Агент из Кандагара Чингиз Акифович Абдуллаев
        Такой важной, сложной и ответственной операции американские спецслужбы не проводили уже давно. Ее результатом должен стать прямой выход на главарей международного террористического движения и, может быть, на самого Усаму бен Ладена. Для этого ЦРУ внедряет в среду террористов трех агентов. Одного из них решено использовать «вслепую», второго просветить насчет истинного задания лишь частично; и лишь третий будет полноценным агентом внедрения. В случае провала одного из агентов внимание террористов будет отвлечено и оставшиеся шпионы смогут продолжить работу. Но кто из тройки падет жертвой шпионской игры? И все ли учли аналитики из Лэнгли?..
        Чингиз Абдуллаев
        Агент из Кандагара
        В жизни почти каждого человека бывают минуты необратимости, которые большей частью проходят незамеченными.

    Грэм Грин «Комедианты»
        Заставить умных людей поверить, что ты являешься не тем, кем ты являешься на самом деле, во многих случаях труднее, чем стать действительно тем, кем желаешь казаться.

    Георг Лихтенберг
        Первый кандидат
        Он вышел из автомобиля и огляделся по сторонам. Кажется, все спокойно. Улица живет своей жизнью. Бегают мальчишки, у магазина лениво спорят двое мужчин преклонного возраста. Припаркованные рядом машины, в основном побитые и устаревшие, ни у кого не вызывают подозрений. Его машина, та самая, которая ему нужна, стоит третьей в ряду, как раз недалеко от входа в гостиницу. Автомобиль на котором он приехал, уже скрылся за углом. Он пойдет туда сразу после взрыва. Но сейчас об этом лучше не думать. Он снова взглянул на нужную ему машину. Уже три дня этот побитый «Пежо» песочного цвета припарковывают рядом с гостиницей, чтобы местные охранники привыкли к этой машине. В первый раз они тщательно проверили автомобиль. Во второй - бегло осмотрели багажник и проверили документы владельца машины. В третий бегло проверили багажник. На этом «Пежо» сюда приезжает немолодая женщина, лет шестидесяти. Традиционный мусульманский платок, темная одежда. Такая женщина не вызывает подозрений. Среди смертниц не бывает женщин подобного возраста. Они в основном молодые экзальтированные фанатички, готовые немедленно
отправиться в рай и унести с собой на тот свет несколько врагов.
        Но здесь явно не тот случай. Владелица «Пежо» приезжает в гостиницу на переговоры с представителем Красного Креста и Красного полумесяца, прибывшим из Женевы. Его благородная миссия вызывает уважение у всех служащих отеля. Может, поэтому и к его собеседнице относятся благожелательно, и разрешают ей припарковывать машину в первой линии рядом с отелем, и не особенно досматривают ее автомобиль. Хотя в Пакистане принимают особые меры безопасности против террористов-смертников. К тому же в их провинции террористы наиболее активны.
        Никто не может знать, что сегодня автомобиль начинен взрывчаткой, которую аккуратно уложили в багажник. И теперь автомобиль представляет собой настоящую бомбу, готовую взорваться при первом же сигнале. Но «Пежо» появляется здесь уже не в первый раз, и к тому же женщина даже не пытается въехать во вутренний двор отеля. Машина стоит на улице, в общем ряду. Ее хозяйка идет на переговоры. С точки зрения психологии все рассчитано идеально. Никому и в голову не придет еще раз досматривать эту старую машину.
        Женщина выходит из автомобиля и поправляет платок, быстро проходит во двор, показывая удостоверение охраннику. Он благожелательно кивает. Женщина проходит дальше и входит в здание отеля. Человек, вышедший следом за ней уже из другой машины, стоит на противоположной стороне улицы. В кармане у него пульт, с помощью которого он взорвет этот автомобиль. Все рассчитано по минутам. Если понадобится? он готов отдать свою жизнь во имя общего дела. Чтобы весь мир содрогнулся, узнав о том, как борются в его стране за свободу.
        Он прогуливается по улице, ожидая сигнала. Сигнал должна подать владелица автомобиля, которая выйдет из отеля в нужный момент. В руках у нее будет характерный зеленый платок. Как только он увидит этот платок, так сразу и обязан взрывать автомобиль. Все рассчитано, не может быть никаких сомнений.
        Он чувствует, как у него начинают дрожать пальцы. Странно. Ему казалось, что он готов к выполнению этого задания. Он вытягивает правую руку. Пальцы действительно дрожат. Нет, так нельзя. Он обязан быть сильным в такой момент. Асиф Шахвани не имеет права испытывать сомнений. Ему только двадцать восемь лет, и он не сомневается, что готов взорваться вместе с этим автомобилем, лишь бы сделать все так, как нужно. Пусть проклятые иностранцы, которые наводнили его страну, узнают силу гнева его соотечественников.
        Он доходит до угла ближайшего дома и поворачивает обратно. Нельзя привлекать внимания охранников отеля. К тому же там еще дежурят двое сотрудников полиции. И скоро подъедет еще одна машина полиции. Он все знает. Поэтому нужно выглядеть как можно более незаметно, не привлекая к себе особого внимания.
        Асиф Шахвани не может знать, что в конце улицы стоит еще один автомобиль. Неприметный белый «Ниссан», в котором сидят двое иностранцев. Как раз из тех, кого он ненавидит больше всего. Оба мужчины внимательно следят за его перемещениями.
        - Он нервничает, - говорит первый, сидящий за рулем. Он моложе, ему лет тридцать пять.
        - Да, - соглашается второй. Ему за сорок. Внешне он похож на местных жителей: темные усы, темные волосы. Но это сходство обманчиво. Он гражданин совсем другой страны и работает на разведку своего государства, как и его напарник.
        - Если он еще два раза пройдет туда и обратно, то полицейские обратят на него внимание, - предупредительно говорит первый.
        - Ты думаешь, что он настолько идиот? - хмыкает второй, - хотя кто знает, что у него сейчас в голове. Надеюсь, у него хватит ума и времени, чтобы нажать кнопку, если они попытаются его арестовать.
        - Левую руку он держит в кармане, - присматривается первый, - он ведь левша, поэтому не вытаскивает руку из кармана. Но это тоже выглядит подозрительно. Особенно с их дурацкой местной одеждой, напоминающей кальсоны. И эта непонятная жилетка сверху.
        - Здесь бывает жарко, - возразил второй, - это нормальная одежда для местных условий. Лет пятнадцать назад я целых четыре месяца носил такую одежду, когда мы работали в этой стране. Никогда не думал, что приеду сюда снова…
        Асиф Шахвани повернул в их сторону. Он старался не смотреть в направлении отеля, но было заметно, какие усилия он прилагает, чтобы не поворачивать голову.
        - Слишком нервничает, - недовольно сказал первый.
        - Ему только двадцать восемь, - напомнил второй, - для него это уже предельный срок. В террористы идут в восемнадцать, чтобы в двадцать умереть. Но нам восемнадцатилетние молодые дурачки не нужны. Пришлось выбирать из того материала, который был.
        - До сих пор не понимаю, что мы здесь делаем, - выдохнул первый, - такое ощущение, что сейчас меня самого будут взрывать.
        - У меня тоже были похожие ощущения. Но нужно помнить, что мы работаем на свою страну и выполняем задание, которое обязаны выполнить. В данном случае нам лучше не знать всех деталей операции. Нам все равно не расскажут. Но если наверху решили, что так нужно, значит, так действительно нужно. Иначе нас не послали бы сюда следить за Шахвани. Сколько ты работал у нас, прежде чем попал в наш отдел?
        - Девять лет.
        - Тебе повезло. Я «протрубил» четырнадцать. И меня все время проверяли, прежде чем допустить к самостоятельной оперативной работе. И тебя будут проверять. Хотя можешь считать, что сегодняшняя операция - тоже своебразная проверка. О нашей работе никто и никогда не должен знать. Никто и никогда. Никаких следов в архивах, никаких докладов нашим законодателям, никаких отчетов. Тех операций, которые мы проводим, не может быть по определению. Если нас сейчас схватят, то мы умрем, как обычные туристы, умрем под чужими именами и с чужим гражданством. У нас нет права даже умереть под собственным именем. Такова цена нашей работы.
        - Я знаю, - сказал первый, - но все равно чувствую себя не совсем хорошо. Учитывая, что здесь сейчас произойдет…
        - А если бы это произошло без нас, то было бы лучше? - поинтересовался второй, - мы всего лишь наблюдаем за тем, что невозможно предотвратить, пытаясь взять этот неуправляемый процесс под свой контроль. Хотя бы отчасти… Посмотри, уже подъехала машина полиции.
        По улице проехал полицейский автомобиль. Машина въехала во двор. Из нее вышли двое офицеров полиции, которые пренебрежительно оглядывались вокруг. Было заметно, как они недовольны, ведь их сняли со спокойного дежурства и отправили в этот отель, куда должны были приехать делегаты конференции правящей партии. Оба офицера достали сигареты, даже не глядя в сторону отеля. Послышались крики людей, шум подъезжающих машин. Целая кавалькада автомобилей в сопровождении полиции появилась на улице.
        Сидевшие в «Ниссане» переглянулись. Асиф Шахвани замер, ожидая сигнала. Машины подъезжали все ближе. Они должны остановиться точно у припаркованного «Пежо». Он не смотрит на машину, не обращает внимания на оживленные крики людей. Его взгляд прикован к выходу из отеля, откуда должна появиться владелица «Пежо». Он ждет сигнала.
        - Черт возьми, - выругался первый, - посмотри, сколько людей их сопровождает.
        - Они нарочно едут так медленно, чтобы привлечь к себе внимание, - невозмутимо пояснил второй, - типичный предвыборный трюк.
        - Там в толпе много детей, - сказал сквозь зубы первый.
        - Я вижу, - спокойно ответил второй, - зачем ты мне это говоришь? Предлагаешь выйти из машины и уговорить Шахвани не взрывать «Пежо»? Он меня не послушает, и ты это прекрасно знаешь. Может, стоит его застрелить и спасти всех остальных. Тоже не поможет. Он может успеть нажать кнопку. Что тогда? Не сегодня, так завтра, не здесь, так в другом месте. Их организация приняла решение, и никто уже не в силах его отменить.
        - Никто, кроме нас.
        - Мы тоже ничего не можем сделать. Мы всего лишь контролируем этот процесс, чтобы он не стал неуправляемым. Пока они взрывают друг друга, наши обыватели могут спокойно спать. Хуже, когда они решают устраивать подобные вещи в нашей собственной стране. Вот тогда мы обязаны вмешиваться. Если хочешь, мы в данный момент спасаем жизни наших граждан, наших жен и детей. Мы обязаны знать, кто и зачем убивает в этой стране, чтобы не пускать их в нашу собственную. Выбор есть только такой: либо люди погибают здесь, либо в нашей стране. И не исключено, что среди погибших у нас могут оказаться твои родители, жена, дети. Хотя у тебя, кажется, одна дочь?
        - Ты это давно знал?
        - Случайно вспомнил. Хватит рассуждать. Сейчас все начнется…
        Кавалькада подъехала к отелю. Машины начали поворачивать во двор и возник обычный затор. Один из автомобилей оказался рядом с «Пежо». В нем как раз находились функционеры правящей партии. Шахвани напряженно смотрел на выход из отеля. Из него, наконец, вышла женщина. В руках у нее был зеленый платок. Никаких сомнений. Она развернула платок, словно показывая его своему сообщнику. Теперь тот уже не сомневался. Он взглянул на «Пежо». Рядом толпились люди. Лучше не смотреть в эту сторону. Он находился довольно близко к машинам, и, наверно, кто-то другой отошел бы на безопасное расстояние. Но он считал, что не имеет права даже думать об этом. Если он пострадает, то, значит, так и должно быть. Шахвани нажал на кнопку пульта. Раздался чудовищный взрыв и тут же - крики людей, стоны, проклятия.
        - Черт возьми, - сказал первый, - никогда в жизни не присутствовал при управляемом террористическом акте.
        - Значит, с почином - кивнул его напарник.
        - Мы уезжаем? - спросил первый.
        - Нет, - возразил второй, - нужно дождаться, когда осядет пыль, и рассмотреть ситуацию.
        Первый снова пробормотал какое-то ругательство, но больше ничего не стал уточнять. Шахвани стоял как вкопанный. Все лицо у него было в крови, осколки стекла поранили ему лицо и руки. Но серьезных ранений у него не было. Он стоял и смотрел на муки умирающих людей, корчащихся от полученных ран. Владелицы «Пежо» нигде не было видно. Он знал, что должен уходить, но не мог оторваться от этой страшной картины, которую сам и сотворил.
        - Этот кретин стоит словно в шоке, - разозлился второй. - Может, выйти и хлопнуть его по шее, чтобы он пришел в себя?
        - Я бы на его месте тоже был не в себе, - задумчиво произнес первый.
        - Хватит, - прервал его второй, - ты у нас такой сентиментальный. Подай заявление и переводись в отдел писем. Будешь читать чужие письма, станешь на старости лет писателем или философом. А у нас оперативная работа на грани помешательства. Вот так мне однажды объяснили, чем именно мы занимаемся.
        - Он уходит, - сообщил первый, - повернулся и уходит. Хотя он, кажется, ранен.
        - Надеюсь, что выживет. Мы знаем, куда он пойдет. Не торопись, пусть он уйдет, и тогда мы уедем.
        - Сейчас здесь будет полно полицейских. Они наверняка обратят внимание на нашу машину.
        - Ничего. Мы случайно заехали в этот район. Заблудились и заехали. Сейчас мы уедем.
        Асиф Шахвани скрылся за углом. Первый включил мотор, медленно сдал назад, развернулся.
        - Все это дерьмо, - неожиданно сказал он.
        Второй промолчал. Он уже понял, как именно будет составлен его отчет. Его молодому коллеге не обязательно знать, что он не сумел пройти это испытание. Никто не говорит сотрудникам, что их будут проверять все время. Хотя он честно пытался предупредить своего напарника. Но тот так ничего и не понял. В их отделе иначе невозможно. Только очень устойчивые люди, трижды проверенные, не знающие никаких сомнений, могут заниматься таким делом. «На грани помешательства», - вспомнил второй. Он взглянул на своего напарника. Жаль, что он им не подходит. Хороший сотрудник, но слишком впечатлительный. И ничего невозможно скрыть. Это явно не тот случай, когда можно промолчать.
        - Прибавь газу, - попросил он своего молодого коллегу, - нам нужно как можно быстрее оказаться в нашем отеле.
        Второй кандидат
        Он посмотрел в иллюминатор. Внизу простирались горы. В соседнем кресле посапывал сосед, все время пытаясь устроиться поудобнее и невольно задевая его своим плечом. Мужчина недовольно поморщился. Он уже много лет не летал эконом-классом и забыл, как тесно сидеть в этих рядах, даже если ты летишь бортом «Люфтганзы». Он осторожно отстранил от себя соседа и снова посмотрел в иллюминатор. Самолет через тридцать минут должен был приземлиться в Баку, в аэропорту имени Гейдара Алиева. Только что объявили, что в Баку хорошая погода, ясная видимость и температура около двадцати градусов по Цельсию. Он снова мягко отодвинул сонного соседа. С собой у него ничего нет, кроме вместительной сумки. Никакого багажа, ничего лишнего. Смена белья, две свежие сорочки и два фотоаппарата для работы. Уже послезавтра он должен улететь обратно. Он прибывает в столицу Азербайджана по поручению своего журнала, для которого сделает фотосессию о бывшей «стране огней», как раньше называли эти места. Снимет храм огнепоклонников в одном из бакинских предместей - Атешгях, где до сих пор горят огни, вспыхнувшие еще в те незапамятные
времена, когда религия зороастрийцев и огнепоклонников господствовала в этих краях.
        Никто не должен знать об истинной цели визита известного фотографа Джонатана Фоксмана, который на самом деле является многолетним сотрудником Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки. Его профессия позволяет ему бывать во многих местах. За долгие годы своей двойной жизни он действительно стал одним из самых известных и авторитетных фотографов не только в Америке, но и во всем мире. Что не мешает ему заниматься и своей основной деятельностью - работать на разведку. Хотя сейчас, когда ему уже под шестьдесят, трудно определить, где его основная работа. Разведка и фотодело стали неотъемлемой частью его жизни. Его лицо довольно часто появлялось на обложках известных журналов. Создавался так называемый эффект узнаваемости, когда в знакомом человеке трудно заподозрить возможного агента спецслужбы. Редкие рыжеватые волосы, зеленые глаза, тяжелый, массивный подбородок, мясистый нос. Для разведчика у него была довольно запоминающаяся внешность, но это было обманчивое впечатление узнаваемости.
        Собственно, такие люди есть в каждой стране, у каждой солидной спецслужбы. С одной стороны, они работают кем угодно, иногда даже успешно делая профессиональную карьеру. Они могут быть журналистами, писателями, художниками, политическими деятелями, священнослужителями, преподавателями, врачами. Но это всего лишь прикрытие их работы на разведку или контрразведку. Такие люди нужны для связи и сбора информации в других странах, куда они прибывают, не вызывая ненужных подозрений. Они информируют собственные спецслужбы о возможных террористических или иных противоправных актах. Иногда разведчиков посылают в другие страны на дипломатическую или иную работу, где они трудятся под «крышей», почти не скрывая своей истинной профессии. Например, в Восточной Германии таким образом работал будущий президент России.
        Джонатан Фоксман в очередной раз толкнул своего соседа, поднимаясь со своего места. Самолет плавно сел, разворачиваясь к основному зданию аэропорта. Из Франкфурта в Баку летал огромный «Аэробус» триста сороковой серии, в котором было несколько салонов. Фоксман забрал свою сумку и заторопился к выходу. Пограничник взглянул на его паспорт. В американском паспорте была проставлена виза сроком на семь дней.
        - Вы будете находиться здесь семь дней? - удивился офицер. По-английски он говорил достаточно хорошо.
        - Нет, - ответил Фоксман, - я прилетел только на два дня по заданию своего журнала. У меня есть обратный билет.
        - Тогда понятно. Добро пожаловать, - улыбнулся офицер, поставив печать в паспорт.
        Фоксман взял паспорт, кивком головы поблагодарил офицера пограничной службы и прошел дальше. В следующем зале получали багаж. Он равнодушно прошел мимо начавшей вращаться ленты выдачи багажа. Подошел к выходу из терминала, рядом с которым стояло несколько сотрудников таможенной службы. Опытным взглядом они определили, что перед ними иностранец. Фоксман подошел к одному из офицеров, определив по его важному виду, что он и есть начальник смены.
        - Извините, - сказал Фоксман, обращаясь к таможеннику по-английски, - я журналист из Америки и у меня с собой есть два фотоаппарата. Должен ли я их вносить в таможенную декларацию?
        Офицер нахмурился. Жестом подозвал одного из своих молодых сотрудников.
        - Что он хочет? - спросил он.
        Фоксман повторил, а молодой сотрудник перевел.
        - У него два фотоаппарата и он спрашивает, нужно ли их декларировать?
        - Ничего не нужно, - широко улыбнулся руководитель смены, - пусть хоть пять фотоаппаратов везет. Здесь - свободная страна, сколько привез, столько и может нести. И еще купить сколько хочет, никаких ограничений.
        Молодой сотрудник улыбнулся и перевел слова своего руководителя Фоксману. Тот кивнул, поблагодарив таможенников и двинулся дальше.
        - Эти американцы и европейцы всегда такие дотошные, - с удовольствием пояснил начальник смены, - все точно узнают, спрашивают, выясняют. Нужно учиться у них уважать законы.
        Гость подошел к автоматически открывающимся дверям. Вышел из терминала, и двери за ним закрылись. Фоксман прошел дальше. Его должны были встречать. Сотрудник американского посольства должен был приехать за ним.
        - Мистер Фоксман, - услышал он. К нему подошел высокий молодой человек с табличкой в руках. На ней была написана его фамилия. Фоксман усмехнулся, подошел ближе.
        - А где ваш багаж? - радостно спросил молодой человек. - Ой, извините. Здравствуйте. Добро пожаловать в Баку! Меня прислали из посольства.
        По английски он говорил почти безупречно, но все уже было понятно, что он из местных.
        - У меня нет багажа, - пояснил Фоксман, - только фотоаппаратура вот в этой сумке. Вы работаете в нашем посольстве?
        - Да, - кивнул молодой человек, - позвольте представиться. Ильяс Мамедов. Я должен отвезти вас в отель.
        - Вы, наверно, гражданин Азербайджана?
        - Верно, - улыбнулся Мамедов, - но я работаю в посольстве уже второй год. Мне поручено встретить вас и отвезти в отель. Можно я возьму вашу сумку.
        - Берите, - добродушно согласился Фоксман. Если бы в посольстве знали, с каким заданием он приехал, то наверняка в аэропорт приехал бы сам посол. Хотя сейчас, кажется, посол - женщина. Странная практика у Государственного департамента. В такую сложную мусульманскую страну, являющуюся нервным узлом всего Прикаспийского региона, присылают посла-женщину. Причем одновременно с ней, из Лондона - прибывает другой посол - Ее Величества королевы - и тоже женщина. А французы вообще умудрились назначить послом сюда человека с нетрадиционной сексуальной ориентацией. И это в страну, которая стратегически необычайно важна для всего западного мира. Она располагает огромными минеральными рессурсами, граничит с Ираном, Россией, Арменией, Грузией, Турцией, Туркменией, Казахстаном. А Баку традиционно считается центром всего Каспийского региона.
        Впрочем, большая политика не должна интересовать Фоксмана. Он всего лишь фотожурналист, который прибыл сюда на обычную фотосессию. Завтра отснимет нужный материал и послезавтра улетит отсюда. Поэтому его встречает даже не рядовой сотрудник посольства, а всего лишь вольнонаемный из местных жителей. Парню явно не больше двадцати пяти. Так даже лучше, не вызывает никаких подозрений.
        Они прошли на стоянку, и Ильяс показал на довольно старенький внедорожник
«Хундай». Фоксман усмехнулся. Неужели в посольстве используют и такие машины? Впрочем, это тоже не его дело. Он уселся в салон, рядом с водителем. Ильяс забрался на свое место, машина мягко тронулась.
        - Мы едем в отель «Парк Хаят», - пояснил Ильяс. - У вас есть какие-нибудь пожелания или просьбы?
        - Завтра мне будет нужна машина и ваша помощь, чтобы поехать в этот храм огнепоклонников. Как называется это место?
        - Атешгях. Мне уже поручили завтра сопровождать вас. Что-нибудь еще? Если хотите, я покажу вам город?
        - Обязательно. Как раз завтра и покажете. Говорят, что у вас тут изумительная кухня. Мне рассказывал об этом один наш журналист, уже побывавший в вашей стране.
        - Да, - улыбнулся Ильяс, - это правда. Вы можете заказать ужин прямо сейчас в свой номер. Или если хотите, мы куда-нибудь поедем прямо сейчас.
        - Нет, не сейчас, - улыбнулся Фоксман, - пожалейте старика. Я летел из Америки девять часов, а потом еще четыре с половиной часа из Франкфурта. Мне нужно отдохнуть.
        - Конечно, - согласился Ильяс, - номер для вас уже заказан. Больше ничего не нужно?
        - Нет, нет. Больше ничего. Спасибо.
        Он с удивлением осматривался по сторонам. Широкая многополосная дорога, словно они находились в какой-то европейской стране. Высокие, многоэтажные здания по обеим сторонам улиц. Яркое вечернее освещение. Дорогие иномарки, обгонявшие их во время поездки. Открытые магазины и рестораны, в которых много людей. Такое ощущение, что он попал в небольшую европейскую страну. И эта страна явно не из Восточной Европы, где он часто бывал. Даже невозможно сравнивать, подумал Фоксман. Что значит богатая страна. Взлетевшая за последние годы цена на нефть сделала Азербайджан одним из главных поставшиков этого сырья на мировые рынки. И соответственно бюджет государства увеличился за несколько лет более чем в десять раз. К тому же к руководству страной пришел молодой и популярный сын бывшего президента. Он был прекрасно образован, закончил один из лучших вузов Москвы, свободно владел русским, английским, французским, турецким языками. Ему удалось сплотить вокруг себя команду молодых профессионалов, каждый из которых словно опровергал устоявшееся мнение о типичном провинциальном чиновнике небольшой мусульманской
страны. Это были образованные, знающие люди, владеющие несколькими языками, начитанные, грамотные интеллектуалы, которые с охотой взялись за дело. В отличие от прежних чиновников они меньше воровали и больше работали на общее дело, что в конечном итоге и сказалось на развитии всей страны.
        Автомобиль подъехал к отелю. Ильяс внес сумку в холл, подошел к портье. Затем вернулся к Фоксману.
        - Нужен ваш паспорт, - извиняющимся тоном произнес Ильяс.
        Фоксман протянул свой паспорт. Ильяс быстро подошел к стойке, заполнил бумаги, затем подал их Джонатану.
        - Распишитесь, - попросил он, показывая место подписи. Фоксман взял ручку в левую руку. Он был левшой. Привычно расписался.
        - Приятного отдыха, - улыбнулась девушка-портье, - в номере вас ждут фрукты и вода. Это бесплатно, комплимент от отеля.
        - Спасибо, - поблагодарил Фоксман, - значит, до завтра, - кивнул он Ильясу, забирая сумку и протягивая руку.
        - До свидания, - пожал ему руку Ильяс.
        Фоксман вошел в кабину лифта, поднялся на четвертый этаж. Он довольно быстро нашел свой номер, распаковал сумку, достал фотоаппараты, разложил их на столике и затем отправился в душ. После чего заказал себе ужин в номер, быстро поел, выставил поднос за дверь и лег в кровать. Уже через полтора часа он крепко спал.
        Его легкий храп был слышен двум сотрудникам местной службы безопасности, которые внимательно прослушивали его номер. Офицеры местного Министерства национальной безопасности не могли знать, что Джонатан Фоксман является многолетним секретным сотрудником ЦРУ. Но как и всякого иностранца, неожиданно решившего прилететь в их страну на несколько дней, его взяли на заметку и решили проконтролировать все его передвижения. В Баку знали, что в последние годы резко активизировалась тайная война между иранскими и американскими спецслужбами, которые действовали в Азербайджане. По негласному соглашению они не препринимали друг против друга никаких активных действий, предпочитая вести тайную войну с помощью своей агентуры. Однако кроме этих двух основных игроков в стране активно действовали российская, израильская и британские спецслужбы, у которых были свои интересы и своя собственная агентура. Именно поэтому штат сотрудников Министерства национальной безопасности постоянно увеличивался, ведь приходилось контролировать сразу столько резидентур.
        Согласно сведениям, полученным из российской резидентуры, прибывший фотожурналист Джонатан Фоксман время от времени выполнял поручения Центрального разведывательного управления США. И хотя точных сведений о причастности Фоксмана к этому ведомству у Службы внешней разведки России не было, тем не менее они сочли возможным передать подобные сведения местным органам безопасности. Слишком часто, по непонятным совпадениям, Фоксман оказывался в горячих точках планеты. И хотя он действительно был неплохим фотожурналистом, тем не менее сделать гадость другой разведке и подставить ее возможного осведомителя или агента под наблюдение чужой контрразведки считалось хорошим тоном. Поэтому Фоксмана взяли под плотный контроль уже в аэропорту.
        Американское посольство на встречу Фоксмана отправило Ильяса Мамедова не только потому, что пренебрежительно относилось к прибывшему фотографу. В посольстве знали, что Мамедов уже полтора года информирует сотрудников Министерства национальной безопасности Азербайджана о своей работе. И справедливо решили, что прибывающий на полтора дня журналист вполне может встретиться с этим осведомителем. В свою очередь, в Министерстве национальной безопасности были осведомлены о том, что посольство хорошо знает об их внештатном сотруднике. Такое положение дел устраивало обе стороны.
        Именно поэтому Ильяс Мамедов в своем донесении указал, что прибывший журналист Джонатан Фоксман интересовался своими завтрашними съемками и местной кухней. Именно поэтому номер Фоксмана прослушивался и его храп был зафиксирован наблюдателями из контрразведки. Именно поэтому американское посольство не очень интересовали похождения журналиста, который прилетел для своей фотосессии и не имел никакого отношения ни к дипломатической службе, ни к спецслужбам Соединенных Штатов. Во всяком случае, в посольстве никакой другой информации просто не было. Ни у кого, кроме одного человека. Этот человек считался советником по культуре, хорошо владел несколькими языками, в том числе русским, турецким, азербайджанским.
        По «случайному совпадению» именно в этот вечер советника пригласил консул Израиля, который проживал в «Парк Хаяте». Наблюдатели из местной контрразведки зафиксировали их встречу. Никто даже не мог предположить, что, уходя из отеля, советник передал небольшой конверт водителю, приехавшему за ним. Водитель был сержантом американской морской пехоты, одетым в штатское. Он прошел по коридору и просунул конверт под дверь номера Фоксмана. Затем вернулся к своей машине.
        Услышав легкий шорох, Фоксман сразу проснулся - сказывалась многолетняя привычка. Он осторожно поднялся, подошел к дверям. Открыл конверт. В нем был листок, на котором значилось только несколько цифр. Если бы даже конверт попал в чужие руки, никто бы не сумел понять, что скрывается за этими цифрами. Это не был шифр в привычном понимании этого слова. Первая цифра обозначала номер в отеле, вторая - завтрашнее время. И третья - возможную продолжительность беседы. Расшифровать подобные цифры не смог бы ни один шифровальщик в мире, если бы не знал точно, что именно они означают.
        Фоксман прошел в ванную комнату и сжег содержимое конверта, а затем и сам конверт. Пепел спустил в унитаз. Убедившись, что все в порядке, он лег в кровать и снова уснул. Со стороны могло показаться, что пожилой человек просто поднялся ночью с постели и прошел в туалет. Фоксмана заснул сразу и глубоко. Утром он с удовольствием позавтракал в отеле, ожидая, когда за ним приедет Ильяс Мамедов.
        В этот день он честно провел свою фотоссесию, восхищаясь местными пейзажами. Обедали они в небольшом ресторанчике у моря, кухня которого привела Фоксмана в полный восторг. К вечеру уставшие наблюдатели уже с нетерпением ждали, когда этот экзальтированный американец закончит свои съемки и вернется в отель. Было очевидно, что информация по Фоксману не соответствовала действительности. Его интересовала только съемка. Ближе к пяти часам вечера Ильяс привез Фоксмана в американское посольство и вместе с ним прошел к консулу. Это был обычный, ничего не значащий визит. Если не считать взглядов, которыми обменялись Фоксман и советник по культуре, встретившиеся в коридоре. Но Ильяс не мог обратить внимания на подобный быстрый обмен взглядами. В своем вечернем донесении он указал, что пятиминутный вежливый разговор гостя с консулом шел о ничего не значащих подробностях приезда журналиста в Баку.
        Вечером Фоксман спустился в ресторан и даже выпил два бокала вина. Затем немного погулял вокруг отеля. Он ни к кому не подходил и ни с кем не разговаривал. Уже в десять вечера он был у себя в номере. Контрразведчики понимали, что это «тухлый номер». Он заснул сразу, как только лег, и его легкий храп еще долго раздавался в их прослушивающей аппаратуре.
        Ровно в три часа ночи он проснулся, словно кто-то разбудил его. Осторожно поднялся, достал небольшой магнитофон, включил его. На пленке был записан его храп. Стараясь не шуметь, он вышел из своего номера. До нужного номера идти ему было совсем недалеко. На этаже никаких камер внутреннего наблюдения не было. Он подошел к двери и осторожно постучал. Даже не постучал, просто поскребся. Дверь сразу открылась.
        На пороге стоял мужчина, удивительно похожий на Фоксмана. Та же комплекция, рост, несколько тучная фигура, щекастое лицо. Только этот человек был в очках и у него в отличие от гостя были густые седые волосы. Это был украинский бизнесмен, уже два дня гостивший в Баку. Оба знали, что именно им нужно делать и поэтому лишние слова были действительно лишними. Фоксман надел протянутую ему куртку бизнесмена, натянул седой парик, надел очки. Теперь он выглядел почти идеальным отражением украинского гостя. Никому и в голову не могло прийти, что этот «бизнесмен» уже несколько раз в разных странах и при иных обстоятельствах подобным образом «заменял» Фоксмана, выступая то в роли украинца, то в роли израильтянина, то в роли словака. За украинцем, разумеется, никто и не думал следить. Джонатан молча кивнул своему двойнику и, спустился вниз. На улице его ждал автомобиль украинского гостя, припаркованный прямо рядом с отелем. Это был внедорожник «Лэнд Ровер» черного цвета. Фоксман уселся в машину и мягко отъехал. Он полчаса ездил по городу, проверяя, нет ли за ним наблюдения, а затем резко развернул машину и
поехал в сторону Мардакян, приморского поселка, находившегося в сорока километрах от города.
        Когда на часах было около четырех, он подъехал к дороге, ведущий в поселок. У поворота стояли белые «Жигули». Фоксман притормозил машину, снова огляделся. Затем первым вышел из автомобиля, подошел к «Жигулям». Оттуда вышел высокий молодой мужчина лет тридцати.
        - Здравствуйте господин Физули, - сказал Фоксман на хорошем русском языке, протягивая ему руку, - я очень рад, что вы приняли наше предложение.
        Третий кандидат
        В этом лондонском пабе на Сити Роуд в будни посетителей бывало немного. Зато по вечерам пятницы и в субботу бар заполнялся людьми и здесь трудно было найти свободное место. Но в остальные дни здесь было тихо и безлюдно. Только двое посетителей сидели в углу за своими кружками пива. Вошедший мужчина неторопливо оглянулся по сторонам, заказал себе темного пива и уселся в другом углу. На вид ему было около сорока лет. Чуть выше среднего роста, смуглое лицо, характерное для выходцев из Южной Азии, тонкие губы, выпуклые выразительные глаза. В этом районе было много выходцев из Пакистана, поэтому на него никто не обратил внимания.
        Он был в сером костюме и черной рубашке без галстука. Очевидно, он не очень любил пиво, так как за двадцать минут ожидания не выпил даже четверти кружки. В бар вошел еще один мужчина с типичной арабской внешностью. Смуглое лицо, черные волосы, нос с характерной горбинкой, подчеркнутые скулы. Этому посетителю было не больше двадцати пяти лет. Увидев смуглолицего, он кивнул ему в знак приветствия и, заказав себе минеральной воды, подошел к столику.
        - Здравствуйте, уважаемый Бахыш-хан, - вежливо поздоровался вошедший.
        - Добрый день Маджид, - протянул ему руку поднявшийся Бахыш-хан, - садись. Я рад, что ты приехал.
        - Я немного задержался, прошу меня извинить, - сказал Маджид, усаживаясь напротив.
        - Ничего, - улыбнулся Бахыш-хан, - я был уверен, что ты приедешь. Если не возражаешь, давай перейдем на арабский, чтобы нас не понимали.
        - Здесь никого нет, - оглянулся по сторонам Маджид. В дальнем углу сидели двое посетителей, и сонный бармен скучал за стойкой.
        - Все равно так будет лучше, - улыбнулся Бахыш-хан. - Ты уже знаешь, почему мы выбрали именно тебя?
        - Да, знаю. Мне сказали, что вы хотите увидеться со мной, чтобы поговорить о моих проблемах.
        - Ты ведь заканчиваешь химический факультет в Кембридже, - напомнил Бахыш-хан, - и, насколько я знаю, твои успехи радуют преподавателей и твоих уважаемых родителей.
        - Спасибо. Я стараюсь учиться хорошо, чтобы оправдать их доверие.
        - Ты уже решил, где именно будешь работать? Выпускника Кембриджа будут готовы принять лучшие лаборатории мира.
        - Мне предлагают остаться в самом Кембридже, делать докторскую диссертацию, либо работать в крупной американской фармацевтической компании.
        - И что ты решил?
        - Пока не решил. У меня еще есть время до первого числа.
        - Ты не должен забывать, что в первую очередь ты мусульманин, а уже потом выпускник Кембриджа.
        - Я об этом всегда помню, - очень серьезно ответил Маджид, - и стараюсь не нарушать наших заповедей.
        - Это очень хорошо, Маджид. Ты, наверное, удивился, когда увидел, что я пью пиво, этот алкогольный напиток, неугодный Аллаху. Но так нужно, иначе я вызвал бы ненужные подозрения. Если мы будем сидеть в этой пивной и пить минеральную воду, на нас сразу обратят внимание. Иногда во имя высших целей мы обязаны нарушать некоторые наши заповеди…
        - Я понимаю.
        - Мы хотим предложить тебе работу, Маджид. Очень сложную и очень ответственную работу. На благо всего мусульманского мира. Это будет работа, достойная такого человека, как ты.
        - Я вам верю, уважаемый Бахыш-хан, но мои родители… Что они скажут? Ведь отцу было так трудно оплачивать мое обучение в Англии. Мы не настолько богаты, чтобы я отказывал американцам.
        - Насчет денег можешь не беспокоиться. У тебя будет зарплата в несколько раз большая, чем та, которую ты получал бы в самой крупной фармацевтической компании Соединенных Штатов. И все долги твоего отца мы оплатим еще до того, как ты начнешь свою работу.
        Маджид судорожно вздохнул. Провел рукой по лицу.
        - Если все будет так, как вы говорите…
        - Только так, Маджид, только так.
        - Тогда я, конечно, согласен. Что я должен делать?
        - Хорошо учиться. Тебе осталось еще несколько месяцев. Нам нужно чтобы ты получил самый лучший диплом, которого ты заслуживаешь.
        - Я думаю, что все так и будет, - улыбнулся молодой человек.
        - Прекрасно. Я тоже так думаю. Посчитай, что тебе нужно прямо сейчас. Много денег я пока дать тебе не смогу, но все же помочь мы тебе сможем. И твоей семье тоже поможем. Твоя семья пользуется особым уважением среди ливанских шиитов. Мы надеемся, что ты будешь достоин своей славной семьи. Ведь твой старший брат погиб во время ливанской войны?
        - Да, - кивнул Маджид, - во время войны с израильтянами.
        - Вот видишь. В вашей семье существуют такие традиции, так что ты просто обязан быть достойным памяти своего старшего брата и своего дяди Ибрагима аль-Кифти, который был известен на всем Ближнем Востоке. Его убили не мусульмане, как принято считать. Это предатели, люди, не имеющие в своем сердце Аллаха и предавшие своих братьев-единоверцев.
        - Спасибо. Я даже не помню дяди. Он погиб, когда мне было только четыре года. Но память о нем живет в нашей семье. Моя мать была его младшей сестрой.
        - Мы все это учитывали, когда предложили тебе встретиться, - кивнул Бахыш-хан. - Сейчас мы с тобой расстанемся. Когда выйдешь отсюда, не садись в такси. Лучше пройди по этой улице до конца, там будет станция метро. Войди в метро, дождись поезда, а когда он придет, войди в вагон и выйди из него за секунду до того как закроются двери. Посмотри, нет ли чего-нибудь подозрительного. Затем поднимись наверх, пропусти первое свободное такси и возьми второе. Ты меня понял?
        - Как в шпионском детективе, - улыбнулся молодой человек.
        - Это уже жизнь, - сурово напомнил Бахыш-хан, - и мы очень рассчитываем, что ты нас не подведешь. Вот тебе деньги. Здесь небольшая сумма, только триста фунтов. Но мы будем помогать тебе и дальше. А потом поможем и твоему уважаемому отцу.
        - Спасибо, - вздохнул Маджид, забирая деньги.
        - Ты понимаешь, что о нашем разговоре не должен знать никто, - напомнил Бахыш-хан, - ни один человек. Иначе мы не сможем работать с тобой.
        - Я все понимаю.
        - У тебя есть девушка. Она - голландка.
        - Откуда вы знаете? Впрочем, да. Извините. Я вас слушаю.
        - Вам придется расстаться. Подумай, есть ли у тебя силы, чтобы порвать с ней навсегда.
        - Она хорошая девушка, - попытался объяснить Маджид.
        Бахыш-хан выразительно посмотрел на него. Он ничего не произнес, просто смотрел на своего молодого собеседника.
        - Да, я понимаю, - опустил голову Маджид, - но я не думал, что все так серьезно. Я попытаюсь… честное слово, я попытаюсь…
        - Это будет верное решение, - кивнул Бахыш-хан. - А теперь можешь уходить. Я позвоню тебе через две недели, и мы увидимся снова. Уже в другом месте. Возможно, мы приедем к тебе в Кембридж. Если кто-то будет спрашивать, то скажи, что приехал родственник твоего отца.
        - У нас много арабов, - улыбнулся Маджид, - они сразу поймут, что вы не можете быть родственником моего отца. У вас запоминающаяся и характерная внешность. Вы совсем не похожи на араба, извините меня. Они сразу поймут, что вы из Пакистана.
        - Правильно, - согласился Бахыш-хан, - конечно, не похож. Можешь не беспокоиться. Если будет нужно, то к тебе приедет настоящий араб, который будет похож на твоего родственника. Договорились?
        - Да, до свидания. Спасибо вам за все.
        Маджид встал, пожал руку своему собеседнику и вышел из бара. Бахыш-хан оглянулся. Двое посетителей, сидевших в углу, смотрели на него. Он незаметно кивнул, подошел к бармену, положил на стойку бумажку в десять фунтов и вышел из бара. Через минуту следом за ним вышли и двое других посетителей. Они свернули на другую улицу, где в салоне автобуса с затемненными стеклами их уже ждал Бахыш-хан. Оба вошли следом за ним в автобус, который сразу тронулся.
        - Все нормально, - сразу сообщил на превосходном английском Бахыш-хан, - парень согласен работать с нами. У него прекрасная голова, хорошая память, он умеет аналитически мыслить.
        - Слишком известная семья, - задумчиво сказал один из вошедших в автобус, - возможно, мы несколько перестарались.
        - Это даже хорошо, - возразил Бахыш-хан, - именно такой человек будет вызывать меньше подозрений. Не забывайте, что он провел в Англии несколько лет, а значит все равно к нему будет много вопросов. И его еще долго будут проверять, прежде чем окончательно убедятся в его надежности. Именно такой человек нам и нужен. А его легендарный дядя и погибший старший брат только делают Маджида вполне устойчивым кандидатом для прохождения любой проверки.
        - И все-таки нужно быть осторожнее. Можно было выбрать кого-нибудь другого. За ним тянется такой шлейф известности. Израильтяне могут быть недовольны. Я уже не говорю про англичан. Мы не имеем официального права работать на их территории. Я не удивлюсь, если выяснится, что сейчас нас слушает их контрразведка.
        - Мы делаем одно общее дело, - возразил Бахыш-хан, - и вы понимаете, во имя чего мы его делаем. Мы просмотрели массу кандидатур, отсекли несколько сотен возможных претендентов. Он оказался самой идеальной кандидатурой. Особенно учитывая его успехи в Кембридже. Найти нужного кандидата очень сложно, а такого, как Маджид, вообще невозможно. Добавьте к этому еще и его шиитские корни. В Агафнистан его позовут через две недели. Они тоже долго выбирали себе подходящего человека.
        - Посмотрим, - кивнул его собеседник, - в любом случае именно ты, Бахыш-хан, будешь отвечать за этого кандидата. Значит, ты понимаешь, какая на тебе ответственность. Насчет голландки ты ему сказал?
        - Конечно. По-моему, он все понял.
        - Вот в этом я не уверен. В таком возрасте часто влюбляются и расстаться с любимой девушкой по приказу неизвестного начальника будет очень непросто.
        - Он дал слово…
        - А если не сумеет?
        - Есть масса способов заставить его расстаться с ней. Найдем другого молодого человека, который просто отобьет ее у него. Или выйдем на подругу, которая сделает все, чтобы разорвать их отношения…
        - Другие варианты существуют?
        - Конечно. В крайнем случае она срочно уедет из Англии домой или попадет под колеса автобуса, - в сердцах произнес Бахыш-хан, сверкнув глазами.
        Оба его собеседника замолчали. Переглянулись.
        - Надеюсь, что ты пошутил, - сказал один из них.
        - Нет, - ответил Бахыш-хан, - ты только что сказал насчет операции, которую мне поручили. Я доведу Маджида до конца, и если мне будет мешать женщина или мужчина, непреодолимые обстоятельства или сам Иблис-Дьявол, то и тогда я сделаю все, чтобы успешно завершить нашу операцию. Или вы сомневаетесь, господа?
        Автобус направлялся на запад. Ни один из сидевших в нем даже не мог представить себе, что после их ухода сонный бармен, даже не смотревший в сторону посетителей, как-то сразу встрепенулся и, подойдя к столику, рядом с которым разговаривали Бахыш-хан и Маджид, снял «жучок», прикрепленный к нему. Уже через четыре часа резидент «Моссад» в Лондоне знал, о чем именно говорили представитель известной шиитской семье в Ливане Маджид аль-Фаради и неизвестный им Бахыш-хан. Израильская разведка традиционно следила за всеми потенциальными кандидатами из арабских стран, учившимися в высших учебных заведениях Великобритании и США, ведь талантливые химики или физики могли представлять реальную угрозу самому существованию государства Израиль. Однажды израильская разведка уже не смогла вычислить пакистанского физика, который сумел украсть секреты атомной бомбы и изготовить подобное оружие в своей стране. Кадир Абдул-хан, так звали этого пакистанского ученого, сумел обмануть не только своих английских коллег, но и спецслужбы Великобритании, которые даже не подозревали о подобном плане. Справедливости ради стоит
отметить, что после подобного беспрецедентного поступка доступ мусульманских студентов и аспирантов в ведущие химические и физические лаборатории был резко ограничен, что несколько противоречило самим постулатам демократии.
        Но как бы там ни было, первым мусульманским государством, которое создало ядерное оружие, оказался Пакистан. Когда Ирак попробовал сделать нечто подобное, израильтяне просто разбомбили их ядерный центр. Но с Пакистаном ничего не получилось. А теперь еще и заклятый враг Израиля - исламское государство Иран тоже пыталось получить доступ к обладанию подобным оружием. Необходимая в подобных случаях бдительность всех агентов, задействованных в Европе, была просто вынужденной мерой.
        Именно поэтому за Маджидом следили уже давно. И его разговор с Бахыш-ханом оказался записан на пленку и передан в центральный офис израильской разведки. Теперь Маджид был взят под плотное наблюдение агентов «Моссада». Смущало только одно обстоятельство. По данным нескольких агентов израильской разведки, Бахыш-хан работал на американцев. Однако в разведке этому не придавали особого значения. Слишком много перебежчиков и двойных агентов существовало в этом неспокойном мире. К тому же в «Моссад» не забывали, что пакистанский ученый-ядерщик Кадир Абдул-хан сумел так ловко похитить секреты именно потому, что его поддержали американцы, пытающиеся разыграть свою карту против Индии. Самое поразительное, что американцы, сыграв на стороне Пакистана против Индии, подсознательно выступили и против России, которая была возможным союзником Индии, а заодно и против своих самых близких союзников - Великобритании и Израиля, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не допустили бы подобной утечки информации.
        Но в разведке не бывает постоянных интересов, а предательство почти такая же норма, как и двурушничество.
        Вместо прелюдии
        Они сидели вдвоем, друг против друга. Племянник бывшего Государственного секретаря Соединенных Штатов Роберт Эйссинджер и один из тех сотрудников Центрального разведывательного управления, кто проводит реальную политику в своем ведомстве, не обращая внимания на часто меняющихся руководителей. Этот человек был настолько важным и настолько засекреченным лицом, что даже имя его никогда не упоминалось ни в одном из опубликованных документов. Мистер Патрик Рассел возглавлял отдел тайных операций, отвечая за разработку и осуществление тех мероприятий, которые априори никогда не будут упомянуты на сенатских слушаниях или в отчетах перед конгрессменами и вообще никогда не станут известны никому из посторонних. В конце-концов, у каждой из уважающих себя спецслужб мира есть в активе подобные операции, которые необходимо скрывать во имя высших интересов страны.
        Роберт Эйссинджер был похож на своего дядю. Такой же грузный, с большой головой, умными, немного грустными глазами за толстыми стеклами очков. Ему было уже почти шестьдесят лет, и большую часть своей жизни он работал аналитиком на структуру, называемую Агенством национальной безопасности США. Собеседники уже встречались прежде несколько раз, проникнувшись к другу другу симпатией и уважением, которые обычно испытывают друг к другу настоящие профессионалы, даже безотносительно того, на чьей стороне они обычно выступают. В отличии от своего собеседника Патрик Рассел был типичным англосаксом. Подтянутый, высокий, больше похожий на английского наследственного лорда, чем на руководителя отдела ЦРУ.
        - Вы считаете, что наш план был ошибочным? - уточнил Рассел.
        - Убежден, - кивнул его собеседник, - я с самого начала был против этой безумной затеи. Завербовать несколько пакистанских моджахедов, чтобы выйти на нужных нам людей? Было ясно, что их рано или поздно разоблачат, даже до того как они начнут действовать. Деньги, конечно, универсальное средство для любой операции, но не забывайте, что в данном случае мы имеем дело с настоящими фанатиками, для которых деньги не самое важное. У них своя, уже устоявшаяся идеология, свои четко сформировавшиеся представления об этом мире и, наконец, у них очень неплохо развита система информации. Но если даже считать, что деньги действительно универсальное средство, то и денег у них довольно много. И если вы со своим скромным бюджетом можете купить парочку предателей, то они со своими миллиардами могут предложить им в сто раз больше, чтобы разоблачить собственных предателей. Что и произошло. Все ваши люди, на которых вы возглагали такие надежды, были уничтожены.
        - Их сдали в пакистанской разведке, - мрачно сообщил Рассел, - я всегда считал, что им нельзя доверять. Но в данном случае у нас не было другого выхода.
        - Выход есть всегда, - возразил Эйссинджер, - необходимо более тщательно и продуманно планировать ваши операции. Простите меня, мистер Рассел, но я вынужден снова напомнить, что мы имеем дело с очень необычным врагом. Они не ценяет не только чужие жизни, но и с радостью готовы умирать во имя собственных идей. Для них не существует никаких моральных запретов во имя торжества собственных ценностей. Они готовы на любые жертвы ради собственной победы, уничтожая как врагов, так и своих соотечественников. А наше общество уже давно не готово к подобным жертвам. Когда самолеты врезались в башни Торгового центра и падали на Пентагон, почти все аналитики, еще не имея конкретной информации, были убеждены, что подобные акты могут совершить только боевики бен Ладена. Найти сразу двадцать европейцев или американцев, готовых вот так бессмысленно и страшно отдать собственные жизни, сегодня практически невозможно. А для тех, кто захватывал самолеты, это в порядке вещей. Они искренне верили, что попадут в рай. И еще более искренне верили, что их борьба имеет смысл.
        Идеология - страшная сила в руках демагогов и фанатиков. В своем время наш президент Эйзенхауэр говорил, что солдаты коммунистического лагеря всегда сражаются лучше, чем солдаты стран демократической коалиции. Немцы во время войны называли русских солдат людьми с «пониженным инстинктом самосохранения». Был такой термин у немецких психологов. Они не могли понять, почему русские обреченно дерутся до последнего человека, отбиваются до последнего патрона и умирают, даже не пытаясь спасти свои жизни, даже когда их поражение абсолютно очевидно. Нелогичность «русских варваров» их даже пугала, вот они и придумали такой термин. На самом деле все было гораздо проще. У русских советских солдат была своя идеология, своя пропаганда, которая оказалась гораздо сильнее фашистской идеологии и нацистской пропаганды. Это был один из самых сильных факторов, повлиявших на ход войны. Сейчас о нем стараются не вспоминать, ведь это означает признать победу сталинской идеологии, что противоречит нынешним либеральным установкам европейских политиков. Но все было именно так. Миллионы советских людей верили, что защищают
свою страну от захватчиков, свои дома и свои семьи, что было, в общем, правдой. Сталин однажды сказал в разговоре с Черчиллем, что солдаты защищают не Советскую власть, а свои дома, свои семьи, свою Русь. Он так и выразился. Нужно сказать, что он был умным человеком и трезвым прагматиком. А вот убедить миллионы немцев, что они сражаются за расовое превосходство своей нации, что эта мировая борьба против евреев и славян, оказалось гораздо сложнее.
        И дело было даже не в том, что Гитлеру и его гнусной компании этот фокус не удался. Он как раз удался в отношении подавляющего большинства униженного немецкого населения. Затянувшаяся инфляция и потрясения двадцатых годов заставляли немцев верить в любую чушь, даже во всемирный заговор евреев, особенно учитывая тот факт, что большинство крупных банкиров в Германии и в Европе были еврейского происхождения. Как, впрочем и всегда. Но мы говорим не только об обывателях. А вот генералы и фельдмаршалы ему не поверили. Они его презирали, даже когда выполняли его приказы, в отличие от советских генералов и маршалов. Сталин истребил большую часть своих командиров, но оставшиеся дрались изо всех сил, вопреки всякой логике и здравому смыслу. Я немного изучаю русскую историю. Маршал Рокоссовский вышел из лагерей, еще не зная, где находится его семья, и фактически спас Москву вместе с Жуковым зимой сорок первого года. Генерал Мерецков чудом выжил в тюрьме, когда его избивали до полусмерти, а выйдя из тюрьмы, командовал фронтом. И таких примеров сколько угодно. Кроме предателя Власова, который оказался не очень
порядочным человеком, у Советской армии не было предателей такого масштаба. А вот в немецкой армии все было несколько иначе. Паулюс, получив звание фельдмаршала в осажденном Сталинграде, сказал, что это фактически означает приказ Гитлера о самоубийстве. «Но такого удовольствия я ему не доставлю», - заметил фельдмаршал. А вспомните Роммеля или Клюге? Блестящие полководцы, может, лучшие среди остальных. Оба покончили с собой, пытаясь хоть таким образом противостоять фашистскому режиму, который они просто презирали. Канариса успели повесить, Гальдера арестовать. Даже Гудериан не очень выносил бесноватого фюрера. А ведь это был цвет немецкого генералитета.
        - Вам нужно работать историком-советологом, - усмехнулся Рассел.
        - Это моя профессия, - заметил Эйссинджер, - изучать слабые и сильные стороны противоборствующих сторон. С любой точки зрения Советская армия была обречена. Против нее действовала лучшая армия в мире, дисциплинированная, хорошо обученная, технически лучше вооруженная, имеющая победы по всей Европе и еще несколько союзных стран - Финляндию, Италию, Венгрию, Румынию. Против них действовала деморализованная армия, командный состав которой был почти полностю истреблен в предыдущие годы. Устаревшие модели самолетов и танков не шли ни в какое сравнение с немецкими. Повсюду царил страх перед чекистами и комиссарами. В первые несколько месяцев войны попали в плен несколько миллионов человек. Немцы были уже у Москвы, стояли под Ленинградом, дошли до Сталинграда и Кавказа. И все равно проиграли. Был такой фактор, как вера в свою страну, в ее историю, в ее прошлое и будущее. Сталин и его окружение этим очень здорово воспользовались. Войну назвали Отечественной, убрали комиссаров, восстановили прежнюю царскую форму с погонами, ввели ордена с именами русских полководцев и флотоводцев, даже разрешили
деятельность православной церкви, которую до этого люто преследовали. И несмотря на все это, победа русских выглядела абсолютно нелогичной, но закономерной. С первого дня войны они верили в свою победу. Абсолютно верили. И вот этот психологический фактор невозможно не учитывать.
        - Убедительная лекция на тему психологического фактора во Второй мировой войне, - пробормотал Рассел. - Вы считаете, что у нас похожая ситуация?
        - К сожалению. Идет четвертая мировая война. В третьей мы победили. И опять-таки за счет нашей пропаганды и идеологии. Когда шла война, сломить советских людей было невозможно. В относительно спокойные годы мы сломали их своим комфортом, поразили своим образом жизни, своими достижениями. То, чего не удалось сделать Гитлеру во время войны, мы получили за счет нашей пропаганды уже в конце прошлого века. Даже Гитлер не мечтал о подобном. От России была отторгнута Прибалтика. Украина перешла под наш контроль. Русские потеряли Кавказ и Среднюю Азию. В семидесятые и восьмидесятые годы мы явно переигрывали Советский Союз за счет умелой пропаганды наших ценностей. Мы сломали их изнутри, победив в третьей мировой войне. А сейчас идет четвертая. И в этой войне все козыри уже не нашей стороне.
        Против нашей «атлантической» цивилизации действует другой враг. Умный, беспощадный, не останавливающийся ни перед какими жертвами, в отличии от нас готовый на любые страдания, в отличии от нас готовый на жертвенность, в отличии от нас имеющий идеологию, в которую верят миллионы, в отличии от нас, имеющий множество смертников, готовых умирать за эту идею в отличии от нас. Убедительно? Или нужны другие аргументы? Мы начали эту войну в заведомо неравных условиях. На нашей стороне пока только технические достижения нашей армии и нашей науки. Но они нас быстро догонят, уверяю вас, очень быстро. У Пакистана уже есть ядерное оружие, секреты которого их физики удачно украли у своих британских коллег. У них есть миллиарды нефтедолларов, на их стороне наши либеральные законы и наши радикалы, готовые поддержать угнетаемых и обижаемых мусульман. По официальным данным, уже сейчас во Франции шесть миллионов мусульман, в Великобритании - три, в Германии - пять. Что будет завтра? Мы проигрываем эту войну, мистер Рассел, и моя задача - проанализировать причины и найти выход в сложившейся ситуации.
        - Вы считаете, что мы можем изменить наш глобализирующийся мир? - невесело усмехнулся Рассел. - По-моему, вы переоцениваете наши возможности.
        - Если мы будем ждать, пока уничтожат нашу цивилизацию, мы действительно обречены. Но пока у нас есть возможности и силы для продуманных ответных ударов.
        - Размобить башни в Малайзии? - мрачно освдомился Рассел. - Или запретить мусульманам въезд в нашу страну?
        - Не поможет, - возразил Эйссинджер, - их в нашей стране уже несколько десятков миллионов. Многие афроамериканцы принимают эту религию и могут оказаться «пятой колонной» в нашей собственной стране.
        - Будем считать, что я согласился с вашей апокалиптической картиной мира. У вас есть конкретные идеи?
        - Конечно. Необходимо работать над внедрением в высшее звено противостоящего нам мира своих людей. Если хотите, своих «агентов влияния», которые были в Советском Союзе и в странах Восточного блока, когда мы побеждали в третьей мировой войне.
        - Каким образом?
        - Моя группа разработала подобный план. Необходимо найти несколько человек, которые будут подходить по всем параметрам, и начать их активное внедрение, с необходимым пропагандистским обеспечением и информационной поддержкой. На начальном этапе важно сформировать нужный образ. Создать другой центр силы, некую структуру под нашим контролем…
        - Усама бен Ладен получал от нас оружие и деньги на борьбу с коммунистами в Афганистане, - напомнил Рассел, - вы помните, чем это закончилось? Мы вырастили чудовище, которое в итоге выступило против нас.
        - Нам его не победить без внедрения в их структуры своих людей. Даже если мы его захватим, даже если нам удастся уничтожить всю верхушку «Аль-Каиды». Появятся другие. Их невозможно уничтожить только физически, нужен целый комплекс мер, которые помогут нам оттянуть поражение в этой войне.
        - Только оттянуть?
        - Я прагматик и реалист. Пока мы не можем ничего им противопоставить. Молодая религия, быстро растущее население, финансовые возможности, нужная идеология, не признающая национализма и сепаратизма, которые раздирают наши страны… В общем, все козыри на их стороне. Мы - умирающая цивилизация, мистер Рассел, это абсолютно очевидно. В Европе даже побоялись включить в текст собственной Конституции упоминание о христианских корнях этого континента. А ведь это не просто история, это истоки, на которых зиждется европейская и североамериканская культура. Только я не хочу при своей жизни наблюдать «закат Империи». Его можно оттянуть лет на пятьдесят или сто, в зависимости от наших усилий. Но наш «Рим» все равно обречен. Рано или поздно мы падем под ударами неприятеля.
        Возможно к тому времени в мире появится еще более грозная сила, которая попытается противостоять миллиардному мусульманскому миру. И этой силой будет
«азиатский дракон» Китая. Они уже сейчас устроили пробу сил во время своей первой стычки в Урумчи, когда мусульмане-уйгуры и китайцы начали беспощадно убивать друг друга. Если мы сумеем верно направить их гнев друг на друга, то, возможно, продлим наше существование. Как когда-то действовало княжество в Дубровнике, лавируя между грозной Османской империей и сильной Венецией. Им удавалось довольно долго сохранять свою независимость, играя на противоречиях двух великих держав. Со временем могут появиться два «азиатских дракона», которые будут ненавидеть мусульман даже сильнее всех нас. И не доверять друг другу. Китай и Индия. Это при том, что в Индии почти пятнадцать процентов своих мусульман.
        - Ваши исторические примеры меня не убедили, - ответил Рассел, - я продолжаю верить в жизнеспособность нашей цивилизации. В конце концов, нам удалось пережить в двадцатом веке и Великую депрессию, и две мировые войны. Более того, наша система доказала свою прочность, выйдя победителем и в схватке с фашизмом, и в борьбе с коммунизмом. Но ваши опасения мне понятны.
        - Надеюсь, что хотя бы так, - кивнул Эйссинджер. - Я принес вам наши разработки. Вы можете их посмотреть. Но учтите, что отбор реальных кандидатов должен происходить каждый раз очень целенаправленно и точно. Разумеется, все кандидаты не должны быть связаны друг с другом. И уже конечно, это не должны быть обычные полуграмотные боевики или недоучившиеся студенты, которых вербуют ваши сотрудники и ваши союзники. С каждым из таких «кандидатов» нужно будет очень тщательно работать, находить нужные психологические приемы, продумывать буквально каждый шаг. Необходимо учитывать и рекомендации психологов, иначе подобный «кандидат» может выйти из-под нашего контроля, что уже неоднократно случалось в нашей недолгой истории.
        - Мы все продумаем вместе, - кивнул Рассел, - в конце концов, это наше общее дело.
        - Именно поэтому мы хотим предложить вам наш необычный план. Одновременная попытка внедрения сразу трех кандидатов. Причем каждый из них будет идти собственным путем, не похожим на остальных. Условно говоря, мы их разделили. Первый кандидат будет абсолютно «слепым», то есть его нужно будет использовать только как передатчик, внедренный в чужую среду, без права знать конечную и истинную цель. Второй кандидат будет «зрячим». Это будет специалист, которому мы четко обозначим задачу и цели нашего внедрения. Только нужно продумать всю операцию таким образом, чтобы обеспечить его надежное прикрытие. И третий кандидат, которого мы условно можем назвать «полуслепым», то есть он будет кое-что знать, но во все детали мы его не станем посвещать. Каждый из трех кандидатов будет использован для одновременного внедрения. Наши психологи и аналитики считают, что это наиболее приемлемый план. Вербовать наемников или искать предателей мы уже научились. А они научились их быстро разоблачать. Значит, нужно перейти к другим методам. Работать на перспективу.
        - Ваш план, возможно, и оригинален. Но он займет много времени. Вы представляете, сколько нужно времени, чтобы внедрить своего человека в другую организацию?
        - Легче найти предателя в их собственной среде? - улыбнулся Эйссинджер.
        - Гораздо легче.
        - Мы не можем все время идти тем же ошибочным путем. Они научились вычислять своих предателей и перекупать наших информаторов.
        - Но сколько уйдет денег и времени на ваш план?
        - У нас впереди целая вечность. Это борьба не на один день, мистер Рассел. Боюсь, что весь грядущий век пройдет под знаком этой борьбы. И не забывайте о
«драконах» с Востока. Японский «дракон» оказался бумажным, остальные два будут гораздо опаснее. Об этом мы тоже обязаны думать. Идеальный вариант - битва
«драконов» с нашими врагами. В этом случае «атлантическая» цивилизация получает шанс на выживание.
        - Я внимательно все прочитаю, - пообещал Рассел, - и передам в наш аналитический отдел. А деньги? Какие суммы понадобятся?
        - Полагаю, что немаленькие. Но это тот случай, когда стоимость внедрения не имеет никакого значения. Результат должен превзойти все наши затраты.
        - Три кандидата, - пробормотал Рассел, - интересная мысль. Я обещаю вам, что лично ознакомлюсь с этими материалами. И как можно быстрее дам вам ответ.
        Второй кандидат (продолжение)
        Фоксман взглянул на стоявшего перед ним мужчину. Лет тридцать пять. Спокойный, уверенный взгляд, спортивная, подтянутая фигура. Глубокие морщины. Голова выбрита, а на лице трехдневная щетина. Умные и проницательные глаза. Начитанного, грамотного и много страдавшего человека. Незнакомец молча ждал, пока заговорит приехавший гость.
        - Господин Физули, - произнес тот, - меня зовут Джонатан Фоксман. Я специально прилетел сюда, чтобы переговорить с вами.
        - Меня предупредили, - кивнул Физули, - сказали, чтобы я подъехал именно сюда в такое позднее время. Или уже раннее. У нас уже светает.
        - Давайте отойдем от машин, - предложил Фоксман.
        Физули усмехнулся. Очевидно, его собеседник был из тех перестраховщиков, которые пытаются все держать под контролем. Если в одной из машин установлен какой-нибудь «жучок», то их разговор могут услышать посторонние люди. Он молча прошел за Фоксманом за небольшой холм. Джонатан огляделся, удовлетворенно кивнул головой.
        - Давайте начнем. Только не удивляйтесь. У нас очень мало времени. Я буду задавать вам вопросы в стиле «блиц». А вы попытайтесь достаточно быстро отвечать на них.
        - Давайте.
        - Ваше полное имя, фамилия, отчество.
        - Физули Гаджикули-оглы Гусейнов.
        - Кто вы по национальности?
        - В анкете у меня записано, что я азербайджанец. Я себя таким и чувствую. Но по отцу я курд, а по матери талыш. Это этнические группы в нашей республике…
        - Я знаю, - прервал его Фоксман, - вы были офицером Министерства национальной безопасности?
        - Да.
        - Почему ушли в отставку?
        - Я не ушел. Вы ведь должны знать мою анкету, - впервые немного сорвался Физули не став отвечать на вопрос.
        - Я ее знаю. Но хочу услышать ваше объяснение.
        - У меня произошла семейная трагедия. - По лицу Физули ничего нельзя было прочитать, но было понятно, что он напрягся. - Я был тяжело ранен и меня списали по инвалидности. Вот уже два года я считаюсь уволенным из органов министерства по инвалидности. Я был тяжело контужен и почти четыре месяца находился в коме. Врачи считали, что я не выживу. После такого ранения обратно меня уже не взяли.
        - Как вы сейчас себя чувствуете?
        - Вы считаете, что я похож на инвалида?
        - Только отвечайте на вопросы. Как вы себя чувствуете?
        - Физически абсолютно нормально. Иногда болит голова.
        - Ясно. Сейчас я задам пару не очень приятных вопросов. И поэтому готов заранее извиниться.
        - Не думал, что встречусь с таким деликатным собеседником, - без тени улыбки ответил Физули.
        - Ваш автомобиль был заминирован, когда вы с семьей были в Дербенте? Все правильно?
        - Да, в Дагестане. Я был у своего двоюродного брата, который работает в полиции. Очевидно, там решили, что и я работаю в полиции. Или точно узнали, где именно я работаю. Мой автомобиль был заминирован. И он взорвался через две минуты после того, как мы отъехали.

«Он умеет держать себя в руках, даже после такой трагедии, - с удовлетворением отметил Фоксман, - похоже, что физически он тоже восстановился. Но нам нужно будет еще раз проверить его психологическую устойчивость».
        - В машине была ваша семья? - уточнил Джонатан. - Простите, если я невольно причиняю вам боль.
        - В машине были моя жена и десятилетний сын, - глухо сообщил Физули, - они погибли. Я остался в живых, хотя и провалялся в четырехмесячной коме. Сейчас получаю пенсию по инвалидности.
        - И нигде не работаете?
        - Мне это неинтересно. Я живу в горах, в ста киломметрах отсюда, ближе к Шемахе. Там у моего отца был домик, и я в нем поселился. Живу один со своими собаками и козами. Еще есть вопросы?
        - Ваше воинское звание?
        - Майор.
        - Вы закончили институт в Москве?
        - Да. И еще проходил специальные курсы в Германии, куда нас отправляли на стажировку в рамках программы сотрудничества с НАТО.
        - Говорят, что у вас были самые лучшие показатели среди всех остальных офицеров, - напомнил Фоксман.
        - Возможно, поэтому на меня еще тогда обратили внимание, - очень спокойно парировал Физули.
        - Безусловно. Не обратить внимание на такого эрудированого и грамотного человека было невозможно, - сказал Фоксман. - Но вот уже два года вы не работаете…
        - Два с половиной. Прибавьте к этому времени мой срок пребывания в больнице.
        - Конечно. Вы считаете, что с вами поступили несправедливо?
        - Нет. Нормально. Я действительно был в коме. Целых четыре месяца. Когда начал приходить в сознание, почти ничего не видел, плохо соображал, не мог даже самостоятельно подняться с кровати. Меня комиссовали. Все верно. В таких условиях я ни на что не годился. А когда понял, что мои погибли… В общем, все сделали правильно. Я бы не смог оставаться в Баку, снова жить в своей прежней квартире, ходить на работу. Повторяю, - все сделали правильно. Я ни на кого не обижаюсь.
        - Почему вы приняли наше предложение?
        - За два года жизни в горах я многое передумал. И чувствую себя нормально. Прежнюю физическую форму я восстановил, никаких проблем. Иногда мучают головные боли, но с этим ничего не поделаешь. Оставаться больше в горах я не хочу, а возвращаться к себе на прежнюю работу, наверно, не могу. И не хочу. Поэтому я даже не поверил, когда ко мне приехал сотрудник вашего посольства. Решил, что это розыгрыш. Откуда американцы могли знать про инвалида, живущего в горах? Теперь понимаю, что вы меня давно искали и давно взяли на заметку. Еще с тех пор, как я был в Мюнхене четыре года назад.
        - Верно, - кивнул Фоксман, - у вас были просто феноменальные показатели. Жаль, что так получилось с вами и с вашей семьей…
        Физули отвернулся. Он не хотел, чтобы Фоксман увидел его глаза.
        - Вы понимаете, в чем состоит суть нашего предложения? - уточнил Джонатан.
        - Насколько я понял, вы хотите, чтобы я работал на вас?
        - Не только. Мы ждем от вас гораздо большего. Мы хотим, чтобы вы не просто работали на нас, а внедрились в другие структуры - в те, куда вы сможете внедриться.
        - Почему вы в этом уверены?
        - Наши аналитики просчитали ваш психотип и ваши возможности. Конечно, с учетом произошедшей трагедии. Нам показалось, что такому деятельному человеку, как вы, трудно будет долго сидеть в горах. Хотя бы потому, что вы наверняка захотите отомстить.
        - Возможно, - чуть подумав, ответил Физули.
        - В таком случае вам нужно принять окончательное решение. Мы встретимся с вами в Стамбуле. Но учтите: никто не должен знать о нашем разговоре. Никто и никогда.
        - Это я понимаю. Что я должен сделать?
        - Об этом мы поговорим в Стамбуле. Что вы скажете своим близким, куда и зачем вы уехали?
        - На охоту, в другой район. Я иногда уезжаю на несколько дней.
        - Ваша командировка может затянуться на несколько лет, - предупредил Фоксман, - в этом случае для всех вы будете считаться погибшим на охоте или пропавшим без вести. Подумайте об этом.
        - Я сам должен «устроить» свое исчезновение?
        - Не обязательно. Мы вам поможем. Где вы обычно охотитесь?
        - На севере. Куба, Хачмас.
        - В таком случае поезжайте на охоту через два дня. В Хачмасе вас будут ждать. Там вам дадут деньги и паспорт на другое имя. Но вы не рискуйте. Оставьте следы, чтобы вас начали искать. Затем можете исчезнуть. Не мне вас учить, как это обычно делается. Сначала отправляйтесь в Нахичевань. Оттуда проедете на автобусе в Турцию и самолетом в Стамбул. Вся цепочка будет под нашим контролем. Завтра я вам позвоню и скажу, где вам передадут деньги и документы.
        - На какой телефон?
        - Я вам сейчас его дам, - сообщил Фоксман, - и учтите, что я сделаю только один телефонный звонок. Времени у нас будет не больше пятидесяти секунд. Затем вы должны разбить телефон. Вы все поняли?
        - Да.
        - Телефонную карту нужно уничтожить отдельно.
        - Я это знаю.
        - Выезжая из дома, нельзя забирать с собой никаких личных вещей.
        - Я это тоже знаю!
        - Вы можете поручить собак кому-то другому, если уверены, что вернетесь через несколько дней?
        - Всегда так делал. Когда уезжаю на охоту, прошу соседа приглядеть за моими собаками. Он живет в двух километрах от меня, работает сторожем.
        - Прекрасно. Значит, расскажете ему о вашей поездке на охоту и попросите посмотреть за собаками, как обычно.
        - Так и сделаю. Можно теперь я задам вам несколько вопросов?
        - Безусловно. Я был бы удивлен, если бы вы ничего не спросили.
        - В чем будет состоять моя работа? Насколько я понял, вы хотите меня куда-то внедрить?
        - Да. В курдскую террористическую организацию. Вы ведь курд, и это обстоятельство может нам помочь.
        - Почему вы выбрали именно меня?
        - У вас были великолепные показатели. А сейчас вы уже довольно давно не работаете в своей организации. Нам показалось, что вы могли за это время восстановиться.
        - Это не ответ.
        - Мы искали человека с вашей биографией и вашими данными по всему миру. Операция слишком важна, чтобы я мог здесь рассказывать вам про нее.
        - У меня будет условие.
        - Деньги? Хотите знать сумму?
        - Нет. Не хочу. У меня другое условие. Ни при каких обстоятельствах я не буду работать против своей страны, против Азербайджана.
        - Конечно. Это даже не обсуждается. Но секретность нужна для того, чтобы обеспечить вашу абсолютную безопасность. О деталях операции не знает никто, даже тот человек который выходил с вами на связь. Он скоро покинет Баку навсегда. Все детали знаю только один я.
        - Понятно. Теперь ваше предложение. Что я буду делать и что именно получу?
        - Я уже сказал, что детали операции мы будем обсуждать в другом месте. А получите… Скажем, три миллиона долларов. Или пять миллионов. Если все пройдет нормально, то, возможно, и двадцать пять миллионов. Но это уже, если вам очень повезет.
        - Солидные суммы. Неужели вы готовы заплатить такие деньги инвалиду и бывшему офицеру?
        - Для нас вы слишком ценный экземпляр, господин Гусейнов.
        - Не перехвалите. Возможно, я вам не подойду.
        - Возможно, - кивнул Фоксман. Он не стал уточнять, что в этом случае его собеседник просто не вернется домой. Он навсегда останется в Турции и будет похоронен под чужим именем на каком-нибудь провинциальном кладбище. Но это был бы самый худший вариант развития событий, и не только для Физули Гусейнова, но и для самого Джонатана Фоксмана.
        - У нас большие планы в отношении вас, господин Гусейнов, - сообщил Фоксман. - Когда вы прилетите в Стамбул и мы встретимся с вами еще раз, вы все поймете. Это исключительно важная операция, которую мы проводим в том числе и во имя вашей страны, если вам так будет спокойнее.
        - Посмотрим, - кивнул Физули.
        - Значит, договорились. - Фоксман оглянулся по сторонам и достал из кармана телефонный аппарат. - Вот вам телефон. Учтите, что наш разговор не должен превышать пятидесяти секунд. Затем смело ломайте аппарат и уничтожайте карточку.
        - Понятно. - Физули взял телефон, положил его в карман. - Вы работаете на ЦРУ? - уточнил он.
        - Нет, - ответил Фоксман, - не вижу смысла врать. Я работаю на Агентство национальной безопасности, - сказал он, на всякий случай солгав. - До свидания! Надеюсь, что мы скоро увидимся.
        Он пожал руку своему собеседнику и, повернувшись, заторопился к своей машине.
        В половине шестого утра Фоксман подъехал к зданию отеля. Припарковал машину, вошел в холл, кивнув заспанному портье. Он заметил, что у здания отеля остановилась уже знакомая ему машина с Ильясом Мамедовым, который приехал, чтобы отвезти его в аэропорт. Самолет «Люфтганзы» улетал в восемь часов утра. Фоксман заторопился. Он буквально пробежал по коридору к нужному номеру. Ворвавшись к своему двойнику, он стащил парик, очки, куртку и выбежал в коридор. Уже подбегая к своему номеру, услышал телефонные звонки и, открыв дверь, бросился к телефонной трубке.
        - Что случилось? - спросил он.
        - Простите, что разбудил вас, - сказал Ильяс, - доброе утро. Нам уже пора.
        Фоксман взглянул на магнитофон, откуда доносился его храп, и выключил его, надеясь, что азербайджанские контрразведчики не обратят внимания на такую досадную оплошность.
        - Доброе утро! Я был в ванной комнате. Хотел побриться. Но, наверно, уже не успею. Ничего страшного. Я сейчас спущусь. Не беспокойтесь.
        - Я вас буду ждать, - ответил Ильяс.
        Фоксман положил трубку, отправился в ванную, чтобы умыться. Собственно, вещей у него не так много - только два фотоаппарата, сумка и смена белья. Все можно уложить за одну минуту. В ванной комнате он увидел свое лицо и расхохотался. Редкие рыжеватые волосы были растрепаны так, словно он нарочно сделал себе две небольшие косички, торчавшие вверх. Он причесался, собрал свои вещи и вышел из номера.
        В аэропорт они прибыли за полтора часа до вылета самолета. Ильяс долго пожимал ему руку и на прощание подарил небольшой сувенир в виде миниатюрного музыкального инструмента - тара. Фоксман отдал ему свою зажигалку, которую купил в Лондоне в прошлом году. Зажигалка была довольно дорогая, стоила около двадцати фунтов. Но операция, похоже, прошла успешно, и он был в весьма благодушном настроении. Он даже не подозревал, что его подарок затем разберут до винтика, чтобы на всякий случай проверить, что именно скрывала зажигалка американского гостя, - но так ничего и не найдут.
        Вместо прелюдии (продолжение)
        Ровно через две недели они встретились снова. Патрик Рассел пригласил своего коллегу непосредственно в Лэнгли, где они могли обсудить все подробности нового плана Роберта Эйссинджера. Аналитик из Агентства национальной безопасности прибыл с несколькими папками своих материалов и наработок, которые содержали конкретные рекомендациями аналитиков АНБ для успешного осуществления операции
«Внедрение».
        В кабинете Рассела они были вдвоем. В подобных случаях за такие секретные операции отвечает только руководитель подразделения, который имеет право знать всех возможных кандидатов и различные подробности единого плана. Остальные офицеры получают конкретные указания и не знают других кандидатов или весь план в целом, что резко снижает возможность общей неудачи при локальных провалах. К тому же подобная перестраховка является общемировой практикой, принятой в любых спецслужбах. Кроме Патрика Рассела о всей операции мог знать только один высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который будет координатором проекта.
        - Мы внимательно ознакомились с вашим планом, - сообщил Рассел, - и он признан перспективным. Хотя мы редко планируем свои действия на такой длительный срок. Это раньше нам нужна была такая стратегия и мы планировали наши мероприятия на годы вперед, чтобы переиграть советскую или восточногерманскую разведку. После развала Советского Союза и всего Восточного блока мы считали, что подобное длительное планирование нам уже просто не нужно. А противников, которые живут в пещерах и пустынях, мы вообще не считали серьезными оппонентами. К сожалению, мы ошиблись. И одиннадцатого сентября дорого заплатили за эту ошибку. Очень дорого. Хотя один из наших агентов даже предупреждал нас о готовящихся акциях. Но кто мог тогда ему поверить? Эйфория после победы над Советским Союзом и его сателлитами длилась очень долго, пока одиннадцатое сентября больно не ударило по нашему самолюбию, напомнив, насколько несовершенен наш мир и сколько реальных угроз в нем еще существует.
        - Этот удар проспали не только ваши оперативники, но и наши аналитики, - великодушно согласился Эйссинджер. - Но сейчас уже прошло столько лет и мы просто обязаны работать на перспективу. Тем более что перспектива нашей победы пока не просматривается даже в отдаленном будущем, а возможные удары со стороны противника весьма реальны и очень болезненны. Нужно быть на шаг впереди, чтобы избежать весьма ощутимых провалов. Англичане пропустили удар, когда получили взрывы в своем метро, но затем отправили противника в настоящий нокаут, когда сумели предотвратить гибель сразу десяти лайнеров над Антлантикой, которые собирались взрывать с помощью бутылочек с якобы детским питанием, банок с якобы лекарствами или обычным кофе. Только внедренный агент английских спецслужб сумел вовремя предупредить английскую контрразведку о подобном террористическом плане. По нашим данным, август шестого года мог оказаться гораздо более трагическим, чем одиннадцатое сентября первого года. Если бы план удался, то погибло бы больше трех тысяч пассажиров, из которых больше половины были женщины и дети. Наши аналитики
просчитали, что возможность ответных действий обычных граждан оценивалась более чем в семьдесят процентов.
        - Мы тоже просчитали этот вариант, - согласился Рассел. - Если бы им удалось взорвать сразу несколько лайнеров, то антимусульманские акции в Великобритании стали бы просто неизбежностью.
        - И все эти трагические события сумел предотвратить вовремя внедренный агент МИ-6, - напомнил Эйссинджер, - что еще раз подчеркивает важную роль внедренной агентуры в нашей деятельности.
        - Именно поэтому мне и поручили снова встретиться с вами, - кивнул Рассел. - Мы готовы приступить к разработке вашего плана. Сейчас определяются возможные кандидаты. На сегодня у нас уже есть три кандидатуры по вашей квалификации.
«Слепой» кандидат, который ничего не будет знать и действовать под нашим контролем. Это боец одного из белуджистанских сепаратистских отрядов - Асиф Шахвани. Он гражданин Пакистана, но является активным участником местного экстремистского движения. Второй кандидат - «Зрячий», бывший офицер службы безопасности Азербайджана Физули Гусейнов. Его семья погибла в Дагестане, когда он гостил у своего родственника, офицера полиции - в России эта служба называется милицией. Во время взрыва заминированной машины все погибли, а сам Гусейнов был тяжело ранен и провалялся несколько месяцев в коме. Его уволили из органов, и последние годы он провел в горах, в полном одиночестве. По нашим данным, он сейчас более чем восстановился и готов к любым испытаниям. После перенесенных страданий ему уже ничего не страшно. И не забывайте о его жажде мести.
        - Этот вариант достаточно спорный, - осторожно возразил Эйссинджер. - Вы уверены, что вам его не подставили спецслужбы Азербайджана или России, у которых все еще существуют весьма тесные связи?
        - Мы все проверили. Абсолютной уверенности пока нет, но в любом случае мы собираемся использовать его для внедрения, а не для аналитической работы где-нибудь в наших странах. К тому же он курд по национальности, что значительно облегчает нашу работу.
        - А третий кандидат?
        - «Полуслепой», - продолжил Рассел, - это выпускник Кембриджа, Маджид аль-Фаради. Он из Ливана, но принадлежит к семье арабских шиитов, которые традиционно поддерживают «Хезболла». Его дядя был одним из видных лидеров этого движения и погиб во время гражданской войны в Ливане от рук местных суннитов. Старший брат был убит израильтянами. В общем, у него идеальная родословная для внедрения. Но мы не говорим ему всей правды, хотя он понимает, что будет внедрен для агентурной работы. Однако он уверен, что его вербуют мусульманские организации. Для связи с ним мы используем наших офицеров пакистанского или арабского происхождения.
        - Прекрасно. Этот вариант мне кажется наиболее перспективным. Итак, вы определились с тремя кандидатами. Когда собираетесь их «готовить»?
        - Со следующего месяца. Пока начали проверку. Нужно быть уверенным во всех трех возможных кандидатах. Каждый будет внедряться своим путем. Асиф Шахвани через группы белуджей, которые сейчас активно противостоят иранцам; Физули Гусейнов через курдов, ведущих свою войну с турецким правительством, а Маджид аль-Фаради через шиитские организации арабов, тесно связанные с другими подобными структурами в Иране и Ираке.
        - Неплохо, - кивнул Эйссинджер. - Но давайте более конкретно пройдемся по вашим кандидатурам. Итак, вариант первый, Асиф Шахвани. Это самый короткий путь проникновения к возможному противнику. Но и самый ненадежный. «Слепого» кандидата нужно использовать осторожно, чтобы он не дергался и не наделал глупостей. Хотя вариант с белуджами очень неплохой. Поздравляю, вы нашли нестандартное решение проблемы.
        - Он уже провел террористическую акцию под нашим контролем, - сообщил Рассел, - и мы стараемся держать его под нашим полным наблюдением. Сейчас он на пути в лагерь талибов. Если все пройдет нормально, то уже через неделю или две мы будем иметь своего человека, внедренного в их структуры.
        - Его еще будут проверять.
        - Тут мы абсолютно спокойны. Он ведь «слепой» кандидат и искренне верит в то, что борется с неверными. Если он не сделает какой-нибудь глупой ошибки, то может спокойно пройти проверку. Признаюсь, что считаю этот вариант наиболее перспективынм.
        - Тогда давайте второй вариант со «зрячим». Там ведь сидят не дураки, и они это уже не раз нам доказывали, как вы сами справедливо заметили. Мы все еще считаем, что боремся с полуобразованными дикими племенами, а они уже украли секретные разработки и получили доступ к ядерному оружию. Хотите, я расскажу вам о выводах наших аналитиков по поводу доступа к этому оружию.
        - Я знаю, - мрачно ответил Рассел, - специалисты считают, что сегодня ядерное оружие можно собрать в любом сарае при наличии соответствующих технологий и запасов сырья.
        - Вот-вот. А вся наша инфраструктура чрезвычайно уязвима. Как и наши города, наши коммуникации, вся наша цивилизация. Миллионы наших соотечественников не готовы умирать ради какой-либо идеи. Или страдать. Тогда как наши противники готовы идти на любые жертвы. Сегодня вопрос стоит не о том, как они получат ядерное оружие, а когда они его применят. Только один вопрос. Когда это произойдет? И наши аналитики считают, что порог опасности уже пройден.
        - Нам это известно, - Рассел тяжело вздохнул, - мы получили подтверждение от наших российских и английских коллег. Они тоже пришли к подобным выводам. Китайцы пока молчат, французы тоже. Насколько я знаю, израильтяне просчитывают возможность ответных ядерных ударов, если где-то в их стране сработает подобное устройство. Для них это была бы катастрофа - очень небольшая страна.
        - Для нас тоже, - напомнил Эйссинджер, - если подобное случится в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, нас не спасут размеры нашей страны.
        - Давайте работать по «зрячему», - угрюмо предложил Рассел. - Итак, наш кандидат, которого мы нашли в Азербайджане. Он бывший майор Министерства национальной безопасности. Как я вам сообщил, его семья погибла во время террористического акта, а сам он был тяжело ранен.
        - Как вы на него вышли?
        - Он проходил стажировку в Германии в рамках программы сотрудничества с НАТО. У него были лучшие показатели. Просто феноменальные результаты.
        - А потом он получил тяжелое ранение?
        - Четыре месяца в коме.
        - И вы хотите использовать такого человека? Он вообще способен мыслить после случившегося или хотя бы ходить?
        - Прошло два с лишним года. Он практически восстановился. У нас есть его последние энцефалограммы и компьютерная томограмма головы.
        - Сумели найти в Баку?
        - Да, сделали копии. Врачи считают, что он вполне восстановился. И здесь имеется один очень важный момент. После перенесенной комы и серьезного ранения его практически невозможно проверить на детекторе лжи. Слишком искаженные показатели. Понимаете, что это означает?
        - Они не смогут его проверить, - сказал Эйссинджер.
        - Вот именно. Почти идеальный кандидат.
        - Если не считать его прошлого. Его могут убить только за то, что он раньше служил в органах государственной безопасности.
        - Азербайджан - мусульманское государство, - возразил Рассел.
        - Азербайджан - светское государство, - парировал Эйссинджер, - и наши противники хорошо об этом знают. Это большой минус. Не понимаю, как вы решились использовать такого кандидата, тем более в качестве «зрячего».
        - Он курд по национальности, - напомнил Рассел. - И есть еще один очень важный фактор. В свое время у Курдской рабочей партии были очень неплохие контакты с органами безопасности Азербайджана. Более того, сама партия создавалась при помощи советского КГБ, и у них были плотные контакты. Ведь возможность сепаратистского движения на востоке страны являлось очень серьезной угрозой для Турции. И Советский Союз всегда использовал эти возможности.
        - Мне кажется, что этот вариант весьма спорный, - продолжал сомневаться Эйссинджер, - слишком опасный кандидат. При любой оплошности, даже самой небольшой, он выбывает сразу. И его компьютерная томограмма просто никому не понадобится.
        - Мы решили задействовать и этот вариант, - сказал Рассел. - Наши аналитики считают, что у этого кандидата есть небольшие шансы на прохождение проверки и внедрение. Примерно тридцать - тридцать пять процентов.
        - А у первого?
        - Семьдесят процентов.
        - Вот видите. А ваш третий кандидат?
        - Пятьдесят - пятьдесят пять процентов.
        - Я вам сразу сказал, что ваш второй кандидат мне не очень нравится. Я бы поставил на третьего.
        - А я - на первого.
        - В любом случае три наших кандидата пойдут каждый своим путем. И мы должны надеяться, что хотя бы один из них сумеет внедриться туда, где нам так необходимо иметь своих агентов.
        - Кроме этих троих мы будем использовать и нашу остальную агентуру, но рассчитывая на эту тройку! - сообщил Рассел.
        - Способы связи продумали?
        - В каждом случае это будет индивидуальный вариант, - ответил Рассел, - сейчас мы уточняем все детали. Но каждая группа будет вести своего кандидата, не зная о других, чтобы исключить возможность любой утечки информации.
        - И, наконец, самое главное. Учтите, что этих кандидатов нельзя использовать для решения ваших тактических задач. Даже если речь идет о конкретных крупных террористических актах. Они внедряются как стратегические агенты, которые могут быть задействованы только в случае крайней необходимости. Знаете, как работают израильские спецслужбы? У них есть свои агенты для решения мелких тактических вопросов, есть внедренные агенты для стратегический целей и есть глубоко законспирированные агенты, которые имеют право проявлять себя только в случае крайней необходимости. Мне нравится такой подход. Это дает очень эффективные результаты. Я не удивлюсь, если выяснится, что в руководстве палестинского движения сопротивления есть внедренный агент «Моссада». Нужно отдать им должное, они работают превосходно.
        - У английской контрразведки тоже неплохие результаты, - напомнил Рассел.
        - Верно. Но они действуют на грани фола. Рано или поздно они пропустят удар, и расплата будет неминуемой. Нельзя все время побеждать. Это относится и к израильтянам. К моему большому сожалению. Вы же знаете, что последнюю ливанскую войну Израиль, по существу, проиграл. Нельзя все время выигрывать, но в условиях Израиля, окруженного со всех сторон противником, нельзя даже сводить войну вничью. Только постоянные победы. Везде и всегда, а это просто невозможно.
        - Мы это понимаем, - мрачно кивнул Рассел, - остается только ждать, когда кто-то из нас допустит большую ошибку.
        - Мы ее уже допустили одиннадцатого сентября, - безжалостно заявил Эйссинджер, - и судя по тому, как развиваются события, я очень боюсь, что это была только прелюдия к нашим еще более трагическим поражениям. Давайте еще раз просмотрим психотипы каждого из кандидатов. Что рекомендуют ваши аналитики?
        Первый кандидат
        - Да хранит Аллах тебя и твою семью, уважаемый Асиф Шахвани, - прозвучало традиционное приветствие.
        - Благодарю вас, уважаемый Мумтаз Рахмани, - кивнул Асиф, усаживаясь на ковер и прижимая руки к сердцу в знак приветствия. - Я рад видеть такого уважаемого человека, как вы. Да будет Аллах всегда с вами и вашими последователями!
        В этот дом он приехал сегодня утром, чтобы встретиться с одним из идеологов белуджистанского сепаратистского движения, известным проповедником и муллой Мумтазом Рахмани. Многие в мире даже не подозревают о сущствовании такой проблемы, как Белуджистан, который находится одновременно на трех территориях азиатских государств - на юго-востоке Ирана, в южном Афганистане и в западной части Пакистана. По различным данным, население этих областей, состоящее из этнических белуджей, составляет от восьми до девятнадцати миллионов человек. Белуджи уже давно ведут борьбу за создание собственного независимого государства, ведь сама история Белуджистана насчитывает более восьми тысяч лет и цивилизация была здесь еще задолго до создания государств древнего Рима или античной Греции.
        На этой территории жили племена мака и гедросин. В Средние века Белуджистан входил в состав государств Газневидов, Сефевидов, Хулагуидов и Тимуридов. В середине восемнадцатого века правитель Белуджистана Насир-хан Белудж объединил все земли, признав себя вассалом афганских шахов Дуррани. Однако через сто лет англичане навязали Кабулу свои условия и Белуджистан был поделен на три части. Северные княжества отошли Афганистану, восточные земли вошли в состав британской Индии, а западные - в состав Персии. Затем, уже в тысяча девятьсот сорок седьмом году, британский Белуджистан вошел в состав независимого Пакистанаа и почти сразу начал бороться за свою автономию в составе нового государства.
        И хотя в пятьдесят шестом году линия границы делит Белуджистан ровно пополам между Ираном и Пакистаном, на самом деле эти обширные горные и равнинные области не контролируются ни Ираном, ни Пакистаном, ни Афганистаном, а племена белуджей продолжают борьбу за свою автономию, за создание национального государства.
        Национальное движение Балоша, созданное в Белуджистане еще в сорок восьмом году прошлого века, провозгласило своей целью построение независимого государства, что не могло понравиться ни государственным деятелям Карачи, ни тогдашнему шахскому режиму Ирана. Репрессии против сепаратистов продолжаются уже шесть десятков лет. В августе две тысячи шестого года был арестован лидер Белуджистана - семидесятидевятилетний Наваб Акбар-хан Бухти и его ближайший соратник Мир-Балаш Мари. Обоих через несколько дней нашли убитыми. Официально их обвиняли в покушении на жизнь бывшего президента Пакистана, генерала Паревеза Мушарафа. На самом деле за всем этим стояли пакистанские спецслужбы. Именно в это время в Белуджистане возникает и крепнет новая организация - суннитское движение «Джунд Алла», или «Армия Аллаха», которое борется не только на пакистанской территории, но и на территории Ирана с правящими шиитами. В Иране и в Пакистане «Джунд Алла» провела несколько успешных террористических актов.
        В апреле девятого года был убит новый лидер Белуджистана Гулам Мухамед Балош, и уже через несколько дней начались акты возмездия в Пакистане. В самом Иране против «Армии Аллаха» наиболее непримиримо выступал Корпус стражейисламской революции Исламской Республики Иран. В мае было повешено сразу тринадцать руководителей «Джунд Алла». В ответ на эти репрессии организация устроила самый известный и кровавый террористический акт в Сарбазе, во время встречи лидеров племен суннитов и шиитов, на котором присутствовали высокопоставленные офицеры Корпуса стражей исламской революции - заместитель командующего сухопутными войсками генерал Нур Али Шуштари и руководитель силами Корпуса в провинциях Систан и Белуджистан Раджаб Али Мохаммед-заде. Погибло еще несколько офицеров. Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад заявил, что этот неслыханный террористической акт был совершен членами организации «Армия Аллаха», которыми манипулировали американские, английские и пакистанские спецслужбы для дестабилизации положения в Иране.
        Именно после этих событий Асиф Шахвани, совершивший успешный террористический акт в Лахоре, прибыл в Хошаб, городок, находящийся в Западном Пакистане, по приглашению Мумтаза Рахмани, чтобы получить от него новые инструкции и документы для продолжения борьбы. Асиф Шахвани вот уже несколько лет был одним из самых активных боевиков Национального движения Балоша, которое распадалось на несколько более мелких ячеек, одную из которых возглавлял Мумтаз Рахмани. Это был невысокий полный человек, с круглым подвижным лицом, живыми, бегающими глазами. Крупный нос с горбинкой, почти сросшиеся брови, небольшие уши и темная борода, на которую он не жалел хорошей иранской хны, - таким был облик человека, в гости к которому прибыл Асиф Шахвани. Это был один из немногих людей, которому Асиф безоговорочно верил, считая его самым достойным и надежным наставником их группы.
        - Я слышал о твоих успехах, Асиф, - начал наставник, - ты отличился в Лахоре, и наши враги теперь будут знать, что они не смеют безнаказанно убивать мучеников, борющихся во имя свободного Белуджистана.
        - Я сделал все, как мне велели, - скромно ответил Асиф.
        Им подали зеленый чай. Его принес молодой ученик Мумтаза Рахмани, который расставив все на ковре, бесшумно вышел из комнаты. Чай был в небольших пиалах, из которых традиционно пьют на юге Пакистана.
        - Теперь тебя ищут, - сообщил хозяин дома, попробовав чай. Только после этого гость имел право взять и свою пиалу.
        - Я знаю, уважаемый Мумтаз, - кивнул Асиф, - но я не боюсь смерти. Вы знаете, что я готов умереть во имя нашего дела.
        - Мы все живем на этой земле по милости Аллаха, и только Он решает, кому из нас следует покинуть этот бренный мир, - заметил Мумтаз Рахмани, - но нам не следует торопить события или опережать его волю. Ты меня понимаешь?
        - Конечно.
        - Поэтому не торопись умирать. Ты еще нужен нам в этом мире, где можешь принести много пользы. Ты слышал о том, что произошло в Сарбазе?
        - Да, - кивнул Асиф, - это был настоящий герой. Мученик, который переоделся в военную форму и проник на их конференцию. Говорят, что там погибло много офицеров из Корпуса стражей, которые так ненавидят нас.
        - Это был герой, которого мы все поминаем в своих молитвах, - подтвердил Мумтаз Рахмани, - но нам нужны не только герои. Нам нужны и свои умелые люди, которые сумеют распознавать наших врагов и отличать их от верных друзей. И поэтому мы очень рассчитываем на тебя, Асиф. Ты молод, умен, отличаешься рассудительностью. Мы все в тебя очень верим.
        - Что я должен сделать? - встрепенулся Асиф поставив свою пиалу на ковер, - вы мне только скажите, досточтимый Мумтаз, и я все сделаю.
        - Я в тебе никогда не сомневался, - благожелательно кивнул Мумтаз Рахмани, - и поэтому позвал тебя сюда, чтобы лично встретиться и переговорить с тобой.
        Асиф замер, слушая своего наставника.
        - Мы решили, что тебе будет лучше перебраться на север, - пояснил Мумтаз Рахмани. - В Пакистане тебя повсюду ищут и уже приговорили к смертной казни. А в соседнем Иране после взрыва в Сарбазе начнутся неминуемые «зачистки», которые будут проводить взбешенные своими неудачами стражники из Корпуса. И ты знаешь, что они не остановятся ни перед чем, чтобы отомстить нам.
        - Может, мне лучше перебраться туда? - предложил Асиф. - Я могу принести пользу.
        - Нет, - возразил Мумтаз, - ты нужен нам на севере. И я хочу возложить на тебя особую миссию, Асиф Шахвани, достойную самого лучшего из моих учеников, который сможет не только выполнить все, что мы задумали, но и сделать это наилучшим образом.
        - Я готов следовать туда, куда вы мне укажете.
        - Ты поедешь на север с поручением от нашей группы. В Ходжа али-Суфла, где находятся наши братья из «Аль-Каиды». Твоя задача - наладить с ними надежные связи и остаться там, чтобы информировать нас. Постарайся зря не рисковать, но пусть наши друзья поймут, какой ты человек. Можешь рассказывать им о своих успешных операциях, хотя я думаю, что они сами все проверят. Но ты отправляешься туда не только для получения информации. Нам нужен свой человек в Афганистане. Сатана в лице Америки очень силен, они все время посылают к нам своих людей, своих наблюдателей и лазутчиков. Твоя задача будет не только информировать меня обо всем, что там происходит, но и внимательно следить за теми, кто будет рядом с тобой. Обо всем будешь докладывать только мне. На базаре тебя будет ждать мой человек, он знает тебя в лицо. Обо всем можешь рассказывать только ему. Он сам найдет тебя и передаст тебе привет от Мумтаза.
        Асиф кивнул в знак согласия.
        - И учти, что ты не должен никому доверять до конца. Среди тех, кто там будет, есть много людей, работающих на Пакистан и различные его службы. Есть и такие, кто работает на Иран, а есть и предатели, которые продаются Америке или Англии. Ты должен доверять только моему связному и больше никому.
        - Я все понимаю, уважаемый Мумтаз.
        - И запомни, что тебя будут проверять и те, к кому ты поедешь. Будь твердым в своей вере, ничего не скрывай, рассказывай все, как было на самом деле. Они могут подвергнуть тебя испытаниям даже на этих дьявольских машинах «правды», которые изобрели американцы. Но тебе нечего скрывать. Ты идешь к ним с чистым сердцем и ясными помыслами. Так и говори им. У тебя нет никаких тайн от воинов Аллаха, у тебя нет никаких секретов от твоих братьев-правоверных. Ты будешь только информировать меня о своих делах, чтобы я имел возможность направлять тебя.
        - Когда мне нужно туда отправиться?
        - Прямо сегодня, - кивнул Мумтаз Рахмани. - Сейчас тебя проведут в соседний дом, чтобы ты немного отдохнул. Поедете вечером, когда стемнеет, чтобы не нарваться по дороге на военный патруль. В темное время суток, они предпочитают отсиживаться в своих бункерах. По ночам здесь не бывает военных патрулей. А сейчас - иди. Вечером перед отъездом мы с тобой еще раз поговорим.
        Асиф поднялся, поклонился наставнику и вышел из комнаты. Прошло несколько секунд. Мумтаз чуть повернул голову и негромко спросил уже по-английски:
        - Вы все слышали?
        Из соседней комнаты, отделенной от гостиной, в которой хозяин дома принимал своего гостя, тяжелым ковром, вышел мужчина лет сорока. Это был тот самый смуглолицый наблюдатель, который следил за действиями Асифа Шахвани в Лахоре. Он прошел и сел рядом с хозяином дома на ковер.
        - Он слишком нетерпелив, - сказал гость.
        - Мистер Эхидо, это свойство молодости, - усмехнулся Мумтаз, - не забывайте, что ему еще нет и тридцати лет. В этом возрасте все кажется простым и ясным.
        - Вы думаете, он справится?
        - Это мой лучший ученик. Он безоговорочно верит мне. Когда умер его отец, я взял его на воспитание, фактически став ему отцом. Он безусловно доверяет мне и сделает все, что я ему прикажу.
        - А вариант с этим связным? Вы знаете, на чем всегда проваливались все известные разведчики? На своих связных. Это было их самое уязвимое место.
        - У меня не тот случай, мистер Эхидо. Там, на базаре в Ходжа-али-Суфле, с ним будет встречаться сын моего дяди - Самандар Рахмани. И я могу ему доверять хотя бы потому, что четверо детей Самандара и его две жены живут в соседнем доме и на моем обеспечении. И Самандар об этом всегда помнит. Он не заговорит даже под самыми страшными пытками. Поэтому мой связной - тоже надежный человек. К тому же он ничего не знает, что еще более надежно.
        - Хорошо, - кивнул мистер Эхидо. Он действительно был неуловимо похож на местных жителей. Его предки со стороны отца - индейцы из Боливии, а его мать родом из Египта. Может, поэтому в его облике были арабские и латиноамериканские черты. Но он гражданин совсем другой страны и уже много лет работает на Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки. А его собеседник и хозяин дома Мумтаз Рахмани является платным осведомителем американцев, завербованным еще шесть лет назад. Может, поэтому он - самый успешный из руководителей ячеек всего движения, так как его боевики и террористы никогда не проваливаются на заданиях. Более того, им даже разрешают осуществлять свои террористические вылазки под присмотром американских кураторов. Ведь американцам нужно каким-то образом защищать интересы своего агента, а сделать это иным способом практически невозможно.
        Именно поэтому все операции Мумтаза Рахмани в последние годы были наиболее успешными, а его люди почти никогда не проваливались, эффектно уходя от преследования. Может быть, поэтому Мумтазу Рахмани стали верить гораздо больше, чем остальным, ведь среди его окружения совершенно очевидно не было предателей. Его соратники никогда не поверили бы в «двойную игру» Мумтаза, получающего деньги и от американцев, и от своих. Вот только среди жертв различных террористических актов, которые проводили люди Мумтаза, никогда не бывает американцев и почти нет европейцев. Может, это случайность, а может, просто нелепое совпадение? Но никто не берется анализировать этот странный факт.
        Именно через Мумтаза Рахмани американцам удалось выйти на Асифа Шахвани, чтобы попытаться забросить его в Афганистан и использовать там в качестве своего агента. Он был первым выбранным кандидатом. И этот первый кандидат являлся
«слепым», его намеревались использовать втемную.
        Второй кандидат
        Как давно он не был в Стамбуле! Физули огляделся по сторонам. Кажется, это было семь или восемь лет назад. Он приезжал тогда сюда вместе с женой. Сыну тогда было два годика, и они оставили его дома, с бабушками. Вместе с Нарминой они провели здесь целую неделю, ездили смотреть Босфор, гуляли по городу, взявшись за руки, катались на катере, посещали дворец Топгапы и собор Айя София. Сколько с тех пор прошло времени? Целая вечность. Он закрыл глаза. Начинала болеть голова. Он знал, что это спазмы, которые возникают при большом давлении. Лекарство лежит в кармане, но он уже научился усилием воли успокаивать свои нервы. Научился сбивать давление без помощи лекарств.
        Физули открыл глаза. Для него они все равно не умерли. Они все равно живы и просто переехали в другое место. Иногда он даже жалел, что был человеком неверующим. Так хотелось поверить в возможность любой, даже гипотетической встречи с семьей где-нибудь в другом месте, в раю или в аду! Но атеист Физули Гусейнов, не веривший и раньше в возможность загробной жизни и существование небесных сил, тем более перестал верить в них после гибели жены и сына. Бог, если бы он существовал, был бы слишком жесток и несправедлив, отнимая жизнь у его маленького сына, который, в сущности, не успел сделать ничего плохого.
        Он резко мотнул головой. Каждое такое воспоминание вызывало боль. Он увидел направлявшегося к нему мужчину среднего роста, в сером костюме, с неприметным, стертым лицом. Такие типы бывают идеальными исполнителями для передачи сообщений или связниками. Их невозможно запомнить, настолько невыразительными и посредствеными они бывают. Мужчина подошел молча, передал карточку и отошел в сторону. Физули посмотрел на карточку.
        - Отель «Артэфес», - прочитал он. Здесь же были указаны адрес и номер телефона отеля. И непонятный номер - триста четыре. Он подумал, что это, возможно, номер его комнаты в отеле. Он поднял сумку и прошел к выходу. Длинная цепочка желтых такси ждала на стоянке. Он уселся в машину и назвал отель. Водитель согласно кивнул, даже не переспрашивая. Машина тронулась.

«Стамбул изменился», - еще раз подумал Физули, глядя по сторонам. Дорога в город стала гораздо живописнее, повсюду росли цветы, высаженные деревья, перемигивались новые, современные светофоры. Через полчаса он был уже в своем номере. Ему пришлось показать свою карточку, и молчаливый портье сразу протянул ему ключ от триста четвертого номера. Физули поднялся в номер. Небольшая комната с двумя кроватями. Телевизор, довольно скромный мини-бар, шкаф для одежды. Он прошел в ванную, умылся, затем уселся на единственный стул перед столиком, на котором стоял телефон, и стал ждать. Он успел побриться еще сегодня утром в Эрзеруме перед вылетом, и теперь непривычно выбритое лицо было словно голым, потерявшим часть своей защитной брони. Он даже провел пальцем по своей коже, давно отвыкшей от подобных ощущений. Ровно через десять минут телефон позвонил. Он снял трубку.
        - Добрый день, господин Гусейнов, - услышал Физули незнакомый женский голос с характерным акцентом. Женщина говорила по-русски, но так обычно говорят восточные славяне - поляки или чехи.
        - Здравствуйте!
        - Вы можете сейчас выйти из отеля? - поинтересовалась женщина. - Я приехала за вами. Выйдите из отеля и сразу сверните налево. Пройдите немного вперед, и вы окажетесь на соседней параллельной улице. Там я буду вас ждать. У меня белый
«Фольксваген».
        - Ясно. Когда мне нужно выйти?
        - Можете идти прямо сейчас. Я уже на месте и жду вас.
        Он положил трубку, поднялся, надел пиджак и вышел из номера, закрыв за собой дверь. Ключи он не стал отдавать портье. Сразу свернул налево, немного прошел вперед и действительно увидел белый «Фольксваген». Он подошел к машине и, открыв дверцу с правой стороны, уселся на переднее сиденье. Взглянул на женщину. Своебразное лицо. Немного вытянутое, узкий нос с тонкими крыльями, ровные сухие губы, внимательный взгляд. Ей лет тридцать пять или немного больше. Одета в черный брючный костюм. Модные очки, карие глаза. Каштановые волосы аккуратно уложены. Незнакомка протянула руку:
        - Мартина. Мартина Гложник.
        - Здравствуйте. - Он пожал ей руку. - Я должен назвать свое имя?
        - Нет, - улыбнулась она, - А вы хорошо говорите по-русски.
        - У нас в Баку все хорошо говорят по-русски, - ответил он, - что в этом необычного?
        - Вы ведь турок, простите, курд? Я думала, что вы несколько иной.
        - Похожий на местных курдов? - спросил Физули.
        - Нет. Просто другой. Извините, но это не относится к делу. Мы сейчас попытаемся выехать отсюда. Нам еще долго ехать, минут сорок, не меньше.
        - Понятно. - Он замолчал, глядя на улицу. Она довольно уверенно пыталась выбраться из перепления узких улочек в старой части Стамбула. Внезапно перед ним мелькнула машина, проехавшая на красный свет. Мартина резко затормозила и даже выругалась по-чешски. Затем взглянула на сидевшего рядом пассажира.
        - Извините. Но эти местные лихачи не соблюдают никаких правил дорожного движения.
        Он молчал. Она недовольно посмотрела на него.
        - Вы всегда такой молчун? - поинтересовалась Мартина.
        Физули пожал плечами. Говорить ему не хотелось. Она кивнула и увеличила скорость, чтобы выехать на авеню Джона Кеннеди, откуда по набережной можно было добраться до моста и выехать из старого города. Машина направлялись на север европейского берега, в Румели Каваджи. Минут через двадцать она снова спросила:
        - Вы бывали раньше в Турции?
        - Да, - мрачно ответил он, давая понять, что не склонен к разговорам.
        Она больше не делала попыток заговорить с ним. Машина доехала до небольшого двухэтажного дома. Она вынула мобильный телефон, набрала какой-то номер. Ворота автоматически открылись. Машина въехала во двор. Ворота начали закрываться. Физули оглянулся. Такие ворота могли бы выдержать и выстрел из гранотомета, подумал он.
        Они вышли из машины. Рядом никого не было. Очевидно, за ними следили с помощью видеокамер. Мартина первой вошла в дом. Он вошел следом. Человек, который встретил их в первой комнате, был явно не турок. У него была типично скандинавская внешность. На вид ему было лет сорок. Он вежливо поздоровался по-турецки и пригласил их в комнату. Мартина и ее спутник вошли. Физули нахмурился. В комнате было несколько старых шкафов, на полу - потертые ковры-паласы. И очень старый кальян, пылившийся в углу. Но он старался не выдавать своего удивления, заметив небольшую камеру в углу, очевидно, фиксирующую его поведение. Мартина усмехнулась и подошла к одному из шкафов, щелкнула спрятанным внутри выключателем. Послышалось какое-то своебразное гудение. Шкаф отодвинулся в сторону, открывая отверстие в стене и лестницу, ведущую вниз.
        - Конспираторы, - недовольно подумал Физули, но, ничего не спросив, шагнул следом за Мартиной вниз. Он обратил внимание на шов на ее пиджаке под мышкой. Странно, пиджак ей немного узковат, подумал Физули. Лестница вела круто вниз. Он обратил внимание на установленные повсюду сигнальные системы. Очевидно, если на лестнице появился бы кто-то чужой, то сработала бы сигнализация, лестница ушла бы вниз, а стальная пластина закрыла входное отверствие. Они спустились и пошли по коридору. Прошли в небольшую комнату, заставленную приборами и аппаратурой. И увидели шагнувшего к ним Джонатана Фоксмана.
        - Добрый вечер, господин Физули, - радостно взмахнул руками Фоксман.
        - Здравствуйте, - кивнул он, протягивая руку.
        - Я рад, что могу приветствовать вас в Стамбуле, - сказал Фоксман, показывая на стул, куда мог присесть его гость. Сам он сел на другой стул. Мартина деликатно вышла из комнаты.
        - Спасибо.
        - Вы все сделали правильно, - кивнул Фоксман, - должен сказать, что сейчас вас уже ищут. Надеюсь, что это вас не очень смущает?
        - Немного. У меня там остались сестра и мать. Но я их предупредил, что меня долго не будет. И чтобы они не верили никаким слухам.
        - Напрасно. Вы же профессионал, должны понимать, что такие вещи никому нельзя сообщать.
        - А вы должны понимать, что моя мать потеряла своего внука и невестку. И ей совсем не обязательно терять еще и сына, - ровным голосом заметил Физули.
        - Да, понятно. Кажется, здесь мы немного недоработали, - признался Фоксман, нахмурившись, - но в любом случае вас теперь начали искать. Что мы и предполагали.
        - Наверно. Я сделал все, как вы мне предложили.
        - Да-да, конечно, - Фоксман озабоченно кивнул. - Давайте сразу перейдем к делу, - предложил он, - у нас действительно есть ваши данные о прохождении тестов в Германаии, когда вы там стажировались.
        - Это я уже понял, - кивнул Физули.
        - Вам нужно будет пройти полное мелицинское обследование у наших специалистов, - сказал Фоксман.
        - Хорошо.
        - У нас есть ваши последние энцефалограммы и компьютерная томограмма, - продолжал Фоксман, - и копия вашей медицинской карточки. Но нам хотелось бы еще раз проверить ваше физическое состояние.
        - Откуда у вас эти копии? - нахмурился Физули. - Они хранились в нашей ведомственной поликлинике. Неужели вы так серьезно готовились ко встрече со мной? Я вам так необходим?
        - Конечно, готовились. Если я покажу вам вашу служебную характеристику, вы не будете спрашивать меня, откуда к нам попал этот документ, учитывая, что он хранится в сейфе Управления кадров вашего министерства. Хотя нужно сказать, что достать характеристику на пенсионера, списанного по инвалидности, гораздо легче, чем на действующего офицера, - усмехнулся Фоксман.
        - Судя по тому, как вы готовились, речь идет об очень серьезной операции, - сказал Физули. - Я могу узнать цель и задачи этой операции? Или вы пока будете меня проверять?
        - Сначала будем проверять, - вздохнул Фоксман, - но на это уйдет не больше двух или трех дней. Я имею в виду ваше физическое состояние. Судя по всему, у вас была тяжелая травма головы, которая могла неблагоприятно сказаться на ваших способностях.
        - Я считаю, что восстановился полностью, но это действительно можно проверить.
        - Обязательно. Мы все сделаем. У нас есть необходимые специалисты. А пока я должен вам сообщить, что эти дни вы проведете здесь. Надеюсь, вы не станете возражать.
        - У меня есть выбор?
        - Нет.
        - Тогда зачем вы спрашиваете?
        - Мне была интересна ваша реакция. Для связи с вами сюда будет приезжать Мартина. Она хорошо говорит по-русски и знает турецкий язык. Если вам что-то понадобится, можете обращаться к ней.
        - В гостинице меня не будут искать?
        - Теперь я вижу, что вы полностью восстановились, если помните о таких мелочах. Мы сообщим в отель, что вы уже выписались. Ваши вещи привезут сюда сегодня вечером.
        - Я все понял. Когда вы начнете свою проверку?
        - Мы начали ее уже три месяца назад, - улыбнулся Фоксман, вставая со стула. - В соседней комнате есть кровать, телевизор и небольшой туалет. Ванны нет, но душ вполне сносный.
        - Ясно.
        - Через пятнадцать минут вы поедете в американский госпиталь, где проведут полное обследование. Желаю вам всего хорошего. Увидимся через три дня. До свидания. - Фоксман поднялся и вышел из комнаты.
        Почти сразу вошла Мартина, словно она стояла за дверью и ждала условного сигнала. Физули мрачно взглянул на нее.
        - Мы уже едем? - спросил он.
        - Нужно немного подождать, - пожала она плечами.
        - Фоксман должен уехать, - понял он.
        - Да, - кивнула Мартина, - это все, что вы хотите узнать? Опять будете молчать? Между прочим, я ваш связной, хотя бы на эти три дня.
        - Мне уже сообщили.
        - Вы говорите это таким убитым голосом, словно вас насильственно приговорили к общению со мной.
        - Мне об этом сказал господин Фоксман несколько минут назад.
        Он снова замолчал. Она взглянула на часы и покачала головой. Похоже, из него вообще невозможно выдавить лишнее слово. Прошло несколько минут. Она прошла и села на стул, на котором сидел Фоксман.
        - Мы поедем в американский госпиталь, - сообщила Мартина.
        - Я об этом тоже знаю.
        - Похоже, что вы просто не хотите со мной разговаривать, - вспыхнула Мартина.
        - Я не знаю, о чем можно говорить, а о чем нужно молчать. Я вообще не понимаю, зачем меня так долго искали, так сложно готовились и теперь еще проверяют. Или я должен поверить, что мистер Фоксман озабочен состоянием моего здоровья и вызвал меня сюда, чтобы уточнить, как именно я себя чувствую?
        - Нет.
        - Тогда почему вы так нервничаете? Я ведь понимаю, что пока будет идти проверка, мне все равно не скажут, зачем меня разыскали и что именно я должен делать. В такой ситуации мне лучше молчать.
        - Лучше разговаривать. Это тоже часть вашей проверки. Я обязана вам об этом сообщить. Ваше поведение будут анализировать психологи и психиатры.
        - Кем являетесь лично вы?
        - Вашим связным, - сообщила Мартина. Через несколько секунд добавила: - И немного специалистом, который должен дать официальное заключение о вашем поведении и вашей возможной готовности к нашему заданию.
        - Задание сложное?
        - Исключительно.
        - Вы меня успокоили, - криво усмехнулся Физули, - теперь мне будет гораздо легче.
        - Вот ваши новые документы, - протянула она ему новый паспорт, - теперь вы турецкий гражданин Ахмед Сабанчи. Можете сдать мне свои документы. В больнице вы будете проходить проверку как турецкий гражданин. Вы меня понимаете?
        - Вот мои документы. - Он достал паспорт, протянул его Мартине. - Что-нибудь еще?
        - Деньги у вас в какой валюте?
        - Все, что вы мне выдали. Доллары и евро. Сто долларов обменял на турецкие лиры. Больше никаких денег нет.
        - И никаких документов? - уточнила она.
        - Больше ничего нет. Я примерно представлял себе, куда именно еду.
        - Понятно. Мы уже можем ехать. Пятнадцать минут прошло.
        Они вышли из комнаты, поднялись по лестнице, прошли к автомобилю, стоявшему во дворе. Физули оглянулся по сторонам. Второго автомобиля здесь не было, даже когда они приехали. Неужели Фоксман уехал отсюда на такси? Но спрашивать об этом не хотелось. Они уселись в машину, ожидая, когда откроются тяжелые ворота.
        - По легенде, вы получили тяжелую контузию во время взрыва в Эрзеруме, - пояснила Мартина, - примерно три года назад. На заднем сиденье есть папка с подробным объяснением того, каким образом вы получили свою контузию.
        Он перегнулся назад, взял папку, начал внимательно читать документы. Ворота медленно открылись. И они увидели стоявшую прямо перед ними полицейскую машину. Двое сотрудников полиции вышли из автомобиля, показывая им жестами, чтобы
«Фольксваген» не трогался с места.
        - Только этого еще не хватало, - поморщилась Мартина, но не стала заводить мотор.
        Один из офицеров полиции подошел к ней. Другой начал обходить машину, чтобы оказаться рядом с Физули. Первый офицер козырнул и наклонился к Мартине.
        - Добрый день, - вежливо поздоровался он, - извините, что мы вас беспокоим. Вы можете показать свои документы?
        - Конечно, - кивнула Мартина, доставая документы. - Я могу узнать, что случилось?
        - Ничего, - мягко сказал офицер, забирая документы, - обычная проверка.
        Физули не мог видеть его лица. Он стоял слишком близко к машине. Второй находился в двух шагах от их автомобиля.
        - Вы Мартина Гложник? - уточнил офицер.
        - Там все написано, - немного нервно ответил Мартина.
        - Я понимаю, - сказал офицер. Неожиданно он наклонился к ним, доставая оружие. И почти вплотную приставив его к груди несчастной женщины, сделал два выстрела. Она дернулась, пули разорвали ей блузку и пиджак. Капли крови брызнули на лицо ошеломленного Физули. Он замер на месте, не решаясь поверить собственным глазам. Второй офицер тоже достал пистолет, сделав шаг к автомобилю и явно намереваясь выстрелить в пассажира, находившегося на переднем силенье. Физули повернул голову. Мартина заваливалась на бок. Положение было отчаянным…
        Третий кандидат
        Бахыш-хан лично приехал в Кембридж, чтобы проведать Маджида. В этот вечер он увез своего молодого друга за город, чтобы поужинать в небольшом ресторанчике, где им никто бы не помешал общаться. Маджид не мог знать, что повсюду за ними следовали два автомобиля с сотрудниками американской разведки, которые контролировали все их передвижения и разговоры.
        - Завтра вечером тебе позвонит твой родственник, - сообщил Бахыш-хан, - он предложит тебе прилететь в Бейрут, где ты увидишь своего отца и Абу Усеиба, который попросит тебя о небольшом одолжении.
        - Откуда вы можете знать, о чем меня попросит Абу Усеиб? - удивился Маджид.
        - Мы знаем, - очень серьезно ответил Бахыш-хан, - именно поэтому я приехал к тебе в Кембридж, чтобы увидеться с тобой. Завтра тебе позвонит твой родственник. А послезавтра ты улетишь в Бейрут. Возможно, что завтра вечером тебе позвонит и твой отец.
        - Вы умеете предвидеть будущее? - улыбнулся Маджид. - Мой отец человек довольно непредсказуемый. Он может изменить свое решение в любую минуту.
        - И тем не менее тебе завтра позвонят, - уверенно продолжал Бахыш-хан, - а затем ты полетишь в Бейрут. Выслушай меня и наберись терпения. Абу Усеиб предложит тебе отправиться в Афганистан. Это как раз то, о чем мы с тобой говорили. Тебя попросят проверить лабораторию, в которой разрабатываются новые препараты для наших единоверцев. Но среди сотрудников лаборатории могут быть те, кто работает на другую сторону. Ты умный парень, Маджид, и должен понимать, как нам необходима твоя помощь. Никому в Бейруте ты не имеешь права рассказывать о наших встречах и разговорах. Никому. Ни Абу Усеибу, ни даже своему отцу. Когда ты отправишься в Афганистан, я последую за тобой. Но видеться там мы не должны. Твоя задача честно и добросовестно выполнять все, о чем тебя попросят Абу Усеиб и твой отец. Это твой долг, как мусульманина и как хорошего сына.
        - А если в лаборатории действительно будут подозрительные люди, как я вам смогу сообщить об этом? - поинтересовался Маджид.
        - Ты не должен нам ничего сообщать, - сразу сказал Бахыш-хан, - мы сами тебя найдем. Твоя задача только добросовестная работа на благо наших друзей. И будь очень внимателен, чтобы тебя не могли обмануть. Враг бывает коварен, у него может быть тысячи лиц.
        - Как интересно. Никогда не думал, что смогу стать шпионом, - добродушно признался Маджид, - но если вы считаете, что так нужно…
        - Это нужно во имя нашего общего дела, - убеждненно пояснил Бахыш-хан. - Сейчас я подарю тебе мобильный телефон и часы. Мне нужно, чтобы твоя новая трубка была всегда с тобой. В любое время дня и ночи она должна быть включена. У нее мощная батарея, но будет хорошо, если ты будешь постоянно ее заряжать. - Он протянул аппарат. Это была небольшая модель «Нокии». Маджид взял телефон, повертел его в руках, открыл.
        - Устаревшая модель, - усмехнулся он.
        - Там уже вставлена карта, - сообщил Бахыш-хан, - нужно только перенести на нее нужные тебе номера телефонов. И не забудь, что карту нельзя доставать из аппарата. Ты все понял?
        - Понял. Но я думал, что телефон будет другой. Более навороченный.
        Бахыш-хан покачал головой. Трудно иметь дело с таким простодушным молодым человеком.
        - Теперь часы, - продолжал он, - я дам тебе часы, которые ты тоже должен носить все время на руке. И, желательно, никогда их не снимать. Если тебя спросят, ты можешь сказать, что это подарок близкого тебе человека. Например, твоей девушки.
        При упоминании о девушке Маджид покраснел, смущенно отвернувшись. Бахыш-хан достал часы. Простая модель обычной «Омеги». Он повернул часы, показывая надпись на английском. «Дорогому Маджиду на память».
        - Спасибо, - кивнул юноша, рассматривая часы.
        - Всегда носи их на руке, чтобы они не остановились. Там автозавод, который подзаводит часы, когда их носят на руке, - пояснил Бахыш-хан.
        - Я знаю, - кивнул Маджид.
        - Возьмешь недельный отпуск, - продолжал его наставник, - но сделай это так, чтобы об этом узнало как можно меньше людей.
        - Я как раз завтра встречаюсь с профессором, - вспомнил молодой человек.
        - Нет, - резко сказал Бахыш-хан, - ни в коем случае ничего не говори. Иначе ты все испортишь…
        Маджид вздрогнул, настолько категоричным и строгим стал голос его собеседника.
        - Ты хороший ученый, - сказал, немного успокаиваясь, Бахыш-хан, - но плохой шпион. Как ты можешь завтра просить профессора отпустить тебя на неделю, если тебе еще никто не позвонил? Они позвонят только завтра вечером. Или вообще послезавтра. Как ты можешь заранее знать, что они тебе позвонят.
        - Но вы же знаете… Да, я понимаю. Извините меня.
        - Старайся не допускать таких ошибок, Маджид, иначе вся наша работа ни к чему не приведет. Нам очень важно, чтобы ты разоблачил чужого человека в лаборатории, куда тебя привезут. У тебя одна и главная задача. Делать все, что тебе скажут, и внимательно наблюдать. Потом мы проанализируем все данные и, возможно, сумеем выйти на укрывшегося там предателя. Поэтому никому не доверяй и старайся меньше говорить. Тебя обязательно начнут проверять, но ты чист и не желаешь зла нашим братьям. Зато в мусульманском мире всегда будут помнить великого шахида - твоего дядю - и благородство вашей семьи.
        - Спасибо, - пробормотал Маджид.
        Они просидели за ужином еще около часа. Бахыш-хан и Маджид заказывали только минеральную воду. Обслуживающий их официант был из Польши и понимал, что оба гостя - мусульмане, и поэтому не будут заказывать алкогольные напитки. Вечером Бахыш-хан подвез Маджида до общежития и остановил машину в двух кварталах от здания. Когда Маджид ушел, Бахыш-хан тяжело вздохнул и, развернув машину, поехал за город, где его уже ждал небольшой автобус с сотрудниками разведки. Он припарковал машину рядом и вошел в автобус. Трое сидевших в автобусе сотрудников весело приветствовали его.
        - У вас есть что-нибудь выпить? - зло поинтересовался Бахыш-хан.
        - Только пиво, - ответил один из них.
        - Давай, - кивнул он и, взяв протянутую бутылку, отпил прямо из горлышка.
        - Весь вечер ужинали - и ни капли спиртного, - пробормотал он, - я стану трезвенником и попаду в почетные члены «Анонимных алкоголиков».
        - Тебе нельзя пить спиртного, ты у нас мусульманин, - пошутил один из сотрудников.
        - Перестань, - поморщился Бахыш-хан, - этот парень способепн вывести из себя кого угодно. Он какой-то слишком заумный. Я начинаю жалеть, что мы его выбрали.
        - Разве у нас был выбор? Нужно было, чтобы его выбрал Абу Усеиб. В Агфанистане нужен талантливый химик, а он самый талантливый из всех возможных кандидатов.
        - Я знаю, знаю. Но вы слышали, как он сказал о своем профессоре. А если бы он завтра пошел отпрашиваться? И об этом узнал бы Абу Усеиб? Это значит, что мы заранее сообщили парню о возможной поездке в Бейрут и дальше - в Кандагар. Можно было бы считать операцию закрытой. Любой дилетант поймет, что парень работает под нашим контролем. И после этого они будут осторожны вдвойне.
        - Это твоя программа, - напомнил ему один из сотрудников, - ты сам об этом много раз говорил.
        - Говорил, - раздраденно кивнул Бахыш-хан, - но теперь я начинаю всерьез опасаться. Он слишком наивен и слишком занят своими химическими формулами. Живет в своем мире грез. Нужно быть осторожнее. Часы и телефон проверили?
        - Да, все работает.
        - Хорошо. Нужно прослушивать его постоянно, чтобы знать, о чем и с кем он будет говорить.
        - Не беспокойся. Все, что касается нашей техники, нас не подведет.
        - Надеюсь, - пробормотал Бахыш-хан.
        Он даже не мог предположить, что уже сегодня поздно ночью его молодому подопечному позвонила Сабрина, с которой Маджида связывали романтические чувства. Они разговаривали минут десять, и каждое слово Маджида было слышно сотрудникам технической лаборатории американской резидентуры в Лондоне. А затем Маджид допустил ошибку: сообщил Сабрине, что наверняка уедет и вернется в Кембридж лишь через некоторое время. Именно поэтому они не смогут увидеться в следующую субботу.
        Бахыш-хан спал, когда ему позвонили и разбудили, сообщив об этом разговоре. Он пришел в ярость, услышав об этом признании Маджида. Теперь ему уже было не до сна. Он не мог предположить, что его подопечный сделает еще одну, гораздо более непростительную ошибку, когда оставит телефон и часы на столике в своей комнате и спустится вниз, за книгой, которую у него взял проживающий с ним в одном здании ливанец Вахид Хасан. Тот прибыл в Кембридж только недавно, но уже успел подружиться со всеми, настолько дружелюбным и открытым молодым человеком он был.
        Маджид постучал в дверь и вошел в комнату, в которой Вахид Хасан жил вместе со своим другом из Германии - Паулем Нигбуром. Они радостно приветствовали пришедшего Маджида, хотя время было уже совсем позднее, но разве у молодых людей бывает такое понятие, как позднее время? Маджид задержался в их комнате минут на сорок. Они весело обсуждали последние матчи Лиги чемпионов, в которой немецкая
«Бавария» оказалась на грани вылета, тогда как две английские команды гарантировали себе выход в следующий круг. Вахид Хасан болел за англичан, а Пауль Нигбур соответственно за немцев. На этой почве они постоянно спорили. Маджид, пытавшийся примирить обоих друзей, признался, что всегда больше симпатизировал испанским командам, и особенно «Барселоне». И тогда спор разгорелся с новой силой.
        - На следующей неделе «Барселона» будет играть с «Челси», - вспомнил Вахид Хасан, - вот тогда мы и посмотрим, кто из них победит.
        - «Барселона» выиграет, - убежденно сказал Маджид.
        - Это еще неизвестно, - возразил Вахид Хасан, - нужно учитывать фактор своего поля.
        - Я бы поставил на ничью, - вмешался Нигбур.
        - А я уверен, что «Челси» выиграет, - закричал Вахид, - вот увидите, обязательно выиграет. Я думаю, что нам нужно заказать билеты и поехать вместе на стадион, если, конечно, еще остались места.
        - Обязательно, - обрадовался Маджид. Но он вспомнил, что на следующей неделе его, возможно, не будет в Великобритании и нахмурился.
        - Нет, - осторожно сказал он, - я, наверно, поеду домой. Отец звонил, просил приехать. Я буду смотреть этот матч по телевизору.
        - Ничего, - успокоил его Нигбур, - мы будем болеть и за тебя.
        Маджид еще некоторое время провел в комнате своих друзей и только затем поднялся к себе. Если бы Бахыш-хан мог услышать и этот разговор, то его наверняка хватил бы апоплексический удар от нервного напряжения. Но, к счастью Бахыш-хана и его коллег, они не услышали этого признания Маджида. Молодой человек вернулся в свою комнату и через некоторое время спокойно заснул.
        Утром следующего дня Вахид Хасан подошел к автомобилю, который стоял у выхода из парка, расположенного рядом с общежитием, и уселся в салон, на заднее сиденье.
        - Он куда-то уедет, - сообщил Вахид Хасан.
        - Когда?
        - Не знаю. Но он сказал, что на следующей недели его не будет в Кембридже.
        - Как он это объяснил?
        - Сказал, что позвонил его отец и попросил приехать.
        - Они не говорили с отцом ни вчера, ни позавчера, - убежденно произнес сидевший в салоне автомобиля неизвестный мужчина, - может, ты что-то перепутал?
        - Нет. Он точно сказал, что позвонил отец и просил его приехать.
        - Тогда он солгал. Ты не догадываешься - зачем? Может, он поедет в другое место?
        - Может быть. Но мы предложили ему отправиться с нами на футбол, а он сказал, что его здесь не будет.
        - И больше ничего.
        - Нет.
        - Хорошо. Если будут какие-нибудь новые подробности, сразу сообщай нам.
        - Обязательно. До свидания. - Вахид Хасан вылез из салона автомобиля и отправился обратно в общежитие.
        Несчастный Маджид даже не мог предположить, что стал объектом пристального наблюдения израильской разведки после своей встречи с Бахыш-ханом. И теперь его соотечественник Вахид Хасан, уже давно завербованный израильской разведкой, внимательно следил за ним, сообщая о всех передвижениях Маджида своему резиденту. Таким образом к утру этого дня израильская разведка получила сообщение о предполагаемой поездке Маджида в Ливан.
        Вечером Маджиду действительно позвонил отец. После традиционных приветствий отец попросил сына приехать в Бейрут по очень важному делу. И сообщил, что ему перезвонит их дальний родственник, который будет встречать Маджида в аэропорту. Маджид не удивился, он только улыбнулся про себя. Приятно было чувствовать себя суперчеловеком, который заранее знает, о чем именно с ним будет говорить их дальний родственник. Тот перезвонил почти сразу и подтвердил вызов в Ливан, добавив, что билет на имя Маджида уже куплен и отправлен электронной почтой.
        На следующее утро Маджид вылетел в Бейрут, успев перезвонить и попрощаться с Сабриной. Он не мог даже предположить, что в тот момент, когда его лайнер находился в воздухе, Сабрина вышла из дома и пошла через улицу. Внезапно появившаяся серебристая «Ауди» сбила девушку и сразу умчалась. Сабрина не погибла, у нее были сломаны ключица и левая рука. Она попала в больницу, где первым навестившим ее был Бахыш-хан, представившийся как родственник и знакомый Маджида. Он оставил ей цветы и фрукты под умиленными взглядами матери и тети Сабрины, прилетевших в Лондон из Роттердама. Они не могли знать, что на ликвидации Сабрины настаивал именно этот человек и их дочери очень повезло, что она осталась в живых.
        Тарва. Граница Афганистана и Пакистана
        Этот небольшой городок был расположен почти на самой границе между двумя государствами и почти не контролировался афганскими властями, так как местная власть в Тарве обычно сохраняла нейтралитет по отношению к воюющим сторонам.
        К небольшому одноэтажному дому подъехал пыльный внедорожник, в котором находилось несколько мужчин. Сидевший на переднем сиденье рядом с водителем высокий мужчина в традиционном афганском одеянии вышел из салона автомобиля и, кивнув остальным, вошел в дом. У него была густая черная борода, строгие черты лица. Войдя в дом, он вежливо поздоровался с сидевшим в первой комнате мужчиной. Тот молился, обратившись лицом к Мекке. Рядом лежал автомат. Гость прошел дальше. В соседней комнате навстречу ему поднялся мужчина. Он был чисто выбрит, вопреки местным обычаям, но одет в местный свободный костюм - льняные брюки и длинную рубаху навыпуск. Гость вежливо поклонился.
        - Добрый день, уважаемый Идрис аль-Исфахани. Я рад видеть вас в наших краях.
        - Здравствуй, Ибрагим, - протянул ему руку Идрис, - я тоже рад видеть тебя.
        Они крепко пожали друг другу руки, обнялись, традиционно касаясь друг друга и затем расположились на ковре. Никто из посторонних никогда бы не поверил, что в этом невзрачном доме установлены мощные скэллеры и скремблеры, которые исключают возможность любого подслушивания и глушат все источники связи, даже мобильные телефоны в радиусе пятидесяти метров.
        - Мы рады, что вы нашли время приехать к нам, - продолжал Ибрагим.
        - У меня было много работы, - признался Идрис, - но я хотел встретиться с тобой, чтобы переговорить по очень важному делу.
        Ибрагим был руководителем службы безопасности спрятавшихся в пещерах вождей, тогда как имя Идриса никогда и нигде не упоминалось. На самом деле Идрис-аль-Исфахани имел много имен и много кличек. Он работал одновременно на американскую и пакистанскую разведки, в каждой из которых считался вполне надежным агентом. Но подлинная сущность этого человека была не известна почти никому.
        Идрис уже давно был самым важным советником по всем вопросам безопасности. Именно с его помощью разоблачались почти все агенты, так или иначе засылаемые для внедрения в организации «Талибана» и «Аль-Каиды». Закончивший с отличием Гарвард и Кембридж, этот сорокадвухлетний интеллектуал и умница был самым опасным и проницательным аналитиком, который когда-либо появлялся у его единоверцев. Он был не обычным наемником, а убежденным в своей правоте профессионалом, который вполне сознательно выбрал именно эту сторону и сражался за нее изо всех сил.
        - Что-то случилось? - спросил Ибрагим.
        - Да. По некоторым данным, которые мне удалось получить, в ближайшее время к вам снова попытаются внедрить своих людей либо американцы, либо англичане.
        - Мы об этом помним, - усмехнулся Ибрагим, - доступа к нашему штабу не имеет никто из посторонних. Ни один человек. Только проверенные люди. Каждого из которых мы знаем не один год. Никто из посторонних не может даже пройти за первый круг охраны. Я уже не говорю о том, чтобы оказаться рядом с вождями. Никто и никогда, уважаемый Идрис, это исключено.
        - Предатель может оказаться и среди самых близких людей, - холодно напомнил Идрис, - никогда не забывай об этом. Никому не доверяй. Даже самому себе. Сейчас разработаны такие препараты, что ты можешь все рассказать и забыть о том, что именно говорил. А потом будешь удивляться, откуда наши враги получили информацию. Поэтому лучше не знать ничего лишнего. Только тогда ты сможешь гарантировать, что враги ничего не узнают и от тебя.
        - Мы разработали нашу систему безопасности с учетом ваших рекомендаций, - кивнул Ибрагим, - но внесли в нее некоторые изменения, которых вы не знаете. Как вы нам и предлагали.
        - Правильно. Мне тоже нельзя доверять до конца. Рано или поздно меня обязательно вычислят, и тогда они могут узнать от меня все о системе охраны. Именно поэтому я предлагал тебе сделать изменения, о которых я не буду знать. Так будет надежнее.
        - Я заменил Ханифу два года назад, и пока у нас не было никаких ошибок, - напомнил Ибрагим.
        Ханифа занимал должность руководителя службы безопасности до Ибрагима и погиб два года назад.
        - Ханифа поверил своему племяннику, которого купили англичане, - напомнил Идрис, - и погиб в результате взрыва ракеты, которую навели по сигналу его мобильного телефона. Хорошо, что он был один, а если бы он оказался рядом с теми, до кого хотят добраться наши американские «друзья»? Ведь они предлагают за их головы очень большие деньги. И среди наших людей могут оказаться те, кто поддастся на этот соблазн. Никогда не забывай об этом.
        - Его племянник сейчас горит в аду, - жестко сказал Ибрагим, - мы нашли его и покарали, но Ханифу мы уже вернуть не могли…
        - Одна ошибка: всего лишь поверил своему племяннику, - снова напомнил Идрис, - и в результате оказался убитым. В нашем деле нельзя доверять никому. Ни своему другу, ни своему знакомому, ни даже своему сыну. Никому, Ибрагим. Только тогда ты сможешь продержаться дольше Ханифы.
        - Если получится, - с некоторым сомнением сказал Ибрагим.
        - И учти, что любые перемещения на земле фиксируются из космоса. Может, и сейчас твою машину заметили и сфотографировали, а через секунду в наш дом попадет ракета. К этому тоже нужно быть готовым. У них очень большие возможности, Ибрагим.
        - Мы трижды меняли машины, - сообщил Ибрагим, - в последний раз там были несколько одинаковых, которые поехали в разные стороны.
        - Даже если будет сто машин, то и тогда технически не сложно следить за ними, - добродушно заметил Идрис.
        - Мои люди надели хиджабы, - сообщил Ибрагим, - под покрывалами они похожи на женщин.
        - Примитивная уловка, - поморщился Идрис, - но пока может сработать. И учти, что в этих местах не так много машин, как нам хотелось бы. Поэтому каждая машина будет фиксироваться из космоса. В следующий раз лучше приехать на лошадях или ослах. И не нужно надевать хиджабы. Это старая уловка, они все равно будут бомбить, если заподозрят неладное. Их не остановят ни дети, ни женщины.
        - Мы это знаем, - мрачно согласился Ибрагим, - последний раз они убили более ста наших стариков, женщин и детей. Разбомбили место, где должен был находиться я.
        - Вот видишь. Значит, они по-прежнему следят за всеми нашими передвижениями и при любом сомнении начинают бомбить. Им кажется, что лучше убить сто невиновных, чем упустить одного своего врага. Сто жизней мусульман для них не так важны, как жизнь одного европейца или американца. Теперь давай о самом главном. Нужно проверить всех, кто прибудет в Кандагар в ближайшие дни. Всех, даже если среди них будет твой брат или отец, прибывший из другого района.
        - Мы не сделаем никаких исключений. Но доступ в наши пещеры будут иметь только те, кому я сам разрешу пройти первые два рубежа защиты. Третий пояс только для избранных.
        - Вот-вот, никаких исключений. Проверять всех до единого. Даже если этот человек работает с тобой всю свою жизнь. Каждого могут купить или запугать. Хочу напомнить тебе об убийстве премьера Израиля Ицхака Рабина. Ни один мусульманский террорист никогда бы не сумел и близко подойти к израильскому премьеру. Ты знаешь, какая у них служба безопасности, мы ведь строим нашу систему по их подобию. Но несмотря на такие меры безопасности, Рабина все равно убили. И его убил свой, местный экстремист, о котором израильская служба безопасности даже не могла подумать. Еврей убил еврея. Если такое произошло там, то подобное может произойти и у нас. Ты лучше составь списки всех, кто так или иначе может вызывать подозрение. Любого, кто за последние несколько лет выезжал из своего района или города. Я пока ничего не могу знать, но, по некоторым сведениям, готовится новая операция против нас, и я не могу узнать никаких подробностей.
        - Вы сами говорили, что деньги - универсальное средство, - улыбнулся Ибрагим.
        - Если можно купить информацию, то я ее куплю, - цинично заметил Идрис. - И передай, чтобы перевели на мой счет еще четыре миллиона долларов. Деньги нужно перевести сначала в Гонконг. Пусть там кто-нибудь их снимет со счета и перевезет в Мельбурн, где положит на счет, а затем переведет их мне. Не забывай, что все счета они тоже проверяют. Наши враги стали умнее, намного умнее, Ибрагим, и нам нужно это учитывать.
        - Мы подготовим перевод денег. Но как нам быть с нашими людьми в Лондоне?
        - Не выходить с ними на связь. Пусть пройдет несколько месяцев. Если за ними следят, то будет лучше, чтобы никто с ними не встречался. Не забывай, Ибрагим, что нашим врагам мы можем противопоставить только силу нашего ума и хитрость.
        - И милость Аллаха, - добавил Ибрагим.
        - Аллах бывает на стороне сильных, - заметил Идрис. - Если ты не можешь быть сильным и умным, то Аллах легко отворачивается от тебя. Все финансовые переводы в мире находятся под контролем англичан и израильтян. Все наши перемещения контролируются из космоса американцами. Все наши разговоры по любым источникам связи прослушиваются Агентством национальной безопасности США. Ты понимаешь, с каким мощным врагом мы имеем дело?
        - Пока им ничего не удалось сделать, - снова улыбнулся Ибрагим, - несмотря на всю их мощь и технические достижения…
        - Не нужно быть таким самоуверенным, - резко прервал Идрис, - у нас ничего не получилось в Лондоне, когда три года назад мы готовили нашу акцию. Значит, должно получиться в другом месте. Самое главное - не допустить ошибки здесь. И это зависит от тебя, Ибрагим. Вспомни, кто из новых людей появился здесь за последние дни?
        - Никто. Из новых никто. Из Белуджистана прибыл Асиф Шахвани. Но наши люди давно его знают.
        - Откуда?
        - Ему можно верить. Он давно связан с нашими людьми. Помните взрыв в Лахоре? Это его работа. Здесь нет никаких сомнений. Мы все проверяли много раз.
        - Функционеры правящей партии? Тогда погибло несколько важных чиновников.
        - Да. Вы еще тогда говорили, что все прошло очень неплохо, хотя погибло много случайных людей.
        - Я помню. Но это ничего не значит. Даже если Асиф Шахвани действительно взорвал свою бомбу. Он мог совершить террористический акт под контролем спецслужб, чтобы мы ему поверили. Чтобы внедрить его к нам, они могут пойти даже на такой невероятный шаг, как контролируемый террористический акт против нас. С кем должен встречаться прибывший Шахвани?
        - Мы хотели установить более тесные контакты с белуджами. Они провели очень успешную акцию против иранского Корпуса стражей исламской революции. Вы тоже говорили, что нам нужно установить с ними более тесные связи.
        - Где сейчас этот Шахвани?
        - Он находится на юге, в Ходжа-али-Суфле. Его связной - Самандар Рахмани, двоюродный брат самого Мумтаза Рахмани.
        - Мумтаз известный человек, - задумчиво произнес Идрис, - но слишком удачливый. Нужно будет все еще раз проверить. Может, стоит вызвать сюда самого Мумтаза? Нужно подумать, как нам использовать эту ситуацию. Если Рахмани приедет, то у нас будут более тесные контакты с их людьми, а если не приедет, значит, чего-то опасается и нам нужно подумать об этом удачливом «счастливчике».
        - Я все сделаю так, как вы говорите.
        - Кто-нибудь еще?
        - Больше никого. Все остальные - мои люди, которых я знаю уже много лет.
        - Все равно проверяй и не доверяй, - напомнил Идрис. - А сейчас уходи. Мы уже разговаривали больше двадцати минут. Когда поедешь назад, не меняй машину, это тоже вызывает ненужные подозрения. Бросишь машину у отрогов гор и дальше поедете на лошадях. Но перед этим отошли всех своих телохранителей и водителя. Ни одного человека с собой не оставляй. Только не надевай на себя хиджаб. Женщина в горах на лошади и одна - это сразу вызывает подозрение. Поэтому будь осторожен. И еще совет. Свою бороду спрячь под белой повязкой, чтобы тебя не могли заснять из космоса.
        Он не мог посоветовать Ибрагиму просто сбрить бороду. Это было бы оскорбительно для правоверного мусульманина, и Ибрагим ни за что не согласился бы на такой шаг. К тому же это сразу вызвало бы ненужные подозрения со стороны его соратников. Поэтому Идрис предложил надеть повязку, чтобы своей колоритной бородой Ибрагим не привлекал к себе внимания.
        - Я вас понял, - первым поднялся Ибрагим, - все сделаю, как вы сказали. Когда мы снова встретимся?
        - Через две недели в Лахоре, - поднялся следом за ним Идрис, - Вот тебе номер телефона. Позвонишь мне из Кандагара. Учти, что у нас будет только одна минута. Не больше. Никаких ненужных вопросов. Только семья и дети. Все остальное я тебе сам сообщу. Если понадобится срочная встреча, пошли одного человека на рынок в Карачи, как обычно. Чтобы он ничего не знал и ни о чем не догадывался.
        - К нам еще должен прибыть один человек из Ливана, - вспомнил Ибрагим, - но это очень уважаемый человек. И мы сами его выбрали и вызвали. Он стажируется в Кембридже, учится там лучше всех, и мы решили вызвать его для консультации в нашу лабораторию. Его семью знают на всем Ближнем Востоке. Это молодой племянник убитого Ибрагима аль-Кифти, из семьи аль-Фаради. Мы знаем эту семью уже больше сорока лет, когда мы даже не подозревали о таких предосторожностях. Думаю, что это более чем достаточный срок, чтобы им доверять.
        - Сорок лет - это солидно, - согласился Идрис, - но парня могли купить. Он давно уже в Великобритании?
        - Давно. Но он там учится. И он не знает, зачем мы его вызвали.
        - А американцы могли заранее все просчитать. Или англичане. Понятно, что нам нужны самые умелые химики, каких только мы можем найти. И можно просчитать, что рано или поздно мы выйдем на такого талантливого химика из известной мусульманской семьи. Как раз его известность - это минус, а не плюс. Ведь наши враги могут рассуждать так же, как и мы. А стереотипы всегда опасны.
        - Мы можем отказаться от него, но он был самым лучшим из всех, кого мы решили выбрать.
        - Пока не отказывайтесь. Но все равно нужно соблюдать элементарные меры предосторожности. Надеюсь, что больше никого?
        - Еще два человека из Турции. Но они прибудут только через неделю. С ними хотел встретиться наш… - он не стал называть имени, только показал два пальца, что означало второй человек в иерархической структуре движения.
        - Зачем?
        - Не знаю. Мне не сообщали, зачем нужна эта встреча.
        - Кто прибудет?
        - Тоже не знаю. Вы же сами говорили, что лучше не знать лишних подробностей.
        - Это не тот случай. Ты отвечаешь за службу безопасности. Значит, уже четыре человека. А ты говорил, что ни одного.
        - Извините меня, уважаемый Идрис, но мне кажется, что иначе мы не сможем работать. Один из них - сын и племянник самого известного в мусульманском мире рода, которому вот уже сорок лет доверяют все наши единомышленники. И его вызывают сюда, чтобы он нам помог. Другой провел ряд успешных террористических актов и заслуживает полного доверия. Иначе кому мы можем вообще доверять, если не таким людям? Еще двое прибудут для связи с нашими друзьями. Я не могу полностью ограничить все наши контакты, это просто невозможно.
        - Один из четверых будет обязательно предателем или осведомителем, - упрямо сказал Идрис, - и твоя задача - вычислить этого человека. Как, впрочем, и моя. Через два дня пришлешь сюда людей, как обычно. Можешь прислать своих телохранителей, если решил от них избавиться.
        - Хорошо.
        Они обнялись на прощание, и Ибрагим вышел из комнаты. В автомобиль, где его ждали трое телохранителей, он уселся молча, окинув всех недовольным взглядом. Машина медленно тронулась. Ибрагим подумал, что все трое телохранителей уже слишком долго служат с ним и пора их менять.
        Оставшийся в доме Идрис прошел в другую комнату, он надел накладную бороду, парик, переоделся в другую одежду, превращаясь в обычного крестьянина. Затем снова вернулся в комнату, позвав хозяина дома.
        - Я ухожу, Шаддад, - сообщил Идрис, - спасибо за гостеприимство.
        Хозяин вошел в комнату и согласно кивнул. Вслед за ним в комнату вбежал младший сын хозяина дома. Ему было не больше пяти лет. Мальчик добродушно улыбнулся гостю. Тот весело подмигнул ему. И направился к выходу.
        Он знал, что хозяин не видел его лица без парика и бороды и не знал, кто именно был в его доме. Иначе он не оставил бы в живых даже этого законопослушного и исполнительного связника, услугами которого он иногда пользовался. Во дворе стояла пегая лошадь. Идрис вышел из дома, легко вскочил в седло и медленно выехал на улицу. Со стороны можно было подумать, что это обычный крестьянин, спешащий по своим делам. Идрис нащупал лежавшие в его рюкзаке гранаты и автомат. Он знал, что совсем недалеко от границы его будет ждать автомобиль с сотрудниками пакистанской разведки. В Исламабаде были уверены, что Идрис аль-Исфахани работает на их разведку и приносит особо ценные сведения.
        На этот раз он укажет дом Шаддада в Тарве, в котором действительно встречался с Ибрагимом, что затем проверят и по снимкам со спутника, обнаружив подъехавшую туда машину. Конечно, дом Шаддада уничтожат уже через несколько дней, когда туда приедут люди Ибрагима, и это опять будет зафиксировано космическими средствами связи. В результате никто в Тарве не будет знать о визите Идриса, все следы будут уничтожены, а перспективный агент занесет это уничтожение «врага» в свой актив. О том, что в доме Шаддада вместе с ним находились две его жены и пятеро детей, не интересовало ни самого Идриса аль-Исфахани, ни его покровителей из пакистанской разведки, ни его хозяев из американской разведки, и, что, наверное, прискорбнее всего, ни его настоящих друзей и покровителей из мусульманского мира. В грандиозной войне цивилизаций несколько убитых детей - не столь существенный фактор для любой из сторон, что само по себе безнравственно.
        Первый кандидат
        В небольшой город Ходжа-али-Суфль Асиф прибыл с караваном шедшим от самой границы. Вся сложность ситуации на огромной пакистано-афганской границы заключалась как раз в том, что никто не мог должны образом контролировать эту протяженную территорию, начинавшуюся в предгорьях Гиндукуша и заканчивающуюся в пустынях юго-запада, где на протяжении сотен километров не попадалось ни одного поселения. Тругольник между Пакистаном, Афганистаном и Ираном так и назывался пустыней Харам, что в переводе означало нечестивое место.
        Асиф впервые оказался в Афганистане, где ему очень не понравилось. И хотя с другой стороны границы все было очень похоже, но в Пакистане сохранялось некое подобие центральной власти, тогда как в небольших городах Афганистана, находившихся на границе, власть была чисто условным понятием. Так было всегда - и в девятнадцатом веке, когда англичане предпринимали неоднократные попытки закрепиться в этой стране, и в двадцатом, когда шахские гвардейцы не рисковали появляться в городах, находившихся на границе, которые контролировали племенные вожди. Так было и при народно-демократической власти, когда в Кабуле поочередно правили Мухаммед Тараки, Хафизулла Амин, Бабрак Кармаль и, наконец, Наджибулла. Даже при покровительстве советских войск не удавалось полностью взять под контроль эту границу и обеспечить хотя бы подобие ее охраны. А уже затем, при
«Талибане», здесь даже не пытались вводить охрану, понимая всю бесполезность подобных попыток. Но с приходом американских и союзных войск, моторизированные части союзников начали появляться на границах, пытаясь навести здесь хотя бы относительный порядок, что было очень сложно, учитывая перемещения больших масс людей, многие из которых никогда не слышали о паспортах или границах.
        Асиф поселился в небольшом доме, заплатив хозяину за две недели вперед. И сразу отправился на базар, который традиционно на Востоке считался одним из самых важных мест для встреч и деловых бесед. Но в первый день ему никого не удалось встретить. Во второй и третий день он регулярно появлялся на базаре, слоняясь без дела и мрачно наблюдая, как торговцы вяло и неохотно предлагают свой товар. На четвертый день один из торговцев, пожилой мужчина с выбритой головой и небольшой седой бородой, явно пуштун по национальности, любезно спросил у гостя, кого именно он ищет.
        - Почему вы думаете, что я кого-то ищу? - удивился Асиф.
        - Ты ничего не покупаешь, - ласково объяснил старик. - Скажи, кто тебе нужен, и, может, я тебе помогу.
        Асиф заколебался. Но, в конце концов, нет ничего плохого в том, что он хочет найти двоюродного брата своего покровителя.
        - Я ищу Самандара Рахмани, - сообщил он, - может, вы слышали о таком?
        - Он находится на другом конце базара, - пояснил старик, - принимает по утрам скот, метит стада овец, а после двух бывает и у нас. Ты приходишь по утрам слишком рано и уходишь еще до того, как он появляется здесь. Иди в другой конец, куда пригоняют овец, и ты найдешь Самандара.
        - Спасибо, мир вам, - поблагодарил старика Асиф и поспешил пройти туда, куда ему показали.
        Через несколько минут он уже был у загона и сразу узнал Самандара. Он был очень похож на своего родственника. Самандар радостно поднял руки.
        - Хорошо, что ты меня нашел, - сказал он после традиционных приветствий, - мне говорили, что какой-то молодой человек приходит каждое утро на базар, но я не успевал здесь законить, как ты уже исчезал.
        - Ваш досточтимый родственник сказал, что вы сами меня найдете, - вежливо напомнил Асиф.
        - Верно. Но мы не думали, что ты придешь сюда в такое время, когда пригоняют стада овец. Я должен их принимать и сортировать, ведь скоро будет праздник жертвоприношения, священный для мусульман. И понадобится очень много овец, которых правоверные будут готовить к этому празднику.
        - Аллах примет вашу жертву, - вежливо сказал Асиф. - Что мне нужно делать?
        - Где ты остановился? - уточнил Самандар.
        - В старом квартале, рядом с гончарной мастерской, - пояснил Асиф, - в доме уважаемого Джамаладдина.
        - Я знаю, где это, - кивнул Самандар, - сегодня вечером мы зайдем за тобой. У тебя много вещей?
        - Нет. Только одна сумка.
        - Хорошо. Собери вещи и будь готов к нашему приходу. Я приду к тебе с нашим другом, который будет сопровождать тебя в Кандагар.
        - Хорошо, - согласился Асиф. Он понимал, что ему не следует задавать ненужных вопросов.
        Вечером Самандар появился в доме вместе с молчаливым мужчиной среднего роста. У него была редкая щетина на лице. Таких на Востоке называют «кеса», или безбородый. Безбородый был таджиком, и его звали Мехмон. Он был молчаливый человек, за весь вечер не проронил и пяти слов. На следующее утро Мехмон появился у дома, ведя с собой четырех лошадей. До Кандагара отсюда было около трехсот километров, и путь был нелегким. Поэтому Мехмон и привел сразу четыре лошади. На прощание Самандар, который тоже пришел проводить Асифа, передал ему два телефона.
        - Если понадобится, ты всегда можешь позвонить Мумтазу, - пояснил он, - эти телефоны подключаются через спутник. Но старайся не часто использовать их, только в крайнем случае. И учти, что мы в тебя очень верим. Наши друзья в Кандагаре дадут тебе оружие и деньги. Будь осторожен, они могут захотеть тебя проверить. Тебе нечего опасаться, ты чист перед мусульманами. Все, что ты раньше делал, ты делал во имя нашей победы. До свидания, Асиф!
        - До свидания, - взволнованно произнес Асиф Шахвани, усаживаясь на лошадь.
        Как ни странно, но из Ходжа-али-Суфля на север шла довольно удобная магистраль, построенная еще в те времена, когда здесь были советские войска и советские специалисты. Но подобные дороги были под плотным контролем союзных войск. Именно поэтому многие оппозиционеры предпочитали не пользоваться ими, передвигаясь на лошадях и ослах. К тому же у оппозиционеров не было тяжелой техники, для которой нужны специальные дороги, и они предпочитали передвигаться так, как передвигались их предки тысячи лет назад.
        За три дня, которые они провели в пути, Мехмон не произнес и десяти слов. Асиф уже устал от молчания своего напарника, которое действовало на него хуже любой болтовни. Наконец в пятницу, священный день отдыха для мусульман, они достигли Кандагара. Этот крупный город был не просто самым большим афганским городом, находившимся в ста километрах от границы с Пакистаном. Именно он традиционно считался одним из центров мятежных провинций, ведь отсюда тянулись горные склоны, в складках которых могли прятаться повстанцы; здесь было множество пещер, в которых могла укрыться целая армия.
        В Кандагаре их уже ждали. Город был под контролем союзных войск, в нем размещались итальянские, французские и польские соединения. При этом ходили слухи, что итальянцы платят боевикам, чтобы те не нападали на их позиции. В результате все были довольны. Итальянцы делали вид, что воюют с боевиками, боевики не трогали итальянцев, которые не несли больших потерь, и стороны соблюдали подобный своебразный «нейтралитет». Но вот американцев и англичан талибы люто ненавидели и не шли с ними ни на какие контакты. Зато с остальным часто и с удовольствием договаривались.
        Может, поэтому обстановка в Кандагаре была гораздо спокойнее, чем в других крупных городах, но и гораздо более взрывоопасной, ведь в городе открыто появлялись десятки вооруженных людей, которые так же внезапно исчезали. Разумеется, но только итальянские индентандты, но и их коллеги из других союзных соединений зарабатывали огромные деньги на поставках списанного оружия, техники и обмундирования талибам. А может, все это были только слухи, порождаемые явным нежеланием многих иностранцев воевать за непонятные им идеи в далеком Афганистане. Но оружие и техника у талибов были отменные, это правда.
        Город был переполнен не только людьми, но и современными машинами, которых здесь было не меньше, чем людей. Особенно много мелькало внедорожников. Сохранились даже старые советские БМП, оставшиеся здесь еще с восьмидесятых годов. Асифа и его спутника повезли в горы на старом японском внедорожнике. Когда стемнело, водитель не стал включать фары, чтобы не привлекать к себе внимания. Он ехал на ощупь, рискуя перевернуться и погубить своих пассажиров. Но эту дорогу водитель знал неплохо, и поэтому они медленно продвигались вперед. Через два часа машина наконец остановилась. Асиф и Мехмон вышли из автомобиля, направляясь ко входу в пещеру, где их тоже ждали вооруженные люди.
        Через полчаса гости сидели у костра, глубоко под землей. Их принимал командир охраны, представившийся Зубайром. Это был типичный араб, совсем не похожий на местных пуштунов или таджиков. Он был высокого роста, с характерным изогнутым носом, с упрямыми складками вокруг рта, длинными ушами и со сверкающими при свете огня черными глазами. Бросились в глаза крупные зубы, делающие его оскал похожим на лошадиный.
        - Мы рады приветствовать наших гостей, - традиционно сказал Зубайр, - и мы много слышали о досточтимом Мумтазе Рахмани, от которого вы прибыли. Но мы хотим знать, можем ли мы доверять его посланцам.
        - Можете, - кивнул Асиф, - я его воспитанник, Асиф Шахвани. Может, вы слышали про меня?
        - Мы слышали про тебя, - вежливо кивнул Зубайр, - но никогда не слышали о твоем спутнике.
        - Я привез вам его, а завтра должен уехать, - пояснил молчавший до тех пор Мехмон, - вернуться обратно.
        - Мы должны переговорить с вами, - пояснил Зубайр. - Ваши люди воюют в Белуджистане с иранцами, а наш главный враг находится в Исламабаде. Это пакистанский режим, продавшийся американцам и европейцам, а также афганское правительство в Кабуле, которые помогают неверным бороться с нами.
        - Меня прислали обсудить с вами, как мы можем помочь вам, а вы - нам, - пояснил Асиф, - поэтому я думаю, что будет правильно, если завтра мы отпустим моего проводника назад, а я останусь вместе с вами.
        - Мы должны будем тебя обыскать. И твоего проводника, - пояснил Зубайр. - Прости нас, но ты знаешь, насколько сильный у нас враг.
        - Это ваше право, - согласился Асиф.
        Их обоих тщательно обыскали. Асиф не скрывал своих двух телефонов, сразу показав их боевикам Зубайра. Мехмон пожал плечами, презрительно бросив свой хурджун проверяющим. Так назывался своебразный рюкзак, в котором носим свои вещи кочевники. Тщательный обыск не дал никакаих результатов. Мехмон только пожимал плечами, когда его раздели и буквально до нитки прощупали всю одежду и обувь. Асифа Шахвани подвергли такой же унизительной процедуре.
        - Если бы вы появились у нас, мы отнеслись бы к вам более уважительно, - недовольно пробормотал Асиф. В пещере было довольно холодно, несмотря на костер, рядом с которым они пытались согреться.
        - Я не стану извиняться, - пояснил Зубайр, - это моя работа. Прежде чем вас увидит наш начальник охраны, уважаемый Ибрагим, я должен все лично проверить сам. Пока можете отдыхать, а завтра мы поговорим.
        - Завтра я должен вернуться, - напомнил Мехмон.
        - Нет, - возразил Зубайр, - ты останешься с нами. О твоих лошадях в Кандагаре позаботятся мои люди. И пока я не получу разрешения, ты никуда не уедешь.
        Мехмон понял, что спорить бесполезно. В эту ночь они остались ночевать в пещерах. На следующий день все повторилось. Их снова обыскали, отобрали телефоны Асифа, проверяя каждый из них, И пока оставили их у себя. Наконец на третий день в сумерках подъехала машина, и их снова куда-то повезли. На этот раз это был небольшой поселок. Их провели в комнату, похожую на больничную палату. Первым в комнату ввели Асифа Шахвани. Зубайр пояснил, что здесь гостей будут проверять на специальном детекторе. Асиф только усмехнулся в ответ. Он хорошо знал, что чист перед Аллахом и этими людьми. Проверка заняла больше двух часов, но он выдержал это испытание, отвечая на все вопросы четко и быстро. Только однажды он немного запнулся, когда его спросили о числе убитых в Лахоре. Он сердито посмотрел на задавшего вопрос неизвестного мужчину в белом халате и сказал, что не считал трупы.
        Проверка закончилась глубокой ночью. Мехмон отвечал на вопросы гораздо дольше самого Асифа - сказывалась его натура. Приборы почти не фиксировали его эмоций. Приходилось повторять некоторые вопросы по несколько раз. Наконец ближе к полуночи они закончили, и их снова отвезли в уже знакомую им пещеру. Асиф был в ярости. Мало того, что у него отобрали телефоны, они еще и мучают его этими дурацкими проверками! На следующий день, наконец, разрешили уехать Мехмону. Он кивнул на прощание Асифу и вышел так, словно отлучался куда-то на пять минут.
        Асиф не мог знать, что на самом деле Мехмона никуда не отпустили, только перевезли в другую пещеру. А еще через день ему вернули оба аппарата. Правда, не сообщили, что в телефоны были установлены другие батареи, которые не позволили бы ему никуда звонить, однако через них фиксировались его телефонные звонки в любую точку, куда бы он ни звонил. Асиф равнодушно посмотрел на аппараты и не стал включать их.
        Так прошло два дня. Он терпеливо ждал, когда наконец Зубайр сообщил ему, что с ним хочет встретиться сам Ибрагим. Только тогда Асиф позволил себе достать один аппарат, чтобы дозвониться до своего наставника. Но сделать этого он не смог. Однако его попытка была зафиксирована. На следующее утро ему снова поменяли батарею в аппарате, уже поставив годную. Правда, во второй аппарат было вмонтировано подслушивающее устройство.
        Его снова куда-то повезли, на этот раз завязав глаза. Поездка длилась около полутора часов. Асиф терпеливо ждал. Наконец повязку сняли, и он оказался в просторном помещении без окон, напротив него стоял высокий мужчина с черной бородой. Это был сам Ибрагим.
        - Ассалам алейкум, Асиф Шахвани, - приветствовал он гостя, - я рад видеть тебя в наших местах.
        - Ваалейкум ассалам, - ответил Асиф, - я тоже рад видеть тебя, уважаемый Ибрагим. Я много слышал о твоем уме и доблести.
        - А я - о твоей храбрости, - произнес в тон ему Ибрагим. - садись, и мы переговорим.
        Они уселись на ковер.
        - Я буду краток, - сказал Ибрагим, - нам нужна ваша помощь и ваши люди. И мы очень уважаем пославшего тебя Мумтаза Рахмани, о котором знают наши друзья. Но мы хотим быть уверены, что вы нас не подведете. Может, ты позвонишь ему и мы договоримся о встрече между ним и нашими вождями? Ведь все мусульмане должны быть вместе в борьбе с неверными.
        - Поэтому они прислали меня сюда, - кивнул Асиф. - Я готов позвонить, если сумею дозвониться. В ваших пещерах мои телефоны не всегда работают.
        - Мы поможем тебе связаться с уважаемым Мумтазом Рахмани, - сообщил Ибрагим, - и ты сможешь сообщить ему все, что тебе нужно. Говорят, что ты его любимый воспитанник.
        - Да, - кивнул Асиф, - он заменил мне отца.
        - Ты можешь рассказать про обстановку в его доме и описать его внешность? - спокойно уточнил Ибрагим.
        Асиф улыбнулся. Как примитивно они мыслят! Неужели они думают, что кто-то посмел бы прибыть сюда от имени досточтимого Мумтаза Рахмани, не будучи с ним знакомым? Он спокойно рассказал о доме и внешности своего наставника. Ибрагим слушал молча, никак не выдавая своего отношения к услышанному.
        - Хорошо, - сказал он наконец, когда Асиф закончил, - можешь позвонить прямо сейчас. Только не отсюда. Тебя повезут на центральный базар Кандагара. Пусть уважаемый Мумтаз Рахмани лично приедет сюда, и мы встретимся. Скажи, что ему ничего не угрожает, мы берем его охрану на себя. Маршрут мы продумаем вместе. Надеюсь, что ты сам будешь встречать его.
        - Обязательно, - согласился Асиф, воодушевляясь самой идеей помочь своему наставнику наладить новые контакты.
        Когда он вышел, Ибрагим позвал Зубайра.
        - Что у вас нового?
        - Мы сделали Мехмону четыре укола, - сообщил Зубайр, - он наконец разговорился. Но ничего нам не сообщил.
        - Ты думаешь, что им можно доверять?
        - Не знаю. Но этот человек действительно был в Лахоре, - пояснил Зубайр, показывая на дверь, - он Асиф Шахвани, и один из моих людей его узнал. Я думаю, что они нас не обманывают.
        - Это ничего не значит, Зубайр, - возразил Ибрагим, - может, он сам не знает, что обманывает нас. Может, его просто используют. Посмотрим, что скажет Мумтаз Рахмани, когда прибудет к нам. А пока держи этого Мехмона у себя и никуда не отпускай. Они ведь прошли только первый круг охраны, а таких кругов у нас три.
        Второй кандидат
        Физули бросил взгляд на убитую Мартину. Второй убийца сделал еще один шаг, поднимая свой пистолет. Решение в подобных случаях необходимо принимать мгновенно. Он резко открыл дверь и ударил ею второго убийцу, оказавшегося рядом с машиной. Первый все еще сжимал в руках пистолет, когда Физули буквально выпрыгнул из салона автомобиля, перекатившись и ударив локтем правой руки второго. Затем выхватил пистолет из его рук. Первый успел выстрелить в него, но Физули уклонился. Он поднял пистолет и трижды выпалил в первого нападавшего. Физули готов был поклясться, что все три раза точно попал в грудь, но лжеполицейский даже не шелохнулся и снова начал поднимать свой пистолет. Физули бросился обратно в здание, захлопнув за собой дверь, затем осмотрел пистолет. Дверь открылась, и в комнату ворвался первый офицер. Физули поднял оружие и демонстративно выстрелил в стену, рядом с нападавшим. Затем поднял голову и, не обращая никакого внимания на вошедшего в комнату убийцу, громко спросил:
        - Господин Фоксман, вы закончили этот цирк или мы будем продолжать?
        Нападавший растерянно опустил оружие, недоуменно глядя на Физули. Из соседней комнаты появился Фоксман. Он улыбался.
        - Как вы догадались?
        - Обратил внимание, что костюм моей напарницы немного ей узковат. Зачем такой элегантной женщине ходить в подобном костюме? Это во-первых. Во-вторых, на нападение двух офицеров полиции не отреагировали ваши люди в доме. А ведь кто-то следил за нами через камеры. В-третьих, слишком необычно, когда офицеры турецкой полиции нападают на резидентуру американской разведки безо всяких причин. В-четвертых, при стрельбе с такого близкого расстояния не бывает таких разрывов и столько крови. Ваши пиротехники немного перестарались. Ну и наконец, в-пятых. Я трижды стрелял в вашего человека, и он даже не шелохнулся. А потом я выстрелил в стену и не обнаружил следов пули. Понятно, что патроны были холостые, а значит, все, что здесь произошло, было обычным спектаклем, который устраивают для дилетантов и новичков.
        - Браво, - кивнул Фоксман, - вы прекрасно справились! Верните пистолет. Он вам больше не понадобится.
        В комнату вошла Мартина в «простреленной» блузке и пиджаке. Она строго взглянула на Физули.
        - Я думала, что вы меня хотя бы защитите.
        - Каким образом? - поинтересовался он. - Поставить ладонь в качестве защиты от пули? Я мог спасти только самого себя, что и попытался сделать.
        - Вы всегда думаете только о себе? - сердито поинтересовалась она.
        - Нет. О деле, - очень серьезно ответил он.
        - Переоденьтесь, Мартина, мы вас будем ждать, - предложил Фоксман, - вам нужно ехать в госпиталь.
        Она прошла в другую комнату. Офицер, улыбаясь, забрал оружие и вышел из здания.
        - У вас превосходная реакция, - сообщил Фоксман, - очень неплохо для человека, признанного инвалидом два с половиной года назад.
        - Я вам говорил, что уже чувствую себя в форме. Не забывайте, что я почти два года живу в горах на свежем воздухе. Правильное питание, режим дня, физические нагрузки - все это сказалось на моем состоянии.
        - Понимаю. Не обижайтесь на нас за подобную проверку. Мы должны были убедиться, что вы в хорошей форме.
        - Я вас понимаю.
        - Сейчас вы на самом деле поедете в госпиталь, пройдете полный курс обследования. Завтра мы встретимся с вами снова. Отель вам забронирован рядом с госпиталем. Поужинать можете с Мартиной. Она будет вашим «Вергилием» в этом городе.
        - По-моему, я ей не очень понравился.
        - Она будет вашим связным, - повторил Фоксман, - постарайтесь найти общий язык. Это нужно для дела. До свидания, господин Гусейнов.
        Он вышел из комнаты. Почти сразу вошла Мартина. Она успела переодеться и была теперь в сером брючном костюме. Он взглянул на нее и улыбнулся.
        - Что вы улыбаетесь? - поинтересовалась она.
        - Сразу видно, что это ваш костюм, - сообщил он, - тот черный был вам несколько узок. И я увидел шов под мышкой, когда вы спускались вниз. Согласитесь, что мне трудно было поверить, что такая элегантная женщина, как вы, носит так небрежно зашитый пиджак.
        Она улыбнулась, прикусив нижнюю губу. И вышла из здания первой, ничего не сказав. Их автомобиль выехал на этот раз на улицу безо всяких проблем. Они находились в спокойном сонном северном пригороде Стамбула. Машина взяла курс на юг.
        - Насчет костюма вы правы, - неожиданно призналась Мартина, - я должна была об этом подумать. Но я знала, что его все равно испортят, и мне было жалко надевать свой обычный.
        - И в результате вы чуть не погубили мою проверку, - усмехнулся Физули.
        - В такой момент обычно не думают о костюмах. Больше думают о собственной шкуре, - сказала она.
        Потом они минут десять молчали, пока она не задала следующий вопрос.
        - Вы действительно курд? - спросила Мартина.
        - Да, - кивнул он, - или вас что-то не устраивает?
        - До сих пор не могу понять разницу между турками, курдами и азербайджанцами, - призналась она. - У вас и язык один, и выглядите одинаково, и общая религия.
        - Не совсем, - ответил Физули. - Азербайджанцы как этнос - те же турки. Только живущие в Турции - османские турки, а азербайджанцы - огузские. В религии тоже есть разница. Основная часть турков - сунниты, а большая часть азербайджанцев относится к шиитам. Что касается курдов, то они жили в этих местах задолго до прихода тюркских племен. Когда Оттоманская империя распалась, было принято решение о создании Курдского государства на стыке Ирака, Сирии и Турции. В августе двадцатого года был подписан Севрский мирный договор, по которому на востоке Турции создавалось довольно большое курдское государство. Кстати, по этому же договору вся северо-восточная часть Турции отходила дашнакской Армении, а Измир и прилегающие районы передавались Греции. Турцию просто превращали в полуколониальный обрубок, когда все южное побережье отдавалось под опеку Франции и Италии. Но благодаря Мустафе Кемалю Ататюрку и кемалистской революции, которая произошла в Турции, этот договор так никогда и не вступил в силу. Новая турецкая армия разгромила армянские войска на востоке и греческие на западе. Нужно сказать, что туркам
тогда очень помогла Советская Россия - золотом, поставками вооружений, боеприпасов, военной миссией Фрунзе.
        В результате в самой Армении тоже произошел революционный переворот, а в Греции король отрекся от престола и почти все правительство обвинили в измене, повесив премьера и несколько министров. Турки вернули себе независимость и свою родину, а курды на целый век потеряли даже возможность мечтать о собственной независмости. Они начали борьбу за свое освобождение. Такой краткий экскурс в историю.
        - Ясно. Я могу спросить вас, кем вы себя больше ощущаете? Курдом или азербайджанцем?
        - От рождения я был курдом, но в Азербайджане мы считались гражданами одной страны, и многие записывали себя в паспорте как азербайджанцы. Не только курды, но и таты, талыши, лакцы… Я считал себя азербайджанцем, но помнил, что я курд. И не ощущал какого-либо противоречия.
        Снова наступило неловкое молчание.
        - А я сразу понял, что вы чешка, - признался Физули, - у вас очень характерный восточнославянский акцент.
        - Вот так можно себя выдать, - усмехнулась Мартина, - теперь буду ругаться на других языках.
        - Вы знаете другие языки, кроме русского и турецкого?
        - Конечно. Еще польский, английский, немецкий. Достаточно?
        - Вполне. Вы настоящий полиглот, - кивнул он.
        Она взглянула на него, покачав головой, затем не очень громко спросила.
        - Я слышала, что вы тоже знаете несколько языков?
        - Думаю, что мистер Фоксман знает обо мне все, - ответил Физули.
        - Я не заглядываю в его документы, - ответила Мартина.
        - А я не хотел вас обидеть, - сказал он.
        - Вы еще не поняли, что меня трудно обидеть?
        - Мои познания гораздо более скромные, - признался он, - Русский и азербайджанский были родными языками. Я учился в русской школе. Разумеется, знаю турецкий, он практически не отличается от азербайджанского. Ну а еще восточные языки - арабский и фарси. Я закончил восточный факультет нашего университета. Потому мне предложили работу в органах безопасности, учитывая мои знания восточных языков. Но все это вы наверняка знаете.
        - Вы все время путаете меня с Фоксманом, - возразила Мартина.
        - Больше не буду, - пообещал он.
        Компьютерную томограмму и энцефалограмму ему сделали довольно быстро, затем начались более детальные исследования. Рентгеновские снимки делали уже в самом конце, когда в госпитале практически не осталось людей. Поздно вечером Мартина привезла Физули в какой-то небольшой ресторан, где они должны были поужинать. Когда она делала заказ, он не проронил ни слова. Когда официант отошел от них, она спросила:
        - Что-то не так?
        - Мне не совсем понятно, зачем меня сюда пригласили? - признался Физули. - С одной стороны, вам было важно, чтобы никто не узнал о моем появлении здесь, а с другой, вы демонстративно везете меня в американский госпиталь, где меня могут увидеть. Вы можете объяснить это противоречие?
        - Могу, - улыбнулась она. - В госпитале вас регистрировали как Ахмеда Сабанчи, по вашим нынешним документам. Нам крайне важно, чтобы теперь повсюду фиксировалось ваше присуствие. Только все ваши анализы будут оформлены как сделанные повторно, ведь господин Ахмед Сабанчи уже появлялся в госпитале три месяца назад. И многие из врачей могут подтвердить этот факт.
        Он взглянул на нее.
        - «Запоминается последняя фраза», - вспомнил он знаменитый роман Юлиана Семенова, негромко произнеся эти слова.
        - Что? - не поняла Мартина.
        - Три месяца назад кто-то здесь был вместо меня?
        - Да. Но ему не делали томограммы. Он проходил обычное обследование под вашими документами. Мы уже тогда готовились к вашему приезду. А сегодня ваши анализы окажутся в банке данных американского госпиталя и в его компьютерах, где будет зафиксировано ваше вторичное появление в этом госпитале.
        - Теперь понятно. Судя по всему, вы усиленно разработывали мою легенду.
        - Да, - кивнула она, - и учтите, что вас разыскивает турецкая полиция.
        - Те двое, которые пытались нас «убить»? - пошутил он.
        - Нет, не они. Пять лет назад вы совершили террористический акт в Измите, убив заместителя начальника полиции. Примерно три года назад вы и ваш младший брат попытались провести террористический акт в Джейхане. На двух машинах вы попытались прорваться к воротам военной базы. Автомобиль, в котором находился ваш младший брат, взорвался, брат погиб, а ваш автомобиль обстреляли еще до того, как вы успели врезаться в стену. Поэтому автомобиль взорвался, не ударившись в стену, и вы чудом выжили. Вы получили тяжелые ранения и контузию, провели несколько месяцев в коме. Настоящий Ахмед Сабанчи умер через три месяца после взрыва, не приходя в сознание. Хотя я думаю, что ему повезло. Если бы он пришел в сознание, то получил бы высшую меру наказания. Здесь, в Турции, не любят, когда нападают на военных, но это вы знаете лучше меня. По легенде Ахмед Сабанчи остался в живых. Вы лежали довольно долго в больнице, практически потеряв память. Затем несколько месяцев назад сбежали оттуда с чужими документами.
        - Ахмед Сабанчи - не мое настоящее имя?
        - Нет. Ахмед Саразлы, но документы у вас на Ахмеда Сабанчи. Вы устроились на работу в Белеке, затем память начала постепенно восстанавливаться и вы начали искать прежние контакты. Вот примерно такова ваша легенда.
        Она замолчала, когда официант принес заказанные блюда и расставил их на столике. Здесь было малолюдно; она нарочно выбрала этот небольшой ресторанчик, чтобы исключить любую возможность прослушивания их разговора.
        - Теперь понятно, - кивнул Физули, - вы разработали целую легенду. Неужели только для того, чтобы позабавить меня своими трюками? Полагаю, что нет. Значит, нечто другое. Что именно? Вы мне сегодня не скажете?
        - Не скажу, - подтвердила она, - об этом вам расскажет мистер Фоксман. С этого дня вам необходимо забыть свое настоящее имя. Вы теперь Ахмед Сабанчи, курдский сепаратист и активный деятель Курдской рабочей партии.
        - Неужели никто не знает его в лицо?
        - Все, кто его мог узнать, уже изолированы, - сообщила Мартина, - даже родители Ахмеда Саразлы.
        - Значит, вы готовите меня к какой-то одноразовой акции, - понял Физули.
        - Вам все сообщат, - пообещала она. - Давайте есть. Уже поздно. Будете что-нибудь пить?
        - Нет. У меня от спиртного болит голова.
        - В таком случае айран, - предложила она. - И еще одна просьба. Перестаньте бриться. Будет лучше, если у вас на щеках появится некоторая растительность. Так будет более убедительно.
        - Сегодня же выброшу свою бритву, - пообещал он.
        После ужина Мартина отвезла его в отель. На следующее утро она заехала за ним ровно в девять утра, как они и договаривались, и сразу повезла его по уже известному адресу. Они вошли в дом, спустились вниз по лестнице. Их уже ждал Джонатан Фоксман.
        - У вас неплохие результаты анализов, - сообщил он, - судя по ним, вы действительно восстановились почти полностью. Но учтите, что вам еще предстоит наша проверка на «детекторе лжи».
        - Не выйдет, - мрачно ответил Физули, - у меня скачущая энцефалограмма после контузии. Трудно зафиксировать конкретные результаты.
        - Это самое главное, то, что нам нужно, - радостно кивнул Фоксман.
        Почти весь день ушел на подробное сканирование мозга и проверку на детекторе. Так продолжалось три дня. Проверка состояния его здоровья перемежалась с подробными допросами, которые вел сам Фоксман. Вопросы были абсолютно неожиданными - например, снов, которые видел в детстве Физули, и того какие фрукты он любит. Через три дня Мартина сообщила, что первый этап проверки закончен. Поздно вечером Фоксман снова появился перед вымотанным за эти дни Физули.
        - Господин Ахмед Сабанчи, можете считать, что вы прошли все испытания, - сообщил Фоксман, - конечно, я имею в виду пока только медицинские. Уже завтра вы отправитесь в Мардин на встречу со своим возможным напарником. У нас очень мало времени, господин Сабанчи.
        - Теперь вы можете объяснить мне, зачем я вам понадобился?
        - У нас появилась уникальная возможность выйти на связь с руководством
«Талибана» в Афганистане. Им известно, что существует реальный Ахмед Сабанчи, или Ахмед Саразлы, это уже как вам будет угодно, младший брат которого погиб, а сам он чудом выжил. Вас ищут по всему побережью уже несколько месяцев. Завтра вы выйдете на связь с человеком, вместе с которым должны отправиться в Афганистан. Помните, я говорил вам о миллионах, которые вы можете заработать. Я говорил правду. Ваша задача - отправиться туда и встретиться с человеком, который хочет дать вам конкретное задание. Нас очень интересует этот человек. Если с вашей помощью нам удастся захватить его, вы получаете двадцать пять миллионов долларов и возвращаетесь в Баку. Как видите, ничего необычного. Но нужны были именно вы, с вашим ранением и способностью к аналитическому мышлению. Итак, вы согласны?
        - Почему вы думаете, что мне поверят?
        - Я уже сказал, что они знают вашу легендарную биографию. У них будут свидетели, которые подтвердят вашу личность. Мы готовили эту операцию очень давно.
        - Это было ясно с самого начала. Двадцать пять миллионов долларов… Кажется, такую сумму предлагали за Усаму бен Ладена? Вы полагаете, что можно столь примитивным способом выйти на него?
        - Нет, не полагаем. И вы выходите не на него, а на другого человека, за голову которого также обещана подобная сумма. Простите, что я вас спрашиваю, но вы верующий человек?
        - Странный вопрос. Если учесть, что я чудом остался жив, то должен быть верующим. Но после того, как я узнал о гибели жены и сына… Мне трудно признать, что у моего малолетнего сына были грехи, за которые он должен был понести наказание. Нет, я думаю, что я не очень верующий человек. Или очень неверующий, считайте как хотите, мне все равно.
        - Вы умеете молиться?
        - Совершать намазы? Конечно.
        - Нужно будет не забывать молиться. И лицом к Мекке. Каждый день в зависимости от того, кем вы себя считаете. Если суннитом, то пять раз в день. А курды, насколько я знаю, сунниты.
        - Это на публику. Не люблю я подобных типов. Если веришь в Аллаха по-настоящему, то должен молиться для себя, в душе.
        - Я хочу дать вам Коран. - Фоксман достал небольшой Коран на золотой цепочке и протянул его Физули. Тот взял этот подарок, удивленно взглянув на американца. Коран был ощутимо тяжелым.
        - Это золото? - уточнил Физули.
        - Цепочка позолоченная, Коран тоже. Но дело не в золоте. Вы удивились, что он такой тяжелый?
        - Верно.
        - Это передатчик. Даже если вас схватят и разденут, проверяя все до нитки, даже если заберут телефон, часы, одежду, ботинки, то Коран трогать не решатся. Этот расчет на их психологию. В тот момент, когда вы будете с человеком, который нас интересует, вам останется только нажать на обложку вот здесь.
        - Сколько у меня будет времени, чтобы уйти? Только скажите правду.
        - Правду… - вздохнул циничный Фоксман. - Думаю, что немного. Несколько минут, больше мы вам просто не дадим, чтобы накрыть того человека, о котором я говорю.
        - Вы скажете мне его имя?
        - Конечно, - Фоксман назвал имя и Физули мрачно взглянул на него.
        - Вы действительно полагаете, что мы можем встретиться?
        - Все делаем для этого. Но вам, конечно, не поверят, если вы вот так просто отправитесь туда. И я бы тоже вам не поверил…
        - Тогда почему вы посылаете меня завтра в Мардин?
        - Все очень просто. Вы встретитесь с человеком, который будет вашим напарником. Он человек своеобразный и непредсказуемый. Его зовут Иззет Гюндуз. И мы не знаем, что именно он может вам предложить, прежде чем вы отправитесь в Пакистан, а оттуда в Афганистан. Возможно, он потребует, чтобы вы провели новый террористический акт прямо у него на глазах, возможно, он найдет кого-то из тех, кто вас знал. Хотя здесь мы попытались подстраховаться. Возможно, он придумает еще что-то. Я не могу точно знать все, что придет ему в голову.
        - Подождите, - нахмурился Физули, - а если он действительно предложит мне совершить реальный террористический акт?
        - Иначе вам не поверят, - тихо, но твердо ответил Фоксман. - Если они будут довольствоваться только медицинским осмотром, то я буду рад больше всех. А если потребуют пойти на теракт, чтобы убедиться в вашей благонадежности, то мы пойдем на это. Возможно, они попросят вас застрелить какого-то чиновника или полицейского.
        - Вы понимаете, о чем просите? Даже если речь идет об одном убитом полицейском или случайном прохожем, это просто безумие.
        - Мы можем все это устроить. Вспомните, как мы «убили» Мартину. Все будет выглядеть вполне натурально. Это не так сложно.
        - А если со мной будет проверяющий, который сделает контрольный выстрел в голову? Вы же сами говорите, что человек, с которым я должен увидеться в Мардине, совершенно непредсказуем. Как тогда вы сможете объяснить родственникам погибшего, что подобная инсценировка переросла в кровавую трагедию?
        - Зачем так патетически? Ведь все можно объяснить гораздо проще - погиб при исполнении служебных обязанностей. Если это будет полицейский или чиновник, то часть риска входит в их должностные обязанности.
        - Вы так легко рассуждаете о человеческой жизни, - вздохнул Физули, - а речь идет о человеке, который окажется обычной мишенью, вот так, запросто.
        Фоксман взглянул на него. Тяжело вздохнул.
        - Господин Сабанчи, одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке погибло несколько тысяч человек, среди которых были представители всех религиозных конфессий. Ни один из погибших не был ни в чем виноват. Чтобы их спасти, нам нужно было более активно внедрять в ряды террористов свою агентуру. Если бы тогда кто-то предложил устроить подобный контролируемый террористический акт, чтобы убить пять или десять ни в чем не повинных людей, но спасти несколько тысяч, неужели вы бы лично отказались?
        - Это демагогия, господин Фоксман. Русский писатель Достоевский считал, что нельзя строить храм счастья на страданиях и слезинке даже одного ребенка.
        - Как раз то, что вы говорите, и есть демагогия чистой воды. Вы же профессионал, господин Сабанчи. Скажите, как иначе мы заставим их поверить в вашу легенду? Если у вас есть другой вариант, то скажите нам.
        - Надо подумать.
        - У вас нет ни времени, ни возможности. Даже если вы откажетесь, все равно там появится Ахмед Саразлы, который уже стал местной легендой и который согласится на проведение любого террористического акта. Но это будет другой человек, которого мы готовили как вашего дублера.
        - И вы меня отпустите просто так, - невесело усмехнулся Физули.
        - Вы прекрасно понимаете, что нет. С тех пор как вы со мной встретились, обратно пути уже нет. Ни у вас, ни у нас.
        - Это угроза?
        - Это реальность. Печальная для вас и для меня. Итак, я предлагаю прекратить этот ненужный и глупый спор. Вы не можете отказаться, а мы не можем не посылать вас. Я действительно не знаю, что именно вам предложат сделать завтра, но точно знаю, что вы это сделаете. Или ваш дублер-двойник, или кто-то другой. Если понадобится, я сам установлю эту взрывчатку, чтобы вам верили. У нас такая работа, господин Сабанчи. Очень грязная и очень кровавая. Мы имеем дело с людьми, которые ни во что не ставят человеческую жизнь. И если мы хотим победить, то и мы должны действовать подобными методами.
        - Тогда какая между вами разница? - разозлился Физули.
        - Никакой, - довольно спокойно согласился Фоксман, - каждая сторона защищает свою цивилизацию и свои ценности. И война идет серьезная, на уничтожение противника. Значит, завтра вы летите в Мардин. У вас есть еще вопросы?
        - Только один.
        - Пожалуйста. Я вас слушаю.
        - Моральные категории, такие, как совесть, мы, конечно, не рассматриваем?
        - Нет, - ответил Фоксман, - никогда. Я очень хорошо сплю по ночам, господин Сабанчи. И знаете почему? Осознание выполненного долга, если хотите. Мы ведь работаем не только ради больших гонораров. Я спасаю свою страну и миллионы человеческих жизней. Если хотите, я спасаю нашу цивилизацию, за которую мы все воюем. И поэтому сплю по ночам очень крепко. У вас есть еще вопросы, или мы более предметно обсудим вашу поездку в Мардин?
        Третий кандидат
        В аэропорту Бейрута Маджида встречали отец и младший брат. Они посадили его в машину и повезли домой, где уже собрались многочисленные родственники, тетушки, дяди, двоюродные братья и сестры. Особенно радовалась приезду сына его мать, ведь он не был дома уже больше года. Маджид не успевал отвечать на приветствия все приехавшегоновых родственников, каждый из которых хотел увидеть прибывшего из далекой Англии молодого Маджида, который учился и стажировался в таком престижном месте, как Кембридж.
        Этот нескончаемый поток родственников мог продолжаться несколько дней, но вечером отец посадил сына в машину и они поехали на юг, покинув Бейрут, когда солнце уже опустилось за горизонт. Ехали они долго; их дважды останавливали, чтобы проверить. В первый раз это были солдаты правительственной армии, во второй раз - вооруженные люди из движения «Хезболла». Вся трагичность ситуации в Ливане заключалось в том, что здесь фактически существовали две параллельные вооруженные структуры - армия, находившаяся под контролем арабов-суннитов и частично арабов-христиан, и движение «Хезболла», в которое входили арабы-шииты. Нужно отметить, что наиболее принципиальными противниками Израиля были
«Хезболла» на севере и «Хамас» на юге, тогда как остальные радикальные движения пытались выйти на какие-то общие договоренности с еврейским государством.
        Разумеется, что при любом военном столкновении в Ливане сразу появлялись вооруженные группы, которые поддерживали противоборствующие стороны. Были и сторонники самого Израиля. Таким образом, раздираемый подобными противоречиями Ливан, казалось, был обречен на вечную гражданскую войну и только усилиями многих западных государств иногда получал временную передышку.
        Когда их автомобиль остановили в третий раз, им предложили выйти из машины и дальше идти пешком. Отец согласно кивнул головой, и они, оставив автомобиль у блок-поста, направились по тропинке к дому, в котором их ждали. Только в отличие от обычных домов, здесь их ждали в глубоком подвале, куда не смогла бы пробиться израильская ракета, ведь Абу Усеиб был в числе тех, кого спецслужбы соседнего государства усиленно разыскивали, чтобы немедленно ликвидировать при малейшей возможности. Хотя справедливости ради, наверное, стоит сказать, что у Израиля и его военных структур всегда была возможность уничтожить многих руководителей всех враждующих с ними организаций. Но провести подобную акцию означало восстановить против себя западный и восточный миры, когда правозащитники и либералы на Западе, националисты и фанатики на Востоке в едином порыве начали бы осуждать подобные «варварские акты». Именно поэтому израильские спецслужбы так тщательно и выверенно наносили свои удары, чтобы соотнести число жертв с мировой реакцией на эти события.
        Руководители «Хамас» уничтожались Израилем безо всякой жалости, но только точечными ударами, чтобы не вызывать ненужного раздражения у своих американских партнеров. С руководителями «Хезболла» сложнее: меры безопасности у них были гораздо более серьезные. Но при желании Израиль мог легко уничтожить руководство и этой организации. Огромная сеть платных агентов, среди которых было много арабов-мусульман, как шиитов, так и суннитов, работали на израильские спецслужбы. Не говоря уж о том, что каждый еврей, независимо от своего гражданства, считал своим долгом помочь государству своих единоверцев.
        Отец спустился в подвал вместе с Маджидом, где их приветствовал Абу Усеиб. Маджид разочарованно вздохнул. В его представлении этот отважный воин был гигантского роста, а оказалось, что он намного ниже самого Маджида. Он постоянно вскакивал с места, ходил по комнате, возбужденно вращал руками, словом, был таким неврастеническим вулканическим типом, которые часто встречаются среди вождей. Лицо у него было чисто выбрито, от кожи пахло дорогим французским парфюмом. Абу Усеиб обнял отца Маджида, с которым был лично знаком. Маджида он приветствовал крепким рукопожатием. Отец, поговорив с Абу Усеибом, деликатно вышел из комнаты, чтобы не мешать разговору вождя с его сыном. Он был горд и счастлив, что сам Абу Усеиб решил встретиться с его отпрыском.
        Свой новый мобильный телефон Маджид по требованию охранников оставил в другой комнате. Но часы, которые подарил ему Бахыш-хан, были на его руке. И вместе с ними он вошел к самому Абу Усеибу.
        - Про тебя говорят, что ты очень хороший ученый, - сразу сказал Абу Усеиб, едва отец вышел за дверь. - Ты можешь сесть, мне нужно с тобой переговорить.
        Маджид дождался, пока сядет хозяин, и только затем сел сам.
        - Я учился в Кембридже у профессора Тейлора, - подтвердил юноша, - а теперь стажируюсь в его лаборатории и учусь на магистра.
        - Очень хорошо. - Абу Усеиб вскочил со своего места. Маджид хотел подняться, но тот махнул рукой, чтобы гость не вставал. - Значит, ты действительно хороший химик, - сделал вывод Абу Усеиб. - Это очень хорошо, что ты учился в таком известном месте. У нас не хватает ученых. Воинов у нас много, шахидом хочет стать каждый, а вот ученых не хватает. Нам нужны мозги, а не глупые головы наших воинов. Нужны химики, физики, математики. Только тогда мы сможем победить неверных и «Детей Книги».
        Он говорил о евреях, которых иногда называли «Детьми Книги», то есть последователями Торы. Несколько лет назад премьер-министр Малайзии выступил с сенсационным докладом на международной встрече, обратившись к мусульманскому миру. Каким образом мы, имея такие средства, деньги, ресурсы и почти миллиард наших последователей во всем мире, уступаем крошечному народу, называемому
«Детьми Книги», спрашивал премьер Малайзии. Почему мы, мусульмане, так явно и сильно уступаем евреям, вопрошал он с трибуны конференции. Его выступление осудили почти все лидеры западных стран, посчитав некорректным и неверным по существу, но на самом деле он говорил не столько об успехах Израиля, сколько об отставании всего мусульманского мира. Однако в современном обществе, где толерантность была возведена в абсолют, подобные выступления вызывали мгновенную негативную реакцию.
        - Нам очень нужны такие специалисты, - повторил Абу Усеиб, вернувшись на свое место. - Отец сказал тебе зачем ты нам так срочно понадобился?
        - Нет, - ответил Маджид, - он только сказал, что я должен встретиться с вами.
        - Твой отец всегда был самым надежным нашим другом/ - Абу Усеиб снова вскочил со своего места, опять сделав знак рукой молодому гостю, чтобы тот не поднимался со стула.

«А ведь он красит волосы, чтобы выглядеть моложе», - подумал Маджид.
        - Ты должен отправиться к нашим друзьям в Афганистан, - сообщил Абу Усеиб, оглядываясь по сторонам, словно его могли здесь подслушать. - Я получил сообщения от наших друзей, им срочно нужен такой хороший специалист, как ты. Прежнего специалиста англичане выследили и уничтожили. Поэтому им срочно понадобился хороший химик. Завтра утром ты полетишь в Пакистан, а оттуда наши друзья проведут тебя в Афганистан. Или не проведут, это будут решать на месте.
        - Мне нужно будет там надолго задержаться? - испугался Маджид.
        - Нет. Конечно нет. На сколько времени у тебя есть разрешение?
        - На одну неделю. Профессор Тейлор разрешил мне отсуствовать только одну неделю.
        - Не нужно его обманывать. Значит, ты должен вернуться домой через неделю. Я предупрежу наших друзей, чтобы тебя не задерживали. Но тебе нужно самому разобраться в тех проблемах, которые у них возникли.
        - Проблемы, связанные с моими работами?
        - Видимо, да. Тебе все расскажут на месте. - Абу Усеиб в очередной раз вернулся к своему столу, уселся на стул и посмотрел на гостя. - Скажу тебе откровенно, Маджид. Я почти не принимаю людей здесь, в своем доме. Ты знаешь, что меня ищут, и многие в нашей стране были бы рады, если бы я никогда отсюда не вышел. Я уж не говорю про Израиль или Америку. Американцы наверняка дали бы за мою голову еще больше. Поэтому я просто вынужден никому не доверять и часто менять место своего пребывания. Вот и сегодня я не останусь здесь, и когда вы уедете, я тоже покину это место. Но не потому, что не доверяю тебе или твоему отцу. Вас могли выследить, и вы невольно навели бы врагов на мой дом. Ты меня понимаешь?
        - Да, - кивнул Маджид.
        - Но ты один из очень немногих людей, кому я могу доверять. Я уже много лет знаю твоего отца. Помню, как он радовался, когда ты родился. Я хорошо знал и дружил с твоим дядей, которого убили наши предатели. У тебя великая семья, Маджид, которой ты можешь гордиться.
        - Спасибо! Я горжусь ими.
        - Именно поэтому я доверяю тебе. Наш враг силен. Он ищет много путей, чтобы обнаружить наших вождей. Ты отправляешься туда и, возможно, увидишь кого-то из тех, кто так ненавистен всему западному миру, кто возглавляет нашу священную войну против неверных. Будь осторожен. Я в тебя очень верю! - Он снова поднялся с места и, подбежав к подявшемуся Маджиду, два раза обнял его, затем сделал знак рукой, чтобы гость уходил. - Детали тебе сообщат в аэропорту.
        Маджид выходил от него разочарованным. Этот небольшой суетливый тип не был похож на того героя, каким он представлял себе легендарного Абу Усеиба. Но как часто реальная жизнь оказывается куда прозаичнее красивой легенды.
        На следующее утро он улетел в Исламабад. В аэропорту его провожали отец, младший брат и неизвестный мужчина, который рассказал, что в Исламабаде его будут ждать люди, знающие Маджида в лицо. Его фотографию уже передали в Пакистан, используя курьера. К электронной связи в таких случаях не прибегали, понимая, что все международные линии Интернета под наблюдением Агентства национальной безопасности США.
        В Исламабаде было жарко. Маджид дождался своего чемодана и вышел из терминала. Похоже, никто его не встречал. Он помнил, что должен отправиться в «Шератон», поэтому подошел к остановке такси. Через некоторое время подъехало сразу несколько автомобилей, но распорядитель, дежуривший у стоянки, показал ему на четвертую машину. Маджид сел в салон автомобиля и назвал отель, куда попросил его отвезти. В Пакистане, как и в Индии, многие хорошо знали английский язык. Водитель кивнул, выруливая со стоянки. Примерно через пять минут он неожидано сказал:
        - В отеле вас будет ждать посланец Абу Усеиба. Он вернется с вами в аэропорт, и вы полетите в Карачи. Свой чемодан оставьте в номере отеля.
        - Кто вы такой? - изумился подобной конспирации Маджид.
        - Вас будут ждать, - повторил водитель, проигнорировав его вопрос.
        В отеле его действительно ждали. Он успел только подняться в номер, оставить свои вещи и умыться. Затем спустился вниз, и они поехали обратно в аэропорт. Через три часа он был в Карачи, где погода была еще более изнуряющей. К тому же здесь была высокая влажность. Провожатый за все время полета в самолете не произнес ни слова. Они вышли из терминала, благо здесь не нужно было на выходе показывать свои паспорта, и прошли к серому внедорожнику с затемненными окнами, стоявшему у выхода. Когда они забрались в салон, водитель сразу рванул с места, словно опасался, что его остановят. По-прежнему никто и ничего не собирался объяснять. Маджид никогда не был в Карачи и поэтому с любопытством оглядывался, пытаясь хотя бы понять, по каким улицам они едут. Но понять это было невозможно. Примерно через полтора часа автомобиль въехал под какой-то навес, и они, наконец, остановились. Карачи был не только крупнейшим городом Пакистана, расположенным на берегу Аравийского моря. Это был крупнейший мегаполис современной мусульманской цивилизации, в котором проживало почти десять миллионов человек. Город со своими
пригородами раскинулся на несколько десятков километров по побережью, вытянувшись с востока на запад.
        Маджид и его провожатый вошли в дом, в большую, просторную комнату. Из соседней комнаты сначала вышел пожилой мужчина невысокого роста, который приветствовал гостей и попросил их подождать. Затем он вышел, и они, оставшись вдвоем, терпеливо ждали, когда к ним выйдет хозяин дома. Дверь открылась, и из соседней комнаты вышла женщина лет сорока пяти, одетая в традиционную пакистанскую одежду белого цвета. Но на голове не было традиционного платка. Немного вытянутое лицо, характерное для местных жительниц, смуглая кожа, черные волосы, крупные черты лица. Провожатый поклонился и вышел, словно ждал именно ее.
        - С приездом, - сказала на хорошем английском языке эта дама, - добро пожаловать в Карачи!
        - Здравствуйте, - удивленно ответил Маджид. В мусульманских домах не принято, чтобы гостей встречала женщина, подумал он. Тем более если она выходит, не покрыв голову.
        Словно прочитав его мысли, она улыбнулась.
        - Удивлены, что вас встречает дама? - спросила она.
        - Немного, - признался Маджид, - мне казалось, что Пакистан более традиционная страна, чем мой родной Ливан.
        - Так и есть, - кивнула она, - здесь масса своих условностей. Особенно в Карачи. Даже будучи премьер-министром, Беназир Бхутто должна была появляться в платке. Да будет Аллах милостив к ней. - Она достала сигареты и закурила.
        - И к вашим родственникам и знакомым, - сказал традиционную фразу Маджид. - Значит, вы хозяйка этого дома?
        - Нет, - улыбнулась она, - я не хозяйка. Я - профессор Бегум Гюльсум Сайед; возможно, вы про меня слышали.
        - Вы профессор Сайед? - не поверил Маджид, изумленно глядя на женщину. - Я читал ваши работы в Кембридже. Но вы работали в Америке, кажется, в Гарварде…
        - Я уже полтора года работаю здесь, - сообщила она, - в нашей лаборатории. А вы Маджид аль-Фаради, ученик профессора Тейлора. Все правильно? - Она не стала уточнять, что прилетела сюда из Австралии под чужим именем и уже полтора года работала над проблемой, которая должна была стать проблемой и самого Маджида.
        - Да, - растерянно кивнул он, - но почему позвали меня, если здесь есть такой специалист, как вы?
        - Я специалист по физическим свойствам химических элементов и их соединений, - напомнила профессор Сайед, - а вы специалист в очень интересной области химических технологий. К сожалению, ваш предшественник погиб при невыясненных обстоятельствах, когда в прошлом году вернулся в Великобританию, за своей семьей. Здесь считают, что его убрали англичане, которые не могли допустить, чтобы такой известный специалист оставался работать в Пакистане.
        - Почему? - растерянно спросил Маджид.
        - После того как наши соотечественники создали свой сверхсекретный ядерный объект в Кахуте, около Исламабада, и появилась возможность получать обогащенный уран благодаря мужеству, смелости и находчивости Абдул Кадир-хана, англичане стали проверять всех специалистов из нашей страны, занятых проблемами химии и физики. Вы ведь наверняка знаете, что многие направления в области химии уже засекречены. Все работы по ядерному магнитному резонансу и ядерному квадрупольному резонансу, как и по гамма-резонансной спектроскопии, были засекречены.
        - «Эффект Мёссбауэра», - кивнул Маджид. - Но в Кембридже мне разрешен доступ к подобным материалам.
        - Вы же не пакистанец, а араб, - напомнила профессор Сайед, потушив первую сигарету и сразу доставая вторую, - для них это пока большая разница. А нам нужен специалист в области синтеза химических элементов с применением новых технологий.
        - Поэтому меня так срочно нашли? - тихо уточнил Маджид.
        - Да.
        Маджид поднял руку, посмотрел на часы. В этот момент он даже не вспомнил о том, что эти часы были подарком Бахыш-хана. Откуда ему было знать, что весь разговор с профессором Сайедом был уже записан на пленку? Телефон лежал в кармане выключенным, он так и не включил его после приземления в Карачи. Но даже выключенный телефон работал, указывая место его нахождения.
        - Где ваша лаборатория? - спросил он.
        - Недалеко отсюда, - кивнула она, - но нам нужно подождать. Скоро сюда приедет еще один человек из нашей лаборатории, который хотел с вами увидеться. А потом вы познакомитесь и со всеми остальными.
        - Я думал, что меня попросят отправиться в Афганистан, - признался Маджид.
        - Это не обязательно, - усмехнулась она, - все необходимое для работы у нас есть. Идемте в соседнюю комнату. Там есть стол и стулья. Нам нужно многое с вами обсудить. Дело в том, что мы собираемся применить новые технологии использования азотной кислоты и щелочей для работы в закрытых помещениях.
        - Простите, я не совсем вас понял…
        - Метро, - пояснила она, - мы собираемся применить новые технологии в метро. Там ведь хорошо продуваемые длинные коридоры, которые могут усилить эффект применения наших новых растворов.
        - Это очень опасно, - сказал Маджид, - при таком применении невозможно будет стабилизировать ситуацию по меньшей мере в течении двух или трех суток. При этом распространение отравленной среды может растянуться на многие километры.
        - Что нам и нужно, - спокойно сказала она, - мы как раз работаем над этой проблемой. Идемте, Маджид, обсудим ее.
        Она повернулась и первой направилась в другую комнату. Он замер на месте, не решаясь поверить услышанному. Только сейчас он осознал весь трагизм и ужас происходяшего. Отец вызвал его к Абу Усеибу, чтобы направить сюда, в эту лабораторию, где замышляли невероятный по своей циничности террористический акт. При умелом применении этих химических технологий число погибших пойдет на тысячи, это он прекрасно понимал.
        - Вы идете? - спросила она уже из другой комнаты.
        - Да, - прохрипел Маджид, двинувшись следом. Он подумал, что ему нужно срочно позвонить Бахыш-хану и посоветоваться с ним. Кажется, он - единственный человек, которому он может доверять в такой сложной ситуации.
        Вашингтон. Соединенные Штаты Америки
        Рассел позвонил поздно вечером и попросил о срочной встрече. Эйссинджер сразу согласился, понимая, что произошло нечто важное. Они встретились в Лэнгли, куда Эйссинджер приехал через час. Спустившись в одну из тех комнат, которые называли
«могильниками» из-за их абсолютной непроницаемости и невозможности прослушивния, оба собеседника расположились в удобных креслах.
        - Что-то случилось? - спросил Эйссинджер.
        - Случилось, - подтвердил Рассел, - как вы понимаете, все не бывает слишком гладко, и с каждым из кандидатов у нас появились проблемы. У некоторых большие, у других несколько меньше. Но проблемы есть, и нам нужно их решать. Особенно с нашим третьим кандидатом.
        - Давайте по порядку. Наш первый кандидат - «слепой». Что с ним?
        - Прошел нормально. Выехал сначала на границу, затем легализовался и продвинулся дальше. Попал в Кандагар, откуда у нас некоторое время не было никаких сведений. Но сейчас они появились. Он позвонил по своему телефону и вызвал своего наставника в Кандагар, якобы на встречу с вождями племен.
        - Что вас насторожило?
        - Телефон. Они разрешили ему воспользоваться своим аппаратом. Исчез сопровождавший его таджик. Он до сих пор не вернулся обратно.
        - Этот провожатый был в курсе? Он что-то знал?
        - Абсолютно ничего. Но он не вернулся в срок, что нас несколько насторожило. И, наконец, теперь они вызывают Мумтаза Рахмани, того самого резидента, которого мы с таким трудом внедрили в организацию «Армия Аллаха».
        - Это они устроили террористический акт против иранцев? - вспомнил Эйссинджер.
        - Да. Тогда погибло много высокопоставленных руководителей из иранского Корпуса стражей исламской революции.
        - Вот вам еще один парадокс истории. «Армия Аллаха» борется со страной, в которой религия Аллаха признана единственно верной и правильной.
        - А католики и протестанты в Ирландии? - напомнил Рассел. - сколько лет продолжалось это противостояние. А убийство шиитов и суннитов в Ираке, где мусульмане борются друг с другом?
        - И мы должны всячески поощрять эту борьбу, - кивнул Эйссинджер, - не забывайте, что это в наших интересах. Пока они убивают и ненавидят друг друга, они для нас не столь опасны. Итак, что с первым кандидатом? Я не совсем понял, что именно вас волнует.
        - Они вызывают самого Мумтаза Рахмани, - снова повторил Рассел, - наши аналитики считают, что это очень опасно. Рахмани в курсе всей операции, он ведет Асифа Шахвани уже достаточно давно.
        - Кто из сотрудников ЦРУ работает с Рахмани?
        Его псевдоним - Коммерсант. Вы его знаете.
        - Сеньор Эхидо, - сразу вспомнил Эйссинджер, - прекрасный специалист. Умный, выдержанный и толковый. Я думаю, что он должен проанализировать ситуацию на месте. Если Рахмани будет грозить опасность, нужно воздержаться от этой поездки. Нам важно иметь своего внедренного резидента и среди белуджей, которые так успешно борются с иранцами. Я думаю, что ему не стоит рисковать.
        - Тогда трудно будет объяснить, почему он не приехал, - ответил Рассел.
        - Всегда можно придумать убедительное объяснение. Сломал ногу или заболел. Все, что угодно. Но не посылайте его на встречу.
        - А если он действительно выйдет на вождей? Асиф Шахвани не тот человек, с которым они будут разговаривать. А вот его наставник - совсем иное дело.
        - Я вас понимаю. Но нельзя рисковать. Хотя если нам удастся накрыть всю верхушку
«Талибана» и «Аль-Каиды», это будет нашим несомненным успехом. Я думаю, что нам нужно проконсультироваться с Коммерсантом. Не будем рисковать.
        - Мы тоже так считаем. Продумаем ситуацию с учетом наших аналитиков.
        - Не забывайте, что надежность первого кандидата оценивалась в семьдесят процентов. Он ведь «слепой», значит, любая проверка подтвердит, что он вполне лоялен. Старайтесь не форсировать события. Это не тот случай, когда нужно «гнать лошадей».
        Рассел кивнул, делая какую-то отметку в своем блокноте.
        - Второй кандидат, - попросил Эйссинджер.
        - Мы давно готовили этот вариант. У нас был похожий субъект среди курдов - а он курд по национальности и к тому же действительно был тяжело ранен, контужен и провел в коме несколько месяцев. А это подделать практически невозможно.
        - А-а «зрячий»… Что с ним? Тоже проблемы?
        - Скорее личного характера. Чтобы подтвердить свое реноме и убедить своих бывших товарищей, что с ним все в порядке, он обязан провести успешный террористический акт. Только в этом случае ему поверят.
        - Это понятно. Так в чем здесь проблема?
        - Он отказывается.
        - Простите, я не совсем понял.
        - Он отказывается, не хочет проводить подобный акт, считая его аморальным.
        - Вы, кажется, говорили, что он бывший сотрудник спецслужб?
        - Да.
        - И он отказывается от подобного задания? Значит, нам его подставили, и вам необходимо принять решение о его срочной ликвидации. Это как раз тот кандидат, с которым мы, очевидно, ошиблись.
        - Нет. Наши психологи считают, что здесь все гораздо сложнее. Во время взрыва погибли его жена и сын. Для него психологически трудно повторить подобный террористический акт, который может вызвать у него психологический срыв.
        - Это серьезно, - кивнул Эйссинджер. - Почему психологи не учли этого факта, когда выбирали его из числа других.
        - Будем считать, что это наша общая ошибка, - сказал Рассел.
        - Кто с ним работает?
        - Географ.
        - Сам Джонатан Фоксман! - изумленно всплеснул руками Эйссинджер. - Я вас поздравляю, коллега, вы задействовали самых опытных и лучших специалистов. Тогда можно не беспокоиться. Старина Фоксман найдет верное решение без помощи психологов. Он умеет находить нестандартные выходы из сложных положений. Я знаю его больше тридцати лет. Этот человек умеет работать творчески.
        - Проблема достаточно сложная.
        - Не для Фоксмана. Он найдет выход. И потом, ваш кандидат все-таки не девица из благотворительного общества, а бывший офицер. Он должен понимать, как важно подтвердить свой новый статус в глазах его сообщников. О деньгах ему говорили?
        - Наверное, да. Подробностей Фоксман не сообщал.
        - Пусть обязательно скажут. Это всегда подстегивает и воодушевляет. Такая большая сумма сделает его более покладистым. Его жену и дочь все равно не вернуть, - цинично сказал Эйссинджер.
        - У него был мальчик, - поправил своего собеседника Рассел.
        - Ну, какая разница! Он должен понимать, что прошло уже много времени и сейчас он работает на нас. Я думаю, что вы должны довериться Фоксману. Он на месте все сделает правильно. Что у нас дальше?
        - Третий кандидат.
        - Это мой любимчик. Кажется, я ставил на третьего кандидата. Что у него?
        - Он уже в Пакистане. Встречался в Ливане с самим Абу Усеибом. Наша главная задача - сделать так, чтобы об этом не узнали израильтяне, которые могли сразу начать бомбардировку этого места. Но он оказался слишком безалаберным. Сообщил своей подружке, что уедет из Великобритании еще до того, как ему позвонил отец.
        - Свойство молодости. Ну, подружка наверняка не связана со спецслужбами. Приняли меры?
        - Она в больнице. Перелом ключицы и, кажется, руки. Месяца на три, не меньше.
        - Спорное решение. Что дальше?
        - Он вылетел в Бейрут и имел встречу с Абу Усеибом, как я вам сказал.
        - Еще лучше. Надеюсь, что ваши люди там не «светились»?
        - Нет. Но мы полагаем, что израильтяне могли обратить внимание на нашего кандидата. Все, кто прибывает из Европы для контактов с Абу Усеибом, попадают под плотный контроль израильских спецслужб. А если они узнают, что наш кандидат вылетел дальше в Пакистан, то я думаю, что уже сейчас Маджид находится под их наблюдением. Может, намекнуть израильтянам, чтобы они немного успокоились?
        - Зачем? - возразил Эйссинджер. - Это абсолютно ненужный шаг. Если они хотят следить, пусть следят. А если их обнаружат, то будет даже неплохо. Все решат, что израильтяне следят за таким специалистом именно потому, что опасаются его более других.
        - А если они его подставят? Они умеют делать подобные вещи. И наш кандидат провалится…
        - Пока они не убедятся, что он представляет реальную опасность, ничего не будут делать. Я слишком хорошо знаю их методы. Если они уже обратили на него внимание, то начнут проверять все его контакты и связи. Как прошла его встреча с Абу Усеибом?
        - Судя по всему, нормально. Там был и его отец. У них не так много подобных специалистов из Кембриджа. Говорят, что этот молодой человек действительно очень талантливый ученый. Может, нам не стоит дальше его разрабатывать, а лучше вернуть назад?
        - И он все равно рано или поздно выступит против нас, - вздохнул Эйссинджер. - Мне прислали из Лондона последний социологический опрос, который проводился среди мусульманских юношей и девушек, граждан Великобритании. Каждый восьмой считает, что боевики «Аль-Каиды» ведут справедливую борьбу. Каждый восьмой. Это двенадцать-тринадцать процентов. Вот такая статистика. У вас есть гарантия, что этот парень не входит в их число?
        - Мы дали указание проверить все наши химические и физические лаборатории, - мрачно признался Рассел, - но это ничего не даст. Там может сидеть католик или протестант в десятом колене, который за большие деньги сделает все, что его попросят. А с другой стороны, мы не можем не доверять нашим гражданам-мусульманам.
        - Помните случай на военной базе, когда наш офицер расстрелял своих сослуживцев? - напомнил Эйссинджер. - А ведь он был еще и психолог. Но мусульманин. Вот вам и вся логика. Не смотрите на меня так, я тоже не думаю, что все мусульмане в нашей стране - потенциальные убийцы и предатели. Но среди них могут быть люди, которые прежде всего мусульмане, а уже потом граждане нашей страны. Как и в Великобритании, Франции, Германии. Не забывайте, что эта религия на пятьсот лет моложе христианской и несет в себе мощное объединяющее начало.
        - Продолжать разработку?
        - Безусловно. На мой взгляд, это самый перспективный кандидат. Если верить вашим аналитикам, то молодой человек очень перспективный ученый, а значит, у них не так много подобных специалистов. Кроме того, он химик. Могу предположить, что готовится новый удар. Не знаю, где и когда, но уже знаю, что он будет нанесен с помощью современных химических средств. Возможно, они собираются отравить водопровод в Чикаго или воздух в Филадельфии. Я не знаю подробностей и не хочу гадать. Но я уже знаю, что смертельный враг Америки и Израиля - Абу Усеиб вызвал из Кембриджа одного из самых талантливых молодых ученых, чтобы отправить его к своим единомышленникам. И я задаю себе вопрос: для чего? Мне кажется, ответ кроется уже в самой профессии вашего третьего кандидата. Если бы он был специалистом по диетической еде или разведению кроликов, то у меня, возможно, были бы другие подозрения. Но он химик, с отличием учащийся в Кембридже. И я начинаю серьезно бояться за моих внуков.
        - У вас поразительная интуиция, - выдохнул Рассел.
        - Хватит, - попросил Эйссинджер, - я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваши комплименты. Узнали нечто конкретное?
        - По нашим предварительным данным, они готовят какой-то мегатеррористический акт в метро. Судя по всему, с применением новых химических технологий, при которых воздушные потоки будут естественным переносчиком отравы.
        - Где будет совершен подобный акт, вы уже знаете?
        - Нет, конечно нет.
        - Это технически возможно?
        - Наши специалисты считают, что более чем возможно. Если подобный акт состоится в нью-йоркском или лондонском метро, то погибнет как минимум несколько тысяч человек.
        Эйссинджер помолчал. Нахмурился. Потом тихо уточнил:
        - Кто его ведет?
        - Садовник.
        - Я не знаю такого.
        - Он специалист из Пакистана. Бахыш-хан. Работает с нами уже полтора десятка лет. Довольно неплохой специалист, в основном курирует нашу агентуру в Афганистане и Пакистане.
        - Его знают в Пакистане?
        - Нет. Он почти всегда работает в Европе. Хотя родился в Пакистане.
        - Это он принял такое идиотское решение о подруге третьего кандидата?
        - Он просил нашего согласия на ликвидацию, но мы решили не прибегать к крайним мерам.
        - В таком случае он полный идиот, - нервно заявил Эйссинджер. - Представляете, как можно было сломать парня, если бы его любимая девушка погибла? И какие подозрения вызвала бы ее смерть у нашего кандидата. Хорошо, что вы не дали согласия. А если бы она погибла, то парень, если он не полный дурак, мог все просчитать, смертельно обидеться и начать против нас двойную игру, тем более опасную, что мы бы доверяли ему.
        - Она жива.
        - Надеюсь. Нужно подумать о новом кураторе. Ваш Бахыш-хан работает слишком топорно. Так просто нельзя.
        - Сейчас мы ничего не сможем сделать, не успеем найти подходящую кандидатуру на роль наставника. К тому же не забывайте, что наш третий кандидат - «полузрячий». Он знает, что его послали, какие-то люди, но считает, что эта мусульманская лига по защите прав его единоверцев во всем мире. Сейчас нельзя менять Бахыш-хана.
        - Да, похоже, вы правы. Но усилить контроль просто необходимо. Значит, насколько я понял, процесс внедрения идет не так уж и плохо. Меня беспокоит, что пока мы не чувствуем их ответных ударов. Я давно хотел вам сказать, что мы слишком недооцениваем нашего противника. Судя по всему, там есть специалист, который консультирует их службу безопасности. Ему знакомы наши методы, и он знает наши возможности. У нас в последнее время было слишком много провалов. Их эшелонированная система безопасности слишком хорошо выстроена, чтобы я мог поверить в обычных дилетантов. Там действует профессионал, имеющий контакты с нашими сотрудниками; возможно, он и сейчас считается «своим». Вам просто необходимо его вычислить.
        - Мы уже давно пытаемся найти этого «крота», - согласился Рассел, - но вы сами сказали, что он может быть кем угодно. Даже буддистом, хотя у нас в управлении буддистов, кажется, нет.
        - Будьте осторожны, - упрямо повторил Эйссинджер, - операция слишком важна, чтобы мы могли рисковать. Пока проблемы не кажутся мне слишком опасными, но в любую секунду все может измениться. И поэтому только от вас зависит, как дальше будут разворачиваться события. Держите меня в курсе, я всегда готов оказать вам нужную помощь.
        - Наши аналитики считают, что у нас по-прежнему высокие шансы, - признался Рассел.
        - Мы уже получили такую ценную информацию от вашего третьего кандидата, - напомнил Эйссинджер, - вот что значит играть на опережение. Искать кандидатов, которые могут заинтересовать другие спецслужбы. Во всяком случае, это очень серьезное достижение ваших сотрудников, с чем я вас и поздравляю.
        - Третий кандидат нас очень беспокоит, - признался Рассел. - Некоторые советуют не рисковать и уже сейчас начать ликвидацию их лаборатории. Можете себе представить, что там работает и профессор Сайед, приехавшая туда из Гарварда?
        - Женщина, - задумчиво произнес Эйссинджер. - У них обычно все состоит из сердца, даже голова. Вы уже начали ее разработку?
        - Конечно. У нее был сын. Парень погиб четыре года назад. Он был журналистом и случайно погиб в Афганистане, куда поехал добровольцем.
        - Как это произошло?
        - Он выехал на встречу, но командование получило сообщение, что туда прибудут оппозиционеры. И тогда американский вертолет выпустил две ракеты в дом, где он находился. Типичная ошибка на войне: в доме были представители талибов и наш журналист. Никто не знал, что он находится в доме. У парня был американский паспорт, он считался нашим соотечественником.
        - Проверьте все еще раз, - сразу предложил Эйссинджер, - возможно, это было сделано намеренно. Талибы знали, кто именно придет на встречу, и сознательно подставили журналиста под удар американского вертолета. Заодно пожертвовали и своими людьми, но зато гарантированно получили на свою сторону известного профессора, которая не смогла простить гибели своего сына. Об этом вы подумали?
        - Мы проверим и эту версию, - угрюмо кивнул Рассел.
        - Вот так мы плодим врагов, - недовольно заметил Эйссинджер, - психологически все правильно. Она потеряла единствнного сына в результате идиотизма наших военных, которые умудрились уничтожить своего соотечественника. Можете представить себе ее чувства и как сильно теперь она нас ненавидит? Матери трудно объяснить, что эта была ошибка.
        - Она переехала сначала в Австралию, а затем под чужим именем появилась в Пакистане. Мы уже все проверили.
        - И работает против нас, - устало махнул рукой Эйссинджер. - Я думаю, что вам уже сейчас нужно подумать об усилении именно этого направления. Третий кандидат, как я и полагал, самый перспективный. Нужно дать кого-то в помощь вашему Садовнику. Подумайте об этом.
        Первый кандидат
        Предосторожности Ибрагима могли показаться смешными, если бы не были связаны с реальной жизнью и реальной смертью. Чтобы Асиф мог позвонить своему наставнику, его вывезли из пещеры и отправили в Кандагар, выбрав место рядом с центральным рынком. Если бы кто-то попытался засечь телефонный звонок Асифа Шахвани, то ракета ударила бы в оживленный рынок, вызвав многочисленные жертвы.
        Асиф набрал номер телефона своего наставника и ждал, когда тот ответит. Зубайр сидел рядом. Внешне он выглядел абсолютно равнодушным. Асиф не мог знать, что этот некрасивый мордастый человек имел высшее образование, полученное во Франции, и хорошо владел пятью языками.
        Асиф услышал голос своего наставника.
        - Да пошлет Аллах благоденствие вам и вашему дому! - радостно пожелал Асиф.
        - Здравствуй, дорогой Асиф, я очень рад тебя слышать! - ответил наставник.
        - Меня попросили узнать, когда вы приедете? Они будут ждать вашего приезда и как я вам говорил, готовы обеспечить вашу охрану.
        - Дорогой Асиф, это моя мечта - увидеть настоящих борцов за свободу, поговорить с нашими единомышленниками. Но я не смогу приехать. К сожалению, шайтан иногда бывает сильнее нас. Я упал и сильно вывихнул ногу. Теперь могу только лежать, и наши врачи говорят, что мне нельзя делать долгих переходов.
        Асиф взглянул на сидевшего рядом Зубайра. Интересно, он слышит их разговор, или делает вид, что ему все равно?
        - Очень жаль, досточтимый учитель, что вы не сможете приехать, - вздохнул Асиф. - Я желаю вам счастья и здоровья.
        Зубайр шевельнулся. Все-таки он слышит разговор.
        - Подожди, - попросил Мумтаз Рахмани, - не торопись. Я считаю, что было бы невежливым отказаться от встречи с нашими уважаемыми друзьями. Поэтому я принял решение отправить к ним своего родственника, сына брата моего отца - Самандара Рахмани, который будет представлять меня на всех переговорах. Я уже послал ему сообщение, и он готов выехать из Ходжа-али-Суфле, чтобы прибыть в ваш благословенный город.
        Асиф посмотрел на непроницаемое лицо Зубайра. Он явно ничего не скажет. Все будет решать сам Ибрагим.
        - Я передам ваши слова, - пообещал Асиф. - Жаль, что все так получилось. - Они очень хотели переговорить с вами.
        Он вежливо попрощался и отключился. Затем взглянул на Зубайра.
        - Он не сможет приехать, вывихнул ногу, - пояснил Асиф, - но его двоюродный брат уже на пути сюда.
        Зубайр кивнул, ничего не переспрашивая.
        В этот день Асифу не удалось увидеть Ибрагима. Зубайр рассказал Ибрагиму об их разговоре, добавив, что Асиф был искренне огорчен; очевидно, подобное несчастье с его наставником стало для него неожиданностью.
        - Он не хочет приезжать, - нахмурился Ибрагим, - это нехороший знак и для нашего друга Асифа Шахвани, и для его наставника, и для всех белуджей. Его родственник не заменит нам самого Мумтаза Рахмани. Но мы подумаем, что нам делать.
        Вечером он набрал известный только ему номер и услышал знакомый голос Идриса. Сначала прозвучали традиционные слова о семьях и детях. Учитывая, что ни у Идриса, ни у Ибрагима не было семей, расспросы об этом выглядели особенно смешно.
        - Мой родственник, которого мы так ждали, не сумеет приехать, - сообщил Ибрагим, - и мы не знаем как быть.
        - Почему не приедет?
        - Говорит, что повредил себе ногу.
        - Какое несчастье! Надеюсь, что он поправится и у него все будет хорошо, - лицемерно сказал Идрис. - Что он еще говорит?
        - Он посылает вместо себя родственника, сына своего дяди.
        - Как это любезно с его стороны, - пробормотал Идрис. - Я думаю, что нужно принять родственника и показать ему наших «младших», чтобы познакомить их с ним.
        Ибрагим усмехнулся. Он знал, что означает слово «младшие» в их лексиконе, поэтому он ничего не стал переспрашивать. Только уточнил на прощание:
        - А как быть с уже приехавшим родственником? Его брат хочет уехать. И он сам просится обратно.
        - Брата нужно отправить, - решил Идрис, - а твой родственник пусть насладится вашим гостеприимством.
        - Спасибо, - сказал Ибрагим, - мы будем молиться за вас.
        - И я буду молиться за вас, - ответил Идрис.
        Даже если их разговор окажется записан, то и тогда посторонний ничего не сможет понять. Ибрагим убрал телефон. Теперь он знал, что именно ему нужно делать.
        Следующим утром Мехмон отправился домой, в Ходжа-али-Суфле. Навстречу ему шел караван с находившимся там Самандаром Рахмани. Казалось, что все идет хорошо. Мумтаз сообщил господину Эхидо, что им нужно срочно встретиться, и дождался приезда гостя в свой дом. Он радостно поведал, что талибы отпустили Мехмона.
        - Это хороший знак, - возбужденно сказал Мумтаз Рахмани, - значит, они нам доверяют.
        - Это плохой знак, - возразил более опытный и умный Эхидо, - неужели не понятно? Они нарочно отпускают Мехмона, чтобы успокоить нас. В ближайшие дни вас никто не должен видеть вне дома. У вас сильно болит нога, и вы находитесь дома. Не выходить из дома ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?
        - Буду сидеть дома, - улыбнулся Мумтаз. Именно господин Эхидо ему посоветовал не отправляться в столь опасный путь, а остаться дома, послав вместо себя ничего не подозревающего брата, который должен был заменить Мумтаза. Но они недооценили коварства и изощренности Идриса аль-Исфахани.
        Через два дня, поздно ночью, когда луна появилась на небе в окружении звезд и все вокруг стало зыбким и призрачным, у дома Мумтаза появились двое неизвестных. Они долго возились рядом с домом, прошли к конюшне, где стояло несколько породистых лошадей. А затем так же незаметно исчезли - словно в тумане, который иногда появлялся в этих жарких местах. А через несколько минут начался пожар; дом и строения уважаемого Мумтаза Рахмани начали гореть сразу с нескольких сторон. Крики «пожар» и «несчастье» переполошили всех соседей. Отовсюду на помощь бежали люди. Из конюшни выводили лошадей, спасали женщин и детей, которые не понимали, что происходит.
        Но больше всех суетился Мумтаз Рахмани. Он выскочил из дома, едва успев надеть одежду. Гордостью его семьи были кони, стоявшие в конюшне, рядом с домом. Он лично выводил всех коней, руководил тушением пожара, проверял, надежно ли защищены женщины и дети. Всю ночь, до самого утра, он бегал вокруг дома. Пожар удалось потушить, все кони были спасены, женщины и дети не пострадали. Разумеется, Мумтаз Рахмани не мог знать, что за ним пристально наблюдают двое поджигателей, которые находились в толпе зевак. Он совсем забыл и о своей якобы покалеченной ноге, и о своей кровати, где должен был бы отлеживаться по рекомендации врачей. Он бегал и кричал так, что его слышал весь квартал. К утру пожар был потушен, начали разбирать сгоревшие строения. И только тогда Мумтаз с ужасом вспомнил, что ему нельзя было выбегать из дома ни при каких обстоятельствах. Но жадность и инстинкт самосохранения были сильнее предупреждений господина Эхидо. Сильно захромав, Мумтаз вернулся домой, проклиная все на свете.
        На следующий день в город прибыл господин Эхидо. Он сразу приехал к своему
«другу», чтобы навестить его. И сделал участливое лицо, когда увидел сидевших вокруг Мумтаза его детей. А когда они вышли, он убрал маску сочувствующего друга и сразу спросил:
        - Надеюсь, что вы не выходили из дома во время пожара?
        - Один раз поднялся и выбежал, - нехотя признался Мумтаз.
        - Один раз? - иронично уточнил Эхидо. - А я слышал, что вы тушили пожар всю ночь и до утра бегали, как угорелый, вокруг дома.
        - Зачем вы меня укоряете? Я спасал свою семью, своих детей…
        - Неправда, - резко возразил Эхидо, - насколько мне удалось узнать, вашей семье ничего не грозило. Огонь мог перекинуться на конюшню, куда он в конце концов и перекинулся. Но ваши лошади тоже остались целы. Значит, пожар был не такой серьезный, а вы позволили всем увидеть, как вы бегаете. Это с вывихнутой-то ногой, из-за которой вы не смогли выполнить просьбу своего воспитанника!
        - Никто об этом не узнает, - не очень уверенно ответил Мумтаз.
        - Вот местная газета, - бросил газету на кровать его гость, - можете посмотреть на снимки. Первая полоса. Там видно, как вы бегаете на пожаре и отдаете указания.
        - Будь они все прокляты, - выругался Мумтаз, хватая газету, - я не знал, что у нас такие оперативные журналисты.
        - От чего возник пожар, вы уже выяснили?
        - Не знаю. Но наш пожарник сказал, что пожар начался сразу в трех местах.
        - В трех местах? - уточнил Эхидо, - Понимаете, что это был поджог, а не просто пожар? В трех местах одновременно случайного пожара не бывает, это вы хотя бы понимаете?
        - Мне нужно было лежать и ждать, пока сгорит мой дом, моя семья, мои лошади и я сам? - разозлился Мумтаз. - Или я должен был, как мужчина, встать и помочь своей семье?
        - Может, как мужчина, вы и показали свою полную состоятельность, но боюсь, что, как наш агент, вы проявили себя полностью некомпетентным. Теперь ваши друзья в Кандагаре будут знать, что вы их обманули. Представляете, какие неприятности ждут вашего двоюродного брата и вашего воспитанника? Их могут просто разрезать на куски из-за вашего обмана.
        - Они ничего не знают, - устало возразил Мумтаз, - вы должны меня понять. Я не мог лежать, когда все вокруг горело. Не мог лежать и ждать, пока сгорит моя семья.
        - И поэтому вы всех нас подставили, - жестко сказал Эхидо. - будем надеяться, что все обойдется. И еще одно обстоятельство. Ваш родственник сегодня должен прибыть в Кандагар. Полагаю, что нам уже не нужно выжидать. Как только он придет на свидание с теми, кого мы ищем, мы нанесем удар. Вам придется взять на себя дополнительные заботы о семье вашего двоюродного брата.
        - Вы его убьете? - с ужасом спросил Мумтаз.
        - Не мы, а вы. Это вы выбежали ночью, как полоумный, сорвав нам операцию. Это вы подставились фотографам местной газеты. И это благодаря вам было принято такое решение. Как только они встретятся, мы нанесем удар. Никаких других вариантов уже не будет.
        - Он такой молодой, - попытался убедить своего гостя Мумтаз, - у него остаются две молодые жены.
        - Ничего. Пристроите их куда-нибудь. Это уже ваша забота. И молите вашего Бога, чтобы Самандара сразу не убили. Иначе его смерть тоже будет на вашей совести. А так мы ударим первыми и хоть частично выполним наше задание.
        - Что будет с Асифом? Он такой преданный человек…
        - Не знаю. Но думаю, что его тоже убьют. Вы погубили нам операцию на которую мы потратили столько сил и средств. Чтобы внедрить вашего Асифа в структуры
«Талибана», мы разрешили ему даже провести этот чудовищный террористический акт в Лахоре, где погибло столько людей. Он должен был предстать в Афганистане, как самый известный здешний террорист. И вы все загубили. Я же просил вас не выходить из дома ни при каких обстоятельствах!
        - Я забыл в тот момент и о своей ноге, и о ваших словах, - признался Мумтаз.
        - Верю, - сказал Эхидо, - вот в эти ваши последние слова я верю. Пусть Самандар даст нам сигнал. У него есть с вами постоянная связь?
        - Ваш портсигар, - напомнил Мумтаз. - Как только он встретится с кем-то из руководителей, то сразу должен достать портсигар и хлопнуть крышкой. Это будет для вас сигналом.
        Насколько я понял, в его портсигар вмонтировано передающее устройство, которое он активирует.
        - И мы получим сигнал, - понял Эхидо. Он поднялся с места. - Молитесь, господин Рахмани, чтобы все так и произошло. Иначе мне оторвут голову, а я потом приду за вашей головой.
        - Вы не сможете прийти, если вам оторвут голову, - осмелев, заявил улыбающийся Мумтаз.
        - Тогда я буду являться к вам по ночам. Как привидение. И все равно попытаюсь достать вас.
        Эхидо кивнул на прощание хозяину дома и вышел из комнаты. Уж садясь в машину, он взглянул на этот вместительный двухэтажный дом, на хозяйственные постройки.

«Этот жадный тип думает только о себе и своем благополучии, - в который раз подумал разведчик. - Интересно, как я буду докладывать мистеру Расселу о нашей неудаче? Как объяснить ему, что человек, получающий от нас десятки и сотни тысяч долларов, думает больше всего о своих лошадях и баранах?»
        Он отъехал от дома. По привычке поглядывая в зеркало заднего обзора, понял, что за ним следят.

«Еще лучше, - подумал он с любопытством, - они уже взяли под контроль всех, кто приезжает сюда для встречи с Мумтазом. Значит, с ним нужно кончать. Как только его двоюродный брат хлопнет крышкой, самолеты нанесут ракетный удар».
        Он снова посмотрел в зеркало заднего обзора. Машина шла за ним, словно приклеенная.
        - Сукины дети, - выругался Эхидо, - в этой стране можно ждать чего угодно! - Он открыл бардачок и достал оттуда пистолет с уже надетым глушителем. Оружие он положил рядом с собой, на переднее сиденье.
        Когда он въехал в соседний город, преследующая его машина отстала и исчезла из виду. Но он хорошо знал, что не ошибся. Связавшись по спутниковому телефону с мистером Расселом, Эхидо коротко изложил ситуацию, добавив, что, по его мнению, нужно как можно быстрее ликвидировать самого Мумтаза и все его связи. Рассел молча выслушал это сообщение и отключился, ничего не сказав. Через час от Эхидо пришло сообщение по электронной почте, что Коммерсант имеет право действовать согласно собственным решениям, без согласования своих действий с руководством.

«Они просто перекладывают ответственность на меня», - понял Эхидо.
        В этот момент в Кандагаре прибывший в город Самандар Рахмани разговаривал с Зубайром. Они еще не знали, что произошло с Мумтазом. Но Ибрагим уже знал. И поэтому участь Самандара Рахмани, как и участь Асифа Шахвани, была решена. И не в их пользу.
        Второй кандидат
        Физули прибыл в Мардин, поселившись в небольшом «Гранд-отеле». Такие названия были характерны для небольших отелей, которые по европейским стандартам могли бы иметь не больше двух звездочек, но здесь считались вполне удобными и престижными. Он понимал, что за ним могут следить. И не только те, к кому он прибыл, но и сотрудники Форсмана, который направил его в этот город.
        Первый день прошел без происшествий. На следующий день в отеле появился какой-то мужчина лет тридцати пяти. Он был рыхлый, полный, со свисающим пузом и пухлыми щеками. Небольшие усики смешно торчали на его одутловатом лице. При долгом разговоре он обычно задыхался. Увидев Физули, мужчина сразу подошел к нему, приветствуя его на турецком.
        - Это ты остановился в сто пятом номере, - развязно уточнил пузатый незнакомец.
        - Сначала я должен узнать, с кем, собственно, разговариваю, - ответил Физули.
        - Мы с тобой встречались, - сообщил толстяк, - меня зовут Васыф Фикрет-оглы, - помнишь, восемь лет назад, в Измите?
        - Не помню, - ответил Физули, - я теперь вообще все плохо помню.
        - А я тебя запомнил, - радостно произнес Васыф, - ты тогда был такой же худой. А сейчас, когда мне показали твою фотографию, я тебя сразу узнал.
        - Может быть, - осторожно согласился Физули, - ты должен знать, что со мной случилось.
        - Мы все это знаем, - восторженно сказал Васыф, - ты у нас настоящий герой. И твой погибший брат был герой. И вся семья герои. Ты столько времени провалялся в больнице, что только Аллах мог спасти тебя, и я вижу, что ты в нормальной форме!
        - Многое не помню, - решил не развивать эту опасную тему Физули. - Что я должен делать?
        - Ничего, - сказал Васыф, - тебе нужно подождать. Завтра прибудет наш друг, который хотел встретиться с тобой. Все знают о том, что ты уже поправился, и многие хотят тебя видеть. Но мы не хотим, чтобы ты особенно светился. Ты знаешь, как работает турецкая военная полиция. Они найдут тебя даже в наших горах.
        Физули кивнул в знак согласия. Он уже понял план Форсмана. Очевидно, его собеседник действительно раньше встречался с Ахмедом Саразлы, и поэтому так уверенно узнал его. Достаточно было подослать к нему опытного психолога, который показал бы реальную фотографию нынешнего Физули и внушил бы своему недалекому собеседнику, что это и есть тот самый Ахмед, с которым они встречались много лет назад. «Эффект узнавания» срабатывал почти наверняка. Это тоже было частью его легенды. Теперь Васыф может поклясться даже на Коране, что видел Ахмеда Саразлы и узнал в нем человека, с которым познакомился восемь лет назад.
        Васыф ушел из отеля через полчаса, выпив пять или шесть стаканов темного чая. Физули морщился от турецкого чая. Его традиционно подавали в небольших стаканчиках, которые азербайджанцы называли «армуды», то есть груша, так как он напоминал по форме небольшую грушу. Турки и курды пили очень темный чай с сахаром, тогда как Физули предпочитал более светлый чай и без сахара. К тому же в горах он приучился пить чай с чабрецом, который назывался «кок-оты», то есть горная трава. Но сейчас вынужден был пить чай вместе со своим собеседником; правда, больше двух стаканов он осилить не смог.
        Поразительнее всего были отличия в еде. Курды в этом отношении гораздо ближе к азербайджанцам и армянам, чем к туркам. Скажем, турецкое слово «бастурма» означает мясо, приготовленное методом давления, а «долма» происходила от слова
«долдурма», то есть мясо, обернутое виноградными листьями. При этом азербайджанская кухня была гораздо ближе к иранской с ее многообразием различных блюд, среди которых были «лаванги» - начиненные орехами с кишмишем рыба и курица, а также разные виды пловов, которых могло быть до трехсот вариаций.
        Физули прождал весь следующий день, начиная немного нервничать. Утром за завтраком он увидел знакомое лицо Мартины и усмехнулся. Интересно, за кого может выдать себя эта женщина с ее типично славянским лицом? Он столкнулся с ней в коридоре.
        - По-моему, глупо приезжать сюда следом за мной, - быстро сказал Физули, - с вашей внешностью все сразу понятно. Вам невозможно выдать себя ни за турчанку, ни за представительницу курдского народа.
        - Вы напрасно убеждаете меня в этом. Я приехала сюда как гид немецкой группы и рассказываю им о местных достопримечательностях.
        - Большая группа?
        - Шесть человек. Четверо мужчин и двое женщин.
        - На самом деле немцы или ваши люди?
        - Какая вам разница?
        - Понятно. Здорово придумано. Небольшая группа туристов и их добросовестный гид. Можно заподозрить кого угодно, только не вас. Очень удобно.
        - Не нужно так говорить. Это для вашей же безопасности. Мы не уверены, что знаем всех, кто мог бы опознать Ахмеда Саразлы или Ахмеда Сабанчи…
        - Они все равно мне не поверят. Так просто такие вещи не проходят.
        - Они вам поверят, - упрямо произнесла Мартина.
        - Вы представляете, сколько меня будут проверять, прежде чем допустят к серьезному делу?
        - Вас не буду проверять вообще, - сказала она, глядя ему в глаза, - ведь вы не нужны для агентурной работы. Вы - чудом выживший смертник и готовы второй раз пойти на смерть. Образно говоря, вы просто получили второй шанс.
        Секунд десять он молча смотрел ей в лицо, затем спросил:
        - Это для меня радостная весть или печальная?
        - Полагаю, что неплохая. Смертников не особенно проверяют. Вы, как японский камикадзе, должны ударить своей торпедой в борт вражескому кораблю. Главное, чтобы вы могли удержаться за штурвалом своей торпеды или машины, которую начинят взрывчаткой. От вас больше ничего не требуется. Здесь все знают, что вы с братом на двух машинах попытались протаранить ворота военной базы. Ахмед Саразлы не погиб, он жив, как считают в некоторых местных деревнях. Если хотите, вы - здешняя легенда.
        - Не думал, что меня приглашают на роль камикадзе.
        - Вас пригласили в качестве агента, который сумеет выйти на одного из руководителей самой опасной террористической организации в мире и поможет нам его захватить, - отчеканила Мартина. - Извините, но нам нельзя долго беседовать в коридоре.
        - Пусть думают, что я за вами пытаюсь приударить, - предложил Физули.
        - Я женщина строгих правил, - возразила без тени улыбки Мартина, - но я хотела предупредить вас, что сегодня ваш возможный напарник обязательно появится. И вы должны будете уехать. Учтите, что там, куда вы поедете, мы не сможем вас контролировать или охранять. Вы останетесь один, и все будет зависеть от вашей выдержки и находчивости. Если вы рано или поздно окажетесь в Кандагаре, то должны появляться на центральном рынке в воскресенье в два часа дня. Ничего не делайте, к вам подойдут и спросят о новой партии верблюжей шерсти. Это пароль. Если вас спросят об интересе к этому товару, то вы можете вспомнить, что ваш дядя имел лавку, где торговали шерстью. Но учтите, что проверять вас все равно будут. Если нужно подтвердить вашу личность, то им достаточно проверить, было ли у вас тяжелое ранение головы. Медицинскую аппаратуру обмануть практически невозможно. Любое обследование подтвердит, что вы получили тяжелую контузию и были в коме. А это самое важное, что нам нужно.
        - Вы хотя бы знаете, что им от меня надо?
        - Если бы знали, давно бы вам сообщили. Конечно, не знаем. И запомните один номер телефона. Это номер вашей родственницы, двоюродной сестры в Анкаре. Любая проверка подтвердит, что эта немолодая женщина - ваша родственница. При случае можете позвонить ей. Если я продиктую номер, вы его запомните?
        - Постараюсь.
        Она продиктовала номер, и он согласно кивнул головой.
        - Вы, видимо, действительно восстановились почти полностью, - улыбнулась она на прощание.
        Мартина поспешила к лестнице, Физули повернулся и пошел в свой номер. Растянувшись на кровати, он попытался успокоиться и заснуть. Но разговор с Мартиной не выходил из головы. Примерно через час в дверь осторожно постучали. Он поднял голову. Неужели Мартина вернулась? Физули подошел к дверям, открыл их. На пороге стоял незнакомый мужчина. Среднего роста, тщательно выбрит, подстриженные усы, ровные правильные черты лица. Очки придают ему интеллигентный вид.
        - Добрый день, - вежливо поздоровался незнакомец, - вы господин Ахмед Сабанчи?
        - Да, с кем имею честь разговаривать?
        - Меня зовут Иззет Гюндуз. Мой друг должен был предупредить вас о моем визите.
        - Да, конечно. Входите. - Он посторонился пропуская гостя в свою небольшую комнату. Но тот не стал входить.
        - Давайте выйдем, - предложил он, - будет правильно, если мы переговорим в коридоре.
        Они вышли в коридор. Физули вспомнил, что час назад беседовал здесь с Мартиной, и улыбнулся. Неужели это тот самый Иззет Гюндуз, которого Фоксман называл самым непредсказуемым человеком? Интересно, какой он на самом деле.
        - Вы действительно Ахмед Сабанчи или Ахмед Саразлы? - уточнил гость.
        - Думаю, что да, - сказал Физули. - Вас что-то смущает?
        - Ваш вид. Я думал, что ваша голова обезображена шрамами.
        - Если вы протянете руку, то сможете нащупать шрам у меня на голове, - мрачно ответил Физули, - хотя не совсем понимаю, почему я должен вам что-то доказывать. И тем более своими ранениями.
        - Нет, конечно. Я только спросил. Вы хорошо выглядите.
        - Прошло уже много времени…
        - Вы что-нибудь помните?
        - Не так много, как хотел бы.
        - Свое детство, друзей, родственников?
        - Не все, - ответил Физули. Он понимал, что это может быть ловушка.
        - Васыф вас узнал, - задучиво произнес Иззет Гюндуз. - Я думаю, вы не обидетесь, если мы проведем и свое обследование. Нам нужно убедиться, что в решающий момент вы не подведете.
        - Разве раньше я вас подводил?
        - У вас не было такого ранения. Многие не верят, что вы остались в живых. Рассказывают, что Ахмеда Саразлы тайно похоронили, и некоторые клянутся, что знают его могилу. А другие, наоборот, клятвенно уверяют, что вы остались в живых и вас видели в разных местах. В некоторых курдских селениях ваше имя стало легендой.
        - Что я должен отвечать? Не понимаю, зачем вы мне это говорите. Если я Ахмед Саразлы, то мне неприятно слышать о своей смерти. Если я не тот, за кого себя выдаю, мне тем более неприятно слышать о подобных вещах.
        - Мы должны будем проверить, - сказал Иззет Гюндуз с явным сомнением, - прежде чем полетим к нашим друзьям.
        - Как будете проверять?
        - Достаточно просканировать вашу голову. Если у вас были такие тяжелые ранения и кома, то должны остаться четкие следы.
        - Вы врач по профессии?
        - Нет. Но мне так говорили. Если вы согласитесь, мы прямо сейчас поедем в больницу. Она здесь рядом. Если все пройдет нормально, то уже завтра мы с вами уедем отсюда. Вдвоем.
        - Я думал, что будет лучше, если вы позовете кого-то из тех, кто меня раньше знал.
        - Васыф Фикрет-оглы вас уже признал. Пока этого достаточно. Возможно, вы действительно тот самый человек, о котором ходят такие легенды. Вы ведь счастливчик, остались в живых там, где у вас не было ни единого шанса выжить…
        - Не забывайте, что я был не один, - Физули подумал, что здесь следует подыграть своему собеседнику, - там был и мой младший брат.
        - Да-да, конечно, - стушевался Иззет Гюндуз, - вы знаете, что генерал Кара-османоглу, уже после того как вас нашли живым, - сказал, что такие люди - самые опасные фанатики в нашей стране. Но он уважает вас за вашу храбрость. Мне сказали, что у вас был один шанс на миллион остаться в живых.
        - Генерал может говорить все, что угодно. Меня это мало волнует.
        - Может, мы тогда сразу поедем в больницу?
        - Вы мне не верите?
        - Я лично верю. Но мне важно, чтобы нам поверили и наши друзья, которые будут с нами работать.
        Физули молчал. Он должен оскорбиться или просто промолчать.
        - На все воля Всевышнего, - наконец сказал он. - Если нужна такая проверка, значит, мы поедет туда вместе с вами.
        - Спасибо, - не скрывая своего волнения, сказал Иззет Гюндуз, - я понимаю, что вы верующий человек и поэтому ничего не боитесь. Наверное, вы действительно отмечены печатью Аллаха, если остались живы после такого взрыва. Но я хочу сказать вам, что мы все восхищаемся не только вашим подвигом, но и вашей волей к жизни. Вы решили снова вернуться к нам, как только обрели свою память.
        - Не до конца, - сказал Физули, - не до конца.
        Он подумал, что иногда сохранение жизни означает гораздо более трудную пытку, чем смерть. Когда он пришел в себя после четырехмесячной комы и узнал про жену и сына, то ему показалось, что свет стал черным, и он снова потерял сознание. В первые дни ему не хотелось ни есть, ни пить, и еду вместе с водой ему вводили через катетеры и уколы, как будто он снова был в коме. Так продолжалось очень долго. А потом он уехал в Шемаху и проклял весь белый свет, не желая общаться ни с кем, кроме своих собак и баранов. Но через некоторое время подобная жизнь начала его тяготить. И он без колебаний принял предложение, которое ему так неожидано сделали.
        Они поехали в больницу, находившуюся в соседнем городе. Врачи начали сканирование мозга, полное обследование его головы. Он видел, как они изумлялись, когда на экранах начали появляться снимки его головы, его мозга. Каким-то чудом не были задеты важнейшие центры, но тяжелые ранения остались на всю жизнь. Врачи переговаривались, не скрывая своего ужаса и восхищения одновременно. С такими ранениям сохранить свой разум было практически невозможно, а обрести память - и вовсе немыслимо. Один из врачей даже подошел к лежавшему на кушетке Физули.
        - Вы не Ахмед Сабанчи, - тихо сказал он, - я вас сразу узнал. Вы - Ахмед Саразлы, тот самый герой, о котором все у нас говорят. Скажите, ведь это правда?
        Молодой парень, явно курд, смотрел на него с восхищением. Физули отвернулся - не хотелось лгать и разочаровывать молодого врача. Тот вернулся к своим коллегам, и они стали негромко переговариваться.

«Два братских народа, - недовольно подумал Физули, - турки и курды. Вместо того чтобы жить в мире, убивают друг друга. Какая трагедия! Сколько ненужных жертв»…
        Он закрыл глаза. В Азербайджане никто не делил местное население на азербайджанцев-турков и азербайджанцев-курдов. Все жили в единой семье. Многим вообще казалось, что самый интернациональный город в мире - Баку, а самая интернациональная республика - Азербайджан. В Баку проживали представители многих национальностей: кроме азербайджанцев, здесь жили многотысячные общины евреев, армян, русских, грузин, лезгин, горских евреев, курдов, талышей, немцев, поляков. Все рухнуло в конце восьмидесятых, когда в Карабахе местные сепаратисты начали требовать отделения от Азербайджана. Противостояние перекинулось на два соседних народа. Начались погромы в обеих республиках, массовые убийства своих соседей. А потом из Баку начали уезжать армяне. До этого, в семидесятые и восьмидесятые годы, уезжали евреи. После девяносто первого начали уезжать и русские, хотя русская община оставалась все еще довольно многочисленной. Но это был уже не тот солнечный интернациональный город, о котором любил петь кумир бакинской элиты Муслим Магомаев, который дал миру Ландау, Ростроповича, Каспарова и многих других известных
людей.
        В двадцать первом веке ситуация начала улучшаться. Сюда хлынули турки, иранцы, немцы, американцы, англичане, французы, итальянцы, арабы. Сказывался нефтяной бум, который придал городу второе дыхание. Происходило невероятное. Многие послы зарубежных государств начали просить разрешения на жительство, уже после того как заканчивали свою дипломатическую миссию, не собираясь отсюда уезжать, или возвращались жить в Баку - уже на правах рядовых граждан. Послы Соединенных Штатов Америки, Италии, Узбекистана, Болгарии, два посла Грузии остались жить в этом прекрасном городе, население которого столь терпимо относилось ко всем гостям.
        Обследование закончилось поздно вечером. К Физули подошел Иззет Гюндуз, протянул ему руку.
        - Все в порядке, - сказал он. - Врачи только не понимают, как вы вообще выжили. Вас признали. Нам нужно поскорее уезжать отсюда. Мне сказали, что в город приехала какая-то туристическая группа из Германии. Нужно поскорее отсюда уехать, пока о нас не сообщили в полицию.
        Физули согласно кивнул головой. Наверное, Мартина решила таким необычным способом подстраховаться. Больше никаких проверок не было. Очевидно, Иззет Гюндуз и те, кто посылал их в Пакистан, решили не рисковать столь легендарным человеком, как Ахмед Саразлы, и ограничились лишь проверкой его медицинских показателей. Утром следующего дня они вдвоем вылетели в Дамаск, откуда полетели в Исламабад. Физули спал почти все время. Он увидел сидевшую в первом классе Мартину и только усмехнулся, ничем больше не выдав своего настроения. Иззет Гюндуз почти все время провел за компьютером, и еле слышный стук клавиатуры его ноутбука был характерным фоном их поездки.
        В Исламабад они прибыли утром следующего дня. Физули вышел из терминала первым. Яркое солнце ударило в лицо. Иззет Гюндуз вышел следом.

«Интересно, - подумал Физули, - о чем именно можно попросить человека, который не боится смерти? Ведь, по их мнению, я уже однажды сумел обмануть эту костлявую старуху. Неужели они считают, что у меня получится сделать это второй раз? Или они убеждены, что теперь я наверняка проиграю в этой затянувшейся игре, где ставкой может быть только моя жизнь?»
        Третий кандидат
        Лаборатория, о которой говорила госпожа Бегим Гульсум Сайед, находилась на побережье залива Санмиани, недалеко от одноименного города. Именно здесь несколько ученых и специалистов отрабатывали необходимые им технологии применения новых достижений химической науки. В которой раз достижения ума и цивилизации работали не на благо людей, а на их уничтожение. В первый день Маджида познакомили со всеми четырьмя специалистами, двое из которых прибыли из Индонезии и Майлазии, а еще двое - из Канады и Тайваня. Все специалисты получали очень хорошие деньги, и если первые двое были мусульманами, то третий оказался католиком, а четвертый - вообще атеистом, что не мешало им работать над подобными технологиями. Вопросы морали их не очень волновали, хотя каждый из них понимал, для чего именно нужны их разработки. Но каждый успокаивал себя мыслью, что если конкретно он откажется от этой работы, то ее сделает кто-то другой, и этот кто-то будет получать столь высокий гонорар. Оправдание собственной безнравственности при желании всегда легко найти, приведя своей совести тысячу причин. Но перемена мест слагаемых не
меняет конечного результата, при котором такой специалист в любых обстоятельствах остается создателем оружия, способного уничтожить тысячи невиновных людей.
        С другой стороны, сотни ученых на Западе и Востоке разрабатывали грозное оружие уничтожения, совершенствовали ядерное оружие, строили атомные подводные лодки, мощные бомбардировщики, баллистические ракеты. И все это делалось во имя уничтожения человека. Если задуматься, то почему нравственным считается создание атомной подводной лодки, у которой есть возможность стереть с лица земли небольшую страну, и нельзя создавать оружие, которое уничтожит только несколько тысяч человек? Или почему бомбардировки Западного альянса в Афганистане, при которых иногда гибнут десятки и сотни ни в чем не повинных женщин и детей, можно считать ошибкой, а взрыв бомбы где-нибудь в Европе или Америке, при котором погибает ненавистный функционер, но гибнут и еще невиновные люди, является чудовищным террористическим актом? Очевидно, что мораль в двадцать первом веке становится слишком гибкой, что позволяет многим оправдывать собственную безнравственность.
        Ракеты, которые выпускают арабские экстремисты в сторону мирных граждан Израиля, есть сознательный террористический акт против мирного населения. Но разве ответные ракеты, которые убивают женщин и детей, не есть точно такой же ответный террористический акт против мирного населения? Очевидно, что выбор может быть только один - ни при каких обстоятельствах не убивать мирных граждан, не пытаться превзойти своего врага в жестокости, не следовать древнему принципу:
«Око за око». Но тогда вообще непонятно, как вести подобные войны, ведь для эффективной защиты одних увещеваний категорически мало. А защищаться в подобных условиях необходимо, даже используя не совсем дозволенные методы.
        Почти весь следующий день Маджид пребывал в легкой прострации, не понимая, как серьезные и солидные ученые берутся разрабатывать столь ужасное по своей эффективности оружие, которое могут применить террористы любых мастей. К вечеру этого дня он достал телефон и набрал номер Сабрины. Телефон долго не отвечал, а затем мать Сабрины сообщили, что ее дочь сбила машина, сломана ключица, но врачи обещают, что у молодой женщины все будет в порядке. Однако сейчас говорить она не может. Маджид ужаснулся. Он даже не мог предположить, что Сабрина уже два дня находилась в больнице. Именно в таком состоянии он позвонил Бахыш-хану, когда вышел к морю, чтобы немного подышать свежим воздухом.
        - Добрый вечер, уважаемый Бахыш-хан! - начал Маджид, услышав знакомый голос.
        - Здравствуй, Маджид, - отозвался Бахыш-хан. - Как у тебя дела? Давно не звонишь, и я очень переживаю.
        Наверное, Маджид очень бы удивился, если бы узнал, что его собеседник находится не в Англии, а всего лишь в нескольких киломметрах от того места, откуда он разговаривает.
        - Я был в Ливане, а потом прилетел в Пакистан, - сообщил Маджид, - все получилось так, как вы говорили.
        - Откуда ты со мной говоришь? Тебя никто не может подслушать? - нервно уточнил Бахыш-хан.
        - Нет-нет. Все в порядке. Я абсолютно один и сейчас стою у моря, глядя на пустой берег. Я хотел с вами посоветоваться.
        - О чем?
        - Это не телефонный разговор.
        - Понимаю. Когда ты собираешься вернуться в Лондон?
        - В конце недели. Я прилечу в воскресеньем, рейсом из Исламабада.
        Маджид вспомнил о своих вещах, оставленных в отеле «Шератон». Ему, конечно, выдали в Карачи деньги на покупку любой одежды, но все равно придется туда вернуться, чтобы забрать свой чемодан.
        - Я буду тебя ждать, - пообещал Бахыш-хан. - Тебя что-то беспокоит?
        - Очень, - признался Маджид, - я начинаю думать, что занят совсем не тем, чем хотел бы заниматься.
        Его собеседник прекрасно знал, чем именно он занят, но ничего не стал уточнять. Вместо этого он сочувственным голосом произнес:
        - Представляю, как тебе трудно, Маджид. Но ты должен помнить, что не имеешь права подводить всех нас. Особенно своего отца и его друзей.
        - Я помню, - уныло ответил Маджид, - но мне кажется, что мы не всегда занимаемся тем, чем нужно заниматься. Извините меня, я не могу больше говорить. Расскажу вам, когда приеду. - Он отключил телефон.
        - Парень психует, - сказал Бахыш-хан, - он впервые попал в такую ситуацию. И еще узнал о поисшествии со своей девушкой. Черт возьми, почему наши психологи не дают в подобных случаях никаких рекомендаций?
        Маджид убрал телефон в карман и пошел по берегу. Он не мог знать, что за ним внимательно следят из-за пологого склона. Маджид прибыл от самого Абу Усеиба. Он был представителем известной семьи, и никто не сомневался, что он именно тот человек, которого они ждали. К тому же он был ученым, столь нужным для работы в лаборатории. Но по приказу Ибрагима за ним все равно пристально следили, и его телефонный звонок Бахыш-хану был зафиксирован наблюдателем. Оставалось только проверить, кому именно он звонил. Сделать это было не сложно и, когда Маджид отправился принимать душ, его аппарат оказался у другого наблюдателя, который посмотрел номер телефона. Через час Ибрагим знал номер, по которому звонил Маджид. Еще через час этот номер телефона получил Идрис, находившийся в Исламабаде.
        Номер был английский. Идрис задействовал свои возможности и легко выяснил, что номер записан на неизвестного Тарика Сулейманлы, адрес которого оказался ложным. Проверяя телефон, удалось установить, что абонент был подключен к роумингу, и в тот момент, когда Маджид звонил своему знакомому, тот находился в Пакистане. Более того, он находился где-то в районе Карачи, то есть совсем близко от лаборатории, в которой работал Маджид. Это уже был не просто предупреждающий сигнал. Это была явная опасность.
        Идрис срочно вылетел в Карачи, чтобы на месте установить владельца этого английского номера, которому звонил Маджид. Работа лаборатории была слишком важна, чтобы ставить ее под угрозу ликвидации. Ее специально разместили в Пакистане, чтобы гарантировать бесперебойную работу, которую трудно было осуществлять в пещерах Кандагара, к тому же все время требовались необходимые химические материалы.
        Другой номер телефона, куда звонил Маджид, принадлежал молодой женщине, которая находилась в больнице. Было нетрудно установить, что она являлась знакомой Маджида и попала в больницу сразу после того, как он уехал. Вооружившись этими данными, Идрис решил лично переговорить с молодым человеком. К тому же ему передали, что тот высказывает большие сомнения в целесообразности их работы.
        Откладывать разговор с Маджидом было просто невозможно. Идрис решил, что Зубайр, вернувшийся из Белуджистана, где участвовал в поджоге дома Мумтаза Рахмани, может понадобиться и на этот раз. И поэтому Зубайр появился в доме, где Маджид остановился утром следуюшего дня, за день до предполагаемого вылета в Исламабад, откуда он должен был возвратиться в Лондон.
        Профессор Сайед позвонила Маджиду и сообщила, что утром у него будет гость. За эти дни она привязалась к молодому человеку, который напоминал ей сына своим открытым отношением к людям и бескомпромиссностью характера. Она даже начинала опасаться, что, резко высказываясь против их разработок, молодой человек навлечет на себя гнев их хозяев, которые могут не позволить ему вернуться обратно в Лондон.
        Зубайр постучал в дверь, и удивленный Маджид разрешил войти незнакомцу, которого до этого никогда не видел. Он смотрел на крупные лошадинные зубы гостя, не понимая, зачем тот пожаловал.
        - Меня прислали за вами, - пояснил Зубайр после традиционных приветствий. - Вы можете быстро собраться и поехать со мной?
        - Мы можем пройти пешком, - возразил Маджид, - лаборатория отсюда совсем недалеко.
        - Нам нужно не в лабораторию, - возразил Зубайр.
        Маджиду сразу не понравился этот новый гость. Но он молча поднялся, оделся и поехал на встречу. Его телефон был включен, часы - на руке. Разговор был зафиксирован сотрудниками Бахыш-хана, машина которых следовала за ними на определенном расстоянии.
        Они проехали в автомобиле к побережью. Зубайр уверенно вел машину, внедорожник
«Ниссан» зеленого цвета. Они выехали на побережье, развернули машину. Маджид взглянул на Зубайра, ожидая, когда здесь появится еще один собеседник. Но Зубайр неожиданно вытащил телефон и передал его Маджиду. Тот удивленно взглянул на него, но аппарат взял.
        - Ассалам алейкум, Маджид, - услышал он намеренно искаженный голос Идриса.
        - Ваалейкум ассалам, - ответил Маджид, - кто со мной говорит?
        - Это твой друг. Близкий друг твоего отца и твоих родственников. Мне очень важно, чтобы ты мне поверил. Если хочешь, я перезвоню через несколько минут, и ты, прежде чем говорить со мной, переговоришь со своим отцом.
        - Зачем? - не понял Маджид.
        - Чтобы он подтвердил нашу дружбу, - сказал Идрис, - или мы сначала поговорим, а потом он тебе позвонит.
        - Можно и потом. Я вас слушаю.
        - Сразу хочу тебя предупредить, что все, о чем мы говорим, никто не должен знать, - сообщил Идрис.
        Маджид держал телефон в левой руке, часы находились на расстоянии нескольких сантиметров от аппарата. Разумеется, что сидевшие в пятистах метрах от него сотрудники американской разведки слышали Идриса.
        - Я вас понимаю, - сдержанно сообщил Маджид.
        - Сначала насчет твой работы. Ты делаешь очень нужное и важное дело, Маджид. Мы должны научиться себя защищать, - сообщил Идрис, - и твоя работа очень важна для нас.
        - Она важна и для остальных, когда им платят такие деньги, - саркастически добавил Маджид.
        - Не шути, - строго перебил его Идрис, - шутки закончились. Ты занят серьезным делом. И я хочу тебя спросить, кому ты звонил два дня назад в Англию?
        - Я звоню каждый день своей девушке. Она сейчас в больнице, и я разговариваю с ее мамой; моя девушка пока не сможет говорить, - недовольно сообщил Маджид.
        - Это твое дело. Но я спрашиваю не про эту девушку. Ты звонил еще своему другу. Напомнить номер телефона, или ты его сам знаешь?
        Маджид нахмурился. Бахыш-хан предупреждал, что его могут ждать подобные испытания. В машине, стоявшей в пятистах метрах от них, замерли оба офицера.
        - Они вышли на Бахыш-хана, - сказал один.
        - Срочно позвони ему и включи телефон, пусть все слышит, - предложил второй.
        - Это был мой друг, - сказал Маджид, - и я не понимаю, почему вы спрашиваете?
        - Ты давно знаешь этого человека?
        - Довольно давно. Он мой близкий знакомый. Не понимаю, как вы могли узнать. Или вы следили за мной?
        - Не нужно нервничать. Послушай, что я тебе скажу. Твой друг, о котором ты говоришь, находится сейчас не в Англии. Ты меня слышишь? Хотя ты и звонишь ему на английский номер.
        - Откуда они могли узнать? - удивился сотрудник ЦРУ, сидящей в машине.
        - Спецслужбы. Этот тип с ними связан, - догадался второй.
        - Откуда вы знаете? - мрачно спросил Маджид.
        - Он находится в Пакистане, - сообщил Идрис, - совсем недалеко от тебя. Этот человек тебя обманывает.
        - Он в Англии, - возразил Маджид, - а если даже в Пакистане, то я не понимаю, какое отношение это имеет к вам?
        - Он тебя обманывает, - повторил Идрис, - и идет по твоему следу. Телефон записан на имя Тарика Сулейманлы. Ты знаешь такого человека?
        - Нет.
        - Вот видишь. Они тебя обманывают.
        - Я приму к сведению вашу информацию.
        - Он находится в Пакистане, - еще раз повторил Идрис. - Я хочу поговорить с тобой насчет Сабрины.
        - Откуда вы знаете ее имя? - еще раз удивился Маджид.
        - Нам известно, что она попала в больницу, - продолжал Идрис, - ее сбила машина в день твоего отъезда. И самое интересное, что виновника этого автопроисшествия до сих пор не нашли.
        - Найдут, наверное. Английская полиция умеет работать.
        - Его не найдут никогда. Машина сбила твою девушку, чтобы она не могла никому рассказать о твоем отъезде. Вспомни, ведь наверняка твой друг, о котором ты не хочешь говорить, просил тебя не встречаться с ней и ничего не рассказывать.
        Маджид вспомнил, что Бахыш-хан действительно просил не встречаться и не рассказывать, но не стал отвечать. Идрис понял, что находится на верном пути. Это его воодушевило.
        - Он мог знать о предстоящем звонке твоего отца или о твоей будущей поездке, - сказал Идрис, - а ты рассказал об этом своей девушке. И тогда они решили ее убрать. Ты меня слышишь? Они нарочно сбили ее машиной, чтобы она не могла никому рассказать о твоем отъезде.
        - Я вам не верю, - разозлился Маджид.
        - Какой негодяй! - нервно заметил сотрудник ЦРУ.
        - Нужно звонить в нашу резидентуру, - предложил второй, - срочно искать выход. Если парень поверит, мы потеряем его навсегда. Пусть думают, что нам делать.
        - Скажи, кто этот человек, и мы сами все проверим, - предложил Идрис. - Назови его имя.
        - Нет, - возразил Маджид, - я должен во всем убедиться сам.
        - Будь осторожен! Они нарочно тебя подставили. Мы верим в тебя, знаем твою семью. Но они хотели тебя использовать. Не говори никому об этом звонке. В Англии к тебе приедут наши люди и передадут привет от Абу Усеиба. Они помогут тебе, сумеют тебя защитить.
        - Мне не нужна никакая защита, - закричал Маджид, чувствуя, что срывается, - я вам не верю.
        Он отключил аппарат и передал его Зубайру. Тот молча забрал телефон.
        - Домой, - попросил Маджид. Он достал свой телефон и начал набирать номер Бахыш-хана.
        - Скажи, чтобы он отключил телефон, - закричал второй сотрудник, поняв кому именно звонит Маджид.
        Первый начал набирать срочный номер местной резидентуры, у него дрожали руки и он едва не выронил аппарат.
        - Отключайте телефон! - рявкнул первый.
        И в тот момент, когда, наконец, телефонный звонок Маджида, пройдя через Англию, вернулся в Пакистан, аппарат уже был отключен. Маджид недовольно убрал телефон в карман. В этот день он еще несколько раз звонил Бахыш-хану, но тот был не доступен.
        В его комнате, воспользовавшись его отсутствием, срочно устанавливали подслушивающее устройство в виде небольшого аппарата, прикрепленного к внутренней стенке его тумбочки, стоявшей у кровати. Зубайр лично установил эту аппаратуру, чтобы иметь возможность прослушивать все разговоры Маджида. Откуда ему было знать, что в самом Лэнгли психологи разрабатывали выход из положения, и незадачливый Бахыш-хан был срочно привезен в аэропорт Карачи, откуда вылетел в Лондон первым же рейсом? Когда вечером Маджид снова позвонил, он услышал привычные гудки. Бахыш-хан ответил:
        - Я слушаю.
        - Добрый вечер, - начал Маджид, - где вы были? Я звонил вам весь день!
        - Я сейчас в больнице, рядом с Сабриной, - пояснил Бахыш-хан, - приехал ее навестить. Привез фрукты и цветы.
        - Вы в Лондоне? - не поверил Маджид.
        - Конечно. А где мне еще быть? Почему у тебя такой взволнованный голос?
        - Сейчас у вас уже очень поздно, - посмотрел на часы Маджид, - неужели вы еще в больнице?
        В его голосе звучало явное недоверие.
        - Сейчас я передам трубку матери Сабрины, - сообщил Бахыш-хан.
        Маджид нахмурился. Он уже ничего не понимал.
        - Здравствуй, Маджид, - услышал он знакомый голос матери Сабрины, - спасибо за твое постоянное внимание и заботу. Господин Бахыш-хан все время нас навещает от твоего имени.
        Откуда было знать Маджиду, что эту фразу Бахыш-хан попросил женщину сказать обязательно.
        - Он настоящий друг, - пробормотал Маджид.
        - Да. И очень тебя любит, - добавила женщина.
        Телефон снова взял Бахыш-хан.
        - Убедился? - спросил он, - я действительно в Лондоне.
        - У меня был один дурацкий звонок, - сообщил Маджид, - позвонил какой-то сумасшедший и уверял меня, что вы находитесь в Пакистане, в Карачи.
        - Я не был там уже десять лет, - рассмеялся Бахыш-хан.
        - Спасибо. Я так и думал, - Маджид попрощался и убрал телефон в карман.

«Какой-то ненормальный», - снова подумал он о позвонившем Идрисе.
        - Он поверил, - вздохнул Бахыш-хан, - но теперь нам нужно достать из-под земли этого звонившего мерзавца. Как угодно, но найти. А я прямо сейчас возвращаюсь в Пакистан. Из-за этого типа пришлось лететь срочно сюда, а теперь возвращаться обратно.
        Маджид подумал, что не нужно никому доверять. Бахыш-хан был прав. Его почти убедили, что тот находился в Пакистане, а он подтвердил свое пребывание в Лондоне. Похоже, что все новые друзья ведут себя не совсем адекватно. Нужно будет еще раз переговорить с профессором Сайед.
        - Он нам не поверил, - понял Идрис, когда ему сообщили о разговоре Маджида с Бахыш-ханом, - решил все проверить, а они подстраховались. Значит, нужно ждать гостя обратно в Карачи. Теперь мы сможем вычислить его по этому номеру. Он не посмеет отключить телефон.
        - Он все еще сомневается, - сказал Бахыш-хан, уже сидя в машине, направлявшейся к аэропорту, - нужно с ним встретиться и переговорить. И обязательно найти того, кто пытался меня подставить.
        Первый кандидат
        Мумтаз Рахмани понимал, что приехавший к нему резидент американской разведки был абсолютно прав. Он глупо подставился с этим пожаром, позволив всем увидеть, как он спасает свое имущество, и даже попал на первую полосу местной газеты. Теперь необходимо было думать о том, как выручать своего родственника и воспитанника, попавших в весьма непростую ситуацию в пещерах Кандагара.
        Ведь если талибы заподозрят самого Мумтаза, то и обоим его посланцам будет очень плохо. Именно поэтому Рахмани решил действовать. Он был деятельным человеком и предпочитал активные действия пассивной обороне. Именно поэтому он приказал Мехмону отправиться обратно в Кандагар и объявить Ибрагиму, что сам Мумтаз Рахмани готов прибыть на встречу в любой пограничный город, где они могут гарантировать его безопасность. Нужно было любым способом спасать сразу двоих людей, оказавшихся в заложниках у талибов.
        Мехмон должен был отправиться в Кандагар на машине и оказаться в городе уже через несколько часов после того, как получил приказ от Мумтаза. Он все исправно сделал: прибыл в Кандагар, нашел людей Ибрагима и передал им послание Мумтаза Рахмани. По существу, своим прибытием он спас жизнь обоим заложникам, так как уже было принято решение об их срочной ликвидации. Однако посланец Мумтаза спутал все карты, и Ибрагим решил проконсультироваться с Идрисом, прежде чем отдавать приказ о ликвидации обоих посланцев. Он перезвонил Идрису по телефону и снова начал традиционный обмен приветствиями и расспросами о жизни жен и детей.
        - У меня гостят двое родственников, - сообщил Ибрагим, - и прибыл еще один. Он говорит, что их старейшина, который себя так плохо чувствовал, неожиданно поправился и хочет увидеться с другими друзьями. Как нам поступить?
        - Наверное, случилось чудо, - рассмеялся Идрис, - если он так быстро выздоровел. Но я думаю, что тебе не следует торопиться. Нам нужно хорошо подготовиться к его визиту. А пока накорми наших гостей отварным мясом, чтобы они могли тебя поблагодарить.
        На их сленге это означало ввести обоим гостям «сыворотку правды» и добиться от них нужных результатов. Ибрагим понял, что именно подсказал ему Идрис. На следующий день обоим посланцам Мумтаза Рахмани ввели «сыворотку правды» в тех лошадиных дозах, которые подавляли всякую возможность к сопротивлению. Затем начались допросы. Оба посланца утверждали, что прибыли с чистыми намерениями и не работают на другие спецслужбы. Более того, Асиф Шахвани даже заплакал, когда услышал подобный вопрос, так как был уверен, что он самый преданный ученик досточтимого Мумтаза Рахмани, который никогда и ни при каких обстоятельствах не продаст свою веру и совесть неверным.
        Допрос длился почти весь день. Наконец обессиленных посланцев оставили в покое, и Ибрагим снова позвонил Идрису. И в который раз они начали обмениваться любезностями, узнавая о здоровье жен и детей. И только в конце разговора Ибрагим сообщил, что гости наелись отварного мяса и долго благодарили за гостеприимство.
        - Они остались довольны? - уточнил Идрис.
        - Да, - подтвердил Ибрагим, - мы тоже довольны. Они так искренне нас благодарили…
        - Тогда все понятно. Хорошие люди, Ибрагим, иногда сбиваются с истинного пути из-за своего наставника. Нужно будет обязательно с ним встретиться.
        - Я все понял, - согласился Ибрагим.
        В этот день Мехмон отправился в дальний путь, чтобы из Ходжа-али-Суфле подтвердить Мумтазу Рахмани о возможности встречи. Мумтаз радостно принял эту весть, считая, что сумел переиграть своих соперников. Он решил, что на границу вместе с ним поедут все лучшие боевики их движения - почти двадцать человек, вооруженных автоматами и гранатами, которые дадут урок зарвавшемуся Ибрагиму и его людям.
        Но он не мог даже предположить степень коварства Идриса аль-Исфахани, который противостоял ему в этом нелегком поединке. Идрис послал в Белуджистан сразу несколько посланцев, которые начали распространять слухи о возможных связях Мумтаза Рахмани с американской разведкой. Если бы его обвиняли в связях с пакистанцами, то в этом не было бы ничего плохого, так как все знали, что движение белуджей против иранцев поддерживают пакистанцы, и после нашумевшего террористического акта в Иране официальный Тегеран обратился к Исламабаду с категорическим требованием - выдать виновных в этой чудовищной трагедии.
        Однако обвинения в связях с американцами были куда как более серьезными. Слухи начали множиться, о них говорили на рынках и в торговых рядах, в общественных банях и в лавках. Уже через три дня в городе Хошаб все говорили только о возможных связах Мумтаза Рахмани с американцами. Вспоминали и частые визиты неизвестных людей, и их дорогие внедорожники, в таком количестве появлявшиеся у его дома. Кое-кто уже начал косо поглядывать в сторону Мумтаза. Тот не понимал, что именно происходит, пока один из его слуг не рассказал ему о слухах, которые ходили в городе. Побелевший от злости Рахмани понял, что враги пытаются переиграть его на собственной территории. Нужно было срочно придумать выход из столь сложной ситуации. Поэтому он сразу позвонил сеньору Эхидо.
        Тот не заставил себя долго ждать. Уже на следующий день к дому Мумтаза Рахмани приехал внедорожник, в котором находилось двое высоких мужчин, похожих на американцев или европейцов. Оба гостя прошли в дом Мумтаза, вызвав бурю возмущения у соседей, столпившихся вокруг дома. Неожиданно из дома донеслись крики, проклятия и частые выстрелы. А потом слуги вынесли из дома два трупа гостей, которые уложили в их машину. Это видели десятки свидетелей и случайных зевак, столпившихся вокруг дома. Говорили, что машину отогнали в пустыню и сожгли. Приехавшим офицерам полиции Мумтаз ничего не стал говорить, пояснив, что не знает, о каких иностранцах идет речь. Но все говорили, что американцы прибыли в Хошаб, чтобы заставить высокочтимого Мумтаза Рахмани работать на них, а этот честный человек сразу отказался. И тогда они пригрозили, что будут продолжать распускать слухи о его возможном сотрудничестве с американцами, начали угрожать его семье. Благородный Рахмани, не выдержав подобного шантажа своей семьи, которую он призван защищать перед всеми людьми, вынужден был достать оружие и пристрелить обоих        Теперь мнение людей резко развернулось в сторону этого благородного мужа и отца. Подобная схема, напоминавшая примитивную детскую постановку, могла бы не сработать где-то в Европе, но прекрасно сыграла в этих пустынных краях, где новости узнавали от свидетелей, а людям привыкли верить на слово. Кроме того, десятки людей видели приехавших иностранцев, слышали крики и стрельбу, а затем могли поклясться, что своими глазами видели, как трупы гяуров выносят из дома. К тому же в пустыне скоро действительно нашли обгоревший остов внедорожника. Теперь Мумтаз Рахмани мог отправляться на встречу, собирая своих лучших людей и не опасаясь выстрела в спину.
        Но бессовестное коварство Идриса аль-Исфахани не знало никакой меры. Было решено, что встреча вождей талибов с Мумтазом Рахмани состоится в небольшом городке Чаман, находившемся на самой границе Пакистана с Афганистаном. Мумтаз двинулся туда на пяти машинах в сопровождении своих лучших боевиков. Он был уверен в своей безопасности.
        Ибрагим взял с собой только три машины. В первой находились Самандар Рахмани, Асиф Шахвани и местный водитель, который знал дорогу. Во второй - сам Ибрагим и двое его стрелков, отличавшихся особой меткостью. Кто был в третьей машине, об этом никто не знал, так как во всех автомобилях были затемненные стекла. Стороны должны были встретиться в четверг, перед закатом солнца. Но Идрис аль-Исфахани оказался лучше всех подготовленным к этой встрече. По его каналам прошло донесение в пакистанскую военную контрразведку о возможной встрече группы стрейшин из пуштунских и белуджских племен. Это было бы самым страшным ударом по самому Пакистану, если бы объединились столь непримиримые противники и выступили совместно против официального Исламабада, - ведь у обоих народов были многовековые традиции воинского искусства и тысячи воинов, готовых умереть по приказу своих вождей.
        Пять внедорожников Мумтаза Рахмани въехали в город, когда солнце уже начало клониться к горизонту. С другой стороны въехали два автомобиля с затемненными стеклами. Третий не доехал до города, свернув в сторону. Обе процессии сближались. Они уже видели друг друга, когда над ними зависли два вертолета. Сверху раздался категорический приказ всем выйти из машин. В ответ боевики Мумтаза Рахмани открыл огонь из автоматического оружия и гранотометов, а два автомобиля, прибывших со стороны Афганистана, повернули обратно.
        Сражение явно было не в пользу оставшихся на земле. Вертолеты поднялись выше и дали ракетный залп. Сразу два автомобиля перевернулись и загорелись. Все те, кто сидел там, начали разбегаться.

«Почему меня не защищают эти проклятые американцы», - в бешенстве подумал Мумтаз Рахмани, набирая дрожащими пальцами номер телефона сеньора Эхидо.
        Новый ракетный залп перевернул еще одну машину.
        - В меня стреляют пакистанцы! - заорал Мумтаз, услышав знакомый голос Эхидо. - Куда вы смотрите? Почему вы им это разрешили?!
        - А почему вы туда полезли? - разозлился американец. - Не нужно было туда ехать.
        - Я должен был спасти своих людей! - закричал в ответ Мумтаз. Граната разорвалась рядом с его машиной, и они едва не перевернулись.
        - Домой, - приказал он водителю, - поворачивай назад!
        - Посмотрите, - показал в сторону машин один из его боевиков. Из автомобиля, прибывшего с другой стороны, выбежали двое мужчин. Это были Самандар Рахмани и Асиф Шахвани. Оба бросились к машинам Мумтаза. Повсюду слышались выстрелы и рвались гранаты.
        - Подожди! - крикнул Мумтаз, - мы должны их забрать.
        - У нас мало места, - возразил боевик, сидевший на переднем сиденье.
        - Значит, потеснимся, - разозлился Мумтаз.
        Вертолеты решили перегруппироваться. Им уже сообщили, что сюда спешит рота военных на нескольких бронетранспортерах.
        Самандар первым добежал до машины своего двоюродного брата. Он был сильно напуган и не понимал, что происходит. Именно в этот момент пуля, выпущенная снайпером, сидевшим рядом с Ибрагимом, пронзила ему сердце. Из третьей машины, подъехавшей сюда со стороны, стреляли снайперы. Самандар упал на протянутые руки своего родственника, не успев ничего сказать, и безжизненно сполз на землю.
        Асиф бежал следом за ним. Он увидел, как пуля пробила спину Самандара, и сразу понял, что следующая пуля предназначена именно ему. Каким-то звериным движением он перекувыркнулся через голову, и следующая пуля попала в машину, не задев его. Снайпер был явно недоволен. Он выстрелил навскидку еще раз и пробил Асифу плечо. Но тот уже успел прыгнуть в машину, которая стремительно уходила с места схватки.
        - Заберите тело моего брата, - кричал в бешенстве Мумтаз Рахмани, но его никто не слушал.
        Асиф стонал от боли, лежа буквально на коленях у своего наставника. Он тоже не понимал, почему началась стрельба. Мумтаз, лучше других сознающий, что именно здесь происходит, понял, что их кто-то подставил. Весь в крови и грязи, он возвращался в родный Хошаб.
        Тело Самандара Рахмани в течение трех месяцев было предметом торга между пакистанцами и афганцами, пока его не забрали американцы. Сеньор Эхидо оказался приличным человеком. Сознавая, как важно для мусульманина исполнить последний долг перед своим родственником, чтобы совершить обряд погребения по всем канонам религии, он привез тело Самандара в Хошад и передал его Мумтазу Рахмани.
        Второй кандидат
        В Исламабаде они не задержались. Он больше не видел Мартины и даже не мог предположить, где она теперь. Только Коран, который повесил на шею, был тонкой ниточкой, связывающей его с прежним миром. Они несколько раз меняли машины, и, наконец, выехали на дорогу, ведущую на запад, к Кабулу, и справедливо считавшуюся самой опасной и самой непредсказуемой дорогой в мире. Они ехали очень долго по маршруту, который занял бы в обычное время несколько часов. По прямой здесь было не больше трехсот километров, но в Азии не всегда можно двигаться по прямой. Эта дорога от Исламабада до Кабула через Пешавар и Джелалабад постоянно обстреливалась различными отрядами пакистанской оппозиции, моджахедами и талибами. Причем все они считали себя истинными мусульманами, называя других вероотступниками и богохульниками.
        В Пешаваре им пришлось бросить свою машину и пересеть на лошадей, чтобы выдвинуться к границе. В этой части ее хорошо охраняли пакистанские пограничники, но, как и повсюду, в ней были довольно большие дыры, откуда можно было пройти вместе с контрабандистами, оппозиционерами и обычными людьми, живущими по обе стороны границы и привыкшими ходить в гости друг к другу, минуя все эти пограничные формальности.
        Границу они перешли еще засветло, затем заночевали в небольшом поселке рядом с границей на афганской стороне; там же переоделись в традиционные афганские наряды. Иззет Гюндуз перестал бриться, снял очки, вставив себе линзы, и стал похож на обычного крестьянина, словно с очками исчезла и его интеллигентность. У Физули уже выросла небольшая борода, ведь он не брился давно. Следующую ночь они ночевали в Джелалабаде, традиционно считавшемся базой моджахедов и самым опасным местом в Афганистане. Но ночь они провели спокойно, а утром, выйдя к лошадям, обнаружили, что их обокрали, уведя двух лошадей из трех. Иззет Гюндуз только мрачно усмехнулся и отправился на базар, откуда привел еще двух лошадей. Почти сразу они выехали на юг. В первый день все прошло относительно благополучно. Во второй Иззет дал своему напарнику пистолет, пояснив, что в этих местах нужно быть осторожнее. Его слова подтвердились уже вечером этого же дня, когда они подъезжали к небольшому селению, находившемуся в горах. Их догнали три всадника на лошадях, вооруженные автоматами. Увидев одиноких путников, они только весело
переглянулись. Очевидно, посчитали незадачливых путешественников легкой добычей.
        Первый из всадников, которому было лет сорок, весело предложил им поделиться деньгами и едой. Иззет согласно кивнул головой и полез в свой хурджун, а затем раздались несколько выстрелов. Оба бандита свалились с лошадей на песок. Он тут же обернулся на третьего. Тот поник в седле, упав на шею своей лошади. Он был убит точным выстрелом в голову. Физули воспользовался своим оружием, когда увидел, что третий бандит разворачивает автомат, чтобы выстрелить в спину Иззету.
        - Спасибо, - поблагодарил Иззет, переходя на «ты», - хорошо стреляешь.
        - Ты тоже, - в тон ему ответил Физули, - сразу двоих убрал, а ведь у них были автоматы!
        Он видел, с каким отвращением Иззет пнул одного из убитых, даже не став осматривать их вещи. Он воин, а не мародер, подумал Физули.
        К вечеру четвертого дня они достигли предгорий Кандагара, где их должны были ждать. Из небольшого селения, где была назначена встреча, к ним выехали два всадника. Очевидно, они знали в лицо Иззета Гюндуза, так как вежливо поздоровались, предлагая следовать за ними и даже не спросив, кто этот незнакомец с ним и куда они направляются. В селении им отвели просторную комнату, где они смогли выспаться. Утром у дома уже стоял внедорожник, на котором они должны были отправиться дальше. Иззет поручил лошадей заботам хозяина, и они, усевшись в машину, направились в горы. Уже к вечеру прибыв к нужному месту, дальше отправились пешком, пройдя не меньше пяти или шести километров и углубившись в горы.
        Наконец у подножья высокой горы они сделали небольшой привал, и уже когда солнце зашло за горизонт, прошли в пещеру, находившуюся совсем близко от них, буквально в трехстах метрах от того места, где они отдыхали. Возможно, это было сделано намеренно, чтобы еще раз проверить гостей и убедиться в том, что за ними никто не следит ни с воздуха, ни с земли. В пещере было сухо и тепло. Им отвели места для ночлега, не задавая ни единого вопроса. Оба настолько вымотались и устали за эти дни, что заснули сразу, даже не пытаясь разобраться, где именно находятся.
        Утром обоим гостям предложили такой завтрак, словно они отдыхали в хорошем отеле: свежевыжатый апельсиновый сок, чашка горячего кофе с молоком, яичница, свежий хлеб с маслом и сыром.
        - Я еще понимаю, где они находят свежие апельсины, - пробормотал Физули, обращаясь к своему напарнику, - но где они достают в горах свежий хлеб?
        - Пекут, - усмехнулся тот. - Это не проблема, если знаешь, что будешь жить здесь не день и не два. Ставят походную хлебопекарню и пекут хлеб. Это совсем не сложно. Сложнее прокормить армию, которая оккупирует эту страну. Вот им нужны круассаны разных сортов, к которым они привыкли, или прачечные, которые будут отбеливать их грязное белье и придавать ему аромат ранней весны.
        Оба рассмеялись. В это утро у них было хорошее настроение. Они не знали, что за ними пристально наблюдают. Сразу после завтрака обоих тщательно обыскали, отобрав оружие, наручные часы, телефоны, записные книжки, даже ручки с блокнотами. У обоих не тронули Кораны, висевшие на шеях на цепочках: у Иззета - довольно большой на серебряной цепочке, у Физули - миниатюрный, на позолоченной.
        Одежду у них тоже отобрали, взамен выдав другую. Через четыре часа они были уже в другой пещере, где их встретил высокий мужчина с запоминающейся внешностью - сам Ибрагим, начальник службы безопасности. Он мрачно оглядел гостей.
        - Я много про вас слышал, - начал он вместо приветствия, - хотя лично с вами никогда не встречался. Ты Иззет Гюндуз, - сказал он, обращаясь к первому из гостей. - Говорят, что ты невероятно смелый человек, просто до безрассудства. Рассказывают, что ты лично загрыз своего обидчика в камере, который был в два раза выше и сильнее тебя…
        - Не нужно верить разных слухам, - попросил Иззет.
        - И еще… - словно не услышав его просьбы, продолжал Ибрагим, - ты разработал много умелых и умных операций. Все это правда, или тоже слухи?
        - Кое-что правда, - признал Иззет.
        - Тогда я тебя поздравляю. Если ты тот человек, за кого себя выдаешь, то мы рады тебе. А ты, видимо, Ахмед Саразлы, - обратился он к Физули, - про тебя рассказывают еще большие легенды. Якобы сам Аллах помогает тебе, защищая в самых невероятных ситуациях. И когда восемь солдат охраны стреляли в тебя из автоматов и пулеметов, ты остался цел. И даже когда взорвался груз взрывчатки у тебя за спиной весом в полтонны, то снова остался жив. И когда после комы ты сбежал из больницы, тебе очень повезло. Это все про тебя?
        - Не знаю. Может, про меня, а может, люди все придумали, - ответил Физули. - Или тебе нравятся сказки, которые о нас рассказывают?
        - Мне нравится правда, - очень серьезно ответил Ибрагим, - и поэтому мы будем вас проверять, прежде чем вы встретитесь с тем, кто должен с вами встретиться.
        - Нас проверять не нужно, - криво усмехнулся Иззет, - нас уже много раз проверяли.
        - Сначала пройдете через «сыворотку правды», - спокойно продолжал Ибрагим. - Пока мы не сделаем уколы, вы никуда отсюда не выйдете. А потом начнем второй этап проверки.
        - Какие уколы?! - разозлился Иззет. - Посмотри на моего напарника! Он столько времени провел в больницах, у него вся голова до сих пор в шрамах, и он чудом остался жив. А ты будешь колоть нам свои дурацкие уколы!
        - Обязательно, - кивнул Ибрагим. - А если откажетесь, значит, вы пришли к нам с недобрыми намерениями и я вас просто пристрелю.
        - Не пугай нас смертью, слуга, - презрительно произнес Иззет, - мы смерти не боимся. Она нас боится. Я убил больше людей, чем ты видел их в своей жизни.
        - Это еще ничего не доказывает, - возразил Ибрагим. - К нам недавно прибыл один человек, из Белуджистана. Он очень известный человек и мы хотели ему верить. Очень хотели. Мы даже проверяли его нашей «сывороткой правды», проверяли на наших детекторах. Все было идеально, он был очень подходящий кандидат. И мы знали о его подвигах. А потом оказалась, что его наставник, пославший к нам этого молодого человека, был двойным агентом и сливал всю информацию американцам. Жаль, что нам не удалось его уничтожить, он сумел уйти от нас. Вот так тоже бывает. Его воспитанник был честным человеком, а этот наставник оказался мерзавцем и негодяем.
        - У нас нет наставников и воспитанников, - поморщился Иззет, - если тебе нужно нас проверить, то проверяй. Только не нужно лишних слов и пышных оправданий.
        - Правильно! - весело кивнул Ибрагим. - Сейчас вам сделают уколы. Не беспокойтесь, будет настоящий врач.
        Физули подумал, что эта проверка будет строже остальных, хотя и не боялся, зная, что после стольких уколов и принятых лекарств «сыворотка правды» будет действовать на него не столь сильно, как на остальных. Сказывались большие дозы морфия, которые ему раньше кололи в качестве болеутоляющего. Но нельзя было предвидеть, как на него подействуют подобные уколы после столь длительных переходов.
        Их отвели в довольно просторную и чистую комнату, где врач сделал им по два укола. Иззет Гюндуз только презрительно сжал губы, а Физули невесело усмехнулся. На самом деле, как он понял потом, ему отчасти повезло. Приехавший сюда Ибрагим решил сначала допросить именно его, и только затем его напарника. Вопросы задавались самые необычные. Как потом выяснилось, он отвечал довольно спокойно, но когда вспоминал о взрыве, начинал нервничать и кричать, что нельзя убивать детей. К тому же он часто упоминал какого-то Физули, говорил на непонятном для Ибрагиме языке, похожем на турецкий. Часто читал стихи на фарси и арабском. Ибрагим, говоривший с ним на фарси, закончил его допрос примерно через два часа, чтобы приступить к допросу Иззета. Перед этим он спросил врача:
        - Что вы думаете насчет первого пациента?
        - Насколько я знаю, он перенес тяжелое ранение и впал в кому, из которой выходил долго и тяжело. Говорят, что он чудом остался жив. Мы не знаем всех процессов, которые происходят у него в мозгу, - сказал врач, - но одно несомненно: он действительно пережил этот страшный взрыв и остался в живых.
        - Вы не обратили внимания, что он несколько раз упоминал имя Физули? - напомнил Ибрагим. - Интересно, про кого он говорил. Мне показалось, что он говорил о себе в третьем лице.
        Врач был родом из пакистанских шиитов, поэтому с явным сожалением взглянул на Ибрагима.
        - Вам следовало бы знать, - сказал он с явным укором. - Мухаммед Физули - величайший поэт Востока и всего мусульманского мира. Он жил в шестнадцатом веке и творил сразу на трех языках - фарси, арабском и тюркском. По его собственному завещанию, Физули был похоронен в Кербеле, в мечети имама Хусейна, самой почитаемой мечети всех мусульман-шиитов. Он единственный в мире человек, удостоенный подобной чести за полторы тысячи лет. Неужели вы этого не знали?
        - Нет, - признался Ибрагим, - действительно не знал. А разве курды бывают шиитами?
        - Он великий поэт всего мира, а не только шиитов, - окончательно разозлился врач, - что касается курдов, то среди них встречаются и шииты. У вас есть еще вопросы?
        - Давайте второго, - беззлобно предложил Ибрагим. - Не нужно на меня так обижаться, если я не знаю этого великого поэта. Теперь запомню.
        Допрос Иззета длился еще меньше, около часа. Несмотря на два укола, Иззет ужасно сквернословил, чем даже развеселил своего собеседника.
        - Этот тип никогда не сдастся, - весело заявил Ибрагим. - В общем, мне все понятно. Пусть поспят, а завтра начнем заново. Нужно будет проверить их на наших детекторах. Для них все только начинается, - пообещал он, выходя из комнаты.
        - Пусть отдохнут, - согласился врач, - они это заслужили.
        Физули пришел в себя, увидев стоявшего над ним врача. Тот наклонился, слушая дыхание своего «пациента».
        - Как вы себя чувствуете? - спросил он.
        - Неплохо, - ответил Физули, хотя голова ужасно болела. - Как я себя вел?
        - Гораздо лучше, чем ваш друг, - улыбнулся врач, - он все время страшно ругался, а вы читали стихи на фарси и тюркском, иногда упоминали Физули.
        - Надеюсь, что Ибрагим хотя бы знает, кто такой этот великий поэт. - Гусейнов закрыл глаза от досады. Не нужно было упоминать этого имени. Хотя Физули действительно великий человек, и его назвали в честь именно этого поэта и мыслителя.
        - Говорят, что алкоголь и наша «сыворотка» снимают с человека его первый слой, обнажая сущность, - сообщил врач, - а это значит, что ваш друг - человек не очень спокойный и терпеливый. С таким опасно дружить или иметь какой-то бизнес. Он человек вспыльчивый, злопамятный и мстительный. Это сразу чувствуется по тому, как он себя вел.
        - Что же тогда вы скажете обо мне? - поинтересовался Физули.
        - Вы же читали стихи, - напомнил врач, - значит, вы человек глубокий, интересный, мыслящий, но скрытный.
        - Почему скрытный?
        - Стихи читают в двух случаях. Либо когда их очень любят, либо когда пытаются скрыть под ними свои истинные мысли. В вашем случае, я думаю, применим первый вариант, вы несколько раз упомянули Физули. Мне пришлось подсказать Ибрагиму, кем был этот великий поэт.
        - Вы шиит? - понял Физули.
        - Да, - кивнул врач, - но это не относится к нашей беседе. Физули был величайшем гением, а мечеть Хусейна должна быть святой не только для шиитов, но и для суннитов.
        - Согласен, - улыбнулся Физули.
        На следующий день их перевели в другое помещение, где начались допросы на
«детекторе лжи», как его называли сотрудники спецслужб. На самом деле все психологи точно знали, что есть около пяти процентов людей, на которых подобная аппаратура не действует. Физули был как раз из числа подобных людей, ведь он перенес слишком сильное потрясение и его энцефалограмма, как и его ответы, не поддавались обычной логике. Именно поэтому диаграмма его реакций была столь причудлива, что врач просто махнул рукой, уже не обращая внимания на вопросы, которые задавали Физули. Он понимал, что идеальной энцефалограммы все равно не получится. Физули с легкостью выиграл и этот раунд. А когда его положили под рентгеновский аппарат, чтобы сделать снимок головы и ее повреждений, он просто засмеялся. Здесь как раз «все было в порядке». Или наоборот, «все было не в порядке». Сосуды были повреждены, связь между обоими полушариями частично нарушена, были и другие «отметины». Врач только разводил руками, видя все это. Он не понимал, как при таких ранениях можно было продолжать вести активный образ жизни.
        Проверка Иззета Гюндуза на подобном детекторе закончилась фиаско. Получалось, что Иззет врал во всех случаях, кроме тех, когда называл себя по имени и вспоминал своих родственников. Было очевидно, что Иззет не всегда искренне отвечал на вопросы, предпочитая уходить от прямых ответов, что требовалось и в этом случае.
        Три дня шли эти дотошные медицинские проверки. И наконец Ибрагим заявил, что первые два круга охраны они уже прошли. Оставался последний круг, где должен был окончательно решиться вопрос об их допуске ко встрече, к которой они так долго готовились. Физули в который раз ощупал свой Коран, подумав, какими мудрыми и проницательными были люди, предложившие ему надеть подобный сувенир на шею. Ведь этот Коран был как крестик, который надевали и уже не снимали до конца жизни.
        Через три дня их вернули в ту самую пещеру, где находился Ибрагим. Он вышел к ним, довольный результатом проверки.
        - А теперь, - сказал он уверенным голосом, - вы сможете увидеться с нашим руководством. Но для этого вам еще нужно пройти окончательную проверку, о которой мы вам сообщим в ближайшее время.
        Иззет негромко выругался.
        - Может, закончим наконец? - предложил он. - Слишком много ненужных проверок.
        - Они нужны, - твердо возразил Ибрагим, - мой предшественник был убит из-за небрежности в этих вопросах. Я надеюсь продержаться на этом месте гораздо дольше, чем он. Но это зависит в первую очередь от моей бдительности и желания работать. А также от того, как именно вы себя будете вести.
        Они не могли знать, что сегодня утром он позвонил Идрису и сообщил, что тесты обоих прибывших вполне удовлетворительны и теперь они будут готовиться к окончательной проверке.
        - Не забывай, что у нас недавно произошло с нашим молодым другом, - напомнил Идрис. - Надеюсь, что он не сильно пострадал.
        - Нет. Ему удалось уехать, - в тон своему собеседнику ответил Ибрагим, - вместе со своим «отцом». Но «отца» его все равно найдем. Это лишь вопрос времени.
        - Не торопись, - посоветовал Идрис, - и не забывай, что у нас пока не решен вопрос с нашим самым младшим братом, который обещает вырасти в хорошего повара.
        Он говорил о Маджиде, который мог стать со временем выдающимся ученым.
        - Он нам нужен именно как повар, - пояснил Идрис, - но боюсь, что его неправильно используют друзья, которые пытаются отбить у него вкус к хорошей еде.
        Идрис намекал на Бахыш-хана, который сумел убедить своего молодого протеже, что никогда не покидал Великобритании. Но с этим им еще предстояло разобраться.
        На следующее утро внедорожник повез обоих гостей на встречу. Им объявили, что они встретятся с тем, ради кого совершили такой долгий путь и прошли столь изнурительную проверку.

«Неужели это все? - подумал Физули. - Не может быть! Они будут проверять нас до конца и наверняка приготовили еще какую-нибудь пакость. Но какую?..»
        Третий кандидат
        Утром следующего дня Маджид приехал в лабораторию. Все пятеро работающих там людей обратили внимание на подавленное состояние молодого человека. Профессор Сайед пригласила его в свой кабинет. Он не мог знать, что сегодня рано утром ей позвонил Идрис. Ее заранее предупредили об этом звонке, и поэтому они обошлись без лишних предисловий. А телефон ей принес Зубайр, который терпеливо ждал за дверью, пока они поговорят.
        - Я хотел вас предупредить, что ваш молодой стажер испытывает определенные сомнения насчет нашей работы, - сообщил Идрис. - Как вы считаете, он узнал слишком много?
        - Он узнал достаточно, чтобы понять, чем именно мы занимаемся, - сообщила она. - Что касается сомнений, то я вас понимаю.
        - Боюсь, что нет. Мне кажется, что его послали сюда с определенными намерениями.
        - Не знаю, как к вам обращаться, - сказала она, - но хочу сообщить вам, господин Неизвестный, что я тоже иногда испытываю определенные сомнения. Это неизбежно, когда мы проводим такую работу.
        - Но вы ее делаете, а он может все бросить или сообщить о вашей лаборатории. Неужели он вам так нужен?
        - Он очень толковый специалист и с его помощью мы значительно продвинулись в наших разработках. Я не совсем понимаю, что именно вы предлагаете.
        - Ликвидацию, - кратко сообщил Идрис, - и как можно быстрее.
        - Вы с ума сошли! - нервно сказала она. - Я этого не позволю. Он ни в чем не виноват. И такие молодые люди нам очень нужны. Вы разве этого не понимаете?
        - Это вы ничего не поняли. Он работает под контролем спецслужб. Извините, но я больше не могу с вами говорить.
        - Подождите! - крикнула она. - Учтите, что нужно принимать в расчет и мои пожелания. Так вот, если с ним произойдет что-то подобное, я прекращаю свою работу. До свидания, господин Неизвестный.
        Она открыла дверь и, не отдав телефон в руки Зубайру, выбросила его за порог. Зубайр усмехнулся. Он привык к подобным нервным срывам и, подняв телефон, молча удалился.
        Идрис выругался. Он так и думал. Сказывается психологический фактор. Она видит в Маджиде своего погибшего сына и не хочет, чтобы с этим молодым человеком что-то случилось. Это большая проблема, и ее нужно решать. Парню точно доверять нельзя. Он обязательно выдаст лабораторию, если уже не сообщил, где именно они работают. Идрис подумал, что ему нужно увидеться с человеком, который вправе решать подобные сложные вопросы, и сделал два звонка, не ожидая, когда на другом конце возьмут трубку. Этот сигнал означал просьбу о встрече.
        Профессор Сайед терпеливо ждала, когда к ней придет Маджид. И когда он появился в лаборатории, женщина пригласила его в свой кабинет. Сегодня она была одета в обычную европейскую одежду, строгий костюм: юбка, пиджак, белая блузка. Маджид вошел, поздоровался. Сайед показала ему на стул.
        - Я давно хотела с вами переговорить, - начала она. - Насколько я поняла, вы завтра должны нас покинуть, отправившись в Исламабад, а оттуда в Лондон?
        - Да, - угрюмо кивнул Маджид, - я об этом помню.
        Он посмотрел на свои часы, затем достал из кармана мобильный телефон. Оба подарка Бахыш-хана все время находились при нем. А если все, что ему сказали, - правда и его знакомый виноват в том, что случилось с Сабриной?
        - Извините, - поднялся он со стула, - я сейчас приду.
        Он вышел в соседнюю комнату, снял часы и положив их рядом с телефоном, накрыл все стеклянной лабораторной крышкой, после чего вернулся в кабинет.
        - Простите, - сказал он, проходя и усаживаясь на стул.
        - Где ваши часы? - спросила, улыбнувшись профессор.
        - Я решил поговорить с вами без лимита времени, - ответил Маджид, - они мешали мне сосредоточиться.
        Она снова улыбнулась. Потом, сосредоточившись, заговорила:
        - Вы уже поняли, чем именно мы занимаемся. Наверное, вы считаете нас ужасными монстрами и чудовищами, способными на любые преступления.
        - Не знаю, - пожал плечами Маджид. - Раньше я бы так и подумал. А сейчас - не знаю. В любом случае, мне кажется, что все наши разработки глубоко безнравственны. Простите меня, профессор, но мы ученые, а не убийцы.
        - Верно. - Она обошла свой стол, встала перед ним. Достала сигарету, щелкнула зажигалкой. - Мы действительно ученые. Но весь вопрос в том, на чьей стороне мы воюем и за какие идеалы.
        - Это не так важно, если мы планируем убийство тысяч ни в чем не повинных людей, - мрачно ответил Маджид. - Я думал, что вы сами должны все это понимать.
        - Должна. И понимаю. Но боюсь, что реалии сегодняшнего мира таковы, что нам приходится выбирать, на какой стороне мы должны оказаться.
        - Мы ученые, - повторил Маджид, - мы обязаны быть вне политики.
        - Это невозможно, - возразила она, глубоко затягиваясь. - Во время Второй мировой войны группа американских ученых, среди которых были самые блестящие умы вместе с Альбертом Эйнштейном, написали письмо американскому президенту с просьбой начать срочные работы по обогащению урана и созданию атомной бомбы. Если бы американцы немного промедлили с созданием этой бомбы, то немцы создали бы ее гораздо раньше. Можете себе представить, как бы закончилась Вторая мировая война, если бы немецкие ученые опередили американских?
        - Поэтому я и считаю все наши разработки глубоко безнравственным занятием. Простите меня, профессор, но я говорю то, что думаю.
        - А вы знаете, что среди разработчиков атомного оружия были гениальные ученые. Самые порядочные и самые высоконравственные люди. Среди них был даже великий Нильс Бор. Но все их принципы не помешали им создать подобное оружие. И вы помните, чем все это закончилось? Самая демократичная и свободная страна в мире сбросила две атомные бомбы на японские города. Насколько я помню статистические данные, там погибло около двух процентов военных, остальные были мирные люди. Женщины, дети, старики. И до сих пор подобное варварство оправдывается якобы военной необходимостью. Или вы об этом никогда не слышали. Люди сгорели в пламени атомного взрыва, а те, кто выжил, медленно умирали еще сорок лет.
        - Я об этом слышал. Но тогда была война.
        - Сейчас тоже идет война. Еще более ожесточенная и непримиримая, чем раньше. Четвертая мировая война. Война между двумя цивилизациями. И мы просто помогаем своей цивилизации не проиграть в этой войне.
        - Убивая тысячи невиновных людей?
        - Вы сами сказали, что тогда была война. Один немецкий коллега рассказал мне, что перед самым окончанием войны английская авиация почти полностью стерла с лица земли Дрезден. Погибли тысячи мирных жителей, которые прятались в городе, пытаясь спастись от этого кошмара. Летчиков наградили, и никто никогда не считал это безнравственным поступком. Убийство на войне даже сотен тысяч людей считается воинской доблестью, а убийцы награждаются орденами и медалями.
        - Нас никто не будет награждать.
        - Мы работаем не для этого.
        - Насколько мне удалось выяснить, здесь работают специалисты, которые получают хорошие деньги за свою работу.
        - Согласна, - улыбнулась она, - но это часть нашей работы. Бескорыстных людей сейчас почти не осталось. Однако продолжим. Ты так и не спросил у меня, почему я здесь оказалась. Ведь я могла остаться в Америке или Канаде, где у меня были очень перспективные предложения. Я уже не говорю о Гарварде, своей лаборатории. - Она даже не заметила, как перешла на «ты», словно действительно считая его своим младшим родствеником или другом. - Но четыре года назад погиб мой сын.
        Она погасила сигарету и вытащила новую.
        - Врачи говорят, что мне нельзя так много курить, - невесело сообщила она, - но я не могу отвыкнуть от этой глупой привычки. Мой сын был журналистом. Американским журналистом, который все лишь выполнял свой профессиональный долг. Он отправился на встречу с представителем талибов и должен был взять у него интервью. Об этом было известно союзному военному руководству. Когда он появился там, было принято решение нанести ракетный удар по дому. Потом я точно узнала, что им было известно о нахождении в доме американского журналиста, соотечественника. Но подобная «мелочь» их не остановила. Вместе с ним погибли трое прибывших на встречу талибов и вся семья, которая находилась в доме: отец, мать, дедушка, четверо детей. Но они были мусульманами и их можно было не принимать в расчет. Вот так. Разорванные останки сына привезли, чтобы похоронить в Америке. Я отказалась, решив привезти его сюда. Вот такая история.
        - Соболезную, - кивнул Маджид, - я понимаю, как вам тяжело.
        - Не понимаешь, - резко сказала она, - это невозможно понять, пока сам не почувствуешь подобное. И тогда я стала задавать себе все эти проклятые вопросы. Почему можно убивать сотни тысяч людей в Ираке или Афганистане и никто за это не отвечает? Почему американцы вторглись в Ирак, заявив на весь мир, что там спрятано оружие, которое потом так и не нашли? Почему, когда «случайно» убивают сотню ни в чем неповинных людей в Афганистане, они всего лишь приносят свои извинения, да и то не всегда? Можешь себе представить, что случилось бы, если бы афганский вертолет или самолет случайно выпустил ракету и убил сотню американцев? Это был бы скандал на весь мир. А убийство сотни-другой мусульман - всего лишь статистика. И тогда я впервые спросила себя - почему? Почему мир устроен так несправедливо?
        - Если мы убьем еще тысячу американцев или европейцев, разве от этого мир станет лучше? - с горечью спросил Маджид.
        - Не станет. Но другая сторона будет по крайней мере знать, что мы можем наносить такие ответные удары. Страшные и неотвратимые. Или ты со мной не согласен?
        - Не согласен, - упрямо сказал Маджид, - мы должны делать все, чтобы предотвращать подобные безумные акты, а не поощрять их.
        - Ты еще слишком молод, - грустно сказала она, доставая очередную сигарету. - Я всего лишь пытаюсь тебя убедить в том, что в этом мире нет общих правил морали и нравственности. Все, что морально для победителей, будет считаться верным и правильным. Так было во все времена. Если бы нацисты победили во Второй мировой войне, то, возможно, в Нюрнберге судили бы продажных демократов или коммунистов. Победители всегда правы. Во все времена. Мне принесли извинения за смерть моего сына, которого убили сознательно, чтобы вместе с ним уничтожить трех боевиков. Извинения, которые я должна была принять. Но я их не принимаю.
        Маджид опустил голову и молчал.
        - Они не ценят человеческую жизнь своих врагов, - убежденно произнесла госпожа Сайед, - для них мы все - одна сплошная необразованная темная масса, которая не хочет принимать их ценности и разделять их взгляды.
        - А мы разве ценим чужие жизни? - спросил он, по-прежнему не поднимая головы.
        - Нет, - согласилась она, - в этом мире вообще разучились ценить чужую жизнь или задумываться о судьбе одного конкретного человека.
        Он молчал.
        - Завтра ты уедешь… - повторила она. - Постарайся понять, что не все так однозначно в этом мире.
        - Я знаю, - сказал он, поднимая голову, - кто-то сбил на улице мою девушку в Лондоне, чтобы она никому не могла рассказать о моем отъезде. Я не знаю, кто это сделал. И мне даже неинтересно, кто именно. Но теперь я знаю, что это могла сделать любая из сторон. Этакая безнравственность, возведенная в абсолют. Вот что такое современный мир!
        - Да, - печально кивнула она, - боюсь, что ты так ничего и не понял. Я только хочу сказать тебе, что ты не должен никому рассказывать о нашей лаборатории. Тем более что завтра, когда твой самолет возьмет курс на Исламабад, нас здесь уже не будет. И никого не будет. Лаборатория будет уничтожена. Таковы требование секретности. Прощай, Маджид! Возможно, мы больше никогда не увидимся.
        Она потушила сигарету и прошла за свой стол. Юноша поднялся и вышел из ее кабинета, ничего не сказав. Посмотрел на лежавшие под крышкой часы и телефон. Достал их оттуда и, немного подумав, отправил в мусорное ведро. Он даже не мог предположить, что в это время решалась его судьба. Идрис встретился с тем, кто мог вынести ему приговор. Он настаивал на ликвидации молодого человека, который явно находился под контролем американцев или англичан.
        - Маджид прибыл сюда от самого Абу Усеиба, - холодно напомнил человек, который имел право решать подобные вопросы, - и мы отвечаем за его безопасность. Не говоря уже о том, что он принадлежит к известной и уважаемой семье. Мы не сможем объяснить, почему он погиб, это невозможно.
        - Случайная авария, - настаивал Идрис.
        - Это сразу вызовет подозрения. Его поездка в Пакистан зафиксирована пограничными службами. Если он не вернется, то все те, кто заинтересован в этом, легко поймут, зачем мы вызывали сюда этого химика и какими проблемами он занимался.
        - Они уже знают, - попытался объяснить Идрис, - им все известно. Этот парень с самого начала работал под их контролем. Мы в этом уверены. Его ведет кто-то из американцев. Сейчас мы пытаемся вычислить этого типа по его мобильному телефону, но он отключил аппарат.
        - Даже если парень завербован англичанами или американцами, то и тогда мы не будем его трогать, - решил собеседник Идриса. - Он должен вернуться и все рассказать. Это будет выглядеть как угроза устрашения. Они будут знать, какое оружие мы разрабатываем. Я разговоривал с профессором Сайед. Реальной защиты против наших технологий у них не может быть. Они ведь не могут знать, в каком городе, где и когда мы это применим. Они лишь будут знать, что у нас есть химическое оружие. Пусть знают. Может, тогда они будут больше бояться нас и скорее пойдут на переговоры, понимая, что рано или поздно мы можем применить наши разработки. А мы будем следить за этим парнем, чтобы попытаться установить его контакты.
        - Делайте так, как считаете нужным, - согласился Идрис, - но я бы не отпускал этого парня. Он слишком опасен.
        Решение было принято. Когда утром Маджид поехал в аэропорт, лаборатория прекратила свое существование. Весь персонал был эвакуирован в другое место; последней свой кабинет покинула профессор Сайед. Через час внезапно вспыхнувший пожар полностью уничтожил все, что там оставалось.
        Бахыш-хан и сопровождавшие его сотрудники американской резидентуры прибыли туда слишком поздно. Пожар уже догорал, от лаборатории ничего не осталось. Кто-то громко чертыхнулся. Один из сотрудников подошел к Бахыш-хану.
        - Вам не кажется, что вашему подопечному может угрожать опасность? Если они ликвидировали лабораторию, то могут принять решение об устранении опасного свидетеля. Может, нам нужно усилить его охрану?
        - Ничего не нужно, - отмахнулся Бахыш-хан. Он уже ясно сознавал, что его отстранят от этой работы за провал операции по внедрению столь перспективного кандидата, каким они считали Маджида аль-Фаради.
        Через несколько часов Маджид вылетел в Лондон. С учетом разницы во времени, он приземлился в лондоском аэропорту Хитроу утром следующего дня. Среди встречавших был сотрудник местной резидентуры ЦРУ - и еще два наблюдателя от Идриса, которые теперь должны были контролировать все контакты молодого ученого. Маджид сразу поехал в больницу к Сабрине. Настроение у него было паршивым. Он так и не решился позвонить Бахыш-хану, начиная все отчетливее сознавать, что Сабрина не могла случайно попасть в аварию. Ему не хотелось больше ни с кем общаться.
        Второй кандидат
        В это утро их обыскивали особенно тщательно: предложили снять свою одежду и переодеться в другую, включая нижнее белье и носки. При этом их Кораны никто не трогал. Физули подумал, что передатчик, вмонтированный в священную для мусульман книгу, был в безопасности, ведь никто не посмеет отобрать у христианина его крестик, как никто и не подумает срывать Коран с груди истинного мусульманина. Конечно, если его не хотят оскорбить или унизить.
        Их посадили в машину, завязали глаза и куда-то повезли. Судя по приглушенному шуму, часть времени они ехали под землей. Затем машины, наконец, остановились. Им разрешили выйти из салона автомобиля, снять повязки. Судя по свету проникающему сюда сверху, они находились недалеко от поверхности. Именно здесь, наверно, и состоится встреча. Стоявший неподалеку Ибрагим показал им на место рядом с собой, где они должны были ждать прибытия важных персон.
        - Ваша известность вышла далеко за пределы Турции, - сообщил Ибрагим, - у нас слышали про Ахмеда Саразлы и Иззета Гюндуза. Говорят, что такими храбрыми мусульманами, как вы, можно гордиться. Поэтому вам разрешили приехать сюда и встретиться с нашими вождями.
        Иззет молчал. Он вообще презирал всех этих людей, прячущихся в пещерах. Он считал, что бороться нужно в городах, нанося удары по инфраструктурам современной цивилизации, а не прячась от врага глубоко под землей. Физули тоже молчал. На память снова пришли стихи великого поэта, в честь которого он получил свое имя. В Азербайджане традиционно детей называли именами Низами, Физули, Насими - великих поэтов прошлого. Правда, справедливости ради стоит отметить, что и великие властители прошлого тоже пользовались популярностью, и детям давали имена в честь Чингиза, Аттилы, Тамерлана. Поднялась легкая суматоха, забегали охранники.
        Физули подумал, что отсюда трудно будет уйти за несколько минут. Вокруг стояло пять или шесть охранников. Нужно будет подать сигнал только после того, как он выйдет отсюда, иначе ему просто не уйти отсюда живым.
        Из прохода сбоку появилось сразу несколько мужчин. Он с любопытством смотрел на подходивших. Свет в помещении был рассеянный, не очень яркий, лица немного расплывались. Но не узнать высокого мужчину, шедшего впереди, было невозможно: сам бен Ладен. За ним шел тот, ради которого Физули отправили на эту рискованную операцию, и еще двое мужчин, следовавших сразу за ними.

«Как просто! - подумал Физули. - Значит, их можно вот так легко уничтожить? Достаточно поднять руку, послать сигнал не один из них отсюда не выйдет. Нет, это невозможно! Они не стали бы привозить незнакомых людей на подобную встречу, даже после такой тщательной проверки. Мои медицинские показатели ничего не сообщают о моем истинном настроении. И даже проверка на детекторе и «сыворотка правды» не стопроцентные гарантии моей лояльности. Не могут они так рисковать. Иначе трюк с Кораном давно бы сработал и американцы нашли бы тех, кого так усиленно ищут.
        Вожди прошли в глубь пещеры. Ибрагим напряженно следил за обоими гостями.
        - Когда они вас позовут, вы сможете подойти, - сообщил Ибрагим, - если не позовут, стойте на месте. И не делайте резких движений, иначе охрана будет стрелять без предупреждений.
        Физули снова посмотрел на пришедших. Если бы он не был опытным офицером, если бы Фоксман не потратил столько сил и денег, чтобы внедрить его сюда, возможно, он бы даже поверил в подобную встречу. Но он не верил. Не верил собственным глазам. Ибрагим подошел к группе, окружающей вождей и вернулся к обоим гостям.
        - Сегодня разговора не будет, - коротко сообщил он, - мы ждем других гостей. Поэтому сейчас мы вернемся обратно. Возможно, они захотят поговорить с вами завтра.
        - Вы могли бы узнать об этом заранее? - разозлился Иззет Гюндуз. - Почему нужно было везти нас сюда с закрытыми глазами? Каким образом мы можем сообщить об этом месте, если у нас отобрали даже одежду, не говоря уж о телефонах?
        - Враги очень хитры, - терпеливо пояснил Ибрагим, - мы не можем рисковать. Но обратно вы поедете уже без повязок.
        - Лучше бы они с нами поговорили, - пробормотал Иззет Гюндуз.
        Они пошли к выходу. Физули шел следом за Ибрагимом и своим напарником. Уже у выхода из пещеры он споткнулся и обернулся назад. Один из охранников подошел к бен Ландену и что-то, смеясь, рассказывал ему. Он стоял так близко к вождю, что это можно было счесть за фамильярностью. К вождю?! Физули все понял. Это была инсценировка, подстава. Их не стали подводить близко к этим людям, чтобы они не увидели их лиц, черты которых издали казались знакомыми. Это были двойники. Здесь не могло быть никакого бен Ладена, и вообще никого из вождей. Обычные двойники. Это была очередная обычная проверка. Ибрагиму и его службе важно было уточнить, как их гости могли бы передать сообщение о точном местонахождении лидеров. Теперь за ними будут внимательно следить целые сутки. Физули улыбнулся. Когда они снова уселись в машину и тронулись, он наклонился к Иззету Гюндузу.
        - Ты все понял? - спросил он по-турецки, чтобы охранник и водитель не догадались, о чем именно они говорят.
        - О чем ты? - спросил его напарник.
        - Это была подстава, обман. Они привезли туда двойников, чтобы обмануть нас. А заодно проверить, как мы будем реагировать. Это тоже часть проверки.
        Иззет Гюндуз негромко выругался.
        - Как ты догадался? - спросил он.
        - Слишком легко нас пустили к вождям, - пояснил Физули, - и в то же время не разрешили подойти к ним поближе. Иначе мы могли увидеть, что это двойники. Поэтому нам и разрешили вернуться обратно без этих повязок. Они ждут, как мы будем реагировать. Если мы не те, за кого себя выдаем, то сегодня вечером попытаемся любым путем передать сообщение об этой встрече. Я думаю, что сегодня нам даже вернут наши мобильные телефоны.
        - Они все еще нам не доверяют, - зло согласился Иззет Гюндуз.
        Все произошло именно так, как сказал Физули. Им вернули одежду, вещи и даже мобильники. Но в этот день они и не притронулись к своим аппаратам. И на следуюший день тоже. На третий день появился Ибрагим. Он улыбался, явно довольный поведением своих гостей-пленников.
        - Считайте, что вы прошли еще одно испытание, - сообщил он. - Но телефоны вам все равно придется вернуть моим людям. А в пятницу вы можете отправиться в Кандагар купить себе на базаре все, что вам нужно.
        Так получилось, что Физули попал в Кандагар в пятницу и не смог увидеть связного. Еще через неделю ему вместе с напарником разрешили поехать в город в воскресенье. На рынке было много людей. Он понимал, что за ним будут следить, и поэтому не торопил события. Любой человек, который подойдет к нему, будет взят под особое наблюдение боевиками Ибрагима. Неожиданно он услышал громкий крик какого-то торговца.
        - Продаю партию верблюжей шерсти! Кому партию верблюжей шерсти!
        Физули улыбнулся. Восточные хитрости отличаются от западных своей самобытностью. Здесь не применяют хитроумные технические средства, но зато придумывают изощренные способы общения. Он предложил Иззету подойти ближе.
        - Мой родственник торговал шерстью, - пояснил он.
        - Я об этом слышал, - кивнул Иззет, - говорили, что ты вместе с младшим братом сначала работал в его лавке.
        Физули в который раз с благодарностью вспомнил Джонатана Фоксмана, столь безупречно подготовившего его «легенду». Они подошли к торговцу, и Физули спросил на фарси, сколько стоит его товар. Когда мужчина обернулся, чтобы ответить, только немного расширенные зрачки его глаз подтвердили, что связной все понял. Физули улыбнулся, услышав цену, и предложил своему напарнику идти дальше. Теперь он не сомневался, что Фоксман получит подтверждение о его успешном внедрении.
        Вашингтон. Лэнгли
        На этот раз они договорились о встрече заранее. Эйссинджер приехал точно в условленное время и спустился с Расселом в «могильник», где они могли говорить о самых закрытых операциях разведывательного ведомства.
        - Итак, операция «Внедрение» почти завершена, - подвел итоги Рассел. - Должен сказать, что результаты нас несколько удивили. Первый кандидат казался нам абсолютно надежным, третий был очень перспективным. Второго мы намеревались использовать в качестве подставного игрока, который отвлечет на себя интерес службы безопасности наших противников. Но все получилось иначе.
        - Нужно проанализировать результаты неудач и сделать конкретные выводы, - предложил Эйссинджер. - Вы помните, что наши аналитики давали первому кандидату семьдесят процентов. Как он себя чувствует? Остался жив?
        - Ранен, но живой. Мы были абсолютно в нем уверены. Такая биография, такие факты! Его там проверяли с помощью новых различных медицинских препаратов, но мы были в нем уверены, ведь это наш «слепой» кандидат. Однако семьдесят процентов на поверку оказались не очень надежной цифрой, и он провалился.
        - Насколько я понял из вашего отчета, он провалился не сам, а «благодаря» своим связным?
        - Не совсем. Связные тоже были подобраны с учетом ситуации. Они даже не подозревали о том, что этот кандидат действует под нашим контролем. Но его так называемый «наставник» оказался слишком беспечным для подобной работы, и его довольно быстро разоблачили. Я вам рассказывал, что талибы предложили Мумтазу Рахмани приехать к ним на переговоры. Они были очень заинтересованы в подобных переговорах, ведь поддержка мощной организации на юге существенно укрепляли их позиции. Но наши аналитики сочли подобную поездку слишком опасной. Да и сам Мумтаз не очень рвался туда. В результате ему придумали подходящую причину, чтобы не ехать - якобы он вывихнул себе ногу и не сможет вынести длительной дороги. Но наши противники оказались хитрее. Они пошли на примитивную, если хотите, первобытную хитрость - подожгли его дом и конюшню. Разумеется, он сразу выскочил из дома, чтобы спасать свою семью и своих лошадей. Он так активно бегал и орал, что его даже сфотографировали для местной газеты. Разумеется, все поняли, что он соврал. Но у талибов находились в заложниках его родственник и все-таки наш кандидат. Мумтаз не
нашел ничего лучшего, как собрать боевиков и все-таки отправиться на встречу с талибами. А там их уже ждали пакистанские вертолеты. Если бы знали заранее, мы бы, конечно предупредили их, но никто не мог предположить, что все закончится так печально. Хотя наш кандидат сейчас в безопасности, но как активный агент уже не представляет для нас никакой ценности.
        - Против нас сыграл очень сильный игрок… - задумчиво произнес Эйсинджер. - Сумел придумать такой несложный трюк для проверки Мумтаза Рахмани, а потом подставил его во время встречи на границе.
        - И судя по всему, этот человек связан с талибами. Они заранее знали, что там будут вертолеты и их третья машина свернула в сторону, чтобы привезти снайперов на хорошую позицию, откуда они могли вести прицельный огонь.
        - Вот видите! Нам просто необходимо вычислить этого человека. Он допустил небольшую ошибку. Очевидно, что этот тип связан с пакистанскими спецслужбами, и мы должны искать среди них сотрудников, которые имеют доступ к обоим сторонам. Может быть, он даже двойной агент и работает на нашу местную резидентуру. Неужели сеньор Эхидо ничего не смог предпринять?
        - Он попытался нейтрализировать влияние этого неизвестного игрока, которого мы назвали Козырной Валет. Когда в Хошабе начали распространяться слухи о том, что Мумтаз Рахмани может быть американским агентом, мы устроили целый спектакль, послав в дом Мумтаза двух сотрудников местной резидентуры и даже сожгли наш автомобиль в окресностях города.
        - Тогда получается, что нападение на колонну машин Мумтаза Рахмани невольно укрепило его авторитет, - сразу сказал Эйссинджер. - Это очень неплохо для дальнейшей перспективы.
        - Я об этом не подумал, - покачал Рассел. - Признаюсь, что меня поражает ваше умение видеть обе стороны медали в любом деле.
        - Нужно уметь использовать промахи своих оппонентов и в каждом собственном проигрыше находить позитивные моменты, - заметил Эйссинджер, - у Мумтаза много погибших?
        - Шесть или семь человек. Плюс его близкий родственник.
        - Очень хорошо. Пусть сеньор Эхидо любым способом отыщит и доставит ему тело погибшего. Или другое тело, которое выдаст за труп этого родственника. Нужно как можно более пышно провести похороны, чтобы все узнали о том, как пакистанские военные убили близкого родственника Мумтаза Рахмани. Я думаю, что после этого его авторитет среди соотечественников будет очень серьезно укреплен.
        - Я дам необходимые указания, - улыбнулся Рассел.
        - Что с нашим третьим кандидатом? Я, кажется, считал его самым перспективным…
        - Он попал в лабораторию в которой работает группа химиков под руководством профессора Бегум Гюльсум Сайед, о которой мы вам говорили. Работал там несколько дней. Но наш Козырной Валет опять умудрился помешать нам. Он позвонил нашему кандидату и сообщил ему, что опекавший его Бахыш-хан приказал устранить его подругу. Можете себе представить состояние этого молодого человека?
        - Что вы предприняли?
        - Вернули Бахыш-хана в Лондон, откуда он разговаривал с нашим кандидатом, чтобы успокоить его. Из больницы, где находилась подруга кандидата. Мать девушки подтвердила, что он все время их опекал, но в душе нашего подопечного уже зародились сомнения. Он слишком наивен и молод для подобной работы.
        - Я же говорил вам, что решение о проведении акции против его подруги было грубой ошибкой вашего «хана». Напрасно вы пошли у него на поводу. Удивляюсь, как еще нашего кандидата отпустили живым.
        - Мы сами удивляемся. Но лаборатории уже не существует. Когда туда прибыли наши сотрудники, они нашли лишь обгоревшее здание…
        - Разумеется. Переехали в другое место. И никаких следов?
        - Мы задействовали всех, кого могли. Пока никаких. Они, видимо, готовились к подобной срочной эвакуации. Но у нас вызывает некоторое сомнение поведение нашего кандидата. Когда у него начался серьезный разговор с профессором Сайед, он убрал часы и телефон, которые ему передал Бахыш-хан, из чего мы сделали вывод, что парень не доверяет ему.
        - Совсем не доверяет, - нахмурился Эйссинджер. - Нужно было его заменить, и как можно быстрее. Значит, сейчас этот молодой человек вернулся в Великобританию?
        - Да. Но мы стараемся не упускать его из виду.
        - Нужно подвести к нему нового друга, желательно мусульманина, которому он будет доверять. И нужно подумать, как вам провести операцию с этой профессоршей из Пакистана. Если, конечно, вам удастся ее найти. Это очень важно! С ее помощью мы выйдем на все их лаборатории.
        - Мы ее ищем, - сообщил Рассел, - сейчас отрабатываем все ее прежние связи.
        - Нужно обыграть ситуацию с гибелью ее сына в нашу пользу, - пояснил Эйссинджер. - Может, смоделировать обстоятельства так, чтобы они складывались в нашу пользу. Предположим, что ее сын был не просто журналистом, а работал на ваше ведомство. Можно сделать хорошую подборку его агентурных сообщений - ведь он был журналистом, сделать это будет нетрудно. Затем сообщить, что на самом деле ракета не направлялась в тот дом, где он находился, а взорвали его сами талибы, поняв, что перед ними не просто журналист, а ваш сотрудник. Они не подумали даже о семье, которая там жила. И наконец, эту ситуацию можно использовать, чтобы выйти на нашего противника. Козырной Валет мог оказаться замешанным в этой истории и сдал сына профессора Сайед.
        - Нужно будет дать задание нашим аналитикам, - задумался Рассел, - но идея очень неплохая.
        - Наши военные сначала стреляют, а потом думают, - недовольно пробормотал Эйссинджер, - а нам приходится подчищать их грехи. В любом случае нужно найти их новую лабораторию. Они не могли перебазировать ее слишком далеко. Вам нужно будет проверить все побережье.
        - Мы тоже так считаем.
        - Теперь, наконец, ваш второй кандидат, в которого мы совсем не верили.
        - Мы готовили его как отвлекающий маневр, - признался Рассел, - нам казалось, что его быстро разоблачат. И поэтому мы поставили на это направление самого Джонатана Фоксмана.
        - Который оказался лучше всех, - усмехнулся Эйссинджер. - Можно было предположить, что так и будет.
        - Это была рискованная игра: бывший смертник, чудом оставшийся в живых. Единственное, что их объединяло, - это страшные травмы, которые оба получили при взрывах. Но настоящий Ахмед Саразлы погиб, а наш кандидат выжил. И хотя мы провели большую подготовительную работу, все равно полной уверенности у нас не было. Да и наши аналитики не видели особых шансов на успех. Но ему удалось внедриться. Очевидно, что его страшная травма производит впечатление на всех. Достаточно сделать один рентгеновский снимок, чтобы все понять. Кроме того, этот человек - легенда в турецком Курдистане. Все это работало на него.
        - Вы считаете, что ему действительно удалось внедриться?
        - Во всяком случае, он успешно прошел все испытания и вышел в Кандагаре на нашего связного.
        - Значит, только один кандидат из трех? Признаюсь, что я больше ставил на третьего. Мне казался перспективным этот молодой ученый из такой известной семьи.
        - А я был уверен в первом варианте - когда человек искренне убежден, что ненавидит нас, и готов бороться за правое дело. Со «слепыми» кандидатами всегда легче работать: знаешь, чего от них ждать, и не опасаешься за их разоблачение.
        - Тем не менее мы имеем то, что имеем. Значит нужно пока рассчитывать на второго кандидата; в то же время продумать, как нам использовать возросший авторитет Мумтаза Рахмани, и провести глубокую разработку профессора Сайед. Сейчас это самые важные для нас задачи. Как вы считаете, наш второй кандидат долго сможет продержаться?
        - Не уверен. Но, по крайней мере, в Афганистане его никто не знает. Это уже большой плюс. И не забывайте, что в отличие от всех остальных, он обладает профессиональными навыками - ведь он бывший офицер.
        - Возможно, что ему просто повезло больше остальных, - задумчиво произнес Эйссинджер. - В любом случае, будем внимательно следить за его дальнейшей
«карьерой». Иногда подобное случается. Ведь нередко проваливаются хорошо подготовленные агенты с блестящими легендами и биографией, а на их фоне проходит
«серая лошадка», на которую никто не ставил. Возможно, что мы недооценили легенду об этом Ахмеде Саразлы, которая так магически действовала на всех, с кем сталкивался наш кандидат.
        - Как только он выйдет на нужного нам человека, то подаст сигнал, - сообщил Рассел, - и тогда мы готовы пожертвовать даже нашим кандидатом, чтобы уничтожить тех, ради кого начали это «внедрение».
        - Если он окажется рядом с Усамой бен Ладеном и сумеет подать сигнал, то мы потом поставим ему памятник, - усмехнулся Эйссинджер, - хотя самому ему от этого будет не легче.
        Эпилог
        За несколько месяцев до начала всех событий
        В горах по ночам бывает холодно. Когда солнце уже заходило за горизонт, он вышел из дома, вглядываясь в пологий склон, по которому извивалась дорога к его дому. По дороге шла машина. Большой черный внедорожник. Физули нахмурился. Здесь давно не было никаких гостей. Он вернулся в дом, убрал остатки своего ужина, поставил чайник на огонь и уселся на скамейку у дома, ожидая гостей.
        Внедорожник подъехал через двадцать минут. Отсюда было видно, как машина медленно поднималась в гору. Из автомобиля вышли двое мужчин. Первого, сидевшего за рулем, Физули знал. Это был генерал Али Сафиев, являвшийся заместителем министра безопасности республики. Второго человека он никогда не видел - крепкий мужчина высокого роста, на вид лет сорока или сорока пяти. Сафиев подошел и обнял Физули. Неизвестный подошел следом и дружески протянул руку
        - Денисов, - представился он, - Николай Серегеевич Денисов.
        - Пойдем в дом, - предложил Физули. На улице было уже темно и холодно. Они вошли в дом, хозяин принес горячий чайник.
        - Чай или кофе? - спросил он.
        - У тебя здесь цивилизация! - улыбнулся Сафиев. - А мы думали, что ты живешь дикарем.
        - Лучше кофе, - попросил Денисов.
        - Мне тоже, - решил Сафиев.
        Физули достал банку кофе, наполнил большие кружки, принес молока и сахара. Себе он налил зеленый чай. И сел перед гостями.
        - Что-то случилось? - спросил он.
        - У нас к тебе важное дело, - сообщил Сафиев.
        - И поэтому вы привезли ко мне генерала Денисова? - усмехнулся Физули.
        Оба гостя переглянулись.
        - Разве мы знакомы? - спросил несколько удивленный Денисов.
        - Нет, - ответил Физули, - но если вы приезжаете в автомобиле, за рулем которого сидит генерал нашего ведомства, да еще и заместитель министра, то понятно, что ваш чин должен быть никак не меньше. Или я ошибся?
        - Не ошиблись, - улыбнулся Денисов. - У нас к вам очень важное дело.
        - Я вас слушаю.
        Денисов взглянул на своего коллегу, словно предлагая ему самому рассказать о причине, побудившей их приехать в эти горы.
        - Дело в том, что в последний месяц мы отмечаем высокую активность американцев, которые проверяют все твои документы, - пояснил Сафиев. - Затребованы твои данные о командировке в Германию, о стажировках в других странах… Кто-то пытается очень осторожно получить копии твоих медицинских документов, результатов анализов и рентгеновских снимков. Заодно проверяют все, что случилось с вашей семьей в Дагестане. Об этом узнали наши российские коллеги. Одним словом, мы считаем, что они подбирают к тебе «ключи» и рано или поздно здесь появится их представитель. Возможно, тебя готовят к какому-то очень важному заданию.
        - Пока врачи не разрешили мне вернуться. Хотя я уже дважды подавал рапорты.
        - Американцы все сами решили за тебя и за нас, - улыбнулся Сафиев, - будь готов к их появлению. Мы не знаем, что именно они тебе предложат, но у наших российских коллег есть гипотетическое предложение, что тебе предложат выдать себя за одного известного в Турции человека, курда по национальности, на которого ты даже внешне похож.
        - А где сам этот человек?
        - По нашим сведениям, он погиб. Но его ситуация очень похожа на твою. Он попытался прорваться на автомобиле в военную часть и в итоге врезался в стену казармы и был обстрелян патрулем. Машина взорвалась, его выбросило из нее при взрыве, он получил серьезные ранения и, не приходя в сознание, умер. А сейчас американцы ищут подходящего кандидата на «подмену». Этот человек был настоящей легендой, и не только в Турции. Возможно, они хотят заменить его тобой и использовать для чрезвычайно важной операции.
        - Понятно, - ошеломленно сказал Физули. - Значит, я теперь должен переквалифицироваться из контрразведчика в разведчика?
        - Посмотрим, - улыбнулся Денисов. - Но учтите, что это будет чрезвычайно сложное и ответственное задание. Нам крайне важно знать, почему они так целенаправленно вас проверяют и как хотят использовать.
        - Надеюсь, что ты не откажешься, - добавил Сафиев.
        Физули улыбнулся. Он был рад, что у него появляется подобный шанс. Ведь почти два года он сидел без дела. Он подумал, что снова вернется к любимому занятию. И согласно кивнул.