Дело об угнанной машине Олег Сергеевич Агранянц
        В ночном баре африканской столицы встречаются двое хитрых и расчетливых людей, бывший следователь и авантюрист. Пустячное архивное дело: угон машины: 15 лет назад в Москве. Нет, ради такого дела бывший следователь в Африку не приедет. Тут что-то посерьезней. Убийство? Таинственный желтый бриллиант? Свидетелей много: экзальтированная научная дама, зловещий падре на кладбище, развязная официантка из захудалого кафе, жуликоватый клерк московского НИИ, не в меру говорливая старуха. Действие переносится из отеля на берегу океана, в маленькое кафе в Латинском квартале Парижа. Нет не зря прилетал в Африку старый следователь. Но чаще всего побеждает тот, кого не принимали всерьез.
        Олег Агранянц
        Дело об угнанной машине
        Этюд в двух действиях
        Милый Гектор! Не спеши в сраженье,
        Где Ахиллов меч без сожаленья
        Тень Патрокла жертвами дарит!
        В.Шиллер. «Разбойники»
        Действующие лица
        РЖАВЦЕВ Ростислав Романович
        ИНДЕЙКИН Петр Васильевич
        ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ - НОЧНОЙ БАР.
        ТАГАНКИН Михаил Семенович, старший инженер
        БАРСУКОВ Николай Антонович, старший инженер
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ Зоя Ильинична, кандидат филологических наук
        ЗАЙЧИКОВА Елена Витальевна, официантка
        КУТАФИНА Варвара Митрофановна, пенсионерка
        СЛЕДОВАТЕЛЬ
        ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ - АФРИКА, ФРАНЦИЯ.
        ПОЛЬ
        ЖАН-КРИСТОФ
        ЖАНВЬЕ, дежурный в регистратуре
        КЛЕМАНС, служащая отеля
        ПАДРЕ Бенуа
        Действие первое
        Картина первая
        Ночной бар в африканской столице. Прожектор освещает столик, за которым сидит РЖАВЦЕВ. На столике три пустых стакана, четвертый он держит в руке.
        В углу сцены стол, за которым потом мы увидим СЛЕДОВАТЕЛЯ. Сейчас за столом никого нет, и стол не освещен.
        К столику осторожно подходит ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Ржавцев? Ростислав Романович?
        РЖАВЦЕВ (не поднимая головы). Да. Ржавцев, Ростислав Романович.
        ИНДЕЙКИН (представляется). Индейкин Петр Васильевич.
        РЖАВЦЕВ (поднял голову). Индейкин. Забавно. Кто вы такой?
        ИНДЕЙКИН. Я заведую консульским отделом русского посольства. Я могу присесть? (Ржавцев утвердительно кивает головой. Индейкин садится.) Я хочу задать вам всего несколько вопросов.
        РЖАВЦЕВ. Неудачное время вы выбрали, господин Индейкин. У меня сегодня деловая встреча.
        ИНДЕЙКИН. Уже первый час ночи.
        РЖАВЦЕВ. Бог Гермес, покровитель дельцов и путников, был, увы, не в ладах с богом Хроносом, покровителем времени. Впрочем (смотрит на свои часы), я не могу не отметить, что и вы тоже не в ладах с Хроносом. Кроме того, я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я давно уже не гражданин России, и, думаю, вам это известно. Но, хорошо. Завтра утром я зайду в посольство. Сегодня я действительно жду одного человека.
        ИНДЕЙКИН (смутился). Дело в том, что я служу в русском посольстве не здесь. Не в этой стране.
        РЖАВЦЕВ. И где вы служите?
        ИНДЕЙКИН. Скажем так, в одной европейской стране.
        РЖАВЦЕВ. И прилетели сюда, чтобы полюбоваться африканской экзотикой?
        ИНДЕЙКИН. Я прилетел сюда специально ради вас.
        РЖАВЦЕВ. Вы мне льстите. Вы разведчик?
        ИНДЕЙКИН. Я работаю в консульском отделе. Постановка вопросов, имеющих личный неполитический характер, а также регистрация ответов на них возлагается на сотрудника консульского отдела. Коим я и являюсь.
        РЖАВЦЕВ. Неполитический характер, вы сказали? Это утешает. Я не люблю фильмы про шпионов. Завтра утром я буду в вашем распоряжении.
        ИНДЕЙКИН. К сожалению, завтра утром я должен улететь.
        РЖАВЦЕВ. Могу только посочувствовать.
        ИНДЕЙКИН. Но, может быть, до прихода человека, которого вы ждете, вы найдете время ответить на несколько вопросов?
        РЖАВЦЕВ. Что за вопросы?
        ИНДЕЙКИН. Речь пойдет о событиях, произошедших в 1986 году.
        РЖАВЦЕВ. Удивили! Вы, случаем, не архивный работник?
        ИНДЕЙКИН. Я сотрудник консульского отдела, но документы, которыми я располагаю, взяты из архива.
        РЖАВЦЕВ. И что же стряслось в 1986 году? Вероятно, нечто ужасное?
        ИНДЕЙКИН. В 1986 году вы отправились в туристическую поездку в Бельгию. И домой не вернулись. В те годы это не приветствовалось.
        РЖАВЦЕВ. Время было другое, и люди - тоже.
        ИНДЕЙКИН. Почему вы не вернулись?
        РЖАВЦЕВ. Мне очень понравился Антверпен.
        ИНДЕЙКИН. Я вас понимаю. Антверпен - город тюльпанов.
        РЖАВЦЕВ. Верно. Город тюльпанов.
        ИНДЕЙКИН. И гранильщиков бриллиантов.
        РЖАВЦЕВ (вопрос не понравился). Не о бриллиантах я думал тогда. Только о хлебе насущном.
        ИНДЕЙКИН. И вы нашли этот хлеб?
        РЖАВЦЕВ. Мне повезло. Я выиграл в лотерею.
        ИНДЕЙКИН. Вы выиграли в лотерею в Бельгии?
        РЖАВЦЕВ. В Бельгии.
        ИНДЕЙКИН. Постойте, Ростислав Романович. В Бельгии лотереи запрещены королевским указом.
        РЖАВЦЕВ. Верно. Жил я в Бельгии, а в лотерею выиграл во Франции. Это рядом.
        ИНДЕЙКИН. Да, действительно. Много выиграли?
        РЖАВЦЕВ. Много.
        ИНДЕЙКИН. Так много, что в самый раз было заинтересоваться бриллиантами?
        РЖАВЦЕВ. Бриллиантами, говорите? Был я как-то раз в гостях, еще в Москве, у сослуживца, а там знакомый его жены, ювелир. Старый, как Мафусаил. Арон Фомич. Представляете себе, Арон и Фомич! Что-то библейское. И он сказал тогда: «Камушки - они от дьявола, от бога - только золото».
        ИНДЕЙКИН. И вы принялись коллекционировать золотые вещи?
        РЖАВЦЕВ. Нет. Я стал путешествовать. Сначала в Финляндию, потом…
        ИНДЕЙКИН (поправил). В Чехию. Сначала в Чехию. Тогда еще Чехословакию.
        РЖАВЦЕВ. Верно, верно.
        ИНДЕЙКИН. Вы очень рисковали, Ростислав Романович. Чехословакия была в ту пору социалистической страной, вас могли выдать.
        РЖАВЦЕВ. А я смелый. Могли выдать. Но не выдали. Пробыл я там недолго. А потом решил окончательно перебраться сюда, в Африку. Тут теперь моя родина: пальмы, песчаные пляжи, теплый океан… А все, что было до этого, - так, необязательное прошлое. Живу тихо. Единственное, чем увлекаюсь… (Показывает на пустой стакан.) Это у меня национальное. Хотите, я вам закажу?
        ИНДЕЙКИН. Может быть, потом.
        РЖАВЦЕВ. Хорошо. Я готов ответить на все ваши вопросы, господин… простите, не знаю вашего воинского звания…
        ИНДЕЙКИН. Я заведующий консульским отделом.
        РЖАВЦЕВ. Хорошо. Задавайте ваши вопросы, заведующий консульским отделом. Только учтите, с памятью у меня туговато. Двадцать лет - не один день…
        ИНДЕЙКИН. Знали ли вы гражданина Таганкина Михаила Семеновича?
        РЖАВЦЕВ(удивился). Таганкина? Можно ли не знать человека, с которым одиннадцать лет просидел в одном кабинете, как за одной партой! Да, знал. Мы с ним вместе работали в одной конторе с очень длинным названием. Позвольте, я вспомню. НИИ «Союзстройметаллургпроект». Вот ведь. Не забыл.
        ИНДЕЙКИН. Известно ли вам, что у гражданина Таганкина имелся автомобиль?
        РЖАВЦЕВ. Да, известно. ВАЗ-21011. Только не говорите, что явились в этот бар, на ночь глядя, только для того, чтобы узнать, была ли у Миши Таганкина машина.
        ИНДЕЙКИН. Известно ли вам, что машина Таганкина была угнана в день вашего отъезда из Москвы?
        РЖАВЦЕВ. В день моего отъезда? Подумать только! Какой-то негодяй приурочил злодеяние ко дню моего отъезда. Нет, не знал.
        ИНДЕЙКИН. Вы не можете припомнить, когда видели гражданина Таганкина в последний раз?
        РЖАВЦЕВ. За день до того, как я уехал. В ресторане «Метрополь». Выпивали. Есть, знаете ли, у нашего народа такая традиция - выпивают на дорогу.
        ИНДЕЙКИН. Вы были вдвоем?
        РЖАВЦЕВ. Присутствовал третий, некто Барсуков Николай Антонович. Словом, традиционное «на троих».
        ИНДЕЙКИН. Вы много выпили?
        РЖАВЦЕВ. Одну бутылку водки. Пили мы с Барсуковым. Таганкин, если за рулем, даже ромовую бабу ни-ни. Подумать только. Миша Таганкин без машины. Санчо Панса без осла.
        ИНДЕЙКИН. Машина была возвращена гражданину Таганкину на следующий день.
        РЖАВЦЕВ. Просто рождественская сказка! Андерсен. И вы прилетели сюда, чтобы поделиться со мной радостью?
        ИНДЕЙКИН. У вас были права на управление автомобилем?
        РЖАВЦЕВ. У меня не было водительских прав. Получил только в Бельгии.
        ИНДЕЙКИН. И управлять машиной вы не умели?
        РЖАВЦЕВ. Не умел.
        ИНДЕЙКИН. Вы не будете возражать, если я вас ознакомлю с показаниями гражданина Таганкина Михаила Семеновича, которые он дал следователю третьего декабря 1986 года?
        РЖАВЦЕВ. Даже интересно.
        ИНДЕЙКИН поднимает с пола портфель, вытаскивает оттуда iPad.
        РЖАВЦЕВ. (обрадовался). Мы посмотрим кино?
        ИНДЕЙКИН. В какой-то степени.
        РЖАВЦЕВ помогает ИНДЕЙКИНУ раздвинуть стаканы на столе, и тот ставит компьютер на середину стола таким образом, чтобы экран был виден обоим.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и человек в обтягивающем свитере светло-серого цвета. Это ТАГАНКИН.
        РЖАВЦЕВ (обрадовался). Ба! Мишка! Помню я его свитер. Он говорил, что заплатил за него огромные деньги. И не врал.
        ИНДЕЙКИН. Да. Это Таганкин Михаил Семенович. Видеозапись допроса, сделанная третьего декабря 1986 год.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и ТАГАНКИН.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, место жительства?
        ТАГАНКИН. Таганкин Михаил Семенович. 1953 года рождения. Старший инженер конструкторского бюро НИИ «Союзстройметаллургпроект». Женат. Проживаю: Большой Калитниковский, дом 8, квартира 34.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знали ли вы Ржавцева Ростислава Романовича?
        ТАГАНКИН. Знал. Мы с ним вместе работали в КБ. Больше десяти лет.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Когда вы видели Ржавцева в последний раз?
        ТАГАНКИН. За день до его отлета за границу. Мы провели вечер в ресторане «Метрополь». Желали ему всего хорошего. Вы скажете, не так желали? Увы!
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вашу машину угнали на следующий день?
        ТАГАНКИН. Я проснулся утром, спустился во двор, где обычно стояла моя машина. Там ее не было.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не видите ли вы какой-либо связи между угоном вашего автомобиля и отъездом Ржавцева за границу?
        ТАГАНКИН. Не вижу. Ведь не на моей же машине он уехал туда… Простите, я неудачно пошутил…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы кого-нибудь подозреваете?
        ТАГАНКИН. Никого.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. У вас имелось противоугонное устройство?
        ТАГАНКИН. Имелось, даже два. Но, как видите, не помогли. Моя жена говорит: неважно, ходишь ты в кашне или без него - получить насморк можно в обоих случаях. Но без кашне вероятность простудиться больше. Так и с противоугонными устройствами, даже самыми надежными.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Заказывали ли вы когда-нибудь новые ключи, теряли ли вы старые?
        ТАГАНКИН. Новых ключей никогда не заказывал, старые не терял. Из двух пар, прилагаемых к машине, одна всегда при мне, другая - дома.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какой был пробег у вашей машины перед тем как ее угнали?
        ТАГАНКИН. Могу рассчитать точно. В воскресенье я гудком отметил двадцать тысяч пробега. С понедельника по четверг ездил только на работу и один раз в ресторан «Метрополь». Таким образом, на счетчике должно было быть около двадцати тысяч ста пятидесяти километров.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Каков был пробег после того как вам вернули автомобиль?
        ТАГАНКИН. Когда мне вернули машину, счетчик показывал двадцать тысяч четыреста тридцать километров. Двести восемьдесят километров за одну ночь… Много!
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ваша жена могла ездить куда-нибудь ночью?
        ТАГАНКИН. У нее нет прав. И водить машину она не умеет.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. А не ездили ли куда-нибудь вы сами и потом скрыли поездку от жены?
        ТАГАНКИН. Если вы мне докажете, что у меня есть причина куда-то ночью ехать за шестьсот километров, я начну лучше о себе думать.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы подозреваете кого-нибудь из своих знакомых?
        ТАГАНКИН. Никого. Среди моих друзей нет никого, кто помчался бы на край света за подвесками французской королевы.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Как вы можете объяснить тот факт, что автомашина, принадлежавшая гражданину Таганкину М. С., прошла в ту ночь двести восемьдесят километров?
        РЖАВЦЕВ (подсчитал). Два круга по кольцевой дороге.
        ИНДЕЙКИН. А если рассмотреть такое предположение? Лицо, похитившее автомобиль, использовало его для того, чтобы добраться куда-нибудь без посторонних глаз, с кем-то встретиться и вернуться.
        РЖАВЦЕВ. Не очень хитроумное, но достаточно очевидное предположение. Автомашина прошла двести восемьдесят километров. Поэтому искомый пункт должен находиться… Двести восемьдесят разделить на два получается сто сорок. Не высшая математика!
        ИНДЕЙКИН. Согласен.
        РЖАВЦЕВ. И сыскали такое место?
        ИНДЕЙКИН. Канузино. Сто сорок километров по Варшавскому шоссе.
        РЖАВЦЕВ. Канузино! Не слышал.
        ИНДЕЙКИН. Автомобиль гражданина Таганкина был найден в Чертаново. У вас были знакомые, которые жили в Чертаново?
        РЖАВЦЕВ. Да. Барсуков.
        ИНДЕЙКИН. Это тот, с которым вы были в ресторане?
        РЖАВЦЕВ. Он самый.
        ИНДЕЙКИН. Если не возражаете, я ознакомлю вас с показаниями гражданина Барсукова Николая Антоновича.
        РЖАВЦЕВ. Не возражаю. Барсуков - личность малоприятная, но посмотреть на него во время допроса любопытно.
        Снова загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и человек в поношенной кожаной куртке. Он заискивающе улыбается. Это БАРСУКОВ.
        РЖАВЦЕВ. Барсук. Точно, Барсук. Наверное, две ночи не спал со страху. Ишь как сжался!
        ИНДЕЙКИН. Барсуков Николай Антонович. Восьмое декабря 1986 года.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и БАРСУКОВ.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?
        БАРСУКОВ. Барсуков Николай Антонович. 1947 года рождения. Старший инженер конструкторского бюро НИИ «Союзстройметаллургпроект». Разведен. Проживаю: Большая Чертановская, дом 67, квартира 4.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знали ли вы Ржавцева Ростислава Романовича?
        БАРСУКОВ. Да. Не то чтобы близко, но знал.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он с вами делился планами о побеге за границу?
        БАРСУКОВ. Он со мной ничем не делился. Скрытный он был.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы были членом месткома?
        БАРСУКОВ. Был.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. И дали Ржавцеву характеристику для поездки за границу.
        БАРСУКОВ. Так на вид он неплохой мужик был. В долг давал. На субботники ходил. А что внутри не такой, так проморгали. Не я один, все бюро проморгало.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы участвовали в проводах Ржавцева за границу?
        БАРСУКОВ. Участвовал. Меня пригласили, я пришел. Отказаться не мог. Как же я откажусь, потом говорить начнут.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Значит, участвовали?
        БАРСУКОВ. Да. Но участвовал не один. В ресторане был еще некто Таганкин, Михаил Семенович. Запишите: Таганкин Михаил Семенович, 1953 года рождения.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. В каком ресторане?
        БАРСУКОВ. В «Метрополе». Я вообще-то по ресторанам не хожу, но тут такой случай.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто оплатил счет?
        БАРСУКОВ. Ржавцев.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выпили много?
        БАРСУКОВ. Нет. И отметьте: пил крепкое спиртное, то есть водку, я один. Таганкин, он, когда за рулем, не пьет.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. А Ржавцев?
        БАРСУКОВ. Не пил. Счет оплатил, столько деньжищ на чаевые отвалил, а сам ни полрюмки.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ржавцев вообще никогда не пил?
        БАРСУКОВ. Нет, спиртное он потреблял. Но тогда в ресторане… Не пил. Мне бы обратить внимание, сообщить кому следует. Не пьет, может, чего задумал.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знаете ли вы, что у гражданина Таганкина украли машину?
        БАРСУКОВ. Знаю. И не огорчился. Пусть узнает, как простые люди на трамвае ездят.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто мог украсть у него ключи?
        БАРСУКОВ. Любой. Он как начнет чепуху молоть, не то что ключи - подштанники снять можно.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто, по вашему мнению, мог угнать машину?
        БАРСУКОВ. Не знаю.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Знали ли вы гражданку Крышкину Антонину Матвеевну?
        РЖАВЦЕВ. Нет, не знал.
        ИНДЕЙКИН. Странно. Странно. Это ваша учительница литературы. Неужели забыли?
        РЖАВЦЕВ. И впрямь! Столько прошло времени. Плохо я помню менторов юных дней моих. И воспоминаниями себя не утруждаю.
        ИНДЕЙКИН. Тем не менее, вы интересовались Крышкиной Антониной Матвеевной.
        РЖАВЦЕВ. Разве что в общих чертах…
        ИНДЕЙКИН. Нет, не в общих. У нас есть запись беседы с гражданкой Константинопольской Зоей Ильиничной.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и дама в очках, в нелепой серой кофте с красным платком и в джинсах. Это КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
        РЖАВЦЕВ. Мымра ученая!
        ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична. Двадцать пятого февраля 1987 года.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете, год рождения?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Константинопольская Зоя Ильинична. Работаю в Институте истории Академии наук. Кандидат филологических наук. Разведена. Проживаю: улица Сивцев Вражек, дом 11, квартира 10. Родилась в 1955 году.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знали ли вы гражданина Ржавцева Ростислава Романовича?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Да, знала. Приятный парень. Немного робок. Появился в прошлом году в начале апреля. Пришел ко мне в институт. Я пишу докторскую «Влияние кельтских наречий на семантику ранних славян».
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Его интересовали ваши работы?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, кельтские наречия его не интересовали. Он сказал, что ищет адреса своих школьных учителей. Случайно увидел где-то мою фамилию… У меня редкая фамилия. Я дальняя родственница шахматиста Константинопольского. И нас Константинопольских в Москве почти не осталось. Но вот в Киеве…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пожалуйста, о Ржавцеве.
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Да, о Ржавцеве. Он случайно увидел где-то мою фамилию и догадался, что я дочь его учительницы географии. Пришел ко мне в институт, сказал, что ищет адреса своих школьных учителей. Адресов знакомых моей покойной матери я в институте не держу. Пришлось приглашать его домой. Я незнакомых мужчин домой не приглашаю, но в этом случае…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кем он интересовался?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Разными учителями. Историком Зайчиковым, к примеру. Мама рассказывала о нем, он за ней ухаживал. Потом его посадили. Про учительницу литературы Крышкину тоже спрашивал. Эту я помню, она приезжала мать хоронить. Учительница литературы, а культурный уровень прискорбен. Я ее спросила, любит ли она Бодлера, а она посоветовала мне читать Кольцова. Представляете, мне - Кольцова! «Раззудись, плечо, размахнись, рука». Посмотрите на меня и скажите, что во мне может раззудеться?
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Давайте вернемся к Ржавцеву. Как вы можете его охарактеризовать?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Он был очень любезен.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как это понимать?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Он очень мило смеялся над тем, что у меня длинная фамилия. Действительно, у меня длинная фамилия. Мой бывший муж звался Тыква Нестор Иванович. Менять фамилию я, естественно, не стала, ибо получалось «Кандидат филологических наук Зоя Тыква». А двойная еще хуже: «Зоя Тыква-Константинопольская».
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что было дальше?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Он записал координаты всех учителей, что, кстати, характеризует его с положительной стороны, и стал прощаться. Прощался вежливо и нерешительно. Смотрел на меня, как неандерталец на мамонта: со страхом, но с желанием съесть. Этот пол теперь сильный только в индийских фильмах. Уж я-то знаю. Нет, сама я индийские фильмы не смотрю, они концептуально примитивны.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Интересовались вы, Ростислав Романович, менторами юных дней ваших.
        РЖАВЦЕВ. Когда я учился в школе, у меня была знакомая Лена, дочь нашего историка Виталия Алексеевича Зайчикова. Эта особа не ошиблась: его арестовали. И Лена с матерью исчезли. Такое было время! А вот как-то совершенно случайно наткнулся я на редкую фамилию «Константинопольская» и подумал, не родственница ли она учительницы географии Константинопольской. Решил позвонить. Вдруг она знает что-нибудь о судьбе Лены или ее отца?!
        ИНДЕЙКИН. Но вы еще записали адрес учительницы литературы Крышкиной. Зачем?
        РЖАВЦЕВ. Не хотел, чтобы эта Константинопольская догадалась, кого именно я ищу.
        ИНДЕЙКИН. И Крышкину вы все-таки навестили?
        РЖАВЦЕВ. Нет.
        ИНДЕЙКИН. Навестили, Ростислав Романович.
        РЖАВЦЕВ (задумался потом развел руками). Ну, конечно, навестил. Спасибо, что напомнили. Забыл. Столько времени прошло!
        ИНДЕЙКИН. Какова была цель вашего визита к Крышкиной?
        РЖАВЦЕВ. Да все та же. Хотел узнать адрес Лены. Она не знала. Но хорошо меня приняла, напоила чаем, рассказывала о себе, расспрашивала об одноклассниках.
        ИНДЕЙКИН. Вы у нее были после посещения Константинопольской?
        РЖАВЦЕВ. После.
        ИНДЕЙКИН. Странная какая-то получается история. Ну, посчитайте сами. Вы были у Константинопольской в начале апреля. Посетили Крышкину после беседы с ней, то есть не раньше начала апреля. И говорите, что целью этих посещений было желание узнать адрес вашей школьной подруги Елены Зайчиковой.
        РЖАВЦЕВ. Все так.
        ИНДЕЙКИН. Но к тому времени вы уже знали адрес Зайчиковой. Знали. Более того, вы с ней уже встречались. Вам напомнить, когда? В начале марта. То есть за несколько дней до визита к Константинопольской и к Крышкиной. Опять забыли?
        РЖАВЦЕВ. Да разве такое забудешь! Дурная она стала. Зря я к ней приезжал. Зря.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и вульгарная дама лет сорока в ярком желтом платье в обтяжку. Это ЗАЙЧИКОВА.
        РЖАВЦЕВ. Она. Елена. Ишь ты, разоделась.
        ИНДЕЙКИН. Зайчикова. Елена Витальевна. Двенадцатого марта 1987 года.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и ЗАЙЧИКОВА.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, семейное положение, где работаете, где проживаете?
        ЗАЙЧИКОВА. Зайчикова. Елена Витальевна. Тридцати пяти и много более лет.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Точнее, пожалуйста.
        ЗАЙЧИКОВА. 1953 года рождения. Замужем не была. Работаю официанткой в кафе «Глория». Проживаю: улица Марата, дом 5, квартира 8.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Почему вы вчера не явились? Вы получили повестку?
        ЗАЙЧИКОВА. Занята была. В Большом театре выступала. Не верите? Правильно делаете. По амурным делам занятие у меня выпало. Женщина я хоть и в годах, но временно незамужняя. У вас в приемной высокий такой все сокрушался, что курю я много. Чем так курить, говорит, лучше изменять мужу. Ваша правда, отвечаю, только тут место неподходящее. Вас не будет смущать, если я закурю?
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я хочу поговорить с вами об одном человеке.
        ЗАЙЧИКОВА. Отчего не поговорить! Кто вас интересует?
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нас интересует гражданин Ржавцев Ростислав Романович.
        ЗАЙЧИКОВА. Ржавцев? Славик? А вот про него не расскажу. Не хочу. Это мое детство. Думаете, я всегда такая была? Все было по-другому…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. И все-таки расскажите, где, когда и при каких обстоятельствах вы с ним встречались.
        ЗАЙЧИКОВА. Случайно мы с ним встретились, на улице. Дату скажу точно: восьмого марта. Он меня сразу узнал. Я-то сама себя в зеркало не всегда узнаю. А он узнал. Зашли в кафе. Посидели, поговорили. После школы мы не виделись, так уж о нас позаботились. Про меня до него ничего не дошло… И начал слова всякие хорошие говорить. Послушала я его и… Дай, говорю, слово, что выполнишь. Дал. Ну, а теперь встань и уйди. И чтобы навсегда… Не хотела я. Разные мы. Он встал и ушел. Вот и все. Он хороший парень. Больше не встречались… А зачем?
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Разрешите, я подытожу. С Зайчиковой Еленой Витальевной вы встретились восьмого марта 1987 года. И таким образом, ваши посещения Константинопольской и Крышкиной, произошедшие в апреле, объяснить желанием найти Зайчикову нельзя. Но в таком случае зачем же вы все-таки наведывались к Крышкиной? Ведь она была последней, кого вы посетили в апреле 1986 года?
        РЖАВЦЕВ. Мне не терпится услышать ее показания.
        ИНДЕЙКИН. Это невозможно. В ночь перед вашим отъездом из СССР на нее было совершено нападение. Она скончалась.
        РЖАВЦЕВ. Значит, убийство?
        ИНДЕЙКИН. Убийство. Убийство. Скажите, Ростислав Романович, зачем вы убили Крышкину Антонину Матвеевну?
        Занавес.
        Картина вторая
        Там же. РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Когда-нибудь, и, может быть, даже очень скоро, вам захочется рассказать всю правду. А вот собеседника вы не найдете. Сейчас у вас, вероятно, последняя возможность рассказать все человеку, который будет вас слушать. Сочувствовать не станет, но выслушает. С годами вы поймете, как это важно, когда тебя слушают. Расскажите, что произошло во время вашей беседы с Зайчиковой? Вы же не будете отрицать, что встречались с ней.
        РЖАВЦЕВ. Я с ней действительно встречался.
        ИНДЕЙКИН. Когда?
        РЖАВЦЕВ. Где-то в начале марта в нашей институтской столовой я подсмотрел у соседа за столиком фельетон из ленинградской газеты. Там вскользь упоминались Зайчикова Е. В. и кафе, где она работает, «Глория». Через несколько дней - восьмое марта, нерабочий день, и я махнул в Питер. Нашел ее быстро. Но Лена, которую я увидел тогда… Я ее спросил, за что посадили ее отца. Она ответила, что за политику. Он был учителем истории, ну, и чего-то лишнего сказал. А донос на него написала литераторша Крышкина.
        ИНДЕЙКИН. И тогда вы решили…
        РЖАВЦЕВ. Да, решил. Отомстить за Лену, за ее отца, за себя. За то, что эта литераторша украла у меня любовь.
        ИНДЕЙКИН. Зайчикова знала о ваших намерениях?
        РЖАВЦЕВ. Нет.
        ИНДЕЙКИН. Что было дальше?
        РЖАВЦЕВ. Я решил убить старуху за день до отлета из Москвы.
        ИНДЕЙКИН. Почему?
        РЖАВЦЕВ. За один день найти того, кто убил, нельзя. И тогда же я решил не возвращаться. После ресторана я взял машину Таганкина - и в Канузино. Как все там было, рассказывать не буду. Не хочу. В Москву вернулся, когда уже начало светать. Увидел автобус, затормозил. Бросил машину, добежал до остановки. В шесть тридцать был дома. В семь ловил такси. В десять пятьдесят предъявлял билет в Шереметьево. Вот и вся история. Вся в миноре.
        ИНДЕЙКИН. В миноре… И в неправде. Не пойму, Ростислав Романович, зачем вы сами на себя поклеп возводите. Не могли вы убить Крышкину.
        РЖАВЦЕВ. Мог.
        ИНДЕЙКИН. Не могли. Потому что в ту ночь вы находились в квартире гражданки Константинопольской Зои Ильиничны по адресу: Москва, Сивцев Вражек, и обсуждали проблему кельтских племен. Не отрицаете?
        РЖАВЦЕВ. Перевелись на Руси честные подружки. Доложила тыква Константинопольская! А ведь я ей втолковывал: не болтай, не болтай. Слово давала, стихи душевные читала. Я давно заметил: пуще любого лиха следует остерегаться девиц, которые читают стихи. У вас есть знакомые дамы, которые читают вслух стихи?
        ИНДЕЙКИН. У меня нет таких знакомых дам.
        РЖАВЦЕВ. Вам повезло. Вы мне покажете кино?
        ИНДЕЙКИН. Покажу.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Она в яркой зеленой, очень открытой блузке.
        РЖАВЦЕВ. Ученая тыква - сегодня секси. Дура.
        ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична. Шестого апреля 1987 года. 10 часов 10 минут.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Когда вы в последний раз видели Ржавцева?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Из отпуска я вернулась шестого, во вторник. Позвонил он мне тринадцатого. Помню, потому что тоже был вторник. Сказал, что интересуется историей кельтских племен в Чехословакии. Ну, я не дитя, сделала вид, что поверила. Явился он в половине десятого.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сколько времени он пробыл у вас?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. До утра. Но вечером мы действительно занимались историей кельтских племен в Чехословакии.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Весь вечер вы изучали историю этих племен?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Да, представьте себе! Я поняла, что он готовился к встрече со мной. Принес какие-то записки, все время с ними сверялся.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что за записки? Вы их видели?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Я не просматривала. Но что-то похожее на письма. Вас не интересует, чем мы с ним занимались потом? Как там у Марины Цветаевой? «Мне нравится, что можно быть смешной, распущенной и не играть словами…»
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Когда он от вас ушел?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Рано, часов в семь. Я из окна видела, как он садится в такси.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Номер такси вы не запомнили?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет. Но, по-моему, оно было черное. «Чернее черного быть черное не может…» Это Федерико Гарсия Лорка.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. На сегодня достаточно.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. Ночью я действительно был у нее.
        ИНДЕЙКИН. Почему вы раньше об этом не рассказали?
        РЖАВЦЕВ. Не хотел компрометировать даму. Она хоть и тыква, но все-таки дама. Шофера нашли?
        ИНДЕЙКИН. Нашли. Он сообщил, что взял вас в пять тридцать на Сивцевом Вражке и доставил в Чертаново, угол Варшавского и Сумской. Вы не будете отрицать?
        РЖАВЦЕВ. Не буду.
        ИНДЕЙКИН. Таким образом, в Канузино в ту ночь вы не ездили?
        РЖАВЦЕВ. Ах, про Канузино! Туда я ездил днем. На автобусе. Туда и назад.
        ИНДЕЙКИН. В котором часу вы уехали из Канузино?
        РЖАВЦЕВ. Точно не помню. Что-то около двух.
        ИНДЕЙКИН. У вас опять неувязка со временем. С двенадцати до часу вы находились в читальном зале Библиотеки имени Первого Мая, на Ленинском проспекте. Разве не так?
        РЖАВЦЕВ. Верно. В библиотеке имени Первого Мая.
        ИНДЕЙКИН. Библиотекарша опознала вас по фотографии. Осталась запись в книге регистраций: «Ржавцев Р. Р.», «выдан сборник пьес Шиллера».
        РЖАВЦЕВ. Я люблю библиотеки. Запах книг. Старухи, уткнувшиеся в романы девятнадцатого века, пионеры. И библиотекарши, такие же, как и лет двадцать назад. Когда я сел с томиком Шиллера, вокруг меня все были в очках. Мне даже как-то стыдно стало, что я без очков.
        ИНДЕЙКИН. За три дня до отъезда вы интересовались драмой Шиллера «Разбойники» в библиотеке вашего института. Шиллера там не оказалось.
        РЖАВЦЕВ. Да, библиотека у нас не очень…
        ИНДЕЙКИН. Когда я узнал, что вы искали Шиллера в институтской библиотеке, то предположил, что вы продолжите поиски в районных библиотеках. И не ошибся.
        РЖАВЦЕВ. Я с детства мечтал стать благородным разбойником. Отметьте: благородным. Но разбойник из меня не получился. Хлеб свой насущный добывал я скучным и малооплачиваемым трудом.
        ИНДЕЙКИН. И этот скучный и малооплачиваемый труд дал вам возможность приобрести путевку за границу?
        РЖАВЦЕВ. Накопил.
        ИНДЕЙКИН. И где держали деньги?
        РЖАВЦЕВ. В чулке.
        ИНДЕЙКИН. Не похоже на вас, Ростислав Романович. Деньги вам кто-то дал. Только кто? У вас была только одна знакомая, которая могла вам ссудить подобную сумму. Не она ли помогла вам с путевкой?
        РЖАВЦЕВ. Спросите у нее.
        ИНДЕЙКИН. Зайчикова Елена Витальевна вышла замуж за гражданина Ирака и уехала с ним в Ирак. Найти ее не представляется возможным.
        РЖАВЦКВ. Жалко.
        ИНДЕЙКИН. Вернемся к вашей поездке в Канузино. Я уже слышал две версии. Первая: вы хотели собрать всех педагогов. Версия гуманная, но, скажем по правде, малоубедительная. Вторая - героическая: хотели отомстить за отца Зайчиковой. Достойная версия, но тоже не очень правдоподобная. Третьей версии у нас нет. Пока нет. Теперь об убийстве Крышкиной. Убита она была у себя в квартире. Патологоанатом утверждает, что смерть наступила в результате удара по голове неустановленным тяжелым предметом где-то между тринадцатью и шестнадцатью часами. Никаких отпечатков пальцев посторонних людей в квартире не обнаружено.
        РЖАВЦЕВ. Разбойник - человек-невидимка.
        ИНДЕЙКИН. Нет, не невидимка. Обыкновенный человек. И, как у каждого человека, у него есть слабости. И одна из них его подвела. Простая человеческая слабость. Он любит пирожки. Вас не интересует, какие пирожки он любит?
        РЖАВЦЕВ. Нет.
        ИНДЕЙКИН. Он любит пирожки с повидлом. Уже забыли про такие?
        РЖАВЦЕВ. Почему же? Не забыл. Семь копеек пирожок.
        ИНДЕЙКИН. Вы допустили такую же ошибку, что и он. В Москве пирожок с повидлом действительно стоил семь копеек. А вот на автобусном вокзале в Канузино - восемь.
        РЖАВЦЕВ. Крохоборы.
        ИНДЕЙКИН. Верно. Но не меньший крохобор и этот человек. Начал скандалить из-за одной копейки. Представляете себе: из-за одной копейки! Дал десять копеек. Продавщица ему дала сдачи две копейки. Он потребовал еще копейку. Она объяснила, что у них пирожок стоит восемь копеек. Он ее обругал. Но копейку требовать не стал.
        РЖАВЦЕВ. Опять счастливый конец.
        ИНДЕЙКИН. Не совсем. Продавщица его запомнила. И когда ей показали его фото, она его опознала. Вы догадываетесь, кто это?
        РЖАВЦЕВ. Во всяком случае, не я.
        ИНДЕЙКИН. Верно.
        РЖАВЦЕВ. А кто?
        ИНДЕЙКИН. Главный персонаж этой истории. Тот, кто убил Крышкину.
        РЖАВЦЕВ. И кто же это?!
        ИНДЕЙКИН. Ваш приятель Барсуков Николай Антонович.
        Занавес.
        Картина третья
        Там же. РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. Не мог Барсук литераторшу убить! Не мог! Обмануть, украсть - это он мог, но убить… Кишка тонка.
        ИНДЕЙКИН. Да нет. Не тонка.
        РЖАВЦЕВ. Его арестовали?
        ИНДЕЙКИН. Нет.
        РЖАВЦЕВ. Почему?
        ИНДЕЙКИН. Инцидент с пирожком доказывает, что он был в Канузино. Только это - и ничего больше.
        РЖАВЦЕВ. То есть, если бы не пагубная страсть к пирожкам с повидлом, Барсук вошел бы в анналы отечественной судебной хроники как человек-невидимка?
        ИНДЕЙКИН. Не совсем невидимка. Его видели выходящим из дома Крышкиной. Знали ли вы гражданку Кутафину Варвару Митрофановну?
        РЖАВЦЕВ. Нет, такую не знал.
        ИНДЕЙКИН. Это соседка покойной Крышкиной. Если не возражаете, я ознакомлю вас с ее показаниями.
        РЖАВЦЕВ. Снова кино?
        ИНДЕЙКИН. Куда же без него.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит старуха в вязаной кофточке. Это КУТАФИНА.
        РЖАВЦЕВ. Такие в мои годы сидели у каждого подъезда. Сидели и все обо всех знали.
        ИНДЕЙКИН. Кутафина Варвара Митрофановна. Третьего июня 1987 года.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и КУТАФИНА.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?
        КУТАФИНА. Кутафина Варвара Митрофановна. Семьдесят один год. На пенсии уж, почитай, шесть годков. Живу: Комсомольская, 28, квартира 24.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хорошо ли вы знали вашу соседку, ныне покойную Крышкину Антонину Матвеевну?
        КУТАФИНА. Знала. Пенсия у нас с ней, почитай, в один день была, ей восьмого, а мне девятого. Так мы с пенсии торт «Сказку», а то и бутылочку красненького. Сидим вдвоем, про наши дела старушечьи рассуждаем. В нашем-то возрасте подружек выбирают не по нраву, а по паспорту, чтобы годочки совпадали…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Припомните, пожалуйста, тот день, когда Крышкина была убита. Может быть, вы видели в тот день кого-то постороннего?
        КУТАФИНА. Никого не видела. Каждый день сижу у окна, что солдат в будке, а тут ушла часы ремонтировать. Когда покупала, хорошие часы были, а тут бежать начали. А в тот день проснулась утром, чайник вскипятила, соседке звоню, Клавдии Михайловне, спрашиваю, как самочувствие? А она: «Ты что, очумела? Три часа ночи. У меня в это время нет никакого самочувствия»…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, вы пошли сдавать в ремонт часы. Что дальше?
        КУТАФИНА. Сдала я часы в ремонт, возвращаюсь, прохожу мимо двери Матвевны, а она открыта. Захожу, а Матвевна на полу без сознательности. Позвонила в милицию. Приехали быстро. Наш участковый Павел Платонович сказал мне: «Давай посмотрим, Митрофановна, не забрал ли чего разбойник»? А что у Матвеевны брать? Ложка какая-то старинная да стекляшка, что на шее болталась, голубая. Стекляшку сорвал, видать, по злобе, что денег не нашел. А ложку не взял.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Может быть, кто-нибудь из ваших соседей видел в тот день кого постороннего?
        КУТАФИНА. Точно видел. Ираида Карповна из пятиэтажки напротив. Она, правда, «того», но разглядела точно. Со спины. Похож, сказала, на бандита из фильма про «Адъютанта». Прямо копия. Вы ее самою спросите, когда она из дурного дома выйдет. Только нескоро она выйдет, очень уж она несусветная. Докторша наша, Валерия Андревна, говорит, долго она там пробудет. Хорошая докторша Валерия Андревна, какую болезнь ни скажешь, от той и лечит. Вот я, почитай, уже года три…
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. Ишь ты, слово-то какое, «несусветная». И точно, похож Барсук на Мирона из «Адъютанта». А ведь это улика.
        ИНДЕЙКИН. Неубедительная. Судите сами. Свидетель, страдающий психическим расстройством, утверждает, что подозреваемый со спины похож на актера Павлова в роли Мирона из фильма «Адъютант его превосходительства».
        РЖАВЦЕВ. Он. Он. Убил литераторшу, забрал кулон. Теперь все ясно.
        ИНДЕЙКИН. Да, нет, не все. Кулон, говорите… Семь лет назад в Антверпене вы продали ювелиру Гоотмансу голубой камень. Уж не тот ли это камень, который Барсуков забрал у Крышкиной?
        РЖАВЦЕВ. Я не знаю, какой камень забрал Барсук у литераторши, но тот бриллиант, который я продал в Антверпене, не имеет к нему никакого отношения.
        ИНДЕЙКИН. Тогда объясните, как попал к вам камень, который вы продали в Антверпене? Только не говорите, что это бабушкино наследство.
        РЖАВЦЕВ. Нет, не наследство. Все значительно проще. Реалии быта. Я купил этот камешек в Москве перед отъездом, у спекулянта. Обыкновенное дело в то время. Я даю ему советские деньги, он мне - камешек, я прилетаю за границу, продаю камешек и получаю валюту. Это был способ достать валюту.
        ИНДЕЙКИН. Вам напомнить, сколько вы получили за камень?
        РЖАВЦЕВ. Меньше, чем рассчитывал. Окрашенные бриллианты не представляют ценности.
        ИНДЕЙКИН. Ну, неправда, Ростислав Романович, неправда. Цветные бриллианты ценятся очень высоко, на них не работают законы рынка обычных алмазов.
        РЖАВЦЕВ. Бриллиант, который я продал в Брюсселе, был с серым оттенком. Вот и получил я сущий пустяк.
        ИНДЕЙКИН. Снова неправда, Ростислав Романович. Гоотманс действительно понизил цену за серый оттенок, но существенно добавил за принадлежность к комплекту. Разве не так?
        РЖАВЦЕВ. Так. Он сказал мне, что камень является частью какого-то сета из двух бриллиантов.
        ИНДЕЙКИН. И что это за сет? Вам напомнить?
        РЖАВЦЕВ. Я помню. «Голубой Патрокл» и «Желтый Ахилл».
        ИНДЕЙКИН. Знали ли вы раньше о существовании «Желтого Ахилла»?
        РЖАВЦЕВ. Услышал в первый раз от Гоотманса.
        ИНДЕЙКИН. Не верю. Про историю со спекулянтом, который продал вам этот камень, тоже не верю. Но вернемся к гражданину Барсукову. Мы интересовались, не изменилось ли поведение Барсукова после событий в Канузино. Пригласили Таганкина.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит ТАГАНКИН. Он в летней куртке. Улыбается.
        ИНДЕЙКИН. Таганкин Михаил Семенович. Десятого июня 1987 года.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и ТАГАНКИН.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не замечали ли вы в последнее время каких-либо изменений в поведении вашего коллеги Барсукова Николая Антоновича? В поведении, в поступках?
        ТАГАНКИН. Нет, не замечал. Нет ничего более постоянного, чем Барсуков. Хотя… Неделю назад он приставал к председателю профкома, интересовался, сколько стоит путевка в Чехословакию. А потом меня спрашивал, выпустят его или нет. Я сказал, выпустят, непременно выпустят. Правда, выпустите его. Если не вернется, беды не будет. Есть люди, от отсутствия которых на рабочем месте только одна польза.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо. На этом пока все.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. То есть вы предполагаете, что, после того как Барсук пришил литераторшу, он решил смыться из России?
        ИНДЕЙКИН. Весьма возможно.
        РЖАВЦЕВ. Не ожидал я такого от Барсука!
        ИНДЕЙКИН. Вас не удивляет, почему в Чехословакию?
        РЖАВЦЕВ. Не удивляет. Он пиво чешское любил. В те годы в Парке культуры был чешский павильон. Там продавали чешское пиво и шпикачки. Колбаски такие.
        ИНДЕЙКИН. Колбаски, говорите? Интерес Барсукова к Чехословакии нас насторожил. Мы сочли нужным еще раз встретиться с гражданкой Константинопольской.
        Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Теперь она в теплой вязаной кофте.
        РЖАВЦЕВ. Замерзла, стерва.
        ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична Одиннадцатое февраля 1987 года. 10 часов 10 минут.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я хочу уточнить одну деталь. Вы рассказали, что во время последнего визита к вам Ржавцев интересовался Чехословакией.
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Не совсем так. Его интересовали кельтские поселения в Чехии, особенно город Часлав. Это очень интересный город. Там были стоянки кельтов. Правда, никаких останков их культуры найдено там пока не было. Вы не поверите, но Слава сам нашел этот город. А потом мы с ним играли, лазили по карте почти два часа. Прокладывали путь к этому Чаславу из Праги. Пешком, на велосипеде, на машине.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ Он просто изучал этот город или связывал его с чем-то?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, не связывал.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он к вам больше не заходил? Не звонил?
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, больше он мне не звонил. Простился - и все. На том мой роман и закончился. Мне не везет на романы. Как сказал Жак Превер, «и волна безжалостно стирает…» У вас больше нет ко мне вопросов? На улице холодно. Весна нескоро.
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Грачи еще не прилетели.
        КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Лично вам, товарищ капитан. Из-за любви каких-то, в общем-то, порядочных людей к школьному вальсу я зачастила в МУР, как профессиональный карманник. А я кандидат филологических наук. Я самый крупный специалист по кельтским наречиям. Поэтому, если что-то нужно, милости прошу ко мне в институт. К вам я больше ни ногой. Привыкать не хочется. Знаете, Жан Кокто как-то сказал: «Не надо спешить в тот дом, где живет людоед…»
        СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и примеры у вас. Да…Ваш пропуск, пожалуйста.
        ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Что вас заинтересовало в этом Чаславе? Ведь не кельтские поселения?
        РЖАВЦЕВ. Нет, конечно.
        ИНДЕЙКИН. Когда наши чешские товарищи узнали, что в Чаславе к некоему Любомиру Крышкину, за которым они ведут постоянное наблюдение, приходил какой-то русский, они сразу же сообщили нам фамилию этого русского. К нашему удивлению, им оказался человек, который только что сбежал из Союза, и который уж точно не должен был объявляться в социалистической Чехословакии. Мы заинтересовались этим человеком и начали искать его связи с Любомиром Крышкиным. Запросили сведения про всех Крышкиных в Союзе и узнали, что некая Крышкина Антонина Матвеевна была убита в день отъезда этого человека из Союза. Мы начинаем досконально изучать друзей этого человека и обнаруживаем…
        РЖАВЦЕВ. Пропажу машины гражданина Таганкина.
        ИНДЕЙКИН. И вы начинаете интересовать нас все больше и больше. Мы подсчитали километраж угнанного автомобиля. Поняли, что кто-то ездил на автомобиле в Канузино и убил литераторшу. Скажите, Ростислав Романович, от кого вы узнали про камень? Только не говорите, что случайно увидели кулон у Крышкиной, когда появились у нее из-за любви к школьному вальсу. Так кто вам сообщил о бриллианте? Теперь вы уже можете об этом сказать. Столько воды утекло! Кто? Не Барсуков ли?
        РЖАВЦЕВ. Барсуков.
        ИНДЕЙКИН. Опять он. Как он появился?
        РЖАВЦЕВ. Как черт из табакерки. На работе перед обедом отозвал он меня в сторонку и разом все выложил.
        ИНДЕЙКИН. Что именно?
        РЖАВЦЕВ. Рассказал про «Ахилла» и «Патрокла».
        ИНДЕЙКИН. Непохоже на него.
        РЖАВЦЕВ. Непохоже. Но, видно, он все просчитал и понял: по-другому нельзя.
        ИНДЕЙКИН. Он сказал, откуда у него данные?
        РЖАВЦЕВ. Из-за кордона приезжал туристом человек и привез ему письмо от родственников.
        ИНДЕЙКИН. Из какой страны?
        РЖАВЦЕВ. Сказал, из Австрии.
        ИНДЕЙКИН. Барсуков встречался с этим туристом?
        РЖАВЦЕВ. Да.
        ИНДЕЙКИН. Это мы проморгали. Фамилию этого туриста знаете?
        РЖАВЦЕВ. Нет.
        ИНДЕЙКИН. То, что у Барсукова есть родственники за границей, мы знали, но то, что они вступили с ним в контакт, прошляпили. Барсуков показывал вам письмо?
        РЖАВЦЕВ. Он его уничтожил.
        ИНДЕЙКИН. Это можно допустить. Что было в письме?
        РЖАВЦЕВ. Я знаю только то, что мне рассказывал сам Барсук.
        ИНДЕЙКИН. И что же?
        РЖАВЦЕВ. Он рассказывал, что получил письмо от родственников, которые после войны оказались в Германии.
        ИНДЕЙКИН. Ушли с немцами.
        РЖАВЦЕВ. Этого он не говорил, но я догадывался.
        ИНДЕЙКИН. Дальше.
        РЖАВЦЕВ. Он рассказал про камни.
        ИНДЕЙКИН. Про два камня?
        РЖАВЦЕВ. Да.
        ИНДЕЙКИН. И что он говорил про эти камни?
        РЖАВЦЕВ. Рассказал, что было два камня, два бриллианта: желтый и голубой. Голубой маленький, а желтый большой. Желтый после революции пропал. Голубой вывез в Германию некто Глебов. Этот Глебов в самом конце войны оказался в Братиславе со своей женой Анной Матвеевной, урожденной Крышкиной, там он и умер в 1945 году. Анна вернулась после войны в Россию и привезла один камень. Это все, что рассказал Барсуков.
        ИНДЕЙКИН. Как возникла Антонина Крышкина?
        РЖАВЦЕВ. Когда Барсуков назвал девичью фамилию Анны Матвеевны Глебовой - Крышкина, я сразу вспомнил про свою литераторшу Антонину Матвеевну Крышкину. Конечно, это могло быть совпадением, но проверить не мешало. Отчество совпадало. Может быть, валяется камушек в какой-нибудь шкатулке, а старушка цены ему не знает. Я вспомнил, что года два назад читал фельетон в ленинградской газете, где была упомянута Елена Зайчикова. Если это дочка нашего историка, то она могла бы знать адрес Крышкиной.
        ИНДЕЙКИН. И вы поспешили к Зайчиковой.
        РЖАВЦЕВ. Поспешил.
        ИНДЕЙКИН. Но она адреса Крышкиной не знала?
        РЖАВЦЕВ. Нет. Но порекомендовала найти Константинопольскую. Зайчикова была на похоронах матери Константинопольской и встретила там Крышкину. Как я нашел Константинопольскую, вы знаете. Та дала мне адрес Крышкиной, и я отправился в Канузино.
        ИНДЕЙКИН. Как вас встретила Крышкина?
        РЖАВЦЕВ. Спокойно. Я сказал ей, что собираю материалы для статьи о художнике Глебове, муже ее сестры. Сказал, что настало время подумать о его реабилитации.
        ИНДЕЙКИН. Поверила?
        РЖАВЦЕВ. Поверила. С верхней полки кухонного шкафа достала шкатулку с письмами. Стала читать письмо какой-то женщины из Чехословакии, та писала, что Глебов умер сразу после окончания войны.
        ИНДЕЙКИН. Вы видели голубой камень?
        РЖАВЦЕВ. Да. Он был вставлен в кулон, который висел у нее на шее. Должен вам признаться: ожидал я большего. Так, небольшой камешек, голубенький, и кулон какой-то неказистый. Я спросил, что это за камень. Она рассказала про «Ахилла» и «Патрокла» и объяснила, что у нее только страз, который достался ей от сестры.
        ИНДЕЙКИН. Вы поверили, что это страз?
        РЖАВЦЕВ. Нет.
        ИНДЕЙКИН. Что дальше?
        РЖАВЦЕВ. Я убедил Барсука, что камень лучше вывезти за границу, там продать, а, следовательно, кому-то из нас надо поехать за рубеж. Барсук в силу своих анкетных данных не подходил. Оставался я.
        ИНДЕЙКИН. Очень неправдоподобно. Как мог Барсуков, человек жадный и недоверчивый, поверить вам на слово и отдать вам камень? Он должен был подозревать, что назад вы не вернетесь.
        РЖАВЦЕВ. Но, тем не менее, отдал.
        ИНДЕЙКИН. Верно. Отдал. Но просто так отдать вам камень он не мог. Он должен был получить что-то взамен. Судя по психологической характеристике этого человека, интересовать его могли только деньги. И очень большие деньги.
        РЖАВЦЕВ. Откуда у меня большие деньги?!
        ИНДЕЙКИН. Действительно, откуда у вас большие деньги? В архивах сохранилась записная книжка Зайчиковой. В ней упомянут телефон некоего Захарского Арона Фомича. Не тот ли это Арон Фомич, который говорил вам: «Камушки - они от дьявола, от бога - только золото»?
        РЖАВЦЕВ. Теперь мне понятно, зачем вы приехали в Африку.
        Занавес.
        Картина четвертая
        Там же. РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН. Теперь вместо стола следователя столик со стульями.
        ИНДЕЙКИН. Когда началась ваша работа с Захарским?
        РЖАВЦЕВ. Зайчикова позвонила мне на работу. Срочно приезжай, есть важное дело. Я приехал в Ленинград ночным поездом в половине девятого утра - и сразу к ней. Зашли в кафе, заказали кофе и булочки.
        Столик. РЖАВЦЕВ и ЗАЙЧИКОВА сидят за столиком.
        ЗАЙЧИКОВА. Все расскажу по порядку. Попала я по пустяку в средине декабря. Пустяшное дело. Даже откупаться не пришлось. Загнали в предвариловку. А там уже парится Валька Грызунова. Она проходила по делу вместе с дружками. Вроде бы, они ювелирный взяли. В казенном доме много свободного времени есть, когда о жизни потолковать. Потом ее дружкам дали, не помню, сколько, но много. И Валентину не забыли. Так вот, на той неделе пришла мне от нее весточка. Тюремная баланда, сам догадываешься, не люля-кебаб. А на волю до срока бесплатно не выпускают. Словом, у меня теперь золотишко. То, что они тогда в ювелирном взяли, да хорошенько припрятали. Нужно его переплавить да реализовать. Вот я и ломаю себе голову, как бы ювелира надежного найти. У тебя в Москве нет никого такого? Может, не у тебя, у твоих знакомых есть?
        РЖАВЦЕВ. Есть у меня знакомый ювелир, точнее, не у меня, а у жены моего приятеля.
        ЗАЙЧИКОВА. Надо бы договориться, Славик. Надо. А я уж тебя не обижу. Деньги у тебя большие будут. Машину купишь. За границу туристом поедешь. И риску тебе никакого. Нужно, чтобы он камешки из колец повынимал. В скупках камни не принимают. Пусть камешки сам купит. А золото можно в скупку сдать. Дело надежное. В скупках паспорта не спрашивают, деньги сразу дают.
        РЖАВЦЕВ. Видишь ли, я…
        ЗАЙЧИКОВА. Ой, как хорошо складывается. Только ты завтра на трезвую голову хорошенько подумай.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Когда вы сказали Зайчиковой, что знаете ювелира, вы имели в виду Захарского?
        РЖАВЦЕВ. Да. Я несколько раз встречал его у Таганкина. Люда, жена Таганкина, работала в Ювелирторге, и Захарский часто бывал у них дома. По приезде в Москву я позвонил Люде. Она дала мне номер его телефона.
        ИНДЕЙКИН. Вы ей объяснили, зачем он вам нужен?
        РЖАВЦЕВ. Нет. Она мне сказала, что он сам мне позвонит.
        ИНДЕЙКИН. И он позвонил?
        РЖАВЦЕВ. Через два дня. Мы с ним встретились. Я ему объяснил, в чем дело.
        ИНДЕЙКИН. Он сразу согласился?
        РЖАВЦЕВ. Уговаривать его не пришлось.
        ИНДЕЙКИН. Не могу понять, как он, опытный ювелир, уважаемый человек, согласился на такое дело? Риск нешуточный.
        РЖАВЦЕВ. Он сказал, что его брат начал шутить с советской властью с октября семнадцатого и спокойно умер в восемьдесят восемь лет на третьем этаже собственной дачи.
        ИНДЕЙКИН. И он приступил к делу?
        РЖАВЦЕВ. Да. Мастер он был необыкновенный. Золотые руки. Но камни покупал по грабительским ценам. Настоящий мафиози.
        ИНДЕЙКИН. Люда была в курсе дела?
        РЖАВЦЕВ. Нет, в их кругу не принято интересоваться делами других.
        ИНДЕЙКИН. Что дальше?
        РЖАВЦЕВ. Я поехал к Елене, получил товар для переплавки, передал Захарскому. Все было хорошо, но вдруг Захарский умирает. Гром среди ясного неба.
        ИНДЕЙКИН. Вы об этом рассказали Зайчиковой?
        РЖАВЦЕВ. Да.
        ИНДЕЙКИН. Она вам поверила?
        РЖАВЦЕВ. А что ей оставалось делать! Тогда еще телефоны с большими трубками были, так она так орала, думал, трубка расплавится. Лексика у нее небогатая, но активная. Валькиными друзьями пугала. Да так, что и правда испуг взял. И я в первый раз подумал, а что, если… Подальше от всех, от барсуковых, от всяких зайчиковых… И надо же, фамилия такая милая, Зайчикова.
        ИНДЕЙКИН. И тогда вы рассказали ей про камень?
        РЖАВЦЕВ. А что мне оставалось делать?! Я долго не думал - и снова в Питер. Мы снова пришли в кафе.
        Столик. РЖАВЦЕВ и ЗАЙЧИКОВА.
        РЖАВЦЕВ. Знаю я одну бабку. Есть у нее камень ценности великой. Носит бабуля камень на груди, а о цене не догадывается.
        ЗАЙЧИКОВА. Так уж ценности великой?
        РЖАВЦЕВ. Бриллиант. Редкого цвета. Голубой. И что обидно: бабка на ладан дышит, родственников никаких. После смерти в казну уйдет.
        ЗАЙЧИКОВА. Это плохо.
        РЖАВЦЕВ. Плохо.
        ЗАЙЧИКОВА. А купить-то у нее нельзя камушек этот?
        РЖАВЦЕВ. Ни за что не продаст.
        ЗАЙЧИКОВА. А взять без спроса?
        РЖАВЦЕВ. Украсть, что ли? Не получится. Она его на груди носит и на ночь не расстается. Разве что…
        ЗАЙЧИКОВА. Поняла, поняла… Расскажи, что за камень. Ты его сам видел?
        РЖАВЦЕВ. Видел. Камень большой. Голубой. А красивый, глаз не оторвать.
        ЗАЙЧИКОВА. Хочешь, я тебе за этот камень все долги прощу? И путевку за границу куплю? Хочу, чтобы ты за рубеж съездил, Славик.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. Глазищи тогда у зайчищи загорелись. И мы договорились. Я добываю камень. Она мне покупает путевку и оплачивает камень в валюте, а я на эти деньги покупаю ей за границей всякие шмотки. Список даже приготовила.
        ИНДЕЙКИН. Что дальше?
        РЖАВЦЕВ. Я поехал на работу, встретился с Барсуком, надо было решить, кому ехать в Канузино. Барсук сам предложил: поеду я, ты не сможешь. Так и сделали. Утром накануне моего отлета Барсук на автобусе - в Канузино, а я - в библиотеку. Для алиби. Дело по-всякому могло обернуться. С такими людьми связался. Я нарочно прожужжал все уши нашей библиотекарше, что интересуюсь «Разбойниками» Шиллера. Я знал: если что случится, вы найдете библиотеку, где я взял книгу, и сами обеспечите мне алиби. Словом, я - в библиотеку, а Барсук - в Канузино. Как уж там у него получилось, не знаю, не интересовался. Но он снял кулон, забрал документы из шкатулки - и назад. Да так проголодался, что съел пирожок с повидлом. Но об этом он мне не доложил. Мелкий человек. Мелкие запросы. Попасться на пирожке! Встретились мы с ним в вестибюле «Метрополя».
        Столик в вестибюле ресторана. За столиком РЖАВЦЕВ и БАРСУКОВ.
        РЖАВЦЕВ. Где алмаз?
        БАРСУКОВ. Маленький он, этот алмаз. Толку от него никакого. А вот я ознакомился с документами.
        РЖАВЦЕВ. Какими документами?
        БАРСУКОВ. Я у старухи взял документы.
        РЖАВЦЕВ. Где алмаз?
        БАРСУКОВ. Погоди. В этих документах есть наводка про желтый алмаз.
        РЖАВЦЕВ. И где он, этот алмаз?
        БАРСУКОВ. В Чехословакии.
        РЖАВЦЕВ. Ну и что?
        БАРСУКОВ. Я подумал: тебе - желтый алмаз, большой, а мне голубой - маленький.
        РЖАВЦЕВ. Что ты с ним делать будешь? С алмазом? Продать не сможешь, сразу узнают, что с мокрого дела. Влипнешь. А распилишь - он всю цену потеряет.
        БАРСУКОВ. Но, я так думаю…
        РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.
        БАРСУКОВ. Я его дома оставил.
        РЖАВЦЕВ. Не продашь ты его никому.
        БАРСУКОВ. Продам. Тому, кто за границу едет, продам.
        РЖАВЦЕВ. Вот мне и продай. Хочешь, я тебе долларами заплачу?
        БАРСУКОВ. Откуда у тебя доллары?
        РЖАВЦЕВ. А это мое дело.
        БАРСУКОВ. От Ленки, что ли?
        РЖАВЦЕВ. Пусть так.
        БАРСУКОВ. Сколько долларов?
        РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.
        БАРСУКОВ. Нет его со мной, честное слово.
        РЖАВЦЕВ. Где документы про желтый алмаз?
        БАРСУКОВ. На, возьми. Почитай. Сам поймешь.
        Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
        РЖАВЦЕВ. Дал он мне письма, и мы договорились встретиться на следующий день в шесть утра напротив его дома у «Союзпечати». Потом я поехал к дому Таганкина. К тому времени он уже припарковал свой автомобиль и поднялся домой. Я открыл машину, завел и поехал на Кольцевую. Объехал кольцо два раза. Я все рассчитал. Поездка до Кольцевой, два круга по Кольцевой, возвращение до Чертаново, все это намотает двести восемьдесят километров, столько, сколько намотала бы поездка в Канузино и назад. Небольшая наводка - и Барсуку трудно отвертеться, что не он шлепнул старуху. И кто это ездил на нашей машинке в Канузино? И кто это нашу бабушку шлепнул?
        ИНДЕЙКИН. У Барсукова нет прав.
        РЖАВЦЕВ. Ошибаетесь. До института он работал шофером.
        ИНДЕЙКИН. Этого мы не знали.
        РЖАВЦЕВ. Плохо работаете.
        ИНДЕЙКИН. Что дальше?
        РЖАВЦЕВ. Дальше мне нужно было обеспечить себе алиби на ночь. Из «Метрополя» я позвонил Константинопольской, сказал, что хочу побеседовать о кельтских племенах. Она удивилась, но сказала: приходи. Провел я ночь у нее, изучал карту Чехословакии, нашли мы с ней этот Часлав. Поговорили о кельтах. Утром поехал к Барсуку. Встретились мы в маленьком кафе около его дома. Он вручил мне камень. Я ему двести зеленых. Он сиял. Понимал, что с мокрого дела много не возьмешь.
        ИНДЕЙКИН. Откуда у вас были доллары?
        РЖАВЦЕВ. Я вам правду рассказал про спекулянта. Только купил я у него не камень, а доллары.
        ИНДЕЙКИН. Теперь подробнее расскажите, что было в письмах.
        РЖАВЦЕВ. Письма были адресованы Анне Крышкиной, сестре литераторши. Какой-то Сушков пишет ей из Уругвая. Называет ее Аней. Скорее всего, это ее старый знакомый, потому как знает ее по девичьей фамилии. Я обратил внимание на такие слова: «Все сделаю, нужду претерплю, но подарок твой не продам. В могилу с собой возьму, но не отдам». В другом письме Сушков пишет о своем намерении перебраться в Париж. Вы что-нибудь знаете о Сушкове?
        ИНДЕЙКИН. Знаю. Он, скорее всего, был случайным человеком. Анна могла доверить ему желтый бриллиант после войны. Сушков не сотрудничал с немцами, и она надеялась, что в смутное послевоенное время у него больше шансов сохранить камень.
        РЖАВЦЕВ. В Париже мне удалось найти следы Сушкова. Мне сказали, что он перебрался в Африку. И я отправился сюда. Живу здесь уже почти год.
        ИНДЕЙКИН. Я слишком поздно понял, почему вы задержались в этой стране.
        РЖАВЦЕВ. А когда поняли, то спешно прилетели?
        ИНДЕЙКИН. Мои друзья в этой стране написали мне, что вы вертитесь вокруг какой-то старухи. Но в чем дело, они так и не могли разобраться. Что это за старуха, Ростислав Романович?
        РЖАВЦЕВ. Я отыскал одну очень интересную бабусю. Годков ей под восемьдесят. Соображает с трудом. Но соображает. Она работала у Сушкова служанкой.
        ИНДЕЙКИН. Нашли что-нибудь интересное?
        РЖАВЦЕВ. Странный был человек этот Сушков. В жару мог ходить в теплом пиджаке.
        ИНДЕЙКИН. Пожилой человек, свои привычки, причуды.
        РЖАВЦЕВ. Пиджак этот он привез аж из Южной Америки. И так его любил, что наказал себя в нем похоронить. Что и было сделано. Помните его письмо: «В могилу с собой возьму, но не отдам»?
        ИНДЕЙКИН. Неплохо. Бриллиант вполне мог уместиться за подкладкой.
        РЖАВЦЕВ. Вот я и подумал…
        ИНДЕЙКИН. Это прекрасная рабочая гипотеза. И когда вы собираетесь приступить к проверке этой гипотезы?
        РЖАВЦЕВ. Я вас очень удивлю, но я собираюсь сделать это сегодня.
        ИНДЕЙКИН. Но уже поздно.
        РЖАВЦЕВ. Вы когда-нибудь раскапывали могилы?
        ИНДЕЙКИН. Не приходилось.
        РЖАВЦЕВ. И я тоже. Единственное, в чем я совершенно уверен: днем этого лучше не делать.
        ИНДЕЙКИН. Совершенно справедливое замечание. А вдвоем мы сможем?
        РЖАВЦЕВ. Я нанял четырех местных.
        ИНДЕЙКИН. Они согласились?
        РЖАВЦЕВ. За такие деньги они готовы и живого закопать.
        ИНДЕЙКИН. Так вот о каком деле вы говорили в начале нашей беседы!
        РЖАВЦЕВ. Да, именно об этом.
        ИНДЕЙКИН. Извините, я позвоню. (Вынимает небольшой iPhone, набирает номер, немного ждет, потом выключает iPhone.)
        РЖАВЦЕВ. Спят, наверно.
        ИНДЕЙКИН. У нас еще есть время?
        РЖАВЦЕВ. У нас есть полтора часа.
        ИНДЕЙКИН. Тогда можно отдохнуть. Не забывайте, я старше вас лет на двадцать. Мало того, что мне пришлось лететь на край света, теперь еще придется ночью эксгумировать труп. Не самое приятное занятие для пожилого человека.
        ИНДЕЙКИН закрыл глаза. Убедившись, что он уснул, РЖАВЦЕВ встает и направляется к выходу. Через полминуты ИНДЕЙКИН открывает глаза. Потом снова вынимает iPhone, набирает номер.
        ИНДЕЙКИН (в телефон). Он вышел. Действуйте. Только постарайтесь не оставить следов…
        Занавес
        Действие второе
        Картина пятая
        Холл отеля. За столом регистратуры сидит ЖАНВЬЕ. ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ стоят в центре холла. Быстрым шагом входит ИНДЕЙКИН.
        ИНДЕЙКИН. Где он?
        ПОЛЬ. Он не проходил, патрон. Сразу после вашего звонка я послал Жан-Кристофа к лифтам. Сам оставался здесь. Но он не проходил. Потом вернулся Жан-Кристоф и сказал, что служебные лифты сломаны. Да, Жан-Кристоф?
        ЖАН-КРИСТОФ. Поль верно говорит: я ждал у служебных лифтов. Но его не было.
        ИНДЕЙКИН. И где он? Улетучился?
        ЖАН-КРИСТОФ. Я проверил: все лифты отключены. Спросите у Жанвье.
        ЖАНВЬЕ. Да, месье. Лифты уже неделю как не работают. Это очень плохо, месье. Механик должен прилететь из Европы через неделю.
        ИНДЕЙКИН. Он мог их включить?
        ЖАНВЬЕ. Я полагаю, он не волшебник, месье.
        ИНДЕЙКИН. Тогда где он? Поль и Жан-Кристоф, скажите мне, где он, если он вышел из бара, а сюда не пришел?
        ПОЛЬ. Где-то в отеле.
        ИНДЕЙКИН. Я понимаю, что не на Луне. Или вы считаете, что на Луне?
        ПОЛЬ. Скорее всего, не на Луне, патрон.
        ИНДЕЙКИН.И акулы его не съели?
        ЖАНВЬЕ. Это невозможно, так как акулы не подплывают к берегу около отеля. И это очень хорошо, месье.
        ИНДЕЙКИН (Жанвье). Есть ли еще выход из бара?
        ЖАНВЬЕ. Нет, месье. Выход из бара только по этому коридору, чтобы никто не мог выйти из бара, не заплатив. Не правда ли, это очень предусмотрительно, месье?
        ИНДЕЙКИН(Жанвье). По дороге из бара он мог зайти куда-нибудь?
        ЖАНВЬЕ. Только в комнату дежурной.
        ИНДЕЙКИН (Полю). Иди в эту комнату и приведи всех, кто там находится.
        ПОЛЬ.Я там уже был. Там только одна служащая, и она не спала.
        ИНДЕЙКИН. Приведи ее сюда. (Жан-Кристофу.) А ты пойди проверь, не остался ли он в баре.
        ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ уходят. ПОЛЬ возвращается с заспанной КЛЕМАНС.
        ИНДЕЙКИН. К тебе в комнату кто-нибудь заходил?
        КЛЕМАНС. Никого не было, месье. Никого.
        ИНДЕЙКИН. Ты спала?
        КЛЕМАНС. Нет месье, я сплю днем, а ночью дежурю.
        ЖАНВЬЕ. Она не обманывает, месье. (Не без ехидства.) У нее вся работа ночью.
        КЛЕМАНС. Я не спала, сидела, смотрела телевизор. Рассказать вам, что показывали по телевизору?
        ЖАНВЬЕ. Она действительно смотрит телевизор… если одна.
        КЛЕМАНС. Я боюсь одиночества, а телевизор…
        Возвращается ЖАН-КРИСТОФ.
        ЖАН-КРИСТОФ.В баре его нет, патрон.
        ЖАНВЬЕ. У нас такие случаи бывают, месье.
        ИНДЕЙКИН. Какие случаи?
        ЖАНВЬЕ. Человек просто исчезает, и как не было.
        ИНДЕЙКИН. Этот не исчез. Этот спрятался. (Полю и Жан-Кристофу). И вы его найдите. Обшарьте весь отель и найдите мне этого человека.
        ПОЛЬ Что мы будем делать, если найдем?
        ИНДЕЙКИН (показывает на Жанвье). Вот он сказал, что в вашем городе люди исчезают. Пусть и этот исчезнет.
        ПОЛЬ. Но, патрон, все знают, что мы его искали.
        ИНДЕЙКИН. Вы знали, на что шли. Я заплатил.
        ПОЛЬ. Да, но в том случае никто бы не узнал, а тут…
        ИНДЕЙКИН. Ладно. Отведите его в участок. За что, придумайте.
        ПОЛЬ. Это мы умеем. У нас это… Но сначала нужно будет его как следует…
        ИНДЕЙКИН. Постарайтесь.
        ПОЛЬ. Жан-Кристоф умеет.
        ИНДЕЙКИН (смерил Жан-Кристофа взглядом). Не сомневаюсь. Жан-Кристоф, оставайся здесь и обыщи весь отель. А ты, Поль, поедешь со мной. (Жанвье.) Сколько в городе кладбищ?
        ЖАНВЬЕ (скорбно). Три, месье.
        ИНДЕЙКИН. Подумать только. Маленький город, а кладбищ три. На всех трех хоронят белых?
        ЖАНВЬЕ. Нет, месье. Белых хоронят на кладбище Мюрмюло. Там же хоронят и богатых местных.
        ИНДЕЙКИН. Где находится это кладбище?
        ЖАНВЬЕ. При католическом храме.
        ИНДЕЙКИН. Там хоронят только католиков?
        ЖАНВЬЕ. Нет, месье, всех, кто может заплатить. Для покойников очень важно, кем они были при жизни. Надеюсь, когда я отойду в мир иной, меня похоронят именно там.
        ИНДЕЙКИН. Искренне желаю вам этого.
        ЖАНВЬЕ. Я не тороплюсь, месье.
        КЛЕМАНС (Жанвье). Я могу идти в дежурную комнату? Уже идет двадцать пятая серия, а там…
        ЖАНВЬЕ. Ты поможешь месье, который будет осматривать комнаты (Индейкину.) Она очень хорошо знает, кто где живет. Особенно где живут одинокие мужчины.
        ИНДЕЙКИН (Полю). Поехали.
        ПОЛЬ На Мюрмюло?
        ИНДЕЙКИН. Да. И быстрее, пока не рассвело. Во сколько начнет светать?
        ЖАНВЬЕ. У нас всегда светает в шесть. Здесь экватор, здесь светает ровно в шесть.
        Занавес.
        Картина шестая
        Кладбище. ИНДЕЙКИН и ПОЛЬ.
        ИНДЕЙКИН. Тишина здесь какая.
        ПОЛЬ. Это кладбище, патрон. Что мы ищем?
        ИНДЕЙКИН. Людей, которые раскапывают могилу.
        ПОЛЬ. В таком случае найти будет нетрудно. Определим по шуму. Они должны шуметь.
        ИНДЕЙКИН. Должны.
        ПОЛЬ. А если мы их не найдем?
        ИНДЕЙКИН. Будем копать сами.
        ПОЛЬ. Дополнительная оплата, патрон.
        ИНДЕЙКИН. Будет оплата.
        ПОЛЬ. Он, кого мы ищем, богатый или бедный?
        ИНДЕЙКИН Какая разница. На кладбище все равны.
        ПОЛЬ. Не скажите, патрон. Кто победней, того хоронят повыше.
        ИНДЕЙКИН. Почему?
        ПОЛЬ.У нас бывают потопы, и покойники, те, что в могилах пониже, всплывают.
        ИНДЕЙКИН. Не понял. Внизу, вроде бы, хоронят самых богатых.
        ПОЛЬ. Верно, Богатые делают такие склепы, что оттуда покойники не всплывают. Главное - быть похороненным поближе к собору. Этому собору приписывают много чудес, патрон. А бедные…
        Из темноты возникает человек. Это ПАДРЕ Бенуа.
        ПАДРЕ. Мир вам, дети мои.
        ИНДЕЙКИН. Что вы здесь делаете?
        ПАДРЕ. Я всегда здесь гуляю перед рассветом.
        ИНДЕЙКИН. Вы нашли странное место для прогулок? (Разглядел на рубашке незнакомца белую колоратку). Вы священник?
        ПАДРЕ. Вот уже пятнадцать лет, как я служу в этом храме. Меня зовут падре Бенуа. Могу ли я помочь вам чем-нибудь?
        ИНДЕЙКИН. Я был бы признателен, если бы вы показали мне могилу одного русского. Его фамилия Сушков. Он умер недавно.
        ПАДРЕ. Совершенно верно. Господин Сушков был ортодоксального вероисповедания, но в этом городе нет ортодоксальных священников, и он посещал нашу церковь. Я вам покажу его могилу. Следуйте за мной. Вы его родственник?
        ИНДЕЙКИН. Да, я его брат.
        ПАДРЕ. Он не говорил мне, что у него есть брат.
        ИНДЕЙКИН. У нас разные матери.
        ПАДРЕ, ИНДЕЙКИН и ПОЛЬ идут по кладбищу.
        ПАДРЕ. Вы недавно в нашем городе?
        ИНДЕЙКИН. Недавно.
        ПАДРЕ. Вы уже посетили наш храм?
        ИНДЕЙКИН. Пока нет.
        ПАДРЕ. Очень рекомендую. В путеводителе он называется «Собор Милосердия на холме». Но местные его зовут «Коричневый собор». Ему сто десять лет. Построили его еще до большой войны в Европе.
        ИНДЕЙКИН. Почему его называют коричневым?
        ПАДРЕ. Он облицован коричневым камнем. Это местный камень. В Браззавиле есть собор, облицованный камнем зеленого цвета. Прошел слух, что это малахит. И по ночам камень стали откалывать. И, что самое удивительное, это действительно оказался малахит. Знаете, самый большой в мире католический собор не в Европе, а в Африке, в Ямусукро. (Они подходят к могиле.) Это здесь. Я пойду, оставлю вас наедине с усопшим.
        ПАДРЕ медленно удаляется. ИНДЕЙЦКИН пробует ногой грунт.
        ИНДЕЙКИН. Судя по твердости земли, никто в ближайшие дни могилу не вскрывал.
        ПОЛЬ. Вы правы, патрон.
        ИНДЕЙКИН (Полю). Найми людей, надо вскрыть могилу. Это будет трудно?
        ПОЛЬ. Я позвоню Жан-Кристофу. Он найдет.
        Тушится свет. Полная ночь. Раздаются голоса.
        Голос ПОЛЯ. Можно начинать?
        Голос ИНДЕЙКИНА. Пусть начинают.
        Голос ПОЛЯ. Скромненький гробик. Открывать?
        Голос ИНДЕЙКИНА. Открывайте. Вынимайте его. Снимите пиджак. Есть у кого нож?
        Голос ПОЛЯ. Подойдет?
        Голос ИНДЕЙКИНА. Подойдет. Посвети. Сними все, что на нем. Посвети сюда.
        Голос ПОЛЯ. Что теперь?
        Голос ИНДЕЙКИНА (после паузы). Закрывай.
        Голос ПОЛЯ. Одевать его?
        Голос ИНДЕЙКИНА. Не надо. Одежду положите сверху. Закрывайте. Зарывайте.
        Снова свет. Кладбище. ИНДЕЙКИН, ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ. ИНДЕЙКИН вынимает из кармана фляжку, выливает содержимое на руки и тщательно протирает их.
        ПОЛЬ. Что теперь?
        ИНДЕЙКИН. В аэропорт.
        ПОЛЬ. Нам продолжать искать этого человека?
        ИНДЕЙКИН. Ищите.
        ЖАН-КРИСТОФ. Что делать, если найдем?
        ИНДЕЙКИН. Прибейте.
        ЖАН-КРИСТОФ. Может быть, сначала, что-нибудь спросить?
        ИНДЕЙКИН. Спросите, только он ничего не скажет. Потому что ничего не знает. Он пустышка, болтун. Мыльный пузырь.
        ПОЛЬ. Нам оплатят?
        ИНДЕЙКИН. Я попрошу вашего начальника найти способ отблагодарить вас.
        Из темноты возникает ПАДРЕ.
        ИНДЕЙКИН (раздраженно). Опять вы. Что вам еще нужно?
        ПАДРЕ. Я должен прочесть молитву.
        ИНДЕЙКИН. Делайте, что хотите.
        ПАДРЕ. Вы действительно брат усопшего?
        ИНДЕЙКИН. А это теперь не имеет значения.
        ПАДРЕ. Про наш собор местные говорят: кто туда войдет, с того снимается половина всех грехов. Это, конечно, не так. Но собор действительно интересный. Если улучите минутку, зайдите.
        ИНДЕЙКИН, ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ уходят.
        Занавес.
        Картина седьмая
        Маленький ресторанчик в Париже. За столиком сидит ИНДЕЙКИН. Входит РЖАВЦЕВ. Подходит к ИНДЕЙКИНУ.
        ИНДЕЙКИН (удивился). Ржавцев!
        РЖАВЦЕВ. Ржавцев. Подумать только, пять лет. Как быстро летит время.
        ИНДЕЙКИН. Время летит быстро.
        РЖАВЦЕВ (садится за столик). А вы не изменились.
        ИНДЕЙКИН. Вам что-нибудь заказать?
        РЖАВЦЕВ. Не надо. (Удобно устраивается за столиком.) Вспоминаете нашу беседу в Африке?
        ИНДЕЙКИН. Нечасто.
        РЖАВЦЕВ. Я вас понимаю. Искали камень, но не нашли.
        ИНДЕЙКИН. Не нашел.
        РЖАВЦЕВ. Вы все предусмотрели, привезли записи свидетельских показаний, начали издалека: кто угнал машину, кто убил литераторшу. А я слушал и со всем соглашался.
        ИНДЕЙКИН. Не заметил.
        РЖАВЦЕВ. Соглашался. А знаете, почему? Потому что хотел взять вас в союзники. Камня у меня не было, но я знал, где он, и хотел, чтобы вы помогли мне его достать. Но вы меня предали.
        ИНДЕЙКИН. Я вас не предавал.
        РЖАВЦЕВ. Вы дали команду вашим людям убрать меня. Уж каким образом убрать, не знаю. Но думаю, самым кардинальным.
        ИНДЕЙКИН. У вас богатое воображение.
        РЖАВЦЕВ. У меня хорошо развито чувство самосохранения. Ушел я от вас. А вы меня искали по всей гостинице. Признайтесь, что искали.
        ИНДЕЙКИН. Да, мои люди вас искали.
        РЖАВЦЕВ. Мне тогда повезло. Дважды повезло. Помните бармена в том баре?
        ИНДЕЙКИН. Нет.
        РЖАВЦЕВ. Я выпил с ним целую бутылку «Чивас Ригал» у него в закутке за баром. И обратил внимание на дверь, которая вела в служебный коридор. Это была первая удача. Теперь удача вторая. В том же баре днями раньше я познакомился с одним французом. Его фамилия была, как это ни смешно звучит, Бальзак. Только не Оноре де, а Кристиан-Леопольд. Правда, смешно?
        ИНДЕЙКИН. Не очень.
        РЖАВЦЕВ. У вас плохо с чувством юмора. Так вот, этот Кристиан-Леопольд после трех рюмок поведал мне, что задолжал за отель, а деньги у него только на билет домой. Я выразил готовность заплатить за его номер, но поставил условие: он должен уехать из гостиницы незаметно и ключи от номера оставить мне. Он согласился и сделал все так, как я просил. Поэтому, когда я беседовал с вами той ночью, я знал про дверь в комнате бармена, и у меня в кармане были ключи от номера Кристиана-Леопольда. Тогда вы закрыли глаза и сделали вид, что спите.
        ИНДЕЙКИН. Я действительно заснул.
        РЖАВЦЕВ. Неправда. Когда вы закрыли глаза и сделали вид, что спите, я вышел из бара и направился в комнату бармена. Через пару минут я уже был в номере Бальзака. Минут через десять в номер вошла служащая отеля. Может быть, вы обратили на нее внимание. Худенькая такая. Клеманс ее зовут.
        ИНДЕЙКИН. Не обратил.
        РЖАВЦЕВ. Она вошла и сказала: «В отеле ищут кого-то, скорее всего, вас. Раздевайтесь, ложитесь в постель и накройтесь одеялом. Поднимать одеяло они не будут». Так я и сделал. И верно. Минут через пять зашли какие-то люди. Походили-походили, потом ушли. Клеманс мне потом рассказывала, что они прошли два-три этажа, потом нашли в пустом номере бутылку виски, выпили и перестали искать. Такие у вас работники!
        ИНДЕЙКИН. Мои люди не знали, что вы были с этой Клеманс в интимных отношениях. Это их ошибка.
        РЖАВЦЕВ. Они не могли знать. Потому что никаких интимных отношений с ней у меня не было. Я вообще с ней до этого не был знаком.
        ИНДЕЙКИН. Но она вас спасла.
        РЖАВЦЕВ. Да. Поймите, Петр Васильевич, нормальные люди всегда помогают тем, кого ищут, и мешают тем, которые ищут. А вы сразу - интимные отношения. Вы всегда во всем ищете что-нибудь дурное. А вы поехали на кладбище? Я не ошибся?
        ИНДЕЙКИН. Не ошиблись.
        РЖАВЦЕВ. Хотите я догадаюсь, кто вас там встретил? Падре Бенуа. Угадал?
        ИНДЕЙКИН. Да, на кладбище меня встретил католический священник.
        РЖАВЦЕВ. Вас это не удивило?
        ИНДЕЙКИН. Жизнь меня приучила ничему не удивляться.
        РЖАВЦЕВ. Я позвонил ему из номера Бальзака. Сказал, что приедет русский, который будет интересоваться, где могила Сушкова. Я хотел, чтобы он помешал вам раскопать могилу.
        ИНДЕЙКИН. Могу вас огорчить: он не помешал.
        РЖАВЦЕВ. Значит, вы вынули гроб, обшарили покойника. Жуткая, наверное, была картина. Ночь. Кладбище. Человек роется в гробу. А камня нет! Страшно было ночью на кладбище?
        ИНДЕЙКИН. Да не очень. Только я не могу понять, зачем вам нужно было придумывать историю с могилой. Просто для того, чтобы сгонять меня ночью на кладбище?
        РЖАВЦЕВ. Вы нагло вели себя тогда. Но наглое лицемерие внушает уважение только людям, привыкшим прислуживать. Это сказал Бальзак. Не Кристиан-Леопольд, а самый что ни на есть Оноре де. И я придумал историю про камень в могиле Сушкова. Бред. Я не ожидал, что вы мне поверите. Но вы поверили. А что касается камня, то я знал, у кого он.
        ИНДЕЙКИН. У кого?
        РЖАВЦЕВ. Когда мы с вами беседовали, камень был у падре Бенуа.
        ИНДЕЙКИН. У падре, который меня встретил на кладбище?
        РЖАВЦЕВ. Да, у него. Не ожидали?
        ИНДЕЙКИН. Не ожидал.
        РЖАВЦЕВ. Тем не менее, это так. Падре Бенуа хорошо известен в католическом мире. Он итальянец; по-итальянски его имя Бенито. Но чтобы не напоминать о Муссолини, в честь которого он был когда-то назван, и который, кстати, не был ни католиком, ни вообще верующим, он зовет себя Бенуа, что звучит вполне приемлемо во франкофонской стране. Человек он очень порядочный. И Сушков это понял. Сушков был очень набожным, а так как православных священнослужителей в городе не было, он исповедовался падре Бенуа. Он рассказал падре, что у него есть очень дорогой камень, и попросил его использовать этот камень в благотворительных целях. Сушков долгое время жил в Африке и хотел, чтобы средства от продажи камня были направлены на помощь африканским детям. Падре ему обещал. И Сушков отдал ему камень. В тот момент, когда вы беседовали с падре, камень был у него.
        ИНДЕЙКИН. И вы потом отняли у него камень.
        РЖАВЦЕВ. Нет. Утром, после того как ваши люди ушли из отеля, я поехал на экскурсию, там, я был уверен, меня вы не найдете. После экскурсии - прямо в аэропорт и улетел в Стокгольм.
        ИНДЕЙКИН. Почему вы не забрали у него камень?
        РЖАВЦЕВ. У падре была охрана. Какая-никакая, но охрана. Сам я не смог бы с ней справиться. А вот ваши гориллы смогли бы. Кроме того, у вас были хорошие контакты с местным начальством. Они бы закрыли дело, и мы с вами утром улетели бы первым самолетом в Рим. Но не получилось.
        ИНДЕЙКИН. Как вы узнали, что камень у падре?
        РЖАВЦЕВ. Мне рассказала старуха, у которой жил Сушков. Он долго сомневался, не знал, кому оставить камень. А она ему посоветовала завещать камень африканским детям. И он отдал камень падре Бенуа, попросил его использовать этот бриллиант для помощи африканским детям.
        ИНДЕЙКИН. Таким образом, священники просто забрали камень.
        РЖАВЦЕВ. Нет. Они выполнили обещание, и деньги за бриллиант были направлены на помощь африканским детям. Кстати, вы знаете, где был найден этот камень?
        ИНДЕЙКИН. Не интересовался.
        РЖАВЦЕВ. Он был найден в Катанге.
        ИНДЕЙКИН. И что из того?
        РЖАВЦЕВ. А то, что он был найден в Африке. И принадлежит он Африке. Не мне и не вам. А Африке! Алмаз вернулся домой. И теперь он помогает африканским детям. И в этом есть какая-то высшая справедливость. Вы не можете отрицать, что наконец-то камень был использован в благородных целях. Когда вы были на кладбище, падре Бенуа не приглашал вас посетить храм?
        ИНДЕЙКИН. Приглашал.
        РЖАВЦЕВ. И вы не посетили?
        ИНДЕЙКИН. Нет.
        РЖАВЦЕВ. Зря. Кто туда входит, с того снимается половина его грехов.
        ИНДЕЙКИН. Я уже это слышал.
        РЖАВЦЕВ. Понимаете, Петр Васильевич, половина всех грехов. Вы бы туда вошли - и половины ваших грехов нет. А грехов у вас много.
        ИНДЕЙКИН. Я атеист.
        РЖАВЦЕВ. Да какой вы атеист! Вы не атеист, вы просто ни во что не верите. Ни во что! Вы просто жулик.
        ИНДЕЙКИН (встал). Зачем я ввязался в эту авантюру! И еще с вами!
        ИНДЕЙКИН молча уходит. РЖАВЦЕВ один.
        РЖАВЦЕВ. Кто ищет, тот всегда найдет. Только чаще всего, не то, что ищет. Что касается меня, то я вообще ничего не нашел. Такое бывает.
        Занавес