Полудницы Павел Владимирович Волчик
        В жарком мареве плывут огненные силуэты. На полях остаются выжженные следы.
        В мирном крае Адыгеи поселяется с женой и детьми бывший военный хирург. Тревожные слухи о загадочных существах, блуждающих по округе, мало волнуют доктора, но исчезновение дочери заставляет его броситься в погоню за таинственными силуэтами. В поисках ребенка доктору помогает отряд случайных добровольцев: Азим - местный библиотекарь, его внук Дэн и Гульшан - врач местной больницы. Вскоре им открывается, что дочь доктора - не единственный пропавший ребенок. Преследуя горящие фигуры, поисковый отряд пересекает горные реки, спускается в глубины древних курганов и сталкивается с грозными силами, стоящими за появлением полудниц.
        Победитель в номинации «Остросюжетный роман» Национальной молодежной литературной премии 2021.
        Павел Волчик
        Полудницы
        Иллюстрация и дизайн обложки Василия Половцева

* * *
        Пролог
        Ее тело источало свет.
        В груди раскаленным ядром пылало сердце. Лучи пронизывали кости, нервы и кожу, вырывались наружу тонкими струйками чистой энергии. Она бежала, почти не касаясь земли. Она не замечала, как тлеют травинки от прикосновения ее голых ступней, как дымится и вспыхивает пламенем терновник.
        Бронзовая змейка, дремавшая на пригорке, подняла голову. В зеркальной роговице заплясал огонек. Глаза рептилии улавливали тепло окружавших ее предметов и существ. Движущийся навстречу силуэт белел как молния в ореоле кроваво-желтых всполохов. Он мог обжечь, испепелить. Владычица холмов зашипела, скользнула под камень, спряталась в прохладной тени.
        За первым силуэтом пронесся второй, третий… Гюрза не двигалась, загипнотизированная танцем солнечных тел.
        Они не водили хоровод, не пели грустных песен. От них не пахло сладким мускусом и потом, как от иных двуногих. И все-таки они напоминали людей.
        Одна из фигур склонилась над ручьем. Ее лицо исчезло за клубами пара. Змея не слышала, как существо глотает воду, но дрожь, исходившая от раскаленного тела, распространялась по земле.
        Жажда, чудовищная, неутолимая, гнала пылающие силуэты на восток. Туда, где квохчет мотор, звякает колодезная цепь и скулит собака. Туда, где воздух пахнет коровьим навозом и свежестругаными досками. Туда, где вьется в небе воздушный змей, скрипят качели и звенит колокольчиком детский смех…
        Мерцая лаковой чешуей, змейка выползла из укрытия. Вытянула раздвоенный язык и коснулась отпечатка голой ступни на песке. Довольная, она юркнула в горячий след, свернулась клубком, блеснул глаз с прозрачным веком. Палило солнце, быстро нагревая ее остывшую кожу.
        Залаяла собака. Перестали скрипеть качели. Оборвался детский смех.
        Глава 1
        Черный след
        Солнце стояло в зените.
        Тысячи желтых глаз с черными зрачками, не мигая, следили за светилом.
        Крепкий мужчина в легкой рубашке то и дело закатывал сползающие рукава, в задумчивости разглядывал усеянное подсолнечниками поле. Цветы расплывались в мареве, и казалось, что по полю растекается сливочное масло.
        Сухой воздух обжигал ноздри. Пылала обгоревшая кожа на шее, словно ее намазали перцовой мазью.
        Еще немного, и подует ветер, зашелестит сухими листьями. Не может он исчезнуть так надолго. Хватит ему носиться по снежным вершинам и выть в ущельях. Хватит лепить пенных барашков из морских волн. Пора возвращаться из отпуска.
        - Илий! - позвал мужчину высокий голос.
        На лбу выступило несколько капель пота. Илий провел рукой по лицу, повернулся на звук.
        - Надень кепку, Илий! А то рухнешь здесь, и урожай будет тебе не нужен.
        На этот раз голос прозвучал ниже и грубее. Илий даже удивился, что спутал его с женским. Когда он обернулся, узнал Азима, местного библиотекаря.
        После того как Азиму перевалило за шестьдесят пять, он начал быстро набирать вес.
        У библиотекаря были грустные темные глаза, обвисшие щеки и нос, как у хищной птицы. Кудри, влажные от пота, выбивались из-под шляпы. Голос Азима часто давал петуха - вот почему Илий принял его за женский. Азим прислонил велосипед к круглому животу и дергал пуговицу на рубашке - с такой силой, словно собирался ее оторвать.
        - С детства не помню, чтобы в наших краях стояла такая жара.
        Илий не был родом отсюда, с юга, и поэтому отметил, что Азим сказал «в наших краях». Сюда Илий приехал с семьей всего лишь пять лет назад. Или шесть?
        Он надел кепку, согнулся и потрогал пальцами землю. Она была сухой, как слоновья кожа, хотя сегодня Илий специально встал ни свет ни заря, чтобы хорошенько полить поле.
        Все-таки ему не везет. Всякий раз, когда он пытается жить как гражданский, а не как офицер, жизнь ставит ему палки в колеса. Наверное, нельзя просто взять и превратить руки военного хирурга в руки крестьянина.
        - В этом году я уже остался без кукурузы, - продолжил Азим и провел пальцем по пыльной велосипедной раме. - На зарплату библиотекаря здесь не проживешь. Но картошка в порядке, и виноград, надеюсь, выживет.
        - Мы поделимся, если что… - тихо сказал Илий.
        Азим усмехнулся.
        - У вас двое детей. Вы думаете, я не знаю, что такое дети? Сам вырастил троих. Они по размеру как полчеловека, а едят вдвое больше.
        - Смотря какие дети, - ответил Илий.
        Библиотекарь окинул собеседника коротким взглядом.
        - Вы совсем перестали заходить. Я, честно сказать, был рад, что у нас появился постоянный читатель. Хоть перекинешься парой слов с образованным человеком.
        - Совсем нет времени. Вы же знаете, «что такое дети».
        - Знаю-знаю, всем нам еще приходится заботиться и об урожае. Но если время появится, то я уже приготовил вам подборку последних медицинских статей, и по сельскому хозяйству найдутся дельные книги.
        Азим часто задышал. Выглядел он как фрукт, из которого медленно выдавливают сок.
        - Вам плохо? - спросил Илий.
        - Бывало и получше.
        Библиотекарь вытер лицо платком.
        - Вы почти не потеете, Илий. Наверное, ваши дальние предки из Африки.
        Впервые за весь разговор доктор улыбнулся.
        - Мои предки с севера. Привычка… Знаете, сколько пота выходит, когда целые сутки оперируешь? У меня, наверное, пот закончился.
        Азим облизал сухие губы.
        - А я так и не привык, хоть и живу в Адыгее с рождения. Давайте уйдем в тень. Это солнце меня убивает.
        Но уйти в тень они не успели. Там, где проходила проселочная дорога, далеко в воздухе, повисла токая серая струйка дыма. Илий потянул носом.
        - Что-то горит.
        - Только пожара нам не хватало. Давайте я съезжу и посмотрю.
        Библиотекарь попытался сесть на велосипед. Но оступился и чуть не упал.
        - Вы слишком устали. Не стоило вам выходить из дома в полдень. Дайте руку. - Доктор проверил пульс. - Тахикардия. Вы давно проверяли сердце?
        Азим кивнул.
        - Вы же знаете, у меня нет машины, а пока доедешь своим ходом до города…
        - Тогда поедем на моей. Я остановился вон за той изгородью.
        - А как же велосипед?
        - Спрячем его на время здесь. Вокруг все равно никого нет.
        Джип превратился в доменную печь - пришлось ждать, пока горячий воздух покинет салон. Но несмотря на все проволочки, они все равно быстрее добрались бы до очага пожара на машине, чем пешком или на велосипеде.
        Илий включил кондиционер.
        - Дышите чаще и помассируйте вот здесь.
        Доктор показал Азиму болевую точку на руке.
        - В бардачке вода. Если бы у нас был лимон… Вода с лимоном помогает при сбоях в сердечной мышце.
        - Не беспокойтесь. Мне уже лучше. От холодного воздуха мне гораздо лучше.
        Они поехали по дороге, поднимая облака пыли.
        Доктору казалось, что подсолнечники поворачивают вслед машине головки своих соцветий и следят за ними. Он тряхнул головой - отогнал наваждение.
        Струйка дыма стала тускнеть, а потом совсем исчезла.
        Илий зрительно отметил место, где видел серое облачко, и прибавил газу.
        Джип остановился на краю дороги. Доктор быстрым движением отстегнул ремень и вышел из автомобиля.
        - Я пойду с вами, - пропыхтел Азим. - Пожар одному не потушить.
        - Пожара уже нет, - ответил Илий, щурясь. - Оставьте дверь открытой. Если будет нужно, я вас позову.
        Даже сквозь подошвы Илий ощущал, как раскалился дорожный песок. Он сместился на обочину и пошел по скошенной траве, внимательно разглядывая землю. Следов гари видно не было. Справа от него безмолвной шеренгой выстроились подсолнухи. У растений нет глаз. Почему же у него ощущение, что за ним наблюдают?
        Доктор оценил расстояние до пожарного водоема и, проходя мимо, набрал ведро воды.
        - Илий! - снова услышал он высокий голос. И опять по ошибке решил, что это кричит женщина.
        Он обернулся и увидел библиотекаря, который стоял на обочине, указывая на землю рукой. Значит, Азим все-таки не послушал его и вылез из машины!
        Доктору потребовалось время, чтобы дойти до него с полным ведром воды.
        - Здесь. Возгорание началось отсюда. К счастью, до поля огонь не добрался. Чудеса!
        Илий разглядел черное пятно, расползшееся по соломенной щетке, которая осталась после недавней косьбы. Сухие травинки вокруг все еще тлели. Он медленно, тонкой струйкой, вылил воду по кайме черного пятна. И только тогда заметил нечто странное, что сохранил в памяти как образ, но о чем решил не говорить библиотекарю.
        Они сели в джип и не торопясь поехали назад. Теперь Илий чувствовал, что жара мучает и его тоже.
        Они молчали, пока Азим не спросил:
        - Вы обратили внимание, какой формы было это пятно?
        - Обратил, - признался доктор.
        - Это, конечно, не тест Роршаха с кляксами, но все-таки - вас ничего не смутило?
        Доктор кивнул.
        - И что же вы видели? - Азим облизал сухие губы.
        - Чей-то силуэт. Мужчины или женщины. Выжженный след, по очертаниям напоминающий человека в позе эмбриона.
        Азим вздохнул, откинулся на спинку кресла.
        - Точное описание. Спасибо. А то я думал, что мне голову напекло.
        Глава 2
        Предчувствие
        Когда Илий подходил к дому, жара достигла своего пика. Бетонная площадка с баскетбольным кольцом раскалилась. Белый свет слепил глаза.
        Тишина во дворе тревожила. Дети не бегали по лужайке с криками. Елена не развешивала на веревках выстиранное белье.
        «Наверное, все спят».
        Безмолвие нарушил резкий стрекот цикад в кустарнике. Раньше эти маракасы веселили доктора и напоминали ему о том, что он живет на юге. Теперь трескотня насекомых звучала привычным фоном - никакой экзотики.
        Доктор поднял с земли поливочный шланг и повернул вентиль. Вода, нагретая солнцем, обжигала, и ему пришлось подождать, когда заструится холодная.
        Под колено ткнулось что-то мягкое и влажное. Доктор вздрогнул, но прежде, чем обернулся, узнал Галена. Беспородный, с острыми ушами, вытянутой мордой и тонкими лапами, пес вышел из тени и принялся облизывать хозяину икры.
        - Оставь, Гален, слышишь?
        Вокруг правого глаза у пса чернело пятно. Выражение морды у него от этого получалось придурковатым и хитрым. Илий полоснул дворнягу по боку струей воды. Пес отпрыгнул и припал на передние лапы, готовясь к игре. Но доктору играть не хотелось.
        - Пить будешь?
        Гален подошел и принялся лакать воду, подставляя под струю длинный жадный язык.
        «Пес спокоен, - думал Илий. - Значит, и дома все в порядке».
        Откуда тогда эта тревога? Гадкое предчувствие?
        Азим снова напомнил о прошлом полевого хирурга? Или напугал прогнозами о неурожае? Вряд ли.
        Причина беспокойства - черное пятно на обочине. Причудливая горстка пепла напомнила доктору об останках солдат, которые он когда-то видел в горах после действия напалма. Там, на войне, угольные фигурки в скрюченных позах смотрелись дико - но мало ли что увидишь на месте боевых действий? Здесь, в мирном крае, никто не разгуливает вдоль поля с огнеметом. Да и кто сказал, что на обочине человеческие останки? Просто странные очертания на траве, показавшиеся двум уставшим от зноя людям антропоморфными.
        Илий открыл дверь и отодвинул в сторону москитную сетку. В доме царила тишина.
        Он прошел в детскую, стараясь не наступить на раскиданные игрушки, и увидел на раскладном диване семейную идиллию: Елена спала на спине, обняв двух детей, свернувшихся комочками рядом с ней по обе стороны. Ее щеки раскраснелись, рот был приоткрыт. Выражение лица казалось детским. По расслабленной позе и по тому, как двигались глаза у нее под веками, Илий понял, что она давно нуждалась в отдыхе и сейчас отсыпается. Возможно, она долго укладывала детей и совсем выбилась из сил.
        У Гоши, шестилетнего парнишки, волосы на висках намокли, и тонкая струйка пота медленно катилась по щеке вниз, к шее. Зарина обняла маму за руку, как игрушку, и беспокойно дышала во сне. Ей всего два.
        В комнате было душно. Илий тихо подошел к стойке и включил вентилятор, на самый минимум, чтобы звук не разбудил спящих.
        Затем он бесшумно пробрался на кухню, поборол в себе искушение выпить кружку обычной воды и выпил только полстакана минеральной.
        Жажда сразу утихла.
        Илий достал из ящика набор нитей разной толщины, лоскуты тканей, изогнутые иглы и принялся вязать хирургические узлы. Он продолжал практиковаться в ремесле, хотя не был уверен, что однажды вернется к операциям. Просто привык держать себя в форме, и пальцы сами просили работы. К тому же, когда доктор вязал узлы, в голове почти не оставалось мыслей и неприятные воспоминания не мучили его.
        Завершая обвивной шов, он ошибся, выругался и начал снова.
        Так незаметно прошел целый час. В дверь постучали.
        Илий поспешил открыть - тишина в доме такая редкость: пусть дети еще поспят.
        На пороге стоял Дэн, подросток с соседней улицы. На нем была мятая футболка, явно нуждавшаяся в стирке. На кончике носа еще виднелась ссадина от падения с велосипеда, когда он, поспорив с местной ребятней, съехал с горы по разбитой асфальтовой дороге. Велосипед влетел в яму, и остаток пути Дэн пропахал на животе.
        Все кости у парня остались целы. После того как Илий осмотрел рану и сказал, что накладывать шов не имеет смысла, Дэн его зауважал - предложил дать пять его окровавленной и грязной руке. Несмотря на ободранные губы, парень без умолку болтал. Юный экстремал признался, что, как только физиономия заживет, он снова попробует съехать с Ореховой горы. Илий обработал рану и предложил Дэну проверить наличие оставшегося мозга в черепной коробке. Парень держался молодцом, на предложение не обиделся и честно признался, что пусть небольшой, но мозг там сохранился.
        На этот раз Дэн приехал на дедушкином велосипеде, его собственный почил в канаве у Ореховой горы.
        - Привет, Илий. Че творишь?
        - Жду тебя в гости.
        - Я серьезно! Мне ж интересно.
        - Вяжу узлы.
        - Снова? - Глаза у парня вспыхнули от любопытства. - Когда ты уже меня научишь?
        - Когда ты перестанешь заходить без приглашения.
        - Сыграем сегодня в баскет?
        - Издеваешься? В такую жару…
        - Ну, я, типа, из вежливости предложил.
        - Угу.
        Доктор вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь.
        - Как дела у деда?
        - А что? У него все в порядке…
        - У него слабое сердце. Сегодня днем он выглядел скверно.
        Парень отошел в сторону, схватился за железную трубу над козырьком и повис сарделькой.
        - Все только и болтают про эту жару. А, по-моему, летом это обычное дело.
        Он попробовал подтянуться, попыхтел немного и спрыгнул на доски.
        - Дед рассказал мне про странное пятно, которое вы видели возле поля. Будто там человека выжгло солнцем. Представляю себе! Инопланетяне прилетели с гигантской лупой и направили луч на местного тракториста. И он такой: «Не-е-ет!»
        Дэн упал на колени и начал корчиться, вытягивая руки. Его это очень смешило.
        - Ну, ты и балбес… - сказал доктор. - Я думал, после падения с горы у тебя еще что-то осталось в башке. Ошибся.
        - У нас в школе драмкружок. Должен же я летом практиковаться.
        - Практикуйся без свидетелей.
        Парень поднялся на ноги, стал серьезным.
        - Пить охота.
        - Есть минералка и лимонад.
        - А что-нибудь покрепче?
        - Ты начинаешь доставать.
        Дэн подошел к псу, спящему с высунутым языком в тени. Почесал его за ухом, приподнял лапу и посмотрел, как она бессильно упала на землю.
        - У деда в одной книге было написано, что собаки не потеют. Все, что они испаряют, выходит через рот и язык. Это правда?
        Доктор вздохнул:
        - Не знаю. Я не ветеринар.
        Парень хитро посмотрел на него:
        - Поехали, посмотрим на это выжженное пятно. Меня аж распирает, так хочу его увидеть!
        - Нечего там смотреть. И не трепли языком!
        - Да ладно. У нас даже поселок называется Мирный. Нечего делать. Скучно же! Тебе тоже скучно, работы небось нет… Иначе ты бы тут со мной не болтался без дела.
        Он умолк, заметив, как доктор нахмурился.
        - Ну что ж, - вздохнул Дэн. - Скажу прямо, я зашел, чтоб ты дал мне немного порулить на своем драндулете.
        - Не сегодня. Скоро дети проснутся.
        - У меня никогда не будет детей. Я слишком люблю свободу.
        Дэн протянул руку ладонью вверх.
        Доктор с громким хлопком отвесил ему пять.
        - Не зарекайся.
        - До новых встреч, папаша!
        Парень вскочил на потертый велосипед и лихо завертел педалями.
        Илий посмотрел ему вслед, усмехнулся и покачал головой.
        Парень ищет друзей. Но и доктор отчаянно нуждается в общении. Дэн умеет внести немного хаоса в размеренную жизнь.
        Илий вошел в дом, и тревожное чувство вернулось. Он вспомнил слова подростка.
        «Люди замечают, что ты не на своем месте, - сказал голос внутри. - Дэн считает, что я такой же бездельник, как и он».
        Однако подумав, что с утра он трудился в поле, доктор отбросил эту мысль. Что же тревожило? Может быть, голоса детей, которые уже проснулись? Их пробуждение означает, что остаток вечера Илий должен будет выносить горшки и развлекать ребятишек играми. Но иногда это даже приятно. Это не может тревожить так сильно.
        Пятно возле поля… Брошенный кем-то окурок или спичка? Силуэт человека - случайность или наваждение, вызванное перегретым на солнце мозгом?
        Илий стряхнул с себя тревогу, как шелуху. Бесшумно вошел в комнату и левой рукой легко подхватил девочку, пронес ее по воздуху, как жужжащий вертолет. Она весело заверещала.
        - И меня! И меня! - закричал Гоша, вытягивая руки.
        Илий бросил на Елену короткий взгляд, и жена ему улыбнулась. Она выглядела сонной, но вполне отдохнувшей.
        К вечеру духота так и не спала. Вся семья собралась на кухне возле большого вентилятора. Елена вытащила из холодильника домашнее мороженое и большой ложкой раскладывала его по блюдцам. Гоша, высунув язык, с усердием рисовал солнышко на бумаге. Листы поднимало от потока воздуха из вентилятора, он хлопал по ним ладошкой и никак не мог закончить рисунок. Маленькая Зарина, не моргая, смотрела мультики. Илий в шутку зажимал ей нос, а она, не отрывая взгляда от экрана, вяло отмахивалась.
        Мороженое быстро таяло. Елена облизала ложку и сказала то ли себе, то ли мужу:
        - В новостях снова говорили про аномальную жару.
        - Лето есть лето, - ответил Илий.
        - Соседки говорят: давненько не было так тяжело. А они живут на юге с малых лет.
        Илий подошел и взял блюдца с мороженым, одну порцию он протянул Гоше, который уже бросил рисование, кусал губы и глазами голодного щенка глядел на подтаявшие шарики.
        - Соседки много чего не помнят. В их возрасте жара - худший враг. Сегодня один сердечник…
        На дворе залаял Гален. Доктор поставил блюдце и быстро вышел во двор. Дорога, насколько хватало глаз, была пуста. От реки, пробираясь между холмами, плыл густой туман. Илий почему-то знал, что он не принесет свежести.
        Гален, почуяв хозяина, весело заколотил хвостом по доскам, глянул на пустую дорогу, навострил уши. Илий уловил в позе пса напряжение, коснулся его холки. Гален вздрогнул, поднял глаза на человека.
        - Кого ты видел? - тихо спросил Илий.
        Пес широко зевнул, демонстрируя влажную пасть, лег на пол и положил голову на лапы.
        Доктор вернулся в дом. Жена поглядела на растаявшее мороженое, потом на него.
        - Что это ты выскочил как угорелый?
        - Так, решил кое-что проверить…
        - Что?
        Он не ответил. Взял со стола блюдце. Растекшаяся шоколадная лужица напомнила ему скорченного человечка, но тут же изменила форму.
        Ночью Илий долго ворочался. Утром нужно рано встать и успеть поработать в поле, но чем больше он заставлял себя уснуть, тем меньше ему это удавалось.
        Воспоминания из прошлого кружили над его постелью. В голове прокручивались сотни операций, которые он сделал, - удавшиеся и закончившиеся провалом.
        Он лежал в темноте с открытыми глазами, а пальцы продолжали жить своей жизнью. Они шевелились, совершая манипуляции над телами пациентов, чинили их сломанные тела.
        Илий знал, что ошибки - нормальная часть его профессии, и нельзя вспоминать о тех, кому не удалось помочь, но душная ночь напоминала ему последний контракт в Ливии.
        Авиабомба, случайно или намеренно, попала в корпус, где жили сестры милосердия. Хирургу предстояли самые долгие двадцать четыре часа в жизни, и ему ассистировали еще неопытные стажеры.
        После бомбежки из двадцати пяти женщин в живых остались семнадцать. Их приносили на стол, как расстрелянных лебедей, и доктор до сих пор помнил их белые изувеченные тела.
        У нескольких были серьезные травмы головы, двум операцию пришлось проводить вблизи спинного мозга. Под утро голова у доктора почти не соображала, руки сами делали нужную работу: складывали воедино кости, латали сосуды, сшивали лоскуты тканей.
        У последней пациентки на месте уха осталась рана, и не хватало безымянного пальца и мизинца на левой руке. По сравнению с остальными ей повезло. Доктор не помнил ее лица, но ему врезалось в память, что губы у нее шевелились, как будто она молилась.
        Он помнил, как конвойный у палатки принял его за пьяного, когда он вышел на воздух, и только заметив в сумраке испачканный кровью халат, солдат извинился и ушел прочь.
        Илий стоял на пригорке, не в силах поднять руки, и глядел, как утреннее солнце заливает военный лагерь. Как всегда, пострадали невиновные, и как всегда, последствия войны расхлебывали не те, кто убивал и калечил.
        Ему не нравилось, что солнце встает так рано. Он чувствовал его теплые лучи на своем изможденном лице. Нет ничего хуже для пациентов после операции, чем жара. Сосуды расширяются, растет вероятность кровотечений, края ран воспаляются и плохо заживают, больных мучает жажда.
        Он хотел помолиться о дожде, но был так опустошен, что не нашел в себе сил.
        Несмотря на усталость, количество и всю сложность операций, он был доволен своей работой. Он выложился и сделал все, что мог. Илий уверял себя, что не пожалеет ни о чем, каким бы ни был исход.
        А потом наступил день.
        Жара, как огнедышащий дракон, пришла в лагерь и начала забирать жизни. Не помогали антибиотики, не действовали новейшие лекарства - последние разработки военных врачей: пациентки гибли одна за другой.
        В первый день не стало десяти из них. Во второй и третий еще четырех. Илий понимал, что жизни отнимает жара, но это не успокаивало его.
        Доктор видел много смертей. Эти женщины умирали странно: без криков и агонии. Просто делали глубокий вдох и, выпустив из легких воздух, замирали.
        К концу недели из семнадцати пациенток выжили трое.
        - Тебе заварить ромашки? - Голос Елены вернул его к настоящему. Она всегда чутко спала, когда его мучила бессонница.
        Илий через силу улыбнулся, хотя она все равно не видела в темноте его лица.
        - Ромашка тут не поможет.
        Она погладила его по спине.
        - Родной мой, как тебе помочь?
        - Отдыхай. Если я буду знать, что хотя бы ты выспалась, мне будет легче.
        - А ты? - сказала Елена, и по голосу он понял, что она засыпает.
        - А я приму душ. Вдруг поможет.
        Душ не помог. Но еще через час Илий все-таки уснул, каким-то странным поверхностным сном на грани пробуждения.
        Глава 3
        Пожар
        Доктор проснулся с гудящей головой и одеревеневшими конечностями, заставил себя подняться, вышел во двор.
        Лужайка возле дома давно поросла бурьяном и травой. Илий не стал заводить бензиновую косилку и с удовольствием поработал обычной косой. Клевер, одуванчик и подорожник, срезаемые острым лезвием, ложились на землю мягким шлейфом. Слабый ветерок принес запах влажной зелени. К доктору с каждым взмахом возвращались силы.
        Но воздух недолго будет свежим. С восточных холмов на небосклон уже ползло раскаленное солнце.
        Илий открыл дверцу джипа, остановился, почесал в затылке и вернулся в дом за кепкой. Ехал в машине, по обыкновению не включая радио, - наслаждался утренней тишиной, насвистывал импровизированную мелодийку.
        Несколько часов ушли у него на то, чтобы полить длинные гряды. Самые большие опасения вызывали посевы кукурузы и болгарского перца, плоды которых он намеревался пустить на продажу.
        Домой Илий вернулся раньше, чем предполагал. Жены и детей не было - наверное, ушли играть с соседями на речку. На этот раз доктор заскучал по ним.
        Илий перекусил, и его сморил сон.
        Он лег на веранде и сразу уснул.
        Ему снился раскаленный докрасна джип. Чем ближе Илий к нему подходил, тем сильнее пылал металл. Волны чудовищного жара дышали в лицо. Капли пота струились по лбу, стекали по бровям, щипали глаза. Корпус автомобиля заискрился и вспыхнул, на панелях заиграли языки пламени, дверцы разом открылись. Клубы черного вонючего дыма вырвались из глубины салона.
        Что-то стучало и клокотало внутри капота, как в котле. Голос из смога звал доктора по имени, кашлял надрывно и снова звал. Тоненький знакомый голосок…
        Илий проснулся и понял, что солнце сместилось. Он лежал в слепящем белом пятне, и лучи беспощадно жарили его тело сквозь оконное стекло.
        В дверь кто-то настойчиво стучал.
        Илий, конечно, давал клятву Гиппократа, но желание навредить тому, кто его сейчас разбудил, могло ее нарушить. Он протер лицо и открыл дверь.
        - Ну, наконец-то! - Дэн стоял на пороге с раскрасневшимися щеками, в той же мятой футболке, в порванных шортах и кедах.
        - Опять ты… - сказал доктор, даже не пытаясь казаться вежливым.
        Парень сделал важное лицо.
        - Я от дедушки. Нужна помощь. В Приречье, говорят, случился пожар.
        Азим, местный библиотекарь и дедушка Дэна, выполнял в поселке обязанности старосты. Никто уже не помнил, почему именно его выбрали на эту роль.
        - Пожарная бригада принесет больше пользы, чем я. - Голову доктора сдавливали невидимые тиски, она гудела от боли.
        Дэн нетерпеливо потоптался.
        - Пожарные, скорее всего, уже на месте. А вот врачей не хватает.
        - В Приречье есть больница.
        Парень взорвался:
        - Мы так и будем тут мило беседовать?! На сто километров вокруг неоткуда ждать врачей. Потому что пожар случился в самой больнице! Я думал, что ты…
        Илий не сказал больше ни слова, взял ключи от машины, аптечку, которая у него всегда была наготове, и быстро вышел.
        - Что еще известно?
        - Ничего не известно. Только что в полдень загорелась больница.
        Доктор рывком опустил стояночный тормоз, завел мотор. Дэн забрался на переднее сиденье и откинулся в кресле.
        - А ты мне зачем? - спросил Илий.
        - Я сам по себе, - ответил парень гордо, достал из кармана жвачку и сунул в рот. - Посмотрю на работу профессионала. Вдруг тоже надумаю стать хирургом.
        - Я не дам тебе сегодня порулить. Не мечтай.
        Дэн выругался.
        Джип поднял облако пыли, когда выехал на проселочную дорогу, ведущую к трассе.
        «Не слишком ли много пожаров за последние два дня?» - думал доктор, и воспоминания бессонной ночи оживали у него в голове.
        Да, за плечами был опыт, но доктор всегда волновался, мучился от неизвестности, когда не представлял, кого и как ему придется лечить. Он знал, каково это: быть героем в случае успешной операции и преступником в случае неудачи. Ему приходилось бывать и тем и другим.
        - Попридержи коней, водила, нам еще нужно деда забрать.
        - Еще раз так меня назовешь, и пойдешь на своих двоих, - холодно ответил Илий.
        Дэн замялся.
        - Я просто решил немного пошутить. А то сейчас воздух загорится от напряжения. Дед хотел поехать с нами. Вон, это, кажется, он голосует на обочине. Пока я ездил на велике, он уже потопал в сторону Приречья.
        Доктор узнал приземистую фигуру Азима в соломенной шляпе и остановился.
        - Прошу прощения, Илий, что навязываюсь, - сказал библиотекарь. - Но, думаю, лишние руки там пригодятся.
        Азим наклонил голову и разглядел на переднем сиденье внука.
        - А ты что тут делаешь?!
        - Лишние руки пригодятся! - повторил парень и лопнул пузырь от жвачки.
        - Илий, если хотите, его можно высадить прямо здесь. Он найдет дорогу домой.
        - Хочу, - ответил доктор. - Но, может быть, он действительно нам поможет.
        - От него дождешься…
        Азим открыл дверцу, закряхтел и сел на заднее сиденье.
        Автомобиль выехал на трассу.
        - Вчера попросил положить стопку книг на верхнюю полку, так он мне чуть ли не всю мировую философию пересказал, а книги все равно убирал я.
        - Дедуля преувеличивает, - сказал Дэн. - Я всего лишь пытался объяснить, что читать эти книги никто не будет, так какая разница, на полу они лежат или на полках. О! Ровный участок дороги. Илий, дай подержать руль.
        - Обращайся к доктору на «вы», Данила! - послышался голос с заднего сиденья.
        - Вы, дай, пожалуйста, руль подержать.
        - Отвянь, - ответил доктор. - Сказал же: нет.
        - Не мешай водителю, изверг!
        Азим хлопнул внука по плечу, парень скрестил на груди руки и уставился в окно. Библиотекарь попытался завести разговор.
        - Где вы получали образование, доктор?
        - В Петербурге. Военно-медицинская академия. Вы там бывали?
        Азим отрицательно покачал головой.
        - Я слишком мало путешествовал в своей жизни. И, сказать по правде, жалею об этом. А вы, я вижу, много где успели побывать.
        - Первую практику я проходил в Севастополе, - продолжал Илий. - Там же получил свой первый контракт.
        Библиотекарь вздохнул, неожиданно сменил тему:
        - С урожаем в этом году может не повезти… Вы собираетесь заключать новый договор?
        - Нет. Я отпахал свои двадцать лет и попрощался с вооруженными силами.
        - Отпахали… чтобы пахать в поле. В буквальном смысле…
        Илий улыбнулся:
        - Мирные профессии всегда привлекали меня больше, чем военная служба. Без усилий политиков и военных у меня не было бы такого богатого опыта в лечении пациентов.
        - Работа в поле для вас отдушина или необходимость?
        - Необходимость.
        Илий посмотрел в окно. Высокие холмы, поросшие травой, простирались до горизонта. Белые пятна, казавшиеся издалека снегом, на самом деле были зарослями рододендрона. Они зацвели необыкновенно поздно в этом году. Прекрасные, но обманываться не стоит - букет таких цветов может вызвать головную боль и сильную слабость. Лучше любоваться ими издалека.
        Издалека лучше следить и за остальной природой. Темными островами выступали темно-зеленые ели. Высоко, практически сливаясь с облаками, сияли снежные вершины. Сбежать бы туда от этой жары! Но и завораживающий вид гор, и голубизна рек - только видимость невинной красоты.
        Илий переехал жить сюда, в Адыгею, ради этой природы, подальше от войны. Он влюбился в местную флору и фауну как мальчишка, а теперь пришла пора супружества, осознания того, что и рододендрон может быть ядовит.
        Наступавший день готовил зной. Илий перескочил с мыслей о долгом браке с природой к мыслям о жене - все-таки хорошо, что с ней не вышло, как с белым горным цветком. Годы совместной жизни до сих пор не вызывали головной боли, тошноты и других признаков отравления.
        Доктор вспомнил, что забыл предупредить Елену о том, что его вызвали в город, и ему стало грустно.
        - На что же вы будете жить? - прервал его мысли Азим.
        - На денежное содержание.
        - Только не говорите, что на него можно прожить.
        - Можно протянуть, если добавить небольшую компенсацию вот за это…
        Доктор отвернул в сторону воротник, и Азим увидел неровный рубец у него на шее.
        - Ого! - Дэн присвистнул. - Где это вас так?
        - Осколком в Грузии. Честно говоря, я даже не заметил сначала. Очень был сосредоточен на операции. Мне сообщил пациент, когда с локтя закапало. Видимо, рвануло рядом с палаткой.
        - И ты продолжил оперировать? - поинтересовался парень.
        - Нет. Сильно закружилась голова. Оказалось, осколок прошел в сантиметре от сонной артерии, сквозь мышцу. Мне повезло.
        Азим нагнулся вперед.
        - Еще раз назовешь доктора на «ты», и я тебя выпорю. Не посмотрю, что тебе уже пятнадцать.
        Парень зевнул.
        - Я исправлюсь. Но не сразу. Сам же говоришь, дедуля, что я рос без отца и очень поэтому невоспитан. Дай мне время!
        Дэн наклонился и без спроса открыл бардачок.
        - Здесь есть какие-нибудь эмпэтришки?
        - Что?
        - Ну, компакт-диски на худой конец. Скучно же всю дорогу слушать наставления!
        - Нет.
        - Ох, что ж у меня за жизнь такая!
        Солнце еще не начало садиться, когда они въехали в Приречье - маленький городок со старыми кирпичными одноэтажными домами. Они объехали по кругу безлюдную площадь и дом культуры со свежевыкрашенными колоннами. Свернули к больнице.
        Когда Илий вышел из машины, в лицо ему ударила волна горячего воздуха. По мере того, как они приближались к зданию, воздух делался прохладнее и свежее, но сильно пахло гарью, железом и мылом.
        Они обогнули больницу, и увидели, что пожар уже был почти потушен, обгорела только часть западного крыла. Огонь опалил два верхних этажа, дальше его не пустили пожарные. Желтая отштукатуренная стена щербато улыбалась покрытыми копотью кирпичами. На асфальте валялись помятая стойка для капельницы и разбитый сосуд из-под раствора.
        - Офигеть! Не зря мы приехали! - воскликнул Дэн, довольный картиной пожарища. Илий еле удержался, чтобы не дать ему подзатыльник.
        Два пожарных щедро заливали через крышу густую пену. Один из них едва держался на ногах. Третий сидел на ступеньке у кабины пожарной машины с миной Сократа и глядел на грязные потоки воды и пены.
        Доктор подошел и поздоровался. Пожарный мгновенно поднялся, то ли заметив военную выправку доктора, то ли от неожиданности.
        - Есть пострадавшие?
        - Пострадавших почти что не обнаружено! - отчеканил пожарный, глядя куда-то мимо собеседника.
        - Что значит «почти»?
        - В здании находились только одна старуха, дюжурный врач и медсестра. Еще были две беременные женщины и мужик на костылях. Они сейчас в соседнем крыле. Опасность миновата… тьфу… миновала…
        Доктор почувствовал запах алкоголя. Видно, пожар застал врасплох не только тех, кто был в больнице, но и спасателей. Машины «скорой» нигде не было видно.
        - Кто именно пострадал?
        Пожарный наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Не вышло. Тогда вместо ответа последовал долгожданный вопрос:
        - А кто вы, собственно?
        - Доктор.
        Сократ с плохой памятью удовлетворенно кивнул, неторопливо почесал шею.
        - Дежурный врач маленько угорел, когда доставал старушку с палаты. Медсестра в порядке. А беременные и мужик…
        - В соседнем крыле. Я понял. Где дежурный?
        - Отлеживается. Там, у себя в кабинете.
        Он указал на уцелевшие окна второго этажа.
        Илий поспешил к главному входу. Азим махнул ему рукой, но доктор показал, что необходимости идти нет. Он видел краем глаза, что Дэн его жест игнорировал и увязался следом.
        «Ладно, пожар потушен, пускай посмотрит».
        У входа он попридержал парня за локоть.
        - Смотри не дури. И делай, что я говорю.
        - Ладно…
        Они поднялись по обшарпанной лестнице на второй этаж. Дверь в кабинет дежурного врача была открыта. Даже в коридоре пахло нашатырным спиртом.
        - Есть кто живой? - позвал доктор.
        - Почти, - отозвался слабый голос.
        Они вошли в кабинет и увидели на кушетке худого мужчину в грязном белом халате. Он сидел, откинувшись на подушку, и отпивался чаем. Медсестра суетилась вокруг и пыталась приложить к его голове лед, но дежурный только отмахивался:
        - Люда, ну уйди. Успокойся!
        - Мы из Мирного, - сказал Илий прямо с порога. - Нам сообщили, что нужна помощь.
        - А кто вы? - прогнусавил дежурный врач. Глаза у него были красные, как часто бывает при отравлении угарным газом.
        - Военный хирург в отставке.
        Лицо дежурного переменилось. Он аж весь задрожал от удовольствия.
        - Вас, видно, бог послал. А то мы не знали, что делать с этой старухой…
        - А что с ней?
        - Понимаете, такой сильный ожог - третья степень, а я врач общей практики…
        - Показывайте.
        Медсестра скомкала в руках пакет со льдом, дежурный указал ей взглядом на дверь. Она усердно закивала головой и повела гостей по коридору. Дежурный остался лежать в кабинете.
        - Ты уверен, что хочешь это видеть? - спросил доктор у Дэна.
        - Да, - ответил парень и чуть побледнел.
        Они спустились на первый этаж, зашли в светлую и прохладную процедурную.
        Старушка молча лежала на каталке, по пояс укрытая простыней - руки красные до запястья, будто в перчатках. Седые волосы рассыпались по подушке. Она дышала ровно, как будто спала, но глаза были открыты - мутные, глядящие в одну точку глаза.
        Илий провел рукой перед ее носом. Женщина не отреагировала.
        - Она ослепла?
        - Она поступила к нам… такой, - извиняющимся тоном ответила медсестра. - Это баба Глаша с улицы Мелиораторов. У нее уже много лет глаукома.
        Доктор отметил, что старушка не отреагировала и на их голоса.
        - Вы меня слышите? Я осмотрю вашу ногу, - громко сказал Илий, предполагая, что у нее могут быть проблемы со слухом.
        Он добавил, не поворачиваясь к Дэну.
        - Ты еще можешь уйти.
        Парень помотал головой.
        Доктор откинул простыню и почувствовал неприятный запах горелого мяса. Это был запах его привычной работы, запах войны.
        Стопа была серьезно повреждена. Рядом с обгорелыми тканями он разглядел остатки старого бинта.
        - Почему пострадавшей не оказали первую помощь?
        Голос доктора, наверное, прозвучал слишком грозно, потому что Дэн отступил назад, чуть не налетев на стойку для капельницы, а у медсестры затрясся подбородок.
        - Но ведь дежурный угорел…
        - Разве вы не знаете, что сначала нужно заниматься тяжелобольными?
        Она закивала.
        - Так она же ничего не чувствует…
        - Она слепа и наполовину глуха. К тому же у нее болевой шок. Но скоро чувствительность вернется. Неужели этого не проходят в медицинских училищах?
        Илий постарался успокоиться. Медсестра еще понадобится ему для серьезной операции, и не время взвинчивать ей нервы.
        - Почему на ране бинты? - спросил он, стараясь говорить мягче.
        - Она неделю назад наступила на грабли в огороде и ходила сюда делать перевязки. Видимо, во время пожара огонь перекинулся на забинтованную ногу.
        Доктор услышал сзади вздох. Дэн стоял, опершись на стену, низко опустив голову.
        - Не обращайте на меня внимания, - сказал парень. - Я просто еще привыкаю.
        - Где операционная? - спросил Илий.
        Медсестра ответила, что направо по коридору.
        - Эй, зеленый человек, ты в состоянии везти каталку?
        Парень кивнул. Доктор специально дал ему встать со стороны головы, чтобы Дэн не глядел на обожженную ногу под простыней и не рухнул в обморок. Вместе они вывезли старушку в коридор. Илий проклял тех, кто додумался сделать в процедурный высокий порог.
        - Какие у нее еще проблемы со здоровьем?
        Медсестра уже оправилась от испуга и, взглянув на доктора с недовольством, фыркнула.
        - Все, которые могут быть у старухи. Неужели не ясно?
        - Отвечайте, по существу, - отчеканил доктор по-военному. - Мне нужна конкретика. Она поступила сюда только с раной на ноге?
        - Нет. Она поступила сюда с болями в сердце. И поступает каждый раз, когда на улице плюс сорок. Поэтому, - медсестра решила блеснуть знаниями, - ни о каком общем наркозе не может быть и речи: сердце не выдержит.
        - Общего наркоза не будет. Проведем футлярную блокаду голени и приступим к ампутации.
        Медсестра не поняла его.
        - Несите новокаин, - потребовал Илий.
        Она ушла.
        - Нужно вымыть руки и переодеться. Сходи за дедом, мне, скорее всего, понадобится его помощь.
        - Я… я тоже могу помочь.
        - Ты пока не готов. Не спорь, Дэн.
        - Я и не спорю, - на лице подростка читалось облегчение. - Спасибо, что ты… что вы мне разрешили… посмотреть. Вы ей поможете, да?
        - Надеюсь.
        Старуха заворочалась и застонала.
        - Оставь! Оставь… - бредила она.
        - Что она говорит? - спросил Дэн.
        - Ничего. У нее горячка.
        - Сынок… подойди, сынок!
        Она повернула голову в сторону Дэна. Парень вопросительно посмотрел на доктора. Илий кивнул.
        Красные руки старухи зашарили по простыне. Дэн - нужно отдать ему должное - не побрезговал и коснулся ее пальцев.
        - Закрой окно, сынок… Иначе она войдет… Закрой…
        - Окно закрыто, - сказал парень.
        - День ярится. Ох, солнце… солнце… Она пришла через окно. Вся белая, как снег…
        - Кто пришел?
        - Она пришла. Я ее видела. Даже я, старая, слепая, видела, как она пылает, как хочет забрать мою душу…
        - Она устроила пожар? - спросил доктор.
        - Стояла возле моей кровати… - старуха задыхалась. - Жар шел, как от котла. Тогда я крестным знамением себя… о…осенила. И молилась: «Отче наш…».
        - Что она такое говорит?! - нахмурился Дэн.
        - Как она подожгла больницу? - продолжил доктор, наклонившись к больной.
        - А? Только я перекрестилась, бросилась эта бестия на занавеску… Подпалила…
        Женщина обессилела и положила голову на подушку.
        - Ох, ногу жжет. Хватала она меня, что ли?
        - Да как ее зовут? - не выдержал парень. - Слышите? Как звали эту тетку в белом?
        Но старуха опять забылась и смотрела, не моргая, в потолок.
        - Ничего не понимаю, - сказал Дэн и нахмурился.
        - Нечего понимать. Иди, мы и так потратили кучу времени. Где носит эту медсестру?
        Дэн побежал к выходу, одновременно с ним в коридор с лестницы вошла медсестра.
        - Может, это она - тетка в белом?
        Илий махнул ему рукой. Медсестра недовольно обернулась на подростка.
        - Кто его вообще сюда пустил?
        - Я, - сказал хирург. - Где можно переодеться?
        Илий осмотрел операционную. К счастью, ею периодически пользовались.
        Медсестра угрюмо выполняла его команды. Анестезиолога рядом не было, и доктору пришлось самостоятельно рассчитывать дозу обезболивающего, исходя из данных о весе пострадавшей.
        Пока он делал уколы, в дверь постучали.
        - Это я! - Илий узнал голос Азима.
        - Помогите ему переодеться, пожалуйста, - попросил Илий медсестру.
        - Кто это?
        - Библиотекарь. Мне нужны помощники.
        - Что вы тут устроили? Это больница!
        - И я не вижу ни одного врача. Где хирург?
        - Она в отпуске.
        - Кто за нее?
        - Доктор Нарышкин. Но он заболел.
        - Пожалуйста, поторопитесь, наркоз уже действует.
        Через четыре минуты в операционную вошел Азим. Он выглядел растерянным и смешным в хирургическом халате и шапочке. Его руки в резиновых перчатках были согнуты в локтях, он держал их с особым усердием, так, как обычно это делают врачи в кино.
        - Когда я сказал, что мои руки могут кому-нибудь понадобиться, я не имел в виду, что готов вам ассистировать, Илий.
        Азим с опаской посмотрел на поднос с инструментами, его взгляд остановился на хирургической пиле.
        - Как вы переносите вид крови?
        - До этого дня сносно, - ответил библиотекарь.
        - Не переживайте. Вам не придется сюда смотреть, но я попрошу вас следить за показателями. Видите две эти параболы на экране?
        - Сердечный ритм?
        - Точно. Мне нужно сообщать о любых изменениях. Справитесь?
        Азим закивал:
        - Это проще, чем мне казалось.
        - Тогда начинаем. И постарайтесь думать о чем-нибудь постороннем. Например, о том, на каких полках лежат ваши любимые книги, или о том, как вы собираете богатый урожай.
        В операционной скоро стало душно. Илий работал быстро и удивлялся, что руки все помнят. Пациентка переносила операцию с отрешенным и равнодушным лицом, видимо действие шока еще не прошло.
        Медсестра тоже держалась достойно. Хотя Илий не раз сталкивался со случаями, когда ассистенты теряли сознание во время операции.
        Когда доктор уже накладывал швы, во дворе послышались звуки сирены. Раздались приглушенные голоса.
        Азим забеспокоился:
        - Пульс учащается. Он ведь учащается, когда эти «параболы» становятся похожими на забор?
        Старуха задышала чаще, повернула голову.
        - Бабка, бабка… - шепотом повторяла она.
        - Потерпи еще немного, родная, потерпи… - сказал доктор ласково.
        - Сынок, слышишь? Бабка рассказывала, как однажды видела ее в поле, - губы старухи шевелились очень медленно. - А тут она… и прямо в окно…
        - Кого же видела ваша бабка? - Илий знал, что разговоры отвлекают внимание пациента. Ему оставалось сделать еще два стежка.
        - Полудницу! Полудницу-у-у! - старуха взвыла и попробовала сесть.
        Доктор едва удержал иглу.
        - Лягте! Лягте! - закричала медсестра.
        Больная бешено вращала глазами, потом сжала губы, побледнела и успокоилась.
        - Реже… - огорченно произнес Азим, - пульс стал реже.
        В дверь постучали.
        - Кто здесь? Нам срочно нужна операционная!
        Доктор бросил мрачный взгляд на медсестру. Она избегала смотреть на него и делала вид, что сосредоточенно распутывает бинт.
        - Мы заканчиваем, осталось перевязать! - крикнул Илий.
        - У нас тяжелая травма. Мы входим. - Послышался настойчивый голос из-за двери.
        - Войдете - и потеряете другого тяжелого больного.
        - Кто это говорит? Я главврач, откройте.
        Доктор негромко выругался. Снова взглянул на медсестру.
        - Ваша работа?
        - Я даже не знаю, кто вы, - ответила она, глядя на хирурга с вызовом. - А бригада и так должна была приехать с минуты на минуту.
        - Что-то они не торопились.
        Илий понял, почему она так долго ходила за новокаином, - звонила ябедничать. Зря он упомянул про медицинское училище.
        - Перевяжите рану. Только не переусердствуйте - чтобы не прела.
        - Я знаю, как делать перевязку! - огрызнулась медсестра. Приход медицинской бригады заметно ее воодушевил.
        Доктор снял перчатки и приоткрыл дверь в коридор.
        На него чуть не налетела невысокая крепкая девушка, которая стояла у двери. Она уже была в хирургическом халате и шапочке. Ее темные ястребиные глаза пронзили его и принялись изучать.
        - Кто у вас?
        - Пожилая женщина. Ожог третьей степени. Мы почти закончили.
        Он посмотрел за дверь.
        - Что-то я не вижу вашего тяжелого пациента. Или он слишком тяжелый?
        Ястребиные глаза полыхнули огнем. Щеки девушки разгорелись. Черты лица обострились, но не утратили красоты. Она быстрым и решительным движением собрала в тугую косичку черные, как графит, волосы и убрала их под шапочку.
        - Санитары уже во дворе, - сдавленно проговорила она. - Пришлось делать повторную перевязку. У молодого человека ранение бедренной артерии. Сейчас его привезут.
        - Допустим.
        - Думаете, мне важно, верите вы мне или нет? Я впервые вас вижу и не понимаю, что в моей больнице делает незнакомый врач. Если, конечно, вы врач…
        - Ну что вы. Я библиотекарь.
        Азим кашлянул.
        - Верится с трудом - пробормотала девушка.
        Она взглянула через плечо. Увидела ровный шов там, где бинт еще не закрыл рану.
        - Документов он не предъявил, - вставила медсестра. Ее лицо было красным. Доктор надеялся, что это из-за стыда, а не от жары.
        - Это Илий Александрович, военный хирург с двадцатилетним стажем, - вмешался Азим. - Я попросил его помочь.
        - А, это вы? - главврач устало улыбнулась. - Я не узнала вас, Азим, в этом наряде. Вот вы, правда, библиотекарь и староста Мирного. Вспоминаю, я просила вас прислать любую помощь.
        Она вновь окинула доктора недоверчивым взглядом.
        - Помощь прибыла. В лучшем виде, - сказал Азим. - Познакомьтесь, Илий, это Гульшан Сергеевна.
        - Можно просто Гульшан, - сказала девушка и добавила, - но для тех, кого я действительно знаю.
        - Не пора ли готовить операционную к новому пациенту? - поинтересовался доктор. - В этой больнице, как я погляжу, никто никуда не торопится…
        - У нас есть вторая операционная. Я просто хотела проверить, что тут происходит.
        Илий указал ей глазами на дверь.
        - Выйдем? Нужно поговорить…
        Девушка выгнула черную бровь, пожала плечами и направилась к выходу.
        - А что с пульсом? - спросил Азим доктору вслед. - Так и должно быть?
        Илий взглянул на монитор.
        - С ее сердцем это хороший пульс. Отвезите старушку в тихое темное место и дайте поспать.
        - У нее нет никого на этом свете, - тихо прошептала медсестра и театрально вздохнула. - Она слепа и глуха, а теперь еще без ноги. Вы считаете, что помогли ей?
        - Ничего я не считаю, - доктор раздраженно толкнул дверь плечом. - Но это лучше, чем умереть одной в пустой больнице, мучаясь от страха и боли.
        Главврач ждала его снаружи. Она выглядела бледной, несмотря на жару. В коридоре уже слышен был скрип каталки. Санитары везли нового пациента.
        - Персонал у вас первоклассный, - сказал Илий, опираясь на стену, чтобы дать ногам передохнуть.
        Девушка устало взглянула на него:
        - Вы думаете, здесь есть из чего выбирать?
        - Не обижайтесь. Больница была не готова к приему даже одного пациента…
        - Вы разве не в курсе? - грустно спросила она. - Сегодня случилось четыре пожара. Совершенно в разных местах. Молодой человек с раной в бедре из деревни Радужница. Он выпрыгнул из окна горящего дома. Говорят, что есть поджигатели, но кому нужно жечь без разбора старые больницы и деревянные дома? Мне непонятны мотивы…
        Она покачнулась, резко опустила голову, оперлась рукой на стену.
        - Что с вами?
        - Ничего. Жара. Сейчас пройдет.
        - Я вас заменю. Мне несложно.
        - Нет! - почти крикнула она и добавила мягче. - Нет. Мне привычно. Это просто от жары. Уже все в порядке. Я вам доверяю, но это моя работа. К тому же у меня есть помощники. Уж их-то я обучила.
        Илий кивнул. Он хорошо ее понимал.
        - Я вас не поблагодарила. Спасибо, что помогли.
        Она улыбнулась. Ястребиный взгляд смягчился, показался просто взглядом молодой милой девушки, но это длилось лишь мгновение.
        Доктор вернулся в операционную. Старушки и медсестры уже не было. Азим сиял от счастья.
        - Всегда хотел попробовать себя в качестве врача.
        Илий начал снимать хирургический халат, показавшийся в духоте тяжелым.
        - Ваш внук тоже так говорил. До первой встречи с пациентом.
        - Давайте, я вам помогу.
        Азим заботливо развязал завязки на спине. Халат был старый, многоразовый - Илий весь взмок под ним.
        Они вернулись к машине. Дэн болтал о чем-то с пожарным. Увидев деда и доктора, он махнул им рукой и подошел.
        - Шесть вызовов за день, два из них ложные. Как вам такой расклад? Пожарный сказал, что такого еще никогда не было.
        - Все эта проклятая жара… - сказал Азим, садясь в джип.
        Илий вспомнил слова главврача о поджигателях и промолчал.
        Дэн завертелся на переднем сиденье.
        - Ну как, бабушку удалось спасти?
        Доктор кивнул. Завел мотор.
        - Она пережила тяжелый стресс. Неизвестно, сможет ли сохранять связь с окружающим миром.
        - Она вроде бы немного того, - Дэн постучал по пластмассовой панели перед собой. - Стоило ли так заморачиваться, если она все равно ничего не понимает?
        - Не говори ерунды, Данила! - заворчал Азим с заднего сиденья. - Каждый человек имеет право на медицинскую помощь. Правда, доктор?
        - Правда.
        - А я ничего такого и не говорю, - начал Дэн, - просто она как будто с того света вернулась. Причем не полностью.
        - Это шок. Посттравматический шок, - отрезал Илий.
        - Называйте, как хотите, доктор. Вам лучше знать.
        Азим похлопал парня по плечу и довольно засопел.
        - Ну что опять, дедушка?
        - Ты молодец, стал обращаться к доктору на «вы».
        - Правда? А я и не заметил…
        Глава 4
        Солнечный блик
        Было около пяти часов пополудни. Но жара и не думала спадать. От асфальта поднималось марево. Горячий воздух вдалеке переливался, как расплавленная ртуть.
        - Похоже на море, - сказал Дэн, глядя, как машина приближается к очередному серебряному пятну.
        Казалось, что сейчас они въедут в одно из дрожащих зеркал и вокруг автомобиля разлетятся блестящие брызги.
        Вся компания во главе с доктором возвращались в Мирный, а парню не хотелось обратно домой.
        Он посмотрел в боковое окно и увидел привычные взгляду холмы, поросшие густой травой. Иногда то тут, то там попадались кучи разломанных камней телесного цвета - издалека казалось, что на склонах прилегли отдохнуть каменные големы[1 - Существо из еврейской мифологии. Голем создан из грязи, камней и лавы, обладает сверхъестественной силой. Похож на большого каменного человека (Прим. автора).]. Вот-вот они поднимутся и побегут по холмам вниз.
        В низине узкой лентой блеснула речка. Бурная и прохладная, она брала начало у горных вершин. У Дэна все тело зачесалось под футболкой - так ему захотелось искупаться. Но он вырос здесь и хорошо понимал, что такая река может принести вместо облегчения гибель.
        Однажды он видел, как в такую реку упала овца и всего через пять минут разбилась о камни.
        Потом гряда холмов оборвалась и по левой стороне потянулась широкая равнина.
        Дэн внимательно всматривался вдаль, пока не обнаружил то, что искал.
        Древний курган поднимался посреди поля. Его можно было принять за обычный холм, но в формах едва заметно угадывался результат рукотворного труда. Острый взгляд даже мог разглядеть углы тяжелых плит на склоне, которые за века так и не обросли зеленью.
        Однажды в школе Дэна спросили, как назывался народ, насыпавший эти курганы. Он не ответил. И теперь ему тоже было не вспомнить. Он только знал, что народ этот был очень древним, и что ученые ломали головы, почему найденные в могильнике артефакты из бронзы и золота принадлежат людям, которые не могли еще освоить ремесло обработки металлов.
        Бабушка когда-то рассказывала Дэну, что с этого кургана люди наблюдали за соревнованиями всадников. И потому он называется курган Скачек.
        Бабушка… Дэн вспомнил ее морщинистое лицо и сухие руки. Глаза, всегда взволнованные и добрые.
        Парень вспомнил глаза старухи из больницы. Мутные, слепые…
        Он прервал молчание и произнес голосом заправского сыщика:
        - Мы так и уехали, не узнав, кто устроил поджог. Кажется, вы прошляпили ценного свидетеля, доктор Илий.
        - Прекрати так меня называть! - Водитель выглядел уставшим. - Почему ты всегда выдумываешь какую-нибудь ерунду?
        - Потому что он читает всякую ерунду, - ответил за парня Азим. - Нет, чтобы прочесть классику…
        - Что особенного в вашей классике? Тетка изменила мужу с молодым офицером. Заревновала его и бросилась под поезд. Чему, скажите мне, я должен научиться?
        - Надо ж так исковеркать Анну Каренину! - Азим громко засопел.
        - Пока на меня напирают, - начал Дэн, - я решаю головоломку, которую подсунула нам в больнице бабуля. Она видела поджигателя и описала его, то есть ее. Женщина в белой одежде. Уж не главврач ли это? Я видел, как она выходила из машины. Красотка. В хороших детективах меньше всего ждешь убийства от красотки.
        - Не нужно принимать на веру все, о чем говорят пациенты. Особенно в состоянии тяжелого стресса, - мрачно ответил доктор.
        - Вам она понравилась, Илий? Я давно ее заприметил. Дедушка тоже считает, что Гульшан самая симпатичная девушка в нашем районе. Да, дедуля?
        - Пожалуй.
        - Ты ей до подбородка не достанешь, - сказал Илий.
        - Я еще расту. - Дэн развалился на сиденье. - А женщины с возрастом становятся ниже ростом.
        - Ну и болтун же ты, - буркнул Азим и обратился к доктору совсем другим голосом. - В самом деле, Илий, что в такой истерике кричала старушка?
        - Она кричала «полудница».
        - Да. Точно. Я никак не мог вспомнить, что это значит. А теперь припоминаю. Это какое-то мифическое существо…
        - Бестия, - перебил деда Дэн. - Она кричала: «Бестия подожгла занавеску». Так что бестия - мифическое вещество.
        Азим махнул рукой.
        - Ну и здоров же ты трепаться! Существо, а не вещество, это, во-первых. Во-вторых, бестия - это ругательство. Хоть и устаревшее. Вы знаете, кто такая полудница, доктор?
        - Не знаю. Я бы не придавал этому большого значения.
        - А я и не придаю. Но все-таки загляну в мифологический словарь. Полезно, знаете ли, заполнять пробелы.
        Дэн закатил глаза.
        Дорога повернула, и вокруг раскинулись засеянные пшеницей поля.
        Они проехали еще немного и увидели красную точку у обочины. По мере того, как они приближались, точка принимала очертания машины. Что-то блеснуло вдали и исчезло. Словно кто-то повернул в руках зеркало.
        Дэн первым заметил, что трактор съехал с дороги и стоит чуть накренившись. Когда они поравнялись с ним, стало видно, что трактор чудом не угодил в канаву - переехал на другую сторону и застыл на месте. За колесами стелился след из примятой пшеницы. Местами виднелись комья вывороченной земли.
        - Что за день сегодня?! Творится черт-те что… - сердито засопел Азим.
        Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось золотое поле колосьев.
        - Кто это взял и бросил тут транспорт?
        Не успел Илий заглушить двигатель, Дэн уже вышел из машины и перемахнул через канаву.
        - Осторожно! - крикнул Азим. - Смотри под ноги.
        Парень ступал по колее, оставленной колесами трактора. Он понимал, что значит вырастить пшеницу, собрать ее и выпечь хлеб, поэтому старался не примять ни одного колоса.
        Он видел, что кабина трактора пуста, но когда подошел поближе, разглядел за стеклом маленький темный холмик на фоне неба и на нем несколько торчащих волосков.
        «Чья-то голова!».
        Дэн запрыгнул на ступеньку.
        - Кто там? - услышал парень за спиной голос доктора.
        Дэн заглянул в кабину и увидел худого мужчину в грязной футболке. Он опустил голову на грудь и не двигался. Слюна длинной ниточкой тянулась к его согнутой ноге.
        Парень отшатнулся и чуть не упал с подножки.
        Илий уже был рядом. Он легко поддержал Дэна, затем отодвинул его в сторону и заглянул в кабину.
        - Он мертвый? - еле слышно спросил парень.
        Доктор, не отвечая, начал ощупывать трактористу шею. Для этого ему пришлось целиком протиснуться в тесную кабину. Когда Илий вылезал, раздался звон, и Дэн увидел, что наружу выпала пустая бутылка.
        - Пьян. Мертвецки.
        Солнце шпарило беспощадно. Дэн чувствовал, как футболка прилипает к спине.
        Дедушка стоял на обочине метрах в десяти от них и не мог расслышать, о чем они говорят.
        - Что же нам с ним делать? - Парень чувствовал, что его язык еле ворочается во рту. Он посмотрел на небо, как будто там искал причину своей слабости, но яркое солнце только сильнее ослепило его.
        - Придется брать с собой. - Голос доктора звучал откуда-то издалека. Дэну показалось, что целая вечность прошла, пока он дождался ответа. - А то он испечется здесь, как в духовке.
        Дэн снова посмотрел на дедушку - тот вяло помахал им рукой. Дэну казалось, что и сам он двигается так же медленно, грузно.
        - Что там стряслось? - крикнул Азим, прикрываясь ладонью от яркого света.
        Солнечный блик на мгновение ослепил парня, и ему показалось, что по дороге проехала машина. Но ни звука мотора, ни самого автомобиля так и не появилось.
        - Тянет же кого-то напиться в такую жару, - пробурчал Илий.
        Снова сверкнуло. Дэн вспомнил, что подобные блики он видел, когда они еще только подъезжали к трактору.
        «Что это?!».
        Дедушка сделал неуклюжую попытку перебраться через канаву. Позади него застыл пустой джип с открытой дверью. Горячие струи воздуха поднимались от капота, преломляли линию горизонта.
        Горящее солнечное пятно, как живое, выплыло из-за пригорка, с другой стороны, дороги, и стремительно переместилось за машину. Дэн сожмурился, раз, другой. В заднем тонированном стекле на мгновение мелькнул человеческий профиль - или ему только показалось? Вспышка. Полоска света резанула глаза, очертила силуэт автомобиля, разрослась, поползла, ослепляя лучами, прямо на них. Дэн закрылся ладонью, но не смог удержаться, глянул в щель между пальцами: сгусток света высотой около полутора метров рванул вперед. Парень разглядел дедушку, застывшего на пригорке, вернее, его темную фигуру.
        - Де-е-ед! - крик сам вырвался из груди, глаза заслезились. - Дед! Ложись! Ложись!
        Хотя на улице и так стояла жара, в лицо Дэну хлынул обжигающий поток воздуха, как бывает, когда открываешь разогретую духовку.
        Белый свет ослепил до боли, проник сквозь зажатые пальцы, сквозь веки, ворвался в голову. Дэн завопил от страха. Только бы не ослепнуть! Лучше умереть, чем стать таким же беспомощным, как та старуха в больнице!
        «Не хочу терять зрение! Не хочу!»
        Белизна сменилась краснотой, искрами в глазах. А потом и вовсе сделалось темно. На плечи Дэна легли чьи-то руки. Он вздрогнул. Медленно открыл глаза.
        Илий стоял прямо перед ним и внимательно вглядывался в лицо парня. Дэн повертел головой - никакого солнечного сгустка в поле. Пели сверчки, хрустела солома под ногами. На раскаленном синем небе ни облачка.
        - Живой?
        Дэн попытался заглянуть доктору через плечо, но ему не хватило роста. Заметив это, Илий отошел в сторону, развернулся.
        Дедушка стоял, припав на одно колено, ощупывал голову. По лицу и шее струился пот, глаза ошалело вращались, искали что-то возле себя. Он медленно поднялся, отряхнул пыль и сухие стебли со штанов.
        - Что это было? - спросил Дэн, пытаясь сглотнуть пересохшим горлом. Он не ждал четкого ответа, просто не мог молчать.
        Азим облизал сухие губы:
        - В спину будто кто-то паром дохнул…
        Дэн вертел головой, глядя то на дедушку, то на доктора.
        - А ты… то есть вы, Илий. Вы ведь тоже это видели?
        - Видел.
        По лицу доктора было не разобрать, что он чувствует.
        - И что это за ерунда?! Солнечный удар? Какое-то секретное оружие военных?
        Илий посмотрел под ноги, тяжело вздохнул:
        - Не думаю. Это выглядело… как…
        - Как что-то живое, - закончил за него парень. - Мне даже показалось, я видел человеческое лицо через стекло в джипе. Я спрашиваю: кто это или что это?
        Доктор нахмурился, как будто раздумывал, отвечать или нет. И, наконец, глухо произнес:
        - Женщина в белой одежде. Поджигатель.
        Дэн лишился дара речи. Илий сам говорил, что это бабушкины бредни, а теперь… И вообще, с чего он взял, что этот сгусток света - женщина?
        Несмотря на жару, по спине у парня побежали мурашки. Ведь дедушка что-то говорил об этом. Мифическое существо. Выдумка…
        Парень услышал усталый голос Илия:
        - Нужно забирать тракториста и уезжать.
        Смутное чувство заставило Дэна повернуться, он обогнал доктора и запрыгнул в кабину трактора. Секунду поколебавшись, он преодолел брезгливость и принялся нащупывать пульс на руке водителя.
        Кожа была едва теплой. Дэн не умел находить пульс на шее, как Илий, но он сто раз измерял пульс у дедушки на запястье.
        Сердце не билось, грудь не поднималась, и человек в раскаленном тракторе спал тем сном, от которого не пробуждаются.
        Дэн внезапно осознал, что впервые в жизни касается мертвеца. Он резко отдернул руку и кубарем вылетел из трактора.
        Глава 5
        Курган Скачек
        Джип свернул с трассы на проселочную дорогу к Мирному. По сторонам проплывали до скуки знакомые пейзажи. Дэн вздохнул и отвернулся от окна.
        Оставаться посреди поля на такой жаре было равносильно самоубийству. Поэтому дедушка позвонил в полицию и описал примерное местоположение, где остановился трактор. Азима в округе хорошо знали, ему доверяли, и потому после длинного и тяжелого дня пассажиры джипа могли оставить злополучное место и вернуться домой.
        Когда они уезжали, Дэн смотрел в зеркало заднего вида: какое-то время там виднелся трактор, замерший посреди пшеничного поля. Слабый ветерок волновал ниву, она двигалась, как живая, и сложно было поверить в то, что внутри железной коробки, опрокинув голову на грудь, сидит мертвый человек.
        Дедушку они высадили возле дома. Он долго уговаривал парня не докучать доктору. Говорил, что Илий устал и ему нужно побыть с семьей. Но Дэн остался в машине. Он знал, что Елена всегда расстраивается, когда ее мужа долго нет. И парню казалось, что он по-дружески поможет Илию, если пойдет вместе с ним.
        Доктор тоже чувствовал, что так будет лучше. Но только Дэну, а не ему.
        Парень тяжело вздохнул - ему явно хотелось выговориться. Он молчал уже целые две минуты.
        Илий едва улыбнулся. Дэн поднял брови:
        - Над чем это вы смеетесь? Как вы вообще можете смеяться после того, что мы видели?!
        - А что мы видели?
        - Труп посреди поля. Какую-то тварь, которая пыталась убить моего деда.
        - С чего ты взял, что она хотела убить твоего деда?
        - Она ведь убила этого тракториста…
        - Разве? Я этого не видел.
        - И это вас насмешило?!
        - Нет, не это. Просто сегодня днем ты сказал, что хочешь стать хирургом…
        - И что? - парень недовольно поерзал на сиденье.
        - Болезни, раны и смерть - всего лишь часть нашей работы.
        Дэн насупился.
        - Нельзя к этому привыкнуть, спятить можно, если к такому начнешь спокойно относиться!
        Илий повернул руль, машина ушла вправо и поехала по грунтовой дороге с горы.
        - Именно поэтому, - сказал он, - каждый раз, делая операцию, я боюсь провала. Жутко боюсь кого-нибудь убить или сделать инвалидом. Я волнуюсь так, словно за плечами у меня нет никакого опыта.
        Парень вытаращил глаза.
        - И это вам не мешает?
        - Это мне помогает сосредоточиться и делать свое дело с максимальной отдачей.
        Дэн положил ладони на затылок и расставил локти в стороны.
        - Я уже убедился в том, что вы крутарь. Я даже глядеть не мог на тот ожог на ноге, а вы его с таким невозмутимым видом рассматривали! Прикольно быть взрослым и уверенным в себе. Но только я не думаю, что лет эдак в сорок-пятьдесят я перестану бояться ран и мертвецов.
        - Мертвецы совсем не опасны, - сказал доктор и добавил тихо: - По сравнению с живыми.
        Когда джип подъехал к дому Илия, солнце начало медленно клониться к закату.
        Они вышли из машины и пошли через двор. Воздух все еще оставался сухим и душным. Лужайка напоминала поле битвы: по ней были разбросаны игрушечные машинки, мячики разных размеров, динозавры и ведерки с лопатками и граблями. В тени валялся перевернутый детский горшок.
        Дэн тревожно поглядел на доктора. Но лицо Илия сохраняло спокойствие, видимо, это было делом обычным - такой беспорядок. Доктор периодически наклонялся и поднимал что-нибудь с земли, каким-то автоматическим заученным движением.
        Со стороны крыльца слышались детские голоса, визг, смех и плеск воды.
        Дэн понял, что сильно хочет пить.
        Елена подняла голову, вздрогнула и поднялась, когда они появились из-за дома. Ее руки были мокрыми по локоть, с пальцев капала вода. Дети резвились в надувном бассейне, и под вечерним солнцем их маленькие тела казались розовыми и вместе с тем прозрачными. Они напомнили Дэну каких-то волшебных существ из страны, где фрукты и цветы ходят на ножках и разговаривают.
        «Волшебных существ… - вяло подумал парень. - Волшебных существ на сегодня хватит…».
        Доктор бодро поздоровался. Он обнял Елену, а она в ответ едва коснулась его плеч, так, как будто не верила, что он вернулся. Она выглядела очень усталой.
        «И ее доконала эта жара…».
        Пес на крыльце весело заколотил хвостом и принялся скулить, завидев хозяина. Гоша и Зарина полезли вон из бассейна. Дети закричали высокими голосами, когда увидели, что Илий пришел. Дэн даже закрыл уши от визга.
        Дедушка с бабушкой воспитывали его с малых лет. Парень почти не помнил своего отца.
        «Интересно, - подумал подросток, - я так же визжал, когда папа приходил домой?».
        Азим ничего не рассказывал о родителях, хотя вопросов у Дэна было море. «В свое время все узнаешь», - загадочно отвечал дед. Но парень так устал ждать «свое время», что перестал спрашивать.
        Ему нравилось бывать у доктора. Илий подшучивал над ним, но никогда не лез с наставлениями, Елена была с ним ласкова и смеялась над его шутками. Полюбил он и малышей: старший, Гоша, видел в нем какого-то героя, когда Дэн катал его на велосипеде, Зарине нравилось сидеть у парня на коленях, зажимать пальцами его нос и смотреть, как он раздувает щеки.
        - Почему ты не предупредил? - Елена теребила пальцами полотенце, в ее голосе слышалась досада.
        - Я забыл телефон, - сказал доктор. - Срочный вызов, в Заречье был пожар…
        - Какой вызов? Ты же больше не работаешь…
        Дэн решил вмешаться.
        - Это мы попросили Илия помочь. Я и дедушка. Горела больница, и мы не знали больше ни одного врача в округе. Он помог там одной старухе…
        Она бросила на парня пристальный взгляд, и Дэн замолк. Елена сказала доктору:
        - Нужно поговорить наедине. Идем.
        Илий вздохнул - он так и стоял с детскими игрушками в руках, которые поднял с лужайки. Он посмотрел на бассейн, куда уже вернулись дети, потом на Дэна.
        - Я посмотрю за ними, - сказал парень как можно веселее. - Идите!
        Он сел на табурет, и Зарина сразу протянула ему мокрый пластмассовый кораблик.
        Она была похожа на ангелочка - со светлыми кудрями, маленькими ладошками и круглым животиком. Только на шее и на локтях у нее виднелось несколько красных пятнышек с сухой кожей по краям. Дэн как-то спросил доктора - что это? Илий ответил - кожное заболевание. У него еще было какое-то «собачье» название, но парень не запомнил. Он спросил у Илия, больно ли от этого малышке, и доктор сказал, что сейчас нет, но когда она станет старше, это будет доставлять ей некоторые неудобства. Так и сказал: некоторые неудобства.
        Дэн спросил, заразно ли это. И доктор сказал, что нет, не заразно.
        «Несправедливо, - сказал тогда Дэн, - что такие малявки болеют».
        Зарина пока знала всего несколько слов, да и то произносила их на понятном одной ей языке. Большую часть времени она объяснялась жестами.
        Гоша сидел на бортике бассейна и выстраивал в шеренгу резиновых динозавров. Мина у него была такая, как будто от этого зависела судьба мира.
        После ухода родителей дети затихли, и Дэн слышал обрывки разговора в прихожей за приоткрытой дверью:
        - …сложно было взять телефон?
        - …аптечку… мы спешили…
        «Почему она ругается? - удивлялся Дэн. - Он людям жизни спасает, а она ругается».
        Но послышался какой-то странный чмокающий звук, и голос Елены стал звучать мягче, хотя по-прежнему оставался обеспокоенным.
        - Соседки говорят… и в новостях… пожары и разные слухи… то ли учения, то ли военные действия…
        - …слышал… ты же знаешь, у страха глаза велики…
        - Послезавтра я еду в Майкоп… - голос Елены заглушил плеск воды, когда Гоша решил кинуть в бассейн первого динозавра. - … посидеть с детьми.
        - Хорошо, - ответил Илий.
        Вечером они вместе ели арбуз и дыню и смеялись над тем, как Гоша собрал из черных косточек армию и повел ее на битву с белыми косточками.
        На этой уютной кухне события уходящего дня казались дурным сном. Дэн почти забыл о слепой старухе с ожогом, о светящемся сгустке света и о мертвом водителе в поле.
        Только по дороге домой, когда солнце уже село и на небе замерцали первые звезды, он снова вспомнил о человеческом лице, которое едва различимо видел сквозь затемненное стекло машины. По телу пробежал холодок.
        Ноги сами понесли его вперед. Парень запрещал себе смотреть по сторонам. Изогнутые деревья и кусты напоминали ему каких-то старых ведьм и чудовищ.
        Он закрыл калитку на крючок, как будто забор мог спасти его от всех ночных страхов. Возле двери, под половиком, руки быстро отыскали ключ, оставленный дедом.
        Дэн тихо прошел по скрипящим половицам в дом, поднялся по лестнице и лег на свою кровать. Его сразу сморило в темноте, глаза начали слипаться. Но любопытство пересилило сон. День был таким насыщенным, что Дэн ни разу не залез в свой смартфон. Парень потянулся к тумбочке и провел по экрану старого, подержанного устройства. Он выменял его на городском базаре у туриста на два наконечника от стрел, которые нашел на берегу реки. Древние находки очень заинтересовали туриста, а у Дэна они все равно болтались в кармане без дела. Старенький смартфон работал медленно, но там было несколько игр, и еще иногда работал интернет.
        Дед просил его не тратить средства без надобности и не торчать сутками в сети.
        Парень ввел в поиске «полудница» и наугад открыл пару картинок. На одной он увидел старую гравюру, где над косарем, сморенным жарой, склонилась девушка в сарафане и венке из ромашек. Косарь уронил голову на грудь, а она развевала над ним густые волосы.
        На второй картинке на парня уставилось уродливое лицо с высоким лбом и темными глазницами. Белое легкое платье было порвано, худые плечи обтянуты серой кожей. Она стояла посреди ржаного поля и ждала. Не его ли?
        Дэн поспешно выключил экран, отложил смартфон в сторону и закинул руки за голову.
        Он лежал в темноте и думал о том, что это не так уж плохо, если к тебе приходит пышущая жаром красивая русая женщина с васильковыми глазами в белом полупрозрачном платье. Но тут же вспомнил вторую картинку, сильный ожог на ноге, поморщился и перевернулся на бок. В комнате забыли проветрить. Душно. Он с головой закрылся простыней, спрятался от всего мира.
        Ему казалось, что скоро произойдет что-то страшное, но одновременно радовала мысль о том, что, может быть, привычный уклад жизни от этого изменится.
        Мысли начали путаться, перед глазами поплыли оранжевые круги…
        …На него смотрели тысячи глаз. Сотни зрителей собрал на своих склонах Великий курган - курган Скачек. У подножья толпились попрошайки, хромые и собаки. Между ними с криками носились дети. Солнце заливало широкую равнину, сплошь истоптанную конскими копытами.
        У родника, бившего неподалеку, мельтешили черпальщики. Они наполняли глиняные сосуды с лямками, которые надевались на спину, после чего поднимались вверх по склону. Один продавец воды наклонял сосуд, а другой садился на колено, терпеливо ожидая, когда первый наполнит протянутые чаши. За воду платили фруктами и сыром, иногда бронзой.
        Ближе к вершине кургана смуглые красивые женщины поблескивали золотыми браслетами и серьгами в ушах и носу.
        Свет отражался от узорчатых копий воинов, от рукояток коротких обоюдоострых мечей, украшенных драгоценными камнями.
        Бойцы стерегли на вершине Вождя.
        Пахло навозом, уксусом и лошадьми. Наездники покрикивали на животных. Порой налетал ветер, сдувая знойный застоявшийся воздух и принося с собой запахи полевых трав и цветов. Гул тысячи голосов не смолкал ни на минуту.
        Парень подошел к своему гнедому скакуну. Лоснящиеся бока коня поблескивали на солнце и отливали медью. Ноздри с силой выдували воздух. Он покосился на хозяина, и с края глаза полумесяцем обозначился белок.
        Парень не знал, почему выбрал этого коня и почему считал его своим. Он коснулся черной гривы, конь потоптался, разбрасывая песок копытами, и немного успокоился.
        Звон тарелок и деревянных трещоток донесся со стороны кургана. Конь снова разволновался. Парень легко запрыгнул ему на спину, как будто делал так уже тысячу раз, и сжал коленями бока гнедого. Скакун затанцевал под ним. Не было ни седла, ни уздечки. Только крепкие ноги, обхватившие круп, и пальцы, вцепившиеся в густую гриву.
        Сильно хотелось пить. Язык прошелся по шершавому небу и сухим губам. Глаза искали родник, но толпа загораживала обзор.
        Вдруг звуки стихли.
        Камень с привязанной пестрой лентой взлетел высоко в воздух. Когда он упал в пыль, парень со всей силы ударил коня пятками. Он услышал топот копыт со всех сторон. Оглянулся и почувствовал азарт гонки.
        Кони поднимали облако пыли. Толпа зевак рычала, голосила, издавая странные гортанные звуки.
        В небе пылал желтый круг. На вершине кургана что-то блеснуло.
        «Кубок в руках Вождя с головой серебряного жеребца» - откуда-то парень это знал, но откуда - не помнил. Вождь пьет горький напиток из полыни и других секретных трав и смотрит на мир глазами духов. Победитель скачек отведает из его кубка и познает блаженство. Нужно только крепче держаться.
        Гнедой приближался к Великому кургану. Среди толпы парень разглядел белое пятно. Он не хотел смотреть на него, но глаза невольно остановились на медленно плывущей фигуре.
        Это была она - возникшая то ли из марева, то ли отделившаяся от самого солнца, - она проходила мимо людей, а те вытирали мокрые лбы и жадно пили из мисок.
        Конь проскакал шагах в семи от нее. Парень пригнулся к шее гнедого, в ушах зазвенело, голова сильно закружилась. Он уже не видел, куда скачет, только бы подальше от слепящей фигуры.
        Скоро глаза снова различили горизонт. Перед ним больше не раскачивались спины других наездников - значит, гнедой шел впереди.
        Его конь привычно скакал по кругу. Скоро он снова проскачет мимо Великого кургана. Страх сжал сердце парня. Он дергал коня за гриву, но тот не слушался его.
        На втором круге она стояла совсем близко. У ног ее, жадно вдыхая воздух, как выброшенная на берег рыба, лежал нищий и корчился, загребая пальцами песок.
        Никто из зрителей, кажется, не видел ее.
        Парень зажмурился, но даже сквозь закрытые веки в глаза проник яркий свет, исходивший от ее тела. Его лицо обдало жаром. Он большим усилием удержался на коне, хоть и весь дрожал.
        Пред глазами все расплывалось. Равнина превратилась в огромное облако пыли. На зубах скрипел песок. Горло так драло от жажды, что парень начал задыхаться.
        Новый круг…
        Он думал, что снова встретит ее у кургана. Но она уже плыла навстречу, и вслед за ней приближалось солнце. Как зной, струились волосы, кожа на обнаженных руках белела, будто раскаленное железо, а глаза - синие ледяные глаза - гипнотизировали, не позволяя разглядеть лицо. Не глаза - два ключа с холодной водой. Парень хотел пить, но чем стремительнее он приближался, тем нестерпимей становился жар. Синие глаза в ореоле света. Жажда. Водянистые глаза…
        Он зажмурился. Перестали существовать зрители, исчез Вождь с серебряным кубком, воины, загорелые женщины в золоте, исчез Великий курган. Остался только нестерпимо яркий свет.
        В ноздри ворвался запах горелых волос, кожу на руках будто обдало кипятком, и на ней сразу же набухли волдыри. Наездник сжался, завыл.
        Яркий свет разгорелся, заплясал под веками миллионами искр и погас.
        Парень открыл глаза и обернулся. Она стояла к нему спиной, не двигаясь. Светлые волосы до пояса даже не шелохнулись, точно наездник с конем прошли сквозь нее, как сквозь облако.
        Снова послышалось пение и крики толпы. Великий курган выплыл верблюжьим горбом из песчаного облака. Парень опустил глаза и охнул…
        Гнедой скакун под ним горел, языки пламени играли на боках и морде, ползли к ногам наездника. Густая грива превратилась в черный удушливый дым. Конь убыстрился, казалось, что огонь ему не помеха.
        Парень закричал. Он хотел соскочить с коня, но не мог - под копытами дрожала земля. Огонь подбирался к ногам, лизал голые стопы. Наездник захлебнулся в крике. Небо потемнело, а может, потемнело в глазах от боли. По черному полотну пробежала искрящаяся трещина. Грохнуло, словно кто-то швырнул о землю железнодорожный состав…
        Дэн сел на кровати, весь взмокший. В ушах еще шумело, скрежетало железо. Он смутно видел фигуру деда у двери возле включателя. Свет лампочки беспощадно терзал глаза.
        - Выключи! Выключи!
        - Хорошо, хорошо! - дед нажал на кнопку.
        - Зачем? Зачем ты включил свет?
        - Что мне оставалось? Ты кричал во сне, как будто тебя убивают.
        Дэн полежал в темноте. Повздыхал. Проверил руки и ноги - никаких ожогов не было.
        - Дед!
        - Что?
        - Ты еще тут?
        - Ну, а кто тебе отвечает?
        - Скажи, я на коне скакал?
        - Скакал, тебе тогда лет девять было…
        - Дед! Я про сегодня.
        - Про сегодня… При мне не скакал.
        Дэн услышал, как старик почесался, засопел.
        - Я тоже скверно спал.
        - Значит, это был сон. Уфф… - парень потер лицо, быстро отнял руки. - А тракторист? Мертвый…
        - Это не сон.
        - А тетка в белом - или пятно - это светящееся? Было?
        - Наверное, да. Я сам уже не понимаю.
        За приоткрытым окном, надрываясь, стрекотали цикады. Подул ветерок, но облегчения не принес.
        Глава 6
        Ночь
        Дом располагался возле глубокого, заросшего кустарником и деревьями, оврага.
        В низине когда-то текла речка. Теперь никто не спускался по крутой тропинке вниз за водой, и она медленно зарастала травой.
        Елена вышла на крыльцо. У входа горели два фонаря, и большие южные мотыльки вились вокруг них, ударяясь о стекло.
        К двум часам ночи воздух стал чуть прохладней, дышалось легко.
        Елена собрала непослушные волосы в хвост и перекинула его через плечо. Она вышла из дома в том виде, в каком заснула, - в одной ночной рубашке. Ей приснилось, что с Илием случилось что-то плохое. Она проснулась, провела рукой по простыне и не нашла его.
        Елена знала, что в последнее время он мучается бессонницей и выходит на улицу. Но все-таки решила проверить - все ли в порядке?
        Луна, огромная, с рыжим отливом, освещала двор и лужайку.
        Елена увидела широкую спину мужа. Он стоял у края оврага, опираясь плечом о ствол изогнутой ивы, и смотрел в небо. На фоне черного полотна, густо усеянного звездами, его фигура казалась загадочной и неземной.
        Он услышал ее шаги, обернулся, но ничего не сказал. Елена подошла, также оперлась плечом о ствол дерева и стала рассматривать его лицо. Оно оставалось серьезным и задумчивым. При свете луны в коротких волосах она разглядела седые ниточки.
        Елена помнила Илия еще студентом медицинской академии. Время не слепило из ее мужа нового человека, не изменило привычный облик, но как это часто бывает на заключительном этапе работы скульптора, нанесло точные и запоминающиеся штрихи на его лицо. Годы углубили продольную складку между бровей, весело, как прутиком по песку, чиркнули возле наружных уголков глаз, приспустили, как штору, левое веко. Теперь от его взгляда ей становилось спокойно, смешно и одновременно грустно. Вся история человека, вся сложная судьба в одном приспущенном веке…
        Время коснулось не только внешности Илия, но и его характера. Ямы души углубились, вершины стали острей.
        Может, и он видит в ней все эти перемены? Плавную кисть времени, которую сама она едва замечает, как вампир, решивший нанести румяна у зеркала и не нашедший там своего отражения.
        - Что? - спросил Илий. - У меня на носу вырос кактус?
        - Пока нет, но побриться не помешает.
        Он улыбнулся. И на секунду кропотливый труд времени, опыта, старости сошел на нет, разрешив юности ненадолго расцвести на усталом лице.
        - С тобой крепче спится, - зевнула Елена в ладошку.
        Илий нежно провел шершавой рукой по ее щеке, крепко обнял.
        Она протянула руки, прижалась к нему, положила голову на грудь. Не видела, но почувствовала, что он улыбается.
        - Операция сегодня была сложная?
        - Самая обычная операция, - ответил он.
        - Тебе тяжело вспоминать… ну… как ее делать, разные тонкости?
        - Не очень. Я даже удивился, что ничего не забыл.
        - Ты помог той старушке?
        - Кажется, да.
        - Это хорошо. Очень хорошо, что ты помог. Можно ложиться спать с чистой совестью. Правда?
        Он кивнул. Но ведь не ложится, думает о чем-то. О чем?
        Елена посмотрела через его плечо в темноту оврага.
        Здесь, на вершине - самое живописное место на их участке. Когда они покупали тут землю с домом, этот овраг показался им приятным дополнением. В те времена в низине еще текла речка, и они не знали, что нужно будет выращивать себе на пропитание овощи.
        Теперь именно овраг мешал разбить поле возле их дома. Илию приходилось ездить на машине каждое утро, чтобы следить за урожаем.
        Это овраг во всем виноват…
        - Не уезжай завтра в поле, отдохни.
        - Ты же знаешь, что нельзя. Такая жара. Все погибнет.
        Она знала и все-таки сказала:
        - Ты не взял новый контракт, чтобы восстановиться и прийти в себя. А теперь работаешь в поле вдвое больше, чем на службе.
        - Это так кажется. В поле легче, чем в лазарете. К тому же по вечерам я дома.
        Елена ничего не ответила, еще крепче прижалась к нему. Она хотела спросить, из-за чего он не может заснуть, но почему-то боялась. Боялась молчания, а не ответа. Хотя, если подумать, многозначительная тишина тоже своего рода ответ, любимый ответ ее мужа на вопросы о событиях прошлого.
        - Какое небо… Никогда не видела, чтобы звезды так светили.
        - Лена, - неожиданно позвал он.
        - Что?
        - Я не хочу тебя пугать, но сегодня мы видели нечто странное по дороге домой.
        - Солнечный блик, о котором говорил Дэн?
        - Это был не просто солнечный блик.
        - Что же это было?
        - Я не знаю. Ты ведь в курсе, я не суеверный и много всего повидал. Но я не знаю.
        - Люди вообще ничего до конца не знают, - она зевнула. - Забираются на край света и живут в своем собственном уголке.
        - Это ты о нас?
        - И о нас тоже. Я беспокоюсь, Илюша. Ходят разные слухи о местных военных.
        - Что говорят?
        - Что видели вооруженных солдат.
        - Соседки? Это от них ты слышала?
        - Не только. Интернет, но все неофициально: в случайных интервью и на форумах. Что, если будет война?
        - Она всегда где-нибудь есть, - проговорил Илий устало. - Почему мы должны быть исключением?
        - Не говори так! - она шлепнула его ладонью по груди и снова прижалась щекой. - Неужели ты не боишься?
        - Сложно бояться того, к чему привык.
        - Разве к войне можно привыкнуть?
        - К сожалению, да. И больше всего устаешь от того, к чему привык.
        - Тебе что, все равно, начнется война рядом с нашим домом или нет?
        Она немного злилась, сама не знала на что.
        Муж глубоко вдохнул ночной воздух.
        - Не начнется. Мы от нее убежали очень далеко. В поселок под названием Мирный. В Мирном не бывает войны.
        Они помолчали. Из оврага веяло прохладой тайной и тишиной. Не хотелось уходить с улицы в духоту дома.
        - Скорее всего, я так волнуюсь, - пробурчала Елена, - потому что должна ехать в город одна.
        - Ты думаешь, все-таки…
        - Почти уверена.
        - Не представляю, как мы справимся с тремя. Но это хорошо, все равно хорошо.
        - Может быть, мне остаться? Как тебе больница в Приречье?
        - Ужасно. Но один толковый врач там есть. Пожалуй, тебе придется поехать в город. К хорошему гинекологу. И тетя о тебе позаботится.
        - Может быть, мне забрать малышей?
        - Не переживай. Я справлюсь. Оставался ведь уже с ними один.
        - Конечно, вам помогут соседки, я попрошу. Но ты еще ездишь на поле, в эдакую даль… Я особенно переживаю за Зарину - она еще такая малышка. Нужно купить ей мазь для кожи…
        Она говорила и говорила, пока Илий не положил свою широкую ладонь ей на рот.
        - Это всего на три дня. Но я буду скучать…
        Он поцеловал ей веки. Она обвила руками шею мужа, ласково провела пальцами по коротким волосам на затылке, игриво взглянула, встала на цыпочки и, касаясь уха, прошептала:
        - Я знаю хороший способ, как тебя усыпить.
        Судя по тому, как ожили его руки, он понял намек правильно.
        - Идем.
        Скоро, закрыв глаза и прижавшись к мужу, ощущая знакомый запах его тела и тепло, Елена забыла и о военной угрозе, и о других тревогах.
        Прошлое отступило. Время сжалось в единую точку, крохотный заряд, - существовало только Здесь и Сейчас. А потом заряд детонировал, вселенная разбухла, расширилась, расползлась, и в ней мириадами звезд засветило будущее.
        Они долго лежали, не двигаясь, на кровати. Елена повернула голову - Илий спал.
        От него веяло прохладой, тайной и тишиной.
        Глава 7
        Прощание
        Следующий день прошел в сборах. Елену мотало, как маятник. Собраться в дорогу, когда рядом двое маленьких детей, было равносильно вдеванию толстой распушившейся нитки в ушко иголки.
        Как только она начинала укладывать одежду в сумку, из комнаты слышался вой или плач, что-нибудь с грохотом падало на пол или подозрительно громко звенело.
        Пока она ходила разбираться, кто прав, кто виноват, часть одежды была уже разбросана или потеряна.
        В такие минуты ей очень не хватало Илия. Но он с самого утра был в поле. Она понимала, что так нужно, и все же это ее раздражало.
        К полудню она едва успела собрать одежду, оставались еще медикаменты, подарки родственникам, косметика и предметы гигиены.
        В дверь кто-то настойчиво постучал. Елена стояла на высоком стуле и копалась в верхних ящиках шкафа. Пока она спускалась, стук повторился.
        Распахнув дверь, она увидела запыхавшегося Дэна. Вид у него был напуганным, лицо бледным, несмотря на жару.
        - Что случилось?
        - Библиотека… Деду… Уф! Дедушкина библиотека горит. Нужна помощь. Нужны все! Где Илий?
        - Он в поле. Должен вернуться. Пожарных вызвали?
        - Да, но их еще нет… Ну почему?! - выкрикнул парень и рванул по улице, ругаясь грязно и неумело, как умеют только подростки.
        Елена быстро отвела детей к пожилой соседке, схватила ведра и выбежала во двор. Вдалеке раздавался высокий крик Дэна: «Пожар! Всем тушить пожар!»
        За верхушками деревьев уже поднимался густой столб дыма.
        Пожарный водоем находился далеко. Команда случайных добровольцев состояла из двух женщин, хромого старика и самого Азима - он был похож на огнедышащего дракона, который разучился пользоваться струей пламени. Намокшая одежда вся в саже. По смуглому лицу градом катится пот. Он метался с ведрами на фоне огромного костра и чем больше выплескивал в пламя, тем сильнее разгорался огонь, словно в ведрах был бензин, а не вода.
        Скоро занялась крыша. Удушливый дым и жар не давали возможности приблизиться к зданию библиотеки. Искры, вылетавшие из чернеющих рам, жалили, как осы. Со звоном лопнули стекла и посыпались на землю.
        Елена хотела бежать за водой, но теперь это было бессмысленно, к тому же она с недавнего времени побаивалась таскать тяжести. Она стояла, неосознанно положив одну руку на живот, а другой прикрыв рот.
        Вернулся Дэн. Он привел еще нескольких парней с пустыми ведрами и женщину с бидоном. Они бежали очень бодро, но увидев, во что превратилась библиотека, как-то сразу приуныли.
        Неподалеку остановилась машина, и Елена узнала джип мужа. Илий выскочил и очень резво кинулся с ведрами к пожарному водоему. Остальные, вдохновленные его примером, тоже принялись за работу. Но со стороны ей было видно, что даже профессиональный пожарный расчет не сможет ничего спасти в таком мощном пожаре.
        Одна стена с треском обвалилась, и под ней открылись раскаленные жилы. Золотой сноп искр рассыпался в воздухе веером. Красные угли зло глядели из-за черных досок.
        Огонь неистово ревел, и в небо улетали страницы старых книг. Над пожаром повисло облако пепла.
        Один листок взлетел над дорогой, как подпаленный мотылек, и приземлился возле ног Елены. «Волшебник изумрудного го…» - успела она прочитать на обгорелом титуле. Страница перевернулась - картинка запестрила красным: хитрые мыши везли через маковое поле усыпленного волшебными цветами льва. Тлеющие искорки бегали по обгоревшему краю листа.
        Когда абсолютно всем стало ясно, что библиотеку не спасти, приехали пожарные. Густая пена залила черные балки и выщербленные кирпичи. Из входной двери полились мутные потоки воды, грязи и пепла.
        На пригорке, сгорбившись, сидел изможденный Азим и смотрел на работу пожарных. Рядом с ним покоилась стопка книг, которые он, видимо, с отцовской любовью успел спасти от огня.
        Елена подошла к нему, присела на корточки, погладила по спине. Рубашку хоть выжимай! Азим вздрогнул, повернул к ней испачканное сажей лицо и через силу улыбнулся.
        - Сюда все равно никто не ходил! - прокричал он сквозь шум насоса и льющейся воды.
        - Мой муж ходил… И я иногда, - ответила Елена, обнимая его за плечи.
        Вернулись запыхавшиеся Илий и Дэн, сели рядом на траву.
        - Мы построим новую, деда! Не горюй! - заявил парень, вглядываясь в лицо Азима.
        - И будем приносить вам книги, которые уже прочитали, - добавила Елена. - А что, отличная идея. С дому по книге. Понемногу у вас соберется новая библиотека.
        Азим улыбнулся, на этот раз немного живее.
        - Если бы в этом был толк. Главное, чтобы приходили люди. Книги ничего не ст?ят, пока сто?т на полках.
        - Люди придут, - отрезал Дэн. - Как только построим новую. У нас ведь тут жуть как любят новшества.
        Они помолчали. Им вдруг показалось, что выход обязательно найдется. Что этот пожар - начало, а не конец.
        Пожарные вырубили насос, дав передышку слуху.
        - Книги жалко, - тихо добавил Илий. - Были ведь такие, которые больше не издают. А я, признаюсь, все думал, что время еще есть: скоро зайду к вам за статьями. В следующий раз не буду ждать у моря погоды.
        - Не ждите, - ответил библиотекарь.
        Доктор загадочно посмотрел на Азима и спросил:
        - А теперь скажите, почему это случилось?
        Староста ответил Илию таким же таинственным взглядом, и они, казалось, какое-то время думали об одном и том же. Потом Азим покрутил головой:
        - Нет. Нет. На этот раз все просто. Без всяких мифов. Видите, ту сосну под проводами? Я уже пять раз звонил рабочим, чтобы срезали верхушку. А они только кормили меня обещаниями. Сегодня ветер был чуть сильней - ветка задела провод, и на кучу сухой травы упала искра. Такое уже случалось, я видел, как провод искрил. Меня не было на месте, когда начался пожар. Данила заметил дым, а когда мы оказались возле библиотеки, уже горела западная стена.
        - Вы уверены?
        - Уверен. Там виден след, по которому шел огонь.
        - След? - переспросил Илий.
        Азим вздохнул:
        - Ничего такого. Поверьте мне, на этот раз мы имеем дело с простой безалаберностью. Причем с моей стороны тоже. Я еще две недели назад хотел убрать эту кучу сена, и все руки не доходили. Да еще эта сушь…
        Елена не до конца понимала, о чем они говорят. Она поднялась и предложила:
        - Приходите к нам сегодня вечером. Вместе мы что-нибудь придумаем.
        Азим ласково посмотрел на нее:
        - Спасибо. Вы что, изучили обычаи адыгов?
        - Какие обычаи?
        - В одной народной песне есть такие слова: «Ты один не поднимешь бревно, а для всех как пушинка оно…». Это наш главный обычай: приходить на помощь тем, кто живет рядом с тобой.
        - В таком случае да, - улыбнулась Елена. - Мы изучили ваши обычаи.
        После всего случившегося она не могла заставить себя собирать вещи.
        - Как я уеду, когда здесь творится такое?
        - Все уже позади, - Илий сидел на полу, дети по очереди забирались к нему на спину, сползали вниз и хохотали. - Пожар случился рядом с нами, но никто не пострадал. Ты же знаешь, снаряд не бьет дважды в одну воронку.
        - Да-да. В поселке с названием Мирный ничего не может произойти.
        Илий поднял брови.
        - Я только сказал, что тут не бывает войны. Но пожар в жару может возникнуть где угодно.
        - О чем вы говорили с Азимом? Опять об этом солнечном блике?
        - Не бери в голову.
        - Что вы там видели?
        - Мираж. Игру света. Непонятное природное явление. Мало ли что… Для мозга нет ничего хуже перегрева.
        Елена села на стул возле раскрытых сумок, опустила голову на согнутые руки. Ее лицо скрылось за пологом распущенных волос.
        Какое-то женское чутье заставляло ее задержаться на пару дней, но любопытство побеждало. Стоило положить пальцы на живот и прислушаться, как нечто новое чувствовалось в глубине ее тела. Кажется? Или так оно и есть?.. Значит, нужно ехать. Ехать сейчас, чтобы узнать точно.
        Дети не прекращали игру, носились друг за другом вокруг дивана. Илий бесшумно сел рядом с женой, обнял ее колени:
        - Всего три дня. А тебе нужно убедиться, что со здоровьем все в порядке. Дети со мной не пропадут.
        - Я и не сомневаюсь.
        - Ну, вот и хорошо.
        Вечером в дом пришли Дэн с дедушкой. Азим, умытый и переодетый в чистую рубашку, выглядел так, словно никакого пожара и не было.
        - Я уже звонил в муниципалитет, и мне пообещали, что библиотеку восстановят, - заявил он, сияя, когда они окончили ужин.
        - Тебе, деда, как будто десять лет, - хмыкнул Дэн, жуя арбуз. - Неужели ты им поверил? Они тебе уже два года обещают прислать новые книги и диски.
        - Правда, Азим, не обольщайтесь, - согласилась Елена.
        - Я не обольщаюсь. Если что, мне помогут простые люди. Такой обычай - помогать погорельцам. Об этом знают все.
        Все промолчали. Даже Дэн решил не говорить, что в поселке остро не хватает работоспособных мужчин. Не хотелось думать о плохом. Может, и отстроят когда-нибудь новую библиотеку, и Азим будет счастлив.
        - Вы не погостите у нас несколько дней? - спросила Елена. - Муж остается один с детьми. Конечно, помогут соседки, но у них есть свои заботы. Если вы не слишком заняты…
        - Нет, почти не заняты! Библиотеку точно не начнут строить завтра. В пожарище искать нечего. А на поле осталась одна картошка. Что с ней станется? К тому же, - он пощекотал пальцем Гошу за ухом, отчего мальчишка, который Азима очень любил, захихикал и склонил голову к плечу, - я обожаю таких малышей! Эх, помню, и ты, Данилка, был таким же карапузом! И болтал без остановки на своем карапузьем языке.
        - Я и сейчас не из молчунов, - заявил парень и выплюнул арбузную косточку.
        - Спасибо. Вы нам сильно поможете.
        - Еще неизвестно, кто кому помогает, - ухмыльнулся Азим. - Страх как тоскливо сейчас сидеть дома. На работе хоть возьмешь книгу какую, полистаешь. А что, доктор не против нашего визита?
        - Доктор не против, - ответил Илий. - Он только «за».
        Они проводили Елену до машины. Попрощались без лишних слов, но в количестве объятий и поцелуев себя не ограничивали.
        Она видела, как Зарина сидит у папы на руках и неуверенно машет ручкой. Видела, как Гоша выпятил нижнюю губу, театрально дуясь.
        Она уезжала ненадолго и повторяла себе, что нужно успокоиться. Дети легче перенесут разлуку, если мама перестанет волноваться по пустякам. Но глаза ее, женские коварные глаза, глядящие на дорогу, не соглашались. Они отвечали на все ее уговоры теплой влагой. Туманно намекали: ты совершаешь ошибку, еще не поздно, поверни назад.
        Пальцы поправили дело, как дворники на лобовом стекле, расчистили обзор. Серебряная ленточка дороги петляла между холмов. Луна пухлым светляком моталась то вправо, то влево.
        Если бы Елена знала, какие у нее прозорливые глаза…
        Глава 8
        Мифы
        Азим с удовольствием гостил у доктора в доме. Маленькие дети радовали старика, он любил играть с ними и шутить.
        Утром Илий уезжал работать в поле, в дом приходили соседки, приносили молоко, овощи, иногда заходили, чтобы просто поглядеть на детей, - в поселке жило не так уж много малышей.
        Женщины неторопливо беседовали с Азимом, вспоминали подробности пожара, причитали, охали. Староста молча кивал - он уже примирился с мыслью, что библиотеки больше нет, и только думал, чем ему теперь заниматься.
        Дэн полдня пропадал неизвестно где, хотя обещал помогать с детьми.
        Вернувшись, он привез банку свежей вишни и угостил всех.
        Азим был рад, что не нужно выходить на улицу. Жара еще больше усилилась, и уже многие в поселке отлеживались в полдень.
        И тем более Азим удивлялся выносливости доктора. Тот возвращался с поля и находил в себе силы готовить на всех нехитрый обед, возиться с детьми, заниматься уборкой.
        Азим готовил ужасно и ничего не мог с этим поделать. Данила постоянно ворчал, пробуя его стряпню, - сам парень, конечно, не готовил. Илий же оказался на удивление хорошим поваром. Они наслаждались обедом в тишине, уложив детей спать.
        - Не помню, чтобы когда-то ел такую вкусную говядину! - удивлялся Азим. - Что вы сюда добавили?
        - Чернослив и немного специй.
        - Объедение. Данила, как тебе?
        - Мясо как мясо.
        - Дурья ты башка! Ничего не понимаешь! Тебе лишь бы желудок чипсами набить.
        - А чего ты сразу ругаешься, дед? Ну, не люблю я всякий там чернослив - и что?
        - Да ничего. Ешь и молчи. Дай насладиться вкусом. Где, Илий, вы научились готовить?
        - Так, - замялся доктор. - Было много свободного времени, пока ждали боев. Полевой повар, грек, научил. Вообще я на кухне редко, Азим. Руки не доходят.
        - А жаль. Вы могли бы освоить новую профессию.
        Скоро они отложили вилки, из-за жары совсем не хотелось есть, и даже вкусное мясо осталось на блюде.
        Азим порылся в сумке под столом. Извлек оттуда толстую книгу, надел очки и принялся что-то искать в ней, слюнявя палец и переворачивая страницу за страницей.
        - Что вы читаете? - спросил доктор.
        - Не читаю, ищу то, что уже прочитал. Вам будет интересно. Тебе тоже, Дэн.
        - Ну конечно… - проворчал парень.
        Азим шикнул на него и объяснил:
        - Когда начался пожар, я смог вынести всего стопку книг. Среди них, к счастью, оказался мифологический словарь. Помните, старуха кричала: «Полудница»? Мне так врезалось в память это слово, что я решил посмотреть, что оно значит.
        Доктор откинулся на стуле, вытер салфеткой рот. Дэн тяжело вздохнул.
        - К тому же, - продолжал Азим, - мы могли бы больше узнать о том… хм-м-м… странном явлении, которое видели у дороги. Вам интересно?
        Доктор задумчиво поглядел в окно.
        - С одной стороны, да, с другой, я бы предпочел не давать никаких объяснений. Столкнувшись с чем-то невероятным, наше воображение может приписать этому невероятному неверные свойства.
        - Подумаешь! - перебил Дэн. - Читай, дед. Что там известно про этих тварей?
        Азим кашлянул и продекламировал:
        - «Полудницы, или ржаницы - в славянской мифологии полевые духи, в частности воплощение солнечного удара. Полудницу представляли в виде девушки в белом платье с длинными волосами или косматой старухи, появляющейся в поле (обычно во ржи) и преследующей тех, кто работает. Она может свернуть шею, напугать ребенка, забравшегося в огород. Если встретишь полудницу в полдень, она загадывает загадки. Если не разгадаешь - защекочет до полусмерти…»
        - Ну вот! Пошли сказки! - перебил разочарованно Дэн.
        - Дай закончить! - рассердился Азим. - «Иногда в народных верованиях образ полудницы сливается с образом русалки».
        - Ясно, - сказал доктор и коротко улыбнулся. - Русалки. Загадки. Щекотка. И детям нельзя лазить по чужим огородам. Все понятно. Фантазия делает необъяснимые вещи не такими страшными.
        - Что же, доктор, вы во все это не верите? Не удивительно. Ну, а во что же вы верите?
        - В то, что мозг не до конца изучен. В то, что разум способен получать искаженную информацию. В то, что далеко не все известно человечеству и описано наукой.
        - В таком случае вы верите в полудниц, - вставил Дэн и засмеялся своей шутке. - По-вашему, это она защекотала того беднягу в тракторе?
        - Во-первых, она не приближалась к трактору. Она растворилась в воздухе или провалилась под землю, не знаю…
        Во-вторых, называйте хоть полудницей, хоть ржаницей, а суть одна: мы понятия не имеем, что видели. И у нас даже нет доказательств, что мы видели живое существо. Предлагаю закончить этот разговор, пока мы не создали еще один миф.
        - Вижу, Илий, вы материалист. Это понятно, с вашей профессией… - Азим неловко кашлянул. - Но меня не может удовлетворить то, что вы предлагаете. Не обижайтесь. Мы не решим проблему, отказавшись от нее. Нужно понять, какую область знаний применить, изучая «необычное явление». И потом, я просто от природы любопытен. Мне требуется ответ - кого мы встретили на дороге?
        Доктор поднялся, подошел к окну:
        - Ваше право, Азим.
        - Вы считаете это баловством?
        - Не знаю. Я не раз говорил после операции с людьми, которые были одной ногой на том свете. Они описывали все эти темные туннели с ярким светом в конце или странные видения. Было ли это действием наркоза или каким-то духовным миром, я не берусь судить, потому что сам никогда не сталкивался с подобным. Знаете, как на уроке географии: учитель рассказывает тебе об Африке, а ты понятия не имеешь, какая она на самом деле, пока не съездишь туда.
        Дэн вскочил:
        - Но мы-то ведь сталкивались с подобным! Мы видели, что на дороге было нечто! Супер-пупер из ряда вон!
        Доктор вздохнул:
        - Хорошо-хорошо. Допустим. Я просто хочу предупредить вас. Некоторые мои пациенты серьезно повредили своей психике подобным любопытством.
        Библиотекарь кивнул:
        - Понимаю. Потому на сегодня, пожалуй, хватит.
        Азим уже забыл, как тяжело бывает с детьми. Пока он отвлекал одного ребенка, другой уже пытался засунуть что-нибудь в розетку либо молоко из кружки оказывалось вылитым на пол.
        Тем интереснее было наблюдать за доктором, в котором терпеливость всегда боролась с раздражением из-за физической усталости и, как правило, побеждала.
        Дети, особенно маленькая Зарина, были сильно привязаны к отцу и ждали его возвращения, как праздника.
        Вечером Азим наблюдал такую картину: Зарина сильно испугалась паука-сенокосца с тонкими длинными ногами. Она плакала, и никто не мог успокоить ее, пока не пришел Илий. Он поднял ее высоко на руках и сказал, что никому не даст в обиду. Он сказал это с такой уверенностью и силой, что двухлетняя девочка, открыв ротик, перестала плакать и закивала.
        Старику приятно было смотреть, как маленькая дочка нежно обнимает отца ручками за шею и трется носом о его щеку. Глядя на них, он вспоминал, как нянчил свою дочь. Где она теперь? Никто не знает.
        Незаметно прошли два дня, Елена должна была вернуться в воскресенье. В субботу вечером Азим попрощался с доктором:
        - Завтра с утра мне нужно сгонять в Приречье. Знакомый депутат обещал помочь с восстановлением библиотеки. Так что на мою помощь утром не рассчитывайте.
        - Добро, - сказал доктор, - вы и так мне здорово помогли.
        Накануне Илий говорил о том, что у них заканчиваются продукты. В выходные дни местный магазин не работал. Азим знал, как сложно будет доктору добираться с двумя детьми своим ходом в поле или в Приречье, в ближайший супермаркет, поэтому он предложил выкопать несколько кустов картошки на своем поле и взять еще помидоров и огурцов. В отличие от Илия, у которого на участке располагались только овраг, сарай и лужайка, у Азима рядом с домом можно было собрать небольшой урожай.
        Доктор вежливо отказывался, но не слишком усердно, так что Азим убедил его взять себе овощей столько, сколько нужно. С детьми обещала посидеть соседка. Сделав все, что было в его силах, Азим отправился ночевать домой. Дэн остался у доктора. Парень говорил, что дома ему снятся дурные сны.
        Что ж, юношу можно понять - ему здесь скучно. А Илий ему вроде отца.
        Азим шел по пустой дороге домой, напевал и видел над дубовой рощей луну - ржавую, почти кровавую. Казалось, что она раскалилась за день и не может остыть.
        Он вернулся в пустой дом, завел будильник и лег спать. В отличие от внука, Азим видел дома только приятные сны.
        Глава 9
        Погоня
        Может быть, работа в поле и была проще, чем многочасовая смена в операционной, но забота о двух маленьких детях не уступала по тяжести работе хирурга.
        Утром доктор с ног сбился, усаживая детей за завтрак. Он не раз вспомнил Елену и ждал ее приезда, как избавления. Работа на дальнем поле сегодня отменялась.
        Сразу после завтрака, пока солнце не стало лютым, Илий намеревался пойти на огород к Азиму, но соседка, обещавшая посидеть с детьми, слегла с высоким давлением, и ему пришлось придумывать новый план.
        У Зарины резался зуб. Сонная и капризная, она наотрез отказалась выходить из дома. Гоша, как будто специально, расшалился и пытался досадить сестре.
        Глядя на всю эту суматоху, Дэн сжалился и предложил доктору покатать мальчика на велосипеде, пока тот приводит в чувство Зарину. Илий дал добро, но с условием, что они вернутся не позднее одиннадцати часов.
        Отец попробовал уложить девочку в кровать и сам чуть не уснул рядом. Очнувшись от дремоты, Илий увидел, что Зарина спит. Через час она проснулась в хорошем настроении и попросила сока.
        Нужно было идти на картофельное поле, а Дэн все не возвращался. Илий выходил из дома и смотрел вдаль. На душе кошки скребли.
        В половине двенадцатого на горизонте что-то сверкнуло, и спустя минуту доктор разглядел на дороге велосипедиста в расплывающемся мареве.
        - Почему так долго?
        Дэн слез с седла, с шумом выдохнул.
        - Так, увлеклись…
        Гоша, довольный, болтал ножками, сидя на багажнике. Козырек кепки закрывал его глаза, но Илий видел улыбку и ямочки на щеках.
        - Где это вы были? - спросил он, почуяв неладное.
        - Везде понемногу…
        Такой ответ доктора не удовлетворил.
        - Что ты видел? - обратился он прямо к Гоше.
        Мальчик широко раскинул руки:
        - Вот такой красный дом.
        Илий молча развернулся к Дэну, тот сделал вид, что регулирует высоту руля на велосипеде.
        - Из кирпича?
        - Из кирпича! - радостно воскликнул Гоша. - Там живут страшные людоеды!
        - А разве я разрешал туда ездить?
        Гоша задумался.
        Илий снял его с багажника и легким толчком направил к двери. Мальчик зашел внутрь, затем высунул нос:
        - Пап!
        - Что?
        - Не ругай сильно Дэна.
        - Я подумаю. Иди.
        Дверь закрылась.
        Парень сразу пошел в наступление:
        - Мы не приближались близко! Просто посмотрели издалека.
        - Я просил быть в одиннадцать, - жестко оборвал доктор.
        - Но оттуда ехать далеко!
        - Еще бы! Ты что, не мог придумать другого места для игр?
        - А что тут такого, мы просто поглядели на них. Любопытно же.
        - Вы крутились возле дома, где живут больные туберкулезом! Ну и как? Что особенного ты хотел увидеть?
        - Да ничего, - признался парень. - Выходят иногда и кашляют. Никто туда не суется. Всякие слухи бродят, мол, эти два брата и женщина живут от всех отдельно, потому что…
        - Я слушать не хочу этого бреда, Дэн. Хочешь рисковать, рискуй без моего сына. Я доверил тебе его, решив, что ты дружишь с головой!
        - Да я просто хотел его развлечь. Придумал сказку о людоедах…
        - Ему шесть! И ты повез его к дому, где живут туберкулезники! Ты знаешь, что открытая форма передается даже через предметы быта?
        - Я хотел помочь! - парень вскочил на велосипед и с обидой посмотрел на доктора. - Я думал, вам нужна помощь!
        Илий молча вздохнул, опустил голову.
        Дэн сел на велосипед и, не оглядываясь, поехал.
        - Куда ты?
        - На речку, я запарился крутить педали и возить всякую малышню, ясно?
        - Ясно.
        Илий вернулся в дом и понял, что остался с детьми совсем один.
        «Сам виноват, - подумал он, - доверил ребенка подростку».
        Холодильник пустовал. Оставались только кусочек сливочного масла и немного рыбы. Картошка пришлась бы очень кстати. Конечно, продукты могла привезти Елена, но она возвратится поздно вечером.
        Двадцать минут ушло на то, чтобы надеть на детей панамы, сандалии и вывести их на улицу. Солнце уже жарило вовсю - бетонная площадка перед домом слепила белизной.
        Гален завилял хвостом и попросился с ними, но доктор не взял его - ему нужны обе руки, а пес без поводка может сбежать.
        Илий попросил Гошу последить за сестрой и зашел в прохладную тень сарая. Садовые инструменты висели на стене, каждый на своем месте. Елена любила подшутить над мужем, мол, в сарае у него так же чисто, как в операционной. Он взял новенькую блестящую лопату - на ней ни царапин, ни пыли, ни комьев грязи. Старая, с ржавым погнутым лезвием, теперь выполняла роль столбика для бельевой веревки.
        Доктор, насвистывая, вышел наружу и застыл, как вкопанный, - дети исчезли. Он окликнул их, быстро пересек двор. Обернулся и посмотрел на Галена - пес лежал совершенно спокойно и, заметив, что хозяин обратил на него внимание, забил хвостом.
        - Бу!!!
        Гоша выпрыгнул из-за куста смородины. Следом, хихикая и неуклюже переставляя ножки, выбежала Зарина.
        Доктор выругался про себя. Постарался не хмуриться. Одной рукой взял лопату и пустое ведро, другой подхватил Зарину, а сыну велел встать рядом с сестрой и крепко держать ее за руку.
        В таком «боевом» порядке они выдвинулись к полю.
        Небо на востоке белело, как бывает в очень жаркие дни. В воздухе стоял душистый запах сена, высокую траву по краям дороги недавно скосил трактор - из-под срезанных колосьев вейника и луговой овсяницы выглядывала жесткая щетка сухих стеблей.
        Большие изумрудные стрекозы зависали в воздухе и улетали прочь. В тени дерева лежал худой короткошерстный кот. Он даже не пошевелился, когда семья прошла мимо. Только открыл один заплывший слезящийся глаз.
        Илий старался двигаться по тени, которую давали растущие на обочинах деревья. Песчаная дорога напоминала шкуру ягуара, пестрила солнечными пятнами. Доктор в одной руке держал теплую, чуть влажную ладошку дочери, а в другой - тяжелый черенок лопаты. Он поймал себя на мысли, что в эту минуту, несмотря на страшную затянувшуюся жару и утомление, он очень счастлив. Дети рядом, они идут все вместе, а им навстречу распускается горячим цветком летний день.
        Тут же Илий вспомнил про воду. Куда он положил ее? Кажется, в Гошин рюкзак. Для детей нет ничего страшнее обезвоживания. Оно наступает гораздо быстрее, чем у взрослых.
        Хорошо, что Азим живет неподалеку, потому что ехать за продуктами в Приречье сейчас сродни самоубийству. Конечно, доктор мог бы обойтись и без еды - в жару совсем нет аппетита. Но, во-первых, он не один, а во-вторых, ему хорошо известно, что это обманчивое чувство: организму нужна еда и минеральные соли, особенно детям. Илий подумал, как туго ему придется, если они начнут отказываться от обеда.
        Двор Азима был огражден забором только со стороны дороги. Перед домом росли яблони, за ним располагались грядки и картофельное поле, дальше буйно цвели луговые травы, переходя в небольшие рощицы кустарника. Луг медленно уходил под склон и заканчивался неглубоким оврагом. В низине текла извилистая речка, по берегам которой густо росли деревья. По вечерам Азим любил отдыхать у воды, рыбачить или читать книги.
        Рядом с домом раскинул крону высокий каштан. Он давал щедрую тень и закрывал от солнца половину дома.
        Доктор отвел детей под дерево. Сел перед ними на корточки и сказал Гоше, выставив указательный палец:
        - Из тени никуда не уходить. Не прятаться и не убегать. Я сейчас наберу картошки, и мы пойдем домой. Следи за сестрой. Ты понял?
        Мальчик усердно закивал головой, закрыл рот ладошками, хитро посмотрел по сторонам и прыснул от смеха.
        - Я серьезно, - Илий заговорил строже. - Я не шучу, Гоша. Остаешься за старшего.
        Мальчик нахмурился, взял за руку сестренку и кивнул:
        - Хорошо, папочка.
        Илий не знал, какое им придумать дело. Он снял кепку и протянул мальчику.
        - Собирайте сюда каштаны. Самые красивые, без вмятин.
        Дети обрадовались новой игре.
        Илий взял лопату, ведро и пошел копать картошку.
        На полпути он обернулся и крикнул:
        - Из тени ни ногой.
        Обгоревшая на шее кожа сразу начала зудеть. Илий собирался быстро выкопать несколько кустов и вернуться в тень, но всего лишь пару раз копнув рыхлую землю, почувствовал, что футболка прилипла к спине, а по скуле бежит струйка пота.
        Собственные движения казались ему медленными и ленивыми. Он копнул глубже и наткнулся на небольшой камень. Целую вечность пришлось доставать его из земли. Наконец первые клубни картофеля с глухим звоном упали в пустое ведро.
        Илий машинально вытер лоб, забыв, что руки перепачканы землей. Зря он оставил кепку. Теперь - еще один куст.
        На втором кусте картошка оказалась мелкой.
        Обернувшись, доктор увидел детей в цветных панамках. Они затеяли такую игру: одной ногой встать на черту, где заканчивается тень, потом выбежать и на мгновение замереть под лучами солнца, как будто ныряешь в горячую воду, втянуть голову в плечи и с визгом бежать обратно. «Конечно, - подумал доктор, - лучшая игра рождается там, где что-нибудь запретили…».
        Это Гоша придумал выбегать ненадолго под солнце, как бы «чуть-чуть» нарушая требование отца.
        Илий окликнул их, но поглощенные игрой, они не услышали. Он заторопился, с силой вонзил лопату в землю и услышал противный скрежет. Значит, лезвие снова угодило в камень. Если лопата хорошая - ей ничего не будет, а вот если металл дрянной…
        Быстрым движением подняв черенок, он взглянул на край лезвия, стер пальцами пыль с металла. Лопата не погнулась, но на лезвии появилась едва заметная царапина.
        Илий начал опускать лопату, чтобы продолжить копать, и вдруг в полированной стали что-то блеснуло. Сердце доктора сжали невидимые щипцы, словно он превратился в препарированную лягушку. Это отражение солнца. Просто яркий отблеск на лезвии, как в зеркале. Вот и все.
        Горячая волна разлилась по телу, и он буквально почувствовал, как надпочечники фонтаном выплеснули в кровь адреналин.
        Нет, тут что-то не так. Солнце не может отразиться от лопаты, потому что он стоит к лучам спиной. Его тень падает на лезвие, а значит то, что в отражении - никак не может быть солнцем.
        Его мышцы окаменели, чего давным-давно с ним не было даже в самых критических ситуациях. Он боялся повернуться к дереву. Боялся того, что может увидеть.
        «Оно там. Снова оно».
        Свежая мысль мгновенно остудила раскаленные извилины:
        «Оно там, где мои дети…»
        Прежде чем он успел проверить свою догадку, тело его само развернулось в сторону каштанового дерева. В широко раскрытых глазах сверкнули два блика - отражения двух сгустков света. Один двигался быстрее, другой чуть медленнее.
        Доктор закричал, сам не понимая, что. Лопата в руке, которую он почему-то не бросил, будто вообще перестала весить.
        Подошвы сандалий врезались в землю, разметали засохшие комья, и за мужчиной, бежавшим, по полю, сломя голову поднялось облако пыли.
        У дерева он глянул под ноги - смятая панамка лежала на траве. Илий вспомнил, что все еще держит лопату, и отшвырнул ее в сторону. Он услышал, как лезвие капризно звякнуло, ударившись о торчащий корень. Ноги сами несли его вперед, он споткнулся, и что-то просыпалось. Только через десяток шагов Илий сообразил, что пнул ногой полную каштанов кепку.
        За невысокой рощей сверкнул силуэт. Илий бросился туда, чувствуя, как икры свело от напряжения. На его пути возникла грядка гороха с понатыканными в нее тонкими жердями. Доктор разметал их в сторону и потоптал побеги. Потом он попросит у Азима прощения. Больше мыслей не было. Он даже не успевал думать о детях. Он просто собирался догнать то, что покусилось на самое святое для него, и отобрать - голыми руками или зубами, как придется.
        Он перемахнул через заросли кустарника, расцарапав руки и щеку, чуть не налетел на телегу без колеса с торчащей железной арматурой. Рефлекторно увернулся и, почти не потеряв скорости, продолжил погоню.
        Отсюда открывался широкий обзор, и он успел рассмотреть и убедиться, что через луг скользят два светящихся силуэта. Вероятно, каждый нес ребенка. Об этом доктор не хотел думать. И представлять себе ничего не хотел. Он только заставлял свое тело беспрерывно работать, ногам приказывал не сбавлять темпа, а дыханию - не сбиваться.
        Высокая трава, цветы и колючки цеплялись за одежду, не позволяли ускориться. Доктор понял, что солнечные фигуры меняют направление, словно пытаются запутать его. Краем глаза он успел заметить, что они чуть приминают траву и следом за ними в воздухе появляется легкая дымка. Значит, они материальны, хотя, вероятно, куда легче обычного человека. Теперь почему-то Илий не сомневался, что они - нечто живое…
        Он свернул в сторону, стараясь найти более ровное место, и неожиданно почувствовал под ногами ровную тропинку. Погоня длилась всего пару минут, но на таком солнцепеке у доктора перед глазами поплыли темные круги и дыхание все-таки сбилось. Фигуры пропали из виду: то ли скрылись за кустами, то ли начали уходить по склону.
        Тропинка ушла в сторону. Илий срезал путь: пятью широкими шагами пересек заросший участок поля и снова вылетел на тропинку. Неожиданно, всего в метре от себя, он увидел бледное, как полотно, лицо Дэна. Велосипед лежал на земле. Парень стоял, не в состоянии пошевелиться. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, кого он только что встретил.
        - Где?! - заорал доктор. - Где они?!
        Огромным усилием парень поднял руку и молча показал в сторону оврага.
        - Звони… Звони… - услышал подросток быстро удаляющийся голос доктора. Дэн никак не мог сообразить, куда ему нужно позвонить…
        Бежать стало легче - Илий понял, что спускается вниз по склону. Замелькали невысокие деревца. Чем дальше, тем выше и гуще они становились.
        Доктор притормозил, зацепился исцарапанной рукой за березку, глянул по сторонам. Солнечные фигуры скрылись, а может, исчезли, испарились. Это сразу лишило его сил. В ушах зазвенело, перед глазами заплясали искры…
        Однажды в командировке Илий сильно отравился. То ли на полевой кухне, то ли местной водой. Его лихорадило целую неделю, и под конец он уже не мог даже пить воду.
        Пролежав несколько дней под капельницей и восстановившись, он вернулся домой. А возвратившись, узнал, что его маленький сын (Гоша тогда был еще младенцем) лежит с высокой температурой и все время кричит.
        Доктор помнил это чувство беспомощности и как он готов был тысячу раз пережить все возможные лихорадки, только бы этот маленький человечек не мучился.
        Он знал, что может стерпеть самые тяжелые физические страдания, но когда они предназначались не ему, а его детям - это было страшнее всего.
        Короткая остановка дала ему возможность поразмыслить. Кто схватил его детей?
        Какова природа существ, сделавших это? Что известно об этих существах?
        «Полудницы, - вспомнил он. - Как ни назови…»
        Он попытался найти в памяти факты, которые могли бы сейчас пригодиться, из того, что прочитал о них Азим. Но «полудницы» оставались для доктора мифом. Даже сейчас, когда он видел, что они уносят его сына и дочь, - он судорожно пытался найти другое объяснение. Опыты военных? Специальные костюмы? Но кому и с какой целью нужно похищать детей среди бела дня?
        Доктор не любил суеверия. На войне он много раз встречал людей, которые, опасаясь скорой смерти, сочиняли целые легенды, чтобы объяснить, почему их настиг злой рок, и они оказались на больничной койке. Илий знал, что все проще. Были люди, которым приказали применить оружие, и люди, которые ложились на хирургический стол. Как всякий врач, он мог убить неосторожным движением и мог воскресить полумертвого. Он не привык списывать на потусторонние силы неверное движение своих пальцев. От его действий зависела жизнь пациента, и он полностью за нее отвечал.
        Однако были в его нелегкой работе моменты, когда по не зависящим от него причинам больной умирал, хотя доктор все делал правильно. И наоборот, когда по всем физиологическим показателям должна была прийти скорая смерть, а человеку словно давался второй шанс.
        В минуты отчаяния, когда Илий не чувствовал под собой онемевших ног, когда сводило до боли согнутые в локтях руки, когда операциям не было конца и края, он молился. Но молитва его не имела ничего общего с суевериями, это была его единственная и последняя возможность помочь умирающему пациенту.
        Он молился естественно, своими словами, обращаясь к Тому, Кто создал это сердце с четырьмя камерами, клапанами и аортой, Кто создал многочисленные оболочки, систему мышц и магистрали нервов, по которым бежит электричество. Он обращался к Создателю этого сложного организма, работающего как часы или как компьютер. Илий слишком хорошо знал, как устроен человек, и его еще со студенчества восхищала оригинальность и сложность этого устройства. Доктор чинил этот автомат живого человека, трепещущий под его руками, он разрезал волокна и ткани, которых не создавал, и в тяжелые минуты, с глазами ученика, впервые разобравшего радио, обращался за помощью к Учителю.
        Но такое происходило редко. Илий прибегал к молитве только в самых крайних случаях. В мирное время, как и многие люди, он надеялся лишь на собственные силы.
        Глаза искали солнечный силуэт. Тонкие, но часто растущие стволы деревьев закрывали обзор. В просветах за рощей блестела вода в реке, еще сильнее сбивая с толку.
        Вдруг Илию показалось, что он услышал голос сына. Высокий протяжный плач.
        Его сердце сжалось до боли. Ярость затмила разум, затем пришло бессилие. И снова он ничего не увидел. Тогда, как бы сама собой, с губ слетела одна из тех молитв, которые он нашептывал, стоя часами над хирургическим столом. Взгляд его блуждал по горизонту, ловя то один, то другой солнечный блик, отражавшийся от воды.
        Он не успел еще закончить молитвы, как вдруг ясно увидел скользящий вдоль берега силуэт: один, а за ним другой - сильно отставший.
        Первым желанием было броситься в погоню. Но он успел немного остыть и рассудил, что «полудницы» могут снова уйти, что они куда быстрее его.
        Доктор на мгновение закрыл глаза и постарался припомнить ландшафт. Он был тут всего лишь однажды, с Азимом, когда для чего-то искал соседа у берега. Карта местности, изгибы реки всплывали в его сознании, и, наконец, он сообразил, что река поворачивает вправо за небольшим холмом и делает петлю, образуя полуостров. Выходит, если бежать не вперед, а налево, он срежет путь и встретится с противником лицом к лицу.
        Стоило признать - он совсем не знает своего врага в лицо. Врага? А кто же это может быть, если покусился на его детей!
        Илий побежал, на этот раз стараясь двигаться бесшумно. Когда он взобрался на пригорок, ему показалось, что справа, со стороны реки что-то на мгновение ярко сверкнуло. Он снова явственно расслышал детский плач.
        Илий испугался, что не успеет совершить перехват. Белая пелена покрыла глаза, гнев затмил мир вокруг. Отчаяние захлестнуло его. Он вдруг представил, что эти твари прямо сейчас причиняют его детям боль.
        Что, если они обжигают их кожу?
        Он почувствовал в себе страшную силу. Он готов был разорвать тех, кто похитил его детей. Если он не сможет пользоваться руками, то будет рвать зубами каждого, кто делает им больно… Нет, нельзя думать об этом! Нет, можно! Господи, помоги! Господи! Чей это голосок там?
        Не стало доктора, не стало Илия. Первобытный человек, почти что зверь, перемахнул через пригорок, съехал вниз по влажным листьям и, подняв столб брызг, оказался на коленях в воде.
        Ручей, примерно в полметра шириной, бежал в сторону реки. Ладонью Илий смахнул воду, забрызгавшую глаза, и поднял голову. Стремительно, прямо перед ним, пронесся ослепительный силуэт. Перед глазами потемнело. Не осознавая, что делает, Илий со всего маху зачерпнул воды и плеснул перед собой.
        Он не попал в «полудницу». Не успел разглядеть ее и даже не понял, держит ли она кого-нибудь на руках. Но следом выплыл другой силуэт, тот, что двигался медленнее, и струя воды пролетела прямо перед ним.
        Вторая «полудница» остановилась, словно раздумывая, куда ей двигаться дальше.
        Илий закричал что-то бессвязное, пошарил рукой по дну и, вытащив скользкий от тины камень, швырнул его прямо перед горящим силуэтом.
        Камень отскочил от ствола ивы и шлепнулся в ручей. Вода окатила фигуру только с одной стороны. На мгновение доктор увидел лицо. Обычное человеческое лицо, испещренное морщинами. Плотно сомкнутые веки, устало опущенные уголки рта. Острая косточка ключицы, выступающая из-под серой кожи. Запястье. Узловатые пальцы. Где-то он уже видел это лицо…
        Илий отшатнулся. «Старуха! Старуха из больницы!»
        Силуэт разгорелся ярче; словно почувствовав его страх, лицо старухи исчезло в лучах. Доктор зажмурил глаза и услышал голос сына: «Папочка! Папа!».
        Илий шагнул вперед.
        - Отдай мне сына. Поставь на землю! Слышишь?!
        Он выговорил это с большим трудом, как бывает в бане, когда кто-нибудь только что плеснул воды на камни, и горячая волна пара не дает говорить. Его лицо жгло, но он сделал еще шаг.
        «Если ничего не случилось с ребенком, значит, ничего не случится и со мной. А если…» - он не дал себе закончить. Он не мог просто стоять и ждать. Какое-то странное спокойствие пришло вслед за этим решением. Силуэт, будто бы отвечая его чувствам, начал светиться чуть тише. Илий протянул руки… Затем бросился очертя голову в самое пекло. На долю секунды он почувствовал тело мальчика, его цепляющиеся пальцы, и прижал к себе. Горячие волны пара обжигали кожу. Илий почувствовал, что проваливается, падает, он в последнюю секунду извернулся и приземлился на лопатки.
        Раскрыл глаза. «Полудница» стояла на другом берегу ручья. Свечение ее стало слабее. И доктор снова узнал в силуэте сгорбленную старуху. Свет то становился ярче, то угасал, как будто она тяжело дышала и выбилась из сил.
        Медленно, петляя между деревьями, словно слепая, она поплыла прочь.
        Доктор осмотрел мальчика. Он был цел: ни ожогов, ни царапин. По щекам Гоши катились слезы, размером с ягоду брусники.
        - Папа! Дым! Дым!
        - Тихо, мой родной, тихо! - Он поцеловал мальчика в лоб, прижал к себе.
        - Дым на тебе! - сказал мальчик, давясь плачем.
        Илий посмотрел на свои руки, одежду.
        - Это пар. Просто пар, Гоша. Успокойся. Все, уже все.
        - Не все! Не все! Зарина! Они забрали Зарину!
        Илий вскочил. Теперь уже ему точно никогда не догнать первую «полудницу». На мгновение он подумал оставить сына и броситься в погоню, но мальчик не отпускал его руку, да и оставлять его здесь одного слишком опасно…
        Отец с хрустом сжал зубы, совершая чудовищный, немыслимый выбор - кого из детей спасать. Мальчик выжил, но Зарина…
        В кустах раздался треск. Гоша вскрикнул, его нижняя губа затряслась. Илий спрятал его за спину и нащупал на дне ручья новый камень. На поляну шлепнулось что-то длиннорукое и длинноногое, в листьях и паутине.
        - О, вы тут! - обрадовался Дэн. - А я не понял, куда нужно звонить, и решил догнать вас.
        Он хлопнул глазами.
        - А где мелкая?
        Гоша испуганно выглянул из-за плеча отца. Доктор только покачал головой.
        - И что, - парень сглотнул слюну. - Что нам теперь делать?
        - Идти за ней. Но вы останетесь тут. Следи за Гошей. Двигайте к дому.
        Он передал мальчика Дэну. Гоша снова заплакал.
        - Куда вы? - спросил Дэн.
        Доктор махнул рукой в ту сторону, где скрылась первая фигура.
        - Но там, за лесом, обрыв. И горное плато. Они… - парень побледнел. - Там можно здорово упасть.
        - Не думаю, что они подчиняются всем законам физики.
        - Так значит, они существуют, эти «полудницы»?
        Доктор неопределенно махнул рукой и скрылся в кустах.
        Только теперь Дэн понял, что остался с Гошей совершенно один.
        Илий теперь не так торопился: во-первых, он выбился из сил, во-вторых, он уже убедился, что не способен догнать первый силуэт на своих двоих.
        Он присматривался к следам, которые могли бы указать, куда направилась «полудница», и скоро обнаружил, что трава, растущая под деревьями, местами опалена. Этот явный след можно было разглядеть даже на бегу.
        Доктор прошел сквозь тесно растущую изгородь, раздвигая мешающие ветки, и еле успел вовремя остановиться. Сразу за дикой изгородью начинался обрыв. Насколько хватало взгляда, тянулась равнина, окаймленная рядом зеленых холмов.
        Доктор увидел петляющую речку, стадо коров вдалеке, и только потом заметил удаляющийся крохотный огонек.
        Он не успеет догнать «полудницу», как бы ни силился бежать. Но если это живое существо - оно устанет, обязательно устанет. Дыхание доктора снова стало ровным. Не в ногах главная сила человека. Илий заставил себя мыслить тактически, трезво, как шахматист. Пока горел огонек, оставалась надежда вернуть Зарину.
        Жаль, что этот огонек и есть причина всех бед.
        Глава 10
        Превращение
        Земля перед глазами пестрила: солнечные пятна плясали на буром мхе, сухой листве, светло-зеленых листьях папоротника. От реки струилась прохлада, и Дэну не хотелось возвращаться обратно в жару.
        Гоша все еще хныкал.
        - Пойдем, пойдем, Дэнчик. Пойдем!
        Парень рассеянно кивнул. Ему хотелось дождаться доктора, узнать, чем все закончилось.
        - Идем, ну пожалуйста!
        - Подожди минутку.
        С одной стороны, парня пугали светящиеся силуэты, которые он видел на своем участке. С другой, привычный мир рушился. Значит, впереди приключения. И это было сродни тому, как в школе во время занятий кто-нибудь нажимает кнопку пожарной сигнализации. Дэн почему-то решил, что чудище, утащившее Зарину, не сделает ей ничего плохого. И вообще все это какой-то большой и нелепый розыгрыш.
        Из полога леса выпорхнул дрозд. Тревожно затрещал на ветке. Дэн вспомнил перекошенное от гнева и страха лицо Илия. Вздрогнул. Что, если все по-настоящему? И сейчас доктор сражается не на жизнь, а на смерть с адской полудницей, спасая дочь.
        Дэн сощурился. Ему показалось, или и в роще стало темнее? Парень поднял голову и заметил, что небольшое облако закрыло солнце, и теперь оно светит тускло, сквозь дымку.
        - Смелей.
        Он взял мальчика за руку и повел вдоль ручья, помня, что там проходит узкая тропка, ведущая к дому.
        Они прошли всего шагов десять, когда Дэн почувствовал присутствие кого-то еще. Парень обернулся, вздрогнул, несмотря на жару, волоски на коже встали дыбом.
        Гоша, к счастью, пока ничего не замечал. Дэн пригляделся и увидел среди деревьев слабое свечение. Полусогнутая рука показалась из-за толстой осины, поднялась на мгновение и бессильно повисла. Парень застыл и прижал голову Гоши к ноге. Мальчик попытался высвободиться, пискнул.
        - Тихо, - шепнул Дэн, - тихо, малыш.
        Не моргая, парень следил, как сгорбившаяся флуоресцентная фигура отделилась от дерева и медленно, будто раненый зверь, начала зигзагообразные движения в противоположном от них направлении.
        Дэн видел ее только со спины. Фигура скользила между тусклыми солнечными пятнами на траве и замирала у очередного дерева, словно была крайне утомлена жарой.
        Зрелище так увлекло парня, что он шагнул вперед, желая рассмотреть, кто бы это мог быть.
        Гоша остановил его, дернул за руку.
        - Боюсь! Идем! - захныкал он.
        - Подожди, - шепнул парень и крепче сжал ладошку мальчика. - Ей сейчас не до нас. Гляди-гляди, похоже, она подыхает.
        Дэн узнал место, к которому они приближались. У ручья рос старый толстый дуб, на котором дедушка когда-то вырезал признание в любви бабушке. Парень тоже пытался вырезать на коре свое имя, но у него получилась какая-то каракуля.
        Ствол дуба загородил фигуру от их глаз, и она больше не появлялась.
        - Стой здесь, слышишь, не бойся. Я всего на пару шагов отойду.
        - Не надо, не надо на пару шагов… - мальчик вытер испачканный нос и задрожал.
        - Не дрейфь, Гоша. Тебе уже скоро в первый класс, - шепнул Дэн и ободряюще улыбнулся.
        Его аж распирало, так хотелось посмотреть, что там с этой старой полудницей.
        Когда он дошел до дерева, колени у него затряслись. Дэн даже удивился.
        «Все это мифы. Дедушкины мифы».
        И все-таки он вспомнил, что видел на дороге рядом с трактором, и ему стало жутко. Сейчас из-за дерева на него выскочит какая-нибудь бестия и вцепится в горло.
        Дэн отошел назад, расширил круг. Он медленно пошел боком, обходя дерево, и тут расслышал тихий вздох.
        Парень бросился вперед. Ствол перестал загораживать ему вид… Дэн отпрянул назад, споткнулся о корень и упал на копчик, прополз по земле около метра, выкрикивая что-то несуразное.
        Дэн узнал, а может быть, ему показалось, что полудницей была та старуха из больницы, но прежде, чем он успел как следует разглядеть ее лицо, огонь окутал ее тело, мгновенно изменил черты и спрятал в сизом дыму, как будто сгорала черно-белая фотография из газеты.
        Гоша видел замершую физиономию Дэна, широко раскрытые глаза, и потому кричал вместе с ним. На мгновение лицо Дэна озарил свет, как от вспышки фотоаппарата, и через несколько секунд погас. Вот и все.
        Через десять секунд на стволе дерева и на траве остался только темный опаленный след.
        - Дэн!
        Черный след. Куда же делась фигура старухи?
        Парень услышал свое имя, часто заморгал. Повернул голову, соображая, кто бы это мог его позвать. Рядом с Гошей стоял доктор, он был весь в пыли, сухая хвоя облепляла его колени.
        - Я сказал тебе отвести Гошу домой.
        Голос доктора сейчас совсем не казался строгим, скорее печальным. Парень попытался что-то ответить, но не смог, только молча показал пальцем на черное пятно.
        Илий приблизился.
        - Оно умерло? - спросил Гоша, прячась за ногами отца.
        - Надеюсь, - тихо ответил доктор.
        Глава 11
        Сборы
        Всю обратную дорогу Дэн трещал без умолку. Черное пятно, ну надо же! Значит, дедушка не придумывал ничего, когда говорил, что у Илия на поле они видели выгоревший силуэт, напоминающий лежащего человека. Значит, уже неделю эти твари бродят по окрестностям прямо у них перед носом и поджигают дома. Значит, это о них написано в мифологическом словаре?
        - Ведь о них, Илий?
        Доктор угрюмо молчал и нес на руках обессилевшего Гошу. Надо сказать, весил мальчик уже прилично.
        - Ну?
        - Это самое простое объяснение, но давай договоримся: с этой минуты мы называем их между собой полудницами, потому что надо их хоть как-то называть, и ты замолкаешь. Ясно? Мне нужно все посчитать.
        Дэн продержался секунд двадцать.
        - Что посчитать?
        - Скорость бега человека - около пятнадцати километров в час. Полудница двигалась быстрее, но ненамного. Считаю, как быстро она пересечет равнину. Ей оттуда некуда деться.
        Парень еще чуть-чуть помолчал. С математикой у него было неважно.
        - Что будем делать дальше? - спросил Дэн уже в десятый раз.
        - Я найду транспорт и подготовлюсь. А ты позвонишь деду, чтобы он позвал тех, кто поможет нам в поисках…
        Дыхание у доктора сбилось, сложно было говорить с весом на груди.
        Плато, на котором он видел полудницу, похитившую его дочь, тянулось на несколько десятков километров и упиралось в трассу. Теоретически, если он успеет найти машину и обогнуть плато, - есть шанс перехватить похитителя. На равнине светящееся пятно будет видно издалека.
        Но для этого, вероятно, придется взобраться на какую-нибудь возвышенность. А это время. Еще нужно отыскать машину, чтобы оказаться там раньше монстра. Если даже ему удастся угадать место, где полудница пересечет дорогу, - что делать дальше? Как договориться с ней или как отнять у нее девочку?
        План получился никудышный, но другого предложить некому.
        Доктор привык принимать в критических ситуациях те решения, которые первыми приходили в голову. Чаще всего они срабатывали. И верно, не единожды от его дальнейшего плана зависела чужая жизнь. Во время операций он отстранялся, чинил сломанный механизм, старался не философствовать и не представлять себе, каков характер у человека, лежащего на хирургическом столе, какой у него любимый фильм и сколько родственников ждут его возвращения домой. Все это мешало сосредоточиться и отягощало его труд. Чаще всего он и не знал, кто перед ним, он только видел раны, жилы, кости и кровь. Порой ему выдавалась возможность поговорить с теми, кого удалось спасти. И тогда все получалось наоборот: он старался не вспоминать, как выглядит его пациент под скальпелем.
        Илий попытался отстраниться и в этот раз, чтобы мыслить трезво и найти как можно больше путей для спасения дочки. Ему нужна была холодная голова (даже на такой страшной жаре). Но внутренний голос упорно повторял: во-первых, Зарина не твой пациент, не чужая жизнь, и от твоего опыта и умения здесь почти ничего не зависит. Она - твое сердце, вырванное чудовищем из груди. Она - последняя инстанция, высшая степень беззащитности, ребенок, за которого даже чужой мужчина способен не раздумывая отдать жизнь, не говоря уже об отце.
        Во-вторых, ее похитила не смерть и не болезнь, с которыми ты уже научился отчасти договариваться, а нечто другое, что-то, что, вероятно, несет смерть, хотя и этому нет пока подтверждения. Пожары и труп тракториста в поле можно списать на аномальную жару.
        Старуха в больнице, упоминавшая о полуднице, - обычный человек из плоти и крови. Уж доктор-то убедился в этом как никто другой. Но кого он видел у ручья? Существо, принявшее облик старухи, саму старуху, ее дух? Кого? Не нужно пока об этом думать. Вот уже и на него наехало колесо суеверий. Хватит. Он из мира, где человек, лишившийся ноги, ходить не может. Неизвестное науке и медицине еще не равняется мифу. Он выяснит, в чем секрет, потому что секрет этот напрямую связан с безопасностью его ребенка. Илия утешало, что Гоше они не навредили… Нужно только успеть, до дома еще метров сто… Жарко… Жарко…
        Мысли начали путаться, и доктор поставил мальчика на землю.
        - Ступай-ка сам, малыш.
        Илий покачнулся.
        - Ого-го, - воскликнул Дэн. - Вам бы присесть в тенечек!
        - Дойдем до дома, и я выпью воды, - глухо ответил доктор.
        Он действовал быстро, кидая в рюкзак только самое необходимое. Неизвестно, сколько продлится погоня. Нужно взять воды. Лучше пару литров. Для детей нет ничего хуже обезвоживания…
        Илий еще не решил, с кем оставит Гошу. Возможно, с Дэном. Мальчик сидел на кухне и отпивался соком.
        Аккумулятор телефона был почти полностью разряжен. Хорошо, что вообще работал. Утром, в суете, с детьми, Илий не успел подключить его к розетке.
        Он набрал службу спасения. Коротко описал диспетчеру ситуацию, местность. Назвал полудницу, похитившую его дочь, «неизвестным светящимся объектом». Думал, его все равно примут за пьяного или сумасшедшего, но диспетчер отреагировал на удивление спокойно. «Такие звонки уже поступали. Кто-то похищает детей. Вы не единственные. У нас не хватает людей. Ждем подмоги».
        Илий открыл тяжелый люк, который закрывал ход в погреб. Пошарил рукой и под металлическими скобами нащупал гладкую кобуру и ручку пистолета. Он казался непривычно легким, как игрушечный, - рукоять и часть корпуса сделаны из прочного пластика. Но эта легкость обманчива…
        Доктор знал, насколько опасно оружие, которое он держит в руке. Это был девятимиллиметровый «Глок» с патронами «парабеллум» - один из самых точных и практичных пистолетов на рынке оружия. Илию вспомнилось латинское Si vis pacem, para bellum - «хочешь мира - готовься к войне». Именно это ему и предстояло.
        Генерал, подаривший Илию «Глок», утверждал, что он может стрелять даже под водой. Доктор долго отказывался принять такой подарок, но генерал обещал самое лучшее оружие, если он сохранит ему ногу. Удачно прооперировать конечность удалось по чистой случайности, а если бы генерала доставили на полчаса позже…
        …Пистолет пришлось взять. Илий ни разу не выстрелил из него. Не то чтобы ему было не интересно - когда-то в академии он метко стрелял из оружия куда хуже этого, но на регулярные тренировки почти никогда не хватало времени. И потом, ему слишком часто приходилось латать раны, нанесенные подобным оружием.
        Он думал, что потеряет время, разбираясь с «Глоком». Но все оказалось просто. Илий нажал на кнопку на рукоятке и извлек обойму. Он знал, что собирается воспользоваться оружием, поэтому следовало тщательно его подготовить. Илий заставил себя не суетиться и неторопливо заполнил обойму патронами. Доктор удивился, что в пистолет влезло семнадцать патронов. Он вспомнил, что это еще одно преимущество «глока». Илий надеялся, что не потратит ни одной пули, но если взял в руки оружие - будь готов его применить…
        Врачи дают клятву «не навреди». Родители ни в чем не клянутся, защищать своих детей - их естественная потребность. Потому и у доктора не возникло сомнений - ради спасения дочери он готов уничтожить похитителя. К тому же пока Илий не мог с уверенностью сказать, что его дочь похитил человек. Разумно было бы думать именно так. Значит, придется стрелять. Ему еще ни разу не приходилось стрелять в живую мишень. Это пугало, но не так сильно, как опасность, грозившая Зарине.
        Он вставил обойму до щелчка и убедился, что она села на место. Привычного предохранителя на «Глоке» не было, спусковой крючок активировался только при осознанном нажатии стрелка. Это делало пистолет безопасным при ношении. Травмы, когда непреднамеренно стреляли в себя, Илий много раз видел на хирургическом столе. Такие пациенты чаще всего попадали к нему в перерывах между боевыми действиями. И далеко не всегда это были неопытные юнцы.
        Илий закрепил кобуру на поясе и осторожно вложил в нее пистолет. Генерал вместе с подарком выбил разрешение на его хранение. Доктор не просил об этом, но пациент оказался настойчивым. Переезжая в поселок под названием Мирный, Илий не думал, что когда-нибудь оружие ему понадобится. Но чувствовал себя спокойнее, зная, что под полом их дома спрятана грозная сила. Его утешало то, что «Глок» способен, если понадобится, защитить семью. И такой момент наступил.
        Доктор знал, что, взяв пистолет с собой в погоню, он нарушает закон, так как хранение оружия и его ношение - несколько разные вещи.
        Однако сейчас его это волновало в последнюю очередь. Чтобы спасти дочь, он должен применить все, что необходимо: убедить, напугать, стать боевой единицей.
        Осталась мелочь, сводившая все на нет. Где взять транспорт?
        Словно в ответ на его мысли со стороны улицы послышался шум мотора.
        Это был самый радостный звук за весь день.
        Илий выскочил во двор и увидел, как Елена на его джипе паркуется у ворот.
        Она вышла из машины, сосредоточенная на своих мыслях, даже не заметив, что муж выбежал на крыльцо, и принялась доставать сумки из багажника.
        Он позвал ее, быстро приблизился.
        - Хорошо, что ты так рано. Мне нужна машина. Срочно.
        Она вздрогнула, и ее лицо мгновенно сделалось тревожным.
        - Мне захотелось приехать раньше, какое-то дурное чувство заставило…
        - Оно тебя не обмануло.
        - Что стряслось?
        Илий опустил голову. Он был не готов к тому, что придется объясняться. Не успел ничего придумать.
        Она заговорила первая:
        - Повсюду какая-то нездоровая суета. По дороге сюда я видела военных. По радио передают сообщения о мародерах. Какие мародеры? Разве началась война или революция?
        - Кажется, нет.
        - Что происходит, Илий?
        Между его бровями залегли такие глубокие тени, что Елена побледнела.
        - Говори, - попросила она. - Пожалуйста, говори.
        - Детей пытались похитить. Не спрашивай меня, я не знаю, кто и зачем.
        Она закрыла рот рукой, глаза лихорадочно заблестели.
        Илий вспомнил, зачем она ездила в Майкоп: беременна или нет? Если да, то говорить не стоит. Но как тогда все объяснить?
        Доктор оглядел ее фигуру, как бы ища ответа. Пустое! Срок еще ранний.
        - Говори, прошу тебя.
        Он раздумывал, что сейчас лучше: беспощадная правда или ложь во благо? А ведь на колебания нет времени - каждая минута промедления отделяет его от дочери.
        - Ключи от машины у тебя?
        - Вот они.
        - Послушай, я уезжаю. Гоша остается с тобой. Батарея на телефоне садится, но я попробую наладить связь. Будь внимательна и всегда держи ребенка на виду…
        - Где Зарина? - она сжала губы так, что они побелели, и впилась глазами в лицо мужа.
        Он взял ее за плечи, очень крепко.
        - Помни, что ты теперь не одна. От твоего состояния зависит чужая жизнь. Ты ведь не одна? - он посмотрел на ее живот.
        Она поспешно кивнула.
        - Зарину я верну. Я еду за ней и верну ее. Ты слышишь? Никто и ничто меня не остановит. Жди.
        Ей захотелось кричать. Хлопнуть автомобильной дверью так, чтоб вылетели стекла. Потребовать, чтобы он немедленно все объяснил, в деталях. Она знала, знала! Предчувствие ее не подвело. Не нужно было оставлять его одного с детьми… Он слишком самоуверен, упрям! Вот результат. Она зажала губами прядку волос, как всегда, делала, когда нервничала. Осеклась. Его ладонь легла поверх ее кисти, горячая мозолистая, крепкая.
        - Не сейчас. Время уходит.
        Елена подняла глаза. Отшатнулась. Лицо ее мужа было волчьим. Таким она видела его только однажды, когда подвыпивший пассажир на вокзале толкнул ее плечом и нахамил. Через минуту удивленный обидчик уже лежал на чемоданах, беспорядочно двигая конечностями, как муха, проснувшаяся от зимней спячки, а его собутыльник испуганно отступал вглубь толпы. Илий еще несколько мгновений напоминал пружину, его тело будто физически изменилось. Глаза хищно горели. Затем опасный огонек потух, движения привычно замедлились. Доктор присел на колено и пощупал пульс на шее у отключившегося мужчины.
        Елена вздрогнула. Недоверие, обида отступили, сменившись страхом. Но это был уже другой страх, за тех, кто встретится ее мужу на пути. Да, он упрямый, самоуверенный и потому доведет дело до конца.
        - Только не делай глупостей.
        Илий прижал ее к себе, она не заплакала, удержалась. Под футболкой, на поясе, выступало что-то твердое. Кобура. Оружие.
        - Все настолько серьезно?
        - Угу, - муж быстро кивнул, открыл дверцу джипа, бросил сумку с водой и аптечкой на заднее сиденье.
        Он уже хотел сесть за руль, но оглянулся и, прикрывая ладонью глаза от солнца, посмотрел в сторону крыльца. Животное может почувствовать то, чего не заметит человек. Доктор подошел к псу, виляющему хвостом, и отстегнул ошейник от цепи.
        - Давай, мальчик.
        Гален послушно засеменил рядом, бросая на хозяина влюбленные, почти человеческие взгляды. Пес не всегда был таким послушным, только когда его долго держали на привязи. А на привязи он тоже оказался не за примерное поведение.
        Илий остановился, нагнулся и поднял с пола цементной площадки маленькую детскую сандалию, принадлежащую Зарине. Хорош ли Гален, как следопыт, доктору проверять не доводилось. Жаль, что специально он этому пса не обучал.
        Зато дворняга спокойно обгонит взрослого мужчину. В этом Илий не раз убеждался на своем опыте. И потому пес мог пригодиться. Ведь полудница, кем бы она ни была, двигалась, как и человек, на двух конечностях.
        Елена наблюдала за всеми этими действиями молча.
        Илий запустил собаку в салон и сел за руль. Пыльное стекло наполовину опустилось.
        - Я поеду с тобой… - слабым голосом попросила она.
        - Нет, не поедешь.
        Елена отвела глаза.
        - Я могу пропасть на несколько дней, - сообщил Илий, перекрикивая шум мотора. - Но есть вероятность, что я вернусь уже сегодня. Не переживай. Еще рано переживать.
        Елена неуверенно махнула ему рукой. Потом он увидел в боковое зеркало, как она берет сумки и устало бредет к дому. Из дверей выскочил Дэн, сказал что-то и указал на вход. В руках он держал старый мешок на лямках.
        Следом вышел Гоша и сразу бросился к маме в объятья.
        Доктор не успел еще отъехать, когда Дэн без спроса открыл дверцу и забрался на переднее сиденье.
        - Что тебе?
        - У меня хорошее зрение, - начал парень, отдышавшись.
        - И что с того?
        - Я могу увидеть то, что не увидите вы. Я еду с вами.
        - Только если Азим…
        - Дедушка уже в курсе. Он едет с подмогой. Бросьте, Илий, я проходил спортивное ориентирование в этих местах, обегал с приятелями все холмы в округе. Если только наша полудница не скачет по валунам, как кузнечик, ей один выход: на трассу, где мы ее обязательно встретим. Правда, крутой план я придумал? Вижу по вашему лицу, что вы в шоке.
        Илий закатил глаза, нажал на педаль газа.
        - Зачем ты взял этот старый мешок?
        - В нем картошка. Вдруг, проголодаемся.
        - Что? Картошка?!
        - Ага. Я невнятно говорю? Почему вы переспрашиваете?
        - Потому что картошка - последнее, что меня сейчас волнует.
        - Это пока вы не набегались по холмам, - со знанием дела заявил Дэн. - Однажды после ночного ориентирования я съел десять картофелин за раз. Правда, у меня сейчас нет столько. Люблю запеченную в углях. Знаете, как вкусно с солью…
        - Замолчи. Мне нужно подумать. Черт! Откуда ты вообще взял картошку и этот старый мешок? У меня дома пусто.
        - Собрал на обратном пути. Вы несли Гошу через поле и были слишком встревожены. Я заглянул в ведро и забрал то, что вы выкопали. А мешок лежал у вас в тумбочке. Вот увидите, моя картошка еще спасет чью-нибудь жизнь. У вас аптечка и вода, у меня - ужин.
        - Надеюсь, до ужина не дойдет, - буркнул Илий.
        - Мой тренер по ориентированию учил, что с собой всегда должна быть какая-нибудь еда. Еще он говорил, что в походе хорошо разделять обязанности. Так и решим: я отвечаю за продовольствие, вы…
        Доктор уже не слушал парня. Он рассчитывал время. С момента похищения они потратили около двадцати минут: вернулись домой, оставили Гошу, собрались в дорогу. Илий зарядил оружие, а также предупредил обо всем Елену и службу спасения.
        Все не так уж плохо: не пришлось искать транспорт, и было с кем оставить сына. Дорога до трассы займет около десяти минут. Полуднице, чтобы пересечь плато, понадобится куда больше времени. Если она не свернула назад или не направилась в сторону холмов, где из-за камней и обвалов невозможно пройти, то все не так уж и плохо. Хуже, если у полудницы нет никакой цели. Но если цели нет, зачем тогда так спешить?
        Дэн на мгновение замолчал и тут же услышал хриплый голос доктора:
        - Я не высажу тебя. Пока. Может быть, своей болтовней ты усыпишь полудницу…
        Глава 12
        Скорая помощь
        Гульшан ехала за рулем старенькой «Лады» по петляющей между холмами дороге и напряженно думала о том, что рассказал ей Азим.
        Староста Мирного тоже молчал, изучая глазами окрестности.
        Он пришел сегодня к ней на порог около двенадцати и настойчиво просил отвезти его обратно в поселок. Зная, как вежлив и воспитан Азим, Гульшан удивилась его нетерпеливости.
        Однако она потребовала объяснений. Уже неделю девушка пыталась уйти в отпуск и хотя бы ненадолго забыть о своей должности главврача местной больницы. Пожары и несчастные случаи больше не повторялись с такой частотой и регулярностью, и она со спокойной совестью оставила больницу под ответственность заместителя.
        Впервые за пару месяцев Гульшан выспалась и спокойно позавтракала в саду. А после этого приходит Азим и требует, чтобы она немедленно ехала с ним. С какой стати?
        Он уверял ее, что все объяснит по дороге и хорошо, если она возьмет с собой несколько крепких мужчин, например санитаров.
        С мужчинами в Приречье было так же худо, как с березами в ельнике. Уж это-то Гульшан знала хорошо, иначе не завтракала бы одна. «Санитары слишком заняты, - сказала она. - Все на вызовах».
        И тогда Азиму пришлось поведать о странных событиях, которые закончились похищением ребенка Илия. Гульшан заметила, что Азим рассказывает все это с виноватым видом, как будто заранее знает, что она не воспримет его слова всерьез.
        - Откуда вы узнали о похищении?
        - Позвонил внук.
        - Разве подросток не мог этого выдумать?
        Староста нахмурился.
        - Мы видели их. Так близко, как я сейчас вижу вас. Хоть парень порой и несет околесицу, я ему верю.
        Гульшан тяжело вздохнула. Окинула грустным взглядом недопитый кофе, любимую беседку, увитую плющом. Не говоря ни слова, приступила к сборам. Азим удивленно примолк - не ожидал такого быстрого отклика. Девушка надела на плечи рюкзак, небрежным движением убрала в хвост волнистые волосы.
        - Не смотрите так. Во-первых, вы тоже пришли мне на помощь, когда я просила. Во-вторых, я хорошо различаю людей прямых и честных.
        Старик расплылся в улыбке.
        «В-третьих, - подумала Гульшан, но вслух не произнесла, - Я уже однажды встретилась со светящимся силуэтом. Много лет назад. Но об этом я не готова рассказывать даже вам, милый добрый Азим. Слишком больная тема».
        Парящий в небе солнечный круг светил сквозь легкую дымку. Привычная зелень холмов местами начала выгорать. Уже виднелись сухие проплешины на склонах.
        Гульшан не помнила на своем веку такого жаркого лета. Ей нравился климат Адыгеи: с вершин часто дул прохладный ветерок, так что иногда даже в июле приходилось тепло одеваться, чтобы не замерзнуть от свежего дыхания гор.
        Теперь же воздух застыл над асфальтом без движения, словно у ветров закончились силы. Открытые окна не спасали, но порой она улавливала знакомые с детства запахи.
        Первые десять лет жизни она провела с родителями на Кавказе. Гульшан смутно помнила то время, но готова была поспорить, что у гор есть свой особый запах. Терпкий аромат, который источают травы и цветы на склонах, никогда не встретишь на равнине. А вода, родившаяся в горах - разве есть другая вода, которая так хорошо утоляла бы жажду?
        - Спасибо, что поверили старику, - нарушил молчание Азим. Он то говорил на адыгейском, то переходил на русский. Гульшан не замечала этого: для нее оба эти языка были как родные. Мать - грузинка, отец - русский, бабушка, воспитавшая ее после их смерти, жила в Адыгее. Гульшан выросла, получила профессию врача и осталась там, где больше всего нужна, - в больнице Приречья.
        - Мы помогаем хорошему человеку, поверьте мне, - продолжал Азим. - Он ни минуты не колебался, когда мы сообщили ему о пожаре.
        - Вообще-то он давал клятву приходить на помощь, - сказала она, сдувая прядь темных волос, упрямо лезущих в глаза.
        Илий оставил о себе двоякое впечатление. С одной стороны, она увидела в нем профессионала. Но эта самоуверенность…
        Если бы не его замечания о неустроенности больницы! Если бы он знал, с каким трудом она выколачивает средства у властей, как ей приходится унижаться, чтобы заказать обычные лекарства! Может, он и хороший человек, но слишком уж высокого мнения о себе.
        «И, тем не менее, я еду, чтобы ему помочь», - подумала девушка и усмехнулась.
        - Вы давно с ним знакомы? - спросила она.
        - Лет пять.
        - Расскажите мне о нем.
        Азим улыбнулся:
        - Я думал, вы захотите больше узнать о так называемых «полудницах».
        - Нет, о них я слушать не хочу.
        - Странно. Доктор тоже не хотел ничего о них слышать. И вот случилось горе… Что именно вам хочется узнать?
        Девушка пожала плечами.
        - Начните с самого главного.
        - Он женат. Очень любит свою жену и детей, - Азим хитро посмотрел на Гульшан.
        Она стрельнула в него глазами, затем перевела взгляд на дорогу, на скулах и под смуглой кожей щек выступил румянец.
        - Это очевидно. Мы ведь едем искать его дочь. Я имела в виду его профессиональные качества.
        - Ах, это! Он двадцать лет проработал в самых горячих точках мира. Был ранен. Нынче на заслуженном отдыхе. Выращивает урожай: кукурузу, рожь, подсолнечники…
        - Подсолнечники? - она звонко рассмеялась. - Ваш великий хирург выращивает семечки?
        Азим нахмурился:
        - Не вижу в этом ничего особенного. Человеку захотелось покоя. Да, врачи, безусловно, нужны человечеству. Но и подсолнечное масло человечеству тоже необходимо. Вы ведь как-то рассказывали, что ваши родители выращивали виноград…
        Девушка строго взглянула на Азима, словно он коснулся какой-то сокровенной тайны. В ее памяти на мгновение возникли длинные ряды жердей, увитых лозой. Крупные фиолетовые грозди, наливающиеся на солнце. Мать, обмотав голову платком, срывает сочный виноград. С одной ягоды сдирается кожура, и темный сок капает на кожу. Отец появляется в проходе между рядами и машет им рукой. За виноградником обрыв, внизу шумит море…
        Азим посмотрел ей в лицо и сказал мягче:
        - Я что-то перепутал?
        - Нет, я просто забыла, что рассказывала вам о своем детстве.
        Он, довольно щурясь, сложил руки на груди.
        - Знаете, что еще рассказал мне доктор? Как однажды ему пришлось делать операцию на головном мозге. Я слышал, это самые тяжелые операции. Верно? Он извлек осколок из лобной доли одного мальчишки, попавшего под обстрел. Илий сказал, что ребенку повезло, потому что его поведение после операции совсем не изменилось. Ведь мозг - он как минное поле, заденешь что-нибудь не то, и вылетит часть функций… Да что я вам рассказываю, вы это лучше меня знаете. А правильно я назвал эти доли лобными? Я даже в атласе потом проверил…
        - Правильно. Я слышала про такие травмы. Мальчику или доктору действительно повезло. - Она почему-то снова покраснела, и машина поехала быстрее.
        Трасса пустовала. Изредка по ней проезжали грузовики и автобусы. За очередной грядой холмов показалось широкое плато.
        - Где вы договорились встретиться? - спросила Гульшан.
        - Вон там, за одиноким деревом, будет небольшой съезд. - Азим поискал глазами поворот и заметил на грунтовой дороге припаркованный джип доктора. - Да, так и есть, они уже на месте.
        Подойдя к автомобилю, они обнаружили, что он пуст. Азим набрал телефон Илия, но услышал только короткие гудки. Тогда он позвонил внуку. Сигнал шел, однако Данила не брал трубку.
        Азим заволновался.
        - Что с вами? - спросила Гульшан.
        - Нехорошее предчувствие. Все начиналось так же, когда мы нашли спящего тракториста.
        - Но ведь в машине никого нет.
        Азим повертел головой, его подбородок по-старчески задрожал.
        - Куда же они могли деться?
        Он снова набрал номер доктора и вновь услышал короткие гудки.
        Внезапно его телефон взорвался полифонией певучих голосов, напоминающих музыку из старых индийских фильмов. Гульшан слегка улыбнулась и легким движением убрала непослушные волосы под бейсболку, с которой не расставалась во время путешествий - солнце мгновенно нагрело их. Азим сощурился, разглядывая клавиатуру на мобильнике, крякнул и нажал на кнопку ответа так, словно это требовало сверхспособностей.
        - Алло!
        - Дед, мы тебя видим! - послышалось на дальнем конце.
        - Где вы? Данила, что за шутки?!
        - Деда, не кричи так в трубку. Связь же нормальная!
        - Где ты? Сейчас же говори.
        - На холме, справа от вас.
        - Что? Зачем вы туда забрались?
        - Мы уже спускаемся. Ходили на разведку. Да справа, дед, а не слева. Посмотри, во-о-о-т, еще повыше. Ага! Машу тебе!
        Гульшан увидела две небольшие фигуры на склоне.
        - Что вы там делали?
        - Высматривали ее, миленькую, полудничку!
        - Не валяй дурака!
        - Я не валяю.
        - Вы видели ее?
        - Видели. Она оказалась быстрее, чем мы думали. Она уже пересекла трассу и теперь находится на другой стороне. Правда, это произошло совсем недавно.
        - Недавно? Мы никого не видели!
        В трубке раздалось шуршание. И другой голос, более низкий, сказал:
        - Азим, спасибо, что пришли. Кто это с вами?
        - Гульшан. Помните, вы познакомились больнице…
        - Дэн сказал, вы привезете помощь.
        Девушка закатила глаза. Ну конечно! Она ведь абсолютно бесполезна…
        - Я и привез. Можно сказать, «скорую помощь».
        На том конце послышался непонятный звук, то ли доктор засопел, то ли в динамик попал ветер, и связь прервалась.
        Пока они дожидались «разведчиков», Гульшан предложила спрятаться от палящего солнца в тени дерева, росшего неподалеку от их стоянки. Азим с радостью согласился. Он все смотрел на широкое дикое поле, раскинувшееся за трассой, высматривал блуждающий огонек.
        - Жили-жили, и вдруг н? тебе: по окрестностям бродит чудовище. Даже мурашки по коже… Я, взрослый образованный человек, много чего повидавший, должен поверить, что мы столкнулись с химерой! Что вы об этом думаете?
        - Думаю, вы дали правильное определение. Это чудовище. Тот, кто ворует чужих детей, несомненно, чудовище.
        Азим горько усмехнулся:
        - В таком случае и среди людей, которых мы, казалось бы, знаем, можно найти таких чудовищ.
        - К сожалению, да.
        Скоро на обочине появились две фигуры: мужчины и мальчика. По мере того, как они приближались, расплываясь в мареве, к ним присоединилась третья, на четырех лапах.
        - Чья это собака?
        - Доктора. Молодой пес по кличке Гален.
        - Гален? Очень оригинально. Никогда не понимала, когда животных называют именами великих людей. Скажите мне, чем римский врач заслужил такую честь?
        - Ну, это, наверное, не издевательство, а, скорее, своеобразная дань памяти.
        - Хорошо, что песик не знает, что его человекообразный тезка проводил свои первые опыты на животных.
        Словно услышав, что говорят о нем, пес остановился шагах в двадцати и залаял. Доктор небрежно потрепал его по загривку. Когда они приблизились, Гульшан увидела, что мужчина и юноша взмокли от пота. Маленькие капли покрывали их лица, шею и предплечья. Пес снова зарычал, но глядел куда-то вдаль. Гульшан обернулась: на трассе вдалеке расплывались от жары горячие потоки воздуха - никого.
        Дэн выглядел расстроенным, по лицу доктора сложно было сказать, что он сейчас чувствует.
        - Мы так надеялись перехватить ее! - выпалил парень и плюхнулся на траву, широко раскинув руки. - У вас есть вода?
        Гульшан расстегнула рюкзак и бросила ему пластиковую бутылку. Дэн присосался к горлышку, как пиявка.
        - Полегче. Нам еще может понадобиться.
        Он с громким чмоканьем оторвался от бутылки.
        - А обычной воды нет? Не люблю минералку.
        - С потом выходят соли, - сказала Гульшан, отбирая бутылку, - так что скажи спасибо.
        - Спасибо. - Дэн перевалился набок и подставил под голову согнутую руку. - Вы мой мираж?
        Гульшан усмехнулась и посмотрела на Азима, подняв бровь:
        - Он всегда такой любвеобильный?
        - Только в присутствии таких красавиц, как вы, - развел руками Азим.
        - Яблочко от яблони…
        Доктор кашлянул:
        - Не хочу нарушать вашу милую беседу, но нам нужно спешить. Полудница движется вдоль реки. Она устает и замедляется, есть шанс догнать ее. Если…
        - Полудница? - перебила Гульшан.
        - Мы условились называть ее так, за неимением другого названия.
        Илий подошел к джипу и полез в карман за ключами.
        - Доктор хочет идти один, говорит, мы ему только помешаем, - загнусавил Дэн, все еще лежа в тени дерева с закрытыми глазами. - Конечно, я все равно пойду с ним, потому что, в отличие от вас двоих, не упаду в обморок, если придется пробежать пару километров.
        Он резко оттолкнулся руками от земли и вскочил на ноги.
        Гульшан надоел этот цирк.
        - Что ж, раз доктор справится сам…
        - Нет-нет-нет! - воскликнул Азим. - Это исключено. Мы проделали такой путь! Не сомневайтесь, Илий…
        - Впрочем, мы не навязываемся, - вставила Гульшан. - Доктор ждал мужчин. А приехала сопливая девчонка, которая даже с одной больницей не в состоянии справиться.
        Она сложила руки на груди и резко отвернулась.
        Илий вздохнул. Ключи, как назло, никак не желали находиться.
        - Во-первых, я не вижу у вас никаких соплей, что вас весьма красит. Во-вторых, да, я действительно ждал мужчин, потому что понятия не имею, какой силой обладает эта… это существо, мягко выражаясь. У нашего почтенного библиотекаря нелады с сердцем. А вы чуть не рухнули в обморок в больничном коридоре во время нашей первой встречи. Что прикажете мне с вами делать? Тащить на себе?
        Доктор наконец нашел пульт и ключи, нажал на кнопку - замки открылись. Он взялся за ручку, поморщился, потому что она раскалилась, но все-таки открыл дверцу.
        - Простите, я ценю вашу помощь, но не вижу в ней смысла. И не дуйтесь, Гульшан.
        - Я не…
        Она набрала воздуха в грудь, да так и застыла, увидав за плечом доктора то, что превратило ее ноги в два свинцовых груза.
        - Силуэты. Это они, - произнесла она на одном дыхании, чувствуя, как страх превращает ее связки в натянутые струны, делая голос высоким и ломким. - Они движутся к нам.
        Илий обернулся, прищурился. Ровная дорога тянулась до самого горизонта. Текучее ртутное марево, поднимающееся от раскаленного асфальта, дрогнуло. Из серебристой лужицы вынырнуло светящееся пятно. Потом еще одно.
        - Одна, две, три, - сосчитал Дэн. Что-то заставило его обернуться. - Господи! С другой стороны! С другой, Илий! Еще три!
        Гален заливисто лаял. Доктор толкнул дверь, прыгнул на горячее сиденье.
        - Все в машину, живо!
        Гульшан опомнилась, рванула к своей «Ладе».
        - Куда?! - крикнул Азим. - Вы не сможете ехать по полю! Только джип там проедет.
        Фигуры стремительно приближались. Расстояние до них было сложно определить - потоки горячего воздуха искажали вид, сбивали с толку.
        Гульшан запрыгнула на заднее сиденье, пихнула в бок оторопевшего Дэна, сидящего в обнимку с дворнягой, прижалась к стеклу и успела мельком разглядеть незваных гостей: фигуры не являлись копиями друг друга. Как и люди, они обладали уникальными чертами: отличались ростом, весом, скоростью. Каждая полудница передвигалась в своей манере, точнее сказать, по-своему скользила. Глаза Гульшан не сразу привыкли к яркому свету, но, несмотря на это, она без труда опознала в них гуманоидов - существ с парой ног и рук, с головой и шеей. А может, это и есть люди? Тогда почему они горят, как облитые бензином, и сияют, как отколовшиеся куски солнца?!
        Джип рванул с места, подняв облако пыли. Скоро в нем исчезла и дорога, и одинокое дерево, и силуэты. Доктор съехал с трассы и прямо по полю направил машину к реке. Сильно трясло. Гульшан одной рукой держалась за дверную ручку, другой уперлась в потолок. Рядом скулил Гален и лизал бледное от страха лицо Дэна. Азим стукнулся головой о стекло и выругался, жестковато для библиотекаря, но никто не заметил.
        Девушка с трудом повернула голову и посмотрела назад. Пыль осела. Блеснула на солнце начищенная эмблема на капоте. На боках старенькая «Лады», застывшей на фоне одинокого дерева, заплясали всполохи огней. Фигуры приблизились, взяли автомобиль в кольцо и хаотично закружились вокруг него, то появляясь, то исчезая.
        Гульшан охнула - по капоту пробежало пламя, а может, ей только так показалось из-за мелькающих в безумном танце силуэтов.
        Глава 13
        Упрямый человек
        Джип ревел и несся по бездорожью. Справа в низине поблескивала бурная речка. Хорошо еще, что под колесами лежала сухая глина. Иногда машина налетала на колючие кустики, и тогда раздавался глухой треск ломающихся веток.
        - Вы не пробьете колесо? - озабоченно спросил Азим.
        Доктор его не слышал, он с усилием вращал руль на поворотах и не отрывал глаз от дороги.
        Азима мутило. Однако староста держался. Хорошо еще, что его посадили на переднее сиденье.
        Скоро они выехали на прямой участок, где река почти не делала поворотов. Берег пошел под откос, и под шинами зашуршала старая песчаная дорога, заросшая ромашкой и подорожником. Трясти стало заметно меньше.
        - Вот она! - сдавленным голосом проговорил Илий.
        Азим присмотрелся и увидел далеко впереди движущийся горящий силуэт.
        - У этих тварей есть один недостаток, - усмехнулся Дэн. - Их отлично видно на большом расстоянии!
        - Держитесь! - крикнул доктор.
        Машину подбросило на горке, и тут же Азиму показалось, что его сердце ухнуло глубоко вниз. Россыпь брызг весело засверкала за окнами. Шины с плеском разметали воду в ручье. Лязгнули зубы, и язык прожгла боль.
        - Неожиданно, - пробормотал он, чувствуя привкус крови во рту, и покрепче вцепился в дверную ручку.
        Снова ровный участок дороги. Пятнышко вдали выросло. Они сократили расстояние до полудницы примерно вдвое.
        - Мы ее догоняем. Догоняем! - радостно крикнул Дэн и свистнул.
        - А что мы будем делать, когда ее догоним? - спросила Гульшан угрюмо.
        - Понятия не имею, - признался доктор. - Но как-то я сумел отобрать у одной из них сына. Сумею снова.
        - Значит, они из плоти и крови? - прошамкал Азим.
        - Не знаю. Я не успел разобрать. Это было похоже на пар. Горячий пар. Но, возможно, я даже не прикоснулся к ней.
        Дорога вильнула. За новым пригорком они чуть не врезались в машину, стоявшую у самой реки. Двое рыбаков с перекошенными лицами и выпученными глазами проводили их взглядом.
        - Так вы точно не поможете своей дочери, - буркнула Гульшан. Азим обернулся и увидел ее пальцы, сжимавшие ручку на дверце: кожа на костяшках побелела.
        Но доктор только прибавил газа.
        Азим открыл рот, но любопытство пересилило. До полудницы оставалось метров пятьдесят, и он уже мог разглядеть ее. Она несла какой-то груз.
        - Какие они быстрые!
        - Эта уже устает, - пробормотал доктор. - Говорю вам, мы ее загоним.
        Неожиданно дорога ушла вниз. Машина скользнула по берегу. Азиму на мгновение показалось, что сейчас они снова поднимутся на пригорок, въедут на ровный участок и догонят похитителя.
        Но вместо этого раздался шум, как будто что-то взорвалось рядом. Потоки воды хлынули на стекла. Машину затрясло.
        Ручей! Но гораздо шире предыдущего, и дно его сплошь усеяно камнями.
        На этот раз выругалась Гульшан. Образность ее высказываний была куда ярче Азимовых. Даже Дэн, знавший все ругательства в округе, зарделся, как мальчишка.
        Машина с ревом выехала на другой берег и тут же резко встала. Азима бросило вперед, но спас ремень безопасности.
        - Все живы? - бросил доктор.
        Дэн потер лоб.
        - Шишка!
        Илия это не разжалобило, он волком выскочил из джипа, рванул на себя заднюю дверь.
        - Гален! Взять!
        Азим услышал шорох шерсти, частое дыхание и мягкую дробь собачьих лап по мокрому песку. Илий кинулся следом за псом.
        - Что он делает?! - Гульшан распахнула дверцу и выпрыгнула из машины.
        - Пытается догнать ее на своих двоих. - Азим неловко слез с сиденья.
        - Почему не на машине… - она осеклась и посмотрела перед собой. Гряда тяжелых камней тянулась вдоль дороги. Обычная машина проехала бы тут, но не большой джип Илия. Его внедорожник легко проходил по кочкам и канавам, но здесь оказался бесполезным.
        Она взбежала на пригорок, за ней последовали остальные.
        Они увидели на раскаленной плоскости берега удаляющуюся спину доктора, мелькающие подошвы, клубы пыли. Огонек на горизонте померцал и скрылся из виду.
        - Зачем? Он ведь уже пытался и не догнал.
        - Там его ребенок. Вот и все.
        Они взяли из машины вещи, которые могли понадобиться, и отправились следом за доктором. Солнце все еще стояло в зените. Гульшан велела всем надеть головные уборы и ни в коем случае не снимать. В рюкзаках у них оставался небольшой запас воды.
        Дэн захватил пыльный мешок, который перед погоней позаимствовал у Илия.
        - Это еще что? - спросил Азим у внука.
        - Картошка.
        - Какая к чертям картошка?! Ты на пикник собрался?
        Парень махнул рукой и пробубнил что-то насчет разделения обязанностей.
        Они спешили, но на жаре ноги быстро стали как ватные. Илия они отыскали скоро. Он стоял в тени кривого дерева, припав на согнутое колено, и часто дышал, как гепард после неудачной охоты. Услышав шум шагов, он поднял голову и вяло обернулся.
        - Простите, я подверг всех опасности. Но иначе не мог.
        Гульшан сходила к реке, сняла с шеи платок и обильно смочила его ледяной водой (речка была горной и быстрой - вода почти не нагревалась). Она вернулась к Илию, села перед ним, положила на лоб холодный компресс и сказала:
        - Кому вы поможете, доктор, если загоните себя? Никому.
        - У нее моя дочь. Вы поступили бы иначе?
        - У меня нет детей, - ровно ответила она, - не знаю, как бы я поступила. Но если хотите помочь своей дочери, не пытайтесь глупо погибнуть.
        - Я просто вымотался. - Доктор чувствовал, как по вискам бегут холодные струи воды и скатываются по шее к груди. - С утра гоняюсь за этими полудницами…
        - У вас тепловой удар.
        - Еще нет. Я уже получал тепловой удар однажды, когда работал в пустыне. Это чувство ни с чем не спутаешь. Еще минута, и мы идем.
        - Какой смысл? - заспорила девушка, глядя в его серые глаза своими южными, черными. - Вы хотите рухнуть на следующем повороте? Дождемся помощи.
        - Сидеть сложа руки я не могу, - хрипло сказал доктор. - Помощь придет нескоро, если вообще придет. Похоже, мои дети не единственные, кого похитили. Я в последний раз предлагаю вернуться тем, кто чувствует, что это путешествие будет ему не по силам. Берите ключи и машину. Не обременяйте меня и других.
        Азим и Дэн сидели в тени и угрюмо молчали.
        - Вы знаете, что никто вас не оставит, Илий, - сказала Гульшан, поднимаясь. - Потому что говорят, мол, вы хороший человек. Хотите знать мое мнение?
        - Нет.
        - Я все равно скажу. По-моему, вы не хороший человек. Вы упрямый человек.
        Глава 14
        Пес
        - Нужно отыскать Галена. Он, в отличие от меня, мог догнать полудницу, и, надеюсь, хорошенько потрепал ее, - доктор еще немного покачивался, когда шел, но, похоже, не замечал этого. - Пойдем по следу до тех пор, пока кто-нибудь из нас не упадет без сил. В этом случае разделимся. Азим, я больше всего переживаю за ваше сердце…
        - Мое сердце бьется. И это уже хорошо. Я ведь как-то прожил в этих краях шестьдесят лет, значит, успел адаптироваться.
        - По какому следу вы собираетесь идти? - спросила Гульшан. - Разве эти… (она не хотела называть их каким-либо именем) … Разве они не парят над землей?
        - Не знаю, но они опаляют траву вокруг себя. Может быть, поэтому в округе было так много пожаров.
        - То есть, они могут обжечь? - Азим вытер мокрый лоб, тревожно посмотрел на доктора. - Разве это не значит, что ребенок…
        Он не договорил. Не смог.
        - Не значит, - сказал Илий. - По какому-то невероятному стечению обстоятельств - не значит. Гоша побывал в руках этой полудницы и не пострадал.
        - Да, но так долго… - Азим умолк. - Простите, доктор, не хочу лишать вас надежды.
        Илий хотел что-то ответить, но передумал.
        Они молча двинулись в путь.
        - По-моему, было бы неплохо, если бы мы вспомнили еще раз, что знаем об этих полудницах! - прервал угрюмое молчание Дэн. - Конечно, «действовать», как говорит доктор, очень эффективная мера, но хоть какой-то план нам нужен. А?
        - Если верить мифам, то они появляются в сильную жару. Обычно в полдень, - вспомнил Азим.
        - А если не верить мифам? - грубо обрезала Гульшан.
        - Вам что-то о них известно?
        - Сначала я хочу послушать вас.
        - Хорошо! - Дэн обогнал всех и пошел задом. - Я сейчас расскажу, Гульшан. Перед вами человек, который видел собственными глазами, как одна из полудниц превратилась в кучку пепла. Они погибают и оставляют темные пятна на земле. Вот и все что известно.
        - И отчего они погибают?
        - Да кто ж его знает отчего! Просто старушка вспыхнула, и все.
        - Старушка?
        Доктор внезапно остановился.
        - Я совсем забыл спросить. Гульшан, что стало с той пациенткой, которую я оперировал?
        - Когда я видела ее в последний раз, она спала… А через день мне позвонили дежурные и сказали, что старушка не просыпается. К сожалению, она скончалась спустя пару дней после операции. Слабое сердце…
        - Все это странно… - лицо доктора приняло недовольное выражение.
        - Что странно?
        - А то, что мне показалось, будто одна из полудниц похожа на нее.
        - Ничего не странно! - снова перебил Дэн. - Я тоже видел ее! Тоже! Та старушка у дерева стопудово была той, из больницы. Как раз она кричала про этих полудниц. Ты ведь сам рассказывал, дед!
        Азим засопел, почесал в затылке:
        - Явный парадокс. Человек не может быть в двух местах одновременно. Он или на небе, или на земле. Что вы думаете об этом, Илий?
        Доктор замялся. Он не хотел отвечать. Потому что догадки в духе мистики в первую очередь не удовлетворяли его самого.
        - Ну?! - не выдержал Дэн.
        - Там, у ручья, мне показалось, что она чувствует мои эмоции и по-разному на них реагирует. Гнев, ярость или спокойствие. Эмоции заразительны. Если это существо способно воспринимать наши чувства, воссоздавать лица из нашей памяти…
        - Вот! - заорал парень. - Круто, Илий! Полудница - эдакий мем, который копирует внешность знакомых нам людей! Зеркало! Да! Вот это идея! Вы не верите в мифы и вдруг ввернули такое!
        - Есть другие идеи? - мрачно оборвал его доктор.
        - Да! Старуха пришла мстить за отнятую ногу и превратилась в полудницу.
        Парень закатил глаза и выставил перед собой руки, как мумия, восставшая из саркофага.
        - Кому мстить-то? Мы же ей помогли. - Азим тяжело вздохнул и добавил: - Ну не дурень?
        Илий и Гульшан единодушно кивнули.
        Солнце беспощадно выжгло растительность на длинной песчаной косе. Ни деревца, ни тени.
        Путники быстро утомились.
        Ноги начали распухать, от яркого света заболели глаза, внимание рассеялось, а движения замедлились, как у жуков, накачанных эфиром. Доктора жара будто не волновала. Гульшан отметила, как быстро он оправился после недавнего перегрева.
        «Он готов умереть ради того, чтобы отыскать дочку, но я не дам ему глупо погибнуть».
        Илий задавал быстрый темп ходьбе, и всей группе приходилось поспевать за ним.
        - Не слишком ли мы торопимся? - спросила Гульшан несколько раздраженно, и у нее сразу сбилось дыхание.
        - А вы уверены, что те фигуры, которые мы видели на трассе, от нас отстали? - спросил доктор.
        - Мы неслись по равнине как ошпаренные. Впрочем, так в буквальном смысле и было. Если они и идут за нами, то до сих пор глотают пыль, которую поднял джип.
        - Если у них есть гл?тки, чтобы глотать, - вставил Дэн и снова вперил взгляд в землю. Его, как самого молодого и зоркого, поставили вперед следопытом.
        Опаленные стебельки травы попадались редко - сбиться со следа ничего не стоило.
        - Она устает, - в который раз повторил Илий, - замедляет ход.
        - Откуда мы знаем, что двигаемся в нужном направлении? - спросила Гульшан. - На этом солнце я уже почти не отличаю опаленную траву от обычной.
        Доктор вздохнул:
        - Азим, вы уверены, что привели помощь? Я только и успеваю отвечать на вопросы, ответов на которые у меня нет.
        За Азима ответила Гульшан:
        - Я спрашиваю, потому что мой мозг, видимо, еще не так перегрет, как ваш, Илий. Вам, может быть, мерещится почерневшая трава? Я ее здесь не вижу.
        Они покружили по песчаной косе.
        - Вот! - крикнул Дэн. - Здесь след продолжается.
        Доктор повернулся к группе:
        - Полудница держится реки. Возможно, она не может далеко уходить от воды.
        - Понятно, что не может! - Гульшан надвинула козырек к самым глазам и пошла первой по направлению к кустарниковой роще.
        Илий догнал ее. Удивленно вгляделся в профиль.
        - Понятно? Не вижу ничего очевидного. Я сказал «возможно».
        - А я сказала: это и так было мне известно.
        - Вы что-то знаете о полудницах?
        - Я… - она осеклась.
        Все застыли на месте, как по команде.
        - Слышали?
        - Похоже на плач, - прошептал Азим. Он хотел сказать «на плач ребенка», но не решился.
        - Вы чувствуете? Что это за мерзкий запах? - прошептал Дэн, потянув носом.
        - Паленые волосы, - сказала Гульшан. - Ни с чем не спутаешь. Я чуть не шлепнулась в обморок в интернатуре, когда однажды в операционную привезли погорельца…
        Азим приложил палец к губам. Снова послышался звук, похожий на плач. Песок на поляне внутри рощи был истоптан.
        Доктор метнулся к кусту, раздвинул мешавшие ветки. Заглянул внутрь. В тени кто-то копошился. Плач повторился.
        «Это не плач - кто-то скулит», - догадался Илий.
        - Эй! Гален, малыш, это ты?
        Пес обиженно заворчал. Доктор услышал, как колотит по песку хвост.
        - Иди сюда, мальчик, иди!
        Гален не торопился. Он прополз на брюхе немного вперед, а потом остановился.
        - Что тут произошло? - Азим разглядывал свежие следы на песке.
        - А то, - сказал Дэн, присаживаясь на корточки, - что наш мальчик кое-кого потрепал.
        Парень сорвал лист подорожника. Крохотная яркая капля блеснула на солнце.
        - Похоже, наша полудница все же из плоти и крови, - Дэн ухмыльнулся.
        Гульшан подошла ближе и сказала тихо:
        - С чего ты взял, что это ее кровь?
        - А чья же еще? - Дэн показал на песок. - Мы должны взять образец.
        - Какой образец? По-твоему, я везде ношу с собой пробирки и микроскоп?
        - А что, если мы больше никогда не сможем взять у нее кровь! Так делают во всех фильмах про монстров, берут их ужасную едкую кровь, чтоб изучить.
        Гульшан терпеливо поправила лямки на плечах, облизала пересохшие губы.
        - Выбрось это. Даже если эта капля из ее тела, то знай: через кровь передается куча инфекций.
        Парень брезгливо отбросил от себя листок.
        Тем временем Илий выманил собаку из убежища.
        - Никогда не видел его таким жалким.
        Хвост у пса был плотно прижат. Он скулил и, забавно двигая бровями, заглядывал в глаза людей.
        Азим подошел и почесал его за ухом. Вместо шерсти почувствовал рукой голую кожу и что-то теплое: посмотрел на пальцы - кровь.
        - Ох, ты ж бедняга! Как она тебя опалила! Значит, эти полудницы могут за себя постоять.
        - Ей тоже досталось, - глухо сказал доктор. Он взял пса за нижнюю челюсть и попробовал вытащить из пасти грязный лоскут ткани.
        - Что это? - спросил Дэн, рассматривая находку.
        - Наряд нашей полудницы, - медленно проговорил Илий.
        - Что? Да любая одежда на ней сгорит!
        - Но мой сын-то не сгорел у нее в руках.
        Доктор расправил лоскут. Ткань была светлой и легкой. От собачьей слюны она как будто размякла и свернулась, как молочная пенка. Выглядело все это странно. Гульшан молчала. И это тоже было странно.
        - Нам пора.
        - Гален, след! - крикнул Дэн.
        - Не умеет он брать след, - сказал Илий. - Зато быстро бегает. Гульшан, у вас есть какой-нибудь антисептик? Собачья слюна чудесное средство, но, боюсь, нашему лохматому другу не полизать себя за ухом.
        Девушка кивнула. Извлекла из рюкзака аптечку. Гален с перевязанной мордой и черным пятном вокруг глаза смотрелся еще нелепей, чем прежде. Он напоминал Гуффи, который собрался к зубному. Но его это нисколько не смущало. Пес быстро пришел в себя и никак не мог нарадоваться тому, что хозяин устроил ему такую долгую прогулку.
        Дэн присвистнул.
        - Ну, раз следа нет - идем наугад.
        - Наугад мы не пойдем, - ответил доктор, наращивая прежний темп. - Я же сказал: полудница держится воды. Значит, нам вверх, против течения.
        Глава 15
        Веревочный мост
        Дэн шел, уткнувшись носом в старенький смартфон.
        - Ты сейчас споткнешься о камень и расшибешься, - ворчал Азим.
        Он не любил, когда внук таращился «во все эти экраны».
        - Узнаю последние новости, - объяснил Дэн, не поднимая головы. - На удивление тихо. Только какие-то невнятные сообщения о поджогах. О том, что дети пропадают, вообще ни слова!
        - Они будут ждать, пока пройдут хотя бы сутки. Иначе никто не воспримет это сообщение всерьез, - заметил Азим.
        - Странно, - пробормотал доктор. - В службе спасения мне сказали, что мои дети не единственные, кого пытались похитить.
        - Придется поднимать народ через соцсети, - с важным видом заключил Дэн, как будто у него в связях был кто-то, кроме кучки одноклассников.
        Илий вспомнил тревожный разговор с женой, когда он уезжал.
        - Скажи, Дэн, есть какие-то сообщения о военных или других вооруженных группах?
        Парень молчал минут пять, копаясь в смартфоне, потом произнес:
        - Только об очередных учениях. И все. Просят соблюдать осторожность и бдительность и не бродить поблизости от полигонов.
        - Понятно.
        Долгое время они молчали. Не хотелось говорить на таком солнцепеке. Путники до рези в глазах изучали песок, камни и пучки травы под ногами. Опаленные побеги - едва заметная ниточка, ведущая их за похитителем, то и дело виляла, сбивала с толку, но все же не отдалялась от воды больше чем на двадцать шагов.
        Илий поравнялся с Гульшан, спросил тихо, так, чтобы другие не слышали:
        - Что тебе известно о полудницах? И откуда ты знаешь, что им нужна вода? Рассказывай.
        Она на мгновение очнулась от собственных мыслей и удивленно уставилась на доктора. То ли ее смутил неожиданный вопрос, то ли тот факт, что он впервые обратился к ней на «ты». Это сразу показывало разницу в их возрасте.
        - Мне известно почти столько же, сколько и вам, - сказала она с нажимом на последнее слово, - разница лишь в том, что я впервые встретилась с этой тварью намного раньше вас.
        Доктор ничего не ответил, спокойно ждал продолжения.
        Гульшан нервно поправила козырек бейсболки, заговорила быстрой скороговоркой:
        - Мне было лет одиннадцать, когда бабушка забрала меня к себе. С тех пор я живу в Адыгее. Мои родители погибли в горах Грузии, по пути на Ингурскую ГЭС. Они ехали на своем старом «Москвиче», и случился обвал. В наших краях это считается не самой лучшей смертью. Пожалуйста, Илий, не смотрите так, как будто вы удивлены или сожалеете. Вы ведь ничего обо мне не знаете.
        - Кое-что знаю: ты решила помочь незнакомому человеку, то есть мне. Это говорит о многом.
        - Не скромничайте. Я видела, как мастерски вы наложили шов той старушке. И не скажешь, что у вас был перерыв в практике. Ваши замечания по поводу дисциплины в больнице тоже хороший урок для меня. Когда еще опытный коллега найдет время…
        - Гульшан…
        - Я не собираюсь оправдываться. Вам интересно, что было со мной дальше?
        - Интересно, но у нас не так уж много времени. Как ты повстречалась с полудницей?
        - Это отчасти связано с историей моей семьи и со мной лично. Поэтому придется выслушать вступление. Я дожидалась родителей в гостях у бабушки. Там я, собственно говоря, и осталась на долгие годы. Мне так и не пришлось возвращаться домой. Бабушка рассказывала потом, что отец как раз ехал устраиваться на новую должность ведущего инженера. Какая ирония - хорошее место, а вместо него обвал… Бабушка работала врачом на «скорой». Если вы думаете, что я пошла по ее стопам, то ошибаетесь. Меньше всего мне хотелось быть врачом. Потому что последующие пять лет я ездила с ней на все выезды - ей просто не с кем было меня оставить. В школу я ходила редко. Бабушка говорила, что это дрянная школа, и ничего нового я там не узнаю. Но зато к пятнадцати годам я умела реанимировать, делать уколы, перевязки и оказывать любые виды первой помощи. Иной раз я делала это даже лучше, чем ее подвыпившие сослуживцы. Главврач больницы оценил мои успехи и нашел возможность доплачивать бабушке, так как мне в моем нежном возрасте получать зарплату еще не полагалось. Людей, как и сейчас, не хватало. Навидавшись разной жути, я
повторяла себе, что никогда не стану врачом, но, вопреки страхам, стала.
        Она сняла бейсболку, помахала на себя импровизированным веером, вытерла предплечьем мокрый лоб и добавила рассеянно:
        - Кажется, я все-таки отвлеклась…
        - Немного, - с легкой иронией в голосе произнес Илий.
        Она метнула на него взгляд, которому могла бы позавидовать полудница, выпрямила спину и быстро, без запинок, выложила то, что не рассказывала еще ни одной живой душе.
        В день, когда ей исполнилось семнадцать, они с бабушкой выехали на очередной вызов. На дворе держалась похожая жара. В такие дни они часто колесили по окрестностям. Диспетчер сообщил, что мужчина на пляже потерял сознание и не приходит в себя.
        Когда «скорая» приехала к озеру, на пляже не осталось ни одного отдыхающего. Никого, кроме несчастного «финвала», выброшенного на берег. Огромных размеров мужчину бережно накрыли газетой. Бумаги хватило только на то, чтобы прикрыть голову. Он лежал в позе морской звезды, раскинув руки-окорока. Выпирающий волосатый живот заметно обгорел под июльским солнцем.
        Бабушка велела Гульшан ждать ее в машине. Спорить с бабушкой было бесполезно, да и вылезать на солнце не хотелось. Но когда шофер начал курить свою отвратительную «Приму», девушка, не раздумывая, выскочила на воздух.
        Далее случилось нечто странное.
        У берега от реки отделился яркий силуэт, который Гульшан сначала приняла за солнечную дорожку. Он слепил глаза и двигался вдоль кромки воды, все еще напоминая дрожащие блики. Минув береговую линию, он поплыл по песку, и, словно в нерешительности, остановился.
        «Вы видели?!» - спросила девушка у водителя. Тот закашлялся, промычал что-то невнятное и сощурил глаза. В кабине клубилось такое плотное облако дыма, что он вряд ли мог разглядеть силуэт.
        Бабушка стояла, склонившись над «финвалом», проверяла пульс и дыхание. Оптические иллюзии ее сейчас волновали меньше всего.
        Гульшан быстро пошла вперед. На плече болталась неудобная медицинская сумка. Пятно света, словно ощутив ее волнение, разгорелось, смотреть на него стало невозможно. Девушка вспомнила, что в сумке лежит рентгеновский снимок. Она вытащила его просто так, ради забавы, поглядела через темную пленку и…
        …Гульшан достала бутылку с водой, сделала глоточек, блаженно закатила глаза.
        - И?! - нетерпеливо крикнул Дэн, жадно глядя ей в рот. Оказывается, они с Азимом давно уже шли рядом и тоже слушали рассказ.
        - И увидела человеческую фигуру, - закончила главврач. - Худую, сгорбленную женщину с распущенными волосами.
        Илий хмуро кивнул.
        - Продолжай.
        - Меня больше всего удивило, что это… существо пьет воду из реки. Жадно, дрожа всем телом, так, словно хочет осушить ее до самого русла. Я окликнула бабушку. Она медленно повернулась и по одному этому движению я поняла - с ней что-то не так.
        Девушка громко засопела, крылья ее красивого носа хищно изогнулись.
        - Когда я подбежала, лицо бабушки выглядело странно: одна половина лица не двигалась, край рта опустился кривым полумесяцем…
        - Инсульт! - перебил Дэн. - Я видел картинку в одной книжке у Илия!
        Азим незаметно ткнул парня локтем.
        - Все правильно, - кивнула Гульшан. - До вечера бабушка не дожила.
        - Ты думаешь, тот силуэт убил ее? - спросил доктор, выждав паузу.
        - Не могу знать точно. Силуэт не приближался к нам ближе, чем на десять метров.
        - А что случилось с полудницей потом? - спросил Дэн. - Куда она делась?
        - Я не помню. Мне хотелось спасти родного человека. Кажется, когда мы уезжали, никого на пляже не было. Естественно, я никогда и никому этого не рассказывала. Я привыкла думать, что все это мираж, выдумки подростка, который так и не смог смириться со смертью последнего родственника.
        - Сколько лет прошло с тех пор? - поинтересовался Азим.
        - Девять, - ответила девушка.
        - Двадцать шесть, отличный возраст, - быстро сосчитал доктор. - Редко встретишь такого молодого главврача.
        Гульшан вздохнула.
        - В этом нет ничего необычного… здесь. На эту должность не стояла очередь из желающих.
        Илий с любопытством поглядел на девичий профиль, затемненный тенью от козырька. Ему стало интересно, какой путь ей пришлось пройти одной, как она выучилась на врача и как получила место в больнице, но он решил, что узнает об этом как-нибудь в другой раз. Тем более что река повернула, огибая скалу, и перед ними возник узкий висячий мост.
        - Если уж полуднице и было куда бежать, то только по этому мосту, - пробормотал Азим и глянул с края отвесного берега вниз, туда, где пенилась и шумела бурная речка. - Пока нам везет.
        Дэн кинулся вперед, хлопнул в ладоши.
        - Я знаю, что это за место! Я был здесь недавно и узнал мост.
        - И куда он ведет?
        Парень прикусил язык, и доктор заметил, как его щеки краснеют.
        - Ну? Говори. Все равно проболтался.
        - К туберкулезному бараку, - сглотнул Дэн. - Только в прошлый раз я заезжал с другого берега. За бараком есть грунтовая дорога. Вон там пихтовый лес. Вся земля в шишках. И запах смолы…
        Он умолк, опустил глаза.
        Илий молча прошел мимо него и взялся ладонями за веревочные перила. Ступил одной ногой на доску, топнул.
        - Мост крепкий! - заверил парень, перекрикивая шум воды. - Шагайте смело!
        - Надеюсь, ты не с моим сыном это проверял, - буркнул Илий.
        Мост, и правда, выглядел прочным. Доктор первым двинулся вперед. За ним последовали остальные: Дэн, Гульшан, замыкал процессию Азим - он громко пыхтел, хотя передвижение по мосту не требовало большого физического напряжения. Вернулся Гален, бегавший за скалу по своим собачьим делам, застыл на краю берега, истерично залаял, так, словно кто-то ударял молотком по жести. Издали казалось, что на нем надет чепчик, а не бинт. Чистая горная вода, сверкая, бежала между камнями. Жидкий изумруд - глаз не оторвать.
        «Не пришлось бы возвращаться за псом» - устало думал доктор, шагая по скрипящим доскам. Гален уже доказал свою эффективность в стычке с чудовищем, но мог струсить, когда дело касалось высоты.
        Из-за плеска реки Илий не услышал, как зашелестели кусты на другом берегу, но боковым зрением уловил какое-то движение.
        К мосту вышли два человека.
        Сначала доктор принял их за военных и удивился. Затем, присмотревшись, понял, что они просто носят камуфляж, а одеты вразнобой. У одного, бритого, с выступающими на черепе буграми, на шее краснел платок. Он смотрел на путников без интереса, лениво, как будто его оторвали от сна. На плече у бритого висела винтовка.
        Его напарник в грязной кепке, высокий жилистый тип, что-то жевал. Встав возле столба, к которому крепился веревочный мост, он достал нож и начал им поигрывать. Илий, сразу отметил, что перерезать такие толстые веревки одним махом у него не получится, но все же ускорился.
        Лысый неторопливо снял винтовку с плеча, оперся о столбик, сплюнул в пропасть и крикнул:
        - Разворачивайтесь!
        - «Разворачивайтесь» говорит человек с ружьем, - крикнул в ответ Илий. - А что, если вы пальнете в спину?
        Он не рассчитывал, что шутку оценят, но следовало установить контакт, выиграть время, а затем попасть на другой берег. На поиски новой переправы могут уйти часы. Неважно, кто эти вооруженные люди: наемники, охотники, солдаты или бандиты - спасательная команда должна здесь пройти.
        - Будем стрелять или не будем - не твоя забота, - крикнул долговязый.
        - Я ищу свою дочь. Мы пройдем, не станем совать нос куда не следует, и вы забудете о нас.
        - Поищи ее в другом месте, папаша. Эта территория под нашим наблюдением.
        Илий сделал еще пару шагов, притворяясь, что плохо их слышит. Он почувствовал кобуру и тяжесть «Глока» на поясе. Ему все еще не хотелось использовать оружие. На качающемся мосту стрелять из пистолета крайне неудобно. Да и по виду охранников, было понятно, что они не побегут прочь от первого выстрела.
        Лысый, как будто прочитав его мысли, поднял винтовку и принялся спокойно счищать с нее пылинки.
        Илий показал знаками Азиму, чтобы разворачивался. Тот помешкал, но послушался, и скоро доктор почувствовал, что за спиной никого нет.
        - И ты иди, чего встал? - рявкнул долговязый.
        Илий не тронулся с места.
        - Если вы здесь давно, значит она мимо вас проходила. Светящаяся фигура с ребенком на руках.
        Они не подали вида, но Илий заметил, как долговязый чуть повернул голову, словно проверяя, нет ли у него кого за спиной.
        - Гляди, Векса, как ему напекло. Я тебе уже сказал: нечего тут искать. Свали с моста.
        Доктор постарался успокоиться. Казалось бы, за годы медицинской практики в самых критических ситуациях у него должна была выработаться выдержка и самообладание. Но нервы, взведенные до предела от всех событий этого длинного дня, подводили. «Ярость все испортит, - сдерживал себя он. - И, если я еще способен это осознавать, значит, не все так плохо». Может быть, это и есть самообладание: остановиться на самом краю терпения.
        - Я только покажу вам кое-что и уйду.
        Долговязый одним движением всадил нож в толстый канат.
        - Считаю до десяти! - крикнул он Илию и шепнул напарнику: - Не трать патроны. Скажут, оборвался мост.
        - У меня фотография дочери, я просто хочу показать.
        Доктор быстрым уверенным шагом пошел вперед. Он сделал вид, что споткнулся, и в этот момент расстегнул кобуру. Потянулся за пистолетом. Неужели придется стрелять на поражение? В конечности отсюда не попасть. Он увидел, как сверкнуло лезвие в руках долговязого, почувствовал вибрацию перерезаемой веревки.
        - Илий, не нужно! Не связывайтесь с ними! - услышал доктор сквозь шум горной реки голос Гульшан.
        Он вспомнил ее слова: «Вы не поможете дочери, если убьете себя».
        «А если убью этих двоих?». Его пальцы на ручке пистолета медленно разжались. «Глупо, глупо!»
        Долговязый наконец справился с веревкой, и перила с левой стороны моста плавно и тяжело сорвались вниз. Деревянная дорожка накренилась.
        Илий зацепился за оставшиеся перила, другую руку поднял раскрытой ладонью вперед. Бритый держал его на мушке.
        «Они не станут стрелять при свидетелях. Наверное, не станут».
        Долговязый подошел ко второй веревке и приставил к ней нож.
        - Искупаться захотелось?
        До другого берега оставалось около четырех метров.
        - Не стоит вам этого делать, - сказал Илий как можно спокойнее.
        - Это еще почему?
        Ответ пришел на ум самый странный:
        - Только идиоты убивают врачей.
        - Врачи умирают так же, как и все остальные. И потом, с чего ты взял, что мы не идиоты? - долговязый нервно ухмыльнулся, ему хотелось поговорить, развлечься. Илий сразу определил, что у его противника садистские наклонности - ему нравилось ощущать собственную власть, играть с лезвием и веревкой. Он думает, что решает судьбу человека, висящего над пропастью. Пусть думает. И пусть говорит. Доктор маленькими шажками продвигался все ближе к берегу. К полуднице. К дочке.
        - Веревку я буду резать по чуть-чуть, - сказал долговязый, медленно водя тупым концом лезвия по канату. - Так что у тебя еще есть возможность вернуться…
        Напарник долговязого поморщился:
        - Погоди.
        - А там камни, можно и не выплыть…
        - Да заткнись ты! Он вроде бы сказал, что врач. А Бурят лежит в зарослях и не может встать.
        Доктор зацепился за эту возможность в буквальном смысле, так как все еще висел на сломанном мосту.
        - Я военный врач. Я помогу.
        Бритоголовый по прозвищу Векса медленно кивнул.
        Долговязый разочарованно опустил нож.
        - На кой нам лишние глаза и язык…
        - Заткнись! - снова огрызнулся Векса, - без Бурята мы ничего не сможем сделать. Считай, что нам повезло.
        Он даже подал руку доктору, когда тот выбирался.
        - Один хирург в лазарете спас мне глаз, - признался бандит, указывая на уродливый шрам, тянувшийся от переносицы к скуле. - Я врачей уважаю.
        - Я помогу вашему человеку, - повторил доктор. - Потому что помочь обязан. И двинусь дальше. Без всяких вопросов.
        Векса неожиданно тепло улыбнулся, показав желтые зубы с блеснувшей фиксой.
        Илий вздрогнул, но не от улыбки бандита, а от резкого толчка в ногу. Что-то мокрое и холодное прошлось по его пальцам.
        - Эй, какого хрена! - крикнул долговязый. - Это твоя псина?! Гони его прочь!
        - Он не тронет, - сказал доктор, гадая, как Гален успел пересечь висячий мост так быстро. - Это обычная дворняга. Пес не кусается.
        Илий на мгновение пожалел, что это правда. Гален был на удивление мягким псом. Он иногда лаял на проходящих мимо двора людей, когда скучал, время от времени сбегал, чтобы развеять по свету свое семя, возвращался весь в колючках, худой и усталый, но никогда еще Илий не слышал, чтобы его собака на кого-нибудь напала. Пес-гуманист. Лучшее приобретение, когда в доме дети, но худшее, когда против тебя двое вооруженных людей. Стычка с полудницей не в счет - скорей всего, пес решил с ней поиграть в догонялки, и когда она напала, натерпелся страху. Может быть, он вцепился в нее только потому, что инстинкт самосохранения - сильнейший из инстинктов.
        - Песик! - обрадовался Векса, садясь на корточки. - Ты акробат! Видели, как ловко он балансировал на досках?
        Гален, дурак дураком, завилял хвостом. Его самодовольная морда, перевязанная бинтом, расплылась от удовольствия.
        - Кто тебя так, песик?
        - Тот, из-за кого вы стережете мост, - ответил доктор и по лицу бритоголового понял, что угадал.
        - Вперед, - буркнул долговязый и ткнул Илия рукояткой ножа.
        Гален неожиданно оскалился и тут же бросил на хозяина виноватый взгляд, как бы сверяясь - то он сделал или не то?
        - Тише, мальчик, - доктор хлопнул себя по ноге, и пес послушно подошел.
        Бандит поправил грязную кепку, выругался и боязливо покосился на пса.
        - Он с нами не пойдет.
        - Мне будет сложно отвести его обратно по сломанному мосту, - Илий заметил, что наемников тоже утомила жара, и они хотят поскорее вернуться в тень.
        Доктор посмотрел на долговязого, затем они вместе, не сговариваясь, взглянули на Вексу, как будто тот решал исход дела. Наемник в красном платке спокойно достал из кармана горсть семечек, кинул одну в рот, сплюнул черную шелуху и сказал:
        - Собак я тоже люблю. Особенно беспородных. Двигаем.
        Его напарник гневно засопел, но ничего не возразил.
        Когда они вошли в тень пихтовых деревьев Илий обернулся назад и увидел на другом берегу реки, на фоне скалы, фигурки трех людей, которых он у себя в голове неожиданно назвал «друзьями». Да они и были друзьями. Они бросили все свои дела и пошли за ним, не раздумывая над тем, насколько это для них опасно. Хорошо, что они там - за рекой, вдали от него. Потому что несчастья в последнее время так и сыплются на головы его близких.
        Глава 16
        Проводник
        Когда доктор исчез за стволами деревьев, Дэн все порывался идти следом, кричал на деда и Гульшан, говорил, что они трусят.
        - Илий показал, что хочет идти один, - рассердился Азим. - Доктор знает, что делает!
        Дэн схватил с земли булыжник и с размаху швырнул в реку. Камень на мгновение погрузился в белую пену, поднял брызги, отскочил от круглых валунов и вернулся на дно.
        - Тебе все подавай приключения, - проворчал дед. - Что ты можешь сделать со своим камнем против двух вооруженных людей? А за деревьями их, может быть, еще десяток или сотня.
        - Я бы медленно подкрался к каждому… - прошипел парень, на глазах у него выступили слезы, он бессильно разжал кулаки. - Что нам теперь делать?
        - Возвращаться домой и искать помощь, - ответил Азим. В тени от шляпы казалось, что его лицо приобрело оттенок свеклы. На выступавшей из распахнутой рубашки волосатой груди выступили красные пятна.
        - Нет! - снова крикнул Дэн и топнул ногой, как пятилетний мальчишка. - Мы должны что-нибудь придумать. Здесь и сейчас!
        «А он сильно привязан к Илию!» - подумала Гульшан. Она взглянула на Азима, подняв бровь, - тот пожал плечами, снял шляпу, вытер мокрый лоб и кивнул. Гульшан подошла к парню, осторожно обняла его за плечи и ласково потрепала по волосам.
        - Эй, успокойся. Мы пойдем в обход. Только не горячись так.
        Дэна как подменили, он вдруг обмяк, стыдливо посмотрел под ноги и заговорил себе под нос:
        - Хорошо. Нужно будет сделать крюк, подняться на эту гору. Там есть тропинка. Но до следующей переправы далеко.
        - У нас есть опытный проводник, - она легонько подтолкнула его, и парень бодро зашагал, пряча улыбку, которая предательски растягивала губы.
        Он двигался по склону легко, как горный козлик. И Азим с Гульшан немного отстали.
        - Чувствительный юноша. Он всегда такой взрывной?
        - Он рос без родителей, вы же знаете, как это непросто.
        Гульшан знала. Хорошо еще, что его воспитывал дед. После смерти бабушки какие-то незнакомые люди пытались засунуть ее в приют. Она год бегала от них, живя то у одних, то у других знакомых. Нашлись друзья: супружеская пара, которая приняла ее в свою семью и дала возможность перевести дух, пока она поступала в медицинский.
        Девушка обладала отличной памятью, к тому же полжизни спасала людей от смерти и имела практику, с которой большинство ее однокурсников никогда не сталкивались. Почти четверть из них отсеялись уже на первых занятиях в морге, а на хирургической практике - еще четверть.
        Гульшан недоумевала, чего боятся эти студенты, и однажды поняла: большинство из них попали сюда по блату, через знакомых или за приличную взятку. Это были молодые люди и девушки, которые не понимали, что они здесь делают и почему должны целый день пялиться на человеческие внутренности. Некоторые из них, когда сдавали экзамен, не могли даже ответить на вопрос, где находятся надпочечники.
        Через некоторое время Гульшан стало по-настоящему страшно за тех, кого собирались лечить такие доктора. Даже санитары, с которыми она прежде работала, и которых редко можно было увидеть трезвыми, знали свое дело, и руки у них в момент укола не дрожали (что было странно, так как их частенько потрясывало в другое время).
        Дисциплины, которые ей не давались, она брала измором, так что ее не раз под самый вечер выгоняли из библиотеки уборщицы. Она вздыхала, но уходила, потому что хорошо понимала их - ее больше никто не опекал, и ей самой приходилось подрабатывать мойкой полов.
        Она бы, наверное, с первого раза сдала выпускные экзамены, если бы ей не встретился Жако. Широкоплечий кудрявый интерн, поющий под гитару густым сочным баритоном. Он был не ахти каким врачом и сильно раздражался, если кто-то разговаривал, когда он поет (а поговорить Гульшан любила, особенно слушая все эти песни уже в сотый раз). И, тем не менее, он был единственным, кто помог ей на время забыть о невыносимом одиночестве. К тому же на пятый год учебы Жако казался куда привлекательнее поджелудочной железы в разрезе.
        Но и Жако не помешал ей стать врачом. Хотя косвенно и пытался…
        Узнав о том, что у нее будет ребенок, он перестал петь песни и стал так нервно себя вести, что Гульшан предпочла невыносимое одиночество, которое вдруг показалось вполне сносным по сравнению со всеми его «но!».
        «Но где мы будем жить? Но как я закончу академию? Но ты уверена, что мы это потянем? Но вдруг это не мой ребенок?».
        Неожиданно Жако вспомнил о родственниках на другом конце страны и о вакансии в другой больнице. Она отпустила его с миром и облегчением. Какое-то время он звонил и продолжал «нокать» в трубку. Гульшан даже пару раз приходилось успокаивать его совесть.
        Ребенок так и не появился на свет. Может, не хотел жить без отца, или просто-напросто из-за того, что она много наклонялась, работая уборщицей, и сильно волновалась по поводу несданных экзаменов. Потерю она восприняла как шанс начать новую жизнь. Но до сих пор ей иногда снилось, что она беременна.
        Через полгода ей больше никто не мешал закончить медицинскую академию. Она устроилась в больницу, где работала бабушка, - там ее приняли как старого друга. Ее восхождение к должности главврача было отчасти случайностью. Гульшан считала, что заняла это ответственное место не благодаря своим исключительным способностям, а потому, что в округе больше не оказалось ни одного достойного кандидата. Врач, который работал до нее, уже лет пятнадцать как должен был уйти на пенсию. Он путал не только имена подчиненных, но и истории болезней, названия лекарств и медицинские документы.
        Несколько лет Гульшан делала за него всю работу, и назначение ее на должность главврача не сулило никаких перемен. Сначала она не хотела руководить, но ведь и врачом она когда-то тоже не собиралась становиться. Все случилось так, словно профессия выбрала ее, а не она профессию. С ранних лет она прыгала на резинке с моста, пытаясь убежать от своей судьбы, а резинка сжималась и возвращала ее обратно.
        - Как Дэн потерял родителей? - спросила Гульшан.
        - А, скверная история. - Азим дышал так, будто на голове у него был надет целлофановый пакет, каждое слово давалось ему с трудом, но он все же говорил, делая длинные паузы, чтобы набрать в легкие немного горячего воздуха. - Отца он практически не помнит. Я надеюсь на это… Тот уехал на заработки в Майкоп и, говорят, спился. Мы с дочкой, честно сказать, не сильно расстроились, потому что он был обычным деревенским лентяем и позволял себе поднимать руку на Марию, когда выпивал. А пил он почти всегда. Это я уговорил его уехать на время. Уговорил почти силой. Как раз когда он принялся за мальчишку. Зять взял оставшиеся деньги и сбежал. Впервые за долгое время Маша ходила по дому без ссадин на лице… Через много лет его нашли на автобусной остановке за триста километров от Мирного. Как-то нехорошо он погиб - с лицом, перекошенным от ужаса. В драке, наверное. Мне пришлось побывать на опознании. Больше некому было ехать. Мария…
        Он охнул, размазал по щеке большую маслянистую слезу.
        Гульшан поглядела на худую спину парня, ловко скачущего по камням.
        - Эй, Данила! - крикнул Азим. - Иди по тропинке. Хватит петушиться!
        - Так веселей, - бросил парень, даже не обернувшись.
        - До чего упрямый! - нахмурился дед.
        - А мать? - тихо спросила девушка. - Что случилось с ней?
        Староста тревожно огляделся.
        - Дочка пропала без вести. Пошла на склоны собирать чернику. Вы помните, как у нас всем миром идут по ягоду на гору Шахан? В сезон можно хорошо заработать, если знаешь безлюдные места. Она знала. В остальном виновата моя дурная наследственность… У Марии сердце слабое. Кардиолог писал: «Неправильная форма аорты».
        - Не говорите ерунды, Азим, - перебила Гульшан. - Вы никак не могли повлиять на то, как передадутся хромосомы через половые клетки. Считать, что вы виноваты в этом, глупо.
        - А я вообще не очень мудрый человек, - ответил старик, шмыгнув носом. - Был бы мудрым, не пустил бы ее одну на склон. Только ведь она упрямая, не говорила, когда пойдет за ягодой. Упрямая, как этот…
        Он кивком показал на Дэна.
        - Сказать по правде, я с ранних лет ждал, что с Марией может произойти подобное. Отсчитывал день за днем. Сердце, знаете ли, изменчивая штука - не обязательно идти в горы, чтобы получить удар, иной раз достаточно просто выйти из дома и перейти улицу. Хотя дело даже не в сердце. Есть люди, с которыми постоянно случается что-то плохое. Постоянно.
        Гульшан кивнула. Но ей почему-то не хотелось в это верить.
        - Марию долго искали?
        - Долго. Никаких следов. Но соседки подтвердили, что она отправилась на Шахан. Понимаете, это высота, которую не так-то сложно исследовать. Если бы она оставалась там, мы бы отыскали ее. Тяжко жить с этой слабой надеждой. Мне до сих пор кажется, что она вернется.
        - А как это пережил Даня?
        - В буквальном смысле: он это пережил.
        - Что вы имеете в виду?
        - Я уже сказал, что она не предупредила меня, когда уходила на Шахан. Прежде мы жили раздельно, и я заходил к ним пару раз в неделю. Дэн тогда учился в пятом классе. Мария наказала ему делать уроки, пока она не вернется. Естественно, она не знала, что это ее последний поход за черникой. Мальчик писал сочинение.
        Азим странно посмотрел на Гульшан и добавил:
        - Писал три дня. Иногда он, конечно, вставал, брал на кухне что-нибудь поесть и снова садился за работу. Подходил к окну и смотрел - не идет ли кто-нибудь? Потом снова садился за тетрадь. Если хотел спать - спал, прямо в одежде, сидя на стуле.
        Староста тяжело вздохнул. По его лицу было видно, что он прокручивает в голове, как кинопленку, те давние события.
        - Когда я вернулся, выглядел он неважно. Перед ним лежали исписанные тетради и листы. В квартире царил кавардак. Я сразу смекнул - что-то не так. И началось нечто похожее на те поиски, что мы ведем сегодня. Только не было такой жуткой жары, и мы мерзли на перевалах от ветра. Не было и этих чертовых полудниц. Что это за напасть? Ума не приложу… Потом я спросил у парня: почему он не отправился за мной в тот же вечер, когда мать не вернулась? Он ответил, что думал, если закончит писать, то она сразу появится, как обещала. Но сочинение никак не получалось, и он переписывал его снова и снова. Эта мысль так крепко засела у него в голове, что он до сих пор хотя бы раз в день что-нибудь чирикает в своем блокноте. Конечно, вряд ли каждый раз при этом он вспоминает мать, там чаще какие-то фантастические истории и стихи - ах, Гульшан, какие парень пишет стихи! Он не такой балбес, каким кажется. И книги он любит - иной раз я метлой выгонял его из библиотеки. Какой-то голос заставляет его искать нужные слова и ответы. Наверное, и сейчас у него в мешке помимо картошки валяется блокнот с черновиками.
        Азим неожиданно свистнул, громко, по-молодецки.
        - Эй, Данила!
        - Что, деда?
        - Почитаешь нам на привале свои стихи?
        - А ты уже все рассказал обо мне? - проворчал парень, но в его голосе прозвучало удовольствие. - Или что-нибудь осталось?
        - Я говорю: у тебя в мешке с картошкой, небось, лежит блокнот с записками?
        Парень все так же, не сбавляя шага и чуть повернув голову, отвечал:
        - Такие сокровища с картошкой не носят. - С этими словами он похлопал себя по заднему карману шорт, показывая, что блокнот там.
        - А рядом с задницей, значит, носят, - едва слышно сказал Азим, и они с Гульшан засмеялись.
        Спуск с горы оказался еще длиннее, чем подъем. Но девушку тревожила не каменная тропа, а полное отсутствие тени. Раскаленная бурая скала под ногами все больше напоминала гигантскую сковородку - вот-вот, и подошвы прилипнут к ней. Азима мучила одышка, его шаги звучали тяжелее. Она и сама уже плохо понимала, куда идет. Пальцы на руках покраснели и опухли. Гульшан рассеянно думала о том, как трудно будет теперь снять кольца. А ведь она почти никогда не носила украшений из-за регулярных операций. Надо же было их надеть именно сегодня - в первый день отпуска!
        «Пора делать привал, пока не стало слишком поздно».
        - Эй, проводник! - звонко крикнула она. - Сворачиваемся. Ты видишь какую-нибудь тень?
        - Зачем нам тень? Доктор в беде, мы должны спешить.
        - Может, ты и должен, герой. Но нам дай немного перевести дух. Иначе все кончится еще трагичней, чем началось.
        Парень почесал в затылке. Гульшан видела, что он уже давно замедлил ход и прихрамывает на правую ногу. Наконец Дэн сдался и показал рукой на запад:
        - Там есть небольшая расселина в скале. Но я не знаю, влезем ли мы туда втроем.
        «Влезем, - подумала она, глядя, как перед глазами летают белые мухи. - Как-нибудь придется влезть».
        Когда они уже подходили к скале, Азим признался:
        - Ни разу в жизни не видел такого солнца. Меня как будто исколотили дубинками.
        Гульшан молча нырнула в тень и прижалась мокрой спиной к бугристой стене. Рука коснулись сухой глины, и подушечки пальцев тут же заскользили вниз.
        «Пот. По моим пальцам каплями струится пот», - ужаснулась она.
        - Никто в здравом уме не ходит в горы в такой зной, - засопел Азим. - Еще когда я был ребенком, нам строго-настрого запрещали бродить по жаре. Говорили: придет за вами солнечная рысь. О полудницах никто не упоминал. А зря…
        - Рысь - вряд ли, - отозвался парень и поморщился, перекидывая через край расселины ногу. - Она в Красной книге.
        Усталая тройка, кто, полусидя, кто, лежа, разместилась на дне пещерки, даже место осталось.
        - Видите, Гульшан, он не такой уж и балбес. Заглядывал в Красную книгу! - прохрипел Азим.
        Никто не улыбнулся в ответ. Даже на улыбку нужны силы. Азим продолжал бодриться, наверное, потому, что чувствовал себя хуже всех и пытался об этом не думать.
        - Будешь читать нам свои записи?
        - Что-то не хочется.
        - Да не ломайся, как девица. Смотрите, Гульшан, как у него блестят глаза всю дорогу. Он потом сядет зимой и будет в красках описывать нашу погоню за полудницей. Ей-ей, даст бог, все закончится благополучно, и доктор отыщет свою дочурку…
        Старик замолчал, оперся о стену, прикрыл ладонью влажные веки.
        «Мы ушли почти вовремя, - думала Гульшан, отлепляя ото лба прядь темных волос. - Почти. Жара подкрадывается незаметно. И бьет неожиданно».
        Она сняла бейсболку, достала воды, предложила спутникам, и все выпили по глотку. Осталось около половины бутылки.
        Только в тени они ощутили, как жутко их припекло. Силу солнца легко недооценить. Это не ураган и не наводнение. Иди себе в шляпе, переставляй ноги. Но светило будто впитало в себя все их силы. Между ними и следующей переправой возникла незримая преграда. Солнце превратилось в молот, как на старых пляжных плакатах, предупреждающих о последствиях теплового удара. Этот молот колотит по голове, не причиняя никакой боли, но последствия этих ударов скажутся в будущем.
        Солнце жгло, давило сверху. Оно напоминало маньяка-коллекционера, который высушивает все живое, оставляя только сухие оболочки. Вдруг пришло осознание - они застряли в пещере надолго.
        - Мы должны идти, - подал голос Дэн. - Илий один. Мы должны.
        - Без воды мы спечемся, - ответила Гульшан. - Ты и сам это знаешь. Покажи-ка ногу.
        Он сделал вид, что не расслышал, отвернулся.
        Девушка быстрым движением схватила его за щиколотку, сорвала кед.
        - Ай, больно же! - завопил Дэн.
        Рядом с большим пальцем красовался большой пузырь мозоли.
        - Тебе не говорили, что нужно надевать носки? - она нахмурилась и полезла в рюкзак.
        - Так сейчас модно, - огрызнулся парень.
        - Ты еще и модник? - Гульшан достала мазь и заложила ее под бинт. - И кто теперь поплетется сзади всех?
        - Точно не я, - пробубнил Дэн, упрямо сжав губы.
        - Старик со слабым сердцем, хромой поэт и женщина, - медленно проговорил Азим. - Отличная помощь идет к доктору.
        - Вы что-то имеете против женщин? - спросила Гульшан, сверкнув на него глазами. - Пока что у меня самые верные шансы дойти до цели. У женщин больше жировой ткани. Вы знали это? А в жировой клетчатке запасается вода.
        Она замолчала от мучившей ее духоты.
        - Только вот не надо сейчас про жир, - попросил Дэн.
        Они сидели, не в состоянии вытянуть ноги в узкой расселине. Солнце медленно двигалось по краю к их головам.
        - Если мы тут останемся, то точно сваримся вкрутую, - заныл парень.
        Он неожиданно подскочил и чуть не ударился головой о верх скалы.
        - Я вспомнил. Мы как-то ночью бегали здесь на спортивном ориентировании. И один мой приятель промочил ноги. Здесь есть родник. Сейчас соображу, где это.
        Он зажмурился и стал тереть виски. В его голове мелькала карта. Навесной мост, гора за ним. Пихтовый лес на другой стороне.
        Дэн выглянул из расселины, ища глазами какой-нибудь опознавательный знак.
        Еле-еле он разглядел на горизонте палку. На ней что-то блеснуло.
        - Точно! Ковшик. Там еще висел ковшик!
        - Ты бредишь? - спросила Гульшан. - У тебя, дружок, мираж. Лучше засунь голову обратно.
        - Посмотрите! Посмотрите сами.
        Гульшан тоже выглянула и удивленно подняла брови. Вдалеке она действительно различила блеск и очертания предмета, который, скорее всего, сделал человек. Невероятно, они не дошли до воды каких-нибудь пятьсот метров. Хотя, может, и хорошо, что не дошли.
        - Дайте мне бутылки. Я пойду, наберу воды и принесу вам, - предложил Дэн.
        - Не торопись, раненый в ногу олень. Нужно посоветоваться.
        Она посмотрела на Азима. Его лицо было все таким же красным, а в тени казалось бордовым.
        - Парень бегает марафон лучше всех в классе, - с гордостью сказал Азим. - У него должно получиться.
        - Он всегда бегает марафон хромым? - поинтересовалась Гульшан.
        - Я пойду без обуви. Нужно подняться немного вверх по склону, и все. А мозоль мне не помешает. Она сбоку.
        - Тогда твои ноги превратятся в две котлеты всего за минуту.
        Она достала из рюкзака полотенце, маникюрными ножницами распорола его на две части и повязала парню на ноги.
        - Чего только нет в дамской сумочке! - попытался разрядить обстановку Азим.
        Дэн встал с обмотанными стопами, нелепый, как горный тролль.
        - Я готов.
        - Никакого марафона. Двигайся медленно. Не теряй силы. Солнце слишком сильное, - распорядилась Гульшан.
        Она хотела пойти сама, но чувствовала, что не дойдет. Последнюю неделю она работала на износ, и ее организм перестал подчиняться. Голова раскалывалась, она знала, что нужно только поспать час-другой, и тогда… Но у них не было даже получаса, хотя они забрались в расселину недавно, скала все сильнее напоминала горшочек для жаркого.
        Дэн вылез наружу и осторожно начал подъем по склону. Через двадцать секунд он отказался от движения на четвереньках, встал, потряс обожженной рукой.
        Девушка выглянула и посмотрела ему вслед. Она чувствовала, как солнце быстро нагревает плотную ткань бейсболки, как хочет добраться до волос и кожи, пройти сквозь череп и поразить мозг.
        На четверти пути Дэн обернулся, весело махнул рукой, и… побежал вперед, неловко размахивая бутылками.
        Сначала казалось, что у него все получится, но скоро движения замедлились, стали вялыми. Он сделал еще пару шагов и шлепнулся на зад, как двухлетний ребенок.
        - Что там? - спросил Азим из расселины.
        Гульшан недовольно засопела.
        - Говорила ему не бежать!
        Она оттолкнулась руками от скалы и вылезла на поверхность. Теперь пришла очередь Азима наблюдать.
        Девушка двигалась медленно, как рептилия. Азим присмотрелся и понял, что она это делает нарочно, не давая телу перегреваться.
        Дэн попытался сползти вниз по склону, скорчился от боли на горячих камнях. Он уже не вставал, только чуть пятился и снова замирал на скале.
        Добравшись до него, Гульшан взяла бутылки, коротко что-то сказала. Парень перевернулся на спину и закрыл лицо кепкой. Он лежал, не двигаясь, словно загорал. Азим хотел было выбраться и помочь, но в сердце что-то ухнуло, в глазах потемнело, будто он въехал в горный тоннель. Ноги подогнулись, тело беспомощно сползло вниз. Когда он снова поднялся над расселиной, увидел, что Гульшан так же неторопливо возвращается. Она вылила на парня полбутылки воды и помогла ему подняться. Пошатываясь, они вернулись назад.
        Дэн плюхнулся на землю и положил голову на прохладную глину. От его мокрой груди поднимался пар.
        - Солнце озверело. Я шел себе спокойно, и вдруг меня как по голове огрели мешком с футбольными мячами. Я на целую минуту превратился в медузу!
        - Шел спокойно? - тяжело дыша, повторила девушка. - Я сказала тебе не бежать. При активной работе мышц выделяется тепло, и ты перегреваешься в несколько раз быстрее.
        Она сделала глоток воды из бутылки и протянула Азиму. Тот большим усилием не дал себе выпить много. Он оторвался от горлышка и заулыбался, показывая ровные зубы, которые прекрасно у него сохранились потому, что он с детства ел кукурузные лепешки.
        - Что? - недоуменно спросила Гульшан.
        - Нас действительно спасла женщина. Беру свои слова обратно.
        - Еще рано говорить о спасении.
        Она указала на яркую полоску солнца над головой старосты. Азим понял, что черта сместилась ниже. Если солнце продолжит двигаться в том же направлении, их убежище скоро превратится в чашу, полную убийственных лучей.
        - Ты жив, поэт? - ткнул он внука в плечо.
        - Поэты не умирают, - слабым голосом ответил Дэн и закрыл воспаленные глаза.
        Глава 17
        Монахиня
        София драила железной мочалкой очередной котел, покрытый копотью. Пена плескалась на дне в такт ее движениям, и вода мочила рукава. Кожа на руках покраснела, плечи ныли от усталости. Она бросила короткий взгляд на оставшиеся котлы и снова принялась за работу.
        Ей хотелось снять платок, повязанный вокруг головы. В трапезной было слишком жарко. Но в платке было все же лучше, чем в апостольнике, который закрывал шею и ниспадал на плечи. София до сих пор так и не привыкла к новому облачению, но радовалась тому, что не изнывает от жары под длинными черными одеждами.
        Губы ее начали повторять молитву, и она почти перестала замечать усталость и скуку от монотонности работы.
        Сестра Варвара вошла тихо, как мышь, и позвала Софию по имени.
        Сначала инокиня не услышала ее из-за шума воды. Затем обернулась. И вздрогнула.
        - Ты меня напугала, Варвара. Уф! - Она села на табурет и внимательно посмотрела на вошедшую.
        У сестры Варвары в лице действительно было что-то мышиное. Апостольник ей не шел. Черная ткань делала ее лицо маленьким и немного забавным. София так и не отвыкла думать об этом, когда говорила с ней. Она посмотрела в окно, чтобы отвлечься. Вдалеке под палящим солнцем росли пихты. Софии казалось, что даже здесь она ощущает их душистый хвойный запах.
        Сестра Варвара молчала, будто не она вошла в трапезную, а к ней в келью пришли гости.
        София устало улыбнулась:
        - Пришла помочь мне с котлами? Я оставила тебе, родная, вон тот самый большой. - Шутить в монастыре никто не запрещал. Когда она только пришла сюда, первые полюбившиеся ей сестры отличались хорошим чувством юмора. Но не у всех получалось радоваться.
        Варвара даже не улыбнулась. Она, наверное, слишком много лет думала о том, что нужно говорить, а что нет, что нужно и чего не нужно делать. Интересно, в какой момент она решила, что улыбка - это плохо? А может, ее просто мучает жара? Вот и все.
        - Дать тебе попить?
        Варвара облизала губы и отрицательно покачала головой.
        - Тебя матушка вызывает, сестра. Идем. Только переоденься сначала.
        «Вызывает. Зачем? - подумала София. - Что еще я такого натворила?»
        Она пошла в кладовую и переоделась в черный подрясник. Вынесла воду Варваре.
        - Пей. В такую жару нужно пить понемногу.
        Варвара кивнула и сделала жадный глоток из жестяной кружки:
        - Спасибо.
        - Идем. Надеюсь, мне не дадут задание чистить еще десяток котлов.
        - Работа в монастыре - это высшее служение, - отчеканила сестра Варвара. Она была младше Софии, но жила здесь гораздо дольше.
        - Наверное, - вздохнула София. - Но я перемыла слишком много посуды в своей жизни. После седьмого котла перестаешь думать вовсе.
        Они поднялись по извитой лестнице, вырубленной прямо в скале, и пошли по узким лабиринтам коридоров мимо дверей, ведущих в кельи.
        София слышала только звук собственных шагов и мышиную поступь Варвары. Она любила тишину, которую рождали пустые коридоры монастыря. Эта тишина не мертвая, а живая, волнующая, создавалась усилием людей, в одиночестве делающих за дверями своих келий общее дело. Ей нравилось, что здесь никогда не бывало жарко, стены сохраняли прохладу и не впускали полуденный зной.
        Они подошли к дверям игуменьи Серафимы и сказали почти в один голос: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас».
        Из-за двери сразу донесся низкий мелодичный голос: «Аминь».
        Сестра Варвара странно посмотрела на Софию, как бы давая понять, что раз уж она привела ее сюда, значит, первой должна была сказать слова молитвы. София растерянно улыбнулась в ответ.
        Варвара раскрыла дверь в келью, первой вошла и сказала с порога:
        - Мать Серафима, я привела сестру Софию, как вы и просили.
        Игуменья стояла у крохотного окошка, расположенного выше ее головы в стене. Яркий сноп света пробивался через стекла и падал на край старинной иконы Спасителя. Серафима чуть повернулась и сказала:
        - Хорошо, Варвара. Спасибо. Иди к себе.
        Монахиня поклонилась и вышла. София шагнула вперед, любуясь игрой света и чувствуя необыкновенный покой, который царил в келье матери Серафимы.
        Игуменья повернулась и приветливо улыбнулась. Ей было уже за сорок, как и Софии. Апостольник окаймлял ее лицо, делая его одновременно строгим и красивым. Бледную и матовую, как бумага для пастели, кожу, оживляли большие синие глаза. Когда игуменья говорила с человеком, ее взгляд редко изучал лицо собеседника. Чаще она будто бы глядела глубоко внутрь себя. Софии нравилось наблюдать, как Серафима двигается и говорит - никакой показной одухотворенности, просто человеческое лицо, хранящее след долгого разговора с Богом.
        - Я должна попросить у тебя прощения.
        - За что, матушка?
        - Садись, не стой, ты устала, - Серафима указала ей на стул. - Прости меня за то, что я тебе не поверила.
        София пожала плечами, посмотрела на свои красные руки.
        - Не переживайте, матушка. Вы не виноваты. Я рассказала сестрам про этот нелепый сон, смутила их, а они пересказали вам. Буду держать язык за зубами. И потом, разве я не знала, что к снам надо относиться осторожно…
        - София, - прервала ее игуменья. - Это не пустой сон, как ты говоришь. Это вещий сон.
        София замолчала. Озадаченно подняла бровь.
        «Интересно, как апостольник смотрится на мне? Делает мое лицо серьезным или смешным?» Она уже забыла, когда в последний раз смотрелась в зеркало. Впрочем, она здесь не для этого.
        Пока она в качестве послушания мыла котлы, в деревне кто-нибудь из больных остался без ухода. В любом случае София чувствовала себя виноватой. Тогда почему матушка просит у нее прощения?
        - Можно узнать, почему сон вдруг стал вещим?
        - Потому что мы видели их. Горящие ярким светом фигуры женщин, блуждающие по округе. А сегодня утром к воротам храма приходили вооруженные люди и расспрашивали, что мы заметили необычного за последние дни. Очень настораживает их вид. Они не военные. Ты бы сразу отличила их от обычных солдат.
        София сжала губы, уставилась в пол:
        - Что это значит?
        - Значит, или кто-то морочит нам голову, или случилось что-то страшное, что эти люди тщательно хотят от всех скрыть, или… - она запнулась, - знамение… Тут имеет значение твой сон. Почему именно тебе приснились тени, стоящие с мечами у ворот, и светящиеся фигуры, устроившие в монастыре пожар?
        - Не знаю, - ответила София. - По вашему наставлению последние сутки я пыталась выкинуть из головы любые воспоминания об этом сне. Меня убедили, что все это от лукавого.
        - Так бывает часто, - произнесла мать Серафима, и в ее голосе послышались нотки сожаления. - Но апостолам Иакову и Петру тоже снились сны, и они были от Бога. Так что тебе придется вспомнить содержание своего сна, чтобы нам понять, как лучше поступить.
        София кивнула, устало провела ладонью по лицу, закрыла глаза и опустила голову так низко, что игуменья видела только черную ткань на ее макушке.
        - Снились тени с мечами у ворот, гневно жужжащие, как рой шмелей-убийц. Снились человеческие фигуры, сначала они горели, как свечи, потом вспыхнули, как факелы. Мне снилось, что я стою на коленях, и пожар подступает к моей келье…
        София замолчала, словно сомневаясь, продолжать или нет. Мать Серафима поднесла к губам согнутые пальцы, обмотанные четками, и сказала:
        - Дальше…
        - Дальше было то, что так смутило наших сестер. В келью вошел мужчина, взял меня на руки и вынес из огня.
        Игуменья дважды кашлянула.
        - Он делал что-нибудь еще?
        - Нет. Я же говорю, он просто вынес меня из огня. Поставил на траву, и пожар в монастыре стих, как будто его и не было. Я спросила, почему он мне помог. Но он смотрел куда-то далеко, тревожно искал глазами кого-то. Тогда я спросила: кого он ищет? И он ответил: свою дочь.
        Мать Серафима долго молчала. Затем между бровями у нее появилась непривычная грозная складка.
        - В нескольких деревнях пропали дети. Люди говорят, что странные фигуры, яркие, как солнце, спускаются с гор и забирают играющих на улице детей. Все напуганы, не выходят в поле и сидят по домам. Урожаи гибнут. Как только немного спадет жара, мы выдвинемся на их поиски. Сегодня утром сестра Анфиса набирала воду из колодца и увидела позади себя яркий силуэт. Она испугалась и опрокинула ведро с водой, легла на землю и молилась - видение исчезло.
        - Или ушло, - сказала София. - Сестра ведь наверняка лежала с закрытыми глазами.
        - Или ушло, - рассеянно повторила игуменья. - Вчера сестра Анна видела с колокольни несколько блуждающих силуэтов. Она думала, ей плохо от жары, и перекрестилась, но силуэты не исчезали.
        София набралась смелости и подошла к игуменье, заглянула в синие глаза, провалилась в них, растворилась:
        - Кто они, матушка?
        Мать Серафима ласково погладила Софию по плечу:
        - Я не знаю.
        - Вы сказали «знамение». Что вы имели в виду? Конец этого мира? Здесь и сейчас?
        - Не думаю. Христос сказал, что силы небесные поколеблются, и солнце померкнет, и луна не даст света. Но солнце горит еще ярче. И луна в последнее время светит в окно и не дает спать. Было много и других предсказаний, которые пока не сбылись. Поэтому говорить о конце света рано.
        - А как же эти силуэты? Что о них известно?
        - Они это или не они воруют детей, мы точно сказать не можем. Сестра Анна - ты знаешь, как она у нас любит читать, - отыскала, что у святых отцов упоминается некий полуденный бес, который приходит к монаху в полдень и смущает его. Особенно ненавистны ему люди, которые работают. Но я бы не увлекалась сейчас чтением. Ответы мы можем получить и по молитве. Повторяй девяностый псалом почаще, София: «Не убоишися от страха ночнаго, от стрелы, летящия во дни, от вещи, во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго». Беса полуденного… О ком это? Сказать по правде, София, те вооруженные люди, что приходили к нашим воротам, страшат меня больше, чем полуденный бес. Видела бы ты их лица…
        София вздохнула - она видела, но во сне.
        - Мне идти домывать котлы, матушка?
        Игуменья покачала головой:
        - Нет. Помоги сестрам собраться в дорогу. Возьмите побольше воды. Сегодня мы обойдем окрестности, опросим местных. Возможно даже Господь поможет нам найти чье-нибудь дитя.
        София кивнула, хотела направиться к выходу, но мать Серафима ее остановила:
        - Если человек из твоего сна придет сюда, ты должна будешь помочь ему. Ты готова?
        - Готова.
        - Не уходи так быстро. Встань, помолись со мной.
        Это было не правило, просто просьба. На душе у Софии наметилась, как трещинка на блюде, тревога. Она подошла к матушке, опустила голову и начала молиться. Сначала ее мысли и чувства блуждали в прошлом, затем вернулись в настоящее, и, как это бывало только рядом с игуменьей, молитва полилась из ее души естественно и тепло.
        Глава 18
        Барак
        Векса почесал бугристую лысую голову и неохотно взял телефон, который ему протягивал один из наемников:
        - Слушаю.
        - Кто это?
        - Это я, Векса.
        - Помню тебя и ума не приложу, почему говорю с тобой. Я просил дать трубку Буряту. Что за бардак у вас там творится? И вы еще называете себя профессионалами?
        Векса сжал зубы. Глаза его гневно блеснули. Он мог стерпеть многое, но когда его называли плохим бойцом… Однако он хорошо знал, с кем говорит, и сдержался.
        - Бурят не может ответить. У него сломана челюсть, и на ногу ему не ступить.
        - Как это случилось? Я велел всеми силами избегать боя.
        - Мы шли по запланированному маршруту, когда на нас выскочило это…
        - Называй Объект S. Просто Объект S.
        - Хорошо. Бурят шел во главе отряда и попытался остановить Объект S. На руках этого Объекта S вроде бы был ребенок. Потом враг оказал сопротивление…
        - Не враг! Не враг! - голос в трубке закричал, затем закашлялся. - Я сказал называть его Объект S! Это важно. Для меня важен любой экземпляр, который вы сумеете сохранить и защитить.
        Векса выслушал тираду, закатив глаза, и ответил:
        - Именно поэтому Бурят приказал не открывать огонь. Он использовал ловушку.
        - И что, сработало?
        Векса не выдержал:
        - Понятное дело, нет, раз командир валяется еле живой! Вашему драгоценному Объекту S не потребовалось даже махать руками, он повернулся, и нас обдало горячим паром, а Бурята отшвырнуло на стволы деревьев с такой силой, что он поначалу не приходил в себя.
        - Передай ему мои соболезнования. Но это часть его работы. Значит, он не в состоянии вести группу дальше?
        - Вести группу дальше не имеет смысла. Объект S прячется от нас в старом бараке.
        - Так войдите и плените его, поставьте несколько ловушек и на этот раз не прогадайте.
        - Ну уж нет. Мы камикадзе не держим.
        - Десять вооруженных наемников боятся бабы с ребенком?
        - Не смешите меня, начальник. Вы только что назвали Объект S бабой. А мы видели, что произошло на дороге. Кстати, зачем ей ребенок, мы тоже не знаем.
        - Никто не знает, - послышался в трубке ворчливый голос. - Но из-за этих похищений вся округа на ушах стоит. Нам огромными силами удается сдерживать слухи. К счастью, детей похитили немного. Жара нам тоже на руку. Полиция и спасатели считают б?льшую часть обращений к ним горячечным бредом, а это дорогого стоит, даже мне, чтобы они какое-то время так считали.
        Векса понизил голос:
        - Мы случайно взяли местного, он тоже ищет своего ребенка.
        - На кой черт вы его взяли?! Я же сказал: лишние свидетели ни к чему.
        - Я подумал: он может помочь Буряту. Он военный врач.
        - Допустим, он поможет, что дальше? Попросите его примкнуть к нам? Я не доверяю незнакомцам.
        Векса впервые за разговор посмотрел на доктора - тот сидел в тени, низко опустив голову и положив жилистые руки на колени.
        - Думаю, он не согласится. Он разыскивает дочь, и больше ему ничего не нужно.
        - В таком случае действуйте по инструкции. Только тишина должна быть, как на кладбище. Но сначала мне нужен Объект S. Хотя бы один…
        - Тут опять же сложности. До нас дошла информация, что в этом бараке живут туберкулезники. Желающих войти внутрь пока нет.
        - Так найдите их, - голос в трубке недовольно засопел. - Вправьте уже, наконец, челюсть Буряту и мозги. Я хочу поговорить с человеком, умеющим принимать решения.
        Линия оборвалась. Векса сплюнул на землю, словно только что съел ядовитую гусеницу.
        Он окинул взглядом группу, кольцом окружившую барак. Спрятавшись за стволы деревьев и валуны, наемники негромко переговаривались, курили, закусывали или просто дремали.
        - Не отрывать глаз от окон! - скомандовал Векса, увидев, что люди приуныли. - Эй, Каланча, возьми пару человек, и расставьте ловушки у главного входа и пожарного выхода.
        Векса не знал, почему, но после того, как Бурят вышел из строя, его считали за главного.
        «Просто никому не хочется делать лишнюю работу».
        - Эй, доктор! Идем.
        Илий быстро поднялся, отряхивая прилипшую хвою со штанов.
        По его беспокойным движениям Векса понял, что доктор торопится. Пес, заметив, что хозяин встал, потянулся, зевнул и потрусил следом.
        - Спешить некуда, папаша, - негромко сказал наемник. - Мы загнали эту тварь в барак. Кое-кто из отряда видел, что с ней был ребенок. Если будешь делать, что я тебе говорю, уйдете отсюда живыми и невредимыми.
        Илий внимательно посмотрел на Вексу:
        - Спасибо.
        Наемнику понравилось, что доктор его поблагодарил. Ему вообще Илий пришелся по душе - наверное, Векса просто устал от того, что его окружают по большей части наркоманы и садисты. Жаль, начальник хочет избавиться от свидетелей. Векса почувствовал что-то вроде укола совести. Он успокоил себя тем, что если уж и придется пришить доктора, то эту работу пускай выполняет кто-нибудь другой.
        - Спасибо, что предупредил насчет того, что в этом доме живут туберкулезники. Сначала мы не входили, потому что лишились командира и не знали, на что еще способна эта тварь. А теперь точно никто не сунется… - он посмотрел на Илия как школьник, не принесший домашнее задание, и добавил: - А туберкулез сильно вредный?
        - Открытая форма - да. Насколько мне известно, хотя бы у одного из проживающих в этом доме есть открытая форма.
        - А как понять, что у тебя… ну, эта дрянь?
        - Симптомы похожи на множество других заболеваний. Длительная беспричинная потеря массы тела. Сухой кашель. Субфебрильная температура. Увеличение лимфатических узлов на шее и подмышками, иногда в паху.
        Вексе сразу показалось, что между ног ему что-то мешает. Проверить он не решился и только пощупал пальцами шею.
        - Что еще за субфебрильная температура?
        - Около тридцати семи градусов. Постоянно. Характерно для хронических заболеваний.
        Наемник зажмурился на солнце.
        - С такой жарой не поймешь… Правда, ни кашля, ни потери веса у меня пока не было. Только вот… - он зашептал Илию на ухо, - понос сегодня с утра. Это оно?
        - Вряд ли, - сказал доктор, стараясь оставаться серьезным. - Нужно поменьше налегать на семечки. Они слабят.
        Векса ухмыльнулся.
        - Да, я их ем горстями. Недавно бросил курить.
        Он вывернул карманы, и семена подсолнечника посыпались на песок.
        Когда они вышли на поляну за бараком, Илий увидел толстое дерево, в тени которого лежал человек.
        - Я обещал начальнику, что ты поставишь Бурята на ноги, - сказал Векса.
        - У любой медицинской помощи есть предел, - ответил Илий спокойно.
        - Расширь свои пределы! - сказал на это Векса, он прищурился и внимательно посмотрел на доктора. - Врач нам еще не раз понадобится, если мы встретимся с этой… Начальник сказал…
        - Мне не нужно знать лишнего, - перебил его Илий. - Дай мне сделать мою работу и уйти.
        Бурят лежал, опершись спиной о ствол сосны. На земле от его ботинок остались прорытые борозды. Видимо, от боли он все время елозил ногами. Нижняя часть лица его выглядела неестественно скошенной. Подбородок, поросший густой рыжей бородой, казался внушительнее, чем был на самом деле. На бритой голове проступала татуировка, Илий присмотрелся и понял, что это не татуировка, а огромный синяк.
        «Возможно, сотрясение» - подумал доктор. Бурят находился в сознании, два черных маленьких глаза чуть слезились и свирепо смотрели на него. Это был неприятный взгляд, Илий хорошо знал такие - глаза человека, который привык убивать и любил это делать. В лице главаря наемников он не заметил никаких азиатских черт - наверное, прозвища бандиты давали друг другу случайным образом.
        Илий старался не обращать на испепеляющий взгляд никакого внимания, хотя доктор и присел на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Бурята.
        Он протянул руку к его щеке и тут же почувствовал крепкие пальцы у себя на запястьях.
        - Эй, Бурят, не кипятись! - наклонился Векса. - Это всего лишь врач. Мы встретили его у моста, на твою удачу. Он только сделает укольчик, и все.
        Глаза Бурята не погасли. Он хотел что-то сказать, но не мог. Из его рта свисала слюна вперемешку с кровью. Наконец его пальцы ослабили хватку, и врач высвободил руки.
        - Сможешь починить ему челюсть?
        Илий осторожно дотронулся до лица бандита и нащупал под кожей кость.
        - Это вывих. Перелома, кажется, нет. Будем вправлять.
        Бывший хирург умел вправлять челюсти, только когда пациент находился в положении сидя, но посадить Бурята ровно было невозможно из-за сломанной ноги. Поэтому Илию пришлось напрячься и вспомнить, как это правильно делается, если больной лежит.
        Показывать свои колебания сейчас не стоило, и доктор выиграл время, осматривая ногу, на которую кто-то уже наложил импровизированные шины.
        Удивительно, но его память сохранила правильный порядок движений при вправлении челюсти. Он вспомнил, как еще студентом подрабатывал в городском травмпункте, и его наставник бубнил: «Запомни, главное, студент, когда вправляешь челюсть, нужно действовать медленно, но уверенно, иначе связки растянутся, и больной будет ходить со сломанными пружинами». Тогда перед ними сидел подросток, решивший на спор расколоть зубами грецкий орех. Илий вложил пальцы парню в рот. «Стой, студент, стой, - наставник схватил Илия за запястье, так же как Бурят. - Хочешь покончить с карьерой врача, продолжай в том же духе. А парень заодно пообедает». «Что не так?» - спросил Илий. «Береги пальцы! Когда вправляешь челюсть, пациент так и мечтает их слопать».
        - Дай мне свой платок, - обратился Илий к Вексе.
        Наемник нервно поправил повязку на шее, недавно ставшую сухой. Он периодически смачивал ткань водой. Один контрабандист из Афганистана научил его делать так в сильную жару. Это немного освежало.
        Он никогда не расставался со своей красной тряпкой и считал, что она приносит ему удачу.
        - Мне нужна плотная ткань, - объяснил доктор, видя его колебания.
        Векса неохотно развязал узел. Илий обмотал большие пальцы на руках и скомандовал:
        - Положи его на спину, так чтоб голова лежала ровно на земле.
        Векса подошел к Буряту с намерением взять его подмышки. Но главарь покачал головой с распухшей щекой и, опершись на руки, лег на землю сам.
        Как и все командиры, он не мог переносить собственную беспомощность. Илий повидал на хирургическом столе множество высших чинов, вынужденных слушаться одного только врача (хотя они попадали в полевой госпиталь намного реже, чем обычные солдаты).
        Когда Бурят оказался на земле, Илий сразу же взялся за дело. Он вложил большие пальцы, обмотанные платком, в приоткрытый рот, снаружи нащупал смещенные венечные отростки в области скул и щек.
        - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Векса.
        - Мне нужна тишина, - ответил доктор, оперся на костные выступы и, сделав сильное движение назад и вниз, почувствовал, как связки оказывают сопротивление и натягиваются. Бурят зажмурился от боли. Изо рта его вытекли остатки слюны. Вдруг раздался глухой щелчок, и все кончилось.
        - Вот оно! - сказал Илий. - Для этого и нужна была тишина. Слышал, как суставная головка попала в лунку?
        Векса усердно закивал и ухмыльнулся. Илий разговаривал с ним, как с ассистентом. Сказать по правде, это была многолетняя привычка хирурга - все объяснять по ходу выполнения операции, и он даже как будто не заметил, что перед ним наемник, а не медик-интерн.
        Илий размотал платок, тряхнул им и обвязал голову Бурята под нижней челюстью.
        - На этом лечение не заканчивается. Нужно сделать нормальную перевязку и ходить с ней около двух недель. От твердой пищи придется отказаться.
        Он обернулся и заметил, что вокруг собралась небольшая группа зевак. Среди них был и долговязый по прозвищу Каланча, который перерубил веревку на переправе. Кто-то из зрителей сказал:
        - Видать, доктор не липовый. Бурят теперь похож на самого себя.
        - Пить! - хрипло попросил главарь. Ему дали флягу, но никто не посмел предложить напоить его. Проливая воду на грудь, он жадно пил. Когда фляга опустилась, свирепые глазки снова взглянули на доктора, затем на толпу.
        Бурят посопел от боли, но произнес, разделяя слова:
        - Кто… привел… гражданского?
        Векса наклонился.
        - Это я, Бурят. Но только потому, что ты был плох.
        Главарь бешено вращал глазами. Вексе пришлось нагнуться еще, чтобы расслышать его слова:
        - Где… тварь?
        - В бараке. Но он чумной, Бурят. Там живут заразные. Мы туда не пойдем.
        Глаза главаря наемников вспыхнули гневно, затем потухли и стали как мертвые.
        Он думал.
        - Ловушки? - спросил Бурят.
        Каланча вышел вперед.
        - Только что установили. Может, поднять шуму? Эта тварь и выскочит. Или просто изрешетим стены, бросим хлопушку и достанем то, что останется, на свет.
        Бурят медленно кивнул. Илий резко поднялся. Его голос зазвучал, как скрежет железных шестеренок.
        - Там моя дочь. Я не дам…
        - А кто тебя спрашивает? - Каланча ухмыльнулся щербатым ртом.
        Ярость затмила доктору глаза. Он знал, что нельзя слушать ее голос, потому что Зарина находилась в деревянном доме всего в десяти метрах от него и, возможно, была жива. Но он представил вдруг, как барак превращается в решето, как летят щепки и осколки, как разрывается шумовая граната, и его терпение лопнуло.
        Доктор резко потянулся к «Глоку» на поясе (кобуру он расстегнул еще там, в тени деревьев, пока Векса говорил по телефону). Но за ним уже внимательно следили…
        Илий получил прикладом между лопатками, горячая волна боли побежала по позвоночнику. Каланча схватил его за волосы, доктор ответил неожиданным ударом в кадык, и прежде, чем Илия повалили на землю, он успел лбом расквасить долговязому нос.
        Посыпался град ударов. Может, из-за того, что он думал о дочери, Илий сначала не чувствовал боли, хотя ему первым же ударом разбили губы, а вторым пнули ботинком в печень. Ударов по спине он не считал. Мышцы судорожно сокращались, и кожа разгорелась огнем.
        Где-то лаял Гален, вероятно, на этот раз он даже кого-нибудь кусал. Доктор боялся, что его пристрелят.
        Илий слышал протестующий голос Вексы. Скоро удары сделались вялыми и совсем прекратились. Лысый наемник снова дал ему шанс.
        Доктор встал на четвереньки, сплюнул кровь. Левый глаз заплыл и почти не видел. Краем правого он успел разглядеть, как в кустах исчезли лапы и собачий хвост.
        «Беги, Гален, спасайся».
        - Эй, Бурят!
        Главарь неохотно повернулся к нему.
        - Я вернул тебе голос и помог. Мне нужно только одно: моя дочь. Я заберу ее и уйду. О вас никто не узнает.
        Какое-то время лицо Бурята с распухшей щекой, заросшей рыжими волосами, оставалось неподвижным. Затем в мертвых глазах забрезжил какой-то безумный огонек.
        Главарь медленно заговорил:
        - Дайте… ему ловушку… Пусть идет поймает тварь… Дочь - его. Пусть забирает…
        Наемники угрюмо молчали.
        - Это приговор, Бурят, - сказал Векса. - Тебе ж помогли…
        - Тебе был дан приказ… избегать свидетелей… - прошамкал Бурят. - Теперь пойдешь и проводишь гостя до входа. Сделает работу - получит то, что хочет.
        Доктор поднялся, его чуть повело в сторону, но он устоял.
        - Где его пистолет? - взревел Каланча, вытирая нос, из которого продолжала течь кровь. - Я хочу его пушку в подарок. Компенсация. Хорошая пушка!
        Пистолет поискали в траве, но не нашли. Илия еще раз проверили - ничего. Во время потасовки оружие исчезло. Каланча подошел к доктору вплотную:
        - Я еще на мосту заметил, что ты прячешь что-то за поясом, гнида.
        - И не додумался обыскать, - ответил Илий.
        Долговязый плюнул в него, но не попал. Его оттащили в сторону.
        Они стояли у самых дверей барака. Из-за деревьев недобро поглядывали холодные дула винтовок и автоматов.
        Илий коснулся заплывшего глаза, облизал губы, покрытые багряной коркой. Векса посмотрел на его лицо, покачал головой.
        - Глупо было, доктор, задирать Каланчу. Такой может убить, не моргнув глазом, - он кивнул в сторону наемников. - Хотя, скажу, по правде, я и сам его не раз хотел украсить. Не язык, а жало.
        Наемник привычным движением полез в карман за семечками и не нашел их там.
        Илий молчал.
        Векса странно глянул на него и сказал еле слышно:
        - Встань напротив меня.
        Доктор сделал шаг в сторону и оказался спиной к входу.
        - Ловушка на «дичь», нажимаешь на кнопку, и из трубки вылетает сеть, - сказал Векса громко, протягивая ему сверток, и добавил тише: - Ох, доктор-доктор, как бы я хотел, чтобы у тебя все вышло. Не подходи к этой твари. Вспугни ее чем-нибудь и выгони через пожарный вход, а пока она будет биться в ловушке, постарайся с дочерью уйти.
        - А если дочь останется у нее в руках? - глухо сказал доктор.
        Векса призадумался.
        - А ты поговори с этим чудищем.
        - Поговорить?
        Наемник опасливо огляделся.
        - Кто-то из наших проговорился, будто эти твари все понимают, только разговаривают, когда им хочется.
        - Кто они? - спросил Илий, буравя его взглядом.
        Но вместо ответа Векса сунул ему сверток и подтолкнул.
        - Иди. А то мне влетит. Знай, доктор, я тебе помогаю, потому что мне в лазарете глаз спасли. А еще у меня ведь тоже есть дети. Правда, я их рассеял по миру, так сказать… Но для некоторых из них я тут деньги зарабатываю. Понял меня?
        Илий быстро кивнул. Нужно было идти. Туда - в сумрак туберкулезного барака. Он сделал шаг, и, как ни странно, ему стало легче. Теперь снова все зависело только от него. Наемники не хотят стрелять, и поджог они устраивать не будут. Это привлечет ненужное внимание - барак находится на возвышенности.
        А еще им нужна живая полудница. Целая и невредимая. Поэтому им остается ждать. Жаль, он поздно понял, что Каланча его просто подстрекает. С другой стороны, как бы они поступили, если бы не послали сюда Илия? Это хорошо, что он здесь. И хорошо, что полудница остановилась. Еще на один шаг ближе к дочке. На один маленький шаг.
        В здании кто-то жил. Гудел низкий мужской голос, но слов было не разобрать.
        Через щели в черных деревянных бревнах проникал свет. Илий остановился у небольшого окошка перед лестницей и развернул сверток. Небольшая трубка с кнопкой, которую называли ловушкой, лежала сверху, а сразу под ней доктор обнаружил потерянный во время драки пистолет.
        - Векса… - Илий в третий раз за день мысленно поблагодарил наемника. Он надеялся, что, если ему придется применить «Глок», Векса не попадет под раздачу.
        Илий медленно начал подниматься по скрипучим ступеням. Барак был старым, как горец-долгожитель, но сохранился гораздо хуже. Некоторые ступени давно нуждались в ремонте. Паутину никто не убирал. По углам попадались раздавленные жестяные банки и пустые бутылки.
        Опасность заражения туберкулезом Илий несколько преувеличил, чтобы задержать наемников на месте. Ему было неизвестно, действительно ли в бараке проживает кто-то с открытой формой. Но даже если это так, риск заразиться не столь уж и велик, если он проведет здесь немного времени, не станет входить в тесный контакт с больными и пить с ними из одной кружки. К сожалению, он понятия не имел, могла ли оказаться в этом заднии его дочь.
        Илий приблизился к дверям небольшой кухни, откуда лился тусклый свет.
        К мужскому голосу прибавился хриплый женский и еще один мужской, который не столько говорил, сколько издавал мычащие звуки. Детского голоса доктор не слышал, и теперь не знал, радоваться этому или нет.
        Он осторожно выглянул из-за стены.
        Худая женщина средних лет сидела на лавке, медитативно запрокинув голову. Под глазами у нее виднелись мешки, нос горел пунцовым на бледном лице. Жидкие грязные волосы, как крылья мертвой вороны, свисали до плеч. На коленях у нее лежала голова мужчины. Плотно сомкнув веки, он дышал ровно, словно наслаждаясь душным воздухом барака. Скрещенные ноги едва помещались на скамье. Из дырки в носке торчал большой палец, который из-за падавшего на него солнечного света был похож на стручок красного перца. Этот палец и нос женщины заметно контрастировали на фоне серых стен.
        Третий мужчина стоял посреди кухни на коленях с опущенной головой. Это он мычал что-то невнятное. Его широкая спина чуть покачивалась в такт голосу.
        Полудницы здесь не было.
        Доктор слышал об этой троице. Когда-то он даже порывался приехать сюда и предложить им хороший стационар для больных туберкулезом, но местные жители отговорили его. Загадочная троица сама отгородилась от мира и держала связь только со стариком-продавцом из продуктового, который пару раз в неделю приезжал и оставлял им на опушке еду. От медицинской помощи они отказывались, скорее всего просто потому, что пребывали в постоянном пьянстве. Местные между собой называли барак притоном и обходили его стороной.
        Как водится, о «чумном» бараке стали ходить легенды. Рассказывали, что прежде в Мирном жили два богатых брата, Селим и Махмед, первоклассные строители, талантливые предприниматели, у которых имелись свои мастерская и пилорама. Братья получали заказы на строительство частных домов из самого Майкопа и Геленджика. Они искусно резали по дереву, как умели только их прадеды, и всю жизнь соревновались друг с другом.
        Потом неизвестно откуда появилась эта женщина. Они подобрали ее на дороге, когда она путешествовала с рюкзаком по Адыгее. Те, кто помнил ее в молодости, говорили, что она была необыкновенной красавицей - стройная, с белой, как зефир, кожей. Красоту ее скоро посчитали колдовской - мужчины рядом с ней становились слабовольными и жалкими. Она никому не говорила своего имени, и потому ее прозвали Альбой.
        Братья начали нешуточную борьбу за руку и сердце странницы. И хотя их ухаживания только смешили ее, соперники не отступали.
        Рассказывали, что однажды, после того как в пьяной драке Селим и Махмед чуть не убили друг друга, она решила их отблагодарить за рвение. Дождалась, когда братья выздоровеют, позвала в гости, накрыла праздничный стол и спросила:
        - Правду ли говорят люди, что вы на все готовы ради меня?
        Братья кивнули.
        - А жизнь свою вам не жалко?
        Селим и Махмед только рассмеялись над ее словами и тут же начали спорить - кто их них выполнит свою клятву, а кто так, притворяется.
        - Докажет только дело, - заявили они наконец.
        - Дело? Неужели? Ну, так давайте проверим, каковы вы в деле…
        С этими словами Альба наградила каждого поцелуем. Поцелуем смерти.
        Говорили, болезнь забрала у нее когда-то семью и маленького сына. Потому она и странствовала, обозлившись на весь свет. А братьям, двум упрямцам, дескать, не следовало подбирать на дороге бледную и худую как смерть незнакомку…
        Азим, любивший собирать подобные мифы, утверждал, что старый барак некогда был чуть ли не усадьбой, образцом деревянного зодчества, до того, как троица не поселилась в нем. Каждая доска, каждая фигурка с узорами была продана, пропита, и теперь украшает чужие бани да сараи.
        Доктор все еще не верил в мифы, даже после встречи с полудницами. Перед ним сидели обычные люди, оказавшиеся на дне. Люди, похожие на тех, кого он лечил в переполненных городских больницах, когда только начинал свой врачебный путь, и кого часто отказывались лечить его коллеги.
        Он хорошо знал, как себя вести с ними и чего от них ждать.
        Илий постучал железной трубкой по дверному косяку.
        - Добрый день. Можно?
        Женщина даже не вздрогнула, медленно открыла глаза - зеленые, мутные, когда-то, наверное, яркие и выразительные - об этом свидетельствовали еще сохранившиеся длинные ресницы - долгим немигающим взглядом посмотрела на вошедшего. Хрипло вскрикнула:
        - Мальчики! Эй, мальчики! У нас гость. В кои-то веки! Но сегодня я уже ничему не удивляюсь. Сегодня у нас будет полным-полно гостей. Гуляем! Праздник!
        Она неопределенно махнула рукой в воздухе, выгнув кисть, словно отпускала в небо воздушные шары. Мужчины даже не отреагировали.
        - Кто вы, молодой человек? - спросила хозяйка, кокетливо наклоняя голову. - Присаживайтесь, прошу вас, не стойте. Вот стул!
        - Благодарю. Я тороплюсь.
        - Ну вот! Как же так! Выпейте с нами немного. Расскажите последние новостишки. Как там, в поселке? Все еще судачат о нас?
        Она засмеялась, ржаво и горько.
        - Уже почти нет, - ответил Илий. - Есть новости куда интересней.
        - Неужели? - процедила она с ядовитой усмешкой. - А вы кто такой?
        - Я врач.
        - О! Еще один! Селим, ты слышишь? - она потрясла за плечи мужчину, который лежал у нее на коленях, но тот только заворчал, как старый пес, которого пытаются разбудить от дневного сна. - Опять доктор, только на этот раз его уже кто-то поколотил вместо нас. Эй, не спать!
        Она взяла грязную чашку с какой-то бурой жидкостью и капнула мужчине на нос. Капли побежали по щеке Селима, и он закричал:
        - Гнать докторов! Гнать! Нам теперь не нужен доктор.
        - Нам теперь не нужен доктор… - взволнованным басом повторил Махмед, стоя на коленях и не поднимая головы. Он громко всхлипнул.
        - Здесь был другой врач? - спросил Илий. - Когда?
        Альба уставилась в одну точку, как будто выпала из пространства и времени, забыла, что участвует в разговоре.
        - Когда здесь был другой доктор?
        Женщина перевела на него мутный взгляд.
        - Вчера я бы тебе ничего не сказала, но сегодня случилось такое чудо…
        - Такое чудо! - откликнулся эхом Махмед. Он схватил себя за волосы и покачал головой.
        Хозяйка облизала пересохшие губы.
        - Года два назад заходил тут один важный индюк. В круглых очках и респираторе, весь в голубом. Я, говорит, хочу быть с вами честным и хочу общаться на равных. Помнишь, что ты ему ответил, а, Селим? Хочешь быть на равных - сними маску. Этот очкарик аж побледнел от страха! Мы живем с этой бациллой много лет, а он чуть в штаны не наделал. Вам, говорит он Селиму, я все равно помочь не могу, только женщине. А Махмед ему отвечает: мы не для того за эту женщину воевали, чтоб тебе ее даром отдавать. Во у меня мальчики боевые! Чудо-юдо - это очкастое начало ругаться. Идиоты, орет, это шанс ее спасти! Ну, Селим и запустил в него бутылкой. А тот из-за стены пищит: «В вашей бабе уже столько спирта, что ни одно лекарство не поможет!» Вот падла! А я ему сказала: не твое собачье дело - дольше сохранюсь!
        Она отдышалась, довольная своим бессвязным рассказом.
        - И ты пришел с лекарством? - обратилась она к Илию.
        - Нет, я пришел за дочерью.
        - Это хорошо, оно нам теперь не нужно… Что? За какой еще дочерью?
        Илий не ответил, он внимательно слушал. Его интересовала не история, которую рассказала женщина, а ее дыхание. За последние пять минут, никто на кухне ни разу не раскашлялся. Он видел людей, страдающих туберкулезом, знал, что это страшное заболевание чаще всего поражает легкие. Он бывал в палатах и помнил, какой надрывный кашель мучает таких больных.
        «Значит, они или не болели вовсе, или…»
        - Что, доктор? Не веришь в чудеса? - спросила Альба, прочитав по лицу гостя удивление и неожиданно точно уловив мысли. - Мы тоже не верили до сего дня. Но избавление пришло. Небеса обратили на нас внимание!
        - На нас, грешных и пропащих! - проревел Махмед, ударяя себя кулаком в грудь. Илий только теперь заметил, что лицо у мужчины блестит от слез.
        - Вот так вдруг? - спокойно спросил доктор. - И что особенного вы сделали, чтобы небеса вас услышали?
        - Смеешься… - Селим открыл глаза и поднял голову. - Все вы смеялись над нами. И мы мучились от этого. А теперь нам пришло время получить награду за страдания.
        Илий окинул взглядом раскиданные по полу бутылки - да уж, страдали, но и о развлечении не забывали.
        - Награду… уже при жизни? - осторожно спросил он.
        Селим только усмехнулся и снова закрыл глаза.
        Но Махмед не заметил иронии.
        - Да, да. Уже здесь, на Земле!
        Он высоко поднял руки.
        - Она вошла с Младенцем, вся, излучая яркий свет! Мария, это Мать Мария! Она услышала свое имя и шагнула к нам. Мы бросили пить эту дрянь и рухнули на колени.
        Илий подавил в себе желание схватить его за плечи, развернуть к себе.
        - Младенец? Она была с младенцем?
        - Да! А как же она могла прийти без Него? Мы прикасались к ее ногам и чувствовали жар. Свет пронизывал наши тела. И вот, когда она ушла, мы исцелились…
        - Когда она ушла? - перебил его доктор с нажимом на первое слово.
        Махмед растерянно заморгал.
        - Пять, десять минут назад.
        - Она все еще тут. Она сказала, ей здесь хорошо, как дома. Она сказала, что немного приберется в нашем доме…
        - Сказала? - Илий нахмурился.
        «Эти твари все понимают, только разговаривают, когда им хочется…» - говорил Векса.
        Неужели?
        Гость шагнул в центр комнаты.
        - Вокруг вашего дома толпа вооруженных бандитов. Они хотят забрать ее. Что собираетесь делать?
        Женщина лениво откинула голову набок, тряхнув вороньими перьями.
        - Если она дала нам второй шанс, значит, сегодня нас не убьют. А ее они не тронут. Ничего у них не выйдет.
        - Ясно. Значит, будете сидеть здесь, как сидели раньше.
        Махмед впервые поднял голову и недоуменно посмотрел на доктора, словно очнувшись, потом на всех остальных.
        - Если мы больше не болеем, значит…
        В дверном проеме что-то сверкнуло. Светящаяся фигура замерла на секунду и, заметив гостя, попятилась в сумрак коридора.
        Илий рванулся с места.
        - Хватай! - завопила женщина.
        Доктор почувствовал, как в его лодыжку вцепились крепкие пальцы. Падая, он схватился за дверной косяк и ударил вслепую пяткой. Махмед захрипел, получив ботинком в шею, и ослабил хватку.
        Илий оперся руками о пыльный пол и увидел перед собой солнечное пятно, падающее из окна.
        «Солнце! - внезапно понял он. - Солнце убивает микобактерию туберкулеза. Полудница их случайно излечила. Но как?!»
        - Защити! Защити ее! - визжала Альба.
        За спиной послышался хлопок, кто-то приземлился на пол. Илий машинально развернулся и нажал на кнопку ловушки. Сеть с острыми колышками, шурша, развернулась. Селим запутался и тяжело рухнул на пол.
        Илий вскочил и побежал по коридору, темному, но в то же время исчерченному белыми лучами, бьющими из дырявых стен. Только теперь он сообразил, что ловушки у него больше нет.
        Доктор бежал наугад, и когда вылетел в очередной пролет, застыл на месте - полудница стояла в каких-то пяти метрах от него. Он поколебался: напасть сразу или сначала хорошенько рассмотреть?
        Фигура не двигалась, только нервно мерцал ореол света в районе груди.
        «Она дышит, часто дышит». Илий унял дрожь в руках, четко, без давления в голосе проговорил:
        - Не беги. Скажи, что тебе нужно?
        Она ничего не ответила, резко, не по-человечьи дернулась, сменив позу. Илий успел разглядеть за ее спиной дверь. Открыта или закрыта? Ему выпал шанс, редкая удача - монстр загнан в угол. То, что невозможно на равнине, оказалось проще в замкнутом пространстве барака.
        Доктор шагнул вперед и его уверенность вдруг схлынула. Сердце сжалось в кровавый комок. Силуэт ребенка едва различимо виднелся на искрящемся фоне. И в этом силуэте Илий узнал…
        - Па-па! Па! - голосок Зарины зазвенел тонкой льдинкой, застрял у него в мозгу. - Ты де, па-а-а?!
        Мир окрасился кровью, потемнел. Илий покачнулся и оперся на стену.
        - Я здесь, малыш, я…
        Полудница вздрогнула. Прочитала его, почувствовала. А может ему так только казалось - исходившее от нее свечение не позволяло разглядеть лицо.
        - Поговори со мной! - выдавил он из себя уже не так ровно и спокойно.
        Почему она отвечала хозяевам барака, но бежит от него?
        - Поговори!
        - У-у-у, - низкий утробный звук, похожий на гудение ветра в фабричной трубе, полился из глубины коридора. Сначала Илию показалось, что полудница ему отвечает, но к жуткому альту присоединились другие голоса с улицы - далекие, глухие. Они проползли сквозь щели деревянного барака, как черви, заставили содрогнуться, съежиться.
        - У-у-у! - нарастал гул, вводя в оцепенение.
        Бухнул выстрел. Дикий вопль разодрал воздух, захлебнулся в истерике. Как на восточном базаре, поднялся гвалт совсем других голосов, знакомых, но не менее страшных - человеческих.
        «Начали обстрел здания!» - решил Илий и с досады вцепился ногтями в черную древесину.
        Но выстрелы не повторились, только крики, душераздирающие крики огласили округу - на бандитов кто-то напал.
        «Пора отсюда убираться».
        Он шагнул к полуднице, показывая, что в руках у него ничего нет.
        - Я не обижу тебя, слышишь?
        Разбитая бутылка на полу, щерившая пасть, полную острых зубов, предательски хрустнула, раскрошилась под подошвой. Силуэт заметался в узком коридоре, вспыхнул ярче и, распахнув дверь, вылетел на улицу.
        Илий бросился следом. Яркий свет ослепил его, и в разбитый глаз будто кто-то швырнул угли. Он сощурился и пригнулся, чуть не налетев на ветку. Тут же прогремел выстрел, и на плечи доктора посыпалось что-то мелкое, сверкающее. Он поднял голову и увидел, что стеклянный фонарь у пожарного выхода разлетелся на куски.
        Он слышал, как с характерным лопающимся звуком сработали ловушки. Но, пробежав немного, увидел, что никто в них не попался - пустые запутанные сети валялись на земле.
        Илий вылетел из кустов и встал как вкопанный. На лесной опушке царила неразбериха. Наемники отстреливались от светящихся силуэтов, мелькавших между деревьями. Откуда они взялись?
        Один боец катался по земле и визжал, пытаясь потушить пламя на куртке. Другой сидел, закрывая грязными руками обожженное лицо.
        Доктор не знал, куда направилась полудница, похитившая его ребенка. Внутри что-то дрогнуло, сломалось. Он наугад выбрал глазами одну из удаляющихся фигур и побежал следом за ней, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Только бы не стоять на месте, только бы… Что? На равнине ему ни за что ее не догнать. Шанс упущен.
        Незаметно он пересек круг разваливающегося оцепления. Пробежал по лесу полкилометра и понял, что окончательно потерял след. Ноги упрямо несли его вперед. К горлу подступала тошнота, кружилась земля, и он то и дело опирался на стволы деревьев, чтобы отдышаться.
        «Спекся. Ты спекся», - повторял голос в голове.
        В области печени, куда его ударили ногой во время драки, крутила-вертела боль.
        Илий сощурил глаза, не понимая, мерещится это ему или нет: за лесом алела ровная полоска. Что это? Он медленно заковылял туда. Тонкий голосок дочери стоял в ушах, звал, то ли в мираже, то ли наяву.
        Смертельная усталость навалилась на него, как десятитонный кит. Нескончаемая погоня с самого утра на пределе сил, синяки и травмы, полученные в драке, жара, наконец, сломили его - а жизнь Зарины все так же оставалась в опасности. И, вдобавок ко всему, роковая ошибка - он свернул не туда, упустил похитителя.
        Илий вышел из леса. Перед ним раскинулось поле, засаженное маками. Цветы не двигались в знойном воздухе, и кроваво-красное озеро молчало.
        Доктору казалось, что некоторые цветы примяты, и он долго брел под палящим солнцем, убеждая себя в том, что снова взял след полудницы.
        Но дорожки расходились, делились и окончательно сбили его с толку. Солнце медленно убивало. Ничем не покрытая голова раскалывалась от боли.
        Илий остановился и резко обернулся.
        Полудница стояла шагах в восьми от него.
        Доктор не собирался больше гоняться за ней. Разговаривать с ней он тоже пробовал - оставалось одно… Илий резко вынул пистолет и направил прямо на горящий силуэт.
        Полудница словно ждала этого и начала медленно приближаться.
        - Не надо, - на всякий случай предупредил Илий, но она не сбавила ходу.
        Прежде чем свет его ослепил, доктор заметил, что ребенка у нее на руках нет. Пистолет прилип к коже.
        - Стой!
        Глаза слезились, он целился наугад. Когда нажал на спусковой крючок, тот, вопреки ожиданию, размяк под пальцем как пластилин. Боль прожгла руку. Выстрел так и не прогремел.
        Новенький надежный «Глок» плавился в руках не хуже воска.
        «Не может быть - судорожно соображал Илий. - «Глок» выдерживает температуру до двухсот градусов Цельсия. Не может…»
        Он махнул рукой и еле успел стряхнуть горячий сгусток пластмассы и металла с пальцев.
        Яркий свет неожиданно исчез, оставляя резь в глазах. Волна жара дохнула в лицо. Доктор заморгал, рассеянно покрутил головой. Пустое поле.
        Красным. Кричат. Маки. Кровь.
        «Галлюцинации?».
        Он нагнулся и увидел на земле бесформенный комок, прежде бывший оружием. Раскрыл ладонь и почувствовал наливающиеся пузыри ожогов.
        «Не больно. Зарина… Нужно идти. Но куда? Куда?!»
        Красным. Кричат. Маки. Что? Цветы не могут кричать…
        После пары шагов его ноги превратились в две мягкие колобашки, которыми любят дубасить друг друга мальчишки, играя в игру «кто кого скинет с бревна». Илий прикрыл глаза, а когда открыл их, с удивлением обнаружил, что лежит на земле. Если бы только удалось ненадолго укрыться от солнца в тени цветов… Но их стебли такие короткие.
        Красным. Кричат. Маки. Мыши…
        Стоп, какие мыши? Ах, да. Мыши на маковом поле. Что они здесь делают? И причем здесь лев? Он никак не мог вспомнить.
        Голубое небо у него перед глазами кружилось, на мгновение оно окрасилось черным - Илий летел в пропасть, долго, без крика. Потом все-таки не выдержал - закричал. Воздух ворвался в легкие. Небо обрызгала лазурь, растеклась по темному полотну.
        Вдалеке послышались голоса, они то ли пели, то ли звали. Илий приподнялся, рискуя снова потерять сознание, увидел далекие фигуры. Женские фигуры.
        Он не заметил, как снова упал, - так было гораздо лучше: всего-то нужно правильно дышать и грести руками. Мерно, спокойно Илий плыл на спине по алому полю, рассыпая ладонями маслянистые лепестки. Хорошо поплавать в жару.
        Красным. Кричат… Замолчи!
        Фигуры приближались.
        Это полудницы, - думал он. - Они все равно меня догонят. А пока я просто буду наслаждаться плаваньем. Хорошо поплавать в жару.
        Они скоро приблизились к нему, закружили молчаливый хоровод, и он начал таять, как воск, как пластилин, как недавно растаял в его руке пистолет…
        …Что-то мокрое холодило лоб, подбородок и щеки. Голоса возвращали его из небытия, они шептали, повторяли одно и то же.
        «Господи, исцели раба Твоего…»
        Илий приоткрыл веки и тут же зажмурился, когда по лицу прошелся влажный язык. Пахло псиной. Доктор зашевелился, и тут же поскуливание перешло в громкий радостный лай. Как молотком по стали…
        - Гален! - прохрипел Илий. - Заткнись, паршивец. Я тоже тебя люблю…
        Пес наградил хозяина новой порцией ласк и слюней.
        Только теперь доктор понял, что его несут. На затылке, спине и на икрах он чувствовал чьи-то руки. Солнце не давало ему разглядеть л?ца.
        «Полудницы? Но почему тогда Гален так спокоен?»
        Илий сощурился. Одна голова на мгновение закрыла солнце, и он увидел женское обеспокоенное лицо. Живые, взволнованные глаза.
        Лицо окаймляла черная ткань.
        «Полудницы не ходят в черном… Они… они ходят…» - доктор не смог закончить мысль.
        - Я ищу дочь, - прошептал он, схватив женщину за рукав.
        - Я знаю, - ответила та и слабо улыбнулась.
        Илий хотел назвать имя дочери, но темнота снова заполнила его разум, и он не заметил, как его пальцы разжались.
        Глава 19
        Герой
        Дэн со свистом дышал, беспокойно ворочался во сне. На его покрасневшем лбу блестели капельки пота.
        Ему снова снились скачки. Только на этот раз он был зрителем.
        Вокруг шумела толпа. По разноцветным одеждам с вышитыми узорами, браслетам и кольцам, сверкающим на пухлых руках их обладателей, можно было догадаться, что он у самой вершины Великого Кургана.
        Пока он смотрел, как всадники завершают очередной круг, к нему подошла молодая рабыня. Бронзовая кожа ее блестела от масел, медовые глаза глядели игриво и призывно. Венок из полевых цветов, украшавший ее шею, смотрелся на ней лучше, чем украшения на богатых женщинах, пришедших на скачки. Она поклонилась, но глаза ее продолжали рассматривать парня.
        - Великий Вождь хочет увидеть чужестранца, который не испугался Дочери солнца и на своем скакуне искупался в ее лучах.
        Парень посмотрел на свои руки и вспомнил, как сжимал горящую гриву. Но не обнаружил на своих ладонях ожогов.
        Он посмотрел на девушку и подумал: «Такая могла бы, и сама сделать себе рабов, сколько захочет».
        Девушка приятно улыбнулась и легонько коснулась его груди пальцами, затем лицо ее сделалось печальным:
        - Жаль, что твой конь пал.
        Она смело обхватила его запястье и повела за собой. Ее ладонь оставалась прохладной. Он смотрел на ее собранные в косу волосы, ниспадающие до пояса, на плавные движения бедер. Колокольчики на ее легких одеждах позвякивали в такт ходьбе. Он ощущал едва уловимый запах ароматных масел, которыми была умащена ее кожа.
        Они обогнули холм и двинулись в тень, под каменный козырек, где находился вход внутрь кургана.
        В полутемном коридоре их шаги звучали гулко, покатый пол плавно спускался вниз, и парню стало не по себе. Он остановился.
        - Разве тут, в кургане, не одни мертвецы?
        Она снова улыбнулась:
        - Мертвецы глубоко под землей - великие воины и правители, которые никогда не исчезнут из памяти людей. Они спят в богатых чертогах, осыпанные сокровищами. А над ними властвует Великий Вождь. Он живее живых, потому что пьет из кубка зелье Жизни.
        Сказав это, она почему-то перестала улыбаться. Парень кивнул. Где-то он все это уже слышал или читал. В данный момент вождь его не интересовал. Ему хотелось, чтобы сон не кончался, а девушка все время вела его за руку. Даже если впереди ждет армия мертвецов.
        - Темно, - сказала она и, подойдя к нише в скале, из которой на стену падал красноватый отблеск, взяла толстую палку, стоявшую у стены, и поворошила угли. Когда она раздувала огонь, Дэн залюбовался ее лицом и губами. Наконец тряпки на палке вспыхнули, и в руке рабыни зажегся факел. Отблески огня весело заиграли на стенах коридора, черная струйка дыма потянулась к выходу, словно убегая из этого места.
        - Чужестранец, - позвала девушка, подойдя к Дэну и заглядывая ему в глаза, - если тебе предложат, не пей из кубка.
        В свете факела она была так красива, что ему захотелось ее поцеловать. Но он почему-то знал, что сделать этого не удастся. Сон шел своим чередом, заставляя его верить в происходящее, но не отпускал и не давал осуществлять свои желания.
        - Почему? Разве там не «зелье Жизни»? - небрежно бросил парень.
        - За каждый год жизни, подаренный колдовством, придется платить. И цена высока.
        Она снова взяла его за руку и повела вперед. Потолок становился все выше, стены расступались перед ними, и коридор в скале расширялся. Иногда пламя выхватывало незамысловатые рисунки на стенах: кони, несущиеся наперегонки, люди, пляшущие на склоне холма, изогнутый серп луны и рядом с ним солнце с изломанными лучами.
        Он разглядывал все это, и стены поплыли перед глазами. Нарисованные фигурки ожили и понеслись в танце. Сон потерял свою последовательность, и Дэн оказался вдруг у самых ворот в конце коридора. Слышалась музыка: гудение дудок и удары барабанов.
        Девушка повернула его к себе.
        - Не пей из кубка! - повторила она и посмотрела на него сначала строго, затем ласково.
        - Почему ты меня защищаешь?
        - Потому что ты говоришь со мной не как с рабыней, а как со свободной.
        Он хотел спросить, что там, за дверью, хотел задать еще тысячу вопросов, но девушка вдруг оказалась совсем близко и положила прохладные ладони ему на плечи.
        Затем последовал поцелуй, и Дэн растворился в нем, как бывает только во сне. Тело стало безразмерным, чувства обострились до предела. Он купался в море волшебных эмоций и думал о том, что наконец-то встретил ту, с которой готов бежать на край света. Он летал высоко-высоко в пуховых облаках, и она была рядом, была частью его. Только бы этот поцелуй никогда не заканчивался.
        Но стоило ему подумать об этом, тепло ее тела исчезло, и парень лишь водил руками по пустому воздуху.
        «Вставай!» - сказала она, тревожно глядя на него.
        «Я и так стою», - ответил Дэн.
        Земля задрожала. Факел затрясся в ее руке и погас. В последнюю секунду ему показалось, что девушка очень похожа на Гульшан.
        «Дэн, вставай!»
        Парень с трудом выкарабкался из тяжелого дневного сна. Разлепил глаза.
        Гульшан смотрела недобро. Дед тоже рассматривал его, как экспонат в музее.
        «Чего им от меня надо?» - лениво подумал Дэн.
        - Обязательно будить в самый неподходящий момент?
        - Нашел время отдыхать. Не ты ли так торопился на помощь доктору?
        - Я что, уснул?
        Дэн сразу сел и пожалел об этом. Маленькие искорки зарезвились у него перед глазами. Парень где-то читал, что это лимфоциты, клетки иммунитета, живущие в крови человека, - белые тельца. При резкой смене давления глаз видит их на просвет в кровеносных сосудах.
        Эта мысль ему понравилась, и он начал следить внутренним взглядом за резвящимися яркими точками, пока не погасла последняя из них.
        Тут до него дошло, наконец, что они все еще сидят в расселине. Правда, солнце пока не заполнило лучами их убежище.
        - Сколько я спал?
        - Минут двадцать.
        Он почувствовал, как ноет спина, - неровный каменный пол не самая удобная кровать.
        - Надевай свои кеды. Ногу я перебинтовала.
        - Когда ты успела?
        - Пока ты дрых без памяти.
        Парень быстро растер ладонями затылок.
        - Я даже не заметил, как вырубился. Значит, вы тут могли со мной что угодно сделать. Даже губы накрасить или ногти!
        - Мы с трудом сдержались, - сказала Гульшан, копаясь в рюкзаке. - А вот женские носки тебе придется надеть. Они чистые, мои. Иначе будут новые мозоли…
        - Да в жизни меня никто не заставит надеть девчачьи шмотки! Я нормальный! Ясно?
        Азим, все это время стоявший в проеме, опустил голову и сказал:
        - Нужно спешить. Это облако не вечно будет висеть над нами.
        - Облако? - сонно повторил парень.
        - Да. Облако… - торопливо проговорила Гульшан. - У нас есть несколько минут, чтобы убраться отсюда. И если нам повезет, мы доберемся до реки, прежде чем кто-нибудь рухнет от жары на землю.
        С этими словами она натянула дамский носок ему на ногу, как на маленького, а потом начала с усилием надевать кед.
        - Нет! - крикнул Дэн. - Никаких женских штучек! На помощь!
        - Помолчи-ка! - Гульшан почти ткнула ему в нос указательным пальцем.
        Они вылезли из расселины, и парень понял, почему следовало торопиться.
        Длинное облако, похожее на растянутую по небу сахарную вату, ненадолго скрывало солнце. Оно медленно таяло, как снег, брошенный в теплую воду.
        Дэн давно не видел, как его дед бегает, и потому припустил сам, чуть хромая на одну ногу. Боли он не чувствовал, просто повязка мешала ступать ровно.
        Скала казалась тусклой и бледной, но от нее все еще исходил зной.
        Они бежали молча, чтобы не терять силы на разговоры. Азим дышал тяжело и отставал.
        Скоро перед ними заблестела яркая полоска света.
        - Река! Это река! - еще никогда Дэну не хотелось искупаться так, как сейчас.
        Примерно за двадцать шагов до воды на небе снова появилось солнце, но им уже было все равно. Добравшись до реки, они прямо в одежде зашли в бурлящий поток и принялись умываться. Прохладная горная вода стекала по шее к животу, мочила одежду. Дэн рухнул на спину, окатив всех брызгами. Он почувствовал, как к нему сразу вернулись силы. Берег неожиданно поехал, как конвейер.
        - Держись! - строго крикнул Азим. - Это тебе не наша милая речушка рядом с домом. Снесет, и не заметишь.
        Дэн легко схватился рукой за камень и выбрался на берег. Одежда была тяжелой, струи стекали с шорт, и под его ногами моментально образовалась лужа.
        - Не так уж и жарко сегодня! - воскликнул он, выжимая футболку.
        Гульшан лежала на спине, закинув голову назад. Темные волосы в потоке воды шевелились как живые.
        - Оденься, - сказала она холодно, не глядя на него. - Сгоришь, и не заметишь!
        Передохнув немного в тени, они двинулись дальше. Теперь шагалось легко. Хотя Дэну не очень нравилось, что мокрая одежда натирает подмышками и в паху.
        Он глядел на деда и удивлялся его выносливости. За все время их путешествия он ни разу не пожаловался на жару, а ведь ему было, наверное, тяжелее всех переносить такие нагрузки.
        Парень привык видеть в Азиме ворчливого, но доброго гнома, который разговаривал с ним, как с маленьким мальчиком.
        Несколько лет Дэн жил с мыслью, что остался без матери, и только недавно он впервые подумал о том, что дед вообще-то лишился дочери. И неизвестно, кому из них тяжелее переносить утрату.
        Дэн вспоминал годы, проведенные с Азимом под одной крышей.
        Однажды, лет в девять, он отказывался ложиться вовремя спать, и ему захотелось узнать, что сделает дед. Мальчик скакал по кровати и хохотал. И так три вечера подряд. На четвертый день Азим просто вышел из дома и исчез. Дэн перестал прыгать и начал гадать - куда это дед пошел? Он уже не на шутку разволновался, как вдруг услышал на лестнице шаги. В комнату заглянуло нечто нелепое, в кепке и дырявом пальто.
        - Кто ты? - спросил мальчик.
        - Я Сонное Чучело, - проворчало нечто и тряхнуло пустыми рукавами. Вместо головы у него был старый порванный футбольный мяч.
        - Зачем ты пришло?
        - Я пришло гонять ворон, которые мешают спать маленьким мальчикам!
        - Нет здесь никаких ворон! - воскликнул парнишка и спрятал улыбку, закрывшись краем одеяла.
        - Сейчас посмотрим! - воскликнуло чучело. - Вот это черное у тебя на голове. Разве это не ворона?
        - Это мои волосы!
        - Ну-ну, сейчас проверим!
        Чучело двинулось вперед, Дэн спрятался под одеяло.
        - Ты еще здесь, Чучело? - спросил он через минуту.
        - Здесь-здесь, - ответило пугало и зевнуло.
        Мальчик тоже зевнул.
        - А когда ты уйдешь?
        - Когда поймаю ворону.
        Дэн вздохнул, свернулся под одеялом калачиком, пригрелся и уснул.
        Спина дедушки мерно покачивалась при ходьбе. Из-под соломенной шляпы выглядывала красная шея. Азим сопел и все время глядел под ноги, словно боялся оступиться.
        Дэн вспомнил, как прыгал по камням, когда они шли в гору, как хвастался ловкостью, и ему стало стыдно. Парень сбавил шаг и чуть отстал от группы, чтобы дед мог передохнуть.
        После того как Азим взял мальчика к себе, прежняя жизнь старика изменилась. Он почти отказался от охоты и рыбалки, которые так любил. Даже телевизор по вечерам смотрел редко. Парню нужно было помогать с уроками, он отставал.
        Прошлой зимой дед приехал в школу на родительское собрание. Дэн дожидался его в вестибюле.
        Парень сидел в пустом коридоре и слушал, как завывает ветер за окном. Он знал - ничего хорошего Азиму не скажут.
        В какой-то момент он подумал: а вдруг дед, узнав про все двойки и плохое поведение, возьмет и откажется от него?
        «Тогда меня сдадут в приют. И я буду сидеть там полжизни у окна и слушать, как плачет ветер». Он не вытерпел и поднялся по лестнице. Темный коридор, в единственном кабинете горел свет.
        Дэн осторожно заглянул в класс и увидел деда, сидящего за первой партой на маленьком детском стуле. Азим задумчиво ковырял пальцем открученный винт на столе. Перед ним стояли три женщины: две учительницы и завуч - они наперебой перечисляли все «заслуги» Дэна.
        - Они с Джанчатом налили в пакет воду и подвесили над входом в туалет…
        - Данила принес в школу хомяка и запускал девочкам под кофту. А когда они визжали и просили вытащить бедное животное…
        - Он написал в сочинении, что басня Крылова «Лебедь, рак и щука» - это о нашей школе. Что учителя учат противоположным вещам на разных предметах…
        Женщины вышли из кабинета, окинув мальчика кто жалостливым, кто испепеляющим взглядом.
        Парень вошел в опустевший класс. Все родители давно ушли. Дедушка смотрел в окно и тягостно думал.
        - Деда! - осторожно позвал Дэн.
        Азим очнулся, потер лицо ладонями, встал.
        - Пойдем.
        Они молча спустились по лестнице, вышли на улицу, кутаясь от холодного ветра.
        Дэн боялся спрашивать, он ждал, заглядывая в мрачное лицо деда.
        Они прошли, наверное, с километр, прежде чем Азим остановился и сказал:
        - Кино еще работает?
        Дэн застыл на месте, не веря своим ушам.
        - К-кажется, да… - ответил он, дрожа от холода.
        - Ну, вот и хорошо.
        Они прошли еще немного, не говоря ни слова. Азим снова остановился. Внимательно посмотрел на внука и сказал громко и четко:
        - Какие же дуры, а?! Ну объясни мне, как ты их терпишь?
        Вне дома, столкнувшись с реальной угрозой, Дэн впервые подумал о том, что он будет делать, если потеряет старика? Что, если бы с ним случился приступ в той расселине, с его-то слабым сердцем? Что, если бы бандиты выстрелили в него из винтовки там, на мосту? Приключения - это круто, но такую высокую цену он заплатить не готов.
        - Дед!
        - Что?
        - Я подумал, хорошо бы тебе вернуться домой, передохнуть. Мы с Гульшан найдем доктора с Зариной и приедем уже сегодня вечером. А ты пока приготовишь нам вкусный ужин.
        - Фантазер! - только и усмехнулся Азим. - Сегодня ужинать нам придется картошкой из твоего мешка, а спать под открытым небом.
        - Я просто… - начал парень.
        - Что?
        - Так, ничего.
        - Сказать по правде, - вмешалась Гульшан, выжимая длинные волосы и рассыпая бриллианты капель по воздуху, - меня тоже беспокоит ваше сердце. Илий говорил…
        - Оставьте вы мое сердце в покое! - Азим недовольно поморщился. - Вы видите, я иду. Ноги и руки у меня шевелятся. Скажу, по правде, я давно не гулял по родному краю. Посмотрите, как речка блестит. Каждый камушек что произведение искусства. И вообще, о каком отдыхе может идти речь, если доктор потерял ребенка? Только представьте, каково ему сейчас, бедняге, среди тех опасных типов. Нашел ли он дочь? Или до сих пор мучается в неведении? Эх! Нужно было идти с ним…
        Гульшан промолчала. Продолжение их похода, конечно же, не имело никакого смысла. Это было просто оправдание бездействия. Бессмысленный шаг, предложенный подростком и принятый взрослыми, чувствовавшими полное бессилие.
        Допустим, они найдут доктора. Подойдут с другой стороны к группе бандитов, которые взяли его в плен и вряд ли отпустят. Чем они, безоружные подросток, старик и женщина, могут помочь, что способны противопоставить группе вооруженных наемников?
        Нет, это бесполезная трата времени. Гульшан достала из кармана телефон, рассуждая, кому может позвонить. Вызвать санитаров из больницы? Снова набрать спасателей? Да и связь не работала. Четыре столбика шкалы приема сигнала оставались пустыми и перечеркнутыми.
        «Глупо», - снова подумала она. Но ноги шли и шли вперед, и девушка удивилась тому, что в своем упорстве она стала похожей на Илия. Да, он заразил их всех вирусом упрямства.
        «Нет, - поняла она. - Не упрямства, надежды».
        Одежда быстро высохла, но жара больше их так не изводила. То ли купание помогло, то ли солнце, прежде висевшее в зените, словно припаянное, медленно отделилось от небосклона и начало клониться на запад.
        Впереди показалась долгожданная переправа - устойчивый металлический мост на сваях, выкрашенный веселой оранжевой краской, куда надежней предыдущего.
        Настроение у всех сразу улучшилось. Дэн бодро размахивал руками и рассуждал:
        - Я знаю дорогу! Перейдем мост, а там можно будет срезать через лес, и окажемся возле барака…
        Он запнулся. Слово «туберкулезного» застряло у него в горле.
        Но ведь доктор именно там. Единственная дорога от висячего моста вела прямо к очагу болезни.
        Гульшан остановилась, строго посмотрела на парня:
        - Мы не войдем внутрь и не станем приближаться к бараку. Ты сам понимаешь…
        - Нет, нет, нет! - парень вскинул руки, раскрыв ладони, словно в него целились из пистолета. - Мы просто сходим на разведку, послушаем.
        Гульшан с Азимом переглянулись.
        - Ты туда больше не пойдешь, - спокойно сказал дед. Тоном, который Дэн больше всего не любил, потому что, когда дед говорил таким тоном, возражения не принимались. - Там бандиты. Самые настоящие. Ты видел их лица?
        - Зачем тогда мы вообще тащимся туда?
        Дед замялся:
        - Ты посидишь где-нибудь в сторонке, а я посмотрю, что к чему.
        - Вы предлагаете мне спрятаться в кустах и ждать?
        Азим ничего не ответил, только поправил рюкзак на плече и пошел по мосту. Металл гулко зазвенел под его подошвами. Гульшан многозначительно подняла брови и пошла следом.
        - Я знаю эту местность гораздо лучше вас! - крикнул Дэн им вслед. - Я бывал тут сотню раз, да вы без меня пропадете…
        Он замолчал. По реке что-то плыло. Сухие сцепившиеся ветки образовали некое подобие плота, похожего на гнездо аиста. Плот бросало на порогах, вертело. Но не гуща веток привлекла внимание Дэна, а то, что едва виднелось на них. Крохотная фигурка младенца в потемневшей от воды распашонке. Ребенок лежал на ветках животом вниз, вытянув ручки. И когда плот повернулся, Дэн разглядел головку со светлыми волосами.
        Мурашки побежали у Дэна по спине. Он вздрогнул, будто ему кинули за шиворот кусочек льда. «У Зарины светлые волосы!»
        Азим и Гульшан продолжали шагать по мосту. Они даже не глядели на воду. Парень застыл, ошеломленный, не зная, что предпринять.
        - Там! Там! - заголосил он, удивляясь силе своего высокого голоса.
        Пенные потоки шумели и заглушали его крики. Он попробовал снова. Гульшан обернулась, увидела, как Дэн тычет пальцем в сторону плота, взглянула на реку, закрывая ладонью глаза, как козырьком, и тут же похлопала Азима по плечу.
        Плот быстро приближался. Парень вышел из ступора и рванул со всех ног по мосту. Он промчался мимо Гульшан быстрее ветра, задев ее косу и подбросив в воздух; он увидел деда с перекошенным ртом.
        - Стой! - услышал парень крик, затерявшийся в шуме воды.
        Дэн легко перемахнул через перила и приземлился на покатый берег. Его ноги проехались по склону, и он едва удержал равновесие, чувствуя жгучую боль в стопе на месте мозоли. Руками он схватился за куст орешника и, замерев, уставился на воду.
        Плот проплывал под мостом. Дэн мог разглядеть только самую макушку младенца, пучок светлых волос, он не видел, шевелится ребенок на плоту или нет. Но даже если бы увидел, что движения нет, - его бы это не остановило. Гульшан уже бежала к берегу, Азим кричал что-то и размахивал руками.
        - …Не смей… не смей! - донесся до парня высокий голос деда.
        Плот на мгновение скрыли брызги пены. Парень тупо посмотрел на тонкий ствол, за который держался, и вдруг в бешенстве начал гнуть его из стороны в сторону. Если только ему удастся зацепить плот веткой!
        Молодой орешник не желал уступать. Сердцевина переломилась, обрызгав руки Дэна соком, а кора тянулась как резиновая.
        Плот пронесся мимо. Парень зло отбросил сломанное деревце и, не раздумывая, прыгнул в воду.
        Почти над самым ухом он успел расслышать тревожный крик Гульшан.
        Холодная вода сомкнулась над ним, он сильно ударился коленом о камень, но не дал боли отвлечь его от главного - ему нужно к поверхности, туда, где воздух.
        Он вынырнул, оценил расстояние до плота и поплыл кролем, опустив голову в ледяную бурлящую воду и интенсивно работая ногами.
        Дэн не видел, куда плывет, и думал, что до плота еще далеко.
        Он врезался макушкой в ветки и сжал зубы, когда почувствовал, что расцарапал кожу на голове.
        Парень поднял голову, покрепче вцепился в торчащие сучья на плоту и постарался держаться как можно горизонтальнее относительно дна, чтобы не разбить о камни колени. Сердце ухнуло вниз, и он понял, что прошел небольшой порог. Нужно было как можно скорее забрать Зарину и плыть к берегу. Пока… Ух! Еще один порог. Он попытался влезть на плот, но ветки скользили в руках и отрывались, а река готовила все новые сюрпризы.
        Когда-то Дэн вместе с лагерными вожатыми сплавлялся по этой реке на лодках. Вот веселое было время! Почему же теперь так страшно?
        Дэн беспомощно оглянулся и увидел вдали пестрый мост, грузную фигуру Азима, опершегося на перила. Как же далеко его унесло! Ничего не скажешь, утешил деда…
        Парень повернул голову - и вовремя: большой валун возник прямо у него перед носом. Тело само немыслимо изогнулась, увернулось от камня. Угол плота с треском развалился. Одна из веток хлестнула его по щеке, другая едва не выбила глаз.
        Дэн собрал остатки сил и подтянулся на руках. Ветки начали расползаться под ним. Он сделал еще рывок и увидел прямо перед собой головку с намокшими светлыми волосами. Его снова догнал страх, он боялся коснуться тела этого младенца - что, если оно такое же холодное, неподвижное, как тело того человека в сломанном тракторе.
        Брызги летели в глаза и ослепляли. Река крутила его, как хотела, словно пыталась выскоблить добела.
        Он протянул дрожащую руку так, будто касался щупалец медузы, и крепко взялся за воротник распашонки, надетой на ребенка. Ткань вымокла, и Дэн подумал, что, если это Зарина (только бы это была не она!), он не сможет поднять ее одной рукой. Но тело ребенка почти ничего не весило, как будто внутри…
        Дэн только теперь понял, что голова и ручки слишком маленькие. Он случайно коснулся кожи - мокрая резина.
        Парень развернул к себе младенца и отшатнулся.
        На него уставилось неживое лицо, которое от щеки до подбородка, там, где оно находилось в воде, покрывала зеленая тина. Парень откинул голову ребенка, и веки с длинными ресницами поползли вверх, как на шарнирах; на Дэна уставились мертвые прозрачные голубые глаза. Однако эти глаза никогда и не жили по-настоящему, потому что были сделаны из пластмассы.
        «Я спас пупса. Игрушечного пупса. Какой позор!».
        Он бы, наверное, горько рассмеялся, если бы успел. Новая каменная глыба выплыла из-за поворота и врезалась в непрочный плот, лихо разбросав в стороны остатки веток.
        Конечно, глыба оставалась на месте, просто Дэну показалось, что она плывет навстречу.
        Он успел задержать дыхание и нырнул, уходя вбок. Один кед слетел у него с ноги.
        Дэн вынырнул, почти ничего не видя перед собой из-за брызг, и наудачу поплыл к берегу. Бешеное барахтанье быстро его вымотало, и он узнал, что приблизился к берегу, только когда ударился тем же коленом об очередной камень. Парень взвыл и наглотался воды. Потом попробовал встать на скользких камнях, и это ему удалось лишь с пятой попытки.
        Вода здесь доходила до колен. Тело била крупная дрожь. Он бездумно пошел вперед, не понимая еще, где находится. Пальцы на руке судорожно сжимали что-то, болели. Он опустил глаза и понял, что до сих пор держит игрушечного пупса. Это возвратило его к реальности. Он хотел зашвырнуть куклу обратно в реку, но ему почему-то стало жаль трофея.
        Наверху зашумел лес. Дэн поднял голову, поскользнулся, вяло поднялся. За поворотом неожиданно возник навесной мост. Одна из веревок была перерезана и свисала над рекой. Дэн тупо смотрел на мост, пытаясь понять, где его уже видел, и вдруг понял, что вернулся на то место, где они в последний раз виделись с Илием.
        Двигаясь последние десять минут по течению, он преодолел расстояние, занимавшее час ходьбы. Горный перевал, который они преодолели, когда пошли искать новую переправу, остался за спиной.
        Кто знает, может быть, доктор не так уж и далеко ушел от этого места, и Дэн первым встретится с ним? Парень посмотрел вверх - не сторожит ли кто подступы к мосту? И не заметил никакого движения.
        Он решил рискнуть и полез по камням наверх. Горе-спасателя все еще трясло, и только добравшись до вершины, он понял, что все это время находился в тени. На вершине он повернулся навстречу солнцу. Оно медленно садилось, желтый круг начал краснеть снизу, как остывающий кусок металла, вытащенного из печи.
        Дэн замер на краю обрыва, прислушался: ни шагов, ни голосов, только в роще тревожно трещал дрозд. На десять шагов от моста - ни единой живой души.
        Парень подтянулся и осторожно забрался на ровный берег. К мокрой одежде прилип песок, штаны, футболка и ладони превратились в наждачную бумагу.
        Он постоял еще немного у моста, как бы проверяя, не выйдет ли кто-нибудь из кустов, как в прошлый раз, - но никто не вышел. Тогда Дэн медленно пошел в том направлении, в котором несколько часов назад скрылся доктор в сопровождении двух вооруженных наемников.
        Пройдя метров сто, он понял, что дорога, ведущая к бараку, совершенно пуста и никем не охраняется.
        «Мы могли бы и не идти в обход. Просто нужно было немного подождать и пойти за доктором следом».
        Но тут же вспомнил, что сам первым позвал всех искать другую переправу. К тому же дед и Гульшан никогда бы не пустили его сюда.
        Ощущение свободы щекотало нервы: наконец-то он мог поступать так, как считал правильным, и у него появилась возможность самостоятельно спасти Зарину и доктора. Он шел и мечтал, как сделает это, а потом напишет обо всем произошедшем книгу, и тут вдруг понял, что идет по дороге совсем один. Садилось солнце. Торчащие коряги и глубокие тени в лесу казались фигурами ведьм. Он постарался не смотреть в лес и вспомнил, что впереди его ждет нечто еще более страшное, чем выдуманные ведьмы-коряги. Барак с заразными больными и, возможно, целая банда головорезов - они легко могли пырнуть ножом доктора, а теперь дожидаются глупого путника, который сам идет к ним в руки.
        А полудницы? Что, если они прячутся за деревьями и следят за ним? Он вспомнил, как мелькал за стволами тусклый силуэт старухи, представил ее безжизненное лицо и поежился.
        «Полудницы. Что происходит с ними, когда солнце исчезает?»
        Словно в ответ на его мысли последние лучи окрасили подлесок кроваво-красным.
        Когда Дэн добрался до опушки, на которой застыл деревянный барак, солнце село, и он с трудом различал очертания предметов вокруг.
        Запах гари, ставший для парня в последнее время привычным, щекотал ноздри. Но Дэн не видел ничего, что могло бы гореть. Барак был цел. В сумерках он различал какой-то беспорядок, царивший на опушке. На дороге лежал темный предмет. Парень подошел поближе: это был чей-то сапог, прожженный в нескольких местах. Маленькие цилиндры, разбросанные по песку, блестели под светом тусклого закатного неба.
        «Это гильзы, - понял Дэн. - Здесь был настоящий бой. Кто в кого стрелял?»
        В сумраке на мгновение вспыхнул огонек. Парень вздрогнул. Искорка снова вспыхнула, пламя заплясало на тоненьких ветках, и Дэн на мгновение разглядел выхваченное из темноты лицо, дующие на разгоравшийся костер губы.
        Парень не хотел подходить ближе, похоже, его еще не успели заметить. Он сделал пару шагов назад, споткнулся, наступил на что-то мягкое и неловко приземлился на зад. Поморщился. Посмотрел под ноги и увидел в каком-нибудь полуметре от себя черную руку со скрюченными пальцами. Человеческую мертвую руку с острыми верхними фалангами. Дэн вскрикнул и тут же зажал себе рот.
        - Эй! Кто там? - пролаял хриплый мужской голос.
        - Ты же сказал, что живых нет, - рассердилась женщина.
        - Может, кого-то не добили? - предположил третий голос, ленивый и пьяный.
        Огонь к тому времени уже разгорелся. Грузная мужская фигура прошла мимо костра и, качаясь, направилась в сторону Дэна.
        Парень знал, что нужно бежать. Но ноги словно приросли к земле, он не мог подняться. Да и мужчина, кажется, уже заметил его. Он встал, не доходя двух метров до места, где сидел Дэн. Вместо того чтобы схватить парня, он просто глядел, покачиваясь, икая, и от этого было еще страшнее.
        - Кто там, Махмед? - спросил ленивый голос.
        - Парень с куклой, - ответил мужчина, и в голосе его послышалось недоумение.
        Наконец он подошел, нагнулся и крепко схватил Дэна за руку. Парень почувствовал в его дыхании пары спирта и отвернулся. Затем тот, кого звали Махмедом, поднял его без труда и потащил за собой.
        Когда они приблизились к костру, Дэн разглядел остальных: сутулую женщину - под глазами мешки, в одной руке пластиковый стаканчик, в другой сигарета, - и мужчину, обросшего щетиной, с банкой какой-то вонючей дряни в руках.
        На Дэна они почти не обратили внимания, продолжая неторопливый разговор.
        - Холодно, - сказала женщина, затягиваясь сигаретой. - Говорила я вам: нужно уходить, пока солнце еще не село. А теперь будем куковать тут всю ночь с трупами под боком. Не запахло бы…
        - Так они же поджаренные, - заметил обладатель ленивого голоса и сделал глоток из банки. - Не испортятся.
        - Неправильно, - подал голос Махмед, все еще до боли крепкой хваткой сжимая руку парня. - Неправильно так говорить об умерших. Тем более, что Она спасала нас от них.
        - Я думала, Она останется с нами, - перебила женщина, и Дэн с удивлением увидел на ее глазах выступившие слезы. - Но этот доктор все испортил. Напугал наше Солнышко…
        «Доктор! Они видели Илия!» - несмотря на жуткий страх, Дэн испытал радость от этой новости.
        - Куда пошел доктор? - спросил парень таким тоном, как будто знал всю эту компанию с малых лет, а они знали его.
        Женщина моргнула. Отняла от губ сигарету и долгим мутным взглядом поглядела на Дэна, как будто он только что появился, а не стоял здесь вот уже минут пять.
        - Кто это, Махмед?
        Мужчина пожал плечами, его речь была медленной и сонной:
        - Парень из леса. С куклой.
        Женщина перевела взгляд на пупса. Потом опять на Дэна и потрясла за плечо собутыльника.
        - Эй, Селим. На кой черт Махмед привел сюда этого парня? И зачем ему кукла?
        - Не знаю.
        «Селим и Махмед» - Дэн вдруг вспомнил, где слышал эти имена. Жители туберкулезного барака и колдунья, которая живет с ними. Его глаза вдруг выпучились, и он уставился на толстые пальцы Махмеда, сжимавшие его руку.
        Женщина заметила его страх и сказала:
        - А… Знаешь нас? Дрейфишь? Не боись, мы излечились.
        - Она нас излечила, - добавил Махмед, глядя куда-то вдаль и не разжимая руки.
        Дэн попробовал вырваться, но пальцы Махмеда сжались с такой силой, что парень взвыл.
        - Что он нам принес? - спросил Селим. - Кроме пупсика…
        Руки Махмеда зашарили у пленника по спине.
        - Картошку! - заорал Дэн, сам от себя не ожидая. - У меня с собой мешок картошки!
        Он сначала и забыл о нем. Мешок болтался у него за спиной на лямках все это время. Когда Дэн бросился в реку, даже не успел снять его с плеч. Вот почему так сложно было забраться на плот.
        Женщина подняла брови.
        - Картошка? Картошечка… Это хорошо.
        Махмед грубо дернул его за рюкзак.
        - Я сам сниму! - огрызнулся парень и почувствовал, что его перестали держать.
        Он не стал спешить, чтобы все не испортить. Медленно снял мешок и протянул Махмеду. Тот принял дар и сразу полез внутрь.
        Дэн одним прыжком перелетел через горящий костер. И кинулся в темноту, так, словно его ошпарило.
        За спиной он услышал визгливую ругань женщины. Растерянный бас Махмеда.
        «А вдруг у них ружье!».
        Дэн бежал, почти не касаясь земли. Ожидая выстрела, или взрыва, или тяжелой руки Махмеда у себя на плече. Но никто не стрелял, и даже голоса за спиной смолкли. Дэн почти пересек опушку, когда вдруг споткнулся обо что-то твердое и упал. Он обернулся и увидел котелок, из которого вылилось какое-то варево. Он надеялся, что это был котелок.
        Парень прислушался, ожидая топота ног, но никто не бежал за ним.
        «Они слишком пьяны, - понял Дэн. - Я им не нужен».
        Он повернул голову, и волосы на голове и на руках встали дыбом. Прямо перед ним, опершись спиной о сосну, сидел человек с обвязанной платком головой. Его стеклянные глаза уже ничего не видели, но восковое лицо сохранило выражение глубочайшего ужаса. Руки мертвеца, вывернутые ладонями вперед, словно приглашали обняться. На бороде и в уголках губ застыли комочки пены. Нога покойника, замотанная тряпками, отвратительно пахла, там, где заканчивался бинт, торчала обгоревшая доска.
        Дэн вздрогнул и рванул в кусты, подальше от этого кошмара. Ноги его не уставали и дыхание не сбивалась. Он выбежал через кусты и с трудом узнал в сумерках дорогу, по которой еще сегодня утром вез Гошу на велосипеде, чтобы показать «людоедов».
        Неужели это было сегодня утром?
        Луна хорошо освещала путь, дорога виляла, а парню все еще казалось, что нечистые силы преследуют его по пятам. Дэн не помнил, сколько бежал.
        В какой-то момент он вылетел из-за очередного поворота и со всего размаху врезался в плотную темную фигуру, отлетел в сторону и закричал, хватая пальцами песок.
        - Господи! - услышал парень знакомый женский голос. - Нашелся! Это он, Азим! Живой…
        Старик засопел, потирая ушибленный живот.
        - Чтоб тебя! Напугал меня до полусмерти!
        Дед нагнулся, положил парню на плечи руки и сказал:
        - Сколько раз я просил тебя не носиться в темноте как угорелый! Нужно было ждать нас на берегу. Мы бы скоро тебя нашли, - он подумал и добавил: - Смотрите-ка, Гульшан, я ведь говорил - мой парень отлично плавает.
        Дэн ничего не ответил. Он сел на колени, закрыл лицо руками и неожиданно для себя зарыдал.
        Глава 20
        Пробуждение
        Илий сидел в детской на кровати и читал вслух «Волшебника Изумрудного города».
        Читал целую вечность. Один глаз почти ничего не видел, он тер его, но буквы все равно расплывались. Наконец он захлопнул книгу, откинул в сторону угол одеяла.
        Дети скрывались там. Зарина и Гоша - они смотри на него одинаково весело и хитро и не думали спать. Но он все равно почему-то был рад их видеть, хоть и читал целую вечность.
        - Почему, пап? - спросил Гоша.
        - Что почему? - переспросил он, чувствуя, как чудовищная усталость давит на голову и плечи.
        Мальчик сел в кровати. Его примеру последовала маленькая Зарина.
        - Почему большого сильного льва одолели какие-то мыши? Почему они связали и утащили его? Почему он уснул прямо посреди макового поля?
        - Может быть, лев устал. А может, мыши обхитрили его?
        В комнате погас свет. Он поднялся и принялся на ощупь искать выключатель.
        Он абсолютно ничего не видел - ни единого луча не пробивалось сквозь закрытые окна и двери. Вместо выключателя он нащупал тяжелый рубильник, поднял его, и в комнате замерцала одинокая тусклая лампочка, не прикрытая плафоном.
        Он узнал темные пыльные стены барака. Лабиринты коридоров и комнат простираются перед ним, и там, вдали - теперь он почему-то это знал - в одном из множества углов стоит детская кроватка.
        Он блуждал по бараку, ставшему безразмерным, натыкаясь на покосившиеся перегородки из фанеры, в щелях которых, ему казалось, он вот-вот увидит движущиеся фигурки своих детей.
        Но ему попадались лишь заброшенные кровати, покрытые пылью и паутиной и закиданные сломанными игрушками, стоявшие здесь сотни лет. И чем дальше он заходил, тем более древними и ветхими становились стены вокруг, пока кровати не сменились больничными койками, на которых, как усохшие мумии, лежали те, кого ему однажды не удалось спасти. Он не помнил лиц своих пациентов, но знал, что это они. Солнце пробивалось все сильнее сквозь щели в бревнах, сквозь крохотные окна, мумии иссыхали на глазах и превращались в прах…
        А тревога то била набатом у него в голове, то выла сиреной «скорой помощи», исчезающей в дали…
        Илий разлепил глаза, и ему показалось, что он снова в детской: в тесной комнатушке было так же спокойно и хорошо.
        Голова сначала гудела, а потом заболела так, словно в ней сцепились два петуха.
        Доктор стиснул зубы и застонал. Перед глазами поплыл потолок, покружился несколько раз и остановился.
        От угла комнаты отделилась темная фигура. Илий еще не мог разглядеть лица, только видел, как оно желтеет на черном фоне.
        Он привстал на локтях, и его сильно замутило. Наверное, его бы тут же стошнило, но было нечем.
        - Не вставайте. Это тепловой удар. Нужно отлежаться.
        Голос показался ему знакомым. Он потер затуманенный глаз, как делал это во сне, и почувствовал, что бровь над ним сильно распухла и опустилась на нижнее веко.
        - Где я?
        - В монастыре. Но не по собственной воле. - Ему показалось, что женщина, сказавшая это, улыбнулась.
        - А по чьей же?
        - Я имела в виду, - она, похоже, продолжала улыбаться, - вы здесь не потому, что решили вдруг стать монахом.
        Он тоже улыбнулся, хотя и через силу:
        - Это я пока еще помню.
        Илий снова попытался сесть, поморгал, и четкость зрения отчасти вернулась к нему. Он увидел в темном углу потертый стол и стул, на котором, скорей всего, монахиня сидела и ждала его пробуждения. Со стены смотрела икона, оживленная светом горящей лампадки.
        Лицо сиделки он пока еще различал плохо, но по голосу узнал женщину, которая несла его по маковому полю вместе с другими монахинями. Тогда он сказал, что ищет дочь, а она ответила: «Я знаю».
        Откуда и что она знает?
        Монахиня заговорила первой:
        - Мне сказали сидеть и ждать, пока вы проснетесь.
        - Я проснулся. Что дальше?
        - Дальше? Да, в общем-то, ничего. Теперь буду сидеть здесь и ждать, пока вы поправитесь.
        - Ждать не придется. - Илий сел и откинул в сторону одеяло. Он подумал было, что поступил опрометчиво, но обнаружил, что штаны на месте.
        «Ну, хоть ботинки сняли».
        - Куда это вы?
        - Я ищу дочь.
        - Я знаю, - повторила она тем же спокойным тоном, как тогда, в поле.
        Илий размял шею, выдохнул, хлопнул себя по ляжкам и быстро поднялся. Замутило, закружилось, потемнело. На постель он вернулся быстро. Так скоро, что и не заметил.
        - Послушайте… - начала монахиня задумчиво, даже не пытаясь его урезонить. - Сейчас полночь. Те, кого вы ищете, не светятся в ночи так же ярко, как при свете дня. Шансы отыскать сейчас вашу дочь равны нулю…
        Он удивленно посмотрел на монахиню, хотя видел ее лицо все еще не четко.
        - Откуда вы о них знаете?
        - Видела во сне, - она усмехнулась. - Такой ответ вас устроит? Думаю, что нет. Скажем так: мы наблюдали с колокольни, и не раз, как они гаснут, словно затушенные свечки, а наутро загораются снова и разгуливают по округе.
        - Кто «они»? - спросил Илий и понял, что весь день задает себе этот вопрос.
        - Некоторые монахини зовут их полуденными бесами. Но вас такое название, наверное, только смутит. Вы ведь очень рациональный человек и не верите в сверхъестественные силы.
        - Откуда вы знаете, какой я человек? - спросил доктор, не ожидая ответа, а просто чтобы волна головокружения снова не ввела его в состояние беспамятства.
        - Немного знаю, - ответила монахиня тихо и загадочно. - Я здесь, в монастыре, не так уж давно. И, сказать по правде, мне и самой не хочется верить, что горящие силуэты - создания ада. Это кажется мне смешным и абсурдным. Но если уж вы разумный человек, привыкший опираться на трезвую логику, прошу вас еще раз прислушаться к моим словам, Илий. Завтра мы общими силами отправимся искать вашу дочь. А сейчас вам нужно восстановиться и поспать. Поверьте мне, я кое-что смыслю в медицине, доктор. Да вы и сами чувствуете, что далеко не уйдете в таком состоянии.
        Он ничего не ответил. Его начало лихорадить, зубы стучали, волоски на коже встали дыбом, он весь дрожал. Илий повернул голову, посмотрел на пол и увидел там скомканные влажные полотенца. Значит, у него был жар, и его тело обкладывали мокрыми полотенцами, как принято делать при тепловом ударе.
        Он думал, откуда она может знать его имя и тем более то, что он доктор. Он судорожно пытался найти ответ: причем здесь монахини, и что вообще творится с этим миром! Он думал о дочке, которая сейчас одна с этим чудищем в темноте. Стены и потолок летели по кругу, вместе с ними вертелось бледное лицо женщины, обрамленное черным, и яркий огонек лампады, будто светлячок, чертил огненную дорожку.
        Илий закрыл глаза и не заметил, как отключился.
        Теперь ему не снился барак, не снилась детская. Только темнота и холод.
        София подождала немного и, убедившись, что Илий уснул, вышла из гостевой комнаты. Мать Серафима просила зайти к ней сразу же, как доктор придет в себя.
        Она шла по длинному коридору, ощущая нарастающее беспокойство. Монахиня думала о том, что снова незаметно обманывает себя. Прежде ей казалось, что в монастырь она пришла в поисках уединения и тишины, в поисках Того Бога, на Которого у нее никогда не доставало времени. Она рассчитывала, что, отказавшись от суеты, услышит Его голос, увидит то, что Он хочет ей сказать. Но все оказалось проще. Она ушла из мира, потому что устала от людей.
        А Бог как бы полушутя, закрыв глаза на этот самообман, снова направлял ее на служение людям. Даже тут, в монастыре, Он все устраивал так, что ей не удавалось надолго оставаться одной.
        Она с детства пела и владела нотной грамотой, отчего ее поставили петь на клиросе. Она умела лечить и заботиться о больных, и ей приходилось ездить по местным селениям. Наконец, София полжизни вправляла мозги тем, кто больше не хотел жить, что в ее мирской практике называлось психологической поддержкой (и на что люди всегда смотрели скептически). Лет десять назад она работала на телефоне доверия и спасла жизнь сотням подростков, вдовцов и вдов, социопатов, банкротов и должников, многим разочаровавшимся в суровой действительности людям. Побеждать чужие сомнения было не так сложно, как свои собственные. И каждая мысль о том, что она спасла чужую жизнь, грела ее и поддерживала, давала возможность гордиться собой.
        Но скоро она уже сама не могла отдавать и спасать, у нее закончились силы и здоровье.
        Однажды она отправилась с подругами в отпуск. На пустой трассе у них заглохла машина. Пришлось остановиться на ночлег в местном монастыре. София (тогда она носила имя Анастасия Кольцова) лежала без сна и слышала, как где-то в вышине поет хор. Музыка, заполнила своды храма, проникла сквозь щели в каменных стенах, просочилась сквозь ребра ее грудной клетки, пробудила, разволновала едва бьющееся сердце. Там, лежа в утробе ночи, как младенец, Анастасия Кольцова узнала о себе больше, чем за всю предыдущую жизнь.
        «Я? Вечность?» - недоуменно спрашивала она, боясь вздохом спугнуть неземное чувство. «Ты - вечна» - отвечали голоса, хотя хор находился слишком далеко, чтобы возможно было различать слова…
        После той ночи гостья решила, что когда-нибудь вернется сюда. Она научится жить так, чтобы неземное чувство уже никогда не покидало ее сердца.
        Но ничего подобного с ней больше не случалось. С приходом в монастырь все ее заслуги обнулялись. Она получила новое имя и, как она думала, новую жизнь. Она тайно надеялась, что взамен уйдут и воспоминания. Но тень прошлого не желала отступать быстро, она двигалась за ней так долго, как может двигаться тень в нескончаемо жаркий день. Груз обид, боли и страданий, накопленных за жизнь, она принесла с собой, когда впервые вошла в двери тихой кельи.
        Кольцова устала от людей. Она хотела отдохнуть от них, хотя бы на время.
        За спиной у нее остались дымящиеся развалины двух браков. Первый муж оказался лентяем и алкоголиком. Он грезил временами, когда был ударником в известной на всю страну музыкальной группе «Марсиане». Он обожал упоминать об этом в разговорах с людьми. Правда, он не добавлял, что ушел из группы за год до того, как она стала известной.
        Кольцова работала за двоих семь долгих и мучительных лет. День, когда они с сыном ушли от этого чужого человека, был счастливей, чем день ее первой свадьбы. Второго своего мужа, профессора астрофизики, она встретила спустя десять лет. Они прожили три счастливых года, пока он не умер от лейкоза. Она знала, что выходит за человека намного старше ее, страдающего серьезным заболеванием, и, тем не менее, три года с ним были лучше, чем десять лет с неудавшимся барабанщиком.
        Она не понимала, когда знакомые жалели ее, спрашивали, как она держится. Ухаживать за больным человеком, которого любишь, было для нее так же естественно, как заваривать чай на кухне.
        Когда роль вдовы, которую так упорно навязывали ей те же знакомые, ей опостылела, она всерьез задумалась, что будет делать дальше. Ей уже не хотелось работать социальным работником, не хотелось заниматься трудными подростками, заключенными и теми, кто больше не желает жить на этом свете. Помогать хотелось тем, кто борется за жизнь. Она получила диплом медсестры, оказавшись самой старшей на курсе. И продолжила привычное дело ухода за больными, как будто ей было мало, как будто в каждом пациенте она видела своего последнего мужа.
        Но судьба снова устроила ей сюрприз. Анастасия не могла найти работу и устроилась сестрой милосердия. Теперь ей приходилось много ездить по миру.
        Она уже и не помнила, как оказалась в военных лагерях, где всегда не хватало рук. В операционных солдаты порой кричали так сильно, что сомнений в том, что это именно те люди, которые «борются за жизнь», не осталось.
        В полевых госпиталях ее выручало не терпение, не дисциплина, а чувство юмора. Она унаследовала его от отца, но не через гены - а через долгие разговоры в поездах. Отец был военным, и они с семьей часто переезжали. Прибыв на новое место, папа говорил: «С каждым переездом мы счастливее, потому что берем все меньше лишних вещей». Отец ушел из жизни слишком рано, как и все, с кем Анастасия Кольцова ощущала особую связь.
        Эволюцию ее чувства юмора можно было бы начертить в виде холмистой кривой. На заре ее брака с неудавшимся Ринго Старром кривая падала вниз, но, чтобы плохого ни происходило, линия снова тянулась кверху. Даже побывав однажды на краю гибели, она не перестала шутить с жизнью. За это старшую медсестру прозвали именем детской игрушки, которая никогда не падает, как ее ни толкни, - Неваляшка.
        Она не любила это прозвище, но, видимо, такая у нее была судьба - все время переезжать с места на место и менять имена.
        После возвращения домой покой ей уже не просто требовался, а был жизненно необходим. Едва вернувшись к жизни, Анастасия вспомнила тихие коридоры монастыря, в котором однажды ночевала. И она уехала, наконец-то уехала от бурлящего безумия, туда, за неземным чувством, которое, как она узнала позже, на то и неземное, что дается человеку единожды.
        Послушание, которое София недавно несла на кухне, было не так уж тяжело. Гораздо сложнее было снова идти в мир, где всегда находится место боли и насилию…
        Но, видимо, у Бога были на нее другие планы. Сестры рассказали, что так чаще всего и бывает: тот, кто хочет быть с людьми, оказывается в одинокой келье на коленях, а тот, кто хочет уединиться, волей Божьей направляется к людям.
        Приближаясь к дверям матушки Серафимы, София думала, что, наверное, оно и к лучшему, что человек из сновидения, который ищет свою дочь, объявился. Значит, она может больше не обманывать себя и помочь ему в поисках, зная, что этого точно хочет Бог, а не она.
        «Я только начала привыкать к жизни тут, - думала она, - и вот уже снова должна все менять».
        С приходом Илия что-то серьезно переменится в ее жизни, возможно, в жизни всего монастыря. Она это предчувствовала.
        Мать Серафима не спала. Когда София вошла, матушка повернулась к ней и сразу спросила:
        - Это он?
        - Да.
        Матушка поглядела на нее пристально:
        - Ты уверена?
        - Более чем. Оказывается, мы уже встречались.
        Мать Серафима уставилась в темное окно и смотрела в него долго, хотя там ничего нельзя было разглядеть.
        София ждала новых вопросов или поручений. Еще она ждала, что ее отпустят, и удастся немного поспать. Наконец матушка заговорила:
        - Значит, твоя задача усложняется.
        - Почему?
        - С людьми из прошлого приходят старые привычки.
        - Мы не были близко знакомы. Виделись только пару раз в жизни. Я даже не уверена, что доктор меня помнит. В какой-то степени это он способствовал моему приходу сюда. Матушка…
        Мать Серафима повернулась к ней и ласково посмотрела. София запнулась.
        - Я сбита с толку. Как мне ему помочь? Он потерял дочь, и я понятия не имею, где ее искать.
        - Ты пойдешь с ним, пока не выяснишь что-нибудь.
        - Пойти с ним? Но я только начала привыкать… То есть, я хочу сказать, чем такая растяпа, как я, может ему пригодиться?
        - У тебя есть глаза, руки и ноги, значит, от них будет прок. Глазами можешь увидеть то, чего не видят остальные, руки позаботятся о тех, кого нужно поддержать или исцелить. Когда же ты ничем больше не сможешь помочь, молись, потому что человек, с которым ты связана, скорее всего, забудет помолиться в самый ответственный момент. Сделай это за него. Завтра мы возобновим поиски и разделимся на группы. Теперь иди и отдохни.
        София ждала этих слов. Сегодня она не могла оставаться у себя в келье. Монахиня спустилась в комнату, где лежал Илий, и еще раз проверила его состояние. Он все так же спал. Комнаты для гостей пустовали, и София легла в соседней, открыв все двери на тот случай, если больной проснется и нужно будет быстро встать к нему.
        В монастыре царила обычная тишина. Но через небольшое окно было слышно, как надрываются цикады, соревнуясь в пении.
        «Завтра снова будет жара, - устало думала София, кутаясь в одеяло и чувствуя, как гудят ноги. - Они всегда поют перед жарой».
        …Трещали цикады. Ранним солнечным утром в военном госпитале, в стерильной палате с брезентовой крышей, медсестер построили для очередного инструктажа. Перед ней стояли двадцать пять женщин в свежих фартуках, с красным крестом на головном уборе, отдохнувших, готовых к новым подвигам. Тогда Анастасия подумала, что этот крест напоминает мишень. Почему эта нелепая мысль пришла ей в голову? Она отогнала ее прочь и одарила сестер самой вдохновляющей своей улыбкой.
        Она хотела начать инструктаж с какой-нибудь бородатой шутки вроде: «Помните, что если в суматохе вы потеряли больного, то под общим наркозом далеко уйти он не мог». Но старшая медсестра даже не успела пожелать всем доброго утра - послышался протяжный звук сирены. Тут же на брезентовом потолке образовалась дыра и в ярком луче солнца блеснула металлическая капсула. Никто и не понял, что она упала с неба.
        Потом звуки разом исчезли и в палатке будто кто-то отключил земное притяжение. Теплая волна легко подбросила тело Анастасии и понесла к выходу. Она видела, как разрастается огненный цветок в дальнем углу. Видела, как переворачиваются подносы с инструментами и лопаются пузырьки с лекарствами. Женщин поднимало в воздух, чистые фартуки развевались, как белые флаги, требующие прекращения боя. Но бой только начался.
        Анастасия оказалась за пределами палатки, и ее перестало что-либо заботить. Она помнила только сплошную красную пелену и высокий непрерывный гудок в левом ухе, как будто залипла кнопка на пульте.
        Ее привел в чувство резкий запах аммиака. Но вернулась она не полностью, как будто одна ее часть лежала на хирургическом столе, а другая все еще стояла перед входом в палатку медсестер.
        Она видела серьезные усталые глаза доктора, подчеркнутые голубой маской. Видела, что он совершает какие-то манипуляции сначала с ее головой, потом с рукой. Но по-настоящему в операционной она отсутствовала. Ее сознание искало себе тихое место, пристанище, в котором можно немного отдохнуть, и, после долгих скитаний по воспоминаниям прошлой жизни, она его нашла. Там, ступая по каменному полу монастырских коридоров, она не чувствовала боли, и голоса пели ей, повторяя: «Не бойся. Ты - вечна».
        …Анастасия проснулась и услышала человеческие стоны. Было душно. Солнце беспощадно нагревало плотную ткань палатки, в которой лежали те, кто собирался спасать жизни других, но едва мог спасти свою собственную.
        Позже она узнала, что восемь сестер милосердия из группы, которую она возглавляла, погибли сразу, выжившим предстоял бой со смертью.
        Из семнадцати раненых женщин через неделю осталось только трое. К этому времени Анастасия уже не думала об их судьбе: ей впервые удалось поспать, потому что в палате прекратились стоны.
        Обе женщины, выжившие вместе с ней, были медсестрами, опоздавшими в тот злополучный день на общий сбор. Взрывная волна встретила их у входа в палатку. Значит, из той группы в белоснежных фартуках никто не выжил. Никто, кроме нее.
        Почему осталась именно она, для Неваляшки так и осталось загадкой.
        Глава 21
        Озеро в небе
        Лесная просека поднималась в гору. Деревья по бокам высились колючей черной стеной. Над головой миллиардами ледяных глаз на ночных путников глядели звезды. Желтая монетка луны осталась где-то в стороне, за верхушками берез и осин. Динамический фонарик в руках Азима периодически жужжал, и тусклое пятно бледно-синего цвета падало на песчаную дорогу.
        Они давно шли молча, не обсуждая и не признавая тот факт, что заблудились. Отправляясь, следуя благородному порыву, вслед за доктором, никто не представлял, что ночевать придется под открытым небом. Даже фонарик оказался у них случайно - Гульшан забыла выложить его из рюкзака после ночной смены в больнице.
        - Должен же нам попасться хоть один населенный пункт, - буркнул Дэн. - Мы ведь не в диких джунглях живем.
        - Но и не в мегаполисе, - вздохнул Азим. - Пустынных мест у нас хватает. Можно день идти - не дойдешь. А что твой компас говорит?
        - Компас… - хмыкнул парень, доставая потертый смартфон. - Навигатор не фурычит. Батарея села.
        - Зря, я, значит, не купил тебе новый, - хлопнул дед внука по плечу, - глядишь, твоя безделушка нас бы выручила.
        - Ты б купил! Ага… Компас.
        Дэн прихрамывал и время от времени жаловался на ногу. Гульшан чувствовала, как от утомления ее начинает тошнить. Она слишком хорошо знала это состояние и понимала - надвигается крайняя степень усталости.
        Азим незаметно для спутников прощупывал под рубахой пульс. Его сердце билось неровно, как будто сломанный водяной насос.
        И все-таки идти ночью было куда проще, чем днем. Ветерок принес едва уловимую прохладу.
        Когда они минули очередной перевал, в небе появился гигантский серебристый ромб.
        - Вода! - крикнул Дэн. - Ну, наконец-то.
        Азим придержал его за плечо:
        - Подожди.
        - Что, деда?
        - Не доверяю я больше ничему светящемуся.
        - Да это же просто луна отражается. Это озеро Хуко. Мы там разбивали лагерь, помнишь?
        - Озеро?
        Они прошли еще немного вниз по склону, и Азим с трудом узнал одно из красивейших мест в Адыгее. Луна, прежде скрытая деревьями, здесь, на открытом пространстве, щедро заливала гору серебристым светом. Озеро располагалось на склоне под углом, словно кто-то положил на траву осколок зеркала. Странно было, что вода не вытекает из него и не стремится вниз, к подножию горы. Но чем ближе подходишь к озеру, тем ровнее кажутся края его берегов. Именно эта оптическая иллюзия сбила Азима с толку. В ночи ему казалось, что серебристый ромб висит в небе.
        На берегу они, не сговариваясь, сели, долго молчали.
        - Лучшего места для ночлега нам не найти, - сказал Азим. - В темноте или переломаем ноги, или забредем в дебри. Привал.
        На всякий случай он подошел к краю обрыва и посмотрел туда, где простиралась долина. Ему показалось, что он видит несколько огоньков. Он помнил, что там, в низине, находится монастырь, но уверенности в этом не было.
        Они набрали сухих веток и развели костер. Было не холодно, но сухое тепло огня возвращало силы. Дэн снял единственный кед, который до сих пор не высох, и протянул голую ногу ближе к огню.
        - Куда ты дел второй кед? - спросил Азим, разламывая ветку и кидая палочки в огонь.
        - Потерял, когда спасал Зарину.
        - Зарину? - дед ухмыльнулся. - Ты теперь всегда будешь ходить с этим пупсом, горячая голова?
        - Пока он мне не понадобится.
        - Про мешок с картошкой ты тоже так говорил.
        - И благодаря ему сбежал от этих… людоедов…
        Парень мысленно вернулся к бараку и поежился. Никакие они не людоеды, обычные пьяницы. Только могли заразить его смертельной болезнью. А вдруг он уже болен?
        Дэн попробовал покашлять. Но кашель получился ненастоящим.
        - У меня всего один спальник, - сказала Гульшан. - Думаю, в нем будет спать тот, кто решил поплавать в горной речке.
        - Нет! - Дэн развел руками. - Я уже в порядке. На мне все высохло, кроме этого кеда, который все равно надо выбросить.
        - Я говорил, что он выплывет, - сказал Азим гордо. - Этот парень брал первые места по плаванию в районе.
        Гульшан внимательно посмотрела на Дэна, и он порадовался, что в темноте не видно, как у него горят щеки.
        - И не такие тонули, - проговорила девушка устало. - Я предлагаю ложиться. Мы не знаем, сколько нам придется завтра пройти. Только вот как быть со спальными местами?
        - Насчет этого не беспокойтесь, - Азим, кряхтя, поднялся. - Когда я был маленьким, мы частенько ночевали в поле, просто шли в ближайшую рощу, нарезали ветки и накидывали их в кучу. Самая мягкая постель! Ночь теплая, так что нам и одеяла не понадобятся.
        Он снял с пояса нож и пошел в кусты.
        Дэн сидел у костра и, не отрываясь, смотрел, как Гульшан готовится ко сну. Расстилает спальный мешок и расчесывает волосы. Какие же у нее потрясающие волосы! Она заметила его взгляд, ухмыльнулась и покачала головой.
        - Эй, оболтус, ты собираешься мне помогать? - послышался ворчливый голос деда.
        Дэн нехотя встал и пошел в неприветливую темноту. Еще полчаса они ломали и резали ивовые и еловые ветки.
        «Самая мягкая постель» оказалась ужасно неудобной. Сучк? впивались в спину, и когда Дэн пытался лечь набок, листья щекотали ему нос и щеки. Азим громко храпел. Парень долго лежал на спине, таращась в бесконечное звездное небо, пока его не сморило.
        …Ему снилось, что он вошел в зал под Великим курганом. И то, что он там увидел, наполнило его сердце смущением и восторгом. Полуобнаженные рабыни, умащенные маслом, плясали под вой дудок и бой барабанов. Вдоль стен прямо на полу сидели гости. На расстеленных перед ними скатертях стояли блюда с угощениями: жареная дичь и конина, сушеный виноград и персики, соленый сыр и сладкое вино.
        - Приветствуем тебя, чужестранец! - к нему шагнул высокий сутулый человек с кривым посохом, на котором был вырезан олень с извитыми рогами. Шею жреца украшали бронзовые тяжелые украшения. Сам он казался бледным приведением, как будто никогда не выходил отсюда.
        Парень кивнул. Жрец бросил тревожный взгляд в центр зала, где на расшитых узорами подушках лежал вождь с открытым ртом и остекленевшим взглядом.
        - Вождь сейчас пребывает в стране духов, - объяснил бледнолицый. - Он не может говорить с тобой. Но прежде он разрешил тебе выпить из кубка, так как ты пролетел на своем скакуне через солнце. Ты также можешь выбрать ту рабыню, какая придется по вкусу.
        Парень повернулся и увидел среди прочих девушку, которая вела его к большому залу и у дверей поцеловала.
        - Она, - указал он на нее рукой.
        В глазах девушки мелькнула радость.
        Она быстро подошла к кубку и подала ему в руки.
        - Сделай вид, что пьешь, - шепнула она, опустив глаза.
        Парень поднес тяжелый кубок с серебряной головой жеребца к губам. Вязкая зеленая жидкость коснулась губ. Терпкий аромат полыни и чего-то еще, незнакомого, но сладкого, вскружил голову.
        Дэн страшным усилием воли сдержался, чтобы не выпить. Все перед ним поплыло: фигуры рабынь, лица гостей, быстрые движения музыкантов.
        Девушка взяла его за руку. Повела в нишу в стене и закрыла тяжелую занавеску.
        - Ты не пил напиток?
        Голос ее слышался откуда-то издалека. Он завертел головой.
        - Ты спасся. Мужчин напиток делает все равно что мертвыми, а женщин превращает в полуденное солнце. Жена нашего вождя носила его ребенка, но была при смерти, и он собрал жрецов и колдунов со всего мира, чтобы они приготовили ей зелье. Оно должно было вернуть ее к жизни - и вернуло. Но когда они поехали на охоту, и солнце вышло из-за туч, жена вождя упала на землю, крича и хватая себя за волосы. Кожа ее сначала заблестела, как рыбья чешуя, а потом засверкала яркими лучами, сделав всех нас на время слепыми. С тех пор ее никто не видел. Только в полдень, говорят, она ищет, у кого бы отнять немного счастья, кого бы погубить. Она может появиться посреди пустыни или в толпе на базаре, видимая лишь тому, кого хочет поразить. Это с ней ты встретился на скачках и остался жив. Вождь заставил колдунов самих испить зелья и видел, как один за другим они уходят в мир духов. Когда они возвращались, полуживые, то говорили, что тот мир куда лучше этого. Многие из них умирали, отведав зелья. И потому вождь тоже испил из кубка и отправился туда, куда человеку лучше не ходить.
        - Почему человеку туда лучше не ходить? - спросил Дэн.
        - Потому что это не его мир и не его битва. Там он оставляет душу.
        Девушка распахнула дверцы, спрятанные в нише, взяла его за руку и повела вниз по лестнице. Они спускались долго-долго, и вокруг становилось все темнее.
        - Куда мы идем?
        - Из этого места только один выход. Через подземное озеро в реку.
        Парень слышал звук ее шагов, ощущал теплое дыхание факела. Ступени вдруг закончились, и в нос ударил свежий запах воды.
        Подземное озеро, ровное как стекло, не издавало плеска. На скале горел одинокий огонек.
        - Нам туда, - показала девушка. Он шел за ней, испытывая страх и восторг. Вдали он разглядел одинокую женскую фигуру с факелом. А рядом с ней привязанную лодку.
        Еще мгновение, и они уже сидели в ней.
        Девушка прижалась к нему и прошептала:
        - Увези меня из этого места, странник. Я буду служить тебе всю твою жизнь.
        Лодку кто-то толкнул. Дэн обернулся - фигура женщины на берегу показалась ему знакомой. Он заглянул под капюшон и вдруг узнал лицо матери.
        - Мама! Мама, это ты?!
        Женщина не двигалась. Факел угасал, дымил в ее руке. Темные клубы окутали ее фигуру, скрыли от его глаз. Дэн хотел вырваться из лодки, но чьи-то сильные руки схватили его за одежду, рванули.
        - Какого…
        Он обернулся. Полудница поднялась в лодке во весь рост, протянула к нему костлявые горячие пальцы. Жар дохнул в лицо, ослепил. Дэн заорал, и в глотке тут же пересохло. Она ворвалась внутрь…
        Парень проснулся и скорчился от боли. Когда дремота рассеялась, он понял, что, во-первых, лежит на земле (значит, все-таки скатился вниз с «самой мягкой постели» из веток). Во-вторых, он крепко приобнял дедов рюкзак, что было уж совсем стыдно.
        Дэн сел, сонно щурясь и попытался понять, сколько сейчас времени. Светало. Розовая полоска рассвета обозначилась на горизонте, окаймляя силуэты гор.
        Он достал блокнот и ручку. Записал сон. Он читал где-то, что сюжет никогда не забудется, если его пересказать сразу после пробуждения. Воспоминания о молодой рабыне и веселом пире пощекотали нервы, заставили его окончательно проснуться.
        Теперь, когда он находился в привычном мире, эта история его рассмешила. Надо же, как нелепо выглядели все эти танцы под дудки и барабаны. Как в старых голливудских фильмах с Индианой Джонсом.
        Стоп. Но разве кошмар из сна невозможен в реальности? Ведь полудницы существуют. Что, если бы они подобрались к их ночлегу… Дэн сглотнул, нервно поерзал на песке, засунул ручку не той стороной в рот и вымазал губы. Если он когда-нибудь и напишет роман по своим снам, то должен будет сделать его не таким помпезным и пафосным. Пусть читатели почувствуют то, что он ощутил, когда бросился с моста в реку, или когда увидел в лесу сгорающее тело старухи. Бр-р-р…
        В сумерках сочинялось скверно. Дэн не хотел пользоваться жужжащим фонариком. Поэтому описания вчерашних приключений решил оставить на другой раз. Парень встал и размял онемевшие ноги.
        Только теперь он заметил, что спальный мешок Гульшан пуст. Дэн подошел, коснулся рукой гладкой ткани - еще теплая.
        Едва заметная цепочка женских следов тянулась вдоль берега. Дэн поколебался, но так как страдал от скуки, решил пойти за ней.
        Следы несколько раз исчезали за густыми зарослями кустарника.
        «Куда это Гульшан собралась в такую рань?»
        Он вздрогнул от неожиданного образа. Вот сейчас он выйдет на берег, взойдет солнце, и на его глазах Гульшан превратится в полудницу!
        Дэн поглядел на свои предплечья, на которых дыбом встали волоски, и улыбнулся нелепым мыслям. Дед прав: нужно поменьше выдумывать.
        Он поднялся на небольшой пригорок и увидел нечто, что поразило его куда больше, чем превращение главврача в чудовище.
        Гульшан медленно шла по берегу к воде. Вполне настоящая, даже слишком… Вся ее одежда лежала неподалеку, на песке.
        Парень большим усилием воли заставил себя пригнуться и лечь, уткнувшись носом в высокую траву. Он долго держался, чтобы не посмотреть. Это ведь не очень хорошо, что он шпионит за ней? Затем все-таки выглянул и увидел, что она уже плывет. На глади озера, абсолютно ровной и зеркальной, появились две складки, которые, как подол длинного плаща, расходились от того места, где она погрузилась в воду.
        Дэн взволнованно вздохнул. Утренняя тишина и безмятежность горного озера, окутанного туманом, совсем не действовали на него успокаивающе.
        Он чуть продвинулся вперед, и берег неожиданно закончился. Дэн схватился за хрустящий рогоз и чуть не плюхнулся в воду.
        - Кто там? - спросила девушка строго, без всякого испуга.
        Парень неловко поднялся:
        - Кхм, это я.
        - Что тебе?
        «А что, если ответить понапористее, я слышал, женщины это любят!»
        Он кашлянул, но ответил не так уверенно, как себе представлял:
        - Мне нужно искупаться. Желательно не одному.
        Гульшан звонко рассмеялась. И ее голос еще долго звенел эхом над водой.
        Парень боялся взглянуть на нее. Он смотрел вниз и видел водоросли, разбросанные по песку между круглыми камнями. Эти камни напомнили ему…
        - Ну, так иди и искупайся.
        «Что?!» - Дэн чуть не поперхнулся слюной.
        - Вот так сразу? - промямлил он.
        - Ну, конечно. Вот так.
        - А вода не холодная?
        - А ты не холодный? - она нырнула и тут же вынырнула, утренний свет заблестел на ее плечах и мокрых волосах.
        Он нерешительно взялся за шорты.
        - Ну, тогда, типа, отвернись.
        Она повернулась спиной и медленно поплыла.
        Дэн мгновенно стянул шорты и футболку, поколебавшись, спустил трусы и, поднимая кучу брызг, бросился в воду.
        Туман стелился по воде. Девушка то терялась из вида, то вновь возникала.
        - Значит, ты хорошо плаваешь? - раздался ее голос.
        - В горной реке не утонул, - ухмыльнулся парень.
        - Ну что ж, встань там, где отмель.
        Он пошарил ногами по дну и ощутил островок с прохладным песком.
        - Встал!
        - Хорошо. Я плыву.
        Дэна объял незнакомый, сильный и сладостный трепет и одновременно страх: «Это же Гульшан, первая красавица в нашей округе. Да ведь она намного старше меня. Вот, блин! Что я скажу потом деду…». Но страх утихал по мере того, как он слышал плеск от ее приближения. А трепет вдруг превратился в настоящую дрожь.
        - Закрой глаза! - скомандовала она. Где-то совсем рядом.
        «Даже неудобно как-то! - подумал парень, крепко зажмурившись. - А как это делается в воде? Как это вообще делается?».
        - Так ты следил за мной? - строго спросила она совсем рядом.
        Дэн усердно закивал.
        По его щеке скользнула ее рука, мокрая и живая…
        - У тебя есть девушка?
        Он отрицательно повертел головой. Она прошептала:
        - Когда она появится, удиви ее своей сдержанностью.
        Рука неожиданно, совсем не ласково, но небрежно и даже грубо пошлепала его по щеке, как в роддоме шлепают по попе младенца.
        - Сдержанностью, а не напором. Все в свое время, мальчик…
        Послышался плеск. Голос у Гульшан снова стал строгим:
        - Глаз не открывай. Будешь стоять здесь и ждать, ты понял?
        - Понял, - парень нахмурился. - А чего ждать-то?
        - Того, что я выйду и оденусь, а ты, если попробуешь еще раз на меня взглянуть тайком, лишишься того, что болтается сейчас без дела под водой. Поверь мне, мальчик, я училась на хирурга и знаю, как делаются такие операции.
        Дэн невольно дал петуха:
        - Я… я все понял. Пускай оно еще поболтается немного. Оно мне еще пригодится.
        - Не сомневаюсь, Дон Жуан. Стой тихо и не щурься. Я слежу за тобой.
        Он услышал, как она отплывает. Как выходит на берег. На песок потекла вода (выжала волосы, наверное). «Ну и что? Это все равно было круто».
        - Эй, Гульшан!
        - Что?
        - Я даже с закрытыми глазами все вижу. Знаешь, память - отличная вещь!
        - Ну и дурень же ты!
        - Мне даже не обидно, а приятно. Смекаешь? Ну, скажи напоследок: я тебе хоть немного нравлюсь? Гульшан! Эй!
        Он открыл глаза и, несмотря на угрозы потерять самое дорогое, поглядел на берег. Едва качнулся тростник. Следы ее маленьких ступней темнели влажными оттисками на песке. Парень вдохнул полную грудь воздуха и лег на воду.
        В небе еще виднелись тусклые звезды. Они смотрели на него с завистью. Он купался голышом с самой красивой девушкой в округе!
        - Эх, расскажи, так никто не поверит…
        Он задрыгал ногами и, поднимая тучу брызг, поплыл к берегу.
        Через час вся компания стояла на вершине горы с тем скудным запасом вещей, который успела прихватить с собой в эту затянувшуюся погоню.
        «Мы гнались за неведомым существом, - думал Азим, разглядывая лежащую в тени долину. - И даже предположить не могли, как все закончится. Стоит ли удивляться, что прошли уже сутки».
        До горизонта тянулись зеленые холмы, между которыми синели тонкие вены рек. Вдалеке стеной грудились скалистые горы, их вершины розовели под первыми лучами солнца. В низине, похожий на ледник, белел монастырь. Им потребуется около часа, чтобы добраться до него пешком. Если там ничего не знают о произошедших событиях, придется двинуться дальше по дороге, к деревням и аулам.
        «Эту гонку пора прекращать», - повторял себе Азим. Они могут вернуться в Мирный или в любой другой крупный населенный пункт и рассказать обо всем полиции. Собрать бригаду спасателей и отправиться на поиски пропавшей девочки. Теперь помощь нужна и ее отцу, которого увели вооруженные люди.
        Пока они дышали полуднице в затылок, безумная гонка имела смысл. Теперь, когда след потерян, нужна облава на зверя. Пора звать на подмогу власти…
        Власти… Азим вспомнил свой последний визит в административный центр Приречья. Несмотря на обещания, ему все-таки отказали в восстановлении библиотеки.
        Что, если полиция, спасатели, администрация и даже армия - что, если все они бессильны против тех созданий, которые блуждают по окрестностям? Еще более страшная мысль мелькнула у него в голове: что, если именно власти причастны к появлению полудниц?
        Азим отсек эту версию как самую безнадежную. Последние сутки их маленькая группа находилась в информационной блокаде, им почти никто не встречался, кроме двух вооруженных типов на мосту и жителей барака.
        Оставался еще один вариант, самый странный. Что, если полудницы - это те самые создания, сошедшие со страниц словаря мифических существ? За тем памятным ужином в гостях у доктора, они именно так назвали этих существ между собой. Что, если они не ошиблись? Ведь и драконов люди могли видеть, найдя в геологических обнажениях кости динозавров. Только предположим, на короткий миг, что светящиеся силуэты - злобные беспокойные духи, которых невозможно одолеть земным оружием…
        Эта тревожная мысль заставляла Азима снова и снова глядеть в сторону монастыря.
        Если все случившееся - небесные знаки, то растолковать их могут те, кто каждый день обращается к небесам.
        Азим с детства боялся всего необъяснимого; местные легенды и мифы, курганы с мертвецами даже на заре жизни заставляли его сердце леденеть. И теперь у него возникло непреодолимое желание бросить поиски и вернуться обратно в Мирный. В свой тихий и безопасный дом. В конце концов, он отвечает за парня и подвергает его смертельной опасности…
        Старик незаметно взглянул на внука, увидел его горящие глаза, бодрые движения, и ему стало неловко.
        Да, чудовища всегда пугали Азима, но не потому ли он потратил столько времени на мифы и легенды, что желал преодолеть свой страх? И вот в старости ему представился такой случай.
        - Зайдем в монастырь, - глухо проговорил старик. - Может быть, монахини объяснят нам, что к чему.
        - В монастырь?! - попробовал возразить Дэн, но дед уже спускался по тропинке вниз, погруженный в свои мысли.
        «Это путешествие, все случившееся, не просто спасательная экспедиция, - размышлял библиотекарь. - Мы помогаем доктору найти дочь, но еще мы идем туда потому, что у каждого остались вопросы. К жизни, к времени, к самим себе. Ради этого можно стереть ноги в мозоли, можно получить солнечный удар или прыгнуть с моста в реку. А на что ради ответов готов ты?»
        Над горами засверкали первые лучи солнца.
        Молча двигаясь по узкой тропинке, путники время от времени бросали взгляд на долину. Ровная полоска света медленно двигалась вдоль пашен, и тень трусливо отступала к холмам.
        Гулко ударил колокол. От купола отделилась стая крохотных голубей, которые отсюда, сверху, больше напоминали бабочек.
        «Есть еще одна версия, - думал Азим, украдкой вытирая влажные глаза. - Доктор нашел дочь и вернулся домой, а мы пока ничего об этом не знаем».
        В это прохладное утро, глядя на пробуждающийся мир с высокой горы, ему до боли в сведенных пальцах хотелось думать именно так.
        Но чем ближе они спускались к земле, тем острее Азим чуял, что главные испытания еще впереди.
        Глава 22
        Совет
        - Сестра София! Сестра София! - кто-то тряс ее за плечо и называл чужим именем.
        «Меня зовут Настя. Настя Кольцова».
        Она вдруг поняла, что находится не дома, в своей московской двухкомнатной квартирке, в которой бывала крайне редко из-за постоянных разъездов и в которой именно поэтому любила бывать, - она была далеко от шумящих городов, окруженная горами, реками и холмами, спрятанная в белокаменный монастырь, в крохотную келью. И теперь ее действительно зовут София.
        Монахиня открыла глаза и в первое мгновение удивилась, потому что ее будила гигантская мышь. София поморгала и узнала сестру Варвару, усердно продолжавшую ее трясти. Софии не удалось сдержать улыбку. Варвара все делала с фанатичным упорством, как будто ее сестра не дремала, а находилась в обмороке.
        - Я проснулась. Я уже проснулась! - поморщилась София, осторожно снимая с плеч руки Варвары. - Пожалуйста, не тряси меня больше.
        - Ты не понимаешь, сестра! Человек… - Варвара запнулась. - Человек, который тебе приснился и которого мы нашли на маковом поле, исчез.
        София мгновенно поднялась. Оделась. Чувствовала она себя отвратительно, потому что поздно уснула. Варвара продолжала причитать:
        - Матушка говорила, что я должна привести его к ней. А его нет. Он пропал.
        София заглянула в соседнюю комнату.
        Вещи доктора исчезли. Впрочем, у него и не было никаких вещей, вспомнила она. Полотенца, которыми они вчера обкладывали его, спасая от теплового удара, расправленные висели на спинке кровати.
        - Он еще здесь, - произнесла София, хотя не могла знать этого наверняка.
        София пошла по коридору, не особенно задумываясь над тем, куда направляется. Варвара семенила следом.
        - За ним пришли какие-то люди. Сегодня утром постучались в ворота и расспрашивали о нем.
        София остановилась и тревожно взглянула на сестру.
        - Они были вооружены?
        - Нет. Старик, юноша и женщина. Они сказали, что помогали доктору в поисках, и очень разволновались, когда узнали, что он ночевал у нас.
        - Где они?
        - В саду, и зверь тоже.
        - Какой зверь?
        - Этот пес чуть не сбил меня с ног, когда бежал за стрекозой. В монастырь нельзя приводить…
        София ласково погладила ее по плечу, прерывая:
        - Иногда правила приходится нарушать. Прошу тебя, накорми их, Варвара. Они, может быть, со вчерашнего дня ничего не ели.
        Варвара неохотно кивнула и пошла в сторону сада - София подумала, что она здесь недавно и не должна давать указаний.
        Монахиня прошла по коридору и остановилась у лестницы, ведущей в колокольню. Может, доктор там? Лучшего места для обзора в монастыре не найти.
        Когда она поднялась, Илий действительно стоял на площадке, опершись на перила, и не отрываясь, всматривался вдаль.
        - Мы думали, вы…
        Он поднес палец к губам и молча указал на поле.
        София посмотрела в том направлении, ничего не увидела, но уже начала догадываться, что, или, вернее, кого она должна увидеть.
        - Проблема в том, что мы почти ничего не сумели узнать о них, - задумчиво сказал доктор, так, словно они уже не раз говорили о полуденных бесах (ведь он имел в виду их, не так ли?). - Мы между собой называем их полудницами. Весь вчерашний день мы преследовали одну из них. Ту, которая похитила мою дочь…
        До этого места Илий говорил спокойно, только теперь его голос дрогнул, и впервые за этой суровой сдержанностью София распознала страх и… любовь. Сильную любовь к собственной дочери и боль от разлуки с ней.
        - Нет ничего страшнее, чем потерять ребенка. - Она говорила твердо, не допуская в голосе жалости. - Мой сын погиб от осложнений после ветрянки. Представляете? Детская болезнь. Правда, ему было уже двадцать пять, когда это случилось. Но и в таких случаях летальных исходов один на миллион. Конечно, я жалела, что меня не было рядом. Ну, а вам жалеть не о чем… Вы делаете все, что в ваших силах.
        - Я не терзаюсь угрызениями совести. Но, правда в том, что я не уследил за детьми, которых должен был охранять.
        - Это грубая правда. Вы не всемогущи. Однако надежда…
        - Надежда все слабее, - оборвал он ее. - Я предпочитаю об этом не думать. Двухлетний ребенок может прожить без пищи несколько дней, но на жаре, без воды, в постоянном страхе…
        Он тяжело вздохнул и опустил голову.
        - Мы разделимся на группы, начнем опрашивать местных. Светящиеся фигуры легко заметить, многие должны были их увидеть.
        «Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом, или не ставит под кровать, а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет»,[2 - Евангелие от Луки, 8:16] - вспомнился ей стих из Евангелия.
        - Только здесь не так уж много людей, - горько усмехнулся доктор. - Этот монастырь находится в довольно-таки пустынном месте. Ведь так?
        Она кивнула.
        - Смотрите, - он указал на далекий склон с маленькими рощицами. - Вот еще одна.
        Солнце уже заливало большую часть долины, и София увидела, как крохотный огонек пересек подножие холма и скрылся за деревьями.
        - Я наблюдаю за ними около получаса, и заметил несколько интересных особенностей. Во-первых, они сияют, только когда светит солнце, во-вторых, они как будто что-то ищут. В-третьих, они держатся недалеко от воды. Та, что похитила мою дочь, двигалась вдоль реки, но я уже не уверен, что все они ведут себя одинаково.
        - Вы считаете, что они женского пола?
        - Те, что нам попадались, напоминали женщин.
        Илий хотел добавить что-то еще, но только нахмурился. София решила больше не задавать вопросов. Возможно, за день они еще успеют поговорить. Однако от нее не ускользнуло, что догадки, о которых доктор решил смолчать, причиняют ему страдания.
        - Вы не видели моего пса?
        - Он ночевал у вас под кроватью. А утром его видели в саду. Он охотился на стрекоз.
        - Это на него похоже.
        София повернулась, чтобы уйти.
        - Кажется, вас разыскали ваши друзья. Они ждут в трапезной.
        Илий удивленно взглянул на нее.
        - Старик, мальчик и девушка, - уточнила София.
        Он быстро кивнул и направился к лестнице.
        В пустой трапезной заканчивали завтрак Дэн и Гульшан. Азим стоял у входа с жестяной кружкой, наполненной горячим чаем. Когда Илий вошел, парень вскочил с места и бросился к нему. Замер на мгновение, а потом они обнялись.
        - Это его сын? - спросила монахиня тихо.
        - Нет, - Азим сделал глоток из кружки и улыбнулся. - Нет, его сын остался дома. Но это мой внук, если вам интересно.
        Дэн держал доктора за плечи, жадно глядел ему в лицо.
        - Что с Зариной?
        Илий только пожал плечами.
        - Мы ее найдем. Обещаю! - выпалил парень.
        - Не обещай того, что от тебя не зависит, - обрубила Гульшан, ковыряясь ложкой в остывшей овсянке и не глядя в их сторону.
        Парень резко повернулся к ней, сжал кулаки.
        - От меня кое-что зависит! - почти взвизгнул он. - Если бы там, на речке, оказалась девочка, я бы спас ее.
        Гульшан отложила ложку, откинулась на спинку стула.
        - Но это оказалась кукла, и ты чуть не утонул сам.
        Доктор вопросительно взглянул на Азима.
        - Мы хотели догнать вас и помочь, - ответил библиотекарь. - Но вместо этого наделали кучу глупостей. До сих пор не понимаю, как Данила убедил нас идти за вами следом. Он даже какое-то время был нашим проводником, пока его не унесло вниз по течению.
        - Смейтесь, - парень скрестил руки на груди и надулся. - Если бы этого не случилось, мы бы не нашли Илия.
        - Если бы вы нашли меня раньше, это могло действительно плохо кончиться, - сказал доктор. - Оказалось, что полудница, которую мы ищем, пряталась в бараке. К сожалению, я ее упустил. Вокруг барака встал лагерем целый отряд вооруженных наемников. Когда я уходил, там началась бойня. Кто их нанял - неизвестно. Свидетели им явно были не нужны. Они, кстати, тоже разыскивают полудниц. И хотят поймать одну из них живьем.
        - Пускай попробуют! - воскликнул Дэн. - Я видел, что осталось от этих бандюг! Все они лежат у барака, черные, как головешки.
        Он взглянул на монахиню и почему-то покраснел, хотя она даже не смотрела на него.
        - Эти люди приходили недавно к нашим воротам, - вмешалась в разговор София. - Они расспрашивали нас о полуденных бесах.
        - О ком? - спросил парень и усмехнулся. - Так вот как их тут называют!? А наш пес принес кусок одежды этих тварей. И знаете что? Выходит, эти самые бесы материальны.
        - Может и так. - София улыбнулась: Дэн в момент спора напомнил ей собственного сына. - Но нам ведь нужно было их как-то называть. Можно и «полудницами», так короче.
        Пока она это говорила, в трапезную вошла группа монахинь во главе с матушкой Серафимой, а с ними еще несколько мирян - по всей видимости, местные жители окрестных деревень. Они коротко поздоровались, и доктор поблагодарил монахинь за то, что его, полуживого, нашли посреди макового поля, отнесли в монастырь и выходили. София заметила, что некоторые сестры с любопытством разглядывают Илия, как будто тот факт, что он ей приснился, делал его каким-то таинственным существом. Похоже, многие уже знали, что ей предстоит сопровождать его в этих странных поисках.
        Матушка заговорила первой - тоном, который предполагал, что Илий не откажется от помощи. Они выслушали местных, и те подтвердили, что полудницы часто держатся возле воды. Рассказали, что иногда полудницы словно растворяются в воздухе или появляются неизвестно откуда. Слушая их, Илий становился все мрачнее. Он и сам это видел однажды. Если эти существа обладают такой способностью, то погоня за ними совершенно бессмысленна.
        Местные упомянули о нескольких пожарах, но сказать точно, были ли эти пожары устроены полудницами, не могли.
        Один почтальон упомянул о том, что иногда полудницы останавливаются в заброшенных домах на окраинах деревень и остаются там.
        Выяснилось, что похищено еще двое детей: шестилетний мальчик и девочка, ровесница Зарины. Родители мальчика находились в поисковой группе, а родители девочки погибли, когда случился пожар. Тела ребенка не нашли.
        Говорили еще много такого, что напоминало байки из склепа. Будто полудницы приходят только к холостым. Будто над долиной видели кружащуюся летающую тарелку или самое популярное - что наступил конец света.
        - Конец света? - громко переспросил Дэн. - Круто! Такой версии я еще не слышал!
        Парень достал блокнот и что-то в него записал.
        Матушка Серафима прервала поток бесчисленных суеверий.
        - О конце света говорить слишком рано, - заявила она серьезно. - Думаю, этому явлению найдется простое объяснение, за которым не нужно обращаться к духовному миру. Наемники, которые искали полудниц и приходили к нашим воротам, выглядели потерянными, словно они сами заварили всю эту кашу. Не знаю, кто за всем этим стоит, но сдается мне, не инопланетяне, не колдуньи, не привидения, а обычные люди с какими-то недобрыми помыслами.
        Это объяснение понравилось доктору. Он вспомнил о том таинственном человеке на другом конце телефонной линии, с которым говорил Векса. Кому и зачем понадобились полудницы? Ответ на этот вопрос поможет им найти и другие ответы: откуда полудницы пришли, и почему они похищают детей.
        - Что ты видел у барака? - неожиданно обратился доктор к Дэну.
        Парень растерялся.
        - Там было довольно-таки темно.
        - Ты сказал: у барака лежали тела черные, как головешки.
        Дэн сглотнул, сделал вид, что у него зачесалась переносица. Собравшиеся глазели на него и ждали ответа.
        - Я не хочу об этом рассказывать.
        Он почувствовал нежное прикосновение к предплечью, услышал голос Гульшан:
        - Ты единственный свидетель массового убийства. И это произошло недалеко отсюда. Мы должны знать…
        - Что тут рассказывать? Там одни мертвецы, - он затравленно огляделся. - Так это сделали они, полудницы?
        В трапезной повисла тишина.
        - Полудницы легко могут убить вооруженного мужчину, - послышался голос доктора. - Я в этом убедился. Поэтому двигаться толпой опасно. Я ценю вашу помощь, но…
        - Только не начинайте старую песню, - перебила Гульшан. - Вы ближе всех подходили к этим существам и до сих пор остались целы. На вашем лице ссадины и синяки, но думаю, это сделали не полудницы, а обычные бандиты. Верно?
        - Сомневаюсь, что они такие уж обычные, - проворчал Илий. - Но раз вам хочется испытать судьбу…
        - Полудницы атакуют, только если нападаешь на них, - послышался грубый мужской голос, и доктор вздрогнул, узнав его.
        Лысый наемник вышел вперед. Хотя они не виделись всего сутки, Векса как будто постарел на пару лет и похудел на пять килограммов. Винтовки у него не было. Одежду, изодранную в нескольких местах, покрывал слой пыли.
        - Я один из тех «обычных» или необычных бандитов, как вы меня именовали. А также один из тех, кто должен валяться, как обгорелый кусок мяса, у того барака, - Векса недобро глянул на Дэна, и парень отвел глаза.
        - Он пришел посреди ночи, - начала оправдываться матушка Серафима. - И попросил помощи. Он, как и вы, доктор, еле держался на ногах. Вероятно, между вами есть сильная неприязнь, но это место…
        - Нет, - Илий поднял открытые ладони. - Этот человек мне помог и не единожды. Не думаю, что мы враги.
        Векса задумчиво кивнул.
        - Ты не все знаешь обо мне, доктор. Не скажу, что я святоша и соблюдаю все законы и правила, - он окинул взглядом монахинь, отчего некоторые из них поежились. - Но все зашло слишком далеко. Я человек верный и никогда не кидал заказчиков. Но после этой ночки я, пожалуй, крепко задумаюсь над тем, не кинули ли нас. То, что нам поручили, выше человеческих сил, выше нашего понимания. Сказать по правде, я не люблю, когда меня считают плохим бойцом или тупицей, но даже это я готов был стерпеть… Там, в лесу, действовали твари другой природы. Солдаты против них что комары. Половина нашего отряда кормит червей, превратившись, как сказал этот милый паренек, в черные головешки. Кое-кто сбежал. Я выжил только потому, что мне хватило ума не стрелять в этих тварей. Полудницы преследовали меня до самых ворот монастыря, могли догнать, но почему-то не тронули. Хотите найти их - не пытайтесь им угрожать. Ясно?
        Доктор посмотрел Вексе прямо в глаза.
        - Расскажи, кому они нужны. Кто заказчик?
        - Не торопись, доктор. Не дави. Может быть, я и расскажу кое-что… когда-нибудь. И даже не возьму с тебя ничего. Если бы моего ребенка утащила какая-нибудь тварь, я бы землю рыл носом, - он сжал кулаки, так что суставы хрустнули. - Поэтому я тебе помогу, доктор, еще немного. Но болтать лишнего не стану. Дал обещание.
        - Ты покажешь, где искать? - угрюмо бросил Илий.
        Векса кивнул.
        - Он? Пойдет с нами? - Гульшан втиснулась между наемником и доктором.
        - А чем я тебе не нравлюсь, красавица? - ухмыльнулся Векса.
        - Откуда мы знаем, что твой заказчик тебя сюда не подослал? - девушка подошла к нему вплотную, она была на полголовы выше наемника, и под ее напором даже опытный вояка отступил.
        - Тише-тише, красавица, - Векса ухмыльнулся. - Мой заказчик незнамо где. Связи нет. Командир сгорел заживо. Зря вы только, доктор, вправляли ему челюсть…
        - Мы справимся сами, - отрезала Гульшан.
        - Дело ваше, - Векса хотел по привычке сплюнуть, но сдержался. - А только я знаю, где этих тварей держали.
        По толпе прокатился шепот, который быстро перерос в гул.
        - Стало быть, эти полудницы - дело рук человеческих? - произнес Азим, до сих пор молчавший.
        - А ты что думал, отец? Что они с солнца к нам прилетели? - Векса хмыкнул. - Впрочем, я не стану ничего утверждать. Сказал ведь: знаю только, где их держали, а откуда взялись, мне неведомо…
        - Вам известно, где могут находиться похищенные дети? - спросила матушка Серафима. - Скажите ради Бога. Если…
        - Если мне не наплевать? Я не изверг, матушка. Просто зарабатываю на жизнь тем, что воюю за очередного толстосума. Но детей я в обиду не дам. Ну, что вы смотрите? Я не знаю, где ребятишки. Знал бы - сказал.
        - Пора выдвигаться, - подытожил Илий. - И я настаиваю на том, чтобы мы разделились на небольшие группы. Так поиски пройдут эффективнее и риски меньше.
        Доктор вспомнил о пистолете, который расплавился в его руках, как свечной воск, там, на маковом поле. Вероятно, наемник прав. Оружие тут не поможет.
        Илий оглядел собравшихся и сказал то, что еще сутки назад посчитал бы бредом в обстоятельствах, когда чудовища похищают детей:
        - Думайте сами, но я бы обошелся без вил, топоров и ружей. Похоже, это тот случай, когда дар убеждения, решает больше, чем пистолет.
        Глава 23
        Счастливая случайность
        Солнце уже поднялось над горами и заливало большую часть долины. Колонна людей, выдвинувшихся из монастыря, пока еще передвигалась в прохладе утренней тени.
        У первого же перекрестка они начали делиться на группы. Одним предстояло прочесать близлежащие рощи и поля, другие вызвались пойти вдоль русла рек, еще одна группа направилась в населенные пункты за выяснением новых обстоятельств у местных жителей. Никто точно не знал, где могут оказаться похищенные дети.
        Гульшан сказала, что у нее есть хорошие знакомые в одной из ближайших деревень, и она хочет разузнать у них подробности о полудницах. Азим вспомнил, что кто-то из его дальних родственников проживает поблизости и, возможно, им удастся найти транспорт. Дэн упрямо заявил, что пойдет с доктором. Он, мол, не допустит, чтобы Илия вновь избили бандиты.
        В итоге доктор повернул на запад в компании Вексы, Дэна и Софии. В монастыре нашелся старый УАЗ девяносто восьмого года, на котором обычно привозили продукты. Машина завелась только с третьего раза, бешено ревела и пускала облака черного дыма, но все равно это было лучше, чем идти на своих двоих, - до места, в которое вел их Векса, пешком они добрались бы только к вечеру. Они сели в темно-зеленую «буханку», и машина, поднимая клубы пыли, скрылась за холмом.
        Мать Серафима в окружении сестер задумчиво глядела им вслед, застыв на перекрестке. Она с группой монахинь решила обойти пустующие дома и рощи у реки, в которых некоторые люди видели полудниц.
        - Матушка…
        - Что, Варвара?
        - Я так тревожусь за сестру Софию, - шепнула та.
        Мать Серафима посмотрела на Варвару и подняла бровь:
        - Это еще почему?
        - Она, как бы это сказать, слишком еще привязана к миру.
        - Привязана к миру? - мать Серафима звонко рассмеялась, и несколько сестер удивленно обернулись, потому что редко слышали ее смех. - Да ведь это замечательно, Варвара. Господь ее потому и избрал на такое странное дело. Она, в отличие от большинства из нас, не создана для тихой уединенной жизни. Черные одежды, которые она носит, никогда не станут для нее предметом гордости. Она может помочь доктору куда больше, чем каждая из нас, потому что, как ты говоришь, привязана к миру. Увидишь, сестра София еще принесет плоды. Ты только верь.
        Дэн смотрел в заднее окно уазика на удаляющиеся фигуры монахинь, пока они не скрылись в клубах дорожной пыли. Ему стало скучно, и он перевел взгляд на сидящую рядом Софию. Та взволнованно смотрела на проплывающий мимо пейзаж и быстро перебирала пальцами четки. Парень подумал - может быть, она стесняется? Она ведь монахиня, а тут вдруг оказалась в компании трех мужчин. Он и представить себе не мог, сколько раз ей приходилось ухаживать за такими вот мужчинами: мыть, перевязывать, выносить судно. Ему и в голову не приходило, что до монашества у нее была целая жизнь.
        София и вправду волновалось. Она довольно долго пробыла на одном месте, в замкнутом пространстве, и теперь чувствовала что-то вроде легкого приступа агорафобии - боязни открытых пространств. Громкий звук мотора, запахи пыли, старой обивки и пота, яркие цвета за окном тревожили ее органы чувств, смущали. Машина ехала со скоростью всего шестьдесят километров в час, а ей казалось, что она это все сто двадцать. К тому же ее укачивало в душной кабине, и от этого сразу расхотелось куда-либо ехать.
        - Все хотел спросить, доктор, - начал Векса. - Как тебе удалось выбраться из того барака? Мы сидели и ждали снаружи, все как на иголках. Тебя, ясное дело, никто не ждал, но эта тварь должна была выскочить и угодить в ловушку. А потом появились полудницы, непонятно откуда, и уже мы сами оказались в кольце. Я видел, как Бурят стреляет в них из пистолета. Потом его окружили, и он вопил, как будто его жарят живьем. Впрочем, так оно и было: его спалили прямо у того дерева, где он сидел. Не сказать, чтобы я его горячо любил, но хуже смерти не придумаешь. Тем, кто додумался не поднимать оружия, повезло больше, и человек десять спаслись. Выходит, «Глок», который я тебе передал, мог тебя погубить. Но этого я не знал. Так вот я и спрашиваю, давно тебя облюбовала фортуна?
        - Я был занят погоней, - ответил Илий. На его руках проступали жилы, когда он крутил тугой руль без гидроусилителя. - Вот и все.
        - Выйти из туберкулезного барака, выжить под обстрелом и без помех пройти кольцо полудниц. Я встречал таких ребят, как ты. Да что там, я и сам такой. Это больше, чем везение. Счастливая случайность.
        - Может быть.
        - Счастливая случайность, - заговорила София, чуть улыбаясь и не отрывая взгляд от окна. - Кто же она такая? И где обитает?
        - Это такой ребус? - встрял Дэн. - Игра слов? У вас так принято шутить в монастыре?
        - Наш проводник объясняет спасение Илия чем-то вроде теории вероятности, - спокойно объяснила София. - Мне просто интересно, он и дальше собирается пользоваться счастливой случайностью для спасения дочери?
        В кабине возникла неловкая пауза.
        - А чем он должен пользоваться? Молитвенником? - съязвил Дэн.
        София рассмеялась.
        - Не слушайте его, - посоветовал Илий. - К нашему юному другу нужно привыкнуть. Одно я знаю точно: дипломатия - не его стихия.
        - Это мы еще посмотрим.
        - Он очень похож на моего сына, - призналась София.
        - Только вот не надо сравнивать меня с другими людьми! - буркнул Дэн.
        - Прямо копия, - София глянула на парня коротко, а потом снова перевела взгляд на проплывающие за окном холмы. - Я знаю, что в это сложно поверить. Но я ждала, что вы придете в монастырь, Илий.
        - Ну почему же сложно. Вещие сны - не что иное, как прогнозирование нашим мозгом будущих событий из уже имеющихся данных.
        София вежливо кивнула:
        - Все так. Только у меня не было исходных данных. Мне привычнее думать, что этот сон послал мне Господь. Выбирая между счастливой случайностью и Богом, я, конечно, выберу последнее, потому что лучше знаю, с Кем имею дело. Есть еще одно событие, которое связывает меня с вами, но об этом я лучше скажу вам как-нибудь в личной беседе.
        - Значит, сны посылает Бог? - снова вмешался в разговор Дэн.
        - Не всегда. Иногда сны посылаются, чтобы помочь нам разрешить какую-то сложную ситуацию.
        - Серьезно? - спросил Дэн, но на этот раз без всякого сарказма. Он задумался о чем-то своем и больше не участвовал в разговоре.
        Они миновали лес и остановились у горной гряды.
        - Дальше мы не проедем, - сказал Векса. - Слишком узкая тропа ведет в гору. Придется топать на своих двоих.
        Солнце уже светило ярко, но София с радостью вышла на открытый воздух. Легкий ветерок освежил голову, и она смогла немного прийти в себя.
        Они не торопились - длинная тропа, теряющаяся среди скал, свидетельствовала о том, что подъем будет долгим.
        Примерно через час решили сделать небольшой привал. Сели в тени утеса, съели по яблоку и выпили воды. Отсюда деревья в долине казались игрушечными, а река - извилистым ручейком.
        - Можно мне полистать вашу книжку? - спросил парень у монахини.
        - Это Библия, - ответила она.
        - Я в курсе. Она была в дедушкиной библиотеке. Я знаю, о чем в ней речь.
        - Неужели?
        - Угу. Не убий, не укради, ни делай ничего плохого…
        Она протянула ему небольшую книгу в кожаном переплете.
        - У меня возникла версия… - Дэн быстро перелистывал страницы и искал глазами какой-то стих. - Вот. Тут говорится о конце света: «двое будут на поле: один возьмется, а другой оставится».[3 - Евангелие от Луки, 17:36.] Так ведь и случилось у доктора! Одного из его детей забрали, а второй остался. Значит, скоро всем нам, оставшимся, - кранты. Пора делать ноги.
        София сощурила глаза:
        - И далеко убежишь? Я вижу, идея о том, что привычный мир рухнет, тебя вдохновляет.
        Парень усердно закивал.
        - Он уже рухнул, - задумчиво произнес Векса, отрезая армейским ножом кусок яблока и отправляя его в рот. - Когда такие существа беспрепятственно разгуливают по земле, это вроде как начало конца.
        - Если вы внимательнее почитаете книгу, которая сейчас в руках Дани, то обнаружите, что появление полудниц - всего лишь крохотное недоразумение по сравнению с испытаниями, которые приготовлены человечеству в конце света.
        - Я согласен с сестрой Софией, - добавил до этого молчавший доктор. - Полудницы - дело рук человеческих. Что-то мне подсказывает. Что-то вроде ежегодной статистики по числу смертей в автомобильных авариях: в них людей погибает больше, чем от ураганов и потопов.
        - Не будем загадывать, сначала доберемся до базы, - бросил Векса, поднимаясь. - Нам пора.
        Подъем казался Илию бесконечным, но не оттого, что ему было трудно физически. Одни и те же образы мучили его с самого утра.
        Теперь, когда темп погони поубавился, и появилось время, чтобы думать, - пришли воспоминания. Он представлял себе маленькую дочь в легком платьице, лепечущую что-то ему на ухо, обнимающую его за шею с бесконечным доверием.
        Он вспоминал, как она восторгалась божьей коровкой и боялась стрекозы. Как называла лошадь «го-го», а курицу «кокой». Как быстро уставала на прогулках и становилась посреди дороги, протягивая к нему ручки. Как просыпалась и, опершись на бортик кровати, звала его и жену.
        Даже розовые пятнышки на коже, следы ее болезни, будили в нем только любовь к ней. Любовь и ядовитую горечь утраты, которая с каждым часом все больше парализовала его.
        Он слышал ее голосок, словно наяву. И мысль о том, что он не уберег ее, терзала изнутри хищным огненным зверем. Если бы он не оставил детей одних у того дуба…
        Илий теперь думал обо всем, о чем запрещал себе думать в первый день погони. О том, что не найдет дочь живой. О том, как возвратится к жене и расскажет ей, что девочки больше нет. Он размышлял: как страшно, что такой маленький человечек, не научившись еще толком говорить, должен покинуть этот мир. Доктор был со смертью на «ты», он видел сотни ее всевозможных проявлений. Но его ужасала мысль, что кто-то может навредить его родному ребенку.
        Наконец его решимость сменилась бессильной ненавистью к тем, кто посмел отнять у него самое дорогое. Думать, что в этом виноваты люди, было проще, потому что ненавидеть непонятное мистическое существо он не мог.
        Лицо доктора становилось все более мрачным. Телесной усталости он не чувствовал. Хорошо, что нужно нагружать ноги, и что подъем дается тяжело - это отвлекало.
        Илий не заметил, как обогнал своих спутников. София прибавила шагу, поравнялась с ним и произнесла, тяжело дыша:
        - Сегодня снова будет жарко.
        Он нахмурился, смолчал.
        - Был один пророк с именем, похожим на ваше, он попросил о дожде, и пошел дождь. Может, и вы попросите? От этой жары у меня гудит голова и опухают ноги.
        Она попыталась произнести это как шутку, но подъем действительно давался ей с трудом, и голос прозвучал с надрывом.
        - И от дождя все полудницы потухнут и исчезнут. Сами собой, - сказал доктор.
        - Было бы неплохо. Вы очень бледный. Как себя чувствуете?
        - Я в порядке.
        - Это-то меня и пугает. Иногда пропавшие дети находятся, ведь так?
        - На войне я видел всякое, София, и не всегда наши ожидания оправдываются. Возможен любой исход.
        - Но мы не на войне, - осторожно возразила она, и доктору вспомнилось, что эту фразу любила повторять его жена.
        Как она там? Уже второй день без всякой весточки от него. Он мог бы найти способ связаться с ней, но что ей сказать?
        - Можно задать вам пару вопросов? - спросила монахиня. - Думаю, они помогут вам немного отвлечься от мрачных мыслей.
        - Только если вы ответите на мои вопросы, - парировал Илий.
        София пожала плечами:
        - Спрашивайте.
        - Мне интересно, могут ли эти полудницы исцелять?
        - И с чего вы взяли, что я могу ответить на этот вопрос?
        - Вы должны знать про чудесное исцеление куда больше меня. Я имею в виду не медицинское лечение.
        - Что вы называете чудесным исцелением? - осторожно спросила София.
        - Вероятно, то же, что и вы… Мгновенное возвращение зрения слепому. Избавление от лихорадки или кровотечения одним прикосновением, восстановление подвижности иссохшей конечности. Знакомые примеры? Меня, как врача, всегда интересовали именно эти моменты в Библии. Какой ценой совершаются такие чудеса, и могут ли ими обладать сверхъестественные существа вроде полудниц?
        - А почему полудницы должны обладать таким даром?
        - Так это все-таки дар? Ладно… Я объясню. В туберкулезном бараке я говорил с людьми, которые прежде считались неизлечимыми больными. Они больше не кашляют. Не страдают от болей и думают, что полудница исцелила их.
        София долго молчала, и доктор продолжил:
        - Я никому не рассказывал об этом, потому что сначала решил, что бактерию туберкулеза убил солнечный свет. Полудница испускает лучи. Возможно, это ультрафиолет или излучение какой-то неизвестной природы. Она могла случайно исцелить их. Мне сложно представить, как именно это произошло. Может быть, она проходила сквозь их тела. Не знаю.
        - Она не напала на них?
        - Нет, она их не тронула. Кажется, они даже поклонялись ей.
        - Поклонялись?
        - Да, они по ошибке приняли ее за образ Богоматери, сошедшей в их маленький ад.
        - Я не знаю, что и сказать, доктор. Дар исцеления - серьезная ответственность. Мы почти ничего не знаем об этих существах, но предполагаю, что такой дар может быть дан только людям, верным Богу.
        Илий тяжело вздохнул:
        - Я еще больше запутался. Мне всегда было сложно верить в чудеса исцеления. Да и вообще в чудеса.
        София странно посмотрела на него:
        - И при этом, доктор, вам порой удавалось совершить настоящее чудо - спасти жизнь человеку, который не должен выжить.
        Илий ничего не ответил. Подъем показался ему еще круче. Он вдруг почувствовал и физическую усталость тоже. Ему захотелось лечь в каком-нибудь горном ущелье и забыться сном. Сказывалось вчерашнее перенапряжение.
        «Я старею, - выплыла из подсознания мысль, поразившая его. - Я не уследил за детьми, не догнал полудницу, потому что теряю хватку. Но это должно было произойти. Рано или поздно. Жаль, что так невовремя».
        - Такие чудеса действительно случались, - услышал Илий свой голос, как чужой. - Может, когда-то мне и удавалось достичь мастерства в своем деле. Но теперь моя «счастливая случайность» меня покинула. Все, кого я в последнее время лечу, через несколько дней погибают. Это похоже на злой рок. Как будто Бог говорит мне, чтобы я оставил медицину.
        - Разве вы не в отставке?
        - Именно. Но после того, как началась вся эта история с полудницами, мне пришлось прооперировать старуху и вправить челюсть одному бандиту. Они прожили недолго. Их жизни оборвались через несколько дней.
        - Вы что-то сделали не так?
        - Нет, все так. И это сбивает с толку. Ты вкладываешь силы, чтобы человек прожил еще немного на этой земле, и тут же кто-то рушит башню, которую ты только что построил…
        - Забавно, что вы привели для сравнения башню. Сразу вспомнился древний Вавилон. А что, если Бог просто хочет, чтобы вы не надеялись только на собственные силы? Сегодня они есть у человека, а завтра нет. Может быть, Он хочет, чтобы вы заручились Его поддержкой?
        - Я плохо разбираюсь в таких вещах. Вы, надеюсь, пошли со мной не с миссионерской целью?
        Она печально улыбнулась:
        - Нет. Человека в вашем возрасте сложно в чем-либо убедить. У меня, скорее, личный долг перед вами.
        Илий сощурился, посмотрел на нее внимательно.
        - Почему вы оставили полевую хирургию? - сменила София тему.
        Доктор пожал плечами:
        - Мне надоела война. И я хотел вернуться к своей семье.
        - Только это заставило вас уйти?
        Он ответил не сразу.
        - Я потерпел крупную неудачу. В корпус, где жили медсестры, попала авиабомба. Из семнадцати выживших мы смогли спасти только трех. Сильная жара… - в горле у него пересохло, он замолчал, как будто не хотел оправдываться. - Теперь каждый раз, как наступает жара, я вспоминаю тот день. Вчера во время погони мне приходила в голову еще одна бредовая мысль. Будто полудницы - это те, кого мне не удалось спасти. Они преследуют меня…
        Он отпил из бутылки немного воды и долго шел молча, глядя себе под ноги.
        - Еще одна версия происхождения полудниц, - задумчиво проговорила София. - Но ее отметаем.
        - Почему? Она ничуть не хуже других.
        - Вы забываете про трех выживших женщин. Они бесконечно благодарны вам. Во всяком случае, та из них, что ушла в монахини.
        Доктор удивленно посмотрел в ее лицо с веселыми морщинками в уголках глаз, пытаясь вспомнить одну из своих многочисленных пациенток. А София, чуть улыбаясь, отвела в сторону волосы, показывая заживший шрам на том месте, где прежде была ушная раковина.
        - Теперь вы верите, что мы встретились не случайно?
        Глава 24
        Поиски
        Азим заметил, что по мере их приближения к деревне Живые Ключи Гульшан становилась все разговорчивей.
        Здесь она прожила несколько лет, и, видимо, воспоминания у нее остались самые приятные.
        Она узнавала навесной мост над рекой и узкие улочки, по которым они бегали с соседскими ребятами. Указывала на деревянные дома, от времени ушедшие в землю на полметра, и рассказывала, кто и как в них живет.
        Чаще всего Гульшан упоминала неких Морозовых, к которым они и направлялись, чтобы узнать последние новости и понять, где им лучше искать пропавших детей.
        Азим слушал вполуха - не потому, что было неинтересно, просто жара его донимала, и он ни о чем не мог больше думать, кроме как о своих ноющих ногах и тяжелом теле. После изматывающего дня погони он толком не восстановил силы, и теперь неровный ритм сердца гулким эхом отдавался в ушах.
        Гульшан говорила, что Морозовы держат целое хозяйство: несколько коров, кур и поля кукурузы. Их дом находится на окраине деревни. Альбина - ветеринар, сама пасет, доит и лечит скотину. Григорий чинит всю сломанную технику. Вместе они снабжают молоком полдеревни.
        «В общем, хорошие люди», - Азим незаметно зевнул в руку и перестал ее слушать.
        Глядя, как дворовые мальчишки гоняют курицу, старик вспомнил о внуке: не слишком ли дед потворствует ему? Парень пошел с доктором, не желая слушать никаких возражений.
        «Упертый чурбан! Скоро веревки из меня начнет вить, - размышлял Азим, - Вернется, всыплю ему за все французские революции».
        Тут же Азим вспомнил и про Данилову мать. Взгрустнул по привычке и решил отложить наказание.
        «Начнешь с парнем жестче - сбежит, дуралей такой. Да и в Мирном ему скука смертная».
        Погрузившись в свои мысли, Азим не заметил, как отстал. Гульшан скрылась из виду. Он охнул, поспешил подняться на пригорок, за которым, по словам девушки, должен был находиться дом Морозовых, и замер. Сразу за горкой деревня резко закончилась. Раньше тут стоял дом с яблоневым садом, теперь раскинулась угольная пустошь. Черное поле, обгорелые балки и закопченная печь.
        Фигура Гульшан белела на фоне пожарища. Старик тихо подошел, замялся, взглянул на девушку по-собачьи: руки у нее бессильно повисли вдоль тела, рот приоткрылся, глаза потухли.
        - Это их дом?
        Гульшан не кивнула. Ясное дело - их.
        «Есть люди, с которыми постоянно случается что-то плохое. Постоянно», - вспомнил он свои же собственные слова о дочери, сказанные еще вчера Гульшан.
        «Ну уж нет, - скрипнул зубами Азим. - Хватит. Пора разорвать эту цепочку бесконечных несчастий».
        Он громко засопел, соображая, как теперь быть. Выходит, еще один ребенок, которого похитили, - дочка тех самых Морозовых.
        Гульшан подошла к пожарищу, коснулась обгоревшего столба, растерла между пальцами пепел и заговорила, так глухо, что Азиму пришлось напрячь слух:
        - Когда я в последний раз их навещала, Альбина была беременна. У меня никак не получалось приехать из-за работы в больнице. Сколько прошло? Года три…
        - Значит, это их девочка пропала?
        - Да, но местные не называли фамилии, и я никак не ожидала…
        Она распрямилась, бледная, с лицом растерянного ребенка. Азим никогда не видел ее такой. Он молча подошел, ласково, по-отцовски погладил по затылку, обнял и почувствовал, как она дрожит.
        - Они тебе не чужие люди?
        - Благодаря им, я не попала в приют. Не пустилась во все тяжкие. Я была непростым подростком. Мнение взрослых для меня ничего не значило. - Она отошла от Азима, судорожно вдохнула. - После смерти бабушки они единственные откликнулись, нашли слова, поддержали. Пусть недолго, но здесь был мой дом.
        - Дом не может сгореть, - выпалил Азим. - Дом - это не вещи и не стены.
        Она странно посмотрела на него.
        - Дом - это люди. Их больше нет.
        - Есть, - с мальчишеской горячностью воскликнул старик. - Я пожил на этом свете, знаю, о чем говорю. Они успели сделать из тебя человека. Научили любить. Иди и неси это. Не забудь. И дом всегда будет с тобой.
        Гульшан закрыла глаза. Произнесла тихо, но твердо:
        - Не забуду.
        Горячая капля скользнула по щеке, застыла на подбородке и упала в пепел.
        Они шли через поле, уходя все дальше от пожарища. По краям дороги стояли стеной подсолнухи, пестря осиным роем черно-желтых цветков. Поля скоро сменил дикий луг: плавное море покачивающихся кистей мятлика с лиловыми зарослями мышиного горошка в низинах. Трещали кузнечики, высоко то ли свистели, то ли звенели деревенские ласточки, сердито жужжал шмель. Пахло шалфеем, горькой полынью и медом. Они шли, рискуя заблудиться, потеряться среди летних трав, кипящих жизнью. Но Азим не торопил - маленький перерыв им сейчас необходим.
        То, что забирает смерть, лечится только жизнью.
        - Они всегда хотели детей, - рассказывала девушка. - Альбина долго пыталась забеременеть, но возраст был уже не тот. И вдруг билет на последний поезд: рождается девочка. Здоровый лепечущий малыш, которому можно посвятить и силы, и время. Это несправедливо, что они погибли сейчас, когда все наладилось.
        Азим остановился, строго взглянул на нее, нахмурился:
        - Значит, мы восстановим справедливость. Будем искать их девочку, и Зарину, и того пятилетнего мальчика, а возможно, и других детей, если те пропадут. Мы найдем их всех. Что же нам остается? Раз уж наступило такое гадкое время, когда не болезни, не война, а непонятно что уносит детей и разрушает семьи, значит, нужно дать этим тварям отпор! Слышишь, Гульшан? И мы дадим!
        Он разволновался, задышал чаще. Потер занывшую грудь.
        Гульшан провела узкими ладонями по лицу и сделалась прежней - уверенной, хладнокровной:
        - Для начала вам нужно успокоиться и отдохнуть. Для вас волнения куда опаснее, чем для меня.
        - Послушай, да это у меня с детства…
        - Нет, Азим, - в голосе девушки зазвучала сталь. - Хватит. Не нужно испытывать судьбу. Вернемся в Приречье, проверим ваше сердце, а потом возобновим поиски.
        Но вернуться в Приречье так и не удалось.
        На обратной дороге им повстречалось несколько монахинь из группы матушки Серафимы. Их одежды запылились, они страдали от жары и усталости. Сестры возвращались в монастырь. Они рассказали, что обыскивали пустые дома, а потом в ивовой роще у реки услышали детский плач. Насколько хватило сил, исследовали рощу, но работу затрудняло то, что берег неровный, под ногами бурелом и торчащие корни. Матушка Серафима с двумя монахинями остались, чтобы, немного передохнув, обойти рощу еще раз. А те, кому стало дурно от духоты, возвращаются в монастырь.
        Гульшан решила пойти к реке и присоединиться к поискам. Она хотела, чтобы Азим пошел назад вместе с сестрами, но тот заупрямился:
        - Вы хоть понимаете, какое сейчас значение имеют лишние глаза и уши! Что, если дочка доктора там? Я столько раз слышал ее голосок, и сразу узнаю его.
        - Азим, вы дышите, как паровоз. Обратно мне вас не дотащить.
        - И не придется, - сказал он, и его лицо приняло такое же выражение, как у Дэна. - Я не могу сидеть сложа руки, когда мы вот-вот найдем Зарину. Как я потом буду смотреть Илию в глаза?
        Гульшан не была уверена, что все сложится так уж благополучно. В конце концов, когда ищешь ребенка, за его голос можно принять что угодно - плеск воды, крик кулика…
        После того как она увидела обгоревший остов на месте дома, где прошли самые лучшие ее годы и где жили люди, которые успели так много дать ей, в душе что-то надломилось.
        «Мы уже не найдем Зарину, - внезапно поняла она и даже не ужаснулась этой мысли. - Слишком много времени прошло, ребенок не может так долго прожить без воды на такой жаре…»
        И все же ноги понесли ее дальше.
        У рощи Гульшан разглядела три фигуры в черном, обернулась: Азим брел по солнцепеку, низко опустив голову, соломенная шляпа скрывала его глаза. Во рту он держал тонкую травинку, которая медленно покачивалась в такт его шагам.
        «Мы просто успокаиваем свою совесть…» - подумала девушка, считая каждый шаг. - «Так будет проще принять… Что принять? Неизбежное. Жуткое…»
        - Вот и помощь подоспела! - обрадовалась игуменья.
        Ее лицо было бледным, несмотря на жару. Только лоб покрывали, как роса, маленькие капельки пота. К темной одежде прилипли кусочки коры и паутина.
        - Мы с сестрами уже засомневались, что решимся еще на одну вылазку. Слева остался довольно обширный участок, весь заваленный буреломом. Мы его почти не исследовали.
        - Давно вы слышали голос? - спросила Гульшан.
        - Полчаса назад, - ответила одна из монахинь. - Потому и не хотим уходить. Плач периодически повторяется. Но звучит все время в разных местах.
        - Вы видели полудницу? - спросил Азим, опираясь о ствол дерева.
        - Нет. Но ее видели поблизости местные, часа два назад. Несла ли она кого-то на руках, они не разглядели.
        - А на берег здесь выйти можно?
        - Местами есть небольшие отмели.
        Гульшан сняла кепку и стала обмахивать лицо - это не помогло. Гонка за призраками утомила ее и начала раздражать.
        - Вы уверены, что голос вам не почудился?
        Матушка Серафима взглянула на девушку пристально, и в ее глазах на мгновение промелькнул странный огонек.
        - Мы слышали его, как слышим сейчас ваш голос. Если вы пойдете к воде, то, вероятно, тоже услышите. Вы молоды, у вас хорошее зрение и слух. Вам, может быть, удастся узнать больше…
        Гульшан кивнула, перекинула через плечо вторую лямку рюкзака, надвинула пониже кепку и шагнула в сторону рощи. Азим, пыхтя, направился следом.
        Почти час они исследовали самые глухие заросли и никого не нашли. Иногда до них доносились голоса монахинь, которые бродили неподалеку, перекликаясь друг с другом, но детского голоса слышно не было.
        Азим вышел на отмель, умыл лицо и шею. Гульшан последовала его примеру.
        - Никакого ребенка тут нет, - пробурчала девушка. - Сестры привыкли делать все единодушно: петь и молиться. Вот им и померещилось…
        С ее тонких пальцев упала капля. Гульшан мгновенно распрямилась, напряженно уставилась вдаль.
        - Что? - встрепенулся Азим.
        - Голос, - ответила она, прикладывая палец к губам. - Я слышу! Он звучит не из рощи, а с другого берега. Вода искажает звуки.
        Короткий плач, похожий на мяуканье, можно было различить даже сквозь плеск воды и щебетание птиц.
        Гульшан убрала волосы под кепку, оглянулась:
        - Нам нужна лодка. Срочно.
        У сломанной пристани они нашли самодельный плот с шестом, старый, но с виду надежный.
        Ивовые листья неспешно плыли в буром потоке. На плоту могли поместиться только двое, поэтому монахинь звать не стали, да и время было дорого.
        Азим взялся за шест, оттолкнулся. Вода мягко омыла просмоленные бревна. Чтобы пересечь реку, ему потребовалось всего несколько раз оттолкнуться от дна, и они уже причалили к другому берегу.
        Гульшан ступила на него и снова услышала плач, на этот раз ближе. Она развернулась и пошла на звук, раздвигая руками мешавшие побеги рогоза и тростника. Густая щетка болотной травы цеплялась за ноги. Истошно квакали лягушки.
        Позади нее какое-то время слышался шорох и треск, это следом пробирался Азим. Острые листья тростника резанули кожу, Гульшан прижала палец к губам, почувствовала привкус ржавчины.
        Еще через несколько шагов ее правая нога провалилась по колено в яму с мутной водой, выбираясь с хлюпаньем из грязи, Гульшан чуть не оставила там ботинок.
        Но обращать на это внимание было некогда, в ее голове все еще звучал детский голосок - ориентир, на который она шла.
        Скоро девушка поймала себя на том, что пробирается сквозь заросли одна, и обернулась - Азим исчез, ни шороха, ни треска. Она его позвала - ничего.
        Гульшан выругалась и пошла назад - если плач больше не зазвучит, она заблудится в этих бесконечных зарослях. Она раздвинула тростник…
        Старик сидел на мокрой земле, без шляпы, тяжело дышал и держался за сердце.
        «Я говорила, что так и будет», - хотела крикнуть она, но что-то ее остановило. Азим поднял пунцовое лицо, мутные глаза.
        Она измерила ему пульс. Ритм был неровным, рваным.
        - Мне все-таки придется взять вас на ручки, - произнесла она как можно мягче, пытаясь приободрить старика.
        - Сейчас, сейчас… - пыхтел он, всеми силами стараясь не наваливаться на нее и самостоятельно передвигать ноги.
        Гульшан пыталась найти хоть какое-нибудь ровное место, чтобы он мог передохнуть, но прилечь было негде: повсюду грязь, тростник и ветки.
        Теперь их передвижение по зарослям превратилось в бесконечный ад. Как Гульшан и опасалась, они заблудились.
        «Если в течение пятнадцати минут боль в сердце не утихнет, значит, у него инфаркт», - думала она, ожесточенно продираясь вперед.
        Тростник внезапно уступил, поддался, и Гульшан вывалилась на поляну, придавленная весом Азима.
        Перед ними стояла ветхая рыбацкая хижина, окруженная деревьями.
        Девушка помогла старику сесть, и он оперся спиной о ствол ясеня.
        - Левая рука немеет?
        - Да, - сказал он и поморщился, когда она принялась разминать мышцы у него на плече.
        Они ушли далеко от переправы - Гульшан огляделась в поисках лодки. Она решила выйти на берег и покричать монахинь, вдруг услышат?
        Девушка уже двинулась в сторону реки, прошла несколько шагов и тут вздрогнула, словно по спине проползло что-то склизкое.
        За ней следили. Чужой взгляд проникал под кожу, щекотал нервы. Он парализовал ее, как притягивающий луч, лишал возможности дышать. Все инстинкты в Гульшан кричали хором: не оборачивайся, главное, не оборачивайся! Но она не выдержала, оглянулась, как жертва, которую выслеживает ягуар, готовая в последний раз встретиться с глазами убийцы.
        Полудница не двигалась, замерла. Казалось, что встреча у заброшенной рыбачьей хижины с человеком удивила ее. Гульшан инстинктивно отступила к воде - добежать до реки, нырнуть, переплыть на другой берег. Она успела подумать о том, что было бы малодушно бросить здесь Азима.
        Полудница шевельнулась, резко, как геометрическая метаморфоза, поменяла позу.
        Гульшан нервно сглотнула, почувствовала, как ноги прирастают к земле от ужаса, пускают в песок невидимые корни.
        «Герой липовый!» - зло подумала девушка. - «Кого ты там хотела спасти, если даже себя не можешь?»
        Как ни странно, самоирония помогла ей преодолеть первый шок. Девушка огляделась в поисках оружия: палки, камня, чего-то тяжелого. И тут же вспомнила, что это бесполезно.
        «Говорить. Нужно с ней поговорить».
        Гульшан открыла рот, издала невнятный хрип. Язык превратился в кусок резиновой покрышки, не желал слушаться ее.
        «А ну-ка, успокойся!» - приказала она себе и сильно ущипнула за руку.
        Полудница уловила смену настроения, испускаемый ею свет потускнел.
        Гульшан разглядела детали ее внешности. Местами виднелись лохмотья, некогда белые, а теперь испачканные и поношенные, что-то вроде больничной рубашки. Худые узловатые руки, голые стопы. Сияние, пускай и не такое яркое, не позволяло разглядеть лицо женщины, которая стояла перед ней.
        «Женщина?» - эта мысль окончательно вывела Гульшан из ступора.
        Ну, конечно, очевидно, что она была человеком, возможно, совсем недавно. Если так, какого она возраста? Помнит ли она свое прошлое, способна ли понимать речь?
        В руках полудницы блеснул медный черпак. Похоже, она не могла решить, что делать с непрошеным гостем. Вода из черпака тонкой струйкой лилась на землю.
        Азим так и сидел, опершись спиной о дерево. Он, кажется, ничего не замечал вокруг себя, ему становилось все хуже. Гульшан поймала себя на том, что смотрит на него, а полудница, словно уловив ее мысли, двинулась к старику.
        Девушка вскрикнула, но не осмелилась перегородить дорогу чудовищу, споткнулась о кочку, упала навзничь.
        «Все повторяется» - в истерике думала Гульшан. - «Пациент на пляже, к которому мы приехали с бабушкой на «скорой»… У него тоже было что-то с сердцем?».
        Почему их тянет к больным? Или в их присутствие людям делается худо?
        У нее закружилась голова.
        - Отойди от него! - Гульшан услышала свой голос, как чужой.
        Полудница не обратила на нее никакого внимания. Она приблизилась к старику и наклонилась, рука, источавшая слабое сине-желтое свечение, потянулась к Азиму.
        Чудовищным усилием воли девушка заставила себя сдвинуться с места. Одеревеневшие конечности делали ее неуклюжей, и ей приходилось мысленно приказывать ногам сделать шаг, затем еще один.
        Сейчас рука полудницы прикоснется к нему, и старик вспыхнет, как пропитанный горючим факел. Или она оставит смертельный ожог на его коже… Или высосет душу!
        Сбить с ног, оттолкнуть в сторону! Гульшан бросилась вперед, но тут случилось нечто странное, и она остановилась, взрыхляя подошвами песок. Азим поднял потное лицо и поглядел прямо на полудницу, а ее ладонь нежно, по-матерински, погладила его по щеке.
        - Мария, - произнес старик глухо. - Это ты…
        Гульшан почувствовала новый приступ головокружения. «Мария. Так звали дочь Азима, которая пропала на горе Шахан. Но причем здесь она?».
        Девушка, не отрываясь, следила за движениями полудницы, как ее рука медленно опустилась вниз, а ладонь плотно прижалась к груди Азима. Мышцы его шеи мгновенно обмякли, голова опустилась.
        - Оставь! - на этот раз девушка крикнула во всю мощь, не раздумывая, вцепилась в руку полудницы, прижатую к груди старика, и постаралась отнять.
        Это касание заставило девушку взвыть. Плоть полудницы обожгла, но не жаром углей, а ледяным холодом, который расползался от ладони чудовища по груди Азима.
        И тут Гульшан подняла глаза и увидела ее лицо. Может, в первый и последний раз в своей жизни. Монстр? Чудовище? Нет…
        Сухая песчаная кожа. Глубокая страдальческая складка между опаленных бровей. Застывшие глаза, в которых ни слезинки, только мертвый дух пустыни, жажды, голода. Глаза, в которых страх иссушил последний человеческий родник - надежду. Это лицо вздрогнуло, поплыло, задрожало у Гульшан перед глазами, будто его лепили из клубов мягкого дыма. Девушка видела тонкий красивый нос матери и смеющиеся губы отца, строгий цепляющий взгляд бабушки, превращающийся в нежный и мягкий тети Альбины.
        Почему Азим назвал полудницу Марией? Он что-то перепутал. В этом лице все те, кто когда-то любил Гульшан, радовал, целовал…
        Горело. Слепило. Кололи лучи. Девушка зажмурилась и потрясла головой.
        Тело полудницы заискрилось, вспыхнуло и моментально потухло, а Гульшан подбросило в воздух с такой силой, что она перевернулась через голову и чуть не сломала шею. Какое-то время ее ничто не волновало. Темнота… Как же хорошо в темноте.
        Кожа на лице пылала. Девушка открыла глаза, застонала.
        Когда белые мушки перестали шнырять перед глазами, и Гульшан подняла голову, ничто вокруг не напоминало о сверхъестественном, о чудовищах и грезах наяву. Вернее, почти ничто: у ясеня, где, прислонившись, сидел Азим, в воздухе завис хрупкий силуэт. Постоял секунду и рассыпался темным пеплом. Мгновение в воздухе еще можно было разглядеть очертания правой руки, приложенной к сердцу старика, но и она вскоре рассеялась.
        Гульшан подползла к Азиму, прощупала шею, поднесла ладонь к мокрым ноздрям. Ни пульса, ни дыхания. Она сотни раз реанимировала больных, возвращала к жизни, а теперь ей не хватило бы сил на то, чтобы надавить ему трижды на грудь или вдохнуть воздух в легкие. Ее одолело сонное безразличие. Пение птиц, журчание воды, треск цикад - звуки природы рассеивали внимание, убаюкивали, гипнотизировали. Она забылась и никак не могла понять, что делает здесь, возле рыбацкой хижины, рядом с трупом старосты Мирного.
        В эту полифонию ворвался короткий мяукающий плач. Гульшан встрепенулась, поднялась, бледная, ошалевшая.
        «Ребенок. Мы шли за ребенком!»
        Какой-то рубильник включился в ее мозгу, а детский голос вдруг позвал снова - капризно, требовательно.
        «Где ты? Где?»
        Над водой летали стрекозы. Пахло тиной, от реки веяло прохладой. Лето. Середина дня. Девушка тупо уставилась на покосившуюся избушку.
        «Хижина. Там».
        Она поплелась к лачуге. Под ногой что-то звякнуло. Откатился пустой медный ковшик - воду давно впитал песок.
        Гульшан поднялась по ступеням, вошла в полумрак хижины. Часто заморгала, привыкая к темноте.
        Первое, что она увидела, - лавку вдоль стены, на которой кто-то аккуратно разложил странные находки: жестяные банки, ржавые пружинки, несколько монет, потерянную блесну, куклу без головы, фантики от конфет, сморщенное яблочко, дикую малину. В углу валялись брошенные сети. У стены ржавела коптильня.
        Плач затих, перешел в тихие всхлипы.
        - Выходи, не бойся…
        Из-за коптильни показалась светлая головка, и на Гульшан уставились два влажных любопытных глаза.
        Бабочки-ресницы хлопнули, и маленькие брови поползли вверх от удивления.
        - Ма-ма, - девочка бросилась вперед, остановилась, разглядывая девушку, и спросила недоверчиво: - Тетя, мама?
        Гульшан покачнулась, вытерла мокрый лоб. Опомнившись, села на корточки, протянула руки.
        - Иди. Иди ко мне, милая.
        Девочка доверчиво кинулась в объятья. Маленькое теплое тельце прижалось к груди гостьи, затрепетало.
        Гульшан держалась, чтобы не разрыдаться, не напугать ее. Но когда почувствовала, как крохотные ладони гладят ее волосы, вплетают в локоны пальчики и держат крепко-накрепко - не выдержала, заплакала.
        Кажется, плакала и девочка. Но уже другим, теплым плачем.
        Гульшан отняла ее от себя, внимательно осмотрела.
        Девочка выглядела года на три. Точно Гульшан определить не могла, она нечасто общалась с детьми. На губах ребенка виднелось что-то красное. Кровь? Нет, не кровь. Девочка ела малину. Полудница приносила ей сюда ягоду. Неужели подкармливала? Интересно, вода в ковше тоже предназначалась девочке?
        Только теперь Гульшан поняла, что никогда не видела дочку доктора и не знает, Зарина это или нет. Зато ее видел Азим, он сейчас подскажет… Она осеклась, наконец до нее дошел весь ужас произошедшего. Его больше нет! Как же Дэн? Что она ему скажет?
        Ладно, об этом потом. Сейчас нужно вывести девочку, отыскать монахинь и попытаться не рухнуть в обморок.
        - Как твое имя?
        Девочка не ответила, приложив к уголку рта пальчик.
        - Я Гульшан. А тебя как зовут?
        Девочка нахмурилась, показала на рот.
        - Хочешь пить?
        Малютка кивнула.
        У двери Гульшан на мгновение задержалась. Еще раз оглядела лавку с расставленными на ней предметами.
        Значит, полудница находила все это и приносила ребенку, как сорока, падкая на блестящие вещицы. Неужели играла в няньку?
        Девочка крепко вцепилась в штанину Гульшан.
        - Ма-ма, там! - она указала на дверь, подняла вверх руки с раскрытыми ладошками, расширила глаза.
        Гульшан покачала головой:
        - Не бойся. Я ее прогнала.
        Девочка кивнула, но штанину не отпустила. Тогда Гульшан осторожно взяла в руку ее кулачок и разжала удивительно сильные пальцы. Ладошка была мокрой.
        У выхода малышка остановилась, указала на лавку.
        - Что ты хочешь?
        Девочка потянула Гульшан за собой, взяла с лавки куклу без головы, прижала к себе, покачала, снова указала пальцем на дверь.
        - Ты хочешь взять с собой куклу?
        Девочка повертела головой: «Нет».
        Снова указала на дверь.
        - Там! Эта. Я.
        Она хлопнула себя по груди. Покачала куклу.
        - Эта носила тебя на руках?
        Девочка усердно закивала.
        Потом показала на открытый ротик.
        - Ты хочешь есть?
        - Угу. Ам-ам.
        Девочка улыбнулась, потянулась к ней.
        Гульшан взяла ее на руки и заговорила, скорее успокаивая себя, чем ее:
        - Видишь, я уже начала тебя понимать. Сейчас мы найдем лодочку, поплывем на другой берег, и там нас накормят.
        Девочка снова закивала, хотя на этот раз Гульшан не была уверена, что ее поняли. Малышка прижалась к ней и теребила ручкой ворот футболки.
        Гульшан вышла на воздух и зажмурилась от яркого света. У дерева все так же сидел Азим с опущенной головой. Она старалась не смотреть в его сторону и повернула девочку так, чтобы ей не видеть старика, - хватит с нее страхов. За телом нужно будет прислать монахинь и кого-нибудь из мужчин, но сначала - лодка.
        Гульшан прошла совсем немного вдоль реки и увидела за кустом старую лодку. Она опустила ребенка на песок, отвязала канат и с трудом перевернула судно. С третьей попытки тяжелая посудина сдвинулась с места и встала на воду.
        - Теперь мы немного прокатимся, - сказала Гульшан девочке, через силу улыбнувшись.
        Малышка задумчиво сосала палец, потом вынула его и указала на реку. Гульшан оглянулась и охнула - лодку оторвало от берега и медленно уносило течением. Девушка сделала два шага, чувствуя, как вода намочила кроссовки, протянула руку, но не достала до борта. Зашла по колено, потянулась и вдруг с ужасом увидела, как чья-то волосатая рука показалась из-за куста и схватила канат.
        Гульшан вскрикнула и отпрянула назад. Девочка тоже закричала, шмыгнула ей за спину.
        Волосатая рука рывком притянула веревку, и лодка пристала к берегу. Из-за куста вылез тучный кудрявый мужчина с обвисшими щеками и хищным носом. Глаза его лихорадочно блестели, он показал раскрытые ладони и выпалил:
        - Не кричите, прошу вас! Это я! Я!
        Гульшан обмерла, закрыла собой девочку.
        Азим расхохотался, похлопал себя по груди:
        - Сердце! Оно больше не болит! Не знаю, что случилось, но я чувствую себя чудесно, как новенький!
        Девушка испуганно следила за стариком, пытаясь уловить несвойственные ему движения, перемены в голосе. Она внимательно вглядывалась в его лицо, выискивая в нем хотя бы малую фальшь. Но старик широко улыбался: и морщинки возле рта, и выражение глаз говорили о том, что это он. Ни морок, ни речной дух, ни привидение.
        - Азим… - прошептала она.
        Он поднял брови.
        - А что? Без шляпы не похож?
        - Я измерила пульс, вы…
        - Умер? Ну, я же ненадолго. Недаром в песне поется, что лето - это маленькая смерть.
        - Вообще-то, жизнь.
        - Правда?
        - За последние двадцать минут я постарела лет на десять. И уже не знаю, во что верить. Если вам несложно, ответьте на один вопрос.
        - С радостью, Гульшан.
        - Опишите мой дом.
        - Желтый, обитый деревом, с резными подоконниками. Во дворе у вас стоит беседка, и вы любите завтракать в ней по выходным. Там я вас нашел, когда узнал, что у доктора беда. Да, еще цветы в горшках. Очень много у вас цветов. И когда вы успеваете следить за ними, с вашей-то работкой? Где моя шляпа? Вы не видели мою шляпу? Она мне дорога как… как шляпа.
        - Да, это точно вы.
        Азим вдруг примолк. Уставился на ребенка. Девочка смущенно попятилась. Он вошел в реку по колено, умылся.
        - Вы помните то, что произошло там, у осины?
        Он распрямился, вытер лицо:
        - Ничего не помню. Кроме того, что мне стало совсем худо в камышах.
        Старик растерянно огляделся. Снова взглянул на прячущуюся девочку, коротко спросил:
        - Где?
        Гульшан указала взглядом на рыбацкую хижину.
        Азим поглядел из-за плеча, нахмурился. Долго рассматривал темное пятно возле дерева. Произнес глухо:
        - Мне приснилось, что я видел Марию, мою дочь.
        - Вам не приснилось. Я тоже видела дорогих мне людей.
        Они молча переглянулись. Непреодолимое желание поскорее убраться из этого места заставило их сесть в лодку, оттолкнуться от берега. Девочка свернулась комочком у Гульшан на коленях.
        Азим греб бодро, даже чересчур, весла жалобно скрипели в уключинах…
        - Что там произошло? - спросил он, растерянно глядя на оставленный берег.
        - Мы повстречали полудницу. И были к ней ближе, чем кто-либо.
        Азим опустил голову и брезгливо посмотрел себе на грудь.
        - Она прикасалась ко мне?
        - Да. И вы до сих пор живы.
        - А вас, - старик со страхом посмотрел на девушку, - вас она тоже трогала?
        - Нет. Но я схватила ее за руку. После этого она сгорела. Если можно так выразиться - умерла.
        Девушка вздрогнула при воспоминании об этом и, прочитав в глазах Азима немой вопрос, медленно проговорила:
        - Они из плоти и крови. Скорее живые, чем мертвые. Мы все еще знаем о них слишком мало, но в одном я уверена: их тела живут по иным законам, чем наши.
        Глава 25
        Большие секреты
        Векса привел всех на гору, вершина которой представляла собой небольшое, примерно в двадцать квадратных метров, плато. Гора выглядела так, словно самую верхушку ее срезали сверхмощным лазером. И если бы не разбросанные по поверхности валуны, не растущие кусты терна, можно было бы подумать, что площадка эта создана искусственно.
        - Конец путешествию, - сказал Векса. - Пейзаж впечатляет?
        Дэн раздраженно пнул камень, плюхнулся на землю.
        - И ради этого мы перлись в такую даль?
        Векса не ответил. Он глядел на свои пыльные ботинки, а вернее на скалу под ногами, которую исследовал с пристрастием энтомолога, разыскивающего редких жуков.
        - Отсюда вы забирали полудниц? Они что, жили среди камней?
        - Не гони коней, парниша. Подойди к краю скалы и погляди хорошенько. Все поймешь сам.
        Дэн послушался, лег на живот, оперся на руки и свесился вниз. Блеснул ровный край стальных ворот, на песчаной дороге еще виднелись следы протекторов шин.
        - Что?! Мы могли заехать сюда на машине? Поверить не могу!
        - Это парадный вход, умник, - процедил Векса, меряя шагами каменный пол. - А парадный вход всегда кто-нибудь караулит. Конечно, на базе, скорее всего, никого нет, потому что сторожить-то больше нечего. Но лично у меня нет желания проверять.
        - На базе?! - Дэн весь скривился. - О чем он вообще говорит?
        - Под нами лаборатория, в которой держали полудниц. Мы у запасного выхода.
        Векса чуть раскидал носком ботинка песок, сел на корточки, сморщился и зацепил пальцами край тяжелого люка. Поднял крышку и толкнул. От упавшего диска взвилось облако пыли.
        - Смотрите, как драпали! Даже запасной выход оставили открытым.
        - Да кто драпал-то? - Парень перетаптывался от нетерпения. - Можно уже рассказать нормально?!
        - Зачем вы взяли с собой этого вопросника? - угрюмо бросил Векса, не глядя на Дэна.
        - Вообще-то мне тоже не хватает подробностей, - признался Илий. - Мы в первый раз слышим о лаборатории и понятия не имеем, откуда взялись эти полудницы. Обещания обещаниями, но входить в пещеру с тиграми я не хочу.
        Векса с хрустом почесал обросший щетиной подбородок.
        - Сказать по правде, я точно так же, как и вы, не знаю, откуда они. У нас было задание перевезти ценный груз из точки «А» в точку «Б». То, что груз представляет собой угрозу, нам не сообщили. Возможно, заказчики и сами не знали об этом. Опасности ждали извне. Напрасно. Мы приехали к главным воротам, меня с напарником поставили дежурить на «крышу», вот здесь, на этом самом месте, где стоит болтун. Я сразу прошелся вокруг и заметил люк. Дальше начали выводить цепочкой «ценный груз». Мне сразу не понравилось, что мы перевозим женщин. Думал: или связался с работорговцами - а такая работка не по мне, либо это террористки-смертницы, тогда вообще дело дрянь. Но ни работорговцы, ни террористы столько не платят, сколько обещали нам. Воистину щедрый куш за пустяковое дело - охрана груза в мирное время в мирном месте. Отсюда, сверху, мы видели, как женщин ведет конвой. Погодка была, как сейчас: солнце жарило сверх меры. Дальше произошла заминка. Те ребята, что стояли к пленницам поближе, засуетились и стали звать командира. Но тот и опомниться не успел, как девицы превратились в огненные столпы. Я думал, что
на них пояса с взрывчаткой, и сейчас рванет, но время все шло, а они светились так, что глаза заболели. Вот тогда я и стал Господа Бога поминать со страху…
        Векса покосился на монахиню и продолжил:
        - Что-то, думаю, пошло не так. Не должны были эти красавицы гореть так долго, без движения, без криков. Потом произошло еще кое-что. Те, кто был к ним ближе всех, схватились за головы и начали кататься по траве, как будто у них мозги стали плавиться. Некоторые из ребят попытались вмешаться - их как взрывной волной откинуло назад. Поначалу никто не стрелял. Мы ведь взяли оружие затем, чтобы охранять «груз», а не затем, чтобы от него охраняться. Пока соображали, что к чему, полудницы рассеялись, что юности туман. Очнулись на земле - башка у всех кружится: вот они были, и вот их нет.
        Векса сплюнул, далеко, изящно - Дэн залюбовался.
        - Что это за место? - спросила София.
        - Секретная лаборатория. Знаю, что она не принадлежит военным, но при этом хорошо охраняется.
        - Кто же ее охраняет?
        - Ясное дело, кто, люди нашего заказчика. Скорее всего, такие же наемники, как и мы. У него много солдат, и не всех я знаю лично.
        - Значит, у нас нет шансов пробраться туда… Мы ведь не спецназ, - задумчиво произнес Дэн. - У нас даже оружия нет.
        - Даже если бы оно и было, тебе бы его никто не дал, - раздраженно ответил Илий. Голова у него раскалывалась от жары.
        - Это еще почему? Между прочим, я отлично стреляю!
        - Послушай доктора, малой. И не перебивай, - отрезал Векса. - Шанс у нас есть. Когда случилась вся эта заваруха, несколько полудниц вернулись через те же ворота, через которые вышли. Может быть, они до сих пор снуют по базе, думая, кого бы поджарить. А командиру пришел приказ выловить хотя бы нескольких бестий и доставить все в тот же пункт «Б», в который мы должны были их перевезти изначально. Но погоня заняла куда больше времени, чем мы ожидали. И принесла потери, которых мы совсем не ожидали. Прошло несколько дней, пока мы научились отслеживать их беспорядочные передвижения. Так вот, мы разделились. Самый многочисленный отряд преследовал нескольких полудниц, среди которых оказалась и та, за которой так спешил ты, доктор. С другими отрядами связь прервалась в первый же час погони. Несколько наемников остались на базе. Никто еще не знал, насколько полудницы опасны, поэтому между нами ходили разговорчики, мол, тем, кто остался, перепала самая легкая работа - ведь сбежавшие женщины находятся в замкнутом пространстве, и нужно только придумать, где их там запереть и обезвредить, не причинив ущерба.
Связь с этой группой прервалась через полчаса. Думаю, они переоценили свои силы и давно пылятся по углам.
        Векса подошел к открытому люку, заглянул в темноту.
        - Приставную лестницу убрали. Наверное, это сотрудники лаборатории и охранники постарались, когда бежали, сверкая пятками. Они-то уж поняли, что иначе им не выжить. Кто хочет прыгнуть наугад? Предлагаю тебе, Вопросник.
        - Могу и я, - выпятил подбородок Дэн и побледнел. - Только мне непонятно, зачем нам вообще туда лезть.
        - Тебе - незачем, - ответил Илий. - Вы с Софией остаетесь. А нам нужно больше узнать о полудницах и о тех, кто и с какой целью их тут держал.
        София хотела возразить, но не стала.
        - Ну, узнаете вы, и что? - Дэн развел руками. Ему не хотелось оставаться здесь одному. Ладно, не одному, а с Софией. О чем они будут говорить? Лучше уж прыгнуть в яму, в неизвестность.
        - Они похищают детей с конкретной целью. И если мы узнаем, зачем, то сможем найти… - голос доктора захрипел, он прокашлялся. - Найти мою дочь.
        - Тогда возьмите меня. Я точно пролезу в люк, в отличие от этого здоровяка.
        - Называй меня Векса. Только я могу придумывать клички, Вопросник.
        - Это почему? Потому что ты большой, наглый и плюешь на землю? У тебя даже винтовки нет, а бегаю я быстрее.
        Наемник нахмурился и побурел. На мгновение парень пожалел о том, что сказал. Но Векса вдруг громко расхохотался.
        - Ну и балабол! Теперь я понял, зачем мы его взяли. Он будет заговаривать зубы полудницам, если они сюда нагрянут нежданно-негаданно.
        - И у меня получится, - поднял палец Дэн. - Потому что классов средней школы у меня больше, чем у тебя.
        Дэн на всякий случай шагнул за спину доктора. Векса цыкнул и покачал головой.
        - Хватит, - оборвал их Илий. - Еще одно слово, и пойдешь домой пешком.
        - Ну конечно, я всегда неправ только потому, что я - подросток.
        - Дэн, - голос доктора смягчился. - Нам действительно нужен кто-то, кто будет следить за люком, а также за главными воротами, если только у нас получится выйти через них. Если с нами что-то случится, вы отправитесь за помощью.
        Дэн скрестил руки на груди и принялся разглядывать чужие ботинки, которые ему пришлось надеть в монастыре из-за того, что он потерял один кед.
        - К тому же, - Илий подошел, взял его за плечо, заглянул в лицо. - Мы не можем оставить здесь Софию одну. Ты мог бы защитить ее, если что.
        Доктор посмотрел на монахиню, и она незаметно кивнула.
        - Если мы найдем приставную лестницу, то вернемся к люку. Но если ее не будет, придется выходить через главные ворота. Надеюсь, они не охраняются.
        - Ты забыл еще кое о чем, доктор. К главным воротам с внешней стороны в любой момент может подъехать машина с наемниками, или полудницы решат вернуться назад - в таком случае мы можем встретиться с ними лицом к лицу. А этого нам бы очень не хотелось. - Векса, сощурившись, посмотрел на Дэна и Софию. - Смотрите в оба и тихонько ждите нас наверху. Нам в любом случае придется вернуться к люку, чтобы узнать у вас, как идут дела снаружи.
        - Ходить туда-сюда не придется, - буркнул Дэн, присел на одно колено и принялся рыться в рюкзаке. - Вот, старички, вы когда-нибудь слышали о мобильной связи?
        Он достал два смартфона. Свой и тот, что был у доктора.
        - Откуда ты его взял? - удивился Илий.
        - Захватил, когда вы выскочили из своего джипа и рванули за полудницей. Он был разряжен. А в монастыре, оказывается, пользуются мобильными. Представляете?
        - У нас и интернет есть, - пожала плечами София. - А ты думал, мы живем, как пещерные люди?
        - Что-то вроде того, - признался парень. - Но за двести двадцать вольт вам уважуха! Пока все обсуждали план действий, я успел накормить смартфончики. Кстати, у вас там еще есть навигатор, Илий. Вещь нужная в нашем случае.
        - Я знаю, что у меня в телефоне есть навигатор, - скрипнул зубами доктор.
        - Дослушайте до конца! Пока мы тряслись в уазике, я установил чудесное пиратское приложение «Узнай, где твой друг». Моему деду оно влетит в копеечку, но обстоятельства того требуют, сами понимаете. Короче, если мы потеряемся, то легко сможем определить положение друг друга. Если бы, доктор, вы реже поливали свои подсолнухи и уделили время современным технологиям, то знали бы, что вашей дочке можно купить на руку браслетик, чтобы определить ее местоположение. Но, увы, семечки вас интересуют больше! Нам доступна только связь друг с другом. Ну и укачало меня, пока я глядел в экран в этом уазике, думал, глаза из орбит выскочат…
        - Ты закончил? - перебил Векса и одобрительно хлопнул Дэна по спине. - Парень балабол. Но с башкой дружит. У меня был навигатор до того, как я побывал в этой бане у барака. Почти ничего не помню - вернулся без оружия и приборов. Есть идеи, как спустится в люк?
        Парень подошел к дыре, поднял камень и кинул вниз. Прислушался.
        - Что ты творишь?
        - Глубину проверяю. Так делают во всех фильмах. Не больше трех метров. Если повиснете на руках, то даже ног не переломаете…
        - Башковитый, - повторил Векса и, упершись руками в края люка, свесил ноги.
        - …если на полу нет острых шипов и кипящей лавы, - добавил Дэн.
        Наемник цыкнул, покачал головой, зацепился руками, так что остались видны только его пальцы, и спрыгнул вниз.
        Послышался глухой стук об пол, недовольное сопение.
        - Что там? - спросил Илий, сев на край люка.
        - Бетонный пол, - с эхом ответил Векса. - Лестница упала, и я чуть на нее не приземлился. Держи правее, доктор.
        Илий повторил движения наемника и, повиснув на руках, спрыгнул вниз. До пола было несколько дальше, чем он рассчитывал, и стопы прошила боль.
        Он оказался в сумраке коридора, очень похожего на больничный. Ступени разломанной лестницы торчали во все стороны, как ребра в скелете древнего ящера.
        В конце коридора тускло горела красная пожарная лампа. Под ней виднелась глухая металлическая дверь. Векса подошел ближе и нажал на ручку - та поддалась. Что-то тяжелое мешало двери полностью открыться. Наемник навалился на нее плечом и толкнул. Доктор услышал, как ткань трется об пол, затем что-то упало с глухим стуком. Они протиснулись в узкую щель. В ноздри ударил резкий запах гари.
        За дверью, неестественно выгнув правую ногу, лежала обгоревшая мумия. На полу перед мертвецом валялся небольшой автомат. Векса сразу поднял его и оглядел. Проверил обойму - там еще оставались патроны.
        - Это «Вихрь», малогабаритный. Его все время таскал на себе Джанбек - он был из той группы, что вернулась на базу после того, как туда проскользнули полудницы. А это сам Джанбек, знакомься, доктор…
        Векса кивнул в сторону мумии.
        - Он думал, что на базе будет работка попроще. Это его и погубило. Не смотри так, доктор. Для тех, кто был в нашем отряде, сгореть живьем - не самая страшная смерть. Вот и думай, что успели натворить эти ребята, если их даже огонь не может очистить.
        Векса небрежно отодвинул ногой обгоревший сапог, накинул ремень автомата на плечо и пошел дальше.
        - А как же не применять оружие против полудниц? - поинтересовался Илий.
        - Я только сказал, что на них нельзя нападать в открытую.
        - Собираешься выстрелить в спину женщине, Векса?
        - Женщине? Ты говоришь странные вещи, доктор, для человека, у которого украли ребенка. Обычные женщины не уничтожают за пять минут боевую группу профессионалов, не ослепляют светом, не полыхают огнем. На такое способны только машины для убийства. Поэтому я собираюсь подстрелить то, что носится по этим коридорам. Не убить, но ранить, чтобы объект, за который мне платят, легче было доставить из точки «А» в точку «Б».
        - Ранить? Из автомата? За кого ты меня принимаешь, Векса? Я военный врач. У «Вихря» по сравнению с другими автоматами довольно высокая кучность стрельбы, но даже такому меткому снайперу как ты сложно предсказать, куда попадет пуля.
        Наемник пожал плечами.
        - Моя винтовка все еще у барака. Хочешь прогуляться за ней?
        Илий подошел ближе, поглядел наемнику в глаза, произнес четко:
        - Обещай, что не станешь стрелять, если на руках у полудницы окажется ребенок.
        Векса вздохнул, провел языком по золотой коронке.
        - А то, что, доктор?
        - А то нам в разные стороны.
        - Вроде как теряешь ты, а не я.
        Илий мотнул головой.
        - Я пытался говорить с ней там, в бараке. И она бы ответила, если бы не началась стрельба.
        - Если бы да кабы… Ты хочешь уговорить ее пойти со мной добровольно?
        - Смотря куда ты собираешься ее вести. Что-то мне подсказывает - ее не ждут с букетом цветов и не поселят в домике на берегу моря. Монстр это или живая машина для убийства - оно имеет право не быть объектом эксперимента.
        - Доктор-доктор… Посмотрим, как ты заговоришь о правах, когда узнаешь, что она сделала с твоей дочерью…
        Векса умолк. Илий прошел вперед по коридору, толкнул тяжелую дверь, обернулся:
        - Остановимся на этом. Мы спорим, тратим время и силы. А те, кто все это затеял, еще не ответили на наши вопросы. Я это видел тысячу раз, Векса: кукловоды дергают за ниточки, а куклы лупят друг друга дубинками, пока из них не полезет солома. С меня хватит. Хотя бы раз в жизни я хочу добраться до Карабаса-Барабаса и оторвать ему бороду.
        - Вот это дело, - ухмыльнулся Векса, и в сумраке блеснул золотой зуб.
        Они недолго плутали по пустым коридорам, обнаружили неработающий лифт и рядом лестницу, ведущую под землю.
        Этажом ниже горел тусклый свет. Они прошли мимо одинаковых одноместных палат. Дальше коридор расширялся, и они уперлись в стеклянную стену. Судя по стеллажам с пробирками и колбами, микроскопам, длинным столам и приборам неясного назначения, за ней располагалась лаборатория. В полумраке горел монитор компьютера, свет тускло освещал кипу бумаг на рабочем столе.
        На кушетке у стены кто-то лежал, укрытый простыней. Волосатая худая рука не двигалась и свисала с края постели. Но ничего жуткого в этом зрелище не было - простыня поднималась и опускалась, человек на кушетке громко храпел.
        Векса постучал в запертую дверь с блестящей металлической ручкой. Дверь, такая же прозрачная, как и вся стена, завибрировала.
        Несмотря на плохое освещение, Илий заметил, что на стекле и полу чернеют два пятна. Он приблизился и сразу узнал в них силуэты, которые уже видел раньше: один на поле с подсолнечниками, другой в лесу.
        Хозяин лаборатории не проснулся. Векса снова постучал в дверь. Илий заметил, что наемник нервно пожимает приклад автомата. Доктор и сам чувствовал, как адреналин гуляет по крови от одного пребывания в этом месте. Мрачное око коридора будто пялилось им в затылки, готовило очередной сюрприз.
        Безжизненная рука, свисавшая с кушетки, шевельнулась. Векса вздрогнул и негромко выругался. Человек за прозрачной стеной сел, простыня сползла с его лица, и в свете монитора блеснула залысина. Белая майка висела на его худых плечах, как на скелете. Какое-то время человек сидел без движения, не мог проснуться от тяжелого сна, затем начал усердно тереть щеки и шею, и только после «гимнастики» медленно повернул голову к двери. Векса нетерпеливо показал ему на замок. Человек за стеклом опомнился, встал и, быстро накинув белый халат, подошел к двери.
        Перед тем как повернуть ключ, он боязливо огляделся и тревожно посмотрел за спины непрошеных гостей, отчего доктор невольно обернулся.
        - Где весь персонал? - с ходу бросил Векса, заходя в лабораторию, как в свою квартиру.
        - Они… они разбежались… - мужчина в медицинском халате широко зевнул и, увидев на плече наемника автомат, вздрогнул.
        - Вы из охраны? Я ждал, что кто-нибудь из вас вернется. Скажите, их удалось поймать? Хотя бы одну?
        - Вопросы задаю я. Ясно?
        - Конечно. Спрашивайте, - пробормотал незнакомец, нервно облизнувшись. Он повернулся в профиль, и доктор заметил у него над верхней губой выпуклую родинку.
        - Если все разбежались, что ты тут делаешь?
        Сонный человек приосанился.
        - Я начальник этой лаборатории. Капитан последним уходит с тонущего корабля.
        - Или не уходит вовсе, - вставил Илий, бросая сумрачный взгляд на почерневшие пятна на стекле.
        - Профессор Клуге? - невинно спросил Векса, трогая пальцем инструменты, аккуратно разложенные на стальном подносе.
        - Да, это я, - кивнул ученый, придавая скальпелю и зажиму на подносе прежнее положение, нарушенное гостем. - Профессор. Кандидат медицинских и биологических наук.
        Векса отвернулся, взял какую-то колбу с зеленой жидкостью и поболтал в руке. Жидкость изменила цвет.
        - Прошу вас, не нужно ничего здесь трогать. Это опасно, - лицо профессора сморщилось, как у сурка. Мелкие глазки забегали.
        Векса вернул колбу на стол, помолчал, как будто у них был вагон времени.
        Профессор не выдержал и заговорил сам:
        - Сказать по правде, я думал, что ваши люди помогут. Подопытные без всяких препятствий вернулись на базу и пытались нас уничтожить.
        - И неудивительно, - ответил Векса. - На месте «подопытных» я бы тоже хотел вас уничтожить. Хочешь, расскажу тебе, что случилось? Часть наших ребят вернулась. Их трупы лежат этажом выше.
        Илий шагнул вперед, став почти вплотную к профессору.
        - Вы называете подопытными группу женщин, которых вывозили наемники?
        - Женщин? - профессор странно улыбнулся. - Можно сказать и так.
        - Ваше полное имя?
        - Арсений Львович Клуге.
        Ученый нервно заморгал. Илий нахмурился, пытаясь вспомнить знакомое имя. С детства он прекрасно запоминал имена, названия и даты. Однокурсники любили подлавливать его на этом, и он почти никогда не ошибался. Вот оно… Журнал «Здравоохранение» - странная, почти антинаучная статья о влиянии искусственного препарата на продолжительность жизни. Илий попытался говорить ровно, но голос его дрогнул:
        - Вы публиковали статьи о действии женских гормонов на обмен веществ. Вы утверждали, что синтезировали искусственный гормон, аналог природного, который не действовал на самцов крыс, но мог значительно продлить жизнь самкам. Сейчас вспомню, как он назывался…
        - Хлоропиоид - опередил Илия профессор. Его лицо изменилось, тупой страх исчез, губы расплылись в самодовольной улыбке. - Я удивлен, что среди наемников есть люди, знакомые с моими исследованиями. Однако эти статьи были напечатаны много лет назад. Удивительно, что вы о них знаете, - он тяжело вздохнул, - сегодня об этих исследованиях уже никто не помнит. Знаете, я ведь совсем перестал публиковаться…
        - Ваша статья попала мне в руки случайно, всего пару лет назад. Я нашел ее в старом выпуске журнала в местной библиотеке. Сказать по правде, такую статью сложно забыть.
        Клуге ласково погладил себя по залысине, провел пальцами по жидким волосам за ушами.
        - Да-да, понимаю, - промурлыкал он. - Мои коллеги всегда презирали меня за большие амбиции. Ученый из разваливающегося областного института открывает эликсир долголетия. Субстанцию, которая может воскрешать тяжелобольных…
        Илий нахмурился.
        - Статья запомнилась мне не только своими грандиозными планами. Насколько я помню, цена за такое воскрешение - бесплодие. Именно этот «незначительный» момент запомнился мне особенно хорошо.
        Профессор открыл было рот, чтобы возразить, но Векса грубо прервал его:
        - Не нужно нам рассказывать, каким полезным делом ты тут занимался. Это подпольная лаборатория. В таких местах не спасают жизни. Скорее, придумывают очередной способ, как ее отнять.
        - Вы ошибаетесь, - Клуге побледнел, нижняя губа у него затряслась. - Цель, которую мы преследуем, благая.
        - Объясни тогда, почему ваши «подопытные» вспыхнули, как факелы, и накинулись на наших ребят?!
        Клуге опустил глаза и начал рассматривать свои носки как школьник, разбивший окно.
        - Мы не проверили реакцию на солнечный свет. Никому просто в голову не пришло, что ультрафиолет так может подействовать на них… Мы не виноваты. То есть… как мы могли знать, если лаборатория расположена под землей, и подопытные находились только при искусственном освещении?!
        - Куда собирались перевозить этих женщин? Чем на самом деле является пункт «Б»?
        - Я не знаю.
        Векса неожиданно ударил его. Не сильно, но хлестко.
        Клуге держался на удивление стойко, не расплакался, не стал молить о пощаде, даже не схватился за лицо.
        - Я давно не выходил отсюда, - глухо сказал он. Щека его быстро становилась пунцовой. - Меня сторожили. Мне ничего не известно о жертвах. Я вообще не понимаю, как женщины могли на кого-то напасть.
        - А! Так ты назвал их наконец женщинами?
        Клуге распрямился. С нескрываемым презрением взглянул на наемника:
        - Безусловно. Все испытуемые были женщинами. Но те существа, что вернулись назад, больше напоминали malum furies[4 - злобные фурии]…
        Профессор тоскливо посмотрел на два черных пятна на стекле, сглотнул.
        - Они вернулись за мной, долго ждали, что я выйду. Я запер дверь изнутри. Они хотели мне отомстить. Но за что? Это был их сознательный выбор. Никто не заставлял их участвовать в исследованиях!
        - С этого места поподробнее, - процедил Илий, чувствуя, как закипает. - Кто эти женщины, и как они узнали о лаборатории?
        Клуге стал еще белее, только отпечаток ладони пылал на щеке, делая его нелепым, комичным. Его голос зазвучал уныло:
        - Я не могу вам этого сказать. Это секретная информация. Однако, уверяю вас, все они - добровольцы.
        Векса прокашлялся.
        - Доктор, выйди-ка. Мне нужно поговорить с нашим профессором с глазу на глаз.
        Илий не двинулся с места.
        - Не волнуйся! Я буду нежен, как влюбленная девушка. У меня, доктор, есть свои приемы. Понимаешь?
        - Не совсем.
        - Я помогаю тебе найти дочь - ты не мешаешь мне делать мою работу. Господин профессор - часть моего индивидуального задания. Я должен доставить его по точному адресу. В относительной целостности и в относительной сохранности. Но прежде нам надо выяснить кое-какие детали. Отойди в сторону, чтобы не узнать лишнего.
        - Нет, Векса. Так не годится. Чем больше секретов, тем дальше я от цели. Хочу знать, кто за всем этим стоит. Здесь и сейчас.
        - Я же говорил, что я честный наемник и не болтаю лишнего. В свое время ты все узнаешь.
        - Ты честен только с теми, кто тебе платит, Векса? Скажи, сколько тебе нужно?
        - У тебя все равно столько нет. Ты никудышный заказчик. Но я почему-то взял тебя с собой. Рассуди сам: на что ты мне сдался? Ходишь следом и капаешь на мозги.
        - Тогда объясни - почему?
        - Ты помогаешь людям. За просто так. И ты не говнюк.
        - Железный аргумент.
        - Заканчивай, доктор. Недолог час - переубедишь меня. Дай нам с профессором переговорить. Сначала я задам свои вопросы, потом ты свои. Идет?
        Илий нехотя кивнул, вышел.
        Толстое стекло почти не пропускало звуков.
        Глава 26
        Панацея
        Дэн развлекал себя тем, что кидал маленькие камешки в открытый люк, в котором больше часа назад исчезли доктор и наемник.
        - Не стоит этого делать, - посоветовала София. Она сидела неподалеку в тени большого валуна.
        Парень закатил глаза.
        - Не могу дождаться момента, когда мне стукнет восемнадцать, и все перестанут меня учить.
        - Не перестанут. Даже после пятидесяти.
        Дэн кинул еще один камешек и взглянул на нее исподтишка, словно пятилетний мальчишка.
        - Хочешь привлечь к себе нежелательное внимание? - спросила София, не глядя в его сторону. - Пожалуйста.
        - Это просто игра.
        - Мы не знаем, кто ходит по этим темным коридорам под землей.
        - Может быть, я отвлекаю их внимание от доктора…
        - Боюсь, это не поможет.
        - А что поможет? Сидеть здесь сложа руки? - парень вскочил на ноги и зашагал взад-вперед. Затем поглядел прямо на Софию и заявил:
        - Мне нужно отойти.
        - Куда ты собрался?
        - На разведку.
        Монахиня поднялась. В тени, на фоне черных одежд, парень едва различал ее лицо.
        - Останься. Я не смогу быстро поднять на веревке двух взрослых мужчин, если понадобится.
        - Я ненадолго.
        - Данила…
        - Что Данила?! Из-за вас мы поднимались в гору в два раза дольше! Зачем вы увязались за нами?! Вы совсем не знаете Илия. Вы понятия не имеете, где искать его дочь. Так чем вы можете помочь?
        Она пожала плечами, и ее голос прозвучал грустно:
        - Я не знаю.
        - Не знаете?!
        - Я не полагаюсь только на собственные силы.
        - Вы думаете, вам поможет Бог?
        - Думаю, да.
        Он усмехнулся:
        - Как хотите. Лично я собираюсь действовать.
        - Я тоже готова действовать, но нас просили ждать тут. - Ее голос прозвучал строже, и Дэн вдруг почувствовал, что с ним говорит человек старше и опытней. - Если хочешь помочь, терпи.
        Дэн понял, что разумнее будет остаться, но ему смерть как захотелось показать, чего он стоит. Мысль о том, что именно он найдет дочь Илия, окрылила его. Дэн отвернулся и, не говоря ни слова, пошел по тропинке между валунами.
        - Куда ты?
        - В кусты!
        София больше не останавливала его. Он решил поближе подойти к главным воротам, но для этого нужно было пройти через лесной остров. Парень подумал, что если будет двигаться тихо и осторожно, его не заметят. Может быть, вход в лабораторию никто уже не охраняет. Тогда ему вовсе не придется прятаться. Он просто откроет главные ворота, и доктор с наемником смогут выйти через них.
        Тут он остановился и вспомнил слова Вексы - внутри лаборатории остались полудницы. Ну и что с того? Дэн просто откроет ворота и спрячется. Пусть лучше эти твари выйдут наружу и убегут, чем причинят вред доктору.
        Он побежал трусцой, но через миг снова встал.
        А что, если ворота открываются изнутри? Ну да, конечно. Скорее всего, так и есть. Какой в воротах смысл, если любой желающий может открыть их снаружи?
        Парень почесал макушку, скис. Возвращаться обратно к люку ни с чем не хотелось, и он решил дойти до ворот просто потому, что прошел половину пути.
        Солнце светило сквозь кроны горных сосен. Пахло душистой смолой. Дэн шагал по широкой извилистой тропе. Камушки весело хрустели под ногами, и парень едва удерживался, чтобы не начать насвистывать что-нибудь веселое. Наконец-то он был один, далеко от дома, и мог в полной мере насладиться приключениями.
        Лесной остров тянулся вдоль склона, и Дэн вскоре пересек его. Уже выходя из леса, он оглянулся. На мгновение ему показалось, что он слышит человеческие голоса. Он внимательно вгляделся в лес, окинул взглядом рыжие стволы и не заметил никакого движения.
        Парень пошел дальше. Тропа, ведущая в гору, неожиданно оборвалась. Дэн был уверен, что обходит лабораторию вокруг, но никакого спуска к главным воротам не обнаружил.
        Он приблизился к краю скалы, посмотрел вниз, охнул и отшатнулся.
        Площадка, окаймленная лесом, искрилась светом, который источали шевелящиеся фигуры. Они стояли вплотную друг к другу, образуя живой калейдоскоп. Двигались они редко и как-то нервно. По скалам и кронам деревьев бегали огоньки, словно кто-то в шутку поставил посреди поляны гигантский диско-шар.
        Дэн разглядывал отдельные фигуры с опущенными руками, высунув нос из-за камня. Одна из полудниц подняла голову, взглянула в его сторону ничего не выражавшими глазами. Парень прижался к скале, зажмурился от страха. Она ведь не видела его? Просто поглядела наверх и все… Камень под его ладонями намок. Господи, какие же они жуткие! А что, если выглянуть еще раз, только чтобы проверить? Его передернуло. Вдруг тут же, прямо за камнем, появится неподвижное лицо полудницы! Дохнет жаром, обезобразит кожу…
        Бежать! Бежать что есть мочи! Плевать на ворота, на доктора, на его дочь - спастись самому.
        Где-то в ветвях деревьев пропела птичка.
        «Пеночка-весничка», - узнал Дэн веселую журчащую трель. Это дедушка учил его различать голоса птиц.
        Кожу на руке что-то щекотало. Парень вздрогнул, опустил глаза и увидел среди светлых волосков бурого муравья. Он бежал по своим делам, важно таща в жвалах лепесток.
        - Фиу-фиу-фью! - пропела пеночка, заявляя свои права на самую высокую сосну. Муравей минул лесную страну волосков и теплой кожи, побежал по травинке, как по мостику.
        «Им и дела нет до чудовищ» - подумал Дэн. - «Они живут и не замечают их».
        Он собрался с духом, выглянул из-за камня.
        Ничего не изменилось. Светящиеся фигуры оставались на своих местах, безразличные к окружающим предметам и звукам, глухие и молчаливые.
        «Что им нужно?» - размышлял Дэн, слушая стук сердца в висках.
        Только теперь он узнал площадку перед главными воротами - заполненная лучистыми фигурами, она выглядела иначе, чем сверху. Значит, ему удалось обогнуть гору, и он не ошибся.
        «Полудницы собрались у входа в лабораторию. И если доктор попытается выйти - он встретится с ними лицом к лицу. Надо срочно предупредить его, чтобы ворота не открывали!»
        Дэн побежал обратно. Стволы деревьев замелькали по обе стороны тропы.
        Интересно, монахиня уже заметила появление полудниц или так и сидит у люка? «Если бы я не ушел, мы могли бы предупредить Илия раньше. Что, если он решит выйти из лаборатории именно сейчас?».
        Тропинку перегораживал уродливый корень. Парень, не останавливаясь, перемахнул через него.
        «Я же могу ему позвонить! Ну и болван! Я ведь сам дал ему телефон!»
        Дэн встал как вкопанный. Вытащил смартфон и набрал номер. Сигнал почему-то не проходил.
        Парень попробовал еще раз. В кустах кто-то шевельнулся. Птица? Не успел он повернуть голову, как его схватили за ворот футболки, дернули - Дэн упал на спину, поперхнулся.
        Кто-то мощный потащил его по земле. Парень напрягся, ожидая, что всего через секунду столкнется нос к носу с мертвым лицом в языках пламени - лицом чудовища. Но от полудницы не могло так пахнуть спиртом и мужским потом. Парень хотел вскрикнуть, однако ворот футболки слишком туго стянул ему шею, врезался в кадык. Тут же грубая рука рванула его за волосы, выкрутила руки.
        Дэн зажмурился и открыл глаза только после того, как его бросили с размаху. Парень ударился спиной о дерево и сполз вниз. По коже будто бы прошлись наждачной бумагой. Перед ним мелькнуло небритое угрюмое лицо с остекленевшими глазами. Грубые пальцы сжали ему горло. Перед глазами все поплыло…
        …Дэн попробовал сфокусироваться и разглядел волосатую руку, которая делала ему больно. То, что сам он сжимает эту руку и пытается освободиться, парень не замечал.
        Когда хватка чуть ослабла, Дэн снова разглядел угрюмое лицо, которое на этот раз заняло весь обзор.
        - Зачем ты за нами ходишь?
        Язык у говорившего заплетался. Дэн зажмурился, но на этот раз из-за запаха, который шел от незнакомца.
        - Зачем?!
        Парень мог бы ответить, если бы ему дали такую возможность. Но его трясли так, что зубы стучали, а рука на горле не давала вымолвить ни слова.
        Внезапно пальцы на шее разжались. Дэн упал и закашлялся.
        Рыжая хвоя покалывала щеки. Пела пеночка. Пахло смолой.
        «Ну, вот и все» - успел подумать парень. - «Погулял немного, и хватит. Хороший день, чтобы умереть».
        Сейчас на его затылок обрушится удар чем-то тяжелым - дубиной, прикладом или камнем - и он попадет в другой мир. Возможно, там чудовища не воруют детей, и потные вонючие мужики не нападают со спины на подростков без всякой причины. Возможно, там он встретит маму.
        - Ма-ма… - прохрипел Дэн, судорожно сгребая хвою. - Мамочка!
        Он зажмурился, но удара не последовала. Вместо этого на сухие иголки что-то капнуло, потом еще раз. Раздался звук, словно кто-то нажал на резиновую игрушку, выжимая из нее воду. Незнакомец громко высморкался.
        «Он плачет. Господи! Да неужели он плачет?».
        Дэн осторожно обернулся и увидел мужчину, стоявшего над ним. Голова его опустилась на грудь, руки бессильно висели вдоль тела.
        «Вот псих. Сначала убивал меня, а теперь плачет».
        - Ты видел? Ты, конечно, все видел, - загробным голосом произнес сумасшедший. - Я не хотел. Просто я разозлился. И тебя я убивать не хочу. Но ты ведь пойдешь и всем расскажешь…
        - Я… я… нет… - промямлил Дэн. - Я ничего не видел. Нет.
        Парень внезапно узнал нападавшего, когда тот поднял лицо. Орлиный профиль. Волевой подбородок. Мускулистая шея. И синяки под глазами, такие глубокие, что это делало его похожим на ночное животное. Дэн попробовал медленно отползти назад.
        Мужчина схватил его за руку и потащил.
        - Пойдем. Нужно их спрятать.
        Дэн упирался, но как-то вяло - он понял, что его соперник гораздо крупнее и сильнее.
        Парень судорожно пытался найти какой-то выход, но сознание стало как белый лист. Никаких подсказок.
        Наконец он поддался и позволил тащить себя за руку через кустарник.
        Мужчина продолжал на что-то жаловаться, но разобраться в его речи было крайне сложно.
        Лес неожиданно поредел и начался крутой спуск. За огромными валунами, покрытыми рыжим мхом, оказалась небольшая стоянка. Он увидел сгоревшие угли, разбросанные по каменной плите, раздавленные черные крошки и полосы - как будто кто-то решил станцевать на кострище. Повсюду валялись пустые жестяные банки из-под джина и пива. Погнутый котелок лежал в стороне, и его содержимое зеленой лужей растеклось по земле.
        Мужчина тупо уставился на кострище и долго стоял в забытьи.
        Дэн повернул голову и обнаружил в тени то, что напугало его больше толпы полудниц.
        Из-за валуна выглядывала женская рука с сорванными ногтями. Дэн шагнул в сторону, и увидел предплечье, исчезавшее в покрывале черных волос. Женщина лежала на животе, и по ее позе он понял, что умерла она давно. Парень сделал еще шаг и обнаружил рядом мужскую ногу в стоптанном шлепанце. Он знал этих людей. Десятки раз он наблюдал за ними издалека, глядя, как они ходят вдоль туберкулезного барака. Тогда они были для него кем-то вроде экзотических животных в террариуме, и он представить себе не мог, что будет однажды говорить с ними в темноте, у костра, в окружении трупов. И уж тем более не мог представить, что они сами превратятся в мертвецов.
        Дар речи неожиданно вернулся к Дэну:
        - Зачем? Зачем ты их убил?
        Махмед вышел из ступора, поглядел на него, и глаза его лихорадочно заблестели. Он залепетал, как маленький:
        - Я не хотел. Она меня заставила.
        Он показал пальцем на труп женщины.
        - Нам все говорили, что она ведьма. Но мы и слушать не хотели.
        Дэн набрался наглости и выпалил:
        - Что?! Да вы жили втроем много лет! И тебе это не мешало. А тут ты вдруг узнал, что она ведьма?!
        Махмед весь сжался, сгорбился, как будто он был намного младше Дэна, и тот отчитывал его за сломанный велосипед.
        - В том-то и дело, что пока мы жили втроем, все были довольны. Но она… Ох! Не надо было ей так шутить… Она не имела права говорить, что выберет Селима. Он разгильдяй и пьяница. Он ее недостоин. Я проснулся, а они собирают вещи. Хотели бросить меня. Говорили, что я свихнулся, только и твержу о том, как Она нас исцелила…
        Махмед, охваченный горем, отпустил руку Дэна. Но парень не мог убежать. Он с ужасом и любопытством разглядывал место недавнего убийства.
        - Как вы вообще тут оказались? Разве вы не должны жить… э-э, ну, в своем бараке?
        - Пока мы там жили, все было хорошо… - вздохнул Махмед. - Зачем нас исцелили?! Зачем мы ушли?!
        Он повалился на колени, как плохой актер, и, обхватывая голову руками, завыл.
        - Кто вас исцелил? - спросил парень, медленно отступая.
        - Она. Она! - повторил Махмед, тыкая пальцем в солнце, сверкающее в кронах деревьев. Затем он закрыл лицо ладонями и зарыдал.
        Дэн решил, что лучшего момента ему не найти. Он весь напрягся и рванул с места. Но Махмед оказался куда проворнее, чем можно было ожидать от пьяного грузного мужика.
        «Наверное, занимался когда-то борьбой», - успел подумать парень, когда почувствовал, что падает на землю, а пальцы Махмеда крепко вцепляются ему в лодыжку.
        - Зачем я тебе нужен? - простонал Дэн, чувствуя, как боль пронизывает локоть, на который он упал.
        - Ты видел. Все видел, - просипел Махмед, нависая над ним. - Я не могу тебя отпустить. Ты поможешь мне их спрятать. А потом мы пойдем туда, в лабораторию. Я знаю, один бандит перед смертью нам рассказал. Там есть лекарство. Оно может поднять даже мертвых. Мы шли сюда за ним. Хотели забрать препарат и продать за большие деньги. Тогда наши беды кончились бы …
        - Что за бред?! - кричал Дэн, силясь вырваться. - Нет такого лекарства. Никто не может сделать такое лекарство!
        - Может. Может!
        Махмед положил свою грязную ладонь ему на рот:
        - Молчи. Молчи! Мы найдем лекарство, мы их оживим. Я попрошу прощения. Может быть, мы оживим только ее, а Селима - не станем. А тебя… Может, тебя мы даже отпустим. Только слушайся…
        Махмед вцепился парню в волосы:
        - Иначе я тебе котелком разобью голову. Как им…
        Дэн на мгновение высвободился и завопил:
        - Никакое лекарство не поможет, если череп пробит! Тупая ты башка! Ты их уже не спасешь!
        Парень снова почувствовал, что его душат. Он судорожно искал что-нибудь на земле, но кроме сухой хвои с песком пальцы ничего не находили.
        Боковым зрением Дэн увидел, как по воздуху что-то чиркнуло и упало в кусты. Махмед повернул голову на звук. Недоуменно посмотрел перед собой. Черный удав обвился вокруг его шеи, сдавил смертельной хваткой. Дэн не верил своим глазам: откуда здесь взяться удаву?
        «Я спятил. Тоже спятил от всех этих стрессов!» Парень моргнул раз, другой. И вдруг понял, что это не удав, а человеческая рука. Лицо Махмеда побагровело. Он закатил глаза, попытался высвободиться, но его руки только беспорядочно задергались.
        Через мгновение он рухнул прямо на ноги Дэну, а за ним осталась стоять невысокая темная фигура.
        - София?!
        Голос у парня дал петуха, на глазах выступили слезы. Он нервно дернул ногами, чтобы сбросить с себя тело Махмеда.
        Монахиня стояла, широко расставив руки со сжатыми кулаками. Она даже не запыхалась. Только капельки пота выступили у нее на лбу. Из-под черной ткани на голове выбилась прядь каштановых волос с проседью.
        - Я пошла за тобой. И услышала голоса…
        Она огляделась вокруг. Увидела мертвые тела, бутылки, развороченное кострище.
        - Вот поэтому детям лучше не гулять одним.
        «Я уже не ребенок!» - хотел возразить Дэн, но этот ответ застрял у него в горле комом. Он, покачиваясь, поднялся, посмотрел на крупное тело Махмеда.
        - Вы его убили?
        - Обезвредила на время, - она поправила на себе одежду. Затем опустилась на колени и проверила пульс у мужчины. - Нужно связать, пока не очнулся.
        Она сняла веревку, на которой висел дырявый брезент, начала обматывать руки Махмеда.
        - Где вы этому научились? Я думал, такие штуки умеют делать только шаолиньские монахи. В наших монастырях тоже этому учат?
        София рассмеялась. Дунула на прядь волос, упрямо лезущую в глаза. Стала серьезной.
        - Я тебе уже говорила: до монастыря у меня была целая жизнь. Боевое самбо. Занималась в молодости. Это запрещенный прием, но выбора не было.
        Парень восторженно посмотрел на нее, потом нахмурился:
        - А разве вам так можно? Я имею в виду - мир, любовь и все такое, и вдруг вы душите человека.
        - А ты бы предпочел, чтобы придушили тебя? У меня не было времени размышлять.
        Она поднялась, отряхнула ладони:
        - Ну, вот… Ничего, скоро этот здоровяк придет в себя. Часа через два сможет развязать веревки, если не полный дурак. К этому времени нам лучше убраться отсюда. Рассказывай, разведчик - что ты узнал?
        Пока они шли обратно, Дэн коротко описал ей все с того момента, как его утащил в лес Махмед. Он рассказал, кто эти люди, и почему между ними могла возникнуть ссора.
        - Они тоже хотели попасть в лабораторию. Там лежит какое-то секретное лекарство. Якобы панацея, - парень обернулся назад, туда, где остался лежать Махмед, - он говорил очень убедительно.
        София кивнула:
        - Доктор предположил: полудница могла их исцелить.
        - Что? Да это полнейший бред, вам не кажется?
        Монахиня пожала плечами:
        - Мы совсем ничего не знаем о них, но уже приняли за чудовищ.
        - Они убивают людей и воруют детей, - сказал Дэн. - Что тут еще выяснять?
        Он вдруг хлопнул себя по голове:
        - Я совсем забыл! У ворот собралась целая толпа этих полудниц! Я бежал, чтобы предупредить доктора. Мой смартфон выпал, когда этот тип напал на меня. Я должен найти его.
        Они вышли на тропу, и Дэн беспокойно начал раскидывать в стороны хвою, пока не нащупал гладкий экран.
        Странный звук, похожий на протяжный стон, эхом отразился от сосен и повторился нестройным хором.
        - Что это? - парень поднял голову, чувствуя, как холодеет кровь.
        - Это они. Полудницы, - ответила София, глядя в сторону обрыва. Голос у нее дрогнул. - Они кого-то зовут.
        Глава 27
        Ответы
        Разговор наемника с профессором прошел плодотворно.
        Об этом свидетельствовали новые следы побоев на лице Клуге и довольная физиономия наемника.
        - Векса…
        - Что?
        - Ты не переусердствовал?
        - У него был выбор: выпить эту зеленую гадость из колбы или получить по морде.
        - По-моему, это не совсем выбор.
        - Ладно-ладно, - усмехнулся Векса, разминая руку. - Теперь твоя очередь. Можешь не благодарить за то, что я его разогрел.
        Клуге затравленно глянул на непрошеных гостей. Бессильно опустился на край кушетки.
        - Кто за всем этим стоит? - с ходу спросил Илий.
        - Доктор… - протянул Векса. - Опять снова-здорово!
        - Я должен знать. Хотя бы приблизительно.
        Векса цыкнул, но мешать не стал. Профессор заговорил - каким-то не своим, загробным голосом:
        - Мои исследования заинтересовали одного состоятельного человека, и он пожелал быть меценатом. Имя его назвать я не могу…
        - И хорошо, - перебил Векса, - тебя, доктор, это не касается.
        - Допустим, - процедил Илий.
        Клуге опасливо взглянул на наемника, тот кивнул, и профессор продолжил, на этот раз смелее:
        - Зачем этому меценату понадобилось помогать мне, я не знаю. Но представьте, как это меня воодушевило! Наконец хоть кто-то понял, какое великое открытие я совершил для человечества!
        - О чем вы говорите? - нахмурился Илий.
        - Как о чем? О возможности всего за несколько лет исцелять тяжелобольных. Практически о воскрешении!
        Доктор недовольно засопел. Векса погладил Клуге по лысине:
        - Хватит себя расхваливать. Расскажи-ка лучше, что за кухню вы тут устроили. Расскажи, почему вы брали для испытаний только женщин.
        Клуге бросил на наемника презрительный взгляд, потом коснулся щеки - место удара из красного сделалось сиреневым - и в его глазах мелькнул испуг.
        - Сначала мы работали на крысах, потом на обезьянах. Мы старались никого не подвергать опасности и соблюдали протокол, прежде чем начать испытания на людях. Женщин мы выбрали, потому что их организм по-другому реагирует на хлоропиоиды. У мужчин они вызывают галлюцинации и часто каталепсию. А у женщин колоссально возрастала сила иммунитета, ускорялся обмен веществ.
        Он потянулся к Илию, как будто пытался его в чем-то убедить.
        - Доктор, представьте себе, мы легко лечили рак, огромное количество инфекционных заболеваний, которые неподвластны современной медицине.
        - Но цена осталась той же? - спросил Илий. - Бесплодие. Не так ли?
        Клуге шумно вздохнул:
        - Бесплодие и без того проблема двадцать первого века. Среди наших испытуемых были женщины, которые уже родили. Или… или не собирались рожать вовсе.
        - То есть, среди них были потенциальные матери. Тогда объясните, почему они добровольно пошли на это?
        За профессора ответил Векса:
        - Все очень просто - таких денег тут никто не видел. Ради них можно и попробовать на себе новое лекарство, и провести в лаборатории месяц-другой. Представляете, доктор, по контракту они не могли иметь какую-либо связь с внешним миром. А еще это были женщины, которые думали, что скоро умрут. Верно?
        - Да. Но ведь у них был шанс выздороветь. Если бы не странная реакция на солнце…
        - Вы вели дневник наблюдений? - продолжил допрос Илий.
        Профессор отрицательно покачал головой.
        Илий ему не поверил. Он подошел к компьютеру. Без труда нашел папку с анамнезами пациенток.
        Просмотрел наугад несколько историй болезни. Откинулся в кресле, устало провел ладонями по лицу.
        - Что там? - спросил Векса.
        - Профессор почему-то не сообщил нам, что у пациенток происходили провалы в памяти. Как вы это объясните?
        Клуге замялся:
        - Это побочное действие хлоропиоидов.
        - Вы же говорили, что так препарат действует только на мужчин.
        - Я говорил, что у мужчин он вызывает галлюцинации и каталепсию, - огрызнулся профессор, - про женщин я ничего…
        Илий не выдержал, схватил его за ворот халата и тряхнул.
        - Что с ними произошло? Говори! Почему они похищают детей?
        - Детей? - профессор часто заморгал. - Я… я не знал, что они похищают детей.
        Лицо дочери встало у доктора перед глазами. Он вдруг почувствовал такую тоску и безнадежность, что руки его опустились. Затем его захлестнула ярость, и он зашвырнул попавшимся под руку табуретом в стенной шкаф. Стеклянные дверцы лопнули, и пустые колбы со звоном посыпались на пол.
        - Рассказывай все, - выдавил из себя Илий. - Или тебе отсюда не выйти.
        Клуге превратился в саму сдержанность, только нервно заморгал правым глазом:
        - Препарат полностью изменил у них обмен веществ. Их клетки получили способность вырабатывать колоссальное количество энергии. Защитные силы организма возросли, значительно усилилась скорость регенерации. Сначала мы были поражены полученными результатами. Практически у нас на глазах обновлялись их тела. Но затем мы поняли, что плата за это высока. Они чувствуют страшный голод и жажду. Даже если регулярно получают пищу и воду. Кроме того, хлоропиоиды должны постоянно присутствовать в их крови - в умеренных дозах они поддерживают баланс в их телах. Свой баланс, значительно отличающийся от обычного, но все же позволяющий им жить и питаться. Солнечный свет усилил в них обменные процессы. Можно предположить - их тела перешли на новый энергетический уровень.
        Профессор бросил нервный взгляд на темные пятна на стекле у входа в лабораторию.
        - Тело человека до сих пор - черный ящик, нерасшифрованная книга. В нейронах вырабатывается электричество, расщепление органических веществ позволяет получать огромное количество тепла. Мы и раньше догадывались, что живые клетки используют не весь свой потенциал. Но хлоропиоиды, по-видимому, меняют структуру самих клеток. Появляется несметное количество митохондрий. Но и это еще не все - они чем-то напоминают пластиды растений и при этом остаются митохондриями! Количество молекул АТФ… Ах, да что там… Это немыслимо: энергия не может возникать ниоткуда! Когда их тела научились использовать солнечный свет? Как им удается управлять потоками энергии? Какое поле для исследований…
        Векса недобро рассмеялся:
        - Эй, доктор, ты слышишь? Эти чокнутые ученые превратили людей в ходячие часовые бомбы. Теперь я знаю, кто будет жариться на самой горячей сковородке в аду! - наемник повернулся к профессору, оскалился. - Клуге, послушай, ничем они не научились управлять. Они сгорают. Разуй глаза и посмотри на стекло в своей лаборатории. Видишь черные пятна?
        Профессор растерянно замотал головой.
        - Нет. Не все так просто. Они… Иногда… как будто бы делают это по собственному желанию.
        Илий не мог поверить своим ушам. Никогда и ни за что он не стал бы и слушать всю эту чепуху. Если бы не полудницы, разгуливающие по округе.
        - Зачем? - спросил доктор. - Ради чего?
        Он хотел добавить «профессор», но язык не повернулся.
        - Затем, что это отличное оружие! - бухнул Векса.
        - Нет! - Клуге замотал головой. - Нет и нет! Не думайте так! Заказ был не от военных. У нас были благородные цели.
        - Благородные? Живые люди испытывают страшные муки.
        Профессор кинулся к Илию, начал хватать его за руки.
        - Поймите! У них появилась способность, которая ст?ит всего этого.
        Илий брезгливо высвободил ладони:
        - Какая еще способность?
        Клуге пугливо огляделся, как будто их кто-то мог подслушать и прошептал:
        - Исцеление.
        Доктор отшатнулся, его мутило.
        - Продолжай…
        - Мало того, что они способны были лечить сами себя, они могли оказывать помощь другим. Однажды наша лаборантка разбила колбу и, собирая осколки, порезала руку. Пациентка подошла и прикоснулась к ней - через несколько минут рана начала затягиваться. Мы хотели проверить, действуют ли хлоропиоиды как универсальное лекарство, а в итоге получили существ, способных исцелять.
        - И они теперь ходят по округе, устраивают поджоги, похищают детей и убивают тех, кого встретили?
        Профессор замотал головой:
        - Не думаю, что это их выбор.
        - Что вы имеете в виду?
        - Я уже объяснял вам. Они не могут брать энергию из ниоткуда. Солнечного света им недостаточно. Организм, обладающий таким бешеным метаболизмом, должен отказаться от каких-то функций.
        - От каких функций?
        - Вы знаете, что мозг - орган, который потребляет четверть всей энергии организма. Неудивительно, что у них почти не работает сознание.
        - Они не понимают, что делают? - оторопел Илий.
        - Они живут в режиме подсознания. У них появился свой мозговой ритм. На энцефалограмме он напоминает нечто среднее между сном и бодрствованием. Полагаю, так мозг пытается адаптироваться к новому телу.
        - Мне говорили, что они могут понимать речь.
        - Маловероятно. Они стали иначе воспринимать окружающий мир. Пытаться наладить с ними общение - все равно что говорить с дельфинами. Но это еще полбеды. Мы узнали, что они выделяют психоактивные вещества, действующие на сознание человека. Именно поэтому мы так спешили перевезти их в другую, специально оборудованную лабораторию. Такие вещества вызывают странные эффекты: неконтролируемый страх, галлюцинации. Столкнувшись с теми, кого вы называете полудницами, лицом к лицу, человек встречается с самыми затаенными своими воспоминаниями и страхами.
        Илий вспомнил тот эпизод у ручья, когда он отобрал у полудницы сына. Ее лицо напомнило ему старуху из больницы. Думал ли он о той пожилой пациентке, он не мог сказать точно, но исход любой операции всегда волновал его. Подсознание…
        Наступило молчание. Через минуту Векса заговорил странным голосом, нарушив тишину:
        - Так вот почему ребята из моего отряда вопили так истошно там, у барака. А ведь они сто раз бывали на самом краю. Если каждый из них видел перед смертью лица своих жертв - тогда удивляться нечему.
        Илий рассеянно посмотрел на пол, усыпанный осколками.
        - Зачем им нужно похищать детей?
        Клуге пожал плечами.
        - Я не знаю. Могу только предположить, что материнские чувства так глубоко сидят у них в подкорке, что, увидев ребенка, они принимают его за собственного…
        Векса жестом остановил его и прислушался. Отдаленный звук, похожий на вой или плач, проникал даже сюда, под землю.
        Профессор побледнел:
        - Это они. Их голоса. Зачем они вернулись?
        - За тобой, Клуге, - спаясничал наемник, но в глазах у него Илий впервые за время их знакомства прочитал страх.
        - Нет, не за мной. Они, хотят получить препарат, но его здесь нет.
        - Ты же сказал: они ничего не соображают.
        Клуге насупился:
        - Хлоропиоиды действуют как наркотик. Они ищут его даже на подсознательном уровне.
        Все трое вышли за стеклянную стену. Прислушались.
        - Они у главного входа, - сказал Векса. - Надеюсь, ворота все еще закрыты.
        - Закрыты, - ответил Клуге. Его била мелкая дрожь. - Я сам заблокировал замок, когда на базе никого не осталось.
        - Нужно вернуться к запасному люку. - Илий быстро пошел к лестнице.
        - Постойте! - крикнул профессор. - Я не могу просто так оставить экспериментальные данные.
        Он вбежал обратно в лабораторию. Включил компьютер, вставил флэшку и начал делать копии каких-то документов.
        - Послушай, - выговорил Векса, - не заставляй меня тащить тебя силой. Если мы немедленно отсюда не уйдем, они проникнут на базу.
        - Это не так-то просто, - пробормотал Клуге, впившись глазами в экран. - Не нужно считать их сверхсуществами. Они не способны проходить сквозь стены.
        - Ты не видел, что они делают с такими умниками, как ты.
        Векса шагнул к нему, сжав кулаки, но Клуге вскинул руки.
        - Одну минуту! Мне осталось взять эти папки, - он посмотрел прямо в глаза наемнику. - Ты ведь сам понимаешь, как мало времени у Графа. Без этих данных я ему не нужен.
        Наемник недовольно поморщился.
        «Клуге проговорился, - понял Илий. - В спешке назвал заказчика. Граф? Это скорее прозвище, а не имя».
        Профессор попытался сложить папки в кейс, но одна упала, и листы рассыпались по полу.
        Снова до них долетел странный вой полудниц. Векса выругался.
        Илий склонился, чтобы помочь собрать листы. Он заметил, что это напечатанные копии анамнезов, которые он уже видел в компьютере. К каждому делу крепилась фотография. Взгляд доктора остановился на лице, которое показалось ему знакомым.
        «Мария Тугушева», - прочитал он имя в анкете и вздрогнул.
        Векса нетерпеливо топтался на месте:
        - Что такое, доктор?
        - Я знаю эту женщину.
        - Неудивительно. Среди испытуемых были местные.
        - Это мать Данилы, - Илий поднял голову и посмотрел на Вексу.
        - Отдайте мне эти листы, - небрежно бросил Клуге, протягивая руку.
        - Нет, - доктор поднялся. - Я хочу знать все подробности. Все имена. Всю историю от начала до конца. Все зашло слишком далеко.
        Векса напряженно застыл, его рука лежала на оружии.
        - Ладно. Ты упрямый человек, доктор. Я это понял, когда впервые увидел тебя на мосту. Все действительно зашло слишком далеко. Нет командира, нет отряда, с которым я работал. Но только давай не сейчас. Времени на объяснения у нас нет. У ворот ждут гости. Кстати, на твоем месте я бы предупредил своих друзей.
        Илий достал телефон, чтобы позвонить Дэну. Но сигнал не проходил.
        Они направились обратно к люку. Прошли мимо тесных палат, поднялись по лестнице, попали на верхний этаж.
        - Вашего мецената и заказчика называют Графом. Почему? - допытывался доктор на ходу.
        - Точно не знаю, - нехотя отвечал Векса, перекрикивая жуткие однотонные голоса полудниц. - Говорят, что все свое состояние он держит на острове. Как граф Монте-Кристо.
        - Ты хочешь работать на того, кто ставит опыты на людях?
        Наемник пожал плечами:
        - У него есть личные мотивы так поступать. И такого результата никто не ожидал.
        - Никто не ожидал такой реакции на солнечный свет, - промямлил профессор.
        Доктор резко обернулся к нему:
        - Вы нарушили клятву Гиппократа и нанесли пациентам непоправимый вред.
        - А вы никогда не вредили своим больным, когда делали операции? Все у вас проходило гладко?
        Илий прижал его к стене.
        - Послушай, ты! Не нужно сравнивать.
        - Ну-ну! - просипел Клуге, не пытаясь сопротивляться. - Вы считаете меня последним мерзавцем, садистом, но я-то видел, как действует препарат. Я видел лица этих женщин, когда они, впервые за долгое время, переставали чувствовать боль. Еще один шаг, и мы сможем спасти жизни миллионам, пускай ценой нескольких жертв…
        - Такими лозунгами начинались самые гнусные преступления в истории.
        - Доктор-доктор, вы - само благородство и честь. Но один из пунктов в клятве Гиппократа гласит, что вы, как врач, должны оказать помощь любому больному, где бы вы с ним ни оказались. Если бы я сломал ногу, или у меня сейчас начался эпилептический припадок, вы стали бы мне помогать? Вижу по глазам, что нет… Вы хотите моей смерти. Вы считаете, что я виноват в том, что ваша дочь пропала.
        Илий уже пришел в себя и отпустил его.
        - Так и есть. Вы виноваты. Помог бы я вам? Думаю, от той болезни, которой вы больны, профессор, я не могу вас избавить.
        Илий оставил его и пошел вперед по коридору. В углу все так же сидела черная мумия, опустив голову на грудь. Доктор рывком открыл дверь и чуть не ослеп.
        Яркий силуэт зашевелился, переливаясь лучами, и прямо ему в глаза заглянули жуткие глаза полудницы. Километры выжженной степи, иссохшие русла рек, раскаленный песок пустыни, бесконечное одиночество.
        Голова у Илия закружилась, на мгновение ему показалось, что в ореоле света он различает лицо жены, встревоженное, бледное. Взгляд полудницы проникал прямо в душу. Она изучала его потаенные мысли, она знала, что он чувствует.
        Страх поражения. Страх того, что он никогда не найдет дочь. Чудовищная боль, которую он увидит на лице жены.
        В его голове вспыхнули слова:
        «Уходи! Больно. Я едва сдерживаюсь. Здесь нет того, что ты ищешь. Уходи!»
        Ему был незнаком этот голос. «Она говорит», - осознал он. И еще: «Они все знают».
        Кто-то сильно дернул его за ворот. Дверь захлопнулась. Илий часто заморгал и увидел перед собой обеспокоенное лицо Вексы.
        - Ты как, доктор? К люку нам не пройти.
        - Она… Как там оказалась полудница? - голова у него все еще кружилась. Пронизывающий взгляд светящихся глаз, полный страдания и боли, врезался в память, остался там навечно.
        - Похоже, мы с ней разминулись, пока искали вход в лабораторию. Наверное, она одна из тех, кто вернулся на базу несколько дней назад. Здесь есть другие выходы?
        Векса посмотрел на профессора, тот стоял бледный, опершись на стену. Он находился прямо за спиной доктора, когда тот открыл дверь, и тоже видел полудницу в нескольких метрах от себя.
        - Ты меня слышишь?
        Клуге закивал.
        - Да. Лаборатория связана с сетью подземных тоннелей. Но там нет никакого освещения. Придется идти в темноте.
        - Это не проблема, - наемник чуть подтолкнул профессора вперед.
        - Стойте! - Илий перегородил им дорогу. - Я должен предупредить Дэна и Софию. Без них мы не уйдем.
        Он достал телефон, вперил взгляд в индикатор уровня сигнала - две полоски. С замирающим сердцем Илий слушал длинные гудки, но никто не отвечал.
        - Даже если ты дозвонишься, - процедил Векса и сплюнул, - все равно им к нам не пробиться.
        В трубке на другом конце линии что-то зашуршало, и доктор услышал запыхавшийся голос Дэна:
        - Илий, они у главных ворот! Не вздумайте выходить!
        - Мы их слышали. Придется идти через подземный ход. Уходите от люка.
        Послышалось шуршание. Звук стал неразборчивым.
        - Что? Почему вы молчите?
        Илий почувствовал, как спину обдало холодом.
        - Дэн!
        Из скрипов, шороха и шума выплыл громкий и веселый голос парня:
        - Я говорю: все в порядке! Нас там уже нет. Увидимся…
        Длинный гудок оборвал разговор.
        Глава 28
        Катакомбы
        Из тоннеля веяло прохладой. Как тягучий поток нефти, толкал вперед черный воздух. Хрустнул камушек под подошвой, звякнул автомат, болтающийся на плече Вексы. Пальцы нащупывали шероховатый камень.
        Даже здесь, в темноте, глаза Илия со временем обвыклись, и он стал различать каменные стены. Доктор коснулся потолка.
        Воздух движется - значит, проходы ведут наружу. Но далеко ли до них - Илий не знал.
        Их группа двигалась медленно. Первым шел доктор, за ним Клуге, замыкал шествие Векса. Илию не нравилось, что профессор дышит ему в затылок. Но не толкать же его перед собой!
        Молчание в такой темноте скоро стало невыносимым. И они вернулись к разговору, просто чтобы нарушить гнетущую тишину.
        - Вы обвиняете меня во всех бедах, - тихо жаловался Клуге. - Но я мог бы изменить ваше мнение.
        - Какая разница, что думаю я? - отвечал Илий.
        - Вы врач, и должны понимать, из каких побуждений я действовал. Вы должны понять меня как образованный человек образованного человека. В науке очень многие открытия совершаются случайно. Если бы Флеминг не уехал надолго из лаборатории, он не заметил бы, что пенициллин убивает культуры бактерий. Только представьте себе, как бы мы сейчас жили без антибиотиков. Значит, если ученый случайно открывает лекарство - его все считают героем, но стоит забыть о таком факторе, как солнечный свет, - и ты уже последний негодяй.
        - Переживаете из-за того, что вас считают негодяем? Не стоит. Вашим пациенткам сейчас куда хуже. Или вы рассчитываете получить Нобелевскую?
        - Представьте себе. Я много об этом думал.
        Векса расхохотался, и его смех гулко отразился от стен тоннеля.
        Клуге недовольно засопел:
        - Вся проблема в том, что вы видели только побочные эффекты. Но наши достижения по-настоящему грандиозны.
        - Заткни его, Векса, или это сделаю я.
        Наемник громко прокашлялся. Профессор замолчал.
        Какое-то время они слышали только гулкое эхо от собственных шагов. Затем Клуге снова заговорил:
        - Леонардо да Винчи, Везалий… Эти имена вам о чем-то говорят, доктор?
        - Вы издеваетесь?
        - Хорошо. Каждый врач знает, как много они сделали для анатомии. Но слышали ли вы о том, что им приходилось изучать тело человека и делать рисунки, препарируя трупы?
        - Слышал. И что?
        - А то, что это было строго запрещено. Леонардо трупы привозили тайно, под покровом ночи. А Везалий просто шел на кладбище и выкапывал их из земли. Вы скажете, это этично?
        - Они работали с трупами, а вы - с живыми людьми.
        - Это были практически трупы. И я дал им вторую жизнь.
        Илий резко развернулся и схватил Клуге за плечо, он хотел разглядеть лицо ученого, но это было невозможно:
        - Тогда, может быть, вы захотите оказаться на их месте? И жить в тех же мучениях, что и они?
        Доктор не видел, как Клуге медленно покачал головой.
        - Это невозможно. Я же говорил: хлоропиоиды действуют только на женщин…
        - Хватит. Лучше пойдем в тишине.
        Скоро тоннель сузился, и Илий почувствовал под ногами ступени. Он нагнулся и ощупал их - стертые, каменные.
        - Сколько лет этим тоннелям?
        - Эти каменные коридоры - сама древность, - с гордостью в голосе воскликнул Клуге. - Сложно представить себе катакомбы более старые.
        - Катакомбы? Помещения для погребений?
        - Никому неизвестно, зачем использовались эти лабиринты.
        - Где мы находимся, Векса?
        До него донесся хрипловатый голос наемика:
        - Вы слышали про курганы? Мало кто знает, что они связаны сетью тоннелей между собой.
        - Но вы откуда-то знаете…
        - Это касается моего задания. Сейчас мы приближаемся к одному из курганов. Надеюсь, там найдем выход.
        - Для начала я должен кое-что забрать, - промямлил Клуге.
        - Естественно, - подтвердил Векса.
        Эти двое опять чего-то недоговаривали.
        Скоро путники увидели впереди слабое сияние. Лестница перешла в длинный коридор, через ровные узкие отверстия в потолке падали столбы света. Издалека казалось, что тонкие прозрачные колонны подпирают свод тоннеля. Только теперь стало ясно, как глубоко они под землей и как масштабны древние постройки.
        С каждым шагом Илий все больше мрачнел. Все эти блуждания в полумраке ничуть не приближали его к дочери. Он терял драгоценное время, но выбраться отсюда самостоятельно не мог.
        - Сколько нам еще идти?
        - Мы почти на месте, - ответил Клуге и указал на неясный тусклый свет, льющийся издалека. - Видите ту пещеру?
        Узкий пролом в стене вывел их в громадный природный зал. Высокие своды пещеры терялись в темноте. Через обрывы и расщелины в камне вел узкий стальной мост, который не имел ничего общего ни с древними постройками, ни с естественным ландшафтом. Мост появился здесь недавно.
        «Значит, сюда часто приходили из лаборатории, - думал Илий, стук подошв о металл эхом отражался от стен. - Даже построили мост. Но зачем?»
        Гладкие бурые валуны сменились сталактитами и сталагмитами. Целые города, состоящие из острых башен, поднимались от земли или свисали сосульками с потолка, словно в пещере столкнулись два параллельных мира. Воздух сделался влажным. Капли падали сверху, разбиваясь о неровное дно пещеры, как будто невидимые жители подземного города играли на ксилофонах.
        Доктор на время забыл о тревогах и, проходя, засмотрелся на причудливые сооружения, созданные водой и камнем.
        Тропа разделилась. Один из рукавов резко ушел вправо. Илий отошел в сторону, чтобы пропустить Клуге и Вексу вперед.
        - Куда? - спросил наемник у профессора. Тот показал на ответвление.
        Они прошли еще немного, и тропа уперлась в глухую стену. Клуге остановился и произнес, чуть повернувшись:
        - Думаю, доктору лучше отвернуться или уйти вовсе. Он и так уже видел достаточно. Лишние свидетели нам ни к чему.
        Векса наклонил голову, разминая шею, и бросил небрежно:
        - Это не твоя забота. Открывай.
        - Но Граф строго запретил…
        - Я говорил с ним. Ты забыл? И знаю лучше, чего он хочет.
        - Но это секретное место.
        - Больше нет, - ответил Векса и взялся за ручку автомата. - За дело.
        Клуге присел и просунул руку в щель под камнем. На шероховатой стене появился небольшой экран с кодовым замком.
        «Это уже интересно», - подумал Илий. Знание о том, чт? в этом тайнике, может стоить ему жизни. Но все зашло слишком далеко. Секрет появления полудниц теперь касался его лично, касался его друзей - Дэна и Азима. Касался Гульшан. Стоп! Он вспомнил ее рассказ о том, как еще подростком она видела полудницу на пляже.
        Доктор развернул Клуге к себе:
        - Это ведь случилось не в первый раз?
        Профессор захлопал глазами:
        - Что именно?
        - Пятнадцать лет назад вы уже проводили свои эксперименты?
        Ученый рассеянно кивнул:
        - Да, мы работаем над проектом давно.
        - Они ведь уже сбегали раньше. Не так ли?
        Клуге сглотнул, отвел глаза.
        - Был один случай, когда пациентка покинула базу. Мы не нашли ее останков. Но это ни о чем не говорит…
        - Неужели? Она точно так же блуждала по округе. Ее тело излучало тепло и яркий свет. Как она умерла?
        Профессор пожал плечами:
        - Мы не знаем точно. С таким невероятным обменом веществ вне лаборатории они не могут прожить долго. Но не стоит отрицать и личных мотивов каждой пациентки. Чем больше у нее неоконченных дел, тем сильнее желание жить.
        - И тем дольше мучения, - закончил Илий. - Все ясно.
        Клуге ничего не ответил. Он отвернулся к экрану и начал набирать код.
        Тяжелая дверь, замаскированная под камень, медленно открылась. Зажегся электрический свет.
        За дверью оказалась небольшая пещера с агрегатом в центре. Он состоял из перегонного куба, многочисленных трубок и широкой воронки сверху. Потолок пещеры представлял собой нечто странное. Сначала Илий думал, что его покрывает зеленый мох, но потом он с удивлением обнаружил, что это больше напоминает шерсть.
        Временами потолок шевелился, словно дышал, округлялся, затем темная изумрудная капля падала в воронку.
        - Что это? - вылупился Илий, застыв посреди прохода.
        - Великая титька, - загоготал Векса, отстраняя его плечом и проходя вперед.
        Профессор бросил на наемника презрительный взгляд, заговорил с придыханием:
        - Это величайшая реликвия. Древние называли ее Матерь богов. Через нее они могли путешествовать в мир духов.
        Клуге поднял руку, словно собирался погладить зеленую шерсть, но почему-то так и не дотронулся до нее.
        - Она… Живая?
        - Сложно сказать. Она движется, но не растет. Выделяет галлюциногенную жидкость. Не размножается, не отвечает на раздражители, но поглощает немного местного воздуха и влаги. В ее структуре нет клеток. Но и это мы не можем достоверно подтвердить. Стоит изъять из пещеры какую-либо часть ее тела - ткань мгновенно каменеет и теряет свойства. Другим ученым ничего о ней не известно. И мы не откроем ее миру, потому что не было такого чуда на Земле, которое не погубил бы человек. Вам выпала редкая возможность созерцать ее, доктор. В первый раз.
        - И в последний, - сказал Векса, подвигая ученого плечом. - Собирай склянки, Клуге, нам пора идти. Граф велел захватить не менее трех экземпляров препарата.
        - Препарата? - не понял Илий.
        Векса расхохотался:
        - А вы поверили его россказням, доктор? То, что Клуге назвал красивым словом «хлоропиоиды», падает прямо с потолка вон в ту воронку. Он приходил сюда, чтобы забирать лекарство. Видишь, ему даже придумывать ничего не пришлось. А еще хочет Нобелевскую премию!
        Профессор весь затрясся от негодования.
        - Я нашел это место вместе с коллегами. Я первым изучил свойства этого вещества и впервые применил его на животных.
        - И где теперь твои коллеги? Граф рассказал мне, как вы грызлись между собой вместо того, чтобы грызть гранит науки. О, да! Сколько их теперь лежит в земле сырой. Борьба за существование! Так, профессор? Я тоже кое-что слышал об этом. Выживают сильнейшие. Но на деле - самые хитрые.
        Наемник снял рюкзак, который нес с собой от самой лаборатории. Достал какое-то механическое устройство - Илий не сразу разглядел, что это такое.
        - Что?! Зачем это? - Клуге вытаращил глаза. - Нет. Так нельзя. Нет!
        Илий увидел пачку динамитных шашек, скрепленных ремешками. Часовой механизм.
        - Это часть моего задания, - спокойно сказал Векса. - Так что отойди на пять шагов и не мешай. Ты ведь знаешь, я всегда выполняю то, что от меня хочет заказчик.
        - Но это безумие! Какой в этом смысл? Он ведь не получит то, чего ждал много лет!
        - Получит. Иди и наполни три колбы препаратом, а потом положи их в контейнер. Это на всякий случай. Ты сам сказал, что они умеют исцелять. Граф ждал от тебя лекарства много лет. Настало время вернуть долг. Настоящее лекарство - это твои испытуемые. Поймаем одну полудницу, привезем Графу, и дело с концом.
        Профессор шлепнулся перед наемником на колени, обхватил его ноги:
        - Векса, я прошу тебя, одумайся. Пока Матерь богов цела, мы способны продолжать исследования, но с тремя колбами мы ничего не сможем сделать.
        - Ты не понял меня, профессор. Граф больше не будет спонсировать твою лабораторию. Время вышло. Он сказал, что критический момент наступил. Ты понимаешь, что это значит?
        Клуге опустил голову и заплакал, как ребенок.
        - Векса, - хрипло позвал Илий, - ты понимаешь, что собираешься взорвать то, о чем мы не имеем ни малейшего представления?
        - Послушай, доктор. Я, конечно, выполняю приказы. Но не бездумно. Мне достаточно того, что я видел. Это «лекарство» принесло только боль и смерть. И я с удовольствием разнесу здесь все на куски. Видишь, я только что нажал вот на эту кнопку. Это значит, у вас есть выбор. Либо вы останетесь тут размышлять, хорошо мы поступаем или плохо и взорветесь, либо…
        С этими словами Векса поднялся и вышел.
        Клуге трясущимися руками наполнил колбы изумрудной жидкостью, умудрившись не пролить ни капли, и убрал их в контейнер. Слезы все еще текли у него по щекам. Он захлопнул кейс, прижал к груди и молча последовал за наемником. Илий в последний раз взглянул на зеленый потолок, который продолжал шевелиться, источая капли эликсира, и вышел. Он пытался вспомнить хотя бы одну форму жизни, напоминавшую ему это существо. Тщетно.
        Тиканье часового механизма слышалось даже тут за пределами секретной комнаты. Дверь автоматически опустилась и наступила тишина, сопровождаемая только веселой капелью.
        «Полностью излечивать тяжелых больных, возвращать мертвых к жизни - это слишком хорошо, чтобы быть правдой», - тяжело думал Илий, догоняя сгорбленную фигуру профессора, вставляя пальцы в уши и широко разевая рот…
        …Грохот взрыва не оглушил, не толкнул в спину. Даже странно, учитывая щедрость заряд, который заложил Векса.
        - Я рассчитывал, что к этому времени мы уже выйдем отсюда, - пожаловался наемник. - Видать, детонатор сработал раньше…
        Однако грохотом все не ограничилось. Стальной мост под ногами задрожал. У них за спинами расползлось облако пыли. Гул нарастал.
        Илий обеспокоенно посмотрел на потолок. В воздухе что-то мелькнуло. Бах! Сталактит, сорвавшись с потолка, разлетелся на куски.
        - Кажется, обошлось, - с облегчением выговорил наемник.
        Сделал шаг, и в ту же секунду еще один сталактит, только втрое крупнее, сорвался вниз и с треском врезался в стальной мост. Изломал пластины, искорежил перила и повис в полуметре от земли.
        Илия швырнуло вперед, и он чудом успел зацепиться за перила; Клуге и Векса навалились на него. Стальная конструкция жалобно заскрипела, закачалась в воздухе и замерла.
        Доктор протер глаза от пыли, стряхнул с себя руки Вексы, поднялся:
        - Когда в следующий раз соберешься взорвать что-нибудь под многотонной каменной плитой - предупреди - я выйду.
        Наемник присвистнул.
        - Лады, доктор. Скажу честно: я в таких делах новичок. Саперное дело - не мой профиль.
        Доктор осмотрел разорванную на боку футболку, ободранные локти:
        - Главное, вовремя признался…
        Они посмотрели вниз, туда, где на полу пещеры рос каменный лес.
        - Придется идти по дну. Вперед! - прикрикнул Векса, легонько толкнув профессора в плечо.
        Клуге сидел на корточках, вцепившись в остатки перил.
        Наемник попробовал поднять его. Но пальцы ученого мертвой хваткой сжимали прутья.
        - Эй, отпусти! Не держись.
        - У него шок, - пояснил Илий. - Скоро пройдет.
        Губы Клуге едва шевелились. Он издавал какие-то невнятные звуки, вроде как скулил.
        - Что ты там бормочешь? - спросил Векса, пытаясь расцепить его пальцы.
        Бескровное лицо Клуге с закрытыми воспаленными веками зашевелилось.
        - Ты похоронил меня. Похоронил все мое будущее, всю мою жизнь, - прошептал профессор.
        - Тогда почему ты не остался со своей Матерью богов? Ты ушел оттуда, значит, похороны не состоялись.
        - Граф велел тебе защищать меня. Я еще нужен ему. А ты меня чуть не убил.
        - Я знал, что ты не останешься там, - признался Векса, забирая у него контейнер и перекидывая ногу через перила. - Не нужно быть ученым, чтобы догадаться, как ты любишь собственную шкуру.
        Держась за останки моста, можно было без труда спуститься на землю.
        Однако для Клуге это оказалось сложной задачей: профессор впал в какое-то оцепенение. И пока они пробирались по неровному каменному дну пещеры, обходя остроконечные башни, он не сказал ни слова.
        Илий с удивлением обнаружил, что испытывает к профессору жалость. В конце концов, только глубоко несчастный человек мог жить так, как жил все эти годы Клуге. Вдали от мира, под землей, одержимый идеей найти лекарство от всех болезней и прославиться. И теперь он потерял все.
        Подняться на стальную тропу с противоположной стороны никак не получалось. Склоны были слишком отвесными.
        Они шли вдоль навесного моста, пока не увидели выход из пещеры. Чтобы попасть наверх, нужно было вскарабкаться по скользким круглым камням на десятиметровую высоту. Это грозило ушибами и вывихнутыми конечностями, а то и сломанной шеей.
        Трое мужчин застыли в нерешительности, раздумывая, что им делать дальше.
        - Всегда можно вернуться назад, - размышлял Векса. - Мы вернемся в тоннель и продолжим идти прямо. Наверняка есть еще выходы. Ведь так, Клуге?
        Профессор не ответил.
        - Молчишь? Тебе ведь тоже придется отсюда выбираться.
        - Я бы предпочел идти один, - процедил ученый сквозь зубы.
        Наемник изобразил на лице удивление:
        - Куда это ты собрался, отец? Разве я тебе плохо объяснил? Ты идешь со мной к Графу. Не ломайся и говори, как нам выйти наружу.
        - Я не знаю, - огрызнулся Клуге и спрятал глаза. - Мы не ходили по тоннелю дальше пещеры.
        - Брешешь, - на лбу у Вексы вздулась жилка. Он шагнул к профессору, и тот инстинктивно попятился.
        - Тише! - перебил Илий. - Вы слышите?
        Наемник открыл рот и поднял глаза к потолку, слегка напоминая умалишенного
        - Что это такое? Песня?
        Действительно, где-то вдали, в глубине пещеры слышался живой голос. Мелодия этой грустной песенки сливалась со звоном падающих с потолка капель, звучала сказочно, волшебно.
        - Поет ребенок, - прошептал Илий. - Нужно посмотреть.
        Он прошел несколько шагов и понял, что за ним никто не идет.
        Доктор обернулся.
        Векса сложил руки на груди:
        - Это похоже на голос твоей дочери?
        - Нет, она еще только учится говорить.
        - Тогда я бы не советовал тебе туда ходить.
        - Почему?
        - Потому что это может быть морок. Ты в детстве сказок не читал, доктор?
        - В пещере эхо. И сталактиты - как в картинках из детской книжки. Но я не верю в драконов и подземных гномов.
        Векса нервно потер лысину:
        - А как насчет полудниц? Кто знает, на что они способны. Похоже на ловушку. Посуди сам: мы встретили только одну, возле люка, а еще двух не было на базе. Они могли пройти по тоннелю и засесть где-нибудь в глубине пещеры.
        Клуге прокашлялся и подал голос:
        - Это невозможно. Две другие погибли на моих глазах, когда пытались пробраться в лабораторию. От них остались только темные пятна на стекле. Вы видели сами.
        - Полудница, которую мы встретили у люка, стояла в солнечном пятне. Почему? - спросил доктор.
        - В тени они слабеют, но и от долгого пребывания на солнце их тела перегреваются. Вероятно, чередование тень - солнце позволяет им поддерживать хоть какое-то подобие равновесия. Они очень нестабильны, зависят от изменений в окружающей среде. Думаю, их психика тоже перевозбуждена. Нам повезло, что мы не встретились с ними в тоннеле.
        Векса часто заморгал:
        - Да, аж жутко стало, как представил, что мы могли сойтись с ней в кромешной тьме.
        - Я иду, - предупредил доктор, опасаясь, что песня вдалеке в любой момент оборвется. - Если у вас другие планы, я иду один. Там может оказаться кто-нибудь из пропавших детей.
        Векса нахмурился, тяжело вздохнул:
        - Ладно. Мы все равно застряли. Так что не вижу смысла здесь торчать.
        - Спасибо, Векса. - Илий подошел к профессору, заглянул ему прямо в глаза. - Если мы найдем ребенка, вы покажете нам, где выход?
        Клуге поднял на него усталый взгляд:
        - Я никогда бы не навредил ребенку. Я никому не хочу навредить. Это был промах. Случайность.
        - Так вы поможете?
        Профессор закрыл глаза.
        - Конечно. Я не чудовище.
        Илий развернулся и пошел на звук детского голоса. Песня затихала и начиналась снова, словно ребенок страдал от скуки и в игре не замечал, как поет.
        Они огибали сталагмиты и все больше углублялись в ту часть пещеры, куда почти не проникал свет. По мере их приближения к цели волшебное эхо таяло, а в детской песне ясно зазвучали слова.
        Глава 29
        Навигатор
        На спуске Дэн считал шаги. Тропа виляла, обманывала. Еще немного, и за новым поворотом зазеленеет старый уазик, блеснет лобовым стеклом, но за очередным витком появлялся обрыв, валун, терновник.
        София отставала. Она тяжело дышала и прихрамывала на одну ногу, наверное, тоже натерла мозоль. Они медленно брели вниз по склону под палящим солнцем.
        После звонка доктора связь с ним оборвалась. Еще до того, как он позвонил, полудницы пришли в странное оживление: заметались по площадке, будто потеряли что-то важное, а потом, как по команде, двинулись на восток с неизвестной целью.
        - Все это время они беспорядочно блуждали по округе. И вдруг ни с того ни с сего объединились. Почему?
        - Возможно, они получили какой-то сигнал или команду, - пропыхтела София.
        - Думаете, это военные ими управляют?
        - Не обязательно. По-моему, мы убедились в том, что военные потеряли над ними контроль, если это вообще была их затея. Мне кажется, полудницы могут посылать сигналы друг другу. И даже приходить на помощь, как тогда, у барака.
        - Стойте! - Дэн резко затормозил, и София чуть не врезалась в него. - Полудницы тронулись в путь сразу же после звонка доктора…
        Он вынул из кармана смартфон, и его пальцы забегали по экрану. София отошла в тень скалы, оперлась о стену, поморщилась:
        - Ты уже десять раз звонил Илию, и он не ответил.
        - Я совсем забыл, что могу следить за его перемещениями с помощью приложения.
        Он показал ей на экран.
        - Вот эта оранжевая стрелка - доктор. Либо мой смартфон барахлит, либо Илий скачет по горам, как горный козел.
        - Ровно по линии, не замечая ни вершин, ни расселин. Круто даже для козлика. Нет, Дэн, они просто идут с Вексой под землей. Вероятно, там прорыт ход.
        - А полудницы, чертовы бестии, - брякнул Дэн и покосился на монахиню, - преследуют их.
        - С чего ты взял?
        - Вот Лысая гора, с которой мы за ними следили. А вот сюда направились монстры, видите? Прямехонько на встречу с доктором. Они с этим бандюгой будут искать выход, а когда найдут, встретятся лицом к лицу с толпой полудниц.
        София помотала головой:
        - Исключено. Ландшафт неровный. Илий и Векса обгонят их по тоннелю.
        Дэн схватил Софию за руку, потащил вперед:
        - Вы не представляете, как быстро они могут передвигаться. Мы должны их опередить и предупредить доктора.
        Монахиня легко высвободила руку.
        - Тебе мало приключений? Еще захотел?
        Дэн с шумом выдохнул, опустил голову на грудь, как будто она весила тонну.
        - Ну, пожалуйста! Просто выедем на трассу и посмотрим. Если их направления совпадут - я прав. Если нет - вернемся в монастырь.
        София ничего не сказала, молча пошла вперед. Дэн нагнал ее, заглянул в суровое лицо:
        - Что? Думаете, я все выдумал?
        - Не понимаю, зачем им преследовать доктора.
        - В лаборатории могло быть что-то ценное для них.
        - Например?
        - Пульт дистанционного управления чудовищами. Полудницы не хотят, чтобы человек властвовал над ними.
        София закатила глаза.
        - Ну, я хотя бы предложил свою версию, - пожал плечами Дэн. - Если вам не нравится…
        - Пожалуйста, помолчи хотя бы минуту, - попросила монахиня. - Господи, дай мне терпения!
        Наконец за деревьями показалась покатая крыша уазика. Дэн весело свистнул и побежал с горы.
        Он открыл дверь и уже хотел забраться на водительское сиденье, как вдруг услышал позади себя голос:
        - А ну-ка, подвинься.
        Парень завел мотор, оперся на руль.
        - Доктор давал мне водить машину. Я справлюсь!
        - Нет. Так не пойдет.
        - Не пойдет?! Да мы ведь не можем спросить у него разрешения! Кто поведет машину?
        - Я.
        - Вы? Но вы же…
        - Монахиня? Ну что поделаешь, если я - монахиня с правами категорий «В» и «С».
        - Офигеть! В смысле - хорошо, тогда ведете вы!
        Дэн перебрался на соседнее сиденье.
        - Ремень.
        - Что? Да ладно…
        - Мы поедем быстро. Накинь ремень!
        Он долго копался с замком, сопел, вздыхал, наконец, пристегнулся.
        УАЗ рванул с места, и они помчались по пыльной дороге.
        - Ты собирался вести машину и одновременно следить за дорогой? - спросила она, украдкой глядя на обиженную физиономию парня. - Доставай навигатор. Нам нужно знать, как срезать путь.
        Дэн долго копался в смартфоне.
        - Надо выехать на трассу тем путем, которым мы сюда приехали. А потом опять поедем по глуши. Тут даже населенные пункты не встречаются.
        - В таком случае мы вряд ли найдем выходы из подземных тоннелей.
        - Проблема в том, что мое приложение не показывает, под землей доктор или на поверхности.
        - Места здесь пустынные, - отвечала София, крутя баранку. - Людей мы заметим. Если успеем до темноты…
        В кабине трясло. Уазик оставлял позади черное облако дыма, тарахтел, но вез их к цели. Как только они выехали на трассу, дорога пошла в гору. Дэн прижался к ветровому стеклу.
        - Стойте! Остановите машину.
        София нажала на тормоз. Парень выскочил и бросился к краю обочины.
        - Что случилось? - крикнула София.
        Дэн перевел взгляд с долины на экран.
        - Вон там. Горящие точки. Глядите сами. Они движутся следом за меткой. Они прекрасно чувствуют тех, кто движется под землей. Скажете, это случайность?
        Они вернулись в машину. София повернула ключ. Уазик кашлянул, как старый курильщик, и заглох. Дэн накрутил ремень на руку, засопел, врезал ногой по панели.
        - Потерпи, - успокоила его монахиня.
        Она выдохнула, произнесла что-то одними губами и снова повернула ключ. Мотор фыркнул и привычно затарахтел. Минут пять они гнали по трассе, потом метка сместилась - им пришлось свернуть на проселочную дорогу. В «буханке» сразу затрясло. Какое-то время они виляли между холмиками, поросшими редкими деревцами.
        Дэн резко вскрикнул, ударил смартфон о колено.
        - Ты что?
        - Поганая старая рухлядь! Сломалась! Водит нас по кругу!
        Смартфон грустно тренькнул. Пришло первое сообщение о потере местонахождения объекта. Парень впился глазами в экран, застучал пальцами.
        Дорога сделала поворот, потом описала неровную восьмерку. Несколько раз они выходили из машины. Дэн даже залезал на крышу уазика и вытягивал вверх руку, надеясь, что так смартфон будет работать лучше. Тщетно.
        - Возвращаемся на трассу, - тихо бросила София. - Пока совсем не заблудились.
        Дэн сгоряча швырнул смартфон на землю.
        Гаджет отскочил от песка, и от него отлетела пластиковая панель.
        - Не самый твой умный поступок, - сказала она, нагибаясь. - Садись, поедем дальше.
        - Да какой в этом смысл?! - заорал Дэн.
        София молча села за руль, выжала сцепление, добавила газу - машина медленно покатилась по гравию. Парень фыркнул и запрыгнул на сиденье.
        Когда им удалось вернуться на трассу, огоньки перестали быть огоньками - крохотные фигурки полудниц маячили на горизонте.
        - Они нас перегнали. Как глупо.
        София молча протянула ему смартфон с треснувшей панелью.
        - Обойдемся без навигатора. Полудницы знают, куда направляется Илий. Будем держать их в поле зрения и в нужный момент опередим. У нас есть все шансы.
        - Мы уже преследовали одну из них на машине, - пробурчал Дэн. - И не догнали.
        - Ну, я хотя бы предложила свой вариант…
        Минут двадцать они ехали в полном молчании. Трасса почти не виляла, и Дэн мог видеть огоньки внизу, просто выглянув из окна.
        - Кажется, они остановились.
        УАЗ съехал на обочину.
        - Что с ними? Устали?
        - Нет. Просто те, кого они преследуют, никуда не торопятся, а может, провалились в какой-нибудь подземный колодец.
        Машину качнуло. Деревянные четки, висящие на зеркале заднего вида, задрожали.
        - Ты почувствовал?
        - Ага. Похоже на землетрясение.
        Они выскочили из машины, посмотрели вдаль. Дэн прикоснулся к земле:
        - Больше не гудит. Что это было? Полудницы?
        София пожала плечами.
        - Надеюсь, нет.
        Солнце остывало, медленно опускалось за горы. В небе парила хищная птица, искала добычу в сухой траве, ничего не обнаружила и улетела за гору.
        Дэн вытер пот со лба, плюхнулся на землю, прислонившись к горячей покрышке, ненадолго опустил веки. Перед глазами поплыли однообразные ландшафты, знакомые с детства: рыжебокие валуны, прилегшие поспать в высокой траве, темные островки леса. Он открыл глаза - ничего не изменилось: камни, холмы, клочки леса среди пустоши. Птица вылетела с другой стороны горы, покружила и превратилась в крохотную точку. Дэн глядел, как она растворяется в оранжевой полоске заката.
        Что-то не так с этим пейзажем. Где-то прячется ловушка, обман. Птица? Она здесь ни при чем. Что-то другое. Холмы? Да, они. Вернее, один из них. Вон тот, третий справа. Идеально ровный. Природа не любит прямых линий. Ни тонкий слой земли, ни травяной ковер, как на других возвышенностях, не может скрыть тайны - этот холм насыпали человеческие руки…
        Парень вскочил, как будто увидел гадюку.
        - Я знаю, знаю, где выход из тоннелей!
        - Что? - монахиня вздрогнула.
        - Курган Скачек. Нам нужно туда, София. Я уверен, что нам нужно туда!
        - С чего ты взял?
        Парень заколебался:
        - Мне снился сон. Теперь я понял, почему… Толпы зрителей, скачки на лошадях, полудница и курган. Я знаю все об этом кургане. Я был внутри. Прошу тебя, поверь мне!
        - Хорошо. Но что, если Илия там нет?
        Парень мгновение колебался.
        - Он там. И я, кажется, знаю, что нужно полудницам.
        Глава 30
        Подземное озеро
        Ноги скользили по влажным камням. Лес сталагмитов густел и мешал движению вперед. Дно пещеры все больше напоминало рыхлую пасть дракона, которого последние миллион лет не заботила гигиена полости рта. Оплывшие зубья теснились плотными рядами, местами сливаясь в сплошную стену.
        Клуге охнул, в темноте раздался громкий шлепок. Илий обернулся, и в этот момент сам потерял равновесие, стукнулся коленом о твердый выступ, стиснул зубы от боли.
        - Здесь не пройти, - пропыхтел Векса.
        Доктор молча поднялся, продвинулся на несколько шагов вперед. Еще минуту назад они слышали голос так ясно, как будто не было никаких преград на пути. Он вытащил из кармана смартфон, включил фонарик. В подземном тоннеле он берег заряд аккумулятора, шел на ощупь. Теперь свет нужен, чтобы найти проход.
        Белое пятно выхватило колонны из наплывшего известняка. Здесь сталагмиты и сталактиты срастались, образуя бледные абстрактные скульптуры. От такой красоты перехватывало дыхание. Сказочный чертог звал в свои объятия, приглашал отдохнуть, насладиться тишиной и величием царства Аида. Он обещал грезы и забытье взамен тревогам и волнениям. Убаюкивал колыбельной падающих капель. Но музыка мертвых не действовала на живых. Илия волновал только один звук: голос ребенка, который растворился, исчез под каменными сводами. Детское пение привело их в самую темную часть пещеры и умолкло во мгле.
        Илий полез наугад, через щель в стене, и едва не соскользнул в пропасть. Пол пещеры резко обрывался. Внизу мерцал тонкий овал, будто пленка из слюды.
        - Подземное озеро, - прошептал возле уха Клуге и тяжело опустился на камень. - Дальше нам не пройти. Я узнал это место. Когда мы впервые нашли Матерь богов, озеро сбило нас с пути. Пришлось искать другой выход.
        - Откуда падает свет?
        - В потолке проломы. Они ведут на поверхность, в горы. Но забраться туда без специального снаряжения невозможно.
        Печальный напев снова зазвенел под сводами пещеры, совсем близко. У Илия подогнулись ноги, он выдохнул, закрыл глаза.
        - Сюда! - позвал Векса. Он находился метрах в десяти от них, но его шепот эхом разлетелся под куполом.
        Илий привалился к влажному столбу, крепко вцепился в бугристый камень, вгляделся в сумрак.
        - Вон там, - показал пальцем наемник. - Островок посреди воды.
        Свет, проникавший внутрь через проломы, образовывал в воздухе прозрачные столпы. Глядя на солнечные пятна на поверхности воды, доктор не сразу заметил островок суши. Но вот что-то живое шевельнулось в светлом кружке. Илий сощурился и разглядел фигурку маленького мальчика. Он сидел к ним спиной, играя с каким-то предметом, который невозможно было разглядеть без бинокля. Иногда мальчик откидывал голову и смотрел наверх, в дыру на потолке. Там, в овальном проеме, синело небо. В такие моменты песня прекращалась, а потом, когда он опускал голову, - снова звучала.
        - Подойдем поближе, - шепнул Илий.
        Векса неодобрительно покачал головой.
        - Слишком похоже на морок.
        Они двинулись дальше по крутому берегу озера, с каждым новым шагом рискуя сломать ногу или шею. Наемник схватился за очередную колонну и едва не рухнул вниз - кусок известняка, отколовшийся от сталагмита, остался у него в руке. Векса хмыкнул, но не бросил камень вниз, осторожно положил на землю - сначала нужно убедиться, что кроме них и мальчика в пещере никого нет.
        Илий выбрал площадку, где мог встать на обе ноги, и посмотрел на озеро.
        Теперь он видел ребенка в профиль. На вид ему было лет пять-шесть. Столько же, сколько и Гоше.
        Клуге оступился на склоне, охнул, вниз посыпались камешки. Мальчик оглянулся и стал тревожно вглядываться в темноту.
        Когда он повернулся, Илий вздрогнул. Волна жара прилила к щекам и шее, на мгновение лишила его возможности двигаться.
        - Векса, скажи мне, ты тоже это видишь?
        Наемник долго хмурился, глядя на островок, медленно кивнул. У коленей мальчика лежала крохотная сандалия, а рядом была видна голая ножка. Доктор шагнул к самому краю, рискуя сорваться вниз, и успел разглядеть детское тельце, свернувшееся калачиком на камне.
        - Девочка… Это девочка! - воскликнул Илий, забыв о всякой предосторожности.
        Мальчик услышал его голос, поднялся на ноги.
        - Кто здесь?
        - Почему она лежит? Почему?
        Илий не заметил, как двинулся к воде. Векса уже был рядом, крепко сжал его плечо.
        - Не спеши, доктор. Мы здесь не одни.
        От пестрого узора отделилось светящееся пятно, заскользило у самой кромки воды.
        Из темноты послышался дрожащий голос профессора:
        - Нет… Как она здесь оказалась?
        Полудница замерла, словно услышала его.
        - Ее не может здесь быть, - повторял Клуге. - На базу проникли только трое. Одну мы оставили у люка. Две другие погибли возле лаборатории. Это невозможно.
        В сумраке на мгновение показалось его лицо - бело-лунная маска страха.
        - Тише, - приказал Векса. - Заткнись. Не шевелись.
        Полудница вновь заскользила по берегу.
        - Возможно, она пришла другим путем. Ты так боишься своих пациенток, профессор?
        - Они… они чувствуют меня. Пора… нужно уходить.
        Клуге задыхался, глотал слова.
        - Мы заберем детей и уйдем, - отрезал Илий. - Вы обещали показать нам выход, профессор, помните? Если мы найдем детей… И вот мы их нашли.
        - Да, да, но полудница, она здесь. Это самоубийство. Нам нечем крыть. Нечем.
        - Присядьте. Не нужно паниковать.
        - Нет. Это не поможет. Нет.
        Векса силой усадил его на землю. Илий бросил взгляд на островок. Мальчик смотрел в их сторону, слышал их, но, похоже, не видел в темноте. Илий опустился на корточки, заглянул Клуге в лицо:
        - Расскажите нам еще о полудницах, профессор. Я давно заметил, что они держатся возле воды. Их просто тянет к ней, как магнитом. Почему?
        Пот ручьями стекал с лица ученого. Его лихорадило.
        - Их мучает жажда. Чудовищная жажда… вот почему, - ответил Клуге, глядя в землю. Он поднял воспаленные, почти обезумевшие глаза и посмотрел на доктора в упор. - Они пьют, но вода не приносит им облегчения.
        - А что будет, если полудница упадет в воду? - спросил Векса.
        Губы профессора тронула нервная улыбка.
        - В облако или гейзер она не превратится. Не надейтесь. Возможно, потеряет часть энергии, и ей потребуется время, чтобы прийти в норму.
        - Кажется, она пытается попасть на остров, но не может, - пробормотал Илий, следя за белой фигурой. - Почему?
        - Она может пить воду, но подсознательно боится утонуть и не заходит на глубину.
        - Вода потушит огонь?
        - Не думаю. Мы видим пламя вокруг ее тела, но это не настоящее пламя. Она выделяет какой-то новый тип энергии. Нам известно об этой энергии ровно столько же, сколько о зеленом потолке, который источал хлоропиоиды, - то есть ничего.
        - Я видел своими глазами, как легко полудницы сжигают людей, - сказал Векса. - И это было похоже на самый обычный огонь.
        - При этом полудница не причинила никакого вреда моему сыну, хотя держала его на руках, - возразил Илий. - Это значит, что они умеют сознательно управлять энергией.
        Клуге фыркнул:
        - Ни о какой сознательности не может идти и речи. Я уже говорил, что ими движут инстинкты и обрывочные воспоминания.
        Илий наклонился к нему:
        - Откуда вы это знаете? Они ведь впали в такое состояние в тот момент, когда впервые попали на солнце.
        Губы профессора перестали дрожать.
        - Они впали в беспамятство задолго до того, как мы решили перевезти их в новую лабораторию. Мы пытались помочь, но не успели.
        Он устало провел руками по лицу, и доктор впервые заметил на тыльной стороне его ладоней маленькие круглые шрамы, похожие на давно зажившие ожоги от сигарет.
        - Последний вопрос, - произнес Илий, переводя взгляд на горящую в сумраке фигуру. - Они способны нас понимать?
        Клуге помотал головой:
        - Они потеряли разум. Они будут мстить, сжигать и убивать. Я это почувствовал, когда был заперт у себя в лаборатории, а они глядели на меня через стекло. Хотите спасти детей на острове? Я подскажу вам, как избавиться от полудниц. Просто подождите: их новые тела нестабильны. Они со временем уничтожат себя сами.
        - И сколько нам ждать? Пару часов? Пару суток? А может быть, неделю? Мы не знаем, в каком состоянии дети.
        - Я предупредил вас…
        Илий и Векса переглянулись.
        - Эй! Кто там?
        Мальчик на островке помахал рукой.
        Мужчины на другом берегу молчали, глядя, как силуэт полудницы у воды тревожно заметался.
        - Если успеем добежать до воды, она нас не тронет, - предположил доктор.
        - Допустим, нам это удастся. И мы доплывем до острова. Что дальше?
        Послышался шорох осыпающихся камней. Они обернулись и увидели, что Клуге карабкается по склону. Контейнер с колбами мешал ему держать равновесие. Профессор соскальзывал, но понемногу продвигался вверх.
        Векса двинулся за ним, но Илий остановил его.
        - Я не оставлю детей. На том острове может быть моя дочь, Векса.
        - А мне нужен кейс, который уносит этот идиот. И сам он мне еще пригодится.
        Наемник свистнул:
        - Эй, Клуге. Собрался драпать - давай! Но хотя бы не спеши так, а то расшибешься!
        С этими словами Векса шагнул на насыпь. Илий видел краем глаза, что силуэт полудницы засветился ярче, дрогнул и направился по берегу прямо к ним.
        Профессор, по всей видимости, тоже это заметил. Он попытался в несколько прыжков добраться до колонны, но камень под ногой не выдержал. Клуге взмахнул руками, словно пингвин, пытающийся взлететь, и рухнул вниз. Его тело заскользило по склону. Он вывернулся и попытался распластаться, но падение не замедлилось. Контейнер слетел с плеча, с грохотом перевернулся и упал на мокрый песок. Клуге охнул и шлепнулся неподалеку.
        - Эй, доктор! - крикнул Векса, зацепившись одной рукой за выступ в скале. - Ты знаешь, я должен его забрать.
        Наемник, пыхтя и чертыхаясь, начал спускаться.
        Вдалеке, из глубины пещеры, выплыл еще один силуэт. Он словно отделился от темной стены. Илий не сразу догадался: «Проход! В стене есть проход!».
        Клуге сел, помотал головой, тупо уставился на ободранные ладони и на ногу, неестественно выгнутую в колене.
        Векса шел по песку к контейнеру с препаратами неторопливо, точно полудница не представляла для него никакой угрозы. Горящий силуэт несся навстречу, тревожно мерцал. Рука наемника легла на автомат.
        - Векса! - доктор попытался быстро спуститься по коварному склону, оступился, до крови прикусил язык. - Не нужно. Не стреляй!
        Наемник застыл, медленно отпустил автомат, показал раскрытую ладонь. В другой руке он все еще держал лямку контейнера.
        - Я не…
        Полудница коротко вспыхнула. Тело наемника отлетело в сторону, как будто его смела невидимая метла. Контейнер и автомат взлетели в воздух и упали на песок. Наемник перевернулся через голову и, подняв тучу брызг, упал в воду. В лицо дохнул жар, как из открытой духовки, - доктор зажмурился, его настигла тепловая волна.
        Ореол света вокруг полудницы заметно потускнел, ее движения замедлились. Клуге повернулся, увидел, как она близко, и завыл.
        Илий споткнулся, приземлился на мягкое место и соскользнул вниз. Каменистая горка щедро наградила его ссадинами и синяками. Доктор выставил руки и с размаху врезался в берег. В глазах потемнело, во рту заскрипел песок.
        Когда он поднял голову, полудница стояла в пяти шагах от профессора.
        Клуге не двигался, наверное, онемел от страха. Илий тяжело поднялся, сделал пару шагов, вгляделся в лицо профессора: потный лоб, сжатые губы, выпученные глаза.
        «Он в трансе. Видит то, чего не вижу я».
        Ученый часто заморгал, растерянно огляделся, словно видел пещеру впервые, остановил непонимающий взгляд на полуднице. Его лицо застыло белым куском теста, под правым глазом заблестела мокрая дорожка. Он не моргал. Слезы бежали по щеке непрерывным потоком, только из одного глаза. На песке набухали темные комочки.
        - Папа, - пролепетал Клуге, пряча за спину руки. - Не надо. Только не огоньком. Я не буду больше получать двоек. Никогда.
        Ноги Илия приросли к песку, язык онемел. Он знал, что случится через секунду, но будто оглох. Полудница приблизилась к профессору, плавно, почти нежно коснулась лба своего создателя, выдохнула…
        …Ее тело разгоралось все ярче и ярче, как лампочка накаливания, подключенная к плавному регулятору. Илий зажмурился, под веками заплясал красный силуэт. Зажмурился, но все же успел разглядеть то, чего видеть совсем не хотел: вспыхнувшие волосы профессора, лицо, поплывшее, как восковая свеча.
        Когда доктор раскрыл глаза, вся пещера утонула в темноте. Он пополз на четвереньках к месту, где сидел профессор. Песок под пальцами обжигал.
        Кучка пепла - вот все, что осталось от будущего нобелевского лауреата, от подпольного ученого, для которого великая цель оправдывала любые средства, от запуганного человека, сломанного еще в детстве, как механическая шкатулка.
        Гудела голова. Илий закрыл глаза. Прислушался. Со стороны озера раздавались всхлипы. Это плакал перепуганный мальчик на острове. А девочка? Почему она молчит?
        Голая ножка без сандалии. Неподвижное тельце. Зарина?
        Он поднялся, отряхнул ладони и уже шагнул к воде, но его там ждали. Вторая фигура, та, что появилась из тайного прохода в стене, медленно плыла по песку ему навстречу.
        Илий взглянул на автомат, ткнувшийся дулом в песок, затем на опрокинутый контейнер. Покачиваясь, приблизился к кейсу, сел на землю, взял его в руки. Полудница остановилась в нескольких шагах. Ждала.
        Доктор сомкнул веки, чтобы глаза не болели от слепящего света.
        Сплюнул на песок, чтобы избавится от горечи во рту.
        Вдохнул глубже прохладный воздух пещеры, чтобы навсегда стереть из памяти запах гари.
        Сегодня он не умрет.
        Он бежал за ней через леса и поля, через холмы и реки. Он едва не рухнул с висячего моста. Он дрался за нее, и вокруг него свистели пули. Он падал в обморок от жары и страха, пробуждался и бежал дальше. Он поднимался на вершины гор и опускался под землю. Пятнадцать метров по воде отделяют его от дочери.
        Нет, сегодня он не умрет.
        Если Зарина там, он просто не может позволить себе погибнуть.
        Зарина. Дочка. Все вокруг перестало иметь значение. Остался только островок посреди подземного озера, освещенный лучами солнца. Его последнее и единственное желание.
        - Поговори со мной, - обратился он к замершей фигуре, сияющей в полумраке.
        Там, у люка, в лаборатории, он услышал голос полудницы у себя в голове.
        - Поговори. Пожалуйста…
        Она шагнула. Жар усилился. На его лбу заблестели капельки пота.
        - Поговори, - пропыхтел он, сжав зубы. - Я знаю, что ты меня понимаешь.
        Еще шаг. Илий крикнул от острой боли в висках. Через мгновение эта боль разлилась по всему телу, свела судорогой конечности и пальцы, заныла около сердца.
        - За что?
        Кожа запылала огнем.
        - Огонь, - простонал он и встрепенулся. Она ему отвечает. Отвечает совсем не так, как он ожидал. Нет, полудница не пытается его убить. Она рассказывает о боли. Она словно делится с ним той крохотной частью страданий, которые разрывают ее тело, которые он может принять или отвергнуть.
        Что чувствовали его пациенты? Он мог только предполагать, но и тогда отстранялся, чтобы ничего не мешало. Ему предстояло их оперировать с трезвым умом. Чувства, эмоции - все это лишнее. Все это только отвлекает от дела.
        А теперь ее болевые рецепторы - его клетки. Ее нейроны - его.
        Никогда Илий не получал такого точного анамнеза.
        Скоро он перестал ощущать границы своего тела. Чудовищная жажда драла горло. Распухший язык терся о сухое небо. Глаза видели окружающие предметы только холодными или горячими.
        Вспышка. Дочка съезжает со снежной горы. Санки налетают на кочку, переворачиваются и ребенок падает, даже не выставив для защиты рук.
        - Зарина! - кричит он и бросается к ней по скрипучему снегу, отталкивает санки и переворачивает ее - она хохочет. И это не Зарина, а девочка пяти лет, с темными кудрями, выбившимися из-под шапки. Они не знакомы, но он почему-то знает, что ее зовут Кацу.
        Вспышка. Беседка, увитая виноградной лозой. В тени накрыт стол. Лепешки, сыр, горячее мясо, запотевший кувшин с вином. Издалека слышится песня. Это идут гости.
        У входной двери плещется на ветру занавеска. Он пытается зайти в дом, но его что-то не пускает. В коридоре висит старое зеркало. Он хочет увидеть, как выглядела хозяйка. Но виноградные листья засыхают, занавеска загорается, и все заполняет удушливый дым.
        Боль заглушала все. Илия выбросило вон из ее разума. И он с облегчением вздохнул. Доктор увидел своды пещеры, островок среди воды. В его руках покоился контейнер с препаратами.
        «Дай мне! Дай!», - задребезжал чужой голос в голове доктора.
        «Сначала станет легче, - ответил он, - но потом - еще хуже».
        В горле снова пересохло, зачесалась кожа. На этот раз он распознал сигнал, позволил боли овладеть своим телом. Жгло, рвало, выворачивало наизнанку. Прозрачная мембрана между его и ее разумом натянулась - вот-вот лопнет.
        «Тебе нельзя. Будешь страдать еще сильней!»
        «Помоги мне!» - вопили сотнями глоток натянутые мышцы и нервы.
        Что? Что это за мерзкий звук?
        Ее ногти скрежещут по крышке контейнера. Она пытается открыть замок. Не понимает как, не может. Она чувствует зелье внутри колб. Она жаждет его, как наркоман, готовый на все ради дозы.
        На этот раз Илию удалось локализовать ее боль. Он нашел горящий очаг в районе сердца - центр всех мучений - и попытался держаться от него подальше. Доктор видел ее болезнь, как видит лесной пожар пилот вертолета. Его собственное тело по сравнению с телом полудницы походило на озеро, полное прохладной текучей энергии.
        Что может быть проще при таком расположении сил - взять и потушить огонь? Сначала он отдал совсем немного, и тут же почувствовал, как ослабевает ее боль. Пламя шипело и злилось, но не угасло. Илий высвободил новый поток…
        Он не понимал, сколько времени сидит внутри ее разума, сколько секунд или дней бродит по горящим коридорам памяти. Здесь время не измерялось часами или сутками.
        Илий видел два огонька, ползущих навстречу друг другу, будто по фитилю, зажженному с обоих концов. Сначала он принял их за искры от пожара ее болезни и попробовал затушить. Они вспыхнули ярче.
        «Почему я так боюсь, что они соединяться?»
        Начало жизни и ее конец. Вот что это. Беспощадное стремление хаоса поглотить упорядоченную структуру живой материи.
        «Но причем здесь я?»
        Искры мчались навстречу друг другу. Фитиль сгорал.
        «Господи! Да это же моя жизнь…»
        Каждое мгновение, которое он проводил рядом с полудницей, отдавая свои силы, стоило ему несколько месяцев жизни.
        Теперь ясно, что случится, когда огоньки сойдутся - он станет черной обгоревшей мумией.
        Отчаяние только усугубило положение. Процесс потери энергии ускорился. Даже если он погибнет, отдав ей все до последней капли, пожар болезни не стихнет.
        Препарат, который давал им профессор, не исцелял. Он на время укрощал болезнь, сжимал ее до маленькой концентрированной бомбы размером с горошину. Она пряталась внутри тела, ожидая своего часа. Сначала пациентка чувствовала облегчение, затем ее телу хотелось все вокруг сжигать и уничтожать. Только остатки человеческой воли могли удержать эту безумную мощь.
        Воля… Доктор собрал последние силы, чтобы выбраться наружу. Нужна была зацепка, повод. Мальчик на острове - если бы он закричал, если бы…
        Боль. Слепота. Пламя на коже. Полет. Падение.
        Илий застонал. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в песок.
        «Мне удалось. У меня получилось».
        - Какого хрена ты позволил ей подойти так близко, - услышал он хриплый голос.
        - Векса…
        Наемник закашлялся, сплюнул.
        - Сколько раз мне еще спасать тебя?
        Илий с трудом поднял голову. Векса сидел рядом в мокрой одежде, облепленной песком. Он почему-то не поворачивался к доктору правой стороной лица.
        - Что ты сделал?
        - Дал тебе под зад. Что еще делают, когда человек выглядит так, словно его бьет током?
        - Отталкивают каким-нибудь предметом, не проводящим электричество?
        - Извини. У меня был только один предмет - нога.
        Илий услышал чье-то тяжелое дыхание, повернул голову - она лежала на песке, похожая на белуху, выброшенную на берег. Не монстр, не чудовище, просто полуголая женщина с бескровным лицом и спутанными волосами.
        - Что, влезла тебе в голову?
        Доктор кивнул.
        - Ты сам ей позволил, да? - Векса зло сплюнул. - Ну и как, понравилось? Горячая штучка?
        Наемник отвернулся влево, Илий сглотнул - от скулы до подбородка пузырился красный ожог.
        - Больно?
        - Терпимо. Только не буди ее доктор, ладно? Не хочется повторять.
        Илий вгляделся в лицо спящей: худое, с тонкими веками, страдальческими морщинами на лбу и в уголках рта. Где он мог ее видеть?
        Векса протянул руку и помог ему подняться, хотя и сам качался.
        - Куда дальше?
        - К детям, куда же еще. Ты доплывешь?
        Наемник молча направился к озеру.
        Когда вода дошла до пояса, они поплыли. Солнце уже сместилось, островок пропал в тени. Они плыли молча, как им казалось, в нужном направлении.
        - Кто там? - послышался испуганный детский голос. - Не надо. Уходи!
        - Мы спасатели, - крикнул доктор. - Свои, понимаешь?
        - Кто «свои»? Где моя мама?
        - Мы найдем твою маму. Обещаю. Как тебя зовут?
        - Максим.
        - Вот что, Максим, расскажи, как ты сюда попал, - доктор интенсивно разгребал воду руками.
        Мальчик оживился и, чуть заикаясь, начал длинную историю о том, как очутился в пещере. Мужчины плыли на его голос и скоро разглядели в полумраке островок.
        - Мама сказала, чтобы мы не уходили далеко от деревни, но у ручья такие большие стрекозы! Мы пошли их ловить. Светящаяся тетя схватила меня. Сначала я подумал, мне снится сон. И только когда оказался в пещере - испугался.
        - Сколько ты уже здесь?
        - Со вчерашнего утра. Тетя меня не обижала, носила ягоды и воду, но далеко уходить не позволяла. Она думала, что здесь ее домик, а я - ее игрушка. Только я не хотел быть игрушкой.
        Мальчик всхлипнул.
        - Ну-ну, все уже позади.
        Илий подплыл к островку, зацепился за влажный камень, начал забираться, но соскользнул.
        - Девочка жива?
        - Да. Но, кажется, она заболела. Вчера вечером появилась вторая светящаяся тетя. У нее тоже была живая игрушка.
        Доктор вздрогнул от такого сравнения.
        - Мы называем их полудницами.
        - Полудницами? - удивленно воскликнул мальчик. - Так страшней.
        - Она мучила девочку? - выдавил из себя Илий.
        - Нет. Малышка много плакала и светя… полудница все время пыталась ее утешить. Она принесла ей целую горку красивых ракушек и камешков, но стало только хуже. Потом полудниц что-то вспугнуло, и они начали метаться по пещере. Я взял на руки малышку и пошел на островок.
        - Пошел? - не понял Векса. - По воде?
        - Там водички совсем немного, - показал мальчик в сторону выхода из пещеры.
        - Мель, - кивнул наемник. - А «тети» не пошли за тобой?
        - Они разволновались еще сильней, - сказал Максим и добавил шепотом. - Но вода их пугает.
        - Откуда ты знаешь?
        - Когда полудница схватила меня, она никак не могла переступить через ручей. Один раз я видел, как она пьет воду. Но зайти ножками ей очень страшно.
        - Значит, Клуге был прав, - Векса нашел удобный выступ, подтянулся и первым забрался на остров. - Соображаешь, малец, давай лапу!
        Мальчик робко протянул руку, увидел обожженное лицо наемника и отшатнулся.
        Векса опустил голову.
        - Не боись. Это она меня так.
        Максим медленно кивнул, но девочку, которую все это время обнимал, прижал крепче.
        - Дойдешь сам до берега?
        - Дойду. Только не оставляйте здесь малышку одну.
        - Не оставим. Мы здесь из-за нее.
        - Хорошая, бедненькая моя… - вздохнул мальчик, гладя ее по голове.
        Илий, наконец, взобрался на скользкую скалу, с волнением взял на руки обмякшее, горячее тело девочки, прижал к себе. В сумраке он не мог разглядеть ее лица, провел рукой по волосам - кудрявые, как у Зарины. Доктор попытался найти на ее плече маленькое пятнышко псориаза, которым дочка страдала с рождения, но ничего не обнаружил. Илий надеялся поскорее выйти к свету, но они находились в самой темной части пещеры.
        Они пошли по броду к берегу, с шумом расплескивая воду. Векса вел Максима за руку, вода доходила парнишке только до пояса.
        Когда они ступили на песок, мальчик указал в темноту.
        - Мы пришли оттуда. Там в стене есть дырка. А в дырке - лестница.
        - Илий! - негромко позвал Векса, впервые, кажется, за время их знакомства назвав доктора по имени. - Я должен вернуться за препаратом. Ты знаешь, это мое задание. Есть шанс, что та полудница еще не пришла в себя. Тогда я смогу где-нибудь запереть ее. Заказчику нужна хотя бы одна живая, не думаю, что кому-то еще из наших ребят выпадет такая удача.
        Илий пытался разглядеть лицо Вексы, но видел он лишь темный силуэт.
        - Ты весь в ожогах и ходишь с трудом. Тебе этого мало?
        - Возвращаться, конечно, дурная примета. Но я не суеверный. Я должен был доставить препарат и привезти профессора. Теперь у меня нет ни того, ни другого. За живую полудницу щедро заплатят: достаточно, чтобы больше никогда не работать на толстосумов.
        Он подтолкнул мальчика к доктору:
        - Иди, этот дядя вернет тебя домой.
        - Куда ты? - спросил мальчик, и его голос задрожал.
        Наемник не ответил.
        Илий услышал хруст песка под ногами, удаляющиеся шаги. Скоро они стихли в темноте, остался только тихий плеск воды.
        Доктор удобнее устроил девочку у себя на плече, сжал руку мальчика, и они вошли в темный ход, выдолбленный в скале. Оттуда пахло пылью, подземельем и древностью. Под ногами Илий ощутил гладкий выступ, еще один - ступени, ровные и гладкие, будто выточенные из камня еще вчера.
        Они долго поднимались по винтовой лестнице, двигаясь осторожно, на ощупь. Волосы девочки пахли имбирным пряником и солнцем, к ним примешивался сладковатый запах болезни. Кожа девочки горела, лоб намок от пота.
        Когда они вошли в небольшой прямоугольный зал с отверстиями в потолке, Илий остановился, чтобы перевести дух. Он отнял девочку от груди и впервые взглянул на нее. Свет скользнул по курносому личику, закрытым векам с пушистыми ресницами.
        Нет. Не Зарина.
        Это открытие не парализовало его, не лишило сил. Они нашли детей в заброшенной пещере глубоко под землей. Разве это само по себе не чудо?
        - Она не умрет? - тихо спросил Максим.
        - Нет.
        - Откуда ты знаешь? Ты же не доктор.
        Илий устало улыбнулся.
        - Ты не поверишь. Идем.
        Он переложил девочку на другое плечо. Она заворочалась во сне, ткнулась ему в шею. Парнишка крепче вцепился в его ладонь.
        Илий шел вперед, неся груз, который значил для него больше, чем сотни контейнеров с лекарством от всех болезней. В тишине гулким эхом отражались от стен его тяжелые шаги и шаги мальчика, мягкие, быстрые.
        Все это уже случалось с ним однажды. Когда-то давно. В другой жизни.
        Глава 31
        Свидание в темноте
        Дэн забрался на обломок скалы и долго всматривался вдаль.
        - Они далеко? - спросила София, прикрывая рукой глаза от солнца.
        - Я не вижу полудниц, они исчезли. Может быть, сменили курс? Или просто остановились и ждут чего-то.
        Парень спрыгнул на землю.
        - Тогда у нас есть немного времени.
        - Для чего?
        - Нам нужно попасть внутрь кургана.
        София посмотрела на высокий холм и вздохнула:
        - Значит, опять в гору…
        Они застыли перед каменной аркой в человеческий рост. Три грубые неотесанные плиты образовывали вход в курган. Но древние ворота преграждала обычная железная решетка с замком. Рядом с аркой висела табличка:
        «Памятник архитектуры. Охраняется государством».
        - Это тот самый вход, - сощурился Дэн, - я узнал. Но в моем сне не было этой дурацкой решетки.
        Он пнул ржавые прутья ногой, ограда жалобно скрипнула.
        - Откуда ты знаешь, что Илий там? - спросила София, присев на камень и вытирая лоб.
        - Просто он должен быть там. И полудницы придут сюда. Ясно?
        - Вообще-то нет.
        - Полудницам нужен напиток из чаши. Он дает какие-то невероятные способности.
        - Откуда ты знаешь?
        - Мне это приснилось. Но вы можете мне не верить.
        София вздохнула:
        - Я тебе верю. Мне тоже снился сон - и вот я здесь, помогаю доктору. Возможно, эти сны - предостережение.
        Она достала что-то из-за пазухи.
        - Но снам не всегда стоит верить. Может быть, у тебя получится его починить?
        На ее ладонях лежали части смартфона, который Дэн, разозлившись, бросил на землю. Парень вставил аккумулятор, защелкнул треснувшую крышку, нажал на кнопку питания и подождал.
        Старый гаджет тренькнул, и на экране высветилось приветствие: «Хеллоу, чувачелло».
        Через некоторое время Дэну удалось настроить навигатор и программу поиска.
        Он присвистнул.
        - Метка показывает, что Илий в каких-нибудь ста метрах от нас. Он почти вышел на поверхность, но почему-то стоит на месте, не двигается.
        София сжала губы.
        - Может, он ранен?
        Дэн повернулся к входу в тоннель, потряс решетку, крикнул в темноту, но никто ему не ответил. Тогда он нашел на земле палку и принялся просовывать ее между прутьями.
        - Что ты делаешь?
        - Пытаюсь использовать рычаг. Можно попробовать снять дверь с петель…
        Палка треснула, и парень плюхнулся на копчик.
        - Нет, так не пойдет, - произнесла задумчиво София и, ничего не объяснив, ушла.
        Устав ее ждать, Дэн подошел к краю площадки и поглядел вниз. Монахиня тащила наверх длинную крепкую жердь.
        Заметив его, София махнула рукой:
        - Валялась у тропы. Как будто специально кто-то для нас оставил.
        Парень бросился к ней на помощь, и вместе они вернулись к решетке.
        - Не нравится мне все это, - пробурчала София, взглянув на табличку с предупреждением, вставила жердь в проем решетки и скомандовала:
        - Дави!
        С третьей попытки дверь жалобно заскрипела и приподнялась, обнажив штыри. Однако дужка замка не позволяла открыть ее полностью. Наверху образовался узкий проем.
        - Хватит! Я пролезу, - пропыхтел Дэн.
        - Нет-нет, - ответила София, нахмурившись. - Одного я тебя не пущу. Хорош.
        Дэн сложил руки, как для молитвы. Потом опомнился, вздохнул, потер лоб и посмотрел на нее глазами щенка.
        - Ну, пожалуйста! Я просто хочу помочь. Пройду сто метров и вернусь. Вряд ли там встретится еще один чокнутый дядька из барака. Это просто старые развалины, и все.
        София тревожно огляделась.
        - Ладно. Мне все равно не пролезть в этот проем. Только возьми фонарь и дальше метки заходить не смей! Найдешь доктора или не найдешь - двигайся обратно.
        Дэн усердно закивал. Он сбегал к машине, взял свой рюкзак, фонарь и вернулся.
        - Я готов.
        - Хорошо. Последнее: думай головой.
        - Ну, а чем еще мне думать? Не волнуйтесь. Со мной не всегда случаются неприятности. Я найду Илия и верну его назад.
        Он уперся ногами в решетку, подтянулся и перелез на другую сторону.
        - Надеюсь, с ним все в порядке, - пробормотал Дэн, шагая в темноту.
        - Я тоже надеюсь, - услышал он тихий голос у себя за спиной.
        Динамический фонарик жужжал так громко, что, если бы в темных коридорах и водилось что-то ужасное, оно давно уже дало бы о себе знать.
        Коридор, по которому он шел во сне с прекрасной рабыней, наяву выглядел совсем по-другому. Неровные стены освещал синеватый свет фонаря, а не теплый свет факела. Затхлый воздух и темнота превратили великий курган, в котором вождь некогда устраивал пиры, в огромный некрополь.
        Скоро тоннель повернул, и дневной свет, падавший из крохотного прохода, оставшегося за спиной, погас. Двигаясь в полной темноте, парень всерьез подумал, а не развернуться ли ему и не пойти ли обратно.
        Может быть, он все выдумал, и это совсем другой курган?
        Но как тогда объяснить появление метки на карте? Что, если Илий действительно нуждается в его помощи?
        Дэн вздохнул и двинулся дальше. Если он найдет только древние развалины и вернется к Софии один - это будет очередное фиаско. Лучше уж идти в темную пасть, в неизвестность, чем прослыть пустословом.
        Через некоторое время он обнаружил, что коридор разветвляется, и один рукав уходит вправо. Парень в нерешительности встал, думая, как ему быть. Он достал навигатор и отыскал метку, обозначавшую местоположение доктора. Но карта показывала только поверхность земли, подземные коридоры не были на ней обозначены. Дэн повернул направо и сделал несколько шагов. Дополнительный коридор поворачивал на девяносто градусов, затем шел параллельно с основным. Во всяком случае, так Дэну показалось. С пространственным мышлением у него всегда было неплохо. Выходит, он может встретить Илия, двигаясь как по первому, так и по второму коридору. Парень решил свернуть.
        Двигаясь в сумраке, Дэн вспомнил о полудницах, которые по неизвестным причинам следовали за доктором от самых ворот лаборатории. Куда они делись и почему прекратили преследование? А вдруг они вернутся, пока София ждет у входа?
        От этой мысли у него по спине побежали мурашки. И в изгибах стен начали мерещиться черные фигуры. Но стоило махнуть рукой, как они оказывались просто бесплотной темнотой, фантазией.
        Постепенно очертания стен начали меняться, и он изумленно вздохнул. Из мрака выступили массивные ворота - те самые, которые Дэн видел во сне.
        Он узнал рисунки на стенах. Фигурки скачущих коней, людей, танцующих вокруг горы, серп луны и половинку солнца в ореоле прямых лучей. Значит, это правда - он видел это место во сне. Но как такое возможно?
        Раскрыв рот, парень переводил луч фонарика от стен к воротам и обратно.
        Холодные стальные двери поддались, когда он толкнул их. Заскрипели ржавые петли, и он вошел в огромный зал, в котором прежде пировал вождь с гостями. Теперь это место напоминало огромный склеп.
        Через отверстия в потолке падали столбы света, и было достаточно светло, чтобы видеть каменные стены, пол, массивные колонны из тесаного камня. Исчезли вышитые дорогие ковры и украшения. Исчезли пирующие гости, пляшущие женщины, жрецы и вожди. Остались только пустота и одиночество.
        - Илий? - его голос дрогнул. - Вы тут?
        Никто не ответил.
        Парень узнал нишу, в которой они прятались с рабыней. Он вспомнил, что оттуда вниз, в подземное озеро, ведет лестница. Вспомнил он и финал сновидения: одинокую фигуру с факелом, похожую на мать, и девушку-рабыню, обратившуюся в полуденный кошмар.
        Это воспоминание наполнило его сердце первобытным ужасом. Он отогнал наваждение и напомнил себе, зачем пришел сюда; извлек из кармана смартфон, открыл карту и посмотрел на метку. Теперь она медленно двигалась. Получалось, что парень прошел лишнее расстояние и никого не встретил. Значит, Илий уже направляется по параллельному коридору к выходу. Вот невезуха!
        Дэн отыскал еще один проход, ведущий в соседний коридор.
        Он знал, что нужно спешить. Но это место почему-то притягивало его как магнитом. Зачем, зачем оно ему снилось?!
        Кубок Победителя скачек с волшебным зельем. Что, если он все еще тут? Что, если полудницы ищут его? Что, если зелье может как-то изменить их?
        Он вдохнул тяжелый воздух, пахнущий плесенью. Мертвая древняя тишина давила на уши.
        В этой тишине Дэн различал лишь стук собственного сердца, отдававшийся в висках, но потом ему показалось, что он слышит чье-то тяжелое дыхание.
        «Илий! Он там!» - мелькнула в голове мысль.
        Парень шагнул в центр зала. Прошел сквозь столб света, и глаза, привыкшие к темноте, пронзила резкая боль. Он огляделся и замер, увидев нечто необычное, чего не заметил сразу.
        В углу, на потрескавшейся от времени плите, спиной к нему, подогнув под себя ноги, сидела женщина в лохмотьях. Она опиралась на рубленые каменные ступени, как будто решила немного передохнуть.
        Во рту у Дэна пересохло. Он застыл на месте, боясь шелохнуться. Если бы только женщина пошевелилась, он, наверное, тут же закричал бы и умер от страха. Но она продолжала сидеть, не замечая его.
        Какое-то время он так и стоял, не в силах принять какого-либо решения. Затем стал двигаться боком, неосознанно пытаясь заглянуть в ее лицо. Под ноги попался какой-то твердый предмет. Дэн обернулся на грохот - на полу лежал небольшой контейнер с лямкой.
        Парень снова взглянул на сидящую женщину, она сонно повернула голову на звук. Ее лицо оставалось в глубокой тени.
        - К-кто вы? - сорвались с его губ слова. Его голос эхом отразился от каменных стен.
        Она так же неторопливо поднялась и повернулась к нему. Что-то в ее движениях показалось Дэну знакомым.
        Парень все еще стоял в столбе света и чувствовал тепло солнечных лучей, падавших из узких вырубленных отверстий в высоком потолке. Как странно, наверное, они выглядят со стороны: две фигуры - одна как ночь, другая как день.
        Женщина вздрогнула, сделала шаг, другой. Из темноты проступили острые черты лица, глубокие тени легли под бровями.
        Дэн закричал, но его крик так и не вырвался наружу, застыл в горле.
        Она подняла лицо и лихорадочным блеском сверкнули глаза - темные, красивые, бездумные.
        - Мама…
        Она долго глядела сквозь него, словно он был невидимкой. Затем протянула руку.
        - Мальчик, где мой мальчик? - она говорила, странно растягивая слова, нараспев. - Мой сынок…
        Дэн зажмурился. От волнения у него затрещало в висках.
        Бесконечный день, а за ним бескрайняя ночь. Он пишет, как проклятый, выводит на листе буквы. Слоги путаются, почерк становится рваным, и на бумаге пухнет бессмыслица. Он в который раз оборачивается и глядит в окно - там темно. Нужно писать, иначе мама не вернется домой, нужно закончить эту тетрадь и, если придется, начать новую. Дэн берется за ручку, но пальцы сводит судорога. Это он, он виноват, что она не пришла. Трясущимися пальцами он царапает: «Приди. Приди. Приди». Что-то теплое капает на листы, размывает чернила. Перед глазами туман. Чьи-то руки, морщинистые, теплые, разжимают одеревеневшие пальцы, гладят по голове, несут в кровать. «Данила спи. Можно спать. Все, Даня». Он с трудом узнает голос деда…
        Разве она не исчезла навсегда? Все эти годы Дэн так и думал: она просто исчезла. Уехала очень далеко, бросила его и никогда не вернется. Он не пытался найти ее, не думал о том, жива она или нет, - такие мысли вгоняли его в тяжелейший ступор.
        И как нелепо, что она сейчас стоит здесь будто приведение, посреди древнего кургана, в зале, похожем на склеп, и зовет его «мой сынок». Зачем она здесь? Почему?
        Перед глазами Дэна все поплыло. Били бубны, танцевали прозрачные фигуры. Образы из сна ожили, мучительно яркие, они тесно переплетались с явью, терзали, злили.
        - Где ты была?!
        Ему вторило эхо, и он услышал, как смешно звучит со стороны его голос - голос обиженного ребенка.
        Женщина снова вздрогнула. Ее лицо исказилось, будто она пыталась что-то вспомнить, но не могла.
        - Я хотела как лучше! - простонала она. - Мальчик мой. Как лучше… Когда появились сила и огонь, я отомстила ему за нас…
        - Кому?
        - Этому пьянице. Ты здесь? Ты еще здесь?
        - Я здесь, - ответил Дэн, напряженно вглядываясь в ее лицо. Ослепла она, что ли? - Почему ты ушла?
        - Ушла… Почему? Не помню… - она рассеянно улыбнулась. - Данька, а, Данька, угадай! И увидеть рады, и отводим взгляды… Что это?
        Парень поморщился. Эту загадку она часто задавала раньше, когда убиралась в комнате или мыла посуду. Будучи ребенком, Дэн никак не мог найти ответа, но у него было достаточно времени, чтобы разгадать ее.
        - Что это? - повторила она, глядя ему за плечо.
        - Солнце, - хрипло проговорил Дэн. - Солнце. Мама…
        У него раскалывалась голова. Женщина тоже схватилась за голову, пропуская длинные пальцы сквозь грязные волосы.
        - Что с тобой? Что случилось?
        Она быстро приблизилась - Дэн отшатнулся. На мгновение ему показалось, что человек не может двигаться так быстро.
        Но она направлялась не к нему. Мать села на колени и протянула руки к контейнеру. Ногти заскребли по пластику.
        - Не могу, - плаксиво протянула она, - открыть-открыть! Не помню, как. Мне нужно. Нужно!
        - Что тебе нужно? - промямлил Дэн, чувствуя, как подгибаются ноги.
        - Там! - взвизгнула мать, колотя кулаком по крышке. - Там. Пить. Дай мне!
        Она со злостью толкнула контейнер к его ногам.
        - Дай! - громко крикнула она. И эхо от ее голоса зазвенело над потолком.
        - Хорошо, хорошо! - Дэн показал раскрытые ладони, сел на колени перед контейнером, постучал по пластику.
        - Зачем тебе это? - спросил он, ощупывая крышку и отыскивая замок.
        - Дай… - глухо повторила она чуть ли не с рычанием, не своим, не человеческим голосом.
        Такой он никогда ее не видел: глаза выпучены, лицо перекошено от ярости. Дэн вообще засомневался, что это его мать. Хозяйка склепа опустила голову, забубнила что-то себе под нос.
        Парень тихонько приоткрыл крышку, увидел колбы с темной жидкостью, закрепленные в специальных дужках, чтобы не разбились, и тут же захлопнул контейнер.
        Она услышала щелчок замка и уставилась на него немигающим взглядом. Дэн поднялся, крепко прижимая контейнер к груди.
        - Сейчас я открою. Потерпи. Замок заело, - он пытался говорить ласково, но его голос предательски дрожал.
        - Даня… - проворковала она, медленно приближаясь, - Данечка…
        Ее била сильная дрожь. Он вздохнул, чудовищным усилием сдержал подступившие слезы. Что, если ей можно помочь? Что, если она не свихнулась?
        Он уже открыл было рот, чтобы рассказать ей о том, как ждал встречи с ней все эти годы, но тут заметил нечто странное: ее плечо на миг погрузилось в столб света, а когда опять очутилось в тени, кожа слабо засветилась, словно впитала в себя лучи.
        - Ты… Значит, ты полудница?!
        Он попятился. Она нахмурилась, сжала зубы и пошла на него. Парень услышал, как шлепают по камню ее босые стопы. Он отпрыгнул в сторону, и она вновь погрузилась в световой столб - левая половина лица зажглась жутким огнем.
        Дэн ударился спиной о стену, оказавшись в тени. Под ногами захрустела отколовшаяся от древних стен каменная облицовка.
        - Дай! - проревела она.
        - На!
        Он быстро нагнулся и швырнул кусок отколовшейся плитки в темноту. Как ни странно, полудница купилась на этот дешевый фокус и отвлеклась на шум.
        Дэн рванул к выходу, отбивая ногами дробь. Если древние ворота заклинит - ему конец. Он сжался, ожидая, что пылающая рука вцепится ему в волосы. Проскользнул в проем и навалился плечом на тяжелую дверь. Вовремя. В щели мелькнуло искаженное от ярости лицо. Ногти скрежетнули о металл. Парень нащупал ржавую задвижку и, пыхтя, сдвинул ее, прижался лбом к холодной стали, сполз на пол, обессилев от ужаса.
        Опомнился он от жуткого завывания, послышавшегося изнутри зала. Парень нырнул в темноту, побежал вслепую, не вытягивая рук, на везение.
        Дыхание быстро сбилось, он остановился, согнулся пополам.
        «Никогда, никогда больше не буду верить снам. Никогда не пойду в то место, которое мне снилось. Никогда никуда не пойду один! Только бы выбраться, только бы успеть…».
        Он сделал пару шагов и споткнулся. Поднялся, отряхнул руки, ощупал стены, повертелся и обомлел - в какую сторону он бежал? В темноте не осталось ни одного ориентира. Что, если он вернется назад? Что, если заблудится? Нет, не заблудится. Коридор только один. Нет, не один. Был дополнительный рукав, ответвление. Что, если она поджидает его на выходе? Что, если он наткнется прямо на нее?
        Он чуть не разревелся. Сорвался с места, быстро разогнался и налетел на стену, не различив поворота. Стукнулся лбом. Контейнер выпал из рук. Дэн пошарил в темноте, нашел его, не решился бросить посреди коридора, затолкал в рюкзак.
        «Успокойся, ошалевший ты псих! А то убьешь сам себя! Ничего тебе пока не угрожает».
        Дэн поднял голову и увидел, как, раскачиваясь, к нему приближается тусклый луч света.
        Ужас выбил из него остатки сил, приковал к земле.
        «Проснись! Проснись!»
        Шаги звучали громче, луч искал его во мраке. Дэн почувствовал, что теряет сознание. Он попытался захватить побольше воздуха ртом, оперся о сырую стену, опустился на колени. Он не замечал, что судорожным объятием сжимает рюкзак с контейнером. Как будто это могло защитить его.
        Луч света ударил в лицо, ослепил. Парень зажмурился.
        Сильные руки схватили его в темноте.
        Глава 32
        Беглецы
        София напряженно вглядывалась вдаль. На фоне темнеющего неба хорошо была видна цепочка из светящихся фигур.
        - Они уже близко, - пробормотал доктор, стоявший рядом с ней.
        Она задумчиво кивнула.
        После того как Илий вышел из черного тоннеля в кургане, бледный, изможденный, с двумя детьми, - ей все стало ясно. Она, наконец, поняла, зачем пошла следом за доктором, но говорить ему об этом было слишком рано.
        «Это ваша дочь?» - спросила София, осматривая девочку, лежащую у него на коленях.
        «Нет», - ответил Илий, не отрывая глаз от лица спящей малютки. - «Но это сейчас неважно. Мы должны доставить детей в безопасное место. А потом я продолжу поиски».
        У девочки держалась высокая температура. Она спала так крепко, что ничто не могло ее разбудить.
        Максим сидел на траве неподалеку, играл с божьей коровкой, напевал песенку - как будто и не провел целые сутки в мрачном подземелье.
        Полудницы приближались.
        - Где его носит?
        - Он сказал, что не уйдет далеко.
        - И вы поверили?
        - Я… Мне пришлось…
        - Неважно. Он упрям, как баран.
        - Он пошел за вами. Мы думали, вы ранены, не можете идти. Послушайте, Илий, берите машину и уезжайте. Дети…
        - Он тоже ребенок. Я не оставлю вас наедине с полудницами. Там, под землей, я узнал, на что они способны.
        - В таком случае, мы не оставляем шансов никому.
        Илий недовольно засопел.
        - Двигайтесь с детьми к машине и ждите нас. Если полудницы подойдут слишком близко, уезжайте, не раздумывая. И заведите мотор заранее, чтобы не получилось, как в знакомом ужастике…
        - А вы?
        - Мы, если что, уйдем под землю. Попробуем найти безопасное место, - он оперся на решетку и подтянулся. - Ближе к ночи полудницы замедлятся. Вы точно сумеете оторваться.
        - Откуда вы знаете?
        - В этих катакомбах я встретил человека, который их создал. Нет, не создал. Изменил.
        Он закряхтел, весь изогнулся, чтобы пролезть в узкий проем.
        - Уф, ну, я пошел.
        - Стойте! - София порылась в вещах, принесенных из машины, и нашла старый фонарь, которым пользовалась в монастыре для ночных обходов.
        - Спасибо. Он пригодится.
        - Дядя вернется? - вскочил с места мальчик.
        - Вернется, - тихо ответила она.
        Солнце садилось за холмами. София посмотрела на ладонь - она дрожала.
        Илий старался ступать мягко, время от времени останавливаясь, чтобы услышать - есть ли кто-нибудь еще в катакомбах. Мощный луч фонаря скользил по шершавым стенам тоннеля. Он дошел до развилки, замер в нерешительности. Куда?
        Ответ последовал незамедлительно. До его ушей донеслись неровное дыхание и топот чьих-то ног по каменному полу. Направив фонарь в самую гущу мрака, Илий на мгновение выхватил из темноты смертельно бледное лицо, услышал глухой стук.
        Парень лежал на холодном полу без сознания, рядом валялся рюкзак.
        Юноша слабо дышал, под полуоткрытыми веками поблескивали белки закатившихся глаз. Илий похлопал Дэна по щекам, попытался привести в чувство, но тот не отозвался. Доктор надавил ребром фонаря на болевую точку между носом и верхней губой, но и это не помогло.
        «Ничего страшного, - подумал Илий. - Нужно просто вытащить его отсюда».
        Из глубины тоннеля раздался визг. Живой нечеловечий крик, перешедший в завывания. Доктор чуть не уронил фонарь, обернулся и, конечно, ничего не увидел в слепой мгле.
        Он попробовал поднять парня, но тот весил целую тонну. Илий знал, почему: в обмороке все мышцы расслабились. Он потащил его волоком, взяв подмышки.
        Катакомбы замолчали, эхо жуткого крика затерялось где-то там, в темноте. Спокойнее от этого не стало. Доктору все время казалось, что он слышит за собой тихие шаги.
        Илий напрягся и взвалил на плечи бессильное тело Дэна, прибавил хода.
        Издалека забрезжил тусклый свет. У решетки шевелилась какая-то фигура.
        Доктор остановился, присмотрелся и узнал Софию. Почему она еще не в машине?
        У самого выхода Дэн зашевелился, просипел что-то и раскашлялся. Илий опустил его на землю, прислонил к решетке. Парень раскрыл мутные глаза.
        - Живой?
        Дэн слабо кивнул:
        - Я все-таки вас нашел…
        - Скорее, я тебя. Сможешь перебраться через ограду?
        Парень медленно поднялся:
        - Попробую.
        Солнце исчезло за холмами. София стояла с девочкой на руках, мальчик прижимался к ним, словно на площадке не хватало места.
        - Быстрее, - крикнула она, - полудницы уже здесь, в долине.
        - Почему вы не уехали? - спросил Илий, забирая девочку из рук монахини.
        - Уезжать больше не на чем, - София кивнула головой в сторону обрыва.
        Илий шагнул к краю - на скалах плясали огненные блики, клубился черный дым, пахло жженой резиной.
        - Они предварительно разделились. Одна группа, та, что мы видели, еще на подходе. А эти появились внезапно из-за деревьев.
        - Клуге говорил, что они не способны планировать, - пробормотал доктор. - Выходит, могут, когда захотят.
        - Кто такой Клуге?
        - Расскажу потом.
        Подошел Дэн, в его глазах отразилось всполохи пламени.
        - Эта развалюху давно пора было спалить. Мне кажется, жечь машины - это их маленькое хобби.
        - Они отрезают нам пути к отступлению, - глухо произнес доктор. - На своих двоих нам далеко не уйти.
        Полудницы перестали кружиться вокруг огня, остановились. Отсюда было не разглядеть - смотрят ли они в сторону кургана или нет.
        - Я знаю, что они разумны, - прошептал Дэн.
        - Неужели?
        - Я говорил с одной из них. Там, в развалинах.
        - И что она тебе сказала?
        - Ничего особенного. Она прикинулась моей матерью, но я вовремя раскусил ее.
        - Прикинулась?
        Илий вспомнил лицо женщины, лежавшей на берегу подземного озера после того, как он пытался наладить с ней контакт. Видел ли Дэн то же лицо или только очередную иллюзию?
        Доктор собрался расспросить обо всем парня, но не успел. Светящиеся фигурки как по команде отделились от горящей машины и двинулись по тропе в их сторону.
        - Пора уходить.
        - Не лучше ли где-нибудь спрятаться? - возразил Дэн, догоняя его. - Мы уже не раз убеждались, что они быстрее нас.
        - Ночью они гораздо слабее. Им не хватает энергии. Пройдем вон тот перевал и двинем к монастырю.
        - До монастыря около пятидесяти километров, а идти придется с двумя маленькими детьми.
        - Девочка больна. У нас нет времени отсиживаться. Если ты будешь спорить, они точно догонят нас.
        - Я просто пытаюсь придумать запасной план!
        Дэн вырвался вперед, и доктор заметил, что рюкзак на его спине расстегнут и забит до основания.
        - Что это у тебя там?
        - Где?
        - В рюкзаке. Где ты это взял?
        Илий подошел и рванул на себя лямку.
        - Ай! - крикнул парень. - Полегче! Эта штука валялась в пещере. Зачем она вам?
        - В этом контейнере препарат, который чувствуют полудницы. Он для них вроде наркотика.
        Дэн нервно прикусил губу:
        - Я думал, с его помощью мы сможем управлять ими. Ну ладно! Тогда давайте просто оставим контейнер здесь и уйдем.
        - Нет. Препарат придаст им новых сил. А потом они будут мучиться еще сильнее.
        - Нам-то что! - воскликнул парень, доставая контейнер. - Нам нужно спасти детей. Ну, поживут полудницы еще денек-другой!
        - Нет, - София подошла и положила руку ему на плечо. - Нет. Мы не должны продлевать их жизнь.
        - Почему?!
        - Потому что это жизнь, полная чудовищных страданий.
        - Откуда вы знаете?
        - Я… я могу их чувствовать с недавнего времени, - робко ответила она и посмотрела вниз, в долину, где сонно двигались мерцающие фигуры полудниц. - Посмотрите. Они почти остановились. Они не могут сейчас догнать нас. Они выбились из сил. Нам нужно идти. Может быть, до утра мы встретим помощь. И нам не придется идти до монастыря пешком.
        Они взяли остатки вещей и начали подниматься в гору. Доктор удобнее устроил девочку на руках, София вела за собой мальчика. Дэн шел замыкающим. Когда они поднялись примерно на пятьсот метров, парень подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Огоньки все еще мерцали, но как-то тускло.
        Что-то блеснуло у входа в тоннель. Парень вскрикнул. Светящийся силуэт вылез из тоннеля через проем в решетке и замер в нерешительности на склоне. Затем медленно двинулся в сторону других полудниц.
        - Ты идешь? - окликнули его.
        Дэн с трудом отвернулся.
        - Я, кажется, видел ее.
        - Кого? - пропыхтел Илий. Он весь взмок, пока поднимал ребенка на руках в гору.
        - Мать. В смысле… Полудницу, что прикинулась ею.
        - И как ты ее отличил от остальных?
        - Она, ну, э, не такая яркая что ли…
        Какое-то время слышались только шорох камней под ногами да общее сопение. Спустя минуту Дэн снова заговорил:
        - Нам что же, тащить этот контейнер с собой? Они ведь пойдут за нами, как только рассветет!
        - Ты ведь хотел ими управлять, - пробурчал доктор. - Зачем ты вообще взял то, о чем не имеешь ни малейшего представления?
        - Ну, не отдавать же его этой безумной! Я как увидел, что она скрежещет по крышке когтями, так сразу понял, что в чемоданчике какая-то нужная ей дрянь.
        - И?
        - Во всех мифах и легендах герой забирает у чудовищ нужную им дрянь.
        - Герой… - Илий сплюнул. - Интуиция тебя не подвела. Только у полудниц ногти, а не когти. Они всего лишь люди. - Он повернулся к Софии. - Я надеялся, что Векса заберет контейнер. Но он, видимо, не успел. Сказать по правде, я бы избавился от препарата. Но уничтожив его, мы уничтожим последний шанс помочь этим женщинам.
        - Меня уже тошнит от того, какие мы сердобольные, - выпалил Дэн. - Мало нам детей, еще и чудовищ будем спасать?
        - Не в этом дело. Я уже сказал: препарат придаст им сил, и они догонят нас. И еще кое-что: они не чудовища…
        Доктор коротко рассказал обо всем, что узнал о полудницах, пока бродил под землей. О профессоре и секретных экспериментах, о пещере с «живым» потолком и о лекарстве, которое должно было вылечить все болезни.
        - Итак, - промолвила София. - Исследования уже проводились, и к чему они привели? Лекарство принесло только горе.
        - Тогда уничтожим его! - выпалил Дэн, и все на него шикнули, потому что малышка спала. Он продолжил шепотом: - Я говорил с той полудницей. Она не в своем уме. Это точно.
        - А если среди них твоя мать? - спросил Илий. - Ты бы лишил ее последней возможности снова вернуть себе человеческий облик?
        Парень нахмурился:
        - Выбор у нас небольшой: или дети, которых мы хотим вернуть домой в целости, или полудницы, которых вы неизвестно как собираетесь спасать.
        Он скрестил руки на груди и отвернулся. Доктор кивнул:
        - Дэн прав. Лекарство придется уничтожить. Выбора нет.
        София кашлянула, крепче взяла за руку мальчика и сказала странным голосом:
        - Это мы всегда успеем сделать. Еще не время. Дождемся рассвета.
        - Что вы задумали, София?
        - Не беспокойтесь. На самом деле все хорошо. Я наконец-то поняла, зачем пошла с вами. Беру ответственность за уничтожение препарата на себя.
        Она опустила голову, и ее губы беззвучно зашевелились. Дэн посмотрел на доктора, но тот только недоуменно пожал плечами.
        - Вы ведь не думаете, что мы согласимся сделать вас приманкой для полудниц? Двое мужчин…
        - Мужчины выносливее, - спокойно ответила София - Впереди пустошь. Завтра придется идти под палящим солнцем с детьми на руках. И я вам не завидую.
        Она так посмотрела, что никто не решился с ней спорить.
        - Расскажите мне больше о полудницах, Илий. О том, что они чувствуют.
        - Хорошо.
        Дневная жара сменилась ночной прохладой. В воздухе запахло полынью и цветами - редкими гостями на горных склонах. Заухала сова, поселившаяся в глухой пещерке между камнями. Из темноты время от времени раздавался шорох перепончатых крыльев гоняющихся за мотыльками летучих мышей.
        Под ногами привычно похрустывали камешки. Серебрился надкушенный диск луны. Чудесная природа Адыгеи не замечала спешащих беглецов, как и преследователей, заметно отставших за последний час.
        Скоро путники пошли вниз, под гору. Двигаться в темноте им приходилось осторожно, чтобы не споткнуться на каменистой тропе и не упасть.
        - Вы не смогли помочь полуднице у подземного озера, потому что это не ваша битва, - прервала монахиня долгое молчание. - Вы умеете лечить тело, но в духовном мире свои законы.
        - Что же мне делать? - Доктор помрачнел. - Моя битва почти проиграна: я до сих пор не знаю, где дочь…
        - Ваша битва только началась. Прежде всего, позаботьтесь о детях, которых спасли. И еще: молитесь о дожде.
        - Молиться о дожде? - усмехнулся Илий. - И все? Это «моя битва»?
        - Угу, - кивнула София.
        И, посмотрев на него серьезно, вопреки своей привычке не улыбнулась.
        Глава 33
        Пустошь
        Где-то около четырех часов ночи они сделали вынужденный привал. Девочка проснулась у доктора на руках, огляделась, увидела в темноте незнакомых людей, которые несли ее неизвестно куда, и закатила такой концерт, что все живое в округе разбежалось и разлетелось по кустам. Несмотря на то, что она пришла в себя, лоб у нее все еще пылал, и она закашливалась, особенно когда сильно плакала.
        - Возможно, она голодна, - предположила София.
        В припасах нашлась буханка монастырского хлеба и молоко, которое, к сожалению, никуда не годилось, потому что успело скиснуть на жаре.
        Девочка выплюнула хлебный мякиш, но, когда ей дали воды, пила жадно, а потом немного успокоилась и вновь уснула.
        Не только дети, но и взрослые нуждались в отдыхе. Илий лег на землю, не замечая острых камней, София прислонилась к валуну и закрыла глаза, не шевелясь. Разделили хлеб, Дэн хотел отдать свою долю Максиму, но доктор запретил.
        - Восстанавливай силы. Мальчик не сможет сам пройти такое расстояние. Поэтому завтра нам придется нести детей на себе. Поешь и ложись спать. У нас пара часов на отдых.
        Парень проворчал что-то себе под нос, но быстро сдался и уже через пять минут храпел, запрокинув голову на рюкзак. Максим устроился рядом с ним, свернувшись калачиком, и только время от времени ворочался во сне.
        К доктору сон не шел. Страшные происшествия минувшего дня пестрой лентой крутились перед его глазами. Но ни одно из них так не пугало его, как то, что он ни на пядь не приблизился к дочери.
        Наконец он уснул тяжелым, тревожным сном, а маленькая девочка лежала у него на руке, как на подушке.
        Только София не спала. Она сидела, не шелохнувшись. Ее лицо и пальцы краснели в отблеске углей, на бусинках четок мерцали огоньки, губы шевелились, произнося слова ветхозаветных псалмов.
        Небо на востоке начало светлеть. Янтарное озеро разлилось на горизонте, из мрака выплыли очертания синих гор.
        София ждала. Золотые плети первых лучей солнца заплясали над вершинами. Сверкающий шар выглянул из-за гор любопытным ребенком и покатился к зениту.
        Монахиня поднялась, подошла к вещам, наклонилась и подняла контейнер с препаратом, накинула лямку на плечо.
        Она никого не стала будить. Лишние вопросы могли выбить ее из колеи, а она должна была сохранять спокойствие.
        Не спеша она пошла прочь от ночлега обратно к кургану, в ту сторону, откуда они недавно пришли.
        София долго шла в тени высокой горы и даже успела озябнуть. Но как только солнце обогнало ее, стало ясно, что впереди еще один мучительно жаркий день.
        Каменная пустошь хранила следы долгого зноя, редкие глиняные островки покрывала сеть трещин. Опаленные свирепыми лучами деревца тянули к монахине сухие ветки-руки, будто просили воды.
        София почувствовала, как лоб холодят первые капельки пота.
        «Они придут раньше, - подумала монахиня. - Их придет слишком много».
        С ней не будет ее сестер, не будет матушки Серафимы. Ей придется бороться в одиночку.
        Она остановилась. В одиночку? И что она может? Чему научилась за всю жизнь? Водить машину по ухабам, ухаживать за ранеными? Нет, все ее навыки ничем здесь не помогут.
        Она иначе чувствует людей, их боль - вот что всегда делает ее особенной.
        И теперь она должна услышать, понять, что они ей скажут.
        Черная ткань ее одежды нагревалась все сильней. Мысли текли в голове медленно, тягуче.
        «Знакомая история… Люди решили сделать то, что может только Бог, - подчинить себе смерть. И у них ничего не вышло».
        Да. Теперь она знала, зачем отправилась в это путешествие. Ей нужно было исправить то, что натворили по своей самонадеянности люди.
        Она шла не ради искупления старых грехов, не ради того, чтобы выполнить возложенную на нее тайную миссию. Ей нужно всего лишь поставить заплатку на место разрыва. Заштопать дыру, которую проковыряли люди, называющие себя учеными. Они, как озорные дети, продырявили автомобильную камеру и здорово перепугались, когда из дырки со свистом вырвался воздух. Не в первый и не в последний раз они исказили законы, по которым уже тысячелетия существует природа. Они нарушили гармонию, заложенную в человеке, и получили чудовищ.
        Почему же именно ей выпало поставить точку? Она надела черные одежды по собственному выбору. Ей молиться за весь мир, сидя в келье. Но если не во всем мире, а только в монастыре начнется пожар, неужели она будет спокойно смотреть на то, как погибают люди?
        София ступала вперед, морщась от боли в усталых ногах и пояснице. Небо молчало. Ни восторга, ни воодушевления, ни прилива сил после изматывающей ночи. Тоска, неповоротливое тело, трусливая дрожь внутри.
        «Все правильно» - улыбнулась она себе. - «Если бы ты получала удовольствие от этой прогулки, вряд ли оказалась бы здесь».
        Дальше идти было бессмысленно. Она далеко ушла от места ночлега.
        София поставила контейнер на землю. Щелкнул замок. Стеклянная колба с изумрудной жидкостью блеснула на солнце. Она взяла хрупкий сосуд в руки. Мгновение София задумчиво рассматривала плещущееся зелье. Потом поднялась на ноги и со всего размаху швырнула колбу, как ручную гранату. Бутыль описала дугу и со звоном врезалась в каменную плиту. Во все стороны брызнули стекла. Темная лужа кляксой расползлась по земле.
        София вздохнула и проделала то же самое с остальными колбами. Затем опустилась на землю, достала четки и закрыла глаза.
        На горизонте зажглись огоньки.
        …На этот раз Дэну ничего не приснилось.
        Доктор тряс его за плечо.
        - Вставай. Пора.
        Парень потер лицо, потянулся и застонал: в походах ему доводилось спать в разных условиях, но на голой земле - никогда.
        Открыв глаза, он увидел перед собой крепко зашнурованные военные ботинки с заправленными в них штанами. У колен доктора стояла девочка и ковырялась в носу. Заметив, что Дэн на нее смотрит, она спряталась за ноги Илия.
        Максим сидел у догоравшего костра и жарил кусок хлеба на палочке.
        Дэн посмотрел на небо и вскочил на ноги.
        - Солнце! - завопил он. - Солнце давно встало! Почему мы сидим?! Нужно уходить! Почему меня не разбудили раньше?!
        Он задохнулся от возмущения. Мальчик выронил прутик и открыл рот. У девочки затряслась нижняя губа, секунда, и она заревела.
        - Не шуми, - поморщился доктор. Он поднял девочку на руки и обнял. - Нас больше не преследуют. Дети полудницам пока не нужны, им нужен контейнер.
        - Но контейнер у нас… - Дэн осекся. - Где София?
        Он завертел головой, сощурился, ища хотя бы точку на горизонте.
        - Она унесла препарат, чтобы отвлечь их? Но какой в этом смысл? Ведь его можно было просто где-нибудь зарыть.
        Илий пожал плечами:
        - Я не знаю. Она не захотела нам рассказать.
        - Мы не можем ее вот так бросить! - Дэн снова перешел на крик.
        Доктор нахмурился.
        - Ты всю дорогу возмущался: «Зачем это мы взяли с собой монахиню? Чем она может нам помочь?». А теперь собираешься идти выручать ее?
        - Да! - парень побледнел. - Она мне жизнь спасла.
        - Когда это?
        - Пока мы ждали вас у базы возле люка. Я влип в одну неприятную историю…
        - Неужели? Ты все-таки успел?
        - Это сейчас неважно, - Дэн обвел унылым взглядом округу. - Я пойду один и верну ее.
        - Нет уж, - доктор передал ему на руки девочку, которая перестала плакать и заинтересовалась цветной картинкой на футболке Дэна. - Хочешь стать героем, помоги мне пройти эти сорок с лишним километров до монастыря с детьми.
        - Но как же София?
        - Она знает, что делает. Я не могу сказать тебе, что у нее на уме, но последнее о чем она просила: доставить детей в безопасное место.
        Они доели остатки хлеба, запили водой. Дэн вспомнил, что в монастыре их щедро снабдили запасами продовольствия, так как поиски могли затянуться. Но большая часть продуктов и вещей осталась в старом уазике, который полудницы вчера спалили.
        Когда они выдвинулись в путь, солнце уже начало жарить. Пустошь, по которой предстояло идти, представляла собой гигантскую сковородку - ни тени, ни расщелины.
        Дэн никогда не думал, что маленького ребенка так трудно нести. Малютка на вид казалась не такой уж тяжелой - он легко мог подкинуть ее в воздух и поймать. Но пятнадцать минут обычной ходьбы с ней на руках быстро вымотали его.
        Парень уверял себя, что так действует жара. Тело девочки, дремавшей у него на плече, все больше расслаблялось. Дэн задышал чаще, через рот.
        Илий, заметив это, предложил парню смениться, но Дэн отказался. Через четыре минуты он сам отдал доктору малышку и взял за руку мальчика (благо его еще пока не нужно было нести).
        - Как дела? - подмигнул Дэн мальчишке.
        - А у тебя? - Максим хитро прищурил глаза.
        - Ты не устал?
        - А ты не устал?
        - Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
        - А ты?
        - Уф…
        Доктор нес девочку гораздо дольше, и Дэн удивлялся и ждал, когда же Илий устанет.
        Двигаясь так в течение часа, они увидели небольшую рощу и остановились в тени.
        Сначала у них даже не было сил, чтобы говорить. Илий разорвал старую рубашку, которую нашли в рюкзаке, и сделал детям что-то вроде головных уборов. Несмотря на протесты, он и Дэну велел повязать на голову кусок ткани, так как свою бейсболку парень потерял уже давно, когда прыгнул в реку.
        - Не буду я носить на голове эту дурацкую тряпку.
        - Придется. Ты теперь отвечаешь за этих детей. Упадешь - им конец.
        Дэн вздохнул, повязал полоску ткани на голову и стал похож на рикшу.
        Каждый сделал по глотку воды.
        Девочка попросила еще, и ей позволили, потому что со слезами она бы потеряла больше. На привале она разыгралась, и доктор начал шутить с ней и улюлюкать.
        Дэн поднял брови. Через час они могут превратиться в изжаренные котлеты. Силы на исходе - разве сейчас до игр?
        Илий поймал его взгляд и сказал негромко:
        - С ними нужно играть, что бы ни случилось. Игра позволяет детям выживать в самых жестких условиях. Это защитный механизм, который в них заложен. - И добавил тихо: - Однажды я видел, как дети играли после бомбежки среди развалин.
        - Серьезно?
        Парень обрадовался и полез в рюкзак, выудил оттуда какую-то розовую фигурку.
        - Я знал, что он мне понадобится. Зря я, что ли, прыгал за ним в реку. Та-да!
        Он поднял над головой резинового пупса.
        Девочка манерно сложила ладошки и вздохнула:
        - Ох…
        Все засмеялись. Дети, соскучившиеся по игрушкам, принялись внимательно изучать куклу-путешественницу.
        Дэн подсел к доктору поближе, прошептал на ухо:
        - Что, если София просто сбежала?
        - С контейнером? Зачем ей это?
        - Не знаю.
        Они помолчали немного, и парень спросил:
        - Она действительно может остановить полудниц?
        Илий замялся:
        - Они ни живые, ни мертвые - застряли где-то на полпути. У меня не вышло, но может быть, она знает, как с ними поговорить.
        - Тогда почему бы нам не остаться здесь и не дождаться ночи? - голос Дэна зазвучал слабо, по-детски.
        Доктор нахмурился:
        - Они могут ее убить. Могут не обратить на нее никакого внимания. Кто знает, что им на самом деле нужно? К тому же у нас заканчивается вода. А поблизости ни ручья, ни реки. Нам нельзя останавливаться. Достань навигатор. Заряд еще есть?
        - Немного.
        Они дружно посмотрели на экран.
        - Пойдем вот здесь, - предложил Илий, описывая пальцем дугу через зеленое пятно на карте.
        - Но это чуть ли не в два раза дольше! - возразил Дэн. - Может быть, я профан в хирургии, но по картам ориентируюсь отлично! Через пустошь до монастыря быстрее всего!
        - Дело не только в расстоянии. На этой пустоши мы спечемся через пару часов. А вот здесь могут быть деревья и тень, понимаешь? Но главное - взгляни вот сюда.
        Дэн улыбнулся и кивнул: на карте тонкой синей ниткой тянулась река. Спорить ему расхотелось. За последние дни у него не раз выпадал случай убедиться - солнце нельзя недооценивать.
        Следующий час на адовом пекле показался путникам вечностью. Едва зажившая мозоль на ноге снова разболелась, и Дэн начал прихрамывать. Он пытался по совету Илия развлекать мальчика игрой в слова, рассказывал ему выдуманные истории, и Максим шел, проявляя небывалые для ребенка выносливость и терпение.
        Скоро Илий сообщил, что у девочки снова поднимается температура. Она была с головой накрыта рваной рубашкой, как покрывалом, и недовольно ерзала, не желая сидеть на руках. Но пребывание на открытом солнце было для нее сейчас слишком опасно.
        Когда они увидели первые деревья, Дэн чуть не завопил от радости. Как хорошо, что они решили пойти этим путем! Они подошли ближе, и оказалось, что на деревьях нет листвы, она высохла, и только голые ветки торчали острыми пиками в небо. И все же стволы давали хоть какую-то тень.
        Отдохнув немного, они пошли дальше.
        Река все не появлялась, и скоро даже неутомимый Максим начал хныкать и спотыкаться. Он в один миг обессилел, словно у него резко села батарейка, и его тоже пришлось нести на руках.
        Это изменило все.
        Теперь доктор нес мальчика, а Дэн - девочку.
        Она больше не сопротивлялась и только тяжело дышала, крепко вцепившись своими маленькими пальчиками ему в футболку.
        Парень думал, что из него давно уже вышла вся жидкость, но пот продолжал заливать лицо и разъедать глаза. Солнце только начало набирать силу и приближалось к зениту. Если это лишь начало - что их ждет впереди? Стволы деревьев расплывались в мареве. Мысли ворочались в гудящей голове медленно, как осы в абрикосовом варенье.
        Дэн глядел на раскачивающуюся спину Илия с темным треугольником пота на спине и кусал потрескавшиеся губы, чтобы не расплакаться. Доктор рисковал всем ради дочери, а теперь погибнет за чужих детей. Возможно, он даже не сумеет их спасти. Земля закружилась перед глазами.
        «Если рухну, точно не сумеет…»
        Дэн проваливался в пустоту и снова возвращался к одним и тем же мыслям:
        «…Ладно Илий, он немного пожил на земле. Но за что должна страдать эта малышка, которая и так болеет, и мучается у меня на руках? За что должен умереть Максим… который так храбро… в плену у полудниц…?»
        Дэн глядел на тело мальчика, устало повисшего на руках доктора.
        «А я? Я ведь ничего толком не успел. Разве это справедливо? Я… я даже не целовался никогда по-настоящему!»
        Лучше, чтобы тебя поджарили полудницы, чем вот так глупо умереть в пустоши. Превратиться в мумии, в четыре сухие оболочки, гонимые ветром. И это после всего того, что им пришлось вместе вытерпеть! Он пнул кусок глины, зарычал.
        - Ничего, - пропыхтел доктор. - Это только разминка.
        Следующие двадцать минут Дэн шел в полубреду, не чувствуя больше страшной боли в шее и плечах, не чувствуя натертой мозоли.
        В его затуманенном сознании звучали слова Илия:
        «Упадешь, и им конец».
        И он шел, потому что доктор не преувеличивал - если не выдержит еще кто-нибудь - конец всем.
        Скоро его воспаленные глаза уловили какие-то перемены в ландшафте.
        «Река, река уже недалеко».
        Они шли, ритмично дыша, втягивая ноздрями обжигающий воздух и отсчитывая каждый шаг.
        И река журчала где-то совсем близко. Несла свои холодные волны прямо им навстречу, синие, как глаза полудниц…
        - Не спи! - рявкнул Илий. - Нельзя, Дэн.
        Парень открыл глаза, в последнюю секунду напряг руки и еле удержал девочку.
        «Река. Где река?»
        Илий сидел в тени с закрытыми глазами, прислонившись спиной к толстому мертвому дубу. На коленях у него по обе стороны, изможденные, спали дети.
        Дэн стоял, выпучив глаза. Он еще чувствовал вес девочки у себя на груди, сведенные руки не разгибались. Его губы беззвучно шевелились: «Не может быть».
        Голос у доктора звучал хрипло, чуждо.
        - Ты молодец. Ты дошел…
        - Дошел?
        Парень замер на краю обрыва. Перед ним простиралось изборожденное трещинами высохшее русло реки. Мертвая чешуя глины с пыльными камнями.
        - Дэн.
        Парень покачнулся, упал на колени, согнулся в сухих позывах подступающей рвоты.
        - У тебя тепловой удар. Вернись в тень.
        Дэн, на четвереньках подполз к дубу, сел на землю и в последний раз заглянул в воспаленные глаза Илия.
        - У нас все еще разминка?
        Доктор не ответил, кивнул. Парень все ждал, когда Илий скажет что-нибудь остроумное. Но его голова так и осталась лежать на груди.
        София молилась так долго, что перестала чувствовать жару. Иногда она открывала глаза и глядела за горизонт. Ей казалось, что в клубящемся мареве блуждают огни, появляются женские фигуры, облаченные в огненные одежды, и вновь исчезают.
        Она знала, что это всего лишь миражи. Их легко было спутать с откровениями, которые приходили к ней во время молитвы.
        Несколько раз ее душа будто переносилась с места на место. То она оказывалась в родном монастыре и видела, как сестры живут своей повседневной жизнью: стоят на службах и поют в хоре, ухаживают в саду за цветами, читают священные тексты в своих маленьких кельях. То прямо у нее перед глазами появлялось лицо матушки Серафимы с влажными полосками слез на щеках или тревожный силуэт Варвары, замерший на монастырской стене.
        Хватит ли их молитв на всех? С востока бесшумно, не поднимая пыли, к ней приближалось больше дюжины светящихся фигур. Обреченных на скитания женщин, застрявших между миром живых и миром мертвых.
        Они шли к ней, движимые желанием избавиться от страданий. Они ошибочно чувствовали, что зелье, медленно сохнущее на горячих камнях, поможет им. Но на месте лужи уже поблескивали изумрудные кристаллы.
        Иногда душа Софии переносилась на запад. Там она видела сидящего у дерева мужчину с двумя детьми и подростка, лежащего без движения.
        Душа ее волновалась. София смутно чувствовала, что от мужчины слишком многое будет зависеть в предстоящей битве. Понял ли он, что должен сделать? Откроется ли он?
        Она летела вдоль русла высохшей реки и нигде не видела даже намека на воду. Когда душа Софии вернулась, она поняла, как давно сидит на солнце - кожа на лице и руках сгорела и чесалась.
        Она открыла тяжелые веки и вздрогнула - они стояли рядом. Без звука, без движения. Тесное кольцо полудниц пылало золотом, от земли поднималось горячее марево.
        София впервые видела их так близко.
        Она обвела взглядом ряды лиц-масок, поежилась, когда одно из лиц качнулось и на нее из круга уставились чьи-то пустые глаза.
        Куда-то разом делась вся храбрость и уверенность Софии. Ей захотелось закрыть лицо руками и пробежать сквозь гущу их тел, как человек во время пожара пробегает через огонь.
        Глаза привыкли к яркому свету, и она разглядела, что стоящие перед ней женщины разного роста и разной комплекции. Их позы, проступающие под кожей ребра, осунувшиеся лица свидетельствовали о том, что тела их крайне измождены.
        Разве так выглядят чудовища?
        София еще раз вгляделась в застывшие лица, попыталась прочитать их.
        Чего они ищут, задержавшись в этом мире? Мести, справедливости, помощи?
        Они убивали тех, кто на них нападал, но погубили ли они кого-то по злому умыслу?
        Их обвиняли в поджоге, но намеренно ли они сеяли повсюду огонь?
        Чудовища, способные исцелять. Возможно ли такое сочетание?
        Она не спрашивала у них. Ждала. Перебирала в пальцах четки.
        Крупная капля пота скатилась по лбу, остановилась на кончике носа и сорвалась вниз.
        Живая стена перед ней вздрогнула и зашевелилась. Полудницы, как по команде, образовали брешь в своем кольце, и София увидела перед собой странную картину.
        Одна из полудниц лежала возле высохшей лужи, оставшейся от разбитой колбы, и осторожно раздвигая осколки, искала на земле хотя бы каплю зелья. Ничего не обнаружив, она взвыла и слепо уставилась на Софию. Слабый ветерок шевельнул клочья одежды на ее теле, обнажил высохшую плоть.
        Монахиня не стерпела, отвела глаза. И тут же в голове, как гвоздем по стеклу, скрежетнул голос:
        «Зачем! Зачем?!».
        София схватилась за голову. Резкая боль ослепила ее. Как будто шипастый терн прорастал сквозь кожу. Она сжала зубы, попыталась ответить. Препарат не поможет, он только продлит страдания. В ответ в голове возопили дюжины глоток.
        София продолжила молитву, и боль отступила.
        Когда она снова открыла глаза, полумертвое лицо полудницы находилось на расстоянии ладони от ее лица. София вскрикнула, отшатнулась.
        «Как ты это сделала? Как боль ушла?» - глаза полудницы, глядящие в ее глаза, на несколько мгновений ожили.
        Боль в голове снова начала крутить узлы.
        «Как?» - повторила полудница, сверля ее взглядом.
        Монахиня набрала воздуху, не отвела глаз: «Бог. Он дает мне силы, когда я обращаюсь к Нему».
        Глаза полудницы странно забегали, ее лицо вытянулось и чем-то даже напомнило лицо ребенка.
        «Он… Он… - услышала в своей голове София, то ли растерянный, то ли гневный. - Твой Бог говорил с нами».
        «И что Он сказал?».
        «Человек научился многому. Человек никогда не научится воскрешать. Это не во власти человека».
        «Вас пробовал воскресить человек?».
        «Да. Он погубил нас».
        «Разве вы не сами доверились ему?».
        «Мы хотели жить. Ради наших детей. Ради наших мужей. Но лишились всего».
        София застонала, когда хор негодующих голосов полудниц взорвался в ее голове.
        - Говорите, чего вы хотите, - выпалила она, не в силах больше их слушать. - Но, пожалуйста, по очереди.
        Голоса смолкли, остался только один, скрежещущий:
        «Попроси своего Бога освободить нас, и мы больше никого не тронем».
        София покачнулась, оперлась дрожащими руками о землю.
        «Я не знаю, как».
        «Ты знаешь. Ты его».
        Монахиня зажмурилась, пытаясь найти нужные слова.
        «Он сделает это, если вы расскажите о том, как жили. Всю правду».
        Они снова заговорили разом. Тесное кольцо сомкнулось.
        София вскрикнула. Они касались ее руками. Их ладони и пальцы жалили, обжигали.
        - Хватит! Остановитесь!
        Ей стало дурно. За что? Почему?
        Она согнулась, закрыла голову и коснулась лбом земли, но они не переставали мучить ее.
        Блик солнца. Зеленая ветка. Колодезная цепь. Запотевшее ведро. Резиновый мяч на траве. Укус комара. Горячая сковорода. Ожог на коже. Детские кудри. Горсть ягод в руке.
        София распахнула глаза. Они не мучают ее. Они говорят с ней!
        Адель встречает сороковую весну. Дочки запускают в ее золотистые волосы пальцы. Муж вдыхает запах ее духов.
        Адель щелкает ножницами. На пол падают локоны. Черные, смолистые, рыжие, кудрявые, седые, ломкие. Люди приходят и садятся в кресло. Адель надевает на них черный пеньюар. Пенится шампунь. Она напевает. У нее низкий бархатный голос.
        Сквозняк. Адель курит, пока выдалась минутка. Щелкают ножницы. Поскрипывают влажные волосы. Адель кашляет.
        На пол падают локоны. Золотистые. Адель глядит в зеркало. Там чужая лысая женщина. Она пытается что-то сказать, но припухшие связки ее не слушаются.
        Адель зло рвет сигаретную пачку.
        В дверь стучит сутулый человек. Адель берет у него визитку. Лает собака. Она набирает номер и узнает голос профессора. Адель танцует у зеркала. Ради золотых локонов. Ради мужа и дочек. Ради того, чтобы все вернуть.
        В машине пахнет пылью. Долгий подъем в гору. Человек с автоматом. Массивные ворота.
        Шприц с зеленоватой жидкостью. Адель улыбается. Впервые за долгие месяцы она не чувствует боли…
        С тряпки течет грязная вода. Пахнет деревянной стружкой. Валя драит полы. Мебельная фабрика гудит вокруг нее.
        Полумрак комнаты. Резкий запах пота и спирта. Сын лежит к ней спиной на диване. На полу разбитая бутылка. Валя держится за сердце.
        Больничные коридоры. Молодая медсестра ласково рассказывает ей о новом лекарстве. Хмурит выщипанные бровки и пугает названиями неизвестных болезней.
        Валя тоже хмурится. Девушка улыбается и обещает ей новую жизнь. Новая - звучит неплохо. Валя устала. Она размашисто ставит подпись на протянутом ей документе. Такие деньги на дороге не валяются. Валя думает об отдельной квартире в Майкопе. О кафе-мороженице и кино.
        Зара продала кулон на цепочке и легла на операцию в городскую больницу. Зара проснулась в неизвестном месте. Занервничала, начала задавать вопросы. Сутулый нервный профессор объяснил ей, что она переведена в специальный центр диагностики и лечения сердечных заболеваний, где ей станет значительно лучше.
        По гулкому эху женщина догадалась, что центр находится глубоко под землей.
        Зара тосковала по своим маленьким сыновьям-близнецам и старой матери. Она просила профессора позвать их или хотя бы позвонить. Но он строго-настрого запретил, сказав, что ей ни в коем случае нельзя волноваться…
        Мария пошла собирать ягоды на склон горы Шахан рано утром. Увлеклась и не заметила, как в жаркий полдень потеряла сознание. Она очнулась и в первый момент подумала, что оказалась в пещере. Потолок в ее комнате был высечен из камня, а сама комната напоминала больничную палату.
        Ей дали поесть и объяснили, что она тяжело больна и нуждается в уходе. Мария подошла к двери и поняла, что заперта. Она потребовала, чтобы ее выпустили, но персонал, приходивший к ней, сурово молчал.
        Потом ее привели в лабораторию с громоздкой установкой. Плешивый профессор что-то говорил ей о грандиозных открытиях в медицине и то и дело облизывал губы. Мария думала о своем сыне, которого она оставила одного дома, и волновалась. Вводить какие-либо лекарства она наотрез отказалась. Но ночью кто-то незаметно сделал ей укол, и с тех пор ее мучила жажда…
        Полудницы кружились вокруг Софии, по очереди приближались к ней, касались рукой и снова исчезали в толпе. Истории текли одна за другой, затем слились в один бурный поток образов, ощущений и воспоминаний…
        …Детские ручки на дедушкиной ладони. Сорванный у дороги цветок ромашки. Лицо юноши в дымке тумана. Ремень в руках отца. Разбитая тарелка. Молоко, струящееся из вымени коровы. Запах сена. Полет бабочки. Крепкий удар мужа по щеке. Запах спирта. Ледяная вода в тазу с бельем. Шершавые страницы книг. Пяточка младенца. Раздавленная черника на пальцах. Робкий поцелуй. Деревянная мебель, вымытая тряпкой. Жжение в горле. Гудение в голове. Глухие удары сердца. Щемящая боль. Каменный потолок. Прозрачные стены лаборатории. Изумрудная жидкость. Освобождение от боли. Блуждающие по коридорам тени. Жажда! Крики других пациенток. Дребезжащие голоса. Изумрудная жидкость. Сила! Безумная мощь внутри. Жар, которым можно управлять. Клетка. Солнечный свет. Взрыв. Освобождение. Яркий ослепляющий свет. А за ним - бесконечные муки…
        София не выдержала, разрыдалась. Теплые капли падали ей на обожженные пальцы, размягчали глину.
        Они никогда не похищали детей. Они думали, что это их дети.
        В калейдоскопе чужих жизней не было ни одной похожей. Как отличаются между собой люди, так и полудницы разнились между собой.
        Были те, что обезумели от боли и горели желанием отомстить своим мучителям.
        Были те, кто скитался в агонии по холмам, в надежде разбиться о камни, и не могли заставить себя это сделать.
        Наконец, были те, из-за кого лила слезы София - перенося чудовищные страдания, некоторые из женщин научились мгновенно чувствовать телесную и душевную боль встреченных ими людей и справляться с ней. Они буквально сгорали, отдавая остатки живой энергии. Они превращались в пепел, навсегда лишая себя возможности увидеться с родными, не оставляя о себе никакой весточки, кроме черного пятна на земле.
        В полуденном бреду они действовали так, как привыкли уже давно, до превращения. И одни из них забирали жизни, а другие дарили жизнь.
        Солнце стояло в зените.
        Тысячи желтых глаз, не мигая, следили за светилом.
        «София…» - заскрежетал голос.
        Она вступила в последнюю битву за их души. Нет, не только она.
        Сама по себе монахиня была бы уже мертва. Стала бы иссохшей мумией. Кто-то защищал ее. Она молилась, и ей казалось, что невидимый купол сохраняет ее разум от приступов нарастающего безумия.
        - Господи…
        Она вынырнула из водоворота воспоминаний. Жадно захватила ртом горячий воздух. Получилось! Неужели получилось?
        Она попробовала вдохнуть и не смогла. Пока ее душа странствовала, тело погибало. Жар, исходивший от них, убивал Софию.
        - Отойдите… Дайте мне… Воздух…
        Она попыталась выбраться из толпы. Они напирали, хватали ее за темные одежды.
        - Оставьте… Дышать…
        София упала на спину и забилась в конвульсиях.
        Илию снилось, будто его рука горит в огне. Он открыл глаза и увидел, что его правая кисть лежит на солнце. Когда он понял, что все еще сидит в тени дерева, а у него на коленях спят дети, его охватил ужас.
        Тень больше не приносила облегчения. Земля вокруг так нагрелась, что жгла даже через одежду.
        Дэн лежал, свернувшись калачиком. Футболка на спине потемнела от влаги. Его трясло. Возможно, сказывались первые признаки обезвоживания.
        Даже если они доживут до вечера, он не сможет унести троих. Неужели ему придется выбирать?
        Он прикоснулся губами ко лбу девочки - горит. Нельзя допускать перегрева мозга. Лекарств нет. Можно было бы охладить ее тело водными компрессами, но река давно пересохла.
        Моча. Доктор понимал, что это крайний выход. Пить ее нельзя ни в коем случае, а вот компресс мог бы охладить кожу. Мерзко, негигиенично, и особенно противно творить такое с умирающим ребенком. Но если другого выхода нет, если есть хоть малый шанс дожить до вечера…
        Илий привстал, покачнулся и рухнул назад, треснувшись о ствол затылком.
        Тень медленно двигалась, солнце нагревало ботинки. Скоро оно достигнет спящих на коленях детей. Он чувствовал, как нагревается ступня и не мог пошевелить ногой. Бесконечная гонка, длящаяся уже три дня, истощила тело.
        Доктор облизал потрескавшиеся губы и закрыл глаза.
        «А теперь смирись. Ты слишком долго испытывал судьбу и не рассчитал силы. Стыдно. Ты стоял у операционного стола полжизни. Учился усмирять чувства, чтобы принимать правильные решения. А в самый важный момент сплоховал. Растратил все на порывы. Теперь смирись».
        Илий положил ладони на головы девочке и мальчику. Солнце коснулось их ног.
        Бездонное небо над ними манило синевой. Может быть, София права, и там, на небе, их ждет другая жизнь. Пусть не все взрослые туда попадут, но для детей-то уж точно найдется место.
        Небо. Синь. Жаль, ее не выпить. Жаль, она не падает вниз под силой всемирного тяготения.
        ДОЖДЬ.
        Горящими буквами зажглось в сознании.
        Доктор подскочил от неожиданности. Синь, падающая с неба. Ну, конечно! Сколько недель уже не было дождя? Водопровод, колодцы, поливочные машины, пожарные водоемы - все это работало исправно. Но дождя, пусть даже мелкого, моросящего, он не видел уже больше месяца. Почему?
        Потому что никто о нем не просил.
        Илий покачал головой, слабо улыбнулся. Медленно и вдумчиво проговорил:
        - Не нужно вдыхать в меня силу. Не нужно спасать мою жизнь. Пусть просто пройдет дождь. Обычный дождь, я прошу Тебя… Остальное я сделаю сам.
        Он сидел и таращился в пустое небо, где на сотню километров не было видно ни одного облачка. Время шло, и улыбка тускнела на его лице. Веки тяжелели…
        Под боком что-то копошилось. Илий с трудом открыл глаза.
        Дэн тянул к нему руку, цеплялся за футболку, хрипел.
        - Что? - спросил Илий. - Воды нет.
        Парень замотал головой. Лег ничком, прислонил щеку к земле, что-то пробормотал.
        - Не понимаю.
        - Трясется. Земля, она…
        Бу-ф-ф-ф! Упал где-то вдали лист нержавеющей стали. Откликнулись камни, откликнулся ствол старого дуба. По спине побежали мурашки.
        Треск рвущейся ткани в небе.
        Бу-ф-ф-ф!
        Дети проснулись, сонно захлопали глазами, удивленно раскрыли рты.
        Из-за далеких гор по небу полз влажный и грозный кит. Клубился, пыхтел, сверкал огнями и тащил за собой армию побратимов.
        Глава 34
        Предчувствие
        Гульшан прошла сквозь узкий коридор и заглянула в маленькую гостевую комнату. Азим сидел на стуле у кроватки. Услышав скрип двери, старик повернулся и приложил палец к губам, показывая, что девочка засыпает.
        Гульшан осторожно прикрыла дверь и пошла обратно в сад. Тишина монастыря еще вчера действовала на нее успокаивающе - но сегодня девушка не находила себе места.
        Доктор и его группа должны были вернуться прошлым вечером. Но всякая связь с ними пропала.
        Еще утром Гульшан хотела отправиться на поиски. Но Азим ее отговорил. Группа во главе с доктором хорошо подготовлена: у них есть продукты, вода и транспорт. С ними пошел опытный проводник.
        «Ваш опытный проводник, - поморщилась Гульшан, вспомнив лицо лысого наемника со шрамом возле глаза, - что-то я сомневаюсь в его благих намерениях».
        Но не наемник на самом деле тревожил ее. Женское чутье подсказывало, что Илий напал на след и нашел разгадку тайны полудниц. Возможно, ему пришлось заплатить высокую цену за эту информацию, и теперь всей группе грозит опасность.
        Было еще одно обстоятельство, мешавшее ей немедленно уйти: найденная в рыбацкой хижине девочка. Малютка ходила за ней по пятам, обнимала за ноги, терлась носиком о руку. Когда Гульшан или Азим выходили из комнаты, девочка начинала кричать и плакать. После всего, что она пережила, брать ее в новое путешествие было слишком рискованно.
        Несмотря на засуху, монастырский сад зеленел и благоухал. На подстриженных кустах алели розы. В лучах утреннего солнца лепестки казались сделанными из тонкого витражного стекла. Гульшан остановилась, задумчиво погладила пальцами нежный цветок. Медленно побрела дальше.
        Возле ограды, увитой плющом, девушка свистнула, и над кустарником поднялась пара ушей, радостно взмахнул хвост. Пес оставался здесь уже сутки и даже умудрился пока что ничего не сломать.
        Ночью она слышала, как Гален скулит, и теперь ей пришла в голову одна мысль.
        Она потрепала пса по голове, села на корточки и заглянула в глаза.
        - Хочешь к нему?
        Пес наклонил голову и принялся лизать ей руки. Гульшан взяла его за ошейник и повела к воротам. Гален должен был оставаться здесь до прихода Илия. Но раз уж доктор не вернулся вовремя, почему бы питомцу не поискать своего хозяина?
        Собака сейчас пригодиться Илию и всей его группе. Она может показать им дорогу назад, может защитить от врагов.
        - Ты ведь лапочка? - спросила Гульшан, почесывая его за ухом. - Ты пойдешь искать хозяина, а не очередную невесту?
        Гален неопределенно замотал головой.
        Гульшан привязала ему на шею небольшой мешочек, в который положила свернутую карту и антибиотики (этот выбор она тоже сделала интуитивно). Затем она сунула ему под нос пояс с пустой кобурой, который Илий намеренно или случайно оставил в комнате, где жил. Пес понюхал и завилял хвостом. Открыв ворота, девушка подтолкнула его к выходу. Гален пробежал метров пять, потом остановился и посмотрел на нее неуверенно, подняв брови домиком.
        - Иди. И без Илия не возвращайся. Ну!
        Она думала, что пес ее не поймет, но он обнюхал землю вокруг себя, повертелся и потрусил к лесу.
        Гульшан постояла немного у ворот, глядя ему вслед, затем развернулась и пошла в глубину сада. Душистая зелень обступила ее со всех сторон, спрятала от посторонних глаз.
        Она думала о том, что впервые за три дня никуда не бежит. Ее единственный отпуск начался с погони за призраками, и, похоже, она слишком увязла в этом деле, чтобы все бросить и вернуться домой.
        Работа в больнице никогда не была бесхлопотной, Гульшан смертельно устала. Последние дни должны были вымотать ее окончательно, но вместо этого переключили и придали сил. Спасен ребенок. Она сделала все что могла, теперь осталось собрать вещи и уехать из монастыря. К поискам остальных детей подключилось так много людей. Что еще она может сделать?
        Она усмехнулась. Никуда она не уедет, пока не увидит, что опасный огонек безумия в глазах доктора погас. Упрямый, сумасшедший человек. Разве можно так любить своих детей? Она говорила себе, что не знает - у нее-то их никогда не было. Но на самом деле она знала, еще как знала, ведь именно этот безумный огонек зажег ее, подтолкнул к мысли о том, что она тоже могла бы быть матерью, и тогда…
        Тогда как много любви она отдала бы этому маленькому существу.
        Нет, она не уйдет, пока Илий не начнет снова улыбаться.
        Улыбаться? Гульшан резко остановилась, нырнула в тенистую беседку, увитую плющом, прижалась спиной к прохладной листве.
        «Уж не влюбилась ли ты, дурочка? У доктора есть жена и дети…»
        Хорошо, что в саду есть беседки и тень. Хорошо, что в монастыре так немноголюдно.
        «Сейчас же соберу вещи и уеду».
        Лицо предательски пылало. Щеки, наверное, алели в полумраке, как те розы в саду. Хоть бы не заметили с колокольни. Ни дать ни взять - полудница.
        Нет, уезжать нельзя. Не все дети еще найдены. Не все слова еще сказаны. Сбежишь и уж точно поступишь, как глупая девчонка.
        Она прошлась ладонью по мягкой листве, будто по шерсти зеленого зверя. В груди натянулась струнка, жалобно зазвенела.
        Что, если доктор не вернется? Если его тело лежит между холмами черной мумией? Пустые глазницы таращатся в небо. Челюсть удивленно отвисла.
        Девушка обняла себя руками и быстро пошла по тропинке. Она не заметила, как со скамейки поднялась фигура в темном.
        - Гульшан!
        Голос звучал мягко и ласково.
        Девушка обернулась и узнала матушку Серафиму. Та жестом пригласила ее присесть.
        - Вы не спите?
        - Нет, - ответила монахиня. - Я всегда встаю до рассвета. Это лучшее время для молитвы. А сегодня вот засиделась дольше обычного.
        - Я вам помешала?
        - Нет-нет.
        Мать Серафима вздохнула, и Гульшан поняла, что она тоже чем-то обеспокоена.
        - Вам что-нибудь известно о них?
        Игуменья медленно покачала головой.
        - Только о Софии. Она в тяжелой борьбе. Ей может грозить гибель.
        «Откуда вы знаете?» - хотела спросить Гульшан, но не решилась.
        Монахиня дотронулась до руки девушки и проговорила:
        - Ничего. Она для этого и пошла с доктором. Она справится. Бог ведь не случайно выбрал именно ее.
        Матушка весело взглянула на девушку:
        - Ну? А ты еще погостишь у нас?
        Гульшан осторожно кивнула.
        - Девочка тебя полюбила, - продолжила мать Серафима. - Ты когда-нибудь думала о детях?
        Гульшан вздрогнула от этого вопроса. Ей захотелось подняться и уйти. Но вместо этого губы ее произнесли:
        - Когда-то у меня мог быть ребенок. Но он… Что-то пошло не так…
        Матушка кивнула, будто уже ждала этого ответа.
        - Иногда дети выбирают нас, когда мы к этому совсем не готовы. Ну, а сейчас ты хочешь стать матерью?
        Гульшан поднялась, вспыхнула:
        - Хочу я или не хочу - какое это имеет значение?
        Предательский пурпур снова пополз к лицу. Глаза зачесались.
        - Большое, раз ты плачешь…
        - Плачу?
        Гульшан тыльной стороной ладони провела по щеке, шмыгнула носом, распрямилась, перекинула через плечо косу.
        - Я не могу больше иметь детей. Так мне сказали врачи, - быстро проговорила она и отвернулась.
        Игуменья поднялась со скамьи. Гульшан украдкой взглянула на монахиню - та, к ее удивлению, сладко зевнула и молча пошла по тропинке.
        - И все? - возмутилась девушка.
        Серафима обернулась.
        - А?
        - Зачем вы меня обо всем этом расспрашивали?
        - Как зачем? Ты веришь врачам и всему, что они говорят. Зачем мне колебать твою веру?
        - Я не верю… Не всему… Я не знаю… - девушка опустила руки.
        - Разве не ты нашла девочку в хижине?
        - Я. Но я ей не мать.
        - А кто же ты?
        - Знакомая. Всего лишь знакомая ее отца.
        - Всего лишь знакомая?
        - Да.
        - Где же ее отец? Жив ли он?
        - Я не знаю. Никто не знает. Я жду новостей.
        - Разве, пока ты ждешь, у девочки есть другая мать?
        - Есть. Но она далеко отсюда.
        - Она далеко отсюда, - эхом откликнулась Серафима. - И потому сегодня ее мать - ты.
        - И все?
        - А чего же ты хотела?
        Гулко ударил колокол, приглашая к ранней литургии. Гульшан вздрогнула.
        - Справься сначала с малым, - голос игуменьи отвердел. - И тогда тебе доверят большее.
        Девушка открыла рот, но так ничего и не сказала.
        Мать Серафима развернулась и пошла по тропинке. Под ее подошвами мягко хрустели камешки. Колокол снова загудел в тишине.
        Прохладное утро сменилось душным и жарким полднем. Гульшан вернулась в комнату и никого там не обнаружила. В трапезной тоже было пусто. Ей сказали, что Азим и девочка гуляют по монастырю.
        Девушка поднималась по спиральной лестнице на стену и хмурилась, вспоминая слова монахини.
        «Доверят большее? Что она имела в виду? Как можно помочь Илию, просиживая тут штаны? И причем здесь его дочь?».
        Страшная догадка приковала ее к месту.
        Что, если он погиб, а с матерью Зарины что-то случилось? В таком случае Гульшан придется взять девочку к себе.
        Нет, такой расклад совсем ее не устраивал. Во-первых, ну, не может доктор погибнуть, после всего, что пережил. Во-вторых, она не готова. Придется перекраивать всю свою жизнь. И что делать с ребенком? Брать его с собой на вызовы, как бабушка возила ее с малых лет?
        Гульшан покачала головой. Монахиня права - одно дело спасать своего ребенка, рискуя жизнью, совершая героический бросок, другое - отказаться от привычных благ, тихого утра выходного дня, работы на хорошей должности.
        Вдали на стене она разглядела две фигуры: Азим придерживал девочку, опирающуюся на перила, указывал ей на островки леса.
        Услышав шаги, малышка оглянулась, бросилась навстречу Гульшан, обняла ее за колени.
        - Зарина, - девушка села на корточки, почувствовала, как курносое личико зарывается в ее волосах, как доверчиво пухлые ручки обнимают ее за шею.
        На мгновение все тревоги отступили, остался только запах имбирного пряника и солнца.
        Гульшан подняла девочку на руки, посмотрела на горизонт, туда, где вершины зеленых холмов встречались с небом.
        Ее голос прозвучал глухо, как чужой:
        - Азим, вы звонили жене доктора? Она, наверное, места себе не находит.
        Старик кивнул:
        - Я связался с ней еще вчера. Сразу, как только мы привезли Зарину в монастырь.
        - И как она?
        - Держится молодцом. Порывалась приехать к нам, но я сказал, что в этом нет необходимости. Доктор вернется, и мы вместе с ним…
        - А вы уверены, что доктор вернется?
        У Азима поднялись брови:
        - Конечно.
        - Мне кажется, он в беде, - продолжила девушка, глядя на выползающее из-за леса темное пятно. - Почему они не отвечают на звонки и почему не вернулись в срок?
        Азим пожал плечами:
        - Не знаю. Но мы сегодня же отправимся на поиски…
        - Нет, не мы - я. Вам нужен отдых.
        Как будто в опровержение ее слов вдалеке сверкнула молния. Иссиня-черная туча быстро набухала, заполняя небо. Старик нехотя возразил:
        - Куда вы пойдете одна? Скоро начнется гроза.
        - Я дойду до деревни и еще раз поговорю с людьми. Вдруг кто-нибудь их видел? Вы останетесь с девочкой. Мне хватило истории с вашим обмороком. И не спорьте, Азим.
        - Я и не спорю.
        - Вот и хорошо. Хорошо.
        Она надела бейсболку и сбежала по ступеням вниз, торопливо, как будто опаздывала куда-то. Целое утро она прогуливалась по саду. А теперь несется, сломя голову, словно с тех пор что-нибудь изменилось.
        Тяжелая дверь в монастырских воротах скрипнула и поддалась, только когда Гульшан навалилась на нее плечом.
        Уже у самого моста первые капли дождя окропили землю, оставляя в пыли темные пятна. От реки потянуло прохладой.
        Гульшан обернулась. Увидела, как на стене мелькнула кудрявая макушка Азима. Он уводил девочку в безопасное место, под навес.
        Всего за полминуты девушка промокла до нитки. Ливень хлынул с небес сплошным потоком, образуя впереди слепую стену воды.
        Из-за пелены дождя она слишком поздно заметила, что к мосту подъезжает длинная цепочка автомобилей.
        Одного взгляда на призрачный кортеж хватило бы, чтобы понять: это чужаки.
        Бледный высокий человек в сером костюме вышел из черного «Ауди» и пошел ей навстречу. Дождя он как будто не замечал. Лацканы пиджака заблестели, волосы мокрым вороньим крылом закрыли правый глаз.
        Следом за ним вышел другой - крепкий, с походкой вразвалочку. Ему можно было не беспокоится насчет прически - капли отскакивали от бритой головы, разлетаясь веселыми брызгами.
        Только когда он приблизился шагов на пять, девушка увидела на его лице свежий ожог.
        Она узнала его еще издалека и почему-то не удивилась. Гульшан оглянулась, пытаясь припомнить, заперла ли она монастырские ворота.
        Бритоголовый мягко ступал по мокрой земле. Девушка решила крикнуть, но он заблаговременно приложил палец к губам и неприятно улыбнулся.
        Блеснула золотая фикса.
        Глава 35
        Убежище
        Ее разбудили капли, падающие на лицо.
        София прощупала землю под собой и обнаружила, что лежит в огромной луже. Вода намочила одежду и волосы, отбивала по ее телу веселую дробь.
        Монахиня открыла глаза, на мгновение увидела грозное свинцовое небо. Первая же капля затуманила взгляд. Женщина села, холодная тяжелая одежда прилипла к спине.
        Но все это ее не волновало. Она могла дышать. Вот единственное, что ее сейчас заботило, ведь последнее, что она помнила - это гигантская духовка, в которой она жарилась, как индейка.
        Вдалеке блеснула молния. Земля задрожала.
        Песок под пальцами, тяжелый и влажный, быстро размякал. Она огляделась. Там, где стояли полудницы, сомкнувшись тесным кольцом, виднелся черный выгоревший круг.
        В воздухе можно было еще заметить белесую дымку, которая осталась от их тел. Но скоро, и она исчезла, растворилась в потоках дождя.
        «Их больше нет».
        София осмотрела себя - ни ран, ни ожогов. Она готова была умереть, но осталась целой и невредимой. Почему? Ведь в последние минуты, когда полудницы тесно обступили ее, она попрощалась с этим миром, со всем, что ей дорого.
        Невозможно было остаться в живых после того, что она выдержала. Мыслимое ли дело - прожить в одночасье десятки чужих жизней, как свои? И остаться в своем уме…
        София медленно поднялась и двинулась сквозь ливень по бесплодной равнине, оставшись наедине со свинцовым небом, вздрагивая от вспышек молний и повторяя снова и снова: почему?
        Вода шумела, клубились тучи, грохотал гром. Может быть, она все же умерла, и теперь ее душа странствует по аду?
        Она поскользнулась на влажной глине, упала на руки и разглядела знакомую рощицу, в которой они останавливались на ночлег. Здесь можно было ненадолго присесть под деревом. Редкая крона слабо защищала от дождя. Головная боль прошла, Софии захотелось петь и плясать по лужам. Получилось, получилось! Но внезапную эйфорию сменили воспоминания. Туманная вереница образов закрутилась в голове. Это были чужие жизни, не ее.
        София пробовала прогнать их, но они возвращались, увлекали ее в свои миры. Значит, у победы все же имелись побочные эффекты.
        «Испытания продолжаются, во всяком случае, для меня».
        Она побрела под дождем дальше, считая шаги. Смутные образы делались четче, в размытых лицах угадывались знакомые черты. Знакомые? До сегодняшнего дня София никогда не знала этих людей - все они были родными полудниц.
        Кроме лиц, София видела места, которые некогда что-то значили для несчастных женщин. Дома в деревнях и поселках, дворы и поля, изгибы ландшафта, запечатленные глазами тех, кто превратился в темный след на песке, белую дымку.
        Через час пути монахиня готова была завыть от назойливых видений, еще через час она всерьез подумала, а не раскроить ли себе голову вон тем тяжелым булыжником? Если бы она шла по горам, а не по равнине, первая же пропасть избавила ее от мучений…
        София дрожала и плакала. Дождь все лил и лил.
        «И неудивительно, - думал Дэн, шлепая по грязи и пытаясь не оставить в луже свой поношенный ботинок. - Небо целый месяц копило воду. И неудивительно».
        Сырая почва, как старая ведьма, причмокивала, присасывалась к его ступням, с хлюпаньем отрывала свои земляные губы от подошв и снова лобызала их. Только бы не месить эту жижу голыми ногами! Парень ухмыльнулся. Босиком, так босиком. Он уже терял в этом походе обувь, трясся от страха в пещерах, умирал от жары - что такое по сравнению со всем этим потерянный ботинок?
        Капли дождя, барабанящие по голове, - вот отчего можно свихнуться! Сначала все они ох как обрадовались дождю. Наверное, впервые в жизни Дэн пил воду с неба, да так жадно, что несколько раз поперхнулся. Занятие это было не из легких, хотя и лило как из ведра, никак не получалось утолить жажду. Зато потом вода быстро надоела. Одежда намокла, отяжелела и натирала в самых неподходящих местах. Дробь крупных капель по черепу превратилась в изощренную пытку, но самое неприятное - холод, медленно подбирающийся от кончиков пальцев к сердцу.
        Дэн никогда так долго не гулял под дождем. Он вообще обычно не гулял под дождем. Мог побегать с парнями от крыши к крыше, как веселый щенок, но так, чтобы часами брести под ливнем…
        Хорошо еще, что Максим не просился на руки. Мальчик проявлял небывалую стойкость: он уже долго шел по грязи, дрожа от холода и низко опустив голову, и мычал, напевая какую-то песенку. Дэн больше не пытался развлекать его разговорами, дождь шумел так сильно, что слов было почти не разобрать.
        Они надеялись встретить хоть какие-то человеческие поселения, но дикие места, равнины и холмы, покрытые лесом, тянулись бесконечной чередой.
        Илий крепче прижимал к себе девочку. У нее снова поднялась высокая температура. Лишний час жары мог бы погубить ее, если бы дождь не принес с собой спасение. Вода была единственным средством, способным охладить тело девочки.
        Но к третьему часу пути Илий засомневался в том, что дождь явился, чтобы спасти их. Теперь им грозило переохлаждение, и в первую очередь опасность угрожала простуженному ребенку.
        - Нужно передохнуть! - крикнул Дэн, когда затих очередной раскат грома.
        Илий отрицательно покачал головой.
        - Но почему?!
        - Я уже говорил тебе, почему, - прохрипел доктор. - Мокрая крона может притянуть молнию.
        Дэн машинально потянул Максима, бредущего по грязи, за руку, отчего мальчику пришлось перейти на бег.
        - Эй! Больно! - пропищал он.
        Дэн ослабил хватку. Он поднял лицо вверх, и ему показалось, что с него скоро начнет слезать кожа из-за этого ливня.
        - Неужели молния ударит именно в то дерево, под которым мы…
        Его последние слова потонули в чудовищном треске. Раскидистый одинокий дуб, метрах в десяти от них вдруг превратился в чернильный узор на ослепительно белом полотне. Дерево хрустнуло, разломилось надвое и на ветках заплясали оранжевые всполохи огня.
        У Дэна отвисла челюсть. Максим высвободил руку и закрыл ладошками рот. Они посмотрели друг на друга то ли с восторгом, то ли с ужасом.
        А Илий так и шел дальше, держа на руках девочку и тяжело ступая, словно не заметил молнии.
        Снова холодные струи дождя на коже, снова стук капель по голове, снова скользкая жижа под ногами. Дэн шел, чувствуя, как вода смывает с него не только внешнюю пыль, но и меняет что-то внутри. Струйка за струйкой, она обнажала его настоящего. Спасти в одиночку всех и каждого - как красиво выглядел его замысел. Прыжок в бурную реку. Разведка в незнакомом лесу. И как все это по-ребячески глупо, сколько проблем доставило его спутникам.
        А здесь, разве это геройство - часами шагать по грязи под монотонную, сводящую с ума музыку дождя? Да. Только так и выглядит истинный героизм.
        Максим споткнулся и плюхнулся в грязь. Не заплакал, не издал ни звука и остался лежать ничком. Дэн не окликнул доктора, молча поднял мальчика, взял на руки и прижал к себе. Максим устало обнял его за шею, вздохнул. Дэн почувствовал внезапный прилив сил, второе дыхание. Он зашагал быстрее, шлепая по лужам.
        Через триста шагов он забылся, и шел наугад, пока не заметил, что гроза медленно затихает, и ландшафт вокруг них меняется. Земля под ногами сделалась особенно рыхлой, холмы сгладились. Дэн долго вглядывался в ровные борозды в почве, пока не сообразил, что такие канавы мог сделать только трактор.
        Он собирался окликнуть доктора, поднял голову и вдруг увидел вдалеке нечто вполне обычное, но казавшееся чудесным: невысокую башенку с крышей. Никогда в жизни Дэн не мог предположить, что старое кирпичное зернохранилище может так обрадовать его.
        Он закричал что-то невнятное, Максим устало поднял голову, увидел одинокое здание посреди поля и заулыбался во весь рот.
        - Домик! - тихо пробормотал он. - Домик, в котором мы спрячемся от дождя.
        Когда они вошли в тускло освещенную тесную башенку, дождь продолжал лить, но шум его сделался глухим. Дэну казалось, что капли воды все еще падают на кожу. Он посмотрел на крышу и не обнаружил течи. Привычка, только и всего.
        Максим сел на пол и, обхватив ноги, спрятал голову в колени. Следом зашли доктор с девочкой.
        - Дэн, - позвал Илий, и в его голосе послышалась смертельная усталость. - Подержи Зарину.
        Лицо доктора бледной луной замерло в сумраке. Под глазами легли глубокие тени. Дэн взял девочку на руки и почувствовал жар, исходивший от ее тела.
        - Это не Зарина, - сказал парень.
        - Что? - рассеянно переспросил Илий.
        Он оперся спиной на стену и сполз вниз. Веки его закрылись, доктор глубоко задышал.
        - Ничего, - тихо ответил Дэн. - Неважно.
        На полу лежало немного соломы. Парень сел рядом с Илием - так было теплее, - обнял девочку и тоже начал клевать носом. Они давно уже ничего не ели, и в животе ныло от голода. Но это тоже было неважно. Сейчас можно поспать, и поспать не в грязи и не в луже, не под струями дождя, а на сухом, пусть и каменном, полу.
        Сквозь дремоту парень почувствовал, как Максим устраивается рядом. Дождь все лил и лил, но больше ему до них не добраться. Кончилась его власть. Дэн провалился в сон и, как это часто с ним в последнее время случалось, не видел сновидений.
        Он проснулся оттого, что свет падал ему на лицо. Дэн открыл глаза и увидел странную картину: алый прямоугольник горел на черном фоне. Парень поморгал и вспомнил, что они в старом зернохранилище. Рассветное небо, казалось, вливается в узкий дверной проем и заполняет их крохотное убежище. Редкие капли дождя падали у порога, разлетаясь радужными брызгами.
        Дэн сел, разминая окаменевшие плечи, и оглянулся: дети не спали, доктор что-то тихо рассказывал им, и они вместе выкладывали соломинки в узор на каменном полу.
        Парень поднялся, и они встретились с Илием взглядами. Доктор ничего не сказал, только слегка кивнул, и Дэн безошибочно понял по его лицу, что сегодня им снова предстоит долгий путь. Они будут нести на себе детей столько, сколько придется.
        В эту секунду парень впервые за все путешествие ощутил себя взрослым. Теперь Илий относился к нему как к равному, доверял ему. Дэн обрадовался бы этому, если бы не ощутил вдруг весь груз возложенной на него ответственности - теперь от него, без преувеличений, зависели жизни двух детей. Парень слабо улыбнулся и подумал, что, наверное, быть взрослым не так уж круто, как он думал.
        Утренний свет манил его наружу, он вышел из зернохранилища, подставил лицо легкому ветерку и пошел по полю. Свинцовые тучи еще висели на горизонте, но из-за ближайшего холма уже выглядывала багряная макушка солнца.
        Дэн шел вперед, разминая онемевшие ноги, чувствуя, что одежда на нем все еще сырая после вчерашнего дождя. Голод теперь ощущался острее, и пройдя шагов двадцать, он остановился, поглаживая ноющий живот. Жаль, что на поле, где они оказались, ничего не растет.
        Ему захотелось подняться на холм и немного согреться в лучах рассветного солнца. Но не дойдя и десяти шагов до подножия, парень остановился. На кроваво-красном небе начала медленно вырастать темная фигура. Сначала показалась большая голова, за ней плечи и туловище. Затрепетали на ветру полы черного балахона. Наконец исполинская фигура достигла вершины, и одновременно с этим солнце начало менять багряный цвет на золотой. Чудовище на холме ослепительно ярко заблестело.
        «Смерть», - одними губами прошептал Дэн, не в силах отвести глаз от ужасного существа, стоящего на холме.
        И тогда еще более страшная мысль поразила его. Что, если перед ним Самая Главная Полудница - чудовищного размера, сжигающая все на своем пути? Что, если она пришла спалить поселок Мирный и Майкоп, Москву и Петербург, Париж, Лондон, Мадрид, Пекин, весь мир?..
        Он опомнился и бросился бежать. Нужно предупредить Илия, спрятать детей!
        Грязь с хлюпаньем разлеталась в стороны. Дэн оторвал от земли ногу и почувствовал, что ботинок все-таки остался в вязкой жиже. В следующую минуту его голая стопа опустилась в холодную лужу. Но он так спешил, что не обратил на это никакого внимания.
        - Данила! - послышался высокий женский голос. Мурашки побежали у парня по спине. Только не оборачиваться! Вдруг огромная полудница снова превратилась в его мать и преследует его? Откуда она узнала его имя?
        Он вихрем ворвался в кирпичный домик и замахал руками в сторону поля. Дыхание у него сбилось, он не мог произнести ни слова.
        - По-по-лудница, - выдавил он из себя. - Она здесь.
        Илий вскочил, коротким жестом указал ему на детей и выбежал наружу. Дэн сел на колени, закрыв детей спиной и, широко расставив руки, не моргая, уставился в дверной проем, в котором исчез доктор. Ярко-алый прямоугольник теперь казался зловещим на фоне темной кирпичной стены. Дети крепко прижались к нему. Девочка, не понимая, что происходит, коротко всхлипнула. Максим взял ее ручку и успокаивающе погладил.
        Дэн прислушался и различил удаляющиеся шаги доктора, идущего по грязи. Их сменила тишина, от которой волосы вставали дыбом. Только радужные капли падали и разбивались о порог, словно отсчитывая секунды, которые им осталось жить.
        Внезапный звук, который раздался в этой тишине, Дэн меньше всего ожидал услышать. Смех. Не зловещий хохот ведьмы-банши, не завывания кикиморы, а обычный приветливый женский смех. Затем послышался низкий басок доктора, которого, по всей видимости, тоже что-то развеселило.
        Дэн все еще закрывал собой детей и думал: «Это морок. Галлюцинация. Она убила доктора и сейчас войдет сюда».
        Но вместо нее в проеме появился Илий. Его движения были такими будничными, словно он встретился с соседкой. Следом за доктором в их убежище вошла женщина, которую Дэн сначала принял за старуху. И только когда луч света упал на ее лицо, парень понял, что никакая она не старуха. Просто волосы у нее седые. Может быть, они всегда такими были? Дэн, попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь Софию без головного убора? Ее темные одежды были в грязных разводах, лицо осунулось. Но прежняя улыбка светилась все тем же ласковым светом.
        Она бросила на пол ботинок.
        - Это не ты потерял, когда улепетывал от меня? Неужели я такая ужасная?
        Дэн смутился:
        - Там… Просто так светило солнце… Я… Мне показалось…
        - У нас у всех нервы на пределе, - услышал парень голос доктора. - Мы ведь не знали, удалось вам остановить полудниц или нет.
        - Удалось, - ответила монахиня и по лицу ее прошла нервная судорога. Она уселась на пол и достала что-то из-за пазухи. - По дороге мне встретился грушевый сад. Кто хочет подкрепиться?
        С этими словами она откинула в сторону край темной мантии, в которой лежали зеленоватые плоды.
        Недолго думая, парень схватил грушу и вцепился в нее зубами. Сладкий сок потек по подбородку.
        - Это самая вкусная груша, которую я ел.
        Он вытерся. Моргнул.
        - Подождите, разве это не воровство - брать груши из чужого сада?
        Монахиня рассмеялась, откинула голову назад и продекламировала:
        - И случилось Ему в субботу проходить засеянными полями, и ученики Его дорогою начали срывать колосья…
        Дэн подозрительно сощурился.
        - Не бойся, - продолжила София. - Сад давно заброшен. Как и поле. Как и зернохранилище. Это хорошая новость. А плохая - мы все еще далеко от цивилизации.
        Глава 36
        Долгий путь
        Они шли медленно, делая частые привалы, потому что погода наконец наладилась. Солнце светило, но дул прохладный ветер, и больше не было той беспощадной жары, которая мучила их последние недели.
        Местность по-прежнему оставалась безлюдной. Заброшенное поле Дэн обошел дважды, но нигде не нашел следов дороги. Только на окраине обнаружились фундамент сгоревшего дома и остов трактора. Сложно было сказать, когда случился пожар - этим летом или прошлым, но, по всей видимости, гости сюда не заходили уже давно.
        С появлением Софии настроение у всех улучшилось. И хотя у них не было ни еды, ни лекарств, появилась надежда, что скоро они дойдут до монастыря.
        Илий терпеливо ждал и не спрашивал монахиню о событиях, произошедших в пустоши.
        Дэн, напротив, терпеть не собирался, любопытство душило его, и он всячески намекал Софии, что хотел бы узнать, что же с ней произошло.
        Она долго собиралась с мыслями, затем кратко и скупо рассказала им о последней своей встрече с полудницами.
        - Теперь я точно буду знать, что нас никто не преследует, - выдохнул Дэн. - Больше никаких фантастических чудовищ.
        - Это еще не значит, что мы в безопасности, - заметил Илий.
        - Мы бредем уже четыре часа, а я что-то никого вокруг не вижу. Кто же нам угрожает?
        - Самые обычные враги человека. Обычно мы их не замечаем, но они всегда рядом.
        - Серьезно? И как же их зовут?
        - Усталость, болезнь и голод. Ты вроде бы успел с ними хорошо познакомиться.
        - Ближе некуда.
        - Есть куда. Поверь. Но давай не будем делать их своими друзьями.
        - Я и не настаиваю.
        После полудня Илий стал сокращать время стоянок - состояние девочки ухудшалось. Температура росла, усилился кашель. Через час началась лихорадка. Девочка вспотела, ее тело била мелкая дрожь.
        Дэн помрачнел и умолк, Максим кусал губы, доктор хмурился и искал что-то глазами в пожухлой траве. Девочку он никому не отдавал, видимо, привык нянчиться с ней за время пути. Когда София на привале предложила ему подержать малютку, он даже растерялся.
        - Вам нужно прийти в себя, Илий, - сказала монахиня, присаживаясь на ковер из мха. - Даня нашел родник, вон за теми соснами. Идите, попейте воды и умойтесь.
        Он молча кивнул. В пути София не раз замечала, что от сильного утомления доктор путал имена детей, то мальчика называл Гошей, то девочку - Зариной.
        Илий опустил руки в родник и, зачерпнув воды, долго держал ладони на лице, чувствуя, как холод струится по подбородку.
        - Вы должны поспать хотя бы полчаса, - попыталась убедить его София, когда он вернулся.
        Илий слабо улыбнулся.
        - Может быть, я уже плохо понимаю, кого спасаю и куда мы идем, но одно знаю точно: мы должны скорее донести детей до места, где их накормят и уложат спать.
        - Послушайте, Илий. Я не смогу нести девочку так долго, как вы. Отдыхайте и восстанавливайте силы.
        Доктор вздохнул:
        - Это разумно. Но девочка…
        - О девочке я позабочусь. Пока она побудет со мной.
        - Вам тоже нужен отдых.
        - С чего вы взяли?
        - Ваши губы, они все время шевелятся, непроизвольно. Простите, что говорю об этом, но до вашего свидания с полудницами я не замечал у вас такой привычки.
        - Может быть, я просто молюсь?
        - Может быть. Но теперь это выглядит иначе.
        - Вы опасаетесь за мой рассудок, доктор? Признаюсь честно, я сама удивляюсь, как сумела его сохранить.
        Илий откинулся на мох, закинул руки за голову и закрыл глаза.
        - Последняя моя встреча с полудницей чуть не стоила мне жизни. Вы же встретились с целой ордой и выжили, почему?
        - Если бы я знала…
        Доктор повернулся набок. София погладила ребенка по волосам. Девочка сопела, свернувшись калачиком у нее под рукой. Взрослые молчали, каждый думая о своем, наконец, монахиня сказала:
        - Вы ведь скажете мне, если я перестану себя контролировать. Если безумие победит, - она сглотнула, ее голос задрожал. - Именно этого я всегда боялась, именно этого - утратить способность ясно соображать, перестать быть собой и остаток жизни глядеть как в кривое зеркало…
        Илий широко зевнул.
        - София?
        - Что?
        - Вы не сойдете с ума. И не надейтесь. Во-первых, вы до сих пор самый трезвомыслящий человек в нашей группе. Во-вторых, тяжелые психические заболевания чаще всего передаются по наследству. В-третьих, вы измождены. Тот тяжелый стресс, что вы пережили, еще долго будет влиять на вас.
        Она приподнялась на одном локте.
        - А как же голоса, образы? Они мне не принадлежат. Они перешептываются в моей голове. Их ничем не заглушить.
        - Чего они хотят? Крови? Смертей? Мести?
        - Нет. Они хотят снова оказаться дома.
        - Дома… - эхом отозвался Илий. - Ну что же, я их понимаю. И поддерживаю. Если бы кто-нибудь из моих знакомых психиатров сказал мне, что женщин, объятых пламенем и похищающих чужих детей, не существует, я бы ему поверил. Неделю назад. Но еще вчера мы видели то, во что не поверит ни один здравомыслящий человек. Наша реальность стала другой и наша психика тоже. Вы слышите голоса женщин, которые сияли как солнце, которые могли убивать и исцелять одним движением руки, наводить чары и вызывать галлюцинации. Их жестоко, несправедливо обманули. Они исчезли, но успели оставить вам послание. В виде мысли, образа, звука. Неделю назад я бы посоветовал вам прибегнуть к медицинской помощи. Теперь говорю: сделайте, как они хотят.
        На последних словах он начал растягивать слоги, засыпать.
        - Илий, - ласково позвала София.
        - У?
        - Ваша дочь найдется. Нужно только вернуться. Дойти.
        - Откуда вы знаете? - спросил он, едва ворочая языком. - Решили поддержать меня в ответ?
        Монахиня тревожно улыбнулась.
        - Они рассказали мне.
        - Рассказали… - он так и не открыл глаз.
        - Многие из них похищали детей в бреду, думая, что возвращают своих собственных. Они могли посылать друг другу сигналы на расстоянии, делились чувствами, ощущениями. Всего было похищено четверо детей. Сына вы отбили уже в первый день. Двоих мы отыскали в подземельях. Последний ребенок находится в заброшенной рыбацкой хижине, в каких-то десяти километрах от монастыря. Полудница, сторожившая ее, погибла по неизвестным мне причинам. Если девочка там…
        Доктор сжал кулаки.
        - Ей два года. Она одна, и не может о себе позаботиться…
        - Ей два, - перебила София. - Она в тени, под крышей. Неподалеку есть родник. И главное: мы знаем, где она. Бывали случаи, когда такие маленькие дети выживали в диком лесу.
        - Сколько?
        Монахиня молчала. Илий поднял голову и посмотрел на нее в упор.
        - София, сколько дней она там?
        - Я не знаю. Воспоминания обрывочные. Это ведь не видеокадры с подписанными датами.
        - Пора, - он сел, - мы выдвигаемся.
        - А как же отдых?
        - Я отдохнул, спасибо. Где носит этих мальчишек?
        - Илий…
        - Что?
        - Дай им еще пятнадцать минут.
        Он кивнул. Повалился на землю.
        Оставшись в тишине, София удобнее положила девочку, погладила ее по мокрым волосам и начала молиться.
        В хвоистой кроне пела лесная птица. На поляне деловито жужжали пчелы, журчал родник.
        Монахиня ласково поцеловала девочку в горячий лоб и услышала хруст шагов.
        - Я говорю тебе, что не буду их есть… - возмущался высокий голосок.
        - А я тебе говорю, что в таком случае ты первым окочуришься от голода, - отвечал подросток.
        Они вышли из кустов. Мальчик нес целую пригоршню ягод. У Дэна же в руках шевелилось что-то белое.
        - В жизни не возьму это в рот. Лучше уж подохнуть.
        - Тише. Илий только что уснул, - Дэн шмыгнул носом, уставился на лесную идиллию.
        - Что это у вас? - шепнула София.
        - Личинки короеда, - надулся Максим, покосился на Дэна и шепнул. - Гадость!
        - Ничего ты не понимаешь, мелкий! - разозлился парень. - Я читал книгу о выживании в экстремальных условиях. Эти личинки богаты белком. Они - самое питательное, что мы можем раздобыть в лесу. Или ты хочешь пойти поохотиться голыми руками?! Скажите ему, София! А лучше съешьте одну.
        - Спасибо. Но я еще не до такой степени голодна.
        - А ну вас!
        Дэн развернул сложенный лист и достал одну личинку. Она была жирной и извивалась.
        - Фи! - пискнул Максим.
        - Я голодный. Ясно? Мне нужны силы, - повторил про себя Дэн, будто внушая эту мысль самому себе.
        Он зажмурился и сунул одну личинку в рот. Прожевал, прослезился, но проглотил.
        - Кстати, - произнес он хрипло, убирая сверток и не глядя на остальных, - я тоже еще не настолько голоден.
        Весь следующий час они шли молча, потому что девочка больше не кашляла, а только тяжело и сипло дышала. На привале она открыла глаза, удивленно огляделась вокруг и впервые заговорила, указывая на предметы и людей вокруг и перечисляя их на своем детском «тарабарском» языке.
        Доктор отметил, что температура у нее немного спала, но состояние девочки все еще тревожило.
        Солнце начало быстро катиться за горизонт. От этого помрачнели не только краски, но и путники. Еще одной ночи под открытым небом они никак не ожидали.
        Когда янтарный круг почти исчез за очередным холмом, выросшим у них на пути, Дэн услышал звук, напоминающий тихий плеск волн, шуршащих галькой.
        Он рванул вперед так резко, что из-под ног вынырнули две перепуганные птицы.
        - Покрышки! Это они! Трутся. Асфальт!
        Никто ничего не понял, а парень уже взлетел на вершину холма и завопил во все горло:
        - Трасса! Я вижу трассу!
        Максим, несмотря на усталость, запрыгал и начал кричать вместе с ним. София охнула, а Илию показалось, что у него открылось второе дыхание.
        Однако, когда они поднялись наверх и пошли вдоль дороги, автомобили куда-то исчезли. Вечерняя трасса длинной ниточкой тянулась в гору.
        Еще три километра они шли, переговариваясь вполголоса и жадно прислушиваясь - не затарахтит ли где мотор. Усталым ногам непривычно было ступать по ровному асфальту.
        Первое сообщение о том, что они спасены, принес легкий ветер. Запах жаренного на углях мяса показался одновременно пыткой и сказкой.
        На обочине темнел силуэт деревянного одноэтажного домика, окруженного бревенчатыми беседками. Вторым сообщением стало окошко - золотой квадратик на фоне темной стены, вечный символ того, что в доме живет человек.
        Чем ближе они подходили, тем явственнее проступала из темноты надпись «Шашлык у Азиза». И доктор был убежден, что ни один ресторан мира сейчас не может соревноваться с этим местечком по вкусу блюд.
        Илий мельком оглядел заведение. На стоянке был припаркован только один грузовик. Хозяин дорожного ресторана, усатый коротышка со смеющимися глазами, в потертой клетчатой рубашке, стоял на открытой веранде и готовил чай в самоваре, добавляя в огонь ароматные щепки. Он радостно окликнул посетителей, но когда путники вышли из сумерек под свет фонарей, Азиз раскрыл рот и просыпал щепки на землю.
        - Пропавшие дети? - вытаращился он на доктора, выслушав его короткий рассказ. - Да-да, я слышал! Все только об этом и говорят.
        Он бегло оглядел пришедших и вдруг воскликнул:
        - Скорее! Садитесь, мои сладкие, мои медовые. Сейчас мы вас накормим. У Азиза всегда вкусно, всегда хорошо. Наверное, не завтракали сегодня?
        - С позавчерашнего дня, - мрачно бросил Дэн, шлепаясь на скамью.
        Хозяин бросился к дверям, суетливо поглаживая черные усы, и через десять минут его супруга принесла им на подносе ломти свежего хлеба и дымящийся в плошках суп.
        - Спасибо! - прошамкал Дэн с набитым ртом, по щекам у него текли слезы. - Спасибо!
        Он быстро заработал ложкой, но его руку кто-то придержал.
        - Что! Почему?
        Парень зло уставился на Илия.
        - Мы слишком долго не ели, - спокойно ответил главный враг человечества. - Не торопись. Иначе скрутит так, что не встанешь. И не налегай на хлеб.
        Доктор медленно отодвинул миску.
        Парень уронил голову на грудь, вытер грязный нос, выдохнул, но все-таки сбавил темп.
        Азиз молча сидел на стуле в тени и разглядывал ночных гостей. Их стоптанная обувь уродливой грудой лежала на полу. Сами они, как большие и маленькие пыльные мотыльки, восседали за столом в свете фонаря и двигались сонно, неспешно. Он ни о чем их не спрашивал, пока они не наелись. Затем, когда его супруга разливала пряный чай, Азиз достал из нагрудного кармана короткую деревянную свирель и заиграл.
        Древняя грустная мелодия разлилась струями по воздуху, приласкала, позвала в края, где нет ни усталости, ни болезни, ни разлук с любимыми, рассыпалась трелью, поднялась высоко к ледникам, где свищет ветер, и опустилась на самое дно ущелья.
        Дети притихли, Дэн ошалело глядел на луну, София даже не пыталась вытереть слезу, которая, как капля масла, скатилась по ее бледному лицу.
        Илий тяжело поднялся.
        - Спасибо. У нас ничего с собой…
        Хозяин погрозил кулаком, приложил палец к губам, показал на уши.
        Путники слушали. Шелестел травами ветер в полях, поскрипывали стулья, прячась за бегущими облаками, подмигивала луна.
        - Огни не бродят по холмам. Идите дети по домам, - торжественно продекламировал Азиз, встал, пригладил усы, прошелся. - Такая была считалка. Играли во дворе. А откуда она взялась? Отец, потом еще дед…
        Он вышел в свет фонаря, посмотрел Илию прямо в глаза.
        - Я знал, что кто-нибудь сегодня придет. А будут ли еще беды?
        - Не будут, - ответила за доктора София. - Все кончено.
        - Кончено? - сощурился Азиз. - Сегодня ко мне заезжали такие типы - настоящие бандиты. Опустошили погреб. Даже не прятали оружие, разгуливали с ним посреди бела дня.
        - Куда они направились?
        Хозяин неопределенно махнул рукой, поглядел на детей.
        - Для них мы место найдем. Но все остальные вряд ли поместятся. Здесь мы кормим, а не ночуем.
        - Далеко ли отсюда до Стилианского монастыря?
        - До него? Двадцать минут на машине. Едем?
        Азиз наказал жене погасить рекламную вывеску и никого не впускать в дом, а сам, бряцая ключами, пошел на стоянку.
        Через пять минут вся компания уже ехала по трассе, чувствуя блаженство от сытости и приятную ломоту в ногах.
        На длинном спуске дорога завиляла. София выглянула в окно и засмеялась, когда увидела вдалеке знакомые огоньки на высоких стенах и колокольне. Но ее радость длилась недолго.
        На подъезде к реке Азиз остановил машину и растерянно оглянулся:
        - Мост перегородили.
        Илий подался вперед. В свете фар он увидел колонну автомобилей, стоящую посреди дороги.
        - Сдавай назад…
        Поздно. Грузовик окружили.
        Глава 37
        Граф
        Река называлась нехитро - Монастырка. Как и многие речки Адыгеи, она бурлила, извивалась и все время куда-то спешила. Монастырка внушала местным страх и уважение - переплыть ее считалось невозможным.
        Наверное, именно поэтому здесь, в глуши, соорудили такой крепкий мост, на вид несколько внушительнее и больше, чем требуется для узкой и неглубокой речки.
        Густой туман поднялся от воды и медленно пополз по берегу.
        В этом тумане скоро утонуло все: машины с горящими фарами, фигуры вооруженных людей и грузовичок, в котором застыли в ожидании неизвестного усталые путники и хозяин дорожного ресторана. Одно место в старом квадратном «Фольксвагене» пустовало.
        На горбатом мосту через реку Монастырку доктор впервые повстречался с человеком, прозвище которого стало для него загадкой. Оно однажды упоминалось возле лесного барака и еще раз в катакомбах, где они бродили с профессором и наемником. Оно должно было внушать страх и уважение, как бурная речка, шумящая у ног, но не внушало. Все дела человека по прозвищу Граф пока отдаляли доктора от дочери. Так случилось и теперь, может быть, в самый неподходящий момент, когда от каждой минуты промедления зависела ее жизнь. Да и жизнь девочки в грузовике тоже.
        Граф оказался ровесником Илия. Как и многие люди его возраста и статуса, он уже не бурлил, не извивался и никуда не спешил. Но переплыть его все еще считалось невозможным. Сухой бледный мужчина в сером костюме стоял перед доктором, опершись на перила, и задумчиво глядел на воду. Куда бы ни вели ручейки, все они впадали в эту реку, сходились на одном человеке. Именно он был причиной всех бед, выпавших на долю местных жителей, несчастных пациенток и самого Илия. Именно Граф, косвенно или напрямую, был связан с исчезновением Зарины.
        У доктора зудели костяшки на кулаках. Ему хотелось устроить допрос с пристрастием, прямо здесь, на мосту, у стен монастыря. Но у Илия не было отряда вооруженных наемников за спиной, поэтому сегодня допрашивали его.
        Доктор еле уговорил Дэна остаться в автобусе. Ему даже пришлось прикрикнуть на парня, когда тот полез наружу вслед за ним.
        Как только Илий вышел, один из наемников сразу повел его на встречу с главным.
        Граф протянул доктору худую руку и представился. Имя было вымышленное, поэтому Илий решил его не запоминать. Рукопожатие выдало некоторую нервозность главаря наемников.
        - Мне много рассказывали о вас, - начал он, тарабаня тонкими пальцами по перилам. В его голосе слышался еле заметный акцент, то ли иностранца, почти в совершенстве овладевшего русским, то ли русского, долгое время жившего за границей. - Вас охарактеризовали как человека решительного и благоразумного. Я вижу, что так оно и есть.
        - Стоит ли верить всему, что говорят?
        Граф метнул на него быстрый взгляд, и губы его недовольно сжались.
        - Вы, я вижу, не желаете беседовать вежливо.
        Илий покашлял в кулак.
        - Вежливо? Для вежливых бесед у меня не осталось ни сил, ни времени. В этом грузовике дети, которых нам с большим трудом удалось доставить сюда. Они остро нуждаются в отдыхе и лекарствах. Поэтому давайте ближе к делу. Что вам нужно?
        - Мне нужна ваша помощь, Илий, - сказал Граф с нажимом на имя. Его голос снова сделался ровным.
        Доктор внимательно всмотрелся в бледное вытянутое лицо.
        - Сначала пропустите грузовик.
        Граф качнул головой:
        - Охотно пропущу. Но там может быть вещь, которая принадлежит мне. Поэтому я прошу вас отдать мне ее добровольно. Вы очень поможете мне, если не создадите лишних проблем. Довольно крови и насилия.
        Илий не выдержал, усмехнулся, покачал головой.
        Граф заметил это и сказал:
        - Вы думаете, я намеренно утроил весь этот хаос в округе? Думаете, я хотел, чтобы поджигали дома и похищали детей? Нет. Я цивилизованный человек. Все это несчастный случай, стечение обстоятельств.
        - Я уже слышал нечто подобное от одного профессора.
        Граф тяжело вздохнул.
        - Вы о Клуге? Я верил в его способности, но он совершил непростительную ошибку, за которую поплатился жизнью.
        Граф замолчал и только вглядывался в густой туман, клубившийся под мостом, словно пытался разглядеть там что-то важное.
        «Откуда Граф знает, что профессор мертв?» - размышлял Илий. Тут же он вспомнил, что видел возле кортежа человека, похожего на Вексу. Неужели наемник выжил и сумел добраться раньше их? Впрочем, что тут удивительного? У него не было на руках двух маленьких детей.
        Когда они говорили в последний раз, Векса решил вернуться в пещеру, чтобы забрать контейнер с лекарством. Но у него, похоже, ничего не вышло.
        Дэн встретил в тоннелях полудницу и случайно забрал у нее контейнер. Так вот что за вещь хочет получить Граф - последние экземпляры хлоропиоидов.
        - Вы можете обыскать грузовик, - сказал Илий. - Препарата там нет.
        Граф вздрогнул, глаза его сузились.
        - Значит, вы поняли, что я ищу… Что ж, я воспользуюсь вашим предложением.
        Граф коротко свистнул, и наемник, сопровождавший его, вышел из тумана немедленно, словно возник на пустом месте.
        - Осмотрите грузовик. Любые сосуды с жидкостью приносите лично мне.
        Граф повернулся к Илию:
        - Как видите, доктор, я все делаю только с вашего согласия. Я не бандит и не разбойник. Мне не нужно чужого. Только то, что принадлежит мне.
        Через пятнадцать минут наемник вернулся с бутылкой недопитой минеральной воды.
        - Это все, что мы нашли. Лежала в бардачке.
        Граф кивнул, вылил немного жидкости на пальцы, растер и убедился, что это обычная вода.
        «Так и есть», - пробормотал он.
        Лицо его оставалось холодным, неподвижным.
        - Теперь, - сказал Граф, обращаясь к Илию, - вы можете мне, наконец, сказать, где вы спрятали контейнер с препаратом?
        Доктор кивнул:
        - Я скажу. Но сначала пропустите грузовик. Вы ведь убедились, что там ничего нет. И вы не бандит и не разбойник, вред женщине и детям не причините.
        Граф кисло улыбнулся, но глаза его беспокойно забегали. Какое-то время он напряженно молчал, затем тихо произнес:
        - Ну, хорошо. Допустим…
        Он снова позвал наемника и велел ему освободить проезд по мосту.
        Через пару минут грузовик пересек реку и поехал в сторону монастыря. В окне доктор успел разглядеть испуганное лицо Дэна, прижавшегося к стеклу. Когда красные огоньки фар исчезли в тумане, с Илия будто сняли двухсоткилограммовый груз.
        - Видите, я держу свое слово, - произнес Граф. - Держите и вы свое.
        Сказалось ли измождение, многодневное напряжение или страх за ребенка, но терпение у доктора лопнуло. Он резко схватил Графа за воротник и толкнул к перилам. Тот вскрикнул от неожиданности, изогнулся, пытаясь удержать равновесие, и замер над водой, тяжело дыша.
        - Не нужно на меня давить! - прорычал Илий сквозь стиснутые зубы. - Я здесь потому, что ищу свою дочь. И потерял ее из-за ваших поганых экспериментов! Я ничего вам не должен.
        У него за спиной щелкнул затвор. Граф, выпучил глаза, показал знаками наемникам, чтобы не стреляли, а Илий вдруг увидел свое отражение в радужной оболочке собеседника - искаженное от ярости лицо.
        Под пальцами затрещала ткань пиджака.
        - Откуда вы знаете? - спросил Граф, весь дрожа то ли от страха, то ли от напряжения.
        - Что знаю?
        - Что я не умею плавать. Что боюсь воды.
        - Я этого не знал.
        - Это уже неважно, - Граф облизал пересохшие губы. - Моя жизнь почти потеряла смысл. Мне не страшно утонуть.
        - Однако вам все еще нужно лекарство. Для чего?
        Граф горько усмехнулся:
        - Уж точно не для меня. Отпустите. Пожалуйста.
        Что-то в его голосе заставило Илия разжать пальцы.
        Встав на ноги, Граф покачнулся, заглянул доктору в глаза.
        «Тоска и боль…» - подумал доктор и вздрогнул. - «Как у полудниц». Граф продолжил говорить механически, без интонаций:
        - Скажите мне сами - где контейнер? И мы больше никогда не встретимся. Я уже говорил, что мне не хочется шантажировать вас или выбивать ответ силой. Но нам известно, что, выйдя из кургана, ваша группа захватила контейнер с собой. Мой человек сообщил, что это могли сделать только вы. К контейнеру был приделан маячок, и мы могли следить за вашими перемещениями. К сожалению, в районе пустоши сигнал был слишком слабым, и мы не могли определить вашего точного местонахождения. Однако мы наблюдали, как долго он был у вас. Полночи вы несли его с собой, а ранним утром зачем-то повернули назад, и с тех пор метка оставалась неподвижной. Мои люди выбились из сил в поисках препарата, но так ничего и не нашли в пустоши. Пациентки также исчезли. Если бы нам удалось захватить хотя бы одну… Мне срочно нужно это лекарство, Илий. Вы слышите меня?
        - Слышу. Зачем оно вам? Этот препарат превращает людей в неуправляемых чудовищ.
        - Если его неправильно использовать. А еще он может исцелить любую болезнь.
        - Не смешите меня. Клуге был одержим этой идеей и плохо кончил. Поверьте мне, как врачу - за исцеление организм всегда платит определенную цену.
        - К сожалению, я больше не верю врачам, - Граф посмотрел на часы. - У меня слишком мало времени. Вы не хотите сделки, но вам придется ее заключить. Скажите мне, где тайник, и я скажу вам, где ваша дочь. И давайте без угроз и без глупостей.
        По спине Илия пробежал холодок. Он окинул взглядом темные силуэты машин, стоящие в тумане.
        - Мы договорились? - Граф снова забарабанил пальцами по деревянным перилам.
        Доктор замолчал. Где-то в глубине души он хотел того же, что и Граф: сделать так, чтобы все стороны были удовлетворены и их пути больше никогда не пересекались. Но он не мог дать того, что требовал от него этот странный человек. София успела рассказать Илию о полудницах, но ничего не упомянула о том, что стало с препаратом. Она увезла эту тайну с собой, когда грузовик пересек мост и растворился в тумане.
        - Скорее всего, препарат уничтожен, - медленно проговорил Илий. - Я не знаю точно.
        Граф устало потер лицо ладонями и опустил голову на грудь, так низко, что доктор увидел линию пробора у него на макушке.
        - Я думал, вы действительно благоразумный человек. Вы ведь руководили этой группой и наверняка сами несли контейнер. Вы ведь знали, что там внутри, и как опасен ваш груз. Вы понимали, что цена за этот препарат невероятно высока. Неужели вы думаете, я поверю в то, что вы позволили его уничтожить?
        - Хотите знать правду? Будь моя воля, я бы уничтожил лекарство сам. Но я действительно не знаю, что случилось с контейнером. Меня больше интересовала жизнь детей, которых нужно было доставить домой.
        - Все ясно, - голос Графа похолодел. - Вы свидетель: я не хотел применять силу…
        Он махнул рукой - из тумана выплыли два наемника. Один был вооружен винтовкой, у другого наготове был пистолет.
        - Вы ведь не бандит и не разбойник… - напомнил Илий Графу его же слова.
        - Я - нет. Но мои люди… - Граф кивнул наемникам головой в сторону леса. - Отведите подальше, и ее тоже захватите.
        При слове «ее» сердце доктора сжалось. Неужели Зарина у них?
        - Мне нужно узнать, где тайник, - услышал Илий монотонный голос Графа, обращавшегося к своим людям. - Если не признается - ройте яму.
        Илия увели, он в последний раз обернулся и увидел лицо Графа - застывшее, бледное, с мертвым потухшим взглядом.
        - Послушай, ты! - дрожащим от гнева голосом крикнул доктор. - Я сказал тебе правду. Даже если ты не хочешь ее слышать…
        Глаза Илию завязали какой-то тряпкой. Грубо толкнули в спину прикладом.
        - Шагай.
        Он шел, спотыкаясь и до боли сжимая челюсти. Двести первых шагов показались ему длиннее, чем их многодневное путешествие. Его трясло, но не от страха за себя, а оттого, что он боялся услышать голос дочери, которой эти люди причиняют боль. Сопровождающие его наемники тоже спотыкались о кочки в темноте и тумане, но не говорили ни слова, только тяжело дышали за спиной.
        Его больно ткнули в спину, приказали остановиться и ждать. Илий услышал, как один наемник отошел в сторону. Затем открылась автомобильная дверца, и кого-то сопротивляющегося, вероятно связанного, выволокли из салона.
        По звукам, доносившимся от машины, доктор понял, что это взрослый человек, а не ребенок.
        Пленника поставили за спиной Илия и приказали идти дальше.
        Следующие десять минут доктор тупо переставлял ноги, стараясь удержать равновесие. По тихим вздохам он понял, что пленник за его спиной - женщина. Скоро еловые ветки стали больно царапать лицо - они вошли в лес.
        Илий в очередной раз споткнулся о древесный корень и упал, сильно ушибив колено.
        Пленница, не ожидавшая резкой остановки, врезалась в него, завалилась набок и громко выругалась.
        - Гульшан?! - не поверил своим ушам Илий.
        Ей потребовалось несколько секунд, прежде чем она тоже узнала голос доктора. Она воспользовалась паузой, подвинулась к нему сзади и прошептала в самое ухо:
        - Они по ошибке приняли меня за вашу жену.
        - А ну, вставайте! - рявкнул наемник.
        - Зарина у них? - спросил Илий и тут же получил пинок сапогом.
        Доктор встал на колени, попытался стянуть с глаз повязку. На этот раз приклад врезался ему в ребра, содрав кожу на спине. У Илия от боли перед глазами расцвел огненный цветок.
        - Хватит! - завопила Гульшан, и следующего удара, к его удивлению, не последовало.
        Пленники поднялись с земли, и мрачное шествие продолжилось. Еловые лапы беспощадно хлестали доктора по лицу, он не мог от них увернуться.
        Зато ему удавалось кое-что разглядеть. В суматохе наемники забыли потуже затянуть повязку на глазах. Илий видел свои ботинки и еще блестевшее в лунном свете лезвие лопаты, которую один из сопровождающих нес с собой.
        Внезапно наемник, который шел перед ним, остановился.
        - Ты слышал? - спросил он у напарника.
        - Угу, - ответил тот мрачно. - Белка или птица какая…
        - Кто-то покрупнее.
        - Не дрейфь. Двигай вперед.
        - Нам еще далеко?
        - Чем глубже зайдем, тем лучше.
        Через какое-то время доктор тоже различил странный шорох в кустах. Но лесные звери волновали его сейчас меньше всего.
        - Может, он и так признается? - заныл первый наемник. - Чего тащиться в такую глушь?
        Бандит, который шел сзади, проворчал что-то невнятное. Через минуту Илий услышал его голос:
        - Вот поляна в самый раз. Стой!
        Илия толкнули вперед - он едва не растянулся, пробираясь сквозь бурелом, затем ноги ощутили мягкую землю, поросшую травой.
        В руки ему сунули черенок лопаты.
        - Копай, - приказал наемник. По голосу Илий узнал в нем того, кто шел перед ним. - Или рассказывай.
        Доктор еще раньше понял, что значила команда «ройте яму», которую дал наемникам Граф. Старый способ заставить человека говорить - дать ему лопату, чтобы он рыл себе могилу под дулом пистолета. Чаще всего блеф, но в данном случае ничего нельзя было знать точно.
        Илий вонзил лопату в землю, поросшую мхом.
        - Мне просто копать или вы укажете точные размеры?
        - Чтобы влезли двое, - тем же мрачным голосом сказал второй наемник.
        «Все началось, когда я выкапывал в поле картошку, а заканчивается тем, что я рою себе яму», - подумал Илий и усмехнулся.
        За последние дни он пережил так много, что сил бояться больше не было. Единственное, что он хотел бы знать: в безопасности ли Зарина?
        - Что ты еле шевелишься? - послышался ворчливый голос.
        - А вы сами пробовали когда-нибудь копать с завязанными глазами? Ведь ни черта не видно!
        За спиной послышалось ворчание. Затем Илий почувствовал, как повязку резко стягивают с его головы.
        В тусклом свете луны он разглядел всю компанию. Молодого бородатого наемника, направившего на него пистолет, и другого, долговязого и худого, прислонившего к дереву винтовку и что-то делающего с Гульшан. У Илия выступил холодный пот. Она сидела на земле, не шевелясь, а когда наемник отошел в сторону, доктор увидел толстую веревку, которая хитро сплетала ее руки и кольцами сжимала шею. На мгновение они с Гульшан встретились взглядом, и она еле заметно кивнула.
        - Узел анаконды, - вдохновенно пропел долговязый. - А я думал, мне больше не выпадет шанса его применить.
        Наемник обернулся, и доктор узнал в нем человека, которого меньше всего хотел бы встретить в темном лесу, - Каланча смотрел на него, злобно сверкая глазками. Нос его все еще казался непомерно большим, распухшим - памятный подарок Илия в день их встречи у барака.
        - Вот и увиделись снова, - Каланча осклабился, его лицо смотрелось жутко в лунном свете. - Я сам вызвался, когда узнал, кого нужно закопать.
        - Инициатива наказуема, - ответил Илий. - Но, если тебе хочется, можешь вместо меня поковырять землю.
        По лицу наемника пробежала судорога. Он подошел, взял пистолет из рук своего напарника и направил прямо в грудь Илия.
        - Вот ты говоришь, а вот тебя уже и нет.
        Щелкнул предохранитель. Доктор услышал, как Гульшан нервно шевельнулась, связанная веревкой. Над головой зашелестели листья от легкого порыва ветра.
        - Такие, как ты, - мрачно сказал Илий, - не убивают легко и быстро.
        - Такие, как ты, - передразнил его Каланча. - И много ты встречал таких, как я?
        - Больше, чем мне бы хотелось. В мирное время вы на стену лезете - некого помучить. Поэтому, как мухи на падаль, летите туда, где идет война. Уж там-то найдется возможность исполнить свои тайные желания. И больше всего вас, конечно, в тылу…
        Каланча ткнул пистолетом ему в щеку, что-то прошипел. Ноздри его опухшего носа раздувались.
        Молодой наемник, который никак не ожидал, что его напарник имеет личные счеты с пленником, решил вмешаться:
        - Подожди! Граф велел сначала узнать про тайник…
        - А мне плевать. Завтра истекает срок моего контракта. Меньше возни. Скажем, что пленные пытались бежать.
        Боец сглотнул, растерянно оглянулся:
        - Ну, пусть хотя бы выроет яму, не самим же нам ее рыть.
        Каланча кивнул:
        - Ты прав. Работа грязная. Не будем торопиться. Тем более он говорит, что не хочет умирать по-быстрому. Дадим ему время насладиться моментом. Сначала займемся вон той черноглазой, а потом посмотрим, как этот запоет.
        Каланча подошел к Гульшан, сел рядом с ней на корточки и громко сказал Илию:
        - Видишь, я подарил твоей жене новое ожерелье. Чем больше вырывается, тем сильнее узел сжимает шею. Меня научили делать такой узел на востоке, где я, этакая ты мразь, служил на передовой, а не в тылу. Что ты стоишь? Копай!
        Он зацепил пальцем веревку, как будто гитарную струну, и Гульшан поморщилась. Доктор с силой вонзил лопату в землю, и черные комья с переплетенными корнями посыпались на траву.
        - Я не его жена, идиоты, - услышал Илий за спиной звонкий и гневный голос Гульшан. - Сколько раз вам повторять?
        - Закрой рот, - рявкнул Каланча.
        - Я плохо знаю эту девчонку, - небрежно сказал доктор, продолжая копать. - Но даже если бы знал хорошо, не рассказал бы о тайнике.
        - Значит, это все-таки ты спрятал лекарство, - выступил вперед молодой наемник. - Говори. Граф еще может сохранить тебе и ей жизнь.
        Илий молча воткнул лопату в почву. Рядом уже появилась небольшая горка земли. Из кустов снова донесся неясный шорох.
        - Ну? - не выдержал наемник.
        - Сказать по правде, мне не нравится, что Граф только угрожает и ничего не предлагает мне за ценную информацию. Вы, ребята, получаете деньги за службу и так ничего и не нашли, а у меня есть препарат - так что же, отдавать его даром? Вот я и говорю: почему бы Графу не заплатить мне: я слышал, он богатый человек.
        - Заплатить? - удивился молодой наемник. - Но лекарство-то его…
        - Заткнись! - взревел Каланча. - Он тянет время, заговаривает зубы, не слушай его. Эй, мразь, смотри сюда.
        С этими словами Каланча схватил Гульшан за волосы и, достав свой фирменный нож, которым он однажды перерезал канат на висячем мосту, приставил к ее щеке.
        - Не знаешь ее? Думаешь, я идиот? У меня хорошая память на лица. Я помню, как вы вместе пытались перейти через мост. Такую красавицу сложно забыть. И мы знаем, что это твоя жена, потому что видели ее вместе с твоей дочерью. Местные сказали, что девочка нашлась. Обеих мы посадили в машину. Но девчонку в лес не потащили - парни немного перестарались, когда мучили ее. Хотя, возможно, она еще жива…
        Илий перестал копать, он так сильно сжал черенок лопаты, что костяшки на пальцах побелели.
        - Теперь я даю тебе последний шанс, - упиваясь властью, с придыханием произнес долговязый. - Говори, где тайник.
        Илий замер, поглядел на лопату, измазанную землей, двумя пальцами, как червяка отлепил от лезвия тонкий корень.
        - Хорошо, - тихо сказал он. - Просто убери нож от ее лица, и я скажу.
        Каланча поднялся, довольный собой.
        - Ну?
        Илий сказал что-то совсем тихо.
        - А? Я тебя не слышу, мразь…
        Лицо Каланчи скривилось, он шагнул ближе. Второй наемник тоже сделал шаг вперед.
        - Говори.
        Долговязый прицелился ему в живот.
        - Ты вроде как хирург. Знаешь, наверное, каким приятным может быть выстрел в кишки?
        Илий не успел открыть рта - Гульшан крикнула:
        - У них нет твоей дочери. Они врут.
        - Стерва!
        Каланча обернулся и выстрелил. Может быть, он нарочно метил в дерево, чтобы припугнуть девушку, или случайно промазал, но Гульшан дернулась, упала, и веревка на ее шее начала сжиматься.
        Илий рванул вперед и тут же понял - это конец: он не успеет добежать до Каланчи. Наемник мгновенно развернулся к нему, поднял руку с оружием.
        Шорох листвы. Невидимая тень. Ком бурой шерсти, облепленной сухими листьями, врезался в грудь долговязого. Лязгнули зубы. Бух! Справа от доктора что-то свистнуло. Правое ухо обожгло огнем, теплые брызги упали на шею.
        Каланча заорал - дикий зверь повис у него на руке, вцепился пастью, разорвал куртку задними лапами. Пистолет шлепнулся в траву.
        Зверь не рычал, лишь молча сжимал челюсти. Долговязый взвизгнул, упал на одно колено.
        Илий мельком взглянул на Гульшан - она дергалась на земле, борясь с веревками, хрипела. Доктор машинально шагнул к ней, но тут же шорох слева заставил его повернуться. Молодой наемник, ошалевший от вида лесного зверя, терзавшего его напарника, пришел в себя и потянулся за винтовкой, оставленной Каланчой у дерева.
        Илий остолбенел, тупо уставился на лопату в руках, и, не раздумывая, швырнул ее наподобие копья.
        Бросок оказался сильнее, чем он ожидал. Лезвие лопаты чуть не отсекло наемнику руку. Тот дико взвыл и скорчился на земле от боли.
        Илий в три прыжка приблизился, подхватил лопату с земли, ловким движеньем черенка отбросил в сторону винтовку. Гульшан умолкла. Ее лицо в тусклом свете луны казалось черным, белки закатившихся глаз блестели тонкими полумесяцами. Доктор повернул девушку набок, так, чтобы веревка оказалась на корне, и двумя точными ударами перерубил канат. Верхний узел все еще пережимал горло девушки. Илий запустил большие пальцы под веревку, оттянул, но это не помогло. Мозг судорожно искал решения, но не находил. И тогда руки хирурга, привыкшие завязывать и развязывать узелки, совершили невозможное - начали трудиться отдельно от остального тела. Прощупывая слабые места в сложном узле, они отыскали наиболее мягкие волокна и вцепились в них. Пальцы обычного человека никогда бы не смогли развязать этот крепкий узел, но ловкие тренированные пальцы доктора справились с головоломкой играючи.
        Гульшан захрипела, по-рыбьи вдохнула ртом воздух. Глаза широко распахнулись, лицо начало светлеть.
        Илий услышал за спиной рык, потом жалобный скулеж. Он обернулся и увидел, как наемник с силой тащит зверя, вцепившегося ему в предплечье, за ухо.
        Внезапно Илий понял, что перед ним не лесной зверь.
        - Гален?
        Пес, не разжимая челюстей, поднял на хозяина глаза. В склокоченной шерсти застряли колючки, лапы и живот покрывал толстый слой грязи, как будто Гален недавно вылез из болота.
        Долговязый резко отпустил пса и потянулся за ножом, висящим на поясе. Илий кинулся вперед, навалился сверху, прижал окровавленную руку наемника коленом. Гален разжал пасть и отпрыгнул. Каланча извернулся и ударил Илия наотмашь, попав по разорванному уху.
        У Илия от боли заплясали красные пятна перед глазами, но он не отпустил противника - ответил ударом локтя, затем обхватил рукой под горлом и сдавил.
        Заливисто лаял Гален, где-то у сосны стонал молодой наемник раненый в руку, кашляла Гульшан. Но доктор не слышал звуков. Он усилил захват. Каланча пыхтел, царапал ногтями предплечье душителя и быстро слабел. Илий знал, как нужно давить. Знал лучше любого солдата или наемного убийцы. Именно поэтому руки хирурга нельзя превращать в оружие…
        - Не надо, - Илий вздрогнул, услышав за спиной хриплый женский голос, совсем не похожий на тот, что совсем недавно звенел, - вы давали клятву, доктор. Не надо.
        - Они мучали мою дочь… - голос Илия дрожал от напряжения. Руки долговязого хаотично дергались.
        - Ваша дочь в монастыре, - просипела Гульшан. - Она в безопасности.
        Доктор ощущал в руках бешеную силу. Глаза застилала красная пелена. Еще десять секунд, и в мире станет одним садистом меньше, одним душегубом, одним чудовищем… Чудовища… Чудовища… Что мы о них знаем?
        Рука Илия ослабла, повисла плетью. Каланча рухнул ничком. Гульшан нагнулась над ним, пригляделась - травинки мерно шевелились рядом с распухшим носом бандита. Она коснулась его шеи, ощутила слабые удары сердца.
        Второй наемник что-то крикнул в полубреду. Гульшан, покачиваясь, подошла. Осмотрела рану, нанесенную лезвием лопаты, подняла с земли нож. Она ловко раскроила рукав на его военной куртке и крепко перевязала раненую руку:
        - До утра доживет. Но за ним нужно будет кого-нибудь прислать.
        - Кого?
        Девушка провела рукой по красной шее.
        - Возможно, когда мы доберемся до монастыря…
        - Мы им ничего не должны, Гульшан. Они собирались нас убить.
        - И все-таки. Мы давали клятву Гиппократа.
        Илий засопел, окинул недовольным взглядом поляну.
        - Мы не сможем донести двух мужчин до монастыря. Не хватит сил. К тому же там все еще крутятся наемники.
        - Я и не настаиваю на этом. Но до утра нам придется прислать к ним помощь.
        Доктор неохотно кивнул, тяжело поднялся на ноги.
        Гален сидел, перед ним, навострив уши. Его хвост весело колотил о землю, глаза озорно поблескивали.
        Похоже, ночные приключения он воспринимал как веселую игру.
        Илий наклонился и взлохматил грязную шерсть у него на затылке, вытащил из меха застрявшие хвоинки.
        - Ах ты, бродяга…
        Он обхватил пса за загривок и любовно соприкоснулся с ним лбом. Гален лизнул его в подбородок. Гульшан подошла ближе, рассеянно посмотрела на них.
        - Это я отпустила его, Илий. Думала, он найдет вас и поможет вернуться.
        - Он и помог.
        Они взяли винтовку, разыскали в траве пистолет.
        Тропинку, по которой пришли сюда, нашли на удивление быстро. Так же светила полная луна, нежно шелестел ветер в кронах. Настроение природы ничуть не изменилось с того момента, как их вели на смерть…
        …На очередном повороте Гален обогнал хозяина, встал посреди тропы и принюхался. В темных кустах что-то прошуршало, по стволу скользнула небольшая тень. Пес по-охотничьи поднял лапу, хотя в нем не было ничего от охотничьих пород, и напрягся.
        - Гален, - сурово позвал Илий. - Не смей, Гален!
        Пес виновато огляделся и бросился в кусты. В темноте послышался шорох и пыхтение. Звуки стали отдаляться и, наконец, стихли.
        - Гален! - крикнул доктор. Пес не отзывался. - Вот балбес! Ты видела? Мне спас жизнь полный дуралей!
        - Этот дуралей научился охотиться, - устало проговорила Гульшан. - Наши враги и друзья не перестают удивлять.
        Они молча двинулись дальше. Тропа виляла между соснами - и как они шли по ней с завязанными глазами? Доктор хмурился, напряженно вглядывался вдаль.
        - Больно?
        - Что?
        - Ваше ухо. Раковина сильна повреждена.
        - Ну, это не худшее, что могло случиться.
        Лес начал редеть. Тропинка пошла под гору. Илий спросил:
        - Они схватили еще кого-нибудь из монастыря?
        - Нет. Только меня. Я вышла за стены и сразу встретила их. Граф расспрашивал меня о вас и о лекарстве, но я понятия не имела, о чем он говорит. Как мне показалось, он не хотел причинять мне вред до тех пор, пока не появились вы. Они решили, что я ваша…
        Девушка неловко замолчала.
        - Жена, - продолжил за нее Илий. - Я прошу прощения, что из-за меня ты попала в такую опасную ситуацию: оказалась в роли моей жены.
        Гульшан слабо улыбнулась. Доктор с тревогой взглянул на нее:
        - Так значит, с Зариной все в порядке?
        - Она жива и здорова. Только скучает по дому.
        Илий выдохнул, поднял голову. В бледном свете луны Гульшан увидела, как разгладилось и смягчилось его лицо.
        - Кто ее нашел?
        - Мы с Азимом. В рыбацкой хижине на берегу Монастрыки.
        Она беспокойно огляделась:
        - Мне жаль, но вашу встречу придется отложить. Мост по-прежнему охраняют.
        - Мы могли бы найти другую переправу.
        - Они контролируют всех, кто входит и выходит из монастыря. Разумнее всего переждать где-нибудь в безопасном месте.
        - Не выйдет. Граф будет ждать нашего возвращения. А когда не дождется, пошлет своих следопытов.
        - Что же нам делать?
        - Для начала - незаметно доберемся до реки. Он не знает точно, когда мы вернемся, это уже хорошо. Затем произведем разведку боем.
        - Боем? - Гульшан цыкнула. - Может быть, они сильно допекли вас, Илий: похитили дочь, чуть не убили, изуродовали ухо. Но зачем же говорить такие глупости? Там целый отряд. А я, в отличие от вас, стрелять не умею и не стану.
        - И не придется. Я справлюсь сам.
        - Боевиков насмотрелись? Захотелось поиграть в войнушку?
        - Все проще: порази пастуха - разбегутся и овцы. Нам повезло. У этой винтовки отличная дальность стрельбы. А наемники - народ ушлый, они не будут исполнять команды того, кто им больше не платит. Того, кто уже мертвец.
        Гульшан резко остановилась.
        - Вы… просто возьмете и выстрелите в человека?
        Доктор молчал.
        - Илий, я вас спрашиваю!
        - Из-за него горели дома, умирали чьи-то дочери, матери, жены и сестры, из-за него едва не погибли дети.
        - И вы решили благородно отомстить? Выстрелом в спину из винтовки с оптическим прицелом?
        - Гульшан, я…
        - Никогда не пойму вас, мужчин.
        Илий уронил голову.
        - Все гораздо сложнее и масштабнее. Обо всем, что тут произошло, не могли не знать власти. Подкуплены местная администрация, силовые структуры, включая спасателей. Почему, как ты думаешь, до сих пор никто не явился нам на помощь? Какими суммами и какой властью располагает этот человек, если ему позволяют ходить с целой бандой вооруженных наемников в мирное время, посреди бела дня? Кто же его остановит, если не я?
        Девушка стояла не шелохнувшись. Ее смуглое лицо, казалось в серебристых лучах бледным, как у привидения. Тонкая рука прикрывала изуродованную шею.
        - Я пошла с вами, чтобы помочь спасти дочь. Пошла за отцом, за талантливым врачом, за упрямым и смелым человеком. Я чуть не отдала за вас жизнь. Но если вы поступите, как все эти убийцы… Я… Я…
        - Гульшан…
        - Я разлюблю вас.
        - Раз… Что?
        Теперь лицо Илия почти не выделялось на фоне тумана. Они стояли и глядели друг на друга так, словно встретились два пришельца с разных планет.
        - Мужчины… Не видите дальше собственного носа.
        - Это не так. Я видел. Чувствовал.
        Девушка резко убрала волосы назад, туго заплела их в хвост. Черты лица у нее стали острыми, строгими. Ни дать ни взять - главврач в больнице.
        - Пообещайте.
        - Что? Я не понимаю.
        - Пообещайте, что не нарушите клятву.
        - Какую?
        - Молчать о том, что только что узнали. И никогда не вспоминать об этом.
        Она не смотрела на него.
        - Гульшан, сейчас не лучшее время для объяснений…
        - Лучшее, - задумчиво произнесла она, глядя сквозь молочную пелену. - Вы так часто ступали по лезвию и остались живы. Человеку может везти множество раз, и только одной неудачи достаточно, чтобы все испортить. Сегодня оборвется чья-то жизнь. Я это чувствую.
        - Чувствуешь? Это на тебя не похоже.
        Гульшан сверкнула глазами.
        - Я имею в виду - ты человек не суеверный и не сентиментальный, - поспешил объясниться доктор.
        - Я просто человек. Как и вы, Илий. Как и вы, я давала клятву не вредить людям.
        Она пронзила его самым рентгеновским своим взглядом.
        - Ну, хорошо, - сдался доктор. - Клянусь.
        - В чем именно? - ехидно бросила она.
        Илий закатил глаза.
        В темноте сложно было распознать, той же дорогой они возвращаются или другой. Туман становился гуще, послышался тихий плеск воды.
        Они шли на шум и скоро почувствовали, что поднимаются в гору. Со склона холма они увидели реку, серебристой лентой блестевшую внизу. На другом берегу едва заметно выступала из мглы колокольня монастыря. До вершины туман не добрался, и они оказались над огромным прозрачным одеялом, застилавшим землю. Теперь можно было разглядеть ряд автомобилей внизу, выстроившихся перед мостом, фигурки бродивших взад-вперед наемников.
        - Что это?
        Гульшан заметила странное свечение на другой стороне реки. Целая стая огоньков, похожих на светлячков, плыла в сторону переправы.
        На мост медленно поднялась сутулая фигура, в которой Илий без труда узнал Графа. Позади него в ряд по трое стояли вооруженные наемники.
        Стая светляков остановилась напротив моста, один огонек отделился от группы, и из темноты вслед за ним выплыла фигура в черном. В руке монахиня держала лампадку.
        - Мать Серафима, - прошептала Гульшан. - А за ней сестры - чуть ли не весь монастырь.
        Илий выругался:
        - Зачем они пришли?
        - За нами, конечно.
        Доктор снял с плеча винтовку.
        Гульшан положила на нее руку, изогнула бровь.
        - Не торопитесь. Посмотрим, что будет. Они ведь не нападут на такую большую группу женщин.
        - Я бы не был в этом так уверен, - проворчал Илий.
        Фигуры на мосту о чем-то разговаривали. Затем на переправу вышел еще один силуэт. Это был Азим.
        - А он там что делает?
        Азим активно жестикулировал, показывая в сторону леса, и в чем-то убеждал Графа. Тот, судя по позе, слушал без интереса и ничего не отвечал.
        Потом Граф жестом попросил Азима остановиться. И полез в карман пиджака.
        Илий не выдержал, крепко сжал винтовку. Гульшан рядом вздрогнула.
        - Вы…
        - Я смотрю. Просто смотрю в прицел.
        Девушка захрустела пальцами.
        - Что там? Что он делает?
        Граф приставил ладонь к уху, как будто оно у него резко заболело.
        - Говорит по телефону.
        - И все?
        - Пока да.
        - Странно…
        Какое-то время никто не шевелился, ожидая, пока сутулый человек на мосту не закончит говорить.
        И тут произошло нечто странное, чего ни Илий, ни Гульшан никак не ожидали. Граф положил в карман трубку, развернулся и ушел с моста, по-видимому, направляясь к своему автомобилю.
        Мать Серафима и Азим тоже развернулись и пошли назад к монастырю. Огоньки в тумане задрожали и двинулись за ними следом.
        Еще через пару минут колонна автомобилей наемников тронулась с места стоянки. Один за другим в темноте таяли красные сигнальные огни.
        Глава 38
        Свидания
        Илий и Гульшан осторожно шли в густой пелене тумана.
        У моста было пустынно и тихо, но скоро во мгле снова загудел мотор.
        Они не шевелились.
        - Машина только одна, - прошептал доктор, тщетно пытаясь разглядеть далекий отблеск фар.
        Мотор заглох. Они уже вошли на мост, когда вдали послышались неторопливые шаги.
        - Кто там? - спросил Илий, подняв винтовку.
        Ему ответил колючий насмешливый голос:
        - Свои, доктор.
        Из тумана вышел коренастый тип с блестевшей в свете луны лысиной. Его лицо выглядело жутко: с правой стороны, возле глаза, шрам, с левой - еще свежий ожог.
        - Векса… - Илий опустил оружие. - Я уж думал, мне показалось. Значит, ты выбрался…
        Наемник кисло ухмыльнулся:
        - Удачная неудача. Счастливое невезение. Я спас свою шкуру, но задание не выполнил. Контейнер так и не попал к Графу. Чертова полудница уже проснулась, когда я вернулся на берег. Она загнала меня в воду и караулила - ждала, когда я выплыву. Как же она выла, когда обнаружила, что дети исчезли!
        - Как ты сбежал?
        - Из озера на поверхность ведет подземная река. В темноте сначала и не разглядишь… Мне оставалось только лечь на воду и ждать - течение само вынесло меня наружу. По воде я преодолел чуть ли не половину пути, а дальше меня встретили свои.
        Они замолчали. Гульшан не вмешивалась в разговор, отошла в сторону и наблюдала.
        - Дети целы? - спросил Векса.
        Илий кивнул.
        - Это главное, - кивнул наемник и поглядел доктора так, словно тот был фантомом. - Я видел, как пропустили грузовик, на котором ты приехал. Потом, после разговора с Графом, тебя увели. Я пытался разузнать, куда, но мне не говорили. По-настоящему я напрягся, когда узнал, что в лагере нет Каланчи. Кстати, он так и не вернулся - пошел по ягоды?
        Илий заметил, что Гульшан положила руку на пояс, где у нее висел пистолет.
        - Зачем ты вернулся, Векса? - спросил доктор, и сам удивился, как похолодел голос. - У меня нет контейнера с лекарством. И где он, я не знаю.
        - Но он был у тебя?
        - Был. Парень пошел искать нас и стащил его у полудницы.
        Наемник медленно кивнул.
        - Башковитый малый…
        - А потом нам пришлось избавиться от контейнера, потому что полудницы нас преследовали.
        - Угу.
        Они вновь замолчали, на этот раз не глядя друг на друга.
        - Ты мне веришь, Векса?
        - Верю или не верю, это уже неважно. Графу больше не нужен препарат.
        - Не нужен? Что изменилось за последний час?
        - За последние пять минут. Все, доктор. Изменилось все.
        Илий шагнул ему навстречу:
        - Зачем ему были нужны хлоропиоиды, Векса? Он болен, да?
        Гульшан задержала дыхание. Журчание реки в тишине будто сделалось громче. Векса задумчиво сплюнул, потер лысину:
        - Много лет назад молодая жена Графа тяжело заболела. Говорят, все началось, когда она искупалась в холодной воде в жаркий день. Сначала она не могла удерживать маленькие предметы в руках, например, вдеть сережку в ухо. Потом стала ронять вилку, путать имена и, наконец, перестала ходить. Не знаю, как называется эта болезнь, но у нее были какие-то проблемы с мозгом. И холодная вода, как говорили некоторые врачи, послужила катализатором. Надо знать характер Графа - когда-то он считал, что нет такого препятствия, которое он не смог бы преодолеть. Он ездил по всему миру, искал лекарство. На статьи Клуге он наткнулся, когда уже потерял всякую надежду. Официального разрешения на эксперименты ему не дали. Но это его не остановило. В строительство лаборатории Граф вложил целое состояние. Но к тому моменту, когда препарат еще не был применен на людях, его жена неожиданно скончалась.
        - Не понимаю, - нахмурился Илий. - Почему же тогда он продолжил разработки?
        Векса странно посмотрел на доктора:
        - У них была маленькая дочь. Ей исполнилось четыре, когда и у нее начали проявляться те же симптомы, что у матери. Выходит, холодная вода здесь ни при чем.
        Илий молча подошел к перилам, оперся на них и поглядел вниз, на темные потоки.
        - Теперь все ясно…
        - Понимаешь, доктор, почему я остался с ним? Хотелось помочь его девочке.
        Илий быстро повернулся к наемнику:
        - Ты ведь знаешь, что от препарата ей стало бы еще хуже. Сначала она почувствовала бы себя здоровой, но после…
        - Знаю, знаю. Но Граф как будто ослеп. Когда узнал, что случилось с пациентками из-за солнца, сказал, что его дочь будет жить в местах с искусственным освещением. По мне, так тоскливая жизнь для ребенка… Граф верил Клуге и готов был пойти на все, чтобы спасти ее. Не останавливался ни перед чем. На какие глупости, подвиги и жертвы мы готовы ради своих детей! Знакомое ощущение, а, доктор?
        Илий устало опустил голову.
        - Любым глупостям, подвигам и жертвам есть предел…
        - Неужели? И когда же наступил твой?
        Доктор ничего не ответил. Он сел на землю, оперся спиной о перила и закрыл глаза. Справа зазвучал сорванный голос Гульшан:
        - Лекарство больше не нужно, это значит…
        Векса поглядел вдаль, туда, где уже давным-давно исчезла колонна автомобилей, кивнул.
        - Сегодня около часа ночи. Позвонил ее домашний врач. Граф уехал, как только узнал об этом. Всего один звонок из города - и годы усилий пропали даром.
        - Даром? - мрачно переспросил Илий. - Люди еще долго будут вспоминать все, что здесь творилось.
        - Цена за жизнь одного ребенка высока.
        - Жизнь ребенка нельзя оценивать чужими жизнями.
        Векса цыкнул.
        - Может быть, и нельзя, но так уж вышло, что люди, которые пошли с тобой, тоже платили цену. Они могли погибнуть в любой момент. И тебе повезло, если они остались живы.
        - Идти или не идти, это был наш выбор, - заспорила Гульшан.
        - Ваш выбор? Ты думаешь, у наемника, которому платят, нет выбора?
        Он резко шагнул вперед, девушка дернулась, но наемник всего лишь протянул Илию, сидящему на мосту, широкую ладонь.
        - Прощай, доктор. Больше не теряй свою дочь.
        Илий подал ему руку, крякнул, поднялся:
        - Прощай, Векса. Спасибо тебе.
        - За что?
        - Так, ерунда. Ты всего пару раз спас мне жизнь. Но за это я, видимо, никогда не рассчитаюсь. За детей, Векса, за то, что ты все-таки помог найти их и спасти.
        Наемник принялся разглядывать ботинки.
        - За жизнь одного ребенка, - сказал он глухо, - не платят жизнью другого ребенка. Это моя правда.
        Блеснула фикса, не золотая - серебряная в свете луны.
        - Помнишь, доктор, я говорил, что у меня тоже есть дети?
        - Да, «рассыпаны по миру».
        - Ха! Хорошо, что я не знаю, кто из них сейчас чем занят, а то бы бегал по лесам и полям, как ты!
        Наемник махнул рукой и пошел обратно к автомобилю. Илий покачнулся, оперся на перила.
        - Эй, Векса!
        - Что?
        - У тебя еще есть время?
        - Немного.
        - А фонарь?
        - Найдется и фонарь.
        - Если пойдешь по тропинке через тот холм и войдешь в лес, то скоро наткнешься на двоих ваших, которые ушли по ягоды. Кажется, на них напал оборотень. Оба ранены и, скорее всего, сейчас пытаются прийти в себя. Забери их.
        - Ты сказал вовремя, доктор. Завтра все мы уезжаем отсюда. В этих краях вы еще долго не увидите людей с оружием. Что-то еще?
        - Да. Один из них хочет меня убить.
        - Каланча… Вы еще легко отделались.
        - Не так уж легко.
        - Не беспокойся. Я прослежу, чтобы он покинул Адыгею вместе с нами. Но вечно следить за ним я не могу. Так что будь начеку, доктор. Такие, как он, помнят обиду долго.
        Он еще раз махнул рукой, и его коренастая фигура растворилась в тумане.
        - Возвращаемся… - сказала Гульшан.
        Илий вздрогнул от ее тихого голоса. Вязкий туман обступил их со всех сторон, и если бы не тропинка, им никогда бы не дойти до монастыря. Сырая пелена таяла, расходилась, вдалеке блеснул теплый огонек.
        Триста шагов отделяли его от дочери. Он шел в этом тумане и раньше, вчера, позавчера, всю жизнь - не зная, куда идет, не зная, кого спасает.
        Он шел, потому что неизведанное - это смерть. В конце пути туман обязательно приоткроет занавес и под ним - разгадка, ответ. Плохой или хороший, печальный или радостный - неважно. Главное, знай себе иди за ответом, за ясным утром, в котором очертания предметов любимы и знакомы…
        - Илий!
        - Да…
        - Вы спите на ходу.
        Его пальцы ощутили грубое дерево и холодное железо монастырских ворот. Ночь, вокруг все еще ночь.
        Гульшан постучала. Откуда-то сверху донеслись приглушенные голоса, словно кто-то катался по волнам. В щелях забегали огни. Заскрипел засов. Дверь поддалась.
        Старая монахиня с сеточкой морщин вместо губ поманила их за собой, поднимая повыше лампадку. Они прошли узкий мрачный коридор, еле переставляя ноги, и тут же перед ними расцвел огнями и красками монастырский двор, полный свечей, людей и глаз, которые, не отрываясь, смотрели на вошедших.
        Быстрая худая фигурка отделилась от толпы и с размаху бросилась на доктора, обняла костлявыми руками, ткнулась грязными, пахнущими дорогой волосами доктору в подбородок.
        - Дэн…
        - Как… Я думал…
        Парень тихо заплакал. Илий взлохматил ему волосы, прижал крепче. Гульшан ласково погладила Дэна ладонью по щеке.
        - Все прошло. Все позади.
        Подросток обернулся на ее голос, разглядел красную полосу на шее, открыл рот, но ничего не смог произнести, взял ее руку и поцеловал раскрытую ладонь, прижал к щеке. Девушка не сопротивлялась. Она тоже плакала. Уже второй раз, в том же саду, сама не зная, почему.
        Когда Илий поднялся в гостевую комнату, Зарина уже спала.
        Он стоял и смотрел на ее румяное лицо со светлыми завитушками, прилипшими к вспотевшему лбу. Пошевелишься, издашь громкий звук, и мираж растает.
        - Она - маленький герой - услышал он шепот за плечом.
        Гульшан стояла в комнате - как давно, он не знал.
        Доктор облизал губы:
        - Сильно… она была напугана?
        - Как любой ребенок, оказавшийся без родителей в незнакомом месте.
        - Эти воспоминания, - Илий тяжело опустился на стул. - Они останутся на всю жизнь.
        - Некоторые ученые считают, - прошептала Гульшан. - Что дети помнят себя только с четырех.
        - Ученые, - пробормотал Илий. - Что-то я им больше не доверяю.
        Они переглянулись и беззвучно рассмеялись.
        - Все, доктор, - девушка подняла его со стула. - Будьте послушным мальчиком. Пора отдыхать. Вы ляжете здесь или в соседней комнате?
        - Здесь, - сходу ответил Илий.
        Гульшан сощурилась.
        - С ней больше ничего не случится, не волнуйтесь.
        Он кивнул:
        - Сегодня ночью точно не случится.
        За окном пел колыбельную сверчок. Из окошка лился ночной воздух, пахнущий цветами и свежей листвой. Илий с трудом оторвал взгляд от лица дочери, повернулся.
        - Гульшан, я хотел сказать…
        Дверь тихонько скрипнула.
        Илий сел на матрац и, несмотря на усталость, еще долго не мог заснуть. Он глядел, глядел, а туман таял и расступался.
        Глава 39
        Больше, чем везение
        Солнечный квадратик приближался и отдалялся. Звал, слепил, озорничал и не давал спать. Дэн переворачивался с боку на бок, укрывался одеялом, но яркие лучи все равно находили щели и медленно будили его.
        Парень приоткрыл глаза, разглядел крохотное окошко на фоне серой стены, узнал тесную гостевую комнатку при монастыре и снова закрыл веки.
        Он пил сон жадно, взахлеб. После ночевок на сырой земле и глинобитном полу обычная кровать превратилась для него в райское облако. Но просыпаться ему не хотелось не только из-за мягкой постели - ему снилось детство.
        Размытый силуэт женщины бродил у воды, под ивами. Солнечные блики падали ей на лицо, и он никак не мог узнать ее.
        Раньше этот сон мог сниться ему всю ночь. Он долго ходил вокруг фигуры, пытаясь разгадать фокус: почему она исчезает, как только он начинает видеть ее под новым углом?
        Этим утром женщина сама шагнула ему навстречу, протянула руку. Дэн коснулся ее пальцев и вернулся в те воспоминания, которые когда-то запрятал так глубоко, что они ему даже не снились. Он увидел двор с желтым колодцем и качели, сделанные из автомобильной покрышки. Россыпь цветов в саду и потрепанный футбольный мяч.
        На веревках сушится белье. Дэн сидит на скамейке и болтает ногами. Солнышко щекочет загорелые щеки. Стрекозы играют в догонялки. Кто-то теплый, большой, пахнущий хлебом и цветами, прикасается к его плечу.
        Мальчик поворачивает голову и видит лицо матери: оно покрыто веснушками, смешные морщинки собрались возле глаз. Мать смотрит на него так, словно обнимает.
        Весь остальной мир перестает существовать, остается только ее лицо в ореоле волос и мягкого света. И это лицо невозможно изучить до конца, хотя именно его ты знаешь лучше всех остальных лиц на земле.
        - Нет, - бормотал Дэн, сквозь дремоту, - нет-нет, только не просыпайся…
        Здесь, с ней, он больше не одинок. Здесь он защищен, и ему всего хватает. А там мир, полный злодеев, и каждый хочет его похитить, убить.
        - Нет, еще чуть-чуть.
        Утренний свет побеждал, лицо матери сияло, улыбалось только ему и никому другому на всем белом свете.
        Дэн медленно открыл глаза.
        «Я дома. Сейчас войдет дедушка и скажет, чтобы я шел завтракать».
        Он вскочил. В голову толпой ревущих разноцветных хулиганов брызнули образы, звуки, запахи. Пылающие полудницы, вооруженные бандиты, зной, скрип песка на зубах, ночной холод, слезы, объятия в монастырском саду, сияние огней, горячий воск свечей, ступени, кровать, сон…
        Действительно ли все случившееся с ними было наяву?
        До его слуха донесся звон колокола.
        Дэн бросился к одежде, поспешно натянул шорты, рухнул на пол, не устояв на одной ноге, толкнул входную дверь. Да! Да! Да! Все это случилось на самом деле. Полудницы и пожары, наемники и бандиты у моста, Махмед, схвативший его в лесу и пытавшийся убить, темные тоннели под курганом, долгое путешествие через пустошь с детьми на руках.
        «Неужели все это было со мной?»
        Он обернулся. Стоптанные ботинки глазели на него дырочками для шнурков и ухмылялись кривыми подошвами.
        В корпусе для гостей его встретила тишина.
        Лицо у Дэна вытянулось, как у обиженного ребенка.
        Что, если ночью опять что-нибудь произошло, и весь монастырь опустел? Что, если он остался совсем один? Вдруг его забыли разбудить или того хуже - о нем самом забыли?
        Еще сонный, он прошлепал по каменному коридору к выходу. Пригоршней расчесал непослушные волосы.
        Из сада пахнуло свежестью. Дэн зажмурился от солнца и застыл на месте.
        Монастырь жил своей жизнью. Две монахини подстригали кусты и негромко переговаривались. Летали бабочки. Дэн медленно пошел по дорожке, скрытый от всех за живой изгородью.
        Он уже дошел до центра лабиринта, как вдруг услышал тихие всхлипы.
        Парень остановился, пытаясь понять, кто это плачет по ту сторону кустов.
        Неожиданно прозвучал знакомый голос:
        - Что тебя так расстроило?
        Плачущая ответила не сразу, а когда заговорила, Дэн с удивлением узнал голос Гульшан:
        - Я не расстроена. Просто не могла предположить, что все закончится именно так. Получается, Илий случайно спас их дочь, а я - его.
        - Случайно или не случайно… Их девочка осталась жива, благодаря Илию, а его дочь, благодаря тебе. Это главное.
        - Да, это главное. Но мне жаль ее родителей. После смерти бабушки я жила в их доме, и они относились ко мне, как к дочери. Они так долго ждали ребенка, а когда он появился, Бог подарил им всего два года.
        - Прежде у них не было и этих двух лет.
        Гульшан шмыгнула носом.
        - Я жалею, что ничего не могу для них сделать.
        - Разве? - прозвучал в ответ голос, и Дэн узнал по интонациям Софию. - Прямо-таки ничего?
        Гульшан промолчала. Сквозь ограду чувствовалось, как она напряженно думает. Затем она сказала так тихо, что парень еле различил слова:
        - Но… Я не могу. Неважная из меня мать.
        - У тебя будет время всему научиться. Удочерение - долгий процесс.
        - Если я решу ее удочерить, думать уже не придется, - парень услышал, что, сказав это, девушка улыбнулась.
        - Гульшан, ты спасла Зарину. Ты провела с ней в монастыре несколько дней, и дочка Илия полюбила тебя. Найденная девочка тоже тебя полюбит, не сомневайся. Ну что ты?
        Дэн услышал, что девушка снова плачет, но иначе, словно в ней что-то оттаяло.
        - Врачи сказали, что у меня никогда не будет детей. А теперь получается…
        Всхлип. Тяжелое дыхание.
        - Получается, что врачи не предсказывают наше будущее, - закончила за нее София весело. - Мне пора ехать. Пусть ваша семья будет крепкой. В последнее время я слишком много видела родителей, разлученных со своими детьми. По-моему, нужно что-то менять…
        Раздался шорох листвы, потом тихие шаги.
        - А знаешь, как зовут девочку, Гульшан?
        - Как?
        - Полина. Поля.
        - Правда, красивое имя?
        Дэн зажал себе ладонью рот.
        «Так вот, значит, что получается. Гульшан возьмет к себе девочку, которую мы с Илием несли от самого кургана! Вот это да!» - Парень услышал, как монахиня поднялась. Он незаметно начал пробираться к выходу, как вдруг вспомнил слова Софии.
        «Пора ехать? Куда это она собралась?».
        Он развернулся и бросился к воротам. Монахиня уже стояла там с небольшим рюкзаком за спиной. Сестра Варвара обняла ее, перекрестила и открыла перед ней дверь.
        Дэн выбежал из кустов и закричал:
        - Куда ты?!
        София спокойно оглянулась, сощурила глаза:
        - А, это ты… Как отдохнул?
        - Я? Хорошо… София… - он сбился. - А тебе… вернее, а вам не нужно еще немного отдохнуть?
        Она подошла ближе и шепнула:
        - Нужно. Но дело слишком срочное.
        - Что за дело?
        - Я должна найти родственников женщин, которые подверглись экспериментам, тех, кого мы называли полудницами. Мне нужно передать им послание. Понимаешь?
        Она говорила то ли серьезно, то ли шутя.
        - Какое еще послание?
        - От мамы сыновьям, от жены мужу, от дочери отцу.
        Дэн, не отрываясь, смотрел на нее:
        - Подождите! Я ведь тоже потерял мать.
        - Вот я и дожидаюсь тебя тут. Тяну резину.
        - Что? Откуда…
        - Когда подслушиваешь двух взрослых теть, - она шутливо поправила на переносице невидимые очки, - делай это так, чтобы они тебя не слышали.
        Парень раскрыл рот.
        - Ну, что? Будешь задавать вопросы?
        Дэн усердно закивал.
        - Слушаю.
        - Там, в пещере, я видел ее или галлюцинацию?
        - Ты видел ее. Вернее, то, чем она стала из-за действия препарата.
        В горле у Дэна пересохло. Он хотел спросить еще что-то, но разволновался.
        - Когда ты ее встретил, она видела тебя как во сне. Она не могла сказать тебе то, что хотела.
        - А что она хотела мне сказать?
        София выдержала паузу, взяла его за плечи и заглянула прямо в глаза:
        - Она сказала, что всегда будет тебя любить. Даже если вы будете далеко друг от друга.
        У Дэна онемел язык, зачесались глаза.
        - И это все?! - яростно выпалил он.
        - Нет, не все.
        - Так что еще она сказала?
        - Она сказала: ты можешь перестать писать в тетради, если хочешь.
        Парень с шумом выдохнул.
        И в ту же минуту обнял Софию. Монахиня улыбнулась, погладила его по голове.
        - Спасибо, что спасла мне жизнь. Там, в лесу. Я вел себя глупо. Спасибо. Передай ей, если можешь, что я тоже ее люблю.
        Он вытер глаза и побежал в глубину сада.
        - Эй, Данила!
        Он встал, не обернулся.
        - Что?
        - Ты сам можешь ей об этом сказать. В любой момент. Когда захочешь.
        Он коротко кивнул и скрылся за ближайшим кустом.
        София постояла немного одна, покачала головой и вышла за ворота. Дорога вела через мост и терялась в холмах. Ей предстоял долгий путь. Она разыщет семьи полудниц и передаст послание. Она расскажет правду, и, скорее всего, многие ей не поверят. Но пока голоса звучат в ее голове, ничего иного не остается. Мать Серафима сказала ей, что они умолкнут, когда их земные дела завершатся, и душам найдется упокоение. Может, так и будет? Долгий, сложный путь.
        Когда Дэн зашел в трапезную, все уже заканчивали завтракать. Азим махнул ему рукой и показал в сторону котла с овсянкой.
        Парень взял со стола миску, искоса глянул на собравшихся. Все выглядели еще сонными и утомленными после долгого пути. Но, несмотря на это, за столом царило веселье.
        Зарина сидела на коленях у доктора и кормила его с ложки своим завтраком. В перерывах между подачами в рот каши, она прижималась к Илию, гладила его по щеке и приговаривала:
        - Олодец-олодец, па, ням-ням!
        Каждая ее реплика сопровождалась дружным взрывом хохота. Зарина улыбалась, глядела на всех блестящими глазами и еще старательнее запихивала овсянку отцу в рот.
        - Ненадолго ее хватило после двух дней голодовки, - утирал слезы Азим.
        - Зато папе еще расти и расти, - смеялась мать Серафима.
        Вторая девочка сидела тихо рядом с Гульшан и тоже ела кашу, послушно открывая рот. Она уже поправилась, температура спала, только необычная бледность все еще говорила о пережитых лишениях. П?ля с интересом рассматривала девушкин браслет, трогала его пальчиком, смещала бусинки. Только сейчас Дэн обратил внимание на глаза девочки: темные, большие, с пушистыми ресницами. И неудивительно - пока они несли малютку через пустошь, она почти все время спала.
        Парень посмотрел на Гульшан. Строгие черты ее лица смягчились, глаза потеплели. Она и не замечала, как время от времени поправляет девочке волосы и целует ее в макушку.
        Дэн положил себе каши в миску. Выглядела еда неважно. Но когда парень сел с остальными и начал есть, овсянка показалась ему манной небесной.
        Кого-то за столом не хватало. Дэн отодвинул быстро опустевшую миску и спросил:
        - А где Максим?
        Все сразу обернулись к нему.
        - Сегодня утром за ним приехали родители, - ответил Азим. - Они были в нашей поисковой группе, и как только услышали о том, что нашлись дети, сразу примчались сюда. Ты пропустил очень трогательную встречу.
        - Я, кажется, все пропустил, - буркнул Дэн и скрестил на груди руки. - Почему меня не разбудили?
        - Мы не спали нормально несколько суток, - ответил доктор. - Нужно восстанавливать силы. Чтобы не стать «того»!
        Он покрутил пальцем у виска, закатил глаза и высунул язык.
        - Но вы почему-то на ногах!
        - Я бы с радостью поспал еще, - зевнул Илий, - но по мне прыгали, дергали за нос и открывали веки.
        Он подбросил на коленях Зарину, и она взвизгнула.
        Дэн вопросительно взглянул на Гульшан.
        - Мы растем не так быстро, как ты, - девушка пожала плечами. - Нам нужно меньше времени на сон.
        - Чудесно, - помрачнел Дэн. - Как всегда, отмазались моим переходным возрастом. А Максим мне ничего не передал? Я ему вроде как жизнь спасал…
        - Максим, как всегда, был невозмутим, - сказал Илий. - Мальчик рассказал, что побывал в пещере, потом долго шел по пустыне, но в целом ему все понравилось. Отличные каникулы! Родители волновались гораздо больше, чем он. А к тебе он обещал приехать в гости. Он сказал, что ты теперь его друг.
        Хотя Дэн пытался оставаться серьезным, губы его дрогнули.
        - Он даже не знает, где я живу.
        - Я дал им наш адрес, - вмешался Азим. - Думаю, мы еще не раз будем рассказывать друг другу всю эту историю.
        Он тяжело поднялся из-за стола:
        - А теперь пора, наконец, вернуться домой.
        Илий тоже встал.
        - Нам понадобится транспорт. Или кто-нибудь хочет прогуляться пешком?
        Руки никто не поднял.
        В трапезную, путаясь в черных одеждах, вбежала сестра Варвара, как никогда похожая на суетливую мышку.
        - Там… - выпалила она, задыхаясь. - Там!
        В трапезной повисла напряженная тишина. Мужчины поднялись со своих мест.
        - Там ваша собака, доктор! Сидит у ворот. Скулит и лает!
        Присутствующие переглянулись.
        - Она притащила какого-то зверька! То ли крысу, то ли белку! И я не позволю ей пронести эту гадость в монастырь!
        Илий, Гульшан, Азим и Дэн посмотрели друг на друга и прыснули от смеха.
        Провожать друзей вышел весь монастырь во главе с матерью Серафимой.
        В ближайшей деревне нашелся старый школьный автобус.
        Они ехали молча и смотрели в окно. Только дети продолжали играть. Казалось, что все случившееся они пережили гораздо проще, чем взрослые, а теперь занялись своим любимым делом.
        - Азим, как вы себя чувствуете? - поинтересовался Илий, пристально глядя на библиотекаря.
        - Спасибо, хорошо. А что?
        - Гульшан рассказала мне о вашем чудесном исцелении. Но мне хотелось бы доподлинно убедиться, что с вашим сердцем все в порядке. Это нужно было сделать еще раньше, до того, как мы бросились во все тяжкие…
        - А я думал, вы теперь верите в чудеса, Илий.
        - Бросьте, Азим, вы же меня знаете.
        - Да, но после всех этих событий… Посмотрите на меня - боли в сердце совсем прошли.
        - Отсутствие боли еще не означает отсутствие патологии. Может быть, чудеса и случаются, но это не значит, что я должен сидеть сложа руки.
        - Я поддерживаю доктора, - заявила Гульшан. - Готова даже предоставить кабинет для обследования.
        - Ваш кабинет? - улыбнулся Илий. - Стоит ли доверять таким проходимцам, как я?
        - Не стоит. В следующий раз, когда кто-нибудь придет ко мне во двор в начале отпуска и попросит догнать чудовище, я выгоню его вон поганой метлой.
        Илий и Азим переглянулись. Старик многозначительно поднял бровь.
        - Значит, договорились? - спросила главврач голосом, не терпящим возражений.
        Доктор и библиотекарь одновременно кивнули.
        Автобус доехал до того участка трассы, где Илий в погоне за полудницей бросил свой джип и остановился. Доктор пошел вдоль реки и нашел свой автомобиль таким, как оставил его несколько дней назад у каменной гряды. Казалось, что с того дня прошел целый месяц.
        Затем они попрощались с Гульшан почти на том же месте, где впервые встретились перед погоней - на стоянке с одиноким деревом, где теперь стоял обгоревший кузов легковушки. Девушка поехала с найденной девочкой в Приречье, остальные отправились в Мирный.
        «Все что-то потеряли, - думал старик, глядя вслед уезжающему автобусу. - Все что-то обрели».
        Скоро дорога обогнула знакомый холм, сверкнула речка, и за полем вырос дом Азима. Рядом с ним, раскинув густую крону, стоял высокий каштан, тот самый, под которым Илий оставил ненадолго детей, пока выкапывал картошку. Именно отсюда началась вся эта безумная погоня, продлившаяся не один день. Доктор взглянул на дерево и покачал головой.
        На дороге каждый холмик, каждая ямка казались родными. Илий крутил руль и думал о везении. Вернее, о том, как над случайностью и удачей смеялась София. Тем же самым путем он мог бы сейчас ехать один, без дочери и без друзей. Неужели ему просто повезло?
        Что бы он сказал жене? И какие слова ему нужно было бы подобрать, чтобы утешить ее?
        Как бы ни закалили его приключения, худшие страхи остались с ним - он так же будет тревожиться за близких, даже когда над головой светит мирное небо. И хорошо, пусть будет так. Страх отныне его помощник. Он сделает его внимательнее и чуточку мудрее. Разве смелость - это чувство? Разве она помогала ему? Нет. Есть любовь, и есть страх. И только благодаря им он все это время двигался вперед.
        - Вот мы и дома, - пробормотал Азим, словно разговаривал сам с собой. - Я уж и не думал, что мы вернемся.
        - Спасибо, - сказал доктор, не глядя на друзей. - Без вас у меня ничего бы не вышло.
        - Мы же соседи! - Азим довольно улыбнулся, хлопнул Илия по плечу. - Помните наш обычай?
        И он спел высоким голосом:
        Ты один не поднимешь бревно,
        а для всех как пушинка оно-о-о!
        Дэн закрыл уши.
        - Дед, ты фальшивишь!
        - Приличные люди не делают замечания старшим.
        Парень открыл дверь, высунул одну ногу и обратился к доктору:
        - Илий, я заскочу к вам сегодня вечером?
        Доктор кивнул.
        - Дай людям отдохнуть! - возмутился Азим.
        - Илий мне разрешил.
        - А меня ты спросил?
        Они вышли из машины и пошли к дому. Илий видел в окно, как Азим обхватил парня за шею и пошлепал по голове. Дэн не сопротивлялся, положил руку деду на плечи и начал что-то с жаром объяснять. Так они и шли до самой двери, споря и препираясь…
        Илий повернулся к Зарине, сидевшей на заднем сиденье, подмигнул.
        - Ну что, поехали к маме?
        Глаза у девочки зажглись огнем, она подняла вверх руки и радостно крикнула.
        Азим сказал, что связался с Еленой, как только они нашли девочку. Сам Илий так ни разу и не позвонил домой - не было возможности.
        Поэтому он не знал, как его встретят. Пока он носился по лесам и холмам, Елена жила в неведении. И, в отличие от него, ничего не могла сделать, так как осталась одна с сыном.
        Доктор остановил машину возле дома, помог Зарине спуститься на землю, взял ее за руку и повел к калитке. Следом за ними, высунув язык, семенил Гален.
        На улице грело солнышко, дул теплый ветерок, и прежней жары не было.
        Илий толкнул калитку.
        Двор встретил их тишиной, наглухо закрытыми шторами, запертыми на замок дверями. На голых бельевых веревках дрожали прищепки. Ни шагов, ни голосов.
        Илий поглядел на пустое крыльцо веранды.
        В животе у него все скрутило. Темный лес, лопата в руках. Шерсть и кровь. Рыбьи глаза убийцы с ножом, который придет, чтобы отомстить. Доктор закрыл глаза, судорожно сглотнул. Гален поднялся по ступеням и поскреб лапой запертую дверь, поднял голову и напряженно прислушался. Затем лег на доски, напротив пустой миски.
        Зарина нетерпеливо дернула отца за руку, пискнула:
        - Пап, а где мама?
        Илий не ответил. Он потянул ее за руку обратно к калитке на пустую дорогу, туда, где за невысоким холмом находились соседние дома.
        Они медленно побрели в гору. Песок поднимался от ветра, и они одинаково щурили глаза.
        Чем дольше они шли, тем явственнее на горизонте проступали две фигурки - словно их отражение: большая держит за руку маленькую. Чем дольше они шли, тем комичнее преломляло фигуры кривое зеркало: мужчина в нем превращался в женщину, а маленькая девочка - в мальчика. Шагах в двадцати друг от друга две пары застыли, приложив ладони ко лбу.
        «Она ходила к соседке. Просто ходила к соседке».
        Первым до Илия добежал Гоша и врезался ему в ноги, весело визжа.
        Илий поднял его на руки и тут же ослеп, потому что оказался в облаке мягких волос. Они пахли шампунем и крапивой, крыжовником и его женой.
        Зарина хныкнула и разревелась, то ли от радости, то ли оттого, что поняла, как долго не видела маму. Елена подняла ее на руки, покрыла поцелуями лицо, чувствуя соленый привкус слез.
        Так они стояли еще долго, крепко прижавшись друг к другу, и никого в мире не было счастливее их.
        Глава 40
        Перемены
        В конце августа пошли затяжные дожди.
        Прежняя жара отступила, дышать стало легче.
        Несмотря на это, состояние Азима ухудшилось. Ноющая боль в груди особенно беспокоила его по утрам. Утомительное путешествие и тревоги не могли не сказаться на здоровье старика.
        Гульшан распахнула окно в кабинете кардиологии. Свежий ветерок защекотал кожу. Азим сидел на кушетке, сгорбившись, щуря глаза над снимками.
        - И что я должен увидеть?
        Илий оторвался от экрана, на котором скакала кривая кардиограммы, подошел и указал карандашом на темное пятно в области правого предсердия на снимке.
        - Это тромб. Он уже несколько недель отравляет вам жизнь.
        - Несколько недель? Но у меня с детства проблемы с сердцем.
        - Неудивительно, - сказала Гульшан, стоя у открытого окна вполоборота и наблюдая, как воробьи борются за право купания в луже. - У вас в сердце перегородка кривая. Ток крови неравномерный. С такой патологией можно жить долго, не испытывая при этом неудобств. А вот тромб - это реальная угроза.
        Азим потер ноющую грудь, уставился в пол:
        - Значит, не было чуда? Полудница меня не исцелила?
        - Чудо заключается в том, - загадочно произнес доктор, - что ваша кривая перегородка в сердце не позволяла тромбу полностью закупорить полулунный клапан, ведущий в легочную артерию. Но стоило вам увеличить физическую нагрузку, и давление в сердце возросло. Тромб частично закупорил крупный сосуд, который посылает кровь в легкие для насыщения тела кислородом. От этого вы чуть не погибли там, у рыбацкого домика. Полудница только усилила приступ, тем самым оказав вам неоценимую помощь… Несколько минут вы были почти как мертвый. Даже Гульшан не поняла, что вы еще живы. Затем тромб затянуло назад, и он застрял под изгибом перегородки в районе правого желудочка. Там он до сих пор и находится. А вы, мой друг, почувствовали себя значительно лучше, так как кровь продолжает снабжать ваш мозг и другие жизненно важные органы. Но это улучшение обманчиво, оно носит временный характер.
        - Выходит, - Азим хитро улыбнулся, - полудница все же исцелила меня.
        - Что такое исцеление? - развела руками Гульшан. - Временное улучшение? Или полное излечение от всех болезней…
        - Полного излечения не бывает, - вздохнул Илий. - Мы с вами в этом уже убедились. Даже если предположить, что человек навсегда излечился от одной болезни, рано или поздно он умрет от какой-нибудь другой. Если, конечно, его не собьет автомобиль или он не вывалится в окно.
        - Звучит оптимистично, - заметил Азим.
        - Звучит без прикрас. Не бывает людей, которые хотя бы раз в жизни не болели.
        - А как насчет «умереть от старости»?
        - Старость в какой-то степени всего лишь пышный букет болезней, - заметил Илий. - Но вам рано говорить о старости, Азим, и о смерти тоже. Нужно решаться. Операция по удалению тромба вам необходима. Поверьте, я говорю это не просто как хирург, который привык резать и латать, но как ваш друг. Сегодня есть методы, которые позволят нам удалить тромб, даже не прибегая к вскрытию грудной клетки.
        - Меня не нужно уговаривать. Я вам верю, Илий. Когда?
        - Чем скорее, тем лучше. Но от вас потребуется еще кое-что - выбрать врача, который будет оперировать.
        - А какой у меня выбор?
        Илий и Гульшан переглянулись.
        - Я договорился с одним моим знакомым из столицы, - начал доктор, - он готов приехать и провести операцию. Или… вас прооперирует Гульшан, она уже имела дело с такими операциями, в отличие от меня: я только единожды наблюдал за подобной.
        Азим внимательно посмотрел на девушку. Гульшан продолжала беззаботно смотреть в окно.
        - Илий скромничает, - добавила она. - Без его помощи мне не обойтись. Я пригласила его ассистировать.
        - Отдать друзьям свое сердце. Что может быть прекраснее? - ухмыльнулся Азим.
        - Отдавать сердце не придется, - ответил Илий. - Оно останется у вас, и, надеюсь, прослужит еще очень долго. Значит, решено?
        - Решено.
        Дождливым августовским днем Дэн сидел в пустом больничном коридоре и ждал окончания операции. Единственная дверь отделяла его от входа в палату - там находились три человека, которых с недавнего времени парень смело мог назвать лучшими друзьями.
        И хотя операцию дедушке делали люди, которым он безмерно доверял, руки его дрожали и все время искали какого-нибудь занятия. То отковыривали от стены кусочки старой штукатурки, то крутили шатающийся болтик на скамье.
        «Азим не просто мой дед», - размышлял парень, - «пока он жив, у меня есть семья. Один я не смогу. Сгину. Хорошо, что меня не было тогда у рыбацкой хижины вместе с Гульшан, иначе я бы, наверное, спятил от горя, увидев, как он перестал дышать».
        Он уже ходил раз двадцать туда-сюда по коридору, пялился в окно, открывал какие-то ящички с инструментами в процедурной.
        Дверь распахнулась, и наружу вышла Гульшан. Он узнал ее не сразу из-за маски.
        Парень думал, что ее халат будет вымазан кровью, но он оказался кристально чистым.
        - Ну как? - спросил Дэн, неловко поднимаясь.
        Она быстрым движением освободилась от маски.
        - Время покажет.
        - А нельзя ли поконкретнее?
        Гульшан уперла руки в бока.
        - Тромб удалили. Все прошло, как и планировали. Ты можешь поехать домой с Илием. Дедушке лучше остаться на время здесь.
        Дэн устало потер лицо, словно это он только что делал операцию. Затем хитро посмотрел на девушку.
        - Я мог бы остаться в Приречье, - подмигнул он. - Зачем мотаться туда-сюда? Позовешь меня в гости?
        Гульшан только вскинула бровь и молча пошла в процедурную.
        - Я мог бы поиграть с твоей дочкой.
        - Она сейчас в детском саду. И пока еще она не моя дочка.
        - Она ходит в детский сад?
        - А кто, как ты думаешь, следит за ней, пока я хожу на работу?
        - Не знаю. Может, она ждет тебя дома одна.
        - Не задумывайся слишком. Это был риторический вопрос.
        Дэн прошел за Гульшан в процедурную, хотя его никто не приглашал.
        - Ты уже усыновила ее?
        - Нет, но все к этому идет. И я не собираюсь усыновлять ее, потому что она не мальчик. Я собираюсь ее удочерить.
        - Гульшан!
        - Что? - девушка открыла кран и остановилась на полпути, не донеся рук до струи.
        Дэн сделал серьезное лицо.
        - Знаешь, в воспитании ребенка мужчина играет немаловажную роль.
        Гульшан закусила губу.
        - Неужели?
        - Если тебе понадобится кто-нибудь… ну… кто заменит девочке отца…
        - Я поняла. Нужно обратиться к тебе.
        Дэн небрежно кивнул. Гульшан рассеянно убрала мыльной рукой мешавшие волосы со лба.
        - Увидимся на выходных. Всем составом. Доктор сказал, что у него есть для нас новости.
        После операции Азим быстро пошел на поправку. Он еще временами ощущал жжение в сердце, но Илий объяснил это «привычкой мозга испытывать в данной области боль». И добавил довольно жесткое замечание, что целью операции было спасение жизни, а не избавление от боли.
        Старик пожал плечами: так, значит, так.
        В выходные все встретились у доктора, чтобы обсудить последние новости. К всеобщему удивлению, в газетах ни слова не говорилось о похищении детей. Единственное, о чем упоминалось, это аномальная жара, - таких высоких показателей температуры, как в прошедшем месяце, еще ни разу не фиксировали в этих краях. Говорилось также о нескольких случаях пожаров и о жертвах.
        Илий рассказал, как наведался в административный центр и полицейский участок. Там его упорно убеждали в том, что он преувеличивает: регулярные патрули заметили бы в окрестностях вооруженных людей. Возможно, это были учения, и доктор спутал обычных солдат с наемниками. То рвение, с которым они пытались уверить его, будто бы он ошибается, говорило о большом обмане. О полудницах Илий даже не стал упоминать. Все еще не веря, что Граф мог настолько свободно контролировать местные власти, он предложил съездить в места, где шли бои.
        Для вида они послали с ним двух полицейских и молодого инспектора, который так боялся отвечать на его вопросы, что большую часть времени говорил с кем-то по телефону или молчал.
        На месте, где находился туберкулезный барак, стоял обгоревший остов. На поляне вокруг не осталось ни останков наемников, ни их одежды, ни оружия. Местами земля хранила следы грабель. Участок тщательно убирался. Только с опаленными стволами сосен ничего не удалось сделать. На вопрос Илия - куда же делись трое жителей барака, инспектор недоуменно развел руками.
        У входа в курган установили новую решетку.
        Они поехали дальше. Место, где располагалась секретная лаборатория, было обнесено забором с колючей проволокой. Инспектор объяснил, что вход на эту территорию запрещен и возможен только по специальному разрешению.
        Илий предложил осмотреть лесной остров неподалеку от лаборатории.
        Инспектор пошел с полицейскими, важно вышагивая впереди, а вернулся бледный, плетясь в хвосте.
        Трупы Селима и его подруги спрятать никто не удосужился.
        Начали следствие, и через день возле трассы задержали шатающегося, наполовину обезумевшего Махмеда.
        Граф замел следы и позаботился о том, чтобы о нем больше не вспоминали. Илий не представлял, сколько стоило такое молчание.
        - А как же десятки свидетелей среди местных жителей, как же монахини? - спросил Азим.
        Илий усмехнулся. Объединенными усилиями можно было бы чего-то добиться. Но Граф больше никогда не вернется в эти места, здесь погибли его последние надежды. Значит, и опасность больше никому не угрожает, жизнь пойдет своим чередом, как раньше. К тому же, кто поверит их рассказам о полудницах?
        Через несколько дней в газете напечатали о неудачных учениях, которые недавно прошли в районе Приречья. В другой статье было описано зверское убийство Махмедом своих собутыльников.
        Друзья еще долго обсуждали, кто виноват и как должны быть наказаны злодеи, но главные виновники прошедших событий уже находились вне досягаемости. Прах профессора Клуге покоился на берегу подземного озера, Граф скрывался где-то на другом конце света, а наемники, которые служили ему, больше не появлялись, как и предсказывал Векса.
        Незаметно подошло время убирать урожай, и скоро за хлопотами воспоминания о страшных событиях стали меркнуть.
        Оставалась еще неделя до начала учебного года, и Дэн с дедом поехали в Приречье, чтобы узнать, будут ли выделены средства на строительство новой библиотеки.
        Из здания администрации Азим вышел к нему с растерянным видом.
        - Я зашел туда и не встретил ни одного знакомого лица. Ты не поверишь, все руководство заменили. Видать, им не удалось скрыть всего, и кто-то сверху здорово их припек.
        - Что они тебе сказали?
        - Строительные материалы на библиотеку выделят, но рабочих рук пока не хватает.
        - Ничего, дед. Будем строить сами.
        Азим, довольный, кивнул.
        Начали они вдвоем. Перепачканные сажей, дед и внук разбирали черные завалы, оставшиеся от старой библиотеки. Скоро к ним присоединился Илий и с тех пор приходил каждый день, как на работу.
        На вопрос Азима, почему он им помогает, Илий ответил, что мог бы спеть адыгейскую песню о бревне, но поет он отвратительно.
        Скоро ожил весь Мирный, и новость о том, что появится новое здание библиотеки, быстро облетела дома. Жители приходили помогать - кто чем может. Одна старушка привезла двадцать два тома энциклопедии на тележке и завещала их Азиму. Гульшан, как только узнала о строительстве, прислала в помощь знакомых работников из Приречья.
        К середине октября новое здание библиотеки, пахнущее стругаными досками и смолой, забелело на холмике. Полки пустовали недолго - началось с того, что Елена принесла из дома несколько книг, и, последовав ее примеру, люди начали дарить библиотеке свои книги.
        Дэн стал часто задерживаться после школы и однажды вернулся домой со старым потертым ноутбуком подмышкой.
        - Это еще откуда? - удивился Азим. - Опять выменял на какую-нибудь древность?
        - Нет, - сказал Дэн, гордо подняв голову. - Колол дрова соседям и собрал себе на компьютер.
        - И сколько стоила эта рухлядь?
        - Не очень много.
        - Что будешь с ней делать? Шарики гонять?
        - Хватит мне писать в тетради. Пора браться за дело по-настоящему…
        - По-настоящему? Хм-м-м…
        Парень обнял старика:
        - Слушай, деда, дай мне ключи от библиотеки, я хочу там посидеть, пока никого нет.
        Азим ничего не понял, но все же протянул внуку ключи.
        - Только возвращайся к ужину!
        - Хорошо!
        Дэн побежал в библиотеку, прижимая к груди компьютер.
        Внутри пахло деревом и старыми книгами. Через окна, на которых еще не висело занавесок, падали солнечные лучи.
        Парень уселся за стол, включил ноутбук и долго ждал, пока тот загрузится. Наконец перед ним возникло чистое белое поле. Дэн нетерпеливо застучал по клавишам, затем прочел вслух:
        «ПОЛУДНИЦЫ»
        приключенческий роман
        Пускай врут газеты и обманывают власти, пускай злодеи разгуливают по земле и думают, что деньги решают все. Он расскажет всему миру о том, что значит быть смелым. Что значит пройти испытания, дотерпеть до конца. Он расскажет о том, как много может сделать дружба, и какими опасными могут быть приключения. Он расскажет о снах и чудовищах. О горных вершинах и бурных реках. Расскажет о том, как коварна смерть и ради чего стоит жить. И его история сделает мир чуточку лучше.
        Итак…
        «Солнце стояло в зените.
        Тысячи желтых глаз с черными зрачками, не мигая, следили за светилом…»
        2019
        Как появилась эта книга?
        Первый черновик «Полудниц» я написал примерно за полтора года. После романа о современной школе «Четыре месяца темноты» мне захотелось чего-то динамичного, жаркого и захватывающего.
        Эта книга родилась у меня из странного образа, в котором чудовище похищает ребенка и уносит в лес, а отец всеми силами пытается помешать этому.
        Возможно, образ был навеян детской песенкой: «Придет серенький волчок и ухватит за бочок». Или рождением дочери и подсознательным страхом ее потерять.
        И еще странной мыслью, следовавшей за этим: по сути, любой родитель, пытающийся защитить свое дитя и доведенный до крайности - сам может стать чудовищем.
        Сначала я думал написать небольшой рассказ. Но когда начал, увидел и местность, в которой все происходит (холмистая Адыгея, по которой я когда-то путешествовал), и главных персонажей, и самих чудовищ - ими стали полудницы из славянской мифологии.
        В итоге первоначальная сцена вошла в роман как мощный поворотный момент.
        Дойдя чуть ли не до середины рукописи, я еще не знал - останутся ли полудницы мистическими существами из мира духов или обретут плоть и кровь. В процессе я почувствовал, что не могу провести героев через все тяжкие и оставить читателя без разгадки. Может быть, это упущение, может, приобретение, но я решил объяснить природу возникновения полудниц, тем самым переведя роман из мистического в фантастический. Однако внимательный читатель заметит, что я намеренно не даю всех ответов, так как феномен возникновения полудниц лежит за гранью научного опыта, и с этим сталкивается Илий и его спутники.
        Над первым черновиком рукописи работал профессиональный редактор, которого я нанимал за свои деньги. Затем я набрал группу бета-ридеров, и они читали текст, выискивая логические и фактические нестыковки. В последний черновик я внес довольно много изменений, так как с момента написания первой истории прошло довольно много времени, я много писал, и у меня изменились вкусы и стиль. Сюжет остался примерно таким же, но у «Полудниц» появилась своя особая атмосфера, за счет новых мелочей, запахов и звуков.
        Итак, после первого черновика прошло, наверное, еще полтора года.
        А путь к изданию только начинался.
        Рукопись романа была разослана в десятки российских издательств. Из большинства ответа не пришло, роман долго не мог найти дома, хотя его с удовольствием читали мои постоянные читатели.
        Победа «Полудниц» на Национальной молодежной литературной премии в 2021 году помогла роману стать заметней. И все благодаря одному неравнодушному человеку - Сергею Тишкову. Рукопись приютило издательство «Мейнстрим», и параллельно роман решили экранизировать. Не случись всего этого - путешествие Илия и его друзей могло бы кануть в Лету.
        К слову, работа над рукописью и новой книгой продолжилась. И на этом пути мне посчастливилось встретить команду чутких профессионалов, не только умеющих создавать оригинальные книги, но и бережно относящихся к авторскому тексту.
        После долгих лет поисков я испытал большую радость и благодарность за то, как обошлись с моим текстом. Получить первые правки рукописи, прочитать рецензию, увидеть будущую обложку одинаково дорого.
        Поэтому книга, которую вы держите в руках - внимательный труд и частичка души многих талантливых людей. Я говорю спасибо каждому, кто создавал ее, и каждому, кто дочитал историю до конца!
        Благодарности
        Я говорю спасибо команде первых читателей, которые помогли сделать эту историю достовернее и лучше. Благодаря вам я узнал, что у гнедой лошади может быть только черная грива, что существуют боевые пистолеты, сделанные из пластика, что некоторые женщины могут переносить жару гораздо легче, чем мужчины. И еще много интересного.
        Спасибо моим бета-ридерам:
        Татьяне Еременко, Ксении Волчик, Сергею Шапореву, Ларисе Камаловой, Елене Виденеевой, Юрию Сысоеву, Ларисе Гудзовской, Татьяне Кайдановской, Инге Смирновой, Елене Арсеньевой
        Команде «Мейнстрим», благодаря которой не было бы этой книги:
        Сергею Тишкову - за то, что не забываете прочитанных книг и поддерживаете новых авторов.
        Павле Стрепет - за чуткое и человеческое отношение к моей книге, выбор команды и сопровождение всего процесса издания.
        Елене Филипповской - за вдумчивое прочтение текста, советы по его улучшению, честную рецензию.
        Василию Половцеву - за великолепную обложку, которая оказалась еще лучше и интересней, чем я себе придумал.
        notes
        Notes
        1
        Существо из еврейской мифологии. Голем создан из грязи, камней и лавы, обладает сверхъестественной силой. Похож на большого каменного человека (Прим. автора).
        2
        Евангелие от Луки, 8:16
        3
        Евангелие от Луки, 17:36.
        4
        злобные фурии