Гибельный голос сирены Ольга Володарская
        Она была звездой радио. Загадочная Мэри Крисмас колдовским голосом сводила мужчин с ума. Ни один из ее поклонников не догадывался, что дива эфира в жизни невзрачная женщина с неустроенной личной жизнью. Никто не знал ее в лицо! Но…
        На Мэри устроили покушение, когда она возвращалась с работы! В нее стреляли, причем из того же пистолета недавно убили ее фаната. Им оказался странный мужчина, дизайнер, добровольно заточивший себя в своей мастерской, там же и погибший…
        Неужели кто-то из армии почитателей Мэри сумасшедший, составивший понятный ему одному план? Не тот ли это человек, что звонил каждую ночь в студию и писал ей любовные СМС, подписываясь просто «ТВОЙ»?..
        Ольга Володарская
        Гибельный голос сирены
        Володарская О., 2014
    
        
        )

* * *
        Часть первая
        Глава 1
        В комнате оказалось темно. Но не настолько, чтобы не видеть, в каком направлении двигаться. Единственное окно было не задернуто шторами, и в комнату попадало немного света уличного фонаря. Левон, обойдя перевернутый стол, прошел к торшеру, стоящему в углу, и щелкнул кнопкой выключателя. Стало светло.
        Помещение было большое, но крайне неуютное. Низкий потолок, выкрашенные темно-синей краской стены, истертый линолеум. Из мебели - стол, ныне валяющийся, и кресло с драной обивкой. В углу стоит огромная газовая плита. Остальное пространство заставлено грубо склоченными стеллажами. На их полках разноцветные фигурки. Зайчики, котята, мишки; груши, яблочки, ананасы; нимфы, клоуны, ангелы. Вещей в комнате было довольно много, но царили в ней не они, а… запах!
        - Чем тут так воняет? - пробурчал коллега Левона, Леха Колобов, зажав нос пальцами.
        - Не воняет, а пахнет, - поправил его Левон. - И между прочим, довольно приятно…
        - Фу! - Леха присел на корточки возле перевернутого стола и стал рассматривать застывшую желтоватую лужу. - Не этим ли?
        - Так ты понюхай.
        - Давай ты. А то меня сейчас вырвет…
        - Какие мы нежные! - Левон опустился рядом с Лехой, поддел массу ногтем и поднес к носу. - Кокосом пахнет.
        - Точно! Ненавижу «Баунти».
        - Вообще-то тут много других запахов витает. Не чувствуешь? Мята, фрукты, миндаль… - Левон повел своим крупным армянским носом. - Кофе, сандал, барбарис…
        - Ты выбрал не ту профессию, Лева. Тебе надо было идти в парфюмеры, а не в полицию. - Леха приоткрыл одну ноздрю. - А кровью, что странно, не пахнет совсем. Хотя ею тут все залито…
        - Ароматы перебивают.
        Левон поднялся и направился по кровавому следу к плите. Он тянулся от нее к двери. Человек, чей труп сейчас осматривал криминалист, получил две пули в живот, когда колдовал над своим кокосовым варевом. Судя по всему, он изготовил его, выключил газ, снял кастрюлю с плиты, развернулся, собираясь поставить ее на стол, а затем разлить по формам, когда в него выстрелили. Дважды (хотя гильзу почему-то нашли лишь одну)! Пули попали ему в брюшину. Человек выронил кастрюлю, схватился за живот и, падая, опрокинул стол. Но он смог устоять на ногах и даже сделать несколько шагов к двери. Достигнув ее, он схватился за косяк - на нем остались кровавые следы - и рухнул на пол.
        - Что скажешь, Василич? - крикнул Левон, обернувшись. Он обращался к криминалисту. Только устроившись в полицию, в то время милицию, оперуполномоченным, Левон думал, что Василич это отчество. На самом деле оказалось - фамилия. Звали Василича Григорием. А отчество он имел совершенно потрясающее - Македонович.
        - Пока ничего нового, - ответил тот, стянув с рук резиновые перчатки. - Умер от полученных огнестрельных ранений. Но не сразу. Помучился минут десять. Пытался встать. Тянулся к телефону. Сил не хватило, впал в беспамятство, после чего скончался.
        - Сильный мужик. Другой бы с такими ранами и шагу не сделал.
        - Да. Крепкий. И молодой. Сорока нет… - Для пожилого Василича все, кто моложе пятидесяти, были молодыми.
        - Тридцать шесть, - подал голос Леха. - Я документ нашел! - Он показал паспорт. - Не женат. И не был. Зовут Валентином. Фамилия крайне редкая… - И со смешком озвучил: - Петров.
        - Прописан здесь?
        - Да.
        - Надо же… Я думал, это только мастерская. А он свой дом в мыловарню превратил.
        Квартира была двухкомнатной. Последний этаж трехэтажного дома барачного типа из рыжего кирпича. Ветхое жилье, давным-давно предназначенное к сносу. И это не на окраине столицы, а близко к центру. Таких хибар сохранилось крайне мало. Через несколько лет вовсе не останется, но пока они имеют место быть. Тот же Леха до недавнего времени жил в подобной, но три года назад ее снесли, и Колобову дали квартиру в новостройке. Его, к слову сказать, это не очень порадовало, так как пришлось из хорошего района переехать… как он говорил, в «задницу Москвы».
        - Смотри, тут еще куча визиток! - сообщил Леха, стоявший возле стеллажа, самого близкого к двери. В нем не было фигурок. Только книги и бумаги. - Валентин Петров. Дизайнер. Простые вещи в непростом исполнении. - Он ткнул пальцем в стеллаж с фигурками. - Это он об этом? Что ж… Хорошо сказано. Вроде мыло, но не только. Еще и скульптурка симпатичная. Я б своей жене купил что-то подобное на 8 Марта или День Валентина. Мелочь, а приятная.
        - И не дешевая.
        - Даааа?
        - Мыло, изготовленное на заказ, стоит прилично. А в этом еще натуральные ингредиенты.
        - Значит, хорошо зарабатывал наш дизайнер? Пойду посмотрю, пропало ли что.
        И Леха удалился в соседнюю комнату. А Левон остался в мастерской и стал осматривать ее более внимательно. Ничего необычного в глаза не бросалось. Немного удивляло отсутствие верхнего освещения - в цоколь даже лампочка не ввернута, и Левон решил, что дизайнеру Петрову ночью лучше творилось при свете торшера, а днем, пусть и пасмурным, он вообще не пользовался осветительными приборами, коль на окнах даже занавесок нет. Что неплохо для следствия. Возможно, кто-то из жильцов дома, стоящего поблизости, что-то видел. Убили Петрова как раз днем. А вечером соседка, возвращаясь с работы, заметила, что дверь незакрыта, заглянула и увидела труп. Позвонила в полицию.
        - Бумажник на месте, в нем деньги, - крикнул из соседней комнаты Леха. - Часы тут еще, цепочка. В общем, не грабили его.
        - Или взяли что-то конкретное, не размениваясь на мелочи, - предположил Левон.
        Недавно он вел дело по убийству одного дедушки. Жил тот в маленькой квартирке, скудно питался. Его умертвили ударом по голове. Деньги остались на месте, как и все более-менее ценные вещи. Решили, что деда из-за квартиры грохнули наследники. Но нет, не было у него их. Оказалось, у деда имелась шикарнейшая коллекция марок, доставшаяся от отца. Ему она была дорога как память, и ценности ее он не знал. Доставал редко, чтоб, подержав в руках, вспомнить детство. Однажды за этим его застал сосед, зашедший за какой-то мелочью. Увидев коллекцию, тот сразу оценил ее - разбирался в марках. Хотел выкупить ее у старика, естественно, по заниженной, но все равно очень приличной цене. Но дед ни в какую. Память - и все тут! За что и поплатился жизнью…
        - Ой, да чего брать-то у Вальки? - послышалось из прихожей. Это соседка, та самая, что обнаружила труп, протиснулась в дверь. - Все, что зарабатывал, тут же и тратил на материалы для новых работ. Он именно так называл свои изделия - работы. Ладно, хоть не творения! - фыркнула женщина.
        - Вы его не очень жаловали, смотрю? - поинтересовался Леха, выйдя в прихожую с простеньким планшетом в руке. Нашел при обыске, видно.
        - А его тут никто не жаловал. Устроил мыловарню на дому. Запахи навязчивые, пар, дым. А шуму сколько. Он же и ночью мог варить. Гремел тазами, мебель двигал, а стены у нас не кирпичные, как может показаться, а фанерные - все слышно. Да еще народ к нему постоянно шастал, в дверь подъездную колотил, она у нас на ключ запирается, на домофон не собрали, всем денег жаль.
        - Что за народ?
        - Покупатели!
        - Так он еще и магазин на дому устроил?
        - Можно и так сказать. Но желающих купить мыло по цене хороших духов не так много, поэтому потока покупателей не было. Однако за день пара-тройка человек наведывалась. Перед праздниками вообще беда - идут и идут. Я, кстати, в налоговую звонила. Да все руки у них до Вальки не доходили. А участковый, которому я тоже жаловалась, пришел, да и ушел… унося с собой подарочки.
        - Где Петров покупателей находил, не знаете?
        - В Интернете, - ответил за соседку Леха. И продемонстрировал экран планшета, на котором отображалось объявление, размещенное Валентином. Все то же про простые вещи в непростом исполнении. - Тут и переписка с потенциальными и постоянными клиентами имеется. Будет над чем поработать.
        - Да, у него были постоянные клиенты, - кивнула соседка. - Двоих я запомнила…
        - Опишите.
        - Одна женщина. Приятная, лет тридцати, с веснушками. А еще мужчина. Высокий, здоровый, бритый… Ну чистый Шрек, только не зеленый. И вот тут… - Она указала на шею. - Тату у него. Иероглиф какой-то. Я его, мужчину этого, сначала, как увидела, испугалась. Думала, бандит. А потом смотрю, глаза добрые. И манеры такие, знаете… Как у джентльмена.
        - А манеры свои он когда вам продемонстрировать успел?
        - Столкнулась с ним на лестничной площадке. Так он меня вперед пропустил, улыбнулся, чуть ли не поклонился. Приятный очень мужчина. Мне кажется, иностранец.
        - Почему вам так кажется?
        - Да вид у него какой-то не наш. И говорит он с акцентом. Я слышала…
        - Не с французским?
        - Да я разве разбираюсь, - пожала плечами женщина.
        Левон вопросительно глянул на коллегу.
        - Среди постоянных клиентов Петрова значится Пьер Морель, - пояснил он. - И с ним у покойного сегодня была назначена встреча.
        - Вот и первая зацепка, - возбужденно проговорил Левон.
        - А вот вторая! - Леха сунул ему в руки планшет. - Видишь это?
        Левон пробежал глазами по экрану. Открытый чат на одном из социальных сайтов. Диалог велся между мужчиной и женщиной. Валентином Петровым и некой Мэри Крисмас. Велся он не один день. И даже не недели - месяцы. Правда, вяло. Валентин писал много и часто, а вот ответы получал через раз, а то и два. Левон пробежал глазами по последним сообщениям и понял, что заинтересовало Леху. Валентин пригласил Мэри к себе в гости. Обещал подарок на день рождения. Судя по мигающему тортику в уголке ее аватарки (не фотографии, а рисованной картинки), он был сегодня.
        Сообщение Мэри прочитала, но не ответила на него. В Сети она не была с десяти утра.
        Да, пожалуй, это еще одна зацепка.
        - Программистам придется попотеть, чтоб выяснить, что это за Мэри такая, - пробормотал Левон. - На странице никакой личной информации. Даже фотография отсутствует.
        - Да она им меньше всего нужна. Изучат друзей, пробьют ящик, с которого профайл зарегистрирован, и выдадут тебе не только адрес по прописке и телефон, но озвучат ее сексуальные пристрастия и размер одежды. Фотки, кстати сказать, ты тоже получишь, да не простые, а в стиле ню.
        - А их-то они откуда возьмут? - полюбопытствовала соседка. И Леха соизволил ей ответить:
        - Ой, да многие их делают сейчас. И отправляют любовникам-любовницам. А раз так, они есть в почте.
        - А у Вальки любовницы не было! - выпалила она.
        - А может, та, с веснушками, не покупательница вовсе? Когда, кстати, вы последний раз ее видели?
        - На прошлой неделе. Вечером. И никакая она не любовница, - фыркнула женщина. - Она пробыла у Вальки десять минут всего (я подъезд подметала, так до первого этажа не успела спуститься), ушла с пакетом, воняющим кокосом…
        - Тоже не любите этот запах? - встрепенулся Леха.
        - Ненавижу! - Она поморщилась. - Стою сейчас, задыхаюсь.
        - А я уже принюхался…
        - Вы посмотрите, как он жил! В разрухе полной. Ладно, ремонта не делал и мебель не покупал, так проводку провести не мог. У него ни в комнатах, ни в туалете света нет. Только пара розеток функционирует. Разве можно в такой дом девушку привести?
        - А если к ней?
        - Да он из дома не выходил совсем. Все по Интернету заказывал - от сырья до продуктов.
        - Почему? Фобия, что ли, какая?
        - Нет. Просто домосед такой. Всегда был. Но раньше приходилось все же ему из берлоги своей вылезать. А теперь, когда все на дом привозят, необходимость в этом отпала.
        - Как же он… э… удовлетворял некоторые свои другие потребности?..
        - Вы про секс? - пришла ему на помощь соседка. - Так тоже на дом. Девочек вызывал, но редко.
        - Про девочек откуда знаете? - поинтересовался Левон.
        - Напомнить про стены? - хмыкнула та и перевела взгляд на Леху: с ним она разговаривала охотнее. - Нормальная женщина не будет так охать и стонать. Только девушка по вызову, что свой гонорар отрабатывает. Неубедительно, понимаете? Да и выглядят… - Она махнула рукой. - Шалавы, в общем! Не спутаешь их ни с кем…
        Соседке было между пятьюдесятью пятью и шестьюдесятью. По мнению Левона, именно молодые работающие пенсионерки оказывались лучшими свидетельницами. Они проницательны, наблюдательны и довольно современны. В показаниях минимум эмоций и выдумок. Хотя и без них не обходится, конечно.
        - А кто мог желать Валентину смерти, как вы думаете? - спросил Левон.
        - Только Павлушка.
        - Это кто такой?
        - Парень с первого этажа, которому среди ночи приходилось дверь Валькиным клиентам отпирать… - Видя, что ее слушают с серьезным видом, поспешно добавила: - Да шучу я так неудачно! Вы что, буквально мои слова восприняли?
        - А в какой квартире Павлушка живет?
        - Да не мог он Вальку убить. Чего вы? - перепугалась женщина. - Да, цапался с ним иногда, но мы тут постоянно друг с другом ругаемся. Паршивый у нас подъезд, да и весь дом целиком. Снесли бы уж скорее да нас расселили. Но он крепкий еще, вот и маемся. Половина жильцов пьет, остальная их терпит. И не съедешь никуда. Мы хоть и недалеко от центра, но чуть ли не на заводской территории. Никто сюда не хочет переезжать…
        - Да вы не волнуйтесь так, - успокоил свидетельницу Леха. - Мы просто поговорим с Павлушей. Раз он ночами клиентам Петрова дверь открывал, то знает их в лицо.
        - А, ну да… Во второй он.
        - Спасибо вам за содействие. Если будут вопросы, мы к вам обратимся.
        - Я вот еще что забыла рассказать вам. Не знаю, важно это или нет, но вы уж сами решите.
        - Слушаю вас.
        - Не помню, говорила ли, что Валька на моих глазах вырос. Так вот, когда ему было двадцать два, его чуть не убили.
        - Что вы говорите? - заинтересовался Левон, до этого слушавший свидетельницу не очень внимательно.
        - Чудом выжил. Голову ему проломили, но Валька выкарабкался.
        - Кто его так?
        - Самое удивительное, что не ясно кто.
        - А что вас удивляет? Не всегда удается найти преступников.
        - Так его нашли. Марковна, это бабуля с соседнего подъезда, покойная ныне, видела напавшего на Вальку парня. И узнала его. Он к одной девчонке из ближайшего дома наведывался. Парня арестовали. Но Валька на опознании заявил, что на него напал совсем другой человек. И стоял на своем все время. В итоге подозреваемого отпустили. Марковна после этого с Валькой разговаривать перестала. Уверена была, что не ошиблась. Пусть она и была тогда уже в очень преклонном возрасте, но в своем уме и не слепая, только плохо видящая. Ухажера соседской девушки мы больше не видели. Не знаю, что с ним случилось. Но я тут подумала, а что, если он через много лет вдруг решил Вальку добить?
        - Хорошо, что рассказали. Спасибо. Обязательно поднимем материалы того дела.
        - Вы вообще нам очень помогли, - присоединился к нему Леша. - Искреннее мерси.
        Женщина с достоинством кивнула и удалилась.
        - Чудо, а не свидетель, - цокнул языком Колобов. - Побольше бы таких. Воды - тонкий ручеек. Остальное все по факту.
        - Я тоже ее почти полюбил, - улыбнулся Левон.
        - Пойду к Павлуше спущусь… - сообщил Леха.
        И собрался покинуть квартиру, но в дверях столкнулся с юной девушкой, которая намеревалась просочиться внутрь.
        - Мадемуазель, вы куда? - осведомился Леха, преградив барышне путь.
        - Что с Валей? - взволнованно пискнула та, попытавшись поднырнуть под руку Колобова. Но тот был бдителен!
        - А вы ему кто?
        - Соседка я… - Она часто-часто заморгала. То ли от растерянности, то ли просто решила, что это безотказно действует на мужчин, потому что в ее представлении стрельба глазами выглядела именно так. Соседка была прехорошенькая. Белокурая, тоненькая, с огромными карими глазищами. Только одета слишком вызывающе и накрашена ярко: кожа покрыта очень светлой пудрой, просто-таки меловой, губы алые, жирные подводки на веках.
        - Из какой вы квартиры?
        - Из шестой.
        - Как зовут?
        - Мася.
        - О… Твои родители оригиналы! Так дочуру назвать. Или ты по паспорту все же Марина или Маша?
        - Зоя, - буркнула девушка и предприняла очередную попытку прорваться в квартиру. - Но я ненавижу свое имя. И друзья мне дали другое…
        - Мне кажется, Зоя красивее Маси.
        - Ай, ничего вы не понимаете! - отмахнулась Мася. - Так что с Валей?
        - Он мертв.
        Левон с Лешей ожидали какой угодно реакции, но только не возгласа:
        - Да ладно?!
        Колобов недоуменно поднял брови. Они были у него ярко-рыжие и кустистые. Как и щетина. А вот волосы на голове - редкие и черные. Многие думали, что он их красит. Подкалывали Леху. Он обижался.
        - Правда, что ли, умер? - переспросила девушка.
        - Убили…
        И она зарыдала. Слезы брызнули и потекли ручьями по лицу, оставляя дорожки. Такие появляются на замерзшем окне, когда температура воздуха повышается и иней подтаивает. Мася убивалась так, будто не сосед умер, а близкий человек…
        Или сосед был ей настолько близок?
        - А можно на него посмотреть? - выпалила вдруг Мася. И в ее заплаканных глазах засверкал огонек.
        - На труп? - уточнил Леха. Он был так же удивлен ее поведением, как и Левон. Но что взять с современных подростков? «Старики» чуть за тридцать перестали их понимать. И если Левон, имеющий младшего брата, относился лояльно к тинейджерам, то Леха считал их потерянным поколением.
        - Да!
        - Увы… Увезли уже. А зачем вам это?
        - Что - это?
        - На труп смотреть.
        - Да не верится как-то… Я думала, он еще на наших похоронах простудится. Хотя Валька всегда говорил, что умрет молодым. А я не верила…
        - Вы тесно общались?
        - Да. Я часто к нему приходила. Он хоть и долбанутый, но не злой был. Не гнал меня. Разрешал сидеть в комнате, смотреть, как он мыло варит. Да еще много интересного при этом рассказывал. Не только о мыле, вообще…
        - И сколько лет ваша дружба, если ее так назвать можно, длилась?
        - Три-четыре года. Точно не помню. У меня родители бухают. Не так чтоб до поросячьего визга, но прилично. Как напьются, меня строить начинают. Поэтому я сбегаю из дома. Все равно, где находиться, только бы не с ними. Даже в подъезде лучше. Сунешь плеер в уши, сядешь на подоконник и слушаешь спокойно музыку, а дома не дадут. И вот как-то Валька выполз из берлоги своей мусор выкинуть (он редко нос казал из квартиры, я его за все время проживания тут и видела с десяток раз), заметил меня и… Пожалел, что ли? Ну, или ему самому так тошно было в одиночестве, что хотелось компании. И позвал он меня к себе. Тогда он только начинал мыло варить. Не был мастером. Пробовал себя. Показал мне, как что делается. И помогать позволил. Я тогда маленькая была, интересовалась этим. Часа два у него просидела. Перед уходом спросила, можно ли еще прийти. Валька разрешил. Вот я и стала к нему иногда захаживать. В привычку у меня это вошло. Да и он вроде привязался ко мне. У него ведь никого из близких не было: ни жены, ни друзей, - а мать, она одна его воспитывала, умерла.
        - Он с тобой на откровенные темы беседовал?
        - Нет! - мотнула головой девушка.
        - О жизни рассказывал?
        - Больше о мыле.
        - Ты же сама сказала, что не только о нем, а вообще… интересное что-то.
        - Да он не о себе. А например, о растениях. Валька же в свое мыло только натуральные компоненты добавлял. Поэтому знал многое о том же кокосе, которым сейчас пахнет, как он растет, чем полезен.
        Девушка говорила, но на полицейских не смотрела. Взгляд ее метался по помещению - Мася явно что-то искала. Левон спросил что.
        - Журнал, - ответила барышня. - Глянцевый. С Пьером Морелем на обложке. Не видели его?
        - С Пьером Морелем? - переспросил Левон. - А кто это?
        - Это известный шеф-повар. Вы что, не слышали о таком?
        Левон с Лехой покачали головой.
        - Ну, как же? - всплеснула руками Мася. - Его часто по телевизору показывают. У Пьера есть своя кулинарная рубрика в утренней передаче на одном из центральных каналов. - И с восторгом: - Он такой классный! Я когда узнала, что Пьер клиент Вальки, чуть с ума не сошла от счастья. Мечтала познакомиться с ним. Но сегодня никак не смогла днем освободиться, я хочу моделью стать, на кастинг ходила, вот и попросила Вальку взять у Пьера автограф.
        - Леш, журнал не видел?
        - Полно всяких. Какой надо?
        - «Кулинарные штучки».
        Левон вспомнил, что видел такой. А обратил внимание на журнал, потому что на обложке был помещен мужчина, который уместнее бы смотрелся на «Менс хелф». Он был похож на спортсмена, а не на повара. Бритый, мускулистый, татуированный, он никак не ассоциировался с кулинарией, скорее с регби.
        Левон вернулся в комнату. Журнал лежал на стеллаже с книгами. Он взял его и показал Масе:
        - Этот?
        - Да, да! - восторженно запищала она. Такую бурную реакцию вызвал автограф того, кто красовался на обложке. Кроме подписи имелось короткое пожелание удачи. - Могу я забрать его?
        - Почему нет? - Он отдал журнал девушке. - В каком ресторане этот Пьер шефствует, не знаешь?
        - В «Красной площади». Этот один из самых дорогих и престижных ресторанов Москвы.
        - Да, я в курсе. - Левон был наслышан об этом заведении неподалеку от Кремля. Запредельные цены и зашкаливающий уровень пафоса.
        - Я побегу, ладно? - спросила Мася-Зоя, вперив взгляд в обложку. В нем читалось обожание. Вот она, сила массмедиа. Журналы и телевидение могут даже из повара сделать звезду!
        - Пойдем провожу тебя до квартиры, - предложил Леха. - Я к Павлуше спускаюсь.
        - Так и я к нему!
        - А к нему зачем?
        - К дочке его. Хочу похвалиться автографом.
        - Ну, пошли тогда. - Леха обернулся к Левону. - А ты в «Красную площадь»?
        - Пожалуй.
        - Созвонимся, - бросил Леха и покинул квартиру.
        Левон хотел последовать за коллегой, но вместо этого вернулся в мастерскую. Еще раз пробежался глазами по статуэткам из мыла. Хотел взять одну для девушки. Выбирал какую: клубничку, пальму, пупса, ежика, сову? Или милого гномика? А может, вот эту фигуристую барышню, что стоит, изогнув пышные бедра? Где-то Левон уже видел нечто похожее…
        И тут его осенило! Это же барышня с аватарки Мэри Крисмас. Так вот какой подарок Валентин изготовил для нее…
        Секунду поразмыслив, Левон снял фигурку с полки, завернул в бумагу и положил во взятый с пола пакет. Когда программисты вычислят, кто такая Мэри Крисмас, он вручит ей эту скульптурку. Даже если девушка окажется убийцей.
        Глава 2
        У Мэри был фантастический голос. Низкий, чуть хрипловатый, но не грубый. Завораживающий. Ласкающий. Будоражащий. Незабываемый. В нем оказалось столько сексуальной притягательности, что мужчины желали ее, лишь услышав, как Мэри говорит. В этом не было ничего удивительного, поскольку она работала на радио.
        Попала она туда совершенно случайно. Сразу по окончании института Мэри устроилась менеджером по продажам в одну небольшую фирму. Обзванивала организации, предлагая продукцию. Как-то она спутала цифры номера и попала на радиостанцию. Мужчина, взявший трубку, сначала обалдел от того, что ему, режиссеру эфира, предлагают купить белила для производства автомобильных покрышек, затем прислушался к голосу, оценил его и спросил: «Барышня, а вы на радио поработать не хотите?» Мэри, которой кровь из носу нужно было продать хотя бы двести кило белил, сначала хотела бросить трубку, чтоб не тратить свое драгоценное время на пустой треп. Но что-то заставило ее вступить с собеседником в диалог. Уже вечером она пришла на радио прослушиваться.
        Мэри встретил тот самый режиссер. Это был привлекательный мужчина лет сорока по имени Фидель. Отец-кубинец назвал его в честь Кастро. От папы ему досталось только имя. Внешне же Фидель был стопроцентный славянин: русый, сероглазый, курносый. Мэри предположила, что это его кличка.
        - Я так и думал, - сказал он, увидев ее.
        Мэри непонимающе на него воззрилась.
        - Люди с фантастическими голосами, как правило, выглядят посредственно.
        Она могла бы оскорбиться, да Фидель был даже корректен. Сказал, что она выглядит посредственно. На самом же деле Мэри была дурнушкой. Толстая, носатая, пучеглазая. Она не видела в своей внешности ни одного достоинства. Даже волосы, пусть и густые, и цвета приятного, медового, торчали в разные стороны, никак не желая укладываться в прическу.
        - Скажи что-нибудь, - скомандовал Фидель.
        - Что?
        - Да хоть про свои белила!
        Мэри тут же начала рассказывать об их преимуществах, но Фидель остановил ее:
        - Достаточно! Я убедился в том, что ты это ты. Та самая нимфа с колдовским голосом. Нам именно такая нужна. Не можем соведущую для ночного выпуска найти. От тебя ничего особенного не требуется. Знай себе чирикай по бумажке. Но чирикай так, чтоб у всех мужиков в штанах дымилось. Ты идеальный вариант!
        Мэри смущенно потупилась. Вообще-то она понятия не имела, как дымятся мужские штаны, вернее, то, что в них. В свои двадцать два она оставалась девственницей. И в отличие от многих таких же, как она, нетронутых барышень, не имела никакого сексуального опыта. Других послушаешь, так и петтинг и оральные ласки ими испробованы. А Мэри с парнями лишь целовалась. И не потому, что берегла себя ради кого-то, нет. Просто как-то так получалось…
        А скорее, не получалось!
        - Тебе надо изменить свое отношение к себе, - учила ее подружка Ленка, девушка пусть не сногсшибательная, но вполне симпатичная. - Перестань комплексовать, научись себя любить, и тогда парни потянутся к тебе…
        Но Мэри это и без нее знала. Вот только как изменить-перестать-научиться? Если б к ней кто-то потянулся, тогда уверенности бы прибавилось, а так…
        Да и Ленка не авторитет. Сама долгое время страдала от неуверенности в себе. Даже дружить с Мэри стала потому, что та неказистее ее была. Ей требовалась страшная подружка, чтоб сама Ленка на ее фоне выигрышнее смотрелась. Мэри узнала об этом от одноклассницы. И хотела с Ленкой после этого разругаться, но потом решила этого не делать. Потому что, кроме нее, у Мэри подруг не было.
        Они продолжали поддерживать отношения и по окончании школы. Обе поступили в один вуз, только на разные факультеты. Постоянно пересекались в универе. И на тусовках бывали вместе. Только Ленка если и не в центре внимания, то хотя бы в периметре, а Мэри за его пределами. И ведь сама понимала, что неправильно себя ведет. Были в компаниях девушки нисколько не красивее ее, но такие заводные, веселые, раскрепощенные, что на них находились желающие (познакомиться, потанцевать, проводить). При этом она никогда не была забитой, нелюдимой, пугливой. Могла и в разговоре поучаствовать, и станцевать, и спеть, и на авантюру подписаться, но никогда не бывала инициатором. Предложат - поддержит. Но выступит в массовке.
        Лена замуж вышла на последнем курсе. Мэри была у нее на свадьбе свидетельницей. Повеселилась чудесно. Особенно ей понравилось со свидетелем танцевать и целоваться по углам. Мэри подумала грешным делом, что он влюбился в нее. А он всего лишь переспать с ней хотел. Так сказать, соблюсти традицию (якобы если свидетель со свидетельницей переспят, молодые жить будут долго и дружно). Но и это была не его инициатива. Друзья подбивали. А парень бухтел «я столько не выпью»…
        Но выпил-таки! И стал к Мэри приставать.
        Она его отвергла. Возможно, из-за этого брак Лены распался через четыре года. И она осталась одна с двухгодовалым сыном.
        Мэри на тот момент уже работала на радио. Да не какой-то чирикалкой, а полноценной ведущей. Мэри Крисмас - такой был у нее псевдоним (на самом деле ее звали Марией Кирсановой). Она чаще всего вела ночные эфиры. Но раз в неделю - дневной. Шоу называлось «Маленькая пятница» и шло по средам.
        В ее фантастический голос влюблялись многие. У Мэри было множество поклонников, и почти все они представляли ее сногсшибательной красоткой. Потому что не может женщина с ТАКИМ голосом быть обычной, а тем более страшненькой. Некоторые караулили ее у дверей здания радиостанции, мечтая познакомиться с Крисмас лично. Несколько раз эти поклонники обращались к ней. Хватали за руку и спрашивали, когда Мэри выйдет, на какой машине она ездит или как выглядит. В ответ она всегда пожимала плечами. И шла к метро, то ухмыляясь про себя, то хмурясь, в зависимости от настроения.
        В двадцать четыре года Мэри наконец рассталась с невинностью. Отдалась Фиделю после новогоднего корпоратива. Он был женат, и ничего серьезного у них не могло получиться. Но сексом они продолжали заниматься, пусть и не часто…
        А ей так хотелось романтических отношений!
        - Тебе нужно найти слепого мужика! - выдала как-то Ленка. - Который влюбится в твой голос и не будет тебя видеть.
        - Я что, так ужасна? - вышла из себя Мэри. - У меня борода? Горб? Или дополнительная конечность? Я не хуже многих!
        - Так ты же сама себя дурнушкой считаешь.
        - А ты, вместо того чтоб разубедить меня в этом, только масла в огонь подливаешь!
        - Я даю тебе совет.
        - Да пошла ты… Со своим советом! И кстати! Что ж ты глухого себе не нашла? У тебя такой противный голос. Может, муж от тебя сбежал, потому что не смог его больше терпеть?
        И ушла от Ленки разъяренная. Они потом месяц не разговаривали, но все же помирились.
        В двадцать пять лет Мэри решила, что так больше продолжаться не может и надо что-то в себе менять. И начала с внешности. Села на строгую диету и… записалась на прием к пластическому хирургу. Тот, осмотрев ее, спросил:
        - Что вы хотели бы подкорректировать?
        - Нос.
        - А чем он вам не нравится?
        - Он огромный.
        - Нет, он всего лишь крупный. Но отличной формы.
        - Я хочу аккуратный носик.
        - Милочка, да куда вам такой? Он же на лице потеряется.
        - Лицо у меня скоро будет меньше, я на диете сижу.
        - У вас крупные черты лица. Глаза, рот и нос. Я не советую вам делать пластику.
        - То есть вы мне советуете оставаться уродиной?
        - Вы разве не слышали поговорку, что некрасивых женщин не бывает, есть неухоженные? Сходите к стилисту, он приведет в порядок ваши волосы, подберет вам правильный макияж. А что на диету сели, правильно. Вам еще в спортзал надо записаться. Иначе придется снова ко мне приходить, и тогда уж я за вас возьмусь.
        - В смысле?
        - Кожа повиснет, понадобится удалять. В вас ведь лишнего веса, милочка, килограммов сорок.
        Мэри ушла от хирурга раздосадованной. Но потом, поостыв, поняла, как ей с ним повезло. Другой бы просто заработал на ней, перекроив ее нос, а результат мог оказаться плачевным. Потому что черты Мэриного лица на самом деле все крупные. И зачем ей маленький нос?
        Она послушалась совета доктора и записалась на прием к известному стилисту, а также приобрела абонемент в спортклуб…
        И похорошела! Право слово - похорошела. Похудела пусть не на сорок, но на восемнадцать кило. Зато стала влезать в пятидесятый размер, однако покупала пятьдесят второй, чтоб не облегал. Стала гибкой - занятия калланетикой помогли. Стилист ее лохмы привел в порядок, постриг, избавив от вечного хвостика, сделал легкую химию, и на челке несколько прядей высветлил. Ленка, когда Мэри с новой прической увидела, присвистнула. Потому что выглядело это очень естественно. Как будто Мэри не два часа в кресле стилиста провела, а две недели на тропическом острове, и ее волосы выгорели на солнце, а в беспорядок их привел морской бриз.
        А вот макияж, предложенный стилистом, Мэри отвергла. Слишком ярко. Только тени начала накладывать, как он советовал. Чтоб глаза не казались выпуклыми.
        И она стала себе нравиться. Не так чтоб ах… но все же!
        Вот только на личной жизни это никак не отразилось. Мэри продолжала изредка спать с Фиделем, несколько раз в ее постели оказался другой мужчина, тоже с радио, но уже инженер звукозаписи, однако романтических отношений так ни с кем построить и не удалось. Да что там! Даже их фундамент заложить!
        - Может, тебе родить? - выступила с очередным предложением Ленка. - Для себя?
        - А не рано?
        - Ты что? Женщина двадцати пяти лет в нашей Раше уже старородящей считается. А ты пока забеременеешь, пока выносишь…
        - Стану совсем древней? - усмехнулась Мэри. - Что ж… Значит, придется ехать рожать за границу. Потому что я хочу в браке ребенка завести.
        - А если замуж не выйдешь?
        - Рожу для себя.
        - Так я тебе это и предлагаю…
        - В сорок лет, не сейчас!
        - Не поздно?
        - В самый раз, - припечатала Мэри.
        И Ленка не стала с ней спорить. Она больше не хотела ссориться. Мэри не только ее подруга, но и крестная ее сына. Мальчик любит ее. А еще больше - щедрые подарки, получаемые от нее на дни рождения и Новый год.
        И Мэри продолжала жить как раньше. Разве что стала больше путешествовать и ходить в хорошие рестораны. А еще на занятия по художественной лепке. Надо же себя чем-то радовать и чем-то занимать. Другие диджеи вели какие-то мероприятия, кто-то на телевидении снимался. А Мэри не могла себе этого позволить. Показаться людям - значит выдать себя. Как только фанаты узнают, как она выглядит, они разочаруются в ней. Иной раз она думала: и пусть. Она не только сексуальный голос. Она цельная личность. А потом, успокоившись, понимала, что, рассекретив свой внешний образ, только все испортит. Потеряет часть поклонников, это совершенно определенно. Да еще избавится от флера загадочности, который позволяет ей выделяться из массы радиоведущих, и она затеряется в ней. Когда радиостанции исполнилось десять лет и был выпущен календарь, для которого снялись все диджеи, Мэри не ходила на фотосессию. В квадратике, под которым значилось «Мэри Крисмас», была помещена веселая картинка сексапильной барышни а-ля супруга кролика Роджера из фильма про многострадального мульта…
        «Нет, пусть все остается как есть! - всякий раз делала вывод Мэри. - Денег мне, слава богу, хватает. Так что не будем от добра добра искать…»
        На самом деле Мэри хватало средств лишь потому, что ее потребности были не особенно велики. Да, ей неплохо платили, но если б она пожелала купить квартиру или хорошую машину, пришлось бы залезать в долги. Но Мэри досталось жилье от бабушки, а за руль она садиться боялась. Так что заработанных денег ей хватало и на прозу жизни, и на поэзию отдыха (не самого, к слову, дорогого), и на подарки близким, и на чудачества, к коим Ленка относила увлечение подруги лепкой.
        - Последний рекламный блок, и будем прощаться! - услышала Мэри голос Фиделя. Он раздался из наушников. Сам режиссер сидел в аппаратной. Она видела его через стекло.
        Реклама длилась три минуты, этого времени Мэри хватит на то, чтобы налить себе кофе и сделать несколько глотков. За ночь она выпивала чашек пять, чтоб не спать, быть бодрой и не хотеть есть. Кофе отбивал у нее аппетит. Но сегодня была маленькая пятница, а иначе говоря, среда. Поэтому она обходилась обычной водой. Много кофе пить вредно. И для сердца, и для зубов, желтеют они от него, а у нее и так эмаль не белая. Но Мэри решила позволить себе чашечку. Домой она попадет только через два часа, а кушать уже хочется.
        Она поднялась с кресла, сняла наушники. Фидель махнул ей, подзывая. Мэри, быстро налив себе кофе, прошла к двери, заглянула в операторскую.
        - Что? - спросила она у звукорежиссера.
        - Опять твой блаженный звонил четыре раза, - сообщил он. - С другого телефона в эфир пробиться пытался, да я его уже по голосу узнаю…
        Мэри покачала головой. Беда с этими блаженными! Так они называли тех, кто постоянно названивал на радио, желая попасть в эфир. Люди эти были не совсем адекватны, с психическими отклонениями. Они несли всякую ерунду: кто предрекал конец света, кто рассказывал об инопланетянах, живущих среди нас, кто обвинял кого-то из известных исполнителей, чьи песни крутились на радиостанции, в сексуальных домогательствах, или в плагиате, или в связи с теми же инопланетянами. Таким редко удавалось пробиться в эфир - звонки принимали люди опытные, они быстро вычисляли «блаженных». Но некоторые из них все же умудрялись заморочить головы редакторам и получали свои десять секунд славы. Тогда ведущим приходилось несладко. «Включали» и психолога, и юмориста, и актера, чтобы сгладить ситуацию. Мэри на блаженных «везло» больше всех остальных сотрудников. То ли потому, что психов мучила бессонница (Крисмас чаще всего вела ночные эфиры), то ли они как-то особенно реагировали на ее голос. В общем, у нее было больше, чем у остальных, ненормальных поклонников.
        Такие имелись у всех диджеев. Психи влюблялись в них, писали письма, звонили на радио, а с недавних пор присылали СМС-сообщения. Почти на всех радиостанциях стали принимать заявки посредством эсэмэсок. Кто-то просил поставить любимую песню, кто-то передать привет, кто-то задать вопрос гостю студии. Эсэмэски принимались круглосуточно, фиксировались и отображались на всех компьютерах работников станции. Естественно, среди сообщений было много обычного спама. Но не меньше - страстных признаний. Блаженные писали своим кумирам длинные и страстные послания, назначали им свидания, звали под венец, а то и сообщали о том, что те скоро станут или уже стали родителями. Последнее касалось, естественно, мужчин. Звезда их радио, Ларик Ларионов, парень не только с приятным голосом, но и с обезоруживающей улыбкой, получал подобные сообщения регулярно из разных городов России. Даже из тех, где не бывал. По его подсчетам, у него уже имелось два сына, дочь, а на подходе еще трое детишек. И все бы ничего. Ларик часто вел мероприятия, разъезжая по стране. Так что в принципе у него вполне могла бы появиться парочка
незапланированных карапузов, если бы не ориентация Ларионова. Он был убежденным гомосексуалистом, и с женщинами ни разу в жизни сексом не занимался.
        Мэри СМС приходило меньше, чем Ларику, но больше, чем всем остальным диджеям ее пола. Среди блаженных особенно выделялся один. Он всегда подписывался «Твой». Ни имени, ни фамилии, ни ника. Просто - твой. Сначала он писал очень добрые СМС. Восхищался Мэри и ничего от нее не требовал. Тексты были написаны грамотно: фразы построены - не придерешься и правописание на уровне. Он даже радовал ее первое время. Среди толпы озабоченных дегенератов такой экземпляр! Видно, что прекрасно образован и хорошо воспитан. Еще он звонил. Нечасто, но всегда в одно и то же время, между половиной первого и десятью минутами второго. Желал всем спокойной ночи, слал большой привет Мэри и просил поставить песню Пресняка «Зурбаган» из фильма «Выше радуги».
        Но потом все изменилось. В сообщениях стали появляться резкие нотки. В словах - ошибки. Не грубые, и все же. Дальше - больше. Мужчина позвонил, его привычно пропустили в эфир, но вместо приятных слов Мэри услышала: «А ты такая же сука, как и остальные! Обещала мне встречу, а сама кинула!» Больше ничего он сказать не успел, звонок прервали. Далее зазвучал «Зурбаган»: редакторы уже приготовили эту песню. Неприятно удивленная, Мэри бросила вопросительный взгляд через стекло на Фиделя. Тот встал, открыл дверь и скороговоркой выдал:
        - Он весь день тебе эсэмэски слал, оказывается. На свидание звал. Прождал тебя до полуночи у фонтана на Манежной. Ты не пришла, вот он и…
        - А казался таким адекватным, - тяжело вздохнула Мэри. - Но я же ничего ему не обещала, даже если он и звал меня куда-то, я не давала согласия на встречу…
        - Да что ты на психов внимание обращаешь. Он первый, что ли?
        - Нет, но…
        - Все, Мэри, к станку, песня заканчивается!
        После этого блаженного в эфир не пускали. Но он продолжал слать СМС. От раза к разу они становились все более неадекватными. Пока не превратились в полный бред. «Я тебя любил. Готов был положить к твоим ногам весь мир. Но ты меня отвергла. И теперь делаешь вид, что меня нет. Но я есть, я жив, я ТВОЙ. Все еще твой. И я готов тебя простить. Но ты должна приползти ко мне…» Это было самое адекватное послание. Потом пошел набор слов, обычно оскорбительных, и между ними ни точек, ни запятых, ни пробелов. Блаженного занесли в черный список, и его сообщения перестали фиксироваться и отображаться. Тот, видимо, понял, что его послания остаются непрочитанными, и подключил новый номер. С него-то он и звонил в эту ночь.
        …После рекламной паузы Мэри вышла в эфир на пять минут. Немного поболтала о погоде, испортившейся вечером, выдала несколько анонсов, затем простилась, пожелав всем приятного окончания вечера, сладких снов и бодрого пробуждения. Едва зазвучала музыка, Мэри сорвала наушники и заторопилась на выход.
        - Фидель! - позвала она режиссера, распахнув дверь. - Мой блаженный больше не писал?
        - Как же. Вот два новых сообщения. - Он ткнул пальцем в монитор. - Я не сразу понял, что это он. Номер-то другой. А потом, когда он позвонил с него и я голос услышал, все ясно стало…
        - А мы-то надеялись, что его в больничку положили, - подал голос звукоинженер Слава, неизменно работающий в паре с Фиделем. Когда-то он был вместе с ним на дневных эфирах, но, как только соратник перевелся в другую смену, Слава последовал за ним. Некоторые считали, что он к Фиделю неравнодушен, так как ходили про Славу кое-какие слухи, но Мэри верила в искренность его дружеского отношения к давнему соратнику. Они ведь вместе начинали на радио, устроились на станцию в один день. Ко всему прочему, именно Слава был тем звукоинженером, который «подменял» в ее постели Фиделя (и тут они «работали» в паре). Так что в его ориентации у нее сомнений не было.
        - И что там, в сообщениях? - поинтересовалась Мэри.
        - Дает последний шанс. Не воспользуешься - тебе же будет хуже, - ответил Фидель, подвинув к себе чашку с какао. Он пил только его и простую воду. Ни чай, ни кофе не любил. Энергетики презирал. А бодрым он мог оставаться и без помощи кофеина, таурина и прочей, по его выражению, гадости.
        - Он что, угрожает мне? - испугалась Мэри.
        - Забей! - услышала она за спиной приятный мужской голос. Это Ларик явился на работу. - Мне мои блаженные чем только не грозили! От триппера до порчи.
        Он обнял Мэри и чмокнул ее в висок. Ларик был само очарование, и ни одна женщина не могла остаться к нему равнодушной. Даже та, что знала о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Мэри его обожала как приятеля или брата младшего, хотя он был ее ровесником. А кое-кто из девочек был в него по-настоящему влюблен, и каждая мечтала, что ради нее он изменит своим пристрастиям и примкнет к натуралам.
        - Кстати, на прошлой неделе, - продолжил Ларик, - одна моя бывшая жена…
        Фидель хохотнул:
        - Кто?
        - Да, милый, жена. А ты что думал, у меня только дети есть? Жены тоже имеются… Сейчас!
        Он вытащил телефон, побегал по экрану пальцем, затем продемонстрировал всем фото обнаженной женщины. Возраст - за сорок. Вес - за сто. Выкрашенные в угольно-черный цвет волосы заплетены в африканские косички. Брови, глаза, губы - все ярко накрашено. Над алой губой родинка. Или ее имитация. Полные пальцы, прикрывающие соски, унизаны перстнями. Общий вид такой, что… лучше ослепнуть!
        - Хороша Маша… - крякнул Славик, и у Мэри сложилось впечатление, что женщина на самом деле ему приглянулась. В глазах загорелся огонек интереса. Хотя тон был издевательским.
        - Как говаривал Остап Бэ, знойная женщина - мечта поэта, - хмыкнул Фидель.
        - Сам тащусь, - расплылся в улыбке Ларик. - Закидала наш сайт подобными фотками. Эта самая приличная. Все для меня и мужа… Мы якобы провели свадебный обряд на острове Самуи, где познакомились и, естественно, закрутили бурный роман.
        - Ты с ней в жизни хотя бы встречался? - спросила Мэри.
        - Не припомню. И на Самуи я не был. - Он шутливо чмокнул экран, затем убрал телефон в сумку. - Так вот, эта барышня на прошлой неделе грозилась отчикать мое достоинство, если я не исполню супружеский долг. Надеюсь, демонстрировать своего малыша в доказательство того, что он на месте, мне не придется?
        - А что, если она все же приведет свой «приговор» в исполнение?
        - Да брось! Она даже не москвичка. Из Ростова. Никуда она не поедет. Это люди не действия, это люди слов, причем пустых. Понимаешь?
        - Не знаю… - Мэри почему-то никак не могла успокоиться. - А вот возьми Джона Леннона. Его же убил фанат…
        - Мать! - Ларик схватил Мэри за плечи, развернул к себе лицом и уставился на нее с таким выражением, будто он врач-психиатр, а она его пациент. - Где мы с тобой и где Джон?
        - Да, Марусь, - поддержал его Фидель, - не забивай себе голову ерундой! Вспомни наших гостей, им тоннами шлют подобное… - Это он звезд российской попсы имел в виду, к ним они частенько захаживали. - И ничего. Все живы-здоровы. В том числе психически. А если бы заморачивались по поводу всяких там ненормальных поклонников, давно бы с катушек слетели!
        Мэри кивнула. Они все верно говорили. Но почему-то спокойнее ей не становилось.
        - Домой топай, - бросил Слава, махнув рукой. - Отдохни. И все пройдет.
        - А если он меня у дверей… поджидает? И когда я выйду, на меня накинется?
        - С чего бы? - с усмешкой возразил Фидель. - Тебя ведь никто в лицо не знает!
        Мэри никогда так не радовалась этому, как сейчас. У нее реально настроение поднялось, когда Фидель напомнил ей о том, что она неузнаваема.
        - Если опасаешься, то я могу тебя подвезти домой, - предложил Слава. - Только я через час освобожусь. Подождешь?
        Она знала, чего он хочет. Секса! А она… Не то чтобы не хотела. Просто… хотела не только его! А Слава не желал давать ничего, кроме секса. Переспали, поболтали, чмокнули друг друга в щеки без особых эмоций и разбежались до следующего раза.
        Нет, не нужно ей это! Был бы хоть секс регулярный, один-два раза в неделю, чтобы сказать себе, это мне надо для здоровья. А так… раз в месяц… и вяленько, без пресловутых бабочек в животе… Зачем?
        - Нет, спасибо, Слава, я такси вызову.
        Попрощавшись со всеми, Мэри покинула студию. Спустилась на лифте в фойе. Хотела вызвать такси, но потом передумала. Зачем? До метро идти десять минут. Ехать в нем полчаса. На машине до дома она будет добираться гораздо дольше. К тому же ей надо зайти в супермаркет, что возле станции, купить продуктов.
        Покидать здание было немного боязно. В голову лезла всякая ерунда. Что ее блаженный как-то узнал, какая у нее внешность на самом деле, и накинется на нее, едва она выйдет. «Эх, надо было со Славкой ехать, все спокойнее, - зудела она про себя. - В конце концов ему всегда можно сказать «нет»!»
        - Сережа! - обратилась она к охраннику. Парень работал на проходной уже полтора года, и Мэри его хорошо знала. - Не могли бы вы оказать мне услугу?
        - Попробую, - кивнул Сережа. Мэри была не маленькой, но на фоне его широченных плеч таковой казалась. Многие считали Сергея тупым качком. Но Мэри знала, что парень учится в институте и успешно сдает сессии.
        - Я выйду сейчас, а вы проводите меня взглядом, хорошо?
        - Вы чего-то опасаетесь?
        - Да всякий сброд крутится у дверей, сами знаете…
        - Пойдемте. - Сережа взял ее под руку и вывел на улицу.
        Как ни странно, площадка перед входом была совершенно пуста. Ни единого человека. Хотя обычно кто-то обязательно попадался. Те же работники радио, докуривающие последние сигареты перед тем, как начать свою трудовую вахту. А тут - никого.
        От сердца отлегло.
        - Все чисто, - веско проговорил охранник.
        - Спасибо, Сережа, - поблагодарила она его. - Я пойду.
        - А я послежу!
        Здание, в котором размещалась их станция, находилось от метро в восьмистах метрах. Путь до него Мэри, естественно, преодолевала пешком. Напротив здания был разбит небольшой сквер. По его аллее Мэри и зашагала. Погода стояла не очень хорошая, моросило. И народу в сквере не было. Она увидела только одного пожилого собачника, выгуливающего симпатичную дворнягу, один из предков которой наверняка являлся лайкой. У пса был хвост кольцом и острая мордочка.
        - Байкал, фу! - прикрикнул на пса хозяин, заметив, что тот пытается сожрать какую-то падаль. - Покупаю тебе самый дорогой корм, а ты, дурень, подбираешь всякую гадость…
        Мэри любила собак. Поэтому с интересом поглядывала на Байкала. Ее даже страх отпустил. «Может, и мне завести песика? - подумалось ей. - Маленького, пушистого. Йоркшира, например…»
        А Байкал тем временем заметил Мэри и бросился к ней с радостным лаем. Хозяин снова крикнул ему «фу», но пес будто не слышал и несся на девушку, чтоб ее поприветствовать. Мэри понимала, что никакой угрозы милаха Байкал не представляет, но все равно отпрыгнула. У него лапы грязные, а на ней светлый плащ, испачкает же!
        И вдруг…
        Звук странный! Похож на писк комара, но громче. Мэри подумала было, что это Байкал так странно скулит, но мысли ее оборвались от резкой боли в руке…
        Она схватилась за нее и почувствовала под пальцами горячую пульсацию. Все еще не понимая, что случилось, Мэри бросила взгляд на предплечье и ужаснулась. Ее белый плащ, который она привезла из Италии и всей душой его обожала, был порван и залит кровью. Почему-то именно то, что испорчена любимая вещь, ужаснуло ее. И только потом до нее дошло, что в нее стреляли…
        Байкал, преодолев последние метры, разделявшие их, поднял лапы и водрузил их на живот Мэри. Она покачнулась. Пес запрыгал, пытаясь лизнуть ее в лицо. Мэри, перепуганная, обессилевшая от боли, начала падать. В том состоянии, в каком она в тот момент находилась, в нее ткни пальцем - рухнет. А тут довольно крупная собака навалилась всем телом!
        Мэри упала на мокрую брусчатку дорожки, больно ударившись спиной. Сознание заволокло туманом. Но перед тем, как потерять его, она услышала еще один свистящий звук… испуганный собачий визг и человеческий крик: «Байкал, фу!»
        Глава 3
        Пьер, скрестив мощные руки на груди, строго смотрел на новенького повара. Тот только что испортил один стейк и, судя по тому, как сильно горел огонь под сковородой, собирался сделать это и со вторым. Парень был не без таланта, но слишком тороплив. Хотел все сделать быстро, а спешка, как говорится в старой русской пословице, хороша только при ловле блох.
        Когда поваренок собрался выложить стейк на сковороду, Пьер не выдержал. Влепив ему затрещину, отобрал кусок телятины и выгнал с кухни.
        - Шеф, давайте я? - обратился к Пьеру один из поваров.
        - Сам, - отмахнулся тот от него.
        Морелю исполнилось тридцать шесть, и последние тринадцать лет он жил в России. До этого в родной Франции в Лионе. Работал в ресторане своего отца. Звезд с неба не хватал, не рвался пробиться в знаменитые повара, просто хорошо выполнял свою работу. Не халтурил, как папа учил.
        Пьер вообще-то мечтал совсем о другом. Ему хотелось уехать в большой город, не обязательно Париж. Иностранная столица еще лучше, ведь он не бывал за границей. Даже в соседней Англии. Все как-то не до того было. Будучи школьником, он помогал отцу в ресторане, мыл посуду, обслуживал столики, затем закупками занимался. Потом окончил поварские курсы и стал шефом.
        Ресторан был восточным. Отцу он достался в наследство от его папы-алжирца. Основные посетители от него же. К ним ходили в основном пожилые эмигранты или их отпрыски. Меню не менялось годами. Пьер хотел бы попотчевать посетителей чем-то новым, да отец все его начинания на корню зарубал. Ресторан приносил прибыль, значит, ничего менять не надо. Готовь то, что шеф-повара до тебя, но не хуже, а лучше. Пьер так и делал. И постоянные клиенты это отмечали. Папа сыном гордился. А Пьер собой нет. Подумаешь, не испортил блюда, которые изо дня в день готовил. Что в этом такого? Все уже чисто механически получается. А так хотелось творить… И видеть новые лица… Кухни, города, страны…
        Пьер уже думал, что все, так и погрязнет он в лионовском болоте, пропахнет алжирскими специями, перестанет мечтать…
        Но как-то завалился в их заведение новый русский. У них в Лионе лет десять назад появился первый представитель этой «касты» и шокировал всех своим поведением. Но со временем все привыкли к выходкам нуворишей из далекой России. Да и те стали себя вести более цивилизованно. Но мужчина, что явился в их ресторан, напоминал тех, из первой волны. Он был пьян и очень шумел. Заказал фирменный суп из баранины с фасолью и пиво. Когда принесли еду, клиент съел две ложки и отставил тарелку. После чего потребовал повара.
        Пьер, наслышанный о пьяных выходках богатых русских, вышел в зал с опаской.
        - Брат, у меня к тебе просьба, - начал гость на вполне приличном французском. - Приготовь мне нормальный суп, а? Не эту вот дрянь, мутную и переперченную. Но и не те помои, что во всех французских заведениях подают.
        - Может, вам лучше в русский ресторан пойти? На соседней улице есть.
        - Был я там. Не понравилось. А тебя хвалили как повара. Только вот это… - он отодвинул тарелку с супом, - этого я не хочу. Базиликом отдает, а я его ненавижу.
        - Хотите рыбного супа с виноградными листьями?
        Клиент наморщил нос.
        - Куриного с фасолью?
        Русский тяжело вздохнул.
        - Обычного говяжьего бульона с зеленью?
        - Свари мне щей, а?
        - Не понял?
        - Щи, это такой суп русский. С капустой.
        - Я рецепта не знаю…
        - Короче, так! - Клиент вынул из кармана несколько крупных купюр. - Свари мне щи. И этот свой… из рыбы и листьев для сравнения. Понравится мне - еще столько же получишь.
        Пьера охватил азарт.
        - Хорошо. Но на это мне потребуется время. Вы готовы ждать?
        - Я никуда не тороплюсь! - Русский откинулся на спинку стула, оглядел зал и, увидев официантку, сказал: - Пива всем за мой счет!
        Посетители одобрительно загудели. Официантка унеслась наполнять кружки, а Пьер на кухню. Рецепта щей он не знал, но разве это проблема в век Интернета? Главное, нашлись бы под рукой нужные продукты. Оказалось, суп был совсем не сложный. И приготовить его на основе уже имеющегося мясного бульона не составило труда. Сварив его, да не на газу, а в духовом шкафу, Пьер попробовал. На его взгляд чего-то не хватало. И он добавил на свой страх и риск немного сушеной паприки и чеснока. Попутно приготовил рыбный суп. Его-то и подал первым. Но русский, съев две ложки, тарелку отставил.
        - Вкусно, но я хочу щей! - После пива он стал еще пьяней, и Пьер решил не спорить.
        Когда перед русским оказалась тарелка со щами, он втянул носом ароматный пар и зажмурился.
        - Как бабушкины, - пробормотал он и стал наворачивать щи. Они были горячими, мужчина обжигал рот, но остановиться и немного подождать, когда остынут, не мог. Ел и ел! Опустошив тарелку, он хлопнул себя по животу и сказал: - Наелся… И доволен! Давно не ел таких вкусных щей. Твои как деревенские, из печки русской… Бабушкины. - Он вынул бумажник, отсчитал три купюры. - Как обещал, держи.
        - Мерси.
        - Завтра приду, мне тут еще два дня обитать.
        - Сварить для вас щи?
        - Не, давай борщ, а? Сможешь?
        Пьер утвердительно кинул, хотя слово «борщ» тоже слышал впервые.
        Всю ночь он изучал рецепты русской и украинской кухни. И многое захотел приготовить. Особенно его заинтересовали такие блюда, как холодец и заливное. В алжирской кухне их не было. Как и во французской, которую он изучал на курсах.
        В итоге, когда русский гость явился в ресторан, ему предложили не только борщ, но и открытый рыбный пирог и кисель. Тот поел с аппетитом, похвалил повара, оставил крупную сумму и пообещал прийти завтра.
        - Я приготовлю холодец, - сообщил Пьер.
        - Слушай, парень, у тебя нет русских корней?
        - Нет.
        - Точно? А готовишь с настоящей русской душой. Ладно, до завтра. Холодец я обожаю.
        На следующий день, отведав студень и опрокинув в себя три стопки водки, русский сказал:
        - Забираю я тебя отсюда!
        - Не понял?
        - Нечего тебе в этой забегаловке прозябать! Будешь шефом в моем ресторане на Красной площади. Слышал про такую?
        - Да, конечно. У вас там есть ресторан?
        - Будет. Решил открыть. Не на самой, ясное дело, Красной площади, там не разрешат, но неподалеку. Знаешь, чтоб сидеть, кушать и видеть кремлевские звезды. Я ведь, милый мой, член парламента. А в думской столовой отвратительно готовят. Хотя кому-то нравится. Но это они просто не ели стряпню моей бабушки.
        - Но я не могу…
        - Что не можешь?
        - Все бросить.
        - Это еще почему?
        - У нас семейный бизнес. Отцу ресторан достался от моего деда…
        - И что?
        - Мой долг…
        Русский закатил глаза.
        - Замолчи, умоляю. Твой долг - быть счастливым. Только не говори, что ты сейчас счастлив. Не поверю.
        - Но Россия далеко. Я там никого не знаю. Языком не владею. В России холодно. Непривычно. И опасно. Я не смогу там…
        Но русский лишь отмахнулся, не желая слушать возражений.
        - Какая у тебя тут зарплата? - спросил он.
        - Восемьсот.
        - Я буду платить три тысячи, плюс жилье. Только дурак откажется от такого предложения. Ты ведь не такой? - Русский протянул визитку. - Я даю тебе время на раздумья.
        - Сколько?
        - Много. Целых… - клиент глянул на часы, - целых четыре с половиной часа. Улетаю вечерним рейсом. Если примешь мое предложение, я дам распоряжение своим людям здесь, чтоб помогли тебе. Нет - забуду о тебе сразу, как сяду в самолет. И после можешь мне не звонить, ясно?
        Пьер понуро кивнул. Ему еще не доводилось принимать таких серьезных решений. За него все решал отец. С ним он и стал советоваться, когда русский покинул их заведение.
        - Даже не думай! - отрезал тот, не дослушав.
        - Но почему, папа? Это такой шанс!
        - Какой шанс? С ума сошел? Русский мафиози что-то тебе наболтал, а ты и уши развесил?
        - Он не мафиози. А член парламента.
        - Вот именно, там все они, эти бандиты, и заседают - в парламенте!
        Они долго спорили. Аргументы отца были железными. Он все говорил правильно. Никому нельзя верить, особенно новым русским. И лучше синица в руках, чем журавль в облаках. Особенно если, чтоб его поймать, самому придется полететь черт знает куда. А, не ухватив его за хвост, можно так брякнуться с высоты, что еще неизвестно, выживешь ли. Но чем больше говорил отец, тем сильнее Пьеру хотелось податься на авантюру и рискнуть. Когда еще совершать безумства, как не в молодости? Ему ведь едва исполнилось двадцать три…
        Он позвонил русскому депутату (или мафиози!) и дал согласие. Вскоре с ним связался его адвокат. И меньше чем через месяц Пьер улетел в Москву, о чем ни разу не пожалел.

* * *
        - Шеф, там вас господин Дубинин просит, - услышал Пьер голос старшего администратора Федора. - Желает выразить благодарность…
        - Пять минут, - бросил Пьер через плечо. Он решил самолично не только приготовить стейк, но и сформировать блюдо на тарелке. Кому-то из клиентов сегодня повезет, он отведает угощение от самого маэстро Мореля.
        Ресторан, в котором он шефствовал, был открыт двенадцать лет назад тем самым депутатом, с чьей легкой руки Пьер оказался в России. За это время в нем ничего не изменилось. Название, профиль - русская кухня, как у бабушки, из печки, лицо заведения, дизайн - все оставалось таким, как при первом хозяине… Только хозяин сменился. Убили депутата восемь лет назад. Застрелили у подъезда собственного дома. А ресторан супруга покойного продала. Да не абы кому, а очень известному российскому артисту старой школы. Именитому, богатому и заслуженному… не только деятелю культуры, но и криминальному авторитету. С ним у Пьера сложились прекрасные отношения, и он остался на прежнем месте, хотя его пытались переманить многие.
        - Шеф, вы бы поторопились, - нервно проговорил Федор. - Господин Дубинин ждать не любит!
        - А я не люблю торопиться, когда занимаюсь своим делом, - парировал Пьер, поливая стейк горчичным соусом с измельченными маринованными огурцами и свежим укропом (это была его придумка). - Если вы, Федор, не будете мне мешать, я закончу гораздо раньше.
        Администратор, закатив глаза, удалился. Знал, что с шефом спорить бесполезно.
        Через две минуты блюдо было поставлено на поднос официанта. А Пьер, сняв испачканный фартук и сполоснув руки, вышел в зал принимать благодарность министра Дубинина.
        Те, кто видел Мореля впервые, даже подумать не могли, что он повар. Людей этой профессии обычно представляют полными, уютными, благодушными. Пьер же походил на бандита. Высоченный, мускулистый, бритый и с бородой. От него люди шарахались, если встречали темной ночью в пустынном переулке.
        Он нравился женщинам. Мужчина с брутальной внешностью и тонкой душой - мечта каждой. А если еще учесть, что Пьер великолепно готовил, был французом (женщины почему-то считали их особенно галантными), то его просто рвали на части представительницы слабого пола. Особым успехом он пользовался у романтичных барышень лет двадцати. Но Пьеру они были не интересны. Ему нравились дамы постарше. Хотя те к нему относились несколько настороженно. Не понимали, в чем подвох. И привлекательный, и небедный, и галантный, готовит изумительно и… Холостой? Что же с ним не так?
        А с Пьером и на самом деле было кое-что не так. Он любил женщину, которая принадлежала другому, и желал видеть рядом с собой только ее. Остальные так… От скуки и одиночества… И для тела, конечно.
        Ее звали Александрой. Сашенькой, как Пьер величал ее про себя. Она работала на телевидении. Вела дневные новости на одном из центральных каналов. На экране всегда очень серьезная, даже несколько суровая, в жизни она была мягкой, веселой и нежной…
        «Моя нежная девочка… Сашенька…» - шептал Пьер, глядя на ее фото или видя Александру по телевизору. А потом вспоминал, что она не его… И плакал. Не глазами - сердцем.
        Они познакомились на телевидении. В кулинарном шоу, где пищу готовят профи и любитель. Любители обычно были людьми публичными: актерами, спортсменами, политиками, телеведущими. Александру Пьер видел до этого на экране пару раз. Отметил, что очень красива, но не заинтересовался. Она казалась ему холодной и бездушной. Как манекен в магазине женской одежды…
        А в жизни она оказалась другой!
        Пьер не мог от нее глаз отвести. Когда ведущий подходил к Саше и она с ним общалась, Пьер вместо того, чтобы сосредоточиться на приготовлении блюда, смотрел на нее. После того как съемки закончились, он подошел к своей сопернице (зрители выставляли им баллы, и Пьер победил), чтобы пригласить ее в свой ресторан. Та согласилась. Уже на следующий день Морель кормил Сашу разными вкусностями. Она заказала всего лишь овощной салат и рыбу, но ей носили и носили презенты от шефа. Александра после третьего блюда попросила официанта позвать Пьера. Когда тот вышел к ней, она взмолилась:
        - Прошу вас, Пьер, ничего больше не присылайте. Еда очень вкусная. Но я не могу столько есть!
        - А вы не ешьте, только пробуйте.
        - Все равно не могу! Я на диете… А тут все такое калорийное…
        - Зачем вам диета? Вы и так прекрасно выглядите.
        - Потому и выгляжу прекрасно, - улыбнулась она. - Потому что сижу на диете. Я очень склонна к полноте.
        - И все же я настаиваю на том, чтоб вы отведали еще одно блюдо. Это очень легкий десерт. От него не поправишься…
        И он прислал ей десерт, приготовленный собственноручно. Хотя очень редко брался за десерты. Не потому что не получались они у него, просто не любил размениваться. Считал их пустяками. Но для Сашеньки он приготовил чудесное суфле со смородиной. На самом деле очень легкое. И был несказанно рад тому, что оно Сашеньке понравилось. Она жмурилась от удовольствия, когда ела. А потом облизнула ложечку, на которой оставалось немного смородиновой подливки.
        Они обменялись телефонами, и через три дня, в воскресенье, Пьер пригласил Сашу прогуляться по парку. Она с радостью приняла его предложение. Стояла золотая осень. Светило солнце, дул легкий приятный ветерок. Он ерошил длинные черные кудри Сашеньки. На экране она всегда показывалась с гладко зачесанными волосами. Пьер и не думал, что они у нее вьются. Ему очень нравились кудри. И он не понимал, почему некоторые женщины их выпрямляют.
        Пьер собрал яркий букет из опавших листьев и преподнес их Саше.
        - Как красиво, спасибо! - воскликнула она, утопив лицо в листьях. Очень шли ей эти цвета: желтый, оранжевый, багряный! К ее смуглой коже, черным волосам, шоколадным глазам. Пьер в этот момент жалел о том, что не обладает художественным даром. Иначе обязательно написал бы «осенний» Сашин портрет по памяти.
        - У меня с собой кофе и пончики, - сказал он, хлопнув по своей заплечной сумке. - Давайте перекусим?
        - С удовольствием.
        Они нашли свободную лавочку. Пьер достал из сумки термос и пакет с уже подостывшими, но все еще теплыми пончиками (он завернул их в фольгу). Разлив кофе по стаканчикам, протянул один Саше, второй поставил рядом с собой на лавку. В салфетку завернул пончик и подал его девушке.
        - С утра напек, - сообщил он. - Специально для вас с легким фруктовым кремом, так что не думайте отказываться.
        - Я и не собиралась, - улыбнулась она. - Вы как знали, что пончики - моя слабость. С детства их обожаю.
        Конечно, он знал, вот и напек их. Прочел в одном интервью о кулинарных и прочих пристрастиях Сашеньки. Жаль, она редко давала интервью, и не обо всех ее «слабостях» ему стало известно. Например, какие мужчины ей нравятся? Об этом Александра Гейнц не распространялась.
        - Вкуснятина, - выдохнула Саша, куснув пончик.
        - Рад, что вам нравится.
        - Мне все очень нравится. Не только пончики. Вы подарили мне чудесный день. Я давно вот так просто не гуляла. Спасибо вам, Пьер.
        - Не за что, - смущенно проговорил он. - А хотите, в следующий выходной опять погуляем? Только у реки. У меня есть любимое место за городом. Я покажу его вам…
        - Не знаю, смогу ли. Да и вам наверняка есть чем заняться в выходной. - Она сделала глоток кофе. Он был такой, какой она любила: с корицей и малым количеством сахара. - Вы женаты, Пьер?
        - Нет.
        - Почему?
        - Я еще молод… для этого. Как-то не думал пока… - Не мог же он сказать, что на ней, согласись она, он готов жениться хоть завтра… хоть сегодня!
        - А сколько вам?
        - Двадцать девять, - ответил он. На тот момент ему было именно столько.
        - Я думала, вы старше. Но и двадцать девять уже достаточно зрелый возраст…
        - Наверное, но я же француз. У нас женятся позже, чем в России.
        - Да и у нас сейчас не стремятся выскочить замуж и жениться в двадцать с небольшим, как наши папы, мамы.
        - А вы? Во сколько хотели бы?
        - Я уже, - улыбнулась она.
        Пьер внутренне содрогнулся, услышав последнюю фразу. Да так сильно, будто в его теле вулкан проснулся и начал извергаться…
        Сашенька замужем?!
        - Вы?.. - У него язык не поворачивался произнести это слово.
        - Замужем, да. Неофициально, правда. То есть без штампа. Но у нас была красивая свадьба. На берегу океана.
        - Вы никогда не упоминали об этом в интервью…
        - А вы читали мои интервью? Надо же. Я не раскрываю подробностей своей личной жизни. Не хочу пускать в нее никого постороннего. Пожалуй, вы первый из малознакомых мне людей, кому я рассказываю о своем браке. Не знаю почему, но я испытываю к вам большое доверие…
        - И давно вы вместе?
        - Два года.
        - Странно, что журналисты до сих пор не пронюхали.
        - Ничего странного. Мы живем отдельно. Не просто в разных квартирах, но в разных географических точках.
        - Как так?
        - Очень просто. Я в Москве, он на Тенерифе. Видимся несколько раз в году. В общей сложности проводим вместе месяца полтора-два. Хорошо, что есть скайп. Он выручает.
        - Почему вы не воссоединитесь?
        - Я не могу уехать туда насовсем.
        - Из-за карьеры, понимаю. А он?
        - А он ненавидит Москву. И не хочет тут жить.
        - Даже с вами?
        - Даже со мной, - грустно подтвердила Саша. - Он предлагал мне все бросить и переехать на Канары. Денег бы нам хватило, он хорошо зарабатывает. Но я не согласилась на это.
        - Правильно. Ваша жизнь - тут.
        - А его там. Я не готова все бросить и уехать. Он тоже. Почему он должен идти на уступки, а не я?
        «Я бы ради тебя пошел, - ответил он ей мысленно. - Потому что люблю. И место, где есть ты, не будет мне ненавистно. Позови меня сейчас в Чанг какой-нибудь, я с тобой поеду. И стану жарить саранчу для аборигенов, но окажусь рядом с тобой и этим буду счастлив…»
        - Еще раз, Пьер, спасибо за этот день, но мне пора, - сказала Саша, которая погрустнела после разговора о муже.
        - Я провожу вас.
        Они дошли до ее машины. Морель помог Саше забраться в салон. Помахал ей рукой, бодро улыбаясь. А когда авто исчезло из виду, поник и поплелся к своему джипу.
        С того дня прошло больше пяти лет. И ничего не изменилось. Саша по-прежнему была замужем, а он не женат. Она любила своего мужа. А Пьер ее. Она ничего не хотела менять в их отношениях. Он желал поменять ВСЕ!

* * *
        Пьер вернулся на кухню, но вскоре покинул ее. Проверив, все ли идет, как надо, он взял в кармане пиджака сигарету, зажигалку и вышел на улицу, чтобы покурить. В их заведении имелась комнатка для этого, но работники не пользовались ею. Дымили на заднем дворе ресторана.
        Проживая в Лионе, Пьер не курил. Хотя французы заядлые курильщики. Но его не тянуло к сигаретам. Он пробовал, конечно, как и все в подростковом возрасте, но ему не понравилось. А в России как-то вдруг ощутил желание затянуться. Раз, другой, третий. Наполнить легкие дымом, а затем выпустить его кольцами и проследить, как они тают в воздухе. Откуда это взялось? Пьер не знал. Но пошел в ларек, купил пачку «Мальборо-лайт» и, присев на лавку, закурил. Сначала было не очень приятно. Дым не ласкал, как хотелось, а раздирал легкие. И вместе колец изо рта выпускались какие-то комки. Но Пьер за неделю пачку выкурил. Купил еще. Так и втянулся. Теперь ругал себя за тот свой бзик. Потому что бросить курить оказалось гораздо сложнее, чем начать.
        Пьер сунул сигарету в рот, чиркнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Он терпел с обеда, дав себе зарок выкуривать не больше пяти сигарет за день.
        - Извините… - услышал он за спиной и обернулся. - Вы не подскажете, как я могу найти Пьера Мореля?
        - Зачем он вам?
        - Нужен, - пожал плечами незнакомец. Это был брюнет ростом чуть выше среднего роста - сто семьдесят шесть - семьдесят восемь, не больше. Симпатичное лицо с крупным носом и большими, немного печальными глазами. Фигура худощава, но пропорциональна, на ней прекрасно сидят джинсы, футболка и кофта грубой вязки, застегивающаяся на крупные деревянные пуговицы. Одежда Пьеру понравилась, добротная, в европейском стиле, а брюнет не очень - показался ему подозрительным.
        Пьер сделал еще две глубокие затяжки, затушил сигарету о борт мусорного бака и швырнул «бычок» внутрь. После этого развернулся, чтобы уйти, закрыв перед длинным носом брюнета дверь служебного входа.
        - Я из полиции, - бросил тот, разгадав намерения Пьера. - Старший уполномоченный Левон Саркисян. - Брюнет сверкнул удостоверением. - Позовите, пожалуйста, господина Мореля сюда.
        - Морель это я.
        На лице полицейского отразилось удивление.
        - Что, не похож на француза? - хмыкнул Пьер. Его постоянно принимали то за дагестанца, то за чеченца, хотя, на его взгляд, мужчины этих национальностей внешне были разными.
        - Просто говорите гладко, почти без акцента.
        - Вы тоже, хоть армянин.
        - Я родился в Москве и вырос.
        - Я не родился, не вырос, но я тут живу… И умру здесь. Россия - моя вторая родина.
        - Очень рад тому, что моя родина стала вашей, но я хотел бы поговорить с вами о вещах менее приятных.
        - Давайте. Останемся тут или пройдем в мой кабинет?
        - Лучше тут. Если б я хотел поговорить с вами в ресторане, я с главного входа бы зашел.
        - Почему, кстати, вы этого не сделали?
        - Ради вашего же блага. Не хотел вас компрометировать… - И добавил со значением: - Раньше времени.
        - Благодарю.
        Пьер достал еще одну сигарету, сунул ее в рот. Спохватившись, предложил и полицейскому покурить. Но тот мотнул головой - отказался. Левон Саркисян уже не казался Пьеру подозрительным и все равно не нравился. А почему, он не мог понять. Объективных причин этому не было. Полицейский вел себя предельно корректно, лицо имел располагающее, выглядел достойно. Пьера раздражали неряшливо одетые, неухоженные люди. Среди российских мужчин таких было множество. В кругу полицейских в том числе. И не то чтоб им не хватало времени, чтобы себя в порядок привести, или денег - постричься, побриться, постирать, погладить одежду может и ограниченный в средствах человек. Просто многие до сих пор считают, что прекрасно выглядеть - женская прерогатива. А мужик хорош, даже если лохмат, небрит и немного пьян. Пивное пузо его тоже не уродует. И пахнуть он может потом, порохом и конем. Левон к этой мужской категории не относился. Аккуратен, подтянут, с иголочки одет, надушен «Армани». И все же Пьер предпочел бы иметь дело с типичным помятым, небритым, неопрятным «ментом», нежели с этим холеным полицаем.
        - Вы знакомы с Валентином Петровым? - спросил Левон.
        Пьер не сразу понял, о ком он. Русские имена и фамилии очень плохо запоминались.
        - Дизайнер, - подсказал Левон. - Или мыловар, это зависит от того, как вы его работы воспринимаете.
        - Валя! - Пьер кивнул. - Да, я знаю его. Являюсь покупателем его работ уже около двух лет. Мне они нравятся. Качество отменное и дизайн интересный.
        - Когда вы последний раз видели Валентина?
        - Сегодня утром.
        - Где?
        - Я приезжал к нему. А что случилось?
        Левон будто и не слышал его вопроса.
        - Во сколько?
        - В десять выехал, где-то около одиннадцати был.
        - Опишите вашу встречу.
        - Она продлилась не дольше пяти минут. Я пришел, взял товар, отдал деньги, мы перекинулись несколькими фразами, и я ушел.
        - Все?
        - Да.
        - Прошу вспомнить все детали.
        Пьер нахмурил черные брови. Они были от природы густы, но он корректировал их, не считая это чем-то недостойным мужчины.
        - А, я еще автограф дал для соседки Валентина, - вспомнил он. - На журнале. Вот о ней как раз и поболтали. Валя сказал, что она мечтает со мной познакомиться, но не смогла освободиться… И я, знаете ли, обрадовался этому. Не привыкну никак к вниманию к своей персоне. Хорошо, что оно не особенно навязчиво.
        - Скажите, а когда вы явились, подъездная дверь была открыта?
        - Да. Ее редко днем запирают. Я только один раз, пожалуй, столкнулся с этим.
        - Вы вошли в подъезд, поднялись на последний этаж… И?
        - Постучал, потому что звонок у Вали не работает.
        - Хозяин через какое время открыл вам?
        - Быстро.
        - Чем он был занят, когда вы пришли?
        - Завтракал. Открыл мне дверь с чашкой в руке.
        - О чем вы разговаривали, совершив акт купли-продажи? Кроме как о соседской девчонке, вашей поклоннице? Еще хоть одну тему затронули?
        - Валя мог говорить только о своих работах. Он был фанатом своего дела.
        - То есть как человека вы его совсем не знали?
        - Нет! - Пьер докурил сигарету до фильтра. Мореля нервировал Левон, его вопросы, а еще больше - неизвестность. Не выдержав напряжения, он в сердцах воскликнул: - В конце концов, вы изволите сообщить мне, что случилось?
        - Валентина Петрова убили сегодня. Застрелили в его собственной квартире.
        Пьер широко распахнул глаза, выражая удивление.
        - Валю? Убили? Боже, да кому он, этот чудак, помешать мог?
        - Это нам и предстоит выяснить. Кстати, что вы делали сегодня с двух часов дня до четырех?
        - Не помню…
        - Придется напрячь память.
        - Кажется, по магазинам ходил… Да, точно! Как раз в это время.
        - Какие покупки делали?
        - У моего друга день рождения, подарок искал. Мыло я тоже для него приобрел, но этого мало, хотелось еще что-то купить…
        - А какое мыло вы для него выбрали?
        - Ванильного ангелочка и кошку с кофе и корицей.
        - Друг женского пола?
        - Совершенно верно.
        - Это не Мэри Крисмас, случайно? У нее завтра день рождения.
        - Кто? - недоуменно переспросил Пьер. - Мэри? Крисмас? Что за фамилия странная? Или это псевдоним? Впрочем, неважно. У моего друга день рождения в конце недели.
        - Ничего подозрительного не заметили, находясь у Валентина?
        - Например?
        - Может, он вел себя как-то необычно? Излишне нервничал. Был напуган. Взвинчен. Зол. Или, наоборот, был крайне возбужден, радостен.
        - Ничего такого я не заметил. Да вы поймите, Валя был очень чудным человеком. Я даже думал первое время, что он дурачок. То есть умственно отсталый. А он просто чокнутый. То есть повернутый на своем деле. Знаете, кого он мне напоминал? Чарли из фильма про шоколадную фабрику. Он и внешне на Джони Деппа походил. В общем, симпатичный был мужчина. И если бы не его тараканы, девушки вокруг него вились бы роем.
        Тут дверь, ведущая в кухню, приоткрылась, и в проеме показалась голова одного из поваров.
        - Шеф, у нас беда! - выпалил он и посмотрел на Пьера глазами котика из «Шрека». Это означало одно - накосячили (слово Морелю нравилось невероятно, и он употреблял его с удовольствием) так сильно, что без шефа ничего нельзя исправить. Иначе скрыли бы от него - персонал Пьера побаивался.
        - Что там у вас?
        - Просто… катастрофа!
        - Испортили трюфели?
        - Хуже!
        - Что может быть?..
        - Разбился стакан. Вдребезги. Осколки собрали, но один, как оказалось, попал в кастрюлю с супом…
        - И-и-и-и? - угрожающе протянул Пьер.
        - Его выловил клиент, когда кушал, - услышал он ответ.
        Да, это была точно катастрофа! Пьер сразу позабыл о полицейском.
        - Не поранился?
        - Нет. Но он в бешенстве.
        Пьер зарычал. Этим он обычно выражал крайнюю степень возмущения.
        - Менеджер уже послал ему бутылку шардоне 1987 года, но клиент продолжает бушевать!
        - Надо думать, - проворчал Пьер. Он был вспыльчивым, но быстро отходил. Негативные эмоции выплескивались из него в мгновение (с тем же рыком), потом наступал покой. А порой раскаяние, если под его горячую руку кто-то попадал и тому здорово доставалось. Пьер ругал себя за несдержанность, но никогда не просил прощения. - Иди уже, я сейчас буду, - махнул он повару. Затем обратился к полицейскому: - У вас больше нет ко мне вопросов?
        - Пока нет. Но вскоре мы вас вызовем повесткой.
        - Значит, я могу идти?
        - Да.
        Пьер тут же заспешил к двери, за которой скрылся его коллега, но его остановил возглас Саркисяна:
        - Вы хороший стрелок, не так ли?
        - Да… - Пьер обернулся. - А откуда вы знаете? - Но тут же сам на свой вопрос ответил: - А, из журнала. Да, я отлично стреляю.
        - Личное оружие имеете?
        - Увы, нет. Не смог получить разрешение. Хожу в тир. Пользуюсь оружием, что выдают там. Теперь я могу идти?
        - До свидания.
        Пьер быстро нырнул за дверь. Настроение стало еще паршивее. Он не любил врать, а за последние десять минут он солгал дважды. Днем он не ездил по магазинам, а был занят одним крайне важным для себя делом, это раз. Два: у него имелось оружие. Он купил на черном рынке отличнейший «глок 17», но теперь его уже нет…
        Глава 4
        Придя домой, Левон первым делом, конечно же, помыл руки. Потом разделся: снял с себя джинсы, свитер, облачился в спортивные штаны и футболку с надписью «Сочи-2014» - адлерские родственники подарили, когда приезжали в гости. И быстрее пошел к компьютеру, чтобы проверить почту. Иногда он даже одежду не менял, только мыл руки - и сразу же в Сеть. Но сегодня он не торопился. А все потому, что не ждал хороших новостей. Но и оттягивать момент, чтобы узнать плохие, не хотелось.
        Левон включил ноутбук, плюхнулся в кресло. «Интересно, какова будет формулировка отказа? - думал он, пока грузился Виндоус. - Проблемы с чем? Работой, здоровьем, родственниками… котом, который вот уже пятнадцать лет как член семьи?..»
        Человек, из-за которого Левон вместо того, чтобы после трудного рабочего дня идти на кухню и погреть себе ужин, бежал к компьютеру, появился в его жизни два месяца назад. Естественно, это была женщина. И звали ее Вита.
        Левон тогда болел. Сидел дома, сотрясая стены страшным кашлем. От нечего делать торчал в Интернете. И на одном из соцсайтов увидел ее фото. На нем она ела клубнику. Рот перемазан соком, за щекой ягода, глаза сияют. Левон не мог оторваться от снимка. Столько в девушке, на нем запечатленной, было задора, веселья, огня, жажды жизни. Он поставил снимку «лайк» и начал смотреть другие фото. Живые, непосредственные, зачастую смешные, не такие, как у остальных. Симпатичные девушки, а Вита, бесспорно, была симпатичной, обычно выкладывают в Сеть снимки, на которых они сногсшибательны. Позируют для них все примерно одинаково: губки надуты, спинка изогнута, ножка отставлена. Левон такие пролистывал, не рассматривая. А уж если они были сделаны самостоятельно (привет зеркалам в лифтах и примерочных), так еще чертыхался про себя. Не понимал он этой моды.
        Он написал Вите. Сделал ей комплимент. Она ответила. У них завязалась переписка.
        Пока Левон болел, они общались с утра до вечера. Вита жила в Тольятти. Работала дизайнером веб-сайтов. Поэтому постоянно находилась в Сети. Она нисколько не разочаровала его как собеседница. Оказалась именно такой, какой Левон ее себе и представлял: озорной, легкой, веселой. Он очень ею увлекся… И не заметил, как влюбился.
        Когда Левона выписали и он вернулся на работу, общение перешло в новую фазу. Днем переписываться не получалось, только вечером. И Левон кидался к компьютеру, едва заходя домой. Вскоре они перешли в скайп. И болтали до ночи.
        Прошел, наверное, месяц, когда Левон отважился пригласить Виту в гости. Она удивилась. Но обещала подумать. Чтобы девушка поскорее приняла решение, Левон пообещал оплатить ей проезд:
        - Если надумаешь, пришли мне данные своего паспорта, я закажу для тебя электронный билет, - сказал он.
        И стал ждать…
        А Вита все думала и думала! И вроде бы соглашалась, что надо увидеться, но никакой конкретики Левон от нее не дождался. На вопрос «когда?», она отвечала то «как-нибудь», то «скоро», то «вот как только разгребу эту чертову работу». Тогда он предложил:
        - Ну, хочешь, приеду я? Ты не думай, не к тебе. Я забронирую номер в гостинице. И просто встретимся там, где тебе удобно.
        - Ой, нет, - сразу запротестовала она. - Лучше я в Москву. Давно не была в столице. Да и интереснее у вас. В «Современник» сходим. Я давно мечтала. А еще в Пушкинский, обожаю Гогена.
        И снова болтовня. И планы. Мечты о том, как проведут время вместе. Вот уже два месяца их знакомству, они даже умудрились отметить это шампанским. Чокнулись через монитор и выпили по бутылке. Левон, захмелев, поставил ультиматум:
        - Или ты на выходные приезжаешь, или я мчусь к тебе, невзирая на твои возражения.
        - Да ладно тебе! - рассмеялась Вита. Она не поверила в серьезность его намерений.
        - Я тебе точно говорю, примчусь. И найду тебя…
        - Как? Ты не знаешь адреса.
        - Зато знаю имя, фамилию. Я найду, поверь. Не забывай о роде моей деятельности.
        Она как-то сразу сникла, скомкала разговор и отключилась. Левон вдогонку отправил ей сообщение: «Пришли мне данные своего паспорта. Я закажу билет прямо сейчас. На субботу возьму отгул, в воскресенье у меня выходной. Мы пойдем в «Современник» и Пушкинский. И куда ты еще захочешь. Очень тебя жду…»
        Хотел дописать «и люблю», но вовремя себя остановил. Признаваться в чувствах по Интернету так же глупо, как заниматься сексом (он знал, некоторые умудряются). Вита ничего ему не ответила. Сразу вышла из скайпа. Он продублировал сообщение на ее почту. И вот теперь желал прочесть ответное послание.
        Но его не оказалось.
        «Да чего же она так боится? - недоумевал Левон. - Ладно бы фотографии были не ее, и за ними пряталась какая-нибудь ведьма. Но я ведь видел ее в скайпе. Точно такая же, как на снимках…»
        Он уже не знал, что думать. Она инвалид? Прикована к креслу? Но на фото она стоит на своих ногах. Может, у нее протез? Два протеза? Нигде нет ее в коротких юбках или шортах. Так ему плевать! Пусть будет с протезами. Что еще? Проблемы с психикой? Вроде не похоже. Сидит на зоне? Нет, это точно исключается. Он видел домашнюю обстановку.
        Он открыл скайп. Вита была в Сети. Левон сделал звонок. Ему не ответили. Он написал: «Скажи ПРАВДУ, и я отстану!»
        Через некоторое время пришло сообщение: «Прости, что затянула эту игру. Но так не хотелось ее заканчивать». Левон еще больше запутался. И опять нажал на кнопку вызова абонента. На сей раз ему ответили.
        - Привет, - хмуро поздоровалась Вита.
        - Здравствуй. Так что за игры? Я не понял…
        - Сколько, думаешь, мне лет?
        - Двадцать девять, тридцать.
        - Больше.
        - Тридцать три?
        - Больше.
        - Тридцать пять?
        - Почти сорок.
        - Ты отлично выглядишь.
        - Знаю. Мне никто не дает мой возраст.
        - Так дело в этом? Что ты меня старше?
        - Цифры ни при чем. Главное, что за ними.
        - В смысле?
        - У меня две дочки. Старшая вот-вот родит. Я скоро буду бабушкой, Левон. Сама залетела в семнадцать. В восемнадцать родила. Институт бросила. Так что не дизайнером я работаю. Продавцом-консультантом в магазине, торгующем сотовыми телефонами. Я старая, необразованная, неустроенная тетка с приплодом. Я не пара тебе. Так что забудь меня.
        - Зачем ты так о себе?.. Грубо?
        - Я не считаю себя ущербной, пойми. Но именно так меня оценит твоя замечательная армянская мама, с которой ты меня мечтаешь познакомить. - Она устало потерла глаза. Только сейчас Левон заметил, что они красные. Вита плакала? - Я еще раз прощения у тебя прошу. Я виновата. Каюсь. Надо было сразу всю правду рассказать. А лучше в анкете своей расписать все, как есть. Но для меня Интернет - отдушина. В нем я живу другой жизнью. В нем я молодая, беспечная, свободная, занимающаяся любимым делом женщина. В реале же я, извини за грубое слово, затраханная проблемами тетка. Не скрою, мне хотелось подарить себе праздник. Приехать к тебе, провести чудесные выходные, а потом пропасть навсегда. Но я не смогла. Это не честно по отношению к тебе. А еще… - Вита грустно улыбнулась. - Мелочь вроде, а и она послужила причиной… В общем, мне поехать не в чем. Джинсы и кофты, что я ношу, тебе, москвичу, позорными покажутся. У меня нет приличного платья, чтобы пойти в театр. Нет красивого белья, чтобы было не стыдно раздеться. Да и раздеваться, честно признаться, я перед тобой стесняюсь. У меня растяжки на груди и
безобразный шрам от кесарева. Я не та девушка, которой ты увлекся. Поэтому забудь меня. Удали мои контакты. И… еще раз прости.
        Картинка замерла, затем погасла. Левон закрыл программу, дошел до дивана, лег на него и закрыл глаза. В животе урчало. Он не ел уже часов семь. Но сил пойти на кухню и приготовить себе что-нибудь, хотя бы чай с бутербродом, не было. Все они ушли на то, чтобы сохранить спокойствие. А так хотелось что-то разбить! Была у него такая привычка, со злости швыряться вещами. Сколько он телефонов испортил, не счесть.
        Сейчас Левон был просто в бешенстве!
        «Мне, черт побери, тридцать два года, - бушевал он мысленно. - Я уже взрослый дядька. Как я мог, точно пацан, втюриться по Интернету? Да еще в лгунью. Ведь я спрашивал, была ли она замужем, есть ли дети, с кем живет. А она отвечала, что была, но недолго, бездетна, живет в данный момент с сестрой и ее дочкой, помогает им, чем может, а так у нее своя квартира…»
        Левон вскочил и стал ходить по комнате из угла в угол, сцепив руки за спиной, чтоб они не тянулись к бьющимся и легко ломающимся предметам.
        Именно вранье Левона бесило. Ни разница в возрасте (подумаешь, семь лет!), ни наличие двоих детей, ни уж тем более отсутствие красивого нижнего белья не отвратят от женщины, если она любима….
        «Или я самому себе вру? - спрашивал он у себя. - Прикрыл свою слабость и боязнь трудностей огромной обидой. Ах, она меня обманула. Но она же не знала, что все так далеко зайдет. Вита объяснила свои мотивы, и мне они понятны. Дурак ты сам, что влюбился в женщину, которую ни разу в реальной жизни не видел…»
        Левон решительно шагнул к компьютеру, занес палец над кнопкой включения, но тут же убрал. Нет, не надо звонить! А хочется. Потому что влюбленность так быстро не проходит. Для этого нужны время и работа над собой. А пока его одолевает желание позвонить и сказать: «Приезжай! Я все равно хочу тебя видеть! А потом будь что будет!»
        Левон уже один раз так делал. Но тогда ему было всего двадцать три. Влюбился без памяти в замужнюю женщину, не зная об этом. Когда выяснилось, что она несвободна, было поздно. Левон растворился в этой женщине. Жил ею, дышал… Казалось, потеряет ее, и все… Задохнется. Но и делить с другим ее не мог. И стал Левон ее добиваться. Устраивал романтические сюрпризы, дарил подарки, в сексе стал изобретательнее - доказывал, что он лучше. Избранница с восторгом все принимала, говорила, что любит, но… От мужа не уходила. Тогда Левон стал на нее давить. Требовал принять решение незамедлительно, грозился сам все сказать супругу. Девушка просила дать ей время. Она неплохо жила с мужем, и сын отца любил, разорвать брачные узы при таких условиях не так просто. А Левон с ума сходил, представляя ее в постели с другим, и продолжал настаивать на своем.
        В итоге он добился своего. Любимая женщина ушла к нему. Он привез ее с сыном к себе, они зажили семьей. Замечательная мама Левона, всегда поддерживающая сына, в этот раз, мягко говоря, не одобрила его решения. «Из множества прекрасных женщин ты выбрал ту, которая принадлежит другому! - возмущалась она. - На чужом счастье свое строить грешно!»
        - Скажи прямо: тебе не нравится то, что у нее уже есть ребенок.
        - Ребенок, который обожает родного отца, - поправила его мать. - И плачет каждый день, скучая по нему. Почему он должен страдать?
        - То есть ты предпочитаешь, чтобы страдал я?
        - Ай, перестань! У тебя будет еще сотня женщин, а у мальчика другого папы нет. Ты его не заменишь.
        - Мама, прости, что напоминаю, но мой брат и твой старший сын не от моего отца. Но он любит его как родного…
        - Потому что твой отец не отнимал его у настоящего родителя.
        - И я не отнимаю. Они могут видеться сколько угодно…
        - Ты меня не слышишь.
        - А ты меня! Я люблю ее, понимаешь?
        - Хорошо, если она, любовь твоя, продлится долгие годы, а не умрет сразу, как только вы столкнетесь с трудностями, которых будет очень много.
        Но Левон был уверен, что они все преодолеют!
        Да вот только ошибся он. С первых дней все пошло не так, как ему представлялось. Любимая маялась, не зная, правильно ли она поступила, разрушив семью. Сын устраивал истерики, не желая играть с незнакомым дяденькой, требовал отвезти его к папе. По мнению Левона, делал он это с подачи того. Отец, желая вернуть супругу, действовал через сына. Но и сам не сидел сиднем. Приезжал с цветами к жене на работу, уговаривал вернуться, обещал не вспоминать об измене.
        Через два с половиной месяца любимая оставила Левона. Сказала, что так будет лучше для всех. В том числе для него. Она вернулась к мужу, и они начали все сначала. Вернее, попытались. Но это на словах легко простить измену, а на деле крайне сложно. Супруг стал ревнив, недоверчив, подозрителен. И если жене не удавалось замять ссору, то в пылу муж забывал о своем обещании не вспоминать об измене и сыпал обвинениями. Спустя восемь месяцев они развелись.
        Левон к тому времени уже отстрадал, поэтому, когда узнал обо всем от общей знакомой, не сделал попытки возобновить отношения. На то, чтобы разлюбить окончательно, потребовалось еще полгода. А вот чувство вины его до сих пор не покидает. Его горячность, упрямство, нежелание прислушиваться к голосу здравого смысла - все это послужило причиной развала чьей-то пусть и не совсем счастливой (когда все хорошо, супругам не изменяют), но вполне благополучной семьи. Тогда он и решил быть поспокойнее. Не нестись на полной скорости, как племенной рысак, подстегиваемый кнутом, сплетенным из бушующих в нем эмоций. А еще не связываться с замужними, как бы они его ни увлекали…
        А у Виты, вполне возможно, есть не только дети, но и благоверный.
        Левон все же не удержался, швырнул кое-что в угол комнаты. Но это была подушка. Он немного успокоился. И отправился на кухню ужинать.
        Он был коренным москвичом. Как и его мама. В двадцать четыре она поехала отдыхать с трехлетним сыном в Сочи и там познакомилась с мужчиной, ставшим впоследствии ее вторым мужем и отцом Левона. Они полюбили друг друга, но свадьбу сыграли только год спустя. А все из-за того, что отец не желал переезжать в Москву, а мама в Сочи. Но мудрая женщина, пусть и не сразу, смогла убедить жениха в том, что их детям (она обещала подарить любимому ребенка) будет лучше в столице. А ради кого еще жить, если не ради них? С этим трудно было спорить. И, поупрямившись еще некоторое время, любовник согласился на переезд.
        Кроме старшего брата у Левона был еще младший. Мама родила его поздно. Ей тогда исполнилось сорок три. Родители мечтали о дочке, но их семья пополнилась еще одним мальчишкой. Он жил с родителями. Старший брат уехал в Америку, там женился. У Левона имелась своя квартира, очень, к слову сказать, приличная. Подарок отца. Тот жил на два города, зарабатывал в обоих. Так что дети его ни в чем не нуждались. У Левона уже на первом курсе института была машина. Но стоило ему завалить сессию, как отец ключи отобрал. Вернул спустя полгода, когда курс был успешно окончен.
        После института Левона устроили по знакомству в успешную адвокатскую контору. Там он занимался несложными делами, набирался опыта. Зарабатывал много. Живи и радуйся. Ан нет, не получалось. Скучно Левону было. Не увлекала совсем его работа. О другой мечталось еще с детства. На вопрос, кем хочешь стать, когда вырастешь, он неизменно отвечал: «Милиционером. Буду бандитов ловить!» Потом выхватывал воображаемый пистолет и палил по врагам. Взрослые посмеивались. Потому что Левон был мал ростом, худ, крайне добродушен и все дни проводил не во дворе, играя с мальчиками в войну, а за фортепиано. Причем никто его не заставлял, он сам с удовольствием занимался музыкой.
        В четырнадцать Левон неожиданно вытянулся. Да так стремительно, всего лишь за лето, что, когда он явился в школу первого сентября, его многие не узнали. Так как музыкальная школа к тому времени была окончена, а бездельничать Левон не привык, то записался в секцию карате. Из пианистов - в каратисты. Вот так его бросало!
        Прозанимался он в секции три года, пока в институт не поступил. За это время окреп телом, еще больше вытянулся. Теперь, когда говорил всем, что хочет милиционером стать, никто не посмеивался. А вот отец хмурился. Не хотел он, чтоб сын в органах работал. Категорически! Но не давил на него прессом своего авторитета. И уж конечно не ставил ультиматума - если устроишься в милицию, ты мне больше не сын. Просто высказывал свое мнение. А так как для Левона оно было авторитетным, то он позволил папе устроить себя в юридическую контору его приятеля. И проработал там два года. Но когда стало невыносимо, написал заявление об уходе. Это произошло через месяц после того, как его любимая вернулась к мужу.
        С того дня, как она ушла, Левон только и делал, что пытался отвлечься от грустных мыслей. А еще получать удовольствие от чего-то значительного, например, от работы, а не от домашней чачи дяди Арама из Сочи, или матушкиной стряпни, или покупки новой магнитолы в машину. И Левон уволился. Без сожаления. Отцу все объяснил, и тот вроде бы понял.
        С тех пор Левон работал в органах. И ни разу не пожалел о своем выборе. Да, сложно. Порой невыносимо и хочется бросить все и уйти в частную юридическую фирму, чтобы вести несложные гражданские дела, не напрягаться, зарабатывать много, а покидая офис, выбрасывать из головы все мысли о работе…
        И даже если сегодня думаешь: все, так и сделаю, то завтра встаешь с пониманием того, что погорячился. Ты любишь свою работу, ты хочешь ею заниматься, хотя это и трудно, а порой невыносимо.
        Зазвонил телефон. Левон пошел на звук. Сотовый он бросал где придется, хотя мама на двадцать третье февраля подарила ему красивую подставку под него. Нашелся аппарат в прихожей. На его экране светилось имя «Леха».
        - Слушаю, - бросил Саркисян, приняв звонок.
        - Поесть успел? - спросил коллега.
        - Нет.
        - Плохо. Значит, голодным останешься.
        - Что случилось?
        - Выяснилось, кто такая Мэри Крисмас.
        - Так быстро?
        - Да, ларчик просто открывался… У нее в друзьях масса диджеев одной радиостанции. И она из их же когорты. Мэри Крисмас - это псевдоним. «В миру» она Мария Кирсанова. И в нее сегодня стреляли…
        - Жива?
        - К счастью, да. Пуля слегка задела ее. Рука прострелена, но ранение не серьезное. Сейчас Мария в больнице, допросить бы ее, пока след не остыл…
        - Кроме меня, некому?
        - Увы. Иначе не звонил бы. Сам я на радиостанцию еду.
        - Ладно, говори адрес больницы.
        Леха сказал. Отключившись, Левон вернулся в кухню, схватил пакет ванильных сушек и поспешил вон из дома.
        Глава 5
        В палате лежало трое. Самой старшей женщине было около сорока. Красивая, черноволосая, с формами, она даже в больнице желала выглядеть сногсшибательно, поэтому оделась не в спортивный костюм, как остальные, а в яркий шелковый халат-кимоно и нанесла легкий макияж. На ее фоне две остальные женщины выглядели бледно. Особенно та, что пополнее и помоложе. Лицо бесцветное, волосы тусклые, костюм светло-серый.
        - Здравствуйте, дамы, - поприветствовал обитательниц Левон. - Кто из вас Мария Кирсанова?
        Он думал, брюнетка. Пока стоял в пробке, вышел в Интернет и отыскал записи эфиров Мэри Крисмас. Голос у нее оказался фантастический. У Левона по телу даже мурашки возбуждения пробежали, когда он его услышал. На секс-бомбу тянула только брюнетка, вот он и подумал…
        - Я Мария Кирсанова, - отозвалась серая мышь.
        Левон еле сдержал удивление.
        - Вы из полиции? - спросила она.
        - Да. Старший оперуполномоченный Саркисян. - Левон показал удостоверение. - Вы в состоянии покинуть палату?
        - Конечно.
        Она поднялась с кровати и оказалась очень высокой. С Левона. То есть не ниже ста семидесяти пяти сантиметров. А скорее, все сто семьдесят семь. Левону нравились рослые девушки, и он посмотрел на Марию с большим интересом. Оказалось, никакая она не блеклая. Просто от кровопотери побледнела. И глаза заплаканные, вот и кажутся невыразительными. Этой девушке прическу бы сделать, макияж, переодеть во что-то яркое и элегантное, и она будет даже очень ничего.
        - Пойдемте в буфет, выпьем чаю, поговорим, - предложил Левон.
        Мария кивнула и двинулась к двери. Походка у нее была энергичная, шаг быстрый, Левон едва успел по-джентльменски распахнуть перед ней дверь.
        - Рука болит? - поинтересовался он.
        - Нет. Мне обезболивающее вкололи. - Она легонько коснулась предплечья и все равно поморщилась. - Когда не трогаю, не беспокоит.
        - Долго тут пробудете?
        - Завтра уже домой поеду. Перевяжут утром и выпишут. Ранение, как сказали, ерундовое. Мне очень повезло.
        Они дошли до буфета. Левон взял чай и шоколадку. Маша от всего отказалась. Сказала, что родители навезли кучу всего: и еды, и питья.
        - Если хотите, я что-нибудь для вас принесу, - встрепенулась вдруг она. - Вы наверняка голодны, а у меня полная тумбочка продуктов, которые я не ем.
        - Спасибо, не нужно, - улыбнулся Левон. - Я уже в машине пакет сушек сгрыз.
        - Как я завидую людям, которые могут себе позволить пакет сушек! - Она мечтательно закатила глаза. - Мне же приходится давиться всякой гадостью: телятиной, ананасами, креветками…
        - Девяносто девять процентов людей, что питаются сушками, с удовольствием поменялись бы с вами местами и ели ту гадость, которую едите вы.
        - Потому что они никогда не сидели на диетах.
        Какая она все же забавная, подумал Левон. По-детски непосредственная. Когда Машу не только слышишь, но и видишь, впечатление от нее совсем другое. Голос кажется таким же приятным, но не провокационно-сексуальным, а скорее ласковым. И образ ее очень гармоничен. Левону она все больше и больше нравилась.
        - С чего начнем беседу? - спросила Маша.
        - Расскажите, как все произошло.
        - Стремительно. Я даже понять ничего не успела.
        - И все же…
        - Шла по аллее сквера к метро. Была на взводе, нервничала. Увидела собаку, которую выгуливал какой-то мужчина. Стала за ней наблюдать и успокоилась, расслабилась. Тут она, а точнее, он, Байкал, меня заметил и бросился ко мне.
        - Покусать хотел?
        - Нет, поздороваться. Знаете, как добродушные собаки это делают?
        - Подпрыгивают, чтоб лизнуть в лицо.
        - Именно. Байкал хотел проделать то же самое. Но я шарахнулась от него, боясь испачкаться. Это меня спасло. Пуля прошла по касательной. Но от боли я потеряла сознание. И ничего не видела…
        - Почему вы были на взводе?
        - Вы в курсе, что я радиоведущая?
        - Да. Вы Мэри Крисмас.
        - Совершенно верно. И у нас, радиодиджеев, есть поклонники. Их, естественно, не так много, как, скажем, у ведущих телевизионных музыкальных каналов и прочих людей из ящика. И все же они имеются…
        Далее она стала рассказывать о блаженных, заострив внимание на том, который ей угрожал. Левон слушал внимательно. Что-то записывал. Когда девушка закончила, достал телефон.
        - Минуточку, я должен сделать звонок, - сказал он и отошел. Набрав номер Лехи и дождавшись ответа, быстро передал содержание разговора с потерпевшей. После этого спросил: - У тебя там как?
        - Бригаду вызвал.
        - Даже так?
        - Тут все не так просто…
        - В чем сложность?
        - Гильзу нашел. Знакомая до боли!
        - То есть Мэри пытались убить из того же оружия, что и мыловара?
        - На первый взгляд - да. Но нужна экспертиза.
        - Бригада уже приехала?
        - Нет, жду. Сейчас иду в студию с коллегами потерпевшей беседовать.
        - Не забудь заглянуть в компьютер. Ну, и взять все пароли. Будем пробивать личность этого блаженного.
        - Думаешь, он?
        - Честно? Нет.
        - А я уверен.
        - И какая связь между Мэри, мыловаром и блаженным?
        - Самая прямая. Они оба ее обожают. Но она должна достаться лишь одному. Соперника - отстрелить.
        - А ее тогда зачем убивать?
        - Ну, ведь соперник устранен, а она так и не стала его!
        - За уши притянул, Леха.
        - Знаю, - не стал спорить тот. - Ладно, потопал я. До завтра.
        Левон распрощался с коллегой и вернулся к потерпевшей. Девушка сидела неподвижно. В задумчивости. Но когда Левон подошел, встрепенулась.
        - Вот я вам про блаженных рассказывала, помните?
        - Конечно.
        - Я про одного упомянуть забыла. Может, это важно? Мне он представился Валентином. На мою официальную страничку в соцсети написал. Выразил восхищение. Я поблагодарила. И мы начали общаться. Валентин писал часто. Засыпал меня сообщениями просто-таки. Я уже отвечать перестала, а он все писал и писал. Мечтал познакомиться в реале. А сегодня утром обнаглел совсем - в гости к себе пригласил, адрес написал. Якобы подарок хотел преподнести мне на день рождения…
        - А вы что?
        - Естественно, проигнорировала его приглашение. Я что, ненормальная?
        - У вас день рождения сегодня?
        - Не у меня, у Мэри. Я же, Маша, родилась в октябре. Просто мы решили сделать меня львицей по знаку зодиака.
        - Он вам в самом деле приготовил подарок… - Левон расстегнул сумку и достал из нее завернутую в пакет статуэтку. Не забыл - захватил. - Вот!
        Мэри широко распахнула глаза.
        - Что там?
        - Да вы откройте…
        Она развернула пакет и достала копию Мэри Крисмас, изготовленную из мыла.
        - Прелесть какая! - восхитилась девушка. - Валентин много писал о том, чем занимается. Называл себя скульптором, мастером, художником… Но я думала, он просто бахвалится. А он на самом деле творец. - Она понюхала фигурку. - И пахнет так приятно…
        Левону тоже нравился запах. Но казался несколько агрессивным. Впрочем, он подходил Мэри Крисмас. Маше - нет.
        - А откуда у вас это? - спросила она, подняв на Левона глаза.
        - Валентина убили сегодня утром. Я взял эту статуэтку в его квартире, чтобы передать вам.
        - Убили? - ахнула она. - Кто? За что?
        - Следствие только началось.
        - Мне жаль его… - Мэри погрустнела. Еще минуту назад ее лицо светилось, а теперь потухло. И вдруг она выпалила: - Вы верите в единорогов?
        Левон подумал, что ослышался, и переспросил:
        - В единорогов?
        - Да. В этих мифических животных?
        - Я не верю в сказки…
        - Но, как вы думаете, единороги существовали когда-то?
        - Вряд ли.
        - А я верю, что да. И если кому-то выпадало счастье их увидеть, тому сопутствовала удача во всем.
        - Вы к чему это?
        - Мне сегодня единорог приснился. Пусть во сне, но я увидела его. Значит, все будет хорошо?
        - Конечно.
        Левон легонько пожал ее руку.
        - Я завтра позвоню вам, ладно? - Она кивнула. - Выздоравливайте…
        Они распрощались, и Левон поехал домой. Ему безумно хотелось спать, и он надеялся, что ему приснится единорог.
        Часть вторая
        Глава 1
        В студии еще пять минут назад стоял невообразимый гвалт, и вот все стихло. Выпуск новостей прошел в эфир, софиты погасли, камеры отключились, люди отправились по своим делам: кто на обед, кто покурить, кто выпить кофе. А Саша все сидела за столом, глядя на свои сцепленные в замок пальцы невидящими глазами.
        Муж ей изменяет!
        Как это пережить?
        Когда она об этом узнала, думала, что умрет. Рассыплется на миллиард молекул. Но нет, выжила. Даже на работу пошла. И «отпахала». Никто не заметил, что с Сашей что-то не так. Она вела себя как обычно. Улыбалась, говорила ровным голосом, без нерва, была внимательна. Ведя выпуск, ни разу не запнулась. Режиссер эфира показал «лайк» большим пальцем, когда она закончила. То есть Саша ничем себя не выдала. Выдержки ей было не занимать. Но сейчас, оказавшись в одиночестве, она поплыла: поникли плечи, уголки губ опустились, взгляд потух. Сейчас ее никто не видел, но Саша знала, что в такие минуты она не похожа на саму себя. Как-то она загрустила, сидя у зеркала, и когда бросила в него рассеянный взгляд, не сразу поняла, почему в нем отражается незнакомая женщина. Старая, некрасивая, больная. В несчастье она дурнела. Тогда как в счастье была потрясающе хороша. Те, кто знал ее долгие годы, отмечали, что в браке она расцвела. Хотя Саша всегда была очень привлекательной женщиной: классически правильные черты лица, выразительные карие глаза, чистая кожа, густые волосы, ни единого изъяна во внешности. Но
чего-то ей всегда не хватало. Саша была точно бриллиант, который не заиграет, пока не отразит света, попавшего на него. Только человек не драгоценный камень, он светиться изнутри должен. А свет этот зажигается тогда, когда он счастлив…
        Саша взяла сумочку, которую ставила рядом со своим стулом, достала из нее успокоительное. Купила его по дороге на студию, но пить не стала. Такие средства затормаживают реакцию, а работая в прямом эфире, надо быстро соображать. Теперь можно принять пару доз - одна ей не поможет. Хлебнув прямо из горлышка, Саша убрала пузырек обратно. Телефон, поставленный на беззвучный режим, помигивал. Значит, кто-то звонит. Она нажала на кнопку, чтобы проверить, кто именно…
        Муж!
        Две минуты назад звонил. Дождался, когда выпуск закончится, и набрал. Как делал каждый день.
        …Он не знает, что ОНА знает.
        Саша швырнула телефон в сумку. Не могла видеть лицо мужа, улыбающегося ей с экрана. Она сфотографировала его играющим в компьютерную стрелялку как раз в тот момент, когда он разгромил армию врагов и радовался этому, словно ребенок.
        Он казался ей невероятно красивым…
        Длинные черные волосы, подбритые у висков и шеи, собраны в хвост на затылке. Густые брови. Высокие азиатские скулы. Чувственные губы. И невероятной синевы глаза. Они как небо над океаном, у которого они познакомились.
        Саша шла по пляжу, растрясая плотный обед. Длина береговой линии составляла пять километров, и она проходила половину ее. Потом шла назад. В пляжном кафе, где она питалась, очень вкусно готовили. Поэтому она съедала и салат, и горячее, и десертик под айс-ти. Калорий на семьсот, не меньше. И как ни хотелось после обеда спать, Саша себе этого не позволяла. Шла бродить. То в одну сторону, то в другую (находилась в центре бухты). И вот как-то, идя по берегу, Саша увидела ЕГО…
        Он сидел на песке, откинувшись на согнутые в локтях руки и подставив солнцу лицо. Влажные черные волосы свисали до лопаток. Профиль идеальный. А вот тело излишне субтильное. Длинные ноги худы, плечи не широки. Фигура подростка лет шестнадцати. Хотя на вид мужчине было около тридцати. Тут набежала волна посильнее. И не просто окатила, а снесла его. Со смехом брюнет вскочил. И Саша увидела его глаза. Синие-синие. Как небо над океаном.
        Брызги попали и на нее. Саша утерла их с лица. Стряхнула с волос.
        - Никуда не уходите! - вскричал брюнет и кинулся к рюкзаку, что лежал неподалеку. Вынув из него фотоаппарат, он нацелил на Сашу объектив. - Хочу снять вас. Надеюсь, вы не против? - Он говорил по-английски. К счастью, Саша его понимала. - Вы невероятно хороши… Особенно сейчас! Прошу, уберите волосы с лица и запрокиньте голову…
        И Саша подчинилась. Та самая Александра Гейнц, которая отказывала в фотосессиях всем без исключения глянцевым журналам. Она ненавидела их. А еще больше - себя на снимках. На них она получалась красивой, но кукольной. На лице ни интеллекта, ни характера. Красивая аморфная дура. А ведь Саша такой не была!
        Многие считали ее неправой. Да что там… Все! Говорили, что на фото она прекрасна. И мало кому так везет, чтоб на любом кадре смотреться куклой. А она хотела живой на них быть, настоящей. Пусть и не безупречно красивой.
        - Надо же! - услышала она голос брюнета. - Вы совсем не фотогеничны… - сказал он, просмотрев полученные кадры. - А я думал, вы модель. Уж очень хороши…
        - Я не модель, - сухо проговорила Саша. Она и сама знала о своей нефотогеничности, но слышать о ней от мужчины было непривычно и, что там греха таить, не очень приятно.
        - Если я вас обидел, извините. - Он обезоруживающе улыбнулся, сверкнув зубами. На загорелом лице они казались белоснежными. - Я… дурак! - Последнее слов он произнес по-русски.
        - Самокритично, - хмыкнула Саша, так же перейдя на родной язык.
        - Да вы русская?
        - Не похожа?
        - Нет. Вы на креолку похожи. - Он протянул руку. - Меня зовут Артур.
        - Саша, - представилась она, вложив свои пальцы в его ладонь.
        - Александра то есть?
        - Да.
        - Тогда, если позволите, я буду звать вас Алекса. Это имя вам больше подходит.
        Саша пожала плечами. Алекса так Алекса. Главное, что не Шура. Она терпеть не могла, когда ее имя коверкали таким образом.
        - Вы тут одна или с компанией?
        - Одна.
        - Я почему-то так и подумал.
        - Интересно почему?
        - Вы производите впечатление человека, любящего одиночество. Не нелюдимого, а скорее самодостаточного. Вам и наедине с собой комфортно. Вы не нуждаетесь в компании постоянно. Лишь изредка.
        - Да, вы правы.
        - Сам такой. Пообедаем?
        - Я уже…
        - Тогда просто по пиву?
        - Я не пью пиво.
        - Шампанское, вино? Фреш, вода с лимоном?
        - Холодный чай.
        - Отлично! Пойдемте?
        Он повесил фотоаппарат на шею, достал из рюкзака кошелек и мотнул головой в сторону пляжного бара.
        Они уселись за столик под пальмой. Артур подозвал официанта, сделал заказ. Холодный чай и пиво.
        - Давай на «ты»? - предложил он. Когда Саша кивнула, спросил: - Чем ты занимаешься в России?
        - Работаю на телевидении.
        - Да ты что? Вот совпадение. Я тоже.
        - Кем, если не секрет?
        - Никакого секрета, сценаристом. А ты?
        - Я ведущая дневных новостей.
        - Серьезно, - сказал он, кивнув. Его волосы, подсохнув, стали чуть виться на висках. С этими «пейсами» Артур выглядел немного чудно. Зная об этом, он подбривал виски. Но к дню их знакомства волосы отросли. - А я пишу несерьезные сценарии для сериалов.
        - Надо же. Ты не производишь впечатления весельчака.
        - Я и не такой. Скорее, мрачный тип. Но чувство юмора у меня имеется. Поэтому я пишу сценарий для черных комедий.
        - Тут, на отдыхе?
        - Нет, я живу здесь. Снимаю дом. Мне ведь, кроме компьютера и WiFi, для работы ничего не надо. А ты, как понимаю, в отпуске?
        - Да. Послезавтра утром возвращаюсь в Москву.
        - Хочется?
        - Да.
        - Правда? Почему? Там же холодно…
        - Зато там мои близкие.
        - Кто?
        - Родители, друзья.
        - Муж, дети?
        - Я не замужем.
        - Хорошо.
        Саша вопросительно на него воззрилась.
        - Отбивать женщин я не привык. Потому что на чужое не зарюсь. Но ты мне очень нравишься. Я хотел бы…
        - На мне жениться? - со смехом спросила Саша.
        - Возможно, - серьезно ответил Артур, сложив свои пухлые губы бантом. Все же у него очень красивое лицо. Модельное. Да и пропорции тела неплохие. Пойди Артур в спортзал, оно выглядело бы эффектнее. И можно было бы сниматься для глянцевых журналов. Только Артура модельная карьера, конечно же, не привлекала. Да и к внешности своей он относился наплевательски. По крайней мере Саше так казалось.
        Принесли напитки. Артур схватил запотевший стакан и с наслаждением сделал несколько глотков. Пил и жмурился, как кот. Черные ресницы трепетали. Саша поймала себя на желании коснуться их губами…
        Что это с ней?
        - Но прежде чем жениться… - продолжал Артур, оторвавшись от пива. - Я должен узнать тебя. Придешь сегодня вечером ко мне в гости?
        - Зачем?
        - Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, выпьем вина.
        - Мы можем поужинать в ресторане…
        - А искупаться голыми в бассейне?
        Саша вспыхнула.
        - Я не занимаюсь сексом с малознакомыми мужчинами!
        - А я что-то про секс говорил? - Он приподнял густую бровь.
        - Но разве купание голышом не предполагает?..
        - Необязательно. Одежда сковывает движения при плавании, и я предпочитаю погружаться в воду нагишом.
        - Ты нудист?
        - Нет. Я не хожу голым. Ну, разве что по дому. Одежда вещь полезная. Защищает от солнца, холода. Но плавать без нее приятнее.
        - Я не буду плавать голой.
        - Хорошо, - покладисто согласился он. - Можешь взять бикини. А если не хочешь, купаться не будем. Тогда я тебя другим развлеку.
        - Чем же?
        - Ну, нет. Не скажу. Пусть сюрприз будет.
        - Не знаю… - с сомнением протянула Саша.
        - Алекса, не разочаровывай меня. Терпеть не могу ломак.
        Это было очень дерзко! И Саша обиделась, хотя Артур ей очень, очень и очень нравился…
        - Прощай! - сухо бросила она, вставая. Но Артур удержал ее за руку.
        - Прости, прости, прости, - выпалил он скороговоркой. - Я не должен был так говорить, я искренне раскаиваюсь. Готов искупить свою вину… - И, сделав большие глаза, добавил шепотом: - Кровью.
        Саша не удержалась, улыбнулась. В Артуре было столько непосредственности! И она подкупала. А уж когда Саша окуналась в океан его синих глаз, то… теряла волю, как слон из любимого в детстве мультика «Следствие ведут колобки» при звуках флейты.
        - Я принимаю твое предложение, - сказала она.
        - То есть будешь пускать кровь? - притворно ужаснулся он.
        - Буду ужинать с тобой. У тебя дома. Но только обойдемся без купания голышом.
        - Я на все согласен.
        Они еще немного поболтали, допили свои напитки и распрощались до вечера.
        Саша сначала хотела поспать. Легла, но не смогла даже задремать, хотя обычно устраивала полноценную сиесту. Встала, помылась и села на балконе читать. На закате начала собираться. Долго думала, что надеть. Хотелось произвести впечатление. Сбить с ног своей красотой. Но беда в том, что она не взяла с собой ничего нарядного. Хотя бы симпатичного сарафана или красивой юбки из марлевки. Планировала купаться, загорать, отсыпаться и читать. То есть заниматься тем, что не получалось по тем или иным причинам сделать в Москве. За те шесть дней, что Саша провела на острове, она лишь раз в самом начале отдыха вышла вечером погулять. Но к ней стали приставать мужчины (а курортные романы в ее планы не входили), и она вернулась в гостиницу, засела на балконе с электронной книгой и в девять легла спать. Следующие вечера были точно такими же. И они ее устраивали.
        Перебрав весь свой гардероб и не найдя в нем ничего приличного, Саша решила облачиться в короткие джинсовые шорты и простую белую майку. И сидят вещи хорошо, и загар подчеркивают. Вот только с такой одеждой ни прическу не сделаешь, ни накрасишься. Значит, о сногсшибательном виде можно забыть. Распущенные волосы, только блеск на губах, точно такая, какая была днем на пляже. Нисколько не лучше.
        …Артур встретил ее у ворот. Он был одет точно так же, как и Саша. Белая майка, джинсовые шорты, только до колен. И волосы он не убрал. Они спадали на плечи крупными волнами. Пожалуй, если бы кто-то видел их сейчас, мог бы принять за брата и сестру. Оба высокие, темноволосые, скуластые и полногубые. Но у Саши карие глаза, а у Артура синие.
        - Отлично выглядишь, - сделал он ей комплимент. - Без макияжа и прически ты мне больше нравишься.
        - А ты видел меня с?..
        - Видел, - не дал ей договорить Артур. - Ты же озвучила свою фамилию, я загуглил ее и посмотрел на досуге несколько выпусков. Работаешь профессионально. Выглядишь прекрасно. Но уж очень неприступная, серьезная, сдержанная. Глядишь на тебя, и холодком обдает. А в жизни - ты солнечный зайчик такой…
        - Я же новости веду, а не развлекательное шоу.
        - Понимаю. И хвалю имиджмейкеров.
        - У меня их нет.
        - То есть ты сама придумала образ? Что ж, молодец. Ты и в формат вписываешься гармонично, и в то же время выделяешься на общем фоне. Обычно ведущие все одинаковые. Как под копирку. То ли дело те, что были при Советском Союзе. Дикторши все, как одна, необыкновенны. И все по-разному. Мне очень Ангелина Вовк нравилась. Она и красавица, и умница, и какая-то родная…
        Саша не желала обсуждать дикторш СССР, хотя знала их всех - просматривала записи передач, чтобы научиться вести эфиры. И Вовк ей тоже нравилась. Но все, что связано с работой, сейчас ей было неинтересно. Послезавтра она вновь будет закинута в телевизионный котел, но сегодня она не там, и «разум ее чист»…
        - Мы так и будем стоять тут или в дом пойдем? - прервала поток неиссякаемого Артурова красноречия Саша.
        - Прости, заболтался.
        Артур согнул руку в локте, предлагая гостье опереться на нее.
        - У меня для вас сюрприз, леди, - сказал он, когда девушка взяла его под руку. - Надеюсь, он вам понравится. Пройдемте.
        Они прошли через ворота в сад. Небольшой, но буйный. Деревья, кусты, трава, цветы - все в нем росло хаотично. Никаких клумб, стриженых лужаек, зеленых изгородей или фигурок из растений. Сплошное буйство природы!
        - Ненавижу ухоженные сады, - сообщил Артур. - Они неестественны. Когда я искал жилье, то риелтор, что показывал мне объекты, не хотел меня сюда вести. Сказал, что территория запущенна, поэтому никто не желает эту виллу снимать. Но я настоял, увидел эти джунгли и тут же подписал договор аренды.
        Они миновали сад. Артур ввел ее в дом, но они в нем не остались. Пересекли холл и через террасу вышли во внутренний двор с бассейном. Саша притормозила и вопросительно уставилась на Артура.
        - Нет, нет, нам дальше, - усмехнулся он. - Сегодня никаких бассейнов.
        - Но там обрыв! - заметила Саша. - Куда дальше?
        Вилла стояла на возвышенности, и море плескалось где-то внизу. Плавного спуска к нему не было. Поэтому забор доходил до скальных выступов и обрывался.
        - Будем спускаться к океану.
        - На крыльях?
        - Сразу, как их отрастим. А пока по лестнице.
        - Я не вижу никакой лестницы.
        - А ты приглядись.
        Саша подошла к самому краю обрыва, глянула вниз. Склон резко обрывался, и спуск к океану был почти вертикальным. Никаких ступенек она не обнаружила. Зато увидела чудесную бухточку в форме подковы. Крохотную, но уютную. Горы обнимали ее, и Саша предполагала, что там неветрено, тогда как на открытом пространстве здорово дуло. Зима все же, не лето и даже не весна, вечером становится прохладно.
        И тут она заметила лестницу! Немудрено, что не сразу. Потому что она была веревочной. Держалась на двух вбитых в землю штырях и спускалась до берега.
        - Я не полезу! - запротестовала Саша.
        - Да ты не бойся, это безопасно. Я по ней за сегодня уже раз шесть спустился и поднялся.
        - Нет, нет…
        - Рискуешь остаться без ужина. Потому что он уже там! - Артур указал вниз перевернутым большим пальцем. - Морепродукты, чудесный салат из авокадо и сельдерея, шампанское, а на десерт тот самый сюрприз, о котором я говорил.
        - А… То есть сюрприз - десерт. А не экстремальный спуск по отвесному склону?
        - Да, - коротко ответил он.
        - Хорошо, тогда полезли…
        Спускаться оказалось не так страшно, как Саша думала. Артур закрепил лестницу еще в нескольких местах, и она не болталась. Когда девушка спрыгнула на белый песок берега, то увидела между камней сумку, сложенные стульчики, столик и корзину для пикников. А еще ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки.
        Артур быстро разложил и расставил мебель. Достал из сумки подушки, легкие пледы, огромную свечу в форме кокоса, приборы. Саша хотела ему помочь, но Артур усадил ее, подсунув предварительно под спину подушку, накрыл ноги пледом и велел расслабиться. Что она и сделала. Только плед убрала, было и так нехолодно. Артур включил музыку на телефоне, нежную, лирическую. Она играла негромко, не заглушая плеска волн. Саша закрыла глаза и так расслабилась, что чуть не уснула.
        - Прошу к столу! - услышала она.
        Саша открыла глаза и восхищенно воскликнула:
        - Вот это да!
        Стол был сервирован в лучших ресторанных традициях. Салфетки не бумажные, тарелки не одноразовые, фужеры самые настоящие, а не пластиковые. В центре зажженная свеча. В ее свете глаза Артура казались тигриными. Он разлил шампанское и начал говорить тост:
        - Por ti… - Он стукнул донышком фужера по горлышку фужера Саши. - Por m, - теперь наоборот - свой подставил под ее. - Por nosotros! - Его фужер описал круг над Сашиным.
        - А теперь по-русски.
        - За тебя. За меня. И за нас! Популярнейший испанский тост!
        - Отлично!
        Они чокнулись и выпили. Затем начали ужинать.
        Саша едва попробовала, как сразу поняла, что Артур обманул ее: не сам ужин готовил. В чем он, не дожидаясь ее вопроса, сознался:
        - Я отвратительный повар, поэтому, чтобы не испортить вечер, все заказал в ресторане. Кроме сюрприза.
        - Не терпится на него посмотреть.
        - Всему свое время…
        Когда дело дошло до десерта, Артур торжественно вытащил из корзины тарелку, на которой лежало…
        А вот что на ней лежало, Саша определить не смогла. Неровная бугристая кучка, слепленная из каких-то непонятных продуктов, в которую была воткнута орхидея.
        - Что это? - подозрительно спросила Саша.
        - Сюрприз!
        - Это я поняла. И, поверь, оценила. Такого я еще не видела. Но что это?
        - Ты за обедом обмолвилась, что в детстве любила шоколадные колбаски. Ну, то есть самодельное пирожное из печенья, орехов, масла и какао. Так?
        - Да.
        - А я тебе сказал, что обожал «Муравейник». Ты сообщила, что тоже с удовольствием его ела.
        - Помню.
        - В общем, я решил сделать для тебя колбаску. Все приготовил, собрался лепить, но потом прочел, что она застывать должна всю ночь. А у меня столько времени не было. Тогда я добавил в «фарш» сгущенку и мак, слепил кучу, и получился вот такой «муравейник» из колбасок.
        - А цветочек?..
        - Чтобы замаскировать несовершенство формы.
        - Потрясающе.
        - Я знал, что тебе понравится. Теперь попробуй!
        Саша вонзила ложку в торт и смело отправила кусочек в рот.
        - А вкусно! - поразилась она.
        - Да? - Алекс был удивлен. - Ну-ка я сам попробую…
        - То есть ты на мне решил поэкспериментировать? - возмутилась Саша и ткнула его кулачком в плечо.
        - Нет, я пробовал, когда лепил, но тогда мне показалось невкусно. Теплое было все.
        Артур закинул в рот кусок торта, прожевал и расплылся в довольной улыбке.
        - А ведь правда вкусно!
        - Поздравляю, ты изобрел новый десерт. Назовешь его «Колбасный муравейник»?
        - Просто «Куча». И коротко, и провокационно.
        - Отлично.
        - Он будет моим фирменным блюдом.
        - Теперь будешь угощать им всех приглашенных девушек?
        - Алекса, неужели ты еще не поняла? Я собираюсь приглашать только тебя. И готовить «Кучу» лишь для тебя.
        - Я бы сказала, что это очень мило… если бы мы оба жили в Москве. Но я послезавтра буду там, а ты останешься здесь, поэтому твои слова хоть и звучат красиво, но не имеют никакой ценности. Они пусты.
        - Ох уж эти мне современные женщины, нет в них романтики, веры в мужчин, в чудо, в любовь, наконец. Один прагматизм. - Он говорил серьезно, но глаза смеялись. Артур ее подначивал.
        - То опыт, сын ошибок трудных, делает нас такими.
        - Ничего, я поборюсь с опытом.
        - В смысле?
        - Переделаю тебя, и ты поверишь в чудеса!
        Она больше не стала с ним спорить. Осталась при своем мнении. Но, когда Артур потянулся к ней губами, не отстранилась. Она очень его хотела. Наверное, как никого в своей жизни. И решила насладиться этим отдыхом, этим вечером, этим мужчиной…
        А голышом они все же искупались. Только не в бассейне, а в лагуне. Там же, на берегу, и уснули, закутавшись обнаженными в плед. Рассвет разбудил их, защекотав веки яркими лучами. Они еще раз занялись любовью, искупались, жадно доели то, что осталось от ужина. И снова уснули. Но уже не укрываясь пледами - все равно никто не увидит ни с суши, ни с моря.
        Ближе к полудню они покинули пляж. Саша хотела уйти, но Артур ее не пустил:
        - Ты завтра уезжаешь! У нас почти не осталось времени, чтобы узнать друг друга лучше!
        - А нам это необходимо?
        - Конечно! Ведь мы собирались пожениться…
        - Мы? Собирались?
        - Ну да. Сама же задала вопрос, не хочу ли я на тебе жениться. Я ответил утвердительно.
        - А, вот ты о чем, - рассмеялась Саша. - Опять включил сказочника. Ну что ж… - Она приняла его игру. - Теперь-то ты, как честный человек, совершенно точно обязан на мне жениться.
        - Я не отказываюсь. Но ты пока не раскрылась. Вспомни русские народные сказки. Там невест тестировали будь здоров. И пирог испеки, и ковер сотки, и станцуй.
        - Готова испечь пирог!
        - Нет, я же сам знатный кулинар! И ковры нынче не в моде. Так что танцуй!
        - А можно я спою?
        - Конечно, если умеешь.
        И Саша запела…
        Красивым баритоном. Необычным для женщины. Новости Саша читала другим. Разговаривала тоже. Но пела…
        Именно этим мужским, между басом и тенором, голосом. Он казался ей особенно наполненным чувством. И если она пела, то только романсы.
        - Ты выбрала не ту профессию, - сказал Артур, когда Саша закончила. - У тебя потрясающий певческий талант.
        Ей уже говорили об этом. Но она не воспринимала слова всерьез. Да, она умеет хорошо исполнять некоторые музыкальные композиции. И что? На эстраде есть «многостаночники», которые все, что угодно, забабахают. От оперетты до рэпа. А у нее одни лишь романсы получаются.
        - Пойдем в дом, - предложила Саша. - Выпьем по холодному мохито и ляжем в нормальную кроватку.
        - Читаешь мои мысли. Только в них мы пили шампанское, а в кровати не просто лежали. - Он первый шагнул к лестнице. - Вперед, по-джентльменски, не пропускаю. Я взберусь, потом ты. Иначе не вылезешь. Ну, или испачкаешься сильно, а то и колени поранишь.
        Он ловко вскарабкался. Когда Саша проделала то же самое, подал ей руку. Но даже с Артуровой помощью она еле выбралась.
        - Я придумаю что-нибудь получше, - сказал он. - У меня просто времени на это не было - готовил для тебя божественный десерт.
        - Придумай.
        - И вообще надо там все обустроить. Как считаешь?
        Саша пожала плечами.
        - Ты ведь приедешь еще, не так ли?
        - Может быть.
        - Нет, так не пойдет. Обещай мне.
        - Артур, следующий мой отпуск будет через полгода. Если я до него доживу…
        - Нет, это очень долго. Столько я без тебя не выдержу.
        И так проникновенно он это сказал, что Саша поверила ему… А вернее, перестала принимать его слова на эту тему за шутку. Он на самом деле так чувствует. В данный момент совершенно точно. Завтра, возможно, он будет испытывать те же эмоции к другой и так же искренне говорить ей, что не выдержит без нее…
        Но это будет завтра! А сегодня Артур весь принадлежит ей…
        - Если тебя начнет сильно ломать без меня, прилетай в Москву, - предложила Саша.
        - Ненавижу этот город. Но могу терпеть его поздней весной и ранним летом.
        - А откуда сам?
        - Из Казахстана. Деда-немца туда сослали. Так что я привык к теплу. В холоде мне не просто некомфортно, я не могу нормально функционировать. Впадаю в анабиоз, как вмерзшая в лед ящерица. Но и привычную для моих глаз пустыню терпеть не могу. Она наводит на меня уныние. Для меня рай там, где тепло и буйствуют краски. То есть здесь.
        - А ты бывал в Москве?
        - Конечно. Более того, я там жил те пять лет, что учился, плюс еще два года после.
        Тем временем она вошли в дом. Артур усадил Сашу на диван, а сам отправился на кухню за шампанским. Вернувшись с бутылкой и фужерами, он продолжил:
        - Я хорошо зарабатываю. И могу себе позволить Канары. Но даже если мои дела пойдут хуже, все равно не вернусь в Россию или Казахстан. Перееду в Азию, где дешево, и сниму не виллу, а какой-нибудь картонный домик.
        - Тебе не бывает тут скучно?
        - Нет. А тебе было бы?
        - Наверное. Я городской житель. Я без урбанистической движухи не представляю жизни. Отдохнуть от нее неделю-другую в тропическом раю приятно, но остаться здесь навсегда я бы не хотела.
        - Хорошо, значит, будем летать друг к другу в гости. Я даже согласен пойти на жертву и припереться в Москву. Пустишь в дом? Или гостиницу снимать?
        - Пущу.
        - Значит, жди.
        Они помылись, взяли шампанское с фужерами и удалились в спальню. Из кровати вылезли только ночью, потому что проголодались. А утром Саша улетела домой!
        Скучать по Артуру она начала уже в самолете. Пока сидела в аэропорту и ждала рейса, получала от него СМС. Но как только села на борт и выключила сотовый, так все… Стала заедать тоска! Хоть выпрыгивай из самолета, пока он не взлетел. Но Саша взяла себя в руки и, приняв полтаблетки снотворного, уснула.
        Едва оказавшись дома, кинулась к компьютеру. Ее ждало множество сообщений в почтовом ящике и соцсетях, но ее волновали лишь те, что пришли от Артура. Читая их, Саша счастливо смеялась. И писала всякие романтические глупости в ответ. Только после расставания с Артуром она поняла, что в ее жизни начался новый, очень серьезный этап. Той легкости, с которой она воспринимала и его слова, и действия, как не бывало. Если еще вчера она думала, слушая Артура: болтай, болтай, приятно слушать. И отдавалась ему с мыслью о том, что живет настоящим, получая удовольствие от этого бурного курортного романа, а завтра хоть трава не расти! То сейчас она внутренне содрогалась, представляя, что все окажется так, как думалось тогда, и их отношения с Артуром всего лишь эпизод. Яркий, бесспорно, но не ключевой. По завершении его картинка замирает стоп-кадром. И фильм если и продолжится далее, то героиня в нем останется той же, а вот герой поменяется.
        …Через месяц Артур прилетел в Москву. Саша встретила его в аэропорту и чуть с ног не сбила, кинувшись обнимать. Они пробыли вместе неделю. И все было прекрасно, вот только они почти не выходили из дома. Пару раз посидели в ресторане недалеко от дома и сходили на премьеру в кинотеатр. А Саше так хотелось пройтись с Артуром по любимым местам, покататься на коньках, отправиться в гости к друзьям, просто погулять. Но он на самом деле ненавидел большие города и холод. А еще не нуждался в чьем-либо обществе, кроме Сашиного. Ему было прекрасно в их берлоге. Спокойно, тепло, нескучно - в ее отсутствие он работал, а когда она возвращалась домой, они находили множество разных занятий. Самым приятным был, конечно же, секс. Но они еще и смотрели старые французские фильмы, и слушали джаз, и учились готовить. Время пролетело так быстро! Саша радовалась тому, что не тратила его на лишние передвижения и встречи.
        В следующий раз они увиделись спустя шесть недель. Но провели вместе только три дня. Зато когда Саша взяла отпуск, то они воссоединились на целых две недели. Тогда-то и поженились. Артур сделал для нее сюрприз. Привел ее на пляж перед закатом, якобы чтоб полюбоваться им, а там их уже ждали. Белый шатер, кругом цветы, шары воздушные в форме сердец, смуглый «падре» в парадных одеждах. Для жениха и невесты тоже припасены одеяния - туники цвета снега. А также украшения - ожерелья из бархатцев и браслеты из плотной фольги. Вскоре явились музыканты. И привели белого коня с гривой, заплетенной в косы, в сверкающей сбруе и с двухместным седлом.
        - Я чего-то не поняла, - растерянно протянула Саша, когда ей сунули пакет с туникой и велели переодеться.
        - Думал, ты сообразительнее. Теперь уж и не знаю, стоит ли на тугодумке жениться, - изобразил огорчение Артур.
        - Так это?.. Наша свадьба?
        - Да, - просто ответил он и принялся стягивать с себя футболку. Только сейчас Саша обратила внимание на то, что сегодня на Артуре белые брюки, а не привычные джинсовые шорты.
        - Ты серьезно?
        - Алекса, одевайся, а? Или ты в темноте замуж выходить собираешься?
        - Но почему ты меня не предупредил?
        - Сюрприз! Ты же любишь их. А я обожаю тебе их устраивать. - Он переоделся и повертелся перед Сашей. - Жених хоть худа, а? - подмигнул ей он. - К тому же я боялся, что ты не согласишься. И не потому, что не любишь меня и не хочешь свадьбы, просто вы, женщины, обожаете все усложнять. И нервничать по пустякам.
        - То есть? - Она скинула пляжное платье и надела поверх купальника тунику.
        - Вот представь, сказал бы я тебе вчера, что сегодня у нас свадьба, что бы ты сделала?
        - Обрадовалась.
        - Нет, в лучшем случае не спала бы ночь из-за волнения, вскочила бы ни свет ни заря, весь день готовилась, меняла прическу, носилась бы по магазинам в поисках платья и побрякушек, дергалась бы сама и дергала меня… А в худшем - попросила бы перенести ее, потому что к такому ответственному мероприятию, как брачная церемония, надо долго готовиться.
        - В общем-то, да…
        - А я такой свадьбы не хочу. Только лайтовую. Без гостей, ломящихся столов, тамады… - Артур аж передернулся, представив эту церемонию. - Чтоб нам было в кайф, а не кому-то. Так что давай наслаждаться…
        - Давай… - Она потянулась губами к его щеке, но Артур повернул голову и подставил для поцелуя губы. Спустя секунду они жадно целовались, забыв о том, что солнце неумолимо садится и им надо спешить.
        - Голубки, пора начинать! - послышался голос «падре». Артур оторвался от Саши с явным сожалением.
        - Две секунды! - бросил он через плечо, затем взял бусы и начал навешивать их сначала на Сашину шею, потом на свою. - Да, еще забыл предупредить, что фотографа не будет.
        - Почему? - разочарованно выдохнула Саша.
        - Хочу запечатлеть нашу свадьбу в памяти, не отвлекаясь на позирование. А так как мы с тобой оба фантастически нефотогеничны, то снимки все равно выйдут дурацкими. Если хочешь, щелкнемся на телефон после церемонии.
        Он умел убеждать. Сашу уж точно…
        - Как мне с тобой повезло, - прошептала она, едва сдержав слезы. В этот момент она испытывала такую пронзительную любовь к нему, что хотелось плакать от счастья.
        Это была необыкновенная свадьба! Каждый ее момент запечатлелся в памяти Саши, как Артур и обещал. Но она все же попросила «падре» сфотографировать их на телефон. Один кадр получился удачным. Они подумали, что их уже не снимают, и перестали позировать. Это фото Саша потом разослала по ММС своим близким. Так они узнали, что она вышла замуж.
        Вскоре она вернулась в Москву, и потянулись недели разлуки. Саша безумно скучала и порой хотела бросить все и умчаться к Артуру. Но здравый смысл всегда брал верх над эмоциями. Она уже не в том возрасте, чтобы совершать безбашенные поступки. Один раз по молодости натворила дел, как до сих пор говорит мама, и долго потом расхлебывала их последствия.
        Саша никогда не была наивной дурочкой. Поэтому понимала, что ее муж, живя в курортном городке, постоянно сталкивается с соблазнами в лице загорелых красоток всех национальностей. Она страшно его ревновала первое время. Но Артур как-то сумел ее успокоить. Он с такой непоколебимой уверенностью говорил ей, что для него существует лишь она, что Саша ему поверила. К тому же подруга, которую она обрела на Канарщине (так называли острова те русские, что обосновались там), заверяла ее, что Артур ведет себя паинькой. «Он смотрит на женщин, заигрывающих с ним, с таким недоумением, будто они какие-нибудь говорящие собаки или летающие пингвины!» - выдала как-то подруга. Чем повеселила Сашу.
        - Эй, Гейнц, ты чего залипла тут? - услышала она голос оператора Костика и встряхнулась. - Берия всех зовет!
        Берией нарекли продюсера новостей за его внешнее сходство с Лаврентием Павловичем.
        - Зачем? - спросила Саша, вернув на лицо привычное выражение до того, как Костик успел заметить, что с ней что-то не так.
        - У него же днюха сегодня! Забыла, что ли?
        - Из головы вылетело, - промямлила Саша. Кто бы знал, как ей не хотелось тащиться на фуршет! Но не пойти - значит обидеть шефа.
        - Давай поднимай свою прекрасную задницу со стула и тащи ее в кабинет Лаврентия Палыча. Я побег!
        И унесся, подпрыгивая на ходу, точно ребенок. Костик был очень эмоционален. И если радовался, то по-детски бурно. И ожидание праздника (любой корпоратив был для него таковым) вызывало поток положительных эмоций, с которыми ему трудно было совладать. Саше нравился Костик. Была в нем чистота, которую большинство современных людей утратило. Пожалуй, если бы она не любила Артура, то могла бы им увлечься.
        Саша мысленно застонала… Опять Артур вспомнился. Неужели она не сможет очистить от мыслей о нем свой разум хотя бы ненадолго?
        Глава 2
        Левон ехал в машине и слушал радио. Нашел станцию, на которой работала Мэри, но эфир заполнял голос другого диджея. Он тоже был очень приятным, с другим бы на радио не взяли, но не таким чарующим, как у Крисмас.
        Он вел авто уверенно. Права получил в восемнадцать и сразу же сел за руль, так что имел приличный стаж вождения. Инструктор автошколы, в которой он учился, носил кличку Зверь. Лупил учеников палкой, если они ошибались. А уж материл как! Не только у девушек, но и у парней, что называется, уши вяли. Многие от него отказывались, просили другого инструктора. Но те, что выдержали и отучились у Зверя до конца, сдали вождение с первого раза. Среди них был и Левон.
        По тому, как мужчина водит машину, можно определить, как он занимается сексом…
        Эту фразу Левон слышал от многих. Последний раз от Виты.
        Он опять вспомнил ее. Хотя запретил себе это. И все же он не страдал по Вите. Виртуальную любовь легче забыть, нежели реальную. А еще в его мыслях появилась другая…
        Мэри Крисмас!
        Левон удивлялся тому, как часто он вспоминает эту девушку. Она была не в его вкусе. Внешне, по крайней мере. Слишком крупная. Ему нравились всегда статуэтки. Высокие, невероятно стройные, с узкой костью, но ладные: чтоб и попочка, и грудь были. Последние полтора года он особенно остро реагировал на тех «статуэток», которые ходили в коротких облегающих платьицах и на шпильках. А так как такую форму одежды барышни себе позволяли носить в клубах, то знакомился Левон с ними обычно там. Посещал эти заведения нечасто, но раз в месяц-полтора выбирался. За что коллеги предавали его «анафеме». Говорили, что в возрасте Левона ходить по клубам несолидно, а уж знакомиться там с девушками…
        Просто беда!
        - Ищи невесту не в хороводе, а в огороде! - напутствовал его Василич. - Так еще моя бабка говорила!
        - Да не ищу я в этих хороводах невест, - отбрыкивался Левон. - Просто хожу отдыхать.
        - Да разве в клубах отдохнешь? Там музыка грохочет, накурено, толпа народа… Одни нервы!
        - Василич, я, когда достигну твоего возраста, тоже буду дома у телика пиво дуть, - огрызался Левон. - Пока же мне интереснее ходить туда, где грохочет музыка, накурено и народу толпа.
        - Возраст тут ни при чем, - подключался Леха. - Я моложе тебя на полтора года, но в клубы не заглядываю. И перед теликом с пивом не люблю время проводить. Мне бы в уютном заведении засесть, где жрачка вкусная, обстановка домашняя и цены не слишком высокие.
        - Леха, ты женат! Отмечу, счастливо. Тебя всегда дома ждет твоя принцесса. Ты с ней расслабляешься.
        - Так и ты женись! Чтоб расслабляться дома, а не в клубах.
        - Будет на ком - женюсь.
        - Это порочный круг, - бухтел Василич. - Ты посещаешь заведения, где жену не найти, желая ее найти, чтобы их не посещать…
        В его словах был смысл. Вместо того чтобы таскаться по заведениям, которые посещают женщины, привлекающие его лишь внешне, он мог бы, к примеру, ходить по знакомым родителей и друзей, чтобы там встретиться с достойной девушкой, которую можно взять в жены. Но либо Левону не так сильно хотелось жениться, либо он верил в чудо. Почему бы статуэтке в обтягивающем платье и на шпильках не быть порядочной девушкой? Не все же тусовщицы такие, что на них пробу негде ставить. К тому же барышня может прийти в клуб просто за компанию. Или в поисках серьезного парня. Свою судьбу можно встретить где угодно, это Левон точно знал. Леха Колобов, к примеру, познакомился со своей супругой в поликлинике. Оба пришли лечить зубы и, пока ждали приема, разговорились и друг другу понравились. А взять его старшего брата! Тот вообще влюбился в сосиску в тесте. Шел по улице, думая, где перекусить. И тут ему в руки рекламу сунули. Он взял ее, бегло ознакомился, понял, что где-то поблизости находится недорогая закусочная, поднял глаза на того, кто вручил ему проспект, и обмер. Из поролонового костюма выглядывала симпатичная
мордашка с веселыми глазами цвета меда. Брат влюбился мгновенно. А когда лучше узнал студентку, которая подрабатывала, раздавая рекламу, то начал с ней встречаться. Через год молодые люди поженились.
        Левону пока не очень везло с такими знакомствами. Ни в одну из «статуэток» он не влюбился. Зато имел регулярный секс, что тоже неплохо.
        Сейчас Левон о нем совсем не думал. Не до этого было. Вранье, что мужчины постоянно озабочены сексом. Якобы мысли о нем приходят в голову представителям сильной половины человечества каждые четыре секунды. Может быть, в шестнадцать лет ситуация была такой. Но в тридцать…
        Зрелому мужчине есть чем занять свой мозг!
        За этими думами и прослушиванием песенок Левон добрался до работы. Припарковался. Вышел из машины, поставил ее на сигнализацию. Отойдя на пару шагов, окинул взглядом, проверяя, все ли нормально. Один раз какой-то урод на дверке бранное слово нацарапал. Левон, обожающий свою «ласточку», расстроился из-за этого так, что напился с горя. Это при том, что выпивал он крайне редко и знал меру. Благодаря папиной финансовой поддержке Левон ездил на авто бизнес-класса. Тот когда-то подарил ему хорошую иномарку, Левон, покатавшись, продал ее, доплатив, поменял на другую, и теперь у старшего уполномоченного Саркисяна была белоснежная «бэха».
        - Лева, зайди ко мне, - услышал он голос программиста Бори Черных, едва попал в здание. Тот шел из буфета, находящегося на первом этаже, с пакетом горячих еще ватрушек. О любви Бори к сдобе знали все. Для него на день рождения заказывали не торты, а открытые пироги. Как-то на спор Борис слопал десять плюшек с маком и, судя по довольной физиономии, даже последняя не стала лишней. При этом программист Черных был худым до прозрачности. Уплетая каждый день плюшки и ватрушки и поглощая литры сладкого-пресладкого чая, он не поправлялся ни на грамм.
        - Есть чем меня порадовать? - спросил Левон. Унюхав запах свежих ватрушек, он чуть слюной не подавился. Позавтракать не успел, и теперь хотелось есть. К тому же ватрушки он любил не меньше Бори.
        - Да, уже кое-что нарыли.
        - Я тогда сейчас в буфет, а потом сразу к тебе.
        - Что, раззавидовался? - усмехнулся Боря, тряхнув пакетом.
        - Пахнут - обалдеть.
        - Вынужден тебя разочаровать, ватрушки в буфете кончились. Но тут же и обрадую: я с тобой поделюсь. Так что потопали ко мне.
        Они поднялись на третий этаж. Боря толкнул дверь кабинета плечом и вошел в него первым. Большую часть пространства занимала техника. Она размещалась и на столах, и на полках, и на шкафах, и даже на подоконниках. А все потому, что кабинет был не очень большим. Программистам давно хотелось переселиться в помещение попросторнее, но его для них пока не нашлось.
        Боря провел Левона в свой закуток. Личное пространство он организовал умело: снял с персонального шкафа одну дверцу, на полках разложил те вещи, которые требуются чаще всего (для чайника и чашек была выделена отдельная), во вторую дверь вбил гвоздь, чтобы одежду вешать, а отделение, которое она закрывала, занял архивами. В итоге на столе царил порядок. Да еще рядом с ним можно поставить дополнительный стул. Боря, правда, пользовался табуретом. Его он загонял под столешницу. А по надобности выкатывал. В данный момент именно это Боря и проделал.
        - Садись! - бросил он Левону.
        Тот опустился на табурет.
        - Тебе чай или кофе?
        - Мне информацию.
        - Это понятно. А под ватрушки?
        - Что нальешь, я не привереда.
        - Лева, я знаю твою деликатность, но ты не стесняйся, заказывай. У меня есть все, и всего много, я запасливый. Сам смотри. Он указал на «чайную» полку. Там и вправду стояло несколько коробок и банок.
        - Тогда наглею и прошу чая с бергамотом.
        - О, я его тоже люблю.
        - Так что ты мне хотел сообщить?
        - Имя, фамилию и адрес.
        - Чьи?
        - Человека, который обвинялся в нападении на Валентина Петрова. Знаешь, как его зовут? Карл!
        - В честь Маркса назвали? - хмыкнул Левон.
        - Выяснишь, когда встретишься с ним.
        Боря выложил ватрушки на тарелку. Выглядели они так же аппетитно, как и пахли. Левон не стал дожидаться, когда чай остынет, схватил одну и начал есть ее всухомятку. Боря сделал то же самое.
        - Ум отъешь, да? - проговорил он с набитым ртом.
        Левон энергично закивал.
        - Еще могу тебе сообщить адрес массажного салона, в кавычках борделя, в котором Валентин заказывал девочек. Он у них постоянным клиентом был.
        - Ага, отлично. Съезжу.
        - Так Леха тебе и даст, - рассмеялся Боря.
        - А что с телефоном, с которого радиоведущей посылали СМС с угрозами?
        - Какие мы быстрые! - возмутился программист. - Все им сразу, да на блюдечке с голубой каемочкой!
        - Боря, ты же гений…
        - Лесть не поможет!
        - И человек замечательный. Да ты вообще из программистов самый что ни на есть лучший, и я не пойму, почему тебя еще начальником отдела не сделали…
        - А грубая лесть помогла, - расхохотался Борис, запрокинув голову. Кадык на его худой шее заходил ходуном. - Ладно, подожди, сейчас пробью…
        Он повернулся к компьютеру и защелкал по клавишам.
        - Вообще-то вы все это сами можете делать, - пробурчал он. - В базы залезть - пара пустяков. Нашел! Номер зарегистрирован на Салаха Ильгизова. Сейчас посмотрим, что за чувак… - Его худые руки взлетели над клавишами. Раздалась дробь, это Боря застучал по ним. - Гражданин РФ, надо же! Работает легально. В массажном салоне «Нирвана». Адрес, телефон… распечатываю! Остальные уже…
        Когда принтер выплюнул листок, Боря присовокупил его еще к двум.
        - Держи. Больше пока ничем помочь не могу.
        - Я тебя обожаю!
        - Осторожнее с такими высказываниями, нас могут неправильно понять! Мы же с тобой оба холостяки.
        - И что?
        - Вдруг за голубых примут.
        - Боря, я тебя умоляю…
        - У нас шутки на эту тему самые актуальные. - Он схватил еще одну ватрушку и слопал ее за секунды. - А теперь давай пить чай и болтать о вещах, не касающихся работы. Ты ведь видел вчера Мэри Крисмас. Как она? Такая же, как на аватарке?
        - Лучше, - с улыбкой ответил Левон.
        Боря мечтательно закатил глаза и принялся за очередную ватрушку.
        Глава 3
        Рана беспокоила Мэри, но она решила обойтись без таблеток. Боль не такая сильная, чтобы прибегать к препаратам. Терпеть можно.
        Одевшись, она вышла из дома (ее выписали в десять, а сейчас уже было время обеда). В кофейне, что располагалась в соседнем доме, ее поджидала подружка Ленка. Она обожала капучино, которое там готовили. И воздушные, посыпанные сахарной пудрой эклеры. Лена съедала их не меньше трех штук (благо цены в заведении не кусались), смакуя, причмокивая, постанывая и доводя этим Мэри до белого каления. Ей тоже хотелось эклеров и капучино! А приходилось пить несладкий эспрессо.
        «Сегодня я позволю себе пирожное! - сказала себе Мэри. - Мне нужна хотя бы одна положительная эмоция…»
        Лена сидела у окна. И, увидев подругу, помахала ей рукой. Мэри в ответ кивнула. В одной руке она держала сумку, вторую, больную, тревожить лишний раз не хотелось.
        Она зашла в кофейню. В нос ударил запах капучино. Нестерпимо захотелось его выпить. Непременно его. С густой пеной из сливок и двумя кусочками сахара. Завтра придется сесть на разгрузку: весь день есть несоленый и недоваренный рис и пить зеленый чай.
        - Салют, подруга! - поприветствовала ее Ленка.
        - Здравствуй.
        - Что-то ты бледненькая…
        Мэри не рассказала Лене о том, что с ней случилось. Собственно, никто не знал всей правды. В том числе родители, которые приехали к ней в больницу после того, как она попросила привезти ей вещи. Им она наврала, что неудачно упала и повредила руку. Незачем их волновать. Узнают, что на дочку покушались, разнервничаются, а у отца и так давление зашкаливает.
        - Приболела я, - сказала Мэри, усевшись за стол. К ней тут же подошла официантка. - Большой капучино…
        - Ого! - Лена присвистнула. И Мэри решила ее сразить наповал:
        - И два эклера!
        - Ты и вправду заболела, - усмехнулась подруга.
        - Сутки в больнице провела.
        - Да ты что? Серьезное что-то? Хотя вряд ли… Раз только сутки.
        - В меня стреляли, - поделилась своим секретом Мэри. Она хотела сделать это при личной встрече, а не по телефону, поэтому молчала до поры до времени.
        Глаза Лены стали огромными, как у мультяшного лемура.
        - Кто?
        - Полиция выясняет.
        - Кошмар какой, - охнула та. - А они уверены, что стреляли именно в тебя?
        - А в кого же?
        - Сама знаешь, бывают случаи, когда человек идет по улице, никого не трогает и попадает под шальную пулю. Неужели не помнишь, как я рассказывала тебе про своего дядю, который попал в эпицентр бандитской разборки и погиб?
        - Это было в девяностые.
        - Да. Но времена и сейчас не самые спокойные.
        - Возможно, но никаких бандитов поблизости не было.
        - Значит, ты стала случайной жертвой ненормального из породы тех, что, раздобыв оружие, палят по прохожим! Сейчас их столько развелось! В Америке вообще в школах да на стадионах палят. У нас, конечно, не так часто, но все же… Недавно я читала заметку об одном подростке из глубинки. Взял у отца-полицейского пистолет, вышел на улицу и давай палить! Одного убил, двоих ранил…
        Мэри слушала Ленку и не могла ее понять.
        - Лен, ты так меня успокаиваешь? - уточнила она.
        - В смысле?
        - Все это говоришь, чтоб я меньше переживала, или на самом деле думаешь, что я стала случайной жертвой?
        - Да кто в тебя стрелять будет? - фыркнула Ленка. - Ты что, политик, бизнесмен, полицейский, наконец? Ты кому-то мешаешь? Или кто-то выгадает от твоей смерти?
        - А помнишь, я тебе рассказывала о блаженных?
        - Это все безобидные психи, - отмахнулась подруга.
        - Знаешь Джоди Фостер, актрису?
        - Конечно. Из «Молчания ягнят».
        - Ее фанат пытался застрелить президента Рейгана.
        - Но не ее же!
        - А Джон Леннон? Его как раз фанат убил. - Этот случай никак не давал ей покоя.
        - Ну ты сравнила! - возмутилась Ленка, прореагировав точно так же, как коллеги Мэри.
        - Да я не сравниваю! Просто говорю, что не все безобидны. Всегда находятся исключения.
        Она хотела продолжить, но пришла официантка. Принесла две чашки капучино и пять эклеров - три Лене, два Мэри.
        - Девушка, а коньячок у вас есть? - спросила подруга.
        - Отдельно нет. Только кофе с коньяком.
        - Жаль…
        Когда официантка удалилась, Мэри удивленно спросила:
        - Зачем тебе коньяк? - Лена не любила этот напиток. Предпочитала водку. Говорила, что лучшее ее нет. Идеальный напиток. Абсолютный, даже в том случае, если водка не с одноименным названием, а только недорогая «Пшеничная». С чем хочешь мешай - хоть с вермутом, хоть с соком или колой, в любом случае получишь приятные коктейли.
        - Не мне - тебе. Но я, так и быть, выпила бы с тобой за компанию. Не могу на тебя смотреть, бледная, просто ужас. А хряпнула бы рюмашку, щечки бы разрумянились…
        - Нет, не буду я ничего хряпать. Ты же знаешь, я не любитель.
        - Слушай, а давай ко мне вечером? Сынуля у бабушки. Устроим пижамную вечеринку или что-то вроде этого. Можно пить безалкогольный пунш или диетколу.
        - Даже не знаю…
        - Да что с тобой такое? - Ленка ущипнула Мэри за руку. - Встряхнись! У тебя вроде как сегодня день рождения!
        - Это не у меня. А у госпожи Мэри Крисмас! И не сегодня, а вчера был. Когда ты наконец запомнишь?
        - А оно мне надо? - фыркнула Ленка. - Пусть вчера. И не у тебя, а у Мэри. Но ты всегда отмечала свой реальный хэппи бездей и вымышленный!
        - Я бы вчера сделала это, если бы в меня не стреляли.
        - Так давай задним числом отметим.
        - Настроение не то. Да и физическое состояние.
        Лена тяжело вздохнула, но тему эту оставила.
        - Сегодня у тебя выходной? - спросила она, открыв сумочку и достав из нее зеркальце. В последний год Ленка постоянно увеличивала свои тонкие от природы губы при помощи геля, и беспрестанно любовалась ими.
        - Больничный.
        - А я никогда его не беру. Сама знаешь, без меня все развалится… - Ленка считала себя незаменимым работником. - Поэтому даже больная хожу на работу. Как-то с температурой тридцать восемь явилась отчет делать…
        - Ага. И перезаражала половину офиса, помню я, - усмехнулась Мэри.
        Мэри поднесла эклер ко рту. В нос ударил запах ванили, и еще другой - сливочный. Это от крема. Мэри откусила от пирожного и начала медленно пережевывать…
        - Это лучше, чем секс, - выдохнула она.
        - Видимо, секс, который у тебя бывает, совсем никуда не годится… Сочувствую.
        Ленка умела все испортить! Мэри, отложив пирожное, испытующе посмотрела на нее. Почему она всегда говорит гадости? По глупости или из злого умысла? Мэри склонялась к последнему. Но разрыв отношений с Ленкой все откладывала. Понимала, что надо избавляться от таких подруг, но держала ее при себе. Почему конкретно, затруднялась ответить. То ли из-за крестника. То ли привыкла к ней. То ли не хотела становиться недругом кого-то…
        - Просто сексом я занимаюсь чаще, чем ем пирожные, - парировала Мэри.
        - Ой, да ладно! - фыркнула Ленка. - Фидель тебя имеет раз в квартал. А второй, не помню, как его зовут, и того реже. Только не говори, что ты эклеры уже полгода не ела!
        Мэри дала себе мысленно подзатыльник. Зачем она откровенничала с Ленкой? Чтобы та все ей припомнила рано или поздно? Бабушка, которая оставила Мэри квартиру, не любила внучкину подругу. Говорила, что у нее поганый рот и его надо с мылом мыть. Жизнь подтверждала ее мнение. Но Мэри вопреки всему оставалась Лениной подругой.
        - И когда у тебя последний раз был секс? - спросила Мэри. Сейчас ей не хотелось открытого конфликта. Лучше она поставит Ленку на место как бы случайно. У той ведь тоже нет никакой личной жизни. Так что надо ткнуть ее в этот факт носом.
        - На прошлой неделе.
        - С кем?
        - Да есть один парень…
        - Кто он?
        - Давно ухаживает за мной. Но я была неприступна. Но потом подумала, чего я теряю?..
        - Электрик Сашка? - расхохоталась Мэри. - Тот, что тебе энергосберегающие лампочки таскает вместо цветов, конфет и подарков?
        - Нет, не он! - поспешно выпалила Лена.
        Но Мэри ей не поверила. И неожиданно для себя выдала:
        - А у меня мужчина появился!
        - Да-а-а-а? Что за чувак?
        - Полицейский. Зовут Левон.
        - Армянин?
        - Ага.
        - Красивый?
        - Симпатичный.
        - И что у вас… Серьезно?
        Мэри сама не понимала, зачем врет. Ей это несвойственно. Но почему-то в данный момент хотелось не то чтоб уесть Ленку… скорее, окунуться в сказку. Не столько обмануть, сколько обмануться.
        - Не знаю пока. Но ухаживает он красиво.
        - Армяне это умеют. Был у меня парень на первом курсе по фамилии Мовсесян, приехал из Еревана… - Ленка начала тянуть одеяло на себя. Но Мэри не дала ей этого сделать:
        - Мой коренной москвич. С квартирой и машиной. - Мэри понятия не имела, так ли это, но уж врать так врать. - Я ему очень нравлюсь. И, заметь, он не слепой, - припомнила она Ленке. - Слепых в полицию работать не берут!
        - Ну, что я могу сказать… Повезло тебе! - И лицо такое кислое стало, будто она лимон сжевала.
        Зазвонил телефон. Мэри, еще раз откусив от эклера, поднесла сотовый к уху.
        - Алло.
        - Здравствуйте, Мария, это старший уполномоченный Саркисян.
        - Левон? - воскликнула Мэри с радостью.
        - Да, - немного удивленно подтвердил он.
        Мэри вскочила, задев стол и чуть не расплескав кофе.
        - Извини, - шепнула она Ленке, - я на минутку…
        Отойдя на безопасное расстояние, заговорила официальным тоном.
        - Что вы хотели?
        - Узнать, как ваши дела. Выписались?
        - Да.
        - Рука болит?
        - Есть немного.
        - Вы сегодня не работаете?
        - Нет, я на больничном. А что?
        - Да хотел услышать ваш голос в эфире, - усмехнулся он. - Имя Салах Ильгизов вам о чем-то говорит?
        - Нет, не припомню такого.
        - Может быть, массажный салон «Нирвана» когда-нибудь посещали?
        - Да, да! Была я там.
        - Не у Салаха?
        - Нет, я к женщине по имени Елена ходила.
        - Когда дело было?
        - Месяца четыре назад я начала курс, сеансов всего пять было проведено. Ходила раз в неделю.
        - И как, помогли они вам?
        - Нет, поэтому я не довела дело до конца. - Она не стала говорить о том, что ходила на антицеллюлитный массаж и, выбросив кучу денег за пять сеансов, но не увидев никакого результата, решила не ходить больше в «Нирвану», хотя ей рекомендовали длительный курс. - А этот Салах, он тоже массажист?
        - Да.
        - И почему вы про него спросили?
        - С его телефона совершались ночные звонки в вашу студию.
        - Вот в чем дело!
        - Что ж, спасибо за ответы. Выздоравливайте. До свидания.
        Она не успела попрощаться, как он отключился. Нацепив на лицо довольную улыбку, Мэри вернулась за стол.
        - Лева звонил, - сообщила она подруге.
        - Да я уж поняла. Что хотел?
        - Справлялся о здоровье.
        - И все?
        - В ресторан звал. Но не сегодня. Сама понимаешь, я не в форме…
        - Понимаю, - кисло улыбнулась та.
        И как-то сразу домой засобиралась.
        - Пора мне, - сказала Ленка, залпом допив кофе. - Убраться дома надо, приготовить еду, сын завтра приедет, а кормить его нечем.
        Бросив на стол деньги, Ленка помахала ей рукой и унеслась.
        Как ни странно, Мэри это только порадовало. В одиночестве и елось приятнее, и думалось лучше. А думала она о мужчинах…
        Сначала о Левоне, который ее без всякого вранья заинтересовал. И выглядит достойно, и ведет себя так же. А сколько непоколебимой уверенности в себе. Не кричащей, нагловатой, отдающей самовлюбленностью, а сдержанной, интеллигентной, располагающей. Интересно, он женат? Кольца на безымянном пальце нет. Но ведь это ничего не значит…
        Мысли о полицейском, которого она по причинам мало понятным даже записала себе в свои ухажеры, переметнулись к другому мужчине. С ним у нее были кратковременные отношения. О них она Ленке не рассказывала. Было стыдно…
        Звали его Лука. Вот такое редкое имя. Познакомилась Мэри с ним в Тбилиси, куда ездила на десять дней. Ее бабушка прожила в этом городе двенадцать лет. Ее мужа-военного (дедушку Мэри, умершего до ее рождения) отправили туда служить, и жена, естественно, последовала за ним. Тбилиси она полюбила всей душой и очень по нему скучала в Москве. Внучке много рассказывала и о Грузии, и о ее столице. И Мэри, думая о том, куда ей отправиться в отпуск, вдруг вспомнила о Грузии. Взяла билет и полетела.
        Тбилиси оказался именно таким, каким бабушка его описывала. Или же Мэри его таким воспринимала? В общем, город произвел на нее самое приятное впечатление. И люди понравились: все очень приветливые, участливые. На третий день своего пребывания она познакомилась с Лукой. Выходила из ресторана, а он стоял у дверей.
        - Сигареткой не угостите? - спросил он по-русски.
        - Не курю.
        - Правильно делаете. Я тоже бросил. Но вдруг так сильно захотелось…
        Он ей не сразу понравился… Вернее, сразу не понравился… Категорически!
        Высокий, мускулистый, но с животом. Седая щетина на лице. Короткие рыжеватые волосы. Водянистые голубые глаза. Нарочито дорого одет. Весь в лейблах, брендовые часы, платиновое кольцо на мизинце и крест из оникса на кожаном шнурке. Лицо взрослого человека с морщинками и усталым взглядом, а имидж мальчишки-мажора. Не вязалось одно с другим. Да еще голос был несколько пискляв. И не хватало одного зуба. Когда Лука улыбался, это было заметно.
        Мэри зашагала прочь от ресторана, он двинулся следом за ней:
        - Вы москвичка?
        - Да.
        - Я так сразу и понял.
        - Разбираетесь в москвичках? - усмехнулась Мэри. Шли они по оживленному проспекту Руставели, и она не опасалась незнакомца.
        - Да. Я учился в Москве. И по окончании вуза еще жил там четыре года. Скучаю по России. В том числе по языку. Поэтому заговорил с вами. Так что не подумайте чего дурного.
        - Я и не думаю.
        - Могу я проводить вас? Красивым женщинам лучше не ходить в одиночку по ночному городу.
        - Да я тут неподалеку живу.
        - И все же… Если, конечно, вам мое общество не неприятно.
        И она позволила ему проводить себя. Посчитала, что первое впечатление обманчиво, и изменила мнение насчет своего нового знакомого. Приятный человек, образованный, с хорошими манерами. Почему бы не завести с таким знакомство? Компания в чужой стране никогда не помешает. А тем более мужская.
        Лука оказался профессиональным спортсменом. Регбистом. Играл за французскую команду, жил в Сан-Тропе. Недавно получил травму, перенес операцию и пока не играет. Период реабилитации переживал на родине.
        - Я думала, в профессиональном спорте тем, кому за тридцать пять, делать нечего, - заметила Мэри. Это она польстила Луке. Выглядел он на сорок три, а то и сорок пять.
        - Только не в нашем. Регби - спорт для матерых мужиков. И все же я ухожу на покой. Перейду на тренерскую работу. Денег я, слава богу, заработал. И вложил их умело. На безбедную старость хватит…
        Он был хвастлив. Это Мэри не нравилось. Но, как она уже успела заметить, многие грузины этим «славились».
        Дойдя до дверей отеля, они распрощались. Мэри оставила Луке свой телефон, он обещал утром позвонить. Перед тем как проститься, он проворчал:
        - Паршивенький отель.
        - Нет, он неплохой, - не согласилась с ним Мэри. - Главное, в центре. Конечно, картинки на сайте не соответствуют действительности, но я не могу сказать, что сильно разочарована.
        - В Тбилиси есть по-настоящему хорошие отели!
        - Понимаю. Но я не готова отваливать двести долларов за сутки. Меня и эта гостиница устраивает. Тем более я за нее уже заплатила.
        - Ладно, завтра что-нибудь придумаем!
        И, поцеловав руку Мэри, удалился.
        На следующий день он приехал ее спасать. Зашел в номер, оглядел его и вынес вердикт: «Бомжатник». А она робко пожала плечами. Конечно, это была не самая лучшая гостиница, но и не какой-то там сарай. Крайне скромная комнатка, но чистая. Единственное, что раздражало Мэри, так это вечная сырость в ванной. Нельзя было туда зайти, тапки сразу промокали.
        - Такая женщина, как ты, не может тут жить! - провозгласил Лука, стукнув кулаком по незапирающейся двери ванной. - Я перевезу тебя в хороший отель… - Он назвал один из сетевых пятизведочников. - Мне там номер забронировала одна известная компания. Я у них в рекламе снимаюсь. Я тебя вселю в свои апартаменты, а сам к маме перееду. Она обижается, что я у нее не живу, а только в гости приезжаю.
        Он кинул взгляд на чемодан и спросил:
        - Это все?
        - В смысле?
        - Больше вещей нет?
        - Нет.
        - Надо же! Такая красивая женщина, и так мало нарядов привезла. Но, с другой стороны, это даже лучше.
        - Почему? - растерянно спросила Мэри.
        - Купим новые.
        - Купим? - уточнила она.
        - Нет, я куплю. Для тебя.
        Она недоуменно посмотрела на Луку. Тот поймал ее взгляд и криво усмехнулся.
        - Что, не веришь?
        - Нет, - честно ответила Мэри.
        - И правильно. Никому нельзя верить. Но мне можно. Я никогда не вру. Я же православный, верующий… - и поцеловал свой крест. - Я бабушек и деток кормлю. Меня тут все знают как благотворителя.
        - То есть ты и меня решил… облагодетельствовать исключительно из?..
        - Человеколюбия. Почему не помочь? Мне же нетрудно. - Он посмотрел на Мэри со значением. - Но это не значит, что ты мне не нравишься как женщина. Очень… Очень нравишься.
        - И что это значит?
        - Значит, что я хотел бы сблизиться с тобой. Но я ни на чем не настаиваю. И ты мне ничего не должна. Не считай себя обязанной. Просто наслаждайся тем, что я дам тебе…
        Все это было как-то сомнительно… Мэри не была наивной дурой. И про бесплатный сыр в мышеловке никогда не забывала. Однако решила довериться Луке. Весь его «прикид» говорил о том, что он в деньгах не нуждается. Значит, за ее счет поживиться не хочет. Да и что с нее взять? Одни часы Луки (в чем в чем, а в них она разбиралась!) стоили столько, сколько она за полгода зарабатывает. Что остается? Секс? Ну, она не против переспать с ним. Быть может, Лука и не является воплощением ее сексуальной мечты, но он и не ужасен. Можно даже сказать, по-своему привлекателен. Не в ее вкусе, это точно, но и такие мужчины кому-то нравятся. Например, подружке Ленке. Она выбирала как раз таких. По ее выражению, бруталов. Чтоб крупный, мощный, чуть красивее обезьяны. Ее эротической мечтой был Валуев…
        Мэриной - Зак Эфрон.
        И все же она решила посмотреть, что получится. И дала себя увести из «бомжатника».
        Лука устроил ее в другую гостиницу. Номер не люксовый, обычный, но явно лучше того, в котором она жила. Да еще халат и тапочки. Мелочь, а приятно.
        Вечером Лука явился, чтобы пригласить Мэри на ужин. Сказал, будет ждать в ресторане отеля, пока она соберется. И ушел, как всегда, галантно поцеловав ей руку.
        Она собиралась тщательно. Сделала прическу, нанесла макияж, рекомендованный стилистом, надела изумрудного цвета платье. Оно было лаконичного покроя, но отлично смотрелось за счет цвета и материала. А с массивными, под золото, украшениями начинало «играть».
        Мэри спустилась в ресторан. Лука ждал ее за столиком. Он переоделся: темные джинсы, белоснежная рубашка, синий пиджак. Выглядел элегантно. И очень привлекательно.
        Они выпили вина. Вкусно поели. Приятно поболтали. Потанцевали. Потом поднялись в номер и занялись сексом. Не сказать, что он был волшебным, но очень даже неплохим. Мэри не пожалела, что пустила Луку в свою постель…
        А утром было шампанское в номер. А также клубника и оладьи с медом. Днем они немного погуляли. Но вскоре вернулись в отель, чтобы в здешнем спа-салоне сходить на массаж, пилинг и обертывание водорослями. Ужин опять заказали в номер. Ночью сидели на террасе, пили вино и говорили о Франции. Лука рассказывал Мэри о Сан-Тропе, где жил, она о Каннах, где отдыхала, и как-то вдруг договорились до того, что летом едут в эту страну вместе.
        - Я пробуду в Грузии еще два месяца, - сказал Лука, уже чуточку хмельной. Они выпили за ужином бутылку, и теперь еще одну. - Потом во Францию. Хочу, чтоб ты присоединилась ко мне. У меня чудесный дом на побережье, жаль, нет с собой планшета, я бы тебе показал фотографии.
        - Если смогу, приеду.
        - Что значит, если смогу?
        - Как со временем будет… И с деньгами.
        - С деньгами! - фыркнул Лука. - Ты же не за свой счет поедешь! Давай прямо сейчас тебе билет закажу?
        - Не надо, спасибо.
        - Нет, давай! WiFi есть в номере. Компьютер у тебя с собой. Моя кредитка при мне. Закажем для тебя бизнес-класс из Москвы.
        - Я пока не знаю, буду ли свободна… Так что подождем!
        - Слушай, а чего тень на плетень наводить? Давай я тебе оставлю одну из своих кредиток? Сама все забронируешь, когда потребуется. - Он вытащил из кармана джинсов бумажник. Открыл его. Пробежав пальцами по открытым отделениям, вынул одну из кредиток. - Вот! Тут и на билет, и еще на кое-что хватит. Трать, не раздумывая. Кончатся бабки, я тебе еще закину.
        - Я не могу так…
        - Учись! Мы с тобой, я надеюсь, надолго. Возможно, на всю оставшуюся жизнь. А я привык баловать своих женщин. Ты когда в Москву?
        - Послезавтра утром.
        - Значит, завтра днем идем по магазинам. На Руставели есть хороший ювелирный магазин, купим тебе что-нибудь блестящее и неприлично дорогое! Ну, и так, по мелочи. Платьице, туфельки, сумочку.
        - Ничего этого не надо, мне бы статуэтку, - робко возразила Мэри. - Увидела ее в одной лавке. Очень мне понравилась. Но стоит дорого.
        - И ее купим! - припечатал Лука, затем увлек девушку в комнату, чтобы заняться с ней сексом.
        И снова утро. Шампанское в постель. Да не какое-нибудь местное «Багратиони», а настоящее французское. После снова нежились в спа. А обедали лобстером.
        - Фирма платит! - беспечно отмахивался Лука, когда Мэри поругала его за расточительство. - Сейчас мне нужно убежать по делам. Ты пока отдохни в номере. Я через пару часов освобожусь, и мы пойдем по магазинам, как договаривались…
        Разомлевшая после массажа и сытного обеда, Мэри быстро уснула. Пробудилась поздним вечером, когда уже стемнело. Схватив с тумбочки телефон, взглянула на экран. Ни одного пропущенного вызова, странно. Она набрала номер Луки, но телефон оказался отключенным.
        Мэри встала, оделась и спустилась на ресепшен. Девушка-администратор, которая стояла за стойкой, оформляла ее в день заселения. Номер был снят на имя Луки, но у гостей тоже требовали паспорт. Мэри спросила у нее, не видела ли она его. Барышня ответила отрицательно.
        - А вы не знаете, нет у него другого номера телефона?
        - Откуда? - округлила глаза девушка.
        - Мне показалось, вы хорошо знакомы.
        - Нет, что вы. Я увидела его впервые, когда заселяла вас.
        - Нас?
        - Вас, - и указала рукой на Мэри.
        - Постойте, но он был постояльцем отеля еще до того, как я вселилась в его номер.
        - Почему в его? Номер оформлен на вас.
        - Что вы говорите?
        Тут Мэри вспомнила, что разговор с администратором Лука вел на грузинском, которого она не понимала.
        - То есть я не гость, получается?
        - Гость нашего отеля, - терпеливо объяснила непонятливой туристке администраторша.
        - Это понятно. Не Луки?
        - Не знаю, как зовут вашего друга. Номер снят на ваше имя на трое суток. Завтра, напоминаю, в двенадцать дня вы выселяетесь. Расчет тогда же.
        Мэри едва в обморок не упала, услышав это.
        - За номер буду платить я?
        - А кто же? - недоуменно переспросила девушка. - У вас еще крупный счет из ресторана и спа-салона.
        - Это какое-то недоразумение, - пролепетала Мэри. - Лука говорил мне, что я его гостья… И за все платит фирма, которую он рекламирует…
        Девушка с жалостью посмотрела на нее.
        - Я вам искренне сочувствую, но, боюсь, вас обманули. Между прочим, номер вашей кредитной карты есть у нас в базе. И деньги в любом случае с вас удержат.
        - Откуда у вас номер?
        - Ваш друг предъявил вашу кредитку.
        «Вытащил из кошелька, когда я мылась или спала, и быстро вернул на место!»
        - Посмотрите, пожалуйста, сколько у меня там набежало? - попросила Мэри.
        Та уткнулась в компьютер и, пощелкав мышкой, озвучила сумму… Она оказалась баснословной! У Мэри на карте было наполовину меньше.
        - Я не смогу расплатиться, - выдавила она из себя.
        - Позвать старшего менеджера?
        - Нет, пока не стоит. Я надеюсь, все еще разрешится…
        - Я тоже.
        Мэри поднялась в свой номер, упала на кровать и разрыдалась. В такое положение она попала впервые. Она, конечно, и до этого обманывалась на чей-то счет, но последствия этого были не столь плачевны. Всего лишь расстройство, максимум депрессия, но никаких финансовых потрясений.
        Она вскочила, схватила телефон и набрала Луку вновь. Ничего не изменилось: он по-прежнему был вне зоны действия сети. Слезы все текли по лицу, а горло сдавливали спазмы. Но Мэри уже более-менее успокоилась. Счастье, что у нее была с собой еще одна кредитка. Если снять деньги и с нее, то ей хватит средств, чтобы оплатить счет. Сначала она хотела вызвать полицию, но поняла, что это не лучшее решение. Завтра утром ей улетать. Луку (если его на самом деле так зовут) никто не найдет за ночь. Но даже если и произойдет чудо, то денег от него она все равно не получит. Потому что у него нет их! Даже на сигареты. И никакой он не регбист. И во Франции не живет. Лжец. Халявщик. Мошенник. Опять же, что ему предъявят? Он ничего не крал у нее. Жил в ее номере, пользуясь платными услугами отеля, и только. Дура она, что поверила ему на слово. И главное, почему? Ведь никогда не была слишком наивной. Что ее убедило? Его дорогие шмотки и аксессуары? Его уверенная речь? Барские замашки? Он вел себя как человек, купающийся в деньгах…
        Его «Виза»?
        Вспомнив о ней, Мэри бросилась к бумажнику, достала из него карточку. Ну, конечно! Не именная. То есть обычная кредитная карта. Такие дают в точках типа «быстро деньги» или «кредит за 5 минут».
        «Лохушка! - мысленно заорала на себя Мэри. - Кретинка! Так тебе и надо, получай, глядишь, поумнеешь!»
        После этого она собралась и спустилась на ресепшен. Сняв в банкомате деньги с обеих карт, она расплатилась по счету и выехала из гостиницы. Оставаться в ней не было сил! Сев в такси, она поехала в тот отель, который покинула - номер все еще оставался за ней. Выпив снотворного, легла спать. Днем улетела домой, дав себе слово забыть этот позор и никому о нем не рассказывать.
        Глава 5
        Он почувствовал, что ей плохо. Такое случилось впервые. И Пьер был очень удивлен, столкнувшись с этим. Он не сразу поверил своим ощущениям, потому что был отъявленным реалистом. Когда у его отца, с которым Пьер оставался в тесной эмоциональной связи (они помирились, когда тот понял, что его чадо сделало правильный выбор), случился инсульт, он не ощутил никакого беспокойства. Вообще ничего не почувствовал! Прожил тот день, как любой другой, а утром узнал: отец чуть не умер. А ведь его дед-алжирец якобы имел экстрасенсорные способности. Людей лечил прикосновением руки, будущее видел. Бабушка Пьера, француженка, познакомилась с ним у него на приеме. Явилась, чтобы флюс заговорить. А через четыре месяца они поженились. Родился сын. От него чего-то похожего ждали. То есть думали, что он тоже будет особенным. Но мальчик не имел не только экстрасенсорных, но и каких-либо других способностей. Отец Пьера вырос приземленным, мало чем-то интересующимся, но деловитым, обстоятельным человеком. Дед приобрел ресторан не столько для себя, сколько для сына, решив, что из того выйдет рачительный хозяин и неплохой,
но не выдающийся руководитель.
        Пьер деда совсем не помнил. Он умер молодым. Как говорили, слишком многое брал на себя. Например, болезни тех, кого лечил. Вот и сгорел в сорок пять. Пьер внешне очень на него походил. Разве что был выше и светлее кожей. Но черты лица - чуть ли не один в один. Да и ранняя лысина Пьеру от деда досталась. Отец и в шестьдесят мог похвастаться густой шевелюрой. У Пьера же волосы на лбу начали редеть в двадцать. Точно как у деда. И уже в двадцать пять он стал бриться наголо.
        К нему, пацану, бабушка тоже присматривалась. Считается же, что таланты, особенно экстрасенсорные, через поколение передаются. Но Пьер, по ее наблюдениям, от деда взял только внешность, ни капли дара. А вот теперь оказалось, что какая-то крупица деда все же есть в нем. Или же в каждом человеке этот дар имеется? Особенно в любящем…
        Когда зазвонил телефон, Пьер уже знал, чье имя он увидит на экране… Сашеньки! А еще… Почувствовал, как ей плохо, и сердце его сжалось от жалости.
        Поднеся телефон к уху, он услышал:
        - Пьер, я погибаю…
        - Что с тобой?
        - Ты смотрел фильм «Водитель для Веры»?
        - Нет.
        - Я обожаю его. Там героиня произносит фразу: «У меня жизнь под откос… У меня беда!» Так вот это про меня. Погибаю я, Пьер!
        - Почему?
        - Потому что жизнь идет под откос…
        - Давай словами не киношной героини, а своими.
        - Я развожусь!
        Пьер не поверил ушам своим. Поэтому переспросил:
        - Разводишься?
        - Да, да, мы не женаты официально, я понимаю, что неправильно формулирую…
        - Саша, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
        - Он изменил мне, Пьер.
        Морель не сразу сообразил, о чем она…
        Изменил?..
        Он правильно понимает значение этого слова? Ничего не путает? Да, он хорошо знает язык, но не в совершенстве же…
        Изменил?
        То есть занялся сексом с другой?
        Не с Сашей?
        Это не укладывается у него в голове!
        - Он изменил мне! - повторила Саша, доказав Пьеру, что он не ослышался.
        - С чего ты это взяла?
        - Моя канарская подруга видела его с другой. И не раз!
        - Где?
        - В ресторане и на набережной.
        - Они занимались сексом… в ресторане и на набережной?
        - Нет, конечно.
        - Тогда с чего ты, а вернее, подруга твоя взяла, что он тебе изменяет? Подумаешь, пообедал с кем-то, а потом прогулялся… - Морель говорил это и диву давался. Каким же дураком надо быть, чтоб соперника выгораживать? - Мы с тобой и ужинаем вместе, и гуляем, но между нами ничего нет…
        - Пьер, спасибо тебе, но… Мы с тобой и не целуемся взасос.
        - А они?
        - А они - да. Я фото видела. Подруга на телефон щелкнула.
        - Вот бабы! - в сердцах воскликнул Пьер. - Зачем она это сделала? Кто дал ей право лезть в чужую жизнь? Подруга называется…
        - Она все сделала правильно, - возразила Саша. - Знает, что я предпочитаю знать правду, какой бы горькой она ни была, - и разрыдалась. Пьер впервые слышал ее плач, и сердце его рвалось на части.
        - Приехать?
        - Да, - тихо ответила она.
        - Где ты?
        - Дома.
        - Голодная?
        - Нет.
        - Ела сегодня что-нибудь?
        - Не помню.
        - Понятно, значит, не ела. Жди, я буду через час.
        Он тут же отключился и бросился к плите. У нее стоял «юнга» (так они называли тех, кто не прошел испытательного срока). Пьер подвинул его, напугав парня до полусмерти. Тот решил, что делает что-то не так и сейчас получит нагоняй от шефа.
        Но тот «юнгу» как будто не заметил. Поставил на огонь сковороду и отошел к холодильнику.
        - Я отлучусь на пару часов, - бросил он своему первому помощнику, иначе говоря, су-шефу. - Остаешься за главного.
        - Но не задерживайся дольше, хорошо? Сегодня будут очень важные гости, - напомнил тот.
        - Я постараюсь, - рассеянно ответил Морель, задумавшись над тем, карамель растопить для глазури или мед? Он решил накормить Сашеньку оладьями, тесто для которых уже было поставлено. На приготовление ее любимых пончиков времени нет.
        - Пьер! - Су-шеф взял его под локоть и развернул к себе. - Не опаздывай, слышишь? Гости будут очень важные!
        - Понял я, понял. Подай мне, пожалуйста, из холодильника тесто. - Секунду подумав, он добавил: - А еще морские гребешки. Салатик теплый сделаю с рукколой.
        - Разве кто-то его заказывал?
        Пьер отмахнулся от помощника и влил на сковороду оливкового масла. Сначала пожарит гребешки. А уж потом оладьи. На все про все уйдет минут двадцать. Саша живет в центре, так что получаса ему на дорогу хватит. Остается еще десять минут, чтобы привести себя в порядок: смыть запах кухни, переодеться, побрызгаться одеколоном.
        Он приготовил салат, испек оладьи, сложил блюда в пластиковые судки, обернул их фольгой, чтоб не остыли. После этого отправился в душ. Ополоснулся. Оделся. И покинул ресторан.
        Джип Пьера стоял на привычном месте. Все знали, где шеф обычно ставит машину, и не занимали пространство с правой стороны крыльца. Во Франции Пьер ездил на малолитражке, как и большинство европейцев. Экономично и место для парковки найти легче. В Москве он первый год перемещался на метро и автобусах. А также много ходил пешком. Но когда появились деньги на покупку машины, приобрел джип. Не такой дорогой, на каком ездил сейчас, а корейской марки и с пробегом, и все же… джип!!! Не малолитражку. В Москве почему-то относились к таким авто с пренебрежением. И считали их бабскими. Поэтому мужчина, сидящий за рулем малолитражки, не вызывал никакого уважения, а без него на дорогах никуда.
        Пьер забрался в салон своего джипа и с привычным удовольствием взялся за обтянутый кожей руль. Пожалуй, это была машина его мечты. Существовали, конечно, автомобили дороже и престижнее, но Пьера его джип устраивал целиком и полностью.
        - Тебе идет твоя машина, - сказала как-то Сашенька, сидя на пассажирском сиденье и внимательно на Пьера глядя.
        - Машина может идти человеку?
        - Конечно.
        - Но ведь она просто… Как там говорил один книжный персонаж? Средство передвижения.
        - А одежда всего лишь средство защиты от холода или жары.
        - Нет, одежда - это другое. Она же облачает наши тела. Подчеркивает, корректирует или уродует нашу фигуру. Она может идти или не идти… Но машина…
        - А запах? Я про парфюм. Может идти или не идти?
        - Да, пожалуй… - Он никогда об этом не задумывался раньше, но вдруг осознал, что те духи, которыми пользуется Сашенька, ей именно идут. Как трикотажные платья до колена, туфли на высоком, но не тонком каблуке, как рубиновые серьги и помада цвета «мокко». Как темный лак на коротких ногтях и растрепанные кудри…
        - Вот видишь! Человеку может идти или не идти все, что угодно… Даже музыка. Тебе, например… - Она задумалась. Затем открыла сумку, вытащила из нее телефон и, потыкав пальцем в экран, возвестила: - Вот это слушай!
        Зазвучала «Металлика». Композиция не агрессивная, очень мелодичная, но с мощной энергетикой: активные ударные, пронзительное гитарное соло и рвущий душу вокал. Пьер любил эту группу. Часто слушал именно в машине. Но никогда не думал, что музыка «Металлики» ему идет. Как вообще такое может быть? Ох уж эти русские! Они такие поэтичные в глубине души, тонко чувствующие, неравнодушные… живые. И это Пьеру в них нравилось. Особенно в женщинах. Не люби он Сашу, все равно выбрал бы себе только русскую. Потому что в каждой, самой отъявленной на первый взгляд стерве живет жена декабриста.
        Пьер и теперь включил «Металлику». Под активные ударные, гитарное соло и рвущий душу вокал он ехал по Москве. Он обожал этот город. Полюбил его не сразу, но навсегда. В нем была женская душа. Такая же, как и в россиянках. Циничный с виду город имел податливую душу. И открывался тем, кто искренне к нему проникался.
        Доехал Пьер до Сашиного дома за двадцать пять минут, удачно припарковался. В гостях у нее он уже бывал, но лишь однажды. Саша тогда вечеринку для узкого круга друзей устраивала. Квартира Пьеру понравилась - уютная. Единственное, что вызвало неприятие, так это огромная фотография на стене, на ней Саша и Артур сидят в обнимку на белой лошади. Они смотрят не в камеру, а друг на друга, соприкасаясь носами. И было ясно, что для этих двоих не существует никого и ничего в данный момент, кроме них и их любви…
        - Нравится? - спросила тогда Саша.
        - Хорошее фото, - сдержанно ответил Пьер.
        - Это картина! Моя подруга Дашуля написала ее по фотографии, сделанной на сотовый телефон. Здорово, правда?
        - Да, она настоящий талант.
        - Кстати, не замужем. Могу вас познакомить, она только что приехала…
        И, не дожидаясь согласия Пьера, потащила его к подруге. Дашуля оказалась симпатичной барышней. И неглупой. Пьер с удовольствием общался с ней. А когда вечеринка закончилась, вызвался проводить. Но, попрощавшись с Дашей, он не спросил у нее телефона, хотя она ждала этого. И выбросил бы ее из головы насовсем, если бы Саша периодически не напоминала ему о своей подруге.
        С той вечеринки прошло полгода. Но в квартире Саши ничего не изменилось. Даже растреклятая картина осталась на прежнем месте. А он-то надеялся, что Саша сняла ее.
        - Спасибо, что приехал, - проговорила она, проведя его на кухню. Пьер не сразу привык к тому, что русские принимают самых близких людей именно там. В Сашиной он еще не был, но в кухнях своих русских друзей он провел гораздо больше времени, чем в гостиных. - Чай будешь?
        - Нет, спасибо.
        - Кофе?
        - Давай поедим? - предложил он.
        - Не хочу! - Она мотнула головой. От резкого движения резинка, держащая волосы, слетела, и кудри рассыпались по плечам. Как же она была красива в этот момент! Бледная, с лихорадочно блестящими глазами и растрепанными волосами, она походила на… Марию Магдалину. Католику Пьеру именно ее образ казался самым прекрасным.
        - Сашенька, надо поесть. Я тебе приготовил салат и оладьи. Все еще теплое. Давай, а?
        - Какой ты заботливый… - И она на него посмотрела с умилением. Не как на мужчину, а как на какого-нибудь милого щеночка породы чау-чау.
        - Я еще и вина принес. Купил вчера, в машине оставил, а сейчас решил захватить. Давай выпьем? Розовое под салат с морепродуктами подойдет, пусть и не идеально.
        - Хорошо, давай…
        - Штопор можно?
        Саша подала штопор. Пьер открыл вино, разлил по бокам. Хозяйка тем временем разложила по тарелкам салат. Принюхавшись к нему, выдохнула:
        - Обалденно пахнет!
        - Кунжутными семечками, я знаю, ты любишь их. - Он поднял свой фужер. - Давай выпьем за все хорошее.
        Она молча кивнула и, чокнувшись с Пьером, сделала глоток.
        - Приятное…
        - Но ты больше любишь шампанское?
        - Да. Не из-за вкуса, по мне, нет ничего лучше холодного чая, просто этот напиток очень романтичен.
        И стала еще грустнее. Пьер знал почему. С Артуром они пили именно шампанское.
        - Говорила сегодня с мужем? - спросил он, сделав маленький глоточек. Ему садиться за руль, поэтому много употреблять нельзя. Но и не составить Саше компанию тоже нельзя.
        - Нет.
        - Почему? Он же звонит тебе каждый день.
        - Я не беру трубку. И скайп отключила. Не готова я пока разговаривать. Не знаю, что сказать. Мне нужно время на осмысление.
        Она сделала глоток вина и насадила на вилку гребешок.
        - Знаешь, что особенно неприятно? - Она выпила еще, а вилку вернула на тарелку. - Что он, не скрываясь, встречается со своей пассией. Пусть я далеко. Но там, на острове, есть люди, которые знают и меня, и его. Следовательно, могут рассказать мне о том, что видели Артура… - Она схватила вилку, отправила в рот гребешок и стала яростно жевать. Вкуса, Пьер был уверен, она при этом не ощущала. - Значит, ему все равно? Он не боится последствий? Даже если отбрешется…
        - Что? - не понял Пьер.
        - Выкрутится то есть. Отмажется. Убедит меня в том, что та девушка просто хорошая знакомая. Все равно он расстроит меня. Посеет в мою душу сомнения. Это ничего не значит для него?
        - Может, стоит спросить об этом не у меня, а у него?
        - Не хочу! - Она кинула вилку, и та со звоном упала на пол. - Мы официально не женаты. Значит, развода не требуется. У нас нет совместно нажитого имущества. Детей тоже. Делить нам нечего. По сути, мы друг другу никто! А раз так, то я просто исключу из своей жизни этого мужчину. Как будто его и не было!
        - Не сможешь, Саша.
        - Не сразу, но смогу…
        Телефон, лежавший на столе, подпрыгнул. Звук сигнала был отключен, но не виброрежим.
        - Он? - спросил Пьер.
        Саша кивнула.
        - Он, наверное, уже не знает, что и думать. Я бы решил, что с тобой что-то случилось.
        - Пусть…
        Телефон перестал урчать и дергаться. Саша выдохнула с облегчением и подвинула к Пьеру свой опустевший фужер. Он наполнил его. Затем развернул судок с оладьями. От них Саша точно не отмахнется. Обожающая мучное, но отказывающая себе в нем, сейчас она захочет себя порадовать.
        И Пьер не ошибся. Сашенька съела два оладушка и за третий принялась, но тут опять ожил телефон. На сей раз звонил не Артур. И Саша ответила. Выслушав нервную скороговорку (до Пьера доносился голос, но он смог разобрать лишь некоторые слова), она сказала:
        - Я жива и здорова. Так ему и передай. Да, больше ничего. Нет, не собираюсь объяснять. Пока!
        Саша бросила телефон на стол, но тут же взяла его в руки и отключила.
        - Все! Не хочу ни с кем больше говорить!
        - Кто это был?
        - Подруга, телефон которой Артур знает. - Саша щелкнула пальцами по фужеру, намекая на то, что его необходимо наполнить. Пьер налил в него вина, но чуть-чуть. Саша очень мало употребляла, а тут взяла такой темп, что, если его не снизить, через пятнадцать минут она будет, как говорят русские, в лом. - А ты почему не пьешь? - спросила она, заметив, что Пьер только пригубил.
        - Мне скоро за руль. Я должен вернуться в ресторан.
        - Жаль… - Она отодвинула тарелку и обеими руками взялась за фужер, как будто в нем не вино, а горячий чай, которым Саша хотела согреться.
        - Я бы остался, но сегодня у нас важные гости.
        - Понимаю.
        - А поедем со мной? Посидишь, музыку послушаешь. Сегодня Ада поет. Она очень талантливая.
        - Нет, я останусь дома и… - Содержимое фужера перетекло в Сашин рот. Она вытерла губы рукой и усмехнулась. - И напьюсь! Впервые в жизни! Пьер, ты представляешь? Мне почти тридцать, а я ни разу не напивалась…
        Ее язык уже немного заплетался. И Пьер решил, что больше не будет Саше наливать, даже если она попросит.
        - Давай попьем чаю, - предложил он.
        - Не хочу… - отмахнулась она. После чего встала и подошла к окну. Форточка была открыта, и она высунулась в нее. - Осенью пахнет, - сказала Саша, глубоко вдохнув. - Хотя вроде бы еще тепло и деревья зеленые… Но уже чувствуется приближение осени.
        Пьер взял бутылку и убрал ее за микроволновку. Он не хотел, чтобы Саша напилась.
        - Ты любишь ее, Пьер? - спросила она.
        - Кого? - не сразу понял он.
        - Не кого, а что… Осень!
        - Да, очень… - Он мог сказать, что полюбил ее лишь потому, что их первое свидание (пусть и дружеское), то самое, когда они гуляли по парку и он подарил ей букет из палой листвы, состоялось осенью. Теперь это для него - лучшее время года.
        - Я тоже. А вот Артур ненавидит ее. И хочет вечного лета…
        Саша резко повернулась. В ее глазах поблескивала влага, но она сдержала слезы.
        - А где вино? - спросила она.
        - Кончилось, - поспешил соврать Пьер. - Я допил… - и опрокинул в себя остатки из фужера.
        - Ничего страшного. У меня еще есть.
        Она пошла в комнату, Пьер за ней. Он глянул на часы, еще есть время. Надо напоить Сашу травяным чаем и уложить спать.
        Она подошла к бару, открыла его. Пьер увидел в нем початую бутылку виски.
        - Ты будешь пить это? - ужаснулся он.
        - Да. У меня есть диеткола. Сделаю коктейль.
        - Сашенька, не надо. Давай лучше чайку.
        - Папочка, я уже большая, и могу пить вискарик, - начала дурачиться она. Веселье Саши было нервным, на грани истерики. - И если захочу, прямо так! - Она крутанула крышку и припала к горлышку. Пьер не успел среагировать вовремя, и Саша умудрилась влить себя граммов пятьдесят чистого виски.
        - Что ты творишь? - возмутился Пьер, отобрав бутылку. - Напиться - не выход.
        - Да, ты прав…
        То, что она согласилась с ним так быстро, Пьера не насторожило. Саша всегда казалась ему эталоном адекватности. От других женщин он ждал чудачеств, истерик, идиотских поступков, а от нее никогда. Поэтому сегодня Саша его удивляла. И вот наконец она взяла себя в руки…
        Но ему это только показалось!
        - Я тебе нравлюсь, Пьер? - спросила она вдруг.
        - Конечно, - растерянно ответил он.
        - Как женщина нравлюсь? - уточнила Саша.
        - Ты необыкновенная… - выдавил из себя Пьер.
        Он многое мог сказать. Даже спеть! О да… Саша не знала, что он посвятил ей песню. Сам сочинил музыку и стихи. Пьер был музыкально одарен с детства. Играл на гитаре, неплохо пел. Но желание создать песню самому у него не возникало до встречи с Сашенькой…
        - Ты хочешь меня?
        Этот вопрос вогнал Пьера в краску.
        - Хочешь? - требовательно переспросила Саша.
        - К чему ты ведешь, не понимаю?
        - Серьезно? - Она похлопала по дивану, на котором сидела, приглашая Пьера занять место рядом с ней. Но он остался стоять. - Боишься меня? - усмехнулась Саша. Да так хищно, что Пьер не узнал ее. - Отвечай.
        - Нет, не боюсь.
        - Тогда сядь. - И уже мягче: - Пожалуйста.
        Пьер опустился рядом с Сашей, но дистанцию сохранил.
        - Можно я потрогаю твою бороду? - спросила она.
        - Зачем?
        - Мне всегда хотелось это сделать… Никогда не понимала, зачем борода мужчинам. И было интересно, как на нее реагируют их женщины.
        - Многим нравится, - сообщил он.
        - Чем?
        Пьер мог бы ответить словами своей последней любовницы: «Борода - это бонус, доставляющий дополнительное удовольствие. Она так приятно щекочет. Особенно внутреннюю сторону бедра, когда ты целуешь мое тело…» Но Пьер не готов был на такие откровения. Поэтому сказал:
        - Говорят, мне она идет.
        - Я тебя не видела без бороды, поэтому не с чем сравнивать… - Саша протянула руку и провела по волоскам подушечками пальцев. - Мягкая, надо же!
        Это невинное прикосновение возбудило Пьера больше, чем изощренная ласка бывалой блудницы. Он хотел отодвинуться от Саши еще дальше, но она удержала его, схватив за бедро.
        - Не убегай от меня, - прошептала она. И порывисто подалась вперед, чтобы прижаться к нему грудью.
        - Саша, что ты делаешь?
        - А разве не ясно?
        - Нет.
        - Пытаюсь тебя соблазнить…
        - Зачем?
        Она истерично рассмеялась.
        - Да что ж ты за мужик такой? Не знаешь, для чего женщины соблазняют?
        - Успокойся, пожалуйста.
        Пьер взял ее руки в свои, чтобы не дать им блуждать по своему телу. Он и так уже был на пределе терпения. Благородство пока одерживало верх над похотью, но с огромным трудом. Хотелось поддаться желанию и овладеть Сашей. Осуществить самые сокровенные сексуальные мечты, а также показаться ей еще с одной сильной своей стороны.
        Он был очень хорошим любовником. Пьеру об этом говорили многие женщины. Да, он допускал, что некоторые из них врали, но не все же. Да и не нужны слова, когда чувствуешь партнершу, а Пьер был внимательным любовником. Последняя девушка, с которой он имел интимную связь, назвала его ЛУЧШИМ! А ей было с кем сравнивать. О сексуальных похождениях барышни ходили легенды. Да и сама она любила обсудить их с тем, с кем в данный момент оказывалась в койке. Ничего не скрывала. Не считала нужным. Женщина жила как хотела, на полную катушку и на нормы морали плевала с высокой колокольни. Пьеру это в ней нравилось. А еще чувство юмора. Обо всех своих бывших она так уморительно рассказывала, что Пьер между половыми актами только и делал, что хохотал. Но о том, что он - лучший в ее рейтинге, она сообщила с серьезным видом. И не для того, чтобы ему польстить. Просто, как обычно, была откровенна.
        «В тебя можно втюриться только за это, - добавила она уже с улыбкой. - Хорошо, что я наглухо влюблена в своего Козлюню, - так она называла мужа, - а то так бы и сделала…»
        - Пьер, - услышал он голос Саши, - ты понимаешь, что больше шанса переспать со мной у тебя не будет? Я два раза не предлагаю.
        Эти слова, как и поведение, так не шли ей… его нежной Сашеньке. Не она их произносила, за нее говорила обида. Она же толкала ее на несвойственные ей поступки. Саша хотела отомстить изменщику. Занимаясь сексом с Пьером, она думала бы, вот, получи, Артур, получи, я тебе наставляю рога, скотина ты эдакая.
        - Я безумно хочу тебя, Саша, но СЕЙЧАС не буду заниматься с тобой сексом, - решительно произнес Пьер. - Ты не в себе. А я хочу именно ТЕБЯ. Такую, какая ты всегда. Надеюсь, когда-нибудь наступит момент, когда и ты захочешь именно меня!
        - А сейчас я кого хочу? Пушкина Александра Сергеевича?
        - Никого. Лишь отомстить Артуру.
        - А тебе не плевать? Если хочешь, воспользуйся моментом, возьми меня! Или права Дашулька?
        - В чем?
        - В том, что ты гей.
        Пьер вспыхнул. Он редко краснел, но уж если это происходило, то заливалось свекольным цветом не только лицо, но и шея и череп. Он становился похожим на джина из мультика «Алладин».
        - Дура, - сказал Пьер.
        - Ты же сам говорил, что она умная.
        - Я не о ней, а о тебе!
        Развернулся и ушел. Понимал, что рушит мосты, но ничего не мог с собой поделать.
        Глава 5
        У Салаха были фантастические руки. Он мог влюбить в себя одним прикосновением. Поэтому поклонялись массажисту Салаху не только женщины, но и мужчины. Кто-то просто обожал его, как специалиста, а кто-то…
        О, если бы Салаху позволяла гордость пойти к кому-то на содержание, он мог бы жить как шах. Его хотели и звезды шоу-бизнеса, и богачи, и спортсмены, причем обоих полов. Ему делали непристойные предложения чуть ли не так же часто, как проституткам. И это при том, что Салах был тучен, лыс, горбонос и сутуловат. Но когда клиент ложился на кушетку, закрывал глаза и отдавал свое тело во власть массажиста, происходило волшебство. Для него все переставало существовать, кроме наслаждения. Фантастические руки Салаха услаждали так, что кто-то даже начинал подумывать, будто нирвана - это именно кушетка в массажном кабинете.
        Впрочем, ему делали предложения и иного рода: деловые. Например, один из постоянных клиентов готов был открыть салон «Салах» и сделать его лицом и главной звездой этого заведения. И оставлял за ним право выкупа доли. Но Ильгизов ни в какую не соглашался. Его все и так устраивало.
        Салах не был тщеславным. Как и жадным до денег. Его вполне устраивало то положение, которое он занимает. Быть может, потому, что то, о чем он мечтал, было никак не связано ни с тем, ни с другим.
        А мечтал Салах о женщине…
        Нереально прекрасной женщине!
        О той, которая не ведется, подобно большинству, на деньги, положение в обществе. Она любит человека за душу…
        Жаль, не его, Салаха!..
        Он только приехал в Москву и еще не имел клиентуры. Да что там… Он вообще работы не имел. Ходил по салонам, предлагая свои услуги. Никто его не брал. У Салаха не было «корочек», подтверждающих его умение, а также регистрации. Кому такой работник нужен? Одни проблемы от него. Как-то он сидел на ступеньках шикарнейшего спа-салона, на порог которого его не пустили, и грыз булку. Купил утром, да некогда было поесть. И тут дверь салона распахнулась, и выпорхнула из нее неземная женщина. Да, да, именно неземная. На эльфа похожая. Тоненькая, маленькая, белокурые волосы кольцами вьются, глаза голубые, как у ребенка, широко распахнуты, носик, ротик кукольные, а кожа нежная, словно фарфор. Да еще одежда на незнакомке летящая, светлая, развевается точно крылья.
        Эльф настоящий!
        Салах подвинулся, чтобы неземная девушка смогла свободно пройти. А она остановилась возле него, посмотрела внимательно, да и достала из кармана купюру. Салах не успел опомниться, как деньги перед его лицом оказались.
        Он недоуменно воззрился на сотенную. По тем временам - немалая денежка. Десять булок можно было на нее купить. Да не простых, а с начинкой вкусной. С повидлом или мармеладом. Еще и на пару стаканов кофе осталось бы.
        - Возьмите, поешьте хорошо, - проговорил «эльф» и так по-доброму улыбнулся, что Салах даже не обиделся, что его за бомжа приняли. Заросший бородой, уставший, жующий хлеб на ступеньках, на кого он еще походил как не на бездомного?
        - Спасибо, но я не нуждаюсь, - ответил он, отвернувшись от купюры.
        - Правда?
        - Я хочу получить работу, а не подаяние.
        - О, у нас есть место! Дворника вчера уволили, замены ему еще не нашли. Если хотите…
        - Нет, не хочу, спасибо.
        - Ага… Руками работать не желаем… - Девушка нахмурила свой чудный лобик. - Директором пойти хотим!
        - Как раз руками… Руками желаем! - Салах выставил вперед ладони. - Но я не могу метлу в них брать, испорчу… - От волнения он позабыл русский и стал запинаться. - Мозоли нельзя! Надо гладкие… Я же массажист!
        - Да что вы? И документы есть?
        - Нет, - понурился Салах. - Тот, кто меня учил, сам их не имеет. Но это ни о чем не говорит. Он настоящий волшебник. Даже лежачих на ноги поднимал.
        - Вас как зовут?
        - Салах.
        - Меня Светлана. Я хозяйка этого салона.
        Глаза Салаха расширились. Светлане (какое имя - сказка!), на его взгляд, было не больше двадцати. И уже хозяйка! А еще его удивило то, что женщина ТАКОГО положения столь просто общается с тем, кого посчитала бомжом.
        - У нас штат массажистов укомплектован, - продолжила она. - Но если вы такой же волшебник, как ваш учитель, я возьму вас. Пойдемте.
        Она поманила Салаха за собой. Охранник распахнул перед Светланой дверь, но, увидев ее спутника, хотел вновь преградить ему путь, однако девушка-эльф качнула головой. Этот легкий жест заставил бугая вытянуться по стойке «смирно». Салах проследовал за хозяйкой салона в одно из помещений, в центре которого стоял массажный стол.
        - Ванная там! - показала Светлана. - Можете помыть руки. А я пока приготовлюсь…
        - К чему? - растерянно спросил Салах.
        - К сеансу массажа.
        - То есть я вас… буду? Массировать?
        - Да.
        Его руки задрожали. Нет, только не это! Касаться эльфа ему еще не приходилось. Он все сделает не так, если не успокоится. Но как унять внутреннюю дрожь?
        Салах отправился в ванную и перед тем, как намылить руки, попил. Хлебал воду из-под крана, жадно глотая. И все никак не мог утолить жажду, которую не чувствовал еще за минуту до этого. Наполнив желудок, он вытер рот и стал намыливать руки. Он немного успокоился. Но когда вышел из ванной и увидел Светлану, лежащую на кушетке под простынкой, вновь затрясся. Поэтому массаж сделал не так, как обычно. Не то чтобы плохо, но и не отлично. Но Светлане понравилось.
        - У вас волшебные руки, Салах! - сказала она, когда сеанс закончился. - Я беру вас.
        Так он оказался в штате. А, главное, рядом с необыкновенной женщиной… Светланой.
        Чуть позже Салах узнал, что ей почти тридцать и она замужем за очень богатым человеком. Детей у супругов нет. Хотя оба о них мечтают. Но Светлана не могла забеременеть. Муж делал все для того, чтобы это произошло. Никаких денег не жалел: лучшие клиники, специалисты, курорты лечебные, все было испробовано. А Света все равно не беременела. Тогда супруги на искусственное оплодотворение решились. И опять неудача. Вторая попытка. И вроде вот оно, свершилось. Но случился выкидыш на третьем месяце. Едва оправившись после этого, Света вышла на работу. В тот день они с Салахом и познакомились.
        Раньше она редко приходила в свой салон. По отзывам сотрудников, раз в неделю, не чаще. Но, как только Салах начал работать у нее, Светлана стала наведываться в салон каждый день. То ли ей хотелось отвлечься от грустных мыслей, то ли руки нового массажиста стали для нее тем, без чего трудно обходиться. Салах надеялся, что она из-за него зачастила.
        Пока она была супругой олигарха, он ни на что не надеялся. Кто он? Червь! Какая женщина променяет богатого и красивого (о, шайтан, муж Светы был красив: статен, голубоглаз, кучеряв) на бедного и неказистого? Да еще нелегала, пусть и с золотыми руками? Да никакая. Даже дура полная. А Света была умна…
        Но однажды - Салах уже около года проработал - салон обошла весть о том, что хозяйка ушла от мужа. Именно она от него, не он от нее! Все недоумевали. Прогнозировали ранее, что он Свету оставит. Найдет себе ту, что родить сможет. А вон как вышло. Подумали было, загулял муженек, а Света простить его не может. Но нет. Ничего такого.
        - Я отпустила его, - поделилась с Салахом Света. Только с ним одним, когда лежала на столе, а он массировал ее нежные плечи. - Нет, не так. От сердца оторвала. Больно, да. Но что делать? Не могу я больше его мучить.
        - Разве ты можешь мучить? - не смог смолчать Салах. - Ты лучик света, ты счастье приносишь…
        - Только не ему. Он детей хочет. Даже больше, чем я. Но я не могу родить. А чужих ему не надо. Пусть другую найдет, и она подарит ему двоих, троих, хоть пятерых…
        - Света! - Салах обошел массажный стол, опустился на колени и заглянул ей в лицо. - Глупости говоришь, Света. Любимую женщину принимают и с чужими детьми, и без своих… Не знаю, правильно ли я говорю! Имею в виду, что…
        - Я поняла! - Она сжала его локоть. - Но женщина тоже готова на жертвы. Даже большие, чем мужчина. Поэтому я отпускаю любимого мужчину, чтобы не мучить его.
        - Да что ты заладила: мучить, мучить?
        - Я приняла решение, - твердо сказала она, сжав свой чудесный ротик так, что губы побелели.
        - Но тебе и тридцати нет. Ты рано сдаешься. Может, еще будут детки…
        - Нет. Врачи вынесли вердикт! - Она опустила голову. - Я не смогу подарить мужу наследников, о которых он мечтает.
        Салах хотел продолжить спор, но Света решила свернуть разговор:
        - Заканчивай массаж! - скомандовала она сурово.
        И больше слова не проронила, хотя он пытался с ней болтать на отвлеченные темы.
        На следующий день она подошла к Салаху и сказала:
        - У меня просьба к тебе.
        - Выполню любую.
        - Можешь притвориться моим любовником?
        Салах от удивления онемел. А Света продолжила:
        - Муж не отпускает меня. Я сказала, что хочу развода. А он ни в какую. Но я его знаю. Измены он не простит. Поэтому хочу, чтоб он думал, будто у меня есть кто-то…
        - Почему я? - сипло спросил Салах, обретя дар речи.
        - Ты мой друг. И настоящий мужчина. Я тебя уважаю. Доверяю тебе. Знаю, что ты не предашь меня. К кому, как не к тебе, мне обратиться?
        - Это нехорошо, Света… Обманывать…
        - Умоляю, Салах, помоги мне.
        - Но что надо делать, я не понимаю?
        - А делать, в общем-то, ничего и не надо. Просто подыгрывай мне. Администратор нашего салона - страшная сплетница.
        - О да, я знаю.
        - И она дальняя родственница моего мужа. Если мы убедим ее в том, что между нами что-то есть, то об этом тут же станет известно мужу.
        Салах ненавидел вранье. А еще непорядочность. Он никогда не стал бы встречаться с женщиной, принадлежащей другому мужчине. Даже со Светой. Выдавать себя за ее любовника так же некрасиво, как быть им. Но он не смог отказать любимой. И согласился ей помочь.
        К счастью, фарс не затянулся надолго. Уже через день супругу Светы птичка на хвостике принесла весть о том, что его благоверная крутит шашни с массажистом. Тот пришел в ярость, но морду Салаху не набил. Или того хуже, не заказал его. Это был интеллигентный парень из хорошей семьи. Благодаря интеллекту он и выбился в люди. Будь на месте Светиного мужа другой мужик, лихой, из бывших братков, неизвестно, чем бы Салах поплатился за свой «грех», здоровьем или жизнью.
        Вскоре Света получила развод. И отметила его вместе с Салахом. Они напились и, как два подростка, носились на роликах по парку. Хорошо, что не покалечились. Правду говорят: пьяных небеса жалеют.
        Салон муж милостиво оставил супруге. А также машину и небольшую квартиру. Салах уже собрался с духом, чтобы начать за Светой ухаживать, как она пропала. Взяла и исчезла. Дома нет, в салон не заглядывает, телефон отключен. Салах уже не знал, что и думать, как Света прислала ему письмо. Сообщила в нем, что отправилась в длительное путешествие, чтобы найти себя. Но перед этим, как оказалось, продала машину и бизнес. Так что у салона появился новый хозяин. Вернее, хозяйка. Конечно же, это жена очень богатого человека, который приобрел ей салон, чтобы не заскучала.
        С тех пор прошло полтора года. Салах редкий раз получал от Светы весточки. Открытки с видами из разных частей света. Салах, получая их, сначала радовался, что с любимой все в порядке и она помнит о нем, а потом начинал грустить, скучать, ругать себя за верность. Разве не глупо хранить ее той, с кем у него ничего не было? А он хранил! И сам понимал, что дурак. Но как себя переделать?

* * *
        Салах закончил сеанс массажа и отправился в душ. Кондиционер сломался, и в помещении стояла жара. И если клиента, лежащего на столе, спасал вентилятор, то Салаха, прилагающего усилия, нет. Он вымок, как мышь, и теперь жаждал ополоснуться.
        - Салах! - услышал он и выглянул за дверь ванной. Он успел раздеться до трусов и не хотел, чтоб его видели в исподнем. В кабинет заглядывала администратор Сонечка. - Ты где?
        - Тут я, - ответил он. - Если клиент раньше времени пришел, пусть подождет. Я смогу принять его только через десять минут.
        - Тебя не клиент видеть хочет, - сообщила она. И, понизив голос, добавила: - Полиция.
        - Налоговая? - уточнил Салах. Он получил гражданство РФ еще год назад (спасибо одному из клиентов) и мог допустить, что налоговики им заинтересовались.
        - Криминальная! - с трепетом поправила его Соня. - В приемной тебя ждет старший уполномоченный Саркисян. Выйдешь или его сюда пригласить?
        - Пригласи.
        Сонечка кивнула и убежала. А Салах, быстро умывшись и едва ополоснув грудь и подмышки, оделся и покинул ванную.
        Старший уполномоченный Саркисян уже ждал его.
        - Здравствуйте, - поприветствовал он Салаха. - Могу я задать вам пару вопросов?
        Тот кивнул и подошел к столику, на котором стояли чайник с зеленым чаем и пиалы. В жару именно чай лучше всего утолял жажду. Причем теплый.
        - Вам налить? - спросил он у полицейского.
        - Нет, спасибо.
        - Зря отказываетесь. Это самый лучший иранский сорт. Мне присылают его дальние родственники - мой отец оттуда родом.
        - Тогда с удовольствием попробую.
        Салах разлил чай по пиалам. Сам он пил его несладким, но Саркисяну предложил сахар и цукаты.
        - Вы знаете Мэри Крисмас? - задал первый свой вопрос полицейский, отхлебнув чаю. Он так же, как и Салах, пил его несладким.
        - Это радиоведущая?
        - Совершенно верно.
        - Слышал ее голос. Приятный. Но лично незнаком.
        - Вы являетесь ее поклонником?
        - Нет. Мне больше Ларик Ларионов нравится. Но я вообще нечасто слушаю радио. Работаю много, а тут у нас релаксирующая музыка звучит в записи.
        - То есть вы хотите сказать, что не звонили в эфир радиостанции, где работает Мэри, и не писали ей СМС?
        - Конечно, нет.
        - Не звали ее на свидания, не угрожали ей?
        - Как я могу звать на свидание женщину, которую в жизни не видел? И почему я должен ей угрожать? Болтает она в эфире и болтает. Мне до нее дела нет.
        - С телефона, зарегистрированного на вас, совершались звонки и писались эсэмэки.
        - Какой номер?
        Саркисян продиктовал.
        - Я им давно не пользуюсь. Тарифный план не подошел. Да и связь оказалась не лучшей. Я сим-карту и выкинул.
        - Давно?
        - Да с полгода как…
        - Принято. Вчера в двадцать часов вечера где вы были?
        - Тут. От меня последний клиент в десять ушел.
        - Бессонницей не страдаете?
        - Я так за день выматываюсь, что отрубаюсь, только голову на подушку кладу.
        - Песня «Зурбаган» нравится?
        - Не знаю такую. Как вам чай?
        - Приятный. - Левон сделал маленький глоток. - Скажите, а вы сим-карту где выбросили?
        - Разве я помню.
        - Не в салоне?
        - Нет. Точно нет. А к чему эти вопросы? Я имею право знать.
        - На Мэри Крисмас было совершено покушение вчера вечером. Она чудом осталась жива.
        - Я тут ни при чем, поверьте… и проверьте.
        - Обязательно.
        - У вас все? А то меня там уже клиент ждет.
        - Пока все. Алиби ваше мы проверим.
        - Мне боятся нечего. До свидания.
        Когда полицейский ушел, Салах обхватил голову руками и погрузился в воспоминания, вдруг всколыхнувшиеся.
        Глава 6
        Его учитель был слепым. Он слабо видел с детства. Зрение падало с каждым днем. И к сорока годам он его потерял совсем. Но, ослепнув, он обрел свой дар. Зрячий он делал массаж хорошо, но и только. А лишившись возможности видеть, стал делать его гениально. Оказалось, что зрение только мешало ему чувствовать человеческое тело. Оно его отвлекало, а порой обманывало.
        Салах был сыном человека, которого слепой мастер вытащил с того света. У отца были проблемы с позвоночником, приведшие к неподвижности, и он медленно угасал. Отца показывали врачам, но те ничем не помогли. Твердили о сложной операции, которую можно сделать только за границей. Но откуда у семьи Салаха деньги на это? И попросить их не у кого: все родственники и знакомые такие же бедняки. Поэтому относительно молодой мужчина медленно умирал, лежа на тахте.
        О чудо-массажисте семье больного рассказал один приезжий родственник. Посоветовал съездить к нему. Ни на что особенно не надеясь, Салах с мамой повезли отца к слепому массажисту. И свершилось чудо! Тот поднял его на ноги. Салах, благодаря спасителя, схватил того за руки и начал их целовать. Чудотворец отстранил губы парня от своих кистей, но не вырвал их из пальцев Салаха. Более того, он начал исследовать их: ощупывал, оглаживал, мял, сгибал. Парень испугался. Решил, что с его руками что-то не так, и массажист почувствовал это.
        - Я болен? - ужаснулся Салах. - У меня артрит?
        - Нет, ты здоров…
        Но ему не верилось!
        - Если я болен, то вылечите меня, умоляю! Отец пока еще слаб, он не сможет работать, а в нашей семье, кроме меня, нет мужчин. Я единственный кормилец, на стройке вкалываю… - взмолился парень.
        - Я же сказал, ты здоров, - повысил голос чудотворец. - А на стройке тебе вкалывать - грех.
        - Почему?
        - Руки испортишь. Они у тебя и так уже огрубели.
        - Но мне больше негде работать. А деньги нужны…
        Слепой ощупал его лицо.
        - Сколько тебе? Семнадцать?
        - Двадцать исполнится через три месяца.
        - Взрослый уже, жаль…
        - Почему?
        - Ученика хочу взять. Мастерством делиться нужно. Я уже стар. Умру не сегодня завтра. А кто будет людям помогать? В округе никого, кроме меня, нет. Бестолковый фельдшер да бабка-травница. Но что они могут сделать с такими, как твой отец? Ничего.
        - И вы хотите взять меня в ученики?
        - Хотел. Руки у тебя хорошие. Но ты уже мужчина. А мне нужен мальчик. Лет десяти-двенадцати. Он быстрее впитает знания. И не будет отвлекаться на девушек. У тебя-то только они на уме, так ведь?
        - Нет. Я много работаю, мне не до них.
        - Девственник?
        - Да, - со стыдом признался Салах.
        - Что ж… Ладно. Можно попробовать. Уж очень хорошие руки твои. Все в них есть: и сила, и тепло. Только мозоли пусть сойдут. Не ходи на стройку. Те деньги, что вы мне привезли, себе оставьте. Не возьму их. Через две недели приезжай. Ждать тебя буду…
        И Салах через две недели приехал, как было велено.
        Учение началось в тот же день и продлилось полтора года. За это время Салах превратился в прекрасного массажиста, но… Чудотворцем не стал. Таких, каким был его отец, на ноги поднимать не научился. Его прикосновения не столько лечили, сколько доставляли удовольствие. Наверное, поэтому к Салаху рвались не больные, а здоровые и зажиточные. Его гонорары стали превышать те, что получал мастер.
        - Не ту дорогу ты выбрал, Салах, - сказал как-то тот, сидя у камина поздним вечером. За день учитель устал так сильно, что не мог даже есть. Только пил чай. Отхлебывая его из пиалы, он говорил: - Ты услаждаешь тела богачей ради больших денег, а должен дарить здоровье безвозмездно. Ты скажешь, вы сами берете деньги за свой труд. И ты будешь прав. Я делаю это. Потому что тоже должен питаться, одеваться, содержать свой дом. Только поэтому. Деньги - не цель.
        - У меня тоже! - запротестовал Салах. Почти все, что он зарабатывал, парень отправлял домой. Себе оставлял малость. - Я просто делаю то, что у меня получается. И за это хорошо платят. Мне отказываться?
        - Не понимаешь ты, о чем я.
        - Так объясните.
        - Не то ты развиваешь в себе. Хотя… - Учитель устремил свои незрячие глаза на Салаха, и тому показалось, что он видит его. - Возможно, нет в этом твоей вины. Естество твое правит тобой. Нерастраченная сексуальная энергия.
        - Но даже если бы вы взяли меня десятилетним, я все равно вырос бы и…
        - Ты до своего созревания успел бы научиться главному - чувствовать боль человека, а не его желания.
        - Но вы же начали заниматься массажем, когда были старше меня, я помню, вы рассказывали.
        - Я - другое дело. Думаешь, почему я стал слепнуть? На мине подорвался. Со времен Гражданской войны меня ждала. Но повредил я не только глаза… Мне весь пах разворотило. И если видеть после этого я еще мог какое-то время, то способности к воспроизведению утратил сразу. Я евнух, Салах.
        - Мне очень жаль…
        - А мне уже нет. Если бы со мной не случилось несчастья, я не стал бы тем, кто я есть. - Учитель допил чай, пустую пиалу поставил на пол и устало закрыл глаза. - Все, мне нужно поспать… А ты иди.
        - Куда? - не понял Салах.
        - Своей дорогой. Я тебе ничего больше не смогу дать. А кому-то другому - возможно. Не занимай чужого места.
        И он уснул. А Салах пошел собирать вещи.
        Домой он не вернулся. Подался в город. Именно оттуда приезжала основная масса его клиентов. Салах снял небольшой домик. В нем жил и принимал людей. Благодаря сарафанному радио он быстро стал популярным. К нему записывались за месяц вперед. А кто-то без предварительных звонков приходил и ждал под дверью, когда его примут. Пришлось взять помощника, который исполнял обязанности секретаря, администратора, распорядителя. Звали его Федей. Это был русский парень, каким-то чудом попавший в их восточный край.
        - Ты откуда родом? - спросил он у Федора, с которым его познакомила клиентка. Сказала, толковый парень, если тебе нужен помощник, он справится лучше всех.
        - Есть такой замечательный город в России, Гороховцом зовется. Оттуда я.
        - Где такой?
        - Да, считай, это Москва. Каких-то триста с чем-то километров от нее. Настоящая Россия. Такая, понимаешь, сермяжная. Крестьянская то есть, не капиталистская, как столица.
        - А тут ты как оказался?
        - Есть у меня тяга к перемене мест! Возможно, вскоре опять сорвусь. Но пока мне здесь нравится. Прикипел к вашим краям всей душой.
        И Салах взял его ассистентом. Федя бегло говорил на его родном языке, плюс знал еще английский и, естественно, русский. А уж как с людьми контактировал! К любому за считаные минуты подход находил.
        Феде, по предварительным прикидкам Салаха, было лет тридцать. Но когда он увидел его паспорт (потребовал, когда брал на работу), поразился: мужчина разменял пятый десяток.
        - Как ты умудрился так хорошо сохраниться? - спросил у него Салах. - Тебе сорок один ни за что не дашь, максимум тридцать три.
        - Живу не парюсь, - усмехнулся Федор. - Ну, и гены, конечно… У меня мать до сих пор как девочка выглядит! И чувствует себя так же. Проводницей работает на поезде. К вам я благодаря ей попал. С друзьями-знакомыми она договорилась, и я смог преодолеть расстояние в три тысячи километров почти даром.
        Будь Салах старше, умнее, опытнее, он ни за что не приблизил бы к себе такого сомнительного человека. Но он по молодости-наивности попал под обаяние Федора и радовался тому, что ему повезло с помощником.
        Жили они вместе. Салах предоставил Феде комнату. Тот сразу начал водить в нее женщин. Все еще остававшийся девственником Салах ему завидовал.
        О, если б он был таким же свободным… или, как говорил сам Федор, «не заморачивающимся», у него тоже был бы секс. Но Салах заморачивался! Его сковывали принципы. Он не хотел заниматься сексом без любви. Желания раздирали Салаха. И возможностей удовлетворить их было множество. Каждая вторая его клиентка была не против. А некоторые в открытую предлагали себя. Но Салах оставался девственником.
        Ту, которая тронула его сердце, он увидел на городском рынке. Девушка продавала цветы. Юная, хорошенькая, она нравилась многим, в том числе Федору. Он первым присмотрел барышню и сразу начал с ней заигрывать. Естественно, единственное, чего он хотел, - это затащить ее в постель. Но та берегла себя до свадьбы, как и подобает порядочной мусульманке. А жениться Федор не собирался. Вот и отстал от очаровательной цветочницы. Салах принялся за ней ухаживать. У него были самые серьезные намерения на ее счет, он даже сообщил родителям, что нашел себе невесту, и собрался познакомить ее с ними, когда случилось непредвиденное…
        Федор любил курить гашиш. Иногда он перебарщивал и тогда становился дурным. Салах его в таком состоянии не видел, знал со слов самого Феди. И вот как-то приходит он домой и застает такую сцену: накуренный ассистент грубо тискает его невесту. Девушка вырывается и пытается кричать, а Федор, повалив ее на кровать, одной рукой зажимает ей рот, второй лапает грудь.
        - Убери от нее свои поганые руки! - закричал Салах.
        - О, святоша явился… - Федор обернулся. Рук не разжал, продолжал держать девушку. Только одну переместил с груди на лобок. - А мы тут развлекаемся, как видишь… Кто-то же должен удовлетворять твою телочку, если ты не можешь.
        Салах рванулся к нему, схватил за шею.
        - Ну, присоединяйся, если хочешь, - прохрипел Федор и оскалился. Хоть Салах очень больно сжал его шею, тот как будто не почувствовал этого. Гашиш притупил ощущения.
        Салах собрал всю силу и оторвал Федора от невесты. Девушка, уронив лицо в ковшик ладоней, убежала. Салах хотел догнать ее, успокоить, но тут Федор стукнул его кулаком под дых. Он не был атлетом, скорее слабаком, но знал, куда нужно бить. Салах охнул и согнулся. Федор тут же нанес ему еще удар. Но теперь Салах был готов к нему и смог его смягчить.
        Он был зол. Поэтому врезал в ответ изо всей силы! Федор отлетел на два метра, но не упал, удержался за стену. Глаза его налились кровью. Он выпучил их и прорычал:
        - Убью!
        Убьет, понял Салах. Он не в себе… Или наоборот? Как раз сейчас в себе. Барьеры сняты гашишем, и Федор показывает свое истинное лицо… А скорее, звериную морду.
        Когда он кинулся на Салаха, тот выбросил вперед кулак. Мощный удар отбросил Федора. Он влетел в стену. Откинувшаяся голова врезалась в нее с таким звуком, будто в нее бросили арбуз - с грохотом и треском…
        Стена окрасилась красным…
        Не арбузным соком - кровью.
        Федор осел, закатив глаза.
        Салах бросился к нему. Рана на голове была чудовищной. Черепная коробка треснула, и кровь из нее била фонтаном. Салах даже не пытался остановить ее. Это было бесполезно. Прижав пальцы к шее Федора, он попробовал найти пульс, но… безрезультатно!
        - Я убил человека, - прошептал Салах.
        Он вскочил на ноги и заметался по дому. Что делать? Вызывать полицию или?.. Бежать?
        Деньги у него есть. Их хватит на то, чтобы уехать в другую страну и купить новый паспорт. Найдут - ответит за свое преступление. Нет - значит, на то воля Аллаха.
        Он быстро собрался и покинул дом. Но перед тем как пойти на вокзал, он отправился домой к невесте, чтобы объясниться с ней. А еще успокоить. Сказать, что не сбежал от нее. И когда устроится, позовет. Если она, конечно, захочет связать свою жизнь с убийцей.
        До дома девушки он не дошел. Увидел на дороге скопление народа и карету «Скорой помощи». Приостановился.
        - Что случилось? - спросил он у одного из зевак.
        - Девчонку машина сбила. Бежала, ничего не видя, вот и попала под колеса.
        Салах встал на цыпочки, заглянул через плечи стоящих впереди людей и увидел труп.
        Перед глазами все поплыло… Погибшей девушкой оказалась его невеста.
        - Эй, что с тобой? - Тот, у кого он спрашивал, что случилось, тряс Салаха за рукав. - Крови, что ли, боишься?
        Только тут он заметил, что кровь повсюду. Брызги на асфальте, на светлом платье, на бампере машины, которая сбила девушку…
        Салаха затошнило. Он отбежал к кустам, и его стало выворачивать наизнанку.
        Внимание зевак переключилось на него. Люди принялись обсуждать впечатлительного парня. И как бы ни было Салаху плохо, он понимал, что это ему только во вред. Кто-то из них может узнать его, и тогда конец - он не успеет сбежать. Сдержав очередной спазм желудка и утерев рот рукой, Салах побрел на вокзал. Он намеревался уехать сначала в столицу своего государства, затем в российскую. Федор всегда твердил ему, что именно в Москве он с его талантом добьется многого.
        Глава 7
        Салон закрылся. Последний клиент покинул его в десять, и, когда это произошло, единственный оставшийся на своем посту работник, администратор Сонечка, упорхнула. Салах же остался. Он всегда уходил самым последним. И не только из-за того, что ему требовался небольшой отдых после сеанса, и не потому, что дома ему особенно нечем было заняться, вот он туда и не спешил. Просто был человек, которого он ждал. Работал он в салоне сторожем. И с Салахом его связывала дружба.
        - Ну и погодка! - услышал он голос того, кого поджидал, заварив чай. - Весь день жара стояла, а теперь льет!
        - Парило. Я знал, что пойдет дождь, - откликнулся Салах.
        - Как день прошел? - поинтересовался сторож, зайдя в массажный кабинет.
        - Трудно…
        - Клиент требовательный попался? - хмыкнул тот, плюхнувшись на стул.
        - Если бы… Из полиции приходили по мою душу.
        - Чего им от тебя надо?
        - Федя, ты мне ничего рассказать не хочешь?
        - Могу рассказать пару смешных анекдотов. Хочешь?
        Салах хмуро посмотрел на давнего своего ассистента. Тот скорчил кислую мину.
        - Опять будешь мне мораль читать?
        - Я задал тебе вопрос. Отвечай без зубоскальства.
        - Да нечего рассказывать! Ничего противозаконного я не совершал!
        Он потянулся к пиале, но Салах шлепнул его по руке.
        - Я тебе отдал свою сим-карту. Куда ты звонил с того номера?
        - Куда только не звонил. А что?
        - А почему теперь на другой перешел?
        - Тоже тариф не понравился. Да и оператор.
        - Федя, ты что, донимал радиоведущую Мэри Крисмас и угрожал ей?
        - А… Так вот из-за кого и чего сыр-бор! А я уж испугался.
        - Зачем, Федор?
        - Прусь я от нее, понимаешь? Ее голос просто зомбирует меня. Ночью делать особенно нечего, я днем высыпаюсь, вот и развлекался.
        - Угрожая ей?
        - Зачем? Я с самым искренним восхищением и уважением с ней обращался. Просто беседовал, желал слушателям спокойной ночи, песню любимую заказывал. Ты знаешь какую, «Зурбаган».
        - Не ври!
        - Ну, пару раз наехал на Мэри. Когда в обкурке был. Ты же знаешь меня, я, как дуну, шальной становлюсь.
        - Ты же говорил, что завязал.
        - Подогнали коробочку афганки. Не смог устоять. Но вот скурил, и все. Опять в завязке.
        - В нее стреляли! И ты теперь первый подозреваемый! Я, как смог, отмазал тебя, но если копать будут… Держись!
        - Стреляли? А я при чем?
        - Ты ей угрожал. На тебя думают.
        - Да баловался я. Развлекался так! - Спокойствие ему изменило, и Федор начал визгливо кричать: - У меня не было мысли вредить этой бабе физически. Да и как бы я смог? Как она выглядит, я не знаю. И оружия у меня нет.
        Салах залпом выпил чай и стал собираться.
        - Друг, ты хоть веришь мне? - схватил его за локоть Федор.
        - Главное, чтоб тебе поверила полиция, - ответил тот.
        Он очень устал от него… своего так называемого друга! Его воскрешение из мертвых безумно Салаха порадовало. Он выдохнул с облегчением, поняв, что не стал убийцей. Но грех на нем все же оставался. И Федор не собирался прощать его…
        Они встретились вновь семь месяцев назад. Салах находился на площади трех вокзалов. С оказией ему прислали сухофруктов, цукатов, чая да еще массажного масла на кумысе. С сумкой, полной гостинцев, он шел к метро. И тут под ноги ему буквально стал валиться какой-то мужчина. Салах поддержал его и хотел пойти дальше, вдруг узнал…
        Это был Федя!
        Или его призрак, что более вероятно. Ведь он убил его!
        - Салах? - «Призрак» разлепил потрескавшиеся губы. - Неужели ты?
        Он очень изменился с тех пор, как Салах видел его последний раз. Как-то резко постарел.
        - Федя? - на всякий случай спросил он.
        - Ну, епти… - и разразился таким забористым матом, что Салах не понял значения половины слов. - А кто ж еще! Это я, сукин сын…
        - Ты жив или… мне мерещишься? - озвучил свои сомнения Салах.
        - Жив, жив! - Федор похлопал его по груди. - А ты думал, кокнул меня? Да вот хрен тебе! - Кукиш, собранный из пяти немытых пальцев, возник перед носом Салаха. - Я живучая падла… - и рассмеялся глумливо.
        - Я очень рад.
        - А уж как рад я! Ты себе не представляешь. - Он схватил Салаха за руку. - Ну что, братуха? Бухнем за мое воскрешение?
        - Ты же знаешь, я не пью.
        - Да, ты образцовый мусульманин. Только Коран людей убивать запрещает. Так что грех на тебе, искупить надо.
        - Я буду молиться за себя. И за тебя.
        - Не, передо мной грех иначе искупай. Я в царствие небесное не верю. Мне в земном хорошо устроиться хочется. Так что, Салах, помогай.
        - Да чем я могу?..
        - Сначала выпивкой. Шланги горят, понимаешь?
        - Ты раньше не пил.
        - То было раньше! Но как ты меня долбанул, так меня будто подменили. Пошли, я тут одну отличную забегаловку знаю, там и водка не паленая, и куры-гриль всегда свежие, с пылу-жару.
        В тот день Салах напоил и накормил Федю, да еще денег ему дал. Думал, тот отстанет. Но не тут-то было! Федор прилип к Салаху, и отделаться от него можно было, только доведя до конца начатое. То есть убить. Но такой грех на душу Салах брать не собирался. Поэтому помогал Федору чем мог. На ту же работу его устроил. Хорошо, у того хоть было где жить (обитал у какой-то бабенки), а то пришлось бы Салаху потесниться и пустить бывшего ассистента к себе в дом.
        Сначала общество Феди его тяготило, потом он привык к нему, а в последнее время полюбил. Он дожидался его, чтобы провести с бывшим ассистентом, а ныне сторожем некоторое время. Поболтать. Он вновь попал под обаяние Федора. И только сейчас понял, как глупо поступил, второй раз пустив его в свою жизнь.
        Часть третья
        Глава 1
        (недалекое прошлое…)
        Он знал, что не умер…
        Но что с ним, не понимал. Он не чувствовал своего тела. Он не видел, не говорил. Он был крохотным комочком сознания, и только. Недвижимым, безгласным… слепым…
        Мертвым?
        Нет! Карл знал, что жив. И то, что он не ощущает своей телесной оболочки, не доказывает обратного.
        - Снег пошел… - услышал Карл далекий, невероятно приятный, ставший родным голос. - Жаль, вы этого не видите… Красиво так! Снежинки все одна к одной. И долго не тают. Пока я до работы шла, они засыпали мне все волосы и превратились в капельки лишь в больнице…
        Карлу все стало ясно. Он в коме. Лежит в клинике, подключенный к аппаратам, и за ним присматривает медсестра с невероятно мелодичным, ставшим родным голосом.
        Скоро он снова забудет это. И станет вновь мучиться вопросом: а что это с ним? Пока не явится медсестра и не начнет разговор… Только благодаря ей Карл знал, что жив.
        Когда пришло понимание того, в каком положении он находится, ему стало спокойно. Пусть кома. Пусть… Но есть надежда. Когда-нибудь он перестанет быть только комочком сознания и обретет оболочку. И когда это произойдет, он увидит свою Ариадну…
        Именно так Карл называл про себя медсестру. Ариадна. Потому что с внешним миром его связывала тонкая ниточка ее голоса. Она не давала ему заблудиться в лабиринте бессознательности.
        Медсестра еще что-то говорила. Карл уже не разбирал слов, погружаясь в свое привычное состояние полусмерти (он называл его именно так) и представляя снежинки на ее волосах. Он думал, что они, ее волосы, черные, длинные и прямые. Именно на таких снежинки особенно красиво смотрятся…
        …И снова вакуум. Ни ощущений, ни мыслей. И вдруг…
        Нет, не голос!
        Карл даже не сразу осознал, что такое он почувствовал…
        Неужели запах?
        И точно… Аромат духов. Карл даже узнал его. «Ж’адор» от Диора. Очень женственный аромат. Ему всегда он нравился…
        Потом он услышал знакомый голос:
        - С Новым годом! Вчера наступил. Мы с девочками-медсестричками отмечали в кафе. Так здорово погуляли. Танцевали до упаду. Теперь все ноги в мозолях - туфли купила новые, они мне пальцы натерли. Дорогие, а неудобные. Я на них всю премию потратила. Ну, почти всю… Немного от нее осталось, на духи. «Ж’адор». Они мне всегда очень нравились. Такой женственный запах. Но большой флакон купить я не могу, только «пробник»…
        «Когда я очнусь, я подарю тебе самую огромную бутыль «Ж’адора», которую только смогу найти! - подумал Карл. - И все, что ты захочешь…»
        Он не помнил свою жизнь ДО комы…
        Совсем!
        Только имя. Даже то, что послужило причиной его состояния, стерлось из памяти. Не говоря уже об остальных фактах.
        «Почему у меня такое странное имя? - размышлял он. - Карл? Ведь оно не русское. Кто мне его дал? И какая у меня фамилия при таком имени? Сколько мне лет, чем я занимался? Семья, дети? Ничего не помню…»
        Но почему-то Карлу казалось, что он одинок и относительно молод, от тридцати пяти до сорока пяти. А еще в нем присутствовало осознание собственной значимости. Значит, он при положении и деньгах.
        Или ему все это только кажется?
        Он снова и снова погружался в состояние полусмерти. Снова выходил из него, слыша голос, улавливая запахи: то духов, то мятной жвачки, то шоколада, обожаемого Ариадной, то алкоголя - в больнице часто устраивались посиделки, то солнца… Да, да, именно солнца! Этот запах впитывался в кожу и волосы по весне. Когда снег только начинает стаивать, устанавливается чудесная погода, и человек много гуляет, наслаждаясь ею. Тогда в его волосах запутывается солнце, оно просачивается в поры, и появляется запах, который не спутаешь ни с одним другим…
        Но однажды случилось то, что изменило все!
        Карл почувствовал прикосновение…
        Сначала голос, затем аромат…
        И тут!
        Он почувствовал свою руку. На нее легла ладошка Ариадны.
        Вернее, не так…
        Тепло. Ему стало тепло. До этого он не ощущал ни тепла, ни холода. Что не удивительно, ведь он был комочком сознания, не более того. Когда он начал слышать и обонять, то ощущения тела все равно не появилось. Как будто запах и звук попадали в него не через уши и нос, а… А из ниоткуда…
        И вот тепло!
        Карл не сразу вспомнил это ощущение… А потом пришла картинка: он лежит обнаженный на берегу океана. Раннее утро. Он раскинулся, разбросав руки и ноги, в позе звезды. Хмельной и усталый. Плавал и плавал, вымывая дурь. И вот выбрался на берег, рухнул на спину, закрыл глаза и сразу задремал, но вскоре проснулся… Солнце, выкатившееся из-за горизонта, жаркое тропическое солнце, ранним утром не такое кусачее, как днем, и все равно активное, лизнуло его по руке…
        Это его разбудило!
        Как и сейчас.
        Только вместо солнца - Ариадна. Ее прикосновение. И он ощутил свою руку. Пока только ее.
        Она накрыла ее своей ладонью.
        Теперь он был комочком сознания и… частичкой тела, к которой прикасалась та, что вырвала его из объятий полусмерти.
        - Валерий Геннадьевич! - услышал он крик. - Валерий Геннадьевич, коматозный пальцами задергал!
        Тепла больше не ощущалось. Ариадна убежала, унеся его с собой. Вместе с запахом…
        И опять пустота!
        Полусмерть заключила Карла в свои объятия так порывисто и крепко, как никогда. Но зато когда он освободился от них, то…
        Обрел зрение!
        Голос, запах, тепло и…
        Вот оно! Зрение.
        Карл увидел белый потолок больничной палаты. Яркую лампу. Пришлось зажмуриться. Свет бил в глаза…
        В глаза?
        Карл прозрел.
        Слух, обоняние, осязание и, наконец, зрение…
        Чудо!
        - Поверить не могу, - услышал Карл голос не Ариадны, другой. Мужской. - У него же не было практически никаких шансов…
        Карл разомкнул веки и скосил глаза направо - именно оттуда раздавался голос. Мужчина в халате. Усталое лицо. Очки. Капельки пота над верхней губой. Такой тонкой, что она похожа на ниточку. Некрасивое лицо. Но располагающее. Незлое.
        - С возвращением! - сказал врач и улыбнулся. Зубы у него оказались прокуренными, редкими и, что хорошо, не гнилыми. Крепкие, здоровые «бивни» (вспомнилось, что именно это слово он чаще всего употреблял), только некрасивой формы и неотбеленные. - Как вы себя чувствуете?
        - Хреново, - хрипло ответил Карл. Хотел употребить слово позабористее, да увидел девушку и сдержался…
        Ариадну?
        Она была совсем не такой, какой ему представлялась. Во-первых, не брюнеткой с прямыми волосами, а блондинкой с кучерявыми. Они были подстрижены довольно коротко и лежали в беспорядке. Во-вторых, полноватой. А Карлу нравились девушки модельного типа. В-третьих, лицо простоватое. На вздернутом носу веснушки. Губы полные и бледные, без помады или блеска. Глаза золотистые с пушистыми ресницами, кончики которых выгорели.
        Первым чувством было разочарование. Не красавица. Но стоило присмотреться - на это потребовалась пара секунд, как разочарование сменилось восхищением…
        Да она прекрасна! Гораздо лучше, чем та идеально красивая барышня, портрет которой нарисовало его воображение. Живая, настоящая, нежная… И вся какая-то золотистая, точно солнце наполнило ее не только своим теплом, но и светом.
        - Как вас зовут? - спросил Карл у девушки.
        - Нина.
        - Это вы за мной присматривали?
        - Я и еще одна медсестричка. Ксюша.
        Голос вроде бы ее… Ариадны. Но стопроцентной уверенности нет…
        - Наклонитесь ко мне, пожалуйста, - попросил Карл.
        Девушка сделала шаг к кровати и наклонилась…
        «Ж’адор»!
        Значит, это она… Его Ариадна!
        - Спасибо вам, Нина, - прошептал Карл и закашлялся. Говорить было трудно. Нина тут же схватила с тумбочки стакан с водой и поднесла к его губам. Карл сделал несколько глотков через трубочку. Почувствовал облегчение. Невероятное! Как все же приятно просто пить воду. - И за это тоже спасибо.
        - Да не за что, - улыбнулась Нина. - Это моя работа.
        О… Если б она знала, как много для него сделала! И как мало получила… У медсестер ведь зарплата грошовая? Хотя о чем он? При чем тут ее оклад? Он очнулся, а это значит, у Ариадны-Нины будет все, что она пожелает…
        Впрочем, даже если ничего не пожелает, у нее все равно все будет. Карл вспомнил, что всегда был щедрым на грани расточительности.
        - Что со мной случилось? - спросил он у желтозубого доктора.
        - Вы попали в катастрофу.
        - Автомобильную?
        - Нет. Авиа. Чудом выжили. Единственный из тех, кто находился на борту.
        - Это сколько же человек погибло?
        - Шестеро. Три члена экипажа и три пассажира. Самолет был частный. Вы, руководители компании, летели из Адлера в Москву. Упали, не долетев тридцати километров. Все погибли на месте. А вы дышали. У врачей, забравших вас с места аварии, не было надежды довезти вас живым до больницы. Но вы, к их удивлению, не умерли.
        - Так я счастливчик?
        - Совершенно определенно.
        - И сколько я провалялся в коме?
        - Не так долго. Четыре с половиной месяца.
        - Мне они показались вечностью.
        - Могу себе представить.
        Глаза Карла увлажнились. Он вспомнил, что это была его особенность - плакать от счастья. Только от него и никогда от горя. Карл стыдился слез. Позволял пускать их лишь наедине с собой. При людях сдерживался. Тер глаза, как будто в них что-то попало. Вот и теперь он хотел это сделать. Но руки не поднимались. Они вообще не шевелились.
        - Когда мое тело начнет слушаться? - спросил он у доктора. - Я не чувствую его…
        - А вот теперь плохая новость, - вздохнул врач тяжело. Ноздри его при этом раздулись, как у лошади. Только сейчас Карл заметил, что доктор вообще очень похож на коня. - У вас серьезно поврежден позвоночник. Вы никогда не почувствуете своего тела.
        Слезы мгновенно высохли.
        - Что вы сказали? - Ему хотелось надеяться на то, что он неправильно понял врача. А что? Мало ли? Сознание еще немного затуманено. А он счастливый сукин сын, единственный выживший в авиакатастрофе…
        - Вы останетесь прикованным к постели на всю оставшуюся жизнь, - сурово проговорил тот, лишая Карла всякой надежды. Глаза эскулапа были печальными, сочувствующими, но в голосе звенел металл. Резанул этой фразой, как лезвием по горлу. Точно палач, отрубающий голову.
        «Лучше б я умер», - подумал Карл. Но тут же устыдился этой мысли. Он никогда не отчаивался раньше, не будет и теперь.
        - Я ведь богат? - поинтересовался он.
        - Скажем, хорошо обеспечен. Вы не олигарх, но деньги у вас имеются. Вы являетесь совладельцем крупной фирмы. Ваши партнеры ныне мертвы. Так что предполагаю, что дела вашего бизнеса из рук вон плохи - он остался без главных руководителей. Но поскольку счета за ваше содержание здесь исправно оплачиваются, значит, что фирма еще держится на плаву…
        - Если я хорошо обеспечен, - прервал его Карл, - значит, могу обратиться к лучшим врачам. Порекомендуйте мне тех, кто сможет поставить меня на ноги. Полечу в любую страну, отдам любые деньги, подвергнусь любой пытке, только бы вновь обрести свое тело.
        - Уважаемый, вы слушали меня вообще? Я же сказал вам, что вы безнадежны.
        Нина бросила умоляющий взгляд на доктора, как бы прося быть помягче. Но тот был не из тех, кто подслащивает пилюлю:
        - Возможно, когда-нибудь медицина шагнет вперед настолько, что будет поднимать на ноги таких, как вы, но это случится лет через сто. Так что смиритесь. Вы живы, и это главное. И, кстати, порадуйтесь тому, что обеспечены. Вам понадобится много денег, чтобы комфортно существовать.
        - Разве это возможно?.. В моем положении?
        - Вы представляете себе жизнь лежачего инвалида?
        - Не очень.
        - Если б вы были бедным, то просто лежали бы на ссаном матрасе и гнили заживо! Из развлечений - пересчет мух на потолке, в лучшем случае - телевизор. Вы же можете себе позволить многое. Те же путешествия. На дальние или близкие расстояния, это уж вам решать. Только нужно заказать первоклассное кресло, оборудовать машину и нанять сиделок. Театры, кино, цирк, рестораны - все это также будет вам доступно. Но это все ерунда. Главное, вы сможете организовать свой быт. То есть купить специальную кровать, переделать ванну, туалет. Нанять массажиста, физиотерапевта. Со временем, когда вы привыкнете к неподвижности, станете получать удовольствие от тех вещей, которые когда-то оставляли вас равнодушным.
        - Я все равно встану! - упрямо возразил Карл.
        - Тогда я поверю в чудеса.
        - Но я чувствовал свою руку.
        - Быть такого не может.
        - Она касалась меня своей ладошкой. - Он мотнул головой (шея двигалась, уже радость!) в сторону Нины. - И я ощутил тепло ее руки. Из-за этого очнулся.
        - Вам приснилось.
        - Нет!
        Нина робко тронула доктора за рукав.
        - Я говорила вам, что чувствовала движение его руки, - напомнила она.
        - Да ты просто сжала его кисть с силой, потом отпустила, и тебе показалось, - начал раздражаться врач. - Сколько раз можно говорить! А вы! - Он ткнул прокуренным пальцем в Карла. - Не тешьте себя иллюзиями. Привыкайте к своему новому состоянию. И думайте, кого сделаете своим помощником. Вам он потребуется. Можно без медицинского образования, главное, найти толкового человека, которому доверять сможете.
        - Я уже присмотрел кое-кого.
        - Когда успели?
        - Я беру в помощники Нину.
        Девушка часто-часто заморгала своими длинными ресницами - удивилась. И такой юной и милой в этот момент стала, что, если б не неподвижность, Карл обнял бы ее и чмокнул невинно в нос.
        - Но у меня есть работа, - сказала она.
        - Будет другая. Я заплачу тебе вдвое больше, чем ты тут получаешь. А вам, доктор, я вот что скажу… Как бы вы меня ни уверяли, что у меня нет шансов, я знаю, что если не встану, то хотя бы сяду самостоятельно!
        - Нин, сделай ему укольчик. Пусть поспит.
        - Выспался уже, спасибо.
        - И все же вам надо отдохнуть.
        - Не устал я! - протестовал Карл, которому категорически не хотелось погружаться в привычное состояние. Но да, он устал. Ему было трудно удерживать сознание в тонусе. И все же так лучше, чем в коме.
        Но его никто не слушал. Нина воткнула ему в вену иглу, и уже через три минуты Карл погрузился в сон.

* * *
        Он вспомнил свое прошлое. Подетально. А что остается человеку, который большую часть жизни неподвижно лежит или сидит, находясь в своей квартире? Да, перед его взором телевизионная картинка, а ухо услаждает музыка или голоса радиодиджеев, и с реальными людьми приходится общаться, но все же основное время такой человек проводит наедине с собой. Причем даже в том случае, если что-то смотрит или кого-то слушает. Он необитаемый остров, затерянный в океане, а не облюбованный туристами клочок суши, пусть и оторванный от цивилизации.
        Карл вспомнил, откуда взялось его имя. Ему дала его мать. Добрая, но немного чудаковатая женщина. Она была поклонницей Карела Готта (это популярный в 60-е годы в СССР певец) и однажды познакомилась с мужчиной, внешне на него похожим. От него и забеременела. Когда родился сын, она решила наречь его Карелом. Но женщина, что работала в загсе и регистрировала детей, пропустила одну букву. То ли имя Карел ей не нравилось, то ли она просто ошиблась, то ли назвать мальчика в честь Маркса, а не Готта, ей показалось более правильным, но новый гражданин тогда еще Советского Союза получил имя Карл.
        За отца своего сына она замуж вышла на пятом месяце беременности, но вскоре развелась. Не сложилось у них. Больше матушка в брак не вступала, но приводила новых «пап» для Карла регулярно. Все они были хотя бы отдаленно похожи на кого-то из знаменитостей. И не всегда красивы. Например, один напоминал Карцева. И был таким же юморным. Карлу он очень нравился, жаль, быстро матушке надоел, и она поменяла его на «Костолевского». Этот задержался в их доме надолго. Хотя был совершенно никчемным человеком. Карл относился к нему без уважения. Даже с легким презрением. Но на мать он не давил, не требовал, чтоб она избавила его от такого «папы». Карл с детства умел уважать чужой выбор, того же требовал от остальных по отношению к себе. Поэтому, принимая решения, не слушал никого, в том числе мать. Она, например, категорически не желала, чтоб он служил, думала отмазывать сына, а он хотел в армию и пошел.
        А после поступил не в тот вуз, куда его хотела запихнуть мама, воспользовавшись своими родственными связями. Но не на очное, а на заочное, чтобы работать. Карл и в детском возрасте свою копеечку имел. Макулатуру и лекарственные растения, не как остальные пионеры, собирал для школы, а сам бегал в пункт приема и в аптеку, сдавал. Вскоре наступила перестройка, пооткрывалось много коммерческих ларьков, и Карл оказывал их хозяевам мелкие услуги: то товар разгрузит, то окна помоет. На карманные расходы ему денег вполне хватало. В армии он каптером был. Крал по мелочи, продавал. В общем, привык к деньгам. А очно учась, много их не заработаешь. Ему же, взрослому, уже другие суммы требовались. И устроился Карл продавцом на рынок. Торговал бытовой техникой. Вскоре открыл свою точку и к окончанию института мог себя назвать вполне успешным предпринимателем.
        Но хотелось большего! Совсем иных высот…
        Он продал свой бизнес и купил акции нескольких предприятий. Крутил часть денег в «МММ». Давал в долг под проценты. Все это были рискованные инвестиции, и Карл мог остаться с голым задом, но ему везло. Да, он где-то терял и все равно был в выигрыше.
        В личной жизни тоже все складывалось неплохо. У него было много разных девушек, которых он часто менял, и одна постоянная. Ее звали Юлией. Или, как она сама себя называла, Джули.
        Барышня работала стриптизершей, но ни один человек, кто знал ее, не назвал бы Юлю доступной. Она просто танцевала полуобнаженной перед мужчинами. И все! Не продавала себя даже задорого. Того, что она зарабатывала в клубе, ей хватало. Когда Карл только с ней познакомился, Джули была замужем и хранила верность супругу. Оба приехали в Москву из глухой провинции. Мечтали стать актерами. Оба у себя в захолустье окончили театральное училище (один и тот же курс). Но столица была к ним неласкова. Устроиться не получалось. А жить на что-то нужно было. Вот и пошли молодые супруги работать не по специальности. Джули в стриптиз, а ее муж в шоферы. Причем, что удивляло Карла, последний ничего против работы своей благоверной не имел. Юля считала, что он просто безоглядно ей доверяет. Циничный же Карл придерживался иного мнения, а именно: несостоявшийся актер любил денежки, а львиную их долю в дом приносила жена. Ей за вечер в стринги совали больше, чем шофер за месяц зарабатывал.
        Карл влюбился в нее как-то сразу и всерьез. И решил, что Джулия будет его. Естественно, когда он добьется ее, то разведет с мужем и «уволит» из клуба. Он долго ухаживал за ней. Да не так, как остальные. То есть по-джентльменски. Дарил цветы, скромные, но интересные подарки, разговаривал с ней о серьезных вещах, чтобы девушка поняла, что ее воспринимают как личность, а не как красивую куклу, помогал, чем мог. Карл влез ей под кожу. Узнал ее и почувствовал. И когда Джули поссорилась с супругом, воспользовался моментом…
        Уже через неделю она принадлежала ему!
        Они стали жить вместе в его новой квартире. Джулия занималась ее обустройством, Карл работал и развлекался. Но нечасто. Так, для поддержания формы.
        Не зря говорят, с кем поведешься, от того и наберешься… Так вот, Джули набралась от Карла… везения! Живя с неудачником, она не могла достичь своих целей. Но стоило ей начать жить с фартовым Карлом, как ей, что называется, поперло. Сначала съемки в рекламе, затем приглашение на телевидение в качестве бессловесной красотки, выносящей призы, потом роль в сериале. За полтора года, что они вместе прожили, Джулия достигла той ступени, с которой можно было смело шагать дальше, чтобы подняться на вершину…
        Карл радовался ее успехам. Во-первых, он гордился своей Джулией, во-вторых, желал ей счастья. Одно огорчало: у нее все меньше времени находилось на него. Постепенно они стали отдаляться друг от друга. Результатом был окончательный разрыв еще через семь месяцев. И хоть чувства за это время почти потухли, Карл переживал его. Но скорее потому, что Джули вновь воссоединилась со своим бывшим мужем. Она пристроила его в сериал, в котором снималась, и у них начался служебный роман. Вскоре они поженились во второй раз. А Карл до тридцати трех оставался холостяком. Но и его все же не миновала супружеская доля. Вот только брак, в который он вступил, был по расчету.
        У него начались большие проблемы в бизнесе. Расслабился Карл, привык к тому, что все идет гладко, будто само самой, а когда спохватился, было поздно: фирма оказалась на грани банкротства. В этот сложный для себя период он познакомился с Катериной.
        Ей уже исполнилось тридцать шесть, но она ни разу не была замужем. И это при том, что собою была вполне хороша, образованна и, что немаловажно, богата. Отец, очень крупный чиновник, «упаковал» ее по максимуму. Он же пытался дочурке женихов подыскивать. Да та всех браковала. Всем им чего-то не хватало. Кто некрасив, кто скучен, кто безвкусен, кто уже имеет неудачный опыт женитьбы, кто по возрасту не подходит, кто по темпераменту, а кто и… по гороскопу! В них Катя истово верила, и Карлу несказанно повезло, он оказался Львом, да в каком-то там девятом доме (он не вникал). Иначе не видать бы ему брака с ней. А он ему был необходим. Потому что без помощи Катиного папочки-чиновника он бы не выкарабкался.
        Сыграли свадьбу, съездили в путешествие и зажили вполне себе счастливо. Да, Карл не любил супругу, но неплохо к ней относился. Если бы не ее заскоки на почве астрологии, то вообще бы считал Катю образцовой женой.
        На третьем году брака в их семье появилась дочка. Изабелла. Девчушка невероятной красоты. Все лучшее от родителей взяла, кроме здоровья. И Карл, и Катя не могли на него пожаловаться. А их малышка постоянно хворала. Дунь на нее - простынет. И на семейном совете было решено отправить маму с дочкой в другой, более теплый и мягкий климат. Дедушка купил виллу в Черногории. Там и море, и солнце, и сосны, и пальмы, и воздух такой, что им не надышишься, и Катя с Изабеллой улетели на чужбину.
        Карл тосковал лишь по своей девочке. По ее глазам-вишням, каштановым кудряшкам, румяной, обычно из-за температуры, мордашке. А особенно по пухленьким ручкам, которые он обожал целовать. Когда он делал это, Изабелла заливалась счастливым смехом и пищала: «Щикота!» - щекотно то есть.
        Он навестил семью спустя месяц. И отметил, что малышка выглядит здоровее. Теперь пухленькими были не только ручки: Изабелла поправилась, стала резвее, и румянец ее уже был не болезненным. Карл нарадоваться не мог. Уезжая, он обещал дочке приехать совсем скоро…
        И приехал…
        На ее похороны!
        Девочка скончалась от воспаления легких. В Черногории резко похолодало, и малышка простыла. Катя лечила ее привычными средствами, таблетки, мед, горчичники, а Изабеллу в больницу везти надо было сразу. Тогда бы ее успели спасти.
        Карл ни разу не упрекнул жену в том, что она не уберегла их дочку. Сначала не досмотрела за ней, и Изабелла простыла, потом проявила наивысшую степень материнской халатности, позволив ей умереть!
        Карл ни разу не упрекнул жену… потому что за него это делала сама Катя. И молчаливо соглашался со всеми обвинениями, которые она предъявляла себе.
        Он вернулся в Москву, Катя осталась в Черногории. Больше они не виделись. Когда с Карлом произошло несчастье, Катя прилетела в столицу, но зашла в больницу лишь однажды, посмотрела на мужа-коматозника и вернулась к себе в Будву. Когда Карл очнулся, он не сообщил ей об этом. Зачем? Даже если бы Катя решила броситься исполнять свой супружеский долг, то есть ухаживать за больным мужем, Карлу от этого было бы только хуже.
        Глава 2
        Нина очень любила квартиру Карла. Все в ней: и высоченные потолки, и широкие дверные проемы, и полукруглые окна, и вид из них. По утрам, только встав с кровати и заварив себе крепкого чая с бергамотом, она садилась на широкий подоконник в кухне и смотрела на просыпающийся город. Карл жил в центре Москвы. В старинном доме, на последнем этаже. Когда-то в этой квартире обитало три семьи. И сам Карл с мамой в одной из комнат. Разбогатев, он отселил соседей и родительницу (она уже умерла). Выкупил часть чердака и превратил бывшую коммуналку в роскошные палаты.
        Когда Нина впервые вошла в квартиру Карла, то задохнулась от восхищения.
        - Дворец! - ахнула она, обретя голос.
        - Палаццо, - поправил ее Карл.
        - Что? - не поняла она.
        - Это по-итальянски. Дизайн выдержан в венецианском стиле. Все люстры, вазы, зеркала привезены оттуда. Камень, которым отделана ванная, тоже. Занавески опять же из венецианских кружев.
        - Дорого, наверное?
        - Безумно. Но у меня был недолгий период, когда деньги лились рекой. Шальные деньги. Поэтому тратить их было не жаль. Вот я себя и порадовал. Было во мне всегда это барство. Не знаю, откуда взялось…
        В Нине оно тоже было. Но она знала, откуда в ней барство взялось.
        Родилась она в Чернобыле. В славном украинском городе, где размещалась атомная станция. Отец ее там работал. А мама была учительницей. И вот в конце апреля 1986 года она поехала со своей пятилетней дочкой в Ленинград к тетке. Когда они у нее гостили, случилась авария на АЭС. Мама, узнав о катастрофе, помчалась в родной город. Тогда люди со всего Союза ехали в Чернобыль, чтобы помогать в ликвидации последствий аварии. Она хотела быть полезной и, конечно же, видеть мужа.
        Нину оставили у тетки, не брать же ребенка в зараженную зону.
        Женщина та была хоть и пожилая, но очень энергичная. Гимнастику каждый день делала и обливалась холодной водой. Пенсионерка, но работала в Эрмитаже смотрителем. Одну дома тетка Нину не решалась оставить, поэтому брала с собой. Девочка весь день проводила в императорском дворце.
        Она была очень дисциплинированной и невероятно милой, Нину полюбили все работники Эрмитажа и позволяли бродить по залам, даже тем, которые были закрыты для посетителей. Знали, что она ничего не испортит. Будет сидеть на стульчике или расхаживать по залам, внимательно рассматривая экспонаты, но ни к чему не прикасаясь. Все думали, что в Нине рождается художник. Что она тонко чувствует картины, скульптуры, проникается их красотой. А ей до их художественной ценности никакого дела не было. Более того, в картинах ей больше всего золоченые рамы нравились. Она наслаждалась роскошью дворца. И представляла себя царицей. Фантазия у Нины была хоть куда. Поэтому она проживала целую воображаемую жизнь. Рождалась во дворце, росла, взрослела, потом выходила замуж за прекрасного заграничного принца, всходила на престол, мудро правила государством и умирала во сне в возрасте ста лет. Нина даже свои похороны представляла. На них все плакали. И те, что у гроба стояли, и за пределами дворца, и в самых отдаленных уголках России…
        Как по Ленину.
        Мама вернулась за дочкой через три недели. Нина ее не узнала. Худая, бледная, постаревшая - тетка выглядит если не лучше, то точно не хуже. Забрала она Нину. Повезла не в сам Чернобыль, что естественно, а в городок в тридцати километрах от него, там в больнице лежал ее отец, пострадавший от облучения. В день, когда произошла авария, он был на смене.
        Нина плохо помнила то время. Потому что всеми мыслями была в императорском дворце. Снова и снова проживала свою воображаемую жизнь, внося в нее изменения, и мечтала опять оказаться в Эрмитаже. Но судьба распорядилась иначе. Отец не оправился после болезни, остался инвалидом. А вот мама умерла спустя год, хотя жаловалась лишь на усталость.
        Отец после похорон увез дочку в Саратовскую область. Там жили его родители. В деревеньке, в которой не то что дворца, приличного дома не было. За ней - степь, уныние. Зимой и осенью сильные ветра. Весной - грязь. Летом - удушающая жара. В этой деревне Нина прожила девять лет. И уехала из нее сразу, как только получила аттестат. Поступила в саратовское медучилище, поселилась в общежитии. А вернулась в деревню лишь однажды, на похороны отца. Он умер, едва разменяв пятый десяток…
        - Воды! - услышала Нина голос Карла и спрыгнула с подоконника. Чашка с недопитым чаем так и осталась на нем - домработница уберет. Нина быстро привыкла к тому, что за порядком в квартире следит кто-то другой. И это было здорово, потому что все Нинины силы уходили на уход за Карлом.
        - Доброе утро, - поприветствовал он сиделку, когда она показалась на пороге комнаты.
        - Доброе!
        - Как там погодка?
        - Чудо! - Нина взяла с прикроватной тумбочки бутылочку с водой, из которой торчала трубочка, и дала Карлу напиться. - Так что можем перед обедом погулять. Куда хотели бы направиться?
        - На реку.
        - Хороший выбор.
        - И возьми удочки.
        - Думаю, не стоит. Я смотрела по барометру давление, клевать не будет…
        Она не врала. Она на самом деле кидала взгляд на барометр сразу после пробуждения (он висел в комнате, которую она занимала), и, по ее прогнозам, сегодня был не самый подходящий день для рыбалки. До того, как в доме появилась Нина, этот прибор являлся просто частью интерьера. Красивый, хромированный, старинный, он был водружен на полку между двумя картинами с батальными сценами. Но Нина знала, как им пользоваться. Папа научил. В их избе имелся барометр. Не такой шикарный, а самый обычный, произведенный советской промышленностью, но от этого он не потерял своих свойств. Показывал атмосферное давление с большой точностью. Как оказалось, оно влияло не только на самочувствие людей, но и на поведение рыб.
        Отец всегда увлекался рыбалкой. А как перестал работать, так посвятил ей всего себя. И занятие приятное, и пропитание. Он научил Нину читать барометр. Бывало, собирает снасти, готовясь к утренней рыбалке, крикнет: «Дочка, глянь на барометр!» Нина тут же к прибору, потом отцу отчет дает. Иногда папа ее с собой брал. А так как река далеко находилась, то ездили они с ночевкой. Нина и рыбу чистить умела, и палатку разбивать, и костер разводить. Да и ловила не хуже отца.
        Именно она пристрастила Карла к рыбалке. Когда они отправились на прогулку к реке, она захватила спиннинг. Поудила немного. Даже вытащила одного ерша. Карл следил за Ниниными действиями с увлечением. А радовался улову больше самой рыбачки.
        - Что вы хотите на завтрак? - спросила Нина.
        - Овсянку.
        - С ягодками и орешками?
        - С ягодками и орешками, - улыбнулся Карл.
        Врач рекомендовал ему есть каши по утрам. Но Карл их ненавидел с детства. И Нина, чтоб заставить его есть, добавляла в каши всевозможные вкусности: то фрукты, то мед, то изюм. Выяснилось, что охотнее всего Карл ест овсянку с ягодами и орехами.
        Нина вернулась на кухню. Стала готовить завтрак. Карл сначала завтракал, а уж потом умывался, чистил зубы.
        …Она влюбилась в него с первого взгляда. Сразу, как зашла в палату и увидела лицо Карла. Бледное, почти восковое, но невероятно красивое. Он был жгучим брюнетом со светлой кожей. Точеный профиль, брови как будто углем нарисованы, тонущая в мягкой, в отличие от черных волос, рыжеватой бороде ямочка на волевом подбородке. Спящий красавец!
        Нина поймала себя на желании поцеловать его, чтобы разбудить. А так как она все еще оставалась фантазеркой, то как-то раз проделала это. Но Карл не проснулся, увы…
        В ее обязанности не входило многое из того, что она для него делала. Проверить состояние, сменить капельницу, обмыть, обработать тело, укоротить волосы, бороду, ногти, если станут очень длинными. Нина же еще занималась его имиджем: прическа, бритье, маникюр, ей хотелось, чтобы Карл выглядел на все сто. Она развлекала его: читала книги, газеты, рассказывала о своих делах - просиживала рядом с кроватью все свободное время. Нина верила, что наступит день, когда Карл очнется. И он наступил!
        - Нина, телефон! - услышала она голос Карла. И откликнулась:
        - Бегу!
        Ох, как было бы здорово, если б Карл хотя бы руками шевелил. Не для нее - для него! Нина быстро привыкла к тому, что Карл без нее не может ни на звонок ответить, ни попить, ни почесаться. Готова была все для него делать. Но насколько он был бы счастливее, если б смог хоть чуть-чуть двигаться.
        Нина, прибежав, взяла телефон с тумбочки.
        - Кто там? - поинтересовался Карл.
        - Номер не определился, - ответила она, затем нажала на кнопку приема звонка и тут же включила громкую связь.
        - Алло, - послышался приятный мужской голос. - Здравствуйте.
        - Доброе утро, - откликнулась Нина.
        - Мне бы хотелось поговорить с Карлом Александровичем Савельевым.
        Карл хотел ответить, но Нина опередила его и строго спросила:
        - А кто его спрашивает?
        - Это из полиции. Можно позвать его к трубочке?
        Нина нахмурилась.
        - Назовитесь.
        - Старший уполномоченный Саркисян. Левон Эдуардович. Номер удостоверения нужен?
        - Здравствуйте, Левон Эдуардович, - откликнулся Карл - Я вас слушаю.
        - Доброе утро. Я бы хотел встретиться с вами сегодня. Это возможно?
        - Да, конечно.
        - Если я приеду через пару часов. Нормально будет?
        - Вполне. А могу я узнать, чем я заинтересовал нашу доблестную милицию?
        - Полицию, - поправил Саркисян. - Вам знаком человек по имени Валентин и фамилии Петров?
        Лицо Карла помрачнело. Нина научилась читать по нему, и сейчас оно выражало неприязнь. Именно ее, а не какую-то другую эмоцию.
        - Я знал его, - ответил Карл, сумев сохранить спокойствие.
        - Вот о нем я и хотел бы с вами поговорить.
        - Не понимаю… Это дело давно минувших дней.
        - Да, я в курсе. Видел материалы. Но дело в том, что Валентина Петрова убили позавчера. Сейчас идет следствие по факту его гибели.
        - Убили? - переспросил Карл. Лицо его на сей раз осталось бесстрастным.
        - Застрелили.
        - И вы решили, что это я? - Его губы тронула улыбка. - Свел старые счеты? Не хотел бы вас разочаровывать, но я на роль убийцы не гожусь. Вы сами поймете почему, когда увидите меня. Приезжайте, господин Саркисян. Я буду ждать вас.
        Когда разговор закончился, Карл нетерпеливо выпалил:
        - Где моя каша? Давай быстро поем и в душ!
        - Кто это такой? Валентин Петров? - спросила Нина перед тем, как отправиться в кухню.
        - Урод, которого я чуть не убил по молодости. А теперь неси завтрак, нам еще сегодня бриться.
        Нина больше не стала задавать вопросов. Знала, Карл не ответит. Сделает вид, что не слышит. У него сложный характер. Нина не знала, был ли он таким всегда или испортился, когда с Карлом случилось несчастье, но с ним оказалось невероятно трудно. Ей особенно, ведь она в него влюблена. И его холодность Нину расстраивала. Агрессивность не так. Ее вспышки были короткими и сменялись раскаянием. Карл не только извинялся, но и весь остаток дня был со своей сиделкой ласковым.
        Она покормила Карла, помыла его, побрила, одела и усадила в кресло.
        - Хочу курить, - сказал он.
        - Что принести?
        - Сигару.
        Курил Карл редко. Врачи не рекомендовали подрывать и без того слабое здоровье еще и никотином. А выпивать немного вина советовали. Но Карл алкоголя не любил. А вот курильщиком был заядлым. Когда был здоров, полторы пачки в день у него уходило, а порой и две. В своем теперешнем состоянии он баловал себя раз в несколько дней. Когда трубку курил, когда сигару, когда обычный «Мальборо», а иной раз и анашу.
        Нина принесла «кубинку», но не успела зажечь ее, как в дверь позвонили.
        - Какой пунктуальный полицай, - пробурчал Карл. - Ровно через два часа явился. Пойди открой, покурю позже.
        Нина прошла в прихожую, посмотрела в глазок. Увидела молодого брюнета с удлиненными, убранными назад волосами. Нине он напомнил молодого Энди Гарсиа.
        Открыв дверь, она впустила полицейского в квартиру. К ее удивлению, он был очень хорошо одет. Не просто аккуратно, а элегантно. При этом модно, то есть с той небрежностью, которая придает образу легкость. Узкие брюки серого цвета и голубая рубашка с закатанными рукавами идеально сочетались друг с другом, ботинки и ремень из тисненой кожи составляли ансамбль, часы из серебристого металла гармонировали с кольцом из белого золота на безымянном пальце. В целом картинка получалась гармоничной и радующей глаз.
        - Доброе утро, - приветствовал Нину «Энди Гарсиа», улыбнувшись. Симпатичный, подумала она. Только прическа господина Саркисяна ей не нравилась - «ни два, ни полтора». Ему бы подлиннее волосы отрастить (что, наверное, запрещает устав) или остричься коротко. - Старший уполномоченный Саркисян, - представился полицейский, сверкнув ксивой. - А вы супруга господина Савельева?
        «Нет, я только об этом мечтаю, - мысленно ответила ему Нина. - Но спасибо, что допустили эту мысль…»
        - Я его сиделка. Нина Швецова.
        - Сиделка? - переспросил Левон.
        - Именно. Хотя я, скорее, помощница Карла. Пройдемте.
        Она указала на открытую дверь комнаты, в которой находился Карл. Опер проследовал в нее. Хозяин встретил его радушно:
        - Присаживайтесь, пожалуйста. - Он кивком указал на диван. - Чай или кофе?
        - Кофе, если можно.
        - Нина, свари, будь добра. А мне сока принеси морковного.
        Она коротко кивнула и покинула комнату. К ее сожалению, кухня находилась далеко от гостиной, и Нина не могла услышать начала беседы. Однако, вернувшись с подносом назад, она узнала самое интересное:
        - Валька был извращенцем, - сообщил Карл Левону. - Эксгибиционистом. Обожал показывать всем свои гениталии. Вечерами он выходил из дома в плаще на голое тело, распахивал его перед случайными прохожими. Еще он онанировал, стоя у окна. Моя девушка стала этому свидетелем. Рассказала мне. Я, встретив его на улице, отвел в сторонку и потолковал по-мужски.
        - Пробили ему голову?
        - Нет, я сделал внушение. Сказал, если еще раз он свои причиндалы в окно выставит, я ему их оторву. Он испугался и некоторое время вел себя прилично. По крайней мере в окне не светил своим «фонариком». Но жить без этого Валька не мог. Поэтому, когда ему стало невтерпеж, он снова принялся за свое. Только место для… Нина, заткни уши! - Та сделала, как велели. Но, так как ладони прижала неплотно, смогла расслышать слово, которое не предназначалось для ее ушей. - Место для дрочки выбрал другое. Уходил к заброшенной заводской проходной и прятался в ней. Когда появлялась на горизонте какая-нибудь женщина, выставлял гениталии в окно. Как-то мы с подругой поздно вечером мимо проходной возвращались с вечеринки. У меня шнурок развязался, я остановился, чтоб завязать его. А девушка пошла дальше. Валька решил, что она одна, и давай наяривать. Подруга моя завизжала, но не убежала в страхе, как делали все до нее, ведь она была не одна. Вместо этого она, позвав меня, стала ломиться в дверь. Но Валька заперся изнутри. Мы хотели милицию вызвать, чтоб его за непристойное поведение засадить в КПЗ, девушка моя к
телефону-автомату двинулась, я остался «в осаде». Да только в домушке одного окна не было. Валька вылез через проем и дал деру. Я увидел это и за ним. Догнал его почти у дома. Со злости долбанул гада по голове тем, что под руку попалось, а попалась мне труба. Тот рухнул как подкошенный. Я перепугался страшно. Думал, убил парня.
        - И скрылись с места преступления?
        - Да, бросился к автомату, к которому подругу отправил. Она патруль вызвать не успела, монетку не могла найти. Забыла, что в пожарку, милицию и «Скорую помощь» можно бесплатно звонить. Мы набрали «03», сообщили о том, что на улице обнаружили истекающего кровью человека, и поехали ко мне… - Во рту Карла пересохло, и он попросил сока. Когда Нина поднесла к его рту трубочку, Левон произнес:
        - А почему бы вам не купить пивную шляпу?
        - Что-что? - переспросил Карл, оторвав губы от трубочки. На них остался розовый след от сока. Нина стерла его салфеткой.
        - Такая каска, к которой крепятся банки с пивом, а от них идут трубочки.
        - А, знаю! Мечтал о такой, будучи студентом. Как увидел в голливудской комедии, так и стал мечтать… - Он посмотрел на Нину. - Поищешь в магазинах?
        - Если вы хотите, - пожала она плечами. Представить Карла в дурацкой каске с банками она никак не могла и решила, что, даже если увидит такую в продаже, не купит. - Еще сока?
        - Достаточно. - Карл, видя, с каким удовольствием Саркисян пьет кофе, спросил: - Не хотите еще чашечку?
        - Нет, спасибо. Но кофе очень вкусный.
        - Да, Нина отменно его варит. Она и готовит прекрасно. Чудо, а не женщина. Жаль, что я не встретил ее, когда был дееспособен, женился бы стопроцентно.
        - Вы ведь и сейчас женаты?
        - Лишь по документам. С супругой я давно не общаюсь. Штамп в паспорте ни мне, ни ей не мешал, вот и не разводились. А теперь мне как-то не до этого. - Карл не любил говорить о разводе. Нина знала об отношениях супругов. Поэтому не удивилась тому, что тема была резко закрыта. - Теперь вернемся к нашим баранам. У вас есть еще вопросы?
        - Как вы думаете, почему Валентин Петров не засадил вас, хотя мог?
        - Он боялся огласки. На суде я бы рассказал все. И то, что Валька извращенец, перестало бы быть его секретом.
        - Для кого? Я понял, что многие знали о его наклонностях, не только вы и ваша девушка.
        - Да, но только не мать Вальки. Я помню эту женщину. Невероятно властная и… красивая старуха! Клянусь вам, я не видел женщин эффектнее ее. В шестьдесят семь она могла сразить и молодого мужчину. Высокая, стройная, с собранными в девятый вал седыми волосами, она мне напоминала Нефертити. Длинная шея, точеные скулы, прямой нос… Царственная красавица, всю жизнь проработавшая на заводе аппаратчицей! Валька в нее пошел, он тоже был очень хорош собой, по-благородному.
        - У него был Эдипов комплекс?
        - Думаю, да. Мать была для Петрова иконой. Он любил ее не только по-сыновьи. Думаю, его сексуальные проблемы тоже связаны с этим. Он был поздним ребенком. Мать родила его, когда ей было за сорок. Она трижды была замужем. Но ни с одним из супругов у нее не получалось забеременеть. У нее что-то не в порядке было по части гинекологии. Женщина уже смирилась с тем, что останется бездетной, когда произошло чудо. Она забеременела от случайного любовника. И родила сына. - Карл подал Нине знак - облизнул губы, и она поднесла в его рту трубочку. Сока в стакане оставалось немного. Если Карл не напьется, то пошлет ее за добавкой, и она прослушает окончание истории. Ей этого не хотелось! - Я не психолог и не сексолог, я финансист, но, имея мозги и жизненный опыт, могу предположить, что женщина не знала, радоваться своему материнству или огорчаться. Вернее, не так… Она хотела радоваться ему, но не получалось. Да, она хотела детей и видела в них радость, но когда эта радость вот такая нежданная… с ней порой не знаешь, что делать. Поэтому она то заласкивала сына, то бывала с ним излишне строгой. А пацан не мог
понять, что с ним не так. Вроде всегда старается одинаково, а мама то хвалит его, то ругает.
        - Как он пережил ее смерть, не знаете?
        - Нет, я не видел его после того, как закончилось следствие. Но думаю, для него это был страшный удар.
        - Спасибо вам за обстоятельные ответы. - Саркисян перевел взгляд на Нину. - И за чудесный кофе, - добавил он с улыбкой.
        - Не за что, - хором ответили Карл и его помощница.
        - Перед тем как уйти, могу я сходить в туалет?
        - Да, конечно. Нина вас проводит.
        - Если еще будут вопросы?.. - спросил Левон.
        - Обращайтесь, - ответил Карл.
        Нина провела полицейского в ванную комнату. Когда-то ее и туалет разделяла стенка. Но ее пришлось сломать, чтобы было больше места - Карла ведь завозили туда в инвалидном кресле.
        Когда Саркисян скрылся за дверью, Нина уткнулась головой в стену и закрыла глаза. Вдох-выдох, вдох-выдох. Не плакать! Иначе красные глаза ее выдадут. Надо взять себя в руки и продолжать вести себя бесстрастно. Как будто ничего страшного не произошло…
        Дверь в ванную распахнулась так неожиданно, что Нина вскрикнула.
        - Испугал вас? - спросил опер. - Извините, если так…
        Она натянуто улыбнулась.
        - Ничего. Пойдемте, я провожу вас в прихожую.
        - Минуточку.
        Он быстро прошел к дверям, ведущим в гостиную, распахнул их (Нина тщательно прикрыла обе створки) и выпалил:
        - Карл Александрович, еще один вопрос!
        Карла он тоже напугал. Тот сидел, погруженный в свои думы. Услышав возглас, он дернул головой так сильно, что один из ремней, державший плечо, расстегнулся. Нина бросила к инвалиду, чтобы все исправить.
        - Я нашел в вашей ванной это! - И Левон разжал кулак. В нем оказалось мыльце в форме фиалки. - Откуда оно у вас?
        - Нина его купила. А что? Это противозаконно?
        - У кого?
        - У какого-то даровитого мыловара. Он большой мастер своего дела. Такой варит продукт исключительный… Я, как вы уже поняли, тела своего не чувствую. То есть приятно ему никто сделать не может. А вот это мыло… Когда Нина меня им обмывает, я как будто ощущаю ласковые прикосновения. Да, я осознаю, что мне это только кажется, но эти ощущения дорогого стоят. Они такие забытые…
        - А вы в курсе, что имя даровитого мыловара - Валентин Петров?
        На лице Карла отразилось недоумение. Глаза метнулись к Нине, стоящей в дверях.
        - Я не знала, - выдохнула она.
        - О чем? - поинтересовался Саркисян, внимательно взглянув на нее прищуренными глазами.
        - Что дизайнер Валентин Петров и Карл враги в прошлом. Я никогда бы не стала покупать его изделия. Понимаете, мне его мыло подарили, когда я еще в больнице работала. Оно валялось у меня. Красивое, в форме пирожного, оно и пахло ванилином и миндалем. Таким жалко мыться. Но и выставить, как статуэтку, тоже несолидно. Когда я стала помощницей Карла, то столкнулась с тем, что ему не нравятся многие ароматы. Чем его ни моешь, все не то. Без запаха гель берешь, тоже нехорошо. И вспомнила я о «пирожном». Принесла, применила… И, о чудо! Карлу понравился аромат. И лицо, говорил, после душа как у младенца. Я стала разыскивать этого мыловара. Вышла на него через бывшего коллегу, который мыло мне подарил. И я стала постоянной клиенткой Валентина. По спецзаказу он эту фиалку изготовил. Мне важно было, чтоб мыло в руке умещалось. Так удобнее Карла мыть. Ну, и фиалки он любит очень. Но разве я могла предположить, что Валентин и Карл когда-то….
        И она расплакалась.
        - Нина, перестань! - прикрикнул на нее Карл. - Глупо распускать нюни из-за такой ерунды…
        - Да какая же это ерунда? Я касалась вашего тела тем, что сотворил ваш враг.
        - И что?
        - Его энергетика могла вам навредить…
        Карл закатил глаза.
        - Начитаешься всякой дряни и забиваешь ею себе голову! - Следующую фразу он адресовал Саркисяну: - Я бы запретил все эти, как я их называю, шаманские издания. Или хотя бы цензуре подвергал. Вот взять ее, неглупая же баба, но начитается и такую ахинею несет… Недавно, например, завела про погребальные церемонии. Индийские, египетские, тибетские. И давай мне доказывать, что сжигать жен вместе с трупом мужа - правильно. Иначе их души в загробном мире потеряются.
        - Вы правда так считаете? - спросил у Нины Левон.
        - Да.
        - То есть, если бы ваш супруг умер, вы бы?.. Покончили с собой?
        - Покончила бы.
        - Она так говорит, потому что не замужем, - фыркнул Карл. - Я когда-то тоже думал, что, если стану инвалидом, на себя руки наложу. Лучше умереть, чем быть калекой. Но вот я калека… А жить все равно хочется!
        - Нина, когда вы последний раз видели Валентина?
        - Недели три назад.
        - А позавчера вы не приходили к нему?
        - Нет.
        - Как вы думаете, кто мог желать ему смерти?
        - Вы знаете… Если бы не рассказ Карла, я бы сказала, что никто. Он производил на меня впечатление не то что безобидного человека. А скорее… - она пощелкала пальцами, подбирая слово, - незаметного, вот. Никакого. То есть он пустое место. Кто такому будет смерти желать? А теперь думаю, что кто-то из-за этого его пагубного пристрастия мог пострадать. Он же не выходил из дома, значит, опять перед окнами представления устраивал.
        - Нет, мы опрашивали соседей. Ничего подобного. Урок, данный ему Карлом, впрок пошел. Валентин пользовался услугами проституток. А еще занимался виртуальным сексом. Благо, что для таких, как он, существует скайп.
        - Тогда не знаю… Кто-то из клиентов? Разные же люди были среди них. Может, больной какой попался? - И тут она кое-что вспомнила: - Постойте! У Валентина соседка есть. Или была лучше сказать? Очень молоденькая и хорошенькая…
        - Зоя?
        - Я не в курсе, как ее зовут. Блондинка. Какие-то у нее с Валей были не соседские отношения.
        - Дружеские.
        - Нет, я бы не сказала… Я как-то пришла, а она у него. Мне показалось, что до моего появления между ними что-то было… Интимное, я имею в виду.
        - Как ты могла это понять? - спросил Карл.
        - У Вали одежда была не в порядке… А девочка вся раскрасневшаяся и смущенная. Как я вошла, она тут же убежала.
        - Неужто девчонку совратил, мерзавец? - прорычал Карл. Он был крайне агрессивно настроен по отношению к растлителям малолетних. Как он сам говорил, отрезал бы им причиндалы и оставлял подыхать от кровопотери.
        - Я имел беседу с Зоей. Мне показалось, что она искренне расстроилась, когда узнала о смерти Петрова. Так что не думаю… - промямлил Левон.
        - Могу я попросить вас? - обратился к нему Карл.
        - О чем?
        - Когда убийцу найдете, позвоните мне, скажите, кто он. Если вам не трудно.
        - Хорошо, обещаю.
        - Спасибо.
        - Теперь до свидания.
        Нина проводила полицейского до двери. А когда закрыла ее за ним, услышала голос Карла:
        - Не надо сигары. Траву неси…
        Глава 3
        Он подошел к подъезду, толкнул дверь. Она оказалась незапертой.
        Левон поднялся по лестнице на второй этаж. Позвонил в шестую квартиру. Открыл пьяный мужик в семейных трусах и растянутой тельняшке.
        - Че надо? - спросил он.
        - Мне нужна Зоя. Я так понимаю, это ваша дочь.
        - Дочь, да… - Он мотнул взлохмаченной головой. Навскидку мужику было лет пятьдесят. Или чуть больше. Но Левон был уверен, что тому сорок или около того. - И че те от нее надо?
        - Вашему словарному запасу можно позавидовать…
        - Че?
        - Дочь позовите свою.
        - Че те надо от нее?
        Левон достал удостоверение и сунул его мужику под нос.
        - И во что эта тварюга вляпалась?
        - Позовите свою дочь, - сурово повторил Левон.
        - Ща…
        Мужик скрылся, захлопнув дверь. Через минуту на пороге показалась Зоя. Без макияжа она выглядела чудесно. Юная, свежая, невероятно хорошенькая. Такой надо на кастинги ходить. А не размалеванной…
        - Здрасьте.
        - Привет. Пойдем поговорим?
        Она пожала плечами. Хотела казаться невозмутимой и расслабленной, но Левон видел, что она нервничает. Причем очень сильно. Тонкие пальчики с вульгарным маникюром мелко подрагивают.
        - Зайдем в квартиру Валентина? - предложил Левон.
        - Зачем? - почему-то испугалась она.
        - Там нам будет удобнее разговаривать.
        Она последовала за ним.
        Дойдя до двери, Левон надорвал бумагу, которой она была опечатана, отпер замок.
        Запах в квартире стоял прежний. Кокосовый! Левону он нравился.
        - Валька снится мне каждый день, - жалобно сообщила ему Зоя-Мася.
        - Говорят, покойники к перемене погоды снятся, - заметил Левон. Они прошли в спальню. Он сел на стул, девушке указал на кровать.
        - Хорошо, если так. А мне кажется, они за собой зовут… Страшно! - призналась она.
        - Может, тебя совесть мучает? - осведомился Левон.
        - С чего бы? - нахохлилась она.
        - Зой, вы ведь не просто дружили, так?
        - Что вы имеете в виду?
        - Валя ведь извращенцем был. Эксгибиционистом. Это люди, которые возбуждаются, когда посторонние видят, как они занимаются сексом или мастурбируют. Он показывал тебе… свой пенис?
        - Откуда вы знаете? - Ее глаза округлились.
        - Так что, Зоя, скажешь?
        - Мне стыдно говорить про такое…
        - Зоя!
        - Да, он просил, чтоб я посмотрела, как он…
        - Онанирует? - подсказал Левон.
        - Да. Я первый раз расплакалась, когда он… ну вы понимаете.
        - Понимаю.
        - Без предупреждения! Как вывалит…
        - Думала, он хочет тебя изнасиловать?
        - Да. Кричать стала, но он мне рот зажал и стал объяснять, что не тронет меня. А если я посмотрю, то денег даст.
        - Сдержал обещание?
        - Да. Потом я уже сама, когда мне бабки нужны были, к нему приходила.
        - Он ни разу не переступал черту?
        - Нет. Даже не трогал меня руками… только себя. Он проституток для секса иногда вызывал.
        - Как ты к нему относилась?
        - Да нормально… Знаете, как к убогому братику. У меня есть младший. Он не совсем нормальный. Я жалею его. Стараюсь радовать. Хотя он порой меня бесит… С дураками так… сложно.
        Левон посмотрел на Зою другими глазами. Никакая она не пустышка, как он думал. Не глупая, не поверхностная и не бездушная. Хорошая девочка…
        Но и такие убивают!
        - Мы должны проверить твое алиби. Скажи, на каком кастинге ты была?
        - Не проблема. В ГУМе отбирали девушек для рекламной сессии. - Ее мордашка стала кислой. - Но меня забраковали. Выбрали какую-то зубастую дылду. Не понять почему, может, она любовница директора? А кастинг так… для вида?
        - Все может быть.
        Тут у Левона зазвонил телефон. Извинившись перед девушкой, он вышел в прихожую и ответил:
        - Слушаю.
        - Лева, ты где? - Это был Леха.
        - В квартире Петрова беседую с Зоей.
        - А я в борделе, - с гордостью сообщил тот.
        Левон рассмеялся.
        - И как тебе там?
        - Да жить бы здесь остался! - хохотнул коллега. - А теперь по делу. Девочка, которую Петров вызывал, не доехала до него. Попала в аварию, руку сломала. Хотели другую послать, но телефон Валентина не отвечал.
        - Что вообще девочки о нем говорят?
        - Да их хрен разговоришь!
        - Леха, не прибедняйся… С твоими-то талантами.
        - На комплимент таки я нарвался, это хорошо. А девочки ничего худого о Петрове не сказали. Безобидный извращенец. Каждой за счастье такого клиента иметь. Это тебе не в бане в компании твоих братьев-кавказцев. Уработаешься! А тут ничего особенного и делать не надо. Да еще кроме денег подарочек получишь. Петров девочкам мыло дарил. Вот только была у него фаворитка, та самая, что в аварию попала, другим нечасто такое счастье выпадало.
        - Наверняка она напоминала ему мать.
        - Я тоже так подумал. Ладно, буду дальше работу работать.
        - Пока!
        Убрав телефон в карман, Левон вернулся в комнату. Зоя стояла у письменного стола, держа в руках фотографию в рамке.
        - Это мать Вали, - сказала она, протянув ее Левону. - Красивая была, правда?
        Он посмотрел на снимок.
        - Да, очень…
        Она на самом деле была невероятно притягательной женщиной. И, как говорил Карл, царственной.
        - Он обожал ее. И в женщинах искал ее повторение.
        Левон был поражен. Как хорошо сказала… как верно!
        - Это Валины слова, не мои. Так что удивленные глаза не делайте. - Она отобрала у него фото и вернула на стол. - Вам не кажется, что Валина мама похожа на Александру Гейнц?
        - Кто это?
        - Телеведущая. Не знаете, что ли?
        - Увы, редко смотрю телевизор.
        - Ходят слухи, что у нее роман с Пьером.
        - Морелем?
        - Да. Кстати… Помните, я говорила вам про Павлушину дочку? Которая фанатеет от Пьера?
        - Да, конечно.
        - Так вот она сказала, что видела его тем днем.
        - ТЕМ?
        - Когда Валю убили. Днем - не утром!
        - Что ты говоришь?
        - Только если вы хотите у нее об этом спросить, не получится. Уехала она сегодня к бабке в деревню. Но я вам точно говорю, так все и было. В третьем часу Пьер выходил из подъезда. Она хотела выбежать, чтоб автограф у него взять, да он быстро очень скрылся. Не успела она.
        - Спасибо за информацию.
        - Я пойду, хорошо?
        Левон кивнул. Девушка тут же покинула квартиру. А он прошел в мастерскую и взял с полки фигурку единорога. На счастье!
        Глава 4
        Ей снился Артур…
        Его лицо, облитое солнцем. Прищуренные синие глаза, наморщенный нос, приоткрытые губы, обнажающие ровные зубы. Над ушами «пейсы». Без них Артур выглядел, бесспорно, лучше, но с ними… милее, что ли? Саше их не хватало. При знакомстве он был с кудряшками над ушами, они запомнились ей, и иной раз она ловила себя на желании накрутить на палец «пейсы» Артура. Но он с ними беспощадно боролся, лишая ее этой возможности…
        Во сне Саша занималась тем, чем хотела. То есть играла с кудрями Артура и… смотрела на него. Одно это доставляло ей удовольствие. Сколько раз она, проснувшись раньше его, лежала, любуясь профилем Артура. Но ее взгляд тревожил его. Мужу не нравилось, когда на него пристально смотрят. Он испытывал беспокойство. Даже когда спал. Чужой взгляд его будил. Причем Артур пробуждался от него не в лучшем расположении духа.
        То же самое ждало и Сашу сейчас… Потому что в реальности Артур не с ней, не рядом.
        Он далеко… И с другой.
        Саша упорно хваталась за хвост птицы-дремы, желая унестись в мир сновидений, но у нее ничего не получалось…
        Проснулась!
        Перевернулась на спину, стянула с глаз повязку, открыла их и…
        Снова закрыла. Потому что не поверила им.
        На ее кровати сидел Артур. И лицо его было облито солнцем, льющимся из незашторенного окна. Глаза прищурены, нос наморщен, только рот не приоткрыт, как во сне, а крепко сжат. Саша, когда он так складывал губы, сразу тянулась к ним, чтобы разомкнуть поцелуем.
        - Привет, - поздоровался с ней Артур.
        - Что ты тут делаешь?
        - Смотрю на тебя.
        - Давно?
        - Не знаю. Я не засекал время… - Он нежно обхватил пальцами ее щиколотку. Ему это всегда нравилось. Саша была девушкой крупной. В размер сорок шесть влезала только благодаря тому, что постоянно сидела на диетах. Но, несмотря на пышность форм, имела очень тонкие запястья и щиколотки. На востоке, где Артур вырос, это считалось самым большим женским достоинством.
        - Зачем ты прилетел? - спросила она, сунув ногу под одеяло.
        - Чтобы не упустить тебя.
        Саша, зная, как действует на нее взгляд Артура, отвернулась. Затем, завернувшись в одеяло, встала и пошла в ванную. Муж за ней не последовал. Остался сидеть на кровати. И у Саши было время, чтобы взять себя в руки.
        «Люблю его! - вопила она мысленно. Со стоном и болью. - Хочу прижаться, поцеловать… Раствориться в нем! Но боль возводит преграду!»
        Она умылась, почистила зубы. Руки тряслись. Губы тоже. Да что там… Тряслось все! Каждая клеточка тела вибрировала. Будто по нему слабый разряд тока пропустили…
        - Алекса! Ты там жива? - послышалось из-за двери.
        Саша не ответила. Потому что вдруг ощутила себя совершенно обессиленной. Казалось, сделает малейшее усилие, произнесет слово, и все… Опадет, как наполненная воздухом полиэтиленовая фигура, из которой вынули затычку.
        Она села на край ванны. Руки сложила на коленях. Голову уронила ни них. И замерла.
        - Ты плачешь?
        Голос Артура прозвучал прямо над ее ухом. Саша вздрогнула. Как она могла не услышать, что открывается дверь?
        - Посмотри на меня, прошу…
        Она почувствовала его пальцы на своем подбородке. Затем легкое давление. Артур поднимал ее голову, чтоб встретиться с ней глазами.
        - Я не плачу, - сказала она.
        - Вижу…
        Ее глаза на самом деле были сухими. Что слезы? Эти капли влаги? Когда душа рыдает, они выступают не всегда. Но от этого не легче, тяжелее даже…
        - Уезжай, - выдавила из себя Саша.
        - Нет.
        - Уже ничего не исправить.
        - Почему?
        - Ты предал меня.
        - Никогда бы я этого не сделал…
        - Будешь утверждать, что мне не изменял?
        - Буду.
        - Артур, пожалуйста, не надо… - Она сложила руки в молитвенном жесте. - Я все знаю…
        - Ничего ты не знаешь.
        - Да?
        Саша вскочила и бросилась вон из ванной. Ее сотовый лежал на прикроватной тумбочке. Она схватила его и начала шарить по галерее снимков.
        - Вот! - Найдя нужное фото, она вернулась в ванную и сунула телефон Артуру под нос. - Это что?
        Это было то самое фото, которое прислала подруга. На нем муж целовал другую.
        - Катька сделала? - спросил он, нахмурившись.
        - Да.
        - Не думал я, что она сейчас на Канарах. Она всегда в конце апреля улетает в Россию.
        - Так вот почему ты так свободно выгуливал свою подружку, понятно. Но Катя задержалась в этом году…
        - Как будто специально, чтобы нагадить нам. Катька - сука редкостная. Терпеть ее не могу.
        Саша возмущенно воскликнула:
        - Ты вину на нее не перекладывай. Наши отношения разрушил ты своей изменой, а не она!
        - Да не изменял я тебе! Да, сходил с девушкой в кафе, чмокнул ее на прощанье. И что в этом дурного? Скучно и мне бывает. Хочется, пусть и нечасто, с новым человеком познакомиться, пообщаться.
        - Обязательно с девушкой, да?
        - Необязательно. Я и с мужчинами знакомлюсь. Но если б я оказался с одним из них за столиком кафе, Катьку бы это не заинтересовало. А тут я с девушкой. Конечно, она сразу включила фантазию, а еще камеру на телефоне…
        - Артур, она видела тебя не один раз, - перебила его Саша. - И не только в кафе. Ты гулял с этой девушкой по набережной, катался с ней на скутере. Катя ничего не говорила мне, не желая расстраивать. И убеждала себя в том, что между тобой и этой особой ничего нет. Но когда ты начал целовать ее средь бела дня за столиком кафе, она не выдержала…
        - Да врет она все! - очень убедительно возмутился Артур.
        - Зачем ей это?
        - У самой никакой личной жизни, вот и бесится.
        - Катя помолвлена. Она встретила мужчину, которого полюбила, из-за этого и осталась на острове. - Саша говорила спокойно, но внутри у нее все кипело. Ей категорически не нравилось то, что Артур, выгораживая себя, оскорбляет другого человека.
        - Алекса, ты кому больше веришь: мне или этой суке Катьке?
        Она не ответила. Отвернулась от Артура к раковине и принялась мыть руки. Они были чистыми, но Саша не хотела, чтоб муж видел, как они трясутся.
        - Значит, ей, - услышала она.
        - Да! - выкрикнула Саша, резко обернувшись. - И знаешь почему? Потому что знаю язык твоего тела. По позе, движению, положению рук я читаю тебя как открытую книгу. И девушку на фото ты не чмокаешь, а страстно целуешь. Причем видно, что не первый раз. Ты желаешь ее. И у вас уже был секс. - Из ее глаз брызнули слезы, а голос сорвался. - Я могу не верить Кате! Но глазам своим, ощущениям… Верю! И то, что ты сейчас так бессовестно врешь, меня убивает!
        - То есть тебе было бы легче, признай я факт измены?
        - Да.
        - Значит, если я сейчас сделаю это, ты меня простишь?
        - А ты бы меня… простил?
        - Алекса, милая, знала бы ты, сколько раз до меня доходили слухи о твоем романе с французом! И фото, где вы за ручку прогуливаетесь по парку, я видел. Да не в телефоне своем, а в желтой прессе. Я спрашивал у тебя, есть между вами что-то, ты ответила отрицательно. И я принял это.
        - Принял… Или поверил?
        - Ты слышала, какое слово я употребил, и сделал это осознанно. Я допускаю мысль о том, что ты мне изменяешь. Но я не хочу думать об этом, изводить тебя и себя. Если застукаю, разорву с тобой отношения. Но пока нет неоспоримых доказательств измены, я принимаю твои слова на веру. Это немножко другое, чем безоглядное доверие, ведь так?
        - То есть измены ты не простишь?
        - Нет.
        - Но хочешь, чтобы я сделала это?
        - Я хочу, чтоб ты приняла мои слова на веру. Как это делаю я.
        - Мне нужна правда, - настаивала на своем Саша.
        Артур застонал и закатил глаза. Так он выражал свое возмущение. Никогда не кричал, не колотил кулаком по столу, не хлопал дверями. Негатив гасил в себе, тогда как позитив выплескивал с огромным желанием и непосредственностью ребенка.
        - Хорошо… - выдохнул он. - Если ты так хочешь правды… Я спал с этой девушкой. Она сама подошла ко мне, мы познакомились, поболтали. Было время обеда, она спросила, где на пляже лучше кормят. Я собирался поесть, и мы пошли в кафе вместе. Пообедали. Я не приставал к ней. Не звал к себе. Не напрашивался к ней. Но мы вечером случайно встретились в баре. Выпили. А точнее, накидались. Я пошел провожать ее. Ну и… Как в фильме «Любовь и голуби», помнишь? По пьянке закрутилось…
        - И не выберешься?
        - Это не наш случай. Вместе мы провели три дня и без сожаления расстались. Она любит своего мужа, я тебя, и между нами был только секс.
        - Просто секса не бывает. Разве что с проститутками. У вас же был роман, пусть и короткий. Ты целовал ее, делал комплименты, обнимал во сне…
        - Ты предпочла бы, чтобы я пользовался услугами проституток, когда мои (пардон за грубость) яйца готовы лопнуть? Я здоровый молодой мужик. Я хочу регулярного секса. Но (еще раз пардон) дрочу, как тринадцатилетний девственник. Скоро буду своей правой руке цветы дарить.
        - Я в том же положении, что и ты. Или думаешь, что женщинам меньше хочется секса, чем мужчинам?
        - Не знаю, я не женщина, - буркнул он. - Мне тяжело. Я не сдержался. Прости меня за это. Я не думал, что ты узнаешь.
        - У тебя кроме нее еще кто-то был?
        - Нет.
        Но она уже не верила…
        - Если бы ты была рядом, такого не случилось бы. Никто мне не нужен, кроме тебя… - Он хотел обнять ее, но, протянув руку, опустил ее. - Так больше продолжаться не может, мы должны все изменить.
        - Разойтись, например.
        - Ты хочешь этого? - Его синие глаза резко потускнели. Как будто на ясное небо набежала туча и заволокла его. Никогда до этого Саша не видела ничего подобного.
        - Нет, но другого выхода я не вижу.
        - Это из-за моей измены?
        - И да, и нет.
        - Тогда почему?
        - Наш «гостевой» брак не удался, а традиционный не для нас.
        - Почему же? Я хочу именно его. Я даже готов завести ребенка, хотя никогда не видел себя в роли отца. Но когда я представляю маленькую копию тебя, мое сердце наполняется нежностью.
        - И как ты будешь его воспитывать? По скайпу? Я не поеду на Канары. Мне там нечего делать. Я хочу реализовывать себя не только как жена и мать, но и как личность.
        - Знаю. Поэтому предлагаю компромисс. Давай переедем в Лос-Анджелес. Там есть не только солнце и океан, но и русское телевидение. Мы оба могли бы работать на нем.
        - Я не хочу жить за границей. Я люблю свою страну, свой город. И ребенка, при мысли о котором твое сердце наполняется нежностью, хочу растить здесь.
        Саша не заметила, как перешла на крик. Она редко повышала голос, но сейчас боль рвалась из нее.
        - Не ори на меня, - холодно проговорил Артур. Он не терпел, когда на него кричат. Саша знала об этом. - Я ухожу. Потому что с тобой сейчас невозможно разговаривать. Обратно я улетаю завтра вечером. Самолет в девять. Надеюсь, ты успокоишься до того времени, и мы обсудим все спокойно. Сам звонить не буду. Если изменишь свое решение, наберешь меня сама. Надеюсь, до встречи. Пока!
        И ушел. А Саша, выжатая как лимон, доплелась до кровати и рухнула на нее.
        Артур не понимал, зачем ей правда. Другие тоже, те же друзья.
        Он не знал ее главной тайны!
        Ни он, ни кто бы то ни было…
        Саше было двадцать два. Она выпускница университета. Молодая, красивая, перспективная. Никто не сомневался, что Александра Гейнц отлично устроится. Саша выучилась на политолога. Еще будучи студенткой, принимала участие в предвыборных кампаниях различных масштабов и имела достаточный опыт для того, чтобы рассчитывать на место в команде какого-нибудь известного политика. Однако она всех удивила, устроившись в пиар-службу олимпийского чемпиона. Он был фигуристом. Титулованным, почитаемым… Кто-то бы сказал, культовым. Но Саша это слово не любила. А вот фигуриста, которого все называли Каскадом за его умение виртуозно делать эти каскады прыжков, очень. С юности.
        Сашина семья обожала фигурное катание. Смотрела по телевизору все соревнования. И на живые выступления в Ледовый дворец ходила. У всех были свои фавориты. Каскада обожала вся семья. А Саша была в него тайно влюблена. Мало того, что спортсмен исключительный, так еще и красавец невероятный. Белокурые волосы, огромные серые глаза, вздернутый, очаровательный нос и смеющийся пухлый рот. Ростом только невелик. Но благодаря сухощавости и конькам Каскад казался выше.
        Саша грезила им на протяжении пяти лет. Но влюбленности своей не выдавала. То есть никаких плакатов на стенах, страстных воплей на выступлениях, разговоров с подружками о том, как Каскад прекрасен (была в их кругу фанатка Лагутенко, так он у нее с языка не сходил). Саша уже тогда умела держать в узде свои эмоции. Но в мечтах своих она заходила далеко, и в них с Каскадом не только знакомилась лично, у нее с ним был роман, оканчивающийся пышной свадьбой.
        На третьем курсе у Саши начался роман не воображаемый, а реальный. С сыном питерских друзей родителей. Он был под стать Александре, красивый, умный, хорошо воспитанный. Окончив вуз в Петербурге, он переехал жить в Москву, где ему предложили престижную работу. Естественно, он явился с визитом вежливости к друзьям своих родителей, увидел Сашу и влюбился.
        На девушку молодой человек тоже произвел впечатление, но не такое сильное, как она на него. И Саша согласилась сходить с ним в кино, затем на концерт, в театр, ресторан. Они встречались несколько раз в неделю. Кавалер вел себя с Сашей как истинный джентльмен. То есть брал за руку лишь затем, чтоб помочь, например, сойти со ступенек, а целовал только в щеку. Это Саше до поры нравилось. Но когда со времени их знакомства прошел месяц, а молодой человек не стал переводить их отношения в более интимные, забеспокоилась. Подумала, может, у него с ориентацией не все в порядке? Или со здоровьем? Она привлекательная совершеннолетняя барышня, так почему он не пытается ее хотя бы обнять крепко и взасос поцеловать?
        Она не была девственницей. И хотя сексуальный опыт имела небольшой, но желание заниматься любовью с красивым парнем было огромным. Раньше Саша о сексе как-то не думала, но, когда появился кавалер, все изменилось. Бывало, сидят в кино, а она не за сюжетом следит, а думает: «Мы с тобой на последнем ряду, в темноте, так близко друг к другу, так что ж ты не положишь мне руку на колено, не коснешься груди, не прикусишь мочку уха, не прижмешься губами к моим, вон соседняя парочка только тем и занимается, что целуется! А ты как евнух… Или гей? Неужели ты меня не хочешь?»
        Но не самой же было к нему приставать. Да и говорить на эту тему Саша воздерживалась. Примет еще за сексуально озабоченную!
        Но как-то они поехали вместе на пикник. Сашина подруга отмечала свой день рождения на даче. Планировались шашлыки под сухое красное вино, привезенное из Молдавии, баня, купание в ледяном бассейне и танцы до упаду. Саша не знала, будет ли это интересно ее ухажеру, он и постарше, и время предпочитает проводить иначе, но позвала его с собой. Молодой человек с радостью присоединился к их компании и на удивление быстро в нее влился. Дурачился наравне со всеми, травил анекдоты и первым нырнул в бассейн.
        - Ты совсем другой сейчас, - поделилась она своими наблюдениями. - Не такой чопорный, как всегда…
        - Расслабился, - улыбнулся он, хлебнув вина. Саша впервые видела, как он выпивает. - Надеюсь, я тебе не разонравился таким?
        - Напротив.
        - Вот и хорошо. - Он допил вино и налил себе еще. - Это я для храбрости! Уже месяц ее набираюсь, да все никак…
        - Для чего она тебе?
        - Хочу поцеловать тебя, но робею. Ты такая неприступная с виду.
        - То есть ты боялся получить пощечину?
        - Нет, все испортить. У меня серьезные намерения, Саша. Я хочу жениться на тебе.
        - Мне рано замуж.
        - Я не тороплю. Все понимаю. Ты еще студентка. Но когда окончишь институт, мы могли бы сыграть свадьбу. Представляешь, как обрадуются наши родители?
        Так далеко в будущее Саша заглядывать не хотела, тем более что тема поцелуев, от которой они ушли, ее больше волновала.
        - Давай выпьем на брудершафт? - предложила она. Под хмельком и она стала раскованнее.
        Молодой человек тут же обвил ее руку своей, они выпили вина и впервые поцеловались.
        После того пикника их отношения стали развиваться стремительно. И уже спустя две недели переросли из платонических в сексуальные. А еще через месяц молодые люди объявили родителям о своей помолвке.
        Она продлилась почти три года, но так и не закончилась свадьбой. А все из-за Каскада! Если б не он, Саша не решилась бы разорвать помолвку, чтобы не расстраивать родителей, своих и жениха. Они были так счастливы, что их дети поженятся. Да и партией ее кавалер был замечательной. Вот только не любила Саша его. А со временем он стал ее еще и раздражать. Интересным, заводным, веселым он становился только под хмельком. В нем, пьяненьком, появлялась та перчинка, что придает человеку обаяние. Без нее он пресен, как пища без специй. Есть можно, но никакого удовольствия.
        Наверное, именно поэтому, получив диплом, Саша решила попробовать себя в чем-то новом. Жених ее не одобрил. Сказал, это все равно что съехать с шоссе и помчаться по бездорожью. А Саше именно этого и хотелось! Драйва! Где-то она должна восполнять его нехватку. К тому же Каскад до сих пор оставался ее самым любимым спортсменом. Она уже не грезила о нем, но познакомиться мечтала.
        В жизни он оказался еще симпатичнее и… ниже! Саша была выше его на полголовы. И гораздо крупнее. В те годы она не сидела на диетах и была довольно упитанной. В девичьих мечтах Саши они смотрелись идеальной парой. В жизни же… нет, не комичной, и все же не такой гармоничной, как в ее воображении. Но ни Сашу, ни Каскада это не смутило, и между ними разгорелся такой сумасшедший роман, что уже после недели знакомства они начали говорить о свадьбе. И это при том, что у Саши имелся жених. А у Каскада супруга. Но он с ней давно не жил. Она обитала в Америке, хотя официально они пока оставались мужем и женой.
        Спустя еще три недели он сообщил супруге о том, что хочет развода, Саша жениху, что свадьбы не будет.
        Как отнеслась к новости вторая половинка Каскада, Саша узнала, естественно, только с его слов. Но, если верить любимому, она ничего не имела против расторжения брака. А вот в ее «лагере» новость вызвала бурю отрицательных эмоций. Никто ее не поддержал. Ни единая душа. Даже те приятельницы, которым ее жених не особенно нравился, не одобрили Сашиного решения. А уж что говорить о родителях. Те чуть ли не ультиматум выставили: или ты с женихом и с нами, или против нас. И Саша пошла против всех! Собрала вещи и покинула отчий дом.
        У Каскада в квартире как раз начался ремонт. Грандиозный. И он спешно снял другую. В центре, с приличным ремонтом, меблировкой, но Саше хотелось начать вить ИХ гнездышко. А вынуждена была обитать в чужом.
        И все же, несмотря ни на что, она была счастлива до неприличия. Порой Саше приходилось мобилизовывать всю выдержку, чтобы не забрызгать своими эмоциями окружающих (как подружка, бывшая фанатка Лагутенко, делала это). Ей то петь хотелось, то хохотать, то танцевать, то плакать… но от радости!
        От коллектива свои отношения влюбленные скрывали. Причем умело. Оба не хотели их афишировать. О том, что между Каскадом и Сашей роман, все узнали только спустя месяц после того, как они начали вместе жить. И когда это произошло, одна из коллег, ставшая очень близкой ее приятельницей, спросила у Саши:
        - А ты в курсе, что он женат?
        - Да. Но он уже попросил у супруги развода.
        - У какой?
        - Не поняла…
        - У него есть официальная жена, которая живет в Америке, и неофициальная тут.
        - Тут? - тупо переспросила Саша.
        - Да. Они живут вместе, у них и общий ребенок есть.
        - Мальчик?
        - Да.
        Саша видела в кошельке Каскада фотографию пятилетнего мальчика. Она спросила, кто это. Любимый сказал, что крестник.
        Тем же вечером она призвала Каскада к ответу. Тот изворачивался, как мог, но все же сознался:
        - Да, у меня есть сын. Но женщина, что родила его мне, никакая не жена, пусть и неофициальная.
        - Но вы живете вместе.
        - Я живу с тобой.
        - А они где?
        - В данный момент в моей квартире, в их был пожар. Я предоставил им кров, пока в их доме идет ремонт.
        - Ты говорил, что ремонт в твоей.
        - В моей тоже. Он почти закончен, осталась отделка ванной и туалета. Недели через три мы сможем переехать в наше гнездышко…
        Он врал на ходу. Причем не очень убедительно, как потом выяснилось. Когда через месяц Каскад так и не перевез ее в их гнездышко, Саша стала более внимательна к тому, что он говорит. И оказалось, что ее любимый обыкновенный враль. И враль бездарный. Только идиотка или влюбленная по уши дура (что, в принципе, почти одно и то же) могла поверить в его россказни. Он лепил ложь небрежно, нагромождая одну на другую, пока возведенный из нее «песочный замок» не рушился. И когда это происходило, Каскад начинал строить новый. Такой же зыбкий, как и предыдущий…
        Как-то Саша пришла в офис и увидела в своем кабинете незнакомую женщину. Некрасивая, немолодая, безвкусно одетая, она тем не менее имела очень самоуверенный вид.
        - Это ты Александра Гейнц?
        Саша удивленно вскинула брови. Мало того, что женщина ввалилась в ее кабинет, устроилась в нем, как в своем, так еще и «тыкает». В чем дело?
        - Я - Александра Гейнц. А вы, собственно, кто? - Саша сделала ударение на местоимении.
        - Я та, у кого ты мужа увести пытаешься… - И со смаком и злостью добавила: - Сука!
        Саша была шокирована. И в первую очередь тем, что ее соперница так ужасна. Стара, некрасива - ладно. Но она же еще и хамка. Как Каскад мог связаться с такой?
        - Я Мишку, - Каскада звали Михаилом, - за яйца держу уже двенадцать лет и выпускать не собираюсь. Ясно тебе, дурища? Так что не питай иллюзий. Он никогда на тебе не женится.
        Все еще пребывающая в шоке, Саша молчала. И тетка вдруг смягчилась:
        - Ты молодая, красивая, не трать свое время на Мишку. Он не уйдет от меня, а ты лучшие годы свои упустишь. Сколько у него было таких, как ты. Море! На одной он даже женился. Но хватило малыша на четыре месяца. Убежал от своей благоверной ко мне. Я Мишку с семнадцати лет «веду». Мой отец его тренировал как спортсмена, а я как мужика. Ну, и как личность. Он же по уму не сильно от сына нашего отличается. Дурак дураком. Я за него все интервью даю. Потому что, если Мишка будет с журналистами общаться, станет посмешищем. И ладно бы просто дураком был, так он еще и врун страшный.
        - Знаю, - выдавила из себя Саша.
        - Ему со мной хорошо. Потому что я держу его за яйца нежно. Но, если взбрыкнет, оторву их к чертовой матери. Я ему в сорок лет ребенка родила. Для меня это огромная жертва. У меня с почками проблема, могли отказать. Но Мишка очень сына хотел. Теперь имеет. И любит его невероятно. Намек понимаешь?
        - Вы клоните к тому, что, если Михаил уйдет от вас, вы запретите ему видеться с сыном?
        - На войне все средства хороши, - пожала полными плечами женщина. На этом разговор закончился, и она ушла. А Саша осталась наедине со своими мыслями.
        В задумчивости она провела около часа. Из нее ее вывел голос Каскада. Он явился к Саше, прослышав о том, что его «нежена» приходила в офис. Он, как всегда, много говорил, нагромождая одну ложь на другую, и Саша его слушала с интересом. Ей было любопытно, что Миша придумает в свое оправдание. Когда фонтан его красноречия иссяк, Саша сказала:
        - Я ухожу от тебя и как от мужчины, и как от работодателя. Прощай!
        Больше она Каскада не видела. Он звонил ей первое время (она не брала трубку), но вскоре перестал. Через пару лет Саша узнала о том, что Михаил получил серьезную травму и ушел из спорта. С обеими супругами, официальной и «гражданской», он расстался. Причем по их инициативе. И американка, и русская нашли себе новых мужей. Каскад предпринял попытку суицида, но его спасли. После он примкнул к какой-то секте и стал проповедником, наконец-то применив свой «талант» вруна-импровизатора.
        А Саша на всю жизнь запомнила, как неприятна и разрушительна ложь, и предпочитала ей суровую правду.
        Глава 5
        Света приехала!
        Она позвонила Салаху днем и сообщила об этом.
        - Как я рад, - выдохнул он.
        - Я соскучилась по тебе не представляешь как! - услышал он, и слова эти патокой стекли на сердце. - Увидимся?
        - С удовольствием.
        - Ты все еще в «Нирване»?
        - Да.
        - Тогда я вечерком подъеду, увидимся, поболтаем.
        - Буду ждать…
        И вот наступил вечер. Света позвонила вновь.
        - Я у дверей салона. Выходи.
        - Может, зайдешь?
        - Там тебя задергают. Давай погуляем.
        - Хорошо, выйду через минуту.
        Салах стал лихорадочно приводить себя в порядок: мыть руки, чистить зубы, приглаживать волосы, брызгаться одеколоном. И это при том, что он проделывал то же самое несколько раз за день. Накинув поверх футболки свободную рубаху (она, как ему казалось, делала его стройнее), Салах отправился на встречу с любимой.
        Выйдя из здания, он огляделся. Светланы нигде не было видно. И тут его щипнули за руку. Света частенько так делала. Подкрадывалась, как маленькая озорная девочка, и щипалась. Салах обернулся…
        …И не поверил своим глазам. Перед ним стоял смуглый коротко стриженный тощий мальчик с улыбкой и глазами эльфа. То есть улыбка и глаза были Светины, а все остальное - лицо, волосы, фигура - не ее.
        - Света? - осторожно спросил Салах, боясь ошибиться.
        - Да! - взвизгнула она и бросилась обниматься. Салах прижал ее к себе, но счастья не ощутил. Не потому, что разлюбил, нет. Просто руками почувствовал каждую косточку ее тела. Света и раньше была худенькой, но не до такой степени. Теперь она стала просто-таки прозрачной. Здоровый человек не может так выглядеть!
        - Ты изменилась, - сдавленно проговорил Салах.
        - Да, знаю, - хохотнула она. Ему показалась странной ее веселость. Разве хворый человек будет себя так вести? Или она не больна, а под кайфом? Стала наркоманкой, вот и исхудала так? - Меня никто не узнает, представляешь?
        - Представляю…
        - Давай пройдемся немного, - предложила она. И когда они зашагали по тротуару, она продолжила: - А я не замечаю особых изменений. Привыкла к себе такой. И уже кажется, что всегда была тощей, загорелой до черноты девчонкой…
        - Мальчишкой.
        - Даже так? - Света взъерошила свой выгоревший ежик. - Обожаю эту прическу. С ней нет никаких хлопот. Волосы моются за минуту, высыхают за секунду и не нуждаются в укладке. К тому же с длинными жарко, а там, где я сейчас живу, жара - главная беда.
        - И где ты живешь?
        - В Индии. Вот уже полтора года. И могу тебе с уверенностью сказать: это МОЯ страна.
        - Что ты в ней нашла?
        - Себя…
        Салах недоуменно нахмурил брови.
        - Не понимаешь? - спросила она.
        - Нет.
        - Я - не я была до этой поездки. Не ощущала гармонии. Не видела настоящей красоты, не понимала простых вещей, не верила в истинное, но, оказавшись в Индии, я начала обретать себя. Не сразу, постепенно. Если можно так сказать, я шла к себе медленными шажочками…
        Салах с волнением заглянул Свете в глаза. Зрачки большие. Точно под кайфом.
        - Что ты на меня так смотришь? - насторожилась Света.
        - Как - так?
        - С подозрением.
        - Нет, я просто… подумал…
        - Ну?
        - Что тебя лихорадит, очень уж глаза блестят. Ты хорошо себя чувствуешь? Не болеешь?
        - Я отлично себя чувствую.
        - А скажи… Вот правду говорят, что в Индии почти все наркотики употребляют? Кто курит, кто жует…
        - Глупости это все! - отмахнулась она и вдруг напряглась всем своим худеньким тельцем, резко отстранилась от Салаха и потребовала: - Признавайся, ты решил, что я стала наркоманкой?
        - Нет, что ты…
        - Не ври, Салах.
        - Просто ты так изменилась… Похудела очень. И вещи странные говоришь. Вот я и забеспокоился…
        - Я похудела, потому что стала вегетарианкой и занялась йогой. А так как через это я обрела себя, то и стала говорить не то, что раньше.
        - То есть с тобой все в полном порядке?
        - Просто в идеальном.
        - Хорошо, - облегченно выдохнул Салах.
        - Сделаешь мне массаж? Я так соскучилась по твоим волшебным рукам.
        - Конечно, сделаю.
        - Помнишь, как мы познакомились? Ты сидел на ступеньках, жевал что-то, и я решила, что ты бездомный…
        Они еще немного погуляли, вспоминая прошлое, затем вернулись к салону.
        Салах провел Свету в свой кабинет, уложил на стол. Простыня, которой он прикрыл ее бедра, резко контрастировала с загорелой кожей. И даже смуглые руки Салаха казались бледными на ее фоне. Перед ним лежала уже не девушка-эльф, а… какой-то прожаренный кузнечик. Мальчишкой он любил ими лакомиться. Ловил, закидывал в кипящее масло, посыпал специями и грыз, сплевывая хитин, точно кожуру от семечек.
        Света напомнила ему одного из тех самых кузнечиков и все равно казалась самой желанной. Потому что он любил…
        По-настоящему!
        Он массировал ее нежно, боясь причинить боль. Так некоторые молодые мамочки опасаются травмировать своих новорожденных деток. Думают, поврежу ему что-нибудь, ведь он такой хрупкий…
        - Как твои дела, Салах? - спросила Света. Она любила поболтать во время массажа.
        - Хорошо, - скупо ответил он. Он был сосредоточен на ее теле. Касаясь его, пытался почувствовать, не таится ли в нем болезнь (все же ее худоба ненормальна). Учитель мог это, Салах нет. Но, возможно, открылись в нем новые возможности.
        - Не женился?
        - Нет.
        - Даже не влюбился?
        Он мог бы сказать ей, что его сердце давно занято. В нем царит лишь она! Но Салах, конечно же, не раскрыл своей тайны. Он просто промолчал.
        - А я влюбилась! - выпалила Света и коротко засмеялась, точно колокольчиком тренькнула. - И вышла замуж. Обряд был такой потрясающий. В индийской традиции. Я потом покажу тебе фото.
        - И кто он?
        - Музыкант. Причем известный. Еще со времен Советского Союза. Правда, тогда его песни были запрещены.
        - Сколько же ему лет?
        - Он гораздо старше меня, но душой молод. Сом. Знаешь такого?
        - Я знаю такую рыбу.
        - Да, - хохотнула Света. - Мой муж немного похож на него. Отсюда и кличка.
        - Он такой же губастый и с приплюснутой головой?
        - Губастый, да. И с усами. А голова у него отличной формы. Поэтому Сому идет лысина.
        - Ты с ним прилетела?
        - Да. У него концерты в России. Я сопровождаю мужа.
        - Давно?
        - Неделю уже.
        - А мне позвонила только сегодня, - с обидой проговорил Салах.
        - Извини…
        Вот так просто… Извини.
        - Я закончил, - сообщил Салах, убрав руки.
        - Спасибо. Массаж, как всегда, волшебный.
        Салах потер одну ладонь о другую. Он всегда так делал, закончив массаж. Почему? Он и сам не знал. Обычно массажисты встряхивают кистями, чтоб расслабить их. А он как будто катал в них комок энергии того, кого массировал. Если она оказывалась отрицательной, он по примеру коллег стряхивал ее. Если же хорошая, «размазывал» по рукам. У Светы была изумительная энергетика. Поэтому он не уставал, делая ей массаж, а как будто заряжался от нее ее теплом.
        Так было всегда…
        Но не сегодня!
        Пальцы стало покалывать, ладони чесаться. Зуд не прекратился, даже когда Салах потряс кистями. Такое с ним случалось несколько раз, когда его клиентами оказывались люди «замаранные». Это русское слово как нельзя лучше характеризовало их. Дурные мысли, нехорошие поступки пачкают людей. Их ауру. И Салах чувствовал эту грязь. Последний из «замаранных» с виду был образцовым гражданином. Имел крепкую семью, деток, чистую биографию и часть честно заработанных денег тратил на благотворительность. Но образцовым он был только с виду. А на деле - убийца. Этого мужчину арестовали по подозрению в двух убийствах. Вина его была доказана, и сейчас он отбывает срок в тюрьме.
        - Извини, я в ванную руки помыть, - бросил Салах Свете и покинул кабинет.
        Включив воду, он долго намыливал ладони нежным кремовым средством с ароматом кофе. Помогло. Зуд прекратился. Вот только привычной легкости не было. А усталость приумножилась. Хотелось упасть прямо на пол, разбросать руки, закрыть глаза и уснуть. Хорошо, что больше нет клиентов. И скоро он попадет домой…
        - Поужинаем вместе? - спросил он из вежливости, когда вернулся в кабинет. Даже со Светланой… любимой Светланой ему не хотелось сейчас проводить время. Но если она захочет этого, он, конечно же, пойдет с ней в ресторан, будет есть, болтать, смеяться и… умирать, умирать, умирать от усталости. А еще от ревности! Ведь Света снова будет рассказывать ему про своего Сома.
        - С радостью, но не сегодня. У Сома выступление в клубе, я сейчас туда.
        - Хорошо. Как освободится вечер, звони.
        - Обязательно. - Она улыбнулась Салаху. Открыто и дружелюбно, как всегда. На сердце немного отлегло. Нет, она все та же девушка-эльф. Зря он думал, что она утратила часть своей чистоты, иначе говоря, замаралась. - Пока, дорогой! - и, чмокнув Салаха в гладко выбритую щеку, удалилась.
        Когда за Светой закрылась дверь, он сделал то, о чем мечтал. Лег на пол, раскинул руки и закрыл глаза. Но спать не стал. Сейчас немного передохнет, выпьет чая, дождется Федора, к которому, как это странно ни звучало, он привык настолько, что нуждался в его обществе. Потом можно и домой… И спать, спать… Хорошо, что завтра только к обеду в салон. Можно поваляться, неспешно поесть, посмотреть телевизор…
        А еще… еще можно девушку вызвать! Пора наконец расстаться с невинностью. О том, что он все еще девственник, Салах ни одной живой душе не признался бы. В том числе Федору, ставшему, по ухмылке судьбы, самым близким его человеком. Тем более Федору - засмеял бы.
        Салах много раз думал о том, почему он такой. Что ему мешает пойти на поводу у своих инстинктов? Любовь любовью, а секс никто не отменял. Были женщины, которые невероятно возбуждали Салаха. И пусть не все они, но двадцать процентов из них точно не отказали бы, потому что являлись его клиентками, таявшими в волшебных руках массажиста. Некоторые из них откровенно себя предлагали. Другие флиртовали, заигрывали, намекали. Третьи вели себя сдержанно, но жар их тел говорил о многом…
        Однако Салах не реагировал ни на приставания, ни на заигрывания, ни на призывы женской плоти.
        «Неужели слова учителя так глубоко во мне засели? - спрашивал у себя он. - Потому что хранить верность женщине, которая ТВОЯ, это одно, а чужой… Это глупо!»
        Он долго лежал, думая об этом. Когда от жесткого пола стала ныть спина, Салах поднялся и двинулся к столику, чтобы включить чайник. Он потянулся к кнопке, но вдруг услышал шум. Он доносился из приемной. Салах бросил взгляд на часы и нахмурился. В это время никто не мог шуметь. В помещении никого, кроме него, нет. Все разошлись, а Федору являться еще рано, он обычно опаздывал, редкий раз являлся вовремя, но никогда заранее.
        «Света вернулась? - мелькнуло в голове. - Я ведь не запер дверь…»
        Он все же вдавил кнопку чайника. Сделав это, шагнул к двери. Не дойдя пары шагов до нее, резко остановился. А все потому, что она распахнулась, и он увидел…
        Пистолет! Сначала оружие, потом человека, уверенно державшего его в руке.
        Салах ненавидел оружие. Особенно огнестрельное…
        А это было нацелено на него!
        Что-то зашумело. Салах не сразу понял, что это чайник. Тот звук, который прозвучал после, он даже не расслышал. Это был такой тихий писк, что шум закипающей воды его заглушил…
        Салах качнулся, когда в его живот вошла пуля. По белому халату растеклось кровавое пятно. Мгновением позже к нему добавилось еще одно. Это вторая пуля разорвала плоть Салаха…
        Он упал на спину, раскинув руки, и закрыл глаза, уснув навсегда.
        Часть четвертая
        Глава 1
        День Левона начался раньше, чем он планировал.
        Лег он очень поздно - заработался. И встать собирался не раньше девяти. Иногда на службу можно и опоздать. Особенно если обычно только и делаешь, что задерживаешься на ней.
        Он завел будильник на телефоне и провалился в глубочайший сон, из которого его вывел сигнал. Будильник? Уже? Но нет, звук другой. Кто-то звонит.
        Разлепив один глаз, Левон нашел сотовый и поднес к уху.
        - Да, - хрипло каркнул он.
        - Лева, ты дрыхнешь, что ли, еще? - раздался громкий голос Лехи Колобова.
        - Не ори, пожалуйста.
        - Уже половина восьмого, харэ спать.
        - Да, да, встаю… - Но сам опустил голову на подушку и закрыл глаза.
        - Короче! Ты нам нужен.
        - Как всегда.
        - Массажиста убили.
        - Какого?
        - Салаха.
        Сон как рукой сняло. Левон резко сел, яростно потер глаза.
        - Уборщица его обнаружила в шесть утра, когда явилась на работу. В кабинете массажном его застрелили. Скорее всего, из того же оружия, из какого убили Петрова и чуть не убили Крисмас.
        - Ты в салоне?
        - Да. Ты ведь живешь неподалеку. Приезжай, помоги.
        - Только умоюсь и почищу зубы. Жди!
        Левон вскочил с кровати и бросился в ванную. Опять сегодня он остался без завтрака, ну да ладно!
        Он был на месте через полчаса. Труп массажиста уже погрузили, криминалисты тоже закончили свою работу. Настал час оперов.
        Леху Левон нашел в кабинете директора. Колобов сидел в высоком кресле, обитом мягкой кожей цвета сгущенного молока, пил кофе и беседовал с каким-то мужиком весьма неприятного вида. Было тому лет пятьдесят, и когда-то наверняка он был весьма привлекательным самцом. Но годы и нездоровый образ жизни (по лицу видно - зашибает прилично) внесли в его внешность не лучшие коррективы. Однако не морщины, мешки под глазами и одутловатость его портили. А налет мерзоты. Это слово употребляла мама Левона, говоря о подлых, мелочных, завистливых людях. Мерзота! У мужика, допрашиваемого Лехой, на лице, по мнению Левона, отразился весь букет отрицательных качеств.
        - Лева? Быстро ты. Заходи! - так встретил коллегу Колобов. - Я тут с ночным сторожем Федором Одинцовым беседую. Он, представь себе, провел наедине с трупом семь часов, не зная об этом.
        - Отвечаю, начальник, не знал! - Федор ткнул себя кулаком в грудь. - Мы с Салахом корешами были. Столько лет дружим, что вам и не снилось. Это ж я его надоумил в Москву поехать. Потому что его талант не мог пропадать в захолустье.
        - Я это уже слышал. Давайте по делу.
        - Так это по делу и есть. Ближе Салаха у меня никого не было. Как и у него ближе меня. Он даже на работе всегда задерживался, чтоб со мной чаю попить, поболтать. Только потом домой ехал.
        - Вот это и странно. Вы приходите на работу, а друг вас не встречает. И что вы делаете? Идете в его кабинет, так?
        - Так. Я туда и заглянул. Но он за массажным столом лежал, я не увидел. Решил, что ушел он.
        - Вас это не насторожило?
        - В любой другой день, да, я бы кипешнул. Но вчера у него со Светкой свиданка была намечена. Ради нее он и на дружбу начихает.
        - Что за Светка?
        - Любовь его. Бывшая хозяйка этого салона. Благодаря ей он смог в столице зацепиться.
        - Фамилию ее знаете?
        - Нет. Я ее только на фото видел. Ну ничего особенного. Не пойму, что Салаха так привлекло в ней.
        - Когда вы пришли на работу, входная дверь была на замке? - спросил Левон.
        - Да.
        - Странно…
        - Почему?
        - Как же убийца попал внутрь?
        - Этого я не знаю. Может, через окно? Сигнализацию я подключаю. Ну или Салах не заперся. Он рассеянным бывал!
        - У кого были ключи от двери?
        - У меня, администраторов, уборщиц, директора, естественно… И у Салаха. Он имел больше всех клиентов. Мог прийти на работу рано утром и задержаться допоздна.
        - При убитом ключей не обнаружено, - сообщил Левону Леха. Затем вернулся к допросу: - У Салаха были враги?
        - Что вы! Добрейшей души человек был. Божий, я бы сказал. Не пил, не курил, даже не тра… сексом не занимался.
        - Обет какой-то дал?
        - Чистоту берег, наверное. Не знаю я точно. Никогда Салах на эту тему не откровенничал со мной. Думал, не знаю я, что целка он. В смысле, девственник. Но я такие дела просекаю мигом.
        - Ничего ценного из салона не пропало? - обратился Левон к Колобову.
        - Нет. Ни баночки дорогого крема. Деньги в сейфе целехоньки.
        - Начальник, могу я идти? - спросил Федор.
        - Свободны пока.
        Тот резво вскочил и собрался бежать, но Леха остановил его окриком:
        - Не покидайте пока салон!
        - Начальник… - простонал Федор. - Ну, будь человеком! Друга убили. Горе у меня. Бухнуть хочу…
        - Перехочешь. Иди!
        Тот сразу сник и, шаркая, зашагал к двери.
        Глава 2
        Мэри смотрела на себя в зеркало и с удивлением отмечала, что отлично выглядит. И это после ранения и нервотрепки, связанной с ним. При этом в данный момент она была не накрашена, не причесана и немного заспана - только что встала. Но лицо такое очаровательное! С чего бы?
        Тут она вспомнила о сне, который снился ей под утро, и сконфуженно улыбнулась. Уж не он ли так на нее повлиял? Сон был эротический. В нем она занималась любовью со старшим оперуполномоченным Саркисяном в его кабинете на столе…
        Она отошла от зеркала. Проследовала на кухню. Сварила себе кофе, сделала ржаные тосты. Намазав их тонким слоем меда, стала завтракать. Сегодня у Мэри ночной эфир (она решила выйти на работу - ранение ей не помешает), и весь день свободен. Думая, чем его занять, она допивала кофе и смотрела в окно. Погода стояла чудесная. Светило солнце. Погулять? Нет, страшно…
        Что, если ее где-то поджидает человек с пистолетом?
        Ей вспомнился фильм «Имитатор» с Сигурни Уивер. Героиня после нападения на нее маньяка стала страдать агорофобией. Иначе говоря, бояться открытого пространства. Спокойно ей было только в стенах своей квартиры. Мэри начала замечать в себе что-то похожее. Нет, она выходила из дома. В ту же кофейню и магазин. Но… И кофейня, и магазин находились неподалеку от дома. То есть она преодолевала незначительные расстояния, добираясь до них. Потому что нервничала, идя по улице. Например, вечером собиралась дойти до супермаркета, где обычно затаривалась, но он находился через дорогу. Нужно было дойти до подземного перехода, спуститься в него, подняться, пройти еще метров двести…
        Бррр.
        И Мэри забежала в крохотный маркет, открытый в их же доме, купила минимальный продуктовый набор и вернулась в свою берлогу.
        На работу сегодня она поедет на такси! Обратно так же. Нырнет в машину у крыльца студии и вынырнет у своего подъезда. Да, это дорогое удовольствие, но безопасность дороже, а жизнь вообще бесценна.
        Почитаю, решила она.
        Мэри собралась помыть чашку и тарелку, когда затрезвонил телефон. Оставив посуду в раковине, она пошла на звук. Сотовый лежал на полу у кровати. Мэри подняла его и посмотрела на экран. Звонила Александра Гейнц.
        С телеведущей она познакомилась недавно, где-то полгода назад. Мэри иногда приглашали озвучивать рекламу. А Сашу сниматься в ней. На дне рождения режиссера-рекламщика они и встретились и как-то сразу нашли общий язык. С тех пор они созванивались иногда, пару раз вместе обедали. Это была не дружба, а всего лишь приятельские отношения. И все же Мэри обрадовалась звонку Саши.
        - Привет! - поздоровалась Александра. - Как твои дела?
        Они были не настолько близки, чтобы Мэри посвящала Сашу в свои проблемы, поэтому она ответила:
        - Неплохо. А твои?
        - Тоже в норме, - ответила та с заминкой. Мэри поняла, что у Саши не все в порядке, есть какие-то трудности, но она тоже не желает обременять ими приятельницу. - Не откажешься сегодня пообедать со мной?
        - Я бы с радостью, но немного приболела…
        - Маш, пожалуйста… - Саша первый раз о чем-то просила Мэри, и та не смогла ей отказать:
        - Хорошо, только давай недалеко от моего дома. Я знаю неплохое кафе…
        - Нет, я приглашаю тебя в конкретное место. В ресторан «Красная площадь».
        Мэри присвистнула. Ничего себе приглашение! Да в этом заведении один кофе стоит как комплексный обед в том кафе, куда она хотела пойти с Сашей.
        - Ты меня извини, но это заведение мне не по карману, - не стала лукавить Мэри.
        - Я угощаю.
        - Да что такое у тебя случилось? Расскажи, я не понимаю.
        - Шеф «Красной площади» Пьер Морель - мой друг. Но я с ним поссорилась. Теперь хочу помириться.
        - Я тебе нужна в качестве парламентера?
        - Нет, группы поддержки. Я одна не могу пойти. И лучшую подругу взять тоже.
        - Почему?
        - Я должна буду объяснить ей причину нашей ссоры. А мне не хочется. Она имела на него виды… А Пьер вел себя с ней как пентюх. Она предположила, что он гей и…
        - Все, больше ничего не говори, я поняла. К которому часу мне подъехать?
        - Ты же болеешь, я заеду за тобой сама. Часа в два.
        - Хорошо, пиши адрес.
        Продиктовав его, Мэри распрощалась с Сашей и отправилась в ванную приводить себя в порядок. Она обожала пенную ванну. Могла лежать в ней час, полтора. Но из-за ранения Мэри пришлось отказать себе в этом. Обернув повязку полиэтиленом, она приняла душ, уложила волосы. Затем подкрасила глаза и выбрала платье для выхода. Мэри не любила собираться впопыхах, поэтому приготовилась заранее. Без пятнадцати два она накрасит губы, оденется, нанесет на шею и запястья духи и будет готова. Сейчас же можно и почитать. Взяв книжку, она отправилась на диван.
        Не успела улечься, как снова зазвонил телефон.
        - Алло.
        - Здравствуйте, Мария, - услышала она знакомый голос и залилась краской. Вспомнился сегодняшний сон!
        - Здравствуйте, господин Саркисян.
        - Как вы официально ко мне обращаетесь! Можно просто Левон. Как ваши дела?
        - В порядке.
        - Вы не могли бы встретиться со мной сегодня днем?
        - Либо в ближайшие два часа, либо вечером. У меня обед с приятельницей намечен. Я, конечно, могу его отменить, но не хотелось бы…
        - Во сколько обед?
        - В полтретьего.
        - Давайте я подъеду к заведению, где вы будете, отвезу вас домой, и по дороге поговорим.
        - Отлично, давайте. Ресторан «Красная площадь».
        Повисла пауза.
        - Вы знаете такой?
        - Да, - ответил Левон. - Я как раз туда собирался.
        - Пообедать? - удивилась Мэри.
        - Смеетесь? Нам, конечно, прибавили зарплату, но не настолько. Это по службе. Хотел сейчас туда отправиться, но перенесу визит на четыре.
        - Значит, до встречи?
        - До свидания.
        Мэри вернулась к книжке, но читать не получилось. Ей никак не удавалось сосредоточиться на сюжете. Мысли уносились прочь, и направление всегда выбирали одно и то же - Левон Саркисян.
        Отшвырнув книгу, Мэри бросилась к шкафу. То платье, что она выбрала, категорически не подходит для того, чтобы предстать в нем перед симпатичным мужчиной. Оно темно-коричневое, мешковатое. Да, дизайнерское, но мужчины на бренды плевать хотели, им главное, чтобы женщина сексуально привлекательно выглядела.
        Перебрав весь гардероб, Мэри остановилась на юбке-карандаше и шелковой блузке. Юбку она купила в Италии за копейки, блузку в Москве за бешеные деньги в позапрошлом году. Хорошо, что она классического фасона и ее можно смело надевать, не боясь показаться отставшей от моды. Вот только Мэри редко делала это. Шелк был хоть и не прозрачным, но таким невесомым, что она чувствовала себя голой. Примерив юбку и блузку, она осталась довольна собой. И сексуально, и невульгарно. А главное, лишних килограммов не видно, которых, к слову, стало меньше. Она за последние дни немного похудела.
        Только макияж надо другой нанести. Поярче. И по всем правилам.
        Когда Саша заехала за Мэри и та села в ее машину, Гейнц восхитилась:
        - Маша, ты просто потрясающе выглядишь!
        - Спасибо.
        - Ты не влюбилась, случайно?
        - Мне нравится один мужчина, - не стала лукавить Мэри.
        - Не сомневаюсь, что это взаимно. Ты просто светишься. Красавица!
        Сашино восхищение было таким искренним, непривычным для Мэри. Ленка обычно фальшивила, хваля ее. А Саша была красавицей. Самой что ни на есть настоящей. Эталонной. Быть может, только такие женщины и могут признавать неотразимость других? Потому что уверены в своей?
        Вот только сегодня Саша выглядела не лучшим образом. Слишком бледна. И под глазами круги. Однако эти мелочи не делали ее некрасивой. Просто чуть меняли. Мэри привыкла видеть ее с безупречным цветом лица, пышущей здоровьем и всегда радостной.
        - Саш, у тебя проблемы? - спросила Мэри. - Расскажи мне, если есть потребность поделиться.
        Та заговорила не сразу.
        - Я приняла решение расстаться с мужем, - сказала она наконец.
        Мэри знала, что у Саши есть супруг. Телеведущая упоминала о нем в разговорах. Но не очень часто. Обычно они вели беседы на нейтральные темы.
        - Разлюбила?
        - Нет.
        - Тогда в чем причина?
        - Толчком к принятию решения послужила его измена.
        - Он что, ушел к другой?
        - Нет, завел интрижку.
        - Ужасно неприятно. И больно, конечно. Но это можно пережить. Переварить, успокоиться и списать все на мужскую полигамность.
        - Да я уже переварила. И более-менее успокоилась. Измена была толчком, заставившим меня подумать о том, а стоит ли продолжать эти отношения. И я пришла к выводу, что у нас с ним нет будущего. Поэтому лучше расстаться сейчас, пока еще оба молоды и не совсем погрязли в наших бесперспективных отношениях.
        - Почему так пессимистично ты смотришь на будущее?
        - Между нами возникли те самые непримиримые противоречия, которые становятся причиной многих разводов. Понимаешь меня?
        - Честно? Нет.
        Саша быстро посвятила ее в детали своей личной жизни. Говорила она эмоционально, но кратко и по существу. Мэри выслушала ее и, когда Гейнц замолчала, спросила:
        - Тебя интересует мое мнение?
        - Да. Иначе не поделилась бы.
        - У меня никогда не было серьезных отношений. Я никого сильно не любила. И меня никто. И это, поверь мне, ужаснее многого. Например, бедности. Я согласна на рай в шалаше. Не вру. По-белому завидую людям, нашедшим своих половинок. И категорически не понимаю тех, кто из-за каких-то дурацких противоречий, вовсе не непримиримых, идут на разрыв с любимыми.
        - То есть если бы ты оказалась на моем месте, то пошла бы у Артура на поводу, лишь бы сохранить отношения?
        - Он же предлагал тебе компромисс.
        - Уехать в Америку? Но я не хочу. Категорически! Считай меня патриотически настроенной дурой, но жить и воспитывать своих детей я намерена в России. Ездить куда-то на время, возить дочку или сына за рубеж я не просто согласна - желаю и буду это делать. Мир большой. И у нас есть возможность видеть его. Но «гнездиться» я хочу только здесь…
        - А почему вы не подумали о Сочи, например? Да, зимой там невозможно купаться, но и не холодно, и воздух прекрасный, и нет скопления людей. Артур предложил тебе свой вариант, ты его отвергла. Так придумай свое решение. Поломай голову.
        Саша покосилась на Мэри, как ей показалось, с неодобрением.
        - Я говорю не то, что ты хотела услышать? - спросила та. - Но я выражаю свое мнение. Только и всего…
        - Да, ты сказала не то, что я ожидала услышать, - задумчиво проговорила Гейнц. - Но это и хорошо. Твои слова заставили меня задуматься.
        - Саша, любовь - это то, за что нужно бороться, понимаешь? Не за веру. Не за независимость. Ни тем более за добычу. Только за любовь…
        - Спасибо тебе! - Саша чмокнула Мэри в щечку.
        Та немного смутилась. Но тут увидела звезды на кремлевских башнях и воскликнула:
        - Мы почти приехали!
        - Да, почти. Главное сейчас, проскочить, не застряв в пробке.
        - Дойдем, если что.
        - Тут машину не бросишь. А у ресторана обширная парковка. И она только для клиентов.
        Они все же умудрились проскочить. И Сашин «Ниссан» благополучно запарковался на стоянке «Красной площади». Мэри удивил тот факт, что машин у ресторана стоит немало. То есть в Москве полно людей, готовых отвалить кучу денег за обед в нем. Ужин - ладно. Вечер - время отдыха, всевозможных посиделок: дружеских, романтических, корпоративных. Но обед! Тут же нет бизнес-ланчей. А значит, счет на тысячи, а то и десятки тысяч рублей, если с хорошим вином, обеспечен. Мэри всегда думала, что пафосные заведения до заката практически не посещаемы.
        Они зашли в ресторан. Их с улыбкой встретила модельного вида администраторша. Провела за столик. К Александре она обращалась по имени. Сразу видно, та чисто бывает в этом заведении. И, судя по ревнивому взгляду, бросаемому на Сашу красавицей, у женской половины коллектива она любовью не пользуется. Хотя, возможно, только у этой конкретной девицы. Может, она влюблена в шефа и ревнует его к Саше?
        Они уселись за круглый столик под кипенно-белой скатертью. К девушкам тут же подлетел официант с меню.
        - Александра, рады вас видеть. - Он приветливо улыбнулся Гейнц, затем адресовал улыбку Мэри. - Вас и вашу подругу.
        - Пьер здесь?
        - Да.
        - Тогда, будьте любезны, принесите нам его фирменные зразы с молодым картофелем. И салат «Оливье».
        - А что будете пить?
        - Я воду без газа. А ты, Маша?
        - Я тоже, - ответила та. На самом деле она не отказалась бы от фужера хорошего сухого вина, но… решила, что не позволит Саше за себя платить, а спиртное тут может стоить сумасшедших денег… Это вам не Тбилиси!
        Официант кивнул и удалился.
        - Надеюсь, ты не против того, что я сделала заказ по своему вкусу?
        - Нет. Я тебе доверяю.
        - Пьер исключительно готовит блюда русской кухни.
        - Я, честно признаться, немного удивилась, когда ты «Оливье» заказала. У меня сразу возникает ассоциация со студенческой столовой или привокзальным кафе.
        - О, ты не пробовала салат, что тут подают. Это исключительно вкусно. В нем и рябчики, и язык, и икра, и раки. Якобы изначально рецепт был именно таким. А соус Пьер сам изобрел взамен пусть и не покупного, но все же майонеза.
        - Надо же…
        Тут появился официант с подносом, на котором стояли две стеклянные бутылочки воды и стаканы. Поставив все на стол и разлив минералку, он удалился.
        - Какой у тебя план действий? - спросила Мэри, отпив немного.
        - Пьер всегда выходил приветствовать меня, я надеялась, что он сделает это и сейчас, но… Придется попросить Колю позвать его. - Колей звали их официанта - Мэри прочла имя на бейдже.
        - Может, ты попросишь парня позвать Пьера, чтобы поздороваться. Я могу пока в туалет сходить.
        - Нет, останься. Я тебя с ним познакомлю.
        - Но при мне вы не сможете поговорить.
        - Пока этого и не надо… - Гейнц сделала знак официанту, тот подошел. - Не могли бы вы передать Пьеру, что я хочу с ним поздороваться?
        - Я сказал ему, что вы тут.
        - А он?
        - Он встал к плите.
        Саша помрачнела.
        - Ты очень его обидела? - поинтересовалась Мэри.
        - Да. Я вела себя безобразно.
        - Пошли ему записку через Николая.
        - Слушай, а это мысль! - ухватилась за ее идею Саша. - У тебя есть ручка?
        Мэри достала ее из сумочки. Гейнц быстро что-то написала на салфетке, и, когда Коля подошел, чтобы узнать, все ли в порядке, она попросила передать записку Пьеру.
        Тут Мэри позвонили. Она надеялась, что это Левон, но это оказался не он, а Фидель.
        - Машка, беда у нас! - услышала она, ответив на звонок.
        - Что такое?
        - Макар в аварию попал! - так звали одного из диджеев. - Ехал на работу и…
        - Жив?
        - Слава богу! Но сейчас в больнице. Эфир горит. Диджей Музыкалин, он сейчас в студии, согласился задержаться, но не может до ночи торчать. Приезжай - спасай.
        - Пока я занята.
        - Машка, у нас нет времени, понимаешь? Я машину пошлю, пока она доедет… У Музыкалина уже на языке мозоль будет.
        - Я занята.
        - Хэлп! Хэлп ми, плиз, май дарлинг. Ты же знаешь, я не беспокою по пустякам. А сейчас реальная жжж… Проблема!
        - Хорошо, я приеду.
        - Обожаю тебя! Куда посылать машину?
        - Ресторан «Красная площадь». Знаешь, где это?
        - Да, бывали, ели, пили. Жди звонка.
        Закончив разговор с Фиделем, Мэри виновато посмотрела на Сашу.
        - Извини, мне придется скоро уехать. Работа.
        - Понимаю… О! Пьер!
        Мэри обернулась и увидела высокого мускулистого мужчину с бородой. Он шел, неся на подносе тарелочку с канапе.
        - Добрый день, - поприветствовал он посетительницу.
        Барышни поздоровались. Саша представила Мэри Пьеру. Тот учтиво кивнул.
        - Салат почти готов, - сказал он, ставя поднос на стол. - За зразами приглядывают. А пока попробуйте это…
        - Сыр? - спросила Мэри, увидев, что на шпажку нанизан кроме всего прочего желтоватый брусок, похожий на «Маасдам».
        - Сало, - ответил Пьер. - Запеченное в луковой шелухе. Старинный русский рецепт.
        - Вы похожи на казака.
        - Какого? - не понял тот.
        - Запорожского.
        Пьер рассмеялся.
        - Впервые это слышу. Обычно меня за кавказца принимают. Приятного аппетита, дамы.
        И он собрался удалиться, но Саша остановила его, схватив за фартук.
        - Мир?
        - Мы и не воевали… - Пьер взял ее руку в свою и нежно сжал. А потом все же ушел.
        - Он тебя любит, - сказала Мэри.
        - По-дружески…
        - Саша, я тебя умоляю!
        Телефон вновь ожил.
        - Машенция, машина к ресторану не проедет, - услышала она голос Фиделя, когда ответила на звонок. - Перейдешь через дорогу, лады?
        - Хорошо.
        - Стартуй, тачка через пять минут будет.
        - Уже?
        - Да, да. Торопись.
        Мэри скорчила страдальческую мину.
        - Что, пора?
        - Да, машина будет через пять минут. Так и не попробую я фирменного салата и зраз. Жаль… Да и заказ уже сделан!
        - Вторые зразы отменим. А салат ты обязана съесть.
        - Но машина…
        - Подождет. Тем более мне как-то не очень верится, что она уже подъезжает.
        - Ты права. У Музыкалина язык не отвалится, если он лишние пятнадцать минут им поработает. И зразы отменять не будем. Когда я еще сюда попаду?
        - Салат, кстати, несут!
        К столику подошел Коля.
        - Дамы, ваш «Оливье».
        Перед Мэри появилась тарелка с салатом. Его оказалось немного. Но оформлено блюдо было прекрасно. Возле горки «Оливье» перепелиное яичко, начиненное икрой, перышки лука, причудливо порезанный огурец и крабовая клешня.
        - Жалко портить эту красоту, - сказала она, взявшись за вилку.
        - Ты пробуй, пробуй…
        Мэри подцепила на вилку немного салата и отправила в рот.
        - Как? - со жгучим любопытством спросила Саша.
        - Обалдеть, - выдохнула Мэри. - Вроде и необычно… И в то же время есть что-то общее с привычным «Оливье».
        Она съела все подчистую. В том числе огурец и лук. Знала, принято что-то оставлять на тарелке, но ей было плевать на эти ресторанные правила.
        Зазвонил телефон. Конечно же, на экране высветилось имя «Фидель».
        - Что?
        - Ты вышла?
        - Почти.
        - Машина подъезжает уже.
        - Ты то же самое говорил десять минут назад.
        - Но теперь она точно подъезжает.
        - Хорошо. Ты не волнуйся, я, как сяду, тебе доложу.
        И отключилась.
        Вообще-то она медлила не из-за зраз. Да, ей хотелось попробовать фирменное блюдо от шефа, но не настолько, чтобы заставлять людей ждать (Мэри была обязательной, пунктуальной и невероятно совестливой). Она ждала Левона! Ведь он в это время собирался наведаться в «Красную площадь». И пусть они не успеют поговорить, но он увидит ее при полном параде. В конце концов, именно для него она старалась, красясь и наряжаясь.
        Принесли зразы. Мэри съела их с удовольствием, но невероятного восторга не испытала. То ли уже наелась салатом, то ли не могла сосредоточиться на вкусе, зная, что машина подъехала.
        - Побегу я, - выпалила Мэри, скомкав салфетку и кинув ее на стол. - Спасибо за то, что вытащила. Этого хватит? - спросила она, достав из кошелька две крупные купюры.
        - Я же сказала тебе, что угощаю.
        - Саш, ну хватит…
        - Обижусь! - Гейнц грозно нахмурила брови.
        И Мэри не стала с ней спорить. Решила, что в следующий раз она угостит Сашу, только и всего.
        Они расцеловались на прощание. Мэри покинула ресторан. Увы, с Левоном она так и не встретилась.
        Но ее внешний вид был оценен другими. Приехав на работу, она получила сразу несколько комплиментов. В том числе от тех, кто иногда скрашивал ее одиночество, то есть от Фиделя и Славика, звукорежиссера.
        Мэри вышла в эфир, сменив Музыкалина. Фидель пообещал, что в десять ее сменят. В восемь вечера, когда большой информационный блок давал диджеям целых двадцать минут передышки (новости, реклама, пара песен - итого двадцать минут покоя), Мэри вошла с кружкой кофе в операторскую. Фидель со Славкой таращились в монитор компьютера.
        - Что там интересного? - спросила Мэри, отхлебнув.
        Оба подняли на нее глаза, и в них она прочла испуг. Такие разные глаза, голубые и карие, широко распахнутые и прищуренные, а выражение одинаковое…
        - Что? - сипло выдохнула она.
        Фидель развернул монитор. На нем отображались СМС-сообщения, присланные от слушателей. То, что пришло последним, было адресовано Мэри Крисмас.
        «Ты все равно умрешь, сука! - прочла она. - Ты в списке».
        Глава 3
        Карл лежал на кровати и смотрел в экран телевизора. Шли новости, но они были ему неинтересны. Если б Карл владел своим телом, то переключил бы канал. Дома он находился один - Нина ушла за покупками, и сделать это было некому.
        Зазвонил телефон. Карл повернул голову и посмотрел на его экран. Незнакомый номер.
        Кто бы это мог быть?
        Звонок оборвался. Карл вернул голову в привычное положение и устремил взгляд в телевизор. Новости сменились рекламой. В ролике два известных футболиста носились с мячом по полю, ударяя по нему кроссовками известной фирмы - производителя спортивной одежды. Их мускулистые ноги вызывали у Карла зависть. Его конечности выглядели как две сухие ветки. А ведь когда-то они были почти такими же, как у этих двух парней из клипа. И он неплохо играл в футбол. Но больше ему нравилось скалолазание. Когда выбраться в горы не получалось, он взбирался по искусственным в спортклубах. Это было, конечно, не то, но все равно в кайф. Когда у него родилась дочь, Карл только там и занимался. Не хотел рисковать жизнью. Ведь он отец! Но когда его девочки не стало, Карл вернулся в горы. Если б он знал, что уготовано ему в недалеком будущем, то наплевал бы на работу и ушел в них на все лето. Пожил бы в свое удовольствие в молодости, а не как планировал на пенсии. На здоровье Карл не жаловался, поэтому надеялся до глубокой старости оставаться дееспособным. Даже курить собирался бросить, чтоб здоровее быть…
        Настроение, которое и так было не сахар, стало совсем паршивым. Если уныние - тяжкий грех, то Карл грешил так много, что гореть ему в аду. Особенно в последние полтора месяца. А все потому, что приговор доктора, похоже, приводился в исполнение, несмотря на все «апелляции» Карла. То есть, с кем бы он ни консультировался, что бы он ни делал (массаж, какие-то чудодейственные инъекции в позвоночник), ничего не помогало. Он оставался недвижимым. И тепла Нининой руки не ощутил больше ни разу.
        Или ему вправду это приснилось?
        Еще Карл стал хуже себя чувствовать. Быстро уставал, и позвоночник болел. Вот такая странность… Карл тела своего не чувствовал, а боль - да. Фантомную, как ее называли. И все же его удивляло, что раньше ничего подобного он не чувствовал. А тут начал…
        Карл съездил в больницу, обследовался. Но никаких изменений в состоянии здоровья там не обнаружили. Ни в худшую сторону, ни в лучшую.
        …Опять телефон. Все тот же номер. Карл давно мог приобрести беспроводной наушник и настроить сотовый на прием звонков одним лишь голосом, без нажатия клавиш или тачскрина, но он не хотел. А вот пивную шапку он все же себе заказал по Интернету.
        Из прихожей послышался щелкающий звук. Это отпирали замок. Нина! Но что-то рано, она собиралась вернуться не раньше пяти вечера.
        - Карл? - услышал он женский голос и вздрогнул.
        Не Нина!
        - Кто там? - крикнул он.
        Ответа не последовало. Но спустя несколько секунд в дверях показалась…
        Катя! Его жена.
        - Здравствуй, - приветствовала его она.
        Карл кивнул в ответ. Он уже забыл, что у нее остался ключ от его квартиры. Вместе они тут никогда не жили. Карл купил жилье, когда жена только родила. Сразу затеял ремонт. Хотел перевезти своих девочек сюда. Поселить дочурку во дворце. Но ремонт затянулся, а когда был закончен, Катя с Изабеллой уже переехали. Однако ключ у жены остался.
        - Я тебе звонила два раза, хотела предупредить, что приду, - сказала Катя.
        Она изменилась с тех пор, как Карл видел ее в последний раз. Похорошела? Пожалуй! Она всегда была излишне худощавой. Широкая кость и ни грамма жира. Карлу, когда он обнимал ее, всегда вспоминался анекдот: «Ты, моя дорогая, как батарея! - Что, горячая? - Нет, ребристая!» Теперь она округлилась. Щечки появились, мясцо на бедрах. А уж грудь, которая и ранее была вполне себе ничего, теперь рвала лифчик.
        - Как ты? - спросила она.
        - Да лучше всех, - хохотнул Карл. - Неужели не видишь?
        Она сделала несколько шагов по направлению к супругу.
        - Мне жаль, что с тобой такое случилось, - проговорила она, остановившись в паре метров от кровати. - Но ты наверняка сам понимаешь, что сам во всем виноват.
        - В каком это смысле?
        - Бог тебя наказал, Карл.
        - Да-а-а? И за что же?
        - Ты жесткий, непримиримый человек.
        - Когда это я себя с тобой таким зарекомендовал?
        - Сам знаешь.
        - Знал бы, не спрашивал.
        - Ты взвалил на меня вину за смерть нашей дочери.
        - Я тебе ни слова упрека не сказал.
        - А этого и не требовалось. Ты умеешь без слов унизить, подавить, втоптать в грязь. Ты нехороший человек, Карл, и за это тебя карает Господь.
        - Что ж до тебя-то он никак не доберется? Ведь по твоей вине умерла наша дочь!
        - Вот ты это и сказал!
        - Если ты так этого ждала, попросила б, я озвучил бы свои мысли.
        - От них все идет, Карл. Все твои беды.
        - Ты зачем явилась? Читать мне проповедь?
        - Нет, просить развода…
        - А что его просить? Иди пиши заявление, у меня нет возражений.
        - Ты не дослушал. Я хочу не только расторгнуть брак, но и разделить имущество.
        - Какое?
        - Я имею право на часть этой квартиры, например.
        - Дома в Черногории тебе мало?
        - Это папин подарок… маме.
        - Ага, то есть записан он на нее. И при разделе я не имею права на виллу. Тогда как ты на мою квартиру можешь посягать.
        - Заметь, я больше ничего не требую, хотя у тебя еще есть две машины и акции компании. И это все ты имеешь благодаря моему отцу!
        - Не стыдно тебе инвалида обирать?
        - А зачем инвалиду палаццо? Ему достаточно будет двухкомнатной квартиры.
        - А ничего, что это палаццо уже переделано под его нужды?
        - Не хочешь покидать его, найди деньги и отдай мне налом или безналом, мне непринципиально.
        Карл внимательно посмотрел на жену. Да что с ней такое? Она никогда не была мелочной. А если представить, сколько у Катиной семьи денег, наворованных папой-чиновником, то отбирать у него половину квартиры - это мелочность. Мстит? За то, что возложил вину за смерть дочери на нее? Но и мстительной она никогда не была…
        - Катя, как ты живешь? - спросил он мягко.
        - Отлично живу, - ответила она немного растерянно.
        - Как на личном фронте?
        - Прекрасно. Встретила своего человека.
        - Поздравляю. Кто он, расскажи?
        - Зачем тебе?
        - Мне интересно. Ты же не чужой для меня человек.
        - Он черногорец. Художник.
        - Рисует портреты на набережной?
        - Да, но это пока… А вообще он очень талантлив и обязательно прославится.
        - Сколько ему?
        - Моложе меня…
        - Сколько?
        - Двадцать три.
        Карлу все стало ясно! Катя втюрилась в мальчишку, годящегося ей в сыновья, и решила преподнести ему славу на блюдечке. Если вложить миллион долларов в мало-мальски одаренного человека, он станет звездой. Пусть однодневкой, но все же.
        - Папа против нашего брака, - сообщила она. - Сказал, если я выйду за него, то больше ему не дочь.
        Вот еще одна причина! Папаша перекрыл «нефтепровод». А Катя привыкла к красивой жизни. Да еще молодца завела себе, который копейки на своих портретах зарабатывает.
        - Шиш ты получишь, моя дорогая! Никакой суд меня не обяжет отдать тебе половину квартиры. Ты здоровая баба. А я инвалид. Да мой адвокат тебя размажет. Смотри, как бы еще тебе мне алименты не пришлось платить.
        - Какая же ты скотина!
        - Но меня за это Бог уже наказал, так что…
        - Лучше бы ты погиб!
        - Да, тогда бы моя хата точно твоей стала. Как машины и акции.
        - Ну, раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
        - Задушишь меня сейчас подушкой?
        - Потребую полного раздела имущества.
        - Может, подушкой все же лучше? Беспроигрышный вариант в отличие от суда…
        - Да пошел ты!
        - Рад бы, да не могу.
        Катя развернулась и стремительно пошла к выходу, но вдруг остановилась. Постояв несколько секунд с напряженной спиной и приподнятыми плечами, развернулась. На лице выражение, какого он никогда у нее не видел. Та, прежняя Катя, даже когда гневалась, не казалась жестокой. Эта же сейчас без грима могла сыграть мифическую фурию.
        - А может, ты прав? - прошептала она. - И подушкой будет лучше?
        Она протянула руку к креслу. На нем лежала квадратная думка с венецианской вышивкой. Взяв ее, Катя двинулась к кровати…
        Глава 4
        Пьер стоял возле двери, ведущей в зал, смотрел в окно на Сашу. Она доела десерт и теперь пила кофе. То, что она пришла, чтобы помириться, его радовало. И все же какой-то привкус горечи остался. Не потому, что его обозвали геем и Пьер никак не мог Саше этого простить. Вчера он понял, что она никогда не будет с ним. Даже если расстанется с мужем. Все равно все остальные представители сильного пола станут «клином» (он помнил пословицу). Потому что Артур - мужчина ее жизни. А Пьер слишком любит Сашеньку, чтобы терпеть это. Даже если она согласится быть с ним, он не обретет счастье.
        Тут в поле зрения Пьера попал черноволосый мужчина, подошедший к официанту Коле с каким-то вопросом. Он узнал его. Левон Саркисян. Старший оперуполномоченный. Конечно же, он подошел к Коле, чтобы узнать, как найти его, Пьера. Уже не деликатничает. Значит…
        Пьеру есть чего опасаться?
        Не дожидаясь, когда его позовут, он вышел из кухни.
        - Здравствуйте, - поприветствовал он полицейского.
        - Добрый день. Мы можем поговорить? - спросил тот.
        - Конечно. Пройдемте в мой кабинет.
        Саша вопросительно посмотрела на Пьера, он помахал ей рукой, затем сделал знак «позвоню». Она улыбнулась ему.
        Они, миновав кухню, проследовали к кабинету. Пьер уселся в свое кресло, Левону указал на диванчик.
        - Вы меня обманули, мсье Морель, - сказал тот, опустившись на него.
        - Когда?
        - Когда сказали, что не имеете оружия.
        - Не имею.
        - «Глок-17» вы купили на черном рынке. Вы приносили его в тир пару раз. Этому есть свидетели.
        Пьер молчал.
        - В ваших интересах предъявить его мне… - Его темные глаза впились в лицо Мореля. - Если, конечно, вы из него не убили двух человек и одного не ранили.
        - Я никого не убивал, - ответил Морель.
        - Вот и докажите это. Привезите «глок», мы сделаем экспертизу и…
        - У меня его нет.
        - Могу провести очную ставку с тем, кто утверждает обратное, - пожал плечами Саркисян. Сегодня на нем была кремовая куртка из тонкой кожи (опять похолодало), голубая футболка и синие джинсы. Все сидело идеально и выглядело дорого. «Рядится, как красна девица, - с раздражением подумал Пьер. - На какие только шиши? Взятки, что ли, берет?»
        - Я избавился от пистолета сразу после вашего визита, - вслух сказал он.
        - Каким образом?
        - Выкинул в реку.
        - Почему?
        - Боялся неприятностей. Я же, как вы заметили, приобрел «глок» нелегально.
        - А что с вашим алиби? Вы его тоже… - Левон хмыкнул. - Приобрели нелегально?
        - Не понял?
        - В каких магазинах вы были в то время, когда произошло убийство?
        - В сувенирных.
        - Названия их.
        - Не помню.
        - Это потому, что вы не ходили по магазинам. Вы обманываете меня…
        - Ходил, - упрямо возразил Пьер. Хотя понимал, что… тонет!
        - Вы к Валентину не утром приходили, а днем. Вас соседка видела.
        - Черт! - Пьер опустил голову на сцепленные в замок руки.
        - Будем оформлять чистосердечное?
        Пьер поднял голову.
        - Да вы с ума, что ли, сошли? - Глаза его яростно сверкнули. - Не убивал я Валентина. Зачем это мне? И я на самом деле был у него в первой половине дня. Но потом вернулся.
        - Зачем?
        - За «глоком».
        - А теперь обстоятельнее объясните, пожалуйста.
        - Пистолет я хранил у него.
        - Почему?
        - Как-то я уехал из тира. «Глок» был при мне. А в городе объявили что-то типа плана «перехват». Я побоялся, что мою машину остановят и досмотрят. Как раз дом Валентина был неподалеку. И я знал, что он дома, поскольку выходит из квартиры крайне редко. Так и оказалось. Я сказал, что хочу мыло купить. И стал выбирать его, попросив Валю принести мне воды попить. Когда он ушел в кухню, я сунул «глок» за ящик, где хранился всякий хлам.
        - Глушитель на нем имелся?
        - Да. Я иногда накручивал его, чтоб не бабахало сильно. Не всегда удается попасть в тир, и я в лесочке по банкам стрелял. В тот день как раз этим занимался.
        - Когда это было?
        - Недели три назад, точно не помню. А когда приехал к Вале в следующий раз за подарком другу…
        - В день убийства? - уточнил Левон.
        - Да. Так вот, когда я приехал утром, не смог забрать пистолет. Валя продержал меня в прихожей. Какое я хочу мыло, мы обсудили заранее, и он приготовил его. Я ушел ни с чем. Но в обед решил вернуться.
        - Вам кровь из носу понадобился пистолет?
        - Что из носу? - переспросил Пьер. Не все русские выражения были ему понятны. - Мне просто ребята из тира позвонили. Сказали, что завтра выезд на природу намечается (мы устраиваем совместные стрельбы на свежем воздухе), и если я свободен, то они меня ждут. Вы это проверить можете, спросив у них.
        - Так, и что?..
        - Когда я приехал, Валентин был мертв. «Глока» на месте не оказалось.
        - Почему вы не вызвали полицию?
        - А вы как думаете?
        - Испугались?
        - Конечно. Кто-то замочил, как у вас говорят, из моего оружия человека.
        - Почему вы решили, что именно из вашего?
        - Я нашел гильзу и сложил два и два.
        - Гильзу, я так понимаю, вы забрали с собой?
        - Да. И выкинул.
        - Зачем?
        - Да я так перепугался, что сам не понимал, что творю. Почему-то тогда мне казалось это важным…
        - Была еще вторая.
        - Да. Я видел две раны, понимал, что должна быть еще одна гильза, но не смог ее найти…
        - Вы все сделали неправильно. Надо было вызывать полицию. Мы во всем бы разобрались.
        - Так разбирайтесь! Какая разница, днем раньше, днем позже?
        - Для вас значительная. Скажу, что вы своим враньем сильно себе навредили…
        В дверь постучали.
        - Кто там еще? - рявкнул Пьер.
        В кабинет робко заглянул Коля.
        - Шеф, Александра уходить собралась. Что-то сказать вам хочет.
        - Передай, что я занят и позвоню ей позже. Свободен.
        Колина голова тут же скрылась за дверью.
        - Строго вы с ними, - заметил Левон. - Считаете, когда боятся, больше уважают?
        - Просто характер у меня такой… дурной.
        - Вспыльчивы?
        - Да.
        - Можете ударить, когда выходите из себя?
        - Дрался только по молодости.
        Пьер понимал, к чему ведет Саркисян. Не психанул ли он так, что схватился за пистолет и выпустил в Петрова пару пуль.
        Тут у полицейского зазвонил телефон. Он достал его. Конечно же, это был аппарат бизнес-класса. Лаконично черный. В добротном кожаном чехле.
        - Слушаю, - отрывисто бросил Левон в трубку. - Да, да… - Брови его сошлись на переносице. Он слушал очень внимательно. - Что это? Список? Какой еще список… Смертников?
        И посмотрел на Пьера большими грустными глазами с таким выражением, что тому стало страшно.
        Глава 5
        Она подошла к двери, но открыла не сразу. Некоторое время постояла, пытаясь успокоиться. В последнее время Нине постоянно приходилось контролировать свои эмоции. А все потому, что она знала то, чего не знал Карл…
        Он умирает!
        Рак спинного мозга. Жить ему осталось несколько месяцев. Сделать ничего нельзя…
        Нина ездила за результатами обследований одна, без Карла. И не сказала ему, что его дни сочтены. Зачем? Пусть наслаждается последними. Он это умеет, даже в таком беспомощном состоянии. И Нина ему в этом помогает. Сейчас, например, в ее сумочке лежал диск с потрясающим фильмом «Свет вокруг». Они смотрели его по телевизору, обоим понравилось. Карл как-то заметил, что хотел бы иметь его в коллекции, чтобы пересматривать. И Нина сегодня купила диск. А еще чудесную клубнику. Карл любил пюре из нее, с молоком и булочкой. Как в детстве.
        Нина сунула ключ в замочную скважину. Повернула его. Тут открылись двери лифта, и из него показался мужчина. Почему-то она сразу подумала, что он из полиции. Догадка подтвердилась:
        - Добрый день, вы Нина Швецова? - Она кивнула. - А я капитан Алексей Колобов, - и показал удостоверение.
        - Здраствуйте.
        - Я хотел бы поговорить с вами и Карлом.
        - Заходите…
        Она открыла дверь и пригласила капитана в квартиру.
        - Карл! - крикнула Нина. - Я не одна.
        Ответа не последовало.
        Нина бросила сумку и прошла в комнату. Карл лежал на кровати с закрытыми глазами. Лицо бледное и… неживое, что ли? Нинино сердце прыгнуло в груди…
        Умер?
        Но ведь врачи ему давали как минимум еще месяц!
        Она бросилась к Карлу, схватила его за руку, безвольно лежащую вдоль тела, и сжала ее, как когда-то…
        - Ариадна? - услышала она шепот.
        Жив!
        - Я чувствую… - в его голосе звучало испуганное удивление. - Слышишь меня? - Теперь нотки радости. Глаза по-прежнему закрыты. - Я чувствую твое тепло!
        - Да?
        - Да.
        Он разлепил веки. В глазах лихорадочный блеск.
        - Я же говорил, что встану! - по щеке потекла слеза. Нина знала, что Карл плачет только от счастья. Что ж… Пусть его последние дни будут озарены надеждой! - Позвони Салаху, попроси приехать сегодня…
        - Салах - это массажист? - подал голос полицейский. Карл, только что заметивший его, нахмурился.
        - Вы кто?
        - Я из полиции.
        - Зачастили вы ко мне, ребята.
        - Так Салах это массажист?
        - Да.
        - Увы, он не сможет к вам приехать.
        - Почему?
        - Он убит.
        - Кошмар какой… - Карл побледнел еще больше. - Кто? За что?..
        - Выясняем.
        - А вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке?
        Полицейский назвал фамилию Салаха.
        - Да, у моего массажиста такая же.
        - Салаха убили в его кабинете. Застрелили из пистолета.
        - Жаль… Он был хорошим человеком.
        - Да. Все так говорят.
        - Вы присаживайтесь, - вспомнил о правилах хорошего тона Карл. - Нина чай, кофе принесет. Что желаете?
        - Я бы просто воды выпил. Но попозже. Я хочу поговорить с вами обоими.
        Алексей достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул его. Протянул Нине.
        - Ознакомьтесь, - сказал он. - Вы оба.
        Нина присела на кровать рядом с Карлом, и они вперили взгляды в листок, на котором были напечатаны слова. А точнее, имена и фамилии людей. Каждая отдельно. Это был список или что-то вроде того.
        - Это копия, - бросил Алексей. - Оригинал выглядит так же.
        - Тут есть я, - удивился Карл.
        - И я, - заметила Нина.
        - Зачитайте вслух, пожалуйста, весь список, - предложил Колобов.
        - Я, Нина, Валентин Петров, Мэри Крисмас, Салах, Пьер Морель, Александра Гейнц.
        - Кого из этих людей вы знаете лично?
        - Всех, за исключением Крисмас и Гейнц. Это ведь ведущие? Одна радио - вторая теле, - ответил Карл.
        - А вы их знаете? - Полицейский обратился к Нине.
        - Я тоже.
        - Мореля откуда знаете?
        - Я часто бываю в ресторане, где он шефствует, - ответил Карл. - Мне безумно нравится, как он готовит. Причем, когда я был дееспособен, тоже посещал «Красную площадь». Но как-то меня не торкала его стряпня. Вкусно, но не более. Я и в «Маке» картошку фри ел с аппетитом. Но когда из удовольствий, доступных человеку, остается совсем немного, начинаешь иначе воспринимать все, что когда-то оставляло тебя равнодушным. И я стал гурманом. Но пищу предпочитаю нашу, родную. Поэтому Пьер Морель мой любимый повар. Как ни странно, лучше этого француза никто не готовит щи и картошку с грибами.
        - А что насчет дам? Ведущих?
        - Они мне обе очень нравятся. Но, повторяюсь, я никогда не встречался ни с одной из них в жизни.
        - Этот список был найден на месте преступления. Заметили, два имени вычеркнуто? Около третьего стоит знак вопроса.
        - Да, вычеркнуты Валентин и Салах. А Мэри под вопросом.
        - Понимаете, что это значит?
        - Какой-то чертов маньяк подписал всем нам смертный приговор?
        - Похоже на то.
        - Странно…
        - Что именно?
        - Да какая между нами связь? Ну, ладно, между мной и Ниной… А остальные… Да, Салаха и Пьера я знаю, но девушек… А Валя вообще в нашей компании как-то странно смотрится.
        - Компания разношерстная, согласен. Но между всеми вами существует связь.
        - Какая?
        - Это и нужно выяснить.
        - Мы все умрем, - проговорила Нина. - Вот вам и связь…
        - Умрем мы все… Рано или поздно, - согласился полицейский. - Вот вы, Нина, как считаете, кто может желать вашей смерти?
        - Я никому ничего плохого не делала. Не знаю.
        - А Карлу?
        - Жена, - ответил тот. - Но уверен, что это не она составила список.
        - Почему?
        - Она была у меня недавно. Я так взбесил ее, что Катя (это имя моей жены) чуть меня подушкой не придушила.
        Брови полицейского взметнулись вверх.
        - Да, вы не ослышались. Взяла вон ту думку… - Карл указал на подушку, валяющуюся на полу. - И к лицу моему приложила. На секунду. Потом бросила ее и умчалась. Не убийца она.
        - Вы Федора Одинцова не знаете?
        - Нет. Кто это?
        - На данный момент один из подозреваемых.
        - Это друг Салаха? - спросила Нина.
        - Да. Вы его знаете?
        - Я слышала о нем от массажиста. Мы часто беседовали с ним. Карл после сеанса засыпал, а мы с Салахом чай пили на кухне.
        - И что он говорил о Федоре?
        - У меня сложилось впечатление, что они друг друга ненавидят, но и жить не могут друг без друга. Непонятные отношения.
        - Это он нашел список. А возможно, и составил его. У Одинцова была серьезная травма головы. Скорее всего, она повлияла на его психическое состояние. К тому же он много пьет. И это пагубно на него действует.
        - Вы его арестовали?
        - Пока нет оснований. - Колобов посмотрел на Нину. - А теперь могу я попросить воды?
        Она кивнула и пошла на кухню. О том, что она лично знает Федора, решила смолчать. Незачем полиции об этом знать.
        Глава 6
        Темное помещение…
        Привычное!
        Он не раз, не два, не десять ходил по нему. Мог обходиться без света. Ему нравилась темнота. Она его не пугала, как многих, а успокаивала. Он представлял себя в материнской утробе и наслаждался покоем.
        Сегодня салон закрылся рано. Без Салаха он, скорее всегда, закроется совсем. Он был звездой заведения. А бестолковая хозяйка не умеет вести дела, и скоро «Нирвана» зачахнет…
        Придется Федору искать себе другую работу!
        Он лежал на кушетке и пил коньяк, отхлебывая прямо из горлышка. Это была вторая бутылка за день. Но Федор никак не мог достичь состояния, к которому стремился. А стремился он к тому самому покою, какой испытывал, находясь в материнской утробе. Он многих спрашивал, того же Салаха, помнят ли они себя нерожденными. Все отвечали отрицательно. Да еще у виска пальцем крутили. Типа ты дурак, что ли? Это невозможно!
        А Федор помнил!
        Заболела голова. Он встал, включил светильник и стал искать таблетки. После травмы головы Федора часто мучили боли. Он и бухать стал из-за того, что обезболивающие на него действовали быстрее, если он их запивал алкоголем. Начиналось все с вина, потом оно уже не брало, и в ход пошла водка. А дальше уже все, что горит. Сегодня Федор пил коньяк в память о Салахе.
        Приняв таблетку, он сел за стол. Хлопнул себя по карману, нашел в нем листок, сложенный вчетверо…
        Список!
        Он досконально его изучил, но пробегал по нему глазами и пробегал.
        Зачем? Сам не знал…
        Карл Савельев
        Нина Швецова
        -Валентин Петров-
        -Салах Ильгизов-
        Александра Гейнц
        Пьер Морель
        Мэри Крисмас?
        Имена Валентина и Салаха вычеркнуты.
        Напротив Мэри стоит знак вопроса.
        Мужчины мертвы, а женщина пока нет, хотя попытка убить ее была предпринята.
        Федор свернул список и убрал его обратно в карман. Это была копия - оригинал сейчас находился в полиции.
        Интересно, кто погибнет следующим?
        Мэри, скорее всего. Ведь надо доводить начатое до конца. Но не факт. Если ее один раз судьба уберегла, значит, может еще и еще. У кого-то там, наверху, другие планы на ее счет…
        Точно так, как на его!
        Он выжил чудом. Когда Салах ударил его и голова Федора треснула, он должен был сразу скончаться. Так говорили врачи. Такие травмы смертельны. Но он до сих пор небо коптит.
        Федор всегда был мизантропом. Людей терпеть не мог. Даже мать свою не любил. Да и не за что было! Шалава. Только бы ей мотаться да с мужиками, что в ее поезде едут, и трахаться. Всех своих детей, а их было трое, нагуляла не пойми от кого. Хотя была замужем. Но тот, кого Федор и его брат с сестрой папой называли, никакого отношения к их появлению на свет не имел. Как-то он разговор матери с подругой подслушал, и оказалось, что ее муж бесплоден. А Федор-то все голову ломал, почему они, дети, все такие разные.
        Может, поэтому он не прикипел душой ни к одной женщине… Из-за матери-шлюхи? Желал многих, спал с ними, жил даже, но чтоб полюбить, как Салах Свету, например, такого не было никогда.
        Он по мере сил использовал всех. В том числе Салаха. Но…
        Как теперь оказалось, это был единственный человек, который был ему дорог.
        Его несостоявшийся убийца!
        Слезы потекли из глаз Федора. Он не плакал с раннего детства. Лет с шести, наверное. Тогда его избил старший брат. Очень сильно. Федор, младше его на три года, не мог дать сдачи. Потом отомстил, конечно. Раскрошил кусок стекла в труху и подсыпал ее в тарелку брату. Тот после этого на всю жизнь инвалидом остался. А Федора это не трогало. Нечего было его бить!
        И так всю жизнь…
        Но вот сейчас впервые он раскаивался. И плакал уже не от злости и беспомощности, а от сожаления.
        Салах умер!
        А ведь он, Федор, мог бы сделать так, чтоб тот остался в живых.
        В дверь заколотили.
        Он недоуменно нахмурился. Кто там еще?
        Федор включил верхний свет и пошел в фойе. Пьянь какая-то наверняка бьется. Шугануть надо. Или в полицию позвонить…
        Но когда он посмотрел в глазок, то увидел худенькую женщину, нервно переступающую с ноги на ногу. Он узнал ее - Светлана!
        Федор отпер дверь.
        - Салах? Где? - выпалила она. Глаза огромные и бешеные.
        - Как будто ты не знаешь…
        - Где?
        - На небесах, милая! Ведь это ты его туда отправила!
        - Не понимаю ничего… - Она замотала головой так резко, что казалось, ее тонкая шейка сейчас разорвется, как ниточка, которую натянули слишком сильно.
        - Ты убила его. Я знаю это. Принесла в жертву своим богам.
        - Что ты несешь? И кто ты вообще?
        - Я друг покойного Салаха. А ты - его убийца. Я знаю, что ты состоишь в секте вместе со своим муженьком Сомом. Я его интервью читал. Знаешь, порой ночами делать нечего, и я всякие дурацкие газетенки листаю. Там статья была про Сома. С фотографиями. Ты везде на них на заднем плане маячишь. Но я узнал тебя, хоть ты и изменилась. Между прочим, в худшую сторону! Но это фигня. Не об этом сейчас речь. Просто Сом много рассказывал о том, каким богам теперь поклоняется. А я любопытный, почитал. И что оказалось? Вы им в жертву людей приносили! Я Салаху не сказал об этом. А зря. Мог бы его спасти!
        Света слушала его, и кулаки ее то сжимались, то разжимались. Придушить его хочет? Но Федор ее не боялся. Не для того веселый парень на небесах (он представлял бога в образе Боба Марли, только белого) спас его когда-то.
        - Хотел ментам рассказать об этом, - продолжил Федор, - да передумал. Пусть сами роют. Но списочек, что вы составили, им передал!
        Она затряслась вдруг всем телом, опустила свою маленькую головенку и захныкала.
        - А теперь иди и молись, чтобы твои боги тебя пощадили, - бросил он напоследок. - Потому что уже завтра утром менты (ну, или полицейские) вас возьмут в оборот! Адье!
        И захлопнул дверь.
        Глава 7
        Саша бежала так быстро, как не бегала никогда… Даже на уроках физкультуры, когда сдавала нормативы. Расстояние от парковки до входа в здание аэропорта составляло метров сто, но Саше оно казалось колоссальным. Вот она и мчалась, чуть не падая на высоченных каблуках.
        Двери автоматически открылись, и она ввалилась в здание. Чертов металлоискатель запищал, когда она пробегала через него. Пришлось возвращаться, вытаскивать из кармана телефон, снимать часы. Лишние секунды потеряны!
        Прочтя на табло, у какой стойки регистрируют на рейс до Тенерифе, она помчалась туда. Если Артур уже миновал паспортный контроль, то все! Но она надеялась успеть…
        Она звонила, но его телефон был отключен. Остается только бежать… Догонять!
        У стойки стояло много народу. Но Артура Саша заметила сразу. Он возвышался над всеми. Даже не он… А его собранные в «кукиш» волосы.
        - Артур! - крикнула Саша.
        Он обернулся. Синие глаза вспыхнули радостью.
        - Алекса… - выдохнул он.
        - Не улетай!
        Он вышел из очереди, подошел к ней, порывисто обнял и уткнулся носом в ее волосы.
        - Я бы умер без тебя… - последовал горячий поцелуй в висок. - Люблю… Больше жизни.
        - Разве когда любят - изменяют?
        - Я не изменял тебе. У меня просто был секс с другой…
        Она хотела сказать, что это и есть измена, но он закрыл ее рот поцелуем. Она несколько секунд наслаждалась им, но вскоре отстранилась и проговорила:
        - Если ты еще раз переспишь с кем-нибудь… Я тебя… Зарэжу!
        Его губы тронула улыбка.
        - Я сделаю себе харакири, если такое еще раз случится. Прости меня.
        - Простила…
        - Начнем все сначала?
        - Давай. Только по-настоящему. Поженимся, будем жить вместе и заведем двоих ребятишек. - Она провела рукой по его мягкой щетине. - Я согласна на переезд. Но не в Америку. Выбирай, Сочи или Ялта.
        - Сочи. Но обещай, что мы будем летать к океану.
        - Конечно. Ведь именно там мы встретились…
        - Поехали домой?
        Она молча кивнула. Говорить не могла - в горле стоял ком от мысли, что она могла потерять Артура.
        Он обнял ее, и они пошли прочь от стоек.
        В кармане завибрировал телефон. Саша достала его… Пьер!
        Не стала отвечать. Сейчас ей не до него.
        - Что у тебя нового? - спросил Артур. - Мы так давно не разговаривали…
        - Три дня всего.
        - Давно.
        - Я напилась и приставала к Морелю.
        Артур приостановился и недоуменно посмотрел на Сашу.
        - Да, ты не ослышался. Хочу, чтобы ты знал.
        - И что Пьер?
        - Повел себя как настоящий джентльмен.
        Снова звонок от Мореля. Саша решила ответить.
        - Извини, - сказала она Артуру. И в трубку. - Алло!
        - Саша, тебе угрожает опасность.
        - Что?
        - Тебя хотят убить.
        - Что за ерунда?
        - Тебя, меня и еще нескольких людей какой-то маньяк внес в свой список. Двое из него уже убиты. Уезжай из Москвы. А лучше из России. Лети к своему мужу. Слышишь меня?
        - Слышу, слышу.
        - Ты где сейчас?
        - В аэропорту.
        - Вот и прекрасно. Бери билет и улетай.
        - Я не могу так… У меня завтра эфир.
        - Саша, ты слышишь меня? Тебе угрожает смертельная опасность. Беги!
        - А ты?
        - Меня не выпускают из страны. Я подозреваемый.
        Артур обеспокоенно смотрел на Сашу все это время. Наконец не выдержал и спросил:
        - Что случилось?
        Она подняла указательный палец, как бы говоря, подожди, я внимательно слушаю, объясню потом.
        - Есть с собой паспорт? - продолжал Пьер.
        - Только российский.
        - Значит, лети в какой-то другой город. В Москве ты не должна оставаться. Что для тебя важнее, карьера или жизнь?
        Артур, уставший ждать, когда его посвятят в суть разговора, бесцеремонно отобрал у жены телефон и спросил:
        - В чем дело?
        Далее он внимательно слушал. Затем бросил:
        - Спасибо, Пьер. Я позабочусь о ней. Пока! - И Саше: - Мы улетаем.
        - Нет.
        - Да. Ты понимаешь серьезность опасности?
        - Да это ерунда какая-то… - пробормотала Саша. - Что за список?
        - Люди уже погибли! Это не ерунда! - Он взял ее за руку. - Мы улетаем.
        - Куда?
        - В Сочи. Будем там квартиру присматривать…
        И потащил упирающуюся Сашу к билетным кассам.
        Глава 8
        Мэри вышла из здания и нос к носу столкнулась с Левоном. Именно ему она позвонила после того, как прочла сообщение: «Сука, ты все равно умрешь! Ты в списке!»
        - Ой, здравствуйте…
        - Добрый вечер, - улыбнулся ей он. - А я по вашу душу.
        Охранник, что провожал Мэри, немного напрягся.
        - Это из полиции, - успокоила его она. - Спасибо, что сопроводили.
        - Теперь я буду ее телохранителем, - сказал Левон и взял Мэри под руку.
        - Я умираю от страха!
        - Очень хорошо вас понимаю… - Он увидел подъезжающее к ним такси. - За вами?
        - Наверное.
        - Я довезу вас до дома.
        Он провел ее к своей машине. Мэри удивилась, увидев шикарную «бэху».
        - Взяток я не беру, - бросил Левон, открыв двери. По лицу Мэри, видимо, прочел, о чем она подумала. - У меня очень обеспеченный папа. Когда-то он подарил мне машину. Потом я поменял ее на другую. Работал в крупной юридической конторе, зарабатывал хорошо.
        - Да вы не должны оправдываться передо мной…
        - Конечно, нет. Мне просто не хочется, чтоб вы думали обо мне плохо.
        Он помог ей усесться. Мэри бросила быстрый взгляд в зеркало. Макияж и прическа испорчены, но нефатально. Просто она не так эффектна, как днем. И все же выглядит неплохо.
        - Вы пробили телефон, с которого пришло сообщение? - спросила Мэри, когда Левон занял свое место.
        - Да. Симка «левая». Ну, то есть зарегистрирована черт знает на кого.
        - И что же делать?
        - Главное, не волноваться. Все будет хорошо.
        - Очень на это надеюсь.
        - Но вы должны знать всю правду.
        - Мне уже страшно…
        - Боятся не надо. А вот владеть полной информацией - необходимо. Вы в списке, который составил некто. В нем кроме вас есть еще несколько человек.
        - Кто они?
        - Карл Савельев, Нина Швецова, Салах Ильгизов, Валентин Петров, Пьер Морель, Александра Гейнц.
        - Саша тоже в списке? И Пьер?
        - То есть вы знаете этих людей?
        - Сашу полгода как. Именно с ней я обедала. С Пьером только сегодня познакомилась.
        - А остальных?
        - Валентина и Салаха знаю заочно, сами понимаете. А о двух других вообще не слышала…
        - Это инвалид-колясочник и его сиделка. Оба они знакомы с Валентином, Салахом и Пьером. А с вами и с Александрой нет.
        - Странный список, правда?
        - Наши аналитики сейчас им занимаются.
        Мэри поежилась.
        - Мы приставим к вам охрану, не волнуйтесь. Завтра я лично буду ходатайствовать об этом. А сегодня можете рассчитывать на меня. Я хоть не выгляжу внушительно, но защитить могу.
        - Не сомневаюсь в этом, - улыбнулась Мэри, немного расслабившись.
        - Вы не голодны? - поинтересовался Левон.
        - Нет.
        - А то могли бы перекусить где-нибудь.
        - Я сегодня плотно поела в ресторане «Красная площадь».
        - Так это было в обед…
        - Да, но я раз в день ем.
        - Как и я.
        - За фигурой следите? Хотя о чем я! Вы же лопаете сушки пачками.
        - Нет, что вы! - Он рассмеялся. - Просто так получается. Из-за работы.
        - Вы поговорить со мной хотели сегодня. О чем?
        - Честно?
        - Конечно.
        - Я просто желал вас увидеть.
        Она удивленно на него воззрилась. Не хотелось тешить себя пустыми надеждами.
        - Нравитесь вы мне, Маша, - услышала она.
        - В каком… смысле? - Она так растерялась, что едва не стала заикаться. И это она, акула радиоэфира.
        - В прямом. Вы мне очень симпатичны. И как человек. И как женщина.
        Маша не знала, как ответить. Она не привыкла к тому, что именно ей, не Мэри Крисмас, как женщине выражают искреннюю симпатию. Лука… Тот самый лукавый Лука из Тбилиси убил в ней зачатки веры в мужские слова. Но Левон совершенно точно не такой. Он настоящий…
        Или ей только так кажется?
        - Вы мне тоже нравитесь, - выдавила из себя Мэри.
        - Так, может, все же посидим где-нибудь? Чаю выпьем.
        - Возле моего дома есть отличная кофейня. Давайте там.
        - Как пожелаете.
        Она улыбнулась ему… Хороший! Душа лежит к этому человеку. И внешне он привлекателен.
        - Левон, а вы женаты? - спросила вдруг она.
        - Нет.
        - А неофициально?
        - Я совершенно свободен. Живу один. А вы замужем?
        - Нет.
        - А неофициально? - хмыкнул он.
        - Я совершенно свободна и живу одна, - ответила она его же словами.
        - Сколько между нами общего…
        - Почему вы не женились? Держитесь за свою свободу?
        - Вовсе нет. Просто как-то так вышло… неудачно.
        - Не попалась достойная?
        - Достойных много. Моей нет.
        - Верите в половинки?
        - Верю в любовь. И в то, что, если она есть, люди могут преодолеть вместе любые трудности. Я безнадежный романтик в глубине души.
        - Я тоже, - призналась Мэри. - Но пытаюсь искоренять в себе романтизм.
        - Почему?
        - Неактуален.
        - Да бросьте. Есть ценности вечные.
        - Считаете романтизм ценностью?
        - Да. Потому что, утратив его, уже не вернешь. Кольцо потеряли, машину разбили, дом сгорел, все это можно восстановить или отреставрировать. Но если романтизм утерян, то это все… Его ничем не заменишь. Значит, это ценность. В материальные я не верю.
        - Странно слышать это от человека, который носит швейцарские часы и ездит на «БМВ».
        - Если у меня есть возможность их покупать, хорошо. Но это не является моей целью. Иначе я не ушел бы с престижной и хорошо оплачиваемой работы в органы.
        - В полицейских буднях тоже есть для вас романтика?
        - Возможно. А что для вас работа радиоведущей?
        - Она мне нравится, но я не могу сказать, что это мое.
        - А что ваше?
        - Не знаю… Возможно, материнство. Мне кажется, я была бы отличной «наседкой». Но работу в эфире исключать бы не стала. Это хороший доход. Без прагматизма даже романтикам сейчас никуда.
        - Согласен….
        Они встали на светофоре. Левон смотрел в окно. Мэри украдкой бросала на него взгляды и вспоминала свой эротический сон. Интересно, он в сексе такой же пылкий, как ей пригрезилось?
        Зазвонил телефон. Мэри посмотрела на экран. Ленка!
        Отвечать не хотелось. И она не стала этого делать. Потом скажет, что не слышала.
        - Смотрите, какое милое место! - Левон ткнул пальцем в окно, указывая на окна какого-то кафе, над которыми были натянуты полосатые тенты. - В парижском стиле.
        - Наверное, французская кондитерская.
        - А пойдемте туда?
        Мэри согласно кивнула.
        Левон припарковал машину возле заведения, они вышли. На подоконниках стояли кадки с бархатцами. Кто-то считает их «могильными» цветами, а Мэри они очень нравились. У себя на балконе она тоже их выращивала.
        Вошли, сели за столик.
        - Что будете? - спросил Левон, раскрыв меню.
        - Кофе.
        - С чем?
        - С таком.
        - С чем? - не понял он.
        - В смысле, ни с чем. Просто так.
        - Так не пойдет, - улыбнулся он. - Пирожное вы обязаны съесть.
        - Хорошо, одно съем.
        - А я еще мороженое буду фисташковое. Обожаю его.
        Он сделал заказ. Мэри, пока Левон разговаривал с официанткой, тайком смотрелась в зеркало. Проверяла, все ли в порядке с лицом и прической. Вроде нормально. Но не мешало бы немного подкраситься.
        - Извините, я на минутку.
        - Мне тоже руки помыть надо. Пойдемте вместе.
        Сегодня Мэри была на каблуках, и она стала выше Левона. Ее это не смущало. А его, интересно?
        Они зашли в туалеты, каждый в свой - мужской и женский. Мэри сразу начала марафет наводить. Но боялась перестараться. Чтоб Левон не заметил, что она не только руки мыла, но и глаза подводила и пудрилась.
        Вернулась за столик. Левон уже ждал ее.
        «Какой он все же симпатичный, - подумала она. - Не верится, что он мной реально заинтересовался… Но, с другой стороны, зачем ему меня обманывать? Хочет, как и Лука, поживиться за мой счет? Зарплаты полицейского на запчасти к «БМВ» не хватает?»
        Мысль была абсурдной. Но Мэри, обжегшись на молоке, теперь на воду дула. Всегда ждала подвоха. Любопытно, пройдет это со временем или только усугубится?
        «Ты дура, Мэри! - мысленно гаркнула она на себя. - Неуверенная в себе закомплексованная дура! Меняйся!»
        - Наш заказ уже принесли, - сообщил Левон. - Налетаем.
        Она сделала глоток кофе. Он оказался очень вкусным. Все же это огромное удовольствие - пить кофе. Мэри обожала и вкус его, и запах.
        - А у меня для вас сюрприз, - сказал Левон и из своей кожаной сумки достал бумажный сверток.
        Нина сразу уловила аромат сливок и персика.
        - Мыло? - догадалась она.
        - Нет.
        Она удивленно вскинула брови.
        - А что?
        - Да вы посмотрите сами…
        Она заглянула в бумажный пакет и ахнула:
        - Единорог!
        - Вот вы и увидели его еще раз. Теперь совершенно точно удача будет вам сопутствовать.
        - Спасибо огромное. - Левон пожал плечами - не за что. - Я даже немного успокоилась…
        - Правильно сделали.
        - Вы триллеры любите?
        - Смотрю иногда. Но не скажу, что их поклонник. Триллера мне и в жизни хватает, только он не такой увлекательный, как фильм.
        - А я обожаю. Вернее, обожала. До того, пока не стала его «героиней». Я, когда смотрела их, умирала от страха, но знала, что конец будет счастливым. Ведь это обычное дело в голливудском кино, не правда ли?
        - За редким исключением.
        - Но в жизни же все не так!
        - Увы…
        - Поэтому теперь я возненавидела триллеры. Но их сюжеты постоянно крутятся в моей голове. Я отождествляю себя то с одной героиней, то с другой. И мне так страшно…
        - Все будет хорошо, обещаю. И вы, как героиня триллера, не только останетесь живы, но и найдете свое счастье.
        - Такие финалы редки. Но иногда героини обретают счастье с каким-нибудь бравым полицейским.
        - Так вот он я, к вашим услугам!
        Она засмущалась, опустила глаза. И начала суетливо стряхивать воображаемые крошки со скатерти…
        - Вкусный кофе, да? - Левон сжалился над ней и заговорил на «безопасную» тему.
        - Очень. Я его пила бы литрами. Но воздерживаюсь.
        - Да, много кофе вредно.
        - А вы следите за здоровьем?
        - У меня не получается. Питаюсь черт знает как. Не высыпаюсь. Спорт - редко. Может, раз в неделю погоняем мяч по полю с ребятами. Ну, вот разве что не курю и пью мало. А вы, судя по всему, очень следите?
        - Да тоже не особо. Просто стараюсь во всем знать меру.
        Они выпили кофе, полакомились. Левон попросил счет. Мэри полезла за деньгами.
        - Даже не думайте, барышня, - предупредительно взмахнул рукой он. И Мэри не стала протестовать и настаивать на том, чтобы заплатить за себя. Хотя обычно она так и делала. С тем же Фиделем, например. Они, бывало, после работы (если вместе заканчивали) шли в какое-нибудь заведение, чтобы перекусить, и Мэри расплачивалась за себя сама. Так повелось с самого первого раза: принесли счет, она достала кошелек, и Фидель не стал возражать. И даже когда они стали любовниками, счет делили надвое. Для Европы - это норма. Для России - странность.
        Они вышли, сели в машину. Левон завел мотор и вырулил со стоянки.
        - Вы так уверенно водите, - заметила Мэри.
        - Инструктор был хороший, хоть и злой, как черт… А правда, что женщины по манере езды мужчины определяют, каков он в сексе?
        - Я слышала об этом. Но не вела таких наблюдений… - Тут она развернулась к Левону и пристально посмотрела на него. - Пожалуй, вы в сексе уверенны, неторопливы и внимательны. Это если судить по вашей манере езды, - поспешно добавила Мэри.
        - А вы знаете, я соглашусь с вами. Это как правило. А вообще я разным бываю.
        - Не в ту сторону разговор у нас пошел.
        - Зато вы отвлеклись. А может, на «ты» перейдем?
        - А это приемлемо?
        - Почему нет?
        - Вы же при исполнении?
        - Я сейчас здесь не как полицейский, а как мужчина. Ухажер, я бы сказал.
        - Серьезно?
        - Более чем.
        - Тогда надо на «ты».
        - А я о чем? - рассмеялся он.
        После стало как-то легче. Хотя и до этого было нетрудно. Они проболтали о пустяках всю дорогу до Машиного дома. Когда оказались на месте, он сказал:
        - Я провожу тебя до квартиры. Это не значит, что я напрашиваюсь в гости. Просто хочу убедиться, что все в порядке.
        - Я сама приглашаю тебя в гости. На вино. Ведь тебе можно выпить фужер?
        - Почему нет?
        - Я из Грузии привезла несколько бутылок отличного «Саперави». Пара еще осталась.
        - Я в винах не очень разбираюсь, но с удовольствием попробую.
        - А в чем разбираешься?
        - В кефире.
        - О, я тоже! Обожаю его.
        - А тан и айран?
        - Еще больше. В них же калорий минимум.
        - А окрошку с ними пробовала?
        - Нет.
        - Рекомендую. Вкуснее, чем с квасом.
        За этим разговором они поднялись в квартиру.
        Мэри очень любила свой дом. Две комнаты, большой коридор и кухня, которую она отделала в стиле хай-тек. Кто-то считает его бездушным, неуютным, а ей он нравится. Она с удовольствием проводила время на своей кухне. И гостей без стеснения приглашала. Кухня - единственное место в квартире, где был сделан полноценный ремонт. Да еще и под присмотром дизайнера. Он постарался, угодил Мэри. Особенно фотообоями на стене, на которых был запечатлен ночной Сингапур.
        Она усадила Левона за стол. Достала бутылку, фужеры, сухофрукты. Курага и чернослив заменяли ей конфеты.
        Выпили, чокнувшись. Тост был за все хорошее.
        - Приятное вино, - сказал Левон.
        - Да. Мне тоже нравится.
        - Но я если пью, то чачу дяди Арама. Вкуснейшая вещь, но, зараза, крепкая. На свой день рождения, я тогда только устроился в отдел, принес две бутылки. Коллеги меня обсмеяли. Сказали, жадина. Нас шесть человек. То есть нужно как минимум четыре бутылки. А лучше по числу выпивающих. То есть шесть. И что ты думаешь? Даже не допили немного, потому что все были в стельку.
        - Сколько же в ней градусов?
        - Семьдесят. И что характерно… Один из коллег, Леха Колобов, на следующий день мне рассказал, что даже в таком состоянии он был дееспособен как сексуальный партнер и жену очень порадовал.
        - На чем дядя ее делает? На «виагре»? - хохотнула Мэри.
        - Секрет держится в строжайшей тайне, - в тон ей ответил Левон.
        Они сидели рядом, касаясь друг друга бедрами. Мэри чувствовала тепло его тела и думала о том, что оно ей приятно. Ведь не всегда такое бывает. Иной раз человека коснешься и будто до слизняка дотронулся - противно. Чаще прикосновение просто никаких эмоций не вызывает. Что к живому существу прислонилась, что к стене…
        А тут столько положительных эмоций!
        И желаний…
        - Как от тебя дивно пахнет, - услышала она тихий голос Левона. - Что за духи?
        - Я не пользуюсь духами. Они раздражают мое обоняние. Это всего лишь лосьон для тела.
        - Чувствую тиаре.
        - Что?
        - Это цветок такой. Я, что называется, нюхач. Различаю многие оттенки запахов. Некоторые из коллег шутят, что я выбрал не ту профессию. Надо было в парфюмеры идти.
        Мэри коснулась носом шеи Левона.
        - А что это за аромат?
        - Новинка от «Армани». Мама подарила.
        - Приятный запах.
        - Да, мне тоже нравится. У нее отличный вкус.
        И тут Мэри удивила саму себя! Она взяла и поцеловала Левона. В уголок губ.
        Он отстранился…
        Ему не понравилось?..
        Но нет, просто он посмотрел ей в глаза, чтобы убедиться, что правильно понял ее намерение.
        Прочтя в них желание, он подался к Мэри и стал целовать ее. И не так робко, как она.
        Левон целовался так, что у Мэри дрожали колени. Она обвила его шею руками, запустила пальцы в густые волосы…
        И вдруг звонок в дверь! Так некстати…
        - Пойду узнаю, кто там, - прошептала Мэри, с трудом оторвавшись от губ Левона. Вообще-то она догадывалась, кто это. Соседка Валентина Антоновна. Она собирала деньги за уборку подъезда и предупреждала, что зайдет. Если ей не открыть сейчас и не выдать сотню, она будет до ночи ходить и трезвонить. А потом еще месяц вспоминать о том, что Мария Кирсанова хотела деньги зажать.
        Мэри прошла в прихожую, глянула в глазок. На пороге была вовсе не Валентина Антоновна…
        - Кто там? - спросила она через дверь.
        - Я новый домоуправ. Хотелось бы познакомиться. Днем вас не застать…
        Мэри вспомнила, что видела объявление на подъезде. В нем жильцам дома сообщалось о предстоящем собрании, на котором нужно избрать нового главу домоуправления.
        - Да вы не волнуйтесь, я вас долго не задержу. Пара минут, не более, - раздалось из-за двери.
        В квартире находился полицейский, и Мэри бесстрашно распахнула дверь.
        - Здравствуйте. Могу я войти? - услышала она вопрос.
        Мэри посторонилась. На домоуправе была мешковатая ветровка с капюшоном. Руки в карманах. Когда закрылась дверь, Мэри думала, что ей предстоит подписать какую-нибудь бумагу, но вместо нее на свет показался…
        Пистолет!
        Глава 9
        Карл снова и снова прислушивался к себе… Что там, внутри его тела, происходит?
        Боль то появлялась, то исчезала. Но и тепло, которое он ощутил, когда Нина коснулась его, как будто поселилось в нем…
        - Карл, - услышал он голос своей Ариадны. - Не спите?
        - Опять ты мне выкаешь? Сколько раз тебе говорил, обращайся ко мне на «ты».
        - У меня не получается. Но я пробую… - Она подошла. Опустилась рядом с Карлом. В легком халатике она выглядела очень аппетитно. Глаз радовался. - Хочешь, фильм посмотрим?
        - Нет. Давай поболтаем под чаек.
        - Я заварю.
        Она убежала. Карл проводил ее взглядом, думая о том, что страдает даже не от того, что не может ходить или есть самостоятельно. Хуже всего то, что он не испытывает более физического возбуждения и утратил способность доставлять удовольствие женщине. Когда-то именно от этого он ловил наибольший кайф.
        Нина вернулась с двумя чашками чая. От них пахло земляникой. Карл любил ароматические чаи.
        - Принеси, пожалуйста, зефир, - попросил он. Вечерами они обычно пили пустой чай. Нина берегла фигуру, а Карлу на ночь есть было нельзя - по утрам проблемы со стулом случались.
        - Может, лучше лукум? Я купила его в турецкой кондитерской.
        - Отлично!
        Она снова унеслась. По дому Нина ходила босой, и ее шаги были бесшумными. Но Карл как будто предчувствовал ее приближение. Сейчас, глядя на дверной проем, он знал, что через секунду в нем появится его Ариадна. И точно…
        Она впорхнула, неся тарелочку с лукумом. Халатик развевается. Ровные пухленькие ножки сверкают в разрезе.
        - Ты такая хорошенькая, - не сдержался Карл. - Просто красотка…
        Она остановилась как вкопанная.
        - Вы… Ты… никогда не говорил мне этого, - пролепетала она, зардевшись. Или ему почудилось, что она покраснела? Света-то в комнате было немного. - Только о том, что я хороший человек или прекрасный кулинар. Но что я красивая… ни разу.
        - Я тебе многое не говорил. Потому что… - Карл вздохнул. - Я бесполезный кусок мяса.
        - Не понимаю…
        - Объяснять это долго.
        - А мы куда-то торопимся?
        - Я бы женился на тебе, Нина. Если бы был дееспособен.
        - Ты часто произносил эти слова. Я думала, это шутка.
        - Совсем нет. Ты моя женщина. Именно тебя я хотел бы видеть рядом с собой в качестве супруги. Но!.. Если б я был дееспособен, то с тобой бы не познакомился. Замкнутый круг.
        - Вы женились бы на мне? - все еще не верила она.
        - Только на тебе.
        Она порывисто подалась вперед и впилась губами в губы Карла. В поцелуе было столько страсти, что он опешил. Не думал, что Нина такая…
        Да она просто вулкан!
        Он отдался поцелую. И когда Нина оторвалась от его губ, испытал даже некоторое разочарование. Ему было так хорошо…
        - Я люблю вас, - выдохнула она. - И умру, когда вы умрете…
        - Как вдова индуиста? - пошутил Карл, не восприняв ее слова всерьез.
        - Да! - пылко ответила она.
        - Что за глупости, Нина?
        - Давайте чай пить, - тут же решила сменить тему она. Вскочив, засуетилась у чашек.
        - Нина, посмотри на меня, - потребовал Карл.
        Она обернулась. Но глаза опустила.
        - Сядь.
        Нина подчинилась.
        - А теперь послушай меня. Ты молодая, здоровая, красивая женщина. Тебе жить и жить. Выходить замуж и рожать детей. А так как я не могу взять тебя в жены и сделать тебе ребенка, то ты должна найти себе мужчину, который на это способен. Ты достойна счастья!
        Она замотала головой.
        - Я люблю вас, и только с вами буду счастлива… Без вас мир рассыплется на мелкие кусочки. И я перестану существовать вместе с вами.
        - Ты меня пугаешь.
        - Я не должна была говорить этого. Простите. Эмоции свои надо при себе держать. Но вы сами спровоцировали их всплеск…
        - Если б я знал…
        И он замолчал. Нина тоже не произносила ни звука. Оба были в шоке от ее откровенности. Карла поразили ее слова и эмоции. Нину - то, что она позволила им вырваться.
        - Включить радио? - разлепила губы она.
        - Включи… - выдавил он из себя.
        Нина нажала на кнопку приемника. Настроена была любимая радиостанция Карла. Звучала реклама парфюмерного магазина.
        - О, Мэри! - обрадовался Карл. - Давно ее не слышал…
        Нина взяла чашку с чаем и поднесла ее ко рту Карла. Он сделал глоток.
        - Горячо пока.
        - Лукум?
        - Да…
        Она положила ему в рот кусочек турецкой сладости.
        - Вкусно, - сказал он, прожевав. - Кто сегодня в эфире?
        - Ларик.
        - Жаль, что не Мэри…
        - Что в ее голосе вас так привлекает?
        - Не знаю. Просто он услаждает мой слух.
        - Как мыло Валентина и руки Салаха ваше тело? Внешность Александры Гейнц взор? А блюда, приготовленные Пьером, услаждают ваш вкус?
        - Здорово подмечено.
        - Я читала, что в одном африканском племени когда-то, если умирал колдун (их особенно почитали там), убивали всех, кто при жизни доставлял ему удовольствие. Чтоб и в загробном мире ему было так же комфортно.
        - И они позволяли себя умерщвлять? Не сбегали куда-нибудь? Не поднимали бунт?
        - Считали это за честь. И с радостью принимали смерть.
        - Дикие люди, что поделаешь. Древние египтяне вот молодцы. Кухонную утварь да украшения в саркофаги клали.
        - Не совсем так. Некоторых хоронили вместе с трупами домашних любимцев. Кошек и собак, естественно, убивали.
        - Не нравится мне эта тема, - поморщился Карл. - И я не понимаю, почему она тебя так волнует!
        - Мы все умрем… Поэтому.
        - Когда еще это будет…
        - Скоро! - всхлипнула она.
        - Что, очередной конец света в твоих дурацких журналах предрекли?
        Она не ответила. Взяла чашку с чаем и поднесла ее ко рту Карла. Но он пить не стал.
        - Что с тобой в последнее время происходит, Нина? - требовательно спросил он.
        - Все со мной в порядке.
        - Я вижу, что нет! - Он отвернулся, когда она вновь попыталась его напоить. - Отвечай правду!
        - Карл… - Она умоляюще на него посмотрела. Но он был неумолим:
        - Отвечай!
        - Мы скоро умрем.
        - Я уже это слышал…
        - Вам осталось совсем чуть-чуть. У вас рак. Я не хотела говорить… Чтобы последние дни ваши не были омрачены.
        - Рак?
        - Да, вы умираете, Карл.
        - Не может быть. Я, наоборот, оживаю. Иногда чувствую твое тепло и… боль! Но даже она говорит о том, что…
        - У вас рак, - закончила за него Нина. - А что оживаете… Моя мама, которая, как вы знаете, умерла после долгой болезни, за неделю до кончины вдруг почувствовала себя настолько хорошо, что начала вставать и кушать. Отец обрадовался. Думал, она на поправку пошла. Но врач сказал: не тешьте себя надеждой, умирает она. С теми, кто уже над могилой ногу занес, часто такое случается.
        Карл зажмурился… Ему показалось, что за Нининой спиной стоит смерть с косой.
        Он же счастливый сукин сын, как так? Выжить в страшной катастрофе, чтобы умереть через год от рака? Какое же у того, кто наверху, странное чувство юмора?!
        - Вы не бойтесь смерти, - услышал он голос Нины. - Она нестрашна, когда рядом с вами там, в загробном мире, будут все, кто доставлял вам радость при жизни…
        Карл не считал себя глупцом. Более того, он был уверен в том, что уровень его интеллекта весьма высок. Но сейчас он почувствовал себя полным дураком!
        Как же он раньше не догадался? Ведь все очевидно…
        - Это ты составила список смертников?
        Нина медленно-медленно поднесла чашку к своим губам и сделала шумный глоток.
        - Ты?
        - Я на все готова ради вас!
        Карл внутренне содрогнулся.
        Сумасшедшая!
        - Нина, я запрещаю тебе делать то, что ты задумала!
        Она наклонилась и поцеловала его. Не так, как до этого, страстно и в губы. А в лоб. Как покойника. Затем встала и пошла.
        - Нина! - Карл перешел на крик. - Ты куда?
        - Я должна довести до конца начатое. Пока не поздно. Вы можете умереть в любой момент. И кто будет встречать вас там, за чертой? Один Салах? Валентина не берем в расчет. Я не знала, что он ваш враг…
        - Вернись! Давай поговорим.
        - Надо спешить.
        - Куда ты?
        - За Мэри Крисмас.
        Глава 10
        И вот спустя полтора часа она стоит напротив Мэри, держа ее на мушке.
        Пистолет она нашла в квартире Валентина. Случайно. Уронила за ящик с каким-то барахлом перчатку, стала доставать, и тут…
        ОН! Лежит, завернутый в матерчатый пакет.
        Да еще глушитель. И патроны.
        Валентин в это время находился в ванной. Мыл руки, которые испачкал в красителе. Нина сунула сверток с пистолетом, глушителем и патронами к себе в сумочку. Она уже тогда составила СПИСОК. Но еще не выбрала способ, которым будет «вычеркивать» из него людей. И тут такая удача! У нее появилось оружие. Оставалось разобраться с пистолетом и вернуться за Валентином…
        Нина решила отправить его на тот свет первым.
        То, что Карл не верил в загробную жизнь, ничего не меняло. Главное, в нее верила она. И знала, что на том свете они обязательно будут вместе…
        А рядом с ними те, кто так услаждает органы чувств Карла при жизни!
        Она не боялась умереть.
        Как и убивать!
        Потому что ее понятия о загробной жизни в корне отличались от тех, что пытались ей навязать. Убийство - грех? Тогда все, кто на Великой Отечественной войне совершал подвиги, будут гореть в аду. Вместе с Чикатило и прочими маньяками…
        Ей повезло. На двери подъезда дома Мэри она прочла о выборах нового домоуправа. Так она попала в ее квартиру…
        - Вы кто? - услышала она знакомый по эфирам голос Мэри.
        - Ариадна…
        Нина знала, что нельзя медлить, если хочешь убить человека. Нужно нажимать на курок сразу, как только прицелишься. Иначе можешь упустить момент. Когда она подстерегала Мэри в сквере, то замешкалась и…
        Чертов пес все испортил!
        В фильмах и книгах убийцы грешат тем, что много говорят, прежде чем выстрелить. Нина не собиралась следовать их примеру. Поэтому нажала на курок сразу после того, как произнесла имя, данное ей Карлом… Ариадна…
        Но выстрела не последовало. Осечка!
        Нина собралась еще раз нажать на курок, но не успела. На нее налетел мужчина, вынырнувший из коридора, ведущего в кухню. Он больно ударил ее по руке ребром ладони. «Глок» выпал…
        Потом ее свалили с ног. Нина оказалась на полу. И ее лицо вдавилось в пыльный коврик, который лежал возле двери.
        Ей заломили руки. Это было больно. Но Нина почти не чувствовала физическую боль. Ее раздирала боль иная - душевная. И она вся сосредоточилась на ней…
        Не смогла довести дело до конца! А это значит, Карл войдет в загробный мир одиноким. Там его встретит один Салах.
        - Вот уж на кого не думал, - услышала Нина сквозь боль. Узнала голос Саркисяна. - Хотя теперь понимаю… понимаю!
        Ее запястья что-то сдавило. Наверное, их перетянули ремнем.
        - Кто это? - спросила Мэри у полицейского.
        - Сиделка Карла. Вторая в списке.
        Он приподнял ее и, развернув к себе лицом, усадил.
        - Вы любите его, да? - обратился Левон к Нине. - Больше своей жизни и жизней других людей.
        - Все они ничто, - выдавила она из себя.
        - Так это она составила список? - догадалась-таки Мэри. - И включила в него себя?
        - Карл умирает. Я звонил его доктору. У него рак. Через месяц-другой его не станет. И Нина, привыкшая создавать ему комфортные условия при жизни, решила обеспечить их и после смерти.
        - Как так?
        - Отправить в мир иной всех людей, кто доставлял Карлу удовольствие в этом мире, а потом уйти самой.
        Мэри с ужасом посмотрела на Нину.
        - Это правда?
        Та не ответила. Не посчитала нужным. Как объяснить слепому, какое оно, море? А глухому, что такое музыка? Им все равно этого не понять…
        - Как вы попали в «Нирвану»? - спросил у Нины Левон. Его любопытство она решила удовлетворить.
        - Просто вошла. Салах не заперся. Но у меня были ключи.
        - Откуда?
        - Сняла дубликат с Фединых. Мы были знакомы. Он доставал для Карла анашу. Салах рассказывал мне о том, что Одинцов балуется ею. И я поехала в «Нирвану», чтобы познакомиться с ним.
        - Список вы намеренно оставили на месте преступления?
        - Нет. Выронила. На мне были перчатки, я не почувствовала, как бумага выскользнула из пальцев.
        - Зачем вы вообще его с собой таскали? Да еще вынимали?
        - Вынула, чтобы вычеркнуть Салаха. Для того и носила… Список всегда был со мной!
        - Для вас это было столь символично?
        - Для меня многое символично. У вас другое восприятие, я не смогу объяснить вам. Вы слишком примитивны.
        - А откуда вы узнали, как выглядит Мэри Крисмас?
        - Она что, тайный агент? - пожала плечами Нина. - Это не очень трудно.
        - И все же?
        - Несколько дней я приходила к дверям офиса, в котором располагалась радиостанция. Когда заканчивалось шоу Мэри Крисмас, я следила за теми, кто из здания выходил. Всякий раз то была вот эта женщина. Я же не озабоченный мужик и понимаю, что Крисмас выглядит не как секс-бомба с плаката, а как обычная баба.
        - Но вы могли ошибиться и убить другого человека.
        - Нет, я слышала ее голос, когда она разговаривала по телефону. Его не спутаешь ни с чьим другим. И на следующий день я уже поджидала Мэри с пистолетом. Хорошо, что была среда и она вела дневной эфир.
        - Почему хорошо?
        - По утрам я стараюсь не выходить из дома. Карл привык, что я, а не приходящая сиделка, которая меня подменяет, кормит его кашей и поит чаем. И я хочу, чтоб, открыв глаза, он видел меня. Свою Ариадну…
        Крисмас все это время не сводила с Нины пристального взгляда. И когда она замолчала, Мэри воскликнула:
        - А ведь она выглядит вполне нормальной!
        - Думаю, психиатры это подтвердят, - согласился с ней Левон.
        - Но как может нормальный человек говорить и делать ТАКОЕ?
        - Тебе этого не понять, - ответила ей Нина. - Мир не такой, каким ты его представляешь. По крайней мере для меня. Центром его является Карл. Если выражаться языком астрономии, то он солнце. А мы планеты, вращающиеся вокруг него. Я самая близкая от него. Вы подальше. У каждой своя орбита, но мы единая галактика. Хотя бы потому, что все вы между собой как-то связаны. Это поразительно! Я никогда бы не подумала, что ты знакома с Александрой, например. И что она с Пьером дружит, для меня было удивительно.
        - А как же Валентин? Кто он в вашей галактике?
        - Черная дыра. Но и она является ею частью.
        Нина закашлялась.
        - Можно воды? - попросила она у Левона.
        - Я принесу, - бросила Мэри и ушла на кухню. Вернулась через несколько секунд с бутылкой минералки и напоила Нину.
        Кашель прекратился, но ненадолго.
        - Воздуха не хватает, - сдавленно проговорила Нина. Она побледнела. - Подышать бы…
        Левон помог ей подняться и вывел на незастекленный балкон. Нина прижалась к бортику и задышала полной грудью.
        - Вам лучше? - спросил он.
        - Да! - ответила она, внезапно резко оттолкнулась от перил и прыгнула в пустоту.
        Те несколько секунд, что она падала с двенадцатого этажа, Нина думала о том, как спокойно будет Карлу там, куда она сейчас попадет. Ведь в загробном мире его будет встречать любящая женщина…
        Эпилог
        Карл, к огромному удивлению врачей, не умер ни через месяц, ни через два. Более того, он стал шевелить плечами. Раковые клетки приостановили свой рост, а впоследствии исчезли. Сами по себе, без химиотерапии. Врачи недоумевали, как такое могло случиться. И только Карл знал - как. Он так не желал отправляться туда, где его поджидала Ариадна, что заставил болезнь отступить.
        Мэри и Левон стали встречаться, а спустя полгода поженились. Свидетельницей на их свадьбе была беременная Александра Гейнц. Они с Артуром купили квартиру в Сочи и перебрались жить туда.
        Светлана с мужем вернулась в Индию. Вскоре Сом умер во время одной из месс, регулярно проводимых их сектой. Для того чтобы впасть в транс, все ее члены принимали наркотические вещества. Сердце немолодого музыканта не выдержало. Светлана стойко перенесла его смерть. Потому что в их секте кончина адепта во время мессы считалась благодатью.
        Пьер Морель так и остался холостяком. Он ушел из «Красной площади» и открыл свой ресторан, который надеялся оставить в наследство сыну, о котором пока только мечтал, но был уверен, что он когда-нибудь у него родится. Имя ребенку он дал заранее - Александр.
        Федор после смерти Салаха пил еще неделю, потом закодировался. Вернулся в Гороховец и стал ухаживать за обезножившей матерью. Так ему велел покойный друг, явившийся Федору во сне.