Опасные игрушки Анатолий Галкин
        Еще не вечер # В смутные времена в одной из наших спецслужб технический гений Марков изобретает приборчик, влияющий на психику человека: любого можно уговорить на что угодно или заставить забыть всё!.. Во время первого зарубежного испытания Марков исчезает вместе с прибором. Это было в Марселе…
        А в наши дни о приборчике узнает злой олигарх и начинает поиски. Его цель понятна: с этой штукой можно влиять на всех, включая министров и даже Президента!..
        Чувствуя угрозы и преследования, в детективное агентство «Сова» приходит бывшая жена Маркова. Шеф «Совы» Савенков начинает раскручивать дело. А от греха подальше отправляет вдову Маркова в вояж по Европе...
        Галкин Анатолий Михайлович
        Опасные игрушки
        Глава 1
        - Надоело мне это все, Варвара! Очень надоело!.. Мы отличные сыщики, а занимаемся всякой ерундой… Ты мне скажи - кто наши клиенты? Это рогатые мужья, блудливые жены и алчные дети, делящие наследство… Надоело мне в мусоре копаться!
        Савенков был явно не в духе. Это было очень редко. Он гордился тем, что всегда держал себя в руках. Правда, эти срывы никогда не превращались в крик, в истерику, в ломание стульев. В такие моменты Савенков «митинговал». Он ходил по кабинету, размахивал руками, доказывал кому-то очевидные вещи, тренировал свою риторику.
        - Дальше так невозможно! Мы зачем создавали детективное агентство? Детективное, кстати!.. Зачем? В грязном белье копаться?
        - Но нет пока других заказчиков, Игорь Михайлович. И эти клиенты платят хорошо…
        - Вот! Святая правда, Варвара. Мы продаемся. За деньги мы готовы продать ум, честь и совесть.
        - Вот и неправда, шеф. Честь и совесть мы не продаем. Ум - да. Нашу технику, умение с ней работать, профессионализм. Так и артисты себя продают, и ученые.
        - Не сравнивай, Варвара. Какой ученый поставит в спальне видеокамеру и будет из соседнего дома наблюдать, что делает жена, пока муж в командировке?
        - Никакой ученый не будет. Не сможет. Как он видеокамеру в настенные часы вмонтирует? Это только наш Марфин может.
        - Это техника, Варя. А я о душе говорю… Не зря вы отчет перед заказчиком на меня взваливаете. Никогда не забуду, как я кассету тому банкиру отдавал, а он потребовал ее сразу просмотреть. Ты бы видела его лицо. Сцена была посильней Фауста… Все! Больше этим не занимаемся. Пусть сами за собой следят. И опасно это. Что, если б банкир застрелился. Или того хуже - его, ее и себя. Получилось бы, что мы его к этому подтолкнули. Не знал бы, так жил бы еще сто лет. Меньше знаешь - лучше спишь…
        Варвара ругала себя, что не начала разговор первой. То, с чем она пришла в офис, могло сразу отвлечь Савенкова от самобичевания и перевести мысли на деловой лад. А сейчас надо улучить момент, когда он остынет. Но и ждать времени нет. Они придут через двадцать минут - Марина всегда была точна. Тем более, в таком важном для нее вопросе… Варвара уловила паузу и вставила фразу, которая должна была завершить митинг узника совести.
        - Вы правы, Игорь Михайлович. Я во всем с вами согласна. Я даже решилась без вашей санкции пригласить новых клиентов. Это совершенно другое дело. Здесь убийством пахнет…
        - Кто такие?
        - Моя подруга с мужем. Собственно, это ее второй муж. Я его и не видела ни разу. А первый давно погиб. Во Франции. Он был… этим. Ну…
        - Разведчиком.
        - Да.
        - Это, Варвара, наша общая беда. Конспирация в подкорку вам въелась. Вы прекрасно знаете, что все это давно не секрет, не государственная тайна. Но произнести - язык не поворачивается. Даже мне сказать не можете… И как он погиб?
        - Он даже не погиб - исчез. В Марселе. Утром ушел и не вернулся. Марину сразу же в Москву отправили…
        - Марина, это…
        - Да, жена. Та, которая через пять минут придет.
        - И кто у нее сейчас муж.
        - Киношник.
        - Слава богу, что не разведчик.
        - Но богатый. Он клипы ставит. Рекламу.
        - Это хорошо. Не то, что реклама, а то, что богатый… Так в чем у них загвоздка?
        В этот момент кто-то робко дотронулся до кнопки. Варя была права - ровно десять. Бывший муж Марины Валентин Марков приучил ее к точности. В его работе это было более чем важно.
        Вошедшие были без зонтов. Значит им удалось подогнать машину прямо к подъезду. Даже минута пробежки по такому ливню и их пришлось бы выжимать.
        Они держались исключительно скромно. Даже почтительно. Савенкову нравилось, когда в детективном агентстве «Сова» не ведут себя как в магазине или ресторане. Они тоже предлагают свою услугу, но особого свойства. Это не товар. Его нельзя оценить. Кому-то «Сова» спасет жизнь, кому-то здоровье, честь, душевный покой, а кому-то и деньги. И, как правильно, очень крупные…
        Сразу было видно, что Марина ведущая в этой паре. Во всяком случае - в сегодняшнем деле. Муж не выглядел застенчивым, но здесь он старательно уходил на второй план, показывая, что не считает этот визит серьезным и лишь подчиняется женскому капризу. И Марина это чувствовала. Во всяком случае она начала с извинений:
        - Возможно, мы напрасно у вас время отнимаем. Вот и Игорь так считает. Это Варя меня уговорила… Вы можете нам помочь?
        - Пока не знаю. Варвара не успела меня посвятить… Внимательно слушаю вашу историю, Марина…
        - Просто Марина… А это мой муж - Гридин Игорь Васильевич.
        - Очень приятно… Вы не против, если я магнитофон включу?
        - Конечно, конечно,- Марина заметно успокоилась, собралась и, поглядывая на микрофон, начала свой рассказ.- Две недели назад был очень странный звонок. Мужчина не представился и настойчиво потребовал встречи. Я попросила объяснить причину, но он только сказал, что это в моих интересах. Все это было неожиданно и очень неприятно. Даже страшно. И я… я просто повесила трубку.
        - А вы, Марина, не думали, что ошибка?
        - Нет, Игорь Михайлович, это не ошибка. Он фамилию назвал. Причем двойную, и по первому мужу тоже. И голос был надменный, как у следователя: «Гражданка Маркова - Гридина…»
        - Да, это не ошибка… И что же было дальше?
        - Были еще звонки. Почти каждый день. И с каждым разом все грубее.
        - Голос один и тот же?
        - Разные. По крайней мере - один женский и два - три мужских.
        - Вы не записывали?
        - Нет… Пытались по определителю узнать, но они все из телефонов - автоматов… Последнюю неделю пошли угрозы. Не прямые, но предлагали подумать о здоровье, не осложнять себе жизнь… И если бы только звонки. Были еще три письма, сообщения на пейджер мужа… А пять дней назад меня чуть не украли… Прямо рядом с домом кто-то хватает меня за руку. Наконец, говорили, попалась, теперь поговорим. Я отмахнулась сумкой. Вероятно в глаз ему замком попала. Он руку отпустил и я убежала.
        - Но лицо-то его вы видели?
        - Нет, он сразу ладонями закрылся. Я сумкой очень удачно попала. Он даже вскрикнул…
        - Понятно, Марина. Но я предполагаю, что это еще не все.
        - Да, вчера мы получили вот это,- Марина протянула Савенкову изрядно помятый лист бумаги.- Это я его скомкала. Хотела выбросить. Очень разозлилась и… испугалась.
        Савенков машинально взял лист за самый край, но почти сразу понял, что можно и не пытаться снять с него отпечатки - его долго мяли и потом столь же долго разглядывали. Да и буквы. Человек, который так аккуратно выписывает печатные буквы не станет оставлять отпечатки.
        Текст был коротким, но впечатляющим: «Последнее предупреждение. Откажешься от встречи - убьем. Даже не думай сообщать ментам».
        - Марина, а остальные письма?
        - Я их все выбросила. Мне казалось… Я и это хотела выбросить. Меня Игорь удержал. Он сказал, что это будет улика, если…
        - Понятно. Все?
        - Нет… Мы на последнем этаже живем. Сегодня утром на балконе я нашла разбитую бутылку с бензином. Запах еще оставался и этикетка… Они с крыши ее сбросили.
        С каждым новым эпизодом Савенкову все меньше нравилось это дело. Он не понимал логики противника. Столько действий - и для чего. Только лишь поговорить с Мариной. Возможно, это очень важный разговор, но зачем городить такой огород. Что, нельзя было подловить ее в городе, в метро, на рынке, в сквере. У профессионалов есть сотни приемов для стопроцентного знакомства… Странно. Они же рискуют, что она придет на встречу с милицией или с ребятами из «крыши», которая наверняка есть у ее мужа, у этого излишне спокойного Игоря.
        - Марина, я понимаю, что у вас нет никаких версий, никаких подозрений, никаких мыслей о причинах этого, извиняюсь, наезде на вас.
        - Абсолютно. Я домохозяйка. Давно не работаю. Даже с соседями никогда не ссорилась.
        Савенков понял, что больше информации он сегодня не получит. Но надо принимать решение. Есть ли реальная опасность убийства? Маленькая, но есть. Примерно - шесть к одному. Это как в русской рулетке - один патрон в шестизарядном нагане. Кто скажет, что это маленький риск? Кто решится бросать игральную кость при условии, что «шестерка» - твоя смерть? И сто к одному достаточно большой риск. Значит…
        - Вот что, друзья мои. Очень правильно, что вы пришли. Будем работать. Предлагаю два варианта. Первый. При очередном звонке вы, Марина, соглашаетесь на встречу. Мои друзья с Петровки их берут, трясут по всем правилам и все выясняется. Быстро, но опасно. Вдруг возьмут лишь одного. Он будет молчать. Или расскажет, что хотел у дамочки на бутылку водки денег попросить. Взаймы. Ему погрозят и отпустят. А через месяц у вас в комнате бутылка с бензином и горящим фитилем. И это самый безобидный способ мести.
        - А второй вариант?
        - Марина временно исчезает из Москвы, а мы работаем. Ищем этих звонарей… У вас есть место, где можно было пересидеть две-три недели?
        Савенков не мог не заметить, что Игорь Гридин очень оживился, услышав последнее предложение. До этого момента он был не то, что бы равнодушен - он напряженно выжидал, когда кто-нибудь предложит именно это.
        - И правда, Марина. Тебе опасно здесь оставаться. Это все очень похоже на обычных психов. Сделают что-нибудь, а потом разбирайся. Сейчас как раз осень началась. Обострение у них…
        - Так что мне теперь, до зимы скрываться?
        - Зачем до зимы? Ты давно хотела по Европе покататься. Так я за несколько дней путевку сделаю. У меня связь есть…
        - Отличная идея,- поддержала его Варвара.- А пока, Маринка, у меня поживешь. Незачем рисковать.
        - Нет, нет, нет. Одна я не поеду. Вот если бы вместе с Варей…
        Все замолчали. Но это была многозначительная, говорящая тишина. Уже через минуту позиции сторон стали очевидны и все поняли, что решение за Гридиным. Он встал и заговорил тоном человека, подводящего очевидный итог:
        - Я вижу, что ни у кого возражений нет. Значит - договорились… Милые дамы, очень кофейку хочется. Вы только не подумайте, что я вас на кухню выгоняю. Но нам с Игорем Михайловичем надо некоторые практические вопросы обсудить. В том числе - финансовые…

* * *
        Дела сегодня не клеились. Максим печально смотрел на гору договоров, которые надо исправлять, доводить, дорабатывать. Он несколько раз придвигал их к себе, но удостоверившись, что строчки продолжают плясать перед глазами, вновь отправлял бумаги на край стола… Вчерашний банкет совершенно выбил из колеи…
        Компаньон Максима, сидевший напротив, находился в еще более сумрачном состоянии. Он периодически засыпал. Сначала он закрывал глаза, потом несколько минут по миллиметру опускалась вниз голова, а когда она достигала крышки стола, он вздрагивал, резко расправлял плечи и, широко открыв глаза, изрекал мудрую мысль. Типа: «так жить нельзя» или «надо меньше пить». Очевидно, что Юрия Антоновича доконало лекарство, которое утром принес Максим. Четыре бутылки холодного пива убрали тупую боль в голове, появилась легкость, а потом безразличие и сонливость. В любом случае, трудового энтузиазма лекарство не прибавило…
        Звонков сегодня почти не было. Казалось, клиенты понимали, что сегодня юридическую контору «Щит» лучше не тревожить. Но в середине дня прорвался кто-то очень настойчивый.
        Еще утром Максим до предела уменьшил звонок в телефонном аппарате и тот, подыгрывая хозяину, тренькал вяло, жалобно, из последних сил. Максим глядел на него с сочувствием, но после двадцатого перезвона все же снял трубку.
        Юрий Антонович, вглядываясь в туманное лицо партнера, пытался понять смысл разговора. Но очевидным было лишь то, что Максим обладает хорошим словарным запасом - за пять минут он выдал в трубку массу синонимов, означавших его полное согласие с собеседником: «Да… Непременно… Согласен… Конечно… Есть… Договорились… Обязательно… Хорошо… Никаких проблем… Добро… Понял вас… Лады…»
        Живая мимика появилась у Максима, когда он положил трубку. Он гневно взглянул на компаньона и, втянув в себя побольше воздуха, выдал все, что о нем думает:
        - Доигрался, Антоныч… Я уж не стал трубку тебе передавать. Это Андрей Семенович звонил.
        - Борзенко?
        - Он. И очень злой. Напряженный… Дернуло тебя тогда о своих боевых подвигах трепаться. Ладно бы просто подвигах молол. Так нет! Сразу обещания, заверения, задаток. Зачем деньги взял?
        - Мы вместе брали. Ты, Максим, не путай. Я их сразу тебе передал. Все пять штук.
        - Верно! Передал. И демонстративно. Разделил ответственность… Я, дурак, не сразу и понял. Дают - бери… Где ты сейчас этого Маркова найдешь? Его вся контора тогда искала. И какая контора! Это не нынешние обломки. Это - КГБ!
        - Ничего и никто не искал. Этот Марков в середине августа исчез. А девятнадцатого случился этот… ЧК… ЧП…. ГЧПК… путч, одним словом… И всем не до того стало. Все свою жену стали прикрывать. Один я между Москвой, Парижем и Марселем мотался. Пока следы его нашел - мне подарочек. Я в их новые штаты не вписался. Вся информация у меня и осталась… Забыли о нем. Я точно знаю. Я сам в отчете написал, что он лодку в этот день брал и в море погиб. Рыбак он был этот Марков.
        - Но ты правду скажи, Антоныч, он точно жив?
        - В сентябре девяносто первого был жив. Мой человек его в Париже видел.
        - Так давай искать. Звони этой Марине. Только сам звони и сам встречайся. Я больше видеть ее не хочу. Она мне чуть глаз тогда не выбила.

* * *
        Марина успокоилась только в самолете. Все пять дней, пока она жила у Варвары, она не выходила на улицу и не подходила к телефону. Основания для этого были - Игорь сообщил, что до того, как Савенков разместил в квартире Гридиных свою хитрую технику, было еще два угрожающих звонка. А вчера, накануне отлета пришло письмо еще более жестокое и страшное, чем раньше. Оно завершалось фразой: «Смерть настигнет тебя везде».
        Текст письма знала только Варвара. Поэтому усевшись в кресло аэрофлотовского
«Боинга» Марина сразу успокоилась. Еще в Шереметьево она или постоянно оглядывалась или тупо смотрела в пол, дрожащими руками прижимая к себе вещи. В результате у стола таможни она получила полный досмотр. Проницательный молодой человек даже ощупал швы в ее сумках и проверил наличие второго дна. Возможно, он решился бы и на личный досмотр, если бы находившаяся рядом Варя не бросила беспечным тоном: «Моя подруга очень боится летать. Я и сама вся дрожу. Скажите, в самолете будут парашюты?»

… Игорь Гридин купил для них самый длительный и довольно дешевый тур. За двадцать два дня они должны были проехать почти всю Европу на автобусе.
        Все это Игорь успел сделать за шесть дней. Собственно, подобрать подходящий вариант и оплатить его можно было и за пару часов. Сложнее было в срочном порядке получить Шенгенскую визу - пропуск в Объединенную Европу. За это почти никто не брался. Но Игорь обладал пухлой записной книжкой. Вскоре нашлись проворные ребята, знающие подходы к ответственным клеркам в маленьком посольстве… Связи в наше время решают почти все. Связи и деньги.
        Правда, пришлось догонять группу, которая добиралась до Вены поездом. При этом, как потом оказалось, они пропустили самое интересное - аттракцион почище пещеры ужасов или американских горок. Это - ночной переезд по югу Польши, где банды из бывших шахтеров громят туристические поезда. До конца поездки группа обсуждала эту ночь и делилась опытом по запиранию дверей в купе с помощью зонтов, ремней, приставных лестниц.
        В венском аэропорту их встретила гид группы, равнодушно державшая над головой табличку с названием московской тур фирмы. Они знали о ней только то, что ее зовут Люба. Варе почему-то казалось, что такое имя должно принадлежать молодой веселой девушке с большими глазами. Но табличку держала фигура в мешковатом плаще с безликой скучной физиономией. И было ей лет сорок, сорок пять. Правда, это на первый взгляд. Варя подумала, что после хорошей парикмахерской, одетая во что-нибудь короткое, яркое, узкое, да с добавлением добродушной улыбки и блеска в глазах, Люба могла бы потянуть и тридцать пять и даже на все тридцать.
        Кроме Любы Вена встретила их такой же серой погодой - мелкий холодный дождь и плотные мрачные облака, превратившие полдень в сумерки.
        Прибыв в гостиницу, Варя сразу увидела, что московская группа быстро освоилась с местным сервисом: в холл несколько раз забегали наши и из стоявшего в углу элегантного прибора наливали в кружки и термосы дармовой кофе. Варя, пока Марина получала ключи от номера, тоже подошла и, наполнив пластиковую чашечку, отхлебнула… Правильно люди говорят, что бесплатное не может быть хорошим. За все надо платить. Кофе напоминал наш родной, столовский, желудевый… Здравствуй, Вена!
        Варя вспомнила, что в путеводителе, который она изучала час назад, кофейной проблеме было отведено несколько страниц. Оказалось, что в местном общепите нельзя просто попросить кофе - вас не поймут. Надо назвать один из двух-трех десятков сортов или видов, которые готовят именно здесь… Путеводитель был любопытный. Автор не перечислял века, даты, стили зданий, фамилии монархов и архитекторов. Зато было много любопытных фактиков о местной жизни.
        Особенно Варе запомнилось, что здесь в Вене можно в любой ресторан заявиться со своей собакой. И официант прежде всего осведомится о вкусах вашего «младшего брата», принесет еду ему, а затем спросит о вашем заказе. И в этом не будет ни капли ханжества, шутовства, позерства. Просто им всем нравится жить именно так. Всем - и официанту, и хозяину, и собаке. Просто все они очень любят друг друга и добро в первую очередь делают для более слабого, беззащитного, бессловесного. Собаки же не могут жить без нас. Это мы, наши предки давно-давно приручили их. А хорошие люди всегда должны отвечать за тех, кого они приручили… Вот австралийцы это поняли. И другие тоже. И в их странах доброта, терпимость, покой, мир, любовь…
        Экскурсия по мокрой Вене не вызвала восторга. Они почти не выходили из автобуса. Конечно, приятно было осознавать, что где-то за запотевшими стеклами красивые парки, шикарные здания, старинные улицы, по которым гуляли и Моцарт, и Штраус… Совсем под вечер их привезли к Имперскому дворцу. Внутри Хофбурга было мрачновато, душно и сыро от множества мокрых курток и влажных причесок. А еще в узких проходах было тесно от толп суетливых японских туристов. Они бегали со своими путеводителями, в которых было множество фотографий с кратким описанием и чистым пустым квадратиком рядом. В него надо было поставить галочку - осмотрел. Именно поэтому они и суетились. Если кто-то из них пропускал нужный зал и не успевал бросить взгляд на ночной горшок Франца Иозефа, он летел назад, за две секунды осматривал, ставил галочку и еще более стремительно догонял своих соплеменников… Странная нация. Они просто не могли возвратиться в свою Японию без полного набора галочек в нужных квадратиках. Ну не могли! И при этом они всегда были добродушны, веселы, счастливы… Через десять дней Варя еще раз подумает об этом же, увидев в
Лувре трех япошек, подскочивших к Моне Лизе, взглянувших на нее, зафиксировавших этот мимолетный взгляд тремя полновесными галочками и помчавшихся скорей совершить то же самое около Венеры Милосской… Странная нация. Все у них по инструкции, все четко. Поэтому и телевизоры у них не ломаются… Нет у них нашей бесшабашности, русской широты души…
        Дождь доконал всех. Никто из группы не остался в центре Вены. Ни у кого уже не было сил и желания наслаждаться мелодиями ночного города.
        Первый день в таких поездках - он всегда, как первый блин. Варваре и Марине было трудно еще и потому, что день их начался в Москве в пять утра, а двухчасовая разница с Европой отдалили время отбоя. Не ложиться же спать в девять вечера! Они попытались соорудить ужин, но есть не хотелось. И разговаривать тоже. Любой разговор вернул бы их к событиям в Москве. А очень хотелось забыть то, что было там в последние недели… Они даже договорились ни разу не звонить в Москву. Может быть потому они даже не заметили, что на одной из полочек стенного шкафа стоит телефон. Просто не обратили на него внимания. Но вдруг он сам заявил о себе мелодичным настойчивым звонком.
        Это мог быть кто угодно: и экскурсовод Люба, и кто-нибудь из группы, и местный портье, и… Варвара взяла трубку и развернулась так, чтобы Марина видела ее лицо. Лицо, которое будет сохранять спокойную улыбку вне зависимости от содержания разговора.
        - Слушаю вас.
        - Что, думаешь спряталась? Мы же говорили, что везде тебя найдем. Ты обманула нас и теперь готовься к смерти. Мы везде будем следовать за тобой. И завтра и через неделю… Готовься!
        - Вы, очевидно, ошиблись… Здесь таких нет.
        Варвара положила трубку и попыталась улыбнуться еще шире. Возможно, это был перебор. Играла она хорошо, но уж очень подготовленный и настороженный был зритель. По испуганным глазам Марины было видно, что она не поверила и не поверит, хоть примени для нее всю систему Станиславского. Но Варе надо было продолжать играть.
        - Ошибся кто-то… Я немецкий не очень хорошо знаю. А австрийцы вообще на своем диалекте говорят…
        - Варя, это были они?
        - Кто?.. Тебе действительно надо успокоиться. Они тебе везде теперь будут мерещиться… Я же сказала - ошибка. Давай я специально спущусь к портье и уточню. Может он знает, кто звонил.
        Варя выскочила и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице - всего-то четвертый этаж.
        Немецкий она действительно знала плохо. Как и английский. Говорить свободно она могла только на французском. Но портье оказался полиглотом. Через пару минут было ясно, что звонок был из Москвы, что звонившая - молодая девушка точно указала номер комнаты, а затем уточнила: «Мне нужна Марина Гридина, которая сегодня прилетела из Москвы».
        Глава 2
        На этой неделе Борзенко в очередной раз попал в полосу творческого простоя. Его в очередной раз сняли с эфира. И его очередной «шеф» что-то кричал, надувался, краснел. Он волновался намного больше, чем сам Борзенко. Попав между жерновами,
«шеф» понимал, что не продержится долго, но старался продлить свое существование, угождая то одной, то другой стороне. Чудак! В битве гигантов опасно стоять на линии фронта и услужливо кланяться обоим.
        Борзенко и сам бывал в таком положении. Но очень давно. Это было, пока не появился человек, который круто изменил его жизнь. Он возник вдруг и именно в тот момент, когда все отвернулись от Борзенко. Он единственный посочувствовал, поддержал и восстановил справедливость. И делал это он в то время, когда остальные или просто отмахивались или ехидно усмехались.
        Почти никогда Борзенко не упоминал его имени. Он вообще старался ни с кем не говорить о своем благодетеле. Даже в своих мыслях он именовал его то Учителем, то Хозяином. Со второго года знакомства Борзенко стал называть его Игроком. И это оказалось самым точным, самым емким определением этого человека. Это было сутью его характера.
        Игрок никогда не стремился к высоким должностям. Его это не интересовало. Он смотрел на все, как на шахматное поле в миллионы клеточек. Толпы безликих пешек, которыми не так уж сложно управлять. Тысячи более или менее значимых фигур, стремящихся попасть в свиту монархов. И казалось бы вершина - ферзь и король. Но всегда где-то рядом с этой огромной доской тот, кого называют шахматист. Тот, кто может убрать непослушные фигуры на самый край, кто может заменить свиту, запугать ферзя сумбурным движением пешек, подставить под шах самого короля… Это и было его целью, его страстью, его мечтой…
        Борзенко хорошо понимал, что для Игрока он один из многих. Он просто орудие, рупор, рычаг. Но Борзенко знал и другое - Игрок никогда не сдавал своих. Он до конца бился за них и почти всегда побеждал. И спасенные служили ему еще большей верой и правдой…
        О своем новом падении Борзенко сразу же сообщил Игроку и в ответ услышал потоки праведного гнева и сарказма по поводу ничтожных врагов, уверений, что очень скоро он все поправит, наладит, улучшит. Можно было не сомневаться, что так оно и будет - свои, преданные ему фигуры Игрок с доски не снимал…
        Борзенко ждал. Он отсиживался на даче и готовился к новым боям. Он встречался с поставщиками информации, он составлял планы новых атак, он репетировал интонации: уверенность, честность, осведомленность, гнев, ехидство… Но была еще одна тема, которая никак не давалась ему в суетной текучке еженедельного эфира. Теперь он мог заняться и этим, возможно самым важным делом его жизни.
        Эту парочку он пригласил на сегодня. И разговор будет предельно жесткий. Хватит! Почти месяц они водят его за нос… Правда, все, что он успел о них узнать, только подтверждало - они могли говорить правду. И Максим Вдовин и Андрей Ткач по нескольку раз бывали во Франции и именно в то самое время. Был там и некто Валентин Марков, который в девяносто первом неожиданно в Марселе исчез и по официальной версии числился утонувшим во время рыбалки. Все они проходили по разным ведомствам, но Борзенко навел справки - теперь у него везде были свои люди. Так вот, все трое действительно были тогда сослуживцами, лихими «бойцами невидимого фронта». Все сходилось… Неясно было только одно: где сейчас та штуковина, которая исчезла вместе с Марковым? Цела ли она? И была ли она вообще?
        Услышав шум мотора, Борзенко взглянул на часы. Да, эти люди неисправимы. Этих шпионов легко можно было раскалывать по их точности. Кому из обычных людей, из гражданских придет в голову выходить на встречу с точностью до секунд?
        Они начали беседу в английской манере: несколько слов о погоде, восхищение чистым воздухом и цветами, похвала ровному зеленому газону… У Борзенко никак не получалось начать решительный жесткий разговор. Разговор заказчика с нерадивыми исполнителями, которые, наобещав златые горы и взяв солидный аванс, теперь даже мышей не ловят.
        Борзенко встал - в таком положении удобней начинать разное. Он сложил руки на груди и гордо поднял голову. Это тоже должно было помочь - поза уверенного в себе человека, хозяина положения.
        - Значит так, господин. Торжественная часть закончилась, переходим к тандам… Я жду отчета. И не пытайтесь мне лапшу на уши вешать! Я прежде всего к вам обращаюсь Юрий Антонович. Это была ваша идея. Ваша информация… Шутки со мной не пройдут! У меня достаточно возможностей, чтоб…
        - Ой, господин Борзенко. Только не надо нас пугать. Очень прошу… Но отчет действительно нужен. За месяц активной работы мы много чего накопали.
        - Сомневаюсь. Очень сомневаюсь,- тем не менее Борзенко сел за стол и демонстративно распахнул блокнот,- Готов услышать ваши промежуточные результаты. Хотя они мало меня волнуют. Мне нужен итог. Мне нужен этот Марков и его прибор.
        - Кстати, о Маркове. Мне с большим трудом удалось узнать… Понятно, что все это не бесплатно. Наши затраты отражены в финансовом отчете… Так вот, Марков жив, здоров и находится во Франции. Три года назад был странный звонок другу Маркова. Тот, вероятно был после крепкого банкета и не сразу врубился. Звонивший как-то представился, сослался на общих знакомых, запудрил мозги, вспомнил невзначай Маркова и спросил о его семье. Этот пьяный друг ляпнул, что Марина Маркова недавно вышла замуж за бизнесмена, за этого Гридина, а на другом конце трубки что-то промямлили и - гудки. И только тогда этот алкаш понял, что голос очень на самого Маркова похож… Утром доложил по всей форме. Проверили - звонок из Парижа. Подняли розыскное дело, покопошились два года и опять в архив. Померещилось, мол, спьяну.
        Гости удовлетворенно переглянулись, заметив, как загорались у Борзенко глаза и как он заерзал на стуле. Юрий Антонович Ткач был специалистом в таких разговорах. Профессионал. Он перехватил инициативу и теперь будет дожимать клиента.
        - И это еще не все, господин Борзенко. Есть и более важные новости… Марина, жена Маркова…
        - А теперь еще и жена Гридина.
        - Да… Так вот она от встречи с нами отказалась. И даже причинила господину Вдовину легкие телесные повреждения… Максим, покажи синяк… Все это косвенно доказывает, что она что-то знает… Но и это еще не все. Неделю назад она исчезла. Мы подняли всех на ноги и через систему учета авиабилетов… тоже, заметьте - не бесплатно… установили, что она улетела. Куда?
        - В Париж!
        - Нет, пока в Вену. Но мы прошерстили все тур бюро… Есть! Она в группе. Сложная автобусная поездка. Австрия, Италия и… Франция! Три дня в Париже! Зачем? Почему это после нашего на нее выхода она так спешно сорвалась в Париж?
        - Верно, следы запутывает. Вся группа поездом, а она вдруг самолетом и в Вену. А нужен ей Париж. Ей надо с первым мужем встретиться. Посоветоваться. Возможно, прибор перепрятать…
        Борзенко даже не пытался скрыть своего возбуждения и восторга. Он метался по комнате между буфетом и холодильником, вываливая на стол бутылки, пакетики, банки. Все самое лучшее. Надо немедленно закрепить успех… Он уже и забыл, что час назад собирался разгромить эту команду в пух и прах.
        - Это французский коньяк, ребята. Это очень символично. Мы у цели… Вам надо срочно ехать а Париж. Лететь. Когда эта Марина будет там?
        - Через неделю.
        - Все! Визы я вам обеспечу. И билеты. Вы только найдите там ее, его и эту штуковину, этот прибор. Любые деньги предлагайте… Да, чуть не забыл. Я тут решил вам помочь. Мне составили справочку на этого Игоря Гридина. Очень много у него грехов. Долги есть, налоги, гад не платит. Вы смотрите - может быть потрясти его? Привлечь на нашу сторону? Даже если он ничего не знает… А вдруг знает? Муж все-таки. Хотя и второй…
        Гости не прерывали монолог Борзенко, с нетерпением сжимая в руках толстые стаканы с золотистой жидкостью. Первым не выдержал Максим. Уловив паузу, он бодро вставил фразу, которая должна была перевести их сидение в нужное русло.
        - Коньяк-то совсем согрелся. Предлагаю за успех. А он у нас почти в кармане… Кстати, о кармане. Господин Борзенко, можно ли сегодня получить на текущие расходы и эти… командировочные?
        - Завтра. Завтра все у вас будет.
        - Тогда - за успех! За прибор!

* * *
        Уже два часа автобус скользил по широкой альпийской автостраде. Город вальсов остался далеко позади, а вместе с ним дождь, сумрак, нервозность и усталость первого дня.
        За окном мелькали картинки, которые завораживали и, вместе с тем, оставляли впечатление нереальности. Казалось, что все это огромная декорация, непрерывная гигантская картина художника - примитивиста с ненатурально яркими красками и контрастными линиями. Как на базарных рисованных коврах с барскими усадьбами, клумбами и лебедями в пруду.
        То, что за обочинами не было видно куч мусора, остовов старых трактиров, колючей проволоки на столбах вокруг самопальных огородиков - все это было нормально. Это ожидалось.
        Естественными были и дальше Альпы. Горы - они что на Кавказе, что в Австрии. Ни прибавить, ни убавить.
        А вот предгорья… Все холмы и поляны были как английский газон, как футбольное поле перед игрой. Никаких проселков с колдобинами и следами объездов вокруг грязных ям, никаких перелесков, буераков, оврагов с зарослями лопуха и чертополоха… Наша земля часто похожа на лицо прыщавого и давно небритого бомжа. А здесь физиономия денди - гладкая, ухоженная, под легким гримом и с запахом кремов и лосьонов.
        А места, где живут эти австрийцы. Трудно подобрать наше слово для этих населенных пунктов. Не городок, не село… Скорее всего это деревня. Но представьте маленькую ладненькую кирху с высоченным шпилем и десяток домов вокруг нее. Двух - трехэтажных, ярких, под черепичной крышей и с обязательными шапками красных цветов на внешней стороне подоконников. Голубые ели, ровные живые изгороди, газоны с тропинками из серого природного камня… Вот вам и деревня. А где заборы из горбыля? Где черные срубы колодцев? Где огороды и заросли старых яблонь? Где скотный двор, где МТС, наконец? Ведь стригут же они чем-то эти холмы и склоны…
        Во второй половине дня они уже мчались по равнинам Италии. К ужину их разместили под Венецией, в городке Лидо де Изоло, в одной из множества полупустых гостиниц, плотной вереницей тянувшихся вдоль пляжа.
        Почти весь день они просидели в автобусных креслах, но выходить на улицу и, тем более, бродить по пустынному пляжу Марина отказалась. Варя даже не стала ее уговаривать.
        О том ночном звонке они больше не говорили. Может быть зря… Варваре все время казалось, что Марина только об этом и думает. В автобусе она пересела подальше от окна. На остановках она старалась держаться центре группы и напряженно всматривалась в незнакомых людей, в проезжавшие мимо машины. И сейчас она с испугом услышала предложение погулять по ночному городку…
        - Значит так, Марина. Давай сегодня посидим взаперти, но устроим психологическую разгрузку. А так ты завтра и на гондоле не поплывешь - вокруг перевернется. А послезавтра в Колизей с тобой не зайдешь - вдруг камень сверху… Опасаться надо чего-то конкретного. Нет пока оснований…
        - Варя, это они вчера звонили?
        - Они… Но звонок из Москвы был.
        - Женский голос?
        - Да, молодой голос и она… Ты знаешь, Марина, я только сейчас почувствовала - она боялась. Она угрожала, изображала блатную девку, но - боялась. Как на экзамене в театральный. Все говорят правильно, с выражением, а внутри все дрожит.
        - Она, может быть, и боялась. Но она же не одна. Их много, Варя. Были и мужские звонки, и письма, и те, что во дворе меня схватили.
        - Но они же все в Москве. Звонок-то оттуда был.
        - Они узнали, где мы… Как они узнали?
        - Десятки способов, Марина, сотни… Савенков это сейчас выясняет. Я вчера успела ему позвонить.
        - Снизу позвонила… Без меня.
        - А зачем тебя лишний раз пугать. Ты и так…
        - Ладно… Так как они могли узнать?
        - Я думаю, через твоего мужа. Игорь, конечно, не сам им сказал. Но он последние дни мотался за визами, за билетами, за путевками… Наверняка на его работе многие знали. По домашнему телефону мог что-нибудь сказать. Проследить могли… Да мало ли. Просто могли вычислить, а по тур фирмам уточнить.
        - Возможно… Но это говорит еще и о том, что это не шутники, не хулиганы, не завистники. Я надеялась, что это они. Узнали телефон, адрес и тешатся. Удовольствие себе доставляют… Нет, здесь профессионалы - следить, подслушивать, вычислят… Почему бы им не прилететь сюда? Теперь они весь наш маршрут знают…
        - Ну уж ты слишком… Главное, Марина, ты сама знаешь, что незачем за тобой так плотно работать. Ты не шпионка, не бандитка. Банки ты не грабила. Нет никаких оснований за тобой следить.
        - Есть.
        - Что?!
        - Есть основания… Я, Варя, не все вам тогда рассказала… Давай, правда, к морю пойдем. Сегодня ничего не будет. Они, если и прилетят за мной, то не сюда, а во Францию. Мы там уже через неделю будем?
        Весь городок состоял из одной длинной улицы. Он располагался на полуострове, на косе, прикрывавшей с моря Венецианский залив.
        Магазины были открыты, хотя покупателей почти не было. Но было много гуляющих. Они лишь разглядывали местные сувениры, выбирали, сопоставляли цены и отходили, надеясь завтра купить все это в самой Венеции и подешевле… Цветное стекло с острова Мурано, местная керамика, буранские кружева, карнавальные маски всех размеров, веера, пластмассовые Давиды и Цезари…
        Для разговора Варвара прикупила банку жареного арахиса и десять бутылочек с разными ликерами. Десять, но маленьких - не больше рюмки.
        На пляже было не так темно, не так страшно и не так пустынно. Несколько групп по пять - шесть человек даже пытались купаться. Варя сразу решила, что это наши. Возможно даже сибирские. И действительно, вскоре ветерок донес знакомые тостовые возгласы и другие междометия…
        По пляжу во все стороны разбегались чистенькие деревянные помосты. Одна из таких тропинок вела на волнорез, защищавший детский пляж. Издали он был похож на случайную цепочку небольших скал. Это не обычные бетонные глыбы, превращающие берег в часть портового причала.
        На конце этого скалистого мола была, очевидно, площадка. Во всяком случае, беседка и несколько кресел там умещалось. Самое место для разговора. Море спокойное - ни прибоя, ни брызг…
        - Ты знаешь, Варя, почему я решилась пойти?
        - Ты что-то про Францию говорила.
        - Нет, не то… Я не могла говорить об этом в гостиничном номере. Муж меня так приучил. Первый муж, Валентин. Он очень дотошный был в этом плане. Знал, как могут слушать. В деталях знал. Марков у меня технарь был.
        - Не знала.
        - Да, он не агентурист. Поэтому мы и не ездили надолго. Несколько месяцев - и назад. Доведет какой-нибудь прибор в Москве, а здесь устанавливает, проверяет… Он называл это - полевые испытания.
        - А что это за прибор? Охрана, прослушка?
        - Нет, здесь что-то более сложное и… секретное. Я поняла, что и в Москве об этом мало кто знал. Валентин говорил, что возглавляет единственный в мире отдел, состоящий из одного сотрудника - его самого. Такая, мол, конспирация… И еще он однажды сказал, что о его приборе знают всего двое. И работать они могут только вместе. Потому что - он, Валя, знает «как это работает», а еще один большой генерал знает «зачем это нужно».
        - И все же, Марина, что это за техника? Не атомная же бомба?
        - Не знаю… Он почти все время с медиками работал… Вначале он пытался лай - детектор усовершенствовать…
        - Детектор лжи?
        - Да… но тогда их почти перестали использовать.
        - Почему?
        - Очень много неточностей. Врала она… Ты представь, Варя, сажают двоих на детектор и спрашивают: «Вы изменяли жене?» Один из них лет двадцать назад кого-нибудь в танце прижал крепче чем следовало, в шейку ее поцеловал. И все! Он считает это изменой. Боится разоблачения, дрожит. Он на вопрос отвечает «нет», а детектор отмечает - «врет». А на другом и клейма ставить негде. Но он считает это шуткой, развлечением, баловством. В душе-то я ей не изменял. И он твердо отвечает «нет», а детектор говорит - «правда»… Вот Валентин и пытался это поправить. Хотел разобраться, что у испытуемых на самом деле в голове твориться.
        - Мысли читать?
        - Вроде того.
        - Получилось?
        - Не знаю, Варя. С этого времени он перестал со мной о работе говорить.
        - Скажи, Марина, А последний раз он тоже поехал… на полевые испытания. С ним был какой-нибудь прибор.
        - Не знаю… Тогда не знала. Сейчас уверена, что был.
        - Почему?
        - По этим звонкам… Первый раз звонил мужчина. Спокойный, вежливый. Он сказал, что хочет поговорить о моем бывшем муже, о его бегстве… Я помню почти дословно. Он сказал: «Мне надо осмотреть все его вещи. Мне обязательно надо найти одну штуковину, что была с ним».
        - Что ж ты, Марина, в Москве - то молчала.
        - Испугалась… Потом пошли звонки с угрозами. О «штуковине» никто уже и не спрашивал…
        Глава 3
        Олег Крылов влетел в кабинет Савенкова и, аккуратно прикрыв дверь, встал в центре, скрестив руки на груди. Он мог бы позвонить еще час назад и сообщить об этом. Но это была не просто новость, не просто информация. Это то, что перевернет всю их работу, то, о чем они, великие сыщики, вчера еще даже и думать не могли. И ему захотелось сказать об этом глядя «шефу» прямо в глаза, увидеть его реакцию.
        Савенков встал и манерно поклонился:
        - Не могу сидеть перед Наполеоном. Докладывай. Что, поймал Кутузова? Выиграл Ватерлоо?
        - Поймал! Выиграл! Дурака мы, Игорь Михайлович.
        - Частично согласен. Ты только, Олег, не обобщай. О себе говори…
        - Очень важная новость!
        - У меня тоже.
        - Моя важная. Спорить могу.
        - А моя, Олег, короче. Вчера вечером был звонок в Вену. Варвара сама трубку взяла.
        - Угрожали?
        - Да.
        - Звонок из Москвы. Да? В восемь сорок пять вечера. Да? Женский голос. Да?
        - Да… Откуда знаешь? Тебе, Олег, что - тоже Варвара звонила.
        - Нет… Но я знаю. Я даже знаю кто звонил в Вену. Я рядом был.
        Выслушав последнюю фразу, Савенков сел и начал тщательно осматривать стены своего кабинета. Основные усилия были направлены на сохранение умного выражения лица… Пауза была великолепна. Именно это и хотел увидеть Олег.
        - Мне продолжать, Игорь Михайлович?
        - Конечно… Похоже, что твоя новость действительно более важная…
        - Начну с вывода. Брать его надо, Игорь Михайлович. Немедленно брать!
        - Кого?
        - Игоря Гридина. Нашего дорогого клиента. Брать по подозрению в подготовке к убийству своей Марины, едущей в настоящее время по Европе с нашей Варварой…
        - Олег, ты вначале что-то о дураках говорил?
        - Говорил.
        - Так в отношении меня ты был прав… Сейчас я чувствую себя именно им - полным, круглым и набитым… Давай, Олег, подробности.
        - Подробности… Вчера я был у Гридина дома. Поменял магнитофон, взял очередное письмо, потрепались… Смотрю, он на часы поглядывает. Я вежливо удалился и стал ждать внизу. Решил за ним посмотреть.
        - Зачем?
        - Интуиция… Он пешком вышел к Чистым прудам. Там у Грибоедова ждала она.
        - Кто?
        - Оксана. Но это я потом узнал… Так вот, у них радостная встреча и идут они в здание на углу бульвара и Мясницкой.
        - Почта?
        - Да. А на втором этаже международные телефоны. Оформили что-то и вдвоем в одну кабину. Я мимо прошмыгнул - трубку держала Оксана. А время было…
        - Двадцать сорок пять.
        - Точно… Дальше я их до дома довел. Переулок в районе Сухаревки… Установил квартиру, нашел на черной лестнице телефонный щит и… подключился.
        - Рисковый ты парень, Олег… Просто стоял и слушал?
        - Зачем? У меня все с собой было. Полный кейс техники. Вчера подключился, сегодня снял… Что, Игорь Михайлович, будем слушать? Только одно место из разговора. Итак: Гридин и Оксана.
        Говоря это, Олег вытащил средних размеров диктофон с подключенным к нему устройством чуть больше спичечного коробча. Он действительно подготовил ту, самую важную часть записи - разговор начался на полуфразе:
        - …как же ты спала одна?
        - Плохо! Не хочу я так больше. Мог бы и остаться.
        - Не мог. Я и так домой в полночь заявился… Телефоны под контролем. Представь, в час ночи звонок, а я трубку не снял. И начнет эта «Сова» раскручивать: где был, почему… И консьержка. Она так глазами и зыркает. Все запоминает, зараза.
        - Я понимаю… Но когда?
        - Скоро. Сейчас уже скоро.
        - Игорек, а мы не можем заранее документы подать? ЗАГС-то рядом…
        - Ты в своем уме!? Это при живой-то жене.
        - Так кончай с ней скорее.
        - Вот приедет, сразу и решу. Сейчас у меня уже почти есть алиби.
        - Что?
        - Ну, никто на меня не должен подумать… теперь и эта «Сова» подтвердит, что были угрозы.
        - А здорово я с ней вчера говорила.
        - Ты, Оксанка, молодец. Грозно так, твердо, решительно. Просто Мата Хари.
        - Это кто?
        - Красавица такая была. Шпионка.
        - Тю, шпионка… Я актриса!
        Олег выключил запись и торжествующе посмотрел на Савенкова.
        - Что скажете, Игорь Михайлович? Каков гусь?.. Звонила она ему на мобильный телефон. Причем, не на тот, номер который мы знаем.
        Савенков молчал. Он неотрывно смотрел на замолкший диктофон. Первый шок от этой кардинально меняющей все информации быстро прошел. Он начал анализировать, сопоставлять, планировать…
        В этих размышлениях очень мешала обида. Досада, что такая простая версия даже не пришла в голову. Если бы вчера Олег предложил последить за Гридиным, Савенков непременно притормозил бы его. И привел бы десятки доводов, почему муж Марины не может быть причастен к угрозам.
        Савенкову и сейчас хотелось раскритиковать эту версию, показать ее слабые места. И он сделал бы это, но - на краю стола ему ехидно улыбался диктофон. Это был факт, доказательство. Неопровержимое и неубойное.
        - Олег, но звонков-то было много. Женский голос - понятно, Оксана. А мужские? Марина сказала, что было минимум два мужских голоса. Сам-то он не мог жене звонить.
        - Сам не мог. Но он же сказал, что у него все готово. Есть алиби и, возможно, исполнители. Они и звонили.
        - А зачем тогда убийце светиться? Зачем гнаться за ней, за руку хватать, сумкой в глаз получать?
        - Не знаю. Да и не важно это сейчас. Брать срочно надо этого Гридина… Ключи от его квартиры у нас есть?
        - Есть, Олег, есть. Марина оставила их Варваре, а та передала мне. На крайний случай.
        - Во, сейчас он как раз и есть, Игорь Михайлович. Самый крайний. Крайнее не бывает.
        - Олег, а почему Гридин не хотел просто развестись?
        - Элементарно, шеф. Жадность. Жаба его заела. Доходы пошли слабенькие. Все, что он до сих пор наворовал, пошло на квартиру, дачу и две машины. Вот и подумайте, Игорь Михайлович, при разводе что жене оставлять? Каменные хоромы в Загорянке или шестикомнатную у Покровских ворот? «Чероки» или «Вольво»? Вот Гридин терзался, томился и вдруг решился.
        - Или Оксана подсказала… Ее, кстати, хорошо бы установить.
        - Сделано, шеф… Хорошо везде иметь друзей - ребята должны были к ней участкового направить. Под благовидным предлогом.
        В этот момент раздался телефонный звонок. Олег жестом фокусника хлопнул в ладоши и ласково поднял трубку. Несколько минут он кому-то поддакивал, хмыкал, что-то записывал, благодарил.
        - Порядок, Игорь Михайлович… Удивительное совпадение. В соседнем доме кража случилась. Нужны свидетели. Вот она и попалась, голубушка. Фоменко Оксана Макаровна, двадцати двух лет он роду. Приехала из Полтавы. Квартиру для нее еще в прошлом году снял некий друг - понятно, кто. Все официально. Участковый даже договор видел. Через фирму «Огни Москвы».
        - Да, Олег. Макнул ты меня сегодня. По всем статьям… Отличная работа!
        - Ваша школа, Игорь Михайлович.
        - Едем… Только, что мы будем говорить нашему клиенту? За Варвару он заплатил, включая командировочные. Задаток мы от него получили… Впрочем, он просил найти тех, кто угрожал его жене. Мы нашли! Работа выполнена.
        Свет в квартире Гридина горел, телевизор за дверью вопил, но на звонок никто не откликался.
        Они спустились вниз. Еще раз посмотрели на окна пятого этажа и переглянулись, надеясь на поддержку.
        Савенков понял, что в этой ситуации решение принимать ему.
        - Может быть у него там Оксана,- предположил он.- Но ее бы консьержка заметила.
        - Так может она и заметила? Мы же ее спросили: «Дома ли Гридин?» А про его гостей мы не спрашивали.
        Они опять рванулись в подъезд и попытались разговорить старушку с острым взглядом.
        - Мамаша, не можем никак до нашего друга достучаться. Спит, наверное.
        - Как же, спит… Гости у него. Три часа назад двое к нему пришли.
        - И не выходили?
        - Я свой пост не покидала. Не приучена.
        - А черная лестница у вас есть?
        - Есть. Но через нее войти нельзя. Там засов крепкий.
        - Это войти нельзя. А выйти?
        Бабуся молчала и хлопала глазами. Вопрос был несколько сложный для нее. До сих пор от нее требовали не впускать посторонних. Не впускать! И тут засов свою функцию выполнял…
        - Понятно, мамаша. Это я так спросил, для интереса… А вы этих гостей запомнили?
        - Что, запомнила? Я их записала. Вот… Петров и Сидоров.
        - А лица их запомнили?
        - А то нет? Нормальные такие лица. Не молодые. Но и не старые. Средние лица. Не худые, не толстые. Глаза, нос… Один даже улыбнулся…
        - Понятно. Это они и есть. Наши друзья. Должно быть громко разговаривают, не слышат. Мы поднимемся - еще раз позвоним…
        Дверь открылась сразу. Из трех замков заперт был лишь один.
        Уже с порога было ясно, что они не зря вломились к Гридину.
        В квартире было то, что бывает после быстрого и демонстративного обыска. В каждой из шести комнат практически не было свободного места. Некуда было ступить. Весь пол, все диваны, кровати, кресла - все завалено одеждой, ящиками, коробками, вазочками, бутылочками, флакончиками. Вероятно начинали с дальних комнат и постепенно отступали к выходу, заваливая все вокруг дорогим барахлом.
        Савенков, перепрыгивая через завалы, проник на кухню. И почти сразу оттуда раздался его вскрик, его взволнованный зовущий возглас. Он был одновременно и испуганный и торжествующий.
        Олег поспешил на зов руководства.
        На кухне было и более просторно, и более пристойно. Правда, все шкафы были открыты, но вещи на своих местах.
        Савенков стоял в центре, за массивным стулом с витиеватой резьбой на спинке. Перед этим троном на почти белом полу из искусственного мрамора просто притягивала глаз небольшая лужа. Маленькая, с ладошку. Цвет она имела темно-красный… Рядом с этой кляксой было множество выпуклых капелек, которые выстраивались в цепочку и вели в коридор.
        Олег проследил кровавую дорожку до самой двери, которая вела на черную лестницу. Он шел осторожно, полусогнувшись, стараясь не раздавить ни одной капли. Когда он завершил эту работу и выпрямился, на него прямо на уровне глаз на свеже - струганной дверной панели смотрел ярко-красный отпечаток ладони..

* * *
        Человек - это действительно самое интересное, загадочное, достойное внимания… На этой банальной мысли Варвара поймала себя, когда, находясь в самом центре Венеции на площади Сан Марко, почти неотрывно смотрела на молодую экскурсоводшу. Итальянка весело щебетала об апостолах, ангелах, крылатом льве и бронзовых конях, привезенных из Византии. Она говорила вдохновенно, живо реагировала на вопросы, смеялась.
        Странно… Вокруг дворцы, колонны, каналы, мосты, гондолы. Надо бы оглядываться и впитывать все это в себя. Пьянеть от названий: Дворец , Мост Вздохов, причал Санта Кроче… Но Варя знала, что запомнится не это. Не только это. Кроме куполов и арок, кроме множества мрачных готических и пышных барочных фасадов будут вспоминаться люди: лица, глаза, фигуры… Стареющий гондольер, прикорнувший в тени моста… Соседка по уличному кафе с пуделем на руках… Усатый дородный продавец на рыбном рынке… И вот эта молодая итальянка, которая очень старается на ломаном русском языке влюбить нас в свой город. А где-то недалеко у нас есть квартирка в местной пятиэтажке, дети, муж. Вечером они пекут пиццу, поют или ругаются, читают книги, считают, сколько лир осталось до очередной зарплаты…
        Только по дороге в Рим Варвара отвлеклась от всего и попыталась осмыслить вчерашний разговор с Мариной. Она даже припомнила, как это делает Савенков, как он анализирует, сопоставляет факты, строит версии… Варя достала блокнот и начала рисовать квадратики и связи между ними. Ей казалось, что весь лист будет заполнен. Но, вписав всего четыре действующих лица, она остановилась. Действительно, есть сама Марина, есть два ее мужа и есть «угрожатели», возле которых Варя поставила две большие буквы СС, имея ввиду слово «спецслужбы». Стрелки связей тоже мало что давали - все как-то связаны, все знают друг друга. Разве что, первый муж, Валя Марков не знал и не мог знать второго… Или знал?
        Это был первый вопрос, который задала себе Варвара. С этого момента началась бурная аналитическая работа. Она только успевала переворачивать листы блокнота, которые мгновенно заполнялись вопросами. Она задавала их и себе, но, прежде всего, Марине… Обстоятельства гибели Маркова? Точное место? Дата? Свидетели? Где была Марина? Их последняя встреча?.. Кто вел следствие? О чем спрашивали?..
        Их поселили в городке Анцио, что на берегу моря много южнее Рима. Они приехали поздним вечером, долго плутая по спящим улочкам в поисках гостиницы, оказавшейся на самом краю городка. Завтра их ждал Неаполь, Помпеи, остров Капри… Но к концу поездки Марине передался азарт и волнение, с которым Варвара заполняла листочки блокнота. Видя, что каждая строчка заканчивается огромным вопросительным знаком, Марина поняла, что сегодня на сон им останется мало времени.
        В начале позднего ужина им подали традиционную в здешних местах закуску. Есть можно, но на вкус - месиво из переваренных макарон с томатным соусом.
        Они оказались за одним столом с Любой. Ее поведение немножко раздражало и одновременно забавляло. Свою работу она знала. Никаких претензий к ней, как к сопровождающей группы, не могло быть. План по экскурсиям соблюдался. Все размещались, кормились, пользовались удобствами в точном соответствии… Жаловаться не на что. Разве что, на тон, на манеру общения. Но это неуловимо.
        Опытная Люба считала, что туристы очень опасные субъекты. Они всегда готовы затеять склоку. А это будет нервировать ее, уставшую от этих постоянных поездок… Она действовала так, как учили ее старые экскурсоводы, и так, как поступают опытные учителя начальных классов - с первого дня показать свою силу, независимость, превосходство с одновременным выявлением и нейтрализацией возможных смутьянов.
        Возможно Люба была и права. Но, будучи профессиональным сыщиком, Варвара машинально отмечала фактики, которые не замечали другие. Как, например, после дополнительных поездок «за свой счет» она уединяется с местным экскурсоводом и делит собранные только что деньги на две кучки… И как, например, уговорив группу закупить как можно больше вина именно в этом погребке, получает в конце свои комиссионные от хозяина.
        Конечно, каждый зарабатывает, как может. Время такое! Возможно, эта Люба и права, но… скучно и противно…
        Гостиница примостилась на скале, спускавшейся к морю. Весь городок был наверху. И с дороги, с того места, куда привез их автобус, этот итальянский отель выглядел как двухэтажный домик. Зато с моря он выглядел как семиэтажная громадина. Но это было обманчивое впечатление. Здание лепилось к скале. Почти каждый ярус имел свой фундамент и один ряд комнат, обращенных к морю.
        Чуть выше пляжа расположилась площадка с бассейном. Вокруг него стояли мощные и совершенно ненужные в это время года зонтики с верхушками из пластиковых пальмовых листьев. Сверху это напоминало заброшенную африканскую деревню. Но в каждой такой хижине горел свет, а под ее крышей кучковалась белоснежная пляжная мебель: столик, лежанки, кресла.
        Варвара выбрала место на самом краю площадки, поближе к морю. Его, правда, почти не было видно, но приятно чувствовать, что оно где-то рядом.
        Из всей группы к бассейну добралась еще лишь четверка сибиряков. Но у них были другие задачи… Это так романтично плескаться под звездным итальянским небом, периодически подплывать к бортику, наполнять стаканчики традиционным русским напитком и похрустывать огурчиком. И не здешним, неопределенного кисло-сладкого вкуса. А нашим, соленым, вобравшим в себя запах укропа, хрена, чеснока, смородинового листа и старой дубовой бочки…
        Отказавшись от неоднократных приглашений к столу на бортике бассейна, Варвара приступила к допросу.
        - У меня, Марина, масса к тебе вопросов. Я сегодня весь день писала.
        - Я видела.
        - Давай пока отбросила все вопросы. Ты просто расскажи о последней поездке. Подробно. Особенно последние дни.
        Марина встала и, развернув кресло, села спиной к бассейну. Веселящаяся компания ее отвлекала. Да и громкость общения сибиряков была близка к максимальной. Но еще до начала исповеди ребята решили, что им тесно в этой чистой большой луже и, глухо шлепая мокрыми пятками, бросились вперед и вниз - к настоящему морю. Постепенно их визги становились все глуше и Марина начала свой долгий рассказ.
        - В тот раз мы прилетели в Париж в середине лета. Валентин считал, что раньше Нового года мы не вернемся в Москву… Первые недели у него не было работы. Он ждал, когда кто-то поездом привезет прибор, с которым Валентин работал еще в Москве. Я не знаю, что это за штука, но Валя говорил, что будет обеспечивать важные переговоры… Две недели мы обустраивались, гуляли по Парижу. Муж очень хорошо знал город. Он несколько раз ездил без меня. В первой командировке он был больше года… Прибор привез Валин начальник, генерал Дроганов. Он мог все провозить без досмотра. И у них началась работа… Я не знаю, что там происходило, но Валентин был очень доволен. Он был счастлив. Он говорил, что теперь может перевернуть весь мир. И еще говорил, что скоро у нас будет много денег. Один раз он сказал: «За эти три дня я государству сотню миллионов добыл. Может, один из них и нам перепадет. Это будет справедливо…» Потом, за три недели до гибели его срочно направили в Марсель. Одного, без меня.
        - И ты его больше не видела?
        - Видела. Один раз. В тот самый день… Он позвонил мне в субботу рано утром и попросил ждать его в нашем месте. Есть там такой пешеходный мост через Сену… В шесть вечера мы встретились. Он сказал, что приехал без санкции и не хочет появляться в нашем доме. Настучат, мол… Мы пошли в гостиницу. А в пять утра он уехал и в этот же день погиб. Это было воскресенье…
        - Марина, так зачем он приезжал?
        - Нескромная ты, Варя… Зачем приезжал? За этим и приезжал. Мы ж три недели не виделись.
        - Это понятно. Я о другом… О работе его вы не говорили? Еще каких-нибудь дел в Париже у него не было?
        - Не знаю… Я думаю, что нет… Ты не так меня спросила, Варя. Обычно в такой ситуации следователи задают вопрос: «Вы ничего странного не заметили в его поведении?»
        - Спрашиваю. Ты ничего не заметила?
        - Заметила… Он просил, чтоб я никому не рассказывала о его приезде. И я никому не говорила. Тебе первой…
        - Но это, Марина, понятно. Он же без разрешения приехал.
        - Да, но он мне сказал: «Ни при каких условиях. Нигде, никогда, никому». Значит он ожидал чего-то… Но это еще не все. В пять утра, когда мы были на вокзале, он передал мне брелок, просил хранить и никому об этом не говорить.
        - Тут-то какая тайна… Странно.
        - Да, странно… Он еще сказал: «Если со мной что-нибудь случится, используй его».
        - Как можно использовать брелок? Он не сказал как?
        - Нет… А я не спросила. Очень спать хотелось. Пять утра, да еще после такой ночи…
        - Марина, а где сейчас этот брелок?
        - Здесь… Я всегда его с собой ношу… Он так просил.
        Марина пододвинула свою сумку и почти сразу извлекла нечто на цепочке. Это был квадратик чуть поменьше кредитной карточки. Яркий, с вензелями и тиснением на золотом фоне. Он мало походил на украшение, которое дарят любимой жене перед разлукой. Да еще со словами: «Если со мной что-нибудь…»
        Варвара поднесла квадратик к свету… Когда-то ее французский был безупречен. Но здесь и не требовалось особых знаний. В вензеле две последние буквы читались явно, как «кредитный банк». Какой - пока не важно. Определить это - пять минут. В Париже в каждой телефонной будке лежит справочник. Перелистай банковские страницы и…
        - Маринка, ты что, ни разу не пыталась узнать, что это за штучка?
        - Не успела. Меня почти сразу в Москву вывезли. Через неделю. Но и все эти дни я одна не была. Каждый день подробные беседы. Практически - допросы. Только этого слова они не употребляли. И обыски были, а на словах - осмотр вещей.
        - А о чем спрашивали? Что искали?
        - Что искали - не знаю. А спрашивали… Не приезжал ли из Марселя? Нет ли у него в Париже знакомых или мест, где он мог что-то спрятать?
        - Понятно… Марина, а тебе в деталях рассказали как он погиб.
        - Не сразу. Первые два дня говорили «пропал». Потом нашли причал, где он в тот самый день взял моторную лодку и всякие снасти для рыбалки. А потом и саму лодку нашли. Далеко. Где-то около Тулона. Все вещи на месте, а его нет.
        - Марина, ты не знаешь - мотор исправен был?
        - Да, но бензина не было. Так и решили: далеко заплыл, ночью небольшой шторм, ну и…
        - Понятно… Но его искали?
        - Французы - да. А наши… Тут в Москве путч начался. Всем сразу не до того стало. Пока не стало ясно, кто победил, все как шальные бегали. И жалкие. Они все время так подбирали слова, чтоб потом заявить, что именно этих и поддерживали. Тех, кто у власти остался. Они все умеют хитро фразы строить - дипломаты.
        Они немного помолчали. В тишине вновь послышались голоса со стороны пляжа - возвращались замерзшие и протрезвевшие купальщики. Встречаться с ними не хотелось… Быстро поднявшись на самый верх, проскочив пустынный холл и спустившись на лифте на два этажа они оказались у своего номера. Марина собиралась открыть дверь магнитной карточкой с эмблемой гостиницы, но Варя вдруг резко схватила ее за руку, обняла и прошептала:
        - Я поняла… Этот брелок - это ключ. Это пропуск в банк и ключ от ячейки, от банковского сейфа… Он думал, что ты сразу это поймешь. Он спрятал там то, что они потом искали… И мы это найдем. Мы же через неделю будем в Париже…
        Открыв дверь они почти одновременно увидели на полу конверт. Знакомая картинка и корявые печатные буквы… Само письмо можно было и не читать. Ничего нового. В офисе
«Совы» хранилось уже пять таких писем…
        Глава 4
        Олег неподвижно стоял у двери и смотрел на кровавый отпечаток ладони. Он слышал, как сзади к нему пробирается Савенков, шурша коробками и отодвигая перевернутые ящики. Потом все смолкло и Олег ощутил, что «шеф» стоит у него за спиной и пытается осмыслить все - весь этот квартирный погром, и красную лужу на кухне, и капли, и отпечаток на двери запасной, черной лестницы…
        Только через пару минут послышался взволнованный полушепот Савенкова:
        - Похоже, кровь… Да, Крылов, влипли мы с тобой в историю. Прямо, хоть в милицию звони… Но трупа нет, значит и убийства пока нет… А что есть? Обыск! Избиение! Похищение! Именно - похищение… Труп незачем по лестницам таскать. Было бы убийство - они бы тут пожар устроили и смотались… Нет, они просто не нашли здесь, что хотели и будут искать дальше.
        - А Гридин им зачем?
        - Они же не нашли то, что искали. Вот будут спрашивать его… Пытать будут… Где его искать? Послушай, Крылов, у этого Гридина мобильный телефон есть.
        - Да. И он его всегда при себе носит.
        - Отлично. А какая система… Впрочем, это неважно. Давай номер… Об этом мало кто знает, но у большинства мобильников есть такая секретная функция. Можно со станции послать вызов и он откликнется. Молча. Без звонков. Даже не включенный. Было бы питание…
        - Запеленговать можно?
        - Не точно, но зону определить можно. С радиусом в километр…
        Савенков пристроился у подоконника, достал свой сотовый телефон и разложил записные книжки. После третьего звонка нужный человек был найден. Первые две минуты разговор напоминал типичную встречу старых друзей - быстрые вопросы о сослуживцах, жене, дочках, автомашине, предстоящей пенсии. Затем пошла деловая часть: продиктовав номер мобильного телефона Игоря Гридина, заявив, что это очень важно и что за ним не заржавеет, Савенков стал ждать, с тоской глядя на часы - даже молчание в эфире обходилось ему по доллару в минуту.
        Разговор возобновился, когда накапало не меньше десяти баксов. Но информация стоила того. Быстро записав что-то в блокнот и передав горячий привет, Савенков с радостью отключил телефон.
        - Порядок, Олег. Почти нашли. Он где-то между Одинцово и Горками.
        - Что?! Там у него дача. Коттедж. Ну, тот, который он не хотел при разводе делить с Мариной.
        - Адрес есть?
        - Есть.
        - За час доедем? По коням!
        Коттедж еще надо было найти. Адрес в таких случаях мало что говорит. Нужна схема. Или словоохотливые местные жители, которых в полночь можно и не найти.
        Понимая это, в Одинцово Савенков подкатил к отделу милиции.
        Была еще одна причина, почему он сделал это. Надо было засветиться, заявить о себе, показать, что их ночной визит во владения имеет деловую основу, а никак не криминальную. Иначе - звонок бдительных соседей, захват, наручники, ночлег в кутузке…
        Коттедж Гридина Савенков нашел почти сразу. Сержант описал очень точно: «За поворотом пустырь, огороды с сарайчиками, потом три шикарных дома за кирпичными заборами и лес. Так первый дом ваш». Не самое удобное место для богатых коттеджей. Рядом мало соседей - соплеменников, нет общей охраны, нет взаимовыручки братьев по классу.
        С близкого расстояния понять, что происходило во дворце Гридина было нельзя. Все скрывал почти трехметровый забор. Но света в доме не было. И шума не было.
        Массивная дверь в заборе открылась от первого толчка. Луна гостеприимно освещала дорожку к дому, выложенную фигурным камнем.
        Продвигаясь вперед, Савенков держал в вытянутой руке вместо пистолета сотовый телефон с заранее набранным номером Одинцовского горотдела. Он даже предупредил дежурного: «Может понадобиться ваша помощь. Ты уж не спи, сержант».
        Дверь в дом тоже была открыта. Не зажигая свет, они постояли в холле и прислушались. Со второго этажа доносились жалобный стон.
        При попытке подняться наверх по деревянной лестнице, раздался такой скрип и скрежет, что дальше можно было не конспирироваться.
        Они вернулись в холл и начали зажигать свет где только возможно. Обстановка в комнатах первого этажа была похожа на только что виденный ими квартирный бедлам. Только что вещей на полу было много меньше. Не успели еще Гридины обжиться здесь, обрасти барахлом.
        На втором этаже их поразил кабинет: массивный стол, кресло на гнутых ножках и книжный шкаф во всю стену. Вернее - четыре шкафа, прижатые друг к другу. И по три книжки в каждом.
        Соседняя комната - спальня, где на широченной кровати отдыхал Игорь Гридин, спеленутый капроновым жгутом и с пластырем на губах.
        Освобожденный от пут он скороговоркой пробормотал слова благодарности и, схватив в шкафу что-то из одежды, бросился в ванную. Минут через десять он появился облагороженный, с идеальной прической и несколько надменным выражением лица.
        - Что, убедились? Вы, вероятно, и меня могли в чем-нибудь подозревать? Я это точно знаю. Как же, детективы читаем. Для сыщиков в таких случаях супруг всегда первый подозреваемый. Так? Сознайтесь - подозревали?
        - Подозревали.
        - Вот! Теперь убедились? Не сам же это я себя связал. Я вообще-то и умереть здесь мог… Погодите, а вы-то как здесь оказались? Вы их знаете? Или это вы за мной все время следили?
        - Успокойтесь, Игорь Семенович. Мы совершенно случайно. Надо было с вами прочно поговорить, а дома вас нет и нет. Мы и решили, что вы на даче. Заехали и, надо сказать, очень удачно. Через сутки вы бы были… не в таком приподнятом настроении. А уж через двое…
        - Да, извините… Я совершенно не в том тоне начал разговор. Нервы! Вы меня спасли, а я… Примите мою искреннюю благодарность… Фу, черт. Опять какие-то дурацкие слова выскакивают. Ненастоящие.
        - Ладно, Игорь. Мы друг друга поняли. Давайте ближе к бандитам.
        - Хорошо, Игорь Михайлович. Теперь они не уйдут. Я почти все о них знаю.
        - А конкретно. Начнем с описания. Одежда, лицо.
        - Ясно. Записывайте… У обоих легкие серые куртки на молниях. Черные брюки… На лицах маски. Шапочки такие с прорезями. Из тонкого трикотажа, синие… Все.
        - А руками они что-нибудь трогали?
        - Трогали! Все трогали… Но на руках у них перчатки были. Резиновые, как у хирургов… Еще я их машину помню. Жигули, темная семерка.
        - Синяя?
        - Возможно. Или вишневая… или зеленая. Очень темно было. Но то, что не белая - это точно.
        - А внутри машины?
        - Я мало что видел. Они мне бейсболку на глаза натянули и велели нагнуться… Но я подглядывал. Помню - елочку перед лобовым стеклом. Картонка такая на ниточке. Для запаха.
        - Не густо… Но найдем. Семерок по Москве не больше ста тысяч бегает. А темных всего-то половина… Если эти ребята до завтра серые куртки и маски с себя не скинут - обязательно найдем… Так что же они искали?
        - Что искали? Вещи искали. Бывшего мужа, Валентина Маркова… Сначала они об этом не говорили. А когда все в квартире перевернули, начали спрашивать. Я сказал, что Марина все его вещи сюда, на дачу перевезла.
        - Игорь, но не возможно же искать просто вещи. Что конкретно? Документы, книги, одежду?
        - Нет, они сказали, что этот прибор может поместиться в маленьком чемодане в двух обувных коробках.
        - Прибор?
        - Да, это они так сказали.
        - Они забрали что-нибудь?
        - Забрали. Фотографии, где он был. Записные книжки, письма, две тетрадки… Вспомнил, когда один из них укладывал все это в свой кейс, я увидел там два загранпаспорта, а в них билеты на самолет вложены. Они улетать собрались.
        - Или прилетели только что.
        - Нет, Игорь Михайлович, они скоро улетают. Он еще хлопнул ладонью по этим паспортам и сказал мне: «Ты думай, Гридин, вспоминай. Мы теперь тебя только через две недельки навестим». Точно - улетать собрались.
        - Возможно… А о Марина они не спрашивали?
        - Нет.
        - Значит знают, где она. И кто же это им сказал. Уж не Оксана ли?
        Савенков давно готовил эту фразу. Он хотел ошеломить Гридина, огорошить, выбить его из седла. И ему это удалось… Обычно перед такими фразами человеку предлагают сесть в кресло и покрепче держаться за подлокотники. Савенков не сделал этого и Гридин начал садиться сам. За его спиной стояло два стула, но он умудрился сесть между ними. Промахнулся!
        Когда Гридин был поднят с ковра и перемещен в кресло, Савенков навис над ним и зловещим голосом продолжал разгром деморализованного противника:
        - Гражданин Гридин, я обвиняю вас в подготовке к убийству вашей жены Марины Гридиной. У нас достаточно доказательств… Олег, предъявил обвиняемому диктофон. На нем, Гридин, десятки записей. В том числе та, где вы обещаете Оксана, вашей любовнице убить жену после ее прилета из Европы, а ваша сообщница требует ускорить это дело… Пора сознаваться, Гридин. Я думаю, что сегодняшняя инсценировка нападения на вас должна была направить нас по ложному следу. Но «Сову» не проведешь. Мы и в полной темноте все видим…
        - Нет, нет, товарищ Савенков. Вы очень ошибаетесь. Бандиты самые настоящие… И почему я обвиняемый? Это только суд может… У нас, извините, правовое государство… У нас - демократия. За что мы боролись?
        - Не знаю, Гридин, за что вы боролись, но повторяю - у меня полный букет доказательств против вас.
        - Уверяю, что это была шутка.
        - Вот за такие шуточки Гридин, я вам обеспечу семь лет строгого режима. Уж пять - так это с гарантией. Пишите чистосердечное признание, пока я добрый.
        - Олег, ну хоть вы ему. Вы же меня лучше знаете. Ну какой я убийца?.. Я согласен все написать. Но вы послушайте сначала… С Оксаной я познакомился год назад. Мы сразу поняли друг друга…
        - Спелись. Сговорились,- Савенков вошел в раж и уже не мог остановиться.- Вы, Гридин, образовали со своей любовницей преступное сообщество, банду. За это еще больше дают.
        - Нет же! Мы просто любим друг друга. Она яркая, страстная. Она очень мне подходит. Она меня… удовлетворяет.
        - На сколько она младше вашей жены?
        - На шестнадцать. Но не в этом дело… Не только в этом… Я действительно думал одно время связать с ней судьбу. Но только думал! А она считала, что все уже решено. Планы строила - летом здесь, на природе хозяйством заниматься, а зимой в Москве… Тут мне пришлось сказать, что при разводе придется что-нибудь Марине оставить. Или то, или это. Оксана очень обиделась, заплакала и говорит: «Подумай, как сделать, чтоб ей ничего не оставлять». А я машинально так, мимоходом: «Только и остается ее убить. Мне это запросто. Плевое дело». Я это так сказал, в шутку. А она за это схватилась… Потом Марине эти звонки начались. Около дома ее кто-то пытался похитить. Еле убежала… Оксана, как узнала об этом, стала сама Марине звонить. Угрожала. Роль такую играла. Как в кино…
        - Готовила вам алиби.
        - Что вы… Она и слов-то таких не знает… Она чистая, нежная… Потом мы с ней стали письма для Марины сочинять.
        - Продолжали вместе играть?
        - Нет… Тут я о другом подумал. Марина испугается и я ее куда-нибудь отправлю. В санаторий или в деревню, к тетке…
        - В глушь, в Саратов?
        - Нет, на Кубань… Отправлю, а сам на свободе… Но все это относится к моральному облику. За это семь лет режима не дают… Мы много писем написали. Три штуки я передал сотруднице тур бюро, Любе. Она их сопровождает. Заплатил ей и попросил периодически подбрасывать Марине… Я во всем сознался. Готов все это записать.
        - Не надо, Гридин. Мы на диктофон писали.
        - Поймите, мне нет смысла признаваться в главном - угрозы, письма и, при этом, не брать на себя пустяки… Звонки с мужскими голосами настоящие. И тот мужик около дома - настоящий. И сегодняшние бандиты - настоящие… Если бы вы не приехали, я бы умер здесь. Зачем мне это?
        - Да, ни к чему… А убить они вас не хотели? Что это за кровь у вас в квартире?
        - Это моя… Я кричать хотел, а он меня по носу как шарахнет… А у меня сосуды слабые… Я вообще очень болезненный.

* * *
        По дороге в Неаполь Люба около двух часов повышала культурный уровень группы. С наигранным вдохновением она зачитывала в микрофон отрывки из книг по истории Древнего Рима: Колизей, гладиаторы, триумфальная арка, форум, Цезарь, Рубикон, Везувий, Карфаген… Сотни имен, битв, дат. Все это перемешалось бы в головах туристов, если бы это входило туда. Но все дружно пропускали Любину лекцию мимо ушей. Всех больше привлекали проносящиеся за окнами пейзажи: развалины, оливковые рощи на холмах, виноградники, плантации годовалых кипарисов, придорожные магазинчики дачной мебели и скульптур под старинный мрамор.
        Любе удалось завладеть вниманием только в последние минуты, когда она отложила умные книги и стала говорить от себя. Она очень любила эту тему. Здесь было где разгуляться ее сарказму и поставить на место этих самоуверенных, надоевших ей туристов, показать им, что все они лопухи, простофили, недоумки, профаны. Люба даже развернулась на своем кресле, чтоб видеть их лица.
        - Скоро мы будем в Помпеях, а потом в Неаполе. У вас будет два часа свободного времени. Достаточно, чтоб вас обмануть, облапошить, украсить что-нибудь. Не всех, конечно, но половину из вас… Итальянцы называют туристов «ил полло», курица. Это они намекают, что вас непременно надо ощипать. Так что - прячьте свои денежки… Но это вам не поможет. С вами будут работать не просто мастера, а художники. Кража для них - многовековая традиция, искусство. А вы все… просто душны… Говорят, что нужно трое русских жуликов, чтобы обмануть одного неаполитанца. И не просто жуликов, а хитрых, умных, талантливых. Я думаю, что среди вас таких нет. Я имею ввиду - жуликов… Вот в мой прошлый приезд случай был. Наш банкир решил купить видеокамеру. Прямо на улице, с рук. За ценой погнался. Но очень осторожный был. Все проверил: заснял, перемотал, просмотрел. При нем все это запаковали, а уже в Риме он вынул из коробки деревянную болвану в форме камеры. Под черным лаком и золотыми буквами «Сони»… Никому верить нельзя. Все воруют. И у нас воруют. Но у нас это грубо, примитивно, без фантазии. Вот этой весной была я в Париже.
Так и туда эти итальяшки добрались… Двое моих, солидная пара, он писатель, так вот, выходят они из Лувра и идут к Елисейским полям. Настроение у них одухотворенное - только что приобщились к мировым шедеврам. Венеру без рук видели. Тормозит около них машина, выскакивает шофер и лопочет что-то по-итальянски. Писатель ему:
«Пардон, не понял». А тот обрадовался: «О, Россия! Моя любовь. Я - часто в Москве. Я - от „Валентино“. Здесь была экспозиция, презентация. Вашей жене мой подарок - дубленка. Вам - модная куртка. От всей души». Наш писатель обмяк, растрогался. Жена держит пакеты с подарками, а он быстро соображает, чем отплатить новому другу. Итальянец, понимая это, быстро подсказывает: «Мне сутки по этой Франции ехать. А у меня только лиры остались. Нет ли у вас франков или долларов - за бензин заплатить. Через месяц в Москве отдам». Писатель передает триста баксов и машет дяде ручкой. А в гостинице оказывается, что куртка из бумаги, а дубленка - клеенка. Такие на любом развале по десять долларов… Так, приехали. Это Помпеи. Посмотрите: слева Везувий, а справа - туалет. Через десять минут встречаемся на площади.
        В Москве Варвара и представить себе не могла, что, идя по улицам древней, нетронутой временем Помпеи, она будет думать о каком-то конверте, о печатных буквах на нем, о щели под дверью гостиничного номера… Казалось, что перед магией этого города все должно отступать.
        По этим мостовым гуляли патриции, своими одеждами они касались вот этих стен. В этом доме рабы пекли для них хлеб, в этом - делали вино. Вот здесь городские бани, а дальше - театр, храм, публичный дом. Варвара смотрела на все это, но воспринимала очень отстранено. Она думала совсем о другом…
        Звонок в Вену был из Москвы. И, как сказал портье, ему сразу был назван их гостиничный номер. А ключи, она это точно помнит, раздавались из имевшихся в тот момент. В Москве об этом не могли знать заранее. Значит сообщил все это кто-то из группы. Он же и письмо подбросил… Варя осмотрела группу, послушно семенящую за местным гидом. Тридцать человек и каждый из них мог сделать это. И по внешнему виду ничего не определить. Нужно придумать ловушку, оперативную комбинацию.
        Группа старалась не отстать от гида, боясь потеряться в каменных лабиринтах. И слушать его было любопытно. Говорил он мало и на не очень хорошем русском. Но все время старался шутить. «Эта прямая широкая дорога ведет к храму. Посмотрите на мостовую - она почти новая. А налево улочка, где вся мостовая истерта. Там публичный дом… Еще в те времена большинство мужчин предпочитало бегать налево… А теперь все идем в помпейские бани. Я очень внимательно слежу за этой фразой. Однажды я послал всю группу в баню, а они обиделись…»
        Автобус возвращался в гостиницу под неапольские песни. Варвара полностью отвлеклась от своих раздумий и перестала разглядывать своих попутчиков в поисках злоумышленника. Она уже решила для себя, что будет делать в ближайшие часы. Уверенности, конечно, не было. Но она же и не арест собирается провести, в конце концов…
        Решение пришло в последние минуты, когда надо было прощаться с Неаполем. Автобус притормозил на узкой улочке в верхней части города. Отсюда открывался чудесный вид на залив, на крыши сотен маленьких дворцов, прилепившихся к скалам. Где-то вдали - Сорренто, остров Капри…
        Люба попросила не выходить из автобуса, а сама бросилась к повозке с разнообразным виноградом, необыкновенно крупными яблоками и прочими дарами местных садов. Одинокий усатый фермер уже не надеялся на удачную торговлю. Люба сказала ему несколько фраз и он кивнул. Варя только потом поняла смысл ее предложения. Это было примерно так: «Уважаемый, я могу вывести к вам свою группу и они много накупят. Но тогда десятая часть - мне. Договорились или мы поехали дальше».
        Когда договор состоялся, Люба вбежала в автобус и провела краткую рекламную компанию: «Так, стоим здесь десять минут. Справа будет дом, где живет Робертино, а слева, обратите внимание, продавец местных фруктов. Надо всем купить и как можно больше. Есть такая примета, кто попробует неаполитанские плоды…»
        В автобус Люба вошла последней. Она еле несла сумку с увесистой добычей. Именно тогда Варя подумала: "Не очень красиво, но лихо. На всем свой бизнес делает. Такая за деньги готова на все, то угодно…"
        После этого все сразу встало на свои места… Даже если московские злодеи проследили за Игорем Гридиным и вышли на тур бюро, не успевали они кого-нибудь из туристов склонить на свою сторону. А Люба перед поездкой была в своем офисе, готовилась. Бери ее и вербуй, покупай. Тем более, что она с первых фраз как на ладони…
        Ворвавшись в свой номер, Варвара вывалили на кровать содержимое своей сумочки. Она точно знала, что ей нужно, но не знала, есть ли это у них. Марина, тем временем, рылась в чемоданах и доставала пакетики, косметички, коробочки - все, где могли находиться очень нужные сейчас мелочи… К ужину они успели. Реквизит был готов…
        Трапеза всегда завершилась бокалом местного вина. Так, для колорита.
        Их стол был восьмиместный и Варе с трудом удалось сесть так, чтоб Люба была ее соседкой справа. Когда последние капли красной, терпкой, кислой жидкости исчезли из бокалом, и все приготовились вставить из-за стола, Варвара попросила минуту внимания и начала выкладывать на стол предметы, которые, якобы, мешали ей найти что-то нужное. Это был вчерашний конверт с явственным отпечатком большого пальца в центре, маленькая красная книжечка с гербом и грозным словом: "Удостоверение", мягкая косметическая кисть и коробочка с серым порошком.
        - Посмотрите, очень любопытно. Это я сама придумала, когда нас криминалистике учили. Оригинальный сувенир получается. Я для себя из каждой поездки такой привожу… Давайте, Люба, ваш бокал. Пару взмахов кистью… Пожалуй, вот этот лучше всего. Его только закрепить надо, на пленочку перенести. И будет такой же яркий, как и на этом конверте. Будете в Москве всем показывать. А мы все будем свидетелями, что это ваш, подлинный…
        Пока Люба не пришла в себя, Варя, прихватив бокал, конверт со своим отпечатком, красную корочку с московским проездным билетом, и, подмигнув Марине, выпорхнула из-за стола.
        В номере они сели напротив входной двери… Ждать пришлось недолго. Через три минуты к ним влетела Люба - с горящими, бегающими глазами и почему-то растрепанная.
        - Почему вы решили, что это я вам конверт подбросила?!
        - По отпечатку.
        - Он там случайно остался. Я это письмо случайно нашла. У вас возле двери, в коридоре. Взяла в руки, а потом вам под дверь просунула.
        - Допустим… А как же звонок из Вены? У нас и свидетели есть.
        - Не может быть у вас свидетелей. Я из номера звонила… Я одна была…
        - А портье? Там все телефоны через его пульт… Сколько вы за это получили?
        - Двести…
        - Двести долларов?! Всего-то? Вас, Люба, за такую мелочь под уголовное дело подвели. Пять лет вам светит! Кому был звонок?
        - Оксане… Он, тот, который деньги мне давал, сказал, что Оксана его жена, а они хотят над ней подшутить.
        - Очень опасные шутки, Люба. Сколько было писем?
        - Три.
        - Где остальные?
        - У меня. Я быстренько и их сейчас принесу. И Оксанин номер…
        В этот момент раздался телефонный звонок. Непонятный, неожиданный и потому пугающий. Марина была ближе, но она ждала пока Варвара обойдет кровать и возьмет трубку.
        - Слушаю… О, Игорь Михайлович, не ожидали!.. Понятно. Только вы с этой информацией опоздали на пять минут. Люба эта здесь, напротив меня сидит. Покаялась. Сейчас все письма принесет и телефончик некой Оксаны… Как не надо? Вы и это уже знаете? А какой мужчина ей деньги давал?.. Понятно. Будем ждать… Нет, эта Люба совсем не страшная. Она просто глупая и жадная.
        Не дослушав разговор, Люба выскочила из комнаты с обиженным видом. Она была к тому же еще и гордая…
        Марина покорно ждала пересказа разговора с Москвой. Но не дождалась.
        - Варя, там все в порядке?
        - В порядке… В Париже нас Олег Крылов встретит. Савенков считает, что нас подстраховать надо.
        - А Оксана - это кто?
        - Это все другое. И звонок в Вену, и письма эти - все это ерунда. Тут другие люди есть. Вот они-то могут нас в Париже искать… Хорошо еще, что мы через Марсель не поедем.
        - Варя, а письма-то кто писал?
        - Кто писал, кто писал… Муж твой писал… Второй муж. И, как мне кажется, тоже уже бывший.
        Глава 5
        Они разместились в самом дальнем ряду «Боинга - 737», в хвостовой части, рядом с туалетами. Самолет был заполнен не более, чем на две трети. Можно было спокойно найти себе места в центре. Но здесь, несмотря на косые взгляды снующих мимо стюардесс, можно было курить. И, главное, здесь можно было спокойно разговаривать о деле - перед ними было два ряда пустых кресел.
        Еще в Шереметьево они договорились - в самолете не пить. И это мешало им больше всего. Отвлекало… Разговор же им предстоял серьезный.
        За эти несколько дней, пока свободный от эфира Борзенко обеспечивал им визы, билеты, деньги, они сделали очень много. Но при этом ни разу не говорили о своих предстоящих действиях в Париже. План у них был, но без деталей, без подробностей. Очевидны были четыре основных пункта: найти Марину Гридину, через нее разыскать ее первого мужа, отобрать у него тот хитрый прибор и доставить его в Москву. Прибор доставить. Самого Валентина Маркова можно оставить на берегах Сены. Пусть живет. Если, конечно, объяснит, как той штуковиной пользоваться.
        Они не очень рассчитывали, что вчерашний налет на Гридина что-нибудь им даст. Но они должны были это сделать. Они должны были проверить эту, пусть очень маленькую, но вполне реальную вероятность, которая яснее всего выражалась всемогущим словом "вдруг"… Вдруг Марина ухитрилась тогда ввезти прибор в Москву. Вместе с духами, шмотками и коробками с кухонной утварью. Тогда все это еще везли из дальних стран, а не покупали в магазинчиках у метро… Или вдруг этот оживший Марков бывал в Москве. Когда-нибудь. Два, три, четыре года назад. Приехал и оставил прибор на даче у бывшей жены. А вдруг!
        Вчерашнюю добычу они просто не успели внимательно изучить. Так, просмотрели - пролистали. В тетрадках и документах Маркова просто не могло быть ничего важного или любопытного. Они были из тех времен, когда граница была на замке и секреты хранили в рабочих сейфах, а не в блокнотах в клеточку.
        Записные книжки - это другое дело. Здесь было больше сотни связей Валентина Маркова. И по всем правилам каждую надо было отработать: установить, проверить, изучить. Допросить, наконец. Выпотрошить… На это нужно было много времени. Но его не было, как и настроения заниматься этим сейчас. Потом - да! когда исчезнет надежда найти все это в Париже, у самого Маркова, где-нибудь в домике на склоне Монмартра, в квартирке у этого шального изобретателя.
        Лету до Парижа было часа три. Они вполне могли бы что-нибудь спланировать. Но все испортил этот проклятый "дьюти фри". Невозможно устоять, когда, не вставая с кресла, ты можешь купить пластиковую бутылку виски беспошлинно, а значит по дешевке.
        После дегустации стало не до планов, хотя тема разговора не изменилась.
        - Скажи мне, Юрий. Мы действительно ищем то, что ты так красиво описал этому Борзенко. Ты ему лапшу не вешал? Может быть весь этот прибор… один пшик? Может это телевизор какой-нибудь? Или… амперметр?
        - Нет, Максим. Все точно. И знаю об этом только я. Я и ты… Там тогда такая секретность была. Ужас! Каждый знал только свой участок… А я всю информацию собрал - получилась картинка… К примеру - последние переговоры в Марселе. Миллионное дело. Завод нам французы должны были строить… То неделю с ними бодались. Чтоб подешевле вышло. Наши им - сто тридцать, а те - сто тридцать пять. Постепенно начали на середине сходиться. Когда весь договор кроме цены был согласован, приехал Марков… В последний день торгпред по нашей наводке как ляпнет: "Согласны". И подписали! Ты суть улавливаешь?
        - Улавливаю… Только после этого нет никакого желания отдавать эту штуку Борзенко. Он политикан продажный. А мы бы все в мирных целях… Представляешь, приходим мы в Москве в банк: "Нам кредит. И побольше. И без процентов, и без отдачи". А главный банкир, как те французы: "Согласен. Вам фунты или марки?" что ты об этом думаешь, Юрий Антонович?
        - Шкура…
        - Кто? Я!?
        - Нет. Ты - дурак. А шкура - это от неубитого медведя. Не будем пока делить… Мне другое представляется. Вот иду я по Москве, а навстречу красавица. Не панельная, а… просто так. Я кнопку нажал - пойдем, мол, со мной. И она покорно так - тук-тук-тук каблучками.
        - Нет, Антоныч, мой вариант не хуже. Если у тебя чемодан денег - любая побежит.
        - Эта не побежит… Любовь, Максим, не продается.
        - Покупать ты ее не хочешь, а прибором по башке огреть - это можно?
        Они продолжали спорить и спускаясь по трапу, и в очереди у паспортного контроля, и на площади перед аэропортом.
        - Посмотри, Максим. Вот тот блондин, что в нашем самолете летел… Будь у меня прибор, я бы из этого парня террориста сделал. Нормально - бомбу и беги, куда я сказал. Как?
        - Этого парня и делать не надо. Он и так бандит. Посмотри, какие плечи широченные. Культурист он солнцевский. И один. Все туристы группами, а он… И трезвый.
        - Ну мы тоже трезвые, но мы вдвоем. А этот бандит сейчас один сядет в такси и укатит…
        Так и случилось. Олег Крылов один сел в такси и укатил к центру Парижа - там на узкой улочке рядом с магазином "Тати" должна быть гостиница, куда через день приедет Варвара, Марина и вся их группа.

* * *
        Странно, но Рим запомнился больше всего мотоциклистами и карабинерами. Нет, конечно, Ватикан, Колизей, развалины у Капитолийского холма, фонтаны, мосты через Тибр - все это было. Но было, как и должно было быть, знакомое по множеству фильмов, плакатов и блеклых картинок в школьных учебниках. Удивляли не столько сами здания или монументы, а чувство, что ты находишься здесь, в том самом месте, о котором знал с детства и где начиналось многое, что есть сейчас в нашей жизни. Все это безумно интересно, но… ожидаемо.
        Но мотоциклисты действительно поражали. Они были не в коже с заклепками - в костюмчиках и при галстуке. И их была тьма, пчелиный рой. Они ревели, рычали, грохотали. В пробках они юрко протискивались между машинами вперед и, когда освобождался путь, срывались с места как на самых отчаянных гонках.
        Мотоциклетный вой и скрежет перекрывали только сирены карабинеров. В Москве такой вой и блеск мигалок можно видеть только при пожаре, взрыве или проезде президента. Поэтому в первый момент москвичу кажется, что в Риме все горит, взрывается или что в нем сотня президентов, которые постоянно мечутся по городу в сопровождении мигающих и завывающих карабинеров.
        Очевидно, это было самое яркое впечатление от Вечного города. И Марина и Варя заявили об этом в один голос, когда обсуждали вопрос: "Что мы расскажем о Риме в первую очередь?" При этом они почти одновременно вспомнили маршаковский перевод английского детского стишка:
        Где ты была сегодня киска?
        У королевы у английской.
        Что ты видала при дворе?
        Видала мышку на ковре.
        Италия осталась позади. Вслед за Римом промелькнула маленькая печальная Пиза с башней, которую очень хотелось подтолкнуть и поставить в нормальное вертикальное положение.
        Потом была веселая, яркая Флоренция с ее огромным Давидом, потрясающим разноцветным собором, стаями голубей и спокойными парами карабинеров обоего пола - на лошадях и, естественно, без воя сирен и мигалок.
        Последний этап - многолюдная и трагическая Верона. Что бы еще ни сделал этот город, всех и всегда здесь будет волновать лишь эта шекспировская придумка, ставшая самым ярким символом любви. И все и всегда будут рваться в этот дворик, где под балконом стоит доступная для всех Джульетта. Сотни тысяч уже сфотографировались с ней, обнимая ее и полируя до блеска ее медные плечи и груди.
        В очередной раз перевалив через Альпы, автобус остановился у охотничьего домика в пригороде австрийского Зальцбурга.
        Снаружи трудно было представить, что за небольшим фасадом из основательного серого камня и почерневшего резного дерева скрывается более двадцати современных номеров.
        Как и положено в таких заведениях, ресторан был "украшен" охотничьими трофеями: просто рога, головы со стеклянными глазами и целые чучела.
        Варя не помнила, чтоб в детстве, бывая в музеях она с такой жалостью смотрела на эти фигуры. Египетские мумии - это да. это вызывало ужас, трепет, страх… Но с какого-то момента жизни ей стало неприятно, больно смотреть на эти звериные останки - гордость "мужественных" охотников. А мумии перестали так волновать. Делали-то их в стародавние варварские времена, когда человечество толком и не осознало себя. Да и умерли они своей смертью.
        А это беззащитное зверье? Каждого из них убили. Из засады, гнусно, подло вырвали их из природы. И не в борьбе за существование. Не собственными руками или каменным топором, а снайперским прицелом.
        Потом с них, еще теплых, срезали вот эти шкуры или рубили им голову чтоб разместить их на ресторанной стене, вставив в глазницы злые, мертвые стекляшки.
        Варе особенно странно было видеть эти чучела здесь, в благопристойной, доброй Австрии, где домашних собак уважают не меньше хозяина. Странно! Не варвары же, не чеченцы, в конце концов. Почему бы им не поставить охотников в один ряд с палачом, ловцами бездомных собак, мясниками с бойни…
        Рядом с рестораном в экзотической тирольской пивнушке веселилась небольшая группа мужчин в куцых шляпках с фазаньими перьями. Они не очень громко пели что-то бравурное, раскачиваясь в такт и выплескивая пиво из полных кружек. Трудно было разобрать кто это - местные ли крестьяне или бюргеры из Мюнхена, до которого всего час езды…
        Вечер был достаточно теплый. После почти суточного автобусного сидения очень не хотелось оставаться в номере.
        Вокруг гостиницы все напоминало об атмосфере добротного крестьянского быта. Стиль "кантри" - телега с хворостом, метровые мельничные жерновы, прудик с утятами и глубокий ручей с бутафорской водяной вертушкой и настоящими столетними вербами над этим .
        Варя была уверена, что так аккуратно, любовно, красиво сделано все вокруг. Везде, и за пять, и за двадцать километров от дороги.
        Вспоминались наши деревеньки под Коломной или поселки за Волгой. Все через пень и колоду… Одновременно возникала дикая, предательская мысль:
        "Не слишком ли у нас много земли? Не заставляет ли это опустить руки - все равно все не переделаешь? Вот представить, что два крепких хозяина получают новые квартиры с недоделками. Но один - трехкомнатную, а другой - стокомнатную. Что будет через пять лет?.. В маленькой квартирке тепло, уют, ковры, мебель с гнутыми ножками. А на гигантских просторах - где паркет коробился, где газеты вместо обоев, где лампочка на голом проводе и - философствующий хозяин в колченогом кресле… А если сдать часть излишков в аренду, а в остальных комнатах устроить богатую жизнь. Но при этом их ремонтировать придется. Очень много работы, а уже не хочется…"
        Варя с Мариной расположились у пруда. Площадка под навесом была сделана здесь, очевидно, с одной целью - любование утиной семьей.
        После звонка Савенкова и "разборки" с Любой они договорились просто отдыхать и не обсуждать больше неведомых угрожателей.
        Марина помнила об этом и завела разговор на другую тему. Другую, но очень близкую:
        - Варя, а давно ты у этого Савенкова работаешь?
        - Два года.
        - Не очень он похож.
        - На кого?
        - На сыщика. И не Холмс, и не Пуаро…
        - И уж точно не Мисс Марпл… Они же, Марина, все разные. И потом - это книжные сыщики, а наш шеф - настоящий. И он - самый лучший.
        - Он женат?
        - Да… Ты, Марина, зря так ехидно улыбаешься. Думаешь, раз я одинокая женщина, так и глаз на него положила… Хотела бы, но не могу.
        - Что, жена у него строгих правил?
        - Не в этом дело… Просто у них любовь. Я такой нигде не видела. И в книжках не читала.
        - Ты, Варвара, не принижай мировую литературу. В ней обо всем есть.
        - Есть? Назови… Вот мы сегодня утром медную Джульетту видели. Это у нее была любовь? Так - большая подростковая страсть… Отелло - тот вообще от любви жену задушил…
        - А Анна Каренина?
        - Спасибо тебе, Маринка, за такую любовь, из-за которой бросив двоих детей надо под паровоз бросаться… Или Татьяна - любит Онегина, а остается со старым генералом.
        - Это Гремин старый? Он, Варвара, тебе ровесник. Ему, когда Татьяна в малиновом берете ходила, около сорока было… Вот тебе пример - Наташа Ростова. Живет себе с Пьером долго и счастливо.
        - Но об этом в конце романа и так, мимоходом. А по ходу дела - Болконскому обещает, а под венец с Анатолем бежит. Вот и вся любовь… А Пьер? Тот вообще столешницы мраморные крушил из-за своей первой жены.
        - Все, Варя, уговорила. Кроме твоего Савенкова ни у кого счастливой любви не было… Вот он и не похож на сыщика. У Мегрэ была трубка, у Холмса скрипка и друг Ватсон, у Пуаро - яйцевидный череп с серыми клеточками, а жены ни у кого не было… И взгляд! У всех у них пронзительный взгляд. А у твоего Савенкова спокойный и добродушный…
        - И умный! Кто тебе о Любе сообщил. Правда, и мы ее разоблачили. Но она-то у нас перед глазами была. А он в Москве ее вычислил! Чем тебе не Холмс?
        - Да, сюжет для небольшого рассказа в багровых тонах… И все же он не похож на сыщика - толстый и веселый. Правда, и Пуаро не худенький был… А что это за Олег нас в Париже будет встречать?
        - Олег? О, Олег - это Олег. Это - Крылов!
        - Понятно.
        - Ничего тебе, Марина, не понятно. Савенков - это голова, а Крылов - это действие. Это разведчик, боевик, актер. Каждый раз в переделки попадает и побеждает.
        - Отлично. Значит с его приезда мы сразу в переделку попадем.
        - Возможно, но победим… В него даже стреляли много раз.
        - Спасибо, Варя. Это я тоже очень люблю… Сколько ему лет?
        - Тридцать… И, предупреждая твой вопрос - не женат, но собирается.
        Из охотничьего домика вывалилась группа любителей пива. Пропев последнюю песню под окнами гостиницы, они загрузились в джип и направились в свой Мюнхен. Во всяком случае, номера на машине были немецкие… Они отправились за границу, которой уж несколько лет как не было… Иногда говорят: "Ломать - не строить". Но мы у себя границы понастроили гораздо проще и быстрее, чем в Европе их ломали…
        - Пойдем, Марина. Завтра сложный день. Утром Зальцбург, а вечером Париж.
        - А что это за Зальцбург. Ты путеводитель смотрела?
        - Смотрела… Австрийский городок. Крепость на горе. Красивые дома, цветы, музыка… Там еще дом есть, где Моцарт родился. В нем сейчас кондитерская с фирменными конфетами… Попробуем завтра?
        Глава 6
        Только в первый момент Люба испугалась, и разозлилась. Но уже в коридоре, выскочив из номера Марины и Вари, она стала думать о возвращении денег, вернее, о их невозвращении. Тот мужик, что платил может заявиться к ней в Москве и потребовать возврата денег. Работа-то не выполнена.
        Хуже того, она от испуга растрепала о нем и его Оксане. Так он может потребовать и возврата в пятикратном размере.
        Вопроса нет - возвращать она не будет в любом случае. Но что может быть дальше? Не станет же он из-за такой суммы киллера нанимать? Пошумит немножко, в глаз даст, в крайнем случае. Все это можно перетерпеть. Но денег назад он не получит… С него еще можно потребовать за моральный ущерб. Он же не предупредил, что с его Мариной будет сопровождающая - специалист по отпечаткам, да еще с красной корочкой.
        Эта мысль Любе очень понравилась. Чем думать, как отдавать деньги, лучше поразмыслить, как их получить. Дело для нее привычное. Это двадцать лет назад смыслом ее жизни было искусство. А в последние годы главным стало другое - пробиться к богатству, добыть как можно больше денег. Это оказалось очень увлекательным делом. И вполне могло быть и целью жизни, и увлечением, и навязчивой идеей… Она была уверена, что добьется "обеспеченной" жизни. Упорством у она отличалась с детства…
        Люба родилась в поселке недалеко от Питера. В школе она постепенно поняла, что не такая, как все. Всех мало интересовали книги, Эрмитаж, поездка зимой в Царское село. То есть, интересовали, но книги - про шпионов, в Эрмитаже - мороженое и мраморные лестничные перила, по которым можно скользить вниз на пузе, в Царском селе - стрельба снежками по бронзовому Пушкину в парке… Да, она была не такая, как все. Они все где-то внизу, а у нас был "более высокий культурный уровень". Им никогда не понять, что она просто "духовно богатая личность", а не задавака, не гордячка, не гонористая девица и не Люба - зануда.
        На искусствоведческий ей пробиться не удалось, но в библиотечный ее приняли. Пока училась, было общежитие. Потом - комнатка на Васильевском и работа городским экскурсоводом.
        Перед ней прошли тысячи людей. Но это только убедило ее, что все, почти все - серые, скучные, банальные людишки. Обыватели! Они грустили и плакали там, где стоило лишь иронически улыбнуться. А у дома на Мойке, где надо было благоговейно молчать - шутили и смеялись.
        В таком людском потоке встречались, конечно, те, кто обращал на нее внимание. Но она, быстро оценив этих "потенциальных женихов", несколькими словами ставила их на место, с которого те уже и не думали продолжать с ней знакомство.
        Она даже стала гордиться тем, что никогда не пойдет на поводу у плоти и возможно так и останется старой девой… Почти девой…
        Однажды нашелся тот, кто слету понял ее… Два вечера подряд он читал ей Фета и Северянина, восхищался изяществом решетки летнего сада, склонив голову, долго молчал перед Медным всадником… Так получилось, что ей пришлось пригласить его в свою комнатку. Просто, у нее был именно тот альбом Рубенса, который он долго искал и мечтал лишь перелистать…
        Только утром она поняла, что он такой же как все, но более умный, хитрый, коварный. Она сразу его раскусила, когда утром уже перед дверью он сказал: "Звонить не буду. Не жди, ты не в моем вкусе. Вялая очень. Все в голову ушло…"
        Когда через годы она пыталась вспомнить, что происходило той ночью, ее всегда охватывал озноб. Она хотела, но не могла восстановить минуту за минутой. Все детали смазались. Ярко она помнила лишь чувство стыда, потом блаженство, а в конце - злость. Нет, даже ярость…
        После этого случая она каждый год получала по два - три выговора за грубое обслуживание туристов. Но с работы ее не увольняли. Она сама ушла. Ушла, когда как грибы стали расти турагентства.
        Она переехала в Москву, где было больше денег, а значит и новых интуристов.
        Пристроившись в достаточно стабильной фирме, Люба моталась по Европе, иногда выезжая по два раза в месяц. Постепенно ее перестало волновать то, что из Москвы казалось когда-то вожделенной мечтой, святыней, мировым шедевром - и Лувр, и каналы Амстердама, и Венецианские дворцы. Деликатесы восхищают, когда редко и мало. А если осетрина и ананасы каждый день - вкусно, но без особого восторга.
        Со временем у Любы в каждом городе появились свои гиды, с набором дополнительных экскурсий, свои продавцы, владельцы ювелирных лавок. И каждый добросовестно отчислял ей оговоренный процент. Иногда она делала до тысячи баксов за поездку. Это увлекало значительно больше, чем Елисейские поля с Триумфальной аркой…
        Деньги… О том, что в Москве Гридин может потребовать вернуть неотработанный аванс, Люба еще раз вспомнила уже в Париже. Утром в гостинице ее отловили двое незнакомых соотечественников и за маленькую услугу предложили сумму, которая превышала то, что мог потребовать от нее Гридин.
        В автобус Люба вспорхнула, улыбаясь.
        - Все собрались? Отлично, едем на обзорную экскурсию по Парижу. Нас будет сопровождать замечательный гид. Он бывший поляк, но с восьмидесятого года в Париже… Збигнев знает здесь все. И специально для вас он, Збышек, покажет вам то, о чем вы и мечтать не могли - музей парфюмерии, где можно дешево отовариться, Дом Инвалидов с могилой Наполеона, кафе "Куполь", где пили Дали, Пикассо и Хемингуэй, другие злачные и даже пикантные места в Париже. Все это дополнительно. Готовьте по двадцать долларов… И еще - с нами поедут двое моих друзей из Москвы. Знакомьтесь: Максим Вдовин и Юрий Ткач. Они путешествуют сами и попросились к нам… Места свободные у нас есть. Наши подружки Марина и Варя почему-то решили осматривать Париж сами. Ну и скатертью им дорога… Проходите ребята.
        Но ребята почему-то стояли рядом с водителем и глупо улыбались. Максим бросил несколько фраз, которые не были слышны из-за шума мотора. Автобус притормозил и открыл переднюю дверь.
        Несостоявшиеся туристы выскочили на шумную Парижскую улицу. Люба посмотрела на них с недоумением, но без злобы - деньги-то они уже отдали.

* * *
        Олег остановился в этой же гостинице. Она была небольшая, но несколько одноместных, наиболее дорогих номеров осталось…
        Когда они втроем вышли на улицу и прошли первые сто метров, захотелось остановиться и переспросить друг друга: "Мы действительно в Париже?"
        На этом бульваре под Монмартром вполне можно было снимать фильм и о Стамбуле, и о Пекине, и о Анголе. Сразу обо всех! Прямо на улице столы с горами привозного барахла. Забегаловки с вывесками а ля Пиросмани и запахами жареного мяса и индийских пряностей. гортанные призывные возгласы на всех языках. И все продавцы, и большинство покупателей были лицами африканской, китайской или арабской национальности.
        И это был Париж. Не самый центр, но, как говорят в Москве - "внутри Садового кольца".
        Еще их поразило обилие мусора… Несколько месяцев назад арабские террористы взорвали в Париже пару бомб, и местные власти повелели заварить все урны в городе. Теперь стоят они такие красивые и массивные, как танки с задраенными люками. Стоят пустые. А рядом то, что должно быть внутри… То есть, рядом взрывать можно, а внутри - не велено. Глупость! Волюнтаризм какой-то…
        Нужный банк они нашли сразу. Адрес не вызывал сомнений - единственная парижская улица, которую знают везде. Елисейские поля. Похоже, что здесь уже давно не пахали и не сеяли - от полей осталось одно название. Правда, и у нас в Марьиной роще давно уже не поют соловьи…
        Первую линию охраны банка они преодолели спокойно - золотой квадратик оказался достаточным пропуском для всех троих. Но дальше оказалось сложнее. В холле Варвара долго объяснялась с консультантом, пытаясь вспомнить или объяснить простыми словами специфическую банковскую терминологию. Наконец она повернулась к двум невеждам, которые вслушивались в язык Дюма, как в музыку.
        - Все пока хорошо. Но пропустят только двоих. Ты, Олег, со своим английским здесь в холле посиди.
        - Жаль, что мы не в Лондоне.
        - Вот, правильно. Там я буду в холле сидеть… Пойдем, Марина. Хорошо, что ты фамилию в загранпаспорте не меняла. Эта карточка заведена на госпожу Маркову…
        Олег решил не нервировать охрану банка и ждать на улице. В соседнем киоске на самых видных местах расположились журналы с яркими картинками более чем фривольного содержания. В нижнем углу среди массы газет на выносном стенде обнаружился и наш, всего лишь вчерашний "МК". Олег начал читать, но с удивлением обнаружил, что здесь, в Париже московские политические драчки совершенно его не волнуют. Одно дело смотреть многосерийную комедию в кинотеатре, другое - читать о ней в соседнем скверике. Пропал эффект присутствия и сразу поблекли персонажи и стало скучно…
        Олег не ожидал, что посетительницы банковских подвалов появятся всего через двадцать минут. С ними не было ни чемодана с валютой, ни даже кейса с бриллиантами… Никто из троих не говорил об этом вслух, но каждый где-то на самом дне души имел маленькую надежду на такой сюрприз. Ведь все-таки банк на Елисейских полях! Что же там еще хранить?
        Но в ячейке оказался лишь обычный конверт с родной кириллицей: "Для Марины Марковой. Лично".
        Олег был приятно удивлен, что конверт не вскрыли в банке, прямо у открытой ячейки. Значит его признали старшим в группе и не решаются ничего делать без его команды… Он машинально расправил плечи и спросил:
        - Не выяснили, кто и когда заплатил за ячейку банка?
        - Спросили… Все было сделано от имени Марины. В девяносто первом. На десять лет.
        - Ясно… Здесь конверт вскрывать не будет. Опасно… Пойдем в кафе. Но не на Елисейский - дорого тут…
        Вскоре они уже сидели в скромном кафе "Трюссо" на улице Антуан-Валлон.
        Конверт был довольно плотный и жесткий. В нем могло быть все, что угодно, кроме обычный бумаг… Олег решил рисковать только собой и вскрыл конверт в дальнем углу за стойкой бара - взрыва не последовало…
        Вернувшись к столику, Олег выложил перед Мариной лист с посланием к ней лично, а перед Варей широкую дискету.
        - Придется старый компьютер искать… Вы, Марина, читайте пока. Возможно, это письмо только для вас.
        Марина машинально взяла бумагу, но потом перевела взгляд на Олега. вглазах ее было восхищение, благодарность и немножко игривости.
        - Олег, это вы нас сейчас спасали, да? вы думали, что там бомба?
        - Ничего я не думал,- смутился Олег.- Вернее, думал, но не о том. Простой трезвый расчет. Логика! Что лучше для дела - три трупа или один труп и два свидетеля?.. Но вы, Марина, читайте. Там самое важное может быть.
        Марина углубилась в письмо, но через несколько секунд разложила лист на столе, предлагая прочесть. Почти вся страница была заполнена колонками шестизначных цифр. Рукописный текст состоял всего из нескольких строчек: "Марина! Если ты добралась до этого письма, ты прочтешь и все остальное. Ты всегда меня понимала. С нашей первой встречи. Валентин".
        Олег несколько раз прочел текст. Потом долго вглядывался в цифры, пытаясь найти систему. В свое время им преподавали что-то о цифрах. Но факультативно. И весной. Кто мог тогда подумать, что это понадобится. Правда, зачет он тогда сдавал. Где-то в далеких уголках памяти осталась сумбурная информация по этой скучной теме.
        - Так… Шифр очень простой. Детский. Смотрите - шесть цифр. Три группы по две. Первая группа полная. Все есть, до девяносто девяти. А во второй и третьей группе первые цифры - ноль, в крайнем случае, единица или двойка… Детский шифр. Берется книга, ее первые сто страниц. Листаем. Находим нужную букву и записываем: номер страницы, номер строки сверху, номер печатного знака в строке.
        - Прочесть это можно?
        - Если знаешь книгу - пустяк. А так - невозможно. Нет никакой системы. Каждая буква случайна. Никогда не повторяется… надо вспоминать, Марина. Это де специально для вас. Вы должны знать эту книгу… Может быть вы ее читали в последний день?
        - Нет… Не помню. У нас много было книг. Но какую он мог выбрать… Не представляю.
        - Но, Марина, он же прямо пишет, что вы должны понять… Кстати, там упоминается ваша первая встреча. Где это было?
        - В библиотеке…
        - Уже тепло. Где библиотека, там и книги.
        - Да, это было в читальном зале, в Некрасовке… Я курсовую писала, а он подсел.
        - А на столе в этот момент у вас была книга…
        - Естественно, Олег. Я по Пушкину писала. У меня был том полного собрания.
        - Академического?
        - Да.
        - Бежевый? Толстый? Тридцать седьмого года?
        - Да.
        - А номер тома?
        - Не помню, Олег… Но там были повести Белкина.
        - Порядок! Надо звонить в наше посольство. Правда, им придется что-нибудь объяснять. Можно и на заинтересованных лиц нарваться и вообще все провалить… Варвара, за тобой телефонный справочник лежит. Посмотри. Должна быть в этом Париже библиотека иностранной литературы.
        К вечеру текст был расшифрован… Все стало на свои места, когда они нашли русскую библиотеку в переулочке у Елисейских полей рядом с тем банком… Листая увесистый бежевый том, Олег иногда находил над нужными буквами точки, которые шесть лет назад ставил Валентин Марков, шифруя последнее послание жене:
        "Я попал в опасное положение. На дискете номерные счета и банковские коды. Ее могут искать. Мои вещи в квартире мадам Марии Бежар, ул. Леона Дельома 16-8. Будь осторожна. Возможно, все надо будет уничтожить".
        Ехать по адресу было уже поздно. Воспитанные и утонченные французы не любят незваных визитов. Особенно - в вечернее время. Для них это так же неприлично, как покупать вещи в дешевом "Тати" или запивать элитный сыр кока-колой. Это варварство!
        Глава 7
        Ровно в восемь утра Олег спустился на второй этаж и постучал в номер. Дверь открылась почти сразу, за что Варвара получила выговор от гостя:
        - Вот и охраняй вас после этого. Никакого чувства опасности… Эти двое, что Гридина в Москве били, вполне возможно сейчас где-то рядом. Могли и они в дверь постучать. Постоянно об этом думать надо. Они и в холле могут нас караулить, и на улице…
        При этом он подошел к окну и, как делают во всех шпионских фильмах, стал изучать обстановку, чуть отодвинув край шторы… Париж уже проснулся, но суматохи не было… Местные арабы открыли свои лавки и лениво раскладывали товары на столах. Вот пробежала пара школьников, очевидно уже опоздавших на свой первый урок. Почти напротив входа в гостиницу стояла синяя машина, а за двое мужчин курили и оживленно разговаривали. Лиц их почти не было видно, но жесты, фигура с короткой шеей у одного из них и яркая круглая лысина на макушке у другого… Олег видел их где-то и совсем недавно.
        Перекур закончился, и мужчины сели в машину, которая продолжала стоять на своем посту… Они оба сели с левой стороны - так удобней было наблюдать за входом в гостиницу. Олег видел, что они прильнули к автомобильным стеклам, как к самолетным иллюминаторам…
        Отпрянув от окна, Олег рванулся к телефону. Через минуту он уже говорил с Москвой:
        - Марфин? Что, Савенкова нет? Ты передай ему, что у нас порядок, идем к цели… Попроси прошерстить списки тех, кто летел в Париж со мной. Нужны двое, вне группы. Им лет сорок, сорок пять… Скажи, что это друзья Игоря Гридина. Он поймет…
        Потом Олег вылетел в коридор и вскоре вернулся с высоченной испуганной негритянкой в белоснежном фартуке.
        - Варвара, объясни ты ей, что у меня нет никаких поползновений на ее честь… Так, спроси, есть ли здесь черный ход? Главное - как покинуть здание, не светясь перед главным входом?
        Через минуту неприступная негритянка, зажав в кулаке пять долларов, провела их через кухню при ресторане во внутренний дворик… Пришлось очень долго звонить в дверь на противоположной стороне, пока за ней не появилась черненькая, но очень миловидная рожица. Девица была чем-то похожа на горничную, но в полтора раза ниже.
        За свои пять баксов она провела троицу через склад, а потом через зал магазина и открыла дверь, ведущую на бульвар…
        По дороге Олег два раза менял такси. Кроме того, надо было и позавтракать - нельзя воевать на голодный желудок…
        Именно так они и представляли себе мадам Бежар - дверь им открыла аккуратненькая французская старушка. Именно - французская. Таких нет ни в Москве, ни в Рязани. И дело здесь не в чертах лица. Во всем облике, в глазах, в жестах - другая жизнь… Олег вспомнил недавний репортаж: встретились две сестры. Одна из них пятьдесят лет назад уехала из Парижа. С нашим парнем и в нашу деревню. И вот встречаются: мадам с собачкой и типичная рязанская баба… Точно, что бытие определяет не только создание, но и внешность…
        Как только Варвара сообщила, что они сопровождают Марину Маркову, мадам Бежар не только перешла на довольно сносный русский, но и попросила "величать" ее Марией Владимировной. Такая вот французская старушка.
        - Проходите. Милости прошу. Я проведу вас в комнату Валентина. Но господина Маркова там нет.
        - Это понятно… Вы помните, Мария Владимировна, тот день, когда вы его видели в последний раз?
        - Милый Олег, вы меня обижаете… Правда, говорят, что в моем возрасте лучше помнят молодые годы, чем то, что произошло неделю назад…
        - Как неделю?
        - Неделю! Господин Марков был у меня в прошлую пятницу. Он каждую неделю обязательно работает в своей комнате. Об этом знала только я. Он просил хранить этот секрет. Сказать об этом можно только мадам Марине. Правда, Валентин не говорил, что вы, Марина, будете с друзьями…
        - Но, Мария Владимировна, вы же даже документы у нас не спросили.
        - А портрет… У Валентина была ваша маленькая карточка. И он заказал ваш портрет. Отличная работа. Я сразу узнала… Но вы побледнели, милая моя. Понятно, что многое для вас неожиданно.
        - Многое? Я не знала, что он жив. Жив! Это не многое, это все.
        - Это моя вина. Мне надо было вас подготовить. Но у меня не было времени. Господин Марков появится с минуты на минуту…
        Ее правоту подтвердил осторожный звонок в дверь…
        Дальнейшие пять минут напоминали эпизод из телевизионного шедевра Валентины Леонтьевой "От всей души". Только зрителей было меньше, но все женщины так же добросовестно и вдохновенно плакали, а Олег, получив разрешающий жест мадам Бежар, вытащил сигареты и проскочил на кухню…
        Несмотря на все уговоры, Мария Владимировна заявила, что торжественный обед - это ее "святая обязанность".
        - Ах, как жаль, что вы не привезли из Москвы буханку. Бородинского. Эти французы совершенно не умеют делать черный хлеб. И горчица у них сладкая… Я, правда, родилась в Париже, но мама меня ко всему нашему приучила… Я даже думаю, что у русских любовь к черному хлебу где-то внутри, в этих маленьких штучках…
        - В генах?
        - Именно - в генах… Пойду готовить борщ и пельмени…
        Марина сразу заметила, что Валентин очень насторожен, и разговор не получится, если она, именно она не скажет все.
        - Это мои друзья, Валя. Не просто друзья - спасители и сохранители. Сейчас они в "Сове" работают. Детективное агентство. Олег - бывший контрразведчик. И Варя тоже… из нашей среды… В Москве кто-то вспомнил о твоем приборе. Мне угрожали. Мы с Варей уехали в Европу, но они и здесь нас нашли. Сегодня Олег нас дворами из гостиницы вывозил… А с мужем я развожусь.
        - Олег, ты уверен, что хвоста не было?
        - Сто процентов! Это не спецслужбы. Всего двое мужиков. Мы их еще в Москве засекли. Похоже, не очень большие профессионалы. Если и бывшие наши, то кадровики или информационщики.
        - Хорошо… Тогда приготовьте уши… С чего начинать?
        - С прибора. Что это за штуковина такая?
        - С прибора, так с прибора…
        "Я называю его Омега… Только в последний год перед своим исчезновением, я понял, что именно я сделал. Если в двух словах, Омега - генератор, который действует на психику, на подсознание, на память, на вкусы, на политические убеждения. На все!
        И до меня было множество подобных облучателей, и сейчас есть. Но все это не то. Разработки, конечно, секретные, но я и научную литературу умею читать между строк.
        Все, кроме моего, действуют на эмоции. Они могут создать у человека страх. Сильный страх. Вплоть до желания самоубийства.
        Помните, что было в семьдесят восьмом году в Гайане? Почти тысяча человек одновременно кончает с жизнью. Сектанты? Дудки! Почему не говорят, что были самоубийства и в других поселках. Точно в этот час и точно по направлению луча…
        А как в девяносто первом в Москве начали из окон прыгать…
        Они могут внедрить в людей злость, агрессию, безразличие, бурную радость. Но это и опасно. Это эмоции, направленные во все стороны.
        Они скажут: "Убей всех". А моя Омега: "Убей Петрова из такой-то квартиры". Они говорят - люби всех. А я - люби красных и не люби голубых.
        Моя работа была засекречена полностью. Только я знал, что у нее внутри. И еще три человека знали, что она, Омега, может. В общих чертах. Почти все знал только мой непосредственный начальник. Генерал Дроганов Денис Иванович.
        Он не сразу мне поверил. Мы около года проводили испытания. Без документов, без отчетов.
        Первой была семья. Задание - обеспечить их развод. Я провел всего два сеанса и через месяц они подали заявление… Только потом я узнал, что до меня они прожили пятнадцать лет и все их считали идеальной парой. Души друг в друге не чаяли… Но главное, Дроганов знал этих людей и имел "зуб" на мужа. Тот его когда-то обидел.
        А я… был доволен результатом эксперимента. Бездушная скотина!
        Потом были бомжи. Самые конкретные задания. Были и смешные - пойти в антикварный магазин и украсть самовар… Крали. И потом на нары садились. А я регулярно премии получал.
        Последняя группа заданий - денежные переводы… Тут тоже шутки были. Одному бомжу подбросили пачку денег, а на следующий день я заставил его отнести их в сберкассу и перевести их в детский дом. И номер счета ему в голову вдолбил. Сработало!
        Это я потом понял, что Дроганов специально проверяет работу с банковскими счетами. В тот же период у меня изобретательский, творческий эмоциональный взрыв - я выдумал такое, что можно сравнить с таблицей Менделеева, с электричеством или радио, с ядерной энергией.
        Весь фокус был еще в простоте использования. Омега - это два прибора. Весь эффект в точке пересечения лучей. Один - размягчает волю, гипнотизирует, а другой - монотонным голосом вкладывает нужную информацию. Разместил приборы, направил на объект, кассету вставил, кнопки нажал - и отдыхай.
        На последнем этапе Дроганов сказал, что не может мне поверить до конца. Задания-то я знал заранее. И кассеты сам начитывал. Значит и с бомжами мог договориться.
        Тогда Дроганов стал сопровождать меня. Он сам определял место, где будет объект, а я корректировал мощность и пятно поражения. Кассету он вставлял свою и я даже не знал о самом задании.
        Мы катались по дачам, по рыбалкам, по саунам. Я понимал, что объекты явно не бомжи, что это "большие люди". Но не я командовал парадом. Я как Калашников - изобрел автомат и герой. А сколько и кого потом из него уложат - не моя забота…
        Почти год я возился с Омегой. Сам вмонтировал ее в корпус кассетных магнитофонов. Разработал систему кодов при включении. Уничтожил все схемы и другую документацию. Теперь без меня никто не смог бы воспользоваться этой штукой.
        Наконец, Дроганов предложил испытать Омегу "в боевых условиях". Для нашей службы это значило - за границей.
        Мы с Мариной вылетели в Париж. Дроганов не доверил мне Омегу. Трудно было мне расставаться со своим детищем, но генерал был прав - через две недели он вылетел с дипломатическим паспортом, а значит без досмотра багажа.
        В Москве я даже не знал о задании. Конечно, я предполагал, но дальше вербовки моя фантазия не удалялась. И это естественно - типичный подход чекиста. Агентура есть главный инструмент разведки. Сотни человек работают, чтоб завербовать одного. Иногда безрезультатно работают годами… А тут - нажал кнопку и вдалбливаешь ему: "С сегодняшнего дня ты работаешь на советскую разведку. Ты будешь выполнять любые задания того, кто назовет тебе пароль. И никогда, никому ты не скажешь об этом. Ты будешь осторожен, но во всем остальном ты будешь нормальный человек…"
        Таких агентов по три штуки в день можно было бы шлепать. Через неделю резидентура опухла бы от информации… Я даже представлял, как путешествую по всему миру. Месяц в стране - вот вам три генерала, три министра, три сенатора. Работайте ребята, а я дальше поехал…
        Итак, я думал о вербовках, а получилось совсем другое… Был самый разгар перестройки. На нас посыпались кредиты, но хотелось больше и дешевле.
        Дроганов познакомил меня с началом очередных переговоров: "Видишь, что гады делают. Мы у них деньги берем, а они еще условия ставят… Значит так, общую сумму увеличиваем в два раза, проценты снижаем в полтора, а выплату начинаем с девяносто девятого. К этому времени у нас могучая экономика будет… Если все не разворуем…"
        Сложнее всего было составить текст - впервые не на русском языке, а переводчиков привлекать нельзя… Вечером поехали на дело.
        Все посольство нас страховало, хотя никто об этом и не знал. Делали, что приказано, и не задавали лишних вопросов… За час два десятка машин вылетело за ворота посольства. А когда они растащили всю французскую наружку, спокойно покатили мы с Дрогановым… Дальше - дело техники. Ночная пристрелка по трем особнякам, где жили переговорщики.
        А к обеду следующего дня Дроганов сообщил результат: "Считай, Марков, что мы для родного государства двести миллионов вчера добыли. Это если в долларах… Маленький город можно построить… Завтра едем в Марсель. Там переговоры застопорились. Завод французики нам хотят построить, но и своей выгоды не забывают… Надо, чтоб забыли!"

…Через три дня мы отметили фантастический успех переговоров… Смешно было наблюдать за нашими торгпредовцами. Они были ошарашены, и никак не могли понять, как им удалось получить то, на что они даже и не надеялись.
        Дроганов уехал на неделю в Швейцарию, а мне приказал отдыхать и ждать его в Марселе.
        Омега хранилась в снятом нами банковском сейфе и впервые за последний год я был свободен.
        Первый день я просто слонялся по улицам, лежал на пляже, отбивался от проституток. Утром второго дня я нашел достойное занятие - брал катер с удочками и на целый день уходил в море.
        На рыбалке не главное получить товарную продукцию. Любую рыбу я мог бы купить на пристани… И не главное - чувство азарта. Я не игрок. Для меня важным было просто общение с морем.
        Есть в природе вещи, которые действуют гипнотически. Почти, как моя Омега. Это огонь, горы, гроза, облака… Но море - главное из них. Оно живое, доброе и всегда разное.
        Море подсказало мне очевидные вещи. То, что я изобрел погубит весь мир. Эти переговоры о Марсельском заводе - детская шалость. Я знал, что мощность Омеги можно тысячекратно усилить… Пролетает над землей пара спутников и шепчут на разных языках: "Теперь все мы рабы. Наш властитель такой-то. Мы его любим, слушаемся и повинуемся. И работаем только для него…" А утром никто и не заметит, что произошло. Просто все забудут, как было раньше…
        На третий день такой рыбалки мне захотелось вытащить Омегу из сейфа и утопить ее… Но тут пришла другая мысль: если это изобретет еще кто-нибудь, только я смогу его остановить. Только я знаю, как блокировать эти лучи…
        Дроганов вернулся довольный. Первое, что он сообщил мне: "Теперь мы свободны. Мы ни от кого не зависим… Теперь я сам буду вручать тебе премии. И не в размере должностного оклада. Тысячи окладов! И не в рублях…" При этом он вытащил из кейса и бросил мне на кровать пять стодолларовых пачек. Новеньких, в банковской упаковке.
        Возможно, это был благодарный жест доброго человека, но мне он не понравился. Было в нем что-то барское, обидное…
        К вечеру я вызволил Омегу из банковского сейфа, а ночью приставил ее к стене гостиничного номера и включил - жили мы с Дрогановым в соседних номерах…
        Через пять минут я уже стучался к нему в дверь:
        - Открой, Денис Иванович. Поговорить надо.
        Он стоял передо мной в синих трусах. Недовольный и заспанный. Он тоже не представлял, что с ним произошло.
        - Вот что, Денис. Мне нужна вся правда. Как ты хочешь использовать Омегу, откуда у тебя деньги… Все говори.
        - Омега? Она теперь моя. Наша. Твоя и моя. Ты гений, но у тебя нет фантазии. Ты - исполнитель, а я - организатор. Вместе мы завоюем мир.
        - Зачем?
        - Дурак! Человек всегда за что-нибудь борется. Ему всегда надо завоевать как можно больше. Сначала игрушку, потом пятерку в школе, красный диплом. Потом - жену, должность, машину, хороший кабинет, генеральские погоны… А мы можем получить это все. Все сразу! И навсегда… И это дает только полная власть. Не деньги, заметь. Деньги - это бумажки. Когда их много, они перестают волновать. Тебе очень нужен золотой унитаз или двадцать яхт… Ты радуешься первым часам "Ролекс", а десятые тебя уже не волнуют… В богатстве есть предел, а во власти - нет.
        - И что мы должны делать?
        - Резонный вопрос… До сих пор в Москве не знали о нашей Омеге. Почти не знали… Я им плел о излучателе малой мощности, который в некоторой степени может содействовать… Мы сделали глупость. Раскрылись! После нашего участия в переговорах они все поняли. Вчера нас срочно вызвали в Москву… Нас вызывают, а мы не поедем.
        - Куда же мы, мой генерал, денемся?
        - Ты, Марков, только сейчас об этом подумал, а я уже год назад. Тогда, после первого бомжа, что свои денежки в детский дом перевел. Мне представилось, как все миллионеры бегут к банкам и переводят, переводят, переводят… Нам с тобой переводят!
        - Но жить-то мы здесь не можем… Или политическое убежище просить?
        - Нет, Марков. Теперь мы ни у кого просить не будем. Сами все дадут… И гражданство тебе менять не надо. Кончилась твое советское гражданство… Вон, на столе два пакета с документами. Теперь ты Радко Маркович. Югослав. Серб из Хорватии. Там и биография твоя. Очень чистая. Не проверить… А я - француз, но из Алжира.
        - Но все это, Денис Иванович, денег больших стоит. Ты же их не в Ясенево делал.
        - Понятно, нет… А деньги?.. Ты помнишь, Марков, как мы в начале лета по дачам ездили. С моими кассетами. Для кого все это делалось?
        - Не знаю. "Шишки" там какие-то жили…
        - Именно "шишки", Марков. Финансовые… Потом они вдруг в Швейцарию и Францию заторопились. Начали деньги переводить с одних хитрых счетов на другие, номерные. Потом все запутали, мне доложили и забыли обо всем… Мы уже сейчас, Марков, можем всю оставшуюся жизнь на золоте есть. Только я знаю все банки, счета, коды.
        - Где эти данные?
        - На дискете…
        - Где она?
        - …Я не знаю…
        - Что?! Дискету на стол!
        Этот маленький сбой даже смутил меня. Мне стало обидно за Омегу… Впрочем, сам я виноват. Сробел перед генералом и проводил сеанс на минимальной мощности…
        Бросив Дроганову короткое: "Спать!" и прихватив дискету с документами я отправился в свой номер… А через час я провел еще один сеанс для генерала, но уже на полной мощности…
        Утром, когда я спросил Дроганов об Омеге, он ответил: "Какая это такая омега? Нам сейчас не об альфах-омегах думать надо. Что в Москве говорить будем? Мало того, что твой излучатель хреновый был, так еще и сгорел… Теперь торгпредовцы весь успех себе припишут. Помогали мы им или нет? Хоть морально?"
        Потом я еще несколько раз проверял его. Особенно важно было для меня, чтоб он забыл о моих югославских документах… Но он обо всем забыл. Забыл он потом и о моей поездке в Париж…
        Все дальнейшее вы знаете… или можете предположить.
        В Париже я проверил один из банков с этой дискеты. Все совпадало.
        Я заказал очень крупную сумму наличных… Потом пришла идея с этим письмом, с шифром, с ячейкой в банке.
        Я и сейчас не могу себе объяснить, почему я использовал только часть денег с этой дискеты? Почему не сказал ничего Марине? Почему сделал так, что только она имела доступ к ячейке?
        Я должен был исчезнуть… Омегу я оставил у мадам Бежар. Это мой старый друг. Настоящий, без всяких излучений…
        В Марселе по документам Радко Марковича я приобрел билет на теплоход до Рима, а свои документы и вещи оставил в катере.
        Я взял его как обычно, даже несколько демонстративно, чтоб меня запомнили. Потом сделал круг по морю и высадился на пустынном пляже. Закрепив руль и включив мотор, я направил его в открытое море… Через час я уже занял каюту на теплоходе…
        Из Рима я вернулся через год, когда меня уже никто не искал.
        Здесь под Парижем у меня маленький домик и своя фирма - торгую радиотелефонами и подобной электроникой… А у мадам Бежар читал литературу по излучателям, отдыхал душой и ждал… Ждал вот этого дня…
        Омегу я использовал еще два раза… Я специалист. Даже по открытым научным статьям я понял, что немцы подбираются к созданию такой штуки. А через два года - англичане… Это были очень хорошие ученые. Таланты!.. Но теперь они могут только телевизоры чинить."
        Глава 8
        Версаль - это не только парки, фонтаны и дворцы Людовиков. Это еще и городок. Маленький, уютный, яркий, с домиками не выше трех этажей.
        Варвара и Марина раньше бывали в роскошных королевских хоромах. А для Олега Версаль так и останется добротным, милым французским поселком, пригородом Парижа.
        Дворцы они посмотреть не успели. Они только переночевали в доме Маркова.
        Валентин жил один, и все свои комнаты поддерживал в состоянии творческого беспорядка. Поэтому начал он показ своих владений с личного винного подвала. После часового осмотра черных от старости дубовых бочонков и годами лежащих на боку пыльных бутылок - все в доме выглядело весьма симпатично. Даже гора посуды в мойке и остатки вчерашнего ужина на столе.
        Утром оказалось, что возвращение Марины в Москву под вопросом. Прямо об этом она не говорила, но из обрывков ее разговора с Валентином, Олег понял, что обсуждается вопрос о продлении визы.
        Это могло означать и завершение всей работы. Он с Варварой едет в Москву, а клиентку теперь пусть новый муж охраняет. Бывший муж. Точнее - первый… Он со своей Омегой кого угодно остановит, если успеет ее включить.
        Они еще вчера, в винном подвале рассказали Маркову и о своей "Сове", и об угрозах, и о гадком Гридине, которого окрутила подлая Оксана, и о тех двух бандитах, которые нашли их "аж в самом Париже".
        Но уже после второго бокала все это представлялось занимательной историей, которая близка к завершению. Олег первый предложил увековечить "Дело об Омеге". В его плане было три пункта. Первое - дружба навек между российской фирмой "Сова" и французской "Силит" в лице ее директора господина Радко Марковича. Второе - написать рассказ не хуже, чем про Баскервильского пса. Третье - выпить за это дело.
        С первым пунктом согласились моментально, третий - дружно исполнили, а со вторым вышла заминка. Но Олег настаивал:
        - К тебе, Варвара, обращаюсь я. Подвиги Холмса канули бы в лету, если бы не доктор Ватсон. Будь нашим доктором, Варя! Ты можешь… Я - не могу. Я только руками работаю. Савенков - тоже не писатель. Он - читатель… и мыслитель. А ты можешь. Ты языки знаешь…
        - Нет, Олег. Толстый роман я готова написать. А детектив… Все сразу скажут - низкопробная бульварная литература.
        - Кто скажет? Дураки и скажут. Ханжи. Лицемеры. Днем ругают, а ночью Маринину читают. Или Кивинова… Искусство должно быть массовым и увлекательным… Вот, скажите, эстрада - легкий жанр? Не опера, конечно. Но кто больше на народную душу повлиял: Архипова или Пугачева? Можете не отвечать… Или кино: кто более народу ценен - гениальный Тарковский с его "Зеркалом" или Вайнеры с их "Черной кошкой"… Тоже - детектив.
        - Уговорил, Олег. Буду писать. Ты только эпилог придумай.
        - Нечего делать… Так, с Мариной все понятно, а мы едем в Москву и готовимся к новым делам…
        - …И приходят к нам те двое и спрашивают: "Где Марину оставили? В Париже? У мужа? Понятно, продолжаем искать…"
        - Права, Варвара. Этих двоих надо еще нейтрализовать… Знать бы, кто их послал… И вещи у нас в гостинице остались.

* * *
        Группа отбывала в Москву сегодня днем. Виза действовала еще десять дней и можно еще задержаться, но хоть предупредить Любу надо было, да и с гостиницей завершить все дела…
        Они не сразу решили остаться. Марков два часа уламывал их. Он просто требовал "продолжения банкета". Он шесть лет не говорил по-русски. Только изредка с мадам Бежар… Еще он обещал показать свой Париж:
        "Злачные места - обязательно. Но только легендарные. "Мулен Руж" или ресторан "Матушки Катерины" на Монмартре… Я часто там бываю. Приятно чувствовать, что именно здесь в 1814 году сидели русские казаки, требовали вина и торопили побежденных криками: "Быстро! Быстро!". Слово это прижилось,- вернулось в Москву в виде французского кабачка "бистро".
        Потом на Эйфелеву башню пойдем… Кстати, я слышал у вас в Москве протестуют против высочайшего памятника Петру. Подождите… Сто лет назад все видные парижане требовали сноса этой "мерзкой железяки". И какие люди! Дюма, Гуно, Мопассан… Демонстрации были, письма протеста… Ошиблись великие… Человек всегда уверен, что знает правду, а он не знает ее никогда".
        Марину решили в гостиницу не брать - те прохвосты охотились за ней и только они знали ее в лицо. Она осталась в Версале.
        Марков сидел в машине и даже не стал глушить мотор - надо было лишь схватить свои сумки и сказать пару ласковых Любе.
        Олег проводил Варю до ее номера и машинально заглянул… Профессионалы редко меняют свой почерк - вспомнилась московская квартира Гридина.
        Не входя, они закрыли дверь и поднялись в номер Олега.
        Варвара не сразу поняла, почему он, прежде всего, подошел к телефону… Олег набрал московский номер "Совы".
        - Игорь Михайлович! Приветствуем… Дела идут с переменным успехом. Подробности - в Москве. Вы не установили тех двоих? Очень они здесь активничают… Понял. Записал… Вы их поподробней изучите. Наверняка понадобится…
        Олег повертел в руках листочек - хорошо, но мало. Теперь хоть не с призраками воевать. Приятно, когда врагов можно назвать поименно.
        "Итак, Юрий Ткач и Максим Вдовин - готовьтесь. Не надо было так хулиганить… В Москве, когда вы у Гридина свои все вверх дном перевернули, я не так обиделся. Скотина он порядочная. А здесь вы Варвару оскорбили…"
        - Варя, я так понимаю, что в ваших вещах ничего кроме одежды и косметики не было?
        - Да. Все записи и деньги с нами были. Я Марину предупредила.
        - Могли они отмычкой дверь открыть?
        - Нет, дверь на магнитном замке.
        - Вот и я так думаю. Значит, Варя, им кто-то помог… Работник гостиницы, портье мог им ключи отдать?
        - Нет. Эти ключи не возвращаются. Каждый при себе носит, а контрольный экземпляр он мог дать только…
        - Руководителю группы?
        - Да, Олег… Да, но для Любы тоже нужен какой-нибудь повод… или деньги.
        Олег безуспешно подергал ручку двери и сделал несколько ударов кулаком:
        - Откройте, полиция!
        Люба еще не успела до конца собрать вещи и открыла дверь, держа в руках что-то розовое с кружевами.
        Олег рывком проскочил в комнату, заглянул в туалет, открыл стенные шкафы и, почему-то, выглянул в окно. При всех этих действиях он держал правую руку в кармане куртки и усердно оттопыривал ткань указательным пальцем.
        - В Москву собираетесь, гражданка Люба?
        - Да…
        - Зря… В скверную историю вы влипли.
        - Кто вы такой?
        - Кто я? Я представитель власти - майор Крылов. А с Варварой вы уже знакомы. Она тоже специальный офицер разведки.
        - Какой разведки?
        - Нашей, Люба, нашей… Штаб в Москве считает, что вы не являетесь сообщницей международных террористов Вдовина и Ткача, а помогали им случайно. Ведь, это так?
        - Совершенно случайно… Они сказали, что они родственники Марины…
        - Двоюродные братья?
        - Нет, они так не говорили… Они хотели для нее сюрприз в номере оставить.
        - И вы, Люба, взяли у портье ключ?
        - Да, взяла…
        - И передали его им?
        - И получили за это…
        - Нет, я не хотела брать их грязные деньги… Они сами мне их в сумку засунули. Я готова все вернуть, если это надо.
        - Так, Люба, с вами все понятно… Пишите подробные объяснения. В Москве мои люди вас пригласят.
        - Куда?
        - Куда надо! Зависит от вашего поведения и искренности… Вот, кстати, где сейчас ваши случайные сообщники?
        - Не говорили… Но когда они уходили из вашего, Варвара, номера…
        - Так вы их стерегли? Стояли, так сказать, на стреме? Это усложняет дело.
        - Мне же надо было ключ у них забрать… Так у одного из них был фирменный пакет из гостиницы "Сен-Лазар".
        - Пустой пакет?
        - Нет… Немножко пухлый.
        - Ясно, Люба… Входили они с пустыми руками, а вышли с толстым пакетом… Соучастие в краже! И не надо так волноваться. Все это не смертельно. В том смысле, что на высшую меру не тянет. Все вместе вас максимум лет на десять, двенадцать.
        Уже уходя, Олег повернулся и выдал последнюю фразу:
        - И пишите, Люба, пишите. Подробно. И про то, как вы выполняли задание гражданина Гридина Игоря Семеновича, от которого еще в Москве получили вознаграждение.
        - Он что - из их банды?
        - Он, Люба, главарь… Мне все время кажется, что вы не во всем сознались?
        - Я просто забыла сказать, что мне звонила Марина.
        - Почему вам?
        - В вашем номере никого не было, а она хотела предупредить, что пойдет на часик в Версальский парк. Погулять. И просила вас предупредить, чтоб вы не волновались.
        - Когда был звонок?
        - Два часа назад.
        - Вдовин и Ткач у вас тогда были?
        - Да.
        - Вы им передали разговор?
        Люба кивнула…
        Олег выскочил из номера, увлекая за собой Варвару. Они бежали к машине, в которой их ждал Марков - собирать вещи уже некогда…

* * *
        Марина дошла до двери пешком. Перед Парадной Решеткой на огромной площади разместилось не менее двадцати туристических автобусов, вокруг которых толпились стаи негров, продающих сувениры. Большинство же туристов были японцами. Картинка получалась любопытная.
        Маленькие юркие японцы ловко проскальзывали сквозь ряды, нападавших на них крепких и рослых сынов центральной Африки. Все негры были в цветных рубахах и не менее ярких шляпах-зонтиках. Они пытались впарить отступающим туристам сингапурские зажигалки с музыкой, сработанные китайскими кустарями брелоки с Эйфелевой башней, пестрые ленты открыток с видами Версаля и всей Франции. На площади стоял гомон из сотен гортанных возгласов на английском, японском и каком-то занзибарском.
        Марине удалось пройти сквозь строй назойливых продавцов без потерь. Она четко знала, что в таких случаях надо двигаться решительно, не смотреть в глаза и не покупать даже шариковой авторучки - поняв слабинку, налетят со всех сторон и заставят закупить сувениры для себя, своей родни и всех соседей по микрорайону.
        Во дворец Марина не пошла. И времени мало, но, главное, не хотелось быть в толпе… За последние дни у нее просто не было возможности осмыслить все, что с ней произошло. Суматоха постоянных переездов, фейерверк впечатлений, череда шедевров и просто усталость - все это мешало. А осмыслить было что: в Риме она потеряла своего второго мужа, а в Париже нашла первого, которого шесть лет назад она потеряла в Марселе… Сюжет для мексиканского сериала!
        Когда сегодня ночью Валентин предложил ей остаться, она сразу согласилась. И только после того, как все уехали за вещами, к Марине стали приходить деловые мысли, практические и юридические. С Гридневым разводиться надо? Надо! Имущество делить и продавать надо? Не из-за денег, так из принципа. Не Оксане же коттедж оставлять… За Радко Марковича выходить замуж надо? Надо! И ничего, что это уже второй раз. Во-первых - тогда это был Валя. Потом - это было очень давно. И, наконец,- это было очень хорошо, а хорошую вещь не грех и повторить…
        Марина обогнула дворец и, пройдя быстро мимо Купальни Аполлона, нашла в Северной "шахматной" роще лавочку, закрытую зарослями от вездесущих туристов.
        Фонтаны в парке молчали. Марина знала, что французы экономят и запускают их лишь каждое первое и третье воскресенье месяца.
        Устроившись, Марина достала из сумки блокнот - надо составить план действий. Действий и вопросов к Валентину, который теперь Радко… В паспорте, очевидно, написано - Радован… А какой у него паспорт? Он что, гражданин Франции или Югославии. Или какой-нибудь Хорватии, а то и Боснии с Герцеговиной… Первый вопрос был готов.
        Марину охватил деловой зуд. Первые три страницы блокнота были заполнены почти слету… Она не зря пришла сюда. В доме она не могла бы так сосредоточиться. Она уже чувствовала, что это ее дом. А беспорядок в своем доме она не терпела. Она даже начала там разбирать шкафы - тут не до написания серьезных деловых бумаг.
        В этом же уголке парка все располагает к спокойным размышлениям. Почти сельская идиллия. Возле меленького дворца Марии - Антуанетты настоящая деревня с соломенными крышами, озеро с рыбацким домиком, луга с копнами сена и овечками… Вероятно одна из них добралась и сюда. Надо бы дописать очередной вопрос и обернуться, посмотреть, кто там за спиной…
        Шелест травы и хруст веток вдруг перешел в шипение газового балончика… Надо бы вскочить, закричать!
        Марина приподнялась немного и открыла для крика рот… Больше ничего она сделать не успела.

* * *
        Говорят, что самое неприятное - ждать и догонять. Странно. Это же совершенно противоположные действия. Ждать - понятно. Это скучно, тоскливо, муторно. А догонять - это же действие, принятие решений, азарт. Это будоражит кровь и не может быть неприятным. Только если уверен, что догонишь…
        После звонка Олега из Парижа Савенков моментально из стадии "ждать" перешел в "догонять".
        За два часа, проведенные у телефона, он собрал уже достаточно полную информацию о Парижских преследователях… Первые сведения ему выдал Миша Марфин, покопавшись в своих "базах данных". Потом по цепочке пошла информация от друзей, бывших коллег, благодарных клиентов, знакомых друзей и просто "честных российских граждан".
        Итак, фирма "Щит" - маленькая юридическая контора. Учредителей двое. Оба, и Вдовин, и Ткач - бывшие сотрудники разведки не самого высокого полета. Их офис - одна комнатка на Троицкой улице… Было еще много мелочей - черты психологического портрета, элементы биографии, связи…
        Утром следующего дня, оставив на телефонах Марфина, Савенков поехал в Офис "Щита".
        Маленькая государственная контора, осколок министерства какого-то машиностроения жила только за счет нелегальных арендаторов.
        В коридоре шесть дверей. Савенков постоял, прислушался и направился туда, где слышались веселые голоса.
        - Ребята, не подскажите, как мне фирму "Щит" разыскать?
        - Все их ищут. Они несколько дней назад скоропостижно исчезли.
        - Разорились что ли?
        - Не знаем. Не будем на соседей зря наговаривать… Они здесь, за стеной сидели, в седьмой комнате.
        - Так они в отпуск могли поехать.
        - Нет, уважаемый…
        - Савенков, Игорь Михайлович.
        - Нет, Игорь Михайлович. Так вдруг уважающие себя фирмы в отпуск не уходят. Тем более юридические… Тут телефон у них разрывается, клиенты толпами ходят… У одних сын под следствие попал. Эти помочь взялись и исчезли. Так мамаша нам вчера истерику закатила… А вы говорите - отпуск.
        - А они только вдвоем работали?
        - Девочка у них еще была, секретарша. Так они и ее кинули.
        - Как это - кинули?
        - Кинули, Игорь Михайлович, кинули. Не в смысле - обманули, а бросили, оставили, выкинули на улицу. Она приходила к нам сюда, поплакалась.
        - Простите, у меня такой вопрос, что я с ней мог бы его решить. Вы не дадите ее телефончик?
        - В том-то и дело, Игорь Михайлович, что она на дачу уехала. Просила этих чудаков связаться, когда появятся. У нее какие-то документы остались.
        - Так они у нее? А я уже испугался. Они обещали документы оставить, но я не думал, что у нее… Давайте, я адресок перепишу… Отлично. Как ее, кстати, зовут… Катя? Катя Теряева. Спасибо вам. Удружили…
        Подмосковные дороги Савенков знал хорошо. Его серая «Волга» летела по Киевскому шоссе. Далеко позади осталось Внуково. Левый поворот. Разбитая бетонка. Грунтовка с легким налетом гравия…
        Дача оказалась домиком в садоводческом товариществе. По яблоням было видно, что участки начали осваивать пять-семь лет назад. Кое-кто еще строился, где-то ограничились домиком в шесть квадратных метров и распахали свои владения под картошку…
        Катя работала в огороде. Она не удивилась появлению Савенкова. По крайней мере, это не было заметно - молодое, симпатичное, приветливое лицо.
        - Катя, ваши начальники так неожиданно исчезли, что нам приходится их искать… Меня зовут Игорь Михайлович. Я коллега Ткача и Вдовина. По бывшей их работе.
        - Я понимаю, Игорь Михайлович.
        - Куда они собирались уехать?
        - Не знаю… Обычно она не делали тайн. Это было бы трудно, мы же в одной комнате сидели. Но месяц назад что-то такое появилось. Они часто обсуждали что-то без меня и замолкали, когда я приходила.
        - Катя, а новых знакомых у них за это время не появилось? Необычных, подозрительных?
        - Я понимаю… В последние дни несколько раз звонил Андрей Борзенко. Тот самый, телевизионный комментатор. Я и по голосу его узнала. А в последний день он к нам приезжал, но в офис не заходил. Они на улице встретились. Я через окно подглядывала. Интересно же… Может быть они и раньше познакомились, но я не знала.
        - Я, Катя, постараюсь поговорить с этим Борзенко… Правда, его не так просто поймать. Популярная личность.
        - А у меня есть номер его сотового телефона. Он сам мне его продиктовал, когда я одна в офисе была. Он еще сказал, что по этому номеру он всегда ответит… Я им потом записочку передала, но телефон и в свой блокнот записала. Я всегда так делаю…
        - Хорошо, Катя. С Борзенко все понятно… А что за документы они тебе оставили?
        - Они не оставляли. Я сама их взяла… Иногда бывает очень много работы, и я беру печатать договора домой. Беру всю коробку дискет и журнал.
        - Какой журнал?
        - Так они ни один документ не пишут на отдельных листах. Только в больших тетрадях, где каждая страница пронумерована. Юрий Антонович так мне и сказал: "Закалка старого разведчика. Секретное делопроизводство. Никогда не пиши на неучтенных листах".
        - Знаю, Катя. Я это тоже проходил. Но все хорошо в меру… Значит у тебя и все дискеты, и их журналы.
        - Журнал только от Юрия Антоновича. От Ткача. Вдовин последнее время мне ничего печатать не давал. Он и в офисе-то почти не появлялся… Их что, убили? Вы мне скажите правду, Игорь Михайлович. Я не испугаюсь…
        Савенков позвонил Борзенко прямо с дороги. Не так сложно было найти несколько фраз, которые сделали встречу обязательной.
        Рандеву назначили на нейтральной почве - на смотровой площадке Ленинских гор, около трамплина.
        Савенков понимал, что Борзенко может быть не один. И, если это очень крупная игра, их не удовлетворит мирная беседа с видом на Москву. Они захотят продолжить ее в каком-нибудь уютном подвале. Правда, самое большое, что можно было сейчас сделать, это позвонить Марфину и сообщить, с кем он идет на встречу и у кого потом спрашивать об исчезновении сыщика.
        Они сразу поняли, что место встречи надо изменить - Борзенко начали окружать те, кто хоть раз видел его на экране. А кто его не видел?
        Первыми популярную личность атаковали новобрачные и их группы сопровождения с видеокамерами и шампанским.
        Борзенко улыбался, раздавал поздравления и автографы, но при этом активно пятился, отступая к своей машине. Савенкову ничего не оставалось, как сопровождать любимца публики.
        Разговор они начали только в машине, отъехав от опасного места.
        - Завидую вам, господин Борзенко. Такая популярность. Просто - народная любовь. Приятно?
        - В гробу я видел эту любовь. Она меня лишила свободы. Где я могу быть, кроме дачи и квартиры? Останкино. Еще десяток элитных точек, где только свои. И все! Я не могу в метро спуститься, хлеба в магазине купить. Сегодня нахально приставали, а обычно просто глаза пялят, сопровождают. Я, как рыбка в аквариуме, как музейный экспонат, восковая фигура…
        - У меня, Борзенко, не так много времени. Давайте деловые вопросы решать.
        - Говорите… Это же вы меня сюда вызвали. Я даже не знаю, кто вы такой. То, что вы - Игорь Михайлович, ничего мне не говорит.
        - Хорошо… Я знаю очень много, но действую только от своего имени. Лично. Я не представляю ни одну организацию, которая может вас испугать. И я пользуюсь определенным доверием ваших друзей, которых вы направили в Париж.
        - Никого я в Париж не направлял…
        - Ваши друзья - Вдовин и Ткач добились успеха, но попали в очень сложное положение. Вам они звонить не стали, а просили меня помочь… Они захватили ту вещь, которую вы ждете.
        - Она у них?!
        - Да, но до вас она не дойдет. Им предлагают гораздо больше, чем вы.
        - Но, Игорь Михайлович, но мы же не обсуждали конечную сумму. Это были их командировочные… Мы можем все обсудить. Они будут довольны.
        - Не думаю, Борзенко… У вас таких денег нет. Да и не с вашими друзьями надо теперь договариваться. Они свое сделали. Теперь только я могу доставить вам этот прибор… А они… Они стали опасны. В первую очередь - для вас. Я бы не советовал с ними общаться.
        - Понятно… Называйте цену. Но я, Игорь Михайлович, не буду покупать кота в мешке. Мне говорили, что может этот прибор, но надо его испытать. Я сам должен это видеть… И он сам должен его видеть.
        - Кто это - он?
        - Тот, кто платить будет. Вы же сами сказали, что "таких" денег у меня нет…
        - Значит вы - посредник… Жаль. Хотелось бы поговорить с самим покупателем. Может быть ему и не нужен наш товар. И есть ли у него такие деньги?
        - Есть у него деньги! Любые! Он… он - нефть, автомобили, самолеты…
        - И телевидение?
        - Да, вы правильно поняли. Но, заметьте, фамилию я не называл… А что мне делать, Игорь Михайлович, если будут звонить эти, из Парижа?
        - Бросайте трубку. Никаких разговоров. Иначе все сорвется.
        - Игорь Михайлович, а когда будут испытания и передача товара?
        - Не забывайте, Борзенко, мы еще не договорились о сумме… Правда, для этого вашего олигарха прибор в самый раз. И деньги у него есть…
        - Есть, есть! Так, когда? Как мне вас найти, Игорь Михайлович?
        - Что меня искать? Я почти всегда в Москве… Не советую меня искать. Я сам вас найду.
        Савенков вышел на Ломоносовском и долго петлял, заходя в проходные дворы, магазинчики, подземные переходы… Борзенко, очевидно, приехал на встречу один…
        Постепенно тревога отступала и ее место занимало торжество. Да, информации он получил значительно больше, чем ожидал. Многое становилось на свои места… Это только на экране Борзенко многозначительный, знающий все, надменно возвышающийся над зрителем… Это маска, которую вместе с гримом надевает на себя этот простачек… На такую элементарную уловку попался. Ведь, кроме фамилий Вдовин и Ткач и того, что они ищут какой-то прибор, Савенков не знал ничего.
        Теперь он знает все! Почти все… Кое-что… Он знает, что Борзенко дал им денег для поездки в Париж. Что он хочет купить у них этот прибор и заработать, перепродав его некому олигарху, богатому, но хитрому и осторожному.
        Что это за прибор? Понятно, что не для измерения давления. И, возможно, не атомная бомба…
        Победное настроение Савенкова быстро улетучилось… Знать бы, что делается сейчас в Париже… Олег прав, не говоря лишнего. Но и сидеть здесь без информации тревожно. Надо будет разработать систему кодов, условностей. Личный шифр "Совы"…
        Заняв место в своей "Волге", Савенков не сразу включил мотор. Он вытащил сотовый телефон и, глядя на него, начал фантазировать, как мог бы звучать этот важный, секретный для всех, но с первого взгляда бытовой разговор о мидиях, лягушачьих лапках и двух хорьках.
        В ход этих размышлений очень естественно вписался телефонный звонок. Савенков нажал кнопку и сразу же зазвучал взволнованный голос Олега:
        - Шеф? Я из Парижа. Это очень важно…
        Глава 9
        Сквозь сон Марина слышала десятки звонких голосов. Совсем рядом… Она открыла глаза и увидела склонившиеся над ней толстогубые негритянские физиономии в шляпках - зонтиках.
        Факт ее пробуждения вызвал бурю восторга. Вокруг высоких носилок, на которых она лежала, начались пляски местного версальского племени. А она лежала в центре африканского хоровода, как праздничный костер, как шаман, как будущее жертвоприношение…
        Она уже достаточно освоилась и поняла, что находится на основной площадке перед входом во дворец. В промежутках между знойными торговцами она увидела арку парадного входа и массивный памятник тому, кого так ловко обманули с бриллиантовыми подвесками.
        Марина совсем очнулась и даже приподнялась на носилках. Это сделало ее персону совершенно неинтересной для публики, которая продолжала делать свой бизнес на зажигалках и брелоках… Рядом осталась только медсестра, которая мирно щебетала по-французски и пыталась всунуть в ноздри Марины трубочки от кислородного прибора.
        Метрах в двадцати стояла санитарная машина. Двое мужчин, стоявших около нее, что-то обсуждали. И довольно бурно. Один из них показывал другому какие-то бумажки и нечто, похожее на паспорт.
        Шум площади заглушал их слова. Марина силилась уловить хоть обрывки фраз, но это ей не удавалось. Да и не дало бы это ничего. Она же не перед Петродворцом лежала. Это Версаль и врач скорой французской помощи выслушивал доводы назойливого туриста на своем родном языке. На французском.
        "Доктор, ее невозможно увозить в больницу… Легкий обморок. Вы посмотрите - она уже в полном порядке… У нас скоро автобус на Москву. А я на машине. Я довезу ее, усажу и отправлю… Если оставить ее во Франции, будет скандал. Денег у нее нет. Вы будете за нас платить? Самолетом в Москву отправлять? А виза… Смотрите, она кончается у нее через пять дней. Вы сможете ей продлить визу? Вы знакомы с вашим министром иностранных дел? А вещи? Ее вещи уедут в Москву и там они пропадут. Там все воруют! А виноваты в этом будете вы, доктор. Подумайте…"
        Марина ничего этого не слышала. Она попыталась соскользнуть с носилок и встать… Слегка пошатывало, но она могла передвигаться: шаг вперед, два шага назад.
        От санитарной машины отбежал мужчина с паспортом и бумагами. Он приблизился к Марине, осторожно взял ее за талию и закинул ее руку себе на плечи… Они передвигались весьма уверенно к машине, стоявшей рядом с санитарной… Проходя мимо доктора, незнакомец сделал шаг в его сторону, одобрительно подмигнул и взял из его рук женскую сумку. Ее сумку…
        Говорить он начал только в машине. Чистейший русский язык с легким кубанским акцентом.
        - Я так за вас испугался, Марина. Хорошо, что почти все прошло. У вас был простой обморок. От обилия впечатлений. Но я вас спас. Они хотели вас в госпиталь везти… Хорошо, я случайно рядом оказался. Вижу - наша, российская гражданка. Значит под нашим покровительством… Я - Максим Петров, сотрудник нашего посольства… Вы одна здесь или с группой?
        - Одна.
        - Вы в Париже проживаете или здесь?
        - Здесь, в Версале.
        - В гостинице?
        - У друзей.
        - Это хорошо. Я, Марина, в Париж только к вечеру собирался. Доставлю вас к вашим друзьям и продолжу свои дела… Куда ехать?
        - Прямо по бульвару… Через триста метров будет ресторан с парусником у входа. За ним - направо. Третий дом…
        Ключи Марина приготовила заранее… Когда машина остановилась у особняка Радко Марковича, она немногословно поблагодарила и выплыла на улицу - голова еще немного кружилась.
        Это дало повод Максиму тоже покинуть машину и, подхватив Марину, подойти с ней к высокой калитке:
        - Нет, так не пойдет. Я не успокоюсь, Марина, пока не доставлю вас в дом и не усажу в мягкое кресло…
        Уже на крыльце, открывая входную дверь, она вспомнила, что почти сразу за их машиной остановилась другая - такси… Марина обернулась, но второй машины уже не было. На ее месте стоял еще один мужчина. Нет, он не стоял. Он медленно шел к калитке…
        Очевидно, на ее лице отразились размышления, проходившие в ее туго соображавшей голове. Поэтому Максим просто впихнул ее в уже открытую дверь… Второй мужчина быстро вбежал по ступенькам, вошел и аккуратно закрыл за собой дверь…
        Максим выполнил свое обещание. Он усадил ее в кресло. Но не в мягкое, а в рабочее, с деревянными подлокотниками - к такому удобней привязывать…
        Ее разместили в центре комнаты, лицом к камину.
        - Итак, мадам, вы уже поняли, что мы не совсем сотрудники посольства… Юрий, найди где-нибудь пластырь или кляп. Кричать, мадам, не советую. Молчать - тоже. Вы должны спокойно ответить на один вопрос… Мы, кстати, хотели задать его еще в Москве, но вы стали хулиганить, сумкой размахивать. Глаз вот повредили, синяк был… Но теперь у вас ручки связаны, а язычок мы вам развяжем. Уж как-нибудь. Есть способы… Итак, вопрос: где у вашего мужа спрятан прибор, который мы ищем?
        - Мой муж в Москве.
        - Ой, Марина, не надо. Вы же достаточно умная женщина… Это дом Валентина Маркова. В Москве у вас московский муж, а здесь - французский… Где прибор, стерва!?
        - Прошу не кричать… Вы ошиблись. Мой первый муж погиб, а это дом моих старых друзей.
        - Так… Не договорились… Юрий Антонович, принеси с кухни пару острых ножей…
        Холодная сталь скользила тупой стороной по груди, опускалась все ниже… Рывок на себя - и платье, и все, что было под ним разрезано почти до пояса… Марина инстинктивно сжалась и дернула руками, пытаясь прикрыть грудь…
        - Я предупреждал, Марина. До тебя туго доходит. Шутки кончаются… Сейчас я начну эти булочки на ломтики нарезать. Сначала - горбушку себе. Потом - моему другу. Юра, принеси-ка с кухни разделочную доску. Не люблю на весу резать… Ладно, Марина! Заклинило тебя на приборе. Скажи тогда, где он хранит самые ценные свои вещи?
        - В подвале. Он сказал вчера, что там самое ценное в доме…
        Первые пять минут в подвале стояла тишина. Потом через открытую дверь снизу послышались отголоски спора: "Все! Хватит! Мы сами будем иметь в сто раз больше… Тебе машину вести. Мы так все профукаем! Ладно, по последнему стаканчику…"
        К продолжению допроса они приступили с блестящими глазами.
        - Ты нас обманула… Там только бочки, а в них прибор… заржавеет… У нас выхода нет, Марина. Времени у нас мало. Сейчас будем тебя пытать, на ломтики резать. У нас не заржавеет…
        - Не знаю я ни о каком приборе. Нет его в этом доме. Ищите везде.
        - Максим, она нас запутать хочет. Я посмотрел - на втором этаже четыре комнаты. И гараж еще. И чердак. И кухня здесь, как пять моих. Где тут искать? И ноги у меня какие-то вялые… Давай дождемся этого Маркова. Из-за нее он все скажет.
        - А если он не один заявится? Давай-ка я нашей подруге позвоню.
        Максим с удовольствием развалился на диване рядом с телефонным столиком, полистал записную книжку и начал набирать номер.
        - Мадам Люба, мы вас приветствуем… Почему так грубо? Мы же друзья… Мы бандиты? Кто вам это сказал?.. Сколько их было?.. И в машине еще кто-то сидел?.. Давно они уехали?
        Максим посмотрел на часы, посоображал и решительно встал.
        - Они будут здесь через двадцать минут. Любовь говорит, что их не меньше пяти человек. Надо делать ноги…
        Он развернул кресло с Мариной лицом к свету, взял стул и сел напротив, глаза в глаза, и заговорил тихим, ласковым, необыкновенно вкрадчивым голосом:
        - Мы ошиблись, Марина. Обидели тебя. Прибора здесь нет… Его нет на втором этаже? Ладно… А в гараже? Хорошо… На чердаке? На кухне? В этой комнате? …Он в другой квартире? И ты знаешь этот адрес? Спокойно, смотри мне в глаза… Он у тебя записан… В твоей сумочке…
        Максим метнулся к комоду, схватил сумку и, сорвав со стола скатерть с пепельницей и вазочкой, вытряхнул все прямо на полированную поверхность… Потом он начал решительно отшвыривать на пол косметику, заколки, лекарства - все, на чем нельзя было записать адрес.
        Осталось не так много: записная книжка и несколько сложенных вчетверо листов бумаги… Максим развернул один. Это было пролежавшее шесть лет в ячейке банка письмо и его расшифровка с адресом мадам Бежар.
        Максим бережно сложил эти листы и спрятал их в нагрудный карман куртки.
        - Юрий Антонович, я сейчас открою дверь, а ты, уходя, брызни на нее из своего баллончика. Выруби ее до вечера… Но не переусердствуй. Пусть живет… Для своих сорока она еще очень миленькая. Даже соблазнительная… Вся в нашей власти, а я ее даже пальцем не тронул. Врожденное благородство!

* * *
        Когда Марина очнулась в очередной раз, она увидела над собой ту же медсестру и того же врача, которые были там, на площадке у Версальского дворца. Рядом стояли все: и Варвара, и Олег, и ее Валентин.
        Марине показалось, что она прошептала: "Догоняйте их…" Но никто не прореагировал - ее губы даже не шевелились.
        Полностью привел ее в себя глоток коньяка.
        - Скорее! Их надо догнать… Они нашли у меня адрес мадам Бежар. Они поняли, что именно у нее… та вещь. Самая главная… Догоните. Они уехали всего…
        Марина взглянула на часы и запнулась.
        - … Они уехали три часа назад.
        Телефон Марии Владимировны Бежар не отвечал. Обычно в это время она была дома. Это молчание было бы странным, если не знать, что произошло. А, зная все - длинные телефонные гудки в трубке становились страшными. Зловещими.
        Правда, попытка дозвониться заняла не более трех минут. Еще минуту Марков потратил на поиски газового пистолета. И еще одну - на договор с врачом - остаться с Мариной до их возвращения…
        Одним словом, через пять минут они уже мчались к центру Парижа на улицу Леона Дельома, где в доме 16 их ждало…

* * *
        Квартира была закрыта, но у Маркова был свой ключ.
        Мария Владимировна сидела на стуле напротив входной двери. Ее глаза загорелись, когда она увидела "милого Валентина" и его спутников. Она несомненно, обрадовалась, но встать она не могла. И улыбнуться не могла - щеки, скулы, подбородок были в полосках узкого пластыря.
        Через минуту мадам Бежар получила узаконенные Всеобщей декларацией права - передвижения и свободы слова.
        Последним правом она воспользовалась в полной мере:
        - Господа, это было замечательно… Нам столько говорили о русской мафии… Слова, слова, слова. А мне удалось, посчастливилось посмотреть на нее. Какой напор! Страсть! Это не жалкие французские воришки, мразь, клошары… А как они ругались! Я не сказала им, что понимаю все, и они говорили между собой так, как будто меня не было. Я столько новых слов услышала… Я знала, что в русском языке есть такое… направление под названием "мат". Вот на нем они и говорили… Я только не все запомнила. Олег, вы не могли бы дать мне несколько уроков?
        - Что вы, мадам. Я и слов-то таких не знаю… Тоже, слышал несколько раз, но ничего не запомнил.
        - Жаль… Очень красиво. Ярко, свежо.
        - Они вас не обижали, Мария Владимировна?
        - Нет, дружок… Из них только один хорошо знал французский. Он все время спрашивал о вас, Валентин, и о каком-то приборе… Но я молчала. Я сказала, что умру, но не выдам друга. Это было прекрасно!
        - Давно они ушли?
        - Уже два часа минуло…
        - Они ничего не взяли?
        - Ничего ценного… Это и удивительно. У меня на кухне тайник есть. Но вчера, после приезда Марины… Вы, Валентин, всегда были мне как сын. Вы это знаете. И вашу жену я полюбила сразу. И захотелось мне ее порадовать… Я же из рода Апраксиных. И мама, и бабушка смогли кое-что привезти из России… Так вот, сегодня я все это достала из тайника и начала отбирать вещицы для Марины… Посмотрите, так все на столе и лежит. Вот крест с рубинами. Броши из хризолита, сапфировые серьги с бриллиантами, браслет с плоским алмазом. А это, я думаю, самое ценное - орден. Посмотрите надпись: "За веру и верность". Но это не для Марины. Это я вам, Валентин, приготовила. …Так эти воры даже и не взглянули на стол. Они все в вашем кабинете рылись.
        - Так они взяли что-нибудь?
        - Взяли… Два старых маленьких магнитофона. И были довольны так, как будто украли императорскую корону…
        И в Париже есть «телефонное право». Только после звонка Валентина своему знакомому в префектуру, который, в свою очередь, позвонил директору гостиницы «Сен-Лазар», портье выдал необходимую информацию:
        - Да, господа Вдовин и Ткач из России жили в нашей гостинице.
        - Они уехали?
        - Да, два часа назад.
        - И куда они собирались?
        - Этого я не знаю… Но такси они заказывали до железнодорожного вокзала.
        - Почему?
        - Вероятно, они боялись лететь. Сейчас многие предпочитают наземный транспорт. Время такое… Они при мне звонили на вокзал и интересовались временем прихода поезда в Берлин.
        - Зачем?
        - Потом они интересовались временем отправления поезда "Берлин - Москва"… Могли бы и у меня спросить. У нас есть справочники по всей Европе. Вот, посмотрите. Они успевают. Для пересадки в Берлин у них будет три часа.
        - А мы можем успеть на вокзал?
        - Смотря, для чего… На марсельский экспресс - да, а поговорить с вашими друзьями - нет. Их поезд отправился сорок минут назад…

* * *
        До отлета времени оставалось много. Еще целый вечер и целая ночь. Утром Олег с Варварой полетят в Минск. Так предложил Марков.
        - Лучше их до Москвы перехватить. Будете их ждать на Белорусском вокзале, а они уже вышли в Смоленске или на какой-нибудь Москве-товарной…
        Они расположились за круглым столом в версальском особняке Радко и Марины Марковичей. Теперь это было именно так.
        Марков во второй раз за сегодняшний день использовал "телефонное право" и его друг во французском МИДе клятвенно обещал завтра же устроить длительную гостевую визу для российской гражданки Марины Гридиной. А дальше - дело техники.
        Олег обещал все заботы о разводе с Гридиным взять на себя:
        - Этот тип у нас с Савенковым на крючке. В нужный момент он для нас любые документы подпишет. И имущество разделим. Пусть у вас два дома будет - под Москвой и под Парижем. Правильно, Радован?
        - Да, но в Москву мы, очевидно, никогда не приедем. Боюсь я, Олег.
        - Никогда не говори "никогда". Ты не представляешь, что у нас происходит. До тебя уже давно никому никакого дела нет. Сейчас такие акулы свободно гуляют… А кто их ловить будет? Спецслужбы затуркали и сократили. Все сатрапы ушли, остались ангелочки. Вялые и ленивые. Локомотивы ушли, а вагоны сами не уедут… Каждый день стрельба в Москве, взрывы. Мне Савенков рассказывал, что лет двадцать назад армяне в Москве три бомбы взорвали. Так все на ушах стояли, пока их не взяли.
        - Да, Олег. Я это помню. Нас тогда в метро направили. В каждом поезде несколько наших ребят было. Я на всю жизнь накатался.
        - Вот. Но это тогда было. А сейчас и воду замутили и рыбку ловить перестали… Так что - ждем в Москве.
        - Нет уж, Олег, лучше вы к нам. Вот завершим с разводом - за свадебку. Кому еще так повезет, на любимой женщине второй раз жениться… А вы - самые почетные гости…
        Сообразив, что при таких словах просто неприлично сидеть за пустым столом, Марков что-то шепнул Марине, и она побежала на кухню. Он же спустился в подвал.
        Вскоре на столе появилась всякая всячина и несколько бутылок "Клико"
        Все взгляды устремились на Олега.
        - Друзья мои! Нам с Варварой много пить нельзя - завтра у нас рабочий день. Но и не выпить сегодня нельзя… Часто мы всю жизнь стремимся обладать чем-то: квартирой, дачей, машиной, украшениями, деньгами. Но ведь на самом деле это куски бетона, кирпичи, железки, стекляшки, бумажки. Все это меркнет, когда видишь такую любовь, как у Марины - Радована, бывшего Валентина. Они олицетворяют собой… ну, дальше вы сами все знаете. Ура!
        Первый тост задал тон застолью, и все мероприятие проходило, как репетиция свадьбы.
        Открывая четвертую бутылку, Олег вдруг заявил, что через месяц намерен сочетаться браком, и попросил Марину приехать и лично благословить его…

* * *
        Уже в аэропорту «Орли» Олег спросил у Маркова о самом главном:
        - Они не смогут сами запустить твою Омегу?
        - Они - нет. Даже если они специалисты. Нужен входной шифр. Правда, он не такой сложный. И в хорошей лаборатории, зная общий принцип…
        - Понятно. До лаборатории они не доедут.
        - Надеюсь… Жду твоего звонка. Если сведения будут неутешительны, мы с Мариной сразу улетаем в Южную Америку. У меня еще один паспорт есть… Прибор прибором, но я им понадоблюсь обязательно.
        - Все будет в порядке, Радован.
        - Надеюсь… Я здесь на бумажке написал несколько слов. Тебе… Это шифр и порядок действий. Угол атаки. Зависимость мощности от расстояния. Но, если что-нибудь, ты уж…
        - Понятно, если попаду в первую очередь. В сыром виде. Без соли и без лука.
        - Да… И еще. Вот флакон. С виду - обычные духи… Несколько капель на платок и через несколько минут все, кто рядом… Одним словом, эффект будет, как у Марины в Версальском парке.
        - Понятно. Очень нужная вещь… Радован, у тебя нет телефонной карточки? Надо бы мне в Москву позвонить.
        Они подошли к самому дальнему телефонному аппарату, скрытому в уютной нише. Сначала Олег сам пытался разобраться в международных кодах. Радован подождал пару минут и с ехидной улыбкой взялся за дело сам.
        Мастер - есть мастер. Через несколько секунд он протянул трубку Олегу. Услышав голос Савенкова, тот благодарно поклонился Радовану и громко, отчетливо произнес:
        - Шеф? Я из Парижа. Это очень важно…
        Глава 10
        Минский аэропорт - на окраине города. Даже в самом городе. Прямо рядом с самолетами, отдыхающими за забором, стоят жилые дома. Прямо от площади идет обычный городской троллейбус, который за двадцать минут доставит вас в центр…
        Для места встречи Савенков назвал первое, что вспомнилось. Самая важная точка в Минске - вечный огонь на Площади Победы. Там Олега и Варвару должен был ждать некто Михаил Данилович. Савенков только и успел сказать о нем: "Надежный человек. Друг он мой старый. Он все сделает и даже не будет спрашивать, зачем мне это нужно".
        Народ на площади был. Не толпа, но достаточно много.
        Михаил Данилович, хоть и оставался действующим "солдатом невидимого фронта", но выделялся, как подсолнух на пшеничном поле. В строгом костюме, при галстуке и белоснежной рубашке он безошибочно узнавался в массе футболок, ковбоек, джинсовок.
        В суматохе утреннего звонка из французского "Орли" Олег не получил от Савенкова ни пароля, ни даже внешних примет Михаила Даниловича. Поэтому он подошел со спины к предполагаемому объекту и, наклонившись к низкорослому белорусскому чекисту, прошептал:
        - Я от Савенкова…
        Гражданин в пиджаке обернулся и его лицо расплылось в такой радостной улыбке, как при долгожданной встрече с самым близким человеком.
        - Олег… А где твоя спутница? О, милости прошу, Варвара Петровна. Рад знакомству… Пойдемте отсюда поскорей. Я в таком наряде, что торчу здесь, как оглобля на лугу… Такая жара, а я должен быть в пиджаке. У нас с этим строго. Тем более что я все время при начальстве… Пойдемте в парк, к реке поближе.
        Они перешли мост через Свилочь и напротив цирка спустились вниз, в парк, на набережную. Только найдя тенистую скамейку, Михаил Данилович снял пиджак.
        - Совсем запарился… Как там Игорь поживает? На пенсии не скучно?
        - Некогда скучать. Он примерно в той же сфере работает.
        - Знаю… А ты, Олег, у него правая рука?
        - Стараюсь…
        - Так, с вашими билетами я уже все сделал. Сейчас поезд в Бресте стоит. Уже определили, где ваши друзья едут. И вот вам билеты в соседнем купе… Правда, оно занято. Но это пустяк. Уже дали команду начальнику поезда - до Минска он их выселит. Хорошо, что там не наши, а какие-то французики. С этими проще…
        - Спасибо… А когда поезд будет в Минск?
        - Через три часа… Я еще Минск вам успею показать… Это у вас в Москве суматоха. А у нас спокойно, тихо. Митинги уже закончились.
        - О чем митинговали?
        - Западники. Националисты. Дружить с Россией не хотят. Боятся объединения… Самостоятельности, конечно, все хотят. Начальство, оно никому не нравится. Вот у нас в деревне очень не любили районных тузов. А те - ругали областных. Областные - республиканских. Дай волю - каждая деревня станет государством. Сначала - праздник, а потом все лапу будут сосать.

* * *
        Им оставался еще один перегон. Они решили покинуть поезд в Смоленске и дальше добираться окольными путями. На Белорусском вокзале они появляться не хотели - за время пути их могли вычислить и ждать на перроне.
        Если бы можно было лететь самолетом! Но что там внутри этих старых магнитофонов? Там и динамиков-то, очевидно, нет. А на таможенном рентгене все видно…
        Максим не стал выходить из купе, хотя в Минске поезд стоял двадцать минут. Лучше не рисковать.
        Он смотрел на суетящуюся платформу. Вот едут на тележке три фирменных чемодана - мал мала меньше. Носильщик с мулявинскими усами, а за ним - хозяин с короткой стрижкой под "ежика" и массивной золотой цепью… Вот высокий и тощий парень тащит к последнему плацкартному вагону две огромные коробки, на которых написано "смятана". Понятно, завтра утром у какого-нибудь московского метро он будет продавать сей дешевый и вкусный продукт и отвечать на стандартный вопрос: "нет, это не из Чернобыля, у нас места чистые…"
        Вот и к вагону "СВ" подошла пара. Не очень они похожи на мужа с женой. Ему - лет тридцать, а ей… Очень неблагодарное дело определять женский возраст по внешнему виду. Обязательно ошибешься… Но ясно, что она значительно старше его… Держаться особняком, даже не разговаривают. Может быть - случайные знакомые… Дамочка долго выясняла что-то с проводницей и вошла в вагон первой, а парень остался курить…
        В какой-то момент Максиму показалось, что он видел где-то этого тридцатилетнего блондина со спортивной выправкой… Захотелось даже подозвать к окну Юрия и спросить у него. Но парень щелкнул сигарету куда-то под колеса, заскочил в вагон, за ним - проводница и поезд тронулся…
        Вскоре из соседнего купе послышались громкие голоса - не ссора, но спор. Разобрать можно было только отдельные фразы. И русские, и французские: "Ошибка вышла… Это вам в Берлине напутали - там и разбирайтесь… Там вам будет хорошо - вагон начальника поезда…"
        Спор стих, но через минуту Максиму пришлось открыть дверь купе после не очень громкого, но настойчивого стука. На пороге стояла та самая женщина неопределенного возраста.
        - Соседи, здравствуйте… Я из пятого купе…
        - Там же французы?
        - Уже вещички собирают… Поэтому я к вам. Приютите на десять минут. Очень не люблю в коридоре торчать.
        - А где ваш муж?
        - Это Олег что ли? Это не муж. Сослуживец. Мой референт.
        - О, мадам - большой начальник?
        - Не очень большой, но… Я Олега в ресторан направила. Мне командировку буквально за час оформили. Не успела собраться толком.
        - Готовите походный ужин? Предлагаю объединить усилия. У нас с другом есть кое-какие запасы.
        - С удовольствием… Тем более что с подчиненными пить не принято, а с соседями - можно.
        - Даже нужно. За знакомство, за дружбу.
        - Согласна… Начинаю готовиться. Я, с вашего разрешения, первым делом руки помою. На нашем вокзале такая…
        Она отвернулась к своей сумке, которая стояла в углу, и стала что-то из нее извлекать и перекладывать в косметичку… Деликатные мужчины отвернулись к окну… В последний момент она протерла руки платком, смочив его какой-то жидкостью. Все выглядело естественно и почти не было заметно, что она сначала теребила платок, а потом плеснула на него жидкость из флакона… Платок сразу же лег на сумку, а гостья выскочила за дверь, плотно прикрыв ее за собой.
        После ее ухода Максим, любивший проявлять свои аналитические способности даже в самых простых случаях, подвел итог:
        - Как же, руки она мыть пошла… Она же сразу сорвалась, как только проводница туалет открыла. До последней секунды терпела и… сорвалась… А этого Олега я где-то видел…
        Максим отвернулся к окну и стал вспоминать лицо этого парня, его фигуру, манеру двигаться… Точно - он видел его совсем недавно. И это тоже было связано с транспортом… Вокзал? Аэропорт?
        Он вдруг реально представил себе аэропорт "Орли". Толпу только что прибывших пассажиров рейса из Москвы… Этот парень был в их самолете, а они… Они здорово тогда выпили и еще обсуждали этого Олега, который перед ними занял такси…
        Так, таких совпадений не бывает! Та экскурсоводша говорила, что к этим подругам в Париже приехал знакомый парень… К подругам. К Марине Гридиной и к … У нее еще редкое русское имя было. Люба же называла… Прасковья, Дарья, Варвара… Точно, Варвара… Значит, именно она сейчас в туалет побежала… А зачем заходила?
        Максим почувствовал, что мысли начинают путаться. Или предчувствия опасности, или от усталости, или от …
        Он обернулся к своему спутнику. Надо сообщить ему важную новость, вместе обсудить, принять решение… Но Юрий Антонович, сидевший в углу напротив сумки с влажным платком, отвалился к стенке и… спал.
        Максим сделал к нему шаг и ощутил, что ноги стали ватными. Наклонившись над сопящим спутником, он потряс его за плечо. Потом что-то прокричал над ухом, злясь и глубоко вдыхая сонный воздух…
        Последнее, что запомнил Максим - он пытается ударить Юрия Антоновича по щеке. Сильно, с размаху, открытой ладонью… но промахивается и, пошатнувшись, валится на противоположный диван… Именно этого он хотел сейчас больше всего - спокойно сесть и закрыть глаза…
        Варвара зашла к ним минут через десять. Взяла сумку, брезгливо сбросив с нее отработавший свое платок…
        Потом они с Олегом долго рылись в чужих чемоданах и извлекли папку с записями Маркова и два старых магнитофона… Уложив спящих противников и, прикрыв их тела простынями, Варя с Олегом отправились работать. На спящих Омега действовала плохо. Надо ждать пробуждения. А значит два - три часа у них было…
        Олег довольно быстро разобрался в записях Маркова. Сложнее было с текстом. Варвара забраковала несколько текстов. Потом она посоветовала: "Говори без бумажки. Так всегда лучше получается".
        Олег откинулся на мягком диване, приблизил к себе микрофон и, включив "запись", закрыл глаза:
        "Я должен ждать тех, кто придет и произнесет пароль: "Сова над Европой". Им я должен полностью доверять. Им я расскажу все, что знаю. Я буду спокоен, послушен. Я сделаю все, что они мне скажут…"
        Потом Олег долго колдовал с прибором, что-то подсчитывая, вымеряя направление антенн, упиравшихся в стенку соседнего купе…
        Они начали просыпаться лишь в Смоленске. Это было удобно - на остановке поезд не трясло и не надо было придерживать приборы…
        Олег отправил Варю в дальний тамбур. Да и сам, включив Омегу, выскочил в коридор… Через две минуты он, несколько развернув антенны и перемотав пленку, включил запись еще раз…
        Когда поезд тронулся Олег с Варей вошли в соседнее купе. Две понурые фигуры сидели у окна. Взгляд у обоих был усталый и… ожидающий.
        И Олег четко произнес:
        - Здравствуйте, господа… "Сова" над Европой… Сейчас вы спокойно ответите на все наши вопросы. Согласны?
        - Конечно.
        - Вы, Максим Вдовин, похоже - самый бойкий. С вас и начнем.
        - Готов.
        - Зачем вы поехали в Париж?
        - Нам надо было найти прибор, который изобрел Валентин Марков… Мы выкрали его. Он здесь, в чемодане, под полкой… Я могу его показать.
        - Не надо. Это потом… Кто еще в Москве знает о вашей… миссии? О том, что Валентин Марков жив?
        - Только один человек.
        - Андрей Борзенко?
        - Да.
        - Это он вас послал?
        - Да, он все финансировал.
        - Вы ему должны были передать прибор.
        - Это он так хотел. С этим прибором мы заставили бы его забыть о своих мечтах. Мы бы поставили его на место. Теперь мы всех поставим на место. Всех!
        - Не надо так волноваться, Максим. Все будет хорошо… Борзенко для себя хотел купить эту вещицу?
        - Говорил, что для себя, но мы знали, что у него есть покупатель.
        - Кто это?
        - Это страшный человек. Он очень богатый и очень… Влиятельный. Я даже боюсь произнести его имя.
        - А написать?
        - Что?
        - Написать его имя не боишься?
        - Нет. Написать могу.
        - Тогда пишите. Оба пишите. Все с самого начала. Как узнали о приборе. Кто вам сказал, что Марков жив. Что вам поручал Борзенко. Все пишите. Подробно и быстро…
        Уже поздно ночью, собрав "сочинения на заданную тему", Олег покинул соседское купе, приказав его обитателям "смирно сидеть у окна и ждать".
        Читать посреди ночи два многостраничных отчета не хотелось, да и необходимости в этом не было.
        Олег опять взял микрофон и нажал на "запись". Теперь он говорил спокойно, хорошо поставленным голосом профессионального психотерапевта:
        "Сейчас я забуду о Валентине Маркове… Я уже не знаю, кто это такой. Я не помню о приборе, который он изобрел. Я ничего не знаю о его жене Марине, о ее втором муже Игоре Гридине… Андрей Борзенко сам придумал какой-то прибор, которого никогда не было. Ничего не было… Теперь мы будем всегда любить детективное агентство "Сова". Мы все сделаем для него и его сотрудников…"
        Последняя фраза развеселила Варвару, которая еле сдержалась, чтоб не помешать записи.
        Она встала и вышла в коридор. Олег бы все равно ее сейчас выгнал - он уже все подготовил к очередному сеансу.

* * *
        Поезд приближался к Москве. Когда они случайно встретились в коридоре, Олег понял, что Максим не узнает его… Впрочем, он же приказал забыть обо всем, что связано с Марковым. Значит и о нем. И о Варваре… Классная штука эта Омега!
        Оставались последние метры… На платформе Олег заметил группу в касках и бронежилетах. Потом еще…
        Олег притормозил Варвару, рвущуюся на выход. Они даже прошли через вагон-ресторан подальше от опасного места.
        Когда они все же выбрались на платформу, увидели лишь спины своих вчерашних соседей. Наручников на них не надели, но каждого с двух сторон плотно опекали люди с автоматами.
        А еще Олег увидел Савенкова и Дибича. Они шли в сторонке и что-то весело обсуждали. Очевидно, блестяще проведенную операцию…
        - Я виноват, Варвара. Сильно испугал Савенкова, когда звонил из Парижа… Но все правильно. Если бы у нас ничего не получилось, самое время брать этих друзей… Теперь их часа через три отпустят. Никто же не знает, что спрашивать, а те - что отвечать. И рассказали бы, но не знают о чем. Все забыли!

* * *
        В офисе «Совы» шло совещание. Трое участников операции сидели за большим столом, на котором не было ничего, кроме двух старых магнитофонов.
        Олег завершил свой отчет:
        - … Вчера был в фирме "Щит". Ни Вдовин, ни Ткач меня не узнали. Но когда я сказал им, что я из "Совы", они начали себя вести… подобострастно. Даже противно… Бегали вокруг меня. Коньяк предлагали. И в тоне сплошное "чего изволите?" Я сказал им, что задания будут потом, и ушел. А что? Вдруг пригодятся когда-нибудь… Потом встречался с Игорем Гридиным. Сказал ему, что буду представлять интересы его жены при разводе.
        - И как он прореагировал? Тоже подобострастно?
        - Именно, раболепски. Рад, что для него все закончилось разводом, а не тюрьмой… Потом я позвонил в Версаль. Успокоил молодоженов - никто в Москве о них не знает и искать не будет. Пусть живут спокойно.
        - А они что говорили?
        - Приглашали… Они на полном серьезе собираются свадьбу играть…
        Савенков понимал, что теперь он должен сказать самые важные слова. Он начальник и ему принимать решение, что делать с этими черными ящиками, которые уже два часа стоят в центре стола и мозолят глаза.
        Он вскочил и начал как маятник вышагивать вдоль окна.
        Варвара и Олег смирно сидели и ждали… Они знали, что шеф находится в высшей стадии волнения. Сейчас он все обдумает, начнет размахивать руками и говорить громко, как на митинге.
        - На свадьбу мы, конечно, поедем. Нет вопроса! Но ты скажи, Олег, если этот Гридин не согласился бы на развод? Ты думал об этом?
        - Думал.
        - И что бы ты тогда сделал?
        - Применил бы Омегу…
        - Вот! Здесь ответ, на все вопросы… Когда мы встречали на Белорусском вокзале ваших друзей, мне Дибич о своих бедах рассказал. Сидит у них на Петровке жулик. Точно знают, что десятки миллионов увел, а доказать могут лишь пару тысяч. Да и то - неуплата налогов! Вот он и отделается штрафом… Я это к чему? Сегодня и я об этой Омеге подумал. Поставил ее у Дибича и вызывай всех подряд: "Что нехорошего натворил? Кайся! Где улики прячешь? Пиши списки своей банды…"
        - Отличная мысль, шеф. Так мы через год всю преступность ликвидируем.
        - Правильно… А потом - алкоголики, неверные супруги, грубияны… Мне, вот, очень музыка современная не нравится, металлисты всякие. Я бы их с удовольствием облучил - играйте, мол, спокойные мелодии… А кому-то не нравится, как избиратели, понимаешь, голосуют. Надо их направить в сторону углубления реформ.
        - Так, что же делать?
        - Не знаю, Олег… Ты говоришь, мы преступность ликвидируем? А почему сейчас у наших бритоголовых братков и оружие, и техника лучше, чем на Петровке?
        - У преступников денег больше.
        - Не только… Да и неважно "почему". Главное, что у них есть самое лучшее. Так почему им не раздобыть такую "Омегу"… Идет такой пахан на допрос, а следователя уже обстреляли: "Отпусти, начальник, и не о чем меня не спрашивай…" Вот тебе и борьба с преступностью. Как бы они нас не победили.
        - Может быть, спрятать эту "Омегу"?
        - Не знаю, Олег. Даже для нас соблазн велик… А точно, что такую штуку никто кроме Маркова сможет сделать?
        - Он так сказал.
        - Хорошо… Дай, Олег, отвертку. Очень любопытно, что там внутри.
        Пока Савенков аккуратно развинчивал корпуса, Олег вспомнил еще один важный эпизод из разговора с Марковым:
        - Он еще в аэропорту, в "Орли" сказал, что проверит счета, что на той дискете.
        - Проверил?
        - Проверил.
        - Действуют?
        - Действуют.
        - А хозяева?
        - Так нет же хозяев. Номерные счета. Как их искать, этих жуликов? Не объявления же в газету давать… Да и кто сейчас сознается.
        - Это верно, Олег… И много там на этих счетах?
        - Точно Марков не сказал. Телефонный же разговор. Он все условностями говорил.
        - Отпетый конспиратор?
        - Да, Игорь Михайлович, это он умеет… Так вот, он сказал, что там не так много. Думал, что на авианосец хватит, а там только на два самолета.
        - Ты его поздравил?
        - Да… но и как надо поздравить? Он сказал, что и наша доля там есть. Так и сказал - один самолет ваш.
        - А зачем нам, Олег, самолет?.. Шучу! Я все понял. Новость с самолетами, конечно, радует, но это все потом. Поедем в Версаль на свадьбу и будем самолеты делить… Давай пока внутренности "Омеги" на кухню перенесем. Там подоконник крепкий…
        Они разложили детали перед окном и все трое застыли в траурной позе… Последнее слово сказал Савенков:
        - Корпуса от "Омеги" мы свинтим и поставим на самое почетное место. Они всегда будут напоминать нам о безвременно ушедших от нас приборах… Это было мудрое, но опасное изобретение. "Омега" могла улучшить нашу цивилизацию, но могла и погубить ее… Олег, неси кусачки и молоток. Я буду спасать мир…
        Через двадцать минут в двери офиса настойчиво позвонили. Потом еще и еще. На пороге стояла соседка сверху. Не молодая, не старая. И скорее красивая, чем наоборот. Это было видно даже с учетом пылающего гневом взгляда и пронзительного крика:
        - Прекратите стук! Я выведу все на чистую воду! Мы ликвидируем ваше подпольное производство! Я мэру позвоню! Кровопийца, вы мешаете смотреть сериал…
        Когда она удалилась, выплеснув эмоции и выслушав галантные извинения Савенкова, Олег печально подвел итог:
        - Еще час назад я направил бы на нее Омегу и она бы преобразилась.
        - И что бы ты записал на кассету?
        - Учитесь. Провожу сеанс: "Я хорошая. Я добрая. Я никогда больше не буду злиться. Я не буду кричать на людей. Я буду всех их любить. Я - женственная, милая, кроткая…"
        - Да, Олег. Я уже начинаю жалеть, что разбабахал эту машину… Но - не сложилось. Не повезло нашей соседке. Теперь она на всю жизнь так и останется мегерой… Пойдемте на вольный воздух. Заодно предадим земле бренные останки убиенной нами Омеги… Что это ты такой печальный, Олег? И на самом деле эту штуковину жалко?
        - Конечно, жалко… Я так хорошо с ней в поезде поиграл. Очень занятная вещь.
        - Поиграл?.. Не наигрался, значит? Бедный ребенок. Отнял я у тебя игрушки?.. Если это и игрушки, то очень опасные! Их детям давать нельзя… А взрослым - тем более.