Смерть кукловода Екатерина Алексеевна Шелеметьева
        Опасные удовольствия
        Дмитрий Стриженов - мастер журналистского расследования, блестящий аналитик и детектив. Но очередное задание главного редактора ставит Стриженова в тупик. Он должен расследовать обстоятельства смерти неизвестного, обнаруженного в Крыму группой туристов. Примечательно то, что эти туристы - авторы детективных романов, и у каждого из них сложилась своя версия событий…
        Екатерина Шелеметьева
        Смерть кукловода
        Группа туристов молча поднималась в гору. На крутом подъеме узкая неровная тропа терялась в острых камнях и сырой опавшей листве. Серое небо, обессилев, опустилось на ветки деревьев. Было холодно, промозгло. Шел мелкий моросящий дождь. Он начался несколько часов назад, на рассвете, и уже успел напитать влагой деревья, траву и землю, превратить твердую почву в мелкое, чавкающее под ногами болото.
        Ноги путников то и дело соскальзывали, натыкаясь на гладкие камни или глиняную кашу, замаскированную пестрой осенней листвой. Трекинговые палки гулко стучали по камням или глубоко проваливались в вязкую глину и не помогали идти. На плечи давили тяжелые рюкзаки, нагруженные палатками, спальниками, консервными банками и одеждой.
        Туристов было семеро: четыре женщины и трое мужчин. Или если считать немного иначе, один проводник и шестеро путешественников. В это утро все они рано проснулись, второпях сложили спальники и палатки, тепло оделись, кое-как позавтракали у костра, укрытые от дождя тонким наспех натянутым тентом, и, закинув на плечи рюкзаки, отправились в путь. Им предстояло преодолеть около пятнадцати километров, почти все время в гору.
        Они прошли немного вдоль ручья и начали подниматься на одну из вершин. С каждым шагом идти становилось тяжелее. Мысли крутились вокруг тарелок с супом, мягких кроватей, горячего душа, чистой сухой одежды и других благ цивилизации. Смотреть по сторонам и любоваться пейзажем не получалось. Каждый из семи идущих видел только пятачок земли под ногами: ветки, камни, глину, желтые листья, капли дождя, собственные ботинки, мокрые и грязные, боком карабкающиеся вверх по склону горы. Если же кто-то осмеливался поднять голову и посмотреть наверх, то его взору открывалась бесконечно длинная тропа, теряющаяся где-то в вышине за пестрой кроной деревьев.
        В лесу пахло грибами, прелой листвой и можжевельником. Между деревьями то там, то тут, словно призраки, колыхались клочья тумана. Утреннюю тишину осеннего леса нарушал только стук дождевых капель по рюкзакам и спинам и шелест листвы под ногами. В какой-то момент эта листва, осенняя, преимущественно желтая, сменила цвет. Он стал тревожным, тягучим, отталкивающе-бордовым. Он вызывал в головах идущих какую-то смутную тревогу, воспоминание или ассоциацию. Группа, не сговариваясь, остановилась. Тяжело дыша, туристы смотрели по сторонам. Чуть впереди, посреди дороги под тонким слоем листвы, как под цветным покрывалом, лежал человек. Глаза его были распахнуты, тело сковано ночным холодом. Под головой бурая жижа, от одного взгляда на которую перехватывало дыхание. Эта жижа смешивалась с дождевыми каплями и стекала вниз по склону горы, окрашивая опавшие листья в болезненно-красный цвет.
        Путешественники замерли, испуганно рассматривая тело. Человек, лежащий на земле, напоминал манекен, пластмассовую куклу в витрине магазина. И совершенно точно был мертв.
        Из романа Полины Антоновой
        Глава 1
        Работа поближе к дому
        Проснувшись в то утро, Дмитрий Стриженов резко вскочил и первую минуту не мог понять, где находится, не помнил, что за город за окном, что за страна и какой сегодня день. Уже не в первый раз Дмитрию казалось, что жизнь его летит кувырком с высоченного обрыва в неизвестном направлении.
        А все из-за того, что он с самого детства не мог усидеть на месте, вечно лез, куда не просят, любопытствовал, интересовался, рвался кого-то спасать. Всегда в нем было что-то супергеройское. Потому и профессию себе выбрал беспокойную - журналист. И не просто репортер в какой-нибудь заполошной ежедневной газетенке, а специалист по разоблачениям и расследованиям. Этакий доморощенный детектив, которого хлебом не корми - дай влезть в таинственную историю с элементами криминала. Вот и сыплются на него на работе и отдыхе, без всякого перерыва, эти сомнительные истории.
        Впрочем, раньше Стриженову удавалось разделить опасную, нервную работу и неспешный, размеренный досуг. Он вообще принадлежал к тому типу людей, для которых работа работой, а обед, сон и отдых - по расписанию. Но год назад произошло событие, положившее конец его хоть сколько-то налаженной жизни. В конце ноября на одной журналистской тусовке Дмитрий Стриженов познакомился с тревел-блогершей Марго.
        Красивая, длинноногая представительница современной профессии, она сразу покорила журналиста своей непосредственностью и неуемной энергией. Стриженов не то чтобы влюбился, но увлекся активной, безбашенной девушкой.
        Чтобы произвести впечатление на красавицу, он рассказал ей, что пишет расследования для крупных независимых изданий. Однако героическая профессия не произвела на Марго ровным счетом никакого впечатления. Ее интересовали только путешествия в необычные места, подписчики в Инстаграме и еще высокие, накачанные красавцы с модельной внешностью. Куда уж тут худющему, низкорослому Стриженову, с острым носом и вечной щетиной.
        Но Дмитрий привык всегда добиваться своего, так что без долгих разговоров пригласил блогершу в путешествие на тропический остров в Индийском океане. На этом острове уже много лет жила его родная сестра Майя. Она хоть и почернела от палящего солнца, выучила тамильский и сингальский языки и утратила с братом всякое сходство, все же согласилась принять его вместе с подругой у себя в отеле. Там, на тропическом острове, в отеле «Майя», Стриженов ввязался в историю о семейном проклятье и контрабанде драгоценных камней, которую, к слову, блестяще распутал, чем окончательно покорил сердце Марго.
        Вернувшись домой, журналист сам вызвался написать серию громких разоблачительных статей на экологическую тематику: о вырубке и загрязнении тайги. По работе объехал весь Русский Север, промерз до самых костей и чуть не сгинул на болотах среди лосей и медведей. Только отогрелся дома, отдохнул немного, Марго уехала в тур по Европе и ввязалась в неприятную историю.
        Пришлось Стриженову, как верному рыцарю, срочно лететь в Швейцарию, спасать горе-путешественницу от полиции и шайки бандитов. Спас. Вернулся. Не успел отдышаться - случились рабочие поездки в Узбекистан, Томск и Сургут. Впечатлений было столько, что голова их уже не вмещала. По ночам Дмитрий видел причудливые сны, где все его поездки и приключения перемешались и переплелись между собой.
        А самое обидное, редактор Стриженова старательно вырезал из его статей переживания, личные впечатления, яркие детали, оставляя только сухие факты, мнения и оценки экспертов. Все потому, что Дмитрий, по словам редактора, работал в серьезном, аналитическом издании, а не в какой-нибудь бульварной газетенке.
        - Ты же, Дима, не роман пишешь, - повторял он, неодобрительно качая головой и безжалостно сокращая статьи.
        Поразмыслив над словами редактора, Стриженов понял, что тот прав. И начал писать роман. Вернее, записывать все минувшие события, поездки и командировки. Что-то привирать, конечно, что-то додумывать, фантазировать. Постепенно у него получился довольно толковый сборник детективных рассказов. Дмитрий перечитал его пару раз, отредактировал и решил отправить на литературный конкурс. Не лежать же рассказам в столе, в самом-то деле?!
        Он нашел подходящий конкурс, отправил рассказы, и его почти сразу настигли слава и признание. То алмазного слона вручат, то бронзового жирафа, то на встречу с читателями в какую-то деревню отправят, передохнуть некогда. Стриженов сам не заметил, как устал от командировок, поездок и приключений. Стал нервным, дерганым, раздражительным и решил временно отказаться от разъездов, поработать в офисе, написать пару статей о городских проблемах и событиях, разоблачить каких-нибудь чиновников или застройщиков. Да мало ли тем в родном городе?!
        С этой мыслью он и пришел к главному редактору.
        - Дай, - говорит, - мне, Владимир Петрович, какое-нибудь редакционное задание поближе к дому. Чтобы без разъездов. Сил моих больше нет по стране мотаться.
        Сказал и испугался. Видит, у Володи, так он про себя называл редактора, глаза нехорошо заблестели: лукаво и радостно.
        - Дам, - говорит редактор, - что мне, жалко, что ли? Ты, Дима, отличный журналист, прямо-таки один из лучших, и книжки читать любишь. Любишь ведь? Детективы там всякие.
        Стриженов напрягся. Как-то уж очень ласково разговаривает с ним обычно строгий Володя Мамонтов. Не орет, как обычно, уволить не грозится. Не к добру это.
        - Ну, люблю, - угрюмо ответил Стриженов. Володя довольно закивал и снова спросил:
        - А вот скажи, Дима, читал ли ты книги Полины Антоновой?
        - Ну, читал. - Голос у Стриженова стал совершенно равнодушным. Мало ли что взбрело редактор в голову? Но про себя он думал, что в нашей стране книги Антоновой читал каждый второй. Полину Петровну по всем телеканалам, книжным ярмаркам, магазинам, обзорам таскают. Она звезда. Этакая Агата Кристи современности. Не то чтобы так же хороша, но знаменита примерно так же.
        - И как? Нравится? - ухмыльнулся редактор.
        - Ну…
        - Ты чего мычишь, Стриженов? Нравятся тебе ее книги, нет?
        - Нравятся. Бойко пишет, увлекательно, запутанно. А что не так-то? При чем здесь Антонова?
        Редактор снова заулыбался, поманил журналиста пальцем и бодро застучал по клавиатуре. Дмитрий обошел его стол и посмотрел на экран. Ничего особенного: Володя просматривал новостную ленту информационного портала «Новости Крыма». Видимо, искал что-то конкретное, потому что кликнул мышкой на какую-то новость и скомандовал:
        - Читай.
        Стриженов пробежал глазами заметку. Новость как новость, ничего особенного: «Четвертого октября около девяти утра группа туристов обнаружила в лесу у подножия горы Сандык-Кая труп неизвестного мужчины. Туристы вызвали на место происшествия наряд полиции и спасателей. Сотрудники правоохранительных органов, прибывшие на вызов, предположили, что неизвестный мужчина сорвался со скалы, находясь в состоянии алкогольного опьянения. А к летальному исходу привела травма головы, полученная от удара о камни. Личность погибшего до сих пор остается неустановленной, ведется следствие…»
        Над статьей красовалась весьма своеобразная фотография. Белая простыня, прикрывающая тело, из-под которой торчат ноги в массивных спортивных ботинках. Рядом недовольный сотрудник полиции с блокнотом и группа перепуганных туристов с огромными рюкзаками.
        - Что скажешь? - радостно спросил редактор.
        - На редкость дрянная новостная заметка.
        - Посмотри на фото, умник, - редактор помрачнел, - вон, женщина, третья слева.
        Дмитрий наклонился к экрану монитора и внимательно рассмотрел фотографию. Как он сразу не увидел? Антонова! В желтой куртке, с большим рюкзаком в синем чехле от дождя. Конечно, Антонова. Не такая шикарная, как на пресс-конференциях и выступлениях, все-таки поход есть поход, но вполне узнаваемая.
        - Узнал? - спросил редактор.
        Стриженов кивнул и посмотрел на Владимира Петровича с некоторым непониманием.
        - Напиши об этом, Дима. Вот как ты умеешь, с огоньком, с подтекстом, остро так и правдиво…
        - О чем об этом? - не понял журналист и снова пробежал глазами заметку.
        - О том, что известная писательница обнаружила в Крыму труп, - пояснил Мамонтов.
        - Володя, ты в своем уме? - Дмитрий Стриженов от удивления даже забыл о субординации. Подумал, что семидесятилетний Мамонтов действительно выжил из ума. А почему нет? Возраст почтенный, работа нервная. - О чем тут писать? О том, что группе походников не повезло и они наткнулись на тело какого-то бомжа или алкоголика? Мы же вроде серьезное издание, а не желтая газетенка. Мы аналитикой занимаемся, настоящими детективными расследованиями!
        Тут Дмитрия слегка занесло. Видимо, сказывался возраст и опыт. Отработав в аналитической журналистике больше двадцати лет, он считал себя редким кадром, динозавром в своей профессии. И если бы все эти годы он за профессию и за себя не воевал, давно бы уже писал бессмысленные заметки о поп-дивах и их любовниках.
        Но, справедливости ради, редактор у Стриженова опытный, тоже, можно сказать, динозавр. У него нюх. Он на пустом месте умеет видеть и новость, и событие, и сенсацию. И свое видение толково доносит до окружающих. Если бы не это, вряд ли заполошный и подвижный Стриженов проработал бы в этой газете без малого одиннадцать лет, считался бы с царскими замашками Мамонтова и год за годом отклонял предложения других изданий перейти к ним.
        Так что, когда Стриженов перестал орать и возмущаться, Владимир Петрович вздохнул и спокойно сказал:
        - Вот скажи мне, Дима, сколько трупов ты обнаружил в своей жизни?
        - Ни одного, - пробормотал журналист, уже догадываясь, куда он клонит, - но кто-то же должен их находить?
        - Конечно, кто-то должен, - кротко согласился редактор. - Только вот ты говоришь: бомж или алкоголик, упал, ударился, и все, летальный исход, а тут, как назло, Полина Антонова собственной персоной шла мимо с огромным рюкзаком. Удивительное совпадение! А посмотри-ка, Димочка, на ботинки этого бомжа и алкоголика. Хорошие?
        Он посмотрел и коротко кивнул. Не то чтобы Стриженов хорошо разбирался в специализированной обуви, но эти ботинки видел раньше в рекламе. И их впечатляющий ценник крепко засел в его голове.
        - Во-от, - протянул редактор, - очень хорошие, совершенно новые, профессиональные трекинговые ботинки, стоят где-то половину твоей зарплаты, а может, и больше. А зарплата у тебя, Димочка, все-таки не маленькая. Бомжи в таких не ходят, и алкоголики тоже. Да и упасть в них трудно, они, знаешь ли, не особо скользкие. И вот еще тебе информация к размышлению. Труп ведь не одна Антонова нашла, нет, их там вон сколько, целая толпа. Вот слева от Полины Петровны стоят Анна и Андрей Морецкие, тоже, между прочим, авторы детективов. И получается, что целая группа писателей случайно наткнулась на тело в лесу, где, кроме них и погибшего, не было ни души. Странное совпадение, нет?
        Стриженов скривился:
        - А ты думаешь, они его специально заманили в лес, столкнули с горы, а потом полицию вызвали? Зачем? Чтобы книжку про это написать?!
        - Я, Дима, думаю, что это интересная история и ты мог бы в ней разобраться. Ты работать хотел поближе к дому. Вот я и нашел тебе такую работу. Тело-то в Крыму нашли. Зато Морецкие живут поблизости. На Петроградке, кажется. И Антонова как раз завтра в Питер приедет. У нее в «Доме книги» встреча с читателями. Ты сходи на встречу, поговори, расспроси, может, что и выяснишь? А не выяснишь, забудем об этой истории раз и навсегда. В конце концов, мы же серьезное аналитическое издание, а не какая-нибудь бульварная газетенка, чтобы разные сплетни публиковать.
        Глава 2
        Информация к размышлению
        Из кабинета редактора Стриженов вышел хмурый и злой. Как говорится: бойтесь своих желаний. Только он решил передохнуть, заняться чем-то простым и интересным без командировок, ему подкинули сомнительную работу, странное крымское дело. Впрочем, может, и нет там никакого дела? Бывают же совпадения?
        Дмитрий сел за свой рабочий стол и написал пальцем на толстом слое пыли слово «Крым». Некрасиво получилось, неопрятно. Набрал побольше воздуха в легкие и что было сил дунул на стол, пыль взвилась к потолку, и надпись исчезла.
        «Надо иногда все-таки работать в офисе», - подумал он и вынул из ящика стола толстую записную книжку. Стал не спеша перелистывать страницы. Минут через десять обнаружил необходимый номер и набрал его на стационарном редакционном телефоне.
        В трубке послышались гудки, а вслед за ними грубый мужской голос крикнул:
        - Ладошкин!
        Стриженов, раскачивавшийся на стуле с телефоном в руке, от такого крика невольно вздрогнул и зачем-то переспросил:
        - Кто?
        - Ладошкин, - недовольно отозвался его давний знакомый, следователь из Крыма Слава Ладошкин.
        - Утро доброе, Слава! - вежливо поздоровался журналист, вспоминая, когда последний раз общался с этим во всех смыслах выдающимся человеком.
        Вячеслав Ладошкин был очень крупным мужчиной, весом около ста сорока килограммов, высоким, громогласным, с непропорционально большими руками. Те, кто впервые встречал Славу, пугались его до полусмерти. Друзья же, наоборот, считали Ладошкина мягкотелым, добрым, невероятно умным и абсолютно безотказным человеком. Они то и дело пользовались его добротой, и Стриженов, признаться, принадлежал к их числу.
        - Это Дмитрий Стриженов, журналист из Санкт-Петербурга. Помнишь меня?
        - Помню! - гаркнул в трубку Ладошкин, и Дмитрию стало неуютно. С одной стороны, радовало, что Ладошкин его помнит, с другой - он, судя по голосу, вспоминает старого знакомого не самыми добрыми словами.
        Стриженов решил не думать об этом и максимально коротко и емко изложил Вячеславу суть своего редакционного задания. Тот выслушал. Помолчал, подумал и все так же громко, сердито и отрывисто сообщил: про дело о трупе в лесу он наслышан и даже готов поделиться материалами. Но только когда питерский журналист вышлет ему бутылку виски, что задолжал в прошлый раз.
        И вот тут-то Дмитрий вспомнил. В прошлый раз Славка помог ему года три назад. Он тогда два дня по просьбе Стриженова ездил за одним не чистым на руку депутатом и фотографировал его крымскую собственность: дома, яхты, машины. В итоге Стриженов написал отличную разоблачительную статью, приправил ее Славкиными фотографиями и пообещал прислать другу бутылку отличного виски в благодарность за помощь.
        Вообще-то Дмитрий Стриженов всегда выполнял обещания. Это был один из его базовых принципов. Но тогда не вышло. Причем по уважительной причине. Через сутки после выхода разоблачительной статьи к Дмитрию на улице подошел неизвестный и резко ударил его ножом под ребра. Что произошло дальше, Стриженов не знал, он потерял сознание, а очнулся уже в больнице. Поговаривали, его спас какой-то старичок, гулявший с собакой. Две недели после этой истории Дмитрий провалялся в больничной палате и пришел к логичному выводу, что человек, ударивший его ножом, был знаком с депутатом, за которым следил Ладошкин.
        Дмитрий в красках рассказал эту историю следователю и пообещал срочно выслать ему виски, бутылки две или три. Про три он, конечно, погорячился, но Ладошкин щедрость оценил, сказал, что ему и одной вполне хватит. Потом Слава шумно вздохнул, пошуршал какими-то бумагами, видимо разыскивая материалы дела, и стал рассказывать.
        По словам Ладошкина, следователь, приехавший на место происшествия к горе Сандык-Кая, сразу решил, что никакого дела тут нет, обычный несчастный случай. Нетрезвый отдыхающий отбился от группы, забрел в лес и ночью свалился со скалы. Шел дождь, камни были мокрые, так что могли соскользнуть и трекинговые ботинки. Чтобы доказать эту версию, следователь развил бурную деятельность и быстро установил личность погибшего.
        - Наши ребята разослали фотографии в аэропорты, гостиницы, турфирмы и очень скоро выяснили, что погибший - это Игорь Степанович Солоновский 1983 года рождения, реставратор из Москвы. В Крым прилетел 24 сентября, один, без сопровождающих. Заселился в гостиницу «Таврическая» в Симферополе. Переночевал и уехал в село Соколиное. Там снял очень приличные апартаменты, ежедневно ходил в горы.
        Дмитрий машинально отметил, что этот Игорь Степанович из Москвы, как и Антонова, но это, по сути, ничего не значит.
        - Так этот твой следователь закрыл дело, убедился, что это несчастный случай? - нетерпеливо спросил Стриженов.
        На том конце провода Слава тяжело вздохнул и замычал что-то неразборчивое. Журналист насторожился.
        - Что не так?
        - Все так, - мрачно отозвался Ладошкин. - Я тебе скажу, но ты не трепись особо. Это тебе информация к размышлению. Во-первых, Игорь Степанович был трезв, это показало вскрытие. Во-вторых, как-то подозрительно хорошо одет: на нем дорогущая и совершенно новая спортивная экипировка. В-третьих, он всегда возвращался на ночь в апартаменты, а тут решил заночевать в лесу без спальника, палатки, без мобильника, даже без фонарика. А еще он курил, стоял на горе и курил, много и долго, похоже, ждал кого-то, нервничал. Я тебе фото вышлю, там видно гору окурков. Выкурил сигарет восемь и упал со скалы. Можешь, себе представить? - Он мрачно усмехнулся.
        Стриженов помолчал, переваривая новую информацию, и задал основной вопрос:
        - Думаешь, его убили?
        - Я думаю, мы этого не узнаем, а если и узнаем, то не докажем. Разве что убийца сам признается. Солоновский умер от черепно-мозговой травмы и кровопотери после удара головой о камень - это факт. Но вот как так вышло, что его голова встретилась с камнем, - большой вопрос. Мог сам запнуться и с горы неудачно скатиться, а мог и не сам. Может, он с кем-то что-то не поделил, его толкнули и бросили умирать в лесу.
        - Бросили умирать… - задумчиво повторил Стриженов.
        Он обдумал Славкины слова. Получалась темная и неприятная история. И похоже, ему все-таки придется в ней разбираться.
        - Слушай, Слав, а туристов, которые тело нашли, вы проверили, может, это они его?
        Славка хмыкнул.
        - Мы-то проверили, только не узнали ничего. На первый взгляд все чисто. Туристы - группа из семи человек, между собой все знакомы. В Крым прилетели, чтобы 28 сентября пойти в организованный поход. С проводником договорились за три месяца, взяли в прокат часть снаряжения, зарегистрировались у спасателей, маршрут согласовали, от маршрута не отклонялись. Хором заявили, что погибшего не знали. Во время ночной стоянки крепко спали, ничего не слышали. Утром пошли в горы и наткнулись на тело.
        - Понятно. А скажи, в том лесу был кто-то еще? Может, другие группы?
        - Официально нет. Зарегистрированных групп вокруг не было, до ближайшего лагеря около восьми километров через лес и скалы. То есть часа три дороги. Но это по документам. И как ты понимаешь, судя по этим документам, Солоновского в том лесу тоже не было. Такая вот детективная история, - хмыкнул Ладошкин.
        Стриженов Славкино веселье не оценил. Сухо попросил следователя выслать ему фотографию и данные погибшего. Попрощался, повесил трубку, взял из стопки на столе листок для заметок и криво написал напоминание: «Вискарь для Ладошкина».
        Стриженов получил новое дело, и оно ему не нравилось. Он считал, что нет в этой истории никакой тайны или загадки. Все сводилось к одному из двух вариантов: либо несчастный случай, либо бытовуха. Ни то ни другое Дмитрию было не интересно.
        Он встал, подошел к огромному не слишком чистому окну и с тоской посмотрел на город. За окном шел дождь. Тяжелое каменное небо низко нависло над мостовой. Солнце пропало, и Дмитрий сомневался, что в ближайшие месяцы оно снова появится на небе. Холодная осень с дождями и ледяными ветрами завоевала город. Теперь она будет царить здесь до самой зимы, а может, и дольше. Может, в этот раз она победит и останется навсегда.
        Он покачал головой, отгоняя мрачные мысли. Это все лирика. Вообще-то Дмитрий Стриженов любил свой город. Много лет назад выбрал его для жизни и никогда не жалел об этом решении. Он любил его дождливую погоду, ветер, его арестантскую суровость, оковы набережных, стены тюрем и крепостей, его неспокойные коммуналки и хмельные улицы, усеянные барами и кабаками. Любил его музеи, полные мировых шедевров, театры с закулисными тайнами, его скверы, парки, сады и потертые фасады старых доходных домов. И все же каждую осень, когда с неба исчезал даже намек на солнце, журналиста охватывало смутное беспокойство. Страх, что все самое лучшее осталось в прошлом и ничего яркого и радостного больше не случится в этом выцветшем, монохромном мире.
        Стриженов резко отвернулся от окна, включил лампу на столе, чтобы прогнать полумрак. И задумался о предстоящем расследовании. Пока ему виделось только два пути. Либо узнать, что же произошло в горах, либо выяснить какое отношение имеет к этой истории Антонова. В конце концов, если она ни при чем, то и история никому не нужна.
        Он зашел в Интернет и стал читать статью о завтрашней встрече Полины Антоновой с петербургскими фанатами.
        Глава 3
        Ураган «Полина»
        На встречу с известным автором детективов Полиной Антоновой Стриженов, конечно же, опоздал. Он и так был не очень пунктуален, а на подобные мероприятия вообще предпочитал приезжать попозже, когда автор уже немного пообщается с фанатами, прогреется в лучах славы и растает.
        Впрочем, Полина Антонова - опытный журналист и популярный автор, такую глыбу льда так просто не растопить. Когда Дмитрий вошел в зал искусств «Дома книги», Полина Петровна как раз закончила читать главу из своего нового романа и отвечала на вопросы читателей.
        - Конечно, я же вселенское зло! - весело и громко заявила она, глядя поверх очков на худенькую девушку с книжкой в руке, задавшую какой-то банальный вопрос о вдохновении и идеях. - Я сама придумываю все убийства и преступления, сама их совершаю, сама же нахожу убийцу, и все это на страницах книг.
        - А почему вы стали писать детективы? Вы были таким замечательным филологом-пушкинистом. Я читала ваши научные статьи, - сообщила осведомленная пожилая дама в круглых очках и длинной клетчатой юбке.
        - Вы знаете, среди ученых-пушкинистов то и дело встречаются неприятные личности. Такие неприятные, что хочется придушить их своими руками, - доверительно сообщила Полина, демонстрируя поклоннице руки, которыми собиралась душить пушкинистов. - Пять лет назад на научной конференции я чуть было не подралась с одной очень заслуженной дамой - доктором наук. Вернее, подралась бы, но нас благоразумно развели по разным комнатам и угостили коньяком. Вечером, вернувшись домой с конференции, я никак не могла успокоиться. И чтобы хоть как-то прийти в себя, решила набросать небольшой фельетон. Но стоило мне начать писать, как я поняла, это будет целая книга, детектив или даже триллер. Вы читали мою первую книгу «Месть поэта»?
        - Конечно! - закивала поклонница.
        - Тогда вы понимаете, о чем я говорю, - улыбнулась Полина.
        - Знаете, эта книга мне очень-очень понравилась. - Щеки пожилой дамы запылали лихорадочным румянцем. - Я работаю в библиотеке и так хорошо вас понимаю. Читатели тоже бывают разные. - Она вздохнула и рассеянно взглянула на свои руки: видимо, и ей порой хотелось кого-нибудь задушить.
        Полина какое-то время любовалась ее реакцией.
        - Ну вот, а после первого убийства, то есть я хотела сказать, после первой книги, я уже не смогла остановиться, - самодовольно добавила Антонова.
        Стоя в стороне от писательницы и ее фанатов, Стриженов рассматривал Антонову, решая, как бы к ней подступиться. Судя по тому, что он слышал, Полина была эпатажна и остра на язык, но вряд ли она станет общаться с журналистом, который хочет обвинить ее в убийстве.
        Нужно было действовать осторожно и хитро.
        - Полина Петровна, - Дмитрий резко вскинул руку, чтобы задать писательнице вопрос, - у такой профессиональной убийцы, простите, я хотел сказать, профессиональной писательницы, как вы, должны быть соответствующие хобби. Вы увлекаетесь стрельбой из лука или арбалета, борьбой, изготовлением ядов или чем-то в этом роде?
        Полина засмеялась. Дмитрий понял, что зацепил ее. Банальные вопросы и ответы навевали на Антонову скуку, она отвечала на них уже много-много раз. Поэтому ей нравились вопросы нетривиальные или хотя бы забавные.
        - Увы, тут все более прозаично. Я вяжу крючком свитера и кофты, леплю чайники из глины, пою, играю на гитаре и на волынке. - Она подумала немного и добавила: - А еще я люблю ходить в походы.
        - Да-да, я тоже очень люблю походы, - тут же солгал журналист, - быть может, мы с вами даже ходили одними и теми же маршрутами. И видимо, в походах вам не хочется никого убить, раз об этом не упоминается в ваших книгах?
        Полина наморщила лоб и внимательно посмотрела на Дмитрия, словно стараясь что-то вспомнить.
        - Хочется иногда, - ответила она с улыбкой, однако ее взгляд стал внимательным и цепким, - на крутых подъемах, когда болят ноги, а на спине тяжеленный рюкзак, или ночами, когда холодно даже в спальнике, рассчитанном на минус сорок, все становятся кровожадными. Бывает, поднимаясь в гору, я продумываю преступления для своих книг. Кстати, как раз сейчас я пишу книгу об убийстве в горах Крыма.
        Последние слова Полина Петровна произнесла медленно, почти по слогам, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
        Дмитрий опешил. Что это было? Вызов, признание, шутка или просто ничего не значащий факт, пришедшийся к месту и ко времени?
        Он снова посмотрел на Полину и понял: она довольна его реакцией. Кроме того, краем глаза Дмитрий заметил, что высокий мужчина, стоящий у стены, его фотографирует. Кажется, он уже сделал кадров восемь. Журналист развернулся и широко улыбнулся в объектив. Фотограф удовлетворенно кивнул, сделал еще один кадр и отошел в сторону. Присмотревшись, Стриженов понял, что уже видел этого человека. Он тоже был в походе и на фотографии с телом, которую показывал редактор. Но кто он такой и что делал в горах вместе с Полиной?
        Какое-то время Дмитрий обдумывал, как бы продолжить знакомство и общение с Полиной. Писательница в это время закончила отвечать на вопросы и принялась подписывать книги. Стриженов взял с полки один из романов и подошел к ней.
        - Подпишите?
        - Конечно. - Полина подняла голову и посмотрела на него. - Для кого подписать?
        - Для Дмитрия.
        - Дмитрий, а дальше? - с некоторым нажимом спросила она.
        - Дмитрий Константинович Стриженов.
        Полина отложила ручку.
        - Вы журналист Дмитрий Стриженов? Я читала ваши статьи. Вы, кажется, специализируетесь на расследованиях и разоблачениях. Вы мой фанат?!
        Стриженов улыбнулся, глядя в темно-карие глаза писательницы. Полина Антонова явно не страдала звездной болезнью, а игривый вопрос скрывал вполне очевидный подтекст: «Что тебе нужно?» Журналист смерил ее оценивающим взглядом, раздумывая, стоит ли быть откровенным, и, повинуясь внезапному порыву, заявил:
        - Мне нравятся ваши книги. Но поговорить я пришел о происшествии в Крыму. Мне заказали статью…
        Полина чуть приподняла правую бровь. Кажется, она удивилась.
        - Закончу подписывать книги - поговорим.
        Еще около четверти часа Стриженов наблюдал, как Полина Антонова общается с читателями. Она улыбалась, рассказывала истории, писала короткие пожелания на титульном листе своего романа, излучала невероятное и неподдельное обаяние. Дмитрий присмотрелся. Сколько ей лет? На вид около сорока, хотя на самом деле больше. Нельзя сказать, что она невероятно красива. Скорее - он задумался над подходящим словом - харизматична. Улыбчивая, высокая, стройная, подвижная, темные кудряшки до плеч, глаза карие, смотрит из-под очков хитро и проницательно. Энергичная, как торнадо. Пишет четыре-шесть книг в год плюс статьи. Ездит по всей стране, встречается с читателями, участвует в десятках фестивалей, конкурсов, марафонов, в свободное время ходит в походы и вяжет. Дмитрий представил Полину в кресле, со спицами в руках, и улыбнулся. Интересно было бы взглянуть. Вероятно, она вяжет с космической скоростью, громко стуча спицами, словно фехтовальными шпагами. И непременно шевелит губами, сочиняя новый кровожадный роман. На страницах романов очаровательная и интеллигентная Полина Петровна бывала очень жестокой. Как-то
Стриженову попалась критическая статья, где ее романы сравнивали с итальянской оперой. Так же много трупов.
        Пока журналист мысленно составлял профиль писательницы, Полина Антонова закончила общаться с читателями и подошла к нему.
        - Пойдемте, расскажете, почему история с телом вас заинтересовала.
        Дмитрий коротко кивнул и поспешил за Антоновой вглубь здания.
        «Дом книги» славится впечатляющими размерами и множеством помещений, часть которых практически не используется. По широкой парадной лестнице и длинному извилистому коридору писательница привела своего гостя в одну из таких комнат, что-то вроде раздевалки или подсобки. Небольшое вытянутое помещение без окон, но с неизменно высокими потолками. В углу вешалка, у белой стены серый диван из кожзама, сбоку от дивана журнальный столик, на котором стоит чайник, вазочка с карамельками и светлая в цветочек тарелка с домашним кексом, заботливо оставленная для писательницы кем-то из сотрудников магазина. По углам комнаты два десятка коробок с книгами.
        - Присаживайтесь. Хотите чаю? - спросила Полина, подходя к журнальному столику и включая чайник.
        Стриженов кивнул, сел на край дивана. Дождавшись, пока чайник закипит и перестанет шуметь, сказал:
        - Мой редактор думает, что вы или писатели Морецкие не случайно обнаружили в лесу тело и за этим скрывается темная история. Мне нужно убедить его, что это не так. Просто совпадение. Так ведь? - У него было время подготовить полуправдивую историю для Полины Петровны, в которой Стриженов выглядел защитником несправедливо обвиненных писателей.
        Антонова внимательно посмотрела на гостя и улыбнулась. Дмитрий видел: она не поверила ни единому слову. Хитро улыбаясь, она взяла со стола нож и стала тонко нарезать кекс.
        - Может, и не так, - сказала она после короткого раздумья. - Знаете, я на самом деле пишу детектив на основе этих событий. И тут две причины: во-первых, я не так часто сталкиваюсь в реальности с трупами. Было бы неосмотрительно проигнорировать такой материал и не использовать его в книге. А во-вторых, мне кажется, в этой истории все не так просто. Только не забывайте, бога ради, что, кроме меня и Морецких, в том лесу были еще люди.
        - Тогда расскажите о походе и о своих подозрениях! Попробуем разобраться вместе, - услужливо предложил журналист, доставая из кармана небольшой блокнот и ручку.
        Полина подала ему кружку с чаем и начала рассказывать:
        - Помните, как в фильме «Ирония судьбы»: каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в баню… Ну вот, у нас так же. Каждый год в конце сентября мы с друзьями ходим в горы, чтобы продлить лето, запастись солнцем, воспоминаниями, побыть на природе, отдохнуть от города, суеты и людей, пообщаться друг с другом. Ходим мы обычно своей компанией, группой из семи человек. Я, мой муж, Морецкие, Аня с Андреем, и еще одна пара, издатель Костя Раевский с женой Сонечкой. Проводник всегда один и тот же - Женя Тополев, замечательный молодой человек, прекрасный профессионал, опытный спелеолог. С ним очень комфортно и надежно в горах, и еще он очень вкусно готовит. - Полина улыбнулась и продолжила: - В этом году Раевские не пошли. У них в мае родилась дочка, им не до нас. Новую компанию искать было некогда, да и не нужен нам никто. А тут, за пару недель до похода, звонит мне Женя и говорит, что он нашу группу из семи человек зарегистрировал у спасателей, продукты кое-какие закупил. Я сказала, что с ним нас будет пятеро, и он предложил взять кого-нибудь еще. Ему, сами понимаете, невыгодно вести в горы маленькую
группу.
        - И вы взяли кого-то еще? - спросил Стриженов, хотя уже знал, что в поход пошли семеро.
        - Да, компания случайно нашлась. Через пару дней после разговора с проводником у меня в Москве была встреча с читателями. Такая же, как сегодня здесь. После мероприятия подошли две девушки и стали рассказывать, в каком они восторге от моих книг. Одна, Вика, призналась, что пишет детективы и мечтает о мастер-классе от профессионала. «Вот бы, - говорит, - вы разобрали мою рукопись по косточкам, научили, советы дали». Сказала, у нее отпуск через две недели, будет много свободного времени. Хотела встретиться и показать текст. Я, конечно, отказалась. Но чтобы не обидеть, рассказала про поход и в шутку предложила обеим девушкам пойти с нами. Там, в горах, говорю, и время будет о творчестве поговорить, и настроение, и детективщиков трое: учись не хочу.
        - И что, они так просто согласились? - Дмитрий с недоверием посмотрел на Полину. Эта история начинала обрастать новыми удивительными подробностями.
        - Как ни странно, да. Они сразу сказали, что поход - это интересно и можно было бы рискнуть. Мы обменялись контактами, потом я отправила им всю информацию: даты, маршрут, стоимость, необходимое снаряжение. И через день они согласились идти.
        Полина отпила чай из своей кружки и задумчиво добавила:
        - После истории с телом я много раз прокручивала в голове нашу встречу. Но не увидела ничего подозрительного. Знаете, Вика действительно талантливый автор, готовый учиться и совершенствоваться. Она привезла с собой в горы рукопись, мы с Морецкими все прочитали, разобрали, обсудили, дали ей советы. Она все время писала, на каждом камне, на привалах. Удивительная девушка. Очень упорная, целеустремленная, одержимая литературой.
        - А ее подруга?
        - Нина? Просто приятная девушка. Тихая, сдержанная, милая, в поход пошла за компанию. С ней было комфортно общаться, она почти всегда молчала, но очень внимательно и с интересом слушала походные и писательские байки. Ну и Морецкие завидовали, что я в поход фанаток взяла. - Полина Петровна захохотала.
        - То есть поход прошел хорошо? - на всякий случай уточнил Дмитрий.
        - Если не считать трупа, то да, - ответила Полина и, помолчав, пояснила: - Нам не очень повезло с погодой, через день шел дождь. Тем не менее мы провели в горах шесть прекрасных дней, спускались в ущелья, в пещеры, поднимались на смотровые площадки. По вечерам подолгу сидели у костра, пели, разговаривали. Все было хорошо до того злополучного утра.
        В этот момент дверь подсобки распахнулась, и в комнату вошел высокий, подтянутый мужчина лет пятидесяти с фотоаппаратом на шее, тот самый, что снимал Полинину встречу с читателями.
        - Поля, - начал он и запнулся, заметив Стриженова: - Извините, что прервал.
        - Знакомьтесь, это мой муж Илья Антонов, - Полина подошла к мужу и бережно взяла его под локоть, - а это журналист Дмитрий Стриженов. Он пришел спросить, не я ли укокошила того человека в Крыму.
        От такого заявления Стриженов смутился. Кажется, даже покраснел. Но, видимо, Илья Антонов привык к подобным Полининым заявлениям. Он криво усмехнулся и покачал головой:
        - Не она. У нее стопроцентное алиби. Полиночка всю ночь сопела в палатке, уткнувшись носом в мое плечо.
        Дмитрий кивнул, улыбнулся Антонову и, внимательно посмотрев на Полину Петровну, спросил:
        - А вы думаете, его кто-то убил?
        - Не знаю. - Полина взяла из вазочки конфету и зашуршала фантиком. - Понимаете, Дмитрий, это первая настоящая смерть, которую я описываю. Мне пока сложно делать выводы.
        - Но вы сказали, что в этой истории все неоднозначно. Почему вы так решили? - продолжал допытываться Дмитрий.
        - Я думаю, человек, тело которого мы нашли, следил за нами. Но я не знаю зачем. И пока не представляю, что произошло дальше.
        Стриженов отложил блокнот и удивленно посмотрел на Полину. В ответ она смерила его оценивающим взглядом и продолжила:
        - Когда мы нашли тело, то решили, что нам просто не повезло и это случайность. Человек показался незнакомым. Впрочем, мы его и не рассматривали. Но потом, вернувшись в Москву, мы с Ильей стали смотреть фотографии из похода и на одной увидели его.
        - Погибшего? - выдохнул Стриженов.
        Полина кивнула.
        - Мы же не профессиональные походники, выберемся раз в год на несколько дней, прогуляемся по горам, и все. Маршруты всегда выбираем несложные и очень популярные, так что время от времени натыкаемся на другие группы. За день до происшествия мы немного отклонились от маршрута, чтобы посмотреть на водопады, там было много туристов, группы с рюкзаками, экскурсионные автобусы, одиночки. И этот человек тоже там был. Он попал к Илье в кадр. Думаю, он нас заметил и пошел следом. Не знаю зачем. Впрочем, у меня есть гипотеза или фантазия, я опишу ее в книге…
        - Покажите фотографию, - попросил Дмитрий, - и если можно, то наброски для романа тоже.
        - Вот! - расцвела Полина. - Теперь вы похожи на моего фаната. Черновики просите.
        Дмитрий хмуро на нее покосился, но Полина Петровна только отмахнулась, мол, шучу, не берите в голову.
        - Давайте адрес электронной почты, я сегодня же все вышлю, - она прищурилась, - но, Дмитрий, если вам удастся узнать правду и убийцей окажусь не я, можно рассчитывать, что вы поделитесь информацией? Мне же нужно дописать книгу.
        Он кивнул. Стриженову понравилась Полина Антонова, да и история с телом, благодаря ее рассказу, обросла новыми подробностями и фактами.
        Глава 4
        Смерть манекена
        (рабочие заметки Полины Антоновой)
        Полина Антонова сдержала слово, поздно вечером, когда Дмитрий был дома, на его почту пришла ссылка на фотоархив и вордовский файл с набросками к роману. Конечно, первым делом следовало проверить слова Антоновых и найти Солоновского на фотографиях у водопада. Но был вечер, Дмитрию ужасно не хотелось работать, и он решил сначала почитать наброски. В конце концов, ему действительно нравились детективы Полины Антоновой. Журналист отложил на время работу с фотографиями, сделал себе крепкий кофе, вместе с ноутбуком лег на диван в гостиной и стал читать.
        На этот раз на роль детектива Полина назначила нового героя: двадцатилетнего студента-историка Илью Тихонова. Стриженов дежурно отметил, что героя зовут, как мужа Полины, и вернулся к тексту. Антонова писала о том, как молодой историк отдыхал в Крыму, когда вокруг него стали происходить подозрительные события…
        В просторную белую пахнущую кашей столовую санатория вошел помятый мужчина лет сорока пяти. Он огляделся по сторонам, нашел глазами экскурсовода, мирно попивавшего утренний кофе, и направился к нему, на ходу доставая из кармана удостоверение сотрудника полиции. Представившись, помятый стал расспрашивать о вчерашней поездке на водопады.
        - Недалеко от водопада обнаружено тело. Ведем следствие, - пояснил свои вопросы помятый и задал перепуганному экскурсоводу очередной вопрос.
        Илья, сидевший поблизости, слушал их разговор. В самом разговоре не было ничего необычного. Следователь, а это, вероятно, был он, задавал дежурные вопросы: сколько человек было на экскурсии, что делали, кого видели, во сколько прибыли, во сколько уехали. Экскурсовод мычал в ответ что-то невнятное.
        Илья размешал ложкой клейкую несъедобную овсянку и задумался. Путевку в санаторий «Лесная рапсодия» студенту третьего курса подарил университет за победу на межвузовской олимпиаде по истории. И если бы Илья с самого начала знал, каким будет приз, он бы участвовать не стал или проиграл намеренно. Пусть бы эта мымра Кристина Кузьменкова выиграла и ехала сюда.
        Илья вздохнул и обреченно посмотрел по сторонам. «Лесная рапсодия» - типичный ведомственный санаторий советских времен. Здесь из стороны в сторону ходят хмурые охранники, хмурые медсестры, очень хмурые и злые буфетчицы, пахнущие кашей хмурые отдыхающие, все сплошь профессорского звания. Отдыхающие, к слову, делятся в санатории на две группировки: старые девы от пятидесяти до бесконечности в немыслимых платьях, с кудряшками на головах и старички-божьи одуванчики от шестидесяти до ста. И те и другие могут похвастаться выдающимися научными достижениями и еще более выдающимся перечнем болезней и патологий. Илья среди этих профессорских мумий смотрелся глупо и неуместно. Юноша утешал себя тем, что его отправили в прошлое с важной миссией: изучить на практике быт и привычки советской интеллигенции. Вот Илья и изучал, вернее, наблюдал за всем, что происходит в пансионате. А заодно, чтобы хоть немного развлечься, ездил на экскурсии с дерганым и перепуганным экскурсоводом Виктором Андреевичем Плетневым.
        Сначала Илья не понимал, почему массовик-затейник и экскурсовод Плетнев такой нервный, но, понаблюдав за ним пару дней, разобрался. Каждое мероприятие - викторина, экскурсия, розыгрыш - в университетском санатории неизменно превращалось в экзамен. Причем на этом экзамене было полсотни профессоров и только один экзаменуемый - несчастный Плетнев, которого заваливали хитрыми вопросами и постоянно ругали за нерадивость и неподготовленность. «Стыдно, молодой человек, - то и дело говорил экскурсоводу кто-нибудь из профессоров, - если бы вы читали мою монографию „Крым. Ханы и султаны“, вы бы знали…» Плетнев от таких слов вздрагивал и пугался.
        Он так привык пугаться вопросов и стесняться собственного незнания, что сейчас, сидя напротив следователя, искренне стыдился, что не знал погибшего.
        Искоса глядя на экскурсовода, Илья мысленно вернулся к вчерашней экскурсии. Водопады были не исторической темой, так что профессора в основном молчали. А Плетнев, наоборот, говорил, был воодушевлен и испуган меньше обычного. Заготовленную информацию экскурсовод оттараторил за пятнадцать минут, спросил, есть ли вопросы, и, убедившись, что вопросов нет, отправил профессоров любоваться природой. Профессора разделились на кучки человека по три-четыре и разошлись кто куда, негромко беседуя или споря. Илья ни в какую группировку не входил, а потому слонялся по смотровой площадке из стороны в сторону и глазел на туристов.
        Водопады - популярное место, на смотровую площадку то и дело подъезжали туристические автобусы, и оттуда горохом высыпались туристы. Они потягивались с дороги, торопливо закуривали, озирались и принимались снимать на телефоны и фотоаппараты крошечный кусок живой природы, плотно зажатый между парковкой и сувенирными магазинами.
        Илья огляделся в поисках особо интересных личностей. Недалеко от него крутилась стайка симпатичных девушек в коротких обтягивающих шортах. Девушки хихикали и полушепотом обсуждали планы на вечер, оглядывались в поисках подходящей мужской компании. Илья понимал, что худой очкастый студент-историк, отдыхающий в профессорском санатории, далеко не предел мечтаний этих красоток. Со вздохом отвернувшись, он стал рассматривать нервного лысого господина в майке и шортах, который кругами ходил по смотровой площадке и орал в трубку: «Покупай, я тебе говорю! Покупай, не тяни! Тянет он. Дотянешь, ничего не останется, и все сбережения в трубу…»
        Что там дальше будет, если невидимый собеседник ничего не купит, Илья не дослушал. Он заметил в толпе еще одного интересного человека. Тот резко выделялся на фоне профессоров, поход-ников и туристов. Высокий, темноволосый мужчина лет тридцати пяти, одет дорого, можно сказать, вызывающе: лейблы мировых спортивных брендов красуются на брюках, куртке и сумке. Вещи новые, только из магазина, разве что ценник не болтается. Манекен, и только.
        Подозрительный тип прогуливался по площадке, где толпились туристы, с равнодушным и надменным видом. Он не обращал никакого внимания на девушек в шортах, с любопытством поглядывающих на него. Не смотрел на шумного лысого господина, даже на водопад не смотрел. Он, казалось, присматривался и прислушивался к себе, к некой зарождающейся внутри мысли или идее.
        Илья сел на лавочку, дожидаясь свою группу, и принялся время от времени посматривать на необычного туриста. Между ними из стороны в сторону ходили люди. Туристические группы во главе с гидами приходили к водопадам или уходили от них. Было шумно и суматошно. Вот к водопаду подошла группа с огромными рюкзаками, человек семь-восемь, не больше. Они пришли не от парковки, где дожидались пыльные автобусы, а откуда-то сбоку, со стороны леса. Илья подумал, что походникам наверняка пришлось долго подниматься в гору, чтобы взглянуть на водопад. Они тяжело дышали, вытирали пот со лбов и всем весом опирались на тонкие трекинговые палки.
        Пару минут Илья рассматривал эту компанию. Но туристы все никак не могли отдышаться, продолжали стоять согнувшись, практически не шевелясь. Тогда студент отвернулся от них, поискал глазами «подозрительного типа» и, найдя, изумился произошедшей перемене. На лице мужчины застыло странное выражение: то ли злость, то ли ужас, а вероятно, причудливая смесь того и другого. Он, не отрываясь, смотрел на походников, согнувшихся под тяжестью рюкзаков. Затем медленно поднялся, отошел к краю площадки и закурил, стоя в тени раскидистого дерева, почти полностью скрывшего его от чужих глаз.
        Сейчас в столовой, ковыряя овсянку, Илья был почти уверен, что именно этого человека нашли мертвым возле водопадов. Откуда взялась такая уверенность, студент не знал. Но жгучее любопытство уже подкинуло парня на ноги и потянуло к столику экскурсовода.
        - Доброе утро, Виктор Андреевич, - бодро заявил он, - простите, что беспокою, но я очень хочу посмотреть древние города. Мне нужно знать, когда мы туда поедем! Нужно знать прямо сейчас.
        Экскурсовод был рад, что их разговор со следователем прервали, и с готовностью заговорил о предстоящей экскурсии.
        Следователь недовольно покосился на Илью и мстительно сунул ему под нос фото мертвого тела. Илья скользнул по фото беглым взглядом и понял: его догадка верна. Вчерашний человек-манекен мертв. Был ли он убит или умер в результате несчастного случая, на фото не видно. Но Илья, озверевший в пансионате от скуки и безделья, сразу решил, что произошло убийство, и задумал во всем разобраться.
        Молодой историк сумбурно попрощался с экскурсоводом и отправился на прогулку в парк. Такая у него была привычка: если Илья собирался все хорошенько обдумать, ему требовалось найти длинную прямую дорогу и идти по ней долго-долго, пока мысли в голове не выстроятся в логичную ровную линию.
        «Сначала факты, Илья Юрьевич, факты, потом гипотезы, и только потом доказательства», - всплыли в голове слова любимого профессора.
        Но с фактами дела обстояли из ряда вон плохо. Человек, на которого Илья обратил внимание вчера у водопада, сегодня утром был найден мертвым. Пожалуй, все. С уверенностью Илья мог утверждать только это, все остальное - гипотезы. Вероятно, этот человек увидел кого-то или что-то, что в дальнейшем стоило ему жизни. Скорее всего, его убили, и убили возле водопада. А самое главное, в этой истории мог быть замешан кто-то из группы с тяжелыми рюкзаками. «Хотя это только гипотеза», - напомнил себе юноша.
        Илья постарался вспомнить, как выглядели люди и сколько их было. Кажется, семеро. Проводник - его легко узнать: молодой, спортивного вида, - шел первым, практически не запыхался, загар темнее, чем у остальных. Следом двое мужчин и четыре женщины. Все с палками, тяжелыми рюкзаками. Никто не выделялся особо, и никто при Илье даже не смотрел на погибшего. Но, возможно, он попался им на глаза позже? Может, решил за ними проследить?
        Илья дошел до конца дорожки и остановился возле ограды пансионата. Дорога закончилась забором, а мысли с разгона врезались в непроницаемую бетонную стену. Некоторое время Илья стоял на месте, собираясь с мыслями, потом резко развернулся и зашагал в противоположную сторону, составляя примерный план расследования. Но не успел Илья придумать и пары пунктов, как нос к носу столкнулся с помятым следователем.
        - Простите, - пробормотал студент.
        - Ничего, - мрачно отозвался помятый.
        Он только что спустился с крыльца пансионата и рассовывал по карманам блокнот с записями, карандаш и фотографии погибшего.
        - Простите, а можно мне еще раз взглянуть на фото? - спросил Илья. - Кажется, я вчера видел этого человека.
        Следователь удивленно приподнял брови, оглядел Илью и, покопавшись в кармане, молча протянул ему фото.
        Илья взял фотографию и присмотрелся. Вчерашний манекен лежал на дороге, вымощенной крупными камнями. Под головой у него - лужа крови, но рану Илья не видел. Вероятно, она на затылке.
        «Когда нашли тело? Кто? Это убийство или несчастный случай?» - В голове у Ильи, торопя и опережая друг друга, появлялись все новые и новые вопросы.
        - Ну? - прервал его размышления следователь.
        - Я его видел. Вчера на экскурсии. Около двух часов дня. Он курил возле водопада.
        - Один? - Следователь едва заметно оживился.
        - Один.
        - Ты уверен? Никто к нему не подходил? Ничего не спрашивал? Может, хоть сигарету кто-то стрельнул?
        - Нет, - Илья вздохнул, - он совершенно точно был один и никого не ждал. А скажите, его убили?
        - Похоже на то. По крайней мере, в версию, что он шел, поскользнулся, упал, ударился головой и умер, я не верю.
        Илья внимательно посмотрел на следователя: похоже, первое впечатление оказалось неверным. Этот уставший и помятый человек не просто задавал формальные вопросы. Он выяснял, что же произошло. Илья хотел бы ему помочь. Первым делом нужно было рассказать о туристах у водопада…
        Связный текст обрывался, и дальше шли отдельные фразы, планы, списки и наброски. Видимо, Полина и в самом деле выслала Стриженову невычитанный черновик. Однако в ее тексте было над чем подумать. Стриженов залез в почту и нашел там письмо от Ладошкина с фотографией погибшего Игоря Степановича Солоновского, рассмотрел фото, стал искать это лицо на фотографиях с водопада, сделанных Ильей Антоновым.
        Нужный снимок обнаружился почти сразу. Вот он, Игорь Степанович, живой и здоровый, в дорогих, новых на вид вещах, курит возле дерева. Вообще-то муж Полины фотографировал водопад, а несколько курильщиков случайно попали в кадр. Но это даже хорошо. Теперь Дмитрий знал, что туристы видели Солоновского живым. По крайней мере, могли видеть. А он мог видеть их.
        Дмитрий задумался, снимает ли Полинин роман с нее подозрения? Если бы она убила Солоновского, стала бы описывать так подробно последний день его жизни и давать читателям подсказки? Что ж, такое возможно. Уж очень непредсказуема и эксцентрична эта писательница.
        Но как же точно она все описала! И одежду, и внимательный взгляд, может быть, даже ту ситуацию, когда Солоновский заметил кого-то в толпе и испугался. Вот только кто это мог быть и чего бояться московскому реставратору?
        Глава 5
        Детективный тандем
        На следующий день Дмитрий договорился о встрече с Анной и Андреем Морецкими. По телефону он сказал авторам детективов, что хочет написать о них большую статью, рассказать читателям о том, как работает детективный тандем, где черпают идеи, как уживаются друг с другом супруги-соавторы и тому подобное. За свою карьеру подобных статей Дмитрий написал пару-тройку тысяч, а потому врать мог долго, вдохновенно и убедительно.
        И конечно, бесстыжее вранье подействовало, Андрей Морецкий пригласил известного журналиста домой на кофе и беседу.
        Стриженов без труда нашел дом писателей - аккуратный, невысокий, в три этажа, ухоженный, с обязательным для исторического центра двором-колодцем. Поднялся по широкой парадной лестнице на последний этаж и позвонил в дверь. Ему открыла хорошенькая рыжая девочка лет десяти в черных джинсах и ядовито-зеленой футболке. Пару секунд они озадаченно рассматривали друг друга.
        - Вы к папе? - спросила девочка и, не дожидаясь ответа, крикнула куда-то вглубь квартиры: - Пап, к тебе!
        В этот момент у нее из-за спины показалась еще одна девочка, точно такая же, как первая, только чуть меньше ростом. Дмитрий удивленно рассматривал детей. Почему-то Стриженову казалось, что авторы детективных романов не должны иметь обычную семью. Они же каждый день описывают кровавые и жестокие убийства. Придумывают изощренные преступления, чтобы ужаснуть, удивить и заинтересовать читателей. Как такие люди вообще могут жить нормальной жизнью? Сначала играть с детьми, смотреть мультфильмы, покупать в магазине мороженое или школьные тетради с котиками, а потом выдумывать, чем преступник размозжит голову своей жертве.
        Пока он размышлял, дети убежали, а навстречу журналисту вышел Андрей Морецкий - лет пятидесяти, среднего роста, рыжий и кудрявый, как дочери. Он протянул руку, и Дмитрий заметил выше запястья крупную татуировку - широкие щупальца осьминога. Одет детективщик был в черные джинсы и светло-голубое поло с эмблемой в виде крокодила на груди. Колоритный мужчина, ничего не скажешь.
        - Идемте в кабинет, - предложил он и, не дожидаясь ответа, направился вглубь квартиры по узкому длинному коридору.
        Стриженову оставалось только пойти следом.
        Кабинет писателя выглядел именно так, как Дмитрий представлял: вдоль трех стен тянулись высокие, под самый потолок, стеллажи с книгами, у окна стоял массивный письменный стол, а на нем высилась гора листов, записок и заметок, из-за горы выглядывал монитор компьютера. Стильный интерьер лишь немного портили плюшевые слоны, зайцы и медведи, устроившие чаепитие на синем диване в углу комнаты.
        Андрей Морецкий подошел к дивану и бережно убрал с него игрушки.
        - Присаживайтесь и спрашивайте. Я с удовольствием расскажу о нашем творчестве, - сказал Морецкий и, заметив немой вопрос, добавил: - Анечка скоро к нам присоединится.
        Дмитрий кивнул и начал расспрашивать писателя о творчестве, идеях, семье и работе в соавторстве с женой. Сначала он задавал вполне стандартные вопросы и по большей части получал стандартные, ничем не примечательные ответы. Но постепенно увлекся разговором, стал шутить, расспрашивать о секретах мастерства и особенностях работы супругов. И параллельно все ближе подбираться к нужной теме.
        Дмитрий узнал, что Андрей и Анна познакомились почти двадцать лет назад в районном отделении милиции. Аня работала там секретарем в приемной. Андрея вызвал следователь как свидетеля по делу о краже соседского автомобиля. И то ли Андрей что-то напутал со временем, то ли следователь. В общем, Морецкий два часа просидел перед закрытым кабинетом и от нечего делать разговорился с молоденькой симпатичной секретаршей.
        - Она мне предложила записать свидетельские показания. А я молодой был, веселый, безбашенный. Что же, говорю, девушка, сухие факты записывать, раз есть время и бумага, давайте сочиним детективный рассказ. Такой, чтобы дух захватывало. Поможете? Она засмеялась и пообещала помочь. И мы прямо там, в приемной РОВД, сочинили короткую детективную историю, - рассказывал писатель. - Получилась, конечно, полная чушь, но писать нам понравилось. И я недолго думая пригласил Аню на свидание. Через пару дней мы встретились в кафе, посидели, посмеялись и придумали сюжет для нового рассказа. У Ани был богатый опыт: она в милиции четыре года отработала, насмотрелась, наслушалась всякого. А я филолог, меня хлебом не корми, дай облечь что-нибудь в литературную форму. Через год у нас вышел сборник рассказов, через два - первый полноценный роман, а потом мы с Анечкой поженились.
        Андрей говорил о жене с нежностью и восхищением. Холостой Стриженов даже невольно позавидовал таким теплым чувствам после двадцати лет брака. Когда писатель закончил рассказ, дверь кабинета резко распахнулась, и в комнату ворвался аромат ванилина и корицы, следом за запахом появился поднос, заставленный чашками, блюдцами, вазочками и пирамидами из пирожных. И только потом в комнату вошла женщина лет сорока пяти, невысокая, коротко стриженная, улыбчивая, чуть полноватая.
        - Знакомьтесь, это Анечка, - радостно сообщил Морецкий. И подхватил огромный поднос из рук жены.
        Аня быстро переставила посуду и сладости с подноса на небольшой кофейный столик, придвинула его к дивану и села рядом с Дмитрием.
        - Андрюша, возьми себе стул, и давайте пить кофе. Про книги мы успеем поговорить, - скомандовала она.
        Андрей, который все еще держал в руках опустевший поднос, положил его на письменный стол, прямо поверх заметок и книг, придвинул к чайному столику свое рабочее кресло, сел и взял из рук жены чашку кофе.
        - Так о чем вы беседовали? - спросила Аня, поворачиваясь к журналисту. Он как раз положил в рот пряник, по форме напоминающий рогатого жирафа, и никак не мог ей ответить. И только неопределенно пожал плечами, старательно прожевывая невиданную зверушку.
        Но Анне явно не требовался его ответ. Когда Стриженов дожевал, она уже рассказывала, как они с мужем, рискуя жизнью, собирают материал для романов. Как доплачивают няне «за вредность» работы, пишут сутками, то вместе, то по очереди и стараются брать за основу своих книг только реальные истории.
        - В прошлом году у нас вышла книга «Волчья ягода». Вы читали, наверное. Она о людях, которые заготавливают дикоросы в тайге. Казалось бы, ягоды, грибы - романтика! А оказывается, этим бизнесом занимается настоящая мафия, каждый клочок земли поделен и учтен. И попади туда чужой человек, он сгинет в болотах, и никто не найдет ни следов, ни виновных. Так вот, когда мы задумали эту книгу, мы поехали в Сибирь, две недели жили в деревне на краю тайги, общались с лесниками, с местными жителями. Сами ходили в лес за ягодами. Встретились с участковым, он оказался очень умным, добрым, но запуганным человеком. Он в той деревне, как в тюрьме, живет: боится лишний раз из дома выйти, что-то лишнее увидеть, сказать. А мы ничего не боимся, - Аня подмигнула мужу, - мы собрали в той деревне шикарный материал и в итоге написали бестселлер. Так мы работаем, Дмитрий, только так.
        - Удивительно, - вклинился Стриженов в неиссякаемый поток Аниной речи, - а сейчас вы тоже пишете книгу на основе реальных событий?
        - Конечно! Вы знаете, - Аня понизила голос, - сейчас мы пишем о том, что произошло с нами лично. Совсем недавно мы были в горах Крыма и там стали свидетелями кражи и убийства.
        Стриженов подавился пряником и закашлялся.
        - Да-да, - обрадовалась такой реакции Аня, - понимаете, каждую осень мы с друзьями ходим в поход в горы. В этом году тоже пошли, но необычной компанией. За нами увязались две подозрительные девицы. Прикинулись то ли фанатками, то ли начинающими авторами, задавали кучу вопросов про творчество, про идеи, выпытывали профессиональные секреты.
        - А при чем здесь кража и убийство? - Дмитрий наконец дожевал пряник и попытался вернуть разговор в нужное русло.
        О легком соперничестве между Антоновой и Морецкими он знал из газет и не сомневался, что Анна жалуется на девушек исключительно из зависти.
        - Сейчас расскажу. - Анна передернула плечами. - Наш поход проходил так: день мы шли от одного родника до другого, по заранее согласованному маршруту. В дороге перекусывали бутербродами и сухофруктами. Вечером останавливались у родника, ставили палатки, готовили полноценный ужин и отдыхали. В одну из ночей мы разбили лагерь в лесу у подножия горы Сандык-Кая. Развели костер, приготовили ужин, поговорили о преступлениях и литературе, сами понимаете, о чем говорят авторы детективов. - Она игриво улыбнулась. - В тот вечер мы очень долго сидели, только поздней ночью разошлись по палаткам. Андрей сразу уснул. А мне не спалось. Я вообще очень плохо сплю на земле. Проблемы со спиной, знаете ли. Так вот, я лежала, ворочалась с боку на бок и тут услышала, что кто-то ходит от палатки к палатке. Кто-то незнакомый, чужой.
        - Почему незнакомый? - спросил Стриженов. - Логично предположить, что ходил кто-то из ваших друзей. Или вы выглянули наружу и кого-то увидели?
        Аня смерила журналиста снисходительным взглядом.
        - Не выглянула. Но утром я спросила, кто ходил ночью, и никто из наших не сознался. А чуть позже мы нашли в лесу труп.
        - Когда стали подниматься в гору, - добавил Андрей и коротко пересказал историю обнаружения тела.
        - То есть вы думаете, этот человек ночью был в вашем лагере? А потом его убили? - уточнил Дмитрий.
        Андрей кивнул. А Аня как-то неопределенно повела плечами.
        - Но при чем здесь кража?
        - А вы думаете, он просто так приходил в наш лагерь, прогуляться среди ночи? - вопросом на вопрос ответила Морецкая. - Вероятно, он что-то унес.
        - И за это его убили? Кто-то из ваших друзей? Или еще один посторонний? Но что было украдено? Кто-то заявил о пропаже? - Конечно, засыпать Морецких вопросами было не лучшей идеей, но Дмитрий был слегка шокирован их рассказом. Ему казалось, он упускал что-то важное, и поэтому новая информация не вписывалась в историю.
        - А вот об этом вы прочитаете в нашей следующей книге, - самодовольно отозвалась Анна.
        Стриженов напрягся. Его неосторожная ложь вышла боком. Стало ясно, что Анна и Андрей Морецкие не расскажут подробностей и не покажут ему черновиков будущего романа, так как видят в любопытном журналисте потенциального читателя и хотят его заинтриговать. Надо сказать, им это удалось, Стриженов был заинтригован и зол. Детективщики запутали его странной историей о проникновении в лагерь и воровстве. Эта история не вязалась со смертью Солоновского и совсем не проливала свет на события в Крыму.
        Если Солоновский был в лагере и что-то оттуда унес, почему никто из туристов не сообщил о пропаже следователю? Да и что можно незаметно унести из туристического лагеря? Дмитрий не мог расспросить об этом Морецких и не выдать своей осведомленности. Нужно было действовать хитрее. Он прокрутил в голове свой разговор с писателями и как бы невзначай спросил:
        - Простите, Аня, Андрей, а вы знакомы с Полиной Антоновой? - и прежде чем они успели ответить, добавил: - Буквально на днях я читал черновик ее нового романа. Она предоставила нашему издательству фрагмент для рекламы. И вы знаете, - он старательно наморщил лоб, - Полина Петровна пишет очень похожую историю, я бы даже сказал, точно такую, как ваша. Там тоже говорится о крымском походе, группе туристов и трупе в лесу.
        Аня побледнела, а Андрей нахмурился.
        - Вы знаете, - осторожно начала Аня, - мы дружим с Полиной и в той поездке в горы были вместе. Обычно мы ездим тремя семьями: Поля с мужем, мы и еще одна пара. Они в этом году не смогли поехать.
        - Да? - как-то уж совсем неискренне удивился Стриженов. - Так вы знаете, что Антонова пишет про Крым? Я понял! Вы намеренно пишете детективы об одном и том же преступлении? Интересно, чья история будет увлекательнее, а кто окажется ближе к истине? Потрясающая идея!
        Андрей Морецкий неуверенно кивнул.
        - Думаю, это можно использовать для моей статьи. Детективное соревнование. Одна история, две разгадки, десятки тайн и только один самый лучший детектив или двое в вашем случае! - Стриженова откровенно занесло, но, похоже, его идея понравилась Анне Морецкой. По крайней мере, она снова расплылась в улыбке и согласно закивала.
        - Жаль только, что роман не пишется за неделю, материал для статьи нужен уже сейчас. - Стриженов вздохнул и театрально покачал головой.
        Анна застыла, рассматривая журналиста и в задумчивости покусывая нижнюю губу.
        - У нас есть наброски, первые две-три главы, мы могли бы дать их вам почитать? - Писательница покосилась на мужа.
        Тот неуверенно кивнул. Удивительно, но рядом с маленькой, кругленькой Аней высокий, рыжий и татуированный Андрей совершенно терялся, мерк и переставал привлекать к себе внимание. И все-таки Стриженову нужно было заручиться поддержкой обоих авторов, поэтому он ободряюще кивнул Андрею Морецкому, задал ему еще пару вопросов о писательстве и татуировках, а потом засобирался домой.
        Уже в дверях Стриженов получил от Анны стопку листов с отпечатанным на компьютере текстом будущего романа. Он поблагодарил женщину, спрятал листы в рюкзак и почти бегом бросился к машине. Ему хотелось как можно скорее узнать, как же описали крымские события Андрей и Анна.
        Еще раз прокрутив в голове всю информацию, полученную от писателей, Стриженов все так же сомневался, что покойный Солоновский спускался в лагерь и что-то оттуда забрал. Скорее, Аня Морецкая вообще нафантазировала ночного гостя. Фантазия у нее невероятно богатая. И романы Морецких это подтверждают. Дмитрий полистал кое-что перед встречей с писателями. Однако совсем не принимать в расчет Анин рассказ было неосмотрительно. Размышляя так, он сел в машину, вытащил черновики романа и стал читать.
        Глава 6
        Справедливость и смерть
        (рабочие заметки Анны и Андрея Морецких)
        Сколько ни готовься к походу, а всего предусмотреть не удастся. Обязательно что-то пойдет не так. И если все вещи собраны и двадцать раз проверены, маршрут продуман до мелочей, группа подобралась адекватная, в меру опытная и все продукты основательно рассчитаны, то природно-погодные аномалии не заставят себя долго ждать.
        Сегодняшняя стоянка предполагалась высоко в горах, недалеко от родника, чтобы группа туристов могла пополнить запасы питьевой воды. Но у природы свои планы, родник пересох почти до основания, лишь на самом дне плескалась грязно-бурая жижа. Проводник зачерпнул ее ладонью, понюхал, вылил и решил идти еще семь километров до ближайшего ручья.
        Но не успела группа преодолеть и половину этого пути, как дорога резко пошла вниз, по крутому горному склону, а на лес опустились вечерние сумерки.
        - У вас все включено, - усмехнулся проводник. - Дождь, скалы, крутые спуски, ночные переходы, пересохшие родники - полный комплект.
        Туристы самодовольно хмыкнули. Ну и отлично, что полный комплект, ради этого и шли в горы. Ради приключений и трудностей, подальше от рутины, городской и офисной обыденности.
        Когда окончательно стемнело, путники остановились, спешно достали из рюкзаков налобные фонарики, осветили дорогу и продолжили путь. Из-под ног летели мелкие камни и ветки, обувь скользила по склону, острые наконечники трекин-говых палок впивались в землю, но настроение у идущих было бодрое и приподнятое. То ли открылось второе дыхание, то ли ночная прохлада придавала сил. Они хватались руками за тонкие стволы встречных деревьев и спускались все ниже и ниже. Вскоре туристы услышали плеск воды. Мелкая, почти пересохшая река показалась слева от тропы. Вода текла по крупным гладким камням, едва прикрывая их.
        Проводник свернул к воде, раздался плеск. Он перешел реку вброд. Группа не раздумывая последовала за ним. Под ногами оказались мокрые, скользкие камни. А минуту спустя туристы добрались до места и столпились на поляне.
        С тяжелым стуком ударились о землю рюкзаки. В тусклом свете фонарей путники вынимали из них спальники, палатки, теплые вещи. Стоило остановиться, как ночной холод забрался под одежду, под кожу, а последнее тепло ушло на выдохе, сорвавшись с губ облаком пара.
        Натянув кофты, куртки, шапки и шерстяные носки, путешественники ставили палатки. Щелкали, скрипели металлические дуги, один за другим появлялись на поляне разноцветные шатры. Проводник развел костер, насыпал в котел крупы, залил ее водой и повесил котел над огнем. Постепенно все собрались у костра, протягивая к горящим поленьям озябшие руки и ноги.
        В вечерних сумерках туристы обсуждали сегодняшний день, долгий переход. Вспоминали другие походы. В этом году в группе не было ни одного новичка, у каждого было что рассказать и вспомнить. Кто-то ездил сюда каждый год. Кто-то бывал на Приполярном Урале и считал осенний поход детской забавой, кто-то поднимался на Эльбрус. А проводник, казалось, и вовсе обошел все горы и скалы в стране.
        Туристы делились воспоминаниями, рассуждали о подъемах и спусках, кому что легче дается. Говорили о вершинах и умопомрачительных видах, открывающихся со смотровых площадок, о замысловатых, непонятных названиях здешних мест: Сандык-Кая, Аю-Даг, Чигенитра.
        Влад, красивый темноволосый проводник, уроженец Крыма, как мог, пояснял и переводил названия. Вспоминал факты из истории полуострова, рассуждал о местных верованиях и легендах. И постепенно переходил к страшным историям. Поход, холодная ночь и пламя костра располагают говорить о привидениях, духах и смерти.
        - И сейчас в тихие лунные ночи можно услышать детский плач и увидеть среди скал неясное очертание - это Мангупский мальчик бродит по руинам родного города и ищет родителей. Говорят, если догонишь ребенка и заглянешь в его глаза, вмиг потеряешь дар речи и поседеешь от страха, - свистящим шепотом рассказывал Влад.
        От костра расходились зловещие тени, и постепенно всем становилось если не страшно, то, по крайней мере, неуютно. Путешественники ближе придвигались к костру и во все глаза смотрели на проводника. В огне потрескивали сучья деревьев. Тихий и темный лес нависал над туристами.
        Тут из темноты послышался рев или стон. Он повторился громче и ближе, потом раздался с другой стороны. Казалось, дикие звери ходят рядом с поляной, окружают ее, предупреждают туристов о невидимой опасности. Путешественники встревоженно заозирались.
        - Что это? - Зоя посмотрела на проводника.
        - Олень, - равнодушно ответил Влад, он один не испугался страшных стонов и рыков, доносящихся из леса.
        Все облегченно вздохнули и вернулись к незаконченной истории о спелеологах. Но пару минут спустя рев повторился снова.
        - Ребят, тут просто ущелье рядом. Оно усиливает звук. Ни одно животное не придет в лагерь к огню. Разве что ночью, когда все уснут, - в своей шутливой манере попытался успокоить группу Влад.
        Но это не помогло. Туристы чувствовали себя неуверенно: то и дело оборачивались в сторону ущелья, откуда доносились крики животных.
        Зою никак не покидала мысль, что животные не зря нервничают. Что-то случилось в ущелье. А может быть, там ходит кто-то страшный: медведь или Мангупский мальчик. Она тряхнула головой, отгоняя тревожные и глупые мысли. Мангупский мальчик - просто легенда, а медведей в Крыму не видели уже лет сто. И все-таки беспокойство не оставляло ее.
        После ужина, горячего чая, разговоров и баек туристы разошлись по палаткам. Холод, длинный переход и вкусная еда сделали свое дело, путешественники едва стояли на ногах от усталости. Четверть часа спустя все в лагере уснули. Все, кроме Зои. Ей не спалось, Зоя прислушивалась к звукам, доносившимся с улицы: плеск воды, страшный, но далекий крик оленя, шепот ветра, шаги.
        Вот снова шелест опавшей листвы под чьими-то ногами. Кто-то шел к лагерю со стороны ущелья. Или нет, с противоположной стороны. Зоя старалась услышать, понять, откуда доносятся шаги, но не могла. Тонкие стенки палатки приглушали звуки. И все же она могла поклясться, что по лагерю кто-то ходит. Осторожно, крадучись, чуть слышно. Ужас сковал Зою по рукам и ногам. Теперь она не слышала шагов, только бешеный стук собственного сердца. Этот стук заглушал все звуки и шорохи, разносился по поляне, где ночевали туристы. Наверняка ночной гость слышал этот звук. Зоя с головой спряталась в спальник, ругая свое воображение, так некстати разыгравшееся во время ночевки в осеннем лесу. Ей казалось - по лагерю ходит Белый спелеолог или дикий зверь, а может, какой-то бандит, наткнувшийся в темноте на место стоянки.
        Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, Зоя закрыла глаза. Прислушалась. Шаги тоже затихли. Холодея от ужаса, она лежала в палатке и тяжело дышала.
        Прошла минута, в лесу было тихо, от ветра шелестели деревья. Зоя почувствовала, что постепенно, но неотвратимо проваливается в сон. А когда сон отпустил ее, за тонкими стенками палатки уже рассвело, по тенту мерно постукивали капли мелкого осеннего дождя чуть в стороне в костре потрескивали дрова, и кто-то полушепотом обсуждал любимые блюда: почему-то в походе всегда ужасно хотелось съесть на завтрак омлет или просто жареные яйца. Ежась от холода, Зоя выбралась из палатки и огляделась. Ничего не указывало на то, что ночью в лагере кто-то был.
        На всякий случай она громко спросила собравшихся, как им спалось среди ревущих животных и не ходил ли кто-то ночью в ущелье к кабанам и оленям. Все засмеялись и дружно заверили Зою, что спали как убитые и выходить из палаток не решались. Зое снова стало не по себе. Либо кто-то из туристов лжет, либо в лагере и правда был чужой человек.
        Чтобы не мокнуть под дождем, Зоя быстрым шагом пересекла поляну, забралась под тент, растянутый над костром, пододвинулась ближе к огню. Грея руки, она задумчиво обвела взглядом группу туристов. Они негромко болтали о домашней еде и плохой погоде, завтракали, кутались в теплые вещи. Проводник помешивал в котелке остатки каши. Поймав Зоин взгляд, улыбнулся, протянул ей тарелку овсянки и кружку горячего чая, над которой поднимались клубы ароматного пара. Зоя благодарно кивнула и тихо сказала:
        - Мне кажется, ночью в лагере кто-то был.
        - Какой-то зверь? - спросила Ольга, симпатичная высокая девушка в длинном мужском свитере.
        - Или Белый спелеолог, - захохотал Лешка Ларионов. Он редко к чему-то относился серьезно.
        Зоя вздохнула и пожала плечами:
        - Не знаю, я слышала шаги.
        - Вот и рассказывай вам после этого страшные истории, - недовольно себе под нос заворчал Влад.
        Туристы дружно заверили Влада, что истории были прекрасные и их непременно нужно рассказывать. А шаги - это, скорее всего, какой-то зверь. Зоя не стала спорить. Ей не хотелось выглядеть в глазах Влада впечатлительной и пугливой, к тому же она стала сомневаться в том, что слышала. Было поздно, темно, ветрено, накануне она сильно устала и вполне могла нафантазировать звуки шагов.
        Час спустя, наскоро собрав в рюкзаки спальники и палатки, группа начала один из самых тяжелых переходов на всем маршруте. Сегодня их путь шел от подножия к вершине горы. К тому же стоило им закинуть на плечи огромные рюкзаки и начать подъем, как небо окончательно затянуло тучами и дождь пошел сильнее.
        Чтобы не промокнуть, туристы надели ветровки и дождевики, спрятали снаряжение в непромокаемые чехлы и двинулись в путь. В дождевиках было тепло и влажно, как в теплице. А снаружи по рюкзакам и спинам стучал дождь, под ногами чавкало и пузырилось глинистое месиво. Настроение участников похода стремительно портилось. Ветер крепчал, забирался под куртки, трепал волосы, тянул вниз. Тропа, начинаясь под ногами, тянулась, петляла и змеилась на многие-многие километры и заканчивалась высоко в горах. Зоя смотрела на нее и с тоской думала о многочасовом переходе, больных коленях и тяжелом рюкзаке.
        Но туристы не успели далеко уйти. Через несколько сотен метров от подножия горы путь им преградило ужасное препятствие. На мокрой от дождя земле, раскинув руки, лежал человек. Глаза его были широко распахнуты, на губах и в густых черных волосах запеклась кровь. Он был мертв.
        Первым тело увидел проводник, он вздрогнул от неожиданности, резко остановился. В следующую секунду тишину осеннего леса прорезал отчаянный крик. Отстраненно, так, словно все это происходит в кино, Зоя повернула голову и увидела, что кричит Ольга. Остальные с ужасом разглядывают безжизненное тело.
        Первым от шока отошел Влад. Он сбросил на землю рюкзак, вытащил телефон, включил его. Здесь, в низине, связи не было, и Влад, широко шагая, стал забираться на гору.
        - Я вызову полицию и вернусь, - коротко бросил он на бегу.
        Остальные молчали. Даже Ольга перестала кричать.
        - Давайте немного отойдем. В стороне дождемся Влада и полицию, - предложил предприниматель Вадим Новиков и первым отошел в сторону от тела. Вадим славился тем, что всегда и в любой ситуации сохранял спокойствие и знал, что делать.
        Все последовали его примеру. Их движения были неестественны и заторможенны, словно они не знали, можно ли отойти или нужно стоять на месте, словно боялись повернуться к погибшему спиной.
        Перед тем как отойти в сторону, Зоя еще раз посмотрела на человека, лежавшего на холодной и мокрой земле, припорошенной бурыми от крови листьями. Теперь, когда первый шок прошел, она могла его рассмотреть. Погибший был молод, на вид лет тридцать, максимум тридцать пять. Он даже показался ей красивым: узкое скуластое лицо, тонкие черты лица, темные густые волосы, дорогая одежда. Зоя скользнула взглядом по телу и заметила, что нагрудный карман на куртке погибшего странно топорщится. Девушка присмотрелась. Из кармана выглядывал черный прямоугольник - коробка, футляр от очков или телефон. Хорошо, если телефон. Значит, его быстро опознают. Зоя Белова уже три года работала секретарем в отделении полиции и разбиралась в некоторых нюансах оперативной работы.
        Заметив, что остальные туристы ушли, Зоя быстрым шагом отошла в сторону, метров на тридцать до ровной площадки, села на поваленное дерево и стала ждать. Минут через пятнадцать вернулся Влад, сказал, что дозвонился в ближайшее отделение, объяснил, где они находятся, и скоро сюда приедет наряд полиции.
        - Спасатели тут не нужны, - рассуждал Влад, - ему уже не поможешь. Видать, упал со скалы и разбился. - Он кивнул в сторону, где лежало тело. - А полицию положено вызвать. Хорошо еще, что сюда можно на джипе добраться.
        Зоя кивнула. В голове было пусто: ни мыслей, ни идей, ни переживаний.
        Мозг устало фиксировал действительность. «Лес, листья, земля, дождь стучит по рюкзаку, капюшону дождевика, по телу, лежащему на земле. Холодно. Сыро. Осень. Странно умирать осенью вместе с природой. Странно умирать, поскользнувшись на камне, ночью в лесу, в одиночестве. Странно, что у погибшего нет с собой вещей. Или мы их не заметили?»
        Зоя вдруг вспомнила про ночные шаги.
        «Может, это он ходил? Может, он вор? Не похож. Одет дорого. Броско. Впрочем, воры бывают разные. Вон следователь Савельев в прошлом месяце арестовал одного, на вид интеллигентнейший человек, не молодой, лет шестидесяти, на профессора похож, очки носит красивые в дорогущей оправе. А на деле домушник: вскрывал двери, проникал в элитные загородные дома, ценности выносил. Так что всякое бывает. Только что красть в палаточном лагере: котелок, спички, запасные кроссовки? Непонятно».
        Зоя покачала головой и задумчиво уставилась на собственные кроссовки: насквозь мокрые и перепачканные в грязи.
        Прошло около часа, прежде чем приехала полиция. Их было трое: следователь - полный невысокий мужчина, похожий на колобка, с ним молодой парень, которого Зоя окрестила стажером. И очень хмурый старик, криминалист.
        Дальше потянулись долгие и мучительные расспросы: кто такие, что здесь делаете, куда и зачем идете, кто первый увидел тело, знаете ли погибшего? От бесконечных расспросов, холода и пронизывающего ветра у Зои разболелась голова. Она закрыла глаза и просто ждала, когда закончится этот ужасный день. Отвечала односложно и равнодушно.
        Прибыли медики, стали грузить на носилки безжизненное тело, им еще предстояло вынести его из леса к дороге, где дожидалась машина. Зоя наблюдала за ними равнодушным взглядом, сил и эмоций у нее не осталось. Краем уха она слышала, как Колобок спросил о причине смерти. Мрачный седой врач пнул ногой булыжник под ногами и равнодушно сказал: «Удар о камни».
        Зоя обернулась, посмотрела на циничного врача и носилки с телом. Одна деталь привлекла ее внимание. Нагрудный карман куртки больше не топорщился. Зоя подошла ближе. Она не ошиблась: черный прямоугольный предмет исчез из кармана покойного.
        Сама не понимая до конца, что делает, Зоя приблизилась к молодому стажеру и спросила, нашли ли у погибшего телефон или еще что-то. Тот отрицательно покачал головой.
        - Никаких личных вещей, только зажигалка, - ответил он, - но вы не волнуйтесь, мы узнаем, кто он.
        Зоя поежилась. Если полиция не забирала предмет из кармана, значит, его взял кто-то другой. Кто-то из ее группы. Но зачем? Еще утром Зоя считала каждого из этих людей своим другом. А сейчас была готова любого заподозрить в краже.
        С участниками похода Зоя познакомилась всего несколько дней назад перед выходом на маршрут. За последние дни они вместе преодолели около сотни километров, ели из одного котла, спали бок о бок, но так ли хорошо она знает этих людей? Возможно, кто-то из них вытащил неведомый предмет из куртки погибшего. Зачем? Может, они были знакомы? Может, содержимое кармана забрали, чтобы что-то скрыть? Может, это была совсем не смерть от удара о камни, а убийство?
        В висок ударила резкая боль, Зоя поморщилась и закрыла глаза. Головные боли были для нее стандартной реакцией на стресс. Эти боли много лет назад загнали Зою на йогу, в спортзал, бассейн, даже в эти ежегодные горные походы. Чтобы боль не пронзала насквозь, не разрывала голову на части, девушке всегда нужно было оставаться спокойной и собранной, контролировать дыхание и настроение. Не нервничать, не паниковать. Обычно у Зои получалось.
        Но сейчас посреди осеннего леса, в десятках километров от цивилизации, Зоя Белова смотрела на труп неизвестного мужчины, и в голове ее рождались полчища новых и новых вопросов, подозрений, сомнений и страхов. И вслед за вопросами без ответов голову с новой силой пронзали острые иглы боли.
        В двух следующих главах рассказывалось, как Зоя Белова - главная героиня романа - догадалась, что пропавший предмет - телефон - ключ к разгадке, и бросила все силы на поиски гаджета.
        Стриженов задумался, что в набросках правда, а что вымысел. По всему выходило, вымысла хватает, и узнать, где проходит грань между фактами и фантазией, будет не просто. Тем не менее несколько мыслей и догадок у журналиста все-таки появилось.
        Во-первых, либо Морецкие имеют отношение к смерти Игоря Солоновского, либо ошиблись с выводами. Маловероятно, что погибший был в лагере. Но если один из походников столкнул его с горы, то Анна могла слышать, как убийца уходит или возвращается в лагерь. Во-вторых, героиня романа сразу заподозрила в убийстве участников похода, а не кого-то со стороны. Интересно, а кого в реальности подозревают Морецкие?
        Стриженов постучал пальцами по приборной панели, завел машину и поехал домой. В голове один за другим появлялись новые вопросы. Прямо как у Зои Беловой из романа Морецких. Но в отличие от нее, Стриженов точно знал, кому эти вопросы можно задать.
        Добравшись домой, Стриженов первым делом открыл ноутбук, зашел в почту и написал Полине Антоновой короткое письмо с просьбой дать контакты девушек, ходивших с писателями в поход.
        Час спустя прилетел ответ: «Высылаю номера телефонов и адреса всех участников похода. На всякий случай, вдруг понадобится. Держите в курсе. Полина». К письму прилагался документ с контактами путешественников и проводника.
        Стриженов набрал первый номер. Он принадлежал молодой писательнице Виктории Одолеевой. Когда та ответила, журналист стал врать, что пишет материал о Полине Антоновой и хочет пообщаться с ее друзьями, знакомыми и фанатами, чтобы собрать самую полную и уникальную информацию. В итоге он легко договорился о встрече на следующий вечер. Не пришлось даже просить Полину дать Стриженову рекомендации и предупредить девушек. Впрочем, чтобы поехать в Москву и продолжить расследование, Дмитрию Стриженову нужно было согласие еще одного человека. Он побарабанил пальцами по столу и набрал номер редактора:
        - Владимир Петрович? Это Стриженов. Знаете, вы были правы. Да! В этой истории с телом что-то есть. Я, пожалуй, покопаю немного, может, что и всплывет. Да, темное и очень запутанное дело, как в романе. Вот только герои романа в Москве. Мне бы командировочку. На недельку. Ага. Спасибо. Завтра же выезжаю.
        ГЛАВА 7
        Дорога в Москву
        Рано утром Стриженов приехал на Московский вокзал. Спрятавшись от ветра за вокзальной колонной, кутаясь в куртку и ругая себя за очередную авантюру, он стоял на перроне в ожидании поезда. Когда вытянутый, остроносый «Сапсан» остановился рядом, журналист погрузил себя внутрь и поехал в Москву.
        В дороге он планировал читать. Взял новый детектив Антоновой, купленный и подписанный на встрече с писательницей. Но как только достал книгу и пробежал глазами первые две страницы, мысли плавно переключились на злополучное крымское дело. Почему он зацепился за него? Отработав первые версии, Стриженов мог сказать редактору, что ничего не нашел, и заняться другими расследованиями. Но новость, что Солоновский столкнулся с писателями на водопаде, а потом следил за ними, зацепила Дмитрия. Эта новость полностью меняла дело, хотя на первый взгляд и дела-то никакого не было, не было связи между группой туристов во главе с Полиной Антоновой и погибшим реставратором. И вдруг все изменилось. Стало очевидно, связь есть. Осталось понять какая.
        Дмитрий словно начал читать детективный роман и обнаружил, что на сотой странице, где стало по-настоящему интересно, пропал текст, оборвался на полуслове, не дав ни разгадки, ни подсказок. Впрочем, подсказки были. Записки, наброски писателей скрывали правдивую историю той злополучной ночи, когда погиб Игорь Солоновский.
        Вот только богатая фантазия авторов превратила показания в детективные романы. Стриженов вспоминал и обдумывал их рассказы и заметки, соединял одно с другим и пытался отыскать истину. Он не думал о будущей статье, публикации и гонораре, не думал о справедливости и правосудии. Он просто читал историю и во что бы то ни стало хотел узнать, чем она закончится.
        Почему Солоновский решил следить за туристами? Кто из их компании привлек его внимание? Почему он не подготовился, не взял с собой в вечерний лес необходимые вещи? Фонарик, телефон… Или взял? Сейчас практически в любом телефоне есть фонарик. Но ведь у Солоновского не обнаружили при себе мобильника.
        Дмитрий вспомнил, что в личных данных Солоновского значился номер мобильного. Реставратор точно приехал в Крым с телефоном. С него он звонил в турбюро и договаривался об экскурсиях, заказывал еду из ресторана. Но куда телефон делся потом? Возможно, его обнаружили при осмотре апартаментов, где останавливался реставратор. Стриженов вытащил собственный мобильник, нашел номер, предусмотрительно сохраненный в контактах, и написал Славе Ладошкину короткое сообщение с этим вопросом. Минут через пятнадцать прилетел ответ: «Телефон не нашли, номер недоступен». Стриженов привычно побарабанил пальцами по подлокотникам кресел и улыбнулся. Ему вспомнились наброски Морецких, где кто-то забрал из кармана трупа телефон. Может, так все и было на самом деле? Только вот как об этом узнала Аня Морецкая? Догадалась или увидела? А если видела и причастна к этому, зачем включила такую информацию в книгу?
        Какой смысл гадать? Нужно работать, собирать факты, общаться с людьми, получать информацию. Все как всегда. Командировка должна пролить свет на эту историю.
        Стриженов вытащил из кармана куртки блокнот, набросал список вопросов, мучавших его, потом старательно обдумал и записал план расследования. Ему казалось, что при удачном стечении обстоятельств дня через два-три он соберет нужную информацию и поймет, кто и, главное, почему убил Игоря Солоновского. В том, что смерть реставратора - убийство, Стриженов больше не сомневался. Московского реставратора убили, столкнули со скалы. А убийца - один из семи туристов. Этот человек был уверен: смерть Солоновского примут за несчастный случай и никак не свяжут с писателями. Но все пошло не так. Во-первых, группа наткнулась на тело. Во-вторых, Илья Антонов сфотографировал погибшего у водопада. В-третьих, на скале были найдены окурки, а значит, Солоновский долгое время стоял там, кого-то дожидаясь.
        Закончив делать заметки, Стриженов оборвал сумбурный поток своих мыслей и уперся взглядом в окно. Мимо него, сменяя друг друга, пролетали поля, леса и деревни. Поезд покачивался и чуть постукивал. Небо над головой было на удивление ясное, высокое, светлое, без облаков, а деревья золотились на солнце. Кое-где попадались зеленые полосы хвойного леса. Дмитрий любовался пейзажем, мычал себе под нос какую-то старую песню и размышлял о походах.
        Когда-то давно, еще в юности, ему нравилось ездить в горы, спать в палатках, сидеть у ночного костра, травить байки и петь под гитару. А сейчас? Журналист тяжело вздохнул. Сейчас он повзрослел, закостенел, стал похож на динозавра, на ископаемое. Из всех приключений и авантюр только и остались в его жизни, что журналистские расследования. Да и то в последние годы знаменитого аналитика Дмитрия Стриженова все меньше тянет разбираться с организованной преступностью, коррупцией и маньяками, все больше хочется писать о растратах казенных средств или воровстве саженцев в пригородных садоводствах.
        «Эх, Стриженов! Недолго тебе осталось мотаться по стране, любопытствовать, расспрашивать, во все совать нос и докапываться до истины, - мрачно размышлял журналист. - Осядешь ты скоро в съемной квартире на окраине Питера в обнимку с ноутбуком и будешь писать кровавые детективные романы, растолстеешь, потеряешь форму и в конечном счете состаришься.
        А чего ты хотел? Вечно бегать, как мальчишка, по интервью, пресс-конференциям и совещаниям? Нет, друг мой, это прерогатива молодых, легких на подъем. Тех, кто вчера окончил журфак, а сегодня планирует сделать мир лучше, рассказать правду всем и обо всем, прославиться. А ты разве этого хочешь? Неужели в свои сорок пять ты так и не понял, что мир не изменишь, что правда никому не нужна, а слава недолговечна и бессмысленна? Понял, конечно. А писать расследования продолжаешь по привычке, потому что другого ничего не умеешь и потому что мир тебе все еще интересен, пока интересен. Всё не дают тебе покоя его тайны, его несовершенства и несправедливость. Повзрослей, Стриженов! Ты ничего не можешь изменить».
        Такие рассуждения всегда нагоняли на Дмитрия тоску и уныние. В основном потому, что голос, звучавший у него в голове, был прав. Во всем прав. Стриженов вздохнул, на секунду прикрыл потяжелевшие веки и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.
        Он спал долго. Иногда сквозь сон чувствовал покачивание поезда или улавливал чьи-то голоса. Один раз почти проснулся от острой боли в шее, но сразу снова задремал и увидел сон. Из темноты возник золотисто-багряный осенний лес, покрывавший горные склоны, пик Ай-Петри на горизонте, жгучее солнце в небе, теплая и сухая крымская осень. Дмитрий стоял за широким шершавым стволом дерева на склоне горы и до рези в глазах всматривался в размытые фигуры людей в стороне от него. Фигур было две. Они разговаривали о чем-то негромко, словно опасаясь, что разговор могут подслушать. Слов Дмитрий разобрать не мог. Видел только, что собеседники спорят и злятся друг на друга.
        Кто это? Уж не погибший ли Солоновский? Точно. Живой, здоровый, такой, каким Стриженов видел его на фотографии. Но кто еще? Дмитрий вытянулся вперед и сощурил глаза в отчаянной попытке разглядеть собеседника. На секунду ему показалось, это женщина. Полина? Кажется, нет. Анна? Может быть, Дмитрий не был уверен. Он сделал шаг навстречу фигурам, собираясь разглядеть лицо женщины, окликнуть ее. Но небо вдруг заволокли тучи, лес потемнел, пошел дождь. Камни под ногами стали скользкими, как кубики льда. Ноги не слушались. Дмитрий сделал еще несколько шагов и вдруг, поскользнувшись, потерял равновесие, с криком полетел вниз по склону горы.
        Вздрогнув, он проснулся. Тяжело вздохнул, покосился на попутчиков, но им было не до него. Стремительный «Сапсан» уже добрался до Москвы и с минуты на минуту собирался выплюнуть пассажиров в гущу столичной жизни.
        Стриженов поднялся, подхватил вещи и поспешил к выходу из вагона.
        ГЛАВА 8
        Начинающие писатели
        Москва встретила Дмитрия настоящей золотой осенью, тихой, безветренной погодой и ярким солнцем, многократно отраженным от витрин магазинов, ресторанов и офисных окон. И эта осенняя красота стала для него, гостя из серого, ветреного и дождливого Петербурга, настоящим подарком, продолжением сна. Надо сказать, что раньше Дмитрий Стриженов недолюбливал Москву, частенько отказывался от расследований и статей, если работать нужно было в столице. Шумный многолюдный город сплетен и большой политики не нравился журналисту. Но пару лет назад, работая здесь над одним заковыристым делом, Дмитрий внезапно уловил особый дух столицы, разглядел за дешевой мишурой, глянцем и блеском ее истинное обаяние. Проникся трогательной старомодностью центра: его садов, парков, набережных, маленьких улиц - и полюбил сюда приезжать.
        А может, дело не в городе, а в людях. За последние двадцать лет Стриженов обрел немало друзей, и многие из них жили в Москве. В любом случае он был рад, что приехал в столицу, и собирался вечера напролет бесцельно бродить по улицам, встречаться с друзьями и до ночи засиживаться в барах. Благо московская осень теплее и суше питерской.
        Правда, сначала нужно было разобраться с делом реставратора. Встретиться с оставшимися участниками похода, собрать информацию и найти убийцу. Журналист прогнал мысли об отдыхе и поехал в отель.
        Около семи вечера, оставив вещи в номере, он прибежал на встречу с фанатками Антоновой. Девушки предложили ему встретиться в семейном кафе на Таганке, выпить кофе и поговорить о несравненной Полине Петровне и незабываемом походе. Дмитрий не возражал и не упоминал, что пишет не столько о детективщице, сколько об убийстве.
        С опозданием в семь минут он влетел в кафе. Окинул беглым взглядом зал, заставленный яркими диванами с декоративными подушками, картины и плакаты, красовавшиеся на стенах, и маленькую армию счастливых детей, снующих между столиками. Он подумал, что кафе это не столько семейное, сколько детское, к тому же, как выяснилось позже, его меню процентов на восемьдесят состояло из сладостей.
        Разочарованно вздохнув - не лучшее место для ужина и разговора об убийстве, - Дмитрий Стриженов поискал глазами поклонниц Антоновой.
        Начинающая писательница Виктория Одолеева и ее подруга Фадеева Нина сидели за столиком в середине зала и с любопытством изучали меню - цветастый лист бумаги огромного размера.
        Еще издалека Стриженов окинул девушек профессиональным взглядом. Обе симпатичные, стройные, ухоженные, хорошо одетые, одного возраста: лет двадцати пяти - двадцати семи, обе брюнетки. Их с легкостью можно было принять за сестер. Дмитрий подсел к ним, представился, заказал кружку кофе и стал самозабвенно врать, что готовит огромный материал о творчестве Полины Антоновой и хочет как можно больше и подробнее разузнать о ее жизни и увлечениях.
        - Больше всего меня интересует то, о чем не писали другие журналисты. Например, походы и детективные мастер-классы, - перечислял Стриженов, - ведь для вас Антонова организовала поход и мастер-класс? Делилась профессиональными секретами, учила писать, так? Расскажите, как это было?
        Девушки переглянулись.
        - Честно говоря, она не организовывала мастер-класс, - осторожно поправила журналиста Виктория. - Скорее, мы напросились в поход. Понимаете, я написала детектив. Всегда мечтала писать, издавать свои книги. Только, чтобы создать детектив, нужна хорошая история. А где ее взять? Я же не следователь, не криминалист, не журналист, в конце концов. Работаю бухгалтером в маленькой компании очень далеко от центра. Со мной ничего не происходит… Но я так мечтала писать. И не просто что-то, а именно детективы. Такие истории, где есть загадка, тайна, интрига. Истории, которые будут читать на одном дыхании, боясь хоть на секунду оторвать глаза от страницы. Понимаете?!
        Стриженов быстро кивнул. Что-что, а честолюбивые мечты молодых литераторов он понимал хорошо. И ему они были не чужды. Не случайно Стриженов прибил дома полку для наград и составлял туда свои многочисленные грамоты и дипломы.
        - Я перечитала все русские и зарубежные детективы, в газетах искала криминальные новости, прямо как Достоевский в свое время, - продолжила рассказ Виктория. - И вот в феврале мне подвернулась необыкновенная, очень запутанная история об идеальном преступлении. Идеальной краже. Я собрала материал, продумала сюжет, героев и написала роман. Но что делать дальше? Как понять, что история удалась? Как отредактировать, куда отправлять? Таких знаний и навыков у меня не было. А писать в стол я не собиралась. И тогда я пошла на встречу с автором, которым всегда восхищалась…
        - С Антоновой? - угадал Дмитрий.
        - Да. Полина Петровна замечательный автор, яркий, талантливый. Ее романы необычные, увлекательные, в них нет ни одного скучного или посредственного персонажа. Каждый из них уникален и интересен. Особенно меня восхищают ее злодеи. Они хитры, изворотливы, изобретательны и бескомпромиссны. Вы согласны?
        Вика одарила Стриженова улыбкой и, не дожидаясь ответа, продолжала:
        - Полина Петровна - пример для меня. Так что я решила встретиться с ней и попросить о помощи. К счастью, ее издательство регулярно организует встречи с читателями. Мы с Ниной пришли на такую встречу, а потом на автограф-сессии я улучила момент и рассказала Полине Петровне о своей книге. И она сразу откликнулась, сказала, что рада помочь коллеге, но, к сожалению, уезжает в горы вместе с писателями Морецкими. А потом в шутку предложила к ним присоединиться. Я поняла - это мой шанс. И напросилась. Да еще и Нину с собой потащила.
        Вика говорила отрывисто, решительно, со страстью и блеском в темно-зеленых глазах, сомнений не оставалось: писать книги - ее мечта, можно сказать, навязчивая идея. Неудивительно, что Полина Антонова взяла ее под крыло и помогала с текстом. Они похожи по характеру. Да и не так просто отказать этой самоуверенной и бойкой девушке.
        Стриженов покосился на Викину подругу. Нина сидела за столом с отсутствующим видом и задумчиво ковыряла вилкой пирожное.
        - Нина, - позвал Дмитрий, - а зачем вы пошли в горы?
        Она подняла глаза, некоторое время смотрела на журналиста удивленно и растерянно, словно вспоминая, кто он и что ему от нее нужно.
        - За компанию, - ответила она и снова опустила глаза на пирожное.
        - Вы любите походы? Здоровый образ жизни, путешествия? - Стриженов решил во что бы то ни стало разговорить молчаливую девушку. Она же не немая, сама может все рассказать. Без помощи Вики. - Вы вообще кто по профессии?
        - По профессии я дизайнер одежды, - спокойно ответила Нина, - а путешествия все любят.
        Стриженов подумал, что, несмотря на внешнее сходство, по характеру подруги совершенно разные. Вика страстная, яркая, решительная авантюристка, для нее в порядке вещей напроситься в поход с незнакомыми людьми, сменить профессию, отправиться в кругосветное путешествие и тому подобное. Нина полная противоположность: спокойная, несколько замкнутая, молчаливая и осторожная. Дмитрий стал расспрашивать подруг про поход и писателей. Но отвечала в основном Вика.
        Она увлеченно рассказывала, как Полина и Морецкие, вооружившись карандашами, читали черновики ее детектива, зачеркивали целые страницы, исправляли, давали советы, часто противоречивые. Как они спорили о книге. Полина хвалила Вику и давала конкретные простые указания, где и что улучшить, где переписать сцену, добавить мысли героя, закрыть сюжетные дыры. Анна Морецкая ругала сюжет, ей казалось, для дебютной книги история слишком запутанная и неправдоподобная. Андрей и Илья не обращали на молодую писательницу внимания, в основном общались между собой о других походах и путешествиях.
        Стриженов понимающе кивал и не спеша уводил разговор от Викиной книги в сторону похода. Впрочем, и о нем девушка рассказывала с восторгом: вспоминала походные байки, в красках расписывала романтику вечеров: треск дров в костре, неповторимый вкус гречневой каши с тушенкой, звездное небо и задушевные разговоры. Перечисляла подъемы, спуски, рассуждала о том, как быстро и правильно поставить палатку, жаловалась на боль в мышцах.
        Стриженов подумал, что, пожалуй, именно такой должна быть настоящая писательница: говорливой, любопытной, неугомонной и обаятельной. Все тяготы походной жизни в Викином пересказе выглядели веселыми приключениями, слушать о которых - одно удовольствие. В какой-то момент Дмитрий так увлекся ее историями, что забыл о своем деле и об основной цели их разговора. Но Вика сама вернула беседу в нужное русло.
        - К сожалению, у похода получился не самый радостный финал. Мы обнаружили в лесу мертвеца, - закончила она свой рассказ.
        Дмитрий был так увлечен историей, что не успел изобразить на лице удивление, просто кивнул.
        - Вы знали, да? - Вика смерила собеседника оценивающим взглядом.
        - Знал. Антонова рассказала. Да и газеты писали… - Он сказал это равнодушно, а сам постарался оценить реакцию девушек.
        Нина тяжело вздохнула, видимо вспоминая неприятные события. Вика немного помолчала, собираясь с мыслями, а затем принялась рассказывать. В сущности, ее рассказ не отличался от версий Морецких и Антоновых. Шел дождь. Группа снялась с лагеря и стала подниматься в гору. Совсем скоро они увидели тело. Писатели быстро сориентировались: сошли с тропы, позвонили в полицию.
        Стриженов слушал, кивал и искоса посматривал на девушек. Очень скоро у него появилось ощущение, что подруги чего-то недоговаривают. Может быть, даже не про тело, а про поход в целом. Чего-то в их истории не хватало. Но вот чего?
        - Как вы считаете, - осторожно начал журналист, - того человека в горах убили?
        Девушки переглянулись.
        - Почему вы так решили? - спросила Нина.
        - Просто спросил. Из любопытства, - солгал Дмитрий, демонстративно откладывая в сторону блокнот.
        - Думаю, это несчастный случай, - отозвалась Вика, - у него на затылке была рана от удара о камни, сначала мы, а потом и следователь предположили, что он оступился, упал и разбился.
        Дмитрий покосился на Нину, девушка сидела с отсутствующим видом и ладонью правой руки терла шею. На шее выступили красные пятна. Либо у нее аллергия на пирожные, либо она сильно нервничает. Неужели тело в лесу так ее напугало? Хотя почему нет? Не каждый же день она натыкается на трупы?!
        - А накануне вечером или ночью вы ничего подозрительного не слышали? - снова спросил Стриженов.
        Девушки почти одновременно покачали головами.
        - Вас очень заинтересовала эта история, - прокомментировала его вопросы Вика. - Но это была просто трагическая случайность. Ничего интересного или загадочного.
        - Что случайность? - насторожился Дмитрий.
        Вика пристально посмотрела ему в глаза.
        - Честно говоря, все. То, что этот человек упал со скалы. То, что нам не повезло и мы наткнулись на тело. Что эта находка оборвала поход. Мы же не дошли до финальной точки маршрута порядка двадцати километров. Настроение было не то. Сразу после разговора с полицией вышли на дорогу, вызвали такси и разъехались по отелям, сутки маялись там от безделья, старались забыть это страшное зрелище. А потом разлетелись, разъехались по домам.
        Стриженов кивнул. У него были еще вопросы, но все они касались злополучного утра и трупа в лесу. А девушки уже заметили его интерес к этой теме. Дмитрию пока не хотелось раскрывать все карты: признаваться, что он пишет об убийстве. Так что он резко сменил тему, стал расспрашивать о муже Антоновой и о проводнике, водившем группу по Крыму.
        В конце концов, только о нем журналист пока не собрал никаких сведений.
        Вика снова оживилась и с готовностью начала рассказывать. Впрочем, об Илье Антонове она отзывалась сдержанно, если не сказать холодно. А вот проводник явно произвел на нее приятное впечатление. Она долго и подробно описывала его мягкий украинский акцент, заботливость и предупредительность. В какой-то момент ее перебила Нина, сказала, что без Евгения она бы не дошла до конца маршрута и на второй день сбежала бы в какую-нибудь деревню. Потому что походы - это прекрасно, но совсем не просто и не ее. Особенно ночью, когда температура падает практически до нуля и даже в спальнике не удается согреться.
        Стриженов на все эти восторги и похвалы в адрес проводника согласно кивал и лихорадочно соображал, как бы вытащить из подруг еще какие-нибудь сведения по делу.
        - Слушайте, Вика, а вы не пишете сейчас новую книгу на основе крымских событий? Все-таки поход, тело, нераскрытое преступление. Вы говорили, что в наше время девушке-бухгалтеру трудно найти материал для книги?
        - У меня уже есть история, я ее заканчиваю, - отмахнулась Вика. - Зря я, что ли, семь месяцев днем и ночью работала над рукописью, ходила в поход, подсовывала именитым писателям свои черновики? Теперь нужно учесть все советы и замечания, довести текст до ума и отправить в издательство. Мне Полина Петровна контакты дала.
        - В таком случае желаю удачи, - улыбнулся Дмитрий и, повернувшись к Викиной подруге, спросил для порядка: - А вы, Нина? Не пишете?
        Нина едва заметно улыбнулась и покачала головой.
        Стриженов кивнул, залпом допил свой кофе, оплатил счет и решительно вышел из кафе.
        По дороге в отель он снова и снова прокручивал в голове свой разговор с Викой и Ниной, пытаясь понять, что же дала эта встреча, появилась ли новая информация и как ее можно использовать. На первый взгляд рассказ подруг повторял и подтверждал истории Полины и Морецких. Но Дмитрия не покидало ощущение: что-то не сходится. Словно в пазле, когда две похожие детали меняются местами, и это не дает собрать картинку целиком. Фактов у Стриженова не было, только предчувствия и неясные ощущения.
        Поразмыслив над делом, он решил созвониться еще с одним участником похода - проводником Евгением Тополевым. Найти крымчанина не составило труда, энергичная детективщица Полина Антонова еще раньше выслала журналисту его номер. Так что, дойдя до своего отеля и покосившись на часы, Стриженов стал звонить в Крым.
        - Угу, - неопределенно отозвалась трубка после двух-трех гудков.
        - Евгений? Добрый вечер. Не отвлекаю? - В трубке снова что-то промычали, чем-то зашуршали и затихли, Стриженов неуверенно продолжил: - Меня зовут Дмитрий Стриженов. Я журналист и друг Полины Антоновой. Я бы хотел поговорить с вами о походе.
        Конечно, Стриженов приврал, вряд ли его и Антонову можно назвать друзьями, они виделись-то только один раз, но Дмитрию было приятно так представляться.
        В трубке наконец перестали мычать, и уверенный мужской голос ответил:
        - Какой поход вас интересует? В ближайший месяц я веду группы в Долину привидений - это Чатырдаг и Демерджи, потом будет поход от Ялты до Балаклавы, а в конце месяца можно пойти в сложный маршрут от Старого Крыма до Коктебеля. Это поход первой категории сложности, после него я выдаю справки, которые приравниваются к третьему взрослому разряду по спортивному туризму.
        На секунду Стриженов растерялся, пытаясь понять, о чем говорит Тополев. А сообразив, стал путано объяснять:
        - Нет-нет. Постойте. Я не собираюсь идти в поход. Я пишу о событии, которое уже произошло. В прошлом походе. Помните, когда вы обнаружили в лесу тело?
        В трубке тяжело вздохнули.
        - А, вот вы о чем. Я все уже рассказал следователю. Хотя рассказывать было нечего, мы случайно наткнулись на тело у подножия горы. Ничего особенного, турист сорвался со скалы. Это горы, тут всякое бывает. На моей практике - второе тело. Пару лет назад по дороге в Балаклаву на скалах мы с группой наткнулись на разбившегося альпиниста. Понимаете, там популярный скальный маршрут высокой сложности, и порой даже профессионалы срываются…
        - Понимаю, - Стриженов закивал, забыв на секунду, что собеседник его не видит, - но давайте вернемся к недавней истории. Вспомните, в том походе, еще до обнаружения тела, было что-то необычное? Может, кто-то из туристов себя необычно вел, были какие-то телефонные звонки, что-то еще?
        - Звонков точно не было. В горах со связью плохо. У всех членов группы есть телефоны, но они, как правило, выключены или не ловят сеть. В лучшем случае СМС доходят. Вели себя все как обычно: пели, смеялись, обсуждали книги. Я вожу писательскую группу в горы уже шестую осень, всех знаю, ничему не удивляюсь.
        - А помните, как прошел вечер накануне происшествия?
        - Помню. Хороший был вечер, сидели с ребятами у костра, болтали, легенды друг другу рассказывали. Они еще криков оленя испугались. На этом маршруте рядом с местом ночевки есть ущелье, оно формой как рупор, потому и звуки усиливает. Если туда какой-нибудь зверь забредет, рев издалека слышно. Туристы на этой ночевке часто боятся. Вот и в этот раз услышали оленя, перепугались.
        Он усмехнулся, а Дмитрий отметил, что Морецкие очень точно описали события того вечера. Зря он наговаривал на Анну.
        - Скажите, Евгений, рядом с вами могли быть другие туристические группы?
        - Исключено. Это не самый популярный маршрут, там мало воды. Всего три родника на большом расстоянии друг от друга. Мы остановились как раз возле последнего родника на этом маршруте. Если бы кто-то разбил поблизости лагерь, ему пришлось бы прийти за водой и встретиться с нами.
        - А ночью вы ничего не слышали? - снова попытал счастья Стриженов. - Может, кто-то ходил по лагерю?
        - Когда я спать пошел, ваша подруга Полина с Викой еще сидели у костра, рукописи свои обсуждали. Их и спрашивайте. А у меня крепкий сон. Я за день по горам набегаюсь, потом сплю без задних ног. И вообще, к чему все эти вопросы, вы что, думаете, кто-то из моей группы ночью бродил по лесу и убил человека?!
        - Есть такая версия, - строго ответил Стриженов. - А почему вы решили, что мужчину в лесу убили?
        - Потому что меня все время спрашивают об этом: вы, следователь, Полина. - Голос в трубке стал раздраженным. - Несчастные случаи не вызывают столько вопросов.
        - А сами-то что подумали, когда обнаружили тело? - не сдавался Дмитрий.
        В трубке не то застонали, не то замычали.
        - Ничего не подумал, - после паузы отозвался Тополев, - мы же этого мужика даже не знали. Нет, странно, конечно, что он ночью один бродил по лесу рядом с нами, еще и без вещей. Но в жизни каких только случайностей не бывает. А моя группа… - он помолчал, подбирая слова, - совершенно особенная. Да что я вам объясняю? Вы же друг Полины, сами все понимаете.
        Теперь уже Стриженов неопределенно замычал. Да, он назвался другом Полины Антоновой, а значит, не имел морального права подозревать детективщицу в убийстве, но ведь в походе были и другие люди.
        Стриженов поделился этими соображениями с Тополевым.
        - Слушайте, - отозвался проводник, - эти писатели, конечно, странные. Ни на кого не похожие. У них свой мир. Особенно у детективщиков, еще бы, они же все время придумывают убийства. Но я давно знаю эту компанию и за каждого из них готов поручиться.
        - За всех готовы поручиться? Даже за Викторию и Нину? С ними-то вы только в этом году познакомились, - недоверчиво переспросил Стриженов, который никогда бы не стал ручаться за малознакомых людей.
        - А вы и этих девчонок подозреваете? - искренне изумился Тополев. - Да они даже в туалет вместе ходили, чтобы не так страшно было. В горах первый раз, всего боялись. На вершины еле ползли. Не могу представить, чтобы они среди ночи пошли прогуляться по лесу и напали на незнакомого человека.
        Дмитрий улыбнулся. Такую сцену он тоже не мог представить. Но ведь все могло быть иначе. Вряд ли человек был незнакомым, скорее, кто-то из участников похода знал Игоря Солоновского и имел веские причины столкнуть его со скалы.
        Стриженов уже хотел попрощаться с проводником, но тут ему пришла в голову еще одна мысль.
        - Евгений, я вы помните, кто первый заметил тело? И кто как реагировал?
        На другом конце провода раздался глубокий вздох.
        - У меня завтра новый поход. Мне еще продукты до ночи паковать, снаряжение проверять, вещи собирать. А вы донимаете меня какой-то ерундой. Я первый заметил тело, потому что шел впереди. И реакция была обычная, девушки испугались, закричали. Потом все отошли в сторону и молча ждали приезда полиции. Всё. Больше рассказывать нечего.
        Евгений резко положил трубку. Дмитрий презрительно хмыкнул: «Тоже мне, мученик, не может отвлечься от сборов и ответить на пару вопросов».
        Отложив телефон, журналист сел за узкий письменный стол в углу комнаты и набросал список подозреваемых. Для чистоты эксперимента включил в него всех участников похода и постарался прикинуть, кто из них имел средство, мотив и возможность убить реставратора.
        Получалось, что все и никто. Все походники были ночью в лагере, каждый из них мог выйти из палатки, встретиться с Солоновским и столкнуть его со скалы. Но зачем кому-то это делать, не ясно.
        Дмитрий уже пообщался со всеми туристами: с женщиной-цунами Полиной Антоновой, ее спокойным и сдержанным мужем, с детективным дуэтом Морецких, с девушками, случайно или не очень оказавшимися в горах вместе с детективщиками, и с незаменимым и прекрасным проводником Тополевым. На первый взгляд, все они вызывали у Дмитрия симпатию, никто не выглядел хладнокровным убийцей. Особенно нравилась журналисту Полина Антонова. Мало кто мог устоять перед обаянием этой женщины-стихии. И все же Стриженов был уверен, что как минимум один из туристов виновен в гибели Солоновского. Почему как минимум? Все шестеро жили в палатках по двое, и вряд ли один из них мог ночью уйти в лес, не привлекая внимания соседа.
        Пообщавшись с походниками, Стриженов не мог исключить ни одного из них. И не мог найти других подозреваемых. В лесу больше никого не было. В этом он убедился после разговора с Тополевым.
        Дмитрий снова посмотрел на список подозреваемых. Некоторое недоверие вызвали у него Анна и Андрей Морецкие, рассказавшие сомнительную историю о краже, а также слишком молчаливая и тихая Нина Фадеева, с этими ее странными пятнами на шее. Но возможно, это было лишь первое впечатление, не имеющее отношения к истине.
        Стриженов хотел закончить на сегодня с делами и дойти до какого-нибудь бара, когда его телефон стал жужжать и подпрыгивать на письменном столе. На дисплее высветилось «Мама».
        - Привет, мам. Ты что так поздно? Случилось что-то?
        - Дима, как хорошо, что ты ответил. Нет, ничего не случилось. Глупость. Понимаешь, соседка зашла, Ольга Аркадьевна, и сказала, что в последнем номере вашей газеты не было твоих статей. Куда, говорит, твой Дима делся? Может, его уволили или пристукнули в темном переулке? Я ее, конечно, сразу за дверь выставила. Но испугалась. Ты давно не звонил, думаю, мало ли что? У тебя работа опасная.
        Стриженов улыбнулся.
        - Мам, да что ты вечно слушаешь этих соседок? Они тебе насочиняют. Ну, не было статьи, и что? В следующем номере будет две или три. Все хорошо у меня.
        - И слава богу! А ты где сейчас?
        - В Москве, в командировке. Расследую одно неопасное дело.
        - Неопасное, скажешь тоже. Помнишь историю с депутатом? Ты тогда тоже говорил, что дело не опасное, а потом тебя еле живого в больницу доставили.
        - Мам, это когда было? - возмутился Дмитрий. - Сто лет прошло. А тут дело правда не опасное. Несчастный случай в горах. Даже писать не о чем. Так, проверяю факты для порядка.
        Мама тяжело вздохнула.
        - Ты один или с этой своей? - продолжила она допрос.
        - Я один. А эту мою зовут Маргарита. Ты лучше расскажи, как у вас с отцом дела? Закрыли дачный сезон?
        Мама оживилась и стала рассказывать про грядки, картошку, урожай огурцов и помидоров.
        Стриженов слушал вполуха и думал, почему он вечно приносит матери столько неприятностей и переживаний. Конечно, она считает его работу опасной и волнуется. Но может, звони он чаще, она не так сильно верила бы слухам и боялась за него? К тому же прекрасная интеллигентная мама Дмитрия была просто в ужасе от его подруги. Он и сам был от нее в ужасе, только никому в этом не признавался.
        Стриженов вздохнул и прислушался к маминым словам.
        - Тут же видишь, Димочка, нужно посмотреть с другой стороны. И все станет понятно. Согласен?
        - С другой стороны? - Он озадаченно покосился на телефон.
        Мама принялась объяснять свою мысль, но Дмитрий не слушал. В голове у него возник новый план расследования. Конечно! Нужно посмотреть на дело с другой стороны! Забыть на время о походе, писателях, черновиках романов и узнать как можно больше о последнем, восьмом, участнике крымских событий. О погибшем реставраторе Игоре Солоновском.
        Стриженов быстро попрощался с мамой и решил завтра же с утра выяснить подробности о работе, семье, друзьях и увлечениях покойного. Понять, чем он занимался и за что его могли убить.
        Но это завтра. А сейчас можно немного отдохнуть, прогуляться по осенней Москве, выпить пива в каком-нибудь баре и созвониться с Марго. Хорошо, что мама о ней напомнила. Кажется, именно сегодня блогерша вернулась из очередного путешествия и сейчас наверняка ждет Дмитрия с работы, не подозревая, что он в очередной командировке.
        Стриженов вышел из гостиницы и побрел вдоль улицы, рассматривая пожелтевшие деревья, старые и новые дома, неоновые вывески, витрины магазинов и лица прохожих. Дмитрию всегда нравилось бессмысленно гулять и наблюдать за людьми, всматриваться в усталые, сердитые, задумчивые лица и угадывать, кто эти люди, откуда и куда они идут, кто ждет их дома. Он придумал эту игру давным-давно в детстве и возвращался к ней время от времени уже больше тридцати лет.
        Шагая по улице, Дмитрий вспоминал, как удивлялись мама и бабушка, когда мальчишкой он тыкал пальцем в какую-нибудь старушку и утверждал, что она заведующая городской библиотекой, живет на окраине города и держит в трехлитровой банке огромного тарантула. Маленькому Диме почему-то казалось, что библиотекари люди нетривиальные, с выдумкой и фантазией. И к тому же питают слабость к разным ужасным созданиям вроде змей, крокодилов и пауков.
        Со временем его фантазии растеряли былую остроту и оригинальность. Он все чаще попадал в десятку, угадывал по лицу, манерам, одежде, предметам в руках, что за человек ему встретился. Но это были обычные люди, со своими страхами, желаниями, проблемами. И больше среди них не попадались укротители крокодилов, владельцы экзотических птиц и шпагоглотатели. Удивительно! Ведь где-то должны ходить эти замечательные люди?!
        Стриженов усмехнулся своим мыслям, вытащил из кармана жужжащий телефон, провел по экрану пальцем.
        - Привет, Марго. Как дела? - весело спросил он.
        - Димочка! - выдохнула она. - Как замечательно, что я до тебя дозвонилась. Я так волновалась. Во что ты опять влез? Кража, убийство, мафия? - дрожащим голосом перебирала Марго.
        Да они с матерью сговорились! Не иначе.
        - Марго! - прикрикнул Стриженов. - Что ты несешь? Какая мафия? Я в Москве в командировке.
        - Ты просто не хочешь меня расстраивать, - захныкала подруга, - а я все знаю. Я видела твои записи.
        - Какие записи?! - воскликнул Дмитрий.
        И прежде чем она ответила, вспомнил: на столе в кухне остался листок с заметками по делу. В сотый раз за последние три месяца Стриженов мысленно отругал себя за решение жить с Марго.
        Он был совершенно на все сто уверен, что Маргарита ему не подходит. Что только сумасшедший маньяк, одержимый Инстаграмом и блогершами, сможет вынести эту шумную, непредсказуемую журнальную красотку. А Стриженов терпеть не мог все ее посты, комментарии и лайки, ее идиотскую привычку фотографировать все вокруг, ее вечный позитив, нездоровую любовь к путешествиям. Он прекрасно понимал и то, что Маргарита не нравится никому из его родственников.
        Но вот что странно, стоило им расстаться на два-три дня, Стриженов начинал скучать без Маргаритиного громкого смеха, дурацких вопросов и огромных магически-зеленых глаз. Дом без Марго становился пустым, словно из него вынесли всю мебель и любимую стереосистему. Дом без Марго был просто съемной квартирой, пустой, чужой и холодной. И потому, чтобы всегда возвращаться в уютное жилище и слышать знакомый голос, он предложил Маргарите жить вместе. И в те редкие минуты, когда Стриженов не жалел об этом решении, он изо всех сил ему радовался.
        Даже сейчас, несмотря на причитания Марго, он был рад ее слышать.
        - Маргарита, - строго сказал Стриженов, - мои записи - это просто рабочие заметки, мысли и ассоциации. И кстати, слова «мафия» там не было.
        - Разве? - искренне изумилась подруга. - Все равно расскажи мне все новости. Над чем ты работаешь?
        Стриженов вздохнул. И стал пересказывать, как редактор всучил ему крымское дело. Как он общался со следователем, писателями, читал отрывки романов, как приехал в Москву и встретился с Викой и Ниной.
        Марго слушала внимательно, одобрительно мычала и угукала в трубку. А когда он закончил рассказ, вынесла вердикт.
        - Дима, это очень странная история. Сам ты в этом не разберешься, тебе нужна помощь.
        - Чья помощь? - не понял Стриженов.
        - Моя, конечно, - убежденно заявила Марго. - Но не забывай, пожалуйста, что у меня море дел. Ты же помнишь, я только вернулась. Нужно написать о путешествии, выложить фотографии, ответить на сообщения. И все же ради тебя я готова все бросить и приехать. - Марго сделала короткую паузу, чтобы Стриженов успел оценить ее жертву, и продолжила: - Встречай меня завтра вечером на вокзале. Время и вагон напишу попозже. Целую!
        И она отсоединилась. А Дмитрий остался стоять посреди улицы обалдевший, растерянный и злой. Это ее звонку он обрадовался минуту назад?! Что она о себе думает, эта сумасшедшая? С каких пор кто-то сомневается в его способностях? Что он будет делать, когда безумная блогерша прилетит в Москву? Как она намерена ему помогать?
        - Черт! - выдохнул Стриженов и посмотрел на экран мобильника.
        Он хотел перезвонить и отговорить подругу ехать, но быстро понял, что не переспорит Марго. Пришлось смириться. Благо у него оставались еще сутки, чтобы спокойно поработать и собрать кое-какую информацию.
        ГЛАВА 9
        Гениальный реставратор
        Что делать, если нужно собрать сведения о человеке, умершем пару недель назад? К кому и под каким предлогом идти за информацией? К родственникам? Обычно они не горят желанием общаться с журналистами, особенно через неделю-две после похорон. К друзьям, знакомым и коллегам? Теплее, но и от них не всегда можно получить нужные сведения. Стриженов решил начать с соседей убитого. Благо адрес проживания покойного Солоновского ему подсказал следователь Ладошкин. Стриженов мысленно пообещал, что пошлет Славке не одну бутылку виски, а целый ящик.
        С утра пораньше журналист заскочил в ближайшее почтовое отделение, купил там крупную фирменную коробку для посылок: синюю с белыми буквами по диагонали, положил в коробку килограмм картошки для веса и отправился домой к реставратору.
        Так как редактор, следователь и писатели обратили внимание на новую и дорогую одежду реставратора, Стриженов предполагал, что Солоновский был вполне состоятельным человеком. И немало удивился, выяснив, что покойный Игорь Степанович жил в старой пятиэтажке в одном из спальных районов Москвы. Не слишком далеко от центра, но и недостаточно близко, чтобы считать район престижным. Мысленно Стриженов сделал соответствующую пометку в анкете Солоновского и вошел в здание.
        Все от того же Славы Ладошкина Стриженов знал: в своей двухкомнатной квартире погибший жил один, его ближайшие родственники обитали в деревне Лисички Псковской области, а значит, квартира в данный момент стояла пустая. Позвонив для порядка в звонок и убедившись, что никто не откроет, Стриженов внимательно осмотрел лестничную клетку. Рядом с дверью Солоновского было еще две двери. Одна черная, глухая, без глазка, железная, на вид очень толстая. Люди за этой дверью явно желали отгородиться от соседей и остального мира и вряд ли стали бы помогать журналисту. Вторая дверь была старая, обшитая дерматином, местами вытершимся и потрескавшимся. Располагалась она ровно напротив квартиры реставратора, и в двери имелся маленький круглый глазок.
        Стриженов довольно кивнул и позвонил в звонок справа от этой двери. Прошло не больше секунды, дверь приоткрылась, и перед журналистом возникла маленькая, Стриженову по грудь, худенькая старушка в желтом платье, с копной белых кудряшек. «Вот уж точно божий одуванчик», - подумал Стриженов, с улыбкой разглядывая старушку.
        Пожилая женщина внимательно осмотрела гостя с ног до головы, остановилась глазами на посылке и радостно улыбнулась: видимо, решила, что коробка предназначена ей. Дмитрий мысленно извинился перед ней за вынужденный обман и озвучил заранее придуманную легенду:
        - Здравствуйте. У меня вот посылочка для вашего соседа, Игоря Степановича Солоновского, а его дома нет. Не знаете, когда вернется?
        Большие прозрачно-голубые глаза старушки мгновенно округлились, рот приоткрылся, она прижала сухие кулаки к подбородку и сокрушенно покачала головой.
        Стриженов терпеливо ждал, когда старушка успокоится и сообщит, что Солоновский умер.
        - Не вернется, никогда он не вернется, - сокрушенно прошептала старушка, отойдя от первого шока. - Умер наш Егорушка. Такое горе. Молодой такой. Такой молодой, жить еще да жить.
        - Погодите, как это умер? - включился в диалог Дмитрий. - Вот только месяц, как доставку заказал из Китая. И уже умер?! Что с ним случилось-то? Под машину, что ли, попал?
        Старушка сокрушенно махнула на гостя рукой.
        - В горах погиб. Упал с вершины и разбился оземь.
        - В горах? - весьма натурально изумился Стриженов. - Геолог, что ли, был или альпинист?
        - Художник, - всхлипнула старушка, - такой чудесный художник, настоящий, с Божьим даром. Понимаете?
        Стриженов закивал.
        - И что его в эти горы потянуло?! Сидел бы себе здесь в Москве, рисовал, ничего бы не случилось. А он все повторял, - старушка-божий одуванчик нахмурилась и, изображая мужской голос, произнесла: - «Надо мне, Мария Андреевна, на гору посмотреть, увидеть ее своими глазами, почувствовать». Мария Андреевна - это, стало быть, я. Спрашивала его: «На какую гору, Егорушка? Зачем?» А он улыбался только да головой качал.
        - Так вы дружили? - искренне обрадовался Стриженов.
        - Скажешь тоже, - улыбнулась Мария Андреевна, - что молодому парню со старухой дружить? Так, болтали по-соседски иногда.
        - Общительный, значит, - вслух констатировал Дмитрий.
        - Куда там! - Мария Андреевна снова улыбнулась. - Я общительная, любого разговорю. С тобой вот стою болтаю, отвлекаю от работы хорошего человека. А Егорушка он молчун был, тихоня. Поздоровается и мимо бежит. Что художник он, я случайно узнала. Забежала к нему как-то по-соседски с бумажками этими, где показания счетчиков надо записывать. Я, знаешь, в этих бумажках всегда путаюсь. То ли там первые пять цифр писать, то ли последние. Забуду, а спросить не у кого. Вот только Егорушка и выручал. - Она вздохнула и подняла на гостя водянисто-голубые глаза: - Отвлеклась маленько. Что я тебе говорила?
        - Как забежали со счетами к соседу и узнали, что он художник, - с готовностью подсказал Стриженов. Он уже убедился, что не зря затеял маскарад и заглянул к соседке. Общительная Мария Андреевна оказалась прекрасным информатором.
        - Верно. Я у него десятки картин увидела. На полу, на столе, а еще мольберт и краски. Ух, сколько у него было всяких красок в тюбиках, в баночках. Он мне рассказал, что это все краски, а я сначала даже не поняла. Думала, от зубной пасты тюбики.
        Стриженов кивал и улыбался Марии Андреевне, мысленно по чуть-чуть дополняя анкету реставратора.
        - Все эти краски, кисти, холсты огромных денег стоят, - со знанием дела заявил он. - Вот у меня сестра младшая рисует, так у нее на инструменты, материалы ползарплаты уходит. Правда, она любитель, для себя малюет, а профессионал, поди, свои картины продает и деньги хорошие получает?
        - Вот уж чего не знаю, того не знаю, - вздохнула старушка. - Работал Егорушка днем и ночью, но денег особых у него не было. Одевался просто, ездил на метро, по заграницам не летал. В первый раз в отпуск-то собрался, в Крым. - Старушка всхлипнула. Но вдруг, вспомнив что-то, добавила: - Правда, в последние месяцы стали к Егорушке посыльные приезжать, не почтальоны, а эти курьеры новомодные. Все с разными сумками, кулечками, пакетами. Я еще спросила: «Ты, Егорушка, разбогател, что ли? Все что-то покупаешь, заказываешь?» А он усмехнулся и говорит: «Скоро разбогатею, Мария Андреевна, совсем скоро». А видишь, как оно вышло? Не успел разбогатеть. И пожить не успел.
        Старушка тяжело вздохнула и покосилась на посылку, стоящую возле ног журналиста. Дмитрий понял, что больше злоупотреблять терпением соседки нельзя, подхватил коробку и бодро спросил:
        - Кому же мне тогда посылку отдать? Может, я ее вам оставлю?
        - А мне зачем? - удивилась соседка. - Я, чай, не родственница. Вы ее в Лисички отправьте, там у Егорушки сестра живет.
        - А поближе нет никого? Может, друзья или девушка где по соседству? Я бы доставил. Чего не сделаешь для хорошего человека?
        Старушка покачала головой:
        - Нет, милый, друзей Егорушкиных я не знаю. К нему никто не заходил. И девушки у него не было. Давно, еще зимой приходила раза два-три какая-то. Вежливая такая, симпатичная. Да, видно, не сложилось у них. Походила, походила и пропала.
        - Ну что ж, - театрально вздохнул Стриженов, - значит, в Лисички. Спасибо вам, Мария Андреевна, за информацию. Всего самого доброго.
        Он вышел из дома, держа в руках поддельную посылку. Отойдя немного и убедившись, что из окон его не видно, выбросил ее в урну и, насвистывая, зашагал к ближайшей станции метро.
        Ровно через час в другом районе Москвы Дмитрий Стриженов вошел в здание реставрационной компании «Контраст», где еще недавно работал Солоновский. Обшарпанное и неприметное снаружи, внутри оно поражало воображение высотой потолков и отсутствием межкомнатных перегородок.
        Перед журналистом была огромная художественная мастерская со множеством окон от пола до потолка и льющимся сквозь них ярким полуденным светом. На стенах мастерской висело несколько копий известных картин, вдоль одной стены стояли стеллажи с книгами и многочисленными каталогами. В углу у входа располагался стол, заставленный микроскопами, ультрафиолетовыми лампами и другим оборудованием, о назначении которого Дмитрий не имел ни малейшего понятия. Рядом со столом в глубине старого слегка приоткрытого шкафа виднелись кисти, лаки, краски и растворители. Метрах в пятидесяти от посетителя, на другом конце мастерской, стояли еще четыре рабочих стола. За двумя столами сидели сотрудники компании: худая угловатая девушка в джинсах и свитере и высокая статная дама за пятьдесят в очках и белом халате.
        - Добрый день. Я журналист Дмитрий Стриженов, - бодро отрапортовал он, рассматривая мастерскую и женщин. - Я договаривался о встрече с Валерией Германовной Белоручко.
        Женщина в халате медленно встала из-за стола и смерила Стриженова грозным оценивающим взглядом.
        - Добрый день, - ее громкий властный голос эхом отразился от стен, - Валерия Германовна - это я.
        - Стриженов Дмитрий Константинович.
        Валерия Германовна кивнула, указала рукой на простой деревянный стул с другой стороны от своего стола, предлагая гостю присесть. Но прежде чем начать разговор, она обратилась к молодой сотруднице:
        - Вы, Женя, поезжайте тогда к Павлу Антоновичу, оцените состояние картины, обсудите с ним наши условия. А я пока с представителем прессы пообщаюсь.
        И она замерла на месте, в упор, как удав на кролика, глядя на худющую Женю. Под этим взглядом девушка спешно побросала в сумку вещи и пошла через зал к выходу, стуча каблуками по потертому деревянному паркету. В дверях она остановилась и бросила на Дмитрия долгий грустный взгляд. Ему показалось, девушка хочет что-то сказать или спросить, но остановить ее он не мог, вниманием журналиста полностью завладела строгая хозяйка «Контраста».
        - Итак, почему вас, питерского журналиста, заинтересовала гибель московского реставратора? - спросила Валерия Германовна, вперив в Стриженова удавий взгляд и сцепив в замок пальцы, унизанные золотыми кольцами.
        - Потому что московский реставратор умер при очень странных обстоятельствах, - отозвался Стриженов, копируя и властный тон, и сверлящий взгляд Валерии Германовны.
        - Что вы имеете в виду? - Она чуть приподняла бровь. - Я думала, это был несчастный случай.
        - Понимаете, - осторожно начал журналист, - есть вероятность, что Игоря Степановича столкнули со скалы.
        Валерия Германовна нахмурилась и какое-то время сидела молча, рассматривая свои позолоченные руки. Однако скоро она собралась с мыслями и строго сказала:
        - В любом случае это дело полиции.
        - Согласен. - Дмитрий слегка улыбнулся. - Но мы, журналисты, люди подневольные. Руководство велело разобраться - разбираемся. К тому же я сотрудничаю со следователем, ведущим дело в Крыму.
        Тут он, конечно, немного приврал, но чего не сделаешь для пользы дела.
        Белоручко кивнула. Видимо, подчинение приказам начальства и сотрудничество с органами власти, по ее мнению, возглавляло список человеческих добродетелей.
        - Хорошо. Чем я могу помочь вам? - спросила она.
        - Расскажите мне об Игоре Солоновском. Вы долго его знали? - Стриженов достал из кармана блокнот и ручку и приготовился записывать.
        - Более чем. Видите ли, Дмитрий Константинович, я искусствовед, доктор наук. Уже много лет преподаю в институте имени Василия Ивановича Сурикова, а Игорь учился там на реставратора станковой живописи. Еще тогда, шестнадцать лет назад, когда Игорь поступал в университет, я обратила на него внимание…
        - Он был талантлив? - попытался угадать Стриженов.
        - Нет, - Валерия Германовна нахмурилась и покачала головой, - Игорь Солоновский был гениален! Абсолютно гениален. Но дело даже не в этом. Он обожал живопись, жил этим, интересовался только картинами. Игорь мог работать по шестнадцать часов в сутки. Для него не существовало невозможных задач. Он восстанавливал полотна буквально из праха. Проводил на работе все выходные и праздники. Несколько методик, которые Игорь использовал в работе, были авторскими, он их разработал и очень успешно применял. Фактически вся наша компания держалась на Солоновском. Нас ведь всего пятеро. Я - искусствовед, администратор и хозяйка в одном лице. Павел Токаревский - реставратор, но работает он по металлу и дереву. Проще говоря, может восстановить раму, литую икону, но не картину. Женя - вы ее видели, славная девочка, умеет организовать перевозку картин, закупить нужные материалы. У нее художественное образование, так что в красках, холстах, растворителях, кое-какой специализированной технике она разбирается, но и только. Еще Андрей Петрович Лужнов хороший реставратор, но пожилой, в этом году отметил семидесятилетие, с
каждым годом он работает все медленнее. В последние полгода практически не выходит из дома. Нам приходится возить картины и оборудование ему на дом, потом забирать. Это дополнительные затраты и сложности. - Белоручко тяжело вздохнула, но, прежде чем Дмитрий успел посочувствовать ее горю, продолжила: - Пятым членом нашей команды был Солоновский. Он выполнял три четверти всех реставрационных работ в компании, составлял заключения, оценки, проводил экспертизы. Жил этой работой.
        Она снова замолчала.
        - То есть смерть Игоря фактически разрушила ваш бизнес? - прямо спросил Дмитрий.
        Белоручко едва заметно кивнула.
        - По крайней мере, сильно по нему ударила. Лужнов по состоянию здоровья не может выполнить один все заказы, у него портится зрение, и руки порой подводят. Да, если в ближайшее время я не найду, кем заменить Игоря, мы разоримся. - Валерия Германовна нахмурилась.
        - У вас уже есть кто-то на примете? - полюбопытствовал Стриженов.
        Она покачала головой:
        - Нет, конечно нет. Если откровенно, чтобы действительно заменить Игоря, нужно три-четыре хороших мастера. А это просто нереально. У нас нет таких денег, и таких мастеров я тоже не знаю.
        Дмитрий удивленно покосился на Валерию Германовну, не зная, верить ей или нет. Неужели покойный реставратор и правда был настолько уникален и незаменим? Хотел бы Стриженов, чтобы начальник так же отзывался о нем.
        - Скажите, а Солоновский сам рисовал? Или только реставрировал? - поинтересовался журналист.
        - Мы пишем, друг мой, не рисуем, пишем, - строго заметила Валерия Германовна. - Многие реставраторы пишут картины, успешно выставляются, продают свои работы. И конечно, Игорь об этом мечтал. Но из него самостоятельный живописец не получился. Он был слишком сдержан, рационален, рассудителен, аккуратен и точен. Идеальные качества для реставратора, плохие для художника.
        - Но вся его квартира заставлена картинами. Он однозначно рисо… писал. - Стриженов не был дома у Солоновского, но у него не было оснований не верить соседке покойного.
        - Это копии, - сухо пояснила Белоручко. - Игорь был не только блестящим реставратором, но и блестящим копиистом. Это тоже не редкость среди реставраторов, они видят, как картина устроена, как на полотно ложились краски, как художник нажимал на кисть, и могут все это повторить.
        - То есть он копировал чужие картины? Зачем?
        Валерия Германовна посмотрела на Дмитрия изумленно:
        - На продажу в первую очередь. Многие ценители живописи хотят иметь дома качественную копию любимой картины. Иногда у Игоря заказывали картины для кино, для университетов, как учебные материалы. А иногда он копировал просто так, для себя. Чтобы тренироваться и не терять мастерства. Несколько его работ висят здесь. - Она указала рукой на картины на стенах.
        Стриженов обернулся и еще раз обвел взглядом копии, украшавшие стены мастерской.
        - Простите, Валерия Германовна, а Солоновский мог выдавать свои копии за оригиналы? - Дмитрий спросил об этом просто так, по наитию, руководствуясь идеей, что хорошая копия - почти подделка.
        Белоручко засмеялась:
        - Вы начитались детективов, друг мой. Нет, это невозможно. Во-первых, Игорь копировал всемирно известные полотна, выставленные в открытом доступе в Третьяковке, Эрмитаже, Русском музее. Их подлинность давно и безоговорочно установлена. Во-вторых, тайны из своей работы Игорь не делал, несколько раз даже получал в музеях разрешение на детальный осмотр полотна. К тому же, будь мой реставратор фальсификатором, он был бы богат. Так пишут в ваших книгах, да? А Игорь богат не был. Мы много тратим на транспортировку картин, инструменты, краски, на услуги лаборатории, нам часто требуется установить состав краски или проанализировать возраст холста. Иногда мы привлекаем сторонних экспертов, что тоже недешево. К тому же с очень старыми полотнами нужно работать в специальных помещениях, которые мы арендуем, так что мои сотрудники получают не очень много. И живут по средствам.
        Стриженов поспешил заверить Викторию Германовну, что задавал вопросы о подделках по глупости и незнанию и абсолютно ни в чем не подозревает реставратора.
        - Скажите, у Солоновского были недоброжелатели, завистники, недовольные клиенты? - Он поспешил сменить неудобную тему.
        - Недовольных клиентов не было. Могу гарантировать. Он был образцовым реставратором. Завистники и недоброжелатели? Сомневаюсь. Игорь не был душой компании, но ни с кем не конфликтовал. Жил в собственном мире, где царили растворители, лаки и краски. - Она криво усмехнулась и встала из-за стола, недвусмысленно намекая, что разговор окончен.
        У Дмитрия оставалась в запасе еще пара-тройка незаданных вопросов, но он покорно поднялся со стула и убрал свой блокнот. Но перед тем как попрощаться, все же спросил Белоручко, зачем Солоновский поехал в Крым. Она только пожала плечами:
        - Игорь несколько лет работал без отпуска, а тут решил его взять, что удивительного? Иногда всем нам нужен отдых. А почему именно в Крым, не знаю, может, посоветовал кто-то. Может, не было загранпаспорта. Мне он не объяснял.
        Стриженов кивнул, вытащил из кармана свою визитку и положил ее на стол перед Белоручко, как говорится, на всякий случай. Сдержанно попрощался и отправится на Ленинградский вокзал встречать Марго.
        ГЛАВА 10
        Стриженов и Марго
        По дороге на вокзал Дмитрий купил цветы. На секунду задумался, какие Марго любит, не вспомнил и взял универсальный вариант - белые розы. По правде сказать, это был совсем не романтический жест. Просто с букетом он мог рассчитывать на некоторое снисхождение. В противном случае Марго весь вечер будет сокрушаться, что Стриженов ее не любит, не ценит и совсем о ней не заботится. И вообще, как это ее, такую нежную и самоотверженную, угораздило связаться с таким черствым, равнодушным человеком, как он? Все это она повторит десятки раз, растягивая слова и надувая губы.
        День выдался долгий, Дмитрий набегался по Москве, собрал немало информации и не хотел весь вечер слушать Маргаритино нытье. Он бы вообще предпочел погулять и поразмыслить в одиночестве, а не встречаться с блогершей. Но она уже плыла по перрону в его сторону, раскачиваясь на высоченных каблуках и привлекая внимание прохожих золотисто-коричневым загаром и длинными ногами в узких джинсах. Одной рукой Маргарита держала ручку здоровенного розового чемодана на колесиках, другой сжимала телефон и махала Стриженову. Он в ответ невесело улыбнулся. Дмитрий давно подозревал, что телефон намертво прирос к руке Маргариты, а как иначе объяснить, что она никогда с ним не расстается?
        Привычным жестом Стриженов забрал у Марго чемодан, вручил цветы, дежурно чмокнул ее в щеку и зашагал рядом, мучительно осознавая, что его расследование встало на паузу. Дмитрию предстояло отвезти подругу в отель, выслушать тысячи восторженных историй о ее новом путешествии, посмотреть миллион фотографий. Хорошо бы еще вспомнить, куда она ездила. Она наверняка не раз говорила, но Стриженов, конечно же, не слушал. Кажется, речь шла о Европе: Италии, Голландии или Бельгии? Кто его знает?
        Нужно было выяснить, осторожно и ненавязчиво. Потом сводить Маргариту в ресторан, где наверняка придется оставить все командировочные, и только потом вернуться к истории Солоновского и новым фактам этого дела.
        Стриженов включил фоновый режим: слушал вполуха, отвечал односложно и просто ждал, когда с обязательными делами и любезностями будет покончено. Но Марго быстро почувствовала его состояние, недовольно фыркнула и выпятила нижнюю губу. В такси она обиженно молчала и копалась в телефоне. Скорее всего, жаловалась на друга сотням тысяч подписчиков. А когда пара добралась до отеля, блогерша обиженно заявила:
        - Я ехала к тебе тысячу километров, а ты не хочешь со мной говорить.
        - Меньше тысячи, - машинально поправил Стриженов.
        - Что?! - Голос Марго не предвещал ничего хорошего, но журналист размышлял о реставраторе и сразу не распознал надвигающейся опасности.
        - От Москвы до Питера по трассе километров семьсот с копейками, на поезде и того меньше, - просветил он подругу.
        - Дима! - закричала Марго. - Что ты несешь? При чем здесь какие-то километры?
        Стриженов очнулся от своих мыслей и удивленно посмотрел на Марго. Он хотел напомнить, что про километры заговорила она, потом решил не рисковать. Вместо этого недовольно сказал:
        - Слушай, Марго, километры ни при чем. Но я не в отпуске, в командировке. И все, чего я хочу, - выполнить работу, разобраться с этим чертовым делом, где ничего не понятно.
        Пару секунд Марго смотрела на Стриженова внимательно и сердито. Потом, видимо, приняла какое-то решение, кивнула, заговорила тише и ласковее.
        - Не ругайся, пожалуйста. Ты в командировке, у тебя важное дело, а я приехала помогать. Знаешь, что я придумала? - Она хитро улыбнулась. - Давай пойдем в ресторан?
        Стриженов демонстративно закатил глаза, а Марго спокойно продолжила:
        - Не волнуйся. Мы же не просто так. Димочка, мы съедим что-нибудь вкусное-вкусное, красивое-красивое. И обсудим твое запутанное дело. У меня уже есть парочка мыслей. Я тебе помогу, и ты найдешь преступника.
        Дмитрий всегда считал, что спорить с Марго бесполезно, особенно в те моменты, когда она говорит противным сюсюкающим тоном, тянет и повторяет слова. А сегодня он целый день не ел, так что пойти в ресторан казалось не такой уж плохой идеей. Стриженов согласно кивнул, взял с прикроватной тумбочки детектив Антоновой и принялся читать, дожидаясь, пока Марго переоденется, накрасится, выльет на себя литр духов и нацепит любимые украшения.
        Прошло добрых два часа, прежде чем Стриженов и Марго вышли из отеля, добрались до небольшого ресторана на Арбате и сделали заказ.
        - Боже мой, Дима, ты такой медлительный, - заявила Марго, фотографируя интерьер ресторана. - Рассказывай уже новости.
        Поборов раздражение, Дмитрий стал рассказывать Марго о встречах с соседкой и начальницей Солоновского. Она слушала на удивление внимательно, отвлеклась только один раз, чтобы сфотографировать прозрачный чайник с плавающими в нем листьями мяты и дольками лимона.
        - Прелесть, правда? - Подруга восторженно показала на чайник, но, заметив свирепый взгляд Стриженова, отложила телефон. - Продолжай-продолжай. Я тебя слушаю очень внимательно.
        - Знаешь, что я обо всем этом думаю? - спросил Дмитрий, закончив рассказ.
        Марго старательно замотала головой.
        - Я думаю, что смерть Солоновского должна быть связана с живописью.
        - Почему? - изумилась Марго.
        - Похоже, Игорь Степанович вообще никем и ничем не интересовался, кроме картин. Девушки у него не было. В гости никто не заходил. Работал как одержимый, по шестнадцать часов в сутки, восстанавливал, копировал дома и на работе. Он жил живописью и, скорее всего, умер из-за нее.
        - Думаешь, его убили за плохую копию? Или за то, что краски после реставрации потускнели? - Марго хитро прищурилась.
        - Ты издеваешься?
        - Чуть-чуть. - Девушка засмеялась. - Просто сомневаюсь, что за это можно убить.
        - Я тоже. Но на всякий случай спрошу у Белоручко, не реставрировал ли Солоновский картины для Антоновых или Морецких. У Вики и Нины вряд ли были средства на реставрацию старых картин, да и сами полотна им взять негде.
        Марго рассеянно кивнула и нахмурилась. Хорошенькая мордашка излучала озабоченность, на лбу обозначилась горизонтальная складка. Стриженову показалось, что в ее темноволосой головушке зреет какой-то план, но выспрашивать подробности он не стал, сомневался, что это что-то стоящее.
        - Вот еще что, - продолжал Дмитрий, - в том походе, кроме писателей, был проводник. Вчера я разговаривал с ним по телефону и исключил из списка подозреваемых. Просто так исключил, интуитивно, без веских оснований. Но, может, зря, может, он столкнул Солоновского? Мало ли, какие у него могли быть причины?
        - Вряд ли, - ответила Марго, размышляя о своем. - Твой Солоновский в Крым первый раз поехал, так соседка сказала. Откуда он мог знать проводника? И если бы проводник толкнул реставратора, зачем он туристов прямо на тело вывел? Они бы тогда труп обошли и вообще не имели бы к этой смерти ни малейшего отношения. Тело бы следующая группа нашла, дня через два.
        Стриженов ошарашенно посмотрел на подругу. Все верно. Но как Марго так быстро разобралась в ситуации? И куда делась ее манера тянуть слова? Быть может, он чего-то не знает об этой девушке и на самом деле она куда умнее, чем кажется?
        Но Марго не дала Дмитрию додумать эту мысль до конца, она перестала хмуриться, захлопала на него своими длиннющими ресницами и нежно проворковала:
        - Димочка! У меня есть одна чудесная догадка. Но я пока ничего тебе не скажу, сначала все проверю.
        - Хорошо, - немного растерянно отозвался Дмитрий. - Как ты будешь ее проверять?
        Марго просияла:
        - Очень просто. Пойду по магазинам.
        Конечно, после этой фразы Стриженов решил, что Марго ничем ему не поможет и все ее идеи - абсолютная чушь. Сам он собирался пообщаться с кем-нибудь из друзей или коллег Солоновского, проверить все сказанное хозяйкой «Контраста» и собрать о загадочном реставраторе дополнительные данные.
        ГЛАВА 11
        Слишком много художников
        Телефон зазвонил около восьми утра. Стриженов оторвал голову от подушки и недовольно одним глазом покосился на дисплей. Кто это может быть? Журналист не знал никого, кто бы хотел услышать его голос в такую рань. Пока он размышлял, телефон продолжал настойчиво звонить, и оставалось только взять трубку.
        - Алло! - хрипло и недовольно отозвался Дмитрий.
        - Дмитрий Константинович? - вкрадчиво спросила трубка нежным девичьим голосом.
        Стриженов окончательно разлепил глаза и скосил их на экран мобильника. Номер не определился.
        - Да. Кто говорит?
        - Меня зовут Женя Литовцева. Мы с вами вчера встречались в «Контрасте». Помните?
        - Где встречались? - не понял он. Но прежде чем она ответила, вспомнил. «Контраст» - название конторы, где работал Солоновский. А Женя? Девушка, что убежала по поручению Белоручко, как только Стриженов пришел. - Да, Женя, я вас вспомнил, - поспешно сказал журналист, прерывая ее сумбурные объяснения. - Чем могу помочь?
        - Вы ведь расследуете обстоятельства смерти Игоря, да? Знаете, я уверена, что его убили. И я хочу вам помочь. Для меня это важно… - Она запнулась и всхлипнула. - Важно найти убийцу, знать, кто это сделал. Давайте встретимся?
        Стриженов был совсем не против встречи с Женей. Ему отчаянно не хватало информации, а юная коллега, неравнодушная к смерти Солоновского, могла дополнить картину. Дмитрий назвал ей кафе недалеко от отеля и стал собираться на встречу.
        Марго еще спала. Ее не разбудил ни телефонный разговор, ни сборы журналиста. Черные волосы разметались по обеим подушкам, рот блогерши был чуть приоткрыт, а из-под одеяла выглядывали ее неприлично длинные ноги. Глядя на Марго, Стриженов широко зевнул и потянулся. Все-таки по ночам нужно спать, а не смотреть фотографии из путешествий.
        Как и следовало ожидать, после ресторана Марго потребовала послушать ее путевые заметки и посмотреть фотографии из Италии. Вот, оказывается, где она провела последние недели. Дмитрий сопротивлялся, как мог. Но Марго настаивала, а спорить с ней было бесполезно. Вечер воспоминаний и фотографий затянулся до половины четвертого утра, и ранний звонок Женечки Литовцевой не мог обрадовать Стриженова.
        Тем не менее полтора часа спустя он сидел в кафе за столиком и в упор смотрел на коллегу погибшего реставратора. На вид Жене Литовцевой было лет двадцать пять. Худая, угловатая, несчастная и уставшая, словно после бессонной ночи. Молодежная одежда - узкие темно-синие джинсы и толстовка с непонятным цветастым рисунком на груди - совершенно ее не украшала. Со стороны она напоминала взъерошенного перепуганного воробья. Возможно, в другой ситуации Стриженов пожалел бы ее, попытался успокоить, обнадежить и разговорить, но сегодня ему было не до того. Сегодня Стриженов хотел спать, его не интересовали несчастные женщины, только информация, а Женя отчаянно хотела что-то рассказать.
        - Где вы взяли мой номер? - строго спросил журналист.
        Девушка вздрогнула, ссутулилась и вжала голову в плечи.
        - У Валерии Германовны на столе лежала ваша визитка, - очень тихо ответила Женя, - а мне так важно понять, кто убил Игоря! Я записала номер и позвонила. Извините.
        - Ничего, - равнодушно отозвался Стриженов. Бессонная ночь сказывалась, ему не хотелось быть вежливым и притворяться, что-то изображать и выпытывать. - Послушайте, Женя, я пока не знаю, кто убил Солоновского и убили ли его. Возможно, это был несчастный случай. Я собираюсь выяснить. Он, видимо, был вам небезразличен. Вы встречались?
        - Нет, - она покраснела и покачала головой, - но я любила Игоря. А он… он гораздо больше интересовался картинами, чем живыми людьми. Думаю, Валерия Германовна вам рассказала.
        Дмитрий кивнул.
        - Вы знаете, как он погиб? - спросила девушка.
        - По официальной версии, ночью пошел в горы, поскользнулся на крутом склоне, упал, ударился головой о камни и умер на месте, - жестко ответил Стриженов, ища глазами официанта, чтобы напомнить про свой кофе.
        - Я в это не верю, - прошептала Женя. - Сразу не поверила, а когда вы пришли и стали интересоваться Игорем, поняла, что его убили. А иначе почему вы взялись за это дело? Я почитала о вас в Интернете. Вы занимаетесь журналистскими расследованиями. Всегда добираетесь до сути вещей, так написано на сайте вашей газеты.
        - Игорь Степанович погиб при странных обстоятельствах… - осторожно отозвался Дмитрий, уходя от обсуждения сайта. Мало ли что за ерунду там пишут в рекламных целях? - Женя, почему вы решили, что его убили? Это предчувствие, интуиция или у вас есть какие-то факты? - Стриженов немного нервничал, разговаривая с Женей, не очень-то она торопилась делиться информацией.
        Благо в этот миг официантка принесла две кружки горячего кофе. Стриженов схватил одну из них и стал пить жадно, с наслаждением, с каждым новым глотком возвращаясь к жизни. Его собеседница тем временем рассказывала о Солоновском, грея костлявые озябшие пальцы о кружку.
        - Я вам сейчас все по порядку расскажу, - говорила она, - а вы попробуйте разобраться, есть во всем этом смысл или нет. Я познакомилась с Игорем года три назад, когда пришла работать к Валерии Германовне. Он мне сразу понравился: молодой, красивый, начитанный, гениальный. Как в такого не влюбиться?! - Она улыбнулась. - Но Игорь не обращал на меня внимания. Он вообще ни на кого внимания не обращал. А уж на меня тем более. Я же недохудожник - образование есть, а таланта нет. - Женя вздохнула и продолжила: - Игорь самозабвенно работал - реставрировал картины, - а если работы не было, рисовал копии и ходил по картинным галереям. Всегда был просто одет, молчалив и замкнут. Всегда одинаковый, понимаете? У него не было перепадов настроения, ярких событий, он никогда не приходил на работу в плохом или, наоборот, приподнятом настроении. Он был всегда одинаковый, сосредоточенный, увлеченный работой, сдержанный.
        - Это я уже слышал, - равнодушно отметил Стриженов.
        - Знаю, - отмахнулась Женя, - Игорь был таким, и все будут так его описывать. Но около года назад что-то произошло. В ноябре он вдруг ни с того ни сего стал рассеянным, однажды даже перепутал краску, взял для картины совершенно не подходящий цвет. Было заметно. Очень. Даже мне.
        - Вы указали ему на ошибку, - догадался журналист.
        Женя кивнула и поерзала на стуле.
        - Я долго не решалась ему сказать, сомневалась. Но потом все-таки подошла и указала на ошибку. Понимаете, эта картина принадлежала нашему постоянному клиенту, очень уважаемому, но вспыльчивому. Он точно заметил бы такую небрежность и мог устроить скандал. Клиенты же разные бывают, кто-то интеллигентный, кто-то нет, - тараторила Женя.
        - Как отреагировал Солоновский, когда вы сказали, что краска подобрана неверно? - спросил Дмитрий, игнорируя рассказ о клиентах.
        - В том-то и дело, что никак. Молодец, говорит, разглядела. Исправил на скорую руку и отдал заказчику.
        - Все ошибаются, - заметил Стриженов, хотя почувствовал: Женя рассказывает что-то важное.
        - Все, - подтвердила она, - все, кроме Солоновского. Но это было только начало. В начале прошлой зимы Игорь неожиданно повеселел, ходил по мастерской, что-то насвистывал, радовался, светился весь. Потом стал работу на дом брать, все свои копии из офиса увез. Сказал, реставрировать будет в мастерской, а копировать дома, а раньше он всегда в мастерской работал, что над заказами «Контраста», что над частными проектами. А потом в январе он несколько раз приходил на работу с похмелья.
        - Женя, это называется жизнь. У всех что-то происходит, меняется. - Стриженов наконец улыбнулся несчастной расстроенной девушке. - К тому же Валерия Германовна не заметила, что Солоновский изменился, а она знает его много лет. Разве не так?
        - Она не придала значения. Она тоже, знаете, не самый чуткий человек. Да и январь - время праздников. Все отмечают. А Игорь не пьяный являлся, а так, с легким запахом перегара. Но я запах чувствовала. И все время думала: что-то не так.
        Стриженов покачал головой.
        - Допустим, вы правы. В жизни вашего Игоря что-то происходило, но это было давно, в январе, здесь, в Москве. А погиб он в начале октября в Крыму.
        - Вы правы. Но с Игорем что-то творилось. Началось это в ноябре прошлого года, а закончилось в горах. Вы слушайте дальше. Радостное настроение и подъем продолжались до весны. А потом Игорь резко помрачнел. Дерганый стал, нервный, курить начал как паровоз, пугался, если кто-то к нему неожиданно подходил. Вздрагивал от резких звуков. Меня однажды отругал, сказал, я за ним шпионю, а я только спросила, чем он расстроен. «Вы, - говорит, - все подсматриваете за мной, подозреваете, шагу не даете ступить». Я испугалась и больше к нему не лезла. Молча наблюдала за всеми странностями и перепадами настроения.
        Стриженов внимательно посмотрел на Женю. Она и правда шпионила за Солоновским, неудивительно, что, обнаружив это, он рассердился. Но если она все-таки права? Если в последние месяцы в жизни Игоря Степановича что-то происходило и это в конечном итоге привело к его гибели?
        Когда после встречи с Женей Стриженов вернулся в отель, Марго там уже не было. На зеркале красовалась записка: «Ушла за платьем и информацией. Потом все расскажу. Целую. М».
        Дмитрий лег на диван, закрыл глаза и попытался придумать следующий шаг в расследовании. Шаг отчаянно не желал придумываться. Перед уходом из кафе он спросил Женю, любил ли Солоновский детективы и были ли среди клиентов компании писатели Морецкие или Антоновы. Женя отрицательно покачала головой: ни детективы, ни их авторы Игоря не интересовали. На всякий случай Стриженов перечислил имена и фамилии всех участников похода, но Женя только качала головой и повторяла, что никого из них не знает.
        Стриженов оказался в тупике. По всему выходило, что Игорь Степанович был темной лошадкой: одинокий, замкнутый, фанатичный художник, планировавший скоро разбогатеть. В конце прошлого года в его жизни произошли какие-то изменения. Что-то заставляло Солоновского то радоваться без причины, то пугаться каждого шороха. У реставратора появились деньги, которые он щедро тратил на дорогую одежду и прочую ерунду. И похоже, считал это началом. Можно предположить, что перемены в жизни вызвала женщина, но наблюдательная соседка утверждала, что подруги у него не было. Оставались картины. Возможно, гениальный реставратор и копиист был замешан в каком-то мошенничестве. Но в каком? Выдавал свои картины за оригиналы? Что бы там ни говорила Валерия Германовна Белоручко, а это вполне возможно.
        Но как проверить эту гипотезу? Как узнать тайны человека, у которого не было ни семьи, ни друзей, ни коллег, с которыми он делился секретами? На сегодняшний день Стриженову удалось собрать много информации о погибшем, но она не приближала журналиста к разгадке смерти реставратора. И главное, ничто не указывало на связь Игоря Степановича и писателей-детективщиков.
        Дмитрий тоскливо подумал, что хорошо бы побывать в квартире Солоновского. Возможно, в доме удастся найти какую-то подсказку. Как бы попасть внутрь? Скорее всего, у соседки Марии Андреевны имеются ключи, но Стриженову она их не даст. Зря он заявился к ней в образе курьера, нужно было быть дальновиднее и хитрее. А теперь путь в квартиру реставратора ему заказан. Тут в голове журналиста всплыл телефонный разговор с Марго, когда подруга пообещала помогать с крымским делом. Пожалуй, она могла бы втереться в доверие к соседке и попасть в квартиру, или нет? Дмитрий отогнал от себя эту идею, стал размышлять дальше. Но чем дольше думал, тем больше убеждался: помощь Марго была бы кстати.
        Привлечь к делу Марго - это, конечно, бредовая идея, но другой-то нет, так что, может, попробовать? Не успел он ответить себе на вопрос, как дверь гостиничного номера распахнулась и в комнату влетела Маргарита. Она светилась такой неподдельной, невероятной радостью, что Дмитрий, глядя на нее, невольно улыбнулся.
        - Дима, я все узнала! - заявила она и замерла посреди комнаты, ожидая вопросов, восторгов и оваций.
        - Узнала что? - отозвался Стриженов.
        - Не что, а кто! - торжествовала Марго. - Кто из твоих туристов связан с Солоновским.
        Стриженов подскочил в мягком гостиничном кресле. Он неделю бился над этим мудреным делом и ни на шаг не приблизился к разгадке, а Марго разобралась за пару часов?! Да быть такого не может. Нахмурившись, Дмитрий недоверчиво смотрел на блогершу.
        - Не знаешь? - Марго подпрыгивала от радости. - Ты же сам сказал, убийство должно быть связано с живописью, да?
        Дмитрий осторожно кивнул.
        - А кто из туристов художник? Знаешь?
        Стриженов мысленно перебрал всех участников похода и покачал головой:
        - Никто. Три писателя, дизайнер, бухгалтер, проводник и… - Он на секунду задумался. - Илья Антонов - фотограф, можно сказать, фотохудожник. Ты об этом?
        Марго отрицательно помотала головой:
        - Нет. Художник среди них есть, но не Антонов, а Нина! - Марго засмеялась от удовольствия.
        Стриженов окончательно растерялся.
        - Нина? Почему? Я же разговаривал с ней. Тихая, неприметная девушка, дизайнер одежды. Не писатель, не художник, вообще случайный человек в походе и во всей этой истории. Странная, конечно, барышня, нервная.
        - Ох, Димочка. Ну какой же ты глупый! - Марго снова засмеялась. - Вот скажи, где учатся на дизайнеров одежды?
        - Да черт его знает, - смутился Дмитрий. - Где?
        - Например, в Строгановском училище. Именно там твоя дизайнерша Нина Фадеева и училась. Причем сначала она училась на кафедре академического рисунка, а потом перевелась и стала заниматься дизайном текстиля.
        - Та-а-ак, - Дмитрий потер виски, стараясь собрать вместе всю новую информацию, - получается, Нина Фадеева имеет отношение к живописи. Ну и что это меняет? Полиции она сказала, что не знала Солоновского. Реставратора она младше лет на семь-восемь. Значит, учились они в разные годы и в разных вузах. Но оба художники.
        Стриженов в задумчивости потер лоб.
        - Кстати, как ты выяснила, что она художник?
        - Вообще-то, Димочка, я просто знала, хороший дизайнер одежды - художник по образованию. Для верности съездила в один магазин. Это новый салон и новый бренд одежды, они сотрудничают с Ниной Фадеевой и с удовольствием о ней рассказали. Пришлось, правда, платье купить. Вот так-то! - Марго гордо расправила плечи, повыше задрала острый подбородок и помахала у Стриженова перед носом фирменным пакетом. Тут же извлекла из него длинное темно-зеленое платье. - Симпатичное. Правда?
        - Очень, - машинально согласился Стриженов, обдумывая новую информацию.
        - Дим, - Марго отложила платье, - не молчи. Скажи, что я молодец.
        - Молодец! - искренне похвалил он. - И все-таки не факт, что Солоновский и Нина были знакомы.
        - Проверим? - весело предложила Марго.
        - Как проверим? - Стриженов совсем растерялся. Как это вышло, что его подруга-блогерша, бестолковая звезда Инстаграма, решительно вмешалась в расследование и, похоже, знала, что делать?
        - Так просто же. У реставратора наверняка были аккаунты в соцсетях, и у Нины есть. Она же дизайнер! Молодой, независимый, ей продвигаться надо, на мероприятия ходить, фоток побольше выкладывать. Уж я-то знаю. - Марго вздохнула и покосилась на зажатый в руке телефон. - Давай поищем в Инстаграме, может, найдем общую фотку или мероприятие, где они могли пересечься?
        Стриженов ошарашенно кивнул. Не то что бы идея Марго отличалась оригинальностью, скорее, наоборот, это же было так просто и логично - в наш компьютерный век искать связь между людьми в социальных сетях. Как он раньше не догадался?
        «Вот дурак! - мысленно отругал себя Стриженов. - Даже не дурак, динозавр, вымирающий вид! Ни на что не гожусь. Любая девчонка может делать мою работу лучше меня».
        Вслух Стриженов этого не сказал, а только ворчливо заметил:
        - Давай тогда всех проверим. Может, Солоновский все же был знаком с кем-то из писателей.
        Стараясь не показывать, что расстроен собственной глупостью, Дмитрий позвонил в ресторан отеля, заказал в номер чай и пирожные. Перекинул Марго фотографии писателей и сел перед компьютером, предвкушая долгую и нудную работу.
        Марго оказалась права: у всех участников похода были аккаунты в социальных сетях. У Солоновского только Фейсбук, а в нем десятка три фотографий за последние восемь лет. На фотографиях картины, в основном копии. Их журналист отсмотрел за десять минут. Дальше было сложнее. Все подозреваемые безвылазно пропадали в Сети. Антоновы, Морецкие, Нина, Вика и даже крымский проводник Евгений могли похвастаться тысячами и тысячами снимков.
        Прошло уже четыре часа, а Стриженов и Марго продолжали перелопачивать тонны фотографий. Сначала они работали по одному, потом стали смотреть фотографии вместе. У Стриженова отчаянно горели и слезились глаза. А вот Марго, кажется, совсем не устала. Она сидела за ноутбуком Стриженова, постукивала по клавиатуре, то перелистывала, то увеличивала фотографии, просматривала одно изображение за другим, иногда что-то комментировала, иногда морщилась или улыбалась.
        Дмитрий уже плохо различал лица на фото, когда наманикюренный пальчик Марго замер в воздухе, не добравшись до клавиатуры.
        - Ди-им, - позвала она, - видишь?
        Он бросил беглый взгляд на экран и увидел Нину Фадееву. Счастливая, ярко накрашенная, улыбающаяся, она стояла посреди огромного выставочного зала. Фото сделали на каком-то мероприятии, за спиной у девушки на стенах висели картины, вокруг ходили люди. В одного из этих людей Марго ткнула пальцем. Дмитрий присмотрелся.
        - Солоновский?
        Задний план фотографии был немного размыт. Узнать реставратора было не просто, но Стриженов и Марго сразу решили, что это он. Может быть, оттого, что несколько часов подряд старательно искали реставратора на фото.
        - Что дальше? - бодро спросила Марго, захлопывая крышку ноутбука. - Пойдешь к Нине и потребуешь признаться?
        Стриженов побарабанил пальцами по столу и покачал головой:
        - Нет, так не пойдет. Она скажет, что это чистой воды случайность. Мало ли кто, где, когда и с кем случайно пересекается? Фото ничего не доказывает. Тем более Нина и Солоновский даже не смотрят друг на друга. И вообще мы могли обознаться, и это не реставратор.
        - Уверена, что он! - Марго надула губы.
        - Мне тоже так кажется. Но совместной фотографии недостаточно, чтобы обвинить человека в убийстве.
        - А чего достаточно? - спросила Марго.
        - Может быть, мотива? Хорошо бы понять, что происходило в жизни Солоновского в последние месяцы. И что случилось в горах?
        - Ладно, - легко согласилась Марго. - Как мы это выясним?
        Дмитрий хотел уже возмутиться, что они ничего выяснять не будут. Потому что журналистскими расследованиями занимается он, Дмитрий Стриженов, а пани Марго занимается блогами в Инстаграме и бессмысленными путешествиями. Но что-то ему помешало. Стриженов посмотрел на улыбающуюся Маргариту, на кокетливые симметричные ямочки у нее на щеках и сказал:
        - Есть у меня одна идейка. Но ты должна мне помочь. - Он положил руку в карман и нащупал там визитку Жени Литовцевой.
        В следующую секунду счастливая Маргарита повисла у него на шее и нежно поцеловала журналиста в губы.
        ГЛАВА 12
        Операция «Дом художника»
        На следующее утро около девяти Стриженов позвонил Жене Литовцевой и спросил, бывала ли она когда-нибудь дома у Солоновского. Убедившись, что нет, он еще раз проинструктировал Марго, выпроводил ее из дома и придался счастливому ничегонеделанью.
        За окном ходили тучи и шел дождь. Гулять в такую погоду все равно бы не получилось. Так что Стриженову оставалось только читать или смотреть телевизор. Он, к своему стыду, выбрал второе. Пощелкал пультом, поперебирал каналы, наткнулся на старенький итальянский детективный сериал и с удовольствием посмотрел пару серий. Особенно журналиста порадовало, что преступника он вычислил на пятнадцатой минуте, а киношный детектив, опытный сицилийский комиссар, провозился полтора часа.
        Досмотрев сериал, Стриженов выпил залпом две кружки кофе с молоком и сахаром, походил кругами по номеру. Марго еще не вернулась. Значит ли это, что их план сработал? «Может, позвонить?» - подумал Стриженов. Взял телефон, покрутил в руках, еще походил по комнате и набрал номер. После третьего гудка трубка отозвалась Маргаритиным голосом:
        - Да, дорогой? Что-то случилось? Я сейчас занята, выполняю задание нашей мегеры.
        - Все в порядке? - чуть встревоженно спросил Дмитрий, догадавшись, почему Марго не может разговаривать.
        - Конечно, - беззаботно отозвалась подруга, - как освобожусь, поболтаем. Пока.
        Стриженов облегченно вздохнул. Значит, план сработал, и Маргарите удалось попасть в квартиру Солоновского. Оставалось дождаться ее возвращения.
        Он снова включил сериал, но странные смешанные чувства - тревога за Марго и радостное нетерпение, переходящее в охотничий азарт, - мешали ему сидеть на месте. Выключив телевизор, Стриженов достал свои заметки по делу и стал перелистывать. Сосредоточиться на записях не получалось. Мысли в голове журналиста прыгали, как взбесившиеся блохи, без всякой логики и структуры. И всякий раз возвращались к Марго.
        «Где ее черти носят, эту бешеную блогершу? По всем подсчетам, уже должна вернуться. Может, случилось что-то? - думал Дмитрий. - Сам-то хорош, отправил девчонку бог знает куда. Можно сказать, толкнул на преступление. Не мог справиться без посторонней помощи. И кстати, что касается помощи, вискарь Ладошкину так и не отправил».
        Устав от бесконечного спора с самим собой, Стриженов решил прогуляться. Набросил куртку, вышел из номера, пробежал по широкой лестнице, ведущей на первый этаж, кивнул администратору на ресепшен и через разъезжающиеся стеклянные двери попал на улицу.
        Капли дождя стекали с козырька крыши и тонули в глубокой луже у входа. Дмитрий постоял немного в нерешительности, затем неуверенно шагнул под дождь. «Черт бы ее побрал, эту осень, не погулять толком. И это в Москве, а в Питере наверняка еще хуже», - недовольно отметил Стриженов.
        Чтобы не пропустить возвращение Марго, он решил не уходить далеко от отеля, походить поблизости. Потому следующий час Дмитрий то топтался на месте, то нарезал круги вокруг здания, поглядывая по сторонам и провожая все встречные машины внимательным и напряженным взглядом. Стриженов уже порядком промок, когда возле отеля остановилось ярко-оранжевое такси и из него выплыла Маргарита. Увидев Дмитрия, мокрого и взъерошенного, она улыбнулась, достала из кармана свой красный, облепленный стразами телефон и сделала фото.
        - Это так мило, что ты вышел меня встречать, - просюсюкала Марго, - и фото такое трогательное вышло. Я его выложу, ладно? Пусть подписчики знают, какой мой мужчина заботливый, самоотверженный и трогательный.
        Все это она говорила, глядя на экран телефона, бодро топая к стеклянным дверям и оставляя Стриженова стоять под стеной дождя. Он проводил Марго печальным взглядом, мысленно обозвал дурой и поплелся следом, утешая себя тем, что она привезла важные сведения. Уже на крыльце журналиста остановил грубый окрик таксиста, требующего оплаты. Дмитрий невесело усмехнулся, подошел к машине и долго рылся в карманах в поисках кошелька и нужной суммы.
        Наконец они с Марго оказались вдвоем в номере. Со Стриженова ручьями текла вода, но он не обращал на это ни малейшего внимания.
        - Ну, - требовательно начал он, - что ты узнала? И почему так долго? Я поседел тут, пока тебя ждал! Думал, вдруг эта старушка-божий одуванчик полицию вызвала и тебя забрали в ближайшее отделение.
        - О, мне так приятно, что ты обо мне переживал, - заулыбалась Марго, продолжая копаться в телефоне. - Но ты не волнуйся, Мария Андреевна - очень душевная женщина. Она меня чаем напоила и на день рождения пригласила в следующий вторник. Вот смотри, мы и фото совместное сделали. - И Марго сунула Дмитрию под нос свой мобильник, на экране которого красовалась фотка соседки Солоновского, славной старушки Марии Андреевны, нежно обнимающей Марго на фоне потертого кухонного гарнитура.
        - Прекрасно, - бросил Стриженов, стаскивая с себя куртку и футболку. - С соседкой она подружилась. Аферистка. А в квартиру-то попала?
        Марго закивала и начала сумбурно рассказывать историю с начала, со всеми мельчайшими подробностями и нюансами. Если убрать из ее рассказа все охи и ахи, получилось примерно следующее.
        Около десяти утра Маргарита приехала на такси к дому Игоря Солоновского, поднялась на нужный этаж и позвонила в дверь Марии Андреевны.
        - Доброе утро, - очаровательно улыбаясь, начала Марго, - вы мне не поможете? Меня зовут Евгения Литовцева, я сотрудник реставрационной компании «Контраст», где работал Игорь Степанович Солоновский, - представилась она чужим именем и протянула опешившей соседке изящную визитку Жени Литовце-вой.
        - Да-да, - мгновенно отреагировала сердобольная старушка, она, конечно, знала, как называется компания, где работал сосед, и, возможно, даже слышала фамилию Литовцевой, - чем я могу тебе помочь, милая?
        - Начальница наша, Валерия Германовна, послала меня забрать рабочие документы Игоря Степановича и посмотреть, нет ли у него дома картин наших заказчиков. - Тут Марго, по ее собственным словам, вошла в роль и запричитала: - Я же не знала, что дома никого не будет. Я-то думала, у Игоря кто-нибудь живет. Может, сестра его из Лисичек приехала? А то он еще про родственницу какую-то рассказывал, Марию Андреевну. Чудесную, добрейшую, отзывчивую женщину. Я уверена была, что она здесь. А получается, нет? Что мне теперь делать?
        Старушка, услышав свое имя, зарделась:
        - Что ты, милая. Сестра Игоря так из Лисичек и не приехала. Ждет, наверное, когда квартира к ней по наследству перейдет. А больше родственников у него нет.
        - А как же тетушка? Мария Андреевна? - заворковала Марго.
        - Так Мария Андреевна - это я. Только какая же я родственница, соседка просто. Мы с Егорушкой болтали иногда о жизни, о погоде. И все. Даже странно, что он на работе про меня вспоминал.
        - Это все потому, что он особенный был, - не унималась Марго. - Гений. Любые мелочи замечал, доброту помнил, неразговорчивый был, молчаливый, но внимательный. А какие он копии писал, как реставрировал! Любую картину из пепла восстановить мог. Без него нам никак, хоть компанию закрывай и новую работу ищи. Его же нельзя заменить. Начальница говорит, Игорь один троих работников стоил. А у нас маленькая фирма, всего пять человек. А тут еще эти документы, что в квартире остались. - Марго старательно перечислила все, что я рассказывал ей о Солоновском, и для большей убедительности жалобно всхлипнула: - Без них меня наша мегера точно уволит.
        Старушка сочувственно заохала.
        - Ладно, что теперь-то? Спасибо вам, Мария Андреевна, что открыли. До свидания!
        Марго развернулась и медленно пошла к лестнице. Она ужасно боялась, что ее уловка не сработает, соседка Солоновского даст ей уйти и ничего не скажет. Так что, когда сзади раздался голос Марии Андреевны, Марго буквально подпрыгнула от радости.
        - Постой, Женечка. У меня ключи от квартиры есть. Вот только боюсь я. Вдруг ты документы какие заберешь, а сестра Егорушкина потом на меня рассердится, скажет, пустила чужого человека, вещи раздала. Это же подсудное дело. - Старушка тяжело вздохнула.
        - А давайте я не буду ничего забирать? - обрадовалась Марго. - Я на телефон все сфотографирую. Документы, картины - и мегере нашей покажу. Номера телефонов, контакты клиентов, договоры - все отщелкать можно. А если там картины нужные, то пусть Белоручко сама потом с наследницей договаривается.
        Соседка довольно закивала и побежала искать ключи. Через пару минут она открыла дверь в квартиру Солоновского.
        Марго ожидала, что квартира реставратора будет похожа на музей или огромную, просторную художественную мастерскую. Вместо этого она оказалась в скромной «двушке» с простой и дешевой мебелью. Вслед за Марией Андреевной, чувствовавшей себя здесь как дома, Марго прошла по узкому коридору мимо маленькой кухни, скромной спальни, где стояли кровать и два шкафа, узкой двери, ведущей в ванную, и оказалась в комнате с мольбертом, картинами, бесчисленными тюбиками краски, кистями, холстами и прочими важными атрибутами жилища художника.
        Маргарита вытащила телефон и привычно защелкала камерой. Она крупно сфотографировала картину, стоящую на мольберте, наброски реставратора в нескольких альбомах, хаотично разложенных по комнате, несколько копий, прислоненных к стене. Затем подошла к письменному столу и принялась переснимать документы. Больше для Марии Андреевны, следившей за ней, чем для пользы дела.
        Осмотрев комнату, Марго предположила, что картин должно быть больше. Она сказала это просто так, по наитию, и оказалась права. Мария Андреевна с гордостью распахнула перед девушкой узкую дверь в коридоре и продемонстрировала небольшой чулан, плотно заставленный картинами. На секунду блогерша растерялась, но затем взяла себя в руки и попросила разрешения сфотографировать все полотна. Вдруг какие-то из них принадлежат музеям или обещаны заказчику. Никогда ведь заранее не знаешь, что может пригодиться.
        Следующие полчаса Марго вытаскивала из чулана картины, фотографировала и складывала обратно. Сделав больше двухсот снимков и потаскав по квартире множество холстов, натянутых на тяжелые подрамники, она порядком устала. Размышляя, нужно ли отснять что-то еще, Маргарита в нерешительности остановилась на пороге спальни.
        - Можно я взгляну? - Она указала на книжный шкаф, стоящий возле кровати реставратора.
        Соседка кивнула.
        - Приятно, когда молодежь интересуется литературой.
        Литературой Марго в настоящий момент не интересовалась. И все-таки книжный шкаф обратил на себя ее внимание. На полке в ряд выстроились издания по истории искусства, иконописи, живописи, графике, фотографии и каллиграфии. Но не это удивило Марго - среди пафосных, дорогих, красиво иллюстрированных книг в самом углу примостились два потрепанных тома в мягких обложках. Она присмотрелась: это были детективные романы Полины Антоновой.
        Марго довольно хмыкнула, сделала снимок на телефон. И тут заметила на полке маленькую синюю записную книжку. Она взяла ее в руки, полистала. На первой странице блокнота значилось «КОПИИ», дальше ровными рядами фамилии клиентов, названия картин и номера телефонов. Кое-где непонятные пометки карандашом.
        Маргарита оглянулась на соседку и, пока та не смотрела, сунула блокнот в карман куртки. Конечно, она могла бы переснять каждую страницу, но ей ужасно надоело фотографировать. Да и терпение Марии Андреевны не безгранично, пора прощаться и уходить.
        - Потом Мария Андреевна пригласила меня к себе на чай. И мы замечательно поболтали, - закончила Марго свой рассказ и гордо добавила: - Правда, я молодец?! Добыла всю информацию, как настоящий секретный агент.
        - Не обольщайся, - ворчливо заметил Стриженов, немного завидуя той легкости, с которой Маргарита выполнила задание, - информацию ты добыла, как настоящая аферистка. Обманула старушку, выдала себя за другого человека, втерлась в доверие, да еще и украла записную книжку из квартиры покойника.
        - Ну, знаешь?! - задохнулась от возмущения Марго.
        Стриженов довольно ухмыльнулся и протянул руку, в надежде как можно скорее получить записную книжку. Марго покачала головой. День обещал быть долгим.
        ГЛАВА 13
        Версия
        Стемнело. Часы на стене показывали половину второго ночи. За окном спал город. В номере за стеной спорили двое мужчин, их голоса мешали Стриженову сосредоточиться. Он снова и снова пролистывал фотографии, сделанные Марго. На фото мастерская художника: мольберт, банки и тюбики с краской, кисти, записи. Все документы и заметки, договоры с клиентами и описания картин: особенности холста, красок, мазков, переходов цвета. Иногда описание повреждений на полотне. На других фотографиях спальня: кровать, книжный шкаф, крупным планом детективы Антоновой. Интересно, почему они заинтересовали реставратора? Совпадение или нет?
        Стриженов открыл другую папку. Сюда они с Марго перенесли изображения картин. Дмитрий жалел, что ему не удалось самому осмотреть полотна, возможно, он бы заметил что-то полезное: надписи, отметки, дополнительные данные на другой стороне холста. Марго, конечно же, сфотографировала только изображения. Но пока придется довольствоваться тем, что есть. Дмитрий снова, уже в третий раз подряд, пролистал фотографии. На них копии работ известных художников: Шишкина, Репина, Айвазовского, Левитана, Ван Гога.
        Стриженов рассматривал картины и параллельно открывал ссылки, изучал изображения оригиналов, читал истории создания работ. Было бы проще, если бы он разбирался в живописи. Но даже как дилетант от искусства, Стриженов понимал, насколько Солоновский был талантлив и упрям. Он снова и снова копировал одно и то же полотно, добиваясь пугающего, абсолютного сходства. А ведь то, что хранилось в чулане реставратора, не заказные работы, это копии, сделанные для себя, результаты многочисленных проб и тренировок. Но зачем? Писал ли Солоновский для души, оттачивал мастерство или вынашивал какой-то план, день за днем создавая все новые копии?
        Стриженова не оставляла мысль, что реставратор, о гениальности которого в один голос твердили коллеги, мог решиться на преступление. Скажем, подделать картину известного художника и выдать ее за оригинал. Продажа такой картины на черном рынке принесла бы баснословные деньги. И эти деньги, а также сама афера могли быть мотивом для убийства. Правда, как связать с этой версией поездку в Крым, слежку за туристами и авторов детективов, журналист пока не придумал. Но это дело наживное. Для начала нужно дождаться утра и проверить теорию.
        Широко зевнув, Стриженов решил, что на сегодня с него хватит расследований, версий и гипотез. Захлопнул ноутбук, сложил ровной стопкой тетради и блокноты с записями и лег спать. Полежал немного, несколько раз перевернулся с боку на бок. Уснуть не смог. Марго что-то бормотала во сне, в комнате было душно, а мысли продолжали крутиться вокруг картин Солоновского. Стриженова не покидало ощущение, что он видел на фотографиях что-то важное, что должно пролить свет на нелепую смерть реставратора. Казалось, была в этих материалах какая-то деталь, зацепившая его. Но потом, сколько Стриженов ни перелистывал кадры, ему не попадалось ничего важного или подозрительного.
        Утром, после пары часов сна и трех кружек черного кофе без сахара, Стриженов заглянул в свой план расследования, написанный в поезде, и перечеркнул его по диагонали толстым черным маркером: полная ахинея. Ситуация изменилась, и план тоже. Теперь он решил выяснить, какие махинации проворачивал Солоновский и за что его могли убить.
        Дмитрия беспокоило, что это расследование строится на допущениях, а не на фактах. Но фактов у него по-прежнему не было. Он подозревал, что Солоновского убили. Подозревал, что убийство связано с живописью и с какой-то аферой, задуманной реставратором. Возможно, эти подозрения беспочвенны, но раньше чутье никогда его не подводило.
        Взвесив все за и против, Стриженов решил, что в этом деле ему не обойтись без помощи надежного друга и уважаемого эксперта.
        Дождавшись, пока Марго скроется в душе, он набрал номер нужного человека.
        - Лис, привет, - бодро начал Стриженов, - это Стриж.
        - Хорошая птичка, - усмехнулись в трубке. - Чего тебе надо, Стриженов?
        - Вот почему сразу надо? Я в Москву по делам приехал и решил встретиться с давней подругой.
        Лиса засмеялась.
        - Врешь ты, Стриженов, и не краснеешь. Решил он. Как же! Справки о ком-то наводишь, вот и звонишь.
        - Да краснею я, Лис, краснею. Просто тебе не видно, - хохотнул журналист. И отчетливо представил хитрую острую лисью мордаху своей собеседницы.
        Когда-то давно, больше двадцати лет назад, у Стриженова и Лисы был фантастический роман и море совместных планов. Но тогда они были слишком молоды, тщеславны и эгоистичны. Больше всего на свете каждому из них хотелось выбраться из провинции, закрепиться в столице или в Европе, прославиться. И как только судьба подкинула шанс уехать, оба собрали чемоданы, сели в разные самолеты и мгновенно забыли друг о друге. Или почти забыли.
        В тот год Лису пригласили работать в Москву, на телевидение, а Стриженов с рюкзаком и фотоаппаратом отправился на стажировку в Германию. Некоторое время трудился там над двуязычным русско-немецким журналом, познакомился с кучей интересных людей. Писал о студентах, эмигрантах, о хиппи, захватывающих заброшенные дома, и о наркоманах. Подготовил серию статей о кражах в русском квартале Ганновера. Эти статьи впоследствии открыли ему дверь в серьезную аналитическую журналистику. Проработав в Германии восемь месяцев, Дмитрий Стриженов вернулся в Россию, поселился в Питере и стал работать над журналистскими расследованиями.
        А Лиса так и осталась в Москве. Вышла замуж, родила троих детей. Стриженов часто спрашивал себя, как Лису угораздило и зачем ей столько, солить она их будет, что ли? В профессии Лиса особенно не продвинулась, работает репортером на новостном канале. При этом обладает просто феноменальной памятью, помнит все громкие дела, о которых ей доводилось готовить репортажи. Знает все и обо всем. У нее тысячи друзей и знакомых. И если Стриженову требуется собрать информацию о ком-то, кто живет в Москве или области, он обращается к Лисе.
        Так что раз в год или два они с Лисой непременно встречаются в каком-нибудь московском ресторане, пьют вино, говорят о жизни и о работе. Эти посиделки тянутся бесконечно долго, складываются из обмена секретами, сплетнями, заливистого смеха, жарких споров, дружеских объятий и понимающих взглядов.
        Около полуночи, когда телефон Лисы начинает разрываться от звонков, они со Стриженовым садятся в разные такси и разъезжаются по домам. Они вечно не успевают наговориться, а расстаются очарованные друг другом, почти влюбленные, жалеющие, что когда-то у них ничего не сложилось. Впрочем, к утру сожаление проходит.
        В этот раз Дмитрий коротко обрисовал Лисе ситуацию и попросил рассказать как можно больше о черном рынке картин. Лиса выслушала рассказ внимательно и серьезно, записала данные Солоновского и попросила время до вечера, чтобы все узнать и проверить.
        - Встретимся в каком-нибудь баре возле твоего отеля? - Стриженов услышал, как Лиса щелкает клавишами, видно, открывает карту и выбирает заведение поближе к нему.
        - Постой, - Дмитрий немного смутился, - давай не возле отеля, может, сходим в тот ресторан на Воробьевых горах, помнишь, куда ты звала меня в прошлый раз?
        В трубке помолчали.
        - Помню, в прошлый раз ты сказал, что это непростительно далеко и дорого. А отель, кажется, был тот же самый. Секретарша твоего босса уже лет семь его бронирует.
        - Все меняется, Лис. Сегодня я мобильный, активный, сговорчивый, богатый и легкий на подъем, - солгал Стриженов, оглядываясь на дверь ванной, где уже перестала журчать вода.
        - Как скажешь, - мягко согласилась Лиса, - ладно, до вечера, встречаемся в восемь. И, Стриженов…
        - Что?
        - Передай привет подруге!
        Дмитрий положил телефон на тумбочку и покачал головой. Да, врать Лисе совершенно бесполезно, она потому и Лиса, что обо всем догадывается и все понимает мгновенно с полуслова. Но дело-то не в ней! Если Марго узнает, что Дмитрий собрался провести вечер за бутылкой вина с бывшей подругой, она непременно увяжется в ресторан следом за ним и вечер будет испорчен. Лиса, конечно, останется приветлива и мила, выдаст всю необходимую информацию, но поболтать и посмеяться им уже не удастся. А этого Дмитрий не хотел. Он ценил свои короткие и редкие встречи с Лисой и не отказался бы от них ни за что на свете.
        Его размышления прервала Марго, она вышла из душа и, хлопая ресницами, спросила, чем они сегодня займутся.
        - Вечером у меня встреча с информатором, хочу кое-что разузнать о живописи и подделках, - равнодушно заметил Стриженов, - а сейчас давай-ка проверим клиентов Солоновского.
        - Как проверим? - спросила Марго, старательно вытирая полотенцем свои темные волосы. - Будем звонить и спрашивать, подделывал ли Солоновский картины?
        - Тоже вариант, - Стриженов покрутил в руках записную книжку, - но для начала просто расспросим его клиентов о копиях.
        Он сел в кресло, набрал первый по списку номер телефона и, дождавшись ответа, затараторил:
        - Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий Стриженов, я сотрудник реставрационной компании «Контраст», где работал Игорь Степанович Солоновский. Вы, конечно, слышали, что Солоновский погиб? Да, погиб. Сорвался со скалы в горах и разбился. Да, это страшное горе и огромная потеря… Так вот, в память об этом выдающемся человеке, целиком и полностью посвятившем себя искусству, наша компания решила изготовить каталог работ мастера. Его невероятных копий, которые могли бы посоревноваться с оригиналами его прекрасных реставрационных работ, когда пострадавшие от времени, пыли, воды и неправильного хранения картины буквально оживали в его руках. Вы меня слушаете?
        В трубке промычали что-то нечленораздельное.
        - Замечательно! Не могли бы вы в двух словах рассказать об Игоре Степановиче и назвать, какие картины вы покупали у мастера.
        Голос в трубке вздохнул и начал рассказывать о сотрудничестве с Солоновским.
        Стриженов кивал и делал пометки карандашом прямо в записной книжке реставратора. Закончив разговор, он повернулся к Марго и нежно улыбнулся:
        - Вот примерно так. В записной книжке имена клиентов, для которых Солоновский делал копии. Это его частные клиенты, но, как я понял, все они также связаны с «Контрастом». Так что нам наверняка пойдут навстречу и все расскажут, если, конечно, им нечего скрывать. Клиентов штук сорок. Поделим поровну, обзвоним всех, сверим их слова с записями Солоновского и посмотрим, что удастся выяснить.
        Марго совсем не обрадовалась перспективе обзванивать кучу незнакомых людей и лгать о каталоге. Но Дмитрий старательно ее уговаривал, обещал за помощь новое платье и звание младшего детектива, и, поупрямившись для порядка, девушка сдалась. Следующие два часа журналист и блогерша без остановки набирали номера из записной книжки реставратора и везде натыкались на один и тот же ответ: «Игорь Солоновский был блестящим специалистом. Он изготовил копию моей любимой картины. Замечательную копию, которая ничем не уступает оригиналу. Она висит на самом видном месте. И вы знаете, когда ко мне приходят друзья и знакомые, им всегда кажется, что это подлинник. А он-то в музее висит. Думаю, даже работники музея засомневались бы, какое из полотен подлинное».
        Пару раз Стриженов и Марго натыкались на контакты телевизионщиков, постоянных клиентов Солоновского. Для съемок фильмов и сериалов Игорь Степанович изготавливал больше всего копий. Это были качественные работы, хотя в кадре их часто портили, сжигали, вырезали из рамы. Солоновский просто не умел копировать плохо.
        Как и говорила Белоручко, среди заказчиков реставратора обнаружились художественные вузы. Их представители долго и подробно рассказывали об Игоре Степановиче, хвалили его, сокрушались по поводу гибели мастера, вспоминали совместные учебные проекты. Марго как раз беседовала с профессором Строгановского училища, когда Стриженов набрал последний номер в списке реставратора и услышал в трубке тихий старческий голос:
        - Слушаю вас.
        Дмитрий выдал стандартный набор фраз, но после слов о гибели Солоновского собеседник его перебил:
        - Игорь мертв? Его убили?
        - Почему вы решили, что Солоновского убили? - мгновенно среагировал Стриженов.
        В трубке помолчали.
        - Кто вы? - спросил старик. - Только не лгите про «Контраст». Я знаю там каждого сотрудника. Никакого Дмитрия Стриженова там и в помине нет.
        - Журналист, - спокойно ответил Стриженов, - меня действительно зовут Дмитрий Стриженов. Мне поручили подготовить материал о гибели Игоря Степановича. Он погиб при очень странных обстоятельствах. Возможно, его убили.
        - Как?
        - Столкнули со скалы.
        - В Москве? - В голосе старика послышалось недоверие.
        - В Крыму. Игорь Степанович погиб во время поездки по Крыму.
        В трубке снова замолчали.
        - Простите, - Стриженов заглянул в записную книжку Солоновского, чтобы узнать имя собеседника, - Петр Петрович, вы хорошо знали реставратора?
        - Да, - голос в трубке стал совсем старческим, - пожалуй, меня можно назвать другом Игоря. Если, конечно, учесть, что друзей у него нет… не было. Как страшно говорить о нем в прошедшем времени. - Собеседник замолчал и глубоко, судорожно вздохнул.
        Дмитрий терпеливо ждал, когда собеседник сможет продолжить. Прошло около минуты, и старик снова заговорил:
        - Понимаете, у нас с Игорем была общая страсть. Одержимость, если хотите.
        - Картинами? - догадался Стриженов.
        В трубке горько усмехнулись.
        - Петр Петрович, - начал журналист, - послушайте, я хочу выяснить, что случилось с Солоновским. Выяснить, найти виновного и отдать его под суд. Помогите мне. Расскажите все, что вам известно.
        - Хорошо, - сказал он. - Но я мало чем могу помочь. В последнее время я беспокоился за Игоря, и, когда вы сказали, что он погиб, я подумал, что произошло убийство. Но это скорее предчувствие, чем объективное суждение.
        Стриженов закатил глаза. Ему порядком надоело, что каждый знакомый реставратора подозревает убийство и у всех это просто предчувствие, интуиция и ничего большего. Экстрасенсы доморощенные.
        - И все же какие-то основания для тревоги за Солоновского у вас были. Хоть что-то? Странности в поведении, новые знакомые, события? - раздраженно спросил журналист.
        - Да-да. Я расскажу, - ответил собеседник. - Сейчас я в отъезде. В Мельбурне. Но послезавтра прилечу в Москву. Я вышлю вам адрес, приезжайте ко мне, там и поговорим.
        Стриженов положил трубку и задумчиво уставился на список клиентов Солоновского. Трем-четырем людям они с Марго не дозвонились. Но это ничего не меняло. Клиенты Солоновского не рассказали ничего нового. Игорь Солоновский был блестящим мастером-копиистом. Молчаливый, замкнутый и хмурый, он прекрасно делал свою работу, пользовался безграничным уважением и доверием клиентов. Никто не занервничал, когда Марго и Стриженов стали расспрашивать о нем, никто не пытался скрыть информацию. Все легко соглашались выслать фотографии работ Солоновского для каталога. Только друг реставратора предположил убийство. Но на то он и друг, чтобы переживать и волноваться.
        Стриженов начал сомневаться, что его версия с подделками верна, возможно, он зря записал реставратора в аферисты? Что ж, поживем - увидим. Для начала нужно поговорить с Лисой. Дмитрий не сомневался, что она сможет рассказать о подделках много интересного.
        ГЛАВА 14
        Преступления в сфере искусства
        Днем Стриженов и Марго гуляли по центру, прятались от мелкого моросящего дождя в кофейнях и ресторанах, спорили, в какую сторону и на какую улицу пойти дальше.
        Они много смеялись и строили планы на выходные. Была пятница, и Марго считала, им нужно на пару дней отвлечься от расследования и отдохнуть: погулять по магазинам или, на худой конец, по паркам и скверам. Стриженов слушал ее невнимательно, улыбался и кивал. Его взгляд бесцельно блуждал по стенам кофейни, где они сидели, и иногда останавливался на висящих там картинах. Они возвращали мысли Стриженова к делу реставратора.
        Марго то ли не замечала рассеянности Дмитрия, то ли привыкла к этому за время расследования и продолжала щебетать о своем блоге, московских подругах, фотографиях, модных салонах и прочей ерунде. Дмитрий подумал, что со стороны они выглядят как счастливая влюбленная пара. Впрочем, это была лишь видимость. Дмитрий внимательно следил за временем, чтобы не опоздать на встречу с Лисой, размышлял о жизни и смерти художника Солоновского и о тех неприятностях, которые посыплются на его голову после выходных.
        Дело в том, что по понедельникам в полдень редактор газеты, где трудился Стриженов, собирал всех журналистов на летучку. В этот день Владимир Петрович Мамонтов согласовывал новые темы статей, строил планы и слушал отчеты о текущих расследованиях. Если Стриженов не явится на это мероприятие, а потом сообщит, что не собрал никакой информации, неделю просидел в Москве, потратил приличные командировочные и ничего не выяснил, его гарантированно уволят. В конце концов, Стриженов журналист, а не следователь, и платят ему за сенсации и громкие разоблачения. А их пока не предвидится. Не случайно, поручая Дмитрию это дело, Владимир Петрович указывал на Полину Антонову, не случайно просил покопать и бросить, если в деле не обнаружится ничего интересного. Он надеялся, что к смерти Солоновского причастны знаменитые детективщики, но Стриженов так и не смог этого доказать. И все же он не собирался бросать дело реставратора. Чувствовал, есть в нем какая-то тайна, то, что стоит всех потраченных усилий, и прошлых и будущих.
        - Дим, все нормально? - сквозь шум мыслей донесся голос Марго.
        - Вполне. - Стриженов улыбнулся подруге и накрыл ее руку своей. - Знаешь, если уж отдыхать, то культурно. Давай, что ли, в Третьяковку на выходных сходим? На картины посмотрим.
        - На выходных? - Марго казалась растерянной. - Давай, конечно. Только я спросила, где у тебя встреча с информатором? - И, помолчав, она обиженно добавила: - Три раза спросила, между прочим…
        Около шести вечера Дмитрий посадил Марго в такси, она собиралась встретиться в ресторане с подругами. Сам доехал до отеля, переоделся из одежды «приличной», по мнению Марго, в то, что нравилось ему. И отправился на Воробьевы горы на встречу с Лисой. Ехать куда-то на такси в пятницу вечером - самоубийство, так что Стриженов решил добраться до места на метро. В этой поездке тоже было мало приятного. Казалось, каждый житель и гость столицы просто мечтал ехать со Стриженовым в одном вагоне. Причем как можно ближе к великому и ужасному журналисту. Дмитрий усмехнулся этим мыслям и постарался отодвинуть правую ногу от девушки, воткнувшей острую шпильку сапога ему в кроссовку.
        С трудом пробравшись через людское море и выбравшись из подземки, Стриженов нашел здание ресторана, вошел и огляделся. Перед ним был огромный зал со стильным интерьером, дорогой мебелью не из ИКЕА и яркими лампами под потолком. В углу зала за цветастой занавеской стыдливо пряталась маленькая игровая комната. Все как любит многодетная Лиса.
        Дмитрий с тревогой покосился на большие столы человек на шесть. Он ожидал чего-то более камерного. Все-таки они с Лисой будут говорить о черном рынке, подделках и аферах. Такие вещи не обсуждают в шумных залах, рядом с незнакомыми людьми. Для них находят укромные уголки и кабинеты.
        Пока Стриженов изучал интерьер, к нему, сияя ослепительной улыбкой, подошел официант. Совсем молодой, лет двадцати, высоченный, под два метра, в белоснежной рубашке, с огромными голубыми глазами, Дмитрию он сразу не понравился. При взгляде на него у журналиста возникло стойкое ощущение, что сам он не дотягивает внешностью до этого Аполлона, а кошельком до пафосного московского заведения.
        - Вы бронировали столик? - спросил официант, улыбаясь широко, но как-то презрительно.
        - Нет, - равнодушно отозвался Стриженов. И прежде чем официант успел что-то сказать, добавил: - Моя подруга бронировала. Ее зовут, - он на секунду запнулся, - Алиса Куратова.
        Молодой человек заглянул в толстую тетрадь и жестом указал на соседнее помещение. Дмитрий сделал несколько шагов, вошел во второй зал и удовлетворенно кивнул. Это помещение понравилось ему гораздо больше предыдущего: небольшое, с панорамными окнами, круглыми чайными столиками и мягкими креслами, оно было создано для тихих приватных бесед. Дополняла интерьер огромная люстра со множеством ламп, закованных вместо плафонов в винные бутылки. Из окон ресторана открывался сказочный вид на вечерний город в желтых пятнах фонарей. Поблизости виднелся стадион «Лужники» и мерцающие в темноте башни Москва-Сити.
        А за одним из столиков у самого окна сидела изящная огненно-рыжая женщина лет сорока. На ней были длинное, ниже колен, вязаное платье темно-зеленого цвета, высокие сапоги, за спиной на кресле чуть покачивалась ее сумочка. Женщина любовалась видом из окна и рассеянно постукивала по столу длинными тонкими пальцами. Стриженов нервно сглотнул и подумал, что ей ужасно идет прозвище Лиса, что когда-то давно он любил ее, тонкую, рыжую, тогда совсем юную, и отголоски этого чувства до сих пор живут в его душе.
        Двумя широкими шагами он преодолел разделявшее их расстояние. И, подчинившись внезапному порыву, обнял Лису за плечи, поцеловал в макушку, вдохнул знакомый аромат духов DOLCE&GABBANA. Это были любимые духи Лисы. В холодное время года пряное облако аромата окутывало ее, как теплый платок. А потому стоило Стриженову почувствовать этот запах в магазине, на улице или в общественном транспорте, он в ту же секунду вспоминал хитрую улыбку и копну рыжих волос.
        - Здравствуй, Лис. - Он сел напротив, заглянул в лукавые глаза цвета меда. Внимательно рассмотрел подругу и, кажется, различил вокруг глаз новые морщинки и едва заметную вертикальную складку на лбу. В семье Дмитрия эту линию называли «складка гордеца». Что ж, Лиса редкостная гордячка. К тому же его ровесница. А после сорока морщинами никого не удивишь.
        - Здравствуй. - Она улыбнулась и так же внимательно посмотрела на Стриженова. Вероятно, тоже отметила, как он постарел.
        - Как живешь?
        - Прекрасно. А ты? - Лиса прищурилась. - Не женился?
        - Нет. - Стриженов засмеялся. - Конечно нет. Я в порядке, Лис. Разве что снова в погоне за сенсацией. Весь в расследовании.
        - Значит, с вежливостями закончим и поговорим о деле. - Лиса мгновенно оценила ситуацию. - А уж потом как пойдет. Расскажешь о новом расследовании? У тебя там что-то про живопись и предметы искусства?
        - Скорее, про смерть в горах при странных обстоятельствах, - признался Стриженов.
        Лиса удивленно приподняла левую бровь.
        - А при чем здесь черный рынок живописи?
        - Не знаю. Просто догадка.
        Лисе не нужно было объяснять, что такое профессиональное чутье, так что она понимающе кивнула и приготовилась слушать. В середине рассказа достала блокнот и ручку, сделала пару пометок. Стриженов улыбнулся: ох уж эти профессиональные привычки.
        - Да, запутанное дело о внезапной смерти гениального реставратора. Интересно, - задумчиво протянула Лиса, дослушав историю, - чем я могу тебе помочь?
        - Понимаешь, чем больше я узнаю о Солоновском, тем больше мне кажется, что мотив нужно искать в его работе и главной страсти - в живописи. В идеале ты могла бы рассказать историю о таинственной подмене в Третьяковке какого-нибудь мирового шедевра на подделку, которую не сразу и с большим трудом обнаружили.
        Лиса расхохоталась.
        - И в этот момент твоя гипотеза обретет смысл и ясность? А как же ты привяжешь сюда писателей-детективщиков? Нет, Стриж, тут я не помогу. Вернее, помогу, но не так, как ты думал. - Она снова усмехнулась. - Я расскажу, что представляет собой сегодняшний рынок живописи, как легальный, так и черный. И что такое преступления в сфере искусства. Надеюсь, эта информация поможет. Идет?
        Стриженов кивнул и потянулся к меню, слушать рассказы Лисы он предпочитал под вино и легкую закуску. Когда к ним подошел официант, не высоченный Аполлон, а обычный парень в белой рубашке, Лиса заказала себе огромный дымящийся латте, покрытый нежной пенкой, и начала рассказывать:
        - Начнем с того, что преступлений в сфере искусства всегда было много, вот только большинство из них остаются незаметными и нераскрытыми. Раз в два-три года на поверхность всплывает какая-нибудь история, которую обсуждают все российские и зарубежные СМИ. Все остальное происходит тихо, без лишнего шума. Тихо исчезают из запасников музеев предметы искусства, тихо продаются за огромные деньги на аукционах подделки и копеечные акварели. Ходят слухи, что сегодня на мировом рынке живописи, на аукционах и торгах примерно половина полотен - подделки. Впрочем, есть специалисты, которые утверждают, что подделок еще больше, процентов семьдесят, восемьдесят, даже девяносто. Конечно, это домыслы, такое невозможно ни посчитать, ни проверить, и все же на определенные выводы наталкивает. Правда же? Но нужно понимать, о каких полотнах идет речь. Это не признанные шедевры, не картины мировой величины, которые висят в Третьяковской галерее, Эрмитаже или Русском музее. Собрания картин крупных музеев давно прошли все возможные экспертизы, их подлинность доказана, а порой коллекции собраны и вовсе при жизни авторов,
как в Третьяковке. А значит, у подделки, появившейся на рынке, просто нет шансов, всем известно, где находится подлинник.
        Другое дело - неизвестные картины известных художников. Скажем, Айвазовский, как ты помнишь, рисовал море, как и десятки его современников. Значит, можно найти в антикварном магазине картину неизвестного художника, писавшего морские пейзажи в тот же период, что и именитый маринист, затереть на картине подпись и нарисовать новую. Такая подделка пройдет все возможные проверки. Даже самая взыскательная и дорогостоящая экспертиза подтвердит: полотно написано при жизни художника, красками того периода на подлинном холсте.
        - И что, это срабатывает? - Стриженов удивленно посмотрел на Лису. - А как же творческая манера, авторский стиль?
        Лиса хмыкнула:
        - Принято считать, что творческая манера Айвазовского менялась на протяжении всей жизни. То есть он экспериментировал. В любом случае на сегодняшний день в мире признано подлинниками кисти Айвазовского около шестидесяти тысяч картин. Один человек просто не способен столько создать. К тому же сам Айвазовский считал себя автором примерно шести тысяч полотен. Чувствуешь несостыковочку? - Лиса улыбнулась. - Также подделывают картины и множества других художников. Скажем, Шишкина. Его лесные пейзажи тоже весьма популярны, здесь главное не рисовать медведей. - Она снова заулыбалась. - Впрочем, это хоть и самый популярный вид подделки, но далеко не единственный. Есть картины, которые создаются с нуля. Но и в такой подделке, как правило, участвуют старые, не очень ценные полотна. Так фальсификаторы добывают подлинный холст нужного периода. С холста счищают краску и пишут новую картину, потом ее искусственно состаривают и продают под видом только что обнаруженного шедевра. Понимаешь?
        Стриженов кивнул.
        - А если понимаешь, то легко можешь ответить на вопрос: занимался твой Солоновкий подделками или нет?
        Дмитрий удивленно приподнял бровь.
        - Стриж! Ты что, совсем разучился думать, да? - возмутилась Лиса. - Если твой реставратор массово изготавливал подделки, у него дома обнаружились бы следы такого преступления. Ты же был у него дома? - Она подозрительно прищурилась.
        - Был, - мрачно ответил Стриженов. Ему не хотелось признаваться Лисе, что вместо него в доме реставратора побывала Марго.
        - Там были неизвестные картины, авторов которых ты не знаешь? Старые, потрепанные полотна в плохом состоянии?
        Дмитрий отрицательно покачал головой:
        - Нет, Лиса, там были современные копии мировых шедевров, которые знаю даже я. К слову, копии картин Шишкина и Айвазовского тоже. Да и старые полотна разных периодов Солоновский мог достать на работе. Но я не думаю, что он был профессиональным фальсификатором, который годами наводнял рынок живописи подделками. Скорее, он впервые ввязался в какую-то аферу совсем недавно, возможно, этой зимой.
        - Тогда я не знаю, чем помочь. Есть множество преступлений в сфере искусства, о которых никому не известно. Есть искусствоведы, которым платят за раскрутку неизвестных художников прошлого. Есть художники и реставраторы, задача которых - проверить подлинность картин. Бывает, таким людям платят за липовые заключения. В последнее время в Европе было несколько скандалов, связанных с такими «специалистами». Бывают и банальные кражи, полотна воруют из запасников провинциальных музеев. Впрочем, чего греха таить, не только провинциальных. Воры, а порой и сотрудники музеев, забираются в подвалы и выносят то, что плохо лежит. Но такую добычу почти невозможно сбыть. Поэтому грабители обращаются в музей с предложением выкупить у них украденное.
        - И им платят?! - изумился Стриженов.
        - Да. Тихо и без звонков в полицию. Я не говорю, что это происходит повсеместно, но я о таком слышала.
        - Но в этом случае речь идет не о мировых шедеврах? - уточнил Дмитрий.
        - По-разному. Бывает, и шедевры гниют без присмотра в запасниках и подвалах. Но чаще самые известные полотна висят в выставочных залах и хорошо охраняются. Их не воруют. Хотя… - она усмехнулась, - прецеденты и такие бывали, чего стоит тот случай с картиной Куинджи. Слышал?
        Стриженов помотал головой.
        - Нет?! - Лиса удивилась и сразу же обрадовалась, что сможет его просветить. - Ну, ты даешь, Стриж! Любовь на тебя так действует? Ничего не видишь, не слышишь. Это было в январе, все газеты писали. В Третьяковку вошел человек, походил по залам, потом снял со стены картину Куинджи просто так, у всех на виду, и спокойно вместе с ней вышел из зала. Никто его не остановил, никто не заметил подвоха. Его нашли по записи с камер наблюдения, на следующее утро арестовали. Он сразу же признался, где спрятал картину. То ли на стройке, то ли в каком-то подвале. Картину вернули в музей, охрану усилили, сотрудников, как водится, наказали. Кого-то же надо…
        Стриженов покивал и мысленно пожалел, что ему в свое время не поручили это дело: все просто, понятно и ярко. Пиши, разоблачай, ради бога. Можно таких историй и теорий заговора напридумывать, закачаешься. Лиса, кажется, прочитала его мысли и добавила:
        - Таких преступлений, конечно, единицы. Они быстро превращаются в анекдоты и байки и не особо беспокоят людей искусства. Разве что чиновники используют это как повод для реформ и перестановок на местах. Будь это нормой, мы бы писали гениальные статьи, вроде: «Наркоманы из Бирюлева снова грабят музеи» и «Мировые шедевры хранятся на стройках».
        - Боже, Лиса, ты скатилась до уровня желтой прессы! - захохотал Стриженов.
        - Не дай бог! Ладно, Стриж, общую информацию я выдала. Дальше разбирайся сам. Ты это умеешь. А теперь расскажи, что за любовь случилась в твоей жизни. И налей мне вина. Что-то в горле пересохло.
        Она залпом выпила свой остывший кофе и со смехом пододвинула к другу изящный винный бокал.
        Дмитрий рассказал Лисе о Марго, о том, как они познакомились год назад на журналистской тусовке, как он то ли спьяну, то ли по глупости обещал отвезти блогершу к океану. И что самое удивительное, отвез. Рассказал о приключениях на Шри-Ланке в доме его сестры, а потом в Швейцарии и здесь в Москве, в работе над этим делом. Стриженов и Лиса пили вино и хохотали, как дети. Их смех смущал других посетителей, удивлял официантов, долетал до кухни и забавлял поваров ресторана. Их веселость не вязалась ни с возрастом, ни со статусом, разглаживала морщины и возвращала двух журналистов на двадцать лет назад в общую бесшабашную юность. Туда, где они, два студента журфака, точно так же хохотали за столиками кафе, писали статьи ночи напролет, зачитывали их друг другу, занимались любовью, курили на балконе, обнявшись, завернутые в одно одеяло, а утром опаздывали на пары и планерки в газетах. Хорошее было время.
        Но и этот вечер в пафосном ресторане на Воробьевых горах - был прекрасен. И конечно, они напились. Слишком давно Стриженов не видел Лису, слишком легко и радостно было в ее компании, а его так измучило это дело без ясности, логики, мотива и хоть какого-то прогресса. Дело, где опираться приходилось на догадки и интуицию. А потому Стриженов решил хотя бы сегодня послать все к чертям и побыть рядом с той, что, глядя на него, видела улыбчивого парня, успешного журналиста, а не уставшего хмурого дядьку за сорок с редеющими волосами. Стриженов снова и снова заказывал вино и по второму кругу рассказывал смеющейся Лисе о недавних расследованиях.
        Сильно за полночь, чуть покачиваясь, они вышли из ресторана, сели в одно такси и поехали по ночной Москве к дому Алисы. По дороге они целовались, и на долю секунды им захотелось сменить маршрут и поехать в ближайший отель. Справившись с этим порывом, каждый из них промолчал о своих мыслях.
        Когда машина затормозила у подъезда, Лиса вышла на улицу, нашла глазами окна своей квартиры. В кухне горел свет, Лису ждали дома. Она обернулась, заглянув в такси, и печально сказала:
        - Стриж, ты постарайся не объявляться подольше.
        - Постараюсь, - обещал он.
        - Знаешь, мой старший сын собирается на журфак…
        - Отговори.
        - Обязательно. Прощай, Стриж. Привет подруге. Рада была тебя видеть.
        - Пока, Лиса, я буду скучать.
        - Это пройдет. - Губы ее едва заметно тронула улыбка, она помахала Стриженову и поспешила к дому, громко стуча каблуками по мостовой.
        Дмитрий смотрел вслед репортеру, многодетной матери, своей давней подруге и информатору Алисе Куратовой, рыжей Лисе, и с ужасом осознавал, что последние двадцать лет его жизни пролетели невероятно быстро, как одно мгновение. Стриженов думал, как мало он успел сделать и приобрести за эти годы, а потерял так много, потерял то, что, казалось, и отнять-то нельзя: радость, наивность, беззаботный смех, способность совершать безрассудные поступки, любить до одури, до умопомрачения и бросать легко и просто, словно никогда не любил. Он смотрел, как уходит Алиса, и вместе с ней провожал свою безвозвратно ушедшую молодость.
        ГЛАВА 15
        Теория дедукции
        Когда ночью Стриженов вернулся в отель, Марго там не было. Дмитрий достал из кармана телефон. На экране высветилось сообщение, пришедшее пару часов назад: «Димасик, я тебя люблю! Мы с девочками в клуб. Буду поздно». Стриженов хмыкнул, хотел убрать телефон в карман, но тот протяжно звякнул и показал новое сообщение: «Буду утром». Похоже, Марго прекрасно проводит время.
        «Вертихвостка», - вспомнил Дмитрий одно из любимых бабушкиных слов и пошел в душ. Он был одновременно раздосадован тем, что Маргарита проводит ночь неизвестно где, и в то же время этому рад. Даже страшно представить, какой скандал она бы закатила, увидев его пьяным. К тому же Марго наверняка учуяла бы стойкий аромат Алисиных духов.
        Стриженов разделся, встал под душ, включил воду похолоднее и постарался протрезветь. После душа он вскипятил чайник, заварил в большой кружке пакетик «Эрл грей», лег на кровать и открыл страницу Марго в Инстаграме. Бред, конечно, но ему хотелось узнать, где, с кем и как она проводит время.
        Полистав фотографии и убедившись, что Маргарита и правда веселится в каком-то столичном клубе в компании двух подруг, Стриженов выключил телефон и мгновенно провалился в глубокий тревожный сон.
        Ему снова снился Солоновский. Он стоял в своей комнате перед мольбертом и писал портрет женщины с младенцем на руках. Напротив художника на деревянном табурете сидела натурщица. Не слишком молодая, рыжая, остроносая, она как две капли воды походила на Лису, а на коленях у натурщицы крутился пухлый годовалый карапуз. Во сне Стриженов стоял за спиной художника, рассматривая натурщицу, ее ребенка и будущую картину, очертания которой проступали на холсте. Солоновский снова и снова макал кисточку в синюю краску, оставляя на картине хаотичные мазки. А Дмитрий пытался понять, откуда на полотне столько синего. Платье натурщицы было изумрудно-зеленым, фон светлым, почти белым. А синяя краска тем временем заполняла и заполняла холст. Стриженов смотрел на него, силясь что-то вспомнить. И какая-то смутная, неясная догадка снова и снова проносилась в его голове и ускользала.
        Проснулся Дмитрий поздно, уставший и в плохом настроении. Рядом с ним с телефоном в руке сидела Марго. Выглядела она порядком помятой: волосы собраны в хвост, лицо без косметики, под глазами темные круги.
        - С добрым утром! - бодро и нарочито громко поздоровался Стриженов.
        - Угу, - мрачно отозвалась Марго, не отрываясь от телефона.
        - Что, пытаешься по фотографиям воссоздать события вчерашнего вечера? Не все удается вспомнить?
        - Дима, ну что ты такое говоришь? Мы вчера славно посидели с девочками, поболтали, потанцевали.
        - Выпили, - язвительно подсказал Стриженов.
        Она протяжно вздохнула и едва заметно кивнула.
        - Дим, давай сегодня никуда не пойдем, ладно? Может, кино какое-нибудь посмотрим? - Марго посмотрела в окно и поморщилась от яркого солнца за тонкими шторами.
        Стриженов хмыкнул, прислушался к собственным ощущениям: похоже, вчера он тоже перебрал. Во рту было сухо, как в пустыне, в левый висок настойчиво стучала головная боль. Журналист прикрыл глаза и увидел перед собой копну рыжих волос и тонкую шею, к которой он так нежно прикасался губами на заднем сиденье такси.
        Стриженов, вздрогнув, отогнал непрошеное видение и спешно согласился на просмотр телевизора. Даже почти не язвил. Нашел кабельный канал с остросюжетными фильмами и вместе с Марго погрузился в бесконечную череду блокбастеров. Время от времени он засыпал и просыпался уже на следующем фильме, а потому все события и впечатления этого дня слились для Стриженова в один невнятный ком из выстрелов, криков, погонь, перестрелок и полуголых девиц, прыгающих на экране. Пару раз Стриженов звонил в ресторан отеля и заказывал поесть, пару раз его отвлекали от фильмов бессмысленными рекламными звонками. Какой-то банк снова предлагал журналисту миллионный кредит, а доставка пиццы поздравляла с днем рождения на месяц раньше срока.
        За окном вовсю светило солнце, словно лето выиграло у осени в карты один день и теперь старалось согреть и осветить землю так, чтобы хватило до самой зимы. Последняя листва блестела и переливалась в его холодных лучах, но Стриженов и Марго игнорировали хорошую погоду и продолжали валяться в постели. Ближе к вечеру Дмитрий понял, что отчаянное ничегонеделание утомило его сильнее, чем вся предыдущая рабочая неделя, беготня по разным адресам и инстанциям, сбор данных.
        Стриженов собрался с силами, рывком поднял себя с кровати и, накинув на плечи куртку, отправился немного прогуляться. Снова, как и пару дней назад, он бессмысленно бродил по улицам Москвы, рассматривал витрины магазинов и лица прохожих, дышал осенним воздухом, который в мегаполисе при всем желании не мог называться свежим.
        В кармане завибрировал телефон. Стриженов решил, что это Марго, и, не здороваясь, сообщил в трубку:
        - Гуляю. Скоро буду. Про мороженое не забыл. Тебе клубничное или шоколадное?
        - Мне ванильное, килограмма два, - отозвался незнакомый голос.
        - Простите, - растерялся Дмитрий, - думал, подруга звонит. С кем я говорю?
        В трубке захохотали, и он узнал этот искренний, немного демонический смех.
        - Это Полина Петровна Антонова, - сквозь смех представилась собеседница. - Извините, Дмитрий, что беспокою. Но мне срочно нужна ваша помощь. Сюжет моей книги об убийстве в горах окончательно зашел в тупик. Сколько ни бьюсь, ни придумываю новые факты и сюжетные ходы, ничего не получается. Вы же собираете информацию об этом деле? Наверняка вам удалось что-то узнать. Можете поделиться сведениями?
        Стриженов задумался. С одной стороны, ему до смерти хотелось обсудить все детали дела с Полиной Антоновой. Интересно же узнать мнение детективщика, да еще и помочь знаменитому автору с книгой? С другой стороны, Стриженов так и не смог прочно связать кого-то из участников похода с Солоновским, а значит, Полина все еще в числе подозреваемых.
        Словно прочитав мысли журналиста, Антонова спросила:
        - Все еще подозреваете меня? А на каком, позвольте спросить, основании? - Голос ее звучал наигранно строго.
        - На том основании, уважаемая Полина Петровна, - тем же тоном отозвался Дмитрий, - что в квартире покойного среди десятков книг о живописи и истории искусства обнаружены ваши детективные романы.
        - Да ладно?! - Полина явно обрадовалась этой новости, но через секунду, взяв себя в руки, вернулась к прежней роли: - И это доказывает мою вину? А не приходило вам в голову, дражайший Дмитрий Константинович, что покойный просто любил детективы?
        Стриженов вздохнул и сообщил Антоновой, что ни в чем ее не обвиняет, просто цепляется за каждую соломинку, так как никакой толковой связи между погибшим реставратором и группой писателей до сих пор обнаружить не удалось.
        - Дмитрий, - Полина медленно выговорила его имя, что-то параллельно обдумывая, - я же правильно догадалась, вы в Москве? И гуляете по городу? Позвольте, я составлю вам компанию? Думаю, мы можем быть полезны друг другу. Вы расскажете, что узнали о погибшем, а я, как профессиональный детектив-теоретик, постараюсь помочь вам найти разгадку. Хотите?
        Стриженов рассмеялся. Хитрая Антонова явно собиралась вытянуть из него материал для книги. Но может, она права? Может, ей и правда придет в голову какая-нибудь светлая мысль, нестандартный ход, который поможет докопаться до истины.
        - Хочу, - весело согласился Стриженов, взвесив все за и против. - Может, встретимся где-нибудь в центре?
        - Конечно! Знаете, где находится «Дом Гоголя»? - спросила Полина.
        Дмитрий подтвердил, что знает это место, и через два часа поджидал писательницу возле подсвеченных арок музея.
        Полина прибыла на встречу минута в минуту, без малейшего опоздания. Она выпорхнула из такси, поежилась от вечернего холода - солнце давно скрылось, и осень вновь завладела городом, - покрепче запахнула длинное темно-синее пальто и игриво подхватила журналиста под локоть.
        - Идемте, Дмитрий, устроим неспешную прогулку, дойдем до Патриарших прудов. Здесь недалеко. Поболтаем о гении и злодействе. Вы ведь считаете, что погибший был гением?
        Стриженов хмыкнул и зашагал по узкому, безлюдному переулку рядом с Полиной.
        - Так, значит, ваше расследование зашло в тупик? - спросила Антонова и пнула сапогом кучу опавших листьев.
        - С чего вы взяли?
        - Дедукция! - серьезно заявила она, потом улыбнулась и пояснила: - С начала расследования прошла неделя. Вы прибыли в Москву за информацией. Многое выяснили о погибшем, были у него дома, и все равно подозреваете всех подряд. Значит, вы толком ничего не узнали о его смерти и зашли в тупик. Я права? - Она ослепительно улыбнулась, довольная тем, как ловко сопоставила факты.
        Дмитрию оставалось только признать поражение.
        - Вы правы. Я собрал немало информации об Игоре Солоновском. Могу написать о нем книгу, но так и не связал его с участниками похода и не разобрался, за что его могли убить.
        - Вы по-прежнему считаете, что это убийство?
        Стриженов немного помолчал, обдумывая ее вопрос, и наконец уверенно ответил:
        - Да, убийство. Слишком много странностей.
        - Например?
        - Ну, вот смотрите: скромный московский реставратор откуда-то достает деньги. Покупает дорогие вещи, причем тратится не на повседневную одежду, машину или технику, а на спортивное снаряжение. Приезжает в Крым. Ездит на экскурсии, смотрит на горы. А потом замечает на водопадах группу туристов и без видимых причин, ночью, без телефона и фонарика отправляется следить за ними. В ходе слежки поскальзывается, падает со скалы и насмерть разбивается о камни. Правдоподобно?
        - Ни капли. Если я так напишу, меня засмеют, а книгу перестанут покупать после первой же рецензии.
        - Я тоже так думаю. Логичнее предположить, что реставратор увидел знакомого в вашей группе, кого-то, кого он опасался, и пошел следом, чтобы понаблюдать или поговорить без свидетелей. Возможно, он связался с этим человеком. Может быть, отправил сообщение, предложил встретиться в лесу. На фотографиях, сделанных криминалистами, видны окурки возле одного из деревьев на скале, в стороне от лагеря. Судя по всему, Солоновский ждал там кого-то, нервничал и курил. Возможно, он дождался нужного человека, но их разговор зашел в тупик. Завязался спор или драка, и Игоря Солоновского столкнули со скалы. И вероятно, телефон с фонариком у него все же были, просто убийца забрал их, чтобы замести следы.
        Полина остановилась посреди тротуара и задумалась. Стриженов ждал, что она скажет.
        - Допустим, - наконец кивнула она. И Дмитрий выдохнул, как мальчишка радуясь, что его версия принята. - Но зачем этот ваш Солоновский приехал в Крым? И кого может бояться реставратор? Обиженного клиента? Или вы нашли в его биографии что-то подозрительное? То, за что можно убить?
        - Зачем Солоновский приехал в Крым, я не знаю, - признался Стриженов. - Может, просто в отпуск. А вот по поводу мотива у меня есть гипотеза. Мне кажется, реставратор мог участвовать в какой-то афере, связанной с живописью.
        Полина удивленно посмотрела на журналиста. А Дмитрий стал подробно рассказывать все, что узнал об Игоре Степановиче Солоновском.
        Писательница брела рядом, слушала немного рассеянно, иногда перебивала, чтобы задать какой-нибудь каверзный вопрос, на который у Стриженова почему-то никогда не находилось ответа.
        - Кто любимый художник Солоновского? В каком стиле он рисовал? Какими работами гордился больше всего?
        - Не знаю, - недовольно отзывался Стриженов. - А это важно?
        - Пожалуй. Вы же не нашли подтверждение своей теории о махинациях с картинами? Но может, ответы на эти вопросы прольют свет на личность Игоря Степановича? И еще я бы разузнала побольше о его путешествии по Крыму.
        - Думаете? - Стриженов был несколько обескуражен. Казалось, гениальная детективщица Полина Антонова предложит какое-то оригинальное решение, подкинет идею, а она предлагала журналисту копаться в художественных предпочтениях реставратора и выяснять, какие достопримечательности привлекали его на отдыхе.
        Полина улыбнулась:
        - Если вам не нравится моя идея, давайте отталкиваться от версии, что этот Игорь Степанович был маньяком, одержимым авторами детективов. Он специально прилетел за нами в Крым и выслеживал в горах. В одну из ночей напал на кого-то из писателей и в ходе ожесточенной борьбы был скинут с горы. Как вам? В пользу этой теории говорят обнаруженные у него детективные романы.
        Стриженов криво усмехнулся:
        - Две тоненькие книжки, Полина Петровна. Только две и на самой нижней полке.
        - Не густо. Да, вряд ли он был одержим моим творчеством. А вы помните названия книг?
        Дмитрий покрутил в голове обрывки воспоминаний.
        - Кажется, «Идеалы и компромиссы» и «Картина в золотой оправе».
        - Натюрморт… «Натюрморт в золотой оправе».
        - Да-да, - кивнул Стриженов. - Именно натюрморт.
        Некоторое время Полина шла молча, смотрела себе под ноги, пинала шуршащие коричнево-желтые листья и едва заметно шевелила губами. Стриженов начал замерзать и уже хотел расстаться с писательницей, поскорее вернуться в отель и продолжить смотреть фильмы вместе с Марго.
        Но тут Полина остановилась и, развернувшись, посмотрела Стриженову прямо в глаза.
        - Романы, что вы нашли у погибшего, оба о преступлениях в сфере искусства. Интересное совпадение, правда? «Идеалы и компромиссы» - книга о краже нескольких предметов искусства из запасников провинциального музея. Мошенницей оказалась смотрительница. А во втором романе речь идет о подделке. Если коротко, старинный натюрморт отправили на реставрацию, а вернули уже подделку, причем такую некачественную, что сотрудники музея не стали поднимать шум, а просто спрятали полотно в хранилище.
        - Интересно. А это выдуманные истории или вы отталкивались от реальных событий? - полюбопытствовал журналист.
        - Как вам сказать, - Полина Петровна слегка растерялась, - это романы, и довольно удачные, по крайней мере на мой вкус. А хорошие романы, друг мой, тонкое кружево из вымысла и реальности.
        Она прищурилась, дожидаясь реакции Стриженова. Видно, фраза была давно заготовлена и ждала своего звездного часа. Журналист понимающе кивнул и улыбнулся Полине.
        - Может быть, интерес к преступлениям в сфере искусства косвенно подтверждает, что реставратор задумывал аферу? Может, он так изучал материал? - спросила она.
        - Может, и так. Или все проще. Одержимый живописью Солоновский искал, что почитать, помимо специальной литературы, и выбрал книги на любимую тему.
        - Пожалуй. К слову, это вообще модная тема. Вот и Вика Одолеева написала детектив о краже картины.
        - Кто? - Стриженов слушал растерянно, а про себя жалел, что не захватил шарф. К ночи в городе ощутимо похолодало.
        - Виктория, молодая писательница, с которой мы ходили в поход. Вы же встречались с ней?
        - Да, конечно. Я виделся с обеими девушками. Так вы говорите, в книге у Виктории тоже преступление в сфере искусства? У вас остался текст, было бы интересно прочитать.
        Полина Петровна задумалась.
        - Полного текста, кажется, нет. Так, несколько страниц. Она присылала мне перед походом. Если хотите, я вам перешлю.
        Дмитрий согласно закивал. Единственное, о чем он сейчас мог думать, - горячий кофе с коньяком и одеяло.
        ГЛАВА 16
        Коллекционер
        - Ты уверен, что нам нужно с ним встречаться? - в третий раз спросила Марго, когда такси остановилось возле огромного темного особняка. - О нем пишут много странного. Говорят, он миллиардер, безумный коллекционер и вообще мрачная личность. С картинами своими разговаривает и все такое.
        - А еще он назвался единственным другом Солоновского, - отозвался Стриженов. - Было бы странно не поговорить с ним.
        Маргарита пожала плечами и нажала на кнопку звонка на стойке высоких кованых ворот. Ворота медленно разъехались в стороны, впуская посетителей.
        Пока они шли к особняку по широкой подъездной дороге, по обе стороны от которой росли изысканные голубые ели, Стриженов размышлял, о чем спросить единственного друга Игоря Солоновского. Времени подготовиться к этой встрече у него не было. Друг и клиент Солоновского, с которым Стриженов беседовал на днях, Петр Петрович Каменев, позвонил всего пару часов назад, сообщил, что вернулся в Москву и готов уделить разговору полчаса. Затем он продиктовал адрес и попросил журналиста приехать как можно скорее.
        Стриженов был так ошарашен этой спешкой, что собрался в считаные минуты, дождался Марго, которая на правах младшего детектива пожелала его сопровождать, прыгнул в такси и поехал к особняку Каменева. По дороге журналист решил выяснить, с кем ему предстоит встретиться, и залез в Интернет. То же самое проделала Марго.
        Оказалось, Петр Петрович Каменев - известный коллекционер живописи, владелец частной художественной галереи, искусствовед, миллиардер. Поговаривали, что у коллекционера нет наследников и после смерти его коллекция украсит один из музеев страны. Поэтому в любом крупном музее Каменев был гостем дорогим и желанным. Также писали, что, помимо картин, он занимается торговлей антиквариатом, курирует организацию и проведение художественных выставок по всему миру.
        И конечно, желтая пресса бесконечно муссировала слухи о молчаливом и замкнутом коллекционере. За те двадцать - тридцать минут, что такси ехало до дома Каменева, Стриженов узнал, что мрачный особняк коллекционера построен на месте чумного кладбища, что Петра Петровича подозревали в убийстве жены, погибшей пять лет назад при весьма странных обстоятельствах, что его единственный законный наследник бесследно пропал много лет назад. Эти сплетни вкупе с мрачным особняком напугали впечатлительную Марго. И когда такси остановилось у высоких металлических ворот, блогерша передумала идти на встречу. Впрочем, подождать в машине она тоже не согласилась. Стриженов и Марго немного поспорили у ворот, и блогерша, несмотря на свои опасения, согласилась идти.
        Возле дома журналиста и его спутницу встретил высокий темноволосый мужчина лет тридцати. Волосы у него были редкие, аккуратно зачесанные назад и зафиксированные лаком, чтобы скрыть намечающуюся лысину. Глаза маленькие, взгляд настороженный. Зато спина прямая, как гвоздь. Весь он излучал непоколебимую уверенность и твердость. Мужчина представился помощником Петра Петровича и повел гостей вглубь огромного здания. По пути, быстро и решительно пересекая комнаты, он рассказал, что любимое помещение хозяина дома - библиотека. Там расположены его лучшие картины, и там состоится встреча с журналистами. Стриженов кивнул и на ходу огляделся. Большой дом был обставлен рукой опытного дизайнера. Дорогая итальянская мебель, изысканный текстиль - все новое, нетронутое, необжитое. Видимо, хозяин не часто бывал здесь. Впрочем, в статьях, прочитанных по дороге, упоминалось, что Каменев много путешествует и владеет пятью домами в разных странах. А значит, нигде не задерживается надолго. Эту теорию подтверждало полное отсутствие личных вещей: ни безделушек на полках, ни фотографий в рамках, ничего подобного.
        Но осмотреться как следует Стриженов не успел. Они двигались слишком быстро. Всего за пару минут помощник Каменева и гости пересекли огромный холл, поднялись по лестнице, прошли анфиладу комнат и оказались на втором этаже особняка возле широких раздвижных дверей, ведущих в библиотеку. Помощник Каменева постучал и, дождавшись разрешения войти, резко распахнул дверь.
        Стриженов и Марго вошли в просторное светлое помещение с высокими потолками и панорамными окнами вместо одной из стен. Напротив окон, справа и слева от двери, располагались картины. А вдоль двух других стен до потолка тянулись полки с книгами. Каждая полка метров пять в высоту; посмотрев по сторонам, Дмитрий обнаружил лестницу, с помощью которой можно было добраться до книг на самых верхних полках. Интересно, хозяин этой библиотеки сам лазает по лестницам или вызывает помощника? А может, там, под потолком, стоят совершенно неинтересные книги, до которых никому нет дела?
        Пока Стриженов размышлял и рассматривал библиотеку коллекционера, Марго обнаружила хозяина дома - невысокого худощавого старика, сидящего в кресле у окна. Марго глазами указала Стриженову на хозяина кабинета. Тот кивнул, подошел к Каменеву, представился и представил Марго. Пожав протянутую руку, Дмитрий внимательно посмотрел на коллекционера. Тот производил неоднозначное впечатление. Взгляд холодный и острый, губы - тонкая линия, изогнутая в едва заметной ироничной усмешке, сам худой и бледный. Однако рукопожатие у него оказалось на удивление крепкое. И что-то в таинственном миллиардере Стриженову решительно нравилось. Казалось, за внешней сдержанностью, неприветливостью и угловатостью скрывается незаурядный, увлеченный и, возможно, даже добрый человек.
        Марго, рассматривавшая Каменева, пришла, похоже, к тем же выводам. Она очаровательно улыбнулась и стала рассказывать, как много слышала о коллекционере, как мечтала познакомиться и как интересно ей побывать в этом удивительном доме, увидеть картины и книги.
        Каменев нахмурился. Резко вскинул руку, делая блогерше знак остановиться, и заговорил скрипучим и недовольным голосом:
        - В доме нет ничего особенного. Огромный безликий особняк, обставленный рукой не самого умелого дизайнера. Единственное хорошее место здесь - библиотека. Здесь хранятся мои любимые книги, некоторые остались мне от родителей, некоторые еще от деда. Картин в доме практически нет, почти все ценные полотна находятся в моей галерее. А здесь только несколько любимых полотен, авторов которых вы, вероятно, даже не знаете, - сварливо ответил старик. - А то, что вы слышали обо мне, скорее всего, неправда. Ваши коллеги журналисты в свое время активно обсуждали и этот дом, и мою личность. Особняк называли замком графа Дракулы и резиденцией барона Треча. Это абсолютно безосновательно, хотя и доказывает, что журналисты бывают довольно начитанными.
        Произнеся все это, Каменев отвернулся к окну. А Марго растерянно посмотрела на Стриженова. Обычно ее приветливая манера общаться и улыбка до ушей творили чудеса. Люди начинали любезничать и откровенничать с блогершей. Но пожилой коллекционер был ворчлив и сердит, и изменить это Маргарите не удалось.
        - Простите, Петр Петрович, - Стриженов все еще косился на высоченные книжные стеллажи, - журналисты бывают разные. Так же как художники, коллекционеры, миллиардеры и реставраторы. Но вы сказали, у вас есть только полчаса. Может быть, поговорим об Игоре Солоновском?
        Старик кивнул:
        - Вы правы. Давайте ближе к делу. Я навел о вас справки. Говорят, вы профессионал, хороший специалист и к тому же единственный человек, увидевший в смерти Игоря что-то подозрительное. Так что я расскажу вам, что знаю. С самого начала, если не возражаете?
        - Конечно. - Дмитрий был польщен похвалой и уже прикидывал, кто и где мог дать Каменеву такую характеристику его личности.
        А коллекционер между тем начал рассказывать:
        - Два года назад в моей картинной галерее случился пожар. Не подумайте ничего плохого, никакого злого умысла, поджога. Просто неисправная розетка, случайная искра. - Коллекционер тяжело вздохнул. - Пожар начался поздно вечером. Галерея не работала. Тем не менее сработал датчик дыма, приехали мои сотрудники, охрана и пожарные. Огонь потушили очень быстро. И все же пострадал один из залов. А в нем было несколько уникальных полотен. Одно из них обгорело, остальные покрылись слоем копоти и пожарной пены, от высокой температуры на них потрескалась краска. Нужно было срочно найти реставратора, который бы бережно восстановил пострадавшие шедевры. Тогда я позвонил своей давней знакомой, Лере Белоручко. Это удивительная женщина: искусствовед, профессор, предприниматель с железной волей к победе. Профессионал с большой буквы. Вы же знакомы с ней, так?
        Стриженов кивнул.
        - Хорошо. - Каменев продолжил: - Я слышал от кого-то, что Лера открыла реставрационную компанию, и в определенных кругах о ее сотрудниках отзывались с большим уважением. Услышав про пожар, Лерочка пообещала прислать ко мне человека с золотыми руками, который оценит ущерб и восстановит все, что возможно и невозможно спасти. Как вы понимаете, она прислала Игоря.
        Каменев немного помолчал, собираясь с мыслями, и тихо продолжил:
        - И вы знаете, он мне сразу понравился, даже несмотря на молодость. Серьезный, обстоятельный, не болтливый. - Каменев бросил недовольный взгляд на Марго: видимо, она показалась ему болтливой. - Игорь очень точно оценил фронт работ, назвал сроки, цену, необходимые материалы. Он говорил так четко, уверенно, безапелляционно, смотрел прямо в глаза. Сразу видно - профессионал, сделает все в лучшем виде. Он и мастера вызвал рамы восстановить. Тоже, знаете ли, сотрудника «Контраста». А через две недели привез картины, такие, как до пожара. Я был поражен скоростью и качеством работы. Стал благодарить Игоря, спросил, что я могу для него сделать, он попросил осмотреть галерею.
        Стриженов и Марго удивленно посмотрели на коллекционера. Он понимающе кивнул и стал объяснять:
        - У меня закрытая, частная галерея: с улицы не попадешь, часть залов почти всегда заперты. В таких залах хранятся жемчужины моей коллекции, уникальность которых поймет только профессионал. Так что я не вижу смысла показывать их всем подряд. Неудивительно, что Игорь решил воспользоваться ситуацией и осмотреть все. Я, конечно, позволил, даже провел для него экскурсию. Но оказалось, что Игорь знает намного больше меня. Особенно о работах художников-передвижников. Помните, я сказал вам по телефону, что у нас с Игорем была общая страсть? Вы тогда решили, я говорю о живописи в целом. Но это очень широкое понятие. Я знаю сотни и сотни живописцев, коллекционеров, искусствоведов. Некоторые из них одержимы живописью: конкретным направлением, конкретным художником или, чаще, собственным творчеством. - Каменев презрительно хмыкнул. - И только в Игоре я увидел настоящего единомышленника. Никогда не встречал человека, который бы так разбирался в работах передвижников, так же любил их, чувствовал и понимал. А ведь именно эти люди и их живопись - моя самая большая страсть. Художники-бунтари, противопоставившие
свое творчество академистам, отправившиеся со своим творчеством в народ. Вы слышали о «Бунте четырнадцати»? - Каменев пристально посмотрел в глаза Стриженову.
        Стриженов едва заметно покачал головой. И испугался, что коллекционер сразу потеряет интерес к такому невежде, перестанет рассказывать. Но Петр Каменев, казалось, даже обрадовался.
        - История передвижников - это история свободы творчества. История людей, которым хотелось творить и создавать новое, сломать рамки и ограничения. Понимаете? - В глазах Петра Петровича появился азартный блеск. - Если совсем просто и коротко, в 1863 году четырнадцать лучших выпускников Академии художеств должны были участвовать в престижном конкурсе на большую золотую медаль. Традиционно всем конкурсантам давался один сюжет для картины на библейскую или античную тему. Но в том году художники обратились в совет Академии с просьбой разрешить им самим выбирать сюжеты. Просьба была рассмотрена, с возмущением отвергнута и оставлена без официального ответа. Художники не сдались. Написали второе прошение, на этот раз на имя вице-президента Академии, и снова не получили ответа. А потом наступил день конкурса. И как вы думаете, что произошло?
        - Что? - хором спросили Дмитрий и Маргарита.
        - Они отказались участвовать, подали прошения о выпуске из Академии художеств. Можете такое вообразить? - Каменев резко встал, прошелся по комнате и снова опустился в кресло. - Все разом просто вышли из зала. Хотя это было престижнейшее состязание. А приз, боже мой, какой там был приз! Огромные денежные выплаты, возможность шесть лет учиться в Италии. Признание, в конце концов. А что выбрали они? Уйти, остаться без денег, отказаться от художественных мастерских, принадлежащих Академии художеств, где они работали и жили. Все поставить на карту и все потерять. Покинув Академию, эти бунтари объединились в артель - первую в истории русской живописи независимую творческую организацию, созданную, чтобы художники могли зарабатывать на своих картинах и помогать друг другу. К слову, это предприятие стало очень успешным в финансовом плане. Потом на смену артели пришло «Товарищество передвижных художественных выставок». В него вошли новые художники. Они путешествовали по стране, знакомили глубинку с русской живописью и продавали свои картины. Конечно, не все они были одинаково талантливы и известны. И все же
у каждого был особый внутренний стержень, особый дух, то, что заставляет меня собирать их картины, восторгаться и любоваться ими. Назовем это внутренней свободой. Она сквозит в каждом мазке, в каждой детали. Ее нельзя увидеть глазом, постичь, скопировать, можно только почувствовать.
        Коллекционер остановился и посмотрел на Стриженова горящими глазами.
        Дмитрий подумал, что и у Солоновского был такой же горящий взгляд, такая же сила и энергия, когда он говорил о картинах и когда писал их. В сотый раз за последние дни Дмитрий отругал себя за то, что раньше мало интересовался живописью.
        Тем временем Каменев продолжал:
        - Даже если вы не разбираетесь в искусстве, главную мысль наверняка поняли. Мы с Игорем обожали живопись художников-передвижников, оба в ней разбирались. И это стало основой нашей дружбы, если это можно было так назвать. Очень быстро я понял, что Игорь не очень-то ладит с людьми и всячески их избегает. С холстами и красками ему было гораздо проще. Но затворничество еще никого не сделало счастливым. Поверьте, я разбираюсь в этом. - Он горько усмехнулся. - Потому я стал приглашать Игоря на мероприятия в галерею и в гости, в этот дом. Я показал ему любимые полотна, - коллекционер указал рукой на стену, где висели картины, - познакомил с влиятельными людьми, которые владели ценными коллекциями и могли стать клиентами «Контраста». Многие из них впоследствии обращались к Игорю.
        Впервые в жизни у меня появился единомышленник, да еще столь одаренный. Мы часами обсуждали живопись, передвижников, мою коллекцию. Иногда говорили о работе, о моей и о его. И я с изумлением осознал, что Игорь не считает себя талантливым. Представьте, до недавнего времени он считал себя заурядным реставратором и копиистом. Да-да, именно так, заурядным. Это его собственное выражение. Вы можете в это поверить?!
        Стриженов одновременно пожал плечами и взмахнул рукой, так как не знал, что ответить коллекционеру. Но Каменев не нуждался в ответе. Глубоко вздохнув, Петр Петрович продолжил:
        - Он же мог скопировать любое полотно, так что сам автор не понял бы, где подлинник. Он видел картину насквозь, мог разобрать на кусочки и составные части, а потом собрать заново. Да, он не писал авторских полотен, но какое это имело значение? Игорь был гениален именно в том, что делал, и не знал об этом. Он думал, раз не может создать свое уникальное полотно, значит, не талантлив. - Коллекционер запнулся и некоторое время молчал, сутулился и печально смотрел вдаль, мимо Дмитрия и Марго. - Сейчас мне кажется, это я во всем виноват. Почему меня так поразила наивность Игоря? Почему я решил во что бы то ни стало рассказать о его гениальности? Нужно было оставить все как есть. А я стал возить его на выставки. Просил экспертного мнения, совершая покупки на аукционах. Восхищался, когда он с одного взгляда распознавал подделку. Я думал, что сделаю из него эксперта с мировым именем, помогу понять, насколько уникален и нетривиален его дар.
        - Простите, - прервал Стриженов коллекционера, - вы платили Игорю за помощь на аукционах?
        - Пытался, но он всегда отказывался. Говорил, что это не работа, а баловство, развлечение. Он не относился серьезно и, как мне кажется, не хотел этим заниматься. Впрочем, однажды, около года назад, он все-таки взял деньги. Но это был не аукцион, а розыгрыш. Одновременно невинная шалость и новый способ показать Игорю всю глубину его таланта.
        - Расскажите, что произошло? - Стриженову показалось, сейчас Каменев скажет что-то очень-очень важное.
        - Я попросил его написать портрет, якобы принадлежащий кисти Крамского. Предполагалось, что Игорь скопирует один из портретов мастера, но слегка изменит черты мужчины на портрете, так, чтобы он стал отдаленно похож на одного моего приятеля. Признаться, я дал Игорю фотографию этого приятеля. - Каменев едва заметно улыбнулся. - Простите, он очень известен, я просто не могу назвать фамилию. Да это и не важно. Игорь написал портрет. Я повесил его здесь, в библиотеке. Когда мы с друзьями собрались на партию в покер, мой приятель обратил внимание на картину. И я убедил его, что это жемчужина моей коллекции, работа кисти Ивана Крамского - идеолога и предводителя передвижников. Друг был в восторге. Он решил, что человек на портрете - его предок, еще бы, такое сходство, а картина - неизвестный шедевр, и захотел купить полотно. - Теперь уже Каменев улыбался открыто и весело. - Я назвал очень внушительную сумму, но мой друг даже не торговался, сразу же согласился заплатить. На следующий день он приехал ко мне с экспертом по живописи и с юристом. И эксперт подтвердил, что картина написана Крамским. Вы даже не
представляете, какого труда мне стоило сохранять невозмутимый и серьезный вид, когда этот болван заверял нас, что картина подлинная. А он еще, как назло, разорялся не меньше часа: и мазки-то лежат идеально в соответствии с манерой автора, и цвета излюбленные, и краски настоящие, и подпись не оставляет сомнений. Понимаете, не оставляет сомнений, - по слогам произнес Каменев, не переставая улыбаться.
        - И тогда ваш друг, уверенный, что полотно написано Крамским, купил его? - Дмитрий был удивлен и зачарован этой историей, она объясняла, откуда у реставратора появились деньги, и даже давала мотив.
        Но Петр Каменев с улыбкой покачал головой:
        - Ну что вы?! Это же дружеская шалость, розыгрыш, а не афера. Как только мой приятель предъявил договор купли-продажи, стал звонить в банк и договариваться о переводе средств, я признался в розыгрыше и рассказал, что портрет написал одаренный копиист Игорь Солоновский. Он скопировал один из портретов кисти Крамского, немного изменив черты лица героя, чтобы тот был похож на друга.
        - Но вы же сказали, что тогда Игорь взял деньги, - растерялся Стриженов.
        - Да, мой приятель все-таки купил картину и повесил ее у себя дома. Конечно, сумма была значительно ниже, чем за Крамского, но все-таки вполне существенна.
        - Могу я спросить сколько? - сдержанно поинтересовался журналист.
        - Двадцать тысяч долларов. Приятель сам оценил картину в эту сумму и перевел мне деньги. Я передал их Игорю. Он сначала не хотел брать эти деньги, говорил, за копию это слишком много. Но потом согласился. Сказал, потратит их, когда заслужит. Фраза странная, потому и запомнилась.
        Стриженов согласно кивнул:
        - И в самом деле странная. Но эта история многое проясняет. И все же я не понимаю, почему, когда я впервые позвонил, вы сразу предположили, что Игорь убит.
        - Интуиция, - грустно ответил Каменев. - Интуиция и жизненный опыт. Вы знаете, Дмитрий Константинович, мне семьдесят шесть лет. Я уже давно живу на этом свете и очень давно соприкасаюсь с миром искусства и живописи. Я вижу, как этот мир влияет на людей. После той истории с картиной, после всех тех аукционов, на которые я возил его, Игорь изменился. Глядя на полотна, он больше не видел высокое искусство, он видел рынок, где каждый расхваливает свой товар, набивает цену, хитрит и спекулирует. Он узнал, что множество полотен, выставляемых на престижных аукционах и в галереях с мировым именем, не что иное, как подделки и фальсификации. И дороже продается та, которую лучше и громче хвалят. Мне стало казаться, что эти новые знания натолкнули Игоря на какую-то мысль или идею.
        - На какую? - Стриженов почувствовал, что вот-вот нащупает нить, потянет и распутает весь клубок, поймет, что случилось с реставратором.
        - Я не знаю. Простите. - Коллекционер растерянно развел руками. - В начале этого года Игорь отдалился от меня. Не принимал мои приглашения, ссылался на занятость. А в марте я уехал по работе в Европу, несколько месяцев мы не виделись.
        - Когда вы видели Солоновского в последний раз? - неожиданно спросила Марго, до этого тихо сидевшая в глубоком, мягком кресле.
        Каменев задумчиво посмотрел на девушку.
        - В начале августа. Я прибыл в город и позвонил Игорю, пригласил зайти в галерею. Хотел показать ему две новые картины. Так уж вышло, что за пару недель до того аукционный дом «Мак-Дуглас» заманил меня в свой головной офис в Лондоне. И я не удержался от покупок. Купил два удивительных полотна для галереи. Вот их и хотел показать Игорю. Думал, он оценит мои находки. Он приехал, мы выпили вместе кофе, поболтали, обсудили картины и разошлись. У меня в тот день было много дел, так что на долгие беседы времени не было.
        - В той встрече было что-то необычное? Игорь рассказывал что-то о себе? Может, что-то спрашивал или просил? - осторожно поинтересовался Стриженов, все еще пытаясь нащупать заветную ниточку.
        - Хм, - Петр Петрович наморщил лоб, - честно говоря, не помню. Мы, как всегда, говорили о живописи. По мнению Игоря, я сильно переплатил за новые картины, но это обычное дело для аукционов. Еще он упоминал, что собирается в отпуск. Но куда поедет, не сказал. - Каменев потер переносицу, словно от воспоминаний у него разболелась голова. - Мне кажется, он хотел снова взяться за авторское полотно. Он иногда пробовал создать что-то свое. Ах да, еще в тот раз он спрашивал, что будет делать музей, если обнаружится, что известное полотно, гордость коллекции - подделка? Не помню, как мы вышли на эту тему, но он точно спрашивал об этом.
        - И что вы ответили? - Стриженов слегка подался вперед.
        - Сказал, что музей постарается не поднимать шума. К сожалению, в мире искусства каждый защищает себя, свое насиженное место, а шумиха вокруг подделки никому не принесет ничего хорошего. В таких случаях сотрудники музея либо продолжат экспонировать полотно, выдавая его за оригинал. Если, конечно, подделка хороша. Либо спрячут картину в запасники. - Коллекционер запнулся. - Но это чисто гипотетически, конечно.
        Дмитрий кивнул, поблагодарил коллекционера и стал прощаться. В дверях библиотеки, как по волшебству, возник помощник Каменева, возможно, он все это время стоял под дверью и теперь любезно предложил проводить гостей. Стриженов и Марго направились к двери, но на полпути Стриженов остановился, ему вдруг вспомнилась Полина Антонова и ее хитрые, неудобные вопросы. Дмитрий резко обернулся к коллекционеру:
        - Петр Петрович, простите, можно еще два коротких вопроса? Вы не подскажете, кто был любимым художником Игоря Солоновского?
        Каменев смерил журналиста удивленным и недовольным взглядом, но ответил:
        - Архип Куинджи. Удивительный художник - пейзажист, мастер работы со светом. Истинный патриот, обожавший природу родного края. Он присоединился к передвижникам только в середине семидесятых, через несколько лет после «Бунта четырнадцати», а в 1879 году уже покинул товарищество. Однако его работы удивляли и восхищали других художников того времени, многие интересовались профессиональными секретами Куинджи, подражали ему, пытались разгадать секрет его красок. Кстати, Солоновский этот секрет знал. - Каменев тяжело вздохнул, вспомнив погибшего друга. - Второй вопрос?
        Стриженов не успел задать заготовленный вопрос, вместо него в разговор вмешалась Марго.
        - Петр Петрович, - проворковала она, улыбаясь во весь рот, - у Солоновского была девушка?
        Каменев презрительно усмехнулся.
        - Прошлой осенью я устраивал в галерее выставку для выпускников художественных вузов. На этом мероприятии Игорь познакомился с какой-то художницей. Я видел, как они разговаривали в зале, и потом месяца через два встретил их в ресторане. Но когда я летом спросил Игоря об этой девушке, он ответил, что они расстались.
        Марго хотела еще что-то спросить. Но помощник Каменева не дал назойливым посетителям продолжить разговор:
        - Простите, у Петра Петровича назначена еще одна встреча. Ему пора идти.
        Стриженов кивнул, еще раз поблагодарил коллекционера и вышел из библиотеки. Через секунду его догнала Марго.
        ГЛАВА 17
        Кукловод
        (фрагмент романа Виктории Одолеевой)
        Вечером, сидя перед компьютером с кружкой горячего кофе, Стриженов занимался самообразованием. Читал о художниках-передвижниках, их идеях и выставках; об Архипе Куинджи, любимом художнике Солоновского, и его творчестве. Журналист перебирал все, что удалось выяснить о самом реставраторе. Казалось, он почти нащупал ту самую ниточку, и клубок стал понемногу разматываться. И теперь Дмитрий старательно сопоставлял факты, периоды, размышлял и составлял вместе части головоломки. Местами картина складывалась и прояснялась. Хотя все, что Стриженов понял, снова было догадками и гипотезами, а не подтвержденными фактами.
        На встрече с коллекционером Стриженов узнал, откуда у реставратора деньги: он получил их от друга Петра Каменева за поддельный портрет. И решил потратить внушительную сумму, только когда заслужит. Дмитрий был уверен, что Солоновский потратил эти деньги перед отъездом в Крым. Вероятно, Солоновский считал, что заслужил их. Также журналист подозревал, что изменилось в жизни реставратора в последние месяцы, и догадывался о его планах. Но главные детали этой головоломки он по-прежнему не мог найти. Стриженов все еще не знал, кто и почему столкнул Солоновского со скалы.
        Чтобы немного отвлечься, Дмитрий включил компьютер, зашел в почту и, к своему удивлению, обнаружил там письмо от Полины Антоновой. Детективщица прислала отрывок романа Виктории Одолеевой, о котором упоминала, пока они гуляли по городу.
        Стриженов с тоской покосился на свои записи, потом на отрывок романа и решил немного почитать. В конце концов, нужно иногда отвлекаться от работы.
        …План был до смешного, до абсурдного прост и в то же время почти неосуществим. Пожалуй, именно в этом заключалась его гениальность. А Павлу непременно нужен был гениальный план, такой, чтобы никто и никогда не разгадал его замысел. Чтобы убедиться в собственной уникальности, в своем таланте.
        В пятницу вечером Павел приступил к подготовке. Он неброско оделся, выгреб из ящика стола свои сбережения. Немного, но ему много и не нужно. На первую попытку хватит тысяч трех-четырех, столько же на вторую и третью. Потом деньги закончатся, да и пытаться снова станет опасно. После трех неудачных попыток кто-нибудь да обратит на него внимание. А Павлу во что бы то ни стало нужно оставаться незаметным. Лучше бы вообще провернуть все с первой попытки. Сразу найти нужного человека. Марионетку. Это слово Павел произнес вслух, медленно, с особенным удовольствием. Ему нравился замысел и собственная роль в нем, роль кукловода, невидимого, властного и могущественного. Если все получится, никто не узнает, что марионетку дергали за ниточки, что за громкой и резонансной историей стоял всемогущий и неуязвимый кукловод. И он же остался в выигрыше.
        При мысли об успехе, о том, что он получит в случае удачи, у Павла закружилась голова. Если бы кто-то сейчас видел его со стороны, заметил бы, что Павел улыбается, а глаза у него лихорадочно блестят. Впрочем, будущий кукловод был один, так же как всегда.
        Насладившись мечтами, предвкушением игры и охоты, Павел вышел на улицу и отправился в небольшую пивную в двух-трех кварталах от своего дома. Пожалуй, стоило уехать подальше, выбрать заведение в другом районе. Так было бы дальновиднее и безопаснее. Но Павел был готов рискнуть. К тому же эту пивную он приметил давно. Ходил мимо нее с работы на протяжении двух недель ежедневно, но на почтительном расстоянии, чтобы не примелькаться. Иногда останавливался на противоположной стороне улицы и подолгу наблюдал за посетителями заведения. Один раз как бы невзначай зашел внутрь, огляделся, купил бутылочку разливного и поскорее вышел. За этот короткий визит он успел запомнить детали: расположение столиков, внешность посетителей, даже ассортимент. Профессиональная черта как-никак.
        Сейчас Павел зашел в пивную уверенным шагом. Заказал кружку пива, нехитрую закуску, выбрал небольшой круглый стол в углу зала, возле затемненного окна, и оттуда стал наблюдать за посетителями. Надо сказать, заведение начинающий кукловод подобрал мастерски. Недорогой кабачок с просторным залом, весьма умеренными ценами и отвратительным качеством напитков. Бар располагался в густонаселенном спальном районе. Очень популярное место. Здесь собирался весьма определенный контингент: немолодые, опустившиеся пьяницы без особых доходов или богатств. Все они считали, что жизнь к ним сурова и несправедлива. Некоторые принимали наркотики, почти все, не переставая, дымили. Несмотря на то что курить в пивной нельзя и курильщикам приходилось то и дело выходить на крыльцо, в помещении стоял густой тяжелый смог, разбавленный запахом дешевого пива и немытых человеческих тел.
        Павел сидел за столиком и старался не дышать. Все его существо протестовало против этого места. Всю жизнь Паша Горецкий сторонился подобных забегаловок и людей, что здесь собираются. Он считал себя человеком иного сорта: интеллигентом, представителем творческой среды, в каком-то смысле даже элиты. Люди его круга после тяжелого рабочего дня отправлялись в картинные галереи и музеи, пили недорогие, но всегда качественные вина и марочные коньяки, вечерами читали книги и как огня боялись забегаловок вроде этой. Но сейчас, для осуществления задуманного, Павлу требовался человек из этого мира: наркоман или алкоголик, лучше бы со сроком за плечами. В поисках этого человека Павел пришел в бар и теперь старался привыкнуть к здешним порядкам.
        В тот день, проведя в пивной добрых три часа, Павел так и не смог найти кандидата на роль марионетки. Почему-то весь вечер в забегаловке собирались шумные и веселые компании, готовые хорошо платить за выпивку.
        Павел провожал их унылым взглядом, время от времени забывшись, делал глоток из своего бокала, морщился от неприятного вкуса и запаха, от охватывавшего его отвращения, но ждал. Наконец, устав от бесплодного ожидания, он поднялся и вышел на улицу. Жадно вдохнул морозный зимний воздух и поскорее зашагал домой, в свою мастерскую, пропахшую краской и растворителем, заставленную картинами и книгами.
        На следующий день после работы, переодевшись из белой рубашки в рабочий серый свитер, сильно испачканный краской, он снова направился в пивную. Войдя в заведение, повторил вчерашний ритуал: взял пиво, занял столик в углу и принялся ждать. На этот раз Павлу повезло. Просидев в пивной около часа, он заметил подходящего человека.
        У барной стойки на высоком стуле сидел крепкий, чуть подвыпивший мужчина лет сорока - сорока пяти, из-под закатанного рукава куртки выглядывали татуировки, не вычурные, художественные, что набивает в салонах молодежь, а грубые, кустарные. Павел не сильно разбирался в татуировках, но профессиональные навыки подсказывали - татуху набили на скорую руку, самодельной машинкой. Возможно, на зоне. Мужчина был бедно одет, рассчитывался мелочью, едва ли не рублевыми монетами, но при этом говорил с официантом уверенно, пожалуй, даже задиристо и нагло. Павел сразу обратил внимание на необычный выговор, фрикативное «г» и плавно-певучее «шо», проскользнувшее в речи. Вероятно, посетитель был выходцем с Украины, что очень даже на руку.
        Павел глубоко вздохнул, борясь с подступившим волнением, поднялся на ноги и, чуть покачиваясь, словно пьяный, направился к барной стойке, выбрав место рядом с татуированным.
        - А налейте-ка мне еще выпить, - громко попросил он бармена. И, расплачиваясь, как бы невзначай вынул из кармана несколько тысячных банкнотов.
        Нехитрый расчет сработал: в глазах посетителя с татуировками зажегся алчный огонь.
        - Что отмечаешь, друг? - небрежно спросил тот, косясь на деньги, зажатые у Павла в кулаке.
        - Работку одну закончил, хозяин денег дал, можно и отметить. - Павел давно заготовил себе легенду на случай, если его план удастся, записал и отрепетировал текст. Он не был хорошим оратором, но тщательная подготовка и тренировки помогли решить эту проблему.
        - Что за работка? - поинтересовался новый знакомый.
        - Загородную виллу ремонтировали. - Павел снова выдал заготовленный текст. - Хозяин отгрохал дворец в четыре этажа, золото, мрамор, колонны, лепнина там всякая, а мы теперь мучаемся, переделываем каждый год, чтобы все было по последней моде.
        - Ты строитель, что ли? - осведомился собеседник.
        - Отделочник. - В доказательство этих слов Павел подергал себя за рукав кофты, испачканный краской. - Хороший, между прочим. Хотя что такое хороший отделочник в наше время… чернорабочий. А я художник по образованию.
        Тут Павел заметил, что собеседник теряет к нему интерес, и сменил тактику.
        - Меня, кстати, Паша зовут, а тебя?
        - Денис, - равнодушно ответил собеседник.
        - Пиво будешь? - С этими словами Павел помахал рукой официанту, снова вытащил стопку купюр и купил собеседнику пиво. - Ты сам-то местный или приехал откуда? - Едва перед ними появились стаканы с пенными напитками, Павел снова взялся за дело.
        - Местный, - криво усмехнулся собеседник, - шесть лет уже здесь мыкаюсь. Так же как ты, отделочником, строителем, электриком, сварщиком, разнорабочим подрабатываю. Могу охранником. Кем хочешь, могу. Только денег заработать ни хера не могу. - И новый знакомый витиевато выругался.
        - А что так, не платят, что ли? - удивился Павел.
        - И не платят, и работать не дают, и обсчитывают, всего понемногу. Я хоть и местный, шесть лет здесь живу, а по паспорту украинец. - Собеседник отхлебнул пива из высокого стакана и даже не поморщился.
        - Ну и хорошо, что украинец. Один украинец лучше ста сирийцев, - со знанием дела сообщил Павел. И пока собутыльник вдумывался в эту фразу, продолжил: - Красивая у тебя страна. Ух и красивая! Ты вот в каком городе родился? В Киеве?
        - В Феодосии.
        - Прекрасный город. Родина великих художников: Богачевского, Айвазовского. Знаешь, нет?
        И прежде чем собеседник ответил, Павел уже махал рукой официанту, заказывал графин беленькой и закуску. Со всеми этими богатствами новые друзья перебрались за угловой столик, где раньше Павел сидел в одиночестве, и продолжили беседовать.
        - Вообще, Украина прекрасная страна. Стольких талантливых людей, столько ученых, писателей, художников нам подарила, - как бы невзначай заметил Павел.
        - Вам подарила?! - взвился уже порядком подвыпивший собеседник. - Это наши украинские художники и писатели. Наше достояние, гордость, история. А их книги вашими считаются, картины висят в ваших музеях. Вот я как-то сюжет по телику смотрел, что полотна передать в Киев хотели, но тут ситуация в мире накалилась и ничего не передали.
        - Да, кругом одна несправедливость! - согласился Павел. - Я был тут в Русском музее в Ленинграде, так там везде висят картины вашего Айвазовского. А здесь в Третьяковке прямо сейчас идет временная выставка Куинджи, а ведь он тоже ваш, из Мариуполя. Там на его картинах украинские пейзажи: горы, поля, хутора ваши родные, реки. А выставляется все это как наше достояние, понимаешь ты или нет? Это же какая несправедливость!
        Собеседник согласно закивал. А Павел налил ему из графина еще стопку водки и задумчиво продолжил:
        - Этим картинам место в Киеве, Одессе или в Мариуполе, на родине художника. Там есть музей имени Куинджи. Знал, нет? Только куда провинциальному музею до Третьяковки, Эрмитажа, Русского музея. Да и кто отдаст туда картины, никто. Скажут, это НАШЕ национальное достояние. Я все думаю, нашелся бы герой, взял бы картину и вернул на родину. Восстановил историческую справедливость. Понимаешь? Цены бы ему не было! - Вот теперь кукловод говорил со страстью, в глазах его плясали черти и горел огонь, он был увлечен, собран, абсолютно сосредоточен. Он подливал собеседнику водку, говорил и натягивал невидимые нити. Управлял безвольной марионеткой, которая еще сама не знала, в какие попалась сети.
        Собеседник кукловода все больше и больше проникался словами нового друга, загорался идеей. В пьяном угаре он мечтал стать героем своего народа, вернуть ему утраченное достояние. А хитрый кукловод продолжал рассказывать о полотнах, висящих на стенах галереи, о том, что в залах нет сигнализаций, что охране и посетителям плевать на шедевры, что у каждой страны есть свое достояние, принадлежащее ей по праву. Он давно вошел в роль и говорил так, как никогда раньше, он почти верил в искренность и честность собственных слов. Верил в успех своего невероятного замысла…
        Дочитав отрывок, Стриженов задумчиво побарабанил пальцами по столу. Еще раз просмотрел свои записи по делу реставратора, воскресил в памяти странный сон, в котором покойный Солоновский писал портрет Лисы синими красками. Синими. Какая-то смутная догадка мелькнула в его голове и сразу же пропала.
        Стриженов открыл папку с фотографиями из квартиры Солоновского. Картины, снова картины, еще и еще. Он просмотрел их несколько раз, но не нашел того, что нужно. Подумав пару минут, Стриженов открыл фотографии из мастерской реставратора и внимательно пролистал их одну за другой, еще раз и еще. Пока одна из фотографий не привлекла его внимание.
        На фотографии были тюбики с синей краской, множество полупустых тюбиков, сложенных в коробку в углу комнаты, словно художник снова и снова брался за полотно, где было множество оттенков синего. Вот только среди работ Солоновского не было такого полотна. И снова в голове Стриженова возникла смутная догадка, теперь она стала чуть яснее и четче. Где-то он уже видел картину в синих тонах. Где-то читал, слышал. Но где? Дмитрий мысленно перебрал все разговоры, касающиеся этого дела… И вспомнил.
        Ну конечно! Он замер, дожидаясь, пока разрозненные факты, идеи, гипотезы и догадки выстроятся в голове в ровную логическую цепь. Абсурдное и громкое преступление, любимый художник реставратора, копия, которую не отличить от оригинала, музей, получивший подделку, безумный план - все встало на свои места, все обрело смысл.
        Быстро, словно статья в Интернете могла убежать, Стриженов открыл нужный сайт, просмотрел информацию, перешел по ссылке и впился глазами в иллюстрацию. Снова вернулся к новостным статьям, подробностям, сплетням, защелкал клавишами в поисках дополнительных сведений. Через час прочитал все статьи по теме, сопоставил все факты. И теперь отчетливо представлял, каким был план Игоря Солоновского. Это действительно было гениально. Так гениально!
        Стриженов вскочил из-за стола и заметался по комнате, размахивая руками, рассуждая вслух и задавая себе все новые и новые вопросы:
        - Что он собирался делать потом? Каким был бы финал? Что-то пошло не так? Нет. План был идеален. Он все продумал, все учел. Кроме того, о чем Солоновский не имел ни малейшего понятия. Не мог знать. Но как это случилось? Когда? - Журналист застонал от собственной беспомощности и отмахнулся от Марго, так не вовремя вернувшейся с прогулки. - Не сейчас, я почти понял. Еще секунда, две, я найду разгадку.
        В голове сами собой всплыли слова соседки Солоновского: «Давно, еще зимой приходила раза три какая-то девушка… Да, видно, не сложилось». А потом замечание Каменева: «Игорь познакомился с художницей. Но к лету они расстались».
        - Ну конечно! Вот когда это могло произойти. - И, обернувшись к Марго, Стриженов сказал уже совершенно спокойно: - Кажется, я знаю, кто и почему убил Солоновского.
        ГЛАВА 18
        Ночной разговор
        Часы на стене в гостиничном номере, маленькие часы на экране ноутбука и часы на телефоне показывали два ночи. «Надо же, какая точность, - подумал Стриженов, - хоть бы одни торопились или отставали. А то идут абсолютно точно, минута в минуту».
        Дмитрию не спалось. Он сидел в кресле, прислушивался к тиканью и тяжело дышал. Четыре часа назад Стриженов разгадал загадку реставратора. Думал, что разгадал. Все это время он ждал: вот сейчас фрагменты головоломки перемешаются в его голове, выстроятся по-другому и картинка изменится. Он поймет, что ошибся. Что ответ проще, прозаичнее, обыденнее. Но чем больше он думал, тем больше убеждался в своей правоте. Стриженов разгадал план реставратора, понял, что случилось у водопадов, и нашел убийцу. Казалось, он даже может доказать вину человека, столкнувшего Солоновского со скалы. И все же история выглядела так странно и неправдоподобно, что Дмитрий продолжал сомневаться и искать другое решение.
        Больше всего на свете Дмитрий хотел кому-нибудь рассказать о своих догадках, рассказать прямо сейчас, ночью, и убедиться, что он не выжил из ума. Он обернулся и посмотрел на Марго. Она спала, укрывшись одеялом до самого носа.
        Понаблюдав за ней какое-то время, Дмитрий вышел в коридор отеля и, поколебавшись с минуту, набрал знакомый номер. Послышались длинные гудки: один, второй, третий…
        - Да? - раздался в трубке сонный голос, и Дмитрий в ту же секунду пожалел о своем звонке.
        «Что ты творишь, идиот несчастный?» - обругал он себя и уже собрался сбросить звонок, когда в трубке спросили:
        - Дим? Ты? Случилось что-то? - Голос стал взволнованным.
        - Случилось. Я нашел убийцу. И… я кое-что узнал. Хотел тебе рассказать…
        В трубке зашуршало. Дмитрий расслышал на заднем плане приглушенный мужской голос:
        - Это он, да? Среди ночи?! Положи трубку! Сейчас же положи! Алиса! - Снова что-то зашуршало. Потом раздались шаги. Резкий щелчок выключателя на стене, мягкий, едва слышный щелчок зажигалки.
        - Рассказывай. Если ты позвонил в два ночи, значит, там сенсация. - Лиса, как всегда, все поняла правильно. На другом конце города она закурила и приготовилась внимательно слушать.
        Следующий час Стриженов ходил кругами по коридорам отеля и путано объяснял ей, как и до чего он додумался.
        - Что скажешь? - спросил он под конец. - Я выжил из ума и это не может быть правдой?
        В трубке молчали.
        - Лис?
        - Погоди, я думаю. - Она говорила очень медленно, осторожно подбирая слова. - Я понимаю, почему ты позвонил. Вся эта история выглядит неправдоподобно. И в то же время все сходится. Но, Дима, тебе нужны хоть какие-то доказательства преступления реставратора. Хоть что-то! Иначе никто не поверит в твою теорию. Даже ты сам в нее не поверишь. Как ты думаешь, он оставил следы?
        Стриженов вздохнул.
        - Тех следов уже не осталось. Много времени прошло.
        - Понимаю. - Она задумалась. - А его убийца мог оставить следы?
        Дмитрий нахмурился.
        - Где, в Крыму?
        - Нет, в Москве. Ты же говоришь, все началось задолго до похода. Началось здесь. Я правильно поняла?
        Дмитрий глубоко вздохнул. Конечно, Лиса все правильно поняла. С самого начала у Стриженова было две головоломки, два преступления. И они неразрывно связаны между собой. Вот только одно преступление произошло давно, оно было спланировано и выполнено идеально, как по нотам. Второе случилось совсем недавно, и Дмитрий уже знал, где искать следы преступника…
        - Лис, ты гений! Абсолютный гений. И я тебя обожаю. Я даже передать не могу, кто ты для меня! - возбужденно закричал Стриженов.
        Она негромко засмеялась.
        - Хочешь, скажу?
        - Что скажешь?
        - Скажу, кто я для тебя. Я тот человек, которому ты можешь позвонить в два часа ночи и рассказать про убийство. А еще я тот, кто тебя выслушает.
        - Ну да. Прости, что разбудил. И скажи мужу, - он на секунду запнулся, - скажи, что мне жаль.
        В трубке недоверчиво хмыкнули.
        - Доброй ночи, Стриж. Уверена, ты все правильно понял про это убийство. Ты найдешь доказательства.
        И она отключилась.
        Стриженов сел на подоконник, оглядел темную пустынную улицу за окном и задумался над словами Лисы. Все верно, только ей он может позвонить среди ночи. Только она выслушает его и даст толковый совет. Только она поверит в самую безумную идею. «Эх, Алиса, - сказал Стриженов и после короткой паузы запел на мотив старой песни: - Как бы нам встретиться? Как поболтать обо всем? Ах, Алиса, просто не терпится побыть в доме твоем с тобою вдвоем».
        Стриженов вернулся в номер и написал новый план расследования, так сказать, в соответствии с новыми данными. Он собирался доказать, что кое-кто из участников писательского похода знал реставратора задолго до его смерти. Собирался найти следы преступления и доказать вину убийцы. Но в первую очередь нужно дождаться утра и, если повезет, немного поспать.
        ГЛАВА 19
        Следы преступления
        Рано утром, с трудом оторвав голову от подушки, Стриженов понял, что самые большие проблемы на пути к успеху в расследовании - время и невыполненное обещание. Еще пару часов он ворочался с боку на бок, перебирая в голове разные варианты, а потом придумал идеальное решение.
        Схватив телефон, он дозвонился в дорогой алкогольный супермаркет Симферополя и заказал для следователя Славы Ладошкина бутылку хорошего марочного вискаря с доставкой на дом. Это означало, что вечером после работы Славе привезут от Стриженова приятный и давно обещанный подарок. К полуночи, откушав презент, Славка наберет номер журналиста, чтобы поблагодарить, а он воспользуется ситуацией и попросит Ладошкина о помощи. Вместе они наверняка найдут необходимые доказательства и раскроют преступление.
        Провернув эту нехитрую аферу, Дмитрий написал редактору короткое деловое письмо, рассказал о ходе расследования, о тех невероятных выводах, которые он сделал. Благо в последние дни ситуация кардинально изменилась, и теперь Дмитрий считал, что статья о смерти московского реставратора Игоря Солоновского станет сенсацией. От мысли, что ему удалось узнать и раскрыть, Стриженова начинало трясти. Это дело могло стать самым громким в его карьере. Но сначала нужно проверить теорию, собрать доказательства и разоблачить убийцу.
        Первым делом Стриженов набрал номер гостиницы «Таврической» в Симферополе, той самой, где останавливался Солоновский. Представился следователем Центрального управления МВД России по городу Симферополю Вячеславом Ладошкиным и попросил связать его с администратором, заселявшим месяц назад в гостиницу московского реставратора. Того самого реставратора, что позже нашли мертвым в горах.
        Просьба журналиста не вызвала никакого удивления. Равнодушный женский голос с легким акцентом поинтересовался, сколько еще сотрудники полиции будут названивать в отель с вопросами, и, когда Дмитрий поклялся, что это в самый последний раз, его связали с девушкой по имени Инга.
        - Инга, здравствуйте. Меня зовут Слава Ладошкин. Я следователь, - бесстыдно наврал Стриженов. - Знаю, мои коллеги уже опрашивали вас после смерти реставратора. И все же ответьте на один вопрос.
        - Только на один? - захихикал в трубке кокетливый девичий голос.
        - Именно. Только на один. Скажите, Игорь Степанович говорил, зачем он прибыл в Крым?
        - Да, - жизнерадостно ответила Инга, - он хотел своими глазами увидеть Ай-Петри.
        - Вы уверены, именно Ай-Петри? - Стриженов не сдержал облегченного вздоха. Этот ответ подтверждал его самую смелую гипотезу.
        В трубке засмеялись:
        - Конечно. Он сам мне сказал. Но в этом же нет ничего удивительного. Летом туристы приезжают к морю, а осенью идут в горы, - стала объяснять Стриженову администратор. - Ай-Петри, конечно, не самая высокая гора полуострова, но самая доступная и красивая, символ Крыма. Все стремятся подняться на вершину. Оттуда и вид прекрасный на южное побережье, гору Аю-Даг, на море. Да и развлечений там хватает: канатная дорога, подвесной мост, пещеры - чуть в стороне.
        Дослушав рекламный текст до конца, Стриженов искренне поблагодарил Ингу за помощь и попрощался. Мысленно он снова представил дело Солоновского как большую головоломку, пазл, состоящий из множества кусочков, этот пазл почти сложился в цельную картину. Стриженову не хватало только пары фрагментов, но он уже знал, где их искать.
        Первым делом он позвал Марго завтракать в ближайшее кафе. По дороге вместе с ней заскочил в небольшое фотоателье и распечатал фотографии всех участников похода в двух экземплярах.
        Дмитрий сжимал пачку портретов и радовался, как ребенок. Сегодня ему и Марго предстояло провести опознание и окончательно расставить точки над «i». Журналист почти не сомневался, что соседка или коллеги Солоновского узнают кое-кого из участников похода.
        В кафе, сидя за столиком с чашкой дымящегося ароматного эспрессо, он рассказал Маргарите о своих догадках, планах и предположениях.
        Она смотрела на Стриженова задумчиво, иногда удивленно охала, иногда кивала, но как-то наигранно, неискренне. Где-то в середине рассказа Дмитрий прервался, почувствовав, что с Марго что-то не так. Как будто параллельно с его рассказом она сосредоточенно обдумывает еще какую-то информацию. Что-то, что намного важнее и тревожнее дела Солоновского.
        - Все в порядке? - Дмитрий отпил кофе и заглянул в глаза подруге. - Ты сегодня какая-то необычная.
        - Дима, скажи мне кое-что.
        Стриженов вопросительно приподнял брови.
        - С кем ты разговаривал ночью? В коридоре.
        Он опешил. Она слышала разговор? Разговор с Алисой. Вот черт… Теперь придется тратить время на ненужные и бессмысленные объяснения, лгать, выкручиваться. А может, рассказать всю правду? Только вот какая она, эта правда? Стриженов глубоко вздохнул и как можно спокойнее ответил:
        - С другом.
        Марго невесело усмехнулась:
        - Это женщина, да?
        - Да, Марго, это женщина. Замужняя женщина, мать троих детей. Я разбудил ее среди ночи, чтобы обсудить свои мысли и предположения по этому делу.
        - Почему ее? - Голос у Марго был такой, как будто она сейчас расплачется.
        - Потому что ты спала, потому что она давний друг, тоже журналист и все понимает с полуслова. - Дмитрий начал терять терпение. - Понятно? Это все? Ты можешь дослушать про дело Солоновского? Это важно.
        Марго помолчала немного, потом медленно кивнула. И Стриженов, глубоко вздохнув, продолжил рассказ.
        - Послушай, Марго, мне действительно никак не обойтись без твоей помощи, - подытожил он. - Тебе нужно снова съездить к соседке Солоновского Марии Андреевне. Помнишь, она приглашала тебя на день рождения?
        - Во-первых, день рождения завтра, - недовольно отозвалась Марго: вероятно, она все еще думала о ночном разговоре Стриженова. - Во-вторых, ты сам говорил, что Мария Андреевна приглашала не меня, а Литовцеву.
        - Был не прав! - решительно отозвался Стриженов. - Страшно заблуждался и готов загладить свою вину.
        - Издеваешься? - Подруга подозрительно прищурилась.
        - Нет, Марго не издеваюсь, а очень прошу. Эта встреча очень важна для нашего дела! А ты ведь обещала мне помогать, помнишь? Притворись, пожалуйста, еще раз Женей Литовцевой. Скажи Марии Андреевне, что завтра прийти не можешь, улетаешь в командировку. Подари ей какую-нибудь безделушку, поздравь с праздником, но главное, под каким-нибудь предлогом покажи ей фотографии походников. Возможно, она кого-то узнает.
        Дмитрий протянул Марго один комплект фотографий. Она полистала карточки и пожала плечами.
        - Кого узнает? Знаменитых детективщиков? Она их, наверное, по телевизору видела, - недовольно сообщила Марго.
        - Может быть. Но думаю, она узнает кого-то еще, - загадочно ответил Стриженов.
        Он рассказал Марго о Солоновском и о том, что, по его мнению, произошло в горах. Но до поры до времени не стал называть имя убийцы.
        Некоторое время Маргарита недовольно рассматривала Стриженова, потом неуверенно кивнула:
        - Ладно, Дима, я съезжу к Марии Андреевне и все ей покажу. Но не потому, что ты просишь, а потому, что она чудесная, добрая женщина и звала меня на день рождения. Мне не нужно спрашивать у нее о картинах?
        Дмитрий на секунду задумался, а потом отрицательно помотал головой.
        Когда Марго дождалась такси и уехала на ответственное секретное задание, он заказал еще кофе и стал ждать другую девушку. Прошло не меньше часа, прежде чем к нему присоединилась Женя Литовцева. Она быстрым шагом вошла в зал, села на краешек стула напротив Стриженова и стала молча ждать, когда он расскажет, зачем ее позвал.
        - Здравствуйте, Женя. - Дмитрий немного помолчал, рассматривая ее взволнованное, раскрасневшееся от быстрой ходьбы лицо, а потом начал разговор: - Вы отпросились у Валерии Германовны?
        - Нет, она бы не отпустила без веской причины, просто уже почти полдень, я ушла обедать. У вас какие-то новости, да? Вы узнали, кто убил Игоря? - Она все-таки не сдержалась и начала его расспрашивать.
        - Думаю, я знаю, что произошло с Игорем Солоновским, - честно признался Стриженов, - но пока ничего не могу вам рассказать.
        - Но тогда зачем вы меня позвали? - В голосе у Жени промелькнули недовольные нотки.
        - Хотел спросить: вы знали, что у Солоновского была девушка?
        - Нет. Вернее… - Женя растерялась и замолчала.
        - Знали? - настаивал Стриженов.
        - Давно, еще прошлой осенью я услышала один телефонный разговор. Мне тогда показалось, что Игорь говорит с подругой. Он смеялся и предлагал кому-то встретиться у него.
        - Он называл ее по имени?
        - При мне нет. - Женя вздохнула. - Это было давно, я думала, они расстались.
        - Может, и так, - задумчиво сказал Дмитрий. - Послушайте, Женя, а были в жизни Солоновского этой весной или летом какие-то новые люди? Может, кто-то обращал на него внимание, искал знакомства, расспрашивал о нем?
        Женя непонимающе смотрела на журналиста.
        - Не знаю. Были новые клиенты. Некоторые, как я слышала, приходили по совету Петра Каменева. Это знаменитый коллекционер, владелец арт-галереи. Он был в хороших отношениях с Игорем. Игорь говорил, они друзья. Мне это всегда казалось странным: как вообще миллиардер может дружить с простым реставратором? Тем не менее знакомые Каменева часто к нам обращались и работали только с Игорем. Это всегда очень радовало Валерию Германовну. Ну, еще бы! Богатые клиенты. - Девушка презрительно фыркнула.
        - Женя, а вот этих людей вы не знаете? - Стриженов решил больше не хитрить и просто показать ей фотографии туристов. Он надеялся, что один из снимков привлечет внимание Литовцевой. Конечно, оставался небольшой шанс, что коллега реставратора не только никогда не встречалась с девушкой Солоновского, но и не видела того, кто, по расчетам Дмитрия, собирал информацию о реставраторе.
        С замиранием сердца Стриженов разложил перед девушкой семь фотокарточек. Женя внимательно посмотрела на каждую. И пальцем указала на красивое улыбающееся лицо.
        - Вот эта. - Она помолчала, вспоминая. - Я ее видела. Такая наглая, самоуверенная красотка. Журналист, еще весной она собиралась писать материал о «Контрасте» и об Игоре, брала у него и у Белоручко интервью.
        - Почему вы говорите: собиралась писать? Не написала? - поинтересовался Стриженов.
        - Кажется, нет, во всяком случае, я не слышала, чтобы статья выходила.
        Дмитрий мысленно дополнил свой пазл еще одним кусочком и удовлетворенно кивнул. Оставалось только дождаться Марго и узнать, на кого из участников похода указала Мария Андреевна. Честно говоря, Стриженов знал ответ, но без доказательств не мог привлечь к делу Ладошкина и разоблачить убийцу.
        Через пару часов позвонила Марго, судя по голосу, она блестяще выполнила задание и умирала от желания рассказать, как в очередной раз обманула доверчивую старушку. Впрочем, язвить на эту тему Стриженов не решился. Нужно было поскорее узнать, как прошло опознание.
        Дождавшись подругу в номере отеля, Стриженов внимательно выслушал все, что ей удалось выяснить.
        Марго сделала все, как сказал Дмитрий и даже лучше. Она купила шикарный новенький блендер для соседки Солоновского, поздравила ее с наступающим днем рождения, посетовала, что завтра приехать не сможет, так как по делам компании уезжает в Питер. Снова долго пила чай на кухне у Марии Андреевны, нахваливала ее занавески и чайные чашки, а потом якобы случайно уронила сумочку и рассыпала стопку фотографий. Подняв карточки, хитрая блогерша разложила их на столе и стала проверять, не помялись ли. В этот момент старушка заметила на фото знакомое лицо…
        Марго во всех подробностях и красках рассказывала Дмитрию о своей шпионской миссии, о том, что Мария Андреевна не только узнала человека на фотографии, но и рассказала об их отношениях с Солоновским. А Стриженов слушал и радовался, что его безумная версия подтвердилась, расследование подходит к концу и все наконец встает на свои места.
        ГЛАВА 20
        Последние приготовления
        Ближе к ночи Стриженова охватило беспокойство. А что, если он все же ошибся с выводами? Что, если ему не удастся доказать вину убийцы? И почему, черт побери, не звонит Ладошкин? В этот момент телефон зазвонил долгой и протяжной трелью.
        - Славка, - радостно выкрикнул Стриженов, - хорошо, что ты позвонил, мне позарез нужна твоя помощь!..
        - Дима, это Владимир Петрович Мамонтов, - раздался в телефоне недовольный голос редактора, - сколько раз тебя просил: сначала на дисплей посмотри, а потом выкрикивай в телефон, что вздумается.
        Стриженов осекся и мгновенно взял себя в руки.
        - Вечер добрый, Владимир Петрович, вы извините, я тут звонок важный жду. А вы что хотели?
        - Хотел я, Дима, спросить, ты это серьезно насчет художника или решил так изощренно пошутить?
        - Что вы, Владимир Петрович, серьезней некуда.
        - И ты уверен, что все правильно понял? И доказательства собрал?
        - Конечно. Все уже сделано, вот сейчас выводами со следователем поделюсь, материал напишу, и можно текст в печать отправлять.
        Мамонтов на другом конце телефонной линии глубоко вздохнул.
        - Стриженов, ты хоть понимаешь, что раскопал? Если мы такое опубликуем… Я даже не знаю, что будет. Это же сенсация, скандал и бог знает что еще. - Он снова вздохнул. - Кто же знал, что там такое всплывет?! Странное дело, я как заметку ту увидел, сразу понял, что дело странное. Но такого, конечно, не ожидал. Ну да ладно, пиши и присылай, - разрешил редактор и, не прощаясь, отсоединился.
        Стриженов встал и немного походил кругами по комнате, наконец не выдержал и набрал номер Ладошкина.
        В трубке послышались длинные гудки, а потом знакомый голос привычно гаркнул:
        - Ладошкин!
        Дмитрий почему-то страшно рассердился на этот крик, на то, что Ладошкин сам ему не позвонил, и тоже крикнул в трубку громко и четко:
        - Стриженов!
        - Ты чего орешь, Стриженов? - удивился на том конце Славка.
        Дмитрий решил на это не отвечать, а только серьезно поинтересовался:
        - Слав, ты вискарь получил?
        - А то! Получил. Точнехонько к ужину, мне тут Сонечка такой ужин приготовила, закачаешься: картошечку с грибочками, огурчики малосольные, салатики. - Голос у Славки стал мягкий и бархатистый. Поесть он любил и мог часами рассуждать о кулинарии.
        - Очень хорошо, - оборвал Дмитрий Ладошкина и недовольно поинтересовался: - А что не позвонил-то?
        Стриженов почувствовал, что тоже хочет есть. И не ресторанные блюда с доставкой в номер, а что-нибудь домашнее, вкусное, как мама готовит или Соня Ладошкина. Она у Славки прекрасно готовит, всем на зависть.
        - А зачем звонить? - прервал его размышления Славка. - Мы в расчете. А если тебе еще чего надо, так ты и сам позвонишь. Верно?
        Стриженов протяжно вздохнул.
        - Ладно, Слав, слушай, я знаю, кто и почему убил реставратора. И даже доказать могу, частично, во всяком случае. Но мне нужна твоя помощь.
        Дмитрий услышал, как Славка резко отодвинул стул и, судя по звукам, встал из-за стола.
        - Говори, - скомандовал Ладошкин совсем другим тоном, деловым и уверенным.
        Стриженов кое-как собрался с мыслями и стал рассказывать о ходе расследования. В середине его речи Славка протяжно присвистнул и вслед за редактором спросил, не шутит ли Стриженов. Дмитрий заверил его, что говорит серьезно, и поделился своими соображениями об уликах, которые еще можно отыскать.
        - Если ты прав, Стриженов, а сдается мне, ты прав, - задумчиво начал следователь, - за сутки я все проверю и раскопаю. Если еще можно что-то найти, найду обязательно. Только дождись моего звонка. Не дергайся раньше времени. А то испортишь все. Ты понял? - строго спросил Ладошкин.
        Стриженов, конечно, понял и пообещал Славке ничего не предпринимать и не портить, пока он проверяет информацию.
        Но стоило Дмитрию попрощаться со следователем, как его телефон снова протяжно зазвонил.
        - Дмитрий Константинович, добрый вечер, - раздался в трубке голос Полины Антоновой. - Вы знаете, я хотела перед вами повиниться.
        - Что такое? - насторожился Стриженов.
        - Сегодня ко мне в гости приехали Анечка и Андрюша Морецкие, мы посидели, поболтали, выпили вина, и я случайно разрушила ваше прикрытие. Ну откуда, скажите на милость, я могла знать, что вы не расскажете им о своем расследовании, а представитесь журналистом, который пишет о детективщиках? А эта забавная ложь про то, что я дала вам отрывок романа для рекламы? Кстати, это интересная идея, надо будет и правда так сделать. - Полина расхохоталась, но потом все же спросила: - Вы не сердитесь на меня? Уверена, чета Морецких не имеет ни малейшего отношения к смерти реставратора.
        Стриженов помолчал, обдумывая ее слова, и решил импровизировать:
        - Что вы, Полина Петровна, я нисколько не сержусь. Пожалуй, ваша откровенность мне даже на руку. Да и приезд Морецких как нельзя кстати. Позволите попросить вас об одолжении?
        - Слушаю, - отозвалась Полина.
        - Раз уж все участники похода сейчас в Москве, могли бы вы собрать нас вместе под каким-нибудь благовидным предлогом? Скажем, завтра вечером?
        Полину просьба журналиста ни капли не удивила. Она тут же сообщила, что соберет всех в фотостудии мужа полюбоваться на фотографии из похода, продиктовала Дмитрию адрес и торопливо попрощалась. Стриженов отложил телефон и некоторое время сидел за маленьким письменным столом, в задумчивости перебирая свои записи. Все складывалось хорошо, почти идеально, оставалось только дождаться новостей от Ладошкина и разоблачить убийцу.
        Дмитрий встал из-за стола, привычно походил из угла в угол и лег на кровать. В номере было тихо, Марго снова отправилась покорять столичные магазины и встречаться с подругами. Беспокойный внутренний голос, вечно засыпавший журналиста вопросами, получил все ответы и теперь помалкивал, Дмитрий закрыл глаза и впервые за последние дни провалился в крепкий и глубокий сон без сновидений.
        ГЛАВА 21
        Гениальный мошенник
        Весь следующий день Дмитрий был как на иголках, и чем меньше времени оставалось до встречи с детективщиками, тем больше он волновался. Он не знал, куда себя деть, чем занять руки. Время тянулось нестерпимо медленно, телефон молчал, а без звонка Ладошкина Стриженов мог предъявить убийце только свои предположения и гипотезы.
        Марго то и дело дергала Дмитрия, задавала какие-то вопросы, о чем-то просила. Впрочем, по большей части ей хотелось, чтобы он перестал наматывать круги по комнате и посидел спокойно. Стриженов садился, брал в руки книгу, но через минуту снова вскакивал и начинал ходить из угла в угол. Вынужденное бездействие сводило с ума. Он считал, что, возможно, стоило купить билет, пусть даже за свой счет, быстренько слетать в Крым и самому принять участие в поисках. Но что бы это изменило? В конце концов, Ладошкин свое дело знает. Он непременно отыщет следы и улики. А если нет? Если убийца окажется хитрее следователя и журналиста? Вдруг никаких следов не осталось, все они уничтожены? Тогда Стриженову придется признать поражение. Вот и все. А статья? Статья, конечно, выйдет. План Солоновского откроется, очередное расследование Дмитрия Стриженова завершится успешно и ярко. Но хватит ли ему этого?
        Дмитрий вспомнил, как несколько дней назад он ехал в Москву и мечтал узнать правду о смерти реставратора. Тогда его не интересовало правосудие, он хотел только найти разгадку. Теперь Стриженов знал всю историю от начала до конца и надеялся наказать убийцу. Безумный гений Игорь Солоновский вызывал у журналиста острое щемящее сочувствие.
        Наконец Стриженову надоело ходить кругами по комнате. Он вышел на улицу и стал бесцельно бродить по городу, не особенно разбирая дорогу и прокручивая в голове историю реставратора. Мысленно он снова и снова рассказывал ее Полине Антоновой и участникам похода, писал статью, которую отдаст редактору и которая, можно не сомневаться, создаст много шума.
        Около четырех Стриженов вернулся в отель, переоделся, с трудом запихнул в себя бутерброд с колбасой и вместе с Марго поехал в фотостудию на встречу с писателями. Настроение было мрачным. Телефон по-прежнему молчал, словно хотел защитить убийцу. Он зазвонил только на крыльце студии. Дмитрий взглянул на дисплей и облегченно выдохнул: это был Ладошкин.
        - Нашел? - вместо приветствия выкрикнул журналист.
        - И тебе добрейшего вечера, - отозвался Славка.
        - Какого к черту добрейшего вечера? - взревел Стриженов. - Весь день как на иголках жду твоего звонка. Ты мне скажи, ты нашел его или нет?
        В телефоне стало подозрительно тихо, так что Дмитрий даже встряхнул его и еще раз повторил вопрос. В сотнях километров от него Славка самодовольно хмыкнул и подтвердил:
        - Нашел. Ты был прав. Его спрятали в номере под половицей. Глупо! Можно же просто выкинуть в море или в мусорный контейнер, и все, концы в воду.
        Он коротко рассказал новости, выслушал дальнейшие инструкции и, не прощаясь, отсоединился.
        Стриженов облегченно вздохнул и резко распахнул дверь в студию. За дверью их с Марго ожидал просторный зал, освещенный многочисленными и разнообразными лампами. Условно фотостудию можно было разделить на три тематические зоны. Светлый лофт с кирпичными оштукатуренными стенами и сменными фонами под потолком. Нежный прованс с веселыми обоями в цветочек, сиреневыми занавесками на окнах и плетеной мебелью. И строгая офисная зона, где на диване темно-зеленого цвета за небольшим стеклянным столом сидели гости.
        Пока Стриженов с любопытством разглядывал помещение, Марго рассматривала собравшихся. Она впервые вживую увидела участников похода, людей, которых Стриженов подозревал в убийстве Солоновского. Сначала Марго растерялась, но уже через секунду взяла себя в руки и очаровательно улыбнулась писателям.
        Появление гостей первой заметила Полина Антонова. Шурша длинной темно-синей юбкой, она подошла к журналисту и блогерше почти вплотную.
        - Добрый вечер! Я всех собрала, как вы просили, - шепотом сообщила писательница Стриженову и жестом пригласила пройти вглубь студии к празднично накрытому столу. - Рада вас видеть, Дмитрий. А как зовут вашу спутницу?
        - Марго, - улыбаясь, ответила девушка и пожала Антоновой руку. - Приятно познакомиться, Полина Петровна, я ваш фанат.
        - Правда? - изумился Стриженов.
        - А что вы читали? - недоверчиво спросила Полина, бегло окинув взглядом высоченные каблуки, узкие разорванные на коленях джинсы и длинные ресницы Марго.
        - Почти всё, - ответила блогерша и, прежде чем Стриженов вмешался в разговор, добавила: - Но больше всего я люблю истории о Прасковье Пироговой. Она такая трогательная, наивная и в то же время умная. Мне всегда хотелось быть похожей на нее.
        Полина расхохоталась:
        - Неужели?! Кто бы мог подумать, что такие девушки, как вы, мечтают быть похожими на невзрачную полноватую Прасковью? - И прежде чем Марго успела что-нибудь ответить, обратилась к гостям: - Друзья, это Дмитрий Стриженов и его, - она чуть запнулась, - помощница Марго. Вы все в последнее время встречались с Дмитрием Константиновичем. Каждому из вас он сказал, что готовит журналистский материал. Но скрыл, о чем на самом деле будет статья. Не обо мне и не о Морецких.
        Стриженов обвел взглядом присутствующих, все они смотрели на него удивленно и настороженно.
        - В последние дни, - продолжала Антонова, - Дмитрий Константинович готовил материал о происшествии в Крыму, участниками которого мы вольно или невольно стали. И я подозреваю, раз Дмитрий Константинович попросил всех собраться, значит, он нашел разгадку и готов нам все рассказать.
        Дмитрий коротко кивнул, наблюдая, как переглядываются и перешептываются участники похода. Морецкие что-то оживленно обсуждали вполголоса и сердито косились на журналиста. Илья Антонов копался в своем фотоаппарате, равнодушный ко всему происходящему, подруги Вика и Нина подошли к дивану и, как по команде, почти одновременно сели. Полина о чем-то шепотом спросила Марго, та улыбнулась и слегка покачала головой.
        Стриженов сел на массивный белый стул, стоящий в углу зала, подождал, пока собравшиеся запасутся чаем и пирожными, удобно устроятся на диване и стульях, и только тогда заговорил:
        - Должен извиниться, что обманывал вас, но этого требовало мое расследование. Нужно было установить, что на самом деле произошло в горах, как погиб человек…
        Дмитрий запнулся, думая, что сказать дальше.
        - Установили? - буднично спросил Илья Антонов.
        И Дмитрий заметил, как Нина Фадеева бросила на него испуганный взгляд.
        - Думаю, да, - ответил Стриженов, рассматривая остальных. - Начну с того, что погибшего звали Игорь Степанович Солоновский, он был художником-копиистом, реставратором, жил и работал в Москве. Дальше я мог бы назвать вам имя убийцы, но в этом деле огромное значение имеют мотив и те события, что произошли задолго до смерти реставратора. Вы все творческие люди, любите детективы, пишете романы, вам будет интересно услышать историю с самого начала.
        Стриженов снова обвел собравшихся взглядом, убедился, что его внимательно слушают, и стал рассказывать:
        - Все началось два года назад, когда ныне покойный реставратор Игорь Солоновский познакомился с известным коллекционером, хозяином художественной галереи Петром Каменевым. Игорь реставрировал для Петра Петровича несколько картин после пожара в галерее, и коллекционер был поражен талантом реставратора, его трудолюбием, мастерством, глубокими познаниями в области живописи, страстной любовью к творчеству художников-передвижников. Но больше всего Каменева поразило, что Игорь считает себя заурядным реставратором и копиистом. Непримечательным и невыдающимся.
        Так сложилось, что Солоновский и Каменев стали общаться, можно даже сказать, они подружились. И коллекционер решил во что бы то ни стало показать Игорю, как тот талантлив. Петр Петрович брал друга на художественные выставки, в галереи, на аукционы, советовался с ним. Просил оценить подлинность тех или иных полотен. Мечтал сделать из Игоря выдающегося эксперта по русской живописи. Он даже заказал у копииста Солоновского имитацию картины Крамского и выдал ее за оригинал, чтобы разыграть одного из своих друзей.
        Но то, что для Петра Каменева было шуткой, дружеским розыгрышем, для Игоря Солоновского стало поворотным моментом в жизни. С одной стороны, он действительно убедился в своей гениальности. Ведь даже эксперт, специалист по Крамскому дал заключение, что картина подлинная. С другой стороны, Игорь Степанович в новом свете увидел мир искусства и живописи. Как точно заметил Каменев, глядя на полотна, он теперь видел не высокое искусство, а рынок, где каждый набивает себе цену, хитрит и спекулирует. Игорь узнал, что как минимум половина картин на престижных международных аукционах подделки. А хорошие фальсификаторы - успешные и влиятельные люди, безнаказанно торгующие сомнительным товаром. Таким был мир Петра Каменева, в такой мир он привел Игоря Солоновского. И реставратор захотел закрепиться в этом мире.
        Вот тогда-то, около года назад, он придумал дерзкий и гениальный план. Игорь решил украсть из Третьяковской галереи картину, а потом под видом оригинала вернуть в музей подделку. Безумие? Да, разумеется. Но только на первый взгляд. Игорь Солоновский и правда был гениален - как художник и как аферист. Поэтому кражу он собирался провернуть чужими руками. Он решил найти в каком-нибудь баре спившегося иммигранта, которому нечего терять, и убедить вынести нужное полотно из галереи. Солоновский заранее придумал подходящие идеи и аргументы, чтобы убедить собутыльника.
        Что до технической части, то Солоновский часто работал с музеями, проводил детальные осмотры картин и залов, знал, что экспонаты, привезенные на временные выставки из других городов, плохо охраняются. В отличие от постоянных экспонатов, они не подключены к сигнализации. А охрана следит за посетителями, а не за произведениями искусства. Реставратор предположил, что вор, одетый в неприметную одежду, просто снимет картину со стены и выйдет из здания. Если все сделать правильно, его примут за сотрудника музея. А дальше в дело вступит сам Солоновский, он проследит за подельником и, когда тот спрячет картину, заменит ее своей подделкой. Конечно, незадачливого вора быстро найдут и арестуют, а картину вернут в музей. Беглый осмотр, впрочем так же, как и детальный, не выявит, что полотно подделка, и в руках Солоновского окажется подлинник невероятной стоимости.
        Гениальность плана состояла в том, что исполнитель даже не догадывался об участии Солоновского. Независимо от того, удался бы план или рухнул, доказать причастность реставратора было бы невозможно. Скорее всего, исполнитель бы даже не вспомнил собутыльника, который подбил его на кражу картины. Да и мало ли что за глупости люди болтают в баре на пьяную голову?!
        Разработав план, Игорь Степанович занялся подготовкой, сосредоточенно и скрупулезно, как всегда во время работы. Для начала он выбрал полотно: картину «Ай-Петри. Крым» своего любимого художника Архипа Куинджи. В Третьяковской галерее как раз проходила временная выставка картин художника, привезенных из Русского музея. Выбор картины был подарком Солоновского самому себе, он давно мечтал скопировать этот шедевр. Реставратор или, точнее, фальсификатор подготовил детальное описание картины и взялся за дело. Перевез из офиса домой все необходимые материалы, сообщил на работе, что теперь писать копии будет исключительно дома в свободное время. На самом деле он вообще отказался от частных заказов на копии. Начиная с ноября прошлого года вечер за вечером, неделя за неделей он снова и снова копировал работу Куинджи. И вот тут в его гениальном плане произошел первый и самый серьезный сбой. Реставратор влюбился. Или, по крайней мере, увлекся молодой художницей. Они познакомились осенью в галерее Каменева на выставке для выпускников художественных вузов.
        Стриженов на секунду прервал свой рассказ и посмотрел на красные пятна, покрывшие шею Нины Фадеевой. Девушка смотрела на журналиста широко распахнутыми глазами, руки ее, прижатые к шее, мелко дрожали. На секунду Дмитрию стало жалко эту тихую, хрупкую девушку. Но он все-таки продолжил:
        - Солоновский в тот период был на подъеме, его жизнь менялась к лучшему, неудивительно, что в таком состоянии он обратил внимание на тихую миловидную художницу. Пара начала встречаться, девушка бывала в доме Солоновского и не раз видела копии «Ай-Петри», но тогда она не придала этому никакого значения. Игорь был одаренным и трудолюбивым копиистом и часто делал несколько копий одного полотна, чтобы добиться максимального сходства.
        Перед Новым годом Солоновский закончил полотно. Он был уверен: даже специалист не отличит подделку от оригинала. Особенно учитывая, что фальсификатор разгадал тайну красок Куинджи, а подлинник никогда не подвергался макросъемке. То есть опознать настоящее полотно по неповторимым микротрещинам на краске не представлялось возможным. Оставалось только замести следы и найти того, кто вынесет из галереи подлинник. Я думаю, Игорь Степанович вывез куда-нибудь в лес все свои пробы «Ай-Петри» и сжег их, чтобы не оставлять улик. По крайней мере, у него дома нет копий этого полотна.
        Затем Солоновский стал захаживать в один бар недалеко от дома, присматриваться к людям, выбирать нужного человека. Ему повезло. Довольно быстро подвернулся пьющий, ранее судимый, употребляющий наркотики мужчина, к тому же гражданин Украины. Идеальный кандидат. Игорь взялся за дело. Он напоил нового знакомого, завел разговор о родине, национальном достоянии, о полотнах, которым самое место в музеях Украины. Ведь Куинджи хоть и грек по происхождению, а родился на территории нынешней Украины. Собутыльник проникся идеями Игоря, и, обменявшись телефонами, они расстались друзьями.
        Думаю, на следующий день Солоновский сам позвонил новому другу, предложил еще выпить. На встрече снова завел разговор о возврате ценностей и национальных чувствах. Наверняка утверждал, что это собутыльник в прошлый раз предлагал вынести из галереи полотно, и просто испугался. Еще бы, не у всякого хватит духу взять да и забрать со стены Третьяковки то, что по праву принадлежит его народу. Не знаю, сколько было таких встреч и как Солоновский уговорил нового знакомого отправиться в галерею, однако в конце января этот человек все же вошел в здание музея, снял со стены полотно и беспрепятственно вышел вместе с ним.
        Дальше все шло строго по плану: Игорь Степанович проследил за вором, узнал, куда тот спрятал картину, и в считаные минуты подменил полотно подделкой. Оставалось только уладить формальности: дописать нужную цифру в штампе музея на подрамнике подделки и вместе с подлинником отправиться домой.
        Утром следующего дня картину и незадачливого грабителя уже нашли, о его дальнейшей судьбе вы могли читать в СМИ, даже в Википедии теперь есть соответствующая статья.
        А Игорь Солоновский остался в тени. Не знаю, был ли у него план, что делать с картиной. Продать ее на черном рынке почти нереально. Возможно, с ее помощью он хотел создать себе имя. Пустить слух, что полотно в музее - подделка. Через подставных лиц вернуть оригинал, а потом, когда шум немного уляжется, выйти на тех, кто хорошо заплатит гениальному фальсификатору. А может, Солоновский не заходил так далеко в мечтах и просто хотел попробовать собственные силы, узнать, сможет ли он обмануть экспертов Третьяковки. Ведь это высшая инстанция, самая сильная художественная экспертиза в стране.
        Как бы там ни было, афера удалась. С большим трудом Игорь Солоновский получил картину стоимостью около пятидесяти миллионов рублей и не собирался прятать свою добычу. Реставратор поставил полотно на видное место, чтобы любоваться им день за днем. Он ничем не рисковал, в доме были сотни копий и почти не было гостей. И все же через пару дней на картину обратила внимание подруга Солоновского.
        Не думаю, что она догадалась. Скорее пошутила, спросила, уж не подлинник ли это. В конце концов, по всем новостям обсуждали дерзкую музейную кражу, рассказывали подробности, озвучивали самые смелые версии и теории заговоров. Многие считали, что у вора были сообщники, что кража была заказана.
        И тогда Игорь Солоновский испугался вопросов о полотне. В ответ на неосторожное высказывание подруги он вспылил, пара поссорилась и вскоре рассталась. Художник полагал, что его девушка говорила несерьезно, но лучше с ней все же не видеться. Разве могла какая-то девушка-художница сравниться с шедевром Куинджи? С наглядным подтверждением гения Игоря Солоновского? - Стриженов усмехнулся и продолжил: - Но Игорь Солоновский не был профессиональным фальсификатором, он боялся разоблачения. После кражи и вопросов подруги он стал нервным и тревожным, начал избегать знакомых, отстранился от коллег. Думаю, позже он снова засомневался в своей гениальности. Так уж сложилось, он был копиистом, реставратором, фальсификатором, а писать собственные работы не мог. Коллеги говорят, ему не хватало воображения, полета фантазии. А потому он всю жизнь завидовал «настоящим художникам», тем, кто занимался искусством, мог создать что-то свое.
        Да, Игорь Степанович в точности повторил работу Куинджи, но не он придумал и создал это полотно. Он разгадал почти все: какие краски брать, сколько, как наклонять кисть, надавливать на нее, создавать переходы цвета, закладывать тени. Он понял все секреты мастерства, но не разгадал секретов искусства. Не узнал, что чувствовал художник, глядя на пик Ай-Петри, символ Крыма, его самую знаменитую вершину, за что Архип Куинджи любил эти места и почему так преданно и часто их рисовал? Вот зачем Солоновский поехал в Крым и вот что он хотел увидеть, понять и почувствовать.
        Стриженов на секунду остановился, задумался, потом продолжил:
        - А теперь я хочу рассказать вам другую историю, которая также имеет непосредственное отношение к судьбе погибшего реставратора.
        В тот вечер, когда Игорь Степанович расстался с девушкой, она была страшно огорчена. Чтобы не страдать в одиночестве она поехала в гости к близкой подруге. И рассказала той, как поругалась со своим другом и он ее бросил. Она даже упомянула повод - глупая шутка о копии картины Куинджи.
        Подруга заинтересовалась историей, стала расспрашивать, узнавать подробности. История Солоновского показалась ей интересной, она давно мечтала написать детективный роман, а такой материал просто нельзя было упускать. В сущности, для романа было не важно, стоял реставратор за похищением полотна или нет. Просто сюжет хорош. Верно?
        Стриженов остановился и внимательно посмотрел сначала на дрожащую Нину, а потом на Вику. Девушки не ответили. Виктория Одолеева вообще, казалось, не слушала рассказ журналиста, она копалась в телефоне и время от времени дежурно кивала в ответ на слова Стриженова. Дмитрий подумал, что Вика невероятно хладнокровна и спокойна.
        - Вы обе сказали, что никогда раньше не видели человека, труп которого обнаружили в горах. Но очаровательная соседка Солоновского несколько раз встречала на лестнице девушку Игоря. Вчера Марго, - Стриженов кивнул в сторону подруги, - показала ей фотографии участников похода, и она узнала вас, Нина. Мария Андреевна хорошо помнит вечер, когда вы расстались. Она слышала ссору, а после вашего ухода зашла к соседу в гости и спросила про размолвку. Он ответил, что вы считаете его мошенником, а не художником. А ведь на самом деле это он считал себя мошенником и вором. - Посмотрев на девушку, Дмитрий на всякий случай добавил: - Нина, вас видел и Петр Каменев, он легко сможет опознать вас по фотографии.
        Нина прижала ладони к лицу и беззвучно заплакала. Антоновы и Морецкие удивленно смотрели то на Стриженова, то на тихую дизайнершу, рыдавшую на диване. Вика все еще копалась в телефоне, делая вид, что разговор ее не касается. Тогда Дмитрий обратился к ней напрямую:
        - Что до вас, Виктория, думаю, все присутствующие уже поняли, мой рассказ местами повторяет сюжет вашего романа. Вы годами ждали идеальную историю, чтобы написать отличный детективный роман, прославиться, и тут подруга рассказала вам про реставратора. Вы сложили все части головоломки и получили шикарный сюжет. Но что-то у вас не сходилось, или вам хотелось достоверности, или фантазии не хватило додумать историю до конца, и вы под видом журналиста отправились к Солоновскому. Побеседовали с ним, с хозяйкой конторы, где он работал, собрали нужную информацию и взялись за роман. Вашу фотографию я показал коллегам Солоновского, они вас сразу узнали.
        Виктория едва заметно улыбнулась:
        - Вы правы, Дмитрий, во всем правы. Но неужели вы хотите обвинить нас с Ниной в смерти Игоря Солоновского? Это был просто несчастный случай! Сумасшедший, блуждающий по горам художник сорвался со скалы.
        - Да, я хочу обвинить вас в убийстве. Только вас, Виктория, - серьезно ответил Стриженов. - Я убежден, именно вас Игорь Солоновский увидел на водопадах. Конечно же, это была случайная встреча. Но она напугала реставратора. Он понял, что вы, Вика, подруга Нины. Что вы не журналист, тем более статья о нем так и не вышла. Возможно, Солоновский подумал, что вы хотите доказать его причастность к краже картины. Иначе зачем бы вы приходили к нему на работу, разговаривали с начальством, задавали вопросы? Игорь Степанович решил проследить за вами. А вечером, когда туристы легли спать, написал Нине сообщение, предложил встретиться на горе чуть в стороне от лагеря. На это свидание вы, Нина, отправились вместе с Викой. Вы побоялись идти в одиночестве и уже этим подписали Солоновскому смертный приговор. Ваша подруга наблюдала за разговором со стороны, так? - Стриженов смотрел теперь только на Нину. Она едва заметно кивнула.
        - Вы рассказали Игорю о книге, сказали, что это просто фантазии подруги и тут не о чем волноваться. Вы ведь не знали правду, да? Но Солоновский думал иначе. Слишком много Виктория выяснила и угадала. Он сказал, что не позволит книге выйти, что разберется с Викторией, а вы, Нина, должны будете ему помочь.
        Но как Игорь Солоновский гордился подделкой Куинджи и своей безнаказанностью, точно так же Виктория Одолеева гордилась своим романом. Она испугалась и рассердилась, услышав слова реставратора, вышла из-за кустов и толкнула его. От неожиданности Солоновский сделал шаг или два назад и упал.
        Нина снова заплакала и спрятала лицо в ладони. Зато Виктория оставалась абсолютно спокойной.
        - Очень увлекательная история, Дмитрий. Тянет на настоящий детектив. Вы ее запишите и предложите какому-нибудь издательству, может, денег заплатят, - пока Вика говорила, Стриженов набрал короткое сообщение и теперь ждал, что произойдет, - но это всего лишь ваша выдумка, основанная на том, что Нина знала погибшего. Больше вам нечего нам предъявить.
        В следующую секунду в зале фотостудии зазвонил телефон. Все присутствующие разом посмотрели на Нину: разрывающийся телефон лежал на столе прямо перед ней.
        - Посмотрите, кто вам звонит, - попросил Дмитрий.
        Рыдающая Нина взяла гаджет и тут же с криком отбросила его в сторону. Телефон ударился о поверхность стеклянного стола, закружился, но продолжил звонить. Писатели, как по команде, поднялись с мест и посмотрели на дисплей. На нем высветилась фотография Солоновского и подпись «Игорек».
        - Ответьте, - спокойно сказал Стриженов, - это не Игорь Степанович восстал из мертвых, а следователь в Крыму обнаружил его телефон под половицей в номере отеля, где вы с Викторией останавливались. Вы знали, что ваша подруга забрала телефон Солоновского? Думаю, нет. Она не хотела, чтобы вы знали. Даже выбросить не решилась, вдруг вы заметите. Вот и спрятала в номере. Эта находка позволит снова открыть расследование и наказать виновных. Я очень советую вам, Нина, рассказать следователю всю правду. Если не ради Игоря, то ради себя. Вам ведь придется жить с этим грузом.
        - Он разбился, - прошептала Нина, дрожа всем телом. - Ничего нельзя было сделать. Вика спустилась посмотреть и сказала, что он мертв. - Она всхлипнула. - Вика же моя подруга, самая лучшая, я не могла рассказать. К тому же это был несчастный случай, понимаете? Стечение обстоятельств. А телефон она взяла, чтобы защитить меня. Там мой номер и сообщения. Я так испугалась, когда он написал, когда поняла, что он где-то рядом бродит по лесу. Мы много месяцев не виделись, не общались. А тут сообщение, какие-то обвинения, угрозы, встреча в лесу. Я умоляла Вику пойти со мной. Просто не решилась бы одна. Это не ее вина.
        Стриженов смерил Нину задумчивым взглядом и обратился к Антоновой.
        - Полина Петровна, помните, как вы описали место преступления? - спросил он и процитировал: «Посреди дороги под тонким слоем листвы, как под цветным покрывалом, лежал человек. Глаза его были раскрыты, тело скованно ночным холодом. Под головой бурая жижа, от одного взгляда на которую становилось тяжело дышать. Эта жижа смешивалась с дождевыми каплями и стекала вниз по склону горы, окрашивая опавшие листья в болезненно-красный цвет». Скажите, это художественный вымысел или все так и было? Так выглядел погибший?
        Полина Антонова сдержанно кивнула, а Стриженов продолжил:
        - В таком случае Игорь Солоновский умер не сразу. Слишком много крови. Думаю, когда Виктория спустилась со скалы, он был еще жив. Она солгала вам. А его бросила умирать в лесу. Поймите, Нина, она защищала не вас, а только себя.
        Теперь Стриженов, не отрываясь, смотрел на Нину, на ее дрожащие губы и руки, на красные пятна на шее, на слезы, текущие по щекам. Ее телефон снова зазвонил, на дисплее высветилась фотография Солоновского. Нина медленно поднесла трубку к уху и едва слышно ответила:
        - Алло. Здравствуйте. Это Нина Фадеева. Да, я знаю кто вы. Я вам все расскажу.
        - Дрянь! - сквозь зубы, не глядя на подругу, прошипела Виктория, резко поднялась с дивана, подхватила пальто и вышла из фотостудии.
        Глава 22
        Детективный мастер-класс
        - Как вы догадались? - расспрашивала журналиста Полина, когда заплаканная Нина и ошарашенные Морецкие разъехались по домам. В фотостудии остались только Стриженов, Марго и Антоновы.
        - О чем? - улыбнулся Дмитрий.
        - Обо всем. О Куинджи, о том, что реставратор подделал картину, о телефоне, о том, что произошло.
        - Вы мне подсказали. Вы и Морецкие. Первые подсказки я получил из отрывков романов. А потом вы, Полина, просто показали мне, где искать ответ.
        Глаза Антоновой широко распахнулись. При всем желании она не могла скрыть удивления.
        - Вы детектив-теоретик, Полина Петровна, замечательный теоретик, - продолжал Стриженов. - А я практик, тоже, надо сказать, не плохой. Во время последней встречи вы задали мне правильные вопросы, я нашел на них верные ответы. Это же вы стали интересоваться, кто любимый художник Солоновского. Помните? Мне показалось, это не важно. Но я спросил единственного друга реставратора, Петра Каменева. Он не задумываясь назвал фамилию.
        - Куинджи?
        - Да. К тому моменту я уже слышал о краже картины Куинджи от своего информатора, но не придал этому значения. Ведь преступника сразу нашли и арестовали. Теперь я стал читать в Интернете о художнике и наткнулся на статью о краже «Ай-Петри». Признаться, не наткнуться на нее было невозможно. Громкое, резонансное дело! А дальше головоломка стала складываться сама собой. Я вспомнил, что дома у реставратора стояла целая коробка с полупустыми тюбиками синей краски. Вы знаете, как выглядит картина «Ай-Петри»? Простите мне определение дилетанта, но это синее море и синяя гора, на фоне голубого неба.
        Полина едва заметно улыбнулась.
        - Тогда же я прочитал отрывок из романа Виктории, и все окончательно встало на свои места, - продолжил Стриженов, - ведь там подробно описан план кукловода, план Солоновского. Оставалось разобраться, откуда Виктория узнала об успешной афере, и предположить, как могли развиваться события на горном склоне. Вот в этом последнем пункте мне очень помогли отрывки из романов.
        - Но почему вы вообще решили, что Солоновский был фальсификатором? Если я правильно поняла, коллеги реставратора не сомневались в его порядочности.
        - Они не сомневались, а я усомнился. Почему? Назовем это интуицией и природным цинизмом. - Стриженов с улыбкой посмотрел на Полину. - Представьте, вы можете скопировать любое полотно так, что его практически не отличить от оригинала. У вас есть доступ к старым краскам, полотнам, технологиям состаривания полотен. И при этом вы за копейки работаете в маленькой частной реставрационной конторе. И вдруг, о чудо, вам предлагают создать подделку, совершенно легально, ради шутки. И вот уже влиятельный эксперт признает ее подлинником, а известный коллекционер выписывает чек на шестизначную сумму в твердой валюте. Каменев не взял с друга таких денег, он рассказал о розыгрыше и продал картину за двадцать тысяч долларов. Однако Солоновский прекрасно понимал, сколько могла принести эта сделка, если бы Каменев просто промолчал.
        - Банально и грустно. Вы так много говорили о гении Солоновского, а его сгубила обычная алчность, - вздохнула Полина.
        - Да, алчность. И жажда признания. Не так легко стать знаменитым, если не создаешь своего, а только копируешь и восстанавливаешь чужие работы.
        - Вы правы. Но я так и не поняла, как вы узнали про телефон?
        - Телефон фигурировал в отрывке Морецких. И этот фрагмент был таким живым и достоверным, что я чуть было не обвинил Анну и Андрея в соучастии. А потом понял: Аня Морецкая действительно видела телефон в кармане убитого, а потом видела, что карман опустел. Она не придала этому значения, но бессознательно перенесла увиденное на бумагу. Да и должен был быть телефон. Ведь Солоновский курил возле дерева и кого-то ждал. Как он без фонарика бродил по ночному лесу, как сообщил Нине, что ждет ее?
        - Почему же Виктория не выкинула телефон, а так глупо спрятала его под половицу в отеле? - удивилась Полина.
        - Не забывайте, Полина Петровна, она начинающий автор детективов и начинающий убийца, - пошутил Стриженов.
        Полина хмыкнула:
        - Хотите сказать, это была просто глупость?
        - Не совсем. Думаю, после обнаружения тела Вика боялась, что у Нины сдадут нервы и она сознается. Поэтому девушка ни на шаг не отходила от подруги. А выбросить телефон ей хотелось незаметно. Ведь Нина ничего не знала о краже мобильника. Потому Вика и спрятала телефон в номере, в первую очередь - от сентиментальной подруги, и только потом от полиции.
        Полина со вздохом посмотрела на портрет Виктории, украшавший одну из стен. Антонов повесил в студии несколько удачных портретных снимков из похода.
        - Вы думаете, ее посадят в тюрьму?
        - Не уверен, - Дмитрий вздохнул, - по крайней мере, не за убийство. С одной стороны, ее можно обвинить сразу по нескольким статьям: непредумышленное убийство, неоказание помощи, сокрытие улик. А с другой стороны, если Нина будет утверждать, что это был несчастный случай, Вика, вероятно, отделается условным сроком. К тому же разбирательство наверняка перенесут в Москву, а здесь ей будет проще выйти сухой из воды.
        - Пожалуй. - Полина задумчиво посмотрела на журналиста. - А ее роман? Как вы думаете, он выйдет?
        - Может быть. Честно говоря, я бы с удовольствием прочитал его целиком. Кстати, вы не знаете, чем там все закончилось?
        - Кажется, один гениальный детектив, похожий на вас, вычислил кукловода, но не смог доказать его вину. И кукловод безнаказанно покинул страну. За границей он открыл частную художественную галерею, встретил красивую женщину, похожую на Марго, жил долго и счастливо.
        - Да, реальность оказалась куда более мрачной, - задумчиво отметил Стриженов.
        - Вы правы, но, когда Вика писала концовку романа, Солоновский был еще жив, а подмена картины сошла ему с рук.

* * *
        Беседа с Полиной Антоновой затянулась до глубокой ночи. Обсудив судьбу Солоновского и расследование, Стриженов и Антонова незаметно перешли к разговорам о литературе и творчестве. Полина рассказывала, как рождались ее книги, как она стала писателем, как долго и мучительно искала свой жанр, пробовала то одно, то другое. А потом написала первый детектив.
        - Помню, на презентации книги редактор отвела меня в сторону и шепнула: «Полиночка, ты талантливая, твои книги всегда будут хорошо раскупаться. Но ты же пишешь детектив, а не оперу. В этом жанре не обязательно убивать всех героев. Оставь нам, твоим читателям, хоть кого-нибудь». Мне пришлось подчиниться и кое-кого пощадить. Думаю, это было правильное решение.
        Дмитрий улыбнулся, а Маргарита кивнула.
        Она с удовольствием слушала рассказы Антоновой, задавала вопросы, пересказывала свои любимые моменты ее книг и сравнивала вполне реальные дела, раскрытые Стриженовым, с выдуманными историями писательницы.
        Стриженов с удивлением смотрел на Марго и снова думал, что недооценивал подругу. Возможно, образ легкомысленной блогерши - просто прикрытие. А на самом деле Марго гораздо умнее, начитаннее и интереснее, чем ему казалось раньше.
        ГЛАВА 23
        Картина
        Ночью, когда Марго уже спала, Стриженов сидел за узким гостиничным столом и писал черновик статьи. Дело продвигалось медленно, чем больше он работал, тем большее сочувствие вызывал в журналисте погибший реставратор. В какой-то мере Стриженов его понимал.
        За годы работы в журналистике Дмитрий встречал множество непризнанных гениев и хорошо осознавал: недостаточно быть гениальным, нужно найти свою область, подходящую нишу. Солоновский был умен, талантлив, трудолюбив и тщеславен. Он жаждал признания. Но никак не мог получить его, будучи реставратором и копиистом. К тому же он не мог создавать собственные полотна: художественные сюжеты и образы не рождались в его голове. Слишком точным, правильным и математически выверенным было его мышление. И все же он нашел свою нишу. Чем больше Дмитрий думал о жизни и смерти Игоря Солоновского, тем больше склонялся к версии, что реставратор планировал обосноваться на черном рынке живописи, создавая гениальные подделки.
        Стриженов хорошо понимал, что это не самая достойная цель в жизни, что кукловод Игорь Солоновский склонил другого человека к преступлению и без зазрений совести обрек того на тюремный срок. И все же молчаливый и холодный Солоновский вызывал в Стриженове сочувствие. Гораздо большее сочувствие, нежели расчетливая, бессердечная девица, столкнувшая его со скалы. Игорь Солоновский не заслужил такой глупой и бессмысленной смерти: в одиночестве, в холодном осеннем лесу. И как ни старался Стриженов убрать из своей статьи сочувствие и даже некоторое восхищение реставратором, оно снова и снова появлялось между строк. Прошло много времени, прежде чем журналист с горем пополам закончил текст, но тут ему пришел в голову вопрос, почему-то не возникавший раньше. Где же картина? Где тот подлинник Архипа Куинджи, украденный из Третьяковской галереи, а потом хранившийся на видном месте в доме реставратора?
        К слову, Нина подтвердила эту догадку. Она заметила, что все копии полотна, кроме одной работы, исчезли из дома Солоновского. А та, что осталась, почему-то тревожила девушку. Нина стала расспрашивать об этой картине, произошла ссора, и пара рассталась. Но куда исчезла картина? Стриженов знал, что Солоновский еще не продал полотно, но дома и на работе картину тоже не видели. Похоже, после разговора с Ниной Игорь спрятал свою добычу. Но где?
        Чем больше Стриженов думал об этом, тем сильнее разгоралось его любопытство. Он отчетливо видел, что в истории снова не хватает одного, важного фрагмента - украденного подлинника Куинджи.
        Стриженов не думал, что реставратор спрятал подлинник в какое-то особенное место. Скорее, полотно в квартире, покоится под обоями в каком-нибудь хитроумном тайнике или даже, замаскированное под другую картину, стоит на видном месте, скрытое от любопытных глаз слоем краски.
        Стриженов снова открыл фотографии из дома реставратора. Привычно посетовал, что сам не побывал в квартире, и стал просматривать кадры. Он внимательно всматривался в обои на стенах, в фотографии полотен, считал ящики на рабочем столе и на прикроватной тумбочке. Прикидывал, где бы он спрятал украденный шедевр. Но так ничего не придумал и не нашел. В какой-то момент голова журналиста плавно опустилась на стопку бумаг и записей, он заснул под мерное гудение старого ноутбука, под мысли об утерянном шедевре.
        Около восьми утра его разбудила протяжная трель мобильного телефона. Звонила Антонова. Пару секунд Стриженов сомневался, отвечать или нет, потом принял решение и, нажав зеленую кнопку, поздоровался с писательницей.
        - Дмитрий Константинович, доброе утро! - радостно отозвалась она. - Я вас разбудила? Простите великодушно. Но мне нужно спросить у вас еще одну вещь. Ночью я поняла, вы не упомянули про украденную картину. Вы знаете, где она? У вас есть предположения?
        - Предположений, Полина Петровна, у меня десятки, вот только проверить их нет никакой возможности, - тяжело вздохнул Стриженов. - Никто не позволит мне обыскать квартиру реставратора.
        - Я понимаю. Но вы же будете искать полотно. Верно? - спросила Полина. Дмитрию показалось, писательница спрашивает об этом просто так, для порядка, а на самом деле ни секунды не сомневается, что он отыщет картину.
        - Я попробую, - сдержанно отозвался Дмитрий. - Понимаете, если Солоновский нарисовал поверх шедевра Куинджи чей-то портрет или, скажем, замуровал картину в стену, я при всем желании не смогу ее отыскать.
        - Конечно, - согласилась Полина, - но я думаю, он бы так не поступил. Он по-прежнему, как и до ссоры с Ниной, хотел любоваться полотном. Думаю, реставратор нашел безопасное место, куда при желании можно было заглянуть и посмотреть на полотно.
        - Может, и так, - раздраженно ответил Стриженов. Он недоумевал, почему писательница пристала к нему с этой картиной? Он же разобрался, кто и за что убил Солоновского, разгадал его аферу, доказал вину Виктории, всю ночь сидел над текстом, даже уснул за столом. Ей все мало! Неудержимая. В конце концов, пусть сама ищет «Ай-Петри», раз ей больше всех надо.
        Полина уловила настроение Стриженова, извинилась за ранний звонок, пожелала удачи в поисках и попрощалась. Положив телефон, Дмитрий тяжело поднялся из-за стола, размял затекшую за ночь шею, сложил руки в замок, хрустко распрямил пальцы и, подволакивая затекшую ногу, побрел в душ.
        Сейчас, при свете, дня он сильно сомневался, что сможет отыскать полотно. У него не было ни ресурсов, ни связей, ни полномочий, чтобы организовать в квартире и в мастерской Игоря Степановича обыск. Если быть честным, Стриженов даже попасть в эту квартиру не мог. Оставалось смириться, что картина Куинджи утеряна, а ее место в музее заняла подделка кисти Игоря Солоновского. Надо сказать, очень хорошая подделка.
        После душа, заварив кипятком растворимый кофе, Стриженов включил ноутбук и купил через Интернет билеты на вечерний «Сапсан» до Питера. Дмитрий собирался поскорее сбежать из столицы, пока поиски картины не затянули его в глубокое и беспросветное болото.
        С билетами он почувствовал себя увереннее и не придумал ничего лучше, чем вместе с Марго отправиться в Третьяковку. В конце концов, Стриженов сам предлагал ей посетить музей и побродить по залам, рассматривая шедевры живописи.
        В тот день Стриженов и Марго чудесно провели время. Без фанатизма, расслабленно и приятно погуляли по музею, много смеялись и обсуждали картины, потом посидели в ресторане на набережной, собрали в отеле вещи и поздним вечером сели в полупустой вагон «Сапсана». Дмитрий чувствовал, что после бессонной ночи, проведенной за рабочим столом, и насыщенного дня его веки налились свинцовой тяжестью и, как только поезд застучит по рельсам, он тотчас провалится в глубокий, беспробудный сон.
        Дмитрий уже прикрыл глаза, когда до его слуха долетел громкий и сварливый разговор двух пожилых женщин, сидевших у него за спиной:
        - А как же без картин? Что же, мне голые стены оставить или как? Я люблю, когда красиво. Мне вот дочка фотографии из своих путешествий распечатала: горы там, городишки маленькие с аккуратными красными крышами, башнями, цветочками. Все как по телевизору. Я этими фотографиями стены и украсила.
        - А на кухне-то у тебя что висит? Страх какой-то, - послышался второй голос, скрипучий и недовольный.
        - Да что сразу страх-то? Картина современная. А что мне, как у тебя, все углы иконами завесить? Я ж не верующая…
        Стриженов распахнул глаза, резко развернулся, в упор посмотрел на женщин и хриплым шепотом спросил:
        - Что вы сейчас сказали?!
        Женщины в изумлении уставились на него. Одна из них в страхе прижала к себе крупную дорожную сумку.
        Дмитрий прокрутил в голове их разговор, вскочил с кресла и, протянув руку к Марго, закричал:
        - Дай телефон!
        - Дима, ты что? - растерянно улыбнулась подруга. И, взглянув на испуганных пассажирок, добавила: - Он просто шутит.
        - Мар-го, дай сю-да те-ле-фон! - отчетливо, по слогам проговорил Стриженов.
        Изумленная Маргарита протянула гаджет. Дмитрий схватил его и некоторое время рылся в галерее, просматривая и прокручивая множество фотографий. Наконец нашел нужный снимок, приблизил задний план и впился глазами и нечеткое изображение. Впрочем, даже беглого взгляда хватило, чтобы понять - на фото картина Куинджи «Ай-Петри. Крым».
        - Бежим, - скомандовал он, затолкал телефон Марго в карман куртки и подхватил вещи.
        - Дима, что происходит? Куда бежим? А поезд?
        Стриженов не отвечал, до отправления оставалось не больше минуты, и он торопился выбраться из вагона. Только оказавшись на улице и проводив взглядом «Сапсан», уносящийся вдаль, Дмитрий обернулся к Марго:
        - Мы остаемся! Я нашел картину, - и, помолчав немного, добавил: - Или, вернее, ты ее нашла. Еще тогда, в самом начале, когда впервые приехала к Марии Андреевне.
        С этими словами Стриженов вытащил Маргаритин телефон из кармана и показал фото. На нем старушка-божий одуванчик Мария Андреевна обнимала Марго, а на заднем плане на стене висела картина, на ней плескалось синее море и упиралась в голубое небо синяя горная гряда.
        Тот вечер Стриженов и Марго провели в доме соседки Солоновского Марии Андреевны. За чашкой чая с пирожками и ватрушками они снова и снова рассказывали пожилой даме о судьбе ее соседа. Мария Андреевна охала, всплескивала руками, вздыхала и хваталась за сердце. Она была благодарным слушателем: не перебивала, не обижалась за обман с посылкой и личностью Марго. С улыбкой и гордостью поглядывала через плечо на бесценное полотно, украшавшее ее кухню, и кротко выспрашивала все новые подробности расследования.
        Когда Стриженов закончил рассказ, Мария Андреевна встала из-за стола, подошла к стене и сняла с картину.
        - Он отдал мне ее в тот вечер, когда поругался с подругой. - Мария Андреевна вздохнула и осторожно двумя пальцами погладила раму. - Я рассказывала Женечке… - она осеклась и с улыбкой поправилась: - Риточке рассказывала про подружку Егорушкину.
        Марго, которую никто и никогда не называл Ритой, растерянно улыбнулась и едва заметно кивнула.
        - Я тогда зашла спросить, что за шум и крики, что случилось? - продолжала старушка. - А он возьми да и подари мне картину. Я спрашиваю: тебе, Егорушка, она разве не нужна? А он говорит: пока нет, а как понадобится, я ее на другую поменяю. Еще лучше для вас нарисую.
        Старушка несколько раз часто моргнула, вынула из кухонного шкафа над плитой чистую белую скатерть, завернула в нее картину и протянула Стриженову. Он растерялся, даже опешил от такого безоговорочного детского доверия и бескорыстия. От того, что Мария Андреевна ни на секунду не усомнилась в его рассказе, хоть Стриженов и обманывал ее раньше, от того, как просто, без сомнений и раздумий она отдала картину стоимостью в сотни тысяч долларов.
        Дмитрий взял полотно, осторожно перевернул его и с легким трепетом увидел на обороте музейный штамп. Глубоко вздохнув, положил картину в сумку и, не удержавшись, все же спросил пожилую женщину:
        - Вам не жалко с ней расставаться?
        Она с грустной улыбкой покачала головой:
        - Мне жаль, что Егорушка погиб из-за нее. Он был хорошим. Жаль, что она не принесла ему счастья. А ее-то саму не жаль. А может, сложится еще, приедет сестричка Егорушкина из Лисичек, не захочет тащить все картины брата в деревню, да и подарит мне что-нибудь на память. Вот будет хорошо. - Она улыбнулась и крепко обняла Марго и Стриженова на прощание.
        Уже на лестнице Дмитрий в последний раз обернулся на эту трогательную милую женщину и увидел краем глаза, как она перекрестила их уходящих, снова улыбнулась и осторожно затворила дверь.
        ГЛАВА 24
        Обмен
        На следующий день Дмитрий и Марго снова сели в «Сапсан» и несколько часов спустя вернулись в дождливый осенний Питер. Всю дорогу бесценное полотно Куинджи мирно лежало у Стриженова на дне небольшого светло-серого чемодана.
        Посовещавшись с редактором, Дмитрий решил, что в конечном итоге картина принадлежит Государственному Русскому музею и именно туда ее следует вернуть. Уже в Питере они с Мамонтовым сделали несколько звонков, обстоятельно и серьезно обрисовали ситуацию официальным представителям музея, отправили по названным адресам материалы расследования, отрывки из романа Виктории, фотографии картины и показания Нины Фадеевой, которые любезно предоставил Слава Ладошкин.
        Прошло еще три дня, и в редакцию газеты прибыла целая делегация из экспертов, сотрудников Русского музея и Министерства культуры. Владимир Петрович лично встретил влиятельных гостей у входа в здание, проводил в свой кабинет и вызвал Стриженова. Дмитрий подробно рассказал чиновникам и деятелям искусства о расследовании, своих выводах и домыслах, а под занавес достал из шкафа многострадальное полотно.
        Разворачивая тонкую белую скатерть, в которую сердечная Мария Андреевна завернула картину, Стриженов боялся, что полотно окажется подделкой, что обнаруженная им работа лишь одна из копий кисти Солоновского. Но его опасения не подтвердились. Не прошло и десяти минут, как группа экспертов признала: полотно - действительно подлинник Куинджи. В тот же день картина «Ай-Петри. Крым» тихо и без всякого шума вернулась в музей. Стриженов и Мамонтов получили благодарности и небольшие денежные премии, а также предписание не публиковать материал о приключениях злополучной картины и незадачливого фальсификатора.
        - Понимаете, - объяснял им внушительного вида мужчина, забиравший полотно, - картина и так подняла много шума и когда пропала, и когда вернулась обратно. После возвращения ее осмотрели, провели всевозможную экспертизу, признали подлинником. Об этом писали в новостях, как у нас, так и за рубежом. Тысячи людей ходили в музей смотреть на возвращенный шедевр. А теперь вы хотите сообщить им, что они любовались на подделку? Что сильнейшая в нашей стране экспертиза не отличила копию, пусть даже искусную, от подлинника? Ну уж нет, увольте! Вы даже не представляете, как такой скандал ударит по престижу музея, русской экспертизе, русской живописи, даже стране в целом. Полотно, разумеется, нужно вернуть, но мы сделаем это тихо.
        Слушая эти доводы, Стриженов дышал тяжело и прерывисто. Раздражение и досада поднимались в нем как волна и грозили затопить и уничтожить все вокруг. Мамонтов, знавший характер своего лучшего журналиста, поглядывал на него опасливо и печально, предчувствуя громкий скандал. Он тоже был недоволен решением чиновников не раскрывать подробности кражи, но поделать ничего не мог. Продолжая объяснять и увещевать, внушительный мужчина раскрыл кожаный кейс и положил перед журналистом и редактором несколько листов бумаги: договор о неразглашении. Этот договор запрещал публиковать статью и раскрывать в прессе подробности похищения «Ай-Петри».
        Дмитрий открыл было рот, чтобы послать этого умника ко всем чертям вместе с его бумагами. Пусть лучше спасибо скажет за расследование и возвращение шедевра. Но тут журналист вспомнил, как тепло отзывались о Солоновском Белоручко и Литовцева, Мария Андреевна и Петр Каменев, как описывали его клиенты. Стриженов замер на пару секунд. Потом взял ручку и быстро подписал договор. Это был минутный порыв, слабость, быть может, но, если вдуматься, ему и раньше не хотелось, чтобы история Игоря Солоновского стала достоянием общественности, тиражировалась в газетах, журналах, на телевидении и в Интернете. В глубине души Стриженов понимал: гениальный копиист, реставратор и фальсификатор хотел совсем иной славы.
        Попрощавшись с чиновником и остолбеневшим Мамонтовым, Дмитрий вышел во двор и задумчиво уставился на тяжелые свинцовые тучи, всем весом навалившиеся на город. Казалось, они и его плотно придавили к земле, мешали дышать и думать. Постояв пару минут, Стриженов резко развернулся, бегом влетел на второй этаж, сел за свой стол и быстро, размашистым почерком написал заявление на отпуск. В его голове созрел отчаянный план побега из дождливого, серого города.
        Тем же вечером, несмотря на сопротивление со стороны длинноногой блогерши, Стриженов купил два билета в Крым. Только туда, в одну сторону. Он решил хоть ненадолго расстаться с тяжелой неблагодарной работой, с заполошными буднями. Поймать немного южного солнца и запастись им на долгую петербургскую зиму. Распить с Ладошкиным несколько бутылок виски, про запас наесться пирожков, борщей и мясных рулетов его жены Сонечки, накормить ими худющую Марго. И быть может, если будет время и вдохновение, написать рассказ о гениальном художнике и мошеннике, так похожем на Игоря Солоновского.