Полоса прибоя Анатолий Галкин
        Место под солнцем #
«Вчерашний вечер был страшен. В нем было намешано столько экстрима, что надо было отсыпаться сутки. Но сон приходил как морской прибой. Приходил и уходил. Двадцать минут сна, тридцать - страха в холодном поту...»
        Анатолий Галкин
        Полоса прибоя
        Глава 1
        Стук колес поезда - очень приятная штука. Особенно после такого суматошного дня… Это для Ванды - свадьба вполне привычное дело. А для Ольги с Денисом - оно в первый раз.
        Поезд отошел в одиннадцать вечера. Гости, вероятно, еще продолжают гулять, а у них уже началось свадебное путешествие.
        Денис не хвастался, когда обещал, что вагон будет супер-люкс. Со стороны платформы все было обычно, а внутри все стены в красном дереве, и в коридоре всего четыре двери. Это не считая первых, где проводники… Четыре купе на весь вагон. А значит пассажиров не пятьдесят четыре, как в плацкартном. Не тридцать два, как в купейном. Не шестнадцать, как в мягком под названием «СВ». Вся эта роскошь для восьми пассажиров.
        Войдя в свое купе, Оленька продолжала удивляться… Хорошо быть богатеньким! В сдвоенном купе, напоминавшем гостиничный номер, были все удобства, включая душ и холодильник. Все маленькое, но все было.
        И места Денис выбрал правильно, в центре вагона. У них купе номер два, а у Ванды со Славой - номер три. Прямо за стеночкой…
        Весь сегодняшний день был для Ольги сказкой… Многие девушки не согласны с этим, но однозначно, что у них всех на генетическом уровне между «родиться» и «умереть» записаны два важных задания - найти мужа и родить детей.
        Последние десять дней все окружающие замечали, что глаза у Оленьки светились счастьем. А она даже и не пыталась это скрыть. А чего ей не радоваться - она полюбила именно того, кто полюбил ее. Все очень удачно сложилось… Теперь надо скорее рожать детей. Пора бросить свое адвокатство и жить только семьей. По характеру она совсем не Каменская, для которой трупы важней родного мужа.
        От предчувствия счастья у нее кружилась голова. Как хорошо, что теперь у нее есть своя семья. Пока маленькая, пока из двух человек, но это временно. Не боги горшки обжигают! А двадцать восемь лет - самое время для этого дела…
        Колеса стучали спокойно, убеждая, что она права, что муж ее самый лучший, что завтра будет Крым, а послезавтра они увидят теплое море. И нырнут в него… Никто не предполагал, что на Южном берегу с ними может случиться что-то ужасное…
        Свадебный день был счастливым, суматошным и очень утомительным… Хорошо, что в этом шикарном купе можно разложить большую кровать и спать рядышком. Ей так не хотелось отделяться от Дениса даже на метр…
        Их разбудил пограничный контроль с трезубцами на фуражках. В этих богатых вагонах хлопцы ведут себя вежливо, но и чаевые берут побольше…
        Оленька подумала, что совсем не знает характер Дениса… Знает, но очень плохо. А когда ей было его узнать? Они виделись нечасто и накоротке… Во время первой встречи произошло ее падение - она свалилась прямо на руки Дениса… Потом были свидания в тюрьме. Затем - в запертом кабинете следователя Крюкова. А дальше - последние десять дней, включая поездку в Правдинск.
        Все это не так мало, но пуда соли она с Денисом точно не съела. Маленькая солонка - не больше!
        Оленька лежала и смотрела, как лихо ее муж откупается от украинских пограничников.
        Когда она произнесла слово «муж», с ней опять случился приступ счастья. Слово оказалось таким сладким, таким гордым, таким основательным… Теперь вся ее жизнь совсем не такая, как была вчера. Теперь она не просто так, а замужняя женщина.
        Денис запер дверь, распахнул руки и начал угрожающе надвигаться на молодую жену. Огромное купе позволяло делать такие маневры.
        В его лице тоже было счастье. Настоящее! Такое невозможно сыграть… А еще в его глазах была доброта и покровительство. Раз она вышла за него, значит он ее защитник.
        - Оленька, ты знаешь, кто это был?
        - Пограничники?
        - Нет! Пограничники с нашей стороны остались. А это прикордонники.
        - Смешно. Наши по границе ходят, а эти при кордоне сидят.
        - Здесь еще много будет смешного. А еще больше грустного… Знаешь, Ольга, как они на тебя смотрели?
        - Как?
        - С вожделением! Это такая мужская зависть… Ты самая красивая, но моя. А им кукиш с маслом!
        - Не такая уж я красивая.
        - Цены ты себе не знаешь! Ты, Ольга, самая красивая. И самая скромная. И самая умная… И самая эротичная.
        - А это откуда у меня взялось?
        - От природы.
        Поезд дернулся и медленно начал набирать обороты, чуть раскачиваясь и постукивая колесами.
        Денис лег рядом с женой, осторожно обнял и прижался. Он делал все ласково, нежно и не торопясь… А куда торопиться? До следующей станции два часа.
        Они ехали где-то в районе Киева. Не через него, не рядом, но на этом уровне. Где-то у края Украины…
        Они не знали, что вчера вечером в столице самостийной державы произошло событие, которое резко ударит по их судьбе. И не только по их, а и по Ванде Горбовской, и особенно по ее пятому мужу - по молоденькому Славе Зуйко.
        Собственно говоря, вчера вечером в Киеве произошло не одно событие, а целая цепочка событий.

* * *
        Прошедший вечер выдался в Киеве очень душным. Не было так уж жарко, но воздух стоял неподвижно, и любому физическому лицу не хотелось двигаться.
        Не хочется - не надо! Обычно эту простую истину актер Душкин выполнял неукоснительно. Потому и добился таких успехов к своим тридцати годам.
        На всех уровнях его считали известным артистом, популярным и даже немножко гениальным… Но сам он оценивал себя трезво. Он четко знал своих благодетелей. Знал - кто двигает его по жизни и за что…
        Меценатов у Душкина было несколько и все они совершенно разного плана и разного пола.
        Сегодня в своей квартире его ждала Оксана Викторовна. Она во всех смыслах женщина положительная, приятная, уютная и страстная. Все хорошо, но ее возраст несколько превышал разумные нормы. У Душкина с Оксаной была разница, как у Филиппа с Аллой. Это уж слишком!
        Конечно Оксана Кулябко не была примадонной, но муж у нее был депутатом Рады со всеми вытекающими последствиями… А еще этот козел считал себя поклонником таланта Руслана Душкина.
        Легкий грим скрывал узнаваемое лицо… Руслан шел к дому на Владимирской горке зигзагами. Через скверы, рощи и стоянки.
        Душный вечер заставил Душкина присесть на скамейке под каштаном.
        В метре от него прямо за кустом желтой акации находилась другая лавка. На ней сидела парочка, обсуждавшая вопросы совсем не любовные и не душещипательные.
        Мужчина был значительно старше своей партнерши. Он уговаривал девушку, убеждая ее, что работа пустяковая, а игра стоит свеч. И овчинка стоит выделки.
        Они говорили так долго и нудно, что даже Руслан все понял. Разговор вели маклеры, которые хотели купить дорогую квартиру в здешних местах… Некий одинокий старик имел шикарную трешку в старом доме. Он уже был на пороге и собирался завещать свои хоромы внуку.
        Маклеры заранее повязали этого парня, отдав ему под расписку крупную сумму американских тугриков.
        Сегодня в одиннадцать вечера умирающий дед приглашал внука Артема для решительного разговора.
        Так вот, старший маклер хотел, чтоб девица, которая откликалась на имя Галя, чтоб она надела белый халат и под видом медсестры проникла к старику. Проникла и оставила под кроватью диктофон… Артем - он тридцатилетний оболтус. Парень простой, как лапоть, и именно поэтому его надо контролировать. Доверяй, но проверяй!
        В десять вечера пара снялась и пошла к тому же дому, где жила великовозрастная любовница Душкина. Девушка Галя на ходу накинула белый халат, а напарник по имени Алексей передал ей чемоданчик с красным крестом на боку.
        Актер тоже встал и пошел за ними… Вот он дом с атлантами, вот она дорогая дверь с домофоном.
        Старший маклер куда-то слинял, а «медсестра» прошла в тот самый подъезд, рядом с которым два каменных мужика держали на себе громадину балкона.
        Руслан не стал останавливаться и тоже вошел… Ложная медсестра стояла на втором этаже у квартиры номер четыре… Артист прошел на третий и позвонил в седьмую квартиру. Он успел заметить, что его Оксана живет как раз над тем умирающим стариком, у которого внук Артем…
        Мадам Кулябко ждала этой встречи весь день. Она втащила Душкина в холл и сразу впилась в него губами… При всей своей страсти жена депутата не была полной дурой. Она не стала раздевать Русланчика прямо у порога, а занялась его разоблачением в спальне около балкона. И вещи его она не бросала вокруг да около, а аккуратно складывала в огромный пакет… Это на всякий случай. Это удобно для быстрой и полной эвакуации.
        Сама она скромно развязала поясок на китайском халате.
        Душкин и, правда, был не самым плохим актером. Он умело изображал страсть, а сам был печален и думал о вечном… В нижней квартире, в трех метрах под ними происходила трагедия. Где-то там пряталась жуликоватая Галина с диктофоном, а алчный внук пришел к умирающему старику… Это драма шекспировского масштаба, а тут работай в такую духоту!
        В самый интересный момент произошла анекдотическая ситуация - у входной двери раздался звонок. Любовница резко подалась наверх и сбросила Душкина на пол.
        Она решительно запахнула халат и произнесла страшные слова: «Муж пришел»!
        Руслан сразу все понял. Это пришел не просто муж, а депутат Рады Евгений Кулябко. Если он захочет, то артисту Душкину нигде и никогда не дадут никакой роли. Ему не сыграть даже тень отца Гамлета…
        Прикрываясь пакетом с вещами, лицедей позорно бежал на балкон, а пышная Оксана мгновенно поправила постель, пригладила прическу и, виляя бедрами, пошла открывать дверь: «Иду, мой милый. Спешу к тебе, мой птенчик»!
        По плану эвакуации за две минуты, пока мадам Кулябко раздевает своего пупсика, Руслан был обязан спуститься вниз, держась за атлантов и куцый виноград вдоль стены.
        В сумасшедшем порыве он слетел на балкон второго этажа. Дальше для него дороги не было! Артист не успел одеться, а под балконом стояла машина депутата Рады с шофером, который знал его, как облупленного… Душкин присел, прислонясь к дверному косяку, и тихонько завыл.
        Эта поза оказалась на редкость удобной. Он слышал все, что происходило в квартире умирающего старика… А разговор только начинался.
        Старческий голос был еще крепок. Возможно потому, что рядом с ним находилась медицинская сестра. Но не та шустрая Галина, а вполне нормальная дородная женщина с уколами и капельницей.
        - Слушай, внук, ты должен знать, что мы с тобой родовитые князья.
        - Это как это?
        - А вот так… В двадцатом году мой отец был полковником у Врангеля. Князь Яблонский Дмитрий Николаевич.
        - Дед, а почему ты Комар? И я - Комар.
        - Так получилось, Артем. Отцу пришлось сменить фамилию. Он взял документы убитого красноармейца.
        - Кем убитого?
        - Неважно… Помни только, что ты князь. И что отец спрятал в Крыму сокровища - побольше, чем денег у Порошенко… На столе в синей папке план подхода к пещере. Она в горах над Ливадией… Это все наше с тобой.
        - Дед, а квартира?
        - Эту квартиру я отписал Совету ветеранов… Зачем тебе это старье. Ты теперь во дворцах будешь жить…
        Очевидно, что в комнате что-то изменилось. Медсестра говорила тихо, отрывисто и зло… Она что-то пыталась сделать, но через четверть часа сдалась:
        - Сейчас уже поздно. Завтра утром позвоните в поликлинику. Пусть приедут и констатируют смерть… Я - частная сиделка. Обо мне можно и не говорить.
        - А если спросят? У него же следы от уколов и прочее…
        - Тогда скажите, что здесь бывала Вера Хохлова. Назовете им мой адрес на Подоле… И вообще, Артем - делай, что хочешь! Ты и так мне всю жизнь поломал…
        И она ушла, громко хлопнув дверью.
        А вскоре, схватив синюю папку с тряпичными тесемками, из квартиры выскочил внук покойного - Артем Комар, который только что узнал, что он есть князь Яблонский…
        Сидеть на балконе в двух метрах от трупа было боязно… Душкин привстал и начал надевать штаны.
        Именно в этот важный момент сверху донеся скрипучий голосок депутата Кулябко:
        - Иди сюда, Оксаночка. Ты посмотри, как чуден Днепр, как он под луной блестит. И вообще - тиха украинская ночь… Нет, я не актер! Это нашему Душкину надо организовать роль, чтоб на всю страну прогремела… Кстати, я его вместе с нами в Крым пригласил. И номер в гостинице заказал… Руслан будет рядом с нами жить. Ты не против, рыбка моя?
        Депутат ушел с балкона, и Душкин не услышал, что ответила рыбка. Или промолчала и только хвостиком вильнула.
        Была почти полночь и на третьем этаже все затихло… Развернулась и уехала депутатская машина.
        Руслан продолжил натягивать брюки, но вдруг зажегся свет в большей комнате, где только что умер князь Яблонский, проживший жизнь под вредной фамилией Комар.
        В просвет балконной двери было видно, что в комнату вошли двое. В руках маклера Алексея Баторина блестели отмычки, а молоденькая Галя Шустрова все еще была в белом халате. Она подскочила к книжной полке у изголовья покойного, схватила диктофон и попятилась к двери.
        Баторин перекрестился и тоже начал пятиться, хотя глазки бегали по шкафам и по стенам, где висели картины непонятных авторов…
        Свет погас, и Руслан почти на ощупь натягивал носки и кроссовки. Он чувствовал, что сейчас эта пара жуликов слушает где-нибудь диктофон. Вот сейчас они узнают, что квартирка завещана каким-то ветеранам.
        Душкин даже ехидно засмеялся - дырку от бублика вы получите, а не квартиру! Не выйдет обобрать старого князя…
        И вдруг Руслан понял, что вначале они услышат о кладе, о богатстве в миллиарды баксов… Он встал и начал, начал надевать рубашку, но у него закружилась голова… Наверное, к перемене погоды.

* * *
        Когда Ванда вспомнила, что Слава моложе ее. Ей вдруг стало тревожно и печально. Слезы сами полились, невзирая на польскую гордость.
        - Славик, ты не бросай меня, пожалуйста. Я знаю, что я вздорная, что я старая…
        Зуйко был хорошим парнем, но не очень опытным в таких делах. Он совершенно не умел успокаивать плачущих женщин.
        - Ты не бросай меня, Слава. Я буду стараться. Я стану самой доброй, самой ласковой, самой красивой… Я никого до тебя не любила.
        - А как же прежние мужья?
        - С ними я расставалась без всякого сожаления. А тебя - очень боюсь потерять.
        - Никуда я не денусь. Я - однолюб.
        - Хорошо, если так… Славик, я вчера в загсе огромную глупость совершила. Попросила сохранить свою фамилию. А я не хочу больше быть Горбовской. Я до конца жизни хочу быть Зуйко… Я люблю тебя.
        На последней фразе Ванда просто в голос заревела… В дверь начали стучать, и Слава увидел в этом свое спасение. Он бросился открывать - на пороге стояла Ольга. Она в секунду поняла ситуацию и вытолкала молодого мужа в коридор.
        - Иди отсюда! Готовьте с Денисом банкет. Мы скоро успокоимся и придем праздновать наши свадьбы… Да, иди же отсюда!
        Колеса стучали монотонно - Каховка, Каховка, родная винтовка…За окнами рощи акаций и редкие свечки пирамидальных тополей. А чаще - голая степь.
        Поезд приближался к Крыму. Южный берег - просто рай. Мечта молодоженов - лучшее место для медового месяца… Правда, не все мечты сбываются.

* * *
        За свою жизнь медсестра Вера Хохлова видела много смертей, но почти не знала добра и счастья… Она приехала в Киев из маленького местечка. Долго училась на операционную медсестру, а работать пришлось дежурной в хирургическом корпусе.
        Постоянные ночные вахты и постоянные приставания мужчин с забинтованными конечностями… Она никому не давала повода, но ее пышные формы привлекали сами по себе.
        Больничные знакомства были ей противны, а других не случалось. До Артема Комара у нее вообще никого не было.
        Хохлова много лет снимала комнатку на Подоле. Там она читала книжки про любовь, сама себе шила, стирала в корыте, ходила в баню… Жила, как умела.
        Иногда она злилась на Артема, но деньги он платил регулярно. За последний месяц она должна была получить в день смерти старика - не получила! Сама виновата, нервишки сдали…
        Утром Вера позвонила Артему и через час встретилась с ним.
        Младший Комар изменился за эту ночь. Исчезла сутулость и во взгляде появилось что-то благородное, что-то княжеское… Ему было очень важно узнать, запомнила ли Верка слова деда о кладе. Она, конечно, все слышала, но могла не врубиться. В одно ухо влетело, а в другое вылетело.
        Деньги он отдал сразу. И даже больше, чем обещал. Это не позволило ей сразу уйти. Пришлось вести светскую беседу.
        - Я, Вера, не буду сразу деда хоронить. Надо всех его друзей найти и вообще…
        - Да, так иногда делают. Трупы в морге месяцами лежат.
        - А я, Вера, решил завтра в Крым поехать. Ты там была когда-нибудь? Ты о Ливадии слышала?
        - Нет… Это залив? Или гора?
        - Нет, это царский дворец.
        - Ой, Артем, так ты во дворце будешь жить?
        - Нет, конечно… При дворце большой поселок. Старинные каменные дома, где жили приближенные царя. А теперь там гостиницы.
        - И туда всех пускают?
        - Не всех… Я зашел сегодня к соседу, к депутату Кулябко, и он устроил мне номер в гостинице Стручер. Он и сам туда едет.
        - Странное название у отеля… А депутата я знаю. Он на третьем этаже живет.
        Они еще о чем-то поболтали. В конце концов Артем сделал вывод, что глупая Вера забыла о словах деда, о кладе, о синей папке… Правда, она сказала, что хочет побывать в Крыму, но это нормально… Потом она сказала, что накопила денег на отдых, что думала махнуть в Турцию, но решила - Крым лучше. Ей захотелось в Ливадию, в отель с волшебным названием Стручер… Артем воспринял все это как глупую шутку. Он ценил Веру Хохлову, но вовсе не за ее ум. Дура-баба!
        После расставания с новым князем Яблонским медсестра направилась к дому, где атланты держат балконы на каменных руках… Третий этаж. А вот она квартира номер семь.
        В такое время депутаты Рады дома не бывают. В последний день перед отпуском Евгений Кулябко работал на всю катушку… А его жена изнывала от отсутствия любви и счастья.
        Уже с первых слов Оксана сообразила, что пухлая медсестра - подарок судьбы. Можно сочинить историю, что она тайная подружка Руслана Душкина, а это все запутает и отвлечет внимание от нее самой… Еще можно эту аппетитную простушку направить на мужа, а потом его этим укорять… Разные могут быть варианты!
        - Хорошо, дорогая… Ты позвони мне, Вера, через три часа. Я сделаю тебе номер в гостинице Стручер. Но только однокомнатный. На большее у тебя денег не хватит.

* * *
        Ольге жалко было покидать вагон. Он был удобный, уютный, шикарный. Здесь она чувствовала себя королевой. Но была еще одна причина - самая главная… В свое купе они попали с Денисом прямо со свадебного пира. Если формально, то здесь прошла ее первая брачная ночь.
        Нет, понятно, что они начали это дело несколько раньше. Тогда все было замечательно, но как-то незаконно, нелегально. И только здесь в этом шикарном купе ее душа успокоилась… Обидно, что уже этой ночью на их брачной постели будут лежать другие. И не факт, что это будут хорошие люди.
        Оленька решила рассказать об этом Денису. Вот интересно, волнует его это, или ему совсем наплевать…Она же совсем не знает своего мужа. Только и видит, что у него глаза добрые. Такие глаза, которые никогда не предадут и не обманут.

* * *
        На первый взгляд это была странная пара - и не муж с женой, и не брат с сестрой. Просто два маклера случайно столкнулись на одной из сделок и поняли, что в работе они изумительно дополняют друг друга.
        Алексей Баторин - красавиц мужчина на сорок пять лет. Он излучал простодушие и доверие, его честные глаза брали в плен любого. Это смесь Чичикова и Хлестакова. Даже лучше!
        Галя Шустрова изображала девушку серьезную, деловую, вдумчивую. Если клиента не устраивал легковесный Баторин, то сразу подключалась молодая, но солидная партнерша… Каждый раз это был спектакль! Дуэт с импровизацией…
        Запись беседы старика с внуком Артемом они прослушали сразу же. Еще тогда, в полночь… Сразу стало ясно, что квартиру они потеряли. И еще они поняли, что долг в двадцать тысяч баксов Комар отдаст только тогда, когда найдет пещеру с кладом Яблонского… Но почему это он найдет? Да, синяя папка у Артема, но он один, а их двое. Они умнее и шустрее…
        На следующий день они встретились с младшим Комаром. Парень оказался не таким уж лохом. Он сочинил трогательную историю о том, что дед завещал ему квартиру, но просил не продавать ее до сорокового дня.
        Алексей с Галиной понимающе переглянулись - полтора месяца это нормальный срок для поиска клада. Даже больше, чем нужно.
        Баторин широко улыбнулся и попытался уточнить:
        - Мы, Артем, о долге твоем совсем не беспокоимся… А эти сорок дней ты отдыхать будешь?
        - Да… Думаю в Крым поехать.
        - И мы с Галей туда собираемся. Ты где будешь?
        - В Ливадии.
        - Какая гостиница?
        - Отель Стручер.
        - Поездом едешь?
        - Да. Завтра в десять тридцать пять.
        - Вот и мы с Галей постараемся на этот поезд взять билеты… Но давай договоримся. И в дороге, и в Крыму - ты нас не знаешь, а мы тебя. Встречаемся, как совсем незнакомые люди.
        - Это игра такая?
        - Точно, Артем - это игра на выбывание.

* * *
        Денис любил устраивать праздники… В Симферополе их встретила красивая машина и отвезла к Южному берегу. Но не в Ливадию, где была заказана гостиница, а в какой-то дворец над Массандрой. Там их ждал обед с участием царского сервиза. Потом последовала поездка в Артек, катание но белой яхте, купание в открытом море…
        После ужина Денис устроил культпоход в подвалы винного завода «Массандра»… Это сказка, даже если просто ходишь мимо старинных пыльных бутылок и больших ароматных бочек. А когда прогулка совмещается с дегустацией - наступает праздник. Фейерверк и карнавал!
        Ванда и Слава отправились ночевать в левое крыло дворца. Ольга и Денис разместились с другой стороны.
        Это была королевская спальня… По краям высокой кровати - резные деревянные столбы, которые держали атласный навес с бахромой. Кругом бронзовые фигурки, китайский фарфор и прочая музейная старина…
        Посреди ночи Оленька встала и вышла на огромный балкон с мраморными вазами по углам.
        Далеко внизу море, а на нем серебрилась лунная дорожка. Слева - Гурзуф и темная громадина Медведь-горы. А справа - огни ночной Ялты.
        Вероятно, что и сто лет назад все здесь было точно так, как сейчас. И море было, и скалы, и луна. Вот только в этом дворце находился его хозяин - какой-нибудь граф или князь. И жил он здесь до самых большевиков, до осени 1920 года…
        Ольга вернулась в спальню и забралась на кровать… Странно, но Денис так и не проснулся. Вот украдут жену, а этот соня будет спать! Завтра надо сделать выговор…

* * *
        Вестовой принес депешу из Севастополя, письмо от самого Врангеля…
        Князь Яблонский не считал себя полководцем. С верховным главнокомандующим он виделся лишь на совещаниях. А тут - личный пакет.
        Дмитрий Николаевич махнул рукой, отпуская вестового, но солдатик стоял и хлопал огромными ресницами. Рот его безмолвно открывался, как у поднятой в лодку рыбы. Это он хотел что-то сказать, но никак не находил слов.
        - Ты что, любезный? Свободен! Иди на все четыре стороны.
        - Не велено!
        - Что - не велено?
        - Уходить не велено. Приказано получить ответ.
        - Понятно… Подожди, голубчик, внизу. Я тебя с балкона кликну…
        Было раннее утро. Яблонский только встал, еще не завтракал и ходил по своей огромной спальне в ярком красном халате.
        Ему нравилась эта комната. Темное резное дерево на стенах и потолке. Кровать, по краям которой четыре витых столба, а сверху балдахин с бахромой… Все это было похоже на английский замок в средние века.
        Перед самой войной с германцами он венчался с молодой женой. Свадьбу гуляли в Ялте, а сюда приехали в сумерках. Они вдвоем шли по темным коридорам, и он, дурак, пугал Анастасию приведениями.
        Она дрожала всем телом и прижималась к нему от страха, забывая, что начинается ее первая брачная ночь… Это было шесть лет назад.
        Последнее письмо от Анастасии князь получил месяц назад. На конверте стоял парижский адрес.
        Яблонский подошел к бюро и долго выбирал нож для бумаг. Наконец взял любимый - ажурная бронзовая ручка и лезвие из слоновой кости… Письмо было написано вчера. Врангель сам поставил дату - двадцатое октября по европейскому стилю.
        Барон сообщал, что произвел Яблонского в чин полковника, поздравлял с этим и просил приехать в Севастополь для получения важного задания.
        Вестовой торчал внизу, а князь не любил, когда его ждут. Он сел за откидной столик и быстро написал короткий ответ.
        В первых строках он благодарил за производство в чин полковника и обещал оправдать доверие.
        Во второй фразе сообщал, что прибудет в Севастополь завтра к вечеру. Приехать раньше не позволяют обстоятельства.
        Он, конечно, хитрил. А если точно - врал! Он мог бы через час сесть на коня и к обеду въехать на Малахов курган. Вся дорога - не больше шести часов.
        Он мог бы выехать сегодня, но лень! Не хотелось вот так вдруг… Сегодня он позовет портного. Тот поправит форму, приделает к ней полковничьи погоны. Вот только зачем все это?
        Красные крепко заперли в Крыму остатки белой армии. Здесь были лучшие офицерские части, много оружия, фуража, но еще больше здесь было беженцев со всей России. Не только князей и баронов, а всех, кто не пролетарии - инженеров, купцов, адвокатов, артистов.
        Все эти люди жались поближе к пристаням, где за хорошие деньги их брали на борт турецкие или румынские шхуны… Они спешили. Все ждали, что красные прорвут Перекоп и за два дня займут весь Крым.
        Яблонский не стал звать вестового. Он сбросил письмо с балкона и велел мухой лететь к Врангелю… А теперь можно и завтракать.
        Вместе с князем за столом сидела женщина, с которой у него были особые отношения… Наталья Николаевна до недавнего времени была практикующим врачом в Киеве. Ее муж два года назад погиб в штабе Лавра Корнилова.
        В прошлом году, когда Деникин успешно шел на Москву, Яблонский оказался в Киеве. Плохо залеченная рана на ноге воспалилась, и у него начался жар.
        Он бродил по незнакомому городу, боясь упасть где-нибудь в подворотне… Он не помнил, как оказался у двери, на которой была табличка с очень нужным словом
«врач».
        В комнате пахло лекарствами, а перед ним стояла милая женщина в белом халате. Улыбаясь, она объясняла, что он ошибся, что здесь принимает женский доктор… Перед глазами у князя все поплыло. Он попытался извиниться, но потерял сознание и рухнул у ее ног.
        Очнулся он через двое суток. Дмитрий Николаевич лежал в том же «женском» кабинете, но за ширмой и рядом со столиком, на котором стояли чашки, аптечные пузырьки и валялись коробочки с таблетками, резиновые трубки, бинты и салфетки.
        Князь попытался сесть и сразу понял, что из одежды у него лишь повязка на ноге… Странно! Он пришел сюда в шинели и в фуражке.
        Яблонский тихо сидел, а за ширмой женские голоса обсуждали очень важные вопросы. Он прислушался и сразу покраснел…
        У Натальи Николаевны Лариной князь прожил еще месяц. Она перестала принимать пациенток, а он совсем поправился и как-то незаметно перебрался с койки за ширмой в спальню хозяйки.
        Они ничего не говорили о своих взаимоотношениях. Они просто жили…
        Дмитрию было тридцать два, а Наталье сорок… Его жена уже давно жила в Париже, а ее муж погиб полтора года назад. Они не знали, что будет дальше, но пока им было очень хорошо вместе…
        Вскоре Деникину пришлось отступать, и они уехали в Крым.
        Яблонский числился в штабе Врангеля, но все знали, что он выздоравливает после ранения и тихо живет в своем замке над Массандрой.
        Наташа подала завтрак прямо в спальню. Она тоже была в халате, но в более легком, в шелковом, в таком, который распахивался, когда она вставала и наливала чай.
        - Наташенька, ты что-то вчера говорила о Вертинском?
        - Я сказала, что он здесь, в Гурзуфе… Вчера я встретила его и пригласила к нам на ужин. Ты не против?
        - Конечно, нет… Я люблю Александра Николаевича. Только жалко его очень. Да и всех нас жалко!
        - Почему, Дима?
        - А потому, что спокойной жизни нам осталось две-три недели. Перед приходом красных все мы побежим… Нет, сначала мы поплывем в Стамбул, а потом будем расползаться по Европе. Кому мы там нужны? Скажи, ты представляешь Вертинского в Париже?
        - Ты прав, Дмитрий, но люди везде живут. Человек ко всему привыкает.
        Вечером, когда приехал Александр Николаевич, они говорили и о предстоящей катастрофе и о многом другом.
        - Я слышал, князь, что винные хранилища в пещерах. А сам завод чуть ниже вашего дворца. Это значит, что и под нами могут быть бочки с мускатом?
        - Совершенно верно. Я сверялся с планами их лабиринтов. Двадцать метров вниз - и там винотека со старинными бутылками. Там есть напитки со времен Екатерины.
        - И что с этим будет, когда придут они?
        - Не знаю, Саша… Большевики - народ озлобленный. Без доброты, без бога в душе. Но с другой стороны - это люди практичные… Продадут всю коллекцию иностранцам и купят красного ситца на скатерти.
        Вертинский страшно обрадовался, когда узнал, что князь завтра едет в Севастополь. Певцу посоветовали добраться до Балаклавы. Оттуда маленькие пароходики ежедневно увозили людей в Румынию.
        - Я понимаю, Дмитрий Николаевич, что Румыния это не Россия. Но она значительно ближе, чем Лондон или Париж. Подойдешь к Дунаю, а за ним своя земля.
        - Это иллюзия, Саша! По мне, так Белград к России ближе - все-таки славяне… Но до Севастополя я вас довезу. Места в бричке хватит. И наговоримся вдоволь.
        На заходе солнца они втроем вышли на балкон. За несколько минут до заката и небо, и море, и горы - все искрилось и многократно меняло цвета. Изумительны были осенние виноградники над Гурзуфом, там, где поселок Краснокаменка… Урожай еще не собрали, и весь склон горел разными красками в желтых и бордовых тонах.
        Наташа предложила завтра утром поехать в сторону красных виноградников.
        - Сейчас самая красота! Листья уже опадают, а грозди еще на ветках. Сумасшедшая крымская осень… Какую землю теряет Россия!
        - Не думаю, что мы уходим навсегда… Крым не может не быть российским.
        - Так хочется вам верить, Александр Николаевич… Но за вами стихи. Завтра ждем от вас новую песню. Про осень, про все это…
        - Для вас, Наташа, я и сейчас могу… Примерно так: «Мадам, уже падают листья. И осень в смертельном бреду. Уже виноградные кисти краснеют на том берегу…». Завтра закончу!
        Но завтра утром было не до стихов. Кучер сообщил, что у Байдарских ворот шалят красные бандиты. Чтоб проехать в Севастополь, надо пристроиться к каравану. А значит, выезжать надо в девять утра… Одиночной бричкой проехать невозможно. Обязательно нападут, ограбят, а то и к скале поставят. Одно слово - бандиты! Какой с них спрос…
        Врангель принял Яблонского не в штабе, а в особняке на Большой Морской. Барон был худ, бледен и выглядел очень усталым. Он знал, что все проиграно и не скрывал этого.
        - Как вы думаете, князь, до весны мы продержимся?
        - Нет.
        - А до Рождества?
        - Тоже нет… Скоро у большевиков праздник - третья годовщина переворота в Петрограде.
        - Вы думаете, они отпразднуют и начнут штурм.
        - Нет, они начнут на день раньше. Им нужен подарок для своих вождей.
        Врангель чувствовал, что князь прав… Барон встал и подошел к карте, которую знал наизусть. Вот Перекоп, вот Литовский выступ и полуостров Чонгар - самые опасные места для прорыва… Но все надежно прикрыто и сейчас невозможно взять Крым!.. Плохо то, что там, за Турецким валом тоже русские люди. Там потомки тех, кто штурмовал Измаил и переходил через Альпы. Для них нет ничего невозможного. Все смогут, если захотят!
        - Если они начнут пятого или шестого, то у нас, князь, есть почти две недели… Недавно у меня был хозяин Массандровских заводов. Просил вывезти их имущество в Белград, а там он половину пожертвует на борьбу с большевиками.
        - Я не понял, барон, какой смысл вывозить бочки с вином? Овчинка выделки не стоит.
        - Не об этом речь, полковник. Они использовали винные погреба, как филиал швейцарского банка. Там около трехсот пудов золота. А еще - ювелирные украшения и коллекционное вино. Говорят, что в Париже эти бутылки на вес золота.
        - Какова моя задача, барон?
        - Завтра утром я дам вам три грузовых машины с механиками и два десятка солдат.
        - Лучше юнкеров.
        - Хорошо… Возвращайтесь в Массандру. Вместе с казначеем завода перегрузите ценности в машины и осторожненько сюда, в Карантинную бухту. Оттуда катером переправим все на «Рюрик» и отплываем… Вы понимаете, Дмитрий Николаевич, что на эти деньги мы не будем воевать. Хватит проливать кровь! Но через месяц в Европе будут десятки тысяч голодных русских семей.
        - Я все понял, барон… Я все сделаю.
        - Бог вам в помощь, князь… Я очень на вас надеюсь!
        Глава 2
        Артем Комар имел хорошую квартиру в Киеве. Не в элитном центре, где Софийский собор и Крещатик.
        Нет, Артем жил не там. Но и не в новых районах, где вам что Киев, что Париж, что Северное Бутово.
        Младший Комар имел квартиру на Бессарабке, рядом со старым рынком. Теперь он мог лишиться и этого жилья. Доллары от маклеров были получены не просто под расписки. Нотариус заверил залог - бессарабская двушка, хозяином которой является Артем Тарасович Комар.
        Это было настолько печально, что в ближайший месяц правнук князя Яблонского мог запросто загреметь в бомжи. Добрый дедушка завещал квартиру ветеранам! А ему, родному внуку, оставил мираж в синей папке… Самое грустное, если клад уже нашли. Давно нашли, в какие-нибудь тридцатые годы, когда там над Ливадией стали строить санаторий под красивым названием: «Сибмортрансблин».
        Или немцы могли взорвать… Чисто случайно - летел самолетик, сбросил бомбочку, и прадедушкин кладик смешался с крымской землей. Ищи и свищи!
        Артем запер за собой дверь, включил свет и бросил синюю папку на стол, где живописно разместились остатки вчерашней трапезы.
        Был второй час ночи, но спать было нельзя. Небольшой опыт просмотра детективных фильмов шептал, что злые люди будут охотиться за ним и за синей папкой.
        За такие деньги его могут убить! Элементарно! Придут трое с автоматами и начнут стрелять в живот… Сон был на пороге, но ушел, даже не постучавшись.
        Комар вспомнил, что у него есть три очень похожие папки - синие, с тесемками, но поновее.
        Он решил сделать так - настоящие документы оставить, как есть, и правильную папку пометить крестом. А еще сделать три липовых комплекта. Это будет приманка для дураков.
        Три часа у Артема ушло на изготовление фальшивок. Он всяческими способами старил бумагу и наносил на нее ложные цели…
        Сочинять было очень сложно… В настоящих документах был состав ценностей, схема и ее описание. Все очень подробно, но были и такие слова: «…в десяти шагах сосна в мой рост с обломанной правой веткой».
        Не хило, да? Через сто лет искать сосенку в метр семьдесят пять ростом. Да еще без правой веточки… Правда, там были и более долговечные указатели: валун, похожий на голову Черномора, площадка, с которой видны ялтинский маяк и водопад…
        В листочках с перечнем вещей было все понятно. Вероятно, это перевозилось на трех машинах, и на каждую был составлен список ценностей и фамилии сопровождающих. Это выглядело примерно так: «Авто номер пятнадцать. Шофер - Иван Ситников. Охрана - юнкер такой-то, юнкер сякой-то»… Всего по пять юнкеров на каждую машину… Дальше начиналось самое интересное! Золото в слитках - сто пудов на машину. По двадцать чемоданов с коллекционными винами высшего разряда и с документом на каждую бутылку. И еще - в каждой машине по три ящика из категории «Личные вещи хозяев». А в скобочках - бриллианты, иконы, письма, подвенечная фата…
        К трем часам ночи Артем взмок. Не от трудов праведных, а от соблазна. Он, наконец, начал понимать, что он потомок князя и наследник всего этого.
        В какой-то момент Комар встал и в предрассветной тишине отчетливо произнес: «Я есть князь Артем Тарасович Яблонский!»
        К утру Артем завершил работу. Каждая фальшивая папка была маленьким шедевром. В текстах и в схемах он фантазировал, как мог. Комар описывал скалы, похожие на груди, корявые сосны о четырех стволах, расщелину, внутри которой горячий родник…
        Артем завел будильник и одну из липовых папок положил на стол, на самое видное место… Завтра он сядет на поезд и поедет в Ливадию, в гостиницу Стручер… Хорошо, что сразу после смерти деда он заглянул к депутату, живущему наверху… Депутат добрый. Он любил деда. Он в один момент помог с отелем… И билет на поезд депутат заказал…
        Артем провалился в сон, довольный собой, довольный депутатом Кулябко, довольный синими папками, которые отведут от него нехороших людей…
        Спал он недолго. Уже через час кто-то накинул на него подушку и начал бить, стараясь попасть ниже пояса.
        Артем выл от боли и обиды… Еще бы не обидно. Какая-то сволочь в шесть утра без объявления войны… И бьет, гадина, в самые нежные места.
        Правда, если так тщательно бьет, то значит, что убивать не собирается. И подушкой он придавлен для вида - если кто собрался задушить, то зачем ему бить в самое солнечное сплетение? Логично?
        Вскоре Комар прибалдел и отключился. А когда включился, то в квартире было тихо… Он встал и пошел, сгибаясь в три погибели - мужики поймут почему.
        В квартире был идеальный порядок. Вернее, беспорядок, но точно тот, который сотворил сам Артем Тарасович… Бандит ничего не тронул, кроме синей папки, которая, как приманка лежала на самом видном месте.
        Налетчик вполне мог быть одиночкой. Голосов он не слышал, а бить вполне мог один мужик: правой рукой держа подушку, а левой нанося удары в то место, которое до сих пор ноет.
        Голова у Артема светлела постепенно, по мере того, как отпускала боль между ног… А почему он сказал «один мужик». Любая баба и даже хрупкая девушка вполне могла зажать спящего подушкой и бить, бить, бить…
        Артем попытался выпрямиться, но ноющая боль, идущая из самого нутра, не позволяла разогнуть спину.
        Он доковылял до своей всклокоченной кровати, поправил искусанную подушку и попытался продолжить сон… Сон не шел.
        Тогда парень встал, вынул из-под матраца очередную фальшивую папку, положил ее на край стола и тогда все успокоилось - даже если еще кто-нибудь через час заявится - понятен примерный сценарий действий… Только бы били в другое место.

* * *
        Депутаты долго добивались, чтоб для машин сопровождения была возможность подъезжать прямо к вагону для ВИП - персон. Тогда, при обсуждении этого закона Кулябко был против. Сейчас он понял, что не осознавал важность вопроса. Как приятно прокатить по платформе и войти в вагон прямо из своего джипа.
        Кстати, его голубой Нисан, будет сопровождать поезд до самого Крыма.
        Если возможно - он будет ехать напротив депутатских окон… Вдруг потребуется обсудить важный закон, а секретная связь только из джипа.
        Это был обычный вагон «СВ» или двухместный мягкий.
        Публика должна быть солидная. В таких вагонах электорат не ездит.
        Двоих пассажиров он знал… Кроме него с женой - великий актер Душкин, который любезно согласился ехать вместе. И еще внук покойного соседа снизу, Комара… Как его звали-то, старика несчастного?»
        И себе, и двоим последним депутат сам заказывал билеты и бронировал места в гостинице… Кулябко замечал, что его жена Оксана как-то сторонится Душкина. Оно и понятно - молодой актер, а уже такой гениальный… Ничего, там, в Крыму надо их поближе познакомить. Пусть и жена приобщается к высокому искусству. А то все - уборка, наряды, кухня…
        Поезд номер семь дернулся и тронулся… Он не был скорым.
        Да и ни к чему это. Выехали в обед, а завтра рано утречком - Симферополь. А еще через час голубой джип Нисан с депутатскими номерами, мигалкой и гуделкой - подкатит к Ливадийскому дворцу, к гостинице со странным названием - Стручер.

* * *
        У Алексея была уверенность, что он и сам добудет клад, сам все сделает… Но если турнуть Галину прямо сейчас, то Шустрова начнет мстить. Это она умеет! А в результате ни он золота не получит, ни она, а очень может быть, что вообще никто.
        Уверенность в собственных силах у маклера усилилась, когда ему удалось достать два отдельных номера в гостинице Стручер. Это был высший пилотаж! Номера уже были записаны за двумя голубыми из высших сфер. Но Баторин решил все за час. Он пригрозил им оглаской - они же не артисты, а члены Верховного суда! Далее - он доплатил им денежку, для поездки в Амстердам, заявив, что там с этим полная лафа.
        Билеты на поезд номер семь достать было проще. Правда, места были не царские, но Галину он поселил в купе, а сам поехал в плацкартном вагоне.
        И еще - он заранее сговорился с ялтинским салоном по продаже автомобилей. В первый же день у обоих будут машины с местными номерами. Неприметные девятки. У Галины - красненькая, у него - синенькая.
        Они старались на вокзале не светиться. И вообще, они договорились, что едут, как люди незнакомые, и Комара не знают, и он их не знает.

* * *
        Вере Хохловой не с кем было прощаться. Она совсем не знала, вернется ли в Киев, сюда, в комнатку на Подоле.
        Ей казалось, что все, что она делает, называется «Пан или пропал». Или она найдет тот дьявольский клад князя Яблонского, либо взберется на скалу, где Ласточкино гнездо - головой вниз. Моментально в море!
        Ее удивила последняя встреча с Артемом. Он даже дал денег намного больше, чем должен был. Дал и не сказал за что… За любовь он никогда не платил!
        Первый раз они встретились десять лет назад. Тогда впервые его деду понадобилась сиделка. Не постоянно, а изредка, на момент приступов… Он пришел в больницу, и она была первая попавшаяся медсестра.
        Вера согласилась - лишние деньги никому не помешают… Чаще она сидела одна со спящим дедом, но иногда заходил Артем. Они болтали о разных разностях. Он не был ей противен. Даже приятен.
        Однажды старому Комару понадобился укол в вену. Не такой сложный, но долгий. Шприц надо держать двумя руками и вводить лекарство две-три минуты… При уколе дед закрыл глаза и Вера почувствовала, как стоящий сзади Артем положил ладонь на ее шею… Пошевелиться она не могла, а его рука спускалась все ниже. Вот она на пояснице, вот еще ниже.
        Когда она закончила укол, в голове кружилось, и она знала, что сейчас полностью в его власти… Он повел ее в соседнюю комнату, где все и случилось.
        Через десять минут он встал, оделся, с улыбкой помахал рукой и ушел … Ни одного слова! Он даже не удивился, что оказался у нее первым. А не заметить этого было невозможно…
        Через неделю все повторилось… Потом еще и еще. Это нельзя было назвать насилием. Артем делал то, что она сама хотела. И он этого хотел… Но это действо превратилось в нечто бездушное, механическое.
        За эти годы они говорили друг с другом о разных разностях, но ни слова про любовь, ни разу про это.
        Через несколько лет Вера Хохлова поняла, что этот парень вычеркнул из ее жизни любовь как таинство. Он все опошлил и навсегда превратил полет души в физическую зарядку… Вероятно, со смертью деда они перестанут встречаться, но ненависть к Артему от этого только усилится. Вере уже много раз хотелось увидеть его мучения. Не убивать его сразу, а придушить, избить, стараясь попасть в самые болезненные места.
        Она улыбнулась улыбкой ведьмы средних лет - он думает, что мы расстались навсегда… Как он испугается, узнав, что в гостинице Стручер мы живем в соседних номерах!

* * *
        Гале Шустровой очень повезло. В ее купе ехала молчаливая и грустная тридцатипятилетняя женщина. В первый час удалось узнать, что зовут ее Вера Хохлова и что она медсестра.
        По секрету проводница рассказала, что купе бронировали из Рады: «Раз никто больше не сел, то до самого Симферополя будете вдвоем ехать…»
        Молчаливость соседки была очень полезна для Галины Шустровой. Можно было спокойно поразмышлять… Кто выиграет в этой гонке? Тот, кто выкрадет синюю папку у Комара? Нет, этого мало. Артем мог ее уже скопировать. После кражи он начнет паниковать и делать глупости…
        Галину бросило в холодный пот. Она встала и вышла в тамбур… Первая сигарета не успокоила. Вместо следующей - она взяла сразу две. И не соединила их как ружье-двустволку, а разбросала по разным сторонам рта. От этого она стала похожа на вампира с огромными клыками, на концах которых горит огонек.
        Мысли доброй Галки Шустровой были тоже вампирские… Для завершения всего мероприятия надо последовательно: украсть синюю папку, убить Артема Комара, тихо найти миллиарды и бежать.
        Галина сдвоила сигареты и улыбнулась нормальной улыбкой. Не вампирской… Это не план, а его наметка. В плане должны быть конкретные детали: как украсть, чем убить, на чем вывезти богатство…
        Главное - как нейтрализовать Баторина? Или поделиться с ним?.. Оставить ему четверть! Или треть?

* * *
        Еще десять-пятнадцать лет назад Оксана Кулябко гордилась своим браком. Он был успешен по всем позициям. Муж пошел в политику, и стали появляться шальные деньги. Огромные деньги.
        Далее - статус мужа предусматривал всякие приемы, балы, рауты - а это значит наряды, прически и все такое. Когда тебе тридцать пять-сорок, то покрасоваться ой как приятно.
        Евгений Борисович был всего на десять лет старше и мог еще многое… Но так было десять лет назад. Потом жизнь заскрипела, а пять лет назад - как отрезало!
        И денег стало меньше, хотя они-то были. И на рауты она перестала ходить. И муж начал отшучиваться, что вся его сила в голову ушла. Снизу вверх!
        Поезд приятно покачивался…Оксана возлежала на мягком диване и знала, что ее Русланчик совсем рядом. Он даже ближе, чем муж. Кулябко лежит в метре от нее - через проход. А ее милый Душкин в десяти сантиметрах - в соседнем купе, прямо за стеночкой… Вот от этого в душе Оксаны трепетало сердце, а несбыточные мечтания рождали тревогу и злость на мужа… Больной, а не лечится!
        - Ты знаешь, Оксана, шофер мой звонил по мобильнику и докладывал, что кто-то прорывается на мой основной номер.
        - Кто?
        - Непонятно! Номер не определяется… Этот тип сказал, что будет звонить через час.
        - Женечка, ты что, хочешь пересесть в джип?
        - Именно, Оксанка. Через двадцать минут я выхожу, сажусь в наш Нисан, обгоняю поезд, и через три часа мы опять вместе… Ты потерпишь?
        - Я буду скучать!
        После этого известия мадам Кулябко стала дышать глубоко, предвкушая все и продумывая детали…
        Угораздил случай поселить в одном купе Душкина и соседа с нижнего этажа… Он не совсем сосед, но детство Артем провел в этой квартире и потом постоянно бывал у деда. Но здесь-то он зачем? Нельзя же при нем вытаскивать Русланчика.
        Надо убрать этого Комара. Надо отправить его в вагон-ресторан на два с половиной часа… Артем, конечно, простак, но сопоставит отсутствие мужа и его насильственное питание. Нет, надо его усыпить…
        Муж еще не пересел в голубой Нисан, а Оксана вышла в коридор с пачкой швейцарских снотворных таблеток… Ей хватало двух, но она женщина, слабый пол, а Артем - сильный, значит - четыре. Но это если засыпать постепенно, а тут надо сразу и быстро - значит, восемь… А для ровного счета - десять.
        Депутатская жена стояла в коридоре вагона «СВ» с пустым стаканчиком в руках и крошила туда таблетку за таблеткой.
        Инстинктивно она приближалась к двери, за которой сидел ее душка. Она приближалась всем телом, включая правое ухо, которое нащупало идеальную, по слышимости, щель.
        Говорил все больше Комар:
        - Это муж у нее - дурак рогатый. Все вокруг видят, а он нет.
        - Но мы осторожно.
        - Осторожно? Весь дом ваше расписание знает… Но тебе-то она зачем? Грудастая толстозадая старуха. Дура с одной только эмоцией. В одном месте.
        - Однако, Артем, ты не прав. В Оксане очень много доброты.
        Последнее замечание Русланчика ей понравилось, а вообще хотелось выть от злости… Комар произнес много гадких слов, но это пустяки… Он назвал ее старухой - вот что обидно!
        Она выгребла еще пять таблеток и мстительными жестами стала давить их, мять, растирать…
        Поезд начал тормозить, и из купе вышел не просто муж, а депутат рады Евгений Кулябко. Он был при значке и вообще - при параде. И говорил он только на украинской мове. Это дома можно говорить естественно, а на людях надо держать фасон.
        Голубой джип был виден за окнами и весь поезд смотрел, как избранник страны даже отдохнуть путем не может. Срочные дела отрывают его от жены. Слуга народа!
        Поезд после короткой остановки начал разбег, а Оксана заполняла стаканчик коньяком… Тот, который для Комара, был приметный.
        Она ворвалась в их купе яркая, как лучик света. Как большой луч, сверкающий во все стороны.
        - Привет, ребята, я только сейчас поняла, что через сутки мы будем в море. Мечта!
        Оксана ждала реакции, а мужики ждали продолжения. Ведь зачем-то она пришла. Не для того же, чтоб предложить по сто пятьдесят коньяка…
        - Я уверена, ребята, что отдых будет великолепный… Я попрошу мужа брать вас на все развлекухи. Винные подвалы, яхты, концерты для узкого круга.
        - А это что такое?
        - Ты еще маленький, Артем, для таких вещей. Это шоу для взрослых.
        - Стриприз?
        - Еще круче… Короче, ребята, за наш веселый отдых!
        Оксана ловким движением наперсточника раздала стаканчики потребителям: себе чай с тремя каплями коньяка, Душкину чистый французский, а Артему нечто армянское и мутноватое от пятнадцати таблеток.
        Все выпили залпом!
        Оксана вздохнула, удерживая аромат… Русланчик крякнул и изобразил полное удовольствие… Артем поморщился и решил все сказать, что он думает об этом пойле.
        Он хотел сказать, но язык начал разбухать, а глаза сделались глупыми и сонными.
        - Смотри, Руслан, как его развезло. Слабак! Это ты у меня сильный мужчина… Пусть Артем поспит. Мужа два часа не будет. Пойдем ко мне… Я соскучилась. Я вся горю…
        Душкин не очень-то хотел, но отказать не мог… С ее габаритами это будет трудно в узком пространстве купе. За два часа она всю душу вымотает.
        Душкин надел на лицо маску шаловливого кота и замурлыкал…
        Кулябко ехал на джипе, чуть обгоняя поезд… Перед важным разговором он обычно поднимал стекло, отделяя свой отсек от водителя - незачем ему слышать хозяйские секреты.
        Неизвестный позвонил в Нисан точно, как обещал.
        - Евгений Кулябко?
        - Да… С кем имею честь?
        - Моя фамилия Аноним… Сообщаю, что ваша жена уже давно имеет любовника. Вчера ночью его видели на балконе под вашей квартирой.
        - Кто он?
        - Не догадались? Получите подсказку - Сейчас он едет в соседнем купе… Побрей рога, депутат!
        Аноним отключился, и было ясно, что его не вычислить. Профессионал!
        А еще Кулябко показалось, что он говорил правду…
        Кулябко был политик и поэтому не ревновал. Зная свое физическое состояние, он предполагал, что его жене понадобится игрушка. Но надо было делать все тайно! Совершенно секретно!
        По тону анонима было понятно, что он из высших сфер, и что об этом знает не только он один… Надо действовать решительно! На таком вот пустяке, из-за баловства может вся карьера рухнуть… Кулябко всю жизнь считал секс игрушкой, чем-то вроде взаимной щекотки.
        Мерзавец по имени Аноним так и не назвал имя того, кого следует наказать… В соседнем купе справа ехали женщины из секретариата Президента. Это не то… Купе слева: Душкин и Комар…
        Кулябко знал, что Руслана жена боготворила, но боялась. Он был ей как предмет искусства. Как картина. Как Давид каменный, стоящий где-то в голом виде… Артист не для этих целей.
        Но была важнейшая подсказка - его видели на балконе под квартирой Кулябко. А кто там жил? Старик Комар и его племянник… тоже Комар, только Артем. А как он ловко в Ливадию напросился, зачем это? С целью продолжать блуд!
        Какие могут быть действия? Жену выпороть, а Артема убрать подальше. Но так, чтоб никаких следов… Сделать, но чужими руками!
        Кулябко взглянул на шофера и обреченно вздохнул. Не то!
        Поезд подошел к станции, а депутат уже стоял на платформе, скрестив руки за спиной.
        Он прошел в свой вагон, но не в свое купе… Депутат заглянул в соседнее. Не распахнул его, а тихо заглянул через щелочку…
        На диване лежал он - Артем Комар. Глаза были чуть прикрыты, как будто он закатил их в порыве страсти… Оксана суетилась рядом. Она давила ему на грудь. Она обмахивала его синей папкой… И вдруг рванулась к нему и приникла губами к его губам.
        Этого выдержать было невозможно! Кулябко распахнул купе и спросил самое простое:
        - Что это, Оксана?
        - Я в него вдыхаю… Рот в рот.
        - Это я и так вижу… Зачем так?
        - Оживляю… Он заснул и отключился. Пульс еле-еле. Двадцать слабеньких ударов в минуту… Дыхание - только от меня.
        - Где Душкин?
        - Бегает, ищет врача.
        - Понятно… Скажи честно, Оксана! Это ты его довела? Невтерпеж? Поди пыталась сверху пристроиться и раздавила? Мне все от Анонима известно!
        - Ты о чем, Женечка?
        Но Евгений Борисович был на пути к своему купе.
        Войдя, он так хлопнул дверью, что Артем Комар свалился в проход. И ему сразу стало легче.
        Потом прибежали врачи, медсестра по имени Вера Хохлова, ее соседка Галя… За час откачали парня до нормального вида. Только язык еще долго заплетался…

* * *
        Если смотреть с моря, то справа от Ливадийского дворца и выше него расположено множество зданий, которые архитектурно из того же царского времени.
        Небольшие дома в едином стиле, сделанные добротно - навсегда… Серый камень, черепичная крыша, дубовые наличники с медной фурнитурой.
        Таких домов в районе Ливадии штук тридцать, или сорок, или пятьдесят…
        Один из таких домов и есть гостиница Стручер. Ее хозяева - супруги Ляховы. Фамилия у них была неприятная. Напоминала о поляках. А имена и отчества обоих тоже о чем-то напоминали: она Софья Абрамовна, а он Феликс Маркович.
        Все вокруг считали, что самое любопытное в их гостинице - это ее название. Что это за Стручер?
        Еще десять лет назад старый ветеран Андрей Дмитриевич Комар выбил это здание для санатория. Он имел ввиду, что здесь будут лечиться фронтовики… Наивный человек!
        У него были только бумаги на санаторий, а денег не было… Деньги были у Феликса Ляхова, который по договору с Комаром готов был провести капитальный ремонт здания.
        Из договора Комар понял, что за это он не заплатит ни копейки… Подвох был в маленьком пункте - за ремонт здания Ляхов получал дом в аренду на тридцать лет.
        Ни Артем, ни его покойный дед не знали, что к этой афере приложил руку депутат Кулябко. Поэтому-то Феликс Маркович и платил долги таким образом - для Кулябко любые номера, в любое время и по льготной цене.
        Ляхов имел права на гостиницу, но не мог сменить название, которое придумал Андрей Дмитриевич Комар - санаторий «Стручер».
        Странное имя, но догадаться можно… В самом начале сорок пятого здесь в Ливадийском дворце встречались главы побеждающих стран. Они жили рядом, всего в ста метрах от гостиницы. Они, это Сталин, Рузвельт и Черчилль… Вот вам и Стручер… Комар сам придумал. Ветеран!
        В глубине души Ляховы имели легкий демократический настрой и не хотели оставлять имя тирана в названии своего отеля. Но юридически без ветерана Комара ничего они не могли изменить, а он после аферы слег с сердечным приступом в своей киевской квартире. И лежал долго-долго…
        В какой-то момент Ляховы вдруг поняли прибыльность бренда - Стручер.
        Они ввели в оформление элементы того победного года. Флаги, бюсты, привратник в форме старшины с колодкой орденов и медалей.
        И заработало! Попасть в Стручер считалось престижным. В номерах появились бархатные скатерти с бахромой, бочковатые графины с одним стаканом и чуть запыленные медные люстры на пять рожков…
        Гостиница имела три этажа и всего восемь номеров. Но каких!
        На втором этаже пять небольших люксиков. Два однокомнатных и три двухкомнатных.
        На третьем этаже три люкса на уровне президентских. В каждом - все! Даже в ванной - телефон, фен, и наушники с легкой музыкой. По желанию - джаз.
        Две пары молодоженов из Москвы оказались, естественно, на третьем этаже, куда вел свой широкий лифт с диваном и видом на зимний сад.
        Третий люкс рядом с ними занимала супружеская чета из Киева по фамилии Кулябко.
        Денис очень не любил неожиданностей. Он знал, что в этой небольшой гостинице они будут жить почти месяц… Он также знал, что хозяева предпочитают не распространяться о постояльцах.
        Носов в первый же час улучил момент, когда улыбчивая Софья Абрамовна срочно убежала на кухню своего ресторана - книга регистрации осталась открытой. Денис просто переписал фамилии и еще все, что успел.
        На втором этаже в двух однушках - Артем Комар из Киева и Вера Васильевна Хохлова. Медсестра из Киева.
        В трех двухкомнатных по одному человеку. В номере три - Руслан Душкин, актер. В четвертом - Баторин А.Н. А в пятом - Галина Шустрова… И все - из Киева! Понятно, что Киев - столица, что он есть мать городов русских, но странно. Два номера заняли москвичи и шесть - киевляне… Ни из Харькова, ни из Житомира или Жмеринки…
        Первый этаж Стручера - зона общих удовольствий. Это маленький ресторан на десять столиков, сауна с бассейном на десять тел, игровой зал, зимний сад с пальмами… Все исключительно для своих - конфиденциально и кулуарно… Чужие тут не ходят!
        В меню ресторана хватало экзотики: горячие колбаски «Сигары Черчилля», фаршированная курица под названием «Лендлиз» и тортик, который смутно напоминал Рейхстаг. Он назывался «Гитлер капут». Перед подачей его обливали коньяком и поджигали…
        Балкон Дениса и Ольги выходил прямо на Ливадийский дворец… Весь он не был виден. Часть стены закрывала разлапистая секвойя, привезенная из Америки еще в царские времена…
        Ольга вышла на балкон в полночь… Муж заснул, а она очень боялась продолжения того сна, что она видела во дворце над Массандрой… Осень двадцатого года, песенки Вертинского и красные виноградники на закате… Странная история. Странная и страшная!
        Ольга боялась, что все кончится плохо. Князь Яблонский ничего не сможет сделать и погибнет… Красные ворвутся и разорят все вокруг… По улицам Крыма польется кагор, похожий на кровь…

* * *
        Яблонский пожалел, что попросил барона дать ему военных курсантов. Нет, эти юнкера уже были обстреляны и ловки в бою, но они были почти дети. Гибель каждого была бы для князя большей трагедией, чем смерть сорокалетнего костромского мужика в серой шинели. Почти сразу Яблонский понял, что ему дали остатки Киевского артиллерийского училища. Ребятам было кому восемнадцать, кому девятнадцать… собенно запомнился конопатый верзила. Он еще ни разу не брил усы, и рыжий пух над его верхней губой был смешным и трогательным.
        Они стояли по шесть человек - распределившись по машинам. У каждого грузовичка стоял шофер в рыжем кожаном шлеме с очками и в куртке такого же цвета. На руках - перчатки с отворотами. На ногах - сапоги со шнуровкой… Вид бравый и это внушало надежду доехать без технических приключений.
        Вместе с шофером стояли юнкера в черных шинелях и с трехлинейками. Около каждой машины рядом с последним пятым юнкером стоял пулемет «Максим» и три коробки с лентами.
        Яблонский понял, что от него ждут речь, но не нашелся, что сказать, кроме общих фраз, повторяющих задание:
        - Сейчас мы поедем в Гурзуф. Там погрузим товар и вернемся назад… День туда, день там и день обратно. Хорошо, если уложимся в три дня… Приключения нам не нужны. Особенно на обратной дороге…
        Он специально сказал, что они едут в Гурзуф, а не в Массандру. Это рядом, но не одно и то же… Опять же он сказал о товаре, но не разгласил тайну, что это, по существу - золотой запас остатков белого движения.
        Юнкера привыкли, что в конце такой речи их обычно вдохновляют и кричат что-то вроде: «Молодцы, юнкера!» А они на это отвечают троекратным и раскатистым
«Ур-р-ра!»
        На этот раз полковник говорил, как купец с бурлаками… «Загрузим, привезем и без приключений».
        Юнкера промолчали, и тогда князь добавил:
        - Я поеду на первой машине. Не отставать! Дистанция не больше тридцати шагов… Задние борта открыть и пулеметы выставить в полной готовности… По машинам! В добрый путь, юнкера!
        На всю площадь рядом с Графской пристанью разнеслось звонкое юнкерское «Ура!»… Гордо и троекратно!
        До Сапун-горы доехали спокойно. Здесь дорога почти без леса. Опять же близость Севастополя не давала красным бандам свободы маневра.
        Обычно это были конные группы по десять-пятнадцать человек. Днем они прятались в лесах, жили в схронах, в пещерах, а иногда и в хатах мирных жителей, которые понимали, что скоро белые уйдут, а красные придут. К ним и надо крестьянину подаваться.
        Нападали красные бандиты только на более слабых. Яблонский считал, что на три машины с пулеметами они не полезут. Это им не по зубам.
        Но на лесных дорогах и, особенно на серпантине за Байдарским перевалом - партизаны могут завалить пару деревьев и рассечь колонну… Он остановил машины, собрал всех и еще раз предупредил - дистанция минимальная, никто не отрывается. При обстреле всем покидать машины и бить пулеметами без остановки… И из трехлинеек стрелять, но редко и прицельно…
        Байдарские ворота - это перевал, с которого начинается спуск на Южный берег Крыма. Высота над морем - чуть меньше километра. А вниз идет лесная дорога, похожая на сплющенный змеевик от самогонного аппарата - двадцать метров с уклоном влево и поворот, тридцать вправо и поворот….
        Сразу после полудня они спустились к морю. В воздухе было около десяти градусов, а вода - семнадцать… Погода не для купания.
        У Яблонского был с собой коньяк, при нижних чинах князь не пил никогда… С одной стороны, князь был человеком простым. С другой - напичкан принципами, которые иногда расходились со здравым смыслом и очень мешали жить.
        После привала на море они двинулись дальше. Перед ужином добрались до Ливадии… Яблонский удивился запустению.
        В Севастополе еще все бурлило. На рейде стояли корабли, готовые сразу вывезти треть города… В районе Бахчисарая работали на огородах… Где-то собирали сладкий красный лук и давили последний виноград. Даже в Ялте на набережной суетились люди. Постоянно приходили турецкие фелюги, пароходики из Болгарии, румынские баркасы. За большие деньги русские купцы и дворяне вывозили остатки своих капиталов.
        А здесь, в Ливадии, рядом с царским дворцом была пустота.
        Ветер носил обрывки бумаг… Отдельные смельчаки таскали из дворца то, что можно унести и что еще осталось от прошлых набегов - царя-то давно скинули, а толковой охраны никто не наладил. Правители-то были временные.
        Яблонский остановил машины на площадке, которую потом прозвали «пятачком».
        Рядом был приличный дом, где целы все окна и где дверь приветливо открыта. Ночевать здесь нельзя, но час на ужин он может дать.
        Они вошли в здание, имя которому через восемьдесят лет даст сын Яблонского - Андрей Дмитриевич Комар… Знал бы сейчас князь, что они входят в будущую гостиницу
«Стручер».
        Через час машины проехали Ялту и вкатили во двор винного завода в Массандре.
        Когда Дмитрий Николаевич увидел свою Наталью, он сразу все понял. Она решила, что он не вернется, глаза ее потухли.
        Он что-то говорил ей, убеждал, пытался рассмешить, показывая как длинный Врангель спрашивал у него совета… Барон почти старик, а ему, князю Яблонскому тридцать три года. Возраст Христа, но рано давать советы Главнокомандующему.
        Дмитрию показалось, что глаза Наташи начали разгораться, но вдруг заметались. Как будто плеснули воды на яркие угли… Он понял! Шутливая присказка о возрасте Христа напомнила, что она старше его на семь лет… А где-то в Париже князя ждет жена, которая младше его на семь лет. И она, Анастасия, законная жена, венчанная здесь в Ялтинском соборе. И отдавшая свою невинность здесь, на этой постели.
        Наталья Николаевна обернулась на кровать, по четырем углам которой стояли витые деревянные столбы и держали красивый балдахин, делая спальню залом средневекового замка.
        Она уже знала, что завтра утром Дмитрий погрузит что-то из подвалов Массандры и уедет к барону Врангелю в Севастополь… Даже если князь постарается вернуться, то это может не получиться. Счет пошел на дни.
        Наталья поняла, что сегодняшняя ночь может быть их последней ночью. Последним счастьем в ее жизни.
        Она старалась, чтобы он запомнил ее во всей красе. Было великолепно, но в разгар страсти князь вдруг заявил, что завтра утром она поедет в Севастополь.
        - Здесь нельзя оставаться, Наташа. Я знаю, что было в Ростове, в Киеве, в Екатеринодаре.
        - Когда?
        - Тогда, когда они пришли… Их ведет социальная злость. Им надо уничтожить всех богатых, знатных, умных… Ты врач, вдова офицера и жена князя.
        - Почти жена!
        - Ты права, но для них не будет разницы. Найдутся добрые люди, которые яркими словами опишут наши взаимоотношения… Нам надо бежать! Я ничего не обещаю на будущее, но тебя я не оставлю… Или мы останемся здесь вместе.
        - Нет, Дима, я поеду с тобой… Но в любой момент ты можешь меня оставить. Я так говорю, потому, что люблю тебя больше, чем себя.
        На следующий день они не загрузили машины и никуда не уехали… Вскрыть банковскую камеру в подвалах Массандры могли только три человека, собравшись вместе. Так устроено - три замка, три ключа у трех чиновников. Яблонский никак не мог запомнить их должности: управляющий, кассир и казначей. Или что-то подобное. Но все время одного из них не было на месте. Кто-то был на винных заводах Голицына в Новом Свете. А это по тем временам далеко - совсем не ближний свет.
        Кто-то из чиновников пытался переправить в Стамбул свое семейство. Поскольку у него было шестеро малолетних детей, никто не смел возразить и все ждали.
        Ждал и Дмитрий Николаевич… В эти дни князь чувствовал себя фаталистом. Он понял, что мало может в этом мире. Все случится именно так, как должно случиться.
        Юнкера разместились в левом крыле, и Яблонский старался с ними не встречаться… Ребята вели себя скромно. Их молоденькие чистые лица были чуть взволнованы полнейшим бездействием. Они стремились бороться за правое дело, за свободу, за честь и веру. Они жаждали быть героями, а их послали грузить и охранять вино. Мало того - и эта странная работа тормозилась. Они застряли во дворце прямо над Массандрой и ботаническим садом… Юнкера не роптали, но Дмитрий Николаевич чувствовал, что они шепчутся вечерами, желая поскорее отправиться на фронт, на север, к Перекопу.
        Они совсем не думали о смерти. А Яблонский, глядя на них, постоянно вспоминал песню Вертинского о похоронах таких же вот юнкеров:
        Я не знаю зачем, и кому это нужно.
        Кто послал их на смерть
        Недрожащей рукой…
        Князь понимал, что в ближайшие дни начнется большая драка, и эти честные ребята не бросятся штурмовать корабли, идущие в Стамбул. Они рванутся в битву, и большинство из них погибнет…
        Все случилось неожиданно. В конце октября в кабинет Яблонского вбежали трое взволнованных мужчин. Это были те самые держатели ключей. Они впервые собрались вместе. И это значило, что сейфовая комната может быть открыта, и ночью можно начать погрузку драгоценностей.
        Конец октября… Князь знал, что большевики ввели у себя европейский календарь. И, значит, сегодня седьмое ноября. Как раз третья годовщина их переворота в Питере. Страшный день, с которого все и началось…
        Яблонский не знал, что этот день будет страшным и для Крыма. Вечером сильный западный ветер согнал с Сиваша метровый слой воды, обнажив гнилое грязное дно. Ночью, настилая перед собой тростниковые маты, В Крым прорвались десятки тысяч бойцов рабоче-крестьянской Красной Армии.
        Перекоп еще держался, но судьба полуострова была решена. Через Сиваш удалось протащить сотни пулеметов, пушки, телеги со снарядами…
        Это был еще и сигнал для крымского подполья. Уже на следующий день, когда Яблонский руководил погрузкой золота и не менее драгоценных бутылок, красные партизаны перекрыли основную дорогу из Ялты в Севастополь…
        Глава 3
        Их отвлек назойливый стук в дверь. Ольга соскочила с кровати и бросилась в гостиную, поскольку вся ее одежда была именно там.
        И она, и Денис надели халаты, и оба сразу стали похожими на помещиков, которых разбудил незваный гость.
        Стук повторился в третий раз и теперь уже чуть громче… Денис открыл - на пороге стоял счастливый Слава Зуйко.
        Счастливый потому, что молодожен. А еще потому, что ему понравилось жить в дорогом шикарном номере с видом на Ливадийский дворец… Да и нужны ли поводы для счастья, когда тебе чуть за двадцать?..
        Славик блестел глазами, улыбался и молчал. Ольге даже пришлось первой начать разговор:
        - Что ты, Слава, в дверях застыл? Заходи… Так рано, а ты не спишь.
        - Почему рано? Уже десятый час… Меня Ванда прислала. Она сказала, что вы обязательно обо всем забудете.
        - О чем?
        Последнюю фразу сказала не Ольга. И не Денис. Они сказали ее оба - громко и одновременно.
        - Как о чем? Вы и, правда, забыли?
        Они начали вспоминать… Часть вчерашнего дня заняло оформление машин, которые Денис заказал еще в Москве. Здешняя фирма сдавала напрокат автомобили, но не баловала разнообразием. У нее были только Хонды. И всего только три штуки: голубая, серая и вишневая.
        Голубую никто не хотел брать. А добрый Денис, видя как Славик поглядывает на красно-бордовое авто, выбрал темно-серую. Цвета - мокрый асфальт.
        Потом привели машины к гостинице и отправились ужинать… Хорошо посидели…
        Точно! Денис обещал, что с утра, в десять часов, он лично проведет экскурсию по окрестностям.
        - Как мы могли забыть, Славик! Сейчас спускаемся вниз, завтракаем и около десяти выезжаем. Ты иди, а мы скоро!
        Денис нырнул под душ, а Ольга пошла в кабинет, где кроме письменного стола, дивана и книжного шкафа с тремя книгами, было еще трюмо с пуфиком.
        В центре стола Ольга увидела синюю папку и только сейчас все вспомнила…
        Вчера они хорошо отдыхали в ресторане. Вчетвером! И Ванда за столом была кстати, очень кстати. С ней было весело… Так вот, в середине торжества Ольга Крутова решила на короткий срок покинуть компанию… Ушла тихо, как англичанка.
        В зале ресторана был народ, Но только свои, постояльцы отеля Стручер. Денис успел со всеми перезнакомиться, а потом представил Ольгу… В лицо она запомнила всех, а вот имена позабыла.
        Она вышла в холл и свернула в узенький коридорчик, который вел к единственному лифту.
        Ольга нажала кнопку третьего этажа, но этот человек успел заскочить в лифт до того, как захлопнулись дверцы.
        Это был свой. Чувствуя смущение Ольги, он быстро представился:
        - Я со второго этажа. А номер мой первый. Меня зовут Артем Комар… Нас знакомили недавно.
        - Да, Артем, я помню.
        - А это правда, что вы адвокат?
        - Чистая правда, Артем.
        - Значит, я могу вам доверять. Я только адвокатам доверяю, а все остальные меня ненавидят.
        - Кто?
        - Все, кто живет в этой гостинице. Кроме вас и ваших друзей… Все остальные приехали сюда, чтобы следить за мной.
        - Зачем им следить за вами?
        - Я им не нужен. Им нужна вот эта папка… Я прошу, сохраните ее до завтра. Только сами не читайте.
        Он почти насильно сунул Ольге старую синюю папку с черным крестом в правом верхнем углу. Она не успела отказаться, а Артем выскочил на лестницу и побежал вниз.
        Оленька вспомнила, что специально заглянула в кабинет и положила папку на письменный стол… Потом она быстро привела себя в порядок и спустилась в ресторан. Там ее ждали, но волноваться еще не начали.
        И вот сегодня утром синяя папка спокойно лежит на столе. Артем просил сохранить на сутки - пусть себе остается здесь до вечера… Надо только Денису об этом сказать. Раз они теперь одно целое, то и тайн никаких быть не должно. Каждая половинка должна знать все, что знает другая.
        Оленька пошла в огромную ванную комнату. Денис стоял под душем за пластиковой полупрозрачной шторой. Деталей не было видно, но молодая жена с волнением вглядывалась в родной силуэт… Там ее любимый, ее муж, ее мужчина. И они любят друг друга - сейчас и навсегда!
        Разноцветные Хонды двинулись вперед и вверх. Денис Носов решил, что берег моря надо осматривать с самой верхней точки. Они держали путь на вершину Ай-Петри.
        Ливадия осталась за спиной, выше и чуть правее - знаменитая Поляна сказок… Проехали поворот на водопад Учансу. Проскочили и ресторан на озере Караголь. Только наверх! По узкой горной дороге, серпантином ползущей на километровую высоту. Там будет плато - равнина с редкими посадками елочек. И только вдали на самом обрыве высокие зубцы скал святого Петра - горы Ай-Петри.
        Вероятно, Славик - тот, который Сильвер, не был водителем первого класса. Или высоты он боялся. Правда, из-за высоких сосен по обочинам дороги подъем был не очень заметен. Но иногда, в разрывах деревьев виднелось далекое море и все, что далеко внизу. Становилось ясно, что они почти как альпинисты - едут вверх по дороге, которая цепляется за горные уступы.
        Денис был ведущим, но старался не отрываться вперед. Он посматривал в зеркало заднего вида и в какой-то момент понял, что пора тормозить.
        Для стоянки была выбрана широкая площадка с чуть заметной боковой дорогой, уходящей в густые заросли изогнутых ветрами сосен.
        Денис свернул на полянку, где начиналась заросшая, забытая всеми старая дорога. Там, где она врезалась в серпантин асфальтового шоссе, из земли торчал каменный столб. Чуть покосившийся верстовой столб с номером триста шесть.
        Денис с умом выбрал место стоянки. Надо было сбросить страхи Сильвера. А тут - широкая поляна и, какой-никакой, а перекресток дорог. Почти как на равнине!
        Вышли все четверо и потихоньку стали расслабляться, Оленька без слов поняла задачу и стала рассказывать веселые истории.
        Самая смешная история, как адвокат Крутова пыталась смахнуть паутину с потолка своего нового офиса. Построила пирамиду, забралась, зашаталась и начала падать. Куда? А прямо на руки незнакомому бизнесмену по имени Денис… Удачно упала! Прямо замуж.
        Сначала рассмеялась Ванда - немного нервно, но зато громко. Потом Денис начал вставлять ехидные и от этого веселые реплики… Последним в общее балагурство включился Славик по прозвищу Сильвер. Дорога уже не казалась ему такой страшной, а склон - таким крутым.
        - Ребята, я вот самый молодой, а самый мудрый. Кто из вас подумал о легком завтраке на вершине? А я еще вчера закинул в багажник воду, соки и кое-что съедобное… Ольга, ты взяла с собой что-нибудь?
        - Ничего, Сильвер не взяла. Ты и правда очень мудрый.
        - А ты, Денис, взял?
        - И я, дурак, не взял.
        - А ты, Ванда?
        - Вчера вечером я, мой милый, о других вещах думала. И совсем не о жратве.
        Под эти шутки все потихоньку сдвигались к Хонде вишневого цвета, к той машине, где в багажнике лежит газировка и разные вкусные соки.
        Славик элегантно достал ключик, открыл багажник и откинул крышку. Все четыре головы заглянули внутрь и замерли…
        В огромном багажнике японской Хонды уютно лежал знакомый человек… Нет, не человек! Так говорят только о живых. А это был труп. Тело. То, что остается от человека после его смерти.
        Только Денис Носов четко помнил имя этой бывшей личности - постоялец отеля Стручер Артем Тарасович Комар.

* * *
        Маклер Баторин проснулся, но не открыл глаза и даже не пошевелился. Он продолжал делать вид, что спит. Ему надо было в деталях вспомнить вчерашний день. Не все, а только приятное, только то, что хотелось вспоминать…
        С трудом он достал на месяц две «девятки» - синюю себе и красную Галине.
        Он вообще ходил вчера перед Шустровой как павлин. Комплименты говорил, подарки разные презентовал. И весь вечер держал обаятельную улыбку… Почти весь вечер!
        Понятно, что Галина не устояла, и вот теперь он проснулся в ее номере. В ее кровати.
        Алексей Николаевич чуть подвинулся назад и сразу уперся спиной в теплую спящую Шустрову. Это приятно, когда тебе сорок пять, а ей двадцать пять… Чисто психологически приятно.
        Они уже давно работали вместе, но эта часть их жизни была какой-то неустойчивой. Фактически у них не было никакой совместной личной жизни.
        Кто они друг другу? То не муж с женой, то не брат с сестрой. И не любовники даже. Так, добрый молодец с красной девицей.
        Алексей никогда не был против законного брака с родственной душой. Но он не хотел навязываться. А Галина проявляла к нему чисто деловой интерес… Конечно, в ее характере страсть к деньгам перевешивает все остальное.
        Баторин открыл один глаз и осмотрелся… Так получилось, что вчера он проник в эту спальню в полумраке. Галина делала вид, что никак не хочет его пускать, и лишь постепенно отступала под напором его активности. Это такая у нее была манера. Ей потом было приятно, что она сопротивлялась, а не отдалась с желанием.
        Спальня была точно такой же, как и у Алексея. Только картины на стене были другие. У него Лондон в тумане в стиле Моне. А здесь театральный Бродвей под Ренуара.
        Он почувствовал, как Галина зашевелилась, потянулась и начала вставать, стараясь не разбудить его… Он хотел оглянуться и увидеть, как она одевается, но удержал себя. Шустрова этого не любила. Не потому, что стеснялась. Нет! Но так она представляла их взаимоотношения. То, что случилось вчера вечером - было и прошло! Сегодня утром они деловые партнеры и должны быть в форме. В том смысле, что полностью одетые и без всякой лирики.
        Галина вышла в гостиную, предоставляя Баторину возможность сделать то же самое.
        Он встал… Странная она, Шустрова. Вчера поздним вечером обиделась на какую-то его невинную шутку и исчезла куда-то на целый час. Правда, и у него были серьезные дела в это время. Хватит лирики! Баторин застегнул брюки и бодрым шагом вышел в гостиную.
        - Как настроение, Галина?
        - Прекрасное, благодаря твоим заботам.
        - Да, я вчера старался!
        - Я не об этом, Алексей Николаевич. Я о синей папке, которую мы добыли… Теперь, когда нам ничего не мешает, пора работать. И еще, Леша, ты не знаешь, зачем мы поселились в разных номерах? И зачем нам две машины?
        - Но в Киеве я понял, что мы друг другу не очень доверяем.
        - Это верно.
        - Я так понял, Галя, что мы ищем сокровища не совсем вместе. Или вместе, но каждый для себя.
        - Ты, Леша, понял, что сказал? Ты реально представляешь этот цирк? Давай забудем об этой глупости… Вместе, но отдельно! Чушь… Я предлагаю: вместе, а по результатам - пятьдесят на пятьдесят.
        - Согласен!
        - И еще: находим, делим и разбегаемся. Никаких контактов!
        - Страшное условие, Галина. Ты мне не совсем безразлична. И если…
        - Никаких «если»! Это мое непременное условие.
        - Согласен. Находим сокровище и разбегаемся… А ты еще спрашивала, зачем нам две машины. Это, чтоб быстрее в разные стороны лететь…
        Они разложили на журнальном столике содержимое синей папки и стали разбирать тексты и схемы…

* * *
        Депутат Кулябко знал, что работать придется и в законном отпуске. Евгений Борисович очень бы обиделся, если бы здесь в Ливадии его не нашли и не предложили бы совершить что-то на общую пользу. На общую - это в том смысле, что Родина получит свое, а проситель и депутат еще больше.
        В Ялте на пана Кулябко вышел местный мэр Палий Федор Федорович.
        Все получилось очень естественно. Мэр проводил инспекцию гостиниц в Ливадии и случайно встретился с депутатом Рады, которого знает в лицо вся Украина и большая часть остального мира.
        Мэр пригласил Кулябко на мальчишник. Все это было обставлено такими намеками, что Евгений Борисович не смог отказаться… Опять же его Оксана заявила, что расклеилась из-за погоды и весь следующий день будет лежать вместе с мигренью.
        Кулябко мог захватить своего шофера на голубом Ниссане, но сообразил, что в данном случае лишний свидетель будет…лишний.
        Утром три машины заехали в Ливадию и выстроились перед отелем Стручер. Авто были черные и огромные, как старые членовозы. Они развернулись так синхронно, что показалось - это они приехали: Сталин, Рузвельт, Черчилль…
        Кулябко увезли в порт, и уже через полчаса он был на борту яхты со скромным названием «Ялта». Рядом стояло судно чуть побольше, под названием «Крым». И еще больше - «Украина».
        На яхте кроме команды было лишь трое из местного начальства: сам мэр, главный мент Ялты и самый большой денежный мешок города - владелец почти всего, включая футбольную команду.
        Как только Кулябко ступил на палубу, рыжий матрос отдал концы, и яхта начала набирать ход, огибая маяк.
        Ялта удалялась, но Кулябко этого не видел. Началось приятное заседание в кают-компании. Вкусов депутата Рады никто не знал, но действовали наверняка. Никаких устриц и фрикасе с бешамелью. Простой поросенок, элементарный осетр целой тушкой, икра в ведерках, всякие рябчики и местные фрукты-овощи. Все, что приятно русскому желудку!.. Как и украинскому!
        С первых слов мэр попытался произнести тост на мове, но Кулябко его остановил:
        - Мы здесь все свои. Так и давайте говорить на том языке, на котором с женами общаемся… Украинская мова, она для политики. На митинге, если в западных областях, или с трибуны Рады побалакать.
        Никто Евгению Борисовичу не стал возражать, хотя и своего мнения по щекотливому вопросу никто не высказал. А вдруг депутат прощупывает настроение?
        Пили не много, не часто, но регулярно… Яхта вышла в открытое море, развернулась на Алупку и встала в дрейф.
        Это был один из пунктов программы для знатных гостей - купание в открытом море… У берега всегда вода не такая. За сотни лет использования под пляж любой берег вобрал в себя запахи, да и вообще - ауру миллионов тел. У берега вода всегда тяжелая, мутная.
        С кормы яхты два матроса сбросили конструкцию, которая превратилась в солидную лестницу. Не ступеньки, не трап какой-нибудь, а солидный спуск с перилами. Рядом появились шезлонги, полотенца, простыни. В воду полетели спасательные круги на канатах, которые огораживали безопасную зону.
        Кулябко спускался первым. Затем мэр, мент и местный олигарх.
        Вода в открытом море и действительно бархатная и какая-то ласковая. А еще щекочет нервы чувство того, что до берега пять километров, а до дна пять сотен метров… Человек в воде всегда ощущает глубину. Десять метров под тобой - не так страшно. Сто - уже страшнее. А километр - просто ужас. Глупо, но это так.
        Кулябко был, понятно, в центре внимания. Он осторожно плескался в середине ограниченного пространства, а трое окружали его, не приближаясь и не отдаляясь.
        В какой-то момент мэр махнул рукой, и на яхте громко заиграла опереточная музыка со словами о том, что без женщин жить нельзя на свете. Нет!..
        Евгений Борисович машинально посмотрел в сторону веселой песенки и сразу увидел их. Три красавицы стояли на краю кормы и приветливо махали конечностями.
        Яхта развернулась неудачно, и из-за яркого солнца не было понятно, одеты ли девицы хоть чуть-чуть, или на них вообще ничего нет.
        Потом троица одновременно прыгнула в воду и стала хохотать, плескаться и водить хороводы вокруг депутата. Они не прикасались к нему, не лезли обниматься и, кроме формы одежды, вели себя пристойно… Музыка стала затихать, и купальщицы поспешили на борт.
        Кулябко был опытен в подобных делах. Он и пробился наверх, умея доставлять удовольствие знатным гостям. Он знал, что сегодня начальство Ялты будет удивлять его много раз… Он слышал о рыбалках, когда аквалангисты подсаживают на крючок живых осетров или об охотах с подставными медведями… Что еще? Купание в шампанском, шашлыки из всего, женские прелести в разных вариантах… Не такой уж большой выбор!
        Настоящие человеческие радости совсем в другой плоскости. Их за деньги не купишь… о Кулябко не ворчал. То, как встречал его мэр, тоже приятно и весьма любопытно.
        О деле начали говорить на берегу. За Алупкой была огороженная бухточка с причалом и гостевым домиком на скале. Такое маленькое Ласточкино гнездо.
        У входа над углями крутилась на вертеле тушка ягненка. Она издавала такой приятный аромат, что даже сытый желудок жаждал…
        Евгений Борисович боялся, что запросы ялтинцев превысят его возможности… Но нет! Они понимали уровень депутата. Вполне в его силах до Нового года пропихнуть в Киеве шесть вопросов. Пустяки!.. Свою долю Кулябко попросил в сентябре переправить в Киев. Наличными!
        Когда закончили о делах, мэр, как турецкий султан хлопнул в ладоши, и в диванный зал вбежали три девицы с танцем живота. Затем вкатили ягненка. Начиналось продолжение банкета.
        Перед тем, как окунуться в загул, депутат пожалел, что на подобные мероприятия не берут жен. Где его бедная Оксана? Лежит сейчас в гостинице одна. Вместе с головной болью… А он попытается вспомнить молодость! Хороши эти три девицы с яхты. Он еще в море приглядел одну из них. Чернявую, с родинкой на плече…

* * *
        Еще день назад Вера могла безнаказанно убить своего обидчика. Он был один в купе. И он был в коме. Она, как медсестра, знала, что делать. Хохлова могла, как вернуть Артема к жизни, так и развернуть… Нет, тогда было не время. Он был без сознания, и месть пропала бы впустую.
        И месть ли сейчас самое главное? Хохловой казалось, что о драгоценностях, спрятанных в горах над Ливадией, знают лишь двое - она и он… Но как беспечно он оставил в купе синюю папку. И непонятно, куда она потом делась.
        Вера вышла из гостиницы и пошла туда, где было больше народа… Во всем поселке было одно кафе, два магазина и три киоска. Все они сгрудились на пяточке, где была конечная остановка ялтинского автобуса. Днем там было много публики. Туристы, в первую очередь.
        Сейчас, когда начало темнеть, здесь тоже был народ, но специфический. Неприкаянные личности из местных санаториев. И мужского и женского пола. Здесь искали себе пару, как лекарство от скуки.
        Вере было тридцать пять, и она была вполне соблазнительна. Пышка, но многие таких и любят. Почти все! Вслух говорят, что обожают таких, как Барби, а на самом деле мечтают о девушках с нормальными формами. И чем больше, тем лучше!
        Фонарей на пятачке было достаточно. Вера два раза прошлась от запертого магазина до закрытого киоска.
        Постояла в центре пятачка и неспешно направилась в сторону ливадийского дворца. Толпы здесь не ходили, но редкие парочки прятались от света фонарей, выискивая лавочки в глубинах парка.
        До дворца было десять минут хода. Уже на второй минуте Хохлова услышала за собой мужские шаги.
        Тот, кто шел сзади, не пытался обогнать. Было понятно, что он идет и смотрит на ее затылок, шею, спину и вообще.
        Резких движений Вера не делала, но походка чуть изменилась. Она попыталась стать стройнее и мелодичней. Ничего не должно было трястись и плюхать, а только взлетать и раскачиваться.
        На пятой минуте он догнал:
        - Простите, девушка, вы здесь отдыхаете?
        - Да. А что?
        - Не скучно вот так одной ходить?
        - Нет. А что?
        - Хотел предложить свою компанию. Исключительно для культурного общения. Без всяких намеков на что-нибудь нехорошее.
        - А что вы считаете нехорошим? Может быть, это есть самое хорошее.
        Вера специально остановилась перед фонарем так, что он освещал ее сзади, а незнакомцу светил в лицо… Это был крепкий парень не более тридцати лет. Даже под рубашкой с длинным рукавом были видны наколки.
        Хохлова вдруг совсем осмелела:
        - Значит, тебе культурного общения захотелось? Дамского общества за колючкой-то не было?.. Давно освободился?
        - Две недели.
        - А в Крыму давно?
        - Третий день.
        - Никто об этом не знает?
        - Пока не засветился.
        - А зовут тебя как?
        - Бульба.
        - Это фамилия или кличка?
        - Кликуха… Раньше меня Олегом звали.
        - Так вот, Олег Бульба, есть у меня для тебя работа. Простая работенка - ты справишься.
        - Оплата натурой?
        - Можно и так… Но после дела.
        - А аванс?

* * *
        Такого сложного состава постояльцев в гостинице Стручер не было ни разу.
        Феликс Маркович понял это не сразу… Приезд депутата Кулябко - уже не подарок. Он - отец родной во всех смыслах этого слова. Его надо уважать и ублажать…
        Всех своих гостей Ляхов обычно проверял по ментовским учетам через частного сыщика по фамилии Гапонов. Удовольствие не было дешевым, но спокойствие дороже.
        Положительные ответы Феликс Маркович получал редко, но на этот раз «повезло». Всего-то одиннадцать постояльцев, а двое из них грязные.
        Гапонов выдавал информацию не сразу, а порциями.
        - Первый, это Баторин Алексей Николаевич, сорока пяти лет от роду, холост, уроженец города Жмеринка.
        - К черту Жмеринку! Этот Баторин сидел?
        - Не волнуйтесь так, Феликс. Он не сидел. Под судом был, но посадить не смогли. Выкрутился.
        - Под судом был? За убийство?
        - Не совсем. Баторин - маклер. Он квартирный мошенник. Жулик… Но труп в том деле тоже был. Только не смогли определить причину смерти. Или старик сам умер, или ему помогли… Интересно, Феликс, другое! Ты знаешь, кто второй в моем списке?
        - Нет, даже представить не могу.
        - Вторая - Галина Шустрова. Эта девочка есть подельница Баторина. Оба оправданы за отсутствием состава преступления.
        - Не понял тебя, Гапонов. Получается, что они знакомы? Но у меня-то живут в разных номерах и делают вид, что чужие люди.
        - Значит, готовят какую-то каверзу.
        - Кому?
        - Кому угодно, Феликс. Возможно, что и тебе.
        Это не было для Ляхова последним сюрпризом. Поздним вечером жена открыла Ляхову глаза на самую симпатичную личность, живущую в гостинице… Эта история могла быть страшнее, чем козни маклера Баторина и его девицы.
        Сначала засыпающий Феликс Маркович не очень слушал сплетни жены и лишь постепенно врубился:
        - Ты видел, Ляхов, пятерых девушек, что стояли возле нашего отеля?
        - Видел, милая.
        - Ты понял, зачем они стоят?
        - Не понял, Софочка. Меня не интересуют другие девушки.
        - Да, это так. Ты никогда не пользовался у них успехом… Так вот, Феликс - это фанатки. Они стоят под окнами артиста Душкина.
        - Ну и пусть стоят. Бесплатная реклама для отеля.
        - Ты, Феликс, глуп, как самая последняя пробка. Это они днем просто стоят. А ночью могут ворваться в его номер и устроить оргию.
        - В каком смысле?
        - В прямом! Разберут его вещи на сувениры и убегут.
        Сонный Ляхов понял, что жена в чем-то права. Завтра утром надо отзвонить Гапонову. Пусть проверит документы у фанаток, сфотографирует их, постращает… И охрану надо усилить.
        Но Софья Абрамовна продолжала, давая понять, что фанатки не самое важное:
        - Девицы под окнами - это, Ляхов, цветочки. Мы с этим Душкиным получили большой геморрой.
        - В каком смысле, Софочка?
        - В прямом! Ты видел, как уважаемая Оксана Викторовна смотрит на артиста?
        - Как?
        - Как кошка на сметану!
        - Не может быть. Она же жена самого Кулябко.
        - Это она во вторую очередь жена депутата. А в первую очередь она нормальная баба… А ты видел, Феликс, как он на нее смотрит?
        - Нет, Софочка.
        - Он на нее смотрит, как кролик на удава… Я уверена, что в Киеве у них уже все было. Если бедный Кулябко накроет их в нашей гостинице, то будет страшный взрыв… Ты хочешь, Ляхов, чтоб у нас был страшный взрыв? Я так совсем не хочу!
        Тревоги Феликса Марковича на этом не закончились… Как пуганая ворона теперь он боялся всех… Вот, например, две странные пары молодоженов. Невесты - одногодки, а женихи по возрасту в разные стороны распахнуты. Один старше на семь лет, а другой младше на столько же… Или же медсестра Хохлова! Гапонов уточнил, что в Киеве она с хлеба на квас перебивается. Постоянные подработки, ночные дежурства. Но какого черта она влезла в дорогущий отель с европейским уютом. Ей бы сарайчик снять в Алуште, а она - в Ливадию… Странно, непонятно, а значит, опасно.
        Но больше всего Ляхов опасался младшего Комара. Если старик действительно умер, то наследник мог быть очень опасен. И эту опасность надо устранить… При слове
«устранить» Ляхова передернуло. В этом термине было слишком много значений. Даже самое крайнее… Феликс Маркович и его допускал, но только в самом крайнем случае.

* * *
        Руслан Душкин видел, что три машины рано утром отвезли куда-то депутата Кулябко. Его одного! И, похоже, надолго.
        Артист случайно увидел отъезд депутата. Вчерашний вечер был страшен. В нем было намешано столько экстрима, что надо было отсыпаться сутки. Но сон приходил как морской прибой. Приходил и уходил. Двадцать минут сна, тридцать - страха в холодном поту.
        Под утро голова гудела и Русланчику никак не светила перспектива общения с Оксаной Викторовной.
        То, что она появится, не подлежало обсуждению. Никаких сомнений!.. Душкин облил лицо холодной водой, глянул в зеркало и заплакал от жалости к себе.
        Бежать! И как можно скорее… Он вышел на балкон и увидел пятерых фанаток, которые сначала замерли от восторга, а потом запрыгали как семеро козлят.
        Это был шанс оправдаться перед Оксаной. Он не мог бежать сам по себе. У нее бы случилась смертельная обида… Он не мог уйти сам, но его могли насильно украсть.
        Душкин быстро оделся, побросал в сумку самое необходимое и выскочил на улицу. Девочкам он сказал лишь одну фразу: «Хочу к морю. Несите меня».
        Внизу начался такой визг, что все живые постояльцы Стручера выглянули из окон или вышли на балконы… Не утерпела и Оксана Викторовна.
        Ее просто затрясло от ужаса. Визг исходил от пяти великовозрастных дебилок, которые схватили артиста Душкина и вместе с ним понеслись по дороге.
        Оксана видела, что Руслан сопротивляется. Он что-то кричал, дергал руками и ногами. Он хотел остаться с ней, но поклонницы были сильнее.
        Звонить в милицию - глупо! Бежать за ними - еще глупее. Вот была бы картинка, как жена депутата дерется с фанатками из-за мужика.
        Кричащая группа с плывущим над ней Душкиным скрылась за поворотом. Вопли еще раздавались, но никого видно не было.
        Оксана Викторовна вернулась в свой номер… Особенно обидно то, что она почти полностью приготовилась к встрече с Русланом и собиралась осторожно спуститься к нему.
        Что делать теперь? Ждать! Вдруг Душкин вырвется из цепких лап поклонниц и прибежит сюда… Уверенности в этом не было, но маленькая надежда оставалась.
        Оксана Кулябко подтащила кресло поближе к балкону, уселась в него и стала тупо смотреть на тот дом, за которым скрылась группа, унесшая Руслана.

* * *
        Денис первым пришел в себя. Он начал оттаскивать людей от багажника с трупом. Сначала он развернул лицом к морю Ольгу. Потом Ванду… С трудом заставил их сделать пять шагов по поляне. Вперед и подальше от машины… Потом Носов взялся за Славика. Ему же и был задан первый глупый вопрос:
        - Ты зачем его туда положил?
        - Кого?
        - Труп… Это ты его в багажник засунул?
        Все уставились на бедного Сильвера, и он, Славик, не знал что ответить. Ни решительный отказ не подходил, ни возмущение из-за подозрения, ни спокойная ирония.
        Студент юрфака Зуйко никак не думал, что может заплакать в свои двадцать два года. Но слезы потекли сами, Слава начал утирать их кулаками, а потом захныкал в ответ Денису.
        - Не знаю я ни про какие трупы. Он сам у меня в багажнике оказался. Я со вчерашнего вечера к машине не подходил. А сегодня мы все вместе вышли.
        Не зря Ванда была юристом по образованию. Она точно помнила, что в таких ситуациях нужно алиби… А еще она вдруг почувствовала, что мужа надо спасать. Именно этого!
        - Ты, Денис, думай, что говоришь! До полного стресса человека довел… Машина появилась у нас вчера днем. После этого Славик все время был при мне. Даже ночью… Не знаю, как вы, а мы спим обнявшись. И мой муж не мог убить этого типа. И не мог погрузить его в машину…
        Последние слова Ванда произнесла с трагическим надрывом. Совсем, как в греческой трагедии. Эффект усиливала обстановка - скалы, кривые сосны и море вдали…
        Шок прошел у всех одновременно. В этой компании было трое юристов, которые привыкли решать логические задачи с трупами. А Денис Носов, он тоже вполне здравомыслящий человек. И ему опять пришлось первому заговорить после минуты молчания:
        - Извини, Слава… Никто из нас этого не мог сделать. Машины стояли во внутреннем дворике. Любой постоялец имел возможность… А вишневая Хонда была ближайшей к черному ходу.
        Вся группа стояла лицом к морю и, соответственно, спиной к машинам, у одной из которых открыт багажник. В первый момент об этом не думали, но когда шок прошел, все стали ощущать покойника за спиной. Головой-то все понимали, что он уже не встанет, но вдруг!?
        Денис увлек всех поближе к лесу. Там можно было встать так, чтоб видеть обе машины, но открытая крышка скрывала содержимое багажника. И нервы в порядке, и все под контролем.
        Денис был старше всех. И на работе он был начальник. Он руководил сотнями людей и чувствовал свою ответственность за все:
        - Что будем делать, господа юристы? Я понимаю, что в таких случаях надо ничего не трогать и вызывать милицию.
        Так получилось, что от имени всех юристов Денису отвечала Ванда. Она была не более опытная, чем другие, но более разговорчивая.
        - Ты прав, Денис, милицию вызывать надо, но нельзя!
        - Почему?
        - Милиция приедет украинская, а мы для нее москали. Все остальные постояльцы из Киева, а мы четверо - иностранцы.
        - Это логично, Ванда, но только на первый взгляд. У нас не было повода. Мотива преступления у нас нет!
        - Есть! Вчера Ольга ушла из ресторана, а за ней увязался этот тип, который сейчас в багажнике… Вот тебе, Денис и мотив. Или Крутова его хлопнула, защищая честь, или ты от ревности. А Славик предоставил свою машину. А я тащила труп… Ментов сейчас вызовем, все сядем. И, возможно, надолго.
        Речь Ванды была пламенной, и в конце все согласно кивали.
        Ольга подкинула еще одну здравую мысль:
        - Если хотели подставить именно нас, то в наших номерах уже полно улик… Кстати, этот парень, что из багажника, он действительно побежал за мной и попросил взять на хранение синюю папку. Она сейчас на столе в кабинете.
        Все опять замолчали, оценивая обстановку… Если нельзя вызывать крымскую милицию, то что можно? И что нужно делать?
        Никто не заметил, что Славик понемногу приближается к своей машине. Она стояла носом к дороге и чуть ближе, чем серая Хонда Дениса… Последние метры Сильвер преодолел прыжками. На ходу захлопнул багажник, влез за руль и включил двигатель.
        В последний момент Слава Зуйко что-то прокричал, но понять его полностью не смогли. Было ясно, что он хочет за все отвечать сам, что он собирается отвезти труп в гостиницу и вернуть его на место.
        Слова, сказанные Славиком, собирали потом. А в момент его бегства началась погоня. Трое оставшихся бросились к машине Дениса. Она тоже быстро завелась, но по серпантину гонять не очень удобно. Зад вишневой Хонды то появлялся, то скрывался за поворотом. Обогнать и остановить Сильвера на узенькой дорожке было невозможно.
        Зуйко первым закончил спуск и выскочил на главную дорогу. И сразу же огромный туристический автобус начал подъем вверх, к священной горе Ай-Петри. Этот маневр всего на минуту загородил дорогу серой Хонде с Денисом, Ольгой и Вандой. Минута - это добрый километр на хорошей дороге… После объезда автобуса пришлось догонять Сильвера.
        Через три минуты Денис увидел вишневую Хонду. Она стояла у обочины. Перед ней милицейский Мерседес, а сбоку Нива, из которой выходили хлопцы в красненьких беретах и с автоматами.
        Денис проехал вперед, развернулся и притормозил напротив… Они видели все! Как Славика вытащили из машины, как открыли багажник, как сверкнули наручники…
        Денис был мрачен. В глазах двух женщин он вполне мог выглядеть и трусом, и подлецом. Естественная реакция - надо бы выскочить и доказывать ментам, что Зуйко не виноват, что они одна команда… Ребята с автоматами поверили бы и посадили всех.
        Ванда поняла состояние Носова и попыталась подбодрить его:
        - Ну и сила воли у тебя, Денис! Удержался от глупостей… Спасти Славу можно, если мы сами будем на свободе…
        Потом приехала санитарная машина, криминалисты, генералы. А через час все закончилось. Труп увезли в морг, а Славика - в кутузку.
        Когда Ольга вошла в кабинет, синяя папка так и лежала на столе. Денис открыл ее, и они вместе стали просматривать документы.
        Сразу стало ясно, что бумаги очень старые. На одном листе стояла дата - ноябрь
1920 года… Если не вдаваться в подробности, то это был список драгоценностей и описание места, где они были спрятаны. На первый взгляд - это пещера где-то здесь, над Ливадией. Примерно в районе той поляны, где они впервые увидели труп в багажнике…
        Засыпая, Ольга попыталась представить людей, которые почти сто лет назад жили в этих местах, боролись за свое будущее, предавали друг друга, любили, мечтали…

* * *
        В гостинице не топили. В конце осени 1920 года в Севастополе невозможно было найти уголь или дрова.
        В час ночи Александра Николаевича разбудил нервный стук в дверь его номера. Пока Вертинский вставал и дрожащими пальцами зажигал свечу, в коридоре начали раздаваться пьяные крики и угрозы.
        Такое бывало и раньше. В городе скопилась масса истеричных генералов, дворян или купцов, которым посреди ночи мог понадобиться артист. У всех перед прощанием с Родиной болела душа, а Вертинский умел своими песенками вывернуть все наизнанку. Мужики плакали, просветлялись и успокаивались.
        На этот раз душещипательная лирика понадобилась самому Слащову.
        Это была странная личность. Все знали, что именно он командует в Крыму. Он, а не барон Врангель.
        Легенды о Слащове ходили уже больше года. Этот генерал часто сам ходил в атаки, прихватив в карман пару горстей семечек. Он шел под пулями в полный рост, лузгая семечки и изредка постреливая из нагана.
        Любовница Слащова всегда была при нем. Она ходила в Черкесске и в офицерской форме.
        Слащов любил кокаин. Он мог устраивать попойки даже с младшими офицерами. Вокруг него все было наполнено театральщиной. Генерал ощущал себя главным героем самой страшной шекспировской трагедии… А еще он любил плакать под песни Вертинского.
        Впервые Александра Николаевича притащили к Слащову еще в Одессе, когда маячила надежда на победу белого движения… Это было давно, Год назад!
        Сейчас Слащов командовал обороной Перекопа, а Врангель уже переехал на пароход
«Великий князь Александр Михайлович». Капитаном этого корабля был грек, который знал и любил Вертинского. Завтра он готов был взять к себе певца и увезти их вместе с бароном в Константинополь.
        Адъютанты Слащова подхватили сонного Вертинского и потащили вниз, в ресторан, откуда доносились визги и звон посуды.
        Генерал был в центре зала и все действие держалось на нем… Сегодня Вертинскому даже не пришлось петь. В ресторанном зале кто-то недавно разобрал рояль, а пианино было лишь на третьем этаже. Пока адъютанты стаскивали его, ломая мраморные ступени, Слащов беседовал с Александром Николаевичем. Говорил лозунгами и так громко, чтоб в зале все слышали:
        - Пока у меня семечек хватит, Перекоп не сдам! Соберу в Севастополе всю штатскую сволочь и всех отправлю на фронт. Почему мы должны спасать этих тыловых крыс, сидящих на чемоданах? Всех на фронт!
        Вокруг послышались одобрительные возгласы… И Вертинский понимал, что Слащов прав. По Севастополю бродили толпы дезертиров. На каждом перекрестке продавались паспорта и визы любых стран. Спекулянты старались скупить любые вещи, сбрасывая корниловские деньги, которые все называли «колокольчиками»… Все готовились к бегству, а это приближало поражение.
        Адъютанты уже втаскивали в зал пианино, когда к Слащову подскочил полковник и передал лист бумаги.
        Через минуту генерал выбежал из ресторана с криком: «Дождались! Теперь их невозможно сдержать! Через три дня - ждите гостей».
        Все офицеры рванулись за Слащовым, а оставшиеся обыватели молча разошлись. Никто ни о чем не спрашивал. Все понимали, что большевики прорвали Перекоп и за три-пять дней займут весь Крым. По опыту Харькова и Ростова все знали, что ЧК сразу начнет сортировку: кого к стенке, кого подождать…
        Утром следующего дня Вертинский был на пароходе «Великий князь Александр Михайлович».
        В суматохе Александр Николаевич не простился с Собиновым и Плевицкой, которые жили в соседних номерах.
        Когда берег начал удаляться, певцу вдруг вспомнился князь Дмитрий Яблонский. Он так и не приехал в Севастополь… Плохо, если погиб по дороге. А мог просто застрять в своей Массандре.

* * *
        В этот день Яблонский выехал, наконец, из Массандры. Три грузовичка стали спускаться вниз, к Ялте.
        Город моментально узнал о прорыве Перекопа. В таких случаях говорят, что все превратилось в растревоженный муравейник. Часть народа схватила свои вещи и стала продвигаться в порт. Множество темных личностей начали грабить опустевшие квартиры, магазины, гостиницы. Самые сознательные подались в окрестные леса, где создавались отряды красных партизан.
        Князь ехал рядом с шофером в первой машине. На таком же месте во второй машине сидела Наталья Ларина. В третьей машине - кассир со старым портфельчиком и со смешной фамилией Утюгов. Он был худой, нескладный, но очень дотошный. Кассир считал, что лично отвечает за весь груз, пытаясь держать в поле зрения каждую машину.
        На выезде из Ялты их остановили первый раз. Три бандитских личности с наганами перекрыли дорогу и попытались захватить грузовики. Но юнкера вытащили пулемет из первой машины и заставили бандитов разобрать баррикаду из придорожных скамеек.
        Второй раз колонну остановили уже при подходе к Ливадии. Это было более серьезно. Перед машиной Яблонского взорвалась граната, и из придорожных зарослей прозвучал десяток предупредительных выстрелов - не по машинам, а рядом. Вокруг, да около.
        Князь не успел дать команду, а шоферы всех трех машин лихо развернулись. Юнкера начали палить из пулеметов и из своих винтовочек по кустам… Боясь преследования, водитель первой машины свернул с основной дороги на проселок, который вел вверх в горы.
        Они поднялись по серпантину на две сотни метров и остановились.
        Отсюда, сверху было видно, что по основной дороге двигаются телеги с вооруженными людьми. Это была странная армия - без формы, без офицеров, но со знаменами красного цвета.
        Яблонский быстро понял, что верные Слащову воины держат центр Ялты - все, что вокруг порта. Сухопутная дорога на Севастополь уже никого не интересовала. Она извивалась вдоль моря почти до мыса Сарыч. Над Форосом шел подъем на Байдарский перевал. И на всем пути были десятки мест для удобных атак красных партизан… Спастись можно было только морем.
        Они оказались в западне. Последнее, что оставалось попытаться подняться наверх и оттуда проехать на Симферополь или Бахчисарай. Правда, и там их могли перехватить. И уже не партизанские отряды, а красные эскадроны, рванувшие от Перекопа в прорыв.
        Яблонский объявил привал… Дорогу, на которой они находились, использовали очень редко. Ни карета, ни телега по ней не проедут. Дорога только для ослов и вот таких грузовичков, которым больше некуда деваться.
        Странно, но никто, кроме князя не чувствовал себя в мышеловке… Поляна, где они стояли, была просторной и солнечной. Юнкера затеяли игру в футбол, пиная ногами какой-то сверток. Кассир Утюгов ходил от машины к машине, проверяя и охраняя. Водители осматривали моторы своих грузовиков.
        Дмитрий Николаевич удивился, что никто не испуган, никто не вспоминает, что час назад в них стреляли и почти окружили…
        По всем правилам военной науки при таком привале надо было организовать посты на дороге - один выше, а другой ниже стоянки… Яблонский распорядился и шесть юнкеров ушли в дозор.
        Сам князь увлек Наталью в самый дальний край поляны. Казалось, что здесь все заканчивается обрывом, но вдоль каменной стены довольно широкая тропинка тянулась еще долго. Снизу на очередном уступе росли сосны, которые своими вершинами прикрывали эту тропу.
        Пройдя метров сорок, они обогнули утес и оказались на еще одной поляне, но очень маленькой… Сразу за утесом в скале была щель - дыра неправильной формы чуть больше, чем метр на метр.
        Яблонский подошел поближе к пещере, наклонился и заглянул внутрь… Стало ясно, что это не выемка в скале. Сразу за низким входом стены расширялись, а потолок поднимался вверх, позволяя стоять в полный рост.
        Сообразительная Наталья принесла охапку сухих сосновых веток. Смолистый веник быстро вспыхнул и осветил огромный зал с серыми неровными стенами. Впереди была площадка ровного пола, но затем он обрывался и уходил вниз, откуда тянуло холодом глубокой пещеры.
        Когда факел погас, они оказались в полумраке… Война войной, но у Яблонского вдруг появились весьма шаловливые мысли. Он развернулся, схватил свою Натали в охапку и жадно поцеловал. Возможно, в этой пещере жили когда-то древние люди. И они также обнимали своих дикарок и тащили их в угол на ложе из медвежьих шкур.
        Потом князь будет всю жизнь вспоминать этот поцелуй. И потому, что он был самым ярким в их жизни. И потому, что он был последним…
        Крупные камни, лежавшие перед выходом, позволяли заложить отверстие так, что снаружи почти ничего не будет видно.
        Возвращаясь на основную поляну, Яблонский понимал, что у него родился самый реальный план… Пути вниз уже нет. Сейчас в руках красных основная дорога, а через день-два они займут всю Ялту и весь Южный берег Крыма.
        А наверх… На плато у горы Ай-Петри на грузовиках можно просто не добраться. Дорога не позволит… Но и возможно, что там уже красные.
        Самое правильное - разгрузить все в пещеру, замаскировать, сбросить вниз грузовики и пробираться в Севастополь пешком и без оружия… И без погон. А еще лучше - в гражданской одежде.
        На поляне, где стояли машины, ничего не изменилось. Группа юнкеров пинала ногами самодельный мяч. Водители осматривали моторы, а кассир Утюгов наблюдал за сохранностью груза.
        Князь решил послать одного из шоферов наверх для изучения дороги. Дать ему двух юнкеров и «С богом». Вперед и вверх… Они могут вернуться через два-три часа. Если сообщат, что дорога проходима, то «По машинам!» Если нет - начинаем перегрузку в пещеру.
        Но все это были лишь планы. Ни одной команды князь отдать не успел. Сверху послышались выстрелы, и почти сразу сверху скатился один из юнкеров:
        - Их много, господин полковник! Красные спускаются по дороге.
        - Пехота?
        - Нет! Конница. Эскадрон или больше. А еще тачанки с пулеметами и обоз на телегах.
        Наверху уже шел бой, а значит, внезапность утрачена. Но скала над поляной позволяла долго держать дорогу. Туда были направлены два пулемета и пять человек. Еще один пулемет должен был сдержать возможный прорыв по правому флангу… Оставались восемь юнкеров, которые за полтора часа должны были перегрузить ящики из трех грузовиков. Все по тропе и в пещеру…
        Красные давно научились воевать. Перед штурмом Перекопа они соорудили похожие стены и на них тренировались в установке лестниц и мостков. Точно так, как Суворов перед штурмом Измаила.
        Вот и здесь, в горах над Ливадией они не полезли в атаку, а немножко подумали, направили разведку и стали ждать.
        Настоящий бой начался, когда последний ящик нашел свой приют в пещере… Под звуки первых пулеметных очередей юнкера заложили вход крупными камнями, замазали щели землей и заткнули в них собранный здесь же мох.
        За уступом на самом узком участке тропы Яблонский, который уходил последним, оставил коробку с динамитом и зажег фитиль. Через минуту мощный взрыв обрушил часть дорожки к пещере… Плохо то, что об этом тайнике знало слишком много народа. Но с каждой минутой их становилось все меньше и меньше.
        Вот, после взрыва гранаты замолк правый пулемет… Вот, прямо на глазах у Яблонского упали двое юнкеров. Даже не упали, а рухнули, получив по нескольку пуль в грудь…
        Те, кто погибал, они когда-то принимали присягу. Но почему здесь Наталья? Он взял ее, чтобы спасти, но загнал в ловушку… Дмитрий хотел отправить Наташу Ларину вместе с шоферами вниз. Возможно, где-то есть боковой тупик, в котором можно спрятаться.
        И это не удалось! Стрелять стали снизу, а значит, какой-то отряд красных стал атаковать от основной дороги.
        Водители завели моторы и по приказу Яблонского подвели своих любимиц к обрыву и поочередно спихнули грузовички вниз.
        Теперь князь попытался спасти Наталью. Он начал уводить ее через неприметную тропу, спускавшуюся вниз и уходящую от дороги…
        За ними увязался кассир Утюгов. Это очень обрадовало Яблонского. Чем дальше он уходил от поляны, тем яснее становилось, что он бросает своих подчиненных на поле боя. А так он отправит вниз две совершенно гражданских личности, которые всем будут твердить, что случайно заблудились в горах.
        Наскоро попрощавшись, князь развернулся и хотел броситься туда, где уже небольшая группа юнкеров вела бой… На тропе в десяти метрах от него стояли двое. Один в кожанке, весь в ремнях и с маузером. Второй в солдатской шинели и с трехлинейкой, направленной Яблонскому в грудь.
        За спиной князя послышался женский вскрик и какой-то невнятный возглас - это Наташа и кассир оглянулись и замерли, ожидая развязку.
        Старший, который был в кожанке, торжествовал. На Яблонском были погоны полковника, а это удачная добыча. Не генерал, но все-таки!
        Парочка красных приблизилась на пять метров, и старший приказал князю бросить на землю оружие.
        Офицерский ремень не так просто снять. Его надо было расстегнуть в трех местах. Но иначе сдать оружие невозможно - справа на ремне висел браунинг, а слева - две гранаты.
        Когда Яблонский окончательно снял с себя все это скрипучее переплетение кожаных полосок, он успел дотянуться до кольца одной из гранат, оружие было брошено под ноги красного командира. Тот уловил манипуляции с гранатой, но он оказался тугодумом. Ему бы отскочить в сторону, а он стоял и соображал - что произойдет через несколько секунд…
        Князь попытался отпрыгнуть, но было поздно. Взрыв зацепил всех троих и разметал их в разные стороны.
        Наталья рванулась к Яблонскому - он был контужен, ранен в плечо, а лицо посечено осколками. Но он был жив! Двое красных бойцов - те не дышали.
        Кассир Утюгов вдруг подскочил к трупу красного командира и начал снимать с него окровавленную и дырявую кожанку. Ларина поняла почти сразу и начала осторожно раздевать Яблонского.
        Только так можно было спасти князя! В конце двадцатого года уже все знали, что красные просто добивают раненых врагов. А своего подберут, вылечат, а потом - как бог даст…
        Они успели их переодеть. Последний штрих - Утюгов нацепил на князя фуражку с красной звездой и полевую сумку, куда между газетой «Правдой» и листовками засунул полный список сокровищ, что теперь лежали в пещере.
        Группа партизан поднималась снизу, они осторожно шли на звук взрыва и застали буржуев на месте преступления… Дама и интеллигент в очках и с маузером стояли над телом красного командира.
        Утюгов даже обрадовался, увидев партизан. Он хотел пригласить их поближе и неуклюже взмахнул массивным пистолетом… Партизаны решили, что буржуй в них целится. Красные дьяволята выстрелили залпом.
        В Утюгова попали три пули, и он упал замертво. В Наташу только одна, но в живот. Даже в городе это было бы смертельно, а здесь…
        Она успела увидеть, как четверо на самодельных носилках утащили вниз раненого Яблонского… Ее не стали добивать, а просто оставили лежать на склоне горы рядом с тремя трупами.
        Наверху еще слышалась редкая стрельба, а потом и она затихла. Лишь изредка слышались вскрики и одиночные выстрелы из нагана… Потом она услышала какие-то команды и недружный залп.
        Она не знала, что это был расстрел пятерых пленных юнкеров. А до этого добили всех раненых… Теперь о кладе в пещере знала только умирающая Наталья Ларина и он, бывший князь, а теперь по документам - красный командир Дмитрий Трофимович Комар.
        Его не смогут хорошо вылечить в Ялте и отправят в Киев… Через год ему дадут должность в системе Наркомпроса и квартиру на Владимирском спуске. В доме, где под балконами стоят атланты.
        Глава 4
        Ялта - город южный, и тюрьма здесь не такая, как везде. Она светлая, добродушная и веселая. Здесь люди не томятся, а временно отдыхают от забот.
        Славику Зуйко светила очень серьезная статья - умышленное убийство. В крайнем случае - перевозка трупа в багажнике… Его могли бы посадить и в отдельную камеру, но было лето, и все жилые помещения были переполнены. В восьмиместную камеру Сильвера поселили десятым.
        Он ожидал, что его встретит пахан, смотрящий по камере. За его спиной должны маячить две шестерки с гнусными и жалкими лицами… Славик готовился к унизительной прописке, к побоям, к сидению у параши, но ничего этого не случилось.
        Его встретили весельчаки с искристым южным говором. Статьи у всех были разнообразные, но никто даже и близко не подходил к умышленному убийству, как у Сильвера. У всех мелкое вымогательство, пляжное мошенничество, азартные игры и, в крайнем случае - карманные кражи в пригородных автобусах. Самым веселым в камере был брачный аферист.
        - Меня посадили за любовь! Вы где-нибудь еще видели такой страны, где сажают за это?
        - Так ты, Жора, у своей невесты за неделю выманил все деньги и смылся.
        - Вот и следователь так говорит. И вы оба ошибаетесь… Я был рядом. В соседнем санатории. Там я встретил новую любовь. За это надо судить?
        - Да выпустят тебя, Жорик. Ты пообещай, что женишься на той, которая телегу на тебя накатала.
        - Ни в коем случае! Она стара для меня. И у нее уже совсем нет денег. Даже на обратную дорогу.
        Вероятно, каждый, понимая сложность своего положения, старался развеселить и себя и соседей.
        Сильвера сразу зауважали. И сразу поверили, что с трупом он не при делах. А тот, кто подкинул ему в багажник жмурика, тот последняя зараза и вообще - козел!
        Со всех сторон сыпались умные рекомендации, но никто не советовал признаваться.
        - Ты, Сильвер, стой на своем. Не убивал. В багажник труп не клал. А как обнаружил - так сразу к вам, ментам, полетел… Не те времена! Пусть докажут, что это ты мокруху сотворил. Или пусть отпускают. Мы в свободной стране живем.
        - В свободной? Это когда мы на Украине жили, то был порядок. А как стали в Украине жить, то все пошло наперекосяк.
        На первый допрос Славика вызвали через час после упаковки в камеру. По здешним меркам это не быстро, а очень быстро.
        Следователь был толстый, а главное лысый, несмотря на свою фамилию - Чуб Виктор Петрович.
        Чуб был не просто следователем, а старшим следователем местной прокуратуры. У него был опыт и странная манера общаться, применяя термины столетней давности. В ходе разговора он мог забабахать вот такие слова: «Премного благодарен… Батенька вы мой… Не извольте беспокоиться…».
        У Чуба были очки в тонкой оправе, которые постоянно сползали на нос. Он поправлял их одним пальцем, часто тыкая себе в переносицу.
        - Заходите, Вячеслав Андреевич. Присаживайтесь… Приятно познакомиться, хотя жаль - повод не самый приятный. Разрешите представиться: старший следователь прокуратуры Виктор Петрович Чуб.
        - Очень приятно. Обо мне вы, вероятно, все знаете.
        - Да уж, дорогой вы мой господин Зуйко. Знаем, но не все… Нам предстоит допрос по всей форме. Под протокол…
        Чуб разместился за письменным столом, разложил бумажки и, поправив очки, начал сверлить Славика глазами.
        - Вы признаете себя виновным в убийстве гражданина Комара?
        - Конечно, нет… Какое убийство? Он совершенно случайно оказался в багажнике. Мне его подбросили.
        - Жаль, подследственный… Очень, батенька, жалко, что вы не идете на контакт. Чистосердечное признание помогло бы нам всем. Но на «нет» и суда нет… Продолжим.

* * *
        После известия об убийстве все в отеле Стручер сразу изменилось. Все постояльцы стали и единомышленниками и, одновременно, подозреваемыми.
        Все улыбались друг другу, настороженно шептались о новостях, но после разговора каждый думал, что его собеседник вполне мог быть тем злодеем, который и убил бедного Комара.
        Особенно все сочувствовали Ванде. Кто она - жена убийцы или жертва интриг и милицейского произвола? В любом случае именно она пока в центре этой трагедии.
        У одного постояльца Стручера были и дополнительные поводы для волнений… Депутат Кулябко стоял в трусах в центре гостиной и размахивал газетой:
        - Ты послушай, Оксана, что они пишут. Заголовок: «Убийство в доме Кулябко». Или вот: «Депутатский отдых нарушил труп в багажнике».
        - Не волнуйся так, Евгений. Ты все еще не привык к журналистам? Они за удачную фразу готовы душу заложить.
        - Верно! Из-за красивого словца не пожалеют и отца… Но при чем здесь я? Кто-то убил несчастного Комара, а мы с тобой просто жили в одной гостинице. И даже на другом этаже.
        - Ты, дурачок, радуйся! Ты в центре внимания, а значит ты - яркая личность.
        - Да, харизма у меня есть… Меня, Оксана, беспокоит не это. Во всех статьях намекают, что убийство загадочное и могут быть еще трупы… Может быть, нам переехать в «Ореанду»?
        - Ни в коем случае! Скажут, сбежал - значит виноват! А потом, интересно, если еще кого-нибудь задушат?
        - А Комара не застрелили?
        - Нет, Женя. Его задушили куском электрического провода…

* * *
        У Виктора Петровича Чуба была странная манера проводить обыск. Не очень законный способ. Он делал все один. Сам входил в помещение и проникался атмосферой. Потом что-то искал и только после этого приглашал понятых, экспертов и всю остальную братию.
        В номер гражданина Комара следователь вошел без особых надежд. Покойный жил здесь всего несколько дней и атмосфера еще не сформировалась. Невозможно уловить ауру…
        Чуб посидел в кресле… Номер был однокомнатный, и почти все было на виду. Легкий беспорядок, кусок электропровода на полу, разобранная кровать и что-то синее торчит под подушкой.
        Это было не в правилах Чуба хватать что-нибудь на первых же минутах, но угол синей папки манил и отвлекал от других мыслей… Он встал, подошел к кровати и вытащил заманчивую синюю картонку с тесемками и надписью: «Папка для бумаг».
        Внутри было несколько листочков старой бумаги. В документах были буквы «ять», а дата была очень красноречивая - 25 октября 1920 года. Для большевиков, для тех, кто уже не употреблял буквы «ять» - это был другой день. Это было седьмое ноября! Один из последних дней белогвардейского Крыма.
        Следователь Чуб прочитал все документы, и на него накатило предвкушение самого важного события в жизни. Важнее, чем свадьба или покупка первых Жигулей.
        Виктор Петрович хорошо знал горы над Ливадией но никак не мог припомнить место, описанное в плане… Вдруг он понял, что убийство произошло именно из-за этого. Кто хотел спереть синюю папку, тот и Комара пришил.
        И еще Чуб сообразил, что теперь под прицелом и он сам. Особенно, если говорить всем о том, что было в папке. И о том, что она вообще была…
        Для себя опытный Виктор Петрович решил, что глупо бросать все, бежать в горы и искать пещеру. Опасно!
        Надо найти убийцу. Надо надолго закрыть его. А уж потом таскать ящики из пещеры… Чуб не хотел уходить из номера Комара. Здесь было удобное кресло, а в нем хорошо мечталось… Интересно, почем сейчас унция золота на Лондонской бирже? Если грамм стоит десять баксов, то кило - десять тысяч… Дальше получалось, что вес самого Чуба при пересчете через золото стоит миллион баксов.
        Через час в номер робким стуком постучал хозяин отеля Феликс Ляхов:
        - Извините, Виктор Петрович, там понятые притомились. И эксперты ваши уже отобедали. Может, запускать их сюда?
        - Запускай, Феликс Маркович.
        Чуб спрятал папку в свой кейс - вот теперь можно начинать обыск.

* * *
        После смерти Артема Комара для нее наступило смятение души. Покойный не был для Веры совершенно чужим человеком. Несколько лет Хохлова жила с ним. И, частично - за его счет… Артем вполне мог найти для своего деда сиделку подешевле, но, по понятным причинам, не хотел этого делать.
        Конечно, для бедной Веры с ее комплексами нахальный Артем Комар был насильником и извергом. Но при этом он представлялся человеком близким, родным и иногда даже приятным.
        Но это была лирика. Не за этим приехала в Ливадию медсестра Хохлова. В Киеве она бросила все, взяла с собой все накопленные деньги - только с одной целью: найти то сокровище, о котором говорил умирающий старик Андрей Дмитриевич Комар, сын какого-то князя Яблонского.
        Вера Васильевна знала, что она любила старика не меньше чем Артем. Значит, она тоже наследница.
        Пока был жив младший Комар, надо было убедить его поделиться или выкрасть синюю папку… Сейчас же все стало совсем непонятно. Вера точно знала, что этой самой папки в номере Артема не было.
        Она думала, отталкиваясь от фразы, что политика - грязное дело. Постепенно Хохлова построила цепь рассуждений, в которых главным виновником всего мог быть депутат Рады. Он был вроде паука, который ловит невинных мух и крадет чужие папки… Но она не такая. Даже если это Кулябко, то она заставит его поделиться.
        Однокомнатные номера изначально были жилищем второго сорта. И единственный балкон выходил во внутренний дворик. Внизу стояли машины постояльцев. Справа, почти касаясь перил, рос огромный кипарис, а слева - пожарная лестница, которая вела наверх, на балкон третьего этажа.
        Вере понадобилось пять минут, чтобы определить жильцов над ней - опять Кулябко! Теперь сомнений не было. Она надела легкий спортивный костюм, который соблазнительно обтягивал ее пышные формы. В десять тридцать, когда совершенно стемнело, Хохлова вскарабкалась на перила своего балкона и правой ногой дотянулась до пожарной лестницы.
        Все оказалось не так сложно. Снизу ее могли видеть лишь очень случайные прохожие. Сверху - только яркие звезды на черном небе… Десять ступеней, и она спрыгнула на балкон депутата.
        Дверь в спальню Кулябко была открыта и парочка мирно ворковала, планируя завтрашние поездки. Вдруг Вера услышала томный вопрос мадам депутатши:
        - Я пойду приму ванну. Ты, милый, дождешься меня или как всегда?
        Избранник народа проворчал что-то невнятное, но Хохлову это уже не интересовало. Она лежала на холодном балконном полу и через щель в занавеске следила за действиями госпожи Кулябко. Вот она сбросила с себя все, покрутилась перед зеркалом, нацепила халат и, активно двигая бедрами, прошла в холл… Вот в ванной зажурчала вода и раздался плеск от погружаемого тела… Пора!
        Хохлова вползла в комнату и мягко перекатилась под огромную кровать… Через три минуты она услышала над собой мерное сопение, переходящее в мелодичный храп.
        Из ванной раздавалось пение хитов многолетней давности. Про «два кусочика колбаски», про Леху, без которого так плохо… Вера выкатилась на прикроватный коврик, сбросила спортивный костюм и осторожно легла под бок к депутату.
        Кулябко что-то промурлыкал и привычным жестом обнял пышное женское тело.
        Совместный сон в планы Хохловой не входил. Она несколько раз дунула в нос депутату. Сначала ласково. Потом - изо всей силы… Он просыпался с огромным трудом.
        - Ну, зачем ты так, Оксанка? У меня глаза не открываются… Ты кто такая?! Это вы? Зачем вы здесь прижимаетесь?
        - Послушай, депутат. Если я закричу, то сбежится народ, будет скандал… Это понятно?
        - Понятно.
        - Тогда задаю вопросы… Я знаю, что Артем убит, а синяя папка у тебя. Меня интересует - согласен ли ты, Кулябко, передать мне половину сокровищ?
        - Каких сокровищ?
        - Клад князя Яблонского, который потом стал Комаром.
        - Понятно… А где я возьму сокровища?
        - В пещере… Так согласен? Или я орать буду.
        - Согласен.
        - Пиши расписку.
        Кулябко вскочил и на маленьком столике под диктовку сотворил документ, в котором признавался в убийстве Комара, в похищении какой-то синей папки и торжественно обещал половину клада из пещеры передать медсестре Хохловой Вере Васильевне. Далее шла подпись с адресом в доме на Владимирском спуске и с номером паспорта депутата Рады Кулябко… Очень грамотно сделанный документ.
        Вера натянула спортивный костюм, подмигнула Евгению Борисовичу и нырнула за балконную штору. Она, очевидно, обладала тонкой женской интуицией. Через три секунды в спальне появилась Оксана Викторовна и очень удивилась, что муж сидит за столиком, а не храпит, как обычно.
        - Не спишь, Женя? Неужели меня ждешь? Или мне предстоит ночь любви?
        - Нет, нет, солнышко. Я не сплю по государственным делам. Один закон обдумываю…
        - Жаль… А что это у нас запах какой-то? Дешевый женский парфюм с Бессарабки. Здесь кто-то был?
        - Нет, лапушка! Это с соседней дискотеки… Ветром занесло.

* * *
        Все люди - эгоисты… Эта мысль только на некоторое время успокоила Ольгу. Принцип стадности действительно снимает часть вины. Если не только ты скотина, а и другие тоже, то не так обидно.
        Все это происходило оттого, что, нежась в утренней постели, Оленька начала капризно ворчать, жалея себя, Дениса и их поломанный медовый месяц. Она понимала, что это свинство, что думать надо не о себе, а о несчастном Славике, о Ванде, которая последнюю ночь провела в одиночестве…
        Денис еще спал. Крутова осторожно развернулась так, чтоб как можно ближе соприкасаться с его телом… Раньше она и представить не могла, как это прекрасно. Ночью сближаются и перемешиваются ауры. Или кармы… Одним словом - души становятся настолько родными, что невозможно разорвать.
        Оленька заискрилась от счастья и опять притормозила себя - не об этом думать надо! Надо спасать Славика… Не может быть полного счастья, если рядом несчастные люди.
        Как юрист Ольга понимала, что Зуйко очень удобная фигура для местных ментов.
        Он уже пойман с трупом в багажнике. Это есть неоспоримый факт. А теперь надо высосать из пальца две-три улики в его вещах или у свидетелей. Мотив надо придумать - и в суд. Почти наверняка дадут лет десять в тюрьме под Житомиром.
        Оленька знала, что весь вчерашний вечер Денис мотался по городу, нащупывая связи и возможности по освобождению Славы.
        Вчера от бедного уставшего Носова ничего невозможно было узнать, Но искорки в глазах были. Это значит, что Денис был доволен собой и верит в успех. Она пыталась его расспрашивать, тормошила, но он смог лишь раздеться и доползти до подушки… Вот такой медовый месяц!
        Когда-то Денис сказал, что, имея связи, деньги и время, он мог бы организовать встречу даже с президентом. Здесь ему нужен был мэр Ялты. Хорошо бы в паре с главным ментом, с начальником местного УВД…Деньги у Носова были, а связей в Ялте - кот наплакал. И времени не было совсем.
        Денис действовал напролом и, наверное, поэтому не вызывал подозрений… Вчера днем мэру сообщили что в город приехал москаль-олигарх Носов, который собирается строить огромный парк развлечений. Или здесь, или в Сочи.
        Федор Федорович Палий соображал быстро. Особенно, если это касалось крупных денег… Мэр вчера вечером лично приехал в Стручер и, не найдя Дениса Носова, передал обалдевшему хозяину отеля конверт для важного гостя. Там было приглашение на семейный обед, на природу, в охотничий домик в районе озера Караголь.
        Молодоженам пришлось потратить утро на лакировку внешнего вида. Ольга сидела в парикмахерской, и не в какой-нибудь а в лучшей, которая на набережной. Денис решил сразить мэра светлым фраком. Не белым, а таким, кремовым…
        Поскольку на обеде предполагался алкоголь, пришлось за огромные деньги нанять машину с шофером…
        Охотничий домик - звучало очень скромно. На самом деле это был терем, дворец. Что-то вроде Ласточкиного гнезда, но в лесу и из дерева.
        Мэр с женой встречали гостей на крыльце. После торжественного прохода по ковровой дорожке приступили к знакомству. Застольную беседу начали на английский манер - с разговоров о погоде. Потом плавно перешли на климат в Крыму вообще. Далее - о красотах полуострова. А от этого прямой путь к строительству развлекательного центра.
        Мэр решил брать быка за рога и в очередной тост впихнул главную мысль:
        - Хочу выпить за бизнесменов новой волны. За вас, господин Носов… Молва принесла весть, что вы собираетесь вложить деньги в некий Диснейленд, но на наш, славянский манер. Милости просим! А мы постараемся, чтоб это было выгодно вам, нам и всем.
        Все выпили, но после тоста повисла тишина. Мэр забросил мяч на сторону Дениса, а тот не торопился отбивать. Он создавал впечатление, что напряженно размышляет. Наконец он начал говорить. Но очень осторожно, подбирая слова:
        - Несомненно, Федор Федорович, Крым это жемчужина. Но и Сочи город неплохой.
        - Ой, Денис Михайлович, даже не сравнивайте. У нас тысячелетняя история, а там бывшие болота. Влажные субтропики… У нас древние греки жили, ребята из Генуи крепость в Судаке построили, в Ялте Чехов, Горький, Айвазовский, Брежнев. Все сюда стремились.
        - Так, Федор Федорович, но Сочи это город свой, гостеприимный.
        - Не понял! Это Ялта негостеприимная? Чем же мы вас обидели?
        - Вот вчера, Например, прямо на дороге ваши менты арестовали моего консультанта Славика Зуйко.
        - За что?
        - Не поверите, но повод совершенно пустяшный. В его машину кто-то подбросил труп.
        - Слышал. Запутанная история.
        - Вот именно, господин мэр. Преступник мог и в мою Хонду тело подбросить. А мог и в Ниссан депутата Кулябко… Мы с ним в соседних номерах живем, а машины у нас вообще рядом стоят… Хоть уговаривал меня Зуйко вложить деньги в Ялту, но я, пожалуй, в Сочи поеду. Там безопасней.
        - Не торопитесь, Денис Михайлович. Сегодня к вечеру наш дорогой господин Зуйко будет на свободе… И не просто так, а все мои полковники перед ним извинятся.
        - А генерал?
        - И он извинится. Не велика шишка! У него вся родня за мой счет кормится.

* * *
        Синяя папка была их общей собственностью. Они скопировали все листы, и каждый хранил свой экземпляр при себе.
        Пока Комар-младший был жив, Баторин с Галиной не торопились. Артем мог сам начать поиски и они бы столкнулись лоб в лоб… Теперь же с его смертью все упрощалось. Появилась не просто уверенность, что они добудут клад Яблонского, а какой-то зуд, нетерпение. Хотелось руками пощупать драгоценности и вывезти из пещеры хоть один чемодан с золотом. Или два…
        Первая поездка Баторина и Галины - на базар. Там в дальнем правом углу была лавка с хозяйственными товарами. Алексей Николаевич долго выбирал кирку. Он никогда не крушил камни этим орудием и на всякий случай взял две штуки - побольше и поменьше. А еще они купили топор, кувалду, две лопаты и три ведра.
        Пробираясь к машине сквозь торговые ряды, они выглядели весьма странно: ковбойские шляпы, джинсы и у каждого по кирке. Не мирные отдыхающие, а прямо золотоискатели из Калифорнии.
        Расталкивая покупателей персиков и винограда, парочка подошла к машине. И вдруг Шустрова вспомнила, что надо было купить много разной веревки. Тоненькая - отмечать путь в пещере, как нить Ариадны. Средняя - перевязывать чемоданы, которые могли прогнить за это время. И толстая, как канат - вытаскивать друг друга из щелей и ям.
        Когда и это было куплено, Шустрова вспомнила о фонариках и свечах. Алексей согласился, и они опять нырнули в толпу базарных торговцев и покупателей в шортах и топиках. Навстречу несли корзины со свежайшим виноградом Кардинал, коробки с мохнатыми персиками, веники с потускневшим лавровым листом. Кругом все было ярким, вкусным, ароматным, а они шли в дальний правый край рынка, где в хозяйственном магазинчике должны быть фонарики и обычные стеариновые свечи…
        В горы решили ехать на двух машинах. Так надежней и в случае внезапной поломки, и при вывозе найденного - на двух машинах можно прихватить в два раза больше.
        Настроение у обоих кладоискателей было изумительным. Такое бывает только в день свадьбы. И то - далеко не у всех, а когда кажется, что настоящий момент есть перелом в жизни, после которого начнется долгая счастливая полоса.
        Дорога в нужную точку над Ливадией заняла сорок минут. Они могли бы доехать и быстрей, но Баторин последние километры двигался почти шагом. Он боялся пропустить нужное место и важный знак - три сосны, растущие из одного корня.
        Здесь в горах все деревья были дефективные. Или странно изогнутые и переплетенные. Или липнущие к скалам, врастающие ветвями в щели и разломы камней. Или вот такие близнецы, растущие из одного корня… Двойняшек было много, а тройняшек меньше, но они были! И никак невозможно было определить, от каких трех сосен должна начинаться тропа к пещере.
        - Послушай, Галина, а сколько лет растут сосны?
        - Не знаю. По годовым кольцам определяют. Спилят дерево и считают кольца.
        - Жаль, мы на рынке пилу не купили… Если такая сосна за шестьдесят лет вырастает, то что мы ищем? Наши три сосны могли спилить немцы зимой сорок второго. На дрова…
        В плане были и еще приметы. Первая - километраж. На двенадцатой версте от Ливадии… Алексей эти версты считал точно, но по какой дороге ехал тогда князь Яблонский? Не было тогда верхней трассы, да и много чего не было…
        Еще на плане значилась самая важная примета - нависающая скала, похожая на профиль орла.
        Они бродили по красивым лесам, притулившимся на широких уступах и крутых склонах горы, вершина которой называется сказочно - Ай-Петри. А в переводе с греческого гора Святого Петра.
        Они бродили, постоянно спускаясь и поднимаясь. Они перелазили через завалы деревьев от старых буреломов и переползали через груды камней разного размера - от футбольного мяча до автобуса.
        Они постоянно смотрели на скалы, но нависающий профиль орла нигде не появлялся.
        Настроение пока еще не испортилось, но уверенности поубавилось. И у Алексея стали появляться некоторые сомнения по поводу схемы и описания к ней.
        - Ты посмотри, Галина, на мой экземпляр. У меня подлинник, написанный чернилами… А бумага какая?
        - Какая?
        - Новенькая. Беленькая. Совсем не столетней давности. Не пожелтела, не помялась… Яблонский свою схему в двадцатые годы рисовал. Тогда и газетную бумагу было не достать…
        Галина пощупала листы, посмотрела на свет, понюхала. И действительно - обычная финская бумага как из пачек для принтера или ксерокса… А еще странный почерк. Современный! Хотя и есть кое-где в словах буквы «ять». Где-то есть, а где-то нет…
        - Ты прав, Алексей… Артем слышал последние слова деда при медсестре. Так?
        - Так!
        - Она все слышала, и внук вполне мог ее опасаться… Вот ты, Баторин, что бы ты сделал?
        - Дубль синей папки! Но не копию, а липу. Сочинил бы что-то похожее и подсунул медсестре - пусть ищет в трех соснах.
        - Верно, Леша! Только эта папка попала нам, а медсестра Вера продолжала искать и случайно убила Артема.
        - Случайно?
        - Неважно! Убила и отволокла труп в багажник… Медсестры, они сильные.
        Версия была очень убедительная, но она полностью меняла все дальнейшие планы. Неприятно было признать, что они попались на грубую приманку.
        Галина села прямо на землю, на пухлый слой сосновых иголок, которые переплелись и чем-то напоминали матрас в ее московской квартире - и не очень мягко, но и не жестко. От обиды захотелось лечь и плакать… Три часа ломать ноги по буреломам из-за фальшивки, которую сочинил придурок Артем Комар!.. Шустровой захотелось еще раз убить этого парня.
        Баторин тоже сел… Плакать ему не хотелось потому, что у него был мужской характер. Это значит - чуть меньше эмоций и возможность рассуждать даже после смертельной обиды.
        - Вот ты, Галя, спросила, чтоб я сделал на месте Артема… Я бы сочинил не одну фальшивку, а две или три. Достал бы несколько синих папок и каждую заправил бы липой… Если так, то настоящий экземпляр может быть у кого угодно. Но он здесь! Он в Ливадии, в нашей гостинице…

* * *
        Раньше у следователя Чуба никогда не было раздвоения личности. Это случилось в первый раз. Он четко знал, что внутри него появился новый человек. Тот, который держит папку, найденную в номере погибшего. Тот, второй Чуб, он уже считает себя богатым человеком, он строит планы на покупку дома в Лондоне, яхты и частного сыскного бюро поближе к улице Бейкер Стрит… Первый Чуб до сих пор оставался следователем и ему надо было найти убийцу, дождаться спокойной обстановки, а уж потом…
        Парнишку по фамилии Зуйко надо было отпускать в любом случае, а не потому, что к начальству пришел грозный звонок от мэра… Труп в его машине - это факт, но все остальное говорило в пользу этого молодого москвича.
        Машина Зуйко ночью стояла во внутреннем дворике гостиницы. Она была ближе других к двери черного хода. Ее багажник грубо взломали стамеской или чем-то таким… Точно установлено, что Слава с трупом был в горах и не сбросил тело на дно ущелья, а честно поехал в Ялту… И алиби у него было на всю ночь. Правда, от жены, а жены умеют врать самым наглым образом…
        Следователь Чуб достал лист бумаги и собрался писать постановление, по которому задержанного Вячеслава Андреевича Зуйко следовало отпустить под подписку о невыезде. А его вишневую Хонду с поврежденным замком багажника - временно задержать как вещдок.
        Когда на бумаге появились первые слова, Чуб вдруг почувствовал, что не может писать дальше. Ручки задрожали, а в голове начали мелькать разные отвлекающие мысли… Никакой логики, а лишь одна интуиция. Нюх сыщика подсказывал, что во всем этом непонятном деле Артем Комар есть важная, но первая жертва. Чутье детектива говорило, что будут еще трупы…
        Виктор Петрович отложил листок с первыми фразами постановления и схватился за телефон. Он набрал номер хозяина гостиницы:
        - Феликс Маркович, вас беспокоит следователь Чуб… Сообщаю, что до окончания нашей работы вы не должны использовать номер, где жил погибший Комар. Более того - сегодня вечером там поселюсь я… Нет, не засада, но мне надо быть в гуще событий. На всякий случай!
        После этого звонка старшему следователю Чубу стало легче. Ему показалось, что он взял ситуацию за рога. Пусть попробуют совершить еще убийство, когда сыщик живет в соседнем номере.
        Перед ним опять появилась бумага с такими приятными для Зуйко словами: «… свободить под подписку о невыезде».
        Все начальники, зная о звонке мэра, подмахнули эту бумагу без звука. В других случаях они могли мурыжить документ по нескольку дней, а, подписывая - высказать Чубу «сомнения в целесообразности подобных действий».
        Славика отпускал сам прокурор. Он долго жал руку, извинялся и желал счастливого отдыха здесь, на Южном берегу Крыма… Он отдал Зуйко документы и даже ключи от машины. А вот подписку о невыезде он так и не взял. Не посмел!
        Вечером Виктор Петрович Чуб заселился в одноместный однокомнатный номер гостиницы Стручер.
        Вещи покойного Артема Комара все еще находились здесь… Чуб не боялся мистики и готов был ночевать рядом с чемоданами убитого. Он даже надеялся, что это расшевелит его интуицию и нужная версия приснится, как Менделееву его химическая таблица.
        Весь вечер сыщик не сидел в номере, а ходил по гостинице и рядом. Вокруг да около… Он понимал, что изображает пугало - если убийца Комара и задумал новое злодейство, то на время пусть поутихнет. Кот в доме - мыши не пляшут!

* * *
        Впервые в жизни Руслан провел целый день с фанатками. Раньше он их боялся как чумы! Как буйных, сбежавших из сумасшедшего дома.
        Понятно, что Душкин не был звездой первой величины. Но в Киеве и его окрестностях было несколько сотен его фанатичных поклонниц от шестнадцати до двадцати… В Крыму их оказалось только десять.
        После удачной сценки с похищением артиста Душкина от ливадийского отеля они для конспирации сделали несколько кругов по парку и стали спускаться к морю.
        Кумир возбуждает, пока он недоступен. А фанатки могли уже целый час идти рядом с душкой Душкиным. Они могли разглядывать его со всех сторон. Могли разговаривать с самим Русланом и даже трогать его.
        Самая смелая на одном из поворотов крутой дороги притормозила артиста и, зажмурившись, впилась губами в его щеку… Мир не взорвался. Руслан даже улыбнулся, выражая удовольствие, а храбрая девица открыла затуманенные глаза и, пошатываясь, отошла в сторону. Опьянела от восторга!
        Руслан продолжал стоять, призывно выпятив щеку. И остальные девять девиц последовательно приложились к своей «иконе»… Они ожидали грома и молний, но ничего не произошло. Каждая чуть опьянела, но через три минуты все пришли в норму.
        Перед пляжем самая смелая подскочила к Душкину, остановила его и нахально подставила щеку… Она получила то, что хотела! А вслед за ней и оставшиеся девять девиц. Они выстроились в очередь и, подходя к кумиру, вытягивали щеку поближе к его губам.
        Фанатки получили главный приз. Это был предел мечтаний. После этого они сразу обмякли. Из глаз ушли нотки сумасшествия, и они превратились в обыкновенных девчонок, которым скучно и одиноко, которые хотят счастья и боятся, что оно пробежит мимо.
        Вдоль моря была прогулочная дорожка от Ливадии до самой Ялты, до самой набережной, где бродят толпы свободных, нетрезвых и счастливых. Пять часов Душкин таскал своих новых подруг по злачным местам. Потом одна из них вспомнила, что родители уехали в Москву, а квартира в центре Ялты пустая и ждет их.
        На хате они культурно отдыхали. Никакого разврата и танцев на столе… Руслан ушел, когда уже начало темнеть.
        Он хотел возвратиться в гостиницу без шума… Он готов был встречаться с женой депутата и выполнять ее прихоти, но без риска. А здесь в Ливадии Оксана Викторовна совсем сошла с катушек. Готова на все прямо при живом муже! А он не просто депутат, а спонсор молодых талантов…
        Руслан попросил таксиста проехать мимо входа в Стручер и притормозить за следующим домиком, там, где был спуск в Ливадийский парк.
        С фасадной стороны все окна отеля светились. Это было странно и как-то настораживало… Пробираясь через заросли голенастого растения под названием инжир, Руслан Душкин даже задрожал от простой мысли, которая внезапно пришла в его голову… Если прошлой ночью здесь убили гражданина Комара, то почему сегодня не будет нового трупа? Вопрос - кого убьют? Если предположить, что будут убивать самых близких Артема, то он, актер Душкин, почти сутки ехал с ним в одном вагоне. В одном купе! Ближе не бывает…
        Руслану стало жалко себя. Захотелось спрятаться и никогда больше не входить в этот гадкий Стручер. Где-то там ходит загадочный убийца, и там же караулит его знойная Оксана. Непонятно, кто из них страшнее…
        Машинально Душкин пробирался по самым густым зарослям парка, удаляясь от гостиницы. И он не шел напролом, а скользил мягко, как разведчик в прифронтовой полосе.
        Голоса возникли вдруг!.. Просто в метре за кустом притаилась лавочка, а на ней сидели двое…
        Руслана еще в детстве учили, что нехорошо подслушивать чужие разговоры. Но тогда же в детстве ему говорили, что нет правил без исключений… На лавочке прозвучало слово «Комар». Именно с большой буквы. Именно как фамилия, а не как название жужжащего насекомого. Про кровососа не говорят, что он сам заслужил свою смерть, что удавка на шее - слишком легкий исход для такого типа.
        Все это объясняла женщина. А мужчина обнимал ее, прижимался всем телом и потому говорил шепотом.
        Душкин присел, замер и выставил вперед правое ухо… Уже на первых фразах он узнал даму на ласочке. Это была его соседка по этажу, медсестра Вера… Ее уже нельзя было назвать девушкой. И не в том дело, что ей тридцать пять лет. И не то, что формы пышные. Просто в ее глазах много суровости, а плечи опущены, как у монашки…
        Очевидно, Руслан подоспел к финалу беседы. Вера поблагодарила парня за что-то, назвала его странным именем «Бульба» и намекнула на будущую работу. Парень стал требовать не только словесной благодарности. Со стороны скамейки послышался шум борьбы. Даже не борьбы - возни, когда он пытается обнять, прижать и проникнуть, а она отпихивает, прикрывает и выскальзывает.
        Соперничество длилось не больше двух минут. Закончилось тем, что медсестра дрожащим голосом пообещала:
        - Завтра, Олег. Завтра получишь всю меня… Я и сама этого хочу, но не сегодня. Мне надо будет ночью зайти к одному типу, которого выпустили из тюрьмы… Это и тебя, Бульба, касается. Этот тип вместо тебя сутки в тюрьме просидел…
        Присевший в кустах Душкин осмысливал последнюю фразу, а медсестра Вера встала и пошла.
        Вера Хохлова встала и пошла к гостинице. Парень бросился ее догонять. Схватил и потащил опять к лавочке. Еще три шага и они наткнулись бы на сидящего артиста, но вера остановила движение.
        - Да, Олег. Я обещала, но в случае, если ты принесешь синюю папку. Где она?
        - Верунчик, я же говорил про несчастный случай. Видел я эту папку. Но пока я с клиентом возился, то выронил за диван отмычки… Потом пошел жмурика относить, а дверь захлопнулась. Мне даже багажник пришлось железкой взламывать… Не томи, Вера. Давай сегодня!
        - О глупостях думаешь, Олег. Была бы синяя папка, тогда бы у нас с тобой все было… А так - облом. Несчастный случай!
        Она оттолкнула парня и пошла к гостинице… После налета на депутатский номер Вера Хохлова решительно изменилась. Она ощутила себя всемогущей. Медсестра, мелкая сошка - но она проникла к самому Кулябко и заставила его плясать под свою дудку. Еще неделю назад она жила в Киеве серой мышкой, а теперь она львица. Теперь она все может. И даже больше!
        То, что неожиданно выпустили гражданина Зуйко, никак не входило в ее планы. Еще не хватало, чтобы следователь вышел на настоящего убийцу, а через него - на нее.
        Сегодняшняя встреча с Олегом не прошла даром. Парень он оказался простой и честный. Он сразу сообщил, что закладывая уже мертвого Комара в багажник вишневой Хонды, он совершенно машинально обшарил карманы клиента. Мелочи брать не стал, а бумажник - вот он. Со всем содержимым, кроме денег.
        Хохлова немедленно конфисковала эту важнейшую улику. Теперь оставалось подбросить бумажник в номер Зуйко и от имени анонима позвонить следователю. И все! Теперь уже парень сядет крепко, а она спокойно продолжит поиски…
        К полуночи гостиница затихла. Все постояльцы разместились по номерам. Хозяин Ляхов запер входную дверь и поставил ее на сигнализацию… В холле был полумрак и пустота. За стойкой администратора никого не было. Только лампочки мигали и скучно висели на стенде запасные ключи от всех номеров.
        Хохлова спускалась в старом спортивном костюме и босиком.
        Добротные старые лестницы не скрипели, но было страшно. Особенно, когда на улице тихо катил автомобиль. Свет фар попадал в окна холла, и все тени перебегали, покачивались и растворялись в полумраке… Вера протянула руку и крепко сжала ключи от люкса номер семь. Она думала, что вернется сюда через пять минут. Вернется и повесит брелок на место. И никто ничего не заметит.
        Босые ноги приятно утопали в ворсе ковра. Вера прошла мимо лифта и стала подниматься наверх по лестнице. В правой руке она сжимала ключи от номера Зуйко, а в левой - бумажник убиенного Артема Комара.
        А где-то под потолком неслышно поворачивалась маленькая телекамера, которая проследила весь путь медсестры Хохловой - от стенда с ключами. И проход мимо лифта, и первые шаги по ступенькам лестницы.

* * *
        Почти двое суток Ванда не видела мужа. Она ждала его, как декабристка, готовая сесть с ним в одну камеру.
        Его отпустили так же внезапно, как и посадили. Он позвонил ей по мобильному и буднично сообщил, что едет на такси, что будет в номере через десять минут, что, прежде всего, хочет смыть тюремную грязь.
        Ванда мыла его сама. Не просто спинку потерла, а мыла всего от пяток до макушки. Так, как купают малышей в детской ванночке.
        И потом весь вечер она никому его не отдавала.
        Это было приятно. До сих пор ей нравилось, когда мужчины любили ее. Но оказалось, что гораздо приятней любить самой… Ванда говорила ему всякие ласковые слова. И при этом не надо было ничего выдумывать - она смотрела на мужа, а губы сами шептали простые всем известные фразы про солнышко, про лапушку, про милого и ненаглядного.
        Никогда Ванда Горбовска не думала, что со слезами на глазах будет любоваться мужем, который только что вышел из тюряги.
        Они долго не могли заснуть. Даже в полночь, когда погасили свет, им не спалось. И только потому удалось услышать, как в соседней комнате, в гостиной их огромного номера во входной двери тихонько лязгнули пружинки замка… Потом чуть пахнуло коридорным воздухом.
        Шагов слышно не было, но и Ванда, и Слава поняли, что в их номер кто-то зашел.
        Зуйко в темноте стал искать трусы. Ванда тоже потянулась за халатом.
        Они еще не знали, что будут делать, но встречать гостя в положении лежа не хотелось… Не стоило и зажигать свет в спальне - это спугнуло бы пришельца. Убежал бы и ломай потом голову. Нет! Врага надо брать тепленьким.
        Славик опустился на колени перед своей сумкой и попытался найти тот кармашек, где лежал перочинный ножик огромного размера. Просто складной кинжал… Нащупал его, открыл, встал и направился к двери.
        В этот момент в гостиной послышался визг, вскрики и ряд глухих ударов. В темноте это было страшно, и Ванда отскочила в угол спальни и присела у тумбочки… Слава на десять секунд замер и, вслушиваясь в тишину, двинулся вперед.
        Вдоль стеночки он проскользнул к выключателю. Яркая хрустальная люстра вспыхнула, но от этого стало еще страшнее… В центре огромной гостиной на ковре лежала босая женщина в нелепом спортивном костюме. Она скорчилась, как младенец в утробе, и тихо стонала. Но под головой уже начало расходиться кровавое пятно.
        Славик бросился к пострадавшей… Он положил нож на ковер, но очень неудачно - лезвие задело кровавую лужу… Зуйко сел рядом и попытался приподнять еще живую голову - в их номере умирала постоялица их гостиницы, соседка со второго этажа, медсестра по имени Вера.
        Ванда выплыла из спальни и первым делом, заорала. Это был страшный истерический крик после полуночи. Без сомнения его слышала вся гостиница и еще треть Ливадии.
        Потом много раз Горбовска ругала себя за этот крик, но сдержаться она не могла. Вид в гостиной очень напоминал страшную картину Репина из Третьяковки, где царь Грозный убивает своего сына… Сидящий на полу Славик был весь в крови, а рядом лежал не царский посох, а знакомый нож, купленный на рынке в Теплом Стане.
        Босая женщина, чья голова лежала у Славика на коленях, была еще жива. Она ловила ртом воздух и дико вращала глазами.
        Крик Ванды длился не более пяти секунд, а потом она начала действовать вполне осознанно. Первым делом - звонок в скорую помощь. Вот только набирать ли «03», или здесь все к чертовой бабушке переиначили - Украина все-таки?
        Ванда и действительно разбудила всех в гостинице. Но первым в номер вбежал старший следователь Чуб Виктор Петрович. Он, занявший номер погибшего Комара, еще и не ложился. Его интуиция прямо говорила о возможности очередного трупа. И из-за этого сыщику не спалось. Он ждал и дождался!
        За Чубом в номер вбежали Ольга с Денисом… Потом депутат Кулябко с женой… Потом хозяева Стручера и остальные постояльцы.
        Все молчали и слушали, как Ванда ведет переговоры со скорой помощью. Последний вопрос медиков пришлось адресовать мужу:
        - Слава, они спрашивают, какой у нее пульс.
        - Нет у нее пульса, она умерла.
        Сразу после этих слов Чуб вытащил пистолет и направил в сторону Зуйко. И возразить следователю было трудно. Ведь именно Славик держал на коленях труп, а его окровавленный нож лежал рядом…
        Многие заметили странную усмешку на лице следователя, но только он знал причину. Чуб со злорадством вспомнил, что в Постановлении об освобождении гражданина Зуйко он ввернул фразу: «С учетом ходатайства мэра г. Ялты Палий Ф.Ф.»
        Уже вскоре в номере работала сонная бригада ялтинских ментов… Все было как всегда, но Виктор Петрович запомнил фразу медика: «Рана нанесена тяжелым тупым предметом. Чем-то вроде молотка…»
        Если так, то где этот молоток?.. И при чем здесь основная улика - окровавленный нож Вячеслава Зуйко?.. Или этот москвич опять не виноват?
        Глава 5
        Всех постояльцев следователь Чуб отправил по своим номерам и запретил выходить в коридор. Убийство, это дело серьезное! Это вам не зоопарк и не музей - нечего зря глядеть. Кроме того - каждый из жителей этой маленькой гостиницы мог быть и свидетелем преступления, и его участником или, в крайнем случае, соучастником… В качестве понятых пришлось использовать молодую пару из соседнего санатория.
        Последнее, что увидели Ольга с Денисом, было трагической сценой - Ванда тихо рыдала, прислонясь к дверному косяку, а на Славика в очередной раз надевали наручники. Всем своим видом несчастный молодожен Зуйко очень смахивал на пойманного маньяка - всклокоченный, с потухшим взглядом и кровавыми руками…
        Оленька Крутова со школьных лет слышала о заманчивом периоде с названием - медовый месяц. Она ожидала сказочного бала с феями и бабочками. А что получилось? Гора трупов!.. Двое убитых всего за два дня.
        Денис в этот момент думал обо всем сразу. И о провальном начале этого самого медового месяца, и о том, что во второй раз Славика из тюрьмы не вытащить, и о хитром убийце, который как кукушка подбрасывает трупы то в машину Зуйко, то в его номер.
        - Странно, Оленька. Уже второй час ночи, а совсем спать не хочется. Надо действовать, но совсем непонятно, что делать.
        - Надо Ванду дождаться. Ее не могут арестовать? Не должны. Допросят и отпустят.
        - Да, без нее и обсуждать нечего. Ясно, что Слава не мог убить, а как все произошло - темный лес… Ты говоришь, что Ванду допрашивать будут. А я слышал про запрещение ночных допросов. Не при Берии живем!
        - Тут, Денис - неотложные следственные действия. Да и не станут они проводить допрос по всей форме. Поговорят и отпустят… Будем ждать.
        Больше они ни о чем не говорили потому, что говорить было не о чем. Они сидели рядышком на диване и мечтали о лучших временах, о морских прогулках, о пикниках в горах…
        Ванда вошла неожиданно. Сначала начала тихо поворачиваться дверная ручка, потом долго распахивалась входная дверь и наконец на пороге возникла она - несчастная женщина с затуманенным взглядом… И правда, что от такого свихнуться можно. Очередной горячо любимый муж во второй раз обвиняется в убийстве. Еще недели не прошло после свадьбы, а Славу опять задержали рядом с трупом… Два дня - два ареста. Перед людьми стыдно!
        После трех рюмок коньяка Горбовска ожила настолько, что смогла внятно рассказать простую историю. О том, как она с мужем лежала в постели, как в гостиную кто-то вошел, как потом кто-то вскрикнул, а Слава рванулся вперед и наткнулся на лежащее тело.
        - Она еще была жива, и что-то хотела сказать. Славик приподнял ей голову, и поэтому он весь в крови… Он помочь хотел и поэтому влип. Так всегда бывает… Скажи, Денис, ты его спасешь? Обещай, что спасешь!
        - Я постараюсь. А какой нож лежал около убитой?
        - Это его нож! Он его еще в Москве купил. Складной ножичек.
        - Понятно, Ванда. А почему этот складной тесак лежал рядом с трупом и в луже крови?
        - Я же говорила про шаги в гостиной. Слава подумал про бандитов, взял нож и пошел меня защищать… Все нормально! И ты бы, Денис, так сделал. И каждый бы на его месте…
        - Ты права, Ванда. Твой Славик молодец, но его нож в крови. А это мощная улика… Ты, Горбовска, юрист или кто?
        При слове «улика» Ванда вспомнила что-то важное и зарыдала. После долгих уговоров она чуть успокоилась и сообщила про еще одну находку. Глазастый следователь Чуб заметил под столом бумажник. Поднял, просмотрел и сразу же подозвал понятых - судя по содержимому это была вещь покойного Комара. И это круто меняло ход следствия. Новая улика подтягивала Вячеслава Зуйко к первому убийству, а второе - вот оно здесь! И свидетели почти все видели.
        С улицы послышались голоса и шум моторов. Очевидно, что менты завершили работу и готовились к отъезду.
        Ванда первой выскочила на балкон. Внизу следственная бригада занимала места в милицейских машинах. Слышались шутки и похвалы в адрес мудрого Чуба, который вычислил место очередного убийства и оказался у трупа через пару минут после преступления… Неприятно, когда дело зависает. Глухарь, он и в Крыму глухарь! А здесь совсем другая ситуация. Ребята возвращались с уловом. В одной из машин, в клетке и в наручниках сидел подозреваемый, который завтра станет подследственным, а через месяц - подсудимым и затем - осужденным. Это однозначно!
        Уехали все, кроме Чуба, который бодро поднялся на второй этаж. Сегодня можно спать спокойно. Интуиция сыщика не предсказывала ему новых трупов.
        Ночь была теплая и тихая. С высоты третьего этажа за деревьями ливадийского парка просматривалось далекое море с мерцающей лунной дорожкой. Слева небо над Ялтой чуть подсвечивалось городскими огнями, а справа над Ореандой оно было абсолютно черным и звездным. Такого неба никогда не увидеть над Москвой…
        После первого ареста Славика не было такой безысходности. Все понимали, что это ошибка, которую можно исправить. И сейчас было ясно, что ошибка, но можно ли ее исправить? Или ничего нельзя сделать, а Зуйко за двойное убийство получит
«четвертак» и будет до старости пилить лес в Карпатах?
        Милицейские машины давно уехали, а Ванда с Ольгой стояли у балконных перил и молча смотрели в ночь. Звездное небо успокаивало и настраивало на философский лад. Млечный путь вселял оптимизм… Хорошо! Все будет хорошо. Все будет хорошо - я это твердо знаю…
        Денис подошел сзади и обнял обеих. Жену нежно и крепко, а Ванду аккуратненько, чуть прикасаясь… Это был тот самый момент, когда женщины ощутили себя слабым полом, а он, единственный оставшийся мужчина, он понял, что надо быть сильным, надо принимать командование на себя.
        - Значит так! О секретных вещах в номере больше не говорим. Соблюдаем полную конспирацию. Ты поняла, Ванда?
        - Поняла.
        - А ты, Ольга?
        - Я не поняла. Какие у нас секреты? Нет у нас секретов.
        - Не было, а теперь будут… С завтрашнего утра готовим побег. Другим способом Славу не спасти. Все улики против него. А переправим Зуйко в Москву, и никакая Украина ему не страшна. У них, конечно, есть самостийность, но она очень маленькая… Ты, Ванда, вместе с мужем будешь скрываться?
        - Конечно! Я теперь, как жена декабриста.
        - Значит надо решить ряд вопросов. Сам побег - вопрос денег. Это решим быстро… Еще нужны новые документы на вас двоих. И придется снять неприметный домик, где вы должны отсидеться две-три недели… Все будем делать конспиративно. За каждым из нас может быть хвост.

* * *
        Евгений Борисович Кулябко пошел в депутаты не только из-за денег. Где-то к пятидесяти годам он вдруг заметил, что теряет вкус к жизни.
        Долгие годы он делал карьеру и стал, наконец, директором НИИ средних размеров. Еще было, куда расти. Но ему расхотелось плести интриги и карабкаться вверх.
        К этому времени его жена Оксана расцвела в смысле получения радостей семейной жизни. Но - поздно! Евгений Борисович полностью потерял интерес к женскому телу. К любому, а не только в отношении жены.
        Раньше он любил читать детективы, но и тут случился облом… Хандра пришла и в дачную жизнь. Перестали радовать весенние цветочки, пикники с шашлыками и горилка с салом.
        Последнее особенно его напугало, и Кулябко пошел к врачу, к психическому аналитику. Тот заявил, что все очень серьезно, что надо немедленно найти в жизни изюминку, иначе задушит депрессия вплоть до летального исхода…
        Евгению Борисовичу от такого совета стало еще хуже, но буквально через недельку изюминка нашлась сама собой. Старый друг предложил место в выборной гонке. И понеслась душа в рай!
        Вкус к женщинам и книгам у Кулябко не восстановился, но депутатские делишки он полюбил фанатично. Он с восторгом барахтался в лучах славы, и это был самый мощный допинг в его жизни.
        После убийства Комара депутат нормально разволновался, а при виде окровавленного трупа медсестры Хохловой - запаниковал. И для этого было несколько причин. Первая - недоброжелатели могли приписать убийство ему. Ничего бы не доказали, но потрепали бы честное имя и испачкали светлый образ.
        Вторая причина - более серьезная. Убийца мог перепутать, не на того напасть. Ну зачем ему прыщавый Комар или медсестра с пышными формами… Нет! Это он, депутат Кулябко - настоящий объект охоты. И значит он - следующая жертва. В третий раз киллер не промахнется.
        Евгений Борисович настолько поверил в эту версию, что посреди ночи позвонил в Киев, а к полудню у отеля Стручер разворачивала тарелки спутниковой связи передвижная студия криминального канала. Расчет был прост - редкий убийца будет работать под присмотром телекамер. А еще одна выгода - дармовая реклама, бесплатный пиар. Надо только подать себя правильно. Не испуганным отдыхающим, а борцом, страдальцем за народное дело… Кулябко - так! Убийцу - геть!
        Телевизионщики успевали к дневному выпуску новостей. Кулябко уже получил порцию легкого грима и стоял на ступенях перед гостиницей, которая через пять минут прогремит на всю Украину… Или во всю Украину?
        К депутату подскочила шустрая личность с огромным микрофоном. Это был журналист, который работал под псевдонимом Правдюк. Он был взлохмачен и имел несчастные испуганные глаза. То, что надо для криминальных новостей.
        Кто-то заорал, что до прямого эфира всего минута и все сразу застыли. Как пловцы на тумбах перед стартом…
        Кто-то у камеры дал отмашку и Правдюк начал пугать зрителей.
        - Мы находимся в Ливадии около мрачного дома. Когда-то здесь жила свита московских царей. И возможно здесь витает тень Гришки Распутина. Тень крови, смерти и разврата… За три последних дня в этой гостинице произошло два жестоких убийства, свидетелем которых оказался депутат Кулябко… Что вы об этом думаете, Евгений Борисович?
        - Не надо передергивать! Не был я свидетелем!
        - Но вы имеете отношение к этому отелю?
        - Живу я здесь… Как депутат Рады я с возмущением смотрю на бездействие местных органов. Прокуратура три дня топчется на месте. Им неизвестно главное - мотив убийства… А я его знаю!
        - Очень интересно, Евгений Борисович. Зрители заинтригованы… И что же на самом деле хотел убийца?
        - Он хотел меня запугать!.. Мне и раньше угрожали, требовали прекратить борьбу за благо украинского народа. Но меня не запугать! Я до последних сил, до последнего вздоха…
        Кулябко в этом месте очень естественно прослезился. Ему стало жалко себя. Он полностью поверил, что ему кто-то угрожал и что здесь в Крыму охотятся за ним… Но если он сам поверил, то и зрители должны проникнуться.
        - Мои избиратели уверены, что я не сверну со своего пути. Так и будет! Вместе мы победим… А со здешними следователями пора разобраться. Совсем мышей не ловят! Один из них ночевал в соседнем номере и проворонил убийцу… Не сыщики, а какой-то детский сад!
        Время в эфире заканчивалось, и Правдюк завершал репортаж заранее подготовленной фразой.
        - Все это происходит в гостинице Стручер, названной так в честь Сталина, Рузвельта и Черчилля… Возможно, что их тени витают над этим местом… Пожелаем удачи депутату Кулябко. Надеемся, что он не станет очередной жертвой киллера. Но мы, на всякий случай, будем рядом и сразу сообщим зрителям о любом происшествии… Не переключайте канал!

* * *
        Денис спустился на городской пляж Ялты, на тот, который под старой гостиницей Ореанда. Уже с набережной было видно, что кое-где на топчанах расположились картежники… Когда они с Ольгой обсуждали способ добывания новых паспортов для Зуйко и Ванды, то сошлись в главном - надо искать местных аферистов. И не всех, а их элиту - карточных шулеров.
        Странно, но аферисты всегда воспринимались народом очень снисходительно. Остапа Бендера вообще постигла всенародная любовь. Если жулик делает все красиво и артистично, то его жертва выглядит как лох, лопух и растяпа. Такого и не жалко.
        Среди играющих вполне могли быть и нейтральные компании. Денис три раза обошел пляж, останавливаясь у каждого топчана с игроками. Он вглядывался в лица, но ни на ком не было написано, что он карточный шулер. Пришлось приглядывать за результатом игры - кто сорвет большой куш, тот и жулик.
        Носов не знал, что карточные аферисты под Ореандой имеют организацию со сложной структурой. Сигнальщики отследили мутного фраера уже после первого круга по пляжу. Наконец к Денису подошли двое и плотно взяли под локти. Третий сунул под нос красную корочку - удостоверение с фотографией и печатью.
        - Пройдемте с нами, гражданин хороший. Надо побазарить… И не делайте нам лишнего шума. Топайте красиво, без резких телодвижений.
        Его вывели с пляжа и стали конвоировать в парк, подальше от людной набережной.
        С одной стороны Денис радовался - именно таких людей он и искал. Но была опасность примитивного грабежа. Он не успеет начать переговоры, а его тюкнут по башке, отнимут деньги и уложат под кипарис.
        - Братва, а когда базарить начнем?
        - Скоро… Вон переговорный пункт впереди.
        В глубине парка под защитой пышной зелени спрятался каменный домик с маленьким окошком под крышей. Возможно, когда-то это была бытовка местных садоводов - сарайчик, где можно переодеться, чайку попить и где хранились лопаты, грабли и прочие тачки.
        Сейчас помещение стало офисом охранной фирмы. А кто сказал, что карточных шулеров не надо охранять?
        Дениса пока не били и не толкали. Его плотненько втиснули в каменный домик с одним узким окном под крышей.
        Конвоиры остались на природе, а сопровождающий занял место за председательским столом и жестом предложил задержанному сесть напротив… Носов сел и осмотрелся.
        Потолок в каморке был низкий, а полезная площадь сооружения чуть больше пятнадцати метров. Сарайчик размером четыре на четыре… В углу урчал холодильник. Над дверью белел кондиционер. И вообще - все говорило о том, что деньги у местных ребят были.
        Напротив Дениса сидело вполне доброжелательное лицо невнятной национальности. Или грек, или армянский еврей. Его особой приметой был крупнокалиберный нос. Подобная часть лица когда-то называлась шнобель.
        Человек с носом был в затруднительном положении. Фраер явно высматривал на пляже шулеров, но зачем? И кто он такой? Почему не возмущается, не качает права?
        Шнобель смотрел на Дениса с прищуром и с хитринкой. Заменить нос - и вылитый Ильич, беседующий с Иудушкой Троцким.
        - Документики ваши можно посмотреть… Так, Носов Денис Михайлович, прописан в городе Москве, в столице соседнего государства… И что ж вы делали на нашем пляже?
        - Гулял.
        - А почему крутились возле карточных игроков?
        - Искал нужных людей.
        - Понятно… Вы сами играете? Искали подходящую жертву?
        - А вот и не угадали. Я с картами не дружу.
        - Значит вы милицейский агент… Или сотрудник?
        - Ни в коем случае! Совсем даже наоборот… Моему корешу с женой срочно нужны новые паспорта. У вас в городе есть такие умельцы?
        Шнобель задумался… На первый взгляд - паренек слишком шустрый. Как бы не засланный казачок. А с другой стороны - из местных каждый второй знает Гарика, который нарисует любую ксиву. От брачного свидетельства, до Нобелевского диплома. А паспорта, так это у него ширпотреб, изделие широкого потребления… Гарик всегда благодарен за клиентов. Он даже рекламу в газете давал.
        - Есть такой человечек! Умелец высшей пробы. Но здесь справки бесплатно не дают.
        - Понял… Сколько?
        - Сто баксов.
        - Двадцать.
        - Пятьдесят. Для москалей специальная скидка.
        - Согласен.
        Денис вытащил бумажник и извлек зеленоватую купюру.
        - Слушаю адрес вашего умельца.
        - Идете на рынок. Входите не с боку, а по центру, со стороны мясных рядов. Держитесь крайнего правого ряда. В четвертой палатке от начала, там, где одна баранина - спросите Гарика. Как он откликнется, то передайте привет от меня, от Ставроса.
        - Так вы грек?
        - А вы решили, что армянин?
        - Думал, что еврей. Глаза у вас очень умные. И пальцы музыкальные, как у скрипача…
        Когда Денис ушел, то Ставрос со шнобелем задумчиво посмотрел на свои руки. Ладони были крючковатые и огромные, как у одесского биндюжника или портового грузчика… Грек встал, подошел к зеркалу и попытался рассмотреть свои глаза. Он искал в них признаки ума…

* * *
        Следственный изолятор, куда поместили Славу Зуйко, находился далеко от моря. Соседи сизо - консервный заводик и автомастерская. А местность вся скалистая, без зелени - здесь птицы не поют, деревья не растут…
        Для побега надо было установить контакт с кем-нибудь из местных сатрапов. Лучше - с начальником заведения. В крайнем случае - с тюремщиком или конвоиром.
        Ольга уже три часа наблюдала за объектом. Мрачный дом посещали следователи, адвокаты и жены подследственных с передачами… Сотрудники изолятора не выходили даже в обеденный перерыв.
        Очень не хотелось идти внутрь заведения. Контакт там установить можно, но развить его очень трудно. Все ходят в военной форме, а это располагает выполнять служебный долг. И, кроме того, все боятся друг друга.
        Ольга обошла изолятор по периметру и с удивлением обнаружила три пролома в заборе. Наверху сигнализация с колючей проволокой, а в метре от земли дыра размером А-3. Не каждый пролезет, но после месячной диеты - нормальный ход.
        За забором слышался скрежет и неприличные слова… Ольга присела и заглянула в дыру.
        Здесь был не просто внутренний дворик, а его задняя часть. И склад крупного барахла, и курилка для своих, и мастерская. А вдали - большая клетка для прогулок заключенных.
        Тот, кто беззлобно матерился, был единственным живым существом на площадке. Он копался в моторе старенького автозака - автомобиля для заключенных, крытого грузовичка для перевозки подследственных.
        У мужика были приметные усы, но именно они не позволяли определить возраст субъекта. Где-то от тридцати до сорока пяти.
        Ольга успела к торжественному моменту - шаливший мотор заработал ровно, без аритмии. Усатый шофер три минуты погонял двигатель и довольный начал отмывать руки бензином. Всем своим видом он показывал, что на сегодня свой личный план выполнил… Потом он нырнул в здание, а Ольга пошла к проходной. Она решила ждать усача.
        Шофер автозака вышел чистенький, причесанный, активно пахнущий не бензином, а мощным парфюмом. Не узнать, если бы не усы.
        Своей машины у него не было, и Ольге пришлось догонять усатого, спускаясь за ним по скалистым тропиночкам. Довольно быстро они оказались на автобусной остановке.
        Понятно, что всю дорогу Ольга выдерживала дистанцию, а шофер не оглядывался. Грехи за ним водились, но маленькие. На слежку за собой он никак не рассчитывал - слишком мелкая сошка.
        Ялта - город маленький, но и здесь есть автобусы, которые вывозят трудящихся из центра города в спальные районы. И здесь транспорт переполнен в часы пик. Правда, концы здесь короче. Максимум - пять остановок.
        Ольга втиснулась в автобус вслед за усатым и для конспирации развернулась к нему спиной. Она не боялась упустить его - тяжелый запах дешевого одеколона указывал, что объект рядом.
        К последней остановке салон опустел. Автобус забрался на горку, где уже не было жилых пятиэтажек. Только маленькие домики на трех сотках. И у всех абрикосовое дерево, цветник, виноград и в дальней части летние сарайчики - жилище для отдыхающих дикарей.
        Усатый покинул автобус и еще долго шел вверх по каменистой улочке. Оленька плелась за ним до тех пор, пока он не юркнул в одну из калиток у дома, где резной палисад.
        Пока все было понятно - он двигался вперед, а она преследовала. О дальнейшем Ольга не думала. А что тут думать! Надо войти в калитку, постучать в дверь и начать беседу на общие темы. И вдруг неожиданно предложить взятку за помощь в побеге… План хороший, но рискованный. Вдруг усатый водитель-охранник окажется гордым и честным. Такое вполне возможно. Пусть это один шанс из тысячи, но вполне возможно…
        Войдя в калитку, Ольга поднялась на крыльцо и остановилась перед распахнутой дверью. Что делать? Стучать или прямо входить?
        Она вошла… Не далеко, не в комнату, а так - сделала три скромных шага по коридору.
        Ольга хотела окликнуть хозяина, но вдруг ее оглушил женский визг. Вероятно, усатый подкрался к жене незаметно и внезапно. Подкрался и испугал… Только так можно было объяснить этот дикий крик за фанерной перегородкой. Крик, перешедший в нервный хохот, а затем в злое ворчание.
        - Чуть не до смерти испугал, чертяка ты идиотская!
        - Я пошутил, Лидочка.
        - Дурацкие у тебя шутки… Подошел сзади, как кот, и по заднице меня лапой хлопнул. Очень смешно… Как был в молодости оболтусом, так олухом и остался!
        - Не ругайся, Лидочка. Я деньги принес. Нам сегодня зарплату дали.
        - И ты называешь это деньгами? Не смеши народ! Это гривны, а не деньги… Вот твой напарник, он деньги приносит. Я видела - он дом строит с туалетом внутри.
        - Я же говорил, Лидочка, что Гришка взятки берет.
        - Интересная картина! Он берет, а ты не берешь… Вот почему ты, балбес, взяток не берешь?
        - Не положено.
        - Гришке твоему положено, а тебе нет? Его жене положен теплый сортир, а мне нет? Это почему я должна и в дождь и в холод на двор бегать?.. Хватит! Я так решила - или ты начинаешь брать взятки, или я перестаю тебе отдаваться.
        - Так нельзя, Лидочка.
        - Можно, Федя!.. Правильно тебя мамка назвала. Самое глупое имя. Федя, он и в Африке - Федя… Значит так! Сегодня я в спальне сплю, а ты, Федя, в большой зале. На узком диванчике… Вместо меня под бок присягу свою положишь. Раз она тебе милей - с ней и спи!
        Оленька слышала весь скандал в деталях. Семейная пара была всего в метре от нее, прямо за фанерной перегородкой, пропускавшей все полутона беседы. Тем более, что супруги говорили громко. Очень громко!
        Разговор явно зашел в тупик, и Ольга попятилась, боясь встречи с кем-то из взволнованных супругов… Она успела высочить за калитку, как в коридоре послышался топот, и на крыльцо выскочил усатый Федя. Он был очень обижен и огорчен перспективой спать на жестком диване в обнимку с присягой и уставом караульной службы… Ему надо было обдумать ситуацию. И он пошел в пивную.
        Нормально! Все так делают.
        Ольга поспешила за ним… Федя шел не вниз, где дорогие кафе и фирменные пивные бары. Он знал точку, где за простым магазином роща из трех каштанов. Под каждым деревом - самодельные столы и скамьи на четыре сидячих места. И никаких официантов, никаких подносов и чаевых.
        Федор зашел в магазин, взял три банки пива, сухого леща и пачку бумажных салфеток… Ольга тоже купила бутылку светлого пива и пластиковый стаканчик.
        Они оказались за одним столом, где больше никого не было… Федор был насуплен, углублен в себя и в своего леща. На соседку он почти не обратил внимания. Лишь в самом начале глянул искоса, низко голову наклоня. Глянул и сразу же достойно оценил ее фигуру.
        Ольга заметила его взгляд. Даже не заметила, а ощутила. Женщины даже спиной чувствуют интерес к себе… Раз так, то усатого шофера будет совсем просто разговорить.
        - Почему вы так печальны? У вас же такое красивое имя - Федор.
        - Откуда вы знаете мое имя?
        - Я все о вас знаю, Федя… Ваша жена, ваша Лидочка иногда бывает резка, но в чем-то она права. Нельзя жить, подчиняясь только уставу. Мы же не немцы, в конце концов… А Гриша, он у вас постоянный напарник?
        - Да… Но причем здесь Гриша.
        - Он при деньгах… Интересно, а за что ему взятки дают?
        - За мелочи всякие. Кому письмо передаст. Кому - бутылку.
        - Действительно, это пустяки… Мы с вами, Федя, начнем крупно работать. Вы хотите крупную взятку?
        - Хочу… А за что?
        - За побег… Вам, Федя, и делать ничего не придется. Но вы спасете отличного парня. И вы начнете, наконец, строить свой дом со всеми удобствами… А как Лидочка будет рада! Так вы согласны?
        - Согласен… Берите леща. Очень вкусная рыбка…

* * *
        В старые времена актеров хоронили за оградой кладбищ. Как изгоев, как колдунов и самоубийц. Понятно, что это варварские средневековые предрассудки, но доля сермяжной правды здесь есть. Хороший артист - пожиратель чужих душ. Хоть по системе Станиславского, хоть как! Если ты вошел в образ, то значит, что ты свою душу временно заменил другой. Потом обратная замена. Затем еще, и еще, и еще… К середине жизни лицедей напрочь забывает, где он сам, а где смесь из других характеров, где части от сыгранных ранее персонажей, их голоса и мысли, их радости и страдания.
        Руслан Душкин еще не дожил до середины жизни, но уже начал ощущать это актерское размножение личности. Ему легче стало совершать всякие гадости. Было совсем не стыдно, потому что это, якобы, делал не он сам, а некий отрицательный персонаж, кто-то другой, кто временно жил в его теле.
        Именно так он еще в Киеве добыл синюю папку… То, что он услышал, прячась на балконе у квартиры Комара, не сразу произвело эффект. Не сразу впечатлило!
        Только спустившись на землю, он сообразил, что судьба дает ему шанс круто разбогатеть. Это Душкин не сам понял. Это ему стал нашептывать жулик Вошкин из выпускного спектакля. Мерзкая личность, но настойчив, умен и логичен.
        Уже через час Руслан воспринимал бандитские мысли как свои… Похищение синей папки - благое дело! Тот парень, который внук князя, он разбазарит деньги и пустит их на ветер. А Душкин намерен заняться благотворительностью. Он намерен помогать старикам, детям и женщинам. Особенно симпатичным девушкам…
        Ночью он опять перевоплотился. Руслан вошел в роль опытного грабителя и шел на дело спокойно, но с азартом… Хозяин квартиры на Бессарабке проснулся очень не вовремя. Пришлось накрыть его подушкой и бить по болезненным местам.
        Убегая с синей папкой, Душкин мечтал о самом важном - поскорее забыть этот позорный эпизод и никогда больше не видеть избитого им парня.
        Но судьба такие сюрпризы преподносит! Уже на следующий день актер ехал в Крым в одном купе с Комаром. А потом они жили в гостинице на одном этаже… А потом Артема кто-то убил.
        Украденную папку Актер спрятал на дно сумки и первый раз прочел документы только в Ливадии. И сразу ушли все душевные терзания по поводу гнусного грабежа и избиения сонного человека. В бумажках перечислялись такие приятные вещи. Спрятанное золото мерилось не в унциях, не в килограммах, а в пудах… Теперь надо только выбрать время и по плану осмотреть место клада. Не разбирать пещеру, а только осмотреть окрестности.
        За последние дни жена депутата Кулябко дважды перехватывала артиста. Ее игры в любовь не были неприятны, но они пугали Душкина. Из-за благосклонности Евгения Борисовича его актерская карьера шла в гору. Но если вдруг неожиданно войдет муж, то будет ситуация из бородатого анекдота. В том смысле, что смешно не будет. Можно получить волчий билет и распрощаться с театром. И это в лучшем случае!
        Кроме того, игры с Оксаной отвлекали от предстоящего похода в горы, где по карте рядом с заветной пещерой растет приметная сосна, и громоздятся две скалы, торчащие, как женские груди…
        После встреч с фанатками Душкин придумал план. У одной из девушек есть машина. Почему бы не предложить ей пикник в горах?.. И он предложил.
        Утром Руслан сделал контрольный звонок. Наташа уже успела загрузить машину и заправить ее. Голос ее звучал звонко, но чуть жалобно. Она начала долго извиняться и наконец выложила просьбу… Очень, надо сказать, глупое предложение. Твой кумир приглашает тебя в темный лес. Ты можешь со всеми вытекающими последствиями быть с ним один на один. Так нет - надо хвастаться перед подругами!
        Одним словом, Наташа попросила разрешения захватить с собой еще двух фанаток. Руслан моментально согласился. Так даже лучше - в компании не надо будет увиливать от интима.
        Бросив телефонную трубку, Душкин начал собирать вещи. Первым делом он достал спрятанную в кресле синюю папку с картой и описанием пути. Просмотрел все и отнес в угол, где была готова дорожная сумка… Все его действия, все перемещения сопровождал маленький объектив видеокамеры, закрепленный высоко над окном в карнизе для штор…
        Выходя из номера, артист действовал осторожно. Основная задача - не столкнуться с Оксаной. При последней встрече эта старая ревнивица нехорошими словами поносила фанаток. А в итоге заставила Душкина дать клятву - не подходить к этим девкам ближе, чем на дюжину шагов.
        Руслан с самым серьезным видом поклялся. Он думал, что все это шутка, что это часть любовной игры. Но жена депутата распластала его по кровати, придавила всем своим телом и прошептала в самое ухо: «Нарушишь клятву - всю карьеру тебе поломаю… Испугался, родненький мой? Ну не дрожи так. Я пошутила».
        Это было два дня назад, и сейчас он осторожничал… Центральную лестницу и холл отеля Душкин проскочил удачно. А на улице его ждал удар… Ведь просил же Наталью поставить свой Жигуль за углом! Так нет - машина стояла в дюжине шагов от входа, а перед ней три девицы с его огромной фотографией и с самодельным плакатом: «Браво - Руслан!»
        Он постарался проскочить пространство до машины и спрятаться в ней, но не тут-то было! Три девицы под окном Оксаны подняли такой визг, что она не могла не выглянуть…
        Жигуль и двадцати метров не проехал, а жена депутата Кулябко была уже внизу. Она ловила такси.
        У поселка Виноградное они свернули на дорогу, идущую наверх - к водопаду Учансу и дальше в горы, к вершинам Ай-Петри… Сначала проехали Жигули со счастливой Натальей за рулем. Потом такси с Оксаной и недовольным шофером. А затем еще две машины, обе такие неприметные.

* * *
        Уже во второй раз столичный киевский канал передавал репортаж из Ливадии. Во второй раз депутат Кулябко мешал с грязью ялтинских следователей, а значит лично его - Виктора Петровича Чуба.
        Понятно, что эту передачу уже просмотрело руководство полуострова и теперь оно думает о степени вины и о наказаниях. Час-другой и жди вызова на ковер.
        Чуб выключил телевизор и опять подсел к письменному столу. Как у крутого сыщика у него была своя система. Он не доверял прямым уликам… Гражданин Зуйко был обложен доказательствами. И это совсем не нравилось следователю.
        Кроме того, были и явные нестыковки. Убитая медсестра была ударена сзади тупым предметом наподобие молотка. А значит, что доказательство в виде окровавленного ножа совсем не в тему.
        И бумажник Комара объявился как-то кстати. На нем есть отпечатки убитой, но нет пальчиков подозреваемого Зуйко.
        Все это можно было перед судом подчистить, закопать в ворохе других доказательств. Но Чуб считал себя принципиальным и честным… Не совсем, но в значительной степени.
        На письменном столе были разложены записи и документы по последнему убийству. Осмотр места происшествия, первичные допросы свидетелей, протокол обыска в номере пострадавшей и другие бумажки.
        Все было правильно, но чего-то здесь не хватало… Чуб еще раз перечитал все документы. Потом - еще раз. И прозрение пришло.
        Виктор Петрович всегда учил молодых в протоколе обыска начинать описание личных вещей с денег и драгоценностей. Здесь не было ни того, ни другого.
        Нет, даже среди женщин бывают принципиальные противники золотых изделий и блестящих камушков. Очень редко, но это бывает!
        Хорошо! Не было у Веры Хохловой никаких украшений. Но деньги на завтрашний обед у нее должны быть? А тут - три гривны в сумочке и все… И обратного билета в Киев нет. И квитанции за гостиницу нет.
        Чуб знал, что многие люди, приезжая в санатории и во всякие отели, самое ценное прячут здесь же, в номере, выискивая укромные местечки… Могла медсестра с киевского Подола соорудить тайник в мебели или в телевизоре? Могла!.. А могли при ночном обыске пропустить это? Очень даже могли!
        Хорошо, что он оставил у себя ключи от ее номера… Виктор Петрович, который уже обжил номер Комара, вышел в коридор и замер у соседних апартаментов под номером два. Он медленно вставлял ключ, медленно открывал дверь, медленно входил в холл однокомнатного номера.
        Такая у него была манера. Не надо мешать интуиции - она сама подскажет, куда положить глаз.
        Взгляд Чуба остановился на трюмо. На полу около его ножек полукругом расходились свежие царапины. Поскольку при обыске зеркало не двигали, то это вполне могла делать медсестра.
        Виктор Петрович наклонился, прихватил тумбочку и, стараясь не шуметь, установил трюмо боком к стене… Нюх сыщика его не подвел! На задней стенке зеркала простым скотчем была приклеена пластиковая папочка.
        Понятно, что правильней - поставить все на место, пригласить сюда понятых и уже при них невзначай обнаружить находку. Но Чубу надо было спешить. После интервью Кулябко, после этой зловредной передачи его мог спасти только бесспорный результат. Яркое и красивое раскрытие дела… А вся тайна могла быть в пакете на стенке трюмо.
        Чуб отцепил пластиковый пакет и перенес его на стол, поближе к свету настольной лампы.
        Золотые побрякушки с дешевыми камнями его не заинтересовали. Как и квитанции, страховой медицинский полис и обратный билет до города Киева.
        Важным был только один документ - бумага, которая начиналась словами: «Признание. Я, Кулябко Евгений Борисович сознаюсь в том, что…». Далее депутат сообщал, как он задушил Комара, как загрузил его в багажник, как пытался замести следы.
        Если это почерк Кулябко, то это бомба в государственном масштабе. И завтра уже он, старший следователь Чуб будет давать победные интервью на всех каналах… В кровь начали поступать маленькие порции адреналина. Но Виктор Петрович закрыл глаза и прислушался к интуиции. Она не была в восторге. Она скептически ворчала и невнятно ругалась.
        Чутье сыщика Чуба не предвещало быстрой победы. Не мог Кулябко убить! Депутаты никогда не убивают сами… И признание не в его стиле. Если он сам писал, то только под диктовку, только под давлением, под дулом пистолета.
        Уже спускаясь на первый этаж, старший следователь сообразил, что лично он не проиграет в любом случае.
        В холле гостиницы никого не было. За стойкой администратора Чуб включил ксерокс и сделал пару копий признания. Потом нашел карточку гостя, заполненную Кулябко - почерк похож до безобразия. И там, и там каракули, которые невозможно подделать. Его рука - к экспертам не ходи!
        Виктор Петрович почувствовал, как в кровь начал поступать большие порции адреналина. Появился азарт и предвкушение победы над сложным соперником. Кулябко - подлец! Зачем было на всю страну унижать крымских следователей. А теперь пусть попляшет под нашу дудку.
        Он поднялся на третий этаж и решительно стукнул кулаком в депутатский номер. Очевидно, не было заперто, и тяжелая дверь от этого удара распахнулась… Чуб увидел депутата в домашнем халате. Кулябко восседал в кресле и просматривал прессу соседнего государства.
        Следователь солдатским шагом вошел в гостиную и уселся в соседнее кресло. Без приглашения и без разрешения! Такой хамский поступок сразу выбил хозяина из колеи. Слова возмущения застряли в горле и вызвали приступ кашля.
        Чуб не спешил, не суетился. Всем своим видом он демонстрировал солидную уверенность. Он извлек ксерокопию депутатского признания и протянул автору.
        - Вы писали?
        - Я, но не совсем добровольно.
        - Почерк ваш?
        - Мой.
        - Значит и признание ваше. Признание в убийстве Артема Комара.
        - Нет! Его я не убивал. Медсестра ворвалась в мою кровать и заставила это написать. Жена была в соседней комнате, и я не мог иначе. Я писал это под угрозой дикого скандала.
        - Вы писали и злились на медсестру Хохлову.
        - Еще как! Я разозлился так, что готов был ее убить.
        - И через день убили… Так?
        - Не так. Все не так… Я понимаю, что улики против меня, но надо спокойно разобраться.
        В комнате повисла тишина. Каждый сказал самое главное и думал о своем. Чуб чувствовал, что депутат у него на крючке, а Кулябко осознавал, что попался.
        - Допустим, Евгений Борисович, я верю, что не вы убивали. Но после вашего громкого интервью никто мне не позволит разбираться. Мне влепят выговор и отстранят… Я передам эти бумаги варягу из Киева, а уж он вас сразу в наручники.
        - Сразу нельзя. Надо неприкосновенность снимать.
        - А вам оно надо, чтоб это ваше признание гуляло по Раде? Я мог бы вас спасти, но вы сами этот сук подрубили… Сегодня к шести меня вызывает мэр. Можно догадаться - зачем.
        - Я спасу вас, товарищ Чуб. Мы поедем к мэру вместе, и я вас спасу… Сначала я вас, а потом вы меня.

* * *
        Денис был очень смешон в густых черных усах. Оказалось, что приклеить их под носом - не такое простое дело. Не всякий бытовой клей липнет к телу без боли и отлипает в нужный момент.
        Брови ему активно подкрасили тушью для ресниц, всю остальную растительность прикрыли огромной пляжной кепкой, которую Ванда купила возле рынка.
        Побег произойдет в людном месте, и свидетели у следствия будут. Десятки человек! Они непременно запомнят Дениса, как мужчину с пышными усами, в нелепой кепке и яркой рубашке.
        Уже утром все было готово: одноразовая одежда, грим, а главное - ключи от тюремного грузовичка под названием автозак. Федор передал их на час, и Ванда сделала дубликат в мастерской у рынка. Ей, Ванде, поручалось все, где можно было засветиться. Ей уже нечего было терять - она готовилась с мужем к переходу на нелегальное положение.
        Накануне Ванда сняла за Гурзуфом домик подальше от моря. Очень тихая обитель, вполне подходящая для подполья. Дорога далеко, соседей почти не видно, хозяин - бирюк, приходящий через два дня на третий. Кругом одни виноградники.
        А еще Ванда успела купить по доверенности старенькую Таврию. Корпус был побитый, но двигатель тянул надежно.
        Все это было сделано накануне и оставалось ждать звонка охранника Федора… В задаток он получил всего треть обещанных денег, но и это было три его годовых зарплаты. Еще шесть годовых Ольга обещала вручить через день после акции. В знакомом месте, за магазином, на том же столе под пиво и вяленого леща.
        Федор позвонил под конец дня. Оказалось, что после телепередачи из Киева понаехали проверяющие, и какой-то главный прокурор решил слету допросить Славика… Его повезут к шести вечера, а значит в пять тридцать автозак остановится у рынка.
        Базарная площадь еще бурлила. Те, которые с пустыми сумками, спешили протиснуться в толпу, из которой выползали люди с покупками - довольные и помятые.
        Федор почти ничем не рисковал. Его напарник, Гриша - носил офицерские погоны. Он был старший по званию и, естественно, отвечал за перевозку подследственных. И именно он, Гриша, имел катер и страстную любовь к рыбалке. Если смена близилась к концу, он не мог проехать мимо рынка. Там в дальнем углу толстая и пропахшая рыбой торговка продавала живых креветок. Здесь эта мелочь называлась рачки и годилась не на еду, а на наживку для рыб. Вроде дождевых червей, которых перед рыбалкой копают в средней полосе.
        Сегодня Гриша заранее предупредил водителя: «Сегодня заедем на рынок. Пока море спокойное, в ночь пойдем на трех лодках. Дикий клев ожидается». Федор только козырнул. Приказ начальника - закон для подчиненного!
        На автозаке не было никаких надписей, но Ольга сразу узнала старенькую машину. Федор очень удачно припарковался - дверцы заднего борта с висячим замком были в десяти метрах от Таврии. Всего-то дюжина шагов.
        Почти сразу же с правой стороны грузовичка выскочил офицер в камуфляже и помчался на рынок. При перевозке подследственного отлучаться от машины нельзя, но и рыбу ловить без наживки невозможно.
        Гриша нырнул за ворота рынка и сразу из Таврии вышел Денис в усах. Он знал, что надо спешить, но нельзя торопиться… Замок на машине был простой, типа амбарного, какие висят на дачных воротах и деревенских магазинах… Второй замок был внутри, на клетке, в которой сидел изумленный Слава Зуйко. Запор был сложный, сейфовый, но ключом отпирался элементарно. Только резиновые перчатки чуть мешали Денису.
        Третий замок - на наручниках… Очень хотелось взять на сувенир эти тяжелые браслеты, но не надо навешивать на себя статью о хищении госсобственности… Кандалы остались на лавочке за решеткой. Одни, уже без Зуйко.
        Выскочив из грузовичка, они прикрыли дверцу, навесили назад амбарный замок и заперли его… А совсем рядом проходили люди с полными сумками и со своими заботами. Они и понять не могли, что рядом совершается побег заключенного ялтинского следственного изолятора. Побег века!
        Гриша с рачками еще не появился, а Таврия плавно развернулась и начала набирать скорость. Она шла в свой последний путь…
        Через десять минут они оказались на пустыре за строем кирпичных гаражей. Все переоделись, прихватили сумки с еще одной сменой одежды, а маскарадные тряпки и грим, включая черные усы, забросили в машину. Денис плеснул в Таврию литр бензина, зажег фитиль и отбежал…
        Они спустились на трассу, где в кустах была спрятана серая Хонда Дениса Носова… Уже в машине на Зуйко наклеили усики и только после этого ему и Ванде Ольга вручила новые паспорта. Теперь они граждане Украины, жители славного Харькова - супруги Савченко.
        По правилам конспирации все они не могли в одной машине доехать до домика над Гурзуфом. Денис высадил Ванду и спасенного Зуйко у села Краснокаменка. Там, где делают знаменитый «Мускат Красного камня». Дальше - путь пешком. Так оно надежней.
        Денис с Ольгой срочно вернулись в Ялту. Надо было и об алиби подумать… В кинотеатре только что кончился сеанс. Редкие зрители неторопливо выходили из зала и некоторые из них, самые некультурные, прямо на тротуар бросали свои билеты… Денис поднял пару. Старый добрый фильм, виденный в Москве еще год назад. И сеанс подходящий - начало в семнадцать часов.
        Теперь предстояло самое неприятное… Денис сел за руль, резко дал задний ход и со скрежетом врезался в бампер голубой Нивы.
        Запищала сигнализация! Из магазина выскочил хозяин Нивы и заорал грубыми словами. Потом появилась его жена - она визжала громко и нечленораздельно. Наконец все перекрыла трель милицейского свистка и появился местный гаишник…
        - Значит вы, гражданин Носов? Признаете, что виновны?
        - Признаю. Готов выплатить товарищу весь ущерб, включая моральный урон. Вам готов заплатить штраф на месте и в любом объеме.
        - Это радует. Тогда права отнимать не будем, а протокольчик составить придется.
        - Непременно… Так и пишите: мы с женой были в кино на пятичасовом сеансе. Боевик очень нервный. Я вышел и сразу за руль, а рука и дрогнула… Вы записывайте, лейтенант!
        - Так и запишем… После посещения заграничного боевика…
        Глава 6
        Трое девушек, сидящих в машине, на самом деле оказались совсем не взбалмошными идиотками. Там, внизу, в Ялте все фанатки казались Душкину безликими куклами. И в Киеве, и в других городах такие девицы забрасывали его цветами, а потом устраивали пикеты у выхода из театра. Прыгали и визжали как макаки. Но он никогда не вглядывался в их лица… А эти - совсем не мартышки. У них какое-то благородство во взгляде, скромные улыбки и имена из позапрошлого века - Наталья, Татьяна и Ольга.
        Поляну для пикника выбирал сам Руслан. Ему было важно не ошибиться по уровню, остановиться именно на том витке серпантина, который был в карте. Все остальные приметы найдутся потом - и корявая сосна о четырех стволах, и две скалы, похожие на женские груди, но размером, как копны сена… Именно так и было написано в сопроводительной бумаге, прилагавшейся к схеме.
        Оторвавшись от асфальта, Жигуль прошел не более ста метров и уперся в скалистый завал. Справа сосны и гора вверх. Слева сосны и обрыв вниз. Вперед двигаться можно, но только по горным тропиночкам - вперед и с песней.
        Если подойти поближе к обрыву, то вниз открывалась грандиозная панорама. Серебристое море с темными бирюзовыми пятнами в тех местах, где тени от облаков. А ближе угадывался порт, пляжи, набережная и прилепившийся на склоне город - разноцветные крыши и черные свечки кипарисов.
        Площадка была поменьше футбольного поля, но ненамного. И поверхность не пыльная, не скалистая и не заросшая высокой травой. Все чистенько и как ковром покрыто опадом, толстым слоем бурых сосновых иголок. Нога в них не проваливается. Они вроде войлока - спрессовались за несколько лет и чуть пружинят при ходьбе.
        Все хором решили, что это идеальное место для пикника. Только без костра и всяких разных шашлыков.
        Наташа вытащила из багажника плотную белую скатерть и четыре коврика вместо стульев. Девушки засуетились, разбирая сумки и стараясь всячески показать, что они хорошие хозяйки, что они трудолюбивые и воспитанные - знают с какой стороны вилку класть.
        Душкин наблюдал за всем с легкой иронией. Ему было приятно наблюдать это соревнование. Ведь каждая из этих милых девушек готова бегом за него замуж. И даже не навсегда, а на месяц, на день, на час… Руслан ходил вокруг скатерти гордо, чуть выпятив грудь - совсем как голубь мужского пола. А голубки суетились вокруг и ворковали, предлагая себя.
        Как только на скатерти появился коньяк, артист вспомнил о деле. Просто он сообразил, что после такого застолья с трудом доползет до машины. Куда уж там искать скалы, напоминающие два церковных купола без крестов.
        Руслан подошел к машине, вытащил из сумки синюю папку и, помахивая ей, сообщил всем сразу:
        - Девочки, я пойду, прогуляюсь. Вон по той тропинке, что вниз спускается… Вы только меня не догоняйте.
        - Понятно! Мы тоже потом прогуляемся…
        Исчезнув из поля зрения, Душкин раскрыл схему и сверился с местностью. Все было очень похоже - и обрыв, и гора, и сосны. Но это здесь везде! Подъем крутой, но на нем масса уступов с такими же соснами и площадками для пикника. А где корявая сосна с четырьмя стволами? Не могла она совсем испариться… А почему не могла? Могла… За сто лет дефективное дерево могло сгнить или сгореть в очередном пожаре. Его могли спилить лесники из эстетических соображений. Чтоб красиво в лесу было!
        С сосной все понятно! Но где скалы, похожие на спаренные пирамидки Хеопса? Только не ребристые, а округлые и пышные. Где они?
        Руслан впервые подумал, что может никогда не найти пещеру. От этой простой мысли началась нервная паника - в кровь вспрыснулись лишние гормоны, сердце начало колотиться и трепетать, а подскочившее давление сдавило виски.
        Впереди он заметил возвышение над обрывом. Забравшись на этот постамент можно осмотреть и недоступную часть террасы, и нижний уступ. Вдруг где-то появятся эти два заветных холмика…
        Синюю папку он оставил внизу, боясь уронить ее в пропасть. Вскарабкался на скалу, встал покрепче, огляделся и обалдел. Красота одурманила… Он стоял на самом краю. Он парил над всем миром. Он расправил руки и ощутил себя горным орлом…
        Душкин услышал шорох где-то за спиной, но сразу оборачиваться не стал. Он же не трусливый заяц, а гордая птица!.. Это могли быть девушки, которые заждались и решили найти его. А здесь на каменном постаменте он хорошо смотрится! Почти, как Медный всадник. Только что без коня… Руслан развернулся, принимая более красивую позу. Но эта стойка оказалась самой неустойчивой…
        Девушки никуда с поляны не уходили. Пока салатик порубили, пока колбаску порезали… Только все закончили, как на площадку вбежала сумасшедшая баба престарелого возраста - лет пятьдесят, не меньше.
        Таксист не довез Оксану до нужного поворота и ей пришлось самой тащиться вверх, как скалолазке из старой песни. За это время она накопила кучу злости и сразу выплеснула ее на милых девушек. Она злилась на них за то, что они непозволительно задорные, молодые и худые. Она орала им всякие гадости, которые попадались на язык. Она называла их всякими словами, из которых стервы и шлюхи были самыми милыми.
        В первые минуты девушки замерли. Они хором приняли депутатскую жену за мамашу их кумира. А родителей надо уважать!
        И только в самый разгар скандала фанатки поняли, что эта старая грымза - их соперница. Они приняли бойцовские позы, но не успели начать битву. В одну из редких пауз ворвался крик. Такой испуганный, такой жалобный…
        Оксане нечего было терять и она первой бросилась на тропу… У девчонок была открытая машина и накрытый стол. Оставлять все это было жалко и боязно. Но их звал кумир, а это вообще - святое!
        Сначала к тропинке побежала Наталья, потом Татьяна, а затем самая младшая - Ольга.
        Крик больше не повторялся, хотя все вразнобой звали артиста. Оксана басом орала:
«Русланчик. Где ты? Отзовись», а девушки окликали его более скромно и нейтрально:
«Господин Душкин! Где вы?»
        Вскоре от криков все перешли к делу. Выискивая удобные места, они подходили к краю обрыва и заглядывали вниз. Там были стволы или верхушки сосен, которые цеплялись за скалы и росли из каждой щели.
        Увидев постамент, Оксана начала на коленках взбираться на него. Потом легла на пузо и поползла, беспомощно дергая бедрами.
        На самом краю она раскинула руки, ноги и, прильнув к камню всем телом, заглянула вниз… Непонятно как, но она подскочила и отпрянула назад. И только после этого раздался ее вопль!
        Камень был большой, и на него полезли все - и Наталья, и Татьяна, и Ольга, которой было почти шестнадцать лет.
        Так получилось, что к краю подползли одновременно и все вместе заглянули в ущелье… Совсем близко, всего в десяти метрах был уступ. Артист лежал лицом вверх. Он был такой хорошенький, но совсем без признаков жизни.
        Девушки отскочили от обрыва и завопили еще громче, чем Оксана Кулябко. Она, жена депутата, была немного постарше этих свистушек. Она многое пережила на своем веку… А они впервые так близко видели смерть.

* * *
        Мэр привык на конец рабочего дня оставлять какие-нибудь приятные дела. Домой надо приходить в веселом расположении духа. Все болезни от нервов, а значит, нечего их напрягать… Федор Федорович вообще очень бережно относился к своему самочувствию. С самого раннего детства он свято помнил завет деда - плюй на все и береги свое здоровье!
        На этот раз под конец дня предстояла неприятная процедура. Дурак Кулябко вылез на киевский экран и накатил бочку на ялтинских силовиков. А значит и на него, на мэра. Теперь Палий должен был как-то реагировать. Предстояло хорошенько взгреть старшего следователя Чуба. И не только словесно. Для отчета нужно зафиксированное наказание - понижение в должности или выговор с занесением куда-нибудь.
        Старший следователь был вызван на ковер к шести… Мэру доложили, что Чуб очень неплохой парень - трудяга и башковитый сверх меры. Поэтому понижение в должности не проходило. Как и выговор…
        Палий нашел мудрое решение. Он дал прокурору города указание лишить Чуба квартальной премии. А сам из своего фонда выписал ему сумму в два раза большую. И Киев будет доволен наказанием, и сыщик не в накладе…
        Ровно в шесть дверь открылась и на ковер ступили двое… Такого мэр даже не мог представить - плечом к плечу на него шли Кулябко и Чуб. Времени на раздумья не было, и Федор Федорович решил улавливать ситуацию по ходу разговора.
        - Очень рад, господин Кулябко, что вы нашли время и почтили присутствием. Очень благодарен за своевременную критику. Принимаем самые жесткие меры… Вы садитесь, Евгений Борисович, а вы, старший следователь, постойте и послушайте, что мы о вашей работе думаем.
        - С удовольствием постою и послушаю.
        - Не храбритесь, Чуб… Хвастать нам нечем. Преступность растет семимильными шагами. Недавно один был труп, а сегодня уже два. Это же стопроцентный прирост. Для махонькой Ливадии - вообще перебор… Я правильно говорю, Евгений Борисович?
        - Пока все правильно. Преступность растет, а нам это не надо.
        - Вы послушайте, Чуб, что вам депутат говорит. С преступностью бороться надо. А вы что делаете? Последнее убийство у вас под носом совершилось! Проворонили… Я правильно говорю, Евгений Борисович?
        - Абсолютно не правильно! Чуб - следователь прозорливый и гениальный. Он удачно выбрал точку, и второе убийство расследовал по горячим следам… Вы садитесь, Виктор Петрович. Скажите мне, кто дал указание освободить Зуйко после первого убийства?
        - Документов я не видел, но прокурор города сказал, что это распоряжение мэра…
        В кабинете повисла пауза. Она была выгодна всем, кроме главы города. Только он не знал, что говорить дальше… Его спас телефонный звонок. То, что случилось, было подарком для мэра. Говорил он долго, но, положив трубку, Палий опять почувствовал себя хозяином в своем кабинете.
        - Так! Доигрались! Сбежал ваш Зуйко. Как тот американский фокусник. Фамилию не помню, но его Гариком звали… Точно так - наручники оставил на скамейке и испарился.
        - А скамейка где была?
        - Скамейка в клетке, а клетка в автобусе, в автозаке… Подозреваемого загрузили туда в следственном изоляторе, а приехали в прокуратуру - его и нет! Точно, как тот Гарик… Вы, господин Чуб, подключитесь к следствию. Мы вам людей добавим, технику, машины и все такое. Только вы с вашей интуицией сможете распутать это дело… Я правильно говорю, Евгений Борисович?
        - Правильно… Только прошу вас, дорогой мэр, отойдите от телефона, не гипнотизируйте его взглядом. Вы будто ждете очередного звонка с плохой новостью. Нам только третьего убийства не хватает… Не накликайте беду!
        Кулябко тихо посмеялся над своей черной шуткой, а Палий воспринял замечание более чем серьезно. Он отскочил от письменного стола, но оторвать взгляд от столика с телефонами было сложнее. Федор Федорович сделал над собой усилие и отвернулся. Все притихли, как будто ждали чего-то… И дождались! Трель телефонного звонка была такой громкой, что трое мужиков вздрогнули.
        Мэр подкрался к трубке, осторожно приподнял ее и начал разговор. Он слушал, вставляя междометия и вопросительные слова. Но по его мэрской физиономии было понятно, что новость похуже, чем «Зуйко сбежал».
        Закончив разговор, Палий повернулся ко всем задом и поспешил к стенному шкафу. Первым делом он налил себе треть стакана коньяка. Налил и выпил!
        Еще одну порцию мэр предложил Кулябко. А Чубу даже не налил! И вообще - инсценировка была такая, будто весь разговор предназначался для депутата.
        - Докладываю, Евгений Борисович… Там опять труп. Вашего знакомого, артиста Душкина со скалы столкнули.
        - У моря?
        - Нет, высоко в горах… Если это убийство, то есть уже свидетели и подозреваемый.
        - Кто они?
        - Свидетели, они местные. Три девушки самого раннего возраста. Они - любовницы Душкина. В том смысле, что они любительницы его творчества…
        - А кто подозреваемый? Тоже местный?
        - Нет, приезжий из Киева… Вообще-то это женщина. Передали, что при задержании она вела себя неадекватно - кого-то поцарапала, а кого и покусала.
        - Что-то ты темнишь, мэр! Установили фамилию этой бабы?
        - Установили… Это ваша жена, Евгений Борисович. Так мне и передали - задержана гражданка Кулябко, которая вело себя непристойно.

* * *
        Бывают люди, которых очень много. Один такой человек может одновременно привлекать внимание сотен персон. Он как тот Фигаро - и здесь, и там… Часто - это погремушки, тусклые личности, пустозвоны, играющие всезнаек.
        Хозяин домика над Гурзуфом - полная противоположность. Илья Ильич Ашурков был яркой личностью, но старался не светиться. Он всю жизнь избегал лишних встреч, задушевных бесед и даже телефонных разговоров.
        Понятно, что за всю его жизнь, за эти несчастные пятьдесят лет ему поневоле приходилось общаться. И в школе, и в армии, и в бараке на лесоповале. Но это была крайняя необходимость.
        Последние десять лет он жил на отшибе. Поселок Краснокаменка где-то рядом, но не близко. А раз нет прямых соседей, то и нет бесполезного трепа обо всем и не о чем.
        Летом Ашурков вообще старался устроиться сторожем на виноградники и жить в горах, в шалаше над верхней лозой. Его дом, хоть он и был далеко от моря, многих привлекал тем, что сливался с природой, врастал в нее. Не на весь сезон, но на два-три месяца в году хату удавалось сдать приезжим дачникам.
        Вот и сейчас счастье подвалило. Странная пара не скупилась, а на эти деньги Илья Ильич планировал накупить книг и весело прожить с ними мертвый сезон - с ноября по март.
        Странная пара… Женщина явно старше и вся такая настороженная. А парень очень неумело загримирован. За версту видны крашеные брови и косо приклеенные усы. Если их оторвать, то этот Савченко из Харькова - вылитый портрет того парня со стенда у местного отдела внутренних дел. Там куча таких фотографий под общим заголовком, что их шукают местные менты.
        В чужие дела Ашурков не лез, но нормальная любознательность у него была. И через день он знал наверняка, что у него на хате живет москвич Зуйко с женой. Добрые люди сказали, что парня зря обвинили в двойном убийстве. А еще с восторгом рассказали, как он ловко бежал прямо на людной рыночной площади… Илья в свое время тоже пытался бежать. И не один раз.
        Ашурков отлично помнил свои ощущения в тот период… Первый раз его искали три месяца. Он не был загнанным зайцем, но постоянно нюхом чуял колпак над собой. Даже, когда за ним никто не следил. Очень неприятное чувство - врагу не пожелаешь!
        Люди опасных профессий через многие годы встречаются как родные. Десантники, подводники, афганцы… Слава Зуйко был беглецом - вполне достаточно для Ашуркова, чтоб назвать этого парня братом. И не только назвать, а и помочь, когда нужно.
        Уже на второй день Ванда начала ныть… С милым рай в шалаше, но только в комфортабельном. И магазины должны быть рядом, и пляж, где можно на других посмотреть и себя показать.
        За двое суток она видела только мужа и вот теперь хозяина дома, который пришел за вещами и сразу полез на чердак… Пани Горбовска очень не любила неразговорчивых мужчин. При их появлении у нее возникал азарт, хотелось их разговорить, рассмешить и влюбить в себя. И все это у нее неплохо получалось. За годы тренировок накопился опыт и персональная тактика завлечения.
        Подобные спектакли Ванда любила проделывать при зрителях или, в крайнем случае, при муже… Слава сидел в комнате, но недалеко от открытого окна, перед которым стояла лестница на чердак.
        Вначале хозяин сбрасывал сверху что-то большое и пыльное. Потом начал осторожно спускаться, держа в руке сумку с предметами гремящими и звенящими. Возможно, это были кастрюльки и банки, но Ванда бросилась к стремянке и снизу подхватила баул.
        - Давайте, Илья Ильич, я вам помогу… Вот так, за две ручки возьмем и вместе понесем… Тяжелая сумка. Как будто в ней книги.
        Со стороны пани Ванды, имевшей высшее юридическое образование, это была тонкая ирония. Вроде бы наивная девушка решила, что сторож с виноградников - человек мыслящий и даже читающий. Хотя всем понятно, что в сумке кухонная утварь и пустые бутылки от дешевого вина типа Херес.
        В ответе Ашуркова не было обиды или каких других эмоций. Даже не было удивления от того, что Ванда угадала.
        - Там не только книги. Сверху две керосиновых лампы… Очень люблю ночами читать.
        Молчаливый хозяин отвернулся и начал собирать тюки, сброшенные ранее. Все это хозяйство грузилось на тележку, где уже были привязаны две канистры. Возможно, в них был керосин для ламп, которые для ночного чтения.
        Ванда стояла рядом и никак не могла придумать повод для продолжения разговора.
        - Какой-то вы молчаливый, Илья Ильич. Жизнь в Крыму такая веселая, а у вас вид печальный.
        - Не печальный, а встревоженный. Волнуюсь я очень.
        - О ком?
        - О вас.
        - Обо мне?
        - О вас с мужем… Поймают вас скоро. Никакого опыта у вас нет. Никакой конспирации… Вот зачем вы со мной заговорили? Я для вас малознакомая личность. Я часто бываю в центре города, а там у каждой ментовки розыскные плакаты на вашего мужа. Да и о вас говорят, как о соучастнице… Зовите Зуйко сюда. Посидим под абрикосом, побазарим.
        Все это было сказано, как приказ, который не обсуждается… Ванда повернулась и в первый раз в жизни поняла, что значит, когда трясутся поджилки.
        Она шла в дом, а ноги не слушались. Походка получалась вихляющей, а оттого вульгарной.
        Поскольку Слава слышал весь разговор, он успел выскочить из дома и встретить Ванду у крыльца. Оба были взволнованы и на минуту замерли, обнявшись… Когда беглецы подошли к столу пол абрикосовым деревом, то хозяин уже успел нырнуть в погреб и выставить графин холодного вина… Это в центральной России сложный вопрос без бутылки водки не разобрать. Здесь в Крыму все решалось за кувшином вина. Или за трехлитровой банкой…
        Уже после первого стакана стало ясно, что Ашурков - друг, и опасаться его не надо… После второго стакана все друг друга зауважали.
        Потом Зуйко с Вандой решили, что они полные лопухи и лохи…
        А в самом конце Илья Ильич сказал что-то очень важное… Они только не сразу смогли вспомнить об этом на следующий день.
        Ашурков говорил, что с гостиницей Стручер связана какая-то тайна. Об этом он узнал от приятеля, который принимал участие в ремонте этого отеля.
        - Деталей я не знаю. Равиль о деталях не распространялся. Он, Слава, темнил и говорил намеками…
        - А почему твой приятель - Равиль?
        - Потому, что он татарин. Но он нормальный татарин, не крымский… Он из Казани приехал.
        - Понятно… И о чем твой Равиль темнил?
        - Он говорил, что теперь любого второго постояльца в этом отеле можно сажать… Вот тебя, Слава, посадили, а Вандочку нет. Так и есть - каждый второй.
        - Надо бы узнать детали… Хорошо бы поговорить с этим Равилем из Казани. Найди его, Илья! Будь другом.
        - Буду другом. Найду.
        - Точно найдешь?
        - Честное пионерское!
        - Ты старше меня, Илья… А я не успел в пионерах побывать…

* * *
        Вещи были собраны. Они готовы были бежать в любую минуту, но всего боялись. Им казалось, что при выходе из гостиницы их могут схватить, украсть, увезти.
        Галина Шустрова уже три дня как окончательно переселилась в номер к Баторину. И это не от большой любви, а только из голого расчета и соображений безопасности.
        Их, жителей отеля Стручер, становилось все меньше и меньше. Сначала был убит Артем Комар, потом медсестра. А вчера - сбросили со скалы артиста Душкина… Молодого мужа Ванды арестовали, а недавно исчезла и она сама… Кто остался в теремке? Их двое, пара молодоженов из Москвы, да супруги Кулябко… Половина личного состава выбыла из строя.
        Но не это заставляло Шустрову и Баторина бежать из райской Ливадии. Бедные киевские маклеры поняли, что вчера произошло страшное.
        А что собственно случилось? На первый взгляд - пустяк… Они были вчера в горах. Были в горах и видели, как некто спихнул актера в пропасть… Они видели его, а этот некто мог видеть их…
        Дело было так… Баторин с Шустровой собирались в Ялту. Просто так - прошвырнуться по набережной и выпить чешского пива с норвежской семгой в кабачке Босфор, хозяин которого еврей из Баку.
        Когда выкатили из внутреннего дворика красную девятку, то заметили трех девиц у старого Жигуля. Их просто невозможно было не заметить. Они галдели, как птенцы в скворечнике в ожидании мамаши с червяком в клюве… Понятно, что они ждали кумира Душкина.
        И вот он вышел… Чириканье девиц сразу превратилось в визг, а потом и в вой!
        Актер побежал к машине и, уже садясь, чуть не выронил из сумки знакомую синюю папку с тряпичными шнурками. Сомнений не было! И Галина это видела, и Алексей.
        Они размышляли секунды, но за это время из гостиницы вылетела плохо причесанная жена Кулябко. Она поймала такси и рванула за артистом, который умчался с тремя девицами.
        Маклеры сразу же пристроились к такси, а еще какая-то машина пристроилась за ними. Но в пылу погони они этого не заметили.
        Подняться в горы было не самым сложным. Труднее ехать так, чтоб тебя не заметили… Баторину пришлось свернуть в лес чуть раньше, чем веселая компания.
        Они карабкались наверх, когда послышался грозный крик мадам Кулябко… Они обогнули еще одну скалу и вдруг прямо перед глазами увидели синюю папку.
        Она мирно лежала под утесом, на котором гордо стоял Руслан Душкин. Он даже принял удачную позу, выпятив вперед руку на манер Ильича.
        Но киевские маклеры мало интересовались самим артистом. Каму он нужен, если папка лежит под скалой?
        Баторин быстренько подкрался поближе и схватил синее сокровище. И точно в этот момент некто взлетел на утес и пихнул Душкина в спину… Когда раздался крик падающего артиста, Алексей с папкой уже бежал вниз к машине.
        Впереди, лавируя между сосен, грациозно порхала Галина. А сзади с криком «Отдай!» топал убийца. По его воплям было ясно, что он знает о папке и, вероятно, за ней охотился… А еще Баторин чувствовал, что противник более грузный и потому отстает.
        Шустрова первой добежала до красной девятки. Она уселась за руль, завела машину и дождалась Алексея с его добычей… Убийца отстал на сто метров. Возможно, у него была астма или коклюш, но он еле ковылял, постоянно хватался за грудь и остервенело кашлял.
        Когда двигатель взревел, и приметная красная машина выехала на горное шоссе, Галина злорадно засмеялась. И Алексей улыбался, откинув назад сиденье и прижав к груди драгоценный синий предмет с узелком на боку…
        В первый момент это выглядело забавным. Где-то под соснами в горах кашлял мужик, а они мчались вниз к уютной гостинице в парке у ливадийского дворца.
        И только потом они поняли, что все не так весело. Убийца видел их! Пусть на бегу он не рассмотрел лиц, но этот гад видел их фигуры, их одежду, их машину весьма специфического окраса - красненькую, как пионерский галстук… И они его видели. Пусть - невнятно, но образ запомнился. Если случится опознание, то из трех мужиков они наверняка найдут этого, который сейчас кашляет в горах.
        С этого момента они стали думать о бегстве… К полуночи были собраны вещи и перенесены в один номер.
        Баторин запер дверь на три оборота и для верности придавил ее тумбочкой… Спали они в одной постели, но в жутком страхе и без всякого интима.
        Утро вечера мудренее… Когда взошло солнышко, то все оказалось не так ужасно. Бежать, конечно, надо, но не сломя голову.
        Глупо просто собраться и уехать в Киев. Все данные постояльцев записаны в гостиничной книге, и даже средний профессионал разыщет их в любом городе. Даже в Кондопоге!
        К полудню они решили, что уедут из гостиницы, но недалеко. Снимут комнатку в Ялте и затихнут, притаятся. Если следователь Чуб поймает злодея, то можно будет продолжить поиски.
        Им казалось, что они уже перестали бояться, но настойчивый стук в дверь привел в замешательство… Они не открыли и не подали голоса.
        Стук прекратился, а вскоре раздался телефонный звонок.
        Баторин глубоко вздохнул, набираясь храбрости, и взял трубку… Звонил следователь Чуб. Он был приветлив, извинился за стук в дверь и выдал двусмысленную шутку по поводу их парного затворничества. Понятно, мол - дело молодое!
        Но, в конце концов, старший следователь перешел на официальный тон и пригласил обоих маклеров на беседу… Он так и сказал - пока не на допрос, а на беседу…
        Шустрова села в самый дальний угол комнаты. Ее женский характер был несдержанный, и при Чубе она старалась молчать. Пусть отвечает мужчина - так они договорились с Баториным.
        И Алексею пришлось отвечать по полной программе.
        - Что вы делали вчера днем?
        - Днем?.. Вчера днем мы в гостинице не были. Мы с Галей поехали в город.
        - В Ялту?
        - В нее… Решили по набережной прошвырнуться.
        - Прошвырнулись?
        - Да, прогулялись… Но никуда не заходили. Ни в ресторан, ни в магазин. И знакомых никого не встретили. Так что - алиби у нас нет.
        - Да мне и не надо ваше алиби. Я о другом хотел спросить… Когда вы уезжали, вы гражданки Кулябко не видели?
        - Видели! Всю картину видели во всех деталях… Сначала выбежал покойный Душкин. Три девки заорали от радости и усадили артиста в машину. А когда они уехали - выскочила эта всклокоченная фурия…
        - Гражданка Кулябко? Жена депутата?
        - Именно она… Выскочила, стала ловить такси и орать: «Убью гада!»
        - Громко орала?
        - Не громко, но отчетливо.
        - Понятно, Алексей Николаевич… А вы, Галина, тоже эти слова слышали?
        - Естественно. Я же рядом стояла.
        Чуб решительно встал и подошел к шкафу… Недавно он думал, что допрос Баторина и Шустровой не имеет смысла. Теперь ясно, что с ними надо беседовать под протокол.
        Следователь начал искать бланки… Вместе с кучей бумаг он выложил на стол ее - синюю папку с тряпичными тесемками.

* * *
        Ольга почти не волновалась, хотя Дениса не было уже более часа. Его допрашивал следователь Чуб. Это было здесь же, в бывшем номере Артема Комара.
        Свои показания они отрепетировали несколько раз. Зацепить их было нельзя, ни по побегу Славы Зуйко, ни по другим эпизодам дела - кругом сплошные алиби.
        Чуб допросил Ольгу первой, и она понимала, что у следствия в их адрес есть только смутные подозрения и ни одного фактика. Потому она и не волновалась. Ольга думала совсем о другом…
        Она никогда не понимала подруг, которые считали свадьбу предрассудком. Мол, главное любовь, а не штамп в паспорте… Если такие парочки и шли потом в ЗАГС, то в джинсах и без фаты. А последующее застолье напоминало пирушку в студенческой общаге… Нет, не зря в народе столько правил и примет на этот счет. И на свадьбу, и на медовый месяц.
        Все так, но у нее самой пока складывается не лучшим образом. Все шиворот навыворот и вообще наперекосяк! Нет, в смысле душевной и другой близости с мужем - все в порядке. Но внешние факторы - просто кошмар. Сплошные убийства, аресты, допросы, побеги и алиби… Если верить в мистику или в приметы, то семейная жизнь с таким началом - обречена.
        В мистику Оленька не верила, но тревожно на душе было. Уж очень ей хотелось, чтоб муж у нее был единственный. Раз и навсегда… И не просто - единственный, а именно он, Денис. Теперь она и представить себе не могла никого другого…
        Денис появился веселый и с какой-то хитринкой в глазах. Очевидно, что ему удалось разговорить следователя и узнать любопытные новости.
        - Вот ты юрист, Ольга. Ты можешь логически мыслить?
        - Думаю, что могу.
        - Тогда давай разбираться вместе… У нас с Чубом был не допрос, а беседа. Он мне некоторые подробности убийства Душкина рассказал. Оказалось, что все девушки видели, как актер пошел по тропе с какой-то синей папкой. А потом ее нигде не оказалось. Скалолазы все окрестности обследовали.
        - Значит, ее убийца забрал!
        - Вот и Чуб так думает. Он прямо сказал, что по его версии убийца охотится за этими папками.
        - А откуда он знает, что есть еще одна папка?
        - В том-то и дело, Оля, что не одна… Их - минимум три штуки. Одна у нас, другая была у Душкина, а третью мне следователь показал. Вытащил ее из стола, протянул. Я всего пять секунд эту папку в руках подержал, а потом Чуб опомнился, выхватил ее и спрятал в шкаф.
        - Она похожа, на ту, что у нас?
        - Похожа. Но наша старая, чуть не довоенная, а эта новенькая, чистенькая… Я думаю, Оленька, что у нас та, которая настоящая, а остальные - липовые, приманки для убийцы.

* * *
        Если чуть приоткрыть дверь, то будет виден номер, в котором обитал следователь Чуб.
        Они даже поставили кресло в холле и попеременно дежурили, всматриваясь в узкую щель. Первый час на посту сидела Шустрова, потом Алексей Николаевич, затем опять Галина… За эти часы на допросах перебывала масса народа. Несколько раз забегал депутат Кулябко. По одной робко входили молодые девушки - вероятно, те самые фанатки с которыми актер уехал в последний путь… Очень долго Чуб разбирался с парой молодоженов из Москвы. Сначала у него была жена, потом муж…
        Уже стемнело, и казалось, что сыщик никогда не покинет свое логово, но после одиннадцати вечера Виктор Петрович Чуб решил прогуляться по парку у дворца… Это был шанс!
        Они вышли в коридор без всяких опасений. Еще неделю назад в соседних номерах жили. В первом - Артем Комар, в соседнем - медсестра Хохлова, а чуть дальше - знаменитый Руслан Душкин. Теперь второй этаж был пуст. Здесь жили только они и Чуб, который выгуливал себя в экзотическом парке под ночными инжирами, секвойями и платанами.
        Из оружия у Баторина была стамеска… Замок сопротивлялся не долго - деревяшка чуть треснула, железяка чуть лязгнула и дверь распахнулась.
        Они сразу решили, что свет зажигать не стоит. Окна номера выходили в сторону парка, и дотошный сыщик мог глянуть наверх и поднять шум… Но южная ночь темна! С улицы доходил свет лишь от звезд и от редких фонарей на дальних аллеях парка. Да и это все за шторкой, которую не хотелось раздергивать. В первый момент налетчики ощутили полный мрак и подозрительную тишину.
        Через минуту глаза привыкли, и искать стало легче. Они перещупали содержимое письменного стола, тумбочек, тумб и шкафа. Папка неопределенного цвета нашлась в самый последний момент, в ту секунду, когда приоткрылась дверь, впуская в холл яркий коридорный свет.
        Вслед за светом в тишину номера проник звук. Это был робкий голос сыщика Чуба. Это был его невнятный вопрос типа: «Кто здесь?»
        Не было никакого желания встречаться со следователем. У него вполне мог быть с собой пистолет, а в такой ситуации это опасно для жизни. И вообще - они теперь первые кандидаты на роль убийц. У них в номере аж две синих папки. И одна из них от Душкина. А кто папку спер, тот и актера пришил!
        Краем глаза Алексей заметил, как Шустрова легла на пол и закатилась под кровать. Сам он обнял папку и присел, прячась за письменный стол.
        Чуб не вошел, а вполз в холл своего номера. По тени на стене было видно, что перед следователем двигается его дрожащая рука с пистолетом.
        Освоившись, Чуб уже громче произнес: «Кто тут? Руки вверх! Буду стрелять на поражение».
        Следователь решил не форсировать события, а проверять все последовательно… Он осмотрел стенные шкафы в холле. Заглянул в огромную ванную комнату, и там его что-то насторожило - за пластиковой занавеской мелькнула тень.
        Он рванул на себя дверь и вошел, держа на мушке того, кто мог прятаться в джакузи.
        Баторин встал из-за письменного стола. Он не мог упустить такой момент… Бросившись вперед, Алексей Николаевич прихватил комод, который уже в холле поднял, развернул в воздухе и придавил им дверь в ванную. Сразу же сюда легла и тумбочка, которая упрочила сооружение.
        Галина тоже попыталась помочь, подтаскивая кровать вместе с подушками.
        До первого выстрела они успели перемахнуть через баррикаду и выскочить в коридор… Рядом была дверь на маленький балкончик. Баторин выбил ее плечом. И откуда только сила взялась?
        Через проем, прямо на улицу Алексей бросил стамеску. Это подтвердит картину бегства залетных преступников…
        Шустрова с Алексеем уже заперлись у себя, когда раздался второй выстрел… Чуб стрелял не часто. В ванной комнатке, да без глушителя звук выстрела такой, что никакая барабанная перепонка не выдержит.
        С третьим выстрелом по коридору затопали люди. Что-то кричал хозяин отеля Феликс Ляхов и его жена Софья Абрамовна… Потом возник командный голос пана Кулябко, а затем стали прослушиваться и постояльцы из Москвы. Пора! Сначала за дверь выскочила Шустрова, за ней - Баторин. Они естественно влились в общую суматоху освободителей Чуба…
        К часу ночи все утихло, но спать не хотелось. Галина замерла на балконе, вглядываясь в далекое черное море, в серебристую лунную дорожку и огоньки в порту Ялты.
        Наверху тоже не спали. Московские молодожены этажом выше ворковали о чем-то приятном. Про любовь говорили тихо, а когда начали обсуждать ночное происшествие, то Галя стала разбирать отдельные слова. И даже очень важные фразы.
        - Я боюсь, Денис, вдруг он и к нам придет.
        - Кто?
        - Убийца! Ты что, не понял, зачем он к Чубу приходил?
        - Понял… Но никто не знает, что у нас тоже есть папка.
        - Это ты так думаешь. Нет, Денис, пока она здесь в гостинице - я буду бояться.
        - Ты права, Оленька. Завтра мы отвезем ее и спрячем.
        - Где?
        - Да хоть на автовокзале, в камере хранения.
        Наверху замолчали, а Галина повторяла про себя весь разговор, боясь забыть что-нибудь важное… Потом она проскользнула в номер и все записала - про еще одну папку, про автовокзал, про камеру хранения. А главное про то, что все это произойдет завтра утром.
        Глава 7
        Ливадия - место царское. Во всех смыслах. И в переносном смысле, и в прямом.
        Денис остановил машину на площадке, с которой была видна часть дворца, площадь с цветником и старая секвойя - большая американская сосна с поникшими до земли ветвями. А еще вокруг царского коттеджа и на спусках к морю было много дорог, дорожек и тропинок. По ним когда-то бродил Александр со своей датской Дагмарой. А потом их старший сын Николай, который последний из Романовых…
        Нужен особый талант, чтоб в таких местах живо ощущать картинки из прошлых столетий. Нужно иметь богатое воображение и вообще быть тонкой натурой… Денису всегда это удавалось. Только чуточку прищурь глаза - и видишь, как по парку гуляют важные персоны, их слуги, а еще охранники, гувернантки, конюхи… Все эти персонажи суетились, решали свои мелкие проблемы и даже представить себе не могли, что некто Денис Носов вспомнит о них через сотню лет.
        Ольга тоже вышла из машины и тоже глянула вниз на пейзаж у белой стены дворца. Но при этом она думала не о благородных девицах и их кавалерах столетней давности. Она оказалась девушкой прозаической и решила, что таким образом Денис выявляет возможную слежку.
        Через пять минут они сели в машину, поехали вверх, но на одной из площадок развернулись и опять проехали мимо своей гостиницы… Время было тихое. Никто их не догонял, никто не следил за ними - Денис решил, что можно расслабиться.
        - Давай, Ольга, сразу поедем к Ванде со Славой. Не хочется спускаться к автовокзалу. Там в камере хранения душно и вообще… Успеем мы вечером синюю папку спрятать.
        - Как ты решишь, так и правильно… Я теперь всю жизнь буду тебе подчиняться. Ты согласен?
        - Еще как согласен! С огромным удовольствием… Но странно. В наше время многие женщины жаждут самостоятельности. На всех углах об этом кричат.
        - Они врут! У них нет такого мужа, как у меня. Вот эти обиженные бабы и сочиняют про самодостаточную личность. А сами тоскуют по ночам.
        - Итак, жена - едем сначала к беглецам. Перед Массандрой есть магазин. Закупим все для банкета и будем гулять до утра… А еще у меня есть самое важное предложение. Когда все это закончится, давай повторим медовый месяц. Только поедем вдвоем и куда-нибудь подальше - во Францию или в Испанию.
        - Почему так далеко?
        - Там спокойней. Там в гостиницах не бывает столько трупов сразу.
        Разговор был настолько приятный, что Денис расслабился и не наблюдал за возможной слежкой. А зря! Красная девятка с шустрой девицей за рулем вела их, начиная от автозаправки, которую трудно миновать, выезжая из Ливадии.
        Галина вела свою машину осторожно и старалась не приближаться. А когда Денис свернул в горы, на дорогу огибающую виноградники, Шустрова вообще притормозила - по карте впереди были проселки, не выходящие на основное шоссе. Никуда они не денутся!
        Денис оставил машину за километр от домика, и дальше они своим ходом тащили сумки, прячась за кустами и виноградными шпалерами… Это была слабенькая конспирация, но другой трудно было придумать.
        У калитки их встретил хозяин домика по имени Илья Ильич. По договору он должен был уйти в свои виноградники и месяц не появляться. Но мужик был здесь в добродушном настроении и в легкой степени опьянения… За ним из домика появилась Ванда. И тоже с блестящими глазками… Затем Славик Зуйко - такой же тепленький.
        Первым делом гостям сообщили две важные новости. О мастере Равиле, который что-то важное знает о злосчастной гостинице Стручер. И о том, что шашлык хорошо жарить на виноградной лозе…

* * *
        Серая Хонда притаилась за кустами кизила. Искать ее пришлось долго, но не очень. Около часа они крутили по горным дорогам и на одном повороте буквально наткнулись на машину Дениса.
        Первым вышел Алексей Баторин. Он сделал пробежку по окрестностям и понял, что Хонда пуста, а москвичи не загорают в соседних зарослях.
        Дальнейшая разведка дала поразительные результаты - в салоне иномарки прямо на заднем сидении лежал пакет, из которого торчал край синей папки… Оставалось просто вскрыть Хонду и забрать эту нужную вещь.
        Алексей первым делом пожалел, что ночью выбросил стамеску. Он начал копаться в своей сумке, пытаясь найти дорогой перочинный нож. Им, конечно, Хонду не вскрыть, но попытаться можно.
        Баторин уже присел перед задней дверцей, пытаясь швейцарским ножичком расковырять японский замок. Но Галина подошла с другой стороны. Она подняла с земли булыжник и одним ударом разбила боковое стекло. Еще две секунды - и в ее руках очередная синяя папка.
        - Вставай, Алексей. Поехали… Надо забрать вещи и бежать из гостиницы.
        - Ты права, Галочка. Оставаться очень опасно… И зачем - у нас теперь четыре папки. Что-нибудь, да найдем.
        Перед тем, как начать выносить вещи, они не утерпели и разложили на диване свою добычу… Теперь у них было четыре синих папки. Первую они взяли еще в поезде, по дороге в Крым. Вторую украли недавно, буквально стащили из-под ног падающего в пропасть Душкина. Третью - этой ночью взяли в номере следователя Чуба. А последняя - она самая интересная. Она вся старая и помечена черным крестом. И бумага в ней пожелтевшая. И текст напечатан убогим шрифтом на видавшей виды пишущей машинке… Только разложив все тексты рядом, они увидели, где есть настоящий, а где липа, сочиненная хитрым Артемом Комаром… Царство ему небесное!
        Все папки были уложены в пляжную сумку с тремя пальмами на боку. Ее взяла Галина, а Баторину достались все остальные вещи.
        Они выходили из номера, не оглядываясь. До самой двери их проводил глазок видеокамеры, которая пряталась под карнизом.

* * *
        Илья Ильич сразу согласился поехать к Равилю.
        - Без меня он вам ничего не скажет. У нас, у тех, которые через зону прошли - особые понятия о чести. За деньги никого не купишь! А если кореш попросит, то любой в лепешку может расшибиться… Завтра утром едем к Равилю, а сейчас - готовим банкет на всю катушку.
        На следующий день утро началось в полдень… Все пятеро были вялые, сонные, но с удовольствием вспоминали вчерашний вечер, который завершился ночным сидением у костра… Ванда блистательно рассказывала национальные анекдоты. Оказалось, что про поляков их не меньше, чем про чукчей… Ашурков пел блатные песни. И не ироническую стилизацию, а настоящие, душевные, со слезой в голосе… Ольга тоже пела, но все такое любовное-любовное. Пела о том, что на все готова для своего любимого: «…Всю себя измучаю, стану я самой лучшею. По такому случаю ты подожди»…
        На дело пошли не все. Слава Зуйко и его жена полячка оставались в домике. Они жили пока на нелегальном положении, а к Равилю, который что-то знал о злосчастной гостинице поехали трое.
        Но и они не сразу поехали. Им надо было еще километр плестись до места, где за кустами кизила спрятана их серая Хонда…
        Это очень обидно, когда в твоей машине разбивают стекло над левой задней дверцей. Еще обидней, когда из салона что-то воруют. Но совсем непонятно, почему стащили не магнитолу, сдуру оставленную в одинокой машине под кизилом. Сперли мятый пакетик с картонной синей папкой… К Равилю все ехали скучные. Казалось, что они не в райской Ялте, а в Чикаго во времена сухого закона. Кругом одни бандиты! Мафия на мафии сидит и полицией погоняет. А нормальные люди мечутся в страхе, как те два музыканта с контрабасом…
        Илья Ильич созвонился с Равилем - нельзя приводить чужих без договора. Не по понятиям это!
        На встречу Равиль сразу согласился, но потом начал говорить о себе в похоронном тоне. О том, что на него крепко наехали, что его стерегут на каждом углу, что жизнь его кончена… В результате он попросил вывезти его в Севастополь, где много народа и легче скрыться.
        Илья посоветовался и пообещал… После такого разговора Ялта еще больше стала походить на мафиозный Чикаго.
        Девятиэтажка, в которой жил Равиль, располагалась далеко от моря. Рядом с шумной верхней дорогой… Они договорились, что припаркуются у подъезда и будут ждать. Он выйдет ровно в три часа, быстренько нырнет в серую Хонду с разбитым стеклом над задней левой дверцей, а они повезут его в сторону города русской славы, в сторону Севастополя… Такой был план, но с первых минут все не заладилось.
        Подъезд в доме был всего один - типовая башенка из светлого кирпича. От дороги до входной двери - узкая площадка с лавочками, а справа и слева сплошные заросли из акаций, кипарисов и еще чего-то очень южного с ароматными цветами. Одним словом, от дороги и до подъезда - зеленый коридор, проход в который перекрывали две машины: громоздкий джип и нежно-голубой Опель.
        В таких условиях Денис не только не мог встать у подъезда, но даже и проехать мимо него… Пришлось остановить Хонду на углу, и Илья Ильич вышел встречать приятеля.
        Его сразу насторожила обстановка в зеленом коридоре. В разгар пляжного сезона на лавочках отдыхали четыре бугая. Четыре быка с бритыми затылками. Двое на правой лавочке и двое на левой. Весь их вид говорил, что они томятся здесь не первый час и кого-то очень ждут.
        У Ашуркова неприятно заныло под печенкой. У него именно там располагалось чувство опасности… Он сунул руку в карман куртки, крепко сжал нож-выкидушку и нащупал на рукоятке кнопку.
        До выхода Равиля было три минуты. Можно позвонить, но сотовый телефон где-то у Дениса. Надо возвращаться, объяснять, и есть риск не успеть… Илья протиснулся под сень кипарисов.
        - Это ваш джип, Мужики?
        - Допустим, что наш.
        - Отгоните его, пожалуйста. Нам разгрузиться надо.
        - Вали отсюда, козел… Не отсвечивай! Отдыхать мешаешь.
        После «козла» произошло то, что и должно было произойти. Получивший смертельное оскорбление Ашурков напрягся и начал надвигаться на обидчика - за такие слова надо отвечать!
        Илья уже расправил правую руку, уже размахнулся, но их было четверо. И они были моложе и ловчее… Кто-то сзади заплел ноги, кто-то развернул под удар, кто-то врезал в челюсть.
        Ашурков пролетел три метра и лег возле задних колес джипа. Правая рука все еще сжимала нож с пружиной внутри… Он нажал кнопку, и с тихим мелодичным звоном выскочило тонкое стальное лезвие.
        Бандиты могли бы услышать знакомый металлический звук, но у подъезда начался шухер. На вышедшего Равиля с ревом и всякими грубыми словечками набросились трое. Два быка заломили руки, третий схватил за грудки и что-то внятно объяснял.
        Почти сразу парня потащили в Опель, который почти сразу начал выруливать на основную дорогу… Двое братков поспешили к джипу. Очевидно, что им предстояло сопровождать машину с пленником.
        Мотор джипа взревел, и Илью Ильича обдало перегаром от самопального крымского бензина. Еще две-три секунды и мощная машина начнет движение… Ашурков размахнулся вдоль асфальта и засадил нож в толстокожее левое колесо. Не в широкий тугой протектор, а сбоку, под ребро.
        Шина не сдулась как лопнувший шарик, а стала с жалобным стоном выпускать воздух… Джип начал разворачиваться и опрометчиво подставил правую шину… Илья ударил, лезвие вошло полностью, но колесо крутанулось, вырывая нож из рук.
        Громадная машина напоминала раненого слона. Он еще резво бежал, но из пробитых конечностей со свистов вырывалась кровь. Еще немного - зверь ослабеет, остановится и присядет на задние лапы.
        Когда освободился обзор, Денис выскочил из Хонды и побежал к Ашуркову. Но тот встал и сам поковылял навстречу, на ходу поправляя челюсть…
        Через три минуты они обогнали джип, который уже не мчался, а бежал со скоростью косолапого медведя. Он так же ревел и двигал задницей во все стороны… Вскоре раненый зверь остановился, но Хонда этого не видела. Она рвалась вперед, догоняя Опель.
        С верхнего шоссе, которое незатейливо названо Южнобережным, обе машины свернули направо, на гладкую дорожку, ведущую к Поляне сказок. Это такой туристический объект за забором из заточенных дубовых бревен. Тут в горах на живописной площадке собраны деревянные Бабы- Яги, бетонные Змеи Горынычи и прочие монстры из детских книг… Включая Колобка и Чебурашку.
        Опель заехал в дальнюю левую часть площадки перед деревянной крепостной стеной. Рядом были тропинки, которые уводили в чащу крымского леса, вниз к реке Водопадной.
        Один из братков вышел и что-то бурно обсуждал, вдавив в ухо мобильник. Вероятно, он перетирал ситуацию с двумя быками, которые застряли в джипе… У них на машине было пришпилено запасное колесо, но только одно. Достать в ближайшие часы второе - нереально!
        Очевидно, что двое из Опеля получили приказ действовать самостоятельно. Они выволокли Равиля и под прикрытием машины стали спускаться вниз, туда, где тропа извивается между скал, где огромные сосны и шум ручья в низине.
        Бандиты были самоуверенны и даже не оглядывались. Их было очень легко преследовать. На пятидесяти метрах дорожка делала три поворота, скрываясь за вросшими в почву камнями в человеческий рост.
        Преследователи шли с разрывом в несколько шагов - впереди опытный Илья Ильич, потом Денис, а тылы охраняла Оленька с короткой дубинкой - другого оружия в группе не было. Фирменный нож Ашуркова погиб, застряв в теле джипа, а в кармане Носова был только перочинный ножик - им перья гусиные затачивать, не больше!
        Илья застыл у скалы и поднял руку. Все замерли. Похоже, что похитители Равиля достигли цели - там за поворотом была полянка, удобная для допросов с пристрастием.
        Сейчас наступило время действовать, но никто не знал, что делать. И Денис, и Ашурков понимали - братки сильнее их. Выходить и сражаться двое на двое это путь к моментальному поражению. Быки даже пистолетов не будут доставать. Они кулаками справятся.
        Понимала это и Ольга, но из старых сказок она помнила, что мужчины славились силой, а женщины хитростью… Она наклонилась, подняла увесистый булыжник, дала его Денису, который тихо стоял в нише за скалой.
        Ашурков с камнем похожим на кирпич был поставлен за сосну… Непонятно почему, но мужчины повиновались Ольге без вопросов. Возможно, потому, что говорить было нельзя - враг слишком близко.
        Подойдя к повороту, Оленька оглянулась и улыбнулась. Полный порядок - засадные полки отсюда не видны… Она расстегнула пару пуговиц на рубашке, развернула плечи и вихляющей походкой пошла за скалу.
        Вскоре послышался ее голос:
        - Ой, ребята, приветик! Не ожидала вас здесь встретить… А что это вы третьего на колени поставили? Вы что с ним хотите делать, шалунишки? Нет, я так не играю! Вас слишком много… Я привыкла, чтоб один на один… Чтоб один на одну.
        Очевидно, что она уходила с поляны очень медленно. Только через десять секунд она появилась из-за скалы. И шла Ольга такой соблазнительной, такой вульгарной походкой, что один из братков не мог не пойти за ней.
        Он выскочил вслед за ней и догнал как раз у нужной сосны… Засады он не заметил потому, что смотрел только в одну точку.
        Приблизившись к Ольге, бык взял ее за плечи, весело хрюкнул и попытался притянуть к себе. Она развернулась и демоническим взглядом впилась в его масляные глаза.
        На самом деле она смотрела шире. Она видела, как из-за сосны появился Ашурков с кирпичом, как он размахнулся, как каменюка рванулась вниз… В последний миг Оленька увернулась и отскочила в сторону. И правильно! Иначе бы бугай рухнул прямо на нее. А так он упал плашмя на мягкую подстилку из бурых сосновых иголок.
        Денис опоздал на две секунды. Он был взбешен сексуальными домогательствами в отношении его жены. Он хотел сам ударить братка, но лежачего не бьют. Особенно, если тот в полной отключке.
        Илья порвал рубаху на полосы. Лоскуты скрутили, и этой самодельной веревкой стянули бугаю руки за спиной. Потом его оттащили в сторону и прислонили к дальней сосне.
        Засада опять заняла свои места, а Ольга заглянула за скалу.
        - Приветик, дорогой! Заждался? Так я уже готова.
        - А где Жора?
        - Жорик отдыхает. Мальчик очень устал.
        - От чего?
        - От ударной работы.
        Ольга опять начала пятиться, виляя всем, чем можно. Она просто гипнотизировала бугая. Тот был кроликом, который шел на удава…
        На этот раз все прошло не так гладко. Браток оказался шустрый. Он успел схватить Ольгу, повалить и улечься на нее… Через секунду Денис был рядом. Он провел дозированный удар по бритой черепушке и откатил тело в сторону.
        С Равилем ничего не случилось. Его еще не начали бить, и этим он был доволен больше всего.
        - Вы так вовремя, ребята. Они бы меня убивать не стали, но помучили бы вволю. Они - садисты! Особенно тот, которого Жорой зовут.
        - А ты что, знаком с ним?
        - Знаком, Илья. Я к нему в этом году второй раз попадаю… Как я благодарен тебе, Ашурков! Это ты меня вытащил?
        - И я, немного. Но в первую очередь Ольга. Она только что собой рисковала. Фартовая девочка… И муж у нее геройский.
        - Спасибо вам.
        Они поднимались на площадку у входа на Поляну сказок, оставляя внизу воспоминания о победе и связанных братков, лежащих рядышком, как два шоколадных батончика в одной упаковке. Сладкая парочка!
        Опель одиноко стоял у самого края, ничего не зная о судьбе своих хозяев… Чуть подальше стояла серая Хонда с выбитым стеклом. Возле нее уже крутились два подростка, примеряясь нырнуть в салон за магнитолой.
        Денис свистнул, и малолетних воришек ураганом сдуло.
        Уже спускаясь к Южнобережному шоссе, Ашурков заметил тот самый джип. Он двигался осторожно, припадая на заднюю правую ногу. Вероятно, машину чинили в авральном режиме и прикрутили запаску не совсем того размера… Илья пригнулся на всякий случай и зачем-то шепотом сообщил Равилю:
        - За тобой поехали! Очень крутые ребята. У того, что за рулем - очень хорошо поставлен удар правой… Он мне чуть челюсть не сломал.
        - Я заметил, Илья, что у тебя свежий синяк, но постеснялся спросить.
        - Постеснялся он… А я чуть смерть за тебя не принял. И без всяких стеснений.
        - Спасибо тебе!
        - Со мной потом разберешься. Пока ребят благодари. И не словом, а делом… Ты мне как-то говорил, что ты работал в гостинице Стручер. Слово дурацкое - язык сломаешь! Кто додумался в одном названии соединить и Сталина, и Рузвельта, и Черчилля?.. Так вот, Равиль, ты говорил тогда, что знаешь какую-то тайну про этот отель. Давай, колись!
        - Знаю тайну! Никому бы не сказал, а вам скажу… И про убийства в гостинице слышал. Думаю, что все это в одну цепочку связано. Этот человек - хитрющая бестия! Он на все способен.
        - Не тяни резину, Равиль. Давай подробности… Ты о ком говоришь?
        - А куда мы едем?
        - Ко мне едем. В мой особняк над Гурзуфом.
        - Вот там все и расскажу.

* * *
        Они покинули гостиницу тихо. Без слез и прощаний… Они еще не знали, где будут жить. Но Баторин правильно решил, что в Ялте сдаваемых квартирок столько, сколько картошки в Тамбове. Здесь люди с этого живут, а значит предложение всегда превышает спрос… Надо ехать на автовокзал. Там должны быть бабки, которые высматривают приезжих и предлагают свои хоромы.
        За руль красной девятки села Галина Шустрова. Пляжную сумку с пальмами на боку и синими папками внутри она положила за спину. Это не очень удобно, зато надежно.
        Первые три минуты они проверялись, поворачивая головы или поглядывая в зеркала - хвостов не было. А при въезде в Ялту они совсем успокоились. И зря!
        Неприметная Нива грязно-бурого цвета пристроилась к ним за стадионом «Авангард», у мостика через речку Водопадная.
        До автовокзала доехали без приключений. Здесь не было толпы, не было бабок, сдающих свои сарайчики, но на видных местах стояли характерные личности мужского пола. Рынок породил всяких маклеров, риэлроров и прочих посредников для взвинчивания цен.
        Ни Баторина, ни Шустрову цена не волновала. Они теперь были богаты… Недавно им попалась газетка, где сообщали цену унции золота на Лондонской бирже. Галина произвела арифметические действия на уровне пятого класса. Она сложила в столбик пуды в списках из старой синей папки, перевела все это в унции и умножила на стоимость в долларах… Сумма зашкалила за десяток миллионов баксов.
        Галя не вышла из машины. Она сидела, спиной прижимая к креслу эти самые пуды золота, а еще драгоценности и коллекционные вина.
        Баторин долго искал подходящую квартиру. Всем нормальным надо, чтоб поближе к морю, а он спрашивал о домике в горах над Ливадией. Где-то в районе озера Караголь, водопада Учансу или, в крайнем случае, в поселке Виноградное… Он долго искал, но нашел! Правда, это был не домик, а квартира в двухэтажном бараке при санатории, но зато близко к дороге наверх. Там, где пещера…
        Выплачивая маклеру задаток и получая адрес, Алексей не заметил человека, стоящего за спиной. А это был невысокий плотный субъект, который изредка подкашливал. Или у него было застарелое воспаление легких, или астма какая-нибудь… Обернись Баторин - и он узнал бы этого типа. Это был тот, кто сбросил со скалы молоденького артиста Душкина, а потом гнался по горам за ним и Галиной. Бежал, гад, и кашлял.
        Но радостный Алексей не обернулся. С адресом в кулачке он побежал к красной девятке, а астматик почти одновременно сел в Ниву бурого цвета.

* * *
        После ночного налета на его номер Чуб почувствовал, что развязка близка. Противник занервничал и стал допускать грубые ошибки. Это стало ясно после работы криминалиста… До сих пор у следствия не было ни одного отпечатка убийцы. Их особенно и не искали - зачем, если вот он убийца, Вячеслав Зуйко.
        Но Чуб и раньше не очень верил в виновность этого московского хохла, а после убийства Руслана Душкина и совсем уверился, что не он злодей. Зуйко мог убить артиста только теоретически.
        Время побега с рыночной площади было известно с точностью до секунд. А время падения актера - с точностью до минут. Часы были и у Оксаны Кулябко, и у трех девиц, а главное - на руке у упавшего Руслана. Дорогая швейцарская игрушка в золотом корпусе тюкнулась о скалу, разбилась и стрелки, стало быть, остановились на моменте убийства.
        Разница между побегом Зуйко и падением Душкина была. Шесть минут! Ну, семь… Максимум - восемь минут. А это очень мало! От рыночной площади до места падения актера хоть во весь опор скачи, быстрей, чем за полчаса не доскачешь. Даже на скоростном Феррари или Ягуаре… На вертолете - можно, но где его взять?
        Нет, Зуйко не убийца… Чуб был уверен, что злодей тот, кто оставил свои пальчики на ящиках письменного стола, на тумбах, которыми его приперли в ванной комнате, а, главное - на стамеске, найденной на балкончике, через который ушли супостаты…
        Будучи следователем опытным, Чуб успел собрать отпечатки пальцев всех постояльцев и всех, кто был рядом - местных телефонистов, слесарей, гостиничных горничных и, в первую очередь, хозяина отеля и его жены Ляховой Софьи Абрамовны… Способ дактилоскопии был прост, как три копейки. Виктор Петрович вызывал всех на допрос и заставлял их пить минералку из тонкого стакана. Приложил к стеклу пальчики - и свободен.
        В конце дня Чуб сам поехал к криминалисту. Старик был человеком обязательным, но очень вздорным. Очень любил уважение к своей персоне. Ты приходи к нему в любое время, но с почтением, с просьбой и поклоном. Вот тогда он все сделает. А потребуешь у него результат по телефону - пошлет и очень далеко…
        Старик встретил Чуба с победными искорками в глазах. Он знал все обстоятельства и понимал, что совпадение отпечатков равносильно поимке убийцы, этого гада, который позорит родную Ялту… А пальчики очень даже совпали. И, что интересно - в двух вариантах.
        - Смотри, Виктор, это следы на стамеске и на тумбах… А это вот гражданин Баторин. Похоже?
        - Один рисунок! Все петельки, все завитки совпадают.
        - Вот, Витя, пальчики с твоего стола и шкафов, а это карта гражданки Шустровой… Тоже все совпадает! Они в паре работали. Мужик дверь вскрывал и тебя, дурака, в сортире запирал. А девка больше по ящикам лазила… Труби тревогу, Чуб! Пора брать злодеев…
        Чуб и сам понимал, что пора… За пять минут он организовал оперативную группу и две машины с рациями и мигалками.
        Они ворвались сначала в четвертый номер. Потом в соседний, записанный на Галину Шустрову… Оба гостиничных номера были пусты и девственно чисты. Ни пылинки на столе, ни морщинки на покрывалах. Ясно, что здесь уже поработали горничные.
        Чуб любил работать в состоянии стресса… Чрез минуты уже на всех постах были номера красной девятки и приметы двух ее пассажиров. И, понятно, установочные данные Шустровой и Баторина… Полуостров тем хорош, что он как мышеловка. Были сразу перекрыты все возможные выезды из Крыма.
        Раздавая указания, старший следователь намекал всем, что поймавший эту парочку будет в очень выгодном положении - кому орден, кому лишнюю звезду на погоны, а кому и квартиру на Южном берегу… Правда, в последнее не верил никто, включая самого Чуба.
        Через час о розыске знали все участковые, все охранники во всех конторах, все спасатели на пляжах… Когда работа ведется грамотно, то и результат приходит сам собой.
        Сторож санатория нашел в рощице у поселка Виноградное искомую красную девятку. Правый ее борт был смят, а левый - притерт к стене старого кирпичного сарая… Вещи в багажнике были, а пассажиров в салоне не было.

* * *
        После стакана домашнего вина Равиль размяк и стал выкладывать все тайны без страхов и без упреков совести… Рассказ был длинным.
        Десять лет назад молодой электронщик с дипломом приехал из Казани в Крым. Так получилось, что через год он стал специалистом по новомодным жучкам и всякой другой специальной технике. Услугами Равиля пользовались и банкиры, для организации охраны, и братки, для организации грабежа… Он попался на мелочи. Одна очень желтая газетка через посредника предложила установить камеры в отеле, куда приезжала женщина, которая поет.
        Бедный татарин попался ночью прямо на месте преступления. И брал его майор Гапонов Олег Борисович… Скандал раздувать не стали, но свои три года Равиль получил.
        После освобождения встал вопрос о работе. И тут подвернулся бывший мент Гапонов, который сейчас рулил частной охранной фирмой.
        Майор по старой дружбе предложил работу временную, но денежную. Надо было обеспечить охранной техникой номера маленькой гостиницы со странным названием Стручер. Хозяин отеля хотел знать, как работают горничные и не воруют ли электрики лампочки.
        Две недели Равиль ставил везде микрофоны и видеокамеры. А потом монтировал экраны в кабинете хозяина отеля Ляхова… Уже в конце работы Гапонов сообщил, что задача усложняется. Бывший мент неожиданно купил в Ливадии квартирку и предложил туда протянуть скрытый кабель. И там тоже поставить мониторы - экраны, позволяющие брать изображение из гостиничных номеров.
        Зачем это подсматривание за чужой жизнью? Но деньги за пустяковую работу были предложены такие большие, что даже думать не хотелось… Для себя Равиль решил, что Олег Борисович извращенец. Есть такие, которые любят подглядывать в замочную скважину.
        Все это было давно - три года назад… А недавно Гапонов попросил Равиля поставить противоугонный маячок на его новую Ниву, а заодно и провести профилактику всех устройств в его квартирке в Ливадии.
        - Вот тут, ребята, я все и понял… Комната стала похожа на сейф - стальные двери, мощные решетки на окнах. А вдоль одной из стен - стеллаж с кассетами, на которых фамилии довольно известных лиц. Министры и депутаты всякие. Они в отеле расслаблялись, Гапонов фиксировал их грешки, а потом этим шантажировал… Я печенкой чувствую, что и к последним убийствам он отношение имеет. В любом случае - у него есть их запись. Кроме артиста, которого в горах грохнули…
        Когда Равиль завершил рассказ, все уставились на Дениса. Все признали в нем главаря и ждали команды… Самое примитивное - слить эту информацию Чубу и пусть тот разбирается. Но результат при этом не очевиден…
        - Равиль, а ты адрес квартиры в Ливадии знаешь?
        - Нет. Я, Денис, показать могу, а номер дома не запоминал.
        - Понятно… Надо ехать! Если Гапонов там - один вопрос, а если нет… Ты, Илья Ильич, сможешь его хату вскрыть?
        - Если замок японский, то придется повозиться. А в остальных случаях - за минуту управлюсь. Надо только инструменты захватить.
        - Тогда едем… Слава с Вандой остаются дом сторожить, а все остальные на выход… Илья Ильич, не забудь отмычки.

* * *
        Оперативники суетились вокруг красной девятки, а Чуб стоял в сторонке и чем-то отдаленно напоминал Наполеона. Во-первых - он возвышался над всеми, находясь на холмике. Во-вторых - он скрестил руки на груди. А в третьих - к нему каждую минуту, как маршалы при Бородине, подбегали с докладами криминалисты и сыщики.
        Доклады были скудные. Если все выжать и оставить сухой остаток, то самая правдоподобная версия следующая… Парочка Баторина с Шустровой собралась бежать. Кто-то на зелено-бурой машине их догнал, умело припер к станке, вытащил из машины, перетащил в свою и увез. Украл убийц из-под носа следствия!
        Всех улик - кот наплакал!.. Неясный след протектора и следы бурой краски на дверцах красной девятки.
        Понятно, что у злодея есть на борту вмятины и царапины. Но если его бурая тачка уже стоит в глухом гараже, то ее можно год искать… За это время можно три раза шины сменить, все выровнять и перекраситься…
        Чуб и сам напоминал себе Наполеона в московском походе. Победу из-под рук вырывают! Ввязался в это громкое дело, а выхода не видно. Хоть бросай все и отступай назад…

* * *
        Ливадия - она царское место, но этот дом больше напоминал каменный барак в два этажа… И ясно, почему Равиль не запомнил названия улицы. Ее просто не было… Была группа серых домов, прижатых к сырой скале, заросшей плющом.
        И странно, но гостиница Стручер стояла не так уж далеко от этого мрачного места. А чуть в стороне - парк и за ним дворец, где когда-то жил царь. Где потом в сорок пятом была Ялтинская конференция и где во внутреннем дворике на лавочке фотографировались вместе Сталин, Рузвельт и Черчилль… Вот такой получается Стручер!
        Оленька осталась в Хонде. Она сидела на стреме. У нее в руке был сотовый с набранным номером Дениса. При опасности она могла нажать лишь одну кнопку.
        А мужики пошли наверх… Звонок перед квартирой Гапонова был. И он даже звенел, но хозяин не откликался… Подождали минуту, и Ашурков стал позвякивать отмычками.
        Замок не был японским, хотя тоже импортный - турецкий.
        Илья не хвастался. Дверной замок в квартиру он вскрыл за сорок секунд, а сейфовый в стальной двери перед комнатой - за полторы минуты.
        Гапонов был аккуратист и кассеты содержал в порядке. Кроме фамилий на корешках были даты. Запись убийства медсестры Веры Хохловой нашлась быстро.
        Кассету смотрели восторженно. Как когда-то фильм про Чапаева.
        Особенно суетился Равиль:
        - Смотрите! Это за ней Гапонов зашел… Чем это он ее огрел?.. Ну, чудак! Такую улику против себя оставил. Не уважаю… Глядите, поп Гапон убежал, а Слава вошел. Весь такой испуганный и почти голый…
        Дальше можно было не смотреть… Денис взял телефон и набрал номер Чуба.
        - Вы в гостинице, Виктор Петрович?… Понятно. А у меня очень срочное дело. Хочу вам сдать убийцу… Нет, не Зуйко. Вы и сами знаете, что он не виноват… Нет, и не Баторина с Шустровой. Они тут тоже не при делах. Это совсем другой человек, а улики у меня на него железные… Хорошо! Через двадцать минут я жду вас на нижней дороге в Ялту. В полукилометре от гостиницы.
        Пока Денис говорил, Ашурков с Равилем тихо совещались. Понятно, что встреча со старшим следователем их не радовала. Может он и хороший человек, но не той профессии. Денис - строитель, и это хорошо. Ольга - адвокат, тоже ничего. А сотрудник прокуратуры не может не быть шакалом.
        Равиль выглядел виноватым:
        - Ты извини, Денис, но мы двинемся своим ходом к Гурзуфу. Ты уж пойми, но не хотим с твоим Чубом встречаться.
        - Понимаю… У вас аллергия на следователей.
        - Именно… Но вечером ждем на банкет. Не забудь только взять у следока бумагу про Зуйко. Что, мол, Слава невиновен, и никто его больше не ищет.
        - Это верно. А-то ему завтра и в городе нельзя появиться.
        - И вот еще что, Денис. Возьми бумажку с этим номером. Тут код маячка с зеленой Нивы Гапонова… Она не совсем зеленая, а так - болотного цвет… Я тут написал, как просигналить и найти машину. Да твой Чуб и так это должен знать. Прокуроры - они ребята ушлые. Волки!
        - Спасибо, Равиль. И тебе, Илья, спасибо… До вечера! Ждите нас. Мы с Ольгой закупим все для банкета. Сегодня у нас большой праздник!

* * *
        Чуб уже ничему не удивлялся. Он был следователь опытный, матерый. Он хорошо знал, что часто перед успешным раскрытием преступления начинается сумбур. Это как в чайнике - за секунды до кипения вода начинает бурно бурлить… Виктор Петрович совершенно этого не боялся. Не первый раз замужем!
        Когда он понял, что парочку киевских маклеров захватили и украли, стало ясно - в этой игре есть и другие действующие лица… Пока доказано, что улыбчивый Алексей Николаевич и шустрая Галина были в его номере и выкрали синюю папку, оставшуюся от Артема Комара. Но убийцами могли быть совсем другие.
        Чуб разделил опергруппу и на одной машине выехал в Ливадию. Они были совсем рядом, но предстоял спуск и множество поворотов на узких улочках… То, что этот москвич Носов не сообщил по сотовому имя злодея, так это говорило в его пользу. Серьезный парень! И не дурак…
        Серая Хонда стояла так, что подъехавшие сыщики видели разбитое боковое стекло. Уже это делало ситуацию напряженной… Чуб даже пригляделся к машине, выискивая пулевые отверстия.
        - Вы, господин Носов, обещали выдать убийцу. Кто он?
        - Через три минуты скажу. Пока, Виктор Петрович, пройдем в одну квартирку, вон в том доме, на втором этаже.
        Чуб послушно повел опергруппу в серый каменный барак. Дверь в квартиру была распахнута. Из комнаты слышался какой-то грохот и убийственная ругань… Сыщики мгновенно выхватили пистолеты и прижались к стенам.
        За стальную дверь входили с опаской, но помещение, похожее на пульт управления, было пустым. По одной стене горели телеэкраны, которые показывали пустые номера знакомой гостиницы. Чуб даже узнал свою комнатку и свои джинсы, брошенные прямо на подушку… Только на одном экране были люди. Супруги Кулябко не просто ругались. Они лаялись, применяя нецензурную лексику.
        Денис подошел к столу и убрал звук.
        - Извините, ребята. Это накладки прямого эфира… Теперь посмотрим запись, сделанную в день убийства медсестры Хохловой.
        - В ночь убийства?
        - Очень точное замечание, Виктор Петрович… На экране будет точное время всего происходящего.
        Сразу запись не пошла. Денис что-то перепутал, и все экраны погасли… Пришлось вынимать кассету и запускаться с другого магнитофона. Зато теперь зажглись все экраны, и на каждом была гостиная в шикарном номере молодоженов - Славы Зуйко и Ванды Горбовской.
        Вот крадучись вошла босая Хохлова с бумажником Комара в руке… Вот за ней впорхнул некто плотненький с молотком в руке… Потом удар, крик, шум, бегство убийцы и приход полуголого Зуйко. Он поднимает голову Хохловой, щупает пульс… А через минуту появляются все и следователь Чуб… Еще немного времени, и невинный Слава уже в наручниках.
        - Ну, как, Виктор Петрович, картина ясная?
        - А кто этот, который убийца? Очень знакомое лицо.
        - Это бывший ялтинский мент по фамилии Гапонов. Он же хозяин этой хаты.
        - Точно, это Олег Гапонов! Пять лет его не видел. Растолстел, гад. И камера чуть сверху снимает - сразу не узнать… Попрошу кассету мне. Это убийственная улика. Спасибо, Денис… Может вы еще знаете, где сейчас этот оборотень?
        - Где он - не знаю, но по этому коду можно найти его машину. У Гапонова новая Нива болотного цвета.
        - Какого цвета?
        - Болотного… Ну, грязно-зеленого, бурого…

* * *
        Уже начало темнеть, когда автоматчики в масках окружили домик над Мисхором.
        По всем правилам Чуб должен был оставить в Ливадии Дениса и, тем более, Ольгу. Должен был, но не смог!.. Московские молодожены предоставили ему убийцу прямо на блюдечке. А он, дурак, чуть не посадил их друга, хорошего парня с приятной для уха фамилией Зуйко.
        За забором был виден дом с дымящейся трубой и гараж, из которого исходили сигналы бурой Нивы… Чуб был уверен, что левый борт этого русского джипа процарапан и смят. А это значит, что в крепком каменном доме Гапонова могут быть заложники.
        Спецназ просочился к дому и занял позиции у двери и под окнами. Все ждали команды Чуба… Он нажал кнопку на рации и торжественно произнес: «Всем внимание…Штурм! Вперед, орлы»!
        У орлов не все получилось быстро. Кувалда отскакивала от стальной двери. Маломощная болгарка давала красивые искры, но срезать петли не могла. Ломики били стекла, с трудом выковыривая мощные решетки.
        Только через пять минут после команды «Штурм» Чуб с московскими гостями вошел в дом.
        В центре огромной гостиной лежал Гапонов. Спецназ бросил его прямо мордой в ковер… В креслах сидели Баторин и Шустрова. Они были связаны от шеи до пят и повернуты лицом к камину.
        А в камине на жарких кипарисовых поленьях догорали синие папки. Одна старая, из сталинских времен и три новеньких, купленных Артемом Комаром в канцелярском на Крещатике… Папки были развязаны, раскрыты и их нутро давно уже сгорело. Только корчился и догорал клееный картон. Только дымились и воняли тряпичные завязки… Сумел-таки Гапонов напакостить перед арестом!
        Чуб подозвал Дениса с Ольгой поближе к камину.
        - Вот из-за этих бумаг, ребята, все и произошло. В папках было описание клада столетней давности. Кто-то пошутил, а они поверили… Нет, точно! Одна из папок у меня была. Я успел экспертизу сделать - бумага финская, а напечатано все на принтере… Я сразу понял, что это липа. Как вы думаете, Денис?
        - Вы правы. Не было в те времена ни принтеров, ни финской бумаги… Дурацкая шутка! Столько крови из-за нее пролилось…

* * *
        Через неделю жизнь наладилась. Со Славика сняли подозрения и даже забыли о побеге. В Хонду вставили стекло, и Денис перевез всех из неприятной ливадийской гостиницы в старую добрую «Ореанду», что на набережной Ялты. Сразу начали забываться кошмары с трупами и вообще - начался новый медовый месяц.
        Чуб вел следствие неторопливо и обещал на допросы не вызывать. Чего спрашивать - и так все ясно!
        Мэр, по старой дружбе, лично провел экскурсию по винным подвалам Массандры, а потом на весь день предоставил свою яхту вместе с командой из пяти человек. За час дошли до Севастополя…
        Все восторгались морем, а Дениса тянуло в горы. Однажды вечером он заехал в спортивный магазин на площади, где памятник Ленину. Пока Ольга с Вандой выбирала купальники, мужики таскали в Хонду альпинистскую сбрую, канаты, крючья, ледорубы. А еще три фонарика и пару крепких сумок…
        Все это было так непонятно, что вечером на Носова набросились втроем. Денис не долго держал оборону - за четверть часа раскололся.
        - Очень давно, ребята, я важный документ потерял.
        - Ну и что?
        - У меня в характере появился пунктик. Фобия потери важных бумаг. Боюсь документы потерять.
        - Ну и что?
        - После этого я все, что можно, копирую. У меня на дне сумки даже ксерокопии наших паспортов и брачного свидетельства.
        - Ну и что?
        - Я сразу, как прочел синюю папку, так машинально спустился вниз и сделал копию. Вот она… Наша папка была очень старой. Именно она могла быть настоящей… Поедем завтра в горы. Ничего не найдем, так погуляем. Сосновым воздухом подышим.
        Денис ожидал массовых возражений. Но все молчали и глядели на него азартными глазами. Так смотрят влюбленные и кладоискатели…
        Часть тропы была взорвана гранатой. Они нашли это место и поняли, что дальше пути нет. Пришлось по крутому склону подниматься вверх, а потом спускаться с другой стороны скалы, страхуя друг друга канатами.
        Площадка была небольшая, но ровная. Замшелая скала окружала это местечко с двух сторон. В самом углу просматривалось что-то, похожее на нишу, часть стены которой выложена крупными камнями.
        Денис взял ледоруб и подцепил верхний булыжник, который был как раз на уровне глаз… Пришлось отогнать всех и упереться плечом.
        Первый камень выдернулся с трудом. Следующие два выскочили без усилий.
        Образовалась брешь размером с форточку… Денис засунул голову в дыру и включил фонарик… От стены до стены пещера была заставлена ящиками, чемоданами и сундучками.
        Он вынул из проема голову, передал фонарик Ольге, а сам подошел к скале и сел на землю, прислонившись спиной к бугристому камню.
        Человек - существо алчное! От вида такого количества золота дрожат коленки, и ноги не держат… Через минуту рядом с Денисом села Ольга, а Ванда взяла два фонарика и засунула голову в дыру.
        Молчание было прервано… Над горами раздался победный крик с легким польским акцентом!