На абордаж! Михаил Георгиевич Серегин
        Я - сомалийский пират # У предводителя клана сомалийских пиратов Шарифа Туни поистине наполеоновские планы. Став богатым человеком, он уже подумывает отойти от разбойничьего промысла и полностью сосредоточиться на легальном и прибыльном бизнесе - производстве строительных материалов. Но молодой романтик еще плохо представляет себе реалии этого жестокого мира. Его состояние - лакомая добыча для вождей соседних кланов и западных бизнесменов. И ведут они себя как отъявленные пираты, которые понимают лишь язык силы...
        Михаил Серегин
        На абордаж!
        Пьетра была прекрасна. Яркая розовая косынка, одним концом заброшенная на плечо, темные очки, легкая просторная блуза, естественная смуглость кожи южанки, тронутая африканским загаром, легкий макияж - все это делало молодую итальянку чертовски привлекательной. Пьетра умело не переходила грань, после которой внешность под воздействием макияжа становилась вызывающей. На родине, в Неаполе, у нее наверняка был «Ламборгини» или «Феррари». Но и здесь, в Африке, она не ограничилась заурядной городской машиной или внедорожником, которыми пользовались другие иностранные журналисты. Она подлетела на ярко-красном «Мустанге»-кабриолете, твердой рукой крутанула спортивный руль и прижала машину к тротуару. В этом была вся Пьетра, молодая журналистка из Италии, дочь крупного медиа-магната и издателя Антонио Сарто, руководившая серьезным проектом в Северной Африке, - порывистая, импульсивная, с быстрым умом. В ее офисе все кипело и бурлило. Журналисты, политологи, экономисты, обозреватели, специалисты по культуре - все, кто участвовал в крупном европейском проекте, заряжались от своего босса этой неукротимой
энергией и оптимизмом.
        Цель проекта была проста. Хотя для многих непосвященных создавалась иллюзия чуть ли не гуманитарной помощи Северной Африке, на деле все было не так. Крупные финансисты Италии, Испании, Франции, Германии объединились в намерении изучить обстановку в этом регионе и подать ее деловому миру в нужном свете, при этом подать объективно, подтверждая фактами, анализом, цифрами - правда, умело завуалировав риски. Генеральная цель проекта состояла в привлечении европейских инвестиций в регион - при своем посредничестве, прокачивая астрономические суммы через свои банки и страховые компании. Для этого и изучались экономическое положение и текущие тенденции, оценивался ресурсный потенциал, проводились социальные и культурологические исследования. Особый упор делался на изучение политических лидеров, течений, различных оппозиций и просто преступных кланов. Выискивались связи от родственных до экономических, оценивались политические перспективы и строились прогнозы.
        Всей этой глубокой подноготной Шариф не знал. Ему было достаточно того, что Пьетра работала в Сомали, выезжала в соседние страны и он мог ее часто видеть. Вот и сейчас, сидя за столиком дорого ресторана на набережной, он с замиранием сердца реагировал на звук каждой подъехавшей машины. А когда подъехала Пьетра, сердце молодого пирата забилось так гулко, что, казалось, его удары услышали люди, сидевшие за соседними столиками.
        Пьетра вошла в прохладу кондиционированного помещения быстрым шагом и направилась к Шарифу. При этом она быстро оценила произведенное ею впечатление на присутствующих мужчин. Для поддержания созданного эффекта он не чмокнула Шарифа в щеку, как обычно, а величаво и изящно протянула руку. Шариф привстал, включаясь в предложенную игру, и приник губами к ухоженным пальчикам девушки.
        - Еле вырвалась, - объяснила Пьетра, сбрасывая косынку на спинку стула и снимая черные очки. - Столько всего накопилось, что можно сутками с работы не уходить.
        - Но у тебя же столько помощников, могла бы поручить свои дела кому-нибудь из них, - с улыбкой обожания посоветовал Шариф.
        - Я - босс! - веско и поучительно ответила журналистка. - А босс должен все знать, во всем разбираться и обо всем иметь свое собственное суждение. Босс не может позволить, чтобы хоть какая-то часть материалов прошла мимо него и без его ведома. Кстати, это ты должен понимать и сам. Как босс.
        - На меня работают мои помощники, - пожал плечами Шариф, - и я им доверяю.
        - Смотри, продоверяешься, - покачала головой девушка. - Хотя у тебя несколько… э-э, иной вид деятельности… Ну, ладно. Давай свой сюрприз. Только имей в виду, что если он меня не поразит, как было обещано, то месть моя будет страшной.
        - Ты красивая, - с затуманенными от блаженства глазами заявил Шариф. - Как же твоя месть может быть страшной? У такой красивой женщины ничего страшного просто быть не может.
        - Хорошо, - сверкнула хищной белоснежной улыбкой Пьетра, - моя месть не будет страшной, она будет прекрасной. Но тебе от этого не легче, потому что от моего возмездия тебе все равно не уйти!
        Шариф увидел, как в проходе между столиками показался официант с блестящим столиком на колесиках, уставленным закусками и бутылками. Это был европейский ресторан, потому что ходить в национальные «пункты питания», как их называла Пьетра, девушка отказывалась. Ей нужен был соответствующий привычный интерьер, публика. А национальную кухню, если есть желание, можно попробовать и здесь. А еще, в отличие от национальных заведений, здесь можно было курить и употреблять алкоголь.
        Молодой человек с искренним умилением смотрел, как прекрасная журналистка изящно выкурила тоненькую сигаретку, а потом, без умолку щебеча про свои журналистские дела, потягивала аперитив. Продолжала Пьетра ворковать и когда подали горячее. Шариф слушал девушку и в который раз благодарил Аллаха, что тот свел его с этой прекрасной итальянкой в прошлом году в Аравийском море. Красивая и богатая яхта
«Анна», которую ее владелец бизнесмен Луиджи Паголетти назвал в честь молодой жены, попалась в открытом море сомалийскому пирату Шарифу Туни совершенно случайно. Но сам Шариф видел в этом знак судьбы, как и в том, что на борту оказалась еще и прекрасная подруга Анны Паголетти - Пьетра Сарто. Шариф тогда вляпался в Малайзии в крупные неприятности, связавшись, как выяснилось, с
«Аль-Каидой». Спасая свою жизнь и жизнь своих людей, молодой корсар отпустил тогда яхту практически без выкупа - хотя и понимал, что в этой ситуации, оставившей его без добычи, немаловажную роль сыграла хитрость Пьетры. Заморочила она тогда ему голову, окутала своими чарами. И вот итальянка опять здесь, и между ними романтические отношения…
        Только после изысканного обеда с прекрасным, по словам девушки, белым вином, снова возник вопрос об обещанном сюрпризе. Шариф с готовностью подскочил в своем кресле, глаза его горели от восторга и нетерпения. Пьетра с улыбкой наблюдала за молодым сомалийцем - большой черный ребенок, наивный, со странным русским прошлым, который, несмотря на свою наивность, за три года стал миллионером и уважаемым на всем побережье человеком.
        Пьетра знала историю жизни Шарифа. Разумеется, не от него, потому что юноша говорил о своем прошлом очень неохотно. Знала она его историю от знакомых полицейских чинов и других «источников», близких по духу и роду занятий самому Шарифу. Журналистка знала, что сомалийца еще мальчишкой подобрал в открытом море русский корабль. В России он некоторое время жил в семье капитана спасшего его судна, учился в интернате и даже в мореходной школе. Говорили, что там, в России, у него была какая-то любовь. А потом Шариф не выдержал унижений, которым его подвергали, нанялся на первое же попавшееся судно матросом и ушел в море. Во время пиратского нападения на это судно в Аденском заливе перешел к пиратам. Пьетра не видела ничего удивительного в быстром взлете Шарифа на родине за счет криминальных доходов. При определенной удачливости «лихие деньги» могут быть очень большими, а в современном Сомали можно не особенно утруждать себя легализацией этих доходов. Достаточно определенных связей и проверенных ходов. Связи и возможность делать эти ходы растут прямо пропорционально тем же доходам.
        Единой централизованной власти в Сомали - точнее, на территории, обозначенной на всех картах как Республика Сомали, - по сути, не существовало. Разоренная гражданской войной и раздробленная в результате борьбы сепаратистов различного толка, страна была золотым дном для авантюристов, преступников и вообще всех тех, кто умел ловить рыбку в мутной воде. Переходное федеральное правительство, существующее в Сомали, теоретически признается многими странами в качестве законной власти, но в настоящее время оно реально контролирует лишь город Могадишо и его окрестности. Юг и юго-запад страны контролируются формированиями исламистских движений «Аш-Шабааб» и «Хизб-уль-Ислаами». Северная часть территории Сомали объявила себя государством Республика Сомалиленд, правда, не признанным почти никем, кроме нее самой. По некоторым данным, которыми располагала Пьетра, Сомалиленд пытается признать независимым ряд стран мира, которые заинтересованы в нарастании стабильности на Африканском Роге; в частности, в столице Сомалиленда Харгейсе существует эфиопское посольство. Именно прежде всего Эфиопии выгоднее всего иметь
под боком демократическое государство со всеми присущими атрибутами власти и полным контролем над территорией.
        Увы, в настоящее время сепаратистские движения все еще существуют и на территории собственно Сомалиленда. Сначала отделились регионы Нортленд и Маахир, которые позже присоединились к Пунтленду. Анализ обстановки показывал, что и регион Ауда на западе самопровозглашенного государства также тяготеет к полной независимости. И это при всем том, что Переходное федеральное правительство Сомали не признает суверенитета самопровозглашенных автономий Пунтленд и Галмудуг, а также отделившихся от Сомалиленда государственных образований Маахир и Нортленд, фактически уже вошедших в состав Пунтленда. Многие политологи полагают, что в будущем эти территории в качестве штатов, наряду с Сомалилендом и, очевидно, с занятыми радикальными исламистами Джубалендом и Юго-Западным Сомали, образуют единое федеративное сомалийское государство.
        Обстановка осложняется и тем, что приоритеты постоянно меняются (или кто-то шантажирует мир и своих политических партнеров видимостью смены приоритетов). Автономный район Пунтленд (по пунтлендской конституции 2001 года - Сомалийское Государство Пунтленд) в настоящее время поддерживает Переходное федеральное правительство и видит себя автономной частью будущего единого федеративного Сомали. По сути, на современном этапе именно он стал ядром для сплочения новой сомалийской государственности. Между тем в центральной части Сомали продолжает действовать несколько небольших враждующих вооруженных группировок, включая и кланы сомалийских пиратов, пытающихся всячески отстаивать свою самостоятельность по отношению к федеральным властям. Некогда Центральные Штаты Сомали представляли собой межклановое государственное образование; теперь же практически весь регион контролируется умеренными исламистами. Но хуже всего дело обстоит с югом страны. Союз исламских судов фактически раскололся на радикальных (юг Сомали) и умеренных (центр Сомали) исламистов, ныне ведущих между собой военные действия. Некогда
значительная политическая сила - Фронт сопротивления Раханьен на юго-западе страны - тоже контролируется радикальными исламистами. Кроме того, ряд территорий вообще не имеет какой бы то ни было централизованной власти, а управляется главами местных племен.
        И все же, несмотря на то что Пунтленд и Сомалиленд оставались в последнее время наиболее спокойными районами, коррупция чиновников и их связи с криминалом были очень глубоки. Нищета большей части населения создавала благодатную почву для того, чтобы люди вставали на сторону того, кто давал им работу и пищу. А Шариф Туни давал ее большому количеству людей. Много чиновников кормилось вокруг него, включая и офицеров полиции, порой очень высокопоставленных.
        - Ну! - вскинув брови, поинтересовалась Пьетра. - И где же твой обещанный сюрприз?
        - Он стоит у причала, - с дрожью нетерпения в голосе ответил Шариф. - Поехали, я покажу его тебе во всей красе.
        Пьетра не стала дальше расспрашивать молодого человека. Кивнув с улыбкой, она мельком глянула на часы и с готовностью поднялась. Ей становилось все интереснее и интереснее. Неужели сомалиец, некогда покоренный красотой яхты четы Паголетти, друзей Пьетры, решил обзавестись чем-то подобным? Мальчик, в очередной раз подумала журналистка, большой мальчик. Зачем ему яхта, что он с ней будет делать - красоваться перед другими пиратскими главарями? Или он считает, что теперь, уже став владельцем нескольких заводов, просто обязан соответствовать образу крупного бизнесмена?
        Подав девушке руку, Шариф повел ее к выходу из ресторана, загадочно улыбаясь. Учтиво открыв дверцу своего «Лендкрузера», он помог спутнице забраться в обширный салон с тонированными стеклами. Интересно, снова подумала журналистка, а машина у него не из самых дорогих. Его коллеги давно уже ездят на «Бентли» и «Крайслерах»… Может, все это время он копил на яхту? Или юный сомалиец стал скуп?
        В машине Шарифа Пьетра чувствовала себя не очень уютно, испытывая что-то сродни клаустрофобии. С самой юности, когда у нее появилась своя первая машина, она привыкла к кабриолетам, ветру, треплющему волосы, и огромному голубому неаполитанскому небу над головой. Здесь, в Африке, ее устраивало и сомалийское небо; правда, пыли было больше, но влажную уборку в ее «Мустанге» специальный человек делал два раза в сутки. Утешившись кондиционированным воздухом, Пьетра с интересом следила, куда направит свою машину ее друг. Ее предчувствия оправдались. Шариф поехал в дальнюю часть порта, где стояли пришвартованные частные суда. Было много моторок, небольших катеров, каких-то старых буксиров, но особняком стояли дорогие суда, в том числе и несколько морских яхт.
        Шариф остановил машину, заглушил двигатель и поспешно выскочил из кабины, чтобы открыть дверцу своей спутнице. Пьетра, выросшая в богатой семье, тем не менее не привыкла к таким услугам, потому что всю жизнь ездила за рулем сама, без личного водителя. Выпорхнув из машины на пропахший солнцем и морской водой, белый от времени бетон пирса, она стала осматриваться. Молодой сомалиец молча потащил ее за руку вдоль судов и остановился, гордо показывая на большой белоснежный катер с такими плавными очертаниями изгибов бортов и рулевой надстройки, что невольно возникало ощущение, что судно вот-вот само сорвется со швартовых и понесется по морю, не касаясь воды. Длиною катер был около десяти метров, с рубкой обтекаемой формы и странными антеннами, наводившими на мысль о присутствии всех самых современных средств связи и навигации. На борту красовались золотые буквы
«Stormbringer».
        - Ну, как он тебе? - спросил Шариф, сияя, как начищенная судовая рында.
        - Красив, ничего не скажешь, - оценила журналистка. - Только чего же так скромно? Я ожидала увидеть морскую яхту…
        - Как у твоей подруги Анны? - усмехнулся Шариф. - Извини, я не любитель пассивного времяпрепровождения. Скучно.
        - То-то я и смотрю, что название такое помпезное выбрал для своего катера -
«Несущий бурю»! Не боишься?
        - Чего? - не понял Шариф.
        - Упоминать в названии про бурю. Корабли очень часто, если верить старым морякам, оправдывают свои названия. Так сказать, живут и умирают в соответствии.
        - А, понял, - рассмеялся Шариф, - как у капитана Врунгеля… - И тут же добавил по-русски: - Как вы яхту назовете, так она и поплывет.
        - Это ты сейчас по-русски говорил? Какой капитан Врунгель?
        - В России я такой мультфильм видел, - весело стал объяснять Шариф. - Там главный герой - капитан Врунгель. Он назвал свою яхту «Победа» (это слово юноша произнес по-русски), но перед самым отплытием отвалились первые буквы. И получилась «Беда»… Собственно, на этих бедах и приключениях построен весь сюжет мультфильма. Но я в своем названии не притягиваю бурю, а несу ее другим. Это совсем другое!
        Шариф жестом подозвал дежурного матроса, который распоряжался на пирсе, и попросил перекинуть на борт катера деревянный трап с веревочными леерами безопасности по бокам. Проскрежетали металлические ролики, и Шариф первым шагнул на палубу своей дорогой игрушки, протянув руку журналистке. Матрос пирса быстро откатил назад трап и, когда заурчал мотор катера, по знаку Шарифа быстро сбросил швартовые концы с береговых кнехтов.
        Пьетра стояла на палубе, озираясь по сторонам, пока юноша выводил свой катер на чистую воду на малых оборотах. Позади ходового мостика, крыша которого на ее глазах поехала назад и вниз, как у кабриолета, имелся люк, очевидно, ведущий куда-то в недра судна. С палубы сам катер уже не казался таким маленьким. Здесь имелись мягкие кожаные лавки вдоль бортов, между спинками лавок и самими бортами располагались крышки небольших люков. Наверное, там можно было хранить какие-нибудь вещи, решила девушка. Функционально, ни одного метра палубы не пропадало бесполезно. На ее глазах медленно выполз козырек и накрыл от солнца почти половину палубы. Механизм напомнил Пьетре рольставни.
        - Пьетра, иди сюда! - крикнул сверху Шариф.
        Журналистка быстро взбежала по небольшой металлической лесенке на ходовой мостик. Перед штурвалом имелось два удобных кресла с подголовниками, а на приборной доске девушка увидела столько ручек, кнопок, стрелочек и датчиков, сколько не видела даже в пилотской кабине отцовского маленького реактивного самолета.
        - Садись, - предложил Шариф. - На твоем месте я бы пристегнулся.
        - На взлет пойдем? - пошутила Пьетра.
        - Почти, - кивнул юноша. - Я не стал бы называть сюрпризом обычный катер. А раз я назвал его сюрпризом, то готовься удивляться и восхищаться.
        После того как журналистка уселась в кресло рядом с Шарифом и, купившись на его шутку, непроизвольно глянула в поисках ремней безопасности, сомалиец что-то нажал на приборной доске. Послышался мощный гул. Затем вперед пошла сдвоенная рукоятка, похожая на управление тягой в самолетах. Гул стал сильнее, и через пару секунд катер стал набирать скорость. Таких ощущений у Пьетры на катерах и яхтах еще не было. Сначала судно стало поднимать нос над водой, а затем девушку вдавило в спинку кресла. Такой скорости на воде она еще никогда не видела.
        - Максимальная скорость восемьдесят узлов. Это около ста сорока километров в час, - с довольным видом пояснил Шариф. - Специальный проект - сочетание легкости, прочности и устойчивости. Центр тяжести так низко, что катер вернется в надводное положение, даже если его перевернет волной во время шторма.
        Пьетра с интересом посмотрела на корпус судна. Она видела нечто подобное в старой кинохронике, когда показывалась атака торпедных катеров времен Второй мировой войны. Шариф как будто прочитал ее мысли.
        - Судно бронированное - и корпус, и ходовая рубка выдерживают попадание осколков от снарядов автоматических пушек. Но это еще не все! - Шариф что-то сделал на приборной доске, и перед рубкой в носовой части палубы открылся люк. С легким гудением электромоторов поднялись два ствола. - Спаренный 12-миллиметровый пулемет!
        Неожиданно орудие с грохотом открыло огонь, и в море по курсу катера потянулись две трассирующие дорожки. От неожиданности Пьетра испуганно вжалась в сиденье, а катер, круто изменив курс и почти лежа на боку, развернулся на девяносто градусов. Центробежной силой девушку бросило на стенку рубки. Увидев, что Пьетра ушиблась, Шариф сбавил скорость и бросился к ней.
        - Ненормальный! - отпихнула его девушка. - И игрушки у тебя ненормальные!
        - Извини, я просто увлекся, - стал оправдываться Шариф. - Ну, хочешь, дам тебе порулить?
        - К черту этого твоего монстра! - отмахнулась девушка. - Танк на подводных крыльях!
        - Нет, - возразил Шариф на полном серьезе. - Тут не подводные крылья, тут немного другое - принцип экраноплана.
        - Сколько же дури в твоих моторах?
        - Много, очень много, - засмеялся Шариф. - И топлива жрет тоже очень много. Правда, на экономичном режиме в сорок-пятьдесят узлов его баков хватит на четыре дня пути. А вот если нужна бешеная скорость, тогда расход увеличивается почти в три раза.
        - Ты чего управление бросил, камикадзе? - испугалась Пьетра.
        - Я не бросил, - хитро прищурился Шариф. - Это то же самое, что автопилот в самолетах, только лучше. Катер сам может держать курс, сам будет обходить мели и надводные препятствия, причем и движущиеся тоже, и по самому оптимальному пути. А если разыграется боковая волна и возникнет опасность опрокидывания, то гироскопы автоматически будут переводить катер с галса на галс, чтобы идти поперек волны. Но в то же время компьютер будет отслеживать основной курс. Даже подсказывать километраж, пройденный по прямой. Этим чудом современной техники можно вполне управлять в одиночку и смело идти через океан. Хочешь, спустимся вниз? Там есть две маленькие каюты, кают-компания с камбузом и самый настоящий ватерклозет!
        - Нет уж, - отмахнулась Пьетра, - хватит с меня на сегодня сюрпризов. Вези меня назад, а то мне надо собираться в командировку.
        - Куда? - расстроился Шариф, мечтавший, что сегодняшний день закончится совсем по-другому.
        - В Джибути, на несколько дней.
        Погрустневший Шариф развернул катер и повел его обратно в порт. Сюрприза не получилось, катер не поразил Пьетру до такой степени, как хотелось бы молодому человеку. А ведь он замышлял его целый год и денег угрохал столько, что можно было и в самом деле купить небольшую роскошную прогулочную яхту. Никак не удавалось юноше поразить молодую журналистку. Вот и этот проект не совсем удался. Точнее, с катером удалось как нельзя лучше, а вот с отношением к нему Пьетры…
        Расставание Шарифа с молодой итальянкой прошло несколько холодновато. Всю дорогу до ресторана, где Пьетра оставила свою машину, она подсмеивалась над юношей, считая его катер большой и дорогой игрушкой. Девушка намекала, что все это - игры в кораблики, так же как некоторые играют в машинки. Она считала, что Шарифу нужно гораздо больше внимания уделять легальному цивилизованному бизнесу, в который он начал вкладывать деньги. Короче, пора взрослеть. По ее мнению, и от пиратства тоже пора уходить. Что было, то прошло. Времена могут измениться, и желательно, чтобы потом мало кто мог вспомнить, за счет чего разбогател в свое время господин Туни. Да и ненадежно пиратство, несмотря на то что сам Шариф на морские набеги практически уже не выходил.
        Проводив взглядом машину журналистки, сомалиец тронул машину и медленно покатил в сторону респектабельной части города. То, что должно было стать сегодня небольшой романтической паузой в делах юноши, оказалось последним событием до конца дня. Доехав до смотровой площадки около торгового центра, Шариф припарковал машину в тени пальм и выключил двигатель. Размышляя о своих отношениях с богатой итальянкой, он никак не мог понять, с какой долей уважения она вообще к нему относится. Редкая их встреча обходилась без бурных ссор. Правда, они быстро и не менее бурно мирились, но осадок в душе молодого пирата все равно оставался. То ли потому, что Пьетра выросла в семье с большим достатком, то ли привыкла общаться с крупными бизнесменами и знатными аристократами, но у Шарифа было стойкое ощущение того, что она относится к нему свысока. Это не мешало ей ложиться с ним в постель и вообще приятно проводить время. Может, именно она относится ко мне как к игрушке, думал Шариф. Молодой, высокий, хорошо сложенный, а в последние годы еще и ставший весьма состоятельным, он понимал, что может привлекать к себе
женские взгляды. Но это касается соотечественниц, а почему на него обратила внимание итальянская журналистка? Склонность к авантюрам, к экзотике? Африканец и богатая взбалмошная женщина… Шариф даже боялся думать о будущем их отношений, хотя сам был влюблен в Пьетру, как говорилось в России, по уши. А любит ли итальянка его? В моменты близости у нее проскальзывали нежные слова, но и только.
        Появившийся на смотровой площадке человек отвлек Шарифа от мучительных мыслей. Маленький худощавый сомалиец средних лет потолкался среди туристов на площадке, полюбовался видом на залив и порт. Тайком оглянувшись и убедившись, что не является объектом чьего-либо внимания, человек двинулся вдоль парковки. Подойдя к машине Шарифа, он бросил последний внимательный взгляд по сторонам и открыл дверку.
        Этого маленького щуплого сомалийца Шариф знал давно. Звали его Уммо, и был он порученцем для важных и щепетильных дел своего хозяина, чиновника таможни. Последний поставлял Шарифу нужные и важные сведения уже второй год. Сейчас Уммо принес информацию об интересных судах, которые вскоре должны пройти Аденским заливом и Аравийским морем.
        - Мой уважаемый хозяин просил встретиться с вами, господин Туни, - проговорил Уммо и полез за пазуху.
        Шариф поморщился, услышав слово «хозяин». Никак он не мог привыкнуть, что местное население относится к государственным служащим как к хозяевам - то ли по безграмотности, то ли менталитет сказывается. Хотя для Уммо его босс как раз и был хозяином. Вряд ли этот маленький сомалиец состоял на государственной службе. Скорее всего, он типичный подручный для всяких полузаконных поручений. Личные штаты.
        - Вот, смотрите, господин Туни, - Уммо протянул Шарифу листок бумаги. - Восемь судов, которые должны вас заинтересовать. Чтобы не было путаницы, здесь помечено, кто судовладелец и каков уровень его состоятельности.
        Шариф это понял. Пару раз, в самом начале сотрудничества, такое уже бывало. Туни захватил судно с грузом, который не представлял особой ценности. За командиров он потребовал выкуп, а оказалось, что судовладельца, как такового, и не было. Был один предприимчивый человек на берегу, который достал старенькое судно по низкой цене; вместе с другим человеком они нашли кое-какие деньги и привели сухогруз в порядок, подняли мальтийский флаг и начали потихоньку возить грузы, не особенно рассчитывая по первому времени на большие доходы. Требовать денег с людей, которые сами «в долгах как в шелках», было глупо. С тех пор Шариф стал запрашивать дополнительную информацию. Не очень он любил угонять суда и прятать их на побережье до тех пор, пока не удастся реализовать груз. Канители много, большие затраты на содержание в плену экипажа… К тому же на побережье уже дважды высаживались иностранные морские пехотинцы и освобождали заложников и суда. Шарифа это пока не коснулось, а вот его знакомые главари пострадали от таких акций. Он смутно представлял, как такие десанты вяжутся с международным правом и с чьего
разрешения высаживалась морская пехота, но то, что мировая общественность приветствовала действия военных, прекрасно знал.
        Проблематичным стал и вариант перегрузки содержимого трюмов захваченного корабля прямо в море. Раньше Шариф такое проделывал, но теперь очень часто суда стали ходить под конвоем, да и просто караванные пути стали патрулироваться военными кораблями многих стран. Так что ценность каждого отдельного грузового судна была относительной. Вот какой-нибудь небольшой круизный лайнер или богатая яхта - это да! Там добыча сразу и без дополнительных телодвижений. Выгреб все драгоценное из кают и бумажников, поснимал украшения с богатых дамочек - и все. Работы на час, и никаких выкупов, перегонки судов, захватов заложников. Но такие подарки судьба подбрасывала редко. Да и конкуренция между пиратскими кланами возросла. Споры, а зачастую и вооруженные столкновения стали вспыхивать очень часто, чуть ли не из-за каждой мили водного пространства.
        - А это что? - хмуро спросил Шариф. - Я же говорил, чтобы русские суда мне не подсовывали! А на этом судне экипаж русский.
        - Да какой же русский, господин Туни? - искренне удивился Уммо. - Украинский, белорусский…
        - А ты знаешь, что совсем недавно это была одна страна? - повысил голос молодой пират.
        - Мы тоже когда-то были одной страной, - горестно заметил Уммо, - а что теперь?
        - Не морочь мне голову! Если там сборные экипажи, то наверняка есть и русские моряки. А с ним я не воюю, запомни!
        - Это же все на ваше усмотрение, господин Туни! - испугался Уммо. - Вы вольны сами выбирать объект из списка, который вам предложил мой уважаемый хозяин…
        - Дерьмо твой список! - взорвался негодованием Шариф. - Из восьми судов три русских или с русскими экипажами, а оставшиеся пять такие, что за них и цента не дадут. Твой хозяин случайно не подсовывает лучшие корабли моим конкурентам? Договор какой был? Работаете только на меня и с каждого судна получаете свой кусок! А это что? Не список, а кусок туалетной бумаги!
        Шариф еле сдерживал бешенство, понимая, что бесится, по сути, только из-за Пьетры. Уммо с его хозяином были здесь совершенно ни при чем. И список, который принесли Шарифу, практически ничем не отличался от всех предыдущих. Иногда там попадались весьма лакомые кусочки, а иногда выбрать себе цель было совсем уж не из чего.
        - Я прошу вас не сердиться, господин Туни, - это все корабли, о которых можно было хоть что-то узнать, - стал горячо говорить Уммо. - Поверьте, мой хозяин совсем не хотел вызывать ваш гнев. Он будет, как и прежде, извещать вас обо всех судах и не нарушит вашей договоренности. Мой хозяин человек слова и чести, он никогда не нарушает…
        - Хватит! - прервал Шариф своего собеседника. - Ладно, признаю, я погорячился. Извини, Уммо.
        Маленький сомалиец послушно замолчал, испуганно косясь на молодого пирата. Наверное, дела у этого Туни идут не очень хорошо, думал Уммо, вот он и сердится на всех вокруг. На самом же деле Шарифа сейчас волновало только одно - его отношения с Пьетрой. Ему вообще не хотелось ничем заниматься, и на эту встречу он приехал автоматически, как бы на автопилоте. Если бы волна раздражения накрыла его раньше, то Шариф давно бы уже развернул машину и рванул к себе домой. Лекарства от хандры у него было два: он или запирался у себя в кабинете и сутками лежал, уткнувшись в подушку, или собирал своих людей и выходил с ними в море на разбой. Бывало, что все его группы уже были в море, и тогда он заводил катер и плыл один. Чаще всего ему не удавалось найти своих бойцов, и Шариф возвращался - но уже немного успокоенный бешеной гонкой по волнам, солеными брызгами и морским ветром.
        - Ладно, Уммо, иди и поблагодари от меня своего хозяина. Только не вздумай рассказывать все то, что я тут говорил. Расскажешь - я тебя рано или поздно поймаю и скормлю акулам. По кусочкам. Понял?
        - Конечно, господин Туни, - заверил Уммо, прижимая руки к груди, - я ни словом не обмолвлюсь. Я же понимаю, что у любого человека может быть плохое настроение. Тем более у такого человека, как вы. Большой человек, большие заботы… Я пойду, господин Туни, и передам моему хозяину только слова искренней благодарности от вас.
        Уммо выскочил из машины, и Шариф, развернувшись на площадке, двинулся в сторону своего дома на побережье. В городе у него была еще масса дел, но заниматься ничем больше не хотелось. И завод строительных материалов подождет - там главный менеджер должен был предоставить отчет и получить одобрение на модернизацию производства. И гостинично-развлекательный комплекс подождет. Строительных работ там еще на целый год, и день или два ничего не решат. «Пошли вы все в… - со злостью по-русски подумал Шариф, - и даже еще дальше!»
        Он гнал машину по шоссе, которое скоро должно перейти в загородное. Потом покрытие станет разбитым и пыльным, и придется лавировать, объезжая разбитые участки, постоянно сбрасывать скорость и притормаживать. Вот и занятие на несколько часов. Шариф опомнился и достал из перчаточного ящика диск. Вставил его в дисковод аудиосистемы и приготовился к путешествию в прошлое, в свою юность. Этот диск с песнями российской эстрады пятилетней давности он купил два месяца назад. Слушал он его только в одиночестве, чтобы никто не мешал вспоминать заснеженные сопки, уютные городки Дальнего Востока, прогулки под вечерними фонарями с русской девушкой Асей и пирожки с картошкой, которые пекла одна русская бабушка, баба Настя…
        Когда старый Юсуф, живший теперь вместе с Фатимой в доме Шарифа, наконец объяснил, что пришли не только простые пастухи, Шариф разрешил привести всех в его каминный зал. Эта часть первого этажа его виллы была самой настоящей гордостью хозяина. Помимо обязательного камина, который, по мнению Шарифа, должен украшать богатый дом, зал был украшен недавно доставленными головами леопарда, льва, молодого бегемота и крокодила. Еще Шариф развесил на стенах яркие туземные маски из Центральной Африки, ритуальные щиты и копья каких-то племен. Сам того не понимая, молодой человек нагромоздил в каминном зале один стиль на другой. Лепнина и своды в стиле мавританской Испании, охотничьи трофеи и туземное оружие в староанглийском колониальном стиле; мягкая мебель вообще была изготовлена в стиле неомодерн. Пьетра попыталась в свое время объяснить Шарифу, что интерьер каминного зала безвкусен и нелеп, но молодой пират воспринял критику с обидой - почти год он собирал и развешивал экспонаты по своему замыслу. Особенно нелепо среди чучел выглядел телевизор - полутораметровая «плазма».
        Шариф спустился вниз. В каминном зале, сбившись в кучу, боязливо озирались человек десять в самых разных одеждах. В основном это были крестьяне, владельцы и пастухи небольших овечьих и верблюжьих стад. Но среди них выделялись двое, явно городские жители, люди зажиточные, явно приехавшие на машинах. Обменявшись приветствиями, как того требуют обычаи, Шарифу пришлось еще минут пять отвечать на вопросы о здоровье родных и близких, о том, как идут его дела, выслушать пожелания.
        Наконец посетители перешли к делу, и вперед выступил пожилой сомалиец:
        - Меня зовут Хасан Абу-л-Хайр. Ты знаешь меня, уважаемый Шариф, я поставляю много товара для торговли на базаре.
        - Да, я знаю тебя, уважаемый Хасан, - кивнул Шариф, который действительно знал этого старого контрабандиста. - Ты хочешь говорить от имени всех?
        - Да, если ты не против. Народ мне доверяет, считая честным и справедливым в спорах и делах.
        - Я знаю об этом и с удовольствием выслушаю тебя. Говори, с чем вы пришли в мой дом?
        - Это пастухи и торговцы скотом, - обвел рукой присутствующих Хасан. - Сейчас побережье пусто, но когда-то, когда ты был еще ребенком, здесь паслись многочисленные стада. Торговля поголовьем и мясом шла хорошо. Сейчас жизнь в наших краях налаживается, но жить простым людям по-прежнему тяжело. Мы хотим вернуться на пастбища, снова разводить верблюдов и овец. Это хорошее занятие, оно сможет прокормить весь район и дать работу многим людям. Скот надо пасти, за ним нужно ухаживать, его нужно перегонять и забивать. Это работа.
        - Я согласен, что это будет хорошо для местных жителей, - кивнул головой Шариф. - Но зачем вы пришли ко мне? Я не хозяин этих земель. Пастбища ничьи.
        - Мы тоже так думали, но власти требуют с нас деньги за использование пастбищ и не разрешают разводить и пасти скот. У тебя же, уважаемый Шариф, есть люди, которые хорошо разбираются в законах. Мы просим твоей помощи.
        - Ах, вот оно что, - рассмеялся Шариф. - Кто-то из чиновников решил заработать деньги на вашем незнании законов… Хорошо, уважаемые, я помогу вам.
        Но тут в голову Шарифу пришла совершенно другая мысль. А почему бы не потратить свое время, да и какие-то деньги на то, чтобы самому заняться этим бизнесом?
        - Вот что, - заявил юноша, - я не только помогу вам советом, но и приму участие в ваших делах. Я тоже займусь скотоводством. Вы будете пасти и мой скот, а я за это возьму на себя решение всех вопросов с властями. Согласны вы на взаимовыгодное сотрудничество? Меня никто не тронет, а значит, и ваши стада будут в безопасности. Например, это будет выглядеть так - я буду постепенно закупать поголовье и платить вам за уход и выпас. Зачем же мне специально нанимать пастухов?
        Шариф не успел закончить свою мысль, услышав, как во двор его дома, взревывая прогоревшим глушителем, въехал знакомый разбитый «Форд». Он знал эту машину. Ее не так давно купил паренек из его рыбацкой деревни по имени Тарик.
        У шестнадцатилетнего Тарика обнаружился природный талант к технике. Мальчишка был щуплый, слабенький, но рвался в море вместе со взрослыми мужчинами. Рыбак, а тем более пират из него не получился бы, но Шариф вовремя заметил тягу Тарика ко всяким механизмам. Он заплатил деньги за обучение пацана, и через шесть месяцев тот вернулся в деревню хорошим механиком, чувствующим технику нутром и понимающим ее. Теперь у Шарифа был свой механик. Его катера имели хороший уход и нормальный ремонт. Это касалось и дизельного генератора, который Шариф купил для деревни, и всех стареньких автомашин, которыми обзавелись рыбаки. Свой «Форд» Тарик купил сам и постепенно приводил его в порядок.
        То, что парень прилетел так неожиданно и с заметной спешкой, Шарифу не понравилось. Извинившись перед гостями, молодой пират шагнул к двери, но в зал уже влетел возбужденный Тарик.
        - Шариф, у нас беда! - выпалил паренек и запнулся, уставившись на гостей.
        По лицу Тарика капитан понял, что случилось что-то очень нехорошее. Он повернулся к делегации и попросил прощения, что не может сейчас продолжить разговор. Гости удрученно закивали головами, соглашаясь, что такой важный человек, как господин Туни, обременен важными делами, но они придут в следующий раз, когда позволит господин Туни.
        Шариф вытолкал Тарика на улицу и приказал рассказывать.
        - Фарах, - начал говорить паренек, побледневший от волнения. - Он не послушался. Он напал на русское судно.
        - Как напал, где? И Магиба с ним?
        Все-таки не выдержал старый друг, одноглазый Фарах. Самый опытный и мудрый из бойцов Шарифа, который поддержал молодого амбициозного вожака в тот момент, когда ему не верил никто. Поверил, когда погиб прежний главарь, хитрый Али-акула, и тогда за Шарифом пошли и другие. Старый друг, который лучше других знал и понимал, что связывает Шарифа с Россией, почему тот принципиально не нападает на русские суда. Знал Фарах и то, что его вожак всячески, даже в ущерб отношениям с другими пиратскими кланами, препятствует таким нападениям. В чем же дело? Жадность, глупость, ошибка? Все эти мысли промелькнули в голове Шарифа за доли секунды.
        - Магиба остался в катере, - продолжал рассказывать юноша, - он-то и передал обо всем и попросил сообщить тебе. Он уговаривал Фараха, но тот не послушался.
        - Быстро в машину! - приказал Шариф, толкая Тарика к его драндулету. - Гони на побережье!
        Сейчас он очень корил себя за то, что не поставил рацию еще и у себя дома. Тогда бы известие пришло намного раньше. Может быть, по радиосвязи удалось бы предотвратить это нападение? «Упустил я ситуацию, - думал Шариф с сожалением, - слишком доверился Фараху, совсем забросил своих бойцов… Вот она, любовь; вот она, роскошь в новом доме! Не надо было пытаться успевать все самому, надо было подбирать толковых помощников, чтобы не лезть потом в каждую мелочь. Тогда бы оставалось больше времени на то, чтобы контролировать все. А я решил, что сам со всем справлюсь. Вот и не справился!»
        Тарик гнал машину так, что мелкие камни саванны фонтаном летели из-под колес на поворотах. Паренек понял, что случилось что-то плохое, если босс так всполошился. Тарику очень хотелось помочь Шарифу, которого он любил и уважал. Машину потом можно и починить, а вот беда, которая назревает, судя по настроению капитана, может быть куда страшнее.
        Плато стало уступами спускаться к побережью, и еле заметная, накатанная редкими машинами грунтовая дорога стала извилистой. Тарик несколько раз чуть было не перевернул свой старенький «Форд», но все же справился с управлением. Шариф, сидевший рядом на переднем сиденье, казалось, и не заметил этих опасных ситуаций. Тарик искоса успевал поглядывать на босса, лицо которого исказила гримаса душевной боли. Шариф нервно кусал губы, стискивал кулаки и смотрел на дорогу стеклянными невидящими глазами.
        Наконец показалась рыбацкая деревня на берегу небольшого залива. Американская армейская рация, которой пираты Шарифа пользовались для связи со своими судами, находящимися в море, находилась в мастерской Тарика. Почему она стояла там, а не у кого-то из опытных пиратов, которого Фарах назначал дежурить на берегу во время своих поисков, Шариф спрашивать не стал. Он догадался, что его одноглазый помощник сделал это умышленно, потому что знал, что объектом нападения будет русское судно. Верный друг Магиба сообщил об этом Тарику - значит, дружба для молодого эфиопа по-прежнему важнее добычи. Паренек как будто прочитал мысли своего босса.
        - Я не знаю, почему Фараху взбрело в голову оставлять аппаратуру спутниковой связи мне…
        Магиба отозвался почти сразу. Сквозь шум ветра и плеск волн ясно были слышны автоматные очереди.
        - Кто все это придумал? Где вы находитесь?! - заорал в микрофон Шариф.
        - В тридцати милях к северо-востоку! - кричал в ответ Магиба. - Примерно на траверсе мыса Ракун. Я ничего не смог сделать. Они все пошли за ним, хотя я уговаривал и угрожал твоим гневом. Прости, Шариф!
        - Что за судно, что там сейчас происходит?
        - «Московский университет», нефтеналивное судно. Русские застопорили ход, но что там на палубе, я отсюда не вижу. Наши сильно кричат и постоянно стреляют. Что-то там не так!
        - Не отключайся, Магиба, я иду к вам! - приказал Шариф и тут же повернулся к Тарику: - Катер есть?
        - Есть, - тут же ответил паренек. - Я двигатель регулировал все утро. Теперь бегает как новенький.
        - Тогда бегом на берег! Заводи! - приказал Шариф Тарику и снова стал кричать в трубку: - Магиба, я иду к вам, через час буду…
        - Какой час? - не понял эфиоп. - У тебя что, есть самолет? Мы сюда добирались десять часов, да по спокойной волне.
        - Почему десять? - переспросил Шариф упавшим голосом, поняв, в чем дело. - Ты же сказал - тридцать миль.
        - Извини, я оговорился. Конечно же, триста, а не тридцать. Мы на выходе из Аденского залива. Это Фарах придумал. Здесь считается уже безопасная зона, и военные корабли, если они конвоируют суда, уходят назад. Не дергайся, Шариф, потом разберешься, а я отключаюсь, а то у меня питание кончается.
        Катером оказалось чиненое-перечиненое стеклопластиковое корыто с таким же старым заезженным двигателем. Правда, побывав в руках молодого механика, движок резво завелся, уверенно держа обороты и реагируя, как положено, на повороты манжетки газа. Тарик, сидя в катере у деревянных мостков, подумал, что у них нет с собой оружия, но махнул на это рукой. Он надеялся, что усмирить своих пиратов боссу удастся и без стрельбы, все-таки авторитет его на побережье был очень высок.
        Тарик удивился, когда увидел, что Шариф идет к катеру, уныло волоча ноги и опустив в задумчивости голову.
        - Все, глуши мотор, - тихо сказал он пареньку и уселся рядом на просоленные морем доски.
        - Что случилось, босс? - испугался Тарик, но послушно заглушил мотор катера.
        - Они очень далеко, нам до них не добраться. А когда доберемся, то все уже будет кончено, - хмуро ответил Шариф и неожиданно грохнул кулаком по деревянному настилу мостков: - Я этому одноглазому последний глаз выбью, когда вернется!
        Какое-то время предводитель пиратов сидел, закрыв лицо руками. Но наконец ему в голову пришла мысль. Если ничего уже изменить нельзя, то, может быть, есть возможность проследить за развитием событий? Он схватил телефон и стал набирать номер Пьетры. Оказалось, что журналистка уже вернулась из своей поездки в Джибути и как раз находилась в сомалийском офисе.
        - Пьетра, у меня беда, - без лишних предисловий заявил Шариф. - Мне очень нужна твоя помощь.
        Девушка собралась уже съязвить по поводу помощи, которую может оказать девушка матерому сомалийскому пирату, но по тону юноши поняла, что случилось что-то действительно серьезное.
        - Ты знаешь мое отношение к России и к русским, - продолжил Шариф. - Один из моих командиров нарушил запрет и только что напал на русское судно. Ты можешь узнать по своим каналам, что там сейчас происходит?
        - Если капитан подал сигнал о нападении, то думаю, что информация пошла, - ответила Пьетра. - Где произошло нападение и как называется судно, ты знаешь?
        - Да. Танкер «Московский университет», в трехстах милях от северо-восточного побережья Сомалиленда.
        - Ого! - удивилась журналистка. - Далековато твои парни стали забираться. Хорошо, я попытаюсь что-нибудь узнать; думаю, что информация теперь будет поступать регулярно. А ты лучше всего приезжай ко мне в офис. Если что интересное появится, то я тебе позвоню.
        Шариф велел Тарику отвезти его домой. Через час, переодевшись, он уже мчался в город на своей машине. Первая информация, которую Пьетра получила из миссии ЕС
«Аталанта» по борьбе с пиратством и передала Шарифу по телефону, выглядела примерно следующим образом. Российский танкер «Московский университет», принадлежащий ОАО «Новороссийское морское пароходство», в среду утром был захвачен сомалийскими пиратами. По данным миссии, на борту захваченного судна находятся 23 члена экипажа, все - россияне. Как отмечается в сообщении миссии, по всей видимости, моряки пока «чувствуют себя нормально». Местоположение танкера отслеживается по спутнику каждые 10 минут, как якобы заявил пресс-секретарь компании, которой принадлежит это судно. Немного подробнее была информация, полученная Пьетрой от «Интерфакса». Пираты обстреляли судно около 8.00 утра по московскому времени в 350 милях от берега к востоку от Аденского залива. В настоящее время связи с судном нет. Как стало известно, танкер (судно класса
«афрамакс»), следовавший под флагом Либерии в Китай, перевозил 86 тысяч тонн сырой нефти. Стоимость груза составляет примерно 54 миллиона долларов.
        Ничего существенного эта информация Шарифу не давала. Ну, может быть, только то, что захват, скорее всего, удался. Однако что за дикая стрельба слышалась на борту, когда Шариф разговаривал с Магибой, что там происходило? Мучаясь от неизвестности и злости на Фараха, Шариф продолжал гнать и гнать машину, нарушая все правила дорожного движения, какие только существовали на свете. Никаких известий от Пьетры больше не поступало. И только когда Шариф уже вбежал в ее офис, поступили очередные новости. В частности, выяснилось, что до того, как связь с кораблем прервалась, капитан успел сообщить, что два маломерных судна с вооруженными людьми на борту предприняли попытку приблизиться к танкеру и открыли огонь из автоматического оружия. Капитан судна Тульчинский немедленно проинформировал о нападении коалиционные военно-морские силы, которые патрулируют регион. Якобы им же была установлена прямая связь с российским большим противолодочным кораблем
«Адмирал Макаров». Русский авианосец в настоящее время следует по направлению к танкеру, однако, по расчетам специалистов, он подойдет к месту инцидента не раньше часа ночи.
        - Они успеют уйти, - без всякой уверенности в голосе сказал Шариф.
        - Уйти? - не поняла Пьетра. - А какой смысл было тогда нападать? 86 тысяч тонн нефти - очень хороший кусок. Разве они не собираются угнать судно к берегам Сомали?
        Шариф молча пожал плечами. Ответов на вопросы журналистки у него не было. Столько нефти - это большие деньги! Но Фарах может и не знать, что на помощь идет русский военный корабль. На танкере ему от «Адмирала Макарова» не оторваться.
        - Кстати, я тут раздобыла свежую сводку, - Пьетра стала рыться в куче распечаток. - В первом квартале этого года у побережья Сомали было захвачено 11 судов, взято в заложники 194 моряка, двенадцать из них были ранены. В 2009 году пираты захватили
47 судов разных стран мира, примерная сумма выкупа за них составила 82 миллиона долларов США. Средняя сумма выкупа за судно в 2009 году выросла до 1,75 миллиона долларов США. Интересно, сколько из них - твоих рук дело, а?
        - Коммерческая тайна, - невесело улыбнулся Шариф, глядя, как журналистка роется в ворохе бумаг на рабочем столе. - Большинство - не мои…
        Договорить он не успел. В комнату Пьетры заглянула худощавая девушка, одна из помощниц журналистки.
        - Пьетра, мистер Харбор на линии!
        Журналистка многозначительно вскинула указательный палец, призывая Шарифа замолчать.
        - Здравствуйте, Джон, - промурлыкала она в телефонную трубку самым светским голосом.
        Пока телефонный собеседник журналистки что-то отвечал ей, девушка весело хохотала, вставляя в беседу редкие междометия. Тем не менее ее рука схватила ручку и быстро что-то набросала на листке бумаги. Когда Пьетра пододвинула листок к Шарифу, он прочитал:

«Джон Харбор, представитель военно-морских сил Евросоюза в регионе. Друг отца».
        Наконец лицо Пьетры стало серьезным. Она поднесла палец к губам, строго глянув при этом на Шарифа, и нажала какую-то кнопку на телефонном аппарате. Послышался мужской голос. Переключила на громкую связь, понял юноша, чтобы потом не пересказывать мне содержание разговора.
        - …волнение, - говорил мистер Харбор, - поэтому пираты не с первого раза смогли подняться на борт. Несколько раз они предпринимали попытки атаковать и взять танкер на абордаж, но судну удавалось какое-то время уходить от погони. После очередной атаки с нами связался экипаж, так что в тот момент с ними все было в порядке. Но в последний раз с капитанского мостика с нами связывался по радио уже не капитан Тульчинский, а один из пиратов. Значит, им все-таки удалось подняться на борт. Правда, всегда есть надежда на то, что экипаж заперся где-то в танкере, но мы пока не можем ни подтвердить это, ни опровергнуть.
        - А о чем шла речь с пиратом, который связался с вами по радио? - быстро спросила Пьетра, выразительно посмотрев на Шарифа.
        - Это не он связался, а мы все время вызывали судно, - поправил журналистку мистер Харбор. - Просто он ответил на наш вызов. Он же и предупредил, что любые силовые попытки освобождения танкера окончатся для моряков плачевно. Сейчас мы подозреваем, что пираты ведут судно к сомалийскому побережью в районе города Гаракад.
        - А что слышно о российском военном корабле?
        - Пока - ничего. Мы в курсе, что капитан танкера связался с ним, но как скоро русские догонят захваченное судно и что предпримут, сказать трудно. Танкер - это серьезно, у пиратов в руках весомый аргумент. Они могут, например, пригрозить слить нефть в океан и устроить в регионе второй Мексиканский залив - как со скважиной «Бритиш Петролеум».
        - А, теоретически, русские моряки смогут что-нибудь предпринять или нет? - продолжала настаивать журналистка.
        - Теоретически - может, а практически… я не знаю, какие установки им даны. Вообще-то «Адмирал Макаров» выполняет задачи борьбы с пиратством в районе Африканского Рога и Аденского залива. На борту у него, насколько я знаю, два вертолета морской палубной авиации. Кроме того, на корабле и двух вспомогательных судах находятся подразделения морской пехоты. Корабли Тихоокеанского флота ранее сменили в зоне Африканского Рога и Аденского залива отряд кораблей Северного флота.
        - А вы разве не связывались с русскими по поводу этого захвата? - стала заходить Пьетра с другой стороны.
        - Обязательно, - подтвердил мистер Харбор. - Это первое, что мы сделали. Я знаю, что об этом инциденте были проинформированы и российские власти, и сторона, фрахтующая судно. Источники в силовых структурах РФ пока не подтверждают того, что судно захвачено, однако и не исключают такой возможности. У них, видите ли, кроме факта прервавшейся связи, имеется дополнительная информация, которая указывает на то, что танкер мог быть захвачен пиратами. Я бы сказал, что русские слишком секретничают, вместо того чтобы обратиться за помощью к мировому сообществу и коалиции международных морских сил.
        - Коалицией принято какое-нибудь решение?
        - Решение о проведении каких-либо действий в отношении пиратов будет приниматься на месте после оценки ситуации. Находящиеся в районе военные корабли других стран также пытаются выйти на связь с российским танкером.
        - Ладно, Джон, спасибо вам за информацию! Если вы не против, я еще позвоню вам в течение дня. По старой дружбе.
        После долгих прощаний и заверений в самой искренней дружбе Пьетра наконец положила трубку. Лицо Шарифа ей не понравилось. Он сидел как каменный истукан и напряженно смотрел в одну точку.
        - Возьми себя в руки, что ты раскис! - с неудовольствием сказала Пьетра и осеклась. Взгляд, которым ее окатил Шариф, был не взглядом человека, впавшего в уныние. Оказывается, юноша все это время просто сдерживал бешенство.
        - Если кто-то из русских пострадает, я лично убью Фараха! - прорычал он. - И потом, я не думаю, что он целую неделю просто прохлаждался в море. Посмотри-ка по своим сводкам, какие еще нападения произошли в том месте или в непосредственной близи от него.
        - Сейчас, - кивнула Пьетра, повернувшись к своему компьютеру, - новости мне должны поступать постоянно, тем более те, которые касаются этого дела. Вот смотри, ребята молодцы! Они подняли все сообщения, которые проходили по аналогии с этим случаем. Несколько дней назад танкер «NS Commander» также подвергся нападению пиратов в 300 милях берега к востоку от Аденского залива. Члены команды сумели отбить атаку с помощью водяных пушек и уйти от морских разбойников. Судно следовало в Сингапур, когда его стали преследовать три лодки с пиратами, вооруженными автоматами и гранатометами. Пираты обстреляли судно, но никто при этом не пострадал.
        - Точно, это Фарах! - убежденно заявил Шариф. - Он несколько дней дежурил в том районе. А это чье было судно?
        - Тоже российское, это все суда из судоходной компании «Совкомфлот», которая является одним из крупнейших в мире пароходств, специализирующихся на перевозке энергоресурсов. Ого! - неожиданно воскликнула Пьетра. - По данным компании, рыночная стоимость действующего флота составляет около 3,19 миллиардов долларов. В
2010 году компания планирует увеличить флот еще на пять судов.
        Девушка некоторое время перебирала информацию, постоянно поступающую на ее компьютер.
        - Вот, наконец-то и российский МИД обозначился. А я думала, что они отмолчатся по этому поводу. Что тут у нас? Ага… МИД России подтвердил, что танкер «Московский университет» с российским экипажем захвачен пиратами к востоку от берегов Сомали. А это кто у нас? Заместитель директора департамента информации и печати МИД РФ Игорь Лякин-Фролов… Дальше что? Состояние членов экипажа выясняется. По словам дипломата, в настоящее время внешнеполитическое ведомство анализирует ситуацию. Задействованы ресурсы спецслужб, а также используются возможности наших посольств в регионе. Ага, вот и выдержка из интервью. Что он тут отвечает? Отвечая на вопрос о том, может ли Россия обратиться за содействием к ЕС и НАТО с целью освобождения судна, Лякин-Фролов сказал: «Пока говорить об этом рано. Главное - освободить людей. Но любые возможности, включая взаимодействие с ЕС и НАТО, если оно нам будет предложено, исключать нельзя». Значит, пока решения о штурме не принято…
        - Ты думаешь, что они открыто объявят о своем намерении штурмовать? - усмехнулся Шариф. - Они будут до тех пор, как говорят русские, толочь воду в ступе для всех окружающих, пока не сделают то, что решили. Только тихо. Хитер Фарах, за что я его и ценил… Получается, что на танкер напали в зоне, считавшейся безопасной. Он ведь знал, что в зоне Аденского залива находятся и корабли НАТО, и российские корабли. В том числе и этот «Адмирал Макаров», который вел танкер «Московский университет» до безопасной зоны. Потом военные отпустили танкер, и тут произошел захват. Молодец!.. Но он точно бросает мне вызов, нападая на русских, и я ему этого не прощу! Ладно, Пьетра, я поехал. Если что прояснится или будет другая свежая информация - ты позвони мне, хорошо?
        - Подожди, я тебя провожу, - в задумчивости сказала журналистка, продолжая что-то рассматривать на экране монитора.
        Шариф поднялся, прошелся по кабинету и, увидев, что девушка собирается вставать, взялся за ручку двери.
        В общей комнате, куда выходила дверь кабинета Пьетры, было людно. К тому же там шел жаркий спор.
        - Морских разбойников уже не вздернешь на рее, как это делали несколько сот лет назад во времена Моргана, Флинта и Дрейка, - разводил руками молодой потный, несмотря на работу кондиционера, очкастый толстячок. - Тогда не требовалось вообще ничего: ни трибуналов, ни судов. Поймал на месте преступления - и пеньковый галстук на шею!
        - Все равно, - в запале спора размахивала руками худая девушка, которая недавно заглядывала к Пьетре, - силовой вариант не исключен.
        - Естественно, - усмехнулся смуглый крепыш с темными вьющимися волосами, судя по всему, тоже итальянец; Шариф постоянно ревновал его к Пьетре. - Если на сцене висит ружье, то в последнем акте оно обязательно выстрелит. Закон жанра. В данном случае у нас на заднем плане не ружье, а большой противолодочный корабль. Но это не решение проблемы, господа. Думаю, существует лишь один рецепт, самый радикальный. Бороться с пиратами на море невозможно и бесполезно. Порядок нужно наводить на суше. Крупные боевые корабли, которые сопровождают караваны с грузами и пассажирские суда, не всегда эффективны для борьбы с легкими моторными лодками и даже плавучими базами пиратов. Собираясь бороться с пиратством у берегов Сомали, надо прежде всего навести порядок в самой стране. Должен быть кто-то ответственный за ситуацию в Сомали, кто сможет своими силами провести любую антипиратскую операцию на берегу, даже боевую. Пока этого не произойдет, мы всякий раз будем удивляться, почему огромные ракетные крейсеры не могут справиться с ничтожным, по их меркам, противником.
        - Пардон, но здесь есть еще один сложный вопрос, - поднял палец толстяк. - А как вообще наказывать пиратов? Хорошо, не смотрите на меня такими глазами. Я уже не о пеньковых веревках говорю, а о юридической стороне дела.
        - Это тоже большой вопрос, - согласился смуглый красавец. - Кто будет их судить? Африканские страны уже, что называется, бьются в истерике. Просят забирать пиратов в ту страну, корабль которой их захватил. А никто из вас не задумывался о том, что это приведет лишь к стимулированию пиратства? Были уже и курьезные случаи, когда семьи пиратов, захваченных германскими моряками, тут же немедленно выезжали в Германию, визжа от счастья. Потому что пираты, выходя после короткого тюремного заключения, по германским законам имеют право осесть в стране. Как вам нравится такой способ натурализации в Европе? Да еще и с полным бумажником! Поэтому речь должна идти о создании антипиратского трибунала под юрисдикцией ООН. Для современной цивилизации старый рецепт - поймали пирата и на рею - неприменим. Сейчас мы живем в другое время, и найдется миллион высокопоставленных критиков такого рода действий. Обязательно найдутся деятели, которые заявят, что такие действия негуманны…
        Дальше Шариф слушать не стал, потому что Пьетра, наконец, встала из-за стола и подтолкнула его в спину. Спор в комнате сразу утих, и воцарилась гробовая тишина. Многие, будучи ушлыми журналистами, знали, или, по крайней мере, догадывались, что этот молодой сомалиец, который так дружен с их боссом, имеет определенное отношение к тем, кого они сейчас так жарко обсуждали. Присутствующие догадались и о том, что большую часть их разговора гость Пьетры прекрасно слышал. Шариф усмехнулся и не удержался от того, чтобы не подурачиться. Он сделал зверское лицо и, обведя присутствующих недобрым взглядом, вышел вместе с Пьетрой на улицу.
        - Что будешь делать? - спросила журналистка.
        - Поеду к своим, - зло ответил Шариф. - Устрою им хорошую взбучку и крепко пригрожу. Если хоть один, будь он мне самым ближайшим другом, только подумает о нападении на русских, пристрелю не задумываясь.
        - А может быть, ты просто заигрался в детство, Шариф? Что было, то прошло. Твоя родина здесь, твой народ здесь. Что из того, что ты провел в России несколько лет? Если ты сейчас начнешь ломать систему, то система сломает тебя. Пойми, что от тебя отвернутся люди, которые уважали тебя, верили тебе… Принципы хороши тем, что их нужно иметь, но от них стоит вовремя отходить. Не уважают беспринципных и излишне принципиальных. Нужно быть гибче, Шариф, эластичнее - а ты прешь напролом, как дорожный каток! Да дались тебе эти русские, тебя там уже и не помнит никто.
        - Перестань! - оборвал Пьетру Шариф.
        Девушка посмотрела в его лицо и замолчала. Ей показалось, что из глаз этого бывшего рыбака, а теперь миллионера, вот-вот брызнут слезы обиды. Ну что с ним делать? Большой ребенок! Чем же ему так мила эта Россия, что не отпускает его память и душу уже столько лет? Казалось бы, там он ничего не имел, там его обижали, унижали. Он ведь сам сбежал оттуда. А здесь у него есть все, чего он только ни пожелает. Даже благосклонность богатой итальянской журналистки…
        - Я знаю, что это сложно понять, - несколько успокоившись, ответил Шариф. - Дело не в единичных случаях и фактах. Не в том, что русские моряки спасли меня от смерти и взяли в свой дом. Не в том, что у меня там были первая любовь и первый друг. И не в том, что нашлись люди, которые хотели и пытались меня унизить и оскорбить, потому что у меня другой цвет кожи. Такие, кстати, есть везде и в любой стране. Дело совершенно в другом, Пьетра. Я давно пытаюсь тебе это объяснить, но ты все никак не поймешь. Они совершенно другие, эти русские. Они добрее, душевнее всех тех, кого я знал на этой земле и с кем встречался. Они не живут только доходами и расходами, они не живут одной-единственной целью - разбогатеть. Нет, они, конечно, страдают от недостатка, как и все на земле. Они все желают более достойной жизни, даже мечтают о ней. Дело в том, что у них это не стиль жизни, не стержень. Они живут гораздо шире, если ты поймешь это сравнение. Они умеют радоваться хорошей погоде и даже в плохой находят очарование. Они умеют радоваться и ценить, они умеют сопереживать, просто жалеть… У нас таких людей мало;
большинство стремится пройти мимо ближнего своего, не обращая внимания на его нужды и проблемы. А они не такие. И у них таких большинство - хотя есть и такие же уроды, как и везде, которые за доллар готовы родную мать продать. У них есть хорошее выражение - «из грязи в князи». Оно означает, что человек, который вышел из самых низов, начинает презирать всех тех, кто ниже его. А вот культуры, воспитания, позволяющих вести себя достойно в обществе, не хватает. Отсюда и смешные амбиции. Такие люди в России не пользуются уважением… В общем, русские мне очень дороги. Не те, кто непосредственно участвовал в моей судьбе, а весь этот народ. Ты вот не знаешь русского языка и не можешь почитать их писателей в подлиннике, а я могу. Это величайшая культура, мудрая и добрая. Они инертны, где-то даже ленивы, но никто на всем свете не умеет так любить и так ненавидеть.
        - Тогда плохи дела твоих людей на этом танкере, - покачала головой Пьетра, впечатленная речью молодого сомалийца. - Я слышала, что русских лучше не злить, потом их уже не остановишь. Как во Второй мировой войне.
        - Сами виноваты! - со злостью ответил Шариф, имея в виду своих людей. Потом он потупился, как будто устыдившись своей горячности, с которой отзывался о России и русских. - Прости, я тут разошелся…
        Пьетра смотрела на своего друга со снисходительной улыбкой. Она, человек с высшим университетским образованием, изучавшая психологию, имеющая богатый опыт общения с людьми по роду своей профессии, прекрасно понимала, что творится в душе у Шарифа. Детские впечатления - самые сильные. И этот парень, который за последние годы буквально прошел огонь, воду и медные трубы, все еще оставался ранимым и впечатлительным, верящим в малореальные идеалы. Она уже встречалась с такими людьми, знала исторические примеры, когда такие вот, как этот Шариф, нарисовавшие себе яркими акварельными красками цель в жизни и окружающий мир - такими, какими они их видели, а не такими, каковы они были в реальности, - такие люди шли со своими идеалами, как со знаменем, боролись и погибали за них, не моргнув глазом. Редкое сочетание слабости и силы, инфантильности и упорства в достижении цели, отстаивании своих идеалов, граничащих с фанатизмом. Маньяк, верящий в светлое и идущий к нему по колено в грязи, гораздо сильнее маньяка, проповедующего темное, проповедующего грязь и насилие. Сильнее, потому что он смотрит вверх, а не
под ноги, потому что он счастлив уже от своей борьбы и перспектив победы. Но самое главное, что он беззлобен; а злоба разъедает человека изнутри, это болезнь, пускающая свои метастазы в самые глубины естества. И этим Шариф отличался от других. Для Пьетры он был похож на светлого и немного не от мира сего революционера, философа-утописта из прошлого нашей цивилизации.
        Из-за этого утопического инфантильного перекоса в понимании справедливости Шариф в свое время и занялся тем, что во всем мире именуется пиратством. Хотя сам он считал, что силой берет то, что международное сообщество должно давать его несчастному народу в виде добровольной помощи. По этой же причине он не так давно связался и с функционерами «Гринпис», считая, что обязан внести свой вклад в защиту природы своей страны.
        Разочаровавшись в этом движении и поняв, что его просто доят, как большую денежную корову, он попытался собственноручно проводить акции, которые, по его мнению, должен был проводить «Гринпис». Пьетра хорошо помнила историю с захватом судна, перевозившего пойманных животных в европейские зоопарки. Тогда одна из телекомпаний умудрилась даже снять кадры, на которых пираты, подогнав судно к берегу, выпускали животных на свободу. Теперь вот - эта идея фикс, что все русские хорошие, а остальные - плохие. По этой причине он принципиально не грабит русские суда и всячески пытается препятствовать в этом остальным кланам. Пока над ним только смеются, но это пока…
        Шестеро командиров групп клана Шарифа Туни ждали своего хозяина на берегу. Клан контролировал участок северного побережья Сомалиленда протяженностью почти в восемьсот километров. На этом участке располагались десятки рыбацких деревень. В нескольких из них были оборудованы ремонтные базы для катеров, неплохо оснащенные пункты медицинской помощи, куда можно было доставить раненых и куда в течение часа мог добраться ближайший врач. Восемь таких врачей Шариф нанял полтора года назад. Они оказывали медицинскую помощь рыбакам «подшефных» деревень, а в случае необходимости могли выехать на любой участок побережья и даже провести операцию.
        Имелись и три хорошо укрытые и защищенные бухты, куда можно было загнать похищенный корабль, где можно было его разгрузить. Были у Шарифа и свои тайные тюрьмы, где периодически в ожидании выкупа содержались заложники из числа капитанов и старших офицеров, захваченных во время нападений в море.
        Всех своих пиратов Шариф разделил на семь групп по двадцать-тридцать человек. В каждой группе, помимо катеров, имелись еще и так называемые плавучие базы. Это были старые списанные или купленные по поддельным документам полицейские и военные катера береговой охраны. Их отремонтировали и немного переделали. Теперь такая плавбаза, взяв на буксир несколько быстроходных катеров, могла доставить пиратов в нужную точку океана, где они в приемлемых условиях ждали появления нужного объекта нападения. Там можно было готовить горячую пищу, пережидать волнение моря, просто ночевать в тепле и с относительными удобствами. Тактика использования плавбаз у каждой группы была своя, и они уходили на них порой на пятьсот, а то и на тысячу миль от своего берега. Иногда плавбазы теряли, когда группа нарывалась на военные корабли и уходила от преследования на быстроходных катерах. На такой плавбазе и ушел в поиск Фарах, которого не было сейчас среди вызванных главарей.
        Шестеро собравшихся пиратов с удивлением обсуждали то, что их вызвали не как обычно в дом Шарифа, а сюда, в ближайшую рыбацкую деревню, которая являлась базой Фараха. Шариф сделал это умышленно. Последние события навели его на мысль, что он слишком погряз в роскоши и стал терять контроль над парнями, да и вообще над своим разноплановым бизнесом. Теперь он решил, что не стоит устраивать офиса из дома, где живешь. Нужно выезжать на места, общаться и видеть все своими глазами, а не слепо доверять докладам по телефону.
        Солнце уже наполовину скрылось за плоскогорьем, редкие деревья и кустарники прибрежной саванны пустили длинные тени. К берегу подходили рыбацкие лодки с уловом, где их шумно встречали женщины и дети с корзинами. Главари групп хмуро наблюдали деревенскую суету, от которой они уже отвыкли, хотя сами когда-то были такими же рыбаками.
        Наконец, хрустя колесами по мелким камням, к берегу подъехала машина босса. Шариф бодро выскочил из кабины, одетый в легкую полурасстегнутую рубашку, шорты и кожаные сандалии. Рыбаки и женщины приветливо махали своему знатному земляку, что-то кричали и смеялись. За те несколько лет, что Шариф возглавлял пиратов на этом участке побережье, жизнь здесь наладилась, рыбаки стали жить сытнее.
        Босс подошел к вызванным им командирам групп и молча уселся на старую перевернутую днищем вверх лодку. Пираты стояли, не зная, как себя вести, но понимали, что босс сильно не в духе. Каждый искоса посматривал на своего соседа, думая, а не он ли причина недовольства хозяина. Может, утаил часть добычи, может, решил переметнуться к конкурентам…
        Шариф слишком привык принимать своих головорезов и других помощников под кондиционером кабинета или прогуливаясь по тенистым аллеям своего экзотического парка среди фонтанов и павлинов. Здесь, на берегу, под звуки мерно набегавшей волны и перекатывающихся прибрежных камешков говорить о делах строго и с высоты своего положения было непривычно. Но Шариф решил многое изменить не только в своих делах, но и в самом себе. Посмотрев внимательно на каждого своего подчиненного, он приступил к разносу.
        Зашел Шариф издалека, с самого начала, когда он только строил свою маленькую империю; потом перешел к современному положению дел. Упомянул он и о заслугах каждого из присутствующих, отдавая дань своего уважения талантам командиров. Не имея психологического образования, не зная самих основ практической психологи, Шариф тем не менее был психологом по природе. Он интуитивно доходил до основных законов управления людьми. В частности, он самостоятельно, своим умом дошел до хитрого хода, называемого «чувством вины». Если человека просто ругать, просто указывать на недостатки в его работе, просчеты, озвучивать размеры нанесенного его действиями ущерба, то это не даст максимального эффекта. Люди, как правило, всегда считают себя недооцененными, несправедливо оскорбленными, склонными считать позицию руководителя предвзятой. Шариф поступал несколько иначе. Он, наоборот, начинал хвалить подчиненного, говорить о его заслугах, но в определенный нужный момент озвучивал тот или иной проступок, просчет. Но делал он это, искренне сокрушаясь: как такой человек, при всех его немыслимых талантах, вдруг смог так
поступить или допустить такое. Не оскорбление, а искреннее сожаление и сочувствие вызывали не менее искреннее чувство вины у собеседника. Как же так, на самом деле? Я, такой весь из себя талантливый и незаменимый, - и вдруг так лопухнулся! Сразу же в беседе начинался конструктивный поворот в сторону исправления ошибки и ее последствий, а не в сторону оправданий и объяснений объективных причин случившегося. Шариф вообще старался в разумных пределах, не перегибая палки, поддерживать в своих помощниках это чувство вины. Главное - чутко балансировать на этой тонкой грани.
        Сейчас он говорил о главном негативном явлении в недрах своей империи - падении дисциплины и прохладном отношении к его личным приказам и распоряжениям. Пираты стали ссылаться на недостаток добычи в их водах. Отсюда якобы и падение доходов, и недовольство рядовых бойцов, и территориальные конфликты с соседними кланами. Слишком уж бьет по карманам запрет Шарифа нападать на российские суда и русские экипажи.
        Ответить Шариф не успел, почувствовав в кармане шортов вибрацию мобильного телефона. Сейчас он ждал звонков и дергался по каждому поводу, не зная, какое известие придет - радостное или горькое. Звонила Пьетра.
        - Шариф, русские морские пехотинцы отбили «Московский университет»!
        - Когда?
        - Сегодня ночью, точнее, под утро. Все твои люди захвачены военными, а один якобы убит в перестрелке.
        - Известно кто? - с болью в голосе спросил Шариф.
        - Нет. Такой информации нет. Сообщается, что после нападения пиратов экипаж закрылся во внутренних помещениях танкера. Твои пытались стрелять по переборкам из гранатометов, зажигать нефть, но русские моряки не вышли. Потом твои повели танкер к берегу, а перед рассветом появились быстроходные катера с морскими пехотинцами. После нескольких попыток им удалось подняться на борт, и все было кончено.
        - Ясно, - хмуро ответил Шариф. - Как ты считаешь, что сделают русские? Как они поступят с пленными?
        - Не знаю, Шариф. Захвачены они были в нейтральных водах, поэтому непонятно, властям какого государства их сдавать. Практики, чтобы пленных пиратов везли в Россию и там судили, я не знаю. Может, сдадут властям Сомалиленда. Не знаю.
        - Хорошо, спасибо, что позвонила.
        Пираты, стоявшие рядом, хмуро ждали пояснений. Хотя из разговора на английском языке они почти ничего не поняли, но по отдельным фразам догадались о сути. Шариф обернулся, увидел стоявшего невдалеке Тарика и подозвал паренька к себе:
        - Собери деревню, я должен кое-что сказать людям.
        Тарик убежал выполнять распоряжение, а пираты, переглядываясь, стали терпеливо ждать, пока не соберется вся деревня и босс не объявит очередную новость. Наконец встревоженные жители стали собираться кругом около лодок, где сидел Шариф. В круг вошли двое самых старых рыбаков, которые пользовались наибольшим уважением и почетом в деревне. Фактически они были тут старостами. Их никто не назначал, просто так повелось, что за советами и с просьбами рассудить жителей обращались всегда к ним.
        - Что случилось, Шариф? - спросил один из стариков. - Ты принес нам плохие вести?
        - Да, плохие, - ответил юноша, поднимаясь с лодки и вставая лицом к людям. - Пока еще не беда, но новости плохие. Фарах со своими людьми попал в плен к военным морякам.
        Несколько женщин вскрикнули и завыли протяжными голосами. Это были жены пиратов, которые ушли с Фарахом.
        - Подождите причитать! - крикнул Шариф. - Пока ничего страшного не случилось. Если их сдадут нашим властям, я их выкуплю. Если их ждет тюрьма, то обещаю, что свой срок они проведут в комфорте и не хуже, чем в туристическом отеле. И вы не будете нуждаться ни в чем.
        - Чей же корабль их захватил? - снова спросил старик.
        - Русский.
        - Тогда какая же беда? Ты ведь дружишь с русскими. Пойди к ним и добейся, чтобы наших мужчин отпустили. Заплати деньги, найди своих друзей…
        - Я сделаю все, что смогу, можете не сомневаться, - заверил Шариф. - Вы меня знаете, я вас никогда не обманывал.
        Еще долго пришлось Шарифу отвечать на вопросы и давать обещания. Хотя ответов у него пока практически никаких не было. Уже ночью он вернулся домой и засел за компьютер. Других новостей, кроме сообщенных Пьетрой, он в Интернете не нашел, но факт оставался фактом - пираты, напавшие на русский танкер, задержаны военными моряками. Других пострадавших, кроме одного убитого, не было.
        Больше суток Шариф провел в телефонных разговорах, пытаясь использовать все свои связи, чтобы узнать судьбу земляков. Самое обидное, что в портах, как назло, не было русских кораблей, через капитанов которых он мог бы что-нибудь узнать или решить. Наконец, появились первые сообщения, и тут же последовали обсуждения на форумах. Русские военные моряки отпустили пленных пиратов! Еще час Шариф посвятил поискам дополнительной информации, но ничего нового не нашел. Значит, Фарах со своими людьми свободен. Кто-то из его команды погиб, но в остальном все обошлось. Шариф тут же позвонил в деревню Тарику и попросил, чтобы тот оповестил жителей. Молодой босс хитро умолчал о том, что пиратов отпустили без его вмешательства. Пусть деревня считает, что это его заслуга. Имиджу это не повредит.
        Дни шли за днями, а от Фараха не было никаких вестей. Связаться с ним по-прежнему не удавалось - ни по спутниковой связи, ни по мобильным телефонам. Шариф не на шутку стал тревожиться, но тут ему позвонила Пьетра.
        - Ты знаешь, что твой Фарах со своей командой пропал? - спросила журналистка.
        - Как пропал? - непроизвольно выкрикнул Шариф, но тут же поправился: - Собственно, я и беспокоюсь о том, что он не выходит на связь и до сих пор не вернулся в деревню. Ты уверена, что их в самом деле отпустили моряки с русского военного корабля?
        - Уверена. Их совершенно точно отпустили, но они не добрались до берега. Я тут подняла небольшую волну в вашем правительстве, подключила вашу же прессу, которая пользуется влиянием и формирует общественное мнение. Короче говоря, Переходное правительство Сомали предъявило России официальную претензию в том, что они оставили людей в океане в беспомощном состоянии. Погибли граждане Сомали.
        - Погибли?! - не удержался Шариф.
        - Нет, это еще не установлено. Но поиски ведутся силами правительственных служб и общественных организаций. Результата пока нет, но думаю, что случилась беда. Попробуй, Шариф, подключись к этому делу. У тебя ведь есть контакты с руководителями других кланов на восточном побережье. Свяжись с ними, - может, они располагают какой-то информацией?
        - Разумеется, я свяжусь, - согласился Шариф, - только зря ты полагаешь, что все мы братья по оружию. Скорее, конкуренты, если не враги. Помогать мне никто не станет, хоть я и попробую к ним обратиться. Ведь не исключено, что и им может понадобиться вот такая же моя помощь.
        - Что, в самом деле у вас такие напряженные отношения?
        - Пока до вооруженного противостояния не доходило, но времена меняются. Это же бизнес, Пьетра. И здесь такие же законы. Каждый хочет отстоять свой рынок, свою нишу. А еще лучше прибрать к рукам и соседние территории. Объединиться, но продолжать командовать, чтобы увеличить свою личную долю, подмять под себя другие кланы.
        - М-да! Ну, ладно, бизнесмен, не буду мешать. Решай, что можешь решить, а я буду помогать, чем смогу. Будут новости - позвоню. И ты звони, если узнаешь что новенькое.
        Поняв, что Интернет ему не поможет, потому что Пьетра со своими помощниками обо всем все равно узнает первой, Шариф занялся организацией переговоров с восточными кланами. Как он и ожидал, руку ему никто не протянул. Откровенно своей вражды не показывали, но и с первыми лицами ему связаться тоже не удалось. Кто-то куда-то только что уехал, кто-то еще не вернулся, а помощники, естественно, ничего о Фарахе не слышали. Многие утверждали, что они и о нападении на русский танкер ничего не слышали. Наверняка это было откровенной ложью и издевкой, но поделать пока ничего было нельзя. А еще через два дня позвонил Тарик и сказал, что в деревню привезли на катере Магибу.
        Эфиоп был в плохом состоянии. Когда Шариф приехал на берег, в одной из хижин около Магибы уже сидел врач.
        - Что с ним? - потребовал Шариф, схватив врача за плечо.
        - Я думаю, пневмония. Когда его привезли, он был почти без сознания. Температура под сорок и давление сорок на шестьдесят. Еще пару часов, и сердце бы не выдержало.
        - Что-то же нужно делать! Что вы сидите? - Шариф начал терять самообладание.
        - Успокойтесь, господин Туни, - твердо сказал врач. - Все, что необходимо, я сделал. Сейчас его жизнь, я считаю, вне опасности, но оставлять Магибу здесь нельзя ни в коем случае.
        - Так давайте перевезем его к вам, в вашу… как вы ее называете… амбулаторию.
        - Не стоит рисковать. К тому же нужно рентгенологическое обследование. Его нужно вести в город, в клинику.
        - Хорошо, я сам его отвезу. Он что-нибудь рассказывал? Кто его привез, что за люди?
        - Этого я не знаю, господин Туни. Когда мне сообщили и я приехал, он был уже без сознания.
        То, что рассказали рыбаки, тоже не пролило особенного света на историю больного друга. Приплыли двое каких-то незнакомых сомалийцев, у которых в лодке сидел Магиба. Высадили, на вопросы не ответили, помахали рукой и уплыли на восток. Сам Магиба был плох, его трясло в ознобе, и на ногах он держался тоже плохо. Скорее всего, его состояние можно было описать как полубредовое. На вопросы, где остальные и что с ними случилось, он только отмахивался и просил, чтобы приехал Шариф. Потом эфиоп упал в обморок. Его затащили в хижину, вызвали врача и позвонили Шарифу. Несколько раз Магиба приходил в себя, с закатывающимися глазами спрашивал про Шарифа и снова терял сознание. Потом приехал доктор, стал делать какие-то уколы, поставил капельницу. Потом приехал сам Шариф. Вот и все.
        Клиника была хорошая. Точнее, это была дорогая частная клиника. Внутри работали кондиционеры, было много врачей-европейцев. Были, соответственно, и ВИП-помещения, в одном из которых и лежал Магиба.
        Шариф в накинутом на плечи халате с объемистым свертком в руках ввалился в большую светлую палату. Друг выглядел намного лучше, чем несколько дней назад. Лицо уже не имело серого землистого оттенка, взгляд был здоровый, хотя и несколько усталый.
        - Ну, как ты тут? Ожил? Вижу, что тебе лучше. А я тут фруктов принес, - начал тараторить Шариф, вываливая содержимое пакета на небольшой столик и с трудом пытаясь скрыть свою радость. - Вот, смотри - лимоны. Врачи говорят, что при воспалении легких это - первое дело. Надо их нарезать, пересыпать сахаром и съедать по две штуки в день. Как чувствуешь себя, бродяга?
        - Все бы ничего, да только зад у меня стал твердый, как коленка. Иголки гнутся. Представляешь, сутки меня кололи через каждые три часа, а теперь трижды в день. Живого места не оставили.
        - Это ничего, это заживет! А температура как?
        - Что температура, ее в первые сутки сбили.
        - Ну, и здорово… Ладно, Магиба, с тобой все ясно. Теперь расскажи, что с вами случилось. Только с самого начала. Из нашего с тобой разговора по спутниковой связи я почти ничего не понял.
        - Плохо все, Шариф, - погрустнел Магиба. - Сразу скажу, чтобы ты не обольщался - я единственный, кто остался в живых. А если по порядку, то слушай. Вышли мы в море и суток двое проболтались милях в двухстах около нашего побережья. Прошли два сухогруза, но рядом крутился французский крейсер - конвой. Фарах тогда и принял решение уйти дальше на восток, за пределы Аденского залива. Сказал, что лучше еще несколько дней потратить, но вернуться с хорошим кушем, чем здесь без толку горизонты обозревать. Я тогда не сразу понял его истинных целей, только потом догадался… Фарах ведь жениться собрался; решил срочно строить дом, чтобы не хуже, чем у тебя. Гордость или зависть его одолевали, не знаю, но денег ему нужно было много и срочно. Так он загорелся своими идеями, что и не остановить. Я думаю, что он сразу собирался на восток рвануть, но выдерживал паузу, чтобы никто не догадался. Наверное, Фарах сразу решил нарушить твой запрет насчет русских, поэтому и хотел уйти дальше, чтобы ты не вмешался. Да и большинство команды было на его стороне, на жадности человеческой он сыграл.
        Магиба с кряхтением завозился на постели, пытаясь принять вертикальное положение. Шариф вскочил со стула и стал помогать ему, подсовывая подушку под спину.
        - Устал уже лежать, - с улыбкой пояснил эфиоп. - Ты не представляешь, как все ломит! Никогда не думал, что лежание в постели такая пытка.
        - Ничего, помучайся - это полезно. Дальше рассказывай.
        - А дальше мы нагнали «NS Commander». Думаю, что они нас засекли, потому что мы долго шли параллельным курсом. Потом Фарах приказал атаковать. Все было по обычной схеме, но на судне нас ждали и были готовы. Нас встретил такой шквал из водяных пушек, что один катер чуть не затонул. Пришлось воду вычерпывать. А двоих водой за борт смыло. Попытались мы еще два раза подойти, но безрезультатно. Фарах приказал даже вести огонь на поражение - по морякам, которые управляли водяными пушками. Не знаю, попали ли ребята в кого или нет, но нашу атаку снова отбили.
        - Знали, что этот сухогруз тоже с русским экипажем?
        - Конечно, - ответил Магиба. - На борту был четко указан порт приписки - Новороссийск.
        Шариф тяжело вздохнул, стиснув кулаки, и велел рассказывать дальше.
        - А дальше мы отвалили и пошли на юго-восток. Отошли миль на триста пятьдесят и стали маневрировать в течениях. Суток через двое и увидели красные борта
«Московского университета». Тут все прошло удачнее. Жахнули из гранатометов, а потом из всех стволов по рубке. Они давай курс менять и уходить от нас. Примерно с час мы там крутились, но потом удалось подняться на борт. Я сначала решил принципиально отказаться участвовать в этом деле, а потом подумал, что Фарах в запале пристрелит меня и спишет все на трагическую случайность. Тогда я и придумал, что буду молчать, а сам при первом же удобном случае свяжусь с тобой и все расскажу.
        - Как вела себя русская команда? Пострадавшие были?
        - Команду мы не нашли. Точнее, не сразу нашли. Они заперлись внизу, в районе машинного отделения. И ход застопорили. Рация в ходовой рубке была включена на передачу, и магнитофон крутил в эфир SOS. Наши навигацию и систему опознавания отключили, а что делать дальше - не знают. Фарах, я и еще двое остались в рубке, а остальные бросились по каютам. Когда рацию переключили на прием, то услышали, что
«Адмирал Макаров», который до этого конвоировал танкер мимо наших берегов, разворачивается и идет на помощь. Фарах прикинул, что военным до нас меньше суток ходу, и вышел с ними на связь. Назвался вымышленным именем и пригрозил расправой с экипажем, если военное судно применит силу и попытается отбить танкер. Пока он разговаривал, наши ребята пытались до машинного добраться. Нам ведь ход нужен был, чтобы танкер с нефтью к нашим берегам перегнать. Сырая нефть - это хороший куш! Они и из гранатометов стреляли, пытались переборки пробить, нефть лили и поджигали… Все бесполезно, а судно на юг дрейфует. Потом русские на локаторе появились, снова на связь вышли. Стали о наших требованиях спрашивать. Я как-то сразу понял, что нам зубы заговаривают. Фарах тоже решил подстраховаться и велел палубу и борта нефтью полить. Чтобы скользкие были. Грозился поджечь или в море нефть из танков сбросить.
        - Он в самом деле мог так сделать?
        - Не знаю. Не уверен. Видишь ли, Фарах за последние год-два сильно изменился. Раньше, когда он вместе с тобой в море выходил, то был один, а теперь, когда ты ему самостоятельность дал, - стал другой. Может, и сделал бы, не уверен. Только времени нам никто не дал. Под утро морские пехотинцы как привидения на борт полезли. Откуда они взялись, как смогли незаметно подойти - не знаю. Скорее всего, наши ребята проворонили. Русские открыли стрельбу, наши стали палить в ответ, только что толку? У русских подготовочка - дай бог. Как змеи по всей палубе и между надстройками расползлись и наших в клещи зажали. Фарах с фальшфейером и выскочил, чтобы палубу, политую нефтью, поджечь. Тут его очередью и срезали, наповал. Я сразу догадался, что в нас стреляли только для психологического давления, прижимали огнем. Если бы русские захотели, то в пять минут всех перебили бы.
        - Странно, - удивился Шариф. - Если боевая операция против вооруженных пиратов, то почему русские сразу не стали стрелять на поражение?
        - Я так понял, что первоначально у них был приказ захватить пиратов. Потом командир «Адмирала Макарова» связался со своим командованием, доложил о захвате и спросил, что с ними делать дальше. Те посчитали, что сдавать нас сомалийским властям смысла нет, да и потеря времени большая. Везти в Россию и затевать суд - так им еще два месяца в регионе патрулировать.
        - Не прошли для тебя даром мои уроки русского языка, - улыбнулся Шариф.
        - Не скажу, что я все понял дословно, - покачал головой Магиба. - Скорее всего, догадался по отдельным словам, интонациям, выражению лиц… Я же вор, для меня наблюдательность и догадливость - первое дело. В общем, сказали, что нас отпускают, только заберут оружие. Вот тут мне твои уроки и пригодились. Фактически ты мне жизнь спас.
        - Не понял? - насторожился Шариф.
        - Они же не предполагали, что среди нас есть хоть кто-то, кто русские слова знает. По некоторым фразам морских пехотинцев и злорадным взглядам я понял, что отпустить нас отпустят, но уйти не дадут. Высадили нас в наши же катера и помахали ручкой. А примерно в миле догоняет нас военный вертолет - и с ходу ракетами. Я когда вертолет увидел, то окончательно все понял. Мы шли на максимальной скорости, узлов тридцать. Вот я на полном ходу в воду и бросился. Нырнул, а сам уши руками зажимаю. Все равно тряхнуло так, будто меня грузовик на полном ходу сбил. Удивляюсь, как я сознание не потерял, а то точно захлебнулся бы. Ничего не соображаю, выныриваю оглушенный, а на поверхности только пена плавает, трупы и щепки. Тут я себя на мысли и поймал - а зачем я себе все так усложнил? Плавал бы сейчас как все, кверху брюхом, - и никаких проблем. А теперь? На эту кровищу через пятнадцать минут все акулы Индийского океана сплывутся. Меня же вместе с трупами живьем на части драть будут.
        - Обошлось? - с ужасом в голосе спросил Шариф, представивший, чем все могло закончиться для Магибы.
        - Чистое везение! Ты не поверишь, до какой степени иногда может везти простому вору. Одна из ракет в катер не попала, а взорвалась рядом. Два катера в пыль разнесло, а третьему кормовую часть расщепило взрывом. Я смотрю - из воды только нос торчит. Нырнул, а под водой мотор на одних лохмотьях держится. Несколько раз нырял, пока не оторвал его совсем. Мотор на дно, а лодка всплыла. Кое-как я ее перевернул, горстями воду вычерпал. Потом сплавал, подобрал обломок, который вместо весла использовать можно, и давай потихоньку грести в сторону нашей плавбазы. Она недалеко, на банке, на якоре стояла. Понимаю, что глупость, все равно течением снесет, а просто так сидеть не могу. Вот и греб. Правда, потом обнаружилось, что в днище все же течь оказалась. Пока силы были - греб, воду вычерпывал. Все мои самодельные затычки воду почти не держали. Двое суток без воды и еды плыл, потом потерял сознание. Не знаю, сколько я пролежал в полузатопленной лодке. Хорошо еще, что она не тонущая. Наверное, там, в воде, я и получил воспаление.
        - И кто же тебя спас? - спросил Шариф, чувствуя, что неприятные новости на этом еще не закончились.
        - А вот тут ты не поверишь, - криво усмехнулся эфиоп.
        - Теперь я уже во все верю, рассказывай.
        - Тогда слушай. Очнулся я от холода, а еще от того, что мне по лицу хлещут. В сознание пытаются привести, водой на лицо поливают и фляжку в губы суют. Сначала у меня все как в тумане было, но потом разобрался. Оказалось, люди из клана Бавака. Веселые были - с добычей шли. А потом смотрю - вроде наш «Тунец» рядом крутится. Точно, и Халид на борту, его Фарах оставлял перед атакой судно караулить. Оказалось, что люди Бавака о нашем нападении уже знали, и о плачевных результатах - тоже. Они на нашу плавбазу случайно наткнулись и решили нашего «Тунца» приватизировать. А Халид что, ему все равно с кем. У него семьи нет.
        - Ах, Бавак! - стиснул кулаки Шариф. - Шакал! Так-то он наши договоренности соблюдает… Своих грабит! Если бы он тебя не спас, то ему не жить.
        - Погоди, приятель, выводы делать и благодарить Бавака. Это еще не все. Они ведь меня убить собирались. Чтобы свидетелей не осталось. А потом на катере подошел сам Бавак. Он немного со мной поговорил и приказал доставить домой.
        - Интересно! И о чем же таком вы с ним поговорили, что решил не только жизнь тебе сохранить, но и не побоялся домой отвезти?
        - Я, Шариф, живое письмо он него к тебе, хотя и больное. Он кое-что велел тебе передать. Бавак аннулирует все соглашения в силу того, что добычи стало меньше, а суда все чаще ходят под конвоем военных кораблей. Он заявляет, что его зона побережья теперь простирается в океан на расстояние не в сто миль, а в пятьсот. Таким образом, ты нарушил его правила, и Фарах охотился в его водах. За это он забирает «Тунца», а твоих людей, если они будут охотиться в его водах, будет просто убивать.
        - Шакал! Шакал, возомнивший себя львом! - От возбуждения и негодования Шариф даже вскочил со стула. - Он считает, что может задним числом и единолично менять правила, которые мы устанавливали все вместе с другими кланами!..
        - Не бесись, Шариф, - поморщился Магиба. - Успокойся и начинай думать. Криком и стрельбой проблемы не решишь. Нужно связываться с другими кланами и создавать новую коалицию. Бавак сейчас силен. Я так думаю, иначе он не посмел бы так вести себя с тобой. Наверное, он опирается на гласную или негласную поддержку еще кого-нибудь. Не спеши и выясни расклад сил между кланами. Неспроста Бавак так наглеет…
        На заводе было шумно и пыльно. После чистого воздуха побережья Шариф долго не мог находиться на территории. Посетив несколько цехов, он посмотрел на часы и поспешил в офис. Сейчас должен был подъехать Боб Гаруэй, представитель английской компании, для предварительных переговоров. Речь пойдет о возможном долгосрочном контракте на поставку строительных материалов с завода Шарифа для обеспечения строительства, которые англичане вели в регионе. Этим заводом он владел уже два года. Вложив немалые деньги в зачахшее производство, Шариф привел в порядок цеха и оборудование, купил несколько производственных линий. Сейчас он выпускал монтажный брус из привозной древесины, строительные шлакоблоки из местного сырья, различные штукатурные смеси. А месяц назад заработала его гордость, линия по производству многоцелевой каучуко-битумной мастики. Патент обошелся не очень дорого, гораздо дороже встало оборудование и обучение специалистов.
        Старшим менеджером у него был молодой и поворотливый турок Ифлатун. Благодаря его кипучей энергии завод был обеспечен заказами до конца года, а по некоторым позициям имел и более долгосрочные контракты. Вместе с главным инженером Ифлатун завалил Шарифа проектами развития, и теперь последнему было стыдно, что он бессмысленно потерял столько времени и не принял окончательного решения. Шариф начинал подумывать о том, не дать ли своему менеджеру больше прав, но не хотелось терять контроль над ситуацией. Сегодняшняя встреча с представителем английской компании была чистейшей воды актом приличия, когда представитель иностранной фирмы должен был встретиться с собственником бизнеса. Вся главная работа по подготовке контракта была уже проведена специалистами.
        Высокий и поджарый Боб Гаруэй приехал минута в минуту. Высокомерно топорща рыжие английские усы, он пожал руку Шарифу и присутствующим помощникам. Речь гостя была краткой. Он выразил удовольствие английской стороны от намечающегося взаимовыгодного сотрудничества, прошелся по ситуации в Сомалиленде, причем в самых бесцеремонных выражениях. От его речи остался неприятный осадок - рыжий намекал, что господин Туни выступает объектом благотворительности со стороны европейцев. Англичане этим контрактом, по их мнению, чуть ли не одолжение делают своему сомалийскому партнеру. Шариф сидел, сдерживая бешенство. Он-то прекрасно знал, что пошел на такие уступки своим партнерам, на которые не решилось бы ни одно сомалийское предприятие. Во-вторых, объекты строительства, на которые подрядились англичане, находятся в такой близи от предприятия Шарифа, что экономия на транспортных расходах даст его партнерам процентов десять от сметной стоимости. Скорее уж Шариф выступал в качестве благотворителя. Однако расчеты менеджера показывали, что этот контракт загружал производственные линии на три ближайших года под
завязку, а оборотный капитал позволял через шесть месяцев установить дополнительные линии и возобновить прежние контракты с другими потребителями. Соответствующие протоколы о намерениях уже лежали в его папках.
        Боб Гаруэй уехал в такой же поспешной манере, в какой и прибыл, не особенно утруждая себя извинениями. Вообще-то, в честь этой сделки планировался солидный обед в ресторане, на который Шариф пригласил Пьетру в качестве своей подруги и журналистки. Итальянка собиралась взять у господина Гаруэя эксклюзивное интервью, отражающее мнение европейского капитала о сомалийском рынке.
        Шариф собирался отменить свой заказ в ресторане, но в последний момент решил, что пообедает вдвоем с Пьетрой. Он не стал предупреждать журналистку, что обед не будет официальным и, закончив дела на заводе, отправился в город. Прихватив по пути огромный букет пурпурных душистых роз, Шариф велел официанту поставить цветы на стол в приличной вазе. Он выпил уже третью чашку кофе, передумал все мрачные и не очень мысли, но Пьетры все не было. Набирая ее номер на мобильном телефоне, Шариф уже в который раз слышал длинные гудки. Или Пьетра занята до такой степени, что не может взять трубку, или не слышит телефона. А может, не хочет брать?
        В мрачном состоянии духа Шариф снова и снова возвращался в мыслях к своим взаимоотношениям с молодой итальянкой. Что же за напасть такая, думал юноша, что же на меня все так навалилось? И нападение его людей на русский танкер, и гибель Фараха вместе со всей командой, и Бавак со своими претензиями и угрозами… А тут еще и Пьетра. Что ей нужно, в конце концов, чего ей не хватает?
        В рассеянности Шариф сделал заказ и так же рассеянно стал есть. Не чувствуя вкуса пищи, он ел скорее по необходимости, потому что пришло время и потому что он находился в ресторане. Из-за своей угрюмой рассеянности он не сразу заметил пристальных взглядов двух европейцев, сидевших через столик от него. Один крупный, русоволосый, а второй низкий, щуплый, дочерна загорелый, с синими наколками русалок и якорей на жилистых руках. А когда эти двое подошли к нему и вежливо поздоровались по-английски, Шариф только удивленно вскинул брови и буркнул в ответ нечто нечленораздельное.
        - Это точно он, - повернувшись к своему товарищу, сказал один европеец по-русски.
        Шариф уставился на мужчин. До него дошло, что это и в самом деле русские моряки. Если бы не плохое настроение и угнетенное состояние, то он узнал бы их сразу. Трудно сказать, по каким признакам, но русских он узнавал всегда. К тому же, судя по всему, один из моряков знал его в лицо. Шарифу только не понравилось то, что моряки смотрели на него с некоторой неприязнью, хотя сам он им обрадовался.
        - Ну, здравствуй, Шариф, - уже по-русски сказал русоволосый. - Как поживаешь?
        Не дождавшись ответа, моряк осмотрел ироничным взглядом сомалийца.
        - Вижу, что неплохо поживаешь, - продолжил он и толкнул своего щуплого спутника локтем в бок. - Видишь, Коля, питается в ресторане - значит, денежки водятся. Наверняка и машина дорогая у входа стоит…
        - Это мы с тобой в поте лица трудимся, - согласился второй, - а им-то что! Вышел в море, ограбил честных моряков - и в ресторан.
        Шариф оставил еду и откинулся на спинку кресла, возмущенно глядя на русских. Он хотел им что-нибудь ответить, но мысли путались в голове и подходящие слова не находились. Он даже не понял сути претензий, что он лично плохого сделал этим морякам или кому-то из русских. Неужели уже все побережье, включая и иностранных моряков, узнало, что люди Шарифа напали на русский корабль?
        - Какого хрена вам от меня нужно? - буркнул сомалиец.
        - Гляди-ка, Коля, по-нашенски заговорил, - нехорошо улыбнулся русоволосый своему другу и снова повернулся к Шарифу: - А помнишь, как ты к нам на судно приходил, Христа ради просил привезти тебе русских книжек со второй родины?
        - Просил, и что? - проворчал Шариф.
        - Да ничего. Книжки ты просил правильные, про любовь, дружбу, честь и мужество. А сам чем занимаешься?
        - А чем еще в этой стране можно заниматься? - не выдержав, заорал Шариф. - Что вы вообще о нас знаете? Знаете, что тут население голодает, что нет работы, да и власти практически нет?! Некому позаботиться о людях. Знаете вы, что наши воды и недра грабят богатые компании, причем иностранные… Как, по-вашему, мы должны себя защищать?
        - Защитник! - зло повторил загорелый моряк. - Родину он защищает, грабят его страну… А вот мы двое здесь при чем? Мы в чем конкретно виноваты перед твоей родиной? Думаешь, что с жиру бесимся, денег нам некуда девать?
        - Что вы ко мне пристали? - удрученно спросил Шариф. - Вас что, ограбили? Чего вы лезете судить о том, в чем ничего не понимаете?
        - А мы не лезем, мы как раз заботу проявляем о других. Нам интересно, как это парнишка, которого воспитали моряки, занялся морским разбоем?
        - Да пошли вы все знаете куда! - взорвался Шариф. - Сытая Европа, сытая Америка! Вот когда мировое сообщество объединится, когда оно поймет, что на планете есть и другие страны, где люди голодают, когда оно начнет оказывать цивилизованную помощь на уровне правительств, тогда я брошу свое занятие. А сейчас я беру то, что мне необходимо для моего народа. Да, под угрозой оружия и насильно. И не надо приплетать сюда простых моряков! У каждого есть страховка, грузы и корабли застрахованы, так что никто никакого ущерба не несет. Кроме страховых компаний, но от них не убудет. Так что не лезьте ко мне с правильными словами! С моряками ничего плохого не случается, а я своих людей теряю, понимаете? Гибнут они, оставляя жен и детей на произвол судьбы. А я, между прочим, эти семьи кормлю, пока ваши военные вертолеты расстреливают мои лодки. Знаете ли вы, праведники, что за все время моего пиратства не пострадал ни один моряк? Не знаете, потому что не хотите знать! Вам лишь бы языками почесать, душу излить, а это все наша жизнь, понимаете, наша! Так что идите вы в задницу с вашими упреками!
        Возбужденный Шариф вскочил из-за стола, перевернув тарелку и опрокинув стакан с соком. Выругавшись, он полез в карман, непослушными пальцами выудил купюру из бумажника, швырнул ее на стол и почти бегом направился к выходу. «Пошли вы все», - бормотал он по-русски, - пошли вы со своими разговорами». Ударом кулака он распахнул входную дверь ресторана и чуть не сшиб с ног двух европейских инженеров из службы порта.
        - Эй, чумазый! - шарахнулся один из инженеров. - Поосторожнее, здесь люди ходят!
        - Что? - в бешенстве взревел Шариф. - Как ты меня назвал?!
        Инженер опешил от такого напора аборигена. Наконец, он сообразил, что в этот ресторан простые люди не ходят. Более того, здесь подавали европейскую еду и алкоголь. Сюда ходили те из сомалийцев, кому общественное мнение и национальные традиции были не указ. То есть богатые и с таким высоким положением, что многим европейцам в самых сладких снах не снилось. Инженер стал как будто сразу ниже ростом, хотя на фоне высокого и статного Шарифа он и так смотрелся тщедушным недомерком.
        - Простите, сэр, - встал между Шарифом и своим товарищем второй инженер. - Вы нас не так поняли. Мы не хотели скандала, сэр.
        Говоря это, он двигал своего друга плечом к двери. Наконец оба европейца скрылись в ресторане, а Шариф еще несколько минут стоял у входа, раздувая ноздри. «Я ведь мог его сейчас убить, - с ужасом думал молодой человек. - После всех этих разговоров - еще и это хамство! Точно убил бы, скажи он еще хоть слово. Достал бы сейчас пистолет из-за пояса и пристрелил бы как свинью. Господи, да что же это со мной такое творится? Что же я за человек такой?»
        Подойдя к своей машине, Шариф сел на сиденье и уткнулся лбом в сложенные на рулевом колесе руки. Он никак не хотел признаваться себе, что многого в этой жизни еще не понимает, что не хватает ему житейской мудрости. Взлетел он быстро, но взлетел за счет везения и находчивости, а вот для того, чтобы удержать это положение, нужно нечто большее, чего юноша еще не приобрел. Не осознавал он и того, что для лидера такого уровня, какого он достиг, у него не хватает элементарных качеств и опыта. Жизненного опыта! Нужно пожить, нужно стать жестоким, подозрительным. Нужно перестать верить людям, перестать их любить, а во главу угла поставить только свое «я» и свои желания. Вот когда он поймет, что в жестоком преступном мире, в котором он живет, для достижения цели не останавливаются ни перед какими средствами, - тогда он станет настоящим пиратским главарем. Интуитивно Шариф понимал, что ему пора избавляться от многих иллюзий. Иллюзий дружеского отношения других преступных кланов, иллюзий зависимости высокопоставленных чиновников от его подачек, иллюзий верности пиратов ему лично, иллюзий горячей и искренней
любви Пьетры…
        Шариф сидел и остро переживал свое одиночество. Как будто только что оборвалась тонкая ниточка, которая соединяла его с Россией, с покойным капитаном «Дядьсашей», который спас Шарифа много лет назад, приютил его в своем доме в России. Оборвалась ниточка связи с Асей, которую он когда-то любил и которая умерла чуть ли не на его руках. С другом Иваном и его бабушкой Настей, которая пекла такие вкусные пирожки…
        - Нет! - хрипло крикнул сам себе Шариф, стукнув кулаком по рулевому колесу. - Не может такого быть!
        Не верилось Шарифу, что все может вот так уйти в прошлое и не вернуться никогда.
«Я ведь всех их любил, - думал он, - и Пьетру я люблю, только по-другому. Не может мир быть таким жестоким и грязным. Скоро все наладится, в стране наведут порядок - и я перестану быть пиратом, а буду просто бизнесменом. А Пьетра?.. Мало ли на свете браков, которые заключают люди с разным цветом кожи. Ей ведь так хорошо со мной, она ведь сама меня провоцирует на секс - значит, ей это нравится, значит, я ей нужен. А ведь я уже убивал людей, я не такой мягкосердечный, как они все думают. И буду убивать! И этого инженера я мог бы убить сейчас. Выхватил бы пистолет и разрядил бы его в эту наглую белую рожу…»
        Пьетра сидела на палубе яхты со своей подругой Анной Паголетти. Луиджи, богатый супруг Анны, с некоторых пор почувствовал интерес к Северной Африке. Он и два его компаньона уже несколько дней вели деловые переговоры с местными властями и бизнесменами. Анну в город муж брал редко - только когда проводились встречи в ресторанах, или на приемы, где приличия требовали присутствия супруги или подруги. В остальное время Анна бесцельно и скучно проводила время на яхте, названной ее именем.
        Сегодня у Анны был самый настоящий праздник - ее подруга Пьетра Сарто приехала на яхту с намерением провести в гостях всю вторую половину дня и вечер. Анна засыпала Пьетру свежими новостями из столицы и Неаполя, долго и подробно рассказывала о скандалах богемы. Подруги не виделись несколько месяцев и никак не могли наговориться.
        - Антонио! Где наш фреш? - крикнула Анна измученному и задерганному молодому стюарду.
        - Бегу, синьора! - раздался голос, и на лестнице показалась курчавая голова Антонио. - Прошу прощения, но он должен был достаточно охладиться. Ведь вы простили ледяной фреш…
        Подруги подняли запотевшие бокалы с соком и, смеясь, звонко чокнулись. Вечернее солнце нежно ласкало их тела на шезлонгах верхней палубы. Пьетра наслаждалась отдыхом после напряженных рабочих дней, а ее подруга - наконец-то - обществом по-настоящему близкого человека. Если говорить честно, то Анна вышла замуж за Луиджи Паголетти исключительно по расчету. Конечно, молодой красавец бизнесмен был великолепной партией. Пьетра частенько задавала Анне один и тот же вопрос - а как бы подруга поступила, если бы Луиджи, будучи таким же красавцем, оказался бедняком. Или богатым, но старым и безобразным. Анна хохотала и подмигивала подруге.
        - Ты же знаешь, как дружны наши семьи, Пьетра. Этот брак был определен еще в младенческом возрасте. Я не могла пойти наперекор воле родителей. В нашем кругу к этим вопросам относятся очень серьезно.
        - Надо будет серьезно поговорить с Луиджи, - покачала головой Пьетра.
        - Что? - испуганно привстала на шезлонге Анна. - О чем поговорить?
        - Да не о вашем браке! - расхохоталась Пьетра. - Меня удивляет его неожиданное увлечение Северной Африкой. Конечно, инвестиционный климат здесь в последнее время значительно улучшился, но рисков остается более чем достаточно.
        - Ты меня напугала! - надула губки Анна. - А насчет Африки ты с ним просто обязана поговорить. Представляешь, каково вторую неделю практически не сходить на берег! А когда он берет меня с собой, мне становится жутко скучно от всех их деловых разговоров и цифр.
        - Луиджи боится отпускать тебя одну? Отпускал бы под охраной капитана. Карло бравый моряк и не даст тебя в обиду.
        - Но ты же сама говорила по поводу рисков! Удивляюсь, как ты сама столько времени здесь живешь и ничего не боишься. Это же варварская, дикая и преступная страна…
        - Анна, я говорила о рисках в инвестиционных проектах, а не о физических рисках для иностранцев… Кстати, помнишь еще о нашем пленении пиратами в Аравийском море? Вот это было приключение! Ты, наверное, в Риме целый год была в центре внимания?
        - Ужасно! - всплеснула руками Анна. - До сих в дрожь бросает, как вспомню эти черные рожи на нашей яхте, эти автоматы… Не понимаю, как ты могла закрутить роман с этим пиратом!
        - С этой черной рожей? - снова расхохоталась Пьетра.
        - Ну, прости, я не то имела в виду, - смутилась Анна.
        - Ах, брось, - махнула рукой Пьетра. - Этот парень ничем не хуже других. Единственный недостаток - цвет кожи, но современный мир изменился, и многих это совсем не шокирует.
        - Единственный?! - искренне удивилась Анна. - А то, что он пират и грабит людей, - это не недостаток?
        - Анна, в этой стране пиратство - такой же бизнес, как и любой другой. Это своего рода рэкет. Плата за пользование водами, за проход судов… Ты вспомни Сицилию, вспомни Чикаго тридцатых годов. В любой стране и во все времена такие явления сопровождали экономические спады и катаклизмы. Всегда, когда государство не может прокормить свой народ, этот самый народ борется за свое благополучие сам… А что касается Шарифа Туни, то это очень интересный парень.
        - Наверное, особенно в постели? - хитро прищурилась Анна.
        - Перестань, при чем здесь это! - по привычке возмутилась Пьетра, но тут же вспомнила, что они вдвоем с подругой и их никто не слышит. - Хотя и это тоже. Между прочим, рекомендую попробовать - только, ради бога, защищайся с помощью современных средств. От них можно такой экзотики нахвататься, что ни один европейский венеролог не поможет.
        - Фу-у! - сморщилась Анна. - С негром! Ладно еще, с европейским, но не с местным же…
        - Ладно, я пошутила. А Шариф на самом деле интересен во всех отношениях. Помнишь, я рассказывала, что он несколько лет, еще мальчишкой, жил в России. Ты не представляешь, какая у него в голове получилась каша! В память о русских друзьях он не грабит русские корабли, даже пытается помешать в этом другим пиратам. А еще у него дома большая библиотека русских книг, много дисков с русскими фильмами…
        - Русская литература? Знаю - Достоевский, Толстой. И еще этот, который был русским негром, - Пушкин. Пробовала читать, но это так скучно!
        - Достоевского и Толстого я у него не видела, но других авторов он перечитывает с большим упоением. Я бы даже сказала, что это книги для подростков. Кстати, у него много приключенческих романов Дюма, Стивенсона, Рида, Сабатини, Верна. Он любит читать их на русском языке. Говорит, что на английском они многое теряют. А что касается Пушкина, то ты не представляешь, Анна, как он звучит на русском! Я ни слова не понимаю, но это такой завораживающий слог… Особенно если воспринимать на слух, когда читает человек, хорошо владеющий русским и понимающий автора.
        - Убийца, понимающий и любящий поэзию? Да, это экстравагантно!
        - Анна, он не убийца, - возразила журналистка. - Хотя, конечно, я не могу с уверенностью сказать, что он никого в жизни не убил. В первые годы по возвращении из России прошли у него очень бурно. Ему пришлось скрываться и скитаться по всей Северной Африке. А что касается пиратства, то смею тебя заверить, что сомалийцы, в отличие от малайцев, совсем не кровожадные. Они, наоборот, стараются не причинять своим пленникам вреда и всегда держат слово. Считают себя временными и благородными разбойниками, которые отбирают деньги у богатых и раздают их бедным. Вот и стараются вести себя прилично, чтобы родственники моряков и судовладельцы имели с ними дело, а не прибегали к помощи спецназа.
        - Сомалийский Робин Гуд!
        - Представь себе. Причем он сам себя считает таким и стремится всячески поддерживать именно такой имидж.
        - Он сильно богат?
        - Пожалуй, да. Он миллионер в долларовом эквиваленте. Они здесь все уже стараются вкладывать деньги в экономику. Между прочим, это мудро. Иностранцы не рискуют инвестировать сюда капиталы - так пираты делают это насильно, но уже от своего имени. Риск есть и у них - кстати, именно об этом я и хотела поговорить с твоим Луиджи. Видишь ли, Анна, твой муж не разбирается в том, с чьих доходов вкладываются баснословные деньги в тот или иной сектор экономики. Если он ввяжется в серьезные партнерские отношения, то может очень сильно пострадать. В финансовом плане, конечно. Неизвестно, какое правительство придет к власти завтра, какую политическую линию они будут проводить. Такое, между прочим, бывало не раз и во многих других странах. Примет правительство решение о национализации промышленности, ссылаясь на то, что деньги, вложенные в предприятия, добыты преступным путем, - и все. Тогда у международного капитала будет два выхода: либо утереться, либо вводить войска под любым благовидным предлогом. Со вторым сложнее, потому что Сомали находится под особым вниманием ООН. Да и времена сейчас немного другие,
Гренада больше не пройдет. Тем более что здесь все сложнее.
        - Да брось ты, Пьетра, мало ли в наше время экономических и политических вопросов решалось с помощью вооруженного вмешательства! Не все вопросы можно решить с помощью дипломатии.
        - Отстаешь от жизни, подруга, - возразила журналистка. - Быстро же из тебя выветрились университетские курсы! Да и за международной политикой ты перестала следить. Теперь иные времена. Все оценивается с точки зрения не пользы, а вреда. Чтобы уменьшить опасность, прибегают к помощи оружия, а пользу приобретают деньгами, влиянием и финансами. Был Саддам Хусейн агрессивным, посягнул на Кувейт, не захотел решать вопросы цивилизованно - вот и перетряхнули Ирак, как старое одеяло. Едва Афганистан стал источником терроризма и наркоторговли, то и ввели в страну международный контингент. Хотя и это уже себя не оправдывает. Раньше политики смелее были. Вспомни Фолклендский конфликт. Да Британия столько денег угрохала на эту войну, что могла бы эти острова просто купить. Наш мир, Анна, стал гораздо рациональнее.
        - С таким рационализмом ты, подруга, скоро решишь пополнить капитал финансовой империи своего отца за счет брака с африканским миллионером Шарифом Туни… Станешь некоронованной королевой Сомали!
        - Не смеши, Анна, - отмахнулась Пьетра. - Шариф - всего лишь невинное увлечение, и ничего больше.
        - И ничего больше? Ты в самом деле так считаешь, подруга, или сама себя убеждаешь в этом? Может быть, это все же любовь молодой импульсивной неаполитанки? А?
        Пьетра вдруг стала серьезной. Анне даже показалось, что журналистка погрустнела.
        - Если честно, Анна, то я не знаю. Выходить за Шарифа замуж я как-то не собиралась, даже не думала об этом. С ним хорошо - он наивный, добрый и порывистый, как молодой щенок. Для него все это как игра во взрослого мужчину. Он умеет любить, умеет быть щедрым и внимательным. Но большее? Я с ужасом думаю, что будет, если о моей связи узнает отец…
        - Все, подруга! - неожиданно заявила Анна. - Я так больше не могу. Мне осточертела эта яхта, эти старые калоши вокруг и запах сырой рыбы, от которого некуда деваться. Давай удерем с тобой на берег и проведем вечер в каком-нибудь баре или ресторане! Хочу экзотической кухни, живой музыки - и чтобы меня пригласил на танец смуглый плечистый абориген.
        - Черный.
        - Что?
        - Черный абориген, а не смуглый. Но последнее отпадает по определению. Здесь, Анна, в такие рестораны, о котором ты мечтаешь, аборигены не ходят. Мусульманская страна, множество запретов. На танец тебя может пригласить только какой-нибудь заезжий европеец или специалист с одного из заводов. А туристы, я думаю, тебе и дома надоели. Но это не главное. Главное - как ты собираешься покинуть яхту? Наверняка капитан Монти получил самые строгие инструкции на этот счет.
        - А я придумала. Ты не представляешь, Пьетра, какой находчивой и предприимчивой делаешься со скуки. Мы поступим следующим образом. Ты собираешься покидать яхту, я тебя провожаю, а в самый последний момент прыгаю к тебе в машину - и все. Пусть зануда Карло ищет меня по всему порту и городу, пусть звонит Луиджи. Вот же тот поволнуется! - в восторге захлопала в ладоши Анна. - Будет знать, как оставлять надолго в одиночестве молодую красавицу жену. Представляешь, они ставят в известность полицию, подозревая, что меня похитили! По всему городу носятся машины с сиренами, а на них вооруженные до зубов полицейские. Весь город в панике, правительство в панике! У известного итальянского бизнесмена Луиджи Паголетти похитили жену!
        - Отлично, Анна! - согласилась Пьетра. - А потом тебя обнаруживают в ресторане, и на меня, как на похитителя, надевают наручники. Твой муженек зол на меня, считая, что это я подбила тебя на побег. Желая отомстить, он не будет спешить с объяснениями в полиции, и я проведу ночь в камере вместе с уголовниками. Ты этого хочешь? Нет уж, оставляй в каюте записку, иначе я не согласна.
        Побег прошел без всяких осложнений. Только в последний момент из шлюпки на пирс выскочил третий член экипажа яхты - моторист Филиппе, который был послан доставить на берег Пьетру и провожающую ее жену хозяина. Но Анна уже села в машину подруги и помахала парню рукой.
        - Доложишь хозяину, что я отправилась в ресторан! - крикнула она. - Буду поздно!
        Девушки еще долго хохотали, вспоминая лицо несчастного Филиппе, который наверняка получит взбучку от Луиджи.
        На яркий «Мустанг»-кабриолет с двумя веселыми девушками-европейками на улице оборачивались. Пьетре, при всем ее мастерстве в управлении автомобилем, пришлось довольно долго выбираться из перегруженных улочек, чтобы попасть в респектабельную часть города. Увлеченные своим бегством, девушки не обратили внимания, что от самого порта за ними увязался темно-синий запыленный «Рено». Несколько минут эта машина следовала по пятам за «Мустангом» Пьетры, но движение было таким плотным, а улочки в районе порта - такими узкими, что отстать от машины журналистки было очень легко. Но перед самым последним перекрестком, который должен был вывести на широкий проспект, образовалась солидная пробка.
        - Слушай, Пьетра, я оставила в каюте телефон. Мне кажется, что мой поступок все-таки несколько жесток по отношению к Луиджи. Я должна ему позвонить и предупредить, где и с кем я буду.
        - Ну, вот! - разочарованно воскликнула Пьетра. - Сорвался сюрприз.
        - Какой сюрприз?
        - Я до последнего молчала. Сначала не хотела тебя разочаровывать, что приглашена Шарифом в ресторан на деловой ужин с его английскими партнерами. Потом решила махнуть на это приглашение рукой, чтобы побыть с тобой. А когда ты решила сбежать с яхты, то я повезла тебя именно туда.
        - Как интересно! - обрадовалась Анна. - Значит, я смогу поглядеть на этого твоего пирата, каким он стал за это время? Хотя не знаю… Смогу ли я забыть тот страх, который тогда испытала, когда он захватил нашу яхту?
        - Сможешь, сможешь! - убежденно заявила Пьетра. - Он теперь совсем другой, вполне цивилизованный африканец. На, - журналистка протянула подруге свой мобильный телефон, - звони Луиджи. Извиняйся, кокетничай, а потом скажи, что будешь со мной и моими друзьями в «Кристал Коуст». Пусть он потом заедет за тобой, если хочет.
        Анна взяла телефон подруги, но набрать номер не успела. Трое сомалийцев, двое из которых были в полицейской форме, выскочили из стоявшего сзади синего «Рено». Пьетру вытащили прямо поверх дверцы, не утруждая себя тем, чтобы ее открыть. Следом с сиденья подхватили ее сумочку. Анна не успела опомниться, как подругу затолкали в машину, и «Рено», рванувшись с места, свернул на тротуар. Похитители объехали пробку перед перекрестком и скрылись за поворотом. Анна так и осталась сидеть с открытым ртом и глазами, полными ужаса. Все произошло так быстро и неожиданно, что девушка не успела запомнить номер машины. Прохожие с опаской обходили место происшествия, машины стали осторожно объезжать красный «Мустанг». Из кабин с любопытством выглядывали черные лица.

«Что же это такое, - в ужасе думала Анна. - Кто это такие? Полиция? Ведь двое были в полицейской форме, я видела такую по телевизору и на улицах, когда ездила с мужем. За что они схватили Пьетру? А может, это и не полиция? Машина ведь была не полицейская. Может, Пьетру подозревают в чем-то нехорошем? Что же делать, куда ехать? Назад на яхту или в полицию? А где тут полиция, ведь я не знаю даже, как и спросить. Тем более что спрашивать надо у этих ужасных негров. А понимают ли они по-английски? А может, они побоятся со мной разговаривать, если мою подругу забрала полиция?»
        Буря чувств и ужаса пронеслась в голове у Анны, пока она не сообразила, что нужно позвонить мужу. Путаясь в клавишах, она наконец набрала нужный номер, но абонент оказался недоступен. Наверное, Луиджи выключил телефон, чтобы тот не мешал переговорам. Еще и еще она набирала мужа, но все было безрезультатно. Бежать, то есть ехать, назад, на яхту, и просить помощи капитана Карло Монти. Скорее всего, капитан испугается за супругу своего хозяина и ничего не предпримет. Какое ему дело до журналистки, когда он головой отвечает за Анну? Может, он и свяжется с полицией, но когда это будет, сколько пройдет времени? Анна понимала, что действовать нужно сейчас.
        Как ни неприятна была Анне эта мысль, но другого выхода у нее, похоже, не было. В телефоне Пьетры наверняка есть тот самый Шариф, а он единственный человек, который сможет быстро во всем разобраться. Если верить Пьетре, этот молодой пират приобрел солидный вес в обществе. Он богат, его хорошо знают в местной администрации и полиции. Если Пьетру схватила полиция - по ошибке или чьему-то наговору, как это бывает, по мнению Анны, в отсталых странах, - то Шариф быстро во всем разберется и выручит свою подружку. А если это бандиты, переодетые в полицейских, так ему сам бог велел разобраться, потому что он и сам ничуть не лучше.
        Поморщившись, как будто она держала в руках нечто грязное и неприятное, Анна стала листать телефонную книгу в памяти телефона Пьетры. Точно, есть Шариф. Анна набрала номер, и молодой сомалиец ответил тотчас же. Как будто ждал этого звонка с нетерпением. Не успела девушка открыть рта, как мужской голос, назвав Анну Пьетрой, стал нетерпеливо спрашивать, где она запропастилась и когда ее ждать.
        - Шариф, это не Пьетра, - охрипшим от волнения голосом сказала Анна, - это ее подруга. С Пьетрой случилось несчастье, и я думаю, что вы единственный человек в Сомали, который может ей сейчас помочь.
        - Что?! - взревел на том конце мужской голос, от которого Анна непроизвольно вдавилась в кресло автомобиля. - Какое несчастье, что случилось? Почему у вас ее телефон, кто это говорит?
        - Меня зовут Анна Паголетти, - торопливо стала отвечать девушка, - я ее подруга. Вы, наверное, помните меня. Яхта «Анна», на которую вы как-то напали в Аравийском море. Я жена хозяина яхты и подруга Пьетры…
        - Помню я вас, помню, - раздраженно перебил Шариф. - Говорите, наконец, что случилось с Пьетрой!
        - Мы ехали на ее машине - как я поняла, к вам, в ресторан. На дороге, когда мы стояли у светофора, какие-то люди вытащили ее из машины и увезли.
        - Где это произошло, какие люди, на какой машине? Да отвечайте же!
        - Я не знаю, какие люди, - чуть не плача ответила Анна. - Трое, в форме полиции. Они ничего не сказали, а просто выволокли ее из машины через верх, затолкали в свою машину и уехали.
        - Машина полицейская?
        - Нет, не полицейская.
        - А какая?
        - Не знаю, я не заметила. Я была так напугана, что ничего не заметила. Кажется, синяя…
        - Tvoyu v dushu mat’! - на непонятном языке произнес Шариф. - Вы сейчас где находитесь? Вы уехали с того места?
        - Нет, я все еще сижу в машине и мне страшно…
        - Черт вас возьми с вашими страхами! Где вы находитесь?
        - Я не знаю этот город…
        - Dura! - опять рявкнул на незнакомом языке Шариф. - Что там рядом, какие дома, магазины? Название улицы есть, номер дома? Какие еще есть ориентиры? Где я буду вас искать?!
        - Есть, - всхлипнула Анна. - На противоположной стороне перекрестка банк. Кажется, Национальный банк. А напротив, чуть в глубине, церковь, или как это называется… Там на шпиле полумесяц…
        - Это называется мечеть! Я понял. Сидите в машине и не двигайтесь с места. Я приеду через пятнадцать минут.
        Эти четверть часа были самыми страшными для Анны Паголетти в ее жизни. Даже страшнее ночи перед ее свадьбой с Луиджи, когда она в страхе не могла сомкнуть глаз всю ночь. Ей казалось, что молодой бизнесмен за ночь передумает и свадьба будет отменена…
        Когда Пьетру схватили крепкие руки, она несколько растерялась, хотя была готова к таким эксцессам. Журналистка прекрасно понимала, в каком регионе работает и что там иногда происходит. Вообще-то, на памяти ее коллег похищений европейских журналистов не было. Точнее, не было похищений с целью получения выкупа. Для оказания давления - да, было. Но какой смысл оказывать давление на Пьетру местным преступным кланам или связанным с ними чиновникам, было непонятно. Она занималась как раз благим, как ей казалось, делом для страны. Ни в каких внутренних политических пристрастиях она тоже не была замешана.
        Пьетра стала отчаянно сопротивляться, но потом увидела на двоих из напавших на нее сомалийцах полицейскую форму и поняла, что надеяться на помощь окружающих бесполезно. Выволокли ее из «Мустанга» весьма бесцеремонно, Пьетра даже ободрала лодыжку. Она успела заметить, что из машины выхватили и ее сумочку. Но когда стало ясно, что Анну никто трогать не собирается, Пьетра с радостью вспомнила, что ее мобильный телефон остался у подруги. Значит, Анна в любом случае кому-нибудь позвонит и попросит помощи. Вот с этим нападавшие прокололись. Или попросту не заметили, что у пассажирки в «Мустанге» в руках был телефон. Скорее всего, нападавшие, будучи простыми рядовыми исполнителями, не получили никаких указаний насчет второго человека в машине. Значит, не все так страшно, подумала Пьетра. Если бы все было очень плохо, то свидетеля бы не оставили. Есть шанс, что это все большое недоразумение или попытка припугнуть журналистку. Вот только кем и для чего? Но это лишь вопрос времени.
        Девушку затолкали в старенький синий «Рено» и на плохом английском пригрозили физическим насилием, если она будет продолжать сопротивляться или звать на помощь. Машина рванулась на тротуар, распугивая прохожих, выскочила на перекресток и понеслась на юг. Пьетра стиснула зубы и решила ждать дальнейшего развития событий.
        Шариф приехал вовремя, иначе неприятности начались бы уже у самой Анны Паголетти. Около красного «Мустанга» уже стояли двое полицейских, пытавшихся понять, почему машина стоит перед перекрестком и перекрывает полосу движения, где водитель и что за околесицу несет сквозь плач белокурая итальянка про похищение девушки людьми, одетыми в полицейскую форму. Деньги решили все проблемы, даже избавили полицейских от подозрений в том, что девушка в красном «Мустанге» находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Избавившись от полицейских и ста долларов в своем бумажнике, Шариф наконец получил возможность поговорить с Анной без помех. Молодой сомалиец перегнал машину Пьетры через перекресток и припарковал ее около здания Национального банка.
        - Теперь давайте все с самого начала, - сказал он Анне. - И постарайтесь ничего не пропускать.
        - С какого начала? - не поняла всхлипывающая девушка. - Когда мы с мужем приплыли сюда на яхте?
        - Нет, с момента вашей сегодняшней встречи с Пьетрой, - терпеливо пояснил Шариф. - Как встретились, о чем говорили, куда поехали? Говорила ли Пьетра о грозящей ей опасности или каких-то подозрениях?
        - Вы столько вопросов задали, что я уже запуталась, - капризно заявила Анна.
        - Черт бы побрал всех блондинок на свете! - с ожесточением сказал Шариф по-русски и уточнил уже по-английски: - Когда и как вы сегодня встретились?
        - Мы еще утром договорились, что Пьетра приедет на яхту. Она сказала, что, скорее всего, часа в два или три дня… - стала рассказывать Анна и тут же переключилась на другую тему: - А почему вы не поговорили с полицейскими, которые ко мне подошли? Ведь случилось же преступление, а они обязаны были помочь! Или это их коллеги забрали Пьетру? Тогда они обязаны были дать объяснения!..
        - Анна! К вам подошли обычные патрульные полицейские, - стараясь скрыть раздражение, стал объяснять Шариф. - Ничего они вам не объяснили бы и даже разговаривать на эту тему не стали бы. Не полиция забрала Пьетру, а бандиты. Заявлять о ее похищении в полицию - пустая трата времени. Поверьте мне, я это знаю. Расспрашивая вас, я пытаюсь понять, кто и зачем ее похитил. Когда я это пойму, то смогу ей помочь, ясно?
        Анна кивнула головой, продолжая хлюпать носом и теребить свой мокрый носовой платок. Она боялась уже гораздо меньше, но все равно чувствовала себя не в полной безопасности. Больше всего ей хотелось, чтобы сейчас за ней приехал Луиджи и забрал на яхту.
        - Давайте дальше, - предложил Шариф уже приказным тоном, понимая, что девушка находится в таком состоянии, что с ней лучше и эффективнее разговаривать жестко, в тоне приказа. В противном случае он рисковал погрязнуть вместе с Анной в эмоциях, а время утекало очень быстро.
        - А дальше она приехала, - продолжила Анна. - Как и обещала, часа в три. Мы с ней загорали на палубе, пили напитки и разговаривали.
        - О чем?
        - Господи, - снисходительно закатила глаза девушка. - Ну о чем могут говорить подруги, которые не виделись несколько месяцев?
        - Вот именно, о чем? Какими новостями обменивались, что Пьетра вам рассказывала?
        - Ничего особенного, - неожиданно хихикнула Анна.
        Шариф удивленно посмотрел на девушку - не тронулась ли та умом со страху. Ему и в голову не могло прийти, что Анна вспомнила именно ее разговор с Пьетрой о нем самом.
        - Я рассказывала о Риме, о делах мужа. Пьетра рассказала, как она здесь поживает, чем занимается…
        - О какой-нибудь угрозе она говорила? Может, она чего-то или кого-то побаивалась?
        - Да нет же! Ничего такого она не говорила. Потом мы с ней решили удрать в ресторан и посидеть там…
        - В каком смысле - удрать? - насторожился Шариф.
        - В самом прямом. Муж меня одну никуда не отпускает с яхты, а сегодня он весь день на деловых переговорах. Вот мы и решили тайком от Луиджи сбежать с яхты в ресторан. А, вспомнила! Пьетра потом сказала, что собиралась сделать мне сюрприз. У нее с вами был назначен какой-то деловой обед с вашими партнерами. Говорила, что будут еще европейцы.
        - Значит, вы ехали в «Кристал Коуст»? Понятно. Теперь расскажите, как произошло само нападение, опишите этих людей.
        - Я даже не особенно помню… Я была в таком шоке! Мы стояли на светофоре, а впереди была ужасная пробка. И вдруг сзади подбежали люди и стали вытаскивать Пьетру из машины. Она отбивалась, но разве можно справиться с тремя мужчинами.
        - Какие они из себя, во что одеты?
        - Они… все были сомалийцы.
        - Черт, Анна! Вы можете отличить сомалийца от эфиопа? Хватит играть в политкорректность, говорите прямо, что все были чернокожие!
        - Я это и имела в виду. А еще они были одеты в форму местной полиции.
        - Вы уверены, что это была полицейская форма, а не, скажем, военная?
        - Ой! Нет, не уверена. Мне просто показалась, что это полицейская форма. Я по телевизору видела в местных новостях похожую. Мне так показалось…
        Больше ничего конкретного и тем более ценного выудить из девушки Шариф не смог. Каких-либо особых примет нападавших она, естественно, не заметила.
        Неожиданно завибрировал телефон Пьетры, который Анна все еще держала в руках. Звонил перепуганный Луиджи Паголетти, которому сообщили, что его жена с подругой неожиданно удрали с яхты. Он долго пытался дозвониться до Анны, пока капитан Монти не сообщил, что супруга забыла свой телефон на яхте. Тогда Луиджи и вспомнил сообщение на своем телефоне, что некий абонент звонил ему четырежды в течение последнего часа, пока у него был выключен аппарат. Он боялся, что это похитители, но оказалось, что это номер Пьетры. Анна успокоила мужа, что она с Шарифом и что тот ее скоро привезет на яхту. Спокойствия от этого у Луиджи, конечно же, не прибавилось. Он прекрасно помнил последнюю - собственно говоря, и единственную - встречу с этим пиратом в Аравийском море. Луиджи тут же стал связываться с полицией и сбивчиво рассказывать, что похищена итальянка, а его собственная жена, возможно, тоже находится в опасности. Отметил он и свое мнение, что этот Туни может быть причастен к похищению Пьетры Сарто. Полиция отреагировала странно. Оказывается, там уже знали о похищении и теперь делают все возможное, а уважаемый
господин Туни, по мнению полиции, никоим образом с этим происшествием не связан.
        Некоторое облегчение вызвал приезд Шарифа, который наконец-то привез Анну на яхту. Луиджи встретил молодого сомалийца со сложными чувствами. С одной стороны, он был благодарен Шарифу, что тот привез его жену, но, с другой стороны, у бизнесмена не пропадало подозрение, что этот пират все же имеет отношение к загадочному похищению. Уверения полиции, что уважаемый господин Туни тут ни при чем, не убеждали, а наоборот, делали ситуацию в глазах бизнесмена еще более подозрительной. Он прекрасно сознавал, что в Сомали коррупция процветает в таких масштабах, которые в Италии и не снились. По его мнению, богатому пирату ничего не стоило подкупить полицию, которая будет делать вид, что ищет синьориту Сарто. Бросаться на шею Шарифу за то, что тот не бросил его жену в беде, Луиджи тоже не собирался.
        Встреча происходила весьма натянуто. Шариф и не рассчитывал, что Паголетти протянет ему руку при встрече. Но то, что итальянец примет его так холодно, несколько обескуражило молодого человека.
        - Я пока даже не представляю, - угрюмо сказал Шариф, - кто мог похитить Пьетру и по какой причине, но очень скоро это выясню.
        - Нисколько не сомневаюсь, что вам сделать это будет очень легко, - проворчал итальянец.
        Шариф удивленно вскинул брови, но быстро понял, что Паголетти имел в виду. Пирату не сложно выяснить в недрах преступного мира, кто из бандитов похитил девушку. Все они тут из одной шайки, считал бизнесмен. Продолжая хмуриться, Шариф решил не спорить и не пытаться переубеждать итальянца в том, что он не виновен. Пусть считает так, как ему нравится. В любом случае этот толстосум в поисках помочь не сможет, а без толку спорить и препираться не было ни смысла, ни времени.
        - Кое в чем вы правы, - все же нашел нужным заметить Шариф. - У меня хорошие связи в полиции, и мне помогут в поисках. Пусть даже и за деньги. Скажите только вот что. Вы не припоминаете каких-либо фактов, которые помогли бы помочь в поисках похитителей? - Шариф чуть было не сказал «преступников», но вовремя подобрал другое слово. В глазах Паголетти он был не меньшим преступником, чем и похитители.
        - О каких фактах вы говорите, черт возьми? - неприязненно вопросом на вопрос ответил итальянец.
        - Может быть, у вас имелись подозрения… может быть, какие-то намеки, по которым можно было предположить, что против вас замышлялось нечто противозаконное? Например, похитить собирались вашу жену, но ошиблись и похитили Пьетру. Может, кто-то желает надавить на вас в достижении своих коммерческих интересов. Были ли у вас в последнее время разногласия с кем-то из бизнесменов?
        - Вы несете откровенный бред, молодой человек, - с достоинством ответил Паголетти. - Я веду цивилизованный бизнес, и мои деловые партнеры - это достойные люди, имена которых хорошо известны и в Европе, и в Азии, и за океаном.
        - Значит, вы убеждены, что никто из вашего круга не желает вам вреда? - упорно допытывался Шариф, которому этот разговор надоел до чертиков. Настаивать он продолжал только в надежде, что появится еще хоть какая-то зацепка в деле похищении Пьетры.
        Закончив безрезультатные разговоры на яхте, Шариф спустился на пирс и двинулся в сторону стоянки такси. Анну он привез на «Мустанге», и теперь ему предстояло добраться назад, до своей машины. Когда позвонила итальянка и сообщила о несчастье с Пьетрой, Шариф сразу же позвонил в Управление полиции знакомому комиссару уголовной полиции. Тот понял ситуацию и принял необходимые меры, но потребовал, чтобы господин Туни как можно скорее приехал к нему в Управление для дачи показаний. Точнее, для прояснения ситуации. Комиссар нуждался в ответах на вопросы, аналогичные тем, что и сам Шариф только что задавал супружеской чете Паголетти.
        Шариф не особенно верил в то, что комиссар сможет ему помочь. По крайней мере, быстро помочь. Поэтому после звонка в полицию молодой человек сделал еще несколько звонков. Он позвонил Магибе, который за эти годы неплохо освоился в преступном мире Сомалиленда. У него появились свои личные связи, каналы сбыта добычи. Иногда Магиба пропадал на несколько дней и возвращался довольным. Шариф не расспрашивал его, но догадывался, что его друг не до конца расстался со своей воровской профессией. Попрекать эфиопа он не брался, хотя и считал, что тот портит имидж Шарифа как благородного разбойника. Впрочем, Магиба воровал тоже не у бедных.
        Забросил Шариф информацию о Пьетре и еще нескольким главарям кланов, с которыми, как он считал, находится в хороших отношениях. Но из всех вариантов, какие Шариф составил у себя в голове, ни один не был ни более вероятным, ни менее. Иными словами, Шариф не знал, что и думать. Кому нужна Пьетра, с какой целью? Он не слышал о том, чтобы на суше захватывали заложников с целью выкупа, как он и другие пираты делали в море. Насколько Шариф знал, работа Пьетры в Северной Африке имела целью чистый сбор информации и ее анализ в целях разработки проектов развития инвестиционного рынка и, в конечном счете, привлечения иностранных инвестиций в страну. Эта цель, по его мнению, уж никак и никого пугать не могла. Даже главари преступных кланов были заинтересованы в коммерческом партнерстве с зарубежными компаниями. Не отвергнутый же любовник пошел на это похищение. Или маньяк… Но сразу три маньяка, двое из которых переоделись в полицейскую форму? Бред!
        Пьетре не удалось определить место или направление, куда ее везли похитители. Через пять минут ей плотно завязали глаза. Машина поворачивала то направо, то налево, как будто бандиты специально хотели запутать свою жертву. Это внушило девушке надежду, что повезут ее недалеко, - возможно, спрячут в черте города, а это увеличивало шансы на побег. О последнем Пьетра думала вполне серьезно. Журналистка была спортивной девушкой. Она имела постоянный абонемент в фитнес-клуб, дважды в неделю играла в теннис с инструктором. А два года назад Пьетра даже месяцев шесть ходила на курсы самообороны. Все эти факторы давали девушке уверенность, которая подкреплялась еще и импульсивным характером.
        Однако все было не так просто. Примерно через тридцать или сорок минут машина заметно прибавила скорость и долго неслась по прямой. Значит, выехали из города, догадалась Пьетра. Только в каком направлении? На север или на юг? А может, вообще в другую сторону от моря, в глубь континента? Плохо. И будет еще хуже, если ее перевезут через границу. Тогда Шарифу ее не найти. Особенно не рассуждая, Пьетра интуитивно связывала все варианты своего освобождения в основном с вмешательством Шарифа. Он обязательно узнает о ее похищении, узнает от Анны, если та догадается позвонить ему. Ведь у Анны очень удачно остался телефон Пьетры. Если это пираты, которым нужен выкуп за европейскую женщину, по их предположениям, богатую, то Шариф их найдет. А если не пираты, если здесь что-то другое? Может, все-таки у Шарифа связи в преступном мире не только на море, с надеждой думала Пьетра, но и на суше?
        Машину уже довольно долго трясло по грунтовой дороге. Пьетра попросила закурить, надеясь, что ей развяжут руки и удастся хоть ненамного сдвинуть повязку на глазах. Руки ей не развязали. Похитители некоторое время возбужденно что-то обсуждали, потом один из них сунул девушке в губы сигарету, щелкнула зажигалка. Пьетра курила с завязанными глазами, не чувствуя вкуса дыма. Она никогда не думала, что курение
«вслепую» такое безвкусное - никакого удовольствия. Наверное, большую роль в курении играет еще и рефлекс, когда ты видишь дым от сигареты.

«Интересно, - подумала Пьетра, - что же это за доброта и забота такая? Почему они удовлетворили мою просьбу и дали мне закурить? Почему предварительно совещались - кажется, даже спорили? Честно говоря, обычные бандиты могли бы просто дать кулаком в ухо, чтобы не чувствовала себя слишком вольно. О чем-то это должно говорить. О том, что я ценный пленник? Тогда речь скоро пойдет о выкупе. Давление на меня оказывать некому, и причины нет. Я ничего такого в результате своей работы не вскрыла и никаких материалов, которые у меня следовало бы любой ценой изъять, не получала и не имею. Значит, все-таки причина похищения не моя профессиональная деятельность. Значит, выкуп. Бедный папа, не наделал бы он глупостей, когда ему предъявят требования… Он хоть и бизнесмен, а следовательно, человек рассудительный и выдержанный, проповедующий логику и холодный расчет, но все же неаполитанец. У нас, неаполитанцев, - с усмешкой думала Пьетра, - эмоции на первом месте… А что, это мысль! Эмоции! А не устроить ли моим похитителям проверку по полной программе? Насколько хватит их терпения и корректности в обращении со мной?
По их реакции как раз и можно будет определить цель похищения. Если мне ее раньше не объявят…»
        Наконец тряска кончилась. Машина остановилась, и водитель заглушил мотор. Пьетре приказали выходить и довольно бесцеремонно стали помогать. Оступившись и чуть не упав, девушка выругалась по-итальянски и следом, уже по-английски, велела обращаться с собой аккуратнее. Кто-то из конвоирующих ее сомалийцев коротко хохотнул, другой нетерпеливо толкнул девушку в плечо. Тут же третий, который наверняка был в этой группе старшим, что-то строго сказал - наверное, осадил того, кто вел себя грубо, или того, кто насмехался. Уже хорошо - значит, им велели обращаться с пленницей деликатно.
        Пьетру взяли под руки и повели. Повязку с глаз снимать не спешили. Несколько раз она проваливалась каблуком в рыхлую землю, потом дважды споткнулась о камни. Эти факты подсказали журналистке, что ее решили спрятать вдали от цивилизации. Какое-нибудь заброшенное помещение или деревня. Наверняка очень далеко от города, судя по времени, в течение которого машина тряслась на ухабах. Особых запахов тоже не ощущалось - например, моря или домашнего скота. Может быть, заброшенный завод, какие сценаристы используют в сюжетах своих приключенческих фильмов? Или стройка… Нет, там тоже должны быть специфические запахи. Строительных и смазочных материалов, например станков, ржавого железа… Ничего, кроме пыли и горячего камня, Пьетра не ощутила, но выводы делать в связи с этим не спешила. Сначала стоило попробовать реализовать первую часть своего плана.
        К этому делу Пьетра приступила при первом же удобном случае. Скрипнула дверь, и в лицо пахнуло легкой прохладой нежилого, как показалось, помещения. Девушку взяли под руки плотнее, и она тут же поняла почему. Перед ней оказалась лестница, ведущая вниз. То ли конвоиры забыли, как звучит слово «лестница» по-английски, то ли интеллекта не хватило предупредить человека, у которого завязаны глаза. Пьетра оступилась и чуть не вывихнула лодыжку. Она с остервенением дернула плечами и корпусом, вырываясь из рук бандитов, и выдала самое длинное, оскорбительное для мужчин ругательство, которое можно услышать только в неапольском порту.
        Сомалийцы буквально опешили от такого всплеска эмоций их пленницы. Они таращились на девушку, которая явно ругалась на незнакомом языке. Голос ее был таким противным и визгливым, да еще пленница истерично брызгала слюной. Закончив демонстрировать свои познания в области итальянской народной мудрости, Пьетра в прежнем темпе, но уже на чистом английском стала требовать, чтобы ей развязали глаза. Она аргументировала свое требование тем, что ноги ей переломать можно было и раньше. А если уж ее привезли в какое-то место и хотят, чтобы она шла сама, то с завязанными глазами она этого сделать не сможет. Если есть желающие, то пусть носят ее на руках хоть по всем лестницам, которые есть в этом доме. Если таких нет, тогда лучше снять повязку.
        Сомалийцы, выслушав длинную тираду на итальянском и не менее длинную и оскорбительную на английском, со смехом попытались снова взять пленницу за руки. Но не тут-то было. Пьетра, войдя в раж, принялась так орать и вертеться, не давая ухватить себя, что нервы у конвоиров не выдержали. Судя по интонациям, старший из бандитов разразился ругательствами. Не сразу похитителям удалось снять повязку, потому что Пьетра старательно разыгрывала разбушевавшуюся фурию и не давала к себе прикоснуться. Наконец ее лицо было свободно. Беглый взгляд по сторонам показал, что перед журналисткой был спуск в подвал. Пыльные выщербленные каменные ступени, паутина на стенах, остатки электрической проводки на сводчатом потолке говорили о том, что этот подвал очень старый, когда-то им активно пользовались, но теперь он был в запустении. Как, наверное, и весь дом. Свет проникал на лестницу только сзади, через открытую входную дверь, а впереди в глубине лестницы виднелась ржавая металлическая дверь. Значит, дом когда-то принадлежал богатому человеку - не всякий мог позволить себе металлические конструкции. Да и размеры
лестницы говорили, скорее всего, о том, что подвал был обширен. Вот только чей это дом и где он находится…
        Боясь прикоснуться к девушке, конвоиры жестами и не очень правильными фразами на английском стали требовать, чтобы Пьетра спускалась вниз. «Я, конечно, спущусь, черномазые, - думала девушка, - но вам от этого легче не будет». Пленница уже придумывала следующий живописный акт этой пьесы.
        - Ну! - нетерпеливо потребовал Шариф, когда Магиба вошел в комнату и по-свойски бухнулся в глубокое кожаное кресло.
        - Думать надо, друг, - ответил эфиоп, блаженно вытягивая ноги, - очень серьезно думать.
        - Что, никакой информации?
        - Вот именно - никакой, - согласился Магиба. - Меня, например, это чертовски настораживает. Согласись, в криминальных кругах - к которым мы с тобой, к слову, и относимся - всегда все посматривают друг на друга. А как успехи у этого, а чем разжился этот, а что такое замышляет вон тот, в белом лимузине…
        - У кого это появился белый лимузин? Ты о ком? - не понял тирады Шариф и даже остановил свой нервный бег по кабинету.
        - Ни о ком конкретно, - отмахнулся Магиба. - Это я так, к слову. Для примера. Видишь ли, в этой среде все подглядывают друг за другом. Кто-то опасается конкуренции, кто-то пытается сохранить в тайне очередные хитрые планы, кто-то следит за тем, кто и с кем кооперируется. И зачем. Все главари всегда мечтают о переделе сфер влияния, о большей власти, о максимальном контроле и так далее.
        - А если короче, философ?
        - Куда уж короче, Шариф, - усмехнулся эфиоп. - Ты в этом мире сила не такая уж большая, но сила. Многие с тобой считаются. Не может такого быть, чтобы кто-нибудь в надежде сдружиться с тобой, заручиться твоей поддержкой не заложил бы того, кто причастен к похищению Пьетры. Связи в полиции и в государственных департаментах есть у всех. У кого солидные, у кого не очень. Теперь представь: все в один голос говорят, что представления не имеют о том, кому нужно это похищение. Никто о нем даже и не знает. Представляешь - никто! Так бывает?
        - И какие ты из этих умозаключений делаешь выводы?
        - Это целая цепочка выводов! - гордо заявил Магиба. - Я всю дорогу сюда вертел эти факты и так и сяк. Но выводы все равно одинаковые.
        - Господи! - взмолился Шариф. - Ты можешь говорить короче?
        - Вывод первый, - продолжил свое повествование эфиоп, пропустив мимо ушей раздраженные интонации друга. - Первый и самый главный - все врут. То есть кто-то действительно не знает о похищении, кто-то не знает о том, кто за этим стоит, - но почти все догадываются. И молчат. Потому что дело, как мне кажется, пахнет очередными разборками.
        - Ты хочешь сказать, что Пьетру похитили, чтобы оказать давление на меня, чтобы я кому-то и в чем-то уступил?
        - Меня, Шариф, терзают сомнения, что ты забыл результаты рейда и судьбу группы Фараха. Особенно обстоятельства моего возвращения.
        - Что, Бавак возомнил себя таким сильным? - с сомнением спросил Шариф. - Боюсь, что ты его переоцениваешь.
        - Нет, друг, это дело рук не Бавака, - рассмеялся Магиба. - Бавак просто обнаглел, потому что понял тенденцию. Он что-то пронюхал о том, что тебя хотят подвинуть или вообще свалить. Бавак - это только понос, а само расстройство, оно глубоко в кишечнике.
        - Может быть, ее все-таки захватили, чтобы получить выкуп? - с ноткой надежды в голосе предположил Шариф.
        Но Магиба категорически не поддержал его.
        - Нет, Шариф, думаю, что это исключено. Если бы какие-нибудь ухари и решили сшибить деньжат с ее папаши, то об этом кто-нибудь уже знал бы. Местные такими вещами на своей территории не занимаются. Себе дороже иностранцев распугивать, а о залетных никто ничего не слышал. Нет, приятель, тут дело в другом. Конечно, можно рассматривать похищение твоей подружки и как средство заработать, только требования они будут выдвигать не ее родственникам, а тебе. Это совершенно точно, уверяю тебя.
        - Значит, она страдает из-за меня, - с горечью проговорил Шариф. - Втянул я ее в историю!
        - Не переживай ты так. Она сама виновата - знала, с кем связывается. В нашей профессии всякое случается, должна бы понимать.
        - Это ты ничего не понимаешь! - резко ответил Шариф. - Она считала себя в безопасности, потому что была уверена, что в случае чего я смогу ее защитить. А я не смог, проворонил ситуацию… Щенок! Салага!
        - Хватит заниматься самобичеванием, - остановил друга эфиоп. Он выбрался из глубокого кресла и подошел к Шарифу. - Давай лучше думать, как ее найти и как спасать. На полицию, я думаю, надеяться смысла нет. Там тоже могут понять, что твое положение в пиратском мире шатко, и переметнуться к твоим противникам. Искать они Пьетру не будут, но их методами мы можем воспользоваться.
        - Если ты такой знаток методов работы полиции, то предлагай.
        - Эх, Шариф! Я же вор, и вор на свободе. А если вор на свободе - это значит, что полиция его не может поймать. А не может, потому что вор знает, как его будут ловить, и знает, как не попасться.
        - Магиба, я уже устал за сегодня от твоих сентенций, перестань разглагольствовать и предлагай дело!
        - Ладно-ладно, не сердись! Просто я в хорошем настроении, потому что все придумал, пока ехал к тебе. Оставалось только убедить тебя в моей правоте. Видишь ли, друг, между нами есть одна существенная разница…
        - Я тебя сейчас убью, проклятый эфиопский философ! - взревел Шариф и кинулся к Магибе.
        - Все, молчу! - взвизгнул эфиоп, когда Шариф сгреб его в свои медвежьи объятия. - Больше не буду, обещаю! Не мни меня, а то не узнаешь моего плана!
        Шариф встряхнул худенького эфиопа, как котенка, и швырнул на диван. Магиба молитвенно сложил руки на груди и поспешил рассказать то, что придумал.
        - Слушай меня, буйвол здоровый. Я сегодня был в том месте, где похитили Пьетру. Искать очевидцев, я думаю, бесполезно. Там сплошь магазины, каждую минуту проходят толпы народа. Наверное, и продавцам в этих магазинах не до того, чтобы глазеть на улицу. Однако в этом районе, как я заметил, до черта камер наружного наблюдения. Правда, все они направлены вдоль фасадов и на входы.
        - А полицейские камеры на перекрестке есть? - сразу же оживился Шариф.
        - Нет, на этом перекрестке их нет. Я вообще не помню, что видел их где-то в городе.
        - Ты же на машине не ездишь, откуда тебе знать о них, - согласился Шариф.
        - Возможно, что ты и прав, но на этом перекрестке я осмотрел все. Полицейских камер там нет, а вот на стенах почти всех магазинов, банка, офисов - есть. Знаешь, что мы с тобой должны сделать?
        - Поехать и на месте определить, какие из камер могли захватить объективами ту самую точку.
        - Правильно! Имея деньги, можно договориться со всеми службами безопасности и получить копии записей того дня.
        - Тогда поехали, гениальный вор! - воскликнул Шариф, настроение которого заметно улучшилось. - Только по пути мы еще одно маленькое дельце провернем…
        Подвал был сухой и прохладный. Правда, похитители почему-то не подготовили условий для содержания пленницы. Не было здесь ни кровати, ни какой-нибудь лежанки. Даже стула, и того не было. Пьетра осмотрелась и села на большой деревянный ящик. Или ее не собираются долго здесь держать, или просто не успели подготовить место. Хуже всего, если его совсем не будут готовить. Черт знает, что у них на уме и как они представляют себе камеру для арестованных. Может быть, представление о цивилизованной тюрьме у них вообще отсутствует? Журналистка послюнявила палец и стала оттирать грязь на запястье, которая откуда-то мгновенно налипла на то место, где ее руки были стянуты скотчем. «Хорошо еще, что я депиляцию недавно сделала, - подумала девушка, осматривая свою тюрьму, - а то я бы им устроила тут такой визг. Кретины!»
        В этом подвале уже очень давно ничего не хранили. Вокруг валялся хлам, какая-то ветошь, сломанные ящики. Окна в подвале были, даже два. Но были они такими маленькими, что даже девушке в них было не пролезть. Да и располагались они под самым потолком на высоте почти трех метров. Свет в окнах виден, значит, они устроены как минимум на уровне земли. Трудно было даже догадаться, для чего этот подвал изначально предназначался. Как винный? Но мусульмане не пьют алкоголя. Какая-нибудь бойлерная или генераторная? Но не видно следов труб водоснабжения или кабелей. Под генератором, если он мало-мальски мощный, обязательно делают компенсирующий постамент, чтобы гасить вибрацию во время работы. Да и звукоизоляцией в подвале не пахнет. Даже следами. А вот следы крыс есть.
«Интересно, чем они тут питаются, - подумала девушка. - Надеюсь, не пленниками…»
        Закончив осмотр подвала, Пьетра решила, что без дополнительной информации ей никак не обойтись. Она была журналистом и неплохим психологом. Для выводов нужна информация, а чтобы получить информацию, нужны действия. Точку приложения своих действий она определила. Ее конвоиры наверняка были теперь и ее охранниками, потому что дом, скорее всего, не жилой, а звуков отъезжающей машины она не слышала. Эти типы Пьетру устраивали, и она решила, что пора с ними поработать. Раз уж они сами нарвались, то пора начать наводить в этой стране европейский порядок. Наверняка эти бандиты не знают, как обращаться с европейскими женщинами; так она их сейчас научит!
        Похитители и в самом деле не получали дословных указаний, как и в каких условиях содержать пленницу до приезда босса. Им было приказано схватить ее, когда она будет возвращаться с яхты своей подруги, и доставить сюда, на заброшенную ферму. От скотоводческой фермы остались лишь каменный дом с прохудившейся крышей да пара стен от хозяйственных построек. Иногда босс разрешал использовать эту точку как перевалочную базу для контрабандных товаров. Подручные, кому было приказано похитить итальянскую журналистку, к своему удивлению, увидели, что объект сошел с яхты и сел в машину вместе с подругой. Не имея других указаний, они решили, что приказ нужно все равно выполнять - не важно, вечером или прямо сейчас. Не имели они и указаний насчет подруги журналистки. Поэтому бандиты вытащили Пьетру из машины в ближайшем удобном месте, а Анну не тронули. По этой причине и не успели подготовить условия для своей жертвы в подвале.
        Двое, сняв полицейскую форму, развели огонь в старой печи на улице и принялись готовить еду. Они понимали, что босс не одобрит, если пленницу будут держать голодной. Третий вместе с водителем «Рено» принялся перебирать старые доски, из которых можно было бы сколотить какое-то подобие лежанки. Несколько матрасов для себя и для пленницы они привезли сюда еще утром. Все четверо участников похищения находились в самом приподнятом настроении. Приказ они выполнили, журналистка доставлена. Им теперь было даже смешно вспоминать, как эта итальянка брыкалась, когда ее вытаскивали из открытой красной машины, и как она закатила истерику при спуске в подвал. Смешные эти европейские женщины, не такие, как сомалийки.
        Мирную идиллию нарушил истошный визг. Почти одновременно вдребезги разлетелось единственное стекло в маленьком окне на уровне земли. Сомалийцы опешили и недоуменно переглянулись. В подвале, куда посадили белую женщину, стал слышен страшный грохот и такие истошные женские вопли, что все четверо, не сговариваясь, бросились в дом.
        Пьетра все рассчитала таким образом, чтобы у любого более или менее здравомыслящего человека не возникло претензий лично к ней. Для начала она уселась на ящик с куском доски и стала терпеливо ждать. Ожидание в полной неподвижности заняло минут пятнадцать. Потом, осторожно шевеля усами, появилась первая крыса. Покосившись бусинками глаз на сидящего человека, грызун пробежал вдоль стены и стал принюхиваться. Инстинкт подсказывал, что если появились люди, то обязательно появятся и объедки. Человек сидел и не шевелился. Крыса стала обследовать подвал гораздо смелее. В этот момент журналистка и обрушила на зверька свое оружие. Мерзость, конечно, порядочная, но сейчас девушке было не до этого.
        Убедившись, что крыса мертва, Пьетра пинком отбросила ее к входной двери, чтобы она сразу оказалась под ногами у вбежавших сомалийцев. А вбежать им придется! Теперь пошло в ход все подготовленное Пьетрой. Обломок кирпича, пущенный сильной спортивной рукой, ударился в раму маленького окошка с такой силой, что разлетелось не только стекло, но и сама рама треснула, выставив вперед два безобразных ощерившихся конца. Теперь Пьетра взялась орать и визжать, насколько позволяли ее голосовые связки. Свои крики она сопровождала грохотом ящиков, обломков досок и кирпичей. Через раз она старалась попасть в металлическую запертую дверь, которая гудела и скрежетала на всю округу.
        Как Пьетра и ожидала, ее тюремщики появились меньше чем через минуту. Дольше так истошно орать она бы не смогла, наверняка повредив голосовые связки. Когда за дверью лязгнула задвижка, девушка, не переставая орать, подобрала кирпич побольше. Как только дверь открылась настолько, что в проеме вот-вот должен был появиться первый из сомалийцев, Пьетра размахнулась и что было силы швырнула кирпич в дверное полотно. Она прекрасно представляла себе, как это могло ощущаться. Ты слышишь странный шум в подвале, предполагаешь, что твоя пленница увидела змею или просто бьется в истерике. Подбегаешь к двери, отпираешь - и только суешь вперед голову с целью помочь, как со страшным грохотом в дверь что-то ударяется. Сомалийцы наверняка ожидали чего угодно, но не такого страшного, а самое главное, неожиданного удара. Звук и вибрация старой железной двери были такими, что Пьетра всерьез подумала, что первый же сомалиец мог и обмочиться. По крайней мере, стресс она им всем устроила первоклассный.
        От удара кирпича дверь мгновенно захлопнулась. Причем вскрик из-за двери, которым это сопровождалось, был далек от мужественности. Сомалийцы быстро отошли от шока. Их разъяренные лица снова показались из-за двери, но валявшаяся у входа дохлая крыса сразу рассеяла все сомнения. Итальянка с палкой в руках стояла на единственном уцелевшем ящике и истошно визжала, вытаращив на крысу глаза. Плюясь и ругаясь, сомалийцы повернулись и ушли - правда, прихватив с собой трупик грызуна. Пьетра слышала их ругань еще минут десять, пока перепуганные бандиты наконец не успокоились.
        Но Пьетра не собиралась успокаиваться. Проверив состояние горла, она сделала несколько дыхательных упражнений и принялась за второй акт. От первого он отличался только тем, что крысы не было, но она приходила. Новый взрыв криков и грохота в подвале привел к тому, что один из сомалийцев уронил на землю почти готовый кусок баранины, а второй от неожиданности промахнулся молотком мимо гвоздя. Попал он, естественно, по пальцу. Теперь реакция наверху ничем не отличалась от того, что слышалось из подвала. С воплями и проклятиями, пиная ногами все, что под них попадалось, все четверо снова бросились в подвал. Дверь открылась от страшного пинка одного из сомалийцев. Пленница стояла, забившись в угол и выставив перед собой всю ту же палку. Она с неподдельным ужасом смотрела куда-то в дальний угол.
        - Там опять была крыса! - добросовестно орала Пьетра. - Другая!
        Теперь уже проклятиями разразился старший из похитителей. Журналистка не понимала слов, но смысл до нее дошел прекрасно. Она уже достала сомалийцев, и терпению их пришел конец. Или они ее сейчас свяжут и заткнут рот, или отведут в другое место, где не будет крыс и другой живности. Скорее второе, потому что до сих пор охранники вели себя относительно предупредительно и вежливо. Наверное, такой приказ они получили от своего хозяина.
        Ожидания девушки оправдались. Старший из бандитов, повернувшись к своим помощникам, что-то резко приказал и махнул рукой вверх. Ага, обрадовалась Пьетра, значит, здесь есть второй этаж, а может, и не только. Хотя вряд ли. Не заброшенная же это загородная вилла. Просто большой дом. Охранники, проводив унылым взглядом своего начальника, замахали руками и велели Пьетре выходить. Обступив девушку со всех сторон, сомалийцы повели ее по лестницам вверх. Дом оказался действительно двухэтажным. Он был построен - точнее, сложен - из больших камней на склоне холма. Если бы в задней части комнаты, куда завели Пьетру, были окна, то они как раз находились бы на уровне вершины этого холма. Но окон там не было. Было одно окно, и выходило оно как раз во двор. Решетки на окне, как, собственно, и оконной рамы, не было. Не было и двери. «Интересно, - подумала Пьетра, - как же они меня собираются охранять? Не хватало еще, чтобы в комнате постоянно торчал один из этих кретинов».
        Сомалийцы нашли выход из положения. Они притащили лист ржавого железа и закрыли им дверной проем. Бандиты долго возились снаружи, и журналистка поняла, что лист оттуда чем-то подпирают. Значит, побега через окно они не боятся, снаружи под ним будет постоянный пост. Посидев немного на подоконнике и осмотрев хлам, имеющийся в комнате, Пьетра стала придумывать свой следующий шаг. Сигареты с зажигалкой ей вернули. Может быть, устроить пожар? По неосторожности. Рухляди всякой много, тряпье какое-то… Вон даже простыня валяется - правда, она серая вся и ветхая, но все равно загорится.
        У дальней стены, где, к сожалению, не было окна, устроен каменный очаг. Пьетра некоторое время равнодушно рассматривала его, размышляя о своем положении. Неожиданно до нее дошло, что это, вообще-то, камин. Интересно, аборигены каминов не строят, не нужны им тут камины. Значит, дом строили европейцы? Постройка колониальных времен или позднее; видимо, хозяин-европеец устроил камин просто для души.
        Пьетра побродила по комнате, подошла к окну и стала осматривать местность. Слабохолмистая местность, покрытая типичной для саванны растительностью. В пределах видимости - кстати, максимум километра три - никаких признаков цивилизации. Если удирать, то только на этом «Рено», на котором ее сюда и привезли. Половину дела журналистка сделала - выбралась из подвала. Осталось придумать, как захватить машину, а потом решить, в какую сторону ехать. Решать нужно было срочно, потому что до бесконечности ее тут держать не будут. Если схватили, то для чего-то. Значит, похитители чего-то ждут. Это может произойти очень скоро. Тогда ее отпустят или убьют. Если даже и отпустят, то неприятные последствия все равно останутся. Не из-за пустяка же бандиты решились на похищение. «Интересно, что они обо мне знают, - задумалась Пьетра. - Знают ли они о моей связи с Шарифом? Если знают, то очень рискуют. Как я понимаю, он тут один из крутых. Эти кретины могут поиметь большие неприятности. А если похищение произошло как раз из-за Шарифа?..» Эта мысль ударила журналистку как обухом по голове.
        Святая мадонна! Если они решили принудить Шарифа к чему-нибудь таким способом, то ей не жить! Это ведь не шутки. Если кланы бандитов решились на такое, значит, речь идет не о разногласиях между ними, а о войне. Это ведь не карманники, а пираты. Передел сфер влияния? Борьба за власть? А может быть, это в самом деле полиция? Например, новый начальник полиции или чиновник в министерстве решили на полном серьезе бороться с пиратами в этом районе. Вот и придумали меру воздействия на одного из крупных главарей. Вопрос: насколько это типичный ход для полиции? Для Европы - не типичный, а для Африки? В любом случае Шариф в опасности, и не меньшей, чем сама Пьетра.
        Бедный мальчик, с грустью подумала девушка, в какие ты ввязался игры… Оставался бы ты лучше в этой России. Ведь живут же негры во всех странах. Добрый, наивный Шариф, играющий в войну с соседскими мальчишками. Романтик, каких уже нет на свете. Может быть, Пьетра его за это и любит. Девушка, наверное, впервые вот так конкретно призналась себе, что действительно любит этого африканца. Черненький, конечно, но не намного больше, чем южане-европейцы. Ну, может быть, чуточку. Зато фигура у него! Сложен как молодой бог, и черты лица почти европейские, без этих приплюснутых носов и вывороченных губ. Мальчик он красивый…
        Лирическое отступление в мыслях пришлось прекратить. Пьетра ясно услышала звук приближающейся машины, и внутри у нее все непроизвольно сжалось. Значит, следует ожидать каких-то изменений. И вряд ли в хорошую сторону. Звук постепенно приближался, и наконец в зоне видимости, ограниченной оконным проемом и рельефом окружающей местности, появился серебристый «Понтиак». Даже с высоты второго этажа было видно, что кузов машины весь в пыли. Это могло говорить только о том, что
«тюрьма» находилась далековато от трасс с хорошим дорожным покрытием. Пьетра отступила в глубь помещения, чтобы снизу не заметили, что она подсматривает и даже собирается подслушивать. Приехавшие, наверное, еще не знают, что пленница не в подвале, а на втором этаже.
        К подъехавшей машине подбежали трое охранявших Пьетру сомалийцев. Четвертый был где-то в доме или вообще сидел сейчас за дверью, карауля журналистку. Из машины вылез сомалиец лет пятидесяти, в светлом летнем костюме, что говорило о его достатке. Наверняка босс. Чуть прихрамывая на одну ногу, он подошел к своим подчиненным, перебросился с ними несколькими словами, и вся группа снова повернулась к машине. Пьетра вся подобралась. Из машины неторопливо и с достоинством выбрался белый поджарый мужчина со светлой короткой прической и рыжими усами. Вот это новость, удрученно подумала журналистка. Если сомалийские пираты практически никогда не убивали заложников, то от союза с европейцем (или американцем) она ничего хорошего не ждала. Или делец, или из спецслужб. И те и другие отличались кардинальным и решительным подходом к решению проблем. Если рыжий еще и заметит, что Пьетра на него смотрела, то ей несдобровать. Не хотелось попадать в категорию нежелательных свидетелей странного союза.
        Встав сбоку от проема так, чтобы по возможности все слышать, Пьетра напрягла слух. Внизу заговорили громко и раздраженно, послышалось английское ругательство. Затем затопали шаги. Звук шагов переместился куда-то вниз - наверное, зашли в дом. Что ж, вся эта интермедия могла говорить о том, что охранники доложили о переводе пленницы из подвала на второй этаж. Сейчас они наверняка оправдываются и рассказывают, какую она им закатила истерику. Пьетра отчетливо слышала, как внизу бубнят голоса. Интересная акустика в этом доме. Однако, повернувшись назад, Пьетра поняла, что дело не в архитектуре и звукоизоляции. Звуки голосов раздавались из камина. Значит, на первом этаже тоже есть камин, соединенный с этим общим дымоходом! Подойдя ближе к камину, девушка расслышала голоса четче, но разобрать слов не могла. «Залезть бы в топку, - подумала она, - да только я вся перемажусь в копоти и саже. Они потом догадаются, что я подслушивала». Оглянувшись, Пьетра посмотрела на хлам и мусор. А вот эта старая простыня как раз подойдет. Аккуратно расстелив ее под коленями, Пьетра засунула голову как можно глубже в камин
и стала внимательно слушать.
        - И вы считаете, что она до умопомрачения боится крыс? - говорил голос на правильном английском языке. Наверняка это был тот самый рыжий, который вышел из машины вторым.
        - Мои люди рассказывают, что она так кричала и кидалась! - отвечал второй голос, но уже с акцентом. Наверное, это был хромой сомалиец, который вышел из машины первым.
        - Исходя из того, что я о ней знаю, у меня очень большие сомнения в искренности ее реакции на крыс. Там в самом деле есть крысы?
        - Крыса была, мои люди подтверждают. Если хотите, они ее принесут.
        - Вот как? Они различают крыс в лицо, или эта отзывается на конкретное имя? Не темнят ли ваши люди, уважаемый Вахри?
        - Крыса была мертвой, она ее убила. Не надо иронизировать, дорогой…
        - Друг. Достаточно, если вы будете говорить «дорогой друг». Я не хочу, чтобы эта девица хоть каким-то чудом узнала обо мне. А вообще дисциплина среди ваших людей хромает, извините меня за каламбур и не принимайте его на свой счет. Как они могли ослушаться и перевести журналистку в дом? Больше чем уверен, что все это она проделала специально, готовясь сбежать от них.
        - Отсюда некуда бежать. Почти сто километров до шоссе и столько же до ближайшего населенного пункта. В туфельках по саванне через каменистое плато?
        - Все равно! - продолжал настаивать рыжий. - Проследите, чтобы ваши люди привели подвал в порядок, создали ей все приличные условия и не спускали с нее глаз. Я хочу быть уверен на двести процентов, что с ней ничего не случится за это время. И учтите, что я рискую деньгами, а вы, уважаемый, - головой. Этот Туни не так прост.
        При этих словах Пьетра дернулась как от удара током и чувствительно ударилась теменем о кирпичи. «Все-таки Шариф! Значит, причина в нем. Ублюдки черномазые! И этот с рыжими подлыми усами! Таракан! Лезет объедки делить. Или у него совершенно другие цели? Нет, этот не за объедками сюда приехал, тут что-то серьезное. Значит, Шариф им нужен, а я, по их мнению, у него самое слабое звено…»
        Голоса затихли, кто-то внизу споткнулся о стул. Пьетра осторожно, но с максимальной скоростью выбралась задом из камина. Отшвырнув в сторону простыню, она быстро осмотрела свою одежду. Бежевые брючки и блузка уже потеряли цвет от пыли, но сажей девушка их не измазала. В этот момент снаружи заскрежетали железом, и в дверном проеме появилась черная рожа одного из охранников. Приказав Пьетре выходить, он посторонился и показал на лестницу.
        Журналистку завели в ту самую комнату первого этажа, где только что состоялся диалог европейца и сомалийца, которого назвали Вахри. Пьетра была напряжена, но продумать свою позицию она успела. К ее изумлению, хромой сомалиец в комнате был один. Охранники замерли в дверях и выжидательно смотрели на босса.
        - Здравствуйте, госпожа Сарто, - лениво промямлил Вахри, не вставая с древнего резного стула, который, единственный из всей мебели, был целым, и сделал приглашающий жест в сторону самодельной лавки, сбитой из старых досок.
        Пьетра с сомнением посмотрела на лавку. Садиться на эту рухлядь не хотелось, хотя ее одежда и так порядком испачкалась. Не хотелось, но из чувства гордости девушка все же села. Еще не хватало ей с ее положением и толикой аристократической крови стоять перед развалившимся самодовольным негром. Не дождетесь!
        - Я понимаю все ваше недоумение и возмущение, госпожа Сарто, - продолжил сомалиец, снисходительно разглядывая журналистку. - Но поверьте, что у меня не было иного выхода.
        - Другой выход есть всегда, - отрезала Пьетра. - Закон психологии.
        - Возможно, - с ухмылкой ответил сомалиец. - Но мы люди необразованные. Живем в нашей стране так, как нам удобнее и как нам нравится. Мне показалось, что этот выход наиболее подходящий. Зачем все так усложнять? Вы в моих руках, и я могу сделать с вами все, что захочу. Никто и никогда не узнает, что с вами случилось и куда вы пропали. Вас просто не найдут. Никогда!
        - Что-то вы много говорите, - вскинула брови Пьетра. - Такое ощущение, что вы сами боитесь последствий того, что сделали.
        - А кого мне бояться? - не очень искренне удивился Вахри. - Я тут хозяин, а надо мной только Аллах.
        - Ладно, иерархию я поняла, дальше что?
        - А дальше вы, госпожа Сарто, будете делать то, что я вам скажу. Ослушаетесь - умрете. Выполните - я вас отпущу. Чуть попозже.
        - Как интересно! Вам танец живота станцевать? - язвительно спросила Пьетра. - Или у вас другие намерения? Зачем вы меня похитили? Выкуп надеетесь получить?
        Журналистка старательно разыгрывала возмущение, хотя внутри ее основательно потрясывало от страха. Поймет, что я боюсь, тогда веревки начнет из меня вить, понимала Пьетра. Буду держаться уверенно и независимо, и он будет вести себя осторожнее. Он ведь совсем не уверен в своей безнаказанности. И где этот европеец с рыжими усами? Он ведь зачем-то сюда приехал. Не на пикник же.
        - Выкуп? - снисходительно спросил сомалиец. - Можно назвать это и выкупом. Да, своего рода выкуп. Один человек, узнав, что вы у меня в руках, сделает то, что я хочу. Сделает, и я вас отпущу. А если не сделает, то я вас убью.
        - И кто же этот человек? - поинтересовалась Пьетра, хотя прекрасно понимала, что в виду имеется Шариф. - Мой отец?
        - Не сомневаюсь, что господин Сарто сделает все, чтобы спасти свою дочь, но сейчас речь не о нем.
        - Господи! - Пьетра изобразила крайнее удивление. - Уж не Луиджи ли? А вы, случаем, не перепутали меня с его женой, Анной Паголетти? Или вы думаете, что из-за подруги жены он поделится с вами своими деньгами? Да, ребята, крепко вы прокололись! Это надо же - перепутать и похитить не ту женщину!
        - Перестаньте, - осклабился Вахри. - Мы ничего не перепутали, и ваша подруга нам не нужна. Нам нужны именно вы. Потому что из-за вас некий Шариф Туни сделает все, чего мы ни потребуем. Вот так-то!
        Вид у сомалийца был торжествующий, как будто он выиграл на бегах или в рулетку. Но Пьетра ждала от него этого признания и давно уже собиралась огорчить этого самодовольного аборигена. Вот разговор и дошел до нужного места.
        - Шариф? Вы хотите через меня воздействовать на Шарифа? - Пьетра изумленно уставилась на собеседника.
        Будучи хорошим психологом, Пьетра не стала вести себя так, как это обычно показывают в боевиках. Там героини в подобных случаях начинают истерично хохотать и убеждать, что их с этим типом ничего не связывает и никогда не связывало. Обычно те, кто шантажирует, основательно к этому готовятся. Наверняка и этот абориген потратил уйму времени, чтобы безошибочно убедиться, что между молодыми людьми существует любовная страсть. Наверняка и фотографиями запасся! Пьетра с Шарифом не особенно скрывали свои отношения, поэтому сфотографировать их во время интимных обедов и ужинов с красноречивыми прикосновениями к ручке, легкими объятиями за талию и прикосновениями губами к щечке было легче простого. А могли и сцены в постели заснять. Если подсуетиться и знать, что объекты такого подвоха не ждут, то легко. Кретины!
        Пьетра все это прекрасно понимала, поэтому не стала вести себя так, как от нее ожидают, и провоцировать на предъявление фотографий со снятым на них очевидным. Тут нужны другие аргументы, без тонкостей и психологических кружев. Пьетра сделала грустное лицо с намеком на злую обреченность.
        - Послушайте, вы - не знаю кто, абу - не знаю чей и ибн - не знаю кем рожденный, - с пренебрежением продемонстрировала журналистка то, что имеет представление об антропонимической модели арабских имен с их аламами, куньями, насабами и лакабами. - Вы Шарифа Туни давно знаете? И насколько хорошо?
        - А стоило бы вас похищать ради разговора о малознакомом человеке? - вопросом на вопрос ответил Вахри.
        - Я не о том, - поморщившись, уточнила Пьетра. - Насколько вы его знаете как человека? Или вы считаете, что этот жеребец спит со мной и по этой суперважной для него причине кинется ходить перед вами на задних лапках?
        При всем своем цинизме Вахри все же был мусульманином, выросшим и воспитанным в мусульманском мире. От такой откровенности из уст женщины его заметно передернуло, но он быстро овладел собой.
        - Вы хотите убедить меня, что для Шарифа ваша связь лишь одна из многих? - с улыбкой превосходства спросил сомалиец.
        - Нет, то, что у него никого, кроме меня, нет и давно не было, - я убеждена. Я говорю о другом. О том, что Шариф Туни не простой бедный рыбак с северного побережья и не четырнадцатилетний сопляк, который млеет и теряет сознание, лишь коснувшись женского обнаженного локотка. Он ведь пират! Он стал миллионером, грабя людей. Он сколотил свою шайку и стал хозяином на приличном куске побережья. Он не тратит деньги на женщин и роскошь, он разумно и дальновидно вкладывает их в бизнес. Насколько я помню, в свое время ему пришлось много чего пережить после возвращения из России. Он и тюрьму прошел - из которой, кстати, бежал, - и лагерь кровожадных повстанцев. Он бандит и убийца, а вы рассчитываете, что из-за юбки он отдаст вам все? По-моему, он доказал своей жизнью обратное - доказал, что ради наживы готов пойти на все, что угодно.
        Пьетра замолчала, махнув раздраженно рукой. Некоторое время она смотрела в окно, потом медленно опустила голову и закрыла лицо руками. Сомалиец терпеливо ждал. Кстати, это тоже о многом говорило. Если бы он стал сразу же переубеждать девушку, насмехаться, то это означало бы, что все попытки Пьетры прошли впустую. То, что этот Вахри молчит, означало, что он задумался над словами журналистки. Поверил - не поверил, но задумался. Такой вариант тоже не особенно спасал итальянку. Оставлять в живых свидетеля бандитских разборок не будут. Тем более что так лопухнулись. Но таким подходом Пьетра могла облегчить положение самого Шарифа. Может быть, все же поверят и станут искать к нему другие пути? Но он-то уже насторожился пропажей подруги. Не мог не насторожиться. А если насторожился, то будет прокручивать все варианты, искать ее и тех, кто повинен в похищении. Значит, у него будет время хоть как-то разобраться в ситуации и обезопасить себя. Чем черт не шутит, а может, и подругу успеет спасти.
        Пьетра поймала себя на том, что начинает переигрывать. Она даже почти впала в то состояние, которое считала нужным показать. Теперь ей предстояло бороться с неизбежной паникой, которая накатится волной. Сомалиец приказал увести девушку. Охранники снова подняли ее на второй этаж и опять забаррикадировали вход листом ржавого вонючего железа. Отчего-то все запахи стали острее. Появился голод и нестерпимая жажда. Вот она, паника, с ожесточением подумала Пьетра и стиснула зубы. Ей срочно нужно было узнать, о чем внизу будут говорить. Ведь рыжий европеец не зря приехал. И где он был во время разговора с хромым сомалийцем? Где-то рядом и подслушивал. Теперь будет обсуждение и комментарии.
        Девушка снова постелила тряпку и залезла головой глубоко в камин. Там уже разговаривали. Причем недовольным тоном.
        - Вы все скомкали! Нельзя было останавливаться, нужно было продолжать давить ей на психику. А вы? Вы поверили ей?
        - Не спешите, дорогой друг. Эта женщина умна, и она не из пугливых. В том, что она говорила про Туни, есть определенный резон.
        - Черт! Зря я действительно спешил. Надо было все же с ним встретиться в неформальной обстановке и разобраться в том, что он за человек. Я надеялся на вас, уважаемый, на знание местных нравов и на знание самого Туни. Но и медлить нам нельзя. Мы теперь запустили эту машину, и искать второй вариант слишком поздно. Так все-таки вы поверили ей или нет?
        - Не могу ответить однозначно, дорогой друг. Не скажу, что Туни такой уж кровожадный злодей, не имеющий принципов и привязанностей. Но кое в чем женщина права. Человек, достигший того, чего достиг Туни, не может не приобрести привычки переступать через людей. Согласитесь, что другим способом ничего не достигнешь…
        Права оказалась Пьетра или нет, понять сразу ей не удалось. За спиной снова заскрипело железо. Она едва успела отскочить от камина, как в комнату вошли ее охранники. Разыгрывая удрученность, она послушно отправилась назад в подвал, где похитители навели сносный порядок: относительно чистая постель, стол, стул, ведро воды и пустое грязное ведро в противоположном углу. Последнее должно было означать, наверное, отхожее место. Не трогали девушку двое суток, и это начинало ее обнадеживать.
        - И что ты хотел получить от полиции? - поинтересовался Магиба, когда Шариф наконец вышел из Управления и сел в машину.
        - Во-первых, узнать, как идет расследование. Ты не представляешь, как там все суетятся! Шум подняли и журналисты, причем наши тоже, и дипломаты.
        - Могу тебя обнадежить, что начальник полиции - честный человек, - заявил эфиоп.
        - Откуда такая уверенность? - с усмешкой спросил Шариф.
        - Не уверенность, а истина! - многозначительно поднял вверх указательный палец Магиба. - Его очень уважают уголовники, а это верный признак честного полицейского. Только ничего хорошего для нас в этом все равно нет.
        - Это почему же? - не понял Шариф.
        - А потому. Розыском занимаются его подчиненные, а не он лично. А вот там купленых очень много.
        - Посмотрим. Все равно придется действовать в соответствии с одной мудрой русской поговоркой - на бога надейся, а сам не плошай.
        - В данном случае на полицию, - согласился друг.
        - Вот именно. Но распечатку с владельцами синих «Рено» мне все же дали. Правда, их восемьдесят четыре, но и это неплохо.
        - Думаешь, они сами не будут проверять владельцев?
        - Будут. Может, и проверяют уже, но мы-то с тобой о владельцах можем узнать кое-что побольше. Смотря кто всплывет.
        На проверку варианта с камерами наблюдения у друзей ушло больше половины дня. Приходилось в каждой фирме и организации добираться до тех лиц, которые были способны им помочь. Район перекрестка кое-какие камеры, как выяснилось, захватывали. Это уже был большой успех, потому что их могло оказаться ни одной. К сожалению, в конторе, торгующей недвижимостью, нужная камера не работала уже трое суток. Ракурс же был изумительный. Зато в кафе, где работал обменный пункт валюты, камера в нужный день работала. Через тридцать минут перед друзьями предстали кадры похищения Пьетры. Правда, расстояние было слишком большим и нужный объект находился в правом верхнем углу монитора.
        - Ничего не видно, кроме того, что «Мустанг» красный, а «Рено» синий, - раздраженно заметил Шариф.
        - Слушай, друг, - по-свойски толкнул Магиба локтем охранника, сидевшего перед мониторами видеонаблюдения. - Ты в этих делах разбираешься?
        - Мое дело наблюдать и вовремя подать сигнал тревоги.
        - Жаль. Я просто подумал, что в наше время не должно быть проблем с тем, чтобы увеличить изображение и рассмотреть все с расстояния как бы вытянутой руки. Понятно, что такая работа денег стоит. А очень бы хотелось.
        - Конечно, можно, - согласился охранник, мгновенно среагировав на возможность получить дополнительный доход. - Только аппаратура специальная нужна, компьютеры всякие… Я могу вам одного человека подсказать, только он за просто так время терять с вами не будет.
        - О чем речь, друг! Отблагодарим как родного. Нам жадничать нельзя, ты же видел, что камера засняла. Там человека похитили. Так что называй своего специалиста.
        Незамысловатый ход позволил охраннику положить в карман двадцать долларов, а его знакомому специалисту - целых сто. Поколдовав около часа с переписыванием файла, изменением расширения и применением других цифровых премудростей, спец наконец начал увеличение изображения с автоматической его корректировкой. Процесс шел медленно, потому что разрешение камеры видеонаблюдения было очень низким. Компьютерная программа, которая, грубо говоря, распознавала, идентифицировала и восстанавливала изображение уже в мельчайших деталях, использовала очень длинный и сложный путь.
        - Все, это предел, - заключил наконец электронщик и откинулся на спинку стула. - Большего с моей программой не сделаешь.
        Пока Шариф, морщась как от зубной боли, смотрел на остановленный и увеличенный кадр похищения, его друг переписывал номерной знак синего «Рено», стоявшего чуть дальше «Мустанга» Пьетры. Цифры и буквы были не очень четкими, но возможных комбинаций было всего три. Если номер, конечно, не фальшивый. Оба друга стали всматриваться в лица похитителей. Электронщик изготовил для них три кадра-фотографии всей панорамы, на которых лучше всего были видны особенности и отличительные черты похитителей.
        - Можно еще вот что сделать, - неожиданно предложил специалист. - Изготовить нечто вроде фотороботов на всех троих. Четвертый, который остался за рулем машины почти не виден, и программа с ума сойдет, подбирая сотни вариантов внешности. А с этими троими проще. Думаю, что обойдется двумя-тремя вариантами внешности на каждого.
        - И сильно они будут отличаться?
        - Нет. Скорее, это будет выглядеть, как три фотографии одного человека, но в разных жизненных ситуациях. В одном варианте он будет, к примеру, как бесконечно усталый и замученный, в другом - довольный жизнью и счастливый, в третьем - злой, в состоянии бешенства. Это все к примеру.
        За несколько фотографий похитителей, распечатанных на цветном струйном принтере, пришлось заплатить еще пятьдесят долларов. Для Шарифа это были не деньги, а
«компьютерный гений» был доволен сверх всякой меры.
        Больше суток Шариф и Магиба показывали фотографии тем, кто мог бы опознать в похитителях людей, принадлежащих к тому или иному клану. Делали они это очень осторожно. Любая утечка информации могла осложнить все дело. Похитители не должны были узнать, что Шариф все понял, - что эта акция направлена лично на него. Они постоянно ломали с Магибой голову, почему до сих пор никто не предъявил Шарифу никаких требований и не угрожает. Иногда они тешили себя надеждой, что ошибаются в целях похищения журналистки, что это простое вымогательство денег с богатых родственников. Но эти мысли приходилось прогонять здравым смыслом. Тем не менее, пока похитители себя не обнаружили, у друзей было время их найти. Пока нет требований и не установлены сроки их выполнения, Пьетре, скорее всего, ничего не грозит.
        Первые плоды появились, когда Шариф показал фотографии начальнику полиции. Они договорились, что в строжайшей секретности и в тайне от тех, кто мог работать на бандитов, эти фотографии проверят по базе данных полиции. Один из похитителей был опознан на сто процентов. На второго было два варианта в той или иной степени достоверности. Полиция не смогла четко ответить на вопрос - на кого эти парни работают.
        При наличии имен и адресов дело у друзей пошло гораздо быстрее. По своим криминальным каналам, через всякую преступную мелочь Магибе все же удалось установить принадлежность похитителей к определенному клану. Возглавлял его некий Халликан Вахри, жадный и завистливый человек. В молодости он служил в армии в офицерском чине, но что-то у него там не пошло. А во время одной из заварушек на эфиопской границе он получил серьезное ранение в ногу. Армию Вахри оставил и на долгие годы исчез из поля зрения своих знакомых. Потом всплыл - правой рукой одного могущественного человека. Прослыл незаменимым и облеченным беспредельным доверием своего босса. Еще через несколько лет тот умер, предварительно разделив свою криминальную империю между помощниками. Однако Вахри он оставил старшим, имеющим полномочия надзирать и следить за исполнением завещания хозяина. Естественно, что такой человек, как Вахри, не мог смириться с этим положением. Он не хотел довольствоваться частью. Главари других кланов кое-что предполагали, но точно знать не могли. К определенному моменту Вахри прибрал к рукам все части криминального
наследства своего покойного босса. И все было в рамках завещания. На первый взгляд.
        - Значит, ты полагаешь, что за этим стоит Халликан Вахри? - задумчиво спросил Шариф.
        - Без сомнения, - убежденно заявил эфиоп. - Да и дела эти в его стиле. Многие его побаиваются, поэтому связываться не будут. А кое-кто захочет получить свой кусок пирога. Больно уж ситуация удобная: свалить тебя чужими руками и получить благодарность за бездействие и попустительство. Если у Вахри ничего не получится, то соседние кланы как бы и ни при чем. Скажут, что собирались вмешаться и восстановить прежние договоренности, но не успели.
        - Да уж! Теперь я должен успеть, - зло сказал Шариф. - Дело осталось за малым: выяснить, где они могут ее держать.
        - Давай рассуждать здраво, - предложил Магиба, - исходя из психологии Вахри и отношений между кланами. Держать в городе заложницу он может? Может, но не будет. Город - слишком населенный участок земли, здесь очень возможна утечка информации. Кто-то из своих или из конкурентов обязательно пронюхает, что здесь прячут заложницу. Риск! А в таком щекотливом деле - риск неоправданный. Нет, друг, он ее обязательно увезет в максимально уединенное место. И посторонние не увидят, и у охранников не будет возможности общения с другими людьми. Хоть со своими, хоть с посторонними - например, в магазине при покупке продуктов. Нет, тут нужна максимальная секретность.
        - Тогда это облегчает нашу задачу, - согласился Шариф. - Не посреди саванны же они шатер поставят. Придется мне опять связаться с начальником полиции и попросить поднять старые дела Вахри. Он ведь и наркотиками торговал, и к контрабанде имел самое непосредственное отношение. А на море он вообще никаким грузом не брезгует. Должны у него быть точки в безлюдных местах, должны… И нужно быть готовым в любую минуту, пока не позвонил наш «компьютерный гений». Потом счет пойдет на часы, если не на минуты.
        Шариф хорошо заплатил электронщику, который помогал ему со снимками с места похищения Пьетры. Парень почувствовал золотую жилу или же начал рассчитывать на смену места работы, и когда его посвятили в некоторые нюансы случившегося, он сам предложил выход. Шариф оставил электронщику свой мобильный телефон, который тот подключил к своему компьютеру и системе навигации. Система была современная, тщательно взломанная. Она позволяла установить место нахождения абонента, который будет звонить Шарифу, с точностью до десятка метров. При этом телефон Шарифа может быть отключен и подавать сигнал, что «телефон абонента выключен или находится вне зоны сети». Друзья очень надеялись, что звонить поручат именно Пьетре и именно из того места, где ее содержат. Возможно, не сразу похитители насторожатся, что телефон Шарифа не отвечает. Но после пары попыток могут почувствовать подвох и тут же переправить Пьетру в другое убежище. Вряд ли кто из преступников будет говорить с Шарифом один, без пленницы. Тогда у него не будет под рукой доказательств. Сомнительно было, что похитители будут так все усложнять и повезут
Пьетру для телефонных разговоров еще куда-то, подальше от места ее содержания. Не очень они искушены в таких делах, а уж в области современных технологий - тем более. Очень Шариф рассчитывал, что не искушены. Больше ему рассчитывать было особенно не на что. И не на кого.
        Чтобы не терять попусту время и попытаться в нужную минуту оказаться как можно ближе к месту, Шариф занялся прочесыванием всех возможных мест, где могли держать Пьетру. Он собрал небольшой, но крепкий отряд из самых опытных своих пиратов. Брать на эту операцию кого угодно не стоило. Возможно, предстоял настоящий бой с вооруженной охраной, а основная часть пиратов умела лишь храбро размахивать автоматами и палить очередями по ходовым рубкам. С активным сопротивлением в открытом море они сталкивались крайне редко. Здесь же были нужны люди, которые умеют стрелять в людей. У них должен быть хоть какой-то боевой опыт. Таких нашлось четверо. Один ранее служил в армии, и ему приходилось участвовать в бою, второй - бывший полицейский. В неспокойной стране во время службы ему тоже приходилось участвовать в перестрелках. После тяжелого ранения его комиссовали со службы с маленькой пенсией. По диагнозу он не имел права служить в полиции, но чувствовал себя нормально и в море ходил наравне со всеми. Двое других были просто опытными парнями. Им приходилось в свое время успешно отстреливаться от морских
десантников, участвовать в вооруженных криминальных разборках. Как говорилось в американских вестернах, они знали, как себя вести по обе стороны мушки. Не бог весть какие головорезы, конечно, но в случае необходимости прикрыть огнем эта четверка могла. Да и продырявить человека, если возникнет такая необходимость, могли без особого смущения.
        Шариф с Магибой ехали первыми, а боевикам во второй машине вожак велел держаться сзади и выполнять абсолютно все приказы, которые он передаст по рации. Вся группа вооружилась до зубов. Шариф раздобыл всем спецназовские жилеты-разгрузки. Каждый был вооружен автоматом, пистолетом и десантным ножом. В каждой машине имелся русский «ПК» с четырьмя лентами патронов и по ручному гранатомету. У каждого бойца - чуть ли не по десятку гранат и медикаменты первой помощи в соответствующих кармашках. Не успел Шариф приобрести только спецназовские переговорные устройства.
        За утро Туни со своей сборной группой успел проверить лишь пару мест, где могли держать Пьетру. Но это все было в относительной близи от города. После короткого совещания с Магибой он решил, что следует двинуться как раз к дальним местам. Если каким-то чудом нужное место окажется все же близко к городу, а поисковая группа будет далеко, то Шариф рассчитывал на начальника полиции, который обещал выслать спецподразделение. Это был крайний вариант. Шариф не верил сейчас никому. Да, и будет ли спецподразделение из кожи лезть, чтобы спасти заложницу?
        - Давай по правой дороге, - посоветовал Магиба, разглядывая разложенную на коленях карту. - Вот здесь, километрах в ста или восьмидесяти к юго-востоку, есть местечко, которое люди Вахри в свое время использовали в своих контрабандных делах. Место пустынное. Говорят, там голландский фермер лет шестьдесят назад пытался обосноваться, дом каменный остался…
        - А куда же он делся потом?
        - Я, эфиоп, должен тебе историю твоей страны рассказывать? - начал дурачиться Магиба; потом посмотрел на сосредоточенное лицо друга, на его стиснутые зубы и изменил тон. - Говорят, там был страшный бой между правительственными войсками и повстанцами. Правительственные солдаты тогда победили, но понесли большие потери. Они не стали собирать пленных и раненых и всех перебили. Случайно и семью фермера.
        - Я их понимаю, - странным голосом сказал Шариф. Судя по его лицу, он тоже сейчас с удовольствием кого-нибудь перебил.
        - Слушай! - Эфиоп даже подпрыгнул на сиденье от возбуждения. - Какие мы с тобой идиоты! А если тебе с побережья позвонят твои люди, или деловые партнеры из города, или твой управляющий с завода?
        - Вовремя догадался, - проворчал Шариф, останавливая машину. - Надо теперь нашему спецу звонить и советоваться. Он же весь день будет отслеживать бестолковые звонки.
        Новый помощник-электронщик быстро понял проблему и еще быстрее ее решил. Настроив переадресацию с первого телефона Шарифа, который находился подключенным к компьютеру, на новый, он записал еще и номер телефона Магибы, чтобы сразу сообщить координаты звонившего абонента. Наконец друзья успокоились, понимая, что чуть было не запороли всю свою операцию.
        Как гром среди ясного неба зазвонил телефон Шарифа. Этого никто из друзей в данный момент чисто психологически не ожидал, и оба едва ли не подскочили на сиденьях. Шариф и Магиба смотрели на звонивший и вибрирующий телефон и молчали. Вот оно! Или это обычный звонок кого-то из своих, или сейчас все решится…
        Больше всего Пьетра тосковала по душу. Это если не считать всех остальных неприятностей. Девушке было противно даже прикасаться к себе. А уж столько времени не менять нижнее белье! Для цивилизованной, привыкшей к комфорту итальянке условия нынешнего ее содержания были не меньшим мучением, чем осознание неизвестности. Отхожее ведро тоже выносили раз в день. Точнее, ее саму заставляли выносить, и тогда удавалось хлебнуть глоток свежего воздуха. Потом приходилось снова возвращаться в свой подвал, пропахший мочой и фекалиями. Пьетра уже несколько раз была на грани нервного срыва, но только усилием воли, постоянной работой над собой ей удавалось сохранять остатки рассудка. И еще потому, что ее мысли все время возвращались к Шарифу.
        Сегодня она, наконец, услышала звук автомобильного двигателя. Хоть какие-то изменения и какие-то новости. Спустя несколько минут за дверью послышались торопливые шаги спускающегося по каменной лестнице человека. Значит, поведут к тому, кто приехал. Боже, в каком я виде предстану перед ним! Охранники уже привыкли, а на свежего человека я сейчас могу произвести страшное впечатление. Хотя, остановила себя девушка, те, кто приехал, как раз и велели довести меня до такого состояния. Знали, что не в отель поселили, ублюдки черномазые. И этот еще с ними, который с рыжими усами…
        Дверь подвала отворилась, и в проеме возникла черная рожа охранника. На плохом английском, подкрепляя речь энергичными жестами, он велел выходить. Все в той же комнате первого этажа Пьетру ждал хромой Вахри. Теперь он уже не сидел вальяжно на стуле, как в первый раз. Сомалиец нервно ходил из угла в угол по помещению, заметно припадая на одну ногу. Оглянувшись на звуки шагов, Вахри оглядел пленницу с ног до головы и поморщился.
        - М-да! Выглядите вы плоховато, - проговорил он. - Ну, ничего. Думаю, что скоро ваши мучения закончатся и вы сможете воссоединиться с вашим возлюбленным.
        - Бедная у вас фантазия! - со злостью ответила Пьетра. - Воображения не хватает угадать, о чем я сейчас больше всего мечтаю?
        - Наверное, всадить в меня пулю или обрушить мне на голову хотя бы вот этот стул?
        - Господи, сколько самомнения! - презрительно покачала головой журналистка. - О ванне я больше всего мечтаю, о душе, на крайний случай. О чистом белье, а возлюбленного можете оставить себе. Кретин!
        - Ну-ну, - примирительно поднял руки сомалиец. - Не надо так горячиться. Скоро вы получите все, что пожелаете. И сможете сами выбрать очередность женских радостей. Если только выполните одну маленькую просьбу.
        - Валяйте, - самым ехидным голосом согласилась Пьетра. - Вам тут полы помыть? Или козу во дворе подоить?
        - Ну, зачем же так? - попытался пошутить Вахри. - Эта работа не для ваших ухоженных ручек.
        Бросив непроизвольно взгляд на руки пленницы, сомалиец осекся. Ее руки никак не тянули на ухоженные. Царапины, два сломанных ногтя, под остальными грязь…
        - Просьба совсем другого характера, - продолжил сомалиец. - Вы должны позвонить вот с этого телефона вашему… другу Шарифу и сказать, что вы находитесь в заложниках. Если он не выполнит условий похитителей, вам грозит смерть. Все. Остальное я скажу ему сам, чуть позже.
        - И все? - вяло и без всякого энтузиазма спросила Пьетра. - А что потом?
        - Потом вам придется еще немного посидеть в этом подвале…
        - Вы не поняли, - раздраженно пояснила Пьетра. - Потом, когда после моего звонка Шариф, размазывая слезы и сопли по перепуганному лицу, выполнит все ваши условия.
        - Выполнит, можете не иронизировать, - усмехнулся сомалиец. - Потом мы сообщим ему, где вас можно забрать, и оставим вас. Все.
        - Что ж, я за эксперимент. Давайте ваш долбаный телефон, - устало ответила Пьетра. - Мне все равно больше ждать нечего. Может, что-нибудь из вашей затеи и получится.
        Сомалиец достал из кармана мобильный телефон, быстро порылся в меню, видимо отыскивая нужный номер, затем нажал кнопку вызова и протянул аппарат девушке.
        - Говорите, только коротко и по сути! - приказал он.
        Пьетра уже знала, что и как говорить. Это она продумала давно. Для этого и телефон взяла в левую руку, чтобы правая оказалась свободной. Сейчас она ей очень понадобится, эта правая рука. В трубке что-то пиликнуло, и наступила тишина. Потом короткий мелодичный щелчок - и, наконец, пошел вызов. Пьетра насторожилась: что это за посторонние звуки при вызове? Подключена какая-нибудь прослушка? Чушь. А может, это на том конце, у Шарифа? Додумать эту мысль девушка не успела. Она лишь почувствовала какую-то надежду, что все не так просто. Ведь Шариф уже несколько дней как знает о ее похищении. Наверняка принял какие-то меры, как-то готовился ко всяким последствиям…
        - Шариф, это я, - стараясь не выдать Вахри своего волнения, сказала Пьетра в трубку.
        - Петька! - хриплым голосом отозвался Шариф.
        Пьетре всегда нравилось, что в минуты, когда у юноши случались приливы нежности, и в моменты близости он называл ее вот так странно - Петька. Когда итальянка расспрашивала, что это за слово, Шариф только отмахивался и говорил, что это по-русски.
        - Петька, ты где?
        - Подожди, Шариф, - голос журналистки стал ровным и спокойным. - Меня похитили, но ты это уже, наверное, понял. Они чего-то от тебя хотят и грозятся убить меня, если ты это не выполнишь. Я сейчас верну трубку, и они скажут сами…
        Пьетра послушно говорила в телефон то, что от нее ждали. И когда Вахри успокоился и расслабился, Пьетра сделала то, что готовила все эти дни, то, что могло помочь Шарифу. Пусть не спасти ее, но выпутаться из той беды, в которую его вовлекали.
        - …это хромой Вахри! - крикнула девушка в трубку.
        Вахри перекосило от бешенства, когда он услышал, что итальянка его ловко обманула. Но откуда она узнала его имя? Если Шариф раньше времени узнает, кто стоит за похищением, вся афера может рухнуть в два счета. Хромой сомалиец с завидной реакцией бросился к журналистке, но та не зря держала телефон в левой руке, оставляя свободной правую. Она схватила стул и, отступая на шаг в сторону, обрушила его на сомалийца. Если бы тот не пригнулся и не подставил руки, девушка проломила бы ему голову.
        - …с ним еще худой европеец с рыжими усами! - успела крикнуть Пьетра в трубку, воспользовавшись заминкой Вахри.
        Больше ничего сказать она не успела. Сомалиец, схватив журналистку за руку, изо всей силы ударил ее кулаком в лицо. Спортивная реакция не подвела, но кулак все же проехал по скуле, сдирая кожу. Следующий удар, но уже ноги, пришелся в бок. Пьетра отлетела к стене и сильно ударилась головой. Теряя сознание, она почувствовала, как саднит и пульсирует в районе темени и как по щеке течет кровь.

…Шариф застонал и ткнулся лбом в рулевую колонку. Он слышал все, что сказала Пьетра по телефону, слышал, как она вскрикнула, слышал шум и грохот. Ее там избивали за то, что она выдала их тайну… Все, Вахри, хромой ублюдок! Тебе не жить. Всем, кто там сейчас, не жить. Всем, кто лишь коснулся ее священного тела, хоть пальцем. Всем, кто стоял рядом и смотрел, но не помешал этому жуткому кощунству. Шариф стонал, как от невыносимой боли, и бился лбом о рулевую колонку, сожалея, что она изготовлена из мягкого материала. Ему хотелось разбить себе лицо в кровь. А потом с этим окровавленным лицом и с болью, которая должна постоянно напоминать о том, что там сейчас делали с Пьетрой, он будет рвать их всех на части, топтать, как слизняков.
        Оказывается, верный друг Магиба уже давно трясет его за плечо.
        - Очнись, Шариф! Нашел время для истерики… Есть координаты звонка!
        - Где?! - взревел Шариф.
        - Тихо, буйвол! Карту порвешь, - недовольно отбивался Магиба. - Возьми себя в руки, в конце концов, и расскажи, что там случилось. Что ты тут бьешься об руль, как обманутая девка?
        - Они ее били! Я слышал, как она вскрикнула, а потом шум!
        - Тихо-тихо! Давай-ка без эмоций, если хочешь спасти девушку.
        - Она назвала похитителей!
        - О как! - восторженно воскликнул Магиба. - Ай да итальянка! Раскусила их. Наверняка ведь в тайне от нее держали, а догадалась.
        - Это хромой шакал Халликан Вахри. И еще она сказала, что с ним какой-то европеец с рыжими усами… Стой, да это же наверняка Боб Гаруэй!
        - Вахри - знаю, а вот о Бобе поподробнее, - удивился Магиба. - Европейцу-то тут какого черта надо?
        - Он представитель британской строительной корпорации. Мы готовимся заключать грандиозный контракт, но он в последний раз как-то странно себя повел. Кстати, это было в тот день, когда и похитили Пьетру.
        - И на какой стадии контракт, если не секрет?
        - Практически подписан с моей стороны, но там есть не очень понятные мне моменты. Я хотел с юристами подумать, но вот оказалось не до этого.
        - Слышал я о таких штучках, - покачал головой Магиба. - Это уже не мой уровень, это уже бандитизм крупнейшего масштаба. Это называется рейдерский захват. Ты им все выкладки дал, все карты раскрыл, как перед будущими партнерами. Наверное, еще и перестарался, чтобы все убедительнее и надежнее выглядело. А они по твоим же материалам теперь документы готовят. Не успеешь глазом моргнуть, как твой бизнес уже и не твой. Либо подпишешь не подумав, либо, если упрешься, они про Пьетру напомнят. И много они у тебя отхапать могут?
        - Завод с трехгодичными контрактами, четыре карьера и два рудника, не считая передающей энергокомпании, которая обслуживает и мое производство, и добычу, и шесть населенных пунктов. А там еще три предприятия, которым я электроэнергию поставляю…
        - Стоп! Я не все понял, но понял главное, что у тебя существенную часть бизнеса оттяпают. И останется у тебя морской пиратский промысел и полторы гостиницы. Так?
        - В общем - так, конечно, но…
        - Давай ближе к делу, друг. Пьетра Пьетрой, но как на тебя вышел этот англичанин?
        - Этим вопросом занимался управляющий Ифлатун. Искал серьезных партнеров, инвесторов. Это, вообще-то, его работа.
        - Не спеши с выводами, но этого Ифлатуна срочно тормозни. Прямо сейчас, а то у нас времени нет. Соври что-нибудь убедительное, но пусть он тебя ждет и не дергается.
        Пока Шариф разговаривал с турком-управляющим и плел какую-то околесицу про еще одного возможного участника проекта, который возник только вчера, Магиба сбегал в заднюю машину с бойцами и обрисовал ситуацию. Приказав быть в полной боевой готовности и ждать приказа босса, он вернулся к Шарифу.
        - Готов? Тогда смотри на карту. Сигнал был вот отсюда. Как я тебе и рассказывал, там заброшенный каменный дом возле холма. Нам до них ехать по грунтовой дороге часа два. Это если напрямик.
        - Если они не дураки, то по сторонам смотрят и нас заметят на двух-то машинах, - нахмурился Шариф.
        - Вот и я о том же. Нельзя нам в лоб идти. Они твоей подружкой прикрываться будут. Нужно неожиданно и врасплох. И еще. Этот Вахри сейчас наверняка опять будет звонить. Разговор-то прервался… Быстро думай, как разговаривать будешь.
        - Как-как! - буркнул Шариф, заводя мотор. - Так, чтобы время потянуть. Мямлить буду, испуг разыгрывать, время попрошу, чтобы подумать.
        - Не переиграй, - посоветовал Магиба. - Вахри хитер. Времени тебе не дадут, рисковать не будут. Учти, они тебя сломать постараются, уж я эти игры хорошо знаю. Им нужно не только обобрать тебя, но и растоптать так, чтобы ты в растение превратился. Иначе ты через какое-то время опять на ноги встанешь, силу наберешь и мстить начнешь. Им этого обязательно избежать надо; они проблемы решают сразу, один раз и кардинально.
        - Тогда так, - согласился Шариф, сворачивая с грунтовой дороги и двигаясь напрямую через саванну. - Теоретически я могу сейчас находиться очень далеко от города. Значит, так и так мне нужно время, чтобы вернуться и начать выполнять их условия. Могут не поверить, поэтому аргумент должен быть железным - я ищу, где они прячут Пьетру, и место назову - одно из наших гипотетических, куда мы ехать собирались в самом деле…
        Договорить Шариф не успел. Его телефон снова заработал. Продолжая управлять машиной одной рукой, второй он взялся за мобильник.
        - Да, - отозвался Шариф, переключая телефон на громкую связь, чтобы Магиба слышал весь разговор.
        - Шариф, ты слышал голос своей подружки? - раздался в трубке мужской голос.
        - Что вы там с ней сделали, шакалы? - повысил голос Шариф, стараясь держать эмоции под контролем.
        - Пока ничего особенного - это просто легкие побои, чтобы не делала того, чего делать нельзя. Слушай и не перебивай! Если хочешь получить свою журналистку назад целой и невредимой, то должен выполнить все мои условия. Не выполнишь - получишь ее по частям. Начнешь обманывать, пытаться ее найти и увиливать от выполнения условий - начнешь получать подарки в виде пальцев, ушей и других частей тела. Понял?
        - Аллах покарает тебя, хромой ублюдок! - рыкнул Шариф, но уже без большой уверенности в голосе.
        - Тебе от этого лучше не будет, так что не теряй времени. Ты должен приехать на свой завод, где тебя уже ждет запечатанный пакет. В пакете документы и перечень твоих действий. Ты должен в указанные сроки и четко по пунктам все выполнить. Что будет в противном случае, ты понял. Сейчас два часа дня. До вечера ты должен успеть выполнить четыре первых пункта.
        - До вечера я не успею добраться до завода, - раздраженно заявил Шариф и подмигнул Магибе.
        - Где тебя черти носят? - с угрозой и недоверием спросил Вахри. - Ты что, в Уганду уехал?
        - Нет, я около Харуна.
        - И что же ты там делаешь? Не советую врать, Шариф!
        - Разве не понятно? Я с самого утра ищу место, где вы можете прятать Пьетру. Около Харуна есть скрытая гавань, где ты иногда держал захваченные суда.
        - И ты решил, что я повезу ее именно туда?
        - Нет, я прочесываю все возможные места, о которых знаю, что это твои базы и точки. Навел справки.
        - Откуда ты узнал, что это именно я похитил итальянку? Она же тебе об этом сказала только что.
        Шариф прикусил язык. Он наговорил лишнего и попался на лжи. Пусть она была небольшой - но, как говорили мудрые, маленькая ложь рождает большое недоверие. Если Вахри перестанет ему верить, то Пьетре конец. Рядом на сиденье Магиба отчаянно жестикулировал, пытаясь изобразить камеру наружного наблюдения и фотографию. Шариф понял друга.
        - Ваши люди засветились на камерах наружного наблюдения, когда вытаскивали девушку из машины. Увеличить изображение и сделать его достаточно разборчивым, чтобы сверить с данными полиции и опознать человека, - дело техники и денег. Могу назвать даже имена.
        - М-да, - пробормотал Вахри, - такого подхода я не учел. Проклятые бараны… Ну, ладно, догадался и догадался. Но это ничего не меняет, можешь съесть эту информацию сегодня на ужин. Даю тебе времени до девяти часов вечера, чтобы добраться до офиса. Приедешь - позвонишь. В одну минуту десятого я начну медленно отрезать мизинчик твоей прекрасной итальянке. Медленно потому, что вдруг ты все же позвонишь в две минуты десятого.
        Вахри оглушительно захохотал своей плоской шутке и отключился. Шариф сунул телефон в карман и прибавил газу. Он очень рассчитывал, что Вахри до девяти вечера просто не доживет. Магиба на соседнем сиденье созвонился с электронщиком и утвердительно кивнул, ткнув пальцем в карту. Вахри был все еще там же.
        - Он может и уехать, - проворчал Шариф. - Чего ему там торчать. Скорее всего, ему лучше быть рядом со мной в городе, чем рядом с заложницей.
        - Если ты его напугал своими розысками по всей стране, он может забрать Пьетру и переехать в другое место. Тогда они сейчас собираются.
        - Не думаю, - возразил другу Шариф. - Чем одно место лучше другого? Времени у меня, по его расчетам, совсем не остается. Думаю, что он просто будет ждать звонка.
        - А если он предположит, что ты уже выслал вооруженные группы по всем адресам, которые знаешь?
        - Он же знает, что тут не наши рыбаки, а спецназ нужен. К тому же он теперь уверен, что поисками я занимаюсь сам, лично. Значит, никого не послал. Но дорогу перекрыть все равно следует. Давай отправим наших бойцов в засаду, чтобы они никого не выпустили по дороге с заброшенной фермы. А заодно и туда никого не пропустили. А уж мы с тобой вдвоем как-нибудь справимся.
        Остановившись, Шариф вышел из машины и подошел к своим бойцам. Назначив старшим того, кто был раньше полицейским, он объяснил задачу. Парень справится, он единственный из всей четверки, кто имел представление о полицейских спецоперациях. Сейчас им и предстояло нечто подобное - перехватить машину, задержать или уничтожить бандитов так, чтобы не пострадала заложница - если она все-таки окажется в машине. Но Шариф в этом очень сомневался. Вернувшись в свою машину, он снова уставился на карту. Теперь предстояло определить место, откуда можно скрытно пробраться на территорию заброшенной фермы.
        Сам старинный дом стоял у холмов, окруженный высокими деревьями. Перед ним уходил на северо-восток обширный ровный участок саванны. Здесь некогда были расчищены поля, устроены загоны для скота. Сама саванна представляла собой обширное пастбище, простирающееся на многие мили. И только на востоке эрозионные формы рельефа ограничивали бывшего хозяина. На севере же плато было почти ровным, как стол, до самого Аденского залива. Через холмы, старый путь караванов контрабандистов, Шариф и Магиба решили подобраться к своей цели.
        Если с этой стороны Вахри поставил наблюдателей, то все равно можно будет подобраться через складки местности. На голой равнине, с торчащими редкими зонтичными акациями и чахлым кустарником, нападающих видно было бы за несколько миль. Шариф имел в виду еще один важный момент. Солнце уже перевалило зенит и ушло на запад. Значит, бинокли наблюдателей, если таковые окажутся, будут давать хорошо заметные блики. Бинокль же самого Шарифа не будет его выдавать блеском стекол.
        По договоренности с другом Шариф шел впереди. Магиба отставал от него метров на сто и шел несколько левее. Не доходя до дома, в оговоренном месте они должны были соединиться и решить, как атаковать похитителей. Бинокль был только один, поэтому эфиоп поглядывал и на крышу видневшегося впереди дома, и на Шарифа. Если тот заметит наблюдателя, тогда и Магиба затаится среди камней. Но Шариф шел уверенно и быстро, иногда замедляя шаг и прикладывая бинокль к глазам.

«Слишком я все усложняю, - думал Шариф. - Они такие же дилетанты в этих вопросах, как и мы. Никто еще не додумался сформировать собственный спецназ из более или менее подготовленных ребят. Денег жалеют или мозгов не хватает. А может, менталитет виноват. Я богатый, все меня уважают и боятся - значит, мне ничто не угрожает. Привыкли за многие столетия к кастовости. Ан нет! Как говорил мой друг Ваня в мореходке - получи, фашист, гранату. Вот и получили. А если разборки среди кланов обострятся? Тут своими пиратиками не обойтись, они настоящего боя не видели. Если выберусь из этой переделки, то надо будет заняться этим делом. Содержание такого подразделения, хоть и небольшого, конечно, встанет в приличную сумму. Но, как говорят старики в России, всех денег все равно не заработаешь. Да и много ли мне нужно? Профессионалы мне хорошо объяснили и доказали, во что их вкладывать и как ими распорядиться, чтобы они работали и приносили прибыль. Потом можно будет жить на ренту, потому что с пиратством когда-то придется заканчивать. Слишком все стало сложно, да и международное сообщество объединилось против этого
нашего бизнеса. Есть и другие способы помогать своей стране и своему народу. Хотя, конечно, жаль… Летишь на катере, уперев автомат в бок, с ярко-красной банданой на голове и в черных очках. В ходовой рубке сухогруза паника, в эфир летят призывы о помощи… Отдаешь команду, и пулеметные трассеры прошивают небо над кораблем. Капитан не реагирует - тогда пули бьют по металлу рубки, вдребезги разлетается стекло. Корабль сразу стопорит ход, а на борт по легким металлическим лесенкам и веревочным трапам уже взлетают пираты. За несколько минут корабль вывернут наизнанку. А может быть, и ценный груз в трюмах… Тогда я сам встаю к штурвалу и разворачиваю океанскую громаду. В укромной бухте мы высаживаем перепуганный экипаж и сажаем его под замок. Через неделю трюмы пусты. Мои люди выводят судно в океан и отпускают, а в деревнях моих пиратов большой праздник. Да и просто здорово стоять на рассвете в катере, тихо покачивающемся на штилевой волне. Солнце поднимается над горизонтом, и море начинает светиться… Черт! Засиделся я на берегу, надо с ребятами в море сходить, размяться. Да и своим людям периодически нужно
показывать, что их босс не погряз в роскоши, а еще на что-то способен!»
        Неожиданно под ногой что-то упруго шевельнулось и задергалось. Шариф замер на месте и глянул под ноги. Проклятие! Размечтался, сопляк! Он наступил на змею. Удачно получилось то, что подошва армейского ботинка стояла на шее пресмыкающегося, почти возле самой головы. Хвост бешено крутился и бил по ноге, но освободиться змея не могла. «Сейчас она обовьет мою ногу и получит опору. Тогда ее сильные мышцы вырвут голову из-под моей ноги, и мне конец!» Эти мысли промелькнули в голове Шарифа за долю секунды. Прикладом автомата он что есть силы ударил по туловищу змеи прямо посередине. Упершись обеими руками в ствол оружия, Шариф давил всем телом, чувствуя, как под его тяжестью хрустнули спинные позвонки песчаной гадюки. Рывки под ногой ослабли, но конец хвоста все так же бешено и неукротимо бился по земле. Каблуком другой ноги Шариф ударил по голове и стал вдавливать своим телом ее в камни. Из-под подошвы брызнуло. Убедившись, что череп гада раздавлен в лепешку, Шариф пинком отбросил агонизирующий труп в сторону от себя. Уф! Шарифа передернуло от омерзения. «Чуть не попал в историю. Если бы она обвила мою
ногу, то ее было бы не отодрать. Мне и одного укуса достаточно, а она бы нанесла мне их с десяток. Никакой сыворотки бы не хватило». Это приключение заставило Шарифа вести себя осторожнее и не спешить.
        Наблюдателей все-таки не было. Сначала Шариф удивился такой беспечности, но потом решил, что похитителям в самом деле бояться нечего. Они хотя и находятся, с точки зрения взаимоотношения кланов, на нейтральной территории, но никто ведь на них нападать не собирается. Полиции они не боятся, потому что полиция у них на жалованье. А больше никто, как полагал Вахри, к его людям не сунется. Шариф-то ведь сейчас за пятьсот километров отсюда, да и не уверен сопливый главарь, что Вахри именно здесь держит его подружку. А когда узнает, то Шариф будет уже никто!
        Магиба осторожно подобрался к Шарифу и уселся, прижимаясь потной спиной к горячему камню.
        - Тишина? - спросил он друга.
        - Как будто вымерли все. Ни шевеления, ни звука…
        - Может, и спят, - предположил эфиоп. - Чего им еще делать?
        - Боюсь, что уехали уже и Пьетру прихватили.
        - Мы бы услышали звук мотора. Наверное. А уж столб пыли увидели бы точно. - Вдруг Магиба насторожился и приподнялся над камнями. - Не слышишь?
        - Кажется, музыка, - прислушавшись, ответил Шариф.
        - Точно. Автомобильная магнитола, не иначе. Развлекаются они. Музыку слушают. Ну и караульные!
        Осторожно ступая, друзья стали приближаться к задней части дома, пристроенной к холму. Сейчас они были как раз на уровне второго этажа. Учитывая, что дом был давно брошен, то наверняка Пьетру держат где-то внизу. Например, в подвале, если он есть. Шариф подумал, что лучше бы это было именно так. Если начнется перестрелка, то шальные пули будут летать везде.
        По договоренности, друзья решили не разделяться, а атаковать вместе с одной стороны. Большого опыта не было ни у того, ни у другого. Но оба смотрели кино и видели, как это делали киногерои. Один идет вперед, второй его прикрывает, потом второй идет вперед, а первый прикрывает. К тому же они боялись, что, выскочив с противоположных сторон дома, могут перестрелять друг друга. Лучше уж по старому пиратскому способу - с абордажной саблей у мачты, спина к спине. Но это в крайнем случае. А сейчас друзья решили перебить всех, кто был во дворе; потом Магиба прикрывает у входа в здание, а Шариф проверяет второй этаж; потом - подвал. Патронов у них в любом случае больше, чем у охранников. А в крайнем случае, можно взорвать крышу и уйти опять в холмы. Но это если уж совсем зажмут и не дадут высунуться из дома.
        Переглянувшись и убедившись, что каждый из них морально готов к подвигам, друзья двинулись вперед. Шариф шел первым. Подойдя к углу второго этажа, он осторожно высунулся и посмотрел во двор. Там стоял только синий «Рено» с открытыми дверками. Из салона автомобиля торчали мужские ноги в сандалиях, которые подергивались в такт завываниям арабских национальных мотивов. Проклятие! Вахри не мог приехать на этой машине. Неужели смылся, ублюдок? Может, уехал без Пьетры, раз эти недоумки здесь торчат? Вопрос в том, сколько их. Вряд ли больше четырех. Если они привезли Пьетру, то большему количеству в машине не поместиться. И вряд ли Вахри привез и оставил еще людей. Не может он предвидеть нападения, расслабился… Будем надеяться, решил Шариф. Два автомата против четырех, если они у охранников вообще есть, да еще преимущество внезапности. Все, ребята, вам конец! Пощады за Пьетру не будет никому!
        Кивнув Магибе, Шариф стал быстро сбегать по крутому склону холма во двор ко входу в дом. Чем позже бандит, сидевший в машине, заметит нападавших, тем все остальное будет проще. Потому что придется стрелять, а делать это лучше как можно позже. Но до этого меломана иначе не доберешься, кроме как пулей.
        Шариф, а за ним почти по пятам Магиба сбежали почти до самого низа холма вдоль стены дома, когда бандит, развалившийся в машине, заорал и попытался вылезти. То ли он там за что-то зацепился, то ли его, что называется, «заколодило», только вылезти он никак не мог и от этого орал все сильнее. Шариф на мгновение остановился, вскинул автомат к плечу, с яростным злорадством совместил мушку и целик и дал короткую очередь прямо в приоткрытую дверь машины. Лобовое стекло, растрескавшись, мгновенно превратилось в подобие рваной белой тряпки. Пули прошили тонкий металл кузова, и ноги, торчавшие из салона, задергались, как при езде на велосипеде, а крик захлебнулся.
        Теперь все надо делать очень быстро, говорил себе Шариф. Выглянув из-за угла дома, он никого не увидел. Зато в трех метрах впереди в стене был дверной проем, наверняка ведущий на первый этаж, а может, и в другие помещения. Других дверей на этом фасаде не было. Надеясь, что Магиба помнит о той тактике боя, которую они оговаривали, Шариф метнулся к дверному проему и от пояса дал длинную очередь внутрь. Спрятавшись за косяк, он пропустил вперед Магибу и вбежал следом. Внутри стояла пыль, выбитая пулями из каменных стен. Всюду валялся древний, наполовину истлевший хлам. Только почему-то посередине помещения стоял одинокий совершенно целый, хотя и не новый, стул. Пули, как и время, его пощадили.
        Справа была лестница на второй этаж, и оттуда сразу же ударили один за другим три пистолетных выстрела. Но стреляли неприцельно, да Шариф с Магибой старались прижиматься к стенам, понимая, что стрелять могут отовсюду, даже с улицы. Пистолетные пули ударились в каменный пол, две отрикошетили от камня и с тоскливым воем улетели на улицу. Магиба не стал ждать и, высунув автомат стволом на лестницу, дал очередь вверх. Скорее всего, он ни в кого не попал, потому что ни звуков падения тела, ни воплей они не услышали.
        Где-то еще должен быть подвал, думал Шариф. Пленников любят держать в подвалах.
        - Эй, ублюдки вонючие, - заорал Шариф в сторону лестницы, - отдайте девушку, бросьте оружие и можете убираться на все четыре стороны! Даже на машине. Вы мне не нужны, мне нужен Вахри!
        Шариф не успел договорить свою тираду, упиваясь ощущением боя, ненависти и мщения. Он стал терять осторожность, и если бы не Магиба, стоявший у стены лицом к входному проему, пули ему не миновать. Все случилось почти одновременно, только все же шустрый и юркий эфиоп оказался быстрее. Магиба в прыжке ударился в Шарифа всем телом и отшвырнул его в угол. Тут же в стену ударились пули, влетевшие с улицы.
        - Держи лестницу, - хрипло выдохнул Шариф и, вскочив на ноги, прижался спиной к стене. - Откуда стреляли? Этот, в машине, еще живой?
        - Нет, - ответил Магиба, дав короткую очередь вверх по лестнице. - Откуда-то левее. Из-за деревьев.
        Шариф лихорадочно пытался оценить ситуацию и свои действия. Боевого опыта катастрофически не хватало. Он должен был бы действовать автоматически, но автоматизма не было. Приходилось каждый раз думать, взвешивать и принимать решение. Наверху, на втором этаже, послышался быстрый приглушенный голос. Наверняка тот, что был наверху, с кем-то связывался по телефону или рации. Плевать, решил Шариф, все равно никто им на помощь прийти не успеет. А подлость Вахри мы с другими кланами чуть попозже обсудим. Не думаю, что это вызовет одобрение, когда свои своих грабят.
        - Прикрой меня, - велел Шариф Магибе, - чтобы я успел выскочить за дверь. Там я его достану. Мне бы только в дверном проеме под пулю не попасть…
        - Давай, - согласился Магиба и, чуть высунувшись в окно, дал несколько коротких очередей по тем местам, откуда мог стрелять еще один бандит.
        Шариф тут же кувырком преодолел проем, вскочил на ноги и сделал еще один длинный кувырок влево. Тут его прицельно уже не достать, тем более из пистолета. Половину расстояния до стрелка он мог преодолеть, прикрываясь остатками каменных стен бывших хозяйственных построек. А вот бандиту, у которого за спиной только саванна и редкие деревья с тонкими ветвями и стволами, деваться будет некуда. Шариф специально не стрелял и старался за короткое время преодолеть как можно большее расстояние. Пока бандит очухается после обрушившихся на него автоматных очередей Магибы, пока, суетясь, попытается поменять позицию или, наоборот, решит подобраться ближе к дому, Шариф будет совсем рядом. Это уже третий, кого они тут обнаружили. Может, их все-таки трое?
        Пока Шариф бежал, пригибаясь, за остатками стен, нырком преодолевая открытые пространства, до него дошло, что можно не только стрелять из автомата и терять время, а действовать более радикальным способом. У него ведь с собой и гранаты есть, как, впрочем, и у всей группы. Тут же невдалеке грохнул пистолетный выстрел, и пуля выбила мелкое крошево из камня над головой Шарифа. «Черт! Еще сантиметр, и он расколол бы мне голову, как сухую тыкву». Выставив автомат поверх стены, Шариф не целясь пустил очередь веером. Следом он бросил свое тело в кувырке через плечо и чуть было не попал под еще одну пулю. Но теперь он четко знал, где прятался его противник. Густые кусты вдоль каменной гряды навели на мысль, что там когда-то была канава для подвода воды. «Очень удачно ты лежишь, - злорадно подумал Шариф, доставая из кармашка жилета-разгрузки металлическое яйцо гранаты: - Ну, держись, шакал из племени шакалов!»
        Прикинув траекторию и необходимое усилие броска, Шариф выдернул кольцо и швырнул гранату за кусты. Провожая взглядом смертоносное металлическое яйцо, Шариф еле успел пригнуться, когда над кустами бабахнул взрыв - огненная вспышка в серой пене дыма и копоти сгоревшей взрывчатки. По ушам с непривычки больно ударила взрывная волна, а рядом посыпались мелкие камешки, ветки и комья сухой слежавшейся земли. Шариф, как и положено по теории, сразу же полоснул очередью по кустам, где только что взорвалась граната, и вскочил на ноги. Оставшиеся метров двадцать он преодолел с автоматом наготове неторопливой рысью. Но никаких неожиданностей не последовало. В кустах с хриплым стоном возился человек в опаленной, окровавленной и грязной одежде. Посекло его осколками или это было действие взрывной волны, Шариф по неопытности не знал. Но, стараясь, чтобы накал мести не ослабевал, он поднял автомат и дал короткую очередь. С расстояния двух метров сквозь грохот выстрелов он ясно услышал, как пули с противным чавканьем пробивают человеческое тело. Крови больше не стало, но раненый выгнулся дугой, хрипло заревел и
задрыгал ногами. Изо рта хлынула яркая кровь, которая смотрелась очень странно на грязном закопченном теле. Шариф ощутил, как к горлу подступает тошнота. Но, подавив всколыхнувшееся чувство сострадания и вспомнив крики Пьетры, которые он слышал из телефонной трубки, Шариф снова почувствовал злобу. Рука поднялась, чтобы выпустить еще одну очередь, но человек был уже и так мертв, а подергивание конечностей - это так, сокращение мышц тела, которое еще не до конца осознало, что принадлежит уже мертвецу.
        Зло сплюнув, Шариф оглянулся на дом. Там в окне маячила человеческая фигура.
«Везет мне сегодня, - раздраженно подумал Шариф. - Я торчу тут как мишень, а он ведь мог из окна в меня выстрелить. Мог и попасть с перепугу, хотя расстояние метров семьдесят». В «Рено» с простреленным кузовом шевелений тоже не было. Назад Шариф бежал так, чтобы не оказаться мишенью для бандита на втором этаже. Но тот, казалось, и не собирался стрелять.
        - Ты не поверишь, но он хочет сдаться, - усмехнулся Магиба, когда Шариф вбежал в дом. - Видать, твоя эскапада с гранатой произвела на него большое впечатление. Ожидает того же конца.
        - Хорошо, что у него нет гранат, а то нам бы с тобой тут не стоять, - проворчал Шариф, боевой пыл которого уже стал угасать.
        - Может, хватит стрелять, - предложил Магиба. - Он и так под впечатлением от расправы.
        - Ладно. Согласен, - кивнул Шариф и крикнул наверх: - Спускайся с поднятыми руками, а пистолет брось вниз впереди себя!
        - А вы меня не будете убивать? - послышался напряженный голос.
        - Если не будешь делать глупостей, останешься жив, - заверил Шариф.
        Что-то стукнуло, и по каменным ступеням вниз поскакал большой пистолет. Затем показались ноги, и появился парень лет двадцати с поднятыми вверх руками. Магиба тут же подхватил брошенный пистолет и, оттолкнув парня плечом, побежал вверх по лестнице.
        - Где похищенная девушка? - схватив парня за грудки, рявкнул Шариф.
        - Там, - парень повел подбородком влево, - в подвале. Но там же еще один. Нас тут четверо. Было.
        Сбежавший сверху Магиба удовлетворенно кивнул головой - на втором этаже больше никого. Шариф пихнул ему пленного и направился в сторону еще одной лестницы, ведущей вниз.
        - Эй, ты! - крикнул он вниз. - Нам нужна только девушка. Выходи без оружия и можешь убираться ко всем чертям.
        - Девчонку вы не получите! Сейчас вернется Вахри, - ответил снизу злобный голос, - и вам всем несдобровать!
        - Что-о? - взревел Шариф, как раненый лев. - Ты мне еще угрожаешь, шакал?!
        Магиба не успел остановить друга от опрометчивого поступка, как Шариф бросился вниз по лестнице. Если бы не изгиб стены на пути вниз, то две пущенные снизу пули угодили бы Шарифу прямо в грудь. Он успел почуять опасность и отшатнулся в сторону. Пули ударились в стену в каком-то сантиметре от плеча молодого пирата. Выругавшись по-русски, он тут же выставил ствол автомата и ответил короткой очередью вниз. Взвизгнули в рикошете пули, послышался звук пробиваемого металла. Шариф некоторое время постоял за изгибом стены, тяжело дыша от волнения. Он прикидывал, что может натворить граната, если сейчас бросить ее вниз. Там наверняка есть еще дверь, ведущая в подвальное помещение. Но насколько она прочна, чтобы осколки гранаты не причинили вреда Пьетре? Вот тут Шариф в полной мере и осознал преимущества спецназовской подготовки в боевых условиях. Подобными делами должны заниматься профессионалы, а не он. Все-таки нужно будет подумать о собственном спецназе…
        Длительные размышления опять не пошли Шарифу на пользу. Подозрительные металлические звуки снизу заставили насторожиться, а потом послышался и женский вскрик.
        - Эй, ты! - закричал снизу охранник. - Только вздумай пошутить, и я продырявлю девчонке голову, понял? Ну-ка, скажи ему пару слов!
        - Шариф, это ты? - послышался голос Пьетры. - Не спускайся сюда, он держит пистолет у моего виска.
        - Ты в порядке, Петька?
        - Пока - да, - ответила девушка. - Не спеши, Шариф, поговори с ним.
        - Заткнись! - послышался голос охранника.
        Шариф понял, что Пьетра на что-то намекала. Что-то означали эти слова «не спеши, поговори с ним». Что не надо спешить - понятно, а то этот тип с испугу выстрелит. А вот о чем говорить с охранником? Убедить, что его игра проиграна и что помощи ему ждать неоткуда. А если он уверен, что помощь скоро будет? И опять же награда за стойкость… Что-то она там понимает, чего отсюда, сверху, не понимает Шариф. Не понимает, но ждать больше не может.
        - Эй, ты! - крикнул Шариф. - Отпусти девушку - и можешь сидеть там спокойно и ждать своего босса. Я тебя не трону. Но если с ее головы хоть волосок упадет, то я тебя на ремни порежу, а внутренности на руку намотаю. Понял?
        - Это ты не понял, - злорадно закричал снизу голос. - Если ты не уберешь отсюда свою поганую рожу вместе с рожами своих помощников, то я сейчас начну отстреливать женщине пальцы. По одному. - Потом он обратился уже к Пьетре: - Ну-ка, скажи своему дружку, что я не шучу.
        Пьетра болезненно вскрикнула и разразилась бранью на итальянском языке. Шарифа передернуло от бешенства и страха за девушку. Волна ужаса накрыла его, когда он подумал, что этот ублюдок внизу сможет начать выполнять свои обещания. Все тело Шарифа задрожало от возбуждения и ненависти. Теряя остатки рассудка, движимый единственной мыслью - заслонить собой любимую от убийцы, - он с ревом рванулся вниз по ступеням с такой скоростью, что чуть не упал на сколах и глубоких щербинах. И тут же за поворотом увидел Пьетру, которую бандит прижал перед собой сгибом локтя за горло, и пистолет, нацеленный ей в голову.
        Охранник, видимо, не ожидал такой реакции от Шарифа и не сразу сообразил, как ему лучше поступить. И эта заминка сыграла свою роковую роль. По крайней мере, стрелять в пленницу он не решился, дополнительных предупреждений Шарифу делать было уже некогда, потому что тот летел сверху к своей жертве с перекошенным от злобы лицом со скоростью метеора. Единственное, что можно было сделать охраннику, так это встретить нападающего пулей. Но как только он оторвал ствол пистолета от головы пленницы и навел его на Шарифа, Пьетра вцепилась в эту руку и пальцами, и зубами. Сил отвести ствол в сторону ей не хватало, но стрелять прицельно охранник уже не мог. Тем не менее грохнул один выстрел, другой… Третьего выстрела бандит сделать не успел, как и отшвырнуть вцепившуюся в его руку журналистку. Кулак Шарифа, как кувалда кузнеца, опустился ему на темя. Оглушенный охранник устоял на ногах, но еще два удара по голове бросили его на землю. Пьетра вырвалась, наконец, из слабеющих рук сомалийца и метнулась в сторону, чтобы не стоять между борющимися мужчинами.
        Впрочем, борьбы не получилось. Как только Пьетра вырвалась, Шариф с большим наслаждением нанес бандиту страшный удар ногой в лицо, вложив в него всю ненависть, пережитый ужас за любимую и накопившуюся за последние дни неизрасходованную ярость. Брызнула кровь; голова охранника ударилась в стену с таким звуком, что, казалось, череп не выдержал и раскололся. Бандит мычал, хватаясь одной рукой за разбитое лицо, а второй скреб по камням в слабой попытке подняться. Или найти выроненный пистолет. Скривившись в страшной сатанинской улыбке, Шариф поднял ствол своего автомата, передвинул флажок на одиночный огонь и выстрелил поверженному противнику в живот. Он делал выстрел за выстрелом, наслаждаясь местью, зрелищем корчившегося у его ног тела врага, который посмел посягнуть на его любовь, на самую прекрасную девушку на свете… Он стрелял бы до тех пор, пока в магазине автомата не закончились патроны. Но женские руки схватили его и заставили прекратить бессмысленное зверство.
        - Хватит, Шариф! - кричала Пьетра, и кричала, кажется, уже давно. - Хватит, остановись!
        Шариф отпустил спусковой крючок автомата, чувствуя на нем свой судорожно сведенный палец. Он повернулся и увидел Пьетру совсем другой, какой он ее еще никогда не видел. В ироничных и снисходительных некогда глазах он увидел столько мольбы и горя, столько женской слабости, что буквально зашелся в приступе нежности. Выронив автомат, который с глухим стуком упал на каменный пол, он схватил лицо девушки и стал покрывать его неистовыми поцелуями. С его разгоряченных губ, как в бреду, слетали признания в любви, обещания никогда не оставлять, не подвергать опасности, постоянно носить на руках - и другие глупости, которые могут прийти в голову и сорваться с языка только безумно влюбленного человека, когда ему не намного больше двадцати лет.
        За этим занятием их и застал Магиба. Юноша и девушка, перепачканные в крови, растрепанные, с безумными глазами, страстно целуют друг друга, бормоча при этом нечто несвязное. С усмешкой он некоторое время молча наблюдал эту шекспировскую сцену, затем решил, что пока достаточно и пора вернуться к повседневным делам.
        - Я никогда не говорил тебе, Шариф, что на половине пути останавливаются только ослы и маленькие ручейки, которым не осилить баранью лепешку?
        Шариф повернулся к другу и посмотрел на него в некотором недоумении.
        - Где-то не так далеко отсюда существует на свете некий Вахри, который является виновником всего произошедшего, - продолжил весело куражиться эфиоп. - А еще ты оставил на дороге заставу из четырех своих бойцов. А еще у тебя есть один пленный, который ждет своей участи. Правда, ты обещал его не убивать… Парень может пригодиться, потому что пылает преданностью к человеку, который великодушно оставил его в живых.
        - Хорошо, - улыбнулся Шариф, для которого мир снова наполнился красками и смыслом. - Свяжись по рации с нашей группой и вызови их сюда. А этого глупого паренька прогони. Пусть убирается.
        - Отвечу по порядку, но только с самого конца, - кивнул Магиба, который непонятно чему продолжал улыбаться. - Этот паренек, которого зовут Али, никуда идти не может, потому что в его клане парня могут посчитать трусом или предателем. Сам понимаешь, остаться в живых одному из четырех и доказать, что негодяй Шариф отбил девушку без его помощи, будет очень трудно. Али хочет остаться с нами и служить тебе. Как боец, он оставляет желать лучшего, но польза от него может быть, и очень большая.
        - Интересно, какая же? - снисходительно усмехнулся Шариф.
        - Сейчас объясню. Но я ответил не на все вопросы… Вижу на ваших лицах, друзья, нетерпение и вот-вот готовящиеся сорваться обвинения в словоблудии. Не торопитесь. Я уже связался с нашей группой, как ты ее громко назвал. Учти, связался, то есть помнил о деле, пока ты занимался любовными утехами с прекрасной пленницей. Так вот, наши ребята перехватили одну машину, как ты и приказал, осененный даром предвидения.
        - Дьявол тебя возьми, Магиба! Когда ты кончишь пустую болтовню и скажешь главное?
        - Наконец-то! - искренне обрадовался хитрый Магиба. - А то я уже думал, что весь твой боевой пыл улетучился. Радуйся - они перехватили машину с Вахри, когда он уезжал отсюда!
        - Где этот шакал? - свирепо заорал Шариф, рванувшись вверх по лестнице.
        - Тихо, тихо, тихо… - остановил Магиба друга на ступенях. - Ты что, собрался бежать туда пешком? Они уже едут сюда и везут Вахри. Веди себя солидно - ты ведь босс, и на тебя смотрят прекрасные глаза бывшей пленницы, которую ты так храбро спас.
        Шариф виновато опустил глаза и вернулся к Пьетре.
        - Пойдем, - сказал он серьезным тоном, поднимая с пола автомат. - Только прошу тебя, ни во что не вмешивайся. Ты иностранка, а это моя страна и мои законы. Ты тут ничего не понимаешь, хотя и имеешь звания магистра и бакалавра.
        Пьетра не ответила, только смотрела на молодого сомалийца с удивлением. Таким она его еще не видела никогда. Сейчас это был совершенно другой человек - взрослый, сильный, решительный и беспощадный, как лев на охоте. Журналистка на миг подумала, что, наверное, в самом деле до сих пор не понимала до конца этих людей, эту страну. Она судила о них с точки зрения сытой и благополучной европейской девушки. Девушки, которая получила два высших образования в лучших университетах, слушала мудрых кабинетных ученых и прописные истины о дикости и неразвитости бывших колоний, о гуманизме и благотворном влиянии цивилизации на отсталые народы. Она до недавних пор верила, что она выше, умнее. Она чувствовала себя мудрой воспитательницей в детском саду. Сейчас Пьетра чувствовала себя совсем по-другому. Так, наверное, чувствует себя самоуверенный выпускник колледжа, отличник, который пришел для самостоятельной работы на производство и осознал, что любой старый квалифицированный рабочий знает и понимает намного больше него. Что ему еще учиться и учиться, постигать секреты, тонкости, которые не дает колледж, а
преподает жизнь и само производство. Вот и она сейчас оказалась один на один со средой, которую, как ей казалось, она прекрасно знает и понимает, в которой она легкомысленно давала советы и о которой делала поверхностные выводы. А среда оказалась совершенно иной. Не другой, а качественно иной. Здесь жили люди, для которых среда была естественной, единственно привычной. И судить этих людей, а тем более советовать им, было сейчас настолько же наивно, насколько было бы уговаривать льва стать вегетарианцем. Пьетра поняла, что для нее это приключение закончилось благополучно и не ей учить этих людей, как им жить дальше. Ее дело - стоять в сторонке и ждать, когда аборигены закончат свои дела так, как у них принято. Пьетре было стыдно. Не только за то, что ее пришлось спасать, но и за то, что она вообще попала в эту историю.
        Когда Шариф поднялся из подвала в сопровождении Магибы и понурого, испуганного Али, машина с бойцами как раз подруливала к дому. Следом подъехал серебристый
«Понтиак» Вахри, из которого выскочил один из парней Шарифа с довольным лицом. Самого Вахри со связанными руками вывалили из машины, как куль, пинком ноги.
        Главарь был зол и подавлен. Но еще больше он казался обескураженным таким поворотом дела. Даже теоретически Вахри не мог предполагать, что Шариф так быстро сможет оказаться здесь и освободить свою подружку. То, что Шариф вообще занялся поисками итальянской журналистки, да еще вычислил место ее заключения, уже было удивительным. Вахри сам несколько раз убеждал своего английского компаньона, что опасности нет, что Шарифу деваться некуда и ничего он сделать не сможет. Сможет, конечно, но только пойти по пути предъявленных ему требований. А потом, может быть, наняться к какому-нибудь главарю рядовым пиратом и зарабатывать кусок хлеба в открытом море со стареньким автоматом в руках. Вахри казалось, что задуманное им похищение и шантаж - дело простое и выгодное. А с подготовленными Гаруэем документами - так вообще беспроигрышная ситуация. Но Шариф повел себя вопреки всякой логике, и сейчас они поменялись местами. Обидно, но не более.
        - Ну, что, шакал? - недобро блеснув глазами, спросил Шариф, подойдя вплотную к поднимавшемуся на ноги Вахри. - Захотел подло укусить меня из-за кустов? А не кажется ли тебе, что шакалу опасно нападать на льва?
        - Ты не лев, - с усмешкой заметил Вахри, - ты щенок дворовой суки, которая всю жизнь питалась объедками рыбаков. Сегодня ты победил - уж не знаю как… Но подожди, еще придет мое время, сквитаемся.
        - Шакал, ты ничего не понял? - искренне удивился Шариф. - Ты помнишь меня щенком, ты помнишь меня жалким рыбаком и сыном жалкого рыбака. Но ты не видишь дальше собственного носа, потому что ты глуп, Вахри. У русских есть мудрая пословица, которая предупреждает, что не следует мочиться против ветра - забрызгаешься. Ты сейчас поступил еще глупее - все равно что встал на пути стада разъяренных слонов. И останется от тебя ровно столько же, сколько и после них - мокрое место.
        - Хватит болтать, - раздраженно буркнул Вахри, который все еще не понимал серьезности своего положения. - У русских ты здорово научился говорить, но ума тебе это не прибавило. Говори, что ты за меня хочешь. Тебе заплатят.
        - Мне заплатят? - расхохотался Шариф. - Ты считаешь, что мне нужны твои вонючие деньги?! Плевал я на них, плевал я вообще на все золото мира. Ты, подлый шакал, напал на меня, оскорбил меня тем, что посчитал глупее и слабее себя. Ты посягнул на самое дорогое, что у меня есть, - на мою любовь. Ты посмел прикоснуться к ней своими грязными лапами…
        Шариф уже не говорил, он рычал, и в глазах у него сверкала холодная сталь смерти. До Вахри неожиданно дошло, что Шариф может его просто убить. С чего он взял, что этот сосунок побоится последствий, мести клана, потерявшего своего главаря? С чего он взял, что Шариф вообще чего-то побоится?.. И Вахри испугался сам.
        - Я хотел жить по своим законам, - продолжал Шариф, - хотел, чтобы люди, которые мне доверились, не голодали и ни в чем не нуждались. Мне дорога моя родина, и я хотел сделать ее лучше. Но такие, как ты, Вахри, заставляют меня жить по вашим законам. И я буду следовать вашему примеру - но только в отношении тебя, шакал, и таких, как ты.
        - Ладно, хватит! - попытался Вахри остановить гневную тираду Шарифа. - Ты выиграл; давай договариваться, как главы кланов.
        Хромой сомалиец попытался сказать это с суровым достоинством, но ужас смерти схватил своими ледяными пальцами его за сердце. Голос его сделался писклявым и дрожащим.
        - Договариваться? Я всегда к этому стремился. И договаривался, когда шла честная торговля. Но о чем мне договариваться с тобой? Ты не глава клана, ты вор, который ради наживы отнимет последнее у родного отца и родной матери. Ты вообще никто, потому что тебя уже нет на свете, Вахри!
        - Шариф, остановись, - уже откровенно взмолился пленник. - Я дам тебе денег, много денег. Я отдам тебе все!
        - Ты отдашь мне все, - злобно оскалившись, прошипел Шариф. - Ты отдашь мне самое дорогое, что у тебя есть, - твою ничтожную жизнь!
        Схватив Вахри за воротник, он поволок его в дом. Главарь сопротивлялся, упирался ногами и молил о пощаде, взахлеб раздавая обещания всяких благ и тут же угрожая страшными карами. Но Шариф был сильнее физически, да и гнев придавал ему нечеловеческие силы. Подтащив свою жертву к лестнице, ведущей в подвал, Шариф схватил Вахри за грудки и встряхнул, как тряпичную куклу, - так, что ясно лязгнули зубы насмерть перепуганного сомалийца.
        - Вот здесь ты ее держал, здесь ты ее избивал! Поэтому твоя гнусная шкура не достанется шакалам саванны. И грифы не поживятся твоими потрохами. Крысы будут жрать тебя, ублюдок!
        Шариф выхватил гранату из кармашка жилета-разгрузки и сунул ее под нос Вахри.
        - Я бы сам порвал тебя на куски, но твоя поганая кровь не отмоется с моих рук. Пусть ее слизывают со стен слизняки и мокрицы. Это лучшая для тебя компания, Вахри!
        С этими словами Шариф вырвал кольцо чеки, сунул гранату за пазуху своей жертве и ударом ноги послал тело вниз. С истошным нечеловеческим визгом Вахри полетел по ступеням. Шариф отступил назад за стену и зажал уши руками. Грохот взрыва ударил по ушам и сотряс строение, которое казалось незыблемым как скала. Клубы дыма и пыли вырвались на улицу, с потолка что-то посыпалось на голову. Шариф потряс головой и стал стучать ладонями по ушам, пытаясь привести в порядок барабанные перепонки.
        Когда он шагнул во двор, покрытый с ног до головы серой пылью, с потухшими глазами, на него было страшно смотреть. Он выглядел, как ангел смерти, вместе с грохотом и огнем вышедший из ада за новыми жертвами. Все невольно попятились. Хуже всех чувствовал себя Али, единственный оставшийся в живых из людей Вахри. Несмотря на данные обещания сохранить ему жизнь, он, став свидетелем расправы над главарем, ждал не менее страшной участи и для себя.
        Лучше других Шарифа знал и понимал старый друг Магиба. Изворотливый ум вора не раз выручал друзей, и сейчас эфиоп, в отличие от других, не был подавлен разыгравшейся драмой. Магиба продолжал просчитывать дальнейшее развитие событий и оценивать положение, в котором оказался его сомалийский друг.
        - А теперь давай решать, как нам поступить дальше, - поспешно предложил Магиба, пока Шариф шел к ним походкой зомби. Он боялся, как бы его друг не продолжил расправу.
        - Дальше? - как-то странно спросил Шариф. - По-моему, дальше все ясно.
        - Конечно, ясно, - согласился Магиба. - Только нужно уточнить, как нам использовать нашего нового приятеля Али.
        - Этого? - с угрозой проговорил Шариф, глянув мутными глазами на перепуганного парня.
        - Конечно. Убив Вахри, мы не избавились от угрозы, а как раз наоборот, можем получить новую. Теперь, как говорят твои русские друзья, надо ковать железо, пока оно нужной температуры. Ты срочно должен собрать главарей кланов, которые тебе симпатизируют. И еще нескольких из тех, кто, возможно, симпатизировал Вахри. Ты должен рассказать о случившемся, показать хитрые документы, которые состряпали Вахри и Гаруэй, чтобы обобрать тебя до нитки. А самое главное, представить оставшегося в живых свидетеля - Али.
        Магиба с самой жизнерадостной улыбкой хлопнул парня по плечу. Али от неожиданности даже присел. Взгляд Шарифа стал проясняться.
        - Али всем расскажет, какой приказ им отдал Вахри, как они похитили Пьетру, как держали ее здесь и как шантажировали тебя. Пусть расскажет, что Вахри говорил тут перед смертью. А еще покажешь фотографии, которые мы сделали с записи камеры видеонаблюдения. Там неплохо видны лица похитителей, в том числе и самого Али. Так что наша позиция надежна и можно рассчитывать на понимание других главарей. Ты действовал, защищая свой клан, свое имущество, - и покарал негодяя, который нарушил все достигнутые между кланами договоренности.
        - Ты рассчитываешь, что мне будут аплодировать и одобрительно хлопать по плечу? - не очень уверенным голосом пробурчал Шариф.
        - Не так явно, но поддержку ты получить можешь. Самое главное в этой ситуации - это чтобы сторонники Вахри побоялись выступить против тебя открыто и начать мстить. По крайней мере, в ближайшее время. К такой войне ты еще не готов. А акция, которую я предлагаю тебе провести, поможет выиграть время. Возможно, и вообще избежать межкланового конфликта.
        - Да, я все сделаю, как вы говорите! - горячо начал заверять Али, хотя его никто не спрашивал. Паренек почувствовал, что угроза смерти отходит на задний план. - Я все расскажу, как было. Расскажу, как допрашивали итальянку и что велели сделать, чтобы навредить господину Туни. Я расскажу, о чем договаривались Вахри и этот англичанин…
        - Расскажешь, - с угрозой ответил Шариф. - И служить мне будешь, как никому не служил. Помни, что ты был причастен ко всему этому. И постарайся, чтобы я это забыл. Лишняя граната у меня всегда найдется.
        В таком виде везти Пьетру в город Шариф не решился. Да и сама Пьетра, поверив, что все уже позади и теперь ей ничего не угрожает, решила, что лучше привести себя в порядок. Она позвонила в корпункт и сообщила, что ее освободили и что она под надежной защитой друзей. После всего пережитого журналистка несколько пересмотрела свои взгляды, точнее, взглянула на окружающий ее мир совершенно другими глазами. Если Шариф и его хитроумный друг Магиба знают, как быть дальше, то им нужно верить, потому что лучше них в ситуации не разбирается никто. Да, расправа была жестокой, но не более жестокой, чем мир, в котором живут эти люди. И не ей их судить. Собственно, Пьетра и не собиралась никого осуждать. Она впала в состояние веселого возбуждения после того, как стресс миновал. Здоровая психика выдержала, а твердый характер неаполитанки располагал к активной деятельности. Впервые за годы их знакомства Пьетра смотрела на Шарифа с настоящим уважением. Наверное, в ней заговорили древние гены первых людей, когда уважением пользовались лишь те мужчины, которые могли защитить, добыть пищу и обогреть. Все остальное -
вторично, все остальное - слюни и сопли.
        Шариф отвез Пьетру к себе в дом, где чернокожие служанки отмыли ее измученное тело и подвергли его мастерскому массажу. Одного из своих людей Шариф сразу же отправил с парой женщин в магазин, купить итальянке что-нибудь, во что она могла бы переодеться. Втайне от него Пьетра пошушукалась с женщинами, и те, улыбаясь, понимающе закивали, поняв, что европейке нужно кое-что еще, кроме верхней одежды.
        Магиба сразу же исчез. Пока вымытая и расслабленная журналистка валялась на чистых простынях, он уже дважды звонил Шарифу и о чем-то ставил в известность. Шариф удовлетворенно выслушивал и соглашался. Пьетра с удовольствием сейчас выпила бы чего-нибудь покрепче натурального сока, но в доме Шарифа алкоголя не было. Поэтому журналистка могла позволить себе лишь томное курение под кондиционером. По крайней мере, сигарет ей купили по дороге на автомобильной заправке.
        В офис свою подругу Шариф привез только под вечер. После нескольких минут бурных эмоций коллег он предложил пройти в кабинет Пьетры и пригласить туда ее главных помощников. Им он в подробностях рассказал все, что произошло. И Шариф, и журналистка решили умолчать о том, что последствия не совсем прогнозируемы, но о необходимости более осторожного поведения впредь все же упомянули. Больше всего Шариф настаивал на том, чтобы международное журналистское братство сделало вид, будто забыло о факте похищения итальянской коллеги. Вообще, считал он, нужно постараться как можно быстрее успокоить международное общественное мнение. Во-первых, чтобы этот случай не дошел до отца Пьетры. Синьор Сарто наверняка заберет свою дочь из Сомали, и на этом ее карьера закончится. Вряд ли энергичная и толковая журналистка захочет продолжить свою жизнь в качестве богатой наследницы на вилле отца, пусть и с приличным пансионом. Во-вторых, крайне нежелательно, чтобы одним из проявлений реакции международного сообщества на это событие было силовое воздействие. Вмешательство иностранных спецслужб, давление на сомалийские
силовые институты - все это приведет лишь к эскалации напряженности в регионе и всплеску сопротивления кланов. Причем сопротивления не только иностранному вмешательству, но и законному переходному правительству. А это уже грань новой гражданской войны.
        Ситуацию обсудили и пришли к договоренности по всем пунктам. Кроме того, сотрудники Пьетры клятвенно пообещали, что ни она, ни кто-либо еще из журналистов или других специалистов не будет больше в одиночку разъезжать не только по стране, но и по городу. Шариф с удовольствием выделил бы всей миссии вооруженную охрану, но это было бы до такой степени откровенным вызовом властям, что могло навлечь на него очень большие беды.
        Когда Шариф, удовлетворенный разговором, уехал, журналисты еще долго сидели в кабинете Пьетры. Очень скоро разговоры о ее личных страхах и переживаниях, которые девушка испытала в том ужасном подвале, перетекли в другое русло - к личности самого Шарифа Туни. Никто из журналистов и не думал о бескорыстной помощи пирата. Все считали, что во всей этой истории он, по большей части, преследовал свои личные интересы. Пьетра была согласна не со всеми доводами, но решила, что ей стоит помолчать.
        Когда Магиба позвонил в очередной раз и сообщил, что встреча с руководителями кланов готова и состоится через четыре дня, Шариф был уже в море.
        - Куда тебя понесло, друг? - страшно удивился эфиоп. - Тут такие дела разворачиваются, а ты развлекаться пошел…
        - Это не развлечение, Магиба. Постарайся меня просто понять. Считай, что мне нужно срочно сменить обстановку. Да и парни перестанут меня уважать, если не будут хоть иногда видеть в деле.
        - Что за блажь! Они и так получают от добычи гораздо больше, чем в других кланах. Какое уважение? Ты им даешь работу, причем очень высоко оплачиваемую. Они уже должны на тебя молиться и ежедневно падать ниц перед твоим портретом. Кстати, ты проследил, чтобы у рыбаков в каждой хижине на стене висел твой портрет?
        - Иди ты к черту, Магиба. Это элементарная работа с кадрами. Чем ближе босс к своим людям, тем больше доверие, тем выше уважение и надежнее команда.
        - Ладно, не буду с тобой спорить. Тебя все равно не переделать, за что я тебя и люблю. Дело хоть стоящее, или так, на авось пошли?
        - Очень стоящее, - рассмеялся Шариф. - Антиквариат такого уровня, что тебе и не снилось.
        - Что? Антиквариат? Проеденные молью ковры халифов пятнадцатого века, потускневшая и помятая копытами коней посуда и ржавое оружие? Что ты с этим собрался делать? На аукцион «Сотбис» выставить? Так там и тебя, и все это барахло арестуют в два счета…
        - Я все это оставлю себе для украшения своего дома. Я, собственно, поэтому и пошел сам в море, что побоялся, как бы мои герои чего не попортили сгоряча. Ты не представляешь, какие изумительные по красоте там есть вещи. Да еще полотна старинных мастеров… Один испанский миллионер - говорят, даже королевской крови - продал имение в Индии, и теперь все ценное имущество вывозится пароходами. Журналисты еще ни о чем не знают, потому что имущество стали вывозить до заключения сделки купли-продажи. Думаю, что по этой причине и особой охраны там не будет. Просто еще никто ни о чем не пронюхал. Кроме меня, конечно.
        - Так бы и сказал сразу, а то морочит мне голову воспитательными вопросами… Ох, не доведет тебя это барахло до добра, - вздохнул Магиба.
        - Это очень красиво, - невпопад ответил Шариф. - Я нашел в Интернете фотографии тех времен, когда эта вилла еще блистала вовсю. Я даже знаю, что именно подарю Пьетре.
        - Спятил? Итальянской аристократке он будет дарить краденые вещи… Уймись, средневековый воздыхатель!
        - Ладно тебе, - рассмеялся Шариф, - должны же быть у людей какие-то слабости.
        - Ничего себе слабости! Из-за твоей последней слабости мы попали в такую переделку, что неизвестно еще, чем все кончится.
        - Нормально кончится, - заверил Шариф. - Для того и живем, чтобы сражаться! Кстати, как там мой управляющий Ифлатун?
        - Как договорились, - ответил Магиба. - Пригласили его от твоего имени к тебе на виллу с докладом. Турок приехал. Теперь ему втирают, что ты вот-вот приедешь и строго велел его дождаться. Не переживай, его оттуда не выпустят ни при каких обстоятельствах, пока ты сам не вернешься. Только лучше все же отдал бы ты приказ, чтобы его потрясли как следует. Ребята уже ждут, руки у них чешутся.
        - Без меня не трогать, - строго приказал Шариф. - Приеду - сам разберусь. А как Али?
        - Тоже сидит, но добровольно. Этот понимает, что без тебя его могут свои же прихлопнуть. Рвется всех обличать и доказывать твою правоту.
        - Хорошо, ты там береги его.
        Шариф отключился и посмотрел на океан. Волнение, которое началось еще с вечера, понемногу стало успокаиваться. Многие опытные рыбаки боялись, что тремя баллами дело не закончится, Шариф же считал, что погода несколько улучшится. Он не ошибся. К тому же, планируя это нападение, он использовал знания, полученные еще в русской мореходной школе. Получив через компьютер с соответствующих сайтов информацию о движении воздушных масс, сомалиец обложился гидрологическими картами Аденского залива. Он попытался спланировать исходное положение своих катеров таким образом, чтобы при выходе на точку ожидания он попал в полосу течения, которое понесет его прямо к марокканскому контейнеровозу, на котором шел интересующий его груз. Он рассчитал, как его учили, скорость дрейфа с поправкой на направление и скорость ветра, волнение. Получалось, что к семи часам утра контейнеровоз неожиданно наткнется на легкие катера Шарифа, которые будут не видны среди двухметровых волн. У него был шанс попасть на борт судна без единого выстрела: достаточно лишь немного невнимательности оператора у локационного оборудования. А
дальше - дело техники.
        Широко расставив ноги, Шариф стоял с биноклем в полный рост, с красным платком на голове, в соленых брызгах волн. Все-таки море он любил больше всего. Всякий там бизнес - это понятно, без него нельзя. Но такого удовольствия, как от общения с морем, он не получал ни от одного занятия на свете. Секс с Пьетрой - не в счет. Вот и сейчас он стоял, упиваясь своей значимостью и решительностью. Шариф понимал, что это больше похоже на детские игры в войнушку, но такая уж у него была романтическая натура. Без некоторого позерства - причем, прежде всего, перед собой самим - он не мог.
        В целом расчеты Шарифа оправдались. В точке встречи с судном его катера оказались почти в нужное время. Немного рановато, конечно, но своей штурманской работой он мог вполне гордиться. В последние два часа своего ожидания Шариф не велел катерам, которые постоянно разносило волнами в стороны, подрабатывать моторами. Сейчас, в момент атаки, ему нужна была именно рассредоточенность своих сил. Лишнее мелькание маленьких суденышек в волнах по курсу могло дать ходовой вахте судна возможность обнаружить их раньше времени. Локаторы, скорее всего, в таких волнах их просто не засекут. Скорее всего.
        Наконец Шариф отдал по рации приказ к атаке. Первый катер, дрейфовавший сейчас в стороне, должен был включиться в операцию, если пиратов обнаружат раньше, чем они пойдут на абордаж. В этом случае экипаж катера бросается наперерез и открывает шквальный огонь по ходовой рубке. Ребята с трех других катеров высаживаются на борт с помощью канатов с узлами по всей длине и легких раскладывающихся дюралевых лестниц. Командиры катеров проинструктированы так, чтобы каждый мог принимать самостоятельное решение. Если с какого-то борта оказывается сильное сопротивление, препятствующее высадке, то самый дальний от судна бросается на этот борт и поддерживает огнем высадку с того катера, который к борту ближе. Теоретически, схема была простая, но эффективная. Она позволяла захватить судно с минимальными силами и повреждениями. Большее количество катеров особых преимуществ не давало, но зато позволяло экипажу раньше обнаружить пиратов. Да и каждый лишний боец, задействованный в операции, уменьшал причитающуюся от добычи долю других.
        Повинуясь приказу, три катера рванулись к бортам судна одновременно с разных сторон, когда контейнеровоз уже почти миновал их. Фактически его атаковали уже с тыла, с острых углов. Это уменьшало риск быть визуально замеченными экипажем и давало пиратам приличную фору по времени.
        Шариф уже стоял с заброшенным за спину автоматом. Когда кошка взлетела вверх и, коротко лязгнув о металл, вцепилась в леера ограждения, он ухватился за линь и быстро стал взбираться на борт. Один из пиратов натягивал линь, чтобы удержать катер у борта судна; тем временем вверх взлетела еще одна кошка и тоже удачно зацепилась за борт. Шариф взлетел на борт первым и уже видел головы своих бойцов, которые спешили следом, когда над судном подал голос ревун. Сквозь шум дизелей в кормовой части и плеск волн Шариф ясно услышал крики людей. Поздно, злорадно подумал он, перехватывая автомат в боевое положение.
        Дальше все пошло совсем не по плану. Не сомневаясь, что через секунды на борту будут его люди и последуют за ним, Шариф бросился в сторону ходовой рубки вдоль левого борта. Справа над ним громоздились небоскребы принайтовленных морских контейнеров, впереди, между надстройкой ходовой рубки и контейнерами, раскачивалась конструкция грузового крана. Он лихо перепрыгивал через моторы лебедок и анкерные крепежи, когда впереди, всего в каких-то двадцати метрах, показались вооруженные люди. Не потому, что люди были вооружены, а каким-то шестым чувством, по их повадкам, положению тел во время перемещения, он понял, что это не матросы грузового гражданского судна, а профессионалы. Охрана!
        Не целясь, Шариф дал длинную, патронов на десять, очередь вперед вдоль борта. Люди мгновенно исчезли из поля его зрения, но в ответ ударили короткие очереди. Пули запели рядом с головой, со звоном ударялись в металл и, тоскливо воя, улетали в море. Шариф заметался, ища укрытия, но он был в открытом с двух сторон коридоре, и спрятаться тут было абсолютно не за что.
        Надо во что бы то ни стало выждать. Если охранников немного, то его пираты с противоположного борта зайдут им в тыл. Еще один катер, который сейчас находится по курсу судна, должен поддержать своих огнем, прижать охранников к палубе или вообще принудить их искать укрытия в недрах корабля. Нужно было просто понять ситуацию, а для этого требовалось совсем немного времени. На противоположном борту тоже послышалась стрельба, но гораздо ближе к корме, чем хотелось бы. Шариф несколько раз выстрелил вперед, чтобы не дать охранникам подняться или хотя бы стрелять прицельно. Где же его люди с этого борта? Прижимаясь спиной к контейнерам, Шариф отступал. Наконец он решил оглянуться назад, чтобы определить, какими силами он располагает на этом борту. В этот момент на него обрушилось что-то огромное и тяжелое. Обрушилось так, что Шарифу показалось, что у него хрустнули кости…
        Оглушенный Шариф лежал на палубе, придавленный, как ему сначала показалось, упавшим контейнером. Спустя секунду до него дошло, что контейнер раздавил бы его в доли секунды насмерть, так что он и пикнуть не успел бы. Сомалиец слышал, как рядом с ним топают чьи-то ноги. У бортов раздаются торопливые автоматные очереди - только какие-то другие, больше похожие на сухой треск. Это не автоматы его пиратов, это чужие, незнакомые автоматы…
        Шея Шарифа была так сильно прижата к палубе, что он вот-вот вывернет себе челюсть. На ноги тоже навалилась страшная тяжесть. А вот руки у него оказались завернутыми за спину, кисти соединены тыльной стороной вместе. Нечего и думать вырываться из такого захвата. Наконец сознание стало проясняться, и он понял, что его держат человеческие руки, что его заковывают в наручники, а шею и ноги прижимают к палубе чьи-то колени. Вот ты и попался, главарь морских разбойников, с горечью подумал Шариф. Твоих пиратов, скорее всего, разогнали - и они попрыгали за борт. Кого-то перебили, значит, в деревнях сегодня будет горе. А он сам? Сейчас на реях не вешают. Тогда тюрьма? Может, рвануться, когда поставят на ноги, и прыгнуть с борта в воду? С наручниками за спиной он сможет держаться на воде, а потом парни его подберут. А если не заметят? При таком-то волнении… Ладно, посмотрим, что будет дальше. В конце концов, при его деньгах и в тюрьме можно провести время с комфортом. Вопрос - в какой стране. От этого очень сильно зависит срок заключения.
        Об очередном нападении на контейнеровоз, шедший в Аденском заливе под марокканским флагом, Пьетра узнала почти сразу. У нее были налажены хорошие каналы получения информации почти со всего региона. Сейчас она получила доступ ко всем докладам по этому происшествию. Четыре неустановленных катера с вооруженными людьми около семи часов утра попытались захватить судно. На контейнеровозе оказался ценный груз и достаточно сильная сопровождавшая этот груз вооруженная охрана. Принадлежность группы охраны к тем или иным спецслужбам или силовым ведомствам не указывается. Нападение отбито, пираты понесли потери и убрались с судна. Один из пиратов захвачен живым и содержится на судне для передачи в руки правосудия.
        Вот практически и вся полезная информация, которую Пьетре удалось выудить из массы сообщений, переписок и приказов. Отчего-то у журналистки болезненно сжалось сердце. Кажется, в последнее время Шариф в море сам уже не выходит… Да и дела на берегу у него сейчас очень серьезные - готовится встреча руководителей кланов. И то, что нападение произошло, как они это называют, в зоне контроля Шарифа, тоже ни о чем не говорит. Могли и чужие заплыть, по ошибке или специально. Могла быть просто одна из групп Шарифа. Мысли путались, а предчувствие все сжимало и сжимало сердце. Когда зазвонил мобильный телефон, нервы Пьетры были уже напряжены до такой степени, что она чуть не вскрикнула от неожиданности.
        - Пьетра? Меня зовут Магиба, - послышался в трубке мужской голос с грустными интонациями. - Ты, наверное, помнишь меня - я друг Шарифа, эфиоп.
        Голос был серый и безрадостный. Пьетре показалось, что с ней разговаривает сонный человек.
        - Да, Магиба, я тебя помню, - поспешно ответила журналистка. - Что-то случилось?
        - То, что иногда случается, - ответил эфиоп. - Шариф попался…
        - Марокканский контейнеровоз? - быстро спросила девушка.
        - Быстро ты узнаешь новости, - усмехнулся Магиба. - Нам бы так. Да, он был там, и его повязали охранники. Но он живой. Я тут подумал… - эфиоп замялся на секунду. - Подумал, что ты сможешь как-нибудь помочь. Деньги мы, конечно, включим в процесс, но боюсь, что будет слишком поздно. Даже комфортная тюрьма - все равно тюрьма.
        - Я понимаю, но…
        - Да так просто, - проворчал Магиба. - На всякий случай. Вдруг у тебя есть связи или идеи. Может быть, и ты что-нибудь придумаешь. Как-то хитро его изъять, пока судно не пришло к месту назначения. Он ведь тебе… ты ведь ему тоже…
        - Я поняла, Магиба, - со всхлипом ответила Пьетра. - Я сейчас же начну думать, как ему помочь!
        Она поняла, на что намекнул друг Шарифа - точнее, хотел напомнить, но посчитал, что это излишне. Конечно, излишне, маленький смешной эфиоп! Пьетра прекрасно помнит, что она пережила во время своего похищения. Ее мужественное поведение питалось только той надеждой, что ее Шариф узнает обо всем и сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти свою подругу. И он сделал, причем, скорее всего, невозможное. И спас. Так неужели она, энергичная и предприимчивая, бросит его в беде? Да, преступление, да, задержан с поличным - но ведь это Шариф, он не такой, как все, он благороднее всех и он не бандит. Не совсем бандит. Бандит, конечно, если уж быть честной, но…
        Запутавшись в своих рассуждениях, Пьетра еле опомнилась и поняла, что занимается не тем. Не об этом нужно думать, не оправдание себе искать, а возвращать долги. Долги тому, кто спасал тебя. Тому, кто тебе доверился, кто спал с тобой - между прочим, по твоей прихоти. Ну-ка, любительница романтической поэзии и прозы, вспомни, как писал так любимый и почитаемый тобой с детства французский летчик - Антуан де Сент-Экзюпери. Мы в ответе за тех, кого приручили? Вот ты и приручила этого сомалийского пирата. Когда ложилась с ним в постель - не думала, что ложишься с преступником. А он тебе верил; верил, что ты его понимаешь и не осуждаешь. Верил, что ты разделяешь его позицию. А ведь это позиция, убеждение, которое уже потому достойно уважения, что оно у человека есть. Ну же, синьорина, твои действия?
        Пьетра сидела, уставившись перед собой невидящим взглядом, но мысли ее метались в голове и бились в настоящей истерике. По какой-то загадочной ассоциации она вдруг вспомнила о катере, которым так недавно хвалился перед ней Шариф. Мысль проскользнула и ушла. Снова и снова журналистка перебирала варианты помощи и освобождения Шарифа. Снова и снова понимала, что все бессмысленно. Никто, никакие связи сейчас и здесь ей в этом не помогут. А потом будет слишком поздно. «Что же можно сделать именно сейчас, пока судно не дошло хотя бы до Адена? Как его освободить? Катер?.. Ну, да - катер! Эта суперигрушка имеет такой ход и такое вооружение, что на нем… А что, если и вправду? Позвонить Магибе - так он будет часа два-три добираться до порта. А я сама ни на что не способна? Неаполитанка я или нет? Долг чести превыше всего!»
        Сумасшедшая мысль до такой степени овладела девушкой, что она уже не могла думать ни о чем другом. Долг чести неаполитанки - такая прекрасная формула, которая позволяет отогнать на задний план здравый смысл. Там же все до такой степени автоматизировано, что и ребенок справится. И всего дел-то - подойти к борту и угрозами заставить отпустить пленника. Плевать - взорвалась Пьетра принятым решением! Никто ничего не узнает!
        Повторяя про себя «плевать» и «никто ничего не узнает», девушка выскочила из офиса. Спортивный красный «Мустанг» рванул с места и сразу набрал скорость восемьдесят километров в час. «Ничего, - говорила себе Пьетра, - сейчас начнутся портовые районы - и мы добавим скорости. Главное, что на таком катере я доберусь туда за час-два, главное - не промахнуться. Жаль, что координаты места нападения не записала, но я что-нибудь придумаю. Может, там, в катере, есть карта, и я сориентируюсь».

«Мустанг» влетел на пирс и, дымя резиной, остановился возле самого бетонного края, за которым уже плескалась прозрачная вода. Дежурный матрос на пирсе еле успел отскочить в сторону от дорогой иностранной машины. Пьетра выскочила, даже не захлопнув дверцу, и бросилась к белоснежному катеру с золотистой надписью
«Stormbringer».
        - Госпожа хочет воспользоваться катером господина Туни? - возник на пути все тот же матрос.
        Пьетра замедлила шаг, собираясь послать черномазого так далеко, что он и мест таких никогда не слышал. Но интуиция подсказала ей, что все может быть не так уж и сложно.
        - Если госпожа хочет воспользоваться катером, то пусть прикажет мне подкатить трап, - вновь залопотал на сносном английском языке матрос.
        - Да! - согласилась Пьетра, стараясь сдержать торжество в голосе. - И быстрее, я спешу!
        - Как прикажете, госпожа, - засуетился матрос.
        Рысью он бросился к краю пирса и, подхватив за край легкие дощатые сходни с веревочными перилами, покатил их к катеру.
        - Если госпоже будет угодно знать, то катер заправлен. Господин Туни всегда, когда причаливает, распоряжается залить топливо в баки.
        Пьетра раскрыла сумочку, порылась в ней и сунула в руку услужливому матросу купюру.
        - Пусть госпожа даст отмашку, когда мне убрать причальные концы, - крикнул сияющий от удовольствия матрос. Видимо, купюра все же оказалась очень крупной.
        Пьетра взбежала на открытый ходовой мостик и стала напряженно вспоминать, что ей говорил об управлении Шариф, когда впервые катал ее на этом чудовище. Кажется, что-то вроде того, что для техники такого уровня не нужны ключи зажигания. Что такую дорогую и заметную технику не воруют. А тем более, если знают, кто ее хозяин. Где-то здесь была кнопка пуска. Ага, вот она, большая и зеленая…
        Пьетра нажала кнопку, и тут же загорелись все дисплеи на приборной доске. На самом большом мелькнула заставка «Идет загрузка параметров, диагностика систем. Подождите, пожалуйста». Затем поступил аналогичный сигнал, что системы к работе готовы. Ниже предлагалось повторно нажать кнопку пуска. Пьетра нажала. Где-то внизу под ногами аппетитно проурчали стартеры и гулко заработали мощные двигатели. Пьетра оглянулась на пирс и махнула матросу. Тот, как обезьянка, заскочил на борт и сбросил в воду толстые веревочные петли. Все, катер свободен. Но что дальше? Кажется, вот эти две рукоятки вперед из нейтрального положения - и оба двигателя получат тягу. Как-то Шариф сравнивал управление с машиной с автоматической коробкой передач. Пьетра добавила газа, передвинув оба рычага вперед на два деления, и за кормой вздулись буруны. Катер сразу потянуло вперед. Пьетра опомнилась и стала вращать штурвал, чтобы отойти от причальной стенки пирса. Катер отлично слушался руля.
        Пока нельзя было набирать большую скорость до выхода за молы, Пьетра снова стала рассматривать дисплей бортового компьютера. На нем размещалась большая зеленая таблица. Некоторые ячейки были заполнены цифрами и символами, некоторые были пустыми и имели названия. Вот это, наверное, то, что мне нужно, подумала Пьетра, увидев надпись над ячейкой «Курс». Итальянка прикоснулась пальцем к ячейке на сенсорном экране. Ячейка сменилась новой таблицей с вопросами «произвольно»,
«координаты», «объект». Пьетра машинально нажала на «объект». Снова новая таблица и снова вопросы: «географический объект», «судно». Вот это да, восхитилась Пьетра такой удаче, вот это игрушку приобрел себе Шариф! Она храбро нажала на «судно».
«Введите название или код, если включена система навигации и опознавания». Пьетра подумала и набрала на клавиатуре название марокканского контейнеровоза, потом привычно нажала «ввод», как на своем компьютере. Умный катер ее поразил. Он объявил, что связывается с международной системой через спутник и устанавливает местоположение запрошенного судна. Через несколько секунд экран преобразился в схему Аденского залива, на которой точкой было показано нужное судно, а ниже были даны координаты и характеристики. Справа тут же всплыло еще три вопроса: «выбрать оптимальный курс перехвата», «выход на указанные координаты», «ничего». Пьетра с торжествующим воплем нажала на «перехват» и передвинула рычаги оборотов двигателей вперед до конца.
        Если бы сзади нее не оказалось мягкого кресла, сдвинутого в крайнее «стояночное» положение, то Пьетра улетела бы сейчас на заднюю палубу. Катер мгновенно задрал нос и рванулся вперед, как гончая на псовой охоте. Пьетра нащупала сиденье, потянула его на себя и, услышав фиксирующий щелчок, уселась. Было не совсем удобно из-за ее маленького роста. Девушка подумала, что при таком техническом уровне наверняка продуман и механизм регулировки сиденья. Он оказался практически таким же, как и у большинства автомобилей. Пьетра отрегулировала положение и высоту. Теперь можно вздохнуть полной грудью. Прозрачный козырек рубки отсекал встречный воздух, но волосы все равно развевались, как при езде на кабриолете. Это было плохо, потому что никто не должен догадаться, что катером управляет женщина. Пьетра открыла небольшой лючок справа от приборной доски. Это оказалось подобие перчаточного ящика, только он был набит совершенно другими вещами. Здесь оказался небольшой, но довольно мощный бинокль, красная бейсболка, несколько карт, пачка галет, жевательная резинка, небольшая коробочка то ли с модемом, то ли
флеш-картой. Впрочем, перчатки тут тоже были.
        Пьетра натянула бейсболку, заправив под нее волосы, распечатала галеты и стала их жевать. Ей хотелось не столько есть, сколько успокоить нервы. Курение в такой ситуации только усиливало стрессовое состояние. Попробовав покрутить рулем, девушка чуть было не вылетела из кресла - настолько сильна была центробежная сила на такой скорости. Пьетра поискала глазами что-нибудь похожее на спидометр. Наконец она узнала тахометр и решила, что спидометр должен находиться, как и в машине, рядом. Стрелка на приборе колебалась на цифре 85. Судя по тому, с каким свистом катер недавно обогнал другую быстроходную посудину, это были не километры в час, а узлы, то есть морские мили в час. Пьетра умножила в уме и прикусила губу. Ничего себе! Вот для чего на сиденье приделаны ремни безопасности. Поверни на такой скорости, и тебя с потрохами выбросит в море. Шариф что-то говорил насчет устойчивости катера на поворотах; а как насчет устойчивости рулевого?
        Впереди, оставляя пенный след, курс Пьетры пересек еще один катер. Через несколько секунд девушка с ужасом наблюдала, как ее катер несется прямо на кильватерную волну. На такой-то скорости! Удар в днище был таким сильным, что Пьетра подумала о конце своего путешествия. Если бы она стояла за штурвалом, то наверняка бы травмировала ноги. Однако сиденье мягко компенсировало удар какими-то амортизаторами, и ничего страшного не произошло. Молодец, мысленно похвалила Шарифа девушка, все предусмотрел, моряк!
        Пока Пьетра разбиралась с бортовым компьютером и ела галеты, несколько раз показывались большие суда. Она тут же кидалась искать глазами навигатор и успокаивалась. Нужная ей точка на экране была еще далеко. Пьетра помнила, что экран был сенсорный. Она несмело прикоснулась пальцем к точке, обозначавшей судно. Тут же всплыла строка с названием, скоростью и временем. Название совпадало, скорость 35 - надо понимать, узлов. А вот «35 мин» могло означать, что до точки перехвата осталось совсем мало времени.
        Черт возьми! И она столько времени развлекалась! А ведь до сих пор не знает, как включается всякое оборудование, о котором с таким восторгом рассказывал Шариф, а она легкомысленно пропускала мимо ушей. Пьетра перебрала все меню бортового компьютера, но так и не нашла никаких команд для вооружения, сигнального освещения и еще чего-нибудь. А этого «еще», как ей помнилось, было много…

«Марокканец» уже был виден на горизонте и заметно приближался с каждой минутой. На проклятом дисплее никак не находились нужные команды. Зато на приборной доске было много всяких кнопок и ручек. Пьетра с остервенением стала нажимать и поворачивать все подряд. Ей не хотелось признаваться себе самой, что она все-таки боится. Или боится, что у нее ничего не получится.
        Первым включился ревун. Раздирая барабанные перепонки и вызывая зуд в зубах, в океан понеслись тревожные и заунывные завывания. Это сразу напомнило фильмы и пароходы в кромешном тумане. На приборной панели скакнули какие-то стрелки. Пьетра стала тревожно озираться и поняла, что включены все фары и огни, которые только были на катере. Угораздило ее крутить ручки не по очереди, а все подряд! Теперь поди угадай, что и чем выключается. А если случайно выключишь что-то связанное с двигателем?
        Ну и какофония, да еще эта иллюминация! «Плевать, пусть они видят, что я приближаюсь», - со злорадством подумала журналистка. Она рванула вниз очередной рычаг, но ничего видимого не произошло. Странно! Но тут на ее глазах стало подниматься что-то длинное и черное прямо перед рубкой. Она поняла что. Это открылись заслонки, и из люка плавно поднялись стволы спаренного крупнокалиберного пулемета. Только где же кнопка стрельбы? Пусть эта! Сзади зашипело, потянулся хвост серо-белого дыма, который клубился и застилал толстым, как одеяло, слоем половину неба.
        Да что же это такое, чуть не плача в панике взмолилась Пьетра, продолжая орудовать над приборной доской. Над океаном послушно продублировался ее голос, усиленный мощными динамиками. Тут же небо прошила двойная огненная пунктирная линия. Пулемет заработал, обрадовалась девушка, увидев, что трассеры прошли как раз над марокканским судном. И она еще раз дернула тот же рычаг. Пулемет начал поливать горизонт длинной непрекращающейся очередью, а динамики усиливали и без того страшный грохот оружия. Мама мия! Пьетра в ужасе вжалась в кресло.
        До нее дошло, что судно приближается слишком быстро. Трассеры прошивали небо прямо над рубкой, на палубе забегали люди. Вдруг красная точка на дисплее запульсировала ярким светом, и обороты двигателя сразу упали. Как только нос катера опустился, трассеры сразу же уперлись в ходовую рубку. С треском и брызгами огня подломилась одна из мачт, на которой крепились антенны и, наверное, какие-то датчики. Пьетра опомнилась и положила руль влево. Катер пошел в обход судна, продолжая реветь и поливать все вокруг крупнокалиберными очередями. Когда же он кончит стрелять, с тоской подумала журналистка. Хорошо хоть дым перестал идти. Вдалеке за кормой пышно клубилось оставленное ею облако, которое вспухло почти до неба.
        Скорость все падала, и рычаги тяги самостоятельно ползли к нейтральному положению. Эх! Воевать так воевать. Пьетра снова двинула рычаги вперед, и катер рванулся вокруг контейнеровоза, который заметно сбавил ход. Девушка представила, как все это могло выглядеть из ходовой рубки судна, и ей стало смешно. Скорее это была истерика, потому что ревун уже давил на психику. Долбанув в отчаянии по одной большой кнопке, потом по другой, она неожиданно выключила ревун, зато с носовой части с грохотом соскочило что-то не очень большое и цилиндрическое, метнулось в воду и понеслось под самой поверхностью, оставляя за собой пенный след. Боже, торпеда, почему-то догадалась Пьетра. Она вцепилась в штурвал побелевшими пальцами и с ужасом смотрела на это адское оружие. Нет, пронесло! Торпеда прошла перед самым носом судна.
        Но тут с утробным урчанием замолчали моторы, и катер, опустив нос, пошел по инерции, замедляя скорость. Ну, вот и доигралась, понурилась Пьетра. Около спидометра горела красным лампочка под характерным и хорошо ей знакомым значком. Кончилось топливо, а она пропустила момент, когда уровень уменьшился до недопустимого. Хотя что она могла сделать?
        Катер покачивался метрах в ста от огромного судна. Пулемет не стрелял, ревун не ревел; впрочем, и двигатель тоже не работал… Пьетра выругалась вполголоса, и микрофон послушно выдал в небо раскаты ее ворчания. Громкоговорители еще работали. В картах это называется блефовать, кажется? Пьетра постаралась придать голосу мужские интонации и говорить хотя бы тенором.
        - Эй, вы! - закричала она, и эхо отразилось от двенадцатиметровой стены бортов судна. - Выдайте пленного, или я разнесу всю вашу лоханку вдребезги! Даю пять минут и открываю огонь!
        Пьетра чувствовала всю безнадежность своего поступка. Но в отчаянии она забыла про торпеду и про то, как разнесла огнем 12-миллиметровых пулеметов половину рубки. Зато на «марокканце» это произвело на всех, можно сказать, неизгладимое впечатление. Трудно сказать, какие там сейчас шли дебаты и какие принимались решения, но с борта вдруг прерывисто замигал яркий фонарь. Следом стали спускать надувную шлюпку. Пьетре показалось, что это хороший знак. Может быть, потому, что она не выходила в эфир и не связывалась с судном по радио, ей сейчас семафорят азбукой Морзе. А может, это означает еще что-то? Она подняла бинокль и стала рассматривать судно.
        Шарифа она узнала сразу. Его вывели на палубу и теперь снимали с него наручники. Моряки вокруг были хмурые. Через две минуты Шариф уже сидел в шлюпке, а еще через минуту резво правил к катеру. Вид у него немного виноватый, но счастливый. Наверняка он надеялся на помощь, но вот увидеть Пьетру, да еще на его собственном катере…
        Обнялись они молча и горячо, как любовники, проведшие в разлуке годы.
        - Извини, но я не уследила, и в катере кончилось горючее, - прошептала Пьетра обреченно.
        Шариф оторвался на секунду и посмотрел на приборную доску.
        - Кончилось, - согласился он спокойно. - В одном баке. Ты не знала, как переключиться на второй. А вот что кончилось совершенно, так это патроны.
        - Плевать! Я устала стрелять.
        - Конечно, - усмехнулся Шариф. - Ты не представляешь, что там творилось на этом судне!..