Снайпер контрольный не делает Сергей Евгеньевич Алтынов
        Контрактник # В городе появился «черный снайпер». От его руки уже пали: бизнесмен, телеведущий, медсестра и сотрудник ФСБ. Кровавые похождения убийцы должен пресечь молодой снайпер-контрактник спецназа ВДВ Владимир Алданов с позывным Факир. Ему поручили это дело не случайно, поскольку у сотрудников спецслужб появилась «железная версия» - убийцей является один из бывших спецназовцев, прежних сослуживцев Алданова. Гор, Роки, Аркан - таковы были когда-то их позывные. Факиру предстоит
«прокачать» каждого и найти среди них «черного снайпера»…
        Сергей Алтынов
        Снайпер контрольный не делает
        Пролог
        Я закрепил зеркальце метрах в пяти от своего укрытия. Затем привязал к нему шпагат. Теперь «приманка» готова. Именно так учил меня изготовлять ее наш инструктор. Переведя дух, я вернулся в укрытие и замер. Мне кажется, сейчас я ЕГО засеку и… До места ЕГО предполагаемого лежбища не более трехсот метров, а в учебном центре я тренировался на мишенях не ближе пятисот. Промахнуться я не должен. ОН, правда, выбрал куда более удобную позицию. Не в камнях, как я, а среди деревьев, в кустарнике. Мне в камнях будет туго. От камней идет рикошет. Дадут по мне автоматную или пулеметную очередь - «слепая» пуля, а то и не одна, достанет обязательно. Однако другого укрытия у меня сейчас нет. Я пока не знаю, а лишь предполагаю, где затаился ОН. Но через пару секунд я буду знать это наверняка. Осторожно, чуть-чуть шевелю с помощью шпагата зеркальце. Сейчас ОН увидит заметные мерцающие блики. Именно такие, какие дает оптический прицел снайперской винтовки Драгунова, резко оторванный от глазной впадины. ОН не заставит себя ждать, тут же выстрелит в сторону зеркальца, и я сумею засечь его. И тогда уж вряд ли
промахнусь.

«Господа, вы звери!»
        О господи, откуда этот знакомый женский голос? Ничего не понимаю… Так, ОН выстрелил, и я теперь знаю, куда стрелять…

«Солдаты! Вы будете прокляты своею страной!»
        Кто это?! Что за баба?! И откуда льется эта знакомая музыка?!
        Я дернул головой и почувствовал, что никакой винтовки Драгунова у меня в руках нет. В руках у меня железная банка из-под пива. И сижу я не в каменном убежище, а на собственном диване перед экраном телевизора, на котором мелькают заключительные кадры фильма «Раба любви». Одного из моих любимых… Так и есть - я уснул перед включенным видеомагнитофоном. А я ведь почти снял ЕГО. Впрочем, кого его?! Уже много лет я не на войне и возвращаться на нее не собираюсь. Вот только дурацкие сны вновь и вновь бросают меня в самое пекло… Экран погас, и я вынул кассету, не перемотав. Сунул было руку за следующей - концертом Эрика Клептона, как вдруг послышался громкий продолжительный звонок в дверь. Кто-то бесцеремонный топчется у моей двери и давит на кнопку. Мне ничего не остается, как топать в коридор. В глазок я разглядел нашего участкового Олега, неплохого парня моего возраста, с которым я был в приятельских отношениях, и неизвестного мне мужчину лет сорока. Олег заявился ко мне явно не пиво пить. Скорее всего вновь обворовали каких-нибудь соседей, и Олег уже в который раз решил использовать меня в качестве
понятого. А мужик рядом с ним - или прокурорский, или из розыска. Деваться мне было некуда, и я впустил ночных гостей в квартиру.
        - Володь, извини, что поздно, - начал с порога Олег. - Но у тебя свет горит в большой комнате, с улицы видно. И тут такое дело… В общем, товарищ хочет с тобой поговорить, - участковый кивнул на своего молчаливого спутника. - Я вас оставлю, - переступив за порог, попрощался Олег. - В случае чего - я в опорном пункте.
        Неизвестный, желающий говорить со мною, вежливо кивнул головой, дал мне запереть дверь и лишь после моего приглашения прошел в большую комнату. Разговор он начал довольно-таки официальным тоном:
        - Алданов Владимир Константинович?
        Молча киваю головой. Интонация незнакомца мне не нравится.
        - Позывной - Факир?
        - Так точно, - по-армейски отозвался я. - А с кем я имею честь?
        - Вот, пожалуйста… - Мужчина протянул мне красную книжицу с гербом.
        Так и есть. Он из конторы. Причем не из ментовской, а из лубянской. Целый полковник. Ох, как мне все это не по душе!
        - Что же, Володя, - продолжил он мягким отеческим голосом, - не буду заходить издалека. Нам понадобится ваша помощь.
        - В смысле? - не очень любезно уточнил я.
        - Ваша помощь как специалиста с позывным Факир. Понимаете?
        Я понимаю. Полковнику Федеральной службы безопасности понадобился снайпер моего уровня. Зачем? Явно не для стрельбы по воздушным шарикам и не для дурацкой игры в пейнтбол. И это меня окончательно расстроило… Что у них, своих снайперов мало?! Впрочем, скажу без ложной скромности, стрелков-снайперов моего уровня не так уж много.
        - Я слушаю вас, - стараясь сохранить невозмутимость, произнес я.
        - Вы, конечно, смотрите телевизор, читаете газеты… - начал-таки издалека он.
        - Конечно, нет, - откликнулся я.
        Это была правда. За прошедшие три дня моей духовной пищей были хорошие книги типа Роберта Шекли, видеокассеты и пиво «Балтика». Кинув взгляд на батарею пустых банок, фээсбэшник меня понял.
        - Тогда прочтите, пожалуйста, вот это.
        Он положил передо мною утренний номер одной из центральных газет. Мне ничего не оставалось, как углубиться в чтение статьи, выделенной красным фломастером. Статья оказалась довольно большой. Название говорило само за себя - «Снайпер-маньяк в столице. Четыре жертвы за три дня». Сообщалось следующее:

«Четыре явно заказных убийства поначалу никак не были связаны между собой. Что может объединять фельдшера "Скорой помощи", предпринимателя средней руки, известного телеведущего и инженера-технолога? Тем не менее по данным, полученным нами из неназванных источников, все погибшие были убиты из одного и того же оружия. Специалисты полагают, что убийца - профессиональный снайпер. Неужели в столице появился маньяк-снайпер, нещадно убивающий без всякой логики и мотивов? Органы МВД и прокуратуры не дают ответа на этот вопрос…»
        - Подобные статейки только сеют панику, - заметив, что я прочитал статью, произнес полковник. - По счастью, наш народ ко всему привык, ничем не проймешь.
        Я лишь развел руками.
        - Здесь не все сказано, - кивнул на газету ночной собеседник. - Один из убитых - сотрудник ФСБ. Причем отнюдь не рядовой…
        - Это кто же?
        - Здесь он обозначен как инженер-технолог. И все жертвы на самом деле были убиты из одного и того же оружия. Болтунов, знаете ли, хватает даже у нас… Взгляните на заключение экспертизы.
        Пивной хмель окончательно выветрился из меня, и я начал внимательно изучать протянутые документы.
        - Он убивал их из спортивной винтовки, - сказал я, прочитав заключение. - Такую используют биатлонисты, и она в некоторой степени надежней «СВД».
        - Почему?
        - Если говорить откровенно, то «СВД» хороша для взводного снайпера. Когда я был таковым, то использовал не только «драгунку», но и обычный автомат с оптическим прицелом. Для профессионала же куда лучше биатлонная винтовка. Дальность выстрела у нее, правда, меньше, но зато точность куда выше. Плюс ко всему она компактнее и легче. Это удобнее…
        - Для городских условий, - уточнил полковник.
        - Да, - кивнул я. - В городе бой редко происходит на больших расстояниях, все больше в пределах квартала. Этот «сумасшедший» явно имеет подобный «опыт»…
        - Ты ведь не только снайпер, но был и охотником на них? - неожиданно перешел на
«ты» фээсбэшник. - Что скажешь относительно нейтрализации снайпера?
        - Самая надежная антиснайперская штука - реактивный огнемет «Шмель». Разок пальнешь - и все… Но в городских условиях это чревато. В здании, где засел снайпер, могут находиться другие люди, зачастую наши же… В городе требуется ювелирная работа.
        - Володя, таким ювелиром должен сейчас стать ты. Я изучал твою боевую биографию и… Конечно, ты можешь отказаться, но тогда этот парень заберет еще не одну жизнь.
        Ох как льстили мне эти вкрадчивые отеческие фразы! Но в ответ я лишь усмехнулся:
        - Ну а вы-то на что? Вы, милиция…
        - Разумеется, мы его вычислим и возьмем… Месяца через полтора.
        - Что так?
        - Видишь ли… - Полковник выдержал некоторую паузу, точно подбирал нужные слова. - О нашей работе все привыкли судить по книгам и сериалам. В жизни все иначе. Не буду долго объяснять, но большая часть преступлений раскрывается с помощью агентуры. Так работаем и мы, и милиция. Поэтому труднее всего вычислить и задержать преступника-одиночку. Иногда их ищут годами.
        Это мне известно. Те же сексуальные маньяки совершают свои страшные деяния годами, а милиция бессильна что-либо сделать, так как к сексуальным маньякам нет агентурных подходов и быть не может. В нашем же городе завелся маньяк-снайпер.
        - Чем же я могу вам помочь? - спросил я.
        - Во-первых, многое говорит о том, что снайпер проходил подготовку в том же учебном центре, что и ты. Он может быть одним из твоих однополчан.
        - Из чего это следует?
        - Дерзость, изобретательность, грамотное оборудование укрытия. Выбор оружия, наконец… Снайперы такого уровня и… я бы сказал, «стиля» находятся на особом учете. Те, что идут по нашему ведомству и МВД, уже тщательно проверены. Ну а по линии армейских снайперов, ты сам знаешь, лучших готовили в Р-зском учебном центре спецназа ВДВ.
        Я кивнул. Факиром я стал именно благодаря Р-зской учебке.
        - Мы не сидим сложа руки, Владимир, - продолжал фээсбэшник. - Проверка показала, что у многих бойцов надежное алиби… У некоторых слишком надежное, - при этих словах полковник опустил глаза.
        Это без объяснений. Пали ребята, в земле лежат. Самое надежное алиби.
        - Твое алиби мы тоже проверили, так что я тебе доверяю. - Полковник пристально посмотрел мне в лицо.
        - Благодарю, - кивнул я.
        - Так вот, открываю перед тобой все карты! В Москве сейчас находятся и не имеют при этом алиби три человека: Озеров, Терентьев и Шубин. Ты должен знать всех троих.
        Отпираться бессмысленно. Ефрейтор контрактной службы Озеров, позывной Роки. Сержант Терентьев, он же Аркан. Младший сержант Шубин, он же Гор… Прибавьте к ним сержанта контрактной службы Алданова, и получится великолепная четверка лучших снайперов отдельного контрактного батальона спецназа ВДВ.
        - Повторяю: ты можешь отказаться, - выдержав паузу, произнес полковник. - Но беседа останется между нами.
        - Вы хотите, чтобы я снова охотился на вражеского снайпера? Да еще маньяка? Вы не представляете, как мне все это надоело ТАМ! По истечении контракта мне предлагали службу в ФСБ, в погранвойсках, но я отказался! - проговорил я, стараясь не сорваться на крик.
        - Мне это известно. Именно поэтому я рассчитывал на твою помощь… Тебе предстоит не воевать, а избавить город от жестокого убийцы. Можешь ответить: сколько еще человек ОН уложит?
        Ответить я не мог, поэтому промолчал.
        - Речь идет о ювелире, Владимир. Не воспринимай это как комплимент. У тебя есть фантазия. Талантливое образное мышление. Ко всему прочему, ты интересный прозаик и сценарист. Я читал твои произведения.
        Я лишь усмехнулся. Скажите это председателю Госкино или министру культуры.
        - Но нам с тобой предстоит не кино снимать и не книжки писать, - подвел итог он.
        - Увы, - согласился я.
        Снимать кино и заниматься литературой мне нравится куда больше, чем стрелять.
        - Герои твоих книг и сценариев решительны и изобретательны. Изучив биографию снайпера Алданова, я понял, что в этих героях есть что-то от тебя. Поэтому и обращаюсь за помощью… Сколько суток у тебя уходило на нейтрализацию вражеского снайпера в городских условиях?
        - Не более трех суток, - отозвался я и, чуть помолчав, добавил: - В крайнем случае четыре дня.
        - Постарайся и сейчас… Не более чем за четыре дня. Со своей стороны, обеспечу тебя полной информацией, окажу любую помощь.
        Я лишь тяжело вздохнул. Мне предстояло на трое (если не более!) суток возвратиться в свою старую жизнь. Туда, куда, как мне казалось, возврата не будет уже никогда.
        День первый

1
        Для начала я хорошенько выспался. Сны мне на сей раз не снились, поэтому встал я со свежей головой. Сегодня начинается мой первый день в качестве охотника на снайпера. Когда я последний раз выступал в этом качестве? Почти десять лет назад. Я тогда уже отслужил срочную и даже отучился полтора года в пединституте на факультете физвоспитания. Но затем начались межрегиональные конфликты на территории России, и меня пригласили в военкомат на беседу. Почему согласился, не знаю, но вскоре я стал одним из первых солдат-контрактников. Тогда мне казалось, что я выполняю важную миссию, которую, кроме меня, некому выполнить. Но вот я потерял одного друга, затем второго, третьего. Сам получил контузию и легкое осколочное ранение. Пока загорал в госпитале, мой контракт истек, и я с огромной радостью вернулся в родной город. Здесь-то и начались проблемы. Сперва пытался работать тренером в стрелковом клубе, но вскоре ушел. Постоянно терзала мысль, что готовлю пацанов для такой же участи, что выпала мне. В охранной фирме работать было скучно - стой да глазами хлопай. Почти такой же неинтересной показалась мне и
инкассаторская служба. Год отучился в юридическом, опять сорвался. Что ты будешь делать?
        Неожиданно для себя начал писать. Издателям понравилось, читателям тоже. Пошли договоры, гонорары. Но мне опять чего-то не хватало. И тогда я исхитрился поступить на Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссеров при Госкино. Туда брали исключительно с высшим образованием, но руководство учло мои многочисленные публикации и заслуги перед Родиной, поэтому приняли в порядке исключения… Как здорово завертелась моя тогдашняя жизнь! Теперь я сам буду делать кино! Мне так хотелось сделать простой, но при этом увлекательный фильм! Такой, как «Баллада о солдате»… Или «В зоне особого внимания». Или «Белое солнце пустыни». Мне нравились фильмы «Пираты двадцатого века», «Белый Бим Черное Ухо», «Пацаны». Нравились комедии и сказки…
        За два года учебы я приобрел новый жизненный опыт, как это ни кощунственно звучит, в чем-то сродни боевому… Рассказывать подробно не хочется, но многое в кинематографе меня разочаровало. Особенно когда поработал ассистентом режиссера. Не хочу ни про кого из известных людей говорить дурные слова, но так получилось, что по окончании курсов я оказался за бортом кинематографической жизни. Наверное, надо было быть сдержаннее, иной раз смолчать… К счастью, издатели по-прежнему издавали мои романы и повести, поэтому я целиком перешел на писательскую стезю. Повести писал теперь так, чтобы их легко было переделать в сценарии.
        И вся эта моя жизнь не укрылась от зоркого ока спецслужбы. И она нашла меня, как только я ей понадобился. Именно я - профессиональный снайпер с фантазией писателя и объемным кинематографичным мышлением.
        Я вновь погрузился в материалы, предоставленные вчерашним ночным визитером. Итак, четыре убийства из одного и того же оружия - биатлонной винтовки. Первым был убит предприниматель. Убит прямо у себя в квартире, когда принимал ванну (точнее - джакузи) с двумя любовницами. Стреляли с крыши соседнего дома. Обе проститутки дали первоначальные показания, путаные и не несущие никакой информации. Следующей жертвой был известный телеведущий. Его ухлопали при выходе из ночного клуба
«Голубой попугай». Название говорит само за себя, из праздного любопытства человек такие заведения не посещает… И в тот же день снайпер бьет следующую жертву. Здесь вообще непонятно - Л. Рогалева, молодая женщина двадцати шести лет, разведена, дочери семь лет. Сама родом из Тулы, работала фельдшером «Скорой помощи», жила у сестры. Убита, когда возвращалась с ночного дежурства, под самое утро. На сей раз убийца с винтовкой замаскировался в сквере. Когда она проходила мимо, выстрелил прямо в лицо. На приложенной фотографии я без всякого удовольствия рассмотрел обезображенный женский труп. И наконец на третий день снайпер уложил
«инженера-технолога». А точнее, подполковника ФСБ Струмилина из Управления по борьбе с терроризмом. Струмилин был убит опять же дерзким способом - прямо во время занятий физкультурой в элитном фитнес-центре. Окна там защищены надежно, кто-то открыл маленькую узенькую форточку, и через нее был произведен выстрел. Убийца замаскировался в соседнем здании, явно заранее просчитав «огневую точку». И вновь никаких следов, кроме данных пулевой экспертизы.
        ОН и в самом деле дерзок и профессионален одновременно. Такие люди никак не могут быть маньяками. ОН мой враг, кто бы он ни был. Зачем убил мать-одиночку, фельдшера
«Скорой»? Да и остальных… Нас не для этого готовили. Что у них общего? Кто будет следующим? ОН убивает первых попавших в поле его зрения? Нет, ни в коем случае. Мне неизвестный снайпер вовсе не казался душевнобольным. Слишком грамотно и профессионально он работал. Особенно в случае с подполковником Струмилиным… Все четверо погибших ранее не были знакомы друг с другом и вообще не имели ничего общего. Объединило их лишь то, что все они были убиты в течение короткого времени из одного и того же оружия. А сейчас основной вопрос звучит так: КТО следующий? Где и когда произойдет новое убийство?
        Сколько еще жизней ОН намерен забрать?
        И еще: ОН или ОНИ?
        Интуиция мне подсказывала, что все же ОН - одиночка. И действует по какой-то собственной, понятной лишь ему, логике. Но я как литератор (соответственно инженер человеческих душ) должен эту логику разгадать. И я вновь вернулся к личностям жертв. Пожалуй, танцевать нужно от них. Между ними обязательно должна быть какая-то связь.
        Меньше всего, как это ни странно, было материалов по Струмилину. Контора не торопилась расшифровывать своего человека даже после его гибели. Единственная возможная зацепка: Струмилин - участник боевых действий в Чечне и Дагестане, имеет награды. Там могли пересечься пути его и будущего убийцы.
        Из всех жертв наиболее несимпатичным мне был жирный телеведущий. Он был бездарен и в этой бездарности откровенно омерзителен. Он пытался актерствовать, не имея к этому ни малейшего таланта, поэтому получалось какое-то гнусное, недостойное взрослого человека обезьянничанье. Еще он обожал сальные шуточки, как правило, педерастического содержания, вызывающие приступы идиотского хохота у потомственных дегенератов… Но не убивать же за это?! Достаточно просто выключить телевизор.
        Фельдшер Людмила Рогалева. Ничего примечательного: родилась, училась, окончила, вышла замуж, родила, развелась… В Чечне не была, на телевидении не работала, клубы
«голубых попугаев» скорее всего не посещала. (Там входной билет немалых деньжищ стоит!) Предприниматель. Тоже мало интересного. Вот, правда, в начале девяностых был судим за разбой и изнасилование, но в местах лишения свободы вел себя образцово-показательно и потому был досрочно освобожден. Я лишь усмехнулся. Знаем мы эту образцовую показательность. Наверняка был в контактах с администрацией, а то и заведовал «пресс-хатой».[Пресс-хата - в местах лишения свободы особая камера, где главенствуют уголовники, осужденные за самые грязные, непочитаемые в уголовной среде преступления (изнасилование, убийство несовершеннолетних и др.). В обычные камеры поэтому для них путь закрыт. Администрация использует таких для прессовки других осужденных и делает «пресс-хатовцам» разные поблажки. Те «отрабатывают» с особым рвением.] Неприятная кабанья физиономия, настоящее рыло. Чего-то там перепродавал и покупал, в свободное время ни в чем себе не отказывал. Пуля вошла точнехонько ему в переносицу.
        Уф! Тяжело выдохнув, я отложил в сторону бумаги и закрыл глаза, решив немного перевести дух. И тут раздался телефонный звонок. Я сразу узнал голос моего вчерашнего ночного визитера.

2
        - Пятая жертва, Владимир… Но на этот раз человек остался жив, - сообщил полковник.
        У меня перехватило дыхание.
        - ОН промахнулся?! - спросил я.
        - Не знаю… - без былой уверенности в голосе ответил фээсбэшник. - Пуля прошла всего в нескольких сантиметрах от головы жертвы.
        - Кто это?
        - Полковник Гурьев. Знаешь такого?
        Еще бы не знать! Полковник Гурьев из Управления воспитательной работы воздушно-десантных войск. Я его помнил еще капитаном, он был лишь на полтора года старше меня… Периодически у многих контрактников возникало желание набить ему морду. Я исключением не был.
        - Оружие… - начал было я.
        - То же самое. Спортивная винтовка для биатлона.
        Не прошло и получаса, как я уже был на месте преступления.
        - Стрелял с крыши гаража, - пояснил находившийся здесь же фээсбэшник.
        На ЕГО месте я бы тоже выбрал именно эту позицию. С учетом того, что можно быстро уйти и скрыться в листве кустарника… И, конечно, он промахнулся не случайно. С такого расстояния мы не промахиваемся. Ясно одно - Гурьеву он готов был даровать жизнь, но при этом решил вернуть некий «должок».
        - Давно надо было снести эту рухлядь к едреной матери, - весьма к месту высказался один из милицейских оперов.
        Эти ребята топтались на приличном расстоянии от нас и, в свою очередь, ушами не хлопали. Ими руководил высокий худой полковник в форме. Он даже не смотрел в нашу сторону, несколько барственно руководя своими многочисленными подчиненными.
        - Что скажешь о Гурьеве? - спросил меня фээсбэшник.
        - А где он сейчас? - вопросом на вопрос ответил я.
        - В госпитале. У человека нервный стресс. Не каждый день пуля в паре сантиметров от темени проходит… Так что он за человек был?
        - Вы сами человек служивый, - понизив голос, начал я. - И знаете, что среди служивых три категории. Первая немногочисленная - отличные мужики, офицеры, пришедшие на службу не за пенсией в сорок лет. Такие с солдатом последним глотком из фляги поделятся, последней сигаретой. Подставлять зря не будут. Мало таких, но они есть. Вторая - самая распространенная. И нашим, и вашим. Среди них большинство - выходцы из потомственных армейских династий. Иного пути у них в жизни не могло быть. Иногда такие и доброе дело могут сделать, но чаще ведут себя высокомерно, подчеркивая всем видом свое превосходство над солдатом, да и над тем же офицером, только младшим по званию. И третья категория. По счастью, тоже немногочисленная. Законченные мерзавцы. Такие, как они, продают в Чечне боевикам оружие, думают только о личной выгоде и карьере. Начальства боятся и заискивают перед ним, а солдат, особенно срочников, за людей вообще не считают: быдло, пушечное мясо… Мы, контрактники, для них злейшие враги.
        - Потому что можете дать отпор? - спросил фээсбэшник.
        - Конечно, не сопливые пацаны.
        - И к какой же категории принадлежал замполит Гурьев?
        Я пожал плечами.
        - Скорее ко второй… Ничего такого особо подлого я с его стороны не помню. Напивался иногда до свинского состояния, мог ударить солдата, обматерить. Не более того, по мелочам. Несдержанный, довольно амбициозный «замполит».
        - У ваших сослуживцев Гора, Аркана и Роки бывали с ним конфликты?
        - Сейчас не припомню, - сказал я и слукавил.
        Замполит Гурьев по пьяной лавочке ударил Аркана. Просто так, ни за что. Не понравилось тогдашнему капитану, что сержант не поприветствовал его в соответствии с субординацией… Аркан ответил, он вообще пацан в этом плане упертый и безбашенный. Странно, что до сержанта дослужился. Но рассказывать про Аркана моему полковнику я не стал. Мало ли кто с кем в пьяном виде схватился. Мы, контрактные, тоже ангелами не были. Зато теперь у меня практически не было сомнений. Убийца и в самом деле кто-то из наших. Из уцелевших, находящихся в Москве и не имеющих алиби, - Аркан, Роки, Гор. Все мои ровесники: семидесятого - семьдесят второго годов рождения. Все асы своего дела. Умеют убивать, сами при этом оставаясь в живых.
        А полковник, кажется, просек мою «забывчивость», все понял. Но счел за нужное впрямую об этом не говорить.
        - Как ты думаешь, стоит установить постоянное наблюдение за всеми тремя? - жестко произнес он, приняв окончательное решение.
        - Думаю, что нет… У таких людей обостренное чувство опасности, особая интуиция.
        - Почувствовав слежку, ОН заляжет на дно?
        - Не знаю… Может, наоборот, перейдет к более активным действиям.
        - Мне все же кажется, что лучше всех троих держать под контролем, - еще жестче и тверже проговорил фээсбэшник.
        Пришлось и мне несколько изменить тон:
        - Вы обратились ко мне за помощью, я согласился. Так вот… Я его вычислю и обезврежу. Но вас прошу не мешать.
        Пожалуй, я, сержант, говорил с полковником слишком резко. Тем не менее он вновь правильно понял меня.
        - Когда я служил по контракту, то на охоту за снайпером всегда ходил в одиночку, - пояснил я. - Так мне удобнее, поверьте.
        - У тебя четыре дня, - напомнил фээсбэшник. - Потом и мы, и милиция начнем тотальную зачистку территории.
        Что такое «зачистка территории», мне объяснять не надо.
        - Действуй, - произнес мой полковник и направился к служебному «Мерседесу».
        А я направился к троллейбусной остановке. На месте происшествия делать мне больше было нечего.
        Когда я проходил мимо милицейской «команды», путь мне перегородил здоровенный опер в штатском. Перегородил нагло, точно демонстрировал свою крутизну. Однако слова произнес вполне вежливые:
        - С вами поговорить хотят. Подойдите во-он туда, пожалуйста!
        Говорить со мной желал главный мент в полковничьей форме. А мне, по совести говоря, хватало и фээсбэшного полковника. Тем не менее, когда милиция вежливо просит, отказывать неудобно.
        - Вы Алданов? - спросил меня главный мент.
        - Алданов.
        - Снайпер?
        Я ответил утвердительно. Милицейский полковник смерил меня оценивающим, явно неодобрительным взглядом.
        - Не вижу смысла в… вашем присутствии здесь. Понимаете меня? - выждав паузу, проговорил он.
        - Не совсем.
        Внутренне я напрягся. Мы, армейцы, не любим милицию, она нас.
        - Не стоит устраивать самодеятельность. Это ясно, Алданов?
        - Ясно, - сохраняя спокойствие, отозвался я. - Меня попросили о консультации и не более того.
        - Вот именно - не более того. Если будет более, мне это очень не понравится… Отправлялся бы ты, Алданов, домой. Писал бы свои книжки, пиво пил, сухариками хрустел.
        Мент демонстрирует власть и информированность. У них давняя конкуренция с конторой, и я, ко всему прочему, оказался меж двух огней.
        - Нарушать закон я не собираюсь, - довольно независимо произнес я.
        - Правильно делаешь, - сказал старший мент и, резко повернувшись, с высоко поднятой головой направился к служебному лимузину.
        Молодые опера, нехорошо глянув в мою сторону, направились за ним.
        Обогнув двор, я вернулся к месту преступления с другой стороны. Со стороны стрелявшего снайпера. Я решил пройти ЕГО путем, прочувствовать все собственными ногами и кожей… Менты, на мою удачу, уехали в полном составе. Гараж и в самом деле имел довольно трухлявый и ненадежный вид. Однако, похлопав по нему ладонью, я убедился, что он вполне может выдержать человеческий вес. Но самое главное - ветки и тень листвы и возвышавшихся рядом домов давали снайперу идеальную возможность маскировки. А спрыгнув с гаража, стрелок имел возможность уйти незамеченным. Рядом полуразвалившаяся двухэтажка, с другой стороны какой-то забор. На вид тоже трухлявый, зато высокий.
        Я подтянулся на руках и залез на крышу. Ясно представляю себе, как Гурьев выходит из подъезда, как я ловлю его в прицел… Выстрелил бы я в Гурьева? Нет. Высокомерный, недалекий, пьющий солдафон-политработник. При этом на хорошем счету у начальства, уже в полковниках ходит. Да, он пользовался данной ему властью, лез на самый верх. Но, с другой стороны, в тылу не отсиживался, был в самом что ни на есть боевом подразделении, от пуль не прятался. Но только не за Родину, не за людей это, а за погоны и должность… А вот теперь сам подрожит. Весьма своеобразная месть… Если бы я был этим снайпером, то, пожалуй, действовал бы именно так.
        Конфликт у замполита был с Арканом. Только с Арканом. Возможно, что-то подобное было и с другими, но я об этом ничего не знал. Размышляя таким образом, я, стараясь не привлекать ничьего внимания, тихо спустился с гаража на землю, затаился в кустах. Мне хотелось прочувствовать собственной кожей все, что чувствовал ОН. И тут я услышал чьи-то осторожные шаги. Кто-то, стараясь быть максимально неслышным, подкрадывался ко мне сбоку.
        Кто это? Почему крадется?
        Не вылезая из кустов и почти не меняя позы, я механически принял бойцовую стойку. Кроме кулаков, иного оружия у меня не было. Я вжался в железную стенку гаража, обезопасив тыл, и сейчас был готов либо отразить удар боевого ножа, магазинной коробки или тяжелого армейского ботинка, либо сам нанести сильный отключающий сознание удар. Появившийся в поле моего зрения субъект был выше и тяжелее меня. Это несколько расстраивало, но теперь уж ничего не попишешь. Зато в руках у него не было ни бесшумного пистолета, ни вообще какого-либо оружия. Через плечо, правда, висела линялая, видавшая виды спортивная сумка с символикой Олимпиады-80. Да и сам субъект при ближайшем рассмотрении оказался линялым, небритым. Причем весьма немолодым. Двигался он опасливо, точно боялся с кем-нибудь столкнуться. Мутноватые глаза что-то пытливо выискивали в зарослях…
        Сейчас он повернет голову и заметит меня. Принимать решение нужно было мгновенно. С сегодняшнего дня я снова на войне. Неизвестный не успел заметить меня, как получил удар в голову. Моя боевая позиция была не слишком выгодна, тем не менее я сумел завалить подсечкой зашатавшегося от удара противника. Спортивная сумка с грохотом свалилась на асфальт. Уже лежащего у моих ног я вторично ударил в голову, на сей раз несильно, носком кроссовки. Теперь я имел возможность разглядеть обездвиженного противника. Не только разглядеть, но и обнюхать. Запах от грязной, нестираной одежды и немытого тела был такой, что хоть нос зажимай. Социальный статус бесспорен - лицо без определенного места жительства.
        - Лежать! - по-ментовски скомандовал я бомжику. - Руки на затылок, морду вниз!
        Ему было больно. Он хныкал, как ребенок младшего школьного возраста. Но явно знакомую команду выполнил безропотно. Превозмогая брезгливость, я поднял сумку и изучил ее содержимое. Традиционный скарб бомжа - дырявые, но еще теплые штаны, железная кружка, вполне пригодная к столярным работам стамеска… Все понятно без комментариев. Спросить: почему крался? Тоже ясно - потому что боится всех и вся. Менту под руку попадется - дубьем отходит, бритоголовые малолетки и вовсе прибить могут. Даже литератор Алданов, и тот…
        - Тебе повезло, - проговорил я, ставя сумку перед его носом. - Забирай барахло и двигай отсюда! - рявкнул я. - И больше мне не попадайся!
        Никакие сомнения меня не одолевали - такой запах может быть только у истинного бомжа… Мент демонстрирует власть мне, я - первому попавшемуся бомжику. Какой-то порочный круг… Чего это я так? С самого начала было видно, что это бомж и никакой не загримированный. Ему ведь все шестьдесят, ну, может, чуть меньше. А его так! Это менты, заразы, нервы с самого утра взвинтили.
        Бомж ковылял вдалеке, немного прихрамывая. Впрочем, хромал он явно и раньше, я ведь не по ноге его… И все равно на душе стало муторно. Бью человека, потом думаю. Ведь я уже много лет не ТАМ. Отогнав муторные мысли, я прервал «путь охотника» и вышел на тротуар улицы. Теперь я и в самом деле двигался к троллейбусной остановке.
        Аркан. Он же Аркадий Терентьев, гвардии сержант воздушно-десантных войск. Позывной взят от имени. Мы не встречались почти пять лет. Такого желания не возникало ни у меня, ни у него. Сегодня возникло.
        Но, прежде чем встретиться с Арканом, я посещу другое место. Надо собрать информацию из самых разных источников и лишь потом делать выводы.

3
        Первым делом я решил навестить ночной клуб «Голубой попугай», благо он располагался всего в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Он оказался не только ночным. Точнее, ночью там происходили разные шоу, а вот днем… Несимпатичного мне телеведущего завалили именно днем. Мои часы показывали двенадцать ноль пять. Примерно в это самое время и прозвучал тот одинокий и точный выстрел.
        Поскольку бывать в подобных заведениях мне ни разу не приходилось, я не знал, что может меня там ожидать, и на всякий случай решил захватить личное оружие. Из личного оружия я предпочитаю явару. Это, конечно же, не «СВД», не винторез и даже не «АКС-74У». Вооружать меня огнестрельным оружием фээсбэшник не намерен, нунчаками я не владею, боевой нож может изъять первый попавшийся мент. А вот явара для городских стычек вполне сойдет. Чрезвычайно простое оружие, в умелых руках оказывающееся зачастую смертельным. Явара представляет собой деревянную палку не длиннее двадцати сантиметров с тупыми концами. Если правильно держать ее и правильно использовать, она становится мощным наступательным оружием. Ко всему прочему, ее можно удобно замаскировать, сделать до поры до времени невидимой. В Уголовном кодексе РФ статьи за незаконное ношение деревянной палочки не имеется.
        - Меня ждут, - небрежно произнес я.
        Привратник-вышибала весьма недоверчиво изучал меня, не торопясь пропускать в чрево охраняемого им «попугая».
        - Что-то я тебя не припоминаю, - нелюбезно проговорил он.
        - Я из Ханты-Мансийска, - очень твердым голосом отрекомендовался я. - Только что с самолета. Я могу пройти?
        - С кем у тебя встреча? - по-прежнему загораживая вход своей откормленной тушей, спросил охранник.
        - Попрошу на «вы», мы вместе оленей не пасли, - вежливо, но с достоинством ответствовал я.
        Так в моем понимании должны говорить представители славного Ханты-Мансийска.
        - Кто вас ждет? - сдерживаясь, повторил свой вопрос охранник.
        - Гоша, - как ни в чем не бывало ответил я, назвав телеведущего уменьшительным именем.
        - Гоша? - У охранника дернулась физиономия.
        - Он же Гога, он же Юра, он же Жора, - пояснил я. - Гоша Ланковский, - с чувством превосходства произнес я фамилию, известную всем телезрителям.
        - Валил бы ты отсюда, - заметно изменившись в лице, заявил мне привратник.
        - Что? - сделал я полуоскорбленную физиономию.
        - Обратно в свой Ханты-Мансийск… валил бы, - без тени юмора закончил он фразу.
        - Простите, что это значит? - сделав полшага назад, но не теряя при этом достоинства, спросил я, правой рукой удобно держа готовую к атаке явару, пока еще незаметную для попугайского стража.
        Охранник молча шагнул ко мне.
        - Я должен здесь встретиться с Гошей! - отступая, залепетал я, так как боевые действия на ранней стадии не входили в мои планы. - Полчаса назад! Он что, обиделся и уехал?! Домой или на работу?
        - Да ты… Ты что, ничего не знаешь? - замедлив шаг, удивленно спросил охранник.
        - Я только что с самолета. С Гошей я разговаривал два дня назад по телефону…
        Два дня назад Гоша Ланковский был весел и энергичен.
        - Почему я должен перед вами отчитываться? - гневно взвился я.
        - А ты… вы, я смотрю… Ну что же, проходите, - неожиданно изменив позицию, но с явным злорадным подтекстом проговорил привратник и пропустил меня. - По коридору до конца, потом на второй этаж и в первую дверь. Там с… вами поговорят.
        Внутри был длинный коридор с множеством дверей. Зал для торжеств и шоу был закрыт до двадцати часов, зато за одной из дверей функционировало небольшое кафе, за другой - скрывался крохотный магазинчик интимных принадлежностей. Две следующие двери были заперты наглухо, на пятой - висела табличка: «Приносим огромные извинения! Лифт не работает!», а шестая - периодически открывалась и закрывалась. Из нее выходили и входили довольно угрожающей комплекции ребятишки. Все они были одеты в единую форму. Затянуты в черную блестящую кожу, только руки с накачанными анаболиками мышцами были оголены. На ногах кожаные плавки и какие-то бабские полусапожки. У двоих, ко всему прочему, имелись черные кожаные фуражки с высокой тульей, точно у бравых штурмбаннфюреров СС… Ну попал, что называется. Гей-фашисты, гей-штурмовики. Последователи Эрнста Рэма, который, по слухам, тоже был их человеком. У одного, прошедшего рядом со мной, лицо было заметно припудрено и нарумянено, а на глазах были наклеены длинные девичьи ресницы. Проходя мимо распахнутой им двери, я не удержался и заглянул туда. Там те же самые персонажи, но
уже в одних кожаных плавках усиленно занимались различными видами физической культуры. От бодибилдинга и атлетической гимнастики до шейпинга и аэробики.
        - Эй, не маячь там! - кинул мне восседающий на тренажере стероидный юноша, похожий на мультперсонажа Халка. Во всяком случае, его кожа почему-то тоже имела зеленоватый оттенок. - Или заходи, или закрывай дверь!
        - Проходи, мальчишечка! - пропел тонким голоском из другого угла любитель шейпинга, то ли приглашая, то ли наоборот.
        Остальные также закрутили шеями в мою сторону, и мне ничего не оставалось, как аккуратно прикрыть дверь. Навстречу мне прошли еще двое в коже и в эсэсовских фуражках. Быстро взглянули, оценили и скрылись в спортзале. Отстал я от жизни, однако… Это мне не Дом кинематографиста и не пресненский музей кино с лекциями профессора Клеймана. Клейман за руку с каждым студентом перед лекцией иной раз здоровался. Здесь же эти резиново-силиконовые уроды смотрят так, точно вместе со жвачкой сжевать готовы. Они явно увидели во мне НЕ СВОЕГО. Что ж, надо было лучше наводить маскировку. Ногти покрасить, губы, ресницы… Побрезговал, теперь пеняй на себя. Два полуголых кожаных качка вышли из спортзала и проводили меня взглядом до самой лестницы, ведущей на вожделенный второй этаж.
        - Откуда ты знаешь Гошу? Кто ты вообще такой?
        Вот так, даже не поздоровавшись, начал со мною беседу хозяин роскошного кабинета - невысокий, пузатенький, с тонкими усиками и намечающейся плешью. Он явно исполнял обязанности директора или главного администратора.
        - Простите, но… Гоша отрекомендовал ваше заведение как одно из лучших, - наигранно забормотал я. - А здесь… такой прием.
        - Завалили Гошу, - произнес вошедший следом за мной высокий мрачный тип с неприметным лицом. Такими бывают начальники службы безопасности.
        - За… - начал было я, но так и остался сидеть с раскрытым ртом. Ведь эту «новость» я слышу впервые.
        - Убили, иными словами, - пояснил неприметный. - Когда выходил, прямо на ступеньках.
        Я обхватил руками голову, закачался, сидя на предложенном мне стуле. А в директорский кабинет тем временем без стука вошли еще два персонажа. Одним был зеленоватый качок, он же Халк, из спортзала. Вторым - «кожаный эсэсовец», но не в фуражке, а в черной пилотке с отливающими серебром костями и черепом. Он явно нарушал общепринятую форму, так как был одет не в плавки, а в обтягивающие блестящие брюки-лосины. В руках он умело вертел черную ментовскую дубинку, именуемую «фаллоимитатором».
        - Может, я пойду? - робко осведомился я, сделав полшага в сторону дверей.
        - Стоять! - рявкнул тот, что с усиками. - Ты зачем врал, что из Ханты-Мансийска?
        - А ты мент, чтобы меня допрашивать? - уже не наигранным, а собственным голосом отозвался я.
        - Я мент! - властно проговорил неприметный. - Здесь отвечаю за безопасность гостей. И ты мне очень сильно не нравишься!
        Ох как же я сегодня не нравлюсь ментам!
        - Ладно, господа хорошие, каюсь! - развел я руками и впервые за все время усмехнулся. - Я не из ваших…
        - Мы это с первого взгляда поняли, - усмехнулся в ответ неприметный.
        - И Гоша мне нужен для иных целей. Не для интимного свидания, - продолжил я.
        - Ты не скалься, говори короче, зачем тебе Гоша Ланковский? - подал голос Халк, расположившийся у меня за спиной.
        Нет, он явно косил под мультяшного героя. Зачем? Не спрашивать же сейчас…
        - Брата девчонки своей ищу, - ответил я. - Младшего брата. У него с господином Ланковским серьезные отношения были… Ну, вы сами понимаете!
        - Перестань скалиться! - буквально зарычал на меня Халк.
        Что ж, продолжать пришлось другим, серьезным тоном:
        - Брат моей девушки был Гошиным любовником!
        - Врешь! - тонким срывающимся голосом заверещал Халк.
        О, боже мой! Я совсем не учел местной специфики. Ведь любовником Ланковского скорее всего был он. Вот что значит в спешке сочинять легенду.
        - Я подробностей не знаю, но фотографию мне моя баба показывала, - сохраняя спокойствие, продолжил я. - Ланковский и ее брат в обнимку.
        - Где фотография?! - Халк готов был схватить меня за горло, но неприметный остановил его властным движением руки.
        - При себе нет. Если хочешь, потом привезу, подарю… Легче станет? - сочувственно произнес я.
        Халк не сдержался и ударил меня своей пудовой ножищей. К счастью, я успел отскочить в сторону. В мои планы входила лишь беседа, но никак не мордобой.
        - Отставить! - по-военному скомандовал неприметный, и Халк подчинился ему. - Сядь! - рявкнул мент уже мне.
        Ничего не оставалось, как подчиниться.
        - Твои документы! - потребовал неприметный.
        Я протянул ему просроченное удостоверение Союза кинематографистов. Неприметный бегло просмотрел его и швырнул мне обратно.
        - Мне плевать, кто ты, - глядя мне в глаза своими оловянными, ничего не выражающими очами, заговорил он. - Но я хочу знать, зачем тебе нужен Ланковский. И не рассказывай мне сказок о пропавшем братце!
        - Да я правду говорю, - убирая удостоверение, отозвался я. - Брат моей сестры… Тьфу, перепутал, не сестры, а невесты…
        - Значит, так! - резко оборвал меня неприметный. - У меня мало времени! Сейчас ты подробно рассказываешь, зачем пришел сюда и что тебе до погибшего Гоши.
        - Вы же не верите…
        - Все, я ухожу! - Неприметный направился к двери и, уже открыв ее, кивнул своим: - Вернусь через полчаса.
        Явара незаметным для гей-фашистов образом уже лежала в моей руке и была готова к бою. Тем не менее я предпринял последнюю попытку решить дело миром.
        - Ваш начальник совершает ошибку, - сказал я.
        - Он - да, а вот я - нет! - торжественно произнес директор-администратор, оставшийся за старшего.
        С этими словами он размахнулся и явно был намерен ударить меня своим пухлым волосатым кулачком. Однако моя явара достала его раньше. От резкого тычка под коленку директор-администратор взвыл и потерял равновесие. Я вскочил, сумев уклониться от удара Халка, и успел опрокинуть на него журнальный столик, стоявший у окна. На меня в яростную атаку пошел гей-фашист в пилотке и лосинах. Он довольно грамотно пытался достать меня своим «фаллоимитатором». Его дубинка была длинней моей явары, но мне под руку попалась откупоренная бутыль с минеральной водой. Я исхитрился метнуть ее в нарумяненную физиономию, а сам, воспользовавшись секундным замешательством, нанес удар в солнечное сплетение. Явара пробила отливающую бликами кожу униформы, и гей-фашист скорчился в три погибели, издал сдавленный стон. Пожалуй, самое время рвануть к дверям и навечно покинуть «попугайское» заведение. Но дорогу мне перегородил пришедший в себя Халк. Встав в боевую стойку, он начал наносить мне хлесткие кикбоксерские удары. Я сумел защитить корпус, но удар в голову все же прошел, по счастью, не напрямую.
        Искры посыпались у меня из глаз. По совести сказать, я не слишком силен в рукопашной, никогда не занимался сверх положенной в частях спецназа ВДВ программы. Озверевший же Халк молотил меня, точно кикбоксерский тренажер. К счастью, я имел опыт схваток с такими вот «мордобойцами». Мне пришлось плашмя упасть на пол, имитируя глубокий нокаут. Несколько смущенный Халк по инерции запрыгал на месте, молотя воздух какие-то доли секунды. Этого времени мне оказалось достаточно. Поскольку Халк прибыл из спортзала босиком, а его ножищи находились в нескольких сантиметрах от меня, я, не поднимаясь на ноги, ударил яварой по халковскому большому пальцу правой ноги. Халк взвыл так, что я чуть не получил вторую контузию. Он запрыгал на одной ноге, а я вскочил и молниеносно ударил Халка в скулу. Он крякнул и, несмотря на свою многокилограммовую массу, улетел в угол.
        - А ну-ка брось свою пику! - услышал я за спиной.
        Обернувшись, я увидел, что администратор-директор успел где-то раздобыть пистолет Макарова, чей ствол сейчас смотрел прямехонько в мою переносицу… Объяснять ему, что явара - это не пика, я не стал, напротив, выполнил требование, бросив явару точно в руку с пистолетом. Директор стоял в очень удобной для такого броска позиции, а инструктор рукопашного боя посвятил в свое время изучению подобных бросков не одну неделю. Сам же я на всякий случай перекатом ушел с возможной линии огня. Но выстрелить директор не успел. Явара попала ему точно в запястье, в самую болезненную его часть. Директор по-младенчески пискнул и выронил оружие. Дальнейшее было для меня делом техники. Забрать пистолет (оказавшийся настоящим и с полной обоймой), отключить директора и приходящего в себя гей-фашиста в пилотке, накрепко запереть дверь… Впрочем, начальник службы безопасности обещал вернуться через полчаса, а у нас на все про все ушло не более четырех минут. Тем не менее замок я защелкнул на два оборота. Ну что же, поскольку боевая обстановка изменилась, самое время собрать кое-какие сведения.
        Халк потихоньку приходил в себя. Это меня вполне устраивало, так как для допроса он подходил наилучшим образом. Халк явно был в самых тесных контактах с Гошей Ланковским и мог сообщить интересные подробности… У меня было мало времени, поэтому допрос Халку предстоит жесткий, соответствующий обстановке.
        - Не двигаться, тварь, яйца отстрелю! - скомандовал я дернувшему шеей и открывшему свои бесцветные крохотные глазки Халку.
        Возражений от Халка не поступило. Глазки его наполнились осмысленным ужасом, он точно окаменел. А я продолжил, медленно передвигая ствол «макарова» от халковского лба к нижней части его живота.
        - Отвечай, ты заказал Гошу? За измену или за что там у ВАС заказывают? - спросил я.
        - Го-ошу? - нараспев выдохнул Халк. - Нет, как можно?
        О, как заговорил, точно на сцене театра юного зрителя.
        - Ты заказал его бывшему десантнику! - не знающим сомнений тоном продолжил я. - Вот только кличку его запамятовал… Роки, нет, Аркан? Так?! Или Гор?!
        Я шел напролом. А вдруг именно сейчас я узнаю ЕГО имя? Допрос есть допрос, тем более в боевых условиях.
        - Нет, не знаю… Десантников не знаю.
        - А кого знаешь?
        - Да никого.
        - Не ври. Ты слишком близко знал Гошу… Слишком! Кто его враги?
        Поверженный Халк лишь тряс головой.
        - Он конфликтовал с десантником? С участником боевых действий? Быстро вспоминай!
        - С дес-сантником? Д-да… Я припоминаю. Да-да, да! - утвердительно закивал Халк. - Гоша рассказывал. Он передачу вел, ну, ток-шоу называется… тьфу, блин, забыл.
        - Неважно, давай по существу, - поторопил я, вновь переместив ствол вверх.
        - Ну, передачу про… про военную тему, значит. Ну, и там присутствовали несколько десантников. И у Гоши как у ведущего вышел конфликт с одним из них. Солдат тот, видно, слегка тронутый был, ну и…
        - Кто тронутый, не тебе судить! - не сдержавшись, прервал его я. - Давай дальше.
        - Солдат сказал, что не дело… т-тыловой сволочи судить о фронтовых делах. И еще что-то такое лично в Гошин адрес. А Гоша завелся и ответил, что здесь нет ни тыла, ни фронта и что если человек видит фронт в его студии, то он сейчас вызовет санитаров. Солдат поднялся с места, но охрана его успокоила.
        - Все? - стараясь сдержать охватившее меня волнение, спросил я.
        - И еще Гоша добавил, что такие люди, как этот солдат, когда заходят в туалет, могут принять унитаз за вражеский дот.
        - Какое ублюдство! - Меня аж передернуло от Гошиного «остроумия». - Ты этого солдата сможешь узнать?
        - Так я ж его не видел! Это Гоша, когда сюда зашел после эфира, весь нервный, дерганый был. Рюмку-другую пропустил, рассказал.
        - А передачи ты не видел?
        - То был не прямой эфир. Этот момент вырезали…
        Вот как складно и гладко может Халк вести повествование.
        - А почему ты решил, что это солдат? А не офицер, не прапор?
        - Его так Гоша назвал. Солдат, говорит, безбашенный возник, чуть эфир не сорвал.
        Я еле унял дрожь в руках. Все сходилось. Солдат, эфир… Тупая, ублюдочная шутка. Ланковского выручила охрана, иначе солдат дал бы ему в морду, на том и делу конец… Хотя, как говорится, еще не факт, что я ухватил кончик нити.
        - Больше я ничего не знаю… - жалостно вздохнув, чуть ли не всхлипнул Халк.
        Сейчас я ему верил. М-да, кажется, поход я совершил незряшный. Теперь осталось выйти отсюда. Сотоварищи моего «языка» лежали неподвижно или очень благоразумно притворялись. Удары, которые я им нанес, были дозированные, не смертельные, а лишь временно отключающие. Да, не слишком гостеприимным оказался этот «нетрадиционный» попугай.

«Попугай, попугай! - мысленно произнес я, усмехнувшись. - Кого теперь здесь пугать?»
        - Ложись мордой вниз, лапы на затылок! Медленно считай до двухсот. Как сосчитаешь, можешь подняться.
        Халк выполнил четко мою команду.
        И пугать некого, и вопросы задавать некому. Поэтому я как можно быстрее рванул по лестнице вниз. И только я быстрой походкой вышел в коридор… Навстречу мне двигался неприметный начальник службы безопасности, он же мент. Я, не сбивая темпа, двинулся к нему, заставив опешить и застыть на месте.
        - Увы и ах, но я вас покидаю! - произнес я, держа при этом боевую дистанцию и сжимая правой ладонью явару. - Ваши люди несколько переутомились и сейчас отдыхают, идите помогите им.
        Начальник СБ сдержанно кивнул, в свою очередь не нарушая дистанции.
        - Что так? - произнес наконец он сдавленным полушепотом.
        - Ваше заведение не для меня, я человек традиционных взглядов. По-моему, нам нужно расстаться миром. Иначе сюда может заглянуть пара моих приятелей. Разойдемся мирно, согласны?
        - Разойдемся.
        Начальник СБ был опытным дяденькой и прекрасно понимал, какие у меня могут оказаться приятели.
        - Вот вам пистолет вашего администратора, а вот обойма, - вежливо улыбнулся я, протягивая оба предмета.

4
        Раз пошли такие дела, то мне в обязательном порядке понадобится Пех. Он же недавний старшина контрактной службы Гусев. Явара, конечно, надежная вещь, но Пех надежней. Добираться до него было недалеко - три остановки по кольцу.
        - Бред какой-то, Факир, - сказал Пех, выслушав меня.
        - Нет, не бред, - твердо произнес я. Сейчас было важно убедить Пеха в правильности выбранной мною версии.
        - Ты предлагаешь мне работать под крышей ФСБ? - задал первый вопрос Пех.
        - Нет, мы сами по себе, они сами. Этот тип убивает людей. Молодую женщину за что? Мы должны его остановить!
        Пех был старше меня по званию, но сейчас командная инициатива была в моих руках. Свой позывной (оно же вечное прозвище) Пех получил оттого, что срочную службу проходил не в ВДВ, а в морской пехоте. В нашем подразделении Пех кем только не был - и пулеметчиком, и сапером, и механиком-водителем. Входил он в состав антиснайперской группы.
        - Ты пиво привез? - задал второй вопрос Пех.
        - Нет… У меня мало времени. Если ты отказываешься мне помогать, я ухожу.
        Пех ничего не ответил, молча уставился в пол, точно окаменел. Окаменела даже сигарета в его пальцах, дым перестал струиться. Как и многие люди такой комплекции (а комплекция у Пеха под стать борцу Карелину), Пех был тугодумом. Соображал всегда долго и при этом молча.
        - С чего ты взял, что ОН из наших? - наконец спросил он, швырнув сигарету в пепельницу.
        - Ты был на той телепередаче? - вопросом на вопрос ответил я.
        - Был, - двинул своими плечищами Пех. - Нас всех специальным приглашением туда вызвали как ветеранов «горячих точек»… Ничего там такого не было.
        Помимо тугодумости, у Пеха еще и несколько толстая шкура. Обижаться на людей, находящихся в более легкой весовой категории, он считает ниже своего достоинства. Ну вякает козявка, воздух портит. Ну и леший с ней, самой нюхать придется. Так рассуждал Пех, но ни в коем случае не Аркан и не Гор. Да, пожалуй, и не Роки.
        - В чей адрес была шутка с унитазом? - спросил я.
        - Витька Озеров, Роки. Сам, между прочим, этого ведущего и завел. Я же рядом с ним сидел, в самое ухо ему чуть ли не кричу: «Отход, Витя!»
        Пех потрясающе неконфликтен. Даже бой он воспринимает без всякого куража и задора, как некую тяжелую, пыльную, но нужную работу. Никому, кроме него, не подвластную.
        - Ну а потом, после этого ублюдочного перла, как все происходило?
        - Наши зашумели. Аркан готов был в рукопашную ринуться, Гор сообщил ведущему, что тот «козел». Но потом затихло… Дурь какая-то, Володька.
        Дурь. Хорошо, кабы так и оказалось. И я ошибся. Аркан, Гор, Роки ни в чем не виновны, а настоящего убийцу в течение ближайших суток повяжет мой полковник со своей могущественной службой. Или те же менты.
        - А теперь послушай, что сегодня ранним утром приключилось с нашим бывшим замполитом Гурьевым, - продолжил я свой рассказ.
        Выслушав меня, Пех впервые позволил себе усмешку.
        - А знаешь, это говорящее полено стоило шугануть, - произнес он. - Именно вот так, чтобы не забывался.
        Вот! Пеха посетили точно такие же мысли, что и меня. Ведь и я солидаризировался с неизвестным стрелком.
        - Не жалуешь Гурьева? - спросил я тут же.
        - А он нас жаловал? Мы не срочники, нас просто так не построишь и болтовню его дурацкую слушать не заставишь. Между прочим, это он словечко придумал для нас -
«контрики». Какие мы ему «контрики»? Ну, «контрабасы» ладно, «сверчки» еще куда ни шло. А тут точно тараканы какие-то.
        После этих слов оба мы некоторое время сидели молча. Но и я, и Пех думали об одном и том же. Не столько думали, сколько вспоминали… Мы «сверчки». Или «контрабасы». Одним словом, контрактники. Взрослые здоровые мужики, отслужившие срочную (зачастую в той же «горячей точке») и решившие вернуться. Нам не положены внеочередные звания, медали и ордена. Мы воюем за деньги… Во всяком случае именно так представляют нас газетчики и телерепортеры. Иногда нас малюют чуть ли не уголовниками, урками, которых освобождают из «зоны» и отправляют воевать. Не скажу про другие подразделения, но у нас такого не было. Поначалу к нам во взвод попал урка, который пытался установить зоновские понятия и законы. Он был здоровенный, весь в татуировках. В первые же дни у него вышел конфликт с Арканом, который был куда ниже ростом и легче наглого урки. Но зато в руках у Аркана оказался табурет. Урку с проломленным черепом долго лечили в медсанбате, затем комиссовали без выходного пособия, списав все на несчастный случай по неосторожности. Аркана лишь одобрительно похлопали по плечу. С тех пор зэковские «традиции» заглохли
начисто. Хотя среди ребят были и те, кто успел на гражданке познакомиться с тюрьмой и ее нравами. Тот же Гор. Сидел он, правда, по ерундовой статье за хулиганство, судимость была со временем погашена.
        Никто, кроме нас…
        Нет, это не девиз. Это наша жизнь. С нами лучше ладить. Нами непросто командовать. Что такое взвод «контрабасов»? Это не один десяток крепких бывалых мужиков, которым за двадцать пять, а то и за тридцать лет. У некоторых за спиной такое, что не всякому офицеру повидать довелось. А взводный, как правило, мальчишка из училища, пусть даже Рязанского десантного. Ему нас положено строить голосом, взглядом давить. В бой за собою вести положено. А пацан элементарно, по возрасту, этого не может. Он войны не нюхал, а мы в ней по самое горло. Потому взводами
«контрабасов» командуют, как правило, прапорщики, сами не одну «горячую точку» прошедшие. С мощной глоткой и кулаками. По возрасту большинству в старшие братья годящиеся.
        И еще нам положено умирать. В плен сдаваться нельзя: перед смертью будут изощренно мучить. Могут отрезать голову, вспороть живот. Все могут… В свою очередь и мы должны мочь все… Как пелось в одной популярной среди нашего люда песне неизвестного автора:
        Нам бы влюбляться и мечтать,
        А нас заставили стрелять.
        Да нет, насильно никто вроде не заставлял, сами контракт подписали. Но что мы еще могли тогда? Я, например, книг тогда не писал, кино только как зритель смотрел. Что еще собой представлял? Мастер спорта по пулевой стрельбе, кандидат в мастера по стрельбе из пистолета. Плюс кое-какие познания из области боевого самбо и прикладного рукопашного боя… Троечный аттестат, характеристики, где отмечено среднее прилежание и относительно удовлетворительное поведение. У остальных ребят картина примерно такая же. Может, только поведение менее удовлетворительное. Снайперов такого уровня, как я, Аркан, Роки, Гор, как правило, подавляют артогнем или минометами. Но сегодня ОН в городе. В мирном городе, столице России. Поэтому артогонь исключается.
        - Ладно, Факир, - первым прервал молчание Пех. - Командуй, раз взялся.
        Говорить лично с каждым из ребят я считал делом преждевременным. Вот если бы удалось собрать еще что-то, ну хотя бы примерное описание внешности. Тогда разговор имеет смысл и будет строиться по определенному плану.
        - Телевизионщика он хлопнул днем, так? - спросил уже другим, деловым голосом Пех. - С чердака соседнего здания?
        - Вот именно. - Я протянул Пеху схему, сделанную фээсбэшниками.
        - Интересное дело, - произнес Пех, изучив ее, а заодно и данные медэкспертизы. - Смерть наступила мгновенно, в тринадцать часов сорок восемь минут по московскому времени. Ни за что не поверю, что не было ни одного свидетеля.
        - Тем не менее, - пожал плечами я.
        - Люди не хотят откровенничать с представителями этих структур… У тебя есть лишние десять долларов?
        Пех тугодумен, но отнюдь не глуп. Опытен и способен к обобщению своего опыта, делает нужные выводы. Поэтому я к нему и обратился.
        - Найдем, - поняв замысел Пеха, ответил я.
        Пех тем временем полез в комод и что-то долго и напряженно искал.
        - Где же они? Нет, они должны быть здесь… А, вот, нашел!
        Он положил передо мной цветную фотографию средних размеров. На ней улыбались я, Пех, Аркан, Роки, Гор, еще пара бойцов и комвзвода прапорщик Максимов.
        - Рожи тут у нас, конечно… - усмехнулся я. - А других изображений нет?
        - С вами нет.
        Все правильно. Снайперы не позируют фотографам и телевизионщикам.
        - Узнать сложно, но при желании можно, - резюмировал Пех. - За десять долларов можно постараться.
        Дело в том, что на фотографии все снайперы подразделения были в полной боевой раскраске. Поэтому, наверное, и согласились фотографироваться. Наши физиономии были разрисованы полосами землистого и зеленого цвета с помощью специальных красок и маскиро-вочного крема. Это была единственная наша общая фронтовая фотография, и на нашу удачу она оказалась у Пеха.
        - Да… Такой странный, знаете ли, парень. Он шел не так, как обычно ходят люди. Трудно объяснить…
        - Хромал или, может, подпрыгивал? - подсказал я.
        Старичок замялся. Начал показывать на пальцах. Мы с Пехом ловили каждое его движение. Наш собеседник показывал, что странный парень шел короткими мягкими шажками.
        - А голову он держал вот так, - старик наклонил свою седую редковолосую голову вниз.
        Да, именно так нас учили передвигаться в Р-зском учебном центре. Шаг становится бесшумным, и сам ты делаешься как бы незаметным для окружающих… Однако зоркий старичок увидел и запомнил незнакомца, спускавшегося с самого верхнего этажа. Пех сумел найти свидетеля самым простым способом, обзванивая верхние квартиры. И пенсионер Юрий Митрофанович с нами оказался куда разговорчивей, чем с сотрудниками официальных органов. Десять «зеленых» сыграли свою роль, на пенсию жить сегодня довольно голодно.
        - Он высокий? - задал вопрос Пех.
        - Да! - очень уверенно произнес Юрий Митрофанович. - Вот… как вы! - Старик перевел взгляд на меня и даже хлопнул по плечу.
        Надо сказать, мой рост всего метр семьдесят один, но старичок вряд ли дотягивал до ста шестидесяти, поэтому многие казались ему гигантами.
        - Нет! - вдруг поправился старичок. - Скорее как вы!
        На сей раз это относилось к Пеху, в котором было все сто девяносто с копейками. Роки, Гор, Аркан были повыше меня, но ниже Пеха.
        - Посмотрите внимательно, Юрий Митрофанович. Нет ли этого парня здесь? - Пех протянул пенсионеру наш групповой фотопортрет.
        Митрофаныч долго изучал наши зверские, оскаленные улыбками физиономии. Поцокав языком, пенсионер молча достал из кармана очки и продолжил изучение.
        - Да, он здесь! Точно! - не отрывая взгляда от фотографии, проговорил старик.
        - Кто? - почти одновременно спросили мы.
        - Он здесь, - повторил Митрофаныч. - Вот он! Этот, с краю, точно!
        - Точно?! - переспросил Пех, стараясь не выдать охватившего его нешуточного волнения.
        Старикан утвердительно закивал головой. Пех, тяжело вздохнув, убрал фотографию во внутренний карман. Молча посмотрел на меня, затем на Митрофаныча… «Этот с краю», которого тот безошибочно узнал, был… я.
        - Юрий Митрофанович, мой товарищ хочет у вас кое-что спросить, но стесняется, - кивнув на меня, сказал как ни в чем не бывало взявший себя в руки Пех.
        - Пожалуйста, не стесняйтесь, - отозвался злосчастный старикан.
        - Скажите, мы с вами раньше не встречались? - проговорил я, стараясь сохранять спокойствие.
        - С вами? - Старичок аж прищурил свои поблекшие болотного оттенка глаза. - Нет, у меня хорошая зрительная память. Вас, юноша, я вижу впервые!

«Да чтоб тебя… с твоей зрительной памятью!» - мысленно произнес я.
        - Мы вас больше не задерживаем, - вежливо попрощался со стариком Пех.
        Мы остались с Пехом вдвоем в безлюдном проходном дворе.
        - Что будем делать, юноша? - спросил Пех.
        - Делай, что считаешь нужным, - сказал в ответ я.
        - Не обижайся, Факир. Мы ведь сейчас, как ТАМ…
        Да, с Пехом не поспоришь, на войне как на войне.
        - Про алиби спрашивать не буду, не в ментовке.
        Сейчас мы молча смотрели друг на друга. Двое «юношей», которым за тридцать, у которых кончились слова, и они вот-вот перейдут к действию.
        - Не обижайся, Владимир, - повторил Пех, назвав меня по имени и подойдя вплотную.
        Я стоял на месте, смутно представляя, что собирается делать недавний гвардии старшина.
        - Терпи и не поднимай руки, - сказал Пех и в то же мгновение с силой схватил меня за волосы и рванул на себя.
        Мне ничего другого не оставалось, как «терпеть и не поднимать рук».
        - Извини еще раз, - отпустив меня, проговорил Пех. - За двое суток волосы не отрастишь.
        Что верно, то верно. На фото мы все были с короткими армейскими стрижками. Значит, и «узнанный» имел прическу покороче моей.
        - Митрофаныч, черт старый… Морду бы набить, да рассыплется, - без тени иронии сказал Пех.
        - Он не нарочно, - приглаживая волосы, отозвался я.
        - За такое «не нарочно» ты в ментовке сейчас мог загорать, - подвел итог Пех, а затем усталым голосом произнес: - Херня какая-то. Не нравится мне это.
        Даром таких фраз Пех никогда не произносил.
        - Давай соберем всех троих и спросим напрямую, - сказал он.
        - Это невозможно… Я сам думал об этом.
        - Ладно, поехали, - махнул рукой Пех, и мы оба направились к его старенькому
«Москвичу».
        Мы пересекли Садовое кольцо и свернули в один из переулков.
        - Что скажешь? - заглушив двигатель, спросил Пех.
        Он был спокоен, головой по сторонам не вертел, но видно было, что его сейчас заботит та же проблема, что и меня.
        - «Хвост», - не поворачивая головы, произнес я.
        И в самом деле, в каком-то десятке метров от нас притормозила иномарка с затемненными стеклами. Я заметил ее минут пятнадцать назад, еще до кольца. Нас
«вели» по-наглому, почти в открытую. Мой полковник на это пойти не мог - значит, либо это менты, либо… В таких случаях лучше всего выяснить это у самих
«сопровождающих».
        - «Хвост» рубить надо, и чем раньше, тем лучше. - Пех хлопнул дверцей и вышел из машины. - Подожди меня, я быстро, - отдал распоряжение он и скрылся в подземном переходе.
        Пех бывает прямолинеен, действует без лишних размышлений. И, как ни странно, зачастую очень успешно. Именно поэтому я обратился к нему за помощью. Сейчас возражать ему я не стал, все равно собственное решение пока не созрело. Поэтому - действуй, старшина.
        Вернулся Пех спустя минуты четыре, протянул мне два пистолета «ТТ».
        - Ты же знаешь, я предпочитаю штурмовую винтовку «штейер» с австрийской оптикой, - отозвался я.
        - Увы, - пожал плечищами Пех.
        Пистолеты были легонькие, из пластмассы и лишь внешне производили впечатление грозных «ТТ». Пех приобрел их в киоске игрушек, расположенном в переходе.
        - Оружие надо пристрелять, - усмехнулся я.
        - Времени нет, Факир… У тебя два выстрела. - Пех протянул мне пакетик с резиновыми шариками-пульками.
        И в самом деле в этих игрушках не было обоймы. Поэтому «стрелять» придется поочередно - сначала из одного, потом из другого. Таким образом, всего два выстрела.
        План Пеха был прост, груб и эффективен. Я готов был раскритиковать его, но ничего альтернативного предложить не мог, поэтому согласился. Мы въехали в один из дворов, тут же покинули машину и укрылись с двух противоположных сторон. Пех - рядом со скамейкой около спортивной площадки, а я за неимением лучшего укрытия - возле мусорных контейнеров. Контейнеры были грязные, ржавые, про запах и говорить нечего, но зато широкие и ненизкие. Что несомненный плюс при возможном огневом контакте.
        Их было трое. Увидев пустую машину Пеха, они тут же выбрались из своей и бестолково завертели головами. Мы проделали все настолько быстро, что сумели ошарашить преследователей своим внезапным исчезновением. Они были довольно увесистыми ребятами, оружия не наблюдалось, но это не значило, что его нет. Я поймал на мушку старшего… И тут они заметили Пеха. С его комплекцией укрыться за скамейкой было делом нереальным.
        - Чего потеряли, ребята? - Пех начал разговор первым, поднявшись во весь рост из укрытия и шагнув им навстречу.
        Все трое развернулись корпусами к Пеху. С вопросами не торопились.
        - Меня, что ли, ищете? Так вот он я, что скажете хорошего? - продолжал Пех, сокращая дистанцию.
        - Стой на месте! - Опытный в таких делах старший осадил Пеха и тут же сунул руку под пиджак.
        Его молодые напарники сделали то же самое.
        Все!
        Медлить нельзя, я стреляю, не дожидаясь дальнейшего развития событий. И, несмотря на то, что оружие не пристреляно, не промахиваюсь!
        Старший схватился ладонью за ухо, вскрикнул от неожиданности, рванулся было вправо, но Пех свалил его на асфальт, не дав выхватить оружие. В считаные секунды на асфальте оказался и второй, замешкавшийся, преследователь. Третий, однако, опередил Пеха. Успел выхватить из скрытой кобуры пистолет и навел его на Пеха.
        - Лицом вниз! - гаркнул парень высоким мальчишеским голосом.
        Пех тут же отступил. Поднял руки ладонями вверх, миролюбиво улыбнулся. И в эту секунду я, перекатившись чуть-чуть вправо, произвел свой второй выстрел. И вновь точно! Прямо в кадык. Легкая пулька лишь ткнула несильным щелчком, тем не менее преследователь закашлялся и, выронив оружие, схватился руками за горло… Остальное довершил Пех.
        Я выскочил из укрытия, держа в руках теперь уже совершенно бесполезное пластмассовое оружие, а Пех крепко сжимал пистолет, который выронил пораженный мною преследователь. Все трое расположились на асфальте в полулежачих позах, а тот, которому досталась моя последняя пулька, продолжал кашлять.
        - Кто такие? - начал беседу я, не убирая оружия.
        С игрушечными пистолетиками вид у меня, должно быть, дурацкий, но только для тех, кто знает, что пистолетики игрушечные.
        - Милиция, придурок, - зло ответил старший и потер ладонью свое «простреленное» ухо.
        Два его напарника при ближайшем рассмотрении оказались совсем пацанами и взирали на нас с Пехом испуганно. Ну да, ведь в милицию сейчас берут сразу после школы, не то что раньше. Потому и идут туда те, кто в армии служить не хочет, а форму, оружие и удостоверение иметь желает.
        - Не дергаться! Кто такие, откуда? - подал голос Пех.
        - Опера мы, - сдавленно произнес один из молодых. - Служба криминальной милиции С-го округа.
        Именно в этом округе завалили и телеведущего, и бизнесмена и пуганули нашего бывшего замполита. Именно из этого округа был недружелюбный милицейский полковник, рекомендовавший мне не соваться на чужую «территорию».
        - Не хера нас пасти, - заметил я. - Мы вас за бандитов приняли.
        - Ты не прав, Алданов, - угрожающе, но без крика проговорил старший.
        Ему удалось-таки взять себя в руки.
        - Слушай, я занимаюсь своими делами и никуда не лезу, - сколь позволяла обстановка, вежливым голосом пояснил я оперу. - Не надо за мной ходить… А то придется просить охрану приставить.
        - Ты под фээсбэшниками? - скривил губы ментовский опер.
        - Понимай как знаешь, - ответил я.
        Мы сели в машину Пеха и лишь после этого вернули оружие понурому старшему.
        - Отстанут? - спросил Пех, когда мы отъехали на приличное расстояние.
        - Как видишь, - кивнул я в сторону заднего стекла.
        - Значит, все-таки мы под конторой, - хмуро констатировал Пех, глядя на дорогу.
        Отвечать ему я не стал. К тому же в кармане куртки послышалась мелодия из комедии
«Папаши», это значило, что кто-то желает немедленно поговорить со мной. В том, что этот «кто-то» - мой фээсбэшный полковник, я не сомневался. С момента боестолкновения прошло минут десять-двенадцать, не более.
        - Владимир, у тебя возникли проблемы?
        Голос и в самом деле принадлежал полковнику.
        - Моя милиция меня стережет, - произнес в ответ я. - Других проблем нет.
        - Я приму меры, - твердо сказал фээсбэшник. - Но ты в случае нештатной ситуации будь сдержанней. И держи под контролем своего приятеля.
        - Хорошо. Остальные условия нашего договора в силе?
        - Конечно. Ты в автономном плавании.
        Мы проехали еще пару кварталов, и вдруг Пех вновь затормозил. «Хвоста» на сей раз не наблюдалось, а до моего дома, куда мы направлялись, было еще далеко.
        - Я не могу так, - сказал Пех, глядя мне в лицо. - Мы же не сыскари, Володя. Или ты со спецслужбой контракт подписал?
        - Нет, но у нас устный договор. И я свое слово сдержу, - спокойно ответил я.
        - Но у меня-то его нет. Предлагаю собрать ребят и поговорить в открытую.
        - Исключено, - твердо заявил я.
        Пех не смотрел на меня. Вновь точно окаменел с недокуренной сигаретой, погрузился в свою тугую думу.
        - Мне нужно подумать, - наконец произнес он. - Точнее, обдумать. Очень многое.
        - У нас нет времени, - напомнил я. - Сейчас уже вторая половина дня.
        И в самом деле, стрелки городских часов, висевших всего в нескольких шагах от остановившегося «Москвича», показывали половину четвертого.
        - Раз так спешишь, сдай ребят своим «хозяевам». Их посадят по камерам, начнут прессовать… Кто-нибудь в конце концов сознается, - обернувшись ко мне, недобро проговорил Пех.
        - Именно этого я хочу избежать. Мы должны вычислить его наверняка. Вычислить, выследить и не задеть при этом остальных.
        Я выдержал тяжелый взгляд своего недавнего старшины и категорично закончил фразу:
        - Если тебе это не по душе, я ухожу. Но тебя прошу не мешать мне.
        - Дерзишь старшему по званию, - неожиданно усмехнулся Пех. - Понимаю тебя, Володька… Но дай подумать до вечера. Голова уже кругом пошла.
        Я лишь покачал головой. Во время боя воюют, а не раздумывают.
        - Ладно, Пех, - тем не менее ответил я. - Думай-размышляй… В восемь я приеду к тебе. Но до этого времени никаких действий.
        - Согласен, - довольно мрачно отозвался Пех, и мы расстались до восьми часов вечера.
        Времени до восьми оставалось более четырех часов. Отправиться поискать свидетелей методом Пеха? Однако на всех «памятливых» Митрофанычей «зелени» не напасешься. Встречаться с ребятами я считал преждевременным. У меня ведь ничего нет, практически ничего.
        Проконсультировать меня относительно личности каждого мог бы профессиональный психолог. Как свидетельствуют данные, полученные от фээсбэшника, и Аркан, и Роки, и Гор проходили реабилитационный курс в специальном психотерапевтическом центре медицинского управления Минобороны. Я тоже должен был там позагорать с месяц, но поступил учиться, поэтому решил реабилитироваться собственными силами. Реабилитационный центр находился в зеленом незагазованном районе Москвы, недалеко от бывшей ВДНХ и Ботанического сада. Дорога на метро заняла чуть более получаса.

5
        Главврач реабилитационного центра Лада Вячеславовна Кольцова совсем не походила на подполковника медицинской службы. Это была высокая статная особа лет тридцати пяти, румяная и бодрая, неожиданно подвижная и легкая для своей комплекции. Медицинский халат плотно облегал ее чересчур крупные формы. Когда я вошел в кабинет, она улыбнулась всеми своими симпатичными ямочками на толстых добродушных щеках. По-доброму смотрели и ее маленькие заплывшие глазки.
        - Владимир Алданов, кинорежиссер, - представился я, с самого порога действуя решительно и напористо. - Извините за беспокойство, но я сейчас работаю над фильмом о воинах «горячих точек» и… Одним словом, вас, Лада Вячеславовна, мне рекомендовали как лучшего специалиста, который может дать консультацию.
        Сейчас меня выручило удостоверение Союза кинематографистов. Оно, правда, было просрочено, но редко кто вчитывался «от» и «до». Представитель же кинематографа пока еще у многих граждан вызывает интерес и уважение. Лада Вячеславовна отреагировала сдержанно, но явно была польщена вниманием.
        - А какой вы снимаете фильм? Художественный или документальный? - осведомилась она, убедившись, что Алданов и в самом деле имеет прямое отношение к Высшим режиссерским курсам.
        - Художественный, - ответил я.
        Так будет лучше. Документ есть документ, здесь излишняя разговорчивость бывает чревата, для художественного же фильма можно быть куда откровенней.
        - Вы только учитесь? - спросила женщина.
        - Учусь в процессе работы, - ответил я.
        На сей раз Лада Вячеславовна улыбнулась так, что ее маленькие глазки совсем утонули в загорелых полных щеках.
        - Это здорово! - с неподдельным восхищением произнесла она. - А почему, если не секрет, взяли такую тему? Вас она, наверное, интересовала с юности?
        - Да, - подтвердил я. - Простите, у меня не очень много времени, может быть, сразу перейдем к делу?
        - Да, да, да, - закивала дорогой стильной прической Кольцова. - Но все-таки, почему именно такая тема? Мне нужно это понять, чтобы нам удобнее было работать.
        О, дама рассчитывает на длительный контакт? А может, я ей понравился?! Что ж, она, конечно, полновата, но не чересчур. Можно сказать, симпатичная… Да нет, просто Лада Вячеславовна по профессиональной привычке решила изучить режиссера Алданова и составить его психологический портрет. И лишь потом отвечать на его вопросы. Да, она не так проста… Что ж, в свою очередь, поизучаю Ладу Вячеславовну. Она, конечно же, считает себя мастером современного психоанализа, но я не лыком шит. В свое время прочитал и Эжена Ледо, и Иоганна Лафатера, а также некоторые восточные трактаты о древней науке - физиономистике. Итак: лицо у госпожи Кольцовой круглое, с полными щеками. Это говорит о ее ясном, практичном уме и склонности к быстрому, легкому успеху и, возможно, легким деньгам. Губы полные и округлые, в форме изогнутого лука. Это означает, что в характере Лады Вячеславовны присутствуют цинизм и жесткость в достижении поставленной цели. Нос у Кольцовой никакой, бесформенный, сказать про него нечего. А вот ее маленькие глаза свидетельствуют о консервативности, постоянстве и хитрости. Такие глазки бывают у женщин,
которые себе на уме и отнюдь не склонны к открытости и искренности. Короткие бровки - признак амбициозности. Зачастую неуемное желание превзойти других любой ценой ведет обладателей таких бровей к откровенной авторитарности.
        Вот так на первых порах выглядит составленный мной психологический облик подполковника медслужбы Кольцовой.
        - Меня интересует, каким образом вы проводите реабилитацию, - продолжил я, но затем все же ответил на интересующий Ладу Вячеславовну вопрос: - Сделать фильм на эту тему мне заказал мой продюсер.
        Кольцова, кажется, была удовлетворена. Заговорила мягким, обволакивающим голосом, каким некогда артисты читали вечерние сказки:
        - Мой метод психокоррекции и реабилитации основан на древних философских учениях различных культур. Не знаю даже, как вам это попонятней объяснить.
        Несмотря на «сказочную» интонацию, она сумела меня уесть. Дескать, не понять тебе, лаптю неотесанному, меня, такую ученую.
        - Объясняйте, как сочтете нужным, - отозвался я и мило улыбнулся, глядя в хитро прищуренные заплывшие глазки, готовые вот-вот снова утонуть в загорелых щеках.
        - Ну так вот, - продолжила Лада Вячеславовна. - Я и мои сотрудники стремимся вплотную подвести наших пациентов к ощущению чувства счастья. Простого и незамысловатого. Каждодневного. Ну, например, человек испытывает истинное счастье, выпивая стакан воды, если до этого он не пил целые сутки. Вы понимаете меня?
        Ох, как я понимаю Кольцову! Да и другие ребята, кому приходилось сутками лежать в лесу с опустевшей фляжкой, тоже понимают.
        - Более-менее, - пожал плечами я. - Но мне непонятно, как конкретно вы… психокорректируете ваших пациентов?
        - А вы это покажете в своем фильме?
        - Как посчитаете нужным.
        - Ну… Мне кажется, не все стоит показывать, - с паузами, растягивая слова, проговорила Кольцова.
        Она заметно поскучнела. Вот если бы главной героиней фильма была она, Лада Кольцова. Перестроить беседу в это русло? Впрочем, я же сказал ей, что фильм художественный.
        - Пожалуйста, поподробнее о вашем методе, - мягко произнес я.
        - Мы устраиваем с пациентами ролевой тренинг. Но не такой, как у актеров. Я считаю, для того чтобы человек очистился от неприятных воспоминаний, он должен мысленно опуститься еще ниже, чем он был. Первая ролевая стадия - клоун. Бывший солдат или офицер должен представить себя клоуном и постараться развеселить всех остальных. Публика имеет право свистом выражать свое недовольство. Каждый по очереди в течение десяти-двенадцати минут изображает клоуна, а все остальные - публику.
        - Это первая ролевая стадия, - кивнул я. - А сколько их всего?
        - Еще две. Вторая стадия - животное.
        Интересная «теория эволюции»! Я решительно ничего не понимал в методе реабилитации, изобретенном доктором Кольцовой. Впрочем, надо дослушать ее до конца.
        - Пациент должен почувствовать себя каким-нибудь животным, например собакой. Причем брошенной хозяином. Несчастная, бедная собака бродит и ищет хоть какой-нибудь угол. И вдруг находится добрый человек, который забирает собаку к себе домой. Такие сцены мы тоже разыгрываем с каждым по очереди.
        - В роли хозяина - вы? - спросил я.
        - Обычно наши штатные психотерапевты, - точно не заметив подвоха, ответила Лада Вячеславовна. - Но иногда бываю и я.
        - Вы что же… заставляете их лаять?!
        - Нет, но если наш гость изъявляет желание раскрепоститься до такой степени, я не считаю нужным препятствовать.
        Я с трудом совладал с собой. Хотел было задать вопрос о третьей ролевой стадии, но в дверь без стука вошла пожилая дама и молча протянула Кольцовой какую-то бумагу. Главврач пару секунд изучала ее, потом поднялась со своего места и, извинившись, вышла из кабинета вместе с неразговорчивой визитершей. Я проводил Ладу Вячеславовну ненавязчивым взглядом. Она была обладательницей просто-таки необъятного зада, очертания которого не могла скрыть самая широкая юбка. При ее высоком росте большой зад смотрелся вполне гармонично, но мне почему-то пришла в голову мысль о розгах… Тьфу, отвлекаюсь. Я ведь пришел сюда не за этим. Что же касается психокоррекции… По-моему, это какой-то дурдом. И мне повезло, что я в свое время не был здесь «реабилитирован». Видимо, третья ролевая стадия заключается в том, что недавний солдат представляет себя насекомым. Крохотным жучком, козявкой, которую вот-вот раздавит огромный розовый палец, принадлежащий все той же Ладе Вячеславовне Кольцовой… Додумать этот сюжет я не успел, так как Кольцова вернулась в кабинет. Я тут же задал ей вопрос о третьей стадии и получил внятный
ответ, полностью подтверждающий мое предположение. Козявке совсем плохо, бежать некуда. Человек сверху…
        - Вы ставите воинов в… мягко выражаясь, дурацкое положение! - произнес я, выслушав Кольцову.
        - Так кажется только на первый взгляд, - махнув полной рукой, решительно возразила Лада Вячеславовна и с появившейся твердостью в голосе добавила: - Диссертация, которую я недавно защитила, построена именно на этом принципе. Моим оппонентам было практически нечего возразить!

«Засунь эту диссертацию в свою толстую задницу!» - чуть было не произнес я.
        Тут и в самом деле ничего не возразишь.

«Уважаемая Лада Вячеславовна, - мысленно формулировал я следующий вопрос, - вам никто из ваших пациентов никогда не говорил, что вы не заслуженный психотерапевт и не подполковник, а… жопа с ушами?»
        - Лада Вячеславовна, - начал я, - кто-нибудь из реабилитируемых никогда не говорил вам резких слов?
        - Да, конечно, - вновь чему-то улыбнулась она, совсем закрыв щеками глаза. - Иной раз приходится выслушивать даже оскорбления, но тут уж ничего не попишешь.
        - Кто и… как оскорблял вас?
        Улыбка сошла с ее лица, глазки округлились.
        - Я не храню в памяти подобные вещи. Почему я вообще должна вам отвечать? - проговорила она.
        Кажется, я задел ее за живое. Теперь главное, чтобы она не замкнулась и не умолкла.
        - Лада Вячеславовна! - Настала пора улыбнуться и мне. - Вы такая милая очаровательная женщина! И поэтому…
        Договорить я не успел, так как дверь распахнулась и на пороге возник здоровенный парень в накрахмаленной больничной сорочке.
        - Что такое, Горбунов? - Кольцова недовольно вскинула тоненькие бровки.
        - Ж-жжж! - по-идиотски зажужжал парень.
        Я сидел в полутора метрах от него и уловил отчетливый запах дешевой водки или самогона.
        - Опять, Горбунов! - раздраженно произнесла подполковник Кольцова. - Где вы взяли водку?
        - Ж-жжж, - продолжал жужжать парень, двигаясь к Ладе Вячеславовне. - Я шмель мохнатый, сейчас уж-жалю!
        Он был уже в полушаге от Кольцовой, и мне ничего не оставалось, как рвануться вперед и оказаться между «шмелем» и Ладой Вячеславовной. «Шмель» был намного выше меня, он попытался смести меня с дороги одним махом своей тяжеленной клешни, и мне пришлось ударить его яварой в солнечное сплетение. Кольцова тем временем успела нажать потайную «тревожную кнопку». «Шмель» охнул, но на ногах устоял. Я же без особого труда сумел заломить его правую руку, таким образом обездвижив его.
        - Дави, сука! Дави! - заорал он, глядя при этом на старающуюся сохранить спокойствие Кольцову.
        Не прошло и минуты, как в кабинет вбежали трое дюжих санитаров и быстро увели
«шмеля».
        - В изолятор его и следите, чтобы больше не распутался! - раздраженным голосом крикнула вслед Кольцова.
        Дело понятное. Сейчас парню вколют лошадиную дозу успокоительного, потом спутают по рукам и ногам, затем привяжут (а то и прикуют) к кровати.
        - Как видите, и у нас бывают сбои, - закрыв дверь, пояснила главврач.
        Глазки у нее сейчас были злые, а щеки красные, чуть подрагивающие.
        - Где-то ухитряются доставать водку, - продолжила она, садясь на свое место. - А вы молодец, с вами не страшно по набережной ночью пройтись!
        - Что это за парень? - спросил я.
        - Горбунов… Усиленно не хочет «корректироваться». Постоянно где-то достает водку, а потом устраивает вот такие вещи. Направлен от воинской части, поэтому мы не можем его выгнать.
        - Он воевал?
        - Разумеется, поэтому и нянчимся с ним. - Кольцова скривилась всей своей щекастой физиономией. - Кажется, десантник.
        Кажется, десантник… Креститься надо, когда кажется. Может, этот Горбунов из моего подразделения? Да даже если и не из моего?! А мне только что пришлось его ударить.
        - Продолжим разговор? - воркующим голоском осведомилась подполковник Кольцова.
        - Знаете, я, пожалуй, пойду, - произнес я и, не оглядываясь, направился к двери.
        Метод казался мне идиотским, но, может быть, я чего-то не понял? А ведь ОН тоже скорее всего был реабилитирован Кольцовой. Интересно, запомнила она ЕГО? Вытворял ли он штуки, как сегодняшний десантник Горбунов? Вряд ли. Нет, ОН, пожалуй, смолчит. ОН выдержан, уверен в себе и своей правоте. Поэтому так опасен. Кольцова при всем желании ничего не смогла бы вспомнить о НЕМ. Я потерял время?
        Озадаченный и раздраженный, я двигался к Пеху. Может, права Лада Вячеславовна? Может, вот такими методами нас и нужно… корректировать? Козявки мы, животные, клоуны. А над нами хозяин, раздраженная публика, огромный розовый палец или еще более огромная задница…
        Часы показывали без двадцати пяти восемь. Я пешком поднялся на третий этаж, подошел к дверям квартиры Пеха и тут заметил сложенный вдвое лист бумаги, закрепленный на дверной ручке. Меня чуть не прошиб холодный пот. Еще не развернув послание, я не сомневался, что Пеха дома уже нет и что он таким образом решил предупредить меня и, может быть, даже извиниться. Так и оказалось:

«Факир, прости! Я буду действовать так, как считаю нужным.
        Пех».
        Я чуть не сел на замызганный коврик перед дверями пустой квартиры. Зачем?! Где ты, Пех?! Я начал соображать, что мог выкинуть старшина Гусев. Скорее всего он отправился к кому-нибудь из ребят. Или решил где-то собрать их всех вместе и… Не надо, не надо этого делать!
        Мобильник Пеха не отвечал. Кому звонить? Роки, Аркану, Гору? Да, прямо сейчас и всем троим. Но не успел я набрать первый номер, как мой телефон зазвонил сам.
        - Пех?! - прокричал я в трубку в надежде услышать знакомый низкий голос.
        - Нет, Володя.
        Со мной разговаривал фээсбэшный полковник.
        - Такие дела, Владимир, - продолжил он бесстрастным голосом. - Николай Гусев, которого ты называл позывным Пех, убит. Армейский штык-нож, удар сзади под левую лопатку, в самое сердце. Три часа назад.
        - Где? - совладав с собой, недрогнувшим голосом спросил я.
        Полковник назвал мне ничего не говорящий адрес. Единственная достопримечательность - рядом была лесистая местность и небольшое городское озерцо. Пех не послушался меня, попер напролом. Рванул куда-то сразу же после нашего расставания. И вот теперь… Зачем я только впутал его?! Я тут же бросился по указанному полковником адресу, поймав попутную машину.
        Тело Пеха было накрыто брезентовой накидкой. Опознавать его не было смысла. Кроссовки сорок пятого размера и десантная татуировка на не покрытой брезентом правой руке не оставляли для меня никаких сомнений. Вокруг суетились эксперты, сотрудники в форме и в штатском. Мой полковник, как всегда, стоял чуть поодаль. Он был как бы в тени, незаметный и одновременно контролирующий всю обстановку.
        - Подойти к Пеху сзади не так просто, - проговорил я, выслушав полковника.
        - Вот именно, - согласился полковник. - Значит, этого человека он хорошо знал. И доверял… Не пора ли приставить к тебе охрану?
        - Нет, - твердо произнес я.
        - Хорошо, может быть, тогда возьмешь радиомаяк? - Он протянул мне зажигалку. - Мы будем знать, где и с кем ты.
        - Я не курю.
        Полковник убрал маяк. Некоторое время стоял молча.
        - ОН страшней, чем я думал, - произнес наконец он.
        - А вы что думали? - зло отозвался я. - В нашем учебном центре готовили лучших снайперов. Не просто стрелков, а бойцов. Мы же спецназ. Мне не надо ни охраны, ни лишних людей. Снайпера не ловят всем войсковым подразделением. Неводом его не возьмешь, проскочит сквозь сеть. Вы понимали это, когда сказали, что вам нужен ювелир. А ювелир работает в одиночку.
        - Возразить мне тебе нечего, - произнес полковник.
        Что тут возражать? Сетью снайпера не берут, он это понимает. А артогонь в столице не откроешь. Поэтому остаюсь лишь я.
        - Кто из твоих сослуживцев живет в этом районе? - спросил тем временем фээсбэшник.
        - Никто, - ответил я и спросил, в свою очередь: - Свидетели что-нибудь говорят?
        - Опрашивают. Но пока ничего. Как и всегда.
        Вернувшись домой, я чувствовал себя подавленным и разбитым. Тем не менее сейчас мне предстояло выпить чашку кофе, взбодриться и готовиться к следующему боевому дню. Больше ошибаться я не имею права, но… Как заметил один весьма остроумный человек, дальтоникам кажется, что они быстрее всех в мире собирают кубик Рубика… А мне теперь остается лишь горько иронизировать над собой. Я был сегодня не прав? Надо было прислушаться к Пеху, поговорить, найти оптимальное решение… Или сделать так, как хотел Пех? Я слишком много на себя взвалил? Что теперь размышлять, терзать себя!
        За окнами тем временем светало. Наступал мой второй день. И я понимал, что пришло время встретиться лицом к лицу. Да, сегодня я должен увидеть того, кто убил Пеха. Возможно, даже вызвать огонь на себя, спровоцировать, но при этом уцелеть.
        Кто бы ОН ни был, пощады ЕМУ теперь не будет.
        День второй

1
        - Вот, ознакомься, - полковник протянул мне распечатку из Интернета. - Сегодня днем это же поступит в ряд центральных газет.
        В руки мне легло послание следующего содержания:

«Я накажу еще столько человек, сколько посчитаю нужным. Каждый из них заслужил свое. Останавливать меня бессмысленно, это приведет лишь к ненужным жертвам…
        Я скоро остановлюсь.
        А потом уйду сам…
        Черный снайпер».
        - Похоже на игры в Фантомаса из моего детства, - проговорил фээсбэшник. - Может, конечно, нынешние хакеры-юзеры балуются. Всякое бывает.
        - А если не балуются? - Я поднял на него взор, прочитав еще раз электронное послание. - Тогда это значит, что ОН сообщает нам следующее: прозвучат еще как минимум два выстрела. Ваша служба и менты обложат его со всех сторон, и тогда он покончит с собой.
        - К слову сказать, милиция не склонна связывать убийство твоего друга со снайпером, - сообщил полковник. - Они отрабатывают версию ограбления или убийства из хулиганских побуждений.
        - Это их дело. Давайте не будем заниматься болтовней. Пех вышел на НЕГО, они встретились и…
        - Гусев ничего не говорил тебе? Может быть, намеками, полунамеками?
        - В том-то и дело.
        Некоторое время мы сидели молча. Настенные часы-ходики показывали восемь двадцать утра. Полковник прикатил ко мне ровно в восемь, дав пару часов поспать.
        - Расскажите мне о вашем погибшем сотруднике, - прервал я молчание. - Вам лучше знать, где он мог пересечься с бойцами нашего подразделения?
        С ответом мой полковник не торопился, кажется, мой вопрос несколько смутил его.
        - Скажем так… - начал он каким-то официально-протокольным, непривычным для него тоном. - По линии нашего сотрудника, погибшего Струмилина, пока ничего не найдено. Почти никаких пересечений с вашими.
        - Почти?
        - База ФСБ и ваш отряд дислоцировались рядом друг с другом. Но Струмилин на базе бывал редко.
        - Я его не помню.
        - Неудивительно. Его работа в этом и заключалась. Большего сказать не могу.
        - Спасибо за информацию, - сдерживая иронию, кивнул я.
        Что ж, эта тема закрыта. Струмилина больше не трогаем. Поэтому перехожу к следующему:
        - С ведущим Ланковским пересечение было, я говорил. А вот остальные - девушка и предприниматель?
        - У него уголовное прошлое, она, напротив, с чистой характеристикой и анкетой. Ничего общего. С вашими никаких контактов.
        Контакты, разумеется, были. И искать их придется мне.
        - Серьезные вы ребята, - произнес фээсбэшник. - Следов не оставляете, осечек не даете… Какие-то соображения у тебя есть?
        Все-таки он мужик наглый - это, видно, профессиональное.
        - Если даже и есть, то я проверю их сам, - ответил я. - Ты же помнишь наш договор?
        Неожиданно я перешел с ним на «ты». Он чем-то располагал к себе, было в нем какое-то не «конторское» обаяние. Ко всему прочему, он говорил мне правду. Ту, которая дозволялась.
        - Воевать нравилось? - спросил вдруг полковник.
        - Есть, знаешь ли, дурацкая поговорка: «Кому война, а кому мать родна!» Так вот, я таких людей, кому бы война была матерью, не знаю. В нашем взводе таких не могло быть.
        - Тем не менее воюете, - выждав паузу, покачал он головой. - И не только за деньги?
        - «Три мушкетера» читал? Как говорил Портос - дерусь, потому что дерусь. Воюем, потому что воюем.
        - Понятно.
        Ничего, думал я, тебе не понятно. Нашу психологию хочешь постичь, полковник, просчитать каждого, вычислить. А она, психология эта, нам самим неведома. Даже мне, хоть я уже не одну книгу и не один сценарий написал. Воюем, потому что воюем.
        - Жду твоего звонка не позже часа дня, - уже подойдя к дверям, сказал полковник и, чуть замешкавшись у самого порога, добавил: - Береги себя… И других.
        Итак, Аркан, Роки, Гор. С кем из них встретиться первым? Я начал размышлять и запутался окончательно. Да, у меня были некие исходные данные. Телеведущий Ланковский вслух оскорбил Роки, но при этом присутствовали Аркан и Гор… Аркан - парень с обостренным чувством справедливости. А я тогда был в киноэкспедиции.
        Над моими однополчанами ржала вся эта сытая циничная сволочь. Ржала, гоготала, рыгала над тупейшей фразой Гоши. Этого любителя «мальчиков-попугайчиков»… Что дальше? Полковник из конторы был умным и дальновидным мужиком. Он выбрал меня в
«ловцы», потому что я слишком хорошо, на рефлекторно-инстинктивном уровне знаю психологию «хищника». На ЕГО месте я действовал бы точно так же. В том числе и в случае с Гурьевым… Но не с Пехом… Фу, голова окончательно пошла кругом. Надо немедленно принять решение и двигаться вперед.
        На трех газетных клочках я написал имена моих сослуживцев, потом с закрытыми глазами тщательно перемешал бумажки. И, не открывая глаз, вытащил одну из них. Да, от судьбы не уйдешь, мне предстояло двигаться в один из спальных районов столицы.
        Дверь открыла незнакомая женщина.
        - Здравствуйте, Аркадий Николаевич дома? - спросил я довольно официальным голосом.
        - Что вам от него нужно? - кивнув на мое приветствие, не очень любезно отозвалась женщина.
        - Вы его жена? - пошел я в атаку.
        - Я сестра…
        Да-да, как же я забыл, у Аркана была сестра, которую он очень любил и постоянно писал ей письма. Младшая сестра по имени Наталья. Или Татьяна? Нет, Наталья, точно Наталья.
        - Ну, проходите, - немного поколебавшись, смягчилась она и пропустила меня в квартиру.
        Квартира была тесной, двухкомнатной, с узким коридором.
        - Кого несет сюда? - еще не переступив порога комнаты, услышал я голос Аркана.
        Войдя в комнату, я увидел гвардии сержанта Терентьева. Он сидел на диване, и из одежды на нем были лишь ношеные линялые джинсы. И еще православный крестик на дешевой черной веревочке. Описать комнату Аркана можно было одной точной и беспощадной фразой. Жилище пьющего человека.
        - Факир? - удивленно произнес он. - Ну-ка садись!
        Руки у Аркана, как ни странно, не тряслись. Он взял недопитую бутыль «Гжелки» и уже готов был налить водку в фарфоровую детскую чашечку, стоявшую на журнальном столе, впритык к дивану.
        - Пить я не буду, Аркан. Исключено, не соблазняй! За рулем, - я решил с ходу задать собственные правила игры.
        - Обзавелся тачкой? - усмехнулся сержант, показывая редкие зубы и дешевые железные коронки.
        - Подержанной и вечно ломающейся, - сказал в ответ я.
        - Можно вас на секунду? - послышалось в этот момент за моей спиной.
        - Наталья, ну что за… - Аркана слегка качнуло. - Мой сослуживец… Между прочим, писатель и… актер!
        Да, память меня не подвела. Все-таки Наталья.
        - Подожди, Аркадий, - волевым жестом успокоил я его и вышел в коридор вслед за женщиной.
        - Вы… Я знаю вас, Аркаша рассказывал, - быстро полушепотом заговорила сестра. - Зачем вы пришли к нему?
        - Да ни за чем, - ответил я. - Просто решил навестить сослуживца.
        - Ему нельзя пить, - произнесла она и опустила глаза. - Совсем, понимаете?
        - Что с ним? - негромко спросил я.
        - У него припадки. Часто, очень часто… - Женщина приложила руку к лицу. - Он пьет, а потом падает и бьется головой об пол. Эпилепсия.
        - Давно? - задал я следующий вопрос.
        Женщина тяжело выдохнула, медленным движением вытерла ладонью глаза. Некоторое время мы стояли в тишине и полумраке плохо освещаемого коридора… Эпилепсия, она же падучая. Страшная, медленно уничтожающая личность болезнь. Вызывающая брезгливые гримасы у окружающих.
        - Он, когда вернулся с боев, был еще куда ни шло… - заговорила наконец Наталья, совладав с собой. - Только бросался на всех. Даже на меня. Вещи швырял. И его направили в реабилитационный центр.
        - Где главврач Кольцова Лада Вячеславовна? - уточнил я.
        - Да… кажется. Женщина-подполковник, крупная такая. Аркаша прошел полный курс, все три месяца.
        Меня передернуло, но я сдержал себя.
        - И что же?
        - Все было хорошо… Но потом он сорвался, ушел в запой и… припадки.
        Дальше она говорить не могла, да я и не настаивал.
        - Я понял вас, - сказал я и вернулся в комнату.
        - Ну что, сержант? Я тебя другим увидеть предполагал, - проговорил я. - Что стряслось, Аркадий?
        Аркан отставил в сторону недопитый стакан, пристально, не мигая, посмотрел на меня. За время, пока я разговаривал с его сестрой, он успел надеть рубашку и тапочки.
        - Я полчеловека, - произнес он, накрыв тяжелой потрескавшейся ладонью недопитый стакан.
        - Какие полчеловека, Аркадий? - в жесткой манере продолжил я. - Руки на месте, ноги тоже.
        - Полчеловека… Для НЕЕ. Для остальных. Даже для тебя, если бы ты увидел меня в ТОТ момент.
        - Что за ерунда! Ты обижаешь меня, Аркан!
        - Я не Аркан. Больше я не Аркан… Не зови меня так.
        Он и в самом деле больше не Аркан. Тот Аркан остался там. В «горячей точке». Сейчас передо мною сидел совсем другой человек. Болезненно худой, с потерянным, блуждающим взглядом. Для НЕЕ. Нет, не для Натальи, не для сестры… Сержант между тем опустил глаза, накрыл стакан второй, столь же тяжелой ладонью.
        - Ты Гурьева помнишь? Замполита из батальона срочников? - Я решил перевести беседу в другое русло.
        Аркан, немного подумав, отрицательно затряс головой. О чем его дальше спрашивать, я не знал.
        - Бросай это дело, - проговорил я, с силой сжав его худое костистое плечо.
        - Не могу, - замотал лохматой, нечесаной головой Терентьев.
        - А ну-ка не раскисать! - скомандовал я и как бы в шутку обозначил атаку правой Аркану в челюсть.
        И тут он вновь стал Арканом. Отреагировал молниеносно. Уклон, отход, еще полшага в сторону, боевая стойка. Он точно и не был пьян. Впрочем, такая выучка, как у нас, так запросто не исчезает.
        - Ну вот! - подбадривая его, усмехнулся я. - Где здесь полчеловека?
        Аркан немного расслабился, опустил руки, однако возвращаться на диван не торопился.
        - В общем, так, гвардии сержант Терентьев, - проговорил я бодрым голосом. - Привести себя в порядок, выкинуть мусор, поднять настроение сестре. Вечером зайду, посидим, поговорим более обстоятельно.
        - Вечером? - переспросил Аркан, продолжая стоять в полубоевой стойке.
        - В крайнем случае завтра днем, - счел нужным уточнить я. - Не скучай!
        Аркан не спросил про Пеха. Будто и не помнил о его существовании. Впрочем, не спросил он и про остальных. Зрелище, конечно, удручающее. Но кто я, чтобы судить его? Мне хотелось задать пару вопросов его сестре, но я этого делать не стал. Сдержанно попрощался и ушел.

2
        У Аркана длинные волосы. Явно длинней моих… Проверить на манер Пеха? Нет, не сумею. Пех сумел бы. А если Пех на самом деле сумел? Нет, сейчас так думать нельзя. Аркан болен, несмотря на свою молниеносную боевую реакцию. Оставить его в покое?
        Я старался заглушить мысли об Аркане, ведь мне предстояло посетить еще двоих. Часы показывали без двенадцати минут час. Следующий, с кем я планировал встретиться, был Роки. Он же гвардии ефрейтор Виктор Озеров.
        Роки «сверчок» не простой, не нам чета. До заключения контракта он успел поработать в милиции. Причем не каким-нибудь постовым и не охранником медвытрезвителя, а бойцом СОБРа при отделе по борьбе с оргпреступностью. Был аттестован на офицерское звание, в чине младшего лейтенанта прослужил почти год. Потом серьезный конфликт с руководством, в подробности которого Роки никогда не вдавался, и он с треском вылетает из органов МВД с «волчьим билетом». А что еще умел тогда Роки в свои двадцать три года? Драться, руки заламывать, обыскивать и брать «братанов» на мушку снайперской винтовки. В милицию ему ход был закрыт, для ФСБ не хватало образования и опыта, а вот в «контрабасы» Роки годился по всем статьям. Но, поскольку в армии специальные милицейские звания недействительны, Роки попал в наше подразделение все с той же ефрейторской лычкой, с которой и увольнялся в запас.
        Как говорить с Роки? Рассказать ему все я не мог.
        - Что-то ты всех нас решил навестить, а, Факир? - прищурился Роки. - Гора успел посетить или только Аркана?
        - Откуда знаешь? - стараясь быть невозмутимым, усмехнулся я.
        - Знаю… Аркан позвонил, - «сознался» после паузы Роки.
        Аркан, оказывается, способен принимать быстрые решения и не забывает старших товарищей… Роки, как и Аркан, временно нигде не работал, поэтому я также застал его дома.
        - Ну а как Гор? - небрежно поинтересовался я.
        Раз уж речь зашла о бывших сослуживцах, будем развивать эту тему и дальше.
        - Гор большим человеком стал, - ответил Роки. - К нему теперь ни на какой козе не подъедешь. Организовал собственное охранное предприятие. И школу телохранителей.
        Я лишь пожал плечами, однако был удивлен. Фээсбэшник почему-то мне об этом не сообщил.
        - Сам-то как? - спросил Роки. - Как твое кино?
        - Денег не дают. Такое вот кино, - ответил я.
        - Значит, мимо проходил и решил зайти… - как-то неприятно-насмешливо продолжил Роки. - Темнишь, Факир. Ты ко мне не за просто так явился. Да и к Аркану тоже.
        Роки предпочитал называть меня по позывному. Как и Пех, как и Аркан. Он почти не изменился за прошедшие годы. Явно держал себя в боевой форме.
        - Ищешь новый сюжет для сценария или книги?
        О, как он двинулся на меня, Озеров-Роки! Может быть, это даже хорошо.
        - Прессу читаешь? - вопросом на вопрос отозвался я.
        Роки ничего не ответил. Выжидающе смотрел на меня. Лицевые мышцы его были в порядке, руки расслаблены.
        - В столице завелся некий ловкий снайпер, - вдруг произнес Роки. - Стреляет в людей и не промахивается. За три дня четыре трупа.
        Роки выдал мне позавчерашнюю газетную информацию и ничего более.
        - Спрашивай напрямую, Факир, - уж не ты ли это, Роки, он же Витя Озеров, отстреливаешь беззащитных невинных граждан? - продолжил Роки, заставив меня натянуться струной.
        - И что же? - как можно беззаботней осведомился я.
        - Отвечаю: нет, не я.
        Ну вот, казалось бы, и все. Ответ на злосчастный вопрос получился сам собой. Можно и попрощаться. О чем беседовать дальше? Своей напористостью и проницательностью Роки сбил весь мой «сценарий». Мент есть мент, пусть даже бывший.
        - А теперь ответь ты мне, Факир, - продолжил Роки без фиглярства и наигранности. - Это твоих рук дело?
        - Нет, не моих, - точно такой же ответ получил Озеров. - Дурацкий какой-то разговор, Роки.
        - Ты меня расстроил, Володька… - хмуро произнес Роки, назвав по имени. - Почему так? Вспоминаем друг о друге, только когда мерзость какая-то происходит.
        - Не получилось у нас разговора, извини, Виктор, - проговорил я и поднялся с кресла.
        - По-моему, наоборот, - усмехнулся Роки.
        - Продолжим как-нибудь в другой раз, - сдержанно сказал я и направился к дверям. - Извини за беспокойство.
        Выйдя на улицу, я почувствовал, что мне нестерпимо хочется курить. Дурную привычку я бросил три года назад, возвращаться к ней не имел ни малейшего желания. Сдержался и на этот раз… Разговор состоялся, чего еще желать? Роки, как и Аркан, ничего не спросил про Пеха… Промолчал и я. Может быть, напрасно. Роки попер в открытую. Если предположить, что с Пехом разговор мог построиться таким образом, то неизвестно, до чего столь прямолинейные и напористые бойцы могли договориться… Нет, у меня по-прежнему нет ни малейшего факта, ни малейшей зацепки. У Роки короткая прическа, ну и что?! Он ведь не алкоголик и не богемный персонаж вроде меня.
        К Гору я также заявился без приглашения, и он, на мою удачу, оказался дома.

3
        - На нас смотрят как на мудаков… Я, ну когда это самое, кто-нибудь чего-нибудь, я просто зверею… - Лицо Гора сильно покраснело, он замолчал и совсем неожиданно взял себя в руки и заговорил совсем другим голосом: - Согласись, почет, уважение и прочее такое… Мы ведь заслужили? Ты, писатель, как считаешь?
        - Заслужили, - кивнул я.
        Гор поднял свою рюмку. Дескать, раз заслужили - не грех и опрокинуть. В отличие от Аркана и Роки Гор сразу же пригласил меня к роскошному столу. Внешне его квартира выглядела куда обеспеченней, чем у двух прежних сослуживцев. Сейчас Гор, он же Анатолий Шубин, угощал меня хорошей закуской в виде крабового салата с маслинами и водкой «Флагман». Сам же при этом пил совсем чуть-чуть. Я тоже, залечь сегодня в лежку не входило в мои планы, хотя, говоря по совести, хотелось.
        - И деньги… И квартиру… - с большими паузами между предложениями продолжил Гор. - Ну ничего. Я, Факир, сейчас в одном о-очень серьезном деле… И деньги там… как раз такие, каких мы, дорогой Вова, и стоим.
        Похоже, Роки не ошибся. Если, конечно, речь идет о частном охранном предприятии и школе телохранителей под шубинским началом.
        - Если не секрет, расскажи, - полюбопытствовал я.
        - Пока секрет. Но я буду иметь тебя в виду. Нам такие, как ты, нужны.

«Нам»… Кто же эти «мы»? Гора нельзя сейчас отпускать. Хватив нашего фирменного
«ершика», он развязал язык. Потом он может об этом глубоко сожалеть, но сейчас… Сейчас я вытяну из него все.
        - Если мне вновь предложат стрелять… - В манере Гора я стал делать большие паузы между предложениями. - Даже не знаю, разве что за о-очень большие деньги. Да и то…
        - Что «то»?
        - Скорее всего откажусь.
        Гор выжидательно смотрел на меня. И тут я решил пойти в открытую, будь что будет.
        - Слушай, а ты этого… ну, которого на днях завалили, знал? Он ведь тоже из деловых-навороченных.
        - Почему спрашиваешь? - У Гора невольно передернулось лицо.
        - Да так, интересно.
        - Таких правильно валят, - произнес Гор со спокойствием в голосе. - Их вообще… всех надо.
        - Ты его знал?
        - Да так… - уклончиво ответил Гор и сморщился.
        С другой стороны, убитый «предприниматель» был фигурой заметной, мало ли кто мог его знать.
        Разговор явно застопорился, но тут дверь гостиной распахнулась, и в комнату вошла светловолосая девочка лет пяти-шести, никак не больше. Тем не менее одета она была по-взрослому - в недешевый дамский костюмчик цвета морской волны, остроносые стильные туфельки, а в ее маленьких ушках блестели изящные сережки штучной работы… Такая славная, аккуратненькая маленькая фея. Я и не предполагал, что у Гора может быть такая малышка.
        - Здравствуйте, - поздоровалась со мной девочка.
        - Здравствуй, - ответил я. - Меня зовут дядя Володя, а тебя?
        - Марина, - с чувством собственного достоинства ответила девочка.
        - Моя дочь, - не без гордости прокомментировал Шубин.
        Я вопросительно взглянул на него. О том, что у Гора есть дочка, я узнал впервые. Мы встречались два с половиной года назад, и тогда у Гора не было даже жены. Девочка тем временем оглядела меня, прошлась по комнате, как бы демонстрируя себя, а потом скрылась в коридоре.
        - Маришка - дочь моей жены, - снял мое недоумение Гор. - Значит, и моя.
        Однако в Горе произошли разительные перемены. Впрочем, я бы тоже не возражал стать отцом такой вот маленькой прелести, что греха таить. Но удается такое не всем.
        - Так что за дела ты прокручиваешь? - вернулся я к началу нашей беседы.
        - Охранный бизнес, - коротко ответил Гор.
        Теперь все сходилось.
        - И что? - продолжил я.
        - Пока не знаю, чем вооружить персонал. Можно, конечно, и вот этим. - Гор подошел к шкафу, щелкнул ключом и продемонстрировал мне пневматическую копию пистолета Макарова. - На них даже лицензии не надо… Но, сам понимаешь, сферическими пульками в случае чего много не навоюешь.
        - Да, желательно что-нибудь посерьезней, - согласился с ним я. - Если хочешь знать мое мнение, то теперь я согласен работать с «береттой-снайпер». Калибр 7,62.
        - Пять патронов, тяжелый ствол, ручной затвор? - откликнулся Гор, демонстрируя знание предмета.
        - А также прицел компании «Цейс» плюс дальномер. Лучше всего «Теленрейнджер».
        - Ну ты и хватил, - аж присвистнул Гор, подбрасывая на ладони пневматический
«макарыч». - А у меня из этой штуки, - Гор кивнул на пистолет, - уже Маринка стреляет.
        - Да ну? - вскинул я брови.
        - И попадает!
        Девочка Марина, услышав, что разговор идет о ней, тут же вернулась в гостиную.
        - Папа, а куда ты спрятал ружье? - вдруг спросила она.
        В комнате повисла тишина. Гор изобразил на лице недоумение, а я уже в который раз за последнее время чуть не покрылся влажным потом. Такой вопрос интересовал меня не меньше, чем девочку Марину. Большое такое, длинное ружье с красивым прикладом и специальной трубочкой с увеличительным стеклом, чтобы удобней было прицеливаться.
        - Зачем тебе ружье, Мариш? - спросил я, успев опередить Гора.
        - Потому что на охоту ходят с ружьем, а с пистолетом не ходят, - ответила Мариша.
        И ведь верно. На охоту ходят с ружьем.
        - Ты собираешься на охоту? - продолжил я, не давая перехватить инициативу.
        - Да, - очень уверенно кивнула девочка.
        - Зачем? - искренне удивился я. - Ты хочешь убивать животных?
        - Нет, я только хочу выстрелить в злого волка, который хочет съесть зайчат.
        - Выстрелить в волка? - воскликнул я. - Ну-ка расскажи поподробней!
        - Я видела по телевизору мультфильм, там про зайчика, который собирал яблоки для зайчат. А волк лежал под деревом и хотел всех зайчат съесть.
        Ведь верно. Был такой мультик, я его в детстве видел. Зайчик говорил голосом актера Вицина, а волк - актера Папанова. Хороший такой мультфильм, называется
«Мешок яблок». Я, когда маленький был, тоже за зайчат переживал.
        - Правильно, Мариша! - похвалил я девочку. - На волка надо ходить с ружьем. Пистолета он может не испугаться.
        И я выразительно посмотрел на папу Толю. Сейчас Гор весьма неприветливо глядел на свою приемную дочку.
        - Мариночка, радость моя, - проговорил он, - какое ружье?
        Получилось наигранно и фальшиво. Или мне это показалось?

«У папы Толи было большое интересное ружье. Но вот при упоминании о нем папа Толя почему-то становится мрачным и хмурым», - мысленно рассуждал я, стараясь удержать психологическое равновесие.
        - Ружье! Большое ружье! Пистолета волк не испугается, - повторила мою подсказку Марина.
        - Ружье… - отрешенно пробормотал Гор. - Не знаю, Мариночка… А может быть, мы на волка капкан поставим?
        Гор сумел выкрутиться, Мариша открыла рот, соображая, что интересней - капкан или ружье.
        - Толя! - нарушив паузу, высказал я свое мнение. - Волк же хитрый! Капкан обойдет. Нет, на него только с ружьем.
        Гор смотрел на меня недоумевающе. Нет, никакой угрозы сейчас в его взгляде я не улавливал.
        - Ах да! - вдруг произнес он. - Было ружье! Месяца полтора назад. Вот Маришка все помнит! У Оленьки, жены моей, умер дальний родственник в деревне. Ну и осталось там полно всякого барахла. В том числе «бердан». Из него не стреляли лет сто, наверное. Я его домой притащил, а потом разобрал и обратно в деревню отвез. Мариш… - повернулся он к девочке. - Оно же старое, не стреляет!
        Девочка снова задумалась.
        - На волка есть новый метод охоты, - заметил я, разговаривая с Мариной взрослым тоном. - Около волчьей норы ставится телевизор с видеомагнитофоном. И по нему начинают показывать всякие интересные вещи - мультфильмы, сериал «Русское лекарство»…
        - Программу «Окна», - охотно включаясь в игру, подсказал Гор.
        - Точно, - согласился с ним я. - И волку становится так интересно смотреть передачи, что он забывает обо всем на свете и не может оторваться от экрана. И тогда его можно брать голыми руками.
        Мариночка глядела на меня расширенными глазами, она впервые слышала о таком способе охоты на волков.
        - А еще лучше подарить волку видеоприставку, телевизор и набор видеокассет, - продолжил я. - И тогда он не станет есть зайчат, а будет целый день смотреть интересное кино и жевать яблоки.
        Я сказал полную чушь, но таким уверенным тоном, что Мариша мне поверила. И побежала в свою комнату осмысливать услышанное.
        - Тебе сказки писать надо, - произнес Гор, когда девочка покинула нас.
        - Это у меня впереди, - улыбнулся я, вставая со своего места.
        - Ну так мне иметь тебя в виду?.. На будущее? - сказал, выходя из-за стола, Гор.
        - Только без стрельбы! - несколько театрально произнес я. - А Роки ты не предлагал?
        - Да он странный какой-то стал. Усмехается все время. Вроде ни «да», ни «нет». Такое впечатление, что всех нас за дураков считает. И музыку дурацкую слушает.
        - Какую музыку?
        - Да какого-то Луку… Мукомолова.
        Я не удержался от смешка. То, что Роки-Озеров слушает примитивный панк-рок для неблагополучных, нюхающих клей подростков, было для меня открытием.
        - Ладно, Толя. Я еще зайду?
        - Конечно, заходи.
        Возвращаясь от Гора, я размышлял, что дети, конечно, наше будущее и все такое. Но как болтливы и любопытны они зачастую! Как любят они выведывать, а потом выдавать чужие тайны! Нередко такие, за какие взрослому человеку открутили бы голову. Детям прощают, и они продолжают по новой. И ведь Гор по-настоящему любит и свою жену, и ее дочку. Может такой человек быть «черным снайпером»? Прическа у Гора почти такая, как у меня. Не короткая, не армейская, одним словом. И если злосчастный Митрофаныч ничего не напутал, то единственная кандидатура - Роки. У него короткая боевая стрижка. Правда, Гор вполне мог носить парик. Он самый пижонистый и выпендрежный из всех нас. Угощая меня сегодня крабами и красной икрой, смотрел на меня с нескрываемым торжеством. Впрочем, чего это я так, точно Шариков какой-то. Может, человек от чистого сердца, на честно заработанные… Да нет, какой из Гора снайпер?! Он только жить начал по-человечески.
        Размышляя таким образом, я и добрался до своего дома. А у подъезда меня уже ждали.

4
        - Встречался со всеми троими?
        - А вы что, следите за мной?
        Фээсбэшник ответил не сразу. Выдержав мой довольно дерзкий взгляд, произнес:
        - Нет, помню наш договор… Так ты ничего не хочешь мне сообщить?
        - Сообщать пока нечего, - пожал я плечами.
        - Тогда послушай меня, - проговорил он и вновь взял паузу.
        Мы сидели в единственной комнате моей квартиры и пили крепкий кофе.
        - О Терентьеве, Аркане, - перешел к делу полковник.
        - Это тяжелобольной человек, - перебил я фээсбэшника. - С его состоянием здоровья…
        - У нас другие сведения о состоянии его здоровья, - в свою очередь, перебил меня полковник. - За все годы после увольнения из войск Терентьев ни разу не обращался в медицинские учреждения.
        - А реабилитационный центр?
        - Да, но там он проходил что-то вроде санаторно-курортного лечения. Не более того. У него совершенно чистая медицинская карта, - сухо констатировал полковник.
        - Сестра говорит, что у него были эпилептические припадки, - попытался вставить я слово.
        - Извини за цинизм, но если человек пару раз напился и упал с дивана, это еще не эпилепсия. Участковый подтвердил, что Терентьев надолго пропадал из квартиры. Сестра дважды объявляла его в розыск… Отсутствовал он и в дни, когда прогремели выстрелы.
        Я молчал. Что здесь говорить? Фээсбэшник обманывает меня? Непохоже… Выходит, Аркан притворяется?! Нет, это невозможно! Хотя почему? Жизнь не искусство, в ней нет ничего невозможного. Нет ни редакторов, ни корректоров, ни цензоров… Если Аркан провел меня, то он великий актер! Одни глаза чего стоили!
        - Здесь можно курить? - спросил полковник.
        - Лучше на балконе, - ответил я.
        Бросив курить, я спокойно отношусь к табачному дыму, но не люблю, когда в моем присутствии это делают другие. Фээсбэшник вышел на балкон, достал пачку импортных сигарет и уже хотел было чиркнуть зажигалкой, как вдруг остановился, точно замер.
        - Что такое? - спросил я, также выйдя на балкон.
        - Да ничего… - произнес он в ответ, не торопясь закуривать. - Ты на балкон часто выходишь?
        - Часто, - ответил я.
        - Посмотри туда, - он кивнул на чердачное окно противоположного дома.
        Там было темно и пусто. Тем не менее я понял, что так озадачило полковника. И сразу же спросил его:
        - Ты думаешь, следующая мишень - я?
        - По-моему, ты сегодня сам решил спровоцировать его. Так или нет?
        Фээсбэшник чертовски проницателен. Мне ничего не оставалось, как рассказать ему о своих сегодняшних встречах и разговорах.
        - Пойдем в комнату. - Так и не закурив, фээсбэшник заметно посуровел лицом.
        Кажется, он был не в восторге от моих действий.
        - Об Анатолии Шубине, Горе… - начал полковник, когда мы покинули балкон и задвинули шторы. - Гор, он же Шубин, никакой не предприниматель. Никаким президентом и советником по безопасности никогда не был и не будет.
        - Не понимаю, - покачал я головой. - Откуда же квартира… салат из крабов?
        Впервые за все время разговора фээсбэшник искренне рассмеялся. Впрочем, я действительно сказал дурацкую фразу про салат.
        - Тебе ли не знать своего сослуживца? - вопросом на вопрос ответил полковник.
        Я лишь вздохнул. Да, Толя отличался от большинства ребят каким-то неуемным бахвальством. Он часто рассказывал, что еще на гражданке имел неплохой бизнес, но разорился и поэтому подался в «контрабасы». В учебном центре он всегда стремился показать, что младший сержант Шубин - снайпер номер один всех времен и народов. При этом Толя старался, чтобы слова не расходились с делом. Он и вправду входил в четверку лучших стрелков. Вместе со мною, Арканом и Роки. Толя не был трусом, частенько лез на рожон, но при этом имел слабость изрядно прихвастнуть о своих боевых похождениях. Парадоксальная натура, да и только. Еще пару лет назад называл всех женщин не иначе как телками и метелками, а сегодня так нежно и искренне любит своих Олю и Маришку. Я готов был идти с ним на боевое задание, но терпеть не мог слушать его пьяную болтовню после его выполнения.
        - Нынешняя жена Гора - вдова президента охранной ассоциации. Все в квартире, вплоть до крабов, на средства ее погибшего мужа, - представил мне очередной факт полковник.
        - Как он погиб? И как она стала женой Гора? - засыпал я его вопросами.
        - Автокатастрофа. А женой Гора она стала очень просто. Ты писатель, представь-ка себя на месте женщины.
        И в самом деле. Гор имеет мужественную, привлекательную внешность. Он всегда стремился хорошо одеться, выделиться. Пожалуй, среди нас четверых он был настоящим красавчиком. И сегодня он предстал передо мною в стильном костюме и с такой же стильной не короткой(!) прической. Ко всему прочему, он был к месту остроумен и магически действовал на женский пол.
        - Анатолий нигде не работает. Опять же исключительно из-за своего самолюбия, - продолжил характеристику Гора полковник. - В охранных конторах ему предлагают должность рядового охранника, а его это не устраивает. Пытался работать тренером, но не пошло. Сейчас преуспевает исключительно в строительстве воздушных замков.
        - А что говорит жена?
        - Ей он обещает, что вот-вот откроет свое дело и втрое умножит их нынешнее благосостояние. И она верит. Пока… Похоже, что он ОХОТНИК, - после паузы заключил полковник.
        - У вас есть данные? - спросил я.
        - Это следует из твоих слов. О каком ружье говорила девочка?
        Вот так, Маришка. Поохотились на волка… Как гадко, что во всем этом замешана маленькая девочка. А я ведь ее расспрашивал, вроде как играл. Гадко… Все гадко. Гор говорит неправду, Аркан говорит неправду. Зло усмехается Роки. Мордастая госпожа Кольцова в свое время «реабилитировала» всех троих. Я, по счастью, избежал их участи.
        - Теперь Роки, - фээсбэшник перешел к третьему пункту. - Здесь мало каких-либо зацепок. Алиби опять же нет. В данный момент не работает. Некоторое время назад занимал должность начальника караула спецвохра. Появилось такое подразделение по охране разных гособъектов. Характеристика с места службы положительная. Свое увольнение аргументировал тем, что не любит сидячей, статичной работы… Последнее время частенько посещает ночные клубы, ходит на рок-концерты.
        Да, относительно Роки небогато. Слушать панк-рок и матерные частушки - это не самый страшный порок…
        - То, что Гор, мягко выражаясь, фантазер и болтун, еще не означает, что он убийца, - решил возразить я.
        - У него нет алиби… Разве что прическа? - покачал головой фээсбэшник.
        - Вот именно, - не очень уверенно кивнул я. - Вот что, я сумею проверить Гора. В самое ближайшее время. Только не трогайте его раньше меня.
        - Свое слово я держу, можешь не напоминать. А вот на балкон сегодня не выходи. Очень прошу.
        Я лишь пожал плечами и согласился.

5
        Проводив полковника, я отметил, что на часах уже двадцать два тридцать пять. Небо за окном темнело, в форточку дул холодный осенний ветер. Кончались вторые сутки моей «контрснайперской деятельности». На сегодняшний день у меня море информации и по-прежнему ничего конкретного. А вот насчет балкона… Вопреки наставлениям моего полковника я раздвинул шторы, открыл балконную дверь и вдохнул вечерний влажный воздух. Я ЕГО спровоцировал?! Тогда нечего стоять здесь! Вперед, на чердак соседского дома! Да, при планировке специалисты по застройке и архитектуре вряд ли представляли, какие «удобства» проектируют они для снайперов.
        Тем не менее я застыл на месте, уставившись в одну точку - в черное безжизненное чердачное окно соседнего дома, ветхой пятиэтажки. Я не верил, отказывался верить, что ОН будет стрелять в меня… А как же Пех?! Его ОН убил недрогнувшей рукой.
        Ладно, все завтра. На сегодня хватит, надо выспаться. Я готов уже был шагнуть обратно в комнату, как вдруг… Я заметил слабое, едва уловимое зеленоватое мерцание. Там, в темноте и пустоте. Так, зеленым фонариком, иной раз бликует соответствующая оптика… Профессиональная, доведенная до автоматизма наблюдательность сделала свое дело. Срочно упасть, вжаться всем телом в пол, что называется, «разлить силуэт»… И очень быстро уползать с возможной линии огня, не поднимая при этом головы. Я на животе покинул балкон, ногой захлопнул дверь. Не поднимая головы, защелкнул задвижку. Вернувшись в комнату, я схватил телефон и начал лихорадочно набирать номера Аркана, Роки и Гора. Домашние, мобильные - все, которые знал…
        Дома у Роки трубка была снята лишь после пятого гудка.
        - Вас слушают, - не слишком приветливо откликнулся Роки.
        - Привет, это Алданов, - произнес я.
        - Привет, - немного изменившимся голосом отозвался Роки.
        - Слушай, тут такое дело… - Я несколько замялся, не зная, что сказать Роки. Ведь я хотел лишь убедиться, дома он или нет.
        - Не обижайся, братишка, но я сейчас говорить с тобой не могу, - произнес Роки, прервав мое вынужденное молчание. - Завтра утром я тебе сам позвоню! Все, пока!
        В самом деле, время позднее, день будний. Звонит взволнованный (возможно, сильно поддавший) однополчанин… А ему, Роки, завтра, возможно, по делам топать, на новую службу устраиваться… И все-таки я вновь набрал его домашний телефон. На сей раз трубку взяли лишь после седьмого гудка.
        - Але, - крайне недовольно произнес незнакомый женский голос.
        - Позовите, пожалуйста, Виктора Николаевича, - как можно официальнее проговорил я, с трудом вспомнив отчество Озерова-Роки.
        - Он сейчас подойти не может. Позвоните завтра утром! - твердо, по-хозяйски ответила мне неизвестная подруга Роки.
        И тут же положила трубку. М-да. А ведь я и в самом деле не вовремя возник. Роки, может быть, жениться надумал. Может, это их первое интимное свидание, а тут я… И все-таки я вновь, в третий раз набрал телефон Роки. Однако на этот раз я услышал лишь длинные гудки. Подруга Виктора Николаевича, очевидно, попросту выключила телефон и по-своему была права.
        У Аркана к телефону подошла сестра Наталья.
        - Здравствуйте, Наташа, - очень вежливо начал я. - Позовите Аркадия.
        - Он спит, - бесцветно ответила Наталья.
        - Все-таки позовите! - настоял я.
        - Что случилось? - насторожилась сестрица.
        - Я прошу позвать к телефону Аркадия, - не повышая голоса, проговорил я. - Разбудите его, пожалуйста.
        - Аркадию плохо, - чуть помолчав, ответила она тем же бесцветным голосом. - У него был приступ. Уже второй за эту неделю. Его нельзя будить.
        - А врача вы вызывали? - тут же нажал на нее я.
        - Вам-то какое дело? - резко отозвалась Наташа.
        Я лишь тяжко вздохнул. Все… Как хотелось верить, что Аркан и в самом деле лежит сейчас на своем диване!
        - Извините, - сказал я Наталье и начал набирать шубинский номер.
        Трубку у Гора сняли быстро, причем сам Анатолий.
        - Толя! Это Алданов… - начал было я, но Гор резко перебил меня.
        - Володька, извини, у меня сейчас деловые переговоры! - напористо, точно идя в атаку, заговорил Гор. - Завтра созвонимся, лады?
        - Хорошо, - под его напором согласился я.
        - Ну пока! - произнес он, и в трубке послышались короткие гудки.
        Я некоторое время, ошарашенный, сидел на полу. Потом вновь набрал телефон Гора, но на сей раз голоса Анатолия я не услышал, только отрывистые гудки. Гор, как и подруга Роки, выключил телефон. Ночные переговоры были, видимо, неотложными и судьбоносными.
        Все трое были дома. Если верить сестре Аркана, то все трое… Больше рассуждать на эту тему у меня не было сил. Я осторожно приоткрыл дверь и осмотрел балкон. Нет, никаких следов от пуль. Либо я успел… Либо ОН раздумал. Или никакого оптического прибора не было, мало ли зеленых фонариков мерцает? Бежать на соседний чердак? Если стрелок там и был, то он скорее всего уже далеко. Подняться в полный рост и еще пару минут помаячить в качестве живой мишени? Нет, это исключено, это даже не грабли…
        Звонить фээсбэшнику? Но в меня ведь никто не выстрелил! Только пугнули…
        Пугнули!
        Может быть, именно эту задачу ОН и поставил?!
        И если это не Аркан, не Роки и не Гор, значит, это кто-то третий. И этот третий уже дышит мне в затылок…
        Нельзя сказать, что я сильно испугался, но входную дверь запер на три замка и железный засов, а кровать отодвинул подальше от окна. Явара, единственное оружие, ни разу не давшее «осечки», удобно расположилось под правой рукой. Несмотря на все сегодняшние события, спать хотелось дико. И не хотелось ни о чем думать.
        Ведь наступал день третий.
        День третий

1
        С утра я вновь осмотрел стены балконного выступа. Ни-че-го. В окне соседнего чердака по-прежнему темно и пусто. Я опять прокрутил в памяти все события вчерашнего дня и особенно вечера. Какие могли быть переговоры у Гора, если он нигде не работает?! И тут раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал голос Анатолия. Гор оказался легок на помине.
        - Ты чего вчера звонил? - спросил, поздоровавшись, Анатолий.
        - Не помню, - по-дурацки ответил я.
        - Тоже пьяный был? - почему-то обрадовался Гор.
        - Так, слегка. Как твои переговоры?
        - Да никак. Ну ладно, я сейчас отчаливаю, на днях созвонимся, лады?
        - Лады, - согласился я и положил трубку.
        Не прошло и двух минут, как раздался следующий звонок.
        - Извини, я вчера был с тобой не очень-то вежлив, - начал разговор Роки.
        - Ничего, я понимаю, - сказал я.
        - Так что у тебя?
        - Ты сам знаешь. - Я решил играть с Роки по правилам, установленным им самим. - Ищу новый сюжет для книги.
        - Дурака ты валяешь, Володя, - неожиданно серьезным голосом произнес Роки.
        - Извини, Роки, - столь же серьезно проговорил в ответ я. - Вчера я звонил… То было вчера и сегодня потеряло актуальность.
        - Мне не нравится это, Факир, - продолжил тем же тоном Роки, и я почувствовал в его голосе недвусмысленную угрозу. - Оставил бы ты меня в покое. И ребят.
        - Я никого не трогаю, Роки, - ответил я.
        - Если хочешь, приходи сегодня на концерт, - неожиданно предложил Виктор.
        И тут же назвал адрес одного из столичных рок-клубов. Выходит, Гор прав. Роки и в самом деле подсел на панк-рок. В клубе сегодня было выступление группы Луки Мукомолова.
        - Там и поговорим, - подвел итог Роки.
        - Хорошо, - согласился я.
        Если Роки - ОН, ОХОТНИК, то ему нет никакого смысла приглашать меня в рок-клуб. Значит, он и в самом деле хочет что-то сказать… Додумать эту мысль я не успел, так как раздался третий звонок! Нет, это был не Аркан, это был мой полковник. Поздоровавшись, он тут же поинтересовался, как я провел ночь.
        - Без происшествий и сновидений, - ответил я.
        Говорить фээсбэшнику о вечернем происшествии мне не хотелось. Ведь выстрела не было. Мало ли, что там в темноте мигает… Но ведь нет, показаться такое не могло, галлюцинациями я не страдаю. Тем не менее я промолчал.
        - Каковы твои дальнейшие действия? - осведомился полковник.
        - Я только составляю план… Если что, позвоню сам.
        Я вновь был не очень вежлив с фээсбэшником, но договор есть договор. План действий на текущий день у меня был составлен еще вчера. Я должен до конца понять ЕГО логику. Поэтому я просто обязан узнать все о жертвах… Где-то, когда-то они обязаны были пересечься. С НИМ, а может, и между собою.

2
        Курящих женщин я не жалую. Тем не менее Ольга Поликарпова была мне симпатична. Мне всегда нравились чуть полноватые блондинки с карими глазами и точеными, правильными чертами лица.
        - Вы милиционер? - спросила она, затягиваясь ментоловой сигаретой.
        - Если честно, то нет, - улыбнулся я.
        Обманывать эту женщину мне не хотелось.
        - Я журналист. Веду собственное расследование. Вы имеете полное моральное право ничего мне не сообщать.
        - А что мне вам сообщить? - улыбнулась Ольга.
        Кажется, она ничего не имела против общения с прессой.
        - Просто так в людей из снайперской винтовки не стреляют, согласитесь. - Я все ближе подтягивал врача Поликарпову к основной теме.
        Мы беседовали на заднем внутреннем дворике подстанции «Скорой помощи».
        - О Рогалевой мне сказать нечего, - выпустив тонкую струйку дыма, произнесла Поликарпова. - Она погибла. Что тут говорить?
        О Рогалевой. Как холодно, с дежурной интонацией отзывается она о своей недавней напарнице-фельдшере.
        - О мертвых или хорошо, или… Вы ведь не любили Люду Рогалеву, - не спросил, а утвердительно констатировал я.
        Женщина лишь пожала круглыми плечиками, ничего при этом не ответив.
        - Ну, недолюбливали, ведь так?
        - Вы сами сказали - о мертвых плохо не говорят, - произнесла Оля, бросив недокуренную сигарету в урну.
        Разговор явно становился ей неприятен.
        - Не надо плохо. Скажите то, что есть… Точнее, что было, что знаете.
        - Есть разные люди, - собравшись с мыслями, начала Ольга. - Хорошие, плохие… Иной человек с виду хороший, ничего не нарушает, характеристика - хоть в ангелы записывай… А внутри у него такая гниль. Знаете, есть воры, преступники. А есть эти, ну, которые на месте катастрофы или пожара таскают под шумок вещи погибших.
        - Мародеры, - подсказал я.
        - Вот именно. Они ведь хуже воров, уголовников, - проговорила врач Поликарпова.
        - Насколько мне известно, вы отказались работать в паре с Рогалевой, - напомнил я Ольге, вновь подводя ее к главному вопросу.
        - Да, - кивнула Ольга. - Однажды мы приехали по вызову к одинокому, очень пожилому человеку, искусствоведу. Он лежал в постели и не мог подняться. Квартира при этом у него была шикарная, много всего, как в музее. Мы вызвали специальную машину для госпитализации и остались в квартире ждать ее. Я вышла на кухню, чтобы налить воды, а когда вернулась, то увидела, что Людмила шарит по чужим полкам и что-то кладет в карман. Старик лежал в соседней комнате и ничего видеть не мог. Самое интересное, что, увидев меня, Людмила даже не смутилась.
        - И что же вы?
        - Честно говоря, потеряла дар речи. Потом… Ну, знаете, к сожалению, я мягкая, даже слишком. Стала объяснять, что таких вещей делать нельзя…
        Ольга и сейчас засмущалась, ее карие глаза заблестели, а на щеках выступил румянец. Видно было, что она и в самом деле переживает, что вот такой оказалась ее напарница.
        - Ну и что Рогалева? - ментовским голосом поторопил я Ольгу.
        - Да ничего. Ерунда, говорит, Ольга Геннадьевна, стоит ли волну поднимать? Выражение лица такое у нее было: старику, дескать, уже мало что в этой жизни понадобится, родичей нет… Опять же ее словечко - «родичи». Дурацкое, правда?
        - Правда, - согласился я.
        - Ну вот и… После этого я попросила начальство прикрепить ко мне другого фельдшера.
        - Ну, как другой фельдшер?
        - Пока никак. Парень, только что окончивший медучилище… Знаете, самое интересное, что Люда совсем не считала себя воровкой. Она уверенным голосом сказала мне, что ей надо кормить семью, напомнив, что мужа у нее нет, дочке идти в первый класс и живет она у сестры, которая зарабатывает очень мало.
        За ЭТО хотелось… Да, ударить! Как минимум ударить, сильно, до крови и синяков. Пусть даже молодую привлекательную женщину, мать-одиночку… Да, если застать в тот самый момент. Или услышать столь бесстыдную речь из ее уст. «Надо семью кормить!» Этой подлой фразочкой некоторые оправдают любую свою мерзость. Какие при этом у них вырастут дети? У той же Рогалевой? Воровка, сбытчица наркотиков? Так подумал я…
        Но ведь так подумал и ОН! Если знал.
        Я вспомнил фотографию Людмилы Рогалевой. Не погибшей, а живой. Вполне симпатичное, милое лицо. Несколько грубоватое, с тяжелой нижней челюстью, но при этом с яркими большими глазами. Если бы она была актрисой, то вполне подошла бы на роли положительных героинь посредственных советских фильмов о комсомольской юности и рабочем классе.
        - У Рогалевой был друг? - спросил я после паузы.
        - Этим я не интересуюсь, - холодно ответила Ольга.
        - Но вы бы ему не позавидовали?
        Я продолжал по крупице собирать все возможные факты.
        - Я же говорю: меня это никогда не интересовало… Единственное, что… Нет, этого я не знаю точно…
        Ольга заговорила отрывисто, с паузами, точно боролась с чем-то внутри себя.
        - Я не передаю сплетен, но был разговор, что Людмила приторговывает наркотическими веществами. Имеет собственную клиентуру у одного из рынков. Милиция, между прочим, интересовалась именно этим.
        Наркотики - это уже серьезно. Это фронт работы исключительно для ментов, тут возможны всякие варианты… Но ведь Рогалеву убил «черный снайпер». Из биатлонной винтовки.
        - У моей двоюродной сестры старший сын умер от передозировки, - чуть помолчав, продолжила Ольга. - Теперь младший растет. Говорят, наркотиками сейчас торгуют прямо около школ.
        - Да, - согласился с ней я.
        И в самом деле… Такие вот, как эта Рогалева. Еще минут двадцать назад она казалась мне милой, доброй, работящей девушкой. Сейчас же я сам готов был в нее стрелять. Как и в тех, кто торгует наркотиками рядом со школой. И тут меня просто-таки обожгла следующая мысль! А ведь ОН - это Я. Точнее говоря, некое мое второе Я… От этой внезапно пришедшей мысли мне стало не по себе. А ведь сколько раз звучало во мне это: вот сейчас бы винтовку! А еще лучше пулемет, гранатомет… Даже в стенах курсов, когда уже учиться начал, приходили такие мысли, что греха таить. ОН - мое страшное, реализовавшееся в обыденной жизни, второе Я. Этот Я - рассудочный, холодный убийца. Каратель, взявший на себя функции и судьи, и исполнителя приговора. Сомнения ему неведомы, жалость тоже… Я ведь именно таким был, когда вернулся. После контракта, контузии, госпиталя. В первые дни после возвращения я ненавидел многих. Особенно молодых вечно усмехающихся пацанов с грязными патлами и серьгами в ушах. И их дешевых подружек с кольцами в носу и прочих местах. Просто растерзать их иной раз готов был. За усмешки ихние, походку
расхлябанную, свойственную беспечным, никуда не спешащим людям… А сейчас сам длинные волосы отрастил. Колец, правда, никуда не вставил и, надеюсь, не вставлю. Стал ли я беспечным и никуда не спешащим? Отчасти…
        Но сегодня я должен спешить. А Ольга правду говорит, не наговаривает. Чувствую.
        - Вы замужем? - неожиданно для себя спросил я.
        Ольга неопределенно покачала блондинистой головой.
        - Я зайду к вам через пару дней, - усмехнулся я. - Только вот не знаю - сюда или домой?
        - Заходите сюда, - улыбнулась она. - Только не через пару, а через тройку. А то я буду на выезде.

3
        - Разрешите пройти.
        - Зачем?
        - Пожалуйста, разрешите пройти.
        Наташа - женщина довольно хрупкой комплекции, отодвинуть ее можно было одним движением плеча. Она загородила собой вход в квартиру, дав мне лишь занести ногу на порог.
        - Аркадия нет дома, а нам с вами разговаривать не о чем, - произнесла она, не сдвинувшись с места.
        - Вчера вы мне сказали, что ему плохо, - вежливо возразил я, продолжая топтаться на пороге.
        - Вчера было вчера, - совсем не в тон мне ответила Наталья.
        - То есть ему полегчало и он отправился прогуляться?
        - Извините, я очень занята.
        - Наташа… Я очень вас прошу, - заговорил я. - Это очень важно, пустите меня, пожалуйста, в квартиру.
        Чуть поколебавшись, она сделала шаг назад, и я смог затворить за собой дверь.
        - Аркадий был дома этой ночью? - спросил я, сразу же перейдя к делу.
        - Был, не был, какая вам разница? Вы из милиции?
        - Нет, Наташа… - ответил я, тяжело вздохнув. - Но милиция вам скоро тоже нанесет визит.
        Она опустила глаза, углы губ заметно дернулись, но женщина ничего не произнесла. Выпроваживать меня она тоже не торопилась, поэтому я позволил себе продолжить разговор:
        - У Аркадия была женщина?
        Наталья молчала.
        - Наташа, будет лучше, если вы ответите.
        - Была, - наконец кивнула сестра. - Но они расстались. Месяц назад. Нет, больше… Подробностей он не говорил. Пил три дня, потом опять припадок.
        - Ее звали Люда?
        - Не помню, возможно. Я ее ни разу не видела.
        - Она работала медсестрой, точнее - фельдшером… - продолжил я.
        - Да, - произнесла, чуть подумав, Наталья. - Где-то в медицине.
        Ну и что теперь? Появился повод защелкнуть на Аркане наручники? Что же я делаю?
        Что я скажу моему полковнику?!
        А Пех? Тот, кто убил Пеха, должен отвечать, чем бы он ни руководствовался.
        Все.
        - Где сейчас Аркадий? - продолжил я.
        - Я не знаю, он никогда не говорит, куда уходит, - ответила женщина.
        - Простите, Наташа, но… Как-то это все… Ваш брат страдает тяжелым недугом, но к врачам ни он, ни вы не обращаетесь. Это правильно? - мягко поинтересовался я.
        - Он ненавидит врачей… Точнее, не доверяет. Поэтому он запретил вызывать их, что бы с ним ни случилось. Он может вскрыть вены, на окнах нет решеток и… Он говорит, что, если в квартиру войдут лепилы, он выбросится из окна.
        - И вы так спокойно все это терпите?
        - Были бы вы на моем месте.

«Лепилы», они же врачи…
        - Что-нибудь серьезное? Говорите сразу, не тяните, - безразличным тоном, не глядя на меня, произнесла Наташа.
        - Да нет, ничего серьезного… Кража, - неожиданно вышел из положения я.
        - Это не он, - так же бесстрастно констатировала она. - Он не может украсть. Подраться, ударить может.
        - Я тоже так думаю, - согласился с ней я. - Можно, я пройду в его комнату? Вместе с вами, конечно же.
        Она молча двинулась по коридору к комнате Аркана. Я пошел следом.
        - Смотрите, ищите! - все в том же духе сказала она, распахнув дверь. - Краденого тут нет. Тут вообще его вещей нет, все родительское.
        Она так и оставила меня посреди комнаты, а сама отправилась на кухню. С тяжестью в груди я оглядел прибежище сержанта Терентьева. Никаких изменений по сравнению со вчерашним днем. Комната пьющего человека. Я осмотрелся вокруг. Недочитанная книга неизвестного мне автора, газета с телепрограммой, ничего примечательного… Наталья гремела чем-то на кухне, а я продолжил осмотр уже более решительно. Да, шарить по полкам в отсутствие хозяина гадко, но я лишь хочу доказать, что Аркан не является
«черным снайпером». Однако ничего примечательного обнаружить мне не удалось. Я уже собирался покинуть комнату, как вдруг мое внимание привлекла большая ученическая тетрадь. Потрепанная, в зеленой обложке. Я быстро взял ее в руки, раскрыл и начал быстро листать…
        Тетрадь была в клеточку. Вся исписанная неровным почерком, но при этом печатными буквами. Это был почерк Аркана. Даты, абзацы, выделенные точно главы… Дневник! Ведь из него можно узнать многое! Я понимал, что делаю гадкую вещь, но остановиться не мог. Читать сейчас нет времени, оставалось лишь быстро сунуть зеленую тетрадь под куртку.
        - Я ухожу… Скажите, у Аркадия было ружье? - уже подойдя к дверям, не удержался я от последнего вопроса.
        - Было, - не задумываясь, ответила Наташа. - Давно, правда. Наверное, год назад. Он его потом унес, и все.
        - Какое ружье? - продолжил я, забыв, что уже попрощался.
        - Ружье, - не глядя на меня, проговорила женщина. - Обычное, как все ружья.
        - Я имею в виду - охотничье или… может быть, спортивное, со специальным прицелом, знаете?
        - Не знаю, - качнула головой Наташа. - Я догадываюсь, откуда вы и почему задаете столько вопросов, и нечего таиться… Ну что ж, вызывайте к себе, допрашивайте. А сейчас я устала.
        Мне стало жаль ее. Вот только сейчас проснулось во мне человеческое сострадание. Не обманывает, все как есть говорит. Несчастная женщина, а ей ведь и тридцати нет, она лет на шесть-семь младше Аркана.
        - Простите, - сказал я и двинулся к дверям.
        Уже выходя из подъезда, я столкнулся с Аркадием собственной персоной. Он был несколько помят, но на ногах стоял твердо и не производил впечатление пьяного. А самое главное - его прическа была короткой, аккуратной, армейской. Никаких спутанных вчерашних патл.
        - Привет! - как ни в чем не бывало поздоровался со мной Аркан.
        - Привет, - откликнулся я. - Ты, смотрю, подстригся?
        - Да, - кивнул он. - Тут рядом, всего за пятьдесят рублей. Жарко, в глаза лезут…
        - Где гулял, если не секрет? - спросил я. - А то я тебя жду, жду.
        - Да так, с мужиками тут… Дела всякие. Пить, наверное, брошу скоро.
        - Что за мужики?
        - Ты их не знаешь. Ну что, поднимемся?
        - Да нет, Аркан, мне уже пора, - кивнув на часы, проговорил я, изучая посвежевшего и даже чуть помолодевшего сержанта.
        Да, сейчас он был точно такой же, как на фотографии Пеха.
        - Аркан, не прячься от меня! - произнес я, глядя прямо в его светло-голубые, почти девичьи глаза.
        - Не понял.
        Отдать дневник? А Пех?!
        Я вновь провоцировал его. ЕГО ли?
        - Ладно, бывай! - произнес я и, не оглядываясь, двинулся своей дорогой.
        Догонять меня Аркан не стал.
        Дома я лишь скинул кроссовки и тут же углубился в чтение зеленой тетради. Начиналась она с даты четырнадцатое августа:

«Вчера опять подрались. Что самое обидное, со своим же. Мишка Шах, "сверчок" из нашего взвода, бросился на меня со штык-ножом. Я сумел обезоружить его, но он заехал мне своим бритым калганом в физиономию. Если доживу до гражданки, то придется раскошеливаться на протезирование передних зубов. Утром Мишка протрезвел и ничего не помнил. Кажется, у него капитально едет крыша. Он в боевых действиях с весны 95-го. Сперва срочником, потом по контракту. Хороший парень, когда трезвый. На гитаре играет, поет… Трезвый он последние дни почти не бывает…
        К обеду Мишка снова напился и пообещал все равно кого-нибудь завалить…»
        Да, было такое. Я оторвался от тетради, вспоминая то, к чему давно не возвращался даже мысленно. Да, был такой Мишка Шах из Смоленской области. В самом деле и на гитаре играл, и пел. И пулеметчик из него был лихой. До окончания контракта не дослужил, уволили за пьянку без выплат, что большая редкость… Через месяц подрался с милиционерами, одного тяжело ранил. Сейчас, если жив, отбывает срок.
        Читаю дальше. Без даты:

«Опять ЧП. Из батальона сбежал салажонок из срочников по фамилии Баранов. Его грозились завалить свои же за то, что он сподобился из-за чего-то нажаловаться комбату. Вполне реальное дело - завалили бы, а потом списали бы на боевые потери. Скорее всего сволочь, сдался "чехам". Для него это шанс выжить. Иной раз такие переходят на ту сторону, берут оружие и воюют против нас. Не дай бог оказаться в плену и попасть к такому бывшему зачмыренному салаге в лапы. Кожу с живого снимет…
        Припоминаю и это. Сгинул Баранов, ни мы, ни фээсбэшники его не нашли. Ни живого, ни костей… Перелистываю страницу, вновь дата.

«12 сентября. Женщину сбросили с вертушки…»
        Про «белые колготки» слыхали все, но лично с ними сталкивались единицы. Аркану
«посчастливилось». Она русской оказалась, а не эстонкой и не литовкой. Из Череповца… Вычислил ее Аркан. Я тогда в другом месте был, подробностей не знаю. Знаю лишь, что он за ней почти трое суток гонялся. Поначалу даже не знал, что это баба. Ведь про эти самые «колготки» больше писали, а те, кто воевал, их не больно-то видели. Аркан ее засек с помощью все того же зеркальца, а как увидел, что это молодая интересная женщина, винтовку выронил. Снайперша зевать не стала, тут же по Аркану и пальнула. Он ведь, когда винтовку выронил, демаскировался. Ночной прицел у «СВД» серьезный недостаток имеет. Если резко отвести от глазной впадины, он дает отчетливый зеленый отсвет, словно фонарик с зеленым стеклом. Баба среагировала тут же, а Аркана спасло то, что за винтовкой нагнулся. Снайперша судьбу искушать не стала, решила отступить. Аркан же успел предупредить наших из антиснайперской бригады. Выловили красавицу. Поначалу все нормально было, даже не били. Почти. Погрузили в вертолет, повезли на базу. А по дороге она что-то не то сказала старшему конвоя. Тот прапорщик был безбашенным и в дискуссию вступать не
стал. Выкинул с борта под одобрительные реплики…
        Далее исчеркано, обрывистые слова, фразы, какие-то причудливые узоры. Рисовать Аркан не умел. Пара страниц и вовсе пустые, а далее следующее:

«Дал в морду. Кому и за что, сам не понимаю. Взводный сказал, что мой "чердак" капитально поехал…»
        Это была последняя запись во фронтовом дневнике сержанта-контрактника Терентьева. Больше в тетради ничего не было, кроме все тех же уродливых узоров.

4
        Я отложил тетрадь в сторону. Что теперь с нею делать? Проникнуть обратно к Аркану и подбросить ее за диван? Что со мной? Всего за два с половиной дня я превратился в охотника на друзей. Нет, не друзей даже. Эти ребята были моими однополчанами. Это больше чем дружба. Это братство. С другом можно поругаться, отойти от него. А брат - это уже навсегда. Какой бы он ни был, ни за порог, ни из сердца его не выкинешь.
        Я не верил в то, что Аркан «черный снайпер». Болезненный, выброшенный из этой жизни человек, которого не спасла реабилитация госпожи Кольцовой. Страшные, мучительные вещи записывал он в тетрадь, носил с собой… Я решительным шагом подошел к балконной двери, раздвинул шторы и открыл ее. Вчера вот здесь меня выцеливал КТО-ТО. Он, может, и сейчас там, в черном окне. Роки и Гор были дома… Правда, оба как-то торопливо говорили со мной и оба утром перезвонили. Аркан… Нет, не хочу думать про Аркадия. Я вжался спиной в стену, почти гипнотическим взглядом уставился в безмолвное черное окно соседней пятиэтажки. И тут…
        Нет, это было не мерцание прицела, резко отведенного от глазной впадины. Это было не мерцание, это была вспышка! От осознания того, что сейчас пронеслось точно флеш-вспышка в моей голове, мне чуть не стало дурно. Я, кажется, придумал отличный сюжет для будущего киносценария, но не дай бог, если этот сценарий написан до меня и реализовываться будет не на съемочной площадке, а в моей собственной жизни… Я схожу с ума? Да нет, логическая связь выстроена достаточно четко, по драматургии, которую на курсах преподавал Одельша Александрович Агишев, у меня всегда было
«отлично».
        Если правда то, что сейчас возникло в моем сознании, мне конец. Как и тому человеку, кого мой любезный «заказчик» выбрал на роль «черного снайпера». По его драматургии мы должны будем просто поубивать друг друга. Таким образом, концы будут обрублены наглухо.
        Из оружия у меня явара и два пластмассовых пистолета с пульками-шариками. Если все ТАК, я обречен. Тем не менее буду отбиваться. Яварой, пистолетиками-шариками. Я быстро вернулся в комнату и набрал мобильный номер фээсбэшника.
        - Я недалеко от тебя, - отозвался полковник на мою просьбу немедленно приехать. - Буду через пятнадцать минут.
        Он и должен быть недалеко от меня, этот мой полковник… Не прошло и пятнадцати минут, как фээсбэшник появился на пороге моей квартиры.
        - Я хочу серьезно поговорить, - произнес я, когда мы вошли в комнату.
        - Что-то случилось? - заметно насторожился он.
        - Да, - кивнул я. - Мне кажется, все не совсем так, как ты изложил мне во время нашей первой встречи.
        - И как же?
        - Никакого «черного снайпера» нет.
        - А кто же есть? - поинтересовался полковник без тени усмешки.
        - Кое-кто другой, - проговорил я, стараясь держаться как можно спокойней и уверенней.
        Явара и заряженный пистолетик были рядом.
        - Предупреждаю: все свои соображения я изложил в отдельном послании и в случае моей смерти они станут достоянием широкой общественности, - сообщил я полковнику почти в ультимативном тоне.
        Тот не изменился в лице, держался как ни в чем не бывало.
        - У меня есть ощущение, полковник, - продолжил я, - что кто-то специально натравливает меня на моих боевых товарищей. Провоцирует, распаляет. Кто-то третий.
        - Ты думаешь, это я? - тут же спросил он.
        - Если это так, то лучше остановиться! - Мне с трудом удалось сдержать себя, чтобы не сорваться на крик. - Мне уже многое известно!
        - Что именно? - поинтересовался он, опять же без усмешки и иронии.
        - Струмилин, ваш офицер, был ликвидирован как носитель некоей информации. Очень опасной. Для того чтобы спрятать концы, организовывается операция прикрытия.
«Черный снайпер» - выдумка, его нет. Но убийство высокопоставленного контрразведчика не может быть нераскрытым. Для этого в игру подключили меня. Я должен взять кинутый вами кончик нити, размотать его и прийти к… одному из своих однополчан. В финале четвертого дня между нами происходит схватка. В итоге - два трупа. Один - частный детектив-неудачник Алданов, а второй… Кто должен быть вторым трупом?
        - Не знаю, что сказать тебе… - по-прежнему с непроницаемым лицом проговорил фээсбэшник. - Писатель ты неплохой. С фантазией и образным мышлением. Видишь, я кладу руки на стол и не двигаюсь.
        Он и в самом деле положил руки на стол, видимо, чувствуя, что я готов среагировать на любое резкое движение.
        - Ты демонизируешь нас. И нашу организацию, и меня, - глядя мне в лицо, проговорил полковник.
        Он, в свою очередь, точно гипнотизировал меня. Его спокойствие действовало на меня не то отрезвляюще, не то, наоборот, парализующе.
        - Господин полковник, я очень хочу доверять вам, - неожиданно для себя перешел я на «вы».
        - Но ты этого сделать не можешь, - закончил за меня фээсбэшник. - Что же, говорю тебе все как есть…
        В комнате вновь повисла пауза.
        - Я клянусь тебе, Володя, что ты ошибаешься, - не отводя взгляда, продолжил он. - Я клянусь тебе своей дочерью. Понимаешь?
        Я ничего не ответил. Такие слова человек даром не произносит.
        - Третьего нет, Владимир. Подумай сам, если бы я не доверял тебе, то держал бы под колпаком. И менты к тебе близко не сунулись бы… Тогда, когда вы их с Пехом заломали. Я держу слово. Открою тебе: я, как и ты, действую по собственной инициативе. Наша служба отрабатывает версию, связанную с чеченцами, а МВД - сугубо криминальную. Я же с самого начала верил в существование этого непонятного убийцы-мстителя. И мне нужен ОН! Струмилин был моим другом. Еще со школы КГБ. Начальство же не одобряет моих действий. И вообще… Я надеялся на тебя. Даже после
«охоты» готов был оплатить все твои труды и риск.
        - Откуда деньги, если все это «частный сыск»?
        - Это мои деньги. Я помог одному… влиятельному человеку, и он отблагодарил меня. Сейчас мне нужен убийца Струмилина. Все.
        Все так все. Деньги, по правде говоря, для меня нелишние… О, как похоже все на правду! Как велик соблазн отправиться сейчас к Аркану и… Нет, стоп!
        - Можно убрать руки? - спросил полковник. - Я хочу кое-что тебе показать.
        - Хорошо, - сказал я, не вынимая рук из кармана.
        Фээсбэшник медленным движением извлек из внутреннего кармана две цветные фотографии. На первой были изображены двое мужчин. Оба в камуфляжной форме, но без знаков различия. Одним из мужчин был мой полковник, другим - погибший Струмилин. Я видел ранее его изображение в материалах, представленных полковником. Фотография была похожа на ту, что оказалась у Пеха. Только там нас много, а тут всего двое.
        А со второй фотографии беззаботно улыбалась девочка лет четырнадцати. У нее были вьющиеся каштановые волосы и веселые светло-карие глаза.
        - Это моя дочь Ирочка, - пояснил полковник.
        Сейчас по правилам драматургии я должен произнести: «Прости, полковник. Верю!» Но я почему-то этого произносить не тороплюсь. Нету никого у полковника. Только я, антиснайпер и фантазер, который при первой же трудности, первом противоречии сигает в кусты. Поверить полковнику? Хочется, но… Я должен проверить его окончательно. Проверить прямо сейчас, даже рискуя собственной башкой.
        Я подождал, пока он уберет фотографии, а затем поднялся в полный рост и вытащил из кармана пластмассовый пистолет. Отличить его от настоящего можно было лишь при ближнем рассмотрении.
        - Встань! - изменившимся голосом резко скомандовал я.
        - Ты что?! - дернул бровями, не совладав с собой, фээсбэшник.
        - Встань!!! - заорал я, наводя пластмассовое дуло прямо в полковничий лоб.
        Если полковник не один, то его прикрывает как минимум пара-тройка серьезных невидимых ребят. Так просто, в одиночку, его бы на меня не пустили. А это значит, что весь наш разговор прослушивается и погибнуть полковнику не дадут… Мы стояли прямо перед окном, перед раздвинутыми шторами. Нас отлично было видно с крыши и чердака соседнего дома. И сейчас…
        Сейчас меня убьют. Прямо сейчас. Издали не видно, что пистолет игрушечный. Впрочем, он и вблизи выглядит вполне натурально… Полковник должен не дать это сделать, подать «своим» команду, или… Или я не смогу додумать эту мыслишку.
        Но я ее додумываю. И мы по-прежнему стоим друг напротив друга. Пластмассовый ствол нацелен полковнику в голову. И полковник молчит… Секунды бегут одна за другой. Третья, четвертая, пятая.
        И тут я опускаю свое «грозное оружие». Одни мы… Все, верю, полковник!
        - Извините, - снова на «вы» произнес я, отбрасывая пистолетик в угол.
        - И все-таки я не ошибся в тебе! - присаживаясь на диван, размеренно проговорил полковник. - Теперь я уверен, ЕМУ от тебя не уйти.
        А я молчал. Он не ошибся во мне?! Да кто я такой?! Дешевый выдумщик, паникер, трус. Зачем было брать на понт честного дядьку?!
        Просто я отказывался верить, что ОН - это Аркан, Роки или Гор.
        Я и теперь до конца не верил. Но жизнь не кино и не повесть. В ней все проще и страшнее.
        И хода назад у меня нет. ЕМУ от меня не уйти. Полковник не должен ошибиться.

5
        - Все были дома? - переспросил фээсбэшник, выслушав мой рассказ о вчерашнем.
        - Все… Кроме Аркана, - не выдержав, сказал я правду.
        - А двое других долго говорить с тобой не пожелали?
        Я не ответил, образовалась длинная пауза.
        - Знаешь что? - проговорил он. - Ты лучше отдохни сейчас. Ни о чем не думай, утро вечера мудренее.
        Часы между тем показывали шестнадцать часов двадцать две минуты. Вечер еще только близился.
        - Третий день проходит, - напомнил я.
        - Что ж поделаешь! Еще не факт, что это Аркан.
        - Струмилин был твоим другом. Если хоть какая-то зацепка… - начал вслух размышлять я.
        - Однажды он мне рассказал кое-что. Но это серьезно, разглашению не подлежит.
        - Можешь не говорить, - пожал я плечами. - Только за что нам тогда хвататься?
        - В общем, во время второй чеченской кампании Струмилин выполнял специальное задание. Ему удалось выйти на контакт с одним из полевых командиров. Имя говорить не буду, не спрашивай. Струмилин склонил его к сотрудничеству. Не задаром, конечно же… Но тот готов был сложить оружие, распустить отряд и влиться в состав новой администрации. Такой исход был многим не по душе.
        - А тебе? - спросил я.
        - Как сказать? Это был законченный бандит. Он убивал наших ребят во время первой войны. Резал, вешал. Мразь, одним словом. Но тогда… Решение было принято на самом верху. Бандита и его шайку амнистировать и помочь трудоустроиться при новой власти. Все происходило в абсолютно секретной обстановке, все переговоры. А ведь на этого бандита охотились не только мы, но и армейцы, и МВД. И никто из них не был в курсе. Одним словом, двое спецов сумели выследить полевого командира и, если бы не действия Струмилина и подчиненных ему бойцов спецназа ФСБ, бандита наверняка грохнули бы.
        - И были бы по-своему правы, - сказал я. - А что за спецы?
        - ВДВ, ГРУ или морская пехота, неизвестно. Но спецы были армейскими, это точно, - проговорил полковник. - Наши взяли их достаточно жестко. Снайпера и прикрывающего, Прикрывающий - при сложных операциях снайпер редко действует в одиночку. С ним, как правило, в паре работает его боевой товарищ, способный как вести наблюдение, так и обеспечить отход.] контрактников. По счастью, без тяжких телесных… Сутки убеждали, что убивать главаря банды политически нецелесообразно и вообще теперь он наш парень. Взяли расписку о неразглашении. А при прощании один из армейцев в лицо сказал Струмилину, что с удовольствием уложил бы и его. Струмилин переживал…
        - Ждал мести?
        - Нет. Обидно ему было. Вроде как врага спасал, а своих ребят прессовал.
        Позиция проясняется. Струмилин поймал снайпера и прикрывающего. Это значит… Да! Сомнений быть не может!
        - Пех! - вскрикнул я. - Пех, старшина Гусев! Одним из них был старшина Гусев! Прикрывающим… Пех знал ЕГО! Догадался, но мне ничего не сказал. И отправился для разговора.
        - А Пех видел фотографию Струмилина?
        - Да. Я показал ему фотографии и материалы, что ты мне дал.
        Полковник ничего не ответил.
        - Узнать имя второго спецназовца нереально, - покачал он головой. - Все материалы вне допуска. Возможно, их вообще уже нет в природе.
        Пех знал! Знал, кто мог убить Струмилина. Но не мог представить, что ОН сможет убить его, старшину Гусева. Своего недавнего боевого товарища. А ведь я… Я на месте Пеха поступил бы точно так же. Помчался бы на встречу и получил штык-нож под левую лопатку.
        - Кто был тогда со Струмилиным? - пытался я узнать хоть что-то еще. - Что за бойцы ФСБ?
        - Не знаю и узнать не смогу.
        Дело ясное, гриф «секретно» никто за просто так не снимет. Во всяком случае, немедленно. А нам медлить нельзя.
        - Что же ты раньше молчал? - с досадой проговорил я.
        - Я и так нарушил наше правило… Пех в любом случае поступил так, как считал нужным.
        Это была правда, и возразить мне было нечего.
        - Ты говорил, что окажешь любую помощь, - напомнил я.
        - Я не бог, - только и ответил полковник. - Ты сейчас, как ТАМ. Отступать некуда.
        Я лишь махнул рукой. И действительно, куда отступать, когда сам на прицеле?
        - Отдохнуть надо, Владимир, - произнес полковник, наливая уже третью чашку душистого кофе. - Телевизор включить?
        Я кивнул. Надо и в самом деле хоть на полчаса отвлечься, а то можно свихнуться. Как я сегодня.
        По телевизору шли очередные новости. Закадровый девичий голос комментировал следующие события: в Китае тайфун и наводнение, во Франции юбилей десанта в Сен-Тропезе и свастика на соборе Парижской Богоматери, в Ливане самый большой в мире сэндвич, в Великобритании шоу воздухоплавателей и опять же наводнение… В Брюсселе выложили ковер из бегоний… С каждым днем о событиях в самой России говорится почему-то все меньше и меньше. По счастью, молчат и о «черном снайпере». На экране закончился брюссельский репортаж и появилась вытянутая физиономия некогда популярного либерального политика с кудрявой шевелюрой и такими же кудрявыми речами. У меня он не вызывал ни симпатии, ни отвращения. Иногда его интересно было послушать, особенно после того, как он с треском провалился на последних выборах. Ведущая задала ему дежурный вопрос о сегодняшнем политическом дне. Кудрявый политик ответил следующее:
        - Народ наш уже никому не верит. Если не обманули сегодня, наверняка обманут завтра. А если завтра, извините, не «обуют» и не «разведут», то у народа начинается нешуточная тревога - значит, замышляется что-то по-крупному.
        Дослушать последующую кудрявую тираду мне не удалось. Полковник вдруг резко убавил звук и протянул мне утреннюю газету. Я не успел просмотреть их, и они валялись на журнальном столике.
        - Эта дама тебе знакома? - спросил полковник, кивнув на большую цветную фотографию.
        Я невольно присвистнул, так как увидел пухлощекое розовое лицо и маленькие заплывшие глазки Лады Вячеславовны Кольцовой. На фотографии она была одета в строгую военную форму парадно-выходного образца и вновь улыбалась всеми своими ямочками, обнажив ровные красивые зубы. На левой стороне ее необъятной груди красовался боевой орден. Статейка под фотографией была раза в три меньше изображения. Из нее следовало, что военному медику Л. Кольцовой вчера был вручен орден и присвоено внеочередное воинское звание полковника медицинской службы. За особые успехи в реабилитации и психокоррекции.
        - Откуда в ней столько энергии? - только и произнес я.
        - У военных врачей вечная профессиональная конкуренция с гражданскими медиками, - пожал плечами полковник.
        Что ж, это мне понятно. Каждый хочет доказать, что он лучший. Снайперы СОБРа считают себя круче снайперов «Альфы», я, в свою очередь, уверен, что круче их всех вместе взятых. Впрочем, я отвлекся на дурацкую иронию.
        - Слушай, а как эта Кольцова вообще попала в военную медицину? - спросил я.
        - Видишь ли… Ее дедушка - генерал-майор, папа - генерал-лейтенант. Оба по медицинской линии. Дядя - генерал-майор, правда, уже по линии тылового обеспечения. Поэтому, сам понимаешь, дорога у нее была одна. Да она неплохая тетка.
        - Возможно, - пожал я плечами. - Только я ей не племянник. Откуда она выкопала этот… «собачий» метод? Неужели сама додумалась?
        - В свое время, когда Кольцова была чуть стройней и носила капитанские погоны, у нее случились серьезные проблемы. Сильнейшая депрессия, чуть не закончившаяся помешательством.
        - На почве чего?
        - Обычное дело - от Кольцовой ушел муж. Большинство переносят такие вещи, как легкую форму гриппа, но не она. Лечение, таблетки, процедуры, сеансы психотерапевтов не помогали. Тогда ее родители откопали где-то некоего целителя. Странного бородатого дядьку. Никаким особым даром он не обладал. Просто сумел найти подход к Ладе Вячеславовне и внушить ей, что жизнь прекрасна и удивительна. Только и всего.
        - Понятно. Метод основан на том, что истинное счастье - это выпить стакан воды… Если наелся соленой рыбы и целые сутки ничего не пил, - подытожил я.
        - Статистика, разумеется, ведется исключительно по успешным фактам… психокоррекции. Серьезных, экстраординарных сбоев пока что не было, - заметил полковник.
        - Аркан, Роки, Гор - все прошли через ее руки, - проговорил я. - И потом, боевой орден, знаешь ли, не должен вручаться за сидение в роскошном кабинете с кондиционером. Многие ребята головы кладут, а им в лучшем случае медаль «За боевые заслуги».
        - Согласен, - кивнул фээсбэшник.
        - Одним словом…
        Вот над этим «одним словом» я и замер. Замер с открытым ртом. Замер так, что вмиг забыл, что там у меня получалось «одним словом»…
        А ведь она, Кольцова, будет следующей! Не могу сказать почему, но я был в этом уверен на все сто… ЕГО это зрелище заденет точно так же, как оно задело меня. Нет, ЕГО оно заденет в сто раз сильнее. И ОН начнет действовать.
        ОН, конечно, мог не видеть этой газеты, но мог и увидеть!

6
        На заднем сиденье рядом с фээсбэшником сидели двое молчаливых ребят. Легкие спортивные куртки плотно облегали их литые плечи. Оба они явно из спецподразделения ФСБ, а под куртками скорее всего замаскированы компактные пистолеты-пулеметы. На небольшом расстоянии от нашей легковушки двигался темно-синий микроавтобус с непроницаемыми стеклами. Кто в нем сидит, я не видел, но был уверен, что там таких литых ребят как минимум человек семь, причем в полной боевой экипировке. Не прошло и пятнадцати минут, как мы затормозили перед узорчатыми воротами реабилитационного центра. Как выяснил мой полковник, сегодня в большом зале центра был намечен шумный банкет в честь вчерашнего награждения. Фээсбэшник сумел-таки задействовать спецназ ФСБ.
        Рваться в сам РЦ мы не торопились. Бойцы ФСБ имели опыт подобных мероприятий и тут же рассредоточились вокруг комплекса. Их задача - осмотреть окрестности, зачистить возможные огневые точки: чердаки и верхние этажи соседних домов.
        - Спугнем, - сказал я, не глядя на полковника.
        Я был уверен, что ОН заметит бойцов ФСБ раньше, чем те засекут его. Снайпер такого класса всегда замечает, что его окружают, раньше, чем его «охотники». Иначе он не дотянул бы до окончания контракта. Он не отстреливается, он уходит. Нам вряд ли удастся взять его, но сейчас главное - спасти Кольцову. Убивать ее не за что, метод психокоррекции ненасильствен, может, и полезен даже… Тут я вспомнил человека-«шмеля», того самого, которого мне пришлось ударить. Он ведь где-то здесь, в больничном отсеке. Лежит скрученный по рукам и ногам.
        Спецназовцы исчезли в зелени близлежащего лесопарка, а мы с полковником и двумя бойцами отправились внутрь реабилитационного комплекса. Еще в машине я звонил и Роки, и Аркану, и Гору. Всех троих дома НЕ БЫЛО.
        - Роки собирался сегодня на концерт Луки Мукомолова, - пробормотал я. - Даже меня приглашал.
        Фээсбэшник только махнул рукой. Не поднимая лишней паники, мы вчетвером поднялись на второй этаж и оказались в зале торжеств и приемов.
        - Вы? - вскинула бровки и сощурила глазки полковник Кольцова, увидев меня в окружении столь внушительной свиты.
        - Лада Вячеславовна! - Я подошел к ней вплотную, а двое закованных в броню спецов закрыли Кольцову с тыла, ненавязчиво уводя от огромного незашторенного окна. - Я поздравляю вас с наградой, но сейчас вам лучше будет некоторое время побыть в другом помещении.
        - Не понимаю вас. - На толстых щеках вместо ямочек появились красные пятна.
        - Пройдемте в комнату без окон, - вставил свое слово полковник.
        Он был в одном звании с Кольцовой и вполне мог ею руководить, не нарушая субординации.
        - Остальные могут оставаться на местах, - успокаивающе улыбнулся банкетной публике симпатичный спецназовец Валера.
        Остальные не возражали. Мы действовали быстро, а разговаривали негромко, поэтому никто ничего не успел толком сообразить.
        - Объясните наконец, в чем дело? - потребовала Лада Вячеславовна, когда мы оказались в коридоре.
        Спецы по-прежнему прикрывали ее с боков.
        - Окна, - кивнул направо полковник.
        - Что окна? - переспросила Кольцова, неожиданно остановившись. - У нас везде окна!
        Сейчас она раздражала меня еще больше, чем когда излагала свою «собачью» концепцию. Но убивать ее не хотелось. Хотелось… выпороть госпожу полковника по толстой заднице. Не слишком сильно, но чтобы запомнилось.
        - А в туалете? - спросил вежливый спецназовец Валера.
        - В туалете? Нет, - обескураженно сказала Лада Вячеславовна.
        - А говорите, везде, - покачал головой полковник.
        - В женском нет, - только сейчас осознав всю серьезность момента, произнесла Кольцова. - А в мужском… я ни разу не была.
        Ее заплывшие глазки округлились и испуганно бегали.
        - Это упущение, вы же главврач, - заметил полковник. - Быстро идите в женский!
        Отправляться с Кольцовой в дамский туалет мы посчитали излишним. Ребята встанут у дверей и будут охранять ее до тех пор, пока остальные спецы не зачистят всю прилегающую территорию. Спецы остановились шагах в пяти от входа в туалет. Лада Вячеславовна уже взялась за дверную ручку, как вдруг послышался громкий хлопок. Кольцова пронзительно взвизгнула, но не упала и не покачнулась. Она подпрыгнула на месте, причем очень высоко, что при ее комплекции было не так-то просто. Спецы рванулись в сторону хлопка, точно гончие, спущенные на дичь. Полковник тут же схватился за рацию, а мне ничего другого не оставалось, как броситься на помощь визжащей Ладе Вячеславовне. Форменная юбка со стороны ее пышного мягкого места была порвана. Мне стало неловко, хотя еще полторы минуты назад я сам был не прочь вытянуть Ладу Вячеславовну ремешком по ее обширной попке.
        - Что с вами? - подскочил с другой стороны полковник.
        Объяснить Кольцова не могла, по ее щекам текли слезы, щеки и губы дрожали. Тем не менее она держалась на ногах. И тут мне совсем не к месту стало смешно. Да-да, женщине больно, а мне смешно. Потому что я понял, что произошло. ОН, как и я, пожалел Кольцову и довольно своеобразным образом лишь «высек» ее.
        - Ничего страшного, Лада Вячеславовна, - успокаивающе проговорил я. - Это малокалиберный патрон с солью. А стреляли из духового ружья, - пояснил я полковнику.
        Тем временем к нам на помощь сбежались квалифицированные медики, и мы передали полковника Кольцову в их надежные руки.
        - Что это значит? - отойдя в сторону, спросил полковник.
        - Не более чем укус пчелы, - с трудом сдерживая смех, ответил я. - Ну, может, двух пчел. И патрон, и ружье самодельные. Мы один раз такое смастерили, когда было объявлено перемирие и весь полк маялся без дела. Игрушка, картофельных воров в деревне пугать.
        - Кто конструктор? - тут же осведомился фээсбэшник.
        - Начинал мастерить Гор, но до ума довел Аркан. Но сегодня такую штуку и я смастерю.
        - Пойдем посмотрим огневую точку, - сказал полковник и двинулся по коридору.

«Огневая точка» оказалась весьма удобной - между двумя шкафами и дурацким щитом противопожарной безопасности. Ничего противопожарного на щите не было, зато валялось много барахла. Ко всему прочему, данное место было плохо освещено, и с него идеально можно было уйти: в двух шагах была лестница запасного выхода, спуск на первый этаж и там через распахнутое окно. И ОН сообразил, где можно подстеречь Кольцову. Значит, хорошо знал здание, бывал здесь. И еще у НЕГО, оказывается, есть чувство юмора. И своеобразное чувство справедливости. Точнее, не чувство, а лично им установленная мера ответственности. Убивать Ладу Вячеславовну и в самом деле не за что, и ОН понимал это. «Какой мерой мерите, такой и вам отмерят», - пронеслось в моей голове.
        ОН развлекается. Развлекается, как неизлечимый больной, которому уже поставлен диагноз, но сильных болей еще нет… ОН творит, что хочет, как хочет и с кем хочет.
        И ОН - один из трех. Теперь у меня не было на этот счет ни малейшего сомнения.
        Мы стояли у распахнутого окна, когда в него просунулась голова запыхавшегося Валеры. Он молча смотрел на нас, точно подбирал нужные слова.
        - Говори, Феоктистов, - поторопил его догадавшийся о результатах преследования полковник.
        - Нечего говорить… Ушел.
        Позже мы выяснили, что, выпрыгнув из окна, стрелок затаился в кустарнике. Пока бойцы ориентировались на незнакомой местности, он ползком пробрался к забору и покинул территорию через заранее выломанные прутья решетки. Однако там его почти
«приняла» группа зачистки. Но от них он ушел куда более дерзким способом. Рванул на проезжую часть и исхитрился вскочить на крышу джипа, проезжавшего мимо на высокой скорости. Джип догнали через пару минут в соседнем переулке, но было поздно. ОН успел спрыгнуть и раствориться в шумной вечерней толпе. Единственное, что досталось бойцам в качестве трофея, - это ружье. Правда, не духовое, а пневматическое, но оно и вправду оказалось самодельным. Отпечатки скорее всего отсутствовали, тем не менее мой полковник немедленно распорядился отправить его на экспер-тизу.
        - Как он выглядел? - спросил я у одного из бойцов, сумевшего разглядеть стрелка.
        - Лица не видел, - пожал плечами тот. - Ну роста, пожалуй, выше среднего. Спортивный, гибкий такой. Прическа короткая.
        Да, старик Митрофаныч не ошибся. Прическа короткая… Аркан?! Роки?!
        И тут я вспомнил, что Роки должен сейчас находиться на рок-концерте. Его мобильник не отвечал, как и во время моего первого звонка. Впрочем, это неудивительно. Во время прослушивания панк-концерта мобильник вполне логично держать выключенным. Так, а где же сегодня концерт? Роки говорил…
        Я вспомнил, и меня чуть не прошиб холодный пот. Рок-клуб, на сцене которого выступал сегодня Лука Мукомолов, находился совсем рядом с реабилитационным центром. На расстоянии одной автобусной остановки… На наручных часах было без пятнадцати семь. Это значило, что концерт только-только начался.
        - Что скажешь? - оторвал меня от размышлений полковник.
        - Думаю сходить на концерт, встретиться с Роки, - ответил я.
        - Полюбил панк-рок? - осведомился фээсбэшник.
        - Готовлюсь полюбить, - кивнул я.
        - Ребятам прикрыть тебя? Я договорюсь с Валерой, - произнес полковник.
        - Пусть отдыхают. Лучше помогите пройти, билетов в кассе может уже не быть.
        - Это можно.
        Еще пару лет назад я бы не подумал, что Роки можно встретить на панк-концерте. Полковник обеспечил мне бесплатный проход, и я оказался в зале. Атмосфера была соответствующая. В воздухе накурено, в зале вопли, хлопки, обрывки одобрительных матерных рецензий. Ну и, конечно же, музыка, бьющая по мозгам всеми децибелами. Впрочем, слово «музыка» здесь надо взять в кавычки. Как известно, панки - это такие ребята, которые без ложной скромности и лицемерия считают себя дерьмом. Выглядят и разговаривают соответственно. Ну и «музыка» у них соответствующая. Монотонная, на одном-двух аккордах, без мелодии, зато очень ритмичная. Главные инструменталисты - барабанщик и басист. Выступала популярная еще с конца восьмидесятых годов панк-группа «Кафе Равенсбрюк». Для непосвященных и неначитанных лидер группы Лука Мукомолов периодически объяснял, что Равенсбрюк - это концентрационный лагерь гитлеровских времен. Насколько я помню, этот концлагерь был исключительно женским. Лидер, он же солист группы Лука исполнял песню следующего содержания:
        Вчера он коммунистом был, сегодня демократом, А завтра Шикльгруберу он сделает минет.
        Для нас же он и есть, и был пузатым жирным гадом.
        Швыряйте в него яйцами, вот лучший мой совет!
        Довольно-таки убогие рифмочки. Грубо и в лоб, но по существу я был солидарен с Лукой. Песенка явно была посвящена представителям политической и культурной элиты. Публика, состоящая из лохматых подростков, хором подпевала. Интересно, многие ли из слушателей знают, кто такой Шикльгрубер? Впрочем, это меня не должно интересовать… Где-то среди них затерялся Роки, он же гвардии ефрейтор Витя Озеров. Сыскать его здесь сейчас дело нереальное, придется дождаться антракта. И мне не оставалось ничего другого, как слушать и созерцать Луку Мукомолова. Песня о представителе элиты кончилась, Лука пару раз скакнул по сцене, а затем взял акустическую гитару и без сопровождения «оркестра» спел частушечные куплеты про пьяных мусоров, которым поручили охранять съезд педерастов. Актуальная тема, ничего не скажешь. Я невольно вспомнил «Голубого попугая» и проверил свою явару. Мысленно перекрестился, моля бога, чтобы сегодня она не понадобилась. Лука тем временем закончил частушки, барабанщик заиграл какую-то маршевую дробь, и зазвучала песня про телеведущего-токсикомана, самым балдежным запахом для которого был запах
собственных экскрементов. Меня несколько позабавила песенка, особенно рифма - «экскременты - счастливые моменты»… Луке не меньше сорока. Он старше нас лет на пять-шесть как минимум. Мало изменился с конца восьмидесятых - ни живота, ни лысины… Как и тогда, в 88-м, он и его команда неистово исполняют пляски душевнобольных. Барабанная дробь смолкла, «счастливые моменты» иссякли, и Лука без всякой музыки начал читать стихи собственного сочинения. Начинались они так:
        Все же частенько бывает, кто видел, тот понимает, Что есть средь нас люди поганые, на мерзкую пакость способные!
        Чужда им мысль прогрессивная! Милы лишь вопли утробные!
        Строгают меня как дерево и не пускают в свой офис.
        Чешется мой гипофиз под моим хрупким черепом.
        Так-то вот. А большая часть публики уже лежала в экстазе, восторженно внимая… Куда там Евтушенко с его Политехническим! Потом прозвучали еще три песенки, и Лука объявил перерыв. Я тут же протиснулся в узкую дверь выхода и стал высматривать в разгоряченной, восторженно матерящейся толпе Роки. Однако он нашел меня первым, положив на плечо свою тяжелую ладонь.
        - Привет! Я думал, ты не придешь, - проговорил он.
        - Как видишь! - улыбнулся я.
        Рядом с Роки стояла девушка, высокая и стройная, но с явно крашеными, выбеленными волосами.
        - Познакомься, Вера, это Владимир. Писатель и начинающий кинорежиссер, - представил меня Роки своей подруге.
        Вера улыбнулась и кивнула.
        - Я вашу книгу читала, - произнесла она. - Понравилось, знаете. Интересно так все закручено.
        Вчера по телефону я явно слышал ее голос.
        - А концерт нравится? - спросил я, в свою очередь, девушку.
        - Да так, - она поморщилась и пожала худенькими плечиками.
        - Вера здесь впервые, - пояснил Роки.
        Надо сказать, разговаривали мы довольно громко, стараясь перекрыть гвалт мукомоловских фанатов.
        - Извини, Витя, но, по-моему, какая-то ерунда, - произнесла Вера и вновь поморщилась. - Ни музыки, ни слов. Один мат.
        - А мне нравится Лука, - неожиданно зло усмехнулся Роки.
        - Вить, ну в самом деле, - вставил свое слово и я. - Детство ведь какое-то… Неужели не согласен?
        - Куда уходит детство… - как-то неопределенно пробормотал Роки. - Чего тогда приперся?
        - Ты не догадался? - вопросом на вопрос ответил я.
        Гвалт вокруг нас усилился. Кажется, Роки уже не слышал меня. Прямо над его ухом похабно ржал здоровенный недоросль с крашенной под спелую морковь шевелюрой. Виктору не оставалось ничего иного, как протянуть руку, схватить морковного недоросля за красное ухо и подтащить к себе. Вера охнула и невольно притиснулась ко мне. Я сжал явару, отметив, что вокруг нас сейчас сомкнется весьма недружественное кольцо аналогичных недорослей с шевелюрами всех цветов радуги. Роки между тем что-то быстро и резко сказал «морковному» и отшвырнул его туда же, откуда выдернул.
        - Эй, олдовые! Борзеть харрэ! - послышалось сбоку.
        Олдовые - это мы. Потому как немолодые по здешним меркам. Некоторым чуть ли не в папаши годящиеся.
        - Кто там хрюкнул? - грозно прорычал Роки так, что перекрыл весь местный шум.
        И сразу стало непривычно тихо и тревожно. Явара удобно лежала в моей ладони.
        - Ты? - спросил Роки, хватая долговязого пацана, стоявшего с правого боку.
        - Нет, - пролепетал тот.
        Насчет «олдовых» это и в самом деле не он.
        - Значит, ты! - уверенно произнес Роки, схватив за ворот рыхлого толстяка с бритыми висками и лиловым гребнем на темени.
        - Не я, - сдавленно пробормотал толстяк.
        Атаковать нас не торопились. Такого напора от «олдового» не ожидали.
        - Не ты? - неожиданно вежливым тоном осведомился Роки.
        Потом бросил резкий звериный взгляд на остальных, молча отпустил толстяка.
        - Антракт закончился! - еще более неожиданно усмехнулся Роки. - Валим в зал, пацанва!
        Усмешка у Роки и сейчас была злая. Антракт и в самом деле окончился. И мне пришлось вернуться в зал. Лука вывалился на сцену, и по его красной физиономии было видно, что в отличие от нас он даром времени не терял. Послышались рваные гитарные аккорды и полилась печальная, довольно медленная для панка баллада о немолодом клопе Иване Вацлавовиче, заползшем в Госдуму и трагически погибшем под каблуком вице-спикера. Роки искренне смеялся и аплодировал. Рядом ликовали нечесаные тинейджеры и какой-то мужичок без возраста и передних зубов…
        Я отвлекся от панк-реквиема и вновь увидел перед собой не улыбающегося и аплодирующего Витю Озерова, а страшного, готового бить и убивать контрактника Роки. Таким он был несколько минут назад. С хищным, звериным блеском в глазах. Если бы кто-нибудь из этих бутафорских панков дернулся на «олдового»? Что тут говорить. Я ведь и сам готов был крушить врагов своей яварой налево и направо. Что за ерунда! О чем это я?! Каких врагов? Это же обычные пацаны. Придурки, конечно. Но и мы такими же придурками когда-то были. Того же Луку и его «Равенсбрюк» слушали… Нет, сейчас я искренне радовался, что моя явара не нашла себе применения. А еще некоторое время назад я совсем по-другому видел этот мир…
        Я тогда только вернулся ОТТУДА, и месяца не прошло. Познакомился с девчонкой, симпатичной и хорошей, хоть и малообразованной. Она работала буфетчицей, и я, дурак, тогда даже строил относительно нее серьезные планы. Но одновременно со мною такие же планы строил грузчик из ее буфета. Ему не было и двадцати, он был выше меня, но при этом какой-то нескладный и заторможенный. В армию же его не собирались брать из-за ярко выраженной умственной неполноценности. Он был дурно воспитан папой-алкоголиком и недоразвитой мамой, родившей его в четырнадцать лет. Она явно напрасно это сделала… В один прекрасный день, когда я выходил из буфета, ко мне подошла эта хрюкающая матом оглобля и сообщила, что если я еще раз возникну рядом со Светкой, то… Он хотел доказать мне, что является крутым парнишкой. Я в принципе ничего не имел против, если бы он не попытался заехать мне в торец. Бил он неграмотно, размашисто, точно не человека бил, а хлопал клопа на стенке. Я легко увернулся от удара и ткнул его фалангами пальцев правой руки под кадык. Пацан закашлялся, глаза побелели и вылезли из орбит, руками он схватился за
горло, едва удерживая равновесие. Мне ничего не оставалось, как ударить его ребром стопы под коленную чашечку…
        Около минуты он ползал возле моих ног, кашляя и тяжело мотая башкой. Я ткнул его прыщавую рожу своим ботинком.
        - Урод, - только и произнес я, втирая ботиночную грязь в его прыщи.
        И от души ударил его ребром ладони под ухо, надолго вырубив и оставив лежать в грязной, медленно высыхающей на солнце луже. Но перед тем как уйти, я не удержался и смачно плюнул на безжизненный белесый затылок.
        Зачем я это сделал? А ведь мог бы убить - убил. Точно, убил бы. Не раздумывая. Только потому, что он мне поперек и рожа прыщавая и противная. Убил бы неполноценного, не умеющего даже как следует замахнуться подростка… По прошествии времени от этих мыслей меня передергивает.
        Так кто же такой Роки? Коротко стриженная голова, парализующий, точно у удава, взгляд темных, довольно крупных глаз. Стал бы он «юморить», солью по толстым задницам пулять? И чем объяснить его внезапно вспыхнувшую любовь к панк-року?
        Вспоминая и размышляя таким образом, я не заметил, как концерт закончился.
        - Спасибо, Витя! - произнес я на прощание, когда мы втроем добрели до метро. - Теперь я имею полное представление о творчестве Луки.
        - Хочешь, дам переписать два его последних альбома? - на полном серьезе спросил Роки.
        - Давай, - неожиданно согласился я. - Если не возражаешь, завтра зайду.
        - Только позвони сперва.
        На том мы и расстались. Роки всерьез поверил, что я полюбил Луку? Ладно, утро вечера мудренее. Когда я вернулся домой, было уже без двадцати двенадцать. Несмотря на позднее время, я набрал на домашнем аппарате номер Гора.
        - Здорово, - откликнулся Анатолий. - Я сейчас немного занят…
        - Встретимся завтра? - оборвав его, предложил я. - Насчет работы поговорим.
        - А что насчет работы? - заинтересовался Гор.
        - Один человек поговорить хочет. И с тобой, и со мной.
        - А где встретимся?
        - У меня.
        Гор, чуть подумав, согласился. И мы договорились созвониться завтра во второй половине дня. План действий у меня только созревал. Через пятнадцать минут начинали свой отсчет четвертые сутки. То, что я задумал, может растянуться еще на пару дней… Я тяжело выдохнул и набрал телефон Аркана.
        - Это вы? - услышав мой голос, как-то очень резко отозвалась Наташа.
        - Да.
        - Зачем вы мне звоните? Вы же забрали Аркадия, что вам еще нужно?
        - Я… забрал Аркадия?! - переспросил я, ничего не понимая.
        - Да, вы, - ответила уже менее резко, скорее устало, Наташа. - Ваши… коллеги, - подобрала наконец она нужное слово.
        - Какие коллеги? - буквально прокричал я в трубку.
        - Ну, милиция, - пояснила женщина. - Приехали сегодня около четырех дня и, ничего не объясняя, заковали и увезли.
        Я окаменел, сжал телефонную трубку точно явару. Аркана загребли в ментовку. В четыре часа, а сейчас около двенадцати. Аркан почти целый рабочий день находится среди ментов.
        - Наташа, дело в том, что я не из милиции, - сохраняя спокойствие, проговорил я.
        Женщина ничего не ответила.
        - В какое отделение его забрали? - спросил я.
        Чуть поколебавшись, Наташа назвала адрес. Пообещав во всем разобраться, я попрощался с нею и тут же начал набирать номер моего полковника. Однако он опередил меня, позвонив на мобильный.
        - Твой сослуживец Терентьев, Аркан… - начал было фээсбэшник, но я перебил его:
        - Уже знаю! В отделение со мною подъедете?
        - Подъеду, Володя.
        Ночь с третьего на четвертый день - Менты также отрабатывали версию со снайпером из Р-зского учебного центра. Может быть, им удалось собрать какие-то улики?
        Я лишь пожал плечами. Мы расположились на заднем сиденье служебной машины полковника и двигались по направлению к отделению милиции, чьи сотрудники задержали Аркана.
        - Слушай, я все забываю спросить, - продолжил разговор полковник, - откуда у вас такие прозвища: Роки, Факир, Аркан, Гор? Просто интересно.
        - Роки боксом увлекался и его тайской разновидностью. У Аркана от имени произошло. Ну а у Толи Шубина сперва был другой позывной. Но он выпендриваться любил, все время книжки читал мудреные всякие. Точнее, не столько читал, сколько таскал везде с собой. Одну книгу почти целый год таким образом читал. Ну а автором ее был Гор Видал. Так Шубина Гором и прозвали.
        - А ты почему Факир?
        - Прозвать - прозвали, а объяснить - не объяснили, - уклончиво ответил я.
        - Потому что ты парень с фантазией, наверняка и там что-нибудь необычное придумывал, - объяснил за меня полковник. - Все, приехали.
        Около отделения стояло несколько машин. В том числе черный «Мерседес», явно принадлежащий большому чину, и белый микроавтобус «Скорой помощи». Что ж, для ментовки дело обычное. Полковник шел впереди меня точно ледокол. Через минуту перед нами стоял позавчерашний милицейский начальник. Тот самый, что настоятельно рекомендовал мне не нарушать законов. На сей раз вид у него был хмурый и подавленный, а правая бровь была заклеена большим куском лейкопластыря.
        - Мне нужен задержанный Терентьев. Где он? - с ходу взял быка за рога мой полковник.
        Ментовский начальник ответил не сразу. Подергал морщинистым, мятым лицом, затем проговорил:
        - Аркадий Терентьев умер в камере. Своей смертью, два часа назад… Это правда. Мы не хотели этого.
        Внутри у меня все оборвалось.
        - Как это произошло и почему он был арестован? - держа себя в руках, продолжил задавать вопросы полковник.
        - Арестован? Ну, у нас были кое-какие соображения…
        - Улики? Косвенные или прямые? - сыпал беспощадными вопросами фээсбэшник.
        - Мы не арестовывали его. Просто привезли для беседы.
        - В наручниках? - спросил я.
        Мент бросил на меня недружелюбный взгляд. Узнал и скривился еще больше.
        - Привезли на беседу, - повторил он. - Но у Терентьева проблемы с психикой, оказывается, были. Руками стал махать.
        Происхождение пластыря на милицейской башке теперь было вполне объяснимым.
        - Мои люди не били его, - продолжал мент. - Только надели наручники и заперли в камере временного заключения. А у него случился эпилептический припадок, он упал, ударился головой об пол… Мы виноваты, выкручиваться не буду.
        У Аркана и в самом деле была эпилепсия. А врачей он терпеть не мог после сеансов
«психокоррекции» доктора Кольцовой. Сестра же была полностью им подавлена, во всем ему потакала, жалела его, но ничего не могла сделать.
        - Почему вы не вызвали врача? - спросил я.
        - Я обязан отчитываться перед тобой? - несколько повысил тон милицейский начальник.
        Так, сейчас надо сохранить спокойствие. Иначе я просто всажу пулю в этот дубовый ментовский лоб. Фээсбэшник сильно сдавил мое плечо, видимо, опасаясь того же самого.
        - Вы убили его, - только и произнес я.
        Мент ничего не ответил. Видимо, присутствие рядом со мною фээсбэшника сдерживало и его.
        На том мы и разошлись. Говорить было не о чем. Аркан ни в коем случае не мог быть
«черным снайпером». А если бы я вычислил ЕГО еще вчера?! Аркан был бы жив.
        - Я этого так не оставлю, - сказал полковник, когда мы вернулись в его машину. - Не думай, Володя.
        - Я думаю сейчас, кто из двух ОН, - честно ответил я.
        - Едем домой! - произнес полковник, и машина тронулась в направлении моего дома.
        Спустя двадцать минут мы вновь сидели в моей единственной комнате и пили крепкий кофе. Без сахара и молока.
        - Володя, извини, но я должен это спросить. Ты уверен, что Аркан невиновен? - выпив вторую чашку, спросил меня фээсбэшник.
        - Уверен. Посуди сам. Алкоголик, страдающий эпилепсией, способен на такое?
        - Нет… Владимир, если ты устал или зашел в тупик, отдохни. Мы будем действовать своими методами.
        - Менты уже додействовались… Своими методами, - довольно резко ответил я.
        - Мы не менты. Все под моим руководством.
        - Я взялся, и я возьму его. Прошел только третий день, а я обещал управиться за четыре. За мной еще сутки!
        - Четвертый день уже наступил, - полковник кивнул на часы-ходики. - Ты знаешь, как действовать?
        - Знаю.
        Я сказал это так уверенно, что фээсбэшник следующих вопросов не задал. Допил третью чашку и отбыл восвояси.
        Спать не хотелось. Я щелкнул шестую кнопку телевизионного пульта и блаженно улыбнулся, увидев заветный четвертый номер на гибкой девичьей спине. Сейчас было самое время немного расслабиться, забыть обо всем и посмотреть вторую часть прямой трансляции волейбольного матча на европейский кубок. На первую часть я опоздал и включил телевизор в тот момент, когда тренер Николай Карполь распекал своих подопечных. Делал он это, как всегда, очень эмоционально и живо. Настолько живо, что смотреть на тренера было даже интересней, чем на стройных симпатичных девушек и саму игру.
        - Три очка! - буквально орал главный тренер сборной на вверенных ему милых девушек. - Ты для чего в обороне стоишь? - метал он громы и молнии на опустившую взор защитницу Лену Тюрину с неизменным четвертым номером на спине.
        Подумать только, ну и проблемы у людей! «Три очка!» Ну не добежала чуть-чуть Леночка до мячика, ну пролетел он на «нашу территорию»… Ну увезут кубок китаянки!
        Карполь окончил свою зажигательно-воспитательную речь, и девушки вернулись на площадку. На сей раз они играли куда лучше, Леночка мастерски отбивала дальние мячи, а нападающая Катя Гамова довольно успешно пробивала оборону китаянок…
        Я люблю смотреть женский волейбол. Только волейбол и только женский. В исполнении команды тренера Карполя. Как здорово, когда повод для огорчений вызывают лишь злосчастные «три очка». А у меня вот «охотник», он же «черный снайпер»…
        День четвертый (последний)

1
        Юлька сидела напротив меня в позе пантеры, отдыхающей после охоты. Ей не слишком шла эта поза, так как Юлька невелика ростом и не слишком брюнетистая. Тем не менее Юлькой я любуюсь. Уже почти целый год. Между тем было уже десять часов утра.
        - Юля, а у тебя нет знакомого актера, который мог бы сыграть роль вот этого конкретного человека? - заканчивая лирическую часть нашей утренней встречи, перешел я к делу и протянул Юльке фотографию.
        - Почему именно этого? Мне он не нравится, - рассмотрев фотографию со всех ракурсов, произнесла Юля.
        Бабские причуды. Я же не спрашиваю, нравится он ей или нет. Тем не менее надо поддерживать беседу с барышней.
        - Отчего же? - спрашиваю я.
        - Он совершенно некиногеничен. Посмотри сам.
        - А по-моему, вполне симпатичен.
        - Не в том дело. И потом, у него слишком тяжелый взгляд. У тебя нет вкуса, Алданов. Мужчина-актер должен быть ну… как Алексей Баталов. Или Василий Лановой.
        - Алексея Баталова вместе с Лановым я буду снимать в другом фильме. Там же сниму Евгению Симонову, Юрия Яковлева, Александра Пороховщикова, Наталью Варлей и Елену Драпеко, - перечислил я всех Юлькиных любимых актрис и актеров. - Но это будет в другом, следующем фильме. А сейчас мне нужен актер, очень похожий на этого человека. Ты могла бы загримировать какого-нибудь актера один в один?
        - Зачем?
        Юлька любопытна, как большинство женщин. Она не успокоится, пока не вытянет из меня всего. Вместе с тем я сейчас задеваю ее самолюбие. Юлька - художник-гример с почти семилетним стажем. Работала на многих громких картинах. Мы познакомились на съемках исторического сериала, где я фигурировал в качестве ассистента режиссера.
        - Ты получил деньги на постановку? И уже проводишь пробы? - продолжила она.
        - От тебя трудно что-либо утаить, - развел я руками. - Считай, что так.
        Пусть думает что хочет. У меня сегодня так мало времени.
        - И когда это нужно сделать? - спросила Юля.
        - Сегодня к обеду, - ответил я.
        - С ума сойти! - всплеснула она руками. - К чему такая спешка?
        - Юля… Если ты сделаешь это позже, кино может не состояться.
        - Ну хорошо, Алданов. У меня есть один типаж. Кстати, какого роста твой герой?
        - Метр девяносто.
        - Да, точно! - даже обрадовалась Юлька. - Позвони мне после двух.
        ОН хочет представления, шоу. ОН его получит. В постановке профессионального режиссера… Недаром меня называют Факиром. Полковник прав, это связано с моей фантазией и склонностью к нестандартным решениям. Мне вновь вспомнились слова из интернетовской распечатки:

«Я скоро остановлюсь. А потом уйду сам». Но прежде ОН решил расплатиться по всем долгам. Я обязан опередить его. Хватит уже… Нет Пеха, нет Аркана. Да и я вовремя зеленые блики разглядел. Хотя чувствую, меня ОН валить не хотел. А вот предупредить имел желание.
        Номер, который я затеял, был откровенно циничен. Впрочем, режиссеры в большинстве своем циники, зачастую довольно сволочные. Например, работал я ассистентом на картине у одного мэтра. Мэтр тот был знаменит еще в советские годы целой серией картин о молодых современниках и их пламенных делах и свершениях. В девяностые он резко перестроился и стал снимать разоблачительное кино об ужасах сталинщины. Фильмы эти были столь же фальшивы и надуманны, сколь и дешевые драмки о рабочем классе, снятые в семидесятых. Их никто не смотрел, поэтому мэтр переключился на эротические мелодрамы с криминальным сюжетом. Здесь он преуспел, поскольку при всех своих недостатках был крепким профессионалом-ремесленником. Так вот, по сюжету нового фильма снимался эпизод с плачущим пятилетним мальчиком. Над чем мальчик должен был так горько плакать, я не помню, кажется, погиб или заболел кто-то из его близких. Мальчика нашли талантливого, разумного и исполнительного. Все предыдущие эпизоды с его участием были отсняты без сучка без задоринки. Но вот сымитировать плач талантливый ребенок никак не мог. Это и для взрослого актера
задача непростая… Ну а чего ребенку плакать, когда кругом все так замечательно, такие добрые тети и дяди ходят кругом.
        Таким образом, работа встала. Мальчик стоит в декорациях, оператор и камер-мен приглушенно матерятся, девушка с хлопушкой за голову схватилась, главный герой нервно курит сигарету за сигаретой. Режиссер отошел в сторону и подозвал к себе меня и Стаса, моего соученика по режиссерским курсам, также осваивающего профессию на ассистентском поприще. Правда, учился он у другого мастера.
        - Делайте что хотите, но мне нужен плач! - негромко, но категорично заявил нам мэтр. - Громкий, отчаянный, пронзительный.
        - Может, за кадром его потом дать? - возразил я. - Актриса какая-нибудь поплачет при озвучке.
        - Ага, Клару Румянову вызову! - с нарастающей злобой проговорил мэтр. - На все про все двадцать минут, и чтобы он рыдал, как Ярославна!
        Стас дипломатично молчал.
        - Ну не подзатыльники же пацану отвешивать? - не уступал я.
        - Алданов, тебе, я вижу, такая профессия не по душе? - с явной угрозой произнес мэтр. - Подзатыльники не подзатыльники, придумывай! Или даром курсы закончил?
        Я ничего не ответил. Вылетать из обоймы легко, назад вернуться практически невозможно. Два года учебы псу под хвост? Мэтр отправился к грим-вагену, Грим-ваген - специальный автофургон для гримирования и отдыха.] а Стас заговорщицки усмехнулся и хлопнул меня по плечу:
        - Зря волну поднимаешь! Через пять минут будет мэтру «плач Ярославны».
        - Ты чего надумал? Это же ребенок, он в школу еще не ходит.
        - Не беспокойся, Вовка. Никаких подзатыльников! Я его и пальцем не трону.
        - Смотри, - произнес я.
        Стас мило улыбнулся и быстрым шагом направился к нашему юному актеру. Наклонился к мальчику, затем махнул оператору. А через пару секунд раздался отчаянный детский рев…
        - Браво, Стас! - Мэтр одобрительно хлопнул моего соученика по плечу и укоризненно посмотрел на меня.
        Я отошел в сторону, закурил. Тогда я еще был подвержен этой пагубной привычке. Часть съемочной группы смеялась, но другая стыдливо прятала глаза. Мальчик продолжал плакать, и его как могли успокаивали бабушка, девушка с хлопушкой и фотограф. Кадр был снят, звук записан, поэтому рыдания более не требовались. Каким образом Стасу удалось выполнить требование режиссера? Да очень просто. Мальчик на съемках не расставался с любимой игрушкой - маленьким розовым слоненком. Симпатичный слоник такой, точно из песенки «Где баобабы вышли на склон, жил на поляне розовый слон». Слоненка ребенок доверял лишь бабушке, а так старался из рук не выпускать. Даже имя ему придумал - Тимка. Так вот, Стас подходит к бабушке, берет у нее из рук слоненка Тимку и на глазах мальчика откручивает Тимке пластмассовую голову. Откручивает с треском, а затем как ни в чем не бывало протягивает ребенку покалеченную игрушку… И тут же в работу включается оператор.
        - Нехорошее дело ты сотворил, Стас, - сказал я потом соученику.
        Хорошо, хоть сдержался. Драка на съемочной площадке - вещь последняя.
        - Это же игрушка, - отозвался Стас. - Поплачет и забудет. Родители еще купят. Простой съемочной группы лучше?
        Больше я со Стасом не разговаривал. Такое «кино» было точно не по мне… Одним словом, «господа, вы звери!». Точнее, мы. Стас сейчас продолжает работать в кино, я нет. И сегодня я не кино снимать собирался. Я должен был взять убийцу, виновного в смерти двух моих однополчан. А это не мальчик с розовым слоненком.
        Поэтому я не остановлюсь, главное, чтобы Юлька не подвела! Мне вновь захотелось курить, но я довольно быстро сумел отогнать это желание. Происходит что-то с нами, ей-богу. И в жизни, и в кино… Раньше, в период Великой Отечественной, еще существовали какие-то нравственные нормы. И у наших, и у немецких снайперов. Нельзя, например, было стрелять в человека, отошедшего по нужде… В нынешних войнах никаких норм и запретов нет. Противник должен быть уничтожен любой ценой.
        Похоже, именно этим законом и руководствовался ОН. «Черный снайпер», как он сам себя окрестил.

2
        - Мне нужно два пистолета.
        - Это невозможно…
        Полковник смотрел на меня невозмутимо и уверенно.
        - Вы хотите, чтобы я, безоружный, подставлял свою башку? - спросил я, столь же невозмутимо уверенный в своей правоте.
        - Ну, во-первых, я готов дать тебе в помощь бойцов спецназа…
        - Мы же договорились, что я работаю один.
        - Могу предложить бронежилет. Облегченный, но надежный. Другие средства защиты.
        - Два пистолета, полковник. Желательно «стечкины», но сойдет и «ПСМ».[«ПСМ» - пистолет специальный малокалиберный.] Полковник испытующе посмотрел на меня, затем произнес:
        - С двух рук стрелять собираешься?
        - Вот именно. По-македонски.
        - Ладно, - кивнул фээсбэшник. - Понимаю, что даром палить не станешь. Будут тебе два «стечкина»… У нас для таких нестандартных ситуаций имеется «оружейный фонд». Но получишь их под расписку, по окончании немедленно сдашь и за каждый патрон, за каждый выстрел лично отчитаешься.
        - Согласен, - улыбнулся я.
        Полковник довольно-таки дельный мужик.
        - И вот еще что… - произнес фээсбэшник. - Если у тебя есть час времени, встреться с человеком, поговори.
        Полковник протянул мне бумажку с телефоном и адресом.
        - Мой хороший знакомый, - пояснил он. - Офицер СОБРа, в прошлом сослуживец Виктора Озерова, Роки.
        Час времени у меня имелся. С Юлькой мы должны созвониться после двух, а сейчас лишь двенадцать ноль пять.
        Собровец сразу вызвал у меня симпатию, несмотря на его угрюмость. Он производил впечатление надежного мужика. Хоть он был чуть старше меня, мы сразу перешли на
«ты». Мой полковник отрекомендовал меня наилучшим образом, поэтому офицер милицейского спецназа готов был ответить на мои вопросы.
        - Почему Виктор был уволен из СОБРа? - не теряя даром времени, спросил я.
        - Он нарушил приказ командира.
        На этом мой собеседник замолк. Остальных объяснений для него, верного присяге службиста, не существовало.
        - В чем это выразилось? - попросил объяснить я.
        - Проходила операция по захвату бандформирования. Не в Чечне, в ближнем Подмосковье. Озеров как снайпер должен был взять на прицел главаря.
        Собровец вновь сделал паузу, точно подбирая нужные слова для объяснения дальнейших действий Озерова-Роки.
        - Никогда не поверю, что не взял, - поторопил я.
        - Взять-то он взял… Но тут же, не дожидаясь команды, выстрелил. Главарь был убит, остальные бандиты повязаны, а Озеров имел с нашим командиром неприятный разговор.
        - Командиру было жаль главаря?
        - Командир не отдавал приказа вести огонь на поражение. Захватить группировку мы могли и без жертв. Младший лейтенант Озеров был без году неделю в отряде, а решился на самосуд.
        - Главарь банды был, вероятно, светлой многообещающей личностью?
        - Напрасно иронизируешь, - довольно резко среагировал собровец. - Главарь имел три судимости, в том числе за изнасилование, убийство и тяжкие телесные. Но Озеров не имел права действовать без приказа командира. Ко всему прочему, послал нашего
«батю»… Причем в присутствии остальных ребят.
        Да, это он, Роки. Узнаю. Сначала ударить, потом фамилию спросить.
        - В отличие от Озерова «батя» и остальные наши ребята сдержались. Но вашему Роки пришлось написать рапорт об увольнении из отряда. Он еще легко отделался, командир вполне мог отдать его под суд. Но учли боевой опыт, медали… Может быть, напрасно не сделали этого.
        - Это слишком, - в свою очередь, резко заметил я. - Озеров - ас и в рукопашной, и в огневой. Уверен, даже в вашем отряде таких по пальцам пересчитаешь.
        - На десяти руках, - впервые усмехнулся собровец. - Озеров невыдержан, самонадеян и… самовлюблен. Таких на пушечный выстрел нельзя подпускать к службе в спецподразделении. Что же касается подготовки… Снайпер он, конечно, был классный.
        - Тут я с тобой согласен, - кивнул я. - Что-нибудь еще о нем сказать можешь?
        - Сплетни не собираю. - Офицер вновь стал угрюмым.
        На том наша беседа и закончилась. Выйдя на улицу, я хотел было немного отдышаться, пораскинуть извилинами, но тут раздался звонок мобильника, лежавшего во внутреннем кармане.
        - Приезжайте и получите, господин режиссер! - произнес в трубке торжественно-ехидный голос Юли.
        На часах была половина второго. Юлька справилась досрочно. Мне оставалось лишь оценить ее гримерский дар. Если бы она знала, для чего так старалась, бросив все дела.
        Не прошло и двадцати минут, как я уже был у Юли. Когда она распахнула дверь, я невольно отшатнулся, а на лбу выступила испарина…
        Рядом с Юлькой стоял Пех. Старшина контрактной службы Николай Гусев. Живой и невредимый. Откуда он здесь?! Я отказывался верить в игру, которую сам же и затеял… Стоп! Надо взять себя в руки, войти в квартиру, поцеловать и отблагодарить Юлю. Она гений гримерного искусства. И этот здоровенный парень всего лишь ее знакомый актер, а не старшина Гусев.
        - Иван, - представился актер, протягивая мне широкую хваткую ладонь.
        И ручища у него, как у Пеха. Актер он не юный, но известности не добившийся. Поэтому будет стараться. Причем стараться не просто понравиться режиссеру, а на самом деле раскрыться, вжиться в образ по-настоящему, стать на некоторое время этим самым человеком… Загримирован он был безупречно, Юльке удалось сделать тот же тяжелый взгляд, что был у Пеха на фотографии.
        Парень он мощный, вот только голос… Ему лучше молчать. Самое главное - первая реакция. Реакция нашего единственного и неповторимого зрителя.
        Я нелепо шучу, рассказываю какой-то богемный анекдот. Юлька фыркает, Ивану тоже смешно. Мне нет. Ведь Иван не знает, что выступает в качестве подсадной дичи. Я со стволом в кустах, замаскированный, меня не видно. А актер как на ладони… Но правду говорить актеру нельзя. Иначе он не сможет играть. А у меня другого выхода нет. Успею - закрою. Не успею… Тьфу, нечего сейчас об этом думать.
        - Ты играешь ветерана вооруженных конфликтов. Прожженного крутого мужика. Немногословного, немного флегматичного. Но при этом неглупого.
        Актер кивает. Это привычное для него амплуа.
        - Драться умеешь? - продолжил я.
        - Первый разряд по дзюдо, - усмехнулся Иван. - В трюковых сценах снимался без дублеров.
        А вот усмешка у него была совсем не пеховская. Не прожженного ветерана, а фольклорного доброго молодца.
        - В моем фильме возможна трюковая сцена, - кивнул я. - Ее надо будет снять без дублеров, на крупных и средних планах.
        - Сделаем, - продолжает улыбаться Иван.
        - А вот улыбаться по роли не нужно, - замечаю я.
        Актер тут же исправляется, становится хмурым, серьезным и решительным. Да, пусть для него это будут всего лишь пробы.
        - Ты приходишь домой к человеку, который уверен, что ты мертв. Более того, он сам тебя убил. Понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул Иван. - А почему так пробуемся?
        - Фильм малобюджетный, - объяснил я. - Значит, снимаем в собственном интерьере, в собственных костюмах… А потом, я хотел бы разыграть эту сцену всерьез, как в жизни. Далее по сюжету твой убийца должен выхватить оружие, но ты его обезоружишь. Ну-ка давай порепетируем.
        Я быстрым движением сунул руку в карман, но Иван еще быстрее схватил меня за предплечье, выдернул мою руку с пистолетом и в считаные секунды обезоружил. Он и впрямь оказался специалистом по дзюдо.
        - Несильно я? - поинтересовался Иван, видя, что я поморщился.
        - В самый раз, - подмигнул я ему. - Твой партнер - профессиональный трюкач, он так запросто не сдастся. Постарайся обезоружить его, повалить на пол. Отпустишь только по моей команде. Главное - предельная натуральность, даже натурализм.
        Актер лишь пожал мощными плечами. Ему что, как режиссер скажет, так и сделает.

3
        Почему первым мы решили посетить Гора? Потому что его имя на букву А, а у Роки на В. Кто-то должен был оказаться первым. Вначале я зашел в квартиру один. Иван должен был позвонить в дверь спустя ровно пять минут. Актер не задавал лишних вопросов, знал, что у каждого творца свои причуды.
        Гор был несколько не в себе. Явно не ждал меня. В помятой одежде, со смурным лицом, лишь прическа была такой же элегантной и ухоженной, как во время нашей первой встречи. Каждый день, что ли, Гор укладку делает?! А ведь у НЕГО короткая прическа.
        - Твои дома? - спросил я.
        - Жена за городом, Маришка с ней, - ответил Анатолий.
        Все складывалось наилучшим образом. Мы прошли в комнату, и тут Гор объяснил причину своего смурного состояния:
        - Слушай, я тут Коле Гусеву позвонил, Пеху…
        - И что? - напрягшись всем телом, спросил я.
        - Погиб Колька, - произнес Гор. - Подробностей не знаю.
        Я вздохнул так тяжко, что в естественности моей реакции не усомнился бы самый проницательный психоаналитик. Да, Пех погиб. Я знал это два дня назад… Но сейчас, через минуту-другую, раздастся звонок и… Выйти из квартиры и остановить актера? Нет. Теперь будь что будет. Отыгрывать назад поздно.
        - Такие вот дела, Володька… - продолжил Гор.
        Он хотел сказать еще что-то, но в эту секунду послышалось мелодичное журчание дверного звонка. Мне ничего не оставалось, как отправиться в коридор вслед за Анатолием.
        - Здравствуй, Шубин, - произнес с порога Иван, стремительно двигаясь в квартиру.
        Гор отшатнулся так, что налетел спиной на меня.
        - Спокойно, Толя, - произнес я.
        - Не ожидал меня увидеть? - Иван начал незапланированную текстовую импровизацию.

«Голос! - застучало в моих висках. - Это не голос Пеха». Но события происходили не на пленке, назад не отмотаешь.
        - Колька? - только и смог произнести Гор.
        - Как видишь!
        Актер продолжал выдавать себя голосом, но Гор точно и не замечал этого.
        - Что происходит, Володька?! - обернулся ко мне Анатолий.
        - Сам бы хотел это узнать, - произнес я, сохраняя невозмутимость.
        - Зачем же ты меня убил? - перегородив коридор своей мощной фигурой, проговорил Иван.
        Отвечать на этот вопрос Гор не стал. Он начал медленно оседать на пол всем своим ширококостным, тяжелым телом. Я уже готов был подхватить его, но Гор неожиданно выпрямился и одним движением смел с дороги дзюдоиста-разрядника, освобождая себе путь к входной двери. Иван свалился прямо на меня, я с трудом удержал равновесие, а Гор уже захлопывал входную дверь. Ко всему прочему, на нас упала вешалка…
        - За ним! - скомандовал я не ожидавшему столь стремительного сюжетного поворота Ивану. - Помимо схватки, у нас будет погоня!
        Когда мы выскочили из подъезда, то увидели спину Гора, скрывающегося в соседнем дворе. Тут же рванули за ним. Но, не пробежав и десяти шагов, я вдруг остановился, увидев на земле что-то странное, волосатое, очень знакомое. Остановив бег и нагнувшись, я поднял парик.
        Это ВСЕ. «Черный снайпер» уходит от нас.
        - Ваня, оставайся здесь, карауль это! - Я сунул актеру в руки парик.
        - Что происходит? - спросил Иван.
        - У парня нервы сдали… Очень сниматься хочет. Видишь, даже парик за свои деньги купил.
        - Парик хороший, - оценил Иван. - На полштуки баксов потянет, если не больше.
        - Жди здесь, никуда не уходи!
        Гора я увидел, вбежав в соседний переулок. Он не бежал, он шел, медленно покачиваясь и не оглядываясь. Поэтому я столь быстро нагнал его. Он и сейчас не пытался убегать, а его коротко стриженная лысеющая голова болталась как неживая из стороны в сторону. Я быстро соединился с полковником, скороговоркой сообщил ему координаты. Затем привел в боевое положение один из «одолженных» фээсбэшником пистолетов и быстрым шагом стал нагонять Анатолия.
        - Постой, Гор! - окликнул я его, когда расстояние между нами было всего в полтора шага.
        Гор обернулся, застыл на месте. Глаза его смотрели непонимающе-отстраненно, точно сквозь меня.
        - Ты потерял свой парик, Гор, - сообщил я, держа под курткой готовый к бою
«стечкин».
        Анатолий медленно провел ладонью по голове. Голова у него сейчас была некрасивая, лысеющая, в шрамах. Такую и в самом деле не грех было под париком прятать. Так и держась за голову, Гор медленно опустился прямо на серую землю вытоптанного газона.
        - Все, Гор? - спросил я.
        Все…
        Это и без слов ясно. Анатолий сидел прямо на земле, и его трясло страшной, судорожной дрожью.
        - Зачем? - спросил я, подойдя чуть ближе.
        Гор лишь еще сильнее затряс головой.
        - Шубин, ты ведь солдат, воин! Так получилось… Все, одним словом. Будь мужиком!
        - Что за херня, Володька?! - Гор поднял на меня осмысленные отчаянные глаза. - Я ведь не с ума спрыгнул? А?!
        Что ответить ему, я не знал… Да, увидеть ожившего мертвеца - испытание не для каждого. Я поступил цинично и жестоко. Но теперь у меня был парик. Серьезная, весомая улика… Я хотел ответить Гору в таком духе, но не успел. Рядом с нами затормозили два автомобиля, и из них вышли мой полковник и ребята-спецназовцы под руководством улыбчивого Валеры Феоктистова. Далее все происходило без слов и эмоций. На запястьях Гора-Шубина защелкнулись тяжелые браслеты наручников. На меня Гор больше не смотрел. Его посадили в фээсбэшный джип с пуленепробиваемыми затемненными окнами.
        - Ментам его не отдавайте, - попросил я полковника.
        - Он побудет у нас, - кивнул тот.
        - И лекарство ему дайте какое-нибудь. Успокоительное, - добавил я.
        - Оружие сдать не забудь, - напомнил полковник.
        - Подождите, - проговорил я не слишком уверенным голосом.
        - Что такое?!
        - То, что Гор носил парик, еще не означает, что он «черный снайпер», - уже более уверенно произнес я.
        - Да, без парика он не так презентабелен, - отозвался полковник.
        - Я должен проверить Роки, - сказал я. - Поэтому оружие пока останется у меня.
        Полковник лишь тяжело вздохнул. А что ему было мне говорить? Ведь не он отслужил с этими ребятами от звонка до звонка, почти весь контракт, до госпиталя. Что полковник знал о Горе?
        А я знал. Знал, что порядочность и смелость парадоксально уживались в нем с дурацкой позерской бравадой. Даже подписание контракта и отправление в «горячую точку» стало для Гора-Шубина сугубо пижонским актом. Он хотел выглядеть круче всех. Он больше всех скрежетал зубами оттого, что «контрабасов» крайне редко награждают, так как считается, что мы пашем за деньги. По окончании контракта он почувствовал себя выброшенным из жизни. Здесь, на гражданке, его никто не ждал, не восхищался… От этого Гор ударился в хвастовство, стал выдавать себя за крутейшего спеца по охране и безопасности. Даже собственную внешность решил исправить, заказав себе дорогой парик. Ему неожиданно повезло, когда он повстречал Ольгу и Маришку. Девочку он стал считать своей дочерью, еще немного, и, возможно, он нашел бы собственное место в гражданской жизни… Ему не удалось в свое время стать олимпийским чемпионом, не удалось стать героем-орденоносцем, а также президентом охранной фирмы. Может быть, он смог бы реализоваться в скромном качестве мужа и отца.
        Я не верил, что Гор - «черный снайпер». Такое занятие не для его издерганной, надломанной нервной системы. А я СДАЛ его. Сдал фээсбэшникам. И не поморщился.
        Все это я как мог изложил полковнику. Тот выслушал меня внимательно, ни разу не перебив. Потом сказал, что я могу действовать по собственному усмотрению. А Шубин пока посидит под домашним арестом. Его будут надежно караулить мощные ребята из спецназа ФСБ. Пока лишь караулить. Но если я не отыщу истинного «черного снайпера», то Гор будет взят под стражу… Аркан там уже побывал.

4
        - Бегать, драться опять надо будет? - спросил Ваня, когда мы подходили к дому, где жил Роки.
        - Да, - кивнул я. - Тот артист не подходит. Посмотрим на этого.
        Иван, как и большинство профессиональных актеров, давно привык ничему не удивляться.
        - В квартиру позвонишь спустя двадцать минут, - несколько изменил я условия игры, когда мы вошли в подъезд. - Твоя задача - скрутить его, прижать к полу, чтобы не дергался.
        - Он такой же здоровый, как и тот? - с некоторой опаской спросил Иван.
        - Не здоровее тебя, - ответил я.
        - Слушай, если не секрет, сколько за съемочный день будут платить? - Иван вдруг не к месту начал сыпать лишними вопросами.
        - Тысячу долларов.
        - Ты же сказал, что фильм малобюджетный.
        - Вот когда ты будешь утвержден, тогда и поговорим, - довольно резко оборвал я любознательного служителя муз. - Жди ровно двадцать минут!
        - Так точно, - по-военному отозвался Иван, заранее входя в образ.
        Роки слушал очередные шедевры панк-рок-группы «Кафе Равенсбрюк» и встретил меня в прекрасном расположении духа. Его подруга отсутствовала. Из стереоколонок музыкального центра слышалась песня со следующим текстом (стихами ЭТО назвать невозможно при всей моей прошлой юношеской симпатии к Луке Мукомолову):
        У нас к интеллигенции особый счет.
        Нам станет хорошо, когда из них потечет.
        С гнилым либералом крутой разговор.
        Он пернуть не успеет, как лязгнет затвор.
        И припев был в духе всей песенки, но с сильным элементом плагиата:
        Ешь ананасы, рябчиков жуй!
        День твой последний приходит, буржуй!
        Жри икру с крабами, хавай салат!
        День твой последний пришел, демократ!
        - День твой последний… - задумчиво произнес я, когда песенка окончилась и кассета стала автоматически перематываться на начало.
        - Отчего же последний? - поинтересовался Роки.
        Он стоял напротив меня, одетый лишь в обтягивающие тренировочные штаны и черную майку без рукавов. Роки был выше среднего роста, с мощным торсом и гордо посаженной головой. Вполне мог бы позировать ведущим скульпторам Третьего рейха.
        - Тебе так нравится Лука? Ты слушаешь его с утра до ночи, - передернул я плечами.
        - Мерзкие, тупые песни, - кивнул Роки. - Но мне они нравятся… В них есть энергия. Искренность. Лука верит в то, о чем поет. Даже не поет, а вопит.
        - Вот именно, - согласился я.
        - Каким ты стал правильным, Алданов! Писательско-киношные гонорары душу отогрели? - вдруг спросил Озеров.
        Сейчас Роки был по-настоящему злым. Неужели я так завел его? Или он всегда такой, только маскируется, успешно изображая здоровую иронию? Роки тем временем вновь включил магнитофон, и зазвучал мукомоловский хит о резиновом ежике. Нет, это была не аранжированная под панк-рок известная песенка на стихи Юнны Мориц. Это было вполне самостоятельное творение Луки о ежике, попавшем в безвыходное положение: он забрался в презерватив, который кто-то бросил в лесу, и никак не мог из него вылезти. Так и ходит несчастный ежик по лесу, шокируя своим видом других животных. Больше всех был почему-то смущен лось.
        - Выключи, пожалуйста! - кивнув на магнитофон, произнес я.
        - Послушай только вот эту песню.
        Песня была в разухабистом стиле русского шансона:
        В глубоко порочном мире педерастов и ментов Мочим каждый день в сортире и друзей мы, и врагов.
        Всем неймется влезть повыше, все хотят и жрать, и жить, Только нам на все на это положить…
        - Какой страшный мир… - произнес я ироничным тоном, когда вопли и дребезжание закончились. - Какое дерьмо! Разве можно так жить, Роки? Слушать все это каждый день. Лука себе на этом делает имя и деньги…
        Роки вдруг рассмеялся.
        - Тебя ведь задело, Факир? Ну задело, сознайся! Значит, Лука свое дело туго знает!
        Обсуждать творчество Луки Мукомолова мне уже было в тягость.
        - Что у тебя под курткой, Факир? - вдруг спросил Роки.
        Под курткой у меня был пистолет Стечкина. Второй пистолет был в специальной, замаскированной кобуре на ноге. Однако мент и есть мент, ничего не утаишь от него.
        - Что ты затеял? - продолжил Роки.
        Сейчас главное - не дать себя обезоружить. В рукопашной Роки сильнее меня. Он бывший кикбоксер и специалист по ушу, у него отличная реакция, и он хорошо держит удар… И тут раздался звонок в дверь. Роки застыл. Звонок повторился. Я молчал, мысленно кляня себя, что втравил в это дело Ивана. Роки раскусил меня… Тем временем в дверь начали стучать.
        - Вить! Ну ты уснул там, что ли?! - послышался девичий голос.
        - Вера, - разведя руками, улыбнулся Роки и отправился открывать.
        И тут я сделал совершенно безумный шаг. Не знаю, как мне пришло это в голову, но на то я и Факир, чтобы удивлять, шокировать публику. Иногда противника необходимо поразить, несказанно удивить, чем сломать сценарий его дальнейших продуманных действий… Мне хватило всего четырех секунд, пока Роки разглядывал свою подругу в глазок и открывал дверь. А на пороге он увидел, что Вера не одна.
        - Здравствуй, Виктор, - произнес Иван.
        - Пех?! - Роки сделал полшага назад.
        - Твой друг? - поинтересовалась Вера.
        - Армейский друг, - ответил за Роки Иван-Пех.
        - О, вот и Коля! - включаясь в действие, прошел в коридор и я. - Где пропадал?
        - В морге загорал! - улыбнулся Иван.
        - Что стоишь, Витя? - Я вплотную подошел к Озерову. - Приглашай девушку и друзей в комнату.
        - Ну, проходите, - только и произнес Роки.
        Сам он вошел в комнату вслед за Верой. И первое, что увидел Роки, - это лежащий на скатерти пистолет Стечкина.
        - Бери, Вить, что смотришь? Твой! - произнес я как можно более беззаботным тоном. - И вы, друзья, присаживайтесь, разговор небольшой имеется, - обратился я к несколько обескураженной Вере и Ивану.
        Роки и в самом деле взял со скатерти пистолет, проверил обойму, привел оружие в боевое состояние. Если он надумает стрелять, то сперва направит ствол на Пеха-Ивана. Я должен буду успеть опрокинуть на Роки стол, затем выхватить свой пистолет из потайной кобуры. Пока же я демонстративно положил руки на стол, развернув их ладонями вверх. То же самое сделал и Иван. Роки оружия не убрал, но немного расслабился. Самую малость. Но пистолет при этом держал на изготовку.
        - Ну, и что скажете? - произнес он, обращаясь одновременно ко мне и к Ивану.
        - Зачем ты меня убил?
        Эту фразу актер Иван подал великолепно. В ответ Роки лишь пожал плечами, бросив при этом быстрый взгляд на меня.
        - Не зачем, а почему, - проговорил Виктор. - Отвечу, если расскажешь, каким образом воскрес?
        - За тобой вернулся! - произнес Иван заученный текст. На сей раз я разрешил ему болтать вволю. Измененный голос - это даже хорошо.
        Роки ничего не ответил. Он точно окаменел, в памятник превратился. В памятник крутому мужику с пистолетом Стечкина. Некоторое время все сидели молча. Вера взирала на нас расширенными непонимающими глазами.
        - Ну ладно, пошутили и будет! - произнес я, окончательно перехватывая инициативу. - Извините, Вера, у нас тут актерские пробы были.
        Роки молчал, даже не посмотрел на меня.
        - Какие пробы? - удивилась девушка.
        - Обыкновенные. Вот это, - я кивнул на Ивана, - никакой не Коля Гусев, а актер Иван. Просто очень хорошо загримированный.
        Со стороны Роки по-прежнему не было никакой реакции. Я же старался следить за каждым его движением.
        - Не понимаю… - полушепотом заговорила Вера. - Ну, вы режиссер, Витя говорил, это актер… А Витя что, тоже актер?
        - Начинающий, - подал наконец голос Роки.
        Пистолет он по-прежнему держал наготове.
        - Пробы окончены. Виктор утвержден на главную роль, - торжественно произнес я. - А вы, Вера, тоже ведь в пробах участвовали.
        - Когда? - не поняла девушка.
        - А позавчера, когда Виктор попросил вас снять телефонную трубку и нажимать автоответчик через определенные интервалы. Ну будто заранее записанный голос разговаривает с тем, кто звонит. А самого Вити дома не было. Так?
        - Да, - совсем шепотом ответила пораженная моей осведомленностью и напором Вера.
        - А это ведь я звонил, - сообщил я. - Ну а теперь, Вера и Иван, вам придется нас покинуть. Нам с Виктором надо обсудить дальнейший сюжет фильма.
        Вера и Иван не заставили себя уговаривать. Актер перед уходом поинтересовался, когда я позвоню ему, мне пришлось ответить, что на днях. Роки продолжал сидеть в окаменевшей позе. Дверь захлопнулась, но он не торопился начинать разговор. Я тоже сидел молча, по-прежнему держа руки на столе, но на сей раз ладонями вниз.

5
        - День твой последний… - произнес Роки и, выдержав паузу, закончил: - Приходит, буржуй. Так, Факир?
        - Как приходит, так и уходит, - ответил я.
        - Не ожидал я, что ты вот так оружие мне отдашь, - вдруг усмехнулся Роки. - Я ведь теперь убить тебя должен.
        - Я вхожу в список еще не наказанных людей? - спросил я.
        - В том-то и дело, что нет. В мире слишком много зла… Я восстанавливаю баланс и делаю это успешно. Больше я ничего не умею и ничем иным заниматься не желаю.
        - А Пех?
        - Пех… Мне жаль, что так получилось. Он догадался, что я завалил фээсбэшника, Струмилина этого. Дурак! Он… Он не должен был этого делать! - почти прокричал Роки.
        - Значит, своих тоже можно убивать?
        - Можно, - не раздумывая, кивнул Роки. - Он стал требовать, чтобы я остановился. А потом повернулся спиной… У меня не оставалось выбора, Факир.
        - Струмилин не дал вам с Пехом ликвидировать полевого командира?
        - Да, но это было давно. ТАМ. А здесь мы встретились случайно. В том самом спортивном зале, где я его и завалил. Но я сказал ему за три дня до смерти, что умею держать слово. Он лишь усмехнулся. Струмилин спас жизнь негодяю и палачу. А теперь взрывы, заложники… Смерть. На чьей совести это?!
        - Струмилин выполнял приказ.
        - А у меня больше нет приказов. Я командующий.
        - Ну а бизнесмена за что?
        - За то, что скотина и мудак. У меня товарищ по СОБРу в охране у него работал. Жизнь этому уроду спас, инвалидом стал. А тот его уволил и ни копейки не заплатил.
        Лицо Роки исказилось, чувствовалось, что сейчас Озеров испытывает неподдельную мучительную боль.
        - А телеведущего грохнул из-за инцидента на передаче? - спросил я.
        - Он мне давно не нравился, этот пидор гнойный… Еще я бабу завалил. Которая у меня до Верки была.
        - Людмилу Рогалеву?
        - Да. Она как с работы ко мне заедет, всегда полные карманы. Деньги, безделушки какие-то, колечки. Я сперва понять не мог, где она работает. Оказалось, на
«Скорой». У одиноких стариков по тумбочкам шарит. И рассказывает мне об этом, не краснеет. А доконало меня, когда она серебряный крест, распятие с дежурства принесла. Радостная такая была… Жаловалась, бывало: дескать, мало платят им, работникам медицинским… Я ей всю рожу разворотил. Гурьева, крысу политотдельскую, пуганул. Ну, само собой, королеву козявок и шавок, госпожу Кольцову. Наверное, сильно визжала, свиноматка.

«Ей семью кормить», - чуть было не вырвалось у меня. Сейчас Роки немного опустил оружие. Самое время было опрокинуть на него широкий стол, по разные стороны которого мы сидели. Однажды я снимался в эпизоде одного детективного сериала и там мне пришлось проделать именно такой трюк.
        - Слушай, Виктор! Неужели ты в жизни не встречал ни одного хорошего человека? - задал я довольно банальный вопрос.
        - Встречал, - кивнул он. - Тебя, например. Только ты вон какой оказался… Тебе тогда надо было в башку палить. А я лишь фонариком моргнул. А ты быстро сообразил, что к чему, залег как подкошенный.
        - Ты прав, - кивнул я. - Меня надо было, как Пеха… Ты уничтожал зло, но почему-то вместе с ним погиб твой фронтовой друг. И ты, Роки, теперь сам стал злом. Зло осталось, его не стало меньше. А Коли Гусева нет… Ты же стал забивать свою душу и сознание дурацкой подростковой музыкой. И всем, даже своей девушке внушаешь, что это красиво, интересно. Ты давно видишь мир перевернутым. И думаешь, что он станет другим после твоих выстрелов?
        - Устал я, - вдруг совсем другим голосом произнес Роки. - С такими вот идиотами возиться устал. И нет для меня больше НИЧЕГО и НИКОГО. Никакого Пеха и никакого Факира. Есть только Я. Ну, может, еще Верка. И я владею вами всеми. - Он говорил спокойно, без крика и истерики. - Пусть три-четыре дня. Но вы все в моей власти. Я ваш президент и король. Я накажу и помилую кого хочу… Потом УЙДУ.
        Возразить Роки мне было нечего. Мне хотелось сказать: «Уходи сейчас, Озеров». Собственно говоря, для этого я и вручил ему пистолет.
        - Ты получил ответы на все вопросы, - продолжил он после паузы. - Мне очень жаль, но книгу об этом ты уже не напишешь.
        - Значит, не помилуете, господин президент? - стараясь сохранить хладнокровие, чуть ли не с насмешкой спросил я.
        - Нет, Факир. Тебя я миловать не собираюсь. Ты все испортил, оборвал меня на середине дороги. Ты сумел вычислить меня, почти победил… Почти! А я наказал не всех. И тебе меня не остановить.
        - Кого еще накажешь?
        - Найду кого. Разве мало кандидатур? Еще скажи спасибо, что актеришку твоего невредимым отпустил. Мне его труп без радости.
        Сейчас Роки уже не играл. От великовозрастного любителя панк-рока не осталось и следа. Спасибо ему говорить почему-то не хотелось.
        - Все, Факир.
        Я опередил ЕГО на какие-то доли секунды. Он почти уже вскинул руку с пистолетом, когда я опрокинул на него стол, точно ударил тяжелым широченным тараном. Выстрел прозвучал, и мне обожгло плечо. Я откатился в сторону, одновременно исхитрился сунуть правую руку за штанину и выхватить свой потайной «стечкин». Роки отбросил стол и выстрелил еще раз. Я крутился как уж на сковородке, пуля обожгла мой правый бок. Но я успел выстрелить…
        Плечо набухало, под боком медленно образовывалась липкая лужица. Виктор Озеров, он же Роки, лежал в нескольких сантиметрах от меня. Когда-то у нас было негласное соперничество, кто лучше стреляет, из какого вида оружия. Как снайпер Роки меня превосходил, но из пистолета мои показатели всегда были выше. И сегодня тоже. Во лбу у Роки было черное дымящееся отверстие, из которого сочилась бурая кровь.
        Я не мог СДАТЬ его. Я сделал ВСЕ сам.
        Я уничтожил ЕГО.
        - Полковник, вызовите «Скорую»… «Черного снайпера» больше нет. И немедленно отпустите Толю Шубина, - проговорил я в трубку, сумев-таки слабеющими пальцами набрать номер моего фээсбэшника.
        Настенные часы в комнате Роки показывали ровно шесть вечера. Именно сейчас закончился мой четвертый день.
        Эпилог
        Из госпиталя я вышел через две с половиной недели. Ранения оказались нетяжелыми, но была сильная кровопотеря. Полковник выплатил мне обещанные премиальные. Брал я их с тяжелым сердцем, но деньги могли пригодиться на дальнейшее лечение. Тысячу долларов я, как и обещал, заплатил актеру Ване. Он так до сих пор и не понял, в чем принимал участие. Вскоре ко мне переехала жить Юлька. Что еще сказать?
        Я потерял трех своих боевых товарищей - Пеха, Роки и Аркана. Я лично вычислил и уничтожил «черного снайпера». С Толей Шубиным мы не общаемся и, если случайно встретимся, то, отвернувшись, расходимся в разные стороны.
        Но у меня осталась Юлька, остались книги. Не так уж и мало.
        Сделаю ли я обо всем этом фильм или напишу книгу? Кино вряд ли… Я не найду актеров на роли Пеха, Роки и Аркана… Скорее будет книга. И если вы сейчас дочитываете эту историю в написанном виде, значит, я набрался сил и сделал это.
        notes
        Примечания

1
        Пресс-хата - в местах лишения свободы особая камера, где главенствуют уголовники, осужденные за самые грязные, непочитаемые в уголовной среде преступления (изнасилование, убийство несовершеннолетних и др.). В обычные камеры поэтому для них путь закрыт. Администрация использует таких для прессовки других осужденных и делает «пресс-хатовцам» разные поблажки. Те «отрабатывают» с особым рвением.

2
        Прикрывающий - при сложных операциях снайпер редко действует в одиночку. С ним, как правило, в паре работает его боевой товарищ, способный как вести наблюдение, так и обеспечить отход.

3
        Грим-ваген - специальный автофургон для гримирования и отдыха.

4

«ПСМ» - пистолет специальный малокалиберный.