Страшное обаяние Алена Алтунина
        Что делать, когда в день своего рождения обнаруживаешь в своей ванной труп незнакомого мужчины? Бежать! Журналистка Анастасия так и сделала, после чего ее неприятности многократно приумножились. Мало того, что ее и без того неказистая внешность пострадала, так еще она вынуждена вести расследование о покушении на сбившего ее водителя. Но Настино оружие – безграничное обаяние и природная смекалка, помогают ей достойно выйти из сложного положения, преобразиться, найти друзей и любимого человека.
        Обаяние – это дар божий или компенсация за неказистую внешность. Мне компенсировали «неказистость» с лихвой, отсыпали щедро не одну пригоршню, из чего следует, что красотой меня бог одарить забыл напрочь.
        Есть люди, которым высылать свои фотографии куда-либо нельзя ни в коем случае – так вот, я из их числа. Всегда, если внешность оценивали заочно, я всеми правдами и неправдами искала личной встречи, иначе исход дела можно было предугадать заранее. В лучшем случае мне просто не ответят, в худшем – возмущенно нахамят, что это, мол, я со своим свиным рылом да в мясной ряд, и тому подобное. А вот при личной встрече все пройдет прекрасно. У собеседника, поначалу смущенного моей непрезентабельной внешностью и особенно моим большим ртом, недоумение сменят абсолютное расположение и любовь до гробовой доски, стоит лишь мне, вот уж правда, растянуться в улыбке до ушей.
        Мне приходится разрешать всевозможные конфликтные ситуации знакомых и родственников: с моим безграничным обаянием мы выигрываем любые, даже самые пропащие дела. Родители прочили мне блестящую карьеру адвоката, но я назло всем стала журналисткой. Правда, «стала» – это громко сказано: я только недавно окончила журфак. Вообще-то моя мечта – писать книги. Однако жизненный опыт у меня небольшой, поэтому сюжет пока не сложился, и в ожидании озарения я прохожу стажировку в малотиражной газете.
        Количество знакомых и друзей растет ежедневно в геометрической прогрессии, при этом круг знакомых настолько широк, насколько широка моя улыбка: здесь и продавцы, и уборщицы, и профессура из института, и прочие люди, когда-либо встретившиеся мне на жизненном пути. И на всех мой дар действует безотказно.
        Но сегодня, придя домой, я на собственном примере осознала, что в каждом правиле есть исключения. Есть кто-то, на кого мои чары не распространяются. Кто-то, обладающий иммунитетом против них, кто-то, кто не обольщен мною, а напротив, тихо ненавидит: как иначе объяснить ту пакость, что я обнаружила в своей ванной?
        Хотя чего удивляться? Сегодня был мой день рождения. И этот самый ужасный день в году, как обычно, не задался с самого утра. Сначала я намеревалась отбросить предубеждения и вопреки всему провести этот день прекрасно: для этого заранее купила умопомрачительное платье, эффектные замшевые сапоги на шпильке, записалась в парикмахерскую на прическу. И что? Сначала я уронила на платье лак для ногтей, который за считанные секунды, конечно же, весь успел вытечь из бутылочки. Пытаясь спасти положение, я протерла пятно жидкостью для снятия лака – в результате оно лишь размазалось до невероятного размера и намертво пристало к ткани. Ногти я так и не накрасила, а со злости коротко подстригла их. Само собой, сапоги я надевать не стала – зачем рисковать? Все равно или каблук сломался бы, или подошва бы отлетела. Делать прическу расхотелось: еще фен заклинит и сожжет волосы, которые, вопреки злой природе, получились красивые, от мамы достались, и я их берегла. Так что я надела любимые кроссовки, джинсы, объемный свитер, куртку и пошла на работу.
        В нашей газете, в отличие от многих учреждений, нравы были вольные. Дресс-код никто не вводил и на свободу личности не покушался. Здесь ценили профессиональные качества, а внешние данные особого значения не имели. Главное, чтобы жажда свободы у сотрудников не брала верх над разумом, и чтобы журналисты как бомжи не пахли, не носили цепи и не делали татуировок на лице – все допускалось в разумных, не эпатирующих пределах.
        Выйдя на улицу, я порадовалась своей вынужденной предусмотрительности. Как обычно, в этот праздничный день шел дождь. Как бы нарядно смотрелись мои замшевые сапоги под проливным дождем, представить несложно. Зонт я не взяла, а возвращаться – и так плохая примета. А в такой день и подавно. Хорошо, что куртка была с капюшоном, поэтому промокла только одежда. До офиса я все же доехала и в канализационный люк не провалилась. Наверное, не стоит говорить, что работа сегодня как-то не клеилась, все валилось из рук. Эта ситуация была привычной. Такой день следовало просто пережить: завтра все будет иначе. В конце концов, один день в году – это не так уж и страшно. Главное, чтобы остальные не подкачали. Но даже сегодня было странным то, что за весь день никто из многочисленных друзей мне не позвонил и не поздравил. Я несколько раз проверяла, заряжен ли телефон, есть ли на счету деньги – все было в порядке. Однако он исступленно молчал. Ни одного жалкого сообщения, ни звоночка. Вот вам и друзья!..
        В офисе тоже не беспокоили поздравлениями, однако под конец дня секретарша Лариса вдруг вспомнила, что у меня день рождения – все бросились активно меня поздравлять и разводить на шампанское, в подарок преподнесли конверт со срочно собранными деньгами, которые мы благополучно пропили. Денег собрали немало, шампанского получилось много. Все, кроме меня, были довольны. Среди серых будней – и вдруг такое веселье. Не знаю, как завтра будут чувствовать себя мои коллеги, но мне уже сегодня было нехорошо: торт и шампанское сразу же не прижились в моем желудке. Когда коллеги были достаточно счастливы, чтобы обходиться без моего присутствия, я потихонечку ретировалась. Ловить такси я не рискнула. Обязательно попадется какой-нибудь маньяк, а на сопротивление сейчас не было никаких сил. На общественном транспорте было надежней, но намного дольше. Уже на середине пути я почувствовала, что шампанское, несмотря ни на какие преграды, добралось до мочевого пузыря. Остаток пути я старалась избегать резких движений и идти быстро, но осторожно. Кое-как дошла до дома, аккуратненько переставляя ноги, но при этом
ускоряя темп. Зато был повод порадоваться тому, что я живу на втором этаже: обычно мне это совсем не нравилось. Включив свет в прихожей, молнией влетела в туалет. Все же и в этот день бывают счастливые минуты! Счастье я прочувствовала в полной мере.
        В прекрасном расположении духа я пошла мыть руки. Уже собираясь включить свет в ванной, я вдруг заметила под дверью слабый проблеск света. Я открыла дверь и обомлела. Мои дорогие друзья позаботились обо мне: набрали в ванную воды и опустили туда горящие свечи. Ну какая прелесть! Сейчас разденусь и с наслаждением завершу этот день. Но тут я присмотрелась. Оказывается, в моей ванной уже кто-то отдыхал… Мужчина! Я пригляделась: мужчина хоть и улыбался, но не был похож на живого человека. Значит, счастливым его не назовешь. Пальцем прикоснулась к его лбу. Так и есть! Он был совершенно холодным. Меня тут же замутило. Я кинулась к туалету, но звук полицейской сирены прервал мой рвотный рефлекс. Вот это подстава! Не успела я прийти домой и обнаружить труп в ванной, как тут же нагрянула полиция!
        Моя не очень трезвая голова заработала с бешеной скоростью. Нужно было немедленно принять решение. Либо я сдаюсь и отвечаю за труп, которого никогда раньше в глаза не видела, либо бегу и пытаюсь выяснить, кто спланировал эту подлость. Машинально я посмотрела на часы: 21.15, до конца этого дня еще было несколько часов. Как раз достаточно для того, чтобы обвинить меня в преднамеренном убийстве и приговорить к пожизненному заключению. Сегодня мне ни за что не доказать, что этот труп мне не знаком, а проводить хотя бы ночь в каталажке мне очень не хотелось. И я приняла удивительно трезвое решение – бежать. С быстротой молнии я проанализировала, что мне для этого нужно. Телефон и паспорт были в сумке, деньги взяла из тумбочки, косметика не понадобится, ведь завтра все разъяснится, и я вернусь домой. Я лишь надела плотно облегающую шапочку, чтобы густые волосы не мешали спуску со второго этажа: как раз под окнами проходила газовая труба, которая меня всегда беспокоила. Мне казалось, что по ней в квартиру легко могли залезть воры. Но, как оказалось, по ней легко можно было не только подняться, но и
спуститься. Сначала я вылезла в окно, выходящее на противоположную сторону от подъезда. Встала на трубу ногами, присела, взялась за нее руками и прыгнула, повиснув на руках. Потом отпустила трубу и приземлилась на землю. Спуск занял не более двух минут. Еще когда я вылезала в окно, я слышала, как звонили в мою дверь. Ясное дело, это была полиция. Я еще раз похвалила себя за правильно принятое решение. Лучше сейчас удалюсь на безопасное расстояние, позвоню знакомым и переживу остаток дня под их кровом, чем в кутузке. Почувствовав почву под ногами, я побежала через небольшой садик к дороге, где намеревалась поймать такси. Я разогналась до такой степени, что почти перебежала дорогу до противоположной стороны. Но все-таки не достигла цели – помешала огромная машина, мчащаяся на большой скорости: мне не хватило доли секунды, чтобы разминуться с ней. Она меня зацепила, и я оказалась на земле. В мой день рождения быть сбитой машиной вполне нормально: хорошо, самолет на меня не упал, так что у меня был реальный шанс выжить. Пока я лежала на асфальте и думала об этом, из остановившейся машины выбежал какой-то
дяденька и начал меня трясти за плечо.
        – Эй, пацан, ты как? Ты живой?
        «Неужели он еще и какого-то пацана сшиб? – подумала я. – Ну лихач!»
        Он продолжал трясти меня.
        – Черт! Пацан, очнись! Ты, как?
        Не знаю, как там пацан, а я была в странном состоянии: сильно болели нога и лицо, в голове проносились разные нелепые и несвязные мысли, и почему-то очень хотелось смеяться. Надо же, этот водила в таком безлюдном и темном месте умудрился сбить сразу двоих людей: меня и какого-то пацана! Разве это не смешно?!Я хотела засмеяться, но вдруг чьи-то руки подняли меня и положили на что-то мягкое.
        «В машину, наверное, – подумала я. – Куда, интересно, он положит пацана?» Кажется, я заняла все заднее сиденье. Похоже, пацана решили оставить на дороге, так как дверь сразу же захлопнулась, и машина поехала. И снова на огромной скорости! Вот подлец этот водила! Бросил мальчишку умирать на дороге! А может, ему уже ничем не помочь? Тем более – сволочь! Бедный пацан! Мне стало так грустно, что я засмеялась навзрыд: и слезы, и смех вырывались одновременно.
        – Очнулся? – поинтересовался водитель.
        – Кто? – едва прерывая истерику, спросила я.
        – Ты! – ответил он.
        – Я? – мне стало еще смешнее: почему-то этот ненормальный обращается ко мне в мужском роде.
        – Ой не могу! «Очнулся», – повторила я.
        – Стоп! – гаркнул водитель. – Сейчас же прекрати! Ты что, сумасшедший? Или это я тебя так стукнул? – спросил он.
        Его крик отрезвил меня. Я уже хотела уточнить, что я не сумасшедший, а сумасшедшая, как вдруг поняла, что все это время он почему-то принимал меня за пацана. Необходимо было объяснить ему, что он заблуждается. Я решила сесть и продемонстрировать себя во всей красе. При движении нога заболела еще сильнее – крепко цепляясь за кресло, не сдерживая стона, я все же села. Водитель тоже застонал. Вот гад! Мало того, что изувечил мне ногу, так еще и передразнивает!
        – Эй! Вы чего?! – возмутилась я, готовясь поставить хама на место.
        Он снова застонал:
        – Что-то совсем плохо мне, пацан. Как бы не отрубиться.
        Видимо, он здорово струхнул, когда сбил меня. Вон, почти сознание теряет!
        – Да ладно, не переживайте вы так. Это всего лишь нога, надеюсь, что с ней ничего серьезного. А вот если вы потеряете сознание, то последствия могут быть куда печальнее. Тем более на такой скорости! – я попыталась его успокоить.
        – Почему нога? – спросил он. – У меня прострелена рука. Болит – сил нет!
        Я посмотрела на его руки. Кошмар! Прямо возле моего носа на его правой руке расползлось огромное пятно крови. Столько крови я еще никогда не видела. Наверное, вытекло литра три, не меньше! Еще пара литров – и он покойник. Как он может вести машину в таком состоянии??? Теперь меня окончательно замутило. Я начала издавать утробные звуки.
        – Тебе плохо? – спросил водитель.
        – Угу, – промычала я.
        Рядом со мной открылось окно.
        – Высунь голову в окно. Может, станет легче, – предложил дяденька.
        Я высунула и наконец-то смогла избавиться от шампанского и торта. Мы как раз проезжали фонарь, и на секунду в зеркале бокового вида я увидела свою физиономию. Выглядела я ужасно: даже не сразу поняла, что это я. Лицо перепачкано грязью, нос распух, под глазами светились синяки. Шапочка, полностью закрывающая волосы, действительно делала меня похожей на мальчишку. Я потрогала нос. Он сильно болел. Кажется, эти синяки исчезнут нескоро. Хорошо, хоть мутить перестало.
        – Фу, – облегченно вздохнула я.
        – Тебе лучше? – спросил водила. – Наверное, у тебя сотрясение. Тебе нужно полежать. Что мне с тобой делать?
        – Может, высадите меня где-нибудь? – предложила я.
        – Где я тебя высажу? Скоро начнется бездорожье. Извини, парень, но до ближайшего населенного пункта километров сорок! Посты ГАИ мы уже проехали, но там я тебя не мог высадить. Сейчас встреча с полицией мне ни к чему.
        Ага! Он, наверное, бандит. Плечо прострелено, полиции боится – значит, в бегах. Я вдруг вспомнила о сюрпризе в своей ванной. Но я вроде как тоже в бегах. Вот же нашли друг друга! Повезло…
        Так что же у него с рукой? Нужно, наверное, остановить кровь, пока еще что-то осталось.
        – Давайте я перевяжу вам руку? У вас есть аптечка? – предложила я.
        – Да, сейчас подам. Посмотри еще что-нибудь обезболивающее.
        Скрипя зубами и постанывая, он достал из бардачка аптечку и подал мне. Я взяла бинт, жгут, перекись водорода, ножницы и «Пенталгин». Подала ему таблетки, а сама занялась раной.
        – Можно, я разрежу пиджак? – спросила я.
        Водила хмыкнул. Ну да, понятно, глупый вопрос! Пиджак и так был безнадежно испорчен. Я аккуратно отрезала рукав повыше раны. Сделать это оказалось очень сложно: машину сильно трясло. Видимо, мы уже ехали по бездорожью. Без одежды рука выглядела жутко: сквозная рана с рваными краями, залитая кровью. Я чуть не потеряла сознание.
        – Не бойся, парень! Перевяжи, как сможешь. Приедем, я потом сам посмотрю, – немного отрезвил меня водитель.
        – Хорошо, – стиснув зубы, согласилась я.
        Я промыла рану перекисью, перевязала бинтом и наложила жгут выше нее. Уже наматывая жгут, я думала… Водила-то силен! Мало того, что до сих пор терпит боль, он ведь еще как-то поднимал меня и укладывал в машину. Как это можно было сделать с простреленной рукой?! Я пригляделась: сплошные мышцы да и объем, дай боже! Уважение к нему возросло. В моей небогатой на любовные приключения жизни попадались все больше хилые парни. Сейчас модно, чтобы мальчики были похожи на девочек, а девочки – на мальчиков: так называемый унисекс стирал границы полов. Мне это никогда не нравилось. Хотелось, чтобы мужчины были мужественными, как в старых фильмах про войну. Я хотела рассмотреть раненого в зеркале обзора, но на улице было уже темно, а света от приборной доски было недостаточно.
        – Вы как? – заботливо спросила я.
        – Да, спасибо! Сейчас немного лучше. Тебя как зовут?
        – Сте… – начала я, но вспомнив, что он принимает меня за мальчишку, решила назваться мужским именем: – Степан!
        «Не буду пока рассекречиваться», – решила я. Может, так безопаснее. Мое женское имя – Анастасия, но с детства, благодаря моему любящему папе, все называют меня Стеша. Пока я была маленькой, меня называли Настенькой. Когда я начала подрастать, папочка, умиляясь моей красоте, говорил:
        – Ну, Анастасия, совсем взрослая! Ты уже не Настенька, а Анастейша! Будем тебя так называть!
        Мама согласилась. Только бабушка, у которой был зоркий и не замыленный слепым обожанием глаз, сказала:
        – Ой, не смешите меня! Какая из нее Анастейша?! Вот Стеша – в самый раз!
        С тех пор все родные и друзья зовут меня Стешей. Я так привыкла, что не всегда отзывалась на имя Настя или Анастасия. Да и права была бабушка. Имя Анастейша могло подойти какой-нибудь сказочно красивой девочке, а не такому лягушонку, как я. Я с детства не питала иллюзий относительно своей внешности, так же, как и бабушка. И только мои родители с самых пеленок считали меня необыкновенно красивым ребенком. Раньше, держа меня высоко на руках, мама говорила:
        – Виктор, ну посмотри, какая она красивая, необыкновенная девочка!
        Папа ей вторил. Бедная бабушка, глядя на мои кривенькие ручки и ножки, на некрасивую мордочку, думала, что у мамы послеродовая горячка, и она не замечает моей непривлекательности, а папа ей вторит, чтобы не огорчать. Но время шло, а родительское помешательство не проходило: они слепо обожали свое дитя. Только бабушка видела все мои недостатки, и поэтому часто спускала с небес, куда меня возносили родители, на землю. Она считала, что я должна была приспособиться к реальному миру с теми данными, какие мне дал бог. И она была права. Бабушка подсказывала, как, не будучи симпатичной, стать милой. «Знаешь, многие красивые люди бывают неприятны в общении, так как не обладают обаянием. Стоит им начать говорить, как они теряют всю свою привлекательность. Научись слушать собеседника, запоминать то, что его волнует. Старайся быть искренней и участливой. Ты увидишь, что эти качества намного ценнее холодной красоты», – говорила она. И я училась запоминать, сопереживать, в общем – обаять.
        – Меня зовут Антон, – прервал воспоминания мой случайный попутчик.
        Что мне ему ответить? Очень приятно? В нынешней ситуации приятного мало.
        – Угу, – сказала я.
        – Тебе опять плохо? – спросил Антон.
        – Нет. Все нормально. Только нога болит, и синяки под глазами.
        – Если не умру, посмотрю твою ногу. Когда приедем, – пообещал Антон.
        Вот! Еще «умру» придумал. Я от одного трупа прибежала к другому. Ну что ж за день-то такой?!
        – Куда приедем? – наконец догадалась я спросить.
        – В один дом. Там мы будем в безопасности.
        Мне понравилось это «мы». При чем здесь я?! У меня почти все было нормально, пока он меня не сбил. Ну, не считая жмурика в ванной. Кстати, нужно позвонить кому-нибудь и сообщить о том, что со мной произошло. Я начала искать сумку. Безуспешно. Рядом со мной ее не было.
        – Ты чего засуетился? – спросил Антон.
        – Ищу свою сумку.
        – Никакой сумки я не видел рядом с тобой. Ты уверен, что она была?
        – Абсолютно!
        – Извини, Степан! Наверное, я ее не заметил второпях.
        Кошмар! Катастрофа! Положение усугубляется с каждой минутой.
        – Мне нужно позвонить. Дайте мне телефон!
        – Родителям?
        – Нет. То есть да, – что еще мог ответить мальчик в моем положении?…
        – Я не могу тебе дать телефон. Я не знаю, кто в меня стрелял, по чьему заказу. Не знаю, насколько серьезны киллеры. При желании они могут выследить по телефону, а мне пока светиться нельзя: сейчас я слишком уязвим. Потерпи немного. Я приду в себя и придумаю, как успокоить твоих родителей.
        Что мне оставалось делать?… Но мне ведь завтра на работу. Хотя после сегодняшней попойки все решат, что я решила устроить себе реабилитационный день, потом будут два выходных: меня даже никто не будет искать. Вот так: был человек – и пропал, а никому и дела нет!
        Машину трясло все сильнее. Наверное, мы забурились в настоящую глубинку, где дорог отродясь не было и не будет. Через полчаса машина остановилась.
        – Что, приехали? – спросила я.
        – Да. Ты как, сможешь выйти?
        – Пока не знаю. Нужно попробовать.
        – Я тебе сейчас помогу.
        Постанывая, Антон вышел из машины, подошел ко мне и открыл дверь.
        – Давай руку! – предложил он.
        Опираясь на его руку, я с трудом вылезла из машины. Интуиция мне подсказывала, что на больную ногу лучше не опираться, так как любые мои движения отдавали в нее болью. Антон крепко держал меня здоровой рукой. Я еще раз убедилась, что он силен как медведь.
        – Обхвати меня рукой за шею, – подсказал он.
        Легко сказать! До его шеи мне было не дотянуться – разве что встав на цыпочки. Но сделать это на одной ноге было невозможно. Медведь оказался еще и очень высоким.
        – Не смогу. Вы очень высокий, – сказала я и почувствовала, что сильно покраснела.
        «Это от натуги», – решила я. Хорошо, что на улице было очень темно, и Антон не мог увидеть мое алое лицо. Я огляделась. Темнота вокруг была абсолютной, даже звезд не было видно из-за туч, только пахло прелой травой и листьями. Понятно, ведь на дворе середина октября, и сегодня утром шел дождь. Я еще раз удостоверилась, что мы в деревне, куда цивилизация еще не дошла. Но и обычной деревенской суеты не наблюдалось. Было очень тихо: ни голосов людей, ни лая собак, ни стрекотания цикад, ни мычания коров – ничего не было! Полная, непривычная и от этого жуткая тишина.
        – Как же мы пойдем? Ничего не видно! – поинтересовалась я.
        – Прорвемся! Я здесь каждую кочку знаю, – убедил меня Антон.
        – Откуда?
        – Это дом моего деда. Я здесь вырос.
        Где он увидел дом – непонятно… Я никаких строений не замечала.
        – Может, включить фары в машине? А то мы не дойдем, – предложила я.
        – Не нужно. Местные могут заметить свет, если еще не заметили. Положись на меня, дойдем!
        По пути к дому я предположила:
        – Здесь, наверное, из местных только лешие и домовые.
        – Ты что, веришь в эту чепуху?
        – В таком месте – верю.
        – Этого не бойся, Степан! Бояться нужно только людей.
        Кое-как мы доковыляли до дома. Антон прислонил меня к чему-то, пошарил где-то здоровой рукой и достал ключ, который тут же заскрежетал в замке.
        – А где дедушка? – спросила я.
        – Он умер год назад.
        «Значит, здесь еще и привидение дедушки водится», – решила я. Мило!
        Наконец, мы попали в дом. Антон щелкнул выключателем, но свет не появился.
        – Черт! Опять нет света! – выругался он.
        Я даже не удивилась. Наверняка дедушка вырубил электричество – зачем привидениям свет?!
        – Сейчас зажгу лампу, – он нашел спички и дал мне.
        – Зажги!
        Я долго чиркала отсыревшими спичками, но все же извлекла огонь. Антон поднес керосиновую лампу, и у нас появился малюсенький источник света.
        Как люди жили раньше при таком освещении?! Света лампы хватало на небольшое расстояние, и поэтому рассмотреть все помещение было невозможно, лишь близкие к лампе предметы.
        – Ты присядь, – Антон усадил меня на что-то похожее на диван, – я пойду, спрячу машину.
        – Куда? В дом? – сглупила я.
        – В амбар, – ответил Антон.
        Значит, еще и амбар есть! Кто бы мог подумать?! Просто мегаполис какой-то!
        Потихоньку глаза привыкли свету от керосинки. Я смогла осмотреться. Это была деревенская изба с печкой посреди комнаты. В углу висели иконы. Хорошо. Может, дедушка не рискнет здесь появиться?… На стенах висела разная утварь, пригодная в хозяйстве. Под окнами стоял большой крепкий стол, деревянные скамейки и два сундука. Вот и все убранство.
        А где холодильник, телевизор, наконец, раковина?! Где все остальные удобства?! Как я смогу ночевать с мужчиной в одном помещении, не приняв душ?! Да он же к утру почует во мне самку! Интересно, который час? Этот день когда-нибудь кончится?!
        Во мне теплилась слабая надежда, что в доме есть и другие помещения, и мы с Антоном сможем разделиться. Вернулся Антон – и надежда растаяла…
        – Нам придется ночевать здесь. В доме только одна комната. Ты не бойся, я мальчиками не интересуюсь.
        Это заявление меня порадовало бы в том случае, если бы я была мальчиком. Хотя Антон ранен. Думаю, ему не до посягательств на мою честь.
        Антон подсел ближе к керосинке, развязал бинты и осмотрел свою руку.
        – Повезло. Пуля прошла навылет, – прокомментировал он увиденное. – Ты молодец! Хорошо обработал рану. Придется довольствоваться перевязкой. В нынешних обстоятельствах выбора нет.
        Пока он сидел возле света, я во все глаза рассматривала Антона. Мамочка! Вот это мужчина! Да… он-то ко мне, может, и не пристанет, пообещал все-таки. А я?! Я за себя не ручаюсь! Даже не думала, что такие мужчины еще существуют на свете! Тем более в Москве. В столице проживают все больше женоподобные хлюпики, а тут – такой экземпляр! Вот почему я краснела: даже в темноте почувствовала его мужское обаяние. Антон был невероятно похож на актера Евгения Сидихина. Только волосы у него были темные, а фигура и черты лица – один к одному. Для меня этот актер был воплощением физического совершенства, его лицо было по-мужски красиво. Я была уверена, что такие люди как он существуют лишь в единственном экземпляре. И тут пожалуйста – Антон! Может, он сын Сидихина, или брат, или клон? В любом случае, кем бы он ни приходился моему любимому актеру, сходство было поразительным, а моя голова пошла кругом.
        Я была воспитана бабушкой, которая всегда твердила, что красота не главное в человеке, и что очень часто красивые люди разочаровывают. Да я на собственном примере много раз разочаровывалась как в красивых, так и в обычных людях. Внешность ни о чем не говорит: нужно сначала узнать человека и что он собой представляет, как личность, а уж потом пускаться в любовные безрассудства. Но кто и когда слушал голос разума?! А я – тем более! Сейчас была слишком слаба, чтобы бороться с кем-либо, даже с собственным рассудком. Таким незапланированным образом я влюбилась. И если мой день рождения еще не закончился, то эта любовь не сулит мне ничего хорошего.
        – Который час? – спросила я.
        Антон даже вздрогнул – настолько неожиданно прозвучал мой вопрос.
        – Двенадцать ровно, – ответил он.
        Вот, опять неразбериха! Теперь гадай, кончился злополучный день или нет. Может, спросить, сколько секунд? Но тогда Антон точно усомнится в моей нормальности. В этой глуши секунды вообще не имеют значения.
        Антон закончил перевязывать руку и подошел ко мне.
        – Давай, Степан, я осмотрю твою ногу!
        – Давайте. А вы что, доктор?
        – Нет, конечно. В докторов, наверное, не стреляют. Но когда-то я служил в армии, там нас учили оказывать первую помощь пострадавшим. Давай, подержи лампу.
        Я взяла лампу. Антон присел на корточки возле меня. Он снял кроссовку, носок, задрал штанину и принялся ощупывать ногу здоровой рукой.
        – Где больно? – спросил он.
        Я чувствовала боль, но никак не могла сосредоточиться и понять, где именно: вместо этого я наслаждалась прикосновениями Антона. Еще немного – и я бы совсем потеряла контроль над собой, но резкая боль в районе лодыжки приземлила меня.
        – Мама! – вскрикнула я.
        – Терпи, Степан! Ты ведь мужик! – приободрил меня Антон.
        – Угу, – простонала я.
        – Похоже на вывих, – резюмировал он. – Только, боюсь, одной рукой мне его не вправить. Давай, ты крепко держи ногу ниже колена, а я постараюсь вправить. Только очень крепко держи! Не бойся! Хуже не будет. Либо вправим, либо нет.
        – Я попробую, – проблеяла я.
        – Итак! Раз, два, три! – Антон дернул мою несчастную ногу здоровой рукой.
        Там что-то хрустнуло. Я, заорав от боли, провалилась в пустоту.
        Придя в себя, я обнаружила над собой лицо Антона и снова чуть не потеряла сознание – в этот раз от восторга! Таким это лицо было замечательным. Лампа хорошо освещала его. И я еще раз убедилась, что судьба приготовила мне поистине зверское испытание. Смотреть на такое лицо и не восторгаться им было невозможно. Тем более в такой крайне интимной обстановке.
        – Бедняга, – сочувственно сказал Антон, – очень больно?
        Ну почему он такой участливый?! Лучше бы он оказался сволочью: тогда я бы разочаровалась в нем и зажила прежней беззаботной жизнью без этого поселившегося внутри меня чувства. Я уже понимала, что боль в лодыжке – ничто по сравнению с той болью, которую принесет мне эта скороспелая влюбленность. Лучше бы он бросил меня на дороге, и я никогда бы не видела его!.. Что теперь предстоит вытерпеть моему бедному сердцу?! Ответ один: ничего хорошего!
        Я прислушалась к боли в ноге. Она была уже не такой острой и как будто стихала. Может, это просто так казалось. Непроизвольно я прислушивалась к другой боли, ноющей и сладкой. Сердечной. «Необходимо взять себя в руки», – решила я. Если я буду раскисать от каждого его взгляда и прикосновения, я буду или в постоянном обмороке, или абсолютно неадекватной. А мне необходимо вернуться домой и разузнать, кто подкинул мне труп в ванную. Да и Антон нуждается в поддержке. Хотя бы в моральной.
        – Мне уже лучше. Спасибо! – жестко сказала я. – Где мы будем спать?
        – Ложись на диване, а я лягу на лавках.
        Я соизмерила Антона и лавки. Чтобы он мог на них спать, нужно у соседей еще одолжить парочку, а к соседям пока нельзя. Значит мне, «пацаненку», придется уступить место Антону на диване. Я сказала ему об этом.
        – Вот еще! – возразил Антон, – мало того, что я втянул тебя в эту передрягу, так еще и уложу на лавках?!
        Но тут я уперлась, как бизон, и настояла на своем. Антон сдвинул лавки, достал из сундука одеяло и перину и положил на них. Потом помог мне добраться до лежбища, снял с меня вторую кроссовку, куртку и… потянулся за шапочкой.
        – Нет!!! – взревела я.
        – Ты чего? – удивился он.
        – Я буду спать в шапке! Здесь холодно. Еще простужусь – у меня и так хронический отит, – объяснила я.
        – Понятно, – сказал удивленный хозяин.
        Потом лег на диван, укрылся одеялом и затих.
        Я тоже поначалу лежала молча. Но потом, не в силах справиться со своими новыми ощущениями, тихонько заплакала. У Антона оказался хороший слух.
        – Извини меня, Степан, – сказал он, – завтра постараюсь вернуть тебя домой.
        – Хорошо, – сказала я, – спите.
        Хотя ничего хорошего в возвращении домой я уже не находила. Теперь привычные дорогие мне вещи не имели прежней ценности. И не потому, что дома, возможно, все еще плавал труп в ванной. А потому, что теперь любой дом без Антона был мне чужим. Таким образом этот дедушкин дом, темный и сырой, стал для меня теперь номером люкс в пятизвездочном отеле. И раз уж судьбе угодно было приготовить мне такое испытание, вынесу его с честью. Или как получится. А может, сегодня просто день такой?… Вдруг завтра наваждение исчезнет, и я вновь обрету душевное равновесие? Хотя в глубине души я уже не хотела прежнего спокойствия – слишком сладкие муки ощущала я.
        Так, размышляя о произошедшем, я незаметно уснула. Это была самая странная ночь в моей жизни: я то впадала в крепкий сон, то бредила наяву, не понимая, где я и что со мной. Изредка я вспоминала, что со мной произошло, и тогда прислушивалась к Антону. Кажется, с ним происходило то же, что и со мной, только он еще и постанывал. Таблетки «Пенталгин» хоть и помогали от боли, но вряд ли были рассчитаны на боль от ранения. А моя нога или отекла до такой степени, что я перестала ее ощущать, или перестала болеть, так как она меня не тревожила.
        Наверное, наступило утро – в доме было по-прежнему темно, ставни на окнах были закрыты. Я проснулась. Видимо, сработала привычка. Я всегда просыпалась в 7.00, даже в выходные. Прежде всего проверила, на месте ли шапочка. Она оказалась в целости и сохранности, только голова от нее сильно чесалась – я не привыкла спать в полушерстяной шапочке. Кое-как успокоив зуд, присмотрелась к дивану. Антона на нем не было! Я уже начала волноваться: вдруг его вообще не существовало? Заскрипела дверь, и появился он. Сзади его освещало небольшое окошко, и я увидела его мощную рельефную фигуру во всей красе. Во мне опять проснулись вчерашние чувства. Ну вот, надежда избавиться от них не оправдалась. Теперь держись, Стеша-Степаша!
        – Уже проснулся? Как нога? – спросил Антон.
        Ну зачем он так?! Мне и так тяжело, а он еще со своим сочувствием!.. Дрожащим голосом я ответила:
        – Пока не знаю…
        – Давай посмотрим! Держись за меня. Я перенесу тебя в сени, там есть дневной свет.
        Одной рукой он обхватил меня, приподнял и понес. Теперь я поняла, как такому Тарзану удалось уложить меня в машину. Я для него, наверное, ничего не весила. Он подтвердил:
        – Какой ты легкий! Сколько тебе лет?
        Вот так вопрос! Откуда же мне знать, за мальчишку какого возраста он меня принимает? Я прикинула свой вес: 58 кг. Во сколько лет мальчики могут весить столько? Пусть будет 15.
        – Уже пятнадцать.
        – Выглядишь ты моложе. Наверно, плохо ешь, потому такой хлипкий? При твоем росте тебе нужно набирать массу, чтобы нормально развиваться.
        Ага! Только одна поправка: я уже развилась, а мой вес я считаю идеальным для 168 см и настоящего возраста.
        – Кстати! С едой у нас плохо. Хлеба нет и пока не будет. Нашел макароны. Они немного отсырели, но есть можно. Я их уже сварил.
        – А вода откуда? – спросила я.
        – Я принес. Из колодца достал. Поэтому встал пораньше, пока темно. Кстати, свет я починил. Так что у нас макароны, чай и варенье.
        Для меня сейчас это был королевский завтрак: вчера я ела мало, и даже то немногое оставила по дороге в этот дом.
        Антон усадил меня на ящик и осмотрел ногу.
        – Смотри-ка! Опухоль почти спала! Ну ты боец! Сразу видно, что молодой! На мне раньше тоже все быстро заживало.
        – А сколько вам сейчас?
        – Тридцать четыре.
        «Он старше меня на восемь лет… Какая замечательная разница!» – размечталась я. Мне всегда хотелось иметь мужчину старше себя, а не своих сопливых ровесников. Бог мой, о чем это я?!
        – Так! Теперь лицо, – деловито скомандовал Антон и начал всматриваться в меня.
        «Все… Сейчас он меня рассекретит», – решила я. Ну не до такой же степени я страшненькая, чтобы не разглядеть во мне женщину. Но, наверное, до такой! Антон внимательно посмотрел на меня, аккуратно потрогал синяки.
        – Смешной ты какой! – резюмировал он. – Такая веселая мордашка! Глядя на тебя, хочется смеяться.
        Вот только мне было не до смеха. Значит, моя влюбленность совсем пропащая, если он даже при дневном, пусть и слабом свете не смог отличить меня от мальчишки. Впервые я очень сильно пожалела, что не красива, как кинозвезда. Разве тогда бы он так со мной обращался? Он бы уже трепетал от вожделения, забыв обо всех проблемах и о ранениях. Ошибалась моя бабушка: красота и обаяние несоизмеримы!
        – Все! Хватит! – рассердилась я. – Есть хочу!
        – Свет будем экономить. Пробки старые и могут скоро перегореть окончательно. Ставни открывать нельзя: жители деревни очень любопытные, обязательно придут посмотреть, что почем. Поэтому поедим здесь. Вот! – Антон поставил рядом со мной ящик повыше, – это будет стол.
        Он поставил на него кастрюлю с макаронами, тарелки.
        Потом мы пили чай и ели земляничное варенье. Я никогда так вкусно не ела. Может потому, что прежде рядом со мной никогда не сидел такой мужчина.
        Во время трапезы я спросила:
        – А почему мы прячемся от местных? Они что, могут вам навредить?
        – Послушай! Говори мне «ты», а то я чувствую себя дряхлым стариком.
        – Хорошо, – сказала я.
        – Жители деревни в физическом смысле не смогут нам навредить, но достать ненужными вопросами – так вполне. У них развлечений мало, поэтому наш приезд может доставить им массу удовольствий. Будут ходить по очереди под разными предлогами, замучают. А мне нужно подумать. Прежде всего – разработать план по возвращению тебя домой или решить, как связаться с твоими родителями. Потом нужно проанализировать и постараться понять, кому я перешел дорогу, почему в меня решили стрелять. В нынешнее время такие методы применяют редко. Значит, кому-то я помешал до такой степени, что они решились на убийство. Как ни крути, не могу понять, что я такого сделал.
        – А вы… то есть ты рассказывай мне. Моя мама – психолог, всегда говорила, что, озвучивая проблему, легче найти решение, – предложила я.
        Антон пристально посмотрел на меня. Потом, видимо, решив, что я не представляю для него опасности, сказал:
        – Ты умен не по годам. Сейчас поедим, и я расскажу о себе. Еще нам нужно сходить в лес. Там живет один древний старик. Он вроде знахаря, поможет нам быстрее вернуться в строй. Ты как, сможешь идти? Потому что дед из леса выходит редко.
        Я осторожно встала на ногу. Вроде бы ничего. Не болит. Усилила давление – нога немного заныла, но терпеть было можно. Попробовала пройтись. Получилось.
        – Дойду, – ответила я. – Это далеко?
        – По местным меркам – рукой подать. А тебе может показаться, что далеко. Но я тебе помогу. Дойдем!
        Мы закончили есть.
        – Что ж, пошли! – сказала я.
        – Надеюсь, дед еще жив. Нужно принести ему какой-нибудь подарок. Сейчас посмотрю банку варенья.
        Антон нашел на полках варенье, положил в пакет, и мы отправились в путь.
        Мы прокрались позади дома. Как говорится, пошли огородами, поближе к лесу и подальше от любопытных глаз. Путь был довольно долог. Антон держал меня за локоть, оберегая от падений на землю, и тем самым добивая мое сердце.
        Мы шли по пожелтевшему лесу. День был погожий. Ласково грело осеннее солнышко, воздух был полон свежести и чистоты. Как-то беззаботно щебетали птички, поднимая настроение. Разве пернатые в это время не должны находиться в теплых краях или на пути к ним? Я, конечно, не орнитолог, но так ведь можно и опоздать. О чем это я? А как было бы хорошо не хромать сейчас в образе подростка неопределенного пола с раненым Антоном, а прогуливаться, взявшись за руки, и наслаждаться последними теплыми деньками. Но, увы, сейчас не до прогулок, так что ковыляем по делу.
        Прямо в лесу стояла ветхая бревенчатая избушка с крышей из камыша, в котором жил не менее ветхий дед. Скрипя косточками, сгорбившись, он вышел к нам из дома.
        – Здорово, дед! – приветствовал его Антон.
        – Здравствуйте, – пропищала я.
        Дед пристально посмотрел на нас. Глаза его были живыми и умными.
        – И вам не хворать! – ответил он, потом обратился к Антону, – Ты, что ли, внук Порфирича?
        – Да. Это я, – подтвердил Антон. – Вот, Игнат Матвеевич, пришли к вам за помощью.
        – Проходите в избу, – пригласил дед.
        Мы миновали сени, в которых жили куры и коза. В доме у деда стоял невероятный запах: смесь сушеных трав, свежесрубленных дров и запах костра. Появилось ощущение, что мы попали в гости к колдуну. А может, так и было.
        Антон поставил на стол банку с вареньем.
        – Спасибо, Антоша, всегда уважал вареньице Порфирича, царствие ему небесное! – Похоже, у деда был ясный ум и хорошая память, раз он даже имя Антона помнил. – Садитесь, – он указал на скамью из бревен. Мы послушались. – Как жизня-то? – спросил дед.
        – Да ничего, помаленьку, – поддержал разговор Антон. Он прекрасно говорил на местном диалекте. – Вот только подстрелили меня малехо. Может, посмотришь, Матвеич?
        – Отчего не посмотреть? А с ней чего? – спросил он, указывая на меня сухим пальцем.
        Я так и обмерла. Вот так дед, вот глазастый!
        – Это он, – поправил его Антон, – Степан. Он ногу подвернул, да вон еще синяки на лице. – Антон оставался «слепцом».
        – Ага, ага, – сказал дед, – Степан, значится! Хорошее имя, – дед приблизился ко мне и подмигнул лукавым глазом. Было ясно, что он меня раскусил. – Давай погляжу на тебя, Степан!
        Похоже, ситуация забавляла деда. Он осмотрел мое лицо и хихикнул.
        – Где ж тебя так шибануло, молодец? – спросил он у меня.
        – Да упал. Нечаянно, – ответила я и посмотрела на деда с мольбой. Мне уже не хотелось, чтоб Антон понял, что я женщина: в мужском облике я не так стеснялась его, и был шанс с ним подружиться. А став женщиной, я бы потеряла этот шанс, так как время для признаний упущено. И Антон вряд ли теперь будет доверять мне. Дед понятливо кивнул:
        – Не боись, Степан! Все будет нормально.
        Я облегченно вздохнула.
        Дед осмотрел мою ногу. Потом дал какие-то мази: одну – для лица, другую – для ноги.
        – Придешь домой – сразу приложи. До завтрева как рукой снимет, – посоветовал он.
        – Хорошо, спасибо, – поблагодарила я.
        Матвеич осмотрел рану Антона.
        – С тобой, милок, похуже будет, – резюмировал он увиденное. – Я сейчас тебе рану припалю, чтоб новая хворь не пристала. А потом дам средство хорошее, чтоб быстрее зажило. Будешь у нас как новый.
        – Ты, Степан, иди на улицу подыши. Это зрелище не для тебя, – наказал мне дед.
        Я послушно вышла. Я уже догадалась, что значит «припалю рану». Наверное, будет жечь углями. Боюсь, что видеть, как жгут рану милому мне человеку, выше моих сил. Видимо, дед это тоже понял, вот и выставил меня вон.
        Через какое-то время из дома вышли дед и слегка бледный Антон.
        – На вот, держи, – сказал мне Матвеевич. И протянул пакет, – подкрепитесь дома!
        Я заглянула внутрь: там лежала тушка курицы, немного овощей и около десятка яиц. Меня так растрогала щедрость деда, что я поцеловала его на прощание.
        – Спасибо вам за все, – искренне поблагодарила я.
        Хорошо, что Антон смотрел в другую сторону и не видел этого чисто женского проявления благодарности. Когда он повернулся к нам, дед пожал мне руку и сказал:
        – Ну бывай, Степан! Не хворай!
        – И вам здоровья! – ответила я и пожала его сморщенную ладонь.
        По дороге к дому теперь уже я придерживала Антона – его слегка качало.
        Я же умирала от одной мысли, представляя, как бы мне прижгли простреленную рану. Брр! Врагу не пожелаешь! А Антон – молодец! Он даже пробовал отобрать у меня нелегкий пакет, но я упрямо не отдавала. В конце концов он смирился и отстал от меня. Я умею упрямиться.
        По дороге мы иногда останавливались, чтобы Антон мог отдохнуть, а я за это время собрала немного особо приметных грибов, надеясь на то, что они не ядовитые. Дома Антон отобрал некоторые грибы, на мой взгляд, самые красивые, и сказал, что они несъедобны. Вот очередное подтверждение теории: красивый – не всегда хороший, а тем более – съедобный. Потом он решил приготовить обед, наверное, полагая, что в пятнадцать лет я еще не умею готовить. Но я видела, что ему нездоровится, и поэтому решила это сделать сама.
        – Ты полежи немного, а я сам почищу овощи и поставлю вариться курицу, – предложила я.
        – Справишься? – слабым голосом спросил он.
        – Это несложно. Ты отдыхай!
        Антон согласился. Он прилег на диван и вскоре уснул. А я думала, как бы так состряпать суп, чтобы не выдать своего умения готовить. Без ложной скромности могу сказать, что готовила я ну очень хорошо – это была заслуга бабушки. Она учила меня варить борщи, печь пироги, консервировать овощи и варить варенья, хотя я считала, что в Москве проще что-то купить уже готовое, чем стряпать самой. Но у бабули было свое мнение. Девушке с неказистой внешностью важно быть хорошей хозяйкой, считала она, иначе чем еще можно удержать мужа, если таковой, дай бог, найдется.
        Пока Антон спал, я слегка помылась колодезной водой. Не душ, конечно, но хоть какая-то гигиена. Также я приготовила самое простое блюдо, на которое была способна – но даже запах такого супа разбудил его.
        – Ммм… как вкусно пахнет! – воскликнул он. – Ты что-то сварил?
        – Да так, попробовал сделать суп. Не знаю, получился ли, – поскромничала я.
        – Судя по запаху – да, – подбодрил меня Антон.
        – Сейчас проверим. Пойдем, поедим.
        – С удовольствием!
        После первой же ложки Антон пришел в восторг.
        – Никогда не ел ничего вкуснее, – сказал он.
        – Спасибо! Сам не знаю, как так получилось.
        – Не скромничай! Ты – молодец, – Антон не мог нахвалиться.
        – Можно на ужин пожарить грибов и отварить картошки, которую дал дед – вдохновилась я.
        – Вот, пожалуйста, мальчишка – и тот умеет готовить. А моя жена ничего не умеет! Даже суп у нее не получается. А уж о грибах и говорить нечего, – вдруг сказал Антон.
        Я сникла, скисла и потухла. Хорошо, что я успела все съесть, иначе бы осталась голодной, – аппетит пропал напрочь. «А чего ты ожидала? – спросила я себя. – Ты думала, что этот прекрасный принц был предназначен такой лягушке-не-царевне, как ты?! – теребила я свою боль. – Да у него поди такая куколка дома сидит, что разум мутится». А от тебя у кого-нибудь голова шла кругом? Только у Гоши один раз в детстве, когда мы перекатались на карусели. Тогда у нас обоих кружились головы и жутко тошнило. Правда, Гошка оставался преданным другом долгие годы, но и этим отношениям пришел конец: примерно за две недели до моего дня рождения Гоша женился на смазливой девчонке, которую встретил в кафе и влюбился без памяти. Это вам не карусель, это – любовь! Полмесяца я рыдала. Не потому, что мне было больно, что Гоша ушел, а от зависти к той девушке. Хотя мы в верности друг другу не клялись, и изредка у нас были почти серьезные отношения с другими людьми. Я была уверена, что дороже Георгия у меня никого нет, но как я теперь его понимаю! Дружба – не любовь! Они совместимы, но поодиночке. Абсолютно разные понятия. В
этой далекой деревне, в этом чужом доме, я простила Гошку.
        – Давай помою посуду, – сказала я с раздражением.
        – Хорошо, – Антон вновь удивился.
        Потом я щедро намазала свое лицо и ногу мазями, которые дал дед, и легла в свою постель. От ревности я не могла говорить, а только скрипела зубами. Антон тоже прилег на свой диван и начал рассказывать.
        – Я буду говорить вслух, как ты мне советовал. Ты хочешь – слушай, хочешь – нет. Может, размышления вслух окажутся эффективней, чем про себя. Потому что я уже все варианты прокрутил в голове, а ответов не вижу.
        – Ладно, – снизошла я. – Рассказывай!
        – У нас свое дело – строительный бизнес. «Мы» – это я, Максим и Виталик. Еще был Сергей, но он недавно умер.
        – От чего? – спросила я.
        – Я все расскажу по порядку. Как я уже говорил, я вырос с дедом. Родителей у меня не было. Мама зачала меня неизвестно от кого, когда училась в Москве в техникуме. Учебу она так и не закончила, вернулась сюда к деду. С тех пор ее жизнь пошла по наклонной. Наверное, в Москве случилось что-то, с чем она не смогла справиться. После моего рождения она начала сильно пить. Дед что только с ней ни делал, чтобы вразумить – ничего не помогало. Кажется, она сознательно разрушала себя. Когда мне было почти шесть лет, она замерзла недалеко от дома. У меня остался только дед. Я его очень любил и уважал. Он был правильным человеком.
        В армии я познакомился с ребятами из Подмосковья: Максимом и Сергеем, и еще с Виталиком из Москвы. Мы вместе служили и почти в одно время дембельнулись, потом встретились на гражданке и все вместе поступили в строительный институт: в то время отслуживших в армии брали вне конкурса. Во время учебы мы придумали новую технологию изготовления бетона. Немного изменив процесс, мы ускорили его твердение на два часа. Вроде бы пустяк, а в строительстве это был прорыв, так как существенно сокращались сроки. Нам хватило ума никому не говорить об этом до окончания института. Позже Максим, он из нас самый умный, защитил по этой теме диплом. Мы запатентовали свое открытие, пока никто не приписал его себе. Максим остался в аспирантуре, а я, Виталик и Сергей начали свое дело.
        Сначала брали небольшие подряды по отдаленным областям, нанимали рабочих, искали инвесторов. Когда немного развернулись, накопили денег, открыли свою компанию «Росстрой» и влились в строительный бизнес. Сейчас мы довольно крепко стоим. Конкуренты нас не беспокоят: у каждого свой рынок. В правительстве нас поддерживают. Нам перепадают выгодные наделы. А мы в свою очередь отдаем в муниципальное пользование приличное количество жилья. Как видишь, причин для моего устранения нет.
        – Тогда нужно искать заказчиков в своем окружении, по личным мотивам, – выдвинула я мысль. Мне очень хотелось узнать о личной жизни Антона.
        – У тебя голова хорошо работает! Молодец! – похвалил он меня. – Только здесь тоже вряд ли есть причины.
        – Все же расскажи, – настаивала я.
        – Мои друзья вне подозрений.
        – А жена? – со слабой надеждой спросила я.
        – Тем более…
        – Знаешь, так ты ничего не добьешься! То, что ты им доверяешь – похвально, но это тупик. Для того, чтобы исключить их из числа подозреваемых, необходимо сначала усомниться в каждом из них, а потом доказать, что они действительно непричастны к покушению, – выдала я. – Ищи причины для подозрений.
        – Я ничего не могу придумать, – растерялся Антон.
        – Мотивом может быть, что угодно: слабости, недостатки, стремления или отсутствия таковых. Разложи каждого на составляющие, проанализируй и лишь тогда суди: виновен он или нет.
        Видимо, я говорила что-то не так, потому что Антон даже приподнялся на здоровой руке, чтобы рассмотреть меня.
        – Кто твои родители? Как они смогли вырастить такого умного парня? Или сейчас все такие?
        – Спасибо! Только речь сейчас не обо мне, – осадила я его, пока удивление не переросло в подозрение. Не знаю, как мальчишки, но я в пятнадцать лет была не шибко умной. Скорее, наоборот. И хотя школу и институт закончила с отличием, до сих пор в жизни я не очень хорошо разбираюсь, но давать советы другим – мой удивительный дар. Может потому, что бабушка учила меня сострадать так глубоко, что я научилась пропускать проблему через себя и находить «корень зла».
        – Давай, Антон, вспомни о своих близких все, что может являться мотивом.
        – Я по-прежнему не верю в их виновность. Но попробую рассказать все, что знаю о них, и может быть ты, вундеркинд, сможешь разглядеть какие-то мотивы, – сказал Антон.
        – Согласен, – ответила я, – начинай.
        – Итак, Максим. Как я уже говорил, он из нас самый умный. Его страсть – делать карьеру. В институте, в котором он работал, Максим достиг всего, что мог для своего возраста. Потешив свои амбиции разными регалиями, он решил заработать денег. Максим оставил научную деятельность и пришел работать к нам. Раньше мы отчисляли ему часть прибыли как соучредителю. Его вкладом в фирму были его идеи, стратегические разработки, небольшие новшества. Теперь он получает прибыль и очень неплохую зарплату.
        – Какие недостатки превалируют в нем? – спросила я.
        – Самый явный – это непомерные амбиции. Его стремление везде быть первым. В фирме он занимает должность директора аналитического отдела, но боюсь, ему этого мало. Уверен, что он спит и видит себя на моем месте.
        – Чем не мотив?
        – Ты прав. Это может служить мотивом. Но убийство не его стиль, у него другие методы. Он привык действовать с помощью мозгов. Например, он может просчитать ошибки в руководстве, которые приведут к снижению прибыли или к развалу компании, и потом эти просчеты применить для дискредитации человека, который занимает намеченное Максимом место. Он так привык действовать, добиваясь намеченной цели.
        – Он уже пытался скомпрометировать тебя?
        – Да, пытался, только ему это не удалось и еще нескоро удастся. Максим теоретик, а я – практик. Его умные мысли не всегда применимы в жизни. Есть российский бизнес, со своими особенностями, законами – не по теории, а по реалиям. Например, человеческий фактор, начиная с рабочих и заканчивая депутатами в Думе – к каждому нужен свой подход. А вот Максим, как истинный «книжный червь», с людьми не умеет строить отношения: за время его работы у нас уволилось трое неплохих сотрудников. У каждого из них были претензии к стилю руководства Максима. Надеюсь, скоро он поймет, что быть главой фирмы – огромная головная боль и ответственность. И оставит свою идею сесть на мое место.
        – Что-то мне подсказывает, что он этого не поймет никогда. Ты создал себе огромную проблему, когда взял его к себе.
        – Я это понимаю, поэтому решил устранить ее. Я предложил Максиму возглавить одно региональное отделение нашей фирмы, там масштабы немалые. Кажется, это предложение его удовлетворило.
        – Возможно, ненадолго его это удовлетворит, но через некоторое время ему вновь захочется стать на ступеньку выше. Он ведь типичный карьерист и поэтому никогда не успокоится. Что тогда?
        – Мы уже придумали ему следующую ступень.
        – Хитро! И охота вам возиться с ним?!
        – Ну прежде всего – он наш друг. Во-вторых, инициатор многих идей, которые поставили компанию на ноги. Сейчас разорвать с ним отношения – значит предать его. Это не в наших правилах.
        «Вах, какой красавчик! – вновь взвизгнула я про себя. – Какие у него благородные принципы! Ну как такого не любить?!»
        – А какой он внешне? – спросила я, чтобы отвлечься от мыслей об Антоне.
        – Он среднего роста. У него густые темные вьющиеся волосы, продолговатое лицо, черные брови, темные глаза. В общем, он довольно симпатичный. Его портит то, что он никогда не смотрит на людей. Его взгляд устремлен «в себя», то есть отсутствующий. Никогда непонятно, о чем он думает. Кажется, что он тебя не слушает, но он слышит. Только вот информацию запоминает выборочно, по своему интересу. Поэтому никогда не знаешь, что он помнит, а что нет. Он часто обижается, что мы ему чего-то не сказали. Однако мы точно знаем, что говорили, но его переубедить невозможно. Он уверен в том, что всегда и во всем прав. С ним непросто.
        – У него есть семья?
        – Нет. Эта сторона жизни его особо не волнует. Да и трудно представить Макса любящим мужем и отцом.
        – С Максимом немного разобрались. Давай дальше, по списку.
        – Виталик у нас – пройдоха. Полный антипод Максима. Он обаятельный, смазливый, очень шустрый. Может договориться с кем угодно и о чем угодно. Если нужно дать взятку, уладить конфликт и тому подобное, Виталик в таких случаях незаменим. Он не всегда играет честно. С ним нужно держать ухо востро, так как он может заиграться и втянуть компанию в неприятную ситуацию. Поэтому ему нужно ставить четкие задачи и ограничивать их выполнение жесткими рамками, иначе проблем не избежать.
        Виталик – любимец женщин. Официально не женат. Но у него, наверное, трое детей от разных женщин. Он ухитряется их всех навещать, всем помогать так ловко, что бывшие любовницы не в обиде на него.
        В отличие от Максима, власть мало привлекает его. Он не любит брать на себя ответственность, он хороший исполнитель, но не руководитель. Так ему удобней жить. Да и некогда ему руководить, при его бурной личной жизни.
        – Ты говоришь, он смазливый. А поподробнее?
        – Он блондин с большими голубыми выразительными глазами. У него ровный нос, пухлые улыбчивые губы, квадратный подбородок. Он не очень высокий, что всегда огорчало его, но женщин его рост не отталкивает.
        – Ладно. С Виталиком пока тоже все ясно. А что случилось с Сергеем?
        – Сергей был моим настоящим другом. Его смерть стала полной неожиданностью для всех нас. Его судьба трагична. Я часто думаю о нем, прокручиваю в голове его жизнь. Хочу понять, кто виноват, что все так сложилось: злой рок, родители, мы или он сам. Думаю, что все понемногу. Наверное, судьба дала трещину еще в детстве. Его родители часто ссорились. Однажды отец толкнул мать Сергея, она ударилась головой об угол и тут же умерла. Сергей все видел, и этот кошмар преследовал его всю жизнь. Отца посадили, Сергея отдали в детский дом. Он часто говорил, что служба в армии в сравнении с интернатской жизнью была праздником. В общем, можешь представить, каково ему там было. В институте он вроде бы пришел в себя, почти не вспоминал о прошлом, потом появилось наше дело. Сергей не знал усталости, создавая наш бизнес. Он был очень трудолюбивым, брался за самые безнадежные, неблагодарные дела. Когда получалось решить их, он был счастлив. На него всегда можно было положиться. Он никогда не подводил.
        У него была одна девушка, еще из института. Но что-то у них не заладилось. Они расстались. Я видел, что он переживает, но виду не подает. Вообще личную жизнь Сергей держал в секрете, даже меня не посвящал в подробности. Может, знай я о нем больше, смог бы вовремя помочь ему.
        – А что все-таки произошло?
        – Когда наш строительный бизнес окреп, Сергей охладел к нему. Я пытался возродить былой азарт. Придумывал «невыполнимые» поручения, но тщетно. Сергея не цепляло. У него появился другой интерес, о котором мы долго не знали, когда узнали, было поздно: он уже крепко завяз. Сергей играл в казино. Игрок – это очень серьезно. Хуже алкоголизма! Истинные игроки неизлечимы. Они пытаются завязать, но азарт – это на всю жизнь. Наверное, в тот момент, когда он первый раз вошел в казино и выиграл, мы и потеряли Сергея. С тех пор он начал меняться, деградировать. Мы водили его к психологу, пытались вразумить, как-то даже подрались. Увы, всё напрасно… Сергей стал большой ежедневной проблемой, которую мы не в силах были разрешить. Однажды, возвращаясь из казино на машине, сильно проигравшись, он сбил насмерть девушку. Родственники погибшей оказались очень влиятельными людьми, так что даже огромные взятки не смогли спасти Сергея. У него был прекрасный адвокат. Мы несколько раз пытались оспорить решение суда, но всё тщетно: Сергея посадили. Мы, как могли, старались скрасить его жизнь за решеткой: передачи, подарки
работникам тюрьмы, спонсорская поддержка. А два месяца назад пришло известие, что он покончил с собой и его уже похоронили. В это невозможно было поверить. Но так происходит всегда, когда кто-то умирает. В такой ситуации никто не поможет. Мы попросили разрешения перезахоронить его, но ответ до сих пор не получили. Вот и все. Вся его жизнь уложилась в несколько фраз. А ведь он страдал, любил, радовался. Его смерть нелепа. Он ведь был так молод, когда умер. Я до сих по не могу прийти в себя.
        – Но что ты мог сделать? – мне было очень жаль Антона, он так переживал смерть друга.
        – Не знаю. Видит бог, я боролся за него, старался помочь ему. Но, наверное, я приложил недостаточно усилий, что-то сделал не так и не вовремя. Вот он и погиб. И теперь это уже нельзя исправить.
        – Давай прервемся? Сейчас я сварю картошку и пожарю грибы с луком. Мы покушаем, и ты отвлечешься. Согласен?
        – Очень соблазнительное предложение, – сказал Антон. Он пытался бодриться.
        – Все, я пошел. Мне не помогать и не мешать, – скомандовала я.
        Ужин удался. Старая изба, последние лучики заходящего солнца, натуральная еда – все это создавало уютную неповторимую атмосферу. В такой момент проблемы отступали на второй план, и не было ничего важнее, чем картошка с грибами. Наверное, из таких минут и состоит человеческое счастье. Антон был в похожем состоянии. Он не мог нахвалиться на мою стряпню, а я млела от его комплиментов. Ну полная идиллия!
        Позже мы вновь устроились на лежанках, и Антон продолжил – эту часть повествования я слушала наиболее внимательно. Речь шла о его жене:
        – С Анной я познакомился на последнем курсе института, на преддипломной практике. Она училась на архитектурном факультете. Этот факультет располагался отдельно от остальных, поэтому раньше мы никогда не встречались. Анюта была очень эффектной: высокая, стройная с длинными стальными волосами. Я издали приметил ее и решил рассмотреть поближе. Я был уверен, что она красива только со спины. Я забежал вперед и пошел ей навстречу. Ее лицо было совершенным. Самым приметным были большие серые глаза, которые она близоруко щурила, но ее это не портило, а наоборот, придавало ее взгляду растерянность. Хотелось защитить ее и пожалеть. Я мгновенно влюбился. Мы познакомились и к концу учебы поженились. И вот уже почти девять лет вместе.
        Мое сердце учащенно забилось от ревности. Теперь у меня не осталось даже малюсенькой надежды – Антон убил меня морально, так тепло рассказав о жене.
        – А почему у вас нет детей? – нашла в себе силы спросить я.
        – На этот вопрос трудно ответить. Много лет Анюта лечится, но безрезультатно. Доктора не могут назвать причину. Диагнозы меняются ежегодно, но эффекта никакого. Я уже почти смирился. Видимо, нам суждено прожить вдвоем.
        Я очень старалась пробудить участие в своем сердце и заглушить злорадство. Никогда бы не подумала, что способна на такие плохие чувства. Раньше со мной такого не было. Но ведь раньше я и не влюблялась так сильно и безнадежно. Так что, наверное, могу себе позволить минутное подленькое чувство.
        – Она тоже работает с вами?
        – Нет. У нее своя дизайнерская студия. Вообще Анна очень талантливый человек. Ее проекты стоят дорого, но у нее многочисленная клиентура. Она даже участвовала в нескольких конкурсах за границей и занимала почетные места.
        – Но готовить не умеет, – я все же не удержалась от гадкой реплики.
        – Да, это правда. Да ей и некогда. Творческому человеку скучно заниматься бытом. У нас для этого есть домработница.
        Пламя моей ревности разгорелось до вселенских масштабов. Нужно было попить водички и хоть немного успокоиться.
        Я встала и пошла в сени. Здесь я реально ощутила запах костра. «Неужели я начала дымиться от злости?» – подумала я. Но тут я случайно выглянула в окошко и увидела, что горит амбар. Я оцепенела от неожиданности, не в силах сообщить Антону о пожаре. Потом я набрала воздух в грудь и уже собралась это сделать, но звук застрял у меня в горле. В окне я увидела чье-то лицо. Вам когда-нибудь снились кошмары, когда вы беззвучно кричите? Мне – да! Впервые сон стал явью. Я визжала как сумасшедшая, не издавая ни единого звука. Мой рот был открыт, но он был немым от шока. Страшнее этого лица я ничего в своей жизни не видела. Потом, когда я смогу говорить, меня, наверное, придется лечить от заикания и энуреза одновременно. Лицо было худым и страшно скалилось, пытаясь рассмотреть, что происходит в доме. Не знаю, может, оно увидело меня и тоже испугалось, так как сразу же исчезло. Все произошло за несколько секунд, но для меня они растянулись в годы.
        Оказывается, Антон звал меня, а я не отвечала. Мое молчание показалось ему странным. Он подошел ко мне. Сначала он увидел мое искаженное страхом лицо. Потом спросил:
        – Что случилось?
        Я указала на окно. Антон взглянул и все понял. В отличие от меня, он не оцепенел от страха, а начал действовать. Он открыл подпол в сенях и подтолкнул меня к нему.
        – Скорей спускайся! – приказал он.
        Я начала спускаться на ощупь. Антон подал мне лампу, нашу одежду, ведро с водой и одеяла. Через минуту он был рядом со мной в погребе.
        – Это убийцы, – прошептал он, – они как-то нашли меня.
        – Мы умрем? – наконец-то спросила я.
        – Мы так просто не сдадимся, – утешил меня Антон.
        «Ага! Мы будем оказывать сопротивление, прячась в погребе, а потом умрем смертью храбрых», – решила я. Заманчиво!..
        – А почему мы прячемся здесь?
        – Потому что дом тоже подожгли. Выбежать из него – значит, стать мишенью для убийц. Здесь мы сможем продержаться некоторое время. А там, может, жители деревни придут нам на помощь.
        Антон убрал несколько банок с полки и бросил на нее одеяло.
        – Ложись и завернись. Здесь сыро и холодно, – сказал он.
        – Ничего! Скоро согреемся, когда дом хорошенечко разгорится, – съязвила я.
        – Надеюсь, нас спасут раньше.
        Я все же завернулась в одеяло и попыталась успокоиться. Я слышала, как потрескивал горящий дом и как начинали падать бревна.
        «Быстро же рушится этот старый дом, – думала я, – если он будет так гореть и дальше, деревенские жители найдут только наши обгоревшие косточки». Вот так бесславно и закончится моя жизнь. Одно утешает: я погибну рядом с таким мужчиной, как Антон. А он даже не узнает, что с ним рядом умерла, и не только от огня, а еще и от любви, девушка Анастасия. Наверное, сейчас самое время признаться ему во всем. Я посмотрела в его сторону. Антон сидел на лестнице ссутулившись. Я не видела его лица, но его силуэт казался таким печальным.
        Конечно же, он жалел этот старый дом. Здесь жил его единственный родной человек – дед. Здесь прошло его детство, это часть его родины, его воспоминаний. А я эгоистка, жалею себя.
        – Антон, тебе холодно? – спросила я.
        – Что? – очнулся он.
        – Садись рядом со мной. Одеяло большое, и ты сможешь в него завернуться.
        – Да, спасибо!
        Антон подошел ко мне. Он не смог сесть на полку. Его рост не позволял ему сделать это, поэтому он лег рядом со мной. Он оказался так близко, что я забыла и о пожаре, и о предстоящей смерти, и обо всем на свете. Я почувствовала его дыхание, его тепло. И мне стало так хорошо, так уютно. Я придвинулась поближе к нему, свернулась калачиком и закрыла глаза. Я мечтала о том, что он разлюбит свою жену и полюбит меня. Что я рожу ему много детишек, похожих на него, и как мы будем счастливы вместе. Я, кажется, уснула.
        – Степан, – Антон легонько толкнул меня, – ты как? Как себя чувствуешь?
        – Я отлично, – честно ответила я.
        – Это плохо, – резюмировал он. – Наверное, ты надышался дыма. Это очень плохо. Ты можешь угореть.
        «Балда, – ответила я ему мысленно. – Я надышалась тобой! И уже давно от тебя угорела. Так что огонь мне не страшен».
        Он встал с полки и принес мне мокрую тряпку.
        – На, прикрой рот, – приказал он. – Это все, что можно сделать сейчас.
        Я выполнила его приказ и вновь уснула. Антон изредка будил меня. Я отзывалась и вновь проваливалась в сон. Так продолжалось долго. До тех пор, пока пожар не прекратился. Наверное, дом окончательно сгорел, так как перестали падать бревна. Было лишь слышно шипение и потрескивание углей.
        «Значит огонь почти погас, а мы все еще живы, – решила я. – Может, нас скоро спасут? Хорошо, что я не призналась Антону, что я женщина, а то бы мне было очень стыдно перед ним».
        Прошло еще несколько часов. Мы услышали голоса, мужские и женские.
        – Деревенские, – уверенно сказал Антон.
        Он поднялся на лестницу и принялся стучать.
        – Откройте! – кричал он. – Это я, Антон!
        Послышалась какая-то возня, как будто убирали бревна. Потом открылась обгоревшая дверь погреба.
        – Антоха! – сказал кто-то, – ты зачем спалил избу?
        – Здорово, дядя Семен, – приветствовал кого-то Антон. – Сейчас, погоди! – Он спустился за мной. – Пойдем! Мы в безопасности.
        Он помог мне подняться и почти на руках подал меня какому-то усатому дядьке.
        – Возьми мальчишку, – сказал он дяденьке, – он почти угорел от дыма.
        Меня подхватили крепкие руки и уложили на траву. Уже было утро. Солнышко встало, а трава была сырой.
        «Не очень они торопились, эти местные жители», – думала я.
        Вокруг меня охали и суетились тетеньки. Я почувствовала, как с меня снимают шапочку, и мои волосы рассыпаются по траве. Из последних сил я открыла глаза и увидела безмерно удивленное лицо Антона. Потом меня положили на что-то мягкое и пахнущее сеном и куда-то повезли.
        Что было потом, я помню туманно. Какое-то время я жила у полноватой добродушной женщины. Она ухаживала за мной как за родной: кормила из ложечки, обтирала мокрой тряпкой, давала пить и изредка плакала, глядя на меня. Несмотря на беспамятство, я ощущала ее сердечность, удивляясь и умиляясь ей.
        Мои родители хоть и любили меня безмерно, никогда не проявляли такой заботы – для этого они были слишком образованны и, как следствие, заняты. Они до сих пор пребывают в постоянных разъездах, фактически живя за границей. Моя бабушка была слишком серьезной, чтобы сюсюкать со мной. Хотя, наверное, я никогда не давала повода так опекать меня: болела я редко и несильно, никогда ниоткуда не падала и не ломала частей своего тела. Поэтому не было у них возможности ухаживать за смертельно больной Стешей, такой, как у этой деревенской тетеньки. Получалось, что в этой деревеньке я узнала столько доселе неизведанного, что мне хватит воспоминаний на всю жизнь.
        Антон не появлялся.
        «Решил бросить меня, обманщицу, – думала я. – Я ведь не один день валяюсь у Марии (так зовут ласковую тетеньку), а он еще ни разу не пришел».
        Постепенно моя физическая оболочка начала поправляться, чего не скажешь о сломленном духе. Я с удовольствием ела щи, супы, пирожки и кулебяки, пила настоящее коровье молоко. Мария радовалась, как родная, и порывалась выяснить подробности пожара. Я же прикидывалась душевнобольной (в каком-то смысле это была правда) и изображала беспамятство. Мария жалела меня еще больше и ухаживала все активнее. Когда она поняла, что из меня информацию не вытянуть, решила поделиться своей: слова текли из нее бурной рекой. Так я узнала подробные биографии всех жителей деревни, их близких и дальних родственников до третьего колена. Запомнить все это было невозможно – да и ни к чему. Поэтому я научилась отключаться и думать о своем. Но однажды я услышала знакомое имя – Антон, и сразу же обратилась в слух. Мария рассказывала о детстве Антона, о его несчастной, непутевой матери, о деде. Она поведала, каким хорошим внуком был Антон, как он заботился о деде, как часто навещал его. «Изредка, – говорила Мария, – он приезжал с друзьями, один раз с женой».
        – Антон говорил, что с Анной они живут уже девять лет. Странно, что только один раз она навестила его деда, – не выдержала я.
        – Ой ты моя пташечка, – обрадовалась Мария, – защебетала. Так мы и сами удивлялись, чего это она сюда носа не кажет. Видать, брезговала она ездить в деревню, не иначе.
        – А какая у него жена? – спросила я, стараясь не выдать своей ревности.
        Мария пристально посмотрела на меня, и я покраснела. Кажется, она все поняла.
        – Ну не так, чтоб очень: высокая, худая, хорошо одета. Сразу видать – не наша. Нам всем было интересно, на ком Антоха женился. Мы по несколько раз бегали смотреть на нее. Так знаешь, что я тебе скажу! Какая-то она как неживая. Я ее спрашиваю, как здоровье, что нового в городе? А она буркнет что-то и уходит, как будто не к ней обращаются. Неприветливая, молчит все время. Могла бы и расстараться, чтоб Антохиным землякам понравиться. Другое дело – его друзья! Для наших мужиков их приезд был как праздник. Они на деньги не скупились, гуляли весело: шашлыки, рыбалка, банька. Умели красиво отдохнуть.
        – Значит, друзья Антона много раз бывали у него в гостях? – спросила я.
        – Да. Почти каждое лето выбирались. Правда, когда Порфирьич преставился, царствие ему небесное, отдыхать не приезжали. Только на похороны.
        – Выходит, что они знали, где находится дом деда?
        – Так отчего ж не знать? Им этот дом как родной! Заместь курортов сюда ездили.
        Получается, что напрасно Антон прятался в этой деревне. Теперь я еще больше убеждена, что в покушении на него замешан кто-то из его друзей: очень уж быстро киллеры вычислили его местонахождение.
        – А где Антон? – наконец-то решилась спросить я.
        – Так он в город уехал. Велел моему Николаю, как ты поправишься, отвезти тебя, куда ты скажешь. Денег дал на ремонт нашего «москвичонка» и на бензин. И был таков.
        Мои глаза налились слезами. Как я ни моргала, чтобы скрыть их!.. Они все же брызнули из глаз. Я перестала стесняться Марию. Чего уж теперь?! И рыдала вовсю, размазывая слезы по лицу, громко сморкаясь в принесенный Марией платок.
        «А что ты ожидала? – спрашивала я себя. – Думала, он простит твое вранье? Он и так запутался, и ты еще! Глупая!» – я не унималась.
        Мария не мешала мне заниматься самобичеванием. Однако, когда поняла, что моим рыданиям не видно конца, вмешалась.
        – Он ведь тебе записку оставил, – спохватилась она. – Сейчас принесу.
        Я мгновенно замолчала. Она протянула мне небольшой листок бумаги:
        Не знаю, как твое настоящее имя и что значит твое переодевание. Не знаю и знать не хочу! Мне некогда с этим разбираться. Мария и Николай позаботятся о тебе. Прощай, «Степан»!
        Вот что было там написано. Лучшего я и не ждала.
        И все же записка отрезвила меня. Я поняла, что моему вынужденному отдыху пришел конец, и необходимо собрать себя в кучку. Я всегда предпочитала решать проблемы, чем плакаться над ними. Необходимо действовать!
        – Тетенька Марусенька, мне нужно уехать, – сказала я.
        Мария с серьезным лицом посмотрела на меня.
        – Хорошо, – сказала она, – езжай, коли нужно. Мой Николай отвезет тебя.
        – Тогда я прямо сегодня и поеду? – осторожно спросила я.
        – Ладно. Я сейчас скажу Коле, чтоб приготовился, – вздохнула Мария и вышла из дома.
        Я встала с постели, прошлась по комнате. Мое тело окрепло и рвалось в бой. Сколько же дней я провела в этом доме?! Эти дни пошли мне на пользу, давно я не чувствовала себя так хорошо.
        Я оделась в выстиранную и вычищенную одежду: почему-то она стала мне мала. Я подошла к зеркалу.
        Сначала я даже не узнала себя. Мария так щедро кормила мое обездвиженное тело, что я, видимо, набрала килограммов шесть, не меньше. И самое удивительное, что эти килограммы меня необычайно прихорошили. Лицо округлилось и приобрело здоровый румянец, а на щеках появились смешные ямочки. Теперь рот казался не таким большим, щеки не давали ему расползаться во всю ширь. Я стала пусть не красивой, но очень даже милой. Я осмотрела свою фигуру. Талия осталась тонкой, а вот бедра и грудь округлились. Я стала фигуристой, как девушки с «Плейбоя». Всегда считала, что худоба мне идет, но теперь мое мнение кардинально изменилось. Мария украсила меня больше, чем матушка природа. Вот чудеса!
        Хозяйка вошла в дом.
        – Оделась уже? Вот и хорошо! Сейчас отобедаем и поедете, а я пока тебя в дорогу соберу.
        Я возражать не стала. За то время, пока я «гостила» у Марии, я поняла, что отказаться от ее еды не представляется возможным – проще согласиться. Тем более что готовила она очень вкусно, а когда мне предстоит еще так пировать – неизвестно.
        Пришел Николай, крепкий молчаливый мужчина. Мы сели за щедро накрытый стол, Мария все время вздыхала: очень ей не хотелось расставаться со мной, – и сокрушалась, куда же я поеду.
        Я сама задала себе тот же вопрос: «А действительно! Куда мне ехать?» Дома у меня – о, ужас! – либо окончательно разложившийся труп, либо полицейская засада. В квартире родителей живут их приятели из Англии, или приятели из США, или из Новой Зеландии. В общем, какие-то заграничные гости обязательно ее занимают. Друзей полно, но я ведь так и не знаю, кто из них и за что меня подставил. Значит, каждый из них под подозрением, и обратиться к ним нельзя. Остается только Гошка, конечно же. Только Гошка! Даже если он и хотел бы мне как-то насолить (что маловероятно, я доверяю ему как себе), у него на эту подлость просто не было времени: после женитьбы он собирался в свадебное путешествие, и ему было не до меня. В любом случае, выбирать мне не приходится. Гошкина квартира кажется самой надежной и наименее опасной.
        – Сколько дней я у вас? – спросила я.
        – Сегодня уже седьмой день, – ответила Мария, – осталась бы, еще погостила, а?
        – Спасибо! Я к вам еще приеду, обязательно. Только мне сейчас нужно домой.
        – Я понимаю, – сказала Мария.
        – А что, о пожаре что-нибудь известно? – спросила я.
        – Представляешь! Все шито-крыто, никакого следа. Говорят, вроде видели мужичка какого-то, кто-то говорит, что двух, но наш народ и приврать может. А точно никто ничего сказать не может: кто был, сколько, на машине или пешком. В общем, ничего неизвестно.
        – Понятно. А Антон куда уехал?
        – Я его в Москву отвез, высадил возле памятника Маяковскому. Куда он дальше пойдет – он не говорил. Распрощались, и я домой поехал, – разговорился Николай.
        – Ничего, милая, еще увидитесь, – утешила меня Мария и погладила по руке.
        – Меня зовут Настя, – представилась я, так как Мария все время называла меня «милой» и ни разу – по имени.
        – Будем знакомы, – развеселилась Мария, – столько дней прошло – только сейчас узнала твое имя! А Антон думал, что ты мальчик. Видела бы ты его лицо, когда до него дошло, что ты женщина! Мужчины иногда такие слепцы!
        Николай покосился на жену.
        – А что не так?! – разошлась Мария. – Как можно такой цветочек, такую куколку за мальчика принять?
        И она туда же.
        – Вы считаете меня симпатичной? – удивилась я.
        У Марии даже глаза округлились:
        – А что, кто-то считает иначе?! Да ты такая красотка! Скажи, Коль! – толкнула она мужа.
        – Это факт! – подтвердил он.
        – Поверить не могу! Сейчас я, конечно, изменилась в лучшую сторону благодаря вам. Я поправилась, и мне кажется, что слегка похорошела из-за этого. Но я всегда считала себя страшненькой.
        – Вот глупая девка! Ты что, слепая? – Мария осерчала. – Коль, ну хоть ты ей скажи!
        – На актрису похожа американскую, забыл, как ее. Про мафию снималась, – сказал Николай.
        – Точно! А я все гадаю, кого Настя мне напоминает! – согласилась Мария.
        Про актрису я не первый раз слышу. Даже знаю, как ее зовут, много раз сравнивали. Только я никакого сходства с ней никогда не видела. Какое сходство может быть между вороной и райской птичкой?…
        – Мишель Пфайффер, – подсказала я.
        – Она! Верно! Все не мог вспомнить, – подтвердил Николай.
        Ну даже не знаю, что сказать! Мои друзья в один голос твердили о моем сходстве с этой милой и глубокоуважаемой мною актрисой. Теперь еще два голоса прибавилось, этих деревенских жителей. Может, стоит им поверить? В любом случае, их комплимент заставляет оценить мою внешность по-новому. Хорошо, приеду в Москву, при случае проверю правдивость их слов на мужском населении. Если не попаду в закрытое заведение, где обитают только женщины. Стоп! Не думать о плохом! Раз я красавица, как оказалось, буду радоваться этому факту и начну поиски Антона.
        Мария собрала в дорогу «тормозок», который занял полбагажника, чтоб я, упаси бог, не схуднула в пути. Сердечно поблагодарив хозяйку, я села в «москвич».
        Николай молчал всю дорогу, а я размышляла о своих дальнейших планах. В кармане куртки я нашла связку ключей от своего дома, в который мне путь заказан, и удостоверение журналиста. Но на связке также был ключ от Гошиной квартиры – а это уже начало моих стратегических действий.
        – Курить хочу, – вдруг сказал Николай.
        Я даже вздрогнула от неожиданности.
        – Так курите, – предложила я.
        – В машине нельзя. Маруся мне потом задаст.
        – Значит, нужно остановиться?
        – Да. Я недолго.
        – Ну и хорошо! Заодно ноги разомнем.
        Мы остановились возле лесополосы. Николай полез в карман за сигаретами. Когда вынимал их, из кармана чуть не выпал сотовый телефон. Я помогла Николаю, поймав телефон на лету.
        – Ничего себе, какой у вас крутой телефон! – сказала я.
        – Да зараза, такой непонятный и неудобный! Кнопок нет – пока нужный номер найдешь…
        – Так зачем же вы такой купили? – удивилась я.
        – Я б ни в жизнь такой не купил! Это Антон со мной поменялся – сказал только, чтоб я симку другую вставил и зарядное устройство купил.
        – Вы купили?
        – Купил! Одна морока с ним. Если б знал, что он такой, лучше б новый телефон купил недорогой и не такой мудреный.
        – Значит, ваш телефон у Антона?
        – Наверное, – предположил Николай.
        – А вы номер свой бывший помните?
        – А то! Восемь, девять, семь, девять, четыреста пятьдесят четыре, пятьдесят четыре, пятьдесят четыре. Хороший был номер – легко запоминался.
        – Правда легко. Спасибо!
        Я этот номер навсегда запомню – только бы Антон ответил на него.
        Николай высадил меня возле дома Георгия и отбыл в деревню.
        Я позвонила – никого. Потом открыла дверь ключом. Отлично! Замки Гоша не сменил. Квартира была пустой и нежилой. Холодильник разморожен и выключен. Значит, молодожены все же в свадебном отпуске. Гошкин холодильник едва вместил все Мариины припасы. Хорошо, так как покупать провизию мне теперь некогда, а терять приобретенную форму не хотелось. Да и денег нет… Правда, в прихожей за зеркалом торчали три тысячи рублей. Но эти деньги могут пригодиться на другие нужды.
        Первым делом я позвонила Антону. Номер был недоступен. Что ж, не все так просто.
        Я сварила и выпила кофе. Приняла ванну, вымыла и уложила волосы. Теперь мне нужна другая одежда. Нынешняя по размеру и для моих планов не годилась.
        «Извини, Наташа, – сказала я вслух Гошиной жене, – придется пошарить в твоих вещах».
        У Наташи оказался хороший вкус и множество одежды и обуви. Обувь была впору, а одежда слегка тесновата в груди. С ума сойти, какая я теперь грудастая! А Гошка-то девушку выбрал почти моих нынешних параметров, не дурак! Ну да ладно! Я уже не в обиде. У меня теперь тоже любовь, своя собственная.
        Весь вечер и полночи я прочесывала интернет, собирая всевозможную информацию о компании «Росстрой», Антоне и его друзьях. Фотографии Антона, которые я там отыскала, заставили мое сердце учащенно забиться. Бог мой! Как же я люблю его. Сама не верю, что так бывает! Что ж, даже если мы не будем вместе, я хотя бы попробую помочь моему дорогому человеку, а сама сдамся полиции и умру от тоски в тюремной камере, в общем, сгорю как мотылек. Пока же не раскисать, напрячь свои журналистские мозги и отфильтровать информацию!
        Я создала несколько папок, в которые отсортировала добытое. Одна – о компании «Росстрой» в целом, вторая – о ее совладельцах по отдельности, третья – небольшие статьи, даже отдельные фразы о компании.
        Я внимательно вчитывалась в статьи, всматривалась в фотографии, пытаясь между строк найти интригу, увидеть в лицах то, что могло насторожить и подтолкнуть к разгадке.
        Своих друзей Антон описал довольно точно. Максим был жестким, отстраненным, даже неприятным человеком. Виталик смазлив до невозможности, море обаяния. Женщины в таких души не чают. Для меня так уж слишком «сладкий». В ранних публикациях нашла фото Сергея. Подтянутый, стройный, лицо открытое, честное. Из всех друзей он мне понравился больше всех, не считая, конечно, объекта моего обожания – Антона. На фото он был невероятно хорош собой: в офисной обстановке, на стройке, на отдыхе – глаз не отвести.
        Последние новости были примерно следующие: владелец крупной строительной компании Антон Ворошилов больше недели назад исчез при невыясненных обстоятельствах. По неподтвержденным слухам, в него стреляли накануне исчезновения. Совладельцы компании обратились в органы полиции с просьбой о розыске Ворошилова А. Д. Жена Антона в связи с этим происшествием не упоминалась. В общем, ничего нового я не узнала. Антон, похоже, не обнаружил себя. На досуге я более внимательно изучу всю собранную информацию, а сейчас нужно познакомиться с окружением Антона поближе. План таков: приодевшись, прихорошившись, под видом журналистки нужно прийти в «Росстрой» и пообщаться с Максимом и Виталием. Если потребуется, то еще с секретарями, уборщицами и прочими сотрудниками.
        Мне необходимо добыть больше денег. На три тысячи, которые я нашла у Гоши, особо не разгуляешься. Еще нужно найти другую квартиру. Гошкиным гостеприимством я и так злоупотребляю сверх всякой меры. У меня есть приличная сумма на счету в банке: родители меня балуют и ежемесячно пересылают мне по тысяче евро, поскольку я с восемнадцати лет их почти не снимаю с карточки, то сумма там примерно около пяти с половиной миллионов рублей вместе с процентами. Еще у меня есть акции «Промгаза», которые мне оставила в наследство моя дальновидная бабушка – они вообще стоят баснословных денег. У меня никогда не было необходимости тратить много денег. Просто не на что: квартира с хорошим ремонтом и мебелью мне досталась от бабушки, одежду я покупала не от кутюр, а на распродажах, и редко что-то дорогое. Я хотела купить машину, но все как-то руки не доходили. У моих друзей были разные предпочтения в марках автомобилей. Каждый из них рекомендовал свой вариант, рассказывая о преимуществах, и разносил в пух и прах автомобили конкурентных марок. В итоге они так рьяно отстаивали свои мнения, что сбивали меня с толку, и
я, чтобы не обидеть кого-нибудь из них, вообще ничего не покупала.
        Хорошенько осознав, что я очень даже состоятельная девица, я решила, что сейчас самое время потратить немного денег на расследование и на новый гардероб для себя, иначе расползающиеся на груди кофточки Наташи создадут обо мне неправильное мнение. Что же делать? Иметь сколько денег на счету и не иметь возможности ими воспользоваться… Будь у меня паспорт, проблем бы не было. Но он остался в сумке на дороге, а банковская карта – дома. Я вглядывалась в монитор компьютера, надеясь найти подсказку, и… Ну-ка, ну-ка… Реклама кредитной карты, обещают доставить домой… А что, если?… Кажется, может получиться…
        Я заказала по интернету кредитную карту, переслав им копию своего паспорта (зашла в свой почтовый ящик и там нашла отсканированную копию, которую куда-то когда-то высылала). Уже вечером пришел курьер. Я предъявила ему копию паспорта, которая не очень-то его удовлетворила, поэтому я дала ему три тысячи рублей и одарила пятью тысячами улыбок. Курьер не смог устоять и сдался. Я забрала карту. Остальное – дело техники. Льготный период кредитования по карте до двух месяцев, на карте – триста тысяч рублей. На первое время хватит, а там, может, смогу добраться до своей банковской карты. Теперь я спокойно смогу снять нужную мне сумму.
        Утро началось с шопинга. Оказалось, что кардинальная смена гардероба – утомительное, но и увлекательное занятие. Я приехала в большой торговый центр, где обошла с десяток бутиков. Мои намерения потратить крупную сумму отражались в моем решительном взгляде, поэтому опытные продавцы магазинчиков, увидев меня, принимали стойку суслика и готовы были служить верой и правдой, пока я не расплачусь. Я постаралась отвлечься от расследования и насладиться их обхаживанием – в итоге меня одели, как светскую даму. Я даже засомневалась, что в таком виде меня будут серьезно воспринимать как корреспондента. Но поскольку процесс увлек меня и результат был весьма впечатляющим, я решилась остаться в этом образе. Если не прокатит – снова надену джинсы и старый свитер. Гошиной жене из благодарности я купила меховой жилет, легкий, как перышко, и теплый, как валенки, а Гоше – лайковые перчатки. Себе взяла сотовый телефон с подключенным интернетом, предъявив распечатанную копию паспорта, – это уже для «дела». В общем, пошла вразнос.
        Дома у Гоши я решила, что пока не буду искать квартиру – когда они вернутся из отпуска, я объяснюсь с ними и, если понадобится, съеду. Немного отдохнув и набравшись храбрости, я позвонила на работу. Я волновалась, так как это было первое столкновение с прежней жизнью. На работе, как всегда, царил хаос.
        – А! Стеша! Куда ты пропала?! – спросила секретарь Лариса. – Совсем на расслабоне, нужно иногда и на работу ходить, – пожурила она меня незлобно. – Да, кстати, тебя тут из полиции спрашивали. Что натворила?
        – Ничего, – честно ответила я. – А что спрашивали?
        – Ну, кто ты, где ты и тому подобное. Туману напустили, ничего не объяснили. Мы начали беспокоиться, но была такая запара, что некогда с тобой возиться. Шеф побуянил немного да и успокоился. Могу соединить с ним. Номер сдали, тираж раскупили – так что он сейчас добрый.
        – Отлично! Соедини, Лариса.
        – Алло, – услышала я голос главного редактора. – Ну и где мы ходим? – это он мне. Действительно, настроение у него самое благостное. В такие моменты из него можно веревки вить. Я не премину воспользоваться:
        – Вы слышали что-нибудь о покушении на Антона Ворошилова, владельца «Росстрой»? – по-деловому начала я.
        – Да. Ты что-то нарыла? – шеф наверняка привстал из кресла. Он всегда чуял сенсацию.
        Я не стала его огорчать.
        – Рою, – ответила я.
        – Ух ты ж умница! Давай, давай! Когда дашь информацию? – шеф хоть и был ужасно любопытным, умел держать себя в руках и не давить на сотрудников.
        – Надеюсь, не больше недели, – отрапортовала я.
        Откуда такая уверенность – непонятно. Теперь придется расшибиться, но через неделю представить такие факты, чтоб шеф был доволен. Он не любит ждать.
        – Чем тебе помочь?
        – Пока что я сама справляюсь. Позже позвоню.
        – Давай! Ни пуха…
        Фу, пронесло! Итак, теперь я буду расследовать покушение не только из любви к Антону, но и как сотрудник газеты. Еще меня все-таки ищет полиция. Значит, «утопленника» нашли. Нужно бы и в этом направлении поработать. Выяснить, кто и зачем, но сначала – «дело Антона». Одно хорошо, что труп не будет разлагаться у меня в ванной. Это поднимает настроение.
        Завтра я должна прибыть в «Росстрой» в лучшем виде. Нужно подготовить почву. Зная любвеобильный и легкий характер Виталия, я решила начать с него и позвонила в приемную.
        – Анастасия Полетаева, корреспондент газеты «Городская черта», – представилась я, – мне необходимо встретиться с господином Шаблинским.
        – Не уверена, что он сможет вас принять, – ответила секретарь.
        – Думаю, для меня он найдет время завтра, – с натиском сказала я.
        Моя уверенность обескуражила секретаря:
        – Что ж, в одиннадцать у него есть небольшое окно. Приезжайте.
        – Благодарю!
        Остаток этого дня я провела в салоне, где мне «почистили перышки».
        Наутро, выспавшись, хорошо позавтракав, тщательно накрасившись и эффектно одевшись, я отправилась в «Росстрой».
        – Анастасия Полетаева, журналистка, – представилась я охраннику и предъявила удостоверение журналиста. Он пристально оглядел меня. Потом сверился со списком посетителей и назвал этаж. Пока я шла к лифту, к этому охраннику подошел еще один, и я услышала вопрос:
        – Кто это, к кому?
        – Журналистка, к Шаблинскому.
        – Где он таких баб находит? – удивился второй охранник.
        Окрыленная подслушанным комплиментом, поднялась к Виталику в офис. Секретарь удивленно приподняла бровь и сообщила Виталию Генриховичу, что пришла журналистка.
        – Зови ее, – послышался приказ, – у меня мало времени.
        Я вошла. Виталий просматривал какие-то бумаги и, не поднимая головы, спросил:
        – Чем обязан?
        Я не ответила. Ждала, когда он посмотрит на меня.
        – Проходите, – сказал он и оторвал взгляд от документов.
        И тут я «включила» обаяние: улыбка во все лицо, проникновенный взгляд и плюс моя нынешняя внешность. Виталий обомлел. Какое-то время он справлялся с эмоциями, потом пришел в себя и подскочил ко мне:
        – Прошу вас, проходите, присаживайтесь, – он не сводил с меня глаз. Раньше меня бы это смутило, тем более что Шаблинский был весьма симпатичным мужчиной, но теперь моя уверенность в себе зашкаливала, а сердце было плотно занято.
        – Виталий Генрихович, – начала я.
        – Для вас – Виталий, – поправил он.
        – Я – Настя.
        – Очень рад знакомству, – искренне сказал он.
        – Так вот, Виталий, мне поручено выяснить обстоятельства исчезновения Антона Даниловича.
        – Мы сами мало что знаем, но я постараюсь вам помочь. Кофе, чай?
        – Спасибо, пока не хочу.
        – А может, нам спуститься на первый этаж? Там есть неплохой ресторанчик. Поговорим в неформальной обстановке.
        Виталий форсировал события. Я решила не сопротивляться.
        – Можно, – согласилась я.
        В лифте Виталий норовил придвинуться поближе, напирая на меня. Думаю, он уже решил, что я у него в кармане, и представил нас в самой интимной обстановке. Он, наверное, не привык к отказам со стороны женщин, вот и действует по схеме. Но ничего, позднее я отрезвлю его. Думаю, с ним нужно поиграть, то приближая, то отдаляя его, чтобы разбудить его интерес и распалить страсть так, чтоб он был готов на все.
        Что-то возомнила я себя роковой женщиной. Еще две недели назад мне бы и в голову такое не пришло. Что делается?…
        В ресторане за столиком я, глядя во все глаза на Виталия, сказала:
        – Расскажите мне все, что вам известно о произошедшем с вашим компаньоном.
        – Настенька, давайте на «ты», – предложил он и накрыл мою руку своей.
        Я не стала отбиваться. Его прикосновение не было неприятным. Он знал Антона и был ниточкой к нему. Сейчас мне нужно флиртовать с Виталием, поэтому нужен настрой. И я настраивалась.
        – Конечно, давай, – ответила я и так заглянула в его глаза, что чуть не прослезилась.
        Все, Виталик мой! Он уже был поглощен только мной. Теперь его можно спрашивать, о чем угодно. Он потерял контроль. Бог мой, как просто! Не знаю, насколько меня хватит. Да и он, думаю, потеряет интерес, как только наиграется в любовь. Но пока мы оба в этой игре. Главное – не перестараться, чтобы у него не отключились мозги от вожделения.
        – В четверг Антон вышел из офиса, как обычно. Сел в машину и после этого больше не появлялся. Говорят, что кто-то слышал выстрел на стоянке, но я думаю, что это только слухи. Да и зачем было в него стрелять? Он же не бандит, а нормальный бизнесмен.
        – Слухи тоже неспроста рождаются. Может, действительно в Антона Даниловича стреляли?
        – Я думал об этом. Ну не вижу я оснований для стрельбы! Правда, полиция вроде бы нашла гильзу на стоянке, но мало ли откуда та могла там взяться.
        – Вот как?! Но согласись, Виталик, – это я чтоб уж совсем сблизиться, – гильзы где попало просто так не валяются!
        – Да, согласен. Но повторюсь: не могу гильзу связать со стрельбой в Антона. Не могли в него стрелять! Зачем?!
        – Значит, кому-то дорогу перешел.
        – Нет таких людей. Бывают трения с несговорчивыми людьми или с конкурентами, но все они разрешаются рано или поздно. И все это рабочие моменты.
        – А кто из конкурентов самый опасный для вас? Может, они пытались подмять «Росстрой»?
        – Самые сильные – это «Мострест». Они многие мелкие строительные компании поглотили. Но эти компании не в накладе, они бы еще долго боролись за место под солнцем. А под крылом «Мостреста» развиваются быстрее, прибыли капают сразу. В их случае влиться в крупную компанию – только на благо. Нас они пока не трогали, мы не мелкая сошка, лишь на ступеньку ниже их по строительной иерархии. В нашей стране не приветствуется монополия, поэтому мирное сосуществование всем на пользу. Наши агенты – сотрудники «Мостреста», которые иногда сливают информацию об их намерениях, давно бы доложили, если бы нас хотели поглотить. Пока все стабильно.
        – Тогда остаются личные отношения, – резюмировала я. – Какие у вас взаимоотношения с Антоном Даниловичем? Я имею в виду всех компаньонов.
        – Компаньонов у нас трое: Антон, я, Максим Волков. Здесь вроде бы тоже все в порядке, – Виталик задумался.
        – Мне известно, что Максим метит на место генерального.
        Виталик удивился:
        – Откуда информация?
        – Я – профессионал, – набила я себе цену.
        Понятно, что такую информацию можно было получить лишь из близкого окружения, но к счастью, Виталий не придал этому значения.
        – Да, Максима хлебом не корми – дай кого-то подсидеть. Такой уж характер, власть для него слаще секса.
        – Неужели?! – притворно удивилась я.
        – Тебя это удивляет? Бывают, оказывается, и такие люди.
        – Семья у него есть? Дети?
        – Какие могут быть дети без секса? Он живет с мамой и все силы тратит на создание карьеры.
        – Значит, он может ненавидеть Антона Даниловича за то, что тот стоит у руля компании.
        – Ненавидеть? Это громко сказано о Максиме. Он не способен на сильные чувства в отличие от меня, – Виталик вновь прикоснулся ко мне.
        Он смотрел на меня с обожанием. Еще немного – и начнет пускать слюни. Сейчас его отрезвлю:
        – Значит, ты ненавидел Антона Даниловича?
        Виталик замер от неожиданности:
        – Хм! С чего ты взяла?
        – Ты ведь способен на сильные чувства? – я процитировала его.
        – Ты превратно истолковала мои слова.
        – Но все же как ты относился к Антону Даниловичу?
        – Да нормально. Мы с ним много лет вместе, с армии дружим, столько раз выручали друг друга… С чего мне его ненавидеть?
        – Может, все те же личные мотивы?
        Этот вопрос задел Виталия. Его рука, которая все еще лежала на моей, напряглась.
        – Не было никаких личных мотивов, – быстро ответил он. – А что касается Максима, то как бы он ни относился к другим людям, стрелять вряд ли бы стал. Если предположить, что в Антона стреляли.
        Я взяла на заметку то, как поспешно Виталий ушел от ответа. Наверное, что-то скрывает. Сейчас не стану заострять на этом внимание, пусть расслабится.
        – Он ведь не самолично мог стрелять, а нанять кого-то? – предположила я.
        – Ну, не знаю. Не очень в это верю.
        Я вдруг вспомнила, что все следователи сначала уточняют алиби подозреваемых. Действительно! Кто и где был в момент преступления?
        – А где ты был, когда уезжал Антон Данилович?
        – Ты что, меня подозреваешь? – удивился Виталий.
        – Нет! Зачем? – успокоила я его, – просто хочу увидеть картину произошедшего.
        – Понятно. Я был на встрече с заказчиками почти до девяти вечера. Антон ушел около двадцати. Можно уточнить у его секретаря. Мы с ним виделись только утром.
        – А Максим где был?
        – Максим всегда на рабочем месте, но во сколько он ушел, я не знаю. Опять же, можно выяснить у его секретаря.
        – Хорошо, Виталий. Как бы мне пообщаться с секретарями и с Максимом лично?
        – Я сейчас выпишу тебе пропуск в «Росстрой». Ты по нему сможешь пройти без предварительной договоренности к любому из секретарей. Максима разговорить сложно: он любит слушать себя. Поэтому приготовься к его длительному монологу. С ним лучше встречаться в неформальной обстановке – он тогда меньше озабочен работой. Идея! Завтра суббота. Давай я приглашу его к себе на дачу? Надеюсь, ты тоже приедешь.
        Вот жук, как все обставил! И не откажешься теперь. Хотя это и было моей целью – внедриться в их окружение. Но как-то уж очень быстро и легко все произошло.
        – Может, тебе и жену Антона Даниловича пригласить? Так сказать, обсудить сложившееся положение, – со слабой надеждой спросила я.
        – Ну ты и нахалка! Настоящая журналистка! – воскликнул Виталий.
        – Я буду тебе очень признательна, – многозначительно пообещала я.
        Виталик приободрился:
        – Хорошо! Я попробую.
        Мы договорились встретиться в субботу в 15.00 возле метро.
        Виталий ушел. Я же решила еще прошвырнуться по офису и поразнюхивать. Расспросила служащих и нашла кабинет Антона. В приемной сидела пожилая подтянутая женщина и что-то печатала на компьютере.
        – Здравствуйте! Вы – секретарь Антона Даниловича? – спросила я ее.
        – Да. С кем имею честь говорить? – спросила она.
        – Я – журналистка Анастасия Полетаева. Расследую исчезновение Антона и покушение на него. Вот мой пропуск. Господин Шаблинский дал разрешение на общение с сотрудниками «Росстроя».
        – Марина Юрьевна, – представилась секретарь. – Что вас интересует?
        – Я хотела узнать, в котором часу Антон Данилович ушел пятнадцатого октября? Было ли что-то подозрительное или необычное в тот день?
        – Он вышел из кабинета в без пятнадцати восемь, попрощался и ушел. Все было как всегда.
        – Он всегда работает допоздна?
        – Когда есть необходимость, он задерживается. А так обычно он уходит около семи.
        – И вы находитесь здесь, пока он работает?
        – Я остаюсь по собственной воле – вдруг ему что-то понадобится. Хотя он всегда ворчит, чтоб я не засиживалась.
        – Он вам нравится?
        – Он очень хороший человек, порядочный, щедрый и добрый, – сказала Марина Юрьевна.
        – Я понимаю. Кто-нибудь искал Антона Даниловича, кроме меня?
        – Приходили из милиции, то есть полиции. Задавали такие же вопросы, что и вы.
        «Значит, я работаю профессионально, – констатировала я, – у меня такие же методы, как у полицейских».
        – Марина Юрьевна, прошу вас, если что вспомните – позвоните мне. Вот мой телефон, – я записала ей свой номер на листке бумаги.
        – Хорошо. А знаете, – задумалась она, – был один звонок после ухода Антона Даниловича. Но может, он ничего и не значит.
        – Что за звонок? Кто звонил? Что спрашивал?
        – Звонил мужчина. Спросил, может ли он поговорить с Антоном Даниловичем. Я сказала, что тот ушел. А звонивший ответил: «Наконец-то!» – и положил трубку.
        – Странно. Этот ответ значит, что Антона ожидали. Вы не находите?
        – Я тоже так думаю. Почему-то только сейчас вспомнила об этом звонке.
        – С какого номера звонили?
        – Высветилось: «номер не определен».
        – Еще более подозрительно.
        – Согласна с вами.
        – А голос какой был у звонившего? Может, были дефекты речи или странная манера говорить?
        – Он не так много сказал, чтобы я что-то расслышала.
        – Понимаю.
        – Но он был раздражен. Это точно.
        – Что ж, я почти уверена, что Антона, то есть Антона Даниловича, ждал тот, кто в него стрелял.
        – Я теперь тоже так думаю.
        – Спасибо вам! Звоните, если что! – сказала я и ушла.
        Потом я отыскала кабинет Максима. Его секретарь не особо охотно, но все же рассказала, что в тот день Максим ушел в 20.35. Она помогала ему перепечатывать срочные бумаги. Выходит, что Максим весь вечер был под присмотром своей секретарши.
        Секретарь Виталия подтвердила сказанное им: он еще днем уехал на встречу с заказчиками. Получается, что у Виталия не было алиби.
        В субботу с утра я готовилась к поездке на дачу. Мне нужно было произвести впечатление на Виталия, а также не выглядеть бледно на фоне жены Антона, поэтому я расстаралась: надела дорогущие джинсы, которые очень хорошо подчеркивали мои аппетитные формы и изгибы, короткую бледно-розовую кофточку, визуально утончавшую талию и удлинявшую ноги, сверху – жилет на тон темнее. Заплела волосы в две задорные косички и надела кокетливую кепку. Даже себе я нравилась в этом наряде. А когда себе нравишься, то несешь себя так, что и другие поражаются твоей неповторимости. В метро я не осталась незамеченной, поэтому к Виталию выплыла как королева. Виталий уже ждал меня. Он оглядел меня и сладко причмокнул.
        В машине я сделала вид, что сплю, чтобы избежать его настырного внимания. Через час мы остановились. Раздвинулись автоматические ворота. Дача, вернее, загородный коттедж, был выше всяких похвал. Все продумано, распланировано, ухожено. Дом с окнами во всю стену казался парящим в воздухе. Весь участок был засажен огромными соснами и какими-то до сих пор зеленеющими кустами. Поэтому даже осенью утопал в зелени. Внутри дома было очень светло. Большие окна пропускали много света и ажурную тень от сосен. Благодаря этому дом даже без мебели казался очень уютным. Но и обстановка была продумана до мелочей. Большие удобные диваны, камин, акварельные рисунки на стенах, цветы в красивых кадках. Чисто, изыскано, роскошно.
        – Здорово! – искренне сказала я Виталию. – У тебя очень уютно и красиво.
        – Это все Анна, жена Антона, придумала и воплотила. Она очень талантлива.
        – Я вижу, – ревниво проворчала я.
        Примерно через полчаса на красном «Ниссане» приехали гости. За рулем была Анна. Максим – на пассажирском месте.
        С самого детства бабушка учила меня «играть» в одну игру: мы изучали людей.
        – Смотри, – говорила мне бабушка, – вот идет на первый взгляд обычная старушка, присмотрись к ней внимательно, – у нее большое горе. Видишь ее потухший взгляд? Она никого не замечает, ни на что не смотрит. Ее мысли только о случившемся. Видишь, она иногда отрицательно качает головой? Не может смириться с произошедшим.
        А вот – мальчик. Он явно что-то натворил. Не хочет идти домой, тянет время. Можно подумать, что просто гуляет. Но обрати внимание: за его натянутой улыбкой можно увидеть беспокойство.
        Вот – женщина. Не очень красивая, ничем не примечательная. Но с ней произошло что-то хорошее: она светится от радости, а когда задумается, начинает улыбаться.
        А эта девица явно хорошо повеселилась ночью: круги под глазами, вчерашний макияж, примятая одежда. Мечтает побыстрее добраться до дома и уснуть.
        И так далее и тому подобное.
        Позже, когда бабушка умерла, я продолжала сама рассматривать людей, угадывать их настроения, их проблемы, характеры, и даже прогнозировать их недалекое будущее. Еще и по этой причине я не покупала машину: мне нравилось ездить на метро, где было множество абсолютно разных людей всех национальностей и социальных групп обоего пола – и иногда и без половых признаков. Я копила в своей памяти наиболее интересные экземпляры и типажи, которые помогали мне в жизни распознавать в новых знакомых уже проанализированный когда-то человеческий тип и находить в них наиболее характерные особенности. Таким образом, я мало ошибалась в людях, приписывая им те или иные черты.
        Поэтому, когда я увидела Анну, мое сердце сжалось. Красивая, стройная, холеная женщина, но… Невероятно несчастная! И в этом состоянии она находится давно. Задолго до исчезновения мужа. Я не могла поверить – неужели я ошибаюсь, возможно, впервые в жизни. Эта женщина, к которой я отчаянно ревную Антона, несчастна с ним. Не может быть!
        Она действительно была очень интересной внешне. Правильные черты лица, чистая кожа, длинные некрашеные волосы, хорошая фигура без признаков переедания. В общем, нереально идеальна. Права была сердечная тетенька Марусенька: как ненастоящая. Анна заговорила. Голос у нее был размеренный, неэмоциональный, монотонный. Скука смертная! Или опять ревность?! Эта женщина хороша для дома, как ценный предмет, как редкая картина, как дорогой бриллиант. Но не как хозяйка дома, мать, друг, любимая. Очевидно, что мы с ней не соперницы. Нас просто нельзя сравнивать, мы абсолютные антиподы.
        Максим на первый взгляд – скромный офисный работник, неинтересный, скучный, мечтающий выбиться в большие начальники, не имеющий для этого никаких способностей. Таких типажей в метро очень много. Как правило, все они жалуются, что их не ценят и не понимают, что начальник – дурак и не видит очевидного, что на месте руководства он бы развернулся как никто, и все бы поняли, что Вася Рыбкин – невероятный стратег и надежда целой компании. Проходят дни и годы, а разговоры у Васи Рыбкина одни и те же, потому что он боится проявить себя, на начальство глаза поднять. А все его «умные» мысли так и остаются в его голове. Но мы-то знаем, что Максим не такой скромняга и воплощает свои желания в жизнь, методично идя к намеченному, от одной цели – к другой. Максим хоть и был похож на известные мне типажи, но в его глазах можно было заметить крысиный ум и хитрость. Этот неприметный внешне человек был действительно сильной личностью, способной пройти «по трупам», если они будут на его пути.
        И Анна, и Максим оказались сложными, не совсем понятными, и поэтому интересными для изучения людьми. Мне просто необходимо познакомиться с ними поближе и узнать все их скрытые черты.
        – Знакомьтесь! Моя девушка Анастасия, – представил меня Виталий.
        Ни Максим, ни Анна даже бровью не повели. Похоже, они привыкли к «девушкам» Виталия. При этом никто не потрудился произнести слова приветствия, подобающие случаю – они даже не смотрели на меня.
        «Ну ничего, – подумала я, – позже проверю на вас свое умение обаять». Сейчас же мне лучше не высовываться.
        Мы устроились возле камина. Домработница Виталия принесла маленькие канапе, запеченную семгу на шпажках, песочные корзиночки со сливочным кремом и цукатами, фрукты. Виталик налил всем коньяку, и мы выпили без слов.
        «Как на похоронах, – содрогнулась я. – Тьфу-тьфу-тьфу».
        Виталик начал говорить:
        – Я хотел с вами в неформальной обстановке обсудить сложившуюся ситуацию. Есть подозрение, что на Антона было совершено покушение. И после этого он исчез. Это, я думаю, вам известно. Что мы можем предпринять для его поисков и что делать с компанией, пока ситуация не разрешится? Анна, тебя как-то беспокоит, что Антон исчез? – задел он Анну.
        – Что ты хочешь, чтобы я рыдала навзрыд и билась в конвульсиях? – съязвила она, не повышая голоса.
        А в ней, кажется, есть мощь и сила характера. Только это выражается не очень эмоционально.
        – Нет. Но ведь муж пропал, а тебя, похоже, это не беспокоит.
        – Откуда ты можешь знать, что меня беспокоит?!
        – Все же, пока я тебе не позвонил через три дня после его исчезновения, ты даже не искала его.
        – Значит, на то были причины.
        – Может, посвятишь нас в них?
        – Не считаю нужным. Это наше личное дело с Антоном.
        – Мне понятна твоя позиция. Максим, как быть, что делать? Сколько мы сможем продержаться без Антона? Все ниточки были в его руках. Как нам разрулить проблему?
        – Я думаю, мы справимся и без него, – спокойно произнес Максим. – Другой вопрос: где он может быть?
        Хоть кого-то это беспокоит! Я посмотрела на Максима с благодарностью, но никто этого, конечно же, не заметил.
        – Слушайте, почему-то только сейчас пришло в голову! Он точно в деревне у своего деда. То есть у того, который умер, – предположил Виталик.
        – Точно! Где ему еще быть? – подтвердил Максим.
        «Если бы они были причастны к покушению на Антона, то знали бы, что дом деда сгорел», – резюмировала я.
        – Нужно завтра же поехать и проверить, – предложил Виталий.
        Меня так и подмывало сказать, что это напрасная трата времени. Что Антона там нет, но тогда бы я выдала себя. А может, действительно съездить? Вдруг за это время что-то разузнали деревенские жители, да и понаблюдать за реакцией троицы будет интересно. Только вот меня могут узнать в деревне.
        Все замолчали, о чем-то задумавшись. Вдруг послышался шум заезжающей машины, и мы увидели в окнах свет фар.
        Я удивленно посмотрела на Виталия:
        – Алена, – прошептал он.
        Максим и Анна переглянулись.
        Через минуту в комнату влетела девица.
        – Я так и знала, что ты здесь! – сурово произнесла она, обращаясь к Виталию.
        – Балдеем?! – и осмотрела всю нашу компанию. – Привет! – бросила она Максиму и Анне. – А это кто? – это она обо мне.
        – Аленка, я сейчас объясню, – Виталик заискивающе посмотрел на нее и умоляюще – на меня.
        – Ты у меня сейчас все объяснишь, я сейчас тебе все глаза выцарапаю, кобелина! А потом девке твоей волосы повыдергиваю! – свирепствовала Алена.
        Виталик побледнел! Анна и Максим сидели безучастно.
        – Алена, не забывай, что мы в разводе, – тихо сказал Виталик.
        Лучше бы он этого не говорил. У Алены побелели и стали угрожающе раздуваться ноздри.
        – Ах, в разводе?! – надвигалась она на него. – Ты еще скажи – в расчете! Сначала долг верни, потом можешь наслаждаться свободой!
        – Я верну, Аленка. Ты и так с меня все выкачала. Наличных нет. Хочешь, через два месяца возьми акции нашей компании, они ведь дорого стоят.
        – Ты с ума сошел?! Акции раздариваешь кому попало, – Максим даже подскочил на месте.
        – Ах, кому попало?! – Алена развернулась к Максиму. Тот сразу же сел. – Мне нафиг не нужны были ваши акции, но теперь я их возьму, – мстительно произнесла она.
        Максим сжал кулаки.
        Да, все, что касается компании, не может оставить Максима равнодушным. Ишь как оживился, а до этого сидел, как истукан!
        Я решила вмешаться.
        Алена произвела на меня самое приятное впечатление. Высокая, на голову выше Виталия. Стройная как модель, но при этом не костлявая, с милым живым лицом и темными волосами.
        – Простите, – обратилась я к ней, – мы можем поговорить наедине?
        – Конечно! И до тебя очередь дойдет. Не волнуйся, но сначала я расцарапаю лицо твоему дружку.
        – Он мне не дружок, – четко произнесла я, – пойдем, поговорим. Я решительно взяла ее под руку и повела. Как ни странно, Алена не сопротивлялась. Виталий смотрел на нас с удивлением.
        – Где можно уединиться? – спросила я ее.
        – Можно пойти в зимний сад, – ответила она.
        – О’кей. Ведите!
        Мы обосновались в креслах среди растений. Алена устало вздохнула. Она мне нравилась, и я решила быть с ней откровенной.
        – Я так поняла, что вы – жена Виталия.
        – Бывшая, – поправила она меня.
        – Понимаете, я ищу Антона. Вам известно, что на него было совершено покушение? В него стреляли, он был ранен. Этот человек дорог мне, и я хочу помочь ему несмотря на то, что он женат.
        – Ха, женат! Жить с Анной – все равно, что сидеть каждый день в холодильнике. Снежная королева, блин, – усмехнулась она.
        – Вы ее не любите? – спросила я.
        – Я не могу ее любить или ненавидеть, она никакая.
        – Зато вы очень эмоциональны, – подметила я.
        – Приходится. Я единственная женщина, которой удалось затащить Витаса в ЗАГС. Я думала, что это для него что-то значит. Имея в ассортименте множество женщин, он ни разу не был женат. Но, оказывается, горбатого могила исправит. Мы полгода прожили, и он загулял. Тогда я воспользовалась случаем и заставила его подписать брачный контракт на кабальных для него условиях. Надеялась, что этим смогу удержать. Но Витасик – не жадный. Он готов купить свою свободу по любой цене. Мне не нужны его деньги, я просто люблю его. И эти «набеги» устраиваю, чтобы только увидеть его. А он? Сами видите…
        – Мне кажется, он вас боится. Может, вам стоит попробовать более мягкие методы? – предложила я. – Думаю, что чем больше вы напираете на него, тем сильнее он сопротивляется.
        – Да? Я как-то об этом не думала. Но какие «мягкие методы» я могу применить?
        – Попробуйте шокировать его, сменив гнев на милость. Сделайте то, что раньше вы бы никогда не сделали. Это может заинтересовать его и заставит посмотреть на вас другими глазами, – посоветовала я.
        – Хм… А в этом что-то есть! – задумалась она: – Спасибо!
        Я же говорила, что у меня способность давать советы. Только со своими чувствами я не знаю, что делать.
        – Как тебя зовут? – спросила меня Алена.
        – Настя.
        – Давай на «ты»? – предложила она.
        – Буду рада, Алена.
        – Что у тебя с Антоном? Что там с ним произошло? Я, видишь ли, была в Милане на показе. Я манекенщица. Поэтому не знала, что в Антона стреляли.
        – Да. В него стреляли, он исчез. И это все, что известно о покушении. А еще я безнадежно люблю его.
        – Какие мы бабы дуры! Чем безнадежней любовь, тем мы сильнее любим, – констатировала Алена. – Но ты не переживай! Может, у вас и сложится с Антоном. Мне его Анна никогда не нравилась – «каменный цветок» какой-то.
        – Ну, отсутствие темперамента – это еще не порок, – истязала я себя.
        – Для меня – порок. Не люблю таких!
        Ясное дело, Алена вон какая тигрица! Ей таких людей, как Анна, никогда не понять: разное восприятие жизни, разный эмоциональный настрой.
        – Позже еще поговорим, – сказала Алена, – сейчас пойду шокировать Витаса, – она подмигнула мне. – Вот, возьми мою визитку, обязательно позвони мне. Я еще неделю буду в Москве.
        Мы вернулись в комнату, где сидели раньше. По пути в нее я услышала приглушенный спор. Из всей перебранки я услышала лишь слово «акции».
        Опять акции. Слишком много внимания им уделяется. Мы вошли, и спор прекратился.
        – Витас, – сказала Алена, – я проанализировала наши отношения. Что ж, хочешь быть свободным – будь им. Сейчас при свидетелях я сообщаю тебе, что снимаю с тебя все обязательства по брачному контракту. Больше мне не нужны ни твои деньги, ни твои акции (она выразительно посмотрела на Максима), ни тем более твоя любовь. Мой адвокат подготовит необходимые документы, и ты подпишешь их. Теперь живи без меня, – она с нежностью поцеловала Виталия и ушла.
        Опешили все, даже Анна. Виталик так просто язык проглотил. Я была рада за Алену. Она оказалась весьма мудрой женщиной. И если этот ход не зацепит Виталия, то уже ничего не поможет.
        Виталий налил себе коньяку и молча выпил. Потом повернулся ко мне:
        – Что ты ей сказала?
        – Я сказала, что теперь я твоя девушка, что у нее нет прав на тебя. И если она хочет видеть тебя счастливым, ей нужно оставить тебя в покое. Удивительно, на какие жертвы может пойти женщина ради любимого, – я решила подыграть Алене.
        Мне ее Виталик был ни к чему. Стремительно развивающиеся отношения с ним – тем более, поэтому вышесказанное могло пойти на пользу всем.
        – Что-то голова разболелась. У меня, похоже, шок. Вы тут посидите без меня, я пойду, прилягу. Антонина Дмитриевна разместит вас в ваших комнатах.
        И он ушел, прихватив коньяк.
        – А что, здесь у каждого своя комната? – спросила я.
        – Да. Мы ведь не впервые здесь, – снизошел до ответа Максим. Похоже, мой авторитет вырос после происшествия с Аленой.
        – А Антон где спал? – почему-то спросила я (у кого чего болит, тот о том и говорит).
        – Со мной, – удивленно ответила Анна.
        – А у Сергея тоже была своя комната? – опять странный вопрос исходил от меня.
        Максим хмыкнул, что должно было означать «а как же!». А Анна… побледнела, но промолчала. Ее бледность была заметна даже при слабом освещении, и удивила меня необычайно. Интересное дело намечается.
        Мы для приличия посидели какое-то время молча. Потом Анна и Максим ушли, а я пошла на поиски экономки.
        Антонина Дмитриевна сидела в столовой и, наверное, ждала, пока мы уляжемся.
        – Доброй ночи! – приветствовала я ее, – наконец-то все разошлись. Не могли бы вы мне показать, где я могу разместиться?
        – Да, конечно! Ваши вещи уже там. Пройдемте, – ответила она.
        – Что-то вечер не задался. Все угрюмые, слова не вытащишь. Виталий вообще к себе ушел, – рассказала я ей.
        – Оно и понятно. Алена, наверное, буянила?
        – Сначала немного похулиганила. А потом сказала, что отказывается от всех претензий к Виталию, и больше не хочет его видеть, – информировала я.
        – Не может быть! – округлила глаза Антонина Дмитриевна, – это на нее не похоже. Может, влюбилась?
        – Она по-прежнему любит Виталия, – сказала я.
        – Тогда с чего такой поступок?
        – Это я ей посоветовала сменить манеру поведения, – скромно призналась я.
        – Умно. А вы разве не девушка Виталия?
        – Я бы предпочла быть девушкой Антона. Но он, как вы знаете, женат.
        Это признание окончательно расположило ко мне экономку. Скучно ей в этом загородном доме, а тут сколько интересного за один вечер!
        – Не знаю, как ему живется с Анной. Но у нее явно нечисто на душе, – понизив голос, сказала она.
        Теперь я округлила глаза:
        – Да что вы?! Не может быть!
        – Может. Я сама кое-что слышала…
        – От кого?
        – Однажды ночью, когда все спали, я встала и прошла на кухню: вспомнила, что не разморозила окорок. А они сидели в саду и шептались. Сначала я подумала, что это Анна с Антоном, и не присматривалась. Но позже увидела огонек сигареты, хотя ни Антон, ни Анна не курят. Меня заинтересовало, с кем это Анна разговаривает посреди ночи, и я подошла ближе. Они так страстно шептались. Анну как подменили: она и плакала, и прощения просила за что-то. В общем, эмоции били через край, никогда ее такой не видела. А он умолял вернуться к нему. Говорил, что не может забыть ее, и что жизнь без нее не имеет смысла. А она говорила, что не может вернуться и опять просила прощения. Сериалы отдыхают, такие страсти кипели!
        – А кто он? Максим или Виталик? – спросила я.
        – Хм, – экономка выдержала длинную паузу. – Сергей!
        – Да ладно!!! – я присела на ступеньки. – Не может быть!
        – Вот! Я сама была так же поражена, – она наслаждалась произведенным эффектом.
        – Вот так поворот! Выходит, у них раньше были отношения?
        – Еще какие, раз такие страсти! – Антонина Дмитриевна была горда собой.
        – Но раз они вроде как любили друг друга, почему она живет с Антоном?
        – Так и я о чем! Странно все это.
        – Антонина Дмитриевна, вы прелесть! Спасибо! Может, у меня есть шанс.
        – Бесспорно, – подбодрила она меня.
        Я ее за это поцеловала. На втором этаже она сказала:
        – Вот ваша комната.
        – А раньше она принадлежала Сергею? – спросила я.
        – Нет. Сергей размещался здесь, – она указала на соседнюю комнату, – здесь Анна с Антоном, здесь – Максим.
        – А Виталий?
        – У него на первом этаже.
        – Спасибо! Это я на всякий случай спросила, вдруг что-то понадобится, – успокоила я ее подозрения. – Спокойной ночи!
        – И вам!
        Понятное дело, моя ночь не была спокойной, – уснуть я не могла. Сколько невероятного произошло! Сколько откровений и новых подозрений! Может, сходить поговорить с Максимом или Виталием? А лучше – с Анной. Иногда ночью человек может рассказать такое, что ни при каких обстоятельствах не рассказал бы днем. Но Анна, судя по всему, даже ночью не станет откровенничать с малознакомым человеком. А может, стоить попробовать? В конце концов, чем я рискую? Ну выставит меня, ну не станет разговаривать… Попробую… Может, хоть потом усну, зная, что план сорвался. И я пошла к комнате Анны.
        Только я поскреблась, как дверь открылась. Анне тоже не спалось.
        – Что вам? – спросила она.
        – Поговорить. Не спится, – объяснила я.
        – Что ж, заходите.
        Я прошла в комнату, огляделась и села в кресле. Мы обе молчали: я не знала с чего начать, Анна, наверное, ждала моего вступления. Ну ладно:
        – Вас удивил поступок Алены? – сказала я, чтобы хоть как-то завязать разговор.
        – Да. На нее не похоже, – подтвердила она.
        – Все мы иногда совершаем поступки, не свойственные нам, – сказала я.
        Мы опять замолчали. Кажется, если я не буду без умолку болтать, эти паузы могут быть весьма продолжительными. Что ж, начнем:
        – Алена влюблена. Вот поэтому и пыталась удержать Виталия. Наверняка вам знакомо это чувство?
        – Любой человек хоть раз в жизни любил…
        – А вы разве любите Антона? – я пошла ва-банк.
        – Да как вы смеете! – возмутилась Анна.
        – Но ведь правда, что вы его не любите? Я же вижу, что вы несчастны.
        – Вы что, ясновидящая?
        – Не знаю. Но я люблю так сильно, что не исключено проявление паранормальных способностей.
        – И кого же вы любите?
        – Не могу вам ответить на этот вопрос. А вы?
        – Не могу вам ответить на этот вопрос, – передразнила меня Анна. – Но уверена, что вы любите не Виталика.
        – Что ж, вы правы. Это не Виталик.
        Я поняла, что кому-то нужно начать откровенничать. Иначе разговор не вырулит из тупика.
        – Это… Ваш муж, – грустно призналась я.
        – Интересно, когда вы успели в него влюбиться?
        – Я расскажу вам. Надеюсь, вас этот рассказ не заденет.
        – Посмотрим, – сказала она.
        И я рассказала, при каких обстоятельствах познакомилась с Антоном, и о желании помочь ему – умолчала лишь о джентльмене в своей ванной. О том, что сгорел дом деда, и как мы расстались с Антоном. Я сказала, что осталась у деревенской тетеньки залечивать раны после аварии, а Антон куда-то уехал, и я теперь пытаюсь найти его. Что-то я уже третий раз за один вечер доверила свою самую сердечную тайну малознакомому человеку. Но что делать, если только так удается получить от других нужные мне признания? Надеюсь, что услышу от Анны не менее откровенный рассказ.
        Некоторое время Анна, задумавшись, молчала.
        – Что ж, я вас понимаю: мой муж достоин ваших чувств. Вы правы, я не могу его полюбить, и в этом он не виноват. Всю любовь я отдала другому человеку, хотя это искалечило наши жизни.
        – Но почему вы не с ним? Что вам мешало выйти замуж за Сергея? Ведь речь о нем?
        Мои «сверхспособности» на этот раз не очень поразили Анну.
        – Вы и это знаете?
        – Как видите!
        – Ни один человек в мире не знает об этом. Я расскажу вам. Скрывать уже не имеет смысла: Сергей мертв. С Антоном мы на грани развода, а носить это в себе у меня больше нет сил.
        Мои родители – довольно пожилые люди. Вернее, теперь у меня только отец. Мама умерла, когда я была в восьмом классе. Примерно через семь месяцев после ее смерти мы с отцом поехали в подмосковный интернат. Оказывается, мои родители часто ездили туда, чем-то помогали. Мой отец пошел к директору, а я вышла из машины и бродила по территории интерната. Была середина сентября, бабье лето, погода прекрасная. Я сидела на скамейке и наслаждалась загородной природой, когда ко мне подошел парень на пару лет старше меня. Он заговорил о чем-то – сейчас уже и не помню, о чем, но заговорил так, как будто мы были много лет знакомы и давно дружили. Мы говорили, смеялись, потом познакомились и обменялись адресами, договорились писать. Он мне сразу же понравился: крепкий, сильный, красивый. Всю дорогу домой я думала о нем. И решила, если он напишет, буду переписываться с ним. Через четыре дня пришло письмо. Не поверите! Когда я вынула его из почтового ящика, я целовала конверт от радости. Сергей не писал, как тяжело ему жилось в интернате, а во многом находил что-то смешное, и всегда веселил меня. После интерната он
ушел служить в армию, и мы по-прежнему переписывались. Это он посоветовал мне поступать в строительный институт. Сказал, что они с друзьями тоже собираются туда после армии. Я мечтала стать художником, хотела поступить в Строгановское училище, но не чувствовала в себе достаточно сил для учебы там, поэтому совет Сергея был весьма кстати. Тем более что я хотела быть как можно ближе к нему, так как с первой минуты любила его. Все получилось, как мы и планировали. Оказавшись в одном институте, мы начали встречаться, особо не афишируя наши отношения. Нам было хорошо вдвоем, и мы избегали общества других людей. Наша связь была больше, чем любовь: мы чувствовали настоящее родство. И Сергей, который познал одиночество сироты, оберегал наши отношения от посторонних.
        Наша встреча, наверное, не была случайной, а предопределена свыше. Позже вы поймете, почему. До сих пор помню, как он мне понравился с первого взгляда, как забилось сердце при виде его, как замирало дыхание, когда он оказывался рядом. Это была любовь, настоящая, на века. Мне казалось, что я ослепла: кроме Сергея я ничего и никого не видела. Мир сиял красками, лишь когда он был рядом, да еще как сиял! Мы встречались, бродили, гуляли, целовались и любили. Казалось, вот оно, счастье! Ничто не могло разлучить нас. И хотя Сергей был детдомовский, мой отец не стал бы препятствовать нашему браку, он был пожилым и не меркантильным человеком, его не пугал жених провинциал. На четвертом курсе я узнала, что беременна. Что сталось с Сергеем! Как он был счастлив, как он радовался, что станет отцом! Мы решили расписаться. И пошли на поклон к отцу. Я представила Сергея. Было видно, что отец одобрил мой выбор. Когда мы сидели за столом, он спросил, как мы познакомились. И я напомнила отцу, как мы ездили в интернат, и что именно там и произошло наше знакомство с Сергеем.
        Отец выслушал наш веселый рассказ, и… у него случился сердечный приступ. Когда его грузили в карету скорой помощи и пытались надеть маску с кислородом, он прошептал мне посиневшими губами: «Аннушка! Сергей – твой брат. Мы тебя удочерили. Мальчика мы не могли взять: боялись плохой наследственности. Мы просто помогали материально ему и интернату. Ты не можешь выйти за него замуж!»
        Отца увезли, но лучше бы со мной случился инфаркт, лучше бы я умерла на месте, а лучше бы вообще не рождалась на свет! Оказывается, та тяга, та любовь, которую мы испытывали, была зовом крови. Наши прекрасные отношения – инцест. А наш ребенок – плод страшного греха!
        Как вообще такое могло произойти?! Почему в тот день в интернате ко мне подошел именно Сергей? И почему это обычное знакомство переросло в любовь? За что судьба нам подготовила такой страшный «сюрприз»?! Мало того, что мы были лишены родителей, близких, мы, не ведая того, вступили в греховную связь. А наше дитя? Как я ждала его, как любила! Но каким бы родился этот ребенок с генами от самых близких родственников? Разве я могла родить ребенка от собственного брата? Страшнее этого ничего не могло в жизни случиться.
        Я отложила свадьбу из-за болезни отца и ничего не сказала Сергею: он бы этого точно не пережил. Я сама тогда хотела наложить на себя руки, но у меня был долг перед больным отцом. Я рассталась с Сергеем, не объясняя причин. Сделала аборт и кое-как начала жить сначала. Но до сих пор прозябаю «кое-как».
        – А Антон?
        – Антон подвернулся вовремя. Я была в депрессии, училась по инерции, жила из последних сил. И тут Антон. Сильный, крепкий, влюбленный. Я ухватилась за него в надежде спастись. О Сергее старалась не думать. Моя любовь к нему не утихла, но к ней примешалась брезгливость. Поэтому я всячески избегала его и пыталась жить заново, но до сих пор я живу теми чувствами, теми переживаниями, борюсь со своей любовью, проклиная и ненавидя себя и его. Без конца анализирую и возмущаюсь, за что жизнь так жестока с нами, за что она наказывает нас?! Поэтому у меня не было ни времени, ни сил строить отношения с Антоном. К счастью, он принял меня такой, какая я есть, и не пытался переделать. И хотя формально он самый близкий мне человек, он так и не стал таковым. Я не пустила его в свое сердце. Мы прожили почти девять лет, но я никогда не смогла почувствовать даже сотой доли того, что испытывала к Сергею. Я надеялась родить от Антона. Возможно, это избавило бы меня от мыслей о Сергее и нашем неродившемся ребенке. Но и здесь мне не посчастливилось. Видимо, из-за аборта я не могу иметь детей.
        – Но как случилось, что вы вышли замуж именно за Антона? Он ведь был близким другом Сергея. Как могла произойти эта встреча?
        – Позже Антон рассказывал, что это Сергей указал на меня и сказал: «Смотри какая девушка! Может, познакомимся?» А когда Антон направился ко мне, Сергей под каким-то предлогом ушел.
        – Зачем он это сделал? Ведь это больно видеть свою любимую замужем за другим.
        – Сергей решил, что лучше этим другим будет его друг, чем какой-то посторонний человек. Таким образом, он мог хоть иногда меня видеть. Только эти встречи сводили меня с ума. Он ведь не знал подробностей и продолжал любить меня как свою бывшую девушку.
        – Может, стоило рассказать ему обо всем?
        – Нет. Эта правда так ужасна. Она бы лишила его призрачной надежды вернуть меня. Я не хотела, чтоб он проклял наши отношения и как-то сорвался.
        – Но ведь он все же сорвался: играл в казино, сбил человека, попал в тюрьму.
        – Да. Поэтому я и предложила Антону развестись. После известия о смерти Сергея я не перестаю винить себя за то, что с ним произошло. Больше меня в этой стране ничто не держит. Я хочу уехать в Испанию, перевезти отца поближе к солнышку. Ему уже восемьдесят три. У меня в Испании дом и неплохая клиентура – дизайнеры везде нужны, а иностранцам нравится наш русский подход к уюту.
        – Отец рассказывал вам о том, как удочерил вас? Может, ваше родство с Сергеем – ошибка?
        – Нет. После инфаркта он напрочь забыл, что спровоцировало болезнь. Дома я перерыла бумаги и нашла свое свидетельство о рождении. Моя фамилия до усыновления была Павлова. У Сергея была такая же. Отчество – Ивановна, а у Сергея – Иванович. Это подтвердило слова отца, и я не стала беспокоить его вопросами.
        – А вы не пытались найти своих настоящих родителей? Узнать, откуда вы и почему оказались в детском доме?
        – Нет. Наверное, мы оказались в детдоме не от хорошей жизни. Но с меня довольно «сюрпризов». Больше я не готова принимать трагические перипетии своего прошлого.
        – Но в свидетельстве о рождении было написано, где вы родились. Вы запомнили это?
        – Вам-то это зачем? Это на ваши отношения с Антоном никак не повлияет.
        – Я ведь журналистка и привыкла докапываться до сути. Так вы запомнили?
        – Вы просто клещ!
        – Спасибо! И…
        – Деревня Черемуха, Липецкая область, – ответила она.
        – Не волнуйтесь, я не буду вредить вам.
        – Все самое страшное со мной уже произошло, – грустно сказала Анна.
        – А почему вы не искали Антона, когда он исчез?
        – За несколько дней до этого я сообщила ему, что хочу получить развод, что люблю другого и хочу уехать из страны.
        – И как он это воспринял?
        – Почти не удивился. Ему, наверное, несладко со мной жилось. Я не особо старалась быть хорошей женой.
        – Понятно. Только вам все равно нужно найти Антона, иначе вы не сможете развестись.
        – Да, наверное. Я хотела бы знать, что с ним все в порядке.
        – Я тоже, – вздохнула я. – Можно мне ваш телефон? Вдруг потребуется ваша помощь.
        – Да, конечно, – она продиктовала свой номер.
        – Удачи вам! Пусть вам повезет на новом месте! – пожелала я.
        – Спасибо! И вам удачи!
        Я ушла в свою комнату и остаток ночи в полудреме размышляла над услышанным. С одной стороны, я испытывала облегчение от того, что мой мужчина почти свободен. С другой – как жаль, что он даже не подозревает о том, что он «мой мужчина». В-третьих, я была потрясена трагедией, произошедшей с Анной и Сергеем. В-четвертых – что делать дальше?
        К утру я решила: раз уж я настоящий журналист, то должна непременно во всех делах докапываться до сути. История Анны хоть и полна совпадений, до конца фактами не подтверждена, поэтому нужно их отыскать и подтвердить или опровергнуть ее. И хотя после смерти Сергея любой расклад не имеет значения, мой любопытный мозг не даст мне покоя, пока я не узнаю все подробности этого дела. Конечно, это никак не относится к моему расследованию. Более того, уводит совсем в другую сторону, и все же сейчас я займусь им. И потом меня беспокоил один вопрос, который я решила задать друзьям Сергея.
        После почти бессонной ночи я спустилась в гостиную. Там Антонина Дмитриевна вытирала пыль.
        – Доброе утро! – приветствовала она меня. – Завтрак через полчаса.
        – Доброе утро! – ответила я. – А где остальные?
        – Анна в саду, Максим в библиотеке, Виталий Генрихович еще не проснулся.
        Когда мы собрались за завтраком, пришел Виталий. Выглядел он помятым и подавленным. Видимо, выпил вчера немало. Он виновато косился на меня, а когда я смотрела на него – отводил взгляд. У Анны тоже было уставшее лицо, как и у меня после ее откровений. Только Максим никак не изменился – был чисто выбрит и аккуратно одет.
        Когда Виталик за столом немного пришел в себя, чтобы что-то соображать, я спросила у сотрапезников:
        – Интересно, а что стало с наследством Сергея после его смерти? Он ведь был не бедным человеком.
        Выбритое лицо Максима побагровело.
        – Виталий, кто это такая? Почему она везде сует свой нос и задает вопросы, которые ее совсем не касаются?
        Виталик начал говорить что-то невнятное: вроде что я его девушка, теперь уже бывшая, что после разговора с Аленой он пока хочет побыть один, то есть без девушки…
        Максим прервал его:
        – Ты можешь держать своих баб при себе? А вы, мадам, не лезьте не в свое дело, – это уже мне.
        Пока я подыскивала слова, чтобы «культурно» ответить Максиму, заговорила Анна.
        – Это я наняла Анастасию для поисков моего мужа и прошу вас всех отвечать на ее вопросы. Думаю, это в наших общих интересах, – сказала она. Я ей благодарно кивнула.
        – Она что, детектив?
        – Да, – спокойно соврала Анна.
        – Как же тогда она оказалась девушкой Виталия?
        – На то я и детектив, чтобы уметь втираться в доверие. А девушкой Виталия я была лишь формально. Зачем я ему, когда у него такая жена есть?!
        Виталик еще больше загрустил. Кажется, что-то он этой ночью переосмыслил. Надеюсь, он пришел к выводу, на который мы рассчитывали.
        – Так что же с наследством Сергея?
        Максим начал активно пить кофе, чтобы мне не отвечать. Заговорил Виталий:
        – Машину он разбил во время аварии. Осталась большая квартира в центре Москвы в приличном доме, кое-какие вклады, если он не проиграл их в казино. Почему-то до твоего вопроса мне лично в голову не приходило, что у него могут быть наследники.
        – Какие еще наследники? Он же детдомовский, – вмешался Максим.
        – Да, но как-то же он туда попал? Наверняка у него есть какие-то родственники, – сказала я.
        – Не хватало, чтобы мы еще озолотили родственников, которые отдали Сергея в детдом, – парировал Максим.
        – Вы, конечно, правы. Но мы же не знаем обстоятельств, при которых он там оказался. Надо бы узнать.
        – Не понимаю, как это может помочь розыску Антона?
        Я и сама не знала ответа на этот вопрос. Поэтому решила подпортить Максиму настроение, зная его слабость.
        – А что стало с его акциями «Росстроя»? – я посмотрела на Максима. – У него ведь были акции. Как, кстати, они распределялись?
        – Ну это уж совсем наглость! – воскликнул Максим. – Анна, ты же понимаешь, что акции тем более не помогут найти Антона! И вообще – это коммерческая тайна. Нужно нанять другого детектива, – подытожил он.
        – Максим, она профессионал! Ей виднее! Ты, конечно, можешь нанять своего детектива. Только тебе это зачем? Да и нет гарантии, что он будет задавать приятные тебе вопросы, – опять заступилась за меня Анна.
        – Акции распределялись поровну между всеми учредителями, то есть на четверых. После смерти Сергея его акции мы через два месяца поделим на троих, – разъяснил Виталик. – Максим, не кипятись, – обратился он к другу, – в ее вопросах нет ничего страшного.
        – Неужели?! Может она «казачок» от конкурентов?
        – Даже если так, что им даст эта информация? – спросил Виталий.
        – Извините! Мне нужно на воздух, – сказала Анна, – я сегодня плохо спала.
        – Я с вами, – подорвалась я со своего места.
        Мы вышли, а партнеры продолжали спорить.
        – Спасибо, что заступились за меня, – поблагодарила я Анну.
        – Да не за что! Может, вы и вправду до чего-то докопаетесь.
        – Анна, прошу вас: еще один вопрос на сегодня – и я оставлю вас в покое.
        – Вам бесполезно оказывать сопротивление. Спрашивайте.
        – Где находился ваш интернат?
        – В Одинцовском районе. Интернат номер тридцать восемь. Только меня-то скорее всего взяли из детского дома: я была так мала, что даже не помню этого.
        – Я понимаю. Поэтому спрашиваю об интернате. Нужно с чего-то начать.
        – Но зачем?
        – Сама не знаю. Найду наследников. Может, вас найти? Сможете получить немалую сумму денег.
        – Нет. Мне ничего не нужно. Я не хочу, чтобы кто-то знал о нашем родстве с Сергеем. Я надеюсь на вашу порядочность.
        – Даже не сомневайтесь! Я никому ничего не скажу, – заверила я ее. – Я вижу, вы ночью плохо спали, – я решила сменить тему.
        – Да!.. Опять все вспомнила. Но мне стало легче, когда я рассказала вам.
        – Вот и хорошо. Не беспокойтесь. Всю информацию по этому делу я сообщу вам. Вы ведь мой работодатель, – пошутила я.
        – Хорошо!
        После завтрака было решено, что Виталий поедет в деревню, где проживал дед Антона. Максим и Анна уехали в Москву.
        Мы остались вдвоем с Виталием.
        – Настя! Это ведь неправда, что ты детектив? – спросил он меня.
        – Отчасти это так. Я журналист, расследую преступление: покушение на жизнь человека и его исчезновение. Разве детективы не этим занимаются?
        – Но Анна тебя не нанимала?
        – Хотя ее решение за столом было спонтанным, позже она подтвердила его. И теперь я буду отчитываться об этом деле прежде всего Анне.
        – Значит мы теперь просто друзья? – спросил Виталий.
        – Да, если угодно, – ответила я.
        Виталий облегченно вздохнул.
        – Я думал ночью, как мне тебе об этом сказать.
        – Не беспокойся! Я не претендую на роль твоей девушки. Но ты ведь хотел, с чего такие перемены?
        – Знаешь, Алена, похоже, действительно любит меня.
        – Кто бы сомневался…
        – Я всегда сомневался. Мне казалось, она со мной из-за денег.
        – Но почему? Она вон как за тебя боролась.
        – Я был уверен, что она приезжает, чтобы взять очередную сумму и продемонстрировать свою власть надо мной.
        – А теперь?
        – Теперь я начал сомневаться, раз она отказалась от своих претензий. Ведь цена вопроса очень высока.
        – Насколько?
        – Пять миллионов рублей.
        – А что, акции могли покрыть эту сумму?
        – Да! Я думал отдать ей свою часть акций Сергея. Она как раз столько стоит.
        – Значит, акции Сергея стоят пятнадцать миллионов?
        – Да.
        – Как ты попал в такую долговую яму?
        – Мы с Аленкой только начали жить, когда я ей изменил. Сам не знаю, как это получилось. Привык жить один и ни перед кем не отчитываться. А она меня застукала. Я ведь любил ее. Вот и решил в качестве примирения подписать брачный договор. Был уверен, что больше никогда не изменю ей. Но после подписания контракта я начал сомневаться в ее искренности. Решил, что она только и ждет случая, чтобы развестись со мной и забрать деньги. Я, чтобы проверить, предоставил ей такой случай. Так получилось, что мои подозрения подтвердились.
        – Может, она таким образом хотела отучить тебя ходить по бабам?
        – Странный способ…
        – А ты какой бы предложил?
        – Ну не знаю… Думаю, только доброта, нежность и любовь с ее стороны могли отвлечь меня от других женщин.
        – С ее стороны этого не было?
        – Нет, было. Может, мало нежности. Алена очень страстная, но в принципе… Было.
        – И ты все равно загулял?
        – Да.
        – Так кто же разрушил ваш брак?
        – Хм… Как ты все завернула. Получается, что ей не деньги были нужны, а я.
        – Вроде того…
        – Какой я идиот!
        – Согласна. Слепой идиот!
        – Нужно помириться с Аленой.
        – Если она простит тебя.
        – Я постараюсь. Пойду приведу себя в порядок, а потом к ней – мириться.
        – Хорошо.
        Пока Виталий мылся в душе, я позвонила Алене.
        – Это Настя, – сказала я.
        – О! Привет! Как ты? – ответила Алена.
        – Сейчас не обо мне. Слушай, у меня мало времени. Ты добилась своего – Виталик все осознал и намерен помириться с тобой. Поиграй в недоступность, не прощай его быстро. Пусть завоевывает тебя заново.
        – Вау! Настена, какая же ты молодец! Как я рада! Я, наверное, не смогу долго держаться. Я так по нему соскучилась!
        – Продержись эту неделю. Потом ты уезжаешь?
        – Да, еще на неделю.
        – Отлично! Этого достаточно, чтоб влюбить его на всю жизнь. Главное – не перестараться! Поэтому привяжи себя к батарее или еще к чему-нибудь. Только на свидание к Виталию не ходи, терпи.
        – Я буду очень стараться. Настя, я тебя обожаю! С меня – ресторан!
        – Лучше погуляю на вашей свадьбе.
        – Я уже и не мечтаю об этом.
        – Всё. Удачи! – Я отключилась.
        После душа и прочих манипуляций Виталик выглядел весьма презентабельно. Его красивое лицо просветлело от нахлынувших на него чувств и выражало решительность. Он взял телефон и пошел в сад: видимо, звонить Алене. Из сада вернулся другой – поникший. Понятно, Алена его отшила.
        – Что случилось? – участливо спросила я.
        – Она не хочет меня видеть.
        – Наверное, ты ей крепко насолил?
        – Говорит, что больше так продолжаться не может. Что нужно расстаться раз и навсегда.
        – Думаю она обижена на тебя. Вот поэтому так и говорит.
        – Конечно я не ангел. Но раз Алена решила, переубедить ее невозможно.
        – В жизни все возможно. Ты обидел ее. Теперь сумей добиться прощения.
        – Ты думаешь, она простит?
        – А куда она денется?! Она ведь все еще любит тебя. Нужно возродить эту любовь. Не сдавайся!
        – Хорошо! Поеду к ней…
        – А в деревню?
        – Извини, Настя, не сегодня. Видишь, как все закрутилось?!
        Поскольку я знала, что произошло в деревне и поездка туда вряд ли сможет что-то прояснить, то спокойно простила его. Тем более, что у меня появились свои планы.
        Виталий поехал к Алене, а меня высадил возле Павелецкого вокзала. Я заранее в интернете посмотрела, как доехать до деревни Черемуха Липецкой области – эта деревня была моей целью. Я решила начать с нее. А если ничего не узнаю, тогда поеду в Одинцовский интернат. Думаю, что в деревне больше шансов что-то узнать, так как в интернате из-за давности лет мне мало что смогут сообщить.
        Заезжать к Гоше домой я не стала. Одета я удобно. Косметика, зонт, деньги с собой. Я решила ехать на автобусе. В 14.00 автобус отъехал от вокзала, благо деревня Черемуха располагалась на расстоянии семи часов по пути следования автобуса. Удобно устроившись в кресле, я доспала то время, которое потратила ночью на размышления. Настроение у меня было хорошее. Я выспалась. План с Виталиком сработал. Антон почти в разводе, все складывается неплохо, если абстрагироваться и забыть о разных неприятностях. В 21.10 я вышла в Черемухе – об этом известил придорожный столб с надписью. На улице было уже темно, людей не было вообще – что-то я зачастила по деревням разъезжать, да еще в темное время суток. Безрезультатно побродив по деревне в поисках жителей, я решила обратиться за помощью в какой-нибудь дом. Выбрала наиболее освещенный и принялась стучать в калитку. Тут же во дворе залаяла собака. Вышла женщина и закричала на нее:
        – Тьфу на тебя, чертова псина! Чего брешешь?!
        – Извините! – закричала я, пытаясь перекричать хозяйку и ее собаку, – не могли бы вы мне помочь? Я ищу Павлова Ивана.
        Калитка открылась. Вышла миловидная пожилая женщина:
        – Вы кто? – спросила она.
        – Я корреспондент из Москвы. Ищу Павлова Ивана.
        – Поздненько вы что-то…
        – Да так получилось. Сказали срочно выехать и найти Павлова Ивана. Вот мое удостоверение.
        Женщина даже не взглянула на него.
        – Ванька нужен, оно и понятно. Пойдем, покажу его дом.
        И она в чем была, в том и пошла со мной. Пока мы шли, она говорила:
        – К Ваньке ты не первая приезжаешь. Вот молодец мужик, без устали трудится, – сказала она и захихикала.
        Где трудится, почему к нему приезжают, почему она смеется – я не понимала. Мы подошли к большому дому. Тетенька что есть духу закричала:
        – Ванька, открой! Это я, Захаровна. К тебе гости.
        После ее крика залаяли все местные собаки. Шум стоял невообразимый. Через несколько минут вышел хозяин дома, примерно сорока лет.
        – Чего ты разоралась, Захаровна, на ночь глядя?! Всех детей перебудишь, – пожурил он ее.
        – Так к тебе тут опять корреспондентка, аж из Москвы!
        Он посмотрел на меня:
        – А! Ну проходите, поздновато вы что-то.
        – К вам что, часто корреспонденты приезжают? – спросила я.
        – Так он же наша местная знаменитость! Ты ж должна знать, – ответила вместо него Захаровна, – у него аж тринадцать детей. И почти все двойняшки.
        – Но постойте, мне нужен Павлов Иван.
        – Так он же и есть – Иван Павлов, – сказала Захаровна.
        – Да. Это я, – подтвердил многодетный отец.
        – Что-то я не очень понимаю. Павлов, которого я ищу, в ссоре убил свою жену около тридцати лет назад.
        – Так ты к «деду Ивану»? – спросила Захаровна.
        – Я уже и не знаю. Я думала, что здесь один Павлов Иван.
        – Ха, смешная! Так у нас Павловых тут почти полдеревни живет. Одних Иванов две штуки, не считая детей, – опять захихикала Захаровна, – а знаменитый только один, вот этот. Да, Ванек?
        – Да ладно тебе, Захаровна! Давай я корреспондентку к «деду Ивану» отведу. Нужно фонарь взять. Там столбов нет, темно. А у него свет никогда не горит, он как филин бродит в темноте.
        – Давай возьми, Ваня. Я с вами пойду.
        «Что-то количество сопровождающих быстро растет. Скоро вся деревня сбежится», – подумала я.
        Иван сходил за фонариком, и мы тронулись в путь. Без фонаря нам точно было не дойти. Из центра деревни мы свернули в глухую улочку, где не то, что освещения, даже домов не было. Вернее, виднелись какие-то полуразрушенные строения, но их вид только пугал. Кажется, люди давно покинули свои жилища. Но нет! Одно такое строение было обитаемым. Забора вокруг него не было, света в окнах тоже. Иван подошел к двери и постучал.
        – Дед Иван! К тебе гости из Москвы, – прокричал он.
        Через время послышалось шарканье, и дверь отворилась.
        – Кто это? – спросил хриплый старческий голос.
        – Это я, тезка твой, Захаровна и корреспондентка из Москвы.
        – Что надобно? – спросил голос.
        Все повернулись ко мне.
        – Поговорить о ваших детях.
        – Тебе все-таки этот Ванька нужен, раз ты о детях хочешь поговорить. У деда Ивана нет детей, – сказала Захаровна.
        – И не было? – спросила я.
        – Пока жена не померла, был сын, – проскрипел дед Иван.
        – А дочь?
        – Дочь – да, была. Но вы проходите. Чего в дверях топтаться?! – пригласил «дед Иван».
        Мы вошли в дом. Дед Иван включил свет. Но лампочка была такой слабой, что мало отличалась от керосинки, которая освещала другой знакомый мне деревенский дом. Мы сели за простой строганый стол. Дед Иван сел напротив меня. Я рассматривала его: щеки впалые, лицо сморщенное, глаза прищуренные, спина сутулая, тело худое. Определить возраст этого человека было сложно. Я решила, что опять попала не к тому Павлову. Он сидел молча, видимо, ожидая моих объяснений.
        – Я, собственно, вот по какому делу, – начала я. – Ваш сын умер…
        – Сергей? – спросил дед Иван.
        – Да. Почему вы уточняете? У вас что, было несколько сыновей?
        – Нет. Сын был один, но я ведь почти не знал его. Может, вы ошиблись?
        – К сожалению, нет, – ответила я.
        – Как сложилась его жизнь? – спросил дед Иван.
        – Трудно сказать. После интерната он был преуспевающим человеком. А потом сбил на машине девушку и попал в тюрьму.
        – Что за судьба! – воскликнул «дед». – Повторил мой путь!
        – Вы сколько отсидели?
        – Полный срок, мне впаяли будь здоров, на всю катушку – двадцать пять годков. Вся жизнь за решеткой прошла.
        – Почему вы не искали детей?
        – Как тебя зовут? – обратился ко мне дед Иван.
        – Настя.
        – Настя, я отсидел так много, что мне пришлось заново учиться жить на воле. На это ушло много времени. А сейчас я совсем больной, почти слепой, ноги не слушаются, сил нет до магазина дойти. Я узнал, что Сергей до совершеннолетия жил в тридцать восьмом интернате, в Одинцовском районе. Но он ведь давно оттуда уехал. Ему сейчас тридцать четыре года должно быть. Нужно ездить искать, а я такой немощный, что сил нет, нет сил…
        – Да, я понимаю. А дочь?
        – Чья? – почему-то спросили оба Ивана и Захаровна.
        – Ваша, Анна, – объяснила я.
        – Почему Анна? Мы не успели ее назвать, – сказал дед Иван.
        – Значит, ей дали имя в детском доме, – предположила я.
        – Этого не может быть! Наша дочь умерла через три дня после рождения.
        – Да ладно!.. А кто тогда жил в детском доме под именем Павлова Анна Ивановна?
        – Может, это Ксюшкина Анна? – спросила Захаровна.
        – Я вообще ничего не понимаю! О чем она говорит? – недоумевал дед Иван.
        – Теперь уже и я ничего не понимаю! – возмутилась я. – У вас была дочь? Где она?
        – Да. Дарья родила девочку, но она только три дня прожила. Так это еще до Сергея было.
        – Кто такая Дарья? – спросила я.
        – Жена моя покойная.
        – Которую вы убили?
        – Не нарочно. Случайно. Я не хотел.
        – Дочь была?
        – Была!
        – Как звали?
        – Никак. Не успели назвать. Она умерла через три дня после рождения, – объяснил мне дед Иван как слабоумной.
        – Кто тогда с Сергеем в детдоме жил? – спросила я у этого странного «деда».
        И вновь Захаровна:
        – Может, это Ксюшкина Анна?
        – Кто такая Ксюша? – я начала закипать.
        – Погоди, Ульяна Захаровна, я сам расскажу, – остановил ее «дед»… – Дарья – моя покойная жена. Ксения – наша соседка, тоже ныне покойная. У Ксении был муж Павлов Иван, и мы крепко дружили. Шутили иногда, что нашим бабам можно мужьями меняться, так как имена и фамилии наши одинаковые. Какая им разница? Дарья моя была нрава сурового (Захаровна закивала). Ей такие шутки не больно нравились, а Ксюшка смеялась. Ксюшин Иван мне как брат был. Хороший был человек, безотказный. У них «Запорожец» имелся, так он завсегда мог отвезти куда надо, привезти, что попросишь. Жаль его!
        – Он, так понимаю, тоже умер? – уточнила я.
        – Да. В него клещ в лесу вцепился. Дело вроде привычное. Никто и внимания не обратил, а у него сначала руки неметь начали, ноги отнялись, потом говорить перестал. Мы спохватились, а уже поздно было. Даже до больницы его не довезли. С тех пор Ксюшку точно подменили, загоревала баба, с лица сошла. Больно смотреть на нее было. Дочь у них была совсем маленькая, чуть больше года. Вот ее Аннушкой звали. Мне их жаль было. Я ходил к ним, дрова рубил. Чинил, ежели что ломалось, крышу латал. А моя Дарья как с цепи сорвалась. До смерти Ивана вроде все нормально было, а тут прям возненавидела Ксюшу. Как приду от них – она меня поедом ест: «Чего, мол, к ней таскаешься? Она своего мужика угробила, теперь на чужих зарится». И все в том же духе. Наверное, Дарья чувствовала, что Ксюша мне всегда нравилась. Характер хороший у нее, ласковый, незлобливый. Раньше посмеяться любила и песни попеть. Я на Дашкины упреки внимания не обращал. Знал, что с Ксюшей у нас только соседские отношения. Виноватым себя не чувствовал. Только оказалась права моя Дарья: согрешили мы. Я дрова рубил, топор упал да обухом по ноге ударил.
Да так шибко, что я стоять не мог. Ксюша меня до дома дотащила да в кровать уложила. Холодный компресс прикладывала, лист капустный. Ухаживала за мной. Моя Дарья никогда такой не была, и что-то в моем сердце всколыхнулось. Так мне и себя жаль стало, и Ксюшку бедную, прямо слезы навернулись. Обнял я ее, поцеловал. А она, ласточка моя, так ко мне и прильнула. Я и про ногу забыл, такое на меня накатило, никогда до тех пор похожего не испытывал. В общем, в тот день все и произошло – еле оторвались друг от друга, так нас разобрало. Ксюша, понятно, по мужику изголодалась, а для меня весь мир перевернулся. Пришел я домой. Дарья моя посмотрела на меня и, видно, что-то такое необычное почуяла, потому что такой скандал устроила – крыша поднималась. Тут уж я не выдержал. После Ксюшиных ласк, ее кротости Дашкин вечный ор уже невмоготу терпеть стало – я оттолкнул ее и на улицу пошел. Посидел немного возле сарая, покурил. Слышу – Серега плачет, а Дарья не отзывается. Захожу – а она на полу лежит, а из головы кровь течет. Кинулся к ней, а она уже не дышит. Получилось, что убил я Дарью. Сам к участковому пошел и все
рассказал. Утром меня забрали. Потом сказали, что Ксюша руки на себя наложила. Наверное, решила, что и она виновата в смерти Дарьи. Мне и Ксюшину смерть зачли, как будто я ее довел до самоубийства, а я был как в тумане, особо и не спорил. Вот и насчитал мне прокурор аж двадцать пять годков, а наши дети остались сиротами.
        – Получается, что Анна – не сестра Сергею? – спросила я.
        – Да какая там сестра?! Мы и не родственники вовсе. Соседи, – ответил «дед Иван».
        – Анну удочерили еще маленькой. А Сергею эта семья помогала материально, были уверены, что он ее брат.
        – Тю! – сказала Захаровна, – с чего это? Какой он ей брат? Если только «дед Иван» не причастен к ее рождению, – подколола она деда.
        – Вот дура баба! Что ты мелешь?! Я вам все как на духу рассказал. Зачем мне сейчас врать?
        – Почему же тогда в детдоме считали их братом и сестрой? – продолжала выяснять я.
        – Может, из-за того, что фамилии совпадают и отчества, да и детей забрали в один день, – уже серьезно объяснила Ульяна Захаровна.
        – Но как-то странно, что у вас в деревне сколько Павловых и что все не родственники?
        – Почему же, – ответил младший Иван, – все в разной степени родственники. Мы вот с «дед Иваном» тоже в каком-то колене.
        – Так получается, что и с мужем Ксении вы состояли в родстве?
        – С ним – точно нет, – ответил «дед Иван».
        – Но как же, он ведь тоже Павлов?
        – Не совсем, – сказал он.
        – Как так?
        – Он по национальности не русский. Из Туркмении. Служил в Липецке. Он христианин, а в Туркмении их притесняли, поэтому решил в России остаться. К нам в деревню попал, рядом со мной дом купил, – так мы стали соседями, потом на Ксении женился, и мы семьями дружить начали.
        – Так почему же он Павлов?
        – Так имя у него было, прости господи! Язык сломаешь. Никто выговорить не мог. Но я до сих пор помню, учил не одну неделю: Мухемметгулы Гурбангулыевич Бабайкеримов. Он всем представлялся Иваном – самое наше распространенное имя. Все привыкли, так его и называли. А фамилию как только ни писали и ни коверкали! Вот он в один день пошел в сельсовет и сменил ее на Павлов, да и имя заодно. Я его спрашивал, почему фамилию такую взял, так он отвечал, что теперь в нашей деревне еще на одного Павлова больше будет. А потом он женится (этот разговор до женитьбы был) и еще Павловых нарожают. Так мы и стали абсолютными тезками. Во как! Потом он Ксению из соседней деревни к нам привез и, если б не несчастный случай, гляди, и правда детишек Павловых нарожали бы.
        – Анна совсем не похожа на туркменку, но красивая.
        – Так Мухемметгулы-Иван тоже не очень-то был похож на ихних. Кожа светлая, волосы ближе к каштановым, глаза серые, только ресницы были черные и очень густые. Красивый был мужик.
        – Значит, родство Анны и Сергея абсолютно исключается? – спросила я.
        – Факт! – подтвердил молодой Иван.
        – Представляете! Они ведь любили друг друга, – рассказала я.
        – Это наша с Ксюшей зародившаяся любовь им передалась, – ответил дед Иван.
        – Только Анна, когда узнала, что они родственники, разорвала отношения, и тем самым сломала им жизни.
        – Вот беда! – вздохнула Захаровна.
        – Нет в жизни счастья, – подтвердил «дед Иван». – Расскажи мне о них: кем они стали, кем Сергей был, пока не умер? И как он умер, где?
        – Анна – дизайнер, богатая, собирается уехать в Испанию. Сергей после интерната в армии отслужил, институт закончил…
        – Молодец, сынок, – перебил меня «дед Иван».
        – Потом строительством занялся, фирма своя была, денег много зарабатывал, но по Анне тосковал. Начал в казино играть, потом случайно девушку сбил на машине. Его посадили. Недавно стало известно, что он умер в тюрьме.
        – От чего?
        – Неизвестно. Говорят, что сам с собой покончил.
        – Да, жизнь в тюрьме – не сахар!.. Хоть бы могилку его увидеть, потом и самому уже можно на вечный покой уйти, – грустно сказал «дед Иван».
        – Сколько вам лет?
        – Пятьдесят семь.
        – Так рано вам еще на вечный покой. И почему вас «дедом» называют?
        – Потому что и чувствую я себя и выгляжу на все девяносто.
        Отчасти он был прав: меньше семидесяти ему не дашь.
        – А почему при таком количестве родственников никто не забрал детей к себе?
        – Сначала все в шоке были из-за смертей Дарьи и Ксении. Пока лясы точили, детей в детдом забрали. Ивановы родственники решили, что Сергею в деревне несладко пришлось бы с клеймом «сына убийцы», не стали брать мальчишку. Сестра Ксении хотела Анютку забрать, но пока бумаги на опекунство оформляли, девочку уже удочерили, – объяснила Захаровна.
        Я посмотрела на часы: 22.45. Ничего, попробую. Это не первый мой ночной разговор.
        – Извините, мне нужно позвонить, – сказала я. – Я выйду.
        – Возьмите фонарик, – предложил Иван.
        – Спасибо!
        На улице я набрала номер Анны.
        – Я слушаю, – ответила она.
        – Это я, Настя.
        – Что случилось?
        – Я в деревне Черемуха, – сообщила я.
        – Когда вы только успели?
        – Речь не обо мне. Думаю, вам нужно приехать.
        – Зачем? Меня эта деревня и ее жители совсем не интересуют.
        – Я понимаю. Но все же хочу вам сообщить: произошла страшная ошибка из-за невероятного стечения обстоятельств. Вы с Сергеем не брат и сестра. Даже более того, не родственники. Это, конечно, его не спасет, но ваши чувства к нему смогут стать чище. Вот только поэтому вам и звоню. – Анна молчала. – Анна, вы слышите меня?
        – Да, я все услышала.
        – А почему вы молчите?
        – Что тут скажешь? Я плачу. Как жаль, что ничего нельзя исправить…
        – Мне тоже. Ладно, пойду искать ночлег. Спокойной ночи вам!
        – Настя, – тихо позвала Анна.
        – Что?
        – Спасибо, – и отключилась.
        Меня приютила Захаровна. День был таким насыщенным, что этой ночью я спала, а не размышляла, как обычно. Утром, когда Ульяна Захаровна покормила меня сытным деревенским завтраком, пришел молодой Иван, и мы обменялись телефонами на всякий случай. Потом я еще раз сходила к «деду Ивану». Пообещала, что если что узнаю о смерти Сергея, обязательно позвоню молодому Павлову и передам через него информацию. Когда вышла от «деда» и направилась к остановке автобусов, увидела машину внедорожник, который моргал мне фарами.
        «Не может быть!» – подумала я и подошла к машине. Там сидела Анна.
        – Вы что здесь делаете? – искренне удивилась я.
        – Вас жду, – спокойно ответила она, как будто ждала меня где-нибудь в Москве.
        – Во сколько же вы выехали, чтобы попасть сюда?
        – Вскоре после вашего звонка, – объяснила она.
        – Опять не спали?
        – Да. Я уже начинаю привыкать.
        – Какие планы?
        – Поедем в Москву, а по дороге поговорим.
        – Давайте я поведу машину, – предложила я, – вы почти всю ночь в пути, прав у меня нет, зато есть деньги. Если проблемы с гаишниками будут – разрулю. Я умею.
        – Не сомневаюсь.
        Я села за руль, и мы тронулись в путь. Какое-то время я привыкала к машине, но дорога была пустой, поэтому вела машину легко и вскоре я перестала обращать внимание на приборы, а могла рулить и разговаривать. Только Анна к тому времени уже уснула: стоило в такую даль переться, чтоб даже не поговорить? Я спокойно доехала до Москвы, и ни один гаишник нас не побеспокоил. Наверное, потому что я вела машину аккуратно, не лихачила, внимание к себе не привлекала. Проснулась Анна.
        – Давайте дальше я поведу, – сказала она.
        – Хорошо, а то в Москве все эти развязки меня нервируют. А куда поедем?
        – Давайте ко мне, пообедаем, – предложила она.
        – Нет. К вам не поеду, – надулась я, – я ревную.
        Анна не удивилась:
        – Хорошо. Тогда в какое-нибудь кафе или ресторанчик.
        – Согласна.
        Мы остановились возле небольшого уютного грузинского ресторана. Анна заказала чашку кофе и выпечку, я же себе ни в чем не отказывала: ведь теперь я слежу за фигурой, чтоб она не исхудала и не утратила аппетитных форм.
        Во время трапезы я рассказала Анне все, что мне удалось узнать. Кем были ее родители, кем были родители Сергея, что с ними произошло. В общем, ничего не утаила. Анна слушала молча, никакие чувства не отражались на ее красивом лице. Я уже привыкла к ее неэмоциональности. Внешне она почти всегда была отстраненной, но это не значило, что она не переживает, что ее сердце не болит. Такой человек…
        – Теперь я хочу выяснить, когда и где умер Сергей, – информировала я ее.
        – Но зачем?
        – Чтобы знать! – упрямо произнесла я.
        Она кивнула.
        – Что от меня требуется?
        – Где он сидел, какой срок ему дали, и где свидетельство о смерти?
        – Ему дали десять лет колонии общего режима в Санкт-Петербурге.
        – Строгий приговор! Он ведь случайно девушку сбил.
        – Да. Но ее родители приложили все усилия, чтоб срок был максимальным и суровым.
        – Понятно. А свидетельство и вообще подробности его смерти?
        – Нужно у Виталия спросить.
        – Почему не у Максима?
        – Максим сложный человек. Лучше пока у Виталия.
        – О’кей, сейчас позвоню ему.
        Виталик сказал, что будет ждать нас в своем офисе.
        – Если вам неприятно, вы можете не ходить со мной. А когда я все разузнаю, я вам сообщу.
        – Да, пожалуй, я воздержусь от визита к Виталию. Только отвезу вас к нему. Вы звоните.
        – Спасибо! – одновременно сказали мы.
        Анна оказалась хорошим человеком. Я почти забыла, что она моя соперница: сейчас ревность отошла на задний план, а вместо нее рождалось сострадание и некое подобие дружеских отношений.
        Виталик уже ждал меня.
        – Как ты? – участливо спросила я.
        – Аленка неприступна, – сообщил он.
        – Молодец! – одобрила я.
        – Не понял, ты на чьей стороне? – возмутился он незлобно.
        – Я на вашей стороне, твоей и Алены. Ты сейчас получаешь то, что заслужил, терпи.
        – Ах вот как?!
        – Да-да! Терпи!
        – Ладно, согласен! Так какие у тебя опять вопросы?
        – Когда и как умер Сергей?
        – А это здесь при чем?
        – Значит, при чем, – парировала я.
        – Ну тебе виднее, сыщик!
        – Вот и не учите меня работать, – пошутила я.
        – Ни в коем случае, – подыграл Виталик.
        – Так вот, о смерти Сергея нам сообщил Максим. Два месяца назад он ездил его навестить и привез это известие. В колонии администрация сказала, что он заболел пневмонией, лежал в медчасти, а потом ни с того ни с сего вены себе вскрыл.
        – Ты не считаешь это странным? С чего это больному человеку вскрывать себе вены?
        – А что, больному нельзя?
        – Нет. Но человек так устроен, что сначала выздоровеет, если, конечно, есть шанс, а потом уже осознанно вскроет себе вены. Но если пневмония была последней каплей, тогда понятно. Но все равно как-то не логично!
        – Ну не знаю… Может, ты и права, но факт остается фактом. Сергей умер, и ничего теперь не поделаешь. Неважно, логично он умер на твой взгляд или нет.
        – Допустим. А свидетельство о смерти выдали, и где он похоронен?
        – Свидетельство выдали. Оно у Максима. Правда, я его не видел, слишком сильным было потрясение. Формальности – это уже вторично.
        – Вы не пытались навестить место захоронения?
        – Антон делал запрос о возможности перезахоронить Сергея, но ответ пока не получен.
        – А когда он точно умер? Три месяца назад?
        – Нет. Если быть точным, то десять месяцев назад.
        – Вы что, не навещали его это время?
        – Да так получилось, что не смогли навестить, сдавали серьезный крупный объект. Все на нервах, запара страшная. В общем, времени не было совсем.
        – Значит, теперь вы поделили его акции? Ты ведь предлагал Алене именно их?
        – Да, я предлагал их, но не раньше, чем через два месяца. Должен пройти год со дня смерти компаньона, только потом мы сможем поделить акции, если, конечно, не объявятся законные наследники первой очереди. Таковы были условия при создании компании.
        – А если найдутся наследники?
        – Сергей сирота.
        – Но все же?! Значит, акции отойдут им?
        – Да, конечно! Но это глупо. Откуда у Сергея родственники?
        Я, не обратив внимания на его ответ, спросила:
        – Если вдруг Алена не откажется от своих претензий по брачному договору, и найдутся наследники Сергея, тебе нечем будет обеспечить ее запросы?
        – Это так. Но через время я заработаю деньги и утолю ее аппетит.
        – Ну что ж, тогда хочу тебя известить, что я нашла родственника Сергея. И не какого-нибудь дальнего, а самого близкого – отца. Я так понимаю, что он может претендовать на имущество Сергея, вклады и акции.
        – Ты шутишь? Когда бы ты успела найти отца? Мы ведь только вчера виделись, и ты ничего не сказала.
        – Так я только вчера его и нашла. И первым делом сообщаю тебе, чтобы вы на добро Сергея не рассчитывали.
        – Понятно. Только зачем тебе все это? В Робин Гуда играешь?
        – Я не играю, а считаю, что нужно действовать по справедливости.
        – Интересно, не этот ли папаша сдал Сергея в детдом?
        – Этот, этот. Только не по своей вине. Это трагическая история, и я позднее расскажу ее тебе.
        – Как его зовут?
        – Павлов Иван.
        – И где наш родственник проживает?
        – В деревне Черемуха Липецкой области.
        – Чудненько! Скоро он уедет из этой деревни, при его-то деньгах жить в захолустье?!
        – Думаю, он сам решит, как распорядиться ими и где ему жить. А чего ты бесишься? У тебя все в ажуре: Аленка от тебя денег не хочет, вы почти помирились. Что тебе до отца Сергея?
        – Да противно как-то: Серега всю жизнь в интернате, сам себя вытянул в люди, а стоило ему помереть, заметь, не бедным, так и родственнички не преминули найтись. Где же они пропадали почти тридцать четыре года?
        – Его отец сидел в тюрьме двадцать пять лет за убийство жены. А сейчас он совсем немощный, из дома не выходит.
        – Офигеть! Он еще и убийца!
        – В жизни всякое случается. Не надо судить. Ты ведь не знаешь обстоятельств.
        – Да и знать не хочу! Я очень злюсь на тебя, Настя! Где ты взялась на нашу голову?!
        – Считаю твой вопрос риторическим. Поэтому отвечать на него не буду. Спасибо, что предупредил, что зол на меня, хотя я и так это вижу. Не буду раздражать тебя дальше. У меня дела.
        – Пойдешь совать нос не в свое дело?
        – Возможно, но если это дело меня волнует, значит, оно мое. Всех благ!
        Когда я выходила, слышала, как взбешенный Виталий стукнул кулаком по столу. Я вовсе не хотела его злить. Отчасти он прав, но и я права. Моя бабушка учила меня сострадать, и я хорошо выучила ее урок.
        А сейчас я быстренько к Гоше домой, сменить одежду, помыться – и на вокзал. Дел невпроворот!.. Я заказала электронные билеты в Питер и обратно. Надеюсь, что успею обернуться в этот срок.
        На вокзале на доске объявлений я увидела свой портрет с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Значит, меня все-таки ищет полиция! И хотя сейчас я сильно отличаюсь от этого портрета, нужно быть осторожнее. Я натянула до самых глаз шапочку и пошла к поезду. Проводник и не думал меня рассматривать – ну и чудесно! В купе поезда я ехала одна, поэтому с комфортом устроилась на нижней полке и уснула.
        Утром я была уже в Питере. Взяла такси, чтобы быстрее добраться до колонии, которая располагалась за чертой города. Там мне пришлось потрудиться, чтобы дойти от начальника колонии до начальника медчасти. Мое корреспондентское удостоверение проложило мне этот путь. Я ссылалась на то, что мне необходимо написать статью о содержании заключенных в медучреждении: получают ли они должное лечение, хватает ли медикаментов и оборудования. Почему я приехала именно в Питер, именно в эту колонию и кто дал на это разрешение – эти вопросы я пресекала с помощью своей лучезарной улыбки. И опять она меня не подвела. Я клятвенно заверила, что покажу статью до ее выхода, не буду вскрывать проблемы, а изложу все в «лучшем виде». Таким образом я и добралась до начальника медчасти, – мужчины среднего возраста, с неглупым и уставшим лицом.
        – Марк Семенович, – представился он.
        – Анастасия Полетаева. Извините, что отнимаю ваше время! Работа… Нужно написать статью о медицинском уходе за заключенными.
        – Но почему именно к нам?
        – Этот вопрос задали бы в любой из колонии, не так ли? Поэтому о какой-то же мне нужно написать, а ваша медчасть – одна из лучших! – откровенный и безосновательный подхалимаж с моей стороны, но Марк Семенович согласно кивнул.
        Мне выдали халат и провели по палатам. Я задавала вопросы разного характера: с какими болезнями чаще всего попадают сюда, насколько они излечимы, бывают ли случаи суицида и при каких обстоятельствах, куда отправляются запущенные больные. Начальник ежился от моих вопросов, но стойко сносил их.
        – Все бывает в колонии. Это ведь человеческий муравейник. Здесь свои законы, свои проблемы, свои болезни.
        – Да понятно. Маленькая модель государства.
        – Совершенно верно! Только за колючей проволокой, но и в большом государстве тоже есть границы и ограничения.
        – Марк Семенович, да вы философ! – восхитилась я.
        – Поживешь в колонии, понаблюдаешь – невольно станешь философом, а то и отшельником.
        – Я понимаю, что вы хотите сказать: в маленьком государстве проблемы острее и более утрированы.
        – Да вы молодец! Сразу видно, что человек думающий.
        – Спасибо! А можно мне посмотреть журнал учета больных? Или как это может называться у вас? Я посмотрю, поразмышляю.
        – Ну что ж, возможно. Только там мало интересного. Вот истории болезни будят воображение!
        – Я в медицине не очень-то разбираюсь, поэтому пока с журнала начну. А потом, если не возражаете, и истории болезни полистаю наиболее примечательных больных?
        – Хороший план! Пойдемте к медбрату. Я дам необходимые распоряжения в отношении вас.
        Мне выделили комнату, принесли чай с булочкой и журнал.
        Я не собиралась долго засиживаться над ним. Меня интересовал конкретный человек. Я пролистала все записи десятимесячной давности – Павлова Сергея в них не было. Что такое? Но раз он болел, потом вены себе вскрыл, значит, запись должна быть. Я решила просмотреть весь год, начиная с даты прибытия Сергея в колонию и до сих пор, и нашла запись о нем в конце июня. Павлов Сергей действительно попал в медчасть с подозрением на пневмонию: я выписала всех заключенных, которых перевели сюда в это же время. С замиранием сердца я пролистывала журнал, надеясь на чудо. И, о боги, оно случилось! Я нашла имя заключенного, недавно поступившего в медчасть, которое уже повторялось в июне: Курский Павел Ильич, сердечная недостаточность. Я посмотрела номер его палаты и обратилась к медбрату:
        – Скажите, могу я поговорить с больным заключенным? Вот, например, Зыков Григорий.
        – С ним не советую. У него обостренная стадия туберкулеза.
        Я это знала из журнала и рассчитывала на такой ответ. Зыков мне нужен был для отвода глаз.
        – Ну тогда с Курским Павлом? Сердечная недостаточность – это не заразно, – улыбнулась я.
        Медбрат смутился.
        – Хотите, чтоб его к вам привели?
        – Было бы замечательно!
        Через десять минут пришел ничего не понимающий Курский.
        – Ты, что ли, меня спрашивала? – обратился он ко мне без всяких церемоний.
        – Я, Павел Ильич. Дело у меня к вам, – зашептала я.
        – Да здесь можно басить. В больничке нет вертухаев.
        – То есть можно свободно разговаривать?
        – Агач, – ответил он.
        – Сергея Павлова помните?
        – Серого? Кто ж его не помнит?! Он в академии недолго парился. Сразу было видно, что звонить не будет.
        – Так, Павел Ильич, академия – это что?
        – Тюрьма. Врубаешься?
        – Значит, он в тюрьме недолго жил, и вам было понятно, что он звонить не будет. Кому звонить?
        Павел Ильич смеялся так, что аж за сердце схватился.
        – Зырю, ты не блатыкаешь, о чем я гутарю?
        – Вы сейчас вот на каком языке сказали? – искренне удивилась я.
        – Так ясное дело, по фене ботаю, мы ж в академии.
        – Так, Павел Ильич, мы говорить с вами не сможем. Мне переводчик нужен. Вы же русский человек?
        – Так зырь сама, не эскимос! – гордо ответил он.
        – Тогда прошу вас, напрягитесь, и давайте поговорим по-русски. Вы ведь не забыли еще нормальный язык или теперь только «по фене ботаете»?
        – Не забыл, но отвык, – ответил он.
        – Вот и чудненько. Давайте теперь общаться.
        – Хоп, то есть согласен, только я тебе о Сером расскажу, а мне что с того?
        – А что надо?
        – Ты, гагара, видать, при галье. Мамке моей посылку передай, а я тебе наводку дам, а дальше сама блатыкай, врубаешься, о чем я?
        – Переведите, – потребовала я.
        – Так говорю, видно, что ты девка богатая, при деньгах. Я тебе расскажу, что знаю. А дальше ты сама думай, что да как. Но ты меня за это отблагодари, жене моей денег перешли.
        – Сколько?
        – Тридцатничек косых.
        – Это сколько?
        Павел Ильич покачал головой, что означало, что я безнадежна, раз даже этого не понимаю:
        – Так тридцать тысяч.
        – Ничего себе. А информация того стоит?
        – Спрашиваешь!..
        – Хорошо. Как мне переслать деньги?
        – Можно на карточку Нинке.
        – Номер карточки знаете?
        – А то? Вот! – он подтянул рукав и продемонстрировал наколку с цифрами.
        Оригинал! Нет, чтоб просто запомнить. Хотя если он русский язык почти забыл, то куда ему такой набор цифр запомнить?!
        – Зачем же наколку делать? Карточка может смениться! Потом что, другие цифры набьете?
        – Карточка давно у нее одна и та же. Она баба аккуратная. Я на нее бабло шлю, которое в зоне зарабатываю.
        «Какой примерный муж!» – подумала я.
        Я попробовала выйти с телефона в интернет. Получилось.
        – Я сейчас переведу, – сказала я ему.
        – В натуре?! – удивился он.
        Я строго приподняла бровь и сурово посмотрела на него.
        – В самом деле? – поправился он.
        Я перекинула тридцать тысяч со своей кредитной карточки на номер, наколотый на руке. Надеюсь, эти деньги развяжут Ильичу язык.
        – Хотите поговорить с женой?
        Он вытаращил глаза.
        – Можно?
        – Говорите номер.
        Павел продиктовал:
        – Восемь, девять, восемь, семь, три-один-три, пятнадцать, четырнадцать.
        Надо же, сколько цифр запомнил! Значит, еще не все потеряно.
        Послышались гудки. Потом ответил женский голос:
        – Алле!
        Я передала трубку.
        – Нина! Это я, Паша!
        – Пашенька! Откуда ты? – изумилась женщина. Ее было хорошо слышно.
        – Так отсюда, с зоны, в больничке сейчас опять, мотор барахлит.
        – Пашенька, береги себя! У тебя же сердце совсем больное. У нас все по-старому: Дашутка в первый класс пошла, такая умненькая! Тебя все вспоминают. Маринка свитер тебе связала и носки. В следующий раз привезу тебе. Ты не куришь?
        – Да куда там, Нинок! Говорю же, мотор совсем чахлый.
        – Вот же ж горе! Пашенька, ты крепись, мы тебя любим, ждем. Ты апелляцию подай! Может, уменьшат тебе срок по состоянию здоровья?
        – Да я уже подал, Нинуль, не волнуйся!
        Павел посмотрел на меня и вспомнил:
        – Я вот чего звоню, Нинок, я там вам денег перевел на карточку. Проверь, пришли?
        – Так каждый месяц приходят исправно, чего их проверять?
        – «Эти» проверь! Только сейчас перевел.
        – Мне ж эсэмэски приходят из банка, когда счет пополняется. Сейчас посмотрю. А ты сможешь перезвонить через несколько минут?
        Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнула.
        – Да, смогу!
        Он отключил телефон.
        – Вас дома любят… – подытожила я.
        Павел гордо хмыкнул.
        Я еще раз набрала номер.
        – Паша, – запричитала Нина, – где ты взял такие деньги? Что ты натворил?
        – Не боись, Нинок, все законно. Сколько пришло?
        – Я даже вслух сказать боюсь, такие деньги! Тридцать тысяч. Я даже не поверила сначала, ноли несколько раз пересчитывала. Правильно я посчитала?
        – Верняк! Все, ата! Обнимаю.
        И он совершенно счастливый положил трубку.
        – Так. Теперь рассказывайте! – скомандовала я.
        – Угу. Значится так: как я и говорил, Серому недосуг было академию заканчивать. Он решил Ваньку свалять, так и прыгнул на кичу. Тут у нас один балдежный тип парился, совсем бацилльный. Он всю дорогу дохал, и его в город перекинули, а он потом дуба дал. Вот с его биркой Серый и отчалил, а тот типок с Серегиным векселем под холмиком почивает. Серый не хотел чалиться, а умел басровать. Тут с ним безнесчастье случилось. Нашел блатованного и гульдены ему всучил. Вот так он динаму прокрутил и на воле оказался. Все в ажуре.
        Я прямо застыла от услышанного. Только не от смысла, а от того, как была рассказана эта история. Это ж надо же! Человек выдал такую тираду, а я только пару слов поняла. Кажется, я зря деньги перевела.
        – Ну и мастак же Вы, Павел Ильич, красиво изъясняться, – похвалила я его, – красиво, только непонятно. А теперь по-русски слабо, братан?
        – Сейчас покумекаю. Значит так, Сергей, – начал он медленно, с трудом подбирая слова, – в тюрьме засиживаться не собирался, он симулировал болезнь и в медчасть попал. Здесь у нас один мужик лежал. У него тубик был, то есть туберкулез запущенный. Его в город в районную больницу перевели, он уже не жилец был. Так вот Сергей за ним увязался, веревки себе вскрыл, то есть вены, чтоб и его в районку перекинули. Там он смог взятку дать кому следует. Тот бацилльный вскоре помер, и его похоронили, как Павлова. А Серега с его документами на воле оказался.
        – Да вы что!?… – я опешила. – А как Сергея выпустили, пусть и с чужими документами?
        – Так у того типка срок отсидки вышел, он уже последние деньки досиживал, а вот же не повезло братку: «невеста» за ним пришла.
        – Какая «невеста»?
        – Так смерть же. Умер он, значится.
        – Ага. Вы говорите, Сергей взятку дал, а деньги где взял?
        – Так про то мне неизвестно. Но приезжал к нему жирный бобер, при нем барашки дзынькали.
        – Так «бобер», «барашки» – что это?
        – Сейчас растолкую. «Бобер» – богатый мужик, «барашки» – деньги.
        – Ну теперь понятно! Когда приезжал, как выглядел?
        – Когда приезжал – не припомню. Где-то может за пару месяцев, как Сергей в медчасть попал. Как выглядел – про то неизвестно.
        – Как можно симулировать пневмонию? Это ведь болезнь серьезная. Она или есть или ее нет?
        – Так порошок есть специальный. На зоне можно достать, он бронхи раздражает и легкие. От него дохаешь, то есть кашляешь так, что оглохнуть можно. Но он дорого стоит. Не каждому по карману.
        – А Сергей значит смог достать?
        – Сергей в общак щедро гульденов выкинул, чтоб у него все фартово сложилось. Вот ему и помогли.
        – А откуда вы все это знаете? – возник резонный вопрос.
        – Так по нашему радио и передали, как Серый ловко спрыгнул. Хорошо, когда башли есть.
        – Что, прямо по радио, а может, по телевизору показали? И о его побеге, и о взятке и подмене? – я начала сомневаться в умственной полноценности своего собеседника.
        – Ну не по обычному радио, а по нашему, зэковскому, молва значит тюремная.
        – Значит, зэковская молва, говорите? Но это может быть вымыслом, басней. Где подтверждение?
        – Не-а, если зеки передали и про общак, и про то, как Серый свалил – значит так оно и есть, не сомневайся!
        – Под каким именем он свалил? – на жаргоне спросила я.
        – Мазаев Петр.
        – Где он может быть?
        – Там, где сейчас Серега – воля, а мы в тюрьме. Разницу понимаешь?
        – В общем, вы не знаете?
        – Нет.
        – Надеюсь, эту интересную историю вы не придумали?
        – Мамой клянусь – чистая правда! Зуб даю!
        Надеюсь, этой клятве стоит верить, да и выбора у меня нет. В любом случае то, что рассказал Павел, просто невероятно.
        – Смотрите, Павел Ильич! Если соврали мне, я в банк пожалуюсь, что деньги случайно перевела и попрошу обратно их вернуть. Но если вы со мной честны, деньги останутся у Нины.
        – Не боись, сестренка! Все чин чинарем, – успокоил он меня, – сделка верняк!
        Я уже почти понимала жаргон Павла, поэтому ответила:
        – Хорошо бы. Удачи вам!
        – Ну давай, ата!
        Я попросила историю болезни Сергея Павлова. Поступил он в июне с подозрением на пневмонию, потом – попытка суицида, после которой его перевели в областную больницу. Там должны были подлечить его и вернуть обратно. Но из больницы пришло сообщение, что Сергей не выжил.
        Больше оставаться в медчасти не было смысла. Нужно было бежать по следу Сергея, пока еще что-нибудь не произошло. Пообещав начальнику колонии выслать статью, я уехала.
        В поезде в Москву я размышляла. Если Сергей на свободе, под чужим именем, найти его будет непросто. Также меня беспокоила одна нестыковка: почему у компаньонов информация, что Сергей «умер» десять месяцев назад, хотя это якобы произошло три месяца назад? Зачем скрывать истинную дату «смерти»? Какой в этом смысл или выгода? О том, что Сергея не стало в январе, я знаю от Виталия, а он – от Максима. Что из этого следует? Что кто-то из них соврал. Но зачем? Так очевидно же, чтобы побыстрее распределить акции Сергея. А у кого из них сложное финансовое положение? У Виталика! Потому что Алена «дожимала» его, но теперь Виталию нет необходимости врать, так как нет финансовой зависимости от бывшей жены. А кто у нас трепетно относится к акциям?! Может, это Максим ввел всех в заблуждение, чтобы получить акции? Но что ему это даст? Он и так полноправный компаньон. Нужно покопаться в делах компании. Найду причину вранья – найду и «темную лошадку». Может, и выйду на след человека, покушавшегося на Антона. А потом, может, и его найду… Выстраивая эту цепочку, я уснула.
        По прибытию на Ленинградский вокзал вдруг зазвонил мой сотовый.
        – Настя, это Иван Павлов. «Дед Иван» при смерти, – сообщил он.
        – Как?! Он ведь два дня назад нормально себя чувствовал!
        – Не знаю, может, переволновался? Вот и стало плохо. Наши говорят, что к нему приезжал кто-то.
        – Кто?
        – Не знаю. Но вроде бы видели человека, который к нему шел.
        – Ванечка, прошу тебя, умоляю, узнай все что можно! Кто приезжал, когда, как звали, как выглядел? Если «дед Иван» умрет, мы не сможем найти этого человека! Возможно, он преступник. Прошу тебя!..
        – Хорошо, Настя! Я узнаю, что смогу. Потом позвоню.
        – Спасибо тебе!
        Вот это да! События развиваются все активнее. Видимо, не зря я Сергеем заинтересовалась, раз сколько грязи выплывает! Наверное, не придется мне погулять на свадьбе Алены и Виталия. Сдается, Виталий в этом деле увяз по уши. Ведь только он знал от меня об отце Сергея. Хотя нет! Еще и Анна. Но Анна-то здесь причем? Может, она за мать свою отомстить решила? Или вообще за детдомовское детство? На нее не похоже. Хотя в тихом омуте…
        Так, ехать в Черемуху, конечно же, нужно. Но сейчас совсем нет времени. Да и подустала я от этих разъездов. Приеду в квартиру, немного отдышусь, подумаю в спокойной обстановке – потом видно будет.
        Я открыла дверь Гошиного дома и остолбенела, встретившись нос к носу с девушкой. «Воровка!» – пронеслось у меня в голове. Похоже, у девушки мысли были такие же: ее лицо отражало те же эмоции, что и мое.
        – Что вы здесь делаете? – спросили мы одновременно.
        – Я?! – синхронно удивились обе.
        Хорошо, что из кухни вышел Гошка. Неизвестно, во что могла перерасти эта словесная перепалка.
        – А! Стеша! Я так и подумал, что это ты у нас хозяйничаешь. Во что-то влипла?
        – Ага, влипла, – подтвердила я, – мне пока домой нельзя.
        – Наташа, – представилась жена Гоши.
        – Настя или Стеша. Как удобнее, – ответила я. – Я там ваши вещи одевала. Извините! Моя одежда стала мне мала.
        – Так! Руки мыть – и на кухню. Там поговорим, – скомандовал Гоша.
        За столом он спросил:
        – Ты где же это прохлаждалась? Выглядишь супер, прямо не узнать!
        – Даже не знаю, с чего начать. Со времени вашего отъезда сколько всего произошло! – ответила я.
        – Сейчас позавтракаем, и ты нам все расскажешь.
        Вновь зазвонил мой сотовый:
        – Настя, это Иван! Я поговорил со всеми, кто что слышал, видел. Галина продавщица видела машину типа джипа на остановке. Она товар встречала, вот и прошлась в нетерпении. Галя еще подумала, чего это такая машина в нашем захолустье делает и почему в деревню не заезжает, а так далеко стоит. В сельсовете сказали, что звонил кто-то и вроде мужским голосом спрашивал, живет ли Павлов Иван. Они ответили, что Павловых много. Спросили, какой именно их интересует. Те, что спрашивали, вроде растерялись. Но потом сказали, что нужен Павлов, у которого сын был Сергей. Любка из сельсовета рассказала, где живет «дед Иван».
        – Может, еще хоть какие-нибудь приметы? Высокий, низкий, блондин, брюнет, хромой?
        – Сказали, что в шапочке.
        – А рост?
        – Средний.
        – Марка машины, цвет? – с очень слабой надеждой спросила я.
        – Серебристый внедорожник. И это все, – ответил Иван.
        – Понятно. Ваня, ты, пожалуйста, о состоянии «деда Ивана» сообщай мне.
        – Я понимаю, я позвоню, если еще что-то узнаю.
        – Спасибо, Ваня! Чтобы я без тебя делала?…
        Гоша прислушивался к нашему разговору, потом сказал:
        – Вижу, что все серьезнее, чем я думал. Ты знаешь, что наши друзья разыскивают тебя? Мне даже за границу звонили, сказали, что ты исчезла.
        – Наверное, это полиция их допрашивала. Вот они и пытались выйти на след. Я сама видела объявление о моем розыске.
        – О полиции мне не говорили. Сказали, что скорее всего, тебя сбила машина. Преступник, видимо, пытался замести следы и увез тебя в неизвестном направлении. Твоя сумка с паспортом осталась на дороге. Все решили, что тебя уже нет в живых.
        – Гоша, кто-то из наших друзей хотел меня подставить. Мне в ванную подложили труп мужчины, – трагическим голосом поведала я. – Только не пойму, кому и зачем это нужно? Ты не знаешь?
        – Наташ, ты поняла? – весело спросил Гошка.
        – Да ладно… Неужели она так это восприняла? – удивилась Наташа.
        – Ты представляешь? Только Стеша могла наш сюрприз принять за покойника! Невозможно поверить!
        И они начали от души смеяться, подшучивая надо мной. Я же ничего не понимала, только переводила взгляд от нее к нему – и наоборот. Может, они чем-нибудь заразились в круизе? Или их змея ядовитая укусила, или собака сумасшедшая? С чего этот нездоровый смех?
        – Алле, товарищи! Вы что, сбрендили?! Что с вами?! – спросила я.
        Гоша с Наташей, кое-как успокоившись, начали объяснять. Оказывается, что мертвый мужчина был всего лишь манекеном из магазина, и он должен был сыграть роль моего жениха: у него на пальце был подарок на мой день рождения – дорогущее кольцо с сапфиром. В ванной специально создали интимную обстановку: плавающие свечи, вино, конфеты. Я должна была зайти, растрогаться такой заботе, принять ванну, а потом довольная встретить друзей. На кухне уже был накрыт стол, под потолком висело множество шариков. В общем, друзья хотели поднять мне настроение и отпраздновать мой день рождения почти как свадьбу.
        – Это я дал им ключи от твоей квартиры. Мне некогда было заниматься твоим праздником: мы ведь собирались в круиз.
        – Но что за дурацкая идея с манекеном?! Кому вообще могло прийти такое в голову?!
        – Мне, – скромно ответил Гоша, – я хотел, чтоб у тебя тоже была свадьба. Пусть и ненастоящая, но чтоб всем было весело, чтоб кричали «горько!», пили шампанское и поздравляли тебя. Я ведь знаю, как ты не любишь свой день рождения. Ты на кухню заходила?
        – Нет. Я когда того типа в ванной увидела, решила, что это подстава и нужно бежать. Подожди! Я ведь слышала звук полицейской сирены!
        – Не исключаю, что полиция или скорая помощь в это время проезжали мимо.
        – Да?!
        – Да.
        – Ну и дурак же ты, Гошка! – уже весело сказала я. – Значит, я могу ехать домой?
        – Почему бы нет!
        – Может, ты специально эту историю только что придумал, чтоб я у вас не жила?
        – А то как же, конечно! Сидели тут с Наташей и думали, как бы тебя спровадить!
        – Ну и жулик ты!
        – Не исключено.
        – Если бы ты знал, в какую я передрягу попала из-за вашего идиотского розыгрыша!..
        – Расскажи!
        Я рассказала всю историю, начиная со дня своего рождения и до этого часа.
        Гоша и Наташа внимательно выслушали меня.
        – Да! Дела… – произнес Гоша. – Даже и не знаю, что сказать тебе.
        – А я думаю нужно пробить номер, с которого звонили в сельсовет, – предложила Наташа.
        – Наташка – светлая голова! – сказал Гоша, – конечно, нужно позвонить Мелконяну!
        – Я и сама хотела с ним поговорить, но думала, что я в розыске. Не хотела светиться.
        – Сейчас же звоню, – Гошка взял в руки телефон.
        – Здорово, дружище! Как жизнь виртуальная?
        Давид Мелконян был компьютерным гением. Он прекрасно ориентировался в интернет-пространстве, но плохо в обычной жизни.
        – Можешь номер один вычислить?
        В трубке что-то ответили.
        – Я и не сомневался. Звонили из Москвы в деревню Черемуха Липецкой области, в этот вторник. Представляешь, Стеша нашлась!
        Давид, видимо, поинтересовался, где я пропадала.
        – Я тебе потом расскажу, – захихикал Гоша, – обхохочешься, у нашей подруги слишком бурное воображение. Ну давай, жду!
        – Конечно бурное, – обиженно сказала я, – я с утра была взвинчена! Все из рук валилось, ни один человек не поздравил. А в издательстве вспомнили только к вечеру. Друзья называется, и родители туда же!
        – Я тебе звонил, но номер был занят. Думал, ты принимаешь поздравления. Люция с Давидом что-то об этом говорили… Подожди-ка!
        Он еще раз позвонил.
        – Алло, Давид! Опять я. Ты не знаешь, почему в Стешин день рождения до нее невозможно было дозвониться?
        Давид что-то рассказывал.
        – Ну ты мастак! Ладно, понял!
        Георгий положил трубку.
        – Давид заблокировал твой номер на входящие вызовы и эсэмэски, наши друзья решили, что так радость от «жениха» в ванной будет полнее.
        – В общем, сделали все возможное, чтоб довести меня до сумасшествия, – подытожила я. – Из-за вас я до конца жизни буду бояться манекенов.
        – Ну извини!
        В ожидании звонка Давида мы поговорили о том о сем. Гоша еще раз подчеркнул, что я прекрасно выгляжу, что перемены пошли мне на пользу. Я похвалила его Наташу. Сказала, что у нее хороший вкус. Потом подарила Наташе меховой жилет, а Гоше – перчатки.
        Зазвонил телефон. Я взяла трубку.
        – Стеша, привет! – это был Давид. – Рад, что ты опять с нами. Номеров, с которых звонили в сельсовет, несколько. Я все пробил: один из энергосбыта, второй – сельхоззаготовки, третий – ремонт дорог, четвертый – местного председателя. Он часто туда звонит.
        – И это все? Что-то ты их легко вычислил.
        – Так у них связь сотовая, поэтому несложно.
        – Странно. Мне известно, что звонок в сельсовет точно был. Спасибо, Давид! Я сейчас все осмыслю. Если потребуется твоя помощь, поможешь?
        – Нет проблем! Сделаю, что смогу, – заверил он.
        Я скинула на флэшку всю информацию о «Росстрое» и ее владельцах, собрала свои многочисленные наряды, попрощалась с Наташей, и Гоша отвез меня ко мне домой.
        Дома я обследовала кухню, комнаты и самое подозрительное помещение – ванную. Чистота и порядок. Ни тебе трупов, ни следов пиршества, ничего! Только на диване лежала моя потерянная сумка, а на журнальном столике – подарочная коробочка, в которой оказалось необыкновенно красивое кольцо с искрящимся камнем насыщенно-голубого цвета. Вау! Какая прелесть! Мои друзья – супер! Жаль, что я пропустила постановочную часть презента и не в полной мере оценила их сюрприз. Ладно, позднее реабилитируюсь.
        Сначала я позвонила Антону. «Абонент недоступен». Что ж, попытаюсь еще раз потом. Слабо верится, что Антон ответит на мой звонок. Может, он и номер сменил? Но пока это единственная возможность найти его.
        Я заказала доставку продуктов из супермаркета, потом спокойно приняла ванну, пытаясь отрешиться от проблем и любуясь кольцом. Свежая и отдохнувшая, сварила кофе, включила компьютер, вставила флэшку. Внимательно всматривалась в монитор, изучала лицо Сергея и других владельцев «Росстроя», рассматривала окружение и предметы. Искала хоть одну зацепку. Вот машина Виталика, вот такая же – Антона, и вот такая же – Сергея… Все – серебристые «Лексусы». Что такое?! Почему одинаковые?!
        Исключу пока из списка подозреваемых Анну. У нее машина хоть и внедорожник, но красного цвета. Да и информацию нужно ведь от кого-то получать.
        Я позвонила Анне.
        – Здравствуйте, Анна!
        – Здравствуйте, Настя! Что-то удалось узнать о Сергее?
        – Много чего, но я пока не могу вам сказать. Надо кое-что прояснить, уточнить, проверить, – напустила я загадочности.
        – Ну, сообщите мне, когда сочтете нужным, – спокойно сказала Анна. «Непробиваемый» человек.
        – Я вот по какому делу. Почему у Антона, Виталия, Сергея были одинаковые машины?
        – Они закупили «Лексусы» за счет фирмы всем учредителям. Заказали прямо из Японии в максимальной комплектации для того, чтобы чувствовать себя равными партнерами, а не соревноваться, у кого машина круче.
        – Значит, у Максима такой же «Лексус»?
        – Да.
        – А почему вы его привозили к Виталию на дачу? Я решила, что у него нет машины.
        – После того, как однажды у его машины отказали тормоза, он неохотно водит. У него теперь есть водитель. Максим не хотел беспокоить его в выходной, поэтому попросил меня отвезти его, тем более нам по пути.
        – Вы что, рядом живете?
        – Мы все живем в районе станции «Маяковская». Виталий всегда там жил, а остальные купили квартиры поближе к нему, чтобы удобнее было общаться. Да и район хороший.
        «Еще бы!» – подумала я.
        – Хорошо, я поняла. Извините, но, возможно, придется еще раз вас побеспокоить.
        – Звоните, конечно, – сказала Анна, а потом совсем тихо: – Вы знаете, где он похоронен?
        Конечно же, речь шла о Сергее, а об Антоне – ни слова. Что ж, я рада.
        – Почти. Потерпите еще немного. Надеюсь, скоро все будет известно.
        Так, еще один невыясненный момент. Николай – муж тетеньки Марусеньки, говорил, что высадил Антона возле памятника Маяковскому. Значит, он пошел к себе домой или к кому-то из друзей. Но друзья утверждали, что не знают, где он.
        Я опять набрала номер Анны.
        – Анна, еще вопрос. Вы сейчас где находитесь?
        – В квартире, – не понимая вопроса, ответила она.
        – Чьей?
        – Папиной.
        – Она где территориально расположена?
        – На проспекте Вернадского.
        – А в квартире возле метро Маяковская давно были?
        – Вчера. Я вещи оттуда перевожу к папе. Мы же с Антоном разводимся.
        – Я помню. – Значит, дома его нет. – Анна, мне нужны адреса, по которым проживают Максим, Виталий, Сергей.
        – Я вам сейчас вышлю эсэмэской.
        – О’кей!
        Только зачем мне адреса Виталия и Максима? Они сами ищут Антона. Вот квартиру Сергея навестить не мешало бы. Еще один момент мне не дает покоя. Как только я начинаю обдумывать его, что-то мешает и уводит меня от мысли о нем. Сейчас я сгруппировалась, сконцентрировалась. Вон сколько нужных вопросов подняла! Очевидно, что дома и стены помогают, и теперь готова сформулировать. Кто такой «жирный бобер», который приезжал к Сергею в тюрьму и, судя по всему, помог ему оттуда выйти? Анна отпадает сразу. «Бобер» был мужчиной. Антон тоже вне подозрений. Остаются Виталик и Максим. Виталий говорил, что в тюрьму ездил Максим. Но может, он соврал, и было все наоборот? Как бы это узнать?
        Так, теперь другая зацепка: я разговаривала об отце Сергея с Виталием около 17.30 в понедельник. Потом он, скорее всего, рассказал Максиму. Значит, кто-то из них утром уже был в Черемухе и интересовался, где живет Павлов. У кого нет алиби на вторник, тот и посещал Черемуху. Нужно с чего-то начать.
        Звоню Давиду:
        – Давид, ты можешь, как-то узнать, проезжали ли серебристые «Лексусы» во вторник в направлении деревни Черемуха? Номера тебе сейчас продиктую.
        – Ты, наверное, думаешь, что я волшебник? – засмеялся Давид.
        – Волшебник – нет, а гений – да! – ответила я.
        – Ох ты и льстец!
        – Это не лесть, а истинная правда! А разве нет?! Что, не сможешь? – растерялась я.
        – Попробую считать информацию с полицейских камер по этому направлению, – сказал Давид.
        – Что, это возможно? – удивилась я.
        – Все возможно, если постараться!
        – А говорил, что не волшебник…
        Я продиктовала номера машин Виталика, Максима, на всякий случай Антона и даже Сергея.
        Пока Давид ищет по своим каналам, я попробую с другой стороны.
        Я позвонила в офис Виталию:
        – Добрый день! Анастасия Полетаева, – представилась я, – могу я пообщаться с Виталием Генриховичем?
        – Добрый день! Виталия Генриховича сегодня не будет.
        – А где он?
        – Мне он не докладывает, – ответила секретарь.
        – А во вторник он почему целый день отсутствовал? – запросто спросила я.
        – Повторяю: он мне не отчитывается, – невозмутимо ответила секретарь.
        – Спасибо!
        Значит, во вторник Виталия не было на месте, и у него нет алиби.
        Пойдем дальше по списку. Я позвонила в приемную Максима. Повторилась процедура приветствия, и я спросила, где Максим. Он оказался на месте. Меня с ним соединили. Нужно было что-то говорить:
        – Максим, мне нужно свидетельство о смерти Сергея. Я нашла его отца. Оно ведь у вас?
        – Даже если бы было, я бы вам его не дал. Вы посторонний человек и не имеете права вмешиваться в эти дела.
        – Хорошо, тогда Анна заедет к вам за свидетельством.
        – Она здесь тоже не при чем.
        – Тогда отдайте его Виталию.
        – Обойдусь без ваших указаний! – взревел он.
        А теперь моя «главная» провокационная реплика:
        – Значит, адвокату придется запросить свидетельство о смерти из колонии…
        – …
        Мне понравилась эта пауза! Наводит на очень подозрительные размышления.
        – Алло! Вы меня слышите?
        – У отца Сергея есть адвокат? – насмешливо спросил он.
        – Пока нет, но будет, не беспокойтесь. Ведь уже прошел без малого год со дня смерти, уже можно вступать в наследство.
        – Какой ваш интерес в этом деле?
        – Вам это знать не обязательно.
        – Нам нужно встретиться, – предложил он.
        – Я не против, – согласилась я.
        – Когда, где?
        – Завтра в три часа у вас в офисе, – сказала я и положила трубку.
        Если Максим заинтересован, он будет ждать меня в своем кабинете. Чем-то я его зацепила. Наверное, будет договариваться.
        Давид не звонил. Мне остается только ждать: когда он погружен в запутанный мир всемирной паутины, его лучше не вырывать из него.
        Прозондирую-ка я Виталия. Давно с ним не общалась. Последняя наша встреча не была приятной. Виталик оказался недоступен. Я позвонила Алене.
        – Привет, Настя! – весело ответила она.
        – Привет, Алена! Как дела?
        – Вери гуд, – ответила она, – лучше не бывает.
        – С Виталием помирилась? – уточнила я.
        – Еще как помирилась, – Аленка аж прихрюкивала от удовольствия.
        – Что, сдалась раньше времени?
        – Ну не смогла я, не смогла… Капитулировала. У нас сейчас медовый месяц.
        – Поздравляю! А во вторник он с тобой был?
        – Так у нас во вторник все и началось! Он с утра пришел. Я дверь открыла, а он на коленях стоит. Из-за огромного букета виновато улыбается и кольцо мне обручальное протягивает. Так умилил меня этим, что я его простила. Обожаю его!
        – А сейчас он где?
        – Спит.
        – А работать?
        – Успеется! – засмеялась Алена.
        Значит, у Виталика есть железное алиби. Круг подозреваемых сузился до одного человека – Максима.
        – Мне нужно у него что-то спросить. Можешь разбудить его?
        – Настя, побойся бога! Устал человек, спит. Что тебе неймется?
        – Я, в отличие от некоторых, работаю, – укоризненно сказала я.
        – Ладно, сейчас попробую.
        Через несколько секунд Виталий:
        – Да, Настя! – сонным голосом сказал он.
        – Мне нужно знать, ты говорил Максиму о том, что нашелся отец Сергея?
        – Ты когда ушла, я был очень зол из-за моральной стороны этого дела. Я позвонил Максиму и все ему рассказал.
        – Как он воспринял?
        – Тоже возмущался.
        – Что конкретно он говорил?
        – Ну то же, что и я. Что отец Сергея не заслуживает этого наследства.
        – Про акции что-то говорилось?
        – Настя, может, ты скажешь, в чем дело, а не будешь выпытывать по капле?
        – Могу и сказать. Отец Сергея при смерти. Кто-то приезжал к нему из вашего окружения. Я думала – ты.
        – С ума сошла?! А кого из «нашего окружения» ты имеешь в виду?
        – Ты, Анна, Максим.
        – Анне это зачем? – спросил он.
        – Правильные вопросы задаете, товарищ, – похвалила я его. – Оставим пока Анну в покое. Почему ты о Максиме не спрашиваешь? У него есть повод желать смерти отцу Сергея?
        – Ну, не знаю… – замялся Виталий.
        – Значит есть, – констатировала я.
        – Не знаю. Даже если так, то он не пошел бы на преступление.
        – Мы сами не всегда знаем, на что способны. А за других и говорить нечего, – сказала я.
        – Возможно.
        – Повторяю вопрос: у Макса есть повод желать смерти отцу Сергея?
        – Ну, это громко сказано. Не думаю, что он желает ему смерти. Просто может быть не рад такому наследнику.
        – Но ему-то что? Это не его имущество.
        – Думаю, на имущество ему наплевать. А вот акции компании для всех нас представляют интерес. Мы бы не хотели, чтобы они попали в руки незнакомых нам людей. Придут чужие, начнут вмешиваться в дела компании – ненужная головная боль.
        – Кто имел решающее право голоса в вашей компании?
        – Мы были все равны, пока акции распределены поровну.
        – А если бы у кого-то оказалась большая часть из них?
        – Это не совсем возможно, так как, если один из учредителей выходит из дела, мы должны поделить его акции поровну. Все это прописано в Уставе.
        – Но может быть, там прописаны исключения?
        – Сейчас не вспомню, нужно почитать Устав.
        – Виталий, пожалуйста, прочитай его в ближайшее время или вспомни. Любые сведения имеют значения.
        – Хорошо. Я свободен? – пошутил Виталий.
        – Пока да.
        Я еще раз позвонила в офис Максима:
        – Здравствуйте! Почему Максима Александровича не было на месте во вторник? Мы же договаривались о встрече! – скандальным голосом произнесла я.
        – Подождите секундочку, – прервала меня секретарь, – я соединю вас с ним, и он вам объяснит.
        – Не хочу больше с этим человеком иметь никаких дел! Он не держит слово! – распалялась я все больше.
        – Почему же, Максим Александрович очень обязательный человек. Вы напрасно скандалите, – миролюбиво ответила секретарь, – и, кстати, я вспомнила, что во вторник он весь день был на месте.
        – Вы уверены?
        – Абсолютно.
        – Может быть, я что-то напутала? – я снизила обороты.
        – Возможно.
        Я отключилась.
        Максим, значит, был на работе, и у него тоже есть алиби.
        Только я отключила телефон, позвонил Мелконян:
        – Стеша! Ни одна из этих машин во вторник не приезжала. Это точно. Я несколько раз проверил.
        – Все! Схема развалилась… Что ж такое?! Вот елки зеленые! – сокрушалась я.
        Давиду стало жаль меня, и он попробовал по-своему меня утешить:
        – Ну, может, тебе еще кого-нибудь пробить? Я сегодня свободен. Можешь мной располагать.
        – Я уже и не знаю… Слушай, а можно вычислить местоположение человека по сотовому телефону, если тот отключен? – осенило меня.
        – Можно. Говори!
        Я продиктовала номер Антона.
        – Все. Жди! – бодро сказал Давид.
        Я тоже приободрилась. Нужно подумать. Так! Во вторник никто из нашей компании не приезжал, и у всех есть алиби. Это и хорошо, и плохо. Значит, что они в этом деле не участвовали. Но тогда должен быть еще кто-то. КТО? Но и звонка в сельсовет тоже не было, хотя Иван утверждал, что был. Вот это совсем непонятно.
        Звоню:
        – Привет, Иван! Есть какие-нибудь новости?
        – Пока ничего не прояснилось. Дед Иван в коме. Выйдет ли из нее – неизвестно, но пока состояние стабильное.
        – Понятно. Ты говорил, что был звонок в сельсовет. Я узнавала по своим каналам: во вторник посторонних звонков не было.
        – Странно. Подожди, а почему во вторник? Дед Ивану стало плохо в понедельник, через несколько часов, как ты уехала.
        – А почему тогда ты мне в среду звонил?
        – Я тебе с понедельника названивал. Ты была «вне зоны действия сети». Дозвониться смог только в среду утром.
        Так, в понедельник в ночь я уезжала в Питер, а приехала как раз в среду утром. Наверное, в Питер звонки из Черемухи не доходили. Все сходится. Значит, я ошиблась и не там искала. Вернее, не в тот день.
        – Ваня, почему у вас в деревне сотовая связь?
        – Хм… Так стационарная уже давно накрылась, еще в девяностые. Мы в одно время вообще без связи жили. Слава богу, сотовые сейчас недорогие. Мы теперь как люди.
        – Ваня, а определитель в сельсовете есть?
        – Кажется, есть.
        – Можешь туда сходить и узнать номер, с которого звонили, если он сохранился?
        – Так Любка этот телефон всегда с собой таскает. Я сейчас к ней зайду и узнаю.
        – Пожалуйста.
        – Я – мухой, – заверил меня Иван.
        Я положила трубку и тут же взяла снова – звонил Давид.
        – Пиши адрес, – сказал он.
        – Улица Свободы тридцать три, квартира двенадцать. Ткаченко Марина Юрьевна.
        – Спасибо, Давид! Я жду одну информацию. Если что-то узнаю, ты поможешь мне дальше?
        – Ок.
        – Спасибо, Давидик! За мной не заржавеет.
        – Договорились! Накормишь меня в кафешке.
        – В самой лучшей!
        – Сохранил! (в переводе со сленга Давида – Запомнил!)
        Пока телефон молчал, я, отбросив подступающую ревность, размышляла над тем, кто такая Ткаченко Марина Юрьевна, и какое отношение к ней имеет Антон, если они вообще знакомы. Может, Антон выбросил телефон, а его кто-то подобрал? Вот и появляются случайные люди.
        Опять телефон!
        – Настя, я нашел! Вроде бы этот номер! Пришлось Любке вспомнить всех звонивших в этот день. Записывай! – Иван продиктовал номер.
        – Ваня, дай бог тебе здоровья и твоим детям! Ты молодец! – похвалила я его.
        – Звони, если что, – ответил Иван.
        Теперь Давиду:
        – Давид! Есть номер, по которому звонили в Черемуху. Оказывается, это было в понедельник. Пробьешь?
        – Угу! Жди!
        Сегодня день технического прогресса! Оказывается, можно вести расследование, не выходя из дома! Конечно, если под рукой есть телефон, а в друзьях – великий хакер.
        Пришла эсэмэска от Анны с адресами учредителей «Росстроя». Я переписала их в блокнот.
        Дожидаясь информации от Давида, я решила сама воспользоваться возможностями интернета и набрала имя «Ткаченко Марина Юрьевна» в поисковой строке.
        Появилось несколько вариантов, но один меня просто поразил. Надо же, как просто! Одна Марина Юрьевна оказалась сотрудницей «Росстроя»! Более того, секретарем Антона! Супер! Получается, Антон все это время жил у своей секретарши. Я ведь с ней разговаривала, а она и виду не подавала, что знает, где Антон. Какая преданная особа! Если останутся силы, сегодня же наведаюсь к ней.
        Спустя час позвонил Давид:
        – Значит, так! Этот номер зарегистрирован на Лукьянова Семена Владимировича. Я решил предупредить твои просьбы и сам покопался в инете. Этот Лукьянов в Москве не прописан, но держатель телефона сейчас находится по адресу Вторая Тверская-Ямская, дом шесть, квартира тринадцать. Это возле метро «Маяковская». Еще раз просмотрел полицейские камеры. Машины, которые ты мне давала, в понедельник не проезжали.
        – Повиси немного на телефоне. Я кое-что проверю, – попросила я.
        Я открыла блокнот и сверилась с адресами, которые мне прислала Анна. Есть! Адрес на Маяковской совпал с адресом Сергея.
        – Есть еще просьба. Я чувствую, что мы у цели. Найди все, что можно, на Мазаева Петра Викторовича. Год рождения не знаю. У него, скорее всего, нет паспорта, только справка об освобождении. Он сидел в питерской зоне общего режима, вышел в июле.
        – Думаю, тут уже одной кафешкой не отделаешься.
        – А чем?
        – Ну как-то неудобно, – замялся Давид.
        – Да говори уже! – настояла я.
        – Если можешь, займи мне денег. Хочу комп навороченный «МакПро». Там такая оперативная память, процессор – сказка! Летает – как ракета…
        – Стоп! – прервала я Давида. Лучше сразу пресечь разговор о компьютере, иначе эти описания могут продолжаться долго. А самое главное – непонятно. Скажи просто, сколько нужно?
        – Много. Я копил почти год. Собрал семьдесят восемь тысяч.
        – Именно семьдесят восемь? – меня насмешила такая точная сумма. Наверное, Давид действительно откладывает каждую копейку. – Так сколько компьютеров ты хочешь купить?
        – Говорю же тебе! Один!
        – Ты хочешь сказать, что он стоит больше семидесяти восьми тысяч?
        – Но это же последнее поколение компьютеров! Мощнее его ничего еще не придумали! В нем оперативная память…
        – Все, я поняла! Он стоит больше! Сколько?
        – Сейчас можно купить со скидкой двадцать тысяч.
        – Отлично! Сколько всего денег за него нужно? – терпеливо выспрашивала я.
        – Сто сорок восемь тысяч, – уныло сказал Мелконян, – я хотел взять кредит. Мне не дают. Я ведь официально нигде не работаю. Но понимаешь, этот комп…
        – Согласна добавить тебе семьдесят тысяч. Завтра же, – я опять перебила его.
        Мне, конечно, трудно представить, что компьютер может стоить, как подводная лодка, но Давидику виднее.
        – Правда, Стеша?! Ты не шутишь?!
        – Нет! Дам тебе в рассрочку на год. Нормально?
        – Более чем! Ты же знаешь, я работаю дома. Деньги будут.
        – Все, договорились! Более того, сегодня ты трудился, и еще потрудишься не бесплатно. Я заплачу тебе десять тысяч.
        – За эти деньги я готов вскрыть базу «Пентагона»! – обрадовался Давид.
        – Базу не надо! Узнай все про Мазаева.
        – Инфу загрузил. Жди!
        Значит, Сергей спокойно проживает в своей собственной квартире. Идти к нему может быть опасно. Я пока не совсем представляю, что он за человек. Может, Анну взять? Ее-то он не тронет. Но в целом я не очень и боюсь! Так, слегка опасаюсь. Зато как только подумаю о встрече с Антоном, у меня начинают дрожать руки и подкашиваться ноги. Да и что я ему скажу? Я ведь почти ничего не узнала. Подожду еще немного. Может, что-то еще нароет мой персональный хакер. Тогда по результатам и приму решение – к кому идти, кого бояться.
        Давид не звонил, и я все больше нервничала. Нужно себя чем-то занять. Я решилась на пробный звонок Сергею.
        – Алло, – ответил мужской голос.
        – Здравствуйте, – сказала я, – у меня для вас есть интересная информация.
        – Вы ошиблись номером, – сказал мужчина.
        – Думаю, что нет. Вы ведь Сергей Павлов, или теперь уже Петр Мазаев?
        – Кажется, я догадываюсь кто вы… Это вы все время вертитесь возле Анны.
        – Ну не все время, – уточнила я, – а только когда действую в ее интересах.
        – Что вам нужно от меня? – похоже, Сергей не удивился, что я вычислила его местонахождение.
        – Обмен информацией.
        – Зачем?
        – Это в наших общих интересах.
        – Сомневаюсь, – сказал Сергей.
        – Напрасно, – разуверила я его.
        – Ну раз так, тогда давайте обмениваться.
        – Когда и где?
        – Где вам будет удобно. Кстати, как вас зовут?
        – Анастасия, – представилась я с опозданием.
        – Можете приехать ко мне домой. Раз уж вы так много обо мне знаете. Наверное, адрес вам тоже известен.
        – А то как же! – прихвастнула я. Пусть знает, с кем имеет дело!
        – Тогда жду сегодня!
        – О’кей, постараюсь.
        Ну вот, дело сделано! Назад дороги нет. «Какая я все-таки смелая и отважная!» – внушала я себе. Где же Давид? И он меня услышал:
        – Настя! Я прошерстил инет вдоль и поперек: вот что есть на твоего героя. Он прописан в деревне Кубышки Егорьевского района. Это сто восемьдесят километров от Москвы, та еще глухомань. Еще у него есть машина. Он ее купил две недели назад. Это «Нива – Шевроле» две тысячи пятого года выпуска, серебристого цвета, номер Т-пятьсот восемьдесят восемь-МА сто пятьдесят. Ты рада?
        – Серебристого цвета, говоришь… – повторила я. – А не проезжала ли эта машина…
        – Проезжала, – перебил меня Давид, – в понедельник утром в девять двенадцать ее зафиксировала камера на последнем посту ГАИ за тридцать километров от Черемухи.
        – Офигеть! – воскликнула я.
        – Слушай, Стеша, зачем тебе этот тип? Ты чем сейчас занимаешься?
        – Этот тип мне нужен позарез. Я ведь журналистка! Не забыл? Давид, последняя просьба на сегодня. Засветилась ли эта «Нива» шестнадцатого октября на Дмитровском шоссе в направлении области?
        Да, я решила проверить, а вдруг это Сергей преследовал нас с Антоном и сжег дом деда.
        – Уже смотрю, – ответил Мелконян.
        Несмотря на свежую информацию и на выводы, которые напрашивались сами собой, я начала собираться к Сергею. Но предусмотрительно сделала один звонок, для страховки.
        – Стеша, – сообщил Давид некоторое время спустя, – я не нашел такой машины.
        – Да, спасибо, – задумалась я. – Давай, до завтра!
        Итак, выходной сегодня не удался. Зато какой информативный день! Всё, что можно узнать, я узнала, что можно добыть – добыла, а теперь – с визитом к «Минотавру». Я прислушалась к себе: сердце бьется ровно, страха нет. Наоборот, есть желание увидеться с этим непонятным для меня человеком. Я сколько о нем знаю, но совершенно не знаю его самого. Встреча с ним может быть опасной, но одновременно интересной. Опять же – проверю свою удачу. Известный факт, что подводит она меня лишь раз в году – в день рождения. Зато сегодня перед ней стоит сложнейшая задача – спасти меня в случае опасности и помочь закончить это дело. Все, в путь!
        Еще не было и шести часов, а на улице уже было темно, шел мокрый снег, дул холодный ветер. Я вызвала такси. Добираться на метро в такую погоду совсем не было желания. Дом Сергея был высотной сталинкой с огромным холлом, широкими мраморными лестницами и бдительным консьержем. Этот, по-видимому, бывший военный просканировал меня зоркими глазами, тщательно переписал мои паспортные данные в книгу посетителей. И, еще раз осмотрев для верности, сказал, на какой этаж подниматься. На пятом этаже я позвонила в дверь.
        Сергей оказался именно таким, как я его представляла: абсолютно не похожим на преступника. У него были светлые честные глаза, ровный нос, упрямый рот, четко очерченный волевой подбородок, волосы светлые и уже не короткие. Он был выше среднего роста, подтянутый, хорошо сложен.
        – Проходите, – предложил он мне.
        Я не стала робеть и прошла в комнату. Похоже, и в этой квартире над дизайном тоже поработала Анна: ВсЁ было безупречно, дорого и уютно. Блеск и красота!
        – Анна создавала дизайн? – спросила я.
        – Да. Я вижу, Вы в курсе многих наших дел.
        – Даже больше, чем Вы думаете, – заверила я его.
        – Посмотрим. Хотите чай, кофе, что-нибудь покрепче? – предложил он.
        У него были приятные мягкие манеры – никогда бы не подумала, что он свое детство провел в детдоме, а совсем недавно сбежал из тюрьмы. Сергей обладал врожденной интеллигентностью, но он был не робким, а крепким, знающим себе цену, невероятно харизматичным человеком. Теперь я понимаю Анну и ее чувства, которые живут в ней сколько лет. Сергей был достоин большой любви. По крайней мере, на первый взгляд. Как я ни старалась напомнить себе, что он преступник, общаясь с ним, забывала об этом. Казалось, что я пришла к хорошему товарищу поговорить о том о сем.
        Я бы не отказалась от коньяка. Голова слегка болела от обилия сведений, но распивать спиртное в «стане врага», по-моему, неприлично. Хоть по виду Сергей и не опасный, нужно быть начеку.
        – Спасибо! Пока ничего не нужно, – ответила я.
        – Ну, тогда сразу к делу. Что вы делали возле Анны, какие ее интересы вы представляете? – начал он.
        – Давайте все по порядку. Я начну рассказывать известные мне факты. Вы же поправите меня, если что не так, – предложила я.
        – Договорились.
        – Итак, начну издалека. В молодости вы любили Анну…
        – Я и сейчас ее люблю, – уточнил он.
        – Это хорошо!
        – Не думаю. Эта любовь измотала меня, опустошила.
        – Отчасти, мне кажется, вы сами виноваты. Вы отдали Анну в жены своему другу. И все эти годы терзались сами и терзали ее.
        – Да! Это была самая большая ошибка… Но не всегда знаешь, как правильно поступить и к чему это приведет. На тот момент я не мог навсегда расстаться с ней. Даже думать об этом боялся.
        – И поэтому устроили ее встречу с Антоном.
        – Да, поэтому.
        – Я вас понимаю теперь.
        – Но почему вы начали так издалека? Какое отношение имеют те события к нынешним?
        – Любой поступок влечет за собой последующий, а их череда приводит к определенному результату.
        – Хорошо, продолжайте.
        – В результате этой, как вы считаете, невзаимной любви, вы начали сознательно разрушать себя и попали на зону. Каким-то невероятным, чудесным образом вам удалось оттуда нелегально выйти.
        Сергей кивнул.
        – Кто вам помог? – спросила я. – Кто привез вам деньги для взяток?
        – Этого я вам сказать не могу, – твердо сказал он.
        – Сколько стоило ваше освобождение?
        – Не понимаю, к чему эти вопросы?
        – Для восстановления пробелов в добытой информации.
        – Я отвечаю на ваши некорректные вопросы исключительно из уважения к Анне.
        – Ну хотя бы так…
        – Мое освобождение мне стоило девять миллионов рублей.
        – А как можно было на зону пронести такую кучу денег?
        – Эти деньги хранились на четырех пластиковых карточках.
        – Почему на четырех?
        – Деньги были разбиты на пять миллионов, три, один и один. Так было удобнее действовать по обстоятельствам.
        – Сколько вы дали в общак?
        – Пять.
        – А доктору?
        – Сначала предлагал три. Потом сторговались за четыре.
        – Может, вы напрасно отдали в общак сколько денег?
        – Нет, если бы я им не заплатил, для меня бы не было «зеленой дороги». Оттуда мне давали указания, как и что делать. И все прошло безупречно.
        – Вы не искупили вину за смерть сбитой вами девушки, вас это не беспокоит?
        – Вы пришли меня воспитывать? – спросил Сергей.
        Нужно отдать должное его выдержке. Он был невозмутим.
        – Нет. Пытаюсь понять.
        – За то, что я совершил, мне нет прощения. И неважно, отсидел бы я свой срок до конца или нет, это останется со мной на всю жизнь.
        – Значит, в тюрьме вы проанализировали свою жизнь и поняли, что все зло от Антона? Вы возненавидели его.
        – Давайте я сам расскажу! А то от ваших умозаключений коробит.
        – Хорошо.
        – Когда Анна по непонятной мне причине расторгла предстоящую свадьбу, я почти сошел с ума. Что я только ни делал, чтобы вернуть ее! Я не мог понять, в чем виноват. Пытался примириться. Но чем активнее я настаивал, тем больше она избегала меня. Ее поведение было нелогично, не поддавалось объяснению. Я решил, что это состояние связано с беременностью, а позже – с потерей ребенка. Я верил, что она одумается и вернется ко мне, но Анна была непреклонна. Я понимал, что в любой момент могу потерять ее навсегда. Встретит какого-нибудь парня, уедет, и я никогда ее не увижу. Этого я вынести не смог бы. Тогда все разрешил случай. Мы шли с Антоном. Впереди я увидел Анну, я обратил на нее его внимание и решил: будь что будет. Я не думал, что у них дойдет до свадьбы. Я лишь хотел быть рядом с ней. Но так случилось, что Антон влюбился. Их знакомство обернулось долгими годами брака. Антон во всех отношениях достоин ее, но Анна не выглядела счастливой. Я при любой возможности просил ее вернуться ко мне, но тщетно. Эти годы прошли как во сне. Я боролся с чем-то, чего не понимал. Я выдохся, устал. Чтобы окончательно
не впасть в депрессию, я начал играть в казино. Первое время меня это занятие бодрило, появился адреналин и ощущение прежней жизни, когда мы любили друг друга с Анной. Это состояние было искусственным и через время прошло. Я играл уже по инерции и жил, ничего не видя вокруг. Возможно поэтому я и не заметил ту девушку, которую сбил. Она какое-то время была жива и умерла у меня на глазах. Я навсегда запомнил ее непонимающий и осуждающий взгляд. Это непередаваемый кошмар, неискупимое чувство вины. Как я ни каялся перед ее родителями, они не простили меня. Да я бы и сам не простил, если бы кто-то убил моего ребенка, пусть и не специально. Ее мать была убита горем, а отец жаждал мщения. Он говорил, что мы все – одна «шайка», и всем нам не жить. Я его понимаю, очень понимаю. Если бы я только мог перемотать время назад и не задеть его дочь! Я смирился со сроком, который мне дали, с колонией и со злым роком, который преследует мою семью. И как ни странно, меня отрезвила колония. По ту строну прежняя жизнь предстала в ином свете. Я понял, что не нужно было требовать от Анны то, чего она не могла или не хотела
мне дать. Что мои чувства к ней – уже ценность, независимо от того, отвечает она мне взаимностью или нет. Что Антон не гад и похититель чужих женщин, а тоже не самый счастливый человек, потому что Анна по-настоящему не любила его. Я это понимал. Наверное, эта женщина не способна дать то, что от нее хотят. Хотя я помню ее совсем другой – живой, жизнерадостной, а сейчас она как манекен. (При этом слове меня передернуло.) В общем, я оценил то, что осталось на воле. Наверное, к этому приходят все заключенные. То, что раньше казалось естественным, стало запретным, и невероятно ценным – это свобода. Любить или не любить – решаешь сам, идешь куда хочешь. Делаешь, что посчитаешь нужным, сам распоряжаешься своим временем и сам строишь свою жизнь. Я бы отбыл свой срок до конца, хотя жажда свободы и была непреодолимой. Но к побегу меня подтолкнул случай. Однажды ночью, почуяв чье-то присутствие, я проснулся и едва успел перехватить руку с заточкой, поднесенной к моему горлу. Мне удалось отбросить нож, а убийца убежал. Я рассмотрел лишь силуэт на фоне слабого освещения. Я осмотрел все нары, но все спали или
притворялись спящими. Утром я поговорил с зэками, и мне дали понять, что если было покушение, то это неспроста. Скорее всего, кто-то «заказал» меня. Вот тогда и созрела мысль – бежать. Начал наводить справки, просил свести меня с нужными людьми. За деньги обещали помочь. А дальше вы знаете.
        – Вы обратились за помощью к своим друзьям?
        – Хитрите? – спросил Сергей. – Хотите во что бы то ни стало узнать, кто мне помог?
        – В общем, да, – не стала я врать.
        – Нет. Я не стал обращаться к друзьям: просить Антона мне не позволяла гордость. Максим слишком меркантильный, чтобы помогать бескорыстно. Виталий не совсем надежный. Он мог случайно где-нибудь напортачить.
        – Боже мой, так кто же остается?! – вскричала я.
        – Думайте сами. У вас это неплохо получается.
        – Спасибо! Ничего не придумывается, – сокрушалась я.
        – Ничем не могу вам помочь.
        – По моим подсчетам, у вас было десять миллионов, а на взятки ушло девять.
        – Еще один был нужен мне для легализации.
        – Вы купили дом в глуши, где вас без проблем прописали. И машину.
        – Браво!
        Я поклонилась.
        – А в этой квартире вы как оказались? У вас же теперь другое имя.
        – Кто будет проверять мои документы, если все консьержи помнят меня в лицо? Они выдали мне запасной ключ без лишних вопросов.
        – Так, сейчас будет очень неприятный вопрос, – предупредила я.
        – А до этого вы были сама деликатность, – усмехнулся Сергей.
        – Зачем вы пытались убить своего отца? И как вы оказались в Черемухе?
        – Значит, это все-таки был мой отец, и он живой?
        – Пока да, но в тяжелом состоянии.
        – У меня и в мыслях не было, как вы выразились, убивать отца. Я следил за Анной, вернее, крутился возле ее дома. Очень хотел напоследок поговорить.
        – Почему напоследок?
        – Я решил уехать куда-нибудь подальше от Москвы. В другой город, где ничто бы не напоминало о прошлом. Может, мне удастся начать жизнь сначала.
        – Итак, вы следили за Анной…
        – Да. Я подъехал к ее дому в десять вечера. Сидел в машине, взвешивал, решался, мысленно выстраивал разговор. С Антоном не хотел встречаться. Никто не знал, что я жив. Я предпочитал сохранить эту тайну.
        – Анне пришлось бы открыться.
        – Да. Но в ее молчании я не сомневался. Она немногословна.
        – Это я знаю.
        – Я просидел до половины двенадцатого, так и не решившись на встречу с ней. Уже хотел уезжать, как из подъезда быстро вышла Анна, села в машину и поехала. Я последовал за ней. Думал, что она где-нибудь остановится и выйдет, тогда я с ней поговорю. Это был удачный момент. Но она ехала и ехала. Рано утром я остановился на одной из заправок, а когда попробовал догнать ее, не смог найти. Очень долго кружил по окрестностям, пытался определить, куда она могла поехать. Потом проткнул колесо. Пока менял его, понял, что теперь найти Анну будет сложно. Решил вернуться назад, на то шоссе, где она проезжала, чтобы ждать ее возвращения. Потом уснул. После сна шансов на встречу почти не оставалось. Решил вернуться в Москву. Пока я пытался определить, где нахожусь и что здесь могло понадобиться Анне, пришло озарение. На карте я увидел название деревни, которая была записана у меня в свидетельстве о рождении. Не знаю, зачем туда приехала Анна, но я решил посмотреть на свою родину. Оставил машину на обочине и пошел, пытаясь восстановить воспоминания. Вдруг увидел машину Анны, уже хотел подойти, а тут появились вы:
сели и уехали. Я побродил по деревне, но дом свой не смог найти.
        – Вы позвонили в сельсовет?
        – Да. Сначала хотел зайти и пообщаться, но он оказался закрыт. Зато на двери был написан номер телефона. Я позвонил и спросил, как найти Павлова Ивана. Потом пошел к отцу. Когда я отыскал его дом и вошел, произошло неожиданное: мой отец посмотрел на меня как на привидение, замахал руками и рухнул на пол. Я уложил его на кровать, пытался привести в чувство. Ничего не помогало. Вышел из дома, звал на помощь, но на той улице, кажется, никто не живет. Потом я испугался. Если этот человек умрет, начнут выяснять, кто я и что я. А я беглый каторжник. Опять загреметь в колонию, теперь еще на больший срок? Никогда! Я кое-как вызвал скорую и ушел. Понимаю, что опять не лучший мой поступок. Инстинкт самосохранения победил жалость к человеку, который, может, и не был моим отцом. Я вернулся в Москву совершенно морально раздавленный. Что бы я ни делал, все кончалось одинаково печально. Как изменить свою судьбу, повернуть удачу лицом?
        – Давно это началось?
        – С тех пор, как Анна бросила меня.
        – Думаю, если бы Анна вернулась к вам, и несчастья бы отступили.
        – Она замужем. Забыли?
        – Нет, помню. Но всякое случается.
        – Что вы этим хотите сказать? – с такой надеждой спросил Сергей, что у меня сжалось сердце.
        – Потерпите немного, и я вам кое-что расскажу.
        Из разговора с Сергеем было ясно, что он не знает, что случилось с Антоном. Значит, он не причастен к поджогу дома и ранению Антона, а я так надеялась расколоть его и закончить расследование. Но, наверное, так было бы слишком просто. Хотя я проделала такую работу, что он мог бы пожалеть меня и оказаться преступником. Ан нет, не все так просто!
        – Вы знаете, что в Антона стреляли? – спросила я.
        Сергей вздрогнул. С недоверием всмотрелся в мое лицо и, когда понял, что я говорю серьезно, спросил:
        – Кто? Зачем?
        – Я думала, вы знаете.
        – Откуда? Он-то хоть жив?
        – Да. Ему прострелили руку. Есть мысли, кто желает его смерти?
        – Даже представить не могу таких людей.
        – А вы сами?
        – Я ревновал, злился, но желать ему смерти… За что? – вполне искренне удивился Сергей.
        – Вот я и пытаюсь разузнать, кто и за что стрелял в Антона. Это ответ на ваш вопрос, что я делала возле Анны.
        – Это она просила вас об этом? – с горечью спросил он.
        – Нет. Я сама решилась на расследование, чтобы помочь Антону.
        Сергей опять пристально рассматривал мое лицо. Что-то на нем прочитал и просветлел.
        – Понятно, – как-то весело сказал он.
        – Что вам понятно? – огорчилась я. Скоро не останется людей, которые не знали бы о моей любви к Антону – вон и Сергей, кажется, понял. Чтобы отвлечь его от этой мысли, я спросила:
        – Значит, вы не знали, что он не живет с Анной?
        – Нет. Нет! – он совсем воспрял. – Но почему?
        – Во-первых, он скрывается от убийц, во-вторых, они разводятся.
        – С Анной? – как-то глупо спросил Сергей.
        – Ну не с убийцами же, – подколола я его.
        – Почему?
        – Она настояла. Не любит она его.
        Сергей шумно выдохнул.
        – Извините, – сказал он, – мне нужно выпить. Будете?
        – Давайте, – согласилась я.
        Он налил себе виски и быстро выпил. Жестом предложил спиртное в баре. Я молча указала на коньяк. Сергей налил мне и протянул бокал. Он обратно сел в кресло. Выпитый виски расслабил его. Он улыбнулся.
        – Она что, влюбилась в кого-то? – с деланным равнодушием спросил он.
        – Да. Давно любит одного типа, – пошутила я.
        – Кого же, черт возьми?!
        Я отпила коньяк и выдержала небольшую паузу для пущего эффекта:
        – ВАС! – наконец-то произнесла я.
        Он посмотрел на меня с недоверием и подозрительностью.
        – Да, да! Вас! Все, что с вами обоими произошло – трагическое стечение обстоятельств. Все это время, со дня вашего расставания, она не переставала любить вас и, поверьте, страдала не меньше вашего. Я расскажу вам все. Начну с истории ваших родителей, так как оттуда все и началось.
        И я рассказала ему обо всем, что мне известно. Сергей сидел не шевелясь. За время моего рассказа разные эмоции проявлялись на его лице: потрясение, недоумение, жалость, сожаление и непоколебимое чувство любви при имени Анна. Завидую…
        Когда я закончила, Сергей сидел, погруженный в свои мысли. Я не стала ему мешать, а тихонько вышла из квартиры. На улице меня ждала Анна. Это ей я звонила для подстраховки. Еще я надеялась на подобный исход разговора, и что мне удастся соединить этих двух достаточно настрадавшихся людей. Теперь мне следовало подготовить Анну.
        – Здравствуйте! Зачем мы здесь? – спросила она.
        – Я не хотела вам говорить раньше времени, – начала я. – Вы только не нервничайте, а главное – поверьте мне. Дело в том, что Сергей не умер. Он жив и сейчас у себя дома. Я рассказала ему все. Он сейчас переваривает услышанное. Он очень сильно любит вас.
        Анна не была бы собой, если бы не спросила без лишних эмоций:
        – Я пойду к нему?
        – Да, конечно.
        Она быстро пошла к подъезду. Я вспомнила о консьерже, который некстати начнет выяснять, кто она. Побежала за ней, чтобы помешать ему – но Анны в холле не было, консьерж спокойно сидел за своей стойкой и подозрительно косился на меня. Значит, Анну он знал и пропустил ее без вопросов… Да она же занималась обустройством квартиры Сергея! Я вернулась в машину и продолжила размышления.
        Сергей чем-то напугал своего отца, и у того случилось нервное потрясение. Я думаю, что это я подготовила неблагоприятную почву. Я рассказала «деду» Ивану, что его сын умер, что он похоронен. А спустя какое-то время в этот же день явился сам «покойный». Конечно, не каждый такое выдержит.
        Дальше: кто же все-таки привез банковские карты Сергею в тюрьму? Наверное, это и не имеет особого значения, но для восстановления полной ясности в этом деле хотелось бы знать.
        И самый важный вопрос: кто покушался на Антона? На этот вопрос у меня до сих пор нет даже намека на ответ. Но что-то же должно насторожить, вызвать подозрение, разбудить интуицию! Я даже чувствую, что вроде бы мелькали фразы, которые могли бы навести на мысль, но не могу их вспомнить. Думай, Стеша, думай! Сейчас мне никто не сможет помочь. Ни верный Гоша, ни гениальный Давид, ни молчаливая Анна. Только я сама должна напрячься и вспомнить. У меня появилось тревожное чувство, что я что-то упустила, когда была в квартире Сергея. Что-то такое он сказал, и у меня екнуло внутри. Так бывает всегда, когда срабатывает интуиция. Как обычно восстанавливают потерянную мысль? Возвращаются на то место, где ее потеряли. Значит, нужно идти к Сергею. Надеюсь, я не очень помешаю влюбленным. Хотя у них свои дела, а меня свои. Потерпят.
        Я вошла в холл. На лице у консьержа читалось: шастают тут всякие туда-сюда. Я ему улыбнулась во всю ширь. И так лыбилась до тех пор, пока и он не начал гримасничать, дергая лицом, пытаясь сдержать смех и сохранить строгое выражение. «Все еще действует, – подумала я, – то-то же! А то набычился».
        Я позвонила в дверь квартиры и тут же вошла. Они сидели на диване, взявшись за руки и любуясь друг другом. Все-таки иногда влюбленные выглядят очень глупо. Когда уже я буду иметь такой же вид? Все суечусь, суечусь. Некогда даже погрустить о своих чувствах!
        – Извините, – сказала я, – надеюсь, не помешала. Мне нужно еще кое-что узнать.
        – Спасибо вам, Настя! – от души сказал Сергей. – Если бы не вы, мы бы так всю жизнь и прожили в неведении. Сейчас я готов ответить на все ваши вопросы.
        – Да какие там вопросы? Я уже и сама не знаю, что спрашивать. Опять тупик в расследовании. Вы мне только скажите, кто помог вам выйти из зоны?
        – Теперь уже можно, – сказал Сергей и посмотрел на Анну. Она кивнула. – Это Анна.
        Я неподдельно удивилась.
        – Но у меня информация, что приезжал мужчина.
        – Да, приезжал мой адвокат. Он очень надежный и компетентный человек.
        – Значит, вы знали, что Сергею нужны деньги, чтобы сбежать?
        – Нет. Я этого не знала. Он попросил, я дала.
        – Десять миллионов?! – присвистнула я. – Так запросто?!
        – Нет. Это было непросто. Пришлось кое-что продать, снять со счетов. Я не хотела, чтоб Антон знал.
        – Но эти деньги могли к вам не вернуться?
        – Я на это не рассчитывала.
        – Снимаю перед вами шляпу! – произнесла я с восхищением.
        – Теперь вы понимаете, какой это человек? – спросил Сергей.
        – Нет слов, – подтвердила я. – Когда передали деньги?
        – В начале мая, – ответил он.
        – Значит, вы знали, что в это время Сергей был жив? – спросила я Анну.
        – Да.
        – А его компаньоны зачем-то вводят всех в заблуждение относительно даты «смерти»?
        – Да.
        – Но почему вы не сказали им о том, что это неправда?
        – Я не хотела, чтобы они знали о моем участии в этом деле. Сергей умер – лишь это имело значение, а не дата. Раз его друзья называли другой месяц, значит, им так нужно. Бог им судья.
        – А зачем нужно? – спросила я у обоих.
        – Кто их знает, что у них на уме, – ответил Сергей.
        – Я думаю, они хотят побыстрее присвоить ваши акции, – сказала я.
        – Ха! У них это не получится, – сказал Сергей.
        – Почему?
        – Акции завещаны другому человеку.
        – Разве по Уставу можно завещать акции?
        – В Уставе прописано, что акции делятся между учредителями, если нет претензий от ближайших родственников или…если они не завещаны любому человеку по желанию держателя. Я завещал свои акции и все свое имущество Анне. Через полгода со дня «смерти» она бы узнала об этом. Думаю, мои друзья поэтому и «ускорили мою кончину».
        – А кто из них конкретно?
        – Точно не знаю. Но Максим донимал меня этими акциями еще в камере предварительного заключения, пока длилось следствие. То, что меня посадят, его мало волновало. Зато раздел акций был больной темой. Потом и на зону ко мне приезжал с просьбой, чтоб я продал их ему. Я отказывался с ним встречаться.
        – Виталий сказал, что это Максим ездил на зону и получил ваше свидетельство о смерти.
        – Что происходило после моего побега, я не знаю. Но Виталик шустрый тип. И если ему выгодно, может навести тень на плетень.
        – В его интересах было скорейшее получение акций. Сейчас такая необходимость отпала, – объяснила я.
        – Настя, я надеюсь, что наши тайны не станут достоянием наших общих знакомых? – спросил Сергей.
        – Даже Антону нельзя рассказать?
        – Насчет Антона не знаю, он человек порядочный, но многое может его покоробить.
        – Согласна. Значит, никому! – заверила я.
        – Спасибо! – сказала Анна.
        – Мне нужно провести следственный эксперимент. Хочу кое-что вспомнить, но не могу. Я сяду в кресло, в котором сидела раньше. Вас, Сергей, попрошу занять свое прежнее место.
        Анна встала и вышла в другую комнату. Деликатнейший человек.
        – Нужно посидеть помолчать, – сказала я себе.
        Сергей не мешал мне вспоминать. Он был занят своими мыслями.
        Так что же он говорил раньше? Об Анне, о сбитой девушке, о побеге, почему решился на него. Стоп! О покушении на зоне, о том, что его заказали.
        – Сергей, вы сказали, что вас заказали на зоне? Насколько это правда?
        – Достоверно сказать не могу. Но зэки утверждали, что это так.
        – Кто мог заказать? Вы с кем-то ссорились на зоне?
        – Вроде бы нет. Я не надеялся на радушный прием сокамерников. Но в общем, жили мы довольно мирно. Кажется, Антон оказывал спонсорскую помощь, наверное, поэтому меня не трогали.
        – Тогда покушение на вас тем более странно!
        – В общем, да, – задумался Сергей.
        – Вроде бы как без причины?
        – Да.
        – И на Антона без видимых причин, – констатировала я.
        – Да, похоже.
        – Значит, вы тоже находите, что покушения на ваши жизни чем-то схожи?
        – Непонятно, кому это выгодно, – задумался он.
        – Кому вы перешли дорогу?
        – В бизнесе? – уточнил Сергей.
        – Точно! Все в один голос твердят, что на деловой почве у фирмы и ее компаньонов не было врагов. А если не в бизнесе, а в обычной жизни? Кто и что натворил?
        – Ну, наверное, только я, когда убил девушку…
        – Это вполне может являться причиной для мести, – резюмировала я.
        – Вполне. Тем более что отец девушки обещал нас всех уничтожить.
        – Все, – облегченно вздохнула я, – я чувствую, что мы нашли подозреваемого.
        Анна, которая уже несколько минут как вошла и прислушивалась к нашему разговору, подтвердила:
        – Я тоже помню слова отца: он говорил, что им всем не жить. Но может, это сказано в сердцах? Он был убит горем.
        – Если он не простил, а вы говорите, что это так, то вполне мог желать вашего устранения.
        – Что же делать? – спросила Анна.
        – Я не знаю, – ответила я. – Почему он желал смерти только Антону и Сергею? Почему не тронул Виталика и Максима? С ними же ничего не произошло.
        – Вроде бы нет, – подтвердила она, – только у Максима тормоза в машине отказали. Он тогда не на шутку испугался.
        – Тоже может сойти за покушение, – согласилась я.
        – Даже не знаю, как искупить свою вину… – сказал Сергей.
        – Думаю, вам лучше не высовываться. Официально вас не существует, – ответила я ему.
        – Мы попробуем начать жизнь заново, – сказала Анна, – я собиралась в Испанию. Сергей, уедем вместе?
        – У меня судимость. Меня не впустят в страну, – объяснил он.
        – Поговорю с адвокатом. Думаю, он сможет это как-то уладить.
        – Анастасия, вы мне сообщайте, как состояние здоровья отца, а я подумаю, как смогу помочь ему.
        – Мы съездим к нему, – сказала Анна, – и на месте разберемся.
        Анна менялась. Прошло не больше часа с момента их встречи, а она уже оживала: на смену вялости пришла цельность, место грусти в глазах заняли живость и радость. Человек обрел смысл жизни, вернул то, что считал потерянным навсегда. Я за нее очень рада. Не знаю, как с Антоном, но с Сергеем они хорошо смотрелись вместе и воспринимались как одно целое. Так обычно выглядят люди, прожившие долгие годы в браке и сросшиеся воедино. Как две половинки. Наверное, они бы тоже прожили все это время вместе, не случись с ними того, что случилось. Но, как известно, трудности и беды закаляют. Поэтому их будущие отношения не смогут разрушить никакие невзгоды.
        Так, статью писать не о чем!.. Эту историю даже близким нельзя рассказывать, не то, что освещать в прессе для обсуждения малознакомыми людьми. Подвела я своего редактора. Ладно, в другой день позвоню, извинюсь и получу по шее. Сейчас нет настроения.
        Я вызвала такси, хотя благодарные Анна и Сергей порывались сами отвезти меня домой. Я же не хотела их беспокоить. Пусть наслаждаются обществом друг друга. А еще потому, что я точно не знала куда мне ехать: домой или к секретарше Антона. Но на всякий случай одолжила у удивленного Сергея вязаную шапочку.
        В такси я вдруг назвала адрес, по которому проживал Антон. Значит, внутренне я уже была готова ехать, только робела перед встречей с ним. Вот и тянула время. Сколько ни тяни, как говорится, перед смертью не надышишься. Вперед!
        В доме Марины Юрьевны не то, что консьержа не было, даже домофон не работал. Я отыскала квартиру. Постояла немного, пытаясь унять дрожь, и позвонила. Хотя можно было не звонить: мое сердце так билось, что через время открылись бы все двери на этаже от его громкого стука. Дверь открыла секретарь.
        – Здравствуйте, Марина Юрьевна! – обратилась я к ней. – Извините, что так поздно. Мне нужно поговорить с Антоном Даниловичем. Я знаю, что он у вас.
        – Вы нашли нас? – спросила она.
        – Как видите!
        – Что ж, проходите, – она впустила меня в квартиру.
        Я стояла в прихожей и переминалась на негнущихся ногах.
        – Проходите, – еще раз сказала она.
        – Да, спасибо, – пролепетала я. Вся моя решительность исчезла, боевой дух был сломлен, я перестала владеть собой.
        Я наклонилась, чтобы снять сапожки. Руки тряслись, как у пьяного неврастеника.
        Хотелось сбежать, но Марина Юрьевна взяла меня под руку и провела в комнату. Навстречу мне вышел Антон. Немного похудевший, но все такой же сильный и красивый, мой любимый Антон. Увидев его, я… лишилась чувств.
        «Чтобы любить, нужно иметь крепкие нервы», – почему-то такой была первая мысль, когда я очнулась. Уже второй раз падаю в обморок при виде Антона: как же мне с ним дальше общаться?…
        – Пришли в себя? – участливо спросила Марина Юрьевна. – Попейте воды.
        Она дала мне стакан. Я поднесла его к губам, но не могла пить: зубы стучали о стакан, а руки дрожали, расплескивая воду.
        – Дайте мне, – сказал Антон. Он взял стакан с водой и аккуратно напоил меня маленькими глотками. Мне стало лучше. Я почти пришла в себя. – Полежите немного, – сказал Антон. – Вы, наверное, устали?
        – Да, – тихо сказала я.
        Я почти успокоилась. Не хочу сейчас думать о моей ненормальной реакции на Антона, иначе опять расстроюсь и обмякну. Сейчас соберусь в кучку и поговорю с ним. О чем, кстати, я хотела поговорить? За сегодняшний день сколько удалось узнать, что не знаю, с чего начать! Да и не все можно говорить ему: нужно отсортировать информацию. Пока я раздумывала, Антон ненавязчиво рассматривал меня. Я закомплексовала, смутилась и опять покраснела. Неудивительно. Я так ждала нашей встречи, а его исполинская фигура и его проникновенный взгляд с первой минуты нашего знакомства действовали на меня как красная тряпка на быка. Он заставляет меня краснеть каждый раз, как мы оказываемся рядом.
        – Вам уже лучше? – спросил Антон. – Вон и лицо порозовело.
        – Да, спасибо! Я пришла с вами поговорить.
        – Я понял. Как вы нашли меня?
        – Сейчас расскажу. Вы знаете, кто я?
        – Вы корреспондент Анастасия. Марина Юрьевна сказала, что вы ищете людей, которые стреляли в меня. Говорит, вам удалось пощекотать нервы Максиму и Виталию.
        – Да, отчасти это так. А вы не помните меня?
        – Разве мы виделись раньше?
        – Сейчас, минутку, – я попыталась встать, Антон протянул руку и помог мне. Я достала из пальто вязаную шапочку, которую взяла у Сергея. Отвернулась и надела ее, спрятав под нее свои волосы. – А теперь?
        Антон, глядя на меня во все глаза, удивленно и с недоверием произнес:
        – Вы, Степан… Не может быть! Значит, вот ты какой?! Какая… Я потрясен! – Теперь Антон был в смятении: – Значит, ты, то есть вы – корреспондент?
        – Давайте опять говорить друг другу «ты»? – предложила я, снимая шапочку. – Поверьте, мне тоже сейчас непросто с вами общаться.
        – Да, я постараюсь, – согласился он, – но ты теперь девушка, и очень красивая.
        Я приосанилась. Красивая – это хорошо! Значит, он тоже находит меня привлекательной, так же, как все мои друзья. И я улыбнулась…
        – И смешная, – добавил он и тоже улыбнулся, – теперь я узнаю твою улыбку.
        – Значит, моя личность установлена. Можно продолжать разговор, – уже увереннее сказала я.
        – Чаю? – весело предложил Антон.
        – Не откажусь, – согласилась я.
        Мы прошли на маленькую кухню, где уже кипел чайник и был накрыт стол на двоих. Марина Юрьевна незаметно ушла.
        Антон разлил чай и сел на стул. Его фигура занимала почти полкухни. Сейчас мои глаза не были заплывшими от синяков, а освещение в кухне – нормальным, поэтому я разглядывала Антона с надеждой найти в нем изъян. Но и сейчас он показался мне безупречным – или теперь уже мои глаза смотрели сквозь призму любви и ничего, кроме его очарования, не замечали. Антон почему-то развеселился.
        – Я так рад тебя видеть! Тем более такой, как сейчас, – с чувством произнес он. – Я сожалел, что оставил тебя в деревне, бросил, как предатель.
        – Мария и Николай позаботились обо мне, – успокоила я его.
        – Марина Юрьевна рассказала мне, что в офис несколько раз приходила корреспондент, что она ведет расследование. Я не понимал, что за корреспондент, как ты оказалась у нас, как тебя подпустили к себе Виталий и Максим? Теперь понимаю – у тебя фантастическое обаяние. Я это заметил еще в деревне. Даже испугался тех чувств, которые появлялись во мне тогда, ведь ты была мальчиком. Как же хорошо, что ты девушка!
        – Я тоже этому рада, – мое настроение окончательно улучшилось. Напряжение спало, Антон был дружелюбным и искренне радовался нашей встрече. Все хорошо.
        – Почему ты ведешь это расследование? Тебе поручили в редакции?
        – Нет. Сначала я начала вести расследование, а потом напросилась у редактора написать об этом статью. Конечно, если будет о чем писать, и ты не будешь против.
        – Значит, писать пока не о чем? – спросил Антон.
        – Получается, что так. Я тебе сейчас расскажу то немногое, что я смогла узнать.
        – Любопытно.
        – Сначала о том, как я нашла тебя. Я провела у Марии шесть дней. Она ухаживала за мной как за родной дочерью, потом Николай отвез меня в Москву. По дороге я увидела у него твой сотовый телефон. Кстати, Николаю он жутко не нравится. Мы поговорили, и я выяснила, что его телефон у тебя, и спросила номер. Периодически звонила на него, но ты не отвечал. Позже мой друг-хакер пробил этот телефон по спутнику и выяснил его местонахождение. Оказывается, это можно сделать, даже когда телефон выключен.
        – Не знал, – сказал Антон.
        – Еще за время розыска я подружилась с твоей женой.
        – С ней непросто подружиться, Анна неконтактный человек.
        – Однако у нас очень хорошие отношения.
        – Уверен, что это твоя заслуга.
        – Обоюдная. Сейчас она счастлива. Ты же не будешь возражать против развода?
        – Я и раньше не собирался, а теперь и подавно.
        – Что изменилось теперь? – скрывая надежду в голосе, спросила я.
        – Ты пришла… – сказал Антон, и изучающе посмотрел на меня.
        Как ни странно, я не смутилась. Кажется, после обморока я стала крепче и менее стеснительной. Или это Антон вселил в меня уверенность. На душе запели птички и заиграли свирели. Как хорошо! Особенно, когда до этого ни на что подобное не рассчитываешь. Как удержаться, чтобы не вскочить и не обнять его от радости? Держи лицо, Стеша! Но лицо слушаться не хотело, а расползлось в довольной улыбке. Что поделаешь! Мой организм не всегда мне подвластен. Хочет – падает в обморок, хочет – глупо улыбается. Но, кажется, Антона моя улыбка обрадовала. Чтобы сменить тему, я сказала:
        – Я должна тебе сообщить, что после некоторых умозаключений пришла к выводу, что покушение на тебя было спланировано отцом сбитой Сергеем девушки. У меня, правда, нет ни одного доказательства. Хочу поискать их в этом направлении.
        – Неожиданный поворот! Я как-то совсем забыл об этом деле. Вернее, не думал, что отец решится на покушение. Я помню, что он угрожал нам, но не придал значения. Можно рассмотреть эту версию. Хотя не уверен, что мы что-то найдем. И потом – зачем ему моя смерть? Никакой выгоды.
        – Выгодой может стать моральное удовлетворение от вендетты. Мне известно, что Сергея тоже пытались убить в тюрьме, а это уже повод насторожиться. Может быть, из-за того, что Сергей умер в колонии сам, а не от рук убийцы, отец девушки не чувствует себя отмщенным? Ему, наверное, кажется, что если прольется кровь обидчика, ему станет легче смириться с утратой дочери. Так он защищается от своей боли. Раз Сергея нет, он выбрал тебя своей мишенью. Хотя это только мои предположения. Я могу ошибаться.
        – Даже если ты ошибаешься, твои рассуждения логичны и не лишены основания. На суде этот человек, не стесняясь, обещал нас уничтожить. Как же нам начать поиски?
        – Пока я ехала к тебе, кое-что придумала. Обращаться в полицию за сведениями по этому делу хлопотно. Я хочу посмотреть в интернете статьи на эту тему, а потом обратиться к коллегам-журналистам. Что-нибудь у кого-нибудь да выспрошу.
        – Неплохой план. Я с тобой согласен.
        – Еще: твои компаньоны что-то намутили со свидетельством о смерти Сергея. Думаю, это для того, чтобы побыстрее поделить акции.
        – Пока я отсиживался у Марины Юрьевны, мне удалось кое-что выяснить о делишках моих компаньонов. Мой секретарь снабжала меня необходимыми бумагами. Если бы не случилась эта история, я бы узнал об их махинациях слишком поздно, а еще… не познакомился бы с тобой.
        Ну это уже совсем недвусмысленно.
        – Я тоже очень рада нашему знакомству, несмотря на все так называемые приключения. Завтра в пятнадцать ноль-ноль Максим назначил мне встречу в своем кабинете.
        – Перенеси встречу на другой день, пока еще не время выяснять отношения. Мне нужно кое с кем встретиться. Но в любом случае я ухожу с тобой. Приютишь меня?
        – Конечно! Но ты забыл об убийце? Тебе нельзя рассекречиваться.
        – Я достаточно отсиделся в кустах, пока ты делала грязную работу. Пора в бой!
        Антон, душа моя, как же я тебя люблю!
        Мы сидели и разговаривали полночи – почти как тогда в деревенском доме. Нам было о чем поговорить: я рассказывала о некоторых приключениях, не упоминая о том, что Сергей жив, и его отношениях с Анной. Когда опомнились, домой ехать было поздно, и опять нам пришлось спать в одном доме, в одной комнате. Более того – на одном диване. Я, как обычно, была одета. Антон обнял меня. Мы прижались друг к другу и лежали, не шевелясь. Сон не шел. Мы упорно сохраняли целомудрие и здравомыслие, хотя это было нелегко. Антон почти не дышал. Я боялась даже повернуться, чтобы не спровоцировать нас на неразумный поступок в данных обстоятельствах. Кое-как нам удалось успокоиться и погрузиться в сон. Среди ночи сонный Антон поцеловал меня и прошептал: «Настя». «Фух…» – облегченно вздохнула я. Если бы он сейчас назвал меня Анной, я бы в очередной раз потеряла сознание от переизбытка любви и ревности.
        Утром я хотела уехать домой, чтобы привести себя в порядок, передать деньги Давиду, и начать собирать информацию о наезде на девушку, но Антон не хотел меня отпускать. Его глаза сияли. Он часто улыбался, брал меня за руку и рассматривал. Я же была вне себя от радости. Неужели я ему тоже нравлюсь?! Значит, моя любовь не безнадежна, как я думала. И, может быть… Ой, не буду загадывать, чтоб не спугнуть. Я боялась оставить его одного. Мне казалось, что пока я рядом, с ним ничего не случится. Поэтому я предложила поехать ко мне домой вместе. Антон собрался за считанные секунды и вызвал такси. В машине мы держались за руки, как младенцы. В квартире я провела его на кухню, а сама пошла в ванную. Я поливала себя холодной водой, чтобы отрезвиться и унять желание, которое испытывала к Антону. Решив, что я справилась с собой, вышла. Как только закрылась дверь и я увидела любимого человека, поняла: отрезвляющий душ не помог. Контроль потерян, а желание безгранично. Я стояла возле ванной, не зная, что делать. Антон повернулся и как сумасшедший кинулся ко мне. Боже мой, что это было! Те чувства и ощущения может
понять лишь женщина, которая любила. Я не понимала, кто я, где нахожусь. Я ощущала себя невесомым облаком, обласканным крепкими сильными руками. Я парила от счастья и экстаза. Это вершина человеческих отношений, чувства, многократно воспетые более красноречивыми людьми, чем я.
        – Милая, какая же ты милая, Настенька моя, – говорил Антон.
        – Я люблю тебя, – прошептала я.
        – А я тебя! Спасибо! – сказал он кому-то и посмотрел в потолок.
        Счастливые и уставшие, мы с трудом оторвались друг от друга. Я попыталась приготовить бутерброды, но до них дело не дошло. Антон подошел, обнял меня, спросил, что я делаю, и мы вновь погрузились в блаженство, забыв на время о еде.
        Позже, во время обеда, я позвонила Давиду и узнала, куда перевести ему обещанную сумму. Давид был рад и пытался узнать подробности расследования. Сейчас меня ничто и никто, кроме Антона, не интересовало. Как я о Давиде-то вспомнила – сама удивляюсь. Поэтому я сказала, что занята и позвоню в другой раз. То, что происходило со мной сейчас, не поддавалось описанию. Как подобрать слова, чтобы с их помощью обличить чувства в предложения? Невероятно трудно. Всё смешалось: любовь, желание, благоговение, преклонение, восторг, – при этом я не ощущала себя рабыней. Я была королевой! Мой мужчина не подавлял, он превозносил! Счастлива та женщина, которая познает подобное. Мне повезло…
        Весь день и ночь мы жили лишь друг другом. Все проблемы были отложены. Я, никогда не знавшая настоящей любви, не могла оторваться от Антона. Я гладила его, ласкала, целовала, спала, крепко прижавшись к нему. В общем, боялась отпустить. Его чувство ко мне было взаимным, и от этого мы оба были счастливы.
        Утром мы, кое-как мобилизовавшись, настроились на деловой лад.
        Антон сделал несколько звонков и куда-то уехал. В его отсутствие я тоже смогла заняться делами.
        В интернете я нашла статьи о наезде Сергеем Павловым на Кристину Дорохову. Отец девушки действительно был очень богатым и влиятельным человеком: Вадим Алексеевич был владельцем холдинга «Сибтрансфинанс». У него было миллиардное состояние: ему принадлежало несколько предприятий разноплановой деятельности и около тридцати зданий в Москве. Да, такому ничего не стоит стереть в порошок любого неугодного ему человека. Странно, что оба покушения были неудачными. Думаю, он заплатил немало, чтобы все прошло без осложнений.
        Итак, на Кристину Дорохову был совершен наезд в три часа ночи возле казино «Алмаз». Она умерла до приезда скорой. Ей было восемнадцать лет.
        Я перечитала статьи. Одну из них написал мой старинный приятель Илья Савушкин. Мы с ним вместе учились на журфаке. Я позвонила в редакцию его газеты и попросила пригласить к телефону.
        – Да-да, – пробасил Илья.
        – Привет, Илья! Это Стеша, – сказала я.
        – О, Стеша! Какими судьбами?! Рад тебя слышать! Ты по делу или как?
        – По делу. Ты писал статью о гибели Кристины Дороховой. Мне нужна дополнительная информация. Та, что не попала в печать. Поможешь?
        – Угу… – задумался Илья, – ладно, помогу. Давай сегодня встретимся. Я сейчас бегу к кинотеатру «Пушкинский». Там намечается какой-то митинг. Хочешь, приходи к двенадцати?
        – О’кей. До встречи!
        Пока я собиралась на встречу с Ильей, анализировала прочитанное. Что делала девушка восемнадцати лет в три часа ночи возле казино? Может, тоже играла?
        Я набрала адрес казино в интернете. Среди многих фотографий увидела рядом с казино «Алмаз» ночной клуб «Сейшелы». Я не знаток ночных клубов, но об этом что-то где-то слышала. Так, кто у нас завсегдатай клубов? Люция! Нужно позвонить и расспросить ее о нем. Номер остался в старом телефоне, который так и не нашелся. Значит, нужно звонить либо Гоше – его номер телефона я помню наизусть, либо Давиду, с которым недавно общалась и сохранила номер. Гошу пока не буду беспокоить – пусть наслаждается семейной жизнью. А вот Давиду позвоню. Заодно узнаю, купил ли он компьютер. Давид долго не отвечал. После двух настойчивых звонков он снял трубку.
        – Да, Стеша, – хриплым голосом ответил он, – говори.
        – Ты что, спишь?
        – Конечно сплю, еще только десять часов. А у тебя что, бессонница? Звонишь в такую рань…
        – Давид, десять часов – это не рань! Многие уже на работе. Хотя тебе не понять, ты же не работаешь. Купил компьютер?
        – Да. Всю ночь за ним сидел! Это нечто! Я такой умной машины еще не встречал…
        – Верю. Значит поздно лег?
        – Правильнее сказать – рано. В семь утра.
        – Тогда понятно. Извини, что разбудила! Мне нужен телефон Люции.
        – Сейчас скину.
        – Только не усни опять. Сделай над собой усилие.
        – Постараюсь.
        Давид отключился, а через пару минут прислал сообщение с номером Люции.
        Вот ей сейчас точно лучше не звонить: она каждую ночь ложится спать тогда, когда другие люди просыпаются. Нормально с ней пообщаться можно будет только после обеда.
        Люция необыкновенно красивая девушка, высокая, стройная, слегка смуглая, с выдающейся грудью, длинными стройными ногами. Она очень похожа на итальянку: черные пышные волосы, четко очерченные брови, аккуратный, слегка вздернутый носик, темные глаза, крупные белые зубы, пухлые губы. Люция одевается в брендовую одежду и по последней моде, поэтому выглядит, как картинка. Но при всех ее достоинствах – одинока. Вернее, у нее масса друзей, но среди них нет любимого мужчины, бойфренда, как говорит она сама. А если быть совсем точной, то рядом с ней множество мужчин, но все они другой ориентации. Объяснение этому простое: она слишком стильно одевалась, слишком утонченно. Ее внешность отшлифована до такого лоска, что на нее западают только геи, которые неравнодушны к эстетике и уделяют своей внешности не меньше внимания. Они тянутся к ней потому, что у них много общих интересов и тем для разговоров. «Эти туфли из последней коллекции „Маноло Вланик“ диссонируют с этим маникюром…». Подобные темы они обсуждают на полном серьезе. Неудивительно, что им есть о чем поговорить с ней. И хотя она с удовольствием
обсуждает подобное, Люция очень умная девушка. Она может поддержать и серьезный разговор даже на нескольких языках – но в ее кругу это ни к чему. Я неоднократно советовала ей сменить имидж, стать попроще, так как нормальные мужчины за «вывеской» не видят ее самой. Но Люции тяжело преодолеть свой перфекционизм в отношении своей внешности.
        Когда я приехала к кинотеатру, митинг уже закончился, участники расходились. Илья с кем-то разговаривал. Увидев меня, он показал жестом подождать. Через десять минут он подошел ко мне.
        – Привет! – поцеловал он меня в щеку. – Я тебя не сразу узнал. Ты чего это так выглядишь? Влюбилась или замуж вышла?
        – Как «так»? – напросилась я на комплимент.
        – Офигенно сногсшибательно!
        Вот это комплимент – не придерешься! Емко и восторженно!
        – Спасибо, Илья! Пойдем в кафе поговорим? Я угощаю.
        – Вот спасибо! А то я на мели, – сказал Илья.
        Отношения Ильи с деньгами весьма своеобразны. Как только они у него появляются, он гуляет на широкую ногу, а через пару дней опять «на мели». И тогда его поддерживают все, кто знает его щедрую расточительную натуру.
        Я заказала много вкусностей, чтобы накормить Илью впрок, да и самой перекусить – ведь почти время обеда. Когда довольный и сытый Илья закурил сигарету, я приступила к расспросам:
        – Скажи, пожалуйста, что делала дочь такого известного человека в три часа ночи возле казино?
        – Кристина была активная посетительница ночного клуба «Сейшелы». Он находится в том же здании, что и казино. Этот клуб очень пафосный, дорогой, не каждому по карману. В нем развлекаются дети очень небедных родителей, «золотая молодежь». Одни машины чего стоят, которые припаркованы возле клуба! Еще клуб пользуется дурной славой: там крутится наркота. Вернее, не серьезные наркотики, как считают сами посетители, а так – «колеса» разноцветные, порошок, травка. Где деньги – там и психотропные вещества. Только я тебе этого не говорил. Если докопаться до клуба, многим родителям будет несладко. Их репутация может пострадать,…! (Выругался Илья). А дети гибнут. От баловства к зависимости – прямая линия. Если разбирать конкретные случаи, там уже клиника.
        – Ты хочешь сказать, что Кристина тоже употребляла наркотики?
        – Я почти уверен. Только это закрытая информация, ее нельзя освещать в прессе.
        – Понятно. Но это ничего не меняет. Наркоманка она или нет – неважно. Она погибла не от этого, а от наезда.
        – Да, но при этом вела себя неадекватно: перебегала улицу с одной стороны на другую. Ее «перло». Она, кажется, была на ЛСД или другой подобной хрени. Когда их «колбасит» всю ночь, и они не чувствуют усталости.
        – Ты хочешь сказать, что она сама попала под машину?
        – Не могу утверждать, но такой вывод напрашивается сам собой.
        – Так почему же этот факт не учли, как смягчающее обстоятельство для водителя?
        – Этот факт и другие, которые могли бросить тень на Кристину, и, следовательно, на ее отца, нельзя освещать нигде. Ни в прессе, ни в суде. Можно остаться без головы.
        – Так-так… На суде отец негодовал и обещал уничтожить убийцу его дочери. А получается, что это убийство по неосторожности. Приговор должен был быть другим.
        – Должен, должен… Но – сама понимаешь.
        – Да, понимаю. Что еще есть по этому делу?
        – Дорохов с дочерью не жил. Они с ее матерью давно развелись. У него теперь очередная молодая жена или сожительница.
        – Глупый вопрос, но как мать перенесла смерть дочери?
        – Вот здесь все серьезно. Я видел ее после суда, (сам суд проходил в закрытом режиме), на нее страшно было смотреть. Она очень страдала.
        – Думаешь, Дорохов не страдал?
        – Не знаю, насколько он страдал, но больше жаждал мести.
        – Спасибо, Илья, ты мне очень помог.
        – Тебе спасибо за обед. Давай, не пропадай!
        Мы обменялись номерами телефонов и разошлись. Вернее, Илья поехал в редакцию, а я осталась сидеть в кафе. Здесь было тепло и уютно, хорошо думалось. Все, что я услышала от Ильи, полностью подтверждало мои подозрения о причастности Вадима Дорохова к покушениям. Теперь звоню Люции.
        – Кто это? – спросила она.
        – Люциечка, это я, Стеша!
        – Вау! Ну ты что? Ну где ты была? Я даже переживала.
        – Спасибо, дорогая! Я вела журналистское расследование, была в отъезде по заданию редакции.
        – Хоть бы предупредила. А мы тебе такой сюрприз готовили!
        – Не напоминай. Я ваш сюрприз надолго запомню.
        – Ты что, видела? Тебе не понравился?
        – Да я забежала домой ненадолго, увидела манекен и подумала, что это труп. Пришлось убегать через окно.
        – Труп?… – задумалась Люция. – Ты знаешь, весьма похоже. Значит, мы тебя напугали?
        – Еще как!
        – Прости, Стешечка! Мне и в голову не пришло, что манекен правда похож на труп. Фу, какая гадость! – Люция была очень доброй девушкой и не лукавой.
        – Но кольцо супер! – попыталась я ее утешить.
        – Да? Это я выбирала! – обрадовалась Люция.
        – Я догадалась. Спасибо! Я хотела с тобой поговорить.
        – О чем?
        – Давай встретимся? – предложила я.
        – Хорошо. Где, когда?
        – Я сейчас в кинотеатре «Пушкинский», в кафе. Если ты недолго будешь собираться, я подожду.
        – Я уже собралась. Хотела прошвырнуться по магазинчикам, но могу это сделать позже. Жди, я скоро.
        Я позвонила в «Росстрой», в приемную Максима и попросила передать ему, что наша встреча сегодня не состоится. Пусть еще немного понервничает: вдруг это как-то поможет в расследовании.
        Люция приехала через сорок минут, как всегда эффектная до невозможности. Все посетители кафе разглядывали ее: мужчины – с восторгом, женщины – с завистью. Она же, привычная к подобной реакции, их взглядов не замечала.
        – Стешечка, какая ты стала сладкая! Умничка, так держать! Только волосы слегка вот здесь убери, а здесь прядочку выпусти и будет блеск. Еще сапожки можно постильней. В этом сезоне носят яркую обувь, можно контрастную с сумочкой. И ремешок на пальто смени. Можно от «Барбур», у них сейчас распродажа.
        – Спасибо, Люция! Я учту. Скажи, как у тебя в личной жизни, есть изменения? – спросила я. Эта тема была у нее любимой после скидок, распродаж и шмоток.
        – Есть, Стеша, – затаив дыхание, сказала Люция. – Ты представляешь, мне нужно было встречать из аэропорта брата. У него жена беременная. Я заверяла их, что встречу организую в лучшем виде. А сама проспала! Вылетела, как чума, почти не причесанная, одета и накрашена, как попало. Еще и машина не завелась. Я ловила такси, а остановился «Мерседес». А в нем – мой спаситель. Он меня спрашивает: «Девушка, у вас что-то случилось?» – «С чего вы взяли?» – отвечаю я. – «Да так».
        Я и говорю, что брата с женой нужно встретить, а у меня машина не завелась, и вообще. Он улыбнулся, говорит: «Вы не расстраивайтесь! Я вам помогу». Он меня до аэропорта довез и родных моих встретил. Брат тоже спросил: «Ты чего такая? Проспала?» – «Ну да», – говорю я. – «А это кто? Знакомь!» – говорит брат. Я хотела сказать, что этот мужчина посторонний, и не знаю, как его зовут, а он сам представился: «Петр Орловский». Брату он понравился, а я была в таком «раздрыге», что и не поняла, какой он. Он нас домой отвез, денег не взял, а попросил мой номер телефона. А я, когда в квартиру вошла и в зеркало посмотрела, чуть в обморок не упала! У меня только один глаз был накрашен. Представляешь! Я «одноглазая» полдня по Москве разъезжала, еще и в аэропорту перед иностранцами «засветилась»…
        Трудно представить Люцию в подобной ситуации. Я от души хохотала!
        – Ну и что потом? – спросила я.
        – В общем, у нас теперь отношения. Знаешь, что он мне сказал, когда мы потом встретились?
        – Что?
        – Сегодня у вас макияж намного лучше, а главное, симметричнее.
        – Надеюсь, ты не обиделась?
        – Нет! Мы так смеялись, что преодолели барьер неловкости первых минут знакомства и сразу же стали как родные. Уже три недели встречаемся. Какой мужчина!
        – Я за тебя очень рада! Надеюсь, у вас все получится.
        – Я тоже!
        – Люция, я тоже встретила своего мужчину! Я пытаюсь помочь ему в одном запутанном деле. Мне нужно посетить ночной клуб «Сейшелы». Ты можешь провести меня туда?
        – «Сейшелы» – клуб не нашего уровня. Там собираются богатые малолетки и всю ночь зажигают под кислотную музыку.
        – Как это?
        – Скрип, лязг, писк, визг и прочие эффекты. Слушать в нормальном состоянии – это вынос мозга. Но если чел под кайфом, тогда это рай земной, как они считают.
        – Бр-р-р. Ты сама слышала?
        – Да, но мне не нравится. Голова болит, на психику давит, депрессия начинается.
        – А под кайфом?
        – Я этим не занимаюсь. Мне это претит. У меня другие заботы, – заверила она меня.
        Это правда. Она даже не курила. А если бы употребляла наркотики так часто, как бывала в клубах, то Люция не была бы такой вменяемой красоткой.
        – Но мне все равно нужно туда попасть, – сказала я.
        – Если нужно, тогда пойдем!
        – Когда?
        – Да хоть сегодня. Мой Петр улетел в Нью-Йорк. Я могу сопровождать тебя в «Сейшелы», но еще раз предупреждаю: удовольствия там мало.
        – Главное, что ты будешь со мной. Я никогда не была в клубах, и не знаю, как себя вести.
        – Разберемся. Давай в двадцать два ноль-ноль, я заеду за тобой.
        – Отлично! А что мне надеть?
        – Минимум одежды, максимум макияжа, яркое платье. Можно с блестками, в общем – псевдогламур.
        – Поняла.
        Люция уехала на своей «Мазде», а я на метро. Черт возьми! Пора купить машину! Сыщик в метро – несолидно и неудобно.
        Дома меня ждал Антон и приготовленный им ужин. Мой милый и заботливый человек!
        – Как прошел день? – спросил Антон.
        – Встретилась с двумя друзьями, кое-что разузнала. Сегодня вечером я иду в ночной клуб, по делу, – подчеркнула я.
        – А я?
        – Извини, но ты там будешь слишком приметным. Этот клуб не твоего уровня. Он для сопливых малолеток. Я там тоже не очень ко двору. Придется придать себе легкомысленный вид. Как раз сейчас хотела подобрать что-то подходящее из гардероба.
        – Тогда я буду ждать тебя возле клуба.
        – Прости, мой дорогой. Я поеду с подругой. Она и привезет меня обратно, – я обняла Антона за шею. Он поцеловал мне руки.
        – Значит, мне, старику, ничего не остается, как сидеть на печке и греть свои дряблые косточки.
        – Балда, – я взъерошила его волосы, – ты у меня еще ого-го какой крепкий старичок!
        – Ты находишь?
        – Не сомневайся! – заверила я его.
        Антон поднял меня на руках.
        – Пока еще остались силы, нужно этим воспользоваться, – сказал он и отнес меня в спальню.
        – Обожаю тебя! – прошептала я.
        После феерического проявления любви я начала собираться в клуб. Пересмотрев все вещи в шкафу, я нашла лишь одно подходящее платье цыплячьего цвета. Вернее, это была туника, но на этот вечер вполне сойдет за платье. Этот цвет хоть и был кричащим, хорошо подходил к моим светлым и длинным волосам. Следуя инструкции Люции, я хорошенько накрасила глаза, на губы нанесла блеск, одела одну длинную и броскую серьгу – вторая была потеряна еще в студенческие годы. Сапожки на платформе и очень высоком каблуке я возьму с собой, переобуюсь в машине у Люции. Ходить в них долго я не смогу. Единственное, чего не хватало – это верхней одежды. Новая одежда была слишком элегантной, старая – слишком спортивной. Пришлось позвонить Люции и изложить проблему.
        Когда я вышла к Антону во всей красе, у него от изумления приоткрылся рот.
        – Кто это? – спросил он.
        – Эт я, – ответила я, имитируя речь пятнадцатилетней девчонки.
        – Ты опять подросток, – резюмировал он.
        – Эт клево! – сказала я.
        – Актриса. А ты юбку надеть не забыла?
        – Не-а… Так прикольно.
        – Ну да. Теперь понимаю, какой уровень у этого клуба.
        – Все правильно понимаешь, – нормальным голосом сказала я, – думаю, примерно так я и должна выглядеть, чтоб попасть в него.
        Перед выходом я подошла к Антону.
        – Поцелуемся? – предложила я задорно.
        – Что-то не очень хочется целоваться со школьницей. Чувствую себя извращенцем, – ответил он.
        – Ах так?! Ладно, дяденька, ну и сидите здесь в одиночестве не обласканный, – я надула губы.
        – Ну ладно, иди сюда, крошка! Будишь во мне низменные инстинкты! – пошутил он, а потом серьезно: – Возвращайся скорее! Я без тебя не усну. Привык уже.
        Я накинула пальто и выбежала на улицу. Люция уже ждала меня.
        – На вот, надень эту шубку, – протянула она мне пакет. Я достала легкий белый полушубок. – И вот еще ремешок золотистый. Как раз к твоей тунике. Где ты только откопала такую?…
        – Что, не подойдет? – спросила я.
        – Нет, для похода в «Сейшелы» в самый раз. Волосы взбей. Пусть смотрятся небрежно, – посоветовала Люция.
        Мы подъехали к клубу около 23.00. Возле входа суетилась толпа подростков, жаждущих веселья, а мощный секьюрити пропускал лишь некоторых, на свое усмотрение.
        – Люция, смотри! Сюда не всех пускают! Да и посетители слишком молодые. Мы с тобой рядом с ними как перезрелые тетки.
        – В серьезных клубах всегда так делают – создают искусственный ажиотаж. Ты лицо сделай поглупее – и вперед.
        – Глупее, чем в этом наряде, выглядеть невозможно. Что ж, вперед!
        Мы подошли ко входу. Перед нами суетились несколько подростков, норовя наступить на ноги. Это страшно мешало «делать» молодое лицо. Но я вперила свой взгляд в охранника и заулыбалась как Чеширский кот. Охранник меня не замечал. Я продолжала светить зубами. Если он еще минут десять не обратит на меня внимание, я или рот порву, или мне оттопчут ноги. Но мой немигающий взгляд достиг цели. Секьюрити посмотрел на меня, потом оглянулся по сторонам, пытаясь понять, кому это я так радуюсь. Видимо понял, что ему, и показал мне жестом «проходи». Пока я шла, он не сводил с меня глаз. Люция следовала за мной.
        – Проходи! – сказал он мне. – А вы останьтесь! – это Люции.
        – Она со мной, – заступилась я за подругу.
        – Нет, только ты! – твердо сказал секьюрити.
        Повернувшись в пол-оборота, я увидела потрясенное лицо Люции. «Иди», – махнула она мне, а сама вышла из толпы.
        Да, Люции нанесли сокрушительный удар по самолюбию. Я даже боюсь представить, какие мысли сейчас витают в ее голове. Сейчас позвоню ей и утешу.
        Я вошла в помещение. Шум стоял невообразимый, музыка играла оглушительно. Чтобы услышать собеседника, приходилось громко кричать, а иногда изъясняться жестами. Все предметы и люди как будто витали в облаках из-за искусственного тумана и сигаретного дыма. Кошмар! Здесь не то, что позвонить, даже поговорить ни с кем не удастся, разве что вырубив звук в динамиках. И люди добровольно сюда приходят?! Конец света!
        Я попыталась расспросить окружающих, где находится туалет. Подростки или не слышали меня, или игнорировали, или просто не замечали. Пришлось самой пробираться в конец помещения – вдруг там найдется укромный уголок, чтобы позвонить. На задворках и правда было потише. Здесь стояли столики, за которыми сидела одурманенная молодежь. Я провела в клубе не более десяти минут, а уже ощущала драйв! Видимо, в воздухе витали пары чего-то, что заряжало мозг, а громкая музыка растормошила адреналин. Возможно, это именно те ощущения, за которыми сюда приходят. В маленьких дозах это, наверное, хорошо: заряжает. Но провести здесь всю ночь – можно потерять рассудок. Окружающие меня подростки именно так и выглядели невменяемыми: одни что-то кричали, бурно жестикулируя, другие вяло оглядывались. Кто-то тупо смотрел перед собой, а некоторые резвились на танцполе. Дорогой сумасшедший дом… Ладно, оставим мораль – займемся делом. Я все-таки нашла туалет и позвонила Люции.
        – Люц, извини, что так получилось! Я не виновата, – сказала я.
        – Я понимаю. У меня сейчас такая перезагрузка, такая переоценка ценностей! Я в шоке!!! – сказала она.
        – Ты уезжай, – предложила я, – я доберусь на такси.
        – Нет, я тебя подожду. Мне есть, чем заняться, о чем подумать. Делай, что нужно, я на стоянке, – сказала она и отключилась.
        Легче сказать, чем сделать. Я не привыкла вести расследование в такой оглушительной обстановке. Не знаю, с чего начать. Я осмотрелась вокруг. В туалет вошли две девчонки. Они о чем-то весело щебетали и слишком громко смеялись.
        – Эй! – окликнула я их.
        Они продолжили разговор, не обращая на меня внимания.
        – Алле, пташки, – я подошла вплотную и позвала их громче.
        Девушки посмотрели на меня как на призрака.
        – Ты нам?
        – А кому еще?! Здесь больше никого нет.
        – Чего тебе? – спросила одна из них.
        – Кристину Дорохову ищу или ее друзей.
        – Я не знаю такой, – ответила одна девушка.
        – Спроси у бармена, – посоветовала другая.
        – Спасибо!
        Я вернулась в зал и попыталась разглядеть барную стойку. Вскоре глаза привыкли к тусклому разноцветно мигающему освещению, и я увидела бар. Шустрый бармен разливал коктейли. Я села на барный стул и взяла листок с прейскурантом. Вау! Вот это цены! В ценнике значилось, что коктейли безалкогольные, но каждый из них стоил как бутылка виски. Да уж! Этот клуб действительно не каждому по карману. Очевидно, Дорохов щедро финансировал свою дочь, раз она часто бывала здесь. Я подняла голову и увидела, что бармен вопрошающе смотрит на меня.
        – Коктейль «Сакура», – сказала я.
        – Минуту!
        Он начал что-то сливать в шейкер, виртуозно сбивать содержимое и при этом приплясывать под дико звучащую музыку. Профи!
        Он пододвинул мне коктейль. Я отпила. Коктейль был очень вкусным, но отнюдь не безобидным. В нем было достаточно много алкоголя, который трудно было идентифицировать, но который здорово бил по мозгам. Еще и алкоголь! Все, что нужно детям!
        Я немного отпила, придвинулась поближе к бармену.
        – Я ищу друзей Кристины Дороховой, – сказала я ему и дружелюбно улыбнулась.
        Лицо бармена застыло. Что это значит?
        – Вы меня слышите?
        Он кивнул. Если слышит, почему не отвечает? Что ему нужно? Я попыталась прочитать ответ в его взгляде. Глаза были умные и хитрые. Странный какой! Видно же, что он меня понял. Я оглядела его с ног до головы. В руке он вертел тысячную купюру, которой я расплатилась за коктейль. А… Понятно! Я достала из сумочки еще одну тысячу и пододвинула к бармену. Его лицо просветлело, но не особо изменилось. Я положила еще одну тысячу. Бармен заметно оживился, но рта не открывал. И тут я разозлилась. Эта игра может продолжаться бесконечно! Я ведь не знаю, насколько он ненасытный. У меня так никаких денег не хватит! Я положила третью и твердо сказала:
        – Больше не дам!
        Бармен скуксился, но открыл рот и произнес:
        – Друзья Крис обычно тусят возле фиолетовой колонны. Столик справа.
        – Имена? – требовательно спросила я.
        – Даха, Стася, Вадян. Других не помню.
        Я оглянулась по сторонам. Действительно, потолок клуба поддерживали разноцветные светящиеся колонны. Нашла фиолетовую и встала.
        – Я еще подойду, – пригрозила я бармену, чтоб не расслаблялся.
        Он кивнул. Да, иногда обаяние работает, только хорошо подкрепленное денежными купюрами.
        Возле колонны за столиком сидели четверо подростков: два парня и две девушки. Даха, Стася – эти имена или прозвища могут принадлежать любому полу. А вот «Вадян» указывает на мальчика.
        – Привет! – обратилась я к компании, а потом к одному из парней: – Вадян?
        – Да, – удивленно ответил тот, – а ты кто?
        – Я – Стеша. Будем знакомы, – я подсела к нему и пожала руку. Вадян расцвел и горделиво оглядел своих друзей.
        Второй парень придвинулся поближе ко мне. Девушки особого интереса не проявили. Одна из них находилась в каком-то ступоре, другая была занята разговором с кем-то за соседним столиком. Значит, делаю ставку на мальчиков!
        – А тебя как зовут? – спросила я другого.
        – Том, – представился высокий симпатичный парень.
        – Мальчики, мне нужна ваша помощь, – я обняла их за плечи. Дешевый ход с моей стороны, но у меня нет времени на выстраивание отношений – поэтому форсирую.
        – А что случилось? – спросил Вадян.
        Так, теперь осторожно, чтобы не отпугнуть молодых людей.
        – Дорохова знаете? – спросила я.
        – Нет. То есть да. Это отец Крис.
        – Вот, вот! Он ко мне клеился, но я отшила. Теперь он мою сестру соблазнил – мстит мне. Собираю на него компромат, чтоб доказать сестре, что он мерзкий тип. Можете помочь? Вы ведь дружили с Крис?
        Мне нужно было побыстрее «загрузить» мальчишек липовой информацией, чтобы они не успели опомниться и не начали задавать лишних вопросов.
        – Да. Но она погибла больше года назад. Под машину попала, – ответил Том.
        – Папаша, небось, несильно-то и переживал? Думаю, он кроме себя никого не любит.
        – Он Крис много денег давал. Мне мои предки столько не отстегивают, – сказал Вадян.
        – Ну это еще не значит, что он любил ее. Платил, чтобы совесть не мучила, – высказала я предположение.
        – Не исключено. Крис на него очень злилась, вот и доила постоянно.
        – Почему злилась?
        – Ну так бросил их. Предал, как она считала. Она чудная была, непредсказуемая. Могла рыдать ни с чего – и тут же ржать, как лошадь. Послать могла куда подальше. Никого не боялась, – разъяснил Том.
        – Конечно, с таким отцом чего бояться?… – подначивала я.
        – Да дело не в отце! Она сама по себе была отвязная, бесшабашная. Все нипочем!
        – Неуравновешенная какая-то, – высказалась я.
        – Да, за ней водилось такое. Никогда не знаешь, в каком она настроении и как отреагирует, – сказал Том.
        – Так это, может, из-за наркотиков? Здесь, – я окинула взглядом клуб, – все этим грешат?
        Теперь главное – не спугнуть друзей Крис.
        – Может, и так, – Том не смутился.
        – Что ж она так отрывалась? Папочка богатый, денег – вдоволь! Живи и радуйся! Что ей не жилось спокойно? Может, она и под машину сама бросилась?
        – Нет, под машину она случайно попала. Даха видела. Они вместе были.
        – Слышь, Даш! Расскажи Стеше, как Крис умерла, – обратился Вадян к «заторможенной» девушке.
        Та посмотрела на него невидящим взглядом и сказала незлобно: «Отвали!»
        – Видишь! – обратился он ко мне, – какая Даха стала! От розовых колес ее штырит. Совсем амеба.
        – Так, может, не давать ей? – предложила я.
        – Ты что?! Еще зарежет! Ты не смотри, что тихая. Если свои пилюли не получит, может и убить!
        Какой ужас! Какие молодые, красивые подростки – и уже ходячие зомби! Сейчас главное – сдержаться и не начать воспитывать, иначе утрачу доверие.
        – Значит, случайно попала? – я попробовала вернуть разговор к Кристине.
        – Да, носилась по дороге, по тротуару, на столбы запрыгивала – отрывалась, – рассказывал Вадян, – вот машину и не заметила.
        – Вам ее жаль?
        – Ну да. Мы дружили. Только Крис долго бы и так не прожила: сильно в наркоте увязла. Даже дневник вела, где описывала, как и от чего ее лучше колбасит. Признавалась в любви к коксу, травке. Нам читала пару раз свои записи. Снос крыши!
        – Ничего себе! Описывать свои чувства к наркотикам! Что за бред?
        – Вот и мы ей так сказали. Она на нас наорала. Сказала, что мы недоразвитые, и нам ее не понять, – поддержал Вадяна Том.
        – Да, интересно было бы почитать этот опус! Даже представить не могу, как и что можно о наркоте написать, – сказала я.
        – Лучше не читать, а то сама двинешься, – сказал Вадян, – мы пробовали потом после смерти Крис. Нечитабельно.
        – Значит, дневник у вас? – я даже не рассчитывала на такую удачу.
        – У Дахи в машине, – сказал Том.
        – Она что, еще и за рулем?! – ужаснулась я.
        – Когда она такая, я ее отвожу, – пояснил Том.
        – А ты не под кайфом?
        – Нет. Мне денег жаль на это. Да и на Дашку посмотришь – не захочешь. Она как антипример.
        Том мне понравился еще больше. Хороший парень, говорит нормально, внятно, еще и наркотики не употребляет. Что он делает в этой компании?
        – Том, мне нужен этот дневник! – я заглянула ему в глаза.
        – Хорошо. Я все равно не знаю, что с ним делать. Выбросить жалко, все же это вещь Кристины, а читать невозможно.
        – Родители Даши не проверяют содержимое ее машины?
        – Нет. Им не до нее. У каждого из них новые семьи. Она с бабушкой живет. А я с Дашей с детского сада дружу. Жаль ее…
        – Почему ты ее возишь? Где твоя машина?
        – У меня нет машины, – сконфузился Том, – мои родители не настолько богатые.
        – Извини. А у Крис почему не было?
        – Так ей тогда еще только восемнадцать исполнилось. Она не успела купить. Да и как бы она на права сдала? Я не представляю. Разве что купила бы готовые.
        – Да понятно.
        – Хочешь, пойдем на стоянку? Я отдам тебе дневник, – предложил Том.
        – Да, спасибо, – согласилась я.
        – Вадим, давай, удачи! – я потрепала его по плечу. Он посмотрел на меня с сожалением.
        Мы с Томом вышли из клуба. Охранник поймал меня за руку.
        – Извини, это не в наших правилах, но может, оставишь мне свой номер телефона? – обратился он ко мне.
        – Сейчас не могу. Тороплюсь. Давай завтра? – солгала я.
        – Завтра не моя смена, – сказал он, – только послезавтра смогу.
        – Ок. Жди! Постараюсь вырваться, – обнадежила я его.
        Он кивнул. Но похоже понял, что я не приду.
        Елки! Не хватало еще ухаживаний вышибалы! И так дел невпроворот! Кажется, я перестаралась с улыбкой. Обаяние переросло в обольщение – оказывается, я и так могу. Кажется, у охранников я пользуюсь особой популярностью. Это хорошо! Может, еще когда воспользуюсь этим…
        Я выбралась из толпы и подошла к Тому. На стоянке он открыл спортивную машину, достал из бардачка толстый кожаный блокнот и протянул мне.
        – Спасибо! Не знаю, как это мне поможет, но вдруг что-то между строк прочту о Дорохове, – сказала я, – хочешь, я потом верну его?
        – Нет, оставь. Рад помочь тебе!
        – Спасибо! Береги себя! – я поцеловала этого милого мальчика.
        Он улыбнулся, развернулся и ушел. Я же понеслась к машине Люции.
        Она сидела совершенно потерянная и, кажется, даже заплаканная.
        – Ты что, плачешь?! – изумилась я.
        – Да взгрустнула немного. Я сегодня поняла, что уже не девочка! Что старость не за горами, а я все порхаю. Нужно семью создавать, детей рожать…
        Похоже, Люция тоже не зря сюда съездила… Вон какие мысли ее посетили.
        – Так в чем проблема? Бери своего Орловского в охапку – и в ЗАГС. Или он против?
        – Нет, – приободрилась она, – он намекал мне на замужество. Но я думала, что еще не готова. А мне-то ведь скоро тридцать!
        – Теперь готова? – усмехнулась я.
        – Кажется, более чем.
        – Вот и прекрасно! Замуж с тобой выйдем, детей нарожаем, заживем, как люди! Да, Люциечка?
        – Да! Что-то и вправду, так ребеночка захотелось! Все, пора завязывать с тусовками. Вон уже и в клубы не пускают. Ты-то как? Удачно? – она вытерла слезы.
        – Пока не знаю. Но нашла совершенно неожиданную вещь. Возможно, как-то поможет.
        – Тогда поехали, отвезу тебя домой.
        Когда я открыла дверь своей квартиры, ко мне тут же подошел Антон.
        – Привет! – он обнял меня.
        – Ты что, под дверью сидел? – пошутила я.
        – Почти. Прислушивался к каждому шороху. Почему не позвонила?
        – Я думала, вдруг ты спишь. Не хотела будить.
        – Как я могу спать, когда тебя нет?! – возмутился он.
        – Лапусик мой! – умилилась я.
        – Да, я такой! – согласился Антон.
        Он помог мне раздеться. Подождал, пока я умоюсь и переоденусь в домашнюю одежду. Мы решили перед сном попить чайку и обсудить мою ночную вылазку в клуб.
        – Как все прошло? – спросил Антон.
        – Кристина Дорохова была серьезной наркоманкой. Настолько, что даже вела дневник, где описывала свои ощущения от зелья. Мне удалось заполучить этот дневник.
        – Ну ничего себе! Ты – виртуоз сыска! – похвалил меня Антон.
        – Сама не ожидала! Еще друзья Кристины считают, что при ее зависимости она бы долго не прожила, и что она чуть ли не нарочно попала под машину Сергея. Понимаешь, даже ее друзья это признают! Странно, что на суде не учли этот факт.
        – Вот как! Хотя не думаю, что эти обстоятельства были бы учтены на суде. Суд был предвзятым. Приговор заранее предрешен. Дорохов очень влиятельный человек, с ним тяжело бодаться – разные весовые категории. Мы адвоката хорошего наняли, апелляции подавали. Бесполезно… Хотя Сергей признавал свою вину, на это мало кто обращал внимание. Его судили, как отъявленного убийцу.
        – Ладно, не вини себя! Уверена, ты сделал все, что от тебя зависело.
        – Мне от этого не легче. Сергея не вернешь…
        Как мне хотелось сказать Антону, что его друг жив! Что с ним все в порядке. Но я дала слово и теперь разрывалась между жалостью к любимому и обещанием.
        – А ты сегодня как день провел? – спросила я, чтобы отвлечь его.
        – Нужно было кое-что уладить, так как многое изменилось с момента нашей встречи. Извини, пока не хочу говорить. Еще рано.
        – Вот и чудненько! Пусть останется недосказанность, – согласилась я.
        Что ж, у каждого свои секреты.
        Мне же не терпелось посмотреть дневник Крис, чтобы открыть для себя ее тайны, но еще больше хотелось прижаться к сильному телу Антона и поспать. Любопытство или любовь – какое чувство победит? Ладно, дневник никуда не денется. Вон сколько лежал, никому не нужный. А пока я востребована, не стоит упускать счастливый момент. Да и глаза Антона выражали неподдельное желание и нетерпение. Итак, этот поединок выиграла любовь. Всегда бы так!
        Уснули мы поздно, но в семь часов я была уже на ногах. Во-первых, привычка. Во-вторых, невозможно спать, когда есть что-то неразгаданное, и это что-то у тебя в доме – нужно лишь встать и посмотреть!
        Я осторожненько поднялась с кровати, на цыпочках добежала до ванной, приняла контрастный душ, и вот я – уже боец! Голова свежа, а тело крепкое. С замиранием сердца открыла дневник. Да! Эту тайну мне будет непросто расшифровать… Почерк у Крис был ужасный: доктора в рецептах и то пишут понятней. А я-то надеялась быстренько во всем разобраться и продолжить расследование. Ан нет! Не все так просто… Я постаралась успокоиться и начала расшифровку ее иероглифов. Так по буквочке, по слогу, потратив на это занятие час, я смогла прочесть некоторые предложения:
        Папочка – ублюдок, животное, потаскун вонючий! Опять себе новую б…дь завел. Какая уже по счету? Никак не угомонится, старый кобель! НЕНАВИЖУ!!! НЕНАВИЖУ!!! Лучше сдохнуть, чем видеть его самодовольную рожу! Тварь поганая, червь гнойный! Не могу простить, не могу! Никогда не прощу!
        Посвящаю папочке:
        Туман повсюду, везде муть,
        Только сердце не обмануть,
        Как ни прокуривай мозг,
        Вены ни засоряй,
        Оно вопит:
        «Ненавижу! Дрянь!»
        Вот что еще удалось разобрать из написанного:
        Я подумала: амфетамин, гашиш, ЛСД, крэк, да тот же бомбей – что может быть круче, чем психотропные вещества? Вышла на улицу, вздохнула воздуха и поняла – ничего! Эх, наркотики, слава вам и тому, кто придумал вас! Что бы я без вас делала?!Я по жизни человек резкий, гиперактивный, веселый. Иногда мне просто необходимо побыть тормозом, жестко потупить, помолчать и поразмышлять. Я пробовала много способов, но ничего меня так не останавливает, как гаш или бомбей. От них я торможу, и мне это нравится.О, травка, созданное природой растение, несущее улыбку! Когда мне нужно, я курю и смеюсь!Я сама выбираю, какой мне быть. А наркотики – это лишь мои помощники. Наркотики – это не плохо, это нормально!
        Вот такого рода записи были в дневнике Крис. Не все я смогла понять: где-то почерк был совсем неразборчивый, что-то было совсем горячечным бредом. Но, в общем, вывод был очевиден: Кристина всем сердцем ненавидела отца. Даже ее корявое стихотворение подтверждает это. И еще понятно, что Крис действительно крепко увязла в наркотиках. Этот факт почти оправдывает Сергея, зато Дорохову не позавидуешь. Само провидение послало мне этот дневник. Возможно, он поможет спасти Антона.
        В 11.00 Антон вновь уехал по делам. Я нашла в интернете список компаний Дорохова и начала их обзванивать, чтобы вычислить, где он сегодня будет. В одном из офисов мне сказали, что Вадима Алексеевича ожидают к 14.00. Я представилась корреспонденткой и записалась на прием. Привела себя в порядок, отксерокопировала несколько листов дневника и понеслась на встречу с олигархом. Только бы все получилось!
        Дом, принадлежащий Дорохову, располагался в начале Тверской улицы, прямо напротив Кремля. Здание было, наверное, дореволюционное, но отреставрированное и отделано современными материалами с закосом под прошлый век. Внутри тоже все выглядело старинным. И скорее всего, часть предметов действительно были винтажными, купленными на аукционах за крупные суммы. Даже у секретаря Дорохова на носу было пенсне! Подумать только – пенсне в наше время! Я еле название его вспомнила, а секретарь вынуждена ежедневно в них щеголять. Интересно, чья это была идея?! Вот уж идея, доведенная до абсурда!
        Я сидела в приемной и не могла отвести глаз от носа секретаря. Так и скоротала время, пока меня не пригласили войти.
        – Пройдите, – сказала дама-секретарь, – у вас двадцать минут.
        Я вошла. Вадим Алексеевич стоял у панорамного окна, заложив руки за спину. Конечно, когда смотришь на Кремль, наверняка чувствуешь себя этаким всесильным божком. Он обернулся. Дорохов внешне был абсолютно нормальным мужчиной – и не скажешь, что миллиардер. Немного лысоват, с обычными чертами лица. Только глаза жесткие. Очевидно, что он привык повелевать и привык, что его слушаются. В целом, он мне понравился. Думаю, мы сможем договориться.
        – Здравствуйте, – приветствовала я его, – я Анастасия Полетаева, корреспондент.
        – Здравствуйте! Корреспондент какой газеты? – осведомился он.
        – «Городская черта», – ответила я.
        – Никогда не слышал о такой. Что вас интересует?
        – Меня интересуют покушения на бизнесмена Антона Ворошилова и заключенного Сергея Павлова, – выпалила я без лишних церемоний.
        Дорохов даже бровью не повел. А я-то надеялась, что этим заявлением вызову у него нервный тик. Крепкий орешек!
        – Девушка, вы обратились не по адресу, – совершенно спокойно ответил он.
        Его спокойствие не успокоило, а наоборот, насторожило меня. Непосвященный человек должен был хоть немного удивиться.
        – Значит, я не ошиблась? – констатировала я.
        – Вы что, плохо слышите?
        – Нет, слышу я отлично! А еще я умею видеть, делать выводы и собирать информацию. Не буду вас долго задерживать, вы человек занятой. Так вот, собранные мною факты указывают на вашу причастность к этим покушениям.
        – У вас есть доказательства?
        – Думаю, вы постарались, чтобы их не было.
        – Тогда разговор пустой и бессмысленный.
        – И все же я так не считаю. У меня для вас кое-что есть.
        Я протянула ему листы бумаги, отксерокопированные с дневника Кристины.
        Он начал вчитываться, наклонив голову. Вдруг его лицо, вернее, верхняя часть лица, которую я могла видеть, просто-таки потемнела, а на лысеющей голове выступила испарина.
        – Где вы это взяли?
        – Вы узнали почерк своей дочери? – не ответив, спросила я.
        – Что вам нужно? – с нажимом повторил он.
        – Я хочу, чтобы Антона Ворошилова больше не преследовали убийцы. В общем, чтобы заказ на его убийство был отменен.
        – Вы отдадите мне оригинал, с которого вы сняли копию?
        – Да! Как только вы подтвердите, что Ворошилову больше ничего не угрожает.
        – Вы шантажистка! – сделал вывод Дорохов.
        – Вынуждена ею стать. Мне нужно спасти Антона.
        – Что ж, я узнаю, что можно сделать.
        – Спасибо! Я позвоню вам завтра.
        – Не нужно, я сам вам позвоню.
        – А как вы узнаете… – начала я, потом осеклась, – ну да.
        Я хотела спросить, как он узнает мой номер телефона, потом поняла, что такому влиятельному человеку это ничего не стоит. А еще ему ничего не стоит просто отобрать у меня дневник и не выполнить мои требования. Почему-то я об этом подумала только сейчас. Нужно подстраховаться. Я еще раз постучалась в дверь Дорохова и вошла. Он сидел, прямо глядя перед собой. Прочесть что-то на его лице было невозможно.
        – Что еще? – спокойно спросил он.
        – Я забыла сказать. Если вдруг вы решитесь на противоправные действия, у меня в редакции в надежном месте заготовлена компрометирующая вас статья. Там же дневник вашей дочери. Шуму будет! Хотя это на крайний случай. Надеюсь, мы обойдемся без них. Вы ведь деловой человек.
        – Я постараюсь выполнить вашу «просьбу» не потому, что я боюсь ваших угроз. Общение с вами мне неприятно, но я понимаю ваш мотив. Я сделаю это в память о моей дочери. Ждите звонка!
        Я ему поверила. Раз Кристина вила из него веревки, думаю, он действительно любил ее. А может, жалел и чувствовал себя виноватым за ее «безбашенность». Раз обещал – значит, выполнит. Остается только ждать. Не знаю, где берутся киллеры, был ли это человек из окружения Дорохова или наемник, но надеюсь, что отмена заказа не займет много времени.
        Я вышла из здания, принадлежащего Дорохову, и позвонила Анне.
        – Здравствуйте, Анна!
        – Настя, рада вас слышать! На ловца и зверь бежит! Я тоже собиралась вам звонить. Мы можем встретиться?
        – Сейчас я совершенно свободна.
        – Я на колесах. Могу за вами заехать. Где вы находитесь?
        – В центре, на Тверской.
        – Я недалеко. Ждите, через двадцать минут буду.
        Ровно через двадцать минут возле тротуара, где я ждала, остановился красный «Ниссан» и открылась дверь. За эти несколько дней Анна изменилась до неузнаваемости. Она как будто светилась изнутри: глаза горят, ноздри трепещут, рот непроизвольно улыбается, на щеках румянец. Красавица! Невероятная красавица!
        – Как вы прекрасно выглядите! – опять в унисон сказали мы друг другу.
        – Вы думаете, я сияю так же, как вы? – спросила я ее.
        – А я – как вы? – смеясь, спросила она.
        – Просто мы влюблены! Да? – уточнила я.
        – Да! – ответила Анна. – Вижу, у вас тоже все в порядке. Мы с Антоном встречались вчера. Он выглядит таким же счастливым.
        – Зачем встречались? – подозрительно спросила я.
        – Говорили о разводе, кому что останется после него. Антон, как всегда, до невозможности великодушен – он все имущество оставляет мне. Хочет начать жизнь сначала.
        – Думаю, вам с Сергеем понадобится много денег. Так что не отказывайтесь, раз Антон предлагает.
        – Отказаться невозможно. Если Антон решил, возражения не принимаются. Он сейчас окрылен любовью и полон благородства.
        – Любовью ко мне? – пропищала я.
        – Ну конечно! Вы что, все еще сомневаетесь?
        – Не очень. Так, на всякий случай уточнила, – обрадовалась я. – А у вас как дела?
        – Лучше и быть не может! Я привезла вам подарок.
        – Мне? Зачем? За что? – удивилась я.
        – Не только вам, но и Антону. Подарок на вашу свадьбу.
        – Какую свадьбу? С чего вы взяли? – удивилась я.
        – Предстоящую. Если Антон еще не сделал предложение, то только потому, что очень занят. Он любит вас. А если Антон любит – это надолго.
        Я зарделась от услышанного.
        – Даже не знаю, как быть! Почему вы Антону его не отдали? Да и будет ли повод для подарка – неизвестно!
        – Мы с Сергеем хотим этот подарок преподнести именно вам. Вы столько для нас сделали! И когда бы ни была ваша свадьба, уверена, что она состоится. Мы сами подарок вручить не сможем по известным вам причинам. Так что вот, держите! – Анна протянула мне увесистый пакет.
        – Что это?
        – Потом узнаете.
        – Спасибо вам и Сергею.
        – Вам за все спасибо! – ответила она. – Как ваше расследование? Вы нашли заказчика?
        – Да, нашла. Сегодня с ним разговаривала. Надеюсь, что он выполнит свое обещание и отменит заказ. Еще, Анна, можно я расскажу Антону, что Сергей жив? Он так переживает из-за его смерти.
        – На следующей неделе состоится развод. После этого и расскажите. Хорошо?
        – Он будет так рад!
        – На пакете я написала свой электронный адрес. Пишите, если хотите.
        – Я обязательно напишу, – заверила я ее.
        Мы обнялись и поцеловались. Чувствую, что это не последняя наша встреча – Анна стала для меня добрым другом. Не верю, что судьба подарила мне друга, чтобы тут же забрать его.
        В прекрасном настроении я приехала домой. Антон уже ждал меня и был мрачнее тучи.
        – Что с тобой? Почему ты такой? – спросила я.
        – Завтра же нужно ехать в «Росстрой». Я уже дал распоряжение Марине Юрьевне собрать моих компаньонов в четырнадцать ноль-ноль.
        – Это тебя огорчает?
        – Меня огорчает, просто бесит та информация, которая всплыла после покушения на меня. Мои партнеры вели нечестную игру – это уже доподлинно известно. Кто-то из них был связан с рейдерами и работал на них. Получается, что покушение на меня спасло мою компанию от разорения. Как-то уж очень вовремя оно произошло. Ты виделась с Дороховым?
        – Да. Он не отрицает своей причастности. Обещал уладить этот вопрос в обмен на дневник Крис.
        – Так ты у меня еще и шантажистка, оказывается?! – спросил Антон.
        – Получается, что так. Но я за тебя и убить могу.
        – Счастье мое! – он обнял меня, – что бы я делал, если бы не встретился с тобой?!
        – Боюсь об этом даже подумать, – ответила я.
        – Настя, хотел поговорить об этом позже, в более торжественной обстановке и после того, как все утрясется. Но чувствую, что сейчас подходящий момент. Да и не хочу тянуть. Скажи мне, моя дорогая, – он развернул меня к себе и посмотрел мне глаза, – согласна ли ты выйти за меня замуж?
        – Да, Антон! Я очень хочу за тебя замуж. Хотя, наверное, нескромно так отвечать.
        – Как я рад, милая! Извини, кольцо еще не купил. Видишь, поторопился с предложением.
        – А вдруг ты передумаешь?
        – Глупая, да? Думай, что говоришь!
        – Тогда давай кутить! – предложила я.
        – Согласен! Давай отметим твое согласие!
        – И твое предложение!
        Мы накрыли стол и остаток вечера провели, веселясь и балагуря, на время отложив заботы.
        Утром Антон разбирал какие-то бумаги. Я же не удержалась и вскрыла пакет, который мне вручила Анна. Вот это подарок! Позже покажу Антону, так как сейчас он готовится ко встрече с компаньонами. Думаю, разговор предстоит серьезный.
        В полдень мне позвонил Дорохов.
        – Мне собрали информацию, которая вам необходима. Уверен, она стоит дневника Кристины. Как и когда мы сможем встретиться?
        – Сегодня в тринадцать тридцать возле офиса «Росстроя».
        – Я буду ждать вас на черном «Бентли» неподалеку, – сказал Дорохов и положил трубку.
        Что ж, надеюсь, это не блеф. Странно, зачем он мне собрал информацию об убийце, если мог сам отменить заказ? Ничего, скоро узнаю.
        Когда мы приехали к офису «Росстроя» я попросила Антона подождать меня возле входа, сама оглядывалась по сторонам в поисках «Бентли». Знать бы еще, как выглядит машина с таким благородным названием. Я нашла ее интуитивно. Возле офиса стояла лишь одна шикарная черная машина, которая могла бы так называться. Я подошла. Пассажирская дверь открылась. Значит, не ошиблась. Я села на кожаное сиденье. Дорохов внимательно посмотрел на меня.
        – Вот все, что удалось выяснить по вашему делу, – сказал он и протянул мне конверт.
        – Извините, я должна просмотреть содержимое.
        – Смотрите, я вас не тороплю.
        Я вскрыла конверт и ознакомилась с документами. Изложенная в них информация повергла меня в шок. Я виновато посмотрела на Вадима Алексеевича:
        – Так это не вы заказали Антона и Сергея? – спросила я.
        – Ворошилова я не заказывал, – отчеканил он.
        – Но зачем же тогда вы собрали это? – я почувствовала себя совсем плохо.
        – Я же говорил – из-за моей дочери. Я не хочу, чтобы ее имя трепали в прессе. Она жила. Как умела. Пусть спит спокойно.
        – Кошмар, простите меня! Я-то думала, что это вы… А это не вы… Как я могла?! Я не хотела, – у меня из глаз потекли слезы, – мне так жаль.
        – Ладно, не убивайтесь. Главное – вы добились своего. Теперь вы знаете, кто организовал убийство. С вашей хваткой вы устраните его. Не так ли? – приободрил он меня.
        У этого стального человека, оказывается, есть сердце. Только оно кровоточит.
        – Простите, что вмешиваюсь, но почему Кристина так ненавидела вас?
        – Моя бывшая жена, ее мать, отравила ей мозг своей ненавистью ко мне. Когда мы расстались, она не смогла меня простить. И вместо того, чтобы начать жить заново, тем более я пытался ее достойно содержать, она жила злобой ко мне, отказываясь от денег и помощи и настраивая против меня дочь. А Кристина была еще слишком молода, чтобы понять, что в жизни бывает всякое. Я очень старался завоевать ее любовь, а в ответ – сами видите… Она мой единственный ребенок. Бедная моя девочка!
        – Простите меня! Я не нарочно, – опять начала я. – Вот, возьмите, – я протянула ему дневник.
        – А статья? – спросил Дорохов прищурившись.
        – Да нет никакой статьи, – сказала я.
        – Я так и думал, – хмыкнул он. – Да, там мои ребята уже немного поработали с покушавшимся. Так что вам теперь будет проще договориться. Надеюсь, он выживет! Вот, держите! – он протянул мне фотографию.
        Я мельком взглянула на нее и отвернулась. Жуткое зрелище!
        – За это отдельное спасибо.
        – Повезло Ворошилову с боевой подругой, – улыбнулся он.
        – Удачи Вам! Спасибо! – сказала я и вышла из машины.
        Теперь быстро в офис! Нужно поставить финальную точку.
        Антон нетерпеливо прохаживался возле входа, ожидая меня. Я подхватила его под руку:
        – Бежим скорее! Опаздываем! – сказала я.
        Антон несся по коридорам компании как мустанг. Сотрудники выходили из офисов: женщины улыбались и приветствовали его, мужчины пожимали руку. Было заметно, что его здесь любят, что ему рады. Я семенила за ним.
        Антон, Виталий, Максим расположились за столом переговоров. Я – на небольшом диванчике.
        – Итак, – начал Антон, – у меня для вас новости. Думаю, вам тоже найдется, что мне рассказать. Первой начнет журналистка Анастасия, которая немало сделала для нас.
        – Так получилось, что я стала причастна к делам вашей компании, – начала я. – У меня была задача найти Антона Даниловича. Как видите, я нашла его. Но в процессе поисков я столкнулась с некоторыми вопросами, которые остались без ответа. Один из них: у кого свидетельство о смерти Сергея?
        Максим посмотрел на Виталия.
        – Черт! Я так и знал, что ты меня достанешь, – сказал он мне. – Да, оно у меня.
        – Принеси, – сказала я.
        – Оно у меня дома.
        – Виталий, что за ребячество?! Если оно в офисе, принеси его. Если дома, то пошли за ним, сейчас же! – приказал Антон.
        – Ладно. Оно в офисе. Сейчас принесу, – Виталик зло посмотрел на меня.
        Через несколько минут он принес свидетельство и положил перед Антоном.
        – Что дальше? – обратился Антон ко мне.
        Я рассмотрела документ. Так и есть! Почти незаметное исправление: месяц июль исправлен на январь. Цифру семь несложно исправить на единицу. А там, где «июль» был написан буквами, стояла жирная печать, и прочитать месяц было невозможно – разве что сильно присмотревшись и если знать, что искать. Думаю, что эта неаккуратность и натолкнула Виталия на мысль исправить цифры, изменив тем самым дату смерти.
        – Ты изменил месяц смерти. Зачем?
        – Мне нужны были акции Сергея. Хотел побыстрее откупиться от Алены.
        – Вот результат твоей расхлябанности! – сказал Антон Виталию, – Помнишь, как мы поссорились после твоего первого загула? Женился – так живи, как человек! А если не можешь – не женись. У тебя друг умер, а ты документы подделываешь.
        Виталий не поднимал головы и что-то чертил в своем блокноте.
        Антон отвлекся, раскладывая свои бумаги. И тут я услышала:
        – Смотрю, ты как обычно – время зря не теряешь. Вон Антон как сияет! И здесь преуспела? – злобно прошипел Максим.
        Я даже не успела расстроиться по поводу услышанного, как Максим получил такую затрещину от Антона, что послышался гул. От такого атланта получить по физиономии – дело рискованное.
        – Это была последняя капля, – четко произнес Антон, – ты уволен!
        – Ты не можешь меня уволить, – сцепив зубы, сказал Максим, – мы акционеры с равными долями.
        – Были, пока ты не продался рейдерам и не начал нечистоплотную игру против своей же компании. Что они тебе посулили? Место супер-супервице-президента компании или что-то подобное? Максим, я предупреждал тебя, что твои нездоровые амбиции когда-нибудь сыграют с тобой злую шутку. Вот и доигрался! Неужели ты думаешь, что получишь какой-то значимый пост у захватчиков? У них что, своих командиров нет? Они используют тебя, предателя, и вышвырнут вон. Чем тебе плохо было с нами? Мы были единой командой, близкими друзьями, работали на общее благо. А ты спустил все в унитаз за просто так, ради каких-то фиктивных почестей, ради собственного эго. И еще, предупреждаю обоих: только вякните что-нибудь на Настю или просто недоброжелательно посмотрите на нее! Я вас по стенке размажу.
        Я растрогалась до слез. Мой дорогой, неповторимый Антон! Мой защитник!
        Виталик приподнял бровь и показал мне жестом: «во, молодец!». Я сложила руки на груди и закатила глаза, давая понять, как мне хорошо.
        – Я что-то не понял про «захватчиков», – опомнился Виталик.
        – После покушения на меня я вынужден был скрываться. Пока томился в засаде, вспомнил о провокациях на стройке. Почему-то раньше я не придавал им значения. Подумал, что это выглядит как начало забастовки. Хотя, я считаю, для этого нет оснований. Эти приемы очень похожи на рейдерские. Вспомнил, как Максим заверил меня, что нет повода для беспокойства, и как усыпил мою бдительность. Кто у нас директор аналитического отдела? К кому стекается информация о происках конкурентов? Почему этот кто-то ничего не сообщал мне? Мой секретарь принесла мне несколько любопытных документов. Можете ознакомиться с их копиями. Из них следует, что акции Максима уже принадлежат какой-то новоиспеченной компании «Главстройсервис», что часть прибыли ушла на счета этой компании. Одно не пойму: каковы твои мотивы, Максим? Неужели только амбиции?
        – Можно я отвечу на эти вопросы? – предложила я.
        – Конечно!
        – Предупреждаю, вас еще ждет немало неприятных сюрпризов.
        – Послушаем, – ехидно произнес Максим, держась за ухо.
        – Мне известно, что Максим всеми силами пытался добыть акции Сергея, теперь понятно, зачем: чтобы у «Главстройсервиса» была половина акций вашей компании. Тогда бы им было бы легче завоевать вас.
        – Виталий тоже этого добивался, – возразил Максим.
        – Виталий больше путался под ногами, подделав свидетельство о смерти, – сказала я. – Вы же, Максим, были настроены серьезно!
        – Мы уже поняли! Только зачем? – спросил Виталик.
        – Сейчас я вам расскажу страшную тайну, – предупредила я.
        – Давай уже, не томи! – храбрился Максим.
        – Руководитель компании «Главстройсервис» Кирилл Стеклов – любовник Максима! – выпалила я и оглядела присутствующих.
        Антон и Виталий окаменели.
        – Да ты че? – выдохнул Виталий спустя несколько минут.
        – Разве вас не настораживало, что Максим вообще не интересуется женщинами? Что у него нет семьи?
        – Сука! – приподнялся Максим, но встать побоялся.
        – Я понимаю, это вещи интимные. О таком вслух не говорят. Но это любовник Максима. Кирилл пытался убить Антона. Зачем? Нервы сдали? Решил, что так будет проще захватить «Росстрой»? Но он проиграл как раз из-за покушения. Не случись его, Антон долго бы не знал о готовящемся захвате. А так начал факты состыковывать, документы проверять. Говорите, Максим! Нет смысла отпираться.
        – О чем говорить, детка? Я знать ничего не знаю. Документы Антона – липа. У вас нет доказательств!
        – Вы так думаете? У нас есть и другие документы. Вот, например, фото вашего любовника. Так он теперь выглядит после признаний. – Я протянула Максиму фотографию, подаренную напоследок Дороховым. – Конечно, это не наши методы. Но если вы вынудите…
        Максим посмотрел на фото, побледнел и обхватил голову руками:
        – Дурак, какой дурак! Я ведь предупреждал его, предупреждал не делать этого! Но он считал, что если Антона не станет, то «Росстрой» автоматически будет у нас в кармане. Вот к чему это привело.
        – Почему же он не убил его?
        – Он думал, что убил. Думал, что Антон сгорел в доме деда.
        – Значит, это вы подсказали Стеклову, где может находиться Антон? Больше ему неоткуда было это узнать. – Максим молчал. – Ваше молчание подтверждает вашу причастность к покушению.
        – Иди ты к черту со своими догадками! Я вам больше ничего не скажу.
        – Если вы не скажете, то Стеклов уже достаточно наговорил.
        – На него давили. Поэтому он оговорил и себя и меня, – ответил Максим.
        – Максим, нам и так все понятно. Скажи только, почему? Ты ведь мог легально выйти из дела, раскрутить «Главстройсервис» – с твоими мозгами это несложно. Почему ты пошел криминальным путем?
        – Вы не поймете, – как-то устало сказал Максим.
        – Мы можем попытаться.
        – Это из-за наших отношений с Кириллом. Он меня видит не так как вы: занудой, «ботаником», карьеристом. Вы бы никогда не дали мне вырасти до должности генерального. Кирилл всегда восторгается мной, моим умом, даже моей внешностью. Он считает, что я могу возглавить фирму и привести ее к невиданным горизонтам. Рядом с ним я масштабная личность. А с вами – лишь друг с массой недостатков.
        – Ты ошибаешься! Мы все знаем, насколько ты умен, и ценим твой вклад в компанию. А недостатки есть у нас у всех. Твои были вполне терпимы. Прекрасно, что Стеклов так ценит тебя, но ты не ответил на мой вопрос: почему ты не раскрутил «Главстройсервис» легально?
        – Честно? Я устал. Поднять компанию с нуля у меня уже не было сил, но я не хотел разочаровывать Кирилла. Он ведь так в меня верил!
        – Да… Не знаю, что и сказать, – сказал Антон.
        – Я потрясен! – проговорил Виталик. – Что же теперь делать?
        – Максим уволен. С Кириллом пусть разбирается полиция. Думаю, им удастся его расколоть. Сейчас он слишком слаб, – подвел итог Антон.
        – Мне вы ничего не пришьете, – заверил нас Максим.
        – Возможно.
        – И пока еще у меня есть акции, я вправе принимать решения в «Росстрое», – возразил Максим.
        – Решение вправе принимать тот, у кого контрольный пакет акций, – поправила я его.
        – У нас у всех равные доли, – уточнил Виталик.
        – Не совсем. У Антона – пятьдесят процентов! – выпалила я.
        – Как? Откуда? – даже Антон удивился.
        – Тебе их Сергей подарил. Ведь по Уставу можно дарить акции кому захочешь?
        – Да, можно, – подтвердил Виталий.
        – Надеюсь, ты не переметнешься на сторону Макса, чтоб уравнять наши силы? – спросил Антон Виталика.
        – Да не дай бог! – Виталик даже руками замахал.
        – Ну и чудно! Ты согласен с его увольнением?
        – Абсолютно! – подтвердил Виталик.
        – Значит, большинством голосов ты, Максим, уволен! Прошу покинуть помещение.
        Максим вышел из-за стола и напоследок прошипел:
        – Уроды!
        Антон приподнялся. Тот ретировался за дверь.
        – Да, дела… – проговорил Виталик.
        – Сейчас нам нужно прошерстить все бумаги Максима, поднять все бухгалтерские отчеты. Просчитать, какой урон мы понесли за это время, разработать стратегию по возвращению компании в строй. Виталий, свяжись с брокером. Узнай, не попали ли наши акции на биржу. Если да – выкупаем любой ценой. В общем, за работу!
        – А я займусь своей работой, если не возражаете, – сказала я. – Антон, я сейчас напишу статью о покушении и о происках Кирилла Стеклова и Максима. Это не повредит «Росстрою»?
        – Наоборот, будет весьма кстати! Если акции попали на биржу, то после статьи они подешевеют, и мы сможем купить их по доступной цене. Если не попали, то статья вынудит правосудие разобраться теперь уж наверняка с этим делом. Да, Максиму сейчас не позавидуешь. Вот же идиот! – в сердцах сказал Антон.
        – Влюбленный идиот! – поправил его Виталик и захихикал. – Ну кто бы мог подумать, Макс – гей! Я еще долго не смогу опомниться.
        – Это все, что тебя потрясло? – насмешливо спросил Антон.
        – Честно?! Это меня поразило так, что даже проблемы с компанией отходят на второй план. Эти проблемы мы утрясем. Я не сомневаюсь. А вот Макса уже не исправишь.
        – Да успокойся ты уже! Давай «оздоравливать» «Росстрой».
        – Давай. Но ты подумай: почти всю жизнь человека знаешь, а он раз тебе – и голубой…
        – Значит, плохо знали человека, – резюмировал Антон.
        Я тихонько вышла за дверь и позвонила в «Городскую черту».
        Сейчас статья вырисовывается в лучшем виде. Хорошо, что раньше не позвонила в редакцию с покаянием. Секретарь Лариса сразу же напустилась на меня:
        – Стеша, ну куда ты опять пропала?! У тебя это уже входит в привычку. Шеф тебя съест.
        – Посмотрим. Соедини меня с этим людоедом.
        – Полетаева! – рявкнул шеф. – Совсем стыд потеряла?
        – Ах так! Я тут такие факты нарыла! Из первых рук, можно сказать. Даже полиция еще не в курсе, а вы наезжаете.
        – Правда, Настя?! Из первых рук, говоришь? Факты проверенные? Тогда беру свои слова обратно.
        – Абсолютно. Завтра о них будут знать все, но я знаю сегодня.
        – Детка, ваяй статью! Умница ты моя! Когда пришлешь?
        – Через полчаса.
        – Не томи. Жду.
        Я обратилась к Марине Юрьевне.
        – Вы не уступите мне свой компьютер? На полчасика.
        – Хорошо. Я схожу на обед, а вы можете располагаться.
        Статья получилась – пальчики оближешь! Мой шеф так уж точно будет причмокивать от удовольствия! Я его пристрастия знаю. Это как раз тот материал, который утолит его алчность к сенсациям. «Может, мне даже премию дадут», – размечталась я. Я переслала статью по электронной почте и стала ждать реакции, поглядывая на часы. Ровно десять минут – и мне перезвонила Лариса:
        – Шеф искрится и вибрирует. Чем ты его осчастливила?
        – Материал собрала о покушении на бизнесмена Ворошилова.
        – Значит, удачно собрала! Давно его таким не видела. Просил с тобой связаться.
        – Хорошо.
        – Крошка, ты молодец! Сегодня же в печать! Все, некогда мне, давай, удачи! Молодчина! – восхитился редактор.
        Так, дело раскрыла, статью написала, мужчину себе нашла! Что еще нужно? Только сейчас я поняла, что ужасно устала. Со дня моего рождения прошло чуть больше трех недель, и каждый последующий день был утомительней предыдущего. Сейчас я не готова бежать, догонять, подозревать, искать, а тем более – обаять. Я хочу спать!
        Я попросила Марину Юрьевну передать Антону, что я уехала домой. А добравшись до дома, рухнула в постель и уснула сном человека, честно выполнившим свои обязанности. Уже засыпая, я вспомнила еще об одном деле. Но это потом, когда отдохну.
        Я проснулась к вечеру. Со сна я подумала, что вся эта история мне приснилась. Я сидела, вспоминала произошедшее, пыталась вернуться в реальность. Вдруг услышала на кухне какое-то движение. Это был Антон. Он готовил чай.
        – Ну наконец-то, я уже хотел тебя будить. Не думал, что ты у меня такая соня.
        – Который час? – спросила я.
        – Лучше спроси, какой сегодня день, – улыбнулся Антон.
        – А какой?
        – Суббота. Выходной. Хотел погулять с тобой по городу или в кино сходить.
        – Суббота?! – ужаснулась я. – Значит, я проспала почти сутки.
        – Да, моя дорогая! Мы не виделись целые сутки.
        – А как дела на работе?
        – Разгребаем, все будет хорошо. Скажи, а то, что Сергей оставил мне акции – это блеф?
        – Ага, я вспомнила, что хотела тебе рассказать. Сейчас помоюсь и расскажу.
        – Жду!
        Когда я вышла из ванной, я усадила Антона перед собой и рассказала историю Анны и Сергея.
        – Еще одно потрясение… – подвел он итог. – Как тебе удается раскапывать самое сокровенное?
        – Ты на них не обижаешься? Тебе, должно быть, неприятно?
        – Еще месяц назад я был бы оскорблен и зол, сейчас меня это совсем не задевает: у меня есть ты. Я готов простить и Анну, и Сергея, и даже Максима. Главное, чтобы ты была со мной. Надеюсь, у тебя нет тайного возлюбленного?
        – У каждой уважающей себя женщины есть любимый, – сообщила я ему.
        – Кто же мой соперник? Назови его имя, несчастная! Я убью его, а потом себя! – театрально вскричал Антон.
        – Это ты, мой Отелло! Ты, до недавнего времени, мой тайный возлюбленный.
        – А, ну тогда ладно… Смотри у меня!
        Я его поцеловала. Пока поцелуи не переросли в более пламенные действия, я вскочила и принесла Антону конверт, который мне отдала Анна.
        – Вот акции, владей! – пошутила я.
        – Как они попали к тебе?
        – Нам их подарила на свадьбу Анна.
        – Ты знаешь, сколько они стоят? Мы не можем принять такой подарок.
        – Знаю. Но они так решили, потому что ты отказался от совместного имущества с ней.
        Антон достал бумаги, изучил их.
        – Здесь нотариально заверенная дарственная. Получается, что это Анна подарила нам акции, а ей – Сергей. Нужно поблагодарить Анну. Как жаль, что я не смогу поблагодарить и Сергея! И все же – мы не можем их принять. Это очень дорого!
        – Сам скажи это Сергею.
        – Не понял?
        – Знаешь, у меня есть еще одно сообщение для тебя. Ну совсем невероятное.
        – Я уже предположить не могу, что может быть невероятней того, что ты только что рассказала?!
        – Ты только не нервничай и поверь мне… В общем, Сергей жив! Он не умер!
        Антон пристально смотрел на меня. Даже приготовился улыбнуться, думая, что я шучу. Я продолжала быть серьезной. Он понял, что это не розыгрыш, и выдохнул:
        – Жив?! Как это?! Не может быть! А как же свидетельство о смерти?
        Я рассказала Антону, как Сергею удалось бежать. Антон, конечно же, был потрясен.
        – Ты сняла с моей души тяжелый камень.
        – Вот теперь скажи Сергею и Анне все, что ты думаешь!
        – Да? Хорошо! Но все равно как-то не верится, – задумался Антон.
        Я набрала номер Анны.
        – Анна, Сергей далеко? Дайте ему трубку.
        Я протянула Антону телефон:
        – Сергей? – недоверчиво спросил Антон.
        – Да, Антон, это я.
        – Как я рад, дружище! Какое счастье! Нужно встретиться.
        Мы поехали домой к Сергею. Дверь открыла Анна и молча пропустила нас в дом. Сергей шел навстречу нам и улыбался.
        – Серега! – Антон крепко обнял его. Пока они стояли обнявшись, мы с Анной утирали слезы – такой душещипательной была эта сцена. Потом мы ушли в другую комнату, чтобы не мешать нашим мужчинам. Там у них было все: и покаяния, и извинения, и прощения, и радость от встречи.
        Мы долго сидели, прислушиваясь к разговорам в другой комнате. Потом я сказала Анне:
        – Извините, что выдала вашу тайну! Я надеялась, что Антон поймет вас. Да и момент был подходящий. С покушением на Антона разобрались, с нашими с ним отношениями – тоже. Оставалось только рассказать о Сергее и вашей любви. С первых дней нашей встречи с Антоном я знала, как он переживает за смерть друга. Я больше не могла молчать. Вы простите меня?
        – Если вы посчитали, что так нужно сделать, значит, правильно – вам видней!
        – Спасибо!
        – Вы говорите, что разобрались с покушением. Это Дорохов организовал его?
        – А вот и нет! – заинтриговала я ее.
        – Но ведь он угрожал! Очевидно, что он ненавидел Сергея и всех его друзей.
        – Согласитесь, что у него были на то причины. Он очень любил свою единственную дочь.
        – Вы общались с ним?
        – Да. Человек – кремень. Но Антона он не заказывал.
        – А Сергея?
        – Он отрицал только покушение на Антона.
        – Значит, Сергея хотели устранить по его воле.
        – Думаю, об этом мы уже не узнаем. Но скорее да, чем нет.
        – Но кто тогда покушался на Антона? Уже не осталось подозреваемых.
        – Нашлись желающие. Антон сам почти докопался до некоторых фактов, Дорохов помог мне собрать недостающие.
        – Дорохов просто так вам помог? – искренне удивилась Анна.
        – Ну, не просто так, а в обмен на одну вещь. Услуга за услугу, как говорится.
        – Не перестаю вам удивляться! Как вы умеете найти то – не знаю что.
        – Сама не знаю! Наверное, я все-таки настоящий журналист.
        – Даже не сомневайтесь! – заверила меня Анна. – Я бы так не смогла.
        – Зато вы на своем месте. Вам, как дизайнеру, равных нет.
        – Ну, мы отвлеклись. Кто заказчик-то?
        – Сейчас приготовьтесь: Антона хотел убить Кирилл Стеклов – владелец строительной компании «Главстройсервис» и по совместительству – любовник Максима… – я сделала длинную паузу.
        – Какого Максима? Нашего?! Волкова?! – большие глаза Анны расширились еще больше.
        – Точно! Максим оказался геем.
        – Да ну бросьте вы! Дорохов Вас дезинформировал, – улыбнулась она.
        – Дорохов – человек серьезный. Он шутить не стал бы. Это первое. А во-вторых, сегодня уже были разбирательства в офисе, и Максим все подтвердил.
        – Невероятно!
        – Все потрясены, вы бы видели Виталика! Он места себе не находил. Все не мог успокоиться.
        – Я представляю. А что теперь будет?
        – Благодаря вашим акциям Антону удалось «свергнуть» Максима. Он уволен. Стеклов сдан в полицию. Теперь компаньоны посчитывают убытки и будут разрабатывать методы по возвращению «Росстроя» к жизни.
        – Я думаю, все будет хорошо! Настя, давно хочу предложить вам: давайте перейдем на «ты»? У меня особо нет подруг, а вы стали для меня очень хорошим другом.
        – Я чувствую к вам то же самое. Ты заметила, что мы иногда даже говорим в унисон?
        – Да. Это – родство душ!
        Я подошла к Анне и обняла ее.
        ЭПИЛОГ
        Сергей все-таки убедил Антона оставить акции, а Антон настоял, чтобы Сергей получал часть прибыли от деятельности компании.
        Виталию и Антону удалось вернуть «Росстрою» прежнюю устойчивость.
        Кирилл Стеклов всю вину за покушение на Антона взял на себя и получил срок. Максим фигурировал в деле как свидетель. Сейчас он возглавляет «Главстройсервис» и не упускает возможности «подложить свинью» своим бывшим компаньонам. Антон говорит, что это хорошо, потому что такой умный враг помогает им быть в тонусе, не дает расслабиться. Я потихоньку от них собираю на него компромат – так, на всякий случай. Научилась шпионить – не могу остановиться.
        Зимой Виталик опять женился на Алене, а через две недели Антон женился на мне. Все прошло скромно: мы не хотели шумной свадьбы.
        Сергей перевез своего отца из деревни, и теперь тот живет в его шикарной квартире на Маяковской под присмотром сиделки. «Дед Иван» потихоньку поправляется. Каждый день сиделка катает его по Москве, а он с удовольствием рассматривает окрестности.
        Сергею удалось выехать в Испанию. Они живут там с Анной и ее отцом постоянно, но планируют иногда приезжать в Москву. Я переписываюсь с Анной и знаю, как они счастливы.
        А сейчас мы с Антоном прилетели к ним в гости, чтобы отпраздновать в Испании 15 октября. Этот невезучий день моего рождения для всех нас стал в некотором смысле роковым. Как говорит Антон, если бы не случилось того, что с нами произошло, он так бы и жил в несчастливом браке, поздно бы узнал о происках Максима, возможно, потерял бы фирму, всю жизнь корил бы себя за смерть Сергея. А главное – не встретил бы меня. А я радуюсь, что последний пункт для него самый главный, и тому, что кажущееся невезение может обернуться абсолютным счастьем. Поэтому теперь свой день рождения я очень даже ценю, и наши друзья, Сергей и Анна, тоже.
        Только одно обстоятельство не дает мне покоя: Анна ничего не знает о моем нынешнем положении. Я не хотела задевать ее за больное и не написала ей. Даже не знаю, как теперь покажусь ей на глаза! Может, надо было раньше признаться и не терзаться теперь? Она человек деликатный, виду не подаст. А я вот бессовестная, могла бы и предупредить! Ну теперь уже буду разбираться при встрече.
        В аэропорту нас встречали Анна и Сергей. Всегда сдержанная Анна почти бежала ко мне. Она еще больше похорошела. Как-то округлилась и поправилась. Она попыталась обнять меня, но это оказалось сложно сделать. Какое облегчение! Анна тоже была беременной. Поэтому мы как борцы сумо толкались животами, пытаясь дотянуться друг до друга. Наверное, со стороны это выглядит забавно: обнимающиеся колобки! Анна была примерно на седьмом месяце, а я – на шестом. Мы осмотрели друг друга и сказали: «Ты беременная, как я рада!»
        Вот и еще одно чудо произошло! Чудеса должны происходить – и происходят. Только для этого нужно подготовить благоприятную почву!
        Конец.