Без права на защиту Наталья Александровна Берзина
        # Виталий, сынок негласного хозяина маленького городка, испорчен был с детства. С годами жестокость стала единственной целью его существования, извращенная натура жаждала все новых и новых сладострастных наслаждений, а значит, все больше и больше невинных жертв. Особенно беззащитны перед ним оказались его жена Мария и их маленький сынишка. Разгадать план действий хитроумного садиста было почти невозможно. Но опытный психиатр Юрий Кривич раскрыл зловещий характер его заболевания, разглядев затаенный страх в глазах молодой женщины, и взял Марию и ребенка под свою защиту. В ответ опасный безумец затеял новую игру.
        Наталья Берзина
        Без права на защиту
        Часть первая
        - Юрий Дмитриевич! Вы уже посмотрели этого суицидника? - спросила Светлана.
        - Да, но толку мало. Он пока не может говорить, горло болит, да и замкнулся, не идет на контакт. Нужно время. А тебя почему так взволновал этот случай? Он твой знакомый?
        - Что вы, Юрий Дмитриевич, нет! Просто я видела женщину, которая вызвала бригаду. Сначала мне показалось, что она его мать, а глянула документы - жена!
        - Ну и что? Какая разница? - удивился Юрий Дмитриевич.
        - Она на восемь лет его старше. Вот и все дела! - с некоторым вызовом ответила Светлана.
        - Послушай, дорогая, в нашем мире это не запрещено. Бывает, муж старше жены, а бывает и наоборот. Поверь, с точки зрения психиатрии подобное является нормой. А уж если покопаться в психоанализе, то найдешь такое, что просто диву даешься.
        - Я понимаю, но все же как-то непривычно. Вам стоило бы взглянуть на нее. Он молодой, красивый, а она серая мышка! - возразила медсестра.
        - Света, разве ты не знаешь, как это бывает? Девка перестарок, замуж хочется, может, он у нее квартиру снимал, может, еще что. Подпоила, уложила, припугнула - вот и муж готовый. Простая бытовуха! Не бери в голову. Такое сплошь и рядом случается.
        - Как же, так я и поверила! У меня вот что-то не получилось! - тут же отреагировала Света.
        - Послушай, я уже не мальчик. То, что случилось, мне кажется, было всего лишь твоим минутным капризом. Для нас обоих наилучшим исходом будет забыть все и остаться добрыми друзьями.
        - Как же, Юрик, такое разве забудешь! Тебе говорили, что ты потрясающий мужчина? - промурлыкала Светлана.
        - Света, или ты прекратишь глупые и ненужные разговоры, или мне придется искать другую медсестру! - резко оборвал Юрий Дмитриевич.
        Фыркнув недовольно, Света вышла из кабинета, а Юрий Дмитриевич, кандидат медицинских наук, завотделением психиатрической больницы, сорокалетний холостяк, дважды разведенный, моложавый красавец мужчина, закинул руки за голову и посмотрел в окно. Первые зеленые листочки уже проглянули из полопавшихся почек. Деревья словно окутались нежной прозрачной зеленоватой дымкой. Неистово синее небо раскинулось над землей. Ошалелые от весеннего тепла и света пичужки заливались на все голоса. После тягостной, ненастной, промозглой зимы весна должна была дарить счастье и радость. Так нет! В отделении не протолкнуться от поступающих каждый день больных. Со странной, не раз описанной учеными умами закономерностью как обострялись застарелые психические заболевания, так и полнились ряды новых пациентов. И все же Юрий Дмитриевич Кривич любил весну. Ему нравилось наблюдать за пробуждением природы. Здесь, в загородной больнице, особенно остро чувствовалось, как отходит, откатывается на север зимняя стужа, как отогревается и оживает земля. В городе смена зимней слякоти на весеннюю происходила не так заметно. Разве что
женщины становились красивее, девушки сбивались в разноцветные, радующие глаз стайки и весело щебетали, с вызовом поглядывая на парней. Да что там на парней! На него тоже обращали внимание, особенно когда он выходил из своей стремительной серебристой «мазды», встряхивал тронутой сединой гривой русых волос. Юрий понимал, что эти молоденькие красотки не для него, но было приятно их внимание. Так сложилось, что он всегда пользовался успехом у женщин, хотя и не считал себя завзятым сердцеедом. Первый брак оказался недолговечным по обычной для молодых семей причине. Борьба между ним и тещей оказалась проиграна в первом же раунде. Элеонора Эдуардовна сделала все, чтобы настроить против него свою дочь. И ей это удалось. Леночка позже поняла фатальность сделанной ею ошибки и даже пыталась наладить отношения, но в тот момент Юрий Дмитриевич уже был женат вторично и разводиться не собирался. Со Светланой поначалу все складывалось просто замечательно, с матерью ее, Лидией Тимофеевной, даже установился определенный контакт. Да вот только, к несчастью, не любил он балет и не понимал его. И к творчеству
определенного художника оставался равнодушен. Предпочитал импрессионистов, но понимал их по-своему. Понемногу дело дошло до того, что однажды Лидия Тимофеевна назвала его эмоционально неразвитым. Конечно, можно было и не вспылить. Спустить на тормозах. Просто день был трудный. От проведенных за компьютером почти десяти часов откровенно тошнило. В общем, Юрий сорвался. Высказался и по поводу приукрашивания жизни, и относительно классического балета. С того вечера тещу словно подменили. Теперь мамаша жены постоянно пилила дочь: и мало-то Юрик зарабатывает, и больше времени проводит за книгами, чем посвящает жене. В результате - разрыв. Пока Кривич защищался, Лидия Тимофеевна нашла дочери более подходящую партию. Юрий согласился на развод, понимая, что борьба в очередной раз проиграна. Друзьям он тогда заявил: «Жениться нужно только на сироте! А вообще, идеальная жена - слепоглухонемая сирота!» И больше уже не наступал на те же грабли. Здраво рассудив, он пришел к выводу: жена ему совершенно не нужна. Юрий Дмитриевич вполне успешно справлялся с бытом, а что касается физиологии, то особых проблем тоже не
возникало. Благо, дожив до сорока лет, он не обзавелся пивным животиком, поддерживал отменную физическую форму. Два раза в неделю спортзал, два раза в неделю бассейн, кроме того, ежедневные пробежки по пять километров - все это позволяло надеяться, что старость его так просто не возьмет.
        Последний случай не показался ему чем-то особенным. Обычная рутина. Подумаешь, мужчина слазил в петлю! Не слишком-то он хотел умирать, если рассудить здраво. Вполне мог осуществить задуманное, пока жена на работе. Пришла, а тут ее ждет подарочек. Холодное тело на брючном ремне. Да и ремень он использовал широкий. Явно надеялся, что его спасут. Потому и шагнул с табурета в тот момент, когда отрылась дверь. Напугать он хотел свою жену. Серую мышку, как выразилась Света. Скорее всего, у них был какой-то конфликт. Вот и решил доказать ей, что может легко потерять такого замечательного мужа. А уж насколько он замечателен, судить жене. Впору с ней поговорить. Хотя, если она потрясена случившимся, то лучше не к нему, а к психологу. Больше толку будет.
        Рука сама потянулась к телефону. Алена [Алена и Глеб - герои книги «По ком звонят колокольчики».] подняла трубку моментально, будто только и делала, что с нетерпением ожидала звонка.
        - Привет! Юра, ты как раз мне и нужен, хочу тебе сдать своего мужа. Понимаешь, он совершенно свихнулся и домой является только ночевать. Готов сутками пропадать на работе! - раздался в трубке бархатный голос Алены.
        - Привет, красавица! Ты хочешь, чтобы я тебе поверил? В таком случае отпусти Глеба со мной на рыбалку! Я его обследую в нетрадиционной обстановке и вынесу вердикт. Согласна? - рассмеялся Юрий Дмитриевич.
        - Если вас отпустить вдвоем, то психиатрия потеряет выдающегося врача, а я мужа! Вы же оба удержу не знаете! Два сапога пара! Нет, чтобы собраться вместе, на шашлычки, с пивком, как принято у людей!
        - А что, предложение заманчивое! Кстати, и выходные не за горами! - предложил Юрий.
        - Правильно, и к Павлу Северину [Павел Северин - один из героев книги «Смерть не берет выходных».] нагрянем всей толпой! Очень разумное предложение! - подхватила Алена.
        - Значит, на том и порешим! Да, знаешь, я тебе, в общем, по делу звоню. Тут один клиент в петлю зачем-то слазил.
        - Прости, дорогой, но это скорее по твоей части! Я самоубийствами не занимаюсь.
        - Нет, я тебе его и не предлагаю, просто у него жена есть, и так получилось, что она все видела. Как бы шока не было. Можно я твой телефончик ей дам? - спросил Юрий.
        - У нее серьезные проблемы? - тут же перейдя на серьезный тон, уточнила Алена.
        - Пока не знаю. Пациент только поступил. С дамой я еще не разговаривал, но, как мне показалось, у них конфликт, и парень сымитировал попытку самоубийства. Прямо на глазах у жены. Так что, поговоришь с ней? - уточнил Юрий Дмитриевич.
        - Думаю, она не перезвонит. Лучше устрой нам встречу. Так будет лучше. Например, завтра. Успеешь?
        - Для тебя все, что угодно! Сегодня же свяжусь с этой дамой и назначу время. Во сколько тебе будет удобнее?
        - Лучше во второй половине дня. После трех.
        - Договорились! Я тебе перезвоню! - закончил разговор Юрий.
        Положив трубку, он встал и подошел к окну. В самом деле, неплохо было бы собраться, выехать за город, посидеть в компании хороших людей, отойти немного от работы. Послушать, что еще написал неугомонный Северин. Всякий раз, когда ему приходилось бывать у известного писателя, он отдыхал душой. А что до рыбалки, то на озере вполне может быть неплохой клев. Можно будет или с удочкой посидеть, или спиннинг побросать. Размечтавшись, Юрий Дмитриевич не услышал, как за спиной отворилась дверь.
        - Простите, доктор! Я вам не помешала?
        Юрий Дмитриевич обернулся и почувствовал, как кольнуло сердце. Она показалась ему настолько необычной, что он даже не сразу заметил некоторую несуразность в одежде, что так ее портила. Нелепую прическу, как у учительницы со страницы старого журнала. Даже поза показалась ему милой, хотя женщина, стоящая перед ним, по-старушечьи теребила ремешок так не шедшей ей большой, почти хозяйственной сумки.
        - Вы ко мне? - почему-то задал неуместный вопрос Юрий Дмитриевич.
        - Не уверена, но, очевидно, к вам! - очень мягко улыбнулась женщина.
        - В таком случае присаживайтесь! - предложил Юрий Дмитриевич, возвращаясь к столу.
        Как он ни пытался побороть непонятное чувство смущения, но взять себя в руки удалось не сразу. Сначала он зачем-то переложил бумаги на столе, затем выключил компьютер. Словом, делал все возможное, чтобы растянуть время. Ему стало необычайно важно, чтобы это простая, но в то же время удивительная женщина оставалась в его кабинете как можно дольше. А еще хотелось ее слушать! Юрий словно попал под какое-то неземное обаяние посетительницы. Он прекрасно сознавал, что ничего подобного он никогда раньше не испытывал. У женщины был странный голос. Она словно ненавязчиво притягивала к себе внимание. Нет, женщина не была красавицей! Скорее, можно было назвать ее дурнушкой, если бы не волшебные, чуть усталые глаза, трогательная смущенная улыбка и необычайно милые, почти незаметные, но такие очаровательные морщинки возле глаз. Неправильный, слегка вздернутый носик. Россыпь мелких веснушек. Не тронутые помадой припухлые губы. Бледная, еще не загоревшая шея с трепетной голубенькой жилкой. Гладко зачесанные, собранные в старомодный пучок русые волосы, оставляющие открытым беззащитный затылок. Все в ее облике
даже не говорило, кричало о беззащитности и… нежности! Пожалуй, только легкий шарфик, повязанный как-то по-особому, придавал женщине некий шарм. Пусть он и не слишком гармонировал с неуклюжим тяжелым пальто, но вносил некое очарование, делающее лицо более светлым и одухотворенным.
        С огромным трудом справившись с собой, Юрий Дмитриевич откашлялся, как лектор перед выступлением, и каким-то не своим, деревянным голосом сказал:
        - Итак, я вас слушаю.
        - Я даже не знаю, с чего начать! Меня попросили к вам зайти. Та девушка сказала, что вы хотите со мной поговорить. Я не представляю себе темы разговора. Но раз это так необходимо, то я здесь. Вы понимаете, я совершенно ничего не поняла сначала. Только вошла, и тут такое! Опешила, конечно. Не сразу сообразила, что делать. Может быть, я неправильно поступила? Я уже рассказывала, как это случилось! Меня выслушали, все подробно записали, я расписалась. Что-то не так? - Женщина подняла на Юрия Дмитриевича свои невероятно трогательные глаза и с напряжением пыталась уловить какую-нибудь реакцию собеседника.
        - Мне трудно о чем-либо судить по простой причине. Объясните мне, пожалуйста, кто вас ко мне направил, что же случилось? Пока я не понимаю, о чем идет речь!
        - Виталий! Он… как бы это сказать. В общем, когда я пришла домой, услышала стук. Бросилась в комнату, а он… Я попыталась ему помочь, но не сразу получилось. Мне было трудно его держать. Он тяжелый. Пришлось возиться достаточно долго, прежде чем я его уложила, и только тогда вызвала скорую. Приехали ваши врачи. Виталия забрали. Я хотела поехать с ним, но мне не позволили. Пока добралась, прошло время. Поверьте! Я не хотела этого! Он несколько раз грозился. Но я не верила. Может быть, нужно было сразу позвонить?
        - Простите, давайте начнем по порядку. Кто вы? Что вас ко мне привело?
        - Меня зовут Мария Федоровна. Я преподаю русский язык и литературу. Сюда я пришла из-за Виталия. Он… как бы правильнее сказать… Вроде муж. Хотя мы не живем вместе уже семь лет.
        - Вы хотите сказать, что этот загадочный Виталий, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, ваш муж, я верно понял? - уточнил Юрий Дмитриевич. - Или же вы…
        - Нет! - вдруг возмущенно воскликнула Мария Федоровна. - Мы были вполне официально расписаны, просто живем порознь. Это неприятная история, и я не хочу о ней вспоминать. Дело в том, что Виталий пытается отсудить у меня ребенка! Но я не могу… Это мой сын, никому его не отдам!
        - Успокойтесь, пожалуйста! Никто не имеет права отнять ребенка у матери. Расскажите мне по порядку, что же произошло? - остановил женщину Юрий Дмитриевич.
        После очередного обхода Юрий Дмитриевич заглянул в палату, где находился парень, которого привезли вчера после попытки повешения. Сегодня настроение у него было уже получше, и, хотя горло все еще болело, он смог более или менее внятно говорить.
        - Так что с вами произошло? - спросил Юрий Дмитриевич, присаживаясь рядом.
        - Мне трудно объяснить. Жена почему-то вдруг озлобилась на меня. Решила выгнать из дома. Я расстроился, и вот… - хрипло ответил больной.
        - Это понятно. Но разве размолвка с женой повод для самоубийства?
        - Я не могу без нее! Чтобы сохранить наш брак, я готов на все. Это вы можете понять? - волнуясь, едва не выкрикнул больной.
        - Успокойтесь! Не стоит так волноваться. Любой вопрос можно решить мирным путем. Вы пробовали поговорить с женой? Попробуйте с ней объясниться. Не может быть, чтобы женщина не постаралась вас понять. Вы хотите с ней встретиться?
        - Да, очень хочу, но боюсь, она не желает меня видеть.
        - В таком случае я сам поговорю с ней. Что-нибудь передать вашей жене? - предложил Юрий Дмитриевич.
        - Только одно. Я хочу, чтобы мы снова были вместе! - пылко сказал больной.
        Вернувшись в кабинет, Юрий Дмитриевич остановился у окна и долго смотрел вдаль. Пробуждающаяся природа подталкивала к несколько фривольным мыслям. И крутились они почему-то вокруг странной и в тоже время чем-то удивительной женщины, посетившей его вчера в этом же кабинете. Он никак не мог попять, что именно его зацепило. Не красавица, скромница, скорее, даже забитая жизнью, но чем-то она все же тронула душу. Заставила думать о себе, и что греха таить, даже мечтать о… «Стоп! Хватит! Уже набегался и навлюблялся! Достаточно!» - остановил себя Юрий Дмитриевич. Вчера он попросил Марию Федоровну приехать к четырем. На беседу, как он выразился. Утаил от женщины истинную причину и теперь ожидал, как она войдет, посмотрит на него необыкновенными глазами, в глубине которых плещется затаенный страх, произнесет удивительным голосом слова приветствия. Не важно, что разговаривать она станет не с ним, а с Аленой. Главное, она будет в этом кабинете. А после разговора долго нельзя будет уехать - не будет автобусов, и он сможет подвезти ее на машине до города. Возможно, им удастся о чем-то побеседовать.
Удивительно, но уже много лет он не испытывал ничего подобного. Ни одна женщина не поражала его воображения настолько сильно, чтобы он непрестанно думал о ней.
        Задумавшись, Юрий Дмитриевич не сразу услышал мелодию мобильного.
        - Я уже на месте. Оставлю авто на стоянке. Тут к проходной идет одна дама. Крайне подавленная. Случайно, не моя клиентка? Средних лет, одета, правда, по-старушечьи да еще сутулится. По описанию подходит? - сказала Алена.
        - Возможно, вчера она мне тоже показалась подавленной. По этой причине я и обратился к тебе за помощью. Жду тебя в кабинете.
        Женщина, осторожно постучав, вошла, замерла на пороге, скорбно прижав к груди объемистую сумку, вполне заменяющую хозяйственную.
        - Здравствуйте! - произнесла она и вновь затихла, словно в ожидании чего-то страшного и неизбежного.
        Покорность и затаенный страх! Вот что сквозило в ней. И опять нестерпимое желание спасти, защитить, обогреть захлестнуло Юрия Дмитриевича.
        - Здравствуйте Мария Федоровна, проходите, садитесь. Я вас пригласил, чтобы поговорить о вас и вашем муже. Сейчас придет моя коллега, она лучший специалист в городе по подобным вопросам, - сказал он и шагнул навстречу.
        - Это касается Виталия? - уточнила Мария Федоровна, не отрывая от врача серых печальных глаз.
        - Да. Но в первую очередь эта беседа необходима вам! - по возможности ровно сказал Юрий Дмитриевич, и в эту же секунду вошла Алена.
        - Я вас оставлю. Думаю, так вам будет удобнее, - сказал Юрий Дмитриевич и покинул кабинет.
        Вышло, как он и рассчитывал. Мария Федоровна стояла в одиночестве на автобусной остановке, печально изучая расписание. В ближайший час ни одного автобуса в город не предвиделось. Юрий Дмитриевич не стал пугать женщину. Остановился поодаль, вышел из автомобиля. Спокойно подошел.
        - Простите, Мария Федоровна. Не хочу показаться навязчивым, но если вы не против, я мог бы довезти вас до города.
        - Отсюда всегда так трудно уехать? - вопросом на вопрос ответила она и опустила глаза.
        - Только в это время. Прошу! - уверенно сказал Юрий Дмитриевич, беря женщину под локоть.
        Она вздрогнула! Сделала какое-то судорожное движение, но руку не вырвала, только напряглась.
        - Это, наверное, неудобно! - тихо сказала она, не двигаясь с места.
        - В таком случае вы меня вынуждаете сидеть с вами на остановке в ожидании автобуса! - вдруг рассмеялся Юрий Дмитриевич.
        Она улыбнулась, робко, застенчиво, словно пробуя на вкус новое, неведомое ощущение. Мысль о том, что, по-видимому, раньше ей никогда не оказывали знаки внимания, вдруг поразила Юрия Дмитриевича.
        - Идемте! Поверьте, я не маньяк и не собираюсь делать ничего такого. Вы где живете?
        Она назвала улицу. В отдаленном районе, пользующемся дурной славой. Юрий Дмитриевич почему-то представил, как она добирается с работы домой темными зимними ночами, когда редкие фонари освещают заваленные грязными сугробами неряшливые улочки. Ветер с реки насквозь пронизывает легкое пальтишко. Где-то хлопает чудом висящая на одной петле дверь парадного, темного, неуютного, пропахшего кошками и какой-то гадостью. Ему остро стало жаль эту бедную, затюканную женщину. Скромную учительницу русского языка, в одиночку воспитывающую сына от нелюбимого мужа.
        Почему он распахнул для нее заднюю дверь? Случайно! Просто оказалась ближе. Мария Федоровна неловко забралась внутрь. Пола невзрачного серенького пальто свесилась, почти коснувшись земли. Выждав секунду, он наклонился, поправил полу, чем немало смутил женщину, не привыкшую садиться в низкую полуспортивную машину.
        Так медленно он никогда не ездил. Не потому, что осторожничал. Просто хотелось подольше оставаться рядом с ней. Всю дорогу Мария Федоровна отмалчивалась. На вопросы отвечала односложно, не давая возможности развернуть какую-либо тему. Впрочем, он и сам не знал, о чем говорить. Слишком далека была от него эта женщина, слишком непонятна. Она не позволила довезти ее до самого дома. Попросила остановиться прямо на улице.
        - Неудобно! Мало ли что люди подумают! - пояснила Мария Федоровна и снова смутилась.
        Юрий Дмитриевич мучительно искал повод для следующей встречи и никак не мог найти.
        - А вашему сыну сколько лет? - спросил он, злясь на себя.
        - Семь, в сентябре уже восемь будет! - как-то сразу смягчилась Мария Федоровна.
        - В школе учится? - зачем-то уточнил Юрий Дмитриевич.
        - Да, уже во втором классе! - с нескрываемой гордостью сказала Мария Федоровна и тут же спросила: - А у вас дети есть?
        - Нет! - с грустной ноткой ответил Юрий Дмитриевич. - Жена не захотела, а теперь я вообще один. А знаете что? Могу я вас пригласить на выходные к друзьям? Вы познакомитесь с интересными людьми. Знаете такого писателя Павла Северина? Он мой старинный друг. И мальчику вашему будет интересно. Все мои друзья приедут с детьми!
        - Нет, что вы! Неудобно! Мы с вами совершенно незнакомы, да и друзья ваши неизвестно что подумают!
        - А просто за город? Или в парк? Соглашайтесь! - продолжал настаивать Юрий Дмитриевич.
        - Разве что в парк? - с сомнением сказала Мария Федоровна. - Ванечка уже давно не был за городом.
        - Вот и отлично! Давайте, чтобы не откладывать в долгий ящик, завтра! Вы до какого часа работаете?
        - Завтра я до двух. И Ванечка тоже в это же время из школы возвращается.
        - Замечательно! У меня завтра семинар. Я освобожусь часа в четыре. Позвоню и заеду за вами. Ваш телефон у меня записан! - радостно воскликнул Юрий Дмитриевич.
        Попрощавшись, он рванул с места так, что на асфальте остались черные полосы сгоревшей резины. Ликование переполняло душу. Он думал лишь о том, что завтра проведет вечер с женщиной, так его поразившей.
        Облака, редкие, пушистые, неспешно плыли по нестерпимо яркому весеннему небу. Подсвеченные уже клонящимся к закату солнцем, они, казалось, горели в расплескавшейся до самого горизонта сини и оттого выглядели вызывающе и по-своему привлекательно. Непрестанно меняясь, они пылали алым светом и становились похожи то на загадочные замки, то на волшебные никем не покоренные горы, то на удивительных животных. Постояв немного во дворе, Юрий Дмитриевич поднялся к себе. Холостяцкая квартира, которую он раньше так любил, показалась ему до того неуютной и пустой, что, наскоро перехватив что-то на кухне, он спустился к соседям. С Сергеем [Сергей и Марина - главные герои книги «Лики смерти».] он был знаком с того дня, когда купил квартиру в этом доме. Сосед полгода назад женился на удивительной красоты девушке. История их знакомства и любви оказалась столь захватывающей, романтичной и увлекательной, что вполне заслуживала того, чтобы стать основой романа. Чего стоили только поиски настоящего клада! Впрочем, сам Юрий Дмитриевич не склонен был к подобному творчеству. Достаточно того, что этим занимался Павел.
Хотя и он, как ни странно, не стал писать о приключениях Марины и Сергея. Лишь заметил как-то в разговоре, что такое хоть и редко, но случается в жизни. В этот вечер молодые супруги оказались дома и с радостью приняли гостя. Юрий Дмитриевич засиделся у них и вернулся к себе далеко за полночь. Предстоящий день в целом был обычным и рутинным. Парочка лекций в университете, где он преподавал, затем семинар и, наконец, долгожданная встреча с Марией.
        Едва открыв дверь, Мария с ужасом почувствовала запах. Тяжелый, липкий, отвратительный, он заполнял пространство квартиры. Давил, не давал вздохнуть полной грудью. Она подумала, что именно так пахнет смерть. Ванечка занимался в своей комнате и, как показалось Марии, совершенно его не чувствовал. Голод, который она ощущала, внезапно исчез, уступив место тошноте. Перед глазами вновь возникла отвратительная картина дергающихся в конвульсии ног Виталия. Зажав ладонями рот, Мария стремглав бросилась в ванную.
        Вчера, после возвращения из больницы, приняв валерьяны, пустырника да еще и фенозепама, она достаточно успешно уснула, но сегодня Мария чувствовала, что ее ждет бессонная ночь. Она быстро умылась, не задерживаясь ни на одну лишнюю секунду, миновала комнату, в которой пытался повеситься муж, и вошла к сыну. Ваня поднял на нее огромные серые глаза и с тревогой спросил:
        - Тебе плохо, мамочка?
        - Сынок, ты уроки уже сделал? - не отвечая на вопрос, спросила Мария.
        - Да, я в библиотеке книжку взял. Интересную!
        - Ты не хочешь погулять со мной?
        - Хочу! А куда мы пойдем?
        - Куда-нибудь. Просто подышим воздухом. Может, на реку сходим.
        - Ура!!! - воскликнул Ваня и бросился одеваться.
        Тихий вечер окутал берег. Где-то поодаль гудел теплоход, чайки кружили над речной гладью. Противоположный, поросший кустарником, берег уже подернулся нежной полупрозрачной зеленью. Темная, по-весеннему высокая вода катилась к далекому студеному морю. Подмытый водой песчаный выступ с шумом обрушился, подняв тучу брызг. На темной глубокой воде медленно расползалось желто-коричневое пятно. Наблюдая за Ваней, который по бетонному желобу для спуска моторных лодок подошел к самой реке, Мария села на камень. Ее лежащие на коленях руки перебирали край шарфа. Она уже не раз задавалась вопросом, почему ей так не везет в жизни. В первую очередь она винила себя. Ведь не прими она когда-то тот самый злополучный букет, возможно, ничего бы и не случилось. Сама позволила Виталию, сама дала повод надеяться на развитие отношений и так жестоко поплатилась! Теперь необходимо принимать решение. Да, разумеется, развод необходим. Пусть люди думают и говорят что угодно. Не одна она так живет и воспитывает ребенка без мужа. Но Мария приходила в ужас от одной мысли о том, что ей предстоит суд, муторное, безжалостное
разбирательство. В зале будет сидеть толпа любопытных, жаждущих покопаться в чужом грязном белье. А она вынуждена будет отвечать на различные, порой непристойные вопросы. Не будь развод столь отвратителен, пожалуй, она давно решилась бы на него, но страх публичного унижения останавливал Марию. Она была наслышана, как это происходит, и больше всего боялась именно самого процесса, а не его последствий. Все эти годы она жила одна, ничуть не тяготясь отсутствием поддержки со стороны отца Вани, а тут, когда Алена почти убедила ее в необходимости сделать решительный шаг, вдруг спасовала. Да, в жизни нужно что-то менять. Вот только как это сделать, Мария не знала.
        Домой они вернулись, лишь когда совсем стемнело. Несмотря на распахнутое окно, беспокоящий ее запах так и остался в комнате. Повторив вчерашний фокус с лекарствами, Мария смогла уснуть лишь под утро.
        Телефон зазвонил ровно в четыре. Мария не сразу поняла, кто с ней разговаривает. Голос в трубке показался знакомым, но вот то, что говорил мужчина, она осознала не сразу.
        - Вы готовы? - просто спросил незнакомец.
        - Простите, я вас не понимаю! - удивленно воскликнула Мария.
        - Извините! Это Юрий Дмитриевич. Мы с вами собирались сегодня съездить в парк. Я обещал позвонить вам, когда освобожусь. Так вот, я совершенно свободен! - с легким нажимом сказал Юрий Дмитриевич.
        - Простите, я совершенно забыла! Может быть, не стоит нам этого делать? - пошла на попятную Мария.
        - А как же ваш мальчик? Вы же собирались вывести его за город отдохнуть, подышать свежим воздухом? - настаивал Юрий Дмитриевич.
        - Мне кажется, это не совсем удобно! Давайте перенесем поездку! - все еще пыталась как-то помягче отказать Мария.
        - Через минуту я буду возле вашего подъезда. Сейчас я уже на Вострецова. Подъезжаю. Так что собирайтесь и выходите!
        Теперь она злилась на себя за то, что так быстро согласилась на поездку за город. Удивительно было то, что она не собиралась давать утвердительный ответ. Это полностью противоречило ее жизненным принципам, но все же… Может быть, и прав Юрий Дмитриевич? Нужно просто хотя бы на время забыть обо всем. Отбросить кошмары, связанные с самим фактом существования Виталия. Что он сказал, когда усаживал ее с Ваней в машину?
        - Поверьте мне, как врачу! И вам, и ребенку необходимо отдохнуть. Погуляете, посмотрите на красоту просыпающегося после зимы парка. Покормите птиц. Для вас это будет самой действенной терапией.
        Город уже остался за спиной, и машина неторопливо катила вниз, к стоянке возле парка. Мария даже не заметила, как они пересекли город из конца в конец, и теперь с удивлением вспоминала, что не была здесь уже больше года. Тогда она возила Ваню во время зимних каникул кататься на каруселях. Легкий морозец пощипывал щеки, солнечные лучи, отражаясь от сверкающего снега, заставляли щуриться и прикрывать глаза рукой. Снегири и синицы в зарослях рябины лакомились прихваченными морозцем ягодами. Ваня, задорно смеясь, раскачивался на качелях…
        - Вот мы и приехали! - заглушив двигатель, сказал Юрий Дмитриевич и обернулся к Марии: - Пошли гулять!
        Юрий Дмитриевич открыл Марии дверь, но она выбиралась из низкого автомобиля неловко. Мешало длинное пальто, потом она зацепилась каблуком за порожек, да к тому же еще и приложилась головой о кромку дверного проема, и если бы не подхватившая ее уверенная мужская рука, пожалуй, могла и упасть на асфальт. Ваня, в отличие от нее, выбрался вполне успешно. Мария побоялась посмотреть в глаза Юрия Дмитриевича, боясь увидеть в них насмешку и презрение. Действительно, что это за женщина такая, которая без посторонней помощи не в состоянии легко и непринужденно выпорхнуть из авто?!
        Не поднимая головы, она схватила за руку сына и двинулась в сторону парка. Юрий Дмитриевич вдруг схватил ее за рукав - в двух шагах от Марии пронесся автомобиль.
        - Ну, Мария Федоровна! Как же вы на работу ходите?! - только и смог воскликнуть Юрий Дмитриевич.
        Не выпуская локоть Марии, он перевел ее через дорогу и какое-то время так и шел с ней по аллее. Чувствуя себя крайне неуютно, попыталась высвободить руку. Это удалось ей лишь со второй попытки. Чуть ускорив шаг, она, попрежнему сжимая ладошку Вани, попыталась уйти вперед. Но Юрий Дмитриевич не только не отстал, наоборот, легко опередил их и, остановившись в двух шагах, с явным интересом наблюдал за дальнейшими действиями женщины.
        - Вы что, намерены нас преследовать? - вдруг сорвалась она.
        - Мне казалось, что мы приехали вместе, чтобы просто погулять?! - удивился Юрий Дмитриевич.
        Мария почувствовала, как краска опять залила лицо. Все верно! Это только благодаря ему, Юрию Дмитриевичу, она с Ваней здесь, и вести нужно себя соответственно, не накалять ситуацию, а как-то пытаться ее разрядить!
        - Извините! Я сегодня сама не своя! Снова почти не спала. Не могу больше находиться в своей квартире! После того, что там произошло, мне все время кажется, будто он по-прежнему там… в петле!
        - Именно для того, чтобы вы успокоились, я и привез вас сюда. Идемте, покажу вам свое любимое место. Я там укрываюсь от всех, когда нужно обрести покой, - спокойно объяснил Юрий Дмитриевич и направился в сторону реки.
        Она появилась неожиданно. Просто за поворотом деревья вдруг расступились, и с кручи открылся восхитительный вид. Широкая полноводная река спокойно несла темные вешние воды. Усадив Марию на ствол причудливо наклоненного дерева, Юрий Дмитриевич предложил ей отдохнуть, а сам вместе с Ваней направился к близлежащему кафе.
        Оставшись в одиночестве, Мария долго смотрела на воду и мысленно перебирала события последних дней. Почему Юрий Дмитриевич принял такое участие в ее судьбе? Заинтересовался ею как женщиной? Этого не может быть! Он красивый, видный, успешный мужчина и вдруг… нет! Тогда что? Врачебный долг? Верность клятве Гиппократа? Вполне возможно! Он, как говорят, выдающийся врач. Известный психиатр. Вполне возможно, пытается не допустить, чтобы в больницу попала и она, Мария. Тогда все складывается. Только неудобно, что он возит их с Ваней на своей машине, тратит на них время. Может быть, это можно сделать как-то иначе?
        Весеннее солнце припекало уже ощутимо. Мария расстегнула старенькое пальто. В руках опять очутились кисточки дешевенького шарфика. В задумчивости она стала их перебирать, теребить в нервных пальцах и даже не заметила, как рядом присел Ваня. Тихо, стараясь не потревожить мать, он ел огромное мороженое и, болтая ногами, смотрел на кружащихся над рекой чаек.
        Зарешеченное окно вновь отрезало его от окружающего мира. Виталий, перекатываясь с пятки на носок и заложив руки за спину, беззвучно шевелил губами. Этот врач, что смотрел его, так ничего и не понял! До чего же они все тупы! Их очень легко провести. Все, что нужно, - не оказывать сопротивления и не говорить правды! И они верят! Им нравится, когда с ними соглашаются и не спорят. Виталий умеет правильно выстраивать отношения с психиатрами. Это так просто! За время, проведенное в больницах и лечебницах, он научился не только скрывать свои мысли, но и создавать для них именно ту картину, которая нужна. Этот Юрий Дмитриевич не исключение. Теперь и он сделает то, что хочет Виталий. Мария никуда не денется. Врач обяжет ее навещать больного почаще. Пусть подежурит у него, и деваться ей будет просто некуда. А после выписки Виталий увезет ее домой. Это хорошо, что она боится потерять сына. Теперь у него в руках весомый козырь. Жена знает, что если надавить на суд, то мальчишку у нее заберут. Ей не останется ничего другого, как согласиться жить с ним. Теперь, когда последнее препятствие устранено, Марии
деваться некуда. Осталось последнее усилие. А как она испугалась! Это неоспоримое свидетельство, что по-прежнему его любит! А раз так, то почему сбежала? Кто научил ее этому? Кто подсказал? Виталий пока не знал обидчика, но ничего, скоро жена сама все расскажет. Тогда обидчик будет наказан! Жестоко и неотвратимо! Виталий уже давно научился устранять препятствия. Любой, кто хоть чем-то его обидел, сто раз пожалел об этом. Только жену он щадил. Почти не наказывал. Разве что самую малость, чтобы место знала.
        Под действием лекарств мысли немного путались, но Виталий вполне себя контролировал. Тут есть небольшой секрет. Полностью отказаться от приема невозможно, врачи и медсестры следят за пациентами, но вполне успешно можно не принимать и половины того, что прописано. Спрятать таблетку за щеку и продемонстрировать якобы пустой рот совсем не сложно. Важно только соглашаться и не спорить.
        Виталий продолжал смотреть в окно. Хотелось рисовать. Но сейчас просить краски и бумагу было рискованно. Он чувствовал: возбуждение еще не ушло окончательно, и опасался, что не сможет сдержаться. Сколько планов он построил вот так на бумаге. Рисуя, он не только выражал свои мечты, но тщательно прорабатывал каждую мелочь, каждый нюанс предстоящего события. Он создавал будущее, чтобы со временем осуществить, сделать его настоящим. До сего времени это ему удавалось. Жаль, что не получилось досконально продумать встречу с Марией. Пришлось действовать по обстоятельствам, и в итоге ничего не вышло. А виной тому отсутствие хорошего плана. Теперь у него есть время, чтобы подготовиться. Врачи не помеха! Здесь, в тиши отдельной палаты, его никто не потревожит. Нужно только сосредоточиться и в мельчайших деталях представить, как это произойдет. Жаль, что нет бумаги! Мысли сбивались, терялись. Виталий потряс головой. За стеклом виднелся сквер. На залитой солнцем лужайке толпились психи. Они радовались теплому дню и развлекались кто как умел. Дюжие санитары, словно тюремщики, бродили по периметру, заложив руки
за спину. Сколько раз Виталий наблюдал такие картины? Сотни? Тысячи раз? И всегда одно и то же. Все же не зря в свое время он штудировал учебники по психиатрии! Лучше смотреть на них из теплой чистой палаты, чем превратиться в одного из этих представителей бездумного стада полоумных. Все же приятно осознавать себя умным и предусмотрительным! Виталий отошел от окна и вытянулся на скрипучей койке. Пусть врач поговорит с женой. Она прибежит к нему как миленькая и станет упрашивать вернуться. В противном случае очень легко потерять мальчишку!
        Юрий Дмитриевич, поглядывая на Марию, с удовольствием отмечал для себя, как порозовело ее лицо, как тепло засияли удивительные глаза. Сегодня он впервые за много лет был доволен собой. Он никогда не задумывался над тем, что, доставляя радость другим, можно получать удовольствие. Этим вечером и Мария и ее сын были счастливы. Пусть вначале прогулка не заладилась, но зато теперь… Ваня с восторженными криками носился между деревьев, размахивая палкой, словно саблей. Мария, погруженная в себя, тихо шла по аллее и улыбалась. Юрий Дмитриевич старался не тревожить их. Пусть насладятся тишиной и покоем, созерцанием просыпающейся природы, этим восхитительно голубым небом.
        Сам он старался как можно чаще бывать за городом, находя там успокоение и то умиротворение, что помогает обрести душевный покой. Прошедшая зима стала для него в какой-то степени переломной. Он устал. Не от работы, нет. С работой как раз все было нормально. Но вот в личной жизни произошли такие перемены, что впору задуматься о смысле существования. Нет, Юрий не подумывал о том, чтобы наложить на себя руки. Так далеко депрессия не зашла, но подавленность и нежелание к чему бы то ни было стремиться овладели им. Он порвал с прежними подружками и старательно избегал новых знакомств. Вся эта нелепая суета вокруг примитивного физиологического вопроса настолько наскучила, что все чаще в выходные он уезжал куда-нибудь за город и проводил время в полном одиночестве. Вполне обоснованные мысли о том, что, возможно, стоит завести собаку, чтобы избавиться от тягостного одиночества и в то же время не обрекать себя на сосуществование с совершенно не нужной ему женой, посещали Юрия Дмитриевича все чаще. В самом деле, кто лучше всех поймет его в минуты грусти, кто всегда с восторгом разделит радость, кто с
нетерпением станет ожидать его возвращения с работы и с несказанным удовольствием сопровождать на прогулках? Только сильный, своенравный и в то же время преданный зверь. Вон как спокойно и счастливо долгие годы жил Андрей! [Андрей Макушинский - один из героев книг «По ком звонят колокольчики», «Смерть не берет выходных».] Его рыжая псина, всегда искренняя и верная, не требовала от него ничего, кроме ответной любви. Сколько раз Юрий Дмитриевич видел, как Андрей разговаривал с Дашкой. Рассказывал ей о своих неудачах, делился тем, что никогда не сказал бы ни одному, даже самому близкому человеку. А все потому, что был уверен: собака не человек, она никогда не предаст и не изменит. Такой друг и нужен был Юрию Дмитриевичу. Слишком много уже накопилось в душе, слишком тягостно становилось долгими зимними вечерами, когда хотелось только простого живого тепла. Он частенько представлял себе, как на ковре сидит рядом с могучим зверем, запустив пальцы в густую шелковистую шерсть. Как рассказывает о проблемах, глядя во внимательные, такие чуткие карие глаза. Ему ведь ничего не нужно, только понимание и…
        Черт! Он вдруг осознал, что его поразило в Марии. Глаза! Внимательные, чуть настороженные, безгранично теплые и трогательные. Беззащитные и нежные. Именно ее глаза тронули его, зацепили за живое, именно из-за них он здесь! Да, у него появилось неистребимое желание видеть их, всматриваться, улавливать малейшие изменения их выражения. Делать все возможное, чтобы их них исчез навсегда плещущийся на дне затаенный, глубинный страх.
        Ваня, зацепившись, с размаху рухнул на влажную землю. Ударился не сильно, но перепачкался основательно. Юрий Дмитриевич в одно мгновение оказался рядом, подхватил, поставил на ноги, отряхнул с курточки и брюк перепревшую прошлогоднюю листву.
        - Руки-ноги целы? - спросил он мальчика.
        - Да! - коротко ответил Ваня и потянулся грязным кулачком к глазам, явно собираясь разреветься.
        Юрий Дмитриевич рефлекторно остановил движение, поддернул лицо мальчишки за подбородок вверх и строго сказал:
        - Парень, не дури! Мужчины не плачут!
        - Мама ругаться будет! - загнусил малыш, и крупные, чистые, словно хрусталь, слезы навернулись на глаза.
        - Что случилось? Господи как же ты перемазался! Ты не ушибся? Как мы с тобой теперь домой доберемся? Я же это никогда не отстираю! Тебе не больно? Что ты ударил? Что же ты за ребенок такой! - запричитала подбежавшая Мария, задергала из стороны в сторону сына, пытаясь отряхнуть, убедиться, что цел. Походя отвесила ему подзатыльник и тут же расцеловала в перепачканную, заплаканную мордашку.
        - Да не расстраивайтесь вы так, Мария Федоровна! Ничего страшного не произошло! Подумаешь, грязь! Постирать, да и только, к утру высохнет! - вмешался Юрий Дмитриевич.
        - Что вы понимаете! - вдруг разозлилась Мария. - Ему завтра целый день дома сидеть из-за этого!
        - Все ясно! Бегом к машине! Вернее, не так. Идите быстро по аллее к выходу из парка, а я сейчас вернусь! - приняв решение, коротко бросил Юрий Дмитриевич и побежал к стоянке.
        Не думая о последствиях, Юрий Дмитриевич объехал шлагбаум, преграждающий путь, и, вильнув между деревьями, выскочил на пешеходную аллею. Распугивая гуляющих старушек, помчался навстречу Марии и Ване. Возле них развернулся, выхватил из багажника плед, закутал в него мальчика и буквально затолкал на заднее сиденье.
        - Садитесь! - почти крикнул он Марии и сел за руль.
        До своего дома Юрий Дмитриевич домчался быстро. Распахнул ворота во двор, припарковался возле крыльца и помог выбраться из автомобиля женщине. Ваня, закопавшийся в пледе, не успел даже слова сказать, как очутился на руках у Юрия. Одной рукой отперев дверь, он подтолкнул Марию и вполголоса подсказал:
        - На второй этаж!
        - Но мы… - начала было она.
        - Без разговоров! Вперед! - приказал Юрий Дмитриевич и решительно двинулся вверх по лестнице.
        На то, чтобы распеленать мальчика, снять с него куртку и брюки, понадобилось меньше минуты. А спустя еще несколько минут стиральная машина уже загудела, принимая в свое чрево воду.
        Мария наконец-то осознала произошедшее и теперь нервно топталась в прихожей, не зная, что предпринять.
        - Ну, что вы стоите? Раздевайтесь, проходите. Машина отдаст Ванины брюки только через час. Пока он походит в моем халате, - совершенно спокойно сказал Юрий Дмитриевич.
        Все же в больнице есть кое-что положительное. Например, чистота. Виталий всегда страдал при виде грязи или несвежей одежды. Мать приучила его к порядку с раннего детства, и теперь, когда ее нет, он предъявлял повышенные требования к домработницам. Сколько их поменялось за последние годы! И почти всех рассчитывали из-за неаккуратности. В больнице все по-другому. Достаточно только сказать старшей сестре, и санитарки забегают с тряпками и щетками. Здесь, очевидно, тоже привыкли к идеальному порядку. Что ж, это приятно.
        Виталий вытянулся на постели. Заложив руки за голову, закрыл глаза и попытался продумать дальнейшие действия. То, что Мария бросилась его спасать, было, несомненно, положительным фактором. Жаль, что она до сих пор не навестила его, как положено любящей жене. Но об этом позаботится Юрий Дмитриевич. Кажется, так зовут того седовласого врача. Он вроде не слишком умный, не слишком въедливый, относится к своим служебным обязанностям как к надоевшей рутине. Это очень хорошо. Значит, будет выполнять все требования Виталия. Главное, давить на него грамотно. Не перегибая палку. Как тогда на заведующую ЗАГСом. Ведь согласилась поставить печати в отсутствие невесты. Всего-то и понадобилось - сунуть ей в карман немного денег да пообещать, что, если заартачится, отец вышвырнет ее с насиженного места в одну секунду. И согласилась! Как миленькая! Действительно, что ей было делать. Ведь не вести же, в самом деле, в ЗАГС Марию! Она не слишком хотела возвращаться в дом Виталия. Даже царапалась, пыталась кричать, до тех пор, пока он слегка не наказал ее.
        В тот вечер во дворе было малолюдно, только несколько старух сидели на лавке. Школьный товарищ, одноклассник, сын районного прокурора Валька Сомов терпеливо ожидал в машине, когда Мария с пацаном появятся поблизости. Виталий скрывался за кустами и внимательно наблюдал за подъездом. Подходящее время они вычислили после нескольких дней наблюдения. Когда Мария вышла, Валька запустил двигатель, а подбежавший Виталий в одну секунду затолкал обоих на заднее сиденье. «Шестерка» сорвалась с места и помчалась, подпрыгивая на колдобинах. Мария попробовала что-то говорить, просила вернуться, чем только вызвала смех Вальки. Он уже несколько раз предлагал Виталию поделиться, но тот пока только отмалчивался. Валька не видел, как ходят желваки на скулах Виталия. Предложения школьного друга было настолько оскорбительными, что первым желанием было тут же убить товарища. Виталий сдержался, но решил, что Валька не останется безнаказанным.
        Когда город остался далеко позади, Мария стала кричать. Музыка, гремевшая в салоне автомобиля, уже не заглушала ее крик и плач мальчишки. Виталий не выдержал, попросил остановиться, вытащил женщину за волосы, немного наказал. Постучал по почкам и несколько раз добавил для острастки ногой по ребрам. Аккуратно, так, чтобы ничего не сломать. Мария заткнулась и обмякла. Он затолкал ее обратно в салон, пару раз хлестнул мальчишку по щекам, но это вызвало лишь новый взрыв плача. Махнув рукой на заходящегося в плаче ребенка, Виталий включил музыку громче и махнул Вальке рукой, мол, поехали.
        Сменяя друг друга, они ехали всю ночь, а поздним утром, загнав «шестерку» в подземный гараж, Виталий выволок упирающуюся Марию и потащил за собой в подготовленную для нее комнату. Единственное окно он сам забил толстыми досками, на стенах и полу пушистые мягкие ковры, чтобы она, не дай бог, не разбила себе голову. Посреди комнаты кровать. Простая, железная, с внушительным матрасом. Валька, тащивший щенка, замешкался на лестнице и сдуру затянул его сюда же.
        - Ты вообще кретин или только прикидываешься? - закричал на него Виталий. - Вниз волоки, к кухарке!
        Мария сопротивлялась, но слабо, может, от испуга, а может, просто приняла игру. Несколько раз ударив Марию по лицу, Виталий сорвал с нее одежду и швырнул женщину на кровать. Как ни хотелось немедленно овладеть ею, но он справился с желанием и, привязав руки и ноги женщины, с удовольствием посмотрел на распятое тело.
        - Ну что, прямо сейчас трахнем? - спросил за спиной Валька.
        - Пошел вон! - заорал Виталий и изо всех сил выпихнул товарища из комнаты.
        Мария не сразу поняла, что произошло. Она смотрела, как Юрий Дмитриевич возится с Ваней, и не могла найти ответа на простейший вопрос. Как она здесь очутилась? Почему этот мужчина позволяет себе такие вольности? Не спрашивая разрешения, привез к себе, усадил ребенка за компьютер и теперь развлекает его какими-то играми. А она, мать, вынуждена сидеть и наблюдать за тем, как совершенно чужой человек полностью завладел вниманием ее сына.
        Мария порывисто встала и уже собралась сказать, что им, мол, пора и честь знать, но Юрий Дмитриевич опередил ее:
        - Мария Федоровна, вы чай предпочитаете зеленый или черный?
        - Я хотела… - смутившись, начала она, но Юрий Дмитриевич не дал ей договорить:
        - Разносолов у меня, как вы догадываетесь, нет, но печенье и бутерброды найдутся. Позвольте предложить вам легкий ужин. Время уже позднее, а вы с Ваней, как я понимаю, обедали давно. Пока брюки высохнут, пройдет еще не меньше часа. Так какой чай?
        - Все равно. Я в нем мало что понимаю! - махнув рукой, ответила Мария.
        - В таком случае я сам выберу! - заявил Юрий Дмитриевич и вышел из комнаты.
        Мария услышала, как зашумела вода в кухне, и обескураженно опустилась в кресло. Теперь, оставшись вместе с сыном, она смогла наконец осмотреться. Комната, в которой они находились, показалась ей непривычно большой. Возможно, такое ощущение создавалось оттого, что мебели в ней почти не было. Небольшой столик, на котором разместился ноутбук. Пара удобных кресел. Диван, почему-то стоящий едва ли не посреди комнаты. Две большущие напольные вазы с сухими букетами и огромный экран на стене. Ни ковров, ни шкафов, ничего, только занимающий всю глухую стену стеллаж с книгами да спрятавшиеся по углам колонки акустической системы - вот и все убранство. Ваня, увлеченно терзающий компьютер, даже не поднял головы, когда Мария, оставив кресло, прошлась по комнате, подошла к окну и, отодвинув удивительно изящную штору, выглянула на улицу. Сквозь еще голые ветви деревьев открывался восхитительный вид на реку. Солнце медленно, как бы нехотя опускалось за горизонт. Его уже неяркий свет пронизывал легкие невесомые облачка, создавая удивительную иллюзию чего-то нежного, неземного. В контровом свете ветви деревьев
казались угольно-черными. Их четкий, графичный рисунок поражал нереальностью. В сплетении ветвей можно было увидеть и загадочных драконов, и принцессу с букетиком цветов, и мчащихся вдаль всадников. Засмотревшись, Мария даже потеряла счет времени. Всматриваясь в хитросплетение, стараясь увидеть в нем все новые и новые фигуры, знаки, изображения, она не услышала, как вошел Юрий Дмитриевич. Только его голос вернул Марию к действительности.
        - Прошу! Сахар я не положил, не знаю, сколько вам нужно, а что касается остального, то, надеюсь, понравится.
        Она обернулась и с удивлением обнаружила, что ноутбук уже перекочевал на диван и печально светился в углу. Ваня обеими руками держал бутерброд с восхитительно розовой ветчиной, а на столе красовались три тонкие фарфоровые чашки, такие совершенные, что казались произведением искусства. Тарелка с горячими тостами исходила дразнящим ароматом поджаренного хлеба. Пара других заполнена была той же ветчиной, сыром, какой-то зеленью, тут же стояла вазочка с горкой печенья, масленка, простая стеклянная сахарница, немного дисгармонирующая с остальной посудой, но создающая именно то настроение спонтанности и неожиданности, что не оставляло Марию.
        - Присаживайтесь Мария Федоровна, берите пример с Вани! - с улыбкой пригласил Юрий Дмитриевич.
        Ваня тем временем, зажав бутерброд с ветчиной в руке, уже присматривался к нарезанному ломтиками сыру. Мария сделала неосознанное движение, чтобы остановить ребенка, но Юрий Дмитриевич опередил ее и, ловко соорудив для мальчика невиданный многослойный бутерброд, подложил ему на тарелку. Ваня только замычал от восторга. Донельзя смущенная Мария опустилась в кресло. В мгновение ока перед ней оказалась чашка с ароматным чаем. Отступать было некуда. Сначала она еще немного терялась, но затем, отбросив сомнения, соорудила себе бутерброд, не уступающий размерами Ваниному, и приступила к чаепитию.
        Мысли, донимавшие Марию, как-то быстро отступили на второй план. Разговор потек незамысловатый и непринужденный. Юрий Дмитриевич неожиданно оказался прекрасным рассказчиком. Он с увлечением повествовал о местах, где побывал, как-то незаметно включил телевизор, но вместо привычных телепрограмм на экране чередой пошли слайды с прекрасными видами гор, моря, чудесными пейзажами, где странным образом сочетались и городские мотивы, и изображения простых полевых цветов, уведенные им в совершенно непривычном ракурсе.
        - Как вам это удается? - спросила Мария не в силах отвести взгляд от фотографий.
        - Что именно? Фотографировать? - задумчиво переспросил Юрий Дмитриевич.
        - Нет! Увидеть такую красоту. Мне кажется, что я миллион раз проходила мимо и не замечала ничего подобного!
        - Возможно, у меня просто немного больше свободного времени. У вас ведь ребенок! - с оттенком грусти сказал Юрий Дмитриевич.
        - А у вас? - невольно спросила Мария и осеклась.
        - Увы, не сложилось! - сухо ответил Юрий Дмитриевич.
        Что-то в его голосе прозвучало такое, что Мария вдруг вспомнила о том, что давно пора собираться домой, да и Ваня уже откровенно клевал носом.
        - Нам пора! Только как мы теперь доберемся? У Вани… - начала она.
        - Брюки сухие, а вот куртка, к сожалению, не совсем. Но это не страшно. В машине тепло. Да и в моей он прекрасно доедет, - совершенно невозмутимо сказал Юрий Дмитриевич.
        Проводив Марию Федоровну с Ваней, он не поехал домой. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось. Позвонил Павлу, спросил разрешения приехать к нему. Друг с радостью поддержал.
        - Жавнеровские уже полдня ждут твоего прибытия. Сказали, что вроде договорились, а тебя все нет! Пива только захвати по пути, а то рыбу они привезли, а про пиво забыли.
        - Понял, все сделаю! - согласился Юрий Дмитриевич и свернул на светофоре налево.
        Настроение стало быстро улучшаться. Нет ничего лучше, чем провести выходные в компании старых друзей! Вечер, принесший поначалу столько радости, оборачивался грустью. Так замечательно было сидеть рядом с Ванькой, помогать ему осваивать непростую, но увлекательную игру, и вдруг все закончилось. Нет, нужно срочно заводить собаку. Большую, сильную, с умными, чуть печальными глазами. Ее не придется куда-то отвозить и оставаться в одиночестве. Юрия Дмитриевича не оставляло чувство, словно он взял семью напрокат. Попользовался, поиграл и сдал назад не потому, что не может позволить себе такую, а просто по причине каких-то дурацких, неизвестно кем придуманных правил. Раньше у него не было такого острого чувства одиночества. Да, с огромным удовольствием он возился с детьми Алены, но не особенно страдал от того, что у него нет своих, а теперь, познакомившись с Марией и ее сыном, мучительно захотелось иметь семью. Собственную. Ощутить себя отцом и мужем. Юрий Дмитриевич вдруг осознал, что всегда немного завидовал Андрею. Мало того что он вырастил замечательного сына, так еще ухитрился жениться вторично,
получив сразу готовую семью с двумя дочерьми. Сейчас, когда Андрей с семьей в основном жил за городом, они встречались довольно редко, но еще три года назад встречи были почти ежедневными. Невзирая на погоду, занятость, какие-то личные причины, ровно в шесть вечера в парке появлялась коренастая фигура Андрея, а рядом, словно привязанная невидимыми нитями, рыжая боксерша Дана. Юрий Дмитриевич частенько гулял с ними и всегда удивлялся той нежности, с которой Андрей относился к собаке. Теперь многое стало понятным. Друг таким образом спасался от одиночества.
        Виталий помог Вальке встать, даже принес бинт, чтобы вытереть кровь с рассеченной при падении губы, но решение наказать бывшего школьного товарища еще более окрепло. Пришлось поломать голову, чтобы все выглядело натурально. По всем прикидкам, должно было получиться, вот только подготовка требовала определенного времени. Просидев на кухне почти всю ночь, Виталий досконально разработал план. То, что водительских прав у него не было, волновало Виталия меньше всего. Справка о том, что он периодически проводил время в закрытом лечебном заведении, лучше защищала от неприятностей, нежели примитивная мзда автоинспектору. Да и подарок отца на совершеннолетие - темно-синяя «шестерка», точно такая же, как и у Вальки, позволяла без особых проблем выполнить задуманное. Оставалось до автоматизма отработать дальнейшие действия.
        Весь следующий день Виталий тренировался, отвлекался всего несколько раз, чтобы навестить Марию. Ближе к вечеру, захватив паспорта, свой и Марии, он отправился к заведующей городским отделом ЗАГСа. Пришлось слегка надавить, и тетка согласилась. Теперь он ощущал себя полноправным владельцем и Марии, и сына. Мальчишка, за которым присматривала домработница, время от времени ныл, но особых проблем не создавал. Накупив игрушек, Виталий навестил Ваньку и, посидев с ним без малого полчаса, почувствовал, как снова начинает болеть голова. Пришлось запереться в своей комнате и рисовать.
        То, что Мария без особой радости встречала его, Виталия мало беспокоило. Мать всегда говорила: «Стерпится - слюбится!» Впрочем, еще днем он развязал ее, позволив перемещаться по комнате, но пригрозил, что, если предпримет хоть одну попытку убежать, наденет ей наручники. Даже показал их. Впрочем, сам прекрасно сознавал, что к крайним мерам прибегать вряд ли придется. Дверь надежная, окно насмерть заколочено, и голыми руками доски не оторвать. Но припугнуть стоило, чтобы не мечтала вырваться и убежать. Хотя… Виталий улыбнулся внезапной, но весьма заманчивой фантазии.
        Тетка из ЗАГСа пообещала сделать печати и соответствующие записи через день. Так что можно было относительно спокойно заняться подготовкой наказания бывшего друга.
        В тот день он проснулся поздно. Вяло позавтракал. Заглянул буквально на минуту к Марии, полюбовался на ее расширенные от страха глаза и, вернувшись к себе, набрал знакомый номер.
        - Валик, привет! Чем сегодня занимаешься?
        - Привет, братан! - отозвался Валька.
        Судя по голосу, весь прошедший день, а то и полночи, он провел за рюмкой далеко не чая. Именно на это Виталий и рассчитывал. В таком состоянии школьный друг становился особенно падок на различные авантюры. А в том, что та девчонка не давала ему спокойно спать до утра, сомневаться не приходилось.
        - Что у тебя с голосом? Болеешь? - усмехнулся Виталий и взглянул на свое отражение в зеркале. Бледное лицо с заострившимся носом и горящими в нетерпении глазами смотрело на него с зеркальной поверхности. Ядовитая хищная улыбка змеилась на тонких плотно сжатых губах. - Давай прокатимся!
        - Какого черта?! Эта сука меня всю ночь трахала! Откуда такие только берутся? Я без стакана водки с места не двинусь!
        - Так пей скорее, и погнали! - подстегнул его Виталий. - Я, между прочим, тоже со своей оттягивался, как хотел. Давай на спор? Если ты меня в карьере сделаешь, делюсь. Больше того! На пару отделаем! Как тогда, два года назад. Помнишь?
        Виталий знал, что в тот раз Валька был на вершине блаженства. Подвернувшуюся по случаю телку они вдвоем имели, как только придется. Двое суток в пьяном угаре. То, что девка в тот же день, едва ее чуть живую вытолкнули на берегу озера из машины, утопилась, уже забылось, отошло в прошлое. Тем более Валька тогда сказал, что это и к лучшему - вода скрывает все следы. Ни тебе отпечатков, ни следов спермы. Установить ничего нельзя. Недаром сын прокурора! Не только словечек нахватался, но и запомнил кое-что полезное.
        - За базар отвечаешь? - тут же отреагировал Валька.
        - Зуб даю! - в тон ему ответил Виталий.
        - Тогда подъезжай! Я сейчас здоровье поправлю, профуру эту выставлю и буду готов! - с явным нетерпением в голосе сказал Валька.
        Виталий положил трубку и захохотал. Теперь, можно считать, полдела сделано. Главное - не допустить, чтобы Валька поспешил. Нужно беречь его до самого карьера.
        К дому, в котором уже два года жил сын прокурора, Виталий подъехал спустя пять минут. Городок небольшой, все рядом, куда ни кинь. Прокурор отселил от себя беспутного отпрыска, чтобы жить относительно спокойно. Даже нашел ему какую-то непыльную должность в администрации. И хотя Валька заходил в мэрию только за зарплатой, относились к нему в городе с определенной долей уважения. Пусть и напускного, но куда денешься, если его папашка не только близкий друг Горшкова-старшего, но и легко может упечь за решетку любого, кто попытается сказать хоть слово против него или любимого чада.
        Валька слово держал. Едва Виталий притормозил у распахнутых ворот, как тот появился на крыльце, нетвердо держась на ногах. Рядом с ним, откровенно шатаясь, стояла растрепанная, помятая, в незастегнутой блузке, открывающей налитую грудь, деваха с до того блудливыми глазами, что сомневаться в ее основном предназначении в этой жизни было просто глупо. Сочно шлепнув спутницу по роскошному заду, Валька едва не скатился по ступенькам. Синяя «шестерка», брошенная во дворе с распахнутыми дверями, словно ожидала его.
        - Валь, а Валь, а можно я с тобой? - загнусавила девка.
        - Пошла в жопу! - огрызнулся Валька, но остановился у машины, пытаясь сообразить, стоит ли тащить ее с собой или лучше оставить. По-видимому, какие-то следы сознания еще остались в затуманенном алкоголем мозгу.
        - Возьми бутылку и впрягайся! - наконец решил он. - Мы с тобой мою победу прямо там отметим. Этот же маменькин сынок не переносит алкоголя! - заржал Валька и тяжело плюхнулся на водительское сиденье.
        Девка со всей прытью, на которую только была способна, бросилась в дом и спустя пару минут уже снова оказалась на крыльце. Литровая бутылка водки и один оранжевый апельсин - вся ее добыча уместились в обеих руках. Протопав каблучищами по каменным ступеням, она довольно ловко забралась в авто.
        Моторы послушно зарычали. Виталий занял место впереди и достаточно медленно двинулся в направлении карьеров.
        Ваня поднялся в квартиру и, почти не видя ничего перед собой, все еще кутаясь в роскошную меховую куртку Юрия Дмитриевича, сразу направился в спальню. Мария едва успела раздеть ребенка. Уставший и счастливый, он засыпал прямо на ходу. Уложив сына, она вытряхнула из пакета непросохшую куртку Вани, пристроила ее на полотенцесушилке в ванной и, зайдя на кухню, остановилась у окна.
        Нет, что ни говори, но вечер прошел на удивление хорошо! Зря она не сказала спасибо Юрию Дмитриевичу. Только благодаря его заботе она с Ваней наконец выбралась за город. А как там замечательно дышится! И чего стоит непередаваемое ощущение просыпающейся после долгой ненастной зимы природы! И Ванюша был так счастлив! Если бы не это злосчастное падение… Как быстро и умело отреагировал Юрий Дмитриевич! Если бы не он, Ванюша уже бы кашлял и сопливился. Какой он замечательный человек! И медсестра говорила, что он очень обходителен и заботлив. Правда, она тогда, как показалось Марии, хотела ее от чего-то предостеречь, но не успела закончить фразу, в кабинет Мария вошла одна.
        Ване, похоже, Юрий Дмитриевич очень понравился. Еще бы! И покатал на роскошном автомобиле, и дал поиграть на компьютере. Такое для мальчишки дорогого стоит! Как же ему не хватает настоящей мужской руки! Конечно, будь у Вани отец, он не потянулся бы так к постороннему мужчине. Странно, но и Юрию Дмитриевичу, по всему было видно, приятно общаться с мальчиком! Удивительно, никогда Мария не думала, что есть такие мужчины. И вот на тебе! Живой ископаемый экземпляр! Странно даже! Мария вдруг почувствовала, что захотела чаю. Повернулась к плите, чиркнула спичкой, вспыхнул голубой огонек, и она поставила чайник. Что-то надоедливо мешало, терло шею. Мария стянула с плеча, как она думала, полотенце, но это оказались Ванины брюки. Выстиранные, высушенные и выглаженные заботливым Юрием Дмитриевичем. Она посмотрела на не по-женски тщательно отутюженные стрелки и невольно улыбнулась. Ну надо же! Сам стирает, готовит, убирает, утюжит брюки - не мужчина, а находка. Повезет же кому-то! Достанется такой - горя знать не будет! Хотя, скорее всего, он и так не обойден женским вниманием. Крепкий, молодой, красивый,
успешный, наверняка отбоя нет от женщин. Конечно, такой может выбирать любую! Вон даже Ванечка в восторге от него.
        Стоп! А вдруг… Мария вспомнила несколько историй, услышанных в учительской. Есть, оказывается, такие мужчины, которые, чтобы добиться близости от одинокой незамужней женщины, сначала начинают заигрывать с ребенком, как бы приручая потенциальную жертву. Может быть, и он такой? Нет, это просто невозможно! Не мог же он, в самом деле, захотеть ее! Мария точно знала, что совсем не красавица. Тогда для чего он начал эту игру? И главное, стал завлекать Ваню! Какой стыд! Разве он не понимает, что это подло! Даже если ему удастся сделать то, что он хочет, как же после Ваня? Ребенок останется крайним. Будет страдать, когда, натешившись, удовлетворившись, мужчина забудет о самом факте существования опозоренной им женщины! Не задумываясь заведет себе другую пассию и станет избегать не то что встреч, даже воспоминаний об оставленной им женщине. Боже, какой ужас! Разве можно так поступать? Ломать чужие жизни, перешагивать через людей, совершенно не думая о последствиях!
        Чайник исходил паром. Зло повернув рычажок древней плиты, Мария перекрыла газ. Поискала глазами чашку, обнаружила ее в раковине. Чертыхаясь вполголоса, сполоснула, плеснула черной, как деготь, заварки и невольно вспомнила удивительно ароматный, пахнущий цветами и нежностью чай, которым угощал ей Юрий Дмитриевич. Да, не отведать ей больше прекрасных тостов с ветчиной и тонко нарезанным сыром. Больше никогда в жизни, даже под угрозой смерти, она не перешагнет порога квартиры, в которой живет Юрий Дмитриевич. Как бы ни были чисты его помыслы, но с Ваней ему не следует встречаться. Не дай бог, мальчик привыкнет к нему, а когда интерес у взрослого, самодостаточного мужчины иссякнет, ребенку останется только страдать от несправедливости жизни. Пусть уж лучше Ваня растет, не зная, каковы эти мужчины.
        Чай почему-то пах распаренным веником. С отвращением выплеснув его, Мария старательно вымыла чашку, зачем-то понюхала ее и только после этого поставила в сушилку.
        Предстоящая завтра встреча с Аленой как-то отошла на второй план.
        Юрий Дмитриевич сидел возле потрескивающего камина и, почти не принимая участия в разговоре, смотрел на огонь. Глеб что-то бурно обсуждал с Павлом, Наташа вышла, чтобы уложить ребенка, а Алена по непонятной причине весь вечер держалась в тени. Когда Павел с Глебом поднялись на террасу, чтобы покурить в спокойной обстановке, Алена подсела к Юрию Дмитриевичу и негромко сказала:
        - Ты так и не позвонил после моего разговора с Марией. Тебя разве не интересуют мои выводы?
        - Напротив. Просто я сегодня встречался с ней. Свозил в парк. Погулял.
        - Интересно! Что это с тобой? На рыбное потянуло? - усмехнулась Алена.
        - Нет, просто я хочу ей помочь. А ты что, уже с первой же беседы смогла прийти к определенным выводам?
        - Да, и к очень интересным.
        - И ты можешь мне рассказать?
        - Не все, только ключевые моменты. Вот посмотри распечатку и суди сам! - сказала Алена, положив на колени Юрия Дмитриевича листок. Обычный, ничем не примечательный листок, заполненный непонятными для непосвященного словами.
        РЕЗУЛЬТАТЫ ПО ВЫБОРУ СЕРОГО ЦВЕТА

[Ключ: 11|+3+2-1]
        Готовность к переживаниям - вынужденность - недоверие.
        Не допускает сближения с неинтересным и не соответствующим определенным требованиям партнером. Ищет встреч и переживаний, которые могли бы его захватить, вызвать у него необычайную активность.
        РЕЗУЛЬТАТЫ ПО ВЫБОРУ 8 ЦВЕТОВ

{4 3 6 0 5 1 2 7}
        По устремлению:

[Ключ: 6|+4+3]
        Норм-фактор: 1
        Потребность чувствовать себя «причиной» и иметь как можно более широкую сферу влияния делают его беспокойным и суетливым. Движим надеждами и ожиданиями, попытки распространить свою деятельность слишком далеко приводят к распылению сил.
        По состоянию:

[Ключ: 7|60]
        Норм-фактор: 1
        Чувствует себя утомленным и неспособным на какие-либо усилия для достижения своих целей. Считает, что им пренебрегают. Ему не хватает теплой привязанности, ситуация кажется недостаточно безопасной. Он считает, что окружающие ввергают его в слишком большое количество проблем.
        По индиферентности:

[Ключ: 8|51]
        Ищет прочной опоры, дающей спокойствие безопасности. Стремится к разрядке в идиллически гармоничных отношениях. Считает, что только они могут дать ему возможность почувствовать удовлетворенность. Но такие отношения всего лишь результат его иллюзий.
        Чем дольше Юрий Дмитриевич вчитывался в путаный, внешне нескладный текст, он находил все больше подтверждений собственным наблюдениям. За непонятными выражениями скрывалась безрадостная картина одиночества и постоянного страха. За себя, за сына. Несчастная, забитая постоянным преследованием мужа женщина не в силах была противостоять ужасам окружающего ее мира. Отсутствие близких друзей и подруг не оставляло для Марии ни малейших шансов спастись.
        Психопатологически: страх перед разочарованием, депрессивное состояние.
        Психогенные мотивы: страх перед внутренним одиночеством, иллюзорное ожидание блага, счастья.
        Психопатологически: аффективное стремление к деятельности, депрессивная оборона.
        Психогенные мотивы: неудовлетворенное притязание на приятное обращение определенного лица: на любовь; страх быть обойденным, страх перед лишениями.
        Замкнутость
        Не хочет поддерживать существующие отношения. Отвергает их с чувством отвращения. Избегает волнений.
        Психопатологически: функциональная перегрузка, истощение, депрессивная оборона.
        Поиск опоры в неудавшейся любви
        Не хочет поддерживать связь, которая его не удовлетворяет. Однако, боясь пустоты одиночества, не порывает с ней, нуждаясь в ней как в опоре.
        Психопатологически: страх перед разочарованием, аффективное стремление к деятельности, заторможенность и чрезмерное раздражение.
        Психогенные мотивы: иллюзорное ожидание блага, счастья; страх быть обойденным, страх перед лишениями.
        Оставалось лишь только удивляться, как, находясь в таком состоянии, бедная женщина сохранила рассудок. Теперь он был абсолютно уверен - Марию необходимо спасать!
        - Ты собираешься еще встречаться с ней? - спросил он.
        - Да, сегодня вечером. Глеб останется на воскресенье с детьми здесь, а у меня дела и встреча с Марией, - ответила Алена, глядя на язычки огня.
        Виталий отлично помнил, что произошло в тот день. Валька попытался его обойти сразу, как только выехали из города. Виталий не пустил - сдвинулся на середину дороги. До самых карьеров он удерживал лидерство, а вот на спуске позволил Вальке себя обогнать. Раскатанная тяжелыми самосвалами дорога здесь расширялась и тянулась по прямой без малого километр, чтобы, резко уйдя влево, начать серпантином спускаться к старой выработке. Поравнявшись с Валькой, Виталий вдавил педаль в пол до отказа. Подпрыгивая на ухабах, машины летели бок о бок, с каждой секундой приближаясь к крутому обрыву. Искоса поглядывая на Вальку, Виталий только плотнее сжимал и без того тонкие губы. Теперь на карту было поставлено так много, что малейшая неточность могла стать для него роковой. Стараясь удерживать свою
«шестерку» левее и чуть впереди, он медленно смещался вправо, как бы прижимая соперника к краю дороги. Укатанный щебень с грохотом вылетал из-под бешено вращающихся колес. Стучал по днищу. Со звоном ударял по бортам автомобилей. Валька вцепился в рулевое колесо, бледный и напряженный, старался выжать из своего жигуля последние силы, но деваха, сидящая рядом, весила не так и мало. А в эти секунды каждый лишний килограмм отнимал драгоценные секунды.

«Вот гаденыш! Как же он, паскудник, хочет добраться до моей Марии!» - мелькнула мысль, и Виталий едва сдержался, чтобы не ударить в крыло соперника, но до обрыва оставались уже считаные метры. Он затормозил, когда кромка уже была видна прямо перед кургузым капотом. Резко бросил руль влево и с ужасом понял, что «шестерка» практически неуправляема. Машину боком несло к обрыву. Казалось, нет такой силы, что способна остановить неуправляемое, безудержное скольжение. Окатанный гравий оказался пострашнее льда. Машина скользила по нему как по шарикам. С оглушительным воем вращались задние колеса, не в силах найти хоть какой-нибудь опоры.
        Виталия спасло чудо. В последний момент «шестерка» поймала дорогу и ее, будто из катапульты, швырнуло вперед на укатанное полотно. Очень осторожно притормозив, Виталий остановил пыльные «жигули». Пошатываясь от напряжения, он вышел и зашагал к тому месту, где исчезла Валькина «шестерка». Вспоротый колесами гравий, длинная, в несколько метров полоса пролитой тормозной жидкости, след от скольжения… Грамотно подрезанный тормозной шланг лопнул именно в тот момент, когда было нужно. Обрыв. Далеко внизу смятое синее железо.
        Он удивился: почему «жигули» не загорелись? Через ощерившиеся осколками битого стекла окна рассмотреть ничего не удавалось. Быстро вернувшись к своему автомобилю, Виталий направился вниз по длинному серпантину. Достигнув дна карьера, он заглушил двигатель и бегом бросился к разбитой машине Вальки. Между горами щебня он отыскал ее не сразу. Смятый кузов. Подломившееся правое переднее колесо. Похоже, от удара вырвало правую шаровую опору. Валька, уткнувшийся лицом в рулевое колесо. Деваха, окровавленная, с изрезанным битым стеклом лицом, наполовину лежала на деформированном капоте. Тело ее было странно перекручено. Из приоткрытого рта на синюю поверхность мятого железа вытекала темная, почти черная кровь. Остро пахло бензином, но огня нигде не было видно. Виталий осторожно толкнул голову Вальки. Она качнулась и бессильно завалилась набок. Ресницы чуть дернулись. Валька попытался открыть глаза. Виталий вдруг с испугом отскочил в сторону. Почему-то стало жутко оттого, что бывший школьный друг узнает его. Запах бензина становился все сильнее. Из перебитого бензопровода под машиной уже натекла солидная
лужа. Настороженно обойдя «жигули», Виталий остановился рядом с телом девахи. Задравшаяся и без того короткая юбка открывала толстые ляжки со следами жадных пальцев Вальки. Стараясь не касаться еще теплого тела, Виталий заглянул внутрь, бутылка, та самая, которую притащила деваха, валялась на полу возле сиденья. На глаза попалась простенькая китайская одноразовая зажигалка, судорожно зажатая в безжизненной девичьей руке.
        - Может, тебе, сучка, прикурить дать? - спросил Виталий и, преодолевая гадливость, вытянул зажигалку из уже холодеющих пальцев.
        Покопавшись в карманах, он отыскал клочок бумаги. Чиркнул колесиком. Поднес язычок огня к бумажке. Тот в один миг почернел, занялся и полетел в дурманяще пахнущую лужу. Пламени в первое мгновение не было даже видно. Только воздух под искореженным автомобилем задрожал. Оранжевое, чадящее, оно взметнулось секундой спустя, быстро охватило кузов, жадно лизнуло колеса. Понимая, что бензобак скоро взорвется, Виталий отбежал в сторону, но остановился и с восторгом, близким к экстазу, смотрел, как бензиновый жаркий огонь яростно пожирает то, что несколькими минутами назад было живой человеческой плотью.
        Взрыв, оглушительный и страшный, прогремел неожиданно. Толкнул в грудь жаркой тугой волной. Виталий словно очнулся. Бросился в своей машине, запустил двигатель и направился в город. Что с того, что выезжали они вместе? Лично он ездил купаться на пруды! Сейчас его там увидят многие. Валька сам говорил, что до минут установить время смерти невозможно. А уж после пожара и подавно!
        Сгоревшую машину и обугленные тела Вальки и его спутницы нашли только спустя неделю. А еще через несколько дней вернулись с Кипра родители, и разгорелся такой скандал, что Виталий даже не помнил, куда подевалась Мария. С тяжелым приступом его забрали в больницу, а когда пришла пора выписываться, он уже знал, кто должен ответить за причиненную ему боль.
        Уже битый час Юрий Дмитриевич смотрел за застывший в темной воде поплавок. Обещанного Павлом клева не было. Может, стоило сменить место, но ни малейшего желания шевелиться у Юрия не наблюдалось. Изредка поглядывая на далекий берег, он вспоминал результаты теста Марии, и тревога заполняла душу. Слишком много противоречий, слишком не уверена в себе, слишком ранима и не защищена. И все это слишком! Безумно хотелось помочь. Вопрос был лишь в том, как лучше это сделать. Ее доверчивость и открытость мгновенно сменяется настороженностью и замкнутостью. А с каким напряжением она наблюдает за тем, как он занимается с Ваней! Словно боится потерять ребенка. Впрочем, основания у нее на это есть весьма веские. Ее муж всерьез собирается отсудить мальчика. Непонятно только, для чего это ему нужно. Конечно, при грамотно поставленном диагнозе никто, ни один суд, не удовлетворит иск, но нервы женщине потреплет основательно.
        Муж Марии откровенно не нравился Юрию Дмитриевичу. Кроме психопатии, у него прослеживалось еще что-то, но, пока не пройдут все тесты, пока он их не обработает, окончательный вывод сделать трудно. Демонстративная попытка суицида виделась Юрию Дмитриевичу не более чем желанием запугать и без того несчастную женщину. Первое субъективное мнение, высказанное медсестре, теперь, после общения, пусть и короткого, с Марией Федоровной виделось ему ошибочным. Не могла такая женщина примитивно женить на себе этого малолетку. Произошло что-то другое. Вполне возможно, что не она, а именно Виталий Горшков бы инициатором неравного брака. В таком случае становились вполне понятными и страх женщины, и ее нежелание жить с нелюбимым человеком. Но что тогда может удерживать ее от развода? Должны же быть какие-то причины, заставляющие ее сохранять этот странный брак.
        Юрий Дмитриевич поерзал на сиденье, лодка качнулась, круги пошли по воде, поплавок заплясал, то скрываясь, то выныривая. Немного подтянув удилище, он переместил снасть в сторону от наполовину затопленной коряги. Знать бы, что там в глубине. Солидные любители уже давно пользуются эхолотами, позволяющими достаточно точно определять места скопления рыбы, а тут… Стоп! Как он не подумал раньше об инструментальном исследовании?! Алена первым делом прогнала Марию по тесту. Компьютер бесстрастно выдал информацию, и вчера он лично читал распечатку. Почему не сделать того же с Горшковым? Только в этом случае нужно будет использовать комплекс тестов. Проанализировав их и сопоставив, можно рассчитывать на достаточно полную картину.
        Плеск весел вывел Юрия Дмитриевича из задумчивости. Лодка Павла неторопливо выдвигалась из зарослей прошлогодних камышей.
        - Ну, как у тебя дела? - негромко спросил Павел, не подходя слишком близко.
        - Никак, ни единой поклевки. Будто в колодце.
        - Странно, я уже собираюсь на берег. На сегодня рыбы хватит, - сказал Павел.
        - Я, пожалуй, тоже! - согласился Юрий Дмитриевич и потянул из воды удочку.
        Ну конечно, какая сумасшедшая рыба станет бросаться на идеально чистый крючок! Выходит, он так и просидел впустую, пропустив первую поклевку! Тихонько чертыхнувшись, Юрий Дмитриевич смотал снасти и взялся за весла.
        Алена уже уехала, и Наташа занималась хозяйством одна. Глеб, как обычно, ушел с детьми в парк, пообещав вернуться к обеду. Павел, оставаясь любителем вкусно поесть, по странности не умел и не любил готовить. По этой причине он, притащив на кухню улов, посидел немного с женой, глядя, как она ловко и привычно чистит рыбу, вдруг подхватился и отправился наверх.
        - Опять озарение нашло! - беззлобно проводила его Наташа. - Теперь до ночи не дозовешься. Одно слово, писатель!
        - Можно я тебе помогу? - предложил Юрий Дмитриевич.
        - Давай помогай, иначе я на кухне до ночи застряну. Жаль Алена в город укатила, мы бы с ней вдвоем горы свернули.
        - Она не говорила, когда вернется? - спросил Юрий Дмитриевич.
        - К вечеру обещала. С твоей пациенткой встретится и вернется. У нее в три часа встреча с ней. Так что, считай, пару часов беседа да плюс дорога. А ты уже соскучился?
        - Дело у нас с ней. Достаточно интересное.
        - Ну, это понятно! - не отрываясь от рыбы, сказала Наташа. - Она вкратце рассказала мне об этом. Вдруг Пашке пригодится для очередного романа. Хотя он последнее время хочет на фэнтези перейти. Пока ничего не показывал, так что я даже не представляю, что у него получается. Ты ведь знаешь, писатель он яркий, талантливый. В любом жанре может работать.
        - Поверьте, Алена! Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать об этом! После окончания института я попала в небольшой городок. Знаете, этакий захолустный районный центр. Всего три школы. Учителей не хватает. Кто же на такую зарплату пойдет работать? Но делать нечего. Пришлось. Кроме обычной нагрузки, мне предложили еще и классное руководство в одиннадцатом. Лучше бы я отказалась! С этого все и началось. Виталий не был примерным учеником, но из-за родителей ему слишком многое сходило с рук. И хулиганил, и выпивал. Но отец его большая величина по местным масштабам - хозяин единственного в городке предприятия. Как он его сумел приватизировать, одному Богу известно. Естественно, его единственного сына старались тянуть, как это только возможно. С русским языком у мальчиков обычно проблемы, а тут оказалось, что все его оценки настолько натянутые, что я просто в ужас пришла. В общем, его мать, Александра Викторовна, явилась ко мне разбираться, почему у ее сына резко упала успеваемость. Я показала реальную картину. На заявление Александры Викторовны, что, мол, Виталию необходимо поступать в институт и
ему нужен высокий балл, пришлось ответить, что в первую очередь необходимы знания. Уговорила она меня тогда позаниматься с мальчиком дополнительно. Денег пообещала. Много, практически вторую зарплату. И я, как последняя дурочка, обрадовалась. Еще бы! Дело к зиме, а у меня старенькое пальтишко уже давно на ладан дышит. Согласилась. С этого момента моя жизнь превратилась в кошмар! Если бы я могла тогда хотя бы предположить, чем все это окончится, я не согласилась бы заниматься с Виталием ни за какие деньги. Да что там деньги! Под страхом смертной казни отказалась бы!
        Школа работала в одну смену, учащихся было немного, так что заниматься пришлось дома у Виталия. Знаете, как хочется чего-то достичь, когда ты только что окончила институт и готова свернуть горы? Так и я, готовилась, старалась, подбирала материал к индивидуальным занятиям. Только все впустую. Виталий больше времени проводил в спортзале, чем за учебниками. Я приходила к нему в то время, когда он возвращался с тренировки. Он уже тогда был не по годам развит физически. Сильный, накачанный, девочки-одноклассницы все как одна сохли по нему. А он, как я поняла, изредка нисходил до них. Вот представляете, Алена, я захожу в их дом, а он, потный, раскрасневшийся, смотрит на меня черными, словно маслины, глазами и ничего не понимает из того, что я ему говорю! Первые занятия прошли еще куда ни шло, но дальше! Как-то раз я пришла к нему, а тренировку по какой-то причине отменили. Захожу к нему в комнату. Телевизор включен, а на экране! Вы догадываетесь, что смотрят молодые люди в одиночестве? Так вот, он даже не удосужился выключить! Когда я попыталась его урезонить, Виталий попросту высмеял меня:
        - Уважаемая Мария Федоровна! Вы до сих пор не знаете, откуда берутся дети? Мне казалось, что в институте не только обучаются различным наукам, но и устраивают веселые вечеринки с групповушкой? Или вы еще не распечатаны?
        Что я могла ему ответить? Правду? Что у меня еще не было мужчины? Мне было так стыдно, что Виталий вдруг осекся, выключил видео и сел за стол, словно примерный ученик. Что он тогда почувствовал, не знаю. Но после этого случая отношение ко мне с его стороны изменилось. Виталий начал заниматься! Я ходила гордая, счастливая! В то время я даже представить себе не могла, что меня ожидает.
        Примерно через неделю Виталий дождался меня после занятий, и мы пошли к нему домой вместе. Возле автовокзала всегда продавали цветы. Вдруг Виталий подходит к лотку, покупает роскошный букет и преподносит его мне! В октябре цветы уже дороги, но у мальчика деньги водились. Я оторопела от неожиданности. Знаете, Алена, мне до этого случая редко дарили цветы. Только по праздникам и ко дню рождения. А тут ни с того ни с сего великолепный букет поздних астр! Виталий в этот момент показался мне настолько искренним, что я не смогла отказаться от подарка. С того дня он стал оказывать мне всевозможные знаки внимания. Поначалу я не считала это чем-то из ряда вон выходящим. Конфеты, букеты, однажды он пригласил меня в ресторан, но я отказалась. А после поползли слухи. Сначала среди учеников, а затем и в учительской стали поговаривать, что не все так невинно между нами. Какое-то время мне удавалось бороться со сплетнями, но дальше стало еще хуже. На меня косились, шептались за спиной. Поверьте, это крайне неприятно. Тем более что я не чувствовала за собой вины. Виталий в самом деле стал получать заслуженные
оценки.
        Перед Новым годом, когда в городке царила предпраздничная суета, меня неожиданно вызвала к себе директриса. Я вошла в кабинет и безмерно удивилась: кроме хозяйки кабинета, там находилась еще и гостья. Александра Викторовна, мать Виталия.
        - Присаживайся, Мария Федоровна, у нас к тебе вполне деловой разговор.
        У нашей директрисы была такая манера обращения, на «ты», но по имени-отчеству. Я села на предложенный стул, обе дамы замолчали и долго, словно видели впервые, изучали меня. Первой начала директриса:
        - Что у тебя, милочка, происходит с Виталием?
        - Я занимаюсь с ним. Виталий вполне успешно заканчивает полугодие. По предметам заметно выровнялся. Сделал значительный прорыв по языку. Он способный мальчик, просто многое было запущено, отсюда и результат. Но сейчас к нему претензий, по крайней мере с моей стороны, нет. Занимается усердно. Надеюсь, что на выпускных экзаменах покажет хороший результат! - ответила я.
        - Нет, я не об этом. Ты понимаешь, о чем я говорю! - настаивала директриса.
        - Простите, нет! Не понимаю! - возразила я.
        - Брось, Машенька! Об этом уже весь город говорит! - вмешалась Александра Викторовна. - Чего уж тут перед нами недотрогу корчить! Пока мы с мужем работаем, вы там втихаря занимаетесь невесть чем! Ребенка мне развратила!
        - О чем вы говорите! - возмутилась я. - Я его учу русскому языку, и только!
        - Знаем мы, чему ты его учишь! В постель уложила и там грамматику преподаешь! - вдруг повысила голос Александра Викторовна.
        - Как вы можете! Он же еще ребенок! - едва не плача от несправедливой обиды, воскликнула я.
        - Именно что ребенок, несовершеннолетний причем! А ты, сучка, только и умеешь что ноги раздвигать! Муж мой возмущен до предела. Порывался сюда прийти, я его еле удержала! Да он бы тебя просто на куски разорвал! Так развратить моего мальчика! И кто, главное? Училка-замухрышка! - кричала Александра Викторовна.
        В это время директриса только посматривала на меня, а тут вдруг негромко, но веско сказала:
        - Ситуацию нужно разруливать! Действительно некрасиво получается. Мальчик из хорошей семьи. У него вся жизнь еще впереди, а тут такое! Главное, не понимаю, почему ты, милочка, все отрицаешь? Люди попусту трепать языками не станут. Особенно у нас в городе. Городок-то маленький, все на виду. А эта семья на особом месте. Из ее рук, почитай, полгорода кормится. Как ты могла себе такое позволить, не понимаю!
        - Поверьте! Ничего у нас с Виталиком не было! - взмолилась я, не понимая, что этими словами подписала себе приговор.
        - Ах, у тебя, б… с моим Виталиком? - взорвалась Александра Викторовна. - Да я тебя сразу раскусила! Тебе в моем городе не жить! В порошок сотру, сучка подзаборная!
        Я не выдержала, заплакала. Больше защищаться не было сил. Они что-то еще говорили, но я ничего не слышала. Больше всего мне хотелось встать и уйти, но директриса не позволила мне этого сделать. Тогда у меня началась настоящая истерика. Я не заметила, как осталась наедине с Александрой Викторовной. Просто почувствовала, что кто-то мне сунул в лицо платок. Но то, что я услышала дальше, поразило меня до глубины души.
        - Наревелась? - спросила Александра Викторовна. - Теперь, когда мы одни, слушай внимательно. Мужики у тебя были?
        - Нет! - едва выдавила я из себя.
        - Точно? А то смотри, на кусочки порву!
        - Не было у меня никого, девушка я еще!
        - Это хорошо! Значит, первым у тебя Виталька будет.
        - Но я его…
        - А тебя, деточка, никто не спрашивает! Если надо, я заплачу. Хорошо заплачу! Лучше он с тобой будет кувыркаться, чем со шлюхами подзаборными. Он уже на домработницу поглядывает. Значит, сделаем так. Если до дела дойдет, ты ему не отказывай! Поняла? Пусть мальчик потешится. Ему хорошо, и от тебя не убудет. Все равно, вон ты какая, без слез не взглянешь! Так хоть попробуешь не с обычным алкашом, а с чистым, здоровым парнем. Соглашайся! Сама посуди, мне сына жалко. Он у меня один. А ты после уедешь куда-нибудь, и все. Ну, если стыдишься. А нет, так он тебя изредка навещать станет. Хотя чего тебе стыдиться, тебе ведь честь оказывают. Все равно ты мужа в нашем городе не найдешь. Вон о тебе все бабы на рынке и так судачат. Подумай, только недолго. Парню развязаться пора. Вот ты ему и послужишь. Все, убирайся!
        Домой я в тот день пришла сама не своя. Большего унижения мне не приходилось испытывать. Я не могла себе представить, чтобы такое мне предложила женщина, причем мать! Первым желанием было бежать! Куда угодно, только подальше от этого страшного места. Зря я тогда не сделала этого. Может быть, вся моя жизнь повернулась бы иначе. От новогоднего вечера, который проводился в школе, мне увильнуть не удалось. Назначили дежурным педагогом. Пришлось идти. Чтобы не допустить никакого контакта с Виталием, я старалась держаться рядом с уже не молодым, но до сих пор неженатым учителем физики, невзрачным, но достаточно обходительным, Михаилом Григорьевичем. Трудно сказать, насколько он правильно меня понял, но весь вечер провел со мной, не подпуская Виталия близко, а после проводил домой. Я шла, все время оглядываясь, и мне казалось, что Виталий где-то поблизости. Чтобы обезопасить себя до конца, я пригласила Михаила Григорьевича к себе на чашку чая. Ведомственная квартирка, жалкая и обшарпанная, располагалась в древнем как мир каменном бараке. Летом в ней постоянно было сыро, а зимой жутко холодно. Печи можно
было топить круглые сутки, но от пола постоянно тянуло холодом. Через полусгнившие старые оконные рамы нещадно сквозило. А постоянно сыплющаяся с потолка отсыревшая штукатурка заставляла то и дело отряхиваться и закрывать старыми газетами все, что только можно. Но другого жилья мне в ближайшие годы не предвиделось, и я старалась довольствоваться тем, что имела. Еще в конце лета, как только приехала, я сделала косметический ремонт. Поклеила дешевенькие, но свежие обои, заново покрасила пол, только с потолком поделать ничего не смогла. Со сквозняками я пыталась бороться, затыкая щели в рамах бумагой, заклеивая окна, но успеха это не принесло. Собственной обстановки у меня никакой не было, пришлось обходиться тем, что досталось в наследство от предыдущих жильцов. Скрипучей, железной, когда-то никелированной кроватью, рассохшимся столом, который служил мне и обеденным и письменным, да несколькими самодельными полками. Благо вещей у меня было немного. Вот в эту нищенскую конуру я и привела Михаила Григорьевича. Пока я возилась со старенькой газовой плитой, он споро растопил печь, и комнатка стала быстро
нагреваться. Что меня заставило приглушить свет, я сейчас уже не отвечу. Оставив один лишь ночник, мы сидели на кровати, пили горячий чай, слушали потрескивание сухих березовых поленьев в печи и разговаривали.
        Михаил Григорьевич, по-видимому смущенный не меньше моего, рассказывал о своей жизни, о том, как после окончания института вернулся в родной городок. Как долго ухаживал за больной матерью. Как остался один, так и не найдя себе жены.
        - Понимаете, в чем дело! Я боюсь красивых женщин. А когда тебе уже под сорок, почему-то все молодые женщины кажутся красивыми! - говорил он. - Да откровенно сказать, на учительское жалованье содержать семью невозможно. Одному едва хватает. Пока было жива мама, с ее пенсии удавалось кое-что откладывать, но болезнь и последующие похороны съели все сбережения. Единственное, что выручает, так это домашнее хозяйство. Завел кур, коз, по весне прикупил поросенка. Чтобы было чем кормить, договорился в рабочей столовой, там мне отдавали отходы. Откормил, вот недавно забил. Теперь на всю зиму запасся и мясом и салом. Вы знаете, Мария, можно я вас так буду называть? Меня научили засаливать сало в банках. Получается удивительно вкусно и главное - хранится долго. Теперь думаю весной снова взять поросенка. Как вы считаете, разумно выращивать его на мясо?
        Я кивнула, и Михаил Григорьевич, ободренный моим кивком, продолжил:
        - У меня и огородик есть. Выращиваю все необходимое: картошку, капусту, зелень всякую. С излишками поступаю просто. Соседка у меня приторговывает на рынке, так я ей отдаю. Конечно, процент она дерет не маленький, но, в самом деле, не могу же я сам продавать! Совестно как-то. Вот вы как к торговле относитесь? - и, не дождавшись ответа, заявил: - Я тоже отрицательно. Развращает она, проклятая! Вы посмотрите, сейчас все только и делают, что продают! Создавать никто ни чего не хочет. Всем подавай только легкие деньги! Представляете, школьники в открытую продают друг другу вещи, жвачку, какие-то журналы! Позор! Учителей совершенно перестали уважать! Слухи разные распускают. Вот и о вас тоже. Скажите, это правда? - задал он наконец мучивший его вопрос.
        - Нет конечно же! - возмущенно ответила я.
        Михаил Григорьевич помолчал, обдумывая мои слова. Отнес на стол чашку, пошевелил в печи дрова и, подсев ко мне, как бы невзначай положил руку на колено. Я невольно отодвинулась. Рука даже через платье показалась влажной и липкой. Расценив мое движение как обидное, Михаил Григорьевич насупился, затем встал и, сказав, что засиделся, стал надевать пальто. Не знаю почему, но я не стала его задерживать, но сказала, что всегда буду рада видеть его в своем доме. Он тут же расцвел, вдруг поцеловал меня в щеку мокрым ртом и быстро вышел за дверь.
        Когда за ним закрылась дверь, я с невольной гадливостью вытерла ладонью влажную от поцелуя щеку, посидела немного у печи и решила укладываться спать. Ветер подвывал за окном. Не гася ночника, я разделась и уже расстелила постель, как вдруг в дверь постучали. Стучали настолько сильно и громко, что я, испугавшись, что перебудят всех соседей, завернулась в одеяло и подбежала к двери. Голос за дверью показался мне знакомым, но каким-то странным. Зачем я тогда откинула крючок? Дверь я удержать не смогла. Рывок был настолько силен, что я оказалась на заснеженном крыльце. Он был в короткой куртке с натянутым на голову капюшоном. Я ничего не успела понять. Помню только, как босые ноги скользили по натоптанному снегу. Он схватил меня и сильно толкнул. Я упала в тесном коридорчике, попыталась встать, но он уже навалился на меня. Стал срывать одеяло. Как мы очутились на кровати, я не помню. Было больно, гадко и стыдно. Через неплотно закрытую дверь сильно дуло. Я пыталась сопротивляться. Но он был намного сильнее. Несколько раз ударил по лицу. Страшно. Открытой ладонью. Ощущение было такое, что у меня
взорвался глаз. Никогда не забуду, что он рычал. А еще этот отвратительный запах перегара! Он, наверное, много выпил в ту ночь. Кошмар продолжался почти до самого утра. Я боялась кричать. Соседи могли услышать, и тогда позора не пережить.
        Когда он ушел, я долго плакала. Затем выбросила окровавленную простыню, заперлась и весь день просидела дома, боясь выйти на улицу. Мне казалась, что всем все уже известно. На меня будут смотреть как на прокаженную. На следующий день уже под вечер в дверь постучали. Осторожно, можно сказать, робко. Я долго не хотела открывать, но стук продолжался. Я даже не пыталась подавить страх, когда решилась отпереть замок. На крыльце с бутылкой шампанского в руке и коробкой конфет стоял Михаил Григорьевич.
        - С наступающим вас Новым годом! - сказал он. - Вот проходил мимо! Решил поздравить!
        Некоторое время я смотрела на него, не понимая, что он говорит. Только позже сообразила. Правильно, сегодня тридцать первое!
        - Проходите! - сказала я и посторонилась, пропуская гостя.

«Пусть и не Геркулес, но все же хоть какая-то защита!» - подумала я, панически боясь повторения позапрошлой ночи.
        - У вас даже елки нет! - воскликнул Михаил Григорьевич. - Как же Новый год и без елки? Вы позволите мне позаботиться об этом?
        Он ушел, и, только оставшись одна, я начала суетиться, собирая хоть что-то к празднику. Вернулся он не скоро, но с елкой и своими домашними тапочками, чем удивил меня несказанно. Все мои последующие действия были в первую очередь продиктованы страхом. Новый год я встречала с Михаилом Григорьевичем. Он снова много рассуждал о преимуществах натурального хозяйства, но я его почти не слышала. Полностью поглощенная собственными мыслями, не задумываясь, согласилась переехать жить к нему с одной лишь целью: получить в лице Михаила Григорьевича хоть какую-то защиту.
        На следующий день я собрала скромные пожитки и отправилась вместе с ним в его дом. Он старался, как мог, устроить меня, и даже согласился, что я до поры до времени буду спать отдельно. Хотя в первую же ночь сделал робкую попытку разделить со мной постель, но я, сославшись на нездоровье, отказала, и на том дело кончилось. Впрочем, и впоследствии он не проявлял особого рвения. Я же после пережитого ужаса попросту не могла представить себе, как можно лечь в постель с мужчиной. Чувство паники охватывало меня всякий раз, когда только я думала об этом. Кроме того, не оставляло ощущение, будто меня измарали в чем-то отвратительном. Кое-как справляясь с собой, я ходила на работу. Только всякий раз, встречаясь со своим насильником, покрывалась холодным липким потом. Но все это было лишь цветочками. Спустя два месяца выяснилось страшное. Беременность оказалась пугающей и постыдной. Теперь о том, чтобы переспать с Михаилом, не могло быть и речи! В поликлинику я не пошла. Там пришлось бы многое объяснять. По этой же причине я, как могла, скрывала свое положение. О дополнительных занятиях не шло и речи. Я
просто не могла его видеть. К апрелю скрывать что-либо уже было бессмысленно. Как я ни пыталась одеваться, живот предательски выпирал. А тут еще пропал Михаил. Просто не вернулся с работы. Меня вновь охватила паника. Решившись бежать, я собрала сумку и вечером села в первый попавшийся междугородний автобус. Добравшись до ближайшей железнодорожной станции, на последние деньги купила билет и через полтора суток оказалась здесь. О том, чтобы устроиться на работу, не могло идти и речи. Пришлось просить помощи у мамы. Она приехала. Помогла снять квартиру. Нашла для себя работу. Конечно же ей пришлось все объяснить. Как ни странно, она меня поддержала. Пока я готовилась к родам, мама продала наш родной дом. На вырученные деньги сумела купить скромную квартирку. Так что из роддома я выписалась уже в свое новое жилище. Жили мы трудно. Маминой зарплаты едва хватало на самое необходимое. Работать я не могла. Просто не было нужных документов. В августе я решилась написать в школу, где работала. Мне повезло - ответила завуч. Из письма я узнала, что вскоре после моего бегства в лесу, неподалеку от городка, нашли
тело Михаила. Не то повешенного, не то повесившегося. Милиция дело замяла, но Виталий из города тоже исчез. Завуч, относившаяся ко мне с самого первого дня очень тепло, помогла устроить так, чтобы меня уволили не по статье, а как бы по собственному желанию. Получив на руки диплом, трудовую книжку и прочие бумаги, я снова устроилась работать в школу. Приходилось совсем непросто. Сынишку в ясли не брали, слишком мал. Старались с мамой подменять друг друга. Когда Ванечка в первый раз пошел в садик, радости нашей не было предела. И я, и мама вздохнули свободнее. Да только, к сожалению, ненадолго. Нелепый несчастный случай - и я осталась одна.
        Мама шла с работы домой. День был солнечный. Подтаявшая сосулька сорвалась с карниза и попала ей в голову. Мама даже не успела испугаться. Умерла на месте. Мы с Ванечкой остались одни.
        - Понятно! А как же он вас нашел? - тихо спросила Алена.
        - Это случилось вскоре после гибели мамы. Летом. Я гуляла с Ванечкой, когда столкнулась с ним. Он шел прямо к нам навстречу и улыбался! Я очень испугалась и даже не сразу поняла, что может случиться. Попыталась убежать, но с ребенком на руках много не набегаешь, конечно же он нас догнал. Вместе с каким-то парнем он затолкал нас в машину. На следующий день привез к себе домой. Расписали нас быстро, буквально через два дня. Моего согласия никто не спрашивал. Просто он забрал мой паспорт, а на следующий день в нем уже стояла печать о браке. Мы были дома одни. Его родители в то время как раз отдыхали. Предоставленный самому себе, он не выпускал ни меня, ни ребенка. Каждую ночь он… Я не хочу об этом говорить. Развязка наступила через неделю. Когда Александра Викторовна увидела меня, она побелела от злости и, невзирая на протесты сына, выставила нас за дверь. Подхватив сына на руки, я побежала к завучу. Милая женщина выручила нас, не задавая лишних вопросов. Ее муж той же ночью вывез нас из города, довез до железнодорожной станции, дал денег на билет. Так мы вернулись домой.
        - С тех пор вы не встречались с мужем? Я имею в виду до последнего времени? - уточнила Алена.
        - Нет. Он приехал две недели назад. Где он находился до этого, я не знаю. Нагрянул как снег на голову. Пять лет о нем ничего не было слышно, и вот появился. Подкараулил Ванечку во дворе, заговорил, сумел как-то убедить, что он его папа, и дождался меня уже в квартире. Я попыталась его выставить. Но он успел сделать дубликат ключей. Стал приходить, когда меня нет дома. Я не сразу это поняла. Понимаете, он как-то сумел найти общий язык с Ванечкой. Мы ведь все эти годы жили без мужчины. А он чем-то подкупил мальчика. Несколько раз пытался убедить меня в том, что мы должны жить вместе. Я отказала. Тогда стал угрожать. Ну, чем закончилась эта эпопея, вы знаете.
        Мария замолчала. Отвернувшись к окну, она долго сидела неподвижно, уронив руки на колени. Алена не тревожила ее. Вышла на кухню, заварила свежий чай, насыпала в вазу горку печенья. Вернувшись к гостье, осторожно, стараясь не потревожить, пристроила поднос на журнальный столик и тихо присела в кресло.
        - Что мне теперь делать? - вдруг, не оборачиваясь, спросила Мария.
        - До тех пор пока он в больнице, ничего не нужно предпринимать. Разве что подать на развод. А вот после придется обратиться в милицию. Я посоветовалась с мужем. Он предложил очень неплохой вариант. Дело в том, что, хотя границы как таковой между нашими государствами и не существует, все же для длительного нахождения здесь гражданину другого государства необходимо разрешение. Его-то и нет у вашего мужа. Согласия, как я понимаю, для получения вида на жительство вы ему не дадите. Следовательно, его просто заставят вернуться на родину. Кроме того, Глеб по своим каналам поищет какие-либо зацепки, не позволяющие вашему мужу находиться в стране и которые могут облегчить процедуру развода.
        - Сколько он еще пробудет в больнице? - уточнила Мария.
        - По утверждению Юрия Дмитриевича, еще недели полторы. Время у вас есть. И на то, чтобы подать заявление, и на то, чтобы собрать необходимые справки и свидетельские показания. Так что отчаиваться не стоит. А где сейчас ваш сын?
        - Дома. Занятия в школе уже закончились. У нас школа рядом с домом, в соседнем дворе. Ванечка вполне справляется. Он самостоятельный мальчик. Только плохо, что его обижают в классе. Я пыталась поговорить с его учительницей, но та убеждена, что мальчики должны сами отстаивать свои права. А Ванечка такой нежный, незащищенный. Его очень легко обидеть!
        - Это беда не только его. Можете мне поверить. Я часто сталкиваюсь с подобными проблемами в неполных семьях. Отсутствие мужчины в семье болезненно сказывается на процессе взросления. Могу сказать больше. Не всякий мужчина может дать мальчику подобающее воспитание. У многих взрослых оно просто отсутствует. Вот вы, Мария, хотели бы видеть своего сына растяпой и мямлей или же сильной, волевой личностью?
        - Странный вопрос! Конечно же я хочу, чтобы мой сын вырос настоящим мужчиной!
        - Но вас мама воспитывала одна? Вы выросли без отца?
        - Да, так получилось. Мои родители развелись, когда мне не было и двух лет. Отца я совершенно не помню. Всю жизнь со мной была мама.
        - Это заметно. Ваша беда, Мария, в том, что вы до определенного момента даже не догадывались, как ведут себя мужчины, каковы их мотивации, в чем корни их поступков. Столкновение с реальной жизнью стало для вас не только болезненным шоком, но и нанесло тяжелую травму вашей психике.
        - Вы что, хотите сказать, что я не совсем нормальная? - смутилась Мария.
        - Нет. С точки зрения медицины вы вполне здоровы. Но то, что за прошедшие восемь лет вы даже не попытались найти мужчину, мужа, не слишком хорошо.
        - Простите меня, Алена, но это моя личная жизнь! - вспыхнула Мария.
        - Не спорю! Но женщине так же необходим мужчина, как мужчине необходима женщина. Мы неспроста созданы разнополыми. Ваш первый опыт оказался печальным. Но к сожалению, вы не одиноки. Очень многие девушки начинают жизнь таким или почти таким образом. Случившееся обязательно накладывает отпечаток на всю оставшуюся жизнь, но бороться с последствиями все же можно! Более того, необходимо! Нельзя замыкаться в себе и ставить на будущем крест. Поверьте, все можно пережить. Вы одна растите сына, мальчика. Вам не просто. А представьте, что где-то живет замечательный, добрый, внимательный, сильный мужчина, который нуждается в женской ласке, любви и нежности. Все это есть у вас, и вы в состоянии вознаградить его этим за то, что он будет любить вас. Станет заботиться о вашей семье, воспитывать Ванечку должным образом. Подумайте, разве не в этом состоит женское счастье? Не хотите же вы сказать, что, прожив жизнь синим чулком, вы станете счастливее?
        - Мне трудно спорить. Но вы судите по себе, забывая о том, что красивы и любимы! - возразила Мария.
        - Любая женщина красива. Нужно всего лишь правильно себя подать! - убежденно сказала Алена. - У меня есть один друг, он занимается женской одеждой. У него работают молодые дизайнеры. С их помощью вы сможете стать просто обворожительной, не сомневайтесь!
        Алена принялась убеждать Марию в необходимости изменить жизнь. Как та ни сопротивлялась, но зернышко сомнения все же поселилось в ее душе. «Почему бы и нет? - думала она. - Ведь удается же другим жить счастливо! Пусть не сложилась жизнь у мамы. Пусть меня пока еще преследуют неудачи, но что мешает мне попробовать? Жизнь не заканчивается завтра! Мне необходимо вырастить сына. Да и сама я разве не заслуживаю любви? Той самой, настоящей, о которой пишут в книгах. Конечно, я не тургеневская девушка, но и жизнь сейчас другая. Пусть жестокая, пусть нелегкая, но она такая, какая есть, и в моих силах изменить ее или хотя бы измениться самой!»
        В конце недели Юрий Дмитриевич позвонил Марии. Она не сразу поняла, чем было вызвано его предложение. Слишком много событий произошло сразу. После разговора с Аленой, в понедельник, к ней вечером приехал Глеб. Подробно расспросил ее о Виталии, посмотрел документы и предложил помощь в составлении иска на развод. Она тут же приняла предложение и спустя всего два дня в сопровождении Алены и Глеба отнесла в суд заявление. Приняли его сразу, без проволочек. Встречаясь через день с Аленой, Мария неожиданно для себя стала осознавать всю невыносимость своей прежней жизни. Желание измениться, стать сильной и уверенной с каждым днем крепло. Пусть она пока не знала, как это сделать, но верила в то, что с помощью новых друзей удастся преодолеть любые преграды. Поразила ее и встреча с Андреем. Хотя он и разговаривал с ней всего несколько минут, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы полностью попасть под колдовское обаяние этого немолодого человека. Но и это было не все! Подчинившись требованиям Алены, она полностью обновила свой гардероб. И пусть денег не хватило даже на половину того, что ей отобрали,
Андрей предложил не спешить с оплатой и дал ей, как он сам выразился, долгосрочный беспроцентный кредит. На обратном пути Алена заставила Марию заехать в неприметную парикмахерскую, спрятавшуюся среди безликих новостроек. Едва ли не силой усадила в кресло и о чем-то недолго пошепталась с молодым парнем. Всего через час Мария с удивлением рассматривала свое отражение в огромном зеркале. На нее смотрела, пусть пока испуганными глазами, удивительно стильная молодая женщина. От прежней Марии остались лишь чуть вздернутый, но теперь ставший каким-то задорным нос да совсем не портившие ее веснушки. Перевоплощение оказалось таким разительным, что она не могла поверить своим глазам.
        Уже дома, когда она примеряла обновки, Ваня, стоя в дверном проеме, тихо сказал:
        - Какая ты красивая, мамочка!
        Мария и сама понимала, что, всего-навсего сменив прическу и надев элегантный костюм, она преобразилась. Даже почувствовала себя уверенной и счастливой, как когда-то в детстве.
        Теперь звонок Юрия Дмитриевича ее смутил и заставил, лихорадочно соображая, искать выход. Она не знала, как быть. Достаточно было того, что сегодня в школе она вызвала в одиннадцатом классе бурю аплодисментов, никак не предусмотренных учебным планом, а в учительской коллеги наперебой спрашивали, что же с ней случилось. Последние годы вынужденная одеваться как придется, Мария даже в какой-то мере смирилась с неизбежным. Да, конечно же денег не хватало. Растить мальчика одной ой как не просто. Только глядя на молодых женщин, едва ли не каждый день меняющих наряды, она страдала. С годами болезненное чувство притупилось, стало не столь острым, но обида на несправедливость осталась. Почему так сложилось? Что она в жизни сделала не так? Разве ее вина в том, что она попалась на глаза Виталию? В то время он имел неограниченный выбор. Почему же тогда остановился на ней и в результате сломал всю жизнь? Выходит, что-то было неправильно в ней самой! Если совсем еще мальчик решил, что ему позволено обращаться с ней подобным образом! Долгие годы Мария мучительно искала ответ, что же послужило первопричиной, и
не находила его.
        Юрий Дмитриевич предложил встретиться, чтобы что-то обсудить. А Мария думала только о том, в чем ехать на встречу. Она не собиралась поражать воображение врача, но заставить себя одеться, как раньше, уже не смогла. И пусть ни один из брючных костюмов совершенно не гармонировал со стареньким пальто - не беда, замена нашлась быстро. Веселенькая ветровка и неизменный легкий шарфик пусть и не соответствовали погоде, все же красоты ради можно и потерпеть.
        - Хорошо, я согласна! - ответила Мария. - Когда мне к вам подъехать?
        - А ехать вам никуда не нужно. Я уже в городе, через двадцать минут буду возле вашего дома! - сказал Юрий Дмитриевич.
        - В таком случае встретимся на улице! Не заезжайте во двор, - предложила она.
        Когда сверкающая автомашина Юрия Дмитриевича замерла у тротуара, Мария с удовольствием отметила, что он не узнал ее. Скользнул взглядом и стал наблюдать за выездом со двора. Это вроде бы и задело, но в то же время обрадовало! Она изменилась! Стала совершенно другой!
        Юрий Дмитриевич узнал Марию, только когда она подошла к автомобилю вплотную. Удивленно вскинул брови, вышел из машины, распахнул переднюю дверь, но, заметив замешательство Марии, открыл заднюю, галантно поддержал под руку, помогая забраться в салон. И только очутившись за рулем, повернулся к ней и сказал:
        - Вы сегодня восхитительны! Мне Алена говорила, что вы сильно изменились, но я даже не мог предположить, что настолько!
        Мария смутилась, предательская краска залила лицо.
        - О чем вы хотели со мной поговорить? - спросила она.
        - Для начала предлагаю просто прокатиться, а уж после мы поговорим обо всем! - воскликнул Юрий Дмитриевич.
        - Мы в парк? - уточнила Мария, когда автомобиль тронулся с места.
        - Такую красоту прятать в лесу? - возмущенно сказал Юрий Дмитриевич. - Нет! Только на публику! Как насчет поболтать за чашкой кофе?
        - Я, право, не знаю! Наверное, неудобно!
        - Неудобно на потолке спать, одеяло падает! - рассмеялся Юрий Дмитриевич и, немного подумав, добавил: - Но и в таком случае есть выход - можно кнопками закрепить!
        Крошечное кафе в центре привело Марию в еще большее смущение. Всего пять столиков, дразнящий запах свежесмолотого кофе и представительный, словно дипломат на светском рауте, бармен. Кивнув как старому знакомому, Юрий Дмитриевич сделал заказ, обернулся к Марии и спросил:
        - Вино, коньяк, виски с содовой?
        - Нет! Спасибо, я не пью! - растерянно ответила она, невольно подумав, что с таким мужчиной не грех и выпить, и сама испугалась собственных мыслей.
        Опустившись рядом с ней на основательный тяжеленный дубовый стул, Юрий Дмитриевич с улыбкой посмотрел на вновь смущенно зардевшееся лицо женщины.
        - Не стоит так волноваться. Вы удивительная женщина, и конечно же смущение вам идет, но так часто демонстрировать его не нужно. У нас с вами сугубо деловой разговор.
        - О чем? - торопливо спросила Мария.
        - О вашем муже и о наших совместных действиях. Как я выяснил, он уже несколько лет состоит на учете в одной из психиатрических клиник. Естественно, выслал туда запрос, но, пока он дойдет, пока придет ответ, пройдет время. Скажите честно, вы хотите, чтобы я его через неделю выписал? Дело в том, что особой угрозы, как я понимаю, он в настоящий момент не представляет, а вот жить он может только у вас. Учитывая обстоятельства, я хочу знать: вас лично устроит, чтобы он находился в вашем доме?
        - Нет, только не это! Я не хочу его видеть и тем более делить с ним квартиру! - воскликнула Мария.
        - То есть мне имеет смысл оставить его до поры до времени в клинике, провести более глубокие исследования в ожидании ответа с его родины?
        - Если только это возможно! - едва не взмолилась Мария.
        - Возможно, даже без особых усилий. Состояние Горшкова в настоящий момент таково, что его с одинаковым успехом можно как выписать под надзор родственников, так и оставить для дальнейшего обследования. Судя по всему, у него имеются определенные отклонения в психике, которые с высокой долей вероятности могут спровоцировать непредсказуемое поведение. В чем оно выразится, я с точностью сказать не могу. Мы не провидцы. Одно могу сказать с уверенностью: такой человек вполне может быть опасен.
        Часть вторая
        Решение возвратиться возникло не на пустом месте. Виталий долго обдумывал предстоящие действия. Один раз ему удалось вернуть жену. Пусть силой, но вернуть. Должно получиться и теперь. Кто бы и что бы ни говорил, но планировать он умел. Уже не раз и не два получалось именно так, как он задумал. Главное, это сходило с рук. Пусть пришлось посидеть на дурке, но сам он понимал, это не более чем игра! Игра в жизнь, игра в риск, игра на выживание. Что в итоге? Выжил он! Вот и в этом случае ошибки быть не должно. Он подготовился очень тщательно!
        На перроне толчея, людишки с сумками снуют вдоль вагонов. Виталий огляделся, заметил переходной мост и направился к нему. Прямо на мосту к нему подошел молодой парень.
        - Машина нужна? Куда едем? - спросил он скороговоркой.
        - Едем! - тут же ответил Виталий и назвал адрес.
        - Это будет… - Парень назвал сумму. Виталий, не торгуясь, согласился. Какой смысл затруднять себя расчетами, если в местных деньгах он все равно ничего не понимает. Спустившись на привокзальную площадь, парень повел клиента к стоянке. Отпер старенькие, но еще бодрые на вид «жигули».
        - Сумку в багажник? - уточнил он.
        - Нет. Не стоит! - отказался Виталий, на ходу переигрывая намеченный план.
        Нужно соображать быстро, если жизнь вносит такие коррективы. Рыкнув двигателем, авто сорвалось с места и, лавируя между рядами припаркованных автомобилей, шустренько выехало на улицу. Ночь уже опускалась на город. Свет фонарей делал улицы какими-то нереальными. Мерцающая неоном реклама раздражала Виталия, вызывая не самые приятные воспоминания. Прогрохотав по трамвайным рельсам, жигуленок вырулил на мост и припустил во весь опор.
        - Милиции не боишься? - спросил Виталий, глядя, как стрелка спидометра приближается к сотне.
        - Нет их тут в такое время! Да и кому я нужен? Им приятнее штрафовать крутые тачки. Там бабок больше. Что с жигуля возьмешь? А то, что у меня мотор форсированный, снаружи не видно! - живо отозвался парень. - Я и менять в ближайшее время машину не стану. Зачем? К этому чермету не особо придираются. Я и в Москву на ней езжу. Клиент, если не требовательный или не хочет лишний раз светиться, обращается ко мне. Границу прохожу с первого чиха. У меня и страховка, и временный ввоз открыты. Так что проблем нет. Хоть в Москву, хоть в Питер, мне все одно. Лишь бы деньги платили.
        - А почем до Москвы берешь? - поинтересовался Виталий.
        - Две сотни вражеских зеленых рублей. А что? Это не дорого! Особенно если нужно быстро и не привлекая внимания. Не, конечно, можно на бусике, дешевле, но я-то везу от двери до двери.
        - А связаться как с тобой, если нужда возникнет?
        - А вон в бардачке визитку возьми! Там и мобильные и домашний.
        - А как жена относится к твоим ночным катаниям? - на всякий случай спросил Виталий.
        - Да никак. В разводе я. Если просто перепихнуться, то проблем нет. Могу и тебе девочку подсуетить. Надежную, чистую. У меня все схвачено! - похвастался парень.
        - Кучеряво ты живешь! - похвалил Виталий, оглядываясь по сторонам. За окном уже пролетали новостройки. Фары выхватывали то кучи строительного мусора, то разрытые котлованы.

«А ведь это решение проблемы! - подумал он. - Называется, повезло по-крупному!» Не привлекая внимания водителя, он опустил руку в карман, нащупал то, что искал, и, стараясь изобразить нездоровье, приглушенно сказал:
        - Постой! Притормози, что-то нехорошо мне! Наверное, в поезде что-то не то съел!
        - Бывает! - согласился водитель и послушно притормозил у обочины. - Ты только поаккуратнее. Далеко не ходи, тут котлован рядом!
        - Угу! - простонал Виталий и, выхватив из кармана тонкую длинную отвертку, с силой всадил ее в горло парня.
        Тот даже не успел отреагировать. Только задрожал всем телом. Воздел руки, словно в попытке достать небо, и затих. Крови почти не было. Только тоненькая струйка сползала за ворот джинсовой рубашки.
        Глянув по сторонам, Виталий спокойно вышел из машины, распахнул водительскую дверь, вытащил бездыханное тело и потянул его в сторону котлована. Первым делом вынул из внутреннего кармана документы, подумав секунду, принялся раздевать водителя. Когда на том не осталось ничего, забросил вещи в машину и столкнул труп в глубокий котлован. Спокойно вернулся к «жигулям», открыл багажник и довольно быстро нашел то, что искал, - небольшую саперную лопатку в самодельном чехле. Конечно, раскатывая на таком автомобиле, приходится иметь под рукой самые нужные вещи! Пока спускался в котлован, пока засыпал песком и глиной тело, измазался не слабо. Главное, не забыл забрать отвертку.
        Мотор запустился с первой попытки. Виталий включил передачу и, вспоминая полузабытые навыки, тронулся с места. «Жигули» и впрямь уверенно набирали скорость, приемлемо тормозили и вообще оставили ощущение вполне ухоженной машинки. Остановившись в каком-то дворе, Виталий изучил документы и вещи убитого. Права, техпаспорт на машину, личный паспорт, ключи от квартиры, два сотовых телефона, портмоне с пухлой пачкой денег. Все это могло пригодиться. Даже фото в паспорте более или менее подходящее. Оказывается, они почти ровесники. Год всего разница. В машине нашлась и карта города. Тоже неплохо! Решив, что если парень жил один, то квартира свободна, Виталий отыскал нужную улицу и дом на плане города и через полчаса осторожно отпирал дверь. Замок послушно щелкнул, дверь открылась без скрипа. Уже не таясь, Виталий нащупал выключатель, и прихожая залилась ярким светом. На вешалке кожаная куртка, явно хозяина квартиры. Под ней мужские ботинки и кроссовки. Тоже одного размера. Тут же две пары домашних шлепанцев. «Точно! Один живет!» - подумал Виталий, и в этот момент из-за двери раздался голос…
        - Петенька, это ты? Уже утро? - спросила женщина.
        Виталий растерянно замер на месте. «Что делать? Бежать? Тетка вызовет милицию!» - заметались горячечные мысли.
        - Петенька, водички мне принеси! - попросила женщина.
        Виталий достал из кармана отвертку.
        - Что ты молчишь? - спросила женщина, но дверь почему-то не открылась.
        Виталий, осторожно ступая, подошел к двери в комнату. В щель было видно, что внутри темно. Резко толкнув дверь, он сделал шаг и остановился. В полосе света, падающего из прихожей, виднелась странная кровать, а на ней тщедушное тело.
        - Петенька, попить дай! У меня вода в поилке закончилась.
        - Это не Петенька, он срочно уехал в Питер на несколько дней. Дал мне ключи. Мне переночевать негде, - ответил Виталий.
        - Хорошо. Там на столике поилка. Водички мне принесите! - попросила женщина, не поворачивая головы.
        Теперь Виталий понял, она не просто парализована, так еще и не видит! Удача его не оставляла. Конечно, придется перетерпеть и специфический запах, и присутствие этого полутрупа, но так даже безопаснее. По-видимому, покойный Петенька, срываясь в поездки, кого-то оставлял за себя. Пройдя на кухню, Виталий наполнил странную кружку с носиком водой из-под крана и, вернувшись к больной, привычно поддержал голову, пока та пила.
        - Спасибо, дорогой! Ты в Петенькиной комнате располагайся, раз он тебя пустил. Сейчас уже утро?
        - Нет, только вечер. Петька поехал на несколько дней, так что я поживу тут немного. Надеюсь, не помешаю? - спросил Виталий.
        - Нет, что ты! Наоборот! Мне одной не справиться. Иди ложись. Устал, наверное?
        - Есть немного. День был трудный! - согласился Виталий и вышел из комнаты.
        В холодильнике нашлась колбаса, сыр, помидоры. Виталий с аппетитом поужинал, затем посмотрел комнату Пети. Чисто, аккуратно. Это ему понравилось. Что поделаешь, но страсть к чистоте доходила у него до мании. Он с детства даже руки мыл, стоило только за что-нибудь взяться. Вот и теперь, забравшись под душ, Виталий долго плескался, смывая с себя последствия поездки в поезде. О том, что хозяин квартиры, любящий и нежный сын Петечка, лежит засыпанный песком в карьере на окраине города, он даже не вспоминал.
        Утром он отправился на розыски Маши. Просидев полдня в терпеливом ожидании, он так и не увидел ни ее, ни Ваню. Попив чаю из предусмотрительно захваченного на кухне термоса и перекусив бутербродами, вышел из «жигулей» немного размяться. Погулял по усыпанному опавшими листьями двору, вернулся в автомобиль и снова стал наблюдать. Виталий прождал до темноты, но ни Ваня, ни Мария так и не появились. Пришлось возвращаться в квартиру Пети несолоно хлебавши. Накормив больную, он рухнул в постель, решив завтра отправиться в засаду с самого утра. Следующий день не принес ничего, кроме разочарования. Отчаявшись, Виталий поднялся на нужный этаж и позвонил. Дверь открыла незнакомая женщина.
        - Простите, мне нужна Мария! - сказал Виталий, пытаясь сообразить, что же произошло.
        - Она переехала! - не задумываясь, ответила женщина.
        - А адресок не подскажете? - попросил Виталий.
        - Отчего же? Такому милому молодому человеку не хочется отказывать! - открыто улыбнулась женщина. - Проходите! Я вам сейчас напишу!
        Едва войдя, он сразу понял, что Марии здесь нет достаточно давно. Мебель была другой. Расставлена иначе, да и женщина чувствовала себя тут хозяйкой.
        - Присаживайтесь! - сказала она, указывая на кресло. - Я сейчас отыщу адрес.
        Она, мягко покачивая бедрами, прошлась перед Виталием, открыла комод и, согнувшись так, что прямо перед его лицом оказалась аппетитная попка, плотно обтянутая черными легинсами, принялась копаться в бумагах. Виталий невольно сглотнул слюну. Безумно хотелось потрогать. Да чего уж греха таить, не просто потрогать, а схватить, мять, тискать, оставляя следы пальцев на нежной коже. Он даже, кажется, застонал негромко. Хозяйка без тени смущения оглянулась, посмотрела лукаво, чуть подалась назад и…
        Когда прошло оцепенение и Виталий снова смог пошевелиться, первое, что он увидел, было раскрасневшееся, но довольное лицо женщины. Она была не так молода, как показалось с первого взгляда. Лет сорок, не меньше.
        - Тебе понравилось, красавчик? - спросила она чуть хрипловатым от пережитого голосом.
        Виталий только промычал что-то нечленораздельное.
        - Ты заходи! Я по вечерам всегда дома! - предложила хозяйка и потерлась лицом о потную грудь Виталия.
        - А муж тоже дома? - пытаясь овладеть ситуацией, спросил он.
        - Что нам муж? Он не помешает! Может, тоже кого-нибудь приведет! - спокойно ответила женщина. - Вообще он мне не муж! Так, сожитель! А ты симпатичный мальчик! Не забывай меня!
        - Как же! Такое забудешь! - проворчал Виталий, пытаясь одеться. - Мне бы адресок Марии?
        - Далась тебе эта страшилка! На, держи! Только, кажется мне, ты пришел по правильному адресу!
        - Спасибо! Так я загляну завтра вечерком? - обнадежил хозяйку Виталий.
        - Разумеется! И девушку свою, если есть, приводи! Будет весело! - сказала на прощание хозяйка.
        Спустившись во двор, Виталий развернул бумажку. Название улицы ему ничего не говорило. Он не представлял, где она находится. Хорошо, что в машине есть карта!
        Оказалось, что нужный ему дом находится в старом городе. В сумерках искать его было бессмысленно, но Виталий не удержался и отправился на разведку. После долгого плутания он все же нашел то, что искал. Небольшой двухэтажный дом с видом на парк и реку. В окнах уже горел свет, но, как ни пытался Виталий увидеть знакомый силуэт, ничего не вышло. Пришлось возвращаться. Но вот уже на следующее утро он увидел ее!
        Маша вышла на улицу одна. Раскрыла яркий, необычный для нее зонт и, цокая высокими каблучками, направилась по улице вверх, прочь от реки. Виталий не поверил своим глазам! Она была совершенно другой, не такой, какой он ее помнил. Даже одежда оказалась совершенно для нее не типичной. Строгая и в то же время вызывающая. И прическа была другой. Вместо обычного пучка непонятного цвета, у новой Марии оказалась короткая, почти мальчишеская стрижка. Удивительно, но даже то, что волосы были разного цвета (кажется, это называется не то мелированием, не то колорированием), совершенно не портило ее. Наоборот, Мария стала еще красивее. Только совершенно другой, элегантной красотой. Та прежняя, немного затюканная, но такая доступная, исчезла. Растворилась. Зато появилась эта! За право обладания такой женщиной можно и нужно драться! Он теперь не отпустит ее! Заберет с собой и не выпустит из дома ни под каким предлогом! Она обязана принадлежать ему! Никто не вправе даже смотреть на нее. Она слишком хороша, чтобы кто-то посмел испачкать похотливым взглядом неземную красоту! Он не позволит с ней никому
разговаривать. Просто станет держать под замком и пользоваться ею так, как захочет. Она поймет со временем, что, кроме него, ей никто не нужен! Он проделает с ней то же, что вытворяла с ним хозяйка квартиры, и даже больше. Она будет молить о пощаде, но он снова и снова будет наслаждаться ею и давать то, что она заслуживает!
        Высокие тонкие каблучки звонко цокали по мостовой. Неторопливый осенний дождик заливал лобовое стекло. Стройная молодая женщина, красивая и независимая, шагала, обходя лужи, удаляясь. Боясь потерять ее из виду, Виталий выскочил из машины и пустился следом, стараясь держаться на некотором расстоянии, чтобы раньше времени не выдать своего присутствия.
        Она шла, ничего не замечая вокруг. Виталий ревниво отслеживал взгляды мужчин, обращенные на его женщину, и готов был растерзать любого, кто осмелится к ней приблизиться и заговорить. Маша пересекла проспект, свернула направо, прошла мимо ярких витрин, отражаясь в огромных зеркальных стеклах, и у следующего перекрестка стала спускаться по узкой улочке к мосту. «Вот чертовщина! Сколько же в этом городе мостов и рек?» - подумал Виталий, продолжая идти следом за Марией.
        За мостом, под которым где-то глубоко-глубоко шумела небольшая речушка, улица круто уходила вправо. А слева вытянулось необычное, сложенное из серого камня здание с башнями. Тяжелое, массивное, словно средневековая крепость, оно казалось неприступным и опасным. Узкие окна-бойницы с цветными стеклами разрывали угрюмый фасад. Немыслимо высокие двери венчали широченное каменное крыльцо, а над ним на изогнутом фронтоне сияла разноцветная мозаика. Рыцарь на белом коне с алым щитом и мечом в поднятой руке.
        Мария, даже не взглянув на странное здание, будто очутившееся в нашем времени по мановению волшебной палочки, прошла мимо. Там, где улица, вильнув влево, уходила куда-то вниз (неужели и там мост?!), Мария свернула в широкие ворота, преграждавшие вход на школьный двор.
        Дальше Виталия не пустили. Серьезного вида крепыш в камуфляже преградил ему путь и коротко, но вежливо спросил:
        - Вы к кому?
        - Прости, задумался! - растерянно ответил Виталий и направился к усыпанной желтыми листьями аллее.
        Ограда школы - легкая, ажурная - уходила влево, начинающийся дальше парк открывал довольно приятный вид на ратушу и величественный костел. Раздумывая об изменениях, произошедших с Марией, Виталий никак не мог понять, что произошло. Как из робкой замухрышки она за каких-то полгода вдруг превратилась в настоящую красавицу. Да еще такую, на которую мужики заглядываются. Как это могло произойти? И еще, почему она сменила квартиру? Боялась? Кого? Неужели его, Виталия? Но почему? Он никогда не делал ничего плохого! Он только любил ее! Разве он не ухаживал за ней? Не дарил цветы? Не покупал конфеты? Ведь все это было! Тем более что он ее муж! А то, что у него в паспорте насильно появилась печать о разводе, так это полная ерунда! Он никогда не признает решения несправедливого суда! Тем более здесь вообще другая страна! И не по их законам он женился на Марии. Выйдя на площадку перед развлекательным центром, Виталий едва не обомлел! Снова мост! Через глубокую речную долину. Но это еще не все: внизу через реку перекинут еще один, а чуть дальше виднелся другой! Похоже на то, что жители этого города помешаны
на мостах, они буквально через каждые сто метров, да еще в нескольких уровнях!
        Высота манила, притягивала и в то же время пугала Виталия. Безумно хотелось шагнуть в нее, ощутить не только непередаваемое ощущение полета, но и то, что неминуемо за ним последует. Страшный жестокий удар, от которого со свистом вырвется дыхание из груди, и нестерпимая и в то же время такая сладкая боль кроваво-красной волной стеганет по всему телу.
        Пальцы побелели от нечеловеческого усилия, с которым Виталий сжал чугунные перила. Глаза уже отмечали то самое место, где должно упасть исковерканное тело…
        С огромным трудом он заставил себя сделать шаг назад. Какой-то автомобиль, с ревом разрывая пространство, пронесся за спиной, возвращая его к реальности.
        Выйдя на улицу, Виталий свернул вверх, чтобы добраться до машины. Идти пришлось по улице. Утренний город был оживлен и, можно сказать, весел. Только Виталий был угрюм. План, намеченный еще дома, приходилось менять на ходу.
        Маша вошла в квартиру, привычным жестом сунула зонт в корзину и с улыбкой прислонилась к стене. Ее новый дом! Уже почти два месяца она с Ванечкой живет здесь и все никак не может привыкнуть к тому, что в жизни воцарились мир и покой. После страшной весны, когда Виталий пытался повеситься на крюке от люстры, она не находила себе места. Приходила в старую квартиру только ночевать. Подолгу засиживалась на работе. Много гуляла с сыном, но панически боялась идти домой. Ей постоянно казалось, что стоит открыть дверь, и она снова увидит болтающиеся дрожащие ноги в странно задравшихся брюках. Вновь и вновь она явственно слышала ужасный хрип, вырывающийся из передавленного ремнем горла. Теперь она наконец обрела долгожданный покой. Этот дом, такой маленький, уютный, до боли напоминал те, что были в ее родном городке, где она провела детство, где была так счастлива с мамой. Жаль, что мама не дожила до этого дня. А еще у нее замечательные соседи. Сергей с Мариной и Юрий Дмитриевич. В доме всего четыре квартиры. Если бы не помощь Сергея, она никогда бы не переехала сюда. Он предложил Юрию Дмитриевичу очень
интересный вариант с продажей Машиной квартиры и покупкой этой. Сразу квартира Марии не понравилась. Да, конечно, больше прежней, две просторные комнаты, но состояние просто ужасное. Гнилые рамы в непривычно маленьких окнах, проржавевшие трубы. Неработающие краны. Вставший дыбом, словно после землетрясения, скрипучий пол. Темно, сыро, грязно. Да еще с потолка что-то постоянно сыплется. В первый момент Марии даже показалось, что она снова очутилась в том проклятом бараке, где произошло самое страшное. Но Марина, жена Сергея, была в восторге от квартиры.
        - Машенька! Да вы только посмотрите, какой чудный вид из окна! Рядом река! Парк! Что до интерьера, то, поверьте мне, это такие пустяки! Я вам конфетку за месяц сделаю, вы не узнаете этой хибары! Знаете что… Идемте к нам! Я покажу, как точно такую же квартиру переоборудовала!
        Они спустились вниз. На первом этаже оказалась всего одна дверь. Вторая была замурована.
        - Здесь жил одинокий дядечка. Сергей предложил ему интересный вариант. Дело в том, что у Сережи есть загородный дом. Довольно далеко от города. За ним нужно присматривать. Так вот он и предложил соседу-пенсионеру переехать туда. Тот съездил, посмотрел и согласился. Сережа поставил для него отдельный домик, помог с переездом, а квартиру выкупил. Так вместо двушки у нас получилась шестикомнатная. Заходите, Маша!
        Мария, едва переступив порог, ахнула! Квартира в самом деле поразила ее. Не столько размерами, а продуманностью и изяществом. Из нее не хотелось уходить.
        - Здорово, конечно! Но мне самой не справиться. Денег хватит только на то, чтобы купить эту развалюху да еще перевезти вещи. Я представляю, сколько может потянуть такой ремонт! - с грустью сказала Мария.
        - Не так много, как может показаться! Материалы мы покупаем оптом, с солидными скидками. Работа стоит конечно же не дешево, но многое ведь можно сделать самим. Разумеется, менять рамы и выравнивать стены лучше доверить специалистам, а вот поклеить обои, выкрасить пол вполне можно и самостоятельно. Разве вы со мной не согласны?
        - А проект? - спросила Мария.
        - Бросьте! Я вам за спасибо сделаю! Да еще и помогу чем сумею! Решайтесь! Лучшего варианта вам не найти. А мы заинтересованы в хороших соседях. Сережа сколько раз предлагал бабусе, что жила в вашей квартире раньше, заменить трубы и сантехнику, но та все отказывалась. Боялась, что ее обманут. Так что эта сторона остается в силе. Проще нам взять на себя эту проблему, чем вы нас станете постоянно заливать. Да и сосед у вас будет замечательный. Гоша отличный человек, не без странностей, конечно, но что возьмешь с холостяка. Зато всегда готов прийти на помощь.
        - С этим поспорить трудно! - согласилась Мария. - Только он очень несчастный.
        - Кто? Гоша? Никогда об этом не думала. Да, ему не повезло с женами, но в целом, как мне кажется, он сильный и уверенный в себе мужчина. А почему вы решили, что он несчастный? - удивилась Марина.
        - Просто мы общались немного. Он очень помог мне. Я сразу заметила, как он одинок. Трудно жить безо всякой надежды. Да, он не показывает виду, что ему трудно, но я же вижу, когда ему больно, как он страдает от невозможности поделиться, кому-то рассказать о своих проблемах. Конечно, я не слишком хорошо его знаю, но, поверьте моему педагогическому опыту, не раз встречала таких людей. Им очень тяжело приходится в жизни! - уверенно заявила Мария.
        - В таком случае чем же его жизнь отличается от жизни Сережи? Мой муж тоже не слишком часто делится своими проблемами! - с сомнением сказала Марина.
        - Тоже мне, сравнили! У вашего мужа глаза сияют от счастья! А у Юрия Дмитриевича они усталые… ну не знаю, как у побитой собаки. В них только тоска и боль! - возразила Мария. - Кстати, а почему вы его называете Гошей?
        - Так он же по паспорту Георгий. Это он на работе Юрий Дмитриевич, а в быту просто Гоша.
        - Странно! Мне кажется, имя Георгий ему больше подходит. Мужественное, сильное. А Юрий какое-то менее энергетичное, что ли. Вы так не думаете? - спросила Мария.
        - Честно или так, чтобы не обидеть? - уточнила Марина.
        - Честно! - твердо сказала Мария.
        - Я стараюсь называть его именно Гошей по одной причине: порой он ведет себя как взрослый, сильный, упрямый мальчишка. Знает, что поступает нехорошо, и все равно делает, будто пытается доказать себе и всему миру, что он это может. На мой взгляд, это по меньшей мере глупо. Гоша уже и так всем все доказал - и бывшим женам, и бывшим тещам. Вы знаете, из-за чего он разводился? Зарабатывал мало! А он в это время учился, писал диссертацию, пробивался. Себя не щадил. В результате оба брака распались. Теперь Гоша упорно доказывает окружающим, что для него нет преград. Только кому это интересно? По-видимому, только ему самому! - попыталась объяснить Марина.
        Теперь основные трудности позади. Сергей с Мариной и Гоша или, как стала его называть Мария, Георгий, помогли сделать ремонт, обустроить квартиру, действительно сделав из нее настоящую конфетку. Пусть за окном моросит надоедливый осенний дождик. Тут чисто и тепло. Сюда так приятно возвращаться после работы. Сегодня вечером Георгий собирался повести их в загородный парк, на прогулку. Они будут гулять по усыпанным золотыми листьями аллеям. Ванечка станет собирать что-то для гербария, а она разговаривать с Георгием. Он удивительный собеседник, с ним так легко и спокойно, такое ощущение, что они знакомы целую вечность. Во время их первой встречи в больнице она чувствовала себя крайне неуверенно. Впрочем, тогда она была совершенно другой, и если бы не помощь Алены, то наверняка она бы так и продолжала ощущать себя серой и невзрачной. Но теперь ей было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин. Удивительно! Но Мария всего лишь изменила прическу да одевалась у Андрея! Поразительно другое: она стала меняться сама! Куда делась вечная робость, неуверенность в себе? Мария чувствовала, как
выпрямилась спина, и вдруг обнаружилось, что у нее совсем неплохая фигура! Короткая, почти мальчишеская стрижка подчеркнула огромные, распахнутые навстречу миру глаза. Легкий, почти незаметный макияж прекрасно подчеркнул чувственные губы, а ненавистные веснушки, густо усеявшие очаровательный носик, сделали ее лицо задорным и еще более привлекательным. Даже дети, ее ученики, заметили перемены, произошедшие с ней. Старшеклассники с удивлением и восторгом поглядывали на молодую женщину. Коллеги-мужчины уже не обходили ее вниманием. Странно, но Марии это начинало нравиться! Только отношение Георгия не поменялось. Он по-прежнему был с ней предупредителен и вежлив. А она тем временем ловила себя на мысли, что вот такого мужа она страстно желала всю жизнь. Сильного, уверенного в себе. Да, он был несчастлив в браке, так это пустяк! Ему, как и всякому мужчине, нужна поддержка, помощь и понимание. Тогда он будет способен горы свернуть, при одном-единственном условии: если он любит женщину, что находится рядом. К сожалению, ни малейших проявлений любви Георгий как раз и не показывал!
        Мария хотела заботиться о нем, а он… вполне обходился без нее. Сам стирал, убирал, готовил. Частенько вечерами приглашал ее и Ванечку к себе. Для мальчика он купил множество увлекательных игрушек и мог часами просиживать с ним, в то время когда Мария, забравшись в уютное кресло, вязала или просто отдыхала, смотрела телевизор. В этих вечерних посиделках было так много нежности и тепла, что ей совершенно не хотелось уходить к себе. В ответ она приглашала в гости и Георгия. Тот всегда заявлялся с цветами и какими-нибудь подарками. Тортик или коробка конфет, обязательно что-то для Ванечки. И вновь повторялась обычная история. Мария сидела на диване, Георгий возился с ребенком. Иногда ей казалось, что вечера для того только и предназначены, чтобы мужчина занимался с сыном, а жена… Господи! О чем только не станет бредить одинокая молодая женщина! Какой муж, какая жена? Ну просто сосед, просто любит детей, и для него общение с Ванечкой - отдушина после трудового дня! И нечего придумывать невесть что!
        И все же, даже осознавая собственную вторичность в жизни Георгия, Мария страстно ожидала и нечастых прогулок, и теплых дружеских вечеров. Вот и предстоящая сегодня поездка волновала ее. Она уже предвкушала непередаваемый восторг, что прокатывается по телу, когда Георгий подает ей руку, помогая выйти из машины, когда касается ее талии, поддерживая на ступеньках. Это было так волнующе и приятно, что кружилась голова и подкашивались колени.
        После такого Мария подолгу не могла уснуть. Ворочалась в постели, не понимая, что с ней происходит. Может, это именно то, о чем она так любила читать? Но реальность другая! Она знает, как это происходит! Боль, сопение, жадные, липкие руки, вонь перегара и нецензурная брань! Вот как это бывает! А после отвратительное чувство, будто тебя с головой окунули в нечистоты и ты никак не можешь отмыться. Все тело твое изломано и растерзано, внутри будто открытая саднящая рана! Нет, больше она не позволит никому с собой такого сотворить! Каким бы золотым мужчина ни казался. Это только в книгах пишут о нежной и трогательной любви! На деле же все грязно и гадко! Может быть, у кого-то случалось иначе, но только не у нее!
        Повесив плащ, она сбросила туфельки и босиком прошла в кухню. Скоро придет с занятий Ванечка. Нужно успеть приготовить обед, усадить за уроки до прихода Георгия. У него не будет времени готовить, поэтому она накормит и его. Чтобы прогулка в парке удалась, мужчина должен быть сыт. Занимаясь привычным делом, Мария думала о школе, вернее, гимназии, все никак не могла привыкнуть к этому названию. После переезда она поменяла и место работы. Благо гимназия недалеко от дома, можно ходить на работу пешком, а не толкаться каждый день в транспорте, да и в зарплате выиграла. И в новый коллектив она влилась легко. Благо пришла на работу уже в новом образе. Как, оказывается, много значит внешний вид человека! Раньше она не придавала значения тому, во что одевается, что носит. Главным критерием было удобство и практичность, а еще, пожалуй, цена. Познакомившись с Андреем, она поняла: можно и нужно одеваться красиво! Что же касается цены, то и здесь можно найти выход. Тот же Андрей продавал экспериментальные коллекции удивительно дешево. По карману даже простой учительнице. Правда, теперь одеть Ванечку стоило
столько же, сколько одеться самой. Жаль, Андрей не создавал детские коллекции. Пока готовился обед, Мария смолола кофе, насыпала в джезву одуряюще пахнущий порошок, налила воды, поставила на самый маленький огонь и с нетерпением ожидала, когда начнет подниматься коричневая шапка блестящей пены. Оказавшись в окружении завзятых кофеманов, она сама пристрастилась к бодрящему напитку и теперь не представляла жизни без чашки ароматного свежесваренного кофе.
        Телефон, подаренный на день рождения Георгием, зазвонил неожиданно, естественно, в самый неподходящий момент. Кофе уже закипал. Дотянувшись до стола, Мария подняла трубку, не сводя глаз с готовой выплеснуться из узкого горлышка джезвы пузырящейся пены.
        - Да! Я слушаю, Георгий!
        - Не помешал? - услышала она в трубке знакомый голос.
        - Помешал, у меня кофе едва не убежал! - ответила Мария, поднимая повыше джезву.
        - Хочу сообщить тебе хорошую новость. Мы на завтра приглашены в гости к Павлу. Ты рада?
        - Но он, как мне кажется, у себя в усадьбе?
        - Правильно! Туда мы и отправимся! Ты ведь завтра не работаешь?
        - Нет, но Ваня учится.
        - Пропустит один день, ничего страшного не случится. Проблем у него нет, учится хорошо, так что классной я позвоню и договорюсь!
        - Послушай, ты уже распоряжаешься Ваней как собственным! - рассмеялась Мария и вдруг почувствовала, как напрягся Георгий. - Прости, я сказала лишнее.
        - Ничего, все нормально, - упавшим голосом ответил он. - Так я договариваюсь?
        - Конечно! - излишне восторженно воскликнула Мария и услышала в трубке длинные гудки.

«Ну вот! Что за невезение? Обидела Гошу!» - подумала Мария и в сердцах с силой поставила джезву на стол. Кофе, который удалось спасти на плите, тут же радостно выплеснулся на чистую поверхность, образовав крайне несимпатичную коричневую лужу. Расстроенная, она опустилась на диванчик и обреченно уронила руки.

«Почему так получается? Думаю о нем, радуюсь каждой встрече и сама же разрушаю то, что мне так дорого! Единственный раз в жизни повстречала человека, который относится ко мне и Ванечке как к родным! После мамы он единственный, кто заботится о нас. Помогает во всем, занимается с мальчиком, учит его таким необходимым в жизни мужским вещам, а я постоянно его обижаю, задираю зачем-то. Что происходит? Почему нельзя просто дружить? Что во мне такое неправильное? Может, я просто невезучая?» - размышляла Мария, накрывая на стол. Ванечка должен был появиться с минуты на минуту.
        Удивительно, вроде и город не запутанный, а попал Виталий совершенно не туда! И парк, и река присутствовали, а вот припаркованного жигуленка, как и дома, в котором живет Мария, на месте не оказалось. Вместо него высилась громада старинного особняка и высоченный гранитный памятник. Притаившиеся возле него старинные пушки смотрели в разные стороны, словно защищая громаду. Потоптавшись на месте, Виталий с трудом сообразил, где находится, и направился вниз по улочке, вдоль реки, и вскоре нашел и оставленную машину, и нужный дом. Теперь можно ожидать жену.
        Припасенные бутерброды закончились, в термосе оставалось немного чая, но пить больше Виталий не хотел. Уже больше четырех часов он сидел в засаде, а Мария так и не появлялась. Он уже собрался выйти размяться, как вдруг заметил ее. Мария шла по улице, светло улыбаясь, радуясь погожему осеннему дню. Накрапывавший с утра дождь давно прекратился, и нежаркое осеннее солнце высушило мостовую, заиграло на мокрых листьях в парке.
        Среди этой красоты Мария выглядела восхитительно. Глядя на нее, можно было подумать, что она просто сошла с экрана или с обложки глянцевого журнала, настольно неправдоподобна была ее красота. Виталий, потрясенный удивительным преображением Марии, даже пропустил тот момент, когда нужно было выскочить из машины, чтобы перехватить ее. Она, отперев калитку в кованых воротах, вошла во двор. Щелкнул замок, и Виталий разочарованно хлопнул себя ладонью по лбу. Упустил! Но еще не все потеряно. Нужно подождать. Ведь не будет она сидеть в четырех стенах целый день. Выйдет зачем-нибудь. Может, просто чтобы посидеть в парке. Вон сколько молодых женщин оккупировало скамейки! Курят, сплетничают, перемывают косточки своим благоверным, а может, попросту вышли на охоту, чтобы закадрить мужика на вечер, а то и на ночь! Все они самки. Им только одно подавай, как той, что живет в старой квартире его Марии. Ишь, пригласила его с девушкой! Что, решила оторваться по полной и устроить групповушку? Та еще сучка! Хотя она вытворяла с ним такое, чего и сам придумать бы не смог! Может, наведаться к ней после? Когда Мария
будет у него? Нет! Мария принадлежит только ему! Никто не смеет не то что ее касаться, но даже смотреть на нее! Вот сволочи! А они смотрят! Когда она идет по городу, когда торчит на работе! Все ее хотят! Вдруг кто-то уже сумел подобрать к ней ключик и теперь ходит вечерами, когда их сын спит? Он сопит на ней, хакает, с каждым напряженным движением вонзаясь в… Нет! Этого не может быть! Мария любит его! Она не посмеет изменить ему даже в мыслях! Она не виновата в том, что их развели! Это другие люди, злобные и мстительные, решили разлучить их! Все только и думают о том, чтобы он и Мария не были вместе! Даже мама не хотела! Впрочем, сейчас она, наверное, смирилась! После того случая она не могла не согласиться с доводами Виталия.
        Перед его глазами вдруг снова встало лицо матери. Как смешно она просила его остановиться! Можно подумать, он не понимал! Он же не сумасшедший! Просто мама не могла взять в толк, что Мария его жена! Из-за этого и получила по заслугам! Сидит теперь голодная в сырой землянке и, наверное, умоляет о пощаде, о помощи! Нет! Виталий простит только тогда, когда вернет себе Марию, и мама вынуждена будет согласиться с тем обстоятельством, что у сына есть законная жена.
        Следователь, а после врачи долго и нудно спрашивали его, куда делась мать. Но Виталий упорно стоял на своем. Ничего не знаю, ничего не видел! Он говорил правду! Просто они не могли понять, что видеть ее Виталий действительно не мог! Как можно видеть через засыпанный землей лаз? Целый месяц он строил тюрьму для наказания матери. Вырыл глубокую нору, закрепил стены и потолок, выстлал досками пол, сделал даже нары, как в кино. Он все помнит! Она не сразу поняла, зачем сын привез ее туда! Все думала, что они отправляются по грибы! Как можно быть такой дурой? Впрочем, мать никогда не отличалась особым умом. Как и любая другая женщина. Разве можно было не понять, что Мария для него все!
        Она сама учила его не прощать обид. Отвечать на всякое направленное против него, Виталия, действие. И теперь, когда вынудила сына отплатить за обиду, так и не осознала, что наказание будет долгим. Она просила ее не запирать! Смешно! Сама ведь так поступала, когда Виталий был еще маленьким. Закрывала его в чулане на целый день за любую провинность. Там было темно и душно, но главное - страшно. Со всех сторон к маленькому Виталию тянулись лапы чудовищ. А самым жутким был огромный паук, что свил невиданную паутину в углу под потолком. Как только закрывалась дверь чулана, он становился невероятно огромным и начинал опутывать мальчика толстыми липкими веревками. А после… Он всякое проделывал с беззащитным ребенком: засовывал ему в рот что-то мокрое и гадкое, ощупывал худенькое тельце, забирался внутрь, и это вызывало странное смешанное чувство отвращения, боли и, как ни странно, удовольствия. Под конец Виталий даже находил в наказании чуланом определенное наслаждение. Да, он плакал, когда закрывалась дверь, но после…
        И мать, когда он закрыл лаз и стал забивать толстые длинные гвозди в сухие сосновые доски, сначала кричала, ругалась, просила, а после затихла, по-видимому, тоже почувствовала власть паука. Он специально оставил его в банке. Конечно, это был не тот паук, что жил в чулане в старом доме, но такой же огромный и мохнатый. Этого паука Виталий купил в зоомагазине и держал у себя в комнате, пока строил тюрьму для мамы. Чтобы она видела его и хорошенько рассмотрела, Виталий, втолкнув мать в землянку, посветил на банку фонариком, затем перевернул стеклянный сосуд, чтобы паук смог выбраться. Только после звериного вопля напуганной женщины он заколотил лаз. И прежде чем засыпать его, долго слушал крики и причитания. Целый день просидел у норы. Только вечером, когда то ли мать устала кричать, то ли паук взялся за нее всерьез и за дверью наступила тишина, Виталий засыпал лаз, аккуратно уложил дерн, притоптал его и вернулся домой.
        Отец начал задавать глупые вопросы в тот же вечер, но Виталий, прямо глядя ему в глаза, ответил, что не знает, где мать. Конечно, слукавил немного, но отец сам виноват, он задавал вопросы, на которые вполне можно было ответить немного иносказательно. Вот на следующий день за него взялась милиция. Но вопросы снова были простые и немного глупые. Спрашивали, когда он видел мать в последний раз. Виталий честно ответил, что вчера утром. Где это было? Дома! Им и голову не могло прийти, что с того момента, когда они вышли из дома, она перестала быть для него матерью! Он отказался от нее! В самом деле, не может же любящий сын обречь собственную мать на заточение в темнице! Да еще в компании с пауком! А вот чужую вполне может. Если бы тот капитан спросил его об Александре Викторовне, конечно, пришлось бы сказать правду, но Виталия спрашивали о матери, и он не врал.
        Милиция вскоре отстала от Виталия, но в больницу он все же попал. Кто придумал для него такое наказание, даже и думать не приходилось. Конечно же директриса школы, где он учился. Ближайшая подруга матери. Два года он провел за запертыми дверями. Два долгих года вынашивал план мести, и она наконец свершилась!
        На втором этаже в окне мелькнул знакомый силуэт. Сомнений быть не могло! Мария! Виталий едва не закричал от восторга. Она появилась в окне ненадолго, но этого времени вполне хватило для того, чтобы он рассмотрел ее. Уже без плаща, в чем-то светлом, так идущем к ее новой прическе, она говорила по телефону. Виталий видел, как шевелятся ее губы, как она улыбается, как вдруг помрачнело ее лицо, когда она отняла от уха трубку… Она… Вот черт! С кем это она любезничает? Кому она посмела улыбаться? Разве она не знает, что принадлежит только ему? Разве он уже не доказывал ей это? Как может его жена вести себя столь неподобающим образом? Почему она помрачнела, положив телефон? Кто-то расстроил ее? Кто посмел? Кто дал ему или ей право обижать женщину, отданную ему? Это можно узнать только у самой Марии. Виталий бросился к дому. Проклятая решетка преградила путь. От злости он несколько раз ударил по ней ногой, но безрезультатно! Добраться бы сейчас до жены! Он мгновенно выколотил бы из нее признание, с кем говорила и кто ее обидел. Опустив плечи, он вернулся в машину. От сигарет уже першило в горле. Врачи
запрещали ему курить, но даже в больнице он ухитрялся доставать сигареты. Здесь, на свободе, можно было курить сколько угодно, только голова начинала сильно болеть. Совсем как тогда, после наказания матери. В больнице было полегче, и он почти избавился от постоянной давящей боли. Так было до тех по, пока не вернулся домой. Там его ожидала главная миссия!
        Мария, услышав, как повернулся ключ в скважине, поставила на стол кастрюлю и вышла в прихожую.
        - Мам, а я завтра в школу не пойду! Мне наша училка сказала, что ей позвонил Гоша и я могу завтра отдыхать! Здорово, правда?
        - Ваня, он тебе не Гоша, а Юрий Дмитриевич! - строго одернула сына Мария, но лицо ее невольно расплылось в улыбке.
        Какой все же замечательный сын у нее растет, а то, что с Георгием они так близки, совсем неплохо. Только бы сосед не женился! А то заведет своего ребеночка и совсем забудет о Ване. Тогда сыну придется очень тяжело! Он однолюб и не сможет перенести предательства человека, которого успел полюбить. Впрочем, пока Гоша не водит домой женщин. Хотя, судя по намекам и Марины, и Алены, он женщин большой любитель. По крайней мере, был! А сейчас? Как сейчас? Может быть, у него кто-то есть? Может, он заезжает к ней после работы, ложится с ней в постель и проделывает то, о чем Мария читала в разных книжках? Неясное, но оттого не менее болезненное чувство колыхнулось в душе, жгучей кислотой обожгло сердце, вязкой горечью подступило к горлу, вызвало нестерпимую резь в глазах.
        - Мам, а чего ты плачешь?
        - Нужно говорить не чего, а почему! - поправила Мария сына, невольно размазывая слезы по щекам.
        - Хорошо, почему ты плачешь? - снова, только более настойчиво, спросил Ваня.
        - Соринка в глаз попала! - отмахнулась Мария.
        - Не обманывай! Мы не на улице! Откуда здесь взяться соринкам?
        - Хватит разговоров! Иди переодевайся и садись обедать! Скоро Юрий Дмитриевич приедет! - прервала Мария бессмысленный спор.
        Уже сидя за столом, Ваня с набитым ртом спросил:
        - А мы куда-то поедем?
        - Сначала доешь, а уж после спрашивай! - остановила его Мария и посмотрела в окно.
        Все же странно. Георгий, о котором столько говорили, на поверку оказался совсем другим. Он ни разу даже не намекнул ей о постели. Хотя та же Марина, осторожно, но вполне прозрачно, дала понять, что женщины для него основное развлечение. А что удивительного? Молодой, сильный, свободный мужчина, почему бы не потешить ретивое, если дамы к нему столь благосклонны. В этом она сама имела возможность убедиться не раз. Почему же на нее он совершенно не обращает внимания? Не в его вкусе? Возможно. Или просто боится ответственности? Все же одинокая мамаша, вдруг начнет набиваться в жены! Впрочем, так оно и лучше. Пусть они будут только друзьями.
        Разве плохо вот так дружить? Встречаться вечерами, иногда ходить в театр, на концерты. Гулять вместе с Ваней в парке. Выбираться за город на пикники. Он просто отличный надежный друг, и не более того, а то, что он скрывает от нее своих женщин, так даже лучше. Вот сегодня после работы он приедет и увезет их за город. К Северину. Ваня там уже бывал несколько раз. Он любит возиться с дочкой Наташи. Да и самой Марии интересно пообщаться с коллегой. Вечерами, когда дети уложены спать, Наташа читает новые главы еще неопубликованных книг мужа, а тот, неспешно потягивая коньяк с мужчинами, увлеченно слушает, словно не сам это написал. Приятный гостеприимный дом. Хорошая компания, что может быть лучше? Марии очень нравилось там бывать, но, хоть Наташа и приглашала их приезжать почаще, все же одной с ребенком заявляться нежданно-негаданно было неудобно. Потому Мария и ждала возможности съездить туда вместе с Георгием. Тем более почти все лето она занималась ремонтом. Только в конце августа квартира приобрела тот вид, о котором она так мечтала.
        Потрепанный зеленый жигуленок весь день торчал под окнами. Мария обратила на него внимание еще утром, когда шла на работу. Ей показалось странным, что машина стоит напротив ее дома. Обычно здесь никто не останавливался. Если к Сергею приезжали заказчики, то, конечно, вполне могли оставить машину и на этом месте, но его клиенты, как правило, люди не бедные и на таком старье не ездили. Насторожило Марию и еще одно обстоятельство. В машине кто-то сидел! Тонированные стекла не позволяли разглядеть человека, но в том, что это мужчина, она не сомневалась.
        В дверь позвонили, Ваня, сорвавшись с места словно метеор, бросился открывать. На пороге стоял Георгий.
        - Вы готовы? - первым делом спросил он.
        - Мы готовы, а вот ты проходи, сядь, пообедай, и тогда поедем! - безапелляционно заявила Мария.
        - Брось! Пообедаем на месте! - возразил Георгий.
        - У меня все готово, нет смысла напрягать Наташу. Тем более что Ваня уже поел, остались только мы с тобой! - настаивала Мария.
        Не в силах устоять перед соблазном побыть вместе с ней и Ванюшкой, Георгий согласился.
        Марии безумно нравилось кормить Георгия. Вот и сейчас она с удовольствием смотрела, как он ест. Как двигаются его щеки, как ловко он орудует ножом и вилкой, как подносит к губам стакан с соком, все его движения, уверенные, спокойные, вроде неторопливые и в то же время быстрые, четкие, умиляли ее.
        - Маша, если ты будешь так на меня смотреть, я подавлюсь! - с улыбкой сказал Георгий, и Мария, смутившись, отвела взгляд. Ей почему-то всегда было очень приятно, когда он называл ее Машей. В его устах имя звучало нежно, ласково, и от звука его голоса по спине пробегала теплая волна.
        - А кто кроме нас едет к Павлу? - спросила она потупя глаза.
        - Только Глеб с женой и детьми. Сегодня малый сбор. Андрея не будет, он куда-то укатил. Ксения занята на семинаре. Так что места хватит всем. Никто на сеновале ночевать не будет.
        Несмотря на то что дом у Павла был очень большой, частенько в нем просто не хватало места для всех гостей. Из рассказов Мария знала, что раньше дом возле парка принадлежал Ксении, тогда там собирались действительно большие компании, но, после того как Андрей купил загородный дом в поселке, содержать старый стало невыгодно и его продали. Так что теперь как место для ночлега летом использовали старый сеновал. Павел удивительным образом переоборудовал его, устроив несколько комнат, в которых можно было разместить гостей. К сожалению, ночи стояли уже достаточно холодные, и в неотапливаемом сеновале было прохладно. Впрочем, летом, как правило, гости предпочитали именно его, а не дом, чтобы не мешать хозяевам.
        Покончив с обедом, Мария принялась мыть посуду, а Георгий тем временем упаковал вещи и отнес их в машину. Ваня, возбужденный предстоящей поездкой, крутился у взрослых под ногами, получал постоянные выговоры, но не мог с собой совладать. Ему страстно хотелось всем помочь, поскорее усесться на заднем сиденье роскошного автомобиля и восторженно смотреть, как пролетают за чисто вымытым стеклом городские кварталы. Конечно же он предпочитал сидеть впереди, там, где последнее время обосновалась мама, но, к сожалению, Гоша не позволял этого, ссылаясь на правила. Раньше мама садилась рядом с ним и во время поездок крепко держала его за руку. Ваня с гордостью сжимал пальцы мамы, чувствуя себя смелым и сильным, потому что мама так нуждалась в его поддержке. Теперь все не так, она обычно сидит рядом с Гошей, негромко с ним переговаривается, часто они вместе смеются над чем-то. Несколько раз он хотел послушать, о чем они говорят, но ремень, которым он был пристегнут, не позволял сдвинуться вперед. Но все же поездки, причем любая, доставляли Ване столько удовольствия, что можно было простить и Гоше, и маме то,
что они вдвоем сидят впереди. Ничего, пройдет каких-то лет десять, и он сам станет управлять машиной, такой же мощной и красивой, как у Гоши. Она будет сверкать крутыми стальными боками, переливаться на солнце. У нее будут огромные фары, большущие черные колеса и обязательно люк, через который можно смотреть на проплывающие облака. Гоша почему-то называет его смешным словом «атавизм». Ваня мечтал о большом прозрачном люке, хотя Гоша говорил, что климат-контроль лучше. Непонятно, что такое климат-контроль, но люк - это здорово!
        Георгий оставил машину не во дворе, а перед домом, и теперь, когда все было готово, он, возглавив процессию, отпер калитку, пропустил вперед Марию с Ваней, нажал кнопку сигналки. «Мазда» весело подмигнула и облегченно щелкнула замками. Чуть ускорив шаг, он успел дотянуться до пассажирской дверцы на секунду раньше Марии и галантно распахнул ее, пропуская женщину вперед. Ему очень нравилось смотреть, как от смущения у нее в такой момент розовеют мочки ушей, украшенные небольшими, но восхитительной работы серьгами. Ваня не стал дожидаться, когда ему откроют дверцу, ловко справился с замком, юркнул на сиденье и только там сердито засопел, возясь с ремнем безопасности.
        Решительно тронувшись с места, Георгий не обратил внимания, что следом, взревев слабосильным движком, покатил зеленый жигуленок.
        Этого не могло быть! Она вышла из дому, но не одна! С ней, кроме сына, оказался еще и мужчина! И кто?! То самый врач, что в прошлый раз запер его в психушку! Откуда он взялся? Что он делает с его женой?! Почему она садится в его машину так спокойно и привычно? Неужели забыла о нем, о Виталии, и предала с этим лощеным хлыщом?! Как же так? Это невозможно! Ведь он любит ее! Он должен остановить Марию! Помешать ее падению! Так не должно быть!
        Виталий чувствовал, что готов растерзать врача прямо здесь, на улице, невзирая ни на что! Рука сама потянулась к заветной отвертке. Плечом он толкнул дверь. Раз, другой! Дверь не поддавалась, а еще в руке остался крючок замка. Проклятая пластмассовая штуковина! Сломалась. От злости Виталий замешкался, начал опускать стекло, чтобы открыть замок снаружи, но в это время серебристая иномарка уже бодро стартанула и, легко преодолев подъем, устремилась к проспекту.
        Мотор жигуленка завелся с первого оборота, вот только, чтобы так рвануть с места, пришлось вдавить педаль в пол до отказа. В нос ударил запах горящего сцепления. Колеса с визгом вгрызались в асфальт. Виталий успел заметить, как, мигнув красными огоньками, иномарка притормозила перед правым поворотом и скрылась за мрачноватым серым домом. Выжимая из далеко не нового движка последние лошадиные силы, Виталий бросился в погоню. Вырвавшись на неширокую улицу, он, игнорируя ограничение скорости, помчался вслед за серебристой машиной. Как назло, улочка оказалась буквально усыпанной колодцами. И хотя покрытие было выложено старательно и люки закрыты, равно приходилось лавировать на неровностях, невольно теряя скорость. Водитель серебристой иномарки, похоже, знал улицу наизусть, мгновенно перестраивался, где-то просто шел по встречке, где-то едва не выскакивал на тротуар, но ехал очень быстро. До спуска возле ратуши Виталий едва не потерял из виду преследуемую машину. Крутой, резко изогнутый спуск, огибающий устремленный в синее осеннее небо громадный костел, поставил все на свои места. Иномарка осторожно
катила вниз, не обращая ни малейшего внимания на едущий позади жигуленок. Резкий, едва ли не на сто восемьдесят градусов поворот - и снова отрыв начал возрастать. Изогнутая параболой улица не давала возможности рассмотреть, что впереди. Но скорость, которую развил серебристый автомобиль, могла говорить только о том, что путь чист. Виталий снова вдавил педаль до упора. Мотор звенел на высоких оборотах.
        Иномарка скрылась за изгибом улочки и на миг исчезла из поля зрения. Вдруг дорога словно распахнулась… Впереди она скатывалась вниз, прямо в реку. Справа сверкнула золотой луковкой купола небольшая церковь, а слева еще один проклятый мост! Именно по нему и уходила серебристая «мазда». От визга тормозов заложило уши. Едва не опрокинув машину, Виталий чудом вписался в сложный крутой поворот. А иномарка как ни в чем не бывало спокойно замерла на светофоре. Через заднее стекло Виталий видел, как Мария о чем-то оживленно беседует с врачом. Ярость душной волной захлестнула сердце! Убить! Разорвать в клочья, впиться зубами в горло и захлебнуться ненавистной чужой кровью!
        Зеленая стрелка загорелась совершенно некстати. От волнения Виталий едва не заглушил двигатель на старте. Сзади нетерпеливо рявкнул клаксон огромного X5.
«Мазда», задорно подмигивая правым поворотником, ушла с прямой и вырвалась на мост! Прямо наваждение какое-то! Ну не Венеция же здесь, в конце концов! Сразу за мостом серебристая иномарка свернула вправо. Виталий едва успевал реагировать на маневры. Короткий разгон, торможение, левый поворот. Снова разгон, парабола. Торможение. Правый. И снова мост! К счастью, не через реку. Банальный путепровод через железную дорогу. Сразу за путепроводом влево! Только бы не упустить! Врачу хорошо! Он город знает, а Виталий уже окончательно запутался. Если до первого большого моста он еще как-то ориентировался, то после него совершенно заблудился, и теперь вся надежда была на то, что он, вцепившись в серебристую машину, не отстанет.
        Наконец, улица выпрямилась. Удерживая ту же скорость, что и у «мазды», Виталий довольно спокойно катил следом. Врач ехал уверенно, умудряясь больше на светофорах не останавливаться. Окраину проскочили незаметно. Транспортная развязка и город остались позади. Широкое ровное шоссе уходило вдаль. «Мазда» прибавила скорости, но не разгонялась выше положенных девяноста. Оно и понятно: встречные настолько усердно мигали фарами, предупреждая о спрятавшихся где-то дэпээсниках, что желания разбираться, а после все равно платить штраф ни у кого не возникало. Вскоре возле очередной развязки Виталий действительно увидел желто-синюю иномарку со стоящим рядом человеком в форме. Радар непрерывно следил за приближающимися автомобилями.
        Едва миновав пост, «мазда» словно прыгнула вперед. Разрыв увеличивался прямо на глазах. Виталий запаниковал, но некоторое время спустя стрелка спидометра замерла на отметке сто двадцать, и разрыв перестал увеличиваться. Потихоньку догоняя серебристый автомобиль, он немного успокоился, потому что его практически перестали обгонять, можно было предположить, что здесь это оптимальная скорость. Только редкие «жигули», ведомые дядьками пенсионного возраста, тащились со скоростью девяносто - сто, остальные придерживались отметки сто двадцать. Несколько раз Виталий пытался увеличить скорость, но, даже сократив разрыв, не рисковал. Движение на шоссе все же оживленное, и остановить мощную быстроходную машину на «жигулях» не под силу. Оставалось терпеливо катиться следом. Все больше удаляясь дальше от города, Виталий с некоторой тревогой посматривал на датчик уровня топлива. У заморских авто баки несравнимо вместительнее. Хватило бы топлива! Минут через двадцать «мазда» начала сбрасывать скорость. Впереди замаячил указатель с названием, ничего не говорящим Виталию. Поселок показался достаточно большим. На
первом же перекрестке серебристый автомобиль свернул влево. На пустое шоссе, что, слегка изгибаясь то вправо, то влево, зазмеилось среди пустых, уже вспаханных на зиму, полей куда-то вдаль. Дорожка теперь пошла уже не такая бархатная, как предыдущая. Погрохатывая подвеской, жигуленок петлял среди выбоин и свежих лапиков на асфальтовом полотне. Впрочем, иномарка тоже не показывала чудес скорости.
        Виталий решил дождаться конечной точки поездки и принять окончательное решение на месте. Атаковать сейчас было по меньшей мере глупо. Только попытайся он приблизиться вплотную, «мазда» тут же оторвется, сбросит его с хвоста, и поминай как звали!
        Ждать пришлось недолго. Большая, по-видимому, зажиточная деревня раскинулась перед ним. Иномарка уверенно, словно по собственной вотчине, прокатилась по улицам и направилась на застроенную вполне добротными домами окраину. Чувствуя, что вскоре она остановится, Виталий решил не бросаться с головой в омут, а притормозить и выждать. Когда «мазда» свернула на тупиковую, ведущую в чистое поле улочку, он проехал за ближайший дом и заглушил мотор.
        Сев в глубокое удобное кресло, Мария защелкнула ремень, сложила руки на коленях и улыбнулась. С тех пор как она перебралась на переднее сиденье, поездки ей стали нравиться еще больше. Раньше она сидела сзади и большей частью отмалчивалась, когда Георгий начинал с ней разговаривать, да посматривала в окно. Но с недавних пор все изменилось! Получилось просто и обыденно. Он остановился прямо на улице, заметив Марию на остановке. Раздумывать было некогда, Георгий распахнул переднюю дверь и приглашающе помахал рукой. Мария юркнула на предложенное место. Машина рванула в поток. Георгий коротко напомнил: «Ремень!» - и, перестроившись в другой ряд, уже спокойно сказал:
        - Привет! Странное время для прогулки. Домой не торопишься?
        - Нет, прошлась по магазинам, но так и не выбрала плитку для ванной. Теперь свободна!
        - Нет желания прокатиться и отведать отменных шашлыков? - спросил Георгий, уже сворачивая на проспект, ведущий к выезду из города.
        - Ты уже, по-видимому, все решил за меня! - рассмеялась Мария.
        Георгий посмотрел на нее тогда как-то странно, немного удивленно и в то же время с восхищением. Мария почувствовала, как по телу прокатилась теплая волна. Приятная и ласкающая. Впервые в жизни она осознала, что может быть желанной! Всего несколько месяцев назад, войдя в кабинет заведующего отделением городской психиатрической больницы, она ощущала себя жалкой и никчемной, а тут вдруг такое! Не зная, как реагировать, Мария уставилась в окно. Мимо проезжали другие автомобили. В них сидели люди, мужчины и женщины, казавшиеся ей совсем недавно существами из иного мира. Мира, где нет необходимости считать каждую копейку, где нет привычных бытовых забот, где мужчины преподносят своим женщинам подарки. А те благосклонно их принимают. За всю свою жизнь единственными подарками, которые она получала, были цветы и конфеты, да и то в основном от него. Лучше бы ничего этого не было! Ни цветов, ни конфет! Потому что закончилось все гадко и больно! Но теперь она станет другой! Никогда больше ни один мужчина не прикоснется к ней! Она не позволит этого сделать! Лучше уж жить одной, свободной и независимой. Недаром
именно в этом ее убеждали и Марина, и Алена. Вернее, говорили они не совсем так. Они утверждали, что женщина должна обладать правом на собственное мнение, взгляды, должна быть красивой и счастливой. Не зависимость и свобода оставались как бы за кадром. Обе они, замужние дамы, понимали свободу несколько своеобразно. Мария тонко чувствовала, что обе женщины стараются не расстраивать своих мужей. Не позволяют себе ничего лишнего и сами ограничивают предоставленную им свободу. Было очевидно, что и та и другая предпочтут вечер провести с мужем, нежели с подругами. И постоянные звонки, не с целью проверить, где находится благоверный, а лишь от желания напомнить о себе, о том, что она скучает. Для Марии это было несколько странно, но она согласилась с особенностями влюбленных женщин. Удивляло и радовало ее еще и то, что обе до сих пор были влюблены в своих мужчин, и те платили женам той же монетой. Раньше Мария была убеждена, что любовь и романтические отношения заканчиваются за порогом ЗАГСа. Как выяснилось, не у всех. Есть исключения!
        Вырвавшись на шоссе, Георгий прибавил скорости, и ветер запел в распахнутом люке. Приглушенный до сей поры звук мотора стал громче, шелест шин превратился в непрерывный гул. Разговаривать стало невозможно. Георгий потянулся было к кнопке, но Мария коснулась его руки, чтобы не позволить закрыть люк. В тот миг, когда ее пальцы прикоснулись к руке Георгия, между ними словно проскочила электрическая искра! Марию ощутимо тряхнуло. Она растерянно посмотрела на Георгия, на их руки, сомкнувшиеся в нелепом, странном рукопожатии, снова на Георгия. Он держал руль левой рукой. Губы плотно сжаты. Глаза, сузившиеся, прищуренные, уставились в какую-то далекую точку на пустынном шоссе. Лицо закаменело. С ним что-то произошло! Мария попыталась высвободить пальцы из руки Георгия, он некоторое время не отпускал, затем рука его разжалась и вернулась на рулевое колесо. До развязки они ехали молча, каждый в себе снова и снова переживал внезапный порыв. Только свернув, Георгий медленно произнес:
        - Прости, я не хотел тебя напугать!
        - Все в порядке! - чужим, странно хрипловатым голосом ответила Мария, не поворачиваясь в сторону Георгия. - Ты всегда ездишь так быстро?
        - Я как тот горячий финский парень, которому лень снимать ногу с педали газа.
        Затормозив так, что гравий веером сыпанул из-под колес, Георгий остановил машину. Из небольшого домика, стоящего позади череды дымящих мангалов, выглянул среднего роста, темноволосый, с сильной проседью и просто фантастически огромным носом мужчина.
        - Здравствуй, Араик-джан! - приветствовал его Георгий.
        - Вах! Гоша-джан! Здравствуй, дорогой! Покушать приехал? Заходи, дорогой! Вах! Какая женщина! Просто красавица! - с сильным армянским акцентом рассыпался в любезностях хозяин.
        Проводив к столику под раскидистой сосной, Араик усадил прибывших как самых дорогих гостей, тут же принес холодный сок в графине, огромное блюдо со свежей зеленью, тарелку с настоящим армянским лавашом.
        - Только мясо придется подождать! Сам понимаешь! - извинился Араик.
        - Ничего, Араик-джан, мы не спешим. Сыр у тебя есть? Неси.
        - О чем речь, дорогой! Сейчас жена нарежет! Только вчера получил! Настоящий армянский, овечий! Пальчики оближешь!
        Едва он ушел, Мария с удивлением посмотрела на Георгия. Тот только весело, по-мальчишески пожал плечами. Мол, он не виноват, что его все знают.
        Шашлык почему-то оказался с ребрышками и к тому же сдобренный таким количеством тонко нарезанного маринованного лука, что она поначалу опешила. Только попробовав, поняла, в чем дело! Удивительное сочетание необыкновенного сладковатого лука, нежного мяса и ароматного, непривычно розового сыра произвело просто волшебный эффект. Она не могла остановиться.
        - Заказать тебе бокал вина? - спросил Георгий, но Мария только что-то невнятно промычала.
        - Понял! - рассмеялся Георгий и, подложив в ее тарелку солидный кусок баранины, скрылся за дверью домика.
        В тот вечер Марии действительно было удивительно легко и приятно. Вино слегка вскружило голову, восхитительное мясо, приготовленное на углях, просто поразило, а внимание и забота Георгия превзошли все мыслимые и немыслимые ожидания. С того дня она всегда теперь садилась рядом с ним, чтобы чувствовать себя не случайной пассажиркой красивой машины, а если и не хозяйкой, то женщиной, осознающей свое право!
        Маша понимала его. Всегда такая нежная, мягкая, улыбающаяся. Виталий помнил, как она укладывала его спать, целовала теплыми ласковыми губами, пахнущими почему-то молоком и медом. Этот запах, такой успокаивающий и откровенно дразнящий, остался в памяти на всю жизнь. Она всегда понимала его. Сидела ночами напролет рядом, когда он болел, а в детстве болезни преследовали Виталия непрерывно. Подносила к иссушенным высокой температурой губам чашку с травяным отваром, поправляла сбившуюся подушку. Мать не часто появлялась в спальне сына. Хватало иных забот. Как-никак жена хозяина единственного крупного предприятия в городе. Приемы, банкеты по любому случаю, массажистки, парикмахерши. Естественно, на единственного сына времени совершенно не оставалось. Нельзя сказать, что Виталий был чересчур болезненным, частенько он попросту хотел болеть, чтобы о нем, маленьком и беззащитном, кто-то заботился. Только растила его отнюдь не мать, а мягкая и добрая Маша. Мать требовала, чтобы он обращался к ней по имени-отчеству, но Виталий упрямо называл ее просто по имени. Было в нем что-то чарующее, нежное. Как и сама
девушка. Даже подростком он любил прижаться к ее пышной налитой груди, и тогда странное волнение охватывало его. Что-то неясное, но такое жгуче-прекрасное вдруг накатывало, заставляло, дрожа от желания, касаться напряженного соска под легкой тканью ночной рубашки. Маша, задорно смеясь, отводила руку мальчика. И понимающе улыбалась. Нет, она так и не согласилась лечь с ним в постель. Но когда она принимала ванну, Виталий тайком подсматривал за ней и, закусив губу, до боли сжимал напряженную плоть. Неосознанно, но оттого не менее страстно, он желал близости с этой девушкой. Ах, если бы она тогда уступила ему! Но нет! Отец перешел дорогу! Виталий узнал об этом случайно, тогда Машу прогнала мать. Виталию уже исполнилось тринадцать, и о многом он уже догадывался. По крайней мере, что могут делать мужчина и женщина в постели, представлял себе пусть не детально, но достаточно реалистично. Благо у отца в кабинете хранилось много видеокассет с фильмами откровенного содержания.
        Какими только словами не ругала мать Машу, когда выпроваживала ее за порог! Проститутка и дешевая подстилка были самыми мягкими. Оказавшись невольным свидетелем, Виталий очень много тогда почерпнул из криков Александры Викторовны. В частности, понял, что увиденное в кино возможно в жизни. Когда Машу выгнали, в жизни Виталия наступила пустота! Ни к одной из последующих женщин, работающих в доме, он уже не испытывал подобных чувств. Да и были они отнюдь не нянями маленького нежного мальчика, а кухарками, домработницами, горничными, как только их всех не величали. Для него все они стали просто тетками, бабами, иногда послушными телками, но только не женщинами, рядом с которыми ему становилось тепло и уютно.
        Виталий страдал. Ночи, наполненные воспоминаниями, превратились в сплошной кошмар. Даже впервые познавая женщину, он представлял рядом с собой Машу. Встреча с молодой учительницей с точно такими же милыми серыми глазами и необычайным бархатистым голосом всколыхнула в нем то самое чувство, с которым он прожил больше восьми лет. Теперь Виталий уже не мог позволить себе отступить. Даже то, что няня была любовницей отца, ни в коей мере не стало для него препятствием и не сделало ее менее желанной. Но Марию Федоровну он решил не уступать никому. Она должна принадлежать только ему. Позже, когда Мария Федоровна уже стала его репетитором, Виталий с волнением находил в ней все больше и больше черт, напоминающих о Маше, - та же доброта и внимание, те же выражения и интонации, - и чувство все сильнее овладевало им. Когда в новогоднюю ночь он увидел, что его любимую женщину уводит куда-то противный лысый физик, первым желанием было убить обоих. Чудом сдержался и не натворил глупостей. В какой-то палатке купил бутылку водки. Стоя под плохо зашторенными окнами, он видел происходящее в комнате учительницы, и
желание обладать ею разгоралось все сильнее. Чтобы не замерзнуть, Виталий сбегал к ближайшей торговой точке и купил еще бутылку. Он глотал холодную, но от того не ставшую более приятной водку, грыз застывший сникерс и, кусая губы, наблюдал. Дождавшись, когда старый козел отвалит, удостоверился, что тот поковылял в сторону своего провонявшего свиньями и козами дома, вернулся и постучал в дверь.
        Маша открыла почти сразу. Мягкая, горячая, с рассыпавшимися по нежным плечам волосами… Происшедшее дальше уже не поддавалось контролю. Он входил в нее несчетное количество раз и никак не мог насытиться. Ее запрокинутое лицо в неясном свете, закушенные губы доводили Виталия до экстаза. Руки мяли нежное тело, непокорная плоть стремилась ворваться как можно глубже. Даже сознавая затуманенным водкой мозгом, что причиняет ей нешуточную боль, Виталий только рычал от восторга. Наконец-то она принадлежит ему. Кровь на сбитой простыне, искусанные губы, слезы на закрытых глазах возбуждали. Он не мог остановиться. Лишь на рассвете силы оставили его. Стерев с себя бурые кровавые следы остатками ночной рубашки Марии, Виталий, пошатываясь, оделся и вышел на продуваемую ледяным ветром улицу. Опьянение уже прошло. Теперь душу и тело захлестывало непередаваемое чувство удовлетворения.
        Виталий брел по пустынным улицам. Редкие прохожие, добирающиеся в свои жилища, не обращали внимания на сияющее от радости лицо парня. Он шел уверенный в собственной победе, захваченный невиданным восторгом от того, что стал первым мужчиной в жизни Марии, которую иначе как Машей для себя не именовал. Теперь она станет принадлежать только ему, никто не посмеет отнять у него ту, что предназначена судьбой! Он уже не тот мальчишка, у которого отняли самое дорогое, что у него было!
        - Чему ты улыбаешься? - спросил Георгий, когда машина замерла в ожидании зеленого света.
        - Да так. Просто вспомнила, как мы наведались к Араику. Его ведь так зовут? - не переставая улыбаться, ответила Мария.
        - Верно! Прекрасные были шашлыки! Араик превзошел самого себя. Любит он красивых женщин!
        - Можно подумать, ты не возил туда по-настоящему красивых! - вспыхнула Мария.
        - Маша, никого я к нему не возил! Просто в тот день я сам поразился твоей красоте и безумно захотел сделать тебе приятное.
        - Тебе это удалось! - ничуть почему-то не смутившись, ответила Мария.
        До самого поворота с шоссе они просто переговаривались, думая каждый о своем. Только свернув с шоссе, Георгий удивленно воскликнул:
        - Послушай! Это зеленый жигуль прямо-таки преследует нас! Висит на хвосте еще с города!
        - Может быть, ему нужно туда же, куда и нам! - спокойно ответила Мария.
        - К Павлу, что ли? Нет, не похоже!
        - Тогда не обращай внимания. Ваня, кажется, уснул! - сказала Мария и, посмотрев назад, вдруг с тревогой в голосе добавила: - А знаешь, боюсь, это за нами! Эта машина с самого утра стояла под нашими окнами!
        - Странно, что ему у нас делать? Но если за нами следят, то поверь мне, весьма странным образом! - ответил Георгий. - Ладно, посмотрим, что будет дальше. Кстати, на всякий случай открой бардачок, там кобура, в ней пистолет. Не пугайся, газовик, вполне легальный. Достань и положи рядом со мной.
        Внешне Георгий никак не проявил ни волнения, ни беспокойства, разве что аккуратнее стал объезжать выбоины да чуть чаще посматривать в зеркало заднего вида. Когда впереди показалась деревня, в которой обосновался Павел, Георгий облегченно вздохнул и чуть прибавил скорости. Свернув к дому Павла, он не обнаружил позади навязчивой зеленой машины. Переведя дух, он отогнал дурные мысли и уже совершенно успокоенный заглушил двигатель.
        Виталий успел выскочить из автомобиля раньше, чем «мазда» замерла возле двухэтажного дома в конце улицы. Укрывшись за заросшим поздними астрами палисадником, он наблюдал, как из иномарки вышел сначала врач, помог выбраться Марии, затем на руках вынес спящего мальчишку. Что это за дом? Почему они сюда приехали, и вообще кто такой этот врач, что так свободно распоряжается Марией?
        Виталий видел, как Мария поднялась на крыльцо, как к ней вышел высокий крупный мужчина, по-хозяйски обнял за талию, что-то стал говорить, а Мария… его Мария улыбалась, что-то отвечала. Видимо, для нее такое было не в новинку! Что произошло?! Как она могла так измениться за неполные полгода?! Почему разные чужие мужики позволяют себе не только говорить с ней, но прикасаться, обнимать, а может быть, даже… Виталий чувствовал, как закипает злость. Нет! С этим пора заканчивать! Он должен спасти ее, а после… после наказать! Как наказал мать, как наказал директрису! Как наказывал тех, кто позволял себе хоть чем-то его унизить! С мужиками он разберется позже! Вернется сюда и воздаст должное каждому, кто посягнул на его Марию!
        Мужик увел Марию в дом. Теперь фантазия Виталия разыгралась в полной мере. Еще не отойдя от пережитого в старой квартире бывшей жены, он представлял себе, что происходит в доме, и скрежетал зубами от ярости. Сжав изо всех сил кулаки, он, шатаясь от внезапно накатившей головной боли, доплелся до машины. Рухнул на сиденье, обхватив голову руками, уткнулся лицом в рулевое колесо.
        Как легко было наказывать в родном городке! С той же директрисой он рассчитался в полной мере!
        Он вернулся в родной дом через два года лечения. В больнице пришлось нелегко. Хорошо, что в первый раз ему попался правильный врач, популярно объяснил, что делать и как себя вести, чтобы не кололи лекарства, от которых судорогой сводит все мышцы и адская боль скручивает в узел тело. Всего-то нужно не пререкаться, соглашаться со всем, что говорят, и не выпускать наружу гнев, что сидит внутри. Но все же целых два года его не выписывали из больницы. Впрочем, время не прошло впустую. Виталий начал рисовать. Для вида он рисовал цветными карандашами цветы и деревья, а оставаясь наедине с собой, изображал совершенно другое. Дядька-санитар как-то раз увидел это! Ужаснулся и посоветовал уничтожить.
        - Парень, если кто-нибудь увидит твои рисунки, ты никогда не выйдешь отсюда! - сказал он.
        Виталий никогда не был дураком, и теперь, нарисовав очередную картину, он рвал ее на мелкие кусочки и закапывал в больничном саду. Психолог видел всегда только то, что Виталий ему позволял, - цветы, букашек и деревья. Радостные, веселые. Настоящие картины он хранил в своей памяти, куда не пускал никого! В них он воссоздавал то, что уже сделал, и то, что собирался. И наказание директрисы исключением не стало.
        Она не догадывалась, зачем он вошел во двор ее дома. Даже улыбнулась, когда Виталий с ней поздоровался. Он рассчитал все абсолютно точно. Большущий медный таз, начищенный до блеска, возвышался на старинной большой керосинке. Вишневое варенье бурлило на огне. Полчища ос и пчел кружили над ним. Директриса только на мгновение отвлеклась от самого важного для нее в этот момент занятия, чтобы кивнуть приближающемуся Виталию. Бидончик с керосином стоял у крыльца. Через распахнутую дверь слышно было, как муж старухи, ворча, доставал с полки еще один мешочек с сахаром. Происходящее было столь обыденно и привычно, что, когда Виталий взял в руки бидончик, директриса не обратила на это ни малейшего внимания. Конечно же отгонять от кипящего варенья ос - самое важное занятие! Керосин выплеснулся щедро! Окатив сухопарую злобную тетку с головы до ног, моментально пропитав потертый фланелевый халат. Осталась лишь самая малость. Легкий толчок, и не успевшая даже вскрикнуть директриса свалила керосинку, опрокинула на себя таз с кипящим вареньем и, уже объятая пламенем, дико заорала… Выскочивший на крыльцо муж,
сбитый с ног точным ударом, рухнул на пылающую жену и уже сверху получил свою порцию керосина. Невероятный, дикий, душераздирающий крик рвал барабанные перепонки. Нужно было спешить. Виталий, не раз бывавший вместе с матерью в этом доме, прекрасно знал, где что стоит. Все верно, он не ошибся - еще один бидон с керосином запасливые хозяева припасли в чулане. Несколько секунд на то, чтобы схватить его, сорвать крышку, выскочить на лужайку перед домом и выплеснуть содержимое на катающиеся по траве горящие тела. Бросив пустой бидон поближе к лежащей на боку, но так и не погасшей керосинке, Виталий под прикрытием кустов крыжовника добежал до задней калитки, выскочил на тропинку, ведущую к старому пруду, и чуть ли не кубарем скатился вниз. Поплавок как раз ушел под воду. Подсечка - и здоровенный карась забился на крючке.
        Наверх он поднялся, только когда завыли пожарные сирены. Потолкался среди зевак, убедился, что обугленные тела не подают признаков жизни, и, довольный собой, направился домой, неся в пакете несколько отменных карасей.
        В тот день жареная рыба показалась ему особенно вкусной. Приготовленная домработницей Варькой в сухарях и сметане, она таяла во рту. Похлопав в знак благодарности тридцатилетнюю тетку по округлому, мягкому, ап петитному заду, он попросил ее рассказать о случившемся пожаре. Румяная, выросшая в деревне на молоке и сметане тетка с удовольствием потянула полстакана предложенного ей коньяку и с готовностью принялась излагать свою версию событий. По ее мнению, как, впрочем, и по версии пожарных, произошел несчастный случай. Директриса случайно опрокинула таз с вареньем и керосинку, та вспыхнула, занялся один из бидонов с керосином. На помощь горящей женщине выбежал муж, но опрокинул второй бидон, стоящий на крыльце.
        - Так и погорели оба. Видать, судьба у них такая! - вздохнула Варька, косясь на открытую бутылку.
        - Что теперь делать?! Давай помянем угольков! - воскликнул Виталий и наполнил тонкие стаканы почти до краев.
        В ту ночь Варька отдалась ему особенно безропотно. А неделю спустя он, предложив ей выпить, дождался, когда она заберется в ванну, спокойно вошел следом, как делал уже не раз. С удовольствием полюбовался сытым зрелым телом, ущипнул за розовый сосок, как бы приглашая к любовной игре. Когда Варька начала с ним заигрывать и нести всякую околесицу, взял ее за лодыжки и, резко дернув, поднял ноги вверх. Мыльная вода потоком устремилась в раскрытый от неожиданности сочный рот. Глаза, выпученные, словно у рака, смотрели на него. Руки бессильно били по воде, разбрызгивая пену. Она затихла очень быстро. Не прошло и минуты.
        Виталий еще долго смотрел на Варькины выбеленные перекисью волосы, плавающие на поверхности и медленно колышущиеся в воде, словно фантастические бесцветные водоросли, затем старательно вытер пол, разделся догола, запихнул одежду в стиральную машину, включил и спокойно отправился к себе в комнату. Ни малейших угрызений совести он не испытывал.
        Дура-баба могла что-нибудь ляпнуть своим товаркам о том, что он интересовался гибелью директрисы, а в тюрьму Виталий не хотел.
        Наташа всегда была радушной и гостеприимной, вот и сегодня она первой выбежала встречать гостей. Тепло расцеловавшись с Георгием, обняла Марию, придержала дверь, пока мужчина вносил в дом спящего Ванюшку.
        - А где хозяин? - вполголоса спросил Георгий.
        - Наверху! Главу заканчивает, ругается! Ничего, скоро спустится! Ты же знаешь, его от компьютера не оторвать! Я уже начинаю беспокоиться. Иногда по ночам вскакивает и бежит писать! Сидит у себя до утра. После полдня мучается. Ты бы с ним поговорил, - шепотом сказала Наташа. - Укладывай ребенка и приходи на кухню, скоро должны Жавнеровские подъехать, звонили уже.
        Мария задержалась на крыльце, необъяснимое чувство тревоги прочно поселилось в ее сердце. То обстоятельство, что рядом Георгий, ее немного успокаивало, но все же…
        - Машенька! Рад видеть тебя! Какими судьбами? Неужто сподобилась навестить старика? - раздался за спиной громогласный бас Павла.
        Лестница поскрипывала под его огромным телом. Он казался неповоротливым и медлительным, но Мария знала, что это отнюдь не так. Когда нужно, Павел умел двигаться стремительно и уверенно. А что до старика, то и здесь он лукавил - даже отпустив бороду, совершено по-мальчишески сиял глазами и только прикидывался солидным и рассудительным. Да и как можно быть пожилым рядом с молодой очаровательной женой?
        - А ты все пишешь? Фантазия у тебя, Павел, и впрямь необузданная! Что на этот раз будет? - живо откликнулась Мария.
        - Вечером Наташа почитает. Ты не поверишь! Начал на старости лет писать фэнтези! - пробасил Павел.
        - Не может быть, чтобы любовь тебе надоела! Мне так нравятся твои книги, в них столько тонкого романтизма, нежности. С чего вдруг ты решил сменить жанр?
        - Скорее не жанр, а антураж. Какая, в сущности, разница, где происходит действие. После книги о наполеоновском кладе я решил отойти от расследований. Ты в курсе, чем дело закончилось?
        - В общих чертах. Неприятная история.
        - Вот и я о том же. Стоило копнуть, такое посыпалось… Чудом Наташу удалось спасти. Если бы не помощь друзей, не знаю, как бы мы выпутались. Слишком разные люди читают мои книги. С патологиями тоже. Кто мог предположить, что одна-единственная книжка повлечет за собой и смерть, и предательство, и всю криминальную дребедень!
        - Но ведь ты оказался прав! Следы и даже часть клада удалось найти! Значит, твое расследование оказалось эффективным!
        - Не мое, не стоит мне приписывать чужие заслуги. Наташа сама все рассказала и отыскала. Я только оформил в виде книги. Перевел, так сказать, на общечеловеческий язык. А Глеб еще не появился?
        - Нет. Только мы.
        - Ты с мальчиком? Или…
        - Нас Георгий привез. Он с Наташей.
        - Вот неугомонный. Уже мою жену соблазняет! Донжуан доморощенный!
        - О чем ты говоришь, Павел! Я живу с ним через стенку! Никаких женщин у него не бывает!
        - Ну, дай бог! Может, образумился. К тебе он клинья не подбивал?
        - Не говори глупостей! - вдруг с обидой в голосе сказала Мария.
        - Прости, неудачная шутка. Ты не знаешь, нас сегодня кормить будут? - Павел постарался перевести разговор в иное русло.
        - На этот вопрос ответить может только Наташа. Я своих мужчин уже покормила.
        Павел сделал вид, что не заметил оговорки Марии по поводу своих мужчин, и, подхватив женщину под локоток, повел в дом.
        Мария в самом деле обиделась на не слишком деликатный вопрос Павла. Только учитывая его прежнюю специальность, стерпела. Врачи в большинстве своем люди не слишком стеснительные. И спрашивают, не особо заботясь о последствиях. Георгий в самом деле ни разу не проявил своих чувств, а вот она…
        Это случилось вскоре после поездки к Араику. Мария купила светильник на кухню и, притащив его домой, скинула платье, чтобы не мешало, и взобралась на табурет, прикидывая, как бы его повесить. Конструкция, вроде понятная на бумаге, почему-то совершенно не соответствовала тому, что она держала в руках. Стоя на шатком табурете, она и так и эдак прилаживала светильник к потолку, силясь понять, как же, в самом деле, он должен держаться. Теплый ветерок шевелил тонкую штору на распахнутом окне. Хлопнувшая входная дверь не испугала Марию, с минуты на минуту должен был вернуться со двора Ваня, и она не запирала квартиру. Имея надежную дверь в подъезде, квартиры ни она, ни соседи: Сергей с Мариной, ни Георгий не закрывали на ключ. Поэтому Мария и не обратила внимания на вошедшего. Не поворачиваясь, она только спросила:
        - Скажи, милый, честно, ты снова измазался, как чертенок?
        - Вообще-то у меня нет такой привычки. Стараюсь приходить домой аккуратным. В детстве, конечно, всякое бывало! - раздался совсем близко чуть насмешливый голос Георгия.
        От испуга Мария покачнулась. Табурет наклонился, и она, нелепо взмахнув руками, рухнула прямо в его объятия. Он подхватил ее, не дал упасть. Прижал к себе крепко-крепко и замер с Марией на руках. Уже давно прошел тот момент, когда можно было соблюсти приличия. Пауза излишне затянулась, а ее губы оказались так близко от его губ, что последующее стало невольным продолжением. Мария почему-то очень медленно закрыла глаза. Голова обессиленно откинулась. Ее губы дрогнули, волнующе приоткрылись, по телу прокатилась легкая дрожь. Георгий как-то бесконечно бережно коснулся губами ее щеки. Не поцеловал, как она того ожидала! Нет! Именно коснулся! Скользнул губами куда-то к уху, провел по беззащитной шее. Мария затрепетала… Обхватила руками Георгия за сильную мускулистую шею… А он, словно утонченный мучитель, трогал губами ее обнаженные плечи, ложбинку между грудями, ямочку на горле и, только когда Марию стало трясти от неведомого, впервые накатившего на нее чувства, осторожно, но требовательно коснулся ее вдруг ставших горячими губ. Она вздрогнула, застонала, прижалась к нему…
        В себя она пришла не сразу. Сознание прояснялось медленно. Сначала увидела смеющиеся глаза с тонкой сеточкой морщин возле них. Чуть позже ощутила его сильные руки, бережно поддерживающие, чтобы не упала. И только после поняла, что стоит на полу, а Георгий держит ей за плечи.
        - Прости, я тебя напугал! - с улыбкой сказал Георгий, не выпуская Марию из объятий.

«Боже! Я почти голая!» - мелькнула суматошная мысль, но Мария только прикусила губу, все еще горящую в сладком огне. Ей совершенно не хотелось, стыдливо прикрываясь рукам, бежать в комнату, чтобы одеться.
        - Но все же я оказался рядом вовремя! Ты могла разбиться! - продолжал смеяться Георгий.

«Если бы ты не вошел и не увидел меня в трусиках и лифчике, я бы не сорвалась с табурета!» - подумала Мария, но вслух ничего не сказала.
        - Как бы ты заканчивала ремонт в гипсе? - Опасно близкие губы Георгия растянулись в самой замечательной на свете улыбке.
        - Ты бы и заканчивал, пока я со сломанными руками и ногами лежала на больничной кровати! - буркнула Мария, сильно толкнула Георгия в грудь, вырвалась и, стараясь не выдавать смущения, прошествовала в комнату. - Ты Ваню не видел во дворе?
        Она лихорадочно металась по комнате, напрочь забыв, где лежат ее вещи, а Георгий, похоже, все еще стоял посреди кухни, весело скалясь.
        - Видел! Он строит гнездо на дереве. Это у вас семейная тяга к высоте? - сквозь смех спросил Георгий.

«Весело ему! Сначала пялился на меня, голую, потом едва не изнасиловал, а теперь издевается!» - сердито думала она, а перед глазами все еще стояло его лицо. Невозможно было передать словами, как она себя в этот момент ненавидела! Разве трудно было просто запереть дверь? Нет же! Оставила едва ли не нараспашку, а после еще свалилась этому кобелю прямо в руки! Что же он с ней такое сделал? Мария осторожно провела кончиками пальцев по щеке, шее, губам, будто проверяя, все ли на месте. Все было как прежде, только горело, словно окатили кипятком! Хотя нет! Не верно! Губы, так неожиданно набухшие, жаждали повторения! Так что же случилось?
        Мария растерянно опустилась в кресло. Было ли? Не привиделось ли ей такое? Может, начиталась любовных историй и начала просто-напросто грезить наяву? Она точно знает, что в жизни никогда не случается того, о чем написано в книгах! Это у Северина мужчины мужественны и честны, а женщины красивы и нежны, в реальности так не бывает! Вообще кто он такой, этот Юрий-Георгий? Откуда он взялся? Кто ему позволил врываться в чужой дом и пялиться на голую хозяйку?
        - Дверь была открыта! Я забеспокоился, не случилось ли чего. Только потому и вошел. Хотел постучать, да не успел. Ты свалилась на меня как снег на голову. Еще раз прости! Я совсем не собирался тебя пугать! - словно подслушав ее мысли, сказал Георгий. - Послушай, я же свою дрель не уносил! Скажи, где она?
        - Дрель? - удивилась Мария и снова вспомнила, что не одета. - Она в кладовке. На ящике с твоими инструментами. А зачем она тебе?
        Георгий не ответил, только слышно было, как он чем-то гремит, что-то передвигает, вполголоса чертыхается. Мария выглянула на балкон: шорты высохли, как и веселенькая ярко-оранжевая маечка. Раньше она ни за что не купила бы себе такие вещи, но, оказавшись вместе с Мариной в одном из торговых центров, уступила подруге и скрепя сердце отдала едва ли не последние деньги за наряд, который даже не представляла куда носить.
        - Не тужи, Маша, прорвемся! На природу выехать, в парк выйти, на пляж сходить, да мало ли куда?! С твоей фигуркой вообще можно одеваться как тинейджер! Молодая красивая женщина, а как напялишь на себя старушечье платье, без слез не взглянешь! Да так на тебя ни один стоящий мужчина внимания не обратит! Просто не заметит! - убеждала ее Марина.
        - Да мне как-то не очень нужно, чтобы меня замечали! - не слишком уверенно попыталась возразить Мария.
        - Поверь мне, женщине жизненно необходимо внимание! Для нее крайне важно, чтобы ею восхищались, восторгались. Я вовсе не говорю, что каждое знакомство или откровенный взгляд должен заканчиваться постелью. Наоборот! Это как раз не самое главное! Но когда на тебя смотрит мужчина, спина невольно выпрямляется, ты ощущаешь прилив таких жизненных сил, что способна море переплыть, на крыльях лететь. Всего-то нужно, чтобы на тебя смотрели с обожанием! - поставила точку Марина.
        Теперь шорты оказались весьма кстати. Натянув маечку, Мария все же достаточно робко вышла на кухню. Георгий уже подключил дрель и теперь, стоя на табурете, намечал место для нового светильника. Заметив вошедшую Марию, он только тихо присвистнул, одобрительно покачал головой и спросил:
        - Сюда вешаем, хозяйка?
        - Да, хотя я хотела чуть правее.
        - Желание женщины закон! - отозвался Георгий и снова посмотрел на нее.
        Взгляд был странным, каким-то новым, Мария вдруг поняла, что на нее еще никто и никогда так не смотрел! Почувствовав, что лицо заливает краска, она отошла к окну и стала так, чтобы свет падал со спины. В то время, когда Георгий старательно крепил к потолку заковыристый светильник, она мучилась сомнениями: а было ли с ними это? Не почудилось ли? Не плод ли происшедшее ее воспаленного воображения? Слишком уж неожиданно волнующе, хорошо и фантастично было то, что она испытала.
        - Люди! Где вы? - послышался голос Наташи. - Глеб отзвонился. Подъезжают!
        Шум проезжающего рядом автомобиля больно ударил по ушам. Виталий невольно поморщился и поднял голову. В зеркале заднего вида он увидел сворачивающий на соседнюю улицу «мицубиси-паджеро».

«Кого еще принесла нелегкая? Там и так двое неслабых мужиков!» - зло подумал Виталий и выбрался из «жигулей», чтобы удостовериться, туда ли направляется джип. Проклятье! «Паджеро» остановился рядом с «маздой»! Мужчина, выскочивший из него, не показался Виталию слишком опасным - невысокого роста, весь словно на шарнирах, суетливый. А вот женщина, которой он помог выбраться, оказалась весьма привлекательной. Крупная, рослая, с отменной налитой фигурой, она прямо-таки располагала к тому, чтобы подойти к ней и хотя бы на минуту оказаться рядом. Двое мальчишек, подвижных и шумных, выскочили из джипа и, схватив какие-то сумки, наперегонки помчались в дом.

«Ага! У них тут что-то затевается! Отлично, сейчас накроют стол, вмажут как следует, и тогда можно будет брать голыми руками!» - подумал Виталий, чувствуя, как проходит, откатывается головная боль. Теперь он уже ясно видел, как войдет среди ночи, как отвертка бесшумно погрузится в тела спящих пьяным тяжким сном мужчин, как, заткнув раскрытый в испуге рот Марии тряпкой, он схватит ее и, затолкав в машину, помчит в родной город. Там все будет по-другому! Она снова станет принадлежать только ему одному! Полностью! Безраздельно! Он станет ее властелином и рабом! Будет мыть ей ноги и подчинять своим желаниям. Возносить в Небеса и топить в грязи! Станет для Марии всем - и богом, и дьяволом.
        Боль, отступившая на время, опять стала накатывать волнами, душить, вызывать мучительную тошноту. Почему так происходит? Боль исчезает надолго, только когда он выполнит предначертанное. Проходят месяцы, прежде чем она появится снова. Теперь, когда подлежащих наказанию много, боль почти не отступает, преследует, наваливается и заставляет страдать.
        Виталий едва выбрался из машины и теперь стоял на коленях в пыльной пожухлой траве. Пустой желудок буквально выворачивался наизнанку, но тошнота не отступала. Брюхатая дворняжка присела поодаль и, склонив голову, наблюдала за Виталием. Точно такая же, как та, что он подобрал в детстве.
        Сколько ему было тогда? Лет шесть? Семь? Пестрая рыже-черно-белая собачка приблудилась в начале осени. Раздутое брюхо сначала напугало Виталия. Вдруг собачка собирается умереть?! Летний домик, спрятавшийся в саду, стал для них двоих настоящим раем. Виталий с восторгом и упоением таскал своей питомице еду. Та, несмотря на скромные размеры, ела за двоих и с жадностью поглядывала на руки мальчика. Пузо росло буквально на глазах. Собачке уже трудно было ходить. Она трогательно лизала руки Виталия, когда тот ее гладил. Проводя по раздутому животу животного, он с волнением ощущал странное шевеление. В то время он еще не понимал, что это могло означать. Шли дни. Виталий почти все время проводил с собакой. Пока однажды утром, придя к домику, не услышал странное попискивание. Забравшись под высокое крыльцо, в неярком свете, проникающем туда сквозь щели в досках, он с удивлением увидел рядом со своей любимицей шесть шевелящихся комочков. Щенки казались крошечными, даже рядом со своей некрупной мамой. Слепые, беззащитные, они перебирали беспомощными лапками, жалобно пищали, а мать заботливо вылизывала их.
Голые розовые животики новорожденных щенков были такими нежными, что Виталию вдруг захотелось их поцеловать. Он осторожно брал их по очереди и бережно подносил к лицу. Непередаваемый запах материнского молока, исходивший от них, кружил голову. Набухшие соски собачки сочились молоком. Виталий осторожно подцепил пальцем выступившую каплю и слизнул ее. Вкусно! Развитых сосков у собачки оказалось ровно под счет новорожденных щеночков, ровно шесть. Они сосали ее одновременно, смешно перебирая лапками.
        С этого дня Виталик окончательно забыл про игры. Щенки росли прямо на глазах. Недели через две у них начали открываться глаза. Сизо-голубые, мутные, они совершенно не походили на глаза взрослой собаки. Но спустя несколько дней взгляд малышей стал осмыслен. Виталик стал выносить их из-под крыльца. Пока однажды не ко времени приехавшая мать не застала его со щенком на руках.
        В тот день мать выгнала пожилую няньку, любившую проводить время не с Виталиком, а с кухаркой, а самого мальчика впервые на целую ночь заперла в чулане.
        Страшный лохматый паук с тех пор стал навязчивым кошмаром. Даже появившейся впоследствии Маше так до конца не удалось избавить Виталия от ужасных видений.
        Но то, что произошло на следующее утро, потрясло мальчика на всю жизнь. Выволочив сына из чулана, мать привела его в сад. Собачка сопротивлялась яростно, защищала свое потомство. Но вооруженная лопатой женщина оказалась достаточно ловкой. Мама-собака громко скулила, перебитый хребет уже не позволял ей двигаться и кусать страшную женщину, когда та по одному вытаскивала из-под крыльца беспомощных щеночков.
        Наступив ногой на крошечное тельце, Александра Викторовна с силой опускала на голову щенка тяжелую остро отточенную лопату. Негромкий хруст, фонтанчик алой крови, и женщина, опустившись на четвереньки, снова ползла под крыльцо. Напоследок Александра Викторовна добила заходящуюся в истошном вое кормящую суку. Виталий старался не смотреть на то, что его мать делает со щенками, но материнская рука с аккуратным маникюром била его по щекам, всякий раз заставляя распахивать глаза.
        Остаток дня Виталий провел в чулане, а утром приехала скорая и увезла трясущегося в припадке мальчика в больницу. Спустя неделю Виталия выписали, а дома его встретила новая няня или, как мать ее называла, гувернантка Маша.
        Алена и Мария помогли Наташе накрыть стол в саду. Старые яблони еще не растеряли листву. Сквозь поредевшие кроны на траву падал подсвеченный осенним золотом солнечный свет. Традиционное мясо уже поспевало на вертеле, источая аппетитный запах, сочные налитые яблоки красовались на огромном, плетенном из лозы блюде. Пока гости рассаживались, Наташа принесла тонкую пачку листков новой, недавно начатой рукописи.

…Стас бежал сквозь лес, низко нависающие ветви деревьев хлестали по лицу, с разодранного лба стекала струйка крови, засыхая корочкой на щеке. Дышалось с трудом, уже скоро полдень, а до берега он доплыл на рассвете. Выходит, бежит уже часов шесть, если не больше, и за все это время только звериные тропы и ни малейших признаков жилья. Дикое, безлюдное место привело его в ужас. Но первое потрясение он испытал, когда осознал себя в другом теле. В голове тяжко ворочались каменные жернова. Что-то произошло, но осознать пока ничего не удавалось.
        Очнулся он, едва первые лучи солнца коснулись обнаженного тела. Он лежал в ложбине того самого Камня. Только остров был совсем иным, крошечный, едва выступающий над водой. А вокруг огромное незнакомое озеро и вырванные с корнем деревья, плавающие по нему. Там, где только вчера он оставил машину, была вода, на многие километры. Непривычно далекий берег и туманная кромка леса. От того привычного мира остался Камень. Даже его самого, Стаса, не было, вместо него на Камне лежал незнакомый подросток, высокий, крепкий, развитый, но еще не оформившийся в мужчину. На лице не было даже юношеского пушка, не говоря уж об остальном. Одежды тоже не было, только куски незнакомого грубого полотна. Стыдливо обмотав бедра импровизированной повязкой, Стас поплыл к далекому берегу.
        Произошло нечто непонятное, не укладывающееся в сознание. Если это природный катаклизм, то где следы людей? Или же он и впрямь в загробном мире, но тогда почему не в своем теле? И отчего тогда такой лютый голод? Если это он, Стас, то ел последний раз он вчера, в обед, а это тело последний раз питалось когда? Судя по весьма неплохой физической форме, содержали его в нормальных условиях, мышцы развиты не по-детски, дыхание отработано. Но только что оно умеет, это чужое, незнакомое тело?
        От голода уже начинало подташнивать. Но что делать, если нет ни ножа, ни спичек? Ягод нет, то ли еще не появились, то ли в этом мире их вовсе не бывает? Выломав на бегу подходящую палку, Стас помчался дальше в надежде встретить доступную добычу. За то время, пока он бежал по лесу, попадалось довольно много зверья. Кабаньи стада валялись в грязи, косули, вспугнутые им, стремительно уносились в чащу, несколько раз встречал исполинских лосей. Но все они были явно не по зубам. Хотя бы лук и стрелы! Но не из чего было сделать тетиву. Впрочем, змеи попадались достаточно часто, и Стас решил рискнуть. Не останавливаясь, палкой убил одну, для верности еще размозжив ей голову о ствол дерева, спустя полчаса попалась еще одна. Теперь нужно было подумать о том, как их съесть. Журчание ручейка подсказало решение. В неглубоком овражке он нашел то, что искал, - несколько камней. Выбрав подходящие, после нескольких неудачных попыток расколол один, выбрав осколок поострее, принялся снимать со змей кожу. Отрубив головы, он осторожно, миллиметр за миллиметром, стараясь не порвать, стягивал, словно скользкий чулок, с
окровавленного тельца змеи чешуйчатую шкурку. Закончив, он прополоскал в ручье неожиданно тонкие кожаные чулочки. Понюхал еще сочащиеся кровью тушки и осторожно попробовал откусить. Там, в прошлой жизни, ему уже приходилось есть змей, но то в ресторане, изысканно приготовленных, а вот так, сырыми, оказалось страшновато. Но едва зубы рванули кровавое мясо, желудок радостно заплясал в нетерпении. Оказалось, ничего страшного, вполне съедобно. Проглотив последний кусок, Стас умылся и, повязав непривычно длинные волосы змеиной кожей, побежал дальше. С голодом вопрос решен - пока есть змеи, жить можно. Но где же люди? За весь день он не встретил ни малейших следов человека, только бесконечный хмурый лес да звериные тропы.
        К ночи, усталый, на дрожащих от напряжения ногах, Стас добрался до берега могучей реки. Неспешные воды катились перед ним. Он опустился на траву. Нужно было хоть немного отдохнуть. Солнце уже опускалось за лес. Играющая рыба оставляла круги на воде. Из последних сил Стас поднялся и, прихватив дубину, вошел в воду. Буквально из-под ног стремительной пятнистой тенью метнулась крупная щука. Он даже не успел среагировать, лишь зло ударил палкой по поверхности. Но рыбы было много, это определенно радовало. Оставалось лишь поймать. Долго и безуспешно он колотил дубиной, устал еще больше, но так и не сумел оглушить ни одной рыбины. Измученный, он плюхнулся прямо в воду. Прямо у его ног во взбаламученной воде вились небольшие рыбки. От сознания собственного бессилия Стас схватил довольно крупный камень, лежащий под водой, и тут же выронил от неожиданности. Под пальцами шевельнулось упругое тельце рыбешки. Все оказалось очень просто. Осторожно приподнимаешь камень, просовываешь под него руку и хватаешь зазевавшегося небольшого голавчика. Чтобы наловить достаточно рыбы, понадобилось совсем немного времени.
Конечно, попадалась мелочь - самые большие рыбешки размером с ладонь, но их было вполне достаточно, чтобы плотно поужинать.
        Больше всего Стаса порадовало то обстоятельство, что тело не только слушалось и оказалось весьма выносливым, но было и очень неприхотливо в еде. Сырые змеи и рыба не самая изысканная диета для современного человека - а здесь ни малейших неприятных последствий!
        Незадолго до того, как темнота окутала берег, Стас соорудил в песчаной норе под обрывом гнездо из веток и, свернувшись калачиком, устроился на ночлег. Усталость долгого перехода дала о себе знать почти сразу. Он будто провалился в сон. Странный, тревожный, непонятный.
        Суровое мужское лицо склонилось над ним, длинные цвета воронова крыла с проседью волосы касались груди, легонько щекоча. Твердые губы шевельнулись.
        - Стерх, ты меня слышишь?
        Он очень хотел ответить, но слова застряли в горле. Он помнил это лицо. Давно, еще в детстве, оно вот так же ночью наклонялось над ним, но в глазах тогда были не тревога и боль, а радость и гордость. Он помнил этот голос, низкий, как призывный рев боевой трубы, а еще руки, сильные, твердые, мозолистые, отполированные рукоятью длинного меча и древком тяжелой секиры. Эти руки подбрасывали его, совсем крохотного, высоко в небо, а голос грохотал:
        - Ты Стерх! Ты не должен бояться полета! Твоя стихия небо!
        Раз за разом его подбрасывали все выше и выше. Он летел, опускался на могучие ладони и снова взмывал в воздух. А голос грохотал счастливым смехом.
        Еще вспомнилась женщина, в роскошном убранстве, в платье расшитом золотом и драгоценными камнями. Волосы цвета золота, огромные синие, как весеннее небо, глаза смотрят на него. Голос нежный, словно журчание лесного ручейка. Ласковые руки, тонкие трепетные пальцы касаются его волос. Женщина такая нежная, красивая и улыбается, встречаясь с ним взглядом.
        Ему, наверное, лет десять, не больше, он бежит задыхаясь, тяжелый мешок оттягивает плечи, больно бьет по спине, рядом с ним легко бежит уже не молодой мужчина. Торопит, подгоняет, заставляет с мешком за плечами залезать на дерево, перепрыгивать глубокие ямы.
        Твердая, как камень, утоптанная земля. Высокие бревенчатые стены вокруг. Очень далеко висит щит с белым, нарисованным известью, кругом. Стрелы все время недолетают, с сухим стуком падают на землю, едва преодолев половину расстояния до щита. Толстая кожаная рукавичка на левой руке уже измочалена, взмокла от крови. Тетива постоянно с силой бьет по одному и тому же месту. Слезы застилают глаза.
        Кони мчатся во весь опор. Встречный ветер рвет губы, не дает вздохнуть полной грудью. Весело, радостный крик сам рвется из груди. На лесной поляне сильный мужчина прямо с седла прыгает на спину огромному дикому кабану, сверкает острый клинок, истошное верещание смертельно раненного вепря. Костер, большущие ломти зажаренной на камнях кабанины, сладкий мясной сок, обжигающе-вкусный, дурманящий. Шум ветра. Пропахшая крепким конским потом попона. Руки отца, заботливо укрывающие его плащом.
        Бледное, будто вылепленное из воска, лицо матери. Невероятно красивое, но уже безжизненное. Тяжелая рука на плече. Горечь утраты. Нестерпимая обжигающая боль, словно в сердце вонзили раскаленную иглу.
        Стас невольно вздрогнул, прижал руку к груди. Боль исчезла. Небо уже утратило темноту, звезды поблекли, легкий невесомый туман струился над водой. Ничего не изменилось, то же тело крепкого подростка, то же ложе из наломанных вчера веток, только добавились еще незнакомые, чужие воспоминания. Решив еще вчера, когда переплыл озеро, двигаться на юг, Стас не стал менять решения. Река, даже такая широкая, - не преграда. Вода, не остывшая за ночь, приняла его. Ближе к середине сильное течение начало сносить его, но, справедливо рассудив, он не стал с ним бороться, а просто двигался с рекой, понемногу приближаясь к противоположному берегу. Выбравшись из воды, он, так же как и вчера, наловил рыбы, плотно перекусил и побежал дальше.
        Лес, старый, дремучий, с завалами вековых деревьев с редкими полянами, на которых буйно цвела земляника, не кончался. Местность заметно повышалась, все чаще встречались высокие безлесные холмы, в глубоких долинах между ними поблескивали небольшие озерца.
        Забыв про усталость, пот, стекающий со лба, Стас бежал, огибая низины, стараясь не спускаться в них, чтобы не взбираться после на крутые склоны. Солнце неумолимо приближалось к зениту. Ни единого человеческого следа, лишь непуганые звери настороженно наблюдали из зарослей за бегущим. Когда голод стал донимать Стаса особенно сильно, он убил палкой еще несколько змей и, не останавливаясь, на бегу съел их. К ночи он достиг не слишком широкой, но достаточно глубокой реки. О том, чтобы наловить под камнями рыбы, не могло идти и речи - берег уходил под воду круто, и глубина оказалась такой, что шагнувший было в реку Стас сразу же скрылся с головой. Оставалось одно - ловить лягушек, благо их было в изобилии. Кое-как утолив мучивший его голод, Стас забрался на раскидистый вековой дуб и, устроившись в развилке, задремал.
        Ночной неприветливый лес шумел вокруг, где-то раздавался не то вой, не то рык. Гулко ухал филин. Неясное беспокойство, отступившее днем, вновь потихоньку начало терзать сознание. Стас не мог понять, что же произошло, почему нет людей, и что это за проклятое место, куда его занесло неведомой силой. Почему он вдруг оказался в теле подростка?
        Солнце еще не поднялось, а Стас уже бежал вдоль реки все дальше на юг. Увидев наконец относительно пологий противоположный берег, он переплыл на другую сторону. Почему выбрал направление на юг, Стас не мог себе объяснить, но что-то заставляло его двигаться в этом направлении. Все время немного забирая на запад, к концу дня он достиг берега большого озера. Сюда его вывела тропа. Сначала, когда он наткнулся на нее, сердце радостно забилось в груди. Широкая, утоптанная полоска земли, причудливо петляя между вековыми соснами, уходила в низину. Стас не поверил собственным глазам: местами на влажной земле виднелись неясные отпечатки босых ног. Опрометью он бросился по тропе и лишь со временем понял, что присутствием человека здесь и не пахнет, а следы, скорее всего, медвежьи. Недалеко от озера он наткнулся на тушу недавно убитого огромного оленя. Вероятно, олень погиб защищая свой гарем, вступив в неравную схватку с медведем. Отогнав нескольких лисиц, уже лакомившихся в развороченных внутренностях, Стас принялся разделывать то, что осталось от некогда могучего зверя.
        Уже пятый день Стас бежал все дальше на юг. Пятые сутки он спал на деревьях да питался, если повезет, сырым мясом и рыбой. Этим вечером впереди он увидел настоящие горы. Не слишком высокие, не Кавказ или Памир, но тоже не маленькие. Если бы не обилие полуразрушенных скал и останцев, то он принял бы их за Карпаты. Горный массив уходил влево, а справа тянулась вереница более пологих холмов. Справедливо рассудив, что среди отвесных горных круч он не повстречает людей, Стас взял правее, к холмам.
        Заночевал он в небольшом гроте у крошечного родника. Устроив ложе из прошлогодней опавшей листвы, он размышлял, что же заставляло его двигаться именно в этом направлении. Казалось, нет разницы, куда бежать - на север ли, на юг, но почему-то ноги сами собой несли на юго-запад.
        Тело превосходно переносило нагрузку. Он совершенно спокойно вставал по утрам, даже не вспоминая о многих километрах, что преодолел предыдущим днем. Да что усталость! Любые царапины стали заживать прямо на глазах! Позавчера Стас довольно серьезно поранил руку, а сегодня лишь легкое покраснение на месте глубокой царапины. Одно беспокоило его - отсутствие огня. Он уже привык к сырому мясу, но жареного хотелось с каждым днем все сильнее.
        Прислонившись спиной к каменистой стенке грота, Стас задремал. На беду, острый осколок камня постоянно беспокоил его. Сонно выругавшись, Стас выковырял его из слежавшейся, сцементированной осыпи и уже собирался отбросить, как неожиданно ясная мысль остановила уже занесенную руку. На ладони лежал кусок кремня, в этом не было сомнений. Обрадованный, Стас засуетился, ощупывая осыпь, и вскоре поиски его были вознаграждены. Еще несколько вполне подходящих обломков оказались в его руках. Это была несомненная удача.
        Наташа положила на стол последний лист и посмотрела на мужа. Павел задумчиво раскачивался в кресле-качалке.
        - Что скажете? Станут люди такое читать? - медленно спросил он, прекращая раскачиваться.
        - Мне понравилось! Интересно, что будет дальше! - спокойно сказала Алена.
        - Не знаю! На кого ты рассчитываешь? На женщин, как обычно? Мне трудно судить, но почему-то кажется, что это не пойдет. Допустим, он повзрослеет, станет великим воином или вождем какого-нибудь племени. Что с того? Посмотри, сколько уже написано подобных книг! Возьми Бушкова, Злотникова, других. Все кому не лень лезут в этот жанр. Ты так стремишься уподобиться многим? Тут очевидная простая, как мычание, схема. Он молод, силен, к тому же наделен знаниями, привнесенными из его прошлого настоящего. Уже одно это дает твоему герою такую власть, что не воспользоваться ею сможет только ленивый! Мой тебе совет - брось ты это бездарное занятие! Ты пишешь отличные книжки, которые востребованы, читаемы! Чего ты еще хочешь? Сменить аудиторию? Так возьми еще начни писать о дьявольщине, обрядах сатанистов! Есть и такие, которые читают подобную белиберду! Уверен, с твоим талантом ты обретешь среди них почитателей. Только нынешних потеряешь! Причем навсегда. Ты разве не видишь, что уже сейчас тебе наступают на пятки, подражают твоему стилю, упорно ищут свои пути в романтическом жанре. Стоит только немного отойти в
сторону, и твоя ниша будет занята. Работай, как и работал. У тебя было несколько удачных экспериментов в жанре исторического детектива, продолжи! Один только наполеоновский клад чего стоил! - заявил Глеб.
        - Ты помнишь, чем это закончилось? - с возмущением в голосе спросила Наташа.
        - Естественно! Вроде пришлось самому поучаствовать, и отнюдь не на последних ролях, но пойми, это частности. А если говорить серьезно, книга получилась не просто замечательная и правдивая, но исторически точная. В нее не просто поверили, она стала прямо-таки руководством к действию не только для нашего душегуба, но и для меня, для Алены. Поверь, это дорогого стоит! - возразил Глеб.
        Ни Георгий, ни Мария участия в споре не принимали. Потому, наверное, еще до полуночи и ушли отдыхать. Ложась в постель, Мария прислушалась к сонному дыханию сына, укрылась с головой одеялом и попыталась уснуть. Увы, именно это ей никак не удавалось. Из головы никак не шли слова Павла о клиньях и Георгии. Вот уж чего точно никогда не было, так это попыток с его стороны как-то развить ситуацию. Даже когда она решилась, произошло то, что так сильно ранило душу.
        Виталий, пошатываясь, вернулся в машину. Головная боль немного отпустила, как и тошнота. Рухнув на сиденье, он откинул голову на утлый подголовник. Навалившаяся слабость не давала сосредоточиться. Мысли путались, перед глазами плавали разноцветные круги, мучительная кислотная боль скручивала желудок в пульсирующий жгут. Виталий невольно вспомнил, как пульсировали и дергались лягушки, которых он, приколотив к доске, мучил электрическим током. Вместе со школьным другом Валькой они после уроков каждую весну убегали на пруд. Там этих тварей водилось во множестве. Наловив целую банку лягух, они развлекались тем, что устраивали для них веселую жизнь. Рвали на части, сжигали, обливали кислотой, украденной из кабинета химии, или, собрав целую электростанцию из батареек, умучивали током. Но годам к десяти этого уже казалось мало. Пришел черед кошек и новорожденных котят. Благо на чердаках их водилось немеряно.
        Возвращаясь домой, Виталий сгорал от стыда, когда Маша, принюхиваясь, смешно морщила нос и строго спрашивала, не курит ли он.
        - Нет, что ты! - восклицал всякий раз Виталий и старался спрятать лицо на груди гувернантки.
        Какие чувства он тогда испытывал? Сейчас можно точно сказать, что сильнейшее возбуждение. В неполные тринадцать лет он страстно хотел Машу. Хотел, как мужчина хочет женщину! Эх, если бы ее не выгнала мать! Может быть, все бы и получилось! Виталий до сих пор не верил, что у Маши что-то было с отцом. Да какая, собственно, разница! Было или не было. Просто Маши не стало. После того как ее выгнали, в Виталия словно вселился бес. Однажды он, возвращаясь вечером от Вальки, наткнулся на спящего бомжа. Коробок спичек сам оказался в руке. Картонные коробки, на которых спал грязный вонючий бомж, занялись быстро. Охваченный пламенем, он смешно скакал среди горящей бумаги, а Виталий, вооружившись палкой, не давал ему вырваться. Только когда уже почерневшими, обожженными руками бомж потянулся к самому Виталию, пришлось дать деру. После, запершись в ванной, Виталик смывал с себя душную копоть помойки и со сладострастной улыбкой вспоминал испуганное, покрытое ожогами лицо с выпученными, словно у рака, глазами. К сожалению, приступ свалил его неожиданно. Возникшая ниоткуда дикая боль расколола мозг. Он плохо
помнит, как приехала «скорая помощь», как его отвезли в больницу. Только спустя неделю Виталий понемногу начал приходить в себя. Больница с ее жестким, почти тюремным режимом стала для него наказанием, хотя и более легким, чем те, которым подвергала его мать. Здесь, по крайней мере, было чисто и, главное, не было паука! После того случая с собакой Виталий как-то особенно болезненно воспринимал грязь. Тем более что постоянные напоминания о необходимости мыть руки, и не только, он слышал и от матери, и в дальнейшем от Маши. Он часто видел, как сама Маша при первой же возможности забирается в ванну и подолгу плещется. Виталий даже устроил особый наблюдательный пункт на чердаке, чтобы через специально проделанное отверстие иметь возможность наблюдать за женщиной. Какое это было сладкое время! Сверху можно было в мельчайших подробностях рассматривать ее восхитительное тело, нежащееся в кристально чистой воде, любоваться налитой грудью с задорно торчащими сосками.
        Со временем тяга к чистоте превратилась в особую манию. Сам Виталий чувствовал, что это сразу выделяет его из толпы, но ничего не мог с собой поделать. Наверное, больше, чем врагов, он ненавидел именно грязь! Самое ужасное, что грязь невозможно наказать! Ее смываешь с себя, но проходит совсем немного времени, и она появляется вновь! Эта непрерывная, сводящая с ума война с грязью выматывала, причиняла тяжкую душевную боль, но Виталий не прекращал борьбы. В его жизни были всего две чистые женщины. Две Марии, две Маши. Он помнил волнующий запах каждой, чистый и свежий. Когда мать выгнала жену, он почувствовал такую же боль, какую пережил, глядя, как прямо на его глазах острая тяжелая лопата разрубила тщедушное тело несчастной собаки. Он уже знал, что никогда не простит. Наказание неотвратимо! Оно должно обрушиться на обидчика. Уж кто-кто, а Виталий на собственной шкуре испытал неизбежность наказания. Мать никогда не оставляла ни малейшего шанса избежать чулана. Дошло даже до того, что иногда Виталий сам запирался в нем и подолгу сидел в темноте. Позже он оборудовал нечто подобное в летнем домике. Там
же устроил и своеобразную студию. Пользуясь тем, что ключ был только у него, Виталий развесил по стенам свои рисунки. Те, на которых рисовал наказание. С каждым годом они становились все лучше, все узнаваемее. Глядя на них, он вспоминал, как это происходило, и тело начинало сладострастно дрожать, совсем как в детстве, когда он прятал лицо в восхитительной груди Маши.
        Георгий предложил Марии помощь в поиске нужной плитки для ванной, и она согласилась. После работы он заехал за ней, и началась круговерть по магазинам и салонам. Сначала это было даже увлекательно. Мария чувствовала себя едва ли не королевой рядом с ним. Действительно, Георгий оказался настолько обаятельным, что любая женщина готова была сделать для него невозможное. Девушки-консультанты в салонах наперебой предлагали ему самое лучшее, но он, только взглянув на Марию и прочитав в ее глазах сомнение, тут же с легкостью отвергал предлагаемые расцветки и рисунки, ища нечто необычайное.
        - Кажется, мы пытаемся отыскать аленький цветочек! - шепнул он Марии, в очередной раз отрицательно качая головой.
        В неизвестно каком по счету магазине или салоне у Георгия вдруг запищал телефон. Извинившись, он поднес к уху трубку и тут же расплылся в самой радостной улыбке.
        - Да, дорогая! Конечно. Сегодня? Если только попозже, я сейчас занят. Нет! О чем речь! Естественно! Обязательно буду! Все сделаю, как ты любишь. Не сомневайся. Что? Милая, мне кажется, ты начинаешь меня ревновать! Нет! Я сказал, нет! Ну, о чем может быть разговор! Ты считаешь, я уже не в состоянии сделать приятное даме? Конечно, жди! Что? В девять? Договорились! Хорошо! Целую!
        Мария слушала игривый голос Георгия, и горькая обида вскипала в груди. Он рядом с ней договаривался о встрече с какой-то женщиной! Можно подумать, та, другая, лучше ее? Чем? Почему Георгий поедет к ней сегодня в девять вечера? Он собирается провести с ней ночь? Но как он может поступить так с ней, с Марией? Особенно теперь, после того, что между ними было? Он просто негодяй! Предатель! Разве он не чувствует, что она лю… нет, нельзя даже думать об этом! Но все равно, с друзьями так не поступают! Может, он просто обычный самец, как и остальные особи в штанах? Тогда почему же с ней это случилось? Она сама дала повод так думать! Нечего было строить из себя недотрогу! Раз уж мужикам так этого хочется, то приходится давать! Ради того, чтобы он не бегал по бабам! Чтобы был рядом с ней и не смотрел по сторонам, чтобы не заливался соловьем по телефону, разговаривая с какой-то длинноногой блондинкой! Почему им всем только и подавай блондинок? Можно подумать, если у тебя русые волосы или каштановые, ты уже и не женщина вовсе!
        Она не помнила, как вышла на улицу. Георгий что-то пытался ей сказать, но Мария его не слышала. Кипя от возмущения, она шла, не видя ничего перед собой. Слезы стояли в глазах как маленькие озера, готовые вот-вот перелиться через край и заструиться по щекам, смывая тушь и оставляя отвратительные следы на лице. Он резко отдернул ее в тот момент, когда Мария, ничего не соображая, едва не шагнула на мостовую…
        - Что с тобой происходит, черт побери?! Тебе плохо? Сердце прихватило? Что у тебя болит? - почти кричал Георгий, держа ее за руки.
        Мария, почти до крови закусив губу, отворачивалась, пряча лицо. Она плохо понимала, что происходит, даже оказавшись в машине, сидела сутулясь, не поднимая головы. Он мчался по городу, резко лавируя в потоке машин, чтобы поскорее довести ее до дома. На лестнице у Марии и впрямь закололо сердце. Рефлекторно сжав рукой левую грудь, она болезненно поморщилась. Георгий, невзирая на вялые протесты, подхватил ее на руки и, взбежав на второй этаж, выдернул из кармана ключи, одним привычным движением отпер замок и, войдя в квартиру, бережно уложил женщину на диван.
        - Лежи спокойно, расслабься! Сейчас я измерю тебе давление и послушаю сердце.
        Мария, распростертая на диване, только закрыла лицо руками. Боль нарастала, становилась острой, колючей, она рвала сердце на части, поднималась к горлу, душила, вызывая кашель и тошноту. Лежать было неудобно, что-то давило в спину. Мария попыталась повернуться. Но очередной приступ, еще более жестокий, опрокинул ее навзничь. Георгий появился через минуту. Осторожно придерживая, усадил, ловко, словно проделывал эту операцию каждый день (кто знает, а вдруг и проделывал?), расстегнул блузку, снял, отбросил в сторону, затянул на плече черный рукав тонометра. Придерживая левой рукой холодную таблетку фонендоскопа на локтевом сгибе, в три приема резко накачал резиновую грушу. Его сосредоточенное суровое лицо находилось так близко, что Мария видела, как подрагивает тоненькая голубая жилка на виске. Измерив давление, Георгий обыденно сбросил с плеча Марии бретельку бюстгальтера, когда она попыталась прикрыть обнаженную грудь руками, решительно отвел их и прижал к мгновенно покрывшейся отвратительными мурашками коже фонендоскоп. Деловито, не обращая внимания на слабое сопротивление Марии, развернул ее,
послушал сердце со спины и, вынув из ушей трубочки, сказал:
        - Ничего не понимаю! С сердцем нормально. Давление в порядке. Что с тобой? Похоже, нервишки сдали. Сейчас я тебе дам успокоительное, и ты поспишь. За Ваней я сам присмотрю.
        Мария смотрела на него расширенными, испуганными глазами, губы беззвучно шевелились, она уже забыла, что сидит перед мужчиной в совершенно неподобающем виде с открытой, вдруг напрягшейся грудью. Сейчас! Она должна сейчас объясниться с ним! Сказать, чтобы он не ходил к той, другой! Пусть лучше возьмет ее!
        - Георгий! Гоша! Я… Ты можешь… - Слова произносились с трудом. Словно было пережато горло. Мария почему-то встала, вытянувшись в струну. Шагнула ближе к Георгию. Робко положила дрожащую от волнения и страха руку ему на грудь. - Я согласна. Ты можешь воспользоваться мной, раз тебе это необходимо. Только не уходи! Я умоляю тебя.
        Колени предательски подкосились, она начала оседать и, если бы Георгий не подхватил ее, пожалуй, упала бы на пол. Они снова оказались слишком близко. Она услышала всем телом, как бьется его сердце.
        Животом почувствовала чудовищное напряжение. От волнения и страха перед тем, что сейчас произойдет, ладошки вдруг стали мокрыми и холодными. Волна озноба прокатилась по всему телу. Стоя в его объятиях, она дрожала, словно последний, забывший вовремя упасть листок на холодном зимнем ветру.
        - Господи! О чем ты говоришь, милая! - прошептал Георгий.
        - Я понимаю! Я многим тебе обязана! Я готова! - срывающимся голосом сказала Мария.
        - Не говори глупостей. Не сейчас! Не сегодня! Еще не время! - остановил ее Георгий.
        Вдруг словно пелена спала с глаз Марии. Она резко отстранилась. На лице отразились и ужас, и брезгливость, и отвращение, и гнев. Прикрыв грудь обеими руками, она только молча смотрела на Георгия. Он отказался от нее! Не захотел! Побрезговал! Унизил и растоптал! Растер своим безупречным сверкающим ботинком то, что она готова была ему отдать! Схватив валяющуюся на столе блузку, она, разъяренно сверкая глазами, бросилась к двери.
        - Что случилось, мамочка? - спросил Ваня, едва она переступила порог.
        - Ничего, все в порядке! - отрывисто ответила Мария, юркнула в ванную, заперлась изнутри и открыла воду.
        В эту минуту она никого не хотела видеть, даже сына. Слезы сами собой текли из глаз, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания, она прижала к лицу полотенце, но все равно ни оно, ни шум, с силой ударяющейся в чугун воды не способны были полностью скрыть происходящее. Только выплакавшись, Мария стала понемногу приходить в себя. «Как же так? Почему? Почему он совершенно не замечает меня? Пусть я не так красива, как женщины с обложек журналов. Пусть в городе полно молоденьких и длинноногих, но я ведь рядом, и я, как ни стыдно в этом признаться, люблю его! Разве он не видит, не понимает того, что со мной происходит? В таком случае он просто бесчувственный чурбан! Что во мне не так? Плохо одеваюсь? Не так крашусь? Может, Ваня помеха? Но он больше времени проводит с ним, чем со мной! Да и вообще он помешан на детях! Тогда почему, когда я согласилась, когда решилась на то, чего Георгий, по-видимому, хочет, он отказал? Или ему нужны для этого другие? Что в них есть такое, чего нет во мне?» - думала Мария, до боли стискивая кулачки.
        Решение пришло, как вспышка, как озарение! Все ясно! Она поступит иначе! Если он не хочет ее, она найдет того, кто захочет! Наскоро умывшись, Мария взглянула на свое отражение и не пришла в восторг. Глаза красные, заплаканные, рот искривлен страданием, щеки бледные, с капельками невысохшей влаги. Да уж, не красавица. Но женщиной нужно оставаться всегда!
        Из ванной она вышла решительно и твердо. Распахнула шкаф. И замерла. Висящие на плечиках вещи явно не подходили для задуманного. Элегантные, в меру строгие, они предназначались для того, чтобы войти в класс, держа спину прямой и гордо подняв голову. На ней, новой и уверенной, должен фиксироваться взгляд учеников, но для того, чтобы завлекать мужчин, такая одежда, по ее мнению, не подходила. Нужно было отыскать нечто вызывающее, соблазнительное. Взгляд зацепился за юбку, на покупке которой настояла Алена. Ярко-бордовая, с широкими воланами, на манер цыганской, она была с секретом. Стоило шагнуть чуть шире, и воланы соблазнительно распахивались, открывая не только колени, но и почти все бедро. В такой юбке при желании можно было оставаться и неприступной, и загадочной, и волнующе соблазнительной. Только какую блузку подобрать к ней? Необычный, редкий цвет юбки диктовал что-то особенное. Белые строгие явно не подходили, веселенькие летние тоже не слишком удачно сочетались. А что, если попробовать эту? Пусть она с длинными рукавами. Так даже лучше! А вот с пуговицами вполне можно поиграть. Не
застегиваем верхние две. Приемлемо, но не совсем то, чего хочется. Начинаем уменьшать количество застегнутых пуговиц. Благо их здесь много. Еще две. Лучше! А если еще? Ого! Да, так уже при желании можно рассмотреть пусть и не самую пышную, но не потерявшую форму грудь! А если рискнуть? Мария расстегнула еще две пуговицы. Стал виден даже бюстгальтер. Вот это, пожалуй, ни к чему! Хотя, если подумать, многие женщины его вовсе не носят! Почему-то оглянувшись на окно, словно кто-то мог за ней наблюдать, Мария быстро, путаясь в бретельках, сняла лифчик, снова надела блузку и, застегнув до половины, посмотрела в зеркало. Да, именно то, что нужно. Она добьется своего. На деле проверит, достаточно ли привлекательна!
        Ваня посмотрел удивленно, когда она вышла из комнаты. Расширенные от непонятного восторга глаза мальчонки приятно порадовали Марию.
        - Мам, ты такая… такая красивая!
        - А я знаю! - гордо сказала она. - Ты посиди, поиграй, а я прогуляюсь.
        - Можно я с тобой?
        - Нет, сынок, у меня важная встреча, это по работе. Тебе будет неинтересно.
        Выйдя из подъезда, Мария вдруг испугалась. А что, если мужики в самом деле клюют на таких вот развратных, вульгарных особ? Что делать, если к ней подойдут, чтобы познакомиться? Как себя вести?
        Мария вышла за ворота и остановилась на тротуаре. Ветерок с реки заигрывал с воланами, упрямо лез под юбку. Рефлекторно придержав подол, она уже решила вернуться, как вдруг почувствовала на себе тяжелый мужской взгляд. Подняв глаза, она увидела на балконе курящего Георгия. «Ах так! Раздеваешь глазами?! Тогда получи, подлец!» - подумала она и решительно направилась к площади.
        Чем дальше она отходила от дома, тем скорее таяла решимость, Сомнения вновь стали одолевать Марию. Правильно ли она поступает, может быть, ей совершенно это не нужно! Разве так уж необходимо, чтобы на нее обращали внимание мужчины? Георгий настоящий друг. А что с ним заигрывают женщины, что он к ним неравнодушен, разве так важно? Ведь можно просто оставить все как есть! Не менять ничего в сложившихся отношениях. Пусть, как и раньше, он возится с Ванькой. Пусть они снова станут гулять здесь в парке или выезжать за город. Разве ей самой нужен этот постыдный грязный секс? Нет! Она отлично знает, что ничего хорошего в этом нет. Только боль и стыд! Так зачем же она вдруг так откровенно предложила себя ему? Ревность? Желание не отпускать от себя и не позволять ему спать с другими? Но он мужчина, ему, по-видимому, это нужно? Ее поведение просто глупо! Она повела себя как примитивная собственница! Но Георгий не ее собственность. Он принадлежит себе! Тогда почему?
        Лоток с мороженым оказался прямо на пути. Желание охладить, даже нет, заморозить терзавшие ее мысли возникло тут же, как только Мария увидела его. Выбор оказался богатым, поразмыслив, она решила устроить себе маленький праздник. Что с того, что сегодня она съест мороженое не вместе с сыном? В конце концов, она заслужила это. Заказав самое большое и аппетитное на вид, Мария вернулась в парк и, заметив пустующую скамейку, опустилась на нее. Оказавшись в одиночестве, Мария распаковала большущий рожок и с удовольствием попробовала мороженое. То, что нужно, - в меру сладкое, в меру жирное, с приятным ароматом и восхитительной карамелью внутри. Солнце уже наполовину скрылось за деревьями старого парка. На центральной аллее становилось все оживленнее, компании молодежи и не только оккупировали все скамейки. Цокая по гранитной плитке острыми каблучками, прохаживались молодые женщины. Мария с тревогой заметила, что одеты они были достаточно вызывающе, но самое главное - в их глазах сиял азарт! Тот самый охотничий! Женщины на тропе войны! Извечной, тянущейся из глубины веков, непримиримой войны полов! Кто
здесь был охотником, кто жертвой, стало ясно спустя несколько минут.
        Мария наблюдала за происходящим с удивлением и опаской. Все она представляла иначе. Раньше она была уверена в том, что выбирают мужчины. Отыскивая среди множества безропотно замерших в ожидании женщин наиболее покладистых и непритязательных. Сегодня она увидела картину полностью противоположную.
        - Здесь не занято? - очень близко, буквально над ухом прозвучал приятный баритон.
        Мария подняла глаза. Прямо перед ней стоял довольно симпатичный молодой мужчина в светлом костюме и летних туфлях. Еще раз окинув его внимательным взглядом, она подбирала слова, чтобы ответить достойно, но в этот момент рядом буквально прорычали:
        - Занято! Это моя жена!
        Георгий с побелевшим от ярости лицом был уже готов броситься на мужчину. Мария, сохраняя достоинство, не спеша встала и положила руку на локоть Георгия.
        - Ты хочешь еще мороженое, дорогая? - как ни в чем не бывало спросил он.
        - Нет, спасибо.
        - В таком случае, может, погуляем?
        - С удовольствием! - согласилась Мария.
        Идя рядом с Георгием под жадными взглядами мужчин и парней, оккупировавших скамейки на центральной аллее, она мучительно пыталась разгадать странный мужской феномен. Почему, отказав, он все же не позволил никому к ней приблизиться, более того, увел с этого весьма заманчивого места? Если он так поступил, то можно допустить, что он ревнует ее? Вполне, тогда почему никак не выражает своих чувств? Боится? Георгий не похож на труса. Стесняется? Смущен ее предложением? Можно подумать, он никогда ничего подобного не слышал? А вдруг все, что о нем говорят, просто наговор? Может быть, он совсем не такой? Тогда она сама предстала перед ним в дурном свете. Она почувствовала, как гнев сменяется стыдом.
        Георгий долго молчал. Просто шел рядом. Когда пауза излишне затянулась, Мария сама начала разговор.
        - Ты пришел, чтобы защитить меня? - спросила она, лукаво взглянув на него.
        - Нет. Скорее, чтобы не позволить тебе наделать глупостей! - угрюмо ответил Георгий, не обращая внимания на чуть неуклюжую попытку разрядить обстановку.
        - С каких пор ты стал считать, что я способна на глупости? - уточнила Мария, посмотрев на него чуть искоса.
        - Ты Ваню оставила одного? - словно не расслышав вопроса, сказал Георгий.
        - Да, а что в этом такого?! Он уже большой мальчик.
        - Нет, ничего! Хороший парень растет! Веселый, любознательный.
        Как ни старалась Мария в тот вечер выяснить причины непонятного поведения Георгия, он упорно уходил от ответа и переводил разговор на Ваню.
        Виталий не смог проникнуть в дом. Слишком поздно погас свет, да и то не везде - на втором этаже одно окно оставалось освещенным. Время от времени на балкон выходил мужчина, курил, прохаживался, подолгу смотрел в темное небо, усыпанное колючими звездами. Часа в три ночи к нему присоединился еще один. Они о чем-то говорили. Стараясь не шуметь, Виталий подкрался ближе.
        - Тогда почему? - глухо спросил мужчина.
        - Трудно сказать. Меня останавливает только одно: боюсь, Маша слишком хороша для меня.
        Голос говорившего показался знакомым, Виталий осторожно подполз еще ближе к дому.
        - Знаешь, Гоша, я тоже так рассуждал, когда познакомился с Наташей. У нее был трудный период. Болезнь, психологическая травма, все сложилось далеко не лучшим образом, она всерьез подумывала об уходе из жизни. Мне тогда помог совет Андрея. Который, в свою очередь, попал в весьма щекотливую ситуацию. У него тогда только начинался роман с Ксенией. В общем, мы с ним постигали любовь в параллели. Он после развода, я вообще никогда не был женат - словом, два старых кавалера. Наверное, если бы не желание защитить, спасти, ни у меня, ни у него ничего бы не получилось. Ты меня понимаешь, сам в такой же ситуации.
        - Я не думал об этом, но желание спасти у меня появилось в тот же миг, когда я ее увидел. Знаешь ли, Павел, когда она вошла ко мне в кабинет, меня пробило! Вижу, что молодая, но до ужаса затюканная, забитая жизнью. А у меня в палате лежит ее так называемый муж. Мало того что сдвинутый, так еще и сопливый пацан, который не только взял ее силой, но женил на себе, не спрашивая согласия. Хотя, если быть точным, об этом я узнал намного позже. Впрочем, вспомни, какой я ее привез к тебе в первый раз! Это сейчас она красавица, а тогда? Старушечье сиротское платьице, дурацкий пучок непонятного цвета на голове и застывший ужас в глазах. Если бы не помощь Алены и Марины, она такой бы и осталась. Мне было приятно смотреть, как она оживает, как возвращается к жизни. Как становится с каждым днем увереннее и решительнее. Теперь Маша уже вполне способна постоять за себя. Но тогда на нее навалилось столько, что бедняжка едва не сломалась.
        - Да, согласен, Маша изменилась в лучшую сторону. Только появилась еще одна проблема, которую ты упорно не хочешь замечать. Она настолько нуждается в тебе, что невольно вспоминается Экзюпери. «Мы в ответе за тех, кого приручили!» Ты хоть сам замечаешь, что стал для нее всем! Она не мыслит жизни без тебя, а ты поступаешь как бесчувственный чурбан! У тебя хоть в мыслях проскакивало, а не хватит ли ей в девках вековать? Пора бы и замуж!
        - Боюсь испугать. Думаешь, я не составил ее психологический портрет? Как же! Для нее замужество, секс и все, что с этим связано, в первую очередь насилие и боль. Как ее подвести к тому, что это еще и величайшее счастье, я не знаю. Вести ее к сексопатологу не рискую. Боюсь унизить, оскорбить лучшие чувства.
        - Проблема! Но решаемая! Хочешь, с ней моя Наташка поговорит? Для нее многое тоже в свое время стало откровением.
        - Достаточно, что она твои книги читает! - возразил Гоша. - Порой так цитатами и сыплет! Я обратил внимание, с каким упоением она читает любовные сцены. Ты что, пишешь то, что испытал?
        - Как тебе сказать. Это мое восприятие. Я, честно признаюсь, много раз пытал Наташу о том, что она чувствует. Без толку! Молчит, как партизан на допросе. Только глаза становятся мечтательными. Тогда я стал подходить с другого боку. Спрашивать, насколько ей понравилось написанное, заводит или не заводит. Тогда стало понятно, попал в точку или нет. Стал оставлять только то, что понравилось Наташе.
        - Выходит, вы работаете в соавторстве. И кто же генератор?
        - Будешь смеяться, но чаще всего она. Мы начинаем обсуждать новую тему, спорим, доказываем что-то друг другу, а когда замысел полностью оформился, я сажусь писать. Так что идея, сюжет и общая направленность будущей книги заслуга жены. Но ты уходишь от ответа! Долго ты собираешься мурыжить Марию? Если не собираешься доводить дело до логического конца, то отпусти ее. Избавь от своей заботы и опеки. Пусть найдет себе подходящего мужчину и выйдет замуж!
        - Нет! Я ее никому не отдам! - резко ответил Гоша.
        - Тогда не тяни кота за хвост! - пробасил Павел.
        Виталий до крови закусил кулак. Как же хотелось прямо сейчас убить их всех! Они делят его жену, а он не в состоянии сейчас ничего противопоставить! Придется выжидать! Наказывать их по очереди! По одному! Ишь спасители выискались! От кого они собрались спасать Марию? От него? Он сам в состоянии постоять за нее! Те, кого он уже наказал, запомнили, кто имеет право на Марию! Теперь необходимо дождаться удобного случая и доказать свое право на нее. А уж он сможет это сделать!
        Мария, забросив руки за голову, смотрела на тускло светящийся квадрат окна. Ванюшка уже давно спал, тихонько посапывая, а она вспоминала, как удивительно преобразилась ее жизнь после встречи с Георгием.
        После того памятного разговора в кафе они стали встречаться довольно часто, не реже двух раз в неделю. Проблемы с Виталием как-то сами собой разрешились. Благодаря помощи Глеба и Алены развод прошел с минимальными потерями. Не понадобилось даже личное присутствие Виталия, сработала справка, выданная в психиатрической больнице. Благодаря Георгию Виталия после курса лечения просто посадили в поезд и отправили восвояси. С того момента Мария вздохнула свободнее. Приятно ощущать поддержку и заботу хороших и надежных друзей!
        Георгий большую часть свободного времени посвящал даже не ей, а Ване. Иногда, чтобы дать возможность Марии отдохнуть, забирал мальчика на весь день и уезжал куда-нибудь за город. Вообще вел себя как воскресный папа. Порой парадоксальная мысль о том, что она развелась не с Виталием, а с Георгием, посещала Марию, и ей начинало казаться, что именно этот мужчина на самом деле и является отцом Вани. Как-то раз, в субботу, в конце учебного года, Георгий предложил поехать в Здравнево. Маша только слышала об этом музее, но ни разу там не была, а вот Ваня с восторгом поддержал идею.
        - Мам! Ты что! Там клево!
        - Ваня, что значит клево? Изволь излагать свои мысли правильно! - попыталась одернуть сына Мария.
        - Мам! Брось! Соглашайся, сама убедишься! Там, в самом деле, ну, как это… Тебе нужно там побывать! - не унимался Ваня.
        - Мария, а ведь мальчик прав! Место удивительное. Недаром Репин выбрал именно его! - пришел на помощь ребенку Георгий.
        Неопределенно пожав плечами, Мария отправилась собираться в поездку. Перебирая уже значительно расширившийся гардероб, она задумалась. Теперь проблема выбора оказалась еще более значимой, нежели в то время, когда, кроме одного-единственного костюма и пары платьев, у нее ничего не было. Алена регулярно возила ее на фирму Андрея, а там у бедной женщины просто разбегались глаза. Андрей лично подбирал для Марии модели, а благодаря тому, что фигурка у нее сохранилась идеальная, практически любая вещь сидела на ней отменно. Уйти без обновки было просто немыслимо. Когда денег не хватало, Андрей попросту дарил платье или костюм Марии, говоря при этом, что прятать красоту грех. Стоя перед распахнутым шкафом, Мария неторопливо выбирала, в чем же ей поехать в загадочное Здравнево, которое так полюбил Илья Ефимович. Наконец остановила свой выбор на восхитительной блузке из нежнейшего маркизета и элегантной юбке, тоже выдержанной в романтическом стиле. Слегка подвела и без того яркие, выразительные глаза, чуть тронула помадой губы и, еще раз оглядев свое отражение в зеркале, осталась довольной. Что ни говори,
а, оказывается, очень приятно, когда глаза мужчины теплеют от созерцания не кого-то, а тебя! Особенно сладко становилось на душе, когда она видела, с какой нежностью и восхищением смотрел на нее Георгий.
        Сказочный, какой-то нереальный, но оттого еще более притягательный теремок открылся неожиданно. Мария с восторгом смотрела на череду высоких, идеально стройных елей, что протянулись от паркинга дому. На раскидистые дубы и липы, помнящие самого художника. По скромной гравийной дорожке Георгий повел Марию и Ваню в глубь усадьбы. Старинный колодец с журавлем, неприметный каменный погреб. Просторная, залитая уже по-летнему жарким солнцем площадка перед высоким резным крыльцом. Взметнувшиеся в неистовую синь фантастические башенки, узорчатые, кружевные. Будто не искусный резчик выполнил это воздушное кружево, а усталая женщина долгими осенними вечерами старательно вырезала из простой бумаги затейливые узоры, чтобы украсить суровый быт убогой крестьянской избы. Но даже не это поразило Марию. И не прелестный тенистый пруд под старыми ивами, что склонили к темной, загадочной воде тонкие длинные листья. Не тихие, удивительно прозрачные, пронизанные искрящимся радостным светом аллеи и даже не укрывшаяся под сенью старого дуба просторная беседка с поразительным видом на терем. Как ни странно, неизгладимое
впечатление оставила смотровая площадка, взметнувшаяся над кручей, как бы взлетевшая над ширью непокорной реки. Открывающиеся с нее виды тронули самые тонкие струны женской души. Положив руки на отполированные перила, Мария не могла отвести глаз от далекого берега, от стремительно несущейся воды, что бурлила, вскипала белой пеной на каменистых порогах. Она смотрела на замысловатый танец белокрылых чаек, на заросли буйно цветущей сирени, от запаха которой кружилась голова. Непередаваемое ощущение покоя и радость захлестнули Марию. Она на время позабыла и о Ване, и о Георгии, всем телом, всей душой отдавшись тому необъяснимому очарованию, что наполнило ее.
        Прошло достаточно много времени, прежде чем Мария, оглянувшись, поискала глазами исчезнувших Ваню и Георгия. Они сидели на простой деревянной скамье возле памятника художнику и мирно беседовали. Заметив, что она наконец обрела почву под ногами, Гоша подошел к Марии, помог спуститься с площадки и повел к пруду.
        - Боже! Как здесь замечательно! - только и сказала Мария.
        - Мам! А мы еще в музей пойдем! Там так прикольно! - заверещал подбежавший Ваня, но Мария даже не поправила мальчугана.
        Потрясенная, она все еще летела над бурной рекой, парила, раскинув руки-крылья вместе с птицами. Стремительно проносилась над кипенью цветущей сирени, захлебываясь от восторга и чарующего аромата.
        Музей был как музей, с присущим ему запахом старого дерева, с массивной, местной работы, основательной мебелью из мореного дуба. Мария почти не интересовалась экспозицией, лишь поглядывала на снующего, как по собственной квартире, Ваню и сопровождающего его Георгия. Они что-то обсуждали, доказывали друг другу, а она все еще оставалась под впечатлением увиденного. Даже когда они поднялись на башенку и в руках Георгия появился миниатюрный цифровой фотоаппарат, Мария не обратила внимания, что он много и увлеченно снимает ее и сына.
        Вечером, когда Ваня, уже лежа в постели, делился впечатлениями, Мария спросила мальчика:
        - А когда же ты уже успел побывать в усадьбе?
        - Давно! Когда первый раз поехал с дядей Гошей кататься.
        - Во-первых, он тебе не дядя Гоша! Что вообще за имя такое? - поправила она сына.
        - Он сам сказал, что его так можно называть! А еще мы с ним поедем на линию Сталина! Там давным-давно был укрепрайон! А еще дядя Гоша показал мне Большой Камень! Это такая скала громадная. А еще…
        - Стой! Когда же ты успел всюду побывать?
        - Так мы же с ним каждые выходные куда-нибудь ездим! А если погода плохая, то в городе по музеям ходим, в кукольный театр, на выставки. А что?
        - Интересно, я думала, вы только на каруселях катаетесь! - удивленно воскликнула Мария.
        - Ну, и на каруселях тоже.
        Впоследствии оказалось, что и сюда, к Павлу, Ваня приехал впервые вместе с Георгием. Мария долгое время не понимала, что происходит, но постепенно свыклась со своей вторичностью и искренне радовалась, что у сына появился такой друг.
        Изменилась не только жизнь, Мария чувствовала, что сама стала другой. Всего полгода назад любое сказанное в ее адрес слово могло повергнуть ее в шок, вызвать слезы и выбить из колеи. Особенно трудно было на работе. Безропотно снося обиды и унижения, она терпеливо тащила свою нелегкую ношу. Завуч, дама своенравная и жесткая, никогда не учитывала пожеланий Марии при составлении расписания, и в результате бедной женщине приходилось весь день проводить в школе из-за неуместных форточек. Да и директор без зазрения совести нагружал Марию Федоровну сверх всякой меры, не придавая особого значения тому, что ей не с кем оставить ребенка или имеются какие-либо личные дела. Сложилось так, что ею помыкали практически все, а она молча терпела, стараясь не вызвать гнева вышестоящих. Переход на другое место работы ознаменовался и резкой сменой отношения к Марии. Если в прежней школе появление Марии в новом облике вызвало восторг учеников и тихую зависть коллег, то в гимназии все оказалось наоборот. Стоило ей только появиться в приемной директора, как первое, на что обратила внимание секретарь, было именно то, как
и во что одета Мария. В глазах девушки замелькали цифры, словно в окошечке калькулятора. Она в одну секунду подсчитала что почем и тут же предложила Марии Федоровне чай. И директриса, поговорив с ней, предложила весьма неплохую зарплату плюс еще и классное руководство. В итоге выигрыш в зарплате составил столь значительную сумму, что Мария не стала раздумывать. После первого же педсовета, на котором она предложила про вести научно-практическую конференцию по злободневной теме, отношение руководства гимназии к ней стало просто потрясающим.
        Задумываясь над изменениями, произошедшими в ее жизни, Мария всю больше убеждалась в том, что она вовсе не серая безответная мышка, а женщина, имеющая право на собственное мнение. Трудно сказать, что послужило первопричиной этой метаморфозы, но факт остается фактом - она изменилась. Возможно, на перевоплощение повлиял развод, возможно, смена окружения, но не исключено и то, что рядом постоянно был Георгий. Спокойно и ненавязчиво он своим отношением, заботой и вниманием методично воспитывал в Марии самоуважение, которого так недоставало ей всю жизнь.
        После завтрака Наташа предложила погулять в старом парке. Идею поддержали все, особенно дети. Ваня, уже побывавший там однажды, тут же стал намекать сыновьям Глеба, что неплохо было бы обследовать дворец. Мальчишки мгновенно отреагировали на предложение и принялись деловито обсуждать, что необходимо захватить с собой.
        Мария насторожилась, но, встретившись взглядом с Аленой, промолчала. Не стоит лишать мальчика детства. Пусть общается со сверстниками, пусть немного хулиганит, пусть осваивает окружающий мир, пока тот полон тайн и загадок, пусть совершает ежедневные открытия и постепенно становится мужчиной, сильным, смелым, готовым к любым неожиданностям и поворотам судьбы.
        По дороге в парк Мария спросила Наташу том, что произошло после выхода книги о наполеоновских кладах.
        - Это была неприятная история. Книга действительно основывалась на реальных событиях. Дело в том, что у нас в семье хранился дневник Леонарда Георгия Дробыш-Казинского. Он мой дальний родственник по материнской линии. Предки Леонарда в свое время присягали самому Витовту! Славный был род, но обедневший. Наверное, к тому времени, когда французы переправились через Неман, от былых богатств не осталось ничего, кроме гонора да шляхетской чести. Из дневников самого Леонарда следует, что он вступил в пятый польский корпус князя Юзефа Антона Понятовского. Не удивляйся, в то время и поляки и белорусы были еще единым народом
[До раздела Речи Посполитой некоторые различия существовали только в вероисповедании. Менее четвери населения исповедовали (русскую) православную веру, остальные приняли либо католическую, либо униатскую. По вере и определялась национальная принадлежность.] . После подавления последнего восстания, когда Варшаву утопили в крови, слишком многие не могли простить поражения и позорного раздела Речи Посполитой. Потому шляхта, да и не только шляхта, добровольно вступала под наполеоновские знамена. Представь, князь Юзеф Понятовский собрал стотысячную армию! Только добровольцев! И такое происходило везде, куда приходил Бонапарт! Теперь посчитай: в Бородинском сражении со стороны французской армии в боях участвовало, насколько я помню, сто тридцать пять тысяч. Выходит, как минимум четверть, а то и треть из них было с бело-красно-белыми шевронами. Сражался там и мой предок, Леонард Ежи Дробыш-Казинский.
        - Ты сказала Георгий! - перебила ее Мария.
        - Все правильно, Ежи и Георгий - одно и то же имя. По-польски Георгий всегда Ежи. Это по-русски можно сказать Юрий, а у нас только Ежи! Так вот, дневники Леонарда Ежи-Георгия сохранились, они передавались в нашей семье из поколения в поколения как реликвия. Сам Леонард вернулся в родной дом в 1815 году, а уже в 1821 году стал активным членом Патриотического общества. После его разгрома долгое время скрывался. В двадцать пятом сблизился с самим Адамом Ежи Чарторыским. По семейным преданиям, погиб во время последнего восстания, где-то в Варшаве.
        Когда с записями Леонарда ознакомился Павел, он предположил, что мой предок сопровождал именно тот самый обоз, что вывозил из Москвы ценности. Слишком уж ожесточенно его защищали. Бросив подводы, Леонард увел бы своих людей без особых потерь. Но очевидно, задача перед ним была поставлена вполне определенная. В дневниках несколько раз встречается упоминание о познацвете. Есть такой редкий, но удивительный цветок. Он зацветает поздней осенью, иногда перед самыми морозами, и зачастую так и уходит под снег, если снегопады начинаются рано. Поскольку Леонард несколько раз упоминал этот цветок, я пришла к выводу, что таким образом он дает привязку к вполне определенному месту. После отступления от Смоленска Леонард больше ни разу - обрати внимание, ни разу! - не приводит в своих записях ни одного названия деревень рек, озер или урочищ! И это при том, что он все ближе подходил к своей родине. Очевидно, осознавая невозможность сохранить обоз, он принял решение спрятать самое ценное, чтобы впоследствии вернуть императору.
        - А при чем здесь цветок? - спросила Мария.
        - Дело в том, что он очень редок, известно всего несколько мест его произрастания. На пути, по которому отступал Леонард, известно только одно такое место. На этом основании мы и предположили, что клад Наполеона может находиться именно там. Дневники Леонарда послужили отправной точкой к написанию книги. Я провела собственное расследование. Павел все подробно изложил в романе. Ты, как я поняла, его не читала? Вернемся домой, я подарю тебе книгу. Неприятности, если можно так сказать, начались вскоре после того, как один умный мальчик прочел роман. И на удивление быстро смекнул, что события, описанные в книге, имеют реальную подоплеку. Если бы он обратился к нам, то ничего страшного не случилось. Показали бы ему дневники, пояснили, помогли. Все равно двадцать пять процентов его законная доля. Но нет! Он связался с криминалом. Даже заключил своеобразный договор. На нашу городскую квартиру совершили разбойное нападение. Ничего, естественно, не нашли, но когда сунулись сюда, разразилась настоящая война. Павла ранили. Дневники оказались в их руках, а дальше, пока Павел лежал в госпитале, потянулась целая
цепочка смертей. В надежде отыскать клад они убивали друг друга, грызлись, как пауки в банке. Того мальчика, что заварил всю кашу, тоже убили. Но уже тогда, когда он определил место. Мальчик в самом деле оказался сообразительным. То, что мы с Павлом только предполагали, оказалось верным. Со дна озера, уже почти из-подо льда, они успели поднять два бочонка с серебром и церковной утварью. Если бы не Глеб, то подняли бы и остальное, но не успели. Милиция тормозила расследование, и, если бы не агентство Глеба, преступники ушли бы безнаказанно.
        - Так что, все сокровища нашлись? - удивилась Мария.
        - Нет, всего подняли четыре бочонка. Остальное пока где-то спрятано. А может, и рассеялось по миру. Леонард не дал точных указаний, что и где прятал. Последние тетради я не успела расшифровать, и где они теперь, уже неизвестно. Но вполне возможно, что именно на эти деньги и удалось закупить оружие для второго восстания. Такая вероятность не исключена.
        - Ужас! Как ты все это пережила? - воскликнула Мария, когда Наташа замолчала.
        - Честно говоря, страшно было, особенно когда в дом ворвались бандиты. Если бы не Павел, не представляю, чем бы дело закончилось. Он ведь даже раненый защитил и меня, и дочку. Когда мы выбрались из комнаты, он уже едва держался на ногах. Крови потерял много. Почти месяц пролежал в больнице. Вот мы и в парке! Посмотри, какая красота! Люблю осень!
        В парке дети тут же бросились в сторону развалин дворца, а взрослые продолжали неторопливо идти по усыпанной листьями аллее. Никто не обратил внимания на одинокую мужскую фигуру, скользящую между деревьев.
        Завидев выходящую из дома компанию, Виталий засуетился, но быстро взял себя в руки. Бессонная ночь давала о себе знать. Глаза слезились, жестокая головная боль не оставляла его ни на минуту. Подслушанный ночью разговор давал определенную надежду, но теперь, когда ситуация менялась ежеминутно, он не мог быть уверен в абсолютном успехе. Накапливающаяся, разрастающаяся жажда мести захлестывала Виталия, он уже не мог думать ни о чем другом, как только о том, как накажет всех, и в том числе Марию. Жену, предавшую его! Для нее самым страшным наказанием станет вечное пожизненное заточение! Он привезет ее домой и запрет в комнате, где не будет окон. И каждый день станет методично вытравливать из нее все воспоминания о жизни без него. Если она дорожит ребенком, то он попросту отнимет его! Это его сын! В этом Виталий никогда не сомневался! Тот пентюх, у которого жила Мария до побега, не коснулся ее ни разу. Виталий убедился, что это правда. Значит, мальчишка его! А раз так, он является его личной собственностью! Он вправе поступить с ним так, как заблагорассудится! Если нужно, то может и убить! Все равно
это его сын!
        Компания тянулась по улице, а Виталий, пропустив ее подальше, осторожно двинулся следом. Он еще не знал, что предпримет, нужно было дождаться удобного случая, а там действовать по обстоятельствам. Он не любил спонтанных решений. Всегда планировал наказание обидчика долго и тщательно, а теперь оказался в ситуации, когда что-либо решить загодя невозможно. Усиливающаяся головная боль подстегивала, заставляла действовать быстро и не отвлекаться ни на что постороннее. Идя за шумной веселой компанией, Виталий почему-то вспомнил о парализованной женщине. Но тут же отогнал тревожное воспоминание. Пластырь она сорвать не сможет, значит, на помощь не позовет, а возвращаться обратно в квартиру Петечки уже не имело смысла. Виталий чувствовал, что если не сегодня, то завтра доведет дело до конца. Живот ныл. Он вспомнил, что ничего не ел уже больше суток, но тут же забыл об этом. Компания втягивалась в старинный парк.
        Чтобы не потерять их из виду, Виталий ускорил шаг. Конечно, риск был велик, Мария могла обернуться и узнать его, а обнаружить себя раньше времени Виталию не хотелось. Противостоять троим мужчинам по меньшей мере глупо. Свернув на тропинку, немного срезающую путь, Виталий бегом бросился к зарослям. Он успел достичь парка раньше компании, в которой находилась Мария. Но едва взрослые и дети прошли полуразрушенную ограду, как сердце Виталия забилось быстрее. Дети, а вместе с ними и Ванька, отделились от взрослых и припустили куда-то в сторону! Виталий почувствовал, что фортуна подбросила ему козырь! Все верно! Мария никуда не денется от Ваньки! Сама прибежит! Куда ей деваться! Она же баба! Обычная наседка! Всегда тряслась над выродком и теперь никуда не денется!
        Дети почти бежали, и Виталий прибавил ходу - потерять их в старом, заросшем непролазным кустарником парке проще простого. Заросли становились все гуще. Местами приходилось проламываться через густую бузину. Неистребимая крапива поднималась почти на высоту человеческого роста. Даже осень ее почти не затронула. Густая, злая, она стояла бастионами, сквозь которые приходилось продираться Виталию. Впереди уже виднелся просвет, не то поляна, не то что-то еще. По-видимому, дети спешили именно туда. Взрослых уже давно не было видно, с тех пор как дети свернули на эту аллею. Остановившись на секунду, Виталий прислушался. Нормально, даже голосов не слышно!
        Когда деревья расступились, Виталий замер от удивления. Огромное пространство занимали развалины. Сохранившиеся слева колоны указывали на то, что там когда-то был парадный вход. Исполинскую круглую клумбу перед ним раньше, очевидно, опоясывала дорожка. Даже теперь она угадывалась под невысокой травой. Сложенный когда-то из красного непривычно плоского кирпича дом был не просто большой - огромный! Он тянулся влево до конца поляны, а справа упирался в достаточно хорошо сохранившееся странное здание, больше похожее на древний замок, какие Виталий видел только в книжках. Узкие окна-бойницы угрюмо чернели в каменной чередующейся с кирпичной кладке. Стены были столь толсты, что даже единственная дверь выглядела черным провалом. Дети с радостными криками устремились внутрь, а Ванька задержался.
        Вот он, тот самый миг! Виталий, уже больше не скрываясь, бегом пересек поляну. За мгновение до того, как он настиг мальчика, тот обернулся и истошно закричал.
        Георгий шел рядом с Павлом, несущим на руках дочь. Невыспавшийся, он все утро оставался печален и подавлен. Необходимость объясниться с Машей уже давно назрела, он понимал, вот только собственное прошлое заставляло его не торопить события. После последнего развода Георгий, что называется, пошел вразнос. Поставив на семейной жизни жирный крест, он уступил соблазнам. Очень скоро, завоевав сомнительную славу донжуана и сердцееда, утихомирился, но тем не менее слухи о его победах на любовном фронте разнеслись широко. Теперь это обстоятельство, по его мнению, серьезно мешало развитию отношений с Машей. Георгий опасался, что она, узнав о его похождениях, не захочет, чтобы они стали близки. Сейчас он поглядывал на Машу, о чем-то беседующую с Натальей, и не мог заставить себя подойти к ней, отозвать в сторону и начать самый важный в жизни разговор. Дети уже убежали к развалинам дворца, а Наталья свернула на ту самую поляну, где когда-то отыскала последнее пристанище Чилима и Стефании [Эта история описана в романе «Смерть не берет выходных».] . Грустная история любви, круто изменившая и жизнь, и творчество
Павла, стала знаковой для многих. Сам Георгий, прочитав книгу, невольно задумался о собственной жизни. Стал серьезнее и ответственнее. А когда повстречал Машу, полностью перекроил себя, навсегда отказавшись от прежних увлечений.
        Как увлекательно было наблюдать за тем, как прямо на глазах она становится все более уверенной в себе. Вначале Маша либо молча принимала любое его предложение и исходя из ситуации поступала так, как он советовал, либо бездействовала, теперь же она активно отстаивала собственную точку зрения, реже шла на компромисс и все чаще убеждала его в правильности собственной позиции. Первое, что сейчас бросалось в глаза, - независимость Марии. Она стала увереннее, решительнее. Это замечал не только он. Наташа, которая видела Марию не чаще одного раза в месяц, сегодня с восхищением отметила, как та изменилась. Впрочем, Георгий чувствовал, что изменился и он сам. Вернее, менялось его отношение к Марии. Если изначально превалировало желание защищать и оберегать, то теперь… Все чаще он отгонял от себя настолько фривольные мысли, что порой становилось попросту страшно от желания.
        Невольно вспомнился один из эпизодов, когда он впервые ощутил настоящее притяжение, то самое, которое становится настоящим наваждением, от которого невозможно избавиться.
        Как-то раз, еще в начале знакомства, привычно оставив машину на улице, Георгий вошел в ее двор - Мария по-прежнему не хотела, чтобы соседи думали невесть что. В тот момент, когда он уже собирался набрать код, дверь подъезда распахнулась и навстречу ему выскочила Маша.
        - Ой, Юрий Дмитриевич, как хорошо, что вы приехали. Меня срочно на работу вызвали, а Ваня один дома остался. Вы за ним не присмотрите? Я быстро - часа на два, не больше. Юрий Дмитриевич, миленький, я вас очень прошу!
        - Может, вас отвезти?
        - Нет, спасибо, я сама. За Ваней присмотрите только!
        - С ним нужно дома сидеть или мы можем погулять, погода чудесная, рядом сквер, река?
        - Делайте что хотите. Я мигом. Вот ключи. Я позвоню, когда освобожусь.
        Проводив взглядом убегающую Марию, Георгий поднялся в квартиру. На звук открывающейся двери из комнаты выглянул Ваня. Едва завидев Юрия Дмитриевича, он издал боевой клич и с разбега бросился тому на шею. Подхватив маленькое тельце, Георгий прижал мальчишку к себе и несколько минут не отпускал. Счастливый Ваня, не умолкая, тараторил о том, как он ждал, как скучал, как теперь рад, что наконец Георгий пришел. Опустив ребенка на пол, Юрий Дмитриевич предложил ему мигом одеться и пойти гулять. Ваня ответил ему радостный воплем и умчался одеваться. Вскоре из комнаты донесся его голос:
        - Дядя Гоша, а что мне надеть? Мама не оставила ничего.
        Георгий прошел в комнату Вани и задумчиво посмотрел на распахнутый шкаф с детскими вещами. Выбор оказался не богат. Если сама Мария уже немного приоделась, то на Ваню у Андрея в коллекции явно ничего не было. Вот и оказался мальчишка одет по последнему слову китайской моды. Выбрав для Вани трикотажный костюм и старенькую, видавшую виды курточку, Георгий велел тому одеваться, а сам вернулся в прихожую и заглянул на обувную полку. Обуть ребенка тоже оказалось не просто. Разбитые кроссовки, зимние сапоги да стоптанные сандалии. Единственное, что подходило, - вконец убитые кроссовки. Пришлось остановить выбор на них. Прежде чем направиться на берег реки, Георгий зашел с мальчиком в магазин и после недолгих поисков нашел именно то, что тому было необходимо. Новенькие нарядные кожаные кроссовки, настоящие, известной европейской фирмы. Прямо в магазине переобув мальчика, Георгий повел его наконец к реке. Прошедший ночью дождь превратил спуск в глинистое ложе, круто уходящее прямо во вздувшуюся воду, и Георгий изменил первоначальный план.
        - Ваня, как ты смотришь на то, чтобы прокатиться в центр и погулять в другом парке?
        - И покататься? - уточнил мальчик.
        - Естественно! - согласился Георгий.
        Нестерпимо яркое, весеннее солнце сияло на ультрамариновом небе. Аллеи парка чернели залитым талой водой асфальтом. Спрятавшиеся в тенистых зарослях молодых елей сугробы осели и теперь сочились небольшими ручейками, которые, сливаясь, устремлялись вниз по дорожке к недалекой реке. Сама река, в незапамятные времена давшая имя городу, летом превращалась в незаметный ручеек и сейчас уже разбухала от талой воды и неслась бурным потоком на встречу со своей старшей сестрой. Бурая, весенняя вода тащила с собой всю зимнюю грязь, и, казалось, сама природа, омываясь вешними водами, очищается, стремясь стать красивее, ярче. Георгию вдруг нестерпимо захотелось точно так же очиститься, сбросить с себя весь груз прошлой жизни, войти в новую чистым и свежим, будто заново родившимся.
        Ваня веселился вовсю, Юрий Дмитриевич не запрещал ему перегораживать ручейки, пускать кораблики из пожухлых прошлогодних листьев, только периодически щупал его нос и не позволял заходить в воду. Птицы щебетали над их головой на все лады. Над бурлящей рекой уже кружили чайки, высматривая зазевавшуюся рыбу. Здесь, в долине реки, солнце пригревало особенно сильно; если бы не откровенный холодок, тянувшийся от потока, можно было бы подумать, что уже не за горами лето. Прошло больше двух часов, как они гуляли, Ваню пора было везти домой. Не зная, чем кормить ребенка, Георгий по пути заглянул в ближайший магазин и загрузился продуктами под завязку. Войдя в квартиру Марии, он прошел на кухню, чтобы выгрузить покупки. Холодильник оказался практически пуст. В морозилке, правда, лежал кусок льда, символизирующий курицу, а на полках сиротствовали кусок сыра да начатая пачка масла. Все! Разгрузив пакеты, Георгий принялся готовить, не то чтобы он был мастак в кулинарии, но голодать не привык. Вскоре на плите уже потихоньку бурлил настоящий плов, а в духовке доходил луковый суп с сыром и гренками. Мария
позвонила, когда Георгий уже собирался накрывать на стол для Вани.
        - Вы сейчас где?
        - Сейчас выхожу!
        - Я спрашиваю, где вы находитесь?
        - Я же говорю, в школе!
        - Адрес школы! Где она находится? - теряя терпение, настаивал Георгий.
        Предупредив мальчика, что быстренько съездит за мамой, Георгий бегом добежал до машины и буквально через пять минут уже усаживал Марию.
        - Юрий Дмитриевич, простите, что я вас так задержала, но директриса срочно потребовала планы, а у коллеги они были не готовы. Пришлось делать мне. И позвонить не могла. Вообще сегодня день сумасшедший. Остановите, пожалуйста, возле магазина, а то у меня дома шаром покати. Ребенка кормить нечем.
        - Не нужно вам в магазин, мы с Иваном уже сходили. Домой едем.
        - Спасибо вам, Юрий Дмитриевич! Сколько я вам должна?
        - Забудьте. Я пока еще не обеднел настолько, чтобы брать с вас деньги.
        - Юрий Дмитриевич, вы ставите меня в неловкое положение!
        - Забудьте, говорю. Ваше положение мне уже хорошо известно. Все, приехали!
        Ваня, очевидно наблюдавший в окно, ожидал Марию у двери.
        - Мама, смотри, что мне подарили! - Он сунул едва не в лицо Маше новые кроссовки.
        - Маша, раздевайся и пошли обедать, у меня уже кишки подвело! - вмешался Георгий, случайно обратившись к ней на «ты».
        - Друзья мои, что здесь происходит? - попробовала было начать разбирательство Мария, но Георгий едва не силой стянул с нее пальто.
        - Все, я сказал, обедать, а то я за себя не ручаюсь! Быстро накрывай на стол! Мужики совсем оголодали, сейчас мебель начнем грызть, а затем и за тебя примемся! - решив не менять форму обращения, продолжил Георгий.
        Мария, немного растерянная столь непривычным поворотом событий, разлила по тарелкам незнакомый суп и, подняв крышку, восхищенно вдохнула аромат необыкновенного плова.
        - Юрий! Неужели это все ты сам приготовил?! - невольно воскликнула она.
        - Нет, с собой принес! Конечно же сам, Ваня еще не умеет. Садись, есть очень хочется. Только не говори больше Юрий, это для официоза, просто Георгий. Договорились?
        Мария была поражена. Она знала, что Георгий живет один, и причем давно, но то, что он умеет так готовить, стало для нее открытием. А спустя неделю Георгий вывез Марию и Ваню за город.
        День выдался на славу. Солнце припекало уже совсем по-летнему. Здесь, за городом, природа, отряхнув последние следы зимы, вовсю радовалась уверенно наступающему лету. Пока он разжигал мангал, расчищал площадку, Мария с Ваней, сбежав с высокого берега реки, развлекались на широкой площадке игрой в бадминтон. Георгий искренне радовался, слыша их счастливый смех. Очевидно, именно этого ему так сильно не хватало всю его жизнь. Вот так выезжать с семьей за город, жарить шашлыки, слышать, как смеются дети. Видеть счастливую улыбку на лице жены. И ощущать это острое чувство единения со своими родными. Наверное, в каждом мужчине живет этот древний инстинкт вожака, охотника, защитника. Ему необходимо чувствовать, что вот это его племя, потомки, его продолжение. Именно в своих детях он будет жить вечно. Поэтому каждый стремится оставить после себя как можно больше детей. Чтобы его племя, его кровь распространялась на земле и не терялась, не исчезала, а, наоборот, развивалась и крепла. Заселяла дальние страны, создавала государства и строила империи. Нельзя уходить пустоцветом. Нужно оставить свой след, в
детях, внуках, правнуках.
        Переворачивая шампуры, Георгий следил, чтобы мясо хорошо прожарилось и в то же время не пересушилось. Сок капал на раскаленные угли и мгновенно испарялся ароматными облачками. Обернувшись на шум, он увидел подбегающую Марию, чуть поодаль Ваня тащил ракетки.
        Мария, раскрасневшаяся, с сияющими глазами, подбежала к Георгию и неожиданно для самой себя припала к его груди. Подошедший Ваня удивленно смотрел на застывших в объятии маму и дядю Гошу. Наконец, Мария, смущенная не меньше Георгия своим порывом, отступила на шаг.
        - Спасибо тебе, Георгий! Здесь так чудесно! Я прямо сама не своя! Извини, напугала тебя.
        - Да нет, наоборот, было очень приятно, - каким-то чужим голосом сказал Георгий.
        Он прислушивался к себе и не сразу обратил внимание на то, как хороша сейчас Мария. Волосы блестели в лучах солнца, разгоряченная, возбужденная не только игрой с сыном, но и этими неожиданными объятиями, она с вызовом посмотрела на Георгия огромными невероятно синими глазами, ее чуть вспухшие губы горели огнем и расплывались в самой замечательной на свете улыбке.
        Наигравшийся мальчик едва не урчал, поедая жареное мясо, да и помидоры явно пришлись ему по душе. Впрочем, и Марии, похоже, понравились шашлыки, ее чудесным образом преобразившееся милое личико явственно выражало восторг. Георгий вдруг ощутил, как из-под серости и забитости впервые по-настоящему проглянула исконная природная красота этой женщины! После они еще некоторое время отдыхали на солнечной поляне у высокого берега реки, на предусмотрительно захваченных раскладных стульях. И лишь когда Ваня стал откровенно клевать носом, засобирались домой.
        Подъезжая к городу, Георгий неожиданно предложил Марии заехать в парк.
        - Ваня уже спит. Может, лучше домой?
        - Поверь мне, он прекрасно выспится и в машине. Мы не будем отходить далеко.
        - Разве что ненадолго.
        Георгий свернул в сторону загородного парка. Сегодня там было многолюдно. Объехав парк по объездной дороге, Георгий припарковался в самом конце центральной аллеи. В такой день разъезжать по парку на машине явно не следовало. Они гуляли, стараясь не упускать из виду машину, и неожиданно Георгий начал читать стихи. Пронизанные болью и одиночеством, они словно раскрывали душу этого мужчины. Мария, казалось, проникла в саму суть друга. Она прямо-таки физически почувствовала всю ту боль, что он носит в себе. Боль, что уже давно терзает его израненную душу и которой Георгий не дает выхода, не позволяет выплеснуться наружу, ибо она способна попросту отравить все живое вокруг. Как зачарованная Мария смотрела на такое мужественное и в то же время совершенно незнакомое лицо Георгия. Как могло случиться, что этот мужчина пережил такие страдания и не озлобился, не потерял от перенесенной душевной боли человеческий облик. Он сумел сохранить в сердце способность любить.
        Когда Георгий закончил очередное стихотворение, она, помолчав, спросила:
        - Это ты написал?
        - Да, вскоре после последнего развода. У меня было тогда, скажем так, сумеречное состояние.
        - Боже мой, Юра, какую же ты боль носишь в себе!
        Мария нежно прикоснулась рукой к его щеке. Георгий, задержав ее, поцеловал в ладонь и отвернулся. Она пыталась понять, какие чувства испытывает в этот момент сильный мужчина с раненым сердцем. Из центральной части парка доносилась музыка. Сияло солнце. Но грусть уже заполнила душу Марии. Очевидно, нечто подобное испытывал и Георгий. Молча, взяв ее за руку, он медленно направился к машине.
        Вооруженные фонарем, веревкой, саперной лопаткой и даже кистью, будто заправские археологи, дети бежали к старой башне, спеша поскорее спуститься в загадочный мрак. Там, в глубине, таились несметные сокровища, разгадки самых страшных тайн и, возможно даже, таинственные призраки давно ушедших людей!
        От местных мальчишек они слышали много разных историй о дворце, о том, что здесь в лунную ночь можно встретить привидения и услышать страшные таинственные голоса, звучащие прямо из стены, через крошечные оконца, что спрятались в высокой траве. Но кто же мальчишек отпустит одних лунной ночью в темный парк? Хорошо хоть разрешили исследовать подземелья! Как только с ними еще отпустили этого новенького, Ваньку? Впрочем, Димону пацан понравился - не слишком держится за мамкину юбку, хотя до брата Вована ему далеко, не важно, что ровесники. Вован тот еще проныра! Если что натворить, он всегда первый, как только родители его терпят? Димон чувствовал себя не только старшим, но и, как отец говорит, ответственным! Если этих двоих отпустить одних, ничего бы с собой не взяли! Ни веревки, ни фонаря, даже копать стали бы голыми руками, а ведь там могут быть и битые стекла! А Димон прихватил с собой даже свечу и спички, так, на всякий случай. Он уже читал про Тома Сойера и запомнил, как тот странствовал в пещере. Малые ничего не соображают, да и какой с них спрос, что это за человек, проживший восемь лет? Ему,
Димону, скоро десять. Мама его уже отправляет за покупками в магазин, а отец два раза разрешал стрелять из настоящего пистолета! Правда, если честно, то папа все же держал его вместе с Димоном, но главное - курок Димон нажимал сам. Папа всегда ругается, когда он называет эту штуковину курком, говорит, что это спусковой крючок, но ведь все так говорят - нажать на курок! Папа говорит, что курок спускают. Странно! Папа не такой, как все, а дерется здорово! Димон видел, как он тренируется, вместе ходил в зал. Против отца иногда выступало трое здоровенных мужиков, и все равно он побеждал! Димону это понятно, сам занимается в секции самбо. Единственная в городе. Все ходят на модные карате, айкидо и другие с невыговариваемыми названиями, а Димона отец отвел именно на самбо. Сказал, здесь тебя научат не красиво прыгать и громко кричать, а всерьез защищаться и нападать. Шишки и синяки - не самое страшное. Нужно в первую очередь преодолеть собственный страх. Тогда противник перед тобой бессилен.
        Димон бежал первым и постоянно оглядывался. В карманах Вована что-то подозрительно звенело. Что этот чертенок прихватил с собой? Вроде бы все проверил?! За этими малыми нужен глаз да глаз! Мама, отозвав Димона в сторонку, долго объясняла, что он должен присмотреть за сорванцами.
        - Димон, ты старший! Запомни это! Следи за тем, чтобы малые никуда не влезли и не поранились. Сам понимаешь, они маленькие и мало что понимают. Присмотри, чтобы ничего не случилось. Хорошо?
        - Конечно, мама! - ответил Димон, преисполненный гордости.
        Командовать малышами - это ответственное поручение, и Димон согласился. А как можно было поступить иначе? В прошлый раз Вован забрался на чердак у дяди Павла. Сказал, что хотел наблюдать за голубями. Откуда он взял, что у дяди Павла на чердаке живут голуби? Целый день его искали. Только Димон нашел! Вован затаился в углу, под куском дерюги, и не показывал носа. Мало того, еще и уснул среди паутины. Димон случайно заметил торчащий из-под куска старой тряпки сандалик брата. Вообще, Вован парень ненадежный. То есть доверить ему можно многое, но что из этого получится, не знает никто. Сколько раз мама ему говорила никуда не уходить со двора. Так нет! Обязательно сбежит и устроит за кем-нибудь слежку. Представляет, что он сыщик! Да какой он сыщик, если прятаться как следует не умеет, да и невнимательный совсем! Даже номера машин, что останавливаются в их дворе, не может запомнить! Вот Димон помнит, даже записывает в специальный блокнот, кто когда приехал, когда уехал. Папа настоящий сыщик, и команда у него профессиональная. Димон, когда вырастет, тоже станет сыщиком! А из Вована ничего толкового не
получится! Мама тоже так считает. Говорит: «До чего же ты у меня непоседливый и неорганизованный!» А что?! Это правда! Вован даже домашние задания не всегда делает, приходится чуть ли не силой заставлять. Все рвется на улицу, к таким же, как сам, малькам - побегать, поиграть охота. А сыщик должен много знать и уметь, ему нужно постоянно тренировать внимание и выдержку. Димон легко может сидеть неподвижно. Однажды целый час просидел. К засаде готовился. А Вован ни минуты спокойно на одном месте посидеть не может.
        В просветах между деревьями уже виднелась облупившаяся стена дворца. Димон свернул вправо, чтобы выбежать прямо к старой башне. Почему этот дом называют старой башней, он не знал. Совсем на башню не похоже. Башни обычно круглые, а эта… Просто странный, сложенный где из камней, где из кирпича дом. Высокий, с маленькими окнами и темным провалом узкой двери в толстенной стене. Двери, правда, давно не было. Только чернеющий проход. Димон уже бывал там с папой и дядей Павлом. Спускались они и в подвал, темный, гулкий. Теперь он должен предостеречь от неожиданностей двоих мальчишек, брата Вована и Ваньку. Когда выскочили на площадку перед старой башней, пацаны закричали так, что слышно, наверное, было даже в деревне. Димон тут же одернул их и, остановив перед черным провалом, принялся инструктировать:
        - Делаем так! Никто никуда не отходит. Я закреплю веревку, чтобы мы смогли найти дорогу обратно. Предупреждаю, там, в подвале, темно. У нас только два фонаря. Держаться за руки, чтобы никто не потерялся. Веревку понесет… Ты, Вань! Главное, не бросай ее! Иначе не выберемся! Ты, Вован, не выпускай Ваньку. Отвечаешь за него. Повторяю: в подвале темно, там много комнат и проходов. Никто не должен потеряться. Кстати, Вован, что у тебя звенело?
        Вован стушевался, но карманы вывернул. Конечно, что еще мог прихватить этот непоседа! Железная банка с гайкой внутри, сломанный перочинный нож, две слипшиеся конфеты и смятый листок бумаги, где коряво был нарисован дворец и деревья парка по кругу.
        Димон сначала отбросил банку с гайкой, но, подумав, поднял ее, достал гайку, забросил ее в кусты, а банку по-хозяйски сунул в карман.
        - Забирай остальное! - скомандовал он брату. - Мы сейчас идем в разведку. Ты охраняешь тыл. Как только позовем, берешь веревку и идешь за нами! - сказал он Ване и уверенно направился внутрь старой башни.
        Крик Вани сыновья Глеба услышали, уже спускаясь в пустой подвал замчища. Переглянувшись, они бросились наверх.
        - Папа! Не нужно! Я не хочу! - Крик звенел в ушах.
        Виталий, подхватив Ваню на руки, бежал что было сил прочь из парка. Теперь все зависело от того, как скоро сообразят, что он захватил мальчишку. Пацан вырывался, кричал, брыкался. Чтобы хоть как-то угомонить мальчишку, Виталий слегка пристукнул его по голове, но вызвал этим только еще более громкий крик. Головная боль, начавшая проходить, навалилась с новой силой, когда он схватил мальчишку. На бегу он попытался зажать орущий рот рукой, но дикий щенок тут же до крови укусил его за палец. Виталий ударил его сильнее. Наконец Ванька затих. Проклиная себя за то, что оставил машину так далеко, Виталий бежал к деревне. Оставалось еще метров пятьсот, когда за спиной он услышал крики погони. Прибавить бы ходу, но легкие уже едва не рвались от напряжения. Виталий задыхался. Оставалось надеяться, что он успеет добежать до машины раньше, чем его догонят. Ноша оттягивала руки, мешала, но бросить пацана означало проиграть. А вот проигрывать Виталий не любил.
        Пот заливал лицо, тек противными липкими ручейками по спине. Сердце колотилось как сумасшедшее, стремясь вырваться из груди. От нечеловеческого напряжения к горлу подступала тошнота, но Виталий бежал. Теряя скорость, спотыкаясь, но бежал. Расстояние между ним и преследователями медленно, но верно сокращалось. Уже на деревенской улице Виталий оглянулся. Метров двести пятьдесят, максимум триста разделяло его и бегущего первым врача. Смахнув пот с глаз, Виталий зло ощерился и побежал дальше. Улица казалась бесконечной. По сторонам мелькали заборы, дома, деревья, но видел Виталий только краешек зеленых «жигулей», едва видневшийся из-за угла. И приближались они слишком медленно. Ноги уже налились свинцовой тяжестью. Мальчишка стал совершенно неподъемным и тянул к земле. В глазах плясали кровавые огоньки. Горло пересохло. Виталия шатало из стороны в сторону.
        Рванув на себя дверцу, Виталий затолкал на заднее сиденье странно вялого, бесчувственного Ваньку и плюхнулся на водительское место. Ключ никак не попадал в замок. Вторая попытка, третья, ничего не получается! А врач уже совсем близко! Наконец удалось повернуть замок! Мотор послушно заурчал, Виталий оглянулся. Вот он! Уже подбегает! Ну сейчас! Врубив заднюю передачу, Виталий нажал педаль до упора и… Страшный удар по лобовому стеклу заставил его отвлечься. Триплекс покрылся морозным узором, просел внутрь салона. Большущее полено взлетело вверх и обрушилось теперь на боковое стекло. Мелкие квадратики стекла ударили в лицо. Неизвестно откуда взявшийся щуплый хозяин джипа заносил свое оружие для следующего удара. Ничего не видя перед собой, Виталий все же бросил машину куда-то. Полено бессильно скользнуло по заднему стеклу. Рев двигателя оглушил. Кое-как направив ослепленный автомобиль по улице, Виталий одной рукой, кровяня пальцы, выдавил исковерканное стекло на капот. Теперь видимость стала отличной, но в лицо ударил плотный поток воздуха.
        Пыль клубилась следом. Ошалевшие куры с заполошным кудахтаньем разлетались в стороны. Старенькое авто швыряло из стороны в сторону. На заднем сиденье заворочался Ванька. Вырвавшись из деревни, Виталий, не снимая ноги с педали, вырулил на шоссе и теперь, уже не обращая внимания на кочки и выбоины, мчался вперед. Теперь Машка прибежит следом как привязанная. Деваться ей некуда! Теперь, когда Ванька служит приманкой, скрыться ей не удастся! Виталий уже ликовал, чувство радости и веселья захлестнуло его. Он даже не заметил, как на шоссе вырулил массивный джип.
        Выбитое шоссе бросалось под колеса. Неровности долбили по рулевому колесу с такой силой, что Виталий едва его удерживал. Но самым неприятным было даже не это. Ветер, тугой, плотный, рвал лицо, выдавливал глаза, не давал ничего толком рассмотреть впереди. Прищурившись, Виталий гнал на максимально возможной скорости, ограничиваемой сейчас даже не мощностью движка, а его собственными глазами.
        Джип Виталий увидел лишь тогда, когда тот, поравнявшись, начал потихоньку выдавливать «жигули» к обочине. Виталий не ожидал ничего подобного. Вжав голову в плечи, он попытался вырваться вперед, но высоченный джип легко начал его обходить, не давая выскочить на асфальт. Резко затормозив, он позволил себя обойти и, вильнув в сторону, попытался обогнать внедорожник слева…
        Удар был не особенно сильным. Но вполне достаточным, чтобы уткнуться лицом в руль. Кровь из разбитого носа. Острая боль в груди. Вопль мальчишки, свалившегося на пол. Джип замер поперек дороги метрах в десяти впереди. Ярость хмельной волной ударила в голову. Виталий в мгновение ока оказался снаружи. На то, чтобы выдернуть из машины визжащего пацана, потребовались доли секунды. Когда из джипа вывалились врач и этот щуплый, мальчишка беспомощно барахтался в руках Виталия, а остро отточенная отвертка, прижатая к горлу, уже разорвала нежную детскую кожу.
        - Назад! Я убью его! - закричал Виталий, лихорадочно ища выход.
        - Успокойся, Виталий! Не дергайся! Мы тебе ничего не сделаем! - совершенно спокойно, словно у себя в кабинете, сказал врач.
        - Не подходи! Еще шаг, и я его зарежу! - истошно кричал Виталий, не сводя глаз с рук врача, в которых что-то блестело. Он видел, что это не оружие. Просто какой-то предмет, от которого исходил странный, завораживающий свет.
        - Виталик! Не кричи, мальчика испугаешь! - продолжал спокойно говорить врач.
        Щуплый все время держался на полшага сзади, не высовываясь вперед.

«Трусит доходной!» - усмехнулся про себя Виталий.
        А врач тем временем еще чуть-чуть сдвинулся вперед.
        - Назад! Не подходи! - закричал Виталий, снова и снова поглядывая на сверкающий предмет. Непонятный интерес к нему побороть было уже почти невозможно.
        Вот врач подбросил его. Шарик! Сверкающий зеркальный шарик! Теперь Виталий смог разобрать, что это! Одной рукой поймал. Снова подбросил. Снова поймал.
        - Держи! - воскликнул врач и подбросил опять.
        Щуплый легко выдвинулся из-за его спины и неуловимым движением поймал.
        - Держи! - воскликнул щуплый и подбросил шарик.
        Врач снова поймал.
        - Держи! - воскликнул врач.
        Шарик полетел вверх. Виталий невольно проследил глазами его полет… Правая рука, будто вырванная из плеча, почему-то оказалась за спиной… Отвертка выпала из мигом онемевших пальцев… Удар по горлу остановил дыхание… Голова запрокинулась… В глаза вонзилось нестерпимо синее бездонное небо… Страшно обрушилась на затылок земля…
        Голос, далекий, приглушенный:
        - Лей еще!
        Водопад холодной воды обрушился на огромную, воспаленную, пульсирующую, словно налитый кипящей кровью сверкающий шар, голову. Из горла вырвался стон.
        - Ну вот! Шевелится! Я же говорил, что ничего страшного!
        - Ты его так приложил, что мне показалось, он последние мозги на асфальте оставит!
        - Брось! Не сильно я его! Только чтобы не дергался! Главное, Ваню не повредили. Алена, как ребенок?
        - Нормально, молодцом держится. Сейчас его Машенька успокаивает, вернее, он ее! - издалека донесся голос женщины.
        Виталий попытался пошевелиться. Руки, чем-то стянутые, затекли и не слушались. С трудом открыв глаза, он увидел над собой расплывчатые тени.
        Ужас! Наверное, только этим словом можно охарактеризовать то, что испытывала Мария, когда сидела рядом с Аленой, мчащейся не разбирая дороги вслед за джипом Глеба. Неужели все сначала?! Опять этот зверь появился в ее жизни! Разве не закончились ее мучения? Или это кара за то, что она попыталась стать сильной и независимой? Разве не хватило для нее и Вани тех страданий, что они перенесли только за последний год? Что теперь? Смириться? Склонить голову перед неизбежным? Почему именно сейчас, когда вокруг друзья, а рядом человек, который так много для нее значит, вновь пришла беда? Как могло случиться, что он опять нашел ее? Даже здесь, за городом! Вдруг это судьба? Злой рок, что пожизненно будет преследовать ее? Разве она не пыталась изменить свою жизнь? Разве не старалась, следуя советам Георгия, друзей, забыть, стереть из памяти весь тот кошмар, что был долгие годы неотъемлемой ее частью? И что в результате? Он похитил ее ребенка! Его невозможно остановить! Он, словно терминатор из фильма, всякий раз возникает из небытия, чтобы сломать, уничтожить все то, что она с таким трудом создавала! А вдруг
он и есть ее наказание? Он всегда говорил, что наказание неотвратимо! Все верно! Так оно есть! Он, этот страшный человек, и есть ее рок, судьба, кара! Уж лучше смириться. Сдаться на его волю и ни о чем больше не мечтать, ни к чему не стремиться! Пусть эта кара наконец постигнет ее. Только бы остался жив Ванечка! Только бы с ним ничего не случилось! Пусть он заберет ее. Возьмет, если хочет, ее никчемную жизнь. Главное, чтобы с сыном ничего не случилось! Почему она тогда, после той страшной ночи, не умерла? Почему в тот момент, когда, растерзанная, оскверненная, сжимала в руке кухонный нож, не сделала того, что намеревалась? Испугалась? Так вот теперь придется выполнить то, что предначертано! Только бы спасти сына!
        Джип, подрезав зеленые «жигули», замер поперек дороги. Мария рванулась было из еще не успевшей остановиться машины, но Алена успела заблокировать двери.
        - Сиди! - крикнула она и вцепилась в руку Марии. Острые ноготки подруги, вонзившиеся в запястье, на миг отрезвили готовую сорваться в истерику женщину.
        - Там Ваня! - с болью выдохнула Мария.
        - Там Глеб! Не нужно мешать. Сейчас будет захват! - как-то глухо прошептала Алена.
        Стоящие «жигули» перекрывали обзор. Мария напряженно всматривалась в разворачивающуюся перед ней драму. Вот Виталий, прикрываясь Ванюшей, остановился перед Георгием и Глебом. Георгий крутит в руках какой-то блестящий предмет. Подбрасывает его, ловит, снова подбрасывает, и вдруг Глеб, словно выброшенный из катапульты камень, срывается с места. Неясные смазанные движения - и спустя секунду Ваня уже на руках у Георгия, а Глеб, сидя верхом на поверженном Виталии, скручивает тому руки за спиной.
        Алена все равно успела выскочить из машины первой, в один миг оказалась рядом с мужем. Мария на подкашивающихся от пережитого ногах подбежала к Георгию.
        - Ванечка! Сынок! Милый мой! Ты жив! Ничего не случилось! Все хорошо! - причитала она, осторожно, словно к хрупкой снежинке, прикасаясь к сыну.
        Ваня с расширенными глазами смотрел на нее и не говорил ни слова.
        - Сынок! Что же ты молчишь? Ответь мне! - уже кричала Мария.
        - Чего ты шумишь, мама? Все уже закончилось! - совершенно спокойно ответил мальчик и, обратившись к Георгию, попросил опустить его на землю.
        Силы вдруг оставили Марию, она почувствовала, как земля качнулась, поплыла куда-то, в глазах потемнело, словно ясный осенний день внезапно сменился сумерками…
        Острый, едкий запах ударил прямо в мозг! Мария распахнула глаза. Нависающий прямо над головой низкий ворсистый потолок испугал. Только повернув голову, она поняла, что лежит на заднем сиденье джипа. Прохладный осенний ветерок холодил грудь. Георгий, бережно поддерживая ее голову, отодвинул в сторону раздавленную ампулу нашатыря.
        - Ничего страшного! Просто небольшой обморок. Успокойся, милая, все позади. Ни тебе, ни Ване уже ничего не угрожает. Бригаду из больницы я вызвал. Скоро приедут и заберут Горшкова. Оттуда он не сможет убежать. На Ване ни единой царапины. Глеб сработал на отлично! - мягко успокаивал он, поглаживая волосы Марии.
        Мария чувствовала, как слезы текут по щекам. Недолгое облегчение вновь сменилось страхом. Виталий пришел в себя и теперь, сидя на обочине со связанными за спиной руками, с яростью смотрел прямо ей в глаза. Едва они встретились взглядами, как он вдруг крикнул:
        - Я вернусь за тобой и твоим выродком! Помни! Наказание неизбежно! Я сам исполню его! Ты заплатишь за все! Я…
        Глеб, не поворачиваясь, коротко ударил Виталия, и тот, закашлявшись, уткнулся лицом в пожухлую траву.
        - Алена! Увези, пожалуйста, Марию и Ваню домой. Мы дождемся машину, отправим нашего буйного и приедем! - попросил Георгий.
        Алену не пришлось упрашивать. Затолкав снова онемевшую от страха Марию в машину Георгия, она усадила на заднее сиденье Ваню и двинулась к дому Павла. Его «Нива», подпрыгивая на ухабах, мчалась навстречу.
        Телефон, запищавший в кармане куртки, Алена выхватила одним движением.
        - Все закончилось, Паша! Возвращаемся домой. Твоя помощь не потребуется! - коротко бросила она в трубку и, разминувшись с неуклюжей «Нивой», свернула на деревенскую улицу.
        - Ну, что с тобой, Маша? - спросила Алена, искоса поглядывая на бледную как полотно спутницу. - Все кончилось. Бояться больше уже нечего. Не так уж он и страшен, этот Виталий. Видали мы лилипутов и покрупнее.
        - Это рок. Я никогда от него не избавлюсь! Он снова найдет меня! - обреченно прошептала Мария. - Ты слышала, что он сказал? Он вернется за нами! Он мое наказание! Мой крест!
        - Не говори ерунды! В чем ты провинилась?
        - Да хотя бы в том, что живу не своей жизнью! Как ты не понимаешь?! Я вдруг захотела быть любимой! А так нельзя! Всякий сверчок должен знать свой шесток! Мой удел - никому не нужная дурнушка! Я виновата в том, что послушалась вас. Подстриглась, оделась и почему-то размечталась, что стану настоящей женщиной…
        - Стоп! - Алена, резко затормозив, остановила автомобиль. - Ты глубоко заблуждаешься, дорогая! Ты и есть настоящая женщина. А в том, что случилось, нет и не может быть твоей вины. Как ты не можешь понять очевидного?! Виталий болен! У него тяжелая форма шизофрении. Ему положено находиться в больнице под строжайшим контролем! Он попросту опасен для общества. В особенности для тебя. Пусть этот вопрос решает Гоша. Он любит тебя и сделает все возможное, чтобы защитить и тебя, и Ваню. Просто доверься ему и не мешай. Да, ты за последние полгода изменилась сама и полностью изменила свою жизнь. Но говорить о роке, судьбе и прочем нельзя. Ты сама строишь свою жизнь. Никто не вправе мешать тебе делать это. Ты как никто другой заслуживаешь настоящего счастья. Оглянись! Рядом с тобой такой замечательный мужчина! Гоша полюбил тебя с первого взгляда и поразительным образом изменился. Оглянись! Видишь? Ваня уже не представляет жизни без него! Георгий стал для твоего мальчика настоящим отцом. Внимательным, заботливым и требовательным. Разве ты сама не замечаешь, как изменился ребенок? Не ты одна стала уверенной и
сильной. Твой сын постепенно становится мужчиной. Пусть пока маленьким, но мужчиной. То, что мои сорванцы приняли его в свою компанию, говорит о многом. Они не терпят трусости и предательства. Такими их сделал Глеб. Разве ты сомневаешься в том, что такие люди, как твой Георгий или мой Глеб, настоящие мужчины? Думаю, подобных мыслей у тебя не возникало. Так что выбрось из головы всю дребедень, по поводу предначертанности и неизбежности. Ты, и только ты властительница своей судьбы.
        Мария сидела потупя голову. Как же хотелось согласиться с подругой и, действительно отбросив сомнения, принять правильную позицию. Но вот как поступит Георгий? Действительно ли он любит ее? Есть только один способ проверить это.
        Возвращаясь в город, Георгий не мог скрыть улыбки. За эти выходные многое изменилось. После того как вызванная из больницы бригада увезла Виталия Горшкова, Маша как-то притихла и не отпускала Ваню от себя ни на шаг. В то же время старалась держаться поближе к Георгию. Глеб, встревоженный происшедшим, вызвался разобраться и заявил, что раскопает все о Виталии.
        - Ребята, вы понимаете, что он опасен? Чует мое сердце, здесь пахнет не одним киднеппингом. Слишком уж характерные признаки, что у него не первый случай столкновения с законом. Ты, Гоша, обратил внимание, как он держал отвертку? Нет? Очень зря! Так вот, держал он ее правильно! С упором в ладонь! Так оружие никогда не выскользнет, и удар получается вдвое сильнее. А ведь он, как мне известно, в спецчастях не служил и вообще к армии отношения не имеет. Выходит, практика есть совершенно иного рода. Я лично все проверю по Горшкову. А шарик все же жалко! Зачем ты его разбил? Сколько он со мной ездил, никому не мешал.
        - Я не виноват, это наш сумасшедший его не поймал! - стал шутливо оправдываться Георгий.
        - Да ладно тебе на дурака валить! Позавидовал, что у меня есть шарик в машине, а у тебя нет, вот и разбил из вредности! - продолжал обвинять его Глеб.
        - Глебушка! Что я слышу? Этот злой человек разбил шарик, который я тебе подарила? - округлив глаза, воскликнула Алена и, сделав угрожающее лицо, стала надвигаться на Георгия.
        - Нет!!! Только не это! - принимая игру, закричал Георгий. - Машенька, защити! Не дай в обиду!
        Мария невольно улыбнулась. Все же какие замечательные у нее друзья! И Глеб, и Алена, и Наташа, и Павел. А главное, у нее есть Георгий! Настоящий мужчина, защитник и… друг? Почему до сих пор всего лишь только друг? Он, спасший ее сына от верной смерти, не позволивший разрушить семью и оберегающий ее от всех напастей, помогающий во всем и заботящийся о ней, всего только друг? А что он говорил, когда успокаивал ее, рыдающую, там, на шоссе? Разве не произнес он тех самых слов, от которых замирает душа женщины? Не он ли, прижимая ее и Ваню к груди, шептал:
        - Все хорошо, любимая! Нас никто не разлучит! Мы всегда будем вместе!
        Почему она тогда не ответила ему? Почему не сказала, что уже давно и безответно любит! Что не представляет себе жизни без него, без его рук, без его голоса, без его заботы и нежности! Крепко обняв сына, она трогательно взглянула на Георгия. Вот и теперь в его серых внимательных глазах светилась любовь. В этом не может быть ошибки! Он ласкал ее взглядом. Успокаивал, ободрял. Именно в этот момент она решилась. Нельзя больше откладывать. Будь что будет. Лучше услышать от него прямой и однозначный ответ, чем всю жизнь сожалеть о несделанном.
        Вечером, когда страсти уже улеглись и ужин подходил к концу, Георгий встал из-за стола и, выйдя на террасу, опустился в плетеное кресло. Он пытался обдумать, как поступить с Виталием. Держать его в больнице было неразумно. Лучшим выходом было передать Горшкова туда, откуда он приехал. Продумывая, как правильнее поступить, написать официальное письмо или для начала связаться по телефону и договориться обо всем, Георгий не заметил, как из столовой вышла Мария. Неслышно подошла к нему, положила руки на плечи и, уткнувшись лицом в волосы, прошептала:
        - Гоша, я тебе благодарна! Ты спас Ваню, спас меня! Не представляю, что я делала, если бы в моей жизни не было тебя. Помнишь, два месяца назад, когда мы выбирали плитку, я… Ты тогда отказал… Я все поняла. Ты поступил правильно. Я была не готова. Но теперь все изменилось. Мне нужно было время, чтобы понять и принять взвешенное решение. Я его приняла. Теперь все в твоих руках. Я приму любой твой ответ. Только сначала, умоляю, выслушай меня. Я тебя люблю. Говорю тебе это, полностью осознавая, что могу услышать в ответ отказ. Но не сказать, держать это в себе, у меня просто больше нет сил. Ты первый мужчина, кому я говорю эти слова. Вообще, по сути, у меня никогда не было ни мужчины, ни парня, которому я могла это сказать. Я никогда не рассказывала тебе о своей жизни. Теперь, наверное, пришла пора.
        Отец ушел от матери, когда я была совсем маленькой, и потому я его совершенно не помню. Все детство и юность я провела с мамой и не представляла, что может быть иначе. Жили мы дружно. Мама посвятила себя мне полностью, и я даже немного тяготилась этим. После школы, по совету мамы, поступила в институт. Сам понимаешь, в педагогическом парней почти нет, а тех, что были, моментально разобрали самые красивые девочки. Я никогда не считала себя не то что красивой, но даже привлекательной. Впрочем, в то время я не особенно об этом задумывалась. Доходы у мамы никогда не были большими, потому и она, и я одевались весьма скромно, если не сказать бедно. Это тоже наложило свой отпечаток. Вещи всегда покупались, что называется, практичные. Конечно же хотелось и одеться, и потанцевать, и сходить куда-то, но увы. Я даже на выпускном в институте только показалась. Получила диплом - и домой. Когда устроилась на работу, что-то произошло. Я до сих пор не могу понять, что он нашел во мне. Всегда такая невзрачная, я не могла его заинтересовать. За ним бегали все девчонки в школе, а он… Я не думала, что может зайти так
далеко. Когда он впервые подарил мне цветы, я вдруг почувствовала себя женщиной! А после… Нет! Я не провоцировала его. Да и не умею я этого делать. Просто мне было очень приятно принимать от него подарки. Цветы, конфеты. Только позже я поняла, что это недопустимо. Но было уже поздно.
        Когда это произошло и я поняла, что забеременела, я сбежала. Мама помогла мне. До его появления я ничего не знала о нем и даже не догадывалась, что он меня ищет. Когда он нас похитил в первый раз, я просто не знала, что делать. Он привез нас к себе домой, запер меня в комнате и не выпускал никуда. Даже в туалет я ходила под его контролем. Ты не представляешь, как это унизительно! С сыном я почти не виделась, за ним присматривала домработница. В комнате, где он меня держал, не было ничего, кроме кровати. Он привязывал меня к ней и… Мне страшно об этом вспоминать. Я никогда никому не рассказывала. Стыдно! Он придумывал для меня различные, как он говорил, наказания. Ты даже не догадываешься, на что он способен! Каким чудом я выжила, сама не знаю. Вернувшись домой, долго не могла прийти в себя. Боялась абсолютно всего. Шороха. Одиночества. Темноты. Вздрагивала от малейшего шума. Но больше всего боялась мужчин. Мне казалось, что они все такие. Что они получают удовлетворение, только причиняя боль.
        Этой весной, когда он появился снова, я едва не сошла с ума. Как и чем ему удалось подкупить Ваню, до сих пор не понимаю. Но ключ от квартиры он мог взять только у него. Несколько дней он преследовал меня. Накануне того дня, когда он… В общем, он вошел ночью. Я не спала. Услышала, как поворачивается ключ в замке, и вскочила. Он попытался изнасиловать меня прямо в прихожей. Я сопротивлялась. Как мне удалось вытолкнуть его на площадку, до сих пор не могу понять. Закрыв дверь на задвижку, я до утра так и не сомкнула глаз. Проснувшийся Ваня тоже не спал. А на следующий день, вернувшись с работы, я обнаружила его. Висящим. Что мною двигало в тот момент, не понимаю. Теперь догадываюсь, что нужно было просто подождать. Ты осуждаешь меня?
        Георгий, за время монолога Маши не проронивший ни слова, встал, обнял ее за плечи, притянул к себе, осторожно поцеловал в щеку и сказал:
        - Ты сделала все верно. Нельзя не оставаться человеком. Милосердие и участие - необходимые качества женщины. Теперь все будет хорошо. Я приму меры к тому, чтобы он уже никогда не вернулся сюда. Кроме того, я надеюсь, ты не откажешься от постоянной моей защиты?
        - Что ты хочешь сказать? - спросила Мария, пряча лицо на груди Георгия.
        - Только то, что я люблю тебя. Никому тебя не отдам!
        - В таком случае, как ты смотришь на то, чтобы нам сделать еще одну дверь? - странным, загадочным шепотом спросила Мария.
        - Не понял?… Какую дверь? - переспросил Георгий.
        - Из твоей квартиры в мою. Чтобы не ходить через площадку!
        - Родная моя! - воскликнул Георгий и, подхватив Марию на руки, закружился по террасе.
        Уложив Ваню, Мария осторожно вошла в комнату Георгия. Ее трясло от смешанного чувства страха, желания и ожидания чего-то немыслимого, неведомого, что должно неминуемо произойти. Он не спал, стоял у окна и смотрел на ночной, залитый лунным светом сад. Его силуэт, резко очерченный на фоне лунного сияния, казался каким-то нереальным, вышедшим из иного мира. Услышав шорох открывающейся двери, Георгий обернулся. Шагнул навстречу. Обнял. Бесконечно бережно коснулся губами ее запрокинутого лица. Смутно виднеющееся лицо Георгия, как показалось Марии, словно подернулось дымкой, стало неясным, нечетким. Тот стон, что донесся до ее слуха, был ее собственным. Губы раскрылись. Она подставляла под его поцелуи пылающее лицо. Слезы, легкие слезы счастья текли по щекам, но она не стыдилась их. Ей доставляло наслаждение то, как он убирал их губами, целовал ее глаза…
        Когда Георгий перенес ее на кровать, Мария вдруг прошептала:
        - Любимый! Но я ничего этого не умею!
        Он не ответил, только ласкал ее дрожащее тело, невыносимо нежно прикасался, шептал что-то такое, от чего кружилась голова и дыхание замирало. Мария с робким искренним восторгом постигала любовь. Она даже в самых утонченных фантазиях не могла представить, что такое вообще возможно. Ее уносило куда-то в небеса. Бросало то в зной, то в холод. Спустя несколько минут она уже не понимала, что с ней и где она. Гоша, ее любимый, нежный и такой требовательный Гоша, делал что-то такое, от чего Мария потеряла счет времени. Ее истосковавшееся, не ведавшее доселе любви тело требовало того, чего было столько лет лишено. Гоша чувствовал это и дарил небывалое, нечеловеческое наслаждение.
        Они уснули только под утро. Измученная невероятными ласками, утомленная любовью, но так и не утратившая страстного желания, Маша спала на груди своего друга, мужа и потрясающего фантастического мужчины, о котором так долго грезила.
        Георгий проснулся от осторожного стука в дверь. Судорожно набросив на спящую Марию одеяло, вскочил, бросился к двери и только после спросил:
        - Кто там?
        - Гоша, а мама у вас? - послышался детский голос.
        - Да, но она спит. Что ты хотел?
        - Просто тетя Наташа уже зовет завтракать, а я не знаю, что делать, - совершенно спокойно сказал Ваня.
        - Иди ешь, мы скоро спустимся! - стараясь не выдать охватившего его волнения, ответил Георгий.
        - Что случилось? - сонно спросила Маша и вдруг расслабленно улыбнулась и протянула к Георгию руки.
        - Ничего, родная. Ваня спрашивал, можно ли ему идти завтракать. Я разрешил.
        - Он уже знает? - внезапно покраснев, спросила Мария.
        - Боюсь, не только он. Мы слегка пошумели, так что это уже не секрет! - рассмеялся Георгий. - Нам остается только, как приличным людям, пригласить всех на свадьбу. С добрым утром, любимая!
        Глеб уехал на следующий день. Не стал откладывать расследование в долгий ящик, а, как и говорил, сам взялся за это дело. Две недели от него приходили лишь отрывочные сообщения. По вечерам он звонил Алене, и через нее Георгий узнавал, как идет расследование. Пока Глеб искал документы и улики, подтверждающие его подозрения, Георгий связался с больницей, в которой, как было известно, последнее время лечился Виталий. Как ни странно, но главврач, с которым разговаривал Юрий Дмитриевич, был крайне удивлен сведениями, полученными о Виталии.
        - Что бы говорите, коллега?! Я думаю, попытка похищения никак не может быть связана с заболеванием! Анамнез вполне позволяет предположить у больного скорее склонность к суициду, нежели желание причинить кому-либо вред. Поверьте, мой пациент перенес колоссальную травму: у него пропала мать. До этого у него уже наблюдались определенные симптомы, приведшие к нервным срывам. Нет, не думаю, что он способен на преступление. Уверен, вы ошибаетесь. Мы наблюдаем его уже несколько лет. В моменты кризиса госпитализируем. После реабилитации он вполне дееспособен. Скорее всего, больного вынудили на неадекватные действия, и вам, как профессионалу, это не делает чести!
        - Вы можете думать что угодно, но забрать Горшкова вам в любом случае придется! - настаивал Юрий Дмитриевич.
        - Не спорю! Заберем! Как выпадет оказия, заберем. Думаю, недельки так через две-три. Быстрее не получится. Необходимо собрать документы, подготовиться, да и, честно говоря, мест у нас нет, - без особого желания соглашался главврач.
        Разозлившись, Георгий едва не наговорил колкостей, но сдержался. Ему предстояли более важные дела. Находившийся в изолированной палате Виталий приутих и вел себя вполне нормально. Исправно выполнял процедуры, не сопротивлялся и всячески демонстрировал свою адекватность. Более того, в беседе с врачами раскаивался в содеянном, утверждая, что единственной его целью было вернуть жену, которая, по его мнению, просто не поняла его чувств.
        Никаких особых отклонений в его поведении не наблюдалось, Юрий Дмитриевич даже начал сомневаться в поставленном диагнозе. Только звонок от Глеба заставил серьезно задуматься. Жавнеровский позвонил поздно вечером, фактически подняв Георгия с постели.
        - Привет! У меня для тебя новости! Не знаю, хорошие или плохие, но я, кажется, кое-что накопал! Во-первых, поговорил я в больничке, где гостевал наш клиент. Ничего особенного не выяснил. Обычный шизик со склонностями к суициду, но тихий и мирный. Ему тут прописали творческую терапию. До его творчества я тоже добрался. На мой, не художественный, взгляд, мазня мазней. Листочки, цветочки, разве что краски излишне яркие, неестественные. Врачиха, что курировала нашего художника, наоборот, очень высоко о нем отзывается. Говорит о положительной динамике в течение болезни. О значительном прогрессе. Но это не главное. Тебя, наверное, интересует, из-за чего он попал на дурку и как себя вел? Так вот! Впервые его привезли во время кризиса. Когда он набросился на домработницу с банальной сковородкой. Вроде обычное хулиганство, но чтобы не раздувать дело, а он, как я узнал, сынок негласного хозяина городка, мальчика определили в дурдом. Домработница, пока ей не заткнули рот, успела кое-что порассказать своим товаркам. Побеседовал я с ними, а после вышел и на саму тетку. Вот она-то и рассказала мне много
интересного. Оказывается, у Горшкова-младшего закидоны начались давно. Развязала его бывшая домработница, та, что была до этой тетки, пацану тогда где-то лет четырнадцать исполнилось. Не знаю, как у них это получилось и кто был инициатором, но дело было сделано. Домработнице было в ту пору уже под тридцатку, бывшая учительница русского языка. В общем, у Горшкова-младшего выработался стереотип. Пацан больше занимался спортом, чем уроками. Учебу, естественно, запустил. Но психику его никто не проверял. Когда в школу пришла Мария, Горшков зациклился на ней. Стал донимать мать, что ему необходимы дополнительные занятия. Отец весь в работе, участия в этих делах не принимал и, похоже, мало осознавал, что у него есть семья, сын, жена. По слухам, у мамаши кто-то был, но это всего лишь слухи, и проверить их я не смог.
        Мамашка добилась дополнительных занятий. Мария стала постоянно бывать дома у Горшковых. Тогда-то младший и начал беситься. После каждого занятия лапал домработницу, пару раз изнасиловал прямо на кухне, но та поднимать шума не стала. Деньги она получала солидные для городка и решила, что терять хлебное место из-за такой мелочи не стоит. А после Нового года Горшков прямо озверел. Избивать тетку стал едва ли не ежедневно, но самое интересное, заставлял ей отзываться на имя Мария! История со сковородкой случилась после того, как наша Мария сбежала. Но до этого, примерно за неделю, пропал учитель физики. С физиком тоже странная история. Официально было заявлено, что он повесился. В лесу. Километрах в десяти от городка. Мария жила у него до побега. По городку ползли слухи, что они вроде собираются пожениться. А Горшков, издеваясь над домработницей, частенько повторял, что накажет любовника Марии. Дело о самоубийстве из архива исчезло. Я пытался всеми возможными путями докопаться до истины, но почти безрезультатно. Единственное, что удалось получить, так устное заявление судмедэксперта. Так вот. У трупа
физика не осталось ни единой целой кости. Множественные переломы ребер. Раздроблены кисти рук, лучевые и плечевые кости. Раздроблены коленные суставы. Словом, били его перед тем, как сунуть в петлю, долго и старательно.
        В больнице Горшков буянил только поначалу. Буквально через неделю стал тише воды. За три месяца, проведенные там, он, по словам врача, полностью восстановился. Вернувшись домой, естественно, уже никуда поступать не стал. Аттестат ему, конечно, сделали. Мамашка постаралась. В целом Горшков вел жизнь затворника. В компаниях не замечен. Спиртным не увлекался. По словам следующей домработницы, я ее без особого труда отыскал, в основном рисовал или сидел у себя в комнате. Почти три года ничего не происходило. Пока как-то летом он не привез Марию с Ваней. Чуть больше недели домработница сидела с мальчиком, пока Горшков измывался над Марией. Крики из комнаты, где она находилась, неслись днем и ночью. Что он с ней вытворял, никто не знает, но, когда мать вернулась с курорта, она мигом выставила Марию с ребенком за дверь, а домработницу рассчитала. Через месяц или чуть больше мать Горшкова пропала. Горшкова с сильнейшим припадком госпитализировали. На этот раз он провел в больнице больше двух лет. И снова прекрасные отзывы. Лечился, рисовал картинки, ни единого замечания. Но по настоянию отца, того, что
держит город, его из больницы не выпускали. А вот теперь слушай внимательно! Через две недели после выписки Горшкова в городе происходит несчастный случай. Сгорают заживо директриса школы, в которой он учился, и ее муж. Странный несчастный случай. Загорелся керосин, когда они варили варенье в саду. Вроде кто-то что-то опрокинул. В общем, два трупа и никаких следов.
        А на следующий день новая домработница, деревенская девка, утонула в ванне. Списали на несчастный случай. Пьяная была. Но эксперт, снова по секрету, сказал, что у трупа были характерные кровоподтеки на лодыжках. Кто-то дернул ее за ноги, когда она лежала в ванне. Угадай, на кого я грешу?
        Горшкова снова отправляют в сумасшедший дом. Полгода тишь да гладь. Едва его выписали, это было в апреле, он заявился к Марии. На мой взгляд, если покопаться, то и улики можно найти, и доказательства. Да только сильно папашка прикрывает своего отпрыска.
        Могу тебе сказать еще. Мне удалось побывать в доме Горшкова. Не спрашивай, как я это сделал. В комнате я нашел рисунки. Много, очень много. Переснял. Приеду, посмотришь. Что-то мне подсказывает, что с этим зверенышем нужно быть очень и очень осторожным. Все! Заканчиваю. У меня батарея садится.
        - Ты когда возвращаешься? - успел спросить Георгий.
        - Завтра утром выезжаю. Если все в дороге будет нормально, ночью буду дома. Пока. До встречи!
        Георгий вернулся в спальню. Мария сидела на кровати с напряженным, испуганным лицом.
        - Что? Глеб звонил? - спросила она.
        - Да, завтра приедет. Самое позднее послезавтра, - задумчиво ответил Георгий.
        На следующий день без предупреждения приехала лечащий врач Горшкова, Людмила Петровна, вместе с пожилым санитаром. Приехали не на машине, поездом. Это больше всего смутило Юрия Дмитриевича.
        - Простите, коллега, но как вы собираетесь везти больного?
        - Как обычно. Он вполне способен перенести дорогу! Угрозы для окружающих не представляет. Сядем в поезд, а уж по приезде до больницы автобусом. Как всегда! Что здесь такого?! - удивилась женщина.
        - Я бы на вашем месте, Людмила Петровна, не был бы столь категоричен. Горшков способен на агрессию. А у вас всего один санитар, да и то не слишком физически сильный.
        - Вас, коллега, это совершенно не касается! Будьте добры, подготовьте документы, и мы завтра же уедем. Кстати, не поможете нам с гостиницей? Мы заберем больного и переночуем в более спокойном месте.
        - Простите, но Горшкова мы привезем к отходу поезда, вместе с необходимыми сопроводительными документами. А вы, если хотите, можете с ним встретиться сегодня, а после устроиться в гостинице. Впрочем, на территории больницы есть общежитие, в котором можно остановиться на ночлег.
        Вернувшись домой, Георгий не находил себе места. Ему так и не удалось убедить приехавших за Горшковым о соблюдении элементарных мер безопасности. Ближе к вечеру он попытался связаться с Глебом, но тот долгое время находился вне зоны связи, а когда наконец связь установилась, выяснилось, что ехать ему еще добрых триста километров. Пожелав ему легкой дороги, Георгий забылся тяжелым тревожным сном.
        Утром Глеб перезвонил и окончательно расстроил Георгия.
        - Дружище, мне пришлось заночевать в мотеле. Начал засыпать за рулем. Приеду ближе к обеду. Надеюсь, у тебя там ничего экстраординарного не произойдет?
        - Я отправляю Горшкова сегодня, поездом. С сопровождающими.
        - Ну так радуйся! С глаз долой - из сердца вон! Только материалы нужно будет переслать твоим коллегам.
        - Меня беспокоит одно обстоятельство: за ним приехала женщина-врач и всего один санитар! - с тревогой сказал Георгий. - Не представляю, как довезут? Конечно, мы напичкаем его успокоительным, но придется поддерживать концентрацию в дороге. Честно говоря, я опасаюсь рецидива. Пока он вроде в состоянии ремиссии, но что может произойти при отсутствии должного врачебного контроля, представить трудно. Понимаешь, тетка, которая приехала за Горшковым, уверена в том, что он совершенно не опасен, и убедить ее в обратном мне не удалось.
        - Слушай, я в прошлом мент. Знаешь, как обычно отправляют заявителя? Вот когда вас убьют, тогда и подадите заявление. Не парься, пусть расхлебывают сами. Это уже не наша проблема. Для нас важно, чтобы он никогда сюда не вернулся! Ладно, до встречи!
        Георгий по пути завез Марию в гимназию и отправился в больницу. Чувство тревоги не оставляло его. Никогда раньше Георгий не обнаруживал за собой особой чувствительности. Но в этот раз беспокойство только нарастало. Даже когда Горшков похитил Ваню, Георгия так не трясло. В тот момент все было просто и ясно. Остановить, не дать в обиду ребенка. Ситуацию с шариком разыграли как по нотам. Он действительно болтался на зеркале заднего вида. Когда удалось выдавить «жигули» на обочину, Георгий только обменялся с Глебом взглядами и одним движением сорвал шарик с нитки.
        Опытный психиатр, он учел все. И то, что блеск обязательно привлечет внимание Горшкова. И то, что Глеб со своей отменной реакцией не подведет, но риск все равно оставался предельно высоким. Потому он и начал эту опасную игру и победил. Пусть не им был нанесен последний удар, но и он сам, и Глеб знали, чья главная заслуга в том, что им удалось спасти мальчика.
        Теперь, отправляя Горшкова в столь ненадежном окружении, Георгий всерьез опасался любых неожиданностей. В особенности после того, как получил информацию от Глеба. К сожалению, ничего уже нельзя изменить. Разговор с Людмилой Петровной, состоявшийся сразу после появления Георгия в больнице, ничуть не улучшил ситуацию. Она настаивала на том, чтобы Горшкова выписали немедленно, утверждая, что он должен как можно больше находиться вне стен лечебного учреждения. Георгий пытался объяснить ей причины, по которым больного необходимо контролировать, причем весьма плотно. Так ничего и не добившись, Юрий Дмитриевич махнул рукой и заявил на прощание:
        - Как бы то ни было, я передам его вам только на вокзале, вместе с документами и ответственностью!
        Приказав медсестре увеличить дозу успокоительного до такой степени, чтобы Горшков оставался в состоянии только самостоятельно держаться на ногах, Георгий поднялся к себе в кабинет. Как ни плотен был сегодняшний рабочий график, он решил лично отправить бывшего мужа Марии восвояси.
        Появления Глеба он так и не дождался. Стоя на перроне, Георгий провожал глазами последний вагон уходящего на север поезда, что уносил прочь Горшкова и сопровождающего его санитара. Людмила Петровна, проигнорировав предупреждение, спокойно устроилась в купейном вагоне почти в голове поезда.
        - Что грустишь? Родственника проводил? - раздался за спиной голос Глеба.
        - Пошел к черту! Раньше не мог приехать? - отозвался Георгий.
        - Ничего не поделаешь. Обстоятельства! Пошли в машину, покажу, что нарыл!
        Георгий перебирал толстую пачку листков и только удивлялся:
        - Дружище, как ты столько сумел добыть?
        - Поверь, Гоша, ничего сложного! Наше неземное обаяние, мое и Франклина, сломит любые преграды!
        - Дорого стоило? - не отрываясь от рисунков Горшкова, спросил Георгий.
        - Не дешево, но и не совсем так страшно, как я мог представить.
        Кроме множества копий документов, актов, медицинских заключений, Глеб привез и почти сотню копий рисунков Горшкова. Выполненные карандашом и пастелью, они были пугающе натуралистичны. Что ни говори, но рисовал он весьма неплохо. Жаль только, что изображенные на бумаге сюжеты могли послужить разве что иллюстрациями к пособию по средневековым пыткам. Вот, скорее всего, ранние рисунки. Видно, что рука, держащая карандаш, недостаточно уверена. Изломанная в мучениях фигура мужчины. Обнаженное тело покрыто кровоточащими ранами. Видимо, для изображения крови Горшков использовал либо акварель, либо гуашь. На распечатках хорошо видны потеки краски. На других рисунках тот же мужчина подвешен на дыбе. Вот он висит на ветке дерева, едва касаясь пальцами ног травы. Петля туго врезалась в изломанную шею. Гениталии вырваны, ручейки крови стекают по ногам. Вот несколько набросков исковерканного автомобиля. В смятом железе угадывается шестая модель «жигулей». За рулем видна зажатая фигура мужчины. Голова запрокинута. Глаз нет - вместо них кровавые ямы. Еще рисунки. Женское лицо за решеткой. Ошалевшие от ужаса
глаза. Распахнутый в безмолвном крике рот. Таких набросков с десяток. В разных ракурсах, с разными решетками. Только лицо одно и то же. Вот стоит объятая пламенем женщина. Руки вскинуты к небу. Огонь охватил ее всю, кажется, что языки пламени вырываются прямо изнутри тела. Вот та же женщина корчится на траве. Обугленное тело под деревом. Комната, посреди ванна. В ванне, под водой, обнаженное женское тело, волосы, словно водоросли, расплылись по поверхности. То же тело на полу, распростертое в бесстыдной позе, его пронзает длинный деревянный сучковатый кол. Окровавленный конец его торчит из плеча, возле шеи. Рисунок перечеркнут. Снова та же женщина в ванне, наполненной водой. Ноги безжизненно свешиваются через борта. Тщательно прорисованы половые органы. Из раскрытого рта выглядывает, топорща клешни, темно-зеленый рак. Распятое на кресте тело мальчика. Голова свешивается набок, но тем не менее можно узнать лицо Вани. Вот рисунок со связанной Марией. Обнаженное тело жестоко скручено шершавой веревкой.
        Георгий удивлялся тщательной проработке деталей. Рисунков множество, и, по-видимому, на каждый затрачено много времени. Горшков, рисуя, не торопился. Старательно выстраивал композицию и методично искал наиболее сильное изображение, а возможно и планировал таким образом собственные действия.
        - Хочешь вводную? - тихо спросил Глеб.
        - Что ты хочешь сказать? - продолжая просматривать распечатки, спросил Георгий.
        - Взгляни теперь вот на это!
        На колени Георгия легла стопка фотографий.
        - Это прижизненные фото. Здесь некто Михаил Григорьевич Журов, покончивший, согласно официальной версии, жизнь самоубийством. По имеющейся у меня информации, зверски убит и уже практически мертвым засунут в петлю. Это фотография матери Горшкова. Не замечаешь сходства?
        Глеб выхватил из пачки рисунков несколько листков с женщиной за решеткой. Георгий только кивнул в ответ.
        - Вот эта фотография из дела о несчастном случае, происшедшем с домработницей Горшковых.
        На матовой фотографии ясно было видно тело молодой женщины, погруженной в почему-то мутную воду. Ноги бессильно свешиваются через борта, волосы плавают на поверхности.
        - Очередной несчастный случай! - подсказал Глеб.
        На фото, очевидно тоже из следственного дела, два обугленных трупа, скорчившихся под деревом.
        - И вот еще! Снимок сделан, похоже, в карь ере. Разбитая сгоревшая автомашина и два обугленных тела. Правда, на счет этого я немного сомневаюсь, Погиб близкий друг Горшкова. Разбился вместе с любовницей. Содержание алкоголя в крови у обоих превышало все мыслимые и немыслимые пределы. Беда только в том, что снимок как две капли воды похож на рисунок с машиной. - Глеб быстро отыскал изображение и положил очередную фотографию улыбающегося молодого парня. - Что скажешь?
        - Только одно: разумеется, все это необходимо тщательно проверить, но думаю, наш парень серийный убийца! - медленно, подбирая слова, сказал Георгий.
        Виталий покачивался на жесткой полке. Поезд не спеша набирал ход. Пожилой санитар, что сопровождал его в клинику, собирался задремать. Пристраивался и так и эдак, все не находя удобного положения. Вагон был почти пуст. Проводница, какая-то несвежая, неопрятная, какую можно встретить только в общем вагоне, скрипучим голосом возвестила о предстоящем чае. Санитар встряхнул совершенно лысой головой и, с натугой поднявшись, поковылял в конец вагона. Виталий не предпринимал ничего. Просто смотрел, как за грязным вагонным стеклом проплывают голые, сбросившие последнюю листву кустарники. День заканчивался. Нелепый, гнусный. Сегодня за ним приехал сопровождающий. Его переводили на родину, в клинику, в которой он уже провел несколько лет жизни. Там все знакомо. И врачи, и санитары. Только этот, что приехал за ним, из новых. По-видимому, пенсионер. Решил подкалымить на старости лет. Людмила Петровна купила им билеты в общий вагон, а сама едет с комфортом в купейном. Действие укола начинало проходить. Скоро санитар заставит его проглотить таблетки. Это хорошо. Придет сон. Только во сне Виталий все чаще
вспоминал прошлое. Особенно часто выпученные глаза физика. Как он потешно трясся тогда, вымаливая пощаду! Вот и сейчас Виталий, закрыв глаза, вспоминал тот случай. Физик сам виноват! Нечего было подбивать клинья под его женщину! Мало того что приходил к ней вечерами, так еще и увел в свою хибару! К гадким грязным свиньям и вонючим козам! Да как он посмел отнять у него женщину! Его собственность! Грязный, вонючий ублюдок! Теперь он, наверное, походил бы на этого санитара. Такой же лысый и старый! У него и тогда уже была лысина на полмакушки.
        Виталий представил, что мог делать с его женщиной отвратительный старик, и гнев опять захлестнул сердце. Он смотрел на нее! Трогал! Входил! Нет, все правильно, месть должна была свершиться! И она состоялась! Наивный жадный дурак, он понял, что происходит, только в лесу! Купился на простую бумажку с печатью и неразборчивой подписью! Вот потеха!
        Набрать на компьютере предложение о работе Виталию не составило большого труда. Распечатал на фирменном бланке. Размашисто расписался, и документик готов. Взяв отцовскую машину, на которой тот ездил только в Москву, дождался на улице бредущего из школы физика. Остановил его, показал сфабрикованное предложение и пригласил в машину.
        - Отец ждет вас на даче. Просил отвести к нему немедленно.
        - Как ты считаешь, Горшков, это серьезное предложение? - взволнованно и почему-то шепотом спросил физик.
        - Отец не делает необдуманных шагов. Я много рассказывал ему о вас, о вашем таланте. Вот он и решил взять вас на работу. У него какой-то новый проект. Ему нужен человек с отличной научной базой. Причем свой, надежный. Не везти же ему специалиста из Москвы!
        - А в чем будет заключаться моя работа? - поинтересовался физик.
        - Не могу ничего сказать. Сам не знаю. Мне велено только привезти вас к нему. А о деталях отец будет говорить сам, лично.
        - Да, это понятно. Определенная секретность необходима. Особенно в наше время, когда не знаешь, кто хочет тебя подсидеть. Интересно, а работа в городе или где-то еще? А то у меня хозяйство, Машенька одна не справится, она такая болезненная. И коз боится. Я вот хочу вскорости поросеночка взять. Чтобы с мясом, значит, на зиму быть. Огородик нужно засеять. Мне уезжать никак нельзя!
        - Насколько мне известно, никуда переезжать не придется. Все здесь произойдет! - уверенно сказал Виталий, вспоминая, как далеко еще ехать до заветного поворота. Он уже все продумал до мелочей. В точности знал, что и как будет делать. Скорей бы! С этим старым хрычом хотелось разделаться уже давно, но потребовалось время, чтобы все подготовить. Теперь уже ничего нельзя изменить. Руки подрагивали от предвкушения.
        - Послушай, Горшков, а мы туда едем? Я уверен, что дача твоего отца в другой стороне! - забеспокоился физик.
        - Там старая. Мы едем в новый дом. Отец недавно его построил. Специально для подобных встреч. Кстати, там все и случится. Надеюсь, в нем вы и останетесь, - стараясь скрыть волнение, сказал Виталий.
        Поворот он едва не проскочил. Машину немного занесло от резкого торможения.
        - Ты опасно водишь! - сделал замечание физик. - У тебя права хоть есть?
        - У меня на все есть право! - усмехнулся Виталий. - На все абсолютно!
        Два километра по немного раскисшей лесной дороге, и вот наконец загодя присмотренная поляна с раскидистой сосной посредине. Автомобиль остановился под кустом дикой сирени.
        - А где дом? - забеспокоился физик.
        - Дальше пройдем пешком! - начиная нервничать, сказал Виталий и буквально выскочил из машины.
        Вот черт! Веревка и дубинка остались в багажнике! Теперь нужно действовать быстро! Пока физик не опомнился! Виталий дернул крышку багажника. Заперто! Ключи в замке зажигания. Руки тряслись, он никак не мог вытащить ключ. Физик, что-то заподозрив, жалобно заскулил и бочком начал отходить к сосне. Решив не возиться с ключами, Виталий бросился к нему. Удар пришелся в лицо. Хрустнул сломанный нос. Кровь, заливая губы физика, ручейками потекла из сплющенных ноздрей. Закрываясь обеими руками, физик отступал, даже не пытаясь защищаться. Виталий вдруг ощутил небывалый прилив сил. Ногой с разворота он ударил жертву в грудь. Нелепо взмахнув руками, физик отлетел к сосне и рухнул на мокрую землю. В мгновение ока Виталий оказался рядом. Серия ударов ногами по корпусу. Физик скрючился и только охал, принимая удар за ударом. Схватив его за волосы, Виталий что было силы шарахнул головой о ствол дерева. Удар оказался настолько силен, что за шиворот посыпались прошлогодние иголки и кусочки коры. Но этого показалось мало: рывком подтянув жертву, Виталий развернул его и стал бить лицом о шершавый ствол сосны. Не
прошло и минуты, как лицо превратилось в окровавленную бесформенную маску. Из разбитого, разорванного рта, пузырясь, потоком лилась кровь.
        Чуть отстраняясь, Виталий полюбовался содеянным. Что ж, так даже лучше. Это не примитивный удар дубинкой по затылку! Вытерев окровавленной рукой распахнутый рот, Виталий ощутил вкус чужой крови и, словно озверев, ткнул пальцем в глаз физику…
        Смеркалось. Начал накрапывать противный мелкий дождь. В лесу становилось совсем неуютно. Залитая кровью по самую рукоять дубинка скользила в руках. Виталий поднял брошенную веревку. Размотав, ловко забросил на мощный, параллельный земле сук и, сделав петлю, набросил ее на шею беспомощной жертвы. Подтянув так, чтобы физик задыхался, но был жив, он закрепил второй конец и вернулся к машине. Мотор послушно заурчал. Ослепительный свет фар выхватил мокрые, черные кусты на краю поляны. Сдав немного назад, Виталий развернул машину так, чтобы фары освещали сосну с привязанным человеком. В салоне было тепло. Клонило в сон. Физик хрипел в петле, сучил перебитыми ногами, бессильно скреб душащую его веревку сломанными пальцами. Виталий потянулся за сигаретами. Спокойно прикурил. Включил проигрыватель. Музыка, вырвавшись из мощных динамиков, заглушила предсмертные хрипы. Поморщившись, Виталий выключил магнитолу, небрежно сунул в пепельницу недокуренную сигарету и вышел из машины. Последние минуты жизни физика доставили ему истинное наслаждение. Выпученные, залитые кровью глаза, пузыри изо рта, предсмертная
судорога, в последний раз дернувшееся и застывшее тело. Распутав узел, Виталий подтянул тело так, чтобы ноги не касались земли, и со счастливой улыбкой сел за руль. Домой он ехал медленно и осторожно.
        Шаркая ногами, санитар вернулся, поставил на столик два стакана с бумажными пакетиками внутри. Выложил из кармана сахар, пачку печенья, покопавшись, вынул портмоне, извлек из него упаковку лекарств. Окинул взглядом незатейливый натюрморт, улыбнулся, снял с полки древний потертый дорожный портфель, разыскал в нем две уже не раз использованные пластмассовые ложки. Виталий усмехнулся. Вспомнил дед инструкцию! Нельзя давать в руки пациенту металлические предметы.
        - Ну что, сынок? Скушай таблетку и ложись почивать! - проскрипел старик и принялся извлекать корявыми пальцами с толстыми неаккуратными ногтями таблетку из упаковки.
        Виталий зацепился взглядом за эти плохо остриженные ногти, с серой гадкой полоской под ними, содрогнулся от отвращения, и пластмассовая ложка, которую он крутил в пальцах, словно сама собой вонзилась в глаз старика. Тот даже не успел вскрикнуть. Виталий мгновенно оказался рядом, вжал старика в угол и не давал ему ни пошевелиться, ни вздохнуть. Долгие минуты тот пытался вырваться, но зажатый рот и адская боль сделали свое дело. Тело вздрогнуло и медленно обмякло. Для надежности придержав санитара еще пару минут, Виталий аккуратно уложил тело на левый бок, лицом к стенке. Сунул в карман таблетки, огляделся и, высыпав сразу два пакетика сахара в стакан с чаем, принялся старательно его размешивать. Убедившись, что сахар полностью растворился, не торопясь выпил, отнес оба стакана проводнице, выплеснув по пути в раковину кипятильника чай из второго. Расплатился из бумажника санитара и спросил, где можно покурить.
        - Во втором тамбуре. А вам ваш этот, ну, сопроводитель, разрешает гулять по вагону? - с некоторой долей удивления спросила толстая неряшливая проводница.
        - Я же не буйный! Просто дорогу часто забываю. Вот он меня и сопровождает! У меня амнезия. Значит, во втором тамбуре? Спасибо. Мой сопровождающий прилег отдохнуть. Так вы уж, пожалуйста, не тревожьте его.
        - Может, ему одеяло отнести? Постелев у нас нет, а вот парочка одьял найдется.
        - Спасибо, я сам его укрою, - согласился Виталий, удивившись, что тетка почему-то говорила «одьяло».
        Проходя по вагону, он не заметил ничего подозрительного. Никто не обратил внимания на короткий шум. Укрыв тело санитара с головой, Виталий спокойно вышел в нерабочий тамбур. Последний вагон сильно раскачивало, чтобы справиться с замком, пришлось долго возиться. Дверь была тугой, неподатливой. Выпрыгивать на полном ходу он не стал. Дождался разъезда и спокойно сошел на усыпанную черным от мазута гравием колею.
        Идти пришлось долго, почти всю ночь. Вдоль железнодорожного полотна, где-то по шпалам, где-то по петляющей вдоль дороги тропинке. Добравшись до станции, Виталий долго изучал расписание поездов. Ближайший дизель шел только утром в 10.20. Ежась от холода, он долго сидел на корявой лавочке возле станции, затем, чтобы не замерзнуть, побрел по темной улочке в поисках какого-нибудь укрытия. Не найдя ничего подходящего, заметил на окраине стог сена, зарылся в него и забылся тревожным сном. Утром его разбудил рев трактора поблизости. Выбравшись из стога, Виталий старательно отряхнулся. Дошел до околицы, умылся возле колодца и отправился на станцию ожидать поезд. Часы, разбитые в схватке, давно пришлось выбросить, но на станционном строении висели большие, круглые, как в старых фильмах. До прибытия поезда оставалось еще полтора часа. Заметив, что на него уже обращают внимание проходящие мимо старухи, Виталий перебрался через пути и, отыскав кусок картона, уселся за кустами в надежде не пропустить приближающийся состав.
        Небо то прояснялось, то скрывалось за тучами, начал моросить мелкий осенний дождик. Виталий изрядно вымок и продрог. Потому не сразу сообразил, что нужный ему поезд уже стоит у платформы. Пришлось бежать сломя голову, перепрыгивая через рельсы. Едва Виталий успел вскочить, как поезд тронулся. Он оказался в прокуренном тамбуре. Мест в вагоне не было, пришлось целых три часа трястись на жестоком сквозняке. На вокзале Виталия едва не затерли в толпе, но он упрямо протолкался на привокзальную площадь. Ветер разогнал тучи, и полуденное осеннее солнце дарило последнее тепло. Народ как-то очень быстро рассосался, и теперь можно было внимательно изучить, как добраться до цели. Стараясь не привлекать внимания, он читал расписание автобусов и троллейбусов, соображая, на чем ему ехать. Он помнил, что нужный ему дом находится относительно недалеко от вокзала, всего-то добраться до моста. Подняться влево мимо ратуши и идти вдоль реки, стараясь не удаляться от нее. Там возле парка и находится старинный двухэтажный дом с ажурным балкончиком. Названия улицы он не помнил. Знал лишь, что троллейбусы там не ходят.
Автобусы он видел, но в основном большие, экскурсионные.
        Не найдя ничего подходящего, пошел пешком. Улица была странная. С широкой центральной аллеей, большими старыми деревьями и множеством скамеек. Почти все они были заняты. Где-то восседали старики, где-то молодежь. Девушки, несмотря на осень, продолжали кокетничать с парнями. Словом, жизнь текла своим чередом, и никто не догадывался о высокой миссии Виталия. Его вела месть! Не глупая, спонтанная, а осмысленная, тщательно продуманная. Ничто уже не могло ему помешать. Цель близка, и он достигнет ее. Не существует в мире таких преград, чтобы смогли его остановить. Они запомнят это надолго! Когда аллея закончилась, Виталий растерялся. Прямо перед ним оказалась проезжая часть с потоком машин и ни единого просвета. Свернул направо, перешел дорогу, выбрался на широкий слегка изогнутый мост. Вычурные колонны венчали его. Справа поблескивали купола церквей, а слева вонзился в небо острый, как рыбья кость, величественный костел, чуть ниже шпиля ратуши виднелся еще один. Чертыхнувшись, Виталий понял, что идет не по той стороне моста. Придется снова переходить улицу. Раскинувшаяся за мостом площадь с театром и
старинной приземистой церковью оказалась без долгожданной зебры. В другое время он просто перебежал бы проезжую часть, лавируя между машинами, но теперь он не мог позволить себе никакого риска. Пешеходный переход отыскался лишь рядом с гостиницей. Пришлось невыносимо долго ожидать, пока загорится зеленый. Улица, по которой он пошел, оказалась на удивление короткой и снова уперлась в мост. К счастью, эта река была другой. Справа от моста Виталий заметил невысокий смешной памятник, присмотревшись, узнал Пушкина. Непривычно маленький, в пол человеческого роста, он возвышался на такой же высоты постаменте. В другой раз Виталий с удовольствием посмеялся бы над выдумкой художника, но сейчас было не до красот. За мостом улица резко свернула вправо и, петляя среди старых, наверняка дореволюционных домов, повела прочь от реки. Виталий забеспокоился. Нужный ему дом стоял недалеко от реки. Но улочка уже вынырнула на широкий проспект, и слева над ней нависла громада белоснежного костела, а чуть дальше, на небольшой площади, увенчанной старинным флюгером, высилась та самая ратуша, которую он видел с моста. Значит,
идет он верно! Поднимаясь по проспекту, Виталий заглянул в магазин и вышел из него уже нагруженный объемистым пакетом. Половина дела сделана, он основательно подготовился. Чтобы не ошибиться и не заплутать в незнакомом городе, Виталий прошел по проспекту до площади, на которой бывший вождь простирал протянутую руку на запад - то ли помощи просил, то ли путь указывал. Свернув влево, по уже знакомой улочке, вдоль парка, Виталий направился к намеченному им месту последнего акта драмы.
        Отыскать в парке пустую скамью оказалось не простой задачей. Помыкавшись, он все же дождался, когда парочка, увлеченно целовавшаяся на нужной ему скамейке, снялась с насиженного места и, обнявшись, побрела по аллее. Отсюда отлично просматривался нужный ему дом. Даже поздние астры в горшочке на балконе были хорошо видны. Именно сюда перебралась его бывшая жена. Живет с любовником, как когда-то с физиком. И это при том, что у нее есть муж, пусть и насильно разведенный. Но главное, там должен находиться и Ванька. Его родная кровь. Ванька, предательски отнятый у него любовником жены и каким-то громилой. Ничего, сегодня свершится возмездие!
        Ждать пришлось долго. Снова поднялся ветер, от реки потянуло сыростью. Солнце уже давно клонилось к горизонту. И вот наконец в парке появилась она! Как и рассчитывал Виталий, вместе с Ванькой. Они шли по аллее, о чем-то разговаривая. Чтобы его не заметили раньше времени, Виталий склонил голову, сгорбился, искоса поглядывая за Марией. Между ними оставалось не больше двадцати шагов, когда женщина остановилась и стала смотреть на дом. Мальчик с большущим ярко-красным грузовиком в руках продолжал идти в направлении игровой площадки. Медлить больше было нельзя! Виталий, поднявшись, бросился вперед, схватил испуганного ребенка, отбежал на несколько шагов и, удерживая мальчика, принялся лихорадочно скручивать пробку с пластиковой бутылки. Острый запах растворителя ударил в нос. Мария обернулась одновременно с криком Вани. Женщина застыла только на секунду и тут же с криком «Сынок!!!» метнулась к нему.
        Первая бутылка вылилась на ребенка. Виталий продолжал скручивать неподдающуюся пробку со второй. Посудина скользила в руках, грозила упасть на землю. Тут еще пацан вцепился зубами в залитую растворителем кисть. На миг глянув на бывшую жену, Виталий заметил бегущего в его сторону любовника. Только этого еще не хватало! Но ничего! «Теперь ему не удастся меня заговорить!» - мелькнула мысль. Зубами он сорвал-таки пробку и опрокинул еще одну бутылку на себя и сына. Для надежности хотел откупорить третью, но, сообразив, что не успевает, сунул руку в карман за зажигалкой… Пусто! Карман брюк… Тоже ничего! Страшная своей простотой мысль осенила его! Он прикуривал, сидя на скамейке! Вполне мог обронить зажигалку, просто сунуть ее мимо кармана! Чтобы добраться до скамейки, нужно бежать навстречу врачу. Ничего не поделаешь! Придется! С пакетом в одной руке и мальчиком во второй Виталий бросился назад. Детский истошный крик звенит в ушах. Разносится над парком. Привлекает внимание. Пусть! Пусть видят! Вон она! Дешевенькая китайская зажигалка краснеет под скамейкой. Проклятый пацан уже до крови разгрыз руку…
Остается всего несколько шагов до… Сильнейший удар отбросил его назад. Кулак любовника бывшей жены встретил его скулу в тот момент, когда оставалось только наклониться… Выронив пакет, Виталий попытался заслониться мальчишкой… Врач сделал выпад и достал ногой в колено. От адской боли Виталий выпустил мальчика. Тот ужом юркнул в руки подбежавшей матери. Понимая, что произошло непоправимое, Виталий бросился на обидчика. Врач отразил нападение. Прикрыл собой женщину с ребенком. Разбитое колено мешало, не позволяло Виталию двигаться достаточно быстро, но не все потеряно. Отлично! Так даже лучше! Теперь достанется всем! Отскочив к скамейке, он наконец завладел зажигалкой! Подняв ее над собой, рассмеялся. Пакет еще с одной полной бутылкой у самых ног. Зажигалка, чиркнув, выстрелила почти невидимый в ярком солнечном свете язычок пламени.
        - Маша, быстро домой! - дико закричал врач и преградил путь Виталию.
        Маша, схватив сына за руку, бегом бросилась к дому. Виталий попытался прорваться, но врач преграждал путь. Зажимая в кулаке зажигалку, Виталий невероятным усилием сорвал зубами пробку с последней бутылки. Врач отступил! Но до дома добежать Виталий не успевал. Вон Маша уже миновала кованые ворота. Оглушительно щелкнул замок. Дико зарычав, Виталий бросился вперед. Удар был страшен! Врача отбросило на несколько метров! Растворитель расплескивался на бегу, заливал одежду Виталия, но это его не останавливало! Он ударился грудью о железную решетку. Жидкость из разбитой бутылки выплеснулась на него. Искусанная ребенком рука жутко саднила. Виталий ожесточенно тряс толстые прутья, что-то кричал… Подбежавший врач схватил его за плечо и, оторвав от решетки, швырнул на дорогу.
        Крик Маши откуда-то сверху заставил и Виталия, и Георгия одновременно посмотреть на балкон. Прижимая к себе сына, женщина кричала:
        - Юра! Оставь его! Пусть уйдет! Я не держу на него зла! Он сам накажет себя!
        Сидящий на асфальте Виталий Горшков вдруг уронил голову на грудь и заплакал. В его искаженном, затуманенном болезнью сознании вдруг пробилась ясная и светлая мысль. Он лишний! Он просто не нужен здесь никому и не может никому принести ничего, кроме зла! Наказание неотвратимо! Он должен наказать себя сам. Так сказала Маша! Он сделает это! Чирканье зажигалки слилось с криком Георгия:
        - Нет!!!
        Долю секунды Виталий еще чувствовал едкий запах растворителя… затем воздух просто исчез, как и все запахи… Мир стал наконец чистым и стерильным… Неистовый жар ворвался в легкие… В одно мгновение испепелил их…
        Скрюченное почерневшее тело погрузили на носилки, накрыли брезентом, затолкнули в кузов микроавтобуса.
        Глеб положил руку на плечо Георгия:
        - Все! Идем. Нечего тут больше делать. Ты бы успокоил Марию. Такой шок.
        - Ты будешь удивлен, но она достаточно стойко перенесла удар. Для нее это избавление от прошлого. Может, коньячку пропустим? - спросил Георгий.
        - Пожалуй, не помешает, - согласился Глеб. - Знаешь, Гоша, а может, оно и к лучшему, что так все закончилось. Даже если бы удалось доказать причастность Горшкова к целой серии преступлений, то самое большее, на что можно рассчитывать, это принудительное лечение в психушке. Для него это, как ты понимаешь, дом родной. А так…
        - Ты прав. С таким диагнозом о заключении в тюрьму не может быть и речи. А из больницы его все равно рано или поздно выписали бы. Теперь нужно думать, что делать с Ваней. Для него увиденное стало сильным потрясением.
        - Пусть Алена с ним поработает. Будем надеяться, что происшедшее не отразится на его психике. Разве только наследственность…
        - А вот этого, пожалуй, не стоит слишком опасаться. Шизофрения, хотя и связана с генетическими изменениями, не так часто проявляется. Иначе земля была бы уже населена только сумасшедшими.
        - Дай бог! - согласился Глеб. - Ты сам что решил?
        - В смысле?
        - В прямом! С Марией как?
        - Предложил выйти за меня замуж. Она согласилась. Подадим заявление и пригласим вас на свадьбу.
        - Это хорошо! Давно я на свадьбе не был. Надеюсь, драку будешь заказывать?
        - Разумеется! Что ж за свадьба без хорошей драки! - рассмеялся Георгий.
        notes
        Примечания

1
        Алена и Глеб - герои книги «По ком звонят колокольчики».

2
        Павел Северин - один из героев книги «Смерть не берет выходных».

3
        Сергей и Марина - главные герои книги «Лики смерти».

4
        Андрей Макушинский - один из героев книг «По ком звонят колокольчики», «Смерть не берет выходных».

5
        До раздела Речи Посполитой некоторые различия существовали только в вероисповедании. Менее четвери населения исповедовали (русскую) православную веру, остальные приняли либо католическую, либо униатскую. По вере и определялась национальная принадлежность.

6
        Эта история описана в романе «Смерть не берет выходных».