Нагадали мне суженого Наталья Вячеславовна Андреева
        Анфисе Лебедёвой кажется, что она ясновидящая. Дар открылся у девушки после нервного потрясения, когда она попала в больницу с подозрением на онкологию. Все, слава богу, обошлось, но с тех пор Анфиса уверена: она способна видеть будущее. Маленький провинциальный городок, где она теперь живет, то и дело потрясает очередное ее пророчество. Так, придя однажды в краеведческий музей, Анфиса видит там странный натюрморт, на котором изображены ваза, гиря и три ржавых ключа. На следующий день девушка идет в полицию и заявляет: в городе готовится убийство. Ей никто не верит, но вскоре и в самом деле находят труп автора картины, московского художника, а сам натюрморт исчезает. Анфиса утверждает, будто картина стоит огромных денег, и это доходит до местного олигарха Нила Аксенкина, любителя редкостей и мецената.
        Наталья Андреева
        Нагадали мне суженого
        Герои романов Натальи Андреевой словно сговорились запутать и поразить читателя. До самой последней страницы вам предстоит плутать в лабиринте догадок, получая изысканное удовольствие от лихо закрученной детективной интриги и напряженных ситуаций, следующих одна за другой. Ведь существует не так много загадок, сам процесс разгадывания которых доставляет наслаждение. И одна из них - детектив от Натальи Андреевой.
        Суммарный тираж книг автора превысил 4 миллиона экземпляров.
        Вместо предисловия
        Вопрос, который чаще всего задают любому писателю, звучит так:
        - Откуда вы берете сюжеты?
        Мне не хотелось бы отделываться общими фразами, а рассказать историю рождения этой книги. Чтобы было понятно, откуда я беру сюжеты.
        Огромное спасибо Екатерине из Одессы, которая оставляла на моем сайте замечательные отзывы, пока мы не стали друзьями и не перешли на другой уровень общения. Она пыталась подсказать мне сюжет для нового детектива, но моя писательская фантазия все никак не реагировала. Хотя я всегда благодарна людям за интересные рассказы, что называется, из жизни. Писателю прежде всего надо уметь слушать. Но абсолютно невозможно предугадать, что именно послужит толчком для вдохновения, это, видимо, и есть главный секрет творчества.
        Мы живо переписывались, и однажды Катя (позвольте мне называть вас так) прислала мне фотографию за подписью: «Это я сегодня купила на блошином рынке». Я взглянула на нее, и тут меня, что называется, пробило. Я сразу же написала:

«Катя, вы мне только что прислали детектив! Разрешите, я воспользуюсь этой фотографией? Она потрясающая!»
        И мне это подарили. Как же я обрадовалась! Ведь что такое детектив? Головоломка, которую один придумывает, другой разгадывает. Я смотрела на предметы, запечатленные на фото, и видела детективный роман. Белая с синими полосками глиняная ваза, гиря и связка ржавых ключей. Еще там был пузырек из темного стекла, предмет, похожий на мастерок, и позеленевший от времени, со следами ржавчины трезубец непонятного мне предназначения. Сверху лежала насквозь проржавевшая цепь с крупными звеньями. Сами по себе все эти предметы вряд ли вызвали бы мой интерес, это просто старые вещи. Но собранные воедино, они были то же самое, что кубик Рубика перед тем, как начнешь его собирать. Помните такую игрушку? Оставалось только повертеть его в воображении, поиграть гранями, красное к красному, синее к синему, зеленое к зеленому. Больше всего меня заинтересовали ваза, гиря и три ржавых ключа. Поскольку я человек натренированный в создании детективных головоломок, я собрала его где-то за час. То, что получилось, представляю на ваш суд.
        Надеюсь, я хоть немного удовлетворила ваше читательское любопытство. Правдивость этой истории может подтвердить Екатерина, которой я еще раз говорю спасибо за эту книгу.
        Ваша Наталья Андреева
        А теперь место собственно предисловию
        Здравствуйте, разрешите представиться! Меня зовут Неудачница. Моя жизнь - это ОЗК. Я не люблю это расшифровывать, но придется, иначе никто не поймет. Остров Затонувших Кораблей, кладбище моих желаний, всех как одно неосуществленных, свалка моих мечт, ни одна из которых так и не сбылась, ОЗК, в общем, печальное зрелище, и я - современный Робинзон, обманутый вкладчик или кинутый дольщик. Человек, чьи инвестиции во все проекты пошли прахом, чей телефон целыми днями молчит, письма на электронную почту еле-еле капают, а друзья звонят только в день рождения и под Новый год, и то, если вспомнят. В основном звонят на следующий день:
        - Дорогой ИА! Праздравля… то есть поздравляю… В общем, с праздником!
        Вот именно: я ослица. На день рождения мне дарят мой собственный хвост и пустой горшок.
        А начиналось все прекрасно. Так же, как у всех. Даже лучше, чем у всех! С аттестатом о среднем образовании (сплошь пятерки, между прочим!) и золотой медалью я рванула в Москву, как и все, за мечтой. И с первого же раза поступила в университет, получила койку в общежитии, кучу подружек и бурную студенческую жизнь. Ничто, как говорится, не предвещало.
        Но счастье быстро проходит. Хотя тогда никто бы не сказал, что я неудачница. Вместе с красным университетским дипломом я получила работу, хотя и без жилья. Но в Москве никто не получает вместе с работой ключи от собственной квартиры, так что ничего странного в этом нет. И страшного тоже. Разумеется, я осталась! Сняла угол, взяла подработку и стала изо всех сил бить лапками, чтобы в моем жидком молоке образовался хотя бы маленький кусочек маслица. Никто не посмел бы упрекнуть меня в том, что я лентяйка. Напротив, пчелка-труженица, умница, ответственная, пунктуальная. Честная. Положительный персонаж со всех сторон.
        Я принялась осуществлять свою главную мечту: обзавестись жильем в столице и тем самым закрепиться на этом острове счастья. В мегаполисе избранных, в городе, где сбываются мечты, даже самые шальные. Об этом, во всяком случае, все пишут и кино снимают. Я вам сейчас расскажу, как оказываются на ОЗК. Это совсем другая история.
        Итак, я осталась в Москве. С дипломом о высшем образовании, с кучей мечт (ох, как же мне нравится это слово!), с хорошей работой, точнее, я трудилась в двух местах, а потом в трех. Моя жизнь отныне состояла из двух простых вещей: дорога на работу и собственно работа. Обратная дорога как-то выпадала из сознания, потому что я не помню, как ехала в метро и забивалась в переполненную электричку после того, как отпашу свой жуткочасовой трудовой день. И не будем об этом.
        Как-то незаметно я растеряла всех друзей, потому что отныне могла говорить только о работе. Во время дружеских посиделок я любую тему развивала в этом русле:
        - А вот у меня на работе…
        В конце концов моим друзьям это надоело, и меня перестали к себе приглашать. И я их понимаю. Служба есть у каждого, и каждому интересна своя. А в свободное от нее время хочется поговорить о чем-нибудь другом. Вообще не вспоминать, что завтра тебя ждет работа (да провались она!). Я перестала ходить в кино и уж тем более в театр, забыла о существовании музеев и даже книг, дошла до того, что перестала покупать телевизионную программу. Зачем? Все мое время поглощали дело и мысли о ней. О том, что я буду делать завтра на работе. Поскольку говорить со мной было не о чем, а слушать я тогда не умела, мой телефон замолчал навеки. То есть стали звонить только с работы и по делу.
        Работа, работы, работе, работу, работой, о работе… Как вам такая жизнь? Как я поняла потом - полное дерьмо.
        А тогда я радовалась возможности все выходные дни проводить дома у телевизора. Три часа дороги пять раз в неделю, а иногда и по субботам тоже. Да что там! Довольно часто и по субботам. Когда исчезли друзья, то и нерабочие субботы исчезли. Мне осталось только воскресенье, само собой, что я предпочитала отоспаться и просто полежать на диванчике, бессмысленно щелкая пультом. Я намеренно не говорю, где именно тогда трудилась, потому что к нашей истории это не имеет никакого отношения. Та моя работа. А об этой мы еще поговорим.
        Время летело незаметно. Я опомнилась только, когда все мои знакомые и родственники стали начинать разговор со мной с такой фразы:
        - Замуж еще не вышла?
        А мамин взгляд, когда она смотрела на меня, сделался умоляющим. Да, я бы так его назвала: просящий, умоляющий, сочувствующий.
        - Хоть за кого-нибудь…
        Так смотрят все мамы, чьим дочкам исполнилось двадцать пять: уже не надо олигарха, хоть за кого-нибудь. Потому что, ясен пень, олигархов давно разобрали, а все, что осталось, это так называемый второй сорт. А то и третий. Совсем уж засидевшимся в девках типа меня и вовсе достается некондиция. Откровенный брак. Почему, спрашивается, я должна на это идти?
        Я сначала не понимала, почему разведенная женщина имеет социальный статус выше, чем просто незамужняя? Ни разу так и не сходившая под венец. Оказывается, это так. Разведенных жалеют, старых дев презирают. Мужик из разряда «хоть за кого-нибудь» зачастую оказывается подлецом, всех нормальных уже разобрали, и развод с ним запрограммирован изначально. Это просто смена социального статуса на более высокий - разведенки.
        Наконец я поняла, что со мной не все в порядке. Сами подумайте: где мне с ним познакомиться? С этим «хоть с кем-нибудь»? В электричке по дороге на работу? Кто ездил, тот поймет. Даже забившейся в утреннюю электричку, уже не до знакомства. А по дороге домой тем более. Мысль в голове только одна: упасть бы, чего-нибудь зажевав. Потому что завтра снова рано вставать. Про выходные я уже говорила. Подружки знакомить с мужчинами не любят, если они сами не замужем. Да если и замужем. В любви каждый сам за себя, процесс знакомства напоминает разведку, вылазку в тыл врага с целью захвата военнопленного - мужа. Да и не стало у меня больше подружек, чтобы ходить с ними в разведку.
        Это был первый затонувший корабль, явившийся основой моего острова. Его остовом. В двадцать пять - старая дева. И тут уже корабли начали тонуть один за другим.
        Во время визита к гинекологу у меня неожиданно обнаружили опухоль. Не понимаю, чего меня туда понесло? Я прекрасно знала, что там услышу:
        - Сколько вам лет? Половой жизнью живете? Как так? Надо жить!
        Будто половая жизнь является основой благосостояния! Если вдуматься, то так оно и есть. Но я все никак не могла зажить половой жизнью и решила проверить на всякий случай, как это отразилось на моем здоровье. Отразилось плохо, у меня в груди нашли опухоль.
        Я сразу скажу, что она оказалась незлокачественной. Сказать «доброкачественной» у меня язык не повернется. «Доброкачественная опухоль» - это звучит как-то гм-м-м… Учитывая, сколько я пережила… Добро к этому злу отношения не имеет ни в коем случае. Но чтобы вы не переживали, скажу: это сказка со счастливым концом.
        Сначала меня направили на обследование. И вот тут я открыла одну очень интересную деталь. Оказывается, мир делится на две части. В одной живут здоровые люди, в другой больные. Одна моя подружка (бывшая) сказала:
        - Ой, не люблю я про больницы.
        Читать, смотреть и так далее. Даже говорить. Одно время я подслушивала чужие разговоры. Когда со мной случилось это. Когда работа перестала меня интересовать. И даже то, что я в двадцать пять старая дева, перестало вдруг волновать. Я стала ходить и слушать, о чем говорят люди. Две самые популярные темы, так сказать, хиты: политика и болезни. Либо ругают депутатов и все, что «они творят», либо обсуждают последний визит к врачу, болезни родственников, несчастья друзей. Болезни общих знакомых любят обсуждать по той причине, что это можно делать с чистой совестью. Вроде как из сочувствия. Люди обожают говорить о чужих несчастьях. Подростков я не считаю, им не важен сам предмет разговора, важно, кто изощреннее матерится. Так они самоутверждаются. На чью сочную ремарку прохожие обернутся, а какая-нибудь тетка возмутится: да разве так можно? Смысл в том, чтобы и ее отматерить и послать. Вот я какой крутой, мне все по фиг! Мужики еще говорят о выпивке. Это прелюдия к разговору о политике. Но тема болезни, без сомнения, хит.
        Каждый здоровый человек думает: со мной этого никогда не случится. И совершенно напрасно. Я тоже так думала. Со мной? Никогда! А потом вдруг рухнула в эту бездонную пропасть: анализы, бесконечные осмотры, томительные ожидания в очередях, приемный покой, беспокойство насчет наркоза. Плохой или хороший? Возьмет или не возьмет? А как отходит?
        Не буду останавливаться на этом подробно. Здоровым не интересно, а больные и так все знают. Вкратце. Мне дали больничный. Пока со мной все это происходило, на всех в мире работах как-то обходились без меня. Опухоль удалили и велели мне ждать результатов биопсии. Я оказалась как бы между двух миров. Я не знала, что будет через десять дней. Вот я прихожу за результатом, и мне его не отдают. Это означает одно: путь в онкологию. В мир больных людей, где бесконечно число «не». Нельзя загорать, греться, ездить на море, ходить в солярий, в баню, в сауну, нервничать, переживать по всякому поводу, пить, курить, есть то-то и то-то. Можно: пить таблетки, регулярно обследоваться, беречься и…
        А что делать-то? По счастью, есть мир таких же больных людей, которые абсолютно не понимают всех прелестей мира людей здоровых. Я же говорю, это совершенно разные миры. Смысл одного - бесконечная погоня за удовольствиями. А их море, и все надо охватить. В другом мире все эти удовольствия недоступны. Смысл пребывания в нем - вылечиться, переселиться в мир здоровых людей. За каким чертом - непонятно. Потому что в большинстве своем ограничения остаются. А жить в мире здоровых людей без права пользоваться всеми его удовольствиями - это ведь то же самое, что после смерти попасть в рай с оговоркой: ночевать будешь в аду, но за примерное поведение на ночь останешься здесь. Только не ешь райских яблок, не пей амброзию, не слушай пение райских птиц, а еще ты никогда не удостоишься аудиенции у бога. А во всем остальном - ты в раю. Наслаждайся.
        Тем не менее люди борются. Лечатся и даже выздоравливают. Но это какая-то другая жизнь, я ее, если честно, не очень понимаю. Может, потому, что мне повезло. Мне выдали на руки результаты исследования, что автоматически означало «здорова».
        Но те десять дней, что я болталась между двумя мирами, сильно отразились на моей психике. О работе я само собой больше не думала. Какая работа, если мне светит химиотерапия? И, возможно, еще одна операция. О личной жизни тоже не думала. Какая личная жизнь с одной грудью и без волос? Я просто ждала. Наконец позвонила и замерла с трубкой в руке. Женщина, решавшая мою судьбу, пару раз просила меня перезвонить.
        - Ой, я не там! Перезвони через полчасика!
        Потом:
        - Дел много. И, скорее всего, результаты еще не пришли. Когда была операция?
        На мое робкое:
        - Посмотрите, пожалуйста, я очень волнуюсь. Может, все-таки есть уже результат?
        Я получила ответ:
        - А чего ты волнуешься? Рак сейчас лечат. Хорошо, позвони мне через часок.
        Я не знаю, может, есть люди, которые в ожидании результатов биопсии пойдут жарить себе яичницу с колбасой, потом с аппетитом ее съедят и даже забудут, что надо куда-то звонить.
        - Ба! А биопсия-то! Вдруг там рак?
        Точно так же, как они спохватываются:
        - Ба! А пальто-то в химчистке я не взял! Вдруг завтра будет холодно?
        Но когда тебе двадцать пять, ты не замужем и ни разу не была, детей у тебя нет, радости секса незнакомы и по сути жизни-то еще и не было, результат биопсии имеет принципиальное значение. А если это конец? Жизни не было и уже не будет. Будет борьба за жизнь, а потом рай с оговоркой: ночуешь в аду. Может, я утрирую, но у меня в тот момент было именно такое чувство. Когда я наконец дозвонилась, то есть когда этот посланник небес, от которого зависела моя судьба, дошел, слава богу, до кабинета, где хранились папки с документами, моя психика претерпела изменения, которые принято называть необратимыми.
        - Ну вот, все у тебя в порядке. Живи спокойно. Да, за результатом как-нибудь заскочи. Не забудь. - И медсестра бросила трубку.
        Мое состояние было странным. Я не завизжала от радости, не подпрыгнула до потолка, не помчалась на работу, чтобы с энтузиазмом вновь впрячься в этот воз и перевыполнить месячный план втрое. В моей душе не было ничего. Пустота. Вакуум. Я на всякий случай подождала еще немного. Есть такое понятие: отходняк. Вдруг у меня отходняк? Переволновалась, бывает. Через денек-другой, в крайнем случае через недельку, все пройдет. Я вернусь к прежней жизни, которая состоит из двух составляющих: дороги на работу и собственно работы.
        И вот тут я впервые задумалась: а что дальше-то? Через пять лет такой пахоты я решу проблему с квартирой. Стану москвичкой, потом буду копить на машину или возьму ее в кредит, обзаведусь иномаркой, мне к тому времени будет за тридцать и, когда в моем распоряжении окажется полный набор успешной женщины, начну ходить по стриптиз-барам и покупать смазливых мальчиков. Они, мальчики, ждут таких, как я.
        Это называется Успешная Женщина. Уик-энд в Париже, бутик по рекомендации модного журнала, юбка-карандаш или баллон, в зависимости от того, куда качнет моду. Брюки клеш или дудочки. Поход в Лувр, обязательный визит к Эйфелевой башне или на нее. Бокал вина в модном ресторане, свежие круассаны на завтрак и снова бутик. Какой во всем этом смысл? Главная составляющая мира здоровых людей - погоня за удовольствиями и поиск новых удовольствий, когда закончились старые. А суть?
        Честно сказать, я запуталась. Поняла только одно: жить так, как раньше, я не могу. Такая жизнь потеряла для меня смысл. Вдруг следующая опухоль окажется злокачественной? Как можно в таком случае брать ипотеку или кредит на машину, планировать поездку в Париж? Я поняла одно. Самое страшное - это крушение мечты. Когда она, мечта, уже в кармане. Когда кусок мяса уже проглочен и ты начинаешь его переваривать, а вдруг оказывается, что к нему привязана веревка. И этот кусок вытаскивают из твоего желудка. Бедный желудок! Я решила больше не мечтать. Никогда. Поберечь желудок.
        Я не вышла на работу. Это был второй огромный корабль, который затонул. А третий… Я уехала из Москвы. Обратно в провинцию. К маме. С тех пор меня стали называть Неудачницей. В отличие от тех, кто уехал в Москву и там остался. А я осталась на ОЗК.
        Зато мне подвернулся «хоть кто-нибудь». И в двадцать шесть лет я вышла замуж. Поскольку я полностью выполнила программу, сменила социальный статус на более высокий, стала разведенкой, я не буду рассказывать «историю своей любви». А о ее последствиях мы еще поговорим.
        После развода я переехала к маме и устроилась на работу в библиотеку. Мама, кстати, успокоилась. Отныне она говорила:
        - Моей дочери не повезло с мужем. А мне с зятем. И мы с ним расстались.
        Все ее понимали. Кстати, она тоже разведена. У нас это, видимо, наследственное. Мне осталось только родить дочь, которая к тридцати годам выйдет замуж, чтобы через несколько месяцев развестись. Вот только от кого родить?
        Пока я лишь думаю над этим вопросом и склоняюсь к мысли искусственного оплодотворения.
        Моя проклятая рассеянность! Я же забыла представиться! У меня, как и у всех, есть имя! А Неудачница - это мой псевдоним!
        Зовут меня Анфисой. Правда, красиво? Но это только по паспорту. Почему-то все меня называют Аней. Хотя я, разумеется, представляюсь Анфисой.
        - Здравствуйте, я Анфиса!
        Красивое редкое имя, мне оно очень нравится.
        - А, Аня, привет!
        Это мне уже не нравится, но я киваю:
        - Привет!
        Вот почему так?
        К моменту, когда началась эта история, я всерьез считала, что жизнь моя кончена. Что я зачахну в своей провинциальной библиотеке среди фолиантов и таких же древних, как мир, читателей. Молодежь давно уже предпочитает Интернет.
        Я же прочно поселилась на своем ОЗК и давно должна была стать одним из них, из этих затонувших кораблей. Пойти ко дну и там увязнуть в иле и обрасти водорослями, как какая-нибудь древность. Но у меня еще оставалась одна мечта, она и держала меня на плаву.
        Об этом неловко говорить, но я все же решусь. Ох!
        Дело в том, что я ясновидящая.
        Кассандра
        Этот дар открылся у меня в те десять дней, когда я ждала результатов биопсии. Я не помню, в какой день конкретно, в четверг или в пятницу, да это не важно. Пока я болталась между небом и землей, между двумя мирами, я была как бы ничья, и мне вдруг многое открылось. Я проникла в суть вещей и научилась видеть будущее. Мне стало ясно, что со мной случится, останься я в Москве. Потому и не осталась, что поняла: буду здесь очень несчастной. Я увидела это, будто посмотрела фильм о своей жизни в столице лет эдак через десять. Он был такой скучный, что я решительно принялась паковать чемоданы.
        Но я не сразу догадалась, что стала пророчицей. Долго боялась в это поверить. Когда человек вдруг получает от бога какой-то дар, он далеко не сразу понимает, что с этим делать. Бывает, конечно, что получает при рождении, но такой родник имеет свойство со временем иссякать. Поэтому большинство гениальных детей превращаются в обычных людей. Иное дело, когда дар этот - своего рода компенсация, как у меня. За причиненные неудобства, если можно так выразиться. В природе царит абсолютная гармония, человек, который теряет все, находит другое все. Открывает иной мир, которых на самом деле много. Не два, как я думала во время болезни. И не три. Я не могу точно сказать, сколько их, этих миров, да и никто не может. Никогда не стоит сокрушаться по поводу утраченного. Еще неизвестно, где лучше.
        Одно «но». Я получила свой дар с оговоркой. Моим предсказаниям никто не верил. Совсем как Кассандре. Согласно древнегреческой мифологии, это дочь царя Приама и Гекубы, обычная девушка, в которую влюбился бог Аполлон и наградил ее даром предвидения. А когда она ему отказала, сделал так, чтобы ее предсказаниям никто не верил. Все правильно: с богами не шутят.
        Если бы в меня влюбился бог, я бы не стала упрямиться. Мой случай немного другой, хотя суть та же. Никто не верит тому, что я говорю. И я прекрасно понимаю почему. Сами посудите: рядом с вами вот уже много лет живет человек. Вы почти каждый день сталкиваетесь с ним на улице. Он работает, как я, к примеру, в библиотеке. Или развешивает колбасу в магазине. Метет улицы, смешивает в баре напитки. И вдруг этот человек говорит, что он написал книгу. Или картину. Будете вы относиться к нему как к творцу? Скорее всего, посмеетесь. Тоже мне, художник нашелся! Что ж ты раньше-то ничего не писал? А раньше ничего и не было. Внезапно дар открылся.
        Вот с этим-то «внезапно» самая большая проблема. Услышав точь-в-точь такую же историю по телевизору или прочитав о подобном случае в газете, люди охотно в нее верят. Но если это случилось с соседом по лестничной клетке или с парнем, каждое утро выгуливающим во дворе собаку, все почему-то думают, что это признак шизофрении. Тоже мне, пророчица! Вот что сказали конкретно обо мне.
        Кассандру, кстати, тоже объявили безумной. Родной папа запер ее и приставил к дверям стражу, чтобы не пугала людей. А она, кстати, не советовала принимать в дар от троянцев деревянного коня. И чем все кончилось? Город разграбили и сожгли, все умерли, а несчастную Кассандру при этом еще и изнасиловали!
        Когда я говорю: « На днях твоя мама тяжело заболеет и ее положат в больницу», - от меня шарахаются, как от чумной.
        А если все происходит, как я сказала, начинают плеваться и называть ведьмой:
        - Сглазила!
        Вообще-то в провинции живут очень милые и добрые люди, особенно я их полюбила после того, как пыталась штурмом взять Москву. Те люди и эти - две большие разницы. Я не говорю, что одни лучше, а другие хуже, просто раздражение и усталость, накопившиеся в столице, легко и довольно-таки быстро лечатся неспешной, размеренной жизнью в провинции. Здесь вам охотно посоветуют, какие купить конфеты, чтобы не сломать зуб об окаменевшую начинку, укажут дорогу в интересующее вас учреждение, еще и проводят, не будут отделываться стандартными эсэмэсками в один из любимых всеми праздников, а обязательно придут в гости и поздравят. С цветами и конфетами. Помогут и денег не возьмут, потому что в провинции народ небогатый, все решают не деньги, а связи. Все всех знают и охотно оказывают маленькие (или большие, в зависимости от проблемы) одолжения.
        Я очень люблю этих людей, добрых и открытых. Но черт меня возьми! Они по-прежнему верят в басни о колдунах! Они суеверны, как в Средневековье, будто ракеты сейчас в космос не летают и сама земля стоит на трех китах! Бегают снимать порчу к полуграмотным бабкам и отдают за это все свои сбережения. И верят, что помогло! Пьют керосин по совету всяких там шарлатанов-целителей и прикладывают к попе березовые веники. Народная медицина, конечно, полезна, но аппендицит не лечит, как ни крути.
        Теперь представьте на минуточку, в какую ситуацию я попала со своими пророчествами.
        Поскольку я самая настоящая ясновидящая, не какая-нибудь шарлатанка, то и говорю почти сплошь неприятные вещи. Какой смысл предсказывать добро? Да еще в мире, где так много зла! Я отчетливо вижу трагедию, смертельную болезнь или, скажем, автокатастрофу. Даже авиа. Когда разбился авиалайнер, на борту которого находились почти триста человек, я еще за три дня до рокового события ходила сама не своя. И без конца повторяла:
        - Что-то случится, что-то случится…
        Родная мать сразу после экстренного выпуска новостей сказала мне:
        - Накаркала!
        А слух-то идет! Тем более что я молчать не собираюсь. Люди должны знать о грозящих им несчастьях. И я спешу их об этом предупредить. Не ходите завтра в магазин, сломаете ногу. Не стоит ехать в гости к тете Лизе в эти выходные, в лучшем случае машина по дороге сломается, а в худшем вы врежетесь в стоящий на обочине трактор. Не отдавайте ребенка в этот садик, каждый месяц будете брать больничный.
        В итоге добрая половина жителей моего родного города мечтает заклеить мне рот скотчем. Маме даже предлагали запереть меня в сумасшедшем доме. Слава богу, она не согласилась. В библиотеку, где я работаю, почти никто не ходит, за исключением одной полубезумной старушки, которая слушает меня открыв рот. Она сидит в читальном зале целыми днями, как весталка в храме у алтаря, и ловит каждое слово оракула, то есть мое. А я с удовольствием вещаю.
        Благодаря такому ретранслятору весь город в курсе, что его ждет. Мои пророчества, слава богу, до людей доходят. Но мне этого мало. Я прекрасно знаю, какая опасность грозит родной стране. Я, подобно Кассандре, против троянского коня или вступления России в ВТО. Я готова предсказать курс доллара к рублю через пару лет и цены на московскую недвижимость. Разве можно с таким даром прозябать в провинции?
        Нет, я очень люблю родной город и не собираюсь его покидать. Свой выбор я уже сделала. Но мне нужен эфир. Когда я смотрю передачи про экстрасенсов, не устаю плеваться. Это же сплошные шарлатаны! Так ведь нельзя! Но попробуйте пробиться на телевидение! Конечно, я писала! И даже звонила! Я пыталась пройти кастинг! Знаете, что мне сказали? Что я шарлатанка и никакого дара у меня нет!
        Я - шарлатанка! Вы только подумайте!
        - Девушка, нам нужны доказательства.
        Я бы с огромным удовольствием сказала этому типу, продюсеру, что на днях он сломает шею. Но увы! Судя по тому, что я ничего не чувствую, в ближайшие пять лет он будет процветать, а его шарлатанское шоу иметь бешеные рейтинги. А врать я не умею.
        Поскольку я ясновидящая, то чувствовала, что случай проявить себя мне скоро представится и я смогу документально подтвердить свой дар. И тогда деваться некуда, они дадут мне слово. Они - это люди с телевидения, где я не прошла кастинг.
        Я даже знала примерно, когда это будет, только не знала где. Но не случайно же меня потянуло в местный краеведческий музей?
        Но обо всем по порядку.
        Натюрморт с белой глиняной вазой
        Одной в музей идти неприлично, поэтому я позвала Капку. Полное ее имя Капитолина. От слова Капитолий. Меня так и тянет на древности. Капка - единственная моя подруга, других нет. Не осталось. Я их всех растеряла, своих друзей, по дороге из Москвы в провинцию. Путь был долгим, длиной почти в десять лет, и друзья постепенно отвалились. А с Капкой мы вместе ходили в садик и даже пытались учиться в одном классе. То есть, записываясь в первый класс, мы обе попросили, чтобы нас посадили за одну парту. В итоге она оказалась в «А», я в «Б», зато обе на
«Камчатке». Меня быстренько пересадили поближе к доске, поскольку я стала отличницей, и, когда приходила комиссия из гороно, меня показательно вызывали отвечать урок, а она, двоечница, так и осталась на галерке. Еле-еле осилила среднюю школу и местное педучилище. Что, впрочем, не мешает ей процветать в отличие от меня.
        У Капки тоже есть дар. Мужчины от нее без ума. Ей, похоже, досталась и моя доля женской харизмы. Мужики любят ее за двоих, и за нее саму, и за меня. В то время как я оставалась старой девой до двадцати шести лет, она успела к тем же годам трижды сходить замуж и родить от каждого мужа по ребенку, и это не считая многочисленных любовников!
        Полное ее имя Капитолина Поликарповна. Другая бы повесилась, а Капка и на этот крючок ловит мужиков. Показывает им свой паспорт, они ржут, как кони, и, не переставая смеяться, ведут ее в кабак. Отца ее зовут Поликарпом, в просторечии Карпушей:
        - О! Карпуша опять за пивком понесся! Видать, всю ночь бухал!
        Карпушиной востребованности у наших местных дам я не перестаю удивляться. Он всегда женат. Хотя законный ребенок у него один - Капка. Отчество Поликарповна в нашем городе носит она одна, чем несказанно гордится. Время от времени Карпуша со своим древним как мир чемоданом канареечного цвета, широко улыбаясь, идет по улице, и все знают, что он переезжает к новой жене. Надо отдать ему должное: пить-то он пьет, зато у него золотые руки. В квартире, где он живет, никогда не текут краны, а проводка в идеальном порядке. Первое, что он делает, поселяясь у новой пассии, это ремонт. Причем не косметический, а глобальный. У меня такое ощущение, что он задался целью отремонтировать все плохие квартиры в нашем городе, потому так часто меняет жен.
        А почему меняет мужей Капка, лично для меня загадка. Они у нее не «хоть кто-нибудь», а самые завидные в городе женихи. Сама Капка маленькая, толстая, с короткими кривыми ногами и огромными зелеными глазищами, похожими на спелые ягоды крыжовника, в общем, не глазами, а очами, влажными, манящими, да еще и густо обведенными черным карандашом. За эти глаза ей можно простить все. А еще за смех. Смеется она так заразительно, что все вокруг невольно начинают улыбаться. Зубы у нее потрясающие! Белые, крупные и сверкают, как жемчуг. Не зубы, а страшный сон любого стоматолога. Если бы у всех были такие зубы, как у Капки, дантисты остались бы без работы.
        Надо отдать должное Капке, она добрая. Лишних мужиков переправляет тупым подружкам вроде меня. Это она выдала меня замуж, только благодаря ей я сменила свой социальный статус на более высокий. Разумеется, она на моей свадьбе была свидетельницей. В благодарность я занимаюсь ее культурным развитием. Это я затащила Капку в Народный театр. Да-да, не смейтесь! В нашем городе есть театр! И режиссер у нас тоже есть! Его зовут Александр Николаевич. Он потрясающий мужик, в него все мы влюблены. И все, кроме Капки, - платонически.
        В нашем народном театре я играю «кушать подано», а она главные роли. Потому что Капка - бывшая любовница режиссера. Иногда у меня создается впечатление, что все мужчины в городе ее любовники, либо бывшие, либо нынешние. В общем, у нас все как в Москве, только масштаб поменьше. Кто спит с режиссером, тому и достаются главные роли.
        Как только меня посетило очередное видение, я позвонила Капке и сказала:
        - Пойдем завтра в музей.
        Она, конечно, отказалась.
        - Да ты что, Анька! Завтра же суббота!
        Выходные в провинции проходят по знакомому всем сценарию: с утра все идут на рынок. Это культурный центр любого провинциального города и место общения. Там можно встретить кого угодно, не надо даже заранее договариваться о времени. Все равно все без исключения будут там тусоваться часиков эдак с десяти до полудня. После похода на рынок народ садится за стол. А там уж по нарастающей. Либо вы в гости, либо к вам приходят гости. По договоренности или после того, как зацепились языками на рынке. Для чего туда, собственно, и ходят. Чтобы утвердить культурную программу на выходные. Поэтому подруга и уперлась. Но я была настойчива, как никогда:
        - Капка, ты не растешь. В жизни тебя интересуют лишь две вещи: мужики и твои дети. Это несерьезно. Ты должна развиваться как личность.
        Она задумалась. Потом спросила:
        - И что я, по-твоему, должна делать?
        - Пойти со мной в краеведческий музей. В эту субботу открывается экспозиция местных художников.
        Слово «экспозиция» ее сразило. Она сказала:
        - У меня есть новое платье.
        И мы, как две дуры, нарядились и поперлись на выставку. Против людского потока, потому что все остальные шли на рынок. Поскольку Капку знают почти все в городе мужчины, а меня благодаря моим пророчествам почти все женщины, нас то и дело останавливали, чтобы спросить:
        - Куда это вы направляетесь?
        - В музей, - отвечали мы.
        Я бы не удивилась, если бы у входа в местный краеведческий музей стояла карета
«Скорой помощи», когда мы с Капкой наконец туда добрались. По дороге мы трижды крепко зацепились языками, а слухи, как известно, в провинциальном городе распространяются со скоростью света. О том, что в субботу две дуры отправились на выставку в лучших своих платьях, вместо того чтобы щупать шмотки на рынке, разумеется, знали уже все. И нам приготовили палату в психушке. На двоих, что радует. С Капкой не соскучишься. Но если я размазня, то Капку туда хрен упрячешь. Она даже пройти через турникет умудрилась бесплатно, прима, блин, народного театра, в то время как Анфиса Иннокентьевна, честный человек, она же «кушать подано», купила билет в кассе.
        В музее мы были одни. Остальные либо уже ушли, либо решили отложить посещение выставки провинциальных гениев на вечер. Я добросовестно принялась осматривать шедевры живописи, а Капка зевать. Через полчаса она спросила:
        - Как думаешь, свинину к полудню уже разберут?
        Меня это оскорбило:
        - Капка, ты в музее находишься! Посмотри, какой чудный пейзаж! Как точно художник передал настроение! А ты - свинина!
        - Этот сарай на днях снесли. И слава богу.
        - Сарай?! Старинный купеческий особняк первой половины девятнадцатого века?! Варвары! Да как они посмели!
        - Аксенкин его купил. Еще один магазин забабахает, - сообщила она.
        Аксенкин - местный олигарх. И спонсор этой выставки. У входа висит плакат, на котором огромными буквами написано: «Благодарим за помощь!!! Нашего мецената Н.С. Аксенкина!!!»
        - Нил Стратонович! Мы вас заждались! Проходите сюда! Пожалуйста! Милости просим! Как ваше драгоценное здоровье? - услышала вдруг я.
        Как вы уже поняли, в нашем городе какое-то время было модно называть детей старинными русскими именами. Сначала очень старинными, можно даже сказать ископаемыми, а потом среднестаринными. Мой бывший, к примеру, Ярополк. В просторечии Полкан. В минуты физической близости я ласково называла его Полкашей. Судя по имени-отчеству, Аксенкин старше меня и Капки лет на десять, раз он Нил. Я Анфиса, а моя лучшая подруга Капитолина. Это поколение от тридцати до сорока, включая моего Ярополка. А Аксенкин принадлежит к другому поколению, от сорока до пятидесяти. Сейчас детей уже называют нормальными именами. Анжелика, Кристина, Марианна и т.д. Зато, представляете, какие у них отчества? Анжелика Ниловна! Или Марианна Ярополковна!
        - Вот кого бы закадрить! - толкнула меня в бок Капка.
        И тут до меня дошло! Понятно, зачем эта змея потащилась со мной в музей! Она надеялась познакомиться здесь с Аксенкиным! Видимо, получила информацию, что Нил Стратонович посетит сегодня выставку, которую сам же и проспонсировал. Меня так и подмывало сказать Капке:
        - Ты себя в зеркало видела?
        У Аксенкина все любовницы - фотомодели. У него столько денег, сколько не живут. Все в городе женщины мечтают с ним познакомиться, кроме меня. На вид он противный. Хотя я понимаю, что мужчина не кремовый торт, чтобы вызывать аппетит. К моему бывшему мужу я испытывала примерно такие же чувства. Он был мне противен. Я этого и не скрывала, но он ничего, терпел. Я тоже терпела на радость нашему местному гинекологу Щучкину, который сказал мне после осмотра:
        - Ну вот, Анечка, теперь все у тебя в порядке. Одевайся.
        - Тогда почему у меня нет детей? - спросила я, натягивая трусы.
        - Рано еще. Этот вопрос ты задашь мне годика через два-три. Поживи со своим супругом половой жизнью. Да как следует.
        И я жила. Но до секса, если честно, дело у нас доходило редко. Потому что наше утро начиналось так:
        - Сегодня, Полкаша, у тебя на работе случится ЧП и тебя лишат премии, - говорила я.
        Или:
        - На днях ты сломаешь ногу. А если повезет, только руку.
        Ложась в постель, он тут же делал вид, что спит, потому что боялся услышать:
        - В следующем году во вторник у тебя не встанет. И тебе придется серьезно лечиться.
        Но развелся он со мной лишь после того, как услышал:
        - Напрасно ты взял в кредит дорогую машину. И месяца не пройдет, как ты попадешь в аварию. Ты ее хотя бы застраховал?
        Через три недели он пришел домой грязный и злой, с кровоточащим порезом на левой щеке и с порога сказал:
        - Все. Хватит. Ты ведьма. Накаркала. Ну почему ты никогда не говоришь мне ничего хорошего?! Что я, к примеру, выиграю в лотерею миллион?!
        - Потому что не выиграешь. Ты всю свою жизнь проживешь в этой квартире, даже работу не сменишь, а что касается личной жизни…
        - Замолчи!!! - заорал он. - Хоть на это я могу повлиять!!! Завтра же пойдем разводиться!
        - Да пожалуйста!
        - Лично мне даже не надо быть ясновидящим, чтобы предсказать, что ты никогда больше не выйдешь замуж!
        - Позволю себе с тобой не согласиться.
        На этом мы с «хоть кем-нибудь» и расстались. Чутье подсказывало мне, что он не прав в том, что касается моего замужества. Но я точно знала, что мужчина моей мечты это не Аксенкин. Поэтому не искала с ним знакомства. Надо отдать ему должное, он тоже меня не замечал. Единственный во всем городе игнорировал мои пророчества.
        - Кто здесь хорошо разбирается в живописи? - важно спросил Аксенкин.
        - Я! - закричала Капка.
        Я не выдержала и сбежала в самый дальний и темный угол. Пожалуй, я единственный человек в этом городе, кто знает, что Моне и Мане два разных художника, с первого взгляда отличает картину импрессиониста от работы абстракциониста и не вздрагивает при словах «барбизонская школа живописи». Не потому, что мы, провинциалы, тундра непроходимая. Просто именно в нашем городе живопись непопулярна. Вы попробуйте поговорить с местными жителями о театре! О! Тут они любому москвичу сто очков вперед дадут! И все благодаря Александру Николаевичу!
        Но живопись…
        - Посоветуйте мне что-нибудь для моей коллекции.
        - С удовольствием, Нил Стратонович! Пройдемте…
        - Где я вас видел?
        - В нашем Народном театре я играю все главные роли.
        - А… Офелия… То-то я смотрю, лицо мне ваше знакомо…
        Дальше я слушать не стала. Во-первых, как Капка кадрит мужиков, я знаю наизусть. Во-вторых, меня словно молнией ударило. Как только я увидела эту картину, то забыла про все остальное. Это был натюрморт. Надо сказать, весьма странный, недаром его задвинули в этот дальний и темный угол. Хотя я бы повесила его на самое видное место, поскольку разбираюсь в живописи. Потому что он гениален, этот натюрморт. На нем изображены восхитительные старые вещи. Белая с синими полосками ваза, честно сказать, больше похожая на ночной горшок, гиря и связка ржавых ключей. И еще это был мой шанс попасть на телеэкран. Потому что, как только я на него взглянула, мой дар ясновидения проявил себя во всей своей силе. Я смотрела на картину и видела труп.
        Расследование ведет…
        Я пошла в полицию в свой обеденный перерыв, еле-еле дотерпев до понедельника. Мне и в голову не пришло, что все государственные учреждения в нашем насквозь провинциальном городе работают в одном режиме. И если у меня обед, то у них тоже. В отделении полиции все двери оказались заперты, кроме одной. Поскольку деваться было некуда, я туда вошла. Он тоже обедал, мужчина, сидящий за столом. Перед ним стоял термос, рядом с термосом лежал огромный охотничий нож, а на газете живописно были разложены полбуханки хлеба, полбатона полукопченой колбасы и кусок сыра. Этот потрясающий натюрморт так меня вдохновил, что я не попятилась назад, в коридор, а, напротив, сделала пару шагов вперед.
        - Здравствуйте!
        - У меня обед, - вздохнул он.
        - У меня тоже, - храбро ответила я.
        - Проходите, Анфиса, садитесь.
        Он так и сказал: Анфиса! Я очень обрадовалась и одновременно удивилась:
        - Откуда вы меня знаете?!
        - Да кто ж вас не знает? - тяжело вздохнул он. - По крайней мере человек десять в этом городе всерьез собираются вас убить. И мы, как полиция, держим все на контроле.
        - Убить?!
        - А вы как думали? Кофе будете?
        - Не знаю.
        - Садитесь, раз пришли. Я сделаю вам бутерброд.
        Я села. Он взял в руки охотничий нож и принялся кромсать колбасу. Каждое его слово было для меня точь-в-точь как удар ножом для этого полукопченого батона:
        - Ну что? Неужели случилось? Пишите заявление.
        Я так растерялась, что даже забыла, зачем пришла.
        - Кто, где, когда, - деловито стал перечислять он. - Вам угрожали по телефону или письменно? Какими словами и в какой форме? Разберемся, - заверил он.
        - Боже мой, неужели все так страшно?
        - Хуже, чем вы думаете.
        - Но я ничего такого не делала! По крайней мере в последнее время.
        - Да? А зачем вы сказали моему соседу по даче, что у него все банки с огурцами взлетят?
        - Не знаю. Показалось мне. То есть я увидела это во сне.
        - И ведь взлетели! - весело сказал он. - Все до одной! Представляете, что творится у него в подполе? А вонища какая! Даже у меня на участке дышать нечем! И все благодаря вам!
        - Я-то здесь при чем?
        - Он порчу побежал снимать. Вы представляете, как снимают порчу?
        - Приблизительно, - упавшим голосом сказала я.
        - Какая-то полуграмотная бабка посылала в ваш адрес проклятия, тыкала иголкой в ваше фото. Или в куклу, которую состряпала из какой-то дряни. Не боитесь?
        - Нет. Постойте-ка, - сообразила я. - Сегодня утром на коврике перед входной дверью я нашла куриные кости.
        - Вот видите! - обрадовался он. - Действует! И что вы с ними сделали?
        - Господи! Выкинула, конечно! Собрала и по дороге в библиотеку бросила в мусорный контейнер.
        - Руки покажите, - потребовал он.
        Я показала.
        - Странно, все в порядке. Стригущего лишая не наблюдается, кровоточащие язвы тоже отсутствуют. Или еще не подействовало? Труп неустановленного пока животного будем заносить в протокол? - деловито спросил он.
        - Вы думаете, это не курица?! Неужели они убили кошку?! Или даже собаку! Какой ужас! Так это было жертвоприношение!
        - Темные люди, - усмехнулся он. - Средневековье. Но вы тоже хороши. Чего вы везде суетесь со своими пророчествами?
        - Я давно уже никому ничего не говорю!
        - И тем не менее весь город в курсе. Ладно, пишите заявление. Я вас защищу.
        - Мне от вас другого надо, - потупилась я.
        - И чего же именно? - развеселился он. - Секса?
        Он так и сказал: секса. Через «е».
        - Нет, конечно! Дело в том, что в нашем городе скоро случится загадочное убийство. Или уже случилось.
        Я думала, он сейчас заорет: «вон!!!»
        Кто-нибудь другой так бы и поступил. А этот ничего. На вид он даже не совсем противный, хотя и не кремовый торт. И еще он называет меня Анфисой.
        И тут, как назло, зазвонил мой мобильник! С субботы Капка обрывает мой телефон! Она ведь назвалась экспертом по живописи, в которой ни бум-бум! Разумеется, без моей помощи Аксенкин ее мигом разоблачит.
        Я не понимаю, на кой он ей сдался? На вид Аксенкин противный, а что касается денег, то Капка и сама богатая. Во-первых, все ее бывшие мужья исправно платят алименты. А один даже уехал на Север к нефтяникам, и оттуда на Капкино имя ежемесячно приходят денежные переводы, которым завидует весь город. Потому что сумма - секрет Полишинеля, почтальонша по дороге к Капкиному дому всем встречным-поперечным показывает извещение, а у того ее мужа, что уехал на Север, как назло, прекрасный почерк.
        Во-вторых, Капке регулярно дает деньги Карпуша. Как только видит дочку, тут же лезет в карман и достает оттуда купюру или две со словами: «Внучка?м на конфеты». Деньги у Карпуши есть всегда, своими золотыми руками он делает их буквально из воздуха. И Капка их берет, «чтобы не пр?пил».
        Это «внучка?м на конфеты» - «чтобы не про?пил» происходит чуть ли не ежедневно. Город у нас небольшой, деятельный Карпуша дома не сидит, да и Капка живчик, поэтому они время от времени друг на друга натыкаются. Даже если вовсю стараются избежать встречи, все равно натыкаются. И куда деваться? Денежные купюры перетекают из Карпушиного кармана в Капкин.
        - Права, дочка, не отдам, так пропью.
        В-третьих, Капка работает. Воспитателем в детском саду. Место не денежное, но зато Капка каждый день приносит домой еду, и все ее дети находятся под бесплатным присмотром. Младшие ходят в садик, где она работает, старший учится в школе, которая находится через дорогу от этого садика. У Капки есть полевой бинокль, доставшийся ей от второго мужа, военного. В этот бинокль она прекрасно видит сидящего за партой сына, а если не видит, тут же звонит директору, с которым у нее, кажется, начинается роман:
        - Борислав Семенович, где там мой Эмилька шатается?
        Вы уже поняли, что Бориславу Семеновичу от тридцати пяти до сорока, а Эмиль еще мальчик, ему нет и десяти. Наши жители по одному только имени человека легко определяют его возраст, не глядя в метрику.
        Четвертый источник ее дохода - подарки. Даже бывшие Капкины любовники не забывают поздравить ее с Восьмым марта, не говоря уже о дне рождения. И дарят не какую-нибудь ерунду, а полезные в хозяйстве вещи. Не знаю уж, чем она их берет, мне даже коробки конфет за всю мою женскую жизнь ни разу не подарили. На единственный мой день рождения, который мы с «хоть кем-нибудь» праздновали вместе, я получила от него спиннинг. Надо говорить, что я ненавижу рыбалку? А вот Капка всегда получает только то, что хочет.
        Так что с Аксенкиным Капка не из-за денег.
        - Чего ты хочешь? - спросила я.
        - Да не я! Он! Он хочет купить картину, да так, чтобы на ней заработать! А я не знаю, что сказать!
        - Ты же эксперт. Должна знать.
        - Аня, я тебя умоляю! Проси что хочешь!
        - Я тоже не эксперт.
        - Да, но ты ясновидящая!
        Трудно сделать мне комплимент более приятный. Я понимала, что Капка поступила так из корысти, но смягчилась. Тем более это было и в моих интересах.
        - Я могу сказать, на чем можно заработать. В музее есть одна картина…
        - Какая?! - радостно завопила Капка.
        - Я тебе ее покажу. - Я вопросительно посмотрела на сидевшего напротив мужчину. Тот еле заметно кивнул. Я воодушевилась: - Эта картина бесценна. Аксенкин наверняка на ней заработает. Бешеные деньги, - добавила я для верности.
        - Я ему сейчас позвоню! Когда мы сможем пойти в музей?
        - После работы. Давай встретимся у входа в шесть.
        - В шесть часов музей закрывается! - огорчилась Капка. - Ты знаешь хотя бы одно место в нашем городе, куда можно беспрепятственно войти после шести?
        - Знаю. Кабак.
        - Так там же не зарабатывают, а тратят!
        - В музее тоже не зарабатывают. Пока, - вовремя спохватилась я. - Но ты права: в шесть он закрывается. Как быть?
        - Ничего, - вмешался мой спаситель. - Я позвоню туда и скажу, чтобы нас ждали. Не расходились, пока мы не решим вопрос.
        - Ты слышала? - спросила я Капку. - Звони Аксенкину.
        Мой расчет был прост: картина опасна и надо изъять ее из обращения, как фальшивую банкноту. Иначе быть беде. Но у меня нет средств, чтобы ее купить, в своей библиотеке я зарабатываю немногим больше десяти тысяч за вычетом подоходного налога. Как вы понимаете, этого еле-еле хватает, чтобы сводить концы с концами. У меня иной раз на колготки денег нет, хожу в штопаных, и если бы не мама… Но не об этом сейчас речь. Не о бедности нашей культуры, то есть не о бедности работников культуры, конечно. Все время путаюсь. Я об убийстве: можно просто попросить художника не выставлять опасную картину на всеобщее обозрение, но ведь он может заартачиться. С какой стати ему убирать с глаз долой натюрморт, который может прославить его как минимум на весь наш город? Выход один - купить его. Я готова впарить сомнительную картину Аксенкину, лишь бы предотвратить преступление. Я так и сказала Капке: в нашем краеведческом музее висит шедевр живописи мирового значения.
        - О как! - восторженно воскликнул мой визави.
        - Ты где? - насторожилась Капка. - И с кем?
        - С мужчиной.
        - Я поняла, что с мужчиной. Кто он?
        - Я в полиции, не беспокойся.
        - О господи! Что ты там делаешь?!
        - Пишу заявление. То есть уже не пишу. Я думаю, если мы изымем из музея натюрморт с белой вазой, то все будет хорошо. Только надо сделать это быстро. Увидимся в шесть. - И я дала отбой.
        - Что за картина? - вцепился в меня сотрудник полиции, как только я запихнула телефон обратно в сумочку. - Она заминирована, что ли?
        - Пока не знаю. Знаю только, что в ней таится опасность. И нам, то есть вам, то есть нам с вами и с ними, срочно надо в музей.
        К моему огромному удивлению, он согласился:
        - Хорошо. Во сколько вы заканчиваете работать, Анфиса?
        - Без пяти шесть.
        - Без пяти шесть я буду ждать вас у входа в библиотеку.
        - Вы и это знаете?! Что я работаю в библиотеке?!
        - Одно время я даже подумывал установить в читальном зале постоянное дежурство одного из наших сотрудников, - вздохнул он. - Вас люто ненавидят. Я думаю, костями на коврике дело не ограничится. Вам всерьез грозит опасность, поэтому отныне я всегда буду рядом, - заверил он. - Кстати, меня зовут Арсением. Арсений Савельевич Ладушкин. - Он еле заметно опустил подбородок. Я тоже представилась полным титулом: Анфиса Иннокентьевна Лебедёва, ясновидящая. И мы наконец познакомились.

«Ему около сорока, - тут же подсчитала я. - Постарше меня, скорее всего в разводе, и с социальным статусом у него все в порядке».
        И мне стало так спокойно! Я правда не поняла, почему он со мной возится, но когда поняла, то решила, что это достойно отдельной главы. Но надо собраться с духом. Сначала об убийстве.
        Ограбление века
        Я же говорю, у нас все как в Москве, только масштаб поменьше. Но пусть вас это не смущает. Человек, он везде человек. А олигархи и у нас есть. К примеру, Аксенкин. Но обо все по порядку, а то я все время сбиваюсь.
        Итак, в шесть часов вечера у входа в местный краеведческий музей собрались: я, сотрудник полиции Арсений Ладушкин и Капка с олигархом Аксенкиным. Тот просто рвал и метал. То есть рвался в музей, чтобы метнуть туда многотысячную рублевую гранату и купить произведение бессмертного искусства. Бессмертное произведение искусства, конечно! Просто он меня так напугал, что мои мысли стали путаться.
        - Где она?! - орал Аксенкин. - Кто посмел?!
        Посмел утаить от него источник дохода. Аксенкин считает, что все в этом городе принадлежит ему, а раз он спонсор выставки местной живописи, то вся она без остатка его собственность. Такой уж у человека характер. Благодаря полицейскому Ладушкину нас ждали. Смотрительница музея, сухонькая старушка, дрожащими руками открыла двери в рай.
        Аксенкин вперся туда, как танк, готовый снести все на своем пути к обогащению, в том числе и несчастную старушку. За ним семенила Капка. Я не стала торопить события, потому что знала: без меня никак. Только я в курсе, какая из картин бесценна. Так и вышло. Войдя в зал, где находилась экспозиция, танк «Нил Стратонович Аксенкин» застопорил ход и развернул башню в мою сторону:
        - Ну и где?!
        Я, не дрогнув, указала рукой в самый дальний и темный угол:
        - Там.
        Аксенкин рванул туда, а я решила подождать, поскольку у меня появилось дурное предчувствие. Так и вышло. Из угла раздался рев:
        - Убью!!! Кто посмел!!!
        Старушка как подкошенная упала на руки едва успевшему подхватить ее Арсению, который, обращаясь почему-то ко мне, спросил:
        - Валерьянка есть? Или что-нибудь успокоительное?
        Я слегка обиделась:
        - Наркотиками не балуюсь.
        - А так сразу и не скажешь. Тогда просто воды.
        - Я принесу, - вызвалась Капка.
        И ушла за водой, потому что меня не отпустил Аксенкин. Заорал:
        - Стоять!!! Отвечай: что за картина и куда она делась?!
        - Спросите у нее, - кивнула я на полумертвую старушку. - Картину либо купили, либо украли. В любом случае это лишь подтверждает мои слова: она бесценна.
        В этот момент появилась Капка с водой. Стакан из ее рук взял Аксенкин и выпил его залпом. Старушке ничего не досталось. Она по-прежнему не могла говорить.
        - Еще воды! - велел Аксенкин.
        Будь он уже Капкиным любовником, мало бы ему не показалось. Но с мужчинами, которые ей пока не принадлежат, Капка обращается так, будто это хрустальные вазы. Разбиваться на куски они должны исключительно после того, как окажутся в ее руках. А до того - ни-ни. Поэтому она покорно засеменила за вторым стаканом воды. На губах у нее играла загадочная улыбка. Свою роль Капка знает наизусть - Офелия.
        - Итак, картина исчезла, - сказал Арсений то ли нам, то ли старушке, которую по-прежнему поддерживал. - Остается выяснить куда.
        - Любые деньги, - рванул ворот рубахи от «Версаче» олигарх Аксенкин. - Верните мне ее.
        Голос его был хриплым, но между ним и вторым стаканом воды встала я. Так что старушка наконец напилась и смогла говорить.
        - Ее забрал автор, - проблеяла она.
        - Как, когда, почему? - со всех сторон посыпались вопросы.
        - Вчера. Пришел и забрал. Сказал, что картина продана.
        - Кому?! - заорали мы хором.
        - Мы не спросили. Да и зачем? Продана и продана. Это его дело, художника.
        - Это теперь мое дело, - сердито сказал Аксенкин. - Я заплачу втрое больше. А, кстати, что на ней было?
        - Глиняная ваза, белая с синими полосками, гиря и связка ржавых ключей, - охотно перечислила я предметы, составившие прекрасный натюрморт, который, увы, исчез.
        - Тогда пусть нарисует мне два кувшина, две гири и хрен знает сколько ржавых ключей, - засопел Аксенкин. - Плачу втрое.
        Я сразу поняла, что в искусстве Стратоныч ни бум-бум. Количество предметов, запечатленных на полотне великого мастера, не обязательно переходит в качество. Я не считаю, что такие полномасштабные шедевры, как «Гибель Помпеи» или «Явление Христа народу», эта толпа, включая мраморных статуй и полуголых богинь, и впрямь безумных денег стоят, но, с другой стороны, ее в сумке не унесешь. Опять же масштаб, не кран же строительный подгонять? А резать на куски, это уже, простите, варварство. Иное дело натюрморт. Это дело тонкое. И две глиняные вазы - перебор. Тем паче две ржавые гири. Но Аксенкин этого не понимает. Помогла мне Офелия.
        - Нил, не пыли, - велела она. Так и сказала: не пыли. Я поняла, что Аксенкин почти уже ее собственность. - Проще взять готовую вещь. Вдруг вдохновение его больше не посетит? Кстати, кто он, этот художник? Неужели пробило кого-то из местных?
        - Нет, он из самой Москвы, - охотно пояснила смотрительница музея. - Приехал к друзьям погостить, и ему здесь так понравилось, что он снял домик, кстати, в двух шагах отсюда. Сказал, места уж больно живописные.
        Забыла сказать, краеведческий музей находится на территории бывшего мужского монастыря. Прекрасно, кстати, сохранившегося, за исключением самих монахов. Эти вообще не сохранились даже на кладбище. Наверное, сразу вознеслись. А вот монастырские стены уцелели прекрасно, равно как и постройки. Правильно, зачем им возноситься, в раю и так есть где жить. Так что все без исключения досталось нашему городу в качестве достопримечательностей. И колокольня, и трапезная, и молельня. И еще много старинных построек, одна из коих была запечатлена на полотне, принадлежащем кисти того же мастера. Его не унесли вместе с ключами и ржавой гирей, непонятно, кстати, почему.
        - Он живет вот здесь, - кивнула на картину старушка.
        Я вгляделась в старинный фасад, весь в трещинах, окно формой напоминает половинку лепестка садовой ромашки, подоконник почти врос в землю. Прекрасная, ни с чем не сравнимая старина! Вот где нашло приют вдохновение!
        - Это мы мигом найдем! - сказал Аксенкин, схватив со стены картину. Смотрительница не посмела возразить, тем более Стратоныч заявил: - Это я тоже беру. Покупаю. Плачу втрое.
        Он первый вышел из музея, мы следом. На этот раз я шла замыкающей, мой выход еще не скоро, я это предчувствовала, поскольку была ясновидящей.
        Честно сказать, я еще ни разу не видела, чтобы GPS-навигатор выглядел таким образом: Аксенкин пер вперед, то и дело сверяясь с картиной, которую держал в руке. Тем не менее работал этот странный навигатор исправно, всего через десять минут мы нашли искомое. В конечной точке маршрута нас ждал старинный особняк, почти непригодный для жилья.
        - Ага! - сказал Аксенкин, сунув под мышку пейзаж.
        - Вам ничего не кажется странным? - задумчиво спросил Арсений.
        Мне пока ничего не казалось, потому что вид загораживали широкие спины наших мужчин. Аксенкин был просто толстый, что касается Арсения, то он высокий, а потому непонятно, толстый или нет. Люди такого роста вполне могут себе позволить иметь с десяток лишних килограммов в отличие от маленьких. Я уже хотела посмотреть, что там за странность за широкими мужскими спинами, но меня опередили.
        Аксенкин просто сгорал от нетерпения завладеть баулом ржавых ключей и складом с белыми глиняными вазами, поэтому с победным криком ринулся в дом, не обратив внимания на странности, о которых предупреждал Арсений. Как я узнала потом, дверь была приоткрыта. И если бы в свидетелях был не сотрудник полиции, Стратонычу дорого обошлась бы любовь к искусству. Потому что буквально через минуту он выскочил из двери как ошпаренный. И лица на нем не было. А был только костюм от
«Армани» за три штуки баксов, а под ним - белая рубашка тоже от кого-то. Кажется, от «Версаче». Вот лицо его как раз и стало такого же цвета, как этот «Версаче».
        Арсений тут же понял: его выход. И решительной поступью двинулся в дом. За ним туда зачем-то сунулась Капка, и совершенно напрасно. Она тут же пулей вылетела из дома. Мне придется временно исключить ее из повествования, потому что потом она блевала. И блевала долго.
        На этот раз за водой пошел Аксенкин. Нервы у него было крепкие, и у меня, как оказалось, тоже. Меня даже не стошнило, когда я это увидела, войдя в дом, наверное, от любопытства.
        Неизвестный мужчина лежал на полу. Я сразу поняла, что он не местный. Во-первых, подпись под картинами, которые он малевал: Александр Зима. Судя по возрасту, его должны были звать Ярославом, Всеславом, Всеволодом, на худой конец Русланом. А поскольку он был Александром, то родился не в нашем городе. Да еще фамилия Зима. В нашем городе нет людей с такой фамилией, а если и есть, то они шифруются. Хотя бы потому, что зима у нас девять месяцев в году и все ее люто ненавидят. Только потом я поняла, что, возможно, это псевдоним. А по паспорту он какой-нибудь Иванов или Сидоров. А может, и того хуже. Во-вторых, он жил там, где никто из местных жить не хотел, в доме, стены которого, словно стригущий лишай, покрывала липкая плесень, крыша текла, а электричество то и дело вырубалось. Он жил здесь временно, пока на улице было тепло, потому что я не знаю человека, который не сбежал бы отсюда, едва задует холодный ветер и солнышко перестанет облизывать горячими лучами насквозь проржавевшую крышу. Только тогда здесь более или менее тепло, при солнышке. А зимой все, кранты, даже людям с такой фамилией. Он и не
дожил до нее.
        При жизни этот Александр Зима, должно быть, выглядел неплохо. И нравился женщинам. Но сейчас он никому не мог нравиться, даже полиции в лице Арсения. Тот сказал:
        - Ну, елки-палки! С меня с живого теперь не слезут, пока я не найду, кто это сделал!
        Он так растерялся, что не мешал нам с Аксенкиным затаптывать улики. Ладушкин сказал потом:
        - Вот же слоны! Все здесь затоптали!
        Немудрено, что он растерялся. Сами подумайте: город у нас тихий, провинциальный, и людей здесь убивают далеко не каждый день. И даже не каждый год. Убийство для нас - вселенская трагедия, глобальная катастрофа - моя, кстати, специализация. И я предупреждала: скоро случится загадочное убийство.
        Почему загадочное? Потому что исчезли только вещи, изображенные на картине, весь этот старинный хлам. И сама картина тоже исчезла. То есть не совсем. На полу рядом с размозженной головой художника валялись осколки глиняной вазы. Той самой, белой с синими полосками. А что касается гири, ржавых ключей и самого натюрморта, то их здесь не было.
        - Что скажешь, ясновидящая? - хмуро посмотрел на меня Арсений.
        - Полицию надо вызывать.
        Заметьте, это я предложила, не он. Потому что он растерялся. Хоть и огрызнулся:
        - Без тебя знаю.
        И достал наконец из кармана мобильный телефон.
        У нас все то же самое, что и в Москве, только масштаб поменьше. Расстояния соответственно тоже. Приехали они быстро. Что интересно, один из оперов, совсем еще молоденький, сразу пристроился блевать рядом с Капкой. Наверное, решил таким образом завязать знакомство с местной примой. Офелия, правда, выглядела не лучшим образом: ее огромные зеленые глаза почти сливались с зеленым лицом, а волосы мокрыми прядями висели вдоль впалых щек. А все из-за чего? Она увидела жирных зеленых мух, которые роились над телом несчастного Александра Зимы. Умереть бы ему и в самом деле зимой, и не было бы никаких мух. Но сейчас, в конце августа, уже, конечно, не очень жарко, но, с другой стороны, и не май месяц. В мае у нас прохладно и мух мало, равно как и комаров. А вот сейчас - сколько угодно! Было такое ощущение, что все они здесь, эти жирные навозные мухи. Вот Капка и не вынесла этого зрелища. Зато эксперт не колебался с выводами:
        - Убили вчера.
        Вчера было воскресенье. В воскресенье у нас вообще никого не убивают. В крайнем случае в субботу. В воскресенье у всех плохих людей, отбросов общества (а убил-то явно отброс), похмелье. С похмелья не будешь гирей молотить! Я почему-то уверена, что убили гирей. Той самой, что на картине. Ах да! Я ж ясновидящая! Конечно, я знаю, как и чем убили! Только непонятно, почему не знаю, кто и за что? Вот вам еще одна странность.
        Надо сказать, что странностей было полно. У этого Зимы оказался неплохой гардеробчик. Одним словом, московский. И ни на одну из вещей убийца не польстился. Либо он был слишком худ, либо, напротив, толст. Потому что про таких, как Зима, говорят: нормального телосложения. Ну, хорошо, не захотел картинный вор носить одежду Александра Зимы, так ведь и за стол не сел! А художник явно ждал гостей. Они с покупателем, должно быть, собирались обмыть удачную сделку. На столе возвышалась бутылка дорогого коньяка, на тарелках была разложена нехитрая холостяцкая закуска, которой мухи, разумеется, тоже не пренебрегли. О них тут больше всего позаботились: и труп, и ветчина, вот все мухи сюда и слетелись. Но и коньяк убийцу не заинтересовал, он, видимо, сразу же перешел к делу: схватил гирю и принялся молотить ею А. Зиму по голове.
        Я совсем забыла про Аксенкина. Пока суд да дело, мы вышли на улицу, олигарх отозвал Ладушкина в сторонку и повелительно сказал:
        - Найди мне ее, слышишь, Арсений? Найди мне эту картину!
        - Да где ж я тебе ее найду, Стратоныч? - развел тот руками.
        - Ты же будешь искать убийцу?
        - Разумеется. Это моя работа.
        - Заодно и картину найдешь. Отдашь ее мне, с твоим начальством я договорюсь, чтобы не приобщали к делу. А тебе хорошо заплачу. Считай, это твоя премия.
        - Я взяток не беру, - обиделся Арсений.
        - Да знаю я, Ладушкин, что ты честный, - поморщился Аксенкин. - Удивляюсь, как тебя еще из органов не выперли. Таким, как ты, место на пенсии, а до нее на бирже труда. Получать грошовое пособие, брать в почтовом ящике бесплатную агитку и смаковать под морковный чаек факты новой коррупции в родном отечестве, чей дым и сладок, и приятен. Я ведь говорил твоему начальнику: хлебнешь ты с Ладушкиным. Ты ж, как собака на сене, ни сам, ни людя?м. Ну, так ведь это и не взятка. Так. Вспоможение.

«Слово-то какое купеческое нашел! Вспоможение!» - удивилась я, внимательно прислушиваясь к разговору. Мне было интересно: чем все закончится? Уговорит он Ладушкина или нет?
        - Слушай, Стратоныч, неужто у тебя денег мало? - всерьез разозлился Арсений и на морковный чаек, и на агитку.
        - В том-то и дело, что много. А я, может, не просто буржуем быть хочу. А этим… как бишь его? Во! Меценатом. Женюсь вот на Офелии, театру новое здание отгрохаю.
        Капка на минуту перестала блевать. Но молоденький полицейский всерьез собирался отбить ее у олигарха Аксенкина. Очередной рвотный позыв служителя закона оказался заразителен и для Капки. Она выбросила из головы мысль о новом замужестве и тоже нырнула в густую траву.
        - …музей отремонтирую, - мечтательно продолжал меж тем Аксенкин. - Снесу на хрен всю эту старину…
        Меня аж дрожь пробила. Мало того что он систематически уничтожает купеческие дома, прекрасные образчики мещанского быта позапрошлого века, так еще и бывший мужской монастырь собирается снести! Этого никак нельзя допустить…
        - …отгрохаю на этом месте современное здание из стекла и бетона. А в центре главного зала повешу эту картину. С гирей. Шедевр бессмертной живописи. И подпись:
«Дар Нила Стратоновича Аксенкина родному городу».
        - Врешь, - спокойно сказал Арсений. - Картину ты продашь, если она и в самом деле немалых денег стоит. Я тебя не первый год знаю. Ты не меценат, ты хапуга. - Отыгрался-таки за морковный чаек!
        - А может, и вру, - согласился Аксенкин. - Но ты меня, Сеня, не отпихивай. Со мной дружить надо, а не с шашкой наголо. Обменялись мнениями - и хватит. Каждый остался при своем. Друзьями мы с тобой никогда не будем, так, может, деловыми партнерами? А потом разбежимся. Ну, так как?
        - Я подумаю, - хмуро сказал Арсений. - С Анфисой посоветуюсь. - Он оглянулся.
        - Слышь, предсказательница, - тут же переключился на меня Аксенкин. - Где картина?
        - Пока не знаю, - важно ответила я. - Не вижу.
        - Ну, как увидишь - скажи.
        Он недобро ощерился. Я уже и так поняла, что дело будет непростое. Потому что тут замешана моя лучшая подруга. К сердцу каждого человека есть ключик. Так вот Капка - это отмычка. Я ее туда не впускала, в свое сердце. Она сама вошла, как привыкла входить в любую дверь. Своих детей у меня нет, но есть Капкины.
        Их у нее трое, я уже говорила. Два мальчика и девочка. Эмиль, Дездемона и Ромео. Только не думайте, что хотя бы один из них от нашего режиссера Александра Николаевича. Это просто влияние Народного театра, к которому я приобщила Капку во время одного из своих визитов в родной город. Я тогда еще жила в Москве, и Капка меня слушалась беспрекословно. В столице модно участвовать в любительских постановках? Так и мы не лыком шиты! Нате вам Дездемону с Ромео! Если с Ромео все сразу стало понятно, его отец никуда из родного города не исчезал, был вполне здоров, хотя практически всегда нетрезв, его сына все стали звать Ромкой. А вот насчет остальных Капкиных детей народ долго не мог определиться. Один папаша отбыл на Север, другой на юг, и оба исправно слали детям немаленькие, прямо скажем, алименты. Что за пьеса? Трагедия или комедия? Но Капка молодец! Она в главной роли, и все аплодисменты - ей.
        В конце концов Капкину дочку стали звать Моной, а Эмиль так и остался Эмилем. Другое имя ему не подходит. Честно скажу, более красивого ребенка я в жизни не видела. У него огромные Капкины глазищи, зеленые с поволокой, и мамины же белоснежные зубы, похожие на крупный жемчуг. В отличие от Капки он пока стройный, как тополь, и, судя по комплекции его отца, таким и останется. Не надо быть ясновидящей, чтобы предсказать: в будущем Эмиль станет многоженцем или известным киноактером. А скорее всего, тем и другим одновременно, многоженцем-киноактером. Капке и здесь повезло: благодаря Эмилю она никогда не будет жить в бедности. Он очень любит свою мамочку, а она не расстается с полевым биноклем. Местные дамочки уже стонут:
        - Ах, Эмиль!
        А ведь мальчишке в этом году только десять лет исполнится! И он уже разбивает сердца! Мое, увы, не стало исключением. Чего я не сделаю ради Капки, сделаю ради прекрасных глаз Эмиля. Это из-за него все мужчины кажутся мне противными. Я на все готова, лишь бы он сказал:
        - Тетя Аня очень добрая и красивая.
        Маленький лжец! У него и так все есть, но он не пренебрегает ни одним карманом, куда можно безнаказанно залезть! Я таю как сахар, глядя в его огромные зеленые глаза.
        Ах, Эмиль!
        - Анфиса, эй! Очнись!
        Это Арсений. Надо возвращаться в реальность. В нашем городе случилось ограбление века! Украли килограммовую гирю и связку ржавых ключей!
        Но есть еще и труп. Труп московского художника А. Зимы. И надо во что бы то ни стало отгадать этот кроссворд с гирей и ключами. И узнать, почему разбилась ваза. Так что вперед, Анфиса Иннокентьевна! Мать твою, ясновидящая!
        Первый подозреваемый
        Итак, полиция в лице Арсения принялась отрабатывать версии. Первая возникла сразу, правда, надо отдать должное Ладушкину, не у него. Как вы думаете, кого с самого начала стали подозревать в убийстве московского художника? Правильно, меня!
        Надо объяснять почему? Еще на заре моей карьеры предсказательницы я поняла очевидное. Во всех смертных грехах отныне буду виновата я. Уж сколько об этом написано! Сколько фильмов снято! Прописная истина: чтобы доказать свою уникальность, экстрасенс идет на все, в том числе и на преступление. Сначала я срывала крышки с банок, уничтожая соседские соленья, потом поливала водой дорожку, ведущую к булочной, в надежде, что ночью ударит мороз, а теперь вот взялась за гирю. И все лишь для того, чтобы народ убедился: Анфиса Лебедёва ясновидящая.
        Ничего не скажешь, действенно. Но необъективно. Мне такие легкие победы не нужны, вот почему я не убивала А. Зиму.
        Это хорошо, что я такая умная. Накануне той авиакатастрофы, ну, вы помните, я весь день проторчала на семинаре библиотечных работников и даже делала доклад, чтобы все время быть на виду. Мне нужны были свидетели. Я и на пушечный выстрел не подходила к зданию аэровокзала и ни с кем из пассажиров не контактировала, я весь день проторчала на семинаре после которого, как и полагается, был банкет по обмену опытом. Пожалуйста, вот свидетели! Пятьдесят человек! Кстати, мой доклад произвел впечатление. Я старалась. Когда создаешь алиби, мелочей не бывает. Они так и сказали, члены комиссии, расследующей причины глобальной авиакатастрофы:
        - Виноват человеческий фактор.
        Но мое имя произнесено не было.
        Получив этот бесценный опыт, я воодушевилась. И в роковое воскресенье приложила максимум усилий, чтобы все время быть на виду. Сначала отправилась утром на рынок. Проторчала там до полудня, что я ненавижу всеми фибрами своей души, но мужественно решила терпеть. Я ходила по рынку и всем говорила:
        - Здравствуйте!
        В конце концов от меня стали прятаться. Зато заметили.
        На рынке я встретилась со своими дальними родственниками, которые меня терпеть не могут, поэтому мы сто лет не виделись. Они и на сей раз хотели спрятаться, но поскольку от меня прятались все, то укромных мест на рынке к полудню не осталось. Несчастная мамина родня вышла из мясных рядов на заклание, а поскольку я не собиралась уходить, они на меня тут же наткнулись. В любое другое время я бы отступила, но только не сегодня. Сегодня мне требовалось алиби, поэтому я вцепилась в них мертвой хваткой:
        - Плохо выглядите, тетя Поля. Советую вам сменить место работы, неприятности поджидают вас именно там.
        С работой у нас в городе туго, поэтому моя двоюродная тетя от горя побледнела как полотно и стала выглядеть еще хуже. С одной стороны, моим пророчествам никто не верит, с другой - они всегда сбываются. Несчастная всерьез задумалась: как быть? Остаться нищей, то есть пойти на биржу труда, или умереть от неизлечимой болезни? Какие такие неприятности я имела в виду?
        А я тем временем занялась братом:
        - Я слышала, ты дачу достраиваешь, Савва. Вчера во сне я видела пожар. И вот, пожалуйста! Встречаю тебя! К чему бы это?
        Мой многоюродный брат стал одного цвета со своей мамой, то есть тоже побледнел. Таким образом я взяла их тепленькими:
        - Если интересны подробности, я сегодня зайду. Давно мы не общались, а ведь как-никак родня!
        Люди, которые живут в провинции, не только милые и добрые, но еще и очень тактичные. Это москвичи мгновенно отшивают непрошеных гостей:
        - Извини, у меня другие планы.
        Провинциал так никогда не скажет, тем более родственнику. Родственные чувства для него - святое. Моя тетя не нашлась что сказать, кроме:
        - Ну что ж…
        И в три часа дня меня ждал жареный гусь. Таким образом они пытались задобрить судьбу в моем лице. Вдруг я передумаю? Все знают: когда я наемся до отвала, мои предсказания делаются не такими уж мрачными. Я начинаю видеть не только глобальные катастрофы, но и свет в конце тоннеля. Я так и сказала, глядя на гуся:
        - Если у вас, тетя, сменится начальник, то проблемы, быть может, сами собой рассосутся.
        А когда подали шарлотку с антоновскими яблоками, обрадовала брата:
        - Может быть, в моем сне горела соседская дача, не твоя. Ваши дома ведь близко друг к другу стоят. Участки-то крохотные, всего по шесть соток. Но ты на всякий случай бди.
        Они оба улыбнулись: отлегло! А моя мама сказала:
        - Вечно ты придумываешь, Аня.
        Вот до чего дошло! Родная мать тоже стала звать меня Аней! Зачем тогда дала мне это красивое редкое имя? Я так и спросила ее по дороге домой.
        - Время было такое, - развела руками она. - Все тогда так называли своих детей. Подружка назвала дочку Анфисой, ну и я тоже. Показалось - это красиво.
        - А сейчас уже не кажется?
        - Аня-то к сердцу ближе. Как-то роднее звучит. А? Дочка?
        - Но почему не поступить по-другому? Сделать не так, как все, а как тебе хочется? Взяла бы да назвала меня Аней всему городу назло.
        Она задумалась. Признаюсь: мои вопросы зачастую ставят людей в тупик, не только мою маму. Пришлось ответить самой:
        - Я поняла: вы сами не знаете, чего хотите. Нет у вас никаких своих желаний, потому что страшно. Все ваши желания - быть как люди. Или не хуже людей. Мне интересно, кто тот человек, на которого все равняются? Эталон, мерило, точка отсчета. Аксенкин? Мэр города? Директор школы Борислав Семенович? Кто он?
        - Анечка, что с тобой? - заволновалась мама. - Почему ты так нервничаешь?
        - Мне просто интересно. И непонятно. Как можно всю жизнь прожить с оглядкой на людей? Делать не то, что тебе хочется, а лишь то, за что нельзя осудить. То есть ничего не делать. Есть, пить, спать, ходить на работу, которая вся - сплошная скука. Отбывать повинность, одним словом. Вот как так можно?
        - Это потому, что ты почти десять лет прожила в Москве, - грустно сказала мама. И добавила: - Но там тебе тоже не понравилось.
        - Я по крайней мере живу. Ищу себя, пробую.
        - Да тебя весь город называет сумасшедшей, - не удержалась она.
        - Они меня просто боятся, - устало сказала я.
        От родственников мы отправились на прогулку. Я таскала маму по всему городу, пока на улицах не стало совсем пусто. Но я была уверена: они смотрят в окна. Мама - не алиби, и я это прекрасно понимала. Мне нужны ВСЕ. Весь город. О! Я знаю! Они охотно упрячут меня в тюрьму! Они только об этом и мечтают! Поэтому я всю ночь напролет буду ходить под их окнами. ВСЕ не могут сговориться. Поодиночке ни один из них не захочет стать моим алиби. Но ВСЕ! Куда они денутся? Их главная проблема в том, что они не могут против меня договориться. Этот монолит на самом деле куча наваленных в беспорядке камней. В огромных щелях постоянно гуляет ветер. Это слухи.
        Я бы ходила под окнами всю ночь, честное слово! Но мама не выдержала:
        - Холодно, Аня, пойдем домой.
        Куда деваться? Но в десять вечера я пошла смотреть сериал к соседке по лестничной клетке. И проторчала у нее до полуночи. На сей раз обошлось без предсказаний.
        Слава богу, Зиму убили до полуночи. Эксперт так и не смог с точностью определить время. Проклятые мухи! И, разумеется, жара. Но мое алиби оказалось не просто железным, а железобетонным. Я все воскресенье была на виду. У меня за весь день не нашлось ни единой минутки свободной. А ведь до музея еще надо дойти! Это вам не ближний свет! Окраина! Да еще на горе! Ни один человек в городе не видел, как в воскресенье я карабкаюсь на гору. Потому что я этого не делала. Вот так.
        Но они вцепились в меня мертвой хваткой. Они - это следователь. Его Величество Дознание. Не Арсений. Тот сразу сказал:
        - Лебедёва здесь ни при чем.
        Буквально два слова о моей фамилии. Чтобы доказать вам, что я законопослушная гражданка. Не будь я таковой, давно бы подчистила паспорт. Убрала бы две точки над буквой «е». Есть ведь прекрасная, звучная фамилия - Ле?бедева. А я вот Лебедёва! Звучит, согласитесь, простецки и даже вульгарно. И все дело в двух маленьких точках, еле заметных глазу. Убрать их - и дело с концом. Я так и сказала маме.
        - Разве нельзя было обойтись без точек над «е», заодно чернила бы сэкономили?
        - Как можно, Аня? - испугалась она. - Мы всю жизнь были Лебедёвы. И все знают, что мы Лебедёвы, а не Лебедевы. Все равно ведь так и будут звать. Да еще и посмеются!
        Самый страшный мамин сон - стать предметом общегородских пересудов. Не дай бог показаться обывателям смешной или недалекой. Но я во что бы то ни стало сделаюсь Лебедевой! Я все равно этого добьюсь! Мне ведь еще не раз придется менять паспорт. Вы спросите, почему я не взяла фамилию «хоть кого-нибудь», когда выходила замуж? Да потому что он Воробушкин! Ладно бы Воробьев! Хотя, согласитесь, обидно из гадкого утенка превратиться в воробья. Ладно бы в гуся или в индюшку. Была б я Анфисой Индюшкиной. Или Гусевой. А то - Воробушкина! Ну уж нет! Дудки! Лучше оставаться Лебедёвой. Я и осталась.
        И вот вам, пожалуйста! А говорят, что я нарушила закон! Хорошо, Арсений за меня заступился.
        Но вопросы задавал не он. Его вообще в кабинете не было. Следователь был молодой, он просто горел желанием сделать карьеру, что само по себе отвратительно. Есть два типа карьеристов: тайные и явные. Одни тщательно скрывают, что метят в кресло своего начальника, и предпочитают все делать чужими руками. Плетут интриги, пока сотрудники не упадут на колени:
        - Ах, Иван Иваныч! Спасите!
        И спаситель, скромно улыбаясь, берет бразды правления в свои руки. И все ему благодарны.
        Явные карьеристы в отличие от тайных постоянно сами себя куда-нибудь выдвигают. Они похожи на очкарика-отличника за первой партой, который все время тянет руку:
        - Я! Можно мне!
        И учитель время от времени вынужден говорить:
        - Можно.
        В итоге они получают-таки свою золотую медаль. Я тоже медалистка, но меня все десять лет учебы к доске тащили прямо-таки силком. Я и отвечала, глядя в пол, стесняясь, что я знаю то, чего никто не знает.
        А этот до сих пор выпрыгивает из штанишек, не терпится ему! Еще бы, такой случай представился! Раскрыв преступление века, он попадает прямиком на первые газетные полосы, а оттуда сразу в зампрокуроры. А там и до прокурора недалеко. Пока только нашего города, потом округа, а там уж и премьерское кресло вдали маячит. И он старался:
        - Как давно вы задумали совершить убийство, гражданка Лебедёва?
        Убийство я задумала только что, глядя в его оловянные глаза. Мне хотелось сказать ему что-нибудь ужасное, но черт меня возьми! Его ждет блестящая карьера! Вот почему так? Плохим людям я не могу сказать ничего плохого! «Хоть кто-нибудь» не в счет. Да он и не плохой. Плохая в нашем браке была я, признаю это.
        Я постаралась держать себя в руках:
        - Не понимаю, о чем вы говорите.
        - Хорошо, поставим вопрос прямо: откуда вы узнали об убийстве?
        - У меня было видение, - честно ответила я.
        - У вас есть справка от врача, что вы являетесь ясновидящей?
        - А что, такие справки выдает врач? Вот не знала! Я всегда думала, что есть соответствующая инстанция, повыше.
        - А именно?
        - Господь Бог! - выпалила я.
        - Под дурочку косите, понятно, - надулся он. - Не хотите, значит, сотрудничать. Мне вас в психушку упрятать - два пальца об асфальт.
        - Непротокольным языком выражаетесь, гражданин следователь.
        - Так и вы себя ведете не по-граждански. Вы в нашем городе вообще персона нон грата.
        Ого! А этот щенок образованный! Высоким штилем умеет выражаться! Ты смотри!
        - Это нигде не запротоколировано, - холодно сказала я. - Лишение меня гражданских прав. Покажите мне решение суда перед тем, как называть меня персоной вне закона. Более того, пока такого постановления суд не вынес, вы обязаны меня защищать, когда в мой адрес поступают угрозы. Я исправно плачу налоги, у меня есть пенсионная карточка и полис обязательного медицинского страхования.
        - Он вам вскоре пригодится, - мстительно сказал мальчишка.
        - Что вы имеете в виду?
        - Я имею в виду палату в психиатрическом стационаре, - так же официально ответил он. - У вас два пути: в дурдом или на нары. Потому что в ваши видения я не верю. И никто не верит. Все чрезвычайные происшествия в нашем городе, случившиеся за последние три года, так или иначе связаны с вами. Ваше имя фигурирует везде, во всех без исключения протоколах. Вы - страшный сон всех правоохранительных органов нашего города, включая меня. Этому пора положить конец.
        - Вы решили взять на себя эту миссию? - с иронией спросила я.
        - Для начала я решил взять с вас подписку о невыезде.
        - Могу вас заверить: в ближайшее время я никуда не собираюсь. У меня даже загранпаспорта нет. Его срок год назад истек, а новым я еще не озаботилась.
        - Вот и не озабочивайтесь. - Он покраснел, сообразив, что сморозил глупость. Хотя слово «озабочивайтесь» с грамматической точки зрения непогрешимо, звучит оно, согласитесь, двусмысленно. Но он, этот карьерист, продолжал гнуть свое: - Я сам вами озабочусь. Вашим будущим.
        - Вы не в моем вкусе, - сказала я насмешливо. - Сделайте одолжение, озаботьтесь кем-нибудь другим.
        Он покраснел, как вареная свекла, и вскочил:
        - Ваши сексуальные фантазии оставьте при себе! Они наверняка такие же извращенные, как ваш образ жизни!
        - Еще ни один человек в этом городе не может похвастаться тем, что он был моим любовником. - Я тоже встала. - Тем более в извращенной форме.
        Теперь мы стояли друг против друга, глаза в глаза - он оказался маленького роста. Все понятно: комплекс Наполеона. Вот почему он страстно мечтает сделать карьеру. Ба! Да он подготовился! Потому что я услышала:
        - Тогда вы заплатили деньги.
        - Кому?
        - Вашему сообщнику. Сами вы не убивали, это установленный предварительным следствием факт. Но вы являетесь организатором преступления, и я это докажу!
        - У меня нет таких денег, - грустно сказала я. - Если бы были, уверяю, я нашла бы им лучшее применение, чем платить киллеру.
        - Вы пять лет работали в трех местах в самой Москве. Копили на квартиру. Потом бросили все и уехали обратно в провинцию.
        - И что?
        - Где деньги?
        - Пожертвовала в благотворительный фонд.
        - Предоставьте справку.
        Я молча показала ему фигу.
        - А я вам скажу, где деньги, - торжествующе заявил он. - Вы покупали на них исполнителей своих так называемых пророчеств. Сначала банки с огурцами, потом ряд необъяснимых с точки зрения здравого смысла ДТП, теперь до убийства дошло. Вот куда вы потратили ваши денежки, гражданка Лебедёва!
        Не лишено логики. Но я не собиралась так легко сдаваться:
        - Докажите.
        - И докажу! - разгорячился он.
        - Можно я пойду? Мне на работу надо.
        - Под подписку! - завопил он. - Только под подписку о невыезде!
        - Да пожалуйста! - И так же легко, как свое согласие съехать от Полкаши, я подписала ограничение свободы передвижения. Сделалась невыездной.
        - Теперь город может спать спокойно, - сказал он с удовлетворением, пряча документ в папку. У него все подвиги подшиты. - Я пресек вашу преступную деятельность. Отныне вы находитесь у меня под колпаком, помните это.
        И Наполеон местного розлива эффектным жестом указал мне на дверь, в которую я с удовольствием вышла. Меня от него тошнило.
        Версии
        Поскольку мне нужна зашита, я сказала Арсению:
        - Не надо ссориться с Нилом Стратоновичем.
        Согласитесь: для одного маленького человечка, каковым являюсь я, слишком уж много врагов. И каких врагов! Если к ним добавится олигарх Аксенкин, мое будущее сможет предсказать и младенец, едва научившийся говорить «мама»!
        И я решила сделать Аксенкина своим союзником. Пусть думает, что мы ищем картину, хотя на самом деле мы будем искать убийцу и доказывать, что ко мне он не имеет абсолютно никакого отношения. Я не исполнитель, не организатор и даже не свидетель. Я вошла в комнату, где это случилось, последней. До меня там побывали, во-первых, настоящий убийца, во-вторых, Аксенкин, Ладушкин и, в-третьих, Капка. А я…
        Я всего лишь ясновидящая, на которой лежит заклятье, как на древнегреческой Кассандре. Моим предсказаниям никто не верит. И в сам мой дар видеть будущее тоже никто не верит. И я во что бы то ни стало хочу его снять, это заклятье. Хочу документально доказать, что я - ясновидящая.
        Но сначала я решила быть честной. На пути к истине нельзя прибегать ко лжи. Тогда и вправду никто не поверит. Нет, только честно. Собрались мы в особняке Аксенкина. Ну а где? Я жила у мамы, Арсений у отца, а Капка с тремя детьми. Аксенкин же жил совершенно один в пятистах квадратных метрах. Вот где извращение!
        Пока я тосковала по поводу излишков жилплощади у одного отдельно взятого олигарха, Капка ликовала. В самом деле, если так живут здесь, то как же живут там? Я имею в виду на самом верху социальной лестницы, между Лондоном и Парижем. Если провинциальный олигарх может позволить себе такое, что же тогда позволяют себе олигархи общероссийского масштаба? Страшно даже подумать!
        Предусмотрительная Капка взяла купальник. А детей оставила на всю ночь с одной из своих бывших свекровей. Слава богу, их у нее три. Исчезнувшие мужья предпочли убраться налегке. На Севере слишком уж холодно, на юге чересчур жарко, а у нас, в средней полосе, самое то. Чего ж лучшее на хорошее менять? Поэтому бывшую жену, ребенка и родителей нефтяник и военный оставили в родном городе. Таким образом, у Капки есть целый штат желающих посидеть с детьми. Особенно этому рада, как вы сами понимаете, бабушка Эмиля.
        Моя мама тоже обрадовалась, что хоть один вечерок своей разведенной жизни я скоротаю вне дома. В компании не только женщин, но и мужчин. Она не мечтает еще разок выдать меня замуж, понимая, что это безнадежно. Но прекрасно знает, что забеременеть от телевизора или от Флобера с Бальзаком я не могу. Даже от Мопассана. Для этого нужен мужчина, который еще не превратился в исторический памятник. И вновь она смотрит на меня умоляюще:
        - Хоть кто-нибудь…
        И я ее понимаю: пора. Мне скоро тридцать. Совсем уже скоро. Точнее, в этом году. Мне тридцать, а у меня еще нет ребенка. И мои шансы с каждым годом тают. А я, дура такая, еще и купальник не взяла! Знала бы мама, она бы меня убила!
        Разумеется, на пятистах квадратных метрах жилой площади нашлось место всему, в том числе и бассейну. Бассейн был большой и очень красивый. Рядом с ним располагались сауна и бильярдная, также комната отдыха с самоваром и бубликами. Или баранками? В общем, там были большие и маленькие, и все круглые. Такие же, как я, круглая дура, которая смотрела на все широко открытыми глазами и страдала. Потому что в это время в Африке дети голодают. В общем, все было как у обычного олигарха, которых показывают в кино. Видно, в сериалах Нил Стратонович и подсмотрел такой образ жизни. Сам бы он не допер.
        Расположились мы в бильярдной.
        - Можно я искупаюсь в бассейне? - сразу спросила Капка.
        Я поняла, что ей не терпится раздеться. И мы плавно переместились в комнату отдыха. Мы - это женщины.
        - А ты разве не взяла купальник? - удивилась Капка.
        - Нет, а зачем?
        - Это здорово! - отчего-то обрадовалась она.
        Кроме нее, кстати, никто в бассейн не полез. Как выяснилось, Арсений тоже был без плавок, а Стратоныч сразу взял нас с ним в оборот:
        - Сперва поговорим о деле.
        И поманил Арсения в комнату отдыха. Таким образом, мое уединение было нарушено. Я теперь находилась в компании аж двух мужчин, каждый из которых по возрасту вполне мог иметь от меня ребенка. То есть наоборот, конечно. Я легко бы могла беременеть, вместо того чтобы жевать баранки. Но поди ж ты! Забыла купальник!
        Зеленоглазая русалка с визгом окунулась в родную стихию, а мы зависли у медного самовара, лениво попивая чаек. Спиртное Аксенкин не предложил. То ли трезвенник, то ли жмот.
        - Я хочу сказать вам правду, - мрачно начала я. Ведь мне может здорово влететь, когда на сцене появится настоящий эксперт по живописи.
        - Говори, - милостиво разрешил Аксенкин.
        - Эта картина на самом деле ни черта не стоит.
        - Ха!
        Что вы на это скажете? Я выдала чистую правду, а меня тут же заподозрили во лжи!
        - Нил Стратонович, ну, сами посудите, кто он такой, этот А. Зима? Кто о нем слышал?
        - Он из самой Москвы.
        - Да в Москве таких художников пруд пруди! У него не было ни одной персональной выставки!
        - Это правда. - И я поняла, что Стратоныч умеет пользоваться Интернетом. - И я бы тебе охотно поверил, если бы не два обстоятельства.
        - Какие именно? - насторожилась я. Мне было интересно узнать, где я прокололась.
        - Если эта картина ничего не стоит, почему ее тогда украли? И второе: сколько она может стоить, если за нее убивают?
        Логика железная. Что тут возразить?
        - Если вопрос не решается с помощью денег, значит, сумма настолько значительная, что жизнь человеческая стоит гораздо дешевле, - авторитетно заявил Аксенкин. - Зная расценки, я приблизительно могу представить, сколько эта картина стоит, раз она дороже человеческой жизни. Тем более у нас в городе, где все разборки давно уже закончились. Сейчас любой вопрос можно решить с помощью денег. Если он не был решен, значит… Значит, эта картина бесценна! - неожиданно закончил он.
        - Ваза, гиря и три ржавых ключа? - с иронией спросила я. - И в чем же их ценность?
        - Это ты мне должна сказать. Ты же у нас ясновидящая, - насмешливо заявил Аксенкин.
        Я впервые посмотрела на него с интересом. Чувство юмора - это что-то новенькое. До сих пор он просто орал, оказалось, он умеет и шутить. Не так сказала: пошучивать. Какие еще в Аксенкине таятся сюрпризы?
        Тут из бассейна наконец вынырнула Капка. Плавать в гордом одиночестве скучно, это понятно. Прямо в мокром купальнике она приперлась к нашим баранкам:
        - Я что-то пропустила?
        - Пока нет. - Я вздохнула. - Мы только начали выяснять, в чем может быть ценность этой картины за исключением художественной?
        - Под мазней А. Зимы скрывается неизвестный ранее шедевр Леонардо да Винчи! - ляпнула Капка, вытирая полотенцем влажные волосы.
        - Во! - оживился Стратоныч. - Умница!
        - Э-э-э… - попытался возразить Арсений.
        - Каким, интересно, образом? - помогла ему я. - Милая, откуда у нас взялся да Винчи?
        - Проездом из Италии, - продолжала лепить Капка. - Из этой? Как ее? Флоренции!
        - Ты спятила! - возмутилась я. - Где мы и где Флоренция? И ты хотя бы приблизительно представляешь себе, в каком виде было нынешнее Российское государство в то время, когда жил и творил Леонардо да Винчи? А ну-ка, скажи мне, Рюриковичи были на троне или Романовы?
        - Какая разница? - продолжала упрямиться Капка. - Ну, царь.
        - Какой именно?
        - Николай Первый! - не моргнув глазом, выпалила она.
        Я лишь тяжело вздохнула: двоечница.
        - Так вот, чтобы ты знала: Иван Грозный еще даже не родился. И на троне был не царь всея Руси, а великий князь. Потому что не образовалось еще никакого государства, были княжества. Венецианцы в нашу глушь, конечно, заезжали. Иногда. Один из них, кстати, оставил довольно выразительное описание Ивана Третьего, чьим внуком и был Иван Четвертый Грозный…
        - Стоп-стоп-стоп! - замахала руками Капка. - Довольно! Я тебя знаю, начав с Рюрика, ты не успокоишься до тех пор, пока не перечислишь всех русских царей! Давай ближе к телу. Ну, не да Винчи. Сама сказала: венецианцы сюда заезжали. Один из них и оставил этот шедевр. Проезжал мимо, скажем, в Киев… Ну не в Киев, - поспешно поправилась она, заметив мой осуждающий взгляд. - В… Хабаровск! О господи! Что, и Хабаровска не было? Но ведь что-то же было? Туда он и ехал. Остановился у нас в городе переночевать. В монастыре. Что, и монастыря не было? Да ладно врать! Монастырь был всегда! Нашего города даже в помине не было, а монастырь существовал! Там он и заночевал, этот венецианец. Лег спать и… Умер, - неожиданно закончила она. - А картина осталась.
        - Не лишено логики, - задумчиво произнес Аксенкин. - На самом деле это картина не Зимы, а какого-нибудь средневекового мазилы. - Он так и сказал: мазилы! - И кто-то об этом узнал. Пришел - и! - Он выразительно махнул сжатым кулаком, изображая удар гири.
        - Вы оба сумасшедшие, - покачала я головой. - Натюрморт был мною осмотрен внимательно. Художник использует технику разглаживания красок. Картина полупрозрачная, почти невесомая, и ничего под ней спрятать невозможно. К тому же это картон. Средневековые же, как вы выражаетесь, мазилы использовали холст. В крайнем случае дерево. Вы где-нибудь видели в музее подпись под картиной «Рафаэль. Масло. Картон»?
        - Сама ты дерево, - надулась Капка. - Ты что, ее щупала, эту картину?
        - Нет, на глаз определила материал, на котором она написана.
        - Ага! На глаз! - торжествующе сказал Стратоныч. - Выходит, ошибочка-то возможна! Наклеили картон на дерево! - Он торжествующе посмотрел на меня.
        Еще один двоечник! Наверняка успевал по математике, а на истории резался в карты, сидя на «Камчатке».
        - Нет, - отрезала я. - Забудьте о да Винчи. Равно как о Микеланджело с Караваджо. Не было их здесь. Это исторически установленный факт.
        - Тогда кто-то из наших, - тут же нашлась Капка. - Из русских.
        - Айвазовский, - встрял в разговор Арсений. Должно быть, это был единственный художник, которого он знал.
        - Ага! Левитан! А под ним еще и Репин! Три в одном! - хмыкнула я. - Слушайте, оставьте эту мысль о том, что под ржавыми ключами скрыт неведомый шедевр. Это просто ржавые ключи на копеечном картоне. А. Зима разрезал на куски коробку из-под какой-нибудь оргтехники, чтобы не тратиться. И краски расходовал крайне экономно, отсюда и техника разглаживания. Скупой рыцарь от живописи.
        - Тогда наркотики, - продолжала безумствовать Капка.
        - В смысле? - вытаращила я на нее глаза.
        - В картине есть тайник для перевозки наркотиков.
        - Откуда куда? - деловито спросил полицейский Ладушкин.
        - Во Владик, - нашлась Капка. - Из Средней Азии.
        - Но при чем здесь мы? - оторопела я. - К нам-то зачем сворачивать?
        - Проездом!
        - Это какой же крюк надо сделать! Где мы, где Владивосток и где Средняя Азия! - возмутилась я.
        Все дело в том, что, пока все остальные раскрашивали контурные карты, Капка вязала крючком. Вместо них, то есть контурных карт, она притаскивала на урок географии журналы по вязанию. Наша географичка тоже вязала крючком, и, пока весь класс раскрашивал карты, они с Капкой с упоением предавались изучению журнала, бурно обсуждая новые фасоны. В результате у Капки Париж находится на одной широте с Гренландией, а из ЮАР в Австралию ходят поезда. Учитесь, дети, в школе!
        Даже Аксенкин понял, что Капка сказала чушь.
        - В картине много не провезешь, - засопел он. - За такие деньги не убивают.
        - А если это местный наркоман? - предположил Арсений. - Когда ломка, и за одну дозу убьешь.
        Аксенкин всерьез задумался. Я поняла, что теряю союзника, и встряла в разговор:
        - Я не думаю, что посредством пейзажа с глиняной вазой перевозили наркотики. Слишком уж… нерентабельно.
        - А что тогда? - хмуро спросил Аксенкин.
        - Бриллианты! - Капка сегодня прямо-таки фонтанировала идеями. Я готова была ее убить.
        - Точно! - оживился Аксенкин. - Как мы сразу не доперли! В раме тайник! И это очень даже рентабельно! Бриллианты маленькие, а стоят много. Я хочу эту картину! - заявил он. - Вместе с камешками, разумеется.
        - Не порите чушь, - разозлилась я. - Откуда у нас бриллианты?
        - Из Голландии, - тут же нашлась Капка.
        - Ага. Оттуда же, откуда и марихуана. Везли в Одессу, а по дороге заехали к нам. Бешеной собаке семь верст не крюк.
        - И в самом деле сомнительно, - вздохнул Арсений. Ну, хоть один разумный человек нашелся! Слава тебе!..
        - Тогда кто-нибудь мне должен объясни… - уперся Стратоныч.
        - Конкретно что? - воззрилась на него я.
        - В чем ценность этой штуки? Раз за нее убивают.
        - Этого я сказать не могу. Пока.
        - А я пока не могу спустить это дело на тормозах, - насмешливо сказал Аксенкин. - То есть забыть о существовании пейзажа.
        - Это натюрморт, - машинально поправила я.
        - Один хрен. В городе в кои-то веки появилась стоящая вещь, и она не моя. Так что вы, други мои, - Аксенкин соединил нас с Арсением выразительным взглядом, - ежедневно будете передо мной отчитываться. Пока ситуация не прояснится.
        - А кто ты такой?! - моментально завелся Арсений. - Чтобы я, сотрудник правоохранительных органов, перед тобой отчитывался?!
        - Я человек, у которого есть деньги.
        - Да насрать мне на твои деньги! - вскочил Ладушкин.
        - Арсений, сядь, - велела я. К моему огромному удивлению, он послушался. - Вот я скрывать не буду: мне нужны деньги. Очень.
        - Кто бы мог подумать! - уставился на меня Аксенкин. - Это говорит женщина, которую я ни разу не видел хоть в сколько-нибудь приличном прикиде! И накрашенной!
        - Я нормально одеваюсь, - обиделась я.
        - Это ты называешь одеваться? - хмыкнул Аксенкин. - Нет, милая. Это по-другому называется.
        - А именно?
        - Похоронить себя заживо. Это даже не траур. Это рубище, которое не жалко лишь на покойника надеть. Потому что он все равно лежит в гробу. А гроб закапывают.
        - Перестаньте меня оскорблять!
        - Насчет твоего гардеробчика - чистая правда, - вздохнула Капка. - А на правду, как ты сама говорила, не обижаются.
        - У тебя даже купальника нет, - не унимался Аксенкин. Дался им этот купальник!
        - Я его просто не взяла.
        - Когда ты в последний раз ездила отдыхать?
        - Солнце мне вредно.
        - Тебе все вредно. Все, что полезно нормальным людям.
        - Допустим. Значит, вы верите, что мне нужны деньги?
        - Куда деваться, - пожал плечами Аксенкин. - Но хотелось бы уточнить на что.
        - Я хочу наконец съехать от мамы. Начать свою личную жизнь.
        - Это столько не стоит, - моментально стал торговаться он. Вот зануда!
        - Хотя бы первый взнос, - стала канючить я. - На ипотеку. Остальные метры я возьму в кредит.
        - Вот дура! - не удержалась Капка.
        - Я сам дам тебе кредит, - усмехнулся Аксенкин. - Незачем идти в банк. Мне тоже нужны рабы.
        - Тогда я берусь за это дело. Я буду вести частное расследование. А Ладушкин мне поможет. Ведь так, Арсений Савельевич?
        Ладушкин что-то буркнул, и я поняла, что он сдался. О причинах моей столь легкой победы в следующей главе.
        - Ну, вот и славно! - потер руки Аксенкин. - Даю вам три дня, потом доложите о результатах. А сегодня… - он оглядел стол с баранками и засопел, - сегодня я хочу напиться.
        - Пить в одиночестве - это алкоголизм, - сладким голосом пропела Капка. Вот кто собирался сегодня забеременеть! И купальник захватила! Что ж, ей не привыкать.
        - Знаю. Потому и спрашиваю: кто составит мне компанию?
        - На работе не пью, - хмуро сказал Арсений и поднялся.
        - У меня тоже дела, - я встала. Капкин взгляд был выразителен: убирайся!
        - Нильчик, не оставлять же тебя одного! - рассмеялась она. От этого смеха по телу Аксенкина прошла сладостная дрожь. Он равнодушно посмотрел на нас с Арсением.
        - Как хотите. Была бы честь предложена.
        И мы направились к выходу. Следующая глава вас немного удивит. Тем не менее.
        О любви
        Я наконец собралась с духом. Пора! Мне, как и вам, страсть как любопытно: чего это Арсений со мной возится? Почему защищает? Выгораживает? Даже Стратоныча в клочья не порвал, хотя и собирался - по лицу было видно. Но удержался ведь! И я горела желанием услышать причину. Поэтому когда Арсений сказал: «Я тебя провожу», возражать не стала. Хотя в этом городе я никого не боюсь, боятся меня. Все знают, что мой муж ушел от меня практически законченным импотентом, и я очень хочу взглянуть на того насильника, который осмелится ко мне приблизиться. Мне достаточно лишь сказать: «Завтра у тебя член отвалится». - И перепуганный насмерть мужской половой орган не будет ждать до завтра. Отвалится тут же, потому что люди мнительны. Эффект плацебо не сравним ни с чем, так же как эффект сглаза. Трофическую язву на ноге проще объяснить порчей, чем антисанитарией или диабетом.

«Как?! Я не моюсь?! Да во всем соседка виновата! Не так посмотрела!»
        Есть, конечно, в городе люди, которые готовы меня убить. Но для этого надо знать, куда я хожу, а не хожу никуда. Я дома сижу. Или в библиотеке. Но библиотека место культурное, и наши жители, которые все как один ходят на постановки Народного театра, не способны убить там, где хранятся бессмертные творения Шекспира и много чего еще. И в читальном зале, где я работаю, сидят люди. Дома же со мной сидит мама, а она убьет каждого, кто захочет убить меня. Ей плевать, что меня считают шизофреничкой, для нее я - все. Мои редкие отлучки из этих двух мест, абсолютно для меня безопасных, надо еще отследить. А за нами никто не шел, за исключением двух дворовых собак. Замаскироваться же под облепленную репьями, как входное отверстие в улей пчелами, кавказскую овчарку ни у кого из моих врагов фантазии не хватит.
        Но Арсений так не думал. Крепко взяв меня под локоть, он сурово, по-мужски заговорил:
        - Ты ведешь себя неразумно. Хотя бы газовый баллончик купи.
        - Это еще зачем?
        - Если кто-нибудь из жителей нашего города случайно наткнется на тебя в темном переулке, а под ногами у него вдруг окажется подходящий камень, результат гарантирован: твоим предсказаниям раз и навсегда придет конец, потому что придет конец тебе.
        - Меня все так ненавидят? - искренне огорчилась я.
        - Не все. Есть один человек, - он тяжело вздохнул, - который испытывает к тебе прямо противоположные чувства.
        - И кто же это?
        - Я.
        Мое сердце сладко замерло. Я сразу поняла, куда он клонит. Мне ни разу в жизни не объяснялись в любви, не то что Капке. Она эти слова слышит чуть ли не каждый день, и плевать, что они принадлежат Шекспиру, а не тому парню, который изображает Ромео. Она все равно их слышит, эти волшебные слова, любую женщину, даже похожую на жабу, превращающие в королевну! Одиночество - это лягушачья кожа, которую все хотят сбросить, потому что женщина красива любовью, когда она согрета, обласкана, осыпана комплиментами. А я…
        Признание Ярополка в любви звучало так:
        - Аня, я долго думал и пришел к выводу, что лучше уж ты, чем вообще никого.
        И моя лягушачья кожа натянулась, как барабан, но все же не лопнула. Он пытался меня любить, надо отдать ему должное. Но мне тоже надо отдать должное: я сопротивлялась изо всех сил. Могу повесить себе на шею в качестве трофея одно разбитое сердце. Было бы чем гордиться!
        Поэтому я молчала. Язык мой - враг мой. Пусть скажет Арсений.
        - Я знаю, ты очень удивишься. - Он замолчал и полез за сигаретами. Похоже, он волнуется. - Черт! Зажигалка сломалась!
        - Успокойся. - Я взяла у него зажигалку и, чиркнув ею, добыла трепещущий огонек. Дала ему прикурить в надежде, что продолжение последует. Так и вышло.
        - Я давно уже искал повод с тобой познакомиться. - Он глубоко затянулся.
        - По-моему, поводов было достаточно, - осторожно произнесла я.
        - Да, но ты такая… неприступная. Честно сказать, я боялся к тебе подойти. Следил за тобой издалека, мне нравилось в тебе все: как ты одеваешься, как говоришь, как ходишь… Ты столько раз на меня смотрела, но все время будто на пустое место.
        - Просто я близорука, а очков не ношу. Они мне не идут.
        - Тебе все идет! - горячо заверил Арсений. - И не слушай Аксенкина. Ты самая красивая женщина в мире, что бы ты ни надела. - Я потупилась. Что тут скажешь? Красиво! - И вот ты пришла сама. Когда я тебя увидел в своем кабинете, немного растерялся. И не смог сказать, что к тебе чувствую. Просто решил пойти за тобой, куда бы ты ни позвала. - «К трупу, облепленному мухами!» - Я сделаю все, что ты скажешь, даже если ради этого мне придется пойти на должностное преступление. Я тебя прошу, Анфиса, не отталкивай меня. - И он посмотрел умоляюще.
        Я и не собиралась. Последнее время я всерьез подумывала об искусственном оплодотворении и уже настроилась на секс с пробиркой. А тут живой мужчина! Не превратившийся в исторический памятник, да еще и любит меня! Я что, сумасшедшая, чтобы отказывать ему?
        - Если честно, я не ожидала… - На самом деле я хотела сказать «уже не надеялась».
        - Тебя удивляет мой выбор? Да ты же не женщина, а мечта! - разгорячился вдруг он. - Мечта любого мента! Где ты - там смерть. Преступление. Опасность. С твоим появлением в нашем городе перестало быть скучно. До тебя мы не жили, а кисли. И вдруг - такие страсти!
        - Шекспировские, - не удержалась я.
        - Анфиса, мне не до смеха. - Он затянулся чуть ли не до фильтра. - Ну? Что ты мне ответишь?
        - Извини, я не услышала вопрос.
        - Ты согласна быть моей девушкой?
        - Я в некотором смысле уже не девушка…
        - Я не так выразился, - нетерпеливо перебил он и метнул бычок в кусты. - Давай встречаться.
        - Мы с тобой и так встречаемся каждый день. Ты предлагаешь сойтись? - помогла ему я.
        - Типа да. - Он облегченно выдохнул. Слово «сойтись» явно не из лексикона влюбленных, поэтому озвучить эту мысль должен человек прагматичный. И я ему помогла. Осталось уточнить:
        - И где мы будем жить? У твоего отца или у моей мамы?
        - А других вариантов нет?
        - Можно разбить палатку. Но скоро наступит зима, а зимой, сам знаешь, холодно.
        Я еще не пришла в себя, поэтому тянула время. До того как Арсений признался мне в любви, я чего только не передумала! Ведь все остальные мужчины бегали от меня как от чумы. Я уже начала думать, что Ладушкин маньяк или тайный карьерист, втирается ко мне в доверие, чтобы спасти город от этой самой чумы и стать национальным героем. А тут вон оно что! Ее Величество Любовь! У меня даже слов нет, чтобы описать мои чувства, когда я услышала его признание. Совсем растерялась, простите великодушно.
        В самом деле, как мне раньше в голову не пришло! Ну, для кого я еще могу стать идеальной женой? Только для мента! Благодаря мне профилактика преступности в нашем городе будет осуществляться на пять баллов с плюсом! Преступление еще только замышляется, а я уже знаю, где оставить засаду! Идеальный вариант! Выходит, моя вторая половинка - Арсений? Я посмотрела на него с сомнением. Честно сказать, чувств к нему у меня было не больше, чем к «хоть кому-нибудь». То есть никаких. Он был мне не противен, да и только. Но, быть может, я привыкну?
        - Эх, Анфиса! - с сожалением сказал он. - Я уже понял: ты не отнеслась к моим словам всерьез. А зря. Я на все для тебя готов. Ну, хочешь, я засажу Стратоныча в тюрьму, и он оставит тебя в покое раз и навсегда? Подключу мужиков, мигом состряпаем уголовное дело, тем более за ним такое амбре тянется. Незаконная застройка, подкуп должностных лиц, уклонение от уплаты налогов. Да и по моей части хватает, по уголовной. Недаром он расценки на киллеров знает. Я ему трехтомное дело организую, пусть сидит в камере, читает. Он тут же забудет и про картину, и про тебя. Хочешь?
        - Нет, что ты! Зачем?
        - Затем, что он хам. Я ему еще припомню морковный чаек и пособие по безработице! Только ради тебя я все это вытерпел.
        - А то что? Убил бы? - прищурилась я.
        - В морду бы дал точно. У меня не заржавеет. - И он показал мне огромный кулак.
        - Я думаю, Аксенкин не остался бы в долгу. А тебя бы вдобавок ко всему с работы выперли. Может, мы найдем другой способ?
        - Ты и в самом деле собираешься раскрутить его на деньги? - удивился Арсений.
        - Нет, тут другое. Я просто не хочу иметь его среди своих врагов. Он чуть ли не единственный в городе не испытывает ко мне ненависти, для меня это ценно. Мне же придется быть свидетельницей на его свадьбе.
        - На какой свадьбе? - вытаращил глаза Арсений.
        - Ты думаешь, Капка зря около него крутится?
        - Чтобы Аксенкин женился на Капитолине! - Он рассмеялся. - Да не бывать этому!
        - Почему? - искренне огорчилась я.
        - У него хватает своих внебрачных детей, чтобы их содержать.
        - Во-первых, все Капкины дети брачные, - рассердилась я. - Во-вторых, всех их уже содержат. И неплохо содержат. В-третьих, в нашем городе существует традиция. Ты сам знаешь.
        - Только не Аксенкин. Он никогда не женится.
        - Почему?
        - Потому что он жмот! Для него брак - это выгодное предприятие. А с твоей подружки взять нечего, как с козла молока.
        - Ну, тогда они просто сойдутся, - пожала я плечами. - Как мы с тобой.
        - Как ты можешь сравнивать? - возмутился Арсений. - У меня, между прочим, чувства!
        - Ах да! Мы же еще не выяснили, где именно будем жить! Хотя бы встречаться. Как насчет твоего папы?
        - Невозможно. Он все время дома торчит. Потому что не работает.
        - А моя мама, напротив, работает. Но и я работаю. И наши графики совпадают. Когда она дома, то и я дома.
        - Но куда-то же она ходит? К подружкам, например.
        - У нее нет подружек, - покачала головой я. Глупо объяснять, что это у нас наследственное.
        - Тогда на дачу уезжает.
        - У нас нет дачи. Все, что у нас есть - двушка на пятом этаже панельного дома, в одной комнате сплю я, в другой мама. Я, конечно, могу ее попросить, чтобы не заходила в течение часа. Часа нам хватит? - деловито спросила я.
        - Не стоит, - поморщился Арсений. - Не будем впутывать в это твою маму. Нам надо снять квартиру, - нашелся он.
        - На какие деньги?
        - Давай скинемся, - предложил он. - У тебя же есть сбережения?
        В том-то и штука. Сбережения у меня действительно имелись. Следователь, который наводил обо мне справки, прав на сто процентов. За годы жизни в столице я сумела скопить кое-какие деньжата. И я их не перечисляла ни в какой благотворительный фонд. Что я, дура? Положила деньги в банк под проценты. За несколько лет пахоты на двух, а потом в трех местах мне удалось скопить сумму по меркам нашего города довольно значительную: двадцать тысяч долларов. Я готовилась внести первый взнос за ипотеку. Но не внесла, вы знаете почему. Об этих деньгах мне тогда хотелось забыть, они напоминали мне об опухоли, поэтому я и отнесла их в банк и открыла накопительный счет на два года, ведь проценты по валютным счетам на этот срок были максимальными. И терять его я не собиралась.
        Когда Полкаша покупал машину в кредит, он валялся у меня в ногах, просил закрыть счет. Но я не сломалась. Сломалась его машина, и я поняла, что поступила правильно. Ведь потом сломался наш брак. Через месяц после того, как мы разбежались, закончился и срок моего вклада. Поскольку деньги мне опять не понадобились, ведь я вернулась жить к маме, я снова положила их в банк на два года под те же проценты. Поймите меня правильно: тысяча долларов, если сравнивать с моей библиотекарской зарплатой, - сумма весьма значительная. С какой стати я буду отзывать вклад и терять проценты? А кроме этого у меня ничего нет. Даже на картину А. Зимы не хватило бы, задумай я ее купить. Не закрывать же счет из-за какого-то натюрморта, написанного на грошовом картоне? В то, что в раме запрятаны бриллианты, я не верю.
        Но и бросаться в объятия к первому встречному я тоже не собираюсь. Все это так неожиданно. Мне сначала надо привыкнуть к мысли, что я, Анфиса Лебедёва, снова выхожу замуж!
        - У меня есть кое-какие деньги. Я даже могу купить нам квартиру, - сказала я Арсению, сделав ударение на слове «купить». Проверка слуха. - Но не сегодня. Где-то через полгодика. А сейчас у меня вообще денег нет.
        - Хорошо, подождем до Нового года. С первого января переедем на съемную квартиру и будем подыскивать себе постоянное жилье. У меня тоже денег нет.
        В общем, решение нашлось само собой. Оно легко находится, когда нет денег. Просто все остается как есть. Мне же только оставалось узнать Арсения поближе, и я подумала, что пять месяцев - срок вполне достаточный.
        Обсудив наше материальное положение, мы перешли к проблеме более насущной. А именно к убийству А. Зимы.
        - И кто его убил? - спросил Арсений.
        - Не знаю.
        - Но ты же ясновидящая! - удивился он. - Я подумал, что Аксенкину ты просто не хочешь говорить, но мне-то скажешь? Раз мы теперь вместе.
        - Честное слово, не знаю, - поклялась я. - Но ведь это можно легко узнать, и не прибегая к помощи экстрасенса.
        - Каким образом?
        - Убил один из тех, кто приходил в музей. Поскольку его убили в воскресенье, а выставка открылась в субботу, люфт составляет всего полтора дня. Временной зазор, в который мог просочиться убийца, - пояснила я. - Он впервые увидел картину на экспозиции, а до того даже не подозревал о ее существовании. И тут же побежал выяснять отношения с художником. А. Зима поспешил в музей забрать картину. Смотрительнице он сказал, что натюрморт продан. Кто знает, может, и правда? А скорее всего, ложь. Если бы убийца мог купить эту картину, он бы купил. Зачем убивать-то? Тут другое. А что, я пока не могу понять. Уверена лишь, что убил один из тех, кто побывал на выставке. Я не думаю, что за это время краеведческий музей посетило много народа. В субботу до обеда, кроме нас с Капкой и Аксенкина, там вообще никого не было. Остается вторая половина дня и первая половина в воскресенье. Потому что вечером А. Зима был уже мертв. Тебе достаточно поговорить со смотрительницей музея и составить список подозреваемых. Опроси их всех на предмет алиби и узнаешь, кто убийца.
        - Голова! - восхитился Арсений.
        - Но это же элементарно!

«Ватсон» - так и хотелось добавить мне. Арсений и в самом деле смахивает на доктора Ватсона рыжими усами, комплекцией, да к тому же он туповат. Ревностный служака. И взяток не берет! Типичный литературный персонаж. О господи! Что это я? Мне же надо его полюбить! И у меня на все про все пять месяцев, даже меньше! Я срочно должна искать в нем положительные черты!
        - Сеня, ты был женат?
        - А как же!
        - А почему развелся?
        - По обстоятельствам.
        Ответ меня, признаться, не удовлетворил.
        - Она тебе изменяла?
        - Что-о?! - Он расправил широченные плечи.
        - Тогда почему вы разошлись?
        - С ней было скучно. И потом она кормила меня какой-то пакостью. Совершенно не умела готовить. Плюс ко всему у нее совершенно отсутствовало чувство юмора. Она и сейчас такая. Без чувства юмора, с подгоревшими котлетами на сковороде и недоваренным борщом в кастрюле. Если бы она могла над этим пошутить, я бы ей простил. Но, спалив очередной кусок мяса, она начинала орать, что это я во всем виноват. Вечно хочу жрать и ее тороплю. А она в спешке хватается за все и в итоге ничего не успевает. Я плюнул и ушел.
        - Ага. Заел быт.
        Версия меня устраивала. Не такой уж он Ватсон, если требует от жены наличия чувства юмора.
        - А дети?
        - Что дети?
        - Дети есть?
        - Конечно! Двое.
        - Теперь понятно, почему у тебя нет денег, - вздохнула я. - Мальчик и мальчик?
        - Почему? Две дочки.
        Вот странность: требовать от жены того, чего у тебя самого нет. Чувства юмора. Мне стало тоскливо.
        - И давно вы разошлись?
        - Года три назад.
        - А меня ты давно полюбил?
        - Как только увидел, - заверил он.
        Значит, он влюбился в меня еще будучи женатым. Картина начала проясняться.
        - А вот у меня нет детей, - с сожалением сказала я.
        - Еще будут, - заверил он.
        - Честно сказать, я боюсь.
        - Чего? - удивился он. - Рожать? Все бабы рожают. Да, придется потерпеть, но это несмертельно, по своей бывшей знаю. После первого ребенка она орала: больше никогда и ни за что! И трех лет не прошло, как заканючила: хочу маленького. И опять родила.
        - Я не боли боюсь. Просто самый красивый в мире ребенок уже родился, - грустно сказала я. - Это Эмиль. А мой… Что я буду делать, если он получится некрасивым?
        - Самый красивый ребенок в мире - твой собственный, - заверил меня Арсений. - Как только ты возьмешь его на руки, сразу это поймешь. И все остальные дети перестанут для тебя существовать.
        - Может быть, ты и прав.
        Он был отличным психотерапевтом, снял все мои сомнения с повестки дня. Я долго думала и о первом своем замужестве, и о втором. Я в отличие от всех остальных не сомневалась, что найду себе нового мужа. Я ведь ясновидящая. И вот я думала: как бы мне не совершить ту же ошибку? Я не хотела вешать себе на шею в качестве трофея второе разбитое сердце. Мне не победы над мужчинами нужны, мне необходимо тихое семейное счастье. Потому что громкое я уже переросла. Скандалы должны остаться в прошлом, вот о чем я думала.
        Котлеты у меня не подгорают, это правда. И с борщом полный порядок. Но достаточно ли этого для счастья? Я с сомнением посмотрела на Арсения.
        - Что с тобой? - Он словно что-то почувствовал.
        - Ничего.
        - Ты что-нибудь видишь?
        - В смысле будущего? Неувязочка вышла: у меня временное затемнение в мозгу. Никак не пойму, с чем это связано. Одно скажу: я совершенно ясно вижу свадьбу. Только вот лицо невесты скрыто под вуалью.
        - Тебе пойдет вуаль! - радостно сказал Арсений.
        На что он, интересно, намекает? Я такая страшная, что мне надо скрывать лицо? И еще одна деталь: мне показалось, что мужчина, стоящий у алтаря, пониже его ростом. Но и насчет невесты не было полной уверенности: а вдруг это не я? Свадьбе определенно быть, но вот чьей?
        В молчании мы подошли к подъезду, где находилась моя квартира. И тут он наконец решился меня поцеловать. Я не сопротивлялась. Чего уж теперь? К тому же мама меня ждет, она наверняка прилипла к окну. Пусть порадуется.
        Поцелуй сначала был холодный, мои деревянные губы сопротивлялись его рыжим усам изо всех сил, видимо, потому, что я к ним еще не привыкла, но потом я оттаяла. Мне даже захотелось немедленно побежать в банк и закрыть счет. Купить нам квартиру и…
        Отвратительный визг привел меня в чувство. В нашем подъезде, как и во всех обшарпанных подъездах провинциальных старых домов, живут кошки. Там даже запах специфический, все его знают. Одни животные домашние, хозяева выпускают их погулять, другие бесхозные, которых всем миром подкармливают. Кошки эти совершенно не боятся людей, напротив, к ним льнут. Вечер выдался тихий и теплый, бывают в самом конце лета такие оконца. Солнце вдруг спохватывается, что в отведенный жаре срок безбожно ленилось, и выдает на-гора несколько дней, достойных середины июля. Но вечера уже не липкие, как влажные простыни, а похожи на натуральный шелк. Ласкают тело приятной прохладой, словно прелести наложниц в гареме, отчего погружаешься в томную негу. В общем, все кошки, какие жили в нашем подъезде, расселись по лавочкам и по бордюрам.
        И вот на один такой полосатый хвост Арсений в порыве страсти и наступил своей лапищей. Кошка заорала так, что перебудила весь двор! В двух панельных пятиэтажках жильцы прилипли к окнам. В нашем городе очень любят театр, а тут такое представление! Полицейский и ясновидящая, слившиеся в экстазе на следующий день после загадочного убийства, потрясшего обывателей!
        Нам пришлось спешно расстаться.
        - До завтра, - сказал он перед тем, как я скрылась в подъезде.
        Пока я поднималась по лестнице на пятый этаж - лифта у нас, разумеется, нет, - пыталась понять свои чувства. Вот и свершилось. Но…
        Было ощущение, что мне на день рождения подарили огромную коробку шоколадных конфет. Коробка очень красивая, да и конфеты, наверное, вкусные. Вся беда в том, что я не ем сладкого.
        Круг подозреваемых
        Наш детектив развивался по набившему оскомину сценарию. Из десяти подозреваемых в убийстве надо было выбрать одного, чье алиби окажется сомнительным. Я не препятствовала Арсению выполнять рутинную работу. Опрашивать смотрительницу музея, сторожа, искать свидетелей, собирать отпечатки пальцев. Меня интересовал исключительно результат. Почему-то я знала, что это лишь добавит нам проблем.
        Я оказалась меж двух огней. С одной стороны, мне признался в любви Арсений. Он ясно дал понять, что мы теперь заодно, то есть с Нового года будем жить вместе и работать я отныне должна исключительно на него. Не за деньги, а во имя справедливости. Потому что сам он взяток не берет, ему дороже всего истина, которую и необходимо установить с моей помощью.
        Но, с другой стороны, на меня давила Капка, которая позвонила мне на следующий же день, как только вернулась от Аксенкина.
        - Поздравь меня, я почти уже жена олигарха! - выпалила она.
        Вам это покажется странным: мать троих детей, разведенка, женщина по нашим провинциальным меркам уже в возрасте, и вдруг - брак с миллионером, на которого охотятся все в городе длинноногие юные красотки! Вы просто кое-чего не знаете.
        Дело в том, что в нашем городе за последние десять лет сложилась традиция. Все самые завидные женихи сначала идут под венец с Капитолиной Поликарповной. Ее третий муж, отец Ромео, не кто-нибудь, а сын мэра! Даром что пьет как сволочь. Но это от вседозволенности. Балованный ребенок, с детства ни в чем не знавший отказа. Так что мэрша числится бывшей Капкиной свекровью и тоже сидит с ее детьми. Даму эту боятся все в городе, говорят, сам мэр у нее под каблуком. Но у Капки не забалуешь. Она всерьез считает, что, родив мэрше внука, она тем самым оказала ей честь.
        А что вы смеетесь? Я знаю одну деловую даму, владелицу самого модного в городе ресторана, которая чуть ли не с пятого класса внушает сыну:
        - Вот вырастешь, женишься на Капитолине, а там посмотрим.
        Свое желание она мотивирует так:
        - Жизненного опыта у нее наберешься и уж точно станешь культурным человеком. А то с тобой в приличном обществе показаться стыдно.
        Капка в городе считается символом культуры, ведь она знает наизусть всего Шекспира. За это ей можно простить незнание географии, а заодно и физики с химией. К тому же, женившись на ней, парень автоматически становится многодетным отцом и официально не идет в армию. В общем, весь город томится в ожидании Джульетты. Или Гамлета. Капка давно уже решила, как назовет своего очередного ребенка.
        Моя подруга, разумеется, в курсе матримониальных планов бизнес-леди. Сплетни у нас все равно что шило в мешке, и без того давно уже похожем на решето. Пока идешь с любовного свидания из одного конца города в другой, там, на другом конце, уже успевают накрыть стол в честь помолвки. В ресторан своей будущей свекрови Капка наведывается часто и беззастенчиво принимает в дар от бизнес-леди дорогое шампанское. Но покамест жених еще не достиг брачного возраста, Капка решила сгонять под венец с Аксенкиным.
        - Поздравляю, - сдержанно сказала я, умолчав о том, что вскоре тоже собираюсь замуж.
        - Мне нужна твоя помощь, - безапелляционно заявила она.
        - Все, чем могу, - пообещала я ради Эмиля.
        - Ты должна держать меня в курсе. Нил не доверяет Арсению.
        - Твой жених может успокоиться: картина не представляет никакой художественной ценности. На ней не заработаешь.
        - Ты в этом уверена?
        - Абсолютно!
        - А вот Нил думает по-другому.
        - Это ты внушила ему мысль, что в раме запрятана коллекция бриллиантов, - съехидничала я. - Тебе и отдуваться.
        - А как я, по-твоему, еще могла его заинтересовать? Не на репетицию же пригласить?
        - Со всеми остальными этот номер прокатывал.
        - Да, но Нил - не все, - отрезала Капка.
        - Чем же он от них отличается?
        - Он равнодушен к искусству, - уныло сказала подруга. - Из всего культурного досуга его интересует исключительно живопись, и то портретная. Я имею в виду изображение американских президентов на долларовых купюрах.
        - Но в театр-то он ходит!
        - В театр он ходит, потому что туда ходят все. Он заплатил за кресло в первом ряду кругленькую сумму, абонировав его на пятилетку. А поскольку Нил не любит бросать деньги на ветер, он все спектакли честно отсиживает в зале. Это престижно. В первом ряду сидят исключительно выдающиеся люди нашего города. ВИПы. Если тебя там нет, или ты вдруг попал во второй ряд, или, что еще хуже, в третий, значит, ты лузер.
        Я этого не знала, потому что всегда нахожусь на сцене. У меня в активе нет ни одной главной роли, но без меня все равно не обойтись. Я объявляю о вновь прибывших гостях, выношу подносы с едой, стакан воды, зонтик для героини и прочий реквизит, изображаю бал в дворянском собрании или просто стою на сцене молча. Все зависит от режиссерской установки. Перед началом каждой репетиции Александр Николаевич беспомощно обводит глазами труппу:
        - А где Аня?
        И я, как солдат на плацу, делаю шаг вперед.
        - Стоишь здесь, - указывает он пальцем мое место. Это и есть сигнал к началу репетиции. Дальше все идет как по маслу.
        Оказывается, ради престижа надо держать кресло в первом ряду! А я-то удивлялась, почему все время вижу одни и те же лица на одних и тех же местах!
        - Эй? Почему молчишь? - насторожилась в трубке Капка.
        - Думаю, чем я могу тебе помочь.
        - А тут и думать нечего! Рассказывай мне обо всем! А лучше сразу сообщи, где картина. Ты ведь понимаешь, Нил не успокоится, пока ее не распотрошит. Это единственный способ доказать ему, что там, в раме, ничего нет.
        - Но я не знаю, где она!
        - Ой, подружка, темнишь. Об убийстве ты знала, о краже знала, а о том, что спрятано в раме, понятия не имеешь.
        - Не имею, - подтвердила я.
        В самом деле, странная история. Почему, едва взглянув на картину А. Зимы, я подумала о смерти? Это было как удар молнии. Я даже явственно почувствовала запах тлена. Запах прелого тряпья, мочи и заплесневелых тарелок с едой. И мухи. Надо всем этим роились жирные навозные мухи. Именно так я это и увидела. Меня затошнило еще тогда, в музее, поэтому в доме Зимы я даже ни разу не блеванула. Я ведь все это уже пережила.
        Я снова замолчала, и Капка на том конце провода опять спросила:
        - Эй? Ты еще там?
        - Я тебя внимательно слушаю.
        - А по-моему, ты думаешь о чем-то своем. Кстати, скоро начало нового театрального сезона, - оживилась Капка. - Ты ведь в курсе?
        - Конечно!
        - Мы уже читаем пьесу.
        - Без меня?!
        - У тебя, как обычно, нет ни одного слова. Поэтому пока без тебя.
        Я нисколько не огорчилась. Я давно живу на ОЗК, имя мне Неудачница, и надеяться хотя бы на пару реплик в новой постановке было бы слишком смело. Меня позовут, когда начнутся репетиции. Я только спросила:
        - Как всегда, Шекспир?
        - Нет, на этот раз мы выбрали пьесу современного драматурга.
        - Насколько современного?
        - На все сто! Он еще даже не помер. Приедет на премьеру.
        - Да ты что?! И чье кресло в первом ряду ему достанется? Нашим ВИПам придется потесниться! Неужто ты уговоришь Аксенкина?
        - Не переживай, московскому драматургу поставят трон в проходе.
        - Я и не переживаю.
        - О чем вы вчера говорили с Арсением, когда он тебя провожал домой? - неожиданно сменила тему Капка. Усыпила мою бдительность и ринулась в атаку.
        - Откуда ты знаешь, что провожал? - удивилась я.
        - По-моему, он решил за тобой приударить. У меня на такие дела глаз наметанный.
        Это правда. По части любовного опыта с Капкой в нашем городе не может сравниться никто.
        - И что ты по этому поводу думаешь? - Мне страсть как хотелось узнать ее мнение.
        - Будь с ним поаккуратнее. Если что - отшей.
        - Это еще почему?
        - Его бывшая жена говорит, что он чудик.
        - Вот как? А в чем это выражается?
        - Упертый. И как мужик - полный ноль.
        - В смысле импотент? - испугалась я. Вот тебе и родила!
        - Да нет, - с досадой сказала Капка. - В смысле мужских обязанностей. Ну, там денег заработать, гвоздь в стенку вбить, машину починить.
        - Разве твой третий это все умел? Тем не менее ты понеслась с ним в загс, задрав подол. И даже сама, насколько я помню, сделала ему предложение.
        - За него это все делали папины деньги. А инициативу я взяла в свои руки, потому что мне надоело ждать, пока он протрезвеет. И как видишь - не прогадала. Его родители очень хорошо мне помогают. Я стою в очереди на расширение жилплощади первой как многодетная мать-одиночка. Как только сдадут новый дом, я вместе со своими детьми въеду в просторную трехкомнатную квартиру, причем старая останется за мной.
        - И зачем тебе Аксенкин?
        - Как ты не понимаешь? Аксенкин - это все и сразу. Я всю жизнь выстраиваю отношения, выхожу с выгодой замуж, развожусь и снова выхожу, рожаю детей. Собираю капитал, одним словом. Деньги, недвижимость, полезные знакомства, родственные связи с влиятельными людьми. А Нил - это все сразу. К тому же я, как актриса, засиделась в провинции.
        - Как ты сказала?! Актриса?!
        - А чем я хуже тех, кто на экране? Я, между прочим, очень киногеничная.
        - Это кто тебе сказал?
        - Ты видела мое портфолио?
        - Но… - Я хотела сказать, что у нее фигура никакая. Ноги кривые. И вообще, по-моему, для кинокарьеры она уже старовата.
        - То-то! Нил станет моим продюсером. Обеспечит мне прессу. Кстати, драматург - столичная штучка. Его тоже надо взять в оборот, - озабоченно сказала Капка.
        Я была в шоке. Так вот о чем она думает! Потом спохватилась: а сама-то? Я ведь тоже собираюсь влезть в телеящик! От Капки, что ли, заразилась? Или она от меня? По крайней мере ситуация прояснилась. Я узнала, о чем мечтает наша Офелия.
        Капка меж тем продолжала:
        - В этом году мне стукнет тридцатник. - Все правильно, мы ровесницы. - Надо что-то менять в своей жизни.
        - Но у тебя нет актерского образования. И тут уже поздно что-то менять.
        - Ерунда, - заявила Капка. - Когда есть деньги, образование ни к чему. К тому же его ведь всегда можно купить, этот диплом. Был бы талант.
        Вот в ее таланте я сильно сомневалась. В актерском, имеется в виду. Таланта соблазнять мужчин у нее не отнять. В этом деле она мастер. Гроссмейстер! Но достаточно ли его для того, чтобы пробиться в столице? У нас, в провинции, понятно. Люди от скуки только и делают, что крутят романы. И как любовное приключение Капка вне конкуренции. Она всегда с умом подбирала мужей и даже случайных любовников. Не абы кого. И еще у нее получаются очень красивые дети.
        - Эй? - в третий раз спросила Капка. - Ты здесь? Почему молчишь?
        - Думаю, - честно ответила я.
        - Вот и подумай. Ты должна мне помочь, мы ведь с тобой подруги.
        Я и так много для нее сделала. Но разве она уймется?
        - Поможешь мне добыть Нила, Анька?
        - А он что, еще не?..
        - В данном случае переспать с ним будет недостаточно.
        - А вы что уже?..
        - Нет, блин! Всю ночь за руки держались! Как вы с Сеней!
        - Откуда ты знаешь, что мы еще не?..
        - Нетрудно догадаться!
        - Я не понимаю: что со мной не так?
        - Я тебе потом объясню. И, если хочешь, помогу. Если ты поможешь мне.
        Она решила открыть мне секрет обольщения?! Вот здорово! Или это, как вирус, передается воздушно-капельным путем? Капка на меня чихнет, и я стану коварной обольстительницей. Класс!
        - Я раздобуду для тебя денег, если хочешь, - сказала она. - Без процентов. И не надо брать ипотеку.
        - У меня есть деньги на квартиру.
        - Я имею в виду квартиру в Москве. Не собираешься же ты всю жизнь киснуть здесь?
        - Как ты знаешь, я уже жила в Москве, - ответила я. - И вернулась.
        - Потому что у тебя ничего не получилось. Не переживай. Бывает. Я обещаю тебе помочь. Вторую попытку ты сделаешь вместе со мной. То есть для меня это будет первая, а для тебя вторая. И у нас все получится.
        - А если я не хочу?
        - Мне-то не ври, - хмыкнула Капка. - Ты можешь сколько угодно прикидываться наивной дурочкой, но я-то знаю, что на самом деле у тебя на душе. Мы с тобой сколько лет знакомы? Еще в детском садике на соседних горшках сидели. Ты всегда хотела выделиться.
        - Я?!
        - И нашла-таки способ! Весь город только о тебе и говорит!
        - Обо мне?!
        - Сразу после меня, - хихикнула в трубке Капка. - Не переживай: я не ревную к твоей славе. Мне своей хватает.
        - Ты это о чем?!
        - Как ты думаешь, была бы моей лучшей подругой библиотечная крыса? Какая-нибудь белая моль? Ничтожество? Я с тобой, потому что ты - это ты. И мы прекрасно друг друга дополняем.
        - Считай, что уговорила, - хмыкнула я. Капка никогда не была со мной так откровенна.
        В самом деле, почему она со мной дружит? Только потому, что в садике мы сидели на соседних горшках? Да мы даже в разных классах потом учились! Но именно она мне позванивала, когда я жила в Москве. А когда вернулась, сразу взяла под свое крылышко. Даже замуж выдала. А у меня ведь ничего нет, кроме моего дара. Неужели он ей так нужен?
        - Скажи, выйду я замуж за Нила? - потребовала Капка.
        - Свадьбу я определенно вижу. В следующем году.
        - В следующем… - разочарованно протянула она.
        - В самом начале. Если быть точной, зимой. Декабрь я тоже не исключаю. Потому что на невесте шиншилла.
        - Тогда точно Нил, - с удовлетворением сказала Капка. - Вот спасибо, порадовала!
        - Когда вы с ним снова встречаетесь?
        - Как только у него будет время. Сама понимаешь, Аксенкин - человек занятой. Ну, все, я побежала. Детей надо покормить да шмотки нагладить к завтрашнему дню. Завтра же на работу! - Она зевнула и дала отбой.
        Вот такой у нас состоялся разговор. Прямо скажем, непростой. Потому что, поговорив с Капкой, я приуныла. Я ведь дала прямо противоположные обещания двум самым близким мне людям. Маму я не считаю, мама - это мое все, так же как и я ее. Капка и Арсений - близкие люди второй категории, если можно так выразиться. Это как вторая очередь в наследовании. Так вот эти самые близкие мне люди второй очереди требуют от меня действий взаимоисключающих. Сеня хочет Стратоныча проучить, а Капка - его осчастливить. Пока Офелия лишь пробует Аксенкина на зуб, но орешек тверд, Ладушкин же замахнулся ногой для пинка и раздумывает: стоит ли копья ломать? Так что и Капкина любовь, и Сенина ненависть все равно что рыболовецкие суда, бороздящие океанские просторы на авось. Скорость у них не крейсерская, да и рыбалка эта так, не основная работа, а между делом.
        Но страсти постепенно накаляются. Капка вполне может зациклиться на мысли окольцевать олигарха Аксенкина, а Ладушкин - стать моим законным мужем. И тогда в нашем деловом квадрате и любовь будет нешуточная, и ненависть полномасштабная.
        И чтобы этого не случилось, я тянула время. С Капкой мы встречались почти каждый день и регулярно созванивались, и каждый раз я разводила руками:
        - Пока ничего.
        С Арсением мы тоже виделись каждый день, а чтобы узнать друг друга получше, перед тем как окончательно сойтись, он мне названивал каждый час, а я отвечала. Сама не звонила, не потому что я гордая и заносчивая, как обо мне говорят, просто не успевала. Только я подумаю: «Надо бы Сене позвонить», как мобильник в кармане начинает биться пойманной птицей. Это сработал виброзвонок. И, разумеется, на том конце эфира Сеня.
        - Привет, как дела? Почему не звонишь?
        Ну, что на это сказать? Я работаю? Так ведь он тоже работает. И побольше, чем я. И звонит мне как раз, чтобы о проделанной работе отчитаться. Только я слушать ничего не хочу.
        - Понимаешь, Сеня, мне важен исключительно результат. Чтобы пробить ауру. Внезапное озарение, понимаешь?
        - Пытаюсь.
        - Ты разложи передо мной пасьянс, а я взгляну на карты и сразу пойму, кто убийца.
        Ловко я придумала, да? И волки сыты, и овцы целы. И с Аксенкиным не надо объясняться, это за меня регулярно делает Капка, и Арсений на время успокоился. Хотя волк - это, конечно, он. Так что ж, выходит, Капка - овца? Или Аксенкин баран? Нет, овца - это я. А они все волки, которые обступили меня и ждут своего часа. И долго так продолжаться не может.
        Чтобы легенда работала, я на время перестала вещать. Старушка в читальном зале откровенно приуныла. Но я стояла на своем:
        - Не могу, - мол, - затемнение в мозгу. Ничего не вижу. Надо пробивать ауру.
        Все это чушь собачья, никакой ауры нет, и затемнения у меня тоже нет, но люди верят. А еще они говорят:
        - Затаилась, сука.
        Сука - это я. Вот и спасай после этого человечество!
        Так мне удалось протянуть две недели. Но всему рано или поздно приходит конец. На очередное любовное свидание Арсений пришел в костюме. Я его еще таким не видела, поэтому испугалась:
        - Что-то случилось?
        - Нет, просто я хотел пригласить тебя в ресторан.
        Мне бы насторожиться, а я уши развесила. Сказала только:
        - Я не одета.
        - Весь твой гардероб за время нашего знакомства я уже успел изучить, - вздохнул он. - Уверяю, если ты пойдешь переодеваться, результат не изменится. Так что не будем время терять.
        Они все сговорились, что ли? По их мнению, я одеваюсь как пугало. Да, это правда. То, что я ношу, кроме меня, в нашем городе не носит никто. Это лишь подчеркивает мою индивидуальность. Чтобы вы поняли: даже в будни наши дамы одеваются как на праздник. В моде все короткое, блестящее и обтягивающее. Высокие платформы, двенадцатисантиметровые каблуки. Рисунок на ногтях, а сами ногти такой длины, чтобы сразу было понятно: женщина следит за модой. Причем с такими ногтями наши дамы умудряются и детей пеленать, и банки с огурцами крутить. А на высоченных платформах таскать сумки с картошкой. Наша женщина без макияжа на рынок не пойдет. Даже в огород. Потому что мы дорожим своими мужчинами. А нашим мужчинам нравится все короткое, блестящее и обтягивающее. Круг замкнулся.
        У меня двенадцатисантиметровых каблуков нет. Даже десяти. Да что там! Туфли на шпильке я выкинула после того, как каблук сломался. А произошло это на третий день после того, как я их купила. Из чего я поняла: это не мое. И мини я тоже не ношу. Если на купленной мною одежде случайно попадаются блестки или пайетки, я их тут же отпарываю. А все почему? Проклятая привычка! Пять лет жизни в московском метро и пригородных электричках! До сих пор слышу змеиное шипение:
        - Девушка, вы мне своими волосами ноздри щекочите. Не обижайтесь, если я вас сейчас обчихаю.
        Или:
        - Ваша кофта царапается! На моем «Армани» сплошные затяжки! Понаехали! Колхоз! - И удар локтем в поясницу.
        С тех пор я стала в одежде скромницей. Минимум вызова, максимум комфорта. Что кардинально противоречит нашей провинциальной моде. Вот почему Арсений вздыхает. Идти с такой унылой особой в ресторан не комильфо. Если бы не моя репутация… Капка недаром сказала: твоя слава гремит сразу после моей. Где бы я ни появилась, на меня обращают внимание все, даже несмотря на полное отсутствие блесток.
        - Явилась!
        - Нашли же друг друга, два придурка!
        - Мы им отомстим, - пообещал Арсений, отодвигая мне стул.
        Наш столик лучший - у окна. Едва я туда направилась, сидевших за ним людей как ветром сдуло. Официанты долго препирались, кому к нам идти, наконец татарочка с раскосыми глазами, явно из гастарбайтеров, после того как ей придали ускорение толчком в спину, принесла нам меню. И тут же хотела уйти.
        - Стоять! - рявкнул Арсений. - Регистрация есть? Что-то я тебя здесь раньше не видел. Когда приехала? Откуда? Надолго?
        Она что-то залепетала, явно напуганная, и я поспешила ей на помощь:
        - Оставь ее, Сеня, у девушки горе. Она еще об этом не знает, но скоро придет письмо…
        Официантка чуть в обморок не хлопнулась, ее вовремя подхватил бармен, метнувшийся к нам из-за стойки.
        - Извините, не желаете пройти в отдельный кабинет? - дрожащим голосом спросил метрдотель, пока бармен уносил татарочку. - Чтобы вам никто не мешал?
        - Да тут и так никого нет, - обвел Арсений зал недоумевающим взглядом. В самом деле, после нашего короткого диалога с официанткой посетители разбежались. Несмотря на то что был субботний вечер, а ресторан пользовался у местных жителей популярностью, он обезлюдел. Сунувшийся было в дверь высоченный парень, после того как я махнула ему рукой (старый знакомый), метнулся обратно, сделав вид, что забыл деньги.
        - Это вам ничего не будет стоить, - продолжал умолять метрдотель. - Шампанское - в подарок от заведения!
        - Анфиса, будешь шампанское?
        - Буду!
        - Ну что ж… Раз бесплатно… - Арсений встал и подошел, чтобы отодвинуть мне стул. Как же красиво он за мной ухаживал! - Темные люди.
        - Средневековье, - поддакнула я.
        - И все время нарушают закон. Вот среди таких и растет преступность!

«Средневековье» стояло вытянувшись в струнку, пока мы шествовали за ширму. «Ну, почему именно к нам?» - еле слышно простонал метрдотель. Я уже хотела сказать ему, что ресторан прогорит, что было сущей правдой, но сдержалась. Мы ведь с Арсением пошутили. У нас просто есть чувство юмора в отличие от всех остальных жителей этого города.
        - Я вижу, к тебе вернулся дар, - важно сказал Арсений, когда разлили шампанское. Официант, русоволосый парень с испуганным лицом, тут же исчез. - Выпьем за это. - Мой жених высоко поднял свой бокал, я не осталась в долгу, но, сделав глоток, чуть не поперхнулась, потому что услышала: - И очень кстати, ведь я вычислил всех, кто может иметь отношение к убийству.
        Поскольку нас спрятали за ширму, зал постепенно стал заполняться. Я решила пока не ходить в туалет. Пусть сначала хоть что-то закажут. А пока решила залить тоску халявным шампанским. Арсений одобрительно кивал, глядя, как я опустошаю второй бокал:
        - Вот это дело! Давай, Анфиса, за нас!
        - Ты добросовестно всех опросил? - вздохнув, спросила я. Потому что поняла: мне не отвертеться.
        Могла бы не спрашивать. Арсений - фанатик. Он потому меня и любит, что обожает свою работу.
        - Смотрительница, директор музея, сторож… - начал перечислять он. - Этого я допрашивал с пристрастием. Чуть не засадил на пятнадцать суток.
        - За что?
        - За алкоголизм, - серьезно сказал Арсений. - Он, сволочь, не помнит, как выглядел мужик, спросивший, где живет приезжий художник?
        - Значит, это был мужчина… - задумчиво протянула я.
        - Все на нем сходится. Во-первых, Зима сказал смотрительнице: «Картина продана, сегодня за ней придет покупатель».
        - Почему он не мог так сказать о женщине?
        - Он сказал бы: покупательница.
        Не лишено логики. Но я все равно усомнилась:
        - Покупатель короче, чем покупательница. Москвичи экономят время, они все экономят, даже буквы в словах.
        - Зима еще объяснил: «Картина ему так понравилась, что он попросил срочно убрать ее с выставки. Боится, как бы не перебили цену».
        - Принимается, - согласилась я. - Убийца - мужчина.
        - К тому же стол был накрыт для гостя, не для гостьи. Женщине бы художник купил вино, шампанское или ликер. Что-нибудь сладенькое. На столе же стоял коньяк. В нашем городе дамы не пьют коньяк. - Я кивнула: что правда, то правда. - Закуска, опять же. Ни тебе конфетки, ни фруктов.
        - Я же сказала: принимается.
        - Все надо проверить тщательнейшим образом, - наставительно заявил Арсений. - Поэтому окончательно я утвердился в мысли, что убийца мужчина, лишь после показаний сторожа. Плюс сами удары гирей нанесены явно не женской рукой.
        - Давай ближе к теме, - нетерпеливо перебила я. - Кто из мужчин нашего города посетил экспозицию?
        - Начнем по порядку. В субботу во второй половине дня в краеведческий музей наведался режиссер Народного театра Станиславский с семьей.
        Сейчас вы будете смеяться. А напрасно. Да, фамилия Александра Николаевича Станиславский. Причем это не псевдоним. Настоящий-то носил фамилию Алексеев, хотя теперь об этом мало кто помнит. А наш режиссер истинный Станиславский по паспорту. Сама видела. Человеку, родившемуся с такой фамилией, либо срочно надо ее менять, либо оправдывать. Александр Николаевич выбрал второй путь. И из этой, прямо-таки скажем, непростой ситуации вышел с честью. Закончил ВГИК и нашел работу по специальности. Правда, москвичи юмор не оценили. С фамилией Станиславский режиссеру проще пробиться в «Комеди-клаб», чем на сцену, будь он трижды талантлив.
        - Как-как? Станиславский? Почему не Немирович-Данченко?
        Да потому. Фамилию при рождении не выбирают. Можно потом ее поменять, но можно же ею и гордиться! Александр Николаевич - великий человек. До него мы не жили, а прозябали. Каждый провинциальный город должен хоть чем-то или кем-то гордиться. Это в Москве представлен полный ассортимент. Хочешь, гордись Кремлем, хочешь Большим театром или опять же Пушкинским музеем. Достопримечательностей столько, что в итоге москвичи просто гордятся тем, что они москвичи. И у них все есть.
        Иное дело провинция. К нам туристов калачом не заманишь. Да и жизнь скучная. Можно, конечно, устроить раскопки и докопаться до чего-нибудь стоящего. Но здесь даже татары пролетали, не задерживаясь, на лихих конях. Никто не изъявлял желания нас завоевать. Поэтому аж до начала девятнадцатого века тут была голая степь. Ну, практически. Жалкое поселение, так и не заинтересовавшее ни одного захватчика. Где копать-то?
        Город уже стал загибаться, а народ спиваться, когда нам посчастливилось. Великий человек Александр Николаевич Станиславский избрал его точкой, куда он приложит мощный рычаг своего таланта. И таким образом перевернет мир искусства.
        С тех пор наша жизнь круто изменилась. Раньше мы прозябали, как все. Полгода томились в ожидании лета, которое проскакивало, как один миг, наполовину в дождях и туманах. Потом наступала унылая осень и еще более унылая зима. А теперь осени мы ждем даже больше, чем лета. Потому что первого октября, в день закрытия дачного сезона, у нас открывается сезон театральный. Иными словами, начинается бурная светская жизнь. За год Народный театр выдает аж четыре премьеры! Плюс уже откатанный годами репертуар. Каждую премьеру предваряет выступление Народного хора. Хореографический кружок подключается. Буфет. Самый модный в городе ресторан - при здании Народного театра. Стены увешаны фотографиями сцен из спектаклей. Понятно, что больше всего на них Капки. Ее огромные зеленые глаза действуют на публику магнетически: повышают аппетит. Поэтому у хозяйки ресторана Капка в фаворе. А само здание, бывший особняк купца первой гильдии Синебрюшкова, Александр Николаевич отстоял у Аксенкина, который собирался его снести. И забахать на этом месте самый большой в районе торговый центр. А вот фиг!
        В итоге культура победила потребление. Да, мы, как и все провинциалы, в субботу с раннего утра идем на рынок, но вечером-то в театр! И об искусстве в нашем городе говорят больше, чем о ценах на гречку и подсолнечное масло. Мы, как и все, летом трудимся на дачах, добываем существенную прибавку к зарплате на подсобных участках, но у нас высокие цели. Мы ежегодно боремся за то, чтобы быть представленными в столице на фестивале всероссийского театрального искусства, и когда-нибудь этого добьемся. И победим. К нам на премьеры даже столичные знаменитости приезжают. Вот в прошлом году в первом ряду сидел известный на всю страну кинорежиссер, проводил кастинг. Его пригласил Александр Николаевич, тряхнув старыми связями. Кастинг никто из наших актеров не прошел, но факт был, и он принадлежит истории.
        Кстати, о визите кинорежиссера я Капке напоминать не стала, когда она похвасталась своим портфолио. Зачем бить в больное? Если ее кинокарьере быть, все свершилось бы еще тогда, ведь Капка блистала в главной роли. На мой взгляд, у нее нет таланта. Я рада, что уже два человека так думают: я и известный на всю страну кинорежиссер. Но Капка сказала:
        - У них все куплено.
        - Тогда зачем он к нам приехал?
        - А зачем проводят тендер? - хмыкнула она. - Одна из сторон соглашается, заведомо зная о проигрыше. Мы были нужны для массовости. Вот видите, куда я заехал в поисках талантов! В российскую глубинку! Наверняка тиснули статейку в глянце. Сейчас модно быть поближе к народу. Гляньте-ка, я сижу рядом с козой, даром что доить не умею, так вы все равно козье молоко не пьете. Получите свое птичье, но будете знать, что коза в тендере участвовала. Все по правилам.
        - Ты с самого начала так думала?
        - Милая, я не вчера на свет родилась, - снисходительно сказала Капка. - Я всегда это знала: не подмажешь - не поедешь.
        И теперь, значит, она решила пойти старым проверенным курсом. Купить себе кинокарьеру на деньги олигарха Аксенкина. Мудро…
        - Эй, Анфиса? О чем задумалась? - тронул меня за руку Арсений.
        - Так, - тряхнула я кудрями. - С кем, говоришь, приходил Александр Николаевич?
        - С семьей. Жена Марина и две дочери, Рада и Мирандолина.
        Вот что значит культурный человек! Летом у нас театральное затишье, все на дачах. Или на подсобных участках выращивают огурцы с картошкой. Но Александр Николаевич, как человек искусства, лопату в руки не берет, и правильно! И выходные летом он тоже проводит культурно. Как только в краеведческом музее открылась экспозиция, он тут же ее посетил. С женой и детьми.
        Я коротко вздохнула: подозревать такого человека в убийстве - свинство.
        - Еще кто?
        - В субботу больше никого не было. Зато в воскресенье утром пришла целая делегация. Завотделом культуры со свитой.
        - Кто был в свите? - деловито спросила я.
        - Почти одни бабы. Центр культуры и досуга.
        Да, в нашем городе и такой есть. Основное его занятие - устраивать народу праздник. А какой же праздник без застолья? Поэтому наш ЦКиД специализируется на банкетах. На массовых народных гуляньях, где всегда накрывают столы. Для народа чай с бубликами на городской площади, а для элиты ананасы с шампанским в белом зале украшающего ее здания. Сотрудники ЦКиД то и дело надувают шарики и создают цветочные композиции, это и есть их основная работа. А между делом они добывают средства на то, чтобы водка у них не кончалась. Добиваются финансирования из городского бюджета. Заведующую отделом культуры они не отпускают от себя ни на шаг, все время кто-нибудь из них крутится в здании городской администрации на третьем этаже, куда задвинули нашу культуру. Народный театр курирует лично мэр, и Мельпомена финансируется отдельно и отчитывается тоже отдельной брошюрой с цветными иллюстрациями. Поэтому ЦКиД имеет на Станиславского огромный зуб. Они буквально выцарапывают крохи, а в карман к Александру Николаевичу (как они считают) льется полноводная денежная река.
        Как только режиссер посетил выставку, конкуренты об этом прознали и известили заведующую. Сама бы она не догадалась пойти. Дама чрезвычайно занятая, внешне она похожа на Фурцеву, чем страшно гордится. В городе ходят слухи, что это и было решающим аргументом при выборе завотделом культуры, и по той же причине ни один из мэров, меняющихся у нас раньше довольно часто, ее не сместил. Чтобы усилить это сходство, Ангелина Степановна не вылезает из салона красоты. Ее супруг тоже страшно гордится сходством своей жены с Фурцевой, поэтому охотно дает ей на это деньги. У него небольшой бизнес, не мешающий ей занимать высокий пост в городской администрации. Если какие-то деньги и уходят в семью Ангелины Степановны через городской отдел культуры, то эти суммы настолько незначительные, что мэр закрывает на них глаза. По сравнению с вертолетной площадкой, которую он забахал в собственной загородной резиденции, это копейки. Надо ли говорить о том, что и вертолет имеется в наличии?
        Это вкратце. Проблема же состоит в том, что в ЦКиД работают исключительно женщины. А московского художника убил мужчина. Я только спросила:
        - Буханкин тоже был?
        Буханкин - единственный их мужчина. Он неизменный аккомпаниатор на всех общегородских банкетах, его орудие труда - баян. И владеет им Буханкин виртуозно. Он мог бы добиться многого даже на всероссийском уровне, а то и на международном, если бы не пил. А пьет он так же виртуозно, как играет на баяне. Поэтому я и спросила: пил он в воскресенье или пошел на выставку вместе со всеми?
        - Накануне отменилась свадьба, - сказал Арсений. - Что-то там у них не срослось. И Сильвестр остался без заработка.
        - Ну, так он мог с горя бухнуть!
        Вот как с такой фамилией не пить? Сильвестр так и говорит: разве у меня был другой путь в искусстве?
        - Тоже не срослось. Жена говорит, что он весь вечер чинил в гараже машину. Я ее первым делом допросил, Дарью.
        Сильвестр Буханкин женат на самой красивой в нашем городе и его окрестностях женщине. Эту захватывающую любовную историю я вам тоже как-нибудь расскажу. Я не удивляюсь, что Арсений первым делом полетел допрашивать Дашу Буханкину. Венера Боттичелли отдыхает рядом с ней. А из современниц - Анджелина Джоли, которой жена баяниста легко могла бы составить конкуренцию, если бы ее судьба сложилась по-другому. Но о судьбе потом. Сейчас об убийстве.
        - Ладно, оставим пока Буханкина в покое. Еще кто?
        - Когда делегация двинулась к выходу, в краеведческий музей в полном составе прибыл литкружок. Отчего, по словам смотрительницы, в дверях образовалась толчея. Она даже побежала за валерьянкой для директрисы. Лебёдушкин пропустил Ангелину Степановну, но категорически отказался посторониться, когда за ней потянулся досуг в лице зеленых с похмелья дам. Одна из них затеяла склоку и назвала Лебёдушкина трамвайным хамом. На что Терентий Ильич заявил, что, во-первых, он поэт, а не хам, а во-вторых, в городе нет трамваев. Так и сказал: нет и не будет. И добавил: надо меньше пить, а не то и НЛО померещится.
        - Его за это на клочки не порвали? - невольно улыбнулась я.
        Дамы из культуры и досуга за словом в карман не лезут, это их профессия. Но и Лебёдушкин профессиональный литератор, он даже член Союза писателей. Я представляю, что там было!
        - Они бы подрались, но Колено был в гипсе. Ты же знаешь.
        Еще бы я не знала эту историю! Как местный прозаик Колено повредил колено! Это же я ему напророчила! Сказала, что человек с такой фамилией рано или поздно останется без ноги. Его даже оперировали!
        - Так он все еще в гипсе? - уныло поинтересовалась я. Колено пообещал меня убить, если ему и в самом деле оттяпают ногу.
        - Мало того, он на костылях. И приперся в музей вместе со всеми!
        - Как он мог остаться в стороне? - Я невольно улыбнулась.
        Наш литкружок славится своей сплоченностью и целеустремленностью. У них свое помещение, правда, очень скромное, своя газета с мизерным тиражом, но все же и свои заморочки. Это коллектив единомышленников, сплотившихся вокруг члена Союза писателей Терентия Лебёдушкина, и они тоже смертельно обижены на Народный театр в лице Станиславского. По их мнению, судьба нашего города должна быть литературной, а не театральной. Но она, судьба, распорядилась иначе.
        - Короче, в результате заварушки Колено получил по костылям и рухнул к ногам Ангелины Степановны. Тут все поняли, что погорячились, и стали мириться, - продолжал докладывать Арсений.
        - Давно пора, что им делить? И те и другие аутсайдеры. Я слышала, что новую премьеру опять будет предварять выступление Народного хора, а не литературные чтения. Капка мне сказала. А банкет будет вести тамада из Москвы, который приедет вместе с драматургом, какой-то столичной штучкой. Досуг даже не пригласили. Кроме Буханкина, который будет аккомпанировать хору. Но Буханкин вне игры. Он хватается за все, даже хореографический кружок на его попечении. - Это к истории о любви между баянистом и первой красавицей города. Они там и познакомились, на танцах.
        - Итак, что мы имеем? - принялся загибать пальцы Арсений. - У нас трое крепких подозреваемых. Станиславский, Буханкин и Лебёдушкин. Театр, музыка и литература. Ни у кого из них нет алиби, я проверил. Режиссер, по словам его супруги, был на репетиции, которой на самом деле не было, баянист, по словам его супруги, находился в гараже, где чинил машину, которой тоже там не наблюдалось, а поэт, по словам его свиты, творил у себя на даче.
        - Которой тоже нет? - невольно улыбнулась я.
        - Почему же? Дача у Лебёдушкина имеется. Но, по словам жены его соседа, Терентий Ильич там так и не появился.
        - А при чем здесь жена соседа?
        - Э-э-э… - замялся Арсений. - Этот вопрос я еще не выяснял. Вопрос тонкий, деликатный, потому что сосед Лебёдушкина - бывший чемпион области по боксу. Полутяж. То есть был полутяж, а сейчас, сама понимаешь, перешел в другую весовую категорию. И хотя он здорово располнел, навыки остались. Я побоялся при нем копать. Но, судя по всему, дама в курсе всех событий, которые происходят в жизни Лебёдушкина.
        - Она случайно не член литкружка?
        - Не член. Ни стихов, ни прозы не пишет. Но она очень хороша собой.
        - Принимается. И где же они все были? Станиславский, Буханкин и Лебёдушкин? Соображали на троих? Верится с трудом, они друг друга на дух не переносят. Буханкин ревнивец, он запретил Даше и близко к зданию театра подходить, хотя Александр Николаевич зазывал ее туда неоднократно, а Лебёдушкин скорее даст себе пишущую руку оттяпать, чем сядет со Станиславским за один стол. По его мнению, Александр Николаевич украл его славу. Это он, Лебёдушкин, должен стоять на пьедестале в центре города, а никак не Шекспир. Они не могли быть вместе, значит, бродили где-то по отдельности. Не исключено, что на горе, где разваливается бывший мужской монастырь. Так кто из них заглянул на огонек к московскому художнику? Мельпомена, Терпсихора или Эрато?
        - Как-как? - уставился на меня Арсений.
        - Музы, - пояснила я. - Мельпомена - муза, покровительница трагедии, Терпсихора - танца, а Эрато - любовной лирики.
        - А какую музу они грохнули? - поинтересовался любознательный Арсений.
        - Видишь ли, древние греки не считали скульптуру и живопись искусством. Они убили прозу жизни, наши музы. Ремесло. Вместе или одна из них. Убили ремесленника Зиму, осмелившегося воспеть связку ржавых ключей. Только кто именно счел оскорбление смертельным?
        - А вот это вопрос, который нам с тобой и предстоит выяснить. Ты меня просила - я сделал. - Голос Арсения сделался тверд. - Скажи же мне теперь, Анфиса, кто из троих убийца? Дар к тебе вернулся, я сам слышал, как ты напророчила официантке письмо из дома с неприятными известиями.
        - Не из дома, - попыталась отмазаться я. - Из официального учреждения. Возможно, из отдела миграции или налоговая.
        - Ой, не темни, - погрозил мне пальцем Сеня. - Скажи честно, кого ты покрываешь? Свою подругу?
        - При чем здесь Капитолина?
        - Ее подослал к тебе сволочь Аксенкин.
        - Я никого не покрываю!
        - Тогда скажи, кто убил Зиму?
        Я схватила со стола бокал с остатками шампанского. Платон мне друг, но истина дороже! Как поступить? И я сказала то, что думаю:
        - Поскольку Александр Николаевич приехал к нам из Москвы и его тезка А. Зима тоже москвич, логично предположить, что корни этого убийства лежат в далеком прошлом…
        И простите меня за предательство!
        Странная штука - человек. Вот я, обитательница ОЗК. Казалось бы, давно уже смирилась с тем, что ни разу в жизни не получила роли со словами и, скорее всего, никогда уже не получу. А ведь у меня может открыться актерский талант! Это же безбожно: не давать человеку ни единого шанса! Как только мне представилась возможность, со дна моей души, этого сосуда с кристально чистой водой, поднялась вдруг муть. И я отомстила. Не удержалась.
        С другой стороны, я ведь сказала чистую правду!
        - Вот это дело! - довольно потер руки Арсений. - Я тоже так подумал: какого рожна убивать за барахло на грошовом картоне? А вот за прошлое… Что ж, будем копать! - решительно сказал он.
        И мне стало не по себе. Настолько, что захотелось в туалет. Я встала.
        - Пойду носик попудрю.
        - Заказать тебе еще шампанского?
        - Не стоит. Я уже и так еле на ногах стою.
        Демонстративно пошатываясь, я направилась к выходу. Метрдотель перехватил меня уже у самой ширмы:
        - Для ВИП-гостей у нас отдельный туалет! Вверх по лестнице, пожалуйста! Там вам никто не помешает!
        Чему не помешает? Писать? Однако как они предупредительны!
        - У вас отличное обслуживание для ВИП-персон, - похвалила я. - Жаль, что в нашем городе некому это оценить. Поэтому вы и прогорите. - И я с гордо поднятой головой стала подниматься по лестнице.

«Срочно надо подыскивать работу», - пробормотал мне вслед метрдотель.
        Скажу в скобках, что через месяц ресторан и в самом деле закрылся. Персонал разбежался. Слухи в нашем городе распространяются быстро, как только первая крыса побежала с корабля, все тут же стали доискиваться причины. И в меня опять полетел град камней:
        - Накаркала!
        Но вернемся к Арсению. Наше любовное свидание закончилось традиционным поцелуем у подъезда. На этот раз Сеня внимательно смотрел под ноги. И напрасно, потому что погода испортилась и кошки предпочитали прятаться от ветра и дождя в вонючем душном подъезде. Так же, как и я.
        - Сеня, холодно. - Я поежилась.
        - Так я тебя согрею! - Он обнял меня и задышал в лицо шампанским. - Твоя мама не хочет пойти к соседке посмотреть сериал?
        - Все ее любимые сериалы давно уже закончились. - Я вздохнула. - Мы рано ложимся спать.
        - Что мы в самом деле как дети! - рассердился он. - Обжимаемся по подъездам!
        - Давай напросимся к Аксенкину. У него бассейн и пять спален на втором этаже.
        - Лучше сплавь куда-нибудь свою подружку.
        - Капку? Нет проблем, но дети… Их у нее трое, если ты помнишь.
        - Да помню, - с досадой сказал Арсений.
        На том мы и расстались. Все-таки провинция существенно отличается от Москвы. Там легко можно снять квартиру на одну ночь или номер в отеле специально для любовного свидания. У нас с гостиницами облом. Есть одна, на автовокзале. Под окнами день и ночь проносятся груженые фуры, ревут моторы автобусов, визжат тормоза легковушек. Диспетчер то и дело объявляет:
        - Автобус по маршруту номер пять отправится через полчаса!
        Как будто в городе есть человек, который еще этого не знает! Да скорее Земля изменит свою орбиту и начнет вращаться вокруг Луны, чем автобус номер пять отправится раньше! Люди! Марсиане приземлились! Автобус задерживается, срочно берите грабли и тяпки и все на автовокзал, держать круговую оборону! И что вы думаете? Поверят!
        Любовное свидание на перекрестке автомагистралей не входит в мои планы. Да и контингент там сами понимаете. В основном дальнобойщики. И вот вам, здрасте! Приходит парочка! Ясновидящая с ментом! Утром об этом узнает весь город. И все будут смеяться, потому что у нас так не делают. Еще НИКТО из владельцев собственной квартиры не ночевал в ОТЕЛЕ. Это из ряда вон. Не поймут.
        Мне, собственно, плевать, я и так персона нон грата, но мама…
        Я подумаю, как решить эту проблему. Мне просто не хочется ее решать именно сейчас.
        Убийственная Мельпомена
        Как вы уже поняли, обо всем, что касается Народного театра, надо узнавать у Капки. Каким образом ей удалось втереться в доверие к Александру Николаевичу, отдельный вопрос.
        Я хочу спросить: любите ли вы театр? Нет, вы не поняли. Любите ли вы театр так, как любят его жители нашего города? Со всей наивностью и страстью маленького ребенка, который верит в Деда Мороза и каждый раз ждет от него чуда? Со всем восторгом влюбленной девушки, которая каждый вечер, ликуя и замирая, бежит на свидание? С нетерпением замужней женщины, ждущей от мужа норковую шубу в подарок к очередному дню рождения, даже зная на сто процентов, что он подарит флакон духов? С волнением старика, держащего в дрожащей руке листок с результатом анализа крови на сахар, - а вдруг повезет? С надеждой умирающего от рака… Куда это меня занесло?
        Никто не умер и умирать не собирается. Пока с нами Александр Николаевич, он всегда оправдывает наши ожидания. Его жена…
        Она никакая. Трудно представить себе более тихую и незаметную женщину. Я даже не могу сказать, какого цвета у нее глаза, хотя встречаюсь с ней чуть ли не каждый день. Цвет волос я не могу назвать по другой причине: она постоянно их красит. Из-за этого с ней никто не здоровается, и обижается она совершенно напрасно, ее просто никто не узнает. Только привыкнешь к тому, что жена режиссера блондинка, как вдруг на тебя с обидой смотрит брюнетка:
        - Добрый день.
        Фраза, которую Марина Никитична слышит чаще всего:
        - Богатой будете!
        Это все, что можно сказать о ней интересного. Она почти всегда молчит. Следует за мужем как тень, а поскольку ее никто не узнает, то говорят при ней обо всем. Я не удивлюсь, если, отпуская Александра Николаевича на репетицию в воскресенье вечером, она прекрасно знала, что никакой репетиции не будет. Но знала ли она, куда он на самом деле пошел?
        Ответ ее был короток:
        - Нет.
        Во что ни я, ни Арсений не поверили. Потому что Марина Никитична знает о муже все. И о его романе с примой Народного театра, который он возглавляет, тоже. О бывшем романе. Это случилось между вторым замужеством Капитолины Поликарповны и третьим. Она могла бы стать женой режиссера, но у нее принципы. Капка никогда не разбивает семьи. Все ее браки начинаются, что называется, с чистого листа. Ей не нужен муж, который платит алименты, Капка так и говорит:
        - Я жадная.
        То есть все - мне. Она не переживет, если хоть какие-то деньги будут уходить из семьи, ее начнут раздирать жалость к чужим детям и любовь к своим. Капка в принципе любит детей до дрожи в коленках, потому так часто и беременеет. Профессию воспитательницы в детском саду она выбрала вполне сознательно. Это ее призвание. Любовь к своим детям победит, это она знает наверняка. Значит, другие дети будут страдать. А этого Капка не переживет. Как и в любом человеке, в ней прекрасно уживаются благородство и подлость, умение дружить и искусство предавать, высокие чувства и низменные инстинкты. В зависимости от того, какие качества побеждают, есть люди со знаком плюс, есть со знаком минус, а есть нейтральные, в которых борьба между добром и злом изначально протекала вяло и закончилась подписанием мирного договора. То есть никакие. Этих я не люблю. Вот Марина Никитична - никакая. Другая бы убила, зная, что муж ей врет. Где он, спрашивается, шатался в воскресенье вечером? Тарелку об его голову разбить! Капка бы так и поступила. Она - кипящий котел страстей. Марина же Никитична - ледяная скала!
        - Я не знаю.
        И хоть ты лоб расшиби! Но всему есть объяснение. Браки совершаются на небесах, и случай здесь не уместен. В небесной канцелярии все запланировано. Бессмысленно жаловаться на вторую половину, жаловаться надо на себя.
        Я недаром ясновидящая. В браке яркого Александра Николаевича с никакой Мариной таилась загадка. Ларчик был с секретом, замок же явно открывался связкой ржавых ключей, изображенных на холсте московского художника А. Зимы. Пардон, на картоне.
        - Они были знакомы, Станиславский и Зима, - с уверенностью сказала я Ладушкину. - Приехавший в провинциальный город московский художник неизбежно услышал бы об обосновавшемся здесь режиссере из Москвы. Провинциалы страсть как любопытны. Обязательно поинтересуются, нет ли у них общих знакомых? Не встречались ли они раньше, когда оба жили в столице? Ведь для провинциала совершенно естественно, что люди, живущие в одном городе, друг друга знают. Они всерьез верят, что Москва - это большая деревня. Их пересекли заочно, Станиславского и Зиму. Даже если они не хотели знакомиться, их к этому вынудили.
        - Верю, - кивнул Арсений.
        - Зима сюда не как снег на голову свалился, - выдала я очередной каламбур. - К кому он приехал? Ты выяснил?
        - Разумеется! - похвастался Арсений. - У него здесь друг детства. Они выросли в одном московском дворе, Зима с первого класса на скрипочке пиликал, зато его товарищ успевал по математике. На этой почве и возник производственный конфликт.
        Я невольно вздохнула: какой же он все-таки мент! Когда говорит о деле, выражается исключительно языком протоколов, которые стряпает. Творчество ему несвойственно. Но у него на это есть я. Моя-то фантазия безгранична. Я еще раз тихонько вздохнула:
        - Продолжай.
        - Они со школьной скамьи были соперниками, даже девку не поделили. Потом Зима решил доказать, что он круче, и стал художником. Девка вышла замуж за него.
        - Так он что, был женат?!
        - В разводе. Погоди, до этого мы еще дойдем. Обо всем по порядку, - сказал обстоятельный Арсений Ладушкин. - Его приятель обиделся и исчез с горизонта. Прошло много лет…
        - Звучит, как начало романа, - похвалила я.
        - Ага. И вот они встретились случайно в московском гипермаркете. Зима искал деревяшку на рамы для своих картин, а его приятель - культиватор, землю пахать, и прочую сельскохозяйственную мелочовку. В общем, столкнулись они в отделе «Все для дачи». Сначала оба обрадовались. Особенно Зима, когда узнал, что бывший соперник московскую квартиру продал и уехал жить в провинцию. Слово за слово: как ты, как сам? А надо сказать, что дела у Зимы в последнее время шли не очень. С женой развелся, а она у него была основным источником дохода.
        - Где она работает? - деловито спросила я.
        - Погоди, до этого мы еще дойдем, - снова осадил меня Арсений. - Обо всем по порядку.
        Мне захотелось его убить. Рассказывает он, словно кота за хвост тянет, причем котяра огромный и отчаянно сопротивляется. «Ну! Давай же! - хотелось крикнуть мне. - Сразу к сути, Сеня, милый!» Но я уже знала: бесполезно. Свой бессмертный подвиг Сеня распишет в деталях.
        - Так вот. Раньше Зима проводил лето в Италии, писал тамошнюю природу, культурно обогащался. Традиция, сама понимаешь. Но теперь ехать на пленэр за границу ему стало не с руки: денег ёк. Картины его почти не пользовались спросом.
        - Мазня, - поддакнула я.
        - Да и в Москве жизнь дорогая. Дача? Фи! Чтобы великий художник кормил подмосковных комаров? Только итальянских! В крайнем случае испанских или французских, но только не наших. Наши пьют кровушку исключительно у быдла. Но с А. Зимой случился облом: развод. Дачи нет, денег нет, а квартире давно уже нужен ремонт. Зима еле-еле концы с концами сводил, а вот его приятель напротив. Потеряв даму сердца, а заодно интерес к московской жизни, он уже без всякой любви женился на провинциалке, студентке того же вуза, где учился сам, и укатил вместе с ней сюда, к нам. А тут дела у него пошли. Сначала работал на заводе, стремительно поднимался по карьерной лестнице, москвич, как же, потом, когда все развалилось и завод закрылся, удачно «приватизировал» медный кабель и станки. Отгрохал коттедж, открыл лесопилку. Вроде понравилось. Продал московскую квартиру, вложился в бизнес, жена помогла наладить связи. И - все в шоколаде! Сейчас у Кукушкина лесопилка, два рынка стройматериалов, несколько бригад, которые коттеджи строят. Ну и кое-что по мелочи. Автозаправка, магазинчик при ней, кафешка на трассе.
        - Ах вот ты о ком! - протянула я. - Кто же в нашем городе не знает Кукушкина? Никогда не думала, что он москвич!
        - Об этом давно уже никто не помнит. Кукушкин - это наш местный олигарх. Ну, почти, потому что олигарх понятно кто - Аксенкин. Но и Кукушкин не бедствует.
        - Знаю, - кивнула я.
        - Знаешь, что он сказал Зиме при встрече?
        - Что?
        - «Как хорошо, что ты женился на Кате».
        - Катя - это та девушка, которую они не поделили?
        - Именно! Бывшая жена А. Зимы. А теперь к сути: знаешь, кем она работает?
        - Кем?
        - Театральным критиком! - выпалил Арсений.
        - О как!
        - В общем, настало время навестить господина Кукушкина, - довольно потер руки мой жених.
        - А ты разве не у него все это узнал? - искренне удивилась я.
        - Сорока на хвосте принесла, - сердито сказал Арсений. - Это все так называемые слухи и сплетни. А мне нужен рассказ от первого лица.
        - Зачем?
        - Потому что у него есть мотив. Они с Зимой так и не стали друзьями. Кукушкин вызвал его сюда по одной причине - похвастаться. Глянь, где я, а где ты. Ты, Сашок, по уши в дерьме, а я в шоколаде.
        - Тогда Зима его должен был убить, а не наоборот.
        - А если была драка?
        Я покачала головой: не верю.
        - Ну, хорошо, не драка. Не забывай: художник был эффектным мужчиной. - Так и сказал: эффектным! - К тому же профессия. Наверняка романтик. Умеет угодить даме. А Кукушкина ты знаешь.
        Я кивнула: да, знаю. Маленький, лысый и толстый. Неудивительно, что Катя предпочла ему высокого стройного Зиму с обилием волос на голове. Зато Кукушкин богатый. Но деньгами мадам Кукушкина давно уже наелась. Кто в городе не знает эту даму? Точнее, ее шиншилловую шубу. Если бы у Аксенкина была жена, они бы с женой Кукушкина шубами, конечно, потягались. Но поскольку Аксенкин холост и жаден, больше норки своим любовницам не дарит, то мадам Кукушкина царит на олимпе местной моды безраздельно. Если у Капки дело выгорит, она ей, конечно, составит конкуренцию. Но пока…
        - Думаешь, Зима попытался соблазнить Аполлинарию Кукушкину?
        - Наверняка. А чем еще ему крыть? Приятель-то его обскакал! У Зимы ни денег, ни славы. А у Кукушкина - особняк в три этажа, лесопилка. «Да я эту Италию три раза в год объезжаю вдоль и поперек! Да еще и Ниццу с Каннами прихватываю». Читай между строк: а ты лох.
        - Кукушкина не было на выставке, - покачала головой я.
        - Так-то оно так, - вздохнул Арсений. - Но зато он много интересного может рассказать о покойнике. И как знать? Не вскроются ли в деле новые обстоятельства?
        - Одно «но». Кукушкин не пойдет к тебе на допрос. Не того полета птица.
        Хоть и не орел и даже не воробей, но Сеню он пошлет куда подальше, предоставив ему кучу липовых справок о скверном состоянии здоровья. У Кукушкина в нашем городе все схвачено.
        - Так-то оно так. - Арсений вновь тяжело вздохнул. - Допросить его на том основании, что он был другом детства потерпевшего, я не могу. То есть могу, но он имеет право не явиться. У меня на него ничего конкретного нет, - с сожалением сказал Ладушкин. - Давай сделаем финт ушами. Используем Стратоныча. Напросись к нему в гости.
        - Я?!
        - Привлеки Капитолину. Скажи: очень нужно.
        - Я, конечно, могу…
        - Вот и сделай. Добудь ее, одним словом, эту информацию.
        Я всерьез задумалась: сначала придется раздобыть купальник. Иначе как вы себе это представляете? Я второй раз напрашиваюсь в бассейн и снова пью чай с баранками!
        - А ты со мной пойдешь?
        - Меня он раскусил. Я игрок чужой команды. А ты пока еще пользуешься у него доверием. Но я тебя встречу, - пообещал Арсений. - Весь вечер буду на телефоне. Как только все закончится, я приду и тебя заберу. Буду ждать у ворот.
        - Хорошо. - Я тяжело вздохнула. Придется пойти на подлость. Иными словами, соврать. И кому? Лучшей подруге!
        Но выбора у меня не было. Вечером я села на телефон.
        - Обнаружились следы картины, - таинственно понизив голос, сказала я Капке.
        - И где?
        - Похоже, Кукушкин имеет к этому отношение. Они с Зимой были приятелями. Это ведь Кукушкин пригласил его в наш город, Зима первое время жил у него, а потом съехал в развалины при мужском монастыре.
        - Вот оно как… - протянула Офелия.
        - Скажи об этом Аксенкину. И вот еще что. Кукушкин будет врать, что он тут ни при чем. Ни сном ни духом. Поэтому нужен сеанс ясновидения. Устрой нам встречу на четверых: ты, я, Аксенкин и Кукушкин. Дома у Нила Стратоновича.
        - С удовольствием, - оживилась Капка. - Я тебе перезвоню.
        Перезвонила она быстро. Мой расчет был прост. Бизнесом движет конкурентная борьба. Аксенкина ничуть не удивило, что у него есть соперник. Более того, это подтвердило ценность картины, да еще и повысило ее в два раза. С какой стати владелец лесопилки пригласил к себе в дом какого-то безвестного художника? Только если видел в этом выгоду. У Аксенкина возникло чувство, что ложку пронесли мимо его рта. И он взбеленился.
        Дело решили не откладывать в долгий ящик. Капка, хихикнув, сказала, что Кукушкину был обещан вечерок в сауне с девочками. Не сказали только, что одна из этих девочек - я.
        Какой олигарх не любит культурно провести время? И сауна здесь чуть ли не на первом месте. А какая сауна без девочек? И кто в нашем городе откажет Аксенкину? Кукушкин не то что пошел - полетел! А жене важно сказал:
        - Еду к Стратонычу на переговоры. Бизнес будем совместный налаживать.
        И та поверила. Даже сама достала из шкафа итальянские плавки в мелкий цветочек. Снаряженный таким образом Кукушкин получил индульгенцию на отпущение всех грехов. Надо сказать, жена его была не внакладе. Отправив мужа в чужой бассейн, свой собственный она заполнила полуголыми подружками. И девичник удался на славу. Текила лилась рекой.
        Кукушкину же в это время пришлось несладко. Приехал он, когда все мы уже были в сборе, но увидел меня не сразу, я как раз примеряла купальник в комнате отдыха. Зато он сразу увидел Капку. И расцвел:
        - А-а-а… Офелия… Как же, как же. Почитаешь нам что-нибудь из Шекспира?
        - Сейчас будет тебе Шекспир, - хмуро сказал Аксенкин. - «Ричард Третий».
        А он, оказывается, продвинутый насчет культуры! Не просто сидел в первом ряду, а слушал пьесу! А я-то думала, спал!
        - Аня! - нетерпеливо крикнула Капка. - Ну, где ты там?
        И я поняла: мой выход. На этот раз со словами. Зато Кукушкин потерял дар речи. Я приписала это своему купальнику. Аксенкин тоже молчал, мне показалось, он впервые посмотрел на меня с интересом. Молчала и Капка. Потом фальшиво пропела:
        - Эти оборочки на трусах смотрятся по-детски.
        - Нормальные оборочки, - хрипло сказал Аксенкин.
        - Только не это… - простонал Кукушкин, к которому вернулся дар речи. - Нил, за что?! В чем я перед тобой провинился?! Я сделаю все, только ради бога пусть она молчит!
        - Те-те-те… - покачал головой Аксенкин. - Всякое я в жизни видал… Мужики стволов меньше боялись, чем ты - бабы.
        - Так разве ж она баба?! - взвизгнул Кукушкин. - Это же ведьма! Черная вдова!
        - Я не вдова, - обиделась я. - Разведена, это правда. Но мой бывший муж, насколько я знаю, жив.
        - Эх, Нил, - скорбно сказал Кукушкин. - Я к тебе со всей душой. А ты меня обманул.
        - В чем? - нахмурился Аксенкин. - Вот девочки, а вот сауна. Выпивки - залейся. Давай ныряй. - И он кивнул на бассейн.
        Кукушкин посмотрел на меня с опаской.
        - Не беспокойтесь, здесь вам ничто не грозит. - Я наградила его очаровательной улыбкой. Я же была приглашена на роль девочки в сауне. Надо соответствовать. - Могу сказать прямо: вы не утонете. И не угорите. Вы умрете от…
        - Все! - Он поднял руки вверх, словно сдаваясь. - Хватит!
        - Ты же образованный человек, - усмехнулся Аксенкин. - С высшим техническим образованием. А веришь во всякую чепуху. В черную магию.
        - Средневековье, - поддакнула я.
        - Я бы не поверил, если бы двоюродный брат моей жены не попал под трактор. Она накаркала. - Кукушкин кивнул на меня. - А ресторан? Еще недавно процветал, а теперь оттуда люди бегут. Никто в нем работать не хочет, даже гастарбайтеры. А Колено, который ходит в гипсе? А…
        - Случайные совпадения. - Я улыбнулась еще очаровательней. - Вам, право, не стоит придавать этому значение.
        - Ближе к делу, - вмешалась Капка, которой не терпелось искупаться в бассейне. Но она прекрасно понимала, что, пока мы не выясним судьбу картины с ржавыми ключами, ни о каком купании не может быть и речи. Аксенкин настроен решительно.
        - Где картина? - в упор спросил он у Кукушкина.
        - Ка-ка-какая ка-ка-картина?
        - Из-за которой ты грохнул Зиму!
        - Я убил Сашу?! Да господи помилуй! - замахал руками Кукушкин. - Зачем?!
        - Чтобы заполучить картину!
        - Я мог бы заполучить все его картины! Причем даром! Он мне спор проиграл!
        - Какой спор?
        - Давайте сядем. - Кукушкин плюхнулся в шезлонг. Сил у него не было, так он меня испугался. До чего же суеверны люди!
        - Рассказывай! - велел Аксенкин.
        - Когда-то мы с Сашей не поделили девушку…
        - Интересно, - сказала Капка и уселась в соседний шезлонг. Она страсть как обожает любовные романы, которые я терпеть не могу.
        - Прошли годы. - Кукушкин тяжело вздохнул и потрогал лысину. - Надо сказать, что внешне Сашка мало изменился. Он всегда бабам нравился. А вот дела у него не пошли, - хмыкнул он. - И то сказать, скрипка не биржа: возни много, толку мало. Элемент везения отсутствует напрочь. А вот мне повезло.
        - Можешь не рассказывать мне свою трудовую биографию, я ее прекрасно знаю, - хмуро сказал Аксенкин. - Ближе к делу. - Он посмотрел на меня и гостеприимно предложил: - Присаживайся, Аня. Вот здесь, рядом со мной.
        Я поняла, что роли поменялись. Я уже не девочка для сауны, а военный трофей. Аксенкин берет меня в плен и выпустит только в случае обмена военнопленными. Деваться некуда, я села.
        - Когда мы встретились, я сначала даже расстроился. Сашка-то орел! Аполлинария моя так на него пялилась! Но потом я понял, что денег у друга детства нетути. А Катюха его бросила. И решил расставить все точки на i, - важно сказал Кукушкин. Вот тебе высшее техническое! - Далась тебе, говорю, Сашок, эта Италия? Поживи у нас, дом большой, с бассейном, с огромным участком. Рыбалку организуем, шашлыки, хочешь - из баранины, а хочешь - из осетрины. Хочешь - гонки на джипах, а можно на катерах. Да хоть на танках! А достопримечательности, говорит, есть у вас? А сам, гад, на Аполлинарию мою пялится! Еще как, говорю, есть. И думаю при этом о Дашке Буханкиной. Есть мне чем крыть. Увидит ее Сашка и обо всем забудет, если он, конечно, художник. Я тогда еще не знал, что мы с ним поспорим. И рассказал о старинном монастыре, о природе нашей замечательной.
        - Ты к нам не примазывайся, - хмуро сказал Аксенкин. - К нашей природе. Москвич.
        - Обижаешь ты меня, Нил. Я в Москве давно уже все продал. Здесь корни пустил. - Кукушкин вздохнул. - В общем, уговорил я Сашку.
        - Предмет спора? - деловито спросила Капка.
        - Я сказал, что, если бы у Кати сейчас был выбор, она бы предпочла меня. Что в мужике главное - умение копеечку заработать, семью достойно содержать. А все остальное - романтика, которая молодости только свойственна. И, несмотря на мою лысину и нос картошкой, любая женщина выбрала бы мои деньги, а не его халупу и пустой холодильник. Сашка разозлился. А вот я тебе, говорит, докажу. Твоя жена уйдет от тебя ко мне. На что я ему сказал: это твоя бывшая жена пойдет со мной хоть на край света, стоит только свистнуть. Поймите, мы оба были пьяны, - начал оправдываться Кукушкин.
        - Дальше, - нетерпеливо перебил Аксенкин.
        - Дальше… Он мне дал Катькин телефон, а я закрыл глаза на его ухаживания за моей женой.
        - Да как вы могли?! - ахнула я. - А если бы он ее соблазнил?!
        - Переспал, - поправила Капка. И деловито спросила: - А они переспали?
        - Еще чего, - хмыкнул Кукушкин. - Я Аполлинарии так и сказал: выбирай. Хочешь замужней в шиншилле ходить или стать свободной женщиной, но в козле. Это я намекнул на ее шубу из козлика, в которой она до замужества ходила. Я пообещал Аполлинарии, что при разводе раздену ее до козла. Если с Сашкой переспит и я этот спор проиграю…
        - Так вы ей сказали о споре?! - вновь ахнула я.
        - А как же?
        - Но это же нечестно!
        - Где ты видела честный бизнес, деточка? - снисходительно спросил Кукушкин. - И кто мешал ему сделать то же самое?
        - Вы звонили Кате?
        - А то!
        - И что она?
        - Я предложил ей прокатиться в Париж, - самодовольно заявил Кукушкин.
        - И что она? - на этот раз вопрос задала Капка. И вся подалась вперед в ожидании ответа.
        - Согласилась, разумеется.
        - Врете! - не выдержала я. Потому что я бы не согласилась. Но таких, как я, видать, больше нет.
        - Я показал Сашке бронь в отеле, - с обидой сказал Кукушкин. - Пять звезд. Театральные критики не больно много денег зашибают. К тому же на халяву. Я сказал, что все оплачу. Баба за парижские шмотки душу дьяволу продаст, не то что тело маленькому лысому толстяку. Такому, как я. Я, между прочим, и не таких красоток имел!
        - Но она женщина с положением, - покачала головой я.
        - Ты знаешь, сколько ей лет? - усмехнулся Кукушкин. - В ее годы и с ее, как ты говоришь, положением бабы сами кавалеров в Париж катают, но рассчитывать на кавалеров, которые предложат прокатиться в Париж, им уже не приходится. К тому же все бабы одинаковы. Все любят похвастаться перед приятельницами. «Ах, в меня влюбился олигарх! Весь мир обещал положить к моим ногам! Ездила с ним в Париж, вот кулон от «Тиффани».
        - И сколько вы с него хотели получить, с Зимы? - не удержалась я. - Сделка-то не выгодная получается.
        - Выгодная, - усмехнулся Кукушкин. - Никого я в Париж везти не собирался. Катька стала толстая и страшная, я на «Одноклассниках» фотки видел. Бронь снял, и все. Сашка признал, что проспорил.
        - А на что вы спорили? - с интересом спросила Капка.
        - Как на что? - удивился Кукушкин. - На деньги.
        - А сумма?
        - Сто тыщ.
        - Долларов? - вяло поинтересовался Аксенкин, который уже стал терять к этой любовной истории интерес.
        - Рублей. Откуда у него доллары? Он хотел в Италию махнуть, сто тыщ ему бы хватило.
        - Чепуха какая, - не удержалась я.
        - Ну уж как есть, - развел руками Кукушкин.
        - Он отдал вам деньги?
        - Нет. Откуда? Я повесил на него этот долг.
        - Кстати, о птичках, - спохватилась я. - Это вы познакомили его со Станиславским?
        Капка тут же насторожилась:
        - А при чем здесь это?
        - Бывшая жена Зимы - театральный критик, - пояснила я. - Наверняка у них с Александром Николаевичем есть общие знакомые. Зима что-нибудь об этом говорил?
        - Смеялся, - хмыкнул Кукушкин.
        - Смеялся?! - возмутилась Капка. - Над нашим Народным театром?!
        - А причина? - жадно спросила я.
        - Сказал, что мы - лохи. И все у нас здесь фуфло.
        - Но-но! - вскинулся Аксенкин.
        - Это не я сказал, а он.
        - Они с Александром Николаевичем встречались? - уточнила я.
        - Разок было. У меня. Они о чем-то там говорили, потом Станиславский сказал, что у него дела, и исчез. А Сашка стал смеяться.
        - Дайте мне телефон Кати, - потребовала я.
        - Это еще зачем? - спросила Капка.
        - Надо.
        - Мы так не договаривались! - Капка вскочила.
        - Сидеть! - рявкнул Аксенкин. - Я хочу знать правду! Анька, можно на этой картине заработать?
        - Можно, - сказала я чистую правду. У меня опять было видение.
        - Телефон, - велел Нил Стратонович. И Кукушкин не посмел его ослушаться.
        - У вас есть алиби на вечер воскресенья, когда убили Зиму? - на всякий случай поинтересовалась я.
        - Есть, - облегченно вздохнул владелец лесопилки. - Я был дома с женой.
        И тут я начала хохотать. Ты стараешься изо всех сил, знакомым глаза мозолишь, гусем давишься с яблоками, мерзнешь до ночи на улице, прекрасно понимая, что мама - это не алиби. А тут - жена!
        - А что я смешного сказал? - обиделся Кукушкин. - И где я, по-вашему, должен проводить воскресный вечер? Собрался народ, расписали пулю. Потом мы с Аполлинарией телик посмотрели. Дождались дочку и уснули. Она была на дискотеке.
        - Значит, когда убивали Зиму, вы расписывали пулю, - задумчиво сказала я. - Играли в преферанс. Свидетели есть?
        - Сколько угодно! А в чем, собственно, дело? - сообразил наконец Кукушкин. Видно, отпустило. - Что это вас так волнует, кто убил Сашку?
        - Нас волнует не он, а картина, - пояснил Аксенкин.
        - Да это же мазня, - убежденно сказал Кукушкин. - Сашок ничего путного не писал.
        - Тогда почему его убили? И почему картина исчезла?
        - Э-э-э… не знаю. В самом деле… - Кукушкин почесал лысину. - Загадка природы. Но денег она не стоит, это точно.
        - Аня? - строго посмотрел на меня Стратоныч.
        - Этот натюрморт - ключ к большим деньгам, - с уверенностью заявила я.
        Кукушкин выглядел озадаченным. Капка, кстати, тоже.
        - Раз мы все выяснили, может, нальем? - гостеприимно предложил хозяин.
        - Аппетит что-то пропал, - вздохнул Кукушкин.
        - А ты, Аня, домой не собираешься? - сладко пропела Капка. Я поняла, что ей не терпится остаться с Аксенкиным наедине.
        - А зачем домой? - вмешался тот. - Она, насколько я знаю, женщина свободная…
        - Уже нет, - хихикнула Капка. - За воротами ее наверняка дожидаются.
        Что тут скажешь? Я кивнула.
        - Ну, искупайся хотя бы, - хмуро сказал Аксенкин.
        И я не посмела отказаться. Мне очень не хотелось иметь его в числе врагов. Но от чая с баранками я категорически отказалась. У Капки явно дело уже на мази, не стоит портить ей малину. Или как это культурно сказать?
        В общем, я ушла. Позвонила Арсению, чтобы встречал, и вышла за ворота. Скоро мы уже целовались.
        - Так больше продолжаться не может, - сказал он, задыхаясь. - Завтра суббота. Давай поедем на природу?
        Я внутренне содрогнулась. Сейчас я вам расскажу, по какой причине ненавижу любовные романы. В них герои все время занимаются сексом, причем в разных местах. И одно из самых излюбленных мест романисток почему-то природа. Именно там влюбленные ловят самый крутой кайф и воссоединяются навеки. Ибо воспоминания эти незабываемы.
        А я вам авторитетно заявляю, что водоемы средней полосы России для секса не приспособлены. Мои воспоминания об этом тоже незабываемы. Секс возможен лишь при одном условии, но ни одна из романисток почему-то не пишет, что герой и героиня были пьяны. Причем не выпивши, а нагрузились основательно.
        Нет, она сидит на берегу с бокалом красного вина и задумчиво смотрит в камыши. Потом он ее раздевает, берет на руки и несет в воду. Они купаются нагишом, как Адам и Ева, а потом с упоением занимаются любовью.
        Я как-то пыталась войти в воду. И увидела там ужа. То есть мне хотелось думать, что это уж. Хотя на змею было больше похоже. Говорят, что ядовитые змеи у нас не водятся, не в воде, во всяком случае, а только в лесу и в жару. Но возможны мутации, рождаются же телята с двумя головами. В нашу речку чего только не выливали, пока завод не закрылся. Вот о чем никогда не пишут в любовных романах. Об экологии. Подразумевается, что действие происходит в стерильном мире, где все соблюдают закон. В реальном же все немножко не так. Там еще есть лягушки, в воде. А в пруду пиявки. Дно бывает илистое, и ощущение премерзкое, когда бредешь между камышами. Вода пахнет тиной. А когда из нее выходишь, над тобой начинают кружить оводы, которые прямо-таки липнут к мокрому телу.
        Однажды я все это уже пережила. Полкаша купил машину в кредит и предложил мне ее обкатать. Ну а где? На природе!
        - Заодно и рыбки наловим, - сказал муж. Он же подарил мне на день рождения спиннинг! Который тоже нужно было обкатать.
        И мы поехали. Дорога к реке лежала через поле, и вскоре нашу машину облепила огромная, в палец, саранча. Она уже сожрала посевы и теперь задумалась всерьез: чем еще поживиться? Саранча с таким отчаянием кидалась на нашу машину, что мне стало страшно. Я побоялась, что она ее съест и примется за нас. От страха я закрыла глаза.
        - Правда, хорошо? - спросил муж.
        - Прекрасно! - сказала я. Это был комплимент кондиционеру. Без него нам бы пришлось открыть окна, потому что стояла невыносимая жара. И мы бы на сто процентов стали добычей голодной, вконец оборзевшей саранчи.
        Глаза я открыла только на берегу реки. Саранча отстала. Полкаша сказал:
        - Милая, я разведу огонь, а ты принеси дров.
        - Ты хочешь, чтобы я пошла в лес? - уточнила я.
        - Да, но только далеко не заходи, милая.
        А близко, милый, все дрова уже подобрали. Не один ты такой умный. Я поплелась в посадки. Увидев подходящее дерево, отодрала от него огромный сук и потащила добычу мужу. Вид у меня был как у овчарки, несущей хозяину палку, заброшенную им в кусты. Язык высунут, глаза преданные. Мне безумно хотелось награды. Хотя бы глотка воды.
        - Это сырые дрова, милая, - нежно проворковал Полкаша. - Они не будут гореть в нашем очаге. Пойди и принеси мне других дров. Хороших.
        - Ты хочешь, чтобы я опять пошла в лес? - Вид у меня был обиженный. Как же? А сахарок? Хотя бы напоил меня, прежде чем послать на новый подвиг!
        - Да, милая. Нам нужен огонь.
        И я отправилась искать подходящую палку, чтобы треснуть ею Полкашу по голове. И выбить из него это идиотское словечко «милая». Где он, интересно, его подцепил? Любовные романы тайно читает? А что, на него похоже. Поперся же он на природу заниматься сексом! И я побрела в лес за дровами для «очага». На этот раз я смотрела не наверх, а под ноги. Полкаша в это время пытался добыть огонь из той сырой палки, что я ему уже принесла.
        Вернулась вся исцарапанная, в грязи и паутине, коленки ободраны, зато в руках - вязанка сушняка. «Очаг» так и не горел.
        - Ты очень вовремя, милая, - важно сказал муж. - Разбери сумки и накрой на стол.
        Я первым делом достала бутылку пива и ловко открыла ее ключом от нашей квартиры, зная, что Полкашу это бесит.
        - Ты собираешься пить до того, как накрыт стол?! - в ужасе спросил он.
        - Да.
        Без толку объяснять идиоту, что, пока он разведет огонь, я умру от жажды.
        - Может быть, ты мне поможешь? - спросил наконец он, поборов свою мужскую гордость. Ибо костер никак не разгорался ни с сырыми дровами, ни с сухими. У Полкаши уже глаза были красные от едкого дыма, а воздух в легких закончился, пока он с энтузиазмом раздувал огонь.
        - Охотно!
        Через минуту костер горел, а муж сказал:
        - Правда хорошо?
        После бутылки пива мне и впрямь стало неплохо. И я кивнула:
        - Отлично!
        - Это хорошая идея поехать на природу. Столько еще удовольствий нас ожидает! Пойду, пожалуй, искупаюсь.
        Я не стала ему мешать. Мне так проще. Я успею и углей нажечь, и на стол накрыть, и мясо на шампуры насадить, хотя сомневаюсь, что оно съедобно. Вчера Полкаша сказал:
        - Шашлык женских рук не терпит.
        Он мастер штамповать прописные истины, но все время забывает, что в его исполнении это не работает.
        - Эх, хорошо! - взвизгнул муж, заходя по колено в воду. И побрызгал на себя водой, набрав ее в ладошку. - И-и-и! - заверещал он.
        Мне хотелось дать ему пинок под зад: ныряй уже! Вид только портишь! Тело у Полкаши было белое, рыхлое, какое-то бабье, с покатыми плечами и жирком на талии. Да-да! Именно на талии! Он медленно заходил в воду, сначала по пояс, потом по грудь, плеская на себя воду и взвизгивая. Я не выдержала и достала вторую бутылку пива. Надо ее прикончить, пока муж купается, выйдя из воды, он наверняка захочет заняться сексом, я что-то такое вчера слышала. Полкаша подробно расписал, как он собирается провести этот день.
        Надо сказать, что спиртное - хорошее обезболивающее. Оводы не дураки, они тут же это смекнули и оставили меня в покое, атаковав Полкашу. К тому же он был мокрый, потный и надежно защищал меня от насекомых своей широкой спиной, поскольку я великодушно уступила ему позицию сверху. Вообще-то оводы специализируются на скотине. Я сейчас не о муже, а о крупном рогатом скоте, которому здорово достается от этих кровопийц. Летом оводы - главные враги сельского стада, да и отдельно взятых особей из личного хозяйства, пасущихся на лугу. Но Полкаша им тоже пришелся по вкусу. И то - круп у него широкий! А я худая, из меня много крови не добудешь, к тому же все говорят, что она ядовитая.
        Уже после пары укусов планы моего мужа насчет секса изменились.
        - Надо было закрыться в машине и поднять стекла, чтобы оводы к нам на ложе любви не падали. Групповой секс не входит в мои планы, - зевнула я. После пива меня клонило в сон. - И хорошо бы включить кондиционер, чтобы не задыхаться от жары.
        - Что же ты раньше не сказала? - с обидой спросил Полкаша.
        О чем? Что заниматься сексом надо в прохладном, хорошо проветриваемом помещении, а не на муравьиной куче? Это что, надо объяснять?
        - Ты всегда говоришь не то, что надо, а то, что надо, не говоришь никогда!
        Я не сказала, видите ли, что он выиграет в лотерею миллион! Зато сказала: не покупай машину, ты ее разобьешь. Он же хотел мне доказать, что и сам прекрасно владеет ситуацией. Машина, мол, это максимум удовольствий, которые можно получить от жизни. Доказал?
        Ан нет! Не успокоился! Снова пошел окунуться. Дубль два. У нас ведь программа как у робота: секс после купания, а не наоборот. Я достала еще одну бутылочку пива. Ошибки в романах надо исправлять. Пусть мучается герой, а героиня насладится отдыхом на природе.
        На этот раз мы сделали так, как сказала я: заперлись в машине и включили кондиционер. Но поскольку Полкаша был уже основательно искусан и трезв как стекло, удовольствия он не получил. Хотя попытку мы повторили дважды. Зато я словила кайф, за что в очередной раз получила по мозгам:
        - Я знал, что все женщины - эгоистки!
        - А ты расслабься, - посоветовала я. - Относись к жизни проще.
        - Я лучше искупаюсь.
        Я отнеслась к этому спокойно. Пока мы возились в машине, на меня невесть откуда свалилась бутылка водки. Полкашина заначка. Не знаю, с кем он собирался ее пить, но только не со мной. Потому что, как только я свинтила пробку, он заорал:
        - Ты что, с ума сошла?!
        - А тебе даже сходить не с чего, - парировала я, отхлебывая теплую водку прямо из горлышка. - Ты родился без мозгов.
        - Отдай немедленно!
        - Поздно.
        Я уже нахлебалась. То есть налакалась. Я нашла способ обезопасить себя от этого идиота. Кто знает, что ему еще придет в голову? Прыгать с тарзанки? Макать в воду спиннинг, который непременно зацепится за корягу? Течение здесь сильное, можно даже подсчитать его скорость.
        Глядя на стелющиеся по воде водоросли, я стала делать в уме математические вычисления, одновременно прикидывая, порадуют ли они Полкашу? По моим расчетам, спиннинг должен был зацепиться за корягу минутки через две. Точнее, через минуту и сорок три секунды.
        Точно! Звездец спиннингу! Я рассмеялась. В конце концов, это мой спиннинг. Мне его подарили на день рождения. Я хочу, чтобы он нашел свой конец здесь, на дне этой прекрасной реки, и заранее справляю по нему поминки. Что же касается Полкаши… Это хорошо, что он не выбрал тарзанку. Сломал бы шею, а так всего лишь утопил прекрасную удочку.
        - И что теперь делать? - Муж смотрел на меня как ребенок. - Это была моя лучшая блесна.
        - Снимай трусы и полезай в воду.
        Он и в самом деле принялся стаскивать трусы. Тут уж я не выдержала:
        - Послушай-ка, Ярополк. Что изменится, если ты полезешь в воду в трусах?
        - Но ты же сказала… - с обидой посмотрел он на меня.
        - А подумать? Под корягой сидит сом. Если ты полезешь в трусах, он ими подавится, а если голым - оттяпает твое мужское достоинство.
        - Ты это нарочно! - взвизгнул Полкаша. - Хочешь сделать из меня импотента!
        - Для этого мне не нужен сом, - вздохнула я. - Кcтати, сом охотится на людей исключительно ночью.
        - Точно? - с опаской спросил он.
        - А подумать? Вспомни зоологию!
        - А что там? Постой… Он же рыба! А у рыб нет зубов!
        - Сом, Полкаша, - плотоядное. И зубы у него есть, можешь не сомневаться. Известны даже случаи людоедства.
        - Ты врешь! - истерично взвизгнул муж. - Нарочно меня пугаешь!
        Я расхохоталась, как русалка. А он все стоял на берегу, мучительно вспоминая, есть ли у сома зубы.
        Бесполезно. Да, господа, совершенно бесполезно произносить в присутствии Полкаши такие фамилии, как Достоевский, Блок и уж тем более Бальмонт или Бодлер. Он не в курсе, кто все эти люди. Но точно так же Полкаша реагирует и на формулу E=mc2. При словах «ферзевый гамбит» пучит на меня глаза, а когда я пыталась научить его хотя бы паре слов на испанском, с досадой отмахнулся:
        - Мне это ни к чему.
        Ему все ни к чему. Я не говорю, что человек обязан знать все, но хоть что-то он должен знать? Чтобы не снимать трусы перед тем, как залезть в воду.
        Домой мы ехали в разном настроении. Можно сказать, в прямо противоположных чувствах. Он - искусанный, трезвый и несчастный. Я - абсолютно счастливая, опустила стекло до упора и орала во весь голос песни саранче.
        - Ты совершенно не умеешь себя вести, - шипел на меня муж.
        - А ты не умеешь трахаться! Совершенно!
        Вот вам правда о романтике любви. Слава богу, было пиво!
        Поэтому, когда Арсений предложил поехать на природу, я в тот же день побежала в магазин за пивом. С одной стороны, бабье лето отличается от собственно лета. Такой жары уже нет, и оводов нет, саранча сожрала все, что можно, и разлетелась в ожидании, когда ей снова что-нибудь посеют, у комаров срок жизни короткий, они почили в бозе и вылупятся вновь лишь следующей весной.
        Но, с другой стороны, природа полна сюрпризов. И мужчины тоже. К этому всегда надо готовиться. Арсений, конечно, не «хоть кто-нибудь», он большой и сильный мужчина, который в состоянии сам добыть огонь. Но пиво я все-таки купила.
        - Ты что, собираешься выпить все это одна?! - удивился он, когда я грузила в багажник сумку, полную бутылок. - Вот уж не знал, что ты алкоголичка!
        - Это на всякий случай. Вдруг нам встретятся знакомые и пригласят к своему костру? Неудобно же с пустыми руками.
        - Я поеду туда, где никого нет, - заверил меня Арсений. - Вообще никого.
        Я прикинула: большой и сильный мужчина. Если он будет тонуть, мне его не спасти. Поэтому я спросила:
        - А ты хорошо подумал?
        - Ты чего-то боишься?

«Человеческой глупости», - хотелось ответить мне. Больше всего на свете я боюсь дураков, а Сеня туповат. Не так, конечно, как Полкаша, но в своем роде. Придется терпеть.
        И мы поехали. Что касается лета, я все рассчитала правильно: насекомые нам не досаждали. Но!
        Полкан Петрович возил меня на природу на хорошей машине, новой, только-только из салона, с кондиционером и со всеми прибамбасами. А садясь в машину Сени, я подумала: «Лучше бы он брал взятки».
        Не то что я привереда. Отнюдь. Но ведь туда, где никого нет, ведут дороги, по которым никто не ездит. Уединение требует жертв, и одна из них - комфортная езда. А мы ехали проселочной дорогой на старых «Жигулях» с разбитой подвеской и лысой резиной. Меня мотало из стороны в сторону так, что я подумала: если бы я была беременной, этому состоянию пришел бы конец прямо здесь, на этих колдобинах. Матка, желудок, печень, почки, легкие - все перемешалось. Я уже не понимала, что где, внутри была сплошная каша. Из машины я вывалилась кулем и долго ловила ртом воздух. Меня отчаянно тошнило. Вот когда мне пригодилось пиво!
        И я открыла первую бутылку.
        - Правильно, выпей, - кивнул Арсений.
        Это ключевая фраза, которую говорят мужчины, если хотят затащить женщину в постель. Я все поняла мгновенно. Постели здесь не было, и я сразу сказала, что любовью лучше заниматься в салоне машины. Зачем повторять ошибки? Но!
        Во второй раз я произнесла про себя «лучше бы он брал взятки», когда поняла, где именно нам придется заниматься любовью. Полкан Петрович был никакой мужчина на о-го-го какой тачке. Сеня был классным мужиком, но на такой развалюхе, что, займись мы сексом на заднем сиденье, ехать обратно нам было бы не на чем. Вывалилось бы днище. К тому же Сеня огромен, а в салоне шедевра нашего автопрома тесно и одному нормальному человеку, если лечь. А теперь прикиньте, насколько там тесно, если улечься вдвоем. Я намеренно не называю модель, чтобы меня на заподозрили в том, будто я заключила контракт с отечественным автопромом на рекламу контрацептивов.
        - Погоди, - сказала я и достала вторую бутылку пива. Срочно надо было все переиграть. Я отхлебнула прямо из горлышка и спросила: - У тебя есть одеяло?
        - Нет, а зачем? Я думал, мы будем в машине.
        Ситуация повторялась с точностью до наоборот. На этот раз правильнее было бы заняться любовью на свежем воздухе. Похоже, мои мужчины надо мной издеваются.
        Из своего печального опыта я уже знаю: все зависит от первого раза. Если в этот первый раз все будет нормально, то и дальше жить можно. А если нет, как у нас с Полкашей, то хоть ты тресни. Он долго пытался лишить меня девственности и, вконец измучившись, меня же и обвинил:
        - Надо было заранее подсуетиться.
        То есть мне надо было с кем-нибудь переспать, чтобы он не мучился. И это мне сказал муж вместо благодарности за то, что я легла на брачное ложе непорочной девой!
        На этот раз я подсуетилась, то есть подготовилась. Сене не пришлось лишать меня девственности, хотя я уверена, что он бы с этим справился на отлично. Но!
        В салоне «Жигулей» отвратительно пахло бензином, и меня опять замутило. Как только я подходила к машине и чувствовала этот запах, к горлу подступала дурнота. Я побоялась, что меня вырвет прямо на Сеню в самый неподходящий момент. Поэтому машина исключалась. А земля уже была холодной, не май месяц.
        В конце концов мы все же устроились на Сениной куртке на берегу реки. Но тут, как назло, пошел дождь. Осенью погода переменчива: только что светило солнышко, и вот, откуда ни возьмись, на небе появилась тучка. Пока мы добежали до машины, оба промокли. Разве я забыла сказать? В местах, где никого нет, и подъезда к реке нет.
        - Я з-з-замерзла, - сказала я, клацая зубами, и достала третью бутылку пива.
        Сеня сдался:
        - Хорошо, поговорим о деле.
        Меня сразу же перестало тошнить. Я быстренько пересказала ему вчерашние события в сауне.
        - И что ты думаешь обо всем этом? - спросил он.
        - Я думаю, что мне нужно ехать в Москву.
        - В Москву-у…
        - Только надо уладить проблему со следователем. Я же не выездная.
        - Дело приостановлено. Подозрения с тебя сняты, так что можешь ехать. Только зачем?
        - Я хочу поговорить с бывшей женой Александра Зимы.
        - А будет она с тобой разговаривать? - усомнился Сеня.
        - Будет. У меня есть интересный ход. Я предложу ей написать о нашем театре. У нас ведь скоро премьера.
        - И когда ты едешь? - спросил он после паузы.
        - Завтра договорюсь об отпуске и поеду на вокзал за билетом.
        В отпуске я не была давно. Он мне не нужен. Дачи у нас нет, а на юг мне ехать не рекомендуется. Сейчас же я могу совместить приятное с полезным. Прогуляться по местам боевой славы и вроде бы по делу.
        - А деньги? - сообразил Сеня.
        Я пожала плечами. Да, я не могу закрыть счет, но ведь имею право снять проценты. Тысячу долларов, даже две.
        - Жаль, что я не могу поехать с тобой, - вздохнул Сеня. - Командировку в столицу мне не выбить. Если я об этом заикнусь, пошлют кого-нибудь другого. Блатного.
        Все правильно.
        - Не переживай, я и сама справлюсь. Поехали домой, а? Дождь, похоже, зарядил надолго.
        - Черт бы его побрал, - буркнул Сеня, заводя мотор.
        Я уже почти протрезвела, когда мы сели на пузо. Попали в колею и больше не могли сдвинуться с места. А что вы хотели? Проселочная дорога, осень, дождь, лысая резина. В местах, где никого нет, обратиться за помощью тоже не к кому. Вот этого я и боялась. Но постаралась держать себя в руках. Спросила только:
        - И что мы будем делать?
        - Без паники. Садись за руль, а я толкну.
        Через полчаса мы оба вымазались в грязи и поняли, что это бесполезно. Без посторонней помощи нам отсюда не выбраться. Это была моя вторая романтическая поездка на природу. Я достала очередную бутылку пива.
        - Давай и мне, - сказал Сеня. - Что ж так не везет-то? Ты не заговоренная, часом?
        - Ты хотел сказать, что меня еще с рождения сглазили?
        - Вроде того, - кивнул он, открывая пиво.
        - Надо кому-нибудь позвонить, - вздохнула я. - И попросить о помощи.
        - А кому? Сегодня же суббота! Где ты вечером найдешь хоть одного трезвого?
        - У тебя вообще есть друзья?
        - А у тебя?
        - Конечно! Капка. Но у нее нет машины.
        Да, деньги у Капки есть, а машины нет. А зачем она ей? У нее полно кавалеров, и все на машинах. Прикинув так и эдак, мы поняли, что больше звонить некому.
        Я позвонила Капитолине и во всем ей призналась. А под конец спросила:
        - Что мне делать?
        - Крепко сидите?
        - Намертво, - подтвердила я наше печальное положение.
        - Я сейчас Нилу позвоню.
        - Еще чего! - взвился Арсений.
        - Разве у нас есть выход? - осадила его я.
        К моему огромному удивлению, Аксенкин согласился нам помочь. Он тоже был не слишком-то трезв, но кто посмеет остановить джип со знакомыми всему городу номерами? Разумеется, блатными.
        Приехал он где-то через час, когда мы с Сеней прикончили пиво. Я была хороша. Ну, поставьте себя на мое место. Чистое поле, моросит дождь, машина увязла в грязи, про любовь мы уже выяснили, что тесно, вот и остается только ждать помощи. Как-то коротать время. Сене хорошо, он хотя бы курит. Поэтому почти все пиво (а его было много) досталось мне.
        - За каким чертом вас сюда занесло? - буркнул Аксенкин, с интересом рассматривая нас и машину.
        - Хотели побыть одни там, где никого нет, - заплетающимся языком сказала я.
        - Побыли? - ехидно спросил Аксенкин, цепляя трос к своему «Ленд Роверу». И сказал то, о чем я думала весь день: - Брал бы ты, Ладушкин, взятки. Нормальные менты вон на «Мазератти» гоняют. А у тебя ржавое корыто. Даже не потрахались.
        Откуда он узнал?!
        - Это мое дело, - огрызнулся Арсений. - Не лезь в мою личную жизнь!
        - Так-то оно так. Но ты мне теперь должен. А долгов я не прощаю. Да ты знаешь.
        Почему-то с приездом Аксенкина мне стало спокойно. Или я просто напилась? Мы ехали за черным джипом, я опять орала песни во весь голос, а Аксенкин скалился и, оглядываясь, показывал мне в открытое окно большой палец:
        - Анька, класс! Во! А матерные частушки можешь?
        - Могу!
        И я пела матерные частушки. На заказ.
        - Совершенно не умеешь пить, - покачал головой Арсений.
        Мне показалось, что я ослышалась. Кто это рядом со мной? Неужто Полкаша? Я чуть не ляпнула: «А ты не умеешь трахаться! Совершенно!»
        На автопилоте, честно. Вторая поездка на природу и второй раз облом! Еле смолчала.
        Аксенкин сопроводил нас до самого моего дома. Потом вышел из машины и пнул ногой кота, попытавшегося пометить огромное колесо его джипа:
        - Пшел вон!
        Кот заорал так, что весь наш дом прилип к окнам. Всем было интересно: кто это там бузит?
        - Все суки!!! - заорал Аксенкин.
        И тут я поняла, что он пьян не меньше меня. А единственный трезвый среди нас - Арсений. Он и сказал:
        - Все, расходимся.
        - А поехали в кабак? - предложил Аксенкин.
        - А поехали! - заорала я.
        - Никуда ты не поедешь, - вцепился в меня Сеня.
        - Скучный ты человек, Ладушкин, - покачал головой Нил Стратонович. - Анька, не ходи за него замуж. Заест он твою молодость.
        - Заткнись! - сжал кулаки Арсений.
        - Но ты же не предлагаешь! - сказала я Аксенкину.
        Трезвая я бы это ни за что не сказала. И Аксенкин, будь он трезв, не ответил бы мне:
        - А давай! Ты будешь самая оригинальная жена олигарха! Всех за пояс заткнешь!
        - Дуй домой, - подтолкнул меня в спину Сеня.
        - Погоди! Мне только что сделали предложение! - заупрямилась я. - Нил, ты только не забудь! Что я согласилась!
        - Не забуду!
        В общем, нас кое-как утолкли. Меня в подъезд, а Аксенкина в джип. И этот безумный день, слава тебе, закончился.
        Утром мои щеки заливала краска стыда. Я все боялась, что Аксенкин мне позвонит.
        Но он не позвонил.
        Убийственная Мельпомена (продолжение)
        А теперь московская часть моих приключений. Поняв, что мне не удастся стать женой олигарха, я настроилась на позитив. Быть телезвездой тоже неплохо. И я стала собираться в Москву.
        Об отпуске договорилась мгновенно. Как только я об этом заикнулась, заведующая библиотекой вскочила со словами:
        - Слава богу! - и кинулась меня обнимать.
        По сравнению с моей прошлой работой это был ощутимый прогресс. Там мою просьбу об отпуске встречали слезами. А теперь расцеловали в обе щеки и стали умолять прибавить к положенным двадцати с чем-то дням еще недельку отгулов.
        - Ты должна отдохнуть, Анечка! Месяц, не меньше! А лучше полтора!
        - Но как же? Кто будет за меня работать?
        - Подменим! По очереди будем сидеть в читальном зале, лишь бы ты как следует отдохнула! В зарплате ты не потеряешь, - заверила меня моя начальница. - Более того, я выпишу тебе премию.
        - За что? За то, что я возьму накопленные отгулы?
        - Мы все для тебя сделаем. Таких людей надо беречь, раз они сами себя не берегут. - И заведующая библиотекой тяжело вздохнула: - В общем, отдыхай сколько твоей душе угодно.
        Вот как меня любят! А Сеня говорит, ненавидят.
        С билетами тоже проблем не возникло. Едва увидев меня у кассы, сидевшая там женщина расцвела улыбкой:
        - Вы уезжаете? Только скажите куда.
        - Я хотела узнать, есть ли билеты в Москву на ближайший поезд.
        - Для вас - всегда! - И никто из очереди не посмел возразить, все расступились и пропустили меня к кассе. И все при этом улыбались. Вот как меня любят!
        Правда, билет мне дали только в один конец, хотя я и просила обратный.
        - Анфиса Иннокентьевна, мы билеты туда-обратно не продаем, - заверила меня кассирша. - Вы езжайте себе спокойненько, а там уж как-нибудь. Главное, езжайте.

«А вдруг повезет? - еле слышно сказал кто-то из очереди. - И она там… останется?» И вся очередь дружно вздохнула.
        - Поезд из Симферополя придет с сильным опозданием, - громко сказала я. Надо же их осчастливить. - А в Питер вообще билетов нет. И там в ближайшее время будет преотвратительная погода.
        - А чего мы тогда здесь стоим? - половина очереди потянулась к выходу.
        - Граждане, погодите! - завопила кассирша. - Да кто вам это сказал?! Есть, есть билеты!
        - Боковые у туалета, - прокомментировала я. - Десять градусов тепла и сильный ветер. Еще дождь. Моросящий.
        - Я смотрел прогноз, - заикнулся робко мужчина в очках. - В Питере солнце и плюс двадцать.
        - Теперь уже нет, - обернулась, стоя в дверях, грузная женщина в цветастом платье.
        - Да, похоже на то. - Мужчина посмотрел на меня и тоже потянулся к выходу.
        - Ну а в Москву я вместе с ней не поеду, - сказал дед в соломенном канотье. Все одобрительно загалдели, и вторая половина очереди исчезла. Похоже, завтра поезда в Москву и Питер пойдут пустыми.
        - В один конец, - швырнула мне билет кассирша.
        Я взяла его с улыбкой. Хоть бы спасибо сказали! Благодаря мне они не будут бродить по Питеру под моросящим дождем, ежась от холода. А поедут туда в прекрасную погоду и вполне насладятся достопримечательностями Северной столицы. Нет, какие все-таки люди неблагодарные существа!
        На следующий день я стояла на перроне, а Сеня переминался рядом с ноги на ногу. Вид у него был несчастный.
        - Когда ты вернешься? - грустно спросил он.
        - Как только все выясню, - заверила я.
        Вчера я позвонила Кате. Пардон, Екатерине Зиме, театральному критику. Сначала она разговаривал со мной сквозь зубы. Но я знала, что ей сказать:
        - Мы молодой провинциальный театр, нуждаемся в рекламе. Город у нас небольшой, но чрезвычайно гостеприимный. И если бы вы…
        - Приехать?! О нет!
        - Хотя бы написали о нас. Я привезу вам альбомы, цветные фотографии, афиши. Мне очень надо с вами поговорить. Меня просил об этом наш режиссер.
        - Так вы пресс-секретарь?
        Пресс-секретарь? Пожалуй!
        - Меня посылают в Москву в командировку. Я очень надеюсь на встречу с вами, Екатерина.
        - Хорошо, - сжалилась она. - Я выкрою для вас время. А там посмотрим, что можно сделать.
        Меня это устраивало. Зато Сеню не очень.
        - Могла бы и по телефону все выяснить, - буркнул он.
        - Ничто не заменит личного общения. Иди домой, не стой под дождем. - Я со вздохом посмотрела на хмурое небо: туча, должно быть, из Питера пришла. Та самая.
        - Домой еще рано. А на работу не хочется.
        - Тогда понятно.
        - Что тебе понятно? Что я тебя люблю? А вот ты меня, похоже, нет! - с отчаянием сказал он.
        - Я испытываю к тебе симпатию. Пойми, я еще никого не любила и не знаю, что это такое.
        Это была ложь. Сердце мое давно и надежно занято. Я прекрасно знаю, что такое любовь, потому и не спешу соединиться с Сеней.
        - Все, иди!
        Проводница махнула флажком. Я знала, что поезд без меня не уедет. Пока я не сяду в вагон, машинист будет терпеливо ждать, даже если по громкой связи на его голову обрушится отборный мат. Но я не собиралась испытывать его терпение. Чмокнула Сеню в щечку и запрыгнула в вагон. Мне тоже хотелось немного отдохнуть от моей маленькой родины.
        У меня была нижняя полка в первом купе, «блатная», благодаря разозленной кассирше, которой не терпелось меня сплавить, мои попутчики сгрудились во втором и в третьем, а некоторые ушли в самый конец вагона, к туалету. «От греха подальше», - буркнул дядечка в трениках с вытянутыми коленками, по виду командированный. Я застелила постель и легла. Поезд ночной, я постараюсь уснуть, а утром снова увижу Москву.
        Как же давно я не была в отпуске, мама дорогая! По-честному, я была в нем всего один раз, но этого мне хватило. Потому что оттуда я привезла опухоль, изменившую всю мою жизнь. Черт меня понес в июле в Египет. Я подозревала, что летом в Африке жара. Но я не думала, что ТАКАЯ. Я вообще не думала, что ТАКАЯ жара на свете бывает. Мне всегда казалось, что только на Марсе. И вот я увидела этот выжженный солнцем Марс у нас на Земле. И пришла в ужас.
        В фирме, где я работала, сказали:
        - Зачем тебе наш юг? Языки ты знаешь, на местности ориентируешься. К тому же сейчас в Египет большие скидки.
        Когда я туда приехала, поняла, почему скидки такие огромные. Никого не собираюсь никогда слушать. Надо жить своим умом, вот к какому выводу я пришла.
        Выход, разумеется, нашелся. Он находится из любого положения, даже самого безнадежного. Лично я занавесила окна плотными портьерами, чтобы ни один солнечный лучик не просочился, включила кондиционер и легла под него.
        Через неделю я поняла, что чувствуют вампиры. Днем мне даже есть не хотелось, и я не выходила из номера. Но едва багровый диск солнца касался кромки воды, я ощущала это, даже не глядя на часы, и приоткрывала щелочку в сдвинутых портьерах. Со своего балкона я следила, как солнечный диск растворяется в море и вода становится красной. И только от одного вида крови чувствовала зверский голод.
        С наступлением темноты я неслась в главный ресторан и наваливала на тарелки еду.
        - Боже, неужели она все это съест? - пискнула какая-то худосочная девица, глядя на пять кусков кремового торта в моей тарелке.
        Да! Я поглощала все, почти не жуя. Картошку фри, огромные куски мяса, выпечку. Через полчаса я себя чувствовала как удав, проглотивший слона. Неприлично в таком виде лежать посреди дороги, все сразу понимают, что у тебя в желудке слон. Надо куда-то отползти и попытаться его переварить. Но ты теперь тяжелее на целого слона! И ползти с ним нет сил. А надо.
        И вот ты плетешься в номер, думая: господи, ну почему я не съела цыпленка! Почему именно слон!
        А самое интересное, что на следующий день ты идешь и видишь слона, хотя рядом лежит премиленький цыпленок, но ты его, как и накануне, игнорируешь. И опять глотаешь слона, будто это последний слон на свете. Все, слоны завтра закончатся. Надо срочно лопать этого, последнего. А потом все повторяется, ты идешь и думаешь: господи, ну почему же опять слон?!
        Так уж устроен человек. Пока есть слоны, он будет поглощать их. И, жуя цыпленка, думать о том, что какой-то гад в этот же момент лопает слона. Хотя как знать? Может, цыпленок-то лучше?..
        Короче, из отпуска я приехала, поправившись на пять килограммов, и мне срочно пришлось обновлять гардероб. Расходы были немыслимые, и вся моя скидка за путевку ушла на то, чтобы расхлебывать последствия такого отдыха. Что было нерационально. Больше я эксперимент не повторяла. Потом у меня нашли опухоль, и я резко начала худеть. От переживаний. На что совсем не рассчитывала, и старые тряпки сорок четвертого размера выкинула. Мне опять пришлось нестись в магазин, и в результате я теперь одета как чучело. Я ведь накупила все самое дешевое в расчете на то, что меня снова разнесет. Но на мою библиотекарскую зарплату не больно-то разгуляешься. И мои замечательные вещички сорок восьмого размера дожидаются своего часа, покамест я ношу сорок второй. Уф! Кажется, все правильно объяснила!
        Да, там еще было море, в Африке. Красивое. Теплое. Но купаться ночью запрещалось, вроде как там морские гады. Выползают на берег и поджидают добычу. Я вовсе не хотела стать их добычей, мне хватило того, что я стала добычей своей тупости и глупости, потащилась в середине лета в Африку. Поэтому ночью я на море не ходила. А днем спала под кондиционером. К тому же я и плавать-то не умею. И в отпуск на этот раз еду в Москву, которую успела возненавидеть, пока в ней жила. Но, может, после долгой разлуки, как это часто бывает, в моем сердце проснется прежняя любовь к ней? Ведь когда-то я ее любила. Да что там! Обожала! Это был город моей мечты…
        - Кажется, спит, - прошептал кто-то.
        - Закрывай скорее дверь, свет ее может разбудить!
        - Тихо! Ложимся. И - не дышать! Все поняли?
        - Да!
        Мои попутчики бесшумно вознеслись на верхние полки. Одна дама прилегла внизу, накрывшись с головой казенной простыней. Я зевнула. Скучные люди. Совершенно не обладают чувством юмора. Уж я бы их развеселила!
        Когда я проснулась, все они уже выстроились в очереди в туалет. Я никуда не спешила, туалет не заяц, в лес не убежит, а закрыть его до моего визита никто не посмеет, поэтому я не спеша пила чай и смотрела в окно на знакомый пейзаж. Кажется, я немного волновалась. Как-то меня встретит город моей бывшей мечты?

* * *

…Москву я узнала сразу, едва ступила на перрон, по недовольным и угрюмым лицам стоящих там людей.
        - Чего приперлись? - всем своим видом говорили они. - Москва не резиновая!
        Это я слышала и когда здесь жила, тем не менее город переварил еще миллионов десять, как утверждает официальная статистика. Неофициальная похожа на Фемиду с повязкой на глазах, она в ужасе лепечет какие-то цифры, стараясь не знать всей правды. Город пухнет, словно дрожжевое тесто в кадке, его пытаются удержать какими-то развязками, обручами новых кольцевых дорог, которые тут же теряются в потоке машин, а тесто все прет и прет, люди прибывают и прибывают, новые микрорайоны растут практически бесконтрольно. Никто не думает об инфраструктуре, вообще об удобстве людей. Приехали в Москву - терпите.
        И что интересно - терпят! В то время как в провинции свежий воздух, относительно свободные дороги и люди вам улыбаются. Человек - странное существо. Ради престижа он способен спать на гвоздях и есть эти самые гвозди на завтрак, очаровательно улыбаясь, а всем остальным говорить, что они лохи. Сообщество людей, спящих на гвоздях, самое стойкое, почему-то они составляют общественное мнение. Наверное, все дело в гвоздях, которые они едят. Их организм привык усваивать железо. Они и говорят как гвозди забивают и вешают на эти самые гвозди общественное мнение. Попробуй возрази!
        - Носильщик? Девушка, носильщик?
        - Такси! Кому такси?!
        - Куда прешь, коза?! Понаехали тут!
        - Простите, это вы мне?
        Под моим взглядом «москвич» съежился, словно проколотый резиновый мячик:
        - Извините, девушка, обознался. Москвичка, да?
        - И да и нет.
        - Проводить вас? А то эти обезьяны приезжие затолкают. Таращат глаза, как будто только вчера на свет родились.
        - В провожатых не нуждаюсь.
        - Эй! Может, хоть телефончик оставите?
        - Гуляй, лимита!
        - Написано на мне, что ли? - растерянно сказал мужичок и тут же переключился на другую жертву: - Такси недорого! Такси! Кому такси?
        Странно, но я вдруг почувствовала себя в своей тарелке. Моя одежда больше не вызывала вопросов, здесь все так одеваются, лицо приняло безразлично-знающее выражение, усталое и снисходительное, так что ко мне больше никто не совался с дурацкими предложениями, тело расслабилось. Теперь я могла просочиться в крохотную щелочку в толпе, чтобы быть первой у эскалатора, при необходимости выгнуться так, чтобы упирающийся в меня зонт не причинял боли, сделать вид, что у меня вообще нет ни груди, ни задницы, чтобы ни одна рука не сделала попытки залезть под юбку. Тело-трансформер я обрела в пригородных электричках, где может ездить лишь бесполое существо, не знающее голода и усталости. И тело мгновенно все вспомнило.
        Приехавшие со мной люди еще не освоили вокзал и таращились на все, как новорожденные, а я уже стояла у турникета, наплевав на очередь в кассе. Только не на вокзале! Талоны на проезд я куплю потом в месте наименьшего скопления народа. Приезжие уверены, что в Москве их все хотят обмануть, а эти люди просто хотят заработать. У них бесплатный безлимитный проезд, и они приторговывают поездками в метро еще и по льготной цене. И бояться их нечего. Я без колебаний достала заранее приготовленные деньги на одну поездку.
        Едва бабуля в побитой молью шляпке приложила свою карточку к считывающему устройству, как я шмыгнула через турникет и в мгновение ока стояла на эскалаторе. Как будто и не уезжала!
        Я вышла на знакомой станции, здесь когда-то был офис фирмы, где я работала, и достала из сумочки мобильный телефон. Поезд, на котором я приехала, был утренний, и я не рискнула сразу звонить Екатерине. Режим дня театральных критиков я себе приблизительно представляю.
        Слава тебе! Ответила!
        - Здравствуйте, Екатерина. Это Анфиса, я вам звонила. Пресс-секретарь из провинциального театра.
        - Ах-ах! - зевок. - Еще так рано!
        - Я знаю, что все ваше время расписано по минутам, поэтому спешу забить окошечко и для себя. Удобно вам поужинать в… - Я знала, чем ее соблазнить. Понимала также, что меня чуть было не послали. Да, мы договаривались о встрече, но это еще ничего не значит. Москвичи - самые необязательные люди на свете, у них вечно нет времени. За те двое суток, что прошли с момента нашего разговора, ей мог подвернуться с десяток выгодных предложений. И она с чистой совестью послала бы меня на фиг. Москвичи всегда руководствуются исключительно вопросами выгоды. Как хорошо, что я прожила в этом городе десять лет, включая учебу в университете! И чего бы смог добиться здесь Арсений Ладушкин? Ничего!
        - У вас хороший вкус, - похвалила она. Журналисты прекрасно знают лучшие в городе рестораны. И я их знаю. У меня там проходили деловые встречи с потенциальными клиентами.
        - Удобно вам в половине шестого?
        - Да, пожалуй.
        Она наверняка идет в театр и не прочь плотно поужинать перед многочасовым сидением в партере. В отличие от советских времен сейчас далеко не все театры могут похвастаться приличным буфетом. У нее будет час, она вполне может позволить себе опоздать. Журналисты - главные персоны на любом мероприятии, им легко прощают. Впрочем, мне хватит и пятнадцати минут.
        - Так я вас жду, Екатерина. И поверьте, вы не потеряете времени даром. У меня к вам выгодное предложение.
        - Вы не похожи на провинциалку, - задумчиво сказала она. Когда-то и я говорила так, будто заколачивала гвозди. Как человек, который делает деньги. Мне ведь шли проценты с продаж. Надо же! Все вспомнила! Я все вспомнила!
        Мне стало не по себе. Я сказала:
        - До встречи.
        И дала отбой. Срочно надо принять противоядие! Мои глаза уперлись в знакомую вывеску. Селиться в гостиницу еще рано даже с учетом того, что тащиться придется на самую окраину Москвы. Хорошие гостиницы здесь так дороги, что все прочие мировые столицы отдыхают. А в три московские звезды торопиться не стоит. Я забронировала номер на двое суток, а там как сложится.
        Надо же! А они не загнулись с моим уходом. Я-то грешным делом думала, что мир рухнет, когда увольнялась. Ноги сами понесли меня в знакомую дверь.
        - Девушка, что вы хотели?
        Я с улыбкой смотрела на менеджера, лохматого парня с циничным взглядом.
        - Когда-то я здесь работала.
        Я не спеша огляделась. Они не процветают, но и с голоду не пухнут.
        - Хотите вернуться на прежнее место?
        - Я думаю. Стоит ли оно того?
        - Сдается мне, что вы и есть легендарная Анфиса Лебедёва! - присвистнул он. - Если бы в нашем офисе была доска почета, вы висели бы в центре.
        - Обо мне что, еще говорят? - усмехнулась я.
        - А как же! Была, говорят, такая дура… ой, простите!
        - Ничего. Все в порядке. Была дура, которая озолотила хозяина, а сама заработала опухоль.
        - А говорят, люди не меняются! - обрадовался он.
        - Еще как! Едва врачи объявляют диагноз, наступает просветление мозгов. Людей, которые хотят на тебе заработать, много, а жизнь одна. К тому же больше всего хозяева ненавидят тех, кому обязаны своим богатством. И стоит тебе заболеть, забудут в тот же миг. Найдут на твое место здоровых, а твой телефон вычеркнут из записной книжки. Вроде как ты умерла. Поэтому всегда надо играть на опережение. Брать побольше и бежать подальше.
        - Вы удивительно умны! - восхитился он.
        - Я удивительно честна, - вздохнула я. - Поэтому просто уволилась и не увела с собой клиентскую базу. Сейчас работаю в библиотеке.
        Он посмотрел на меня озадаченно.
        - Еще я пресс-секретарь провинциального театра, приехала пропихнуть статью о нас в столичном глянце.
        - Надолго приехали?
        - А что?
        - Могу я пригласить вас поужинать вместе?
        - Вообще-то я невеста.
        - А я жених! - Он пригладил волосы.
        - Вы не поняли. Я невеста олигарха.
        - А-а-а… Ну тогда извините. Впрочем, чего еще ждать от девушки с таким выдающимся умом и такой запоминающейся внешностью? - сказал он без иронии. - Примите мои поздравления: вы удачно вложили капитал.
        - Спасибо! Счастливо оставаться!
        Ловить здесь больше нечего. Я удовлетворила свое любопытство, поняла, что на бывшую работу меня не тянет, и получила приглашение в ресторан от симпатичного парня. Подняв себе таким образом настроение, я поехала селиться в дрянную гостиницу. Подробности опущу. Перейду сразу к деловой встрече с театральным критиком Екатериной Зимой.
        Разумеется, она опоздала. Сказала:
        - Извините, пробки.
        Приехала она на метро, но разве это имеет значение? В Москве все опаздывают и ссылаются на пробки. Я еще раз порадовалась, что прожила в этом городе десять лет. Обижаться на москвичей себе дороже. Проще принять их такими, какие они есть.
        - Что будете пить? - спросила я, листая меню.
        - Пожалуй, бокал белого вина. - Она тоже взяла меню.
        Какое-то время мы сосредоточенно молчали. Я не собиралась экономить, мне ведь сказали, что я не потеряю в зарплате. Поэтому ни салат из крабов, ни осетрина в горшочке, которые заказала Екатерина под белое французское вино, мне настроения не испортили. Более того, я заказала то же самое. Вино выбирала она.
        - Ну, так что у вас? - спросила Екатерина, когда официант, приняв заказ, ушел на кухню.
        - Скажите, вам знаком режиссер по фамилии Станиславский?
        - Разумеется, - усмехнулась она. - Я работаю по специальности, у меня профильное образование.
        - Вы не поняли. Александр Николаевич Станиславский - это не псевдоним.
        - Ах вот вы о че-ем… - протянула она. - Вы, выходит, из милиции?
        - Сейчас полиция.
        - Да без разницы. Но зачем тогда…
        - Я не из полиции, - оборвала ее я. - Хотя… Вы ведь знаете, что вашего бывшего мужа убили?
        - Сашу? Да, мне звонили. Так вы из…
        - Убийство наделало в нашем городе много шума. Давайте выпьем, - как раз принесли напитки, и я подняла свой бокал. - Не чокаясь.
        Ей неудобно было отказаться. Как-никак за Сашу. Ее мужа, хоть и бывшего.
        - Меня действительно прислал Александр Николаевич, - сказала я, проследив, как она осушила свой бокал. И тут же спросила: - Еще?
        - Да, пожалуй.
        Когда ей принесли еще вина, я продолжила:
        - Он… Станиславский послал меня уладить возникшую проблему.
        - Ах да! Его ведь подозревают в убийстве!
        - А вы откуда знаете? - уставилась на нее я.
        - Если вам известно, что от меня зависит судьба вашего театра, то почему бы мне не знать о ценности той информации, которой владею я?
        - Вас что, уже допрашивали?
        - Пока еще нет. Где я и где ваша, простите, Кукундяевка.
        - Наш город называется по-другому.
        - Это собирательный образ, - насмешливо сказала она. - Ну, хотите, Задрипанск или Хрюпенпопинск.
        - Мы очень маленькие и очень провинциальные, но у нас есть чувство собственного достоинства, - тихо произнесла я.
        - Ах, извините!
        - Народный театр - это все, что у нас есть. И мы им дорожим.
        - Тогда понятно, почему он прислал вас в Москву, - усмехнулась Екатерина. - Но вы должны понимать, сколько это стоит.
        - И в какую сумму вы оцениваете свое молчание?
        Она задумалась. Потом спросила:
        - А сколько у вас есть?
        В этот момент как раз принесли крабов. Поняв, что она может срубить здесь гораздо больше денег, чем за какую-то статью, Екатерина Зима никуда больше не торопилась. Пока она со вкусом поедала крабов, я прикидывала, как бы выведать у нее секрет? К моему огромному счастью, она заказала еще один бокал вина. Я же решила сэкономить и от спиртного отказалась. Счет за этот «скромный» ужин и так сожрет половину моего московского бюджета.
        - У меня с собой немного денег. Сами понимаете, я лишь переговорщик.
        - Ну… Двадцать тысяч долларов. Это минимум…
        На моем лице что, написано, сколько у меня денег?!
        - А почему вы уверены, что убил именно Станиславский? По-моему, нам дешевле найти свидетеля, который подтвердит его алиби, - сказала я.
        - А репутация? - хихикнула она.
        - Ну и что тут такого?
        - Если она так делает, значит, по-другому уже не может.
        - Она?
        - Ну да. Марина.

«А при чем тут Марина?» - чуть не вырвалось у меня. Хорошо, что я промолчала. Екатерина вдруг разговорилась.
        - Вы же прекрасно знаете, что Станиславский никакой ВГИК не оканчивал. Во всяком случае, за тот период, который нас интересует.
        Я чуть не поперхнулась. Вот, оказывается, в чем дело! Диплом-то у Александра Николаевича липовый! Как все-таки хорошо, что я - ясновидящая! И что именно я поехала в Москву добывать у Е. Зимы информацию!
        - А вот Станиславская оканчивала. Марина Никитична.
        Поскольку я молчала, Екатерина махом допила вино и защебетала:
        - О! Это был талант! Ее до сих пор вспоминают! Я разговорилась со своими коллегами, когда узнала о судьбе Марины. Театральный мир тесен, это, по сути, маленькая деревенька, и многие из вгиковцев осели в московских театрах или тесно сотрудничают. И кино снимают, и спектакли ставят. Мы были единодушны во мнении: ей просто не повезло со временем. Сними Мариночка сейчас ту короткометражку, приз на международном кинофестивале ей был бы обеспечен. Ее фильмы - это новый взгляд на окружающую нас действительность, какой-то особенный, пронзительный. Марина была самой яркой звездой на курсе. А потом вышла замуж за какого-то афериста по фамилии Станиславский, взяла его фамилию, родила ребенка.
        - У нее уже двое, - машинально сказала я. Просто обухом по голове! Марина Никитична - кинорежиссер?!
        - Это называется «быт засосал». Талантливые люди очень ранимы, Марина всю душу вложила в тот свой первый фильм, а его разгромили критики. А тут еще ребенок… Она вынуждена была на какое-то время уйти из профессии. Тогда для кино настали трудные времена, денег не было совсем. Она, видимо, решила пересидеть в провинции, а потом быт заел…
        Я потрясенно молчала, гадая, как выпутаться из этой, прямо скажем, непростой ситуации? Слава богу, принесли осетрину. Екатерина с аппетитом принялась кушать.
        - Ну, так как вам мое предложение? - спросила она, промокнув губы салфеткой. Я с неприязнью смотрела на следы морковной помады, оставшиеся на ней. В этой женщине меня раздражало все.
        - Мне надо посоветоваться с Александром Николаевичем. Не думаю, что у него есть такие деньги.
        - Да бросьте! Саша мне сказал, что вы процветаете!
        - Вы?
        - Ваш Народный театр, - сказала она с иронией. - Возглавить профессиональный он, видимо, не рискнул, ваш Станиславский. Побоялся, что его разоблачат. Марина могла встретить кого-нибудь из старых знакомых.
        - Значит, известный кинорежиссер приезжал на премьеру к ней, - машинально сказала я.
        - У вас что, и звезды бывают? Мариночка, значит, тряхнула старыми связями. Или кто-то узнал, где она прячется, и решил глянуть на ее работу. В нее ведь многие были влюблены. В ее яркий талант.
        - А вы случайно не в курсе, от нас были заявки на участие в конкурсе?
        - В каком конкурсе? - уставилась на меня Екатерина.
        - В столице ведь проходит ежегодный театральный фестиваль.
        - Подобные мероприятия, моя милая, проводятся для профессионалов, - снисходительно сказала Е. Зима. - А вы, простите, народный театр. Я думаю, ваш Александр Николаевич вешает вам лапшу на уши. Он аферист.
        - А что конкретно сказал вам Саша? Ваш бывший муж?
        - «Представляешь, Катя, здесь какой-то Станиславский, с которым меня все пытаются свести. Кинорежиссер из Москвы. ВГИК, мол, закончил. У них тут все помешаны на театре».
        - А зачем вы стали наводить справки?
        - Я просто проявила интерес. Согласитесь, Станиславский - редкая фамилия для театрального режиссера, - насмешливо сказала она. - А потом нетрудно было сложить два и два.
        - Я не думаю, что из-за этого убивают. Подлог документов? Много ему не дадут, и, скорее всего, условно.
        - Да? А репутация? - Она явно выжимала деньги. - Ваш театр процветает, я так понимаю, финансирование идет из госбюджета. Они неплохо устроились, эти Станиславские. Хоть и не слава, но зато деньжата водятся.
        - Что ж вам-то мешает процветать? - усмехнулась я. - Профильное образование, обширные связи. А в Париж прокатиться на халяву с лысым толстяком не отказались.
        - Откуда вы знаете?! - уставилась на меня она.
        - О споре между вашим бывшим мужем и его соперником? У нас маленький город. Кукушкин предупредил жену. Даже сумму назвал. А если это известно одной женщине, то вскоре и все остальные жительницы в курсе.
        - Вот сволочь!
        - Но вы же согласились!
        - Он и в самом деле так богат?
        - Кукушкин? Да. Лесопилка, склад стройматериалов, ну и по мелочи, заправка, магазинчик при ней. Особняк в три этажа с бассейном. Все правда.
        - Надо же. Кто бы мог подумать… Молодость - глупость. Я думала, преуспеет именно Саша.
        - Значит, вы выходили замуж по расчету?
        - Расчет в любом деле не помешает, - пожала она плечами. - Я неплохо зарабатываю и в Париже, разумеется, бывала. Мне нравится этот город, но кататься туда за свои удовольствие не из дешевых. Там ведь столько соблазнов. Мне предложили оплаченный проезд в оба конца, прекрасный отель…
        - Постель на двоих с женатым мужчиной.
        - Подумаешь, проблема! В наше время безнравственней не изменять, чем изменять. К тому же я не девушка и далеко не модель. Рассчитывать, что меня повезет в Париж двадцатилетний мачо, не приходится. Скорее я его. А мне это не по средствам. Я не жалею, что согласилась на предложение Кукушкина, - пожала она плечами. - Любая на моем месте поступила бы точно так же. Что же касается сплетен… Они не выйдут за пределы вашего Ухрюпинска, в котором я не появлюсь никогда. Мне фиолетово.
        - Наш город называется по-другому, - тихо сказала я.
        - Название вылетело у меня из головы. Даже если вы его сейчас дважды повторите, бесполезно. Я забуду его, как только выйду из ресторана.
        - А деньги? Вы же хотите получить деньги?
        - Деньги вы мне переведете. Или привезете. Вот моя визитка. - Она полезла в сумочку. - Даю вам срок десять дней. Иначе я иду в полицию.
        - Где? В Москве? - с иронией спросила я.
        - Уж найду где. А лучше я о вас статейку напишу. О махинациях вашего обожаемого режиссера. И тогда вам придет конец.
        Я молча взяла визитку. Разберемся.
        - Хочу вас предупредить, Екатерина. В ближайшем будущем вас ждут проблемы на работе. И со здоровьем.
        - Сейчас хорошая медицина. - Она поднялась. - Что касается работы, вы ведь мне поможете? Финансово, я имею в виду. Кстати, я была прописана в Сашиной квартире, и, хоть мы развелись и детей у нас нет, его родственники тоже пока не объявились. Квартира эта теперь моя. А цены на московскую недвижимость только растут.
        - Я думаю, что родственники вскоре объявятся.
        - Вы что, ясновидящая?
        - Да!
        - Вот и прекрасно. Вашему Народному театру повезло с пресс-секретарем. До свидания э-э-э…
        - Анфиса.
        - Как-то так. Жду от вас денег.
        И она ушла. Я тут же попросила счет. А увидев его, поняла, что завтра поеду домой. Москва мне нынче не по карману. Но я не жалела, что приехала. У меня появился шанс спасти наш театр.

* * *

…Арсений встречал меня на вокзале. Встречали многих, и лица у всех были радостные.
        - Как там столица?
        - Привезла то, что я просил?
        - Конечно!
        - Вот умница!
        Это было сказано не мне, но и я не чувствовала себя обделенной вниманием. В руке у Сени был помятый букет белых хризантем, а на лице счастливая улыбка. Я поняла, что дальше тянуть нельзя. Надо срочно беременеть.
        - Поедем посидим где-нибудь, - шепнул он мне на ухо.
        Я не стала возражать. Нам надо серьезно поговорить. Кафе, куда мы зашли, только-только открылось, но нам мигом принесли кофе и свежие булочки.
        - Ну? Как съездила? - требовательно спросил он, поглаживая мою руку.
        - Нормально.
        - Узнала, из-за чего Станиславский мог убить Зиму?
        - Ничего не значащие пустяки.
        - Выходит, оно того не стоило? - разочарованно протянул Сеня.
        - Зима со Станиславским были едва знакомы. Из-за чего Александру Николаевичу его убивать, сам посуди?
        - Ну, не знаю… Ты же сама сказала…
        - Ошиблась, бывает. - Я глубокомысленно замолчала. Пусть думает, что меня посетило очередное видение.
        - Эй, ты в порядке? - окликнул меня Сеня.
        - Абсолютно! Послушай, а почему мы здесь сидим?
        - А что?
        - Мама-то на работе!
        - Сейчас все на работе. И я тоже.
        - Тогда поехали ко мне! Квартира свободная! Впрочем, если ты не можешь…
        - Я могу! - Он с готовностью вскочил.
        Мне надо сделать все, чтобы его отвлечь. В общем, мне нужно выиграть время. И мы поехали ко мне.
        Что я могу сказать? Секс как секс. Главное, что он был не в пахнущем бензином салоне стареньких «Жигулей» и не на муравьиной куче, а в нормальной постели. Я ничего особенного не ждала, поэтому и не разочаровалась. По сравнению с Полкашиной мазней (я имею в виду его слюнявые поцелуи) это был просто шедевр. Полноценная картина маслом, моими стараниями, с односторонним оргазмом и всеми положенными словами.
        Да, я не люблю Сеню. Но секс с тем, кого я люблю, невозможен. Поэтому придется довольствоваться тем, что есть.
        - Тебе было хорошо?
        - А как же!
        - Но мне показалось…
        - Ой! Сейчас мама на обед придет!
        - И что делать? - испугался он.
        - Хотя бы встать и собрать постель. Сделать вид, что мы пили чай.
        Мама, кстати, все поняла и ужасно обрадовалась. Принялась суетиться, переставлять чашки, перекладывать ложечки, по десятому разу кипятить чайник, не уставая при этом расхваливать меня, какая я замечательная хозяйка.
        - Вот эту расписанную розочками доску Анечка подарила мне в первом классе. Видите, какая она рукодельница? А вот этот шарф…
        - Связала за меня ты, чтобы я отнесла его на урок труда и получила пятерку. Я не бог весть как умею вести домашнее хозяйство, мама.
        - Арсений Савельевич, она на себя наговаривает!
        - Я, пожалуй, пойду. Анфиса, можно тебя на минуточку? - Он смущенно кашлянул.
        Мы вышли в прихожую.
        - Насчет твоей поездки в Москву. Мы не договорили.
        - Я думаю, Александр Николаевич художника не убивал.
        - Полагаешь, надо копать в другом направлении?
        - Кукушкин мне сказал, что Зима положил глаз на Дашу Буханкину. Ты же знаешь, какой отчаянный ревнивец наш Сильвестр. Тем более у него нет алиби. Займись-ка этим. А я беру на себя Эрато.
        - Кого?
        - Поэзию. А заодно и прозу. - Я тяжело вздохнула. Не хотелось объясняться с Колено, но придется.
        - Все понял. Исчезаю.
        Сеня хотел поцеловать меня в губы, но я ловко увернулась, и поцелуй вышел смазанный. Закрыв за теперь уже совсем своим мужчиной дверь, я отправилась получать нагоняй от мамы.
        - Радоваться надо, а ты ломаешься, как девочка! Человек при хорошей должности, непьющий.
        - Полкаша тоже был непьющий, - усмехнулась я.
        - Да что ты сравниваешь! Какой-то страховой агент и милиционер!
        - Сеня взяток не берет.
        - Без куска хлеба не останешься, - авторитетно заявила мама. - А главное, родишь наконец ребенка. Он здоров, у него уже двое, ты тоже здорова.
        - Уверена? А может, я больна?
        - Щучкин говорит, что с тобой все в полном порядке.
        - Ты была у моего гинеколога?!
        - Хороший гинеколог у нас один на весь город. Я тоже регулярно обследуюсь. Просто спросила между делом.
        - Между мазком на гонорею и анализом крови на сифилис?
        - Господи, откуда у меня сифилис?!
        - Я не знаю, зачем ты потащилась к гинекологу. Может, решила забеременеть вместо меня?
        - С тобой совершенно невозможно разговаривать! Ты все выворачиваешь наизнанку! Рожай - и точка!
        - Достали вы меня. Я с ним сплю. Устраивает тебя? И не предохраняюсь. Отношения официально оформлять?
        - Можно просто сойтись, зачем в загс-то бежать? - проворчала мама. - Весь город и так знает, что вы вместе.
        Нас венчали не в церкви. Народ все уже обсудил и постановил: мы с Сеней вместе. Через год все забудут, что штампа в паспорте нет, и очень удивятся, если после Сениной, не дай бог, смерти я не получу наследство. У нас это сплошь и рядом.
        - Женщина, почему же вы за двадцать лет совместной жизни не зарегистрировали отношения с вашим гражданским мужем?!
        - Да мы просто забыли, что свадьбы-то не было. Что ж мне, выселяться из квартиры на старости лет? И куда я пойду?
        - Раньше надо было думать! Почему вы не нашли времени зайти в загс?!
        - Да мы заходили… Раз десять. И еще разок хотели зайти, а муж вдруг взял и помер.
        В самом деле, сотрудница загса у нас одна, и та нерадивая. У нее куча дел, по которым она все время куда-то исчезает. Выловить ее может только настойчивая Капка, которая от каждого мужа собирается рожать детей и официально стричь потом купоны, то бишь алименты. Поэтому город и помнит только Капкины пышные свадьбы. Все остальные живут так. К этому давно все привыкли.
        - Мам, а ты не помнишь, я со своим-то официально развелась?
        - А ты не помнишь?
        - Не-а…
        Я кинулась искать паспорт. Так и есть! Мы с Полкашей не раз ходили подавать заявление о разводе и, отчаявшись, плюнули на это дело. Потому что потом придется искать время для того, чтобы забрать документы и еще месяца три что-то там оформлять. Официальный развод - процедура долгая.
        - Так, может, и Ладушкин женат? - ахнула я.
        - Скорее всего. Тебе-то что за дело? Если в нашем городе все зададутся целью развестись с теми, с кем уже давно не живут, и расписаться с теми, с кем живут, получится такая чехарда, что все запутается окончательно. В паспортном столе взвоют, оформляя новые документы.
        Все правильно. Бардак творится уже много лет.
        - Мам! Ведь ты же там работаешь! В паспортном столе!
        - Вот именно. - Она поджала губы, выражая недовольство.
        - Ну, так оформи мне развод! Тисни в паспорте штамп! Что тебе, жалко?
        - Не могу без официальной бумаги о том, что вы с Ярополком развелись. Что ж мне, на подлог идти?
        - Да кто это будет проверять?
        - Мало ли. Вдруг кто-нибудь из вас умрет и возникнет проблема наследства? Тогда-то и обнаружится подлог.
        - У Полкаши, насколько я знаю, нет ко мне имущественных претензий.
        - А ты спрашивала?
        Придется, видно, мне навестить бывшего мужа. Вот же крючкотворы! Да если бы моя мать не работала в паспортном столе, у меня и первого штампа не было бы! Жила бы с Полкашей как почти все в нашем городе - так. Но мать настояла на официальной смене социального статуса. Она бы с таким же энтузиазмом добивалась штампа о разводе! Нет, люди, вы живете в лабиринте со множеством тупиков. Где-то в глубине сидит пожирающий вас Минотавр, а к свободе ведут такие запутанные ходы, что далеко не каждый в состоянии найти выход из лабиринта. Большинство так и блуждает в потемках, заходя в тупики и моля какую-нибудь волшебницу Ариадну кинуть спасительную нить.
        Вот я свободна, хотя многие называют это безумием. Меня не пожирают жадность, лень, тщеславие, желание покорить столицу, иными словами, купить квартиру с видом на Кремль и особняк на Рублевке рядом с какой-нибудь дутой звездой. Я мечтаю спасти человечество, но оно, человечество, упорно сопротивляется. Говорит, что я ему не нужна. Не нужно зеркало, в котором отражается вся его тупость, неумение мыслить трезво и слепая вера в так называемые знаки судьбы.
        Я тяжело вздохнула.
        - Ой! У меня же обеденный перерыв заканчивается! - Мама вскочила. - А ты отдыхай, дочка!
        Как же! Отдыхай! Мне предстоит серьезный разговор с Капкой…
        Золотое платье
        Как только за мамой закрылась дверь, я взялась за телефон.
        - Анька, это ты! Уже вернулась? Как там Москва? - Голос ее был приторно сладким. Чует кошка, чье мясо стянула. Ну, погоди, Офелия!
        - Ты до которого часа на работе?
        - Сегодня до обеда. Эмилька совсем разленился, так и норовит из дома улизнуть, а уроки делать не хочет. В голове все еще лето. Я месяц буду работать на полставки, пока он не втянется в учебу. Кстати, не поможешь с математикой?
        - Ты не можешь решить задачки для третьего класса?!
        - Для четвертого.
        - Высшая математика, как же, - насмешливо сказала я.
        - Зря смеешься. Знаешь, какая сейчас сложная программа? Заходи - посмотришь его учебники.
        - С удовольствием.
        Вот и повод нашелся! С Эмилем я могу заниматься часами. Он так смотрит…
        Ах, Эмиль!
        Когда я пришла, Капка разогрела мне в микроволновке серое детсадовское пюре и плюхнула в тарелку пару котлет, на вид вполне съедобных.
        - Покушай, вон ты какая тощая!
        - Не хочешь спросить, как я съездила? - спросила я, втыкая вилку в котлету и разваливая ее на куски со зверским лицом.
        - Что-то быстро вернулась, - фальшиво улыбнулась Капитолина Поликарповна.
        - Где ты была, когда убили Зиму? - не стала тянуть я.
        Она побледнела и опустила глаза.
        - Дома, где ж еще?
        - Так вот я тебе скажу где… Ты была с Александром Николаевичем, поняла?
        - Не… не очень.
        - Ты - железное алиби. О вашей связи со Станиславским все знают. Вернулась к старому любовнику, бывает. Ты женщина свободная. Марину я беру на себя.
        - Но… что случилось?
        - Скорее всего, это он убил Зиму. Станиславский.
        - Нет, - прошептала Капка.
        - Что ты сказала?
        - Если ты говоришь о воскресном вечере… О черт! Как это все некстати! А нельзя найти кого-нибудь другого? Ну, для алиби?
        - Да кого?
        - Видишь ли, Анечка, Нил почти уже сделал мне предложение. Ни для кого не секрет, что я женщина любвеобильная, но скандал накануне свадьбы…
        - Мы скажем Аксенкину, что это ложь во имя спасения Народного театра. Он поймет.
        - Боюсь, что нет, - вздохнула Капка. - Лучше ищите настоящего убийцу.
        - А я тебе говорю, что убил Станиславский!
        - А я тебе говорю - нет!
        - Почему?!
        - Потому!
        - Постой… - До меня наконец стало доходить. - Репетиция, которой не было… А ну, рассказывай!
        - Да тут и рассказывать нечего, - в очередной раз вздохнула Капитолина. - Его жена какая-то странная. Он говорит, что Марина живет в особом, придуманном ею мире. Реальность ее не касается. Она ужасно готовит, скверно ведет домашнее хозяйство и почти не занимается детьми. Я в толк не могу взять, почему он с ней не разведется? Почему терпит?
        - Потому.
        Да, Марина скверно ведет домашнее хозяйство, но зато она гениальный режиссер. А он… Гениальный организатор. Хозяйственник. У него нюх на деньги. Он даже нашему мэру мозги запудрил. А труппе? Е. Зима правильно сказала: аферист. Подчистил диплом, вместо М.Н. Станиславская стало А.Н. Станиславский.
        - Если бы не дети, я бы сама за это взялась. Окрутила бы его и дотащила до загса.
        - Нет, - покачала головой я. - У тебя бы ничего не получилось.
        - Почему это?
        - Потому.
        - Перестань говорить загадками!
        - А ты перестань врать и выкручиваться!
        - Я и не выкручиваюсь, - с обидой сказала Капка. - Я пытаюсь объяснить, почему он до сих пор ко мне бегает.
        - Значит, он был у тебя?!
        - Ты же знаешь, я мужиков в дом не вожу. Мы были на даче, - призналась Капка.
        - На какой еще даче?
        - На даче у Дуси.
        Дуся - мать Джульетты и всех прочих романтических героинь, которых вдохновенно играет Капка. Еще Евдокия Гавриловна наша неизменная дуэнья, унылая компаньонка, няня, которая «где же кружка?» и т.д. Все роли у нее возрастные и со словами, хотя Дуся на два года моложе нас с Капкой. Но она очень толстая. Или, как деликатно говорят, дородная. Работает Дуся… Правильно, поварихой в школьной столовой. Еще Дуся держит поросят. Потому что, работая в школьной столовой, невозможно не держать поросят. У Дуси на даче чего только не растет! У детишек на столе всегда есть свежая зелень, Дуся не монстр какой-нибудь и очень любит свою работу. Еще она любит Народный театр. Обожает. И свою «дочку», разумеется. Балует ее и во всем ей потакает.
        - Понимаешь, мы репетировали, - потупилась Капка.
        - Но почему тогда Марина сказала, что никакой репетиции не было?!
        Мама родная! До меня наконец дошло! Конечно, не было! Потому что без Марины Никитичны никакой репетиции быть и не могло! Она прекрасно знает, что с ней - это репетиция, а без нее - любовное свидание. Или деловое. Какое угодно, но только не репетиция. Ведь настоящий-то режиссер - она! Видно, Марина очень ценит Капку, ее экспрессию, если закрывает глаза на шашни примы со своим мужем. Или ей просто все равно.
        - Александр Николаевич говорит, что он со мной душой отдыхает, - разоткровенничалась Капка. - Что я - настоящая женщина.
        Я поняла, что правды она не знает. И спит с ним, думая, что спит с режиссером. А на самом деле с режиссером спит он, а Капка спит с завхозом. Как же все запутано! Александр Николаевич, видно, повышает самооценку. Спит с примой, потому что так положено режиссеру. Испокон веков так было, а он чтит традиции. Вот уже много лет Станиславский сам играет роль пробивного, талантливого московского режиссера, который приехал в провинцию поднимать театр. Он - наш герой. И кто здесь будет проверять подлинность его диплома? Если бы не это убийство…
        - Аня, ты должна мне помочь, - взмолилась Капка.
        - Как?
        - Найди настоящего убийцу. За Александра Николаевича я ручаюсь: он был со мной. Дуся это подтвердит. Но сказать об этом мы не можем из-за моей намечающейся свадьбы с Аксенкиным. У меня и так трое детей от трех разных мужей.
        - Ну и любовник до кучи, - усмехнулась я. - Что это меняет?
        - Понимаешь, в тот вечер… Помнишь, в музее? Я сказала Нилу, что я эксперт по живописи.
        - Ты это сказала утром.
        - Правильно. А вечером он пригласил меня в ресторан поужинать, ну и заодно проконсультировать его насчет картин. Он спросил, свободная ли я женщина? И я заверила его, что давно уже ни с кем не встречаюсь. Как развелась, так и…
        - А сама побежала к Станиславскому, как только он позвонил.
        - Вот и получается, что я Нилу-то соврала. Но я лишь сказала то, что он хотел услышать. Путь к сердцу мужчины лежит через ложь. А будешь резать в глаза правду-матку, останешься в старых девах.
        - На меня намекаешь?
        - Что ты, Анечка, что ты! - замахала руками Капка. - В общем, я соврала, а Нил это проглотил, и еще тарелку борща, бифштекс и полбутылки виски. Но, как честная женщина, я поехала спать к себе. К детям то есть. И все было чики-поки.
        - Кто ж знал, что Зиму убьют, а Станиславский попадет под подозрение и ему понадобится алиби? - усмехнулась я.
        - Слушай, а может, сказать, что он спал с Дусей?
        - Иди ты к черту! Кто ж в это поверит?
        - И что делать?
        - Сухари сушить! - рявкнула я. - Хорошо, что Сеня не в курсе. Я натравила его на Буханкина.
        - Ты молодец, - похвалила меня Капка. - Хочешь еще котлетку? Эмиль тебя обожает.
        - Не подлизывайся.
        - Хочешь роль со словами в новом спектакле?
        - Взятка? - Я встала. - Ты знаешь - я не продаюсь.
        - Так-то оно так… Но он же и в самом деле не убивал художника. Да и за что?
        Я вовремя прикусила язык. Проблему надо разруливать по-другому.
        На следующий день я позвонила Аксенкину. Телефон взяла у Капки. Попробовала бы она мне отказать после того, как умоляла спасти ее репутацию! Я согласилась, но с условием, что подключу Стратоныча. И Капка сдалась, взяв с меня страшное честное слово, что я не буду использовать ее в качестве алиби для режиссера.
        Когда Аксенкин ответил, я представилась и спросила:
        - Нил Стратонович, вы любите театр?
        - Чего-о?
        - Я всегда вижу вас в первом ряду, - льстиво сказала я.
        - Кресла там удобные. Хоть выспаться можно.
        - А мне показалось, вы слушаете…
        - Говори прямо - чего надо?
        - Мне нужны деньги, - выпалила я.
        - Заработай, - сказал он насмешливо.
        - Я бы с радостью, но у нас в городе нет таких зарплат.
        - А сколько ж тебе надо?
        - Мне нужен спонсор. Двадцать тысяч долларов.
        - В кредит? И на сколько?
        - Я же сказала: спонсор. Вообще-то деньги у меня есть, ровно двадцать тысяч. Но я замуж собралась. Хотела купить нам с Сеней квартиру.
        - Ну и в чем проблема-то? - засопел Аксенкин.
        - Меня шантажируют! - выпалила я.
        - Ладушкину скажи. Чего ж проще? Мент он, конечно, хреновый, в смысле взяток не берет, но из задницы вытащить может, ежели за интерес, не за деньги. А к тебе у него о-го-го какой интерес! Он же тебя того… - хмыкнул Аксенкин. - Любит.
        - Я не могу сказать об этом Сене.
        - Порнуха? - оживился Аксенкин. - Я так и знал! По тебе видать! Та еще штучка!
        - Что видать?
        - Когда жила в Москве, наверняка в порнухе снималась. Двадцать штук баксов за диск с порнухой? Гм-мм… Скажи хоть, про че там? Сюжетец ничего? Ты кого там играешь, училку или медсестричку? А может, порадуешь? Может, я чего-то про секс не знаю? Тогда куплю.
        - Нет у меня порнухи! - с отчаянием сказала я. - Так и знала, что бесполезно вам звонить!
        - Просить ты, Анька, не умеешь, - вздохнул Аксенкин.
        - А как надо?
        - Ты же баба. Я ведь тебя в бассейне видел. Купальник, конечно, дерьмо, права Капка. А фигурка ничего. Давай забьем стрелку в кабаке, там ты мне и расскажешь свою проблему. А я подумаю. Может, и помогу.
        - Хорошо, я приду.
        - Платье я тебе пришлю. И туфли. Не хочу, чтобы ты своим внешним видом испортила мне аппетит. Напротив, хочу покушать с удовольствием. И выпить. Может быть, нажраться.
        - Но я…
        - Все. Без возражений. Платье с туфлями потом отдашь, я их в секонд-хенд снесу.
        - Вы носите вещи в секонд-хенд? - потрясенно спросила я.
        - Не лично, дура. Прислуги у меня больше, чем у дворовой собаки блох. - Он зевнул. - Короче, завтра вечером за тобой машина заедет. Готовься.
        - К чему?!
        - Конспектик составь. Изложишь внятно свою просьбу, желательно в цифрах. До меня так лучше доходит.
        - Но…
        - Все. - И он бросил трубку.
        Нет, какие все-таки олигархи свиньи! И как мне выпросить у него денег? Не для себя ведь, для города. Но Аксенкину это не объяснишь. Он всю старину здесь снес, а здание Народного театра проиграл в тендере Станиславскому. Нашла кого просить!
        Надо отказаться от мысли о покупке квартиры и отдать деньги Е. Зиме. Но как я объясню это Сене? Точь-в-точь такая же ситуация, что у Капки! Ох, и влипли же мы с ней! У нас есть мужчины, за которых мы хотим выйти замуж, и есть секреты, которые они не должны узнать ни под каким видом. Потому что Сеня, честный мент, как пить дать, захочет разоблачения Станиславского. А железное алиби руководителя Народного театра - Капка, она сама в таком случае попадает под удар, потому что расстраивается свадьба с предметом ее мечты олигархом Аксенкиным, с которым завтра я иду на встречу в платье, которое он для меня купит. Представляю, что это будет за платье!
        И зачем я только согласилась?! Аксенкина я, честно сказать, побаиваюсь. На него совершенно не действуют мои предсказания. Чихал он на них. Я могу сколько угодно говорить, что завтра сгорит его самый большой магазин, а тот как стоял, так и будет стоять. Словно заговоренный.
        На самом деле никаких иголок Аксенкин (точнее, его прислуга, которой у него как блох) в косяк не втыкал и святой водой стены не кропил. Хотя насчет святой воды не уверена. Вроде был обряд освящения. Просто Аксенкин чуть ли не единственный несуеверный человек в нашем городе. Черной кошке, переходящей дорогу, он со спокойным сердцем даст пинка и с пути не свернет, а бабу с пустыми ведрами обзовет козой и пойдет зарабатывать свой очередной миллион. И непременно заработает. Он невозмутимо подписывает финансовые документы в пятницу тринадцатого, хохочет, если при гадании на картах ему выпадает пиковый туз, на Нила Стратоновича, по слухам, столько раз наводили порчу, что хватило бы на десятерых, а то и на сотню. Он просто во все это не верит. А я давно заметила: проклятие действует только на тех, кто верит, что оно работает. Есть так называемое роковое стечение обстоятельств. И если задаться целью, то все на свете можно объяснить черной магией. Мол, были знаки.
        По слухам, Аксенкин и родился двадцать девятого февраля! Хотя лично я не видела его паспорт. Он самый богатый человек в нашем городе и его окрестностях. И единственное, во что верит Нил - это деньги. Его бог - золотой телец, и он никогда не подводит.
        А я… Неудачница, одним словом. И в обществе Нила Стратоновича я теряюсь. У меня такое ощущение, что передо мной стена, какой бы мячик я в нее ни запулила, отскок будет мгновенный, причем мне в лоб. И будет очень больно. Поэтому лучше молчать. Так я и решила.
        Водитель приехал за мной в семь.
        - Что случилось, Аня? - испуганно спросила мама.
        - У меня деловая встреча. Не беспокойся, меня привезут обратно, я не пойду ночью одна по городу. Ведь привезут? - посмотрела я на стоящий в дверях холодильник, отморозка, похожего на гориллу. Тот молча кивнул. И протянул мне пакет.
        Я взяла его с глубоким вздохом.
        - А там что? - с опаской спросила мама.
        - Спецодежда для деловой встречи.
        - Аня, ты меня пугаешь! - Она взялась за сердце. - Куда это ты собралась?!
        - Ты меня даже замуж с таким лицом не выдавала! - рассердилась я. - Успокойся. Меня пригласили в ресторан.
        - А это кто? - кивнула мама на водителя.
        - Слишком много вопросов задаешь. Пусти, мне надо переодеться!
        Только открыв пакет, я поняла, насколько же Аксенкин свинья. Там было лишь платье и туфли. А на дворе - заметьте на минуточку - осень! То есть на это роскошное золотое платье я должна была надеть что-то из своего унылого гардероба или замерзнуть как собака. Потому что платье - это одно название. Ультракороткое, на тоненьких лямочках, оно легко умещалось в спичечном коробке. Я сразу вспомнила киносказку «Три орешка для Золушки». Но туфли бы в орех не влезли. Потому что они были на десятисантиметровой шпильке. Да что там! Все двенадцать! И откуда Аксенкин узнал мой размер ноги? Издевается по полной программе!
        Я схватила расческу и с остервенением принялась выдирать волосы. Мне хотелось, чтобы ему их досталось как можно меньше, то есть его аппетиту, который он не хотел испортить моим внешним видом. Ненавижу гурманов!
        Когда я вышла из спальни, мама ахнула и встала в дверях:
        - Не пущу!
        Я мягко сказала:
        - Мама, я уже взрослая девочка. Подай мне, пожалуйста, свою шаль.
        Ее шаль была единственной вещью в нашем с ней гардеробе, которая более или менее подходила по цвету к золотому платью. Бежевая с люрексом. Я накинула ее на голые плечи и уже в дверях обернулась на плачущую родительницу:
        - Ты сама этого хотела.
        И ушла. В конце концов, у нее есть телефон. И у меня есть телефон. Она всегда может позвонить и спросить, как у меня дела. И я отвечу.
        Ресторан, в который меня привезли, разумеется, принадлежал Аксенкину. Увидев меня, жирный, усатый, похожий на кота метрдотель ухмыльнулся и сказал:
        - Раздевайся, Нил Стратонович ждут.
        Я скинула ему на руки шаль и посмотрела сверху вниз презрительно. На двенадцатисантиметровой шпильке я могла себе это позволить: смотреть на людей сверху вниз. Споткнуться на лестнице? Много чести!
        Когда Аксенкин меня увидел, у него просто челюсть упала, а изо рта потекла слюна. И я его понимаю. Кое-чего мне от природы не досталось, груди, например. Потому что в это самое время я стояла в очереди к Создателю за ногами. И с гордостью могу сказать, что оказалась там одной из первых. Чем-то меня привлекла дверь с надписью
«Ноги», хотя там было много дверей. Но я ломилась именно в эту. И если в купальнике мои ноги трудно как следует оценить, то в золотых туфлях на шпильке они предстали во всей своей красе, и у Нила Стратоновича пропал дар речи. Впрочем, он быстро его обрел. Сказал:
        - Да-а… - И тут же: - Водки мне!
        - А мне куда сесть? - спросила я.
        - Лучше стой. Отсюда вид замечательный открывается. На твои гм-м… Туфли.
        - Знаете, я так долго не простою.
        - А жаль. - Он вздохнул. - Я, пожалуй, нашел бы тебе работу. И зарплату положил бы хорошую.
        Я, не дожидаясь разрешения, села. Платье, разумеется, задралось, но и вид Аксенкину уже не открывался. На туфли. Они, эти туфли, очутились под столом.
        - А ты что будешь пить? - спросил он.
        - Я вообще-то не пью.
        - Да ладно! - прищурился он. - А там тогда что было, в поле под дождем?
        - Сами понимаете, мы грелись.
        - Что ж, Сеня согреть тебя не мог?
        - Он потом… - Я слегка зарумянилась. - Согрел.
        - И я бы мог… потом.
        - Давайте сначала о деле поговорим, - рассердилась я.
        - Слушай, перестань мне выкать! - Он тоже слегка разозлился.
        - И как мне вас прикажете звать?
        - Имя-то у меня не очень, гм-м… ласковое, но уж какое есть. Так и зови - Нил. Можно без отчества.
        - Кстати, откуда имя?
        - Родители мечтали в Египте побывать.
        - Вы, то есть ты, надеюсь, осуществил их мечту?
        - И не один раз, - заверил он. - Тезку своего видел. Понравился. Большая река, могучая. Ну, давай, что ли, выпьем?
        - А пива нет?
        - Какое пиво? - поморщился он. - Хотя бы коньячку.
        - Привычка, знаешь ли. - Я невольно вздохнула, вспомнив Полкашу, а потом Сеню. Какие меня здесь ждут сюрпризы?
        Он сделал знак официанту. Мигом принесли пиво. Пора приступать к делу. Не о любви же мы с ним пришли сюда разговаривать?
        - Ну, давай. Излагай.
        Я вкратце изложила проблему.
        - Не догнал. - Нил наморщил лоб. - Твой-то какой интерес?
        - Никакого, - заверила я. - Но город без театра зачахнет. Его надо спасать.
        - Опять не догнал. Повторяю вопрос: что лично ты с этого будешь иметь?
        - Я тебе во второй раз отвечаю: ничего. Но город…
        - Так. Стоп. Давай сначала. - Он сам налил себе водки. К моему огромному удивлению, он был трезв как стекло и с каждой новой рюмкой все трезвел и трезвел. Я, честно сказать, никогда не видела, чтобы спиртное так влияло на человеческий организм. - Давай. Пей.
        - Я не хочу.
        - Пей, я сказал!
        Какое-то время я послушно давилась пивом.
        - Теперь излагай.
        - Город не должен узнать, что Станиславский аферист.
        - Почему?
        - Потому что тогда у нас не будет театра.
        - Ну и что?
        - Как это что?! - возмутилась я. - У нас все знают, кто такой Шекспир! И даже цитируют Мольера! А с каким успехом прошла «Женитьба Фигаро»? Разве не хороша была Капка в роли Сюзанны?
        - Ты хочешь осчастливить город, где тебя все ненавидят? - насмешливо спросил он. - Кто тебе мешает читать этого, как его? Во! Мольера дома под одеялом?
        - Вы… Ты прекрасно знаешь, кто такой Мольер! - Я выпила и разгорячилась. - Ты просто прикидываешься простачком!
        - Точно, - насмешливо сказал Нил.
        - И тебе не все равно, что народ в твоем родном городе не какое-нибудь быдло!
        - Уверена?
        - Да!
        - А теперь представь, что мне наплевать. - Его ледяной взгляд уперся в меня. Точно - стена! Сейчас мне будет очень больно. - Мне плевать, как живет это быдло. Я ненавижу провинцию. Но понимаю, что для Москвы я мелковат. Не потяну, денег не хватит. Здесь я король, а там буду певчим в хоре. По сигналу рот открывать и царя славить. А я не люблю, когда меня за ниточки дергают. Лучше уж я сам это буду делать. Если бы я мог, я бы весь его сровнял с землей, - он сжал кулаки, - этот поганый городишко.
        - За что? - потрясенно спросила я.
        - За то, - отрезал Нил. - Меня ненавидят не меньше, чем тебя. А может, и больше. По крайней мере мы оба знаем, как чувствуют себя люди, на которых регулярно наводят порчу, - усмехнулся он и потянулся к бутылке водки. На сунувшегося было в дверь официанта рявкнул: - Вон! Я с человеком беседую!
        - Нельзя… - Я судорожно сглотнула. - Нельзя так относиться к людям…
        - Можно. И нужно. Потому что они, люди, состоят исключительно из дерьма. Давай выпьем.
        Мы выпили, он водки, я пива, подумав, что отныне буду его ненавидеть, это пиво.
        - Вы… ты не дашь мне денег?
        - Дам, - спокойно сказал он.
        - Я должна их отработать?
        - Точно!
        - Я должна с тобой спать?
        - Это по желанию, - насмешливо ответил Нил. - Принуждать не собираюсь.
        - Но что я должна сделать?
        - Пока просто живи. Когда найдешь картину, отдашь ее мне. И скажешь, в чем секрет. Я выдам тебе требующуюся для взятки сумму, если ты уверена, что картина эта и в самом деле ключ к большим деньгам. Ты ведь это утверждала? - У него отличная память. Кто бы сомневался.
        - Да, - кивнула я.
        - Подтверждаешь?
        - Да.
        - Значит, проблемы нет. А коли не случится, так у тебя есть счет в банке.
        - Да. - Я опять кивнула.
        - Ну, давай спасать город, - вздохнул он. - Сколько, говоришь, она спросила?
        - Двадцать тысяч долларов.
        - А сначала?
        - Не поняла?
        - Ты что, даже не торговалась? - сердито спросил Нил.
        - А что, надо было?
        - Конечно! Люди, которые хотят что-то продать, изначально называют цену вдвое больше. И те, кто хочет купить, тоже называют сумму вдвое меньше той, которую хотят потратить. Следовательно, она думала о десяти. А ты должна была сказать пять. Поняла?
        - Не очень.
        - Червонец она с тебя хотела. Но можно цену сбить. Я бы вообще не платил, - сказал он задумчиво. - Все знают эту азбуку: нельзя платить шантажисту. Сколько, говоришь, она дала тебе времени?
        - Десять дней.
        - А ну, дай мне ее телефон.
        - Зачем?
        - Она когда-нибудь разговаривала со Станиславским? Я не про сеанс спиритизма, а про нашего афериста.
        - Нет, никогда.
        - Так в чем дело? Я - это он. Замкнем проблему на меня. А город может спать спокойно, - сказал Нил насмешливо. - Люблю должников. - Он довольно потер руки. - На этом весь мой бизнес строится. Не на деньгах, а на услугах, которые ты когда-то кому-то оказал. Потом эти услуги начинают оказывать тебе.
        Я приуныла: мои ноги на него не действовали. На него, похоже, ничего не действует. Даже водка.
        - Что загрустила, Анька? - подмигнул мне Нил. - Ты пришла с проблемой, я взял ее решение на себя. И чего тебе еще?
        - Это не от сердца.
        - Чего-о?
        - Ты делаешь это из выгоды.
        - Я все делаю из выгоды, - подтвердил он.
        - Я не верю, что у тебя нет сердца.
        - Блин! Ты сегодня неправильно напилась! Прошлый раз, когда орала матерные частушки, ты мне больше понравилась. Что за пиво такое неправильное? Эй! Халдей! Что за дрянь ты нам подсунул?! Уволю всех на…!!! - заорал он.
        Я уже поняла: это знак, что водка его достала. Не железный же он. Я хотела раскусить этот орешек сразу. Орешек для Золушки. Но он мне пока не по зубам. Приходится это признать. Зато я достала деньги.
        Потом…
        Потом Аксенкин расколотил пару тарелок, забраковал торт, который нам принесли, звонил какой-то Еве, сказал ей, что она сука, и, наконец, велел отвезти меня домой. Ко мне, а не к себе. Он же сказал: по желанию. А желания ехать к нему у меня не возникло. Впрочем, он и не спрашивал.
        Расстались мы друзьями.
        - Платье водиле отдашь, - велел Аксенкин. - И туфли.
        Когда я спустилась по лестнице, метрдотель молча накинул на мои голые плечи шаль, которую я, выйдя на улицу, тут же сбросила. Мне было жарко.
        Воинственная Терпсихора
        Разумеется, Сеня все испортил. Я не про свидание с Аксенкиным, если только это можно назвать свиданием. Мы ведь даже не поцеловались. К моему огромному удивлению, Сеня и не узнал, что мы встречались. Оказывается, наш маленький провинциальный город умеет хранить секреты! Если это секреты больших людей. Никто из обслуги даже не пикнул, с кем проводил пятничный вечер олигарх Аксенкин, самый завидный в городе жених.
        А испортил Сеня механизм расследования самого громкого в городе преступления за последние лет десять - кражи картины из краеведческого музея и убийства ее автора, московского художника А. Зимы. Сеня влез туда, как медведь в посудную лавку, в это расследование и настроил против себя самую красивую женщину в нашем городе, которая категорически отказалась с ним разговаривать.
        Даша Буханкина расплакалась и сказала:
        - Мой муж никого не убивал!
        И замолчала навеки. Пришлось вмешаться мне.
        Поскольку у меня был заслуженный отпуск, я могла весь его посвятить своей телевизионной карьере. Доказать городу, а потом и стране, что я - ясновидящая. Сердце мне подсказывало, что Сильвестр Буханкин художника не убивал, но мне, то есть следствию, нужны были более веские доказательства. И я отправилась к Даше, чтобы вместе искать алиби для ее мужа. Одно для режиссера я уже нашла, а заодно потеряла двадцать тысяч долларов. Если каждое алиби будет обходиться в такую сумму, то мне придется проработать на телевидении не один год, чтобы отдать долги.
        Вы спросите, почему я не пошла к Александру Николаевичу? Чего ж проще: режиссер виноват, пусть он и платит. И деньги у него наверняка есть. Все дело в том, что мой визит нарушит хрупкую гармонию в отношениях между ним и его женой, которая и является, как оказалось, главной музой нашего города. Это все равно что влезть в хорошо отлаженный механизм и вынуть оттуда пару шестеренок. И все. Механизм даст сбой, а потом и вовсе сломается. Марина захочет уехать, я уже поняла, что она поступает так каждый раз, как ее постигает неудача. Бежит, чтобы начать все сначала, с чистого листа в другом городе, где ее никто не знает.
        Меня это не устраивало. И не потому, что я надеялась когда-нибудь получить роль со словами.
        Вот представьте: в центре города стоит памятник. К нему все привыкли, он главная достопримечательность, около него устраивают народные гулянья, и в Новый год, согласно традиции, сразу после застолья все идут сюда. Здесь встречаются старые друзья, завязываются романы, происходят разборки, в общем, жизнь кипит. Город крепко держится на этом гвозде, который забит в его центре. Это на самом деле символ, а не памятник.
        А теперь представьте, что город узнает правду о герое, которому этот памятник воздвигнут. Он, мол, не Александр Матросов, бескорыстно закрывший грудью амбразуру, из которой палил пулемет, а Павлик Морозов. Предатель, наушник, аферист. Сразу начнутся дебаты: одни предложат снести его на хрен и найти новый объект, достойный поклонения, другие понесутся в архивы, чтобы доказать, что Павлик Морозов тоже человек и вполне может быть национальным героем. Начнется маленькая гражданская война, результат которой непредсказуем. Нет, одно я могу сказать с определенностью: театра у города больше не будет. Останется какой-нибудь литературный кружок или народный хор. Но никогда больше люди не станут так безоглядно бросаться в любовь к искусству. Однажды им обманутые, они будут искать утешение в вещах примитивных. В тех, где уж наверняка нет двойного дна. В водке, например. Или в картофельных грядках. Копай себе и копай, если посадишь картошку, сто процентов получишь ту же картошку, только больше, а если посадишь лук, то получишь именно лук, но никак не репку. И незачем голову ломать. А уж тем более душу рвать.
Она, душа, преспокойно засыпает, мозг постепенно заплывает жиром, и от всего человека остается только желудок. В городе открываются исключительно магазины, чтобы обслуживать желудки, люди говорят только о еде, ну, еще о шмотках, общество потребления пышно расцветает, и на этой гигантской навозной куче паразитирует множество жирных мух. Вот во что превратится мой родной город, если я не вмешаюсь. Я вижу это так ясно, как если бы смотрела цветной фильм на огромном экране в московском кинотеатре.
        Поэтому я и замкнула проблему на себя, словами Аксенкина. И собираюсь поступать так и впредь, если вдруг почувствую угрозу своей маленькой родине.
        Чтобы увидеть Дашу, не надо бежать в музей или в кинотеатр. Ее облик пока не запечатлен на полотнах великих художников и на киноэкране не засветился, хотя и достоин этого. Можно просто пойти в городской парк, где Мадонна Буханкина гуляет с маленькой дочкой, если нет дождя. Даша - замечательная мать, хотя ей всего девятнадцать.
        Пора уже рассказать эту прекрасную историю любви.
        Как я уже говорила, Сильвестр Буханкин аккомпанирует педагогу по бальным танцам на занятиях хореографического кружка. На баяне Буханкин играет как бог, к тому же это не рояль, его не надо таскать с места на место. А класс иногда бывает занят, и приходится перемещаться в актовый зал. Таскаться туда-сюда с роялем неудобно, да и накладно. Придется ввести в штатное расписание единицу грузчика. Баян таскается руками Буханкина, и никакой единицы по этому случаю вводить не надо. Бюджет у нас скромный, провинциальный, мы на всем экономим. Поэтому на пьянство аккомпаниатора все закрывают глаза, да и Сильвестру надо отдать должное: при работе с детьми он никогда не пьет.
        В том, что Дашеньку отдали именно в хореографию, а не в народный хор, нет ничего странного. Еще девочкой она была так красива, что, глядя на нее, сердце сладко замирало. Ей прочили карьеру балерины или, на худой конец, кинозвезды. Она поступила бы в театральное училище, не сказав ни слова, члены приемной комиссии, увидев ее, сами потеряли бы дар речи. После десятиминутного молчания обеих сторон председатель комиссии, вытерев слезы носовым платком, сказал бы:
        - Вне конкурса, ко мне на курс.
        Все этого и ждали. Но случилось ужасное.
        Я уже рассказала, как в нашем городе произошло ограбление века и убийство века. Теперь я расскажу о скандале века, который случился, когда краса и гордость нашего города, шестнадцатилетняя Даша, вдруг оказалась беременной! Отца ребенка долго искать не пришлось. Тридцатичетырехлетний мужчина и шестнадцатилетняя девочка, взявшись за руки, встали на пороге загса и заявили, что не сойдут с этого места, пока их не поженят.
        Сначала Буханкина готовы были растерзать. Но что делать с беременностью? К тому же Даша сказала, что в этом случае она тоже умрет. Вот что значит ходить в театр, где ставят исключительно классику!
        Сильвестра понять можно. Восемь долгих лет он смотрел, как на его глазах рождалось чудо. Как очаровательная девочка превращалась в прекрасную женщину. А когда он понял, что это чудо из его жизни скоро исчезнет, он взял сачок и накрыл им бабочку. По взаимному согласию, заметьте.
        Когда я внимательно пригляделась к Буханкину, то поняла и Дашу. Как женщину поняла. Пьет-то он пьет, но… Сильвестр - потрясающе красивый мужчина. Просто красив он как-то не по-провинциальному, не сразу и разглядишь. Он похож на артиста, причем на солиста какой-нибудь поп-группы, по которому умирают девочки-подростки. У него темные длинные вьющиеся волосы, чеканный профиль и глаза медового цвета, почти всегда затуманенные алкоголем. Этот обволакивающий взгляд не всякая женщина выдержит, просто ноги подгибаются, когда тебя таким вот образом зовут в неведомые дали. Выглядит Буханкин намного моложе своих лет. Такое ощущение, что у него вообще нет возраста. А главное, его руки. Длинные тонкие пальцы, которые, летая по кнопкам баяна, рождают чудо. Восемь лет Даша умирала и воскресала под эти прекрасные звуки, а когда поняла, что может Сильвестра потерять, взмахнула огромными ресницами и… Это она его соблазнила. Да-да! Он бы никогда не посмел. Но Даша очень земная женщина. Она ничем не напоминает бесплотных манекенщиц со странными лицами, тенями скользящих по подиуму. Даша выглядит старше своих лет,
несмотря на юный возраст, в ее высокой, потрясающей красоты груди столько молока, что она охотно делилась им с другими детьми, когда лежала в роддоме. Хватало и крошке Лолите, и еще троим младенцам. Дашина грудь от этого стала только краше. Наша Мадонна высокого роста, выше Сильвестра, если наденет туфли на каблуках, величественная, с лебединой шеей. Увидев однажды ее лицо, забыть его невозможно.
        В общем, они прекрасная пара. И город смирился. Дашу отдали Сильвестру, а не киноэкрану. С тех пор Мадонну видят либо с ним, либо с дочкой, либо и с ним, и с дочкой, но никогда одну. Из чего я делаю вывод, что в семье Буханкиных царят мир и согласие.
        Вернее, царили. Черт принес в наш город московского художника Зиму! Он живо интересовался местными достопримечательностями. И не показать ему Дашу? Шила в мешке не утаишь. Тем более что Даша почти каждый день гуляет в парке - дочке полезен свежий воздух. А парк прекрасно виден с горы, где находятся развалины монастыря.
        График молодых мам я уже изучила, поскольку сама готовилась забеременеть. Часиков в десять утра они выходят на прогулку, если погода хорошая. Вот и я отправилась подышать свежим воздухом, тем более что городской парк прекрасен.
        Дашу я нашла почти сразу. Увидев меня, она побледнела. Я поспешила ее успокоить:
        - Ваша дочка непременно станет кинозвездой. Она будет богатой и знаменитой. Я это вижу.
        И Даша оттаяла. Надо сказать, я не покривила душой. Сказала чистую правду. Пожалуй, я погорячилась, заявив, что самый красивый ребенок в мире - это Эмиль. Вот что я подумала, увидев маленькую Лолиту. Но потом разобралась в проблеме: Эмиль самый красивый мальчик на Земле, где Лолита - самая красивая девочка. У нее мамины глаза, огромные, как два чайных блюдца, неправдоподобно синие. Я лишь однажды видела в природе такую синеву - в Египте, когда из номера смотрела на море. Этот цвет не сравним ни с чем. Хочется замереть и не дышать, чтобы остаться здесь навсегда, не отрывая глаз от сказочной синевы, разливающейся до самого горизонта. Это какое-то волшебство, вот почему, однажды увидев Дашу, невозможно ее забыть, как невозможно забыть море. Она тоже стихия, эта прекрасная женщина, такая юная, но уже такая зрелая в своих чувствах.
        В маленькой Лолите удивительным образом сочетались мамина земная красота и утонченность ангелоподобного Сильвестра. У девочки были синие глаза с огромными ресницами, кудрявые темные волосы и чеканный профиль. При этом ребенок был живой, лукавый, я бы даже сказала, дерзкий. Матери хватало с ней хлопот.
        Мы сели на лавочку, стараясь не выпускать крошку из поля зрения. К счастью, она заинтересовалась росшими на клумбе разноцветными астрами, и мы с Дашей могли поговорить.
        - Вас, должно быть, прислал Арсений Савельевич Ладушкин, - напряженно сказала она. - Весь город говорит, что вы скоро поженитесь. Но я не стану давать показания против своего мужа. Я имею на это право, я консультировалась с юристом.
        - Я тоже знаю, что ваш муж никого не убивал.
        - Откуда?
        - Я же ясновидящая. Давайте вместе подумаем, что можно сделать?
        - Но он действительно был в гараже! - Даша в отчаянии закусила губу. - Один! Да, машины там не было, но это ничего не значит!
        - А что случилось с вашей машиной?
        - Силя одолжил ее приятелю. Тот возит товар из областного центра, ткань с фабрики. А машина у него старенькая, пикап, вот она и сломалась. Они в воскресенье утром все распродали, и надо было ехать за новой партией товара. Потому что выходной у нас на рынке - понедельник. Вот Силя и одолжил свою машину другу. Он очень добрый.
        - Почему же он тогда пошел в гараж?
        - Потому что мы поссорились! Ой! - Даша испуганно зажала ладонью рот.
        - А поссорились вы из-за Зимы. Я говорю о московском художнике.
        - Вы ведь никому не скажете?
        - Не скажу, - заверила я.
        Сохранив для города одну достопримечательность, Народный театр, я во что бы то ни стало сохраню и другую. Не исключено, что Даша - самая красивая женщина в мире. И она живет здесь, у нас. Беседовать с ней мне было чрезвычайно сложно, я время от времени теряла дар речи. Ее синие глаза меня словно гипнотизировали. Ну как мог Сеня Ладушкин довести эту женщину до слез?! Бревно бесчувственное!
        - Он меня буквально преследовал, этот художник, - тяжело вздохнула Даша. - Хотя я сразу сказала «нет». Я очень люблю своего мужа.
        - Странный выбор.
        - Почему? - сверкнула она глазами.
        - Он в два раза старше вас, к тому же пьет.
        - Это никого не касается! Я скорее умру, чем позволю ему сесть в тюрьму! Соблазню прокурора, если потребуется, да хоть самого министра! Ну, кто это придумал, что все в мире женщины мечтают выйти за олигарха?! Да не нужен мне никакой олигарх! Мне нужен мой Силя! Я умру за него! Или убью кого-нибудь! Я прошу одного - оставьте нас в покое!
        Кто бы мог подумать, что у этой девочки такой силы характер? Вот уж природа постаралась! Ее огромные глаза метали в меня молнии, казалось, что скамейка подо мной дымится.
        - Быть может, ты пока не знаешь, что такое любовь? - доверительно спросила я, перейдя на «ты». - Ты сама еще почти ребенок. Мир такой большой. В нем много красивых вещей, и все они словно созданы для тебя. А что может дать тебе какой-то провинциальный баянист? Может быть, это и хорошо, что он сядет за убийство? А ты станешь свободной.
        - Я и так свободна! Если я чего-то и хочу, так это еще одного ребенка от моего мужа! А лучше двух! Лола! Иди сюда, Лола! - Она схватила за руку подбежавшую девочку и крепко прижала ее к себе. Потом с жаром принялась целовать слипшиеся от пота темные кудряшки. - Лолочка, ты вспотела. Дай я тебе вытру лобик… - и вдруг подняла голову и посмотрела на меня в упор. - У каждого свое счастье. Мое в любви. Я не могу лечь в постель с мужчиной, если он мне отвратителен. И никакие красивые вещи меня не утешат. Мне будет противно их носить.
        Похоже, я опять уперлась в стену. Так же как и А. Зима.
        - Твой муж знал, что московский художник тебя домогается?
        - Да кто ж об этом не знал? - горько усмехнулась Даша. - Он жил в старом доме на горе, и ему прекрасно было видно тропинку, по которой я качу прогулочную коляску к парку. Идти далековато, Лолочка еще мала. Мы где едем, где идем. Как только он замечал меня, сразу спускался. Началось все с портрета, который он непременно хотел написать. Я сидела здесь, на скамейке, а он делал наброски. Сначала молча. Потом вдруг сказал, что я не должна хоронить себя в этой глуши, - она поморщилась, - еще какие-то банальности. Сказал, что меня ждет подиум, блестящая кинокарьера. Его бывшая жена, мол, театральный критик, у нее есть связи. Как только продюсеры меня увидят, тут же предложат главную роль в каком-нибудь сериале.
        - И твое сердце не дрогнуло?!
        - Я ответила, что готова на это, но при условии, что буду жить со своим мужем и дочкой. На что он сказал: это невозможно. Я нужна продюсерам в качестве свободной женщины. Дочку временно придется оставить с моей мамой. А про мужа вообще надо забыть. Хорошо бы начать с конкурса «Краса России». Или Мисс чего-нибудь-там. Господи, ну какая же я мисс? - всплеснула она руками. - Поймите, я не могу врать! Да и не надо мне всего этого без Лолочки и без Сили. - Она крепко прижала к себе дочку.
        - Ма, ну пуси! Пуси!
        Даша нехотя разжала руки. Лола тут же упорхнула обратно к клумбе. Там стало одним цветком больше.
        - Он сказал, что не уедет без меня. Александр Зима. Либо вместе, либо… - Даша тяжело вздохнула. - Время шло, лето кончалось, а он все не уезжал. И я поняла, что это не шутка. Ни один мужчина в городе себе такое не позволял. Все знали, что я замужем и очень люблю своего мужа. Честно признаться, я растерялась. Как поступить с мужчиной, который не понимает слова «нет»?
        - Искать помощи у другого мужчины. Я думаю, ты так и поступила.
        - Но у меня не было другого выхода! - вспыхнула Даша. - Да, я сказала мужу!
        - Они выясняли отношения?
        - Не знаю, - отрезала Даша.
        - Все в курсе, что Сильвестр ревнивец. Он тебя даже в Народный театр не пускал. Я не верю, что он не потребовал от Зимы объяснений. Я все равно это узнаю. И лучше, если я об этом узнаю первой. Потому что Ладушкин наверняка уже допрашивает свидетелей.
        - Господи, ну и что! Да, Силя примчался в парк, хотя сказал мне, что у него много работы! Он прекрасный муж! Мы с Лолой ни в чем не нуждаемся! Силя работает в трех местах, еще и халтуру берет! Без него ни одно мероприятие в городе не обходится!
        Это чистая правда. Лола одета как картинка, да и Даша тоже. Буханкины ездят на хорошей машине, в их просторной квартире недавно сделали ремонт, я знаю это от Капки. Потому что ремонт делал лучший в городе мастер - Карпуша. Буханкин трудится в ЦКиД, в хореографической студии, да еще состоит в штате народного хора и при музыкальной школе. Дает частные уроки. Играет на свадьбах и юбилеях. Его вообще невозможно застать дома. Говорят, он еще и музыку пишет!
        - Дашенька, успокойся, - попросила я.
        - Да как тут успокоиться?! Силя набросился на художника с кулаками, хотел порвать рисунок. Муж схватил этюдник, а Зима его вырвал и оттолкнул Силю. И тут я закричала, потому что Силя упал. А Лола заплакала.
        - И твой муж сказал, что убьет эту скотину?
        - Да мало ли что он сказал?! Он же сгоряча! Вот если бы вас толкнули!
        - Музыкант Сильвестр классный, что и говорить, а вот драчун никакой. С его-то руками! Но и художник вряд ли занимался боксом. Просто он был выше ростом и гораздо мощнее. Значит, была-таки драка. - Я вздохнула. - Плохи дела, Даша. А что говорит твой муж?
        - Он молчит.
        - Тогда почему ты так уверена…
        - А почему вы уверены?
        - Потому что в убийстве замешана картина. Твой муж, насколько я знаю, живописью не интересуется. Его душа навеки отдана баяну, а он человек цельный. Ему не нужна эта картина.
        - Картина? - удивилась она. - Какая картина?
        - Ваза, гиря и три ключа. Вот главные действующие персонажи этой истории. Что мне и требуется доказать. В общем, так… - Я встала. - Ты упорно стоишь на своем. Муж сидел в гараже, и точка. Вы разговаривали через дверь. Ты весь вечер слышала его голос. Скажи, что подходила к двери каждые полчаса. - Даша кивнула. - Если потребуется соблазнить прокурора - я тебе сообщу.
        - Вы это серьезно?!
        - А ты что, пошутила?
        - Нет, но… - Она мило покраснела. - Хотелось бы обойтись без этого.
        - Ладно, я сама справлюсь. Твой муж сейчас на работе?
        - Не знаю. Нет. Скорее всего, нет.
        - В гараже прячется?
        Она молча кивнула.
        - Я попробую привести его в чувство.
        - Я буду вам очень признательна. - Она взяла себя в руки. - У нас все было так хорошо, пока не приехал Зима. Он мне не нравился, несмотря на то что был красивый. Почти такой же красивый, как Силя. Но он был наглый. И картины его были плохие. Он находил какие-то ужасные предметы, уродливые здания, мрачные пейзажи. А мой портрет у него совсем не получился. Потому что Александр специализировался на уродстве. Красота в его руках становилась невыносимо мрачной и отталкивающей. На его портрете я была похожа на… какую-то ведьму! На злодейку! Но это же ложь!
        - Вы его боялись?
        - Нет, он просто был мне неприятен.
        И тут Лола упала и расплакалась. Я поняла, что наш разговор окончен. Даша кинулась к ней, а я направилась к выходу из парка. Мне не терпелось поговорить с Сильвестром. Может, я чего-то не знаю? Он же ходил в музей и видел роковой натюрморт. Все случилось на второй день после открытия выставки. И круг подозреваемых очень узок.

…Гараж был заперт, но я не отступила.
        - Буханкин, я знаю, что вы там! Мне Даша сказала… Откройте, Буханкин!
        Лишь минут через десять моего отчаянного штурма железной двери в гараже возникло какое-то движение. Я боялась, что Буханкин пьян в стельку, хотя на часах только полдень. Но если он здесь заперся, значит, не без причины. А причина у него одна - водка.
        Наконец дверь открылась. Буханкин откинул со лба темную вьющуюся прядь и уставился на меня непонимающим взглядом:
        - Вы кто? Зачем?
        Я все пыталась определить степень его опьянения. Лыка не вяжет или слегка на взводе? Сколько он уже здесь сидит?
        - Я Анфиса, из библиотеки.
        - А-а-а… Свет бьет в глаза, извините, сразу не признал.
        Я перевела дух - слава богу! Вменяем!
        - Что вам надо? - спросил Буханкин, делая шаг назад.
        В гараже тускло светила лампочка. Я вошла и на всякий случай прикрыла дверь. Машины в гараже все еще не было. Видно, серьезная поломка у приятеля. Или баянист ее опять кому-то одолжил?
        - Скажите, Сильвестр, Ладушкин вас уже допрашивал?
        - Нет, - покачал он головой. - Я не открыл. Сделал вид, что меня здесь нет.
        Я поняла, что эту дверь мне открыло волшебное слово «Даша». Туповатый Сеня не сообразил, как именно для Буханкина звучит «сезам».
        - Я только что разговаривала с вашей женой.
        - А-а-а…
        - Буханкин, вы совершаете огромную глупость, - сердито сказала я.
        - Нет, вы не правы, - усмехнулся он. - Самую большую глупость в своей жизни я уже сделал. А это последствия.
        Он достал из холодильника бутылку водки. Холодильник был крохотным, но то, что надо, в него помещалось: пол-литра и нехитрая закуска.
        - Пить будете? - мрачно спросил Сильвестр.
        - Нет, - покачала я головой. - И вам не советую.
        - Так я по крайней мере забываюсь.
        Он не послушал меня и налил себе водки. Я решила, что пару рюмок перетерплю, а потом лягу костьми.
        - Я вас не понимаю, Буханкин. И никто не понимает. Понятно, когда люди пьют с горя или от скуки. Вы-то почему пьете? У вас красавица жена и работы невпроворот!
        - Сначала я пил, потому что умирал по Даше и думал, что никогда ее не получу, - усмехнулся он. - Я пил от безнадежной любви. Разве это не причина?
        - Да, но теперь-то вы на ней женаты! И она вас безумно любит! Она мне сама об этом только что сказала!
        - Теперь я пью от стыда. - Он залпом выпил водку. - У меня такое чувство, что я украл у человечества шедевр, картину Леонардо да Винчи и спрятал его в пыльном, темном чулане. Я право на это не имел, но… человек слаб. Вот и я поддался искушению.
        - Почему вы прячетесь в гараже?
        - Потому. Даша… Она все время хочет секса. Просто требует, чтобы мы занимались любовью! Я знаю, зачем она это делает. Она ведь категорически отказывается предохраняться. А я не железный. Когда я вижу ее обнаженной… Извините. Я что-то совсем… Растерялся… И первый раз так было… Она разделась, и я отключился. Она опять забеременеет и… - Он судорожно сглотнул.
        - Вы боитесь, что не прокормите двоих детей?
        - Да нет, господи! Нет! Она же делает все, чтобы остаться здесь, со мной! А я пытаюсь сопротивляться, но она всегда побеждает. Это не жизнь, а сплошное мучение! Это она распространяет в городе слухи, что я ревнивец, каких мало! Она не пошла в Народный театр, потому что не хочет оставаться одна, без прикрытия, без меня или дочки, а вовсе не я ее не пустил! Она почти два месяца скрывала от меня, что Зима ее домогается! И только когда совсем отчаялась, мягко попросила появиться в парке. Чтобы он увидел нас вместе. Я делаю лишь то, что она хочет. Всегда. Она говорит за нас обоих, а я… Я молчу. Все, что я могу - это спрятаться. От нее и от всех. Что я и делаю.
        - Почему она не хочет уехать в Москву и принять то, что самой судьбой ей предначертано? В отличие от других женщин ей ничего не надо с собой делать, чтобы привлечь внимание мужчин. Продюсеров, режиссеров, известных модельеров. Ее красота совершенна. Приди и возьми.
        - В том-то все дело! - отчаянно сказал Сильвестр. - Кому много дано, с того много и спросится. Даша слишком требовательна к себе. Приди и возьми - это не для нее. Такие люди всегда идут по пути наибольшего сопротивления. То, что для всех остальных имеет ценность, для нее вовсе никакой ценности не представляет. Она равнодушна к вещам. Нет, она, как всякая женщина, любит наряжаться, но стоимость того, во что она одета, и уж тем более происхождение этих вещей Дашу совершенно не волнуют. Ей все идет. Она украшает вещь, а не вещь ее. У нее постоянно спрашивают: где ты это купила? Да там же где и все, отвечает моя жена. И ей почему-то никто не верит. Подозревают, что она принимает дорогие подарки от тайных поклонников, от того же Зимы. То есть принимала. Потому что он… Умер, в общем.
        - Вот мы и дошли до сути. Поставьте бутылку, Буханкин!
        - Что вы ко мне пристали?!
        - Зачем вы ходили в музей?
        - В какой музей? - непонимающе посмотрел на меня баянист. Но бутылку все же отставил.
        - В краеведческий. Картины смотреть.
        - А-а-а… Так все пошли! Мероприятие.
        - Вы видели там работы Зимы?
        - Я их и раньше видел, - усмехнулся Буханкин.
        - Когда вырвали этюдник из рук художника?
        - Даша сказала о так называемой драке?
        - Я вытащила из нее признание. Вы наверняка не одни были в парке, так что и полиция наверняка уже об этом знает. Лучше сказать правду.
        - А может, и в самом деле? - Буханкин задумался. - Сказать, что это я его убил? Меня посадят лет на пятнадцать, она помыкается годик-другой, поплачет, конечно, а потом выйдет за того, за кого надо. А я сгину на зоне. Я сюда каждый раз прихожу с одной целью - хочу покончить с собой, чтобы ее освободить. Но все духу не хватает. Я слабый человек… - простонал он с тоской. - Мне надо было утопиться или повеситься, лишь бы не жениться на этой женщине…
        - Вы сумасшедший!
        - Кто бы говорил!
        - Может, вы попробуете пробиться? Вы же музыку пишете. Выложите ролик в Инете. Авось придет популярность.
        - Не выйдет, - покачал головой Буханкин. - Это так называемое кино не для всех. Я не попса, увы. Да и возраст… Мой поезд ушел.
        - Да вы и ехать никуда не хотели. Спокойно смотрели, как мимо проплывают вагоны. Но я вам такого удовольствия не доставлю. В тюрьму вы не сядете. Скажите-ка мне вот что… Когда Зима вырвал этюдник, он ведь вас толкнул. Так?
        - Ну да.
        - А вы сопротивлялись.
        - Естественно. Он просто здоровый был, этот Зима, - пожаловался Сильвестр. - Отожрался здесь. Все нахваливал: ах, какое здоровое питание! В Москве таких продуктов нет.
        - Этюдник наверняка упал, рисунки рассыпались.
        - Было такое. Я схватил Дашин портрет и хотел его порвать. Потому что он был отвратителен!
        - А не было там натюрморта со связкой ржавых ключей? В этюднике?
        - Я не помню.
        - Вспомните, пожалуйста, это очень важно. Напрягитесь.
        - Зачем вы пришли? Мучить меня?
        - Вспоминайте! Были ключи?!
        - Нет!
        - Вы уверены?!
        - Да!
        - Когда произошла драка? - спросила я уже нормальным тоном.
        - Примерно за неделю до выставки.
        - День недели?
        - Да какая разница?
        - Напрягитесь! - Я опять повысила голос. - Какой это был день недели?!
        - Ну, пятница.
        - Точно?
        - Точно.
        - Прекрасно!
        - Это была пятница, потому что в субботу я был занят. Да и в пятницу тоже. Но я не пошел на работу. Даша попросила, чтобы я пришел в парк, и я…
        - На какую именно работу вы не пошли? Сейчас же лето! В музыкальной школе каникулы. Хореографический кружок тоже отдыхает.
        - В ЦКиД. Мы готовили День города. Была репетиция, но я сказал, что задержусь.
        - Практически сорвали мероприятие. И чтобы реабилитироваться, в следующее воскресенье отправились вместе с коллегами в краеведческий музей на выставку. Грехи замаливали.
        - Именно так.
        - Я пока не уверена, но, кажется, ваша прекрасная память, Буханкин, спасла вас от тюрьмы.
        - Да какая разница, в какой именно день недели я подрался с этим московским хмырем?!
        - Это очень важно, Сильвестр. Безумно важно.
        Меня била нервная лихорадка. Я, кажется, поняла, в чем тут дело.
        - А ваша жена врушка, Буханкин. Она сказала мне, что вы появились в парке неожиданно. Оказывается, сама попросила.
        - А как вы представляете себе сцену ревности, когда жена сильная, а муж слабый? Дорогой, ты только приди, все остальное я сделаю сама! Но в глазах окружающих это должно выглядеть так, будто главой семейства являешься ты.
        - Вы и в самом деле глава семьи. Вы деньги зарабатываете. Скажите, вы-то ее любите?
        - Безумно!
        - Так, может, принять это как данность? Наплевать на предрассудки. Все дело в провинциальной морали, согласно которой вы с Дашей не пара. Вас обрекли на развод еще до того, как вы поженились. «Годик-другой, и она опомнится и бросит его», - решил город. И тут как раз подвернулся Зима. А вы ему обрадовались. Сбылось пророчество.
        - Еще бы! Художник из Москвы, со связями. Не только я ему обрадовался, - вздохнул Сильвестр.
        - А кто еще? - насторожилась я.
        - Терентий Лебёдушкин в него прямо-таки вцепился. Мертвой хваткой.
        - Лебёдушкин?
        - Говорят, специально для Зимы литкружок собрался летом. - Буханкин вдруг рассмеялся. - А забавно звучит!
        - Да, неплохо.
        - А ведь он смеялся.
        - Кто?
        - Зима. Над нами, над нашим театром, над литкружком. И над Дашей. «Вам тут кажется, что вы обладатели несметных богатств. Представляю вашу первую красавицу! Какая-нибудь доярка с большим выменем». А потом он увидел Дашу и перестал смеяться. У всякого, кто видит мою жену, пропадает желание смеяться. Говорят, он даже спать перестал, этот Зима. Хотя аппетит не потерял.
        - Одни тоску заедают, другие запивают, - пожала я плечами и кивнула на початую бутылку водки. - Она ведь ему отказала.
        - Слава богу, все кончилось, - вздохнул Буханкин. - Я в том смысле, что он умер.
        - Да, многие в городе вздохнули с облегчением, - кивнула я. - Что ж, пойду. К трем ржавым ключам у меня добавился четвертый. Ключ к разгадке.
        - А при чем здесь пятница, тринадцатое?
        - Не поняла?
        - Драка была в пятницу тринадцатого.
        - А ведь это знамение! - рассмеялась я. - Отдыхайте, Буханкин. А лучше идите к жене. Не понимаю, почему она выбрала именно вас, но вам придется с этим смириться.
        Выйдя из гаража, я не сразу закрыла дверь. Какое-то время стояла и напряженно прислушивалась. Хлопнула дверца крохотного холодильника. Либо Буханкин поставил обратно бутылку водки, либо полез за закуской. Мне очень хотелось думать, чтобы было первое. И все-таки они с Дашей прекрасная пара!
        Говорят, любовь зла. Но оценить это может лишь тот, кто по-настоящему любил. Кто сгорал сначала от страсти, а потом от стыда и думал с тоской: господи, где были мои глаза?! Потому что счастливой любви не бывает. Она есть, лишь пока есть борьба. С собой, с обстоятельствами, с препятствиями, которые кажутся неодолимыми, наконец, с судьбой. С общественным мнением. Да с чем угодно! Некоторые, чувствуя приближение конца, нарочно создают эти препятствия. Лишь бы костер горел.
        Если бы Даша хотела денег, все было бы просто. Она жила бы в роскоши, о ней бы заботились, как о редком цветке, муж и целый штат нанятой им прислуги. Но ей всего девятнадцать, и она хочет любви. Потому и выбрала такого мужчину, что весь город сказал: какой кошмар! Вот это была борьба! Я наблюдала за ней с упоением, я и сейчас восхищаюсь Дашей.
        А сама-то? Предмет моей страсти стыдно даже назвать. Я обрекла себя на несчастную любовь и назло ей выйду замуж за Ладушкина. А потом видно будет…
        Я шла к Сене на работу. Мне не терпелось поделиться с ним своими соображениями. Поскольку все знали, что я его невеста, в Управление внутренних дел меня пропустили беспрепятственно. Даже в отдел по особо тяжким. Теперь все двери здесь для меня открыты благодаря Арсению.
        Он мне очень обрадовался, и я поняла, что Сеня до сих пор не знает про мое пятничное свидание с Аксенкиным. Поистине все знаковые события происходят в пятницу! Хотя что знакового в моем свидании с олигархом?
        - Анфиса, проходи! Садись! - расплылся в улыбке Сеня.
        - Я пришла тебе сказать, что я в отпуске, а мама свой уже отгуляла. Это означает, что моя квартира свободна всегда, кроме перерыва на обед. Но мама сказала, что с месяц она может вообще не обедать.
        - Ну, это лишнее, - отмахнулся Арсений. Благородно.
        - Ты тоже можешь взять отпуск. - Я всерьез решила забеременеть, как вы уже поняли.
        - Видишь ли, я свой тоже отгулял. Летом. Я же не знал, что ты ответишь мне взаимностью.
        - Да, неожиданно получилось. Но ничего. У нас скоро будет своя квартира. Немножко потерпеть, и…
        - Потерпим, - заверил Арсений.
        - Я вот что хотела сказать. Похоже, Буханкин-то Зиму не убивал. Я понимаю, что жена не алиби, но все же стоит прислушаться к Дашиным словам.
        - Это уже не имеет значения.
        - Почему?
        - Потому что сторож, собака, вспомнил мужчину, который спрашивал у него, где живет приехавший из Москвы художник. Сам ко мне прибежал. На улице его увидел и вспомнил! И он сказал, мужик этот от него шарахнулся! Значит, все верно!
        - И кто же это был?
        - Все сходится. Он и в музее был. Как ты говоришь, входит в круг подозреваемых в убийстве.
        - Ага. Значит, Терентий Лебёдушкин навестил-таки московского художника А. Зиму.
        - Откуда ты знаешь, что это был Лебёдушкин?! - вытаращил на меня глаза Арсений. - Анфиса, у тебя в самом деле дар! Ты - великая ясновидящая!

«А ты болван», - хотелось сказать мне. Люди мои дорогие. Элементарная логическая задачка: у вас в коробке лежат три спички, которыми вам предстоит разжечь огонь. Две уже сломаны. Как вы поступите? Алиби Буханкина значения не имеет, а у режиссера оно железобетонное. Он не был в воскресенье на горе, где стоит монастырь, потому что он развлекался на даче с Капкой. В круг подозреваемых входят трое мужчин. Чтобы вычислить Лебёдушкина, не только не надо быть ясновидящей, но и оканчивать среднюю школу необязательно. Все умеют считать до трех, даже малыши. Но только не Арсений!
        Надеюсь, у ребенка будут мои гены. Хотя я не против, чтобы он был высокого роста. Я собираюсь родить девочку, желательно фотомодель. Мне вовсе не хочется, чтобы она повторила мою судьбу, и уж тем более судьбу моей мамы. Я-то во второй раз всерьез собираюсь замуж.
        Вроде бы фотомодели не остаются старыми девами. Куда-нибудь да пристраиваются. Я вздохнула.
        - Сеня, мне надо пойти на встречу с Колено. Я хочу знать, что было на единственном летнем заседании литкружка.
        Воинствующая Эрато
        Разумеется, это была шутка, но все почему-то приняли ее за пророчество.
        - Человек с такой фамилией рано или поздно останется без ноги, - сказала я.
        После того как в подполе у соседа Арсения Ладушкина взлетели банки с огурцами, город стал верить во всякую чушь. Игнат Колено оказался в гипсе по собственной глупости, а вовсе не из-за меня. Полез на антресоли за томом Брокгауза и Эфрона и рухнул вместе с ним на пол. Надо ведь рассчитывать вес издания и собственные силы. Ростом Колено чуть больше совковой лопаты, неудивительно, что ему понадобились стул и еще табуретка на нем, чтобы добраться до знаний. Он наверняка нырнул в пыльные недра антресолей за Брокгаузом, а обратно промахнулся. Рухнул на пол с полутораметровой высоты, и его лысую голову накрыл словарь. Сотрясение мозга я, кстати, не предсказывала. И за каким чертом ему словарь? Он сам ходячая энциклопедия человеческой глупости. Так нет! Решил вдруг набраться ума! И у кого! У Брокгауза!
        Полкаша после того случая на реке тоже полез в энциклопедию и вычитал все про сома. С тех пор нам хотя бы было о чем поговорить, я даже пожалела, что недодумалась до этого раньше: запугать мужа каким-нибудь экзотическим животным и таким образом спровоцировать у него тягу к знаниям. Он бы после этого знал, водятся ли в наших хвойных лесах кобры и насколько опасен для человека еж.
        Колено полез в словарь, чтобы в очередной раз кого-нибудь из писателей уесть историческим фактом, он это обожает. И бог его наказал падением с антресолей и гипсом. А свалили все на меня. Накаркала, мол.
        Я знала, что Колено ни за какие коврижки не пустит меня на порог своей квартиры, поэтому поступила проще. Села в засаде у кабинета хирурга и сверилась с часами. Если Игнат пробудет там меньше получаса, я готова съесть свою соломенную шляпку. Очередь замерла в покорном ожидании и настроилась на худшее. Нет в городе человека, который не в курсе редкой способности Игната за полчаса вынести мозг любому.
        Дело в том, что он принадлежит к очень интересному типу людей. Они называются всезнайки. То есть считают себя таковыми. Они свято верят печатному слову, телеэкрану, а теперь еще и Интернету. Именно для них существуют выпуски новостей, прогноз погоды и туристические маршруты, где встречаются две главные российские напасти: дураки и дороги. Эти всезнайки доводят до слез гида, постоянно ловя его на слове и задавая дурацкие вопросы, чтобы в итоге сказать:
        - Как, вы не знаете?! Это же ваша работа! Вот я не гид, но я знаю больше вас!
        Это еще называется пристыдить. Дать понять, что человек зазря получает деньги, а то и прямо об этом сказать, победно глядя на остальных туристов. Вот я какой умный!
        Они всегда знают больше других, эти энциклопедисты. Цель их жизни - кого-нибудь уесть. Они ради этого и живут, как мне кажется. Они занимаются этим постоянно. Всегда. Бесполезно ссылаться на практику и жизненный опыт. Если в газете написано, что завтра в два часа дня надо сажать горох, то они будут сажать горох, даже если выпал град в два раза крупнее самого гороха и ударили небывалые доселе заморозки. В газете же написано! Эти люди верят не собственным глазам, а печатному слову и диктору на телеэкране. И лечить их нужно так, как написано в газете или сказали в популярной программе о здоровье на федеральном канале. Думать они не умеют просто потому, что им некогда: они постоянно поглощают чужие знания, пережевывают их, переваривают и выдают изо рта словесный понос. Остановить его невозможно, потому что убойные средства от диареи есть, но лекарства от глупости нет.
        Сейчас Игнат уже поставил себе диагноз и будет доказывать хирургу, что тот шесть лет валял дурака в медицинском институте, потом бил баклуши в интернатуре и еще лет десять калечил людей в нашем городе, ставя им неправильные диагнозы. Хотя, видит бог, у нас хорошие врачи, и люди в хирургии умирают редко. Но статистика говорит Игнату, что в провинциальных больницах царит разруха, а все врачи - взяточники…
        - Коррупционеры! Я вас выведу на чистую воду! Я до прокурора дойду!
        Так и есть. Бледный как смерть хирург стоит на пороге своего кабинета, правой рукой придерживая дверь, а левой легонько подталкивая Игната в спину:
        - Я попрошу вас…
        - Купил себе диплом и деньги лопатой гребет! Я требую, чтобы позвали главврача!
        - Вы задерживаете очередь.
        - Я требую, чтобы мне продлили больничный! А он говорит, что пора снимать гипс! Нет, вы слышали?! Да я всяко знаю больше!
        - Вы абсолютно здоровы, уверяю вас…
        - Да у меня лимфомная васкулитная энцефалическая волчанка!
        - Это не лечится гипсом. Вам, судя по всему, к психиатру этажом выше.
        - Много ты понимаешь, неуч! - погрозил костылем Игнат.
        Я поняла, что пора спасать хирурга и всех, кто хочет получить сегодня от него помощь, и встала со словами:
        - Я помогу господину Колено найти кабинет главврача, где он сможет озвучить свои претензии к местной медицине и даже написать об этом. Бумагу и ручку гарантирую.
        Увидев меня, Игнат изменился в лице. Дело в том, что мои знания хоть и нельзя назвать энциклопедическими, но пару раз я уже доказывала ему, что он полный даун. Ведь я работаю в библиотеке и к моим услугам весь фонд ЦБС[ЦБС - Централизованная библиотечная система (ред.).] . И Интернетом я прекрасно умею пользоваться. А вот он…
        О! Интернет и Игнат - это отдельная история! Колено и компьютер - трагедия в нескольких частях, которая окончилась полным поражением Игната, что тот, разумеется, не признает.
        Трагедия для Колено началась с эры Интернета. Игнат долгое время добивался правды: почему, вбивая пароль в пустую строку, он нажимает на клавишу с буквой, а на мониторе появляется звездочка? И требовал в магазине исправную клавиатуру. Он бегал туда каждый день, причем с монитором и принтером! На то, чтобы объяснить ему, в чем суть процесса, ушел месяц. Ведь он всегда пытается докопаться до сути. Всезнайка же. До винтика желает все раскрутить. Надо знать одну простую вещь: если ты чего-то не понимаешь, а это прекрасно работает, следует сей факт просто принять как должное и пользоваться.
        А Игнат купил учебник по программированию. И увяз. Он из другого поколения, как вы уже поняли, Игнату верный полтинник. В вузе ему не преподавали даже информатику. Он не просто с нуля начинал, а из глубокого подвала, где вообще нет света. Вместо того чтобы с упоением чатиться и лайкать, Колено вот уже лет семь разбирает непонятные значки в книге, которая для него совершенно бесполезна. Теперь он считает, что знает о компьютерах больше, чем все программисты в нашем городе, вместе взятые. Да что там! Во всей стране! Но до практики дело так и не дошло. И не дойдет. Когда Игнат появляется в торговом зале, где стоят компьютеры, все менеджеры прячутся кто под стол, кто в подсобку. Хирург хотя бы может выставить зануду за дверь и сослаться на тоскующую в ожидании приема очередь. Далеко не всем так повезло. Женщина, которая работает вместе с Игнатом и сидит за соседним столом, почти глухая. Остальные сбежали.
        - Никуда я с ней не пойду! - уперся Игнат, когда я взяла его под руку. Точнее, под костыль.
        - Пойдешь. Иначе я тебя в тюрьму засажу. Ты прикидываешься больным, а сам, оказывается, можешь ходить! Я уверена, что дома ты тайно снимаешь гипс!
        - Что-о?!
        - Я это докажу.
        Видимо, я угадала, потому что Игнат позеленел. Кто хоть раз в жизни вынужденно носил гипс, прекрасно знает, как тело под ним чешется. Игнат ходит на костылях так долго, что его нога под гипсом на сто процентов коростой покрылась. И зуд должен быть невыносимым. Или он тайно снимает гипс и моется.
        - Идем к Ладушкину на экспертизу!
        Полиции Колено боится как огня. Потому что в ней страшная коррупция, согласно все той же статистике. И его за длинный язык могут так побить, что он в диагнозах запутается. Поэтому закон Колено предпочитает иметь в союзниках. О моем романе с Ладушкиным известно всем, как и о том, что я собираюсь за Сеню замуж. Чем я и воспользовалась в корыстных целях.
        - Это произвол, - пробормотал Колено, но послушно поковылял вместе со мной к лифту.
        Все, кто сидел в коридоре, вздохнули с облегчением, а хирург даже послал мне воздушный поцелуй. Последнее время я все чаще выступаю в роли спасительницы отечества. К чему бы это?
        - Ну что? К главврачу? - спросила я, прежде чем нажать на кнопку.
        - Да нет, зачем же? - потупился Игнат.
        - Снимаешь гипс, признавайся?
        - Да я…
        - Иди закрывать больничный.
        - Так моя очередь прошла!
        - Тогда завтра. И кончай выносить мозг хирургу, понял? Он хороший мужик.
        Когда моя мама прошлой весной сломала руку, с ней внимательно и по-человечески обошлись. И вылечили ее. Перелом сросся идеально, без смещения, и рука больше не болела. Хирурга она очень хвалила, и я с ней согласна. У него приятное лицо и ласковые руки, иной раз мне даже хочется что-нибудь сломать, чтобы побыть с ним наедине. Даже несмотря на то, что он женат. А вот с Колено мне беседовать не хочется совсем. Хоть он холостяк и, как говорится, без жилищных и материальных проблем. Но до сих пор не нашлось женщины, которая захотела бы переехать в его отдельную квартиру со всеми удобствами. Я даже подозреваю, что Игнат - девственник. Хотя о сексе он знает все. Вы попробуйте с ним поговорить на запретные темы! Так же, как нынче учебник по программированию, он когда-то штудировал «Камасутру». Разбирал до деталей, пытаясь понять суть процесса. Я не знаю, что именно он понял, но детей у него нет.
        В нашем литкружке есть еще одна такая. Мальвина Палка. Происхождение имени ни мне, ни кому-то другому в нашем городе не понятно, Мальвин у нас больше нет. А вот с фамилией полный порядок, как слышится, так и выглядит. О любви они с Игнатом могут говорить часами. Я имею в виду, о физической любви или, как это еще называется, о сексе. Если бы хоть у одного из них было немного практики, все закончилось бы свадьбой. Но вот уже лет десять они об интиме лишь говорят. И конца этому не предвидится. Она пишет те самые любовные романы, которые я так ненавижу. Об идеальных людях, живущих в идеальном мире. А «технические подробности» берет у Игната, который в свое время тщательно изучил «Камасутру». То, что ни тот, ни другая так и не вышли в Интернет, их не смущает. Люди охотно верят в сказки, да еще и осуждают тех, кто пытается вернуть их в жестокую реальность.
        Ох, как же мне не хочется общаться с Колено! Но куда деваться?
        - Посидим в сквере, поговорим, - через силу сказала я прозаику.
        Игнат, хоть и работает бухгалтером, всерьез считает себя писателем. Он давнишний член литкружка и друг Терентия Лебёдушкина. Чуть ли не единственный. Поэтому я и не сомневалась, что Колено в курсе всех подробностей конфликта, случившегося между лирическим поэтом и художником, обожающим писать уродство.
        Мы сели на свежевыкрашенную лавочку в чахлом больничном сквере. В таких местах я все время думаю, насколько же стойкая связь у человека с природой. Деревья, растущие при больницах, тоже чахнут. Невольно и я впала в уныние. И покосилась на Игната. Тот уже пришел в себя и занял круговую оборону.
        - Давно ты снимаешь гипс? - спросила я.
        - Вообще не снимаю, - не моргнув глазом, соврал Колено. - У меня открытый перелом со смещением плюс сотрясение мозга. - Он выразительно потрогал лысину. Сотрясение мозга у него, похоже, с рождения, так что этот диагноз Игнату можно ставить хоть каждый день. А что касается ноги…
        - Я ведь могу проверить, - пригрозила я.
        - Что ты до меня докопалась? - заныл человек, который регулярно докапывается до всех, даже до уборщицы, моющей лестничные клетки в соседнем доме. Учит ее правильно отжимать тряпку. - Да, я хотел продлить больничный! Но ради искусства же! Работа отнимает почти все мое время, - пожаловался Игнат. - А ведь я писатель! Но в этом маленьком занюханном городишке никто не в состоянии оценить мой огромный талант! Я написал гениальную пьесу, а пригласили какого-то драматурга из Москвы! И все почему? Потому что у него, видите ли, связи! Правильно сказал Терентий… - Колено осекся.
        - А подробнее? Давай рассказывай! Я хочу знать подробности единственного летнего заседания литкружка.
        - Ну, хорошо… - Игнат тяжело вздохнул. - Началось все с того, что я написал гениальную пьесу. Она называется «Вопиющие случаи коррупции и злоупотребления должностным положением в хирургическом отделении районной больницы». Снизошло на меня озарение, как только появилось свободное времечко. Из чего я сделал вывод, что больничный надо продлять сколько можно. Все ради искусства! - повторил он. - Ну и началось. То есть нет! На заседании мы обсуждали не пьесу, а мой гениальный роман! «Налоговая проверка на малом предприятии и рекомендации по увеличению поступления средств в городской бюджет». Потому что пьеса тогда еще не была написана. Я как раз собирал материал. - Он потрогал гипс на ноге.
        - А тебе не кажется, что название слишком длинное?
        - Вот и Станиславский так сказал, - обиженно заморгал Игнат. - Но как можно сокращать плановую отчетность?! - Он всплеснул крохотными ладошками. - Да, название длинное. Согласен. Но зато какой реализм! Я не то, что все эти современные писаки! Я за каждую цифру в своей книге отвечаю! Русская литература нынче - это сплошное безобразие и безответственность! Писатель должен отвечать за каждое написанное им слово! Вот я - отвечаю! А ты почитай, что мне пишут из редакции! «Не представляет художественной ценности»! А?!
        - Но разве можно выдавать за художественную литературу бухгалтерский отчет? Как тебе не стыдно, Игнат?
        - Это называется производственная проза! - тут же заспорил он. - И потом у меня есть характеры! Медсестра - взяточница, главврач - хапуга, санитарка - грязнуля. Я уже не говорю о поварах! Все прут! Никто не отрабатывает свою зарплату!
        - Но ведь ты ее тоже не отрабатываешь, - разозлилась я. - Вот уже месяц сидишь на липовом больничном просто потому, что с тобой никто не хочет связываться!
        - Так ради искусства же! Я порядок навожу! Разгребаю авгиевы конюшни! Пишу жизненную правду и открываю людям глаза!
        - Короче, Колено. Вы обсуждали твой роман. Почему летом? Насколько я знаю, летом культурная жизнь в нашем городе замирает. Все на грядках либо, у кого есть средства, в отпусках. Садятся на автобус у памятника на центральной площади и едут в Геленджик.
        - Это все Терентий. Взбаламутил нас. Сказал, из Москвы приехала звезда! И пригласил Зиму на заседание в качестве почетного гостя.
        - И тот пришел?!
        - Мы потом только поняли, что он над нами издевался. А поначалу все было пристойно. - Игнат вздохнул.
        - Но какое отношение имеет художник к литературе? Зачем он нужен был Лебёдушкину?
        - Терентий узнал, что бывшая жена Зимы имеет отношение к литературе, - важно сказал Колено. - Она очень важная персона, которая может протолкнуть в издательство все что угодно. А у Лебёдушкина давно уже затык с публикациями.
        - Да она всего лишь театральный критик!
        - Но ведь в Москве же! - вскричал Игнат.
        Особенность провинциального менталитета: в глазах у каждого - телескоп. Через него все и смотрят на столичных жителей. И московская звездная пылинка превращается в полномасштабное светило. Тут нет ничего обидного, просто жаль, что на этой наивности можно легко играть. Кажется, мы дошли до сути.
        - Значит, Лебёдушкин решил, что бывшая жена Александра Зимы станет за него хлопотать? - спросила я. - Связи решил налаживать?
        - Именно, - склонил лысую голову Колено, - налаживать связи. Терентий хотел, так сказать, показать товар лицом. Сначала читали мы, а свои шедевры он оставил на десерт.
        Ого! В голосе Игната я явственно уловила иронию! Что ж, каждый писатель самым гениальным считает себя, а потом уже идут его друзья. Я вовсе не думаю, что Колено разбирается в литературе. Иначе он не давал бы такие названия своим опусам. Достаточно одного коленовского абзаца, чтобы человек начал зевать. Тоненькая книжица стихов Терентия Лебёдушкина стоит у нас в библиотеке и еще в книжном магазине на платной полке. Да, есть и такие. Можно самолично выбрать место для своей книги и ежемесячно платить аренду в надежде на то, что она продастся. Я не берусь судить, хороший ли Терентий поэт. Меня интересует, какое отношение он имеет к ржавым ключам.
        - И что было дальше?
        - Терентий спросил Зиму, как ему нравятся его стихи. А тот зевнул и ответил:
«Полное дерьмо». Потом сказал, что все мы - клоуны. Так и сказал: клоуны. И начал ржать. Долго я, говорит, держался, но сил моих больше нет. Терентий вскочил и крикнул: «Да вы хам!» На что художник захохотал еще громче. Я бы даже сказал, издевательски захохотал. «Сами-то вы кто?! - заорал тогда Лебёдушкин. - Кто вас знает? Кто слышал о таком художнике Александре Зиме?! Никто!» На что тот ему возразил, что и о поэте Терентии Лебёдушкине тоже никто не слышал. «Только я, - сказал Зима, - в отличие от вас не преувеличиваю свою роль в современном искусстве. Я по жизни лентяй и веду тот образ жизни, который позволяет мне ничего не делать и пользоваться всеми благами. Изображаю видимость деятельности, развожу лохов, которые ничего не понимают в живописи, эксплуатирую старых друзей или женщин, которые в меня влюбляются. Лишь бы по-прежнему ничего не делать. А ты, как тебя-там-забыл, тоже бездельник, но изо всех сил это отрицаешь. Считаешь, что ты пуп земли. То ли дурак, то ли очень хитрый. Но скорее дурак». И художник опять зевнул. Как-то так. Дословно пересказать не могу, но то, что зевал Зима оскорбительно
и намеренно, это факт. Потом он встал, сказал: «Давно я так не смеялся» - и ушел.
        - И Лебёдушкин при всех заявил, что его убьет.
        - Вовсе нет, - тонко улыбнулся Игнат. - Терентий кто угодно, но только не дурак. Сами посудите: он ведь ни дня всерьез не работал, а живет очень даже неплохо. Вот я бухгалтер. Мальвина комендант в общежитии педучилища. И остальные, кто у нас в городе пишет, в ожидании мировой славы вынуждены каждый день ходить на работу, добывать себе хлеб насущный с девяти до шести, согласно графику, - с пафосом сказал Колено. - Терентий этого не делал никогда. По разнарядке устроился в Литинститут, советская власть поддерживала таланты из глубинки, на них была квота, а Терентий всегда писал то, что от него хотели. Про пшеничные поля, родные реки и руководящую и направляющую роль КПСС. Это он потом ударился в лирику, когда власть сменилась. Но к тому времени он заделался официально первым поэтом нашего города и района. Ну-ка вспомните, много в районе членов Союза писателей?
        - Я так сразу и не скажу.
        - Да ни одного! Лебедушкин - и все. Бомба дважды в одну воронку не падает, была разнарядка на поэтов на наш сельскохозяйственный район, а потом партия занялась культурным развитием других регионов. Раньше все хозяйство было плановым. Кто смел - тот и съел. Терентий и с мэром дружит, то есть прочно сидит на бюджете. У Лебедушкина свое помещение, свое печатное издание. Все финансируется из средств городского бюджета. Мобильная связь, расходы на транспорт. Гимн города кто написал? Лебёдушкин! А поздравления к юбилею мэра? А заведующую отделом культуры кто постоянно делает главной героиней своей любовной лирики? «Посвящаю А.С.»! Его стихи поэтому постоянно печатают в местной газете и платят всегда по высшей ставке. И с пятой кнопки Терентий не слезает. - На пятой кнопке у нас местное ТВ, и прав Колено: поэт Лебёдушкин частый гость эфиров.
        - Я никогда об этом не думала…
        - Вот! - Игнат поднял указательный палец. - И никто не думает! А меж тем все это на наши налоги! А вот я думал! И не будь Терентий моим единственным другом… - Он засопел.
        - К тому же и тебе от него перепадает.
        - Да что там мне перепадает! Крохи! Терентий - скряга. Даже не пьет, сволочь.
        Это правда. Вопреки прочно сидящему в мозгах наших граждан стереотипу, что все поэты пьяницы, Лебёдушкин - трезвенник. Спиртного в рот не берет. С другой стороны, он же не Есенин. Его задача освоить бюджет.
        - Лебёдушкин вовсе не собирался убивать Зиму, - вздохнул Игнат. - Он сказал: надо бы просто дать ему денег. Москвичи, они все такие. Корыстные.
        - И?..
        - И все.
        - Тогда получается, Игнат, что ты главный подозреваемый в убийстве.
        - Я?! - оторопел Колено.
        - А кто? У тебя ведь огромный зуб на Станиславского. И ты режиссера подставил.
        - Да откуда ж у меня зуб?! - заныл Колено.
        - Я прекрасно помню твой предыдущий шедевр, трагедию в двух актах под названием
«Существенные недостатки в работе хлебопекарни», которую Александр Николаевич тоже завернул. Ты еще сказал, что Капитолина прекрасно будет смотреться на сцене в роли индивидуальной предпринимательницы у лотков со сдобными булками. Так оскорбить мою лучшую подругу!
        - Я просто хотел, чтобы наш Народный театр был поближе к производству! А меня никто не понял!
        - В ближайшее время у тебя будет возможность написать еще один шедевр -
«Недостатки российской судебной системы». Или «Вопиющие случаи коррупции в бараке номер пять».
        - Господи, за что?!
        - Ты даже не спросил: а при чем здесь Станиславский? Это значит, что сторож, скорее всего, видел двух мужчин. Но подумал, что у него по пьяни в глазах двоится. Запомнил он, разумеется, Лебёдушкина. «Здоровенный такой детина, с экрана не слезает». А увидев второго, сторож решил, что у него дежавю на почве алкоголизма. Я только не знаю, кто пришел раньше? Возможно, кто-то кого-то подставил. Убив художника, решил проблему с режиссером.
        - Это не я! - замахал руками Колено. - Ну, сами посудите, Анфиса Иннокентьевна, кого я могу убить? - заныл он. - Зима-то был вон какой здоровенный! А во мне росту метр пятьдесят семь!
        В его словах был резон. Игнат способен убить только муху, ну еще парочку ос, и то это будет полноценный триллер. Колено маленький и хилый. Если только художник не сидел за столом в ожидании, пока Игнат пробьет ему голову ржавой гирей. Но я не думаю, что Зима настолько ему доверял.
        - А алиби у тебя есть, Игнат? - со вздохом спросила я. - Где ты был вечером в воскресенье?
        - Дома, где ж еще? Штудировал учебник по программированию, - важно сказал Колено.
        - И как твои успехи? - поинтересовалась я из вежливости.
        - Нормально, а что?
        - Я боюсь, все уже разочаруются в Инете, когда ты сделаешь ошеломляющее открытие, что не надо лезть за словарем на антресоли.
        - А куда? - озадаченно посмотрел на меня Игнат. - В библиотеку, что ли, бежать на ночь глядя?
        - В Инете есть Википедия. Большой такой словарь. Где сказано все обо всем.
        - Да ну?!
        - Туда можно войти без пароля. Эти знания совершенно бесплатны, - кинула я камень в стоячую воду.
        - Ну да?!
        - Я прекрасно знаю, чего ты боишься. Мошенников и грабителей. Когда ты вместо набранной на клавиатуре буквы видишь таинственную звездочку, тебе мерещатся взломщики электронной почты. Какие у тебя тайны, Игнат, что ты так опасаешься их огласки?
        - У меня?!
        - Сдается мне, твоя тайная любовь - порносайты. И ты боишься, что об этом узнают. А может, ты гей?
        - Да побойтесь бога, Анфиса Иннокентьевна! Какой же я гей! Моя половая жизнь проходит чисто теоретически!
        - Тогда ты латентный гомосексуалист.
        - Напрасно вы, Анфиса Иннокентьевна, все умные слова на свете знаете, - надулся Колено. - Мне ведь опять придется на антресоли лезть. Моя нога вам прямо покоя не дает, вы на нее постоянно покушаетесь.
        - Расслабься, Игнат. Просто скажи мне правду: куда ты деваешь деньги? Ты живешь один, получаешь хорошую зарплату, на съемное жилье не тратишься, везде выбиваешь льготы.
        - Я инвалид!
        - Это мне можешь не объяснять. Если ты еще и пенсию получаешь… - Я подозрительно посмотрела на Колено. - Где деньги? А?
        - Да что вы ко мне пристали?! - Игнат вскочил и даже забыл, что нога у него сломана. Что я тут же отметила:
        - Надо бы узнать, насколько ты был болен. Вдруг это хитрость? Ты специально закатал ногу в гипс, чтобы тебя не заподозрили в убийстве А. Зимы.
        - Кто?! Я?! Да это все Терентий! - моментально сдал он единственного друга. - Это он ненавидит Станиславского! И Зиму он ненавидел! Александр Николаевич более удачливый, а Зима москвич! И жена у него театральный критик! Вот Терентий и взбесился! Он хотел, чтобы московский художник проиллюстрировал книгу его стихов! А его жена протолкнула бы ее в столичное издательство! Сделала бы Лебёдушкину прессу! Он и шел с этим! - Игнат даже ногой притопнул. Той, что в гипсе.
        - Куда шел? К Зиме?
        - Ну да!
        - Грандиозный план, ничего не скажешь.
        - Терентий хотел уесть Станиславского. - Игнат наконец сел. - Денег оттяпать из бюджета. Где, мол, ваши призы на театральных фестивалях? А моя книжка - вот она.
        - Он всерьез надеялся на литературную премию?
        - У него остались кое-какие связи, - вздохнул Игнат. - К тому же он член Союза писателей и не детективчики какие-нибудь кропает. Лебёдушкин - это большая литература.
        - Так же, как и ты, - усмехнулась я.
        - А что? Хорошая пьеса, - надулся Колено. - Я предложил Капитолине сыграть коррупционную медсестру, а она сказала, что я, извиняюсь, козел. - Игнат обиженно заморгал. - Капитолина Поликарповна очень несдержанна в выражении своих чувств.
        - Мне нравится ход твоих мыслей, - похвалила я. - Насчет Терентия Ильича и Станиславского. Они давно уже должны были затеять разборки. Кому город обязан своей славой, Мельпомене или Эрато?
        - Чего? - заморгал Игнат.
        - Придешь домой - слазь еще разок на антресоли. А лучше в Инет. Здоровее будешь.
        - Я лучше в библиотеку пойду, - засопел Игнат. - Я вам слово даю, Анфиса Иннокентьевна, что в понедельник выйду на работу, - засуетился вдруг он. - Вы только Ладушкина до меня не допускайте.
        - Мы так боимся полиции? - вскинула я брови.
        - Да не полиции, - с досадой сказал Колено. - Просто Арсений Савельевич того… человек своеобразный. Он мне как-то сказал, что я у него в печенках сижу. Потому что знаю Уголовный кодекс в мельчайших деталях, а он как раз нет. «Если, - говорит, - ты, Игнат, не заткнешься, я тебе устрою практическую работу в местах не столь отдаленных». А тут и повод нашелся. Я ж понимаю, что против кулака ни одна статья не работает. Менты - они же сплошь коррупционеры. Я не про Арсения Савельевича, - заторопился он. - Все знают, что Ладушкин - человек кристальной честности. С женихом-то вам не очень повезло. Ну, так вы тоже не ради денег живете…
        А ведь так и не сказал, паразит, на что он тратит свои капиталы! Впрочем, я догадываюсь: покупает энциклопедические словари. Брокгауз у него дореволюционный, полное собрание. Игнат недаром прячет свое сокровище на антресолях. Там, наверное, много интересного. А вот купить стремянку он не сообразил.
        - Много ты про меня знаешь, ради чего я живу. - Я встала. - Ладно, за то, что ты сдал Терентия, я скажу Ладушкину, чтобы приступал сразу к сути. Минуя детали. - Я взглядом указала на гипс. - Но если ты завтра же не закроешь больничный…
        - Закрою, закрою! Признаю себя полностью выздоровевшим благодаря нашей замечательной страховой медицине!
        - Прекрасно! Привет Брокгаузу и Эфрону!
        Я зашагала к автобусной остановке.
        Вот здесь я вспомнила, что у меня есть еще одно важное дело. С тех пор как я ушла в отпуск, стала активно пытаться забеременеть. Арсений забегает ко мне каждый день, и хотя мы делаем все наспех - он ведь человек ответственный и торопится на работу, - но зато так часто, что на меня уже стали коситься. Не далее как вчера вечером я вспомнила, что забыла купить хлеб. А спустившись на первый этаж, вспомнила, что забыла взять кошелек. Такую рассеянность я бы легко объяснила беременностью, но, как назло, почувствовала, что начинаются месячные. И вместе с хлебом мне понадобились еще и прокладки. Ругая себя последними словами за то, что не могу забеременеть и сижу без хлеба, я развернулась на сто восемьдесят градусов и хотела бежать за кошельком, как вдруг услышала:
        - Анька-то совсем стыд потеряла.
        Я сразу поняла, что это обо мне. Дом у нас старый, и дверь в подъезде обычная. То есть деревянная, без кодового замка и домофона. Слышимость благодаря этому в темном предбаннике отличная. Лампочку на первом этаже давно не вкручивают, бесполезно. Либо разобьют, либо сопрут. Чтобы не упасть в темноте, я замедлила ход и вот тебе, нарвалась! На лавочке у подъезда коротают вечера местные сплетницы в ожидании сериала. Или после того, как он закончится, обсуждают очередную амнезию главной героини и ее роды в состоянии аффекта. Сегодня они обсуждали меня. Я переплюнула телемыло своими подвигами.
        - Вчера он аж три раза к ней приходил!
        - Когда ж третий-то? - ревниво спросили с соседней лавочки.
        - В половине шестого.
        Все правильно. Я и не знала, что за мной следят!
        - Сошлись бы да и жили как все нормальные люди. Все и так знают.
        - Не по-людски это. Одно слово - разврат.
        - Вот до чего дожили: проститутки нынче и в библиотеке работают!
        - Да где ж их нет?
        - А ведь отличницей в школе была!
        Мои щеки залила краска стыда. Не потому, что я была в школе отличницей, а потому, что я, проститутка, работаю в библиотеке. С этим надо что-то делать.
        Проблема в том, что нам с Сеней негде жить. И я бы могла ее решить, но чтобы стать единоличной собственницей какого-нибудь жилья, надо как минимум не иметь мужа, который в случае развода будет на эту собственность претендовать. Я не могу купить квартиру и жить там с Арсением, будучи официально замужем за Полкашей. Потому что он может в любой момент припереться в эту квартиру и потребовать законную ее половину, кухню или балкон. Зная, как мой бывший муж люто меня ненавидит, я ожидаю от него всего чего угодно. И мне вовсе не хочется превращать свой балкон в конуру - селить там Полкашу.
        Мой брак был узаконен просто: я в белом платье и фате торжественно перешла через дорогу из дома мамы в дом мужа. Рядом шел Полкаша и катил чемодан на колесиках. Другой чемодан держала в руке я. Так же просто узаконен был развод: я перешла дорогу, держа в одной руке чемодан, а в другой фату. Фата крепилась на огромной шляпе, и в чемодан они не влезли, а оставлять ее Полкаше я не решилась. Еще подумает, что за намеки. В самом деле, зачем ему фата? Его новая жена, если он, не дай бог, снова женится, ни за что не наденет головной убор, принадлежащий мне. Потому что я ведьма. Так вот, я шла с фатой, а за фатой мама катила чемодан на колесиках. И весь город отныне знал, что я развелась с мужем. Фату в моей руке трудно было не заметить.
        Мы с Полкашей не раз ходили в загс вместе и поодиночке, пытаясь узаконить наши новые отношения, но я вам уже говорила, что единственная сотрудница загса неуловима. Та, что берется разводить людей. И теперь я хочу купить квартиру, но не могу. Потому что куплю ее, будучи в законном браке. Денежный счет я открыла еще до замужества и надеюсь, что Полкаша на него не претендует так же, как я не претендую на его жилье. Это квартира его бабушки, и я к ней не имею никакого отношения. Она умерла задолго до того, как мы с Покашей решили попробовать жить вместе. Лично я уверена, что, была бы жива его бабушка, роковой ошибки удалось бы избежать.
        Мое маленькое дельце заключается в том, что мне требуется получить у мужа согласие на официальный развод. И гарантию того, что он не затаскает меня по судам. А потом уже пойду к риелтору. Я еще не знала тогда, какие последствия будет иметь мой демарш и насколько тесно он связан с ржавой гирей, которой убили А. Зиму. Я просто решала свои проблемы, даже не догадываясь о том, что попутно решаю рабочие проблемы Арсения Ладушкина. Вследствие этого я не могу выкинуть из повествования, казалось бы, несущественный визит в страховую компанию.
        Я уже упоминала, что мой муж - страховой агент. К страховой компании в нашем городе особое отношение. Когда я вернулась сюда из Москвы и дала этой земле обетованной название ОЗК, местные жители начали осаждать двери офиса, в котором тогда находилась страховая компания. Теперь она переехала в другое здание, выстроенное благодаря мне. Потому что город застраховался от всего, от чего только возможно, даже от схода лавин и селей. Нам до ближайших гор как до луны, но это не имеет никакого значения. Некоторые даже требовали, чтобы их застраховали от моих предсказаний. Но им отказали под тем предлогом, что меня нет в прейскуранте услуг.
        Может даже показаться, что я таким способом строила карьеру мужа, который настолько глуп, что не в состоянии сделать ее сам. Я не стану оправдываться. Потому что потом наступило время выплат по страховым полисам, и люди, которые буквально носили меня на руках, люто меня возненавидели. Я имею в виду коллег моего мужа, сотрудников страховой компании. И Полкаша спешно со мной развелся. Мол, виноват не я, это все она. Он ведь тоже разбил свою машину, которую, как вы понимаете, застраховал в компании, сотрудником которой являлся. Другой в городе нет.
        В общем, я их разорила. Теперь они половину площади сдают в аренду. А то и большую часть красивого особняка из белого кирпича, в два этажа с мансардой. Когда я его вижу, невольно вспоминаю холодильник, облепленный магнитами. Есть такая мода - лепить на холодильник яркие картинки, их даже дают в нагрузку, когда покупаешь товар в крупной торговой сети, и почему-то называют это бонусом. Что ж, в нашей загадочной стране много откровенного уродства, которое преподносится как выигрыш в мгновенную лотерею.

«Турция - дешево!» «За десять тысяч в Таиланд!» «Чехия - бешеные скидки!» Это старается турагентство. Хотя наибольшей популярностью у нас пользуется не Таиланд за десять тысяч, а автобус, отправляющийся в пятницу летом от памятника на главной площади в Геленджик. В автобусе без туалета и с постоянно ломающимся кондиционером никогда не бывает свободных мест, и бесполезно доказывать, что Турция - это дешево. Туда едут только те, кому не хватило места до Геленджика. Город им откровенно сочувствует и называет лузерами.
        - А эти лохи Петровы в Турцию поехали!
        - А я оторвала-таки билетик до Геленджика!
        - Правда? Вот молодец!
        Но в турагентстве работают упорные люди, они настойчиво пытаются привить жителям нашего города любовь к заморским чудесам.

«Итальянская мебель - в кредит!» «Экспресс-фото на паспорт сто рублей! Нанофото - триста!!!»
        Тут же: «Лучшие в мире наноколготки и косметика по нанотехнологиям!» Слово уж больно красивое, сочное, а главное, модное - «нано». Этих магнитиков больше всего. НАНО налеплено везде где только можно. Каждый, кто захочет, может жить в наномире и мазать наномасло на нанобатон. Но есть и сухие, как корки черствого хлеба, лозунги: «Кредит 0%», «Ваш сад и огород», «Химчистка».
        Химчистка - крошечное окошко, за которым видно только лицо приемщицы. Но надо сказать, что и лицо немаленькое. Хорошее такое лицо.
        - Что вы хотели, женщина?
        - Я в страховую компанию.
        - А-а-а…
        По лицу видно, как ей хочется в Геленджик. Хотя уже не сезон. Но дверь турагентства находится напротив. Это разлагает.
        - Что вы хотели, жен… - Секретарша в приемной осеклась. Меня трудно не узнать, ведь мой муж все еще работает здесь. Полкаша предпочел мне карьеру страхового агента, но я не в обиде. Я же вышла за него исключительно ради того, чтобы сменить социальный статус. Никакой любви там не было.
        - Я хочу видеть своего мужа.
        - Здесь таких нет!
        - Вам паспорт показать? Или Ярополк тут больше не работает?
        Шкаф был приоткрыт, и на одной из вешалок я видела его куртку. Секретарша угадала направление моего взгляда и вспыхнула:
        - Он занят!
        - Я подожду, пока освободится, - села на диван и закинула ногу на ногу. Взяла с журнального столика глянцевый талмуд и открыла его наугад.
        Я ничего не имею против глянцевых журналов, просто их не читаю. Они, признаться, ставят меня в тупик. Вот и сейчас я зависла на фразе «добавить 4 ст. л. готового соуса из черной фасоли», мучительно раздумывая: это где? В бутылках или в банках? Может, самой надо сварить? Представила, как я прихожу в наш магазин с доперестроечной вывеской «Продукты» и говорю:
        - Мне готовый соус из черной фасоли.
        - А почему не из белой?
        В самом деле, в чем разница? Я стала листать журнал дальше в надежде найти объяснение. Наверное, это знают только его подписчики. Они для того и подписываются, чтобы подобные фразы не ставили их в тупик. Где-то здесь должно быть указано, как приготовить соус из черной фасоли и как это, черт возьми, выглядит.
        - Аня? Ты?
        Я подняла голову и увидела Полкашу. Кажется, он испугался:
        - Что ты здесь делаешь?
        - Хочу приготовить своему жениху что-нибудь вкусненькое. Ты не знаешь, где можно купить готовый соус из черной фасоли?
        - Вечно ты со своими шуточками. - Он, похоже, разозлился.
        - Да какие уж тут шутки! По-моему, весь город знает, что я замуж выхожу. Хотя ты, признаться, предрекал мне одиночество до гроба. Ты точно не ясновидящий.
        - Ты пришла надо мной издеваться?
        - Нет, я по делу. Это не займет много времени. Где бы нам поговорить?
        - Хорошо, проходи, - процедил он сквозь зубы и посторонился, пропуская меня в святая святых, свой кабинет.
        Я бывала здесь неоднократно, и надо сказать, что с тех пор ничего не изменилось. Разве что на стене висит репродукция - огромный сом. Все у него как положено, даже зубы. Я и не знала, что все так серьезно.
        - Это ты поймал? - кивнула я на плакат.
        - Это картина, - прошипел Полкаша.
        - Да, но писано-то с натуры?
        Он всерьез задумался. Я знала это выражение его лица. Вопрос поставил Полкашу в тупик так же, как черная фасоль поставила в тупик меня. Но я решила, что можно обойтись и жареной картошкой, я вообще не зацикливаюсь на деталях. В то время как он мучительно вспоминал, что сказал художник, продавший ему картину. Сам ли он поймал сома или сдул натуру у более удачливого рыбака? Либо это вообще коллаж. Я хотела спросить про коллаж, но вовремя опомнилась. Тогда Полкаша зависнет так надолго, что мы не дойдем до сути.
        - Ладно, не напрягайся. - Я села. - Как у тебя дела? Как здоровье? Как работа? Кто тебе теперь готовит?
        - Что у тебя за дело? - Он решительно не желал со мной откровенничать.
        - Хочешь поскорее с этим покончить? Я тоже. Я, собственно, все уже сказала. Я замуж выхожу.
        - И что?
        - Не догоняешь? Официально мы так и не развелись.
        - Я не собираюсь жениться.
        - Да, но я собираюсь замуж. Мне сколько раз надо это повторить?
        И тут он выдал фразу, которая раздражает меня больше всего на свете:
        - Это твои проблемы.
        Вот типично московская фраза, а еще ее обожают снобы, у которых все есть, и они считают, что это навсегда. Потому и отшивают всех, кроме начальства, такими вот словами. Я сразу заподозрила неладное.
        - Тебе что, трудно пойти в загс и развестись? Или ты хочешь через суд, потому что у тебя есть ко мне имущественные претензии?
        - Да, - пискнул он. - Есть.
        Он и в самом деле сказал это очень тихо. Но я опешила:
        - Ярополк, ты что? Я с чем пришла к тебе, с тем и ушла. Детей у нас нет. Или ты предлагаешь мне платить тебе алименты? Поскольку ты так и не вырос из коротких штанишек.
        - Вот за то, что ты меня постоянно оскорбляешь, я и не дам тебе развод. Можешь жить со своим новым мужем так.
        - Да, но если я куплю собственность, это будет наша совместная собственность с тобой, а не с ним.
        - И что?
        - Тебе не кажется, что это неправильно?
        - Нет.
        - Ты дурак или прикидываешься? - разозлилась я всерьез.
        - Я же на тебе женился, - засопел он.
        - Хочешь сказать, осчастливил?
        - Но никто же не хотел этого делать.
        - Я не понимаю, Ярополк, куда ты клонишь?
        Он засопел сильнее.
        - Ты не дала мне денег на машину. Хотя у тебя они были.
        - Но я же знала, что ты ее разобьешь!
        - Это потому что ты накаркала. Ты должна мне выплатить моральный ущерб.
        - Что-о?!
        - Половину твоих денег. Десять тысяч долларов. Тогда не будет никаких судов.
        - Какой же ты мелочный!
        - Поскольку я не выиграю миллион в лотерею и даже не сменю место работы, я готов использовать любой шанс, чтобы внезапно разбогатеть. Что ж мне прозябать тут? В страховой компании, которую ты разорила? Ты хотя бы знаешь, какая у меня зарплата?
        - Я не думаю, что она меньше, чем у меня.
        - Да, но у тебя есть сбережения.
        - И у тебя они имелись бы, не будь ты таким идиотом!
        - Вот я и поумнел. Хочешь развестись - пожалуйста! Но сначала заплати.
        - Не ожидала от тебя. - Я встала. - А Ладушкина ты не боишься? Он все-таки мент.
        - Нет. Не боюсь. Если будет мне угрожать, я накатаю на него телегу. Сейчас идет борьба с оборотнями в погонах. А он оборотень.
        - Откуда такие выводы?
        - Потому что он неправильный мент. И все это знают.
        Мне требовалось подумать. Развод Полкаша даст, куда он денется? Просто на этот раз я не готова к шантажу. Я и в прошлый раз была не готова. Кажется, Аксенкин сказал, что надо торговаться.
        - Две с половиной, - сказала я.
        - Чего? - вытаращил глаза Полкаша.
        - Ты ведь имел в виду пять тысяч долларов? Когда сказал десять?
        - Нет, я имел в виду десять, - озадаченно ответил он.
        Вот как после этого торговаться? Я вышла, громко хлопнув дверью. Мне вдруг жутко захотелось в Геленджик на оставшуюся десятку моих сбережений. Люди, что с вами случилось? Вы все переводите на деньги. Для вас нет большего счастья, чем внезапно на халяву разбогатеть…
        Когда я вернулась домой, лицо у меня было такое, что мама кинулась за валерьянкой:
        - Аня, господи, что случилось?!
        - Мой муж не дает мне развода. - Я нервно расхохоталась. - Говорит, что затаскает меня по судам. И знаешь, мама, я ему верю. Надо же Полкаше чем-то заняться. Пусть дежурит в приемных.
        - Сейчас с этим нет никаких проблем, - заверила меня она. - С разводом. Все приватизируют покойников, поэтому штат сотрудников загса расширен в срочном порядке. Там, правда, очередь…
        - Прости, что?
        Вот вы бы что подумали, услышав фразу про покойников? Что сказавшая ее женщина сошла с ума. Но моя мама человек более чем разумный. Она ведь работает в паспортном столе. Ставить печати в важных документах никогда не доверят сумасшедшему.
        - А ты разве не слышала, Ань?
        - О чем?
        - До Нового года надо приватизировать своих покойников, - деловито сказала мама. - Иначе бесплатно не будут хоронить.
        - Каких покойников? Где?
        - Ну что ты как глупая? - рассердилась она. - На кладбище, конечно! Родственников! Положено пять метров на человека, а за излишки придется доплачивать. Десять тысяч за каждый метр.
        До меня наконец дошло, почему жители нашего города бегают на кладбище с рулеткой! А говорят, это я сумасшедшая!
        - Поскольку некоторые умерли очень давно, - продолжала просвещать меня мама, - то справку о смерти надо искать в архиве. Вот они и расширили штат в загсе. Туда теперь народ валит за разъяснениями.
        - А если не приватизировать кладбище, что, могилы родственников с землей сровняют?
        - Я не знаю. Наверняка продлят сроки. У нас всегда так делают. Сначала озадачивают так, что никто не успевает, а потом принимают решение продлить до последнего покойника.
        - Что за бред!
        - Да почему бред?! Это наш новый закон! Ты же не хочешь похоронить меня на новом кладбище! Туда далеко ходить! - закричала мама.
        - Кому? Тебе? Ты, когда умрешь, будешь спокойно лежать, а уж я побегаю, так и быть.
        - Я не хочу создавать тебе проблем! Я вообще не собиралась об этом говорить! Просто к слову пришлось! Я уже почти все сделала! Собрала все необходимые документы! И лишнего приписала, чтобы и тебе досталось! Тебе много-то и не надо, ты ведь худенькая, пару метров хватит, которые я незаконно прирезала.
        - А если они сделают аэрофотосъемку?
        - Не поняла?
        - Аэрофотосъемку кладбища. И всех вас, мошенников, разоблачат. Представь себе: ты прирезала пару метров, еще кто-то прирезал…
        - Да все! Все это сделали, потому что так посоветовали в загсе! Берите, мол, больше, а то потом не достанется.
        - Чего не достанется? Кладбища? Ну, построят колумбарий.
        - Ты с ума сошла?! Меня - в крематорий?! Родную мать!
        - Дурдом какой-то! Прости, мне надо это переварить. И вообще, у меня проблемы.
        Мама надулась и ушла. Что касается меня, то я по инерции кинулась звонить Аксенкину. Если бы он не ответил, я бы не стала перезванивать, клянусь. Не очень-то мне нужны эти олигархи. Но он ответил.
        - Это Анфиса, - представилась я. - То есть Аня.
        - То-то мне всю ночь тараканы снились, - буркнул он. - Ну, говори, а то я что-то заскучал.
        - Меня опять шантажируют.
        - Видать, это твоя карма, - задумчиво произнес Аксенкин. - И кого ты на этот раз хочешь спасти? Дирижера народного хора?
        - Нет, с народным хором все в порядке.
        - Ну, слава богу. А то я, признаться, заволновался. Ничего не могу поделать - люблю искусство, - сказал он насмешливо.
        - Как ты знаешь, я собираюсь замуж. - Мы перешли на «ты», и я этого не забыла.
        - Да уж знаю, - хмыкнул он.
        - Но жить нам негде, поэтому мы встречаемся урывками. А горожане решили, что я дурная женщина. Стыдно сказать, как они меня называют.
        - Шлюхой, что ли? - Обожаю его манеру называть вещи своими именами! - А чего ты, Анька, хотела: он к тебе по четыре раза в день бегает! Всем же завидно.
        Вчера еще было три! А реально два! Что, интересно, скажут завтра?!
        - Вот уж не думал, что ты такая горячая штучка! Если бы вы жили вместе, никто бы не знал, сколько раз в день вы трахаетесь. А так вы демонстрируете нам свое презрение. Буйство половых гормонов. У всех такое чувство, будто их обделили.
        - Ты сказал «мы»?! Тебе что, тоже завидно?!
        - У меня-то с этим все в порядке. Плевал я на мораль. Мне даже приятно, что теперь кого-то ненавидят больше, чем меня. Но, если тебе приспичило, покупай, Анька, квартиру.
        - В том-то и дело, что не могу! Меня шантажирует бывший муж. То есть официально он все еще мой муж. А мне до зарезу нужен развод, раз я квартиру собралась покупать. Так вот за то, чтобы посидеть в очереди в загсе, мой муж требует с меня десять тысяч долларов! Я знаю, что надо торговаться, и на этот раз торговалась! Но он сказал, что имел в виду именно десять тысяч, а вовсе не пять! И что мне делать?
        - Постой, в какой очереди? Насколько я знаю, на нашем загсе всегда висит амбарный замок. Я, может, потому и не женат. Пару раз едва ускребся. Побежал по пьяни расписываться, но тут на моем пути встала сама судьба. Облом, говорю, дорогая. А наутро: в одну реку, милая, нельзя войти дважды. Так и остался в холостяках.
        - Так было, пока все не ринулись приватизировать кладбище.
        - Куда?!
        - После Нового года хоронить бесплатно никого не будут.
        - О как! - развеселился Аксенкин. - А за деньги?
        - Не все же такие богатые, как ты!
        - И кто это придумал?
        - Я не знаю. Конкретную фамилию назвать не могу. Автор есть у шедевра, а глупость - творение коллективное. Государство подумало, что нашим пенсионерам скучно живется, и решило в очередной раз их развлечь. Это самая удачная шутка после дачной амнистии, согласись.
        - Вот у кого-то голова варит! Заработать на покойниках, которые уж полвека как в могиле! Нет, каков масштаб? «Мертвые души» отдыхают! Это я Гоголя имею в виду.
        - Я поняла. Так что мне-то делать?
        - Если честно, мне до фонаря. Сеньке скажи, он этим займется.
        - Но у него нет денег!
        - У него есть нечто большее, чем деньги, - власть.
        - Нил, я не хочу впутывать в это Арсения. - Я впервые в жизни назвала Аксенкина по имени, и, черт возьми, мне понравилось!
        - Все-таки ты снималась в порнухе, - уверенно сказал он. - Я так и знал. Дай мне ее, а?
        - Что дать?
        - Эту киношку.
        - Там нет для тебя ничего нового.
        - Откуда ты знаешь? А я тебе за это дам денег.
        - Я вижу, Нил, тебе скучно. Не хочешь помочь - не надо.
        - Кто сказал, что не хочу?
        - Я согласна поужинать с тобой.
        - О как! - Он расхохотался. Смеялся он долго. А потом сказал: - Ты нечто. Да знаешь ли ты, девочка, сколько таких желающих? Даже твои ноги не есть нечто уникальное, хотя посмотреть на них стоит. Но дело в том, что я их уже видел. А что у тебя есть еще?
        - Я знаю, кто убил Зиму.
        - Кто? - Он явно заинтересовался.
        - Я его почти уже нашла.
        - А картину?
        - Я близко.
        - Вот когда принесешь мне ее…
        - А пока что я должна делать?
        - Подыскивай квартирку. Как, говоришь, зовут твоего бывшего? - спросил он как бы между прочим.
        - Ярополк. Он страховой агент.
        - Этот придурок в детской панамке был твоим мужем?! - расхохотался Аксенкин.
        - Он никогда не носил панамку, - неожиданно обиделась я. - Ты перепутал. То, что ты принял за панамку, на самом деле было шляпой.
        - А то, что я принял за короткие штанишки, на самом деле брюки. Но это не меняет сути: он придурок.
        - Между прочим, у него отдельная квартира.
        - Я и не знал, что ты корыстная. Ну а за Сеньку ты почему выходишь? У него нет квартиры.
        - Мне скоро стукнет тридцать.
        - Старуха! - присвистнул Нил.
        - Арсений меня любит, - неожиданно серьезно сказала я.
        - Аргумент, - насмешливо ответил Аксенкин. - Сенька Ладушкин хотя бы не придурок. Он просто дурак.
        - А ты умный! Мане от Моне не можешь отличить, а настоящую живопись от мазни!
        - Вот сейчас ты меня обидела. Разбирайся со своими мужиками сама! - Он явно собрался бросить трубку.
        - Нил, погоди! - взмолилась я. - Прости. У меня нет друзей, кроме тебя. Еще Капка, но она мне сейчас не поможет. Мне нужен друг-мужчина. Ты же знаешь Сеню: он его прибьет. Моего бывшего. И сядет. Или полетит с должности.
        - Значит, ты признаешь, что Ладушкин… э-э-э…
        - Туповат, - подсказала я.
        - А если я ему передам твои слова?
        - Он не поверит. Потому что он к тебе… э-э-э… не очень хорошо относится. Он и тебе морду набьет.
        - Это дудки!
        - Ты местная мафия, - слегка подольстилась я. - Из мафии-то уволить нельзя. Просто поговори с Ярополком. Пригрози. Может, и без денег обойдется.
        - Ладно, уговорила, - нехотя согласился Аксенкин. - Как только найду время - забегу к нему. Но не обещаю, что это будет завтра.
        - Ой, спасибо тебе, Нилушка! - залебезила я. - Ты настоящий друг!
        - За тобой должок. Если мне вдруг станет скучно и я устану от женской глупости - пришлю тебе платье.
        - И туфли, - напомнила я.
        - Лучше сапоги. Бывай. - Я сразу поняла намек: если это и случится, то не раньше зимы. «На меня, девочка, очередь».
        Расстались мы мирно. Сказать честно, я позвонила Аксенкину просто потому, что мне нравилось, как он решает проблемы. По-купечески лихо, нахраписто, с матерком. Я не сомневалась, что Нил заглянет в страховую компанию, раз уж он спросил адрес. Он решает проблемы по-мужски, что в наше время, согласитесь, редкость. Мой бывший просто баба. Без моего совета Полкаша сделал только одно: купил машину в кредит и вскоре ее расколошматил, как я и предрекала. И, видимо, я соскучилась. Мне вдруг захотелось, чтобы бабой назвали меня. И дурой. Сиди, мол, дура-баба и не высовывайся, я все сделаю сам.
        Воинствующая Эрато (продолжение)
        А пока дура-баба вынуждена была в гордом одиночестве идти к поэту Лебёдушкину раскручивать его на признание в убийстве. Потому что мне позвонил Сеня и сказал, что брошенные в почтовый ящик повестки Терентий Ильич игнорирует. И вообще он сказался больным.
        Делать нечего: я взяла эту нелегкую миссию на себя. Беседовать с Лебёдушкиным еще неприятнее, чем с Колено, хотя поэт на взгляд любой женщины очень даже интересный мужчина. Почти такой же интересный, как кремовый торт. Он огромного роста, причем не толстый, и выглядит намного моложе своих лет. Лицо у него гладкое, щеки розовые, губы пухлые, как у купидона, а чтобы смотреться интеллигентнее, Терентий Ильич отрастил бородку, и, по слухам, к нему на дом раз в неделю ходит лучший в городе парикмахер. В общем, поэт выглядит как поэт. Но разговаривать он может только о себе и своей поэзии. Все остальные темы ему не интересны. Любой разговор Терентий Ильич сворачивает сначала к литературе, а потом конкретно к себе. Кончается тем, что Лебёдушкин начинает читать стихи, и после этого смело можно тушить свет и ложиться почивать. Что бы вы ему ни сказали, он тут же перебивает:
        - Погоди. А вот у меня есть такое…
        Поэзия льется из него, как вода из сорванного крана, причем бесполезно вызывать сантехника. Стояк находится в глубоком и темном подвале, а ключ от него хозяин дома потерял. Или врет, что потерял.
        Так же, как и Колено, Терентий Ильич не женат. И никогда не был женат. Но это вовсе не значит, что у него нет детей. Дети есть у его соседа по даче. Аж трое. И хотя их отец бывший боксер, они интереса к спорту не проявляют совсем, зато все как один пишут стихи. Жена бывшего боксера объясняет это тем, что отцу на детей наплевать, зато Терентий Ильич занимается с ними регулярно.
        Дело в том, что, уйдя из большого спорта, бывший полутяж, как это довольно часто случается, запил. А в пьяном состоянии он, как это опять-таки часто случается с большими сильными мужчинами, впадает в буйство. И начинает вспоминать прошлое. Но пока он идет к висящей на чердаке боксерской груше, на его пути попадаются разные объекты, на которых он и разминается. Столы, стулья, шкафы, двери, а также дверные косяки. Все это находится в плачевном состоянии. Жена перестала попадаться после того, как месяц отлежала в больнице с сотрясением мозга и сломанной челюстью. Муж, протрезвев, валялся у нее в ногах и был прощен. С тех пор бедная женщина неслышно исчезает из дома, когда ее вторая половина уходит в запой. Но мебель к соседу уйти не может, поэтому все удары судьбы достаются ей. Зато Серафима Афанасьевна уходит вместе с детьми, и все они, слава богу, здоровы и относительно благополучны. Сначала она уходила к Терентию одна, потом с ребенком, с двумя, а теперь уже с тремя. Начиналось это так:
        - Я у вас посижу тихонечко, Терентий Ильич, пока мой не заснет.
        - Конечно, конечно, какие вопросы! Хотите, я вам стихи почитаю?
        - Само собой, хочу. От моего-то слова культурного не дождешься, один только мат.
        - Тогда я вам, Серафима Афанасьевна, о любви…
        Вскоре эти громкие чтения перестали удивлять бывшего боксера. Он вроде даже рад, что его жена приобщается к культуре. А уж как рад Терентий, когда к нему приходит молодая красивая соседка!
        Они там занимаются в основном литературой, но сдается мне, что они занимаются и более интересными вещами.
        По счастью, оба мужчины находятся в одной весовой категории, и оба - яркие блондины. Поэтому никого не удивляет, что дети все как один крупные и светловолосые. Терентия Ильича не так-то просто сдвинуть с места. Кулак у него размером с небольшой арбуз. Жена соседа по даче привыкла прятаться за его широкую спину, и ее никто не осуждает.
        Вы спросите, почему она не разведется с мужем и не узаконит отношения с тем мужчиной, который фактически, а не де-юре является ее надеждой и опорой? А все потому же. Едва жена заговаривает о разводе, у бывшего боксера глаза наливаются кровью, и он ревет:
        - Убью!!!
        И с горя бежит за бутылкой. А потом начинает крушить остатки несчастной мебели. Он категорически не может слышать о разводе. Серафима Афанасьевна всерьез опасается за свою жизнь, потому и терпит. Муж, конечно, сядет лет этак на пятнадцать, но кому от этого будет легче? Человек он абсолютно неуправляемый. И потом как делить детей? Какие из них его, а какие - Лебёдушкина? На вид их совершенно нельзя отличить. Из осторожности Терентий Ильич никогда не посвящает стихи своей музе, а посвящает их заведующей отделом культуры. Так они и живут.
        Это длится вот уже лет пятнадцать. И все к этому привыкли. Старший сын бывшего боксера - редактор школьной стенгазеты, которая недавно оторвала крупный приз на областном смотре. А стихи талантливого подростка регулярно печатают в местной газете в рубрике «Молодые дарования». Стоит ли говорить о том, что он тоже член литкружка?
        Но оставим в покое детей. Чтобы достучаться до сердца поэта, я пошла и купила книжку его стихов. Продавщица посмотрела на меня как на сумасшедшую, но на меня все так смотрят, поэтому я привыкла. Я прекрасно знала: дверь, которую невозможно открыть повесткой в Следственный комитет, легко откроется, если в замок вставить рифму.
        Терентий был дома не один. Прелестная светловолосая девчушка с любопытством смотрела на меня, высунувшись из-за огромного бедра поэта.
        - Муза, детка, не отрывайся от занятий, - наставительно сказал Терентий Ильич. - Я сейчас приду и проверю твою домашнюю работу. Старайся.
        Кроха уже обучена грамоте. Я не сомневалась, что это дочь Терентия и жены боксера.
        - Что вы хотели, девушка? - строго спросил меня Лебёдушкин, явно не собираясь посторониться.
        - Я из библиотеки. Наши читатели живо интересуются творчеством великого русского поэта Лебёдушкина. У меня есть список вопросов, которые они хотели бы вам задать. А что касается лично меня, я хочу взять у вас автограф. - И я, как щит, подняла книжицу терентьевских стихов.
        Поэт расплылся в улыбке:
        - Проходите, прошу вас. Вот видишь, Муза, детка, как меня ценят и уважают. Если ты будешь так же хорошо учиться и слушаться маму, станешь знаменитой писательницей, и у тебя тоже будут брать автограф.
        Как подсказывает мой опыт - я ведь много читаю, - хорошие писатели получаются как раз таки из неслухов. Терентий Ильич напомнил мне медовый пряник, он сам просился в рот, сверкая белоснежной глазурью - своей улыбкой. Меня даже замутило, я поняла, что разговор у нас будет непростой. Он уверен, что его фамилия происходит от слова
«лебедь», хотя я полагаю, что это производная совсем от другого слова - «лебеда». В отличие от меня Терентий Ильич не постеснялся подчистить паспорт, он дорисовал те самые проклятые точки над «е», от которых я мечтаю избавиться! Поистине поэт - человек предприимчивый!
        - Пожалуйста! - Он размашисто расписался и протянул мне книгу. - Ну-с, присаживайтесь, я буду вам отвечать, - важно сказал Терентий Ильич. Господи, как же он был хорош! Настоящий поэт! Но надо сказать, редкостный ханжа и зануда.
        - Я бы с удовольствием пригласила вас к нам в библиотеку, Терентий Ильич, на встречу с читателями, но мне сказали, что вы больны. - Я села.
        - Да, приболел немного.
        - Корь, свинка? Стригущий лишай?
        - Простите?
        - На вид вы совершенно здоровы.
        - Давление, знаете ли, подскочило. - Поэт покраснел как рак. Я тут же добавила кипяточку:
        - А не связано ли это с убийством московского художника?
        - Ка-ка-какого художника? - Лебёдушкин вскочил.
        - Вы сядьте, Терентий Ильич. Сядьте. Наши читатели интересуются, когда выйдет ваша новая книга и кто будет иллюстратором? Часом, не Зима? Или вы не успели договориться?
        - Почему иллюстратором? - вытаращил на меня глаза Лебёдушкин. - Кто вам это сказал?!
        - Ваш друг Игнат Колено.
        - Вот сволочь! - выругался поэт. Наконец-то в нем появилось что-то человеческое. - Муза, детка, закрой ушки, этого тебе слышать не надо, - тут же спохватился он.
        - Муза, детка, не вздумай этого делать. Пропустишь самое интересное.
        - Вы кто? - Лебёдушкин сел и уставился на меня.
        - Ваша читательница. Занимаюсь изучением вашей жизни и творчества. Меня интересуют подробности. - Я достала из сумочки блокнот и открыла его. - Как, когда, при каких обстоятельствах вы стали поэтом?
        - Я им родился! - гордо сказал Терентий Ильич.
        - Отлично! А убийцей? Тоже родились или это навыки приобретенные?
        - Да какое вы имеете право?! - Лебёдушкин снова вскочил. И указал мне на дверь: - Вон!
        - Раз уж я вошла, то не уйду, пока не узнаю правду.
        Лебёдушкин затравленно посмотрел на часы. Я поняла, что он ждет Музину маму, которая подтвердит его отсутствие на даче в воскресенье вечером, когда был убит Зима. Поистине, мне повезло!
        - Давайте не будем упрямиться, Терентий Ильич, - сказала я. - Вы поступили не лучшим образом. Вам надо было вызвать полицию, а вы дали деру, как трусливый заяц.
        - О-о-откуда вы знаете? - Поэт вытер пот, струившийся со лба, и сел.
        - Я ведь ясновидящая, - усмехнулась я.
        - Вы обманом проникли в мой дом, - с пафосом сказал Лебёдушкин.
        - Напишите по этому поводу поэму. Я купила книгу ваших стихов и имею право задать парочку интересующих меня вопросов. За каким чертом вы потащились к Зиме? Муза, детка, закрой ушки, - опередила я Терентия Ильича.
        - Э-э-э…
        - Я вам помогу. Вы хотели договориться об откате. Сколько он возьмет за то, что его бывшая жена пропихнет вашу книгу в издательство? Так?
        - Не… не совсем.
        - У меня только один вопрос: вы поссорились и убили его или застали остывающий труп? В каком состоянии был Зима, когда вы вошли в дом?
        - Э-э-э…
        - У вас мало времени, Терентий Ильич. Она сейчас придет. Вы, видимо, не успели дать Серафиме Афанасьевне инструкции, как и что говорить в кабинете у следователя. Она туда просто не приходит так же, как и вы. Она с минуты на минуту войдет, и я вопреки вашей воле узнаю правду.
        - Откуда вы знаете, что она придет?! - вытаращил на меня глаза поэт.
        Я не стала ему объяснять, что рабочий день заканчивается. Боксер наверняка запил, раз Муза здесь, старшие дети ушли к друзьям либо погулять, а девочку мать оставила у Терентия, пока она отсутствует дома. Серафима Афанасьевна тоже служит в паспортном столе, мне ли не знать, как там обстоят дела! И мне ли не знать, что Капка, воспитательница Музы, работает до обеда, потому что ей надо контролировать собственного сына-лентяя. Бесполезно объяснять Капке, что Эмилю не надо хорошо учиться, чтобы его все любили. Она упертая. Зато я знаю, почему Муза сейчас здесь. А вот Лебёдушкин никогда не ходил на службу. И не в курсе, по какому графику нынче трудится Офелия. Он человек не от мира сего, поэтому его так легко развести.
        - Я - ясновидящая. - Я закрыла глаза и, раскачиваясь из стороны в сторону, забормотала: - Вижу вас с окровавленными руками над трупом высокого красивого мужчины…
        - Прекратите! - Он взялся руками за голову и тоже стал раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая: - Я его не убивал… Я его не убивал…
        Так мы медитировали минут пять. Маленькая Муза смотрела на нас с интересом. Я не стала ей говорить, чтобы она закрыла ушки.
        - Если вы и в самом деле ясновидящая, то должны знать, что убийство Зимы не моих рук дело, - неожиданно ясно и четко сказал Терентий Ильич.
        - У вас нет доказательств, - так же четко ответила я.
        - Вот потому я и сбежал, - горько усмехнулся Лебёдушкин. - Представьте себе ситуацию: ночь, безлюдная улица, только в конце ее маячит безмолвная тень, старый дом с покосившимся крыльцом… Вот как у меня: «Иду я по улице темной…»
        - Стоп! - попыталась я перекрыть кран, пока оттуда не хлынул поток виршей. - Безмолвная тень - это сторож? У которого вы спросили дорогу?
        - Черт меня дернул! - в сердцах сказал Лебёдушкин. - Муза, детка, закрой ушки.
        - Зачем вы вообще к Зиме пошли? Неужели вы не понимали, что он бы не сделал для вас ничего, даже за деньги? Для Зимы вы - бездарный провинциал, он бы только посмеялся, как на заседании литкружка, когда вы читали свои стихи.
        - Игнат вам и это рассказал?! - потрясенно спросил Лебёдушкин.
        - Колено сдал вас со всеми потрохами, - подтвердила я.
        - О зависть людская! Правильно я написал: «Не говори мне Вы, не вызывай на бис…»
        - Стоп! - Я вытерла пот со лба. Чинить стояк - занятие неблагодарное. Кран вот-вот готов был сорваться.
        Сложилась феноменальная ситуация: ни у одного из трех подозреваемых в убийстве нет внятного алиби. Кроме Станиславского, но его алиби нельзя озвучить. К тому же я начала сомневаться в Капитолине: а не выгораживает ли она Александра Николаевича, чтобы по-прежнему играть главные роли в Народном театре? Мое расследование зашло в тупик, осталось только положиться на интуицию.
        И тут я сообразила:
        - Терентий Ильич, вы ведь не пьете?
        - В рот спиртного не беру, - охотно подтвердил поэт.
        - А не врете?
        - Музой клянусь! - Он кивнул на девчушку и размашисто перекрестился. Я поверила.
        - Значит, Зима ждал в гости не вас. Вы не покупатель?
        - То есть?
        - Вы не сговаривались с ним насчет картины?
        - Вообще-то у меня была такая мысль. - Терентий Ильич пригладил бородку. - Я же не мог прямо предложить ему деньги? Я хотел купить одну из его картин. Готов был выложить за нее солидную сумму.
        - А какую именно картину вы хотели купить? - спросила я замирая.
        - Я присмотрел ее в музее. - Сердце мое екнуло. Неужели я ошибаюсь насчет Лебёдушкина? И это все-таки он? - Все прямо-таки как у меня: «Нашел приют прекрасный странник…»
        - Стоп! Что именно было изображено на картине?! - закричала я так, что Муза заревела. Лебёдушкин кинулся к ней со словами:
        - Прекратите пугать ребенка!
        - Извините. Умоляю, скажите, какую картину вы собирались купить?
        - Господи, да пейзаж с развалинами! - сказал Терентий Ильич, подхватывая Музу на руки. В этот момент раздался звонок в дверь. - А вот и мама пришла!
        Он метнулся в прихожую.
        - Терентий, мы сегодня у тебя переночуем, - раздался взволнованный голос Серафимы Афанасьевны. - Степка, сволочь, напился до состояния полной невменяемости…
        - Сима! - раздался предостерегающий голос Лебёдушкина. - Мы не одни!
        - Кто там еще? - раздраженно спросила паспортистка.
        Я вышла на свет:
        - Здравствуйте!
        - Что вы здесь делаете?! - уставилась на меня Серафима Афанасьевна. - Терентий? - Она соединила нас с поэтом вопросительным взглядом. - Как можно при ребенке?!
        Вот это ситуация! Замужняя женщина, мать троих детей, ревнует меня, свободную и бездетную, к холостому красивому поэту! Это я должна была спросить: а что это вы здесь делаете, Серафима Афанасьевна? Еще и ночевать собираетесь!
        - Сима, это не то, что ты думаешь, - торопливо сказал Лебёдушкин. Он весь состоит из штампов. И стихи его - сплошная штамповка.
        - Проститутка! - с ненавистью отчеканила Серафима Афанасьевна, глядя на меня. - Понятно, для чего ты отпуск взяла! По мужикам бегать!
        Я была уверена: законный муж научил ее парочке ударов. Вот сейчас мне нанесут апперкот или хук в переносицу. И я полечу вниз по лестнице, как резиновый мячик, которому дали пинка.
        - Сима, ты с ума сошла! - вскричал Лебёдушкин. - Муза все слышит!
        - Ничего! Она от Степки и не такое слышала!
        - Шука, - подтвердила девочка, задумчиво сунув испачканный чернилами палец в рот. И добавила: - Б…дь.
        Все синонимы слова «проститутка», которым назвала меня ее мать, Муза знала. Но при Лебёдушкине была просто шелковой. Интересно, кто же ее отец, он или боксер?
        - Я, Серафима Афанасьевна, пришла за автографом. И на вашего… э-э-э… возлюбленного не претендую. У меня свой есть.
        - На кого?! - уставилась на меня паспортистка. - Ишь слово-то какое нашла! Возлюбленный!
        - Сима!
        - Пошла вон, проститутка! Иначе я тебя с лестницы спущу!
        - Сима, я умоляю! Не при Музе!
        - Заткнись!
        Поэт моментально сдулся. Зато мне стало понятно, кто тут жертва. Терентий Ильич сто раз мог жениться, он хорош собой, владелец собственной жилплощади и отличного авто. И вообще мужчина видный, не бедный, с положением в обществе. Но жена боксера, которую все в городе жалеют и считают жертвой, держит его в ежовых рукавицах. Вот женщина! «Учись, Анфиса!» - мысленно сказала я себе. А вслух спросила:
        - Это вы его к следователю не пускаете?
        - К какому еще следователю? - вытаращила на меня глаза Серафима Афанасьевна.
        - Боитесь, что вашего… Терентия в тюрьму упекут. И дети останутся сиротами. Так у вас есть законный муж. Вдовой вам стать не грозит.
        - Никуда он не пойдет! У него есть справка! Терентий?!
        - Да, я болен, - покорно вякнул поэт.
        - Его видели на месте преступления, - напомнила я. - И тогда он был абсолютно здоров. Настолько здоров, что вполне мог треснуть Зиму по темечку ржавой гирей.
        - У вас есть доказательства?! - На меня стала надвигаться прекрасная грудь Серафимы Афанасьевны, которой она вскормила троих крупных младенцев. Ростом паспортистка не уступала ни Терентию Ильичу, ни мужу-боксеру. Я невольно попятилась. Гренадерша меж тем вопила: - Мало ли что видел ваш сторож! Да он пьянь подзаборная! Алкоголик! Его запугали! Но со мной у вас такой номер не пройдет! Я законы-то знаю! Ничего у вас не выйдет! - разошлась она.
        - Сима, - укоризненно покачал головой Лебёдушкин. Мне даже стало его жалко.
        - Заткнись!
        Мне ничего не оставалось, как уйти. Я поняла, что поэт боялся не за алиби, а за меня. За то, что меня используют в качестве боксерской груши. Серафима Афанасьевна - паспортистка, человек в городе не последний, она будет таскать Лебёдушкину справки сколько потребуется. О том, что он еле дышит. Паспортный стол находится в одном доме с УВД, их разделяет только предбанник. Налево - миграционная служба, начальник паспортного стола и т.д., направо - полиция, следственная часть и в том числе кабинет моего Ладушкина. О том, как идет расследование убийства А. Зимы, Серафима Афанасьевна знает ВСЕ. Ей достаточно выйти в предбанник, покурить и зацепиться с кем-нибудь языком. Если надо будет, она и свидетелей найдет. Каких-нибудь натурализовавшихся ее усилиями в нашем городке таджиков или молдаван, которые видели, как в момент убийства московского художника Терентий Ильич мирно спал в своей постельке. «Вот женщина, - в который раз восхитилась я. - Учись, Анфиса!»
        Дверь за мной захлопнулась. Скоро сюда придут и другие дети боксера ждать, пока Степка перебесится. И читать вслух великих русских поэтов А.С. Пушкина и Т.И. Лебёдушкина. Идиллия!

* * *

…Прошло несколько дней. Я немного успокоилась и принялась решать накопившиеся проблемы. Сначала ко мне заскочил Сеня. Мы энергично принялись за дело, так что диван скрипел всеми своими пружинами, а соседи приникли к стене. Город страсть как интересует буйство наших половых гормонов, эта тема, похоже, хит осени. А останавливаться мы не собираемся, пока я не достигну цели. Раз гинеколог Щучкин сказал, что у меня все в порядке, значит, рано или поздно это случится. Проблема, похоже, у меня в голове. Но разве беременеют головой?
        - Эй, что с тобой?
        Я, видимо, отвлеклась. Сеня слегка обиделся, я видела это по его лицу. Он тут, понимаешь, старается, а я даже не могу сделать вид, что мне это нравится! Но заниматься сексом с нелюбимым мужчиной не то же самое, что с любимым, невольно отвлекаешься на всякие мелочи. Хотя удовольствие получить можно. Надо только сосредоточиться. А я все думаю о том, почему еще не беременна? Пришлось выкручиваться:
        - Я поняла, Сеня, где мы с тобой ошиблись.
        - И где? - Он сел и достал сигареты.
        - Похоже, ни Станиславский, ни Буханкин, ни Лебёдушкин Зиму не убивали.
        - А как же показания сторожа? - Сеня глубоко затянулся.
        - Он запомнил только одного мужчину. Видимо, они были похожи. Ты часом не в курсе, может, у Лебёдушкина есть незаконнорожденный брат?
        - Брата у него нет, - рассмеялся Ладушкин. - Терентий из деревни. Поэт села. Родные просторы он воспевал с натуры. А в город перебрался уже после Литинститута. О том, что у него есть родственники, никто не слышал. И никто их не видел. Лебёдушкин всем говорит, что он сирота.
        - А его родители были репрессированы. Да слышала я. Врет небось как всегда. Стыдно ему мамку с папкой предъявить, наверное, они и писать-то толком не умеют.
        - Ну так где мы ошиблись, Анфиса?
        - Картину могли видеть не только посетители музея.
        - А кто еще?
        - Художники. Местные художники, которые приносили в музей свои работы. Допустим, кто-то принес картину в пятницу. А шедевр Зимы уже висел в своем углу. Картины ведь не в субботу развешивали. Наверняка в течение недели.
        - Ты хотя бы представляешь, какую придется проделать работу? - присвистнул Сеня.
        - Я не думаю, что у нас в городе много художников. И потом в музее есть список. Тебе просто надо пойти и взять его. И принести мне.
        - Понял, - кивнул Ладушкин и затушил сигарету. - Побежал.
        - Погоди. А как насчет нас с тобой?
        - Не понял?
        - Ты не передумал со мной сойтись?
        Он поморщился:
        - Слово-то какое «сойтись». Мы с тобой что, станция «Мир» и корабль «Союз» -
«Аполлон»? Любовь, Анфиса, это не стыковка двух объектов. Это как-никак чувство.
        Я невольно улыбнулась:
        - Я хотела сказать «жить вместе». Не передумал?
        - Конечно, нет! Стал бы я к тебе ходить!
        - Тогда я завтра же наведаюсь к риелтору. Процесс покупки квартиры займет какое-то время, надо начинать сейчас.
        Я не стала говорить, что мой развод тоже займет время. Полагаю, Нил вскоре уладит эту проблему. И мы еще погуляем на наших свадьбах. Сначала на моей, потом на его или наоборот. Я же ясно видела свадьбу, хотя почему-то одну. Может, мы объединимся? Раз уж стали друзьями. Устроим коллективный банкет. А что? Меня это устраивает!
        - Так я пошел? - пристально глянул на меня Сеня. Видимо, я опять задумалась.
        - Да, конечно.
        - Я вечерком забегу?
        - Забегай, - улыбнулась я.
        В самом деле, надо что-то предпринять. Нельзя же так издеваться над жителями нашего городка. В конце концов мы с Сеней не реалити-шоу, чтобы бить все рейтинги.
        Если есть ключ, к нему обязательно найдется и дверь
        Риелторских контор у нас несколько. Когда идешь по городу, все время на них натыкаешься и начинаешь понимать, что торговля недвижимостью весьма доходный бизнес. Двери у риелторов самые солидные, вывески изготовлены по европейским стандартам, а выше первой ступеньки крыльца подняться страшно, такое чувство, что идешь на прием к английской королеве. Но деваться некуда, без посредников велик шанс нарваться на мошенников. Да и продавцы жилья побаиваются, что их кинут, поэтому всегда подключают риелторов. Лично я пошла в ближайшую фирму, база-то у них наверняка одна. Мне повезло: народу там не было, и я могла спокойно поговорить о своих проблемах. И то сказать, в нашем городке операции с недвижимостью совершаются редко. Нового жилья почти не строят, только частные дома, а старое все имеет хозяев. И эти хозяева вовсе не торопятся с ним расстаться. Но я была уверена, что мне повезет.
        В приемной сидела милая девушка, ее лицо мне показалось знакомым. Впрочем, у нас не Москва, и трудно встретить совсем уж незнакомые лица. На вид риелторше было лет двадцать пять, и она почему-то напомнила мне меня в двадцать пять лет.
        У нее на пальце не было обручального кольца, хотя это еще ничего не значит. Но мне знаком этот ждущий взгляд. И виноватый. Вот мне уже двадцать пять, а я еще не…
        - Здравствуйте, что вы хотели? - приветливо улыбнулась она. И сразу похорошела. Я же говорю: милая.
        - А к вам что, и за хлебом приходят?
        - Нет, но… - немного растерялась риелторша.
        - Не беспокойтесь, я умею читать. Если на вывеске написано «Агентство недвижимости», мне и в голову не придет, что под этой вывеской скрывается булочная, а весь хлеб - контрабанда.
        Она рассмеялась:
        - Мне говорили, что вы человек оригинальный и чтобы я держалась от вас подальше. Но на самом деле это забавно. Чем могу помочь?
        - Помогите мне купить квартиру. - Я села.
        - На какую сумму вы рассчитываете? - деловито спросила она. Это профессионально: бессмысленно предлагать мне особняк Аксенкина, если у меня в кармане пять копеек.
        - Бюджет мой скромен, - честно призналась я. - И рассчитываю я на убитую однушку.
        - Есть такая, - неожиданно обрадовала меня милая девушка, отчего стала мне еще милей. - Правда, продать ее можно будет только… раз, два, три… шесть… - она принялась загибать пальцы, - не раньше января. Заявление об открытии наследства подали в августе. Но его вряд ли кто-то будет оспаривать. Так что сделку можно заключить сразу после Нового года.
        - Меня это устраивает! - обрадовалась я. - Я свои капиталы тоже могу снять лишь после Нового года без потери процентов.
        - Вряд ли вы захотите эту квартиру, - грустно посмотрела на меня риелторша. - Мы ее с августа показываем, и, несмотря на то что однушки - товар ходовой, желающих пока не нашлось.
        - А в чем причина? Там что, ведьмы на шабаш собирались? Ну, так меня это не пугает.
        - Там жила Пиониха.
        - Пиониха что, умерла?! - аж подпрыгнула я.
        Дело в том, что Пиониха - такая же местная достопримечательность, как и развалины мужского монастыря. Еще в те времена, когда на въезде в город красовался огромный лозунг «Слава КПСС!», бабка стояла на паперти у единственного храма. Сколько я себя помню, грязная старуха собирала бутылки и всех подряд останавливала, выклянчивая копеечку. Одета она всегда была одинаково - в какое-то рванье, не умыта, не причесана и в восемьдесят лет выглядела точно так же, как в пятьдесят. Казалось, у нее вообще нет возраста, она родилась старухой. И нищенкой.
        Ее каждый день видели в магазине, где она ничего не покупала. Стояла и ждала, пока ей подадут милостыню, впрочем, ее устраивал и батон хлеба. Одежду ей отдавали сердобольные соседи, они же, приняв решение сменить мебель, смело звонили к Пионихе в дверь. Она не брезговала ничем. Подозревали даже, что пропажа букв «К» и
«П» из лозунга, славящего партию, - ее рук дело. Остальные буквы взяли на себя ученики школы-интерната, которые сознались, что сдали их в металлолом, восклицательный знак тиснули гастарбайтеры, кто-то видел, как его грузили в
«Газель», а вот судьба «К», а в особенности «П» туманна. Не иначе Пиониха их приватизировала.
        Еще когда я была маленькой девочкой, ею пугали детей.
        - Не будешь слушаться - отдам Пионихе!
        Лично я была уверена, что она питается исключительно маленькими детьми.
        Мало кто знал, откуда у нее это прозвище. Все думали, Пионихой старуху прозвали потому, что каждый год в начале лета она продавала потрепанные букеты пионов на входе в рынок. И весь город в одночасье прозревал: лето началось. Цветы Пиониха обдирала с клумб на бесхозных дачах, а то и на тех, где хозяева просто отлучились в город. И все это знали, но терпели. Это было как удар рынды во время пожара: граждане, Пиониха цветы продает, ратуйте, лето уже! Но я человек любопытный. И у меня мама работает в паспортном столе. Она меня и просветила. Пиониха старуха потому, что ее отца звали Пионом! Такое вот странное имя. А Нил что, не странное? У нас в городе обожают называть детей как-нибудь заковыристо. Неудивительно, что жил здесь когда-то Пион и у него родилась дочь, которая сначала была Пионовной, а потом стала Пионихой. Сколько же ей было лет, когда она умерла? Столько, сколько нашим историческим развалинам?
        Похоже, я сказала это вслух. Потому что услышала:
        - Восемьдесят девять. Двух месяцев не дожила до своего девяностолетия.
        - Ого! Для того образа жизни, который она вела, неплохо! Питалась-то всякой дрянью и экономила даже на мыле! Представляю, что творится у нее в квартире!
        - Зато хозяева не будут дорого просить, - поспешно сказала риелторша. И, видимо, вспомнила о своих профессиональных обязанностях: - Квартиру часто смотрят, и если кому-то придет в голову оставить залог…
        - Хорошо, я согласна ее посмотреть. А кто наследник?
        - Племянница.
        - У нее есть племянница?!
        - Дочь ее старшей сестры. Семидесятивосьмилетняя бабка, почти невменяемая. Сестры Пионовны не общались. - Риелторша сто процентов видела старухин паспорт! - Говорят, вдрызг рассорились из-за отцовской квартиры. Он отписал ее старшей сестре, а младшую обделил. Вот они и перестали общаться. Но, оказывается, за квартирой Пионихи родственники внимательно следили. Сторожили наследство, потому что сразу побежали к нотариусу. У племянницы Пионихи есть сын.
        - А ему сколько? - невольно улыбнулась я. Людям пора приватизировать кладбище, а они недвижимостью торгуют.
        - Полтинник с хвостом.
        - Ну, этот по крайней мере вменяемый.
        - Да, - махнула рукой риелторша. - Холостяк.
        Для нее это звучало равносильно смертному приговору. Сколько раз я замечала: о чем люди больше всего думают, на то и обращают внимание. Когда я решила купить себе зимние сапоги, смотрела исключительно на ноги встречающихся мне женщин, а как только захотела шубу, мой взгляд тут же переместился выше. Девушка, похоже, очень хочет выйти замуж. И у нее есть кто-то на примете. Любопытно.
        - Вы там с новым мужем собираетесь жить, Анфиса Иннокентьевна?
        Так и есть! Она зациклилась на замужестве!
        - Да, я хочу съехать наконец от мамы. А у моего жениха нет отдельной квартиры.
        - Знаю, он живет в однушке с отцом, а отец пьет. И почти не выходит из дома. Вам там будет неудобно. Так что подумайте.
        - Когда вы можете показать квартиру?
        - Да хоть сейчас! - обрадовалась она. И вскочила. Видимо, они уже не чаяли сбыть с рук эту квартиру. У Пионихи была дурная репутация. До моего прибытия в этот город - самая дурная, потом я ее, конечно, переплюнула. Так, может, это судьба?
        - Идемте, - решительно сказала я. - Кстати, как вас зовут?
        - Настя. Анастасия, - тут же поправилась она.
        Да, ей лет двадцать пять. Был такой переходный период между Бориславами и Анжеликами, когда детям давали нормальные имена. Я бы сказала, бытовые, те, что не режут слух. Это длилось недолго, поэтому Настин возраст нетрудно подсчитать. Она моложе меня всего на пять лет, а такое ощущение, что между нами пропасть. Неужели все дело в образе мыслей? У меня на все есть собственное мнение, а она руководствуется исключительно чужим. Суммой мнений, главное из которых - мамино. Это, так сказать, фундамент. На нем и строится здание: первый этаж - мнения ее подруг. Второй - родственников. Потом идут коллеги по работе. Связующий раствор марки «Что люди скажут?». И крыша - мнения о ней молодых людей, которых она рассматривает как потенциальных женихов. Вот вам приличный домик, пол застелен мягкими коврами, на окнах белоснежные занавесочки. Мило, чисто, уютно. А у меня уродство в стиле модерн, напоминающее творение Антонио Гауди. Какой-нибудь Парк Гюэля. Вот что такое мой образ мыслей. Неудивительно, что люди смотрят на меня с опаской.
        Я невольно вздохнула. И все-таки буду жить в своем мрачном парке, хватит с меня Полкаши.

…Дом оказался старой пятиэтажкой из красного кирпича. А что я хотела? Зато эти дома теплые, и в них стоят замечательные советские батареи. Чугунные. Те, что ставят в новых домах, им и в подметки не годятся, несмотря на всякие там современные технологии.
        Что ж… Ради чугунных батарей…
        Мы поднялись на пятый этаж. Настя немного запыхалась, и мне пришлось ее подождать. Лифта, разумеется, не было. Но мы дошли. И вот как только я увидела эту дверь, я словно почувствовала удар молнии. Точь-в-точь как в музее, когда смотрела на картину Зимы. Мощный электрический разряд прошел через все мое тело с головы до ног, да так, что ступни приросли к полу. Мне даже показалось, что я сейчас рассыплюсь и на полу останется лишь горка пепла. Я сгорела за пять секунд. Сердце почти не билось.
        - Что с вами? - испуганно спросила Настя.
        Я какое-то время не могла вымолвить ни слова. Смотрела на дверь и видела ВСЕ. Хотя что можно увидеть через новенькую железную дверь? Но я так ясно видела прошлое, что мне стало страшно. Три ржавых ключа. Мне долгое время было непонятно, где та дверь, которую они должны открыть? И вот она нашлась! Я поняла, почему, увидев картину Зимы, сразу подумала о трупе. Короче, я уже сказала, что поняла ВСЕ.
        - А почему железная? - спросила я, когда вновь обрела голос. - У Пионихи не было таких денег. Ее наследники что, богаты?
        - Видите ли, вскоре после того, как старуха померла, случился неприятный инцидент. В квартиру кто-то залез. Соседям даже пришлось вызвать полицию, потому что среди ночи раздался вдруг такой грохот!
        - Грохот? Черти нагрянули по душу Пионихи?
        - Точь-в-точь! Соседи говорят: словно железом скребли по стеклу. Нечеловеческие звуки. Они испугались и позвонили участковому. И по 02.
        - В «Скорую» не звонили?
        - Зачем?
        - Медицинский случай: явились черти.
        - Да ну вас! - рассмеялась Настя. - Им и так хотели выписать штраф за ложный вызов, - сказала она, доставая ключи.
        - Почему?
        - Потому что замок на двери оказался целехонек, а в квартире никого не было. И никаких следов беспорядка, - добавила она слова из протокола. Я была уверена: так и написали люди, приехавшие из 02. - Проходите!
        - Но дверь все-таки сменили?
        - Пришлось. От греха подальше.
        - Думаете, новая железная дверь спасет от нечистой силы?
        - А вот спасла! Больше такого не повторялось.
        - И что люди говорят? - спросила я, осматриваясь.
        - Что ее душа попала в ад, - простодушно сказала Настя. - Явились черти и уволокли ее. Это было на третий день после того, как она померла. То есть как ее нашли. Труп начал разлагаться. Сосед, который за старухой вроде приглядывал, как раз был в отъезде. В Геленджик уехал, в отпуск. - Я кивнула: понятно. - Вот и не уследили. Естественно, запах пошел, сначала все подумали, что крыса подохла. Потом сообразили, в чем дело, позвонили племяннице Пионихи. У той оказались ключи. Она открыла дверь, и тут все увидели, что старуха померла. Ну и забрали ее в морг. А на третий день пришли черти. А до того она, то есть душа Пионихи, находилась в чистилище. - Настя щелкнула выключателем в единственной комнате. - Вот. Смотрите. Только сразу не пугайтесь. Все это можно выкинуть. Просто у новых хозяев руки не дошли. А запаха давно уже нет. Выветрился.
        Я невольно потянула носом: лучше-то не стало. Такое чувство, что крыса сдохла и лежит где-нибудь за мусорным ведром, в котором тоже полно тухлятины. Или это пахнет плесень, которой покрыты потолок и стены? Пятый этаж, дом старый, крыша наверняка протекает.
        - Дом в аварийном состоянии, - заметила я.
        - Нового жилья у нас давно не строят, - поспешно сказала Настя. - Один-единственный дом - долгострой, но и в нем все квартиры уже расписаны среди местной элиты. - Я кивнула, потому что как раз на этот дом рассчитывала Капка с детьми, один из которых был внуком мэра. Мне там ничего не светит. - Да, ремонтик требуется.
        Ремонтик?! Ремонтище, я бы сказала! Ремонтозавр! Глобальная перестройка вплоть до чердака!
        Квартира была убитая, иного слова не подберешь. Железную дверь можно было и не ставить, разве что против нечистой силы. Все прелести цивилизации заканчивались новой дверью, смотревшейся в этом убитом подъезде нелепо. Аварийный ремонт срочно требовался всему дому, который построили лет за десять до моего рождения. Подоконники с тех пор не менялись, о них нещадно тушили окурки, ковыряли их ножами, били бутылками, а кто-то, возможно, приложился и головой. В таком же состоянии находились и стены, сплошь исписанные похабными словами и пламенными признаниями в любви. Пока я поднималась на пятый этаж, насчитала штук двадцать сердец, пронзенных стрелой, и выяснила, в какой квартире подрастает наша новая Офелия.
        Примерно того же я ожидала от квартиры Пионихи и не ошиблась. У меня возникло чувство, что я села в машину времени и улетела лет этак на тридцать назад. Как раз в день своего рождения. В углу стояла колченогая этажерка, вся в проплешинах, поскольку янтарный лак, когда-то ее покрывавший, вздулся от капающей сверху воды, пузыри лопнули, и показалось обескровленное старческое дерево-тело. На прогнувшихся полках горой были навалены еще советские газеты, похожие на слежавшиеся пласты прошлогодней листвы, которую по осени не успели сжечь и в начале апреля она во всем своем уродстве выступила из-под растаявшего снега. На древней, полуразвалившейся тумбочке «из ценных пород дерева» стоял ламповый телевизор марки «Рубин». На полу лежал вытертый палас, который соседи отдали Пионихе вместо того, чтобы выкинуть. Обои были такие старые, что рисунок полностью выгорел, и даже сам их цвет определялся с трудом. На пол я старалась не смотреть.
        Мой взгляд уперся в висящее на стене огромное зеркало в массивной позолоченной раме. От позолоты мало что осталось, а само стекло было мутное, сплошь засиженное мухами, в самом низу зияла трещина. Казалось, что через эту прореху в чреве зеркального монстра сейчас полезет прошлое, от которого мне станет не по себе. Я почувствовала тошноту и невольно закрыла ладонью рот. Меня трясло от ужаса и зловония. Такие сеансы ясновидения не по мне, увольте!
        Мне показалось, что зеркало висит криво, и я забеспокоилась. Ему было столько же лет, сколько этому дому, или даже больше. Возможно, оно досталось старухе в наследство от отца, загадочного Пиона. Мама мне говорила (она обожает вспоминать прошлое), что до того, как заделаться главной в городе нищенкой, Пиониха работала на проходной. Когда-то в нашем городе был завод, который, как и все заводы в стране, работал. И для него строили жилье, а рабочим давали квартиры, на этот сюжет нынче можно написать неплохой фантастический роман. О работающем заводе и рабочих, не стесняющихся своей профессии. Даже Пиониха получила свою однушку, которую теперь пытаются мне впарить. Иного слова не подберешь.
        - Новая хозяйка отнесла все, хоть чего-нибудь стоящее, на барахолку, - со вздохом сказала Настя, поймав мой взгляд. - А зеркало больно уж тяжелое. Наверное, его пытались снять со стены, но потом плюнули. Криво висит, кто-то над ним пыхтел. Представляете, тащить на рынок такую тяжесть! И потом кому оно нужно?
        - Что здесь вообще можно было продать? - пробормотала я.
        - Я же говорю, что бабка выжила из ума, - возмущенно сказала Настя, имея в виду семидесятивосьмилетнюю племянницу Пионихи. - Так обрадовалась наследству! Сгребла со стола барахло, по шкафам пошарила и понеслась на рынок. Кстати, она мне хвасталась, что аж тысячу рублей в тот день заработала!
        Картинка сложилась. В пятницу дрались в парке, и натюрморта с ключами и ржавой гирей еще и в помине не было. А появился он в понедельник. Сначала в доме у Зимы. А в субботу в музее. Или даже раньше, потому что картины надо было развесить по стенам и оценить общий вид экспозиции. Вот чего мне не хватало! Двери, к которой подходят ржавые ключи! И только я знала наверняка, что под ржавчиной скрывается металл высшей пробы! Я, не отрываясь, смотрела на зеркало.
        - Кухню посмотреть хотите? - вяло спросила Настя. Когда потенциальный покупатель смотрит на квартиру без энтузиазма, у продавца огонек в глазах пропадает. На кухне меня не ждали райские кущи, тот же потолок цвета кошачьей мочи и отошедшие от стен обои.
        - Что? Да, неплохо бы, - машинально ответила я. Мне следовало развести риелторшу на ключи от квартиры.
        - Так что вы надумали? - спросила она, прерывисто дыша у меня за спиной. Я стояла в крохотной кухне и смотрела в окно, из которого открывался потрясающий вид на развалины градообразующего предприятия. Здесь можно смело снимать кино о трудном послевоенном времени, когда в стране, отдавшей все силы фронту, царила разруха. Интересно, какому фронту отдал силы этот несчастный завод? Фондовой бирже?
        - Видите ли. - Я обернулась. - Я здесь буду жить не одна. Вдруг моему мужу не понравится? И потом, ремонт делать ему. Он должен оценить масштаб работы. Вы не могли бы оставить мне ключи? Клянусь, я верну вам их завтра в целости и сохранности и ничего отсюда не возьму!
        - Да что здесь брать-то? - рассмеялась Настя. - Остались только стены.
        - Стены я не трону, - пообещала я.
        - Вот. Берите. - Настя протянула мне ключи. - Я вас прекрасно понимаю. Посоветуйтесь с будущим мужем и приходите ко мне завтра с ответом.
        Мы вышли на лестничную клетку. Дверь запирала я. Тренировалась. Настя в это время смотрела на соседнюю дверь, и мне показалось, что щеки ее зарумянились.
        - Послушайте. - Она неожиданно крепко вцепилась в мою руку. Я даже испугалась. - Правда, что вы ясновидящая?
        После откровения, которое посетило меня с полчаса назад, я сказала чистую правду:
        - Да.
        - Погадайте мне!
        - На жениха, что ли? - невольно улыбнулась я. - Сказать, будет ли свадьба?
        - Ой! Вы и правда ясновидящая! Он такой хороший… Я не понимаю, что случилось! - отчаянно сказала Настя. - Вот уже месяц он не приезжает, не дает о себе знать…
        - Все будет хорошо, - постаралась я утешить милую девушку. У меня в руке был ключ от тайны, и мне не терпелось вставить его в замочную скважину. Но сначала надо позвать сюда Арсения, чтобы он тоже убедился, что я ясновидящая. Хорошо бы позвать и Нила. Я ведь ему должна.
        - Все было так хорошо… - Она всхлипнула. - Он мне и в работе помогал, и по дому. Прямо не отходил от меня! Мама была так счастлива! Я вас умоляю, скажите, что с ним случилось?! Я прямо места себе не нахожу!
        - Видишь ли, Настя, я так сразу не могу. Мне надо сосредоточиться. И это не лучшее место. - Я взглядом указала на исписанные стены.
        - Но ведь вы мне поможете?
        - Хорошо, - сдалась я.
        - Я знаю, что экстрасенсы отыскивают пропавших людей. А вдруг его убили? - Настя чуть не разревелась. - Или избили, и он память потерял. Бродит где-то, неприкаянный. Я только хочу знать, жив ли он? Он не мог меня вот так бросить после всего, что у нас с ним было!
        - Переспали, что ли?
        Настя вспыхнула, как многоглазая лампа, словно я ненароком задела плечом выключатель в операционной. Вскрытие состоялось, и я поспешила взяться за нитку с иголкой. Эту рану срочно надо сшивать.
        - Найду я твоего жениха. Завтра приду с ключами и… Что-нибудь придумаю, в общем.
        - Вот спасибо! - Настя вытерла слезы. - А говорят, вы злая.

«Правильно говорят. Беги от меня, девочка. Ибо я буду отговаривать тебя выходить замуж «хоть за кого-нибудь», как сделала в свое время сама. А тебе меж тем будут нашептывать на ухо подружки, зудеть мать, терзать намеками родственники: ну когда на свадьбе погуляем? Я лучше скажу, что он умер… А с чего я взяла, что ее жених - плохой парень? Вдруг с ним и впрямь что-то случилось?»
        Но думать об этом мне было некогда. Как только Настя ушла, я позвонила Арсению. Сначала ему.
        - Список раздобыл?
        - А как же!
        - Неси. Стой! Не ко мне. А по адресу: улица Заводская, дом девять. Я буду ждать тебя у второго подъезда.
        - А за каким мне на Заводскую?
        - Здесь находится дверь, к которой подходят ржавые ключи с картины Зимы. Я ее нашла.
        - А картину?
        - Картину пока нет.
        - А убийцу?
        - Убийцу я тебе назову, как только увижу список.
        - Лечу!
        Потом я позвонила Нилу:
        - Я нашла квартиру.
        - Достала ты меня, - зевнул Аксенкин. - Я тебе что - сваха? Нашла - покупай!
        - Ты не понял: я хочу вернуть тебе долг.
        - Какой долг?
        - Ты ведь заплатил шантажистке?
        - Ах, ты об этом… Что, картину нашла?
        - Лучше. Я нашла замок, который отпирают ржавые ключи. И узнала, почему эта картина стоит бешеных денег.
        - А что, в самом деле дорого? - оживился Аксенкин.
        - Думаю, да. Целое состояние.
        - Еду, - тут же сказал Аксенкин. Я всегда знала, что он жадный.
        - Ты даже не спросил куда?
        - И в самом деле, - рассмеялся он. - Куда?
        - Улица Заводская, дом девять. Я буду ждать тебя у второго подъезда.
        - Что за хрень? Это же тупик эволюции!
        - Тебе будет любопытно это увидеть. Приезжай, не пожалеешь.
        Он хмыкнул, но промолчал. Я же дала отбой и стала ждать, параллельно собираясь с мыслями. Мне надо было преподнести это красиво, иначе эффект пропадет.
        Первое гениальное пророчество
        Они приехали почти одновременно. Сене было ближе, но он шел пешком, а Аксенкин даже в булочную ездил на машине, она всегда находилась у него под рукой, так что долетел Нил Стратонович на Заводскую пулей. Таким образом я совершила свой подвиг при двух свидетелях. Капку я решила не звать, вдруг она опять начнет блевать? Они, свидетели моего подвига, друг другу правда не обрадовались.
        - А этот что здесь делает? - хмуро спросил Аксенкин, кивнув на Сеню.
        - Аналогично, - мрачно прокомментировал тот.
        - Хватит ругаться, - остановила я назревавшую ссору. - Идемте.
        Мы поднялись на пятый этаж. Аксенкин с интересом читал надписи на стенах. Пару раз он хмыкнул и один раз заржал. Я так и не поняла, что конкретно его развеселило, сердце со стрелой или похабная надпись?
        - Когда я увидела эту дверь, меня словно молнией ударило, - сказала я, кивнув на отливающую бронзой железяку.
        - Дверь новая, а ключи старые, - возразил Аксенкин.
        - Правильно. - Я достала ключ и вставила его в замочную скважину. Он повернулся без усилий, поскольку дверь была новенькая, и мы вошли.
        - Ф-фу! Вонища! - Нил Стратонович зажал нос. - Вечно ты таскаешь меня по каким-то помойкам, Анька! В прошлый раз я едва не блеванул! А сейчас что? Крыса подохла, что ли?
        - Здесь жила Пиониха. - Я шла прямиком к зеркалу. Пошарив за ним, нащупала пружину, нажала и легко отодвинула зеркало в сторону. Пружина была щедро смазана машинным маслом.
        Оба мужчины, не дыша, смотрели на сейф, который был за зеркалом. Дверца оказалась ржавой, как будто этому сейфу не меньше сотни лет. Может, так оно и было.
        - Вот они, два замка, - кивнула я на сейф. - Ключи с картины Зимы подходят именно к ним. А вот черти. - Я потрогала пальцем свежие царапины на дверце. Арсений с Нилом потрясенно молчали. - Черти, которые приходили по душу Пионихи, - пояснила я. - Все правильно: жуткий был звук, они ведь пытались вскрыть сейф. Но, видимо, ничего не вышло. Вещь надежная, сработана в начале прошлого века, а тогда умели делать эксклюзив. Так просто его не возьмешь. - Я нежно погладила дверцу.
        - Откуда ты узнала про сейф? - хрипло спросил наконец Аксенкин.
        - У меня было видение.
        - Скажу честно: раньше я не верил во все эти штуки, - покачал головой Нил Стратонович. - Но ты ведь узнала! А ты не могла об этом знать. То есть… Черт! Неужели ты и в самом деле ясновидящая?!
        И я поняла, что проклятие снято. Если уж мне поверил Аксенкин, который не верит ни в бога, ни в дьявола, то всем остальным просто деваться некуда.
        - Момент, - видимо, в Ладушкине заговорил мент. - Ну а какое отношение это имеет к убийству?
        - А ты не догадываешься? Старуха-то была миллионершей. В сейфе, кроме денег, находится, а скорее всего, находилась шкатулка, к которой подходит третий, самый маленький ключик. В этой шкатулке хранились золотые украшения. Некоторые с солидными драгоценными камнями. Так что насчет бриллиантов Капка была не так уж не права. Старуха всю жизнь занималась стяжательством. Милостыню просила, бутылки собирала, приторговывала ворованным. И не тратила на себя ни копейки, жила подаянием. Уверена, что осталась колоссальная задолженность за коммунальные услуги, о чем милая девушка Настя мне не сказала. Еще я думаю, что Пион пытался замолить грех перед младшей дочерью. По слухам, до революции он был богатым купцом. И колечки с сережками, а заодно старинное зеркало с сейфом Пион отдал младшей после того, как отписал квартиру старшей. Похоже, к младшей у него было больше доверия, что она сохранит тайну. Не знаю правда, для кого он все это хранил? И на что надеялся? На реставрацию монархии, что ли?
        - И как это открыть? - засопел Аксенкин. - Разве что автогеном попробовать?
        - Клад по закону принадлежит государству, - сурово сказал Арсений.
        - А это, Сенька, никакой не клад, - ухмыльнулся Нил. - Это частная собственность. Наследство, мать его. Кто там ей наследует, Пионихе? А? Анька?
        - Семидесятивосьмилетняя племянница. Она на рынке всяким барахлом торгует. Да вы ее постоянно видите: пугало на входе рядом с искусственными цветами.
        - Хочешь отдать миллионы очередной безумной старухе? - прищурился Нил, глядя на Ладушкина.
        - Воровства не допущу, - сдвинул брови тот.
        - А воровство уже состоялось, - вздохнула я. - Судя по тому, что Зима мертв, этот сейф пуст.
        - Поясни, - уставились на меня мужчины.
        - Кто-то Пиониху пас. Шила в мешке не утаишь, слухи о том, что старуха несметно богата, по городу ходили. Но момент ее смерти вор прозевал. Ее ведь не сразу нашли. И безумная племянница первой пришла в квартиру к своей тетке. Разумеется, она ничего не знала о сейфе. Сгребла попавшееся под руку барахло и рванула на рынок. И как назло, мимо нее проходил любитель всяких древностей А. Зима. Старуха была уж больно колоритной, вот он и задержался. И накупил у нее на тысячу рублей всякой дряни. В том числе и ржавые ключи от этого сейфа. - Я кивнула на поцарапанную дверцу. - Зима принес все это домой и тут же написал весьма колоритный натюрморт. Как сказала мне Даша Буханкина, московский художник обожал писать уродство. Вор поначалу хотел взломать сейф, но произвел столько шума, что соседи вызвали полицию. Ключом от входной двери он, судя по всему, давно уже обзавелся. Вора спугнули, и он почти отчаялся добыть старухино сокровище. И вот он идет в музей и видит… те самые ржавые ключи! Вот оно, богатство! Но он же не может сказать Зиме правду! Он договаривается с ним о продаже картины. Потому что ему нужен
повод, чтобы прийти к нему в дом. И увидеть натуру, с которой тот писал натюрморт. Они, видимо, не договорились, - я вздохнула, - или Зима что-то заподозрил. Ему ведь тоже нужны были деньги. Он был человеком неглупым, а вор, похоже, напротив, недалеким и немного наивным. В общем, все закончилось ударом ржавой гири. Первым, что под руку подвернулось. А ваза упала на пол и разбилась. Случайно. Вот что там на самом деле произошло. Потом убийца взял ключи от сейфа и шкатулки и гирю - орудие убийства. Гирю, судя по всему, он выбросил где-нибудь в лесу. А картину порвал. Я не верю в то, что натюрморт со ржавыми ключами еще существует.
        - Ну ты даешь! - потрясенно сказал Аксенкин. Он второй раз посмотрел на меня с интересом. Первый - когда я была в купальнике. Ноги в ресторане не считаются, потому что это одно и то же. На сей раз по достоинству оценили мои мозги, и мне, черт возьми, было приятно.
        - Ясновидящая, - подтвердил Арсений.
        - Гений! - с чувством сказал Аксенкин. - Такой клад отыскать! Такую хитрую комбинацию раскрутить! И все это не сходя с места! Эх! Обожаю старинные клады! Тем паче купеческие! Хотя… О чем это я? - Он нахмурился. - Камешки-то сперли! Но она нам сейчас скажет кто. Скажешь, Анька?
        - Скажу. Пусть даст мне список. - Я сделала таинственное лицо. Успех надо закрепить.
        Ладушкин молча полез в карман. Мой талант его так потряс, что он даже перестал апеллировать к букве закона.
        - Вот. Художники, чьи картины висят в музее.
        - Надеюсь, ты Левитана туда не вписал?
        Сеня покраснел как рак, из чего я сделала вывод, что попала в точку. Не Левитан, разумеется, откуда он у нас, но кроме живых в списке были и покойники. Вот же тупой!
        И вот тут случилось неожиданное. Я смотрела на список и… И не видела ничего! Все эти фамилии мне ни о чем не говорили! Неужели я ошиблась?!
        - Ну что? - нетерпеливо спросил Аксенкин. - Ты мне только имя назови, дальше уж я сам.
        Я молчала.
        - Ну что? - на этот раз вопрос задал Сеня.
        - Не понимаю… Что-то не то…
        - Давай вместе пойдем в музей, и я лично вычеркну всех, кто к делу отношения не имеет, - предложил мне Ладушкин.
        - Не поможет. Они все не… Не знаю, что происходит. Затмение нашло. - Я потрогала кончиками пальцев пылающий лоб. Было такое ощущение, что у меня поднялась температура. Вот тебе цена видения!
        - Ты просто не хочешь делиться, - засопел Аксенкин. - А ведь ты мне должна!
        - Не понял? - уставился на него Ладушкин.
        Я молчала.
        - Это наши с ней дела.
        - Она моя жена, поэтому все ее дела - это мои дела! - вскипел Сеня.
        - Паспорт покажи. Со штампом о браке.
        - У нас любовь, которая ни в каких штампах не нуждается!
        - Любые отношения должны быть подтверждены документами, - возразил Аксенкин. - Пока еще это не твоя женщина. - Он кивнул на меня. - Следовательно, у других руки развязаны.
        - Ты себя, что ли, имеешь в виду?! - уставился на него Сеня.
        - Я известный любитель редкостей. Жена-ясновидящая - это фишка.
        - Да ты что себе позволяешь?!
        Вот тут я пожалела, что нет Капки. Она ас семейных разборок, поскольку пережила уже три развода. Она бы их мигом поставила на место. Потому что за Нила собирается замуж сама. Аксенкин почти уже ее собственность, и вот он нагло клеится к другой женщине на глазах у ее жениха! Если бы у меня не болела голова, я бы закричала. Но мой голос был еле слышен, когда я сказала:
        - Прекратите вы оба. За квартиру надо внести залог. Я почти уверена, что убийца Зимы выгреб из сейфа все, но если вы хотите…
        - Сколько? - Нил тут же полез в карман.
        - Да с какой стати ты должен платить за мою квартиру?! - возмутился Сеня.
        - Я плачу за сейф.
        Ладушкин засопел, но промолчал. Если бы он был нормальным ментом, то есть, как все, брал бы взятки, он бы, конечно, не уступил. И еще неизвестно, кто бы выиграл этот залоговый аукцион. Но денег у Сени не было, поэтому заплатил Аксенкин. Я молча взяла тысячу долларов в рублевом эквиваленте. И сказала:
        - Завтра пойду к риелтору и застолблю за собой эту квартиру. Идемте, - и первой направилась к дверям.
        Меня двери выпустили беспрепятственно. Но потом возникла заминка. Ни Аксенкин, ни Ладушкин не хотели пропускать друг друга вперед. Ни один не уступил! Я молча стояла на лестничной клетке и смотрела, как они пыхтят. Дверь была новенькой, стальной, она даже не дрогнула, хотя ее штурмовали двое здоровых мужиков весьма солидной комплекции. И хотя им обоим было хорошо за сорок, они выглядели как два сопливых пацана, затеявших драку на дискотеке. Это было бы смешно, если бы у меня так не раскалывалась голова. Я не понимала, что со мной происходит.
        А потом я, видимо, отключилась, потому что увидела над собой испуганное лицо Сени.
        - А ну, пусти, придурок! - оттолкнул его Аксенкин и принялся делать мне дыхание рот в рот.
        - Я и сам так могу! - двинул его локтем Сеня. И заорал: - А ну, убери руки с груди моей невесты, хам!
        - Это непрямой массаж сердца, псих! Нужны мне ее сиськи!
        - Я сам!
        Надо сказать, что у Аксенкина это получалось гораздо лучше. Во всяком случае, он массировал сердце со знанием дела, потому что мне даже было приятно. Теперь я закашлялась, а грудь моя отчаянно заболела, когда на нее навалился Сеня. В довершение ко всему в мои легкие хлынула мощная струя сигаретного духа, которым насквозь пропитались его легкие. От такого искусственного дыхания мне заметно поплохело: я-то не курю. И голова заболела еще сильнее. Я поняла, что если буду и дальше валяться в обмороке, то в самом деле помру, и закричала:
        - Со мной все в порядке! Помогите мне подняться!
        Они рывком поставили меня на ноги. Меня пошатывало, а к горлу подступала тошнота. Если бы не месячные, я бы подумала, что беременна.
        - Я отвезу тебя домой, - вызвался Аксенкин.
        - Я сам ее провожу! - возмутился Сеня. - Не лезь!
        - Девушка в обморок упала, а ты собираешься тащить ее пешком через весь город! А если она опять отключится?
        - Я донесу ее на руках! - с пафосом заявил Сеня.
        - А силенок хватит? - оскалился Нил.
        - Хватит! На все хватит!
        - Анька, что тебе больше по душе, его член или мои деньги?
        - Я тебя сейчас убью! Ты с женщиной разговариваешь, а не со своей телкой! - заорал Сеня, сжав кулаки.
        - Я тебе сам сейчас вмажу! Вечно ты путаешься у меня под ногами!
        - Прекратите. Мы сядем в машину все трое, - тихо сказала я. - И не надо орать. Я и в самом деле неважно себя чувствую. Что-то происходит, чего я не могу понять.

«Если бы земля покоилась на трех китах, я подумала бы, что меня пора сжечь на костре», - чуть не ляпнула я. Но дело в том, что земля круглая, это прекрасно видно из космоса, и на дворе не Средневековье. И потом я прекрасно знаю правду. Просто не могу объяснить, что именно случилось, по той причине, что не обладаю всей полнотой информации. Это я им могу вешать лапшу на уши, и трюк с сейфом получился весьма эффектным. Но я не верю в сверхъестественное, вот в чем вся штука-то. И мне хочется найти всему, что происходит, логическое объяснение. Только они не должны об этом знать. Сеня и Нил. В каждой женщине должна быть изюминка, если она мечтает покорять сердца мужчин. Я давно сообразила, в чем моя изюминка. Я - эксклюзив. И разыграно все, кроме обморока, как по нотам. Что касается обморока, он был вполне натуральным. И это не беременность. Я каждый вечер делаю тест, да и прочие признаки отсутствуют. Со мной явно что-то не в порядке, включая овуляцию. Ее, похоже, вообще не происходит, вот я и не беременею, а проклятые месячные длятся больше недели. Это что-то нервное, и пора бы сей факт разъяснить. Щучкин
недаром намекал, что проблема у меня в голове. Вот она, голова, и подвела.
        - Отвезите меня домой, - попросила я тихо. И они перестали ругаться.
        Я села на заднее сиденье аксенкинского «Ленд Ровера» и закрыла глаза. Они думали, что мне плохо, и молчали. На самом же деле я как раз приходила в себя.

«Что бы это ни было, я это найду. Уверена, что никакого шаманства нет и меня не ждет на выходе из тоннеля кроличья лапка или заговоренная метла. Я не ведьма. Но пусть это останется моей тайной…»
        Второе гениальное пророчество
        На следующий день я отправилась прямо… Правильно, в риелторскую фирму. Внести залог в размере тысячи у. е. и отдать Насте ключи. Раз Нил хочет застолбить квартиру Пионихи за собой, пусть так и будет. Но город должен думать, что это я покупаю квартиру для нас с Сеней. К предложению Аксенкина я отнеслась несерьезно, один раз он уже звал меня замуж, а на следующий день даже не позвонил. Что касается слухов, то покупка квартиры - такое глобальное событие в небольшом провинциальном городке, что обойти его вниманием невозможно. Сегодня к вечеру об этом будут знать все.
        Пожалуй, это новый хит сезона: я покупаю квартиру Пионихи! С августа месяца Анфиса Лебедёва главный в городе ньюсмейкер и переплюнула даже Капку с ее мужьями. И тут она как раз позвонила, наша Офелия.
        - Богатой будешь, - сказала я. - Только что о тебе думала. - Я намекала на брак с Аксенкиным, но Капка не отреагировала.
        - Как наши дела? - вкрадчиво спросила она.
        - Наши - это чьи? Наши с тобой?
        - Не прикидывайся дурочкой. Я спрашиваю, знает ли Нил о том, что мой роман с Александром Николаевичем продолжается?
        - А он продолжается?!
        - Убийство Зимы потрясло моего режиссера до глубины души. Он все время говорит:
«Меня посадят, меня посадят…» Я не могу бросить его, когда он в таком состоянии. Его жена ходит как замороженная, ей, похоже, наплевать, что мужа подозревают в убийстве!
        - Ты можешь хоть раз в жизни сказать мне правду?
        - Аня, ты что?! Ты же моя лучшая подруга! Я тебе как на духу! Ей-богу!
        - Александр Николаевич точно был с тобой в тот вечер, когда убили Зиму? - спросила я.
        - Клянусь!
        - Поклянись своими детьми! Или нет. Поклянись Эмилем!
        - Ты с ума сошла!
        - Значит, ты мне врешь!
        - Да со мной он был! Со мной! Стала бы я так дергаться! Нил мне вот уже неделю не звонит! А мои звонки сбрасывает! Вот я и спрашиваю: твоих рук дело?!
        - Да мы вообще об этом не говорили! - Я тоже теперь кричала.
        - Ты с ним что, встречалась?! - потрясенно спросила Капка. - Без меня?!
        - А почему я должна встречаться с Аксенкиным только в твоем присутствии?
        - Потому что я твоя лучшая подруга! Значит, ты увела у меня жениха?!
        - Успокойся. Я как раз иду внести залог за квартиру, которую покупаю для нас с Сеней.
        - Это правда?
        - Хочешь пойти со мной?
        - Нет, я на работе, - с сожалением сказала Капка. - В толк не могу взять, кто ему проболтался? Нилу?
        - А другой причины ты не видишь?
        - Какая может быть причина тому, что мужик, с которым я спала и который почти уже сделал мне предложение, вдруг стал мои звонки сбрасывать? Узнал, что я ему изменяю. Или нашел другую. - Она как в воду смотрела. В делах любовных Капка - суперэксперт. Но ведь у меня с Аксенкиным ничего не было. И, скорее всего, не будет. Я так и заявила:
        - Скажу тебе честно: я не знаю, с кем спит твой Аксенкин. И не хочу знать.
        - Говорят, он встречался с какой-то фифой у себя в ресторане. И купил ей шикарное золотое платье.
        - Платье ему вернули.
        - Откуда ты знаешь?!
        - Я ведь ясновидящая.
        - Значит, ничего серьезного?
        - Скорее всего.
        - Ты меня немного успокоила. Слушай, можешь устроить мне свидание с Нилом?
        - Я?!
        - Твои-то звонки он, как я поняла, не сбрасывает.
        - Нет, но…
        - Напросись на ужин. Скажи: приду с подругой.
        - Капка, он прекрасно знает, кто моя подруга.
        - Я тебе за это обещаю роль со словами в новой пьесе. Можешь хоть завтра приходить на репетицию.
        - И как ты это устроишь?
        - Какая разница? Ты придумай, как устроить мне свидание с Аксенкиным, а я организую тебе роль.
        - Это же подлость!
        - На этой подлости мир держится. Называется бартер. Ты мне - я тебе. А задаром, милая, ничего не бывает.
        - Хорошо, я подумаю.
        - Подумай. И учти: я предательства не прощаю. Уведешь у меня Аксенкина - я тебе волосы выдеру и глаза выцарапаю, - пообещала Офелия. - Не будет тебе жизни.
        - Порчу, что ли, наведешь? - усмехнулась я.
        - А хотя бы! Не думай, что твое колдовство самое сильное! Есть ведьмы и покруче!
        - Сумасшедшая.
        Я искренне огорчилась. Капка раньше не казалась мне глупой, несмотря на то что плохо училась в школе. Бог наградил ее житейской мудростью, она так легко управлялась со своими бесчисленными мужиками. Но от любви люди дуреют. Хотя разве она любит Аксенкина? Ей нужны его капиталы. И еще шиншилловая шуба, которую я ей пообещала.
        - Позвони мне, когда все срастется, - сказала Капитолина Поликарповна и дала отбой.
        Я поняла, что развязка драмы близка. Этот любовный многоугольник, замешенный на крови А. Зимы, не мог просуществовать долго. Мы вошли в заключительную фазу. Но кто же все-таки убийца?
        Я уже начала думать, что ошиблась. Не надо было сбрасывать со счетов Буханкина и Лебёдушкина, а уж тем паче Станиславского. Я всерьез рассчитывала, что кто-то из них втайне пишет картины. Но фамилии в списке были сплошь незнакомые. Половина - женщины. Что касается мужчин, то они оказались, как бы это сказать? Безобидные. То есть я не могла представить ни одного из этих людей в роли убийцы Зимы. Улыбчивого учителя рисования из школы номер два? Или бывшего директора завода, сухонького седенького старичка? Когда-то он был в силе, а теперь выращивает капусту у себя на огороде и с упоением пишет закаты. И денег он нахапал, можно не сомневаться. Убийца же был доведен до отчаяния, я это почувствовала. Он спланировал, как будет жить на старухины деньги. Он ждал много лет, терпеливо ждал. И ее не тронул. Значит, трусоват. А сдернуло его, когда он понял, что еще один человек узнал тайну клада. И клад этот на глазах уплывает из рук.
        Нет, это не учитель рисования. Можно, конечно, погнать Сеню по кругу проверять у всех, чьи картины оказались на выставке, алиби. Ладушкин уже наверняка этим занялся. Чего уж проще! Но сдается мне, результат будет нулевой. Что-то я упустила.
        Я вздрогнула: зазвенели колокольчики. Сигнал сотрудникам о том, что пришел клиент. Сама не заметила, как дошла до офиса риелторов и потянула за ручку. Задумалась.
        - Проходите, пожалуйста, Анфиса Иннокентьевна! - Настя смотрела на меня с надеждой.
        Я уселась напротив нее на неудобный стул. Хотя с виду он был красивый и к тому же только-только из магазина, новенький. Но красота тоже бывает разной, вроде бы и глазу приятно, но при ближайшем общении оказывается, что вся она состоит из острых углов. Именно так и случилось, когда моя задница тесно пообщалась с сиденьем риелторского стула. Пока я на нем ерзала, Настя тоже не находила себе места. Я поняла, что дальше тянуть нельзя, и достала деньги.
        - Вот. Залог за квартиру.
        Цену мы не обговаривали, но я не первый год живу на свете, а кроме того, лет десять протусовалась в Москве. А это дорогого стоит. О товарно-денежных отношениях я знаю все.
        - Вы ее покупаете?! - аж подпрыгнула Настя.
        - Ну, раз я оставляю залог… Купить-то ее сейчас нельзя.
        Тут меня осенило. Если убийца Зимы знал о кладе, чего проще? Купил бы квартиру Пионихи и спокойно насладился бы ее прелестями, то есть прелестями ее богатства. Затеял бы глобальный ремонт и под этой маркой без проблем, наплевав на жалобы соседей, снес бы стену вместе с сейфом. Да хоть все стены! И крышу заодно. Так нынче все и делают ремонт. Выходит, денег у него не было. Не было полумиллиона наших российских рубликов, я не думаю, что квартира дороже стоит. Она же убитая. И он побоялся, что ее купят и эти случайные люди затеют глобальный ремонт. А сняв зеркало со стены, увидят и сейф. Уж конечно, они сообразят, как его вскрыть.
        Это не Станиславский. И не Лебёдушкин. Потому что у них есть деньги. Они бы не стали убивать художника из-за каких-то ржавых ключей. А сам Зима ни за что не догадался бы, какую дверь они открывают. Прождав много лет, неужели нельзя подождать еще каких-то полгода? Вноси залог за квартиру и жди. Но у убийцы не было и тысячи долларов. У него вообще не было денег. И он поступил как человек, доведенный до отчаяния многолетним ожиданием и бедностью.
        Мне ли не знать, что такое бедность! О бедность! Состояние полного бессилия, когда есть миллион желаний и почти нет возможностей их осуществить. И они, эти желания, только копятся. А возможности, которых и так-то было негусто, тают и тают. В конце концов накапливается критическая масса желаний. Тогда человек бежит в банк и берет кредит, подписывая не глядя все, что напечатано внизу мелким шрифтом. Но это все равно что в огромный костер плеснуть бензина вместо воды. Внутри каждого желания сидит зародыш раковой клетки, которая, как только его удовлетворят, мгновенно начинает делиться и превращается в полноценную опухоль. Если, к примеру, девушка год копила деньги и купила вожделенную модную сумочку, это вовсе не значит, что она почувствует себя счастливой и на этом остановится. Да, какое-то время, очень, кстати, непродолжительное, она будет счастлива, а потом вообразит себя несчастной, потому что ей вдруг покажется, что все другие сумочки, оставшиеся в магазине, лучше той, которую она купила. И она побежит их скупать, пока не завалит сумочками всю квартиру.
        Один раз поехав отдыхать за границу, человек уже не может думать ни о чем другом, как об этих поездках. В конце концов он бросает всерьез работать, остается только видимость деятельности, а центр тяжести перемещается в самолет, который постоянно куда-то летит. Есть немного людей, которые в состоянии с этим бороться, и это очень сильные люди. Их остается только уважать. Большинство же инертная масса, которая находится в рабстве у своих желаний. Убийца Зимы как раз из таких.
        Вокруг кипит жизнь, то есть кажется, что кипит. Один купил новую машину, другой квартиру, третий поехал отдыхать за границу. Все эти лица сливаются в одно, в лицо человека, который украл это счастье лично у тебя. Он может, а ты нет. И в критический момент, когда это лицо принимает четкие очертания и оказывается на расстоянии удара…
        - Прости, что ты сказала?
        Кажется, Настя что-то пыталась мне объяснить. Так и есть! Меня наконец посвятили в задолженность по квартплате!
        - Агентство готово взять это на себя, - сказала порозовевшая Настя.
        - Из своего кармана заплатишь? - усмехнулась я. - А как же твои комиссионные?
        - Анфиса Иннокентьевна, вы обещали мне помочь, - напомнила она.
        Я вздохнула. Не отвертеться!
        - Хорошо, рассказывай.
        - Мы сблизились, когда я пришла смотреть квартиру с наследниками Пионихи.
        - Постой! - Я вспомнила Настин взгляд, которым она смотрела на соседнюю дверь. - Так он ее сосед!
        - Да. Емеля Маковкин.
        Я чуть не рассмеялась. Как в воду ведь глядела! Полкаша - дубль два.
        Кто ж не знает Емелю? С тех пор как в банке напротив центральной городской площади появилась охрана, Емеля стал своего рода местной достопримечательностью. А охрана появилась после того, как там произошло ограбление.
        Это событие потрясло город. У нас случается всякое, прямо как в Москве, только масштаб поменьше, но грабить банк?! Вестерн в местечке, где смотрят исключительно мелодрамы? Прямо не знаешь, как к этому относиться. Правда, грабитель оказался человеком благородным и не пошел в «Сбер», где тусуются в основном пенсионеры. Он отправился в частный банк пустить кровушку капиталистам проклятым. Надо ли говорить, что банк принадлежит Нилу Стратоновичу Аксенкину? А его все ненавидят.
        Идя на дело, истопник Опёнкин не скрывал своих намерений.
        - Вот, - говорил он всем, кто попадался ему на пути, - иду грабить банк, - и показывал перочинный ножик.
        Ему никто не верил, во-первых, потому, что он был пьян. Трезвым Опёнкин не бывает никогда и, похоже, допился до белой горячки. Явившиеся Опёнкину черти потребовали от истопника взятку за то, чтобы не забирать его душу в ад. Потому что он рыдал и кричал:
        - Сколько можно так издеваться над человеком! Я и так всю жизнь при печке! Мне высокие температуры противопоказаны, могу справку показать!
        Помирать он собрался всерьез и забеспокоился о своем загробном будущем. Но справке черти не поверили и, как все нормальные люди, потребовали откат. Само собой, они хотели Опёнкина кинуть, но тот проникся, когда ему сказали, что за пребывание в аду зачтут трудовой стаж. И кто бы на его месте не поверил! Мы-то не против, надо, мол, только шефу на лапу дать, намекнули черти. И Опёнкин поддался на провокацию: пошел грабить банк.
        Во-вторых, насквозь прокопченную голову истопника Опёнкина то и дело посещают безумные идеи. Он с месяц обивал пороги, доказывая с пеной у рта, что нашему городу необходим фонтан. Причем дело было зимой. Трещали лютые морозы, и за идею с фонтаном истопника вполне могли побить. Ему-то всегда жарко, но зачем напоминать об этом людям, в домах у которых временно отключили отопление? Городской бюджет не выдержал лютых морозов и затрещал по швам. По радио объявили, что уголь кончился, и запретили греться газом, потому что газ, мол, тоже на исходе. А некоторым особо теплолюбивым гражданам отключили и свет, чтоб помнили: не в Африке живем. Хорошо, что на даче у тети Клавы оказался стратегический запас валенок и тулупов, похищенных ею со склада военной части. Солдатиков давно перевели в другое место, а тулупы, спасибо тете Клаве, остались! И в ту лютую зиму она за чисто символическую плату охотно раздавала их населению, тем и спаслись.
        Опёнкин же, оставшийся без работы, загорелся фонтаном и даже набросал проект. Те же вездесущие черти подсказали, как организовать систему водоснабжения. Видать, у истопника с ними прямая бесперебойная связь, одного ведь поля ягоды, при открытом огне состоят. Слава богу, в котельную подвезли уголь, и идея с фонтаном заглохла. Но с тех пор Опёнкина всерьез считают сумасшедшим.
        Вот почему истопник беспрепятственно дошел до банка. При этом он всем намекал, что идет на дело с бандой, имея в виду чертей. Все и подумали, что Опёнкин окончательно тронулся. Первой ему поверила кассирша. Опёнкин сунул в окошко, где она сидела, перочинный ножик и гнусным голосом сказал:
        - Деньги давай!
        Вместо того чтобы испугаться, кассирша, дородная тетка, схватила его руку, держащую орудие преступления, и заорала благим матом:
        - Что ж ты делаешь, поганец! До белой горячки допился!
        Очередь оказалась гораздо сообразительней. Кто-то закричал:
        - Банк грабят!
        И эта новость мигом распространилась по городу. Опёнкина скрутили, он и не сопротивлялся. Что касается чертей, то они попрятались при одном только виде наших полицейских. Кассирша же получила премию за отвагу в размере одной тысячи рублей и побежала накрывать поляну. На этой поляне общим собранием сотрудников банка и было решено, что профессия у них опасная. Хорошо бы за вредность давать молоко, как в былые времена, но поскольку на дворе двадцать первый век, то надо взять еще одну штатную единицу - охрану. Что и довели до сведения Нила Стратоновича.
        Аксенкин охотно послал бы их лесом. У него на все есть один ответ:
        - Не нравится - увольняйся!
        Но дело в том, что он является фанатом современных технологий и потому напихал в свой банк всяких там платежных терминалов, банкоматов и т.д. Время от времени он приезжает туда и отлавливает какую-нибудь старушку:
        - Ну что, бабка, будем осваивать технический прогресс!
        После чего берет у несчастной квитанцию и, сопя, начинает давить на кнопки. В этот момент лицо его сияет, в таком он восхищении от современных технологий. Не надо в очереди стоять, столько времени экономится. О том, что у пенсионерки в отличие от него времени вагон и посплетничать в очереди ей в кайф, Нилу Стратоновичу невдомек.
        - Развязывай, бабка, узелок! - говорит Аксенкин, когда настает момент платить деньги. После чего вставляет в щель терминала свой платиновый пластик, забирает у старухи эквивалент платежа наличностью и говорит: - Поняла, как надо?
        Та кивает: отмучилась. Обошлось малой кровью, потому что иногда адова машинка заглатывает аксенкинский пластик и отдавать его обратно не собирается. И все терминал по-человечески понимают. Такие деньжищи! Кто ж добровольно с ними расстанется! В этом случае процесс затягивается, Аксенкин ревет, как поднятый из берлоги медведь, выбегает испуганная сотрудница, разбирающаяся в процессе, и изо всех сил пытается его успокоить. Срочно вызывают техника. А техник иногда бывает в загуле. Нет, он не пьет, просто ходит по бабам. Он вообще один и на вес золота. Когда его вытаскивают из постели очередной любовницы, чтобы опять спасать аксенкинский пластик, он страшно матерится и посылает олигарху проклятия типа
«чтоб он стал импотентом!». Таким образом, технический прогресс съедает у Аксенкина два-три часа, а бабка близка к могиле. Но в большинстве случаев обходится, раз у Нила Стратоновича не пропала охота оплачивать через терминал коммунальные платежи.
        Обычно Аксенкин уходит довольный. И даже не берет комиссионных за оказанную терминалом услугу. В этом заключается его просветительская деятельность в нашем городе. Так вот, из-за этих терминалов Нил Стратонович и напрягся. А что, если в следующий раз Опёнкин придет с кувалдой? Перочинный ножик-то у него отобрали! И праведный гнев истопника обрушится кувалдой на технический прогресс. Черти не дремлют.
        Так в банке появился Емеля Маковкин. На вид он мало чем отличается от платежного терминала, только вместо щели, куда надо вставлять пластик, у охранника рот. Маковкин сидит рядом с терминалом, и некоторые сослепу даже их путают. Емеля так же неподвижен, безмолвен, шкафообразен, кажется, у него вообще нет эмоций, что это и не человек вовсе, а железяка. Но однажды от скуки я, томясь в очереди, за ним понаблюдала.
        У него был такой мечтательный взгляд! Казалось, Емеля пребывает в ином измерении. Тело его здесь, а мысли в другой галактике, не иначе. Я знала, что он рано остался без родителей, не получил никакого образования, кроме общего среднего, и, отслужив в армии, работает где придется. На безмолвных должностях, не требующих работы мысли. Идеальный охранник.
        Он и Настя?! Она достойна лучшего, ей-богу! Я ей так и сказала.
        - Мне уже двадцать пять! - со слезами в голосе возразила девушка. - А Емеля, он хороший! Вы его просто не знаете! Он согласился вместо меня показывать квартиру потенциальным покупателям и даже взял ключи!
        Вот тут я напряглась.
        - Это было до или после того, как сменили дверь?
        - После.

«Так-так-так, - сказала я себе. - Дурак-то, оказывается, и не дурак вовсе! А весьма предприимчивый молодой человек!»
        - Это он приглядывал за Пионихой?
        - Да, - кивнула Настя. - У нее болели ноги, и Емеля ходил за хлебом и в аптеку. Она когда отдаст ему деньги, а когда нет.
        - Пиониха не могла расстаться с деньгами, коли уж они попали к ней в руки, - покачала я головой. - Значит, охранник Маковкин занимался благотворительностью.
        - Он добрый! - подтвердила Настя. - Он так расстроился, когда старуха откинулась в его отсутствие!
        - Он так и сказал «откинулась»? - прищурилась я.
        - Очень переживал, - горячо заговорила Настя. - Прямо места себе не находил.
«Какой же я дурак, - все твердил Емеля, - какой же я дурак. И чего меня понесло в Геленджик?»
        - А в самом деле, что понесло его в Геленджик?
        - Так он весь год копил на эту поездку! С тех пор, как устроился в банк! А до того сидел без работы, ел что придется! У него же ни родных, ни друзей! Только я, и то недавно! У нас все было так хорошо! А первого сентября он неожиданно уволился и уехал в Москву. Сказал: я тебе позвоню, как только устроюсь. И исчез. Его мобильный телефон не отвечает. Я даже положила на него денег. Все равно «абонент временно недоступен». А потом вдруг пришла эсэмэска: «Истек период ожидания доступности этого абонента». Господи! Его убили! Такого милого, доброго… такого… - Она опять была на слезах.
        - Какие-нибудь еще у Маковкина есть таланты?
        - Да! Конечно! - Настя на секунду вознеслась над стулом. - Таланты! Он гениальный художник, только об этом никто не знает!
        - Есть же экспозиция в краеведческом музее, - напомнила я. - Что ему мешало принести свои гениальные творения и на весь город объявить себя художником?
        - Так он и принес! Но опоздал. Он ведь такой застенчивый. Была пятница, вечер, Емеля пришел после работы, потому что долго не решался, и ему сказали, что выставка уже готова к показу. Даже провели в зал показать, что свободных мест больше нет. Приходите, говорят, в другой раз, у вас огромный талант. Так он мне сказал.
        Вот оно! Поистине все знаковые события в нашем городе случаются в пятницу! Маковкин принес свои картины, а ему сказали, что он опоздал. И провели в зал. Тут-то он и увидел заветные ключи.
        - И тогда он спросил адрес московского художника Александра Зимы, чтобы взять у него уроки мастерства, - вслух продолжила я свою мысль.
        - Откуда вы знаете? - восхищенно спросила Настя. - Все так и было. Он сначала спросил телефон. И ему дали. В музее у всех художников берут координаты на случай, если кто-то заинтересуется их живописью с целью ее купить.
        Я кивнула: в курсе.
        - Значит, о покупке картины они договорились по телефону. А заодно и об уроках мастерства. Вот уж не думала, что Зима был так наивен!
        - Емеля сказал ему, что восхищается его картинами. Я сама слышала этот разговор. То есть не весь, а какую-то его часть, потому что подслушивать неприлично. Я ушла в другую комнату. При мне Емеля спрашивал про технику разглаживания красок на картоне.

«Уж сколько раз твердили миру… Все падки на лесть, даже прожженные циники. И Зима понесся в музей забирать понравившуюся Емеле картину. А вечером в воскресенье они встретились. Отсюда и коньячок. Неудивительно, что сторож подумал, будто у него в глазах двоится. Издалека, в сумерках и спьяну охранника Маковкина и поэта Лебёдушкина немудрено спутать. Они одинакового роста, оба огромные, похожего телосложения. Но когда Маковкин раздобыл заветные ключи, наследники Пионихи уже сменили дверь. И Емеле пришлось приударить за бедной Настей. Он вызвался показывать квартиру клиентам на правах жениха риелторши. А она приняла все за чистую монету».
        - Ты хочешь знать, жив ли твой жених? - Я сделала мрачное лицо и приготовилась вещать.
        - Да! Только об этом и думаю!
        - Так вот: он жив. В конце августа Емеля внезапно разбогател: получил наследство. Потому и уволился из банка. В Москве гражданин Маковкин купил квартиру и в срочном порядке сделал себе загранпаспорт. Сейчас он, скорее всего, где-нибудь на Канарах отдыхает. Потому и мобильный не отвечает. В него вставили местную сим-карту. У Емели теперь полно денег, но тебе не стоит на него рассчитывать. Во-первых, он нашел себе фотомодель, во-вторых, его ждет казенный дом с решетками на окнах, и надолго. И, честно сказать, я этому рада. Тебе не надо за него замуж.
        - Если все, что вы сказали, правда… - Настя была потрясена. - Такие подробности… И фотомодель…
        - Вижу все это так ясно, как будто у меня в руках хрустальный шар, - подтвердила я. - Ты довольна?
        - Не знаю. А я ему еще деньги на телефон положила! - с обидой сказала Настя.
        - Мужчины, они такие. Не стоит на них рассчитывать. Ну, раз ты узнала все, что хотела, - раз я узнала все, что хотела, - то я, пожалуй, пойду.
        - Спасибо вам огромное, Анфиса Иннокентьевна! Вы такой экстрасенс, что другие экстрасенсы вам в подметки не годятся! - с чувством выпалила Настя. - И если все, что вы сказали, - правда…
        То об этом узнает весь город. Поистине, заклятие с меня снято.
        Я покинула риелторскую фирму с гордо поднятой головой. Понятно, почему Емеля знал о кладе. Больная старуха нещадно его эксплуатировала. Возможно, она пообещала оставить ему в наследство свое сокровище, что, само собой, не было закреплено нотариально. На тот свет бриллианты все равно не возьмешь. Хитрая старая щука Емелю поманила, пообещав, что придет время и она исполнит любое его желание, а потом в самый неподходящий момент склеила ласты. И чего его понесло в Геленджик? Просто накопилась критическая масса желаний. Не дотерпел.
        И я позвонила Аксенкину:
        - Ты просил назвать имя, Нил?
        - Ну?
        - Так вот: это твой охранник, Емеля Маковкин.
        - Какой охранник? - напрягся Аксенкин.
        - В банке. С первого сентября он уволился, потому что раздобыл ключи от старухиного сейфа. Ладушкина подключать будем?
        - За каким?..
        - Потому что Маковкина, скорее всего, в России сейчас нет. Он пулей обзавелся московской квартирой и сделал себе загранпаспорт. Но не думаю, что он сбежал. Скорее всего, просто развлекается с какой-нибудь красоткой. Надо пробить по базе. Новое место жительства, сделку с недвижимостью, покупку авиабилета. Вот я и спрашиваю: Сеню подключать будем?
        Нил Стратонович засопел. Потом сказал:
        - Обойдется. Сам справлюсь.
        Вот так я предала своего жениха. С другой стороны, здраво рассудила я, Сене нужен убийца. И он у него будет. А Нилу нужен старухин клад. И он у него тоже будет. Каждый получит то, чего хочет, а дальше пусть разбираются сами. У меня же есть более важное дело.
        Я поехала на вокзал и купила билет в Москву.
        Конец проклятия Кассандры
        Этот адрес у меня был давно. Однажды я даже дошла до дверей, но войти побоялась. Человек, которому постоянно твердят, что у него с головой не в порядке, рано или поздно озаботится поиском врача для этой головы. Вот я и озаботилась. А поскольку случай мой запущенный, то и врач должен быть необычный. Не какой-нибудь терапевт из районки, и даже не окулист, чтобы промыть мне глаза. В моем случае это был известный психотерапевт тире гипнотизер. Который и должен был окончательно снять с меня проклятие.
        Ради этого я даже досрочно закрыла банковский счет, наплевав на проценты. Слава богу, закон еще позволяет досрочное изъятие вклада. Что-то мне подсказывало, что скоро моя жизнь круто изменится. И мне не придется покупать квартиру в родном городе.
        Врач выслушал меня молча, что мне очень понравилось. Я не люблю разговорчивых психотерапевтов. В заключение я попросила местечко в стационаре психбольницы, желательно пожизненно.
        - Зачем же так? - улыбнулся он.
        - Потому что я не могу с этим жить! - отчаянно закричала я. - Вы же не хотите сказать, что верите в паранормальность некоторых явлений? Только не говорите мне, что НЛО существуют!
        - В зеленых человечков я не верю, - рассмеялся он. В глазах заплясали чертенята, и я невольно вспомнила Опёнкина. Вот к кому переметнулись черти! Все это попахивало сумасшедшинкой. - Всему есть разумное объяснение.
        - Вот и объясните мне, откуда я знаю о том, о чем знать не должна? Честно скажу, я в отчаянии.
        - А давайте попробуем разобраться.
        И мы попробовали. Для чего меня погрузили в сладкий гипнотический сон. Это оказалось приятно, мой организм не сопротивлялся, что объясняется крайней чувствительностью. Короче, я идеальный медиум. Моя неустойчивая психика подвержена таким колебаниям, что я легко угадываю мысли. И это не сверхъестественное явление, просто особенность организма.
        Когда я проснулась, врач смеялся.
        - С вами не соскучишься, Анфиса! Зачем вы попросили девятилетнего сына своей коллеги по работе подменить таблетки аспирина, с которым она солит огурцы, глюконатом кальция? Иначе мелом? - спросил он, вытирая слезы. - Неудивительно, что эти банки все как одна помутнели и взорвались!
        - Это была шутка. Вы же смеетесь. Я как-то пришла к ней в гости и увидела, что аспирин лежит в большом прозрачном пузырьке с наклейкой «Витамины». Она еще поделилась рецептом солений. А я сказала ее мужу, что банки обязательно взлетят. С аспирином солить вредно, но им это не докажешь. Я просто заботилась об их здоровье. На что он ответил, что я плохая хозяйка, училась бы у его жены.
        - И вы решили заняться профилактикой раковых заболеваний. Забавно. А если серьезно…
        - Что со мной?
        - Наши родители, дабы поберечь нас, не всегда рассказывают правду о нашем здоровье. Зачем лишний раз тревожить, если все прошло? А болезнь могли и не вылечить, а просто загнали внутрь.
        - И чем же я больна?
        - Когда вы были совсем маленькой девочкой, с вами произошел пренеприятный случай. Мама дала вам деньги на мороженое, но в магазине вы встретили нищенку. Вы очень добрая и всегда такой были. Пожалев нищенку, вы отдали ей все свои деньги. Дома мама принялась вас ругать и даже взялась за ремень. Впервые в жизни. «Да у нее денег больше, чем у нас всех, вместе взятых! - кричала она. - А ты дурочка!» И вы решили проверить ее слова. Вы стали следить за Пионихой, так, кажется, звали эту нищенку?
        Я кивнула.
        - Вы хотели узнать, куда старуха дела ваши деньги. И однажды она забыла закрыть дверь в свою квартиру, когда ее позвала соседка в очередной раз отдать что-то из рухляди. И вы, поскольку были храброй девочкой и крайне любопытной, шмыгнули в квартиру. Дальше началось интересное. Старуха вернулась, тщательно заперла за собой дверь и достала из-под рваной юбки связку ключей. А за зеркалом оказалась дверца. Нищенка вытащила оттуда шкатулку и стала перебирать золотые кольца и серьги. Камни засверкали. А вы вообразили, что Пиониха убивает людей и снимает все это с отрубленных рук. Иначе откуда у нее это богатство? В советские-то времена? И вы отчаянно закричали. Неизвестно, кто больше испугался. Грязная лохматая старуха пошла на вас. Вы, визжа, кинулись к двери и каким-то чудом открыли замок. В состоянии шока у человека появляется неведомая сила. Вы почти без памяти добежали до маминой работы и там упали без чувств. Видимо, начались судороги. Перепуганная мать вызвала «Скорую». Очнулись вы в больнице и ничего не помнили из того, что случилось. Сработал защитный механизм, и память поставила мощный блок
между вами и прошлым. Но воспоминания эти не могли исчезнуть без следа, поскольку они были слишком яркими. Какое-то время вы даже заикались, помните?
        - Честно признаться, нет, - покачала головой я.
        - А вот под гипнозом вы опять стали заикаться. Это детское воспоминание крепко в вас сидит, Анфиса. И вот вы приходите в музей и видите на картине ключи. Те самые. Срабатывает рефлекс: раз ключи и прочие вещи из квартиры старухи оказались в руках художника, значит, страшная нищенка умерла. Она бы не рассталась с ключами, пока была жива, и никому бы их не показала. Вы думали о трупе старухи, когда смотрели на картину, а вовсе не о… как там его?
        - Зима.
        - Никаких видений у вас не было, Анфиса. Вы просто вспомнили. И квартиру, у которой не один день караулили старуху, и зеркало. И сейф. И то, что в нем лежит.
        - Как просто. Значит, я не сумасшедшая?
        - Нет. Это лишь последствия психической травмы, нанесенной вам в раннем детстве.
        - И не ясновидящая?
        - Нет. - Он улыбнулся. - У вас просто чрезмерно развита интуиция и логическое мышление. Что само по себе неплохо. Человек, обладающий такими качествами, вряд ли сойдет с ума. А со всем остальным успешно можно бороться.
        - Замечательно! Сколько я вам должна?..

* * *

…Я летела, как на крыльях. Понятно, почему на лестничной клетке мне стало плохо! И почему я не беременею. Причиной моей болезни стал сильный испуг. Ах, мама, мама, если бы ты мне сказала раньше!
        Когда зазвонил телефон, я даже не думала о том, кто бы это мог быть. Конец ясновидению!
        - Аня, говорят, ты в Москве? - раздался в трубке голос Аксенкина.
        - Сегодня уезжаю.
        - Вместе поедем. Потому что я тоже в Москве. Но сначала обтяпаем одно дельце.
        - Что, Емеля возвращается из-за границы?
        - Ты прямо видишь ситуацию насквозь! - восхитился Аксенкин. - Вот что значит дар!
        Я не стала его разубеждать.
        Встретились мы в аэропорту, причем Аксенкин был не один, а с двумя похожими на размороженные холодильники охранниками.
        - Ты будешь его пытать? - испугалась я.
        Аксенкин нахмурился.
        - Откуда ты узнал номер рейса, Нил?
        - Для людей с моими деньгами, девочка, никаких тайн не существует, - вздохнул он. - В городе говорят, что ты отправилась покупать свадебное платье. А есть смысл?
        - Хочешь сказать, что флердоранж положен лишь девственницам?
        - Значит, это правда?
        - Да, я приехала за покупками.
        Зачем говорить Аксенкину, что я решила прикупить мозги? Он и так считает меня умной.
        - Я хотел тебе сказать…
        - Нил Стратонович, садится!
        - Если вы его упустите - убью!
        Ну зачем ему эти бриллианты? Он и так миллионер, причем долларовый. У человека, видно, неизлечимая болезнь: если есть способ разжиться деньгами, он их не упустит.
        Маковкина мы ждали долго. Очень долго. Аксенкин даже начал орать на охранников:
        - Упустили, суки! Я вам головы откручу и засолю их в бочке с огурцами!
        Те только сопели, ни слова не говоря в свое оправдание. Потому что работу свою они знали. Как только Емеля появился в зоне прилета, его крепко взяли под руки. Вместе с чемоданом. Он, Емеля, а не чемодан, стал вырываться:
        - Погодите! Где моя девушка?! Я ее потерял! Эльвира, где ты? Эльвира! Эля!
        Мы все поискали Эльвиру.
        - Как она выглядит? - деловито спросил Аксенкин.
        - Как фотомодель!
        - Брюнетка, блондинка?
        - Блондинка, конечно! Во-от с такими ногами! - Емеля ладонью провел по своей могучей груди. Хотел, наверное, сказать, что ноги у Эльвиры растут прямо от подмышек, это и есть две ее главные достопримечательности, размер бюста и длина ног. Мне стало немного обидно за свои ноги.
        Емеля, похоже, начал искать свою Эльвиру еще во время получения багажа, потому и задержался. Выцепил он только чемодан, а девушка исчезла. Мы ее тоже не нашли.
        - Поговорить надо, - хмуро сказал Аксенкин.
        Разговаривали мы в машине. Маковкин не стал отпираться, как только я рассказала ему все. И о том, как он ухаживал за больной старухой в надежде получить наследство, как проворонил ее кончину, укатив в Геленджик, а главное, о том, как они поспорили из-за клада с А. Зимой. Емеля был потрясен. Я сразу поняла, что убийца - человек недалекий, раз он не смог обвести художника вокруг пальца. Куда уж ему обмануть меня!
        - Это мои деньги! - заявил Емеля. - Старуха завещала их мне!
        - Я купил ее квартиру, - возразил Аксенкин. - Вместе со всем, что в ней находится.
        Так вот для чего он внес залог!
        - Это мои деньги! - упорствовал Емеля.
        - А чем докажешь? То-то. Будь так любезен, парень: выдай мне ключи от сейфа.
        - Там почти ничего нет! Только советские рубли!
        - А что, была неплохая коллекция? Доллары, евро? - Емеля молча кивнул. - Давай, парень, выворачивай карманы, - велел Аксенкин.
        Но он, увы, опоздал. Емелины карманы уже вывернула красавица Эльвира. Оказалось, что эти три месяца Маковкин жил как настоящий олигарх. Квартиру он покупать не стал, просто снял многокомнатные апартаменты с видом на Кремль и нашел себе спутницу жизни модельной внешности, которая уговорила его снять еще и виллу на Лазурном Берегу хотя бы на пару недель. Там, мол, еще тепло. Оказалось, дудки, и Емеля решил вернуться в Москву, чтобы продать старухины цацки, потому что наличность кончилась. А было ее в сейфе немало, причем в валюте. Подозреваю, что Пиониха моталась в соседний город менять рубли на доллары, чтобы не светиться у нас. Или куда подальше. Все, что она накопила за долгую жизнь, Маковкин спустил за каких-то три месяца. Кроме бриллиантов.
        Тут Аксенкин наконец смекнул, что Эльвира не просто так исчезла из зоны выдачи багажа, а с ключами от квартиры. И мы рванули туда, но, разумеется, опоздали.
        - Ладно, - сказал Аксенкин. - Ничего. - И добавил: - Разберемся.
        Я не сомневалась в том, что он разберется в ситуации.
        Дальше был Сенин выход. Вернувшись в родной город, мы первым делом сдали Емелю полиции, где он чистосердечно во всем признался. Что касается шкатулки, то они, конечно, сказали, что поищут, но это были только слова. Где мы и где Москва, в которой затерялась длинноногая Эльвира?
        Еще раз о любви
        По городу упорно ползли слухи, что я привезла из Москвы свадебное платье немыслимой красоты. Слава моя гремела благодаря Аксенкину и Насте. Ко мне в библиотеку вдруг повалил народ. Бойся своих желаний - они могут осуществиться! Раньше я мечтала, чтобы хоть одному моему слову поверили, а теперь боялась открыть рот, потому что мне приходилось думать над каждым, чтобы толпа не разнесла какой-нибудь сарай или, чего хуже, купеческий особняк конца девятнадцатого века.
        Я даже не подозревала, что у людей столько проблем! Одни требовали найти золотое колечко, пропавшее через год после свадьбы, хотя нынче уже серебряную надо справлять, другие просили сказать, где в окрестностях нашего города закопан клад. Даже Полкаша примчался с синяком под глазом. Я подозревала происхождение этого синяка, потому что мой муж сразу заговорил о разводе. Он, мол, просто пошутил насчет денег.
        - Я так и поняла. Значит, завтра идем в загс.
        - Я на все согласен, только… Сделай и меня богатым, чего тебе стоит! - заныл он. - Хоть что-нибудь я могу с тебя поиметь, раз я был твоим мужем!
        - А кого я сделала богатым? - удивилась я.
        - А кто сказал, что картина, висящая в музее, - ключ к миллионам?
        - Больше там нет таких картин, - заверила я. - Но ты всегда можешь поймать сома, как на картине, которая висит у тебя в кабинете.
        - И что будет?
        - Ты прославишься и станешь богатым, - пообещала я, чтобы от него отделаться.
        И Полкаша отправился ловить сома.
        Потом пришел счастливый Сеня. Он ведь тоже прославился. Начальство Ладушкина похвалило, и в газете о нем обещали написать.
        - Эх, Анфиса, теперь мы с тобой таких дел натворим! - сказал он, довольно потирая руки.
        После Полкаши с синяком и Сени с его восторгами я ничуть не удивилась Аксенкину, хотя раньше Нил Стратонович понятия не имел, где находится библиотека. То есть знать-то он знал, но даже в качестве акта благотворительности не посещал сие заведение. И вот вам пожалуйста!
        Рабочий день заканчивался, и, кроме меня, в читальном зале никого не было. Разве что старушка, которая вот уже года три следовала за мной безмолвной тенью, но я к ней настолько привыкла, что не замечала. Аксенкин ее тоже не заметил.
        - Привет, - хмуро сказал он.
        - Здравствуй. - Я стала перебирать формуляры.
        Он подошел и уперся грудью в кафедру, за которой я сидела.
        - В общем, так, долго говорить не буду. Любовниц у меня было как у собаки блох, а вот жены ни одной. Насчет детей тоже врать не буду - этого добра полно. От тебя мне другое надо.
        - Что именно?
        - Давай, Анька, вместе делать бизнес. Здесь тебе тесновато. - Он скептически оглядел читальный зал. - Уедем в Москву, снимем офис. По телику рекламку прокатим. Я готов в тебя вложиться. А чтобы никто никого не кинул - поженимся. Да, твой развод я уже организовал.
        - Я видела.
        - Так ты согласна? - Он, кажется, обрадовался.
        - Я должна буду с тобой спать?
        - Это по желанию. Принуждать не собираюсь.
        - Хорошо.
        Мы с минуту молчали. Я перебирала формуляры, он сопел. Потом спросил:
        - Что, все?
        - А что еще? Мы же договорились.
        - Ну давай хоть поцелуемся, невеста. - Он перегнулся через кафедру.
        И в этот момент вошла заведующая библиотекой.
        - Ой! - сказала она.
        - Это не разврат, это помолвка, - поспешила объяснить я свое поведение. - Мы с Нилом Стратоновичем женимся.
        Она остолбенела.
        - Нил, сразу после свадьбы я хочу уехать на край света. Мне надо отдохнуть от всего этого.
        - Организуем. - Аксенкин, кажется, жалел, что ему помешали как следует меня поцеловать.
        - И не надо никакого банкета. Распишемся - и все.
        - Как пожелаешь, моя королева, - пошутил он.
        Но кое-кто принял его шутку всерьез. Пока я дошла до дома, новость облетела весь город. Первой на меня обрушила свою черную зависть Капка:
        - Я сама подсказала тебе, что надо делать!
        - А именно?
        - Найти спонсора! А кто у нас богаче Аксенкина? Мало того, я сама тебя с ним свела!
        - Нас свело провидение.
        - Но ты же его не любишь!
        - Хочешь сказать, что ты его любишь?
        - Теперь тебя по телику покажут. Я всегда тебе завидовала, - вдруг расплакалась она. - Твоей внешности. Если бы у меня была такая фигура, я бы давно уже стала звездой мирового масштаба! - сгоряча выпалила подруга.
        - Капка… - Я хотела было рассказать ей правду. Что это никакое не замужество, а просто бизнес-проект. Но она меня перебила:
        - Ненавижу тебя! Ты украла у меня счастье! Чтоб ты сама всю жизнь была несчастной!
        Я грустно усмехнулась. Не верю в проклятия.
        Вам должно быть интересно, почему я согласилась выйти замуж за Аксенкина? А потому что я безнадежно влюблена. Я и без вас понимаю, что любить десятилетнего мальчика - это извращение. Но не всегда же он будет десятилетним? Это как раз лечится. Мне надо уехать лет на десять, а когда я вернусь, Эмилю будет двадцать, а мне сорок. Сорок без двух месяцев, точнее.
        Я могу стать одной из его жен, заодно отомщу Капке, которая сделается моей свекровью. К тому времени Аксенкин, быть может, помрет или я с ним разведусь, оттяпав половину его состояния. А до того мы заработаем кучу денег. Я стану миллиардершей и все положу к ногам моего Эмиля, мы с ним уедем на сказочный остров, затерянный в океане. Какое-то время я буду безумно счастлива, а потом Эмиль меня бросит.
        Для меня все это ясно как день, и все равно я на это иду. Меня может понять лишь тот, кто сгорал на костре безнадежной любви и мучительно искал способа добиться цели. Убить, продать, украсть. Пойти на подлость. На сделку с дьяволом. Все что угодно, лишь бы маятник качнулся в другую сторону и сердце, ноющее от непроходящей тоски, взорвалось бы вдруг от восторга, словно ракета во время новогоднего фейерверка. И мрак осветился бы миллионом разноцветных искр. И пусть потом будет вечная ночь…
        Но пока сердце взорвалось у Арсения Ладушкина, который от новости о моей скорой свадьбе с Аксенкиным просто был в шоке.
        Объяснялись мы наедине, мама ушла. Она, кстати, так и не определилась со своим отношением к моему поступку. Сначала сказала, что я предала всех: и жениха, и свою лучшую подругу, и даже ее, мать. Потом расплакалась и поздравила меня. Но Сене она не могла смотреть в глаза, поэтому, как только он переступил порог нашего дома, исчезла.
        - Ты такая же, как все! - припечатал меня Ладушкин. - Корыстная.
        - Прости, - только и сказала я.
        - Ты рвешь мне сердце!
        Если вы когда-нибудь отказывали в любви, то знаете, как это больно. Поэтому я не стала сопротивляться, когда Сеня с жаром принялся меня целовать. Других аргументов в свою пользу у него не нашлось. Попрощались мы бурно. С другой стороны, раз мой брак практически фиктивный, то я никому не изменяю, только себе. Аксенкин сам сказал, что ему от меня другое нужно. А если честно, я сделала это ему назло, потому что мне было обидно. Сказал бы, что он от меня без ума и горит желанием обладать моим прекрасным телом, я бы выставила Сеню за дверь после первого же поцелуя. А раз это бизнес-проект, то пусть Аксенкин целуется со своим банковским счетом.
        - Может, передумаешь? - спросил Сеня, заглядывая мне в глаза.
        Ну, что ему сказать? Правду? Чтобы у него был шок? А так он просто думает, что я корыстная. Как все бабы.
        Через три дня мы с Нилом расписались и тут же уехали. Кстати, на мне была шиншилловая шуба, которую он мне подарил. Потому что наступила зима…
        Эпилог
        Старухину шкатулку Нил нашел. То есть сначала нашли тело Эльвиры и написали об этом в газете с многомиллионным тиражом. «В пентхаусе с видом на Кремль повесилась элитная проститутка». Разумеется, мы ничего не сказали полиции. Я спокойно стала носить дореволюционные драгоценности, я ведь не верю в проклятие.
        Не могу не рассказать о первой брачной ночи и ее последствиях, потому что впечатления сильные. По желанию так по желанию. Никто меня не принуждал, просто стало любопытно. И муж мое любопытство вполне удовлетворил.
        Надо сказать, что он необычный человек, и насчет его супружеской верности я не питаю никаких иллюзий. Ему всего мало, и во все удовольствия он кидается словно в омут с головой: деньги, выпивка, женщины, карты… Словно Нил заливает огонь, которым он весь охвачен. Ему всегда будет мало одной женщины, потому что она не в состоянии погасить этот пожар. Как мало ему разок сорвать банк, а надо либо обчистить казино до нитки, либо проиграться в пух. Неделю он может не брать в рот ни капли спиртного, а потом завестись и пить сутки. У него всегда будут любовницы, и я к этому готова. Он каждый раз набрасывается на меня, как голодный зверь, хотя я прекрасно знаю, что он не только завтракал, но и плотно пообедал. Эта короткая схватка оставляет меня без сил, он же вопреки всему, что говорят о мужчинах, вскакивает и куда-то несется, словно подзарядил батарейки.
        Так же он исчез в нашу первую брачную ночь. Потом я узнала, что муж до утра сидел в казино и как раз проигрался в дым. Я понятия не имею, когда он спит.
        Что касается последствий…
        Недели через три после свадьбы я поняла, что беременна. Тошнить-то меня стало раньше, но, возможно, устрицы были несвежими. Я не могу с точностью назвать дату осуществления самого заветного своего желания: первая брачная ночь или за три дня до нее. Короче, у меня родился сын.
        И я не могу сказать, кто его отец. Определить это со стопроцентной точностью может лишь тест ДНК, а я пока к этому не готова. Ирония судьбы: Нил, у которого куча внебрачных детей, возможно, оставит свое многомиллионное состояние сыну Арсения Ладушкина, которого он так презирает. Ибо Никита Нилович, рожденный в законном браке, законный наследник всего состояния Аксенкиных. Это подтверждено документально.
        У Нила, кстати, и мысли нет, что это не его сын. Я-то молчу. Мне есть что скрывать от мужа, думаю, и у него хватает тайн, которые он скрывает от меня. Ребенок меж тем огромный. Нил страшно этим гордится: мой сын - богатырь! Мое же сердце трепещет: а вдруг? Нил невысок ростом, я тоже далеко не модель, мальчик же на голову выше своих сверстников! Я мучительно ищу в его лице сходство с Арсением. То мне вдруг кажется, что он похож, то кажется, что нет.
        Хотя ухватки у Никиты аксенкинские. Он так же ходит, так же смотрит на собеседника, набычившись, так же сжимает кулаки и матерится, как сапожник. Недавно он пнул ногой кота, между прочим, лауреата нескольких международных премий, и сказал:
        - Пшёл, м…к! Не стоишь ты своих денег!
        Нил показал большой палец и прокомментировал:
        - Во! Мой сын!
        А я его боюсь. Никиту. Я столько мечтала об этом ребенке, столько к этому шла через боль и слезы - и вот смотрю на своего сына и боюсь. Чего от него ждать? У нас без конца увольняются няни, и кто в этом виноват, я или Нил? Чей у ребенка характер? Он злой и нахальный, а меня называет «мамка».
        Я-то ждала девочку. Когда родился мальчик, мне показалось, что меня обманули. Это не может быть мой ребенок, потому что сын - не дочь. В нашем роду нет опыта воспитания мальчиков, и я не знаю, что мне с ним делать.
        - Мамка, не нуди, - говорит мне, насупившись, Никита Нилыч, когда очередная няня бьется в истерике. - Мои проблемы. - Он, конечно, картавил в силу нежного возраста, но от этого не легче.
        Не сделала ли я очередную ошибку? Впрочем, время покажет. Пока мои дела идут хорошо. Теперь я Анна Лебёдева, ясновидящая, как указано в моей визитке, у меня свой офис в Москве и постоянные клиенты, весьма состоятельные люди. Я приняла участие в известном телешоу и победила в нем. Уж не буду говорить как, вспомните банки с огурцами. С Нилом у нас больше чем любовь: благодаря мне он успешно играет на бирже. Главное, мне не надо ничего доказывать и объяснять. Я, мол, так вижу, и все. Нил мне безоговорочно верит. Другие тоже. Состоятельных клиентов у меня все больше и больше. Можно сказать, что вопреки Капкиным прогнозам я счастлива.
        Время меж тем идет. Говорят, нет будущего без прошлого. Кто знает? А что такое судьба? Ведь бывают ситуации, к которым прошлое не имеет никакого отношения, и невозможно объяснить, почему это случилось именно с тобой. Просто судьба такая. Ни за что. Вот и со мной все это случилось ни за что. Иногда я думаю, что лучше бы уступила Нила Капке. А иногда думаю, что я его почти люблю.
        Но, черт возьми, чей же это ребенок?
        notes
        Примечания

1
        ЦБС - Централизованная библиотечная система (ред.).