Твой смертный грех Чингиз Акифович Абдуллаев
        # В российском высшем обществе о Роберте Туманове говорили разное, и слухи были один страшнее другого. Туманов слыл чуть ли не главным поставщиком наркотиков в страну, бандитом с огромным стажем, матерым уголовником; человеком, который ни перед чем не остановится и ничего не боится. Однако его манеры, поведение, образованность и аристократичность говорили совсем об ином… Противоречивость и таинственность Туманова увлекли жену олигарха Ирину не на шутку. Но если бы она знала истинную правду об этом человеке, ее удивлению не было бы конца. Ведь у Роберта была не одна жизнь, а целых три…
        Чингиз Абдуллаев
        Твой смертный грех
        Следует окружить себя со всех сторон цепью ледяных гор - правилами игры, и тогда люди, которые захотят к тебе приблизиться, отморозят себе руки. А пожаловаться они не смогут, ведь это их собственные правила игры. Пусть они бьют в пустоту и теряют равновесие - тут уж делай с ними что твоей душе угодно.

    Ганс Эрих Носсак
        Глава 1
        Прием проходил в отеле «Ритц-Карлтон». Построенный на месте бывшего здания
«Интуриста», которое торчало нелепым «гвоздем» в центре Москвы на бывшей улице Горького, этот отель стал одним из самых фешенебельных и роскошных в столице. На приеме, устроенном в честь презентации известного гламурного журнала, было много известных людей - политиков, бизнесменов, популярных актеров, звезд шоу-бизнеса. Были и никому не известные, которые умудрялись попадать почти на каждую подобную тусовку. Всего на приеме собралось около трехсот гостей.
        Одной из последних приехала молодая женщина лет тридцати пяти. Она вышла из представительского «БМВ», подождав, пока охранник, сидевший рядом с водителем, откроет ей дверь. Затем этот же охранник проводил ее в холл отеля, где она скинула ему на руки норковое манто и осталась в элегантном сером облегающем платье от известного итальянского модельера. В руках у нее была небольшая серебристая стеганая сумочка, а на ногах туфли на высоких каблуках того же цвета. Внимательный наблюдатель мог обратить внимание на часы с плавающими бриллиантами, стоившие не меньше двухсот тысяч долларов.
        У женщины было довольно миловидное лицо с немного вздернутым носиком, голубые глаза и красиво уложенные каштановые волосы. Она доброжелательно поздоровалась с устроителями приема, проходя в зал, и сразу нашла знакомых женщин, которые потянулись к ней.
        Стоявшие в противоположном углу двое мужчин с интересом взглянули на незнакомку.
        - Кто это? - спросил один.
        - Ирина Хаусман, - пояснил второй, пожилой лысоватый мужчина лет шестидесяти. - Разве вы ее не знаете? Известная особа в Москве. Не пропускает ни одного подобного приема. Такая светская львица. Жена Романа Хаусмана…
        - Владельца страховой компании?
        - Да. К тому же он акционер сразу нескольких компаний. Говорят, что «Форбс» поставил его в своем новом списке по нашей стране на восемьдесят девятое место. Неужели и про него вы ничего не слышали?
        - Меня долго не было в Москве, Лев Борисович.
        - И тем не менее вы должны были слышать о Хаусмане. Он достаточно известный человек.
        - Теперь буду знать. А чем именно занимается его жена?
        - Ничем. Или всем. Как вам больше нравится. Богатая бездельница, которая охотно играет в «благотворительность». Умело просчитывает каждый свой шаг, публикует каждый раз суммы, жертвуемые ею на благотворительность, и охотно помогает молодым актерам из шоу-бизнеса. Все как обычно. Когда много «легких» денег и скучно жить, хочется чего-то оживляющего.
        - Они давно женаты?
        - Лет пять.
        - Странно. Очень красивая женщина…
        - Она - его третья супруга, а он - ее второй муж, - охотно объяснил Лев Борисович.
        - И кем был первый муж?
        - Тоже бизнесменом. Но, конечно, не таким известным, как Хаусман. Какой-то владелец универмага или супермаркета, что-то в этом роде. Кажется, он был грузин и намного старше ее. Они развелись довольно быстро.
        - Красивая женщина, - задумчиво повторил мужчина. - Откуда вы все знаете, Лев Борисович?
        - У меня такая профессия - все знать, - вздохнул тот. - Я ведь адвокат и смею вас уверить, что адвокат неплохой, которому принято доверять самые большие секреты. Все знают, что Гальперину можно доверить любые тайны, и я буду достаточно последовательно и настойчиво их защищать.
        - Не сомневаюсь, - согласился мужчина.
        Ему было около сорока лет. Немного выше среднего роста, худощавый, подтянутый, он являл собой разительный пример большинству пришедших представителей мужского пола, которые позволяли себе уже к сорока годам нагуливать «пивной животик» и переедать в модных ресторанах столицы. Мужчина был одет в строгий темный костюм в тонкую белую полоску, к которому добавлялись светло-голубая сорочка и сине-красный галстук, подобранные с большим вкусом. Внешность у него была довольно запоминающаяся. Тяжелый подбородок, немного раскосые глаза, черные волосы, в которых уже начинала пробиваться седина. Но она лишь добавляла незнакомцу некий шарм, свойственный уже зрелым мужчинам. Адвокат Гальперин обращался к нему как к Роберту Туманову.
        Ирина почувствовала на себе взгляд незнакомца и повернула голову. Взгляды встретились, и она, усмехнувшись, отвернулась - этот молодой нахал позволял себе так нагло ее рассматривать. Первый муж Ирины был старше ее на четырнадцать лет, а нынешний - на шестнадцать, поэтому она привыкла, что все мужчины ее возраста или немного постарше всего лишь молодые щенки, на которых не стоит обращать никакого внимания. К тому же Ирина слишком ценила свое нынешнее положение, чтобы позволить себе заглядываться на какого-то наглеца, осмелившегося так бесцеремонно и нахально ее рассматривать.
        Но мужчина не сводил с нее взгляда, и она невольно сделала шаг вперед, прячась за фигуру своей подруги. По залу разносили крепкие спиртные напитки и соки. Не отводя взгляда от прячущейся за подругами Ирины Хаусман, Туманов подозвал к себе официанта, выбрал стакан с виски и бросил туда щедрую порцию колотых льдинок. Когда Ирина снова бросила на него взгляд, он по-прежнему смотрел в ее сторону.
        - Кажется, наша гранд-дама заинтересовалась вами, - заметил Гальперин. - Если вы не заядлый сердцеед и не боитесь разборок с ее супругом, можете улыбнуться ей в ответ.
        - Я вообще редко улыбаюсь, - пояснил Туманов. - А где они живут?
        - Там, где и все остальные. Конечно, на Рублевке, в своем коттедже. Сейчас все более или менее обеспеченные люди живут за городом. Лучшая экология, меньше суеты и меньше загазованности.
        - И я должен бояться ее супруга?
        - Если попытаетесь сойтись с ней ближе, то безусловно. У Романа Эдуардовича репутация очень жесткого человека. Добавьте и шестнадцать лет разницы. Любой мужчина будет психовать рядом с такой красивой женщиной, даже имея столько денег, как Хаусман.
        - Вы меня убедили, - без тени улыбки произнес Туманов, - теперь не стану даже смотреть в ее сторону.
        - Я не был бы так категоричен, - улыбнулся Гальперин, - но, в общем, вы правы. Всегда лучше налаживать новые отношения со свободными женщинами, чем рисковать и нарываться на гнев очередного Отелло, которому не всегда могут нравиться заигрывания с его Дездемоной.
        Он отошел к известной певице, давно посматривавшей в их сторону. Она собиралась поручить Гальперину свой бракоразводный процесс и теперь терпеливо ждала, когда он наконец закончит разговаривать с этим неизвестным мужчиной и подойдет к ней.
        Туманов остался один, по-прежнему не спуская глаз с гостьи.
        Ирина снова заметила его настойчивый и внимательный взгляд. Это становилось забавным. Она улыбнулась и покачала головой, чтобы он заметил ее жест. Нельзя быть таким настойчивым, это просто неприлично. С другой стороны, подобная назойливость приятно щекотала нервы. Такие нахальные мужчины уже давно ей не попадались. После того как она вышла замуж за Романа Хаусмана, никто не осмеливался смотреть на нее таким образом, репутация «сердитого» мужа была хорошо всем известна. Странно, что этот тип никогда не слышал о ее супруге. Может, незнакомец - обычный иностранец? Ирина внимательно оглядела его. Нет, не похож. Скорее у него восточные корни, хотя определенно сказать достаточно сложно. Сейчас многие народы перемешались, и достаточно трудно определить, кто именно перед вами - типичный азиат, стопроцентный европеец или вообще прилетевший из другого полушария американец или канадец. Нет, этот тип хоть и одет в превосходный костюм, тем не менее продукт явно местный, а значит, обязан понимать, что нельзя рассматривать так посторонних женщин, даже если никто и никогда не узнает о его бесцеремонном поведении
на приеме.
        - По-моему, этот тип слишком нагло на вас смотрит, - заметила соседка Ирины, стоявшая рядом с ней.
        Соседка была владелицей нескольких бутиков. И хотя ей уже за пятьдесят, она все еще молодилась, подтягивала кожу, надувала губы, убирала морщины, не вылезала из косметических салонов, героически голодала, чтобы сохранить фигуру, и, по ядовитым слухам своих подруг, уже дважды убирала себе жировые складки. Нина Константиновна Бичурина, супруга Викентия Бичурина, который уже давно махнул рукой на все чудачества своей супруги. Она носила вызывающе обтягивающее белье и не стеснялась появляться даже в мини-юбках, демонстрируя свои «сделанные» ноги. По тем же слухам, она содержала молодого любовника, который был оформлен ее секретарем, и это не вызывало никаких возражений у мужа, справедливо рассудившего, что такой вариант ему вполне подходит. Любовника звали Вадимом, и ему было около тридцати. Высокого роста, белокурый, смазливый, услужливый и внимательный. Наличие Вадима позволяло самому Бичурину заниматься своими делами, не приходить домой по ночам, а отправляться к любовнице. Подобное положение устраивало обоих супругов. У них были уже взрослые дети и внуки, и им более всего хотелось избежать
публичных скандалов.
        - Вы его знаете? - спросила Ирина.
        - Туманов, - ответила Бичурина, - Роберт Туманов. Появился из Европы несколько лет назад. Кажется, полтора года назад. По слухам, достаточно богат, но занят темными делишками; говорят, даже сидел в какой-то французской тюрьме. Но человек достаточно скрытный. Никто ничего не знает ни о его семье, ни о прежней жизни. Только слухи, моя дорогая, только слухи.
        Она давно ненавидела свою собеседницу, но положение обязывало, и на подобных приемах они даже мило здоровались и целовались. Бичурина не могла не видеть, как смотрят на жену Хаусмана остальные мужчины, и это приводило ее в ярость. Она знала, что Ирина была родом из Чебоксар и приехала сюда в семнадцатилетнем возрасте поступать в театральное училище. Конечно, девочка не поступила и устроилась работать в каком-то дешевом варьете. Некоторые же утверждали, что это был ночной клуб, где Ирина демонстрировала стриптиз. Возможно, это были лишь грязные слухи завистниц. И хотя Ирина делала все, чтобы скрыть подобный факт своей биографии, о нем знали многие. Выжить приезжей семнадцатилетней девочке в Москве в лихие девяностые годы было очень трудно. Через что именно прошла Ирина, никто точно не знал. Наверное, для нее это были не самые приятные воспоминания. Ей невероятно повезло. Ее подруги либо спивались, либо становились наркоманками, либо заканчивали на улицах, пытаясь заработать на жизнь. А в Ирину влюбился один бизнесмен и решил забрать ее из этого заведения. Он помог ей с жильем и даже разрешил заочно
поступить в институт. От него Ирина родила своего единственного сына. Но «благодетеля» довольно быстро убили.
        В девяностые годы любой бизнесмен, даже не имевший отношения к преступному миру, должен был опасаться за свою жизнь. «Не имеющих отношения» почти не было. А значит, почти все жили под постоянным давлением криминального мира. Долги обычно не возвращались, кредиты не отдавались, государственные деньги переводились в офшоры, а собственность переписывалась на посторонних людей. Идеальным решением любой финансовой проблемы была пуля киллера.
        После смерти своего друга Ирина сумела выжить и даже вышла замуж за другого бизнесмена, владельца известного московского супермаркета. Он был гораздо старше ее, но с ним она прожила около трех лет. Переписав квартиру и дачу на свое имя, ей удалось получить при разводе неплохую сумму отступных и два автомобиля. И уже в качестве достаточно состоятельной и независимой женщины она встретила Романа Эдуардовича Хаусмана, за которого и вышла замуж через год после их знакомства.
        Сын был отправлен на учебу в Швейцарию, а Ирина, которая была некоторое время Ириной Петрозашвили, стала теперь Ириной Хаусман, постаравшись навсегда забыть свою первую и основную фамилию - Станцева.
        - А как он оказался на этом приеме? - поинтересовалась Ирина у Бичуриной.
        - Наверное, кто-то пригласил, - пояснила Нина Константиновна. - Сейчас время такое - можешь случайно оказаться в одной компании либо с бандитом, либо с известным писателем, либо с каким-то политиком. Все перемешалось. - Туманов по-прежнему не сводил взгляда с Ирины, и Бичурина неожиданно заметила: - А он симпатичный, но очень наглый.
        Ирина еще раз взглянула на смотревшего в ее сторону мужчину и, повернувшись, направилась в туалетную комнату. Она подошла к зеркалу, взглянула на себя и нахмурилась, увидев, как раскраснелись щеки. Этот непонятный незнакомец так бесцеремонно ее рассматривал. Вдруг скрипнула дверь, и в женский туалет вошел Туманов. Ирина не испугалась, только немного удивилась и, холодно взглянув на него, произнесла:
        - Вы перепутали туалеты.
        - Нет, - возразил Туманов, подходя ближе, - не перепутал. - Голос у него был приятный.
        - В таком случае я перепутала, - сказала Ирина, отворачиваясь, чтобы выйти.
        Но не успела сделать даже одного шага, как он положил ей руку на плечо. Это была уже не наглость, а нечто большее.
        - Что вы хотите? - резко бросила она.
        Туманов дернул ее к себе, пытаясь поцеловать, и от такого хамства и напористости она даже растерялась. А между тем его ищущие губы уже скользили по ее лицу. Она попыталась вырваться, отвернуться, но у него была стальная хватка. Наконец его губы встретились с ее губами, и он прошептал:
        - Не дергайся.
        Ирина все крепче сжимала губы, но по-прежнему ничего не боялась. Девочка, которая в семнадцать лет приехала одна в Москву в девяносто пятом году, прошла через кровавые девяностые и сумела выжить во время августовского дефолта девяносто восьмого, не могла испугаться. Она не могла испугаться еще и потому, что ее дважды насиловали в молодости, и она знала, как бывает больно и неприятно, когда на тебе рвут одежду и причиняют физическую боль.
        - Отпусти! - гневно потребовала Ирина.
        - Ты мне слишком нравишься, - прошептал он.
        У него было приятное дыхание. И пахло от него мужчиной. Каким-то острым сандаловым парфюмом и мужской силой.
        - Это основание для того, чтобы ловить меня в туалете? - насмешливо спросила Ирина.
        Он опустил руки.
        - Извини, кажется, я повел себя глупо.
        - И нагло, - добавила она, не торопясь уходить, - в любой момент сюда может кто-то зайти.
        - Тебя останавливает только это?
        - Мы даже незнакомы.
        Туманов снова поднял руки и прижал ее к себе. Правая рука больно сжала ее бедро.
        - Значит, нужно познакомиться, - предложил он.
        - Дурак, - ответила она.
        Он страстно поцеловал ее. Рука заскользила вниз, приподнимая платье.
        - Нет, - прошептала Ирина, - не здесь. Пожалуйста, не здесь.
        Рука сразу опустилась. Он умел контролировать свои эмоции. Это ей тоже понравилось.
        - Я сниму номер наверху, - предложил Туманов, - а потом спущусь за тобой.
        - Хорошо, - согласилась она и, поправив прическу, пошла к выходу. Уже открыв дверь, обернулась и улыбнулась напоследок.
        Через десять секунд Туманов тоже вышел из туалета, столкнувшись с пожилой дамой, которая удивленно взглянула на него и шарахнулась в сторону.
        Он прошел к портье и заказал номер в отеле. Потом вернулся в зал, где проходил прием, но Ирины нигде не было видно. Туманов подошел к Гальперину.
        - Вы ее не видели? - спросил он.
        - Кого? - не понял Лев Борисович.
        - Госпожу Хаусман. Она была здесь…
        - Она уже уехала, - удивленно ответил Гальперин, - я сам видел, как она подходила к своей машине.
        И тогда Роберт Туманов впервые за вечер усмехнулся.
        Глава 2
        Мать меня не любила. Я всегда это чувствовал. Может, потому, что был третьим ребенком в семье. Вернее, потому, что я был третьим мальчиком в семье. Она, конечно, ждала девочку. После двух мальчиков, моих старших братьев, она так хотела дочку… И говорят, все сердобольные соседки и родственницы уверяли ее, что она родит именно девочку. Какая-то идиотка первой придумала, что если живот острый, то будет мальчик, а если круглый, то обязательно наоборот. Из чего вы уже догадались, что живот у матери был достаточно круглым, чтобы убедить всех в том, что родится девочка. Но родился третий мальчик. Когда ей сообщили эту новость, она заплакала. Не уверен, что от счастья.
        Если вспомнить русские сказки, то там всегда первые двое сыновей достаточно умные, а третий - дурак. Вот этим дураком я и был. И отношение к третьему мальчику в семье оказалось соответствующим. Я практически не помню, когда мне покупали новую одежду или новые ботинки, приходилось донашивать вещи старших братьев. Единственная новая вещь, которая была у меня в детстве, - это шерстяной джемпер, подаренный сестрой моего отца именно мне. Но с джемпером связаны особо неприятные воспоминания, о которых я расскажу позднее. В общем, я был своеобразным «гадким утенком» в семье, которого никто особенно не ждал и не жаловал.
        Мы жили в Уфе, и отец работал на заводе стекловолокна. Сыновей он назвал Раисом, Равилем и Ринатом. Вы уже догадались, что Ринат - это я. Ринат Мухтарович Давлетшин, вот такое имя я получил при рождении.
        Когда я родился, отцу уже подкатывало под сорок. Это был строгий мужчина с прокуренными седыми усами, и мальчики его очень боялись. Когда двое старших однажды напроказничали, исцарапав «Запорожец» нашего соседа, он спокойно снял ремень и по очереди выпорол каждого. Очень спокойно и без ругани, что было еще страшнее. Раис и Равиль все время дрались друг с другом, ругались, но дружили крепко, а такую «мелюзгу», как я, и близко не подпускали к своим играм. И уж тем более никто из них даже не думал играть со мной или просто общаться.
        А я донашивал их одежду под насмешки своих школьных товарищей, которые всегда понимали, что эта одежда досталась мне от моих старших братьев. Когда я пошел в первый класс, Раис был уже в шестом, а Равиль - в пятом. Можете себе представить, какая это разница в школе? Никогда не забуду, как Леша Вихров где-то в третьем или четвертом классе пошутил, что у меня брюки в заплатках, оставшихся от моих старших братьев. Все так надо мной смеялись, а я готов был провалиться сквозь землю. Мне было ужасно стыдно. Сам не знаю почему, но стыдно. Хотя, если подумать, нет ничего обидного - носить одежду, оставшуюся от своих старших братьев. Но мне так хотелось в детстве надеть наконец что-нибудь свое, новое, в котором никто в школе не видел моих старших братьев. И тогда появилась тетя Лиза, подарившая мне новый шерстяной джемпер. Хотя я подозреваю, что она покупала его для кого-то из моих старших братьев, но мальчики после шестого класса начинают быстро расти, и джемпер мог подойти только мне.
        Ночью я три раза вскакивал с кровати, чтобы посмотреть на свой новый джемпер, висевший в шкафу. Он был двухцветный, сзади желтоватый, а спереди коричневый, и застегивался на светлые пуговицы. Никогда в жизни я больше так не радовался новой одежде. Для меня джемпер был лучше смокинга или фрака от самого известного портного. Утром, дрожа от возбуждения, я надел его и пошел в школу. Мне было только одиннадцать лет.
        Вы уже догадываетесь, что именно произошло? Правильно догадываетесь. Тот же Леша стал первым меня высмеивать, спрашивая, когда этот джемпер носили мои старшие братья, под дружный хохот остальных ребят. Никто не поверил, что это новая вещь, которую я первый раз надел сегодня утром. Все закончилось тем, что я полез в драку с Лешей и порвал свой джемпер в двух местах. Мать молча закатила мне пощечину и села его штопать, а я забился в угол и проплакал до вечера. Когда пришел отец, я ждал порки, но он только посмотрел на меня, что-то буркнул и вышел из комнаты. Наверное, понял, как сильно я переживал. С того дня я целых два года ходил в заштопанном джемпере.
        Должен признаться, что иметь двух старших братьев, да еще таких откровенных хулиганов, как мои, было достаточно комфортно. В школе их все знали, и у меня практически не было никаких проблем, пока я учился в младших классах. Когда однажды какой-то второгодник собрался меня обидеть, тут же появились оба моих брата и быстро объяснили придурку, как именно ему не стоит поступать. Но так было примерно до седьмого класса, пока мне не исполнилось четырнадцать. Я был щуплым, худощавым подростком маленького роста, который внезапно лишился поддержки своих старших братьев, ушедших в армию, и остался один. Вот тогда меня стали бить. И били достаточно больно. А заодно отнимали двадцать копеек, которые мать давала мне на бутерброды. Так продолжалось довольно долго. Наша школа находилась в рабочем районе, вокруг было много всякой шантрапы, и у меня практически не было шансов сохранять свои деньги в неприкосновенности. Все это мне довольно быстро надоело, и я записался в секцию бокса. Занимался с большим усердием, даже мои тренеры обращали внимание, как работаю на тренировках, вкладывая в свои удары столько злости
и ненависти, словно уже заранее предвкушал, как именно буду расправляться со своими обидчиками.
        Все так и получилось. Через год никто уже не решался отнимать мои деньги. Я дрался с таким отчаянием, с такой злой решимостью, что наши местные хулиганы потеряли всякий интерес к моим двадцати копейкам; глупо было нападать на бешеного драчуна, каким я стал в свои пятнадцать лет. Пока однажды сам не осознал, что мне нравится это дикое состояние драки, это упоение в бою, когда можно бить ненавистное лицо и не получать отпора. Едва почувствовав свою силу, я неожиданно понял, что теперь сам могу отнимать двадцать копеек у других ребят. И вместе с Лешей Вихровым и Кераем Хасановым, моими одноклассниками, мы сколотили довольно дружную банду, которая занималась отъемом мелочи у младшеклассников. Никто не хотел с нами связываться. Леша был нашим мозгом и наводчиком, он всегда чувствовал, у кого из ребят могут быть деньги, а Керай - настоящий амбал, неповоротливый, но сильный. Правда, в драках он бывал не столь ловок и надежен, но об этом знали только очень близкие друзья. А вот я был главным драчуном в компании. Это прекрасное состояние драки нравилось мне все больше и больше, особенно когда силы были
равные. Драться с младшеклассниками оказалось довольно неприятно, такое ощущение, что мучаешь котенка или щенка. Хотя Вихрову доставляли удовольствие именно подобные садистские издевательства над слабыми. А я любил драться с ребятами постарше, которые могли мне ответить, больно ударить, постоять за себя. Не знаю, может, я с детства был мазохистом, и мне даже нравилось, когда мне отвечали. Но, в конце концов, я ломал любого, даже более сильного соперника. Своим напором, своей дерзостью, своей отвагой. Как говорили у нас в Уфе, я был мальчиком «с душком». А это самое главное в драке - никого и ничего не бояться.
        Один раз нас даже забрали в милицию и сообщили об этом родителям. Мать дала мне еще одну пощечину и пообещала все рассказать отцу. Я понимал, что меня ждет довольно сильная порка, и был уже внутренне готов к этому. Но в тот вечер отец плохо себя почувствовал, ему вызвали врача и увезли в больницу. Говорили, что у него серьезные проблемы с сердцем. Так я избежал заслуженной порки.
        Отец умер через два месяца. Я к тому времени учился уже в девятом классе. Ему было только пятьдесят пять лет. Он был начальником цеха и почти всю свою сознательную жизнь проработал на большом заводе. Люди говорили, что его все уважали, хотя и не очень любили. Он был сухим, мрачным, неразговорчивым человеком. Они вообще мало разговаривали с матерью, даже когда оставались вдвоем на кухне или в спальной, и почти никуда вместе не ходили. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда мой отец что-нибудь рассказывал детям или жене о своей работе. И когда он вообще открыто смеялся. У нас была небольшая трехкомнатная квартира, и входить в спальную родителей нам категорически запрещалось. В другой комнате была детская, где стояли три кровати, а третья комната была нашей столовой.
        Когда отец умер, стало трудно. Старшие братья служили в армии, а я еще учился в школе. Забыл сказать, что наша мать работала в библиотеке рядовым библиотекарем, и теперь приходилось выживать на ее зарплату и ждать, пока вернутся мои старшие братья из армии. А на дворе был уже восемьдесят седьмой год. Мне исполнилось шестнадцать, и мы уже начали ощущать трудности, с которыми немного позже столкнулась вся страна. Мясо, масло, даже сахар стали выдавать по талонам. Потом исчезла и водка, ставшая невероятным дефицитом.
        Через три месяца после смерти отца мы получили похоронку на старшего брата. Его убили в Афганистане, и вместо него нам привезли запаянный, закрытый цинковый гроб. Мы даже не узнали, что именно лежит там, внутри. Мать очень сильно переживала, много плакала. Я всегда подозревал, что она по-особенному относилась к своему старшему сыну. Средний брат вернулся еще через несколько месяцев и сразу устроился на завод, где раньше работал отец. Но к этому времени в стране все уже начало разваливаться.
        В восемьдесят девятом я окончил школу и меня почти сразу призвали в армию. Я попал в Азербайджан, который тогда еще входил в состав единой страны. Всех, кто призывался вместе со мной из Уфы, отправили служить либо в Германию, либо куда-то в Прибалтику, а меня - в Азербайджан. Я к этому времени уже был кандидатом в мастера спорта по боксу, вот и стал служить в спецназе, хотя мусульман старались не отправлять туда, так как там как раз в это время начался конфликт между армянами и азербайджанцами.
        В Карабахе мы и стояли между враждующими общинами. Тогда в Москве не придумали ничего лучше, как создать в Нагорном Карабахе Особый комитет под управлением Вольского, большого партийного функционера, присланного из Москвы. Если честно, то его не любили ни азербайджанцы, ни армяне. Он воспринимался как типичный наместник Центра, присланный сюда в качестве своеобразного прокуратора. Ну а мы соответственно были его преторианской гвардией. Только не удивляйтесь, что я знаю про прокураторов и преторианскую гвардию. Не забывайте, что моя мама была библиотекарем, и в детстве я читал достаточно много книг. Фактически это было моим единственным занятием. А вот учился я плохо, с трудом окончил школу на тройки и даже не сделал попытки поступить в институт. Считал, что все равно не попаду.
        Можете себе представить, чего только я не увидел за несколько месяцев, пока мы дислоцировались в Карабахе. Армянская община не доверяла официальному Баку, а азербайджанская община не доверяла местной власти в Степанакерте. Да еще и город потом переименовали так, как он назывался раньше, - Ханкенды. Наши офицеры, не особенно стесняясь, продавали оружие обеим сторонам - автоматы, пистолеты, патроны, даже гранаты. За хорошие деньги можно было взять на одну ночь бронетранспортер с солдатами и поехать пострелять «на охоту». Меня в ночные охоты не включали - знали, что я из Башкирии, и не привлекали к этим «забавам». Офицеры считали, что нужно давить азербайджанцев-мусульман, и выходили на охоту, радостно сообщая, что идут убивать «чернозадых». Хотя справедливости ради стоит сказать, что когда деньги платили азербайджанцы, то наши офицеры с такой же охотой выходили охотиться на «хачиков». Время было такое, когда все разваливалось и всем было на все наплевать. Если в стране нет твердой власти, если исчезает страх перед законом, все моральные категории уже просто не работают. Деньги становятся главным
стимулом.
        В девяностом нас перевели в Киргизию, где было тоже очень сложно. Там враждовали узбеки и киргизы, и снова приходилось вставать стеной между двумя враждующими общинами. Только на этот раз мусульмане убивали мусульман. И убивали с особой жестокостью. В общем, лучше не вспоминать, как нас повсюду прессовали. А в девяносто первом меня наконец демобилизовали. Летом я вернулся в Уфу и уже там смотрел по телевизору августовские события в Москве. С первого сентября я устроился охранником в местный ночной клуб «Золотая антилопа». Глупое название, говорят, был такой мультфильм. В клубе потихоньку приторговывали наркотиками, тусовались дешевые проститутки, приходили уже появившиеся в больших количествах бандиты и рэкетиры. А через несколько месяцев «вожди» трех союзных республик подписали в Беловежской Пуще какие-то бумажки, и Советский Союз окончательно перестал существовать.
        Честное слово, к этому времени мы все так дружно ненавидели Горбачева, что готовы были не только Союз, но и всю планету послать к чертовой бабушке, лишь бы избавиться от этого несерьезного болтуна. Кто тогда знал, что пришедший ему на смену Ельцин окажется еще хуже и превратит всю страну в один большой криминальный общак, где верховодить будут его родные и приближенные, которые успеют захватить себе самые лакомые куски, а остальным придется выживать «по понятиям». Ну, это я так, к слову. Никогда не любил политиков, а сейчас их тем более не люблю.
        Девяносто второй начался необычно. Утром я пошел на дежурство и обнаружил длинные колонны людей, которые стояли и продавали все, что могли продать: еду, галантерею, одежду, даже тапочки. Было полное ощущение, что мир сошел с ума.
        И тут у меня появился шанс. Какой-то непонятный, невозможный, невероятный шанс. К нам в ночной клуб приехал оттянуться местный авторитет Тухват Ельгаштин по кличке Черный. Он и был какого-то непонятного темного цвета, наверное, в его роду были либо темнокожие, либо выходцы из южного Пакистана. Но любой намек на подобное родство приводил Тухвата в ярость, и он мог убить человека. Черный имел к девяносто второму году четыре судебных приговора и в общей сложности одиннадцать лет, проведенных за решеткой. Но криминальным авторитетом он не был - просто не мог жить по законам воровского мира. Полный беспредельщик.
        К этому времени бандитов и рэкетиров развелось столько, что они были буквально повсюду, контролируя почти каждое торговое заведение, каждую палатку, каждый киоск. В начале девяностых казалось, что всю нашу жизнь определяют именно эти криминальные авторитеты в малиновых пиджаках и с бычьими шеями. Пустые глаза, откормленные рожи - они были похожи друг на друга, как близнецы. И конечно, вся милиция нашей славной страны была куплена этими братками. Вообще было полное ощущение, что в стране не осталось больше ни армии, ни правоохранительных органов, ни прокуроров, ни судей - только братки и купленные ими сотрудники спецслужб, которые их всячески крышевали и поддерживали. Словно в один день сразу отменили совесть, и теперь можно было делать все, что угодно. Не осталось никаких заповедей - ни библейских, ни человеческих. Все смертные грехи стали нормальным образом жизни. Люди перестали чтить родителей, создавали себе ложных кумиров, воровали, убивали, прелюбодействовали, предавали ради наживы. Не говоря уже о чревоугодии, которое стало доступным всем этим откормленным боровам.
        Один из приближенных людей Тухвата - Леонид Димаров - попал к нам в клуб, и его охранники затеяли драку с приехавшими в город визитерами с Украины. Драка получилась веселой, всех четверых приехавших отправили в больницу. Но самое важное, что именно я вмешался в эту драку на стороне ребят Димарова и двое отправились в больницу именно после моих ударов. Ну и, конечно, этот тип сразу обратил на меня внимание и рассказал обо мне своему боссу. Тот заинтересовался и позвал меня на беседу.
        Должен сказать, что ехал я к нему без особого энтузиазма. Наша встреча могла кончиться чем угодно. Я мог вообще не вернуться, если бы не понравился Черному. Но я ему понравился. И еще он позвал какого-то корейца, который должен был меня проверить. Только потом я узнал, что этот кореец был одним из главных бойцов Тухвата. И мне предстояла с ним схватка. Честно скажу, что сначала я пропустил несколько очень болезненных ударов. Он бил меня по всем правилам своей науки. Оказывается, этот тип занимался модным тогда карате. Минут пять я ничего не мог с ним сделать, но упрямо лез вперед. Я ведь говорил, что меня трудно бывает остановить, а боль даже доставляет мне удовольствие. И тогда он стал бить меня сильнее. Я был весь в крови, но продолжал лезть на корейца. Кажется, даже он, в конце концов, смутился, и тогда я, улучив момент, обхватил его двумя руками и начал молотить кулаками по лицу. Не забывайте, что у меня был разряд по боксу. Меня едва оттащили от него, я вполне мог его убить. Тухват долго молчал, глядя на своего окровавленного охранника, лежавшего на полу. Я уже думал, что сейчас меня
пристрелят прямо здесь. Но он неожиданно усмехнулся и сказал, что ему нужны именно такие ребята, как я, и предложил мне на него работать.
        Чтобы вам было понятно, почему я сразу согласился, достаточно сказать, что моя зарплата охранника была равна двадцати двум долларам. И это была очень хорошая зарплата по местным меркам. А Тухват сразу предложил мне пятьсот долларов в месяц с условием, что я отправлюсь с ним в Москву. И я, конечно, сразу согласился.
        Пятьсот долларов тогда представлялись мне абсолютно невозможной и немыслимой суммой, которую я мог заработать за двадцать пять месяцев своей работы при условии, что не потрачу ни одной копейки. Тогда была такая дикая инфляция, что даже десять долларов казались целым состоянием.
        Я вернулся домой и объявил матери, что уезжаю в Москву. Она восприняла новость как-то отстраненно, словно ее вообще это не касалось. Я считал, что мать обязательно запретит мне уезжать, не даст своего согласия, не отпустит. Но она спокойно выслушала и сказала, что, возможно, так будет лучше. К тому времени мой брат Равиль уже женился и привел к нам свою жену, которая родила сразу двойню. Вот так мы и жили в небольшой трехкомнатной квартире. Спальню отдали Равилю и его семье, а мы с мамой оставались в детской. Конечно, жить можно было и вшестером, но это было достаточно сложно.
        Можете себе представить, как мне было обидно слышать эти слова от собственной матери? Она так и не смогла примириться с тем, что ее третий ребенок родился мальчиком. Разве я виноват в этом? После смерти Раиса она словно потухла, исчез блеск в глазах; ее вообще мало что интересовало. А теперь еще я узнал, что ее больше волнует судьба среднего сына, чем отъезд младшего. Что ж, больше меня ничего не держало в родном городе. Все сложилось так, как должно было сложиться. Тухват вручил мне полторы тысячи долларов - мой гонорар за три месяца вперед, и я оставил половину денег матери с братом, так и не услышав от них особой благодарности. Мать равнодушно сказала «спасибо», а брат только кивнул головой, даже не пытаясь отговорить меня от этой поездки. Я иногда думаю - если бы он знал, что именно меня ждет в Москве, он отговорил бы меня или нет? Не знаю. Я просто был им не нужен. У матери двое внуков, рядом с ней ее сын - может, не такой любимый, но все-таки любящий ее - и заботливая невестка, нужно отдать должное супруге Равиля. Зачем им при этом охранник ночного клуба, нанявшийся на работу к бандитам?
        На следующее утро я собрал свои вещи, пожелал матери и брату счастливо оставаться, попрощался с женой Равиля, поцеловал своих племянников и вышел из квартиры, захлопнув дверь, словно отсекал свою прежнюю жизнь. Можете мне не поверить, но мать лишь равнодушно кивнула головой, даже не попытавшись поцеловать меня на прощание или пожелать счастливого пути. Наверное, она считала меня самым непутевым среди сыновей. Ведь я не пошел на этот дурно пахнущий завод стекловолокна, где работал наш отец и где теперь горбатился Равиль. Она, вероятно, думала, что я тоже должен был пойти и умереть на этом вредном производстве. А может, и не думала. Может, меня вообще подменили в детстве и поэтому она так прохладно ко мне относилась? Или я вообще родился от другого мужчины. Хотя все говорили, что я больше похож на отца, чем мои старшие братья, которые были похожи на мать. Может, она просто не любила моего отца и поэтому так относилась к сыну, который все время напоминал ей нелюбимого мужа? Не знаю. Тогда я просто ничего не знал.
        Но чувство обиды и разочарования оставалось у меня до самого аэропорта, где меня уже ждал мой новый босс Тухват Черный, с которым мы полетели в Москву. Господи, если бы кто-нибудь сказал мне, что именно меня там ждет! Я сейчас думаю, как это правильно, что наше будущее нам неизвестно, иначе мы просто не смогли бы нормально жить. Хотя кто знает? Может, наоборот, мы стали бы жить немного лучше или немного осторожнее? Об этом не мне судить. Я был молодой, наивный, ничего не знающий и еще не совсем понимающий, что именно происходит. Но реальная жизнь сразу ударила меня по лицу. Со страшной силой.
        Глава 3
        Спустя несколько дней в одном из тех модных бутиков, которых во множестве расплодилось в Москве, появилась Ирина Хаусман в сопровождении своего телохранителя, мужчины лет сорока. Она собиралась просмотреть новую коллекцию одежды, поступившую только вчера. Особым клиенткам обычно звонили и предупреждали о новых поступлениях.
        В магазине почти никого не было. В таких дорогих бутиках обычно не бывает столпотворений; даже клиенткам звонят с таким расчетом, чтобы они появлялись в магазине, не пересекаясь друг с другом. Ирина приехала в четыре часа дня, когда здесь были лишь случайные посетительницы, которых всегда хватает даже в самом дорогом и престижном магазине одежды. Сразу две девушки-продавщицы бросились помогать ей выбирать одежду. Она прошла в примерочную, кивком головы разрешив телохранителю подождать в машине. В конце концов, здесь не бывало посторонних мужчин, а стоявший у дверей охранник гарантировал посетителей от случайных воришек.
        Ирина выбирала тщательно и долго. Так обычно поступают женщины, которым богатство далось нелегко и которые ценят деньги, даже если это средства их мужей. Считается, что вышедшие из самых низов женщины легко разбрасываются деньгами, как бы пытаясь взять реванш у собственной бедной жизни. Но на деле это не совсем так. Именно такие женщины, которые в молодости хорошо знали цену копейке, крайне неохотно расстаются с деньгами, долго и придирчиво выбирая себе нужные вещи. Нужно родиться аристократом в богатой семье, чтобы не думать о них. Конечно, бывают исключения, но в этих случаях женщина как бы оправдывает собственное существование с человеком, от которого ей нужны только деньги.
        В какой-то момент Ирина вернула одно платье и попросила принести другое. Когда занавеска дернулась и за ней появилась чья-то фигура, она спросила:
        - Вы принесли платье? - и обернулась.
        На нее смотрел Роберт Туманов, одетый в серый костюм и белую сорочку с галстуком в крупную синюю полоску. Так как она стояла в одном нижнем белье, то, быстро прикрываясь другим платьем, гневно вскрикнула:
        - Вы с ума сошли? Что вы себе позволяете?!
        - Я думал, что мы уже перешли на «ты», - ответил Туманов.
        - Убирайтесь, - зло прошипела она. - Как вы здесь оказались?
        - Какая разница? - Он улыбался, просто был серьезно-ироничен. - Главное, что я здесь, и сегодня твой наряд нравится мне гораздо больше, чем в прошлый раз.
        - Я закричу, если вы немедленно не уйдете, - пригрозила Ирина.
        - В прошлый раз я тебе поверил, и ты исчезла, - напомнил Туманов. - Значит, сделаем так. Завтра днем, в три часа дня, я буду ждать тебя в холле отеля
«Ритц-Карлтон». Наш номер все еще ждет нас. Надеюсь, на этот раз ты приедешь…
        - Ты сумасшедший, - тихо произнесла она, глядя на него.
        - И как это ты догадалась? - Он повернулся и исчез, задернув занавеску.
        Когда Ирина решилась через несколько секунд выглянуть, рядом уже никого не было, только продавщица подходила с очередным нарядом в руке.
        - Где вы были? - резко спросила Ирина.
        - Вы же сами послали меня за новым платьем, - удивилась девушка.
        - А где твоя напарница?
        - Она пошла оформлять блузку, которая вам понравилась, - ответила продавщица. - Вы будете примерять это платье?
        - Нет, - разозлилась Ирина. - Не считайте меня идиоткой. Кто это был? Как вы могли пустить сюда постороннего человека?
        - О ком вы говорите? - испугалась продавщица, боясь лишиться своего места.
        - Ни о ком, - устало проговорила Ирина. - Унесите платье. Я больше ничего не хочу примерять.
        - Вам что-то не понравилось? - робко спросила девушка.
        - Это мое дело.
        Через минуту Ирина вышла из примерочной, бешено взглянув на ничего не понимающую девушку-продавщицу, и направилась к выходу. Увидев ее, телохранитель выскочил из салона автомобиля, открывая ей дверь.
        - Кто сейчас выходил из магазина? - спросила она, усаживаясь на заднее сиденье.
        - Никто, - удивился телохранитель.
        - Не будь таким идиотом! - уже не сдерживаясь, закричала Ирина. - Я тебя спрашиваю, кто сейчас входил и выходил из магазина?
        - Никто не входил и не выходил, - ответил телохранитель, не понимавший причины ее срыва.
        Она посмотрела на этого костолома. Не может быть, чтобы он врал. Телохранитель, в свою очередь, посмотрел на водителя и сказал:
        - Мы вместе сидели. Никто в магазин не входил и не выходил за последние десять минут.
        - Да, - кивнул водитель, - никто не выходил.
        - Останови машину, - потребовала Ирина, когда автомобиль уже тронулся.
        Она рванула дверцу и, выбежав, бросилась в магазин. Ворвалась туда так стремительно, что охранник, стоявший у входа, едва успел открыть дверь.
        - Кто сейчас выходил из магазина? - спросила она, обращаясь к нему.
        - Никто, - ответил тот.
        - Не делайте из меня кретинку! - разозлилась Ирина. - Я тебя спрашиваю, кто этот мужчина, который сейчас вышел из вашего магазина?
        - Никого не было, - испугался охранник.
        - Что случилось? - подошла старшая продавщица.
        - Где ваш менеджер? - обернулась к ней Ирина. - Срочно пригласите его сюда.
        - Что-нибудь не так? - встревожилась старшая продавщица. - Вас неправильно обслужили?
        - Да, меня неправильно обслужили. Позовите сюда вашего менеджера, - приказала она.
        Женщина поспешила выполнить ее пожелание. Еще через минуту появился запыхавшийся менеджер. Ему уже успели шепнуть, что госпожа Хаусман в ярости.
        - Идемте в мой кабинет, - предложил он, - мы уладим все наши неприятности.
        - Это не неприятности, а настоящий бедлам, - возмущенно проговорила Ирина. - Я больше никогда не появлюсь в вашем магазине и посоветую всем своим подругам не ходить к вам.
        - Что произошло? - теперь уже начал волноваться менеджер. - Вам нагрубили или плохо обслужили? Я немедленно уволю эту продавщицу.
        - Боже, какие вы все примитивные! Я только хотела узнать, почему в женскую раздевалку может войти посторонний мужчина.
        - Какой мужчина? - обернулся к старшей продавщице менеджер.
        - Не знаю, - пожала плечами та, и лицо ее покрылось красными пятнами.
        - Она врет, - уверенно произнесла Ирина. - Когда я переодевалась, рядом появился посторонний мужчина, который даже разговаривал со мной.
        - Какой мужчина? - все еще не понимал менеджер. - К вам в раздевалку вошел мужчина?
        - Я же вам уже сказала. Он не вошел, он стоял рядом.
        - У нас были посторонние? - повернулся менеджер к охраннику.
        - Нет, - покачал головой тот.
        - Он тоже врет, - окончательно разозлилась Ирина, - этот человек разговаривал со мной, и ваши продавщицы должны были его видеть. Но все делают вид, что ничего не видели.
        - Вы его узнали?
        - Нет. Но я знаю, как его зовут. Роберт Туманов.
        Как только она назвала имя, менеджер улыбнулся и переглянулся со старшей продавщицей.
        - Теперь все понятно, - сказал он, успокаиваясь. - Дело в том, что господин Туманов не входил в магазин через наш основной вход и тем более не выходил оттуда.
        - Я с ним разговаривала…
        - Да, да, конечно. Очевидно, разговаривали. Но наш охранник прав. И наши продавщицы тоже правы. Господин Туманов прошел через заднюю дверь. Дело в том, что он один из самых почетных наших гостей, даже в некотором роде совладелец нашего магазина. Насколько я знаю, у него есть акции нашей компании. Господин Туманов мог войти и выйти через служебные помещения, именно поэтому на него никто особо не обратил внимания.
        - Туманов еще и совладелец вашего магазина? Неужели он такой богатый?
        - Я не могу знать о богатствах акционеров нашей компании, но вполне очевидно, что он человек небедный, - пояснил менеджер.
        - Ясно. До свидания. - Ирина снова повернулась, вышла из магазина и села в автомобиль. Когда он отъехал подальше, она позволила себе улыбнуться.
        В этот вечер Хаусман была необычайно задумчива и спокойна. Даже муж, вернувшийся, по обыкновению, достаточно поздно, обратил внимание на ее состояние.
        - Что-нибудь произошло?
        - Нет, ничего. - Ирина уселась перед телевизором, словно не желая ничего говорить.
        Но после ужина, не выдержав, она задала мужу вопрос:
        - Роман, я могу у тебя узнать про одного человека, если, конечно, ты о нем слышал.
        - Я знаю многих людей в этом городе, - равнодушно произнес Хаусман. - Кто именно тебя интересует?
        - Роберт Туманов. Ты когда-нибудь слышал эту фамилию?
        Роман вздрогнул. Это было необычно и не очень приятно. Хаусман редко вздрагивал, всегда контролируя свои эмоции. И она поняла, что происходит нечто выходящее за рамки ее обычных представлений о людях.
        - Откуда ты его знаешь? - хрипло спросил муж. Он был явно встревожен.
        - Видела на приеме, - пояснила Ирина, - мне о нем рассказывала Нина Константиновна Бичурина.
        - Она старая сплетница, - зло отрезал Хаусман, - нашла кого слушать. И вообще держись подальше и от этой молодеющей старой дуры, и от такого человека, как Туманов. - Было заметно, как он нервничает.
        - Я могу узнать, почему? - нахмурившись, спросила Ирина.
        - Можешь. Можешь, конечно. Он известный бандит, который руководит поставками наркотиков в нашу страну. Люди говорят, что он столько пережил в свои молодые годы, что не боится ни черта, ни Бога, вообще никого.
        - Он так опасен?
        - Я же тебе говорю, что он бандит. И у него нет ничего святого. Но я думаю, что долго он все равно не протянет.
        - Почему?
        - Он бросил перчатку самому Оскару Ваганову. Помнишь, я тебе про него рассказывал? Мы видели его на приеме в прошлом году.
        - Такой темный, неприятный мужчина, похожий на латиноамериканца?
        - У него отец оттуда, - пояснил Хаусман, - учился здесь, потом бросил его мать и вернулся к себе на Кубу. А мальчик взял фамилию матери. Из-за его темного цвета кожи его называют Бразильцем.
        - Почему Бразильцем? Ты же говоришь, что его отец был с Кубы?
        - Откуда я знаю, - недовольно ответил Роман. - Возможно, он внешне похож на какого-то бразильского футболиста. Подробности не знаю и не хочу знать. Но теперь этот Бразилец и Туманов схлестнулись.
        - Это так опасно?
        - У бандитов все опасно. Туманов решил посостязаться с Бразильцем. А с ним состязаться нельзя, результат всегда один и тот же. В лучшем случае у вас будет персональная могила на хорошем кладбище, в худшем - вас закатают в бетон или выбросят в воду, и тогда никто и никогда не найдет вашей могилы. Очень неприятная перспектива.
        - Чем все-таки занимается этот Туманов? - настаивала Ирина.
        - Я же тебе говорю, что он бандит и глава крупной подпольной преступной группировки. Появился неизвестно откуда. Знающие люди говорят, что он много лет сидел во французской тюрьме. А теперь решил заняться еще более грязным бизнесом и стал отвечать за переправку наркотиков.
        Она задумчиво молчала.
        - Я советую тебе никогда о нем даже не вспоминать, - продолжал Хаусман, - это лучше, чем давать показания в качестве свидетелей против Роберта Туманова. И вообще не нужно произносить имена этих людей в нашем доме, не хватает, чтобы мы с тобой еще и обсуждали их.
        Утром Ирина отправилась в парикмахерскую. Затем поехала в косметический салон. И ровно без пяти минут три уже стояла в холле отеля «Ритц-Карлтон». Было заметно, что она нервничает. Минуты тянулись очень долго. Она присела на диван, перелистывая какой-то журнал и все время поглядывая на часы. Одна минута четвертого, две, пять, десять. Ирина смотрела по сторонам, но никого не было видно. Часы показывали двенадцать минут четвертого, когда зазвенел ее мобильный телефон. В нем было послание: «Буду через десять минут. Задерживаюсь в пробке». Она прочитала сообщение с нарастающим изумлением. Этот номер телефона практически никто не знал, за исключением мужа и нескольких очень близких друзей. Как Туманову удалось его выяснить? И почему он так уверен, что она находится в холле отеля и ждет именно его? Кажется, он слишком много возомнил о себе. Еще осмеливается посылать сообщения на ее телефон и опаздывать на свидание… Нет, ей просто нельзя здесь оставаться.
        Она снова взглянула на часы. Уже пятнадцать минут четвертого. Нельзя так унижаться, нужно встать и уйти. Но с другой стороны… Этот ловкий, подвижный, сильный мужчина, который так нагло ведет себя, вызывал у нее интерес. А рассказанная мужем история Туманова только удвоила этот интерес. Поэтому она сидела и ждала, когда же наконец в холле появится этот невероятный мужчина.

«Я скажу, что он хам и наглец, - твердо решила Ирина, - а потом сразу повернусь и уйду. И поменяю номер своего телефона. Пусть даже не думает, что он мог мне понравиться. В моей жизни уже были бандиты, вполне достаточно. Роман прав, они все плохо заканчивают».
        Часы показывали двадцать минут четвертого. Она бросила журнал на столик, поднялась. В конце концов, у нее есть гордость. Конечно, в Москве ничего нельзя планировать и любой может попасть в эти проклятые автомобильные пробки, из которых невозможно выбраться, но он опаздывает уже больше чем на двадцать минут. Этого более чем достаточно, больше ждать она не намерена. Ирина повернулась, чтобы уйти, и тут же столкнулась лицом к лицу с Тумановым.
        - Добрый день, - мягко сказал он. - Извините, что опоздал.
        - На двадцать минут, - взглянула она на часы.
        - Даже на двадцать две, - поправил ее этот хам. - Мне нет прощения, я действительно виноват. Можно, я заглажу свою вину вот этим небольшим сувениром?
        Он протянул ей синюю коробочку. Она не хотела ее брать, но его взгляд, требовательный взгляд сильного мужчины, просто парализовал ее волю. Она протянула руку и взяла футляр.
        - Откройте, - посоветовал Туманов.
        Ирина открыла его и увидела медальон известной ювелирной фирмы. Она знала, сколько может стоить такое украшение. Самое приятное, что медальон был не просто красивым, он был безупречным. У этого бандита превосходный вкус.
        - Это слишком дорогой подарок за двадцатиминутное опоздание, - тихо произнесла она, протягивая футляр обратно.
        - Двадцать две, - поправил ее Туманов, - а это уже много. Оставьте себе эту безделушку на память о нашей встрече. Я приехал извиниться. К сожалению, сегодня не смогу задержаться, даже чтобы поговорить с вами. В четыре часа меня ждут в другом конце Москвы. Боюсь, что туда я тоже опоздаю.
        Она почувствовала разочарование. Или облегчение? Или досаду? Она сама не смогла бы проанализировать в этот момент свои чувства, только вымученно улыбнулась:
        - Туда вы тоже отнесете очередную коробочку?
        - Нет, - ответил он без тени улыбки, - это деловое свидание.
        - И вы приехали сюда только для того, чтобы подарить мне этот медальон?
        - И вымолить у вас прощение.
        Ирина прикусила губу. Он просто невероятный человек. С такой настойчивостью и наглостью выслеживать ее, проникать в магазин женской одежды, узнавать номер ее мобильного телефона, покупать ей дорогое украшение и отказываться от встречи только потому, что у него деловое свидание?… Она неожиданно поняла, что сама хочет этой встречи.
        - Номер наверху все еще за нами, - продолжал этот невероятный хам, - и если вы сделаете мне одолжение, я буду ждать вас послезавтра, в три часа дня, на этом самом месте.
        - Даже не надейтесь, - резко ответила Ирина, - и возьмите свой подарок. Он мне не нужен.
        Ее больше всего разозлило не опоздание Туманова, а то, что он отказался от сегодняшней встречи. И даже не назначил встречу на завтра, а перенес ее на послезавтра.
        - Подарки обратно не принимают, - слегка улыбнулся он, разводя руками, - можете выбросить, если вам не нравится.
        Она поняла, что он не возьмет этот подарок, и если она сейчас разожмет пальцы, то коробочка просто упадет на ковер и все обратят на них внимание. Это разозлило ее еще больше, и она, повернувшись, пошла к выходу, сжимая футляр в руках.
        - Послезавтра, - услышала она за своей спиной его голос.

«Хам, невоспитанный чурбан, бандитская рожа», - мысленно выругалась Ирина, усаживаясь в салон своей машины. Телохранитель захлопнул за ней дверцу, быстро сел рядом с водителем, и автомобиль медленно тронулся. Она повернула голову, взглянула на отель и неожиданно улыбнулась, повторяя про себя: «Просто невероятный хам».
        Глава 4
        Войдя в свой кабинет, он с раздражением посмотрел на бумаги, лежавшие на столе. Еще вчера вечером он дал себе слово - сегодня разобрать всю эту скопившуюся увесистую пачку, но каждый день приносил новые заботы и новые бумаги, которые он просто физически не успевал рассматривать. Вчера вечером его вызвали на совещание, и он провел там больше четырех часов. Только поэтому вчера не сумел разобраться с этими бумагами. А сегодня ему несут уже новую порцию документов, которые требуют его визы и согласования.
        Если вспомнить, что генерала он получил только четыре месяца назад, а руководителем отдела работал не больше года, он просто обязан быстрее разбираться со всеми документами. С другой стороны, его назначили сюда как раз не для того, чтобы он просматривал эти многочисленные циркуляры, подписывал согласования и визировал бумаги, не относящиеся к его непосредственной работе.
        Генерал Белобородов был молод. В начале года ему исполнилось только сорок четыре года. По согласованию с высшим руководством страны он был назначен начальником нового отдела, созданного в Министерстве внутренних дел России после очередной реорганизации. Здесь уже привыкли к многочисленным проверкам управлением собственной безопасности и к специальным проверяющим, которые должны были контролировать работу личного состава сотрудников МВД. Однако на этот раз впервые создавался абсолютно автономный отдел, находившийся в прямом подчинении министра для контроля за работой высокопоставленных сотрудников самого МВД. Приказ о создании подобного тридцать четвертого отдела был подписан самим министром, а создавать его было поручено одному из руководителей управления уголовного розыска, занимавшегося внедрением своих офицеров в преступные мафиозные структуры по всей стране.
        Именно поэтому ни состав отдела, ни его численность, ни кадры самого подразделения не были известны практически никому, даже заместителям министра внутренних дел. И получивший назначение на эту должность полковник Юрий Сергеевич Белобородов стал через несколько месяцев генералом согласно распоряжению министра. Для нужной конспирации им даже разрешили расположить отдел не в здании самого министерства, а совсем в другом месте, где находился кабинет Белобородова и еще несколько комнат для технического персонала. В руководстве отдела работали только двое - генерал-майор Белобородов и его заместитель подполковник Головко. Они были знакомы больше десяти лет, и Белобородов сам предложил подполковника на должность своего заместителя.
        Сегодня в здании Федеральной службы безопасности должна была состояться важная встреча с двумя высокопоставленными сотрудниками других силовых ведомств, с которыми они разрабатывали совместную операцию, и Белобородов позвонил своему заместителю, чтобы тот зашел к нему в кабинет.
        Если Юрий Сергеевич был среднего роста, массивный, кряжистый, с широким лицом и уже седеющими усами, то его заместитель был высоким, подтянутым, атлетически сложенным светлоглазым шатеном. В молодости Петр Головко занимался гандболом и даже входил в молодежную сборную страны. Подполковника он получил досрочно в тридцать шесть лет за розыск банды особо опасных преступников.
        - У меня сегодня первая встреча, - сообщил Белобородов, когда в кабинет вошел его заместитель.
        - Да, я помню, - кивнул Головко. - Нужно их предупредить, что мы проводим операцию в рамках нашей общей задачи, и поэтому секретность должна быть абсолютной.
        - Это я буду говорить в ФСБ? - хмыкнул Белобородов. - С ума сошел? Представляешь, как они будут на меня смотреть?
        - Можно подумать, что у них своих «крыс» не бывает, - заметил Головко. - Ты не помнишь, как они прокололись в прошлом году, когда работали с таможенниками? Тогда двоих офицеров пришлось уволить.
        - Я помню, - мрачно ответил Белобородов. - Только не нужно смешивать эти дела. В таможне свои поборы всегда были, это знает любой оперуполномоченный. Там, как в нашем ГИБДД, жить без взяток практически невозможно. Тебе ежедневно предлагают деньги, и если один раз откажешься, второй, пятый, то в десятый обязательно сдашься.
        - Тогда почему ты не сдался, когда тебе в прошлом году деньги предлагали? Кажется, сто тысяч долларов сразу принесли? И ты отказался.
        - Ты знаешь почему, - отмахнулся Белобородов. - Они нашего офицера убили, а я не продаю кровь наших ребят этим гадам. У меня есть свои принципы.
        - У каждого свои принципы, - рассудительно произнес Головко. - Может, там тоже окажутся ребята со своими принципами, а может, окажутся другие. Никто не знает. Сейчас время такое. К откатам и процентам уже все привыкли, и никого это особенно не беспокоит.
        - Ладно, все, - решил Белобородов, - так мы с тобой до черт знает чего договоримся. Давай более конкретно. В конце концов, это наша совместная операция. МВД, ФСБ и Госнаркоконтроля. Если сумеем хотя бы уменьшить объемы поставок Бразильца наполовину, то и тогда это будет большая победа.
        - Я принес документы, - поднял папку Головко, - и хочу тебя предупредить, что, кроме меня и тебя, с ними никто больше не работает, только мы вдвоем. Я думаю, так будет правильно. Извини, но это настолько важное дело, что я никому не могу доверять, даже нашим офицерам, и тем более чужим. Никому.
        Белобородов задумался, затем неожиданно спросил:
        - Значит, мне ты доверяешь?
        - Сам знаешь, - ответил Головко. - И не потому, что мы с тобой такие уж кристально честные. Просто нас поставили на это дело и поручили его выполнить. Даже не нас, а именно тебя. И ты получил недавно генерала, поэтому будешь последним человеком, кто захочет провалить операцию. Значит, тебе можно доверять. У тебя есть мотивация быть честным человеком.
        - Тебе не говорили, что ты просто циник? - усмехнулся Белобородов.
        - Много раз, - согласился Головко. - А я думаю, что лучше быть циником, чем дураком.
        - Закончили дискуссию, - решил Белобородов. - Не забудь, что я еду через полтора часа договариваться о совместной работе. А насчет твоего дела… Может, ты и прав, держи его у себя. Мы хотя бы будем знать, как произошла утечка информации, если она произойдет.
        Головко поднялся, согласно кивнул головой.
        - Подожди, - остановил его генерал, - только один вопрос. Если завтра вдруг действительно произойдет эта самая утечка информации, ты будешь подозревать меня? Или я должен подозревать тебя? Считаешь это правильным?
        - Да, - чуть помедлив, ответил Головко, - мы хотя бы будем знать, кто из нас
«крыса».
        - Упрямый хохол, - снова усмехнулся Белобородов. - Знаешь, почему я попросил тебя в свой отдел?
        Головко молча смотрел на него.
        - Вот за эту твою упертость, - пояснил Белобородов, - за твой собачий характер. Ты сдохнешь, но не уступишь. И если завтра мы провалим операцию, ты первым войдешь ко мне и скажешь, что я «крыса».
        - Нет, - ответил Головко, - я так не скажу. Я поступлю иначе…
        Теперь уже генерал молча посмотрел на него.
        - Я убью «крысу», - мрачно сообщил подполковник. - Разрешите идти, товарищ генерал?
        - Упрямый дурак, - повторил Белобородов. - Иди.
        Через полтора часа он уже находился в кабинете генерала Федеральной службы безопасности Керашева. Сорокавосьмилетний Заурбек Керашев был родом из Майкопа. Прежде чем получить назначение в центральный аппарат ФСБ, он работал в Санкт-Петербурге и на Северном Кавказе. Сухопарый, в очках, уже начинающий седеть, он походил скорее на ученого, чем на генерала спецслужбы. Сидевший в его кабинете полковник Антон Токарев был прикомандированным к этой операции сотрудником Госнаркоконтроля.
        Все трое офицеров, находившиеся в комнате, понимали важность задачи, которую они должны были решать.
        - Юрий Сергеевич, можете начинать, - предложил Керашев.
        - Да, конечно. - Белобородов подвинул к себе папку с документами. - Итак, мы уже полтора года ведем наблюдение за бандой Бразильца. Кроме поставки наркотиков, на их счету несколько громких убийств: они безжалостно расправляются с конкурентами, убирают неугодных свидетелей, отличаются особой жестокостью. Мы убеждены: Бразилец имеет своих покровителей в силовых структурах, что позволяет его банде существовать уже больше шести лет. Кроме того, он имеет обширные международные связи, которые, очевидно, уже по вашей линии, - обратился он к своим собеседникам. - Ну и самое главное, что все наши попытки выйти на его связи пока не имели никаких шансов на успех. - Он раскрыл папку, показывая фотографии. - Это Бразилец, он же Оскар Ваганов. Это материнская фамилия. Его отец был студентом с Кубы, отсюда кличка Ваганова, хотя никакого отношения к Бразилии он никогда не имел. Но говорят, что в молодости хорошо играл в футбол, занимался спортом, поэтому к нему и приклеилась такая кличка. Ему сейчас сорок два года. Имеет высшее образование, знает четыре языка. В двадцать четыре года осужден за убийство в драке.
Получил восемь лет, отсидел три года, вышел по амнистии, статью переквалифицировали на нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. В тридцать один год получил еще один срок за рэкетирство и вымогательство. На этот раз отсидел почти четыре года. По нашим сведениям, был официально коронован в рязанской колонии и признан другими криминальными авторитетами. Как только вышел на свободу шесть лет назад, сразу начал собирать свою банду, очевидно, получив благословение руководителей преступного сообщества на поставки наркотиков. Вместе с ним по северному маршруту действовали еще две другие преступные группы. Бразилец расправился с обеими беспрецедентно и показательно жестоко. Убивали всех, кто осмелился выступить против них. Кстати, вот фотография его главного «палача». Феликс Викулов. Сорок восемь лет. Четыре судебных приговора. В общей сложности провел за решеткой больше пятнадцати лет. Такой удачливый «специалист» по устранению неугодных. Когда в тамбовской колонии вспыхнул известный мятеж, он был как раз там, но так и не смогли доказать, что именно Викулов убил двоих надзирателей.
Его кличка Стальной Феликс.
        - Был в свое время Железный, а сейчас появился Стальной, - усмехнулся Керашев.
        - Грязная компания, - поморщился Токарев.
        - Не чистая, - согласился Белобородов. - В последнее время, правда, у Бразильца появился новый конкурент - банда некоего Роберта Туманова по кличке Отшельник. Мы сейчас пытаемся выяснить, откуда появился этот Отшельник. Но, судя по нашим данным, они довольно скоро серьезно схлестнутся.
        - У нас тоже есть такие сведения, - подтвердил Токарев, - причем Отшельник и его бандиты сейчас действуют даже более удачно, чем остальные преступные группы. Но мы пока не знаем ни численности, ни состава банды Отшельника, ни тем более откуда он появился.
        - Это мы быстро выясним, - пообещал Керашев. - Нас очень беспокоят международные связи Бразильца. Уже американский Государственный департамент заинтересовался нашими доморощенными бандитами. Их тоже волнуют связи Бразильца с южноамериканцами. Там поставки наркотиков увеличиваются в геометрической прогрессии.
        - Мы думали, что основной поток обычно идет из Афганистана, - вставил Токарев, - а сейчас оказалось, что кокаин поступает из Центральной Америки, и мы вынуждены очень серьезно заниматься именно этим направлением, даже посылаем туда своих специалистов.
        - Американцы, как и мы, заинтересованы в ограничении кокаинового потока, - подтвердил Керашев. - Эта волна делится ровно на две части. Один поток идет непосредственно в Соединенные Штаты, в основном из Колумбии, а второй - из Центральной Америки. И связи Бразильца и его компании нас тоже очень беспокоят. Я думаю, мы все трое понимаем, что дело уже не только и не столько в Ваганове. При желании его можно даже убрать, как обычно действовали в девяностые годы, когда особо ретивых и зарвавшихся преступников просто убирали офицеры спецназа, которым поручались подобные операции. Сейчас это уже не секрет. Но мы проанализировали ситуацию. Если убрать Бразильца, его место не останется пустым. Там такие прочные связи, что вместо него сразу появится другой. Тот же Стальной Феликс или еще кто-нибудь. А самое главное - нам нужно не просто остановить потоки этих поставок, нам нужны связи Бразильца, его выходы на правоохранительные службы нашей страны, если хотите, его международные связи. Мы не можем их просто так обрубить после внезапной смерти Бразильца. Сейчас мы в таком смешном положении, что должны даже
оберегать этого садиста от его конкурентов, чтобы выяснить все его связи и информаторов.
        - Основной конкурент будет, очевидно, Отшельник, - быстро сказал Токарев. - Мы уже начали приглядываться к этому новому лицу. Хотя, по нашим сведениям, он не является авторитетом для преступного мира.
        - Станет, - уверенно произнес Керашев. - Как только выйдет на уровень поставок Бразильца, так сразу и станет. Но мы хотели бы сначала выслушать предложения нашего гостя.
        - Как я уже сказал, мы внимательно следим за этой преступной группой уже полтора года, - продолжал Белобородов. - И нам удалось внедрить нескольких наших информаторов в окружение Бразильца. Поэтому мы полагаем, что активные действия против его банды должны вестись параллельно с анализом поступающей информации, которую мы будем иметь. Здесь я соглашусь с генералом Керашевым. Сейчас не время резких и активных действий, иначе мы не сможем провести всю операцию до конца.
        - То есть вы предлагаете ничего не делать? - спросил Токарев.
        - Конечно, нет. Если мы резко свернем нашу активность, это неминуемо вызовет ненужные подозрения у того же Бразильца. Там тоже не дураки, они умеют просчитывать варианты. У Оскара Ваганова высшее математическое образование; поэтому резкая смена нашей активности вызовет у него немедленное подозрение. Мы предлагаем продолжать нашу работу, при этом дать нам возможность получить более конкретную информацию о международных связях Бразильца и его покровителях в наших правоохранительных органах.
        - То есть вам нужно время, чтобы мы не проводили активных действий? - уточнил Керашев.
        - Я полагаю, что все наши действия должны быть согласованы, - возразил Белобородов, - но нам нужен Бразилец и его ближайшее окружение. Я предлагаю воздержаться на некоторое время от силовых приемов именно против верхушки его преступной группы.
        - Не представляю, как я смогу объяснить это нашему руководству, - сказал Токарев, - меня просто не поймут.
        - А иначе мы никогда не выйдем на их связи и не уточним, за счет каких предателей Бразилец продержался так долго, - пояснил Белобородов.
        - Сколько времени вам нужно? - уточнил генерал Керашев.
        - Пока трудно ответить, но не меньше шести месяцев.
        - За шесть месяцев в нашей стране от наркотиков умрет еще несколько тысяч человек, и сюда придут еще несколько сотен тонн кокаина, - возмутился Токарев. - Я уверен, что мое руководство не пойдет ни на какие сделки подобного рода. Мы будем активно противостоять проникновению в нашу страну подобной отравы.
        - Это мы и предлагаем, - кивнул Белобородов. - Но вместе с тем мы также будем активно разрабатывать эту преступную группу, чтобы выявить их связи. Возможно, и ваша активность поможет нам в этой операции. Но с условием, что непосредственно Бразильца вы временно не будете трогать, хотя бы полгода. У вас ведь все равно пока на него нет ничего конкретного.
        - Думаю, что на такой вариант мое руководство согласится, - решил Токарев.
        - Мы тоже заинтересованы в выявлении его международных связей и возможных информаторов среди офицеров правоохранительных органов, - добавил Керашев.
        - В таком случае мы договорились, - удовлетворенно произнес Белобородов. - Вы продолжаете активные действия против преступной группы Бразильца, при этом стараясь не выходить на непосредственного руководителя, чтобы дать нам возможность установить его связи и информаторов.
        - Вы считаете, что сможете это сделать? - поинтересовался Токарев.
        - Посмотрим, - ответил Белобородов.
        - Неужели вам удалось внедрить кого-то в ближайшее окружение Бразильца? - спросил Керашев.
        - Это уже наши профессиональные тайны, - улыбнулся Белобородов. - Вы же знаете, сколько офицеров полиции обычно внедряют в различные бандитские группировки; сколько нелегалов мы должны иметь среди них, чтобы знать обо всем, что там творится.
        - Знаю, - ответил Керашев, - но вашим людям нужно быть осторожнее. Сейчас легче работать разведчиком-нелегалом в чужой стране, чем быть внедренным в банду в собственной. Гораздо меньше риска.
        - Да, - согласился Белобородов, - об этом мы всегда помним.
        Глава 5
        Она сама не понимала, что именно с ней происходит. Этот непонятный и загадочный человек, полубандит-полубизнесмен с манерами аристократа, выдающими в нем человека со вкусом, и вместе с тем с повадками мошенника или карманного вора, вызывал у нее жгучий интерес. Она не хотела признаваться даже самой себе, что ей было интересно с этим мужчиной, он по-настоящему ее волновал и интересовал.
        Раньше все было гораздо проще и понятнее, когда она скиталась без работы и без денег в огромной Москве. Чтобы взять ее на работу, владелец ночного клуба сразу предложил ей переспать с ним. Она была уже не девственницей, но этот первый случай запомнила на всю жизнь. Первый случай, когда мужчина был ей омерзителен, но она терпеливо вынесла все, что он ей предлагал, даже такие вещи, о которых она без содрогания раньше не могла и подумать. Но чтобы получить работу и как-то выжить в безумной Москве, потерявшей всякий стыд и мораль к девяносто пятому году, пришлось согласиться. Потом были другие. Их интересовали только ее молодость и ее тело. Один даже умудрился не узнать ее имени, оно ему было ни к чему.
        Друг, который вытащил ее из этого ужаса, был обычным бизнесменом средней руки. В нем еще сохранились какие-то человеческие черты, не выжженные криминальными разборками и безжалостным бизнесом середины девяностых, поэтому он не только помог ей с квартирой, но и устроил в институт, помогал деньгами и после рождения сына. Когда его убили, казалось, что мир рухнул раз и навсегда. Но потом появился первый супруг - Михаил Петрозашвили. Он был старше Ирины и не скрывал своих чувств к этой красивой, породистой женщине, как не скрывал и то, что ему льстило внимание мужчин к его даме сердца, их завистливые взгляды. Петрозашвили был грузином, и в нем присутствовало некое южное зазнайство, свойственное особенно представителям этого народа.
        Через некоторое время Михаил сделал Ирине предложение, посчитав, что именно она будет лучшей для него парой. В отличие от отца ее ребенка он был уже достаточно крупным бизнесменом, владел большим супермаркетом. Но с ним ей было скучно и грустно. Она его никогда не любила и выходила замуж, отчетливо понимая, что просто обязана обеспечить себя и своего сына, подумать об их материальном положении, которое буквально с каждым днем становилось все хуже и хуже.
        К чести Петрозашвили, он был щедрым и добрым человеком по отношению к женщине, какими часто бывают представители его народа. Через несколько лет Ирина объявила, что подает на развод. К этому времени они уже практически не жили вместе как муж и жена. Муж оказался благородным человеком - он оставил ей квартиру и дачу, две машины и неплохую сумму денег для самостоятельной жизни. Кроме того, официально усыновил ее сына, поэтому был согласен даже выплачивать ей алименты, от которых она благоразумно отказалась.
        Квартиру Ирина сразу сдала, чтобы иметь постоянный доход, и переехала на дачу. Постепенно стала выходить в свет, обзавелась новыми знакомыми. Повсюду она появлялась как Ирина Петрозашвили, и многие даже считали, что она грузинка по рождению, чисто и бегло говорящая по-русски. А затем она встретила Романа Хаусмана. Ей было около тридцати, ему за сорок пять. Она знала, что он был дважды женат, и понимала, что удержать подобного человека рядом с собой будет достаточно сложно. Но она знала и другое - этот мужчина занимал место в первой сотне самых богатых людей страны, и поэтому благосклонно приняла его ухаживания. Весь опыт ее нелегкой жизни в Москве очень помог увлечь Романа Эдуардовича. В конце концов, он сделал ей официальное предложение, и вот уже почти пять лет они вместе. Она никогда не жалела о своем выборе, охотно выполняла свой супружеский долг, пытаясь разнообразить их отношения, поддерживать его постепенно угасающий интерес. Ему было уже за пятьдесят, и возраст начинал сказываться. Он по-прежнему был увлечен своей молодой женой, а она всего лишь позволяла любить себя, вступая в сексуальные
отношения лишь для поддержания его интереса. Но по-настоящему она не любила и второго супруга.
        Возможно, некоторые чувства Ирина испытывала к отцу своего сына, убитому больше десяти лет назад. Но мужчины отбили у нее всякий интерес к своему полу. Похотливые, дурно пахнущие самцы, которых интересовало только ее тело и которые, получив свое, сразу теряли к ней интерес. Она слишком хорошо помнила их сопение, когда так нуждалась в их покровительстве и защите, не доверяла и презирала их. И вот теперь впервые в жизни встретила мужчину, который был ей интересен. Она неожиданно поняла, что целых два дня испытывала большое желание и разочарование из-за того, что он так спокойно ушел со свидания, так и не предложив ей подняться с ним наверх. Ее это не просто задело, она испытывала смешанное чувство ненависти и разочарования, желания и удивления и два дня провела словно в лихорадке, ей казалось, что она попала под гипноз этого человека.
        А затем наступило послезавтра. С самого утра Ирина колебалась, не зная, как ей поступить. Может, будет правильным, если сегодня и она откажется от этого свидания; найдется тысяча причин, чтобы не пойти на встречу. Но ей так хотелось еще раз увидеть его серые глаза, почувствовать прикосновение его сильных пальцев, оказаться рядом с ним. Он так сильно схватил ее тогда за бедро, что даже остались синяки. Но это были приятные воспоминания. На всякий случай она поехала утром на укладку, отметив про себя, что еще ничего не решила. Примерно в полдень вернулась домой, чтобы принять ароматическую ванну. Затем начала одеваться, тщательно выбирая белье, словно готовилась к первому свиданию в своей жизни. В какой-то момент остановилась и улыбнулась, неожиданно поняв, что это действительно первое свидание в ее жизни. И дело не в его подарке, который лежал у нее на комоде целых два дня. Роман Эдуардович даже не поинтересовался, откуда этот медальон. Он знал, что у супруги есть две кредитные карточки «Американ экспресс» с неограниченным кредитом, и она могла купить себе все, что считала нужным.
        Но сегодня действительно было первое, по-настоящему первое свидание в ее жизни. Раньше она выходила на такие встречи в силу материальных или бытовых проблем, пытаясь просто выжить, устроить свою жизнь, обеспечить своего сына. Даже когда встречалась с отцом своего мальчика, который ей безусловно нравился, она понимала, что делает это не только под влиянием чувств, но и в силу достаточной расчетливости. А сегодня впервые в жизни шла на свидание с мужчиной, от которого ей ничего не было нужно. Ни его подарков, ни его денег, ни его состояния. Ей был интересен Роберт Туманов именно как мужчина, поэтому она волновалась больше обычного.
        Закончив одеваться, Ирина села перед зеркалом. Макияж занял довольно много времени, ей так хотелось быть особенно красивой. Затем позвонила своему водителю, который сообщил, что стоит у дома вместе с ее телохранителем. Услышав про него, Ирина поморщилась. Этот громила был приставлен не столько телохранителем, сколько шпионом. Он докладывал Роману Эдуардовичу о каждой их поездке.
        Распорядившись, чтобы они ждали ее внизу, она снова подошла к зеркалу. Неужели она в третий раз пойдет на свидание? Неужели она настолько себя не уважает? Пусть он ждет, пусть мучается, пусть поймет, что не каждую женщину можно уговорить подняться в номер. Сегодня она не поедет к нему на свидание. Но, приняв это решение, Ирина быстро вышла из комнаты, направляясь к выходу. Уже усевшись в машину, она осознала, что против своей воли назвала отель «Ритц-Карлтон».

«Я скажу ему, что мы больше никогда не будем видеться, и уйду, - решила Ирина. - Пусть понимает, что я замужняя женщина, и его приемы, рассчитанные на дешевых
«прошмандовок», не проходят в общении с такими дамами, как я. Пусть почувствует разницу».
        Она вспомнила, что положила медальон в сумочку с твердым намерением вернуть его Туманову. В конце концов, она не дешевая любовница и не находящаяся у него на содержании дама, которой можно делать такие подарки. Вытащила футляр из сумочки и раскрыла его. Медальон действительно был очень красивым. «Если бы мне подарили его пятнадцать лет назад, - неожиданно подумала она… - Если бы он встретился мне пятнадцать лет назад… Хотя нет, пятнадцать лет назад мне было девятнадцать и было бы уже поздно. Значит, шестнадцать или семнадцать лет назад. Сейчас мне тридцать четыре, ему около сорока. Он был тогда совсем молодым человеком, а я глупой и наивной дурочкой, которая пыталась выжить изо всех сил. Если бы мне попался тогда такой молодой человек, который подарил бы мне подобный подарок, даже не дорогой, пусть просто букетик самых дешевых цветов, и просто сказал бы, что меня любит… Какой идеальной женой я могла стать, какой заботливой мамой! Не было бы в моей жизни этих похотливых и потных мужиков, больно хватающих меня за грудь, не было бы столько унижений и оскорблений, через которые пришлось пройти…»
        Но все получилось именно так, как получилось. Ирина откинулась на кожаное сиденье представительского «БМВ» и достала сигарету. Затем смяла ее и с силой вдавила в пепельницу. Сколько раз давала себе слово бросить эту дурную привычку. Не хватает, чтобы от нее пахло сигаретами, как от дешевой шлюхи. Нет, она больше не будет курить. И не нужно жаловаться на свою жизнь. Она едет в прекрасной машине в дорогой отель, впереди сидят ее личный водитель и личный телохранитель. Она может позволить себе потратить прямо сегодня по дороге в этот отель десять, двадцать, сто, двести тысяч. Даже миллион долларов, если позвонит мужу и получит его согласие на такие непомерные траты. Может вообще сделать все, что угодно, позволить себе любую прихоть, любой подарок. Она отправила сына в одну из самых лучших школ в Швейцарии, ее муж считается одним из самых богатых людей в этой стране. О чем еще можно мечтать? И зачем она едет на свидание с этим проходимцем? С этим бандитом, занимающимся наркотиками? Зачем он ей нужен? В конце концов, она респектабельная дама из высшего общества. Ее муж дружит с губернаторами и
депутатами. Зачем ей нужно встречаться с Робертом Тумановым?
        Она снова разозлилась на себя. Что с ней происходит? И уже собралась попросить водителя повернуть машину обратно, как вспомнила про коробочку с медальоном, которую все еще сжимала в руке. Нужно встретиться с ним и вернуть этот подарок, решила Ирина. Только поэтому она едет на свидание с этим человеком.
        Автомобиль затормозил у отеля. Выскочивший телохранитель открыл дверь. На часах было без десяти минут три. Она поколебалась, в прошлый раз пришла вовремя, и он заставил ее прождать двадцать минут. Нет, даже двадцать две, как он сам это заметил. А сейчас она снова приехала на десять минут раньше. Не нужно там появляться так рано, словно ей не терпится с ним встретиться.
        - Закрой дверь, - потребовала она, - я должна поговорить по телефону.
        Телохранитель закрыл дверь, а водитель быстро вышел из машины. Он знал, что она не любит разговаривать в их присутствии. Ирина набрала номер телефона Бичуриной и, сделав над собой определенное усилие, поздоровалась:
        - Нина Константиновна, добрый день.
        - Здравствуй, дорогая Ирочка, - сразу отозвалась Бичурина.

«Чтоб ты сдохла, старая перечница», - мысленно пожелала ей Ирина.

«Чтоб ты сгорела, смазливая вертихвостка», - подумала Нина Константиновна.
        - Вы извините, что я вас беспокою.
        - Что ты говоришь, Ирочка, мне всегда приятны твои звонки.
        - Я хотела вас предупредить насчет Туманова, - быстро проговорила Ирина.
        - Какой Туманов? - Бичурина сделала вид, что ничего не поняла, хотя прекрасно помнила их разговор и взгляды, которые тот бросал на ее собеседницу.
        - Роберт Туманов, - терпеливо пояснила Ирина. - Вы еще говорили, что знаете его, когда мы были на приеме.
        - Я не говорила, что лично с ним знакома, - ответила Нина Константиновна. - Я всего лишь говорила, что знаю немного об этом человеке.
        - Да, правильно. Но, оказывается, мой супруг тоже немного о нем знает, поэтому я и хотела вас предупредить.
        - О чем, милочка?
        - Муж говорит, что он преступник и возглавляет какую-то преступную группу. С ним нельзя даже разговаривать…
        - А я с ним никогда и не разговаривала - мне он тоже всегда казался очень подозрительным. И раз Роман Эдуардович говорит, что Туманов опасен, значит, так оно и есть на самом деле. А ты разве с ним разговаривала?

«Так я тебе и сказала, старая сплетница», - подумала Ирина, а вслух сказала:
        - Конечно, нет. Я даже не знала, кто это такой. Но вчера мы случайно увидели его на другом приеме, и муж объяснил, что он опасный преступник.
        - Роман Эдуардович - умнейший человек, - восхитилась Нина Константиновна, - и очень осведомленный. Если он так говорит, значит, имеет информацию на этого типа. Я тебе говорила, что у нас все рассказывают про Туманова какие-то очень странные вещи, даже то, что он сидел во французской тюрьме.
        - Вы не знаете за что?
        - Нет, моя дорогая, конечно, не знаю. Но если ты спросишь у мужа, я думаю, он знает ответ и на этот вопрос. Роман Эдуардович осведомлен обо всем, что творится в нашем городе, гораздо лучше многих специалистов из разных правительственных структур. У него очень обширный круг друзей и много поступающей информации. Именно поэтому его так уважают друзья.
        - Разумеется. Я просто хотела вас предупредить: будьте с ним осторожны.
        - Я с ним не встречаюсь, - повторила Бичурина, - хотя он совладелец компании, в которую входит и мой муж. Но они редко встречаются. До свидания, родная моя. Кстати, как поживает твой мальчик в Цюрихе?
        - Он в Женеве, - поправила свою собеседницу Ирина. - Спасибо, у него все в порядке. До свидания.
        - Всего хорошего.
        Ирина убрала телефон в сумочку и прикусила губу. Напрасно она вообще позвонила этой мерзкой женщине. Спохватившись, посмотрела на часы. Две минуты четвертого, нужно выходить. Подбежавший телохранитель придержал дверцу, помогая ей выйти из салона, и Ирина, проходя в отель, приказала:
        - Оставайтесь здесь.
        Хотя часы показывали уже три минуты четвертого, в холле опять никого не было. Она сжала зубы. На этот раз не простит ему подобного хамства. Опаздывать дважды на свидание - это не просто наглость, это уже намеренное поведение, которое невозможно объяснить никакими важными делами или автомобильными пробками.
        Она резко повернулась, чтобы уйти, и увидела Туманова, стоявшего за ее спиной.
        - Спасибо, что пришла, - прошептал он, не давая ей ничего сказать.
        - Я была почти уверена, что вы опять в автомобильной пробке, - произнесла она, глядя ему прямо в глаза. Они действительно ей нравились.
        - Ты - красивая женщина. Полагаю, нам лучше подняться в номер, чтобы не привлекать к себе внимания посторонних.
        Ирина хотела возмутиться, отказаться, оскорбиться, но вместо этого покорно пошла следом за ним. Вместе они вошли в кабину лифта. Рядом оказалась какая-то пожилая пара, разговаривавшая по-английски.
        - Вы приехали из Канады? - неожиданно спросил по-английски Туманов.
        - Да, - удивился мужчина, - а как вы узнали?
        - Вы, очевидно, из Квебека, - объяснил Туманов, - в вашем разговоре иногда проскальзывают французские слова.
        - А вы говорите по-французски? - удивилась гостья.
        - Немного говорю, - уже по-французски ответил Туманов, - я люблю этот язык больше английского.
        Супруги переглянулись и улыбнулись.
        - Наши дочери тоже считают, что французский язык гораздо красивее, - сказала женщина.
        Кабина лифта остановилась, и супруги вышли в коридор, вежливо попрощавшись. Но вместо них вошли двое молодых мужчин и встали спиной к Туманову и Ирине. Наконец кабина лифта доехала до четвертого этажа, и они вышли в коридор.

«Что я делаю?» - все еще пыталась сопротивляться своему чувству Ирина, а вслух спросила:
        - Вы говорите и по-английски, и по-французски?
        - Пришлось научиться, - улыбнулся Туманов.
        Они прошли к номеру, он открыл дверь, пропуская Ирину. Она остановилась посередине комнаты и убежденно произнесла:
        - Это неправильно, так нельзя.
        Туманов шагнул к ней. Нет, он ничего не сделал, даже не дотронулся до нее. Просто встал близко, очень близко, почти касаясь ее телом, и посмотрел ей в глаза.
        - Это неправильно, - снова прошептала она, чувствуя его дыхание на своей щеке и его ищущие губы.

«Что я делаю?» - снова подумала она, а потом все мысли улетучились…
        Поцелуй был долгим. Оторвавшись наконец от нее, он поднял Ирину на руки и понес на кровать. Оставалось только поражаться, как быстро и ловко он ее раздел, словно занимался этим всю свою сознательную жизнь, и разделся сам. У него на плече был неприятный шрам, при взгляде на который она вспомнила слова мужа и вздрогнула. Еще один непонятный шрам был на бедре.
        - Что это? - спросила она, дотрагиваясь до раны пальцем.
        - Воспоминания о моей прежней жизни, - улыбнулся он, наклоняясь к ней.
        Через мгновение Ирина почувствовала его поцелуи на своем теле, груди, животе, ниже, ниже… Она задыхалась от волнения и, закрыв глаза и уже не сдерживаясь, простонала. В этот день женщина впервые в жизни почувствовала не только удовлетворение. Она неожиданно поняла, что можно получать удовольствие от самого процесса, от общения с мужчиной, который ей так понравился, от этого безумного взрыва эмоций и страсти. И в какой-то момент, уже не пытаясь сдерживаться, даже закричала от волнения, чувствуя, как эмоции переполняют ее.
        Глава 6
        Мы прилетели в Москву вчетвером. Тухват сидел в первом ряду, а мы втроем разместились в четвертом. Это я, Леонид Димаров и Самвел Хандамурян. Потом я узнал, что у двоих помощников Тухвата, летевших вместе со мной, были свои клички, так как оба уже имели по несколько судимостей. Но я был молодой, глупый и неопытный. Мне казалось таким замечательным, что я лечу в Москву, о которой всегда мечтал, что у меня в кармане есть деньги - целое состояние, семьсот долларов. Сто я успел потратить, а еще семьсот оставил матери и брату.
        В полете стюардессы предложили нам лимонад и воду. Я выбрал лимонад, Самвел отказался от напитков. Он сидел у иллюминатора и, прислонившись к нему, спал. А сидевший с краю Димаров выпил две чашки воды. Я видел, как он волновался, но не придал этому значения. «Может, боится летать самолетом», - подумал я. Зачем вообще переживать за душевное состояние Димарова. Гораздо интереснее думать о том, что начинается новая жизнь.
        - О чем задумался, Ринат? - неожиданно спросил меня Димаров.
        Я пожал плечами. Чего он лезет в душу? Я же не спрашиваю его, почему он так волнуется.
        - Первый раз летишь в Москву? - не унимался он.
        - Да, - кивнул я, - никогда там не был.
        - Тогда понравится, - ухмыльнулся Леонид. У него был неприятный оскал, криво выросшие зубы и глаза разного цвета. Я даже сначала не верил, когда смотрел на него, но глаза у него действительно были разные - один светлый, другой темный.
        Мы приземлялись в пятом часу вечера. В иллюминаторе ничего нельзя было разглядеть, вокруг была только легкая дымка тумана. И еще половину иллюминатора заслонял Самвел, продолжавший спать.
        Мы вышли из самолета и направились к терминалу, чтобы получить свои вещи. Нас должны были встречать два автомобиля с людьми Тухвата, которым звонил Леонид Димаров. Но сначала следовало получить свои чемоданы. У меня вещей почти никаких не было, только одна сумка. А вот у Тухвата было сразу четыре чемодана. Да еще по чемодану у Димарова и Хандамуряна. Нас окружили наглые носильщики, которые готовы были катать свои тележки за сто рублей. Когда я услышал цену, то чуть не упал. Сразу хотел набить морду одному из них. Но Димаров меня остановил.
        - Здесь цены такие, деревня, - насмешливо пояснил он, - не дергайся. Все равно за все платит Тухват.
        Я снова обратил внимание, как нервничает Димаров. Непонятно, почему он все время кашляет, смотрит по сторонам, потеет, оглядывается. Если бы я был постарше или поопытнее, я бы, конечно, все понял. Но мне исполнился лишь двадцать один, и я был наивным провинциальным дурачком.
        Мы забрали чемоданы, и два носильщика потащили их к машинам. Автомобили находились на стоянке - черный «Мерседес» и микроавтобус «РАФ». Чемоданы погрузили в микроавтобус, и нам с Самвелом приказали сесть туда, а Тухват и Димаров пошли к
«Мерседесу». Я еще услышал, как Тухват недовольно спросил:
        - Откуда ты взял этих водителей? Я их не знаю.
        - Хорошие ребята, - успокоил его Димаров, - ты не беспокойся. Я сам проверял. Видишь, какого я парня тебе нашел, чтобы ты не волновался. Я говорю про Рината.
        - Парень хороший, - согласно кивнул Тухват.
        - Ты начинаешь делать карьеру, - толкнул меня в бок Самвел.
        Водитель микроавтобуса был какой-то мрачный, неразговорчивый. Он недобро посмотрел на нас и пошел к машине. Второй водитель, сидевший в «Мерседесе», все время улыбался, как будто его что-то смешило. Прежде чем сесть в машины, Тухват вспомнил об оружии.
        - «Игрушки» привезли? - спросил он.
        Водитель «Мерседеса» вопросительно посмотрел на Димарова, словно спрашивая его, что ему нужно делать.
        - Ты на меня смотри, - разозлился Тухват. - Где «игрушки», я тебя спрашиваю?
        - Успокойся, - посоветовал Леонид, - они привезли оружие. Должно быть, в багажнике. Не волнуйся. - Он подошел к багажнику, открыл его и достал из коробки сразу два пистолета, один из которых протянул Тухвату.
        - А для ребят? - спросил тот.
        - Только два, - ответил Леонид. - Очень опасно ездить по городу, имея столько пистолетов в багажнике… Сам должен понимать. Доедем до твоей дачи, там нас уже ребята ждут, выдадут нам столько оружия, сколько захотим. Тебе двух пистолетов мало?
        - Ладно, кончай трепаться, - решил Тухват, - поехали.
        Они уселись в первую машину, мы - во вторую, и оба автомобиля дружно отъехали от аэропорта.
        - Почему ему нужны пистолеты? - тихо спросил я Самвела. - Он кого-то боится?
        - В нашей стране такие люди, как Тухват, боятся всего, - пояснил мне Самвел. - Мы ведь не могли взять с собой оружие в самолет, поэтому он и опасается. Непонятно, почему Леня вызвал сюда только двух водителей. Обычно приезжает охрана…
        - Он же взял два пистолета, - напомнил я.
        - Все равно нужно было вызвать наших ребят, - недовольно проговорил Самвел.
        Я смотрел по сторонам - какие-то непонятные дома, заброшенные строения, плохая дорога. Неужели я попал в Москву? Вспомните, что это был девяносто второй год. Год
«мешочников» и самой большой разрухи, год, когда начались гайдаровские реформы, разорившие всю страну.
        Мы выехали на шоссе, набирая скорость. Микроавтобус старался не отставать от
«Мерседеса». Я не знал, о чем говорили Тухват со своим ближайшим помощником, но догадывался, что первый был недоволен парой пистолетов, которые ему дали. И вообще был недоволен такой встречей и двумя незнакомыми водителями, вызванными Димаровым.
        Проехав около трех километров, машины неожиданно свернули в сторону. Самвел посмотрел на дорогу, откуда мы свернули, и спросил у водителя:
        - Почему сюда?
        - Я еду за «Мерседесом», - пожал тот плечами, - а они свернули. Наверное, так ближе.
        - Здесь не ближе, а в обход, - заметил Самвел. - Я сам водитель и знаю дорогу.
        - Когда приедем, спросишь у них, почему они сюда свернули, - предложил водитель.
        В это время в салоне «Мерседеса» Тухват тоже спросил у шофера, зачем они свернули в другую сторону. Тот не успел рот открыть, как за него ответил Димаров:
        - Здесь удобнее проехать, на той дороге ремонт затеяли.
        - Здесь гораздо дальше, - недовольно произнес Тухват, но больше ничего не сказал.
        Мы ехали по какой-то непонятной дороге, нас все время трясло. Особенно доставалось нашему микроавтобусу. В какой-то момент мы увидели два автомобиля, стоявших впереди, и нескольких мужчин, очевидно, кого-то ожидавших. И почти сразу за нашей спиной появился тяжелый грузовик, который буквально вынырнул непонятно откуда.

«Мерседес» стал тормозить, а за ним начал тормозить и наш микроавтобус. Грузовик нас догонял, и Самвел беспокойно обернулся назад. «Мерседес» резко остановился, следом также резко остановился и микроавтобус, а грузовик развернулся, преграждая нам путь к отступлению. Стоявшие у двух машин люди неожиданно подняли автоматы. Водитель «Мерседеса» буквально выпал из машины. Попытался выпрыгнуть и наш водитель. Но реакция Самвела меня просто поразила. Он схватил нашего водителя за пиджак и резко ударил его по лицу. Водитель сник, теряя сознание.
        Вооруженные автоматами, четверо неизвестных подходили к «Мерседесу». Все было понятно. Тухват вытащил свой пистолет и крикнул своему помощнику:
        - Доставай оружие!
        Леонид достал пистолет. Несмотря на свою тучность, Тухват очень ловко открыл дверцу и вывалился из машины, не собираясь сдаваться без борьбы. Все-таки он был достаточно храбрым человеком.
        Меня поразило поведение Димарова. Он спокойно открыл дверь и медленно вышел из машины, как будто ничего особенного не происходило. Тухват сделал несколько выстрелов в сторону подходивших людей. Он стрелял буквально в упор, но ни один его выстрел не достиг цели - они подходили все ближе и ближе. Тогда он поднялся и выстрелил с расстояния в несколько метров, но опять не попал.
        Димаров стоял с другой стороны «Мерседеса», даже не пытаясь отстреливаться. Тухват взглянул на него и неожиданно все понял. И поведение Димарова, и появление двух неизвестных водителей, и отсутствие охраны, и даже пистолеты с холостыми патронами, которые не могли никому причинить вреда.
        - Сука! - крикнул он, швыряя пистолет в своего помощника. И затем обернулся к нам: - Уезжайте! Уезжайте быстрее!
        Самвел, ощупав карманы водителя, достал оттуда небольшой пистолет, выбросил тело водителя из машины и уселся за руль. Вытянув руку, сделал несколько выстрелов. Двое нападавших упали, явно не ожидая ничего подобного, а Димаров пригнулся. Самвел выругался и выстрелил в сторону Леонида. Оставшиеся двое с автоматами подняли оружие, открывая стрельбу. У нашего микроавтобуса оказалось очень выгодное для противника положение, он был зажат «Мерседесом» и грузовиком. Самвел даже не успел вырулить, как его расстреляли буквально в упор. Один из раненных Самвелом лежал на земле, и Тухват бросился к нему, он хотел успеть завладеть его автоматом. Но кто-то из нападавших поднял свой автомат, и Димаров закричал:
        - Нет, только живым. Живым.
        Тухват уже поднимал автомат. Еще мгновение, и он начнет стрелять. Именно поэтому оба автоматчика буквально изрешетили его. Он рухнул прямо на асфальт, а автоматные очереди продолжали его добивать.
        - Беги, - прошептал умирающий Самвел, протягивая мне пистолет водителя, - беги быстрее.
        Я схватил пистолет и, открыв дверцу, бросился наружу. Кто-то из напавших полоснул автоматной очередью у меня над головой, но мне удалось перекатиться в кусты, все-таки сказалась моя воинская подготовка. Не забывайте, что я прошел через тяжелые испытания и получил достаточно неплохую подготовку. Вообще мне кажется, что мы часто недооцениваем нашу бывшую Советскую армию. Ее разваливали, как и Советский Союз, - долго и методично. Сначала целенаправленно позорили, потом осмеивали идеалы, потом похабили все самое ценное, подвергали сомнениям историю и весь пройденный путь. Помните, как писали о Красной армии, завалившей трупами немцев, о глупых маршалах, не умевших выигрывать битвы без десятикратного превосходства, «разоблачали» настоящих героев и опрокидывали историю армии в грязь. Все это закончилось тем, что офицеров на улице просто оскорбляли, сбивали с них фуражки, и многие военные откровенно опасались появляться на улицах городов в форме. А когда так относятся к собственной армии, невозможно сохранить и свою страну.
        Я упал на землю, не понимая, как остался в живых. Мне повезло, что за спиной рос большой кустарник. Я уже слышал, как ко мне бегут мои убийцы, поэтому рванул в сторону, пытаясь избежать выстрелов в спину. Конечно, они стреляли, но мне удалось уйти. Я бежал так, как никогда в жизни. Бежал изо всех сил.
        Потом на дороге появился старый «Москвич», за рулем которого сидел старик лет восьмидесяти. Я поднял руку, и он, остановив машину, спросил:
        - Куда?
        Интересно, как бы вы ответили на этот вопрос, если первый раз прилетели в многомиллионный город, не знаете здесь ни одного человека и не можете назвать ни одного нужного места. Я сразу решил, что нужно вернуться в аэропорт. Там много людей и всегда есть милиция. Я смогу купить обратный билет в Уфу, чтобы улететь из этого чертова города, который меня так неласково встретил.
        - В аэропорт, - попросил я.
        - В какой? - спросил старик.
        - А какой здесь близко?
        - Шутник, - улыбнулся старик. - Ну, давай садись, я как раз еду в этом направлении.
        Я сел в машину, и мы медленно поехали. Потом я понял, как именно мне повезло. Повезло в том, что я знал только аэропорт. Нападавшие перекрыли две дороги, ведущие в город, и предупредили даже сотрудников ГИБДД о моем возможном появлении, причем сообщили, что у меня может быть с собой оружие. Не было ни единого шанса проскочить, если бы я собирался поехать в город. Но вопреки всякой логике я решил вернуться в аэропорт, и это меня спасло в тот момент.
        Пытаясь успокоиться, я сидел и размышлял, что именно со мной случилось. Теперь я понимал замысел Леонида Димарова. Он должен был успокоить своего босса, чтобы усыпить его подозрения. Именно поэтому он предложил взять и меня с собой в качестве дополнительного телохранителя. Леонид уже тогда все спланировал, решив выдать Тухвата его конкурентам и заменить Черного во главе всей группы.
        Все было продумано до мелочей, а Димаров отвечал за встречу своего шефа. Двое водителей были наняты именно им, в аэропорту не оказалось ни одного из боевиков Тухвата. И оружия тоже не было. Но чтобы не злить подозрительного Тухвата, было решено оставить в багажнике машины два пистолета. Тухват не мог даже предположить, что они с холостыми патронами. Теперь вы все понимаете. Без оружия, с двумя водителями, которые повезли нас в условное место для разборок, с предателем Димаровым, мы втроем не имели ни одного шанса. Я даже думаю, что Тухвату невероятно повезло, ведь его убили в перестрелке. Судя по крикам Леонида, его бывшего шефа должны были захватить живым и выжать из него все, что он знал. Видимо, план был именно таким. Только в этом плане явно не отводилось места живым охранникам Тухвата. Нас бы просто пристрелили и где-нибудь закопали, а Тухвата мучили бы до тех пор, пока он не рассказал бы все своим мучителям.
        Я вспомнил, как нервничал Леонид в самолете и во время получения багажа. Конечно, все было рассчитано заранее, и мое спасение - настоящее чудо, произошедшее благодаря мужеству Тухвата и Самвела, которые не захотели становиться «ягнятами на заклание». Жалко, конечно, что Самвел не убил предателя. Димаров знает обо мне практически все, и это плохо. Но, с другой стороны, я - обычный провинциальный парень и ничего не знаю об их московских интригах, об их непонятных разборках. Может, они оставят меня в покое? Сейчас, спустя много лет после тех событий, я понимаю, насколько был наивным и глупым. Но тогда мне казалось, что они просто обязаны оставить меня в покое, ведь Тухват был уже убит, а я не представлял для них никакой опасности.
        Глава 7
        Ирина вернулась домой в состоянии некоего шока - никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Прошла в ванную комнату, включила душ, встала под него и понюхала свои руки. Она вся была пропитана Робертом, его сандаловым парфюмом, возбуждающим запахом его тела. Потом долго сидела со стаканом виски, который пила практически неразбавленным, и только поздно вечером, открывая сумочку, вспомнила, что так и не вернула медальон Туманову.
        В девятом часу вечера приехал Роман Эдуардович. Он сразу прошел в свой кабинет, очевидно, для того, чтобы оставить там привезенные бумаги. Ирина практически никогда не входила в его кабинет. Так было удобнее, ей ни к чему секреты мужа. Соперницы она не боялась - он постепенно слабел, и его едва хватало даже на одну встречу с собственной супругой в течение недели. Иногда ожидание затягивалось и до двух, трех недель. Он сразу уставал, засыпая буквально через минуту.
        Что касается его деловых контактов, они тоже мало интересовали Ирину. Хаусман охотно позволял ей тратить любые суммы, при таком состоянии он не боялся разориться из-за ее трат, да и сам подарил ей уже достаточно драгоценностей, часов и бриллиантов, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Кроме того, он перевел на ее имя дом в Юрмале, который они купили в прошлом году. Дом стоил около двухсот тысяч долларов, и Ирина понимала, что уже никогда не будет нуждаться с таким капиталом. Конечно, ей нравились нынешняя жизнь и ее официальный статус супруги одного из очень богатых людей, и она не собиралась их менять, даже после встречи с Робертом. Но при этом охотно осознавала, что встреча доставила ей истинное удовольствие.
        Роман Эдуардович вышел к ней в гостиную, уже успев переодеться. Подошел к креслу, положил руку ей на плечо и шутливо проговорил:
        - Пьешь неразбавленный виски в одиночку, это опасно. Можно спиться.
        - Нет, - улыбнулась она, - я только делаю вид, что пью, просто притворяюсь.
        - Тогда я тоже начну притворяться, - предложил Роман Эдуардович, наливая и себе виски. Правда, положил в стакан достаточно много колотого льда, чтобы разбавить крепкий напиток.
        Он уселся напротив нее и поднял стакан:
        - Твое здоровье!
        - И твое, - тоже подняла стакан Ирина.
        Пригубив виски, Хаусман поставил стакан на столик и поинтересовался:
        - Как у вас дела в твоем фонде? Ты сегодня туда ездила?
        - Нет, - ответила она, - я встречалась с нашими спонсорами в «Ритц-Карлтоне».
        - Да, я знаю, - спокойно ответил Хаусман. - Когда ты не отвечала, позвонил твоему водителю и понял, что ты опять на встрече. Он мне сказал, что ты была в отеле. С кем ты встречалась?
        - С новыми людьми, - ответила Ирина, отводя взгляд. Странно, что он уточняет, обычно это его не очень интересовало.
        - С новыми спонсорами? - задал новый вопрос Хаусман.
        - Конечно, нет, просто с новыми людьми. Там были два журналиста, которые будут освещать наши мероприятия.
        Так намного легче, он не может знать всех журналистов, освещающих деятельность их благотворительного фонда. А вот наиболее известных спонсоров, жертвующих большие суммы на благотворительность, он наверняка знает.
        - Правильно сделала, - кивнул Хаусман, снова поднимая стакан. - За твои успехи!
        - Спасибо. - Она все-таки немного отпила виски.
        - Помнишь, два дня назад мы говорили о Роберте Туманове? - неожиданно заговорил Роман Эдуардович.
        Нет, она не вздрогнула. Не испугалась. Но неприятно удивилась. Неужели он что-то узнал? Или эта гнида, ее телохранитель, что-то вынюхал? А может, он искал ее по всему отелю и, не найдя, поднимался на верхние этажи, чтобы найти, в каком именно она номере?
        - Нет, не помню, - ровным голосом ответила Ирина. - Как ты сказал? Туманов?
        - Роберт Туманов, - терпеливо пояснил муж, - ты еще вспомнила, что тебе о нем рассказывала Бичурина.
        - Может быть. Кажется, что-то припоминаю. Нина Константиновна говорила о каком-то бизнесмене.
        - Он не бизнесмен, а бандит, - пояснил Роман Эдуардович, - разве ты не помнишь? Я тебе про него рассказывал.
        Он явно нервничал. Неужели все-таки догадывается? Или что-то конкретно знает?
        - Может быть, и рассказывал, - как можно более равнодушно произнесла Ирина. - Почему я должна помнить о каждом бандите?
        - Он не просто бандит, - возразил Хаусман, - он главарь целой преступной сети, которая занимается поставками наркотиков. Я еще тебе говорил, что он очень опасный человек и пытается стать конкурентом самого Ваганова.
        - Наверное, говорил, я не обратила внимания на твои слова. Извини…
        - Ничего страшного. Просто сегодня я узнал новые подробности. У Туманова начались серьезные проблемы после того, как он решил выйти на дорожку, протоптанную Бразильцем. Ему не дадут развернуться. Он сейчас пытается что-то сделать в Прибалтике, но у Ваганова большие связи в правоохранительных органах, в правительстве. Туманов не только проиграет, его полностью разорят, перекроют все пути его поставок, изолируют его людей, арестуют его посредников, отстранят его покровителей. А потом застрелят где-нибудь в модном ресторане или каком-нибудь фитнес-центре.
        - Неужели все так опасно? - внутренне сжавшись, спросила Ирина.
        Муж, казалось, не замечал ее состояния. Он снова поднял стакан и предложил:
        - За нашу семью!
        Она машинально тоже подняла стакан и, чувствуя, что нужно уходить от этой опасной темы, спросила:
        - Ужинать будешь?
        - Нет, - ответил Хаусман, - я не голоден. Скажи, чтобы мне принесли чай.
        В их большом загородном доме круглосуточно оставалась горничная, помогавшая по хозяйству.
        - Ничего, я сама тебе налью.
        Ирина поднялась и пошла на кухню. Она быстро включила электрический чайник, чтобы вскипятить воду, затем достала кружку и пакетик чая. Она знала, что он любит
«Даржилинг», поэтому выбрала именно этот сорт. Когда вода закипела, заварила чай, поставила кружку на поднос, рядом тарелку с шоколадным зефиром, который он так любил, конфеты, печенье, сахарницу с наколотыми кусочками сахара, небольшую кружку горячего молока и принесла все это мужу.
        - Спасибо, - кивнул Роман Эдуардович и вдруг крепко схватил ее за запястье: - Пожалуйста, не уходи. Я хочу тебя предупредить, что любая возможная встреча с таким человеком, как Роберт Туманов, может скомпрометировать не только тебя, но и меня.
        - О чем ты говоришь? - Сев в кресло, Ирина сделала вид, что немного удивлена. Неужели все-таки знает?
        - Даже если ты встретишься с ним на другой планете, то и тогда нужно сделать все, чтобы не попасться на глаза журналистам или фоторепортерам. Я думаю, будет правильно, если все журналисты в такой день будут заняты другими делами и не заметят тебя или меня рядом с ним.
        - Насчет моей компрометации я еще могу понять, - осмелела Ирина, - а при чем тут ты?
        - Как раз компрометация может начаться именно с меня, - пояснил Хаусман. - В этом городе слишком много людей, которым не нравится ни мое состояние, ни мое положение. И они с удовольствием спровоцируют скандал против меня с последующим выводом из состава директоров нашей фирмы. А тут еще ты раздражаешь их своим внешним видом. Можешь себе представить, с каким удовольствием они опубликуют наши портреты и дадут под ними абсолютно глупые надписи. Я уже не говорю, что такие подробности будет смаковать вся желтая пресса.
        - Странно, раньше ты не особенно обращал внимания на то, что про тебя пишут.
        - Раньше я был моложе. А теперь стал старше и умнее.
        - Я все поняла, - сказала Ирина. - Не беспокойся, я никому не позволю компрометировать твое доброе имя и распространять грязные сплетни по городу. Хотя мне по секрету сообщили, что Туманов еще и достаточно известный бизнесмен.
        - Эта идиотка Бичурина все никак не может успокоиться, - нахмурился Хаусман, - нужно сказать ее мужу, чтобы он немного урезонил свою супругу.
        - Ничего не нужно говорить, - попросила встревожившаяся Ирина, - достаточно того, что ее будут порицать все ее знакомые. Я с ней сегодня говорила и объяснила, что меня не интересуют ее загадочные знакомые с бандитским прошлым.
        - Так прямо и сказала? - усмехнулся Роман Эдуардович.
        - Да. Именно так. И, по-моему, она на меня немного обиделась.
        - Пусть лучше обижается, чем делает глупости, - пробормотал Хаусман, поднимаясь с кресла. - Уже почти десять, кажется, мне нужно сегодня пораньше лечь спать. Ты когда ляжешь?
        - Не знаю, - ответила Ирина, и это был первый честный ответ за весь вечер.
        - Спокойной ночи, - пожелал ей муж, выходя из гостиной.
        Она немного успокоилась, поняв, что муж ничего не знает. Да это было и невозможно. Спальня Туманова находилась в глубине номера, и из коридора нельзя ничего услышать. Значит, с этой стороны опасность исключена. Конечно, их мог видеть и какой-нибудь знакомый мужа или ее знакомый, но знакомых лиц там вроде бы не было. А даже если и был кто-то, то это явно человек, которого она лично не знала.
        Хаусман сказал, что у Туманова скоро будут крупные неприятности в его бизнесе, неожиданно подумала Ирина и автоматически бросила взгляд на телефонный аппарат. А если позвонить и предупредить Роберта о надвигающейся катастрофе? Рассказать обо всем, что сказал ей муж? Тоже опасно. Туманов может ей просто не поверить. А если поверит и предпримет какие-то активные действия, то цепочка расследований рано или поздно неминуемо приведет к самой Ирине, и уже тогда выкручиваться и лгать будет просто бесполезно. Но в любом случае предупредить надо.
        Она решительно поднялась. Господи, она ведь не спросила у него номер его мобильного телефона! Так быстро оделась и ушла из гостиницы, чтобы никого не видеть. Ей казалось, что все сотрудники подозрительно смотрят на нее и все знают, чем именно они занимались в снятом им номере.
        Как все-таки узнать номер телефона Туманова? Может, спросить у Нины Константиновны? Нет, только не это, через час об этом будет знать половина Москвы. Такие сплетни разлетаются достаточно быстро. Как же все начнут злорадствовать, какими помоями будут ее обливать и как Бичурина будет злорадно говорить, что выскочка из Чебоксар, дешевая провинциалка, останется дешевкой при любых обстоятельствах. Хорошо еще, что она знает не все подробности из ее жизни. Нет, этот вариант абсолютно не подходит. Не говоря уже о том, что Нина Константиновна первая расскажет обо всем Роману Эдуардовичу. И в отель ехать глупо. Тогда как найти Туманова? Ирина вдруг вспомнила, что он говорил о том, что должен уехать по делам в Таллин. Значит, все правильно. У него какое-то важное дело в Эстонии, и это дело связано с определенным риском. Возможно, о нем и говорил ее супруг. Тогда получается, что ей тем более нужно предупредить Туманова о возможной опасности.
        Она сама не заметила, как поднялась и начала ходить по комнате, не зная, как ей поступить. Стоп! Телефон. Он ведь передал ей сообщение, когда в прошлый раз задерживался в пробке и не мог вовремя появиться в отеле. Там может быть указан номер, с которого было передано это послание. Она бросилась к своему телефону, достала аппарат, быстро просмотрела сообщения, увидела новое послание из Швейцарии от сына, но не стала его читать, а лихорадочно продолжала нажимать кнопки, пока не наткнулась на сообщение от Туманова, тут же переключилась на извлечение информации и увидела номер телефона.
        Она повторила его про себя, чтобы запомнить, затем быстро набрала номер. Телефон не отвечал. Женский голос сказал, что абонент недоступен и она может оставить сообщение. Ирина прикусила губу от волнения, нужно что-то делать, на что-то решаться. В конце концов, чем она рискует? Даже если кто-то узнает о ее послании? Это ведь будет не любовная записка, а чисто деловое предложение. Это не так страшно, как возможная интимная связь. Хотя понятно, что у них не может быть никаких отношений, кроме личных. Ну и черт с ним!
        Она еще раз набрала номер и быстро сказала: «Вам лучше никуда не ехать. У вас могут быть неприятности и не все пройдет так гладко, как вам хочется». Договорив последнюю фразу, нажала на кнопку и отбросила телефон, словно испугавшись своего поступка.
        Глава 8
        Нужно представить себе, что я испытывал в тот вечер, когда снова оказался в аэропорту. Выяснилось, что рейсов на Уфу до завтра все равно не будет. Я решил посидеть в зале ожидания до завтрашнего утра, но достаточно быстро понял, что Димаров и те, кто решил убрать Тухвата, обязательно будут меня искать и, если не обнаружат на дорогах, ведущих в центр города, могут вернуться обратно в аэропорт. Поэтому уже через полчаса я сидел в автобусе, направляясь на городской аэровокзал.
        Еще через час я был уже на месте. Это на Ленинградском шоссе, ближе к центру города. Я успел разменять сто долларов на рубли и теперь оглядывался по сторонам, не зная, куда мне идти и где именно стоит остановиться. Я знал в Москве только несколько адресов. Это были места, которые я видел по телевизору, - Красная площадь, ВДНХ, зоопарк; обычный набор молодого советского человека, кое-что слышавшего о Москве, но никогда здесь не бывавшего. Уже начинало темнеть. В зоопарк мне не хотелось, на ВДНХ, наверное, уже не пускали. Я сел в метро и поехал на Красную площадь, уточнив, на какой станции мне лучше выходить. Еще горели рубиновые звезды на башнях Кремля, но уже развевался трехцветный новый российский флаг. Интересно, что думают большевики, похороненные на этой площади? Наверное, и в кошмарном сне они бы не представляли, что над их головами поднимется трехцветный деникинский флаг, а над Киевом взметнется желто-голубое петлюровское знамя. История иногда делает невероятные кульбиты.
        Мне особенно понравился храм Василия Блаженного и памятник Минину и Пожарскому. Я долго стоял и смотрел на монумент, потом обошел храм со всех сторон. Было уже темно и довольно прохладно. Я подумал, что нужно где-то устроиться, и вдруг увидел слева огромное здание, которое часто показывали во время различных фестивалей и встреч, - гостиница «Россия», кажется, самая большая в Европе. Я повернулся и нагло зашагал в ту сторону. Вещей у меня не было, сумка осталась в микроавтобусе. При себе у меня было шестьсот долларов, сто долларов в рублях, пистолет с двумя патронами и паспорт, необходимый для устройства в гостинице.
        Внутрь меня не пустили охранники, которые объяснили, что сначала я должен получить пропуск, действительный до одиннадцати вечера, или разрешение на заселение, если буду жить в этой гостинице. Выяснилось, что бюро пропусков и служба размещения находятся в противоположной стороне, у восточного входа, и я потопал туда. Наверное, в тот вечер мой ангел-хранитель решил персонально заняться мной. Но только на один день. Я сразу прошел к окошку и протянул свой паспорт.
        - Мне нужен номер на один день или на одну ночь. Сколько у вас стоит номер?
        - Молодой человек, перестаньте хулиганить, - возмутилась перекрашенная блондинка, сидевшая за столиком. Невозможно было определить, сколько ей лет, настолько густой слой пудры покрывал лицо этой барышни. Могло быть и тридцать, и сорок, и все пятьдесят.
        - Я только сегодня прилетел в Москву и еще ничего не знаю. Может, вы мне поможете?
        - Сколько тебе лет? - Она открыла мой паспорт. - Двадцать один? Иди гуляй, мальчик, здесь гостиница не для тебя. У нас только по брони. И живут здесь наши депутаты. Российские депутаты, - быстро уточнила она, словно я подозревал, что отсюда еще не уехали и бывшие советские депутаты.
        Она сказала мне «мальчик», значит, ей было не меньше сорока. Я бы с удовольствием пошел куда-нибудь «погулять», но не знал, куда мне идти в это позднее время. Просто необходимо было где-то отдохнуть до завтрашнего утра, успокоиться, вымыться.
        - Помогите мне, - попросил я перекрашенную выдру, - у меня есть деньги.
        - Сто, - сказала она, - и, может быть, найду тебе место до завтрашнего утра.
        - Сто рублей? - обрадовался я. - Неужели так дешево?
        - Нет, номер стоит двести сорок рублей, - терпеливо пояснила женщина, - а сто - это за бронь. Только не рублей, а долларов.
        Я даже подумал, что ослышался. Сто долларов за бронь, где это слыхано? Моя зарплата за четыре месяца! Но я так устал и мне было так интересно попасть именно в эту гостиницу, что я молча протянул сто долларов.
        - Еще двести сорок рублей, - сказала она.
        Я протянул ей и эти деньги, а взамен получил квитанцию и направление в гостиницу.
        - Дадите дежурной, - строго пояснила мне особа, - у вас северный вход.
        Пришлось снова возвращаться тем же путем. Я показал документы охраннику и вошел в вестибюль. Здесь продавали сувениры, газеты, шоколадные конфеты, даже водку. Я подумал, что нужно купить себе воду и шоколад, ведь я ничего не ел с самого утра, но потом решил, что прежде нужно заселиться, и, поднявшись на восьмой этаж, нашел свою дежурную, хотя и с большим трудом. Ею оказалась дама с коротко остриженными волосами, в какой-то полосатой кофте и с невероятно наглыми глазами.
        - В командировку? - спросила она.
        - Да, - соврал я, - только прилетел.
        - Гости должны уходить до одиннадцати, - протягивая мне ключи, напомнила дежурная.
        Я кивнул и пошел искать свой номер. Сейчас, спустя столько лет, я понимаю, что это была обшарпанная дешевая конура, какая бывает в недорогой трехзвездочной гостинице. Хотя даже нет, я видел бегающую по коридору крысу и отвалившуюся плитку в ванной. Скорее это был номер для двухзвездочного отеля где-нибудь на Востоке, в Европе подобных давно уже нет. Но тогда комната показалась мне просто шикарной. Своя ванная, свой телевизор с видеопрограммами, которые можно было оплатить и смотреть, и телефон, по которому я тоже мог, заплатив, звонить.
        Я сразу вымыл руки и пошел ужинать. Взял несколько сосисок, капусту, черный хлеб с горчицей и еще лосось с лимоном. Лосось я пробовал только один раз в жизни, на дне рождения у теты Лизы, поэтому мне было особенно интересно попробовать его еще раз.
        Ужин получился вкусным и необычным. Я даже хотел заказать себе коньяк, но вовремя остановился. Мне нельзя пить. Когда меня обнаружат те, кто убил Тухвата, я должен быть трезвым, иначе второй раз сбежать просто не удастся.
        Я вернулся к себе в номер. Часы показывали половину одиннадцатого. Я прошел в ванную комнату, чтобы принять душ, потом включил телевизор, устроившись на кровати. И в этот момент зазвонил телефон. Я чуть не слетел с кровати.
        Кто это мог быть? Неужели меня так быстро вычислили? Неужели они смогли узнать, где именно я прячусь? Телефон продолжал звонить, а я все раздумывал, как именно следует поступить, пока наконец не снял трубку.
        - Слушаю вас, - хрипло произнес я, не ожидая от этого звонка ничего хорошего.
        - Отдохнуть хочешь? - спросил меня незнакомый женский голос.
        - В каком смысле? - не понял я.
        - В смысле отдыха, - рассмеялась позвонившая.
        - Я и так уже отдыхаю.
        - Ты «голубой»? - разочарованно протянула она. - Тебе нужны мальчики?
        - Мне никто не нужен, - разозлился я, - не говори глупостей!
        - Так тебе не нужны женщины? - настойчиво продолжал незнакомый голос.
        И тогда наконец я понял.
        - Нужны, конечно, нужны.
        - Пятьдесят долларов за час.
        - Сколько? - Я сначала не поверил, но потом, решив, что все здесь по-другому, согласился. - Давай. Только женщина должна мне понравиться.
        - Можешь сам выбрать, - предложила позвонившая. - Иди в номер восемьсот пятый и выбери себе ту, которая понравится больше других.
        - У вас даже есть выбор, как в магазине, - попробовал пошутить я.
        - У нас строже, купленный товар обмену и возврату не подлежит. Но ты можешь заплатить сто долларов и взять даже двоих.
        - Не нужно. Одной вполне достаточно.
        Я вышел из номера. В восемьсот пятом действительно сидели четыре молодые женщины. Я выбрал блондинку с большой грудью и повел ее к себе. Нужно было видеть, с каким отрешенным и безразличным лицом она «отрабатывала номер». Через двадцать пять минут она ушла, и я подумал, что напрасно дал эти пятьдесят долларов. Наши провинциалки гораздо более сердечные и отзывчивые, они не смотрят ежеминутно на часы, не устанавливают такой строгой таксы и ведут себя гораздо более естественно и нормально. Мне было противно. Это единственное чувство, которое я испытал. И еще жалко было пятидесяти долларов, отданных неизвестно за что.
        Я уже понял, что в Москве жить на мои гроши просто невозможно. Еще несколько дней, и останусь вообще без денег. Нужно было решать, что делать дальше и куда идти. И тут я допустил роковую ошибку - позвонил по телефону тете Лизе в Санкт-Петербург, моей тете по отцу, сообщил ей, что нахожусь в Москве, и спросил, не осталось ли у нее здесь знакомых или друзей, к которым я мог бы обратиться.
        - Конечно, - обрадовалась тетя Лиза, - запиши телефон. Это мои большие друзья. Петр Евгеньевич и Вероника Денисовна Шершенские. Прекрасные, милые люди. Он работает главным инженером на комбинате. Если позвонишь, он тебе обязательно поможет. Передай ему от меня привет. Нет, будет лучше, если я сама позвоню. Ты, наверное, хочешь остаться в Москве? Он может помочь.
        Я поблагодарил ее и положил трубку. Потом перезвонил в Уфу, в ночной клуб «Золотая антилопа», чтобы переговорить с нашим директором Хасаном Мубаряковым. Ему было уже за пятьдесят. Маленький, пузатый и очень деловой человек, знавший практически всех постоянных клиентов в лицо.
        - Здравствуйте, Хасан Хизирович, - поздоровался я, услышав знакомый голос.
        - Здравствуй, Ринат, - ответил он. - Ну, как ты добрался до Москвы? Как там устроился?
        - Все нормально. - Я не стал ничего рассказывать. Ему необязательно знать, как здесь нас встретили и каким подонком оказался Димаров.
        - Очень хорошо. Я рад, что ты сумел отсюда выбраться. Может, тебе повезет больше, и ты сумеешь закрепиться в Москве.
        - Если получится, - сказал я.
        - Обязательно получится, - заверил меня Мубаряков. - А почему ты мне звонишь?
        - Хотел узнать про Леонида Димарова.
        - Что там узнавать? Спроси у него все, что хочешь.
        - Нет. Я хотел уточнить у вас. Мне кажется, они не совсем ладят с Тухватом.
        - Этого не может быть, они уже давно работают вместе. И не будь таким неблагодарным, именно Леонид рекомендовал тебя Тухвату. И благодаря ему ты сейчас находишься в Москве. Или уже успел забыть об этом?
        - Я не забыл. Но мне показалось, что Тухват не совсем доверяет своему помощнику. Вы случайно не знаете, где он живет в Москве?
        - Нет, не знаю. Но у меня есть его городской телефон.
        - Продиктуйте, пожалуйста, - попросил я его.
        - Сейчас найду. - Он довольно быстро нашел телефон Димарова, назвал мне номер, и я его записал, еще не зная, какими быстрыми шагами приближаюсь к самой страшной трагедии в своей жизни. Откуда мне было знать, что за последние несколько лет криминального беспредела люди потеряли всякий человеческий облик, превратившись в хищных зверей.
        Я поблагодарил Хасана Хизировича и положил трубку. Если мне повезет, я смогу найти этого предателя и хотя бы узнать, почему он так подло поступил со своим другом и боссом, почему убил Самвела и хотел убить меня. И еще я подумал, что нужно будет найти патроны к моему пистолету, так как с двумя зарядами я все равно ничего не смогу сделать. Очевидно, второй водитель взял пистолет на всякий случай и не предупредил о нем своих сообщников, которые явно не ожидали, что Самвел окажется с оружием в руках. В их планы не входил мой побег, кроме того, они не должны были убивать Тухвата. Я не мог даже предположить, сколько именно людей ищет меня по всему городу, даже не думая проверить центральную гостиницу в самом сердце Москвы. Против меня работала целая армия преступников, которые должны были найти меня во что бы то ни стало.
        Утром я перезвонил Петру Евгеньевичу. Тетя Лиза уже предупредила его о моем звонке, и он сказал, что будет ждать меня к двенадцати часам дня. Я сдал свой номер в «России» и поехал на встречу с главным инженером Шершенским, не подозревая, что делаю, возможно, самую большую ошибку в своей жизни.
        Глава 9
        Целых три дня Ирина снова провела словно в лихорадке, ожидая нового сообщения или телефонного звонка. Она даже подумала, что он не получил ее послания, но решиться на второе сообщение уже просто не могла. И поэтому с нетерпением ждала субботы, чтобы наконец увидеться с Робертом Тумановым и объясниться с ним. Часы и дни тянулись удивительно медленно. Она не могла ни с кем разговаривать, ни о чем больше думать. Ей было даже немного странно и смешно. В таком возрасте она влюбилась как семнадцатилетняя девчонка и теперь не мыслила своей жизни без его сильных рук и ироничного взгляда. Даже Роман Эдуардович обратил внимание на ее непонятное состояние, то нервно-возбужденное, то отрешенно-заторможенное.
        В субботу Ирина позвонила своей подруге Кире. Это была единственная подруга, которой она могла доверять. Но жизнь научила ее, что предают всегда именно самые близкие люди, поэтому даже Кире она не собиралась полностью довериться. Просто назначила свидание в «Ритц-Карлтоне» в два часа дня, сообщив, что заедет за ней. Ирина хотела, чтобы водитель и телохранитель подтвердили ее встречу с Кирой и приезд в гостиницу, где они собирались пообедать.
        Все получилось так, как она задумала. Они забрали Киру и приехали в отель, после чего Ирина поручила водителю поехать в сторону ВДНХ, где ей должны были передать проект нового договора, о котором она тоже заранее договорилась. Водитель с телохранителем уехали, Кира примерно через сорок минут покинула гостиницу, вызвав своего водителя.
        А ровно без трех минут три появился Роберт. Увидев его в холле, Ирина испытала странное облегчение. Она действительно беспокоилась за него, не понимая, почему он не ответил на ее сообщение, но внешне постаралась не выдавать ни своей радости, ни своего волнения. Молча прошла к кабине лифта, и он, также молча, последовал за ней. Когда дверь лифта закрылась, она повернулась к нему, крепко поцеловала в губы и, прижимаясь всем телом, прошептала:
        - Почему ты не звонил?
        - Я получил твое сообщение и решил, что мы сможем объясниться сегодня, - ответил он.
        Лифт остановился, и они прошли по длинному коридору, направляясь к номеру. Это был уже другой номер, который он заказал только сегодня утром. Едва войдя в комнату, они снова бросились в объятия друг друга, и ее захлестнула счастливая волна надвигающегося блаженства. Он поднял ее на руки и понес на кровать. И снова были полтора часа безумной страсти, от которой ломило в суставах. Когда они разомкнули наконец объятия и немного отдышались, Роберт спросил:
        - Что случилось? Почему ты прислала такое непонятное сообщение?
        - Ты говорил, что поедешь в Таллин, - напомнила она, - а Хаусман рассказал мне, что у тебя могут быть большие неприятности с каким-то Бразильцем, если ты попытаешься что-то организовать через Прибалтику.
        - Не может быть! - Он приподнялся на локте, глядя на нее. - Роман сам сказал про Прибалтику?
        - Да. Именно так и сказал, поэтому я испугалась и сразу решила тебя предупредить.
        - Значит, они знают, что я пытаюсь наладить новые контакты в Прибалтике, - задумчиво произнес Туманов. - Ты даже не представляешь, какая это для меня важная информация. Выходит, у меня есть их осведомитель. Придется проверить всех, кто мог знать о моей поездке в Таллин.
        - Я тоже о ней знала, надеюсь, меня ты не подозреваешь? - с улыбкой спросила Ирина.
        - Нет, ты не знала, зачем именно я туда еду. А твой муж знал. И если он сказал, что у меня могут быть неприятности с Бразильцем, значит, об этом знает уже достаточно много людей.
        - Я тебя огорчила? - ласково прошептала Ирина.
        - Нисколько. Ты меня вовремя предупредила. Я думаю, что нам не нужно больше здесь встречаться.
        Она повернулась к нему, ожидая его следующей фразы.
        - Можно на одной из моих квартир, - предложил Туманов.
        - Нет, - резко перебила его Ирина, - я не смогу объяснить сопровождающим меня людям, куда и зачем еду. А гостиница - идеальное место, где можно назначать встречи и действительно встречаться с нужными людьми.
        - Как сегодня? - спросил он.
        - Откуда ты знаешь? - удивилась Ирина. - Ты же приехал на двадцать минут позже и не мог видеть мою подругу. Откуда ты узнал?
        - У меня сложная работа, - пояснил Роберт, - и люди, с которыми я встречаюсь, в любой момент способны меня сдать, предать, обмануть, кинуть. Это не значит, что я тебе не доверяю, но тебя могут использовать против меня даже против твоей воли. Поэтому я должен быть осторожен. В холле отеля всегда есть еще одна или две пары внимательных глаз, которые охраняют и тебя от излишнего любопытства и которые прикроют тебя в случае необходимости.
        Ирина сжала губы. Похоже, что Роман Эдуардович был прав: Роберт действительно опасный человек, у которого есть могущественные враги.
        - Сейчас нас тоже «охраняют»? - поинтересовалась она.
        - Конечно.
        - Но я никого не видела.
        - Ты и не должна видеть.
        - Хаусман говорит, что ты глава преступной группы. Это правда?
        - Ну, если он так говорит… Странная привычка у русских женщин называть своих мужей по фамилии. Все время обращаю внимание на эту особенность.
        - Я уже поняла, что ты не русский, - усмехнулась она.
        - Фамилия и имя ничего не говорят, - возразил он. - Роберт Туманов может быть и русским, и армянином, и евреем.
        - Скорее евреем или мусульманином, - рассмеялась Ирина.
        - Почему, - серьезно спросил он, - почему ты так решила?
        Она прикусила губу, покачала головой.
        - Почему? - настаивал он. - Скажи, мне интересно.
        Она снова рассмеялась. Затем подняла руку и показала на его нижнюю часть тела.
        - Какие же вы мужчины дураки, мог бы и догадаться.
        - Это не показатель, - возразил Роберт, - обрезание делают и при медицинских показаниях - например, при фимозе у мальчиков. И еще его практикуют в Америке. Там практически всем мальчикам делают обрезание уже при рождении. И не только евреям или мусульманам, как ты считаешь.
        - Теперь буду знать, - ответила она, - хотя мне абсолютно все равно, кто вы такой, Роберт Туманов, и чем именно занимаетесь. Даже если вы - последний представитель редкого австралийского племени аборигенов или классический маньяк-убийца. Мне хорошо с тобой.
        Он не ответил на ее слова, но бережно поднял ее руку и поцеловал. Ирина взглянула на часы.
        - Мне пора, уже пять часов вечера.
        - Будь осторожна, - предупредил ее Туманов, - твой муж, судя по всему, меня недолюбливает. Нам нужно быть осторожнее. Увидимся на следующей неделе в среду.
        - Нет, - сказала она, - в среду не смогу. Я во вторник улетаю к сыну в Швейцарию. Мы с ним уже давно планировали мой приезд. Ему там одному бывает скучно.
        - Сколько ему лет?
        - Четырнадцать. Такой переходной возраст, когда рядом должен быть мужчина.
        - Кто его отец? Твой первый муж?
        - Нет, он умер. Но у мальчика фамилия моего первого мужа. Грузинская фамилия. Он - Анатолий Петрозашвили.
        - Почему грузинская?
        - Я же тебе говорю, что мой первый муж был грузином, и он усыновил моего мальчика.
        - Можно узнать, почему ты не дала сыну фамилию его отца или свою девичью фамилию?
        - Можно, - ответила Ирина. - Дело в том, что у меня очень непростые воспоминания о той девочке, которая приехала в Москву поступать в театральный. Я срезалась, и мне пришлось работать в не очень респектабельных местах, чтобы выжить. Я не хотела, чтобы моего сына и меня связывала с этим прошлым моя девичья фамилия. А отца мальчика убили, и я подумала, что будет правильно, если мы откажемся и от его фамилии. Несчастье заразно, как и счастье. Если убили отца, то вполне вероятно, что через некоторое время об этом могут вспомнить. Возможно, остались какие-то долги или счеты, о которых нужно забыть. А люди, убившие отца Толика, обычно отличаются очень хорошей памятью…
        - Да, - мрачно согласился Роберт, - ты даже не представляешь, как ты права.
        - Значит, я поступила правильно. Кстати, мой первый муж очень хорошо относится к сыну до сих пор. Посылает ему деньги, встречается с ним, даже два раза ездил к нему в Женеву.
        - Не сомневаюсь, что у тебя хороший сын. Так когда ты вылетаешь в Швейцарию?
        - Во вторник. Но я еду туда только на неделю. Мы можем встретиться не в эту среду, а в следующую, - предложила Ирина.
        - Хорошо. Только давай поменяем отель, - решил Туманов, - в следующий раз встретимся в «Национале». Это в нескольких метрах от нашего отеля.
        - Я знаю, где находится «Националь», - улыбнулась она. - Не забывай, что я уже москвичка с почти двадцатилетним стажем, точнее, семнадцатилетним. Достаточно, чтобы знать, где находится такой известный отель.
        - Ну что ж, договорились. И старайся не обсуждать со своим мужем меня и мои проблемы. Он может обратить внимание на твою повышенную заинтересованность, а это очень опасно, - предупредил Роберт.
        - Неужели ты действительно такой страшный бандит? - спросила Ирина, поднимаясь с кровати, чтобы одеться.
        - Нет. На самом деле я белый и пушистый.
        - Тогда откуда ты знаешь иностранные языки? - поинтересовалась она. - Я ведь вижу, как ты одеваешься. Взять хотя бы твое нижнее белье. Можно обмануть женщину, надев самый дорогой костюм, но любого мужчину выдает его нижнее белье, его аксессуары - запонки, галстуки, носки, обувь. У тебя все слишком хорошего качества и подобрано с большим вкусом. Бандиты обычно не очень разбираются в подходящих заколках для галстуков или в фирменных носках. И уже тем более не говорят по-французски.
        - Может, я современный бандит, - пошутил Роберт, тоже поднимаясь с кровати и начиная одеваться.
        - Тогда очень современный, - усмехнулась она, - даже слишком. Кстати, на твои часы я тоже обратила внимание. Ты каждый раз меняешь их к новому костюму, это очень впечатляет.
        - Спасибо. Наконец-то нашелся человек, который оценил мой вкус. Хотя мне казалось, что вкус мужчины определяется женщиной, которую он выбирает.
        - Может быть. Я могу задать тебе личный вопрос?
        - Конечно.
        - Ты женат?
        - Нет, - ответил он, - и никогда не был. Это плохо или хорошо?
        - Не знаю. Для меня, наверное, хорошо, для тебя - не очень. Мужчине трудно долгое время оставаться холостяком. Сколько тебе лет?
        - Сорок один год.
        - Ты в хорошей форме, - кивнула она, надевая платье. - Можешь застегнуть мне пуговицу?
        - Конечно.
        - Там есть петля, - пояснила Ирина, - сначала нужно ее зацепить, а потом уже застегивать пуговицу.
        - Это я знаю. - Роберт сделал все достаточно быстро, и Ирина машинально подумала, что ее муж почти никогда не мог справиться с таким «сложным заданием». Туманов, безусловно, имел гораздо больший опыт в общении с женщинами и знал, как довести женщину до состояния безумного экстаза.
        Когда она вернулась домой, Хаусман сидел за компьютером в своем кабинете.
        - Где ты была? - спросил он, не отрываясь от экрана компьютера.
        - Встречалась с Кирой, - ответила она, привычно целуя его в голову.
        - Да, я знаю, но она сразу уехала. Мне звонил ее муж. Они хотели с нами сегодня встретиться, но я сказал, что ты еще не вернулась.
        Ирина замерла. Хорошо, что Хаусман не увидел выражение ее лица.
        - Я встретила там знакомую и осталась пообедать, - сказала она, чуть повернув голову. Он все еще смотрел в свой компьютер.
        - Мне кажется, тебе понравился этот отель, - сказал Роман Эдуардович. - Он действительно один из лучших в Москве. И ресторан там неплохой.
        - Обычный, ничего особенного, - равнодушно бросила Ирина, выходя из кабинета.
        Она прошла в ванную комнату, разделась и встала под душ. Что же дальше? Так нельзя себя вести. У нее нормальная, обеспеченная и комфортная жизнь с приятным, богатым и умным мужем. Она ничего не собирается менять. А с другой стороны, невозможно забыть это невероятное состояние захлестывающей страсти, когда тело сотрясается от судорог удовлетворения.

«Я веду себя как глупая домохозяйка, впервые изменяющая своему мужу, - недовольно думала Ирина. - Нужно найти какой-то выход из этой ситуации».
        Через три дня она улетела в Швейцарию. Привычно сидя в салоне первого класса, выпила кофе и пошла на посадку, обратив внимание на мужчину, сидевшего недалеко от нее. Он тоже направился к ее самолету. Внешний вид этого типа явно не соответствовал тому статусу, который бывает у пассажиров первого класса. Немного мешковатый, хотя и дорогой костюм, не очень стильный галстук, который, очевидно, давил ему на шею, а самое главное - выражение лица. Большие, немного навыкате, глаза и сломанные уши, по которым можно было определить, что он профессионально занимался борьбой. Мужчине было лет сорок.
        Когда Ирина прошла в салон самолета, оказалось, что этот тип сидит совсем в другом конце. Она уселась у окна, глядя по сторонам и ожидая, кто из пассажиров займет место рядом с ней. Вдруг мелькнула чья-то мужская фигура, и в соседнее кресло опустился… Роберт Туманов.
        - Это ты? - ахнула Ирина.
        - Добрый день, - мягко поздоровался он, - я подумал, что у меня тоже есть дела в Швейцарии, и решил взять билет на этот рейс.
        - Но как ты узнал мой рейс и мое место? - все еще не верила своим глазам Ирина.
        - У меня есть свои люди в иностранных компаниях, - пошутил он.
        Она обернулась. Громила сидел в последнем ряду.
        - Будь осторожен, - прошептала Ирина, - там, кажется, сидит какой-то тип, который явно не вписывается в нашу компанию.
        - Какой? - Роберт повернулся и, увидев незнакомца, сжал ладонь Ирины. - Ничего страшного, это мой помошник. Он летит с нами на всякий случай. Можешь о нем не беспокоиться.
        Ирина согласно кивнула. Теперь она была абсолютно счастлива. Целых семь дней непрерывного счастья. На какой-то момент ей даже стало стыдно, ведь она летела к своему сыну. Но чувствуя, как ее ладонь сжимает Роберт, она забывала обо всем на свете и думала только о предстоящих «каникулах».
        Глава 10
        Если бы я только мог вернуть все события обратно. Если бы мог избежать глупых и непростительных ошибок, которые допустил. Откуда мне было знать, что Тухват враждует с Ревазом Московским, одним из самых известных преступных авторитетов, который считался некоронованным королем преступного мира. И который хотел узнать, куда Тухват дел уральский воровской общак, доверенный ему подельниками. Когда мне сказали, что Тухват пошел на такой беспредел и присвоил общие деньги, я понял, что спасти его уже не мог никто, даже Леонид Димаров. Есть определенные законы в преступном мире, которые нужно исполнять беспрекословно. Например, если в колонию или тюрьму приходит «малява» какого-то известного «вора в законе», ее должны исполнять все сидящие там заключенные. Любой, кто попытается оспорить это решение, обычно не доживает до утра. Исключений не бывает никогда. На этом страхе держится весь преступный мир.
        Но тогда я еще не знал, что меня ищет сам Реваз Московский. И не подозревал, что вместе с бандитами меня разыскивают и все сотрудники милиции, купленные Ревазом и его друзьями. А потом кто-то догадался проверить гостиницы. И, конечно, рано или поздно очередь должна была дойти до гостиницы «Россия», где я не просто остановился, а еще и показал свой паспорт. Так что это уже было делом техники - выяснить, кому я звонил по телефону в номере. Вычислили все три телефона - Мубаряков, тетя Лиза и Петр Евгеньевич Шершенский.
        К тому времени я уже работал на его комбинате и имел даже койку в их общежитии. Учитывая, что у меня не было высшего образования и я практически ничего не умел, он взял меня своим личным водителем. Я познакомился и с его милой супругой. Им обоим было под шестьдесят. Удивительно светлые и порядочные люди, такие так редко попадаются в наше сволочное время. Нужно было видеть, какая у них библиотека, какие люди к ним приходили и, наконец, с какой нежностью и вниманием они относились друг к другу.
        Петр Евгеньевич был из породы тех интеллигентов, которые ни одному своему сотруднику никогда не тыкают. Даже ко мне он обращался только на «вы». А как супруги разговаривали друг с другом! Потом я узнал, что они были знакомы еще со школы. Представляете, что это такое? Влюбиться в девочку, с которой сидишь за одной партой, и прожить с ней всю жизнь. Или влюбиться в мальчика, который оказался с тобой в одном классе, и пройти с ним рука об руку больше полувека. Я иногда просто завидую таким людям.
        Я работал с Шершенским больше трех месяцев, когда решил позвонить брату. Равиль сообщил, что у них все в порядке, дети растут, мать хорошо себя чувствует. И уже в конце разговора сказал, что несколько дней назад в своей квартире был найден убитым Хасан Хизирович. Я прямо-таки ахнул. Начал расспрашивать брата, кто его убил, но тот сам ничего не знал.
        Я положил трубку в очень расстроенных чувствах и целый день не находил себе места. Я ведь хорошо помнил, что Димарова к нам приглашал именно Мубаряков. И теперь Хасана Хизировича застрелили. А вспомнив, как звонил ему из гостиницы, я подумал, что теперь такая же опасность угрожает тете Лизе, поэтому решил перезвонить ей в Санкт-Петербург, но ее телефон не отвечал. Я звонил весь вечер, но телефон упрямо молчал. На следующий день опять звонил, и она снова не отвечала. Вечером я попросил Петра Евгеньевича отпустить меня на один день.
        - Что случилось? - поинтересовался он.
        - Я волнуюсь за тетю Лизу, - пояснил я. - После того как умер ее муж, она живет одна. Ее дочь сейчас в Германии, и уже два дня тетя Лиза не отвечает на мои телефонные звонки.
        - Разве ты ничего не знаешь? - удивился Петр Евгеньевич. - Она неделю назад уехала в Германию к дочери и вернется только через три месяца. Мы недавно с ней разговаривали, она просила передать тебе привет.
        Вот тогда я немного успокоился. Мубарякова убрали, но тетя Лиза успела уехать. К этому времени я уже сумел найти себе подходящие патроны, и теперь мой пистолет был с полной обоймой, которая довольно скоро мне пригодилась.
        Я просто обязан был помнить, что сделал три телефонных звонка из своего номера в гостинице. Позвонил Хасану Хизировичу и тетя Лизе поздно вечером, а утром еще перезвонил домой Петру Евгеньевичу. Но про третий телефонный звонок я почему-то забыл, рассуждая, что Шершенские не имеют никакого отношения к моим проблемам. Но те, кто меня искал, думали иначе. Они проверяли все мои связи, отрабатывали все мои звонки и, конечно, вышли на Шершенских. Единственная их ошибка - они не могли учесть, что именно я буду работать водителем у Петра Евгеньевича и в тот роковой день окажусь рядом с ними.
        Но давайте по порядку. Утром я забрал Петра Евгеньевича и отвез его на работу. До часу дня мы мотались по разным делам, и он все время звонил домой. Вероника Денисовна чувствовала себя плохо, и Шершенский беспокоился за ее здоровье. Так как телефон не отвечал, он решил заехать в перерыв домой, чтобы узнать, как себя чувствует супруга. Мы подъехали к дому, и он поднялся наверх. Я ждал его пять минут, десять, пятнадцать, но его все не было. А я знал, как ему важно вернуться на комбинат, где на два часа было назначено совещание, поэтому рискнул и подошел к окну, благо они жили на первом этаже. То, что я увидел сквозь занавески, было страшно. Вероника Денисовна лежала на полу без сознания, а какой-то амбал бил Петра Евгеньевича по лицу, очевидно, требуя от него какую-то информацию. Другой сидел на стуле и молча курил, наверное, наслаждаясь этим зрелищем.
        Позже я узнал, что от них требовали указать мое местонахождение. И они оба молчали. Понимаете? Их били, а они меня не выдавали. Не выдавали абсолютно постороннего им человека. А вы думаете, что сегодня нет настоящих людей. Просто бандиты и воры принимают интеллигентность за слабость и глупость. Причем бандитами и ворами я называю не только уголовников, которые совершают уголовные преступления, но и чиновников, политиков, бизнесменов, еще более беззастенчиво обворовывающих собственный народ. Именно они считают интеллигентов дураками, не умеющими устраиваться в этой жизни, не понимая, что иногда проявление силы есть отказ от совершения подлости, от предложенных денег, от совершения противоправной сделки. Правда, справедливости ради стоит сказать, что таких по-настоящему интеллигентных людей становится все меньше и меньше.
        Я подошел к дверям и вежливо позвонил, надвинув кепку на лицо, чтобы меня не могли узнать, и сжимая пистолет в руке. Услышал шаги подходившего человека.
        - Что надо? - грубо спросил он.
        - Я ваш сосед, - пояснил я этому мерзавцу, - принес срочную телеграмму для Шершенских.
        - Оставь себе, потом заберут, - ответил бандит.
        Нужно было во что бы то ни стало заставить его открыть дверь. Дорога была каждая секунда, в любой момент сердце стариков могло не выдержать этих пыток.
        - Здесь телеграмма от какого-то Рината Давлетшина, - сообщил я. - Он пишет, что устроился, и указывает свой новый адрес. Если не хотите брать телеграмму, я оставлю ее у нас.
        Дверь тут же открылась - эти костоломы обычно бывают такими кретинами. На пороге стоял незнакомый мужчина и протягивал руку. Тот самый, который сидел на стуле.
        - Давай телеграмму.
        - Сейчас. - Я взмахнул пистолетом, и негодяй упал от моего резкого удара. По его лицу потекла кровь.
        Я прошел дальше и услышал, как второй бандит зовет своего напарника. И еще услышал слабый стон Петра Евгеньевича. Очевидно, второй был умнее первого, поэтому он появился на пороге комнаты, держа нож у горла Шершенского. Я сжал в руке пистолет.
        - Бросай оружие, - приказал бандит, - иначе я перережу ему глотку!
        Как нужно поступать в подобных случаях? Во всех кинофильмах обычно показывают, как благородные шерифы и честные инспекторы уголовного розыска кладут свое оружие на пол, чтобы бандит не причинил вред захваченному заложнику. Только я всегда не понимал подобного благородства. По-моему, это большая глупость - убрать свое оружие и позволить преступнику самому решать, как ему поступить. В десяти случаях из десяти бандит явно не оценит вашего благородства. Поэтому мой вам совет: никогда не складывайте оружия, пусть даже пострадает заложник. Никогда не пытайтесь договариваться с бандитом, это ни к чему хорошему не приведет. Никаких переговоров. Я еще много лет назад узнал, что в Израиле законодательно запрещено вести любые переговоры с бандитами, взявшими заложников. Курс только на физическое уничтожение, что бы там ни случилось. Может, поэтому там случаются взрывы, но никогда не бывает захватов заложников. Преступники понимают, что их будут убивать, пока не перебьют всех, но никто не вступит с ними в переговоры.
        Теперь насчет оружия. Предположим, что вы даже сумеете взять бандита живым. Но ведь гораздо лучше, если вы его уничтожите. Со всех точек зрения, даже с экологической. В конце концов, это он выбрал свой вариант. Раз взял заложника и угрожает ему смертью, вы имеете полное право на нейтрализацию преступника, не задумываясь ни о каких последствиях. Поэтому я, конечно, не убрал свой пистолет. Петр Евгеньевич посмотрел на меня измученным взглядом, в котором сквозила просьба о помощи. У него была рассечена губа, и, кажется, он очень удивился, увидев ствол в моей руке.
        - Бросай оружие, - повторил бандит, - больше предлагать не буду. Иначе горло ему перережу.
        - Не забывайте, что я служил в спецназе, а там нас стрелять хорошо учили. - Я поднял пистолет и выстрелил этому гаду прямо в лоб. Он даже не успел ничего понять. Просто дернулся и сразу сполз на пол. Петр Евгеньевич бросился к жене. Она была без сознания.
        - Вызывайте «Скорую помощь», - попросил он.
        - И милицию тоже, - добавил я, глядя, как Петр Евгеньевич поднимает с пола свою супругу. Слава богу, она была жива.
        Я сам позвонил сначала в «Скорую», а затем в милицию. И уже потом обратился к Петру Евгеньевичу:
        - Вы меня извините, но мне лучше отсюда уйти, иначе начнут задавать слишком много вопросов и у меня будут неприятности.
        - Откуда у вас оружие, Ринат? - спросил меня Шершенский.
        - От прежней жизни, - пояснил я ему. - Но это неважно. Главное, что он оказался в нужное время и в нужном месте. Вы меня извините, Петр Евгеньевич, что все так глупо получилось.
        - Они расспрашивали про вас, - сказал он, - но ни я, ни Вероника Денисовна вас не выдали.
        - Я в этом не сомневался. Простите меня, если сможете. И не оставайтесь больше в этой квартире. Лучше некоторое время пожить в другом месте.
        - Что случилось? Почему они вас ищут?
        - Я был невольным свидетелем убийства одного известного человека, - честно ответил я, - и они теперь пытаются меня найти, чтобы устранить.
        - Тогда вам действительно нужно отсюда уходить, - согласился Петр Евгеньевич. - Возьмите мою машину и уезжайте.
        - Нельзя, - кивнул я, протягивая ему ключи от автомобиля, - с машиной меня быстро найдут. Очень быстро.
        Он понимающе кивнул и взял ключи.
        - Спасибо вам за все, - искренне поблагодарил я его на прощание, - и вашей жене спасибо. Я понимаю, как вам было нелегко, но вы держались.
        - Да уж, было непросто. И вам тоже спасибо за то, что спасли нас. Вы его убили?
        - Надеюсь. - Я посмотрел на погибшего. Конечно, убил, пуля пробила ему голову.
        - Это смертный грех, - помрачнел Петр Евгеньевич, - хотя я понимаю, что вы спасали мою жизнь. Пусть этот грех ляжет на меня.
        - Не говорите так, - попросил я.
        - Вы спасали мою жизнь, - настойчиво повторил он. - Я все время боялся, что вы попытаетесь подняться следом за мной, и тогда здесь случится нечто непредсказуемое. Ведь они спрашивали именно про вас. - Шершенский посмотрел на убитого бандита, потом на другого, который лежал оглушенный в коридоре, у двери, и добавил: - Странно, я даже не мог подумать, что у вас может быть оружие. Очень странно. Поэтому вы беспокоились за свою тетю?
        - И поэтому тоже.
        - Уходите, - предложил он, - быстро уходите. Я позвоню вашей тете, чтобы она пока не возвращалась в Россию. И учтите, что милиция у нас на соседней улице, они прямо сейчас будут здесь. Вам нужны деньги?
        Надо же, какой все-таки человек. Даже в такую минуту думает обо мне.
        - Нет, спасибо. Но я хочу, чтобы вы знали, я не сделал ничего плохого, просто мне нельзя попасть в руки милиции, там могут оказаться сообщники бандитов, которые сегодня были в вашем доме, и меня зарежут прямо в КПЗ.
        - Я все понял. Не тратьте время на ненужные слова. - Петр Евгеньевич протянул мне руку, и я пожал ее. - Вы нас спасли, - повторил он, - спасибо вам за все. И дай вам бог удачи…
        Я повернулся и поспешил к выходу. Когда выходил со двора, у дома уже остановилась вызванная милицейская машина с тремя сотрудниками. Они резво выскочили из салона и направились к дому. Я не стал оборачиваться, выходя со двора, но теперь точно знал, что Димаров и его компания не успокоятся, пока меня не добьют. Значит, нужно самому останавливать этих мерзавцев. Я не объявлял им войну, я просто приехал в город, чтобы охранять Тухвата. А они убили и Тухвата, и Самвела, и даже Хасана Хизировича, который вообще не имел к этим делам никакого отношения. А теперь еще и залезли в дом к Шершенским. Как хорошо, что моя тетка уехала в Германию. Я шел по улице, думая, куда мне лучше направиться, и неожиданно вспомнил, что у меня есть городской телефон Димарова. Я зашел в телефонную будку, набрал его номер. (Не забывайте, что в девяносто втором у нас еще не было ни мобильных телефонов, ни нормальных пейджеров.) Трубку подняла какая-то женщина.
        - Можно позвать Леонида? - попросил я, поздоровавшись.
        - Его нет дома. А кто говорит?
        - Это его друг, - легко соврал я, - мы привезли ему посылку из Германии. Может, вы назовете ваш адрес, чтобы мы могли передать ее?
        - Я домработница, - сообщила женщина, - мы живем у Павелецкого вокзала, - и она назвала адрес.
        - Какой этаж? - уточнил я.
        - Четвертый. Но у нас есть лифт, можете спокойно к нам подниматься.
        - Не сомневаюсь, - ответил я, - и вы меня ждите. Когда все-таки придет Леонид?
        - Он обычно появляется ближе к вечеру, - пояснила женщина, - но вашу посылку я ему передам, можете не беспокоиться.
        - А я и не беспокоюсь.
        Теперь я знал, где проживает этот предатель. Настало время с ним рассчитаться. За погибших Тухвата и Самвела, за убитого Мубарякова, за мучения семьи Шершенских. Я подумал, что меня уже никто не остановит. Пообедав в городе, уже через несколько часов я поймал проходившую мимо машину и поехал к дому Димарова. Уселся на скамейку во дворе, подняв воротник своей куртки и надвинув кепку почти до бровей, и стал терпеливо ждать, когда наконец появится здесь предатель. Ждать пришлось долго, около двух часов. В восьмом часу вечера мимо меня, насвистывая, прошел Леонид, и я, поднявшись, двинулся следом за ним. Он вошел в подъезд, неплотно прикрывая за собой дверь. Мы поднимались практически вместе. Наконец на площадке второго этажа он обернулся и увидел меня. Нужно отдать ему должное, сразу узнал и, криво усмехнувшись, негромко спросил:
        - Сам пришел?
        - Сам, - подтвердил я. - Пришел, чтобы посмотреть в твои подлые глаза и еще раз плюнуть в твою рожу.
        - Не говори так, - нахмурился Леонид, - и убери оружие. Никто не виноват, что все так глупо получилось. Убери пистолет, и я тебе все расскажу. Честное слово, расскажу.
        Конечно, я ему не поверил. И мой пистолет продолжал давить ему в спину. Если он дернется, если попытается хоть что-то предпринять, я сразу выстрелю. Только один выстрел, и Леонид больше никогда и никого не предаст.
        - Убери пистолет, - снова попросил он, - я же тебе сказал, что все объясню.
        Глава 11
        Это были лучшие дни в ее жизни. Они сняли два номера в одном из лучших женевских отелей - «Президент Вильсон». В этом отеле были известный на всю страну ресторан ливанской кухни с декором, напоминавшим фильмы о сказках «Тысячи и одной ночи», сто восемьдесят номеров делюкс, двадцать номеров для особых гостей и тридцать сьютов-люксов. Они сняли два сьюта, находившихся на некотором расстоянии друг от друга, но по ночам Роберт просто переходил в ее номер. А днем она встречалась со своим сыном, поражаясь, как вырос мальчик, который постепенно превращался из застенчивого прыщавого подростка в красивого юношу. Это были приятные дни и безумные ночи. Весы, установленные в ванной комнате, безжалостно свидетельствовали о потерянных калориях - за эти несколько дней она похудела на три с половиной килограмма. Им так нравилось друг с другом, что они устраивали настоящие состязания на выносливость, иногда вступая в контакт по два или три раза за ночь.
        Ирина не высыпалась, и даже сын обратил внимание на темные круги у нее под глазами. Но они светились счастьем, и остальное было неважно. Однако в воскресенье, за два дня до ее возвращения в Москву, Роберт сообщил, что должен срочно вернуться. Это ее опечалило, ей казалось, что у них есть еще впереди целых две ночи. Но он твердо сказал, что обязан вернуться, и она понимала, что все уговоры будут напрасны.
        Он улетел в воскресенье утром, а она отсыпалась оставшиеся два дня, набрав два лишних килограмма. Зато они с сыном поехали в Монтре, который показался ей просто сказочным местом. Сын сообщил, что здесь жил известный писатель Владимир Набоков. Ирина не читала Набокова, но, конечно, слышала о нем и твердо решила, что по возвращении в Москву обязательно прочтет «Лолиту». Фильм она видела, и он ей не понравился. Она вообще не понимала, как умный и начитанный профессор может увлечься взбалмошным подростком, считая это гимном педофилии. Сын мягко спорил с ней, доказывая, что книга гораздо объемнее и интереснее, чем примитивные рассуждения о любви профессора Гумбольда к девочке-подростку. Он бегло говорил и читал по-английски и по-французски. Иногда она даже думала познакомить сына с Робертом и посмотреть, что именно скажут они друг о друге. Но в то же время понимала, что это крайне рискованный эксперимент. Сын мог случайно рассказать об этом в разговоре с Романом Эдуардовичем, и тогда будет практически невозможно доказать, что они оказались здесь вместе случайно.
        Во вторник она улетела обратно в Москву, и тот самый громила, которого она не видела целых семь дней, неожиданно снова оказался рядом. Она уже не боялась его и даже кивнула как старому знакомому. В Москве все было спокойно. Ее встретили в аэропорту водитель и телохранитель. После реконструкции Шереметьево превратился в современный международный транспортный центр - достаточно комфортный и удобный для пассажиров.
        Домой она приехала в пятом часу вечера. Хаусман был еще на работе. Она позвонила мужу и сообщила о своем прибытии. Он поинтересовался, как она провела время, и Ирина рассказала ему об успехах сына. Он молча выслушал и произнес несколько дежурных фраз об одаренном мальчике. Ирину обижало такое отношение к ее сыну, но при этом она понимала, что Хаусман слишком холодный и невозмутимый человек, чтобы проявлять свои эмоции.
        Впрочем, точно так же он относился и к своей двадцатисемилетней дочери, которая жила с его первой женой в Англии. Между девушкой и Ириной была смешная разница в семь лет. Хаусман исправно переводил деньги, хотя давно мог этого не делать, ведь дочь стала совершеннолетней еще девять лет назад. Но ее личной жизнью или проблемами своей первой супруги Роман Эдуардович практически не интересовался. Злые языки утверждали, что Хаусман и его первая супруга поженились, еще будучи студентами, в конце семидесятых. Молодая жена ушла из дома родителей, которые не соглашались на брак с непонятным немцем, приехавшим из Казахстана. Тогда у Романа Эдуардовича не было даже запасной пары брюк, и, чтобы заработать немного денег для семьи, он даже разгружал вагоны после лекций.
        Его жена была дочерью профессора, привыкшая жить достаточно комфортно; в какой-то момент она просто не выдержала и вернулась обратно к родителям, забрав с собой дочь. Говорили, что это был сильный удар для Хаусмана, который твердо решил после этого стать богатым человеком. Такие возможности предоставились достаточно быстро. Уже в восемьдесят девятом Роман Эдуардович владел небольшим кооперативом, в девяностом стал владельцем трех магазинов, а в девяносто первом открыл свою первую небольшую страховую компанию.
        Еще через восемь лет он снова женился на какой-то девице из модельного агентства, но та оказалась полной дурой: отказывалась рожать, тратила деньги мужа и, не стесняясь, заводила интрижки с понравившимися ей мужчинами. Все это закончилось громким разводом, который долго обсуждался в Москве. Затем в течение более чем десяти лет Хаусман оставался в завидных холостяках, пока не встретил Ирину. Она смогла не только увлечь бизнесмена, явно проходившего через стадию кризиса среднего возраста, но и стать ему настоящим другом, умело варьируя свое поведение. Все закончилось тем, что он сделал ей предложение, и она стала его третьей супругой. Свадьба была пышной, на нее пригласили почти две тысячи гостей.
        Но детей Хаусман больше не хотел. Он справедливо рассудил, что появившийся ребенок может потерять отца еще в молодом возрасте. Отец Хаусмана умер от инсульта в пятьдесят шесть, а дед скончался от инфаркта в пятьдесят восемь. В их семье было слишком много гипертоников, и Роман Эдуардович не хотел играть в рулетку со своей жизнью, поэтому не настаивал на рождении новых наследников. К тому же Ирина тоже не горела желанием рожать в свои тридцать с лишним. А учитывая, что дочь уже была совершеннолетней, супруга становилась наследницей большого состояния Романа Хаусмана в случае его внезапной смерти.
        Поэтому ее не особенно удивило отсутствие интереса мужа к успехам ее сына. Она снова подумала, что правильно поступила, удержавшись от знакомства Толика с приехавшим в Женеву Робертом Тумановым.
        В ее спальне на тумбочке стоял роскошный букет, который Хаусман прислал ей в честь возвращения. Это было вполне в его духе. Он мог послать роскошный букет и забыть даже о времени ее приезда. В последнее время он вообще был более забывчив и раздражен, чем раньше. Ирина начала распаковывать чемоданы, чтобы разложить вещи по своим местам. Этот процесс доставлял ей своеобразное удовольствие, ведь она помнила времена, когда весь ее багаж состоял из одной небольшой сумки, в которой были смена белья и два платья, купленные на толкучке у метро.
        Поздно вечером приехал Роман Эдуардович. Она ждала и боялась этого момента первого свидания с мужем после недельного отсутствия. Ей казалось, что он должен почувствовать перемены, происшедшие в ней за эту неделю. Она пропахла запахом Роберта, который, казалось, был неистребим. Но муж привычно поцеловал ее в щеку и рано улегся спать, сказав, что у него завтра важная встреча. Ирина облегченно вздохнула - ей так не хотелось притворяться именно в эту первую ночь. И только когда через несколько дней он наконец протянул ей руку, привычно дотрагиваясь до ее груди, она внутренне напряглась, не зная, как именно нужно реагировать. Но все прошло быстро и буднично, как обычно бывает у супругов, живущих вместе уже не первый год. Позже, сравнивая эти отношения с чувством к Туманову, она вынуждена была признать, что их встречи с Робертом не идут ни в какое сравнение с этим
«выполнением супружеского долга» по-хаусмановски.
        Роман Эдуардович был потомком немцев, которые много лет жили в Поволжье и которых переселили затем в Казахстан. Его дед служил переводчиком на войне, помогая советским офицерам общаться с пленными немцами. Отец работал в совхозе директором и умер в Казахстане, так и не уехав в Германию, куда после девяносто первого года потянулось большинство коренных немцев из различных республик бывшего Советского Союза. А сам молодой Роман приехал в Москву и поступил в политехнический, намереваясь сделать карьеру. Но неудачная семейная жизнь прервалась из-за отсутствия материальных возможностей, и бережливый немец Хаусман получил урок на всю жизнь. Возможно, поэтому он так терпеливо и тщательно выстраивал свою финансовую империю, стараясь не допускать обидных промахов или явных проколов в своей финансовой и предпринимательской деятельности. И хотя у него иногда возникали некоторые проблемы с налоговыми и таможенными органами, но у кого из крупных бизнесменов не бывает проблем подобного рода.
        Через несколько дней произошло событие, которое запомнилось им обоим. Они даже не могли подумать, что подобная встреча станет такой запоминающейся.
        Хаусман позвонил и сообщил, что сегодня вечером они ужинают вместе с Кирой и ее мужем - бизнесменом Николаем Берая. Супруг Киры был родом из Абхазии, но имел российское гражданство и всю свою сознательную жизнь прожил в Москве. Столик на четверых был заказан в «Ностальжи» на Чистопрудном бульваре. Ирина позвонила в парикмахерскую, чтобы успеть на укладку. К восьми вечера она подъехала к ресторану, где ее уже ждали Кира со своим мужем. Николай Георгиевич был мужчиной среднего роста, достаточно упитанным, мордастым, с крупным носом и широкими бровями. Два сына Киры походили на отца. Берая - ее второй муж, за которого она вышла десять лет назад, когда ей было двадцать пять. До этого, в двадцать два, она вышла замуж за банкира Вартаняна, но, родив дочку, довольно быстро с ним развелась. Ирина даже шутила, что ее подруга предпочитает выходить замуж только за кавказских мужчин. Первый был армянином, второй - абхазцем.
        Кира была высокого роста, с красивыми длинными ногами, сводившими мужчин с ума. Не красавица, но достаточно привлекательная. Она умело использовала свою фактуру, нося достаточно откровенные мини, чтобы подчеркнуть стройность ног и фигуры, и рассыпая длинные волосы по плечам. Ее маленькие глаза становились достаточно крупными после соответствующего макияжа и хорошей косметики.
        Они сели за столик, ожидая появления Романа Эдуардовича. Ресторан был достаточно популярным и считался одним из лучших в Москве. К тому же здесь была неплохая карта вин. Хаусман появился через десять минут, пожал руку Николаю Георгиевичу и уселся за столик рядом с Ириной, извиняясь за опоздание.
        Выбор блюд и вина предоставили супругу Киры, который держал два ресторана в городе и неплохо разбирался в гастрономических изысках. Им уже подали легкие закуски и вино, когда в зал вошли трое мужчин. Хаусман бросил на них быстрый взгляд и кивнул, здороваясь с незнакомцами. Шедший впереди мужчина в ответ тоже кивнул. Увидев, кто именно вошел, Берая даже поднялся, чтобы поклониться и поприветствовать их. Трое гостей, среди которых выделялся невысокий мужчина с темным цветом лица, словно он был метисом, прошли в другой конец зала и сели за столик.
        - Кто это? - спросила Кира у мужа.
        - Тише, - одернул ее супруг, - не дергайся. Сиди спокойно.
        Ирина молча посмотрела на мужа. Тот понял ее взгляд и тихо бросил:
        - Потом.
        - Что происходит? - недовольно спросила Кира. - Что с вами случилось? Почему вы оба так испугались? Кто этот тип, которому ты так кланяешься, Берая? Я могу узнать наконец, что здесь происходит?
        - Замолчи! - строго оборвал Николай Георгиевич. - Не кричи и ничего больше не спрашивай. Это сам Оскар Ваганов. Я тебе о нем рассказывал.
        - Тот самый Бразилец? - поняла Кира, оглядываясь на пришедших.
        - Не смотри в его сторону, - прошипел Берая, - и вообще никуда не смотри, только на меня.
        - Это и есть Бразилец? - не выдержав, теперь уже спросила Ирина у своего мужа. Она помнила, что он говорил ей о противостоянии этого типа с Робертом.
        - Не нужно сейчас ни о чем говорить, - довольно резко оборвал ее Хаусман. Она удивленно посмотрела на него - за столько лет он никогда не позволял себе разговаривать с ней в подобном тоне, и нахмурилась.
        - Почему он такой черный, этот бандит? - не унималась Кира.
        - Тихо, идиотка, он может нас услышать, - прошипел Берая. - Заткнись наконец, пойми, что он очень опасный человек! Очень опасный!
        Кира надула губы и обиженно отвернулась. Им принесли горячие блюда. Ирина решила, что тоже не будет разговаривать с мужем, раз он позволил себе такой тон, да еще при людях. Правда, в отличие от Берая он хотя бы публично не оскорблял жену, называя ее «идиоткой».
        И в этот момент в зале ресторана появился Роберт Туманов. Ирина даже открыла рот от неожиданности, испугавшись, что он пришел сюда именно из-за нее. Но он даже не посмотрел в их сторону. Туманов тоже вошел в сопровождении двух мужчин, одного из которых она узнала. Это был тот самый громила, который летел вместе с ними в Швейцарию и потом возвращался вместе с ней.
        - Вот и еще один тип, - невесело заметил Берая. - Кажется, нам нужно уходить, Роман Эдуардович, сейчас здесь будет жарко.
        - А это еще кто? - спросила Кира, повернувшись наконец к мужу и осматривая вошедшего Туманова.
        - Роберт Туманов по кличке Отшельник, - тихо проговорил Николай Георгиевич, - основной конкурент Бразильца. И все об этом знают. Я думаю, нам лучше отсюда уйти. Они могут начать стрелять прямо в ресторане.
        - А он симпатичный, - с одобрением заметила Кира, - гораздо лучше вашего Бразильца.
        - Я тебе сказал, чтобы ты не произносила этой клички, - сквозь зубы процедил Берая. - Хватит уже! Я не знаю, что сейчас будет, но нам лучше уйти прямо сейчас.
        - Уже поздно, мы не успеем выйти, - сказал Роман Эдуардович. - Сидите спокойно и не дергайтесь. Если сейчас выйдем, все сразу поймут, почему мы это сделали.
        Ирина с замиранием сердца следила за Робертом. Тот прошел к другому столику, стоявшему в десяти метрах от стола, за которым сидел Бразилец, и уселся за ним, двое его телохранителей расселись по сторонам. Сидевший рядом с Бразильцем сопровождающий что-то шепнул ему на ухо, и тот, подняв голову, посмотрел в сторону пришедших. Туманов почувствовал этот взгляд и повернулся.
        Если бы взгляды могли исторгать огонь, они сожгли бы все помещение ресторана. Оба соперника, не скрывая своей ненависти, смотрели друг на друга, и ни один не опускал глаз, словно решив выиграть это необычное состязание.
        - Они сейчас вцепятся друг другу в горло, - прошептал испуганный Берая. - Как они могли оказаться здесь вместе?
        - Как и мы, - рассудительно произнес Хаусман. - Никто не думал, что они придут сюда именно сегодня вечером.
        Сидевшие с обоими преступными авторитетами охранники и телохранители, уже не скрывая, отодвигали полы своих пиджаков, под которыми было оружие.
        - Нужно уходить, - снова предложил Берая, - сейчас здесь начнут убивать друг друга.
        - Ну и пусть убивают, - пожала плечами Кира, - нам какая разница? Эти бандюги всегда убивали друг друга. Ты почему так нервничаешь? Мы сидим в стороне, в нас они все равно не будут стрелять.
        - Думаешь, что ты здесь самая умная? - разозлился Берая. - Если начнут стрелять, не будут разбираться, где свои, а где чужие. Это война, понимаешь, настоящая война!
        - Неужели они начнут стрелять? - спросила Кира.
        - Думаю, что да, - ответил Хаусман. - Во всяком случае, они не сводят глаз друг с друга, а их телохранители уже готовы достать оружие.
        - Прямо как в кино, - возбужденно произнесла Кира. - Помните, про Штирлица, когда он смотрел на свою жену, а она на него. И еще играла такая приятная музыка… Сейчас тоже звучит французская музыка, а эти двое уставились друг на друга. - Ее явно возбуждало возможное кровопролитие.
        - Тогда лучше вспомни картинку из «Профессионала», - предложил более образованный Роман Эдуардович, - когда Жан-Поль Бельмондо и Робер Оссейн смотрят друг на друга перед тем, как начать стрелять. Вот сейчас примерно такая же ситуация.
        - Неужели их нельзя остановить? - спросила Кира.
        - Ты считаешь, что нужно подняться и встать между ними? - не скрывая своего сарказма, спросил Хаусман. - Или им можно как-то помешать?
        Напряжение нарастало. Ирина от ужаса закрыла глаза. Неужели Роберта убьют прямо здесь? Открыв глаза, она увидела, что соперники продолжают смотреть друг на друга. Ирина подвинула свою тарелку к краю стола, еще немного, еще. Затем одним резким движением столкнула ее на пол. Тарелка с грохотом упала и разбилась. Все сидевшие в ресторане вздрогнули. Это был очень рискованный момент, ведь обе компании в ответ могли открыть огонь друг по другу и ждали только сигналов своих боссов.
        Первым отвел глаза Бразилец. Он взглянул на их компанию и неприятно усмехнулся, что-то процедив сквозь зубы, затем снова перевел взгляд на своего соперника. Роберт тоже посмотрел в их сторону, увидел Ирину и уже больше не отводил своего взгляда, словно его больше вообще не интересовал ни Бразилец, ни его боевики. Он единственный из присутствующих понял, почему она разбила свою тарелку, отвлекая их внимание, и, улыбнувшись, поднялся. Его телохранители поднялись следом за ним, глядя на людей Бразильца. Роберт повернулся и пошел к выходу. У двери обернулся и посмотрел в сторону… нет, не своего врага, а в сторону столика, где сидела Ирина.
        - Он смотрит на нас, - удовлетворенно произнесла Кира.
        Когда Туманов покинул зал, Бразилец удовлетворенно улыбнулся - поле боя осталось за ним. Он даже не понял, почему так быстро исчез его основной конкурент, но, подозвав сомелье, приказал послать за столик, где сидели две пары, лучшую бутылку вина за полторы тысячи евро.
        Сомелье лично принес вино, объясняя, что его прислал господин Ваганов. Ирина поморщилась - только этого не хватало, чтобы бандит присылал им вино.
        - Верните его обратно, - предложила она.
        Сомелье в ужасе от такого предложения даже отшатнулся.
        К чести Романа Хаусмана, он промолчал. Но Берая сразу покачал головой:
        - Не сходите с ума, так нельзя. Это оскорбление - не принять вина. Что он вам плохого сделал? Просто прислал нам дорогую бутылку.
        - У нас есть деньги, чтобы самим купить это вино, - отчеканила Ирина.
        - Дело не в деньгах, - пояснил Берая, - дело в принципе. Если он посылает вино, его нужно с благодарностью принять.
        - Может, нам послать ему в ответ две бутылки такого же вина? - зло предложила Ирина. - Чтобы он почувствовал, насколько мы ему благодарны.
        - Не нужно, - вмешался наконец Роман Эдуардович, - и вообще не нужно из всего делать проблемы. Он послал нам вино. Очень хорошо, мы его обязательно попробуем, и больше это нас ни к чему не обязывает. Не нервничай, Ирина. Может, твоя случайно разбитая тарелка спасла ему жизнь, и он решил отблагодарить тебя таким необычным способом.
        - Ты очень вовремя уронила эту тарелку, - согласился, улыбаясь, Николай Георгиевич.
        Бразилец поднялся и тоже пошел к выходу. За ним поспешили его телохранители.
        - А он почему уходит? - не поняла Кира.
        - Так надо, - объяснил Хаусман. - Если он здесь надолго задержится, то его конкурент может вызвать к ресторану своих боевиков, и они встретят Бразильца на выходе. Поэтому он так быстро уходит - не хочет давать лишнее преимущество своему врагу.
        - Я думала, что все это случается только в кино, - призналась Кира, - или это было у нас в девяностые годы. Но когда прямо сейчас появляются такие известные бандиты…
        - Он не такой известный, - перебил ее осмелевший после ухода обеих команд Берая. - Он просто безжалостный беспредельщик, о котором знает вся Москва.
        - А почему тогда его не сажают в тюрьму, если все знают о его «художествах»? - не понимала Кира.
        - У него много влиятельных знакомых, и среди них есть не только политики, но и офицеры спецслужб.
        - В общем, понятно. Он покупает наших политиков и полицейских, - насмешливо подвела итог Кира.
        - Давай закончим эту тему, - мрачно предложил Хаусман, - хорошо, что все обошлось. В следующий раз, когда будем встречаться, закажем для себя отдельный кабинет. Так будет лучше для всех нас.
        Рядом с Ириной уже появились официанты и быстро и ловко убрали разбитую тарелку.
        - Разбитая посуда к счастью, - заметила Кира.
        - Наверное, - согласилась бледная от волнения Ирина. Сегодня ей самым необычным образом удалось спасти своего возлюбленного, поэтому она была почти счастлива, еще не подозревая, что последствия этой встречи так или иначе отразятся и на ее личной жизни.
        Глава 12
        Леонид медленно поднимался к себе домой. Наверное, он думал, что я не знаю про его домработницу. Но я знал и поэтому остановил его на лестничной площадке, между этажами.
        - Остановись и медленно поворачивайся. Мы должны с тобой поговорить.
        Он повернулся ко мне, и я увидел его лицо. Было такое ощущение, что его долго вымачивали в воде, таким свалявшимся и мокрым оно было.
        - Что ты хочешь? - спросил он, облизывая губы.
        - Почему? Почему ты все это устроил?
        - Ты еще ничего не понял? - Он шумно задышал. Все-таки он боялся. - Тухват взял общак, понимаешь, что он сделал? Это был настоящий беспредел. Никогда и никому нельзя трогать деньги, собранные для помощи другим заключенным, для тех, кто выходит из тюрьмы. А он их забрал, и авторитетные люди вынесли ему приговор. Я ничего не мог сделать, даже если бы и попытался его спасти. Ты сам не понимаешь, что он сотворил. Он бы не выжил ни в одной тюрьме, ни в одной колонии. Я понимал, что он обречен, поэтому и согласился помочь.
        - А меня, новичка, специально рекомендовал охранником Тухвата, чтобы усыпить его бдительность?
        - Ему нужен был второй охранник, а он хотел взять неизвестных мне людей. Вот я и подумал, что ты - лучшая кандидатура, и тебя нужно вытащить в Москву…
        - Чтобы убить…
        - Никто не планировал ваше убийство, - пояснил Леонид, - поэтому мы положили два пистолета с холостыми патронами, и я взял двух других водителей. Мы должны были привезти Тухвата и отдать его тем, кто отвезет Черного на суд, чтобы тот ответил перед авторитетными ворами за свой беспредел. А вас никто и не тронул бы. Но Самвел все испортил. И этот придурок-водитель микроавтобуса, пистолет которого ты сейчас держишь. Им категорически было запрещено брать оружие, но он нас не послушался. В результате Самвел взял его пистолет и открыл огонь. Убил одного и ранил другого. Ты же сам видел, что там произошло. Я кричал, чтобы в Тухвата не стреляли, его должны были взять живым. Но он бросился к автомату раненого, и тогда его добили. И Самвела, первым открывшего огонь, тоже убили. А ты сумел уйти только потому, что тебя не преследовали.
        - Не ври, - разозлился я. - Мне удалось уйти потому, что я встретил какого-то старичка на «Москвиче», и он отвез меня в аэропорт.
        - Тогда понятно, - кивнул Димаров. - А мы искали тебя по всем дорогам, ведущим в город.
        - Значит, я оказался умнее. Только почему вы убили Мубарякова? Что он вам сделал? Помогал Тухвату воровать ваш общак?
        - Нет. Но он знал про Тухвата и про тебя. Поэтому к нему приехали люди, которые хотели уточнить, куда мог спрятать свои деньги Тухват. Но Мубаряков стал упрямиться, и тогда его пристрелили.
        - Он ничего не знал.
        - Может быть, и не знал. А может, знал.
        - Тогда зачем ты послал двух своих головорезов к несчастным старикам? Я говорю о Шершенских. Они тебе что сделали?
        - Мне лично ничего. И это не я посылал головорезов. Просто выяснили, что ты звонил к ним домой, и решили проверить - может, они знают, где именно ты прячешься. Но старая перечница ничего не сказала, только потеряла сознание, когда ее начали бить. А ее муж держался, пока ты не пришел. Между прочим, так ничего и не сообщил.
        - Конечно, не сообщил, он человек старой закалки.
        - А ты пристрелил одного и разбил лицо другому, - напомнил Леонид. - На что ты надеешься? Думаешь, что сумеешь все время бегать? Они тебя обязательно вычислят и все равно возьмут, пока ты будешь прятаться от них по всей Москве.
        Я молчал.
        - Ты знаешь, против кого выступаешь? - продолжал воодушевленный моим молчанием Леонид. - Это сам Реваз Московский, один из главных руководителей всего нашего сообщества. Ты против него даже не клоп, не комар, а просто микроб.
        Я никогда не слышал про Реваза Московского, но догадывался, что это очень крупный преступный авторитет. Только мне от этого было не легче.
        - Что вы хотите? - спросил я. - Зачем они за мной охотятся? Ты ведь прекрасно знаешь, что мне ничего не известно, что я работал у Тухвата только один день. Откуда мне знать, куда именно он спрятал эти проклятые деньги?
        Тут я увидел усмешку, промелькнувшую на лице Димарова, и внезапно понял, почему меня ищут с такой настойчивостью. Это было как озарение, как интуитивный ответ, который находишь в самой сложной ситуации.
        - Это ты забрал деньги, - ошеломленно произнес я, уже не сомневаясь. - Ты забрал деньги и подставил Тухвата. Это ты боишься, что они найдут меня и узнают, что ни Тухват, ни Самвел и никто другой не брал этих денег. Поэтому ты убил Мубарякова, чтобы убрать последнего свидетеля. И поэтому хочешь срочно найти меня и убрать, свалив всю вину на Тухвата и его людей. Это ты забрал деньги, Леонид.
        - Бред какой-то, - с нервным смешком произнес Димаров.
        Если у меня еще были раньше какие-то сомнения, то теперь я точно знал, что Леонид все нарочно придумал, чтобы скрыть свою причастность к похищению общака. Поэтому ему нужны были только трупы.
        - Это ты разрешил взять водителю пистолет, - продолжал я, глядя ему в глаза, - и это тебя, гниду, должны были найти и четвертовать за кражу денег.
        - Ты чокнулся, - не очень убедительно проговорил он, - я никогда не посмел бы.
        Из квартиры сверху вышли бабушка с внуком. Мальчику было лет шесть или семь. Они осторожно спускались по лестнице мимо нас, внук держал бабушку за руку. Я убрал пистолет за спину, чтобы не смущать их видом оружия. Когда они поравнялись с Леонидом, он мгновенно использовал свой шанс и изо всех сил толкнул на меня бабушку и внука. Если бы не пистолет в правой руке, я бы, конечно, удержал их обоих, но у меня был заряженный пистолет, и я отпрянул чуть в сторону, чтобы они не полетели вниз, и попытался остановить их своим телом. Но толчок был слишком сильным, и грузная бабушка полетела на меня. Я все-таки удержал пистолет, падая на пол, а бабушка упала прямо на меня, внук же покатился вниз.
        Леонид перескочил через нас и побежал по лестнице к выходу. Я с трудом поднимался. Несчастная женщина лежала прямо на мне. Когда я попробовал помочь ей подняться, она застонала. Позже выяснилось, что бабушка сломала ногу при падении. Хорошо еще, что внук не пострадал. Дети вообще обладают поразительной живучестью и, падая даже с большой высоты, умудряются оставаться в живых. Говорят, что идеально падают дети и пьяные, потому что они не напрягаются, а, наоборот, расслабляют все мышцы, и удары при падении становятся не столь болезненными. Это помогает им избежать переломов.
        Я постучался к соседям, попросив вызвать «Скорую помощь», и, оставив внука рядом со стонущей бабушкой, выбежал на улицу. Конечно, Леонида уже нигде не было. Как я ругал себя, что не предусмотрел элементарной предосторожности! Нужно было встать рядом с ним и держать его под прицелом, пока бабушка с внуком не спустятся вниз. Но у меня в руках было оружие, и я упивался своей силой, чувствуя себя почти непобедимым.
        Теперь нужно было что-то решать. Оставаться в Москве просто опасно, а после того, как я убил одного из бандитов, стало вдвойне опаснее. Значит, мне нужно срочно отсюда уезжать. И, конечно, главная опасность исходила со стороны Димарова, который теперь будет уверять всех, что именно я забрал деньги или точно знаю, куда их спрятал Тухват. Он будет искать меня изо всех сил, чтобы первым найти и убрать, ведь иначе его воровство станет известно преступным авторитетам, которые не прощают подобных подстав.
        Я отправился на Казанский вокзал, чтобы купить билет до Уфы. Тут я выяснил, что поезд уйдет завтра утром, и подумал, что опять попал в дурацкую ситуацию и ночью придется где-то прятаться. Возвращаться в общежитие было невозможно - там меня ждали не только бандиты, но и милиция.
        Однако через час отходил поезд на Рязань, откуда тоже можно было добраться до Уфы. Недолго раздумывая, я купил себе билет до Рязани и уже через несколько часов был в этом городе. Вокзал выглядел маленьким, грязным, обшарпанным, но я устроился на скамейке и даже умудрился немного подремать. Под утро проснулся и пошел в местный буфет, который уже работал. Мне дали какую-то светлую жижицу, пояснив, что это кофе с молоком, и засохший бутерброд с твердым сыром. Я честно все съел и выпил, а потом вышел на платформу, дожидаясь своего поезда до Уфы и все время обдумывая ситуацию. Слава богу, что тетя Лиза не скоро вернется в Санкт-Петербург. К Петру Евгеньевичу бандиты больше не сунутся - они понимают, что эта семья будет теперь под надзором милиции. Мубарякова уже убрали, и здесь я ничем не мог помочь. Я точно помнил, что сделал тогда только три телефонных звонка - два ночью и один утром. Больше я никому не звонил. У бандитов больше нет никаких адресов, где бы они меня искали, значит, можно спокойно отсидеться в Уфе. Но нет, отсиживаться нельзя. Нужно найти серьезного человека и переговорить с ним, чтобы
выйти на самого Реваза Московского и наконец объяснить ему, кто и как украл этот общак. У нас в Уфе тоже есть свои доморощенные авторитеты, на которых можно выйти. Но для этого надо сначала вернуться в свой родной город.
        Поезд пришел с опозданием на полтора часа. Сейчас, спустя почти двадцать лет, когда вспоминаешь то время, кажется невозможным, что мы его пережили. Неизвестно как и непонятно почему, но мы могли выжить в таких скотских условиях. Потом какие-то аналитики подсчитали, что ущерб, причиненный перестройкой и разрушением страны, был гораздо больше, чем ущерб, нанесенный нашей большой стране Второй мировой войной. Представляете? Даже фашисты, с их самолетами, танками, артиллерией, концлагерями, зондеркомандами, СС и гестапо, с их многочисленными союзниками, не смогли нанести нам такой вред и такой колоссальный ущерб, какой мы нанесли себе сами. Интересно, был ли в истории второй такой случай, когда самая большая в мире держава распалась из-за преступной халатности ее руководителей, апатии народа и предательства элиты страны, больше думавшей о своих корыстных интересах, чем о пространстве своей Родины?
        Я сидел в вагоне, переполненном мешочниками и челноками, которые везли с собой какие-то невообразимые тюки. Даже стало интересно, что такого ценного можно купить в Москве и продать в Уфе, да еще с наваром, чтобы получить прибыль, учитывая разницу в ценах? Почти все женщины и мужчины были в спортивных костюмах и в кедах.
        Казалось, что вся большая страна пришла в движение. Все куда-то спешили, пытаясь дешевле купить, подороже продать, обмануть клиента, объегорить продавца, обжулить покупателя. Наверное, именно тогда неожиданно и быстро все поняли, что совесть - абсолютно ненужный рудимент, вроде аппендикса. Хотя недавно выяснилось, что он все-таки нужен и играет совсем не бесполезную роль. Когда-нибудь, возможно, выяснится, что и совесть тоже была нужна и мы напрасно ее хирургически вырезали в начале девяностых, посчитав ненужным рудиментом. Но это мое личное мнение. Я не имел права рассуждать о совести и вообще о нравственности. Кто такой я был? Бывший спецназовец, который за деньги помогал армянам убивать азербайджанцев, а потом азербайджанцам помогал убивать армян? Бывший охранник ночного клуба? Бывший бандит, подручный Тухвата Черного, пусть даже и не успевший на него поработать? И, наконец, убийца неизвестного мне бандита, который чуть не зарезал Петра Евгеньевича? Этот случай, правда, должен засчитаться мне в плюс, а не в минус, но кто знает, как считает «небесная канцелярия». Может, этот бандит блефовал от
страха, а дома он - примерный семьянин и отец пятерых детей, которых я сделал сиротами. Я, конечно, загнул, такая сволочь не может быть примерным семьянином и хорошим отцом. Но все-таки… все-таки… чужая душа всегда потемки.
        Мы добирались до Уфы почти полтора дня. Поезд тащился медленно, словно надрываясь под тяжестью нагруженных в него чемоданов и тюков. Наконец утром следующего дня мы прибыли в город. И хотя здесь было тоже привычно грязно и неуютно на вокзале, я подумал, что наконец все мои трудности закончились. Здесь у меня было много знакомых, в этот город я вернулся к своей маме, здесь меня ждали мой брат и его семья.
        Поймав машину, я поехал домой. Можете мне не поверить, но у меня оставался свой ключ от нашей входной двери, который я так и не вернул матери, случайно забрав его с собой. Сейчас я думаю, что ничего не бывает без причины. Я поднялся по знакомой лестнице к нам домой, поздоровавшись с соседом, который спешил на работу. Меня не было несколько месяцев, а такое ощущение, что прошло несколько лет и я резко повзрослел.
        Поднявшись наверх, я сначала позвонил, прислушиваясь к шуму за дверью, но там было подозрительно тихо. Я снова позвонил и снова прислушался. Опять никого. Может, Равиль ушел на работу, а остальные еще спят? Какой я кретин, даже не подумал о подарках для племянников. Ничего, у меня есть деньги, и я спущусь в магазин напротив, чтобы купить им какие-нибудь сладости. Я открыл дверь и вошел в квартиру…
        Потом я долго себя спрашивал, как могло так получиться, что я не сошел с ума? Как мне удалось все это увидеть и не потерять рассудок? Рядом с диваном лежала жена моего брата. Достаточно было на нее посмотреть, чтобы понять, что она мертва. Тело брата я нашел на кухне. Наверное, его пытали, а потом пристрелили. Мама была в спальне. Она пыталась защитить своих внуков, и бандиты убили сначала ее, нанеся ей десять или двенадцать ножевых ранений. Я увидел порезы у нее на ладони; видимо, истекая кровью, она защищала малышей. Бедная мама! Я всегда считал тебя холодным и отрешенным человеком, а ты проявила такой героизм, пытаясь спасти своих маленьких внуков… Обоих мальчиков просто придушили, у извергов не поднялась рука нанести им ножевые ранения. Я медленно обошел квартиру, в которой вырос вместе со своими братьями, где прошли мои самые лучшие детские годы, где мы собирались за большим столом по праздникам и так весело отмечали эти дни, потом вышел на лестничную площадку и сел прямо на ступеньках. Все мои родные и близкие были убиты. Пока я тащился в поезде, кто-то прилетел сюда на самолете и решил
таким страшным образом мне отомстить. Я знал, кто это, знал, кто мог вычислить мою семью, даже без телефонных звонков, которые я не делал. Леонид Димаров не простил мне даже не свой испуг и не мою попытку его убить, а мою интуицию, позволившую понять, что он просто подставил Тухвата, а деньги преступного сообщества присвоил себе. Я сидел на лестнице в полном оцепенении несколько часов, которые напрочь стерлись из моей памяти. Затем поднялся и, по-прежнему не закрывая дверей, пошел вниз. Я еще успел услышать крики соседей, когда кто-то из них, заметив открытую дверь, вошел в квартиру. Я уходил дальше, уже точно зная, что именно мне нужно делать.
        Глава 13
        Они продолжали встречаться в разных местах, чтобы не вызывать подозрений. На этот раз встреча была назначена в отреставрированной гостинице «Украина». Это монументальное сталинское здание было одной из тех высоток, которые украшали Москву, возвышаясь по всему центру.
        Ирина позвонила в благотворительный фонд, которым руководила, и назначила встречу в «Украине» на двенадцать часов дня. Там действительно собрались все функционеры их фонда, и она провела с ними встречу, предложив остаться и пообедать. Разумеется, обед был за счет самой Ирины, и все оставшиеся, естественно, согласились. Но сама Ирина, получив необходимое алиби, поднялась наверх, на девятый этаж, где ее уже ждал Роберт Туманов.
        Первые мгновения свидания они обычно не разговаривали, начиная целоваться и быстро срывая с себя одежду. Позже они успокаивались, пытаясь прийти в себя после такой бешеной гонки, и каждый раз она сожалела, что не взяла с собой сигареты, но каждый раз вспоминала, что он не курит, и радовалась, что не поддалась соблазну.
        - Ты в ресторане нарочно разбила тарелку? - спросил Роберт, вспоминая эпизод в
«Ностальжи».
        - Конечно, нарочно. Я испугалась за тебя. У этого Бразильца было такое страшное лицо, у него так сверкали глаза, что я не могла спокойно на него смотреть. Он готов был на тебя наброситься.
        - Я был не один.
        - Он тоже был не один. И я видела, как его люди готовы были сорваться по первому приказу хозяина и открыть огонь в вашу сторону. Даже мужчины, сидевшие за нашим столом, испугались.
        - Твой муж тоже?
        - Меньше, - чуть подумав, ответила она, - больше испугался Николай Георгиевич. Это Берая, муж моей подруги Киры.
        - Я знаю, - ответил Роберт. - А как они прореагировали, когда Бразилец вошел в ресторан?
        - Никак. Хотя нет, Берая испугался еще тогда. Он сразу поднялся и поздоровался с этим бандитом, даже сделал полупоклон, прижимая руку к сердцу. А Бразилец и не посмотрел в его сторону, только кивнул, проходя мимо.
        - Твой муж тоже поклонился?
        - Нет. Он довольно спокойно поздоровался.
        - И Бразилец не ответил на его приветствие?
        - Ответил, - вспомнила Ирина, - он с ним тоже поздоровался, а потом прошел за свой столик в сопровождении двух своих бандитов. А следом появился ты, и Берая еще назвал тебя странной кличкой - Одиночка или Одинокий, что-то в этом роде.
        - Отшельник, - подсказал Роберт.
        - Да, верно, Отшельник. Он назвал тебя именно так. Я могу узнать, почему тебя так называют?
        - Я провел некоторое время в одиночной камере во французской тюрьме, - пояснил Роберт, - отсюда и такое прозвище.
        - И ты такой же преступник, как Бразилец? - спросила она с замиранием сердца.
        - Нет, - пошутил он, - я пытаюсь им стать, но пока это очень сложно. Хотя надеюсь, что в конечном итоге мне удастся его обойти.
        - У тебя непозволительные шутки. Они могут тебя убить? Я говорю о Бразильце и его людях.
        - В этом мире нет вечных людей. Открою тебе небольшой секрет: мы все рано или поздно предстанем перед святым Петром, который будет решать, куда нам идти - в рай или в ад. Возможно, некоторые попадут в чистилище.
        - Перестань шутить, - стукнула она его по груди, - все это очень серьезно.
        Он хотел что-то ответить, но тут зазвонил его мобильный. Ирина замерла. Во время их встреч его телефон почти никогда не звонил. Но на этот раз он зазвонил, и Роберт, осторожно повернувшись, достал аппарат. Выслушав сообщение, коротко спросил:
        - Это точно? - И, получив ответ, положил трубку на тумбочку рядом с собой.
        - Что случилось? - поинтересовалась она. - У тебя неприятности?
        - Боюсь, что на этот раз у тебя, - очень серьезно ответил Роберт.
        Она вопросительно взглянула на него, не совсем понимая, о чем именно он говорит.
        - За тобой следят, - пояснил Туманов.
        - Разве это такой большой секрет? - улыбнулась Ирина. - Я прекрасно знаю, что за мной следят. И даже не один, а два человека, которые систематически докладывают о моих передвижениях. Мои водитель и телохранитель, которые информируют мужа обо всем. Но ты можешь не беспокоиться. Я принимаю некоторые меры для того, чтобы себя не выдать. Сегодня здесь была конференция нашего фонда, а потом мы все остались на обед. Уверена, что они еще обедают.
        - Я не говорю про водителя и телохранителя. За тобой следила еще одна машина, и вышедший из нее человек сейчас обходит номера в гостинице, пытаясь уточнить, где именно ты можешь находиться. Ты понимаешь, что это означает? Он ищет тебя в номерах гостиницы. Получается, что он точно знает, зачем ты сюда приезжаешь.
        - Этого не может быть, - твердо произнесла Ирина, - даже мои самые близкие подруги ничего не знают. Кто этот человек?
        - Он следит за тобой от самого дома, - мрачно сообщил Роберт. - Похоже, твой муж решил на всякий случай проверить, куда именно ты ездишь.
        - Не может быть, - упрямо повторила Ирина, - он бы мне сказал. Он мне доверяет. Пока доверяет…
        - Видимо, уже нет, - возразил Туманов. - Тебе следует быть осторожнее, и надо придумать другие места, где мы можем встречаться.
        - Какие места? В кино ходить и встречаться на последних сеансах в последнем ряду, чтобы целоваться, как подростки? - засмеялась Ирина.
        - В кино сейчас мало кто ходит. Стоит подумать о каком-нибудь фитнес-клубе, куда ты могла бы приезжать на разные процедуры, а я мог бы тебя там встречать. Например, женский фитнес-центр, где бывают только женщины.
        - Интересно. Тебя так и тянет в женские туалеты, в женские магазины и в женские фитнес-центры… Я уже давно поняла, что ты извращенец, - снова рассмеялась Ирина, не придавая никакого значения неприятному инциденту. В отличие от своего партнера она не испугалась. Ей было слишком хорошо рядом с ним, чтобы думать о чем-то плохом.
        - Ты должна быть очень осторожна, - настойчиво повторил Роберт. - Я передам тебе адрес фитнес-центра, где мы сможем встречаться. Туда не пускают мужчин, и за тобой никто не сможет войти, чтобы проверить, чем именно ты занимаешься.
        - А тебя пустят?
        - У меня есть там свои знакомые, - уклончиво ответил он, и в его глазах заплясали смешливые чертики.
        - Тогда все в порядке. - Ирина посмотрела на часы и, со вздохом поднявшись, начала одеваться. Вспомнив вдруг сцену в ресторане, она обернулась к Роберту: - Этот Бразилец тебя ненавидит, я очень боюсь за тебя. Может, ты предпримешь какие-нибудь меры безопасности? Конечно, сейчас уже другие времена, но я буду спокойна, если тебя будут охранять более тщательно.
        - Меня неплохо охраняют, не беспокойся. Лучше скажи, что говорил твой муж после того, как мы все ушли из ресторана.
        - Ничего не говорил. Молча сидел. Он вообще старается много не говорить. Такой молчун, примерно как ты. Мне нравится, когда мужчины молчат. Они выглядят гораздо умнее. А когда начинают болтать без умолку, я сразу понимаю, что передо мной либо глупый выскочка, либо фанфарон.
        - Я все понял. Теперь буду все время молчать, - усмехнулся Туманов.
        - Это тебя не касается, ты и так говоришь не очень много. Мне явно не повезло. Муж-молчун, любовник-молчун, теперь уже сын-молчун, который вообще не хочет со мной ничем делиться. Даже немного обидно.
        - Ты считаешь, что я твой любовник?
        Ирина уловила какие-то новые нотки в его голосе и замерла. Повернулась, посмотрев на него, но выражение его лица ни о чем ей не сказало.
        - Ты обиделся? Извини, - быстро проговорила она, - я не хотела тебя обидеть.
        - Наоборот. Это как награда, быть твоим любовником. Ты очень красивая женщина. Я тебе уже несколько раз говорил об этом.
        Ирина улыбнулась. Ей было приятно. Она хорошо знала, как важно услышать такое от мужчины после встречи, а не до. Ведь для того, чтобы привлечь к себе внимание и получить согласие выбранной дамы, самцы готовы идти на любые ухищрения, переливаться всеми красками, показывать себя во всей красе, обещать все, что угодно, страстно говорить о своем влечении, давать немыслимые обещания. А добившись своего, они думают только о том, как поскорее завершить встречу, и скороговоркой назначают следующее свидание, которое никогда не состоится. Так что слова, произнесенные после встречи, всегда намного ценнее тех, которые даются под влиянием бушующих в мужчинах гормонов.
        Роберт открыл дверь, выглянул в коридор и кому-то кивнул. Ирина выскользнула из номера, увидев в конце коридора женскую фигуру. Неужели их охраняет эта женщина, удивилась она, подходя к лифту. А спустившись вниз, увидела сидевшего в холле телохранителя, который беседовал с неизвестным человеком. Ирина недовольно нахмурилась и прошла мимо него. Заметив ее, телохранитель вскочил со своего места и заторопился к выходу. Когда они вышли на улицу, он открыл дверцу машины.
        - Кто это был? С кем ты болтал? - зло спросила она, усаживаясь в салон.
        - Охранник из гостиницы, - пояснил телохранитель.
        - В следующий раз сиди в машине, а не бегай по отелю, - посоветовала Ирина. - Зачем ты туда пошел?
        - Сюда приехало много кавказцев, какие-то спортсмены, и я подумал, что будет правильно, если встречу вас в холле.
        - Если понадобится, я тебя позову, - нервно произнесла она, - и не нужно самодеятельности. Ты на работе, а не в театре.
        Ирина срывала свое настроение на телохранителе, прекрасно понимая, что он видел, как она выходит из кабины лифта. Ведь она должна была находиться в ресторане вместе с остальными сотрудниками фонда, если обедала с ними.

«Нужно будет срочно поменять этого придурка, - твердо решила она, - он мне просто надоел». Конечно, он нарочно вошел в гостиницу, чтобы посмотреть, откуда она выйдет. Каков мерзавец! Приходится прятаться от собственного телохранителя, который следит за ней, как приставленный шпион. И есть еще один шпион, следящий за ней. Неужели Хаусман решился на подобную подлость? Как он мог такое придумать? И если он пошел на такой шаг, приставив к ней еще одного наблюдателя, значит, он совсем ей не доверяет. Неужели все настолько плохо?
        Обо всем этом думала Ирина по дороге, еще не представляя себе, какой именно разговор состоится у них сегодня вечером.
        Роман Эдуардович приехал домой в девятом часу вечера. На Рублевку можно было добраться довольно быстро, но Хаусман всегда задерживался на работе. Он прошел в столовую, быстро поужинал, а затем, сменив одежду, вошел в гостиную, где на диване в привычной позе, поджав под себя ноги, сидела Ирина. Она читала книгу, даже не читала, а скорее просматривала. Это была книга о Ренуаре, ее интересовали его работы.
        - Как дела в вашем фонде? - спросил муж, устраиваясь в кресле напротив.
        - Спасибо, все нормально.
        - Ты сегодня собирала их на обед?
        - Тебе уже доложили? - нервно оторвалась от книги Ирина.
        - Ты забыла, что обед заказывала для тебя мой секретарь, - напомнил Хаусман, - кажется, на двадцать пять человек. Все прошло нормально?
        Она незаметно перевела дыхание. Действительно, забыла.
        - Извини, я просто забыла. Но мой телохранитель действует мне на нервы. Сегодня он без разрешения вошел в гостиницу и сидел в холле, болтая с их охранником. Можешь себе представить? Вместо того чтобы сидеть в машине, он позволяет себе появляться в гостинице и оправдывается тем, что туда приехали какие-то спортсмены-кавказцы и он побоялся, что они сразу начнут меня оскорблять. Какая глупость! Я думаю, его нужно убирать.
        - Нет, - неожиданно резко произнес Роман Эдуардович, - это я разрешил ему войти в гостиницу, даже приказал это сделать.
        Она снова замерла. Значит, Роберт прав, и эту дополнительную слежку за ней организовал именно ее муж. Как он мог? Какое унижение! Она уже готова была высказать ему все, что об этом думает, но вместо этого спросила:
        - Зачем ты это сделал? Ты мне уже не доверяешь?
        - Он сообщил, что приехали два автобуса с борцами из Дагестана, и я подумал, что будет лучше, если он посидит в холле, - пояснил Хаусман. - Речь не идет о недоверии, просто кто-то из них мог неудачно пошутить, увидев такую красивую женщину. Они ведь наверняка приехали пообедать. Поэтому я приказал телохранителю войти в отель и ждать тебя в холле.

«Интересно, рассказал ли он о том, что я выходила из кабины лифта», - подумала Ирина. Нужно придумать какое-нибудь объяснение, почему она поднималась и спускалась в лифте, если ресторан находится на первом этаже. Кажется, на втором расположен магазин. Она уже хотела рассказать про него, чтобы проверить реакцию мужа, когда он неожиданно заметил:
        - Меня немного беспокоят твои частые визиты в разные отели города.
        Она снова замерла. Значит, наблюдение за ней организовал все-таки именно муж. Он откровенно намекает на ее частые встречи. Неужели он все знает и по-прежнему молчит? Но тогда он просто чудовище. И Роберт прав, им нельзя больше встречаться в отелях.
        - Я не понимаю причин твоего беспокойства. - Ирина сама не узнала своего голоса, настолько он был чужим, нервным, глухим.
        - Дело в том, что сегодня за тобой следили, - начал муж.
        Она положила книгу на диван, выпрямила ноги. Теперь все понятно. Слежку организовал сам Хаусман. Как он посмел! Неужели он действительно все знает?
        Тем временем Роман Эдуардович продолжал:
        - За тобой следили, когда вы выехали отсюда, и до самой гостиницы «Украина».
        Сейчас он скажет, что она поднималась в номер и встречалась с бандитом Робертом Тумановым, с кем он просил ее не встречаться. Сейчас назовет его имя. Она внутренне сжалась. Минута была решающей.
        - Неизвестные мне люди все время следили за тобой и тогда, когда ты вошла в отель. Они, очевидно, искали тебя по всей гостинице, так как несколько раз появлялись в холле. И терпеливо ждали, когда ты выйдешь. Наш водитель запомнил номер их автомобиля, и я попросил наших друзей уточнить, кому именно принадлежит эта машина. Оказалось, что она зарегистрирована где-то в Кабардино-Балкарии.
        Ирина с изумлением слушала его, уже понимая, что это не он организовал за ней слежку.
        - С завтрашнего дня за тобой будет следовать еще одна машина с двумя нашими ребятами, - сказал Хаусман, - я думаю, так будет правильно.
        - Кто? - Она вдруг поняла, что не может даже выдавить это слово, и закашлялась, поперхнувшись. Он быстро налил ей минеральной воды и протянул стакан. Она залпом осушила его и спросила: - Кто? Кто за мной следит?
        - Пока не знаем, но сегодня следили от Рублевки до центра Москвы, - повторил муж, - поэтому я просто обязан принять необходимые меры.
        - Ты считаешь, что мне угрожает какая-то опасность?
        - Я не знаю, но все может быть. Возможно, они узнали тебя и теперь пытаются выяснить твои маршруты и места, где ты бываешь. Очень может быть, что это обычные вымогатели, которые планируют твое похищение, чтобы получить выкуп. Они, очевидно, узнали, чья ты супруга, и решили на этом заработать.
        Ирина ошеломленно кивнула. Такое развитие событий было абсолютно непредсказуемым. Неужели действительно кто-то собирается ее похитить, чтобы получить выкуп? Какая дурацкая ситуация. Только этого ей не хватало!
        - Интересно, сколько бы ты заплатил за меня? - повернулась она к мужу.
        - Четыре пули, - быстро ответил Хаусман, - по одной на каждого, и еще по одной в виде контрольного выстрела в голову. С такими людьми нельзя торговаться или идти у них на поводу. Я бы нанял спецназ, который вышиб бы из них мозги - если, конечно, они у них есть.
        Он произнес эти слова достаточно спокойно, но она поняла, что он сделает именно так. И не потому, что ему было жалко денег. Как опытный бизнесмен, муж хорошо понимал, что с подобными людьми нельзя вступать ни в какие договоренности. Они все равно могли их не выполнить, а многие никогда и не собирались выполнять. Самым разумным был контрольный выстрел в голову, в этом Роман Эдуардович прав. Но все равно ей было немного обидно, что он так сказал. Он мог бы не задумываясь выложить несколько миллионов долларов, и, если бы назвал эту сумму, ей было бы гораздо приятнее. Но он сказал то, что сказал. И ничего больше.
        Глава 14
        Я приехал в ночной клуб в таком состоянии, словно меня загипнотизировали или я был лунатиком, и сразу прошел в кабинет нового директора клуба, назначенного вместо Мубарякова. Это был какой-то маленький субъект, ростом примерно метр пятьдесят пять или чуть больше. Он устало посмотрел на меня. Я не знал этого типа, и он не знал меня.
        - Что тебе нужно? - мрачно спросил он.
        Вместе со мной в кабинет влетела Мила и, наклоняясь к новому директору, негромко сообщила, что я - бывший охранник этого заведения. Он презрительно посмотрел на меня - какой-то охранник осмелился появиться в его кабинете, да еще без разрешения, - и ухмыльнулся:
        - Снова хочешь работу получить?
        Но я вместо ответа уселся на стул, даже не спросив его разрешения. Он начал понимать, что работа мне не очень нужна, если я могу позволить так нагло себя вести. Мила с испуганным видом стояла за его спиной. Она помнила, каким спокойным я был несколько месяцев назад.
        - Зачем ты пришел? - спросил директор.
        - Мне нужен хромой Габдулла, - ответил я, глядя ему в глаза.
        Он рассмеялся, мелко, беззвучно, выпучив свои рыбьи глазки. Мила тоже хихикнула. Ей уже далеко за тридцать, а она все еще надеется вытащить «счастливый билет» и выйти замуж за обеспеченного человека. Кажется, она спит с этим гномом, так же как спала с Мубаряковым. В этой жизни каждый устраивается как может.
        - Хромой Габдулла, - с каким-то даже удовольствием повторил новый директор клуба. - А может, тебе нужен Ельцин или Горбачев? Хотя Горбачев сейчас уже никому не нужен. А вот Ельцина я тебе обеспечить не могу. Кто еще подойдет? Может, Хасбулатов? Я приглашу его для тебя из Москвы.
        - Нет, мне нужен хромой Габдулла, - тихим голосом произнес я. У меня не осталось никаких эмоций, все внутри выгорело. Теперь только одно заполняло все мое существо - месть.
        - Иди отсюда, парень, пока я добрый, - посоветовал директор, сразу становясь серьезным, и ударил своим маленьким кулачком по столу. - Убирайся! Хромой Габдулла не тот человек, чтобы беседовать с каждым придурком. Даже со мной он не захочет разговаривать, а ты приперся сюда и настаиваешь на встрече с ним. Убирайся!
        У меня не было времени препираться, поэтому я очень спокойно и медленно достал свой пистолет и выстрелил мимо его левого уха. Такие вещи обычно действуют очень убедительно и производят нужное впечатление. Он боязливо пригнулся, а Мила побледнела от страха.
        - Не нужно, - поднял он свою маленькую ручку, - не нужно стрелять… Я все понял.
        Конечно, он собирался незаметно нажать кнопку и вызвать в кабинет начальника охраны и других охранников, чтобы меня отсюда выставить. Я видел, как он тянется к этой кнопке на полу и не может до нее достать. Он почти сполз со стула, но его маленькая ножка все равно не доставала.
        - Не нужно дергаться, - посоветовал я, - ты ведь знаешь, кому нужно позвонить. Позвони, я подожду. И учти, что в следующий раз не промахнусь, пуля попадет прямо тебе в лоб.
        - Да, да, конечно. - Он сразу выпрямился, доставая свой мобильный телефон. И внезапно я увидел, как его лицо озарилось улыбкой.
        В кабинет вошел высокий мужчина, и я невольно подумал, что не достаю ему даже до плеча. Видимо, это был новый начальник охраны. Наверняка старого уволили сразу после убийства Мубарякова, и этот новый появился здесь после назначения «гнома». Я стрелял в кабинете, и, конечно, выстрел услышали многие.
        - Вот этот господин пришел ко мне в кабинет и хочет встретиться с хромым Габдуллой, - уже обретая прежнюю уверенность, сказал директор клуба.
        Чувствуя себя сильнее любого спортсмена, любого великана, я повернулся к вошедшему и обомлел. Передо мной стоял Керай Хасанов, мой бывший одноклассник. Он тоже удивился и растерянно произнес:
        - Говорили, что ты уехал вместе с Тухватом.
        - Уехал и приехал, - сказал я мертвым голосом. - А теперь мне нужен хромой Габдулла.
        Керай всегда был тугодумом, но даже он догадался, что произошло нечто невероятное. Он ведь меня знал с детства и понимал, что я не стану стрелять по пустякам.
        - Что случилось, Ринат? - спросил он, подходя ближе. - Скажи мне, зачем тебе нужен хромой Габдулла? Ты ведь понимаешь, что ему нельзя просто так звонить. И еще неизвестно, захочет ли он с тобой встретиться.
        - Захочет, - уверенно ответил я, - у меня есть очень важные сведения для него. Обязательно захочет.
        - Что с тобой происходит? - Керай продолжал смотреть на мое неподвижное лицо. - Какие-то неприятности?
        - Да. Большие неприятности, - произнес я таким же спокойным бесцветным голосом. - Вчера вечером в нашей квартире зарезали мою маму, придушили двух моих племянников, пристрелили жену брата, а после пыток убили и самого Равиля. Сейчас их трупы лежат в нашей квартире. Этого достаточно, чтобы я увиделся с Габдуллой, или я должен еще раз стрелять в вашего директора?
        Мила взвизгнула и заплакала. Все-таки она была доброй женщиной. Директор нахмурился, а Керай подошел ко мне и крепко обнял.
        - Это наше общее горе, брат. Я ничего не знал. Считай, что мы с тобой. Я пойду туда, куда ты скажешь, и мы все равно найдем этого маньяка.
        - Нет, это был не маньяк, - ответил я. - Мне точно известно, кто именно это организовал. Их было трое, и я знаю, кто там главный.
        Керай обернулся, посмотрел на маленького директора и грозно пророкотал:
        - Позвоните. Это мой друг.
        Директор быстро поднял трубку, набирая номер, и, покрываясь красными пятнами, испуганно забормотал:
        - Простите меня, Рамазан Муртузаевич, что я вас беспокою. У нас тут произошла невероятная история. Пришел наш бывший охранник и просится встретиться с уважаемым Габдуллой.
        Видимо, его собеседник выругался и посоветовал послать меня подальше. Директор прикрыл трубку ладонью, посмотрел на меня и тихо сказал:
        - У него исключительные обстоятельства.
        Там, кажется, опять его послали, но все-таки спросили об обстоятельствах. Директор снова посмотрел на меня и, вдавливая трубку в свое маленькое ушко, пролепетал:
        - У него вырезали всю семью.
        На другом конце наступило молчание. Даже бандиты понимают, что это полный беспредел, когда к вам заявляются домой чужие люди и режут всех подряд.
        Теперь я точно знал, что настоящий беспредельщик - это Леонид Димаров, которому нужно было скрыть свое преступление. Он нарочно пошел на такую жестокость, чтобы я ринулся в Москву его убивать. Наверняка у дома Димарова меня ждала засада. Он не мог подумать, что в таком состоянии я пойду искать хромого Габдуллу.
        - Как его зовут? - спросили у директора.
        - Как тебя зовут? - От страха он уже забыл, что Мила назвала ему мое имя.
        - Ринат Давлетшин.
        Директор передал это собеседнику, и тот предложил, чтобы трубку взял я.
        - Что у тебя случилось, Давлетшин? - поинтересовался он. - Это правда, что мне сказали?
        - Да, - ответил я. - Были убиты моя мать, мой брат и его жена. Плюс двое маленьких детей, моих племянников. Их задушили.
        Незнакомец на том конце провода смачно выругался, и я был ему благодарен за такую реакцию. Собственно, именно такая реакция должна быть у нормальных людей, даже у бандитов.
        - Соболезную тебе, - сказал он. - А зачем тебе Габдулла?
        - Я знаю, кто взял ваш общак, - твердо проговорил я.
        - Если ты шутишь, то это неудачная шутка, - предупредил Рамазан. - Ты должен знать, что Габдулла не любит и не понимает шуток. Если мы его зря побеспокоим…
        - Я отвечаю за свои слова.
        - Хорошо. Передай трубку директору. Тебя привезут ко мне, а уже потом мы поедем к Габдулле. Но учти, если тебя подставили или ты решил сыграть в какую-то непонятную игру, живым ты обратно не вернешься. У нас не любят шутников.
        - Такими вещами не шутят, - прохрипел я. - Можете позвонить и сами все выяснить. Запишите мой адрес, там сейчас, наверное, работают сотрудники прокуратуры и милиции.
        - Зачем я должен проверять? - рассудительно спросил Рамазан. - Если ты меня обманул, я лично сниму с тебя кожу, а если ты хочешь обмануть хромого Габдуллу… сам знаешь, что с тобой может быть, и лучше тебе к нам не приезжать. Будет очень долго и больно.
        - Не пугайте. Мне уже нельзя сделать больнее.
        - Если все правда, то ты прав. Ладно, передай трубку директору, я скажу ему, куда вам приехать.
        Я передал трубку, и тот выслушал распоряжения, все время кивая головой, как китайский болванчик. Закончив разговор, бросил трубку и сразу поднялся.
        - Керай, ты едешь вместе с нами. Выезжаем прямо сейчас. И скажи своему другу, чтобы больше не размахивал пистолетом. Это может для него плохо закончиться.
        Втроем мы поехали на встречу. Когда приехали, нас уже ждали. Рамазан оказался относительно молодым человеком. Он носил очки, говорил на хорошем русском языке и внешне напоминал университетского профессора.
        Он разговаривал со мной только несколько минут. Пока мы сюда ехали, успел перезвонить в милицию и уточнил, что все, сказанное мною, - правда. Они уже там работали, две бригады из прокуратуры и милиции. Тогда в России еще не было отдельного Следственного комитета, который появился совсем недавно и уже начал конфликтовать с прокуратурой.
        Мы сели в машину вместе с Рамазаном, оставив на прежнем месте и директора клуба, и моего бывшего одноклассника Керая, и поехали куда-то на юг. Наконец выехали на какую-то пустую лесную поляну, вокруг которой дежурили несколько охранников с автоматами. Из деревянного дома осторожно спустился по невысокой лестнице мужчина лет пятидесяти, опирающийся на палку. Ему уже успели рассказать обо всем, что со мной произошло. Тяжело ступая, он подошел к деревянной скамейке и уселся, не приглашая меня присесть рядом. Я стоял перед ним и краем глаза вдруг заметил, как где-то в кустах мелькнул стоявший с оптическим ружьем снайпер. Если я окажусь не тем человеком, за которого себя выдаю, он просто прострелит мне голову.
        - Ты знаешь, кто это сделал? - спросил меня Габдулла. Он действительно хромал на одну ногу.
        - Знаю. Леонид Димаров.
        Габдулла, задумавшись, нахмурился. Затем поднял голову и посмотрел на меня.
        - Садись, - предложил он, показывая на скамейку напротив. - Теперь расскажи, почему ты думаешь, что это Димаров. Он ведь работал с покойным Тухватом, царство ему небесное.
        - Вы уже все знаете? - удивился я.
        - Про Тухвата - конечно, знаю, такие новости быстро расходятся. Он был не прав, когда взял общие деньги. Так делать нельзя.
        - Он не брал денег, - упрямо повторил я.
        - Как это не брал? А кто взял?
        - Леонид Димаров. Поэтому он и подставил Тухвата, чтобы замести следы. И поэтому устроил бойню у меня дома, чтобы я вернулся к нему в Москву и попробовал отомстить. Вот тогда он сможет убрать последнего свидетеля, знающего о его беспределе.
        - Серьезное обвинение, - предупредил меня Габдулла, - им нельзя так просто бросаться.
        - Я отвечаю за свои слова. Можно все проверить заново, и вы убедитесь, что я прав.
        - Мы поможем тебе, - тяжело вздохнул Габдулла. - Плохое сейчас время, у людей ничего святого не осталось. Ради денег готовы и мать своего знакомого зарезать, и детей придушить, и общее благо присвоить, а своего друга подставить. Если правда все, что ты мне рассказал, то этот Димаров долго жить не будет. Я сегодня напишу письмо Ревазу Московскому, чтобы он все проверил. Но ты должен знать, что тебя могут вызвать на суд. На наш суд, Давлетшин, который гораздо страшнее и опаснее суда государственного. У нас приговоры бывают только двух видов - либо оправдать, либо придушить. И учти, что я тоже буду за тебя отвечать, если вдруг ты что-нибудь выкинешь.
        - Я готов. - Конечно, я понимал, как трудно мне будет, но хотел справедливости, только справедливости, чтобы этого Димарова поджарили на сковородке. И не там, в загробном мире, а здесь.
        На следующий день вместе с Рамазаном мы вылетели в Москву. Нас встречали в аэропорту очень серьезные ребята, которые отвезли нас в какой-то загородный дом, чтобы мы могли отдохнуть. Я видел, как нервничал Рамазан. Он тоже понимал, что, если мы не сможем ничего доказать, плохо придется всем, в том числе и ему.
        На следующий день нас опять куда-то повезли. Долго везли, кажется, часа четыре, пока мы не оказались в каком-то загородном доме, где нас ждали двое мужчин. Рамазана куда-то увели, а меня провели в небольшую полутемную комнату, где за столом сидели трое мужчин. Я видел только их силуэты. Один говорил с явным грузинским акцентом, который невозможно исправить или поменять. Очевидно, это был Реваз. Второй не выговаривал букву «р» и сильно грассировал. Третий почти все время просидел молча.
        Позже я узнал, что это был высший суд воров, который собирался очень редко для разборки споров между различными группами. Их решение считалось окончательным и обжалованию не подлежало. И не дай бог, если кто-то не выполнял его. В таком случае можно было сразу заказывать собственные похороны. Но в этот раз дело было необычное, поэтому они решили меня выслушать.
        - Начинай по порядку, - предложил Реваз, - и постарайся ничего не упускать. Мы должны вынести правильное решение, чтобы невозможно было ошибиться.
        И я начал говорить. Подробно рассказал, как меня забирали из Уфы, как нас убивали в Москве, как я прятался и скитался. Как Димаров убирал всех, кто мог со мной контактировать, и как он сбежал от меня, появившись в доме на один день раньше меня. Я все подробно рассказал. И о том, как приехал к себе домой и нашел всех убитыми. Наступило долгое молчание. Очень долгое. Они молчали целую минуту. Грассирующий тип высказался первым:
        - Если бы ты рассказал только первую часть, мы могли бы тебе не поверить. Но когда идут на такое жестокое преступление, это делают только ради больших денег. Ради очень больших денег, когда не боятся ни Бога, ни нас, ни своих следователей. Мы таких людей не уважаем. Сам знаешь, что самые презираемые в колониях люди - это насильники и убийцы детей. Им нет места среди нас. «Беспредельщики» отлично это знают.
        - Мы хотим тебе поверить, - включился в разговор Реваз, - но нам нужны деньги. Мы обязаны их вернуть, поэтому сделаем так, чтобы мы могли тебе окончательно поверить. Ты сейчас возьмешь несколько человек и поедешь в ресторан, где находится твой «крестный отец» - Леонид Димаров. Как только вы его возьмете, вас отвезут в очень тихое место, где никто не услышит его криков. У тебя будет два дня, чтобы узнать у него, куда он спрятал общак. Если за два дня ничего не узнаешь, вы поменяетесь местами, и он начнет узнавать у тебя, куда ты спрятал деньги Тухвата. Так или иначе один из вас заговорит. Такой вариант тебя устраивает?
        У меня глаза засветились от радости и жестокости. Этот вариант меня более чем устраивал. Все-таки эти «крестные отцы» мафии были настоящими психологами. Они понимали, как сильно я должен ненавидеть Димарова. И еще они правильно рассчитали, что никто другой не сможет так страшно мучить этого негодяя, как человек, мать которого он зарезал.
        И меня повезли с ним на встречу. Должен сказать, что боевики Реваза действовали как заправский спецназ. Они так ловко и быстро скрутили Леонида, что тот даже не успел понять, что именно произошло. Он думал, что его взяли бойцы ОМОНа, и всю дорогу проклинал «ментов» под громкий смех бандитов. Я сидел впереди, и он еще не знал, кому именно обязан этим захватом. Но когда мы приехали и его выволокли из машины, он начал понимать, что это не обычная милиция. А когда увидел мою бледную физиономию, окончательно все понял. И действительно испугался. Очень испугался. А потом нас оставили вдвоем. Его привязали к каким-то кольцам, вбитым в потолок, раздели догола, разрезав одежду. Это тоже был тяжелый удар по психике - ему давали понять, что одежда может больше не понадобиться.
        Когда все вышли, я остался с ним один на один. На столике рядом лежали какие-то палаческие инструменты, которые наверняка оставили здесь для устрашения. Раздетый Димаров стоял передо мной, и я мог делать с ним все, что захочу. Мог взять нож и вспороть ему живот, мог выколоть ему глаза, мог отрезать гениталии. Он был жалким и несчастным, когда его раздели и привязали к этим кольцам, и походил на замерзшую тушу какого-то животного, которую подвесили для освежевания. Теперь он в моих руках. Глядя на меня полубезумными глазами и отчетливо сознавая, как сильно я его ненавижу, он, тяжело дыша, выдавил из себя:
        - Продал меня, сука…
        - У меня к тебе только два вопроса, - спокойно заговорил я, не отреагировав на его выпад. - Вопрос первый: кто с тобой был в Уфе?
        Он сплюнул на пол. Я подошел к нему ближе и повторил:
        - Кто там был?
        Он хотел отвернуться, но я резко ударил его в живот. Он согнулся от боли и простонал:
        - Зачем тебе это?
        - Нужно. Я хочу знать, кто еще там был.
        Мне было неприятно на него смотреть. Смесь животного страха, дикой ненависти и откровенного презрения. Но страха - больше. И мы оба понимали, что сильнее всего он боится не меня.
        - Это первый вопрос, - наконец выдавил Леонид. - А какой второй?
        Он не боялся первого вопроса, он опасался второго. И я думаю, что он уже тогда понимал, какими будут последствия, и не питал никаких иллюзий.
        - Сначала ответь на первый, - предложил я ему.
        - Ничего я тебе не скажу! - в приступе безумной отчаянной храбрости крикнул Леонид.
        Я подошел к столику и взял какие-то щипцы. Потом повернулся и дотронулся ими до его гениталий. Он затрясся всем телом.
        - Сейчас я начну их давить, - зловеще проговорил я, - и потом ты уже ничего не сможешь мне рассказать. Итак?
        Он тяжело дышал. И вдруг неожиданно сказал:
        - Думаешь, что я буду умирать из-за них? Плевал я на них. Это были Леша и Ибрагим, из боевиков Тухвата. Но я думаю, что ты их все равно не найдешь. Как только они услышат, что меня взяли, так сразу и исчезнут из Москвы. Они ребята понимающие.
        - Ничего, найдем и этих двоих. Фамилии у них есть?
        - Еще я буду помнить фамилии этого быдла, - зло ответил Димаров.
        - Тогда второй вопрос. Где деньги?
        Он вздрогнул. Собственно, его и привезли сюда ради этого вопроса.
        - У меня нет денег!
        Я подождал, пока он успокоится, и снова спросил:
        - Давай заново. Где деньги?
        - Пошел к черту! Я же тебе говорю, что у меня нет денег.
        - Это ты взял деньги, - устало сказал я, - поэтому должен их вернуть. Скажи, где они?
        - Дурак! - разозлился Димаров. - Если я сознаюсь, что взял деньги, они меня на куски порубят. Ты на самом деле такой придурок или притворяешься? За деньги общака меня будут преследовать в любой колонии, в любой тюрьме. Я не смогу ни спать, ни есть, ни жить. По всей стране пойдет категорический приказ со мной расправиться, и как можно быстрее.
        - Где деньги? - в третий раз спросил я, снова дотрагиваясь до него холодными щипцами. Он опять вздрогнул и выругался:
        - Иди ты… я тебе все равно ничего не скажу. Ничего не знаю, хоть порежь меня на куски. В Уфе я работал со своими ребятами, это правда, в этом сознаюсь. А больше ничего не знаю…
        Я не выдержал и влепил ему звонкую пощечину. Он сразу обмяк, все-таки я бывший боксер. Через какое-то время я начал понемногу остывать. Нельзя так сразу выходить из себя. У меня есть два дня. Если ничего не узнаю, то через два дня нас поменяют местами, и тогда Леонид покажет все, на что он способен. Не сомневаюсь, что в этом случае мне не будет никакой пощады. Поэтому я принес ведро холодной воды и облил ею Леонида. Затем несколько раз хлопнул его по щекам, и он открыл глаза.
        - Слушай, Димаров, мое предложение. Ты выдаешь мне место, где спрятал деньги, а я даю слово тебя отпустить. Устраивает такой вариант?
        - Тебе не разрешат меня отпустить. - От моего удара у него опухли губы, и он теперь с трудом разговаривал.
        - Даю слово, что отпущу. Теперь решай сам. Если я до завтра ничего не узнаю, то сюда приедут другие люди, которые будут из тебя выбивать показания уже другими методами. Давай решай.
        - Я тебе не верю, - криво усмехнулся он.
        - А какой мне смысл тебя обманывать? Я могу тебя просто пристрелить, а я обещаю, что отпущу тебя, как только найду деньги.
        Он задумался. Было понятно, что это его единственный шанс остаться в живых. Никто из бандитов ему такого не предложит.
        - Поклянись, - неожиданно попросил он.
        - Что?
        - Поклянись, - повторил Леонид.
        - Как поклясться, чем?
        - Памятью своей матери. Поклянись ее памятью, что ты меня отпустишь.
        - Сволочь, - сказал я ему, - это же ты ее добивал!
        - Нет, не я, - ответил он, - я такими ужасами не занимаюсь. Ты сам видел, что я даже пистолета не достал.
        Теперь настал мой черед решать. И я решил…
        - Ладно. Клянусь памятью матери, что отпущу тебя, как только привезу сюда деньги. Теперь доволен? Говори, куда ты их спрятал?
        Он еще несколько минут молчал, потом наконец признался. Деньги лежали в трех ячейках в камере хранения на Курском вокзале. Один мешок был с долларами, два других - с рублями.
        Я поспешил выйти из комнаты. Рядом с домом стояла машина, и мы вместе с Рамазаном и еще двумя охранниками поехали за деньгами, оставив одного парня дежурить рядом с Димаровым. Вернулись часа через три, привезя все три мешка. Когда мы их вытаскивали, я обратил внимание на смущенное выражение лица нашего молодого охранника, которого мы оставили здесь дежурить.
        А потом мы вошли в комнату, где нас должен был ждать Леонид Димаров. В тот вечер я поверил не только в Бога, но и в существование дьявола. Никогда в жизни не забуду этого зрелища. Конечно, я должен был понимать, что наш разговор с Димаровым слушают другие люди. Они просто не могли доверить мне такую большую сумму. И как только мы вытащили деньги из ячеек, здесь сразу появились двое штатных «палачей». Я не буду рассказывать, что они сделали с Димаровым, но это была показательная казнь отступника, осмелившегося посягнуть на общак. Иногда по ночам он мне снится. Рамазан сразу убежал во двор, его рвало минут двадцать. А я стоял и смотрел на изуродованное тело Димарова, отчетливо понимая, что был невольным виновником этого чудовищного спектакля. И этот смертный грех тоже лег на меня, ведь это я сдал его преступным авторитетам. Но, с другой стороны, за ним числилось столько загубленных душ. Может, так было более правильно, ведь он сам выбрал свою судьбу, сначала украв деньги своих товарищей, потом подставив Тухвата, а затем вырезав мою семью.
        И все равно мне было противно и мерзко это зрелище. Я вышел на воздух. Меня тоже мутило, но я держался из последних сил. Присев на какой-то сруб, чувствовал, как у меня кружится голова. Недалеко от меня выворачивало Рамазана. Когда он наконец немного пришел в себя, медленно подошел ко мне и тихо спросил:
        - Теперь ты доволен? Получил все, что хотел? Отомстил?
        - Нет, - ответил я, - мне не хотелось так мстить. Просто теперь я точно знаю, что Бога нет.
        - Умник нашелся, - пробормотал Рамазан. - Если Бога нет, то кто есть вместо него?
        - Сатана, - убежденно произнес я, - он остался на нашей земле вместо Бога.
        Рамазан задумчиво посмотрел на меня и не стал спорить.
        Глава 15
        Они должны были встретиться в фитнес-центре, находившемся на Покровке. Роберт передал адрес в своем SMS и указал время. Она сразу стерла сообщение. Но Туманов не знал, что Роман Эдуардович сдержал слово, и теперь за его супругой дополнительно следовала вторая машина с вооруженными охранниками. Правда, наблюдателей уже не было. То ли их вспугнула вторая машина, то ли они поняли, что себя обнаружили. А может, просчитали возможные варианты и решили, что эта женщина им явно не по зубам, а связываться с таким влиятельным и богатым человеком, как Хаусман, им просто не захотелось. Но два дня Ирина ездила по городу в сопровождении второй машины охранников, и все было спокойно.
        Ирина заранее предупредила мужа, что ей рекомендовали новый фитнес-центр, куда она хочет отправиться, и сообщила, что это чисто женский клуб, куда вообще не пускают посторонних мужчин. Он удовлетворенно кивнул головой, уже больше ни о чем не спрашивая. Но в среду вторая машина охраны все равно поехала за ними на Покровку. В клубе Ирину встретила приветливая миловидная женщина лет сорока. Здесь было действительно неплохо. Ароматические сауны, душевые с массажными кабинетами, зал для индивидуальных занятий с тренажерами, где в качестве инструкторов работали только бывшие спортсменки.
        Ирине понравилось это место. Как она узнала потом, за членство в клубе нужно было платить оглушительно неприличную сумму. Но ей сообщили, что сумма уже уплачена и она может спокойно пользоваться этим центром в течение года, так как ее членская карточка была взята на год. Ирина понимала, кто именно мог это сделать. После расслабляющего массажа она прошла в кабинет релаксации и легла на кушетку под очень тихую приятную музыку. Закрыла глаза и неожиданно почувствовала, как с нее сползает покрывало, которым она была укрыта, и по ее обнаженному телу кто-то легко проводит пальцем. Она открыла глаза. Это был Роберт. Он стоял в белом халате и проводил пальцем по ее позвоночнику.
        - Я уже догадалась, что тебя заводят женские клубы и женские магазины, - улыбнулась Ирина.
        - Меня заводит твое тело, - ответил Роберт, и его палец заскользил вниз.
        У него были такие ласковые и добрые руки. И еще он знал, как именно завести женщину. Она медленно развернулась к нему лицом, и он, наклонившись, осторожно поцеловал ее.
        - Как ты сюда попал? - спросила она. - Ведь мужчин сюда не пускают, только внешняя охрана.
        - Правильно. Эти условия разрабатывал я сам, - ответил Роберт.
        Она удивленно взглянула на него. Какое отношение он имеет к индустрии фитнес-центров?
        - Это мой клуб, и я его единственный владелец, - пояснил Роберт.
        Можно было догадаться. Хотя, с другой стороны, это опасно… Если муж узнает, что она ходит в клуб, принадлежащий Туманову…
        - Можешь не беспокоиться, - сказал Роберт, словно услышав ее мысли, - клуб оформлен на постороннего человека, и никто не знает, что я его фактический владелец. Поэтому можешь спокойно приезжать сюда в любое время. Ты - член клуба, твоя карточка оплачена на год вперед, и все услуги уже включены в стоимость твоего пребывания здесь.
        - Я должна принять и этот подарок?
        - Это подарок мне, - сказал он, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее груди, - это я должен благодарить тебя, что ты приняла мое приглашение.
        Пальцы неожиданно сжали ее соски, и Ирина легко вскрикнула, почувствовав нарастающее возбуждение.
        - За мной следили, - прошептала она.
        Пальцы замерли.
        - Откуда ты знаешь? - Иногда его серые глаза темнели так, что становились почти черными.
        - Мне об этом сказал Хаусман.
        - Твой муж сказал тебе, что за тобой кто-то следит? - недоверчиво переспросил Роберт.
        - Да, - ответила она, закрывая глаза.
        - Он не сказал, кто эти люди? - уточнил Туманов.
        - Нет. - Она открыла глаза, увидела, как испытывающе смотрит на нее Роберт, ожидая объяснений, и повторила: - Нет, это были какие-то неизвестные люди. Хаусман сказал, что машина, на которой они за мной следили, была зарегистрирована где-то на Северном Кавказе…
        - Где именно? - В голосе Роберта зазвучал металл, и она удивленно, даже обиженно взглянула на него.
        - В Кабардино-Балкарии. Хочешь, чтобы я позвонила ему и уточнила номер и марку машины? Или тебе достаточно этих сведений?
        Он почувствовал ее раздражение, и пальцы снова легли на ее грудь. Ирина закрыла глаза. Он должен понимать, что ей не хочется говорить в таком положении.
        - И Хаусман решил прикрепить к тебе еще одну машину охраны.
        - Да, - выдавила она, испытывая приятное томление, - он считает, что так будет безопаснее.
        Какие у него пальцы! Какие у него приятные руки! Она готова была лежать так целую вечность. Это лучше любого массажа. Ирина изогнулась, словно приглашая его спустить руки вниз, и он понял ее приглашение. Пальцы заскользили к низу живота, и через минуту она уже громко стонала, не стесняясь своих криков. Еще через несколько минут его халат соскользнул на пол…
        Кушетка была не очень просторная, но им хватило места.
        Потом она, тяжело дыша, легла ему на грудь и шепнула:
        - Это было здорово.
        - Я беспокоюсь за тебя, - признался Роберт, - ты даже не понимаешь, насколько это опасно. Я бы не так волновался, если бы за тобой следили люди, нанятые твоим мужем. Но если это действительно чужие, то положение очень серьезное. Я не пугаю тебя, но хочу, чтобы ты поняла. У меня очень много врагов, в том числе и личных врагов. У твоего мужа их тоже хватает. Возможно, кто-то захочет использовать тебя именно в качестве приманки ко мне или к твоему мужу. А может, у них какие-то другие планы в отношении тебя. Нужно быть очень осторожной.
        - У меня четверо охранников, - напомнила Ирина, - трое телохранителей и вооруженный водитель. Чтобы меня захватить, им придется задействовать целый отряд людей. Тебе не стоит беспокоиться.
        - Стоит, - возразил Роберт, - повторяю: все это очень серьезно. Ты, конечно, не можешь знать номер той самой машины, которая за тобой следила.
        - Если хочешь, я узнаю у Хаусмана, - предложила она.
        - Ни в коем случае. Как ты ему объяснишь свое любопытство? Зачем тебе нужно знать номер машины, которая за тобой следила? Если он не полный идиот, а люди с таким состоянием априори не могут быть полными идиотами, то сразу догадается, что ты собираешься передать эти сведения кому-то из своих друзей. Тебе нельзя так глупо подставляться. Он сразу поймет, что у тебя есть знакомый друг, для которого ты уточняешь эти сведения.
        - Но ты спросил про машину…
        - Мне показалось, что ты можешь знать номер. Возможно, твой супруг его называл. Если да, то неплохо. Если нет, тоже ничего страшного. Не нужно дергать твоего мужа таким способом.
        - Когда мы увидимся?
        - В субботу. Я снова должен лететь в Таллин.
        - Опять? - подняла она голову. - Я тебе передала, что говорил Хаусман. У тебя ничего не получится в Прибалтике, они там готовят против тебя какую-то акцию. Ты можешь пострадать, а я бы этого очень не хотела.
        - Ничего страшного. Я уже предпринял некоторые меры безопасности. Но мне нужно обязательно туда поехать. Увидимся в субботу в этом клубе.
        - Хорошо. - Ирина поняла, что он, как всегда, торопится, и осторожно поднялась с кушетки. - Мы уже стали профессиональными любовниками, - усмехнулась она, когда он тоже начал подниматься, - обговариваем встречи, камуфлируемся, притворяемся, разрабатываем планы общения. Немного смешно.
        - Тебе неприятно?
        - Ты прекрасно знаешь, что мне очень приятно встречаться с тобой. Но я не была готова изменять своему мужу. Не потому, что я такая морально устойчивая. Какая, к черту, мораль, если он у меня не первый мужчина, и ты прекрасно об этом знаешь. Просто я не была готова так резко и неожиданно изменить свою жизнь. Мне казалось, что я буду скучно существовать еще тридцать или сорок лет. Комфортно, сыто, тепло и скучно. Но ты все изменил.
        Он не ответил, поднимая халат и надевая его на себя.
        - Будь осторожен, - снова попросила Ирина, - мне трудно будет обойтись без этих встреч. Уже будет трудно. Пожалуйста, помни об этом.
        Он согласно кивнул, целуя ее на прощание, и почти сразу вышел. Через двадцать минут она тоже вышла к своему автомобилю.
        Дома она не приняла душ, так как вымылась в фитнес-центре, и теперь чувствовала себя немного опустошенной. Когда зазвонил телефон, даже не хотела брать трубку, но он настойчиво звонил несколько раз, и она, увидев высветившийся номер Нины Константиновны, решила ответить.
        - Добрый день, Нина Константиновна.
        - Здравствуй, моя милая Ириночка, - пропела Бичурина, - решила позвонить, чтобы узнать, как у тебя дела.
        - Все нормально, спасибо.
        - Говорят, ты недавно была в Швейцарии.
        - Да, навещала сына.
        - Как там поживает твой Толик? Наверное, вырос так, что его теперь не узнать.
        - Вырос, - подтвердила Ирина, - стал взрослым и самостоятельным мужичком.
        - Как это хорошо, - притворно восхитилась Бичурина. - Наши дети растут, а мы стареем. Так уж назначено природой.

«Это ты постарела, старая сплетница, - подумала Ирина, - у нас с тобой пятнадцать или двадцать лет разницы в возрасте. А мне еще далеко до твоих подтяжек лица и уколов ботокса».
        - Дети растут, - неопределенно подтвердила она.
        - И где ты там останавливалась? - спросила Нина Константиновна. И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, сама ответила: - В отеле «Президент Вильсон»?
        - Да, - насторожилась Ирина, - мне рекомендовали именно этот отель.
        - Превосходный отель, - подтвердила Бичурина, - мне он тоже нравится. А вот мой муж обычно останавливается в каком-то «Мандарине». Там есть такой отель.
        - Знаю, - улыбнулась Ирина, - он находится на берегу озера. «Мандарин Ориенталь отель ди Рона». Мы два раза там останавливались с Хаусманом.
        Она не будет уточнять этой сплетнице, что намеренно поселилась в другом отеле, чтобы ее не узнали служащие отеля «Мандарин», где они с мужем действительно четыре раза снимали номер. Но Бичурина не унималась:
        - Представляешь, как раз в те дни, когда ты была в Швейцарии, там, оказывается, был и мой Викентий. Он приехал туда на один день для какой-то важной встречи.
        Ирина снова насторожилась. Получается, Нина Константиновна позвонила не просто так.
        - Он остановился в «Мандарине», но его встреча была назначена в отеле «Президент Вильсон», где жила ты, - продолжала Бичурина. - И знаешь, кого он там встретил?
        - Нет, - глухим голосом ответила Ирина, уже догадываясь, чье имя назовет эта гадина.
        - Оказывается, в эти дни там находился и Роберт Туманов. Можешь себе представить?
        - Какой Туманов? - безжизненным голосом спросила Ирина.
        - Ну, как ты не помнишь? Он еще смотрел на тебя таким долгим, неприлично испытывающим взглядом, и ты спрашивала у меня про него.
        - Я не помню.
        - Но забыть такого мужчину просто невозможно. Он так элегантно смотрелся. Может, ты его вспомнишь? У него серые глаза и такое интересное лицо.
        - Нет, не помню.
        - Как странно… Его знает сейчас вся Москва. Я тебе про него говорила. Некоторые считают его удачливым бизнесменом, но многие говорят, что на самом деле он известный бандит и глава преступной группы.
        - Дорогая Нина Константиновна, ни у меня, ни у моего мужа нет знакомых среди бандитов. Неужели вы это не понимаете? Откуда мы можем знать какого-то уголовника?
        - Он не простой бандит, а какой-то международный мафиозо, - возбужденно объяснила Бичурина. - И еще он в это время находился в твоем отеле. Я подумала, что ты могла его там встретить.
        - Не могла. Я обычно не ходила на завтраки, пила кофе в своем номере, а потом уезжала на весь день к сыну. Вы ведь знаете, зачем я туда поехала. Вовсе не для того, чтобы любоваться красотой Женевского озера. Я проводила время со своим сыном.
        - Да, конечно. Я все понимаю. Но просто хочу сказать, что он тоже был в твоем отеле, и как раз в эти дни. Мне казалось, что ты должна была его запомнить.
        - У меня там был один любимый мужчина, и этого вполне достаточно. Скажу вам честно, что я люблю его не меньше своего мужа, - сердито проговорила Ирина.
        - Это ты о ком? - насторожилась Нина Константиновна.
        - О своем сыне, - ответила Ирина.
        - Конечно, я тебя понимаю, - расхохоталась Бичурина. - Твой мальчик для тебя дороже всех мужчин на свете. Это так естественно. Ты очень хорошая мать.
        - Именно поэтому я не замечала, кто именно живет со мной в отеле. И этот отель был очень большой, поэтому знать каждого постояльца в лицо я просто не могла. Извините меня, Нина Константиновна, я должна сейчас уезжать…
        - Разумеется, моя милая, - сразу согласилась Бичурина, - до свидания. Передай привет Роману Эдуардовичу.
        - Обязательно. А вы - своему мужу, - пожелала Ирина и отключилась.
        Я должна была учитывать эту опасность, недовольно подумала она. Хорошо, что мы действительно не спускались вниз завтракать, иначе нас мог увидеть в ресторане кто-то из наших знакомых. Все завтраки мы заказывали ко мне в номер. Правда, завтраки были на двоих, но я всегда могу оправдаться, что я заказывала фрукты для мальчика. А ужинать мы уезжали в рестораны, находившиеся за пределами Женевы. Но все равно опасно. Возможно, Нина Константиновна что-то недоговаривает. Может, ее муж видел нас на балконе, куда мы несколько раз выходили в халатах. Какая непростительная глупость! Не нужно было любоваться этими закатами. И вообще нужно было заказывать обычный трехзвездочный отель для наших встреч, в таком месте точно не было бы наших знакомых. А во всех известных швейцарских отелях всегда полно гостей из Москвы, которые выбирают самые дорогие гостиницы и самые лучшие номера. Что мы с ним и сделали…
        Но самые неприятные события произошли через два дня, когда к ним в гости приехали Кира с мужем. Они как раз пили чай, слушая вечерние новости, когда сообщили о произошедшей в Таллинском порту перестрелке. По сообщениям информационного агентства, были убиты двое полицейских - один эстонский офицер и один сотрудник Интерпола. Погибли также трое контрабандистов, которые имели российские паспорта. Когда передали это сообщение, чашка выпала из рук Ирины на пол, лицо женщины побледнело. Все невольно посмотрели на нее.
        - Какая ты стала впечатлительная, - недовольно произнесла Кира. - Убили каких-то наших бандитов, ну и поделом им. Мало того что они гадят здесь, так еще и позорят нас за границей.
        - Как нужно было довести эстонцев, чтобы они устроили им засаду, - подхватил ее муж.
        Ирина позвала кухарку, которая начала собирать остатки разбитой чашки.
        - Что с тобой? - спросил Роман Эдуардович, глядя на жену. - Тебя так напугали эти погибшие контрабандисты?
        - Я вообще не люблю, когда показывают или говорят об убитых, - пояснила Ирина.
        - Наши решили, что можно использовать Таллин в качестве перевалочной базы, - сказал Берая. - В свое время так уже было. В конце двадцатых Ревель был настоящей перевалочной базой для советских контрабандистов и официальных лиц, переправлявших оттуда золото и драгоценности для продажи в зарубежных странах. Помните, Юлиан Семенов написал «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Там он как раз описывал, как маленькую Эстонию использовали в качестве перевалочной базы контрабандистов.
        - Недавно было такое кино, - вспомнила Кира. Она была искусствоведом по образованию и помнила разные картины, которые часто смотрела, даже не вникая в их содержание. - Как раз по роману Юлиана Семенова, называлось «Исаев». Там еще такой симпатичный актер играл главного героя.
        - А мне фильм не понравился, - возразил Роман Эдуардович, - первый был гораздо лучше. Тогда там играли Ивашов, Кайдановский, Джигарханян… Мне особенно нравился Кайдановский. Он играл не роль, а биографию. Биографию униженного, оскорбленного, обворованного графа Воронцова. Хотя в этом фильме мне понравились главный герой и персонаж Маковецкого, но он просто очень хороший актер…
        Ирина почти не слышала их разговор. Она помнила только цифру «три» и понимала, что в Таллинском порту были убиты три российских гражданина. Ей казалось, что она может потерять сознание. Кухарка убрала остатки чашки и удалилась на кухню.
        - Сейчас некоторые наши доморощенные криминальные авторитеты решили вспомнить двадцатые годы, - недовольно продолжал Хаусман, - и думают, что можно наладить новые каналы поставки наркотиков и разной контрабанды через Таллин. Особенно в этом плане пытается отличиться Роберт Туманов и его группа.
        Она не вздрогнула, услышав эту фамилию, и одним усилием воли заставила себя налить чай в новую чашку. И рука у нее почти не дрожала.
        - Почему только Туманов? - спросил Берая. - Бразилец тоже давно оседлал ближайшее зарубежье.
        - Я читал о Туманове в «Московском комсомольце», - пояснил Роман Эдуардович, - там была большая статья депутата Государственной думы Хинштейна о деятельности Роберта Туманова. Я считал, что после этой статьи его немедленно арестуют, но, очевидно, у него есть влиятельные покровители, и он до сих пор на свободе.
        - Можно подумать, что у Бразильца таких покровителей нет, - усмехнулся Берая. - У них всегда есть свои люди и среди политиков, и среди генералов. Иначе нельзя, их тогда просто съедят конкуренты.
        - В любом случае песенка Туманова уже спета, - продолжал Хаусман. - Если за него взялся сам Хинштейн, у него нет ни одного шанса. Все в Москве знают, что этот депутат никогда просто так никого огульно не обвиняет. У него тесные связи с правоохранительными органами и достаточно точная информация. Поэтому я думаю, что достаточно скоро этого бандита просто арестуют.
        - Почему ты так уверен, что он бандит? - не выдержала Ирина. - Ты ведь сам всегда говорил, что нельзя доверять всем этим газетным статьям, которые пишутся по заказу конкурентов.
        - Хинштейн не будет писать по заказу конкурентов, - вмешался Берая. - Вся Москва знает, что он пишет в связке с Федеральной службой безопасности и подобными структурами.
        - Не нужно так близко принимать к сердцу арест этого типа, - усмехнулся Роман Эдуардович, обращаясь к жене, - я думаю, что арест будет для него не самым худшим исходом. Ты видела, как они с Бразильцем чуть не убили друг друга. Если бы не твоя упавшая тарелка, они бы начали стрелять. Если Туманова даже не арестуют, его все равно убьют конкуренты. У них обычно один конец, и все об этом знают.
        Ирина прикусила губу, уже не пытаясь спорить или о чем-то спрашивать. С трудом дождавшись отъезда гостей, она забрала свой телефон и отправилась в ванную комнату, чтобы переслать сообщение. Написала только два слова: «Как ты?» - и послала их на его телефон. Его мобильный был, как всегда, отключен.
        Ночью она лежала в своей спальне, когда услышала, как вошел муж. У каждого из них были свои спальные комнаты. Хаусман считал, что таким образом сохраняется свежесть чувств, и она не возражала. Но в эту ночь она неожиданно почувствовала какое-то внутреннее сопротивление и испугалась своего чувства. Роман Эдуардович вошел в ее спальню, привычно усаживаясь на кровать, протянул к ней руку.
        - Нет, - глухим голосом сказала она, - сегодня нельзя.
        - Что случилось?
        - Сегодня запретный день. - Обычно она так объясняла свое состояние.
        - Разве это нам когда-нибудь мешало?
        - Нет. Но у меня дико болит голова. Я даже приняла аспирин. Извини, пожалуйста.
        - Ничего. Ничего страшного. - Он потрепал ее волосы и, поднявшись, пошел к выходу.
        - Хаусман! - позвала она мужа. Даже в такой момент она называла его по фамилии. Он обернулся. - Извини меня.
        - Ничего страшного. Я же сказал, что все в порядке.
        Он вышел, осторожно закрыв за собой дверь, а она уткнулась в подушку и разрыдалась. Если бы ее спросили, почему она плачет, она бы не смогла ответить. Но плакала. А закончив плакать, посмотрела на свой телефон - никакого ответа. В эту ночь она еще трижды просыпалась и трижды смотрела на свой телефон. Но ответных сообщений так и не было. Рано утром она отправила еще одно послание, написав: «Где ты?» - и уже не смогла уснуть, ворочаясь в своей кровати.
        Глава 16
        После убийства Димарова я уже не мог вернуться обратно в Уфу. Да, собственно, и не хотел. Куда мне возвращаться? В квартиру, где я увидел свою растерзанную мать и своих близких? Снова устроиться охранником в ночном клубе, словно ничего не было? Разве можно дважды входить в одну и ту же реку? Наверное, нельзя. Я не знал, что именно со мной будет, не знал, как мне жить дальше. В двадцать два года все закончилось. Словно оборвалась моя первая жизнь, и мне предстояло все начинать заново.
        Так я сидел довольно долго, пока меня не позвали, посадили в машину и отвезли к Ревазу Московскому. На этот раз тот был один, без своих напарников. Он долго испытывающе смотрел на меня, потом разрешил сесть напротив. Мы были вдвоем. Это только в глупых и дешевых фильмах преступный авторитет принимает незнакомого новичка в окружении своих «горилл». В жизни все абсолютно иначе. Настоящего «вора в законе» защищает его титул. Ни один уголовник не посмеет даже подумать о том, что может ударить или тем более убить такого человека. Это означает мгновенный смертный приговор, от которого нет спасения. Тебя достанут даже в американской тюрьме, если ты захочешь там спрятаться. Такие люди, как Реваз, просто неприкасаемые, и никто не посмеет им перечить.
        - Мне про тебя многое рассказали, - наконец заговорил он. - Ты, оказывается, служил в спецназе, прошел через горячие точки… Скажи честно: в людей стрелял?
        - Приходилось.
        - Так я и думал. Потом тебя привезли в Москву, и вы вместе с Тухватом и еще одним его телохранителем попали в засаду, которую вам устроил Димаров. Все правильно?
        - Да.
        - В засаде были мои люди, - сообщил Реваз, - хорошие ребята, проверенные. От них просто так уйти было нельзя. А ты ушел, да еще и убил одного из них и ранил другого.
        - Это не я убивал, а другой телохранитель Тухвата. Я только уходил…
        - Значит, ты очень везучий. Там было четверо парней с автоматами, и еще человек десять стояли в оцеплении. А ты ушел живым и без единой царапины. И тебя там не смогли найти.
        - Я поехал обратно в аэропорт, потому что никого не знал в Москве.
        - Значит, ты везучий, - задумчиво повторил Реваз.
        Я молчал. Согласиться с ним, и он прикажет порезать меня на куски, опровергая мою везучесть. Не соглашаться, и он снова прикажет меня разрезать, чтобы подтвердить мое несогласие. Я видел, что они сделали с Димаровым, и не хотел его участи. Но я не боялся. В тот момент у меня внутри был только пепел, и ничего больше.
        - И еще ты убил другого моего человека, который пришел с напарником к семье Шершенских, чтобы узнать, где ты находишься, - продолжал Реваз. - Или там тоже стрелял твой товарищ?
        - Нет. Стрелял я. Они вошли к пожилым людям и начали их мучить. Я ударил первого и хотел нейтрализовать второго. Но он вытащил старика и приставил нож к его горлу, приказав мне положить пистолет на пол.
        - А ты отказался? - уточнил Реваз.
        - Да. Я выстрелил ему прямо в лоб и убил его.
        Меня могла спасти только предельная честность, ведь наверняка Реваз все знал. Он удовлетворенно кивнул.
        - Значит, ты еще и благородный человек, не сбежал, а полез выручать стариков, которые к тебе не имели никакого отношения. Почему ты туда полез? Ты уже заранее знал, что там будут мои люди?
        - Знал. Они жили на первом этаже, и я все видел через занавеску.
        - И все равно пошел?
        - Мне было жалко стариков, они ни в чем не виноваты.
        - А потом ты выследил Димарова?
        - Да. Но он сбежал.
        - Как это произошло?
        - Мы стояли на лестнице, и он толкнул на меня бабушку с внуком. Пока я пытался удержать старую женщину, он сбежал.
        - И, приехав со своими людьми в Уфу, перебил твою семью? - жестко произнес Реваз.
        - Да. - Я опустил голову и незаметно вздохнул.
        - Детей задушил, - словно размышляя, продолжал Реваз. - Сволочь, он и есть сволочь. Я тебе скажу, что я вот этой рукой шесть человек лично убил, - он показал мне свою большую ладонь, - и не жалею, что убил. Некоторые были моими врагами, некоторые - жертвами. Но маленьких детей я никогда не трогал, и старух тоже не убивал. И никого не насиловал. Есть преступления, за которые нормальному мужчине всегда бывает стыдно. Сволочь, который может ограбить своих товарищей, готов на любое преступление, чтобы скрыть свой постыдный поступок.
        Он замолчал и молчал довольно долго. Я поднял голову и посмотрел на него. Его глуховатый голос с типично грузинским акцентом вызывал у меня в душе какой-то гулкий звон. Наверное, так боялись Сталина, когда он говорил на хорошем русском языке с грузинским акцентом. В этом было нечто мистическое.
        - И ты не поехал обратно в Москву, - напомнил Реваз, - а пошел искать хромого Габдуллу. Откуда ты знал, что он был нашим «смотрящим» по Башкирии?
        - Я работал в ночном клубе, а там всегда говорили, что любой спор может разрешить только он, поэтому и захотел его увидеть. Я понимал, что Димаров нарочно вырезал мою семью, чтобы я сразу бросился в Москву его искать. Но я знал, что он устроит засаду. Он был на меня обижен и хотел меня убить, чтобы я никому не рассказал о его подлости.
        - Сам догадался насчет денег?
        - Да.
        - И насчет Габдуллы тоже сам?
        - Да.
        - Значит, ты еще и сообразительный, - вздохнул Реваз, - сколько у тебя достоинств… Но нас ты подвел. Хотел обмануть, дал слово Димарову его отпустить… Ты разве не подумал, что мы будем слушать твой разговор с этим иудой?
        - Я в тот момент ничего не думал. Знал, что вам нужно найти деньги. Мне было противно его трогать. Если бы он дрался или оборонялся, тогда другое дело. А так, он висел, как свинья, готовая для раздела, и мне стало противно.
        - И ты обещал его отпустить.
        - Мне нужно было доказать свою версию. Я считал, что важнее всего найти ваши деньги.
        - Правильно считал, иначе мы бы тебя туда подвесили. Только деньги не всегда самое главное. Это сейчас все бегают, суетятся, думают, что можно на деньги все купить - счастье, хорошую жизнь, красивую жену, здоровых детей. Все, без исключения. А я точно знаю, что деньги не самое главное. У твоего Димарова не было шансов остаться в живых, даже если бы он сдал тебе весь золотой запас Америки. Мы должны были его убить, чтобы все понимали - деньги не самое главное, есть вещи поважнее. Нельзя предавать товарищей, нельзя подставлять друзей, нельзя обманывать напарников. Ты меня понимаешь?
        - Да.
        - Но тебе не понравилось, как мы поступили с твоим обидчиком…
        - Да.
        - Я могу узнать, почему? Он организовал убийство твоей матери и семьи твоего брата. Почему тебе не понравился его вид?
        - Не знаю. Мне показалось, что это была нарочитая жестокость.
        - Конечно, - согласился Реваз, - показательная и мучительная. Мы его еще сфотографировали и послали всем нашим «смотрящим». Каждый должен знать, что именно бывает с тем, кто осмелится посягнуть на общие деньги. Нельзя воровать у своих, тогда вообще не остается никаких правил. Сейчас время плохое. Люди перестали соблюдать даже наши законы, воруют у своих товарищей, убивают своих напарников, спят с женами своих друзей. Очень плохое время.
        И это говорил мне бандит с сорокапятилетним стажем, понимаете? Я тогда уже осознал одну истину. Даже у бандитов есть некие моральные кодексы, которые нельзя нарушать. Нельзя насиловать детей и подростков, нельзя мучить женщин, нельзя обманывать товарищей. Скажите, что они бандиты и убийцы, и вы будете правы. Скажите, что у них нет ничего святого, и вы снова будете правы. Скажите, что они грабят, убивают и воруют без всяких правил, и это будет правдой. Скажите, что они распространяют наркотики, торгуют контрабандой, крышуют проституток, угоняют автомобили, взламывают квартиры, убивают инкассаторов и сотрудников полиции, и вы снова будете правы. Но даже у этих людей есть свои правила, без которых они не могут выживать.
        - Что нам с тобой делать? - подвел наконец итог Реваз. - Ты причинил нам столько беспокойства, убил одного нашего товарища, ранил другого, бегал от нас почти полгода. И вообще причинил нам много хлопот.
        Я пожал плечами. Если будут убивать - пусть просто выстрелят в затылок. В конце концов, я не воровал их деньги. В тот момент мне было все равно.
        - Почему молчишь? - спросил Реваз. - Подскажи, что нам с тобой делать?
        - Что хотите, - ответил я, - мне уже все равно. Домой я не вернусь, там у меня никого не осталось.
        - А куда ты хочешь идти?
        - Не знаю. Учиться хотел, но куда мне сейчас учиться? Уже давно все забыл.
        - Учиться - это правильно, - кивнул он, - сейчас время такое, когда нужно учиться. Сейчас к нам всякое барахло везут, компьютеры здесь собирают. А через несколько лет нужны будут ребята, которые смогут на этих компьютерах работать. Наши дураки думают, что кулаки и пистолеты все решают, но это не так. Скоро понадобятся совсем другие люди…
        Я молчал. Эти лекции не для меня.
        - Сделаем так. Я тебя отправлю сейчас в тихое место, чтобы ты там отдохнул и немного пришел в себя. А потом ты приедешь и будешь работать со мной. Мне нужны такие сообразительные и везучие ребята. Договорились?
        Я посмотрел на него. Значит, он не только оставляет меня в живых, но и приглашает работать?
        - Почему молчишь? Дар речи потерял? Согласен или хочешь уехать? Может, хочешь чистеньким остаться, нас презираешь? Тогда уходи, тебя никто не тронет. Только учти, что двоих напарников Димарова мы не нашли. Тех, которые с ним были у вас дома в Уфе. А они могут найти тебя, и тогда на нашу защиту не рассчитывай.
        - Я не боюсь.
        - Очень хорошо. Значит, хочешь уйти?
        - Нет, куда мне уходить? Я остаюсь.
        - Правильно решил. - Реваз уже хотел подняться, когда я, неожиданно даже для самого себя, сказал:
        - Но…
        - Что?
        - Я не смогу так… как ваши… с Димаровым поступили. Так у меня не получится.
        Он усмехнулся. Глаза сузились и стали похожи на две узкие бойницы.
        - У тебя и не может получиться. Чтобы такими квалифицированными палачами стать, нужно много лет учиться и тренироваться. У тебя так не получится. - Реваз поднялся, опираясь на стол, и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
        Вот так я остался у него. Меня отправили на две недели отдыхать в каком-то подмосковном санатории, а потом вызвали для работы охранником. Я должен был дежурить у дома Реваза, когда он встречался с кем-то из гостей. Должен сказать, что его гости меня всегда поражали. Вы думаете, что к нему приезжали какие-то мрачные типы с заросшими щетиной лицами? Ничего подобного. Наоборот. Здесь появлялись известные на всю страну актеры и актрисы, которым требовалось его покровительство. Здесь бывали не менее известные политики, которые так или иначе были связаны с Ревазом Московским. Сюда приезжали руководители различных благотворительных фондов, бывшие известные спортсмены, которые, оказывается, тоже были связаны с ним. И, наконец, некоторые бизнесмены, которые просили урегулировать их отношения с местным криминалитетом и даже с рабочими коллективами. Всем был нужен Реваз Московский, который выслушивал каждого приехавшего гостя и принимал решения по каждому конкретному случаю.
        Если я сейчас начну вспоминать каждого, кто приезжал, мне все равно не поверят. Тогда время было такое, что государственные органы практически ничего не могли решить. Они все были на содержании у бандитов - практически вся милиция, прокуратура, судьи, даже контрразведка. Может, только разведка, которая работала за рубежом, избежала крышевания со стороны бандитских группировок. Остальных просто покупали. Когда твоя зарплата несколько долларов, тебе предлагают деньги, в тысячу раз превышающие твой заработок, когда ты обязан думать о своей семье и своих детях - невольно забываешь о честности, даже если изначально был настроен оставаться порядочным человеком. Самый большой героизм - оставаться нормальным человеком в условиях, когда остаться обычным человеком просто невозможно. И не все могут быть героями, люди часто ломаются под влиянием обстоятельств.
        Но самое главное, что подобную систему взаимоотношений бизнеса, власти, экономики, мира искусства и шоу-бизнеса с криминалитетом выстраивала сама новая власть, сделавшая людей нищими и обреченными на разного рода сделки. Внезапно отменив совесть и сделав идеалом «золотого тельца», новая власть словно намеренно опустила всех на самое дно ямы, заставив людей карабкаться из нее по головам остальных. Кому-то удавалось вылезти, кто-то оставался в этой яме навсегда. Честное слово, спустя много лет я поехал в Екатеринбург и посмотрел на памятник первому российскому президенту. Долго смотрел, вспоминая свою «службу» у Реваза Московского. Как все-таки коротка память у людей. Как иногда бывает обидно за ухмылки истории… Поставить памятник человеку, который умудрился не просто разрушить собственную страну в паре с другим болтуном, а опрокинул всех в глубокую яму, унизил собственных граждан, разорил людей, расстрелял парламент… В тысячелетней истории России не было такого позорного десятилетия, как девяностые годы. И этому человеку ставят памятник? Даже после того, как сам святейший Патриарх назовет эти годы
«лихими»? Даже после того, как большинство людей посчитают эти годы настоящим позором и трагедией России?
        Вот так мы и жили почти три года. У меня была очень приличная зарплата, я сумел поступить на заочный в институт, купил себе однокомнатную квартиру. У меня даже появилась подружка, с которой мы встречались. Но все закончилось летом девяносто пятого года.
        В этот день мы поехали на встречу в ресторан, находившийся за городом. Сейчас его там уже нет, он сгорел через шесть лет после этих событий. Нас было пять человек вместе с Ревазом, и мы приехали на переговоры с человеком, который потом стал известным бизнесменом и политиком. Может быть, самым скандально известным бизнесменом и самым скандальным политиком.
        Он приехал со своим водителем, а мы были на двух машинах, вооруженные автоматами и пистолетами. Этот полуполитик-полубизнесмен вошел в ресторан, и они около часа беседовали с Ревазом. Когда гость уехал, Реваз вышел из ресторана. Нужно было видеть его багровое лицо, настолько, очевидно, потрясли его предложения этого человека. Потом я узнал, что там были какие-то важные переговоры по Чечне. Не знаю, что именно предлагали Ревазу, но знаю, что этот грузин по национальности и самый известный «вор в законе» оказался более порядочным человеком, чем приехавший полубизнесмен-полуполитик. И он отказался от сотрудничества с этим типом. Ему предложили бизнес на трупах военнослужащих и на выкупе заложников, когда деньги получали посредники в Москве. Он гневно отказался, сказав знаменитую на всю страну фразу, что он «бандит, а не предатель». Можете мне не поверить, но даже во время Великой Отечественной войны уголовная шпана - бандиты, воры, грабители - шли добровольцами в армию или честно сражались в штрафбатах. Конечно, не все, среди них встречались и подонки-предатели, но в большинстве своем эти люди,
имевшие проблемы с советской властью и законом, понимали, что идут защищать свою родину от внешнего врага. Да что там говорить, если даже сам руководитель Белого движения, генерал Антон Деникин, считал, что невозможно выступать против собственной родины, и осуждал тех, кто посмел идти вместе с фашистами на Россию.
        Реваз отказался, и все остальное можно было предсказать. Он был достаточно умным человеком, ничего не боялся, но понимал, что ему нужно срочно уезжать - отказ от сотрудничества будет неоднозначно воспринят его собеседником. Мы уехали через два дня. Нам сделали французские визы, и мы втроем улетели на юг Франции, где для Реваза было куплено небольшое поместье.
        Его застрелили через два дня, когда он отдыхал у бассейна. Мне кажется, что
«законник» понимал обреченность своего положения, но уже ничего нельзя было сделать. С другой стороны, все понимали, что стрелять в такого авторитетного человека мог только убийца, защищенный гораздо сильнее, чем любой из обычных киллеров. Стрелять мог только профессиональный офицер, получивший конкретное задание, иностранный паспорт, надежных связных, прикрытие и оружие в чужой стране. Плюс еще он должен был знать адрес нашей виллы. Слишком много факторов, которые выдавали профессионального ликвидатора, присланного из Москвы. Реваз умер прямо у меня на руках. И нас вместе с моим напарником арестовала французская полиция, почти сразу оказавшаяся на нашей вилле, словно их вызвали заранее. Впервые в жизни я попал в тюрьму. Во французскую тюрьму. Вот так закончился второй период моей жизни.
        Глава 17
        Утром Ирина все время смотрела на свой телефон, ожидая звонка или сообщения. И с каждым часом нервничала все больше и больше. Роман Эдуардович уехал на работу, а она не находила себе места. Еще раз десять она звонила Роберту, и каждый раз слышала в ответ, что абонент недоступен. В дневной информационной программе снова рассказали о происшедшей перестрелке в Таллинском морском порту, где погибли двое сотрудников полиции и трое контрабандистов с российскими паспортами. Она бросилась к компьютеру, пытаясь узнать последние новости по Интернету, но там не было указано фамилий погибших.
        Она чувствовала, что начинает сходить с ума от волнения. Больше всего ей хотелось позвонить мужу и попросить его узнать, кто именно погиб, но она понимала, что никогда в жизни не сможет объяснить своего интереса к этому происшествию в столице Эстонии.
        Тогда ей пришло в голову набрать имя Роберта Туманова и посмотреть, что именно про него написано в Интернете. С нарастающим ужасом она узнала, как много писали о ее друге российские газеты и журналы. Особенно отличались депутат Государственный думы Хинштейн и журналист из «Московского комсомольца» Олег Фочкин. Их статьи были самыми бескомпромиссными и вызывающе оскорбительными. Туманова называли «королем преступного мира», самым опасным бандитом в стране, теневым руководителем высшего совета криминальных авторитетов и руководителем самой крупной преступной группировки в стране. Она читала и не могла поверить, что этот милый, интеллигентный, хорошо одетый и так чудно пахнущий мужчина, владеющий французским и английским, с такими сильными и добрыми руками, был жестоким и кровавым бандитом, которого следовало пять раз расстрелять или дать ему в общей сложности две тысячи лет тюремного наказания.
        Она захлопнула свой ноутбук в состоянии прострации. Неужели все это было написано про человека, с которым она так часто встречалась, с которым жила пять дней в Женеве, из-за которого сейчас сходила с ума? Неужели этот известный бандит и так красиво ухаживающий за ней, нежный и добрый Роберт Туманов - одно и то же лицо?
        Ирина поднялась, чувствуя себя совсем плохо. Пройдя в спальню, она снова легла на кровать и посмотрела на свой телефон. Он по-прежнему молчал, и это было ужаснее всего. Полная неопределенность ее угнетала.
        Так продолжалось до вечера. Примерно в половине седьмого вечера пришло наконец сообщение: «Все нормально», - и она почувствовала себя гораздо лучше. Побежала на кухню, весело поговорила с кухаркой, позвонила сыну в Женеву, а потом, немного подумав, набрала номер телефона мужа:
        - Здравствуй, Хаусман. Как у тебя дела на работе?
        - С каких пор ты стала интересоваться моими делами? - удивился муж. - Но все равно спасибо, неплохо. А как ты себя чувствуешь? Судя по голосу, уже гораздо лучше.
        Ей было немного стыдно, что она его обманывает. Бедный Хаусман не заслуживал такой участи. Но не ее вина, что она влюбилась.
        - Мне уже гораздо лучше, - сказала она мужу, - спасибо. Я приняла таблетку аспирина, и у меня все прошло.
        Ирина решила, что сегодня не хочет оставаться дома, а хочет поехать к мужу и забрать его с собой в ресторан. Пусть это будет ее сюрпризом. Она быстро оделась, причесалась, сделала легкий макияж и вызвала свою машину.
        - Извините, Ирина Анатольевна, - сказал водитель, - но сейчас рядом нет второй машины, а Роман Эдуардович запретил нам выезжать без сопровождения.
        - Это мое дело, - прервала его Ирина, - достаточно вас двоих. Или вы боитесь?
        - Мы ничего не боимся, - обиженно ответил водитель, - но у нас есть приказ.
        - Забудьте про приказ. Мы едем в офис к Роману Эдуардовичу. Подгоните машину и перестаньте со мной спорить, - нервно произнесла Ирина.
        Через десять минут они уже неслись по направлению к городу. Им отчасти повезло - пробки были не такие большие, и уже через полчаса они подъехали к зданию офиса компании Романа Эдуардовича. Этот девятиэтажный дом был построен в центре города по эскизам английского архитектора, и, чтобы получить эту землю, Хаусман трижды выходил на бывшего мэра столицы и его супругу. Ирина прошла мимо дежурного, который не узнал супругу руководителя компании и попытался ее остановить. Появившийся за ее спиной телохранитель сказал, что это жена Романа Эдуардовича, и дежурный испуганно замер, даже не решаясь вызвать для нее лифт. Она поднялась на девятый этаж, где находился кабинет Хаусмана, прошла по коридору и вошла в приемную. Здесь никого не было, и это ее удивило. Обычно в приемной сидели секретарь и помощник Романа Эдуардовича. Помощнику было около тридцати, это был ловкий молодой человек, который работал с Хаусманом уже два года и знал все его привычки. А секретарем работала Лариса, высокая, склонная к полноте девица, с большими формами и приветливым лицом. Не застав никого в приемной, Ирина удивленно
оглянулась и направилась к кабинету. Дверь была открыта. Она вошла и замерла на месте.
        Муж сидел на стуле, наблюдая, как занимаются сексом Лариса и его помощник, и весело барабанил пальцами по столу. Помощник старался изо всех сил, но было заметно, что для такой женщины он явно не годится. Тем не менее она достаточно искусно стонала, изображая страсть. Когда Ирина вошла, все трое обернулись, глядя на нее. Если бы она застала Романа Эдуардовича с этой Ларисой, то наверняка ее реакция была бы другой. Но такое… Она даже не знала, как ей реагировать.
        - Ирина, - поднялся наконец со своего кресла Роман Эдуардович, - когда ты пришла? Почему не предупредила?
        Помощник незаметно вздохнул, такие испытания были явно не для него. Зато Ларису эта ситуация, кажется, забавляла.
        - Вы простудитесь, - сказала ей Ирина, брезгливо поморщившись, и вышла из кабинета. Хаусман бросился за ней, догнал уже в коридоре и попытался объяснить:
        - Они молодые ребята, просто хотели развлечься, и я разрешил им использовать свой кабинет.
        - Ну да. Они попросили, а ты разрешил. Это так противно… Получается, что тебе нравится подглядывать?
        - Не забывай, что мне уже пятьдесят, - мрачно проговорил Хаусман, - и ты тоже не всегда ведешь себя идеально.
        - Что ты хочешь этим сказать? - резко повернулась к нему Ирина.
        - Мне кажется, это ты должна объяснить, почему уже несколько раз мне отказывала. Твои «запретные дни» случаются по нескольку раз в месяц.
        Она поняла, что Хаусман прав. После каждой встречи с Робертом, которая так выматывала ее физически, она была просто не способна собраться и провести ночь со своим мужем.
        - Бедный Хаусман, до чего ты докатился. Подглядываешь за этой парочкой. Кстати, они явно симулировали, и он, и она. То есть обманывали тебя.
        - Откуда ты знаешь?
        - Это сразу заметно. Раз они могут обманывать тебя даже в сексе, то наверняка обманывают и в других вопросах. Я бы на твоем месте уволила обоих.
        Он нахмурился, мрачно посмотрел в сторону своего кабинета, спросил:
        - Зачем ты приехала?
        - Хотела пригласить тебя на ужин, но ты так занят, и у тебя такое важное дело… Можешь продолжать созерцать их и дальше. Меня это мало волнует. Можно было пойти в хороший эротический клуб и там посмотреть подобное шоу. С нормальными профессионалами, которые знают, как нужно изображать страсть. А это просто глупые любители.
        - Перестань, - поморщился Хаусман, - я не думал, что ты войдешь ко мне в кабинет. Поезжай домой, я скоро приеду.
        - Ну да, конечно, твое «совещание» уже скоро закончится. До свидания.
        Ирина вошла в кабину лифта и, когда створки закрылись, улыбнулась, вспомнив напряженное лицо помощника, старавшегося изо всех сил, и равнодушно-тупое выражение лица Ларисы, которая, кажется, жевала жвачку.

«Какая глупость - заниматься сексом, если не хочешь и не испытываешь никаких чувств. Только по приказу своего шефа, для того чтобы доставить ему удовольствие… Спасибо и ему, что он все-таки мне не изменяет», - подумала она. Хотя этот просмотр был ей все равно неприятен, словно он все-таки каким-то образом изменил ей. Даже немного обидно. Но эта сцена странным образом ее немного успокоила. Как будто поймав мужа на чем-то недостойном, она получила право на некоторую индульгенцию в отношении собственного поведения.
        Хаусман вернулся домой буквально через тридцать минут и долго ужинал, не пытаясь заговорить с ней. А ночью он все-таки пришел к ней в спальню. Очевидно, такие сцены ему действительно были нужны для сохранения тонуса. И она это поняла. Именно поэтому пустила его к себе и сделала все, как он захотел, не напоминая о сегодняшнем конфузе. Он оценил ее благородство и, уходя, поцеловал в лоб. На следующее утро, когда Ирина проснулась, он уже уехал на работу. Но почти сразу ей привезли небольшой подарок от мужа. Она открыла коробку и увидела серьги очень хорошей работы с двумя большими сапфирами, обрамленными бриллиантами. Они ей очень понравились, и она сразу побежала к зеркалу, чтобы примерить презент.
        Самое важное случилось днем, когда она узнала, что Хаусман уволил обоих - и свою секретаршу, и своего помощника. Хотя потом выяснилось, что он всего лишь убрал их из своей приемной, переведя в другие отделы, но это было уже не столь важно. Важна была ее победа, когда она смогла настоять на своем.
        Через два дня вернулся Роберт, и они снова встретились в том самом фитнес-центре, где были в первый раз. Она рассказала ему, как волновалась, узнав о погибших в Таллинском порту.
        - Эти бандиты не имеют ко мне никакого отношения, - пояснил Туманов. - Люди Бразильца. Но из-за моей активности в Прибалтике многие считают, что там убили именно моих боевиков. А мои люди принципиально никогда не стреляют в офицеров полиции. Это почерк Бразильца и его банды.
        - Я читала о тебе в Интернете, - призналась Ирина, - про тебя там написано столько гадостей…
        - Так всегда происходит, - усмехнулся Роберт. - Обычно в Интернет сливают любые гадости и любые дурные новости. А тут еще депутат Хинштейн объявил на меня охоту и каждый раз находит какие-нибудь новые факты против меня. Кончится тем, что я подам на него в суд.
        - И правильно сделаешь, - кивнула Ирина, - иначе просто нельзя. Почитай, как только они тебя не полощут. Просто страшно становится.
        - А ты почитай, что пишут про Бразильца, - посоветовал Роберт. - В сто раз хуже, он чуть ли не каннибал, маньяк-извращенец и садист. После такой статьи люди вообще будут бояться к нему подходить. Это обычная система черного пиара, направленная на то, чтобы оскорбить своего конкурента, составить о нем негативное мнение, подпортить его имидж.
        - Это значит, что ты не такой страшный бандит, как о тебе пишут? - спросила она.
        - Я вообще не бандит. Я белый и пушистый, - пошутил Роберт. - А ты не читай газеты и не слушай разные сплетни. И не нужно за меня так беспокоиться. Я потом посмотрел, сколько звонков ты сделала и сколько сообщений послала. Меня не так-то легко застрелить, я не куропатка. Можешь беспокоиться не так очевидно.
        Ирина согласно кивнула.
        Когда она уехала, Роберт вышел из комнаты, прошел в душевую, принял душ, переоделся и, войдя в свой кабинет, достал мобильный телефон и набрал номер:
        - Что у вас? Вы узнали, кто именно следил за Ириной Хаусман, вернее, за ее машиной? Камеры должны были зафиксировать, кто именно ехал за ними.
        - Узнали, конечно, - ответили ему, - это люди Бразильца. Им приказано внимательно наблюдать за супругой Романа Хаусмана.
        - Вы узнали, почему?
        - Нет, не узнали, но пытаемся выяснить. Алло, вы меня слышите?
        Туманов положил трубку и задумался. Если это обычное наблюдение, то ничего страшного. Но почему Бразилец должен наблюдать за женой такого известного человека, как Роман Эдуардович Хаусман? Если он что-то узнал об отношениях самого Туманова с супругой Хаусмана, будет непросто их опровергнуть, и тогда понятно, почему следят за Ириной. Во-первых, Бразилец обязательно доведет до сведения Хаусмана всю информацию о поведении его супруги, и у Роберта появится еще один могущественный враг. Во-вторых, это означает, что Бразилец может попытаться достать своего главного конкурента через Ирину, что никак не устраивает самого Туманова. Во всяком случае, стало ясно, что ему известны какие-то детали поведения супруги Хаусмана, и именно поэтому он организовал за ней наблюдение.
        Туманов сидел в кресле и мрачно размышлял. По самым здравым рассуждениям, нужно было в первую очередь прервать их отношения, больше не встречаться, чтобы не давать повода для любой оплошности с их стороны. Но это было выше его сил, поэтому он так и не пришел к какому-то конкретному и определенному решению, пока не раздался еще один телефонный звонок. Известный ему голос пригласил его на встречу…
        Глава 18
        Убийство Реваза наделало много шума во Франции. Все местные газеты писали об убийстве крупного преступного авторитета, оказавшегося на своей вилле в их стране. Почти везде публиковались наши портреты, и на какое-то время я даже стал своеобразной звездой. Но эта шумиха оказала нам недобрую услугу. На вилле нашли оружие с моими отпечатками пальцев. Все понимали, что я не мог провезти оружие через границу, и все понимали, что такой человек, как Реваз, не мог жить на своей вилле без должной охраны. Конечно, оружие нам вручили уже после нашего появления на вилле, но формально на нем были мои отпечатки пальцев, и получалось, что именно я ввез нелегально это оружие через границу Франции.
        Состоялся суд, и мне дали пять лет тюрьмы. Ни за что. Я ни в чем не был виноват, оружие прислали для охраны Реваза. Мне сочувствовал мой адвокат, меня жалел прокурор, мне симпатизировал судья. Но в итоге я получил пять лет тюрьмы. Можете себе представить мое состояние? Мало того что убили моего единственного благодетеля, так еще и посадили… Было ужасно обидно, но что я мог сделать? Меня отправили в Лион, где я должен был провести свои следующие пять лет, а мне было только двадцать четыре года. Наверное, другой опустил бы руки или сделал бы петлю и просто повесился. Но я был упертый и решил, что обязан выжить. Реваз научил меня главному - никогда не сдаваться, упрямо идти своей дорогой, ничего не просить и не жаловаться, так как все равно никто не пожалеет и не поможет.
        Не скажу, что во французской тюрьме было легко. Но ужасы, которые иногда показывают в разных фильмах, как трудно приходится чужакам в зарубежных тюрьмах, тоже не имеют ничего общего с реальностью. Конечно, тюрьма не санаторий, но, как правило, это нормальное заведение со своим внутренним распорядком и правилами. Главное здесь - не нарушать правил, ни тюремных, ни тех, которые приняты заключенными. До суда меня держали одного в течение шести месяцев, и ко мне приклеилось прозвище Отшельник. А потом мне объявили приговор и перевели в лионскую тюрьму, где поселили с каким-то марокканцем. Понятно, что по-французски я не понимал, и прозвище Отшельник закрепилось за мной уже навсегда. Через год в камере рядом со мной появился поляк Анджей, и я стал изучать французский язык.
        В тюрьме я отсидел больше трех лет, выучив за это время французский и английский языки. Затем мое дело пересмотрели, к этому времени в России начался августовский дефолт, и французский судья посчитал, что меня можно выпустить из тюрьмы. В октябре девяносто восьмого мне выдали мои деньги, вернули паспорт и выслали в Москву. Нужно сказать, что если я пострадал за пистолет, найденный на вилле, то потом сполна получил компенсацию за это оружие. Его нашли в тумбочке, где рядом лежали сорок шесть тысяч франков, и, разумеется, судьи решили, что это мои личные деньги. Хотя я отрицал, что это оружие и деньги принадлежат мне, но на них тоже были мои отпечатки - я ведь являлся и своеобразным кассиром у Реваза, который никогда не носил с собой наличных денег. Так что при выходе из тюрьмы мне вручили эти сорок шесть тысяч франков и отправили в Москву.
        Когда я прибыл в столицу, там уже повсюду ощущались последствия августовского дефолта. Положение было ужасным, за несколько августовских дней рубль упал почти в четыре раза, и я со своими франками стал почти миллионером. У меня было шесть с половиной тысяч долларов по курсу того времени. Я снял квартиру и начал думать, как жить дальше. Конечно, из института, где я заочно учился, меня исключили, и я был человеком без образования, без работы и без будущего.
        Несколько дней я бесцельно бродил по городу, пока наконец не позвонил одному из своих бывших знакомых. Он работал с Ревазом и был хозяином известного в городе грузинского ресторана. Принял он меня неплохо и предложил подождать, пока не свяжется с нужными людьми. Я согласился и, оставив свой адрес и номер телефона, отправился к себе домой. Интересно, что в городе уже начали появляться мобильные телефоны, и я с удивлением смотрел на эти большие аппараты, работавшие без проводов, и на пейджеры, которые теперь носили очень многие молодые люди. Многое изменилось за то время, пока я сидел во французской тюрьме.
        Хозяин ресторана позвонил мне через два дня и сообщил, что меня хотят видеть. Я поехал на встречу. Только теперь встреча происходила не за городом, а в модном ресторане, который оказался закрытым специально для моей встречи с неизвестным мне человеком. Меня провели в кабинет, и я довольно долго ждал. Затем дверь открылась, и в комнату вошел довольно пожилой мужчина. Я его сразу узнал, это был тот самый
«грассирующий» тип, который решал мою судьбу вместе с Ревазом шесть лет назад. Он прошел к столу, сел и испытующе посмотрел на меня.
        - Это ты был вместе с Ревазом, когда его убили?
        - Мы были вместе, - подтвердил я, - а потом меня посадили в тюрьму.
        - Значит, ты опасный свидетель, - сказал этот тип, - очень опасный. А тот, кто приказал убрать Реваза, может вспомнить про тебя, и тогда тебя найдет другой
«специалист» с контрольным выстрелом в голову.
        - Что мне делать?
        - Уедешь на Дальний Восток, - посоветовал он, - заодно мы поменяем тебе имя и фамилию. Забудь навсегда про Рината Давлетшина, мы дадим тебе другой паспорт. Поедешь туда и будешь работать с нашими людьми. Ребята там занимаются автомобильным бизнесом, вот с ними ты и будешь работать. Все понял?
        - В Москве нельзя остаться?
        - Нельзя. Хочешь, чтобы тебя убили? Я даю тебе шанс только из уважения к памяти Реваза. Он к тебе хорошо относился, говорил, что ты напоминаешь ему его рано умершего сына. В общем, завтра поедешь фотографироваться, получишь новые документы и уедешь. И самое главное - никогда не появляйся в Уфе, где тебя могут узнать. Договорились?
        - Да, я все понял.
        Он поднялся и не прощаясь вышел. На следующий день я отправился фотографироваться на новый паспорт. А еще через два дня мне вручили его, и я стал Казбеком Хадыровым, родившимся в Майкопе в шестьдесят восьмом году. Дали деньги и билет в один конец до Владивостока, и я полетел туда, чтобы начать новую жизнь.
        Меня встретили, устроили. И поставили работать в морском порту Владивостока. Нужно было принимать машины, которые привозили на кораблях из Японии и Южной Кореи. Японские автомобили были с правым рулем, и я не понимал, каким образом ими можно управлять на наших дорогах. Но автомобили шли на ура. Когда я узнал, за какие смешные деньги покупаются эти подержанные машины в Японии, я долго не мог поверить. Оказывается, там их продавали за несколько сот долларов, а когда они растамаживались и попадали к нам, стоимость вырастала в десятки раз.
        Не буду вспоминать про таможню и пограничников, с которыми мы работали. Если скажу, что таможня была практически полностью коррумпирована, это значит, назову их «детским садом». Нет, там была не коррупция, там было организованное государственное вымогательство на абсолютно всех уровнях. Если до дефолта еще можно было говорить хоть о каких-то остающихся нормах порядочности, то после того, как родимое государство «кинуло» людей, было полное ощущение, что все словно сорвались с цепи, поняв, что выживать следует в одиночку. И каждый бросился выживать как мог. Так что можно было без стеснения предлагать деньги любому таможеннику, уже зная ставки, и получать добро на провоз этого автомобильного барахла.
        Так прошло несколько месяцев, а потом в порту появились конкуренты. Как мне объяснили мои ребята, они возникали с периодичностью один раз в полтора-два года, и именно тогда начиналась наша настоящая работа. Ведь в порту не могли работать сразу две группы, отвечающие за переправку старых автомобилей. Сначала это были обычные разборки между молодыми парнями. Обе банды пытались вытеснить конкурентов с основного причала, и в ход шли ножи, цепи, биты. А потом назначили «стрелку». Даже вспоминать противно. Наши конкуренты решили, что могут вытеснить нас из порта, не понимая, что мы не просто обычная банда рэкетиров, а за нами стоят очень уважаемые люди, которые по-настоящему контролируют не только доставку старых автомобилей, но и все, что происходило в нашем порту.
        Меня позвали к самому «смотрящему» Федору Шарджину. Он был среднего роста, очень худой, бреющий голову наголово, с характерным корейским разрезом глаз и широким русским лицом. Шарджин считался главным не только по порту, но и по всему городу. Он принял меня в своем роскошном двухэтажном доме, и я еще подумал, как за несколько лет изменились нравы. У хромого Габдуллы и у самого Реваза не могло быть таких роскошных апартаментов, какие были у этого «смотрящего». Раньше были хотя бы некоторые представления о воровской этике, а к концу девяностых их тоже не осталось. Мне даже рассказывали, что теперь звание «воров» покупали приехавшие гости с Кавказа. Честное слово, когда все разлагается, то даже у бандитов не остается никаких принципов и правил.
        - Это тебя прислали из Москвы? - спросил меня Шарджин.
        - Сам знаешь, - усевшись напротив него, ответил я. Мой статус позволял разговаривать с ним достаточно независимо.
        - А ты не дергайся, - посоветовал мне «смотрящий». - Твои ребята порт, считай, уже сдали. Там банда Ярмыша работает, а твои мальчики только с палочками бегают. Я слышал, двое твоих попали в больницу?
        - Двое, - подтвердил я, - а у Ярмыша двое погибших и трое в больнице. Счет в нашу пользу.
        - Ты так не считай, - посоветовал мне Шарджин, - лучше скажи, почему пустил Ярмыша в порт? Меня спрашивают, почему я до сих пор это терплю, и я не знаю, что ответить.
        - Дай нам еще две недели, и я их уберу из порта, - пообещал я.
        - Поздно, - сказал Шарджин, - уже поздно, Казбек. Ты так ничего и не понял. Мне и таможенники жалуются, им тоже вовремя не платят, и пограничники недовольны. Так дело не пойдет.
        - Чего ты хочешь?
        - Завтра я своих ребят пришлю. Ты своих убери, мои быстрее разберутся.
        - Каким образом? Устроишь стрельбу в порту? Это я тоже мог сделать. Сразу привлечем ненужное внимание прокуратуры и милиции. Тогда придется их всех покупать, а это большие расходы, Шарджин. И учти, что это пограничная территория. С пограничниками мы всегда договаривались, а если там еще появится контрразведка, то тогда тебя первого схватят за мягкое место.
        - Ты меня не пугай, - разозлился этот полукореец-полурусский, - я тоже не дурак, знаю, что там стрелять нельзя. Никто стрелять и не будет. Уже завтра вечером банда Ярмыша исчезнет из города, это я тебе гарантирую.
        - Каким образом?
        - Ярмыш не из местных, - ухмыльнулся Шарджин. - Он приехал сюда пять лет назад, перебрался с семьей из Хабаровска.
        - Ну и что?
        - Со своей семьей, - подчеркнул Шарджин, - они все сюда переехали. Он, его жена и две дочери. Понимаешь?
        - Нет, не понимаю. Я знаю, что он сюда пять лет назад переехал и за это время сколотил банду из бывших спортсменов и грузчиков в порту. Но мы их успешно давим и давить будем. Все равно постепенно их вытесним.
        - Ничего ты не понял, - сказал Шарджин. - Нужно сделать так, чтобы больше никто и никогда в порт не лез. Надоело. Каждый сучок считает себя дубом, набирает банду и лезет контролировать порт. Ты банду Ярмыша вытеснишь - появится какой-нибудь Кармыш или Бармыш… Надоело. Сколько можно? Нужно решать вопрос так, чтобы больше там никто не появился.
        - И каким образом ты собираешься этот вопрос решать? - Я уже чувствовал ответ, но не хотел в него верить. Все-таки во мне еще сохранились какие-то остатки, нет, не совести, а какой-то веры. Даже не в Бога, а хотя бы в какую-то справедливость, просто в обычную человеческую справедливость. И Шарджин подтвердил мои самые худшие опасения.
        - Девочки у него уже взрослые, - продолжал он, - нужно устроить показательную расправу. И жена достаточно молодая. Завтра утром к нему придут мои ребята. Я думаю, впятером справятся…
        - Что ты хочешь сказать?
        - Один пойдет туда с камерой, чтобы все снять на пленочку, - пояснил Шарджин. Так и сказал, на «пленочку».
        - Какую пленочку? - Я все еще не до конца верил. Просто не хотел чувствовать себя законченным негодяем.
        - Снимем все на пленку. И пусть он вживую за всем понаблюдает, - пояснил Шарджин. - Сначала изнасилуют девочек, потом жену. Потом их немного порежут, а только потом убьют Ярмыша, если он к тому времени еще будет жив, а не сдохнет от гнева. А после мы покажем эту пленочку его ребятам, и в порту никогда больше новых банд не будет, это я тебе гарантирую.
        Он так любил это проклятое слово «гарантирую». Я почувствовал, как у меня сжимаются кулаки.
        - Послушай, Шарджин, - зло сказал я этому садисту, - пока только я знаю, что ты сволочь. А завтра весь порт и весь город будут знать, какая ты дрянь. Ты понимаешь, что предлагаешь? Пока мы разбиваем друг другу головы - это одно. А когда ты снимешь свой фильм на «пленочку» - это совсем другое. Против нас выступят все. Ни один нормальный человек после такого не захочет с нами работать. Никто. Нельзя трогать семьи во время наших разборок, тем более устраивать то, что ты предлагаешь. Это закон, понимаешь ты? Закон для всех, кто здесь живет и работает, а это тысячи человек. Если посмеешь это сделать, они сначала перебьют нас всех, а потом придут к тебе и разорвут на куски. И не потому, что они так любят Ярмыша, а потому, что такой беспредел тебе никто не простит.
        - Они будут напуганы и ничего не сделают, - отмахнулся он. - Ты слишком добрый. Наверное, там, в Москве, можно быть таким добрым, а у нас нельзя. Я сам знаю, что нужно делать. У меня есть приказ из Москвы - восстановить контроль над портом, и я его восстановлю. Это уже мое дело. А если ты так боишься за свою шкуру, можешь возвращаться в столицу.
        Мне так хотелось дать ему в морду, но я сдержался. Просто встал и ушел.
        Весь вечер я сидел и думал. Вспоминал свою жизнь, вспоминал убитого Реваза. Он был самым известным «вором в законе», одним из самых крупных криминальных авторитетов, а в молодости - безжалостный убийца. Но он мне как-то сказал: «Есть преступления, за которые нормальному мужчине бывает стыдно». И теперь я сидел и вспоминал свою жизнь. Если завтра Шарджин сделает то, что хочет сделать, а я ему не помешаю, мне всю оставшуюся жизнь будет стыдно. Я вспоминал свою семью, с которой так безжалостно расправился Димаров, и понимал, что не могу допустить такой безжалостной бойни в доме Ярмыша. Скажу откровенно, я его терпеть не мог. Но у этого бывшего борца были две дочери, четырнадцати и шестнадцати лет, и жена, которой было лет тридцать пять. Не мог я спокойно заснуть, зная, что именно может произойти завтра.
        Я просидел до четырех утра. Вспоминал свою жизнь во французской тюрьме и все, что было раньше. Наперекосяк пошло еще тогда, когда я служил в армии. Другие возвращались, отслужив свой срок, а я вернулся после Карабаха и Ошской долины. Говорят, что солдаты, прошедшие войну, уже не бывают прежними, как отведавшие крови дикие животные. Они становятся другими, более жестокими, более безжалостными, более иррациональными. А я побывал на гражданских войнах, которые в тысячу раз страшнее, чем обычные, и в тысячу раз безжалостнее по отношению друг к другу. Поэтому и вернулся совсем другим человеком. Я не знал, как поступить. В Бога я не верил, но позволить убивать и насиловать ни в чем не повинных девочек просто не мог, точно зная, что мне не будет покоя и прощения, если допущу эти убийства.
        И в пятом часу утра я поехал к Ярмышу. Он жил недалеко от порта, в своем доме, стоявшем на отшибе. Шарджин знал об этом, поэтому так изуверски и планировал утреннее нападение. Я долго стучал в окно, пока наконец Ярмыш не открыл мне двери. У него в руках был пистолет.
        - Пришел ко мне домой, Казбек? - неприятно улыбнулся он. - Решил сводить счеты прямо здесь?
        - Убери пистолет, Ярмыш, - предложил я, - у меня к тебе важное дело.
        Он испытующе смотрел на меня.
        - Кто там? - услышал я за его спиной голос жены. Она была в ночной рубашке и в накинутом халате.
        - Ничего, - сказал он, не сводя с меня глаз и не поворачивая головы, - иди спать. Это мой знакомый. Мы должны переговорить.
        Она ушла в комнату. Ярмыш по-прежнему не сводил с меня глаз и не опускал оружия. Я поднял обе руки и тихо сказал:
        - Не будь дураком, пусти меня в дом. За нами могут следить.
        Он посторонился, пропуская меня. Мы прошли на кухню и уселись за небольшим столом. Ярмыш положил пистолет перед собой, и я рассказал ему о плане Шарджина. Я понимал, что совершаю в некотором роде предательство, выдавая план своего сообщника, но пусть этот совсем не смертный грех предательства останется на моей совести, ведь тогда я спасу сразу три невинных души. Душу самого Ярмыша мне спасать не хотелось, но я хотел спасти его девочек и жену. Нужно было видеть лицо Ярмыша после моего рассказа. На лбу вздулись жилы, и он так сильно покраснел, что я даже испугался, что его хватит удар. Он положил два своих огромных кулака на стол и уставился на меня немигающими глазами, тяжело дыша. Я понимал, что он хочет сначала убить меня, а уже потом всех, кто придет в его дом.
        - Зачем? - спросил он меня. - Зачем ты мне это рассказал?
        - Семь лет назад, в девяносто втором, мой личный враг пришел со своими подручными ко мне домой. Они зарезали мою мать, пытали и убили моего брата, его жену и задушили двух моих племянников. Теперь ты мне веришь?
        Он долго смотрел на меня, потом неожиданно протянул свою руку. Я протянул свою, и он больно сжал мою ладонь.
        - Я бы никогда не поверил, если бы ты не рассказал про свою мать. Сейчас позвоню своим ребятам.
        - Нет, никого не зови. Среди твоих может оказаться информатор Шарджина. Я думаю, что один или двое твоих ребят работают на него, лучше никого не зови.
        Он снова недоверчиво уставился на меня.
        - Если бы я хотел тебя предать, я бы просто не пришел, - пояснил я. - Успокойся, я думаю, мы и вдвоем справимся, у меня тоже есть оружие. Просто давай сделаем иначе. Отошли свою жену и дочек куда-нибудь в надежное место и не говори мне, куда они уходят, чтобы я об этом не знал и ты чувствовал себя лучше.
        - Нет, - возразил он, - мы умрем все вместе. Но я их никуда теперь одних не отпущу.
        - Хорошо, - согласился я, - пусть спрячутся в комнате, где есть надежная дверь.
        Он тяжело поднялся и пошел в спальню к дочкам. Я услышал их голоса. А потом они все прошли в какую-то угловую комнату. Ярмыш достал еще один пистолет и вручил его жене.
        - Если меня убьют, сначала стреляй в девочек, - неожиданно предложил он, - а потом в себя.
        Жена кивнула. Она была мужественная женщина, но я видел, как у нее изо рта потекла струйка крови. Это она так сжала губы, чтобы не закричать и не расплакаться.
        Мы просидели с ним на кухне до восьми утра, почти не разговаривая друг с другом. Говорить было не о чем. Либо мы должны вместе умереть, либо вместе выжить.
        Ровно в восемь утра у дверей появились пятеро незнакомцев. Они достаточно быстро и ловко открыли дверь и вошли в дом. Четверо людей с пистолетами в руках, пятый нес камеру. Эти подонки не могли знать, что мы ждем их. В тот момент, когда они входили в дом, я перешел на другую половину, и мы встретили их с разных сторон. Они даже не поняли, что произошло. Мы тут же начали стрелять, кажется, Ярмыш выпустил всю обойму, а я экономил патроны. Остался только кинооператор, дрожавший всем телом. И тут Ярмыш совершил нехороший поступок. Он подошел к испуганному оператору, выхватил у него камеру и с размаху отпустил ее на голову несчастному, разбивая аппаратуру. Оператор упал без сознания. Я бросился к нему, но он был еще жив.
        - Не сдержался, - признался Ярмыш, - просто не мог сдержаться.
        - Он еще живой, - сказал я ему.
        - Тогда я его задушу.
        - Нет, - удержал я его руку, - достаточно. Я спас тебя не для того, чтобы ты его задушил. Хватит.
        Он убрал руку и посмотрел на меня.
        - Кто ты такой? Почему ты решил нам помочь?
        - Не знаю, - ответил я, - сам не знаю.
        - А я знаю, - неожиданно сказал Ярмыш, - тебя нам послал Бог.
        - Его нет, - возразил я, - он давно нас покинул.
        - Он есть, - убежденно произнес Ярмыш, - и именно поэтому ты сегодня пришел ко мне.
        Глава 19
        Если бы кто-нибудь увидел Роберта Туманова, который приехал в невзрачную хрущевскую пятиэтажку, то решил бы, что он просто перепутал адрес. Но Туманов никогда и ничего не путал. Он получил слишком хорошую подготовку, учился тренировать память, умел ориентироваться на местности и обладал почти фотографической памятью.
        Поднявшись на четвертый этаж, он достал ключи и, открыв дверь, вошел в квартиру. В дальней комнате за столом сидел невысокий седой мужчина, читавший газету. Горел светильник. За спиной мужчины стояла непонятная аппаратура. Когда Туманов вошел в комнату, неизвестный повернулся и включил ее. Она негромко загудела, начиная работать.
        - У вас слишком мощный скэллер, - заметил Туманов, усаживаясь на стул.
        - Так и должно быть, чтобы полностью исключить возможность прослушивания нашего разговора, - сказал незнакомец.
        - Вы всегда перестраховываетесь, Илья Глебович, а я недавно читал, что вся эта аппаратура очень вредно действует на нашу нервную систему и вообще на все наши сосуды. А вы сидите прямо спиной к ней.
        - Ничего страшного, десять минут не дают такого облучения. Что там случилось в Таллине? Почему такая трагедия?
        - Это были боевики Бразильца, - пояснил Роберт. - Они решили перехватить наш груз, а я узнал об этом и подумал, что будет правильно, если груз вместе с людьми Бразильца попадет в руки эстонской полиции. Мы предупредили местное отделение Интерпола, но эти эстонские тугодумы так устроили засаду, что боевики Бразильца открыли стрельбу. В результате были погибшие с обеих сторон, но всех троих боевиков уничтожили. Бразилец не сознается, что это были его люди, не хочет позориться. А мы, наоборот, везде говорим, что погибшие были нашими людьми.
        - Правильно делаете, - кивнул Илья Глебович, - очень неплохо. Но поставки через Таллин вам все равно придется налаживать, вытесняя оттуда людей Бразильца. Я помню, что много лет назад вы успешно осуществляли подобную деятельность во Владивостоке.
        - С тех пор многое изменилось, - напомнил Туманов, - и сегодняшний Таллин - это не Владивосток конца девяностых. Совсем разные ситуации.
        - Но тогда вы были один, а сейчас за вами наша организация, - возразил Илья Глебович.
        - Именно поэтому я рассчитываю вытеснить Бразильца к концу года. Не будем торопиться, такие вопросы надо решать поэтапно. Мы не можем просто послать туда костоломов, которые выкинут наших конкурентов. Вы должны понимать мое положение.
        - Мы вас не торопим. Это на ваше усмотрение.
        - И еще один важный момент. По-моему, со статьями Хинштейна вы явно перебрали. В двух его статьях говорится обо мне, что я - не просто законченный негодяй, но и какое-то дьявольское отродье, которое должны уничтожать все честные люди. Вам не кажется, что эти статьи могут меня достаточно сильно скомпрометировать? Мне ведь еще нужно нормально работать.
        Илья Глебович удивленно поправил очки и посмотрел на своего собеседника.
        - Кажется, вы окончательно вошли в свой образ, - негромко произнес он. - Неужели вы не понимаете, как это важно для вас? Ведь вся страна знает о принципиальности депутата Хинштейна, который борется против мафии, недобросовестных сотрудников правоохранительных органов и коррупции в наших силовых структурах. И все прекрасно знают о его связях в спецслужбах, часто сливающих ему информацию. Поэтому любая его статья против вас - это еще одно подтверждение вашего имиджа.
        - Можете перестараться, - заметил Туманов, - но это ваше дело. Если считаете, что так будет правильно, можете продолжать в том же духе. Что мне делать с наркотиками, которые мы привезем в Москву?
        - Сначала нужно их провезти, - напомнил Илья Глебович. - Нам важно знать, как именно работает таможня и сколько вы им заплатите за этот груз. Когда привезете его в Москву, мы его у вас заберем, как и договаривались. Кстати, там только в трех ящиках настоящие наркотики, в остальных - обычная мука, иногда смешанная с солью.
        - Ясно. Значит, вы хотите выяснить степень продажности ваших таможенников. Могу вам сказать прямо сейчас - она абсолютная. Вас устроит такой ответ?
        - Нет. Нужны конкретные доказательства.
        - Получите доказательства, когда мы перевезем груз. Деньги будем платить всем - таможенникам, налоговикам, пограничникам, ГИБДД, полиции… в общем, всем. Это вас удивляет?
        - Не нужно, - поморщился Илья Глебович, - не нужно морали. Мы для этого вас и создали, Туманов, чтобы вы помогали нам разоблачать всех этих коррупционеров.
        - Только не сейчас, - предупредил Роберт.
        - Конечно, не сейчас. Что у вас там с супругой Хаусмана? Насколько мы понимаем, вам удалось завязать с ней действительно тесные и доверительные отношения.
        - Она мне нравится, - уклончиво ответил Туманов.
        - Ну и прекрасно. Значит, вы совмещаете приятное с полезным. Познакомиться и сойтись поближе с супругой Хаусмана советовала вам наша служба, а влюбились в нее вы уже по собственному желанию.
        - Она очень интересный человек.
        - Не сомневаюсь. Но вы познакомились с ней, чтобы выйти на самого Хаусмана, как мы и планировали. А вместо этого теперь прячетесь от ее мужа, которому исправно наставляете рога.
        - Мне она очень нравится, и я хотел бы ее защитить.
        - Это невозможно. Ваша задача - выйти на ее супруга, чтобы установить в том числе и его международные связи. Неужели все это нужно вам объяснять?
        - Она мне нравится, - повторил Роберт, - и я не хочу втягивать ее в ваши игры.
        - В наши игры, Туманов, - поправил его Илья Глебович, - это наши совместные игры. Неужели вы и сейчас не считаете себя нашим полноценным компаньоном? Вы не пешка в игре, вы скрытый король, который в нужный момент может выйти на первый план.
        - И все равно я не хотел бы ее задействовать. Мне кажется, она тоже питает ко мне такое же чувство.
        - Очень хорошо. Тогда используйте ситуацию в свою пользу. И помните, что ваша главная задача - выйти на ее мужа, а не ставить ему рога, озлобляя его до невозможности.
        - Учту ваши пожелания, - согласился Туманов.
        - Что-нибудь еще?
        - Пока нет. Но две недели назад мы в ресторане едва не убили друг друга с Бразильцем, где случайно оказались, каждый в своей компании. По-моему, вы обязаны были исключить такую возможность или хотя бы заранее меня предупредить.
        - Согласен. Это прокол нашей службы наблюдения. Мы уже строго предупредили их о недопущении подобных ошибок.
        - Эта ошибка могла стоить мне жизни, - пробормотал Туманов. - Почему вы просто не возьмете Бразильца? У вас на него столько материала…
        - Нельзя, - возразил Илья Глебович, - он сейчас ваш основной конкурент. Если возьмем его и изолируем от других, его обширная банда распадется на несколько группировок, каждая из которых будет враждовать со всеми. Мы не должны так рисковать. Нам нужно выяснить все руководство его банды и узнать источники его финансирования. Именно поэтому руководитель страховой компании Роман Хаусман вызывает у нас особый интерес.
        - Хорошо, что вы включаете здесь скэллер, - вздохнул Роберт. - Если бы бедная Ирина Хаусман услышала ваши циничные слова, она бы наверняка повесилась. Получается, что меня нарочно с ней познакомили, чтобы я вышел на ее мужа. А мне совсем не хочется встречаться с ним, так как я по-настоящему влюблен в его супругу.
        - И поэтому готовы отказаться от всего, ради чего мы потратили столько лет на вашу подготовку и внедрение? - строго поинтересовался Илья Глебович.
        - Конечно, нет, - устало ответил Туманов. - Я знаю о своем долге и выполню все, как вы скажете. Можете не беспокоиться, я вас еще ни разу не подводил.
        - Верно, - улыбнулся его собеседник, - с тех пор как я нашел вас в этом небольшом городке, вы были почти идеальным материалом - прекрасным исполнителем и превосходным гангстером. Просто показательным бандитом, о котором можно снимать фильмы.
        - Не перехвалите, - попросил Туманов, - иначе я потеряю свою форму. Вы знаете, что за Ириной Хаусман следили люди Бразильца?
        - А как вы думаете? Если об этом знает уже и ее муж.
        - Почему тогда не остановили?
        - Именно для того, чтобы выяснить, почему Бразильца так интересует жена Хаусмана. Может, он что-то слышал о вас или подозревает, что ваша интимная связь с женой такого олигарха опасна для него самого.
        - Откуда он может об этом знать? - встрепенулся Роберт. - Или вы решили ему помочь и сообщили об этом его людям?
        - Не говорите глупостей! Ваша безопасность для нас важнее всего. Я думаю, будет лучше, если вы снова куда-нибудь срочно «уедете», как можно быстрее. Посмотрим на реакцию всех участников нашей игры. А когда вернетесь, мы будем знать реакцию каждого из них.
        - Вы видели, как она волновалась за меня, - напомнил Туманов. - Посылала сообщения, все время звонила. И вы хотите, чтобы я надолго уехал?
        - Ненадолго, недели на две. Наши психологи считают, что так будет более правильно.
        - Ваши психологи ничего не понимают в отношениях мужчины и женщины. За две недели она просто сойдет с ума.
        - Не сойдет. А мы проследим за реакцией Бразильца и его компании. Вам нужно позвонить и сообщить Ирине, что вы срочно улетаете в командировку. Куда-нибудь в Латинскую Америку, чтобы сыграть на ваш имидж. Вы ведь должны получать крупные партии кокаина из Латинской Америки.
        - Вам нужно меня окончательно скомпрометировать в ее глазах? Хорошо, я скажу ей, что улетаю.
        - Договорились. У вас что-то еще?
        - Личная просьба. Я много лет вам не говорил.
        - Какая?
        - Когда двадцать лет назад Димаров приехал ко мне домой, с ним были двое его подручных. Он назвал только имена - Ибрагим и Леша. Вы не могли бы их найти?
        - Вы по-прежнему хотите им отомстить, - покачал головой Илья Глебович.
        - Один из них нанес восемь или десять ножевых ранений моей матери.
        - Могу вас обрадовать. Ибрагим, про которого говорил вам Димаров, уже давно в могиле. Ему дали пожизненное, и он умер три года назад в колонии «Черный лебедь». Это вас устраивает? Мы искали их и без вашей просьбы.
        - А второй?
        - Второго пока не можем найти, но обязательно вычислим и найдем. Что-нибудь еще?
        - Еще один вопрос, пока есть время. Уже сколько лет хочу у вас спросить - как вы меня тогда смогли найти?
        - Очень просто. По ДНК утонувшего мы установили, что он не является Казбеком Хадыровым, и попросили психоаналитиков прочертить ваш возможный путь. Они пришли к выводу, что вы должны были выбрать небольшой городок, достаточно многолюдный, чтобы в нем затеряться, и не такой мегаполис, где вас могут узнать. Еще предупредили, что рядом должна быть железнодорожная станция. И, наконец, самое главное - река. Вы ведь выросли в Уфе…
        - И все?
        - Нет, не все. Ваш старый паспорт. Вы пошли его менять на новый российский, а в милицию поступил запрос на человека, под именем которого вы жили. Мы сопоставили данные и поняли, что наконец вышли на вас. Тот человек уже получил свой российский паспорт еще за два месяца до вас во Владивостоке. Другие вопросы есть?
        - Нет. Но я хотел уточнить, куда переводить остатки на моем счету. Там около семи тысяч долларов. Я ведь очень богатый человек, по вашей версии, и на моем счету все время бывают проценты по вкладам. Куда их переводить?
        - Пока никуда. Иначе будет легко проследить, что вы быстро избавляетесь от своих лишних денег. Сейчас нельзя делать резких движений, это может быть опасно.
        - Теперь все, - поднялся Туманов.
        Илья Глебович повернулся, выключил аппаратуру, надел свои очки и углубился в чтение.
        - Пока, - сказал Роберт, нарушая молчание.
        Илья Глебович покачал головой, показывая на аппаратуру. После ее выключения здесь нельзя было разговаривать. Роберт усмехнулся, повернулся и пошел к выходу. Уже выйдя из квартиры, он достал ключи и закрыл дверь на замок. Спустившись вниз, набрал знакомый номер, и она почти сразу ответила:
        - Слушаю.
        - Ты можешь разговаривать?
        - Конечно. Что случилось? Ты никогда сам не звонил.
        - Я должен срочно улетать.
        - Надолго?
        - На две-три недели, не больше.
        - Это так срочно? - У нее дрогнул голос.
        - Да, в Латинскую Америку. Хотел попрощаться.
        - Спасибо. Удачи тебе.
        - И тебе. До свидания.
        - Когда приедешь, позвони.
        - Обязательно.
        - Ты позвонишь?
        - Конечно.
        - Странно, но у меня такое ощущение, что ты хочешь там остаться.
        - Никогда в жизни! Что я там буду делать?
        - Успехов!
        - Спасибо.
        - А оттуда ты не сможешь мне звонить?
        - Думаю, что нет. Звонки могут контролировать, и меня легко вычислят. Это было бы неразумно.
        - Да, конечно. До свидания.
        - До свидания.
        - Роберт, - позвала она, опасаясь, что он сразу отключится.
        - Да, я еще здесь.
        - Будь осторожен.
        - Обязательно.
        - Я хотела тебе сказать…
        - Да. Я тебя слушаю.
        - Я тебя люблю. До свидания.
        - Спасибо. До свидания.
        Он не сказал ей в ответ, что тоже любит ее, и, отключившись, долго корил себя за это. Но привычка к конспирации стала его второй натурой. Он просто боялся выдавать себя нечаянным словом или открытым эмоциональным возгласом. Ведь никто не должен был знать, кем является в действительности Роберт Туманов по кличке Отшельник…
        Глава 20
        Слухи о том, что в доме Ярмыша перестреляли несколько человек, долго ходили по городу. Все шепотом рассказывали, что десять или двенадцать нападавших были расстреляны Ярмышем и его людьми, которые ждали гостей в засаде. Но никаких трупов найти не удалось. Правда, милиция дважды проводила обыски в доме Ярмыша и даже находила затертые капли крови на полу, но ничего больше не было. А местный оператор телевидения, который попал в больницу с проломленной головой, клялся, что упал с лестницы и ничего не помнит.
        Но самое поразительное, что после такой победы Ярмыш распустил свою банду и, забрав свою семью, куда-то исчез. Потом рассказывали, что он уехал в Сибирь и стал там священником, но, возможно, это только слухи. А я снова вернулся в порт. Шарджин так и не узнал, что именно случилось. Он искал предателя среди своих, но так и не понял, почему Ярмыш отсюда уехал. Шарджин считал себя почти победителем, но я помнил о его диком плане и понимал, что в любой момент ситуация может повториться. Мне шел уже тридцатый год, и я подумал, что нужно оставить все эти бандитские разборки. Может, потому, что на меня так подействовали слова Ярмыша, который был убежден, что меня направил к нему Бог.
        И я решил, что мне нужно отсюда уезжать. Я уже прожил две или три жизни. Сначала служил в армии, потом всякого навидался в нашем ночном клубе, потом работал с Ревазом, сидел больше трех лет во французской тюрьме, еще около двух лет отрабатывал в морском порту. У меня было много грехов. Смертных грехов, которые я за собой знал. Я убивал и предавал, хотя предательство Шарджина я почитал доблестью, а не смертным грехом, но, с его точки зрения, это был, наверное, большой грех. Я не почитал свою мать, как должно, не понимая, как ей было трудно поднимать троих мальчиков. В порту я помогал провозить незарегистрированные машины, давал взятки, помогал ворам. За мной числилось много смертных грехов. И я решил, что пора остановиться. Нет, я не был таким уж раскаявшимся грешником, если вы подумали об этом. Мне просто все надоело, и я понимал, что рано или поздно все равно сорвусь. Все эти разборки, драки, борьба за территорию, выяснение отношений с конкурентами, подкупы офицеров милиции, таможни, пограничников. Я повидал в жизни столько всякого, что мне просто надоело. Я чувствовал смертельную усталость. А
план Шарджина, когда он хотел так страшно отомстить Ярмышу, меня окончательно добил, и уже не хотелось оставаться здесь. Я просто боялся, что однажды не выдержу и скажу ему все, что я о нем думаю. И тогда мне нужно будет его убить или позволить ему убить меня.
        Я никому и ничего не сказал. Просто однажды исчез из дома, обставив все так, словно меня убили где-то в порту. Там, говорят, даже нашли мое тело. И похоронили Казбека Хадырова. А я бросил в воду свою одежду и уехал на поезде в небольшой сибирский городок, где решил начать новую жизнь.
        У меня были документы на другое имя, которые я на всякий случай забрал с собой. Я устроился на работу, сначала строителем, потом стал бригадиром, даже прорабом, хотя высшего образования у меня еще не было. Начал встречаться с одной молодой женщиной, которая развелась шесть лет назад и жила теперь с маленькой девочкой. Казалось, что моя жизнь постепенно налаживается, но разве можно уйти от самого себя? Так прошло еще около трех лет. Я уже думал жениться на этой женщине и удочерить ее девочку, когда однажды во дворе моего дома появился какой-то незнакомый мужчина лет сорока. Он опрашивал соседей и искал явно меня. А потом действительно постучался ко мне.
        Я уже тогда сразу понял, что этот тип какой-то странный, или у меня снова сработала моя интуиция. Но я почувствовал, что моя жизнь скоро полностью изменится. Этот незнакомец имел какую-то стертую внешность, ни за что нельзя было зацепиться. Он был невысокого роста, одет в серый костюм, говорил очень негромко, был близоруким, носил очки с большими линзами и вообще был похож на случайного посетителя или сельского чудака, непонятно почему случайно оказавшегося у меня. А потом он заговорил и, оказалось, что он искал меня больше года. Неизвестный представился Маляровым. Ильей Глебовичем Маляровым. Я даже не стал спрашивать, какое ведомство он представляет. И так было понятно, что ведомство весьма серьезное.
        - Как вы меня нашли? - спросил я.
        - Сложно, - признался он, - но именно вы нужны были нам больше всех остальных.
        Я молчал, ожидая, что именно он скажет. И он начал говорить.
        - Вы - Ринат Давлетшин, которого знали во Владивостоке как Казбека Хадырова. Не отрицайте, мы проверяли по отпечаткам пальцев, в том числе и в Лионе. Мы искали вас уже достаточно давно. Вы работали с известным криминальным авторитетом Ревазом Московским, а потом во Владивостоке помогли спастись семье некоего Ярмыша, семью которого защитили от бандитов.
        - Откуда вы знаете?
        - Одна из дочерей Ярмыша рассказала об этом своему другу, который работает в милиции. Мы вас долго искали, Ринат. Или вы хотите, чтобы я называл вас вашим нынешним именем?
        - Мне все равно.
        - Тогда пока буду называть Ринатом, - предложил он.
        - Что вам нужно?
        - Вы сидели три года во французской тюрьме и хорошо говорите по-английски и по-французски.
        - Это вы тоже узнали от своего знакомого милиционера?
        Он оценил шутку, даже улыбнулся.
        - Нам очень нужен такой человек, как вы, господин Давлетшин. С такой биографией, как ваша, и с вашими знаниями вы могли бы работать совсем в другом месте.
        - Что вы мне предлагаете?
        - Интересную работу, очень интересную жизнь, смену обстановки и обеспеченное будущее.
        - Может, вы джинн из сказки? - недовольно спросил я его. - Скажите наконец, что вам нужно?
        - Нам нужны именно вы, господин Давлетшин, - немного торжественно повторил он. - Мы прекрасно знаем, как вы относитесь к своим бывшим подельникам. Это ведь они в свое время вырезали вашу семью и хотели вас убить. Мы собирали сведения о вас буквально по крупицам. Для своего возраста вы прожили достаточно насыщенную жизнь.
        - И вы хотите, чтобы я снова ее поменял?
        - Хотим. Если я расскажу вам наш план и вы откажетесь, у меня есть указание вас ликвидировать.
        - Даже так?
        Мне стало интересно. Что именно может предложить этот непонятный человек, появившийся из ниоткуда? Маленького роста, в очках, казавшийся хлюпиком рядом со мной. Но я сразу почувствовал его силу и понял, что он не шутит. Если понадобится меня убрать, он уберет очень быстро, и я не смогу ничего сделать.
        - Говорите, - разрешил я ему. Наверное, он тоже был неплохим психологом, так как серьезно меня заинтересовал.
        - Вы, наверное, слышали о том, что произошло в Москве во время захвата театра несколько лет назад? - спросил Маляров.
        - Конечно, слышал. Об этом знает весь мир.
        - А теперь произошла трагедия в Беслане…
        - Зачем вы мне это говорите? Хотите отправить меня в Чечню? Думаете, я мало воевал?
        - Нет, не хотим. У нас другой план. Вы когда-нибудь видели телевизионный фильм
«Операция «Трест»?
        - Кажется, видел. Может, вы продюсер и искали меня так долго, чтобы я снялся у вас в фильме?
        - Почти угадали, мы хотим предложить вам необычную роль. Очень необычную. И предлагаем вам ее сыграть. Для этого вы подходите гораздо лучше других.
        - Ничего не понимаю. - Я действительно удивился. Какую роль? О чем он говорит?
        Маляров внимательно смотрел на меня, словно читая мои мысли, затем продолжил:
        - Я не случайно вспомнил тот самый фильм. Тогда, в середине двадцатых, чекисты придумали такую организацию, как подпольная контрреволюционная организация
«Трест», и в результате им удалось провести целый ряд блестящих операций. Скажу вам откровенно: после трагедий «Норд-Оста» и Беслана было принято беспрецедентное решение - создать новую преступную организацию, которой будет руководить достаточно известный авторитетный человек. Благодаря созданному «Тресту» удалось выявить десятки и сотни настоящих контрреволюционеров, арестовать супершпиона Сиднея Рейли, выманить в Союз самого Бориса Савинкова, а потом были похищены даже руководители Белого движения генералы Кутепов и Миллер. И все благодаря псевдоорганизации, которая была создана под руководством чекистов. Надеюсь, вы меня уже поняли?
        Я изумленно смотрел на него. Можете себе представить, что именно я испытывал, когда он говорил мне подобные вещи?
        - Вы хотите создать преступную организацию под моим руководством? - Я просто не верил услышанному.
        - Да. Мы проанализировали ваши данные и пришли к выводу, что вы будете почти идеальной кандидатурой.
        - Но меня помнят многие по Москве и Владивостоку.
        - Начнем с того, что уже многие не помнят. Прошло несколько лет, а сейчас забываются события даже прошлого года. Мы не хотим сразу вводить вас в игру. Сначала вы пройдете спецподготовку, получите образование в одном из наших лучших институтов. А мы будем целенаправленно создавать вашу легенду и вашу новую биографию. Со временем даже найдем известного журналиста или журналистов, которые будут с отвращением писать о таком жутком типе, как вы. Некоторые громкие преступления будут списываться на деятельность вашей группы. Одним словом, мы создадим нужный ажиотаж вокруг вашего имени. Конечно, у вас будет новая биография и новая легенда. Но некоторые факты вашей биографии мы хотим сохранить. Например, ваше пребывание во французской тюрьме. Это очень удобно ложится на вашу новую биографию и объясняет всем, откуда вы так хорошо знаете английский и французский языки.
        - И вы предлагаете мне сыграть роль бандита?
        - Не просто бандита, а некоронованного короля преступного мира. Эта работа не на один год. Мы пустим слухи по всем колониям о ваших подвигах, их будут рассказывать по всем тюрьмам и поселениям. Через некоторое время вас официально «коронуют» в какой-нибудь колонии, и вы сможете открыто заявить о своих правах. На вашем счету будут деньги, много денег, которыми вы сможете лично распоряжаться.
        - Но для чего?
        - Именно для борьбы с настоящей преступностью. Вы должны войти в число самых известных преступных авторитетов страны. Если хотите, мы собираемся взорвать это сообщество изнутри. И самое главное, что вы в силу своего положения будете узнавать практически о всех наиболее громких террористических, диверсионных и уголовных акциях, которые готовятся и проводятся по всей стране. Мы сделаем так, что вы будете одним из самых важных и самых авторитетных людей, советоваться с которыми станет непременной обязанностью всех остальных преступных авторитетов.
        Теперь наконец я понял. Он предлагал мне невероятную жизнь и почти неслыханные условия. Я должен был стать бандитом и вместе с тем работать на правоохранительные органы, взрывая это сообщество изнутри. Я должен был научиться лицедействовать, чтобы обмануть преступный мир целой страны. И не только нашей страны. Судя по тому, что он говорил про мое знание иностранных языков, они хотели сделать меня не просто преступным авторитетом, а настоящим международным мафиози, завязать на меня все международные связи наших наркобаронов, контрабандистов, террористов. Они учли еще и мое мусульманское происхождение. В отличие от грузинских, армянских и славянских авторитетов со мной будут советоваться и прислушиваться ко мне даже откровенные радикалы из подпольных мусульманских организаций. План был грандиозным.
        - Все получится не так сразу, - признался Маляров, - у нас продумана целая система подготовки и пропаганды. Чтобы внедрить вас в это сообщество под новым именем и создать вам новую легенду, понадобится несколько лет. Мы научим вас аристократическим манерам, заставим прочесть нужные книги, познакомим со стилистами и дизайнерами. У вас будут деньги, женщины, дорогие вещи, роскошная жизнь. Мне же нужно получить только ваше согласие, чтобы вы немедленно уехали со мной.
        - Я не смогу немедленно, это невозможно, - вспомнил я про женщину, с которой общался в этом городе.
        - Это обязательное условие, - предупредил Маляров. - С этой минуты вы не можете оставаться один. Я сказал вам слишком много, чтобы позволить еще кому-то узнать об этом плане. Даже в моей организации о нем знают лишь несколько человек. Успех этого плана, рассчитанного на десять-пятнадцать лет, зависит прежде всего от абсолютной секретности. И это в ваших интересах в первую очередь.
        Я сидел и молчал. Мне предлагали стать почти разведчиком в своей собственной стране. Предлагали стать самым известным бандитом, но уже под руководством наших правоохранительных служб. Предлагали известность, богатство, роскошную жизнь, поездки за границу, красивых женщин и почти неограниченную власть в обмен на мое лицедейство. Говорят, что артистов православная церковь запрещает хоронить на обычном кладбище. Лицедеям не место среди обычных людей. И может, именно лицедейство станет моим основным смертным грехом. Хотя уже тогда я понимал, что сыграть роль такого авторитета будет непросто. Придется быть жестоким, беспринципным, наглым, напористым, агрессивным и бессовестным. Но сама идея игры мне понравилась.
        В этот вечер я исчез из своего городка вместе с Маляровым. Правда, он разрешил мне позвонить моей знакомой и объяснить ей, что я должен уехать. Это был сложный разговор, но я пообещал вернуться, хотя уже тогда понимал, что никогда больше сюда не вернусь.
        Через несколько лет в Москве появился известный преступный авторитет Роберт Туманов по кличке Отшельник. Его известность была ошеломляющей. Его кличку знала отныне вся страна, от Владивостока до Калининграда. Он был образован, начитан, знал языки, умел обольщать женщин и руководил самой крупной преступной организацией в стране. О нем писали журналисты и писатели, о нем говорили на приемах и в дорогих бутиках. Роберт Туманов постепенно превращался в настоящую легенду. Легенду, которую так тщательно готовили российские спецслужбы.