Пятый туз Анатолий Галкин
        Еще не вечер # Нет в жизни счастья! Даже если ты богатый и здоровый - жди жуликов, которые
«обуют» тебя как лоха. Обидно, честное слово! Внутри тебя вскипает ярость благородная, хочется отомстить, но… чужими руками. Приятно из жертвы превратиться в охотника. Победа близка! Но вдруг исчезает важный свидетель, появляется первый труп, потом «живой труп». И теперь уже тебе приходится прятаться, петлять, юлить. Надо только верить, что справедливость всегда побеждает. Рано или поздно. А иногда - очень поздно.
        Анатолий Галкин
        Пятый туз
        Глава 1
        Игорь Савенков долго не мог заснуть.
        Жена с детьми три дня назад уехала в Крым к старым друзьям, и ему было очень неуютно, одиноко в пустой квартире… Он попытался убаюкать себя детективом, но через несколько минут понял, что не сможет врубиться в сюжет. Мысли все время срывались на круговорот прошедшего дня.
        Сначала Савенков вспомнил укоризненный взгляд Ильи Васильевича, старого белоруса, у которого недавно снял офис - две комнаты с разнокалиберной конторской мебелью. Хозяин помещений скромно намекал, что надо платить очередной взнос…
        Затем в мыслях Савенкова появился Борис - компаньон и почти закадычный друг. Он тоже смотрел с упреком, холодно и даже угрюмо.
        Сегодня Игорь решительно отказался содействовать ему в продаже большой шестикомнатной коммуналки на Арбате.
        Прибыль ожидалась огромная, но имелся и полный букет потенциальных опасностей… Среди жильцов есть псих, два алкоголика, лишенные родительских прав. А их сын, прописанный в этой же квартире, скоро выходит из интерната…
        Но не это самое страшное! Был еще один факт, который буквально добил Савенкова.
        Раньше в этой квартире жил старик, который исчез два года назад. Борис предлагал через знакомых из морга оформить этого старика «умершим». И это пахло криминалом!

…Савенков подумал, что завтра надо обстоятельно поговорить с Борисом. Очевидно, что этот жизнелюб опять наделал кучу долгов и теперь готов зарабатывать чем угодно… Конечно, в бизнесе можно и нужно рисковать, но всему же есть предел…
        Потом Савенков вспомнил, что с завтрашнего дня обещал прибавить зарплату секретарше… Потом подумал о сломанном факсе, затем - о важном договоре, который он оставил на столе, а надо было бы спрятать его в сейф…
        Если человек с трудом заснул в два часа ночи, ему вряд ли доставит удовольствие телефонный звонок. Удивительно громкий звонок… До неприличия громкий, хамский и назойливый!
        Игорю понадобилось две-три секунды, чтобы проснуться, сообразить, что это междугородка, что сейчас три часа ночи… Его голос прозвучал, как всегда, спокойно и доброжелательно:
        - Добрый вечер. Я вас слушаю.
        - Игорек? Это я, Павленко. Не разбудил?
        - Немного разбудил…
        - Игорь, кончай ехидничать. Мне не до шуток. Сам понимаю, что час ночи.
        - Три часа.
        - Это у тебя - три. У меня на Кипре час ночи. Слушай, ты мне очень нужен. Срочно!.
        Не перебивай. Слушай и записывай. Сегодня в десять утра тебе позвонит человек. Его зовут Марат. Договоришься о встрече. Загранпаспорт у тебя есть?
        - Да, но…
        - Никаких «но»! Марат сделает как надо. После обеда полетишь с тургруппой на Кипр. Он тебя проводит, передаст деньги, билеты, путевку. Ты пока собирайся, ну там плавки, бритву. Сам понимаешь. На три-пять дней. Это очень важно для меня и, возможно, для тебя… Прошу тебя!.. Договорились?
        Игорь знал мертвую хватку Сереги Павленко, но и сам умел противостоять любому натиску. Но отказываться очень не хотелось. Впереди маячил Кипр! А это море, яхты, пальмы и пляжи с киприотками… И очень похоже, что все это не за свой счет.
        Да и не в этом дело! Вернее - не только в этом!.. В последних словах Сергея Савенков почувствовал трепетную надежду. Не в манере Павленко - просить. Стало быть, это действительно важно для него. В этом раскладе отказать старому школьному товарищу было бы как минимум свинством.

…Мелькнула и еще одна мысль. Не то чтобы предательская, но очень неуютная, неудобная. Меркантильная мысль!.. Игорь давно собирался сменить свой не очень удачный, рискованный, бизнес. Но просто просить помощи у Павленко, ставшего за последние годы весьма богатым, обросшим связями предпринимателем, не позволяла гордыня. А эта непонятная пока поездка могла помочь решить и эту проблему.
        Савенков прижал к уху трубку и думал, а Павленко на другом конце провода проявлял чудеса терпения… Наконец Игорь сообразил, что его молчание затянулось.
        - Хорошо, Серега, договорились! Лечу к тебе.
        - Ну, спасибо! Сам я тебя встретить не смогу. Тебя найдут в аэропорту и привезут ко мне. Как тебя описать?
        - Толстый, лысеющий, улыбающийся блондин с зеленой сумкой и журналом «Огонек» в правой руке.
        - Ага! И в багаже «Славянский шкаф с тумбочкой». Кончай свои шпионские штучки. Впрочем, нормально. Журнал в правой руке. Может, лучше «Плейбой»?.. Шучу! Для твоей фактуры «Огонек» - самое оно. До встречи, Игорь!.. Да, Марат абсолютно не в курсе моих дел. Ты его даже и не спрашивай. Все. Привет!
        - До встречи!
        Игорь встал и медленно пошел на кухню за холодным «Спрайтом»… Затем развалился в кресле и придвинул пепельницу - пока жены нет, можно покурить и в комнате. Да и повод «сурьезный». Бросить все и по первому звонку сорваться на Кипр… Надо предупредить Галину, а то она с ума сойдет.
        И все-таки, что там, у Сергея могло случиться?
        Савенков вдруг понял, что не сможет заснуть, пока не составит четкий план на завтра. Он придвинут к себе блокнот и на секунду задумался. Что у нас первым делом? Главное - это, конечно, жена. Он подумал о ней с нежностью и без капли иронии.
        Вот уже более двадцати лет жена была для него всегда на первом месте. Он говорил об этом всем, в любой компании, с ней или без нее. Здесь не было ни игры, ни позерства или кокетства. Просто он так чувствовал, просто его постоянно переполняло желание поделиться со всеми своей радостью. Пусть все завидуют, пусть постараются жить так же, если смогут… Не лучше, а так же. Потому что лучше не бывает!.. Лучше не может быть.
        За эти двадцать лет у Игоря было много неприятностей по работе. Не больше, чем у других, но - были. То руководство выдаст залп злой и несправедливой критики, то подчиненный потеряет секретный документ. Всякое бывало. И нельзя сказать, что он относился к этим происшествиям спокойно, без волнения. Скорее - с философской иронией: все это мелочи, все это досадные заботы, все это суета сует.
        Главное для него - семейное счастье! Главное - каждый день видеть свою жену, разговаривать с ней, ощущать ее рядом… Каждый день!
        А уже три дня он был один… Может быть, и из-за этого он так долго не мог заснуть сегодня. Может быть, поэтому он так быстро согласился лететь на Кипр - прекрасный способ отвлечься от одиночества.
        Итак, завтра в восемь надо позвонить в Симферополь и попросить дежурного по штабу передать на девятую заставу информацию для Галины Савенковой о неожиданной недельной командировке ее мужа.
        Теперь - второй вопрос!.. Второй вопрос расположился рядом с креслом и смотрел на него двумя парами доверчивых, тревожных глаз.
        Игорь всегда разговаривал со своими собаками спокойно, стараясь не употреблять сложных слов и оборотов. Он считал, что в этом случае собаки понимают его полностью.
        - С тобой, Джина, вопрос решается просто, - обратился он к маленькому серебристому пуделю. - Завтра я тебя отвезу к тестю с тещей. Ты их любимица, и здесь проблем не будет. Ты согласна?
        Джина завиляла хвостом и довольная легла у кресла. Какие, мол, со мной проблемы. Два раза в день погулять да три раза в год постричь. Еды мне много не надо, правда, желательно колбаски. А этот черный балбес по три огромных миски сжирает. И сырое мясо ест. Фу!
        Черный балбес, изумительной красоты породистая немецкая овчарка, не отрываясь, смотрел в глаза Игорю. Макс понимал, что сейчас решается его судьба.
        - Тебя, брат, попробую соседу оставить. Ты их всех знаешь и любишь. И они тебя любят. - Игорь улыбнулся, увидел, что Макс согласно кивнул и приготовился слушать дальше, наклонив голову и навострив уши. - А если это не получится, я тебя, Макс, тоже тестю оставлю. Он тебя возьмет - куда он денется. Но ты обещай к Джине не клеиться. Она у нас девушка строгих правил, а ты - громила, да еще и черный. Ты с ней заигрываешь, она огрызается, а тесть волнуется. Нехорошо, брат. Обещай на недельку притормозить свои эмоции.
        Макс еще раз кивнул и, сообразив, что его судьба на ближайшую неделю тоже успешно решена, улегся рядом с креслом, отвернувшись от Джины.
        Теперь - следующий вопрос. Надо позвонить Борису. Он, конечно, с удовольствием сам недельку покомандует в офисе… Много бы надо ему сказать, но в одном разговоре нельзя предупредить все возможные глупости, которые этот авантюрист совершит за неделю.
        Хороший ведь парень! Добродушный, весельчак, оптимист. С ним хорошо на отдыхе, на пикнике, но не в бизнесе. Здесь оптимизм вредит. Он заставляет считать, что любой проект будет реализован так, как задумано. Все, кто должен дать деньги - дадут их, кто должен приехать - приедут, кто должен подписать - не заболеют, а кто может навредить делу - заболеют… В бизнесе надо руководствоваться законом бутерброда. Все, что может сломаться в системе - сломается обязательно, а то, что не может сломаться - тоже сломается.
        Борис напоминал Савенкову игрока в шахматы, который считает на несколько ходов вперед, но только за себя. Я, мол, пойду так, потом так, затем так и так и поставлю ему мат. И он как оптимист даже не поймет, не воспримет вопрос: «А если противник после первого твоего хода пойдет сюда и разрушит твою комбинацию?» Этого не может быть! У меня отличный план. Почему кто-то будет его разрушать?
        Да, с Борисом надо разбираться, но не завтра. Впрочем, после встречи с Павленко все может измениться. Игорь интуитивно чувствовал это.
        Сергей Павленко до перестройки звезд с неба не хватал. Нормальная карьера: студент строительного института, спортсмен, руководитель стройотрядов, начальник участка, глава небольшого треста.
        И вдруг в начале девяностых господин Павленко преобразился. Он - организатор акционерного общества по строительству банковских зданий, элитных жилых домов, коттеджей в Подмосковье. Шикарный офис на Мясницкой. Новые связи, новые друзья…
        Савенков, конечно, придерживался мудрого правила: не считать чужие деньги. Но для того чтобы понять, что у Павленко есть десятки миллионов долларов, не надо к бабкам ходить. Надо лишь знать, что за последний год у Сергея появилась новая двухсотметровая квартира на Арбате и два особняка - один в Завидово, а другой на Кипре…
        Игорь знал все это от самого Павленко. Их редкие встречи были достаточно откровенны… Савенков почувствовал, что этот ночной звонок может решительно изменить его жизнь. Очевидно, что он понадобился Игорю не как партнер для школьных воспоминаний.
        Итак, завтра нужна свежая голова, а все остальное будет лишь перемалыванием воды в ступе. Трудно анализировать, когда нет информации, и зверски хочется спать…
        На следующий день Игорь действовал по подготовленному плану. Сделаны необходимые звонки. Собрана зеленая сумка со старым «Огоньком» в боковом кармане…
        В 11 утра заехал Марат, тридцатилетний молчаливый парень. Потом поехали в какое-то турбюро, подписали документы, пообедали и отправились в Шереметьево. Там - встреча с группой, и в последний момент Марат вручил 5 000 долларов. Как он сказал - «по просьбе Сергея Сергеевича».
        Савенков не любил самолеты. Если была возможность, он выбирал всегда поезд или автобус. В самолете его охватывала какая-то тревога, дрожали руки и коленки, сдавливало дыхание. Он начинал суетиться, много разговаривать, невпопад шутить.
        Он сам себе был противен в таком состоянии. Это не было трусостью. Савенков твердо верил, что безвыходных ситуаций нет. И когда появлялись, казалось бы, неразрешимые проблемы, его мозг начинал спокойно, быстро и достаточно эффективно искать оптимальное решение. И тот или иной выход всегда находился… А в самолете, в этой набитой людьми железной банке, заброшенной на 10 тысяч метров, его угнетало чувство полнейшей безысходности. Он совершенно не мог влиять на ситуацию. Если балбес-механик не затянул болты на крыльях? Значит, все - ку-ку!
        Правда, Савенков в своих болезненных опасениях был, очевидно, не одинок. Тургруппа, перезнакомившись еще в аэропорту, начала активно лечиться сразу после взлета. По рядам начали порхать бутылки. Настроение поднималось быстрее самолета.
        Основная мишень для шуток обнаружилась еще в Шереметьеве, когда двадцатилетний Вадик, претендующий на роль группового хохмача, громко заявил девушке в пограничной форме, что паспорт у него наверняка фальшивый и фотография у него переклеена… Но это было лишь начало.
        Когда группа успела обратить на него внимание, он при прохождении спецконтроля, работая на публику, заявил, что везет бомбу, да еще пластиковую, которую в их телевизоры не разглядеть. Солидная женщина-контролер после паузы громко сообщила:
«Я вынуждена снять всю группу с полета для проведения тщательного досмотра. Вы подтверждаете свое заявление о бомбе?»
        Теперь уже вся группа с Вадиком в центре на пять секунд застыла в ревизорской
«немой сцене». Правда, Вадик больше тянул на Хлестакова, чем на Городничего. Он первый опомнился и закричал: «Это шутка была, я осознал, я раскаиваюсь, это шутка!
        Парень из группы, похожий на штангиста, поддержал его: «Дурацкая шутка!.. Этого пустомелю мы берем на поруки». Вся группа засуетилась, делая похожие заявления об уровне юмора Вадика и его умственных способностях.
        Уже в самолете глупая выходка Вадика воспринималась как забавное приключение. Пытаясь реабилитироваться, он продолжал шутить. Парень заявил, что вся группа должна общаться между собой на «ты». Но сделать это каждый должен индивидуально, путем «брудершафта»… Мужчины в группе его поддержали и начали массовое братание. Пары динамично менялись. Некоторые после акта «брудершафта» случайно или обдуманно обращались к кому-либо на «вы», что требовало немедленного закрепления братания.
        Одним словом, только на подлете к Кипру Савенков вспомнил, что не очень любит самолеты и что летит-то он не на гулянку, а скорее всего по серьезному делу.
        В аэропорту Игоря буквально выудила из группы молодая женщина, которая не спускала глаз с его зеленой сумки и журнала «Огонек» в правой руке:
        - Здравствуйте! Вы Игорь Савенков?
        - Вы правы. Или еще кто-нибудь читает прошлогодний «Огонек»?
        - Я Ольга Колыванова, домоправительница Павленко… Сергей Сергеевич просил отвезти вас в особняк. Сейчас он в Лимасоле и будет дома только завтра утром.
        - Ну, раз Сергей Сергеевич просил - везите меня, домоправительница Ольга, в особняк.

* * *
        Раиса Галаева дорожила своей работой. Она понимала, что практически невозможно в ее возрасте да в наше время найти в Москве стабильную, высокооплачиваемую и не очень утомительную работу. Но тут не просто работа, а служба, военная служба с контрактом на семь лет. Как раз до пенсии!
        Нет, ей определенно повезло. Ее порекомендовала подруга, которая пришла сюда только на два месяца раньше. Здесь небольшой коллектив - семь женщин среднего возраста, все лейтенанты, и четверо мужчин, старших офицеров.
        Раису Павловну не угнетала сменная работа и периодическая необходимость выходить в субботу и в воскресенье. Она была одинока. С мужем разошлась десять лет назад, с дочкой - два года назад. Самостоятельно разменяв квартиру и получив после переезда из подмосковного городка комнату на окраине Москвы, Галаева начала активно искать работу и мужа или, как она говорила, спонсора.
        Работа находилась, но на уровне киоскера, «челнока», продавца «гербалайфа»… А мужем совсем даже не пахло. «Спонсоры» при ее общительном характере появлялись, но все какие-то мелкие, одноразовые. С ними было скучно. Они всегда торопились и не хотели ее слушать.
        А Раиса Павловна готова была долго рассказывать любому о своей жизни, о своих приключениях. Она говорила живо, с юмором и самоиронией… Это было ее потребностью. Это поддерживало ее. Ей хотелось, чтоб на нее весело смотрели со стороны и думали: вот чудачка, во дает!
        Но дома рассказывать некому - сосед-алкоголик с религиозными наклонностями. Иногда слушатель хороший, но не собеседник. А на новой работе нет слушателей вовсе. Смена - три человека в трех одноместных комнатках. Общение с руководством ограничено - конспирация. В комнате магнитофоны, стол, стул, шкафчик и зашторенные окна.
        Раиса Павловна никогда не разбиралась в структуре спецслужб, правда, сейчас после стольких пересортировок и переименований в них вообще мало кто разбирается. Ей было достаточно, что она служит в одном особом, сверхсекретном отделе ФСБ. Или того, что раньше называлось КГБ.
        При приеме Галаева узнала, что их отдел имеет кодовое название «Янус», что главное - спокойно, напряженно работать и молчать. На стороне - ни полслова. Иначе можно не только выговор схлопотать, а потерять всё!
        А что можно потерять, она поняла сразу, когда начальник отдела полковник Владимир Викторович Панин самолично передал ей первую зарплату, деньги за звание, за секретность, за вредность и обещал в ближайшее время деньги за военную форму.
        Работала Раиса Павловна по фирмачам, бизнесменам, по новым русским. В начале смены майор Лобачев, заместитель Панина, приносил три-четыре кассеты и записку - на что обращать особое внимание сегодня. Дело простое - слушаешь текст, выбираешь суть, печатаешь сводку. В конце смены докладываешь Панину или Лобачеву. По наводящим вопросам понятно, что их интересует, и иногда приходится дополнять сводку незначительной на первый взгляд информацией… Все просто. Даже очень просто!
        Последний месяц Раиса Павловна работала исключительно по объекту «Паук». Похоже, что по нему работали еще два-три оператора. Ничего страшного в этом «Пауке» не было. Раисе Павловне доставались в основном телефонные переговоры и изредка - беседы сослуживцев о «Пауке»… Никакой он не паук! Нормальный мужик! Строитель, директор фирмы, весельчак и матерщинник - некто Павленко Сергей Сергеевич. Возможно, он жулик, иначе, откуда у него столько денег?.. Конечно, он бабник, пьяньчуга и хитрюга, как любой нормальный хохол… А еще он грубоват, но дядька юморной, с широкой душой, напористый и пробивной.
        Галаева мечтательно вздохнула: мне бы такой подошел, но даже увидеть его, вероятно, - не судьба… Да и есть у него жена по имени Катерина. Правда, она «с приветом» на почве ревности. Очень нервная и вспыльчивая… Нет, оно, конечно, есть почему нервничать. Но об этом знает лишь сам Павленко, его подружки и Раиса Павловна, у которой записи всех разговоров «Паука»… А законная жена Катерина лишь чувствует измену и часто налетает на мужа зря, не по делу.

«Паук» как-то рассказывал: был он в больнице. Одноместная палата. Лежа есть неудобно. Молоденькая санитарка согласилась помочь, села на кровать, кормит с ложечки. А он ее поддерживает за талию, чтобы та с кровати не соскользнула. Крепко придерживает, но всё нормально, в рамках закона… И тут вдруг врывается Катя, миску с супом «Пауку» надевает на голову, санитарку бьет по уху и потом начинает выяснять отношения…
        Как говорят одесситы - картина маслом! Санитарка стоит у окна с красным ухом и ревет, Катерина мечется по палате и орет благим матом, «Паук» лежит весь в супе - фрикадельки в волосах и лапша на ушах.
        Раиса Павловна начала быстро набирать последнюю сводку по «Пауку». Правда, сегодня очень мало информации. Объект исчез. Вчера не приехал в свой офис, и никто на фирме не знает, где он. Сотрудники тоже затихли - так, бытовые разговоры да обсуждение местонахождения шефа. Есть несколько новых имен и телефонов его бывших подруг, которым звонили в поисках «Паука».
        Раиса Павловна подготовила папку и взглянула на часы. Здесь все точно. Панин ждет ее через пять минут.

* * *
        Владимир Викторович откинулся в кресле и закрыл глаза. Через несколько минут войдет Галаева… Новой информации по «Пауку» у нее не будет. Панин точно знал, что Павленко в Москве нет, и не будет еще два-три дня. Пока его ревнивая жена в Париже, он на какой-нибудь даче разделяет общество с очередной певичкой или скучающей женой занятого делами чиновника… Такое не в первый раз.
        Впрочем, Галаева очень дотошный сотрудник. Она пару раз вытаскивала интересную информацию даже в «мертвый сезон».
        Галаева - несчастная сорокапятилетняя женщина, которую Панин «произвел» в лейтенанты. Она, как и остальные сотрудницы его конторы, безусловно, верит ему… Все они верят, что работают «на благо Родины»… Страна дураков!
        Владимир Викторович прикрыл глаза и начал мечтать… Скоро всё это закончится! Надо только срочно завершить все задуманное и успешно убежать. В Венгрию, во Францию, куда угодно. Или лучше в Лондон! Все наши там собираются…
        Ближайшие два месяца должны принести фирме «Янус» от трех до пяти миллионов долларов. Для старта достаточно…
        Панин оглядел свой кабинет… Сносно! Всё очень похоже. Временная, казенная мебель, облезлый сейф кирпичного цвета, портрет «Железного Феликса» и одинокий цветок на подоконнике… Очень похоже! Только комнатка меньше и хуже его последнего кабинета на Лубянке.
        Когда Панин действительно работал в КГБ.

* * *
        Игоря разбудил ураган по имени «Павленко». Его появление за каменной оградой особняка родило массу новых громоподобных звуков.
        Всё в несколько мгновений пришло в движение.
        С радостным лаем два добермана бросились к воротам, за которыми методично сигналила хозяйская «Хонда».
        Домоправительница Ольга выскочила на балкон, а ее муж, настоящий грек Гавриил, с непонятными приветственными криками поспешил открывать ворота.
        Далее последовали вопросы, указания и распоряжения Павленко. Из всего этого шумного сумбура Игорь смог разобрать только фразы, относящиеся к нему непосредственно:
        - И будить его. Немедленно будить! Не спать же он сюда прилетел. Красота-то, какая! Срочно на море. Завтракать будем в «Гроте». Ты, Гаврюха, звони пану Андрею, пусть приготовит на двоих, как обычно. И скажи, что намечается завтрак, плавно переходящий в ужин. Он поймет, и чтобы через полчаса все стояло и дымилось… Живо давай!
        Игорь вдруг вспомнил Тургенева. Ну да, что-то вроде «Отцов и детей». Приезд друга в усадьбу к богатому барину: суетится челядь, кучер отводит «Хонду» в конюшню, сейчас из погреба выбежит ключница со штофом ледяного «Ерофеича» и с глиняной миской соленых груздей или лучше рыжиков.
        Игорь даже вздрогнул, машинально пытаясь сбросить с себя столь очевидное наваждение. Однако чертовски приятно ощущать себя барином! Впрочем, надо срочно приводить себя в порядок. Вот приехал барин, барин нам расскажет…
        Игорь уже почти собрался, когда в комнату влетел Павленко и начал торопливо-эмоциональную речь:
        - Молодец, Сова! Ожидал от тебя! Моментально откликнулся на просьбу друга. Как я тебя вчера разбудил, а? Не злись. Действительно, очень важно для меня… Тридцать лет назад мы с тобой за одной партой сидели. О чем угодно мечтали. Но чтобы так - ты прилетаешь ко мне в усадьбу на Кипр!.. Нет, никогда ничего нельзя предсказать. Жизнь такие штучки преподносит. Вот и сейчас она может таким боком ко мне повернуться, таким задом… Но ты томись ожиданием. Сейчас - ни слова о деле. Я так решил! Здесь нужен не один час. Все после моря и завтрака. Едем в «Грот». Это я так его называю - по-гречески тарабарщина какая-то, а для меня - «Грот»… Волшебное место. И хозяин - Андрей из Питера. Сам все увидишь через двадцать минут… Молодец, Игорек! Уважил! Собирайся - только плавки и очки. Едем!

* * *

«Грот» оказался действительно волшебным местом. В скалах над морем были встроены четыре неглубокие пещеры разного размера. Основной, традиционный, зал ресторана был наверху, а здесь - экзотика для любителей.
        Чтобы попасть в гроты, нужно было пройти по выбитым в скале лестницам и мрачным коридорам, освещаемым лампадами. Кое-где в стенах были устроены ниши с древностями: покрытая ракушками верхняя часть амфоры, плита с античным профилем, голова богини, бронзовая фигурка бородатого Геркулеса.
        К каждому из четырех гротов вел свой коридор.
        Павленко жестом хозяина распахнул массивную дубовую дверь:
        - Заходи…
        Он намеренно держал паузу.
        После темных коридоров глаза ослепил яркий свет в проеме грота… Лишь через минуту Игорь смог внимательно осмотреться. Его, прежде всего, поразил натуральный вид грота. Он понимал, что природа не могла создать такое: изумительно ровный пол, двух-трехметровые своды со встроенными в нужных местах светильниками…
        Трудно было поверить, что это дело рук человека. Точнее - современного человека. Все напоминало пещеру древнегреческих пиратов. Именно так! Вот в углу старинный якорь, позеленевший бронзовый шлем с пробоиной от скифского меча или персидской сабли. А вот абордажные крючья и лук со стрелами.
        Что-то, вероятно, - бутафория. И каменные глыбы на сводах наверняка из пластика - как иначе в них вделаны светильники, где проводка? Даже если и так, то сделано все лихо!.. Классно сделано!
        В центре грота стоял массивный стол, сбитый из мореных дубовых досок, и под стать ему - два удобных кресла. В одной из стен - старинный очаг-камин. Выход из грота к морю завершался маленьким балконом с кованой оградой. С этого балкона начиналась каменная лестница в 20-30 ступеней, которая вела на индивидуальный пляж. Впереди - только море, скалы-островки, паруса яхт.
        Игорь удивился, что с балкона не видно соседних гротов и их пляжей. Все напоминающее о цивилизации и о том, что где-то рядом есть еще люди, но все это умело спрятано, задекорировано. Полупрозрачная раздвижная стенка, перекрывающая балкон в холодные, штормовые дни, убиралась в массивные дубовые столбы, как бы поддерживающие свод по краям грота.

…Полная отрешенность от мирских забот, растворение во времени, слияние с природой.
        Павленко выдержал непривычную для себя трехминутную паузу, предоставив Игорю обалдевать самостоятельно, и тоном экскурсовода произнес:
        - А теперь посмотрите направо. Осторожно, двери открываются.
        С этими словами он подошел к проему в стене, нажал незаметную серую кнопку. Дверь въехала в стену. За ней была довольно большая комната, насыщенная приметами цивилизации: телефон, факс, телевизор, весы, измерители давления и еще чего-то. Здесь же был низкий массажный топчан и две двери: в сауну и прочее.
        Павленко взял трубку телефона:
        - Андрюша! Через пятнадцать минут все должно быть на столе. Старайся, милый!.. А мы пока пошли в море.
        За завтраком было много овощей, лангусты, осьминоги, прочие диковины для заезжего москвича и фирменное блюдо Павленко - мидии в луковом отваре.
        - Каково! - восхищался Сергей, доставая полураскрытые раковины из дымящегося казанка. - Какие красавцы! Я тебе не рассказывал историю про этих гадов? Так вот. Год назад мы с женой были в Париже. Я затащил ее на Плас Пигаль - самое злачное место! Вокруг вывески всяких «сексшопов»… И почти напротив кабаре «Мулен Руж» ресторан «Леон де Брюсе». Фирменный по части мидий… Я первый раз их ел. Не поверишь - просто интимное наслаждение. Представь, берешь ее, тепленькую, раздвигаешь две створки, а внутри ароматный крохотный кусочек слегка розового мяса. Ты приникаешь к нему губами - и хлоп, проглотил…
        Павленко рассказывал всё это быстро и как-то нервно. Савенкову показалось, что Сергей тянет время, пытаясь отвлечь себя от мрачных мыслей… Точно! Слишком он суетится. Голос у него дрожит, правый глаз дергается, а руками выделывает кренделя и загогулины.
        А Павленко пытался продолжить рассказ о Париже:
        - Я во французском - ни бельмеса. Знаю наверняка только «шерше ля фам»… Но раз мы в Париже, я решил, что мы потребляем устрицы. Потом сделал фильм. И на видео мой текст записан про устриц. Только в Москве мне дочь подсказала, что это - мидии. И я для смеха в титрах фильма записал: «В роли устриц выступают мидии»… Смешно, да?
        Павленко и сам понял, что последние слова он произнес фальшиво. Все утро он
«держал фасон». Он знал, что Игорь тоже постоянно думает о главном, но деликатно выжидает… Пора раскрыть карты.
        - Слушай, Игорь! Черт с ними, с устрицами, мидиями, и вообще со всей этой мишурой. Давай о деле. Я во всем чистосердечно признаюсь, но прежде вопрос к тебе. Что ты сам думаешь о моем приглашении?.. В двух словах.
        - Думаю, что у тебя проблемы. Но это не обычный рэкет. Ты бы справился без меня. Да и я не по этой части… Ты боишься, что кто-нибудь на фирме может продать, или думаешь, что твой офис прослушивается… Тебя кто-то напугал, иначе бы ты не смотался из Москвы за три дня. Но это не бандиты. На тебя наехали профессионалы высокого уровня… Их надо вычислить и переиграть, а не просто задавить. И тут ты вспомнил, что я аналитик, да еще бывший комитетчик… Так?
        - Всё так! Всё, - перебил его Павленко. - Молодец я! Вернее - ты молодец. В самую точку попал, имея практически ноль информации… Это то, что надо. И я молодец, что тебя позвал.
        И он бросился еще к одной потайной нише в стене, которая оказалась холодильником. На стол были водружены бутылка «Столичной» и банка грибов.
        - Не надо, Сергей. Еще полдень не наступил. Давай к делу.
        - По пятьдесят, и не больше. Да под грузди соленые. Помнишь, у Чехова: «А грузди соленые в Греции есть?» …Вот теперь и на Кипре есть сибирские грузди. Андрей поставляет… За тебя, Сова! Ты, как сова, умен, прозорлив. Ты мудр. Мы вместе всех их поймаем и все лишнее оторвем, включая голову… А теперь слушай внимательно…

* * *
        Последний месяц Павленко вел активные телефонные переговоры и переписку с известной американской фирмой «Рони Стар». Переписка, а по существу, согласование текста договора, велась по факсу и на русском языке. Из Нью-Йорка переговоры вел некто Илья Семенович Шам - бывший наш.
        Сделка обещала быть очень выгодной!
        Павленко получил подряд на строительство мощного перерабатывающего завода и при определенных условиях становился его совладельцем… По объекту имелись гарантии московского правительства, а это делало ситуацию беспроигрышной.
        Основное оборудование поставляли американцы, они же финансировали строительство и обучение персонала…
        Одно из их условий для Павленко - четкое соблюдение графика строительства, и второе (для подтверждения серьезности намерений) - предварительная закупка в Венгрии части оборудования примерно на 300 тысяч долларов.
        Условия были приняты. Павленко ждал прилета Шама со дня на день. Они ни разу не виделись. Пять-шесть раз общались по телефону…
        Нормальный парень! Ему примерно сорок лет… Двадцать лет назад с родителями уехал из Москвы. Пробился в руководство большой компании.
        Настоящий «новый американец»!
        Неожиданно от Шама пришел факс:

«Завтра прилетаю в Москву. Меня встретят. Буду у вас в офисе в 16 часов. Везу договор. Желательно финансировать закупку венгерского оборудования в ближайшие два дня».
        Встретили Шама по-русски… Переговоры, торжественное подписание, банкет, здравицы в честь российско-американской дружбы.
        Два дня Павленко возил Шама по Москве: Арбат, сауна, Кремль, казино, Воробьевы горы, ресторан. На второй день Павленко перевел необходимую сумму на указанный в договоре счет фирмы-посредника по закупке венгерского оборудования.
        Проводили Шама на самолет до Питера, где он должен был встретиться со старым другом. А через три дня от него из Бостона пришел факс следующего содержания:

«Господину Павленко. Очень огорчен вашим отсутствием в Москве. Готов к встрече. Договор с нашими изменениями может быть подписан в ближайшие дни. Рад буду лично познакомиться. Илья Шам».
        - Ты понимаешь, Игорь, что я ощутил, прочтя этот факс. Я перевел триста тысяч двенадцатого мая, я проводил Шама тринадцатого мая, и вдруг шестнадцатого мая такая фишка - «буду рад познакомиться»… Я попросил предыдущий факс о приезде Ильи Семеновича. Подписи, как близнецы; бланк, выходные данные, даты - все как надо. А в тексте принципиальная нестыковка: если не было Шама в Москве, то с кем я кутил два дня? Если это был не Шам, то кому я переслал деньги?.. Игорек! Я впервые ощутил, что значит, когда «голова раскалывается». Я сидел, поддерживая голову руками, и, когда начал отводить руки, понял, что в каждой руке остается по половине головы… Ну, смейся, смейся.
        Павленко зло схватил бутылку, налил себе, но пить не стал, а торопливо, с виноватым видом продолжил:
        - Секретарша передала мне текст, не читая… Я сказал ей, что уеду на три-четыре дня, и помчался на Арбат - звонить в Бостон. Хватило же ума не звонить из офиса!.. Шам подтвердил последний факс - он готовился к поездке в Москву, когда вдруг от меня пришло сообщение, что ни меня, ни моих сотрудников не будет до шестнадцатого мая. А сейчас у него некоторые трудности, и он будет готов к переговорам только после двадцать восьмого мая… Я извинился, он извинился. И все - круг замкнулся! Я понял, что для проведения такой операции нужен не просто хороший актер - Лже-Шам, но возможность прослушивать все телефоны, перехватывать факсы, направлять их в Бостон от моего имени… Возможно, они обложили мою квартиру. Возможно, я передвигаюсь по Москве под наружным наблюдением… И я бежал. Я уверен, что кипрского адреса не знает никто… Перед отлетом я заехал в офис и со своего телефона попросил друга прикрыть меня. Он должен сказать жене, что я был у него на даче, а сам я, мол, буду у Маши… Я говорил громко. Они должны были это слышать.
        Павленко машинально налил водки только себе и выпил, не чокаясь…
        Его было жалко. Он весь обмяк и продолжал говорить вялым и потухшим голосом:
        - Позавчера я сидел здесь в «Гроте» один и понял, что без тебя и твоих ребят я не вывернусь… Пока решил все вопросы с твоим прилетом, было уже три часа ночи по Москве. Дальнейшее ты знаешь… И последнее. Если ты готов, я предлагаю тебе организовать совместную детективную фирму. Не охранную, а именно такую - с умными сыщиками, аналитиками, базами данных и все такое… Я финансирую! Я обеспечиваю заказами, а все доходы тебе… Я - первый заказчик. Жду вашего решения, сэр… Ты что молчишь? Ты уже полчаса молчишь.
        - Твое дело любопытное…И я не просто молчу, я думаю… Как начну сейчас вопросы задавать - замучаешься. Тебе ведь умные сыщики нужны. Вот я и подбираю умные вопросы.
        - Потом с вопросами. Ты скажи сперва - согласен?
        - Согласен что?
        - Ну, мне помочь и фирму создать, - чуть не закричал Павленко.
        - А возможно первое без второго или второе без первого? - терпеливо спросил Игорь.
        - Все ты прекрасно понимаешь. Не тяни время, Сова, и нервы мне не трепли.
        - Надо бы хоть для приличия подумать. - Савенков выдержал паузу, изображая глубокие раздумья, и решительно продолжил: - Не буду тебя мурыжить. За дело я берусь при достаточном финансировании - надо срочно людей привлекать, техника нужна кое-какая. А с фирмой, боюсь, ты поторопился. Я ведь затребую штаты, ставки, офис, оснащение… Без этого сложно начинать.
        - Брось, Игорь! Найду я деньги. - Павленко оживился и заговорил торопливо: - Ты видишь, я триста тысяч фукнул. Я вчера вечером выяснил. Деньги мои пошли в
«Будапешт-банк» на счет подставной фирмы с липовыми учредителями. Два дня назад эта фирма ликвидировалась, переправив все деньги на счета в рижских банках. Дальше можно не искать. И денег-то не так жалко! Мне бы этого ложного Шама за задницу взять до того, как он еще мне что-нибудь напакостит. А ты говоришь - деньги. Говори - сколько надо, в разумных, конечно, пределах. Найду. У ребят возьму, в конце концов…
        - Сергей, вопросы я подготовлю, но вот тебе первый: если они слушали тебя два-три месяца - в чем опасность, что они узнали такого, чего ты боишься?
        - Я думал об этом… Узнали они, конечно, много. Но использовать все это невозможно. Второго Лже-Шама я не допущу, и они это поймут и побоятся соваться. А прямой компры на меня почти нет: не убивал, не воровал, налоги платил, наркотиками не торговал - везде чист.
        - Но ты сказал - на тебя почти нет прямого компромата. Почти!
        - Ты жену мою, Катерину, знаешь? - настороженно спросил Павленко.
        - У тебя пару раз видел, но мельком.
        - Я тебе о ней рассказывал?
        - То, что ревнивая очень, помню. Ты очень живописно рассказывал про лапшу на ушах.
        - Ну а меня ты знаешь?.. Вон даже здесь в соседней комнате топчан. Ты думаешь, гречанки меня только массируют? Кстати, есть большие профессионалки… Одним словом, если у Шама записи моих переговоров за два месяца - мне хоть стреляйся… Лапша - это ягодки. Тут минимум пять объектов, и со всеми я говорил открытым текстом… А у этих бандитов наверняка и адреса моих девиц, и фотографии.
        - Лучше бы на тебя серьезная компра была. - Савенков не смог удержаться от ехидного замечания. - А то - план мероприятий по спасению Павленко от ревнивой жены.
        - А ты вспомни об этой змеюке, об этом Шаме ложном, - буквально прорычал Павленко. - «Шам ложный» звучит как «Поганка бледная»… Так вот он деньги у меня украл. Ты будешь искать вора. А вор должен сидеть в дерьме! Я сказал?.. Ревнивая Катя - это побочное для тебя. Но главное для меня. Я же с ней двадцать пять лет - и все летит: и жена, и семья, и дети, и квартира, и дача… Дело не в деньгах. Я таких квартир и таких дач могу сейчас пять штук купить. Даже двадцать пять штук. Но это будет другое, без души. А здесь все родное… Знаешь, какие у меня яблоки в прошлом году были? Вот с эту тарелку… Ну чуть-чуть меньше. А яблоки эти я однолетками сажал. По пояс мне были… И теперь вот этот шум из-за этого Шама… С девицами это у меня так, баловство. Ты верь мне, Сова, - я исправлюсь. Скоро исправлюсь! Нам ведь по пятьдесят будет… через четыре года.
        - Давай я один сплаваю на тот островок, - неожиданно предложил Савенков. - Через час вернусь и начну задавать вопросы.
        - А я пока поработаю над обедом. Будем тебя удивлять… И мне как, Игорек, массажисток вызвать?
        - Только после успешного завершения операции «Сукин Шам».
        - Заметано!.. Постой, как ты сказал? «Сукин Шам»? Я теперь уверен в успехе. С таким названием операция не может провалиться… Ты возьми блокнотик, засунь в плавки, на острове будешь вопросы систематизировать.
        Глава 2
        Последние дни Панин находился в постоянном радостном возбуждении.
        Как только Федор Лобачев позвонил ему из Твери и сообщил, что встретил Липкина, и везет артиста в Москву, что спектакль проведен удачно и платежка у него в руках, Панин буквально не мог найти себе места.
        Он несколько раз в день выбегал из офиса, бесцельно слонялся по центру Москвы, покупал совершенно ненужные мелочи, спускался в метро, выходил на следующей станции и бродил по арбатским или сретенским переулкам. В голове у него крутилась мелодия из «Неуловимых» - «…и снова копыта, как сердце стучат». Он не мог освободиться от этой назойливой фразы. Он повторял ее сотни раз. Она мешала думать, планировать, просчитывать варианты. Это была самозащита мозга. Он был в напряжении больше года. И сейчас - победа! Первая, маленькая.
        Конечно, маленькая! Ему надо в десять-двадцать раз больше. И тогда - бежать из этой мерзкой страны дураков и дорог в колдобинах. Из страны, где не ценят ум, талант, где могут уволить на взлете карьеры.

…В 45 лет он был на генеральской должности. Еще, казалось, полгода, год - и принципиально новая ступень в жизни, новые связи. Но в девяностом он поддержал тех, кто всплывет к власти лишь в девяносто первом. Он поторопился и поплатился. Его уволили с треском, без пенсии, без партбилета, без надежд и перспектив.
        Уже почти четыре года ничто не могло унять его злости. Злость на тех и на этих, на страну, на ее законы, на ее дома, дороги, погоду. Уже почти четыре года он с женой и соратником Лобачевым пробивался к цели.
        Он не мог назвать Лобачева другом - у него не было друзей вовсе!.. Это был единомышленник, компаньон, преданный соучастник в большом деле… Преданый потому, что цель у них одна и средства ее достижения общие, а любое предательство никому невыгодно. И никогда не будет выгодно. Сейчас они повязаны крепко.
        Панин за эти годы три раза был в Европе, и это только подогрело его злость и жажду бегства. Цель определилась: домик в Швейцарии, на юге Франции или в пригороде Лондона. Дом с хорошим оборудованием, пара нормальных машин в гараже, любое европейское гражданство, маленькая фирма с консультациями по российскому рынку и три миллиона в банке, что даст по процентам 2000 долларов в месяц. Можно жить и вообще не работая… Да, и еще - говорить в семье будут на любом языке, кроме русского. Чтобы внуки и не знали, откуда они родом.
        Цель была определена год назад, и вот - первая победа!
        Идея, как добыть деньги, возникла у всех, можно сказать, троих одновременно. Да и идея-то была проста - более масштабный вариант «Золотого теленка». Находим десяток Корейко, которых сейчас и искать нечего, бери телефонные справочники и вперед… Обкладываем миллионеров со всех сторон спецтехникой, покупаем среди их окружения агентов или просто свидетелей…
        Конечно, у каждого из очень богатых граждан есть своя «мумия в сундуке»… Это выражение было личной гордостью Панина, его творческой находкой. Он часто употреблял его и говорил, что это вольный перевод английской фразы - «скелет в шкафу».
        Так вот, эта «мумия», хоть малюсенькая, но непременно есть у каждого… Ну у семерых из десяти точно есть, к бабке не ходи!
        Далее аккуратно формируем досье - записи, фотографии, свидетельские показания - и продаем хозяину «мумии». Цена - в зависимости от возможностей жертвы, также от размеров и количества «забальзамированных тел».
        Идея проста, как правда!
        Через месяц родилась фирма «Янус». Для будущих ее сотрудников это было
«сверхсекретное подразделение службы контрразведки по борьбе с преступлениями в сфере экономики»… Соучредитель Лобачев за один день достал необходимое оборудование прикрытия: портреты и бюсты «железного Феликса», вымпелы, почетные грамоты, папки личных дел, бланки, старые печати.
        Затем в районе Чистых прудов был подобран и оформлен дешевый офис с отдельным выходом. Основное достоинство штаб-квартиры «Януса» - близость к десяткам зданий, где расположились конторы новых русских.
        Поиск сундуков с запрятанными в них мумиями начал набирать обороты. И вот первый успех перекрыл все затраты. Но это только начало. Еще не вечер!

* * *
        После часовой пробежки по городу Панин влетел в свой кабинет, напевая «И нет нам покоя, гори, но живи…».
        За его столом сидел Лобачев с видом победителя:
        - Есть, понимаешь, две новости: отличная и хреновая. С какой начинать будем?
        - Давай отличную. Со второй, видимо, дольше разбираться.
        - Да уж, со второй помучаемся. На тебе отличную новость.
        Лобачев театрально развернул лежавший на столе заранее открытый кейс.
        - Получите триста тысяч. Через три банка прошли. Абсолютная гарантия. Две фирмы сгорели для страховки.
        Лобачев вдруг запнулся, понимая, что деловой доклад сейчас неуместен. Он мешает Панину ликовать, торжествовать. Мешает восторгаться видом тридцати пачек, в каждой из которых было по сто маленьких зеленоватых листочков бумаги.
        - Прекрасно, Федор Дмитриевич! Спасибо тебе, дорогой… В старые времена тебе бы награду надо. Давай я тебя в звании повышу или… хочешь именные часы?
        - Служу Советскому Союзу!
        - Да! Но не Союзу мы служим! И не кому-нибудь еще. Мы с тобой сами себе служим. Нашим детям и внукам служим. Оттого и приятно… Ну, а теперь давай плохую новость. Выкладывай.
        - Их даже две. Павленко все еще не появился… Видно, классная баба ему попалась. И засечь его мои ребята не успели… Его бы еще на той даче заснять. А так - ни телефона, ни адреса… Маша какая-то.
        - Павленко никуда не убежит, - резко заметил Панин и продолжал, положив руку на кейс с деньгами: - Через три дня его жена прилетает. Завтра он будет в офисе как миленький. А с этой… Одной Машей меньше, одной больше. Без разницы. Сколько у нас документированных эпизодов по нему, шесть-семь?
        - С фотками - пять. И с тремя - интимные беседы. Да и по этой Маше запись есть: ты, мол, меня прикрой, а я у Маши на даче буду. И это сойдет… до кучи.
        - Но еще-то что? - сухо произнес Панин, придвигая к себе кейс.
        - С Липкиным плохо, Володя.
        - Заболел, что ли? - пытаясь изобразить в голосе заинтересованность, произнес Панин и еще на несколько сантиметров машинально придвинул деньги к себе.
        - Здоров. Вернее, как обычно, в легком актерском подпитии.
        - Деньги ты ему передал? Под расписку?
        - Это все сделал. Но Липкин поплыл. Артист - это непредсказуемо. Это - душа, совесть, честь.
        - Да ты конкретно перескажи.
        - Ну, мало, говорит… Десять тысяч баксов ему за один спектакль мало! Если совесть продать, говорит, то за половину всей суммы.
        - Половину?! Он что, с дуба рухнул? - взорвался Панин.
        - А то, говорит, пойду к Павленко, повинюсь. Он, мол, меня поил-кормил. Хороший он мужик, простит и еще денег подкинет. Для него ведь эта информация очень важна. Вы ведь его так просто не оставите в покое… Сообразительный, гад.
        - Стоп! Где Елизавета?
        - У себя. Со сводками работает. Там по Айрапетову интересные завязки получаются.
        - Зови ее срочно. Потом - Айрапетов! Всё потом. Зови Лизу. С артистом надо срочно решать.

* * *
        Лобачев в общении с Елизаветой, женой Панина, чувствовал себя неуютно. Он побаивался ее. Вернее, никак не мог найти верный тон в разговорах с ней.
        Эта очаровательная сорокалетняя женщина обладала мужской логикой, строгим характером, расчетливостью, упорством и упрямством…
        Она совершенно не реагировала на комплименты, игривые разговоры!
        Вернее, реагировала - смотрела на тебя как на идиота… Про себя Лобачев называл ее
«синий чулок» или «классная дама». Но эти ее особенности были заметны лишь при обычном, бытовом общении. В делах она была сотоварищ, партнер, совершенно равноправный компаньон.
        Они расположились в кабинете и минуту помолчали. Начальника среди них не было. Так договорились - полное равноправие и единогласие в решениях. Но Панин был всегда как бы председательствующим. Он начал спокойно:
        - Ты в курсе, Елизавета?
        - Да, Федор Дмитриевич мне подробно рассказал.
        - Итак, возможные варианты действий: доплатить Артисту в разумных пределах, нейтрализовать его физически или оставить все как есть, прекратив с ним контакты. Что он знает о нас? Федор, давай восстановим картину.
        - Познакомил нас Геннадий, телефонист. Оба знают меня как Николая Николаевича. Правда, Геннадий видел меня без грима, а для Липкина я усы клеил, родинку, очки темные…Ну, вы видели. Описать меня трудно, но при встрече узнать можно… Оба они в офисе не были, телефонов не знают, только подставной сотовый… Геннадий, правда, жучки ставил. А я его предупреждал, что зона приема не более ста метров… Он наш офис по трем точкам может определить.
        Все объекты, которые прослушивались в «Янусе» располагались в круге со стометровым радиусом. А в центре круга вот этот кабинет… Телефонист знал много точек. Он ставил жучки в конторах Елагиной, Дроздова, Павленко, Айрапетова и других… Проставить всех на карте - и вот он круг! а в центре фирма «Янус».
        - Ребята, я предупреждал Телефониста о конспирации неоднократно. Говорил, что его оплата от этого зависит напрямую. Он смекалист… Да и знакомство у них с артистом Липкиным шапочное: две-три встречи в пивной… Нет, не должен он проболтаться.
        - Не должен, но мог, - остановила его Елизавета. - Ты-то сам лишнего ничего ему не говорил? Ты же с ним неделю репетировал.
        - Нет, конечно!.. Спецподразделение ФСБ, майор Николай Николаевич, и все… Остальное только по Павленко и Шаму… Встречались пять раз на его квартире. Однокомнатная на Плющихе. Легенду отрабатывали, акцент под Шама, подпись. Договор штудировали. Записи разговоров Шама с Павленко изучали. Вопросы я ему задавал как бы к Шаму. Репетировали. Да вы слышали, как он переговоры проводил. Без сбоев практически. Талант… Но жадный оказался, стерва.
        - Предлагаю решение - передать Артисту еще пять тысяч, сказать, что основная часть денег задерживается и по ее приходе его просьба об увеличении гонорара будет рассмотрена и решена в разумных пределах. Будем тянуть время. Телефониста строго предупредить…
        Панина прервал телефонный звонок. Он молча выслушал, поблагодарил и положил трубку.
        - Галаева позвонила. В 11.20. появился в офисе Павленко… Из интересных звонков - тому же другу, что и перед отъездом с благодарностью за знакомство с Машей. Восхищался ей, ну и мелкие интимные подробности… Вот так, все спокойно! Одной проблемой меньше. Давайте планировать следующие шаги.

* * *
        После прилета в Москву Савенков работал как заведенный. Он обзванивал своих друзей, объяснял, назначал встречи, убеждал, уговаривал, соблазнял.
        Через три дня у него уже была работающая команда из четырех человек. Он был уверен в каждом. Всех их он видел в сложных ситуациях и знал, кого пять, кого десять лет.
        Павленко, как и обещал, щедро финансировал все работы, но «в разумных пределах».
        На пятый день команда уже завозила мебель в трехкомнатную квартиру на первом этаже обычного дома. Это недалеко от метро «Беляево». Помещение было выведено из жилого фонда, что позволяло спокойно разместить в квартире офис будущей фирмы.
        После солидного задатка и двухчасовых уговоров хозяин квартиры разрешил заселение до оформления документов.
        Савенков так и не забрал домой собак. Тесть все понял и с удовольствием согласился
«потерпеть» до приезда из Крыма Галины.
        Игорь каждый день забегал на пять минут повидаться с собаками, приносил лакомства, подставлял свое лицо под их горячие, нетерпеливые языки. Он убеждал их, что скоро приедет их «мама», приедут Кирилл и Наташа, и они опять будут жить вместе, одной дружной семьей.
        Все эти дни «скворчонком стучали в виске» мысли о необходимости и неизбежности разговора с Борисом.
        То, что они не будут работать вместе в новой фирме, Игорь понял еще на Кипре. Но нужен был решительный разговор.
        Но и связывало их очень многое. Невозможно просто позвонить и сказать: «Больше мы вместе не работаем, дальше выкарабкивайся сам».
        В конце концов, надо забрать из офиса свои вещи, некоторые документы, книги.
        Игорь не собирался передавать Борису свои связи и перспективные проекты.
        Свои связи они и есть - свои!.. Никуда они не денутся, и в любой момент могут пригодиться… А проекты - их пока можно притормозить, заморозить и, если будет такая возможность и необходимость, возобновить в новой фирме… Если будет время.
        Первый звонок из нового офиса Савенков сделал Борису. Они договорились на восемь вечера.

…Борис Татаринов встретил Игоря в своей обычной манере, с добродушной, обезоруживающей улыбкой.
        - Заждался я тебя, Игорь. Ты как-то быстро уехал. Я и не понял ничего… А у нас тут такие дела начались. Трое реальных заказчиков! И каждый готов сразу аванс выплатить.
        Он начал торопливо рассказывать о подробностях, называл фамилии, даты, суммы… Игорь слушал невнимательно. Он вглядывался в глаза Татаринова и размышлял. В этой торопливости, в напряженном прищуре глаз, в напускной веселости чувствовался какой-то второй план, какая-то задняя мысль.
        О новом повороте в жизни Савенкова Борис не мог еще узнать. Это не то. Очевидно, он просто готовил очередную ловушку.
        В их взаимоотношениях это было уже много раз. Татаринов печально сообщал о своем старом долге. Затем несколько дней ходил удрученный, убитый горем… Потом трагическим голосом сообщал: «Игорь, они ко мне с ножом к горлу. Я готов застрелиться… Ты не знаешь, моей жене выплатят страховку, если я случайно попаду под электричку?»
        Каждый день при расставании он просил: «Помоги моей семье, если со мной что-нибудь случится…»
        Затем он вдруг приходил веселый, с жаром рассказывал, что нашел выход, что есть человек, готовый вложить деньги в их проект, или дать в долг, или заплатить аванс за немыслимо сложную работу. Игорь без особой настойчивости объяснял, что это опасно, сложно, что они не смогут выполнить эту работу и что эти их обязательства повиснут новым долгом.
        В этой ситуации Савенков психологически не мог сказать решительное «Нет!». Это бы означало, что он предает друга, толкает его к самоубийству и что он вообще последняя свинья.
        Дальше Татаринов брал деньги, давая при этом любые обязательства и заверения, быстро закрывал свой долг и бежал искать нового «лоха»… А Игорю ничего не оставалось, как выбираться из трясины, в которую он сам не влез бы ни за что.
        Похоже, что и сейчас Борис готовит подобную комбинацию.
        - …Ты только вдумайся, Игорь. Они готовы завтра нам пятнадцать тысяч передать. И еще сорок пять после завершения… И почти нечего делать. Я основные документы и визы за штуку получу. Конечно, надо будет на самом верху подписать, надо будет попасть в постановление правительства, но все это потом. А сейчас - меня бы эти пятнадцать тысяч просто спасли… Представляешь, эта сволочь, ну тот, у кого я деньги два года назад взял, требует их вернуть… Ребята какие-то от него приходили. Ну, просто с ножом к горлу. Я прямо думал стреляться… Постой, Игорь, да ты меня совсем не слушаешь.
        - Верно, не слушаю. Неинтересно мне это. Уже неинтересно.
        - Не понял!
        - Пора нам с тобой разбежаться в разные стороны. Я собираюсь в другой фирме работать…
        - А как же я?
        - Ты можешь здесь оставаться. Я вот только вещи сейчас заберу - и живи себе, командуй.
        - Но я же не могу один. - Голос Татаринова стал звонким и дрожащим. - Ты прекрасно знаешь, что у меня долги. И в самый трудный для меня момент ты меня бросаешь. Это предательство… Я давно чувствовал, что ты собираешься бежать… Чистеньким хочешь быть?
        - Это ты в самую точку попал… Хочу быть чистым, Борис. И многое мне не нравится. Не люблю я обманывать людей… В бизнесе, как в шахматах. Надо стараться переиграть соперника, можно хитрить, делать обманные ходы, скрывать свои планы. Но всё это по правилам… А можно потихоньку фигуру с доски стащить - и в карман. Я в такие игры не играю!
        - Значит, я по-твоему вор?!
        - Вроде того. Внешние формы только другие.
        - Они сами мне давали…
        - Давали. А ты их уговаривал, обещал огромные проценты… И всегда знал, что не сможешь вернуть. Должен был знать!.. А это обман, жульничество… Вот ты мне скажи, Борис: имея такие долги, как ты мог отправить дочку на три месяца в Америку, устроить ее в платный и дорогой университет, жене покупать…
        - Стой, Савенков! Этого ты не трогай, это ты зря.
        - Сам знаю, что зря. Считай, что так, по глупости вырвалось. Давай разводиться цивилизованно.
        Пока Игорь собирал вещи, они молчали. И только минут через пять, когда он взял сумки, огляделся последний раз и направился к двери, Татаринов остановил его:
        - А что это за фирма, которая новая… Ты в ней главный будешь?
        - Да, я буду главный.
        - И ты взять меня к себе не хочешь?
        - Не хочу… Но мы будем общаться. Мы ведь просто разошлись, а не поссорились… Как устроюсь, дам телефон, адрес. Секретов от тебя нет… Ты только постарайся здесь не провалиться совсем. Не подставляйся… Ну всё, привет!
        - До встречи…
        После ухода Савенкова Борис долго сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Такого он не ожидал.
        Мысли путались: «Он меня предал… Он, конечно, много для меня сделал, но и я ему помогал… Он дружбу предал, самое святое… Я-то выкарабкаюсь. Надо многие долги на него перевести. Брал я, но от имени фирмы, а она совместная. Его подписи у меня есть и печати. Такие можно документы составить… Нехорошо это, но это не подлость, это месть. Он первый начал. Теперь я на все имею право… А зачем он жену и дочь вспомнил? Это он зря. Ой, как зря! Это мое, и ты не трогай. А тронул - получай!.. Ты - чистенький, а я - вот такой. Я и мстить умею…»

* * *
        - Ну, поворотись-ка, сынку! Давай показывай свои хоромы, новосел. Как ты успел-то за неделю?
        Павленко был, как обычно, возбужден и громоподобен. Он, казалось, одновременно занимал все три комнаты этой простенькой квартиры на первом этаже в Беляево. Квартиры, мгновенно превращенной в офис будущей фирмы.
        - Разрешите доложить, господин Павленко, о проделанной работе, - шутливо произнес Савенков, изображая робость перед инспекторской проверкой руководства. - Документы на фирму в работе - готовность две недели.
        - Ну, и как же нас теперь называть?
        - Аналитическое детективное агентство «Сова».
        - Как?!
        - «Сова».
        - Ну, брат, фирма-то у нас общая, а ты только свою школьную кличку использовал. Надо было «Сова-Павлик». Шучу! Нормальное имя для такой фирмы. «Сова» - птица мудрая. И эмблема будет смотреться. И на печать можно будет заделать такую глазастую с ушами… Или это филин с ушами?.. Ну, дальше, дальше докладывай.
        - Офис - сам видишь. Временный, но нормально. Завтра подвезут ксероксы, факсы и другую мелочевку. Завтра же Марфин поедет за первым компьютером… Через полчаса всех увидишь. Объявлен первый общий сбор. Всего пять человек. Со мной - пять. Всех знаю лично, всем доверяю. Они готовы работать, но пока я их не посвящал в детали, и о тебе они ничего не знают. Тебе решать, кого подключаем к делу.
        - Нет уж, Сова, меня уволь. Кадры - это твое. Тебе работать, тебе и решения принимать. А познакомлюсь со всеми с удовольствием.
        - И еще, Сергей, если ты даешь добро, я предложу конкретный план выхода на твоих телефонных бандитов, для краткости «телебанов»… Обсудим со всеми. А для связи - вот тебе сотовый телефон, купленный на нейтральное лицо; кроме того, при необходимости срочной связи буду звонить тебе от имени Афанасия.
        - Здорово. Все запомнил. Весь твой шпионский инструктаж.
        - А ты что думал? Не в игрушки играем. Твои противники серьезные. И в первую очередь в области связи.
        Через двадцать минут все собрались в большой комнате. Председательствовал Савенков.
        - Я понимаю, что времени для обдумывания было мало, но раз все пришли - я так понимаю, что отказов нет. Напоминаю еще раз. Плюсы: здоровый коллектив, достойная оплата и интересная работа; минусы: ненормированный день и есть вероятность ущерба для здоровья… Нет отказов?.. Тогда вперед и с песней. Я знаю вас всех, а вы не все друг с другом знакомы. Представляемся. По две минуты каждому. По часовой стрелке. Давай, Илья.
        - Ермолов Илья Николаевич, 1952 года рождения, пограничник, полковник запаса, был начальником штаба отряда на Украине, новую присягу принимать не стал. Сейчас живу в Голицыне… Окончил Академию, был в Афганистане, хорошо знаком с агентурной работой. Все, пожалуй.
        - Так, все верно. Важное дополнение - есть замечательная жена, двое детей, сын уже пограничник. И еще - есть у него такое трепетное отношение к прежней службе. Одним словом, если он за день не скажет пару раз: «А вот когда я служил на границе…», считайте, что он заболел… Теперь, ты, Олег.
        Савенков указал жестом на молодого симпатичного блондина. Тот встал и собрался рассказать о себе, но Игорь Михайлович жестом остановил его.
        - Давай, Олег, я о тебе расскажу, а ты поправишь, если надо… Крылов Олег Васильевич, скоро тридцать лет. После Высшей школы семь лет работы в районном отделе. Не глуп, и активен до авантюризма. Любит и знает любую технику. Здоровое чувство юмора, артистичность. Контактен…
        - Игорь Михайлович! - Крылов быстро встал и звонко заговорил, изображая смущение. - Вы из меня идеал какой-то делаете. У меня ведь и недостатки есть.
        - Есть! Первое: перебивает руководство, второе: инициативен до неуправляемости, третье: исключительно разборчив в поисках жены, а посему до сих пор холост, но помощь друзей в этом деле готов принять. Готов?
        - Готов. Но без гарантии реализации предложенных кандидатур.
        - Ну, с тобой все ясно. Теперь ты, Михаил.
        - Марфин Михаил Викторович. 33 года. В ФСБ вместе с учебой - 15 лет. Ушел недавно. Начали ужимать, сокращать - и я ушел… Программист, аналитик, разработчик специальных систем. Все вроде.
        - Очевидно, что не все. Но дальнейшее узнаем по ходу дела. Я только добавлю, что у Михаила огромные связи среди держателей баз данных. И вообще он умница - иногда такие версии выдает, завидно… Теперь вы, Варвара Петровна.
        - Я, Галактионова Варвара Петровна. Муж работал в разведке, погиб. Была с ним в двух длительных командировках, семь лет. Индия и Канада. Соответственно, знакома с основами оперативной работы. Знаю компьютер, делопроизводство.
        - Молодец, Варвара. Готовый секретарь - референт директора нашей фирмы с периодическим выполнением специальных заданий. Вот такая будет должность… Теперь, друзья, я представляю вам Павленко Сергея Сергеевича - мой школьный друг, совладелец нашей фирмы. Но, главное, наш первый клиент. Приготовьте уши.
        И Савенков начал последовательный пересказ истории с Лже-Шамом. Изредка он вставлял очевидные выводы или версии. Извинившись перед Павленко и заявив, что от детектива, как и от врача, у пациента не должно быть секретов, он выдал всю информацию и о ревнивой жене, и о реальных поводах для ревности в руках противника.
        - Итак, выводы. Первое: начинаем вести дело «Телефонные бандиты» или «Телебан»… Это я сам придумал!.. Второе: через банковские проводки мы их не возьмем - мы не Интерпол… Третье: искать жучки и устроить шум можно, но не нужно. Мы пока не знаем, кто и как слушает. Спугнем противника и всё дело загубим… Однако, начинать надо с телефонного узла. Олег - это за тобой. Работать аккуратно…
        - Все понятно, Игорь Михайлович. Сделаю как в аптеке.
        - Теперь четвертое… Мы не можем ждать их следующего хода. Надо заставить этот
«Телебан» играть по нашим правилам… Через три дня назначено проведение операции
«Мышеловка».
        - Игорь Михайлович, название операции тоже вы придумали?
        - Да нет, Олег! Это Шекспир придумал в «Гамлете»… Ты не читал, неуч?.. А теперь серьезно: записывайте задания.

* * *
        Лобачев медленно, вальсирующей походкой буквально вплыл в кабинет Панина, держа над головой несколько «сводок перехвата».
        - Танцуй, Владимир Викторович! Я такое тебе письмецо принес - будешь доволен… Сам будешь читать или мне пересказать?
        - Рассказывай. Так быстрее будет.
        - Верно. Для нас сейчас - «время-деньги»… Так вот, уже три дня Павленко в Москве, и все тихо. Вчера проскочила его фраза: «Что-то Шам молчит, надо ему позвонить»… То есть - Павленко поверил в наш спектакль!.. Теперь самое важное! Сегодня «Пауку» звонил некто Ковалев. Он должен получить от Павленко крупную сумму долларов.
        Панин насторожился и привстал… А Лобачев продолжал.
        - Я уверен, что речь об очень крупной сумме… Они в разговоре конспирируются, но меня не проведешь!.. Читаю несколько фраз… Павленко: «Давай встретимся завтра в девять»… Ковалев: «Я только к десяти смогу быть в Москве. А в полдень улетаю. Но вопрос надо решить»… Павленко: «Надо - решим… Ключи у тебя от Якиманки есть! Завтра я там буду в девять и оставлю кейс. Спрячу за трюмо, рядом с водяным матрацем. Он еще твоей Ирине понравился. Или Марине»… Ковалев: «Галине!.. Ты не отвлекайся… Там все двести тридцать будут? Я пересчитывать не буду»… Павленко: «Не в игрушки играем!.. Документы по особняку оставь там же»…
        Панин совсем встал и, глупо улыбаясь, потирал руки… А Лобачев демонстративно отложил документы и после небольшой паузы обратился к Панину. Его голос звучал победоносно и многозначительно:
        - Все понял? Двести тридцать… Понятно, что не рублей и не долларов… А двести тридцать тысяч долларов…
        - А может быть и евро!..
        - Может быть!.. И это богатство целый час будет одно в пустой квартире… И где? За каким-то дурацким трюмо!..
        Панин вышел из-за стола и начал быстро ходить по кабинету… Он уже точно знал, что не упустит этот куш… Деньги не такие большие, но и не маленькие. А курочка по зернышку клюет.
        - Отлично получается!.. Мы же эту квартиру на Якиманке знаем!.. «Паук» ее два месяца назад засветил. Так, Федор?
        - Так!.. И ключи от нее у нас есть. Спасибо «слесарю»… И жучок Геннадий в нужное место встроил. Камера точно напротив кровати стоит… Вот смотри!
        Лобачев торопливо стал раскладывать перед Паниным десятки фотографий.
        - Да на что мне эта порнуха?..
        - Ты не на задницы смотри. Трюмо видишь?.. Все под контролем! Мы даже заходить предварительно не будем. Там стройка сейчас напротив. Мы за забором в автобусе встанем и будем смотреть.
        - Так-то оно так… Но возможна засада.
        - Теоретически возможна…
        - Слишком все гладко, все в нашу пользу… Интуиция мне говорит, что так не может быть, а где подвох - не пойму.
        - А первые триста тысяч у тебя в сейфе лежат?.. И что тогда твоя интуиция говорила? То же самое!.. Так вот ты открой сейф, пощупай деньги - зелененькие, на ощупь ой как хороши! И вот тогда и своей интуиции, что она дура.
        - Зря ты так, Федор… Возможно, что это излишняя осторожность, но жить-то хочется… Давай решать так - ни ты, ни я в квартиру входить не будем. Нужен кто-то еще. Тот, кто не может нас выдать… Геннадий тоже не подходит…
        - А если Артист? Точно, Володя! Всё получится - мы ему хорошо заплатим. А провалится… Вот тогда и будем думать.
        - Федор, ты прав!.. Кто не рискует, тот не живет в Швейцарии… Звони Артисту, договаривайся о встрече…

* * *
        Отрабатывая свою часть плана, Павленко ровно в девять подъехал к дому на Якиманке, быстро поднялся на третий этаж, прошел в квартиру, уложил за трюмо кейс, в котором находилось ровно 230 упаковок импортного аспирина. Затем он с мечтательной улыбкой потрепал водяной матрац на кровати и умчался в сторону Внукова.
        Савенков с ребятами уже полтора часа общался с очаровательной старушкой из квартиры напротив. Мария Васильевна, уверенная, что помогает знаменитому МУРу, шепотом высказывала восхищение победителям «черной кошки».
        - Жеглов - он прав. Вот не подбросил бы он кошелек Кирпичу - и никого бы они не словили. И Шарапов по правилам бы ничего не сделал. И «черная кошка» еще бы детей и стариков поубивала. Нет, с бандюгами должна быть игра без правил… А мы сегодня не карманников задерживать будем?
        - Нет, Мария Васильевна, - улыбнулся Савенков, - карманники для нас мелковаты.
        - Ну, а стрельбы не ожидается? - озабоченно, но без страха осведомилась старушка.
        - Мы их аккуратно возьмем. Тихо… Есть опыт.
        - Да я вижу, вы, ребята, в возрасте. Это молодые могут: Ура! Вперед! А их - хлоп гранатой, и разбирайся потом… А дверь мне могут попортить?
        - Это не бандиты, Мария Васильевна, - успокоил ее Игорь Михайлович - они жулики. Конечно, крупные жулики, но не террористы.
        - Я их главного-то часто видела, но все со спины. Толстый такой, огромный. И все с разными девицами приходил… А в марте, помню, так сразу с двумя дамочками. И обе в шубах мохнатых… Это он женщин, что ли, облапошивает?
        - И их тоже, - рассмеялся Савенков, понимая, что Мария Васильевна говорит о Павленко. - Активный он очень.
        - Активный!.. И богатый, наверное?
        - Очень богатый, - подтвердил Игорь Михайлович, стараясь быть серьезным. - Наворовал, гад.
        - Вот богатый, а скупой, - вдруг вспомнила старушка. - Замок себе хороший не мог поставить. Месяц назад замок у него сломался. Я с мусором выхожу - слесарь у двери возится. Я спрашиваю: «Что, мол, тут?», а он говорит: «Хозяин позвонил, замок у него паршивый, барахлит». Я про оплату спросила, а он говорит: «Десятку обещал, скуповат хозяин». Вот я и думаю: богатые - они всегда скупые…
        - А знакомый слесарь, Марья Васильевна?
        - Нет. Не наш - я их всех знаю. Этот такой лысоватый, в очках и нос с горбинкой. Не грузин, а так, нос вроде ударенный. И не на слесаря, а на инженера он похож… Я еще подумала: время-то какое, сколько инженеров в слесаря подалось… И стекла у него в очках толстые. Читал, значит, много… И глаза в этих стеклах большие и умные. А у слесарей всегда пустые и пьяные.
        В этот момент, дежуривший у дверного глазка Олег взмахнул рукой, и затем поднял указательный палец. Один! Одновременно из кухни подошел Илья и, сняв наушники, прошептал:
        - Варвара передает - «Один-ноль».
        Это значит, что в подъезд вошел один человек и больше никого на улице из его команды не обнаружено. Савенков взглянул на часы. Через тридцать секунд они выйдут на площадку, через сорок - будут в квартире Павленко. Времени нет - спросить Сергея, вызывал ли он слесаря… А если это «Телебан» был, да еще с жучками?
        - Мария Васильевна - быстро на кухню! - решительно произнес Савенков. - В квартире всем молчать. В ванну его, голубчика, и разговаривать шепотом… Вперед, ребята!
        Через десять секунд они уже стояли в коридоре напротив друг друга: ошарашенный, испуганный актер Липкин и три богатыря, приложившие пальцы к губам. Мол, тихо, брат.
        Липкин, слава Богу, все понял… По жесту Савенкова он на цыпочках прошел в огромный совмещенный санузел. Илья поставил Липкина к стене, быстро надел на него наручники и начал снимать отпечатки пальцев. Олег сделал пять-шесть фотоснимков и врубил видеокамеру. Савенков поднес диктофон к губам Липкина и тихо начал допрос:
        - Говорить негромко, но внятно. Фамилия, адрес, где работаешь?
        - Липкин я, актер, Аркадий Маркович, живу на Сретенке, в переулке… Театр новый. Студия Ерофеева. Играю я там.
        - Адрес?
        - Паспорт в кармане… Не могу сразу адрес вспомнить.
        - Идешь на дело - и с паспортом, - презрительно усмехнулся Илья. - Непрофессионально.
        - Я не на дело. Меня попросили взять это… Это его квартира, Николая Николаевича. Он вот и ключи дал, и объяснил, где спрятано.
        - Да нет, брат. И квартира не его. И дела серьезные. И убийства, и жульничество крупное… На вышку тянет. Повесим все на тебя!.. Живо давай адреса и телефоны сообщников. - Савенков произнес все это угрожающей скороговоркой.
        - Какая вышка?! - Липкин забылся и взвизгнул. - Не надо вышки. Я актер!.. Я служитель Мельпомены. Я… Не давал он мне адреса… Нас вообще-то Геннадий познакомил, телефонист. Но его телефон я тоже не знаю. Мы с ним часто на Сухаревке в «Чебуречной» встречаемся… А Николай Николаевич сам мне звонил. - Липкин вдруг что-то вспомнил, облегченно вздохнул и выдавил из себя: - Я его сотовый знаю. В паспорте записка.
        - Приметы Николая, быстро. - В азарте Савенков так резко взмахнул диктофоном, что Липкин вздрогнул, прижался к стене и закрыл глаза.
        - Он черный такой, как кавказец. Усы пышные, черные. Очки темные, родинка большая на правой щеке. Около сорока пяти… Усы, похоже, наклеены. Я актер - плохой грим вижу… И заикается он ненатурально. Не верю!.. Он меня ждет сейчас у дома на набережной.
        - Значит, так, - уже почти доброжелательно прошептал Савенков. - Спокойно идешь на встречу с Николаем… Спокойно! Не оглядываясь. Мы всегда будем рядом… Поможешь - очень тебе зачтется!.. Сними с него наручники, Олег, и выходи первым. Через минуту - Липкин. Затем - Илья. Я последним - и в машину… Вперед, орлы!

* * *
        Неприметный уазик военного образца уже час стоял в тени старого покосившегося забора. Панину пришлось разместиться на полу в глубине машины. Одной рукой он все время поправлял настройку маленького телевизора, другой - поддерживал наушник.
        Лобачев сидел за рулем и томительно ждал, вглядываясь в подъезд дома, куда недавно вошел Липкин.
        - Семь минут уже. Семь, Володя, как он из комнаты вышел. Может, кейс вскрывает, гад… Ну, он у меня доиграется, Качалов! Хорошо, что второго выхода из подъезда нет. Тихо там?
        - Все спокойно. И делал он все четко. Вошел, сразу нашел… Через две-три минуты должен был быть внизу, а тут почти восемь минут.
        - Да на кухне он, в кейсе копается. А может, в туалет заскочил. Знаешь, медвежья болезнь бывает, от страха. Мы тут мандражируем, а он на унитазе прохлаждается.
        В этот момент из подъезда появился полупьяный лохматый парень с синяком, в косо застегнутой рубашке и стоптанных кроссовках. Он проковылял метров десять сначала направо, постоял немного в глубоком раздумье и поплелся в сторону «Ударника».
        Секунд через двадцать появился Липкин. Он шел на ватных ногах (что вполне естественно), понуро смотрел себе под ноги и крепко держал кейс.
        - Порядок, Володя. Сейчас мы его проводим. - Лобачев рванул машину по боковым переулкам. - Вот он, по Малому Каменному идет к «Ударнику», а мы его обгоним под мостом и налево. Вот он, бесценный наш.
        Лобачев остановил машину, видя, что Липкин стоит в пятидесяти метрах от него. Стоит перед входом во двор дома на Набережной. Именно там, в глубине двора, в одном из подъездов должна была произойти их встреча.
        Липкин вдруг выпрямился, взглянул на мост и перед мощным потоком машин стрелой бросился на другую сторону… Он взмахнул рукой, и через две секунды перед ним остановился старенький желтый «Жигуль».
        А еще через пять секунд желтая развалюха с Липкиным и кейсом затерялась в потоке машин у Кремля… Догнать - и думать нечего!
        Противники находились в ста метрах друг от друга, но не знали об этом. Первые несколько минут после неожиданного бегства Липкина обе группы были в состоянии, близком к шоку: для одних - потеря единственного свидетеля, для других - потеря крупной суммы и реальная перспектива провала.
        Если бы не эта растерянность, Лобачев наверняка смог заметить на дороге, на уровне касс «Ударника», трех крепких мужчин, в числе которых был парень, вышедший минут пятнадцать назад из подъезда. Он уже не сутулился и не делал невнятных движений. Более того - он успел нормально застегнуть рубашку и вытер синяк под левым глазом.
        Но Лобачев был не в состоянии наблюдать и спокойно оценивать обстановку. Он медленно повернулся к Панину, притаившемуся в глубине машины с зашторенными окнами:
        - Поехали, Володя. Устал я. Страшного ничего не произошло. В офисе спокойно разберемся.
        Практически одновременно к группе Савенкова подкатила Варвара на светлой «Волге», они вскочили в машину и быстро направились в сторону Калужского шоссе.
        Там, на десятом километре, в маленькой дачке, их ждал Павленко. Вероятно, готовил победный банкет и волновался. Савенков включил сотовый телефон и набрал номер Павленко:
        - Сергей! Едем. Будем минут через сорок. Ставь шашлыки.
        - С этим все в порядке… Как у вас?!
        - Средне. Хуже, чем хотелось, но значительно лучше, чем могло бы быть… Плохо, но есть положительные моменты. Подробности при встрече.
        В машине все молчали. Лишь изредка Олег, ответственный за контрнаблюдение, просил Варвару притормозить, заехать во внутренний двор или увеличить скорость до 120.
        Наиболее разговорчивым оказался Илья. Он каждые пять минут выдавал реплики, обращенные в никуда:
        - Ну, надо же так опростоволоситься…
        - Понятно, первый блин комом…
        - Ни в театр, ни домой он не поедет, не дурак…
        - Да найдем мы его… Вот только кто раньше: мы или они…
        С Ильей никто не спорил. Во-первых, все правильно, а во-вторых, просто не хотелось говорить.
        Павленко встретил с пониманием, не торопился с расспросами.
        Первым делом он представил солидного мужчину, который вслед из Павленко вышел из дома.
        - Это Филатов Николай Васильевич, мой заместитель… Отличный мужик, пробивной! Зубр, а не человек… Я ему, Игорь, все детали рассказал. Не возражаешь?
        - Нет, конечно. Будем рады любой помощи! Дело-то общее. Ведь так, Николай Васильевич?
        - Дело весьма сложное. Но нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики! Прорвемся. Не такие задачи решали… Вы, ребята, располагайтесь на веранде. Я завершу с шашлыками, и через десять минут начнем совещание. Мы очень ждем вашей информации. Не терпится узнать подробности.
        После пяти минут аппетитного поедания шашлыков Павленко не выдержал:
        - Все, перерыв!.. Не жрать же мы сюда приехали! Вы убедились, что мы с Николаем терпеливы. Но всему же есть граница… Рассказывай, Игорь.
        - Ты прав, Павленко. Я немного затянул… Но виноват автор шашлыков. - Савенков смущенно улыбнулся. - Оторваться от них невозможно… Так вот что у нас произошло…
        Рассказ Савенкова длился всего пять-семь минут, так как основная информация была на диктофоне и в видеокамере.
        Первые же кадры с Липкиным заставила Павленко вскочить. Он быстро двигался по веранде и, размахивая руками, кричал, переходя с победных на пораженческие интонации:
        - Он!.. Это Шам ложный. Артист!.. Нет, но как ловко? Вы сразу на главного вышли. Молодцы! И паспорт его в руках… Он! Бесспорно… Ах ты Липкин… Нашли и упустили. Такую щуку упустили.! Да он сейчас год под корягой сидеть будет и мои денежки пропивать.
        - Пропивать и аспирином закусывать, - подтвердил Николай Васильевич. - Двести тридцать пачек отборного аспирина упустили. Да у этого Артиста три года голова болеть не будет… Может, он и правда наемный актер. Наняли, отыграл свое, и знать ничего не знает. Он ведь говорил, что заказчик его гримировался… А вот телефонист, тот может знать больше…
        Николай Васильевич медленно раскрыл свой сотовый телефон, нажал одну кнопку и через три секунды оживился:
        - Светлана Игоревна! Приветствую!.. Вспомни, Света. Два месяца назад к нам телефонист приходил. Ты еще с ним любезничала по углам… Его не Геннадием случайно звали?..
        Савенков бросился через стол, сметая шампуры и роняя бутылки. Он вырвал из рук опешившего старика телефон и захлопнул крышку.
        После небольшой паузы он совершенно спокойно сказал:
        - Это была ошибка, Николай Васильевич. Как я понимаю, вы звонили в офис?
        - Да, главному бухгалтеру.
        - Телефоны прослушиваются, это очевидно. Правда, мы не знаем, какие… До сих пор противник мог считать, что Липкин просто убежал с деньгами. Теперь он знает, что мы выпотрошили Артиста. Они знают, что мы знаем о телефонисте Гене…
        Савенков протянул Павленко телефон.
        - Сергей, постарайся смягчить ситуацию. Вызови куда-нибудь эту Светлану Игоревну.
        Павленко еще раз набрал номер и заговорил глупым игривым голосом:
        - Светлана! Это я… Мы тут с Николаем Васильевичем отмечаем одну годовщину. Он тебе сейчас звонил, да что-то прервалось… Он задумал в квартире второй номер ставить и хитрую разводку, чтобы и в туалетах висел телефон. Удобно-то как!.. Вот он думал, что тот парень поможет… Ну да Бог с ним - другого найдет… Ты вот что. Мне надо по одному банковскому вопросу посоветоваться, а в офис я не успеваю. Ты бери такси и ровно через час будь около того ресторана, где я тебя креветками кормил… Исключительно деловая встреча. Посоветоваться по работе с «Дойче-банком»… До встречи.
        Савенков с удовольствием потирал руки. Ему понравился разговор:
        - Молодец, Сергей! Сделал все, что можно. Сейчас летите с Олегом в этот ресторан с креветками. Где это?
        - Да это на Ленинском, это «Гавана». Я специально не называл точно. - Павленко сделал многозначительную паузу и гордо посмотрел на всех. - Учусь сыскному делу.
        - Очень талантливый ученик, - торопливо похвалил его Савенков и приступил к инструктажу. - Олег, быстро переоденься: в ресторан едешь, а вид у тебя растрепанный, забулдыга какой-то… Игорь, за тобой Липкин! Давай по его адресу и в театр. С артистками покалякай, легенду сочини располагающую: друг, мол, паспорт у меня оставил, найти его не могу… А у нас с Варварой другие дела. Ну, до связи. И звонить в Беляево при первой возможности.
        Глава 3
        Панин в третий раз перечитал последнюю сводку по «Пауку». Уточнил время - звонок был полчаса назад. Он взглянул на Лобачева и, пытаясь быть спокойным, начал рассуждать:
        - Ну, ничего страшного. Ставит себе человек новый телефон… Вспомнил о телефонисте и спросил Светлану… Кстати, у них что там, любовь была?
        - Я свечку не держал и не расспрашивал.
        Лобачев вытянулся в кресле и, разглядывая потолок, продолжил томным голосом:
        - Но сам пойми. Геннадий жучки и ночью ставил. Благо, у них нет круглосуточной охраны. А у Светланы ключи от офиса… Он ее заранее окучивал - ласковые слова, ночные прогулки по бульвару рядом с офисом. А тут вдруг дождь. Гена использовал ситуацию. Ах, говорит, давайте переждем у вас. Ах, Светлана, а в соседнем кабинете диван помягче… Вот он и расставил жучки везде… Теперь их снимать надо. И с Геннадием надо что-то решать.
        - Давай пригласим Елизавету и все обсудим.
        - Времени нет обсуждать, - решительно возразил Лобачев. - И не вмешивай жену в такие дела. Не женские пойдут разговоры… Если Геннадия найдут, молчать он не будет… Надо бы помочь ему, Володя, замолчать… Навсегда.
        - Я не сторонник таких методов, но ты прав… Ты сам Ивану звони. Он, конечно, душегуб, но и такие нужны… Противно всё это! Я всегда говорил, что бизнес не для интеллигентных людей.

* * *
        Через час Лобачев в усах и чужом мешковатом плаще вышел с Геннадием из узла связи…
        Вообще-то телефонист по паспорту был Ефимом. Но Лобачев, как опытный конспиратор, при вербовке предложил парню псевдоним… И правильно! Даже если сейчас «Паук» найдет у себя жучки, даже если поймут, что их поставил телефонист, который крутил любовь со Светланой. И что?.. Будут на телефонном узле искать какого-то
«Геннадия»… Нет, потом они найдут и Ефима, но на этом потеряют сутки. А сейчас время - деньги!.. И даже дороже денег…
        Гена был доволен работой, возбужден и словоохотлив:
        - Это вы здорово! Я вас с усами и не узнал. И сейчас вот - то ли вы, а вроде - нет.
        - Как сработал?
        - А не умею я плохо, - гордо произнес Геннадий. - Ставить сложнее было. А тут - откусил, в стороны развел, запутал все, что ни один черт не разберет. Жалко, четырнадцать точек снял.
        - Никого не забыл?
        - Обижаешь, начальник. Все по списку. Как ставил, так и снимал. Последовательно.
        - Список у тебя? Давай.
        - Берите. Зашифрованный он. Без меня никто не разберет. Конспирацию понимаем.
        - Дома никаких записей нет?
        - Да что я, враг себе, что ли… Не бойтесь. Работаю на совесть. За такую работу премия бы полагалась.
        - Будет премия. Вечером позвоню, и встретимся. Большую премию получишь.
        В десяти метрах за ними шел немолодой, сутулый человек. Залысины и сильные очки делали его похожим на инженера или бухгалтера. Но одет он был, как слесарь: в потертом рабочем халате, с большой сумкой, из которой торчал огромный разводной гаечный ключ.

* * *
        Лобачев успел на «офицерское собрание». Он протиснулся к столу Панина, который готов был уже начать.
        Девять человек с трудом разместились в маленьком кабинете. Панин говорил красиво, долго, восторженно. Он любил публичные выступления. Вначале о великих целях, о демократии, свободе, рыночной экономике. Потом о важности работы сотрудников, которые содействуют возрождению России, которые противодействуют злым планам по разоружению ее экономики.

«Наши враги, против которых мы с вами активно работаем, как колорадские жуки подтачивают молодые ростки будущей России. Великой России! И наша задача…»
        Молодец Панин! Красиво говорит! Понятно, что это словоблудие, но красиво…
        Лобачев вспомнил десятки выступлений Панина на партсобраниях, торжественных сборах
20 декабря или 9 мая. Очень похоже… Сейчас он ловко заменил десяток понятий и выражений. Нет слов о партии, коммунистах-чекистах, империалистических разведках… Появились: демократия, возрождение, рынок, наш президент. Та же тактика, та же логика, та же пустота. Через полчаса Панин перешел к более конкретным вопросам:
        - Лето. Деловая активность затихает, наши объекты скоро стайками потянутся на Канары…. Одним словом, мы сможем несколько досрочно отпустить вас в отпуск. И с путевками решим. Возможно, на полтора-два месяца… В понедельник решим… Надеюсь, это приятная новость?.. Далее о конспирации. У меня есть данные, что противник будет пытаться подобрать к нам ключи. Поэтому, выходя за эти стены, вы должны забыть все. Вас могут провоцировать, покупать, соблазнять, наконец. Ни слова, ни намека!.. Ни мужу, ни брату, ни другу. Всё строго по легенде… Мне вчера генерал благодарность высказал. И я вам эту благодарность передаю, а фамилию нашего начальника даже не скажу. Не надо вам знать лишнего! Меньше знаешь - дольше живешь.

«Это он зря, - подумал Лобачев, - мрачновато и угрожающе получилось».
        - Разрешите мне? - Лобачев решил разрядить обстановку. - Я полностью поддерживаю слова Владимира Викторовича. Наша служба действительно и опасна, и трудна. Но она опасна - только если не соблюдать конспирацию. А так, со стороны, мы мирные люди, научный центр, экономические прогнозы, исследование мировых рынков, маркетинг. Руководство ваше бумаги умные пишет, а вы их печатаете, перепечатываете. Галиматью всякую… И все! И точка!.. Вот такая железная легенда, кто бы ни спросил… Понятно?
        Первой подняла руку Галаева:
        - А если меня, к примеру, президент спросит или председатель?
        - Не спросит, Раиса Павловна. - Панин улыбается по-отечески. - Он меня сначала спросит, а я разрешу ему обратиться к вам. Так что только через мой… Всё только через меня… Это шутка была?.. Есть серьезные вопросы?
        - Разрешите, Владимир Викторович. - Это поднялась Савельева. - А будут путевки в наши санатории? Я в детстве была в «Пограничнике» в Гаграх, затем в Сочи и в Крыму, в Ливадии - у нас там был отличный санаторий.
        - Эх, Елена Юрьевна, дорогая вы моя. Вы как… до перестройки. Хоть политинформацию вам устраивай… Гагры, дорогая моя, давно уже накрылись… Крым - это же теперь заграница… Сочи - это пока наша земля. Там есть наш санаторий, но нам туда нельзя.
        - И в клуб Дзержинского нам нельзя?
        - Правильно, и в клуб нельзя. По той же причине нельзя… Мы сверхсекретное подразделение специальных служб… Мы солдаты невидимого фронта!
        - Если больше серьезных вопросов нет - тогда расходимся.

* * *
        Раиса Павловна с трудом втиснулась в электричку. Пятница - все на дачу, а она домой, в Химки.
        Несмотря на предупреждение, мысли о работе не покидали ее за стенами офиса… Странно все это.
        Конспирация - это понятно. Но внутри любой секретной структуры есть более высокое руководство. Есть кадровики, финансисты, смежники, проверка секретного делопроизводства, в конце концов… Где они все? Полная изоляция… Странно все это!
        И информацию они берут… мелковатую. Не на уровне государственной безопасности. Эти любовницы Павленко, или голубые похождения руководителя турбюро, или пьянку у Елагиной… Нет, для милиции там есть зацепки: мелкие взятки, аморалка, организация поджога… Но чтоб ФСБ такой мелочью занималось! Странно все это!

* * *
        Ресторан был практически пуст, и они быстро нашли свободный столик в углу. Здесь можно было разговаривать в полный голос, не опасаясь чужих ушей.
        Им быстро принесли какие-то экзотические салаты, ликер и кофе. После первых тостов за знакомство и легкого трепа об инфляции, Олег поменял тон. Он отстранил Павленко и взял инициативу на себя.
        - Светлана Игоревна! Я сейчас скажу нечто важное, а Сергей Сергеевич подтвердит.
        Олег многозначительно посмотрел на Павленко.
        - Да-да, Света! Это очень важно, - торопливым шепотом подтвердил Сергей Сергеевич.
        - Так вот, произошло событие, бросающее тень на вашу фирму… Вы недавно работаете в фирме «Ника»?
        - Около года…
        - И уходить не собираетесь?
        - Нет, что вы. - Светлана испуганно взглянула на Павленко. - У меня не было лучшей работы. Я одинока, вы, наверное, знаете… Для меня все в этой фирме.
        - Ну, о вашем возрасте мы потом поговорим… - игриво улыбаясь, произнес Олег. - Вам тридцать пять?
        - Тридцать девять.
        - Почти ровесники… Так вот, Светлана, я - сыщик. Я помогаю Сергею Сергеевичу и вам… Я ваш друг.
        Олег говорил медленно, вкрадчиво и монотонно, как гипнотизер.
        - Поймите, Светлана. Я должен помочь вам и фирме «Ника»… Надо помочь, пока ваша серьезная ситуация не переросла в критическую… Я вот что думаю, Сергей Сергеевич! Я сейчас буду задавать Светлане очень откровенные вопросы и боюсь, что она будет вас стесняться.
        - Да, и у меня дела, - заторопился вдруг Павленко. - Я прошу, Света, говори все как есть, все детали. Иначе все может полететь к черту!.. Олег, я буду ждать вас у Игоря. Привет вам, ребята.
        После ухода Павленко Олег начал говорить в форме допроса. Доброжелательного, но допроса:
        - Когда произошла ваша первая встреча с телефонистом Геннадием.
        - Около двух месяцев назад. У меня испортился телефон. Он пришел с узла связи, долго чинил… Мы разговорились. Я была одна в кабинете… Он тоже одинок. Но моложе меня. - Светлана смущенно потупилась, но продолжила: - Ему только тридцать два. Он предложил вечером встретиться - я пошла.
        - Когда вы последний раз его видели?
        - Вчера… я была у него дома.
        - Адрес?!
        - Я только … визуально знаю. Это в переулках, на Сретенке.
        Олег выхватил из кармана сотовый телефон и набрал номер:
        - Игорь Михайлович! Это Олег. К вам поехал Сергей Сергеевич, а мне нужна срочно машина. Очень!.. Отлично. Жду Варвару через двадцать пять минут.
        Олег спрятал телефон и внимательно поглядел на Светлану:
        - Сейчас мы к нему поедем… Он в опасности.
        - Давайте на узел позвоним. Я, правда, не знаю телефон. Но можно узнать, найдут монтера Геннадия… Предупредить.
        - Нет на этом узле монтера Геннадия, - проговорил Олег с расстановкой. - Нету! Кто угодно есть, а Гены нет. И начальник там Роман Дмитриевич. Из сорока шести мужиков на узле - ни одного Геннадия… Он часто в офисе бывал?
        - Два раза… Еще у секретаря что-то сломалось, но давно.
        - Я не об этом. Не по работе. Вечером… Когда никого не было.
        Светлана Игоревна молчала минуту, потом вскинула голову, посмотрела на Олега большими, полными слез глазами и твердым голосом сказала:
        - Был!.. Он у меня был шесть раз.
        - Он был во всех кабинетах?
        - Да.
        - Он оставался один в кабинете?
        - Да… ненадолго. В первый раз мы много смеялись. Он очень веселый. Он хороший, вы просто не знаете… И он предложил играть в прятки.
        - Во что?!
        - Это шутка, конечно…
        - Понятно, Света… Он уходил в какой-то кабинет и долго прятался.
        - Да! А потом я его искала, а он говорил «горячо» или «холодно». Обычная игра!.. Мне просто казалось, что ему интересно, как я ищу, нагибаюсь, залезаю на диван. Он все время подходил сзади, обнимал… Обычная любовная игра.
        - А потом?
        - А потом пошли другие игры… Он любил разнообразие, так что мы были с ним во всех кабинетах… Ну и мне приходилось отходить. Сами понимаете… Он что, украл что-нибудь?
        - Да нет, здесь сложнее. Поехали, время!
        - Олег, меня уволят?
        - Вот уж нет. Я все сделаю, чтоб так не было. Вы-то здесь при чем? Нарвались на симпатичного гада… Правда, в офис его таскать незачем… Поехали!

* * *
        За сто метров от дома Олег увидел толпу вокруг милицейского газика и машины
«скорой помощи». Он быстро припарковал машину и скомандовал Светлане:
        - Сидеть на месте. Тихо, не двигаться.
        Он неторопливо пошел к толпе. С видом рядового зеваки потолкался пять минут и услышал из уст местных старожилов то, что и ожидал услышать:
        - Уж среди бела дня убивать стали…
        - И быстро как. Я час как из дома ушла, а возвращаюсь - лежит бедолага, и кровища вокруг.
        - Мафия это все…
        - Какая, на хрен, мафия. Я этого парня с мальства знаю. С отцом его, Белкиным Иваном, сколько раз пили. Алкаш он был, беспробудно пил. А сын, значит, работящий - монтер был, телефонист. Его, верно, Ефимом звали. Иван, помню, все: «Фимка, ко мне, сбегай, мол, сын за бутылкой…» Отбегался, царство ему…
        - Да, сын не пил, он все больше по бабам. И здесь, выходит, отбегался… Всему конец приходит.
        Олег понял, что новую информацию он вряд ли получит, и направился к машине. Сев за руль и не заводя мотор, он помолчал с минуту и, не глядя на Светлану, произнес:
        - Ефимом звали вашего Геннадия. Больше он в прятки играть не будет. Отмучился… Вы домой поезжайте! Решаем, что вы заболели… Павленко я скажу все, как надо! Не беспокойтесь… Мне на Юго-Запад.
        - Мне в Медведково… Я все поняла. Спасибо вам, Олег… А Гену что, совсем убили?.. То есть, Ефима?

* * *
        Когда в офис «Совы» в Беляево приехал Олег, Павленко был еще там. Он заперся в маленькой комнате и работал. Война войной, а текущие дела не ждали. Он что-то писал, много звонил, ругался со своими прорабами, назначал встречи на объектах.
        Олег еще с дороги сообщил, что у него важная информация, и его ждали. Они собрались втроем. Другие сотрудники «Совы» работали по своим заданиям: Илья искал Актера, а Марфин договаривался о закупке различных баз данных для своего нового мощного компьютера, Варя возилась на кухне.
        Доклад Олега оказался коротким сообщением о том, что у Светланы Игоревны удалось узнать адрес телефониста Геннадия. Этот герой-любовник имел возможность установить сколько угодно жучков в любом кабинете «Ники».
        Но главное, что бедный Гена убит два часа назад. На самом деле он оказался Белкиным Ефимом Ивановичем…
        На узле связи Олег дополнительно узнал, что Белкин три-четыре часа назад работал в технических залах узла и что на выходе, в холле, его ждал невзрачный усатый человек в мешковатом плаще, темных очках и шляпе.
        Олег закончил на высокой ноте с элементом самокритики: «Мы опоздали на полчаса!.. Могли бы спасти этого прохвоста. Могли бы столкнуться в подъезде с убийцей и задержать.»
        Все сидели мрачные. Информация принципиально меняла ситуацию.
        Савенков начал рассуждать:
        - Ну сегодня и денек: утром мышеловки, днем шашлык, вечером убийство… То, что звонок Николая Васильевича подтолкнул это убийство, очевидно. Ты только, Сергей, старику об этом не говори… Впрочем, и сам узнает и догадается. Он старик, но не дурак… Я думаю, что Телефонист сегодня размонтировал все опасные связи, убрал улики и сразу стал для них лишним свидетелем… Нет, эти гады оборзели и перешли черту!.. Одни мы дальше работать не можем! Но и выкладывать в МУРе всю информацию нельзя… Будем, Сергей, звонить Дибичу.
        Это был их школьный друг… Третий из их троицы.
        Встречались они редко. Раньше Савенков соревновался с Дибичем в получении звезд на погоны. Но звания они получали почти одновременно и с разрывом в два-три месяца встречались для обмывания очередной звезды.
        Выше полковника прыгнуть трудно, а Савенкову на пенсии и вовсе предел. Так что теперь Дибич имеет явный шанс его обогнать.
        В перерывах между званиями встречались по особым поводам - свадьба, рождение детей, новоселье, возвращение Дибича из Афганистана…
        Последний раз они виделись втроем два года назад, на крестинах внучки Дибича, - такой вот ранний дед.
        Анатолий Михайлович был каким-то начальником в МУРе. Савенков никогда не расспрашивал о деталях, да и Дибич ограничивался общими вопросами. Они понимали друг друга - это такая профессиональная этика.
        Савенков помолчал и бодрым деловым тоном, как на производственной планерке, продолжил:
        - Мы даже не будем звонить Дибичу. Мы сейчас к нему поедем. Вместе с Павленко… Я прав, Сергей?
        - А что еще делать?.. Поеду сдаваться. МУР есть МУР!
        - Хорошо… А завтра в час дня в «Нику» приедет наша бригада. Демонстративно будем искать, и снимать жучки… Но один, в твоем кабинете, оставим - вроде как не нашли, ошибочка вышла. Демонстративно пошуруем и на телефонном узле… Правда, здесь без ребят Дибича нельзя. Хорошо бы подключиться к тем, кто будет расследовать убийство телефониста… Бандитов бы не спугнуть. Они теперь осторожные, злые. Они что угодно выкинуть могут… Ну, едем, Сергей! Время не ждет!

* * *
        Дибич как профессионал усек ситуацию моментально и после краткого рассказа Савенкова подытожил, проверяя, правильно ли он понял:
        - Тебя, Сергей, прослушивали и затем нагрели на триста кусков, подставив своего купца и притормозив настоящего. Ловкачи!.. Затем планировался, вероятно, шантаж по твоим амурным делам. Вы вышли на телефониста, и они соскочили на убийство.
        Полковник почувствовал азарт охотника. Тут не «Глухарь» какой-то. Здесь задача сложная, но решаемая… И друзьям приятно помочь, и перед начальством не будет стыдно.
        От удовольствия Дибич ерзал в скрипучем кресле и потирал руки.
        - Так значит, говоришь, Сретенка! А это - Центральный округ.
        Он повернулся к пульту, присмотрелся и осторожно нажал кнопку в центре.
        - Ганечкин?.. Приветствую тебя, Максим Петрович!.. У вас там убийства сегодня были?.. Ах, целых три? А на Сретенке… Именно так! Ефим Белкин, телефонист… Кто вести будет?.. Это у Рогова? Отлично! Ты попроси Вадима Борисовича завтра в полдень доложить мне все материалы по этому убийству… Да, и запиши там, что дело будет на контроле у меня. Спасибо, Максим!
        Дибич ехидно улыбнулся в густые украинские усы:
        - Везет вам, ребята. Рогов - мой ученик, а я его старший товарищ. Уважаемый, между прочим… Ему всего тридцать пять… Мы с ним в прошлом году под обстрел даже попали. В Валентиновке, группу брали, ну и… Потом расскажу.
        Полковник на минуту затих, вспоминая тот бой в дачном поселке… Интересное было приключение! Но и «Дело Павленко» ожидается занятное…
        Дибич вернулся к своим баранам:
        - «Сова» будет действовать по своей программе, а мы по своей… А я буду всё координировать!.. Вот так!.. Цель-то у нас одна: убийцу взять и бандитскую группу повязать… Только надо бы еще Сергею деньги вернуть. И всё сделать так, чтобы жена не загрызла… Если что, спрячем тебя, Серега, в шкаф.
        Дибич думал, что на этой фразе все посмеются, но только он сам хихикнул три раза… Савенков даже не улыбнулся. Он был человек интеллигентный, а значит деликатный… А Павленко пока вообще было не до смеха…
        Полковник быстро вернулся к деловым вопросам.
        - Итак - будем координировать действия на общую пользу… Ты, Игорь, приходи завтра в полдень. Познакомлю с Вадимом Роговым, представлю как друга и частного детектива. Сыщика, ведущего одно дело, где есть некоторые пересечения с убийством не Сретенке… Все он поймет, если я его попрошу… Вы не за рулем?
        - Нас парнишка в машине ждет.
        - Значит, долго сидеть не будем… Но по сто граммов дагестанского - святое дело.

* * *
        Илья Ермолов был фаталистом… Вернее, он стал им десять лет назад, после того случая в ущелье около Кандагара.
        Этот афганский эпизод изменил его жизнь, его характер, образ мыслей. Илья знал, что память об этом случае присутствует во всех его делах, размышлениях. Он мог неделями не вспоминать об этом случае, но знал, что оно рядом… Это как заноза, которую невозможно извлечь. Она не мешает, но в неудачном положении вдруг кольнет и напомнит о себе.

…Группа шла по тропе вдоль узкого ущелья. На тропе с трудом могли разойтись два человека, а внизу была практически отвесная двадцатиметровая скала. Изредка встречались площадки, на одной из которых Илья догнал капитана Сергиенко. Тот встретил его очаровательной улыбкой и попросил:
        - Давай покурим, Илья. Мои кончились.
        - Ну, давай, брат.
        Илья повернулся спиной к ущелью и встал почти вплотную к Сергиенко, пропуская группу. Он неторопливо полез в карман, достал пачку и протянул ее другу… Вдруг его рука стала ватной и пачка сигарет выпала на камни. Илья мгновенно наклонился, боясь, что курево полетит в ущелье, и так же мгновенно выпрямился. Он не слышал выстрела. Он только увидел, что Сергиенко, продолжая улыбаться, держится за правую часть груди, а между пальцев струится кровь. Подхватив оседающего на землю капитана и стараясь не упасть вместе с ним в пропасть, Илья закричал, как ему показалось, противно и визгливо:
        - Огонь!.. За ущельем - снайпер. Ребята, беглый огонь!.. Санитара ко мне!

…Донести Сергиенко до базы живым не удалось. Всю дорогу Илья шел молча, наклонив голову и разглядывая кровавое пятно на левой стороне груди - кровь Сергиенко, когда он его обнял. Сомнений не было: целились ему в спину, в сердце. И целились точно… Всего один выстрел. Доля секунды - и выпавшая пачка сигарет спасла ему жизнь…
        Случайно убит другой.
        А пуля была его… Это точно!

* * *
        Дома Липкина не было, и Илье с трудом удалось у одной из соседок узнать адрес его матери. Пришлось прокатиться в Чертаново. Мать не выразила особого беспокойства, заявив, что Аркадий человек молодой и самостоятельный. Более того, она, как мать, не считает для себя достойным занятием отслеживать его контакты… Но Аркадий артист и, где бы он сейчас ни был, к шести часам он будет в театре, где он сегодня играет.
        К началу спектакля Липкин не появился, но администратор Викентий Петрович, предупрежденный Ильей, заранее вызвал замену.
        Благодарный и взволнованный деятель искусств угощал сыщика кофе в своей каморке:
        - Отличный кофе. Пейте, дорогой. Вот и сухарики домашние… А где Липкин - я не знаю, и меня это мало волнует.
        - Но это же ваш подчиненный.
        - Никакой он не подчиненный… И я не подчиненный - мы все свободные люди… И он свободен… С сегодняшнего числа он уволен… Липкин у нас с октября по договору. Два раза он нарушал договор - хорошо; три раза - очень хорошо… Вы знаете, что на Новый год он был барашком - отличная, надо сказать, роль - так когда на него шкуру натянули и вытолкнули на сцену, он даже блеять не смог. Только гнусно гавкал… А в марте: «Гамлет». Это, вы же понимаете, - классика. Это Шекспир! Это - благоговеть надо. И роль у него удобная - тень отца Гамлета. Это не Розенкранц и тем более не Лаэрт! Тут даже шпагой махать не надо. Ходи себе в тени и вещай загробным голосом. Это даже с перепоя можно играть: и голос подходящий, потусторонний, и морды мятой под капюшоном не видно. Так, здрасьте! Липкин со стены крепостной свалился, и Гамлету вместе с Горацио пришлось его за кулисы вытаскивать - потому что он к зрителям полз… Вы, уважаемый, представляете картинку: при полном зале Гамлет тянет своего отца за ноги… Это уже не Мейерхольд. Это русский сюрреализм!
        Викентий Петрович неторопливо пригубил кофе и вежливо продолжил:
        - Нет-нет, Липкин уже не жилец… Я имею в виду в нашем театре. А если вы все-таки хотите его найти - вот вам адресок. Это маленькая дачка в Малаховке, вернее, часть дачи… Хозяйка - наша бывшая Офелия. Она сейчас с другом на Кипре - Ольга Маковецкая. Я думаю, что у него есть ключи от этой дачи. Он после каждого прокола по три дня там отлеживается. А Ольга была благородной покровительницей. Она и тогда, зимой, два дня его держала, пока он внятно блеять не стал… Баран беспробудный!.. Вы, если его найдете, так и скажите: мы можем простить, но в последний раз.

* * *
        Илья добрался до Малаховки к восьми часам вечера.
        Было еще светло. Это упростило поиски двухэтажного каменного дома с высокой красной трубой и обвалившимся балконом. А вот и боковая калитка под рябиной.
        Молодец Викентий Петрович - описание соответствует. От калитки через небольшой участок тропинка вела к массивной низкой двери - отдельному боковому входу в часть дачи. Окна были наглухо задернуты шторами, но Илье показалось, что одна из штор была неестественно прижата к стеклу, как будто кто-то стоял за ней, вглядываясь в надвигающиеся сумерки.
        Не представляло сложности найти дырку в низком прогнившем заборе. Через минуту Илья был уже на крыльце и три раза отчетливо стукнул кулаком в дверь:
        - Откройте, Липкин. Мне надо с вами поговорить. - Через минуту он повторил стук. - Откройте. Я буду вынужден сломать замок.
        Дверь открылась неожиданно. На пороге стоял очень гордый своим видом Аркадий Липкин: он был в трусах, с огромным топором или, скорее, колуном в хилых руках.
        - Ну, приветик, давно не виделись! - ехидно приветствовал его Илья. - Ты, тень отца Гамлета, топорик-то положи… Я ведь мастер спорта по самбо и могу твою актерскую внешность попортить. Очень даже просто.
        Топор покорно лег к ногам. Липкин повернулся, и они медленно прошли в большую комнату.
        - Оденься, Липкин! Смотреть на такое и то холодно… Ты что, трезвый?
        - Да не было тут ничего. Я все обшарил… А выходить боязно.
        - А телефон-то здесь есть, герой-любовник?
        - Есть, в соседней комнате… И мне звонили уже несколько раз, но я не подходил.
        - А почему знаешь, что тебе?
        - А кому же еще?
        - Логично. Если не мне - то кому же? Может, Ольге Маковецкой.
        - Может, и Ольге, - добродушно согласился Аркадий. - Но мне думается, что мне… Ольга в отъезде.
        - По Кипру гуляет с новым другом?
        - Нет, друг у нее один! Это я… А это так - спонсор.
        - Ну, друг, - сказал Илья, когда Липкин натянул брюки и футболку, - пойдем к телефону вместе, чтоб не убежал еще раз.
        Илья позвонил в офис «Совы». Трубку взяла Галактионова.
        - Привет, Варюха. Артист при мне, и кейс при нем. Больше обещает не бегать. Что делать будем… Как убили?! Понял. Решаю по обстановке. До завтра.
        Липкин начал бледнеть. Он хотел подняться с кресла, но не мог… Прозвучало слово
«Убили», а это уже страшно… Не важно, кого, но это рядом. Это и про него могут так завтра сказать… Не надо! Не хочу!
        Илья понял состояние Липкина и торопливо заговорил:
        - Телефониста, кореша твоего, сегодня убили. И тебя хотели устранить… Мы же тебя спасти должны были, а ты убежал… Они тебя ищут, они думают, что ты их деньги уволок…
        - Аспирин там…
        - А они думают, деньги. Найдут и не поверят. Мы их раньше должны найти. Вспоминай, голубчик, все, что о них знаешь, вспоминай.
        - Они мне записи давали. Разговоры с настоящим Шамом. Я… мы репетировали… Я просто роль сыграл. Телефонист говорил, что мне еще много ролей играть и что они многих в округе слушают… Он еще говорил, что мне теперь краситься надо будет и усы «под Кавказ» отпускать, потому что следующим будет Айвазян… или Айрабян.
        - Вот что. Мы твои друзья, больше не бегай.
        - Да я теперь… Я ни на метр от вас не отойду!
        - Молчи и слушай. Утро вечера мудренее. Но здесь тебе оставаться нельзя. Видишь, я тебя за пару часов нашел… Есть где остановиться?
        - Да, в Матвеевском, у Маринки Гладышевой. Она меня всегда примет. Одна она… любит. Я позвоню ей?
        - Из Москвы будешь звонить. Идем. Давай пешком до Красково, а там на автобусе. По дороге ты и адрес мне дашь Маринкин, и телефон. И вспоминай все, что о них знаешь, все мелочи…Часик с Маринкой пообщайся, а потом вспоминай встречи с бандитами. Хоть всю ночь вспоминай… И ни капли в рот. Рюмку примешь - и я тебя бросаю: сам выкарабкивайся.
        - А как вас зовут?
        - Зови Илья Николаевич. Завтра общаться только с теми, кто скажет: «Привет от Ильи».
        - Ага, это будет наш пароль.
        - Пароль, пароль… Пороть тебя еще надо.
        Глава 4
        - Отдыхать будем потом! И там! А не сейчас и здесь.
        Панин говорил жестко, постепенно раздражаясь… Он видел, что сегодняшнее субботнее утро действует на компаньонов расслабляющее. Именно сейчас надо активно работать, а в офисе постоянная суета… Надо сосредоточиться и все четко спланировать.
        - С Артистом, например, что делать будем? Ты, Федор, будешь своих ребят подключать?
        - Не буду…
        - Как не буду? Почему не буду?! - закричал Панин визгливо и обиженно. - Он деньги унес. Наши деньги!.. Пусть только найдут его. Да я ему сам… плохо сделаю.
        - Не стоит его искать, Володя. - Лобачев изображал демонстративное спокойствие. - Ты ведь понял, что нас там ждали, а значит, и денег в кейсе не было. И ищут они его активнее нас. Только и им он не нужен, а нам не страшен. После благополучного… ухода телефониста у Артиста ноль информации.
        - А Шам? - возразила Елизавета. - Он же все об этом знает.
        - Что он знает? Да, играл роль. Дяденька усатый, попросил Николай Николаевич - и все. Если против нас люди «Паука» играют - они и сами это знают. А если спецслужбы - только посмеются: один жулик другого бизнесмена нагрел. Да как красиво!
        - А его связь с убиенным?
        - Здесь действительно сложнее… А не он ли его убил?.. Ключ-то тот, разводной, орудие преступления, под сценой спрятано и в вещички Липкина завернуто… «Слесарь» свое дело знает! По моей команде и звоночек Прокурору организуем…Анонимный звонок: видел, мол, как наш Аркадий Маркович под сценой возился и прятал что-то кровавое.
        - Ловко! - искренне восхитился Панин.
        - Профессионалы работают, - горделиво усмехаясь, поддержал его Лобачев. - О
«Пауке» временно забудьте. Практика показала, что опасно работать по объектам последовательно. Он деньги отдаст - потом жалко становится, начинает контригру, и мы увязаем… Всех сразу надо брать. Всех одним махом - и сразу бежим за бугор!.. Я-то к бегству подготовился. Все распродал, в «однушке» живу, чемоданы упакованы - часовая готовность.
        - Ну, мы тоже, как видишь, квартиру продали… - торопливо вставила Елизавета, но вдруг ее охватили воспоминания. - Какая была квартира… хоромы, джакузи, шесть комнат, два туалета…
        - Правильно сделали!.. Хватит туалетных сантиментов. Ближе к делу!.. Я прав Панин?
        - Верно! Давай план, и будем обсуждать. Какие у тебя предложения, Федор?
        - План таков: первое - сокращаем личный состав: завтра же трех дамочек из шести отправить в отпуск на два месяца, а остальные, мол, в августе пойдут. Второе: все проекты завершить одним махом. В один, два, три… ну, пять дней, не более… Вы на самодур ловили когда-нибудь? А мне в детстве в Одессе приходилось. Тяжелый груз и по десять крючков на леске - каждые двадцать сантиметров. Крючки без наживки с цветными перышками…
        - Не трать время, Федор! Давай по делу…
        - А это и есть дело… Это и есть самодур. Дурят, значит, рыбу. Забросишь его и водишь легко, чтобы перышки там в глубине играли… Помню, когда вытаскиваешь - все десять крючков заняты: маленькая такая, годовалая скумбрия… С селедку величиной. Ее у нас в Одессе чирусом звали. Не всегда десять, но семь, восемь крючков заняты. Главное в стаю попасть!.. А мы знаем, где у нас стая. Пора забрасывать.
        - Спасибо, Федор, за столь живую аллегорию, - Панин уже успокоился и понял, что пора перехватить инициативу.
        - Все, что ты говорил, очевидно, но не конкретно. Я докладываю готовность к забросу твоего самодура… Кстати, стаи нашей на десять крючков не хватит, нам бы три - четыре рыбки поймать.
        - Но покрупнее и пожирнее.
        - Правильно, лучше меньше, но больше. Итак, готовность: Иштван подтверждает открытие четырех счетов на подставных лиц с нашими вариантами подписей… У Льва я приобрел четыре американские фирмы со счетами в прибалтийских банках - два в Таллинне и два в Риге. По всем счетам провел небольшие проплаты, изучил кодовые таблицы… Короче, все работает. Схема - как с «Пауком». Деньги идут: Будапешт - Таллинн - Рига - Вена, а затем три первых счета за два дня закрываются. Подготовлено десять схем… Вот тебе, Федор, и десять крючков твоего самодура.
        - Это не крючки, Володя, это сумки, куда улов будем складывать. Теперь давай о крючках для каждой рыбки.
        - Давай пройдемся по рыбкам. Точек восемь у нас стоит?
        - Точек-то стоит около тридцати, спасибо покойнику, но у восьми объектов.
        - Да, объектов у нас восемь. Двое отпали по причине своей стерильности.
        - А еще говорят, что у каждого есть своя мумия в сундуке, - попыталась пошутить Елизавета. - Врут англичане. У этих даже косточки нет, даже засохшей лягушки.
        - Просто они умнее нас, - подхватил шутку Лобачев. - Мы им микрофон в офис, а они свою мумию на даче, в чулане, прячут.
        - Да прекратите же вы! - Панин вскочил и заметался по комнате. - Я с вами работать не могу! Ладно, про рыбалку. Но ты, Федор, три раза покойника вспоминал, теперь про мумию, про скелеты… Вы кто? Рыбаки или могильщики на кладбище?
        - Успокойся, Володя. Я беру свои слова обратно, особенно про покойника. Все-все! Молчу… И не покойник он вовсе, так, «живой труп»… У тебя, Панин, очень ранимая душа.
        - Шутки мне ваши - по барабану с литаврами!.. Тоже мне - могильщики капитализма… Продолжаем: по шести объектам достаточно веские крючки… Прежде всего Гарик Айрапетов, фирма «Гарто», торговля фруктами. Компаньон Тофик Гамидов. Вот досье. Неопровержимые данные. Этот Гарик на одной из последних сделок, так сказать, выводит из оборота триста тысяч. Вот запись беседы с поставщиком, вот звонок поставщика на фирму, правда на английском, где он практически просит разрешение передать Айрапетову деньги налом. Вот факс - записка поставщика на фирму: где какие цифры писать, где не писать, и, наконец, момент передачи денег, жалко, телекамеры не было. И у Тофика, и у Гарика по паре миллионов на счетах есть. И дело не в трехстах тысячах.
        - Правильно, Володя. Он друга обманул и за это должен поплатиться. Вернее, платить. У восточных друзей с этим очень строго: обманул правоверного - секир башка. А крыша как?
        - Крыша мощная, но не поможет, вернее, Гарик к ней обращаться не будет: это контакты Тофика и это люди восточные. Как он им будет объяснять. Да они сами его…
        - Секир башка.
        - Вот именно. У них там свой шариат имеется. Материал бесспорный. Сколько будем просить… требовать? - поправился Панин.
        - Это, папочка Володя, как говорят у нас в Одессе, будет стоить нашему клиенту всего лишь половину лимона.
        - Половину за досье, - оживилась Елизавета, - и пусть вернет нам деньги, что у друга украл.
        - Правильно, Елизавета, пиши восемьсот тысяч. А ты, Федор, ищи тех, кто будет передавать копии досье и ультиматум.
        - Найду, нет проблем… - Лобачев мечтательно улыбнулся. - Опять усы клеить, бороды, шрамы, родинки. И одежда нужна одноразовая… Вы тоже смотрите: в копиях ни одного отпечатка, в перчатках что ли делайте… Ну, с Гариком понятно. Следующий!
        - Следующий вариант слабее в финансовом отношении. Иван Дроздов. - Панин взял очередную папку с закладками и начал последовательно листать, показывая некоторые документы. - Дроздов - строитель, частная фирма. Получил выгодный контракт и одновременно - домик в аренду под офис. Вот беседа с местным начальником средней руки. Обсуждают, что надо сделать. Этот начальник, Севрюков, живо описывает, как бедно живут чиновники. Дроздов согласен помочь. Вот, Севрюков сам называл цифру - двадцать пять. Договариваются через три дня. А вот, смотрите, разговор Дроздова с фирмой «Аскомит». Здесь условностей много, недомолвок, но ясно, что просит по старой схеме обналичить двадцать пять кусков. Вот фотки встречи Дроздова и Севрюкова - сам делал. Я их только до ресторана довел: зал пустой, я не стал светиться. И, наконец, звонок Севрюкова, из автомата, заметьте! Хорошо, мол, посидели. Еле домой дошел, первый раз с таким грузом ходил. Все в порядке, я действую, как договорились. Далее мелочевка, этапы подписания документов. Все…
        Елизавета, готовая записывать очередную сумму, с простоватым недоумением посмотрела на компаньонов:
        - Так мы с кого будем брать? С Севрюкова или с Дроздова?
        - С Дроздова, конечно. - Лобачев пытался говорить спокойно, без снисходительности. - Севрюков мелок. Потом, он значительную часть денег наверняка отдал наверх… Таких эпизодов у него три - четыре в год. Он и через пару лет на трехкомнатную квартиру не накопит. Впрочем, на будущее он нам пригодится, мы его заначим на потом… А Дроздов тоже не Ротшильд. И суда не боится: скажет, вынудили меня. Отмоется. Но контракт при этом потеряет… И связь перспективную потеряет… И домик арендованный потеряет… Я думаю, что тысяч сто он за спокойствие отстегнет.
        - Сто мало, - искренне обиделась Елизавета. - Мало сто. Давайте хоть двести или двести пятьдесят.
        - Это нам - мало. А ему в самый раз. Если больше - он может плюнуть на все или начнет свою крышу активизировать. Он мужик не из робких, сибиряк… Ладно, Елизавета, пиши сто пятьдесят.
        - Ой, давайте хоть двести!.. В сумме уже бы миллион был…
        - Ну скажи ты ей, Володя. Наш бизнес - это искусство возможного. А то можем сто - но не хотим! Хотим двести - но не можем. Компромисс нужен, реализм. Надо ставить достижимые цели.
        - Да-да, Лизок. Пиши: сто пятьдесят.
        Обстановка немного успокоилась… В глубине души они прекрасно понимали, что делят шкуры еще живых медведей… Да - они вели охоту на эти деньги! Да - они почти победили. Да - медведи загнаны и сидят под прицелом. Но звери еще живы и так просто шкуры свои не отдадут.
        Панин в очередной раз возвращал разговор в деловое русло.
        - Следующим у нас идет Равиль Акмеев… Что у него? Торговля лекарствами, закупки сырья, собственные заводики по фасовке. Десятки миллионов в обороте… Раскрутился, вероятно, на деньги «Туз-банка», а банкир Глотов полгода назад вместе со своей дачей сгорел. Я выяснял: хоронили в закрытом гробу, сошло все за несчастный случай… Так! Зачитываю несколько фраз из встречи Равиля с Оксаной Симоненко. Она у него сбытом руководит. И любовница по совместительству… Вот вечер после банкета. Сначала общие фразы, потом сцена на диване - очень интересно, но никакого отношения к делу… Вот здесь то, что нам надо:

«Равиль, боюсь я Ступникова. Убери его куда-нибудь».

«Он что, глаз на тебя положил?»

«Да нет, он все понимает, в петлю не полезет… Я из-за Глотова его боюсь. Ведь это он его убрал. Он тогда грязный весь к тебе приехал, нервный. Документы какие-то привез».

«Ступников делает то, что я ему говорю… А ты, раз знаешь - молчи. Об этом больше ни мне и никому!.. Обнаглел банкир - не мог я иначе…Он меня шантажировать начал, стерва… Ступникова я в Индию отправлю, пусть пару лет там посидит. И об этом - все! Навсегда!.. Давай я тебя лучше…» Ну дальше тут опять секс пошел. Каково, а?!
        Панин замолчал и сделал вид, что думает…
        Все трое молчали… Интеллигентные люди! Каждый с двумя высшими образованиями… Более того - у Панина с женой полный курс музыкальной школы по классу фортепьяно. А за Лобачевым еще и пять лет в КВН.
        И вот сейчас они мечтали о больших деньгах… Они понимали, что будут зарабатывать на чужой смерти, на всякой мерзости, на убийстве какого-то банкира… С другой стороны, история Равиля не воспринималась ими с возмущением, с омерзением. Каким-то образом она их даже оправдывала.
        Логика простая: сейчас такое время! Сейчас все рвутся к богатству всеми способами… И многие идут к цели через грязь, кровь и трупы… Выживают и живут хорошо самые умные, хитрые и сильные… Естественный отбор!
        А мораль - это удел слабых, мечтательных придурков… Такие тоже пусть живут, если не мешают.
        Панин деловым тоном прервал паузу:
        - Так сколько с этого берем? Здесь есть что брать и за что.
        - Миллион. - Лобачев заявил это тоном, не терпящим возражений. С этого и три можно снять. Есть они у него.
        - Есть-то, есть, да не про нашу честь. Он и за миллион-то и Ступникова уберет, и Оксану эту диванную… Он лучших адвокатов поднимет, и следствие купит. А у нас что? Кассета на три минуты… «Да, голоса похожи, но это не я. Спросите Ступникова. Ах, он под машину попал!» И все… Нет, на лимон он пойдет и гарантий еще потребует, что копий не сохранилось.
        - Какие ему гарантии. Он убийца! - возмутилась Елизавета.
        - Потребует. И нам еще думать придется, как его заверить, что больше мы его держать не будем.
        - Хорошо, - согласился Панин. - Пиши, Елизавета: миллион… Далее - мелочь: некто Маловский Сергей. Гомик он. Молодого охранника склонил… к нехорошим действиям. Суда он, конечно, не боится. Не то время.
        - Да, - вставил Лобачев, - "голубым" везде у нас дорога… Но он руководитель крупной туристической фирмы. Потеря лица. Потеря клиентов. Разлад в коллективе. Смежники будут сторониться… Кстати, на втором заходе Геннадий умудрился камеру вставить. Умелец был - даже жалко парня. Вы же видели снимки?
        - Смотрели очень внимательно! - радостно вспомнил Панин. - Не думаю, что этот Масловский обрадуется, если снимки будут гулять по его связям.
        - Обрадоваться не обрадуется, но… больше полтинника здесь не снять.
        - Хорошо, пусть будет пятьдесят, - с удовольствием согласилась Елизавета. - Как раз, два миллиона получается.
        - Два миллиона цыплят, сосчитанных по весне, - хитро подметил Лобачев. - Мало нам два - на троих плохо делиться. Два лимона: это что ж, двоим по обрезанному лимону, а одному попки достанутся. Надо бы три…
        - Есть третий, есть! - Панин торжествующе хлопнул ладонью по очередной папке. - Итак, Елагина Евгения Евгеньевна…
        - Здорово, Е.Е.Е…
        - Да, так вот эта Е.Е.Е. - глава и владелец крупной финансово-строительной структуры. Правда, это громко сказано: в основном офисе у нее пятнадцать человек, а остальные - пункты сбора денег у народа. По Москве около пятидесяти. В некоторых - очереди. Представляете - очереди сдавать деньги. Я считаю, что они же собрали не меньше ста миллионов.
        - Но ведь они начали что-то строить.
        - Выяснял, лажа это все. Они взяли на себя недостроенные дома. Бесплатно! Под договор, под будущие квартиры. Зато - реклама. «Строительство народных домов фонда Елагиной».
        - Ну и как нам к ней подобраться, там у нее что, эпизод с пожаром? - вспомнил Лобачев. - Маловато.
        - Там два эпизода. Первый - да, поджог. Два года назад она торговлей занималась. Там все сложно: кредит, страховка, заниженные цены товара - одним словом, ей было выгодно, чтобы огромный склад с ее товаром сгорел. Вот она кассета! Часовая запись. Елагина с подругой за коньяком вспоминают, как ловко они это проделали… И деталей, деталей много. Как проводку подработали, где тряпки с бензином разбрасывали… Они и в здание-то не входили - наружный выключатель в три часа ночи, искра - и порядок.
        - С учетом ее сегодняшнего положения это уже достаточно серьезно, - решительно согласился Лобачев. - Фирма у нее на взлете, как я понимаю?
        - Да они ежедневно новые пункты сбора открывают. Реклама-то по Центральному телевидению пошла. Они по всей России начали работать. Спешат.
        - Ну, а еще-то у нас что есть?
        - Вот это и есть. - Панин азартно хлопнул рукой по очередной папке с документами. - Опять совещание за коньяком. Благо, Елагина его уважает, хороший, армянский. На кассете трое - та же подруга и первый зам Елагиной, некто Сычев.
        - И что там? Опять пожар?
        - Треп там. Мол, народ дурак, а дураков не жалко. Спешить надо, максимум полгода нам отпущено. Не жалеть денег на организацию новых пунктов и на рекламу - на это до трети сборов уходит… Ну и как у нас: общие схемы перевода денег, подставные фирмы. Жалко, что нет конкретики. Ни один не проговорился - ни названия банка, ни фирмы, ни номера счетов.
        - Это для следствия нужны детали. А для Елагиной: «Если через два дня такая-то сумма не перекочует с вашего на наш счет, опубликуем, мол, в «Московском комсомольце» и первый, и второй эпизод». И крышка ей. И удрать не успеет.
        - Все понятно, не тяни время. Ты сказал «такая-то сумма». Какая такая?
        - Думаю я… - Лобачев мерно постукивал пальцем по столу. - Ошибиться тут нельзя. Крыша у нее хорошая! Очень крепкая крыша.
        - Но времени мало… Мы вручаем ультиматум Елагиной - и два дня на перевод денег… Никуда они не денутся!.. Пиши, Елизавета: три лимона.
        - Так опять плохо будет делиться… на троих.
        - Нам бы всё это получить, Елизавета, - усмехнулся Лобачев. - А разделить я тебе помогу - в столбик делить будем, с дробями… Ну и по Павленко запиши две сотни. Он нас на живца хотел взять, хитрюга. А мы сорвались!.. Правда, его будем обдирать в последний момент. Его ребята квалифицированно работают. Это не костоломы.
        - Итак, - начал подводить итог Панин - готовность: два дня. В среду утром забрасываем самодур с шестью крючками.

* * *
        - Привет, ребята, привет! Игорь, жена-то где? Где уважаемая Галина Петровна? - Дибич радушно встречал друзей на своей даче.
        - В Крыму жена. С детьми. Завтра прилетают. У Красновых они, помнишь их?
        - Конечно, помню… Но Крым - это особая статья. Это любовь моя ненаглядная! А сейчас еще политика. Но сегодня - ни слова о политике. Иначе вся наша энергии в пар уйдет.
        Дибич разгладил усы и улыбнулся:
        - Я же хохол. Я часами могу спорить, и иногда с разных позиций: посмотрю - какой собеседник - и прыг на противоположную сторону.
        - Точно, - подтвердил Савенков, - и всегда будешь прав. В каждой позиции своя правда есть. Кроме самых крайних.
        - Да, - мрачно вставил Павленко, - такие есть крайние… Недавно со старым знакомым встречался. Неглупый вроде мужик был, кадровик в тресте. Сын у него банкир, всех родственников подкармливает. А этот чудик - хуже Зюганова! Самый твердокаменный коммунист… Встретил меня, и говорит мне злобно, с расстановкой: «Ты, говорит, пред-при-ни-ма-тель! Мы, говорит, как к власти придем, таких, как ты, будем вешать на столбах»… И зубы у него скрипят, и смотрит на меня, как председатель тройки в тридцать седьмом… Мне жутковато стало. А ведь могут…
        - Так, завелись! - с усмешкой вскричал Дибич. - Я сказал: ни слова о политике! Скоро Вадим Рогов приедет. Покалякаем… Он вчера у тебя, Сергей, работал. Криминалисты в твоем офисе ковырялись… И есть у Рогова что-то очень важное и срочное. Детали по телефону не сказал… Давайте я пока хозяйство вам покажу. Вот стану генералом, буду особняк строить, им положено. Генерал без особняка - это теперь подозрительно.
        Дача у Дибича действительно была средненькая - не особняк. Старенький подгнивший дом на четыре комнатки. Но близко от Москвы, десять соток. Дорога, вода, электричество - все на месте. У соседей - телефон. Много зелени, мало грядок. Яблони в цвету. Благодать!
        За домом на небольшой лужайке стояла самодельная кирпичная печь, в которой вовсю горел огонь. Рядом на большом столе, сбитом из толстых досок и служившем, очевидно, в обычное время верстаком, были демонстративно разложены посуда и продукты. Дибич встал за верстак, как за прилавок, и позвал Савенкова:
        - Оценивай, Игорек. Критикуй, если сможешь. Все по твоему списку и все точно до мелочей. Не умеем плохо работать!
        - Да, - согласился Игорь, - на первый взгляд все в порядке. Будет знатный плов.
        - Ишь ты, - немного театрально обиделся Дибич. - Ты слухай, Павленко. «На первый взгляд.» Какие мы недоверчивые. А ты смотри на второй взгляд, на третий. Казан, смотри, с толстыми стенками и на пять литров. Такой ты просил?
        - Такой, такой…
        - Нет, ты, Сова, дальше смотри: рис тоненький, длинненький, беленький. С утра вымыт и в воде замочен. Нормально?
        - Все нормально…
        - Дальше смотри, - не унимался Дибич. - Баранина. Да я на рынок за ней ездил. Видишь, вырезка да ребрышки. Не шея и не задница баранья. Порядок?
        - Да, все в порядке…
        - Тут вот лучок, чесночок, морковочка… Тебе подмастерье нужен? Ты обычно с Галюнчиком своим работаешь, а сейчас - осиротел. Так я готов к тебе в поварята.
        Тем временем Савенков засучил рукава, поставил казан на огонь и вылил туда стакан масла.
        - Масло раскалиться должно, а мы давайте пока с бараниной работать. Ее на три части надо: отдельно сало, отдельно кости, и то, что в плове будет - мясо и ребрышки мясные. Это все некрупно, со спичечный коробок…
        Дибич переглянулся с Павленко и начал серьезно, не то ироническим, не то философским тоном:
        - Ты погляди на него, Павлик. Он ведь, как бог, у плиты стоит. Ой, как же его жинке повезло! И главное, она того не скрывает. Так на него постоянно влюбленными очами и зыркает. И ему с ней повезло. Гарна дивчина!..
        - Да, - грустно улыбнулся Павленко, - семейная идиллия. Мне пример с него надо брать… Передовик семейной жизни.
        - И заметь, Павленко, - продолжал тем же тоном Дибич, - он и в труде не из последних. Так тихо-тихо, а полковника раньше меня получил. А полковников у них зря не давали.
        - И у вас зря не дают.
        - И у нас дают достойным, - удовлетворенно согласился Дибич. - Так вот, дорогой Павленко, этот достойнейший из поваров перед уходом на пенсию руководил аналитическим подразделением в сто десять человек, только офицеров - восемьдесят… А как он «Сову» раскрутил? Есть у него организаторские способности и талант сыщика…
        - Ты, Дибич, всегда лентяем был, - вяло откликнулся Савенков, колдуя над мясом. - Ты бы вместо трепа морковку порезал как можно мельче и лук - полукольцами. Но главное в плове вот это.
        Игорь вытер руки. Потом вынул из кейса и поставил на стол маленькую банку.
        - Здесь пряности, здесь барбарис, зира, красный перец, шафран… Да что вам говорить - все равно забудете. Так что вы уж на подсобных работах активность проявляйте, на морковке… Пилите, Дибич, пилите.
        Когда приехал Рогов, Дибич прежде всего представил ему Павленко:
        - Вот он наш герой!.. Жертва, вернее… Нормальный мужик, но кобель. Доигрался! Правда, это неподсудно по нашему уголовному кодексу. А его у жены - свой кодекс… Спокойно, шучу! Все строго между нами. Возьмем «Телебанов», и продолжай себе… Давайте все в беседку, и докладывай, Вадим.
        - По факту убийства Ефима Белкина устанавливаем связи, ведем поиск возможных свидетелей, шерстим по его записным книжкам…
        - И все впустую?
        - Да, зацепок нет.
        - И правильно! Они потому его и убрали, что уверены - все чисто. Случайная связь! Они его завербовали и хорошо платили, чтоб не трепался. А потом убрали, когда стал опасен.
        - Да, в последнее время у него появились свободные деньги.
        - Они ему премию за Павленко выдали… Вот они твои денежки, Сергей!.. Дальше, Вадим.
        - Фоторобот человека, ожидавшего Белкина ничего не дал.
        - Понятно! - вставил Савенков. - Очки, шляпа, усы, родинка, мешковатый плащ, и больше никто ничего не заметил. Надо попробовать Артиста вызвать на фоторобот. Это примерно облик его Николая Николаевича.
        - Так, но только этот тип мог пять усов иметь и разные родинки… Я в оптике контактные линзы видел, без диоптрий и разного цвета. Утром у тебя глаза голубые, вечером - красные… Продолжай, Вадим.
        - Одним словом, обычными методами мы не продвинемся. Зависнет дело. Вчера я работал с бригадой технарей у вас, Сергей Сергеевич. Извините, что услуга платная, вот счет.
        - Знаю, знаю, Вадим. Нет проблем. Я ведь так понимаю, что я по делу пока не прохожу.
        - Да, в официальных документах вы не упоминаетесь… Так вот, обнаружено семь закладок, семь жучков. Шесть демонстративно ликвидировали. Одна осталась у вас на столе. Мы ее «не нашли»… Деревянный такой брусок с палец. Теперь он в металлической шкатулке лежит, в заземленной. Крышку открыли - он фонит, как раньше, закрыли - любые переговоры ведите. Все чисто, все проверено.
        - Значит, имеются планы их опять подловить.
        - Оставлена такая возможность. В крайнем случае, будем аккуратно доводить до них нужную нам информацию. Перед тем как снять последний, шестой, жучок, я громко сказал примерно следующее: «Для тех, кто нас слушает. Вы работаете на преступную группировку. Хотите помочь закону? Позвоните мне, Вадиму». И дал номер нашего хитрого телефона.
        - Хитрого?
        - Его невозможно проверить… А сидят на номере хорошие ребята, психологи, вербовщики… И не зря мы на этот номер надеялись.
        - Не томи! - буквально прокричал Дибич. - Был-таки звонок?
        - Был!.. Сегодня утром. Из автомата. Из Химок. Установили, но добраться не успели. Семь минут шел разговор. Я час назад запись слушал. Женщина лет сорока, взволнованная, сомневающаяся, с нормальной логикой, разумная… «А если, говорит, вы - преступная группировка? Я вам не верю»… Проще всего было пригласить ее на Петровку. Но парень, что с ней разговаривал, просто умница. Спокойно говорил, без нажима… Главное - не спугнуть. Договорились с этой женщиной, что она будет звонить в понедельник в одиннадцать. Она так и сказала: «В понедельник я в вечернюю смену, давайте в одиннадцать».
        - Ну, Павленко, здорово. - Дибич потирал руки и улыбался в пышные усы. - Здорово тебя, брат, посменно слушали. И вечером и ночью.
        - Не надо на раны сыпать. Я осознал. Исправлюсь!.. Но вы как-то несерьезно! Будто мелкого шантажиста ловите. Вы вора ищите и убийц… А я исправлюсь. Да и не смогу я больше! Мне в самый важный момент стаи жучков будут мерещиться.
        - И телекамер. - Вадим театральным жестом вынул из кейса плоский блестящий блок и положил на центр стола. - Четвертый прибор оказался комплексным. Над окном, в карнизе… Он, вообще-то, виден был.
        Павленко медленно встал и побрел вглубь сада. Очевидно, камере было что снимать. Савенков выдержал паузу:
        - Вадим, что технари говорят? Радиус приема, изготовители, отпечатки?
        - Отпечатки Белкина, и всё… Изготовление промышленное, Бельгия. Прием до ста - ста пятидесяти метров. Желательно по прямой.
        - То есть без домов на пути сигнала?
        - Да!
        Савенков схватил лист бумаги и начал рисовать карту района, где располагался офис Павленко.
        - Я понимаю тебя, Сова, - начал Дибич мрачным голосом. - Это не пройдет!.. Сто пятьдесят - радиус, триста - диаметр. Там до сотни домов и домушек. Бульварное кольцо… Даже искать не стоит таким образом. Нам бы три точки в разных местах - и то мало. Только сократили бы круг поиска до двух - трех домов… Какие мысли у технарей, Вадим?
        - Они говорят, что мощная аппаратура может принимать до сорока сигналов одновременно…
        - То есть запас мощности порождает соблазн расширить сеть клиентов… И раз жучки ставил телефонист…
        - Да, Анатолий Михайлович. Ребята уже работают, они устанавливают заявки фирм по участку Белкина за три-четыре последних месяца, уточняют адрес и наносят его на карту.
        - Интересная картинка может получиться… Он ведь сам мог отключать в нужных фирмах телефоны, а потом сам их чинить. С жучком в кармане!.. Где Павленко? Он соседей своих, фирмачей, хорошо знает? Дружить надо с соседями, дружить! Павленко-о-о! - крикнул Дибич. - Кончай переживать. Идем обедать… Мы победим этих гадов! Мы загоним в них осиновый кол… Давай к столу. Плов уже совсем готов. Пора разливать.
        Однако Павленко не очень переживал. Он уже сидел в комнате, где жена Дибича подала ему борщ с пампушками. И с рюмкой водки!

* * *
        С утра Савенков был в приподнятом, радостном настроении… Сегодня они приезжают, сегодня опять вся семья будет вместе.
        Его команда уже три дня знала о приближающемся событии… Все знали время прибытия поезда, знали, что их шеф заранее привезет домой собак: «Они обязательно должны встречать. Это такая радость для всех. Все будут до потолка прыгать. А Макс, знаете, он будет носиться из комнаты в комнату и так хвостом вертеть! Надо будет с журнальных столиков убрать - все хвостом посшибает…»
        Игорь не мог, не хотел, не считал нужным сдерживать свою радость. Он знал, что многие не испытывали этого никогда, а некоторые просто стесняются…
        А чего стесняться? У него любимая жена, любимые дети, любимые собаки. И сегодня они все встретятся. Так разделите со мной эту радость…
        Проезд приходил поздно вечером, но уже в середине дня, раздав руководящие указания, он сорвался домой.
        С торжественным ужином не было проблем… С этим у него никогда не было проблем. И почти никогда он не повторялся. Правда, сегодня было мало экзотики. Обычная молодая картошка, сметана, укроп. Огромные отбивные, салаты, зелень. За экзотику мог сойти только кусок самодельной семги - он сам солил его два дня назад. Он умел это делать: немного соли, столько же сахара, черный перец…
        Он накрыл стол и, прикидывая порядок расстановки блюд, опустился в кресло. И сразу же на его коленях оказалась собачья морда с глазами, которые преданно глядели на него и ждали.
        Хорошо, что у него пара рук и всего две собаки - каждая может получить свою порцию ласки.
        И все-таки чего-то не хватает. Нет изюминки, нет сюрприза.
        Он вдруг вспомнил, как почти двадцать лет назад встретил жену из роддома. А если повторить? Дети этого не видели, и Галина будет рада вспомнить… Он быстро выскочил из квартиры и побежал к метро.

…Через полчаса он уже раскладывал на столе корзину черешни. Он сам ее отбирал - нужны были только с веточками, которые скрепляли вместе по две-три ягоды.

…А еще через полчаса под потолком большой комнаты были натянуты десятки нитей во всех направлениях и на них водружены сотни крупных желто-красных ягод.
        На вокзал еще рано, но пора… Ждать здесь невозможно. Лучше походить по платформе.
        Глава 5
        Утром в понедельник Раиса Павловна готовилась к поездке в Москву… Она готовилась к важному звонку.
        Раиса была довольна собой. Она придумала ИМ простую и надежную проверку.
        Сегодня она не будет звонить из Химок. Вчера она сделала ошибку. Это было глупо - звонить из автомата рядом с домом. Но ей необходим был этот звонок. Она места себе не находила с субботнего вечера.
        То, что какие-то люди в офисе «Паука» начали искать микрофоны и готовились к их ликвидации, ее заинтересовало, но не удивило… Панин предупреждал о такой возможности.
        Но последняя фраза поразила. Последняя фраза перед тем, как умолкли все микрофоны… Он так и сказал: «Вы работаете на преступную группировку».
        Она понимала, что это сказано для нее. Лично для нее. Голос был молодой, спокойный, доброжелательный. И без тени сомнений или угроз. Ей показалось, что она знает этот голос и знает в лицо этого человека… Перед ней стали мелькать образы из старых милицейских фильмов. Молодые положительные герои, высокие, спортивные, справедливые. Это был их голос, их общий голос.
        Она правильно сделала, что не включила в сводку последние фразы и стерла их с кассеты, предварительно записав имя и телефон. Вчерашний разговор ей понравился, но нужен был последний толчок. И она придумала простую и гениальную проверку.
        Около одиннадцати часов она нашла в тихом переулке у Чистых прудов телефон-автомат и осмотрелась.
        Практически безлюдно… Лишь в сорока метрах на старой покосившейся лавочке сидел и курил парень с наушниками и плеером. Он двигал плечами, очевидно, в такт музыке. На коленях у него лежал зонтик, который, когда Галаева пошла в телефонную будку, повернулся в ее сторону. Раиса Павловна набрала номер и начала говорить торопливо и решительно:
        - Вадим? Вы сказали, что служите закону. Значит, вы знаете, где принимают звонки по «02»… Хорошо, я через полчаса позвоню по «02», и трубку должны передать вам. И не соединить, а прямо передать трубку. Тогда будем говорить о встрече… Договорились?.. И мне будет приятно встретиться.
        Она медленно повесила трубку, вышла из будки и, не оглядываясь, пошла к центру. От страха она выбирала какие-то проходные дворы. Она скользила мимо заборов и заброшенных строек… Эта проверка должна была решить все. Раиса это твердо знала…
        Она не знала другого… Она не знала, что парень с наушниками следует за ней не отставая ни на шаг.

* * *
        В воскресенье Панин и Лобачев работали в офисе, «претворяя в жизнь решения исторического субботнего совещания».
        Это была простая мужская работа… Они готовили снасти, готовили самодур. Каждой рыбке по своему крючку.
        Панин просмотрел последние сводки. По всем объектам - спокойно, начался дачный сезон. И только по «Пауку» новость, правда, ожидаемая новость. Он позвал Лобачева:
        - Читай! Похоже, у «Паука» все сняли. Все семь точек. Что и требовалось ожидать. Все нормально, все по плану.
        Лобачев пробежал глазами текст:
        - Да, спокойно ребята работали, деловито… И похоже, не официальные структуры… Павленко привлек технарей из какой-нибудь охранной фирмы. Это хорошо. А давай сами текст послушаем - я их интонации рассеку.
        - Но Галаева уже ушла. Сейф, что ли вскрывать?
        - Не надо, Володя. Я вчера «Паука» на постоянный контроль поставил. Как знал!
        Он подошел к шкафу в углу кабинета Панина и поворотом ключа открыл его. На него смотрел пульт с множеством кнопок и шесть небольших магнитофонов с номерами. Никто из операторов не знал, что была такая возможность - в любой момент подключиться к любой точке, сделать дублирующую запись или просто слушать «прямой эфир».
        Лобачев взял необходимую кассету, и через три минуты они начали слушать запись
«шмона» в офисе Павленко.
        Все длилось минут тридцать-сорок. Они слушали внимательно и спокойно. Лишь на последней фразе мгновенно переглянулись и одновременно положили руки на текст сводки.
        Можно было бы и не читать - они точно помнили: последней фразы, очень важной фразы, практически прямого обращения к ним - в тексте не было!..
        Они поняли друг друга без слов. Лобачев взял ключи и через пять минут вернулся и бросил на стол кассету. Панин взял ее: дата, время, номер объекта, номер точки.
        Он начал суетливо вставлять ее в магнитофон.
        - Не надо, Володя. Я там ее успел прослушать… Нет последней фразы.
        - Не может быть!
        - Может, но при одном условии. Галаева ее стерла. Прослушала - и стерла. Значит, решила, что нам ее слушать не надо.
        - А ей - надо! Значит, она решила звонить этому Вадиму. …Или уже звонила.
        - Надо Слесаря вызывать. Срочно!
        - Здесь не Слесарь нужен. И хватит на себя вешать… мокруху. Она живая нужна. Надо знать, что она успела сказать… У тебя дача пустая?
        - Я ее к продаже готовил. Через пять дней оформление.
        - Пять дней может хватить. Ну потянешь время в крайнем случае… У тебя там полуподвал есть?
        - Да, каменный… кирпичный…
        - Подержим ее там пять дней… Я Караваева Сашу вызову. Пусть напарника возьмет с машиной. И я их подстрахую… А они и знать ничего не будут: скажу - бухгалтерша, заложить нас хочет за мелкое нарушение. Попугаем и все. Да не смотри ты в потолок, как чурка, - ключи от дачи давай, живо!

* * *
        Возле пустого, подготовленного к реконструкции здания Раису Павловну догнал тот парень с плеером:
        - Простите, вы платок потеряли.
        - Это не мой платок.
        - Вы посмотрите повнимательней.
        Парень протянул руку с платком, и Раиса Павловна почувствовала, как ей в лицо ударила струя какого-то сладковатого газа. Все плыло перед глазами. Караваев бережно подхватил ее и быстро переместил в ближайший подъезд. Он сел с ней на ступеньку и вынул сотовый телефон:
        - Стас! Гони тачку на Кудринский, 15. Я встречу… Да, все подтвердилось. Позвони шефу - поедем на дачу… Спит она. Все.

* * *
        Вечером во вторник Рогов приехал в офис «Совы». По выражению его лица все поняли, что последняя информация особого оптимизма не вызовет:
        - Плохо дело, ребята. По Белкину у нас ничего нового… Основная была зацепка - эта женщина. Имени даже не знаем. Разговор-то вчера нормальный был. И как в воду канула.
        - А если они проверяли - откуда мы. Одно дело - друзья Павленко, другое - Петровка или Лубянка.
        - Думал я об этом. Она должна была еще раз позвонить по «02». Они при этом ничего не теряли, но были бы уверены, что мы с Петровки… Нет, это не проверка. Она говорила вполне естественно. И собиралась позвонить. Не дали ей… Сводки я все просмотрел - похожих убийств и исчезновений нет.
        Савенков поинтересовался новыми данными о клиентах телефониста, и они стали подробно анализировать списки фирм, даты посещений, адреса. Когда были отобраны десять наиболее перспективных фирм, Рогов предложил:
        - Лучше вам, ребята, вести разговоры. Вы - частный сыск. Если «Телебаны» кого-то из этой десятки шантажируют - вероятно, за дело. И никто не захочет, чтоб это стало на Петровке известно. А вы можете это им обещать… Я получу убийцу Белкина, вы выполните задание вашего Павленко, фирмачи освободятся от шантажа - и все будут довольны… Так что берите список - и вперед. Не мне вас учить… А с этой женщиной - только ждать… Она, вероятно, прокололась. Ее взяли и держат где-нибудь… Или вообще убрали…

* * *
        Олег Крылов вышел на бульвар и направился к пустой скамейке. Надо было спокойно все обдумать.
        Две встречи, и обе безрезультатно… Беседы были проведены нормально, разговор получился, но: «Спасибо, нас никто не шантажирует, спасибо, мы недавно проверяли на закладки, спасибо, мы будем иметь в виду, мы вам позвоним, сразу же…»
        И не было беспокойства в глазах, испуга, раздумий.
        Олег вынул из папки заранее заготовленную записку и внимательно прочитал:

«Уважаемый господин Акмеев:
        По нашим данным, ваш офис прослушивается вашими врагами.
        Прошу ничего не говорить и выбрать для срочной беседы удобное для вас и безусловно безопасное место.
        Сотрудник частной сыскной фирмы
        Олег К.»
        Пакет был стандартный для всех клиентов. Утром у Крылова было пять таких обращений. Это - третье. И есть еще два - для Гарика Айрапетова и Евгении Елагиной.
        Олег бодро ударил себя по коленам, быстро встал, и уже через десять минут его записку читал Равиль Акмеев. Олег сидел у стола и пытался уловить реакцию бизнесмена.
        Типично татарское лицо, худощавое, выдающиеся скулы, разрез глаз, едва заметная улыбка или, скорее, ухмылка, высокий лоб с залысинами… Нет, абсолютно никаких изменений. Каменное лицо.
        Акмеев встал и жестом молча пригласил следовать за собой. Они вышли на лестничную площадку, и Равиль позвонил в соседнюю квартиру. Прежде чем открылась дверь, лицо Акмеева расплылось в очаровательной улыбке:
        - Вера Сергеевна! Дорогая вы моя. Редко, редко мы с вами встречаемся. Добрые соседи называется. И беспокою я вас опять по делу. Мне вот с молодым человеком поговорить надо, и непременно у вас.
        - Проходите, проходите, Равиль, дорогой. Не надо ли чаю? - засуетилась миловидная старушка.
        - Спасибо, Вера Сергеевна. Мы постараемся вас не затруднять. Десять - двадцать минут, и мы вас покинем.
        Они разместились в мягких старинных креслах, и Акмеев начал беседу:
        - Согласитесь, дорогой Олег К., что ваша записка… нестандартная. Она любого выведет из равновесия. Кто вы? Откуда у вас информация?
        - Вы знаете этого человека. - Олег протянул Равилю фотографию Белкина. - Это телефонист. Он был у вас минимум три раза.
        - Да, я платил ему за работу. В прошлом месяце у нас часто барахлили телефоны. И что?
        - У нас точные данные, что этот человек поставил у вас, Равиль Махмудович, подслушивающие устройства - жучки.
        Акмеев был невозмутим. Это могло означать либо крепкую волю, вернее, изумительное самообладание, либо то, что это не было новостью для него. Равиль встал и подошел к буфету, открыл его и жестом обратил внимание Олега на яркую батарею бутылок:
        - В офисе, понимаете, не держу. А здесь, с разрешения хозяйки, можем пуститься в загул и нарушить наши мусульманские традиции… Вам что, уважаемый Олег К., виски, коньяк?… Все отменное.
        - Коньяк, пожалуйста. Но чуть-чуть - мне сегодня много работать.
        - Да, очень много работы… Я, понимаете, вспомнил присказку моего погибшего друга.
«Очень много работы». Я часто предлагал ему отдохнуть, расслабиться, согрешить, но всегда: «очень много работы.» Даже когда ее не было… А сейчас и работа есть, да его уже нет… Так что, пока мы живем - будем здоровы!… Я слушаю вас, Олег, продолжайте.
        - Я понимаю, что друзья этого телефониста могли обращаться к вам.
        - Могли.
        - Вероятно, мог быть и шантаж, вымогательство.
        - Мог быть… А вы, Олег, полагаете, что я мог дать повод для шантажа?
        - А вы, Равиль, считаете, что меня очень интересует этот повод? Нет!… Впрочем, я понимаю, вы меня не знаете…
        - Не знаю. Вы ведь не представились. Впрочем, как бы вы сейчас ни представились, мне это мало что даст. Вы можете быть и другом этого телефониста, и человеком с Петровки, и покупателем крупной партии лекарств, который решил познакомиться со мной таким необычным образом… Кстати, последнее было бы для меня самым понятным. Я сам много раз проделывал такие штучки. Так какие лекарства вам нужны?
        - Да не нужны мне лекарства… пока. И вы это прекрасно знаете. И зря вы, Равиль, время тянете. Я не от бандитов и не с Петровки. Тайны мне ваши не нужны. Я частный сыщик. Мой клиент в таком же положении, как и вы.
        - Олег, у меня опять лирическое отступление. Вспомнил фразу из старого шпионского фильма. Ну помните, там Банионис, Быков Ролан… Так мы по школе бегали и друг к другу приставали: «На кого ты работаешь?!» Не думал, что когда-нибудь эту фразу надо будет произносить серьезно… Олег, на кого вы работаете?
        - Мой клиент работает в этом доме, в соседнем подъезде. Как вы понимаете, я называю имя своего клиента потому, что получил от него разрешение. Это Сергей Павленко, фирма «Ника».
        - Знаю, даже беседовали пару раз. Очень уважаемый человек. И на чем же он, извиняюсь, подзалетел?
        - А вот на это я разрешения не получал. Да и не нужны ни мне, ни вам подробности. Ваши тайны - это ваши тайны. Главное, что мы вышли на их след.
        - На след кого?
        - На след людей, которые вас шантажируют.
        - А вы уверены, что меня шантажируют? Я этого не говорил… Мне надо подумать, Олег. Я вам позвоню. У вас есть телефон?
        - Вот мой сотовый.
        - Правильно, это надежнее.

* * *
        В этот день Олег Крылов выполнил план: успел поговорить и с Гариком Айрапетовым, и с Евгенией Елагиной.
        Он никак не мог оценить результативность сегодняшних встреч. Казалось бы, никто из пятерых не подтвердил факт шантажа со стороны «Телебана».
        Никто, кроме Акмеева. Он, конечно, не сказал «да», но и не сказал «нет». А это означает скорее «да»… Логично!
        Гарик Айрапетов очень суетился. Он сказал: «Нет, никто не шантажировал», но сказал это не два и не три раза, а раз тридцать. Тридцать «нет» за десять минут разговора на лестничной площадке. Это, пожалуй, слишком. И суетился, постоянно искал что-то в карманах, оглядывался на дверь. Что-то есть, но к делу это не пришьешь.
        Елагина начала громко говорить прямо в своем офисе:
        - Вы правы, молодой человек. Были жучки, были… Еще три часа назад были. Четыре штуки… Здесь в столе, там в шкафу, у секретаря. Сейчас все чисто… Ошиблись подлецы. Не у тех поставили. Нас кто только не проверял. И эти послушали - ради Бога. Мы - чисты! Мы работаем исключительно в интересах вкладчиков. Мы в это трудное время…
        Елагина еще минут двадцать рассказывала, какие они хорошие, какие честные, какие бескорыстные. Она благодарила Крылова за бдительность, обещала когда-нибудь обратиться к нему за советом и на этом аккуратно закруглила разговор.
        Яркая женщина, колоритная. Игривый блеск в глазах, завораживающий грудной голос, дородность, декольте, косметика - все на пределе меры. Чуть больше, чуть ниже, чуть ярче - и будет вульгарно.
        Крылов пытался представить, кем она была в прежней жизни, до бизнеса… Завуч школы, директор рынка, артистка, генеральская вдова, завскладом… Все подходило в равной степени.
        Шикарная женщина!.. И ни одного сбоя в разговоре, ни одного намека.
        Впрочем, она слишком активно доказывала свою честность, отсутствие даже малейшего повода к шантажу.
        Если сегодня в ее офисе обнаружены жучки. Естественными были бы вопросы к Олегу: кто мог это сделать, как их найти, как не допустить в будущем? И вместо этого…
        Когда слишком активно говорят, что ничего не было - скорее всего что-то было… Был на нее выход «Телебана»! Можно даже к бабке не ходить…
        Но это все домыслы, догадки, интуиция, а нужны факты. А фактов на сегодня нет!
        Крылов быстрым шагом направился к метро «Тургеневская». В офисе его должен был ждать Илья. Они весь день работали где-то рядом, на одной площадке, но встретиться договорились в офисе, у Совы. Возможно, в его пятерке попалось что-то конкретное.

* * *
        Яркая женщина Евгения Елагина, после ухода Крылова неподвижно сидела за столом… Она преобразилась. Она была похожа на усталую актрису, которая после успешного, но утомительного спектакля заперлась в своей гримерной.
        Роль свою перед этим милым мальчиком она отыграла хорошо, но не это главное. Этот парнишка ничего не знает и ничего не может. Его прислал кто-нибудь из соседей, попавших в такой же капкан… Она и сама могла бы сегодня утром послать гонцов к соседям.
        Сегодня утром…
        Елагина открыла ящик стола и положила перед собой пакет. Медленно открыла его и достала две кассеты, папку с расшифровкой текста и два отдельных листочка. На одном - данные на всех участников разговоров, с телефонами и домашними адресами, адрес склада, дата пожара и другая фактура. На другом - условия… Вернее, ультиматум!
        Евгения улыбнулась - ей нравились эти ребята.
        Лихо! Отдай им три миллиона, и никаких гвоздей… Счет сообщим вечером… Перевести завтра утром… Если послезавтра деньги не будут у нас - то мы направим во все заинтересованные органы…
        Молодцы, действительно молодцы!.. Мне бы таких.
        Елагина была спокойна. Она была уверена в себе: выходила и из более сложных положений и, как правило, всегда без большого убытка. А иногда и с прибылью… И эту задачку решим.
        Ее размышления прервал телефонный звонок:
        - Вы Елагина?
        - Да.
        - Вы получили сегодня пакет?
        - Да.
        - Будете записывать номер счета, или вы решили воевать?
        - Воевать? Что вы! Я дружить с вами хочу.
        - Дружить будем после выполнения наших условий.
        - А я уверена, что мы начнем дружить значительно раньше. И обе стороны будут довольны таким поворотом событий… Диктуйте номер счета.
        После того как был записан номер счета и данные о банке, собеседник попросил все повторить и мгновенно повесил трубку. Елагина опять улыбнулась. Нормально ребята работают. Наверняка звонок из автомата, и они уже в километре от этого места. И отпечатков на трубке нет, и голос изменен и похоже, какая-то хитрая накладка на трубку, неестественный очень был голос. Молодцы!
        Но и мы не только лыком шиты. Никуда они не денутся!
        Елагина нажала кнопку и обратилась к появившейся через десять секунд секретарше:
        - Мариночка, подготовьте и направьте в Будапешт Фомичевой факс следующего содержания: «Дорогая Зоя Сергеевна! Прошу срочно, не позднее завтрашнего утра, перевести на указанный ниже счет пятьсот тысяч долларов». Возьмите, Марина, номер счета, и сейчас я вам дам подпись. - Елагина выписала из своего еженедельника группу шестизначных цифр, сложила их, перепроверила. - И подпись: Елагина, один, три, восемь, шесть, шесть, два, девять, три. Все, Марина, прошу срочно. Да, вставьте фразу, что я жду ее отчета завтра до десяти утра по Москве.
        Последние слова Елагина произнесла твердым, уверенным голосом. Теперь у нее был план действий. Она знала, что делать. Она никогда не проигрывала.

* * *
        Олег подошел к новенькой металлической двери офиса и выдал условный звонок - два коротких, два длинных. Это придумал Савенков - осторожность не помешает.
        Дверь открыла улыбающаяся Варвара. Олег первый раз видел ее такую - без косметики, в джинсах и простенькой футболке. Он не мог удержаться от замечания по этому поводу.
        - Ты сегодня очаровательна, Варвара. Я тебе точно говорю - всегда так одевайся. Эти твои платья шикарные, помада, прически - все хорошо, все красиво, но… холодно. Ты вот вспомни: я к тебе раньше как обращался? На «вы»?
        - На «вы».
        - А сейчас я автоматически перешел на «ты». А знаешь ты, почему это так?
        - Не знаю я, почему это так.
        - Потому, что раньше в твоих нарядах и макияжах ты мне казалась более старой, солидной, умудренной…
        - А сейчас я тебе кажусь менее старой, несолидной и глупой.
        - Не так все, - вдруг опешил Олег. - Я другое имел в виду. Ты сейчас молоденькая. Моложе меня. Симпатичная и свойская. Вот!
        - Ладно, ладно. Я понимаю и принимаю твой не совсем уклюжий комплимент. - Варвара неожиданно схватила Олега за руку и потащила на кухню. - Смотри. Почти полный порядок. Лезь на стол, будем шторы вешать.
        Работая на шатком кухонном столе, Олег продолжал обиженно ворчать:
        - Человек с работы пришел. Не накормит, не напоит, а сразу - лезь, вешай… Комплименты ей мои не нравятся. Всем нравятся, а ей не нравятся. «Не совсем уклюжие!» Всем моим девицам - уклюжие, а ей неуклюжие. Ты где слов-то таких набралась, уклюжая ты моя?.. Порядок?
        - Хорошо! Спрыгивай. - Варвара протянула ему руку. - Буду кормить работягу. У меня мясо есть холодное, огурчики, чай отличный.
        - А Илью ждать не будем? Он обещал быть.
        - Так он звонил, - вдруг вспомнила Варвара. - Просил тебе передать, что сегодня не приедет.
        - А по делу что он сказал? - с азартом воскликнул Олег. - Информацию давай, Варвара. И дословно.
        - Он сказал, - Варя села к столу и закрыла глаза, - сказал, что одного нашел. Тот получил письмо с угрозами и кассеты. Но этот деятель помогать нам не будет. Он - голубой. Они его на этом прихватили, а он не боится и даже доволен. Хотел Илье даже кассету показать… ну, в виде урока… Все!
        - Дословно передал?
        - Не дословно, но общий смысл точно. Илья, как обычно, сказал, что, когда он служил в Крыму, у него тоже был один знакомый из этой породы, и он их повадки знает. И когда этот… вспомнила, Масловский, начал вокруг Ильи кругами ходить, как кот вокруг сметаны, пришлось убежать…
        - С одной стороны, это хорошо, - начал размышлять Крылов. - Значит, что Павленко у них не один. Они работают широко, и мы можем найти тех, кто будет нам помогать. И еще хорошо, что не я на этого голубого вышел… Боюсь я их, Варя.
        - Так уж и боишься? Не побьют же они тебя, не съедят.
        - Да не так боюсь - брезгую. Я с ними когда разговариваю, мне все время кажется, что он смотрит на меня и хочет меня. Как женщина, а он не женщина. Но и не мужик. Вот ты ответь мне, Варвара, его, голубого, в какую баню можно пускать - в мужскую или в женскую? То-то! - продолжил Олег глубокомысленно после паузы. - И так плохо, и так нельзя. Они вроде как существа среднего пола.
        - Реакционер ты, Крылов. Антидемократ. Мы какое общество строим? Где твое уважение прав меньшинств?
        - Ты не передергивай, Варвара. Демократия позволяет делать все, что не мешает другим. Вот захочу я воровать - мне что, позволят? Меня посадят, потому что я другим делаю плохо.
        - Тебя, Олег, посадят, а ты не воруй.
        - Правильно! А если я начну в общественном месте высказываться непечатно?
        - Тебя на пятнадцать суток посадят.
        - Опять правильно! Не смущай слух сограждан. А если я… вернее, он, голубой, об этом в общественном месте заявит или просто будет себя проявлять жестами, взглядами? Он не меньше, чем от мата, людей смутит. И будут они глазки опускать, в сторонку отходить. Такая же реакция.
        - То есть ты, Крылов, предлагаешь всех голубых на пятнадцать суток, сажать.
        - Нет, навсегда. Всех их - на Сахалин. Им хорошо друг с другом - пусть там и веселятся.
        - Не о том ты думаешь, Крылов… Комплексы у тебя на сексуальной почве. Жениться тебе надо… Красивый парень. Тридцать лет. У меня к этому времени был десятилетний семейный стаж - сыну было девять лет…
        - Не так ты, Варвара, начала воспитательную беседу. Ты должна была протереть пенсне и сказать: «Вот я в твои годы…» И вообще, ты накормить меня обещала. Доставай свое мясо.
        - Это не мое. Это Савенков из дома притащил. Огромный кусок самодельной буженины. Я давно знаю: наш Игорь Михайлович - гений кулинарного искусства.
        Они молча, минут пять суетились у стола, резали и раскладывали хлеб, свинину, огурцы, заваривали чай. Неожиданно Олег на полном серьезе продолжил разговор.
        - Комплексов у меня нет, Варвара, а в остальном ты права. Надо жениться!.. Если бы ты еще сказала, на ком. У меня, знаешь, за последнее время крепких знакомств было больше десятка. И главное, каждая девица хорошенькая, умненькая… Нормальные все были… И люблю я их всех. Всех - одинаково. С каждой встречался с удовольствием и с каждой расставался без печали. И каждая замуж за меня хотела. Каждая!
        - Так уж и каждая?
        - Точно, Варвара, каждая! Трое даже сами мне предложение делали. А остальные, ну они через месяц знакомства так начинают в глаза заглядывать, так трепетно… Ждут!
        - А ты?
        - А я линяю потихоньку. Как подумаю, что с ней надо всю жизнь прожить… И линяю. Самому противно, и их, главное, жалко… До боли жалко!
        Олег был непривычно серьезен. Варваре даже показалось, что недавно у него произошел разрыв с очередной потенциальной хорошенькой невестой и что он просто ждет доброго слова, совета, помощи. Она почувствовала, что самое легкое и самое глупое - перевести разговор в шутливое русло. Олег немедленно поддержит, отойдет от невеселых мыслей, воспрянет, но никогда больше не раскроется.
        - И мне жалко, Олег. И тебя жалко, и девиц твоих. И сделать что-то трудно. Каждый сам должен решать.
        - Это я все понимаю.
        - Если хочешь - я тебе три совета дам. Я их для сына составила. Как в сказке: три совета - как жену выбирать. Хочешь?
        - Валяй, советуй.
        - Первым делом постарайся познакомиться с матерью девушки. С будущей тещей. И представь, что точно такой будет твоя жена через двадцать-тридцать лет. Проверено: яблоко от яблони близко падает. И обстановку всю в доме почувствуй, взаимоотношения, разговоры и проблемы. И представь, что у тебя все примерно так и будет. И если это тебя не покоробит, а, наоборот, будет приятно, тепло и уютно - уже хорошо… Понял?
        - Я понятливый… Это хороший совет, Варвара, продолжай.
        - Посмотри, как она относится с маленьким детям и собакам. Хорошая жена должна на ребенка смотреть, как рафаэлевская Мадонна… У Леонардо, помнишь? Мадонна Бенуа или Мадонна Лита. - Варя сделала паузу и с удивлением увидела, что Олег посмотрел на нее виновато и неопределенно пожал плечами. Не помнит и, возможно, первый раз слышит. - Хорошо. Завтра же я тебе репродукции принесу… А с собаками это самый верный тест. Если увидишь, что твоя девица щенка ногой отпихнула - беги от нее без оглядки. Собаки - они, как дети: их нельзя обижать.
        - Понял, Варвара. Буду руководствоваться.
        - И последнее. Самое главное. Не встречай по одежке. Не смотри на внешность, цвет волос, длину ног, ширину бровей. Все это можно поправить. Смотри в глаза. Если тебе захочется в них нырнуть…
        - Не подойдет, Варвара. Плохой совет. Мне каждый раз хотелось нырнуть. И нырял. И плавал… Вот как наплавался! - Олег провел ладонью вдоль горла. - Поплаваю месяц-другой - и к берегу. Полотенцем вытерся, одежду под мышку - и ходу… Этот совет не для меня.
        - А знаешь что, Олег, - весело сказала Варя после тягостного молчания. - Я тебя через недельку с дочкой моих друзей познакомлю. Девочка - прелесть. Двадцать три года. Скромненькая, умненькая, симпатичная. Семья отличная. И девочка чем-то на меня похожа…
        - Если на тебя похожа, я согласен. А собак она любит?
        - Очень любит!
        - Женюсь!
        Глава 6
        - Успокойтесь, Раиса Павловна, я вас прошу. Я не выношу женских слез. - Панин говорил торопливо, вкрадчиво и искренне. Он действительно робел, терялся при виде плачущей женщины. - Я вас очень прошу. У нас деловой разговор. А так - ничего не получится… Успокоились?
        - Да.
        - Вы ведь офицер, Раиса Павловна. Вы уже полгода - лейтенант. Вы должны все понимать. Есть дисциплина, порядок, субординация. Вы это понимаете?
        - Понимаю.
        - Ну, вот и отлично. - Голос Панина начал приобретать уверенность, не теряя при этом доброжелательности. Он взял правильный тон: старый опытный генерал журил нерадивого солдата, стараясь помочь ему, наставить на путь истинный. - Вот и ладненько. Вы - офицер, и вы знаете много больше, чем солдат. А я - полковник и знаю много больше, чем вы. А надо мной есть генерал. И я в их дела не лезу. Каждый на своей ступеньке… А вы ошиблись, обманулись. Вы осознаете, что обманулись?
        - Осознаю.
        - Это хорошо, что осознаете. Но сделали вы это обдуманно: сначала уничтожили часть важной информации, а затем вступили в контакт с нашим противником. Да-да - противником, врагом. И не важно, где он, хоть в МВД, хоть где. Да там каждый второй с мафией связан… Вы так купились!
        Панин встал с табуретки и несколько раз прошел из угла в угол небольшой, довольно мрачной, полуподвальной комнаты.
        Да, ловко устроили. Практически - тюремная камера: кровать, табуретка, столик, ведро в углу. Под потолком маленькое зарешеченное окно, затененное кустами и травой. Даже если разбить стекло - никто никаких криков не услышит: густые посадки, высокий забор и до ближайшей дачи метров сто.
        - Так вот, Раиса Павловна, мы должны и хотим вам помочь. Нам очень неприятно беседовать с вами здесь. Но мы вынуждены вас на некоторое время… изолировать. Они могут найти вас и убить. Вы ведь из кабинета им звонили?
        - Нет-нет! Я же понимаю. Я из автомата звонила… около дома.
        - Вот вы и сами все поняли. Около дома они вас уже и ждут. А второй раз откуда звонили?
        - Тоже из автомата, из центра…
        - А третий?
        - Я только два раза звонила.
        - Знаю. Это я так спросил - для проверки вашей искренности. Мы многое знаем, но нам надо все. Вы им говорили что-нибудь о себе, о работе… о нас?
        - Нет, конечно. Я сказала, что не верю им. Они меня убеждали, что я работаю в… нехорошей организации, которая подслушивает разговоры и шантажирует людей.
        - И вы поверили?! Как вы могли! Вы - офицер госбезопасности!.. Не понимаю, не понимаю!
        - Я и не поверила. Поэтому я и попросила ответить его по «02».
        - Значит, поверили. А если бы он ответил по этому «02», что бы вы сделали?
        - Не знаю.
        - Вы бы нас всех выдали. Вернее, предали. Вы бы Родину предали!.. Вовремя мы вас остановили! И будем вам помогать. Вот бумага, пишите. Все подробно, каждое слово разговора - все вспоминайте и пишите. А мы проверять будем. Досконально будем проверять.

* * *
        Возвращаясь в Москву, Панин прокручивал детали разговора. Опасности здесь явно не было. Она говорит правду… Как удачно они успели! Опять в последний момент, но успели.
        Панин вспомнил свою поездку в Бельгию. Он привез два чемодана техники. Ехал с тургруппой поездом, чтобы упростить таможенный контроль. Как издевалась над ним Елизавета, иронизировала, высмеивала. Он привез зонтик за полторы тысячи. Усиленный, направленный микрофон-зонтик. И вот теперь этот зонтик их всех спас.
        И еще не вечер - с этой штуковиной надо работать. Надо только знать, когда и на кого его направлять.
        Главный вопрос - что делать с этой Галаевой, с этой сорокапятилетней
«лейтенантшей»… Выпускать ее до завершения всего, до выезда - нельзя. Очевидно!
        А после выезда?… Тоже нельзя…
        С остальными просто: приказ об увольнении, выходное пособие, подписка о неразглашении и порядок.
        А эта… Она все поняла! Она уже не поверит… после подвала… Запугать? Купить? Все очень опасно, без гарантий.
        Гарантия только в одном. Слесарь за десять тысяч сделает все аккуратно. Где-нибудь в тихом лесу, в овраге, и дерном прикроет. Она одинока - искать никто не будет, но…
        Телефониста Панин не знал. Слышал рассказы Лобачева, но этот телефонист был для него деталью, инструментом. Как зонтик, автомобиль, офис, магнитофон. Некий неодушевленный элемент плана действий. В нужный момент офис надо закрыть, жучки снять, телефониста убрать. Все понятно, без эмоций. но здесь…
        А с этой женщиной совсем другое дело!.. Она смотрела ему в глаза, она плакала, она покорно соглашалась.
        Нет, он не сможет дать команду убить… Лучше запугать! Сильно и страшно запугать. И подписку взять… Вернее - расписку. Две-три расписки с разными деталями: я, такая-то, получила деньги за работу по шантажу и вымогательству. Все осознаю и готова работать дальше… Напишет. Жить захочет - напишет. И этого бояться будет и молчать будет.
        Панин успокоился и даже повеселел. Он въехал в Москву, насвистывая бравурную мелодию. Он знал, что в офисе его должны ожидать новости. Он даже не сомневался, что это должны быть приятные новости.
        Здорово придумал Лобачев с этим самодуром - сразу всех одним махом… Панин никогда не был на рыбалке, но сейчас его охватил именно рыбацкий азарт: они долго и тщательно готовились, монтировали снасти, искали наживку, и вот-вот над поверхностью воды должен появиться улов. Ну не шесть, не пять рыбин, но уж три-четыре должно быть. А если ни одной?
        Настроение Панина резко сменилось от бурной радости и предвкушения удачи до нетерпеливого ожидания возможного срыва, провала.
        Сегодня утром истекло время ультиматума… До этого часа все объекты должны были переслать деньги в Будапешт.
        По сводкам за вчерашний день настораживающих моментов не было. Правда, днем и вечером последовательно вырубили три точки: сначала у Елагиной, затем у Айрапетова и Акмеева… Это нормально. Они не могли не понять, как были получены сведения об их грехах.
        Панин буквально влетел в офис. Лобачев что-то озабоченно обсуждал с Елизаветой.
        - Как результат, Федор? Я места себе не нахожу. Говори скорее… Ну?!
        - Частично положительно.
        - Быстрее. Кто, сколько?
        - Дроздов и Масловский пока молчат. Дроздов, тот просто распустил всех сотрудников на недельные каникулы.
        - Дальше!
        - Айрапетов и Акмеев перевели суммы в полном объеме. Иштван уже работает по дальнейшему переводу и закрытию фирм и счетов. Сумма составляет…
        - Да помню я все! Как Елагина?
        - Вот здесь основной вопрос. Она, понимаешь, и перевела, но не все. Пятьсот тысяч перевела.
        - Но с нее три миллиона. Она нам еще два с половиной должна. Она это понимает? Ты ей звонил?
        - Звонил. Вот слушай, что она говорит. Спокойно так, мудро. Я, говорит, знаю, что вы честно заработали. И сумму правильно определили. Но если все вам отдать - вы через месяц добавки запросите. Даю вам часть, через некоторое время - еще. А мне, говорит, вы ничего не сделаете. Я - курица, несущая золотые яйца. Ты, Володя, можешь ей в логике отказать?
        - Да какая логика! Пусть отдает всё и немедленно. Иначе я ее с дерьмом смешаю.
        - И больше от нее ни цента не получишь…
        - Да не нужны мне ее деньги поганые! - Панин даже сам удивился столь абсурдному заявлению и натянуто улыбнулся.
        - Вот именно, - продолжал Лобачев, - не нужны. Мы эти деньги так берем, из сострадания… Но не это главное. Она, ты слушай внимательно, предлагает встретиться. Ей нужны специалисты такого уровня для конкретной работы. И взаимная работа может ускорить решение наших финансовых вопросов.
        - Ну а ты?
        - Сказал - «подумаем» и повесил трубку. Дольше я не мог. И так время перебрал. Могли засечь.
        Все три компаньона замолчали, напряженно разглядывая кто стены, кто крышку стола. Первым не выдержал Панин:
        - Скажи, Федор, чего она от нас хочет?
        - Правильно - она от нас. Еще вчера мы от нее чего-то хотели, а сегодня она от нас. Она инициативу перехватила.
        - Но она за эту инициативу пятьсот тысяч долларов заплатила, - заметила Елизавета.
        - Правильно! - Лобачев встал, отошел к окну, резко повернулся и начал говорить четко, методично, как профессор на кафедре: - А нам-то что делать? Рассмотрим варианты. Первое: все бросаем и перебираемся в будапештские квартиры. Денег у нас меньше, чем хотелось бы, но больше, чем могло бы быть. На одни проценты можно сносно жить. И новую фирму раскрутить хватит. Второе: встречаться с Елагиной и работать с ней.
        - А риск какой! - осторожно вставил Панин. - Ее ребята тут же нас скрутят…
        - Риск минимальный. Она понимает, что на встречу прибудет кто-то один, и если с ним что-нибудь - другие моментально делают выброс информации в прессу и в прокуратуру. И она теряет все… Нет, - решительно подвел итог Лобачев, - риск минимальный. Ее действия достаточно логичны. И рискует только тот, кто пойдет на встречу… А пойду на встречу я.
        Панин быстро понял ситуацию, и она ему понравилась. В случае провала он с Елизаветой успевает выехать и раствориться там. Да еще получить долю Лобачева. А в случае успеха…
        В любом раскладе - он в выигрыше. Так играть он любил. Он быстро начал планировать дальнейшие действия:
        - Значит, договорились!.. Все начинаем подготовку к выезду. Елизавета, за тобой билеты и работа с личным составом - приказы, выходные пособия, подписки… Я готовлю эвакуацию офиса, уничтожаю технику, документы, подбираю чемодан с компроматом по всем шести объектам… По «Пауку» мы оттуда хлопнем… Ты, Федор, готовься к встрече с Елагиной. Схему разрабатывай, страховку, документы для этого, как ты говоришь… Для выброса в прессу.
        - Тебе еще нужны доверенности, - заметила Елизавета. - Доверенности на продажу дачи, этих квартир, машин. Тут тысяч на двести.
        - Эх, Елизавета! Дай Бог, тысяч сто пятьдесят снять. Доверенности на Караваева оформляю. Правильно, Федор?
        - Да. Я скажу Караваеву, пусть сто тысяч распределит своим ребятам, себе и Слесарю, а тысяч пятьдесят пусть здесь для нас заначит.
        - Нет, не заначит, - искренне возмутился Панин, - а пусть перешлет срочно… Заначит! Найдешь ты потом эту заначку. Оптимист ты, Федор. Да, и пусть этот Каратаев или Караваев с Галаевой разберется - ему дачу продавать, а Галаева - в подвале. Пусть деньги ей даст, возьмет расписки-подписки, пусть запугает…
        - Зря ты, Володя. Начнет она с подругами встречаться, советоваться… Надо действовать решительно и энергично.
        - Да, правильно. В подписке будет категорическое запрещение встреч с бывшими сослуживцами. Никуда она не денется. Будет молчать.
        - Тебе виднее. Два дня нам хватит? Завтра вечером звоню Елагиной.

* * *
        Елагина доверяла своей интуиции. Этому ее научила жизнь. Ей много раз приходилось принимать ответственные решения. Она слушала советы друзей, обдумывала, анализировала, составляла план, но в последний момент действовала часто в совершенно противоположном направлении, подчиняясь какому-то внутреннему голосу.
        Она любила повторять: «Я делаю, как Бог на душу положит»… Этим богом была для нее интуиция.
        И сейчас Елагина была уверена, что действует правильно.
        Ей надо встретиться с этими ребятами, охладить их пыл, их агрессивность и использовать их техническую и профессиональную подготовку в своих интересах.
        Она заплатит им то, что они честно заработали, но при этом получит еще больше. У нее уже были готовы два-три задания для этих ребят…
        Две-три очень важные персоны должны оказаться в ее власти… И не деньги ей нужны от них - с деньгами люди расстаются очень болезненно. Ей нужна будет их поддержка, страховка, информация, нужны подписи, вывод на интересующих ее людей, рекомендации. И всё!.. А она будет их держать на коротком поводке, имея такие же материалы, как Николай Николаевич против нее…
        Николай Николаевич… Имя, конечно, не настоящее. Он появится через пятнадцать минут.
        Елагина окинула взглядом пустой зал индийского ресторана… Полумрак, окна зашторены. Почему он назначил встречу здесь? В центре, на Тверской.
        Пустой зал - это плюс. Все люди на виду… Очевидно, через кухню есть выход во двор и там припаркована его машина… Его сообщники контролируют входы и готовы при опасности дать сигнал. А может быть, кто-то из этих смуглых официантов-индийцев - его сообщник.
        Она чувствовала, что сам Николай Николаевич где-то рядом, готовится, оценивает обстановку, ждет ровно двенадцати часов.
        Она взглянула на часы - ровно полдень.
        В этот момент в дверях появился немолодой высокий человек… Одет не ярко: белая рубашка, синий галстук, серая куртка. При взгляде на лицо в первую очередь запоминались пышные рыжеватые усы и большая родинка на левой щеке. Глаза закрывали большие затемненные очки… «Грим», - подсказала Елагиной интуиция, и она была опять права.

«Немного примитивно, но в необходимых случаях действует безотказно… Ребята хорошо готовятся», - отметила с удовлетворением Елагина.
        Мужчина быстро оглядел зал и направился к единственному занятому столику. Он смотрел спокойно, приветливо, без тени волнения.
        - Добрый день, Евгения Евгеньевна! Я - Николай Николаевич.
        - Здравствуйте! Я вижу, мы практически ровесники. Я предлагаю сразу, без брудершафтов переходить на ты и по имени.
        - Согласен, Евгения. Тем более, что твое имя-отчество, как бы это сказать… труднопроизносимо.
        - Ты прав, Николай. Родители не подумали. Впрочем, даже не родители, а дедушка с бабушкой - отчество Евгеньевна с любым именем труднопроизносимо… Ну вот, началась светская беседа. - Елагина произнесла это спокойно, с легкой усмешкой. - Твое слово, Николай.
        - Говорю свое слово. - Лобачев с удовольствием поддержал этот шутливый тон. - Что будем есть - пить?
        - Да я не очень…
        - Нет-нет, Евгения!.. Мы в индийском ресторане. Надо что-то для общего антуража… Правда, у них тут есть нечего - один аромат. Ни тебе свиной отбивной, ни шашлыка. Если здесь взять баранину - долго надо будет откапывать два кусочка в соусе, зелени, сухариках каких-то. Но - экзотика!.. Индия - страна чудес.
        Он стремительно встал, сам направился к официанту и через минуту вернулся.
        - Порядок, Женя… Теперь о делах.
        - Давай о делах, Коля!.. Вы обсудили мои предложения?
        - Предложение было в общих чертах, поэтому передаю наше согласие… тоже в общих чертах. Нужны подробности: характер работы, порядок выплат твоего долга и дополнительное вознаграждение.
        - Все логично… Есть несколько человек, которые меня очень интересуют. Но начнем с одного. Это мой знакомый, достаточно близкий. Но помогать он мне не будет. Он идейный! Он неподкупный. Демократ самой первой волны. Вдруг получил очень значительный пост.
        - Кто это? - оживился Лобачев.
        - Пока не будем о деталях. Так вот, мне необходимо его повязать, заставить работать на себя. Не думаю, что он безгрешен. Достаньте на него что-нибудь. Что-то бесспорно порочащее, возможно уголовного характера. Подстройте что-нибудь.
        - Евгения, я подтверждаю принципиальное согласие. Давай обговорим порядок оплаты.
        - После получения веских материалов я перевожу треть от ранее заявленной вами суммы.
        - Лимон?
        - Лимон!
        - Остальное?
        - Остальное будет зависеть от того, как пойдут мои дела. Вам очень невыгодно их тормозить.
        - Мы это понимаем.
        - Но вам, Николай, будет очень выгодно со мной работать. Я ведь сказала, что меня интересует несколько человек.
        - Согласен. Договор писать будем?.. Шучу! Давай детали: кто твой знакомый?
        - Должность у него очень высокая. - Елагина вытащила блокнот, написала несколько слов, вырвала лист - передала его Лобачеву. - Очень высокая должность.
        - Кто?! Корноухов? - Лобачев прочитал и, как бы испугавшись, смял листок с записью.
        - Да, это Борис Петрович.
        - Зам генерального?!
        - Да, зам генерального прокурора. Но зачем так кричать? Я рассчитывала, что у тебя крепкие нервы.
        - Нервы крепкие. Я просто подумал, что в его кабинете будет сложно поставить жучки.

* * *
        Еще три дня назад здесь кипела жизнь, шла будничная кропотливая работа по
«обеспечению государственной безопасности». Как быстро все меняется!.. Не зря Панин назвал эту фирму «Янус». Любое имя имеет свой мистический смысл. Теперь вот этот гнусный двуликий греческий бог повернул к ним не самую улыбчивую свою физиономию.
        Офис «Януса» представлял достаточно жалкое зрелище. Эвакуация была завершена. Техника вывезена и складирована на даче старого друга Панина. Второстепенные документы «уничтожены путем сожжения» на той же даче. Сейфы, шкафы и столы во всех комнатах были открыты и пусты.
        Наиболее важные документы: первые экземпляры досье на «великолепную шестерку», кассеты с разговорами подопечных и видеозаписями по «Пауку» - весь этот золотой фонд «Януса» был упакован в небольшой синий чемоданчик, который стоял посреди кабинета.
        Панин нервно ходил из угла в угол, постоянно натыкаясь на этот чемодан. Он говорил быстро, взволнованно, срываясь на истерику:
        - Да она совсем дура! Никаких я с Елагиной дел иметь не буду… Куда она нас посылает?! Это как в сказке - мы должны сами к Кощею пойти и добыть на него компромат… На конце иглы в этом… в яйце, в утке, в щуке, на дубе… Это мы - дубы, мы - Иванушки-дурачки, если согласимся. А Елагина - царь Горох. Она нас направляет… Не выйдет!
        - Ты успокойся, Володя. Ничего страшного не произошло. Мы люди свободные. Не захотели - отказались. Будем из нее потихонечку тянуть ее должок. Вытащим что-нибудь, пока она на взлете, пока сама вот так не сбежала!
        - «Что-нибудь» мне не подходит, уважаемый господин Лобачев. Мне надо всё и сразу!
        - Предлагай свой вариант достижения этой светлой цели… Вот Елагина предложила три варианта. Любые наши действия против нее - и мы ничего не получаем. Это первое. Второе: мы отказываемся и получаем понемногу и долго. И последнее: мы помогаем с этим Корноуховым - и сразу много. И даже больше, чем планировали. Выбирай или опровергай. Или предлагай другое…
        - Но ты же не полезешь в прокуратуру со своими игрушками?
        - Не полезу. Сложно, и нет смысла. В таком кабинете детали не обсуждают… Есть у Корноухова какой-нибудь клерк, который за него и взятки берет, и весь риск.
        - А может быть, он вообще чист! - вставила Елизавета.
        - Вот это вряд ли. - Лобачев даже засмеялся. - Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда… Он что, ангел? Нет! Они все голые приходят к власти. А там деньги сами в руки идут…
        - Он, конечно, не ангел, - попыталась настоять на своем Елизавета, - но, может быть, просто честный человек.
        - Правильно, - с неожиданным азартом проревел Лобачев. - Он честно зарабатывает. Он звонит какому-нибудь Сидорову и просит: помоги Иванову, мой старый знакомый хочет завод приватизировать. А через месяц этот Сидоров звонит: ты не сажай Петрова, хороший человек, ошибся немного… И все честно. И оба заработали. А мы - ну даже перехватим такой разговор - впустую все. За старого друга замолвили словечко или просто за знакомого - деды наши в одной конной воевали. Всё!.. А конкретные переговоры тот помощник проводил. И денежки на секретный счет пересылал.
        Панин, уже давно успокоившись, подсел к столу и внимательно слушал последние рассуждения Лобачева:
        - Я тебя, Федор, не понимаю. Ты сам говоришь, что браться за это бесполезно. Сложно. Опасно. Но ты и отказываться от ее предложения не собираешься.
        - Не собираюсь.
        - Не понял. - Панин растерялся, пытаясь разгадать логику Лобачевского плана.
        - Ребята, Елагина ведь не сказала, что надо что-то слушать. Ей просто надо крепко повязать этого человека. Так?
        - Так! - в один голос ответили Панины.
        - Она с этим Корноуховым знакома уже год. Встречи редкие и, как мне сказала Елагина, «носят интимный характер»… Но на этом его не взять. Не то время. Просто дядя развлекается. А в остальном - он держит дистанцию, побаивается… Любое неосторожное действие с ее стороны - просьба там или попытка купить, и все может сорваться. Наверняка сорвется!
        - Так какие предложения? - У Панина начало нарастать нетерпение, появился азарт.
        - Есть предложения! Они договорились встретиться в очередной раз в воскресенье, на даче у Елагиной. Сегодня у нас уже пятница… Володя, ты можешь пару комплектов милицейской формы достать?
        - Могу. Через Вадима. Но…
        - Значит, мне - майора, а Караваеву - сержанта. Я думаю ему сорок восьмой размер, третий рост. Форма нужна завтра.
        - Сделаю. Но…
        - И достань побольше бумаг - протоколы допросов, бланки для отпечатков пальцев и другие подобные… Майорское удостоверение у меня есть… А скажи мне, Елизавета, ты когда-нибудь в самодеятельности участвовала?
        - Да… И в школе, и в институте. Мы даже однажды отрывок из «Отелло» ставили.
        - И ты была Дездемона?
        - Да.
        - И этот гадкий негр тебя душил?
        - Душил.
        - Отлично! Предлагаю тебе прощальный бенефис. Чудная роль! Смесь Катерины и Дездемоны. Текст - мой, режиссура - моя.
        - Но…
        - Возражения не принимаются!

* * *
        Илья завершал третий день обхода бывших клиентов телефониста. Это были возможные объектов шантажа.
        Из пятнадцати фирм осталась одна - строительная фирма «Фасад». Директор некто Иван Дроздов… Это была последняя надежда.
        Из четырнадцати предыдущих визитов только первый дал кое-какой результат… Илья улыбнулся, вспомнив этого чудика: руководитель довольно крупной турфирмы Сергей Масловский… Самодовольный рыжеватый парень лет тридцати. Он демонстративно отодвинул предупредительную записку Ильи и начал громко говорить прямо в кабинете:
        - Так это вы мне писали?
        - Да, но я убедительно прошу вас провести переговоры в другом месте.
        - Я имею в виду другое послание. - Масловский вытащил из стола и положил перед Ильей магнитофонную и видеокассету. И еще лист бумаги с коротким текстом. - Я вот это имею в виду. Это не ваш ультиматум?
        - Нет, но скоро я узнаю, кто вас шантажирует.
        - Ха-ха-ха! Это вы считаете - шантаж? Эти мальчики не знают, чем им заняться. Вот и развлекаются… Но съемки, знаете, отвратительные. Мы с Вадиком просто обиделись. Ну, хотите нас снять - пожалуйста. Давайте освещение хорошее сделаем, две-три камеры поставим. Мы всегда готовы. А то поставили какую-то фитюльку. Вон она на шкафу. Кстати, вас с нее совершенно не видно, она только на диван направлена.
        - Но неужели вы не хотите найти этих… подонков?
        - Подонков? Это милые мальчики, которые подсматривают в замочную скважину… Неужели вам никогда не хотелось заглянуть, ну, скажем, в баню… В женскую, как я понимаю? Я не могу осуждать людей за легкое сексуальное любопытство.
        - Но они же угрожают вам?
        - Это не угрозы. Они помощь мне предлагают. Да вы знаете, если они смогут опубликовать эту фигню, то я тысяч двадцать на рекламе сэкономлю… И еще у меня есть задумка - создать фирму «Гей-тур». Вы, кстати, могли бы быть первым клиентом. Бесплатно… Есть в вас какая-то магическая, притягательная сила… Ну куда вы, голубчик?
        Илья еще раз улыбнулся, вспомнив, как его буквально сдуло к двери, как он бежал вниз по лестнице и лишь на бульваре перевел дух.
        Да, дал он тогда маху. Можно было бы попытаться получить письмо «Телебана». Можно было бы… Но Масловский потребовал бы оплатить на месте, натурой.
        Если бы знать, что в остальных визитах будет полный провал… Нигде даже намека не было на возможность шантажа: благодарили, обещали проверить офис, сообщать, если что-нибудь…
        Итак, последний объект. За дверью было тихо. Илья нажал кнопку звонка третий раз и держал ее около минуты. Он уже собирался уходить, когда дверь открыл пожилой, сухощавый человек с удивительно печальным, усталым взглядом.
        - Добрый день! Мне нужен господин Дроздов.
        - Это - я. А вы с кирпичного?
        - Нет, Иван Васильевич. Но у меня очень важное и очень срочное дело. Вы уходите?
        - Да, собирался. Я в отпуск всех распустил на неделю… Я к метро. Давайте на бульваре поговорим.
        Они шли молча. Илья чувствовал в настроении Дроздова, в его облике какую-то обреченность.
        У него не было стандартной маски предпринимателя: «Дела идут хорошо, я верю в успех, вы можете мне доверять»… Может быть, просто дела не заладились, или здоровье, или…
        Они выбрали скамейку в тихой части бульвара. Дроздов вытащил пачку «Явы» и жестом предложил Илье.
        - Не типичный я капиталист. Не могу я эти американские курить. Есть у меня пара пачек в конторе. Для переговоров держу.
        - В конторе?
        - Это вы правильно заметили. Теперь надо говорить - в офисе. Старая закалка - очень она мне мешает… Так что за дело у вас?
        - Я, Иван Васильевич, - сыщик. Частный сыщик. Я знаю, что вам в последнее время угрожали, шантажировали.
        - Знаете? А откуда вы это знаете?
        - Такая работа… Не одного вас эти ребята терзают. А я стараюсь помочь.
        - Трудно мне помочь.
        - Ну, зачем так мрачно, Иван Васильевич. Не на убийстве же они вас поймали и не на грабеже, наверное. Не очень вы на бандита похожи.
        - Это верно. Я больше на пенсионера похож. На старого русского… Я и сейчас с вами разговариваю и понимаю, что не то я делаю. Пришел какой-то незнакомец, и я ему душу изливаю.
        - Меня Ильей зовут, Илья Ермолов.
        - Ермолов. Генерал?
        - Да нет, не дотянул. Но недавно еще полковником был… Пограничник.
        - Слушай, брат. Я ведь тоже пограничником был. Правда, уже лет сорок назад… Здорово! Мы, пограничники, - особая каста. Мы и тогда на обычных армейских свысока смотрели. У нас фуражки, а у них пилотки, у нас сапоги яловые - у них кирза. Мы всех остальных «шурупами» звали.
        - Знаю. Мы тоже. Это еще с довоенных времен. Пограничникам первым сапоги выдали, а остальные все в ботинках с обмотками, ну как бы резьба на ногах - вот и «шурупы».
        Ермолов не форсировал события. Он видел, что Дроздов оттаял, плечи расправились, в глазах появились искорки.
        Как мало надо человеку. Даже не сослуживца встретил, а так - из одного рода войск. И уже приятели. Вспомнил молодость - и ушли на второй план все сложности, все эти вымогатели, шантажисты.
        - Иван Васильевич, а что если нам перекусить где-нибудь? И по сто пятьдесят. За двадцать восьмое мая. Идет?
        - Да, двадцать восьмое… Я каждый год его отмечаю. Наш день!.. Идем на Тургеневскую, я там подходящий подвальчик знаю.
        Заведение было оформлено в русском купеческом стиле: дубовая мебель без скатертей, керамическая посуда, самовары, искусственные фикусы в кадках и полумрак.
        Дроздова здесь знали - он только бросил кому-то на ходу: «Привет. Как всегда. На двоих», и через три минуты стол был накрыт.

«Как всегда» оказалось бутылкой ледяной водки, маринованными грибами, селедкой, холодной свининой с чесноком и двумя горшками с дымящимся мясом.
        После сумбурных воспоминаний о ловле нарушителей и третьего тоста за пограничное братство Дроздов сам и достаточно неожиданно перешел к делу:
        - Так вот, брат Илья, они меня на взятке зацепили. Развернуться я хотел. И выгодный контракт появился. Шестиэтажное здание, недалеко здесь. В центре, в тихом переулке, без отселения. Очень было бы выгодно. Я о кредите уже договорился… Но у них ты знаешь как: планы, сроки, конкурс… Они это конкурсом называют: кто больше даст… Мне один опытный друг всё пояснил и с нужным человеком свел из местного руководства. Префектура это сейчас называется… Три раза мы с ним встречались, и через месяц я передал ему сумму, а он мне - контракт… Так вот все, что мы в моем кабинете говорили - все у них записано… Кассету, гады, прислали. Четко записано, каждое слово. Я эти микрофоны и искать не стал - распустил всех в отпуск, и вот гуляю с тобой.
        - Много требуют?
        - Ни много и ни мало… Всё!.. Мне вот всё, что есть на фирме, распродать, ребят без зарплаты отпустить, со счетов все снять - как раз под завязку… И самому на дачку, на шесть соток за Подольском. А через год пенсия поспеет.
        - Взятку ты сам предлагал, Иван Васильевич? Как там, на кассете - кто первый начал?
        - Да я вроде не предлагал. Я - соглашался. Он говорит, что контракт получить практически невозможно. А я - мол, посодействуйте. А он - дорого стоить будет. И цену назвал.
        - Вот и отлично! Вот и ладушки! Он у тебя взятку вымогал. Ты - жертва! Оно конечно, надо было сразу заявить. Но - ошибочка вышла… Ошибочка! Но не преступление… У моего шефа друзья в МУРе есть и адвокаты есть. Но я тебе точно говорю, Иван Васильевич, не боись, на уголовное ты не тянешь… Нам их только взять надо с твоей помощью… На них убийство висит.
        - Убийство?!
        - Да! Ты вот этого человека знаешь? - Илья резким движением вынул фотографию и протянул ее Дроздову.
        - Это… телефонист. Гена - телефонист. Он пару раз у нас работал. В моем кабинете, помню, долго возился…
        - Вот он тебе микрофоны и поставил. И они его убрали. Испугались, когда мы на него вышли… Взять их надо.
        - Надо - возьмем… Наливайте, товарищ полковник, и ставьте боевую задачу…
        - Сержант Дроздов! Выступаем в дозор. Дислокация - твой кабинет. Будем греметь стаканами с минералкой и трепаться. Общий смысл трепа: ты их боишься, денег собрал лишь половину. Сколько они требуют?
        - Сто пятьдесят тысяч.
        - Так, собрал только шестьдесят, но наличные; готов их передать, но не хочешь переводить на импортный счет, не знаешь, как, опасаешься. Все! Ты готов и ждешь их звонка.
        - Приказ понял. Готов заступить на охрану… А что, ты серьезно хочешь минералку захватить, а может… Понял! На службе не пьем.
        Глава 7
        Савенков начал подведение итогов очередного совещания «Совы» своей любимой фразой:
        - Я полагаю, что ситуация значительно хуже, чем хотелось бы, но много лучше, чем могла бы быть.
        Мы получили подтверждение, что наш клиент не одинок. Они слушали Дроздова и Масловского. Это подтверждено. И вероятно, Айрапетова и Акмеева. Может, и еще кого-нибудь. Дроздов готов помогать в полном объеме и сидит у себя, ждет звонка… У Павленко мы вчера капкан поставили; при открытом микрофоне он меня убеждал, что готов к очередному скандалу с женой, мол, не в первый раз. Крик, шум, дюжина разбитых тарелок, покаяние, обещания, заверения, и через три часа они мирятся. Я же ему доказывал, что спокойствие дороже, что заплатить полсотни за мир в семье стоит, пусть только гарантии дадут при личной встрече… Жаль, что очень похоже на дроздовский вариант - выводим их на личную встречу.
        Савенков заметил, что ребята сидят понурые, мрачные. Действительно, если они не зацепятся в этих двух капканах - впереди тупик. «Телебаны» могли и технику снять, и уже уехать. Однако надо поднимать настроение команде:
        - Что-то вы, хлопцы, приуныли. Тупика еще нет. Рогов работает по венгерским счетам: от Павленко и тот, что у Дроздова взяли. Пока безрезультатно, но надежда есть… Все наши версии венграм не объяснишь. Будут твердо стоять - тайна вклада… Так, Актер у нас еще есть. Он тихо сидит, Илья?
        - Вчера я с ним разговаривал. Сидит тихо. Нового ничего не вспомнил…
        - Разговорить его надо. Ты, Илья, его пугаешь, замыкается он. Пусть Варвара с ним поработает… Спокойно, подробно каждую встречу с телефонистом. Он, я понял, женскую ласку любит. Так ты его, Варя, очаруй, заворожи, размагнить… Договорились?
        - Пусть Илья нас сегодня познакомит… Начну разговаривать, - обрадованная реальным заданием, согласилась Варя.
        - Отлично! Есть еще два вопроса на перспективу. Первое: хочу я разработать для
«Совы» общие моральные принципы, кодекс чести, так сказать… Ну, проще, кому и когда помогать, а кому - нет. Вот был бы Дроздов убийца, а они его шантажировали…
        - Ты теоретик, шеф, - ехидно заметил Илья. - Ты ведь аналитиком был? Так и хочешь все по полочкам разложить… Я так понимаю: если мне человек симпатичен, если я понимаю логику его поведения и мне не противно его защищать, надо с ним работать.
        - И если у него есть деньги оплатить эту работу, - засмеялся Олег.
        - А как же, - продолжил Илья. - Когда много заработаем, будем меценатами. А так мы как адвокаты - возможно, и убийц придется защищать. Главное - самим не нарушать закон.
        - Вернее, не нарушать его сильно, в принципиальных моментах, - опять вставил Олег, стараясь говорить глубокомысленным тоном. - Вообще, без нарушений не получится… И заранее каждую ситуацию не определишь. Главное - чтобы по справедливости все было. Вот, скажем, с Актером что будем делать, Илья?
        - Трудно сказать, парень он неплохой. Одно слово - актер. Предложили хорошую роль, хорошие деньги. Он о последствиях и не думал.
        - Все он думал. Не дитя малое, - возразил Савенков. - Не думал, что попадется - это да. Пусть с ним Павленко сам и решает: сдавать его или нет… Так, с первым вопросом решили: будем жить по совести и по закону. Второе: теперь послушаем начальника электронного цеха. Очень коротко, Михаил.
        Марфин медленно встал и попытался поправить волосы. У него внешность типичного программиста: сильные очки, беспомощный, рассеянный взгляд, всклоченные волосы, медленные движения.
        - Техника у нас хорошая… Поставил несколько баз данных: карту Москвы, телефонные справочники, адреса фирм, все законодательные базы… Я сейчас обзор для вас готовил с примерами… Есть выходы на крупные базы данных в спецслужбах, в Москомимуществе, у пограничников, в регистрационной палате, у авиаторов. Есть общие договоренности с ребятами. Все, что возможно, они дадут… Все.
        - Отлично, Михаил. За две недели большего сделать было невозможно. По текущим вопросам нашим ничего не можешь предложить?
        - Я думал… Зацепок у вас мало. Я попробую вытащить фирмы, имевшие связи с Венгрией и Прибалтикой… Попробую выявить людей, заезжавших в эти страны последовательно, попробую привязаться к району Чистых прудов. Одним словом - завтра дам все что возможно.
        - Отлично, ребята. Не все так плохо, как казалось еще час назад.

* * *
        Варя уже два часа общалась с Актером, с Аркадием Липкиным.
        Она быстро нашла нужный тон, расспрашивала его о ролях, о театральных интригах, о знакомых знаменитостях.
        Аркадий был на два-три года младше Варвары. Они шутили, вспоминали свои студенческие годы и периодически возвращались к основной теме:
        - Вы же артист, Аркадий. Вы должны запоминать образы, тексты. Вот как Гена описывал этого Николая Николаевича?
        - Да самыми общими словами: хорошие, говорил, мужики. Денежные.
        - Вот видите. Мужики. Значит, он минимум о двух говорил.
        - Да, но второго он по имени не называл. Он говорил просто «шеф». Николай у них не главный.
        - А что Геннадий о шефе говорил? Вспомните, Аркаша, порадуйте меня.
        - Я сам себя порадовать хочу… Вспомнил! Он говорил, что шеф - барин, ходит в халате, что пианино у него дома… Нет, на даче!.. Гена еще сказал, что тот целый день фуги наигрывал. Я уж не знаю, какие фуги, - Гена в музыке не был силен, но, очевидно, что шеф с ним не общался, вроде как брезговал… И есть ему на кухне накрыли, а сами и не вышли.
        - Сами - это кто? Он и Николай?
        - Да нет! Николая там не было. Шеф и его жена… Гена говорил: красивая, но чопорная… Точно, Варя, я образы начал вспоминать и текст. Он так и сказал: чопорная, и еще, говорит, я себя холопом почувствовал… Очень он на такое обращение обиделся. Точно! Мы еще тогда по второму стакану налили - он говорит: «Давай! Обиду мне залить надо.»
        - А что он делал на даче?
        - Да телефон шефу подвели, и Гена ему проводку по всему дому делал. Сложно, говорил, было. Старый кирпичный дом.
        - Главное для нас, Аркадий, где этот дом?
        - Не говорил он. Точно - не говорил… Рядом с Москвой. Он еще обиделся: не могли машиной доставить. Двадцать минут от кольца. Я, говорил, с инструментом на электричке фигачил.
        - А электричка с какого вокзала?
        - Вокзал не называл. Сказал только: хорошо хоть на метро по прямой.
        - С «Тургеневской» - нет вокзалов. С «Чистых прудов» - три вокзала.
        - Там еще Каланчевская рядом - есть сквозные электрички.
        Они проговорили еще час, но больше никаких серьезных деталей Аркадий не вспомнил. Вернее, не сказал Варваре.
        После ее ухода он бросился искать карту области. Геннадий назвал ему этот дачный поселок.
        Назвал! Но в голове осталось только то, что он связан с женским именем…
        Пока он разговаривал с Варей, он перебрал десятки названий: Варварьино, Настасьино, Томилино, Светино, Зинино. Все не то. Не складывалось.
        Через десять минут ползания по карте сложилось - Валентиновка!
        Он, правда, сразу подумал, что это может быть и мужское имя. Но, черт с ним - запомнилось так… Это точно Валентиновка.
        Второе, это - петух на крыше дома… Гена его ярко так описывал, даже руки, как крылья, поднимал… Метровый металлический петух.
        Надо принимать решение: можно завтра связаться с Варварой, передать ей, что ночь не спал и вдруг вспомнил… И что?.. Получишь искреннее «спасибо, Аркаша» и долго жди финала.
        А финал, в таком раскладе, может быть не в его пользу. Судья, конечно, отметит, что помог следствию, дал правдивые показания.
        А можно и самому…
        Дом «шефа» он за час найдет! Чего ее искать, эту Валентиновку?..
        Если «шеф» будет один и без охраны - его можно быстренько скрутить…Потом, упаковать в его же пианино и сдать тепленьким. Под фуги Баха!
        Вот тут уже получится не просто «помог следствию», а «лично разоблачил и осуществил захват опасного преступника»…
        Минут десять Липкин дозванивался до Ярославского вокзала:
        - Скажите, когда первая электричка до Валентиновки?

* * *
        Черная «Волга» мчала Бориса Петровича по ночной Москве к его новому дому в Крылатском.
        Новая квартира, новая мебель, новая работа, новые связи… «Калейдоскоп» - это слово часто в последнее время возникало в его сознании, когда отступали заботы, когда лень было думать о чем-то серьезном.
        Калейдоскоп жизни есть у всех. Но у большинства людей картинки меняются медленно и бывают не такими яркими… В общую серенькую картинку изредка добавляется чуть-чуть розового, зеленого, голубого. И так до последнего поворота, когда все станет черным. Навсегда!
        Калейдоскоп Бориса Корноухова начал бешено вращаться в августе 1991-го.
        Все очень просто. Надо только в нужный момент оказаться в нужном месте. И это место не просто «в рядах защитников», а рядом с руководителями защитников.
        Корноухов блестяще провел эти дни осады, дни победы и ликования.
        Он писал воззвания, звонил в регионы, искал пути финансирования, организовывал снабжение одеждой, продовольствием… За эти дни он успел попасть в обойму. Он стал своим человеком в команде будущих хозяев России.
        Десятки новых знакомств в эти несколько дней преобразили его жизнь. Этот август стал паролем, визитной карточкой. Все встречи потом начинались с восторженных воспоминаний:
        - А как ты, Борис, машины с фундаментными блоками к нам развернул. Такую баррикаду сделали!
        - Да что ты, Аркадий. Идея-то твоя была. Я только исполнял.
        - Ты что, Борис, все у Савельева прозябаешь? Мне в руководство комитета свой человек нужен. Возьмешься?
        Далее следовал новый поворот калейдоскопа, новая картинка.
        Борис Петрович вдруг вспомнил другую детскую игру: на большом листе сотня кружочков, тебе выпадает какое-нибудь число, и ты передвигаешь свою фишку вперед, стремясь к последнему, победному, кружочку. Но по дороге некоторые кружочки штрафные и возвращают тебя назад, а некоторые - призовые, и ты перескакиваешь вперед на десятки ступенек. Для Корноухова за последние годы было несколько
«призовых кружочков».
        И вот очередной взлет - зам генерального… Десять лет - рядовой следователь, еще пять лет - юрист в министерстве и вдруг - четыре прыжка и почти на вершине.
        Корноухов взглянул на дорогу. Скоро приедем. Через пять минут его встретит жена, его верная, милая Ольга. Она будет долго и весело рассказывать о множестве малоинтересных для Бориса Петровича новостей: о покупках, о соседях, об утренней смешной передаче, о болезнях родственников.
        Так будет обязательно, потому что так было уже двадцать лет… И никогда за эти годы он не пожалел о своем юношеском выборе. Он умел сочетать любовь и нежность к жене с постоянными увлечениями и даже изменами.
        Впрочем, Борис Петрович так свои похождения не называл. Изменить - это значит пожелать себе в жены другую женщину. Но даже мысли такой не мелькнуло у него ни разу за двадцать лет.
        Его Ольга - это надежный, уютный дом, это дети, это общие воспоминания, общие знакомые, спокойная старость, наконец… Жена - это, конечно, святое, но она не единственная женщина на свете. Могут быть женщины для светских бесед, для отдыха…
        Корноухов вдруг вспомнил - завтра он отдыхает на даче у Елагиной. Завтра в пять вечера.
        Надо с этим заканчивать… Елагина стала очень известной и поэтому очень опасной фигурой.
        Ее фирма скоро непременно лопнет. Пока она только собирает деньги и тратит их… Тратит на себя, на рекламу, на фирму. Но скоро надо будет отдавать, и с процентами. А где их взять? На пустом-то месте…
        Есть такой «Закон сохранения денег в природе»: если у кого-то деньги появляются, значит, у кого-то другого они исчезают.
        Корноухов сам сформулировал этот закон, чем был несказанно горд и при любом удобном случае вставлял эту фразу…
        Да, с Елагиной надо кончать…
        Борис Петрович понимал, что он слишком быстро и слишком высоко взлетел и что падать будет очень больно. Если фирма Елагиной громко лопнет, то даже такая, неделовая, связь с ней при его положении может очень дорого стоить.
        Жаль, но завтра с Елагиной - прощальная гастроль…
        Жаль, удивительно знойная женщина. Куда там молодым. Молодые девки - они работяги, делают все четко, активно, но без души… С молодыми скучно!.. А здесь - напор, страсть, вулкан…
        Борис Петрович нажал кнопку звонка… Жена открыла через три секунды.
        - Оленька, милая, здравствуй. Я так скучал… Каждую минуту только о тебе и думал… Но сегодня сложный день был. А завтра еще сложнее. Завтра я только к ночи, наверное, освобожусь…

* * *
        На следующий день Борис Петрович, как обычно, остановил машину при въезде в дачный поселок:
        - Спасибо, Валера. На сегодня ты свободен. У меня тут деловая встреча. Меня в Москву доставят. А ты завтра давай к девяти или лучше в девять тридцать.
        Прощальный банкетный набор был достаточно тяжел, и Корноухов пожалел, что так далеко оставил машину. Можно было бы и прямо к даче подъехать - ведь в последний раз.
        Около открытой калитки он поставил свой груз и огляделся… Всё как всегда.
        Он печально посмотрел на цветущий сад, уютный домик… Елагина ждет его на втором этаже - такая у них сложилась традиция: она никогда не выходила навстречу. Он сам поднимался наверх в большую комнату с зашторенными окнами.
        К его приходу около камина всегда был накрыт маленький столик, на котором горели свечи в двух старинных подсвечниках…
        Не надо сразу говорить ей, что сегодня последний раз!
        Подойдя ближе к дому, Борис Петрович почувствовал запах крепкого, ароматного кофе.
        Да, она ждет его!
        И почему это он решил, что именно сегодня последний раз?..
        Может быть, сегодня их предпоследняя встреча. А последняя будет через неделю.
        Эта мысль понравилась Корноухову. Исчезло назойливое, томительное ожидание прощания… До этого он ощущал себя провожающим на вокзале: вот-вот тронется поезд и навсегда увезет близкого ему человека…
        Первый раз Елагина привезла его сюда ровно год назад. За неделю до этого они познакомились в Венгрии на семинаре по распространению страховых полисов. Как быстро все меняется - еще недавно и он, и она готовы были заниматься этой дурацкой работой.
        Борис Петрович с улыбкой вспомнил эти три дня в Будапеште: знакомство в самолете, пробежки по ресторанам, одинокую скамейку в пустынном ночном парке на окраине города.
        И еще он вспомнил взгляд, когда на второй день они остановились около маленькой гостиницы…
        Она тогда решительно взяла его за руку и повела внутрь…Две фразы по-английски, три зеленые бумажки, переданные портье, и через пять минут они были в маленьком одноместном номере…
        Да, сегодняшний вечер не может быть последним - это все испортит.
        Борис Петрович решительно поднялся по старой дубовой лестнице и остановился в дверях: камин, свечи, глухие шторы на окнах, накрытый стол, возле которого в глубоком кресле сидела незнакомая ему миловидная женщина.
        Она медленно встала и с открытой улыбкой подошла к Корноухову.
        Он увидел хитрые искорки в ее глазах… Незнакомка была чем-то похожа на Елагину, но моложе, стройнее, женственнее.
        Она подошла так близко, что он почувствовал пьянящий запах ее духов… Подошла, протянула руку для поцелуя и заговорила спокойно, доброжелательно:
        - Я - Елизавета, а вы - Борис Петрович, да?
        - Да, Борис… Но…
        - А Евгении пока нет… Она приедет только через пять часов.
        - Тогда я поеду…
        - Не обижайте меня, Борис, - кокетливо произнесла Елизавета. - Елагина моя подруга, и она целый час меня уговаривала приехать и развлекать вас.
        - Мы, понимаете, с Евгенией Евгеньевной старые друзья… Общие дела …
        - Вы не волнуйтесь, Борис. Друзья так друзья… Уверена, что и мы с вами будем такими же друзьями. - Елизавета как добрая хозяйка указала на стол. - Я вижу, что вы что-то принесли. Быстро расставляйте - и к столу… К столу!
        - Да тут и места нет. Помогайте, Елизавета. Вы это лучше сделаете.
        - О, это мое любимое занятие - помогать суровым мужчинам. Улыбнитесь вы, ради Бога… Я действительно готова вас развлекать весь вечер. Но одно мне уже нравится.
        Она сделала загадочную паузу. Затем решительно налила высокий фужер красного вина. А в приземистый бокал, также до краев - коньяк.
        - Мы уже столько времени знакомы, Борис, и до сих пор с вами на «вы».
        - А ведь действительно - непорядок, - приободрился Корноухов. - Судя по реквизиту, вы предлагаете выпить «на брудершафт»… Согласен, но уже тогда по всем правилам.
        - Это как же? - театрально всплеснув руками, изумилась Елизавета. - Это целоваться потом?
        - Да! И не просто, а крепко и троекратно. Иначе у нас с вами никакого ни
«брудера», ни «шафта» не получится… И еще - если после этого торжественного акта кто-либо оговорится и другую персону на «вы» назовет - весь «брудершафт» повторяется и на тех же условиях.
        - Строже надо наказывать!
        - Согласен. Я готов к более суровой мере.
        - И чтоб тоже троекратно, - засмеялась Елизавета. - Ну, Борис, давайте брудершафтиться…
        Корноухов уже не сомневался, что он не уйдет отсюда до позднего вечера. Он полагал также, что Елагина может и вовсе не появиться.
        Ну, Елагина - молодец!.. Решила не портить вечер. Сама не смогла, так шикарную замену прислала.
        Борис Петрович украдкой взглянул на огромную кровать в центре комнаты: все как всегда - надо лишь сбросить огромное желтое покрывало.
        Около получаса они мило болтали, игривыми полунамеками приближая кульминацию.
        Борис Петрович решил форсировать события - в конце очередного витиеватого тоста, полного комплиментов, он намеренно перешел на «вы». Типа: «…Еще час назад - вы прекрасная незнакомка, а сейчас - вы моя богиня…»
        - Ага! - обрадовалась Елизавета. - Я так и знала. Это из-за армянского коньяка и грузинского вина. «Брудершафт» действует только на отечественном сырье.
        - Я готов понести более суровую кару.
        - И троекратно?
        - Готов!
        - Тогда я несу нашу водку и наше шампанское… Только тогда все получится. Это однозначно!
        Она быстро подбежала к холодильнику и вытащила бутылку «Московской» и уже открытую бутылку шампанского.
        - Это тебе, Борис. Вот в эту рюмочку. Ровно пятьдесят - нельзя ни грамма больше… И меньше - нельзя. А это мне. Поехали!
        Они скрестили руки и залпом выпили. Корноухов решительно подошел к кровати и сдернул покрывало:
        - Готов принять кару.
        - Не поняла, Борис. При чем здесь кровать? - Она говорила спокойным холодным тоном и внимательно вглядывалась в глаза Корноухова. - Ты прямо маньяк какой-то. У тебя глаза дикие. Ты что, изнасиловать меня хочешь?!
        Корноухов искал, что ответить, но вдруг почувствовал, как все начало расплываться перед глазами. Он заметил, что Елизавета схватила с камина большой кухонный нож с деревянной ручкой и стала размахивать им буквально перед его носом.
        Она истерически кричала:
        - Я не позволю! Ты развратный тип! Я буду защищаться. Что ты так на меня смотришь?
        Ты убить меня хочешь?
        Борис Петрович попытался изобразить примирительный жест, подняв вверх обе ладони, но в этот момент сознание покинуло его.
        Он обмяк и упал, опрокинув столик с остатками пиршества.
        Елизавета стояла неподвижно минуты две, пока в комнату не влетел Лобачев с большой пластиковой бутылкой. Он был в форме майора милиции.
        - Это было великолепно, Лиза. Не ожидал! Дай я тебя поцелую. Ты великая актриса. Ты - Нежданова, Ермолова… Ты только не волнуйся. У нас есть минимум полчаса, максимум - час. Доза проверенная… Ты давай ложись сюда - я из тебя труп буду делать.
        - Я пойду в туалет, - как-то отрешенно произнесла Елизавета.
        - Правильно, милая. Лучше сейчас. Трупу как-то в туалет бегать менее сподручно.
        Когда она вернулась, он стаскивал с Корноухова брюки.
        - Помоги, Лиза. Тяжелый он. И давай трусы снимем. Да не стесняйся ты - мужиков, что ли, голых не видела. Сейчас мы тебя покрасим.
        Лобачев открыл бутылку и начал разбрызгивать ее содержимое на рубашку Корноухова. Затем он налил немного себе на ладони, растер и сделал два четких отпечатка на рукавах рубахи.
        - Это, Лиза, настоящая кровь… Куриная! Еле достал… В Томилино ездил, на птицефабрику… А теперь ты на кровать ложись… Хорошее было платье. - Он взял нож, сделал несколько разрезов в районе груди и живота и обильно полил эти места куриной кровью. - А теперь создаем картину изнасилования. Ты уж извини, Елизавета, но юбку я подниму выше пояса… И теперь - главное.
        Лобачев встал перед Елизаветой на колени и осторожно дотронулся до ее трусов. Она мягко отстранила его:
        - Не сейчас, Федор… Не надо сейчас. Потом.
        - Да, ты - прелесть, Лиза!.. То, что ты думаешь, это действительно будет потом. Но то, что я имею в виду - необходимо сделать сейчас… Он ведь взял тебя силой, предварительно разрезав ножом трусики… Освободив, так сказать, путь… Так что терпи, Елизавета.
        Завершив создание картины места преступления, Лобачев торопливо убежал и вдруг чрез минуту вернулся:
        - Я, Лиза, идиот. Я орудие преступления уволок. Сейчас мы ему в руку его и вложим. А ты спокойно лежи, Лиза. Ты глаза закрой и отключись. И главное, не дыши… по возможности!

* * *
        Сознание возвращалось к Корноухову медленно.
        Он сначала приподнялся, встал и только после этого с трудом открыл глаза…
        Он все вспомнил, все: она не захотела, испугалась, схватила нож, а он…
        Борис Петрович взглянул на лежавшую в неестественной позе, окровавленную, полуобнаженную Елизавету, затем посмотрел на себя и осторожно поднял вверх правую руку, в которой был зажат большой нож.
        Значит, он отнял его у Елизаветы. А потом?.. Многого он не помнил. Неужели она так его околдовала и возбудила до потери сознания…
        Да, он потерял над собой контроль и озверел… Эти вялые рассуждения Корноухова прервал визгливый окрик:
        - Руки вверх! Не двигаться! - В комнату ворвались двое в милицейской форме. - Сержант, готовь фотоаппарат! Быстро!.. Этого субчика надо с разных сторон заснять… Отдельно - труп и общую панораму.
        Корноухов стоял неподвижно, крепко сжимая в руке основную улику.
        Голова уже работала нормально, но он ничего не мог понять. Он все еще надеялся, что это сон или шутка.
        Но перед ним стоял майор с дикими глазами и без всякого намерения шутить. В его руке заметно дрожал пистолет, направленный на Бориса Петровича… Майор четко отдавал команды суетившемуся по комнате сержанту:
        - Детали потом снимешь… Сейчас аккуратно в пакетик возьми у подозреваемого ножичек. Спокойно, я буду страховать… Теперь ручки вперед. И наручники на него … Отлично!.. Ты, сержант, здесь над деталями поработай, отпечатки сними с трупа, брюки его осмотри и всякое такое. А мы вниз спустимся, побеседуем.
        Корноухов еще никогда не чувствовал себя таким униженным, таким беспомощным. Из одежды на нем была только окровавленная рубашка и такой же грязный галстук. Он сидел за столом и тупо смотрел на наручники.
        Майор, который с глубокомысленным видом расхаживал по комнате, напоминал Корноухову инспектора Лестрейда - глуповат, истеричен, но верный служака. Педант!.
        Хуже не придумаешь!
        Майор вдруг резко подошел к столу, сел перед Борисом Петровичем и стал сверлить его глазами:
        - Я уверен, что вы убийца. Это очевидно!.. У вас есть другая версия?
        - Нет, но я не понимаю, как это произошло.
        - А здесь и понимать нечего!.. Картина преступления как на ладони. Вы пришли в гости, так?
        - Так.
        - Потом вам захотелось любви, так?
        - Так, но она сама намекала…
        - Это детский лепет. Женщина уже одним своим видом всегда намекает на это… Вы настаивали, а она не отдавалась. Тогда вы взяли нож и стали угрожать, так?
        - Она первая взяла нож…
        - Это детали. Нож-то оказался у вас в руке, так?
        - Да, так.
        - Затем вы убили ее и после чего изнасиловали, так?
        - Я не помню, как это было.
        - Это не оправдание. Улики-то налицо. А при такой картине преступления вам «вышка» светит. Однозначно!.. Хорошо, что мы успели, пока вы улики не уничтожили. Хозяйка нас предупредила, некто Елагина… Приходит, понимаешь, к себе, а тут картинка маслом.
        - Елагина моя знакомая… Я ехал к ней!
        - Нехорошо, - покачал головой майор и иронически улыбнулся. - Ехали в гости к одной, а убили другую… Это вы на суде в качестве своего оправдания скажете - мол, ошибочка получилась: «Хотели кока, а съели Кука.»
        - Что мне может помочь, гражданин майор? - Корноухов машинально вспомнил из старых фильмов, что в такой ситуации следователя надо называть «гражданин».
        - А помочь вам может только раскаяние и чистосердечное признание… Пока я не начал официальный протокол писать, напишите-ка вы мне явку с повинной: я, такой-то, сознаюсь, что убил такую-то при таких-то обстоятельствах… Кстати, вы кем работали?
        - Я… Там в кейсе документы.
        Корноухову показалось, что майора ни капельки не испугало его служебное удостоверение, а даже обрадовало:
        - О, ожидается процесс века. Я так понимаю, уважаемый Борис Петрович, что эту должность вы занимали до сегодняшнего вечера… Здесь не мелочевка какая-нибудь -
«убийство при отягчающих». А закон у нас един для всех… Писать будете?
        - Буду.
        - Вот и отлично. Я пока с Елагиной побеседую - она здесь в машине дожидается. Сержант, - неожиданно звонко крикнул вдруг майор. - Сержант, ты постереги подозреваемого, пока он признание пишет… Сними пока наручники, но на мушке его держи.
        Майор вернулся через полчаса, когда Корноухов завершил описание своего падения.
        Он не стал писать, что потерял сознание, - получалось неубедительно… Он написал:
«Потерял контроль над собой в результате резкого душевного волнения и эмоционального возбуждения». Красиво и похоже на правду.
        Майор внимательно прочитал бумаги:
        - Красиво описали. Вижу, что осознали… Я тут с Елагиной поговорил. Не хочет она, понимаешь, огласки. Предлагает замять дело.
        - Не понял! - Борис Петрович попытался сосредоточиться. Он почувствовал, что сейчас майор скажет что-то важное. - Я тоже хотел бы замять…
        - Это понятно… Один хочет, а другой может… Елагина готова риск большой на себя взять и немалые затраты. Но ей нужно ваше согласие, ваши гарантии и ваша благодарность.
        - Я согласен, я на все согласен. - Голос Корноухова прозвучал довольно бодро и даже радостно.
        - Тогда пишите дальше. Вот здесь - хорошо, что вы дату и подпись не поставили. Диктую: «После совершенного мною зверского убийства я уничтожил все улики, выбросил нож в колодец, а труп завернул в желтое покрывало, вынес в сад и закопал под старой вишней около сарая». Сержант! - неожиданно крикнул майор. - Ты вот что, Василий. Заверни труп в покрывало, что на полу валяется. Затем возьми в сарае лопатку и ямку поглубже выкопай около вишни. Так надо.
        Майор вздохнул, походил по комнате и предложил:
        - Диктую далее: «Во время закапывания трупа в яму упал мой бумажник. Но я, будучи уверенным в своей безнаказанности, даже не стал его доставать. Я разровнял площадку под вишней, вымыл комнату от следов крови и уехал с дачи до приезда Елагиной». Все! Распишитесь, а даты пока ставить не надо. У вас бумажник-то есть?
        - Там, в кейсе…
        - Да, видел… У вас тут и долларов пачка - это я на благотворительные цели. Визитные карточки - это хорошо. Что это?
        - В поликлинику пропуск…
        - Пусть остается - вы новый получите… Порядок. Пойдемте, Борис Петрович, труп тащить…
        Через полчаса они осторожно опустили в подготовленную яму Елизавету, завернутую в покрывало.
        Лобачев бросил сверху «трупа» бумажник и горсть земли… Жестом он предложил Корноухову сделать то же самое.
        Борис Петрович не имел сил противиться этому настойчивому майору… Да и как возражать своему спасителю?
        Но ситуация напоминали какой-то фарс, трагикомедию, сцену из фильма ужасов.
        Корноухов подошел к куче земли, взял горсть и со скорбным видом бросил на тело, которое еще недавно было таким живым, таким соблазнительным.
        Майор полностью владел обстановкой и выглядел оживленным:
        - Давай, сержант, завершай. Потом все выровняй, травки прибрось. А я Петровича до автобуса провожу.
        - А как же улики, товарищ майор? - угрожающе произнес сержант. - Фотографии, отпечатки, протокол осмотра места… Я без приказа не могу уничтожить.
        - Правильно, сержант. Нельзя без приказа. Придется вам, Борис Петрович, такую бумажку написать. Распоряжение: передать вам лично все материалы предварительного расследования по факту убийства на даче Елагиной… Материалы, конечно, у меня останутся. И расписку изготовьте, что, мол, все получили. Нам с сержантом тоже свой зад прикрыть надо. Бланки у вас есть?
        - Да, в кейсе…
        - Вот идите, Борис Петрович, и на официальном бланке все быстренько… Да идите же.
        Лобачев медленно опустился на перевернутый бак и устало обратился к сержанту:
        - Мы через пять минут к автобусу пойдем. Ты, Караваев, сразу же Елизавету вытаскивай. Развяжи, чаем напои, баньку готовь… Досталось ей сегодня. Да и я как-то обмяк - встать не могу.
        Глава 8
        Валентиновка оказалась огромным старым дачным поселком.
        Липкин уже два часа методично обследовал улицу за улицей… Он еще в Москве понял, что в таких поисках нужна системность. Он захватил большой блокнот и отмечал названия улиц, номера домов, которые осмотрел.
        Этот металлический петух должен быть виден с дороги. Примета яркая. И, наверное, многие жители знают этот дом, но спрашивать он боялся.
        Он еще не знал, что будет делать, когда найдет его. Прежде всего, у него будет адрес. Это уже плюс. Хорошо бы узнать фамилию хозяина… А еще лучше, захватить бы этого шефа, связать и спокойно позвонить Варваре: «Я тут главного преступника лично взял»… Прямо с дачи позвонить - там ведь телефоны есть: Геннадий ставил.
        Нужный дом показался неожиданно. Сразу за поворотом Аркадий увидел глухой, высокий забор, над которым лишь торчала верхушка с довольно большим петухом.
        Липкин попытался спокойно обойти дом, но это ему не удалось. Участок был крайним. Только с одной стороны у него были соседи - старый дом с закрытыми ставнями. С двух сторон участок окружал болотистый пустырь, заросший густым кустарником.
        В задней части дома пустырь переходил в небольшой овражек.
        Аркадий записал адрес и решил попробовать осмотреть участок с соседней улицы…
        Это была удача!.. Со стороны оврага хозяева не стали делать новый глухой забор. Там осталась, возможно, еще довоенная, ограда из гнилого штакетника.
        Аркадий издалека увидел даже несколько дырок в этом заборе. А на склоне оврага росли какие-то необычные цветы - хороший предлог для перехода через болотистое препятствие.
        Еще раньше, проходя мимо забора, Аркадий постучал по нему палкой - собаки на участке не было.
        Пробравшись на склон оврага, он неторопливо собирал цветы и осматривал окна дома… Похоже, что он пустой: все закрыто наглухо, на участке не было никаких признаков присутствия человека.
        Возле самой большой дыры в заборе Аркадий наклонился за очередным цветком и вдруг одним прыжком оказался на участке.
        Он не побежал, а пополз среди высокой травы, не выпуская из рук букета.
        В цокольной части дома он увидел открытое маленькое окно в полуподвал. Может быть, через него ему удастся проникнуть в дом.
        Нет, крупная решетка, вроде тюремной… Он заглянул в окно, и вдруг перед ним появилось усталое, испуганное женское лицо:
        - Вы кто?
        - Я… Аркадий.
        - Вы из охраны?
        - Нет… Я цветы собирал.
        - Для кого?
        - Для вас. - И Липкин начал аккуратно пропихивать букет через прутья решетки.
        - Спасибо, Аркадий. Но вы, правда, здесь случайно?
        - Абсолютно случайно!
        - А меня… украли и держат здесь. Сообщите кому-нибудь.
        - Зачем сообщать - я сам вас спасу! Как вас открыть?
        - Справа есть дверь в подвал… Вон она за ромашками.
        - Вижу.
        - Она открыта. Но наверху один охранник. Он не страшный. Пожилой, и без очков ничего не видит. У него сильные такие очки.
        - А хозяин?
        - Хозяин - Панин Владимир Владимирович, нет его сегодня. Его уже три дня не было. Я потом все расскажу. Откройте меня, и убежим.
        - Хорошо, ждите… Я пополз к двери.
        Она совсем забыла, что это было время обеда!… В коридоре послышались шаги. Заскрипел засов!..
        Раиса Павловна схватила с кровати свою сумочку и быстро подошла к двери.
        На пороге появился Слесарь - сегодня была его очередь охранять Галаеву.
        Он поставил на стол тяжелую сковородку и банку воды.
        - Поешь. Макароны с мясом. Может, в последний раз.
        - Как это… в последний?
        - А ты что думаешь, что тебя после всего в живых оставят?
        - Но это ведь… убийство.
        - Не убийство это, а ликвидация лишних свидетелей… Не в первый раз… Вон был такой телефонист Гена. Так недавно его пришлось убрать… Знал он очень много.
        - И это вы его убрали?
        - Любопытная ты. Это тебя и погубило… Постой! Откуда у тебя цветы?
        - У меня сегодня день рождения.
        - Принес кто, я спрашиваю?!
        Слесарь почти всё понял!
        Он метнулся к двери и рывком открыл ее… На пороге стоял растерянный Аркадий.
        Несколько секунд они неподвижно стояли и смотрели друг на друга, оценивая силы противника.
        Галаева заметила, что Слесарь, который стоял к ней спиной, раздвинул руки и чуть присел. Он готовился к прыжку.
        Она взглянула на стол, и за одну секунду в ее голове пронеслась странная мысль:
«Эта сковорода тяжелая и старая. Раньше у нас металл не экономили…»
        Схватив двумя руками сковородку, Раиса Павловна резким движением подняла ее и с силой опустила на голову Слесаря, вывалив на себя весь свой обед.
        Охранник крякнул и мгновенно осел на пол.
        Галаева привычным движением смахнула со лба пряди макарон и улыбнулась Аркадию.
        Вид у нее был, очевидно, столь оригинальный, что даже в такой ситуации Липкин, указывая на нее пальцем, начал нервно хохотать.
        - Аркадий, прекратите дурить… Вязать этого надо. Вдруг очухается!
        - Как вязать?
        - Крепко!.. Ручки, ножки… Давайте простыни порвем. И кляп ему надо.
        - Зовут-то вас как?
        - Раиса. Я, правда, несколько постарше вас, но… Вы - мой спаситель, и я вас… Да помогите мне эти макароны из волос вытащить.

* * *
        Варвара рано утром несколько раз звонила Липкину, но телефон молчал.
        Ей надо было обязательно закончить вчерашний разговор. Актер начал вспоминать интересные вещи. Она чувствовала, что удалось установить контакт, нормальный, дружеский, без скованности, без страха. За ночь он мог еще что-нибудь вспомнить. Она поможет ему вспомнить.
        Варя еще раз набрала номер… Он не мог никуда уйти. Не должен. Она предупредила его, что будет утром звонить. Может быть, просто с телефоном что-нибудь?
        Варвара не стала завтракать и выскочила на улицу.
        Через сорок минут она стояла перед обшарпанной дверью и настойчиво звонила.
        Вскоре из квартиры напротив выглянула старушка и быстро закрыла дверь.
        Да, дальше стоять на площадке было глупо… Варя еще минут десять походила около подъезда и поехала в Беляево.
        Придется докладывать Савенкову об очередном проколе.
        Дверь ей открыл сам Игорь Михайлович и сразу потащил на кухню.
        - Заждались мы тебя, Варвара, - гремя посудой, суетливо приговаривал Савенков. - Мы тут с Олегом без тебя чаи гоняем.
        - У меня известия неприятные, - робко начала Варя.
        - Да и у нас не самые радостные, - торопливо парировал Савенков. - Впрочем, есть и кое-что обнадеживающее… А знаешь, Варя, я твою неприятность знаю - Липкин исчез.
        - Точно, - удивленно кивнула Варвара. - Я уже и на квартире была.
        - А у нас, понимаешь, такая петрушка приключилась: Рогов звонит и требует привезти ему Липкина. Мы - тоже звонить, а он, как ты определила, скрылся.
        - Пока не ясно, - осторожно попыталась смягчить обстановку Варя. - Всего-то двенадцать часов.
        - Правильно, не ясно… Он же актер. Взял и пошел на детском утреннике играть - хмуро заметил Олег. - Ему же Илья приказал безвылазно сидеть, продукты ему специально носили…
        - А Рогову-то он зачем вдруг понадобился? - с очевидным интересом перебила Олега Варвара. - Он ведь по делу телефониста не проходил, а Рогов и так все знает.
        - Не проходил, да вдруг прошел. Да еще как! Доброжелатель позвонил в милицию и сообщил, что в день убийства Липкин забегал вечером в театр и что-то спрятал под сценой. А раньше этот доброжелатель видел его вместе с убитым телефонистом. А тут Актер неделю в театре не появляется - вот он и позвонил, проявил бдительность…
        - Ну, а под сценой - нашли что-нибудь? - нетерпеливо поинтересовалась Варя.
        - Понятное дело - нашли! Гаечный ключ со следами крови. Завернут в халат Липкина. Прямая улика… Правда, без отпечатков.
        - Этого не могло быть, - неторопливо начала вспоминать Варя. - Мы просчитывали тогда эту версию. Убийство было в восемнадцать сорок, а Илья его нашел в Малаховке через час двадцать.
        - Я час назад с Ильей разговаривал, - живо вставил Олег. - Он тоже считает, что Актер не мог. По времени не стыкуется… Илья вспомнил, что Липкин чай пил, когда он нагрянул. А чайник на плите уже не горячий был. Надо же было вскипятить и остудить. Минимум минут двадцать - двадцать пять долой.
        - Так, - подхватил Савенков. - До театра ему надо было добраться - а это центр. Здесь хоть бегом, хоть на метро, хоть на такси - двадцать минут. В театр зайти, под сценой покопаться - ну, еще пять минут. Значит, ему остается полчаса, чтобы до Малаховки добраться. Можно?
        - Куда там! - горячо откликнулся Олег. - Только электричка тридцать пять минут идет. А до вокзала? А до дачи минут десять идти? А в расписание попасть? Нет, не меньше часа надо. На машине по свободной трассе можно минут за сорок доехать. Но время-то для дачного шоссе пиковое - около семи тридцати вечера. Нет, не стыкуется. Даже если чайник отбросить - не хватает.
        - А Рогов-то это понимает? - тревожно спросила Варвара.
        - Все он, Варя, понимает, - очень серьезно ответил Савенков. - Но идет официальное расследование, найдено орудие убийства, якобы им спрятанное в его театре, в его халате… Найти нам надо Липкина во что бы то ни стало. Иначе мы очень бледно выглядим - вроде как неделю убийцу скрывали.
        - Будем искать, Игорь Михайлович. Но вы сказали, что есть какие-то хорошие новости, - робко напомнила Варвара.
        - Есть, Варюха, есть! - оживился Савенков. - Первое: это продолжение предыдущей плохой новости. Рогов успел опросить всех в театре. Так вот, Липкина в тот день никто не видел… Даже вспомнили, как Илья приходил и о нем расспрашивал. А Актера никто не видел… Но не это главное. Одна старушка - она гардероб к спектаклю готовила - вспомнила, что около восьми вчера водопроводчик приходил. И резво так за кулисы: воду, говорит, отключить надо, соседей заливает. Пять минут повозился и ушел: порядок, говорит, починил. Так вот, мы с Роговым прошлись по внешним данным этого «водопроводчика» и нашего «слесаря» с Якиманки. Помнишь, он еще ключи к квартире Павленко подбирал. Сходится! Похоже, один и тот же тип.
        - А вторая новость?
        - Вторая еще интересней. Помнишь, Илья с этим строителем, с Дроздовым, спектакль у него в офисе устроили, ловушку. Клюнуло! Сегодня Дроздову позвонил молодой парень. Угрожал немного, а потом согласился на половину и наличными… Так что сегодня будем брать. Тот обещал сегодня в восемь звонить, назначить место встречи и сообщить другие условия. Я вам, говорит, расписку принесу, что больше вас трогать не будем. Шутник! Сейчас Илья этим занимается: Дроздова страхует и с Роговым координирует.
        Телефонный звонок прервал несколько сумбурное сообщение Савенкова. Трубку решительно взяла Варвара, предварительно нажав кнопку громкой связи:
        - Добрый день. Слушаю вас. - Ее голос звучал спокойно и приветливо.
        - Это Варвара?
        - Да.
        - Привет. Это Аркадий… Я тут ночью вспомнил кое-что, но не стал домой звонить - будить не решился. Сам решил разведать. - В голосе Липкина чувствовались победные нотки.
        - Это ты зря, Аркадий. Опасно тебе одному выходить. - Варя произнесла это с легким укором и заботой. - Я тут все утро волновалась.
        - Порядочек! Я сам все сделал… Мы на даче у их шефа. Я тут дамочку одну освободил - они ее убить хотели. Так она все про шефа знает. Панин его фамилия, зовут - Владимир Викторович.
        - Аркадий, где ты?! Адрес диктуй! - чуть не закричала Варвара. - Мы срочно едем!
        - Да, хорошо бы поскорее. Мы тут одного скрутили, а вдруг еще понаедут, - с торжествующей усмешкой произнес Аркадий.
        - Кого скрутили?
        - Охранника.
        Савенков привлек внимание Варвары, показал на свое лицо и сделал рукой круг. Она мгновенно поняла:
        - Как он выглядит? Опиши его, Аркадий.
        - Здоровый мужик. Лет сорока пяти. Залысины. Очки у него большие с толстенными стеклами.
        - Адрес, Аркадий! Диктуй!
        - Записывай, Варвара! Валентиновка - это по Ярославке. Улочка Сиреневая, дом 15… На доме железный петух.
        - Ждите нас. Максимум через час мы будем. И осторожно, Аркадий.
        - Не боись, Варвара! Мы в случае чего в овраге спрячемся. Я тут все ходы-выходы разведал. До встречи.
        Варя положила трубку и задумчиво произнесла:
        - Дамочка - это видимо, та, что звонила Рогову и исчезла. Охранник - это Слесарь… Умница Аркадий!.. Хотя и дурак.
        - По коням, Варя. Некогда рассуждать, - поторопил ее Савенков. - Все обсудим в машине! И с Роговым попытаемся связаться.
        Они быстро закрыли офис и стали спускаться. У подъезда стояла их «Волга», за рулем в напряженной позе сидел Олег.
        Они уже подъезжали к Валентиновке, когда заверещал сотовый телефон.
        - Это я, Марфин. Я здесь в офисе, и никого нет. А у меня, Игорь Михайлович, срочное сообщение.
        - Говори, Миша, но коротко.
        - Я только что свою программу прогнал. Помните, я обещал их поискать. Двоих нашел. Фирма «Филин» и фирма «Янус», Панин Владимир…
        - Как ты сказал?! Повтори последнего.
        - Панин Владимир Викторович.
        - Ты молодец, Марфин! Ты не представляешь, как это здорово. Вычислил!.. Раньше бы. Мы сами о нем час назад узнали. - Савенков вдруг осекся и перешел с восторженного тона на суровый, начальственный. - Хорошо-то, хорошо. Но нам с тобой по выговору. За болтливость в эфире… Но это так, без занесения в личное дело.
        Игорь закрыл телефон и обратился к Олегу и Варваре:
        - Представьте - вычислил. Расскажу Павленко и Дибичу - не поверят… Поверят! Куда они денутся?.. Работает, значит, система. Мы их всех вычислим. Компьютеризация - это вам не фунт изюма.

* * *
        Рано утром Панин и Лобачев отвезли Елизавету в Шереметьево.
        Ей нельзя было оставаться в Москве. Вчера вечером она была «убита» Корноуховым, и случайная встреча с ним могла все испортить.
        Ей и незачем было оставаться в Москве: квартира, дача и офис были пусты. Саша Караваев получил от Панина доверенности и завтра займется их продажей.
        А сегодня он должен решить все вопросы с Дроздовым.
        Всю дорогу Елизавета без умолку щебетала. Она вспоминала отдельные эпизоды вчерашнего вечера.
        Особенно ей понравился момент, когда она чуть было не чихнула, лежа в могиле… Три мужика стоят на краю ямы, бросают в нее горсти земли, а она стискивает зубы и пытается потереть переносицу о складки своего савана.
        А если бы не сдержалась - вот была бы умора.

«Да, - подумал Лобачев, - была бы умора и миллион убытку. Странная женщина».
        Он первый раз видел ее в таком возбужденном состоянии… Раньше он считал ее
«классной дамой, синим чулком, программисткой»… Она изменилась для него за последние две недели.
        Особенно - за вчерашний день… Он не ожидал от нее такого азарта в этой игре, такой покорности.

… Вчера, когда Лобачев проводил Сашу Караваева и отвел измученную и озябшую Елизавету в баньку, он устало опустился на стоявшую рядом колоду для рубки дров.
        Он вздрогнул, когда через пять минут скрипнула и приоткрылась дверь бани… Елизавета мягко и неожиданно робко попросила помочь ей - она так перенервничала так, что даже мочалка в руках не держится…
        И было-то это всего десять часов назад.
        Лобачев мельком взглянул на Панина. Тот был в приподнятом настроении и напевал какую-то бравурную, торжественную мелодию…

«Классика! Кажется, это называется «Ода к радости», - подумал Лобачев. - Какая уж тут мужику радость? Он, конечно, тюфяк, но с гонором и самомнением. Такие никогда не догадываются… Он и представить себе не может, что его жена может ЕМУ изменить.
        Панин - лопух! Он до сих пор считает себя в нашей группе главным …
        Ну и пусть считает… Один я тоже ничего не смог бы сделать… Да, в ближайшее время наши отношения осложняться, запутаются и, не дай Бог, обострятся. Это совершенно ни к чему в момент дележки денег…
        Но какова Елизавета! Она была просто великолепна. И в начале игры, и в бане… Не ожидал».
        В Шереметьеве, в последний момент перед уходом в зону спецконтроля, Елизавета расцеловала обоих и вдруг потребовала от Лобачева вернуть ей негатив той пленки, что снимал вчера Караваев: «Твой сержант, Федор, очень долго снимал и, как я почувствовала, крупные планы делал. А я в таком оригинальном виде лежала. Ну, ты понимаешь. Обязательно пусть негативы отдаст, а то я стесняюсь».
        На обратном пути они долго молчали, завидуя Елизавете и строя свои планы на будущее. Им очень хотелось так же вот улететь, но осталось несколько важных дел. Их можно завершить за два, ну три дня.
        И тогда… «Прощай, немытая Россия».
        - Сейчас едем к тебе, - начал Лобачев сухим, деловым тоном. - Ты заверши всё в квартире и завези чемоданы в офис. Завтра Караваев первых покупателей привезет… Мы сейчас у него отпечатки и пленку возьмем - и к Елагиной. Она сегодня же должна деньги на наш счет перевести. Сделает - куда денется! Я ей пригрожу, что мы можем перед этим Борисом Петровичем открыться, и тогда получит она вместо покорного слуги крепкого врага…
        - Да уж, Федя. Ты ее крепко припугни. Пусть как можно больше денег пересылает…
        - Любезная дама - спасибо за подсказку, - весело, с лучезарной улыбкой откликнулся Лобачев, который в этот же момент с неожиданной злостью подумал: «Индюк ты, Вова. Неужели ты серьезно думаешь, что лучше меня знаешь, как разговаривать с Елагиной. Или я не понимаю, что иметь больше денег - лучше, чем иметь их меньше. Впрочем, сегодня это тебе прощается, сегодня у тебя в головке сумбур должен быть - рога пробиваются, думать мешают».
        - Ты, конечно, прав, Володя. Я очень серьезно продумаю разговор с Елагиной, - примиренчески, как бы извиняясь за свою неуместную шутку, произнес Лобачев. - Елагина - тертый калач, с ней очень осторожно надо. Но ведь все козыри у нас в руках… После Елагиной поеду на твою дачу. Здесь надо быстро и наверняка с этой Галаевой решить. Пусть выбирает: деньги и молчание или… И после этого надо будет Слесаря отпустить.

* * *
        Лобачев ожидал, что разговор с Елагиной будет сложным, но ошибся. Удивительная женщина - миллионный вопрос она решила за пять минут.
        Быстро просмотрев фотографии и документы, написанные Корноуховым, она только уточнила «место захоронения» и отдала необходимые распоряжения главному бухгалтеру. После этого она неожиданно заботливо обратилась к Лобачеву:
        - Все в порядке, Николай Николаевич. Можете не беспокоиться. Завтра в одиннадцать звоните в Будапешт - деньги будут на вашем счету. - Она хитровато улыбнулась и продолжила: - Есть у меня уверенность, Николай, что вы не Николай. И еще, есть такое чувство, что наш новый общий друг может понадобиться вам несколько раньше, чем мне… Если что, мы с Корноуховым всегда готовы вам услужить… Не пропадайте. У меня, кстати, есть еще пара главных героев для ваших спектаклей. Только уж теперь не у меня на даче - вы мне весь участок так перепашете… Через две недельки появляйтесь, и о дальнейших планах поговорим. Всего доброго… Николай!
        Лобачев не мог не радоваться ходу событий. И только где-то в глубине затаилась холодная, жестокая и ехидная мысль: если несколько дел подряд проведено очень успешно, значит, впереди ждет очень крупная неприятность.
        Лобачев твердо знал это правило… Оно называлось «Закон подлости»…
        Но из любых правил есть исключение. А он любил работать не по правилам, а лихо проскакивать в эти самые исключения из правил.
        Осталось только с Галаевой вопрос решить, и можно хвататься за чемоданы.
        С этой дамочкой тактика разговора проста: или-или… Лобачев осторожно свернул с основного шоссе и начал медленно пробираться по улочкам Валентиновки.
        По тем самым улочкам, по которым час назад проехала светлая «Волга» Савенкова.

* * *
        Борис Петрович вернулся домой около часа ночи. Он предстал перед женой в жалком и одновременно очень комичном виде: взъерошенный, в чужом спортивном костюме и с дорогим черным кейсом в руках.
        Он быстро рассказал жене довольно правдоподобную историю о том, как он присутствовал на очень важном следственном эксперименте в подмосковном лесу и как, пытаясь задержать подследственного, соскользнул в болото. Этот рассказ объяснял все - и его нервозность, и усталость, и испачканные в земле руки.
        Корноухов отказался от ужина и бросился спать, подсознательно надеясь, что завтра утром все встанет на свои места. В шкафу его будет ждать вчерашний костюм и любимый галстук, а тот сон со зверским убийством на даче забудется… Как это и положено кошмарному сну.
        Видно, эта мысль не оставляла его всю ночь, потому что утром он быстро бросился к шкафу, но сразу остановился, увидев на стуле смятый спортивный костюм, который дал ему вчера майор.
        Значит, его вещи со следами крови остались там, на даче, или перекочевали в другое, более надежное, место… И будут долго там лежать как возможные вещественные доказательства.
        Именно так!
        Борис Петрович вдруг вспомнил, как майор, повертев в руках его маленькую записную книжку, обмакнул ее в лужицу крови и запихнул в карман его брюк. Теперь понятно, зачем. Все должно быть скреплено: брюки, ее кровь, его блокнот…
        Да причем здесь брюки! Он вчера собственноручно такие признания написал…
        А бумажник в могиле, а фотографии, а отпечатки, а водитель, который его привез, а таксист, который домой отвозил… Не зря майор вчера номер машины записал.
        Да, доказательств на десять убийств хватит… А тут еще «с особой жестокостью и цинизмом».
        Крепко они его заарканили… А может быть, это его Елагина просто спасает. Она могла этим ментам такую сумму предложить - никто не устоит. Вот они и расстарались.
        Елагина… Корноухов неожиданно понял, что она единственная, кого он знает наверняка в этой истории.
        Елизавета была ее подругой - он даже фамилию не спросил. И милиционеры… Кто они: местные, областные или из МУРа…
        Странно, но он даже удостоверения у них не спросил… Непростительная оплошность для его должности.
        Но что теперь после убийства кулаками махать. Надо ехать к Елагиной и каяться. Ее-то он знает близко, даже очень близко. После всего, что было, она не может его предать…
        Они договорились встретиться в три часа дня в ресторане «Англетер» на Лубянке, напротив центрального клуба ФСБ.
        Очень удачное место - настраивало на серьезный разговор.
        - Да, дорогой, влипла я с тобой. Ой, как влипла. - Елагина говорила шепотом, вкрадчивым, гипнотизирующим голосом. - Я теперь все детали знаю. Ты хоть понимаешь, что под «вышку» попал?
        - Я, Женя, не помню ничего. Провал какой-то.
        - Ты юрист?
        - Юрист…
        - Ты себе представить можешь, как ты на суде объясняешь: как нож появился - помню, как он потом у меня в руке был - помню. А вот как я ножом и другой частью тела в дамочку тыкал - не помню… Ты бы сам такому поверил?
        - Все понимаю, Евгения. - Корноухов даже не пытался вывернуться. - Все против меня… Спасибо тебе, Женя.
        - Спасибо! - с сарказмом передразнила его Елагина. - Ты так говоришь, как будто я тебе галстук подарила. Я жизнь тебе подарила. И весь риск на себя взяла… Труп-то на моей даче зарыт. И кровь на моих вещах: как ни вытирай - твои ребята где-нибудь в щелях найдут. Найдут?
        - Найдут…
        - Хорошо хоть Елизавета не москвичка. Случайно заехала. У меня ее искать не будут… Вот тебе копии твоих признаний, и вот тебе фотки. Нет, ты смотри, смотри. Такая женщина была и что ты с ней сделал. Копии даю - но лучше уничтожь, от греха. А подлинники у меня будут.
        - А дальше как? - робко пролепетал Корноухов.
        - Дальше будем жить в любви и согласии. И работать вместе будем… Отрабатывать будешь… Ты знаешь, сколько я этим поганцам за твою жизнь выложила?
        - Представляю…
        - Черта лысого ты представляешь, - с внезапной злостью прошептала Елагина. - Ты таких денег в жизни в руках не держал. Даже на своих поганых обысках… Понимает он! Все отрабатывать придется, Борис. И деньги эти, и мой риск. А впрочем, какой у меня-то риск. Почитай, почитай, что ты пишешь: сделал все сам до моего приезда. И следы все замел. Я и знать ничего не знаю.
        Елагина с пренебрежительной усмешкой откинулась в кресле и, стараясь не говорить громко, продолжала:
        - Майор наш - просто умница. Видишь, на копиях серые пятна - это кровь. Уже после твоего текста появились. А внизу эти размывы заметил? Правильно, это твои отпечатки - помнишь, майор тебе тряпочку жирную дал, руки от крови протереть?.. Эти отпечатки теперь десять лет не сойдут. А моих на подлиннике нет, и майорских нет… Хватит о делах. Давай вкушать пищу. Потом ко мне домой поедем.
        - Но я, знаешь, сегодня несколько занят…
        - Здрасьте, приехали, - с притворной обидой фыркнула Елагина. - Первая моя просьба - и уже отказ. Не надо мне возражать, Боря!.. Непременно поедем ко мне. Раз у нас вчера встреча так глупо сорвалась - сегодня все будет ощущаться обостренно… С изюминкой.

* * *
        Лобачев припарковал машину за два дома до дачи Панина… Он не ожидал здесь никакой опасности. Вокруг было безлюдно, а железный петух на крыше спокойно сидел и не кукарекал…
        Просто для Лобачева это была привычка. Привычка профессионала… Машинально он делал такие вещи, которые не вызывались необходимостью: на трассе постоянно проверялся, запоминал номера и приметы следовавших за ним машин. Иногда пропускал их вперед, а потом разворачивался. Или, например, дома, во время серьезных разговоров, увеличивал громкость телевизора… Главное, что это делалось автоматически.
        Он иногда с улыбкой вспоминал, как однажды, когда сын был еще маленький, удалось достать два красивых игрушечных пистолета… Лобачев так и не смог играть «в войну». Он направлял свое пластиковое оружие в потолок или в верхнюю часть стены. Руки просто не опускались ниже - нельзя направлять ствол в человека!.. Глупо, но это тоже была привычка, вошедшая в подсознание.
        Лобачев неторопливо прошел вперед и, не открывая глухой калитки в заборе, заглянул в узкую щель. На площадке стояла светлая «Волга».
        В этот момент из дома вышли трое: две женщины и парень, который возбужденно размахивал руками и что-то торжественно объяснял одной из женщин… Было плохо видно, но Лобачев узнал парня… Это Липкин!
        Они встречались пять-шесть раз. Кроме того, Федор хорошо запомнил его по видеокассетам, когда актер в кабинете Павленко изображал Шама…
        Через минуту из дома вышли еще трое, вернее, двое мужчин волокли третьего, связанного по рукам и ногам. И это было еще хуже!
        Это был тот, кого Лобачев называл Слесарем. Кроме убийства телефониста Гены на нем висело много других ярких дел. И поэтому пленник упирался, вырывался и говорил что-то грубое и невнятное…
        Лобачев уже несколько минут стоял в довольно глупой позе, не решаясь оторваться от щели в заборе… Вот женщина и Артист сели на заднее сиденье; вот мужчины запихнули брыкавшегося Слесаря в багажник «Волги»; вот один из мужчин, тот, что помоложе, направился к воротам…
        Лобачев отпрянул от щели и бросился назад к своей машине… Он успел узнать этого парня! Он видел его на Якиманке, выходящим из дома, где была квартира «Паука»… Там, где случился их первый прокол.
        Он достал блокнот и дрожащей рукой записал номер проехавшей мимо «Волги».
        Сопровождать их не имело смысла. Вернее, был смысл, но еще большей была опасность - в «Волге», очевидно, сидели тоже не лопухи. Федор вдруг вспомнил фразу из какого-то фильма: «Приятно иметь дело с профессионалами…»
        Да, ничего не скажешь - очень приятно!
        Лобачев видел, что парень с Якиманки запер калитку ключом. Скорее всего - дача пуста. Но там можно нарваться на что угодно: от засады до автоматической фотокамеры.
        Очень важно - предупредить Панина. Из всего, что знает Галаева, самое главное - адрес офиса.
        Она, должно быть, уже его выложила… И фамилии! А это значит, что уже сейчас в Москве могут установить его домашний адрес, определить номер машины… Это значит, что уже сейчас могли взять Панина…
        Лобачев резким движением вынул сотовый телефон. Как удачно, что они успели с Паниным договориться об условных сигналах провала. Володя не должен был забыть!..
        Сигнал тревоги элементарен!.. Очень простое слово: «голубчик»!.. В любой разговор вставить можно.
        Федор вытащил сотовый телефон и начал набирать знакомый номер.

* * *
        - Вы не волнуйтесь, Владимир Викторович. Нам просто немного надо поговорить, выяснить кое-что, - спокойно, но твердо уговаривал Рогов. - Вы сами ничего не хотите сообщить?
        - О чем?! - картинно развел руками Панин.
        - Ну, значит, не хотите… А жаль, - покачал головой Рогов. - Очень жаль.
        - А ордер у вас есть?
        - Пока нет… Но мы ведь обыск у вас не проводим. И не арестовали вас. Так - задержали до выяснения… Скоро все выяснится. Скоро сюда привезут вашу сотрудницу Галаеву… И еще, известного вам гражданина Липкина, артиста… И еще одного человека! Фамилии его пока не знаем, но… Вы опять ничего не хотите нам сказать?
        Панин молчал.
        Он оцепенел… Это был нокаут!
        Очевидно, что им всё известно!.. Или станет всё известно в ближайшие часы. Кто этот третий, кого они привезут? Кто это? Лобачев?..
        Нет! Галаева назвала бы его фамилию… Это - Слесарь, он ее сегодня охранял… От этого не легче! Надо вспомнить, что они обсуждали с Лобачевым для такого поворота дел… Так, сигналы опасности, ласковое такое слово, птичка такая… Да, «голубчик»!
        Теперь то, о чем не говорить ни при каких условиях: венгерские квартиры, счета, последний эпизод с Елагиной, телефонист…
        Судорожные размышления Панина прервал телефонный звонок… Рогов встрепенулся и сделал предупредительный жест.
        - Включить громкую связь. Говорить спокойно и без лишней информации. Сами понимаете - не делайте себе хуже.
        Панин нажал кнопку, и в комнате раздался взволнованный голос Лобачева:
        - Что так долго, Володя? Ты один?
        - Один. Все в порядке, голубчик. Ты где?
        Пауза была необъяснимо длинной - Лобачев переваривал «голубчика».
        - Я в городе, Володя. Дела кое-какие завершаю. Буду у тебя через три-четыре часа. Ты обязательно жди меня в офисе и… веди себя хорошо… Привет. - Лобачев резко прервал разговор.
        Панин вопросительно посмотрел на Рогова, тот улыбнулся и произнес одобрительно:
        - Все правильно, Владимир Викторович. А кто же это был?
        - Лобачев это был… Заместитель мой. Из бывших сотрудников.
        - Лобачев Федор Дмитриевич… Он очень нам нужен! - с расстановкой произнес Рогов.
        - Да-да, Федор Дмитриевич… Мы тут с ним решили все закрыть - бизнес, понимаете, не пошел, - лепетал Панин робко и услужливо. - Он приедет!.. Через три-четыре часа приедет. Вы же слышали.
        - Будем ждать. А пока расскажите, что в этих чемоданах.

* * *
        Дибич и Савенков подъехали к офису «Януса» практически одновременно. Рогов провел их в маленькую комнату, пока его ребята увозили Панина и Слесаря, а Олег и Варя уточняли у Галаевой детали деятельности «Януса».
        Дибич разгладил усы и по-отечески произнес:
        - А ну-ка, признайся мне, Вадим: смог бы ты без этой «Совы» сам все раскрутить? - И сам же твердо ответил: - Не смог бы! Так что первым делом поздравим «Сову» с почином.
        - Не все еще закончено, - удовлетворенно перебил его Савенков. - А так - спасибо.
        - Ишь, спасибо. Банкет за тобой. Пусть наш Павленко финансирует… А что не сделано - так это дело техники. Рогов их не выпустит!.. Моя хватка!.. Докладывай, Вадим.
        - Из чемоданов Панина только один интересен - вот он. - Рогов положил на стол и быстро открыл маленький чемоданчик.
        - Ловко, - крутил усы Дибич. - Аккуратно как все. Шесть персон… Павленко, понятно! . Дроздов твой… А это что за пакеты? Айрапетов, Акмеев, Масловский и Елагина. Знаешь ты их, Сова?
        - Кажется, всех знаю, - осторожно вспоминая, подтвердил Савенков. - Мои ребята около двадцати человек обошли. Эти точно были.
        - И все молчали…
        - Кроме Дроздова, - напомнил Савенков.
        - И Павленко, - подхватил Дибич. - Этот вообще всю эту кашу заварил.
        - Как дальше с Павленко поступим? - осторожно произнес Савенков.
        - Это ты прав, Игорь… Интересы клиента прежде всего. - Дибич немного помолчал и выдохнул: - Бес с ним! Забирай, Сова, его пакет… Правильно, Рогов? Мы на его баб пялиться не будем… Хоть и любопытно!
        - А Актер, Липкин этот?
        - Это мы с Павленко отдельно поговорим. Если он на него заявлять не будет - выведем из игры и Липкина. - Дибич улыбнулся и продолжил: - Он ведь герой, этот Липкин. Он девицу от злодея спас. Это он теперь жениться на ней обязан. Он что - холостой?
        - И он, и она… Она, правда, лет на десять старше.
        - Пустяки, хлопцы, - женим!.. Вы бы без этого Липкина кукиш с маслом бы имели. Если бы он дачу эту не нашел, да не сунулся бы туда… Как ты, Сова, говоришь, он этот дом нашел?
        - Вспомнил, что станция имя женское напоминала, а на доме петух метровый сидел. Вот и додумался до Валентиновки, и дом нашел…
        - Жаль такого парня сажать… Актер, натура творческая, разыгрался. Предложили американца сыграть - как откажешься. - Дибич насупился и твердо предложил: - Давайте все вместе с Павленко поговорим. Пусть отпустит парня… А Липкин пусть покается!.. Деньги он все равно Павленко вернуть не сможет… Что у нас дальше?
        - Через два часа Дроздов встречается с вымогателем. Ясно, что он из группы Панина. По голосу молодой парень…
        - Молодой? - перебил Рогова Савенков. - Галаева говорила, что второй ее охранник был молодой. Он-то ее и… похищал.
        - Возможно, это он. Возьмем - увидим. Группа уже на месте, на трех машинах. И Ермолов Илья там.
        - Надо бы, ребята, и Дроздова вывести, - заботливо произнес Савенков.
        - Тебе бы адвокатом работать, - отмахнулся Дибич и все же спросил у Рогова: - А что, этот Дроздов крепко увяз?
        - Нет, Анатолий Михайлович. Можно и его вывести…
        - Но взятка-то была?
        - И да, и нет… Можно сказать, что этот тип из префектуры вынуждал его. Вернее, не оставлял ему выбора: или даешь, или не строишь.
        - Теоретически выбор всегда есть, - хмуро откликнулся Дибич. - Ты, Рогов, мне эту пленку дай. Я одному деятелю покажу, и переведут этого жулика из префектуры на менее ответственную работу. Мало, но хоть что-то… А Дроздова выводим за скобки. Доволен, Савенков?
        Савенков в последний час ощущал себя адвокатом. Ему надо было вывести из-под удара людей, которые ему доверились… Он не сомневался, что «компромат» на Павленко будет уничтожен сегодня же!.. Чуть позже решится вопрос с Липкиным и Дроздовым. Но оставалась еще Галаева… С одной стороны - ее похитили и она жертва. Однако она долго работала на «Януса», и ее можно считать соучастницей… Нельзя допустить, чтоб ее забрали в МУР и допрашивали по всей форме…
        Савенков попытался говорить тоном, не терпящим возражений:
        - Галаеву мы с собой заберем, в «Сову»… Будем сторожить, пока все не прояснится.
        - Забирай, Савенков, забирай… И Актера бери!.. Рогову для допросов того охранника хватит… Ты, Вадим, опознание проведи. Его в театре видели. На одежде следы поищи… Да что я учу ученого… Как бы нам Лобачева не упустить… Давайте мы будем скромненько расходиться, а ты, Рогов, оставь здесь до ночи двух ребят.
        Глава 9
        Илья несколько раз с видом очарованного провинциала обошел памятник Пушкину и, пройдя к кинотеатру, устроился на лавочке напротив Дроздова.
        Он знал, что трое из группы захвата находятся где-то рядом. Ему сообщили, что они будут «не далее чем в четырех секундах бега, после сигнала».
        Сигнал должен был подать Дроздов в момент передачи денег… Он вел себя нервозно, напряженно вглядывался в лица прохожих, суетливо прижимал к себе небольшую черную сумку.
        Каждые две-три минуты Дроздов вскакивал, делал несколько судорожных шагов вперед и удрученно возвращался на свою скамейку.
        Илья отметил про себя, что такое поведение не должно было вызвать подозрение у Бориса - так назвал себя парень, который договорился о встрече в таком неудачном месте.
        Место было неудачным для захвата, но великолепным для конспиративной встречи… Много народа, рядом рестораны, казино, три станции метро, проходные дворы, улицы с односторонним движением. Да мало ли что можно использовать для ухода от наблюдения.
        Илья вспомнил, что Борис настойчиво просил Дроздова быть на встрече с сотовым. Наверняка он будет несколько раз изменять место свидания, следить за поведением Дроздова и вести «контрнаблюдение».
        Все очень сложно в такой суматохе. Это явно не пограничная засада, к которым за двадцать лет службы привык Илья…
        Ему вдруг вспомнилась его первая «боевая операция по захвату противника»…
        Это был октябрь 1980 года. Он, молодой лейтенант, уже месяц знакомился со своей заставой, находившейся на окраине маленького закарпатского городка.
        Почти каждый день Илья в сопровождении тридцатилетнего прапорщика Дениса Ивановича отправлялся на дальние участки границы. Изучал их особенности, систему охраны, места подключения телефонов, расположение сигнальных ракет.
        В этот день они попытались завершить все намеченное ударными темпами.
        Был конец недели, и у каждого из них были свои планы на субботу.
        Усталые, они медленно возвращались по тропинке, проложенной вдоль контрольно-следовой полосы к своему газику, оставленному на дороге в километре от этого места…
        Оба одновременно увидели свежие следы на полосе. Час назад этих следов здесь не было. Они не могли бы их не заметить.
        У пограничников это привычка: что бы он ни делал, проходя вдоль полосы, он, пускай боковым зрением, внимательно изучает каждый ее сантиметр.
        А тут они были вдвоем… Нет, не могли они пропустить свежий след.
        Они, так же одновременно, повернулись в ту сторону, куда вели следы: примерно в километре от них какая-то фигура торопливо удалялась по склону соседнего холма.
        Илья принял решение мгновенно:

«Я буду преследовать, а ты, Денис Иванович, сообщи на заставу - и за мной».
        Минут через двадцать Илья догнал незнакомца и остановил его банальным, но лихим криком: «Стой! Стрелять буду! Руки вверх!»
        Перед Ильей неподвижно стоял мужчина средних лет в штормовке и кедах и с довольно объемным рюкзаком… Нормальный подмосковный походник, отставший от группы. Не хватало только гитары!
        Илья рассматривал задержанного с нескрываемой радостью, даже с восхищением.
        Это его первый нарушитель!.. И так все удачно, лихо.
        И не важно: шпион это или мелкий контрабандист. Он - нарушитель границы!.. Понятно, что первый - это на всю жизнь. Будет что детям и внукам рассказать. Поэтому Илья внимательно всматривался и запоминал это лицо с холодными, но спокойными карими глазами.
        Почему он так спокоен? На него практически в упор направлен пистолет, а он так спокоен.
        Оружия у него, похоже, нет… Или есть, в этих туго набитых карманах штормовки, или в брюках.
        И штормовка, и брюки в грязи и зелени от травы - это он под системой проползал… Нашел, значит, уязвимое место.
        Точно, вон какие пятна на коленях. И кеды - именно они оставили след на контрольно-следовой…
        Очнулся Илья, видно, не скоро. Сильно ныла шея, да и голова гудела.
        По лицу стекали струйки холодной воды. Он попытался смахнуть капли со лба, но не смог поднять руку.
        Илья оглянулся… Перед ним стоял несколько озабоченный прапорщик Денис Иванович. В каждой руке он держал по фляге.
        - Это я вас полил немного. Хорошо, что здесь ручеек рядом. Вот вы и очухались. А то - беда просто! Я уже испугался - думал совсем вам кранты.
        - Спасибо, Денис… А что это за веревки тут валяются?
        - Так он же, гад, вас к березке приложил и этим канатиком привязал… И кляп был - все как положено. Вон его платочек валяется… Я так думаю, товарищ лейтенант, что об этом можно и не докладывать. Ну, там про веревки и кляп… Ни к чему это. Он вроде вам врезал и убежал.
        - А пистолет?
        - Это он оставил… В ногах у вас положил. Не стал на себя еще одну статью вешать. Он не по этой части. С грузом он шел - передаст кому-нибудь в городе, и назад.
        - Ты его преследовал? - Илья поднялся на ватных ногах и эффектно протянул дрожащую руку в сторону от границы. - Взять его надо!
        - Да какой там взять! Тут трасса в трех минутах. Постоянно лесовозы шныряют. Я, конечно, до трассы добежал - пусто. Он на попутку, должно быть, вскочил - и в город… Ищи его теперь.
        - И что нам делать?
        - К машине попробуем пойти. Там наших должны встретить. Я-то им уже сообщил… Вы это - идти можете?
        - Нормально, Денис. Оклемался я… Шишка вот только. Еще шея чуть ноет, да мокро все под гимнастеркой - обильно ты меня поливал.
        - Старался…
        Вечером следующего дня Илья и Денис приехали в город «по гражданке»… Они, договорившись встретиться через пять часов, готовы были уже разбежаться, но вдруг…
        Вчерашний «нарушитель» спокойно вышел из дверей единственного городского ресторана. Совсем рядом, буквально в двадцати метрах на противоположной стороне улицы.
        Одет он был уже по-другому: мятый серый костюм «тройка» и яркий галстук, который почему-то висел поверх жилета… Илья даже прыснул от смеха и отвернулся. Вот пижон, вырядился. Но лицо его! Не зря, не зря Илья так долго рассматривал его.
        Денис сразу все понял и только тихо уточнил безмятежным тоном:
        - Тот, что в галстуке? Он?
        - Он!
        - Сразу брать не стоит. Я за ним пойду, а вы за мной, и подальше… В лицо он вас знает - пояснил прапорщик.
        Городок был маленький.
        Через пять минут они миновали католический костел и подошли к забору старого кладбища… Даже не оглянувшись, «нарушитель» перемахнул через невысокую ограду… А через минуту это же проделал Денис.
        Илья, подняв воротник и натянув на глаза кепку, чинно проследовал вдоль забора к главному входу… Он медленно двигался по дороге, разделявшей кладбище на две равные части… Трудно было определить, куда провалился Денис. Памятники и кладбищенская зелень скрывали всё вокруг.
        Раньше Илья не бывал на католических кладбищах. Его, прежде всего, поразило отсутствие оград… Широкие плоские каменные плиты, высокие кресты, много кустов и деревьев, но нет ни одной ограды… И цветов нет. Свечи кое-где стояли, а цветов, ярко крашенных искусственных цветов нет!..
        Серо как-то. Не по-нашему, не по-русски.
        Из-за огромного куста ветлы вдруг выскочил Денис и начал торопливо докладывать:
        - Там дальше по тропинке - могила, пятая отсюда. Найдете имя - Павло Бучма!.. Был такой гад, бандеровец. Хуже фашистов… Так наш нарушитель свечку там оставил. А в ней - записка… Я побегу его догонять, а то он в новостройках спрячется… Догоню, возьму - и на заставу. А вы дожидайтесь, кто за запиской притопает, и берите его… Но осторожно, ради Бога. Второй раз могут и покрепче ударить…
        Денис Иванович нырнул за куст и, не таясь, побежал в дальнюю часть кладбища, которая граничила с «новостройками» - пятью четырехэтажными домами из красного кирпича.
        Илья быстро нашел тот камень, под которым в сороковом году навсегда успокоился Павло Бучма, воевавший с Советами за «Вильну Украину» еще под знаменами Петлюры.
        Возле могильной плиты стоял маленький желтый пенал с настоящей свечкой в верхней части. Илья вскрыл его и быстро прочел:

«Встречаться сейчас не могу. Деньги передай Оксане. Товар забери у мельника. Новый груз привезу к первому ноября, тогда и встретимся. Тарас».
        Илья победоносно усмехнулся. Это же целая сеть. Тарас - это нарушитель. Есть еще Оксана, есть мельник и четвертый - тот, кому записка адресована. Его-то мне и надо взять.
        Пока было светло, Илья наблюдал за могилой с пятидесяти метров, спрятавшись за одинокой часовней. В девять часов стало совсем темно, пришлось перебраться в ближайшие кусты и лечь на сухую траву между двух могил.
        В сквере рядом с кладбищем начались танцы. Илья знал, что где-то здесь в особняке с колоннами расположен местный клуб. Пока было еще тепло, парочки топтались на открытой веранде напротив кладбищенских ворот… Об этом три часа назад рассказал Илье Денис, который намеревался провести здесь остаток вечера.
        Пластинки были старые, «заезженные», но усилитель был мощным.
        Временами до Ильи совершенно отчетливо доносились голоса Магомаева, Ротару, Карела Гота… Иногда, чтобы лучше услышать любимую мелодию, Илья приподнимался, опираясь локтями на два могильных камня.
        В двенадцать часов все стихло.
        И вдруг, через пять-десять минут, Илья стал явственно слышать в различных частях кладбища шорохи, хруст ветвей, шаловливый шепот, легкий смех.
        Все эти звуки не доставляли, понятное дело, Илье удовольствия, пока он не понял их происхождение…
        По соседней тропинке проскочила парочка. Илья четко видел их силуэт на фоне звездного неба…
        Они расположились в пяти метрах от засады на большом плоском, еще теплом камне. За все время они не сказали ни слова. Их не было видно, но по отдельным чмоканьям, чавканьям, вздохам и стонам Илья точно представил картину происходящего.
        К часу ночи исчезли и эти развлечения.
        Страшно Илье не было - было тревожно и холодно. И еще - очень хотелось спать. Особенно на рассвете…
        Он пришел за запиской в шесть утра.
        Щуплый усатый парень лет двадцати… Он не сопротивлялся, покорно поднял руки, а потом дал их связать у себя за спиной… Целый час они молча шли по лесной дороге до заставы…
        Днем они арестовали Оксану, девятнадцатилетнюю учительницу - жену того щуплого парня… Затем забрали у старого мельника рюкзак с контрабандой…
        Потом были допросы, совещания, поощрения, но не было удовлетворения: в рюкзаке оказались купленные в соседнем словацком поселке три сотни шариковых авторучек, коробки с цветными скрепками и кнопками. А еще фигурные ластики и несколько блоков жевательной резинки…

* * *
        Иван Дроздов никогда не считал себя трусом.
        За сорок лет трудового стажа чего только не было… И тонул два раза на лесоповале, и по тайге десять дней один бродил.
        А в Москве, когда уже был прорабом - на начальственные, министерские ковры выходить тоже смелость нужна… Особенно, когда свою правду отстоять пытаешься… Они тебе: «Комиссия будет принимать объект третьего ноября, к празднику»… А ты им:
«Раньше десятого января не сдам. Халтуру делать не буду»… И так два-три часа.
        Они, конечно, на своем настоят, но зато подкинут технику, людей, материалы, премиальные…
        Тогда было не страшно, потому что все было понятно: за это просто выговор, за это - строгий, а за это - могут и по шее дать.
        А сейчас… Группировки какие-то, авторитеты, мафия из подмосковных городков…
        В подъездах стреляют, машины взрывают, похищают… И за что? Именно за это - за деньги!
        Иван Васильевич прижал к себе сумку, где в обувной коробке лежали шесть тугих пачек в банковской упаковке… Эти «куклы» передал ему Илья.
        И вот теперь до встречи пять минут. Невозможно что-нибудь уточнить, отменить все это… Налетит сейчас десяток головорезов, уволокут в подвал, вскроют «куклы», и всё. Привет!.. «Ты нас обманул, а теперь маслину получай»…
        Дроздов не согласился бы, если бы это предложил не Илья, если бы не воспоминания о пограничной молодости.
        Иван Васильевич еще раз осмотрелся. Он знал, что его должны страховать несколько человек, но не видел никого из знакомых, кроме Ильи.
        Тот сидел на лавочке за фонтаном - похоже, мечтал о чем-то… Впрочем, он периодически уточнял время и поглядывал на проходящих мимо Дроздова людей.
        Ровно в восемь пропищал сотовый… Как инструктировал его Илья, Дроздов наклонился к микрофону и шепотом, но четко прочел текст сообщения:

«На другой стороне Тверской, в ресторане «Макдоналдс», в туалете. Жду через пять минут. Борис».
        Дроздов вскочил, достаточно бодрым шагом миновал бронзового Александра Сергеевича и нырнул в подземный переход.
        Он видел, что Илья пошел вслед за ним, но не слышал короткие и тревожные команды, которые выдавал в эфир Потапов, заместитель Рогова. Машины не успевали перестроиться на этом сложном перекрестке.
        Кроме того, если через пять минут Дроздов получит команду: «Вернуться к памятнику Пушкину», то все машины окажутся вообще «вне игры».
        Иван Васильевич не знал этого и торопливыми шагами приближался к ресторану.
        Вон платная автостоянка: всю улицу перегородили, въезд с Тверской, а выезд на Бронную.
        Дроздов не успел повернуть ко входу в эту заморскую «точку общепита», как его подхватил под локоть молодой бородатый парень в яркой бейсболке:
        - Вы - Дроздов? А я - Борис. Поговорим в машине. Вот она, рядышком.
        Саша Караваев, встретивший Ивана Васильевича, был предусмотрителен: двигатель в
«Жигулях» не выключался, выезд со стоянки оплачен заранее, машина неприметная, дорога изучена, включая возможные точки проверки…
        Илья мог бы задержать «Жигули» с этим бородатым Борисом, но не он проводил операцию… Он помнил, что ему разрешили присутствовать, но очень вежливо попросили
«не проявлять самостоятельности и не мешать».
        К Ермолову подлетел парнишка, которого он раньше не видел:
        - Сейчас Потапов подскочит! Вон они на джипе, при въезде на стоянку базарят… Вы номер запомнили?
        - Запомнил…
        - Наверняка липовый. Если не догоним - ничего не найдем. Кто же на такое дело со своими номерами идет?
        Еще тридцать секунд они потеряли при выезде с автостоянки.
        Потапов понимал, что опоздание на полторы-две минуты делают бесперспективным преследование в этом районе… Он передал ребятам номер и приметы машины и дал указание рассредоточиться:
        - Вторая - через Патриаршие пруды к Маяковке, третья - через бульвар к Манежной, а я - к Арбату. Тридцать минут - слушать эфир и ждать команду.
        Передатчик Дроздова молчал…
        Караваеву понадобилось десять минут, чтобы добраться до Плющихи.
        Пока они ехали, он несколько раз жестом приказывал Дроздову молчать.
        Машина была припаркована во дворе пустующего дома.
        Они молча вышли и встали друг напротив друга. Иван Васильевич уже понял, что они оторвались, и никакой помощи не будет…
        Дроздов остался один на один с мафией. Машинально, без всякой команды он поднял руки вверх.
        Александр Караваев воспринял это как должное. Он оценил покорность и первым делом осмотрел сотовый. Затем проверил все карманы и начал снимать с Дроздова куртку, но сразу же запутался в проводах.
        Рация была прикреплена с правой стороны на брючный ремень, провода микрофона тянулись по спине к правой части воротника, а маленький динамик располагался слева.
        После того как все было аккуратно отключено, а Иван Васильевич еще раз внимательно осмотрен, Караваев спросил:
        - Больше ничего нет?
        - Нет-нет!.. Я бы сказал…
        - Теперь-то, конечно. Чего молчать? Надо жизнь спасать… Кстати, в сумке, наверное,
«куклы» лежат?
        - «Куклы»… Я все вам расскажу.
        После такой прямой угрозы для жизни Дроздов начал говорить торопливо и честно… Он понимал, что потом будет себя презирать за трусость и предательство, но уже не мог остановиться. - Я бы сам - ни за что! Меня заставили.
        - Только спокойно! Кто заставил? Они с Петровки?
        - Нет-нет, не с Петровки… Это Илья Ермолов! У них частная фирма… Я даже у них в конторе был, на Беляево. Главный у них Савенков Игорь Михайлович…
        - Верю! Вот теперь, Иван Васильевич, верю, что вы готовы помочь правому делу… Но не здесь. Вы садитесь в машину, кепочку вот эту наденьте. А я пока номерки на машине сменю, бороду отклею, и поедем мы с вами на природу, в лесок!.. И уже там подробно на бумаге вы всё и опишите.
        - Не надо меня в лесок! Я все понимаю. Вы меня там… Вы должны обещать…
        - Я клянусь, Иван Васильевич!.. Если вы всё честно и подробно изложите - жить будете.

* * *
        Лобачев гнал машину по проселочной дороге, пока не нашел подходящее место.
        Это был съезд к берегу маленькой речки. От дороги его заслоняли высокие кусты, а противоположный берег был болотистым и пустынным.
        Федор развел костер. Затем он вынул из багажника саперную лопатку, инструменты и небольшой пакет, завернутый в грязную промасленную тряпку. Лобачев первым делом извлек новые номера.
        Замена номеров заняла пять минут, и старые были сложены шалашиком над костром.
        Федор вытер руки и начал рассматривать новые документы… Он готовил их год назад и многое забыл.
        Обычный и загранпаспорт, водительские права, документы на машину, трудовая книжка, визитные карточки…
        С документов на него смотрело знакомое лицо. Стрижка чуть короче и усы. Теперь он будет Торопов Федор Дмитриевич… Многие данные совпадают, но место рождения - Каунас. И по трудовой книжке вся сознательная жизнь проведена в Прибалтике - практически невозможно проверить.
        Федор открыл маленькую коробочку и мысленно похвалил себя: клей, флакончик со спиртом, салфетки, запасные усы. Все предусмотрено. Он наклеил усы, взял кейс, подошел к костру и начал осторожно, по листочку, жечь старые документы.
        Ну вот!.. Теперь он Федор Торопов, житель славного подмосковного города Лобня… И квартира имеется. За газ и свет уплачено.
        Прописка, слава Богу, подлинная.
        Федор начал копать довольно глубокую яму, куда через некоторое время поместил обгоревшие номера и остатки документов.
        - Ну, все! Кремация завершена, - с печальной усмешкой подумал он. - Такая вот могила для господина Лобачева… Без речей и военного оркестра.
        Размышления Торопова прервал звонок по сотовому телефону. Можно не отвечать, но и страшного пока ничего нет.
        Федор решительно включил аппарат:
        - Слушаю вас.
        - Это я, Александр. У меня информация срочная.
        - Говори коротко.
        - Этот меня кинул. Брать меня готовились. Но мы ушли чисто. Я его выпотрошил. Куча важных сведений.
        - Ты вот что, голубчик. Затаись на время. Я тебя скоро найду. Должник я твой.
        - Понял. Жду.
        Возвращаться в Москву очень не хотелось.
        Уже через десять часов он мог бы быть в Киеве и там отдохнуть, не беспокоясь о своей безопасности. Не станут его искать в соседнем государстве, хлопотно это очень. Да и искать-то будут Лобачева, а не его, не усатого и добропорядочного Торопова.
        В Москву возвращаться не хотелось, но надо. Необходимо!
        Первым делом - встреча с Елагиной.
        Здесь все понятно… Пусть помогают. И она, и ее неудачливый любовник Корноухов.
        Будут помогать! Еще как будут… Куда они денутся?!
        И с Сашей надо встретиться, проинструктировать, деньги ему оставить…
        Главное - пусть он Галаеву найдет. Пусть он что хочет делает! Пусть землю носом роет, по Москве бегает, у ее дома в Химках дежурит, но пусть найдет…
        Федор понимал, что по большому счету Галаева ему совершенно не нужна. Все, что она могла рассказать, она уже сообщила… Или как раз сейчас протоколы подписывает…
        Но иначе он действовать не мог. Его много раз обманывали, подставляли, кидали, но чтобы такая пустышка вокруг пальца обвела!
        Нет, её найти! Непременно надо найти Галаеву и наказать… И пусть торжествует принцип неотвратимости наказания.

* * *
        Елагина провела трудный день… Принятые сегодня решения определяли судьбу ее фирмы на ближайшее время. Не на годы, а на месяцы и даже на недели.
        Надо было решить: открывать ли филиалы еще в трех городах Урала и Сибири. Готовность была полная, но теперь надо было платить деньги. Огромные деньги!.. Это новая реклама, техника, аренда помещений, зарплата сотрудникам. Взятки, наконец!
        Любой чиновник на месте мог бы затормозить дело на месяц. Для него месяц не время. А для фирмы это два-три миллиона долларов убытков.
        Елагина с улыбкой вспомнила ход совещания, когда ее «советник по экономическим вопросам» стал размахивать иностранными журналами и бросать их на стол:
        - Это же наукой доказано. Это неоспоримый факт. Подобные фирмы держатся ровно девять месяцев. Ровно девять - и затем обвал, крах.
        - Но я вас не понимаю, уважаемый Лев Борисович, - неуверенно улыбнулась Елагина. - Нашей фирме уже десять месяцев. Мы что, уже перехаживаем?
        - Десять! Конечно, десять. Как будто я не знаю, что десять, - с одесскими интонациями парировал Лев Фурман. - Нам десять месяцев с момента регистрации брака, так сказать. А девять месяцев считается от момента начала раскрутки - первый открытый пункт сбора, первая мощная реклама… И не надо, Евгения, на меня так смотреть… Да, девять месяцев! А вам не дают покоя ассоциации с беременностью?
        - Простите, Левушка, - добродушно рассмеялась Елагина. - Не буду я вас больше смущать. Я не предполагала, что вы такой невинный мальчик.
        - Не мальчик я! Я давно уже не мальчик. Я с пятнадцати лет - не мальчик. - Лев Борисович вдруг обмяк, обреченно улыбнулся и стал суетливо протирать очки. - Вы, Евгения, правы. Такие ассоциации есть. И они возникали не только у вас. Ряд таких пирамид рушились через два-три месяца после, так сказать, акта начала раскрутки. Это же выкидыш в чистом виде. Мы этот момент проскочили. А почему, я вас спрашиваю?
        - Мы хорошо себя вели, гуляли на свежем воздухе, хорошо питались, витамины потребляли…
        - В общем плане, это так, - с неохотой согласился Фурман. - Но не это главное. Важно, что мы не делали резких движений. Все фирмы лопались, если в этот период они начинали много волноваться, кричать, бегать, прыгать и дергаться.
        - Вы просто гений, Лева!
        - Согласен. Итак, каково наше положение сейчас? Нам семь месяцев. Не от регистрации фирмы, а именно от того момента, что вы, Евгения, имели в виду…
        - От первой рекламы по телевидению.
        - Именно! Семь месяцев… В этот период бывают неприятности? - Лев Борисович многозначительно посмотрел на присутствующих. - Так я вам скажу, что бывают! Бывают, но редко.
        - Простите, господин Фурман, простите, - засуетился Петр Тарасович Марчук, правая рука Елагиной по организационным вопросам. - И еще раз простите… Вы прозрачно намекаете, что мы можем буквально завтра развалиться?
        - Правильно, любезный Петр Тарасович, намекаю. Можем развалиться, но не должны. Это происходит, когда вмешиваются мощные потусторонние силы…
        - Очень интересно! - Елагину встревожил этот вопрос. - Что это значит - мощные силы? Почему они потусторонние.
        - Поясняю! Это телевидение, пресса и чиновники высшего уровня. Не мелочь какая-нибудь, а те, что пользуются авторитетом!.. Прокуратура, например. В крайнем случае - Президент… Скажите, Евгения, вы не ждете опасности с этой стороны?
        - За Президента гарантировать не могу, а остальное пока суетиться не собирается.
        - Все правильно, - вскочил и, потирая руки, забегал по кабинету Фурман. - Классический вариант. Чиновники уже все поняли, но ждут… Через месяц-два кто-то крикнет: «Безобразие, народ грабят»… Ой, что тогда начнется!..
        - Ну, все! Повеселились, - подводя итог, жестко сказала Елагина. - Я понимаю, что при определенной осторожности у нас есть минимум два месяца… И давайте спокойно готовиться к завершению проекта. Через день после сигнала все должны разбежаться. А сигнал этот дашь ты, Лев Борисович, как самый умный.
        Елагина посмотрела на часы и лениво встала с кресла.
        Почти полночь! Пора и в постельку.
        Завтра в восемь надо лететь в Останкино. Очень важный разговор с очень
«потусторонней» силой… Евгения не успела улыбнуться собственной шутке. Её размышления прервал телефонный звонок.
        Домашний телефон она почти никому не давала, а уж в двенадцатом часу, чтобы кто-то позвонил…
        - Слушаю, Елагина…
        - Женечка, привет… Это я, Коля. Узнаешь?
        - Конечно, дорогой. Что так поздно? - Елагину смутил и встревожил столь фривольный тон. Она сразу поддержала его манеру, пытаясь понять. - Ты бы еще в час ночи позвонил.
        - И позвонил бы. Но успел вот раньше. Очень надо видеть тебя. Просто горю весь.
        - Давай завтра, днем.
        - Завтра может не получиться. Не знаю, когда освобожусь завтра. Наш общий друг, тот, с кем я на даче познакомился, может меня надолго задержать. Давай сегодня.
        - Где?
        - А там, где мы с тобой последний раз обедали.
        - Они уже закрылись.
        - А я у входа тебя встречу. И посмотри, чтоб твой благоверный за тобой не увязался. Он вечно за тобой хвостом ходит.
        - Поняла. Жди в двенадцать.
        Елагина действительно все поняла.
        Группа этого «Николая Николаевича», вероятно, арестована… Если бы были просто угрожающие моменты, он бы подождал до завтра.
        Это все очень опасно для нее… Может быть очень опасно.
        Николай боится телефонного прослушивания, боится возможной слежки за ней. А это значит, что какие-то материалы, где она упоминается, уже в руках следователя.
        Какие документы, у кого они, как и когда попали?
        А может быть, это Корноухов сделал ответный ход?
        Быстро собравшись, Евгения Евгеньевна вдруг вспомнила, что следует предупредить Анастасию… Они еще не виделись сегодня: Елагина открывала двери своим ключом, а Настя вечером старалась не выходить из своей комнаты без приглашения. Старалась
«не мозолить глаза».

«Молодец, - неоднократно отмечала про себя Елагина. - Знает свое место».
        Настя была ее гордостью, ее удачей… Она не была домработницей в обычном понимании. Елагина терпеть не могла наемных дамочек, которые через месяц начинают ворчать и крутить носом, затем воровать по мелочам, приводить мужиков.
        Она также не любила жить с подругами, которые соглашаются вести хозяйство, но сразу же требуют внимания, лезут с расспросами, дают советы.
        Настя была для Елагиной «то, что надо»… Очень дальняя родственница из Саратова. Она приехала в Москву куда-то поступать, но провалилась.
        В свои двадцать четыре года она, как казалось Елагиной, не испытывала никакого интереса к мужскому полу. Скромная, тихая, трудолюбивая… Все в доме убиралось и готовилось, пока Евгения была на работе.
        И еще, Елагина была уверена в ее честности: после любых покупок Настя составляла подробный отчет и передавала его Евгении вместе со сдачей… О зарплате они никогда не говорили, но Елагина, понимая Настино положение, вручала ей довольно крупные суммы в виде подарка, «на булавки». При этом Анастасия опускала глаза, тихо говорила «Спасибо» и убегала в свою комнату.
        Евгения Евгеньевна, рассказывала знакомым о Насте, любила шутить: «Она ко мне не столько из Саратова приехала, сколько из девятнадцатого века».

…Елагина вышла на пустынный Проспект Мира и направилась к Рижскому вокзалу.
        Удачное время. Можно спокойно осмотреться.
        Она перешла проспект и, миновав два переулка, оказалась на Трифоновской улице.
        Похоже, что все спокойно… Этот Николай излишнюю бдительность проявляет. Впрочем, в такой игре нет ничего лишнего.
        Елагина взяла машину и уже в первом часу была у ресторана на Лубянке.
        Она сразу заметила Николая, который стоял на углу, около большого гастронома… Когда она двинулась в его сторону, он повернулся и стал медленно удаляться к Мясницкой… А затем он вдруг свернул на Малую Лубянку.
        Елагина держала дистанцию. Она не стала его догонять, пока он сам не остановился в переулке возле костела.
        - Ну, Евгения, здравствуй.
        - Доброй ночи тебе, Коля.
        - Не боишься в самом логове встречаться?
        - Тебе виднее.
        - Это точно. Здесь спокойнее. Места знакомые. Ты вокруг своего дома посматривала?
        - Да, все чисто… Выкладывай свое горе, Николай.
        - Ты меня теперь зови Федор… Федор Дмитриевич. Это настоящее имя… Мы с тобой так повязаны, что я больше Ваньку валять не буду… Впрочем, я и на Николая откликаться могу…
        Федор коротко описал последние действия «Януса». Особенно отметил опасные моменты для самой Елагиной:
        - Ты пойми, Женечка. Я не прошу тебя своих людей спасти. На самом деле ты себя спасешь… Послушай-ка мой план. Ты завтра утречком бери своего дружка, Бориса Петровича. Он еще тепленький, дрожит весь от страха… Пусть забирает дело себе. Повод есть! Панин бывший полковник КГБ, ответственный работник. Как раз объект для Генеральной прокуратуры… Согласна?
        - Согласна… И что дальше?
        - А дальше пусть передает дело своему следователю, которому довериться можно. А уж ты его купи. Не пожалей денег!.. Ему большая работа предстоит. Панина надо под подписку выпустить. Все записи надо уничтожить. Слесаря стоит нейтрализовать. Он мог себя не назвать, но знай, что это Рогулин Иван Сергеевич.
        - Ты ясней выражайся, что значит - нейтрализовать?
        - Один вариант - отпустить. Но это сложно. Очевидно, что на нем убийство, хотя его доказать надо… Есть другой вариант… Я тебе коробочку дам, три таблетки. Пусть тот следователь с Рогулиным чайку попьет… Одна таблетка - и через сутки инфаркт.
        - Ты на что меня толкаешь?
        - А ты найди другой путь!.. Рогулин и про тебя все знает, и про Корноухова, - не моргнув глазом, соврал Федор. - Мне-то что. Пусть живет… Пусть говорит!
        - Какие еще задания?
        - Разберись с этими частными детективами. Один из них к тебе приходил?
        - Было дело.
        - И визитку оставил?
        - Да! Их фирма, кажется, «Сова» называется.
        - Я даже этого не знал… Выясни все. Найми кого-нибудь… Боюсь, что не остановятся они, дальше копать будут… Ты все узнай, и, если не очень будут мешать, ты их не трогай. Оставь их мне… Я завтра уеду на две недели.
        Когда они подошли к метро «Тургеневская», Елагина нерешительно остановилась у телефона-автомата. Она неторопливо вынула записную книжку, полистала ее и набрала номер. Трубку сняла жена Корноухова.
        - Извините, я понимаю, что час ночи. Но мне нужен Борис Петрович. Это срочно по работе… Борис? Завтра будь у моего дома в восемь утра. Машину отпусти раньше - на моей поедем… Завтра все узнаешь.
        Не дожидаясь ответа, она повесила трубку.
        Федор посмотрел на нее с искренним обожанием:
        - Молодец ты, Евгения. Теперь я спокоен. Можно завтра в путь… За границу - с чистой совестью!.. Слушай, тебя проводить? А то мне ночевать негде.
        - А два часа назад не мог это сказать? Как чурку по улицам таскаешь… Нельзя было все в постели обсудить?.. На метро, что ли, поедем?
        - Зачем на метро? У меня здесь машина на бульваре припаркована. Вон она стоит.
        Глава 10
        Игорь Савенков никак не мог привыкнуть спать долго.
        В его семье считали, что воскресенье - это тот день, когда можно отоспаться за всю неделю. И спали до десяти, одиннадцати… Сын мог проспать и до часу дня. А Игорь - не мог.
        Он с тоской поглядел на часы: всего восемь.
        Не хотелось просто лежать и думать… Жаль, но невозможно почитать вчерашние газеты - надо включать свет, шелестеть страницами, а это непременно разбудит Галю.
        Он осторожно повернул голову и, вглядываясь в ее лицо, улыбнулся… Она лежала, почти свернувшись калачиком, смешно наморщив нос и надув и без того пухлые щеки… Лицо выражало абсолютную безмятежность, спокойствие, детскую наивность. Именно детскую…
        Это было странное ощущение. Игорь видел и морщины сорокапятилетней женщины, и проблески седины на ее висках… И все-таки это было лицо ребенка.
        Игорь вспомнил, что еще десять минут назад он хотел что-то почитать… Он продолжал улыбаться и смотреть на жену с довольно глуповатым, блаженным и умиленным выражением лица.
        Жена могла заменить ему все: газеты, книги, развлечения, алкоголь, дела, друзей. Вернее, она была для него самым главным, самым интересным, самым важным, самым незаменимым.
        И она всегда была большим ребенком.
        Она могла заплакать, увидев хромую собаку, могла испугаться темноты, могла обрадоваться маленькому подарку, могла смешно надуть губы, обидевшись на неудачное слово.
        Взрослые так не делают, не умеют, разучились!.. В детстве умели, а потом разучились, когда начали играть во взрослых, подражать им… Они научились подавлять свои эмоции, свои чувства, свою искренность… Научились чувствовать одно, а говорить другое или, наоборот, изображать бурные эмоции, когда внутри пустота.
        Так делают все, почти все… Кроме его Галины.
        Игорь еще долго с любовью смотрел на лицо спящей жены… Она, как ребенок, а ребенка нельзя обижать!
        Он чувствовал это постоянно. Все эти годы ему всегда хотелось защищать ее, оградить от всех страхов, хотелось вылечить для нее всех бродячих собак, хотелось постоянно осыпать ее подарками…
        Подарки!.. Игорь осторожно выскользнул из-под простыни, прошел на кухню и начал колдовать.
        Через полчаса он с удовольствием оценил готовность утреннего подарка. Маленький столик на колесах был сервирован по высшему разряду: вазочка с ландышами, кофе, сливки, сахар, разнообразные бутерброды, украшенные зеленью и овощами. Очищенный и порезанный банан, печенье с сыром… Все отлично!
        Теперь осталось ждать пробуждения. Или разбудить?.. Если не будить, то кофе остынет…
        Будить или не будить?..
        К часу дня Игорь и Галина остались одни. Дети быстро собрались и уехали на дачу. На все уговоры и предложения предстать перед гостями следовали невнятные отговорки, общий смысл которых сводился к следующему: «Всем - привет! Мы вас всех любим, но у вас - своя компания, у нас - своя. Не будем мешать друг другу. Раньше полуночи не ждите».
        Галина начала убирать квартиру и готовить стол. При этом она еще не представляла, что же будет на этом самом столе.
        Она очень хорошо умела готовить, делала все вкусно, но стандартно.
        В праздничные дни, кода хотелось поразить гостей, а значит, требовалась фантазия и даже искусство, она полностью доверялась мужу.
        Она без капли обиды покорно переходила с должности хозяйки кухни на неблагодарную работу подмастерья. И, повинуясь указаниям Игоря, что-то мыла, чистила, резала.
        Услышав, что Савенков приступает к активным действиям, Галя заглянула на кухню и поинтересовалась:
        - Чем сегодня будем изумлять публику? Ты что эту огромную курицу просто жарить будешь?
        - Просто жарить?! - встрепенулся Игорь и вдруг перешел на любимый одесский говор. - Или вы меня не знаете, мадам? Или я похож на человека, который будет портить продукт?.. Я изготовлю шедевр! Вы такого блюда ели всего раз в жизни. Сегодня будет второй, но это будет много раз лучше… Тогда в Сочи вы кушали стряпню какой-то безрукой кухарки, а сейчас это будет творить мастер… Или вы мне не верите?
        - Вспомнила, - обрадовалась Галина. - Это как в том пивном баре «Золотой петушок». Да? Это такая пухлая курица без костей, но с орехами, зеленью и еще чем-то? Верно? . Я очень хорошо помню.
        - Вы помните, вы все, конечно, помните. - Игорь был сосредоточен и внимательно осматривал основу своего будущего шедевра. - Это действительно был пивной бар, и вы, мадам, действительно приняли там две кружки пива… И потом я, как бобик, бегал по парку «Ривьера» и искал то укромное заведение, которое вдруг стало для вас дороже всех сокровищ мира. Это вы помните?
        - Все помню, - отмахнулась Галина, смущенно улыбнувшись. - Но ты ведь ее ни разу не готовил. Надо почитать.
        - Уважаемая, вы за кого меня имеете? - Игорь уже не мог остановиться, ярко изображая характер типичных одесситов, которых сейчас все меньше и меньше в его родном городе. - Или я институтка с Малой Арнаутской, чтоб готовить по поваренным книгам?.. Я - мастер! Я - свободный художник! Надо мне читать?! Я помню соседа Моню с Канатной. Таки он по одному запаху узнавал за весь дом, что у кого на столе. Он знал, кто сегодня кушает рыбу-фиш, а у кого синенькие подгорели… А чеснок у нас есть? Без чеснока это будет не фонтан.
        - Конечно, есть, - откликнулась Галина.
        - Кстати, Галюнчик, - Игорь вдруг перешел на обычный московский говор, - а ты знаешь, откуда пошло выражение «не фонтан»?
        - Не знаю.
        - Отлично! То есть плохо, что не знаешь, но отлично, что я могу тебе это рассказать… Я уж думал, что за двадцать лет жизни мы обо всем друг другу поведали. Так нет! Есть еще, чем обогатить интеллект супруги… Слушай сюда!.. Старая Одесса. Летом в городе всегда было мало воды. И была она вся невкусная… И вот в пригороде бурят скважину и получают вкуснейшую воду. Это место называют Большой Фонтан. Биндюжники возят по городу воду и на вопрос: «Откуда?», всегда отвечают: «С Фонтана». Одесские дамочки пробуют. Или покупают воду, или громогласно заявляют:
«Вы жулик! Это не Фонтан».
        - Здорово! Не знала… А мы же были с тобой на этом Фонтане. Там пляж огромный и парк. Мы еще очень долго на трамвае туда ехали.
        - Долго. Там конечная, шестнадцатая станция Большого Фонтана. И возле трамвайного круга - площадка для оркестра. Красивая, ажурная, под навесом… В начале века там постоянно играли музыканты. К последнему трамваю всегда собирались толпы утомленных солнцем горожан… Так вот музыканты специально к этому моменту сочинили отходную мелодию… Вопрос! В котором часу уходил последний трамвай с Большого Фонтана?.. Думай, Галя, думай.
        - Это известная мелодия? Я ее слышала?
        - Многократно.
        - Это одесская мелодия?
        - Да, одесская… Правда, скорее - еврейская. И это, заметь, не синонимы, как многие считают. Итак, трамвай отходил в…
        - …В семь сорок. - Галя так обрадовалась своей догадке, что даже подпрыгнула и несколько раз ударила в ладоши. Глаза ее радостно горели. - Я угадала? Верно? Верно?
        - Конечно, верно… Умненькая ты моя. Правда, я считаю, что трамвай отбывал без двадцати восемь. - Игорь с хитринкой посмотрел на жену, которая сосредоточилась, переваривая его шутку. - А теперь, дорогая, к делу. Мне сейчас предстоит эту цыпочку раздеть, оголить, аккуратно снять ее хилую шкурку… А ты готовь орехи, зелень, чеснок, манку…
        - А манку зачем?
        - Без нее она худющая будет, а с ней - пухленькая… У нас в Одессе любят пухленьких.
        Игорь озорно взглянул на жену, которая не отличалась стройностью форм. Он медленно, вытерев руки, встал, подошел вплотную и обнял жену.
        - У нас в Одессе любят женщин в хорошем теле. Зачем нам оглобли? Или у нас нет денег, чтоб хорошо кормить жену?.. Дородная жена - это великое счастье: «Возьмешь в руки - маешь вещь!»
        К приходу гостей стол ломился - Савенковы умели и любили удивлять хлебосольством.
        Игорь еще раз провел с Галиной краткий инструктаж по общению с женой Павленко, Екатериной… Главное, не дать новых поводов для ее ревности, успокоить, показать, что ее Сергей и его друзья - любящие мужья, даже и не помышляющие глядеть на других.
        - Ты ей скажи, - продолжал учить Игорь, - что она красавица, что от таких, как она, не бегают… Она же и, правда - красавица. Хотя с тобой, конечно, никто не сравнится… Да и худая она, мелковатая. Не в моем вкусе…
        - Знаю я твой вкус!
        - И о работе «Совы» с ней ни слова… Я тебе рассказал кое-что лишнее. А Павленко именно этого и боится. Вы, говорит, трепанули своим, а они не удержатся, передадут. У них, говорит, свои корпоративные интересы. Они мечтают, как бы всех мужиков к ногтю… Ты уж не подведи. А то можешь семью развалить! Договорились?
        - Я постараюсь… Да не пугайся ты. Я буду все правильно делать, но меня глаза могут выдать. Не люблю я в мужиках таких вывертов.
        - И я не люблю. И Павленко не любит. Но круговерть жизни его затянула… Он исправится! Он обещал… Ты пока, старайся на него не смотреть. Ты на меня чаще смотри. Ты как на меня будешь смотреть, каким взглядом?
        - Влюбленным…
        Гости пришли одновременно. После неизбежно суетливых приветствий, поиска ваз для шикарных букетов, восторженных возгласов по поводу аппетитного стола Павленко взял на себя инициативу:
        - У меня, ребята, был план действий, но все на ходу меняется… Есть у нас тема для делового, мужского разговора минут на двадцать. И думали мы провести эту планерку до того! Ну, пока мы ни в одном глазу. Но от такого стола сразу уходить - это грех. А мы праведники. Предлагаю: проводим первое действие за столом, затем в антракте разбегаемся на две компании по половому признаку… Потом опять собираемся и играем дальше без перерывов… Игорь, у нас пьеса в пяти действиях?
        - В пяти!.. С прологом и эпилогом.
        - Пролог завершили. Приступаем к первому акту. - Павленко плюхнулся на диван и начал отворачивать голову ледяной «Столичной».
        - Присаживайтесь, господа.
        После первых тостов, после горделивых пояснений Савенкова, какие закуски из чего и как сделаны, после его веселого рассказа о том, как ему пришлось раздеть птичку и наполнить ее новым содержанием, начались школьные воспоминания.
        Начал Дибич:
        - Я, Игорь, кассетку тебе принес. Ты давно хотел ее получить.
        - Неужели «Гаврилиада»?
        - Она самая.
        - Я ее лет тридцать не слышал.
        - Около того… Мы ее в десятом классе записывали. Тогда еще на пленку, на «Комете».
        - Здорово, почти все песни помню, а кто пел, как звучит - забыл.
        - А ты по записи и не разберешь. Шестнадцатилетние пацаны сочиняли… Там Лев Фурман здорово на скрипке пиликал. Милые дамы, поясняю, кто не знает, это сборник песен, про нашу химичку Миру Львовну Гаврилову… Это наша «Гаврилиада».
        - А вы знаете, что Мира по-древнееврейски - украшение. Так наша Гаврилова таким украшением в школе была…
        - Точно, худая, стройная, с пучком и каменным лицом. Глазищи так и пронизывали. Я, если завтра химия, только ее и учил.
        - Все так. И все равно двойки получали. Она пару ставит и родителей вызывает:
«Два, и вашу мать».
        - А если кто-то лопочет, что мать очень занята, следовал вопрос гнусным, звенящим голосом: «Ее что, вызвали в ЦК? Во всех остальных случаях она должна прибыть ко мне».
        - Иногда она деликатная была… Помню, на лабораторной наклонилась ко мне и зловещим шепотом три слова: «Сегодня сбрить усы». И я сбрил! Как миленький. Домой прибежал и давай по ним бритвой скоблить… Первый раз в жизни.
        - Верно, ее нельзя просто как пугало вспоминать. Это у нее маска такая была. Она нас, дураков, учила. И как учила! Из нашего выпуска двадцать пять человек поступали в институты, где надо химию сдавать. Большинство из них у Миры тройки имели. А на вступительных - все двадцать пять пятерок.
        - Все, ребята, - решительно прервал поток воспоминаний Павленко. - Антракт. Вы еще песни про нее начнете петь… Я только одну помню на мотив «Карелии». Давайте один куплет - и антракт.
        Мужики крякнули и нестройно затянули:
        «Долго будет нам химия сниться,
        Будет сниться каучук,
        Как ни старайся, но не случится,
        Что Мира Львовна на пенсию вдруг».
        - Ребята! Дочка недавно кассету ставила. Так там негр какой-то нашу мелодию хрипит. Из «Гаврилиады». Ну, ту джазовую. Про «шестнадцать тонн»… Командуй, Павленко. Пару куплетов, и всё!
        Сергей Павленко поднял вверх обе ладони, медленно развел их в стороны и резко взмахнул правой рукой с воображаемой дирижерской палочкой:
        «Кокс и руда заложены в печь
        И чугуна не надо беречь.
        Засыплем флюс и металлолом
        И стали получим шестнадцать тонн.
        Шестнадцать тонн, и я вспомнил сейчас,
        Как Мира Львовна орала на нас:
        Куда вы льете? Ступайте вон,
        Ведь здесь же будет шестнадцать тонн».
        - Поясняю милым дамам, - оживленно продолжал возвратившийся в детство Дибич. - Все так и было… Она, Мира, реактивы экономила. На лабораторных как увидит, что кто-нибудь пару лишних капель кислоты или другой какой бурды в пробирку капнул - как заорет: «Куда вы льете? Здесь же шестнадцать тонн»… Все понял, ребята, замолкаю. В антракт в театре обычно в буфет бегут, а мы давайте на кухню.
        Савенков чувствовал, что это совещание вынужденное. Что-то у Павленко произошло.
        У Дибича оперативная и следственная работа по делу должна была разворачиваться потихоньку… Первые допросы, опознания, изучение изъятых материалов, очные ставки… За три дня много не сделаешь. И раз возникла такая срочность, значит, появились непредвиденные и весьма важные обстоятельства.
        - Я, Игорь, сам ничего толком не знаю, - начал Павленко после некоторого молчания. - Мне Толя по дороге пошептал малость. Но не очень внятно. Давай, Дибич, докладывай теперь подробно, с чувством, с толком, с расстановкой.
        - Я, хлопцы, с конца начну. Очень непонятный поворот… Забрали у нас дело.
        - Как забрали дело?
        - А вот так и забрали!.. Генеральная прокуратура взяла к производству. Имеют право!.. Без меня все это было. В пятницу после обеда нашему руководству звонок, а через полчаса уже к Рогову приехали. И, понимаете, на трех машинах. И сразу с конвоем. Подследственных забрали и все материалы, кассеты, технику.
        - Ты документы сам видел? Что они Рогову оставили?
        - Я вчера с Вадимом обсуждал. Нормальные документы. Основания достаточные. Этот Панин - бывший ответственный сотрудник КГБ, успел на самом верху, в Совмине, поработать.
        Игорь встал и попытался несколько раз пройти по кухне из угла в угол. Правда, из-за тесноты это получилось несколько комично. Он остановился перед Дибичем и взял его за плечи:
        - Толя, дорогой, давай быстро рассуждать. Я вижу, что здесь что-то не так… А ты точно знаешь, что не так. Колись быстро!
        - Да не знаю я ничего, но тоже чувствую… Внешне все нормально. Они и раньше иногда такие вещи проделывали. Но иначе!
        - Как иначе?
        - Не так быстро. Пока бумаги ходят, они договариваются… Два, три, пять дней. А здесь - за три часа… Обычно просят привезти подследственных, а здесь - сами.
        - Ты хочешь сказать, - вступил в разговор Савенков, - они боялись, что Панин может сказать что-то такое, что им знать можно, а вам нет?
        - Да!.. Или Панин, или этот Слесарь, или что-то есть в документах. Они же все пленки забрали… С Павленко все понятно, а в остальных, возможно, такое есть, что не про нашу честь.
        - Так Рогов даже и не прослушал эти кассеты?
        - А когда? Два дня было… Слушать он их не слушал, но все переписал.
        - Что?!
        - А то! У него, видишь ли, интуиция развита. А дома какая-то аппаратура скоростная. Отнес домой и все переписал. - Дибич решительно вышел в коридор и вернулся с большим пакетом. - На, Сова, держи! С этой минуты считаем, что эти пленки ты сам добыл. Как частный сыщик - имеешь право… Что хочешь придумай: в офис к Панину проник, к его компьютерной сети подключился, девок его завербовал. Одним словом, сам добыл!.. А то нам с Вадимом простым выговором не отделаться.
        - Да не волнуйся ты. Я не забыл, что ты мне только что говорил. Мне эти пленки Галаева раздобыла. Ты лучше скажи, что вы еще успели сделать.
        - Очень мало. Слесарь этот вообще молчал. Мы даже личность его не установили. На завтра готовили опознание. Помнишь, его бабушки в театре видели?
        - Помню… А Панин?
        - Очень разговорчивый товарищ… Рогов два допроса провел. У Панина, говорит, отменная память. Сыпал фамилиями, датами. Вспоминал прошлое. И очень мало - по делу… Общий смысл такой: готовился писать книгу о новом развитии капитализма в России. Нужна была фактура, достоверные данные. Да, возможно, использовал не совсем этичные методы сбора материалов для книги… Убийство? Да вы в своем уме? Не знаю никаких слесарей и телефонистов. И все в таком же духе.
        - А жена где?
        - Уехала к каким-то родственникам.
        - Протоколы остались?
        - Уплыли.
        - А Рогов их не скопировал?
        - А ты ненасытный, Сова! Жадный. Все тебе мало.
        - Это я так, на всякий случай… А ты, Дибич, пугливый. Ты сейчас больше испуган, чем это следует из того, что ты рассказал.
        - Правильно. Только не пугливый, а осторожный. Я чую, что мы с вами разворошили какой-то муравейник… Дело забрали - это их первый шаг. Они будут стараться все зачистить. Слушай мои советы, Сова. Кассеты эти в офисе или дома не держи. И постарайся еще одну копию сделать.
        - Понятно.
        - Далее. Укрепи офис: сигнализация, охрана, металлические двери, решетки. Пусть Павленко финансирует - он эту кашу заварил.
        - Нет проблем! - живо отозвался Павленко, тихо сидевший в углу и внимательно слушавший разговор специалистов.
        - Далее, - степенно продолжал Дибич, - убери из города Галаеву и этого актера Липкина… Есть куда?
        - Найдем.
        - И предупреди своих ребят: пусть по важным вопросам этого дела в офисе и по телефонам не болтают. Надо что-то сказать - вышли покурить… И не на одной и той же лавочке.
        - Понятно.
        - И теперь самое главное. Рогов успел встретиться с Елагиной.
        - Да ты что?
        - А ты думал, что Рогов груши околачивал эти два дня? Моя школа!.. Беседа была неофициальная. Мы, мол, задержали одного типа. Он, похоже, вас прослушивал. А не было ли на вас наезда?
        - И что?
        - А по нулям. Кто-то из твоих с ней, я помню, разговаривал. Тот же вариант: мы для народа, нас не в чем упрекнуть, я с вами свяжусь, если что.
        - Жаль…
        - Погоди, Рогов еще поговорил с ее домработницей. Вернее, ее дальняя родственница, которая выполняет роль прислуги… Молодая девица. В институт собирается поступать.
        - Да не томи ты, Дибич. Есть тут что-нибудь?
        - И не то чтобы да, и не то чтобы нет… Рогов сказал, что у нее честный взгляд. И отвечала она откровенно, но не о том он ее спрашивал… Вадим сказал, что это он потом понял. О шантаже и Панине она действительно ничего не знает. Но что-то важное знает! И она ждала вопросов об этом.
        - Понятно. Вадим-то не думал, что на этом все оборвется… Ему уже с ней встречаться не с руки.
        - Не то слово! Запрещено категорически!.. Вот я и предлагаю. Ты, Игорь, направь на нее своего Олега. Он у тебя холостой, она девица молодая, видная. Пусть подработает случайную встречу… Вот тебе ее данные, адрес, телефон, фотографии… А вот тебе фотки Панина, его жены и Лобачева.
        - А Слесарь?
        - Не успели, брат. Все уплыло…
        В кухню вдруг вбежала радостная Екатерина, жена Павленко. По ее горящим глазам Игорь понял, что он и Дибич не зря инструктировали своих жен.
        Катерина явно получила от них заряд бодрости и оптимизма. Она оглядела кухню, схватила вдруг огромный поднос и стала колотить в него деревянной лопаткой:
        - Третий звонок! Пора на сцену, начинаем второе действие… Игорь, а где же ваша знаменитая пухленькая птичка? Вы столько о ней рассказывали, пора представить ее народу. Вы сами ее резать будете?
        - Собственноручно.
        - Все мужчины так: сначала тебя разденут, потом чем-то нафаршируют, а затем за нож хватаются… Ой, я, кажется, глупость сказала!
        - Ни в коем случае! Но вы, Катерина, буквально выбили нож из моих рук. Я его отдам своей жене. Пусть она, считая, что это ее соперница, отрезает ей сперва крылья, затем ноги… Ой, а теперь я, кажется, глупость сказал. - Игорь переглянулся с Екатериной, подмигнул ей, и они рассмеялись. - Позвольте, уважаемая Екатерина…
        - Да просто Катя.
        - Позвольте, Катя, доверить вашему мужу вынос тела. Он вам помогает на кухне?
        - Ничего не делает.
        - Ах, он, несчастный. Он не знает, как это приятно… Я всему его научу. Это ему понравится, уверяю вас.
        Когда Павленко с женой и подносом удалился, Савенков задал Дибичу самый главный вопрос:
        - Я понял, что и ты, и Рогов считаете, что Елагина - главная фигура в этой игре. Это так?
        - Это одна из самых реальных версий.
        - А кто подписал документы от прокуратуры?
        - Заместитель генерального. Некто Корноухов Борис Петрович… Он недавно на этой должности.
        - А он не может быть знаком с Елагиной?
        - Не знаю, но ход твоей мысли мне нравится.

* * *
        Федор Лобачев уже десять дней привыкал к своей новой фамилии. Теперь он Торопов, Торопов, Торопов.
        Раньше это казалось ему очень просто. Главное, чтобы документы были чисто сработаны. А в этом у него сомнений не было… И еще важно запомнить легенду, детали его новой биографии. Но и с этим был полный порядок.
        Он уже несколько раз общался с дорожными попутчиками и бегло рассказывал им о сложной жизни Феди Торопова, сыпал десятками имен, дат, названий деревень и городов, где он когда-то якобы работал. Он чувствовал жизнь Торопова как свою. Но на прямой, неожиданный вопрос о его фамилии он уже дважды прокололся.
        В киевской гостинице он бодро назвался Лобачевым и протянул паспорт. После настороженного уточняющего вопроса администратора ему пришлось разыгрывать раздражение: «Да, я Лобачев, я Сидоров, я Петров… Зачем спрашивать, если вы паспорт в руках держите. Там четко написано: То-ро-пов».
        Второй раз он назвал себя Лобачевым уже здесь, в Будапеште, заказывая телефонный разговор с Ригой. Это - пустячок. Очевидно, что никто не обратил на это внимания. Но важен сам факт. Такая ошибка в какой-то ответственный момент могла стать роковой.
        После этих проколов Федор несколько раз в день устраивал себе тренировки… Перед сном, в сауне, в такси - он на разные голоса спрашивал себя, и сам же отвечал:

«Ваша фамилия? - Торопов. Назовите себя. - Торопов. Простите, не могли бы вы сказать свое полное имя. - Торопов Федор Дмитриевич».
        Сейчас он неторопливо направлялся на встречу с Иштваном.
        Переполненный трамвай пересекал огромный мост через Дунай, и Федор начал протискиваться к выходу.
        Сейчас будет остановка около гостиницы «Геллерт», где через час должна состояться их встреча.
        Здесь они встречались уже пятый или шестой раз. Всегда в одно и тоже время и в одном и том же месте. Это было очень удобно. По телефону они говорили только одну фразу: «Сегодня надо встретиться». И каждый знал, что в шесть часов вечера они встретятся в сауне огромного оздоровительного комплекса на базе термальных вод под старинной гостиницей… Вернее, они изобразят случайное знакомство двух посетителей
«Геллерта».
        И никто не сможет записать их разговор здесь, в шуме десятков водяных струй, в шипении пара в расположенных рядом саунах, в постоянном гомоне сотен обретающих бодрость людей.
        И никто не сможет сфотографировать их вместе - ни одна аппаратура не будет работать в этом полумраке, насыщенном парами подземных минеральных источников.
        Да и трудно будет здесь спрятать технику!.. Баня, она и в Венгрии баня… Здесь все равны! И все видны.
        Федор понимал, что если кого-нибудь из них будут серьезно пасти, то эти маленькие конспиративные хитрости не помогут. Главное - зафиксировать встречу и установить второе лицо.
        Но и тут «Геллерт» мог во многом помочь… Федор разведал около десяти возможных выходов из этого водяного рая. Самым удобным было то, что огромный открытый летний бассейн гостиницы был расположен у подножия горы, в старом парке. И от него в разные стороны разбегались десятки дорожек.
        Здесь, на пустынных тропинках, ведущих на вершину горы, можно легко определить слежку. Здесь невозможно использовать для преследования автомашину. Преследователь, если он не хочет тебя упустить в густых зарослях парка, должен вести тебя «в наглую, дышать в ухо».
        У Федора было в запасе достаточно времени, и он неторопливо плавал в огромном общем бассейне, машинально наблюдая за публикой.
        Впрочем, этот дворец не очень походил на наши бассейны с белым и голубым кафелем, яркими лампами дневного света и едким запахом хлорки.
        Десятки резных каменных колонн, обширная галерея второго яруса с балконами и пальмами, добродушные львы, изливающие из себя горячие подземные воды, весьма натуральные бронзовые Венеры и Афродиты…
        Федор часто ловил себя на мысли, что здесь легко теряется чувство времени. Если отвлечься, то можно представить себя в Древнем Риме.
        В этих стенах также плескались и в пятидесятом году, и в тридцатом, и в десятом.
        Здесь так же будут плавать и через пятнадцать лет… Его уже не будет вообще, а кто-то другой будет здесь смотреть на эти пальмы, на это узорчатое дно бассейна, на этих голых бронзовых девушек с амфорами.
        Федора охватила тупая безысходность и злость. Зачем ему все это? Зачем суета, зачем риск?
        Полученных денег уже хватит на безбедное существование до конца дней. Не очень богатое, но достаточно безбедное.
        Он представил себе добротный домик с садом и дешевой прислугой, гараж на две машины… Можно в Швейцарии или на юге Франции.
        Рядом живут два-три русских соседа… Периодически совершают не очень дорогие поездки по миру.
        На такую жизнь хватит денег… А можно еще писать книги, давать консультации, рисовать.
        Зачем ему возвращаться в Москву? Это безумный риск…
        Федор вдруг улыбнулся. Он хорошо знал свое второе «Я»… Этого милого добродушного парня, хозяйственного и домовитого мечтателя. Ему никогда не переубедить первого - рискового авантюриста, азартного игрока.
        Он непременно вернется в Москву!.. Он должен доиграть эту партию до конца… Он на всю катушку использует возможности Корноухова и непременно макнет этих ребят из
«Совы»… Он не будет их убивать или тупо мстить. Это будет симфония.
        Он сделает все красиво.
        Федор взглянул на часы и поплыл к дальнему краю бассейна… Слева была резная дверь, куда периодически юркали особы женского пола.
        Он вышел из воды и направился к правой двери. «Мальчики направо, девочки налево» - вспомнил он вынужденную присказку советских автобусных экскурсоводов.
        Он прошел по довольно длинным коридорам и рывком открыл глухую дверь.
        Его встретили клубы пара с особым ароматом сосны и пряных трав… В основном зале, больше похожем на пещеру, располагались два неглубоких бассейна неправильной формы.
        Вдоль стен разлеглись мифические львы-драконы, из пасти которых с двухметровой высоты на спины и груди мокрой публики обрушивались потоки теплой минеральной воды.
        Федор выбрал свободное чудовище и подставил лысеющую голову под мощный поток.
        Сегодня его мало интересовал отчет Иштвана. За эти дни он успел сам все проверить.
        Денежки были там, где и должны были быть. Счета были номерные, и смена фамилии абсолютно ни на что не влияла… Правда, часть сумм находилась в банках Риги, но и здесь все было в порядке. Федор много раз звонил туда и даже осуществлял ряд переводов на вновь открытые счета.
        Иштван нужен был ему для обеспечения будущих комбинаций… Федор был уверен, что в ближайший месяц он сможет облегчить в Москве два-три денежных мешка. Главное, что Корноухов крепко сидит на крючке, а со своего кресла он также может дать наводки …
        Ровно в шесть Федор увидел Иштвана, который, чуть пошатываясь, вышел из основного зала и поплелся мимо бассейна с ледяной водой в сауну.
        Вслед за ним появился двухметровый венгр-культурист… Он даже не взглянул на Иштвана, а, поправив короткий белый передник, начал поигрывать мускулами, зазывая клиентов.
        Федор с неохотой оторвался от стены, последний раз подставив спину под поток бурлящей теплой воды… Он вышел в центр зала и, сделав вид, что раздумывает, направился в сауну.
        Последние пять дней Федор жил у Елизаветы.
        Он не успел оборудовать свою венгерскую квартиру, хотя закупил мебель, посуду и все необходимое. Все это в ящиках стояло и валялось в разных местах квартиры, делая ее похожей на склад… Он мог бы остановиться и в гостинице, но радость Елизаветы была настолько искренней, поцелуи настолько призывными, что он сразу и думать забыл о других вариантах.
        Все получилось само собой…
        Дважды в день Федор звонил в какую-то венгерскую адвокатскую контору и вежливо спрашивал о сообщениях из Москвы для «Николая».
        Этот телефон дала при последней встрече Елагина… Вчера он получил первое и весьма невнятное известие: «Почти все вопросы решены положительно».
        После этой информации он долго не мог успокоиться и «вешал на Елагину всех собак».
        Это же надо додуматься: «почти все». Какие?!
        Оно, конечно, хорошо, что вопросы решены! Замечательно, что решены положительно! Отлично, что вообще что-то сообщила… Но ему важно было знать, жив ли Слесарь? На свободе ли Панин?..
        Эти два вопроса основные. Без их решения все остальное не имеет смысла. Не выяснив этого, он не может вернуться в Москву.
        Подходя к дому Елизаветы, Федор опять вспомнил эту елагинскую «шифровку».
        Можно было думать что угодно. В том числе и то, что сегодня или завтра в Будапешт может заявиться «наш дорогой Владимир Викторович».
        Еще вчера он убедил Лизу перенести все его вещи в маленькую комнату и постелить ему там…
        Все ее протесты он отмел ласково, но решительно: «Это - бутафория, это на всякий пожарный… Или ты хочешь, чтобы он обнаружил нас в одной постели?»
        Этого не хотели ни она, ни он… Они оба очень хорошо знали характер Панина. Это могло окончиться истерикой, битьем жены и стекол, прыжком в Дунай с самого высокого моста…
        Когда Федор подошел к двери, он насторожился. Кнопку звонка нажал автоматически, хотя явственно слышал в квартире шум голосов.
        Дверь резко распахнулась - на пороге стоял Панин!..
        Через секунду он бросился обнимать Федора и заталкивать его в комнату, где за столом сидела нарядная Елизавета. При этом Владимир Викторович размахивал руками, хлопал Лобачева по разным частям тела, подвизгивал и говорил что-то быстро, отрывисто и невнятно:
        - Ты спас меня!.. Я всегда тебе верил… Ой, спасибо!.. Я девять дней у них просидел. Как там так гнусно и мерзко!.. Там восемь человек вместе… Но я держался. Меня два раза допрашивали - никого не выдал… У соседей из восьми человек только у двоих высшее образование… Там еще параша есть, это мерзость такая… Я тебе, Федор, водки привез, с перцем, из Киева. Я через Киев убегал. Потом через Ужгород, Чоп… Я, пока там сидел, я о тебе, Федор, думал. Только ты мог меня спасти. Я не ошибся. Я так рад… Меня, как только перевели в другое место, я сразу понял: Лобачев начинает действовать… Я прав? Твоя работа?
        - Моя, моя… Дай мне в себя прийти. Я вижу, вы уже хорошо начали отмечать.
        - А как же! Там мне не подавали, а в дороге я тоже боялся. Садись скорей, я тебе штрафную налью.
        - С удовольствием… Я сейчас в «Геллерте» был, а после баньки положено. Мы с Иштваном планы намечали.
        Панин вздрогнул, глаза его перестали излучать радость, он вяло подошел к толу и сел:
        - Планы?.. Я, Федор, твои планы не одобряю. Мне Лиза рассказала… Я туда не вернусь. И жену не пущу. Я просто не могу вернуться. Я подписку давал «о невыезде»… И уехал, удрал. Ты об этом знаешь?
        - Догадываюсь. Я уже вчера знал, что ты на свободе.
        - Да?.. А Лиза мне не говорила.
        - Она и не знала. Я знал, а ей не говорил, не обнадеживал. Ты лучше скажи, что тебе следователь в последний момент говорил.
        - Что говорил? Предупреждал… Он еще много о Слесаре спрашивал. Фотографию показывал. Я, понятно, - «первый раз вижу». А он говорит: «Жаль, придется безымянным хоронить».
        - Хоронить?
        - Да! Представляешь, меня в четверг вечером отпускают, а этот утром от сердечного приступа… Федор, а это не твоя работа?
        - Кто знает, кто знает… - Лобачев сурово наполнил всем рюмки и предложил: - Давайте не чокаясь. За упокой души. Рогулин Иван Сергеевич много нам хорошего сделал!.. Для других он может быть и душегуб был. А для нас - безотказный боец… Сгорел на работе!
        Три минуты все молчали, изображая маленькие поминки… Лобачев встрепенулся первым и заговорил бодро и даже весело:
        - Планы мои - наполеоновские. И ты, Володя, зря испугался. Я и не собирался тебя назад тащить. Ты ведь не можешь в Москву ехать?
        - Не могу.
        - И не хочешь?
        - Не хочу.
        - А помогать мне будешь?
        - Здесь? Буду.
        - Вот и договорились. Завтра завершаем первый этап нашего сотрудничества. Подведем баланс, и разделим всё на три равные части. А уже на новом этапе делим добычу по новой схеме. Занимайте места согласно купленным билетам!
        - Но мы вместе будем решать? Втроем?
        - Нет, ребята. Работать буду я. А вы здесь в спокойной милой Венгрии будете мне помогать. Способствовать и содействовать… От каждого по возможности, каждому по труду… А вам даже больше, чем по труду. Вам и делать-то почти ничего не надо. Согласны?
        - А по какой схеме будем делить?
        - Здраствуйте! Приехали… Я тебя вытащил из тюряги и прошу немного помочь. Благородный человек быстро бы спросил: что надо делать? А ты: «сколько дашь денег?
        - Да это я машинально. - Панин виновато хлопал глазами. - Я для тебя всё, что хочешь!.. Но вот Елизавета уже много по этому делу работала. Она даже на елагинской даче, в могиле лежала…
        - Это, Володя, был другой спектакль. За него мы все получили… А сейчас будем новую пульку играть. Ты мне вот что скажи, ты те пленки, что с работы утащил перед увольнением, привез?
        - Как я мог? Я не мог. Они же на даче. Я туда и подумать не мог сунуться.
        - На даче?
        - Да, в углу участка, под сараем. Маленький чемодан в мешки завернут.
        - Так они что, и зимой там лежали?
        - Нет, я их в мае туда положил. Когда квартиру к продаже готовил.
        Лобачев вдруг резко встал, быстро подошел к окну и замер.
        Панин напомнил ему о том, о чем он совершенно не думал эти дни. Обо всем думал, а эту очень важную деталь упустил… В Москве зависли две квартиры и панинская дача. Государство их себе заберет. Но не сразу… Суда пока не было, нет и не будет. А купить и продать эти квартиры без хозяев сложно… И все из-за этой «Совы»!
        Федор медленно повернулся к удивленным Паниным:
        - Я эту «Сову» с дерьмом смешаю. Ты мне помоги, Володя… Мы ей «козью морду» сделаем!
        - А кто такая «сова»?
        - Отстал ты, Володя. В тюрьме быстро от жизни отстают… Ты думаешь, нас МУР взял? Дудки! Какое-то частное сыскное бюро. Точно, что по заказу Павленко, нашего
«Паука»… И возможно, что это наши бывшие коллеги. Ты припомни, когда тебя повязали, не было ли среди них Игоря Михайловича.
        - Был. Он только позже приехал. Плотный такой, лысоватый.
        - Вот он и есть главный в этой «Сове». Ему-то мы и будем «бяку» делать. Может, он и хороший человек, но у меня на дороге становиться не надо… Что там в твоих пленках? Много их?
        - Я думаю - около пятнадцати тысяч кадров.
        - Ого! Как же ты их уволок?
        - Конец восьмидесятых. Неразбериха полная!.. Там очень много агентурных анкет. Сводки всякие, выдержки из разработок.
        - Ясно. Мне больше и не надо. Постараюсь привезти все сюда. Почти все… Вот ты уже часть работы сделал. Теперь совсем пустяк. Купишь перьевую ручку. Запомнил? заправляешь чистой водичкой, в которой растворишь вот эти таблетки.
        - Так тебе тайнопись надо сфабриковать? Давай текст.
        - Давай!.. Сам сочини. Мол, дорогой друг, спасибо за вашу работу. Для нас очень важна ваша информация о новых ракетах. Просим уточнить следующее… И дальше - бессмысленный шифр. Десятки четырехзначных цифр, взятых с потолка. И подпись: Привет от Джека.
        - Тебе бы, Федор, романы писать.
        - А поверх тайнописи нейтральный рекламный текст от какой-нибудь фирмы. И хорошо бы на бланке. Запомни, Володя, шесть подобных писем после моей отмашки опустить с разрывом в два-три дня… И не из Венгрии. Смотайся в Бельгию, Австрию. Выдай еще несколько телефонных звонков с текстом, похожим на условности. Я так сделаю, что их в четыре уха слушать будут.
        - А писать-то кому, звонить куда?
        - Это все для «Совы», Володя. Я думал, что ты уже понял. Кстати, ты не будешь против, если я у вас заночую? Устал я сегодня, а у меня в квартире форменный склад.
        - О чем разговор! Елизавета, ты не возражаешь, если Федор у нас ночевать останется?
        Глава 11
        Борис Татаринов всегда считал себя оптимистом и человеком действия.
        Еще в начале перестройки он почувствовал, что может осуществить свои детские мечтания о богатой жизни… Такой жизни, которая была у его прадеда.
        В школьные годы Боря мог часами перебирать семейный архив… Это было чудо, что все эти бумаги, письма, фотографии, альбомчики сохранились.
        Во многих семьях подобные свидетельства буржуазного происхождения со слезами на глазах уничтожались в конце тридцатых… Для тех же, кто из-за гордыни или жалости не мог поднять руку на реликвии предков, эти бумажки становились поводом для арестов или добавляли лишний десяток лагерных лет.
        Архивы все равно уничтожались, только другими руками.
        Бумаги Татариновых сберег дед Бориса, суровый и грозный Иван Назарович.
        В сентябре тридцать седьмого он несколько дней подряд перебирал все шкафы, столы, чемоданы, перелистывал и вытряхивал книги.
        Все значительное он складывал в неприметный потрепанный чемодан, а менее важное тщательно рвал и по вечерам сам предавал все это огню на соседнем пустыре.
        В первое воскресенье октября он очень рано отправился в подмосковную Верею и к ночи вернулся уже без чемодана.
        Об этом, возможно, никто и не вспомнил бы, но ровно через тридцать лет, осенью шестьдесят седьмого, Иван Назарович опять уехал в Верею и вернулся с довольно тяжелым, туго набитым чемоданом.
        А еще он привез в чужой холщовой сумке литр самогона и десяток антоновских яблок.
        Борис вспомнил об этом только через двадцать лет, когда после смерти деда узнал от матери, что в Верее жила старая знакомая Ивана Назаровича, простая одинокая женщина. И что был у нее огромный дом и сад… И был у нее сын Сергей Иванович и двое внуков - двоюродных братьев Бориса.
        Он и не пытался найти своих новых родственников и даже хотел забыть, вычеркнуть из памяти этот эпизод.
        Но забыть не получалось…
        Иногда ему представлялся огромный сад и избушка, в которой его бородатый дядька и лохматые красноносые братья варят самогон. А в полумраке подвала на грубых полках вдоль стен стоят сотни бутылок с мутноватой жидкостью…
        Тогда, в конце шестидесятых, Борис не сразу понял, какую важную роль сыграет в его жизни вдруг появившийся старый чемодан из Вереи. Но дед Иван знал, что делал. Он часто уединялся с внуком, клал перед собой несколько пожелтевших листиков и долго интересно рассказывал.
        И сейчас Борис помнил каждый листочек, каждую фотографию…
        Вот это письмо о Парижской выставке от прадеда Назара Платоновича… Это наш подмосковный завод. Не гигант, но в лучшие времена до ста двадцати рабочих трудились, вагонами товары в Москву отправляли… И не только в Москву!
        Вот вывеска над проходной: «Фабрика братьев Татариновых»… А это приглашение на банкет по случаю открытия второго магазина Татариновых.
        Первый был за Москвой-рекой, на Полянке, а новый - почти у Кремля, на Никольской…
        Вот вся семья на веранде подмосковного дома, соседи, прислуга, самовар…
        Вначале Борис слушал эти рассказы как примерный внук, не желая обидеть старика, но очень скоро втянулся. Он окунулся в ту жизнь… Это была теперь его жизнь!
        Слушая, как было, он начал представлять, как могло бы быть сейчас!.. Если бы не случилось то, что случилось.
        Он верил, что все это может вернуться. Должно вернуться!
        В конце восьмидесятых Борис с трепетом начал ощущать, что грядет возрождение старого мира. Его мира!..
        Потом всё замелькало… Начали откуда-то появляться новые банкиры, частные рестораны, продажные чиновники, бритоголовые ребята, липовые фирмы…
        Борис бросил всё и рванулся в эту новую жизнь… Главное - успеть. Кто не успел, тот опоздал!.. Надо найти свою нишу. Надо поймать свою птицу удачи… Любую птичку, хоть ворону - лишь бы она несла золотые яйца.
        Почти сразу Татаринов понял, что для получения больших денег нужен «стартовый капитал»… Здесь удивительно простую схему подсказал удачливый сосед. Он называл это «четырехтактным двигателем».
        Берешь, учил он, в долг, прокручиваешь деньги, отдаешь долг и оставляешь себе прибыль.
        Это звучало убедительно, заманчиво и чарующе просто.
        Борис начал работать над своим двигателем. Первые два такта получились сразу. Деньги ему давали спокойно под напором его природного обаяния, убедительности и оптимизма.
        Получалась и прокрутка денег… Они крутились весело, задорно, с шумом и грохотом. Но вдруг по завершении всех операций деньги куда-то исчезали, испарялись, улетучивались.
        Через два года он уже с трудом помнил, кому и сколько должен сейчас и какую часть из этих долгов он передал тем, кому он был должен раньше.
        Записей он никогда не делал. Он не любил бумаг, планов, учетов. Это приметы прошлого!.. Сейчас нужен напор, натиск, риск, удачливость.
        После встречи и начала совместной работы с Игорем Савенковым дела Бориса стали стабилизироваться. За счет совместной прибыли начал заметно уменьшаться долг.
        Хорошо, но как-то всё медленно. Очень медленно!.. А ему всегда хотелось всё и сразу.
        С уходом Савенкова кредиторы просто озверели.
        Но не разрыв с Савенковым был причиной. Они и не знали-то ничего… Просто Борису было очень удобно связать эти события…
        Он - несчастная жертва! Эти набросились и требуют каких-то денег, о которых могли бы и забыть давно… А Савенков его предал! Оставил, кинул друга в трудную минуту.
        Даже доброжелательный телефонный звонок Игоря дней через десять после расставания Борис воспринял в этом же ключе: «Ишь! Пригласить соизволил… Совесть замучила. Или решил похвалиться новым офисом?»
        Борис долго готовился к визиту, продумывал тактику разговора… Однако все сводилось к тому, чтобы попросить денег в долг у Савенкова или у его новых друзей.
        Другие варианты как-то не складывались…
        Игорь встретил радушно, и это было искреннее радушие… Даже при всем желании Борис не мог почувствовать игры, фальши или затаенной неприязни.
        Они быстро обошли не очень шикарный, но достаточно хорошо оборудованный офис и уединились в маленькой комнатке, которая совмещала в себе переговорную и кабинет Савенкова.
        Понимая сложность первого после разрыва разговора, Игорь попытался расставить сразу все точки:
        - Давая, Борис, не будем изображать, будто нас совершенно не волнует, что мы вот так разбежались… Меня волнует! И очень… И неприятно мне, что инициатива была моя… Но нам сейчас важно не углубляться в детали. Просто надо принять, что вместе мы больше работать не будем… Будем дружить семьями, помогать друг другу, сотрудничать, но только не в одной команде.
        - Понятно, дружба дружбой, а денежки врозь…
        - Правильно! - Савенков вначале обрадовался точной формулировке, но затем неуютно поморщился. - Правильно, но фраза получается ехидная, не по-русски как-то… Для нас, если дружба, то режь последний огурец.
        - Не придирайся к словам… У меня сейчас положение сложное и настроение сумрачное. - Татаринов попытался подойти к самому важному для себя вопросу. - Ты предлагаешь помогать, сотрудничать. Мне нужна сейчас помощь.
        - Кредиторов тебе поставлять не буду, а помогать зарабатывать - с удовольствием… Мне тоже сейчас клиенты нужны. Пройдись по своим связям. Мол, есть крепкое детективное агентство… Я даже тебе бумагу заготовил. - Савенков протянул Борису какой-то документ на бланке «Совы». - Смотри, и печать, и подпись. Это вроде доверенности, что ты как внештатный сотрудник можешь вести предварительные переговоры от нашей фирмы.
        Татаринов убрал бумагу, не читая… Они начали обсуждать детали, пока их не прервал настойчивый звонок в дверь.
        Пришли трое рабочих. Они сразу же начали осматривать дверной проем и делать замеры… Вскоре Борис понял, что через три дня будет установлена металлическая дверь с очень хорошим замком.
        Он сделал вид, что спешит, и вышел на улицу вместе с рабочими.
        - Покурим, ребята? Я думаю, дверь у нас отличная будет. И замок отличный. Ключей только всего три.
        - Не знаем, он нам только один отдал.
        - Я-то знаю. Мы с шефом это сегодня дома обсуждали. В офисе об этом говорить не надо… Нам нужен еще один ключ. Сможете?
        - Мы все можем. Пишите бумагу. А что за секреты такие?
        - Секрет, он и есть секрет!.. В офисе об этом ни слова, ни со мной, ни с шефом. Я сам за ключом приду. Какой у вас адресок?
        Молодой и самый неприметный паренек не торопясь вытащил из бумажника визитную карточку и передал Татаринову:
        - Здесь все есть. Это моя фирма… А раз секрет, то оплата в тройном размере.
        Борис Татаринов запер за собой дверь и вытащил доверенность, которую только что получил от Савенкова. Печать достаточно отчетливая - ребята знакомые за пару часов такую изготовят.
        Затем он десять минут колдовал около ксерокса, изготовив несколько бланков «Совы» с отчетливой подписью ее генерального директора.
        Положив перед компьютером визитную карточку, он начал набирать текст:

«Директору фирмы «Металлик»
        Трушину А.В.

«Прошу изготовить дополнительный ключ…»

* * *
        Последние дни Савенков старался не говорить с ребятами о деле «Януса»… Все быстро это поняли и не задавали лишних вопросов. Но полученная сегодня информация требовала обстоятельного разговора.
        Игорь написал на листе бумаги три слова и молча показал этот текст каждому. Все вышли из офиса, и через пять минут четверка расположилась в ближайшем сквере.
        - Есть, ребята, одна хорошая новость и несколько плохих, - начал Савенков в полушутливом тоне. - Что подавать на первое?
        - Сначала отмучаемся, - поддержал его Олег. - Начинайте с хорошей, Игорь Михайлович.
        - Хорошая новость в том, что мы продолжаем получать неоценимый опыт, учась на собственных ошибках.
        Игорь сделал многозначительную паузу и оглядел команду… Шутку его оценили, но напряженно ждали продолжения.
        - Теперь плохие новости!.. Их целый букет. Подобного можно было ожидать, но не в таком объеме… Вчера утром от сердечного приступа в камере умер Слесарь. Имя его так и не смогли установить.
        - Убили, - полувопросительно произнес Илья.
        - Версия очень реальная, но официально - умер от сердечного приступа… Не в наших интересах и, главное, не в наших возможностях раздувать эту версию, требовать дополнительных анализов… Далее, - продолжил Игорь, доставая вторую сигарету, - вчера вечером был отпущен Панин под подписку о невыезде. Что из этого следует?
        - Из этого следует, - Варвара подняла руку и начала загибать пальцы один за другим, - что Панина уже нет в Москве… Так? Лобачева уже давно нет в Москве. Так? Панинская жена улетела еще до начала всех событий. Так? Слесарь ушел в мир иной. Так? Тех, кто нужен следствию, нет… А на нет и суда нет! И следствия нет. Так?
        - Так, Варюха, все так… Вернее - так, но не все. Они очень активно разваливают дело. После того, что они уже сделали, кто им может помешать?
        - Липкин и Галаева, - чуть не закричал Илья. - Они же стопроцентные свидетели. Они должны их убирать!
        - А мы должны их спрятать. - Игорь достал третью сигарету. - Очень хорошо спрятать… Если действительно, что Слесарь не своей смертью умер, то и Липкин, и Галаева в очень большой опасности… Кто еще у этих ребят на пути стоит?
        - Мы и стоим, - усмехнулся Олег. - Больше некому. Чекисты занимаются внутренними реформами, у Рогова и Дибича - свои дела… А нас они в один миг проглотят.
        - Не прибедняйся, Олег. Мы с этими деятелями на равных играем. Пока не проигрывали… Я тут систему меток разработал на случай ночных проникновений в наш офис.
        Савенков достал три листа и раздал ребятам.
        - Прошу обязательно выполнять. Нам очень надо знать, когда они против нас начнут работать.
        - Игорь Михайлович, можно вопрос? - Олег, как школьник, поднял руку. - Мы все время говорили: они. Кто такие эти «они»?
        - Вопрос, конечно, интересный… Сам-то ты как думаешь?
        - Тех, кого мы знаем. Варвара сейчас по пальцам пересчитала. Иных уж нет, а те далече. Значит, работают не они, а их связи. Логично?
        - Пока логично. Дальше.
        - Похоже, что кто-то у них есть в прокуратуре. Логично?
        - Не просто - логично, а точно! Непременно там кто-то есть… И, судя по масштабу действий, это очень крупная фигура.
        - Продолжаю. - Олег вскочил, так с его характером легче думалось. - Я полагаю, что фигура в прокуратуре не есть связь «Януса». Эта фигура только через три дня подключилась… Лобачеву, а он единственный на свободе оставался, пришлось достать Елагину, например, объяснить ей, что ей грозит, если МУР будет ее пленки слушать… Та нажала на свои кнопки - вот три дня и прошло… Логично?
        - Так логично, что просто отлично!.. Такая же версия не только у меня, но у Рогова и Дибича, которых ты не очень деликатно попытался макнуть… И еще, Олег. - Савенков вдруг заговорил очень серьезно. - Хорошо, что ты сам все разложил. Значит, готов к выполнению важного задания… Держи вот эти данные и фотографию… Симпатичная девица? . Так вот, Елагина живет на Проспекте Мира. А это ее домработница… Рогов считает, что она знает кое-что и не все ей у Елагиной нравится. Он считает, что она честная и скромная… Запомнил, Олег?
        - И что я должен делать? Соблазнить ее?..
        - Правильно! Только не соблазнить, а познакомиться, войти в доверие, выяснить, что возможно… Дальше будем смотреть по обстановке.
        - А если я влюблюсь?.. Мне нравятся честные и скромные.
        - А влюбишься - будем свадьбу готовить.

* * *
        Хозяйка квартиры, молодая разбитная девчонка, сразу понравилась Лобачеву.
        Две другие хозяйки, у которых он сегодня пытался снять квартиру, долго поили его чаем и задавали много нудных вопросов… Смысл вопросов был понятен: «Много ли он пьет водки?» И еще: «Нет ли у него друзей-алкоголиков? Не будет ли он водить сюда нехороших женщин? Не придет ли сюда его жена с детьми, кошками и собаками?»
        А эта же девица лишь мельком глянула в его паспорт и заговорила решительно и торопливо:
        - Вы, значит, Торопов Федор Дмитриевич?.. А я - Марина. За квартиру, газ, свет, воду, телефон плачу я. А вы - деньги вперед за три месяца. Полторы тысячи. Три месяца вы меня не увидите, а в сентябре готовьте еще полторы. Подходит?
        - Подходит, - согласился Федор, хотя в его планы не входило торчать в Москве до сентября.
        Он отсчитал пятнадцать зеленоватых бумажек, которые Марина, не пересчитывая, небрежно бросила в свою сумку. Она только гордо вскинула на него глаза:
        - Расписка нужна?
        - А вы собираетесь меня обманывать?
        - Нет, такой цели не ставлю. Пользуйтесь всем свободно: посуда, мебель, белье, книги. - Она немного подумала, пытаясь что-то вспомнить, а затем решительно положила ключи на столик около зеркала и впервые кокетливо улыбнулась. - Тогда все. Приветик… До встречи в сентябре, Торопов Федор Дмитриевич.
        Квартира располагалась недалеко от метро «Академическая», на первом этаже старой кирпичной пятиэтажки.
        Ему нужна была именно такая берлога. Место, где можно отоспаться, помыться, выпить кофе и думать, думать, думать.
        Он не рассчитывал активно использовать телефон в квартире… Завтра же он пороется в объявлениях и купит себе чей-нибудь сотовый. Уже подключенный, оплаченный и оформленный на чужое имя… И никто не сможет определить источник звонков.
        Федор планировал решить все свои дела за месяц, максимум - полтора. Он проверил, как закрывается дверь, и разместился у письменного стола.
        План на завтрашний день получался куцый: добыть сотовый телефон, встретиться с Сашей Караваевым и уточнить возможность действий по «Сове»… И еще - позвонить Елагиной!
        К вечеру следующего дня Федор был в более приподнятом настроении - все начинало крутиться, все приобретало реальные очертания.
        Караваев сделал много больше, чем от него ожидалось… Уже через три часа после встречи с Александром Федор был с телефоном и на колесах. Какой-то друг Караваева без разговоров оформил на имя Торопова шестимесячную доверенность на свою новенькую «четверку»… И всего-то за штуку баксов.
        Но главный успех Караваева - информация по «Сове»… Саша смог найти старый офис Савенкова и попасть туда, когда там была одна секретарша. Ее удалось разговорить, а любая секретарша знает о своих сотрудниках значительно больше, чем они сами о себе знают.
        Очевидно, что есть некто Татаринов, который имеет финансовые проблемы и обиду на нынешнего руководителя «Совы». Но как бывший соратник и друг Савенкова он продолжает поддерживать с ним отношения… Грех этим не воспользоваться!
        Кроме того, Караваев добыл список всех сотрудников «Совы», их описания, фотографии, домашние адреса, марки и номера машин.
        Федор действительно не ожидал получить все это за один день… Он решил отложить встречу с Елагиной.
        Завтра он познакомится с Татариновым… По Сашиному рассказу Федор уже представлял себе характер этого человека… Будет помогать! Никуда он не денется… Такие быстро ориентируются и быстро находят для себя нужные аргументы, чтобы с чистой совестью предавать бывших друзей.
        Федор остановил машину в ста метрах от старого институтского здания.
        Подходя к массивной деревянной двери, он машинально осмотрел десятки окружавших ее вывесок с названиями фирм, еще раз оглянулся и решительно вошел в бывшее режимное учреждение.
        Сонный вахтер, несмотря на оставшуюся с прежних времен вывеску об обязательном предъявлении пропусков, не обращал внимания на входящих.
        Федор знал, где находится офис Татаринова, но изобразил почтение и поинтересовался, как удобней добраться до двести седьмой комнаты.
        Вахтера, очевидно, очень редко баловали вопросами… И он несколько секунд не мог понять, чего от него хотят.
        В этот момент к Лобачеву подскочил юркий пожилой человек с беспомощными глазами. Его лицо выражало напряженное ожидание:
        - Вы тоже к Борису Николаевичу? Нет его!.. Я его уже час жду. Я первый буду… Он вам тоже назначил?
        - Не совсем. Впрочем, раз его нет, давайте ждать вместе. Вы первый, я второй… Мрачновато здесь и душно. Давайте ждать на улице, а уважаемый страж ворот предупредит всех, что очередь в двести седьмой формируется на соседней лавочке.
        Вахтер понял шутку, широко улыбнулся и жестом показал, что сделает все от него зависящее в лучшем виде.
        Они вышли и расположились на лавочке недалеко от выхода.
        Первые минуты они просто молчали и жадно глядели на дорогу… Лобачев намеренно не начинал беседу первым. Не стоит его настораживать, задавая вопросы… «Дедуля» сам очень хочет излить душу. Он и десяти минут не выдержит.
        Но «дедуля» не выдержал и пяти минут:
        - Скажите, а он у вас тоже деньги взял?
        - Пока нет…
        - Не давайте!.. Мой вам совет - не давайте. Он упрашивать будет, он очень это умеет, а вы держитесь! Ни за что не поддавайтесь. - «Дедуля» вдруг встрепенулся, расправил плечи и солидно представился: - Я - Бондарь. Юрий Дмитриевич Бондарь.
        - Мы почти тезки с вами. Я - Федор Дмитриевич.
        - Очень, очень приятно… Я уже два года за этим Татариновым бегаю… Я, знаете, на таможне тогда работал. Накопил немного. И все это по крохам, с нервами, с риском. В банк отдавать боязно, а тут он подвернулся. Такой располагающий, уверенный в себе, убедительный. И, главное, надежные люди познакомили… Никому верить нельзя!
        - И много он вам должен?
        - Я уже не знаю.
        - Это как это?
        - Дал-то я ему десять… Десять тысяч… Долларов!.. Он убедил, что недвижимость - самое прибыльное. Восемь процентов предложил.
        - Годовых?
        - В месяц! Мы еще с ним целый час сложные проценты считали… Одним словом, он мне обещал отдать двадцать тысяч через полгода… Договор, подпись, печать - все как у людей.
        - Не отдал? - сочувственно поинтересовался Федор, пытаясь скрыть улыбку.
        - Он вроде как готов был отдать. Даже в сейф полез. Ставки, говорит, снижаются, но могу для вас еще полгода деньги крутить на тех же условиях. А это уже сорок тысяч! . Я бы квартиру мог купить.
        - Однокомнатную?
        - Да, для дочери… А когда время пришло, он заявил, что пошел у меня на поводу и ему пришлось мои деньги в долгосрочный проект вкладывать. Просил еще год ждать.
        - На тех же условиях?
        - Нет, под четыре процента. Одним словом, месяц назад он мне должен был отдать восемьдесят тысяч.
        - Бегает от вас?
        - Скрывается.
        - Юрий Дмитриевич, вы серьезно надеетесь всю сумму получить?
        - Что вы! Мне бы хоть свои десять вернуть. Но я вижу, что у этого прохиндея, как говорится, и трех нет.
        Пять минут они молчали.
        Мысли Бондаря путались в трясине печали и безысходности, а Лобачев быстро прокручивал возможные варианты действий… Надо спешить, пока не появился Татаринов.
        - Помогу я вам, Юрий Дмитриевич. Не из-за доброты душевной, хотя вы мне и глянулись… Мне это выгодно будет. Я у него двенадцать возьму - десять вам, две мне. Лады?
        Бондарь согласился почти сразу, но вид у него был обалдевший. Он продолжал торопливо соображать, передавая Лобачеву копии договоров, расписки, свой домашний телефон.
        Федор понял его состояние и попытался успокоить:
        - Не волнуйтесь вы, ради Бога… Просто встретились два честных человека и решили друг другу помочь… И жулика надо на место поставить! Я вот что думаю, он и у других мог брать. Вы больше никого не знаете?
        - Некоторых только в лицо знаю, а двоих - точно. И телефоны есть, и адреса.
        - Давайте это все мне и ждите… За неделю - не обещаю, но за три, максимум четыре - гарантирую… И давайте я вас быстренько до метро отвезу.
        Через двадцать минут Лобачев вернулся в институт. Вахтер изобразил многозначительную гримасу и развел руками. Это означало, что Татаринов еще не появлялся.
        Федор молча поставил пакет с литровой бутылкой водки у ног вахтера. Тот заглянул, быстро закрыл пакет и уставился на Лобачева, изображая немой вопрос…
        Федор повернул к себе лежавшую перед вахтером амбарную книгу и записал два номера:
        - Когда хозяин двести седьмого появится, ты, брат, по этому номеру позвони и скажи: «Для номера тридцать один! Объект прибыл»… И тогда я для той толстушки, что в пакете прячется, пару принесу, близняшку… Понятно?
        Вахтер гордо расправил плечи, сжал зубы и, резко подняв кулак, изобразил приветствие «рот фронт»… В его сообразительности и исполнительности можно было не сомневаться.
        Лобачев подмигнул молчаливому стражу и без особого удовольствия вышел из прохлады институтского холла в душный яркий московский полдень.
        Информацию о появлении Татаринова Федор получил около семи часов вечера.
        Вахтер встретил его стоя с гордо поднятой головой и с чувством исполненного долга… Левой рукой он ловко подхватил протянутый Федором пакет, а правую приложил к сердцу и чуть заметно склонил голову.
        Уже подходя к двести седьмому кабинету, Лобачев неожиданно для самого себя подумал с сожалением, что не купил для молчаливого вахтера закуски.
        Федор даже остановился посреди темного коридора… Откуда у него такая забота?.. И вообще, откуда всякая глупость в голову приходит?..
        Татаринов стоял перед столом и торопливо разбирал бумаги.
        Это был высокий плотный мужчина с открытым лицом и постоянно блуждающей улыбкой.
        Правда, его глаза настороженно и воровато бегали… Лобачев успел подумать, что Бондарь очень плохо разбирается в людях.
        Впрочем, в них никто и никогда не может разобраться до конца. Такие глаза могут быть и у честнейшего человека.
        - Вы ко мне? Я очень занят… Очень много работы!
        - Я на одну минуту… Я вас, уважаемый Борис Николаевич, больше часа не задержу… Я здесь покурю, пока вы посмотрите документы из папки номер один.
        - Что в ней? - Татаринов стоял неподвижно, холодно вглядываясь в лицо посетителя.
        - Да вы сами посмотрите. - Лобачев небрежно бросил папку на стол. - Там ваш послужной список, адрес, план квартиры, где, очевидно, деньги лежат. А еще, паспортные данные, информация из ГАИ о вашем железном коне и другая мелочь - где дочь учится, где жена бывает, родственные и иные связи… Что вы так этой папки боитесь? Берите, у меня еще много таких.
        - Я не буду с вами разговаривать без своих друзей.
        - Без вашей крыши?
        - Да, без моей крыши!
        - Но вы уверены, что она у вас на месте? Я думаю, она у вас поехала. Вы поинтересуйтесь, что у меня во второй папке, в третьей, в четвертой. Полюбопытствуйте, для приличия. - Лобачев резко швырнул на стол папку с номером два. - В этой папке первая порция ваших долговых расписок, договоров и прочее. Здесь на двести тысяч!.. Неужели вы будете беспокоить ваших занятых друзей?.. А если они пойдут на стрелку, то после разборки вы и долги все заплатите, и им отвалите круглую сумму за беспокойство… Везде есть своя справедливость.
        - Что вы хотите?
        - Я хочу?! Я ничего не хочу. - Лобачев небрежно развалился в кресле. - Вы садитесь, господин Татаринов… О чем это я? Да, хотеть сейчас очень вредно. Опасно хотеть. Друг у меня был - очень много лишнего хотел. Так у него в квартире что-то взорвалось. Очень были пышные похороны… Ну вот вы и побледнели.
        - Что вы хотите?
        - А вы понастойчивей!.. И правильно. Я действительно кое-чего от вас хочу… Я хочу, чтобы вы не думали дергаться, а стали мне помогать. И тогда я ликвидирую ваши долги… Вы даже можете получить некоторую дополнительную сумму для поддержки штанов.
        - Что вы хотите?
        - Вы мне нравитесь, Татаринов. Вы хотите знать детали, а сами даже не сказали, что готовы добровольно помогать мне во всем.
        - Я готов…
        - Подробнее!
        - Я готов помогать вам… добровольно.
        - И не думайте, что я обрадовался. Я не ожидал другого варианта… Вы еще счастья своего не понимаете! Счастливчик… А я обещал вас больше часа не задерживать. Давайте к делу!.. Мне надо крепко наказать Игоря Савенкова. Это ваш друг?
        - Бывший!.. У меня на него тоже большой зуб имеется.
        - Я знаю. Он бросил вас в трудную минуту, а я поддержу. И вместе накажем нехорошего человека. Вы можете посетить его офис в Беляеве?
        - Могу.
        - Мне на первый раз нужна его записная книжка. Несколько написанных им документов, рукописных разумеется, и еще вот это.
        Федор вынул два деревянных брусочка размером с толстый карандаш. Не надо быть шпионом, чтоб понять, что это элементарные «жучки».
        - Эти игрушки надо прикрепить в местах, где можно ожидать важных разговоров… Здесь на боку клеевая полоска… Под стол можно. Но очень аккуратно! Нельзя проколоться… Я понимаю, что это очень сложно…
        - Ничего сложного. Мы можем к ним вместе зайти. Ночью.
        - Не понял…
        Татаринов открыл ящик стола и, порывшись в куче коробочек, скрепок, старых авторучек, положил перед Лобачевым массивный сейфовый ключ.
        - Это от их нового офиса… От новой двери. Они только вчера ее поставили.
        Федор впервые посмотрел на Татаринова с удивлением и восхищением. Похоже, что он его недооценивал. Похоже, что этот Борис не мелкий жулик, а достаточно крупный…
        - Я с вами вожусь, Татаринов… Мы с тобой, Борис, большие дела будем делать… Визит в «Сову» назначаю на сегодня. В полночь!.. Давай, друг Борис, уточним место встречи.

* * *
        Всю дорогу из Химок Галаева оживленно болтала, но, переступив порог Вариной квартиры, вдруг замолчала.
        Медленно пройдя в большую комнату, она остановилась в изумлении. Выражение ее лица подтверждало меткость грубоватой народной характеристики такого состояния -
«челюсть отвисла».
        И было от чего отвиснуть… Комната напоминала маленький экзотический музей или питерскую Кунсткамеру.
        Раиса Павловна долго не могла отвести взгляд от трехметровых змей. Готовые к прыжку деревянные кобры с горящими глазами разместились на фоне огромной шкуры зебры… Рядом на стене теснились африканские маски, раскрашенные щиты, копья.
        Не было ни одной похожей вещи!..
        Неброское резное красное дерево и крокодиловая кожа перемежались с яркими пятнами из леопардовых шкур или пучками перьев экзотических птиц.
        Галаева медленно подошла к стене и осторожно дотронулась до массивного копья с каменным наконечником, украшенным в верхней части букетом из хвоста антилопы.
        Рядом висела набедренная повязка и богатый головной убор вождя племени…
        Раисе вдруг захотелось сбросить с себя все, нацепить этот поясок с полосками звериных шкурок, надеть эту элегантную шляпку и, размахивая копьем, скакать вокруг костра.
        Галаева резко повернулась и увидела, что Варвара стоит в дверном проеме и наблюдает за ее реакцией.
        - Ты на себя это когда-нибудь надевала?
        - Нет.
        - Зря!.. Давай, когда все это утихнет, поедем в лес, разведем костер, наденем на себя все это и будем беситься… Все поедем. И Липкина возьмем, Олега, Игоря…
        - Надо только побольше крема для обуви захватить, темно-коричневого. - Они переглянулись и рассмеялись, представляя картину вселенского шабаша.
        Галаева продолжала осматривать маленький музей.
        Одна из стен была явно пиратской. На ней разместились мушкеты, сабли, кинжалы, абордажные крючья, веревочная лестница. Под самым потолком, завершая композицию, было прикреплено черное полотнище «веселого Роджера» с лохматыми краями и тремя дырками от пистолетных пуль.
        - Это все настоящее? - не удержалась Раиса Павловна. - Флаг этот, ружья?..
        - Очень мало настоящего. Почти все - бутафория. Хорошо сделано, под старину… Специально коптят, пачкают, царапают, но все - бутафория… Правда, есть несколько вещей старинных. Вот этот пистолет - дуэльный, из мастерских Липажа… Но он не пиратский. Это пушкинские времена.
        - И это все вы там покупали, в Африке, в Индии?
        - Что-то сами, что-то нам дарили друзья… Муж у меня любил это. А мы так много по миру поездили. Успели…
        - Варя. А муж? Он…
        - Погиб… Давай не будем об этом… Завтра на новую квартиру поедем. Я вот что тебе не сказала, Раиса Павловна: нам удалось только однокомнатную квартиру снять.
        - Ну и что?
        - На два месяца.
        - Ну и что?
        - Тебе придется долго с Липкиным в однокомнатной квартире жить.
        - Ну и что?
        Подобранная в такой спешке квартира находилась в поселке Воскресенское.
        Для «Совы» неоспоримое преимущество было в ее близости от Москвы и наличии городского телефона.
        Старые кирпичные пятиэтажки располагались на краю городка. Окна квартиры выходили в парк с огромными столетними липами. Вероятно, где-то рядом должна быть барская усадьба или то, что от нее осталось.
        Поскольку все необходимые инструкции были даны еще в Москве, то уже через двадцать минут после приезда Илья понял, что им с Варварой «пора и честь знать».
        Он решительно положил на стол ключи:
        - Загостились мы… Навестим вас послезавтра. Через день будем приезжать. А вы - ни шагу в Москву. Телефон не используйте. В крайнем случае - связь через мою сестру…
        - Илья Николаевич, - Галаева кокетливо подняла на него глаза, - когда экзамен будем сдавать?.. Вы нам уже две лекции прочитали, передали памятку, а сейчас вроде последней консультации… Когда экзамен-то?
        - Да, я повторяюсь… Хотя и экзамен бы не помешал!.. Я вот когда на границе служил, то постоянно, бывало, десять раз кому-нибудь говорил: стой здесь, смотри на море. Проверяешь его через час: он лежит и смотрит на горы… Поехали, Варвара. Пусть ребята устраиваются. Привет!
        Галаева первый раз осталась наедине с Липкиным. Первый раз после необыкновенного спасения на даче…
        Она хорошо помнила его ошалевшее лицо, когда он с букетом подполз к решетке подвального окна.
        Она помнила его мальчишескую гордость, когда он связал ее тюремщика и сверху вниз посмотрел на поверженного противника… Точно, что мальчишескую! А сколько ему лет? Тридцать или уже тридцать пять? А ей всего сорок пять…
        Он действительно спас ей жизнь!.. Ее через день или два очень просто могли… ликвидировать… И лежала бы она сейчас в лесочке…
        - Итак, Аркадий, что будем делать?
        - Время позднее… Вина нам не оставили - новоселье переносится на завтра. Сейчас надо чай готовить и спать.
        - Вот об этом я и говорю. Я на кухне спать не буду.
        - О чем разговор? Я лягу… Постелю себе на полу. Кстати, там кафельный пол, вы заметили, Раиса Павловна?
        - Это исключено, Аркадий. Я запрещаю вам спать на каменном полу.
        - И что вы предлагаете?
        - …Диван здесь очень широкий. Можно в разных концах, очень аккуратно.
        - Согласен.
        - И под разными одеялами!
        - Согласен.
        - Впрочем, сейчас лето, одеяла можно и не доставать.
        - Согласен… Я пойду чай поставлю, а ты, Рая, стели, у тебя это лучше получится.
        Глава 12
        В это воскресное утро на Проспекте Мира было сравнительно тихо. Изредка по пустой улице проскакивало несколько машин, одинокие прохожие спешили в булочную или аптеку. Москва вступила в дачный и отпускной сезон.
        Олег уже час загорал в двадцати метрах от подъезда Елагиной.
        Он был уверен, что Настя там, наверху, в четырнадцатой квартире… Он звонил туда, когда заступил на пост - ему ответил молодой застенчивый девичий голос.
        Извинившись за ошибочный звонок, Олег с сожалением прервал разговор… Пытаться наладить телефонное знакомство он даже и не надеялся. Особенно после такой простой и точной характеристики Рогова - «скромная провинциалка, девушка с традиционными моральными принципами».
        С каждой минутой все более сложным представлялось и знакомство на улице или в магазине.
        Через некоторое время она выйдет из этого подъезда… Непременно выйдет! Невозможно смотреть из окна в такую погоду. Даже из окна шикарной московской квартиры. Хочется в прохладу леса, в парк, хочется бродить по арбатским переулкам, пить крепчайший кофе, есть мороженое…
        Выйдет она, и что?.. Что он ей скажет? Спросит, который час или как проехать к Большому театру?.. Чушь!
        Олег начинал нервничать. Он явно переоценил свои возможности, когда согласился с заданием Савенкова.
        Он, конечно, знакомился с девушками десятки, сотни раз… И осечки бывали очень редко!.. Но это потому, что он сам выбирал объект знакомства.
        Он научился читать в глазах девушек готовность к знакомству… Когда он видел эти труднообъяснимые искорки встречного желания, он мог спокойно начинать разговор и спрашивать о чем угодно. Хоть о погоде на Луне. И любые ответные фразы уже не имели значения.

«Я не разговариваю с незнакомыми» означало: «Давайте познакомимся и продолжим беседу»…
        Нет, осечки были… И были они именно в тех случаях, когда Олег игнорировал свою интуицию. Когда, возгордившись, считал, что перед его опытом, его напором, его обаянием никакая девица не устоит.
        Как правило, это заканчивалось тем, что уже через пять минут Олег понимал, что его попытки завязать знакомство становятся неуклюжими, похожими на банальное и даже хамское уличное приставание… Он машинально извинялся и старался исчезнуть как можно быстрее и незаметнее.
        А потом долго его не покидало неуютное чувство неприязни к самому себе. Как будто он обидел ребенка или ударил собаку.

… Настя вышла в полдень и, как показалось Олегу, без определенной цели направилась к центру Москвы.
        Он сопровождал ее на приличном расстоянии, стараясь не попасть на глаза. Впрочем, она ни разу не оглянулась.
        Она не разглядывала витрины, не смотрела на прохожих… Настя шла, чуть наклонив вперед голову. От этого ее стройная фигура выглядела несколько сутулой.
        Олег не видел ее глаз, но чувствовал, что она лишь машинально смотрит на дорогу, и у нее отсутствующий, вернее, устремленный в себя взгляд… Он даже решил, что она сочиняет стихи или повторяет математические формулы.
        Точно! Она же приехала поступать в институт.
        На бульваре Настя зашла в кафе и села около входа.
        Через огромные окна Олег осмотрел полупустой зал… Только в дальнем углу сидела молодая семья с двумя детьми. Пятилетний парень уже прикончил свою порцию мороженого. Он с нескрываемой завистью смотрел на младшего брата, который смаковал свое ванильное лакомство. И делал это издевательски долго.
        Старшим была даже сделана попытка протянуть к нему ложку, но малыш вовремя отодвинул свою вазочку и прикрыл ее свободной ладошкой.
        Официантка небрежно приняла у Насти заказ, что-то крикнула за стойку и вышла на вольный воздух.
        Вытащив пачку сигарет, она взглянула на Олега, нерешительно стоявшего у входа… Это был именно тот взгляд, который давал полную уверенность в легком случайном знакомстве.
        Олег изобразил на лице загадочную улыбку и двинулся навстречу…
        Через пять минут они с Мариной разговаривали как старые друзья.
        Ее только в первый момент удивила просьба Олега. Марина поняла все так, как и должна была понять. Парень не просто симпатичный и веселый, но еще и нестандартный, хитрый и умный… Такого она раньше не встречала.
        Знакомясь с ней, он сразу просит помочь познакомиться с другой… Хитёр бобёр! Это он сразу ее и на покладистость проверяет, и на сообразительность, и на ревнивость.
        Но она тоже не дурочка!.. Она все сделает в лучшем виде.
        Марина первой вернулась в кафе и уже через минуту несла к Настиному столику две вазочки с мороженым и два стакана воды.
        В этот момент вошел Олег - все как по нотам. Расставляя все на столе, Марина торопливо заговорила доброжелательным, вкрадчивым, но не терпящим возражений голосом:
        - Вы извините, девушка. Тут такая история приключилась… Пришел наш постоянный посетитель. Вот этот симпатичный блондин. Его Олегом зовут. Я - Марина, а вас как зовут?
        - Настя…
        - Понимаете, Настенька, Олег - наш талисман!.. Он каждый день у нас и всегда за этим столиком… Даже и не думайте пересаживаться. Получится, что он вас с места согнал. Он со своей скромностью вообще сквозь землю готов провалиться… Олег! Не стесняйтесь вы так. Подходите. Я вас с Настенькой познакомлю… Вы, ребята, отдыхайте, а я побежала посуду мыть.
        Олег не ожидал такого напора… Ну и Марина - буря и натиск! За одну минуту она не просто посадила их за один столик, а представила Олега Насте.
        Это уже не случайное уличное знакомство!.. Даже самая старомодная провинциальная мораль допускает возможность разговора с человеком, которого представил некто третий… Все складывается. Можно начинать.
        - Настя, вы извините, что так получилось. Марина очень активная, просто ураган какой-то… Раз уже нас познакомили, нехорошо молча сидеть. Давайте о чем-нибудь поболтаем, если вы не против… Или я вам неприятен?
        - Нет-нет.
        - Значит, приятен?
        - Да… То есть, конечно, нет… Вернее, я к вам, Олег, отношусь нормально…
        - Понятно, отношение ко мне среднее! Ни то ни сё… Ни рыба ни мясо! Дожил, Олег!
        - Олег, а вы не такой скромный, как Марина вас представила, просто я вас пока мало знаю.
        - Настенька, я тоже вас мало знаю. И тоже - пока. Мы с вами думаем об одном и том же.
        - А вот и нет! Вы не можете знать, о чем я сейчас думаю.
        - А вот и да! Мы с вами думаем, что наше мороженое кончилось, что сейчас надо выходить на улицу и разбегаться. А расставаться не хочется ни вам, ни мне… Так?
        - Я не знаю, что сказать…
        - А вы все уже сказали… Сегодня я буду показывать вам Москву. Откуда вы приехали?
        - Из Саратова… Но как вы узнали?
        - Я, Настя, по глазам читаю. Москвички, они хозяйки в этом городе. Это их территория… Марина - это москвичка! А у вас взгляд откровенный, застенчивый, изучающий… Не могу я это объяснить, только чувствую… Вы на выставке успели побывать, на ВДНХ. Или как она теперь называется?
        - Нет, я ее только в окно видела.
        - Едем! Там до вечера можно гулять. Будем шашлыки потреблять, на зверье смотреть.
        - На кого?
        - На оленей, поросят… Меня в детстве родители каждый год туда возили: на хрюшек смотреть. Забавные они.
        Олег только к вечеру вспомнил о своем задании. Ему стало неуютно от этой мысли. Он отмахнулся от нее, и мысль, вяло покрутившись пару минут, исчезла.
        И все вокруг опять стало голубым и зеленым… Он не гнусный коварный сыщик, который пытается увлечь молодую доверчивую девушку и выведать у нее нужную информацию.
        Нет! Он просто нормальный парень, который увлечен этим очаровательным созданием. Он готов слушать и слушать ее многочисленные истории.
        За эти несколько часов Настя успела рассказать обо всех своих родственниках, она всплакнула о недавно умершем дяде, изобразила несколько эпизодов своего провального экзамена, сообщила о котенке, скучающем без нее в Саратове, и еще много, много всего…
        Олег, обычно много говоривший, старался не перебивать ее… Он смотрел на нее и слушал, слушал, слушал.
        Его мало интересовал сам текст, содержание. Главное - ее доверчиво горящие глаза и искренняя торопливая интонация… Она спешила поведать ему обо всем, что было важным, что составляло основу ее жизни.
        В очередной раз они разместились на берегу выставочного пруда, случайно обнаружив за кустами старую, но еще приличную скамейку.
        Сюда мало кто забредал. Здесь не было торговых и питейных заведений. Основная масса выставочных посетителей удовлетворяла свои интересы на центральных площадках.
        В середине пруда одиноко торчал безработный фонтан «Золотой колос»… Пустовала и находившаяся за ним лодочная станция.
        Олег посмотрел на Настю и почувствовал, что она готовится сказать что-то очень важное.
        Он не ошибся!.. Но услышал совсем не то, что ожидал:
        - Олег, а когда ты спросишь меня о Елагиной?
        - …О ком?
        - Говори честно, ты из милиции?
        - Нет!
        - Значит, ты от тех людей, кто интересуется Елагиной?
        - Да.
        - Это хорошие люди?
        - Хорошие, справедливые… Ты помнишь Вадима Рогова, с Петровки. Он недавно с тобой разговаривал?
        - Помню.
        - Это мой хороший знакомый.
        - Понятно… Я все ждала, а когда ты начнешь спрашивать… Я тебя еще утром заметила. Ты больше часа под окнами стоял. Потом ты пошел за мной.
        - Но ведь ты… Ты же не оборачивалась.
        - Я тебя три раза видела… Сразу, когда проспект переходила… Затем около метро. Там машина на тротуаре стояла, я рядом с ней остановилась - тебя в зеркальце было видно… И потом у кафе - там боковые стены из зеркального стекла… Сначала мне было очень интересно, как ты будешь знакомиться. Ты ведь эту Марину раньше не знал?
        - Нет, не знал… Настя, я понимаю, что ты можешь сейчас обо мне думать. Но я последние пять… Нет, последние семь часов я ни разу не вспомнил о Елагиной. Ни о ней, ни об этом дурацком деле.
        - Вот это плохо!.. Ты находишься на работе и совершенно о ней не думаешь… А это очень важно для тебя?
        - Важно! И для меня, и для тебя, и для Елагиной… Но это потом будет важно. Сейчас главное то, что я в твоих глазах выгляжу последней сволочью… А я, правда, с тобой обо всем забыл. Можешь мне не верить.
        - Сейчас не верить не могу. У тебя очень ясные глаза. С такими - не врут.
        - И с такими врут!.. Со всякими врут. Я точно знаю.
        - И с такими, как у меня? Ты, Олег, подумай: семь часов я с тобой общаюсь, а сама знаю, что ты со мной по делу познакомился. Знаю и молчу!.. Понимаешь, как это трудно?.. Оба мы с тобой вруны порядочные…
        Некоторое время они сидели молча.
        Периодически до них доносились бравурные звуки оркестра. Это в «Зеленом театре» шла цирковая программа.
        Олег не выдержал первым:
        - Давай забудем об этой Елагиной. Она - просто повод для нашего знакомства. Я обещаю, что ни разу о ней не спрошу.
        - А если я что-нибудь важное о ней узнаю, когда она с дачи приедет?
        - Она сейчас на даче?
        - Да, и не одна.
        - А с кем?
        - Все ясно, уважаемый Олег!.. Начались расспросы, допросы… Вот они ваши обещания!

* * *
        Елагина любит слушать сумрачную дачную тишину… В городе совершенно другой набор звуков, и они назойливей, звонче, гуще.
        А уж у нее на Проспекте Мира даже глубокой ночью не бывает тишины.
        Здесь же все звуки естественные и приглушенные, не нарушающие тишину… Еле слышны деревенские петухи, птицы, лягушки; скрип калитки на соседнем участке, запоздалый лязг пустых ведер у далекого колодца…
        Они расположились на открытой веранде второго этажа.
        Снаружи их не было видно - Лобачев проверил это еще днем. Сразу за высоким забором начинался густой лес, который полностью скрывал эту часть дома.
        Елагина налила кофе и приготовилась в третий раз репетировать завтрашнюю операцию:
        - Евгения, я понимаю, что пора другими вещами заниматься… Давай очень коротко, основные моменты. - Федор отхлебнул кофе, откинулся в кресле и закрыл глаза. - Завтра в три часа ты отправляешь сюда свою Анастасию… Она поедет?
        - Она девочка послушная, кроткая.
        - Я прихожу на Проспект Мира в четыре часа и за полчаса устанавливаю технику… Далее я запираюсь в комнате Анастасии… Корноухов не будет туда рваться?
        - Пусть рвется!.. Скажу, что Настя уехала и заперла дверь.
        - Правильно!.. Корноухов прибудет в пять. Он не опаздывает?
        - Пока не случалось… Ты несколько раз опаздывал, а он нет.
        - Итак, он приходит в пять и… Он не побежит сразу в спальню?
        - Пусть бежит. Я-то останусь в гостиной около твоих телекамер и микрофонов.
        - Правильно!.. Два часа на деловую беседу, и в семь он уходит.
        - Вот здесь, Федор, самое в твоих планах уязвимое место. Не захочет он уходить сразу. У него свои планы на этот вечер. Я же его не только страхом держу, не только кнутом, но и пряником.
        - Перебьется Корноухов! Мне, понимаешь, надкусанные пряники не очень нравятся.
        Елагина с удовольствием наблюдала за нервозностью терявшего над собой контроль Лобачева.
        Это было начало элементарной сцены ревности. И это было приятно. Это значит, что она его волнует. Не ее деньги, связи, возможности, а она как женщина, как баба, которую он не хочет и не может с кем-то делить… Она знала себя. Теперь она будет постоянно его дразнить, вызывая ревность… Главное - не перегнуть палку!
        Корноухова придется в семь часов выпроводить… Конечно, можно и прямо в гостиной устроить показательное выступление… Но тут такая буря может начаться!
        Нет, удовольствие от ревности надо получать маленькими порциями. Рюмка коньяка каждый день - это маленькое удовольствие, но не очевидно, что литр сразу - это очень большое удовольствие.

* * *
        Все дни после кошмара на даче Елагиной Корноухова не покидало ощущение, что это был сон или шутка. Розыгрыш!.. И скоро все само собой образуется, все встанет на свои места.
        Просьбы Елагиной он выполнял машинально, считая их частью, элементом этого сна… Машинально передал ей на один день все микрофонные записи «Януса», машинально предложил подготовить документы об освобождении Панина, машинально использовал по назначению одну из полученных таблеток.
        Он не мог не думать о смерти Слесаря, но мысли всегда приходили правильные: он торжествовал и злорадствовал.
        Этот тип даже имени своего не назвал… Наверное, это был еще тот мерзавец. За ним, возможно, десятки или сотни смертей… А он, Корноухов, просто совершил быстрый и точный акт правосудия.
        На этот понедельник у него была запланирована важная встреча, но пришлось все отменить. Елагина ждала его в пять часов.
        Он бы мог ей возразить, передвинуть их свидание на вечер, отменить его, опоздать… Он все бы это мог сделать, если бы мысль об этом пришла ему в голову.
        С первых же мгновений встречи он оттаял, успокоился. Елагина быстро нашла нужные для него слова и интонации.
        - Ты потерпи, Боренька!.. Немного еще. Максимум два месяца. И все твои тревоги исчезнут. Будешь жить спокойно и богато… Кстати, я тебе маленький подарочек приготовила. Смотри, какой бумажник - настоящая крокодиловая кожа. Потом откроешь… Жене что-нибудь купи, порадуй. Но не шикуй!.. Здесь твоя годовая зарплата. Или трехгодовая. Я даже не знаю, сколько тебе за твои труды платят…
        Они долго болтали, обсуждая важные, но общие вопросы.
        Корноухов понимал, что на каком-то этапе последуют просьбы. Не задания, а именно просьбы. Просьбы, обязательные к исполнению.
        И они последовали… Их было всего две.
        Корноухов должен был замкнуть на себя всю информацию по елагинской фирме…
        Реклама была задействована по максимально возможному варианту. Сотни пунктов по всей стране продавали жаждущим ее «ценные бумажки», курс которых ежедневно рос. И этот рост был в точном соответствии с прогнозами, которые выдавали в прессу ее карманные обозреватели, институты, центры.
        Елагина понимала, что в таком напряжении ее фирма может продержаться ближайший месяц, полтора, два… Два - это максимум.
        Ее уже не пугали еретические статьи или высказывания авторитетных экономистов. Их уже никто не будет слушать. Ажиотаж!
        Остановить ее и развалить за несколько дней всю структуру могут лишь несколько человек на самом верху власти. И сделают они это после получения солидной информации из МВД или с Лубянки.
        Корноухов должен был уловить этот момент. Хорошо бы получить возможность оттянуть его. Но главное - не пропустить. Главное - дать возможность Елагиной вовремя исчезнуть.
        Лучше - на день раньше, чем на час позже… При этом ей не хотелось бы уезжать на неделю или на две раньше часа икс. Это было понятно и логично.
        Второе задание было менее любопытным и менее понятным Корноухову.
        Необходимо было в четверг передать Елагиной три-четыре подборки документов по завершенным делам… Нужны были достаточно крупные фигуры - банкиры, строители, торговцы.
        Понятно, что Елагина собирается пощипать их или их родственников… Конечно, с его помощью.
        Но зачем ей, с ее фирмой, размениваться на такие опасные мелочи?.. Впрочем, Корноухов не был настроен выяснять это.
        Он все выполнит!. Выполнит машинально, как и все предыдущее…
        Борис Петрович уже собирался уходить, но Елагина задержала его в центре комнаты… Она приблизилась к нему вплотную и заговорила томным голосом:
        - Нет-нет, Борис!.. Только не сегодня. Сегодня я никак не могу. Хочу, но не могу!.
        Боюсь, что скоро Настя приедет. Давай отложим любовь до следующего раза.
        Она подставилась для поцелуя так, что у него просто не оставалось выбора.

…Закрывая за важным гостем дверь, Елагина услышала, как открылась Настина комната, и из нее с шумом выскочил довольный Лобачев.
        - Ты, Евгения, молодец!.. Все четко. Я его крупным планом снимал. Зря ты только в конце сфальшивила… Ну, очень тебе хотелось меня подразнить. И не получилось! Потому, что я понимаю тебя насквозь. Я вижу все твои женские хитрости. И это мне нравится… Вот уедем мы с тобой, обоснуемся где-нибудь на теплом море и будем жить тихой семейной жизнью.
        - Скучно, Федор, станет. Не привыкли мы к тихой жизни… Нам ближе интриги, риск, шум, грязь.
        - И что в этом хорошего, в грязи и шуме?.. Там будет хорошо. Привыкнем!.. К хорошему люди быстро привыкают.

* * *
        Галаева получила то, что давно хотела, о чем мечтала.
        Она понимала, что все это временное, случайное. Временная семья, временный муж, временная квартира, мебель, посуда.
        Но она не хотела об этом думать. Она старательно готовила завтраки, обеды, мыла, стирала, создавала уют.
        Сразу же Раиса Павловна поняла, что в спешке сборов она оставила в Химках очень много необходимых вещей… Тогда она просто не могла представить, что все сложится именно так. Что ей вдруг понадобится новое красивое белье, бокалы для шампанского, свечи для вечерних застолий, штопор, салфетки, утюг… Мясорубка, наконец!
        Она непременно должна сделать пельмени для своего Аркадия.
        Раиса была уверена, что и ему нравится их совместная жизнь.
        И что лично она ему нравится. Как женщина!..
        Не только в постели… Он наверняка имел много других и более интересных вариантов. Но он ни с кем не жил одним домом, как муж!.. Так, чтобы с утра - до вечера, и с вечера - до утра.
        Галаева уже в первый день начала составлять список необходимых вещей…
        Кое-что они купили в местном универмаге… Вернее, покупал всегда кто-нибудь один - они не решались оставить телефон без присмотра. Ребята из «Совы» звонили минимум два раза в день.
        Вечером в воскресенье она все-таки уговорила Аркадия отпустить ее в Химки.
        Всего на три, максимум на четыре часа… Они вместе уточнили список самого необходимого. Липкин даже пытался определить общий вес груза и решительно вычеркнул мясорубку.
        Они вместе определили меры предосторожности, которые, как им казалось, делали эту поездку совершенно безопасной.
        От метро «Речной вокзал» Галаева позвонила соседке, у которой были ее ключи, и попросила срочно посмотреть, не оставила ли она включенным утюг.
        Через двадцать минут она позвонила уже из Химок и по тону соседки поняла, что все тихо-спокойно. По крайней мере, в квартире ее не ждет засада.
        Около дома было тоже пусто.
        Только у гаражей в тени старых деревьев какой-то парень возился со своей машиной.
        Раиса Павловна почти бегом влетела в подъезд… Она заперлась на оба замка и крадучись осмотрела всю квартиру.
        К тому беспорядку в ее комнате, который образовался в результате срочной эвакуации, никто не прикасался. Она могла сказать это точно!.. Когда они с Варварой уходили, она, бросив последний взгляд, зафиксировала в своей памяти всё!.
        И эту кучу тряпок на кровати, и полуоткрытый ящик письменного стола, и пачки таблеток, которые она разбирала на стуле.
        Зрительная память ее не подводила. Все было на своих местах.
        Раиса несколько успокоилась, разложила на столе список и решила проводить сборы методично. Первым делом она нашла вычеркнутый из списка предмет под номером шесть - мясорубка.
        Саша Караваев не очень удивился, когда увидел свою старую знакомую, выплывающую из подъезда с двумя огромными чемоданами… Примерно этого он от нее и ожидал: черное вечернее платье, черный парик и густо накрашенные черные брови.
        Саша точно помнил, что час назад она вбегала в подъезд в кроссовках. Но к такому платью она могла надеть только туфли на высоком каблуке… Кажется, когда-то они назывались «лодочками».
        Очень похоже!.. Галаева плыла на легкой волне, подчиняясь то одному, то другому чемодану.
        Караваев резко захлопнул капот и сел за руль.
        Если бы он мог сейчас дать ей денег на такси… Так нет! Она поедет на автобусе, потом - в душном метро. А ему надо будет оставить где-то машину…
        Через полтора часа он спокойно довел ее до метро «Теплый Стан».
        Уже на выходе, на верхней ступеньке широкой лестницы, она взмахнула чемоданами и готова была покатиться вниз, но пассажиропоток не допустил ее падения.
        Караваев и сам рванулся поддержать ее, но вовремя осадил свой благородный порыв… Она знала его в лицо!
        В результате этой передряги больше всех пострадал черный парик Раисы Павловны…
        Он остался на голове, но заметно сдвинулся набок. Парик стал похож на берет морской пехоты, из-под которого торчали натуральные блондинистые кудри Галаевой.
        Пока она на остановке пригородного автобуса приходила в себя, Караваев договорился с хозяином зеленого «Москвича»… Тот быстро понял необычное задании: спокойно следовать за автобусом, в который сядет «та женщина в черном берете».
        Водитель оказался очень сообразительным и столь же болтливым:
        - Жена, что ли?
        - Вроде того…
        - И в туфельках… Будто бы в театр собралась, а с чемоданами. Сбежала, что ли?
        - Не совсем…
        - А моя краля года два назад совсем было собралась… С хлыщом одним усатым познакомилась, и в гости к нему!.. Хорошо, у меня нос по ветру… Вот как ты сейчас! . Я выследил ее и уже около его дома хвать в охапку - и в машину… Дома хотел экзекуцию устроить, а она ревет: тебя, мол, люблю… Разнообразия ей захотелось!.. Ну, я ей потом устроил «разнообразие». В лучшем виде!.. Точно! Не веришь?
        - Верю, верю…
        Конечная остановка автобуса находилась у пруда, в самой нижней точке поселка Воскресенское.
        Последние двести метров Галаева преодолевала героически. Она сделала всего пять остановок, но зато каждый раз садилась на чемоданы и основательно отдыхала.
        Последний раз, завершая свой подвиг, Раиса Павловна остановилась в десяти метрах от старой кирпичной пятиэтажки…
        Нужные источники информации Саша нашел быстро… Они, в виде трех старушек, расположились около бывшей детской площадки.
        - День добрый, уважаемые. Заблудился я… Где-то здесь квартиру мне предлагали снять. Забыл где. Вроде вот в этом подъезде.
        - Опоздал, милок. Катерина уже пять дней назад ее сдала. Вторая квартира.
        - И надолго?
        - До конца лета. Парочка там живет.
        Караваев не стал проявлять подозрительную заинтересованность.
        Он отошел в сторону и задумчиво стал курить. Саша был уверен, что той затравки, которую он дал, хватит старушкам минимум на полчаса… Они начали говорить между собой.
        - Парочка? Не парочка это, а ученые. Они книгу будут писать.
        - Ты, Мария, какая была пятьдесят лет назад, такая и сейчас.
        - Какая, интересно, такая?
        - Доверчивая!.. Книги они будут писать? Как же!.. Тебя бы в ее возрасте с молодым парнем на месяц запереть. Очень бы ты книги писала.
        - Да, возраст у нее самый сладкий. Сорок пять - ягодка опять… А полюбовник-то ее - артист!.. Внучка говорила. Он ее в театр к себе приглашал.
        - Береги внучку!.. От этих артистов только и жди шалости.
        - Да ей всего-то шестнадцать.
        - Самое опасное время… Ты себя-то вспомни в шестнадцать.
        - Может, он и не артист вовсе, а какой-нибудь электрик.
        - Электрик?! Васька из десятой - это электрик. А этот - культурный человек, сразу видно.
        - Так этот в театре электрик. Вот культуры там и поднабрался.

… Караваев узнал почти все, что хотел.
        Перед уходом он, не приближаясь к старушкам, бросил неопределенную фразу:
        - Живут же люди!.. Мне бы так - запереться с какой-нибудь ягодкой и каждый день книгу писать. Ни тебе родственников, ни друзей.
        - Были у них друзья. Два раза были. На светлом автомобиле парочка приезжала… Без кутежей, на час всего приезжали. Сумки большие привозили.

* * *
        Савенков жестом указал Марфину на висевшую над входной дверью короткую черную нить.
        Если закрывать дверь, не зная об этой хитрости, нитка обязательно попадет внутрь.
        Сейчас все нормально… На месте и печать «Совы».
        Замок со скрежетом открылся… Игорь подошел к своему кабинету, слегка приоткрыл дверь, просунул в узкую щель голову и огляделся.
        Тряпка, которую он оставил за полузакрытой дверью, оказалась у стены. Это была старая, элементарная проверка!..
        Кто-то долго возился с входной дверью, а эту открыл машинально.
        Савенков обернулся и увидел испуганного Марфина, осторожно выходящего из своего
«вычислительного центра». Они одновременно, как в зеркале, поднесли пальцы к губам и затем руками указали на дверь.
        Только когда они вышли на улицу, Игорь спросил:
        - У тебя что стряслось?
        - У меня мука рассыпалась…
        - Не понял?
        - Вы, Игорь Михайлович, сами просили оставить в кабинете… капканы, метки. Вот я на край стола линейку положил, а на нее для противовеса - коробочку с мукой.
        - Это не самый лучший вариант. Муку мыши чуют. Они могли ее сбросить.
        - Могли. Но мука на полу, а на муке огромные следы, вроде ваших… Это точно не мыши, Игорь Михайлович.
        Глава 13
        Олег не ожидал этого звонка. Мать ни разу не звонила ему в офис. Они никогда не говорили об этом, но она почему-то решила, что для ее сына, взрослого человека, сыщика, не всегда уместен звонок мамы.
        И сейчас она говорила торопливо. Она только передала информацию и повесила трубку:
«Олежек, звонила милая девушка. Она не назвалась, но сказала, что это очень важно. Она просила передать, что будет тебя ждать в пять часов у какой-то Марины».
        Очевидно, что звонила Настя… Ясно, что она хочет сообщить что-то очень важное… Она ни за что бы не позвонила просто так, из-за страстного желания снова его увидеть.
        Ради такого случая Савенков разрешил ему воспользоваться «служебной» «Волгой».
        Олег был на месте в начале пятого…
        Он рассчитывал перехватить Настю у входа в кафе. Глупо, но ему очень не хотелось сидеть там под взглядом Марины. Очень напористая и непредсказуемая девица.
        Используя свободное время, Олег должен был обдумывать схему разговора, формулировать наводящие вопросы.
        Но деловые мысли не лезли в голову. Он чувствовал себя очень неуютно… После первой встречи Настя была для него важнее любой информации, важнее всей этой истории с Елагиной, Лобачевым, Паниным.
        Он постарается ей это объяснить… Он просто не станет слушать ее информацию…
        Вранье! Будет слушать… Внимательно будет слушать и вопросы будет задавать.
        Он увидел ее издалека… Надо отучить ее от этой сутуловатой походки.
        Почему она боится себя показать? Она же красавица! Особенно - глаза. А именно их она почему-то прячет.
        Олег рванулся навстречу. Настя остановилась в шаге от него и подняла глаза:
        - Олег, я все неправильно сделала. Я не должна была звонить первой. Ты можешь подумать, что ты мне понравился. И что я просто искала повод для встречи.
        - Ничего я такого не думаю.
        - И зря!.. Всё так и есть! Только повод не надо было искать. Ты хотел узнать все о Елагиной?
        - Хотел. А сейчас - не хочу… Вернее, хочу, но не хочу, чтобы ты подумала, что я хочу и поэтому… Анастасия, я еще никогда так витиевато не объяснялся. Ты хоть что-нибудь поняла?
        - Все я поняла. Я и сама для тебя много таких фраз заготовила. Только лишнее все это… Давай я тебе все по порядку расскажу.
        Олег предусмотрительно поставил машину в тени, во дворе старого дома.
        Когда они разместились, он вытащил блокнот и вопросительно посмотрел на Настю. Та согласно махнула рукой и начала:
        - Елагина - жулик!.. Ты знаешь, Олег, чем ее фирма занимается?
        - Деньги у народа собирает. И, похоже, не собирается отдавать.
        - Точно! Елагина скоро за границу уедет.
        - С чего это ты взяла?
        - Смотри, Олег. Мы с ней в апреле на даче были. Там много места свободного. Я предложила яблони посадить, а она говорит: зачем, они все равно за три-четыре месяца не вырастут… Это факт?
        - Не факт, но так, намек.
        - Теперь другой намек. Она меня в своей квартире прописала. Я ее благодарю, а она говорит: «Пустяки, чего ей зря пропадать».
        - Плохо, Настя. Она о тебе заботится, а мы ее топить будем.
        - Я тоже об этом думала. Это она только мне хорошо делает, а скольких обманывает… Мне такого добра не надо! Я и выписаться готова… Ты, Олег, дальше слушай. Три дня назад я ей помогала чемоданы складывать. Очень мало одежды, зато фотографии, письма, безделушки старые… Это факт?
        - Вот это уже факт. С таким багажом на Кипр не летают. Это сбор вещей на постоянное место жительства… Понимаешь, Настя, все это очень важно, но меня очень интересует один эпизод… Елагина помогает группе вымогателей и убийц.
        Олег вынул из бардачка пачку фотографий и протянул ее Насте.
        - Знаешь кого-нибудь?
        Анастасия долго перебирала снимки. Их было около двадцати. Из них только четыре были значимые: Панин, Лобачев, Липкин и Павленко. Остальные фотографии они прихватили «для чистоты эксперимента». Олег заскочил на пять минут домой и распотрошил семейный альбом Крыловых.
        Настя внимательно вглядывалась в лица… Иногда она на несколько секунд закрывала глаза и смешно морщила лоб, пытаясь что-то вспомнить, но затем решительно переходила к следующей фотографии.
        И когда Олег решил, что его затея с опознанием провалилась, Анастасия вдруг хитро улыбнулась, сложила все фотографии как карточную колоду и жестом фокусника вытащила нижний снимок… Это был Лобачев!
        - Вот этого я знаю… И очень хорошо знаю.
        - Точно? - Олег опешил от неожиданности и нарастающего азарта. - Отлично! Хочу услышать подробности.
        - Это очень странный тип. Он тут у тебя без усов. Я его таким месяц назад видела.
        - Ну и что?
        - Откуда у него усы взялись?
        - Выросли…
        - Это за месяц-то?.. Ты, Олег, когда-нибудь усы отпускал?
        - Нет!.. Но усы я запланировал к рождению своих детей… А когда внуки появятся - отпущу бороду.
        - А у меня есть опыт по этой части. - Настя вдруг покраснела, заметив ехидную улыбку Олега. - Не у меня, конечно, а у моего брата. Тридцать лет ему. Так он месяц усы не брил. И только одна щетина выросла. А у этого типа, у этого Николая - Федора, очень пышные усы.
        - Как ты его назвала?
        - Да это не я, это Елагина все время путает. То она его Николаем называет, то Федором.
        - Значит, он имя сменил и усы приклеил… Так он что, в Москве? Ты давно его видела?
        - А кто он?
        - Потом, Настя. Потом всё подробно расскажу… Жулик он, вымогатель. И, похоже, имеет прямое отношение к убийствам.
        - Ой, а я ему чуть не попалась два дня назад… Я на лестнице спряталась, хотела на Бориса Петровича посмотреть, а тут этот усатый пришел.
        - Кто это такой, Борис Петрович? И что значит «спряталась»? Это что, игрушки тебе? . Извини, я сам виноват. Не предупредил. И встречались мы с тобой очень открыто. Опасно все это… И здесь вокруг машины народ ходит. Давай поедем тихое место искать.
        Олег решительно включил мотор и начал пробираться через пробки Бульварного, а затем Садового кольца к Ленинскому проспекту.
        В дороге они молчали. Настя боялась отвлечь Олега, а он пытался осмыслить полученную информацию и лихорадочно наблюдал за следовавшими за ними машинами.
        Было довольно глупо пытаться обнаружить наблюдение в такой автомобильной сутолоке. Но он пытался его выявить потому, что оно могло быть… Очень даже могло быть.
        Эти люди убили телефониста, пытались убить Галаеву, отравили Слесаря… Не просто Слесаря, а подследственного Слесаря!
        Значит, что у них есть очень большие возможности… А Лобачев в Москве и связан с Елагиной.
        Значит, у них есть деньги. И очень большие деньги…
        Вероятно, они проникли в офис «Совы»… Значит, у них есть информация об их офисе. И в том числе, о машине, на которой они сейчас едут.
        И на «Сову» они очень злы… Им помешали. Их зацепили на взлете… Только бы они не засекли Настю.
        Это страшные люди! Рука у них не дрогнет.
        Олег проскочил Октябрьскую площадь и начал петлять в переулках в районе Шаболовки.
        Он даже сделал пятиминутную остановку на маленьком пустыре, напротив проходной подшипникового завода.
        Похоже, что на этот раз наблюдения не было… Или они оторвались, когда Олег довольно рискованно, уже на красный свет проскочил перекресток на Зубовской площади.
        Переулок со странным для центра Москвы названием «Конный» был безлюден в этот субботний вечер.
        Олег еще раз огляделся и медленно направил машину к Ленинскому проспекту.
        Когда впереди показался высоченный памятник Гагарину, он резко свернул вправо и, петляя во дворах между сквериками и детскими площадками, вывел машину на край оврага, по которому проходила окружная железная дорога.
        Дальше пути не было… Здесь начинается или, вернее, здесь заканчивается Нескучный сад.
        Они оставили машину между старыми разнокалиберными гаражами и начали спускаться к Москве-реке.
        - Настя, а я очень глупо выгляжу?
        - Почему?
        - За нами, кажется, никто и не следил, а я гонки устроил, прятки… Я до сих пор в себя прийти не могу. Ты как сказала, что чуть с Лобачевым не столкнулась, у меня все сразу опустилось… Ну, испугался я! Очень за тебя испугался… Зачем ты его караулила?
        - Вот глупенький. Даже если этот Лобачев такой страшный - он не заметил меня. Я его со спины узнала, а он и не обернулся… А караулила я не его, а Бориса Петровича.
        - А это еще кто такой? Зачем его надо было караулить?
        - Любопытно!.. Я давно на него посмотреть хотела.
        Настя смущенно помолчала, подбирая слова, а затем выпалила:
        - Он ее любовник!
        - Вот невидаль, - рассмеялся Олег. - Ты что, никогда любовников не видела?
        - В кино видела… Да не это мне было интересно. Понимаешь, она странно стала с ним разговаривать. Командным тоном… Только ты не подумай, что я подслушивала. Она часто при мне разговаривала.
        - Доверяет?
        - Нет, не то… Я для нее просто скромная, простоватая девочка из провинции… Да и ничего серьезного она и не говорит. Так, общие фразы… Вот неделю назад она его воспитывала: «Потерпи, Боря, не дергайся. Максимум два месяца. И будешь себе спокойно жить, будешь себе руководить и укреплять законность. Только выполняй все, что я тебе говорю».
        - Это очень важно, - оживился Олег. - Ты что еще о нем знаешь? Фамилию, телефон, еще что-нибудь?
        - Ничего больше не знаю. Вот и хотела его увидеть. Я слышала, что Евгения его домой позвала. А меня она на дачу отправила. Я хотела этого Бориса Петровича дождаться, а этот усатый раньше него пришел.
        - Ты вспомни, Настенька. - Олег перешел на проникновенный просящий шепот. - Может быть, адрес его или должность? Любые детали. Подумай внимательно.
        - Да я уже думала… Знаю, что он ездит на машине с шофером.
        - Это важно. Значит, большой начальник!.. А еще что-нибудь.
        - Знаю, что они познакомились больше года тому назад в Венгрии. Они ездили туда учиться… Их туда какая-то страховая фирма отправляла… Я сама все понимаю, Олег. Я чувствую, что этот Борис Петрович очень важную роль играет. Его надо найти! Я даже когда его на лестнице ждала, фотоаппарат приготовила… Представляешь, я бы сейчас тебе его фото принесла.
        - Ты что со мной делаешь? - обреченно начал Олег. - Выкладывай дальше: какие ты еще глупости успела наделать… Слушай, а может быть, тебе на время уехать, скрыться? Ты ведь хочешь к родителям, на Волгу?
        - Очень хочу, но потом. Все эти дела завершим и поедем на Волгу… Вместе поедем.

* * *
        Весь прошедший день Варвара работала на домашнем телефоне. Она обзванивала старых друзей, знакомых, страховые компании.
        Ей сразу удалось узнать, что в Москве активно работает какая-то посредническая фирма «Лайф-инвест», которая предлагает долговременное страхование в крупных иностранных компаниях.
        Она также привлекает распространителей этих страховок, обещая им высокие заработки и продвижение по служебной лестнице… Им только нужно создать свои структуры, привлекая других распространителей, которые в свою очередь должны привлекать следующих… Пирамида!
        Обучение новых сотрудников «Лайф-инвест» проводила в Будапеште… Все сходилось!
        Надо было лишь найти нужную структуру.
        Ко второй половине дня Варвара имела список из пятидесяти незнакомых человек, которые включались в эту игру. Каждый свой звонок после нескольких общих слов она завершала фразой: «Я уверена, что это очень серьезное дело. Мне сказали, что сама Елагина была в вашей структуре».
        Результативным оказался звонок некой Алле Николаевне, стоявшей в списке под двадцать первым номером:
        - О да!.. Вы правы. Евгения Елагина стала большим человеком именно потому, что она работала в нашей структуре… Мы все, как одна семья!.. Она и сейчас бывает у нас… Правда, редко. И вы к нам приходите… Уверяю вас, что с этого момента начнется ваше восхождение к богатству.
        - Я готова, Алла Николаевна… Готова прийти к вам и вступить в вашу единую семью. Но только в ту структуру, где работала Елагина. Я очень суеверна!.. Я уверена, что только та структура будет для меня счастливой.
        - Не беспокойтесь, милочка… Вы приняли правильное решение! А все ваши сомнения я быстро развею. Я вам всё расскажу про Елагину. У меня и анкета ее сохранилась… Завтра, милочка, мы ждем вас в шесть часов.
        На очередную встречу собралось около двадцати новичков.
        Алла Николаевна, молодящаяся смуглая дама, каждого встречала очаровательной улыбкой и каскадом дежурных фраз: «Ах, как я рада, что вы пришли! Мы всё сейчас вам расскажем. Вы не пожалеете… Теперь это ваш дом. Мы все так любим друг друга… Проходите в зал. Там наши лучшие лекторы. Они уже добились успеха и поведут вас к вершинам, к богатству… О, я так счастлива…»
        Варвара выбрала подходящий момент и напомнила о себе:
        - Алла Николаевна, я готова начать работать без всяких лекций… Вы только обещали мне рассказать о Елагиной.
        - Но условия наши вы знаете? - поинтересовалась Алла Николаевна, и впервые с ее лица исчезла улыбка.
        - Да, меня предупредили, что я должна приобрести страховку для себя.
        - Это минимум две тысячи… Деньги при вас?
        - Они подготовлены, - уклончиво ответила Варвара.
        - Отлично!.. Пойдемте, милочка, ко мне в кабинет.
        В маленькой уютной комнатке Алла Николаевна усадила Варвару за свой стол, налила кофе, быстро из груды бумаг вынула большой лист.
        Она многозначительно улыбнулась и удалилась:
        - Я вынуждена оставить вас, милочка… Всего на десять минут. Мне надо разогреть аудиторию. Лекторы молодые. Им недостает эмоций, восторга… Вы пока посмотрите это. Здесь лишь малая часть моей структуру… Это маленький секрет. И мы не всем его доверяем. Только для вас… Посмотрите, вот этот квадратик - я, а этот - Елагина.
        Уже через минуту, после того как Алла Николаевна выпорхнула из комнаты, Варвара разобралась в системе связанных между собой квадратиков, которых на этом листе было около двадцати.
        В каждом была фамилия, инициалы, телефон и дата… Варя догадалась, что это было время поездки в Будапешт.
        На одном уровне с Елагиной она нашла другой квадратик, где значился некто Корноухов Б.П.
        Даты поездки в Будапешт совпадали!
        Варя быстро переписала нужную фамилию и телефон… А затем она решительно подошла к маленькому ксероксу и сделала копию всего листа.
        Дальше оставаться здесь было незачем… Расспросы о Елагиной и Корноухове могли только насторожить.
        Варвара взяла чистый лист и размашисто написала: «Алла Николаевна! Я позвонила домой. Заболел ребенок. Должна срочно уехать… Я обязательно буду работать в вашей дружной семье. До встречи».

* * *
        Последние дни после того, как обнаружилось проникновение в офис «Совы», Савенков испытывал неприятное и непривычное для него чувство постоянной опасности.
        Он ощущал себя дичью, которая понимает, что где-то рядом охотники, но не видит их и не знает, будут ли они ставить капкан, будут ли стрелять или травить собаками.
        Еще месяц назад он сам был охотником… Он преследовал зверя, заставляя его играть по своим правилам.
        И наконец он поймал его… Поймал, но не добил. И добыча вдруг ускользнула, и сама превратилась в охотника.
        При этом Савенков активно действовал, но пока это была активная оборона.
        Многие его бывшие коллеги работали в охранных фирмах и располагали специальной техникой.
        Уже в этот же день к нему пришли два молчаливых парня, которые после двадцати минут шатания по офису в наушниках жестом указали Савенкову на две закладки - деревянные планки, прикрепленные под столами в разных комнатах.
        Закладки решили не убирать.
        Выгоднее было успокоить противника, а не злить, не настораживать его.
        Правда, это почти блокировало работу в офисе. Здесь можно было говорить о пустяках, изображая полнейшую беззаботность и расслабленность… Когда у кого-нибудь возникала необходимость сообщить что-то важное, он восклицал: «Пойдем, покурим!» - и жестом указывал на желательных собеседников.
        Это было очень неудобно, но…
        Через пару дней молчаливые ребята-технари появились опять и установили три миниатюрные видеокамеры, которые автоматически включались при появлении незнакомцев.
        Это была засада!.. Но надо было вынудить противника еще раз посетить офис.
        Снасти были готовы, но нужна была верная наживка. Именно та, на которую они клюют.
        И еще один вопрос волновал Савенкова. Этот вопрос возник не сразу. Он был настолько элементарен, что никто и не вспомнил о нем в суматохе первых после проникновения дней. Надо было искать закладки, ставить камеры, усиливать конспирацию, планировать контригру.
        Но как «они» вошли в офис… Вошли и вышли. Отмычкой открыли?..
        Но этот замок отмычкой не открыть. Савенков специально уточнил это у
«специалистов».
        А значит, открывали ключом… Но все три ключа были под строгим контролем. Во всяком случае, в ту ночь дверь открывали другим ключом. Четвертым!
        И сделать его могли только те ребята, которые устанавливали дверь. Других вариантов не могло быть.

…Подходя к мастерской, Савенков еще раз прокрутил в голове схему будущего разговора с работягами.
        Очень не хотелось начинать с прямых вопросов… Ребята, конечно, не сообщники Лобачева, но ведь дали же они ему ключ… За деньги, за ящик водки, но сделали худое дело, и сознаваться сейчас не в их интересах.
        Заказов, очевидно, не было, и три хлопца добросовестно продолжали начатый утром перекур.
        Было заметно, что они сразу узнали вошедшего Савенкова.
        - Что у вас случилось?.. Мы работаем с гарантией.
        - Все нормально, ребята. Дверь вы отлично сделали.
        - Халтурой не занимаемся!
        - Мне бы ключик еще один. Сделаете?
        - Обязательно.
        - Вам, наверное, бумагу надо предоставить, заявку?
        - Надо! Но вы ведь уже писали… Поправьте там: мол, надо сделать два ключа, и порядок.
        Один из парней порылся в столе и выложил замусоленное письмо на бланке «Совы». Вся схема разговора полетела к черту. Надо было открываться.
        - Это, ребята, ксерокопия. Я всегда синим шариком пишу… Не моя это подпись. То есть - моя, но с другого документа скопирована… Вашей вины здесь нет, но ключ вы нехорошему человеку передали. Давайте вместе это дело распутывать… Может, он вам паспорт показывал или приметы его запомнили?
        - При чем здесь приметы?.. Это же ваш сотрудник или приятель. Мы его у вас видели, когда размеры уточняли… Да вы с ним тогда чуть не в обнимку ходили. Вспоминайте!.. Вы его еще Борисом называли. Ну вы, блин, даете!.. Сами всё запутают, бизнесмены хреновы… Ключ-то делать, или это затравка была?
        По пути в офис Савенков получил сообщение, что «подруга срочно ждет его у Вити».
        Конспирация выглядела несколько смешной, но была понятна и, возможно, очень полезна для дела.
        Сообщение означало, что Варвара хочет сообщить что-то очень важное и ждет его около кинотеатра «Витязь».
        Савенков знал, что Варя достаточно рассудительный и чрезвычайно деликатный человек. Она не стала бы дергать его по пустякам.
        Подходя к кинотеатру, он увидел, что его ожидает вся его команда - Варвара, Олег, Илья.
        По восторженному выражению их лиц Савенков понял, что они зацепили что-то важное… В последние секунды перед встречей он даже успел подумать, что сегодня охотники и дичь могут опять поменяться местами.
        Олег выскочил навстречу Савенкову и, размахивая билетами, ошарашил его предложением:
        - Пойдемте скорей, Игорь Михайлович. Двухсерийный фильм.
        - Не понял, ребята. Зачем нам кино?
        - Кина не будет, Игорь Михайлович… Мы там, в буфете разместимся. Очень много важной информации. Как раз на две серии.
        Через десять минут после первых сбивчивых сообщений Олега и Варвары, Савенков попытался связаться с Дибичем, но разговор получился коротким:
        - Анатолий, мы здесь в «Витязе», в буфете. Очень много новых данных… Лобачев в Москве. Он связан с моим бывшим другом Татариновым, с Елагиной и с каким-то Корноуховым… А тот, в свою очередь, под каблуком у Елагиной… Кто это - Корноухов? Я помню, ты упоминал его…
        - Молчи! Высылаю к тебе Вадима. Ждите и будьте осторожны.
        Рогов прибыл через сорок минут.
        Савенкову, Варваре и Олегу пришлось еще раз рассказывать о полученной ими информации. В глазах Вадима загорелся огонек охотничьего азарта, но он попытался спокойно подвести итоги:
        - Значит, так!.. Татаринов ваш, вероятно, мелкая сошка. Лобачев мог зацепить его, завербовать и использовать как подручного… Можно попробовать на него надавить, перевербовать, но опасно!.. И времени нет… Далее: Корноухов настолько важная фигура, что отпустить Панина и убить Слесаря - все в его силах… А выгодно это было и Лобачеву, и Елагиной, и, вероятно, самому Корноухову.
        - И Панину, - вставил Олег. - Может быть, и Панин тоже в Москве.
        - Очень может быть, - солидно продолжал Рогов. - Завтра все узнаем… Я вас прошу быть в офисе и периодически сообщать, что вы добыли важные документы и с их помощью вы и Лобачева изловите, и Елагину, и ее друзей… Затем скажите, что сейф сломался и придется все документы в столе у шефа оставить. Не страшно, мол, двери у вас и так сейфовые.
        - Все ясно!.. Мы им такой спектакль устроим.
        - Не переиграйте только… А с вечера мы обложим ваш офис и будем гостей ждать.
        - Ой, ребята, - вдруг встрепенулась Варвара. - Я только что вспомнила. Может быть, это важно, а может быть, и пустяки… Мы в последние дни три письма получили на адрес «Совы».
        - Ну и что?
        - Одно - из Бельгии и два - из Австрии.
        - О чем письма-то?
        - В двух первых - реклама спецтехники, а в последнем - приглашение на международную выставку оружия.
        - А что тут странного? - удивился Олег. - «Сова» выходит на международную арену!.. О наших успехах знают во всем мире. А после завершения операции мы вообще будем нарасхват.
        - Но, Олег, мы нигде не давали своего адреса. Да и не в этом дело, - совершенно серьезно, не обращая внимания на ехидство Крылова, продолжала Варвара. - Я вчера два раза звонила в Австрию. Я точно уверена, что не только в сентябре, но и в ближайший год такой выставки там не будет… И фирмы, которая нас приглашает, тоже в Австрии нет и не было.
        - Так чьи же это проделки?.. И зачем это все?
        - Завтра узнаем, - завершил встречу Рогов. - А письма эти дайте мне, Варвара Петровна… Пусть их наши криминалисты покрутят. Если их Дибич попросит - они в момент сделают.

* * *
        Он готовился к завершению своей миссии в Москве.
        Лобачев ценил в себе обостренное чувство опасности, чувство меры, ощущение той грани, за которую нельзя переступать.
        Он определил для себя максимальный срок - три дня… За это время надо провести встречу с готовой на всё Назимовой и нанести последний удар по «Сове».
        Встреча должна дать очередную крупную порцию денег, а удар по сыщикам - это для души… Это - как в спорте. Поражение соперника необходимо просто для ощущения собственного превосходства. Не из-за злости на него, не из-за денег, а для самоутверждения.
        Впрочем, были и другие причины добить «Сову». Вернее, не причины, а так, неосознанное чувство тревоги.
        Они явно выиграли в первом тайме… Значит, что голова у них к нужному месту прикручена… И значит, что они всё могут, если захотят.
        Но все записи из офиса «Совы» за последнюю неделю ставили Лобачева в тупик…
        Это был сплошной треп расслабленных, умиротворенных обывателей…
        Они томно мечтали, как в августе будут тратить деньги, полученные от Павленко.
        Они смеялись над ним, над Лобачевым, который бежал из Москвы, «как Керенский в женском платье».
        Они беззлобно сожалели, что удалось ускользнуть супругам Паниным.
        И это все!.. Остальное - кофейные разговоры о политике, о тряпках, о технике, о сексе.
        Лобачев допускал, что в «Сове» могли обнаружить закладки, но он не мог найти ни одного намека, подтверждающего это.
        Он даже направил Сашу Караваева покрутиться около гнезда этой ночной птички… И записи Лобачев прослушивал до боли в ушах… Нет, ни одного намека!..
        А может быть, все гораздо проще.
        Лобачев знал, что это было первое дело «Совы»… И вот ребята собрались, сосредоточились, настроились на победу и провели первый тайм, как чемпионы… А в перерыве тренер принес им по большой пачке денег.
        Ясно, что они раньше на своих офицерских должностях и за пару лет столько не имели.
        Павленко думал их приободрить, а они расслабились… Все зависит от суммы, как от дозы.
        Маленькая - может заставить активно работать, добывать очередную дозу.
        А большая сумма - проявит все скрытые пороки или добродетели… Кто-то станет злым, завистливым, угрюмым или жадным… Кто-то превратится в болтливого шута или будет изображать сексуального, неотразимого светского льва… А эти - размагнитились, ударились в купеческую вседозволенность.
        Ишь, ты, как они размечтались: «…арендуем яхту, поплывем в Стамбул, посмотрим танец живота, а потом гречанки на фоне Олимпа, винные погреба в Афинах…»
        Да, похоже, что всё именно так… Бог с ней, с «Совой»… Свое эти сыщики получат послезавтра.
        А завтра - решающая встреча с Назимовой.
        Эта дамочка - третья, и последняя, «богатая жена несчастного подследственного».
        Встречи с двумя первыми закончились для Лобачева со счетом один-один.
        Первая - Надя Буравченко… Она еще два года назад была начинающей запорожской студенткой. Будущее виделось ей в виде должности инженера, в виде белого халата и старого стола в заводской лаборатории…А еще - в виде статного, временами пьяного, мужа-сталевара, в виде потрепанного «Запорожца», дачки на берегу Днепра, воскресных шашлыков с горилкой и раздольными украинскими песнями… Нормально!
        Но через некоторое время после великих решений в Беловежской пуще, когда всё пришло в движение и наиболее сообразительные начали шустрить, Надя бросилась покорять Москву.
        Буквально через три месяца и три ночи, она без особых усилий стала штатной фотомоделью.
        Еще через три месяца пришел успех, и состоялась встреча с перспективным банкиром, таким же, как она, «новым русским» Ефимом Буравченко.
        Вызов в Прокуратуру даже обрадовал Надежду.
        Это намного лучше, чем неизвестность. Она все им объяснила… Это же банк! Там такие сложности, столько цифирей всяких.
        Её Фима - не жулик!.. Может быть, не в ту фирму пару миллионов отправил?.. А с кем не бывает? Не ошибается тот, кто ничего не делает.
        А её Ефим Маркович - работал, как молодой папа Карло… Но прокурор на это не смотрит. Ему бы взять и посадить!
        Ошибся Фима - пожурите его!.. А то сразу - «от трех до пяти и с конфискацией»… Так ей адвокат сказал, чурка совковая.
        Конфискация пугала ее больше всего!.. Пятикомнатная шикарная квартира на Арбате, почти достроенная дача в Завидово… Потом яхта на Пироговском, две «Вольво» и всякая другая мелочь… Всё это её! Она привыкла к этому, прикипела…
        Не может быть никакой конфискации!..
        Не должно быть!

…Возле указанного в повестке дома ее встретил услужливый сотрудник, который жестом указал на вывеску: «Прокуратура… административного округа».
        Вокруг дверей висело еще около десятка вывесок, но Надя прочла только эту. Другие ее просто не интересовали.
        Она шла именно сюда - в Прокуратуру этого самого округа… Ее абсолютно не волновало, что в этом огромном здании, кроме фирм, удостоенных вывесок, еще около сорока контор арендуют подвалы, комнатки, чердаки.
        Кабинет Лобачева также не насторожил ее: огромный портрет «железного Феликса» с проникающим до печенок взглядом, гора умных книг, закупленных вчера в магазине
«Юридическая литература», сейф с пластилиновыми печатями, старая пишущая машинка на отдельном столике, черная массивная лампа для допросов с пристрастием.
        Именно так она и представляла себе кабинет следователя средней руки… Неужели именно здесь решается судьба ее арбатского гнездышка?
        - Садитесь, гражданка Буравченко… Должен вас огорчить. Следствие завершается не с лучшими для вашего мужа результатами.
        - Не виноват он…
        - Это суд будет решать!.. А решать он будет на основании тех материалов, что мы ему предоставим… Прочтите вот эту фразу: мы будем требовать десять лет с конфискацией.
        - Как - десять, почему - десять?.. Адвокат обещал - до пяти…
        - И когда он вам это обещал?
        - Две недели назад.
        - Ах, уважаемая Надежда Тарасовна!.. Как летит время. Может быть, тогда он и был прав. Но посмотрите на эти документы…
        Лобачев встал с пачкой документов, быстро разложил перед обалдевшей «женой подследственного».
        Он видел, что она просматривает протоколы, но не читает их. Не может сосредоточиться.
        Через пять минут Федор ловко сгреб бумажки и продолжил:
        - Как вы увидели, прошло время, и появились новые доказательства… Обратили внимание на показания Семиняки?
        - Но он не должен был ничего плохого о Фиме сказать. Он не мог…
        - Мог - не мог. Но сказал! Очень трудно нам было этого добиться. А теперь - уже другая статья и срок другой… Десять лет.
        - С конфискацией?
        - Обязательно!.. Вот такой расклад, дорогая вы моя… Государству очень нужны деньги. Надо вернуть нажитое нечестным путем… Не расстраивайтесь вы так. Наше государство гуманное и демократическое. Это мы, прокуроры, предлагаем десять лет, а суд даст максимум семь… Меньше просто не сможет. Закон не позволяет.
        - А конфискация?
        - А это они оставят! Обязательно оставят… Так что я вас прошу ничего из дома не вывозить!.. Мебель, одежду, посуду. Ни-че-го!.. Из холодильника можете все забрать, а по остальному - полная конфискация.
        - Простите, уважаемый… господин следователь, а нельзя ли как-нибудь…
        - Не понял!
        Лобачев угрожающе встал из-за стола.
        - Не понял… Вы что мне предлагаете? Вы думаете, что я соглашусь изъять показания Семиняки? Да, без них всё дело развалится и вашего мужа отпустят… Его выпустят, а меня на три года посадят… Это тысяча дней. Тысяча!
        - А если…
        - Даже и не думайте!.. Вы ничем не сможете скрасить мою отсидку… Конечно, если бы я знал, что за каждый день неволи я получил по двести долларов, то сидеть было бы чуть-чуть веселее… Двести баксов за сутки тюрьмы. Жалкие деньги!
        - Я все поняла! Тысяча дней… Двести тысяч? Так?
        - У вас, Надежда, не пятерка ли была по математике? Я восхищен: такие цифры - и в уме умножать?
        - Но что я буду иметь?
        - Вместо той бумаги, где десять лет, в суд пойдет вот эта… Здесь всего два года условно. Вы посмотрите, я эту бумажку подготовил так, из любопытства.
        - А конфискация?
        - Никакой конфискации! Живите себе спокойно. Пользуйтесь дачками, яхтами, машинками, диванчиками, кастрюльками. Всем вашим барахлом!
        - Я согласна!.. Я очень даже согласна! Но сегодня я не смогу собрать все деньги.
        - А я не смогу ждать до послезавтра. Завтра, значит!.. В восемь вечера вам позвонит мой человек, назовется Васей. С ним и решайте все детали - где передавать, в какой сумочке… Да, и еще одно: не вздумайте кому-нибудь даже чирикнуть об этом. Одно слово - и конфискации не миновать.
        Вечером следующего дня Саша Караваев с необходимыми предосторожностями получил всю сумму.
        Это была удача. Полный успех!..
        Но вторая дамочка подготовила неприятный сюрприз.
        После примерно такого же разговора Софья Рутберг согласилась, но выдвинула три условия: деньги она передаст лично Лобачеву, передавать будет на своей квартире, он оставит ей краткую расписку из общих фраз.
        Самому идти за деньгами не очень хотелось, но Лобачев согласился. Условия по-женски логичны и не очень опасны. Если бы она хотела его сдать, то это можно было бы сделать здесь и без всякой расписки.
        Софья радостно встретила его и сразу провела в огромную комнату. Около дивана на журнальном столике был накрыт легкий ужин на двоих, стояло шампанское и коньяк, горели две свечи.
        Все это несколько насторожило Лобачева, но Софья сразу перешла к деловой части. Она высыпала из пакета на диван пять пачек.
        - Смотрите, Николай Николаевич, здесь пятнадцать тысяч. Больше я пока не достала. Остальное принесут, через полчаса принесут. А мы поедим пока?
        Лобачев быстро проверил деньги и распихал их по карманам.
        Оставаться здесь, а тем более встречаться с теми, кто якобы принесет деньги, - все это не входило в его планы.
        Тем более что внизу в машине его ждал Александр, готовый через десять минут ворваться в квартиру.
        - Нет уж, Софья Борисовна. Не голоден я. Да и, знаете, у меня дела спешные… Побегу я. Позвоню вам через два часа… По вашей, извините, вине срыв произошел. Так что встретимся мы с вами в другом месте, которое я вам назову.
        Он двинулся к двери, но Софья бросилась за ним, схватила его за отвороты пиджака и с силой потянула в глубь комнаты.
        Глаза ее горели тревогой и страхом… Она шептала, пытаясь изобразить страсть:
        - Милый мой! Ты не должен уходить… Я так давно одна… Я просто без мужчин с ума схожу.
        Она остановилась около дивана, отпустила Лобачева и начала рвать на себе платье, оставляя царапины на руках, на шее, на груди.
        Реакция кандидата в любовники была мгновенной. Он вытащил из-за пояса пистолет и легким ударом в висок уложил Софью на диван.
        Он знал, что не переусердствовал: через десять минут она очнется, а через три дня исчезнет шишка.
        Затем Лобачев рванулся в коридор и рывком открыл соседнюю дверь… Там на изготовку стояли два бугая.
        По сигналу от Софьи они были готовы ворваться в комнату, успокоить Лобачева, отнять деньги и зафиксировать изнасилование… Дальше они потребовали бы сделать все, что он обещал, но бесплатно.
        - Стоять! Ребята, я очень метко стреляю. Медленно кладем на пол фотоаппарат и дубинку… Хорошо! Поворачиваемся спиной… Ложимся на пол и ползем под кровать, ребята, плотнее.
        Лобачев захлопнул дверь и заклинил ее тумбочкой и стулом…
        К машине, где его ждал Александр, он подходил уже совершенно спокойно.
        Он позвонил Софье ровно через два часа и, не слушая ее всхлипываний, заявил, что инцидент на ее совести, что зла на нее он не держит…
        Ей просто надо успокоиться, собрать деньги и ждать его звонка… Ждать новой встречи, но уже без фокусов и ребят с дубинками.
        Все это было несколько дней назад, а сейчас Лобачев готовился к очередной встрече.
        Это была бы тоже вторая встреча с Назимовой.
        И тоже у нее дома!… Это настораживало.
        Но здесь явно другой вариант… Малика Сабировна - восточная женщина!.. Такая вся тихая, покорная, готовая в лепешку расшибиться ради спасения мужа.
        Да и сам Лобачев «не лыком шит»… На этот раз он подстрахуется! Не зря же в старых характеристиках ему неоднократно писали: «Критику руководства воспринимает правильно, умеет делать необходимые выводы из совершенных ошибок».
        Один из элементов подстраховки - звонок Елагиной. Пусть подробно сообщит Корноухову о завтрашней встрече… Зачем? Да так, для душевного спокойствия.
        И еще одно важное дело. С «Совой» пора завершать!..
        Лобачев набрал номер Татаринова:
        - Привет тебе, друг Борис… Ты не скучаешь? Отстали от тебя кредиторы?.. Не волнуйся, это временно. Это пока я тебя страхую… Ключик от «Совы» не потерял? Сегодня в полночь опять прогуляемся к нашей птичке… Да, готовься к встрече!.. На том же месте, в тот же час.
        Глава 14
        Олега разбудил ночной звонок.
        Он проснулся сразу и с некоторым опасением взял трубку… В напряжении последних дней он мог ожидать любых неприятных известий.
        Звонила Настя… Она говорила весело, но приглушенно, очевидно, старательно прикрывая трубку рукой:
        - Олежек, это я… Я за хлебом выбежала.
        - Какой хлеб? Первый час ночи.
        - У них вроде бы хлеб кончился…
        - Это она тебя послала?
        - Ты не понял? Я сама попросилась. Сказала: виновата, не углядела… И пошла! Здесь у Рижского вокзала и ночью продают… Мне очень важное надо тебе сказать. - Настя перешла на заговорщицкий шепот. - Усатый звонил. Я первая трубку взяла, а потом она в своей комнате. Я весь разговор слышала.
        - Ты что делаешь?! Я просил: без меня ничего не выдумывать. Это очень опасно.
        - Спокойно!.. Ничего она не заметила. Я даже старалась не дышать… Слушай! Завтра утром усатый идет на важную встречу с какой-то Мамедовой или Нуриевой - я не успела запомнить… Он чего-то боится и просил сообщить Борису Петровичу. Для подстраховки!.. Она потом звонила, но я плохо слышала.
        - Настя!.. - Олег сам удивился, что говорит это спокойным тоном строгого наставника. - Больше никакой самодеятельности… Предупреждаю в последний раз. Я буду вынужден…
        - Что?
        - Я просто заберу тебя к себе.
        - Я согласна!.. Но потом. Завтра мы за усатым должны проследить. Я адрес запомнила. Жду тебя в девять тридцать на Сухаревке у церкви… Все!
        В трубке раздались гудки отбоя.
        Олег не ожидал от Насти такого напора, такой самостоятельности, такой бесшабашности…
        Впрочем, она права. Завтра надо посмотреть за Лобачевым. А там, решать по обстоятельствам… Или задержать его, или проследить до его дома.
        И обязательно надо выяснить, к кому он направляется с такими предосторожностями… Наверняка - очередная жертва!
        Настя даже адрес не назвала… Только фамилию - Мамедова, Нуриева…
        Олег вдруг замер: а вдруг это Галаева, вдруг Лобачев обнаружил квартиру в Воскресенском и на завтра готовит убийство?
        Звонить в час ночи на квартиру Елагиной Олег не решился…
        Наверняка Настя назначила время встречи с запасом… Олег должен успеть, не может не успеть…
        Остаток ночи Олег не спал.

* * *
        Первым в квартиру Назимовой вошел Саша Караваев.
        Он галантно раскланялся и принялся быстро, но методично осматривать комнаты, кладовки, шкафы… Все закутки, где Малика Сабировна могла спрятать нежелательных свидетелей их будущей беседы.
        Назимова спокойно стояла в коридоре и наблюдала за действиями бесцеремонного гостя. Она видела этого парня раньше, когда посещала «прокурорский» кабинет Лобачева.
        Сегодня она готовилась к каким-нибудь проверочным действиям с их стороны…
        Без тени удивления или испуга Малика ждала завершения этого молниеносного обыска.
        Через пять минут Александр появился перед Назимовой и склонил голову:
        - Простите, Малика Сабировна… Служба у нас такая. Собачья работа!.. Очень не хотелось бы нарываться на сюрпризы. Вот и приходится так нахально…
        Он вернулся в большую комнату и, открыв балконную дверь, несколько раз взмахнул рукой.
        Убедившись, что сигнал принят, он запер балкон и разместился на диване в окружении огромных плюшевых собак.
        - Малика Сабировна, не сочтите за труд встретить шефа. Он поднимется через пару минут.
        Действительно, через три минуты в комнату вошел Лобачев.
        И Назимова начала вести себя, как радушная хозяйка. Она что-то оживленно щебетала, совершенно не обращая внимания на развалившегося на диване Александра.
        Лобачев заметил это и улыбнулся:
        - Ты, брат, погуляй внизу… Осмотрись!.. Я не очень долго. У нас тут интимная беседа намечается.
        После ухода Караваева Малика Сабировна сразу стала серьезной.
        Указав жестом на круглый стол в центре комнаты, она взяла инициативу на себя и приступила к переговорам:
        - Начнем деловую часть. Садитесь, уважаемый!..
        - Николай Николаевич… просто - Николай.
        - Садитесь, Николай. Я готова сегодня же решить все наши вопросы, но мне нужны гарантии…
        - И мне они нужны, милая Малика… Прежде всего, вы можете доказать, что необходимая сумма у вас есть?
        - Хорошо…
        Назимова встала и, подойдя к стене, резким движением сбросила на диван огромную картину.
        При этом обнажилась дверь японского сейфа, глубоко вмурованного в старую кирпичную кладку.
        Это хитрое устройство не имело замочной скважины… Сейф открывался без ключа!
        В правом верхнем углу находилась панель с маленьким дисплеем, очень похожая на встроенный калькулятор. А в центре - поворотная рукоятка с множеством делений.
        Лобачев даже не пытался запомнить все манипуляции, которые производила Назимова… Кроме того, стоя перед сейфом, она, естественно, закрывала собой большую часть обзора.
        Открыв сейф, Назимова повернулась и, театральным жестом указав на содержимое, вопросительно взглянула на Лобачева… Тот привстал и кивнул головой, подтверждая, что видит кучу денег.
        - Малика! Я почти удовлетворен… Но можно ли мне поближе взглянуть на одну пачку? Скажем, третью сверху в правой стопке.
        Назимова вытащила требуемую пачку. Это сто штук стодолларовых бумажек. И все они новенькие и в банковской упаковке!
        Она бросила пачку на стол перед Лобачевым… Ему потребовалось несколько секунд, чтобы определить, это не «кукла» и не фальшивка… От баксов исходил особый аромат. Его ни с чем не спутаешь!
        Назимова оставила сейф открытым и вновь заняла свое место за столом переговоров.
        - А теперь, Николай, я хочу получить гарантии… И не предлагайте мне ксерокопии протоколов… Я сама умею всякую туфту готовить.
        - Понятно, Малика. Не извольте беспокоиться.
        Лобачев открыл кейс и вытащил две пластиковые папочки. По документам было видно, что недавно они подшиты в дело.
        - Ознакомьтесь!.. Это, заметьте, подлинники. Бланки, печать, подписи заместителя генерального… Это все не липа!
        - Я должна все внимательно посмотреть.
        - Смотрите, смотрите… Но некоторые вещи вам придется принять на веру. Вот если я деньги сегодня получаю, то в суд пойдет вот эта бумажка со смешной формулировкой:
«Превышение служебных полномочий»… Правда, придется еще двадцать три протокола изъять, три тома перенумеровать, нужных людей прикормить… А уж если мы не договоримся - пойдет вот эта бумажка. Тут уж, как говорится, вплоть до…
        - Все ясно, Николай… Вы готовы написать мне для отчета…
        - Расписку?
        - Вроде того. Скажем: «Деньги за организацию выгодного исхода уголовного дела такого-то получены в полном объеме».
        - В таких выражениях - согласен!.. Это похоже на адвокатские услуги.
        Назимова внимательно прочитала расписку и удовлетворенно взглянула на Лобачева:
        - Все, Николай!.. Теперь будем деньги считать.
        Она встала и без суеты двинулась к сейфу с явным намерением выложить перед Лобачевым денежные пачки.
        Он даже открыл кейс, готовясь аккуратно разместить там заработанное.
        В руках Назимова продолжала держать расписку и две пластиковые папки. Она лениво швырнула документы на нижнюю полку и мягким кошачьим движением толкнула дверцу сейфа.
        Через секунду Лобачев услышал щелчок и легкий скрип.
        Похолодев, Лобачев ощутил, как в недрах сейфа двигаются толстые стальные штыри, намертво запирая его.
        Как бы издеваясь, железный шкаф пропел веселенькую американскую мелодию, исполненную с японским акцентом… Ему не хватало еще поклониться и пропищать:
«Хозяин, я закрылся».
        Малика Сабировна опять заняла свое переговорное место… В ее лице почти ничего не изменилось, лишь появилась легкая тень надменности и превосходства.
        - Мне очень приятно, Николай, что вы не волнуетесь, не кричите, не делаете резких движений… Или вы не сообразили, что произошло? Поясняю: этот сейф вскрыть невозможно. В нем ваша расписка, документы, подписанные Корноуховым… Но главное - там мои подробные мемуары: как вы меня вызывали, как угрожали…
        - Неужели я угрожал?
        - Точно не помню, но могли… Вы упомянули, сколько денег передадите Корноухову..
        - И это я говорил?.. Малика, это уж слишком!
        - Это вы не говорили!.. Это я придумала и написала для полноты картины… Главное, что все сходится, документами подтверждается… И деньги там лежат! А их мне дали друзья для взятки очень крупному чиновнику… Нет у вас выбора, Николай!
        - Эх, Малика Сабировна, выбор всегда есть… Вы-то, что мне предлагаете?
        - Вы освобождаете мужа, а я оплачиваю вашу работу в том объеме, как сочту нужным. И только после ее завершения.
        Лобачев встал, скрестил руки на груди, всячески изображая сложный мыслительный процесс.
        - Понятно… И какова предлагаемая вами сумма?
        - Я полагаю, что это будет пятая часть от того, что вы запрашивали. Это будет справедливо!.. А пока можете взять вот это.
        Назимова указала на лежащую на столе десятитысячную пачку.
        - Понятно! Ловко вы меня подловили.
        Продолжая размышлять, Лобачев посмотрел на потолок, перевел обе руки за спину и дружелюбно улыбнулся, когда ощутил торчащую за спиной рукоятку пистолета.
        - А, пожалуй, я согласен. У меня действительно нет другого выбора.
        Он сделал три шага навстречу Назимовой и молниеносным ударом заставил ее замолчать на десять минут.
        Он даже взглянул на часы - он любил во всем точность.
        Затем он прошел в спальню и сразу же в большом платяном шкафу нашел необходимое: несколько цветных поясков от платьев хозяйки и три галстука…

«Очень удобные кресла она поставила. К стулу было бы сложнее привязать, а здесь такие подлокотники удобные… Почему опять женщина? Не люблю я бить женщин. Да и не бил я их раньше. А тут - три дня назад - Софья, теперь - Малика… Тенденция, однако».
        Лобачев развалился на диване и взглянул на часы - десять минут уже прошло.
        Он ждал и пытался продумать свои дальнейшие действия.
        Голова плохо слушалась и мешала старая песенка Высоцкого, не вся песня, а одна первая строка… Она приклеилась к нему и многократно повторялась, как на старой испорченной пластинке: «Я женщин не бил до семнадцати лет… Я женщин не бил…»
        Назимова очнулась через пятнадцать минут.
        Ее реакция испугала Лобачева… Она даже не взглянула на свои связанные руки, а спокойно смотрела ему в глаза:
        - Что дальше будете делать, Николай?
        - Мне нужен сейфовый код. - Лобачев заметно нервничал. - И я его получу!..
        - Предложение мое принять ты можешь, убить меня ты можешь, а код получить - не можешь… Поверь мне!
        Лобачев почувствовал, что кроме страха внутри него стало разрастаться что-то дикое, темное, злое и сумасшедшее.
        Это «что-то» не поддавалось никакой логике. Он приблизился к Назимовой и стал водить перед ее лицом горящей зажигалкой.
        Он успокоился бы сейчас, если бы она стала плакать, просить его о чем-нибудь, кричать от страха.
        Но она даже ни разу не моргнула… Лобачев понял, что не сможет просто жечь ее лицо. Нужно что-то другое…
        Время работало на Назимову. В любой момент мог кто-нибудь позвонить к ней, могла прийти домработница, друзья… Лобачев не мог ее понять.
        Может быть, она так спокойна потому, что знает что-то такое, чего не знает он!
        Спасти может только напор, быстрота, решительность…
        И зачем она показала ему, что деньги лежат в этом проклятом железном японце?
        Лобачев затравленно взглянул на свою пленницу… Как спокойно она сидит в этом кресле.
        Интересно, почему примерно такое кресло в Америке называют электрический стул?
        Это совсем не стул!.. Это кресло… Скоро оно будет для нее электрическим.
        Больше всего электроприборов было на кухне, и он бросился туда.
        Ему приглянулся провод от микроволновой печи.
        Он сбросил прибор на пол, наступил на него и стал рвать белый кабель… Потом он схватил нож и бросился в комнату - надо зачистить провод у нее на глазах.
        Нож оказался тупым, и часть изоляции он рвал зубами.
        Кресло стояло далеко от розетки, и ему пришлось подтащить его к стене… Все готово!
        Дальнейшая оттяжка покажет его слабость… Голос не слушался Лобачева. Самая важная и решительная фраза была произнесена визгливо, тоном второразрядного трагика из провинциального театра:
        - Ты сама меня заставила!.. Я не хотел! Но ты меня сама заставляешь… Говори код!!!
        Первый раз он осторожно прикоснулся оголенными проводам к ее плечам.
        Назимова вздрогнула, но почти не изменила надменного выражения лица:
        - Плохой ты психолог, Николай!.. Чего ты этим добился? А того, что я снижаю размер твоего будущего гонорара в два раза… Развяжи меня и начинай работать.
        Назимова, вероятно, тоже была неважным психологом. Она не почувствовала, что Лобачев не просто на грани срыва - он был уже за гранью.
        Он поднес провода к ее вискам, зажмурился и с силой вдавил их…
        Когда через минуту он очнулся, то понял: Назимова точно не скажет ему номер сейфового кода… Она просто больше никому и ничего не скажет.
        Он сделал вялую попытку уничтожить свои отпечатки, машинально забрал со стола пачку долларов и вышел на лестничную площадку.
        Ему удалось лишь плотно прикрыть дверь, которая снаружи запиралась только на ключ… Но вернуться и поискать этот ключ Лобачев уже не мог.
        Подходя к машине, Лобачев подумал, что в ближайшие часы надо сделать три вещи: предупредить Елагину, добить «Сову» и унести ноги.
        Последнее - самое важное!
        - Как у тебя, Саша, все в порядке?
        - Почти, шеф… Мне вон та парочка не нравится: два раза мимо проходили, на подъезд смотрели и на окна.
        - Ты, Саша, медленно так мимо них прокатись.
        Лобачев узнал их!
        Настю он несколько раз видел у Елагиной…
        А Олега дважды - на Якиманке и на даче в Валентиновке.
        - Саша, сделай маленький круг. Я еще раз на эту парочку посмотрю.
        Через несколько минут Лобачев покинул машину и занял позицию в телефонной будке в тридцати метрах от дома Назимовой.
        Когда Олег и Настя вошли в подъезд, он снял трубку и набрал «02»… Он знал, что разговор будет записываться, и начал в разговоре изображать грузинский акцент.
        - Слушай, дорогая, убийство тут… Я лично убийц видел. Совершенно случайно… Слушай! Парень весь в синем и девушка в белых штанах.
        - Где произошло убийство?
        - Здесь произошло!.. Рядом совсем… Бандиты еще там. Они из фирмы «Сова». В Беляево работают. Там они все убийства планируют.
        - Назовите адрес.
        - «Совы» адрес? Не помню, дорогая. На Беляево, улица какой-то Меклухи!.. Кино рядом.
        - Где произошло убийство?
        - Слушай адрес!.. И торопись. Они еще там.
        Саша Караваев не любил задавать шефу лишних вопросов.
        Он даже не предполагал, что произошло, и сохранял обычную для себя бодрость духа.
        - Что делаем дальше, шеф?
        - Едем, Саша, в Воскресенское… С Артистом разберемся. И с твоей любимой Галаевой… Потом будем отдыхать. Пить будем, гулять будем!
        - Вот это я люблю.

* * *
        День предстоял напряженный.
        Впрочем, Савенков понимал, что от него и его команды мало что зависит.
        В течение дня они должны были несколько раз сообщить для тех, кто их подслушивает о важных документах, которые остаются в офисе, в столе.
        Надо было аккуратно подтолкнуть их к ночному обыску. Все остальное сделает Рогов со своими ребятами.
        Савенков с Марфиным подходили к своему офису, продолжая на ходу репетировать необходимые фразы, пытаясь добиться естественной интонации.
        У входа Игорь машинально взглянул на печать и на обрывок нитки над верхним дверным косяком. Нитка была внутри…
        Он точно помнил, что уходил вчера последним и сам настроил этот маленький сторожевой сигнальчик…
        Он жестом предупредил Марфина и открыл дверь.
        Первым делом Савенков бросился к шкафу в большой комнате.
        Забравшись на стул и с трудом приподняв верхнюю крышку, он извлек маленькую видеокамеру… Надев очки, Савенков долго рассматривал окошечки на ее боку. Затем положил камеру и вытянул перед Марфиным обе руки: четыре пальца и три пальца. Михаил хлопал глазами, не понимая шефа.
        Не сразу понял он и следующую фразу:
        - Слушай, Михаил. Вчера якобы указ какой-то был по МВД… Реорганизация у них.
        - Не знаю…
        - И я мельком слышал. Давай-ка я по «Маяку» попробую «Известия» поймать, а ты другую станцию настрой.
        Затем Савенков притащил из кухни приемник и, поставив его прямо над закладкой, врубил достаточно большую громкость.
        Второй приемник он установил в своем кабинете и, как показалось Марфину, долго искал джазовую, наиболее громкую музыку.
        Теперь можно было разговаривать:
        - Миша, ночью камера работала сорок три минуты. Гости у нас были. Вот тебе инструкция, вот провода, наушники - подключайся. Ты быстрей меня в этом разберешься. Кино будем смотреть.
        Марфин довольно долго возился с незнакомым прибором.
        К началу сеанса успели подойти Ермолов и Варвара… Не было только Олега.
        Наушники были лишь у Савенкова, и он старательно прикрывал уши ладонями, пытаясь через разноголосицу современной песни услышать разговор ночных гостей. Но налетчики работали молча.
        Игорь узнал их почти сразу. Он написал на листе бумаги: «Татаринов, Лобачев?»
        Лобачева они знали только по безусым фотографиям, которые передал им Рогов.
        Варвара, пожалуй, чаще других видела эти фотографии, расспрашивая Галаеву о ее работе в «Янусе».
        И сейчас она с уверенностью зачеркнула на листе вопросительный знак около фамилии Лобачева и поставила восклицательный.

…Налетчики работали молча. Это не было похоже на обыск или установку новой техники.
        Татаринов вынимал из кейса какие-то коробочки и папочки и раскладывал их в шкафах и столах… Лобачев спокойно работал с компьютером.
        Увидев это, Марфин буквально влез в экран телевизора.
        Пять раз он останавливал запись и повторял отдельные моменты. А затем бросился на свое рабочее место.
        Он уловил, что Лобачев не списывал информацию у них, а вводил свою… Минут через двадцать послышалось мерное жужжание принтера, выводящего на белый свет Лобачевские подарки.
        Илья и Варвара также стали периодически удаляться от телевизора и, повторяя манипуляции Татаринова, извлекать и складировать на столе его дары.
        Завершив просмотр и прихватив добычу, Савенков вывел свою команду на улицу и усадил в «Волгу».
        Он отъехал буквально пятьсот метров и остановил машину напротив Высшей школы милиции. Не потому, что считал это место наиболее безопасным. Просто здесь была возможность припарковаться в тени и спокойно изучить найденные бумаги и вещи.
        Савенков почти сразу понял ситуацию. Все это напоминало плохой шпионский роман и дешевый детектив. Детскую игру в индейцев!
        Лобачев наполнил их офис старой шпионской атрибутикой: фотоаппарат-зажигалка, шифрблокноты, листы для тайнописи, катушки негативов с секретной, вероятно, информацией.
        Бумаги представляли собой сочинения Лобачева на тему: «Переписка иностранного агента «Сова» со своим разведцентром».
        - Чушь все это, ребята. Лобачев решил повеселиться, - начал успокаивать всех Савенков. - Вы представляете, если бы сегодня у нас провели обыск и все это нашли? . Ну и что?
        - А ничего! - в том же бодром тоне продолжал Илья Ермолов. - Быстро бы разобрались. Денек нас подержали бы на Лубянке, недельку - в Лефортове и разобрались бы. Мы бы всем объяснили: «Нам тут некоторые подбрасывают улики всякие».
        - Не о том вы, ребята, - взволнованно зашептала Варвара. - Смотрите, вот три листа. Все они в разных местах были. Этот в компьютере, этот в столе, этот в шкафу. И тексты разные, кроме одной фразы. Это самое главное. Слушайте: «…Особенно нас беспокоит поведение агентов Гамлета и Галины… Мы предотвратили попытку предательства с их стороны и изолировали на нашей конспиративной квартире. Поселок Воскресенское 14 - 2. Прошу согласия на их ликвидацию».
        - Это уже не шутки… Надо срочно ехать. Игорь, пусти меня за руль.
        Ермолов говорил это на ходу, перемещаясь на место водителя.
        - Они же знают точный адрес… Актер наш, Аркадий - он в «Гамлете» играл, в эпизоде. Тень отца изображал. И Галаева наша… Ишь ты, агент Галина… Они их уже убили или убивают… Позвоните им кто-нибудь!
        Варвара взяла у Савенкова сотовый телефон и, пытаясь делать все быстро, набрала номер…
        Телефон в Воскресенском молчал!
        Они уже проехали Кольцевую, когда раздался входящий звонок.
        Телефон был в руках у Варвары, и она ответила:
        - Слушаю… Олег, это ты?.. Где вы?.. Не поняла, где?.. Где?!

* * *
        Встретившись с Настей и сразу выяснив, что Лобачев направляется не в Воскресенское, Олег несколько успокоился.
        Мало ли какая у него опасная встреча… Очередной шантаж, вымогательство. Вот он и страхуется! Но посмотреть за ним надо…
        По дороге они весело болтали. Настя учила его, как развивать память:
        - Вот этот адрес, куда мы едем, - ты думаешь, я записала?
        - Надо было бы. Вдруг не туда приедем.
        - Ничего подобного. Я точно все запомнила: Старыгинский переулок, дом двадцать два, квартира девятнадцать. А как я это запомнила?
        - Я бы не запомнил.
        - Учись, студент. Сокращаем слова «Старыгинский переулок». Получается «Старпер». Смешное слово! Я его навсегда запомнила. И ты теперь его запомнил?
        - Вроде запомнил. Расшифровать бы потом правильно… А цифры?
        - Совсем просто: двадцать два - это мой возраст. Так?
        - Не знаю. Я тебя о возрасте не спрашивал. В ЗАГСе увижу.
        - Не спрашивал, но тебе Рогов, наверное, все данные обо мне предоставил?
        - Без комментариев… А следующая цифра?
        - Девятнадцать… Я думала, ты сам поймешь. Мы с тобой встретились первый раз девятнадцатого числа… Я этого никогда не забуду.
        Анастасия первая увидела Лобачева. Она быстро закрыла собой Олега, и они долго целовались… Так требовала конспирация!
        Олегу было не очень приятно, что в такой момент он изловчился и два раза нажал на спуск простенького японского фотоаппарата, висевшего у него на ремне.
        Нет, нормально, пусть останется на память Лобачев, входящий в этот страшный и опасный для него дом.
        Около часа они осторожно, как им казалось, осуществляли наблюдение за подъездом… Во всяком случае, о требованиях конспирации они вспоминали каждые пять минут.
        Когда Лобачев вышел из дома и занял место в машине, Олег, продолжая конспирироваться, шепнул Насте: «Запомни номер. Первые две цифры - мой возраст, вторые две - дата нашего первого поцелуя».
        Машина медленно проехала мимо влюбленной парочки и свернула в ближайший переулок.
        Постояв еще немного, Олег и Настя направились к дому.
        Яркое утреннее солнце отражалось в стеклах телефонной будки, и они даже не видели, что в ней стоит человек, который наблюдает за ними…
        А Лобачев снял трубку и набрал «02» только после того, как они вошли в подъезд.
        На последний этаж они поднялись на лифте. Вот она - квартира девятнадцать.
        И что дальше?.. Позвонить и спросить: «А не заходил ли к вам господин Лобачев?»
        Глупо!..
        Да он, пожалуй, давно уже не Лобачев, не Николай, не Федор, а какой-нибудь Семен Абрамович.
        Олег пожал плечами, переглянулся с Настей и машинально тронул дверь. Ему казалось, что он чуть-чуть до нее дотронулся, но массивная дверь полностью открылась.
        Ситуация становилась занимательной. Олег сделал робкий шаг в квартиру и громко крикнул:
        - Хозяева, дверь у вас открыта?
        Он прислушался к мертвой тишине, сделал еще несколько шагов и опять заорал:
        - Хозяева! Дверь закрывать надо!
        Третий раз он решил крикнуть на пороге большой комнаты.
        Он даже открыл для крика рот, но затем через минуту безмолвно закрыл его… Вместо крика он несколько присел на ватных ногах.
        Это было очень удобно, поскольку подкравшаяся сзади Настя смогла через его плечо заглянуть в комнату.
        Выходили они из квартиры почему-то задом, вглядываясь в открытую дверь комнаты, куда они так и не смогли войти.
        Наткнуться на что-нибудь было менее страшно, чем повернуться спиной к трупу.
        На площадке Олег пришел в себя… Он не стал закрывать дверь - очень надо накладывать свои отпечатки на Лобачевские.
        - Настя, вызывай лифт. Надо срочно звонить Рогову. Мы номер его машины знаем - пусть перехватывают… И Савенкову надо звонить, в офис. Пусть в Воскресенское едут. Этот гад сейчас все что угодно может сделать.
        Его рассуждения прервали доносившиеся снизу громкие голоса стражей порядка:
        - Толмачев, у лифта их стереги. Запомнил? Парень в синем и девица в белых брюках… А мы наверх своим ходом…
        Олег не сразу сообразил, что эти бравые парни настроены ловить его и Настю.
        Не убийцу, не Лобачева, а именно их, кто только что вышел из квартиры со свеженьким трупом. Объясняться будет бесполезно!
        Может быть, Рогов их потом и вытащит, а может, им уже уготована судьба Слесаря.
        Единственное спасение - наверх, по узенькой лестнице к маленькому люку, входу на чердак… Если он закрыт, то все - полный конец!
        Они успели проскочить наверх и закрыть за собой люк буквально за пять секунд до того, как на площадке появились два парня в форме.
        Это просто замечательно, что в старых домах такие высокие потолки и, соответственно, такие длинные лестничные пролеты… А как им повезло, что покойница жила на последнем этаже…
        Когда на площадке всё утихло, Олег нашел подходящий прут и заклинил чердачный люк. В этот момент из квартиры выскочили их преследователи, и один из них закричал вниз:
        - Толмачев! Кончай филонить. Поднимайся наверх.
        Затем они начали переговариваться в достаточно громких и не совсем печатных выражениях:
        - Смотались, гады. Чуть-чуть мы опоздали.
        - Сейчас Толмачев с рацией приедет. Пусть срочно бригаду вызывает… Пусть приметы этой парочки сообщат всем. Далеко не ушли… И фирму эту надо искать. Ты запомнил?
        - А что тут запоминать… Фирма «Сова». На Миклухо-Маклая они располагаются, около кинотеатра «Витязь», знакомые места…Я живу там.
        - Отсюда они, наверное, дернули к себе на фирму. Там их и надо брать, тепленькими.
        - Дай-ка я чердак посмотрю, вдруг открыто?
        Олег лежал на усыпанном окурками и обрывками старых газет полу, прижимаясь ухом к чердачному люку. Он явственно ощущал, как дрожит лестница под милицейскими шагами.
        Вот их уже разделяют десять сантиметров и толстый лист металла.
        Олег вовремя приподнялся - в следующий момент снизу по люку трижды ударила тяжелая ладонь:
        - Изнутри заперто. Бомжей боятся. Основная дверь где-нибудь с черного хода… Потом надо будет проверить.
        Олег опять услышал скрип лестницы и звуки удаляющихся шагов.
        Он встал, взял за руку не испуганную, не оторопевшую, а скорее сосредоточенную Анастасию и повел ее к двери на черную лестницу во втором подъезде.
        Они лезли через блоки, через кучи мусора и обломки старой мебели… Дверь была закрыта только на внутреннюю задвижку - это уже была большая удача.
        Прежде чем покинуть гостеприимный чердак, Олег придирчиво взглянул на Настю: ее белые брюки с вкраплениями только что полученных грязных пятен - очень яркая примета.

«По ее брюкам они нас быстро поймают».
        Он снял свою синюю рубашку, мысленно поблагодарив родителей за свой пятый рост… Под рубашкой у него была достаточно сносная белая футболка.
        Он протянул свое облачение Насте:
        - Ты вот что, Анастасия. Снимай брюки.
        - Как это?!
        - Не знаю… Ты подумай, сосредоточься… Подглядывать я не буду, хотя в этой темноте все равно ничего путного не увижу… Надевай рубашку! Она тебе сойдет за короткое платье… Все! Нет больше девицы в белых брюках и парня в синем, поняла?
        Пока она переодевалась, спрятавшись за дубовую балку… Олег достал свой телефон и набрал номер офиса… Молчание. Тогда он набрал сотовый Савенкова - ответила почему-то Варвара:
        - Слушаю.
        - Это я, Варя.
        - Олег, это ты? Где вы?
        - На чердаке…
        - Не поняла, где?
        - Труп тут у нас, а мы с Настей - на чердаке.
        - Где?!
        - Варвара, ты или успокойся, или передай трубку Савенкову - времени у меня мало… Игорь Михайлович, я коротко докладываю… Лобачев совершил убийство, мы за ним следили, а он свалил все на нас и на «Сову»… В офис вы не возвращайтесь - вас там всех повяжут… Звоните Рогову - пусть ищет Лобачева, он на синей «четверке», номер
30-23.
        - Все понятно, Олег. У нас очень много новостей, но все потом. Где вы и когда Лобачева видели?
        - Мы на чердаке, Старыгинский переулок, девятнадцать… Лобачев уехал минут сорок назад.
        - Настя с тобой?
        - Да, новое платье примеряет…
        - Вот и хорошо. Если убежите - срочно летите в Воскресенское. Лобачев раньше всех нас там будет. Подробности при встрече. Все!
        В этот момент к Олегу подошла Настя в модном синем балахоне.
        Она держала в руке аккуратно сложенные бело-грязные брюки… Посмотрев на них с сожалением, она отчаянно размахнулась и забросила основную улику в самый темный угол чердака.
        Они совершенно спокойно спустились и вышли во внутренний тенистый двор дома… Основные милицейские силы были на другой, на солнечной, стороне, у злополучного подъезда.
        Первая встретившаяся им торговая точка явно претендовала на звание универмага.
        На полках маленькой временной стекляшки располагались пиво и импортные сладости, детские игрушки и магнитолы, инструменты и кожаные куртки.
        Скучающая продавщица быстро надела приветливую маску. Олег ответил ей еще более широкой улыбкой:
        - Уважаемая! Мне нужно приодеть свою даму… Такой товар у вас есть?
        - Обязательно! Не при старом режиме живем. Теперь у нас все есть… Вот могу предложить эти белые брюки…
        - Нет, спасибо! Нам лучше какое-нибудь платье.

* * *
        На настойчивый звонок Караваева за дверью откликнулся голос Аркадия Липкина.
        Спокойная, почти дачная жизнь совершенно расслабила «молодую» парочку, находящуюся в состоянии медового месяца.
        Вчера они до часу ночи играли в карты, затем смотрели ночной канал легкого содержания, а затем…
        Одним словом, они уснули в пятом часу.
        Липкин подошел к двери в одних трусах без всякого намерения открывать кому-нибудь.
        - Кто там?
        - Я из «Совы»!.. От Савенкова Игоря Михайловича. Он вам пакет просил передать, документы.
        - Вы их под ковриком оставьте. Я потом возьму.
        - Нельзя это!.. Важные документы. Он в руки просил передать. Вам или Раисе Павловне.
        Аркадий попытался стряхнуть с себя сон.
        Он внимательно посмотрел на закрытую дверную цепочку. Она выглядела достаточно внушительно. Для уверенности он даже подержал ее пальцем и повернул торчащий в двери массивный ключ.
        Дверь медленно приоткрылась.
        Затем человек, стоявший за дверью резко плечом ударил в нее.
        Сорвавшаяся цепочка больно щелкнула Аркадия по правой скуле.
        Он устоял, но обеими руками схватился за щеку. Второй удар уже по левой скуле свалил его на пол.
        Это был нокаут!..
        Очнулся Липкин уже крепко привязанным к стулу. Раиса сидела за столом и что-то писала…
        Кроме хозяев в комнате было еще двое гостей. Двое мужчин.
        Одного из них Аркаша знал… Это был тот, от кого он бегал последние два месяца.
        Лобачев заметил, что Аркадий очухался, и подошел к нему:
        - Очень хорошо, молодой человек. Так не хотелось прощаться, не заглянув вам в глаза. А теперь - можно! Саша, этот Артист будет нам мешать. Ты успокой его.
        - Кляп, что ли, соорудить?
        - Кляп - это временно. А он нам больше никогда не будет нужен… Возьми вон тот красивый пакетик и веревочку. Действуй, Саша!
        Караваев работал основательно… Он огляделся, подошел к подоконнику и резким движением оторвал провод от утюга, недавно привезенного Галаевой из Химок…
        Затем он надел на голову Липкина пакет и аккуратно на два узла завязал провод на его шее.
        Отступив на два шага, Караваев посмотрел на свою работу и начал машинально вытирать об себя руки…
        Этого, вероятно, показалось ему мало, и он побрел на кухню к умывальнику.
        Лобачев встал между дергающимся Липкиным и Раисой.
        - Продолжаем, госпожа Галаева… Итак: «…Не желая участвовать в гнусной деятельности гражданина Савенкова и возглавляемой им фирмы «Сова», я заявляю…» Пишите, Раиса, пишите. Или вы тоже хотите сыграть в… пакетик?
        Странный шум на кухне не насторожил Лобачева: очевидно, Саша переволновался, потерял координацию и смахнул что-нибудь на пол.
        Лобачев собирался продолжить диктант, но в этот момент в комнату ввалился Игорь Савенков, тащивший перед собой обмякшего Караваева… За ним проскочил Ермолов, который, расставив руки, начал медленно подходить сбоку.
        Лобачев сразу же узнал Савенкова. Он видел его всего один раз - тогда на даче, в Валентиновке… И запомнил! Крепко запомнил…
        Так!.. За две секунды мозг Лобачева просмотрел все возможные варианты действий…Ему не успеть вытащить свой пистолет. Савенков четко держит его на мушке своего
«Макарова»…
        А «Макаров» ли это?!.
        Лобачев даже подался вперед, вглядываясь в знакомые очертания.
        - Спокойно, Лобачев… Не делай резких движений… Я сегодня очень нервный. Разозлил ты меня очень! Я и выстрелить могу… Вы, Раиса Павловна, отойдите к окну.
        Савенков отпустил Караваева, и тот рухнул у его ног.
        Видимо, на кухне Ермолов приложил его очень капитально.
        У Лобачева в мозгу стучала только одна мысль: «Это у него не «Макаров»!.. Отверстие в стволе слишком узкое. Это игрушка или, в крайнем случае, газовый… Сейчас все и проверим.»
        Он отскочил в сторону от приближающегося Ермолова и закинул правую руку за спину, пытаясь извлечь свой пистолет.

…Лобачев увидел вспышку и почувствовал, как сотни колючих снежинок впиваются ему в шею, в подбородок, в щеки…
        Не было больно!.. Просто мгновенно все потемнело перед глазами, и он начал проваливаться в теплый водоворот. Он уже не услышал командного крика Савенкова:
        - Всем на улицу!.. Липкина немедленно вынести! Двери не закрывать!
        Сам Савенков рванулся к окну, где, держась за подоконник и пошатываясь, стояла Галаева. Одним ударом разбив стекло, он вышиб раму и буквально свалился на землю, увлекая за собой уже обмякшую Раису.
        Откашлявшись и протирая глаза, она несколько минут лежала под яблоней.
        Затем Савенков встал и, видя, что Галаева тоже в достаточно сносном состоянии, спросил:
        - Вы, Раиса, обойдите дом, посмотрите, что там с Липкиным. А я опять в окно полезу.
        В комнате гулял сквозняк, и атмосфера была уже достаточно приемлемая. Дышать можно!..
        Игорь, прежде всего, освободил Лобачева от пистолета, который тот уже успел вытащить.
        Затем он открыл второе окно и обернулся на звук шагов… Это был Ермолов с красными и чуть-чуть шальными глазами - он тоже получил свою порцию дурмана.
        В руках Ермолов держал веревки, которыми еще недавно был связан Аркадий Липкин.
        - Задачу понимаешь правильно, - попытался пошутить Савенков. - Будем вязать злодеев… А что с Липкиным?
        - Живой, Актер, живой… Он минуты три всего в пакете проскучал. Сейчас дамы его обхаживают… Раиса ему легкие продувает.
        - Ты, Илья, оттащи этого молодого на кухню и, будь другом, принеси мне из машины диктофон… Вдруг у нас с ним беседа получится?
        Через двадцать минут Лобачев пришел в себя.
        К этому времени приехали Олег и Настя.
        Вся компания, предусмотрительно отойдя от окон, вполголоса обсуждала детали сегодняшних приключений.
        Первое время задержанные молчали… И вдруг заговорил Лобачев.
        Он не очень надеялся на успех, но все же решил предпринять попытку:
        - Ошибку вы допустили, Савенков… Не стоило со мной так.
        - Это что, опасно для меня?
        - Опасно! И даже очень… Вы вспомните: Панин на свободе, а Рогулин - в мир иной ушел.
        - Это Слесарь, что ли?
        - Он. Очень крепкий был человек, и в нужный момент сердце остановилось.
        - Так его, стало быть, убили?
        - Очень может быть…
        - Прямо в прокуратуре?
        - А почему бы и нет?
        - Уж не сам ли Корноухов?
        - Вы умный человек, Савенков… Вот вы и сами догадались, что меня лучше не трогать… А это очень хорошо, что вы так много знаете.
        - Мы, Лобачев, много знаем… Вот вы сегодня утром женщину убили, в Старыгинском переулке. Это что, тоже наводка Бориса Петровича?
        - Его вы не достанете!.. А я его крепко в руках держу. Он все сделает, чтобы освободить меня.
        В этот момент к дому подъехали сразу три машины. Савенков понял, что скоро их беседу прервут, и снял газетный лист, прикрывавший диктофон.
        - Вы что, Савенков, всё это записывали?
        - Да!.. Предварительную беседу с подозреваемым в убийстве Лобачевым Федором Дмитриевичем проводил частный детектив Савенков Игорь Михайлович, агентство
«Сова».
        Игорь взглянул на часы, назвал время и дату и выключил диктофон.
        Он направился встречать Рогова и его команду.

* * *
        Елагина не звонила ему уже неделю!
        Корноухов начал успокаиваться, начал забывать о ней, о ее заданиях, о ее ласках и угрозах.
        Она много раз говорила, что скоро наступит момент, когда она исчезнет, а для него наступит покой.
        Борис Петрович даже пытался приблизить этот момент. Он трижды говорил ей, что чекисты заинтересовались ее фирмой. Он намекал, что ей пора бежать…
        С каждым разом он усиливал напряжение, давая ей понять, что круг сжимается… Это была придуманная им липа, но говорил он очень убедительно.
        Может быть, эта хитрость сработала?..
        Звонок Юры Чикина настроил Корноухова на лирические воспоминания.
        Редко, очень редко они стали встречаться… Тогда в августе никто не мог подумать, что через много лет все они разбегутся по своим должностям, по своим новым квартирам и трехэтажным дачам красного кирпича.
        Да, исчезает вдохновение, поэзия свободы, восторг победителей.
        Тогда, в августе девяносто первого, все казалось значительней, эпохальней!..
        Какого монстра они свалили!..
        А сейчас для многих «защитников свободы» эти дни вспоминаются как удачный старт в новую богатую жизнь… Как, понимаешь, трамплин с загогулиной!
        Да, теперь для обывателей их высокое звание воспринимается как «участник штурма Зимнего»..

«Скоро годовщина тех событий… Достойно надо отпраздновать. Теплоход возьмем или дворец какой-нибудь загородный… Вероятно, что Чикин это и хочет обсудить.»
        Последнее время они чаще всего встречались на совещаниях… Они боролись за правовое государство! Они доказывали необходимость активизировать борьбу с организованной преступностью, с коррупцией… Но должность Чикина была выше! Он наставлял на верный путь, журил, требовал, а Корноухов соглашался, оправдывался, обещал…
        Да, «трамплин» Чикина оказался значительно выше. Он смог допрыгнуть почти до самой вершины, а главное, обосноваться там прочно, надежно… Теперь он «особа, приближенная к самому…»
        Точно! Прямой доступ имеет…
        Интересно, почему он не вызвал к себе, в кремлевский кабинет?
        Юра Чикин предложил встретиться «под хвостом»… Корноухов понял сразу: это на Тверской, за памятником Юрию Долгорукому.
        Но почему не сказать прямо?.. Неужели и Чикин боится, что его слушают?
        А ведь мы тогда именно против этого и боролись! Против всепоглощающего страха, против власти «солдат железного Феликса»… А сейчас со всех сторон можно ожидать ловушки.
        Да, за что боролись, но то и…
        Корноухов первым заметил Чикина… Тот стоял около черной «Волги» и нервно смотрел на часы.
        Завидев Бориса Петровича, он жестом пригласил его в машину и сам первым юркнул на заднее сиденье.
        - Шофера я погулять отправил… Трудный у нас с тобой разговор будет. Ты позволь мне, Борис Петрович, откровенно…
        - Именно! Именно - откровенно… Мы же с тобой как братья. Мы же в те дни щи из одного котелка хлебали.
        - Не было тогда щей, Борис!. И кваса не было!.. Были гамбургеры и кофе заморский… Но мечты светлые были! А некоторые из нас предали эти мечты… Половина наших уже там, за бугром. Лекции читают о борьбе за свободу. А те, которые здесь остались - еще хуже! Один за другим в лужу садятся!.. Кто жопой, а кто и мордой в грязь.
        - Я, Юра, не понимаю…
        - Сейчас поймешь!.. Ты знаешь, что Елагина исчезла?
        - Нет, она мне уже неделю не звонила. - Корноухов запнулся, понимая, что сказал лишнее.
        - Да ты, брат, покраснел!.. Ты что думал, что о твоих шашнях никто и не знает?.. И не в ней дело: исчезла так исчезла! Тебе даже лучше!.. Дело в другом…
        Чикин замолчал и начал глубоко дышать, собираясь сказать что-то важное.
        - Вот, трусливая душа, никак начать не могу… Я сейчас с совещания. Только что узнал!.. Они… То есть мы… Мы взяли какого-то Лобачева. Он начал давать показания. И всё, абсолютно всё валит на тебя… Мол, ты какого-то подследственного жизни лишил. И ты жену банкира Назимова приказал убрать. И на даче у Елагиной с тобой какая-то темная история приключилась… Они уже обыск там делали. Бумажник твой в земле нашли.
        - Слушай, Чикин… У меня есть несколько дней?
        - Нет у тебя дней!.. Часы у тебя есть. Или еще хуже - минуты… Сейчас согласование идет, а вечером ты наверняка не домой спать приедешь… И я тут с тобой рискую! Подставляюсь, понимаешь!
        - Что можно сделать?
        - Что делать?! Бежать, прятаться, топиться!.. Все что угодно делать, но не попадать под следствие и суд… Не надо пачкать нашу идею! Хватит нам позора… Народ и так уже считает - кто демократ, тот вор.
        Корноухов вернулся к себе.
        Помощник, вставший при его появлении, бодро сообщил, что на семнадцать часов назначено важное совещание… И что Генеральный просил его никуда не уходить.
        Борис Петрович все понял… Оставалось чуть больше трех часов.
        Он открыл сейф и с тоской посмотрел на синюю папку… В ней было много неприятных документов.
        Уничтожить?.. А зачем? Лучше уже не будет!
        Но он все же достал папку и вынул из нее конверт, в котором лежала таблетка… Вторая таблетка!
        Первую откушал этот хмурый Слесарь. И через три часа он мирно и незатейливо покинул этот мир с «инфарктом»…
        Борис Петрович взглянул на часы… До «совещания» оставалось ровно три часа.
        Он придвинул к себе стакан с остывшим чаем и дрожащей рукой положил таблетку в рот.
        Просто сидеть за столом не хотелось… У него еще уйма времени.
        Он встал, запер изнутри дверь кабинета, придвинул кресло к окну и удобно устроился, облокотившись на подоконник.
        По всем правилам он должен был очистить свою душу, вспомнить всю жизнь, попрощаться с друзьями, с родными… Но думать и вспоминать не получалось.
        Он просто тупо смотрел на московские крыши, на потоки машин, на маленьких людей, снующих по магазинам.
        Около пяти часов, когда Корноухов почувствовал нарастающее сердцебиение, он на ватных ногах перебрался на диван.
        Сквозь резкую колющую боль в груди он еще слышал настойчивый телефонный звонок и беспокойные крики помощника в приемной…
        Последняя мысль была приятной: «Я умер до ареста… Значит - я чист! Я не опозорил идею…»