Властелин Африканского Рога Михаил Георгиевич Серегин
        Я - сомалийский пират # Молодой сомалийский пират Шариф Туни уже не новичок в морском деле. Он - предводитель большой команды, отчаянно храбрый и удачливый капитан. В результате лихих пиратских налетов благосостояние его людей растет как на дрожжах. При этом Шариф верен своему кодексу чести: не допускает жестокости по отношению к пленникам, а выкуп за захваченные суда справедливо делит между всеми бедняками побережья. Он резко отвергает сотрудничество с «Аль-Каидой» и оказывает помощь организации «Гринпис». Европейские журналисты называют его Капитаном Бладом XXI века. И, как у Блада, у Шарифа случается несчастная любовь…
        Михаил Серегин
        Властелин Африканского Рога
        Глава 1
        Неприметный серебристо-серый «Протон» долго и неторопливо кружил по вечерним улицам. Неожиданно водитель автомашины грубо нарушил правила, проскочив перекресток на красный свет, и помчался в сторону окраины Куала-Лумпура. Никто не повторил маневр, так что «хвоста» вроде не было. На одной из узких улочек машина притормозила, и мужчина, сидевший на заднем сиденье, быстро выскочил на тротуар. Узкий проход между домами, заставленный мусорными баками, вывел его к служебному входу большого универсального магазина. Мужчина забежал внутрь, прошел служебными коридорами и растворился среди покупателей.
        Предстоящая встреча была очень важна, поэтому надо быть все время начеку. Человек, которого все знали под именем Сиад, убедился, что слежки за ним нет. Он покинул торговые залы, вышел на улицу и поймал такси. Теперь можно отправляться и на встречу. Сиад был одет как большинство туристов-европейцев, посещающих Малайзию, - в легкие светлые льняные брюки и цветную рубашку. Даже арабские черты лица не выделяли его в толпе туристов и местных жителей, среди которых было достаточно много светлокожих людей.
        Такси остановилось около гостиницы одновременно с туристическим автобусом. Рассчитавшись с водителем, Сиад смешался с толпой туристов и вошел в гостиницу.
        - Я боялся, что меры безопасности заставят вас опоздать, - поздоровавшись, заметил хозяин гостиничного номера, коренастый европеец с короткой стрижкой. - Прошу прощения. Располагайтесь, я пока переоденусь после душа. Можете пока похозяйничать в баре. Там полно чем утолить жажду в такую жару.
        Сиада не удивляло, что эмиссаром от босса был европеец. В рядах «Аль-Каиды» было множество людей самых разных национальностей. Элиота Эмерсона, который сейчас переодевался в соседней комнате, он знал давно. Англичанин, добровольно принявший ислам, бывший спецназовец, много лет выполнял самые сложные и опасные поручения организации. На родине он считался без вести пропавшим в Афганистане. Сейчас Эмерсон прибыл к Сиаду с очередными инструкциями.
        - Так вы уверены, что за вами не было «хвоста»? - спросил он, выйдя, наконец, из комнаты с туристической картой Малайзии.
        - Разумеется, - ответил Сиад. - Я давно ощущаю пристальное внимание со стороны спецслужб и стараюсь не давать им повода для еще большего внимания.
        - Боссу это известно. Поэтому вам предлагается временно изменить тактику. Мне приказано оказать вам содействие и посильную помощь.
        - Это означает, что мне перестали доверять? - прищурившись, спросил Сиад.
        - Ни в коем случае, - возразил Эмерсон с улыбкой. - Наоборот, вас очень ценят и не хотят, чтобы этот регион лишился главы разведгруппы. Вас очень ценят. Но перейдем к делу. Сейчас каждый ваш шаг - я не шучу - находится под пристальным вниманием. Поэтому следует показать нашим врагам, что вы в стороне от этого дела. Нужно открыто продемонстрировать вашу пассивность, а еще лучше - направить усилия в противоположном направлении.
        - Я полагаю, что планируется крупная акция, подготовкой которой вы займетесь?
        - Совершенно верно. Но об этой акции чуть позже. Вас ведь считают отдыхающим богачом?
        - Такова моя легенда.
        - Так вот, вы должны будете начать активно заниматься благотворительностью. Посещайте мечети, мусульманские медресе, жертвуйте деньги, помогайте больным и страждущим, вложите деньги в издание духовной литературы. Пусть наши враги думают, что вы переключились на духовные методы работы.
        - Вы считаете, что они в это поверят?
        - Я считаю, что как раз нет. Но потратят время на проверку и наблюдение. Это ложный след, дорогой Сиад. Я в это время займусь подготовкой нескольких акций. Но для этого нельзя использовать ваших людей. Не исключено, что за ними тоже глядят. Вы так активно работали в последние годы, что это и неудивительно. Я постараюсь привлечь свежие силы из местных, и не только, группировок. Мы прикроемся здешними пиратами. А лучше всего - нездешними. Возможно, придется создать совершенно новую группу.
        - Какова же конечная цель? - спросил Сиад, одобрительно кивнув.
        - А конечная цель - точнее, две - следующие, - ответил Эмерсон, раскладывая на столе карту…
        Пулеметная очередь прошла далеко в стороне. Шариф сразу же положил руль влево и повел катер почти под прямым углом к прежнему курсу. Теперь пулеметчику нужно время, чтобы прицелиться, а расстояние до пиратов увеличивается с каждой секундой. Но пулеметы не особенно беспокоили Шарифа. Скорострельная двадцатимиллиметровая пушка слала снаряды очередь за очередью. Осколки веером разлетались над головами. Несколько уже попало в стеклопластиковые борта его катера. К счастью, пока намного выше ватерлинии.
        Катера имели скорость чуть ли не вдвое больше, чем йеменские сторожевики, но маневрирование под обстрелом не позволяло быстро оторваться от преследователей. Шариф с ужасом ждал, что очередной снаряд разнесет один из его катеров. «Занесло их сюда, - со злобой подумал Шариф про пограничников. - А ведь такая добыча могла бы быть». Оглянувшись, он с сожалением посмотрел на еле заметное небольшое круизное судно. Там наверняка было полно богатых туристов.
        Ветер начал крепчать, поднимая волну с белыми барашками на вершинах. Кажется, нанесло небольшой шторм, подумал Шариф. Вдруг левый катер, который был вообще-то резиновой десантной лодкой, сбавил ход и стал отставать. Шариф повернул руль, заложив крутую дугу, и пошел к своим товарищам, беспомощно качавшимся на волнах.
        - Что случилось? - крикнул он, когда борта лодок соприкоснулись.
        - Мотор, - ответил Фарах, вытирая потный лоб тыльной стороной испачканной в смазке ладони. - Сначала начал дергать, а потом совсем заглох.
        - Может, пуля или осколок попал?
        - Повреждений нет. Не знаю, что и думать.
        Шариф перебрался в десантную лодку и посмотрел внутрь открытого кожуха. Скорее всего, ерунда какая-нибудь, подумал он, а сторожевики могут и не прекратить погоню. Жалко бросать посудину!
        - Фарах, - строгим голосом приказал вожак, чтобы пресечь все возражения и не терять драгоценного времени, - пересади своих людей на другие катера и веди их строго на запад!
        - А ты? - с беспокойством спросил одноглазый.
        - За меня не беспокойся. Я всегда найду лазейку и уйду домой. А ты пока гони катера строго на запад и уводи пограничников в другую сторону. Через час повернешь к берегу, но не раньше, понял?
        Фарах крикнул своим людям, чтобы они пересаживались в два других катера. Они стали перелезать через борт, хотя это было и не просто при сильной качке. Наконец все расселись в двух катерах, и они умчались, подпрыгивая на волнах.
        Теперь надо разобраться с мотором. Обычно причины бывает две: либо тока нет, либо бензин не поступает. Шарифу показалось, что бензином пахнет сильнее, чем обычно. Обжигая руки, он полез к бензонасосу и сделал несколько качков вручную. Так и есть: трубка бензопровода, ведущая к карбюратору, на каждом качке выплевывала тонкую струйку бензина. Бензопровод прохудился в самом низу, и бензин понемногу уходил даже тогда, когда мотор не работал.
        Шариф открыл ящик с аварийным запасом. Где-то там был скотч. Нашелся еще и ремонтный набор для самой лодки. Отрезав от резиновой заплатки небольшой кусок, Шариф приложил его к поврежденному месту бензопровода и в несколько слоев примотал скотчем. Долго так ездить нельзя: резина постепенно расплавится, и ее частички попадут в карбюратор. Тогда его придется капитально промывать. Но на несколько часов хода хватит. Теперь бензин. Шариф качнул несколько раз бензобак и прислушался. Плеск топлива раздавался на самом дне. Только этого еще не хватало, подумал Шариф с недовольством. Он посмотрел назад - йеменских пограничников не было видно. Они или прекратили преследование, или увидели на своих локаторах, что катера уходят в другую сторону, и бросились за ними. В любом случае, это хорошо. А ему теперь что делать?
        Бензина в баке оставалось на полчаса, от силы на час. Если он сейчас пойдет на моторе, то при такой волне ему к берегу не добраться. Тогда он останется посреди океана без горючего. Шариф стал вспоминать систему течений у восточных берегов Африки, потом попытался определить направление ветра. Получалось, штормом его будет относить на юг-юго-запад. Сколько бы он ни продлился, в надувном десантном катере Шарифу ничего не грозит. Разве что промокнет и замерзнет. А когда шторм уляжется, можно будет на моторе уйти к западу. Мимо материка никак не промахнешься. Жаль, GPS остался в его катере, можно было бы определить свое положение и расстояние до берега. Шариф вздохнул, размотал тент и, завернувшись в него, уселся в лодке. Теперь надо терпеливо ждать, как говорили русские, «у моря погоды».
        Непогода бушевала несколько часов. Шарифу повезло, что шторм задел этот участок океана лишь своим западным крылом. Когда волнение стало утихать и, по оценке Шарифа, снизилось до двух баллов, он поднялся в полный рост и стал рассматривать в бинокль западный горизонт. То, что он сначала принял за тучи грозового фронта, на самом деле оказалось высокими горами. Материк!
        Солнце уже садилось, но Шарифа это не особенно беспокоило. Ночь обещала быть безоблачной, а по звездам он ориентироваться умел. Подкачав бензина, Шариф завел мотор и закрыл кожух двигателя. Катер понес его на запад к видневшемуся вдали берегу. Теперь можно было выпить немного воды из неприкосновенного запаса. Шариф старался не обращать внимания, как сильно его мучит жажда. С едой еще можно было потерпеть, а вот пить хотелось нестерпимо.
        Правя одной рукой, второй Шариф достал пластиковую бутылку и отпил большой глоток. Он не стал сразу глотать воду. Жажда, по большей части, вызывается не обезвоживанием, а сухостью во рту. Шариф подержал воду во рту некоторое время, чтобы как следует увлажнилась слизистая. Проглотив воду, он повторил эту процедуру еще дважды. Жажда немного отпустила, а Шариф обошелся всего тремя глотками. Если бы он сейчас поддался инстинкту, то налил бы в живот пол-литра воды. В животе бы булькало, а жажда дала бы о себе знать уже минут через пять. Так никакой воды не напасешься, думал Шариф. Хорошо, что опытные люди вовремя научили меня пить правильно, а не так, как хочется.
        Теперь можно было подумать и о дальнейших планах. Шариф не знал, в какую часть побережья он попал и как далеко его унесло на юг. По очертанию берегов ничего определить было нельзя. Шариф еще никогда со своими людьми не уплывал так далеко вдоль побережья. Пейзаж был ему совершенно незнаком. Берег мог быть и южным Сомали, а мог быть и Кенией. Еще южнее была Танзания, но так далеко его вряд ли унесло.
        Шариф вспомнил, как больше года назад они с Магибой удирали из Кении. Они тогда купили лодку и под парусом в тумане пересекли озеро Виктория. С деньгами путешествовать всегда легко, а у них тогда было с собой - в пересчете на доллары - больше четырехсот тысяч, похищенных у генерала Отти в Уганде. Наверняка бойцы
«Армии сопротивления Господа» долго еще их искали, но беглецы уже через два дня покинули Кению.
        Хорошая миролюбивая страна, вспоминал Шариф Кению. Правда, Магиба заметил, как много карманников в местах, традиционно посещаемых туристами. Друзья вели себя очень осторожно. Сейчас у Шарифа было три отряда, которые могли плавать в поисках добычи самостоятельно со своими командирами, он сам их подготовил. Были у него и свои разведчики, и наблюдатели, которым он щедро платил за информацию.
        Два месяца назад Шариф удачно захватил богатую ливийскую яхту. Эта операция дала ему больше двухсот тысяч долларов. Своему «наводчику» он заплатил тогда пятьсот долларов. Сегодня прошла новая информация о круизном судне, но Шариф, как назло, нарвался на йеменские сторожевые корабли. Наверное, кто-то заметил пиратов, или пограничники решили проверить, что за быстроходные суда-маломерки появились около Сокотры.
        За себя Шариф не волновался. В карманах у него была без малого тысяча долларов. С такими деньгами можно всю Африку пересечь не голодая, а тут - всего лишь одна граница. Правда, в южной части Сомали было неспокойно, но Шарифа и это не беспокоило. По нему же не было видно, что он богатый путешественник. Лодку жалко, но ее можно попробовать продать. У него на родине доллар стоил около тысячи сомалийских шиллингов. Насколько Шариф помнил, в Кении американский доллар стоил намного дешевле. Конечно, он потеряет часть денег, но все равно суденышко не пропадет даром. Вряд ли кто из рыбаков на побережье отвалит ему двести пятьдесят долларов за лодку. Нужны были хоть какие-то местные деньги. Это сейчас было важнее.
        Когда Шариф причалил к берегу, уже совсем стемнело. Единственное, что он успел определить, - берега не покрыты мангровыми зарослями. Вглубь от берега уходила саванна. Судя по природе, это все же северная часть Кении. Успокоенный этим, Шариф вытащил лодку подальше от воды и с аппетитом поужинал консервами. Спать он улегся прямо в лодке, укрывшись краем тента.
        Разбудило Шарифа чье-то присутствие. Не открывая глаз, он прислушался. Невдалеке раздавалось топанье большого количества легких ног и чавканье. Животные? Шариф открыл глаза. Солнце уже поднималось над морем. Юноша поднял голову над бортом лодки и осмотрелся. Невдалеке сидел на корточках черный кениец-подросток с длинной палкой и смотрел на Шарифа. Вокруг паслись два десятка коз и баранов.
        Чтобы не пугать парнишку, Шариф поднялся на ноги не спеша. Он сладко потянулся и весело помахал пастушку рукой. Тот молча смотрел на незнакомца и никак не реагировал. Тогда Шариф достал плитку шоколада из пакета НЗ и пошел к аборигену. Разломив ее на две части, он откусил от своей доли, а вторую протянул пастуху. Тот взял угощение, повертел его в руках и тоже откусил. Шариф понял, что контакт установлен. Он уселся рядом с мальчишкой на землю и, подмигнув, стал уплетать шоколад.
        Шариф решил узнать у пастуха о том, куда попал. Но паренек, естественно, не владел английским, а Шариф не понимал суахили, на котором в основном и говорят на севере Кении. Сомалиец как мог попытался жестами показать, что хочет отдать лодку, а взамен получить деньги. Пантомима между собеседниками продолжалась минут десять. Наконец паренек закивал головой и, бросив свой пастуший посох, убежал за холмы.
        У Шарифа появилось подозрение, что пацан может запросто побежать за взрослыми и сказать, что на него напал неизвестный. Хотя зачем? Сомалиец стал ждать, сидя на берегу и прислушиваясь. Минут через тридцать его внимание привлек звук мотора. Только бы не полиция, подумал Шариф. Он вскочил на ноги в нерешительности. Может быть, стоит спустить лодку на воду и в случае опасности уплыть в море?..
        Машина, вынырнув из-за холмов, оказалась обычным пикапом без опознавательных знаков. Когда она подъехала, распугивая животных, Шариф увидел в ней троих местных мужчин. Судя по нарезным карабинам, которые виднелись в кабине, они были охотниками.
        Довольно быстро выяснилось, что двое из приехавших сносно говорят по-английски.
        - Я хочу продать вот эту лодку, - стал объяснять Шариф, - вы не знаете кого-нибудь, кто захотел бы ее купить?
        Мужчины долго совещались на суахили, осматривали лодку. Потом ее спустили на воду, и Шариф сделал круг у берега, показывая, какая она на ходу. После долгих споров и двух попыток охотников уехать Шариф все же согласился, что ему заплатят кенийскими шиллингами. В результате в его карман перекочевали пятьдесят тысяч шиллингов.
        Когда «охотники» вступили в права владения, Шариф понял, что это были браконьеры. Они стали перекладывать из своей машины в лодку окровавленные рога антилоп. Шарифа передернуло. Как можно убивать животных только из-за одних рогов? Понятно, что туристы будут платить за эти сувениры хорошие деньги, но такого варварства он вынести не мог. Поняв, что кулаками он ничего не решит, Шариф, хмурый и злой, двинулся на северо-запад, в сторону границы.
        Из лодки Шариф забрал с собой только нож, сумку с продуктами и воду. Забросив за спину брезентовый мешок, он уже несколько часов брел по саванне. «Как в тот раз, когда меня спас Раваджан со своими контрабандистами, - вспоминал Шариф. - И опять у меня только пистолет». Кобуру с пистолетом Шариф снял еще утром, когда увидел на берегу мальчика-пастуха. Теперь она лежала у него в мешке с продуктами. «Как они живут? Прямо как Мун, - с грустью вспомнил Шариф. - Зря я тогда взбесился и полез в драку. Ну что поделаешь, если понравившаяся тебе женщина оказалась проституткой. Какое я имею право ее судить… А вот Раваджану я должен немало за то, что отдал тогда товар незнакомым мошенникам. Как бы его разыскать и вернуть долг?»
        Шариф брел по саванне спокойной и благодатной страны, какой он ее считал. Кое в чем он ошибался. Шариф не знал того, что на севере страны орудуют «шифты» - вооруженные банды сепаратистов. Знай он об этом, то вел бы себя гораздо осмотрительнее. Шариф собирался пройти вдоль границы в глубь страны, полагая, что ближе к побережью у него больше шансов наткнуться на пограничный патруль.
        Перебираясь через русла пересохших рек и обходя заросли колючего кустарника, Шариф придерживался направления на северо-запад. Несколько раз он видел пыль, поднятую проезжающими машинами, и тут же прятался. Кто еще может тут ездить, кроме пограничных патрулей. В течение двух дней ему удавалось идти никем не замеченным. За это время Шариф преодолел около шестисот километров на местных рейсовых автобусах. Не зная суахили, он не мог прочитать названия населенных пунктов, поэтому последний автобус увез его далеко от границы на запад.
        В одном из кафе Шарифу удалось купить туристическую карту национального парка. Она была на английском, что дало ему возможность все же определиться со своим положением. От границы его отделяло около двухсот километров, а находился он сейчас недалеко от города Ваджир. Шариф решил больше не плутать и двигаться прямо к границе. Но судьба приготовила ему очередной сюрприз.
        К вечеру второго дня, когда Шариф удалился от Ваджира километров на сто, ему показалось, что за ним наблюдают. Насторожившись, он стал искать признаки присутствия людей. Он был уверен в своей интуиции, но смущало другое. Стоит ли доставать пистолет? Если Шарифа выслеживают пограничники или полиция, то вооруженное сопротивление может обойтись ему очень дорого. Если просто задержат, то можно будет рассчитывать лишь на тюрьму. Однажды он уже бежал из тюрьмы в Эритрее - и надеялся, что сможет сделать это и в Кении.
        Шариф шел, внимательно посматривая по сторонам и выбирая путь, где можно было пройти пониже. В одной из низин его и ждали. Юноша остановился как вкопанный, когда дорогу ему преградили двое вооруженных мужчин. Шариф попятился, сразу догадавшись, что люди не принадлежат к официальным службам государства. Одеты они были так разнообразно, будто наспех одевались в ограбленном магазине. Насчет магазина мысль возникла как-то случайно, как ассоциация. Сзади, за спиной послышался грубый голос. Шариф оглянулся. За спиной стояли еще двое с направленными на него автоматами.
        Один из вооруженных людей подошел к Шарифу, забрал из его рук брезентовый мешок с вещами и бросил его своему напарнику, который тут же начал в нем рыться. Главарь задал какой-то вопрос на суахили.
        - Я не понимаю вас, - ответил Шариф по-английски.
        - Кто ты такой, - наконец по-английски спросил главарь, - и что здесь ищешь?
        - А вы кто такие, - упрямо спросил Шариф, - и почему задаете мне вопросы?
        В его ситуации было лучше тянуть время. Шариф не хотел отвечать этим людям, не зная, кто они. Он решил не торопиться и не выкладывать всю правду о себе. Тем временем один из вооруженных людей извлек из мешка Шарифа пистолет и что-то воскликнул, привлекая внимание своего шефа. Главарь оглянулся. Лицо его стало насмешливым.
        - Зачем тебе оружие? - спросил он. - Может, ты с этим охотишься? Только на кого?
        - Как зачем? - постарался искренне удивиться Шариф. - Здесь можно столкнуться с хищниками и с бандитами. Имею я право защитить свою жизнь?
        - Мы не бандиты! - неожиданно раздраженно воскликнул человек, который рылся в вещах Шарифа. - Мы патриоты!
        Главарь остановил возмущения своего человека жестом и снова повернулся к Шарифу.
        - А может быть, ты нас ищешь? А? - с прищуром спросил он юношу. - Может, ты работаешь на правительство? Так с агентами у нас разговор короткий!
        Шариф понял, что опять влип. Опять какие-то повстанцы. В глубине души он сочувствовал людям, которые боролись с оружием в руках за свои принципы. Но после общения с генералом Отти, одним из лидеров патриотического движения Уганды, у него остался нехороший осадок. Собственное ремесло Шарифа тоже не делало из него ангела. Но он не воевал с собственным народом, никогда не нападал на своих.
        - Ладно, скажу, - со вздохом произнес Шариф, - чтобы вы не подозревали во мне врага. Я - сомалиец, и мне нужно вернуться на родину. До вас мне нет никакого дела, как и до остальных здесь. Вас это устраивает?
        - Ты лжешь! - заявил вдруг главарь. - А ну-ка обыщите его.
        Шарифа схватили за руки и стали выворачивать ему карманы. Разъяренный такой бесцеремонностью и недоверием, юноша попытался сопротивляться, но получил сильный удар прикладом в живот и согнулся пополам от боли.
        - Ого! Да у него тут американские доллары! И шиллинги. А говорит, что сомалиец, - захохотал главарь. - Откуда же у тебя столько денег?
        - Идиоты, - прохрипел Шариф, еле переводя дыхание, - с какими же деньгами я должен быть, если нахожусь в вашей стране?
        - А где ты их взял, да еще столько?
        - Это мои деньги. Я что, обязан отчитываться перед вами о своих доходах? - прорычал Шариф, выпрямляясь.
        - Твои? - удивился главарь. - Ты так богат? Сорок тысяч шиллингов и девятьсот пятьдесят долларов. Ты, наверное, сомалийский пират?
        - Да, я сомалийский пират, - гордо согласился Шариф, - а вам какое до этого дело?
        - А такое, - с неприязнью пояснил главарь, - что ты и твои дружки грабят наших рыбаков…
        - Ты спятил? - возмущенно перебил Шариф главаря. - Каких рыбаков, что с них взять? Мы грабим только иностранные корабли…
        - Ты топчешь своими погаными бандитскими ногами нашу землю, - продолжал распаляться главарь, не слушая Шарифа. - Мы реквизируем эти деньги на благо нашего движения!

«Кто бы сомневался!» - возмущенно подумал Шариф. Вооруженные люди подняли вверх автоматы и, потрясая ими, разразились торжествующими воплями. Фанатики чертовы! Шариф понял, что ничем хорошим для него эта встреча не закончится. Воспользовавшись тем, что боевики чуть ослабили захват, под воздействием патриотического восторга, Шариф вырвал правую руку и врезал ближайшему кулаком прямо в нос.
        Эмоции среди вооруженных людей сразу же улеглись. Пока бандит вопил, схватившись за разбитый в кровь нос, Шариф схватил того, что стоял слева, и швырнул его в сторону главаря. Маленькая заминка позволила ему схватить автомат и, направив его в сторону оставшихся троих повстанцев, нажать на спусковой крючок. Но воспользоваться временным преимуществом Шарифу не удалось: спусковой крючок под его пальцем даже не шелохнулся. На предохранителе, догадался сомалиец. Его пальцы скользнули, сдвигая рычажок предохранителя вниз, но он тут же понял, что выстрелить не успеет.
        Передернув затвор, Шариф бросился в сторону за ближайший бугор. Вслед раздались автоматные очереди. Около его головы взвизгнули пули, ударившиеся в склон, поднимая пыль и разбрасывая камешки. Не оборачиваясь и продолжая бежать, он не целясь выпустил две длинные очереди в сторону преследователей. «Только бы не споткнуться, - лихорадочно думал Шариф, петляя среди холмов. - Я не спецназовец, чтобы легко с ними справиться. Против меня четверо. У них два автомата и пистолет…
        Шариф петлял как мог, бросаясь из стороны в сторону, от одной низины к другой. Пули свистели над головой, взрывали землю под ногами. Предстояло преодолеть небольшой бугорок. Вскочив на него, Шариф сделал кувырок в сторону, встал на ноги и тут же бросился в другую сторону. Морщась от боли в ушибленном локте, он скатился в овражек, который оказался пересохшим руслом реки. По краям обильно росли кустарники и небольшие деревья. Юноша думал не больше секунды, а потом бросился по руслу влево. Он рассчитывал, что для его преследователей это будет неожиданностью. Если они думают, что я намерен только удирать, думал Шариф, то решат, что я уйду влево. И я окажусь как раз на их пути. Хватит бегать, рано или поздно в меня попадут.
        Шариф рухнул боком в кусты и замер, тяжело дыша. Вот-вот на склоне появятся его преследователи. Ждать пришлось недолго. Вся четверка, развернувшись цепью, выскочила на склон. Бандит с разбитым носом был безоружен и держался немного позади остальных. Главарь, размахивая большим пистолетом, что-то крикнул, и двое его подчиненных открыли огонь из автоматов по кустам в том месте, где мог находиться беглец.
        Но Шариф был намного ближе, как раз под берегом русла. Он поднялся на колено, вскинул автомат и дал длинную очередь по столпившимся бандитам. Главарь и один автоматчик сразу же повалились на землю, сраженные пулями. Второй с автоматом отпрыгнул в сторону и сразу же обрушил на Шарифа ураганный огонь. Сомалиец не ожидал такой прыти. Он высунул ствол автомата над бугром и дал две короткие очереди. В ответ загрохотали выстрелы, и над головой Шарифа засвистели пули.
        До сомалийца неожиданно дошло, что палец его все еще давит на спусковой крючок, но выстрелов нет. Он выдернул магазин, тот был пуст. «Проклятье, - выругался Шариф про себя. - Что же теперь делать? Может, я все-таки зацепил и этого стрелка, может, он тоже ранен? А, ладно! Если решатся, пусть преследуют. Они же не знают, что у меня кончились патроны. Только автомат бросать нельзя, а то сразу поймут, что я безоружен».
        Шариф, прикрываясь бугром, бросился бежать в сторону. За его спиной несколько раз выстрелили, но пули прошли мимо. «Наверное считают, что я все еще там». Он прибавил шагу, часто оглядываясь назад, минут через тридцать сбавил скорость и перешел на спокойный шаг. Преследования не было. Бандиты и не увидели, в какую сторону ушел сомалиец. Еще через час Шариф бросил бесполезный автомат.
        Глава 2
        Есть хотелось ужасно, но у Шарифа не было с собой абсолютно ничего, даже зажигалки. Есть сырых змей и ящериц он не решился. Точнее, не был еще настолько голоден, чтобы кидаться на все мало-мальски съедобное. Голодную ночь Шариф провел на заброшенной ферме, сожженной, наверно, еще несколько лет назад. Когда-то здесь жили скотоводы: сохранились загоны для животных и сломанные стены небольшого дома. Утром Шариф понял, что без еды у него не хватит сил перейти границу. Придется скрываться, возможно, убегать, а сил совсем не было.
        Еле волоча ноги, Шариф брел под палящим солнцем, проклиная всех бандитов и повстанцев на свете. Неожиданно в плывущем над саванной мареве он увидел что-то темнеющее вдали на равнине. Юноша остановился и приложил ладонь к глазам. Кажется, это была машина. Шариф выругался про себя и плюхнулся на землю. Он очень удачно торчал на холме, на виду у пограничников. В том, что здесь, кроме пограничников, никого быть не может, он не сомневался. Юноша лежал среди кустов и рассматривал машину. Ему удалось заметить около нее двоих, в том числе, как ему показалось, одну женщину.
        С мыслью, что это могут быть гражданские люди, Шариф начал осторожно подбираться к ним, прикрываясь кустами и редкими деревьями. Местность здесь была ровная, как стол. Приблизившись к машине метров на пятьдесят, Шариф разглядел белых мужчину и женщину в шортах и зеленых шляпах-панамах. В машине он с изумлением узнал русский
«уазик» с открытым верхом. Капот у машины был поднят, а мужчина торчал под ним. Видимо, что-то чинил.
        Измученный Шариф решил рискнуть и покинул свое укрытие. Женщина увидела его первой и стала дергать своего друга за ногу, показывая в сторону приближающегося незнакомца. У Шарифа не было уже никаких сил для того, чтобы разыгрывать путника, мирно бредущего по своим делам через саванну. Ему очень хотелось есть и пить.
        Европейцы с интересом смотрели на приближающегося к ним человека. Их, наверное, удивило, что абориген одет не так, как обычно одеваются здесь местные жители. Высокие, военного образца ботинки со шнуровкой, плотные брюки с большим количеством карманов и черная футболка делали Шарифа похожим на военного или на путешественника. Правда, он был весь в пыли, а футболку умудрился порвать о кусты.
        - Здравствуйте, - вежливо сказал Шариф усталым голосом по-английски, - не найдется ли у вас немного воды?
        - Найдется, - кивнул головой мужчина, вытирая руки тряпкой. - А ты, парень, кажется, в большей беде, чем мы. Издалека идешь?
        - От самого побережья, - ответил Шариф, садясь на землю в тени машины. У него не было сил врать.
        - Э-э, парень, - проговорил мужчина, присаживаясь рядом с Шарифом на корточки. - Да ты совсем плох.
        Он кивнул женщине. Та стала копаться в машине, а мужчина достал фляжку и протянул ее гостю. Шариф плеснул себе немного воды на голову, а затем сделал несколько глотков. Почувствовал, что язык снова может шевелиться во рту. Женщина присела рядом и протянула юноше открытую банку мясных консервов и ломоть местного хлеба. Некоторое время европейцы смотрели, как Шариф жадно ест, потом решили отойти, чтобы не смущать парня.
        - Ну что, немного ожил? - спросил мужчина.
        - Да, спасибо, - ответил Шариф, к которому стали возвращаться силы и способность говорить.
        - Вообще у тебя такой вид, как будто на тебя напали бандиты, - заметила женщина, - что-нибудь случилось?
        - Примерно то, что вы и сказали, - кивнул Шариф.
        - Нас вообще-то предупреждали, что здесь бродят банды повстанцев, - с беспокойством заметил мужчина. - А от вас-то они что хотели?
        - Меня просто ограбили. Кажется, хотели убить, но мне удалось убежать. Только вы не волнуйтесь. Те, кто напал на меня, сейчас далеко. Примерно один день пути на юг.
        - А как тебя зовут, парень? - спросила женщина. - Где твой дом?
        - Шариф. А дом мой очень далеко отсюда. Если вы не обидитесь, то я не хотел бы сейчас об этом говорить. Я правда очень устал.
        - Не беспокойся, - с усмешкой ответил мужчина, похлопав Шарифа по плечу. - Не хочешь рассказывать, и не надо. Меня зовут Уилл Маккинли, а это Джил Уоткинс. Мы геологи и едем в наш лагерь из поселка. Только с машиной что-то случилось…
        - Хотите, я посмотрю, что там, - предложил Шариф.
        - Если ты в этом разбираешься, то конечно, - воскликнул Маккинли. - В благодарность мы можем предложить роскошный ужин у костра и задушевную беседу.
        Шариф улыбнулся. Ему нравились эти приветливые европейцы. Поднявшись на ноги, он подошел к открытому капоту машины.
        - Что с ней случилось?
        - Даже не могу ничего сказать, - ответил Маккинли. - Как сказал бы врач, никаких симптомов. Она просто заглохла на ходу, и все. До этого мотор работал как часы.
        Шариф кивнул и полез в двигатель. Через некоторое время послышался его голос:
        - У вас ключи какие-нибудь есть?
        - Конечно. А что, есть какие-то предположения?
        - Одна причина есть точно. У вас от езды по бездорожью открутился провод на двигателе. Не думаю, что есть другие причины. Нужны ключи и подходящая гайка. В крайнем случае, подойдет кусок проволоки.
        Через два часа Шариф уже был в гостях в лагере геологов. Самым большим удовольствием был колодец, около которого европейцы и разбили свой лагерь. Шариф с удовольствием принял душ и теперь сидел на раскладном кресле, разомлевший и довольный жизнью.
        - К сожалению, недра здесь бедны полезными ископаемыми, - продолжала рассказывать Джил, - но флюориты могут не только дать этой стране серьезную долю экспорта, но и привлечь иностранные инвестиции. Здесь дешевая рабочая сила, если развивать на этой базе не наукоемкие производства.
        - А для чего он нужен, этот флюорит?
        - Он может использоваться в очень многих отраслях. Например, в металлургии в качестве флюса, для формирования легкоплавких шлаков. Или в химической промышленности. Из флюорита получают фтор для электрохимического производства алюминия. В керамическом производстве, в частности для изготовления эмали и глазури. В оптике - для изготовления линз. Если обработать при определенных условиях этот минерал серной кислотой, то можно получить плавиковую кислоту.
        - Между прочим, Шариф, ты мог видеть флюорит в народных поделках, - заметил Уилл, раскуривая трубку. - Он использовался с древних времен для изготовления украшений и некрупных видов посуды: вазочек, шкатулок. В некоторых странах, в свое время, он ценился выше золота по своим уникальным качествам и красоте. А еще в древности считали, что флюорит может излечивать многие заболевания, обеззараживает пространство, дает облегчение при нервных расстройствах и защищает от демонов.
        - Может, так оно и было, - согласился Шариф, - но тогда люди собирали эти минералы и ценили их. Одна вера в целебные и магические свойства уже могла помогать людям. А вы сейчас начнете грузить их пароходами.
        - Прости, Шариф, - удивилась Джил, - я тебя не поняла. Ты против добычи полезных ископаемых?
        - Да нет. Просто меня коробит, когда после этого остаются огромные ямы, горы пустой породы, озера нефти и тому подобное. Польза, конечно, есть. Только кому. Правительству, которое сидит в столице под кондиционерами? А что останется простым людям вот в этих землях? Уничтоженная природа, мертвые животные?
        - Шариф у нас не сторонник технического прогресса, - засмеялся Маккинли.
        - Я сторонник, - возразил Шариф, - но только какого. Что он дает народу?
        - Ну, это ты загнул, приятель, - возмутилась Джил. - Кому же он дает, как не народу? Когда-то и у нас в Европе народ жил бедно. Да, за технической революцией стояли сначала только богатые люди, но в процессе совершенствования производства, развития науки и техники развивалась и социальная сфера. У нас любой человек может получить хорошую квалификацию, если он не лодырь, и получать хорошую зарплату.
        - Так это у вас. Здесь это будет не скоро. Но все равно, даже у вас те, кто правит, имеют во много раз больше, чем все остальные. Они придумывают законы, чтобы им было удобнее управлять людьми, содержат армию и полицию, чтобы защищать только свои интересы. Так было и будет всегда.
        - Шариф, да ты анархист! - всплеснула с восторгом руками Джил. - Давненько я не слышала подобных рассуждений.
        - Анархист? - не понял Шариф. - А кто это?
        - Анархизм - это такая философия и образ жизни. Его основные постулаты основываются на том, что государственная власть - это прежде всего насилие и эксплуатация. Что люди в условиях любого государства, пусть даже самого демократического, не могут нормально жить и развиваться. Анархисты выступают против политики, государства и любой идеологии. Они заявляют, что государство не объединяет человеческое общество, а наоборот, разрушает его, разделяя людей на нации и классы. Что государство мешает людям совместными усилиями добиваться целей, которые они ставят себе абсолютно самостоятельно, а не в угоду политическим декларациям. Человек, по их мнению, должен сам управлять своей жизнью. А государство - только источник насилия и войн, его главная задача - не заботиться об интересах граждан, а защищать власть, удерживая людей в повиновении.
        - Между прочим, - заявил Шариф, - я с ними согласен. Я сомалиец. А что мое государство сделало для меня? Оно не может меня защитить. Оно не может защитить наши воды от чужих кораблей, которые расхищают рыбные ресурсы, загрязняют воду. Государство заботят только свои мелкие политические проблемы. А волнуют его мои проблемы? То, что разбазариваются недра, природные ресурсы, просто губится природа!
        Шариф стал горячиться, говоря о том, что наболело. Он даже не замечал, с каким интересом и снисходительностью смотрят на него геологи.
        - Послушай, Шариф! - после небольшой паузы сказал, став серьезным, Маккинли. - Ты, конечно, имеешь право обвинять свое государство. Но только учти, что эта философия выдержала проверку не годами и даже не столетиями, а тысячелетиями. Вся история человечества доказывает, что ты не прав в принципе. Я не знаю; наверное, твое правительство не справляется со своей задачей. Но! - геолог многозначительно воздел указательный палец. - Но еще никогда в истории человечества народ, который хотел бы самостоятельности, не добивался ничего, кроме рабства и насилия. Один город, одна деревня ничего не могут противопоставить окружающему миру. Всегда найдется урод, который придет к вам как к легкой добыче, с небольшой армией и заставит вас работать на него. Он поставит над вами надсмотрщиков и будет пользоваться плодами вашего труда. Потому что за ним - сила, а за вами - только нежелание объединиться с вашими соседями. А вот когда вы объединитесь, когда вы создадите определенное общественное устройство, в котором придется поступиться частью личной свободы, но обеспечить себе свободу общую, тогда это общественное
устройство и защитит вас. Защитит, потому что у вас будет армия. А только лишь наличие профессиональной армии уже способно удержать врагов от нападения. У вас будет полиция, которая защитит вас от тех асоциальных элементов, которые захотят посягнуть на собственность. У вас будут законы, которые создадут условия, при которых будут закреплены ваши права и свободы. Но еще важнее ваши обязанности перед обществом. Потому что, если вы хотите, чтобы общество жило для вас, то и вы должны отдавать часть себя обществу. Вот так-то вот, парень!
        Шариф, нахмурив брови, сидел и размышлял о том, что говорил ему европеец. Была в этом какая-то логика, но логика неудобная. Скорее всего, ее Шариф не принимал не из-за того, что был с ней не согласен, а потому, что она была неудобна лично ему. Ему, Шарифу, которому было удобнее жить законами своего небольшого клана на маленьком клочке побережья.
        - А вообще, Шариф, тебе нужно учиться, - сказал геолог. - При твоем желании социальной активности ты принесешь больше пользы своей стране, если будешь человеком грамотным, получишь образование. Без знаний ты будешь повторять ошибки других людей. Но этого лучше избежать, чтобы не тратить понапрасну жизнь, изобретая велосипед, который уже изобретен. В противном случае ты можешь наделать таких ошибок!..
        - Есть у нас такие люди, и не только люди, - поддержала Джил, - целые организации дилетантов. С их энергией и фанатизмом можно было бы столько пользы принести обществу, а они растрачивают жизнь на хулиганские малоэффективные и инфантильные выходки.
        - Это ты о Гринписе? - расхохотался Маккинли.
        - И о Гринписе тоже.
        - А что это за Гринпис? - спросил Шариф.
        - Эта такая международная организация, которая думает, что борется за сохранение природных ресурсов и экологию.
        - Но это же здорово! - поразился Шариф. - Почему же вы так плохо о ней отзываетесь?
        - Методы, мой друг. Слишком малоэффективные методы, больше похожие на детское хулиганство. В свое время они подняли шум в связи с тем, что во всем мире питьевая вода хлорируется. Они раздобыли где-то результаты исследований, доказывающие, что в хлорированной воде образуются некие канцерогены, вызывающие раковые заболевания и другие страшные вещи. И что ты думаешь? Нашлось-таки правительство, которое приняло все за чистую монету. Кажется, это было Перу. Несмотря на то, что собственные ученые пытались доказать, что эти результаты, которыми размахивали
«защитники природы», не подтверждаются, правительство страны решило сильно сэкономить. Когда там отказались от хлорирования питьевой воды, полтора миллиона человек свалились с дизентерией, у них около сорока тысяч погибли. Вот тебе цена дилетантства.
        - Уилл, ты зря так уж нападаешь на Гринпис, - со смехом возразила Джил, - все-таки нечто рациональное в этом явлении есть. Это своего рода форма социального контроля за правильным природопользованием. Они ведь не научно-исследовательский институт, а общественная организация. Их цель привлечь внимание общественности, ученых, правительств к конкретным проблемам, а не искать решения этих проблем.
        Шариф слушал. Он верил и не верил. С одной стороны, геологи говорили разумные вещи, им не было никакой выгоды обманывать Шарифа, а с другой стороны… Шариф смотрел на лагерь. Две местные девушки прислуживали европейцам, стирали их одежду, готовили еду. Чуть в стороне группа кенийских рабочих готовит себе пищу отдельно от европейцев. Эта картина его несколько коробила, заставляла относиться к словам геологов несколько субъективно: как будто они имели личную корысть говорить заведомую ложь. По крайней мере, сомнения в душу Шарифа они заложили основательные. Единственное, с чем Шариф не был полностью согласен, так это с тем, что он должен тратить годы жизни на учебу. В это время Сомали будут грабить, кто-то будет наживаться за счет его народа, а он будет прозябать в учебных аудиториях и слушать пространные рассуждения белых профессоров?
        Деятельная и горячая натура молодого сомалийца требовала действовать немедленно. Есть ведь грамотные и ученые люди, которые разделяют его точку зрения. Должны быть! Надо просто этих людей найти и привлечь на свою сторону. А он будет организатором. Да и нельзя знать абсолютно все. Вот, к примеру, Гринпис, о котором ему рассказали геологи…
        Глава 3
        Белоснежная океанская яхта «Анна» стояла на якоре у островов Дахлан. Легкий бриз шевелил края цветного тента, натянутого над верхней палубой. Молодые люди - мужчина и две женщины - лежали в шезлонгах. Погружение с аквалангами и плавание среди коралловых рифов привело всех в восхищение. Владелец яхты, итальянский бизнесмен Луиджи Паголетти, решил отправиться в деловую поездку на своей новой яхте, которую назвал в честь жены. Даже во время путешествия бизнесмену приходилось много работать. Паголетти занимался туристическим бизнесом. Сейчас его ждали деловые партнеры в Малайзии и Индонезии в связи с большими проектами. Он понимал, что жена будет скучать в одиночестве, и предложил ей взять подругу. С Пьетрой Анна училась вместе в Миланском университете на факультете журналистики.
        Потягивая коктейли, женщины успевали вести горячий спор. Собственно говоря, горячим он был только со стороны Пьетры, молодой журналистки. Ее отец, солидный издатель Антонио Сарто, был рад, что дочь пошла по его стопам. Пока ей не хватало выдержки и вдумчивости, но все это с лихвой компенсировалось живостью ума, бешеной энергией и, как это называется у журналистов, «легким пером». А опыт приходит со временем.
        - Анна, ты забыла курс истории и социологии, - горячилась Пьетра. Короткие темные волосы неаполитанки, еще влажные после душа, растрепались и придавали ей вид маленького симпатичного чертика. - Это социальный процесс. Он не может не развиваться: либо затухает, когда исчезают предпосылки этого явления, либо развивается. И развивается по спирали с качественной и количественной динамикой, применительно к местным условиям.
        - Брось разводить философию вокруг обыкновенных бандитов! - легкомысленно отмахнулась подруга. - Пиратство - это разбой и грабеж. Только происходит не на суше, а на море. Какие тебе видятся особенности в преступности? Она была, есть и будет во всех странах.
        - Ты слишком упрощаешь! Нищих стран достаточно и в Азии, и в Африке, и в Южной Америке. Но пираты в таком количестве появились только здесь.
        - И ты можешь вскрыть корни этого явления? - с улыбкой вмешался в разговор Луиджи.
        - Конечно! - воскликнула Пьетра, отчаянно жестикулируя, как и все южанки. - Пиратство менялось все годы, пока существует. Сначала рыбаки нападали на чужие рыболовецкие суда. В стране был страшный голод и нищета, и они таким образом защищали природные ресурсы своего побережья от расхищения. А потом нашлись люди, которые поставили это движение на крепкие рельсы и сделали из этого бизнес - успевают и кормить рыбаков, и прикарманивать огромные суммы награбленных денег.
        - Если верить твоей теории, дорогая, - возразила Анна, - то в другом регионе должны быть определенные отличия. Например, в Малайском архипелаге.
        - А они есть. Они, прежде всего, в поведении. Здесь, в Африке, в районе Африканского Рога пираты очень редко убивают моряков, заложников, редко топят суда. Своего рода это гордость и показной стиль их деятельности. Мол, цели наши чисты, мы не кровожадные злодеи, а борцы за справедливость. А вот в Малайзии слишком много жертв среди моряков и много потопленных судов.
        - Это что же, национальное отличие? - шутливо поинтересовался Луиджи.
        - Вряд ли, - ответила Пьетра, сразу сникнув и как будто уменьшившись в объеме. - На этот вопрос я пока не могу дать ответ. Возможно, дело в тех, кто стоит за пиратами.
        - Предлагаю перемирие! - воскликнул Луиджи, поднимаясь с шезлонга. - Если дамы соизволят принять мое приглашение и пообедать со мной.
        Встречать Шарифа выбежала вся деревня. Но первым с объятиями бросился верный друг Магиба.
        - Мы уже и не надеялись увидеть тебя! - воскликнул восторженный эфиоп. - Живой! Где ж тебя носило столько времени?
        - Да, Шариф! Заставил ты нас поволноваться, - хлопая босса по спине и плечам, тараторил Фарах. - Мы уже и надежду потеряли. Ты себе не представляешь, сколько бензина заставил нас сжечь Магиба. Целую неделю мы прочесывали все побережье на десятки миль. Неугомонный эфиоп! Он - единственный, кто до сих пор надеялся, что ты жив.
        Вечером в деревне устроили праздник с песнями и танцами, как это было принято в таких случаях. Довольный и счастливый Шариф смотрел на своих соплеменников и вспоминал разговор с геологами. Сейчас их доводы казались ему слабыми. Вот она, его родина. От него зависит, будут ли жители его деревни и соседних на этом берегу сыты и счастливы, будут ли проходить вот такие веселые праздники, рождаться и расти дети. Кто и когда еще придет им на помощь, позаботится о них?..
        - Слушай, Магиба, - спросил Шариф, повернувшись к своему другу, сидевшему рядом, - ты долго жил в городах, читал газеты, смотрел телевизор. Ты слышал о такой международной организации - Гринпис?
        - А зачем она тебе понадобилась? - легкомысленно отозвался эфиоп, весело скаля зубы и хлопая в ладоши в такт танцу девушек.
        - Ты скажи, слышал или нет? - продолжал настаивать Шариф.
        - Слышал, а что? - ответил Магиба, оторвавшись наконец от созерцания танца и повернувшись к другу.
        - Расскажи, что ты о ней знаешь.
        - То же, что и все, - пожал плечами эфиоп. - Они выступают за охрану природы в мире.
        - А как выступают?
        - Ну что ты пристал? - отмахнулся Магиба. - Откуда я знаю, как они выступают. Вроде бы проводят какие-то акции. Собирают людей и организовывают… как бы тебе это сказать, ну… кричат, размахивают плакатами.
        - И все? - разочарованно спросил Шариф.
        - Ну, корабли у них есть свои. Я не помню, Шариф, - взмолился Магиба, - я же не прислушивался и не вникал. Ну есть они и есть. Мне до них не было никакого дела. Съезди в город, купи газет и почитай. А еще лучше дострой наконец свой большой дом и купи телевизор.
        Шариф начал реализовывать свою мечту. Уже год как на берегу шло строительство его нового дома. Денег оно съедало очень много. И чем дальше, тем больше. А еще нужно было автономное электроснабжение, скважина для воды… К удивлению Шарифа, внутренняя отделка обещала стоить даже дороже, чем возведение стен, а уж об инженерном оборудовании и говорить не стоило.
        Шариф твердо решил, что женится, когда дом будет готов. В нем поселится красивая хозяйка, которая будет ждать его возвращения на берегу и тосковать о нем. По выходным он будет возить ее на своей машине в город и покупать дорогие подарки, украшения и лакомства. А когда родятся дети и подрастут, то он обязательно отправит их учиться за границу. Может быть, даже в Россию.
        Сияющий от удовольствия повар и стюард Антонио стоял сбоку у стола с белым полотенцем на руке. Он был безмерно счастлив, что хозяин взял его в это плавание. За месяц до отплытия яхты Антонио бросился изучать кулинарную литературу и консультироваться в самых знаменитых ресторанах Рима. Повару дома синьора Луиджи Паголетти, естественно, не отказывали в консультациях, уроках и мастер-классах. Надо отдать должное, что Антонио оказался в этом плавании на высоте. Практически каждый день он поражал пассажиров новыми кулинарными шедеврами из морепродуктов, изысканным сочетанием закусок, соусов и вин.
        Луиджи только покачал головой, в то время как женщины не удержались от восторженных аплодисментов. Пассажиры стали рассаживаться.
        - А где наш бравый капитан, Антонио? - спросил хозяин. - Он никогда не опаздывает к столу…
        Неожиданно раздался зуммер внутренней связи. Антонио подошел к трубке.
        - Синьор Луиджи, - несколько растерянно сказал стюард, подняв глаза на хозяина, - капитан просит вас подняться на мостик.
        - Что случилось? - капризным голосом сказала Анна.
        - Если капитан во время плавания обращается с такими просьбами, - наставительно ответил Луиджи, - то на это должны быть серьезные основания.
        По голосу синьора Паголетти было понятно, что он отнюдь не воспринял просьбу капитана серьезно. Просто своим поведением Луиджи хотел добавить романтики в возникшей ситуации. Он поднялся из-за стола, бросив на него приготовленную салфетку.
        - Пойдемте все вместе! - предложила Пьетра с наигранной тревогой. - Вдруг прямо по курсу страшная опасность. Появился «Летучий голландец» или пираты под черным флагом с черепом.
        - Или морское чудовище, - поддержал подругу жены Луиджи страшным голосом.
        Веселясь, компания двинулась к лестнице, ведущей на рулевой мостик. Смуглый капитан в белой фуражке с эмблемой яхты в виде стилизованных латинских букв «А» и
«Р» с неудовольствием глянул на женщин, протянул хозяину бинокль и показал рукой вперед по курсу яхты.
        - Там впереди лодка или катер. Мне показалось, что оттуда даже кто-то машет рукой.
        Луиджи взял предложенный бинокль и стал разглядывать суденышко. Было еще слишком далеко, чтобы разглядеть подробности. Но то, что это маленькая лодка и она беспомощно дрейфует на волнах, было понятно.
        - И что же, Карло? - удивился молодой хозяин. - Почему тебя это беспокоит?
        - Возможно, это терпящие бедствие рыбаки или унесенная ветром в океан прогулочная лодка.
        - Значит, мы их подберем и высадим в ближайшем населенном пункте.
        - А возможно, это и уловка пиратов, - продолжал капитан самым невозмутимым тоном. - Не забывайте, синьор Луиджи, что мы идем неспокойными водами.
        - Святая Мадонна! - удивленно воскликнул хозяин. - Карло, вы предлагаете пройти мимо этих несчастных только потому, что здесь иногда встречаются пираты?
        - Нет, синьор Луиджи, - возразил капитан, - просто я должен в любом случае сообщить береговым службам об этом и поставить в известность вас. Возможно, что лодка пуста, или в ней не осталось живых. Вы позволите поднять тела на борт и доставить их на берег?
        - Хм, - смутился хозяин и нахмурился.
        Об этой ситуации он не подумал. Он вообще не был опытным морским путешественником и не догадывался о многих тонкостях и правилах морского плавания. Ему не хотелось принимать на борт своей яхты трупы. Тем более что еще неизвестно, в каком они состоянии. Но в то же время ему было неудобно показывать перед женщинами свою слабость.
        - Конечно, Карло, - наконец ответил Луиджи, - мы сделаем все, что положено делать в таких случаях. Я полностью полагаюсь на ваш опыт и знание морского этикета.
        - Благодарю вас, - кивнул капитан, - и прошу извинить, что не могу спуститься в кают-компанию. Если позволите, я пообедаю позже, когда разберусь с этим делом.
        - Хорошо, Карло. Исполняйте ваш морской долг, а потом сообщите нам о том, что случилось с этими несчастными, - сказал хозяин, а затем повернулся к жене и ее подруге, которые в тревоге не проронили ни слова. - Пойдемте, девочки, а то мы рискуем огорчить нашего славного Антонио. Огорченный повар, я вам скажу, это очень неприятно. В следующий раз он в отместку неблагодарным хозяевам может забыть вытащить из рыбы желчный пузырь или добавить слишком много уксусу.
        Взяв женщин под руки, Луиджи повел их вниз, к столу. Капитан остался на мостике вдвоем со своим помощником - рулевым и мотористом Филиппе. Они и составляли весь экипаж яхты, неся вахты попеременно в дневное время. На ночь яхта, как правило, останавливалась в безопасных портах. Велев рулевому изменить курс и направить судно прямо к видневшейся впереди лодке, капитан продолжал разглядывать ее в бинокль. Периодически он бросал взгляд на экран морского радара. Молодой, но осторожный капитан резонно полагал, что могут появиться и другие малые, но быстроходные суда, стоит лишь только яхте застопорить ход. Карло Монти прекрасно знал, в каких водах он ведет судно. Даже на быстроходной и мощной «Анне» уйти от катеров пиратов было практически невозможно. Шанс для бегства давал только запас времени. Чем раньше засечь пиратов, тем больше было шансов успеть уйти к берегам Йемена, вызвав помощь береговой охраны.
        Лодка приблизилась уже настолько, что в бинокль были хорошо видны два человека на ее борту. Один из них слабо махал рукой, стоя на коленях. Второй человек лежал на краю борта и не подавал признаков жизни. Капитану Монти показалось подозрительным, что двадцать минут назад с очень большого расстояния он видел взмахи руки человека в лодке. Сейчас же тот еле шевелит своей рукой. Что это? То ли человек в отчаянии собрал все силы, чтобы привлечь внимание проходящего судна, а теперь исчерпал остатки сил. А может, он имитирует свое обессиленное состояние? Присмотревшись к судну, капитан несколько успокоился. Это была потрепанная временем и волнами деревянная посудина, которая, судя по форме ее днища, не могла развивать большой скорости. Да и допотопный подвесной мотор, который виднелся на корме лодки, вряд ли позволял развивать более пары узлов. На такой лодке только сети у берегов заливов ставить да рыбу на базар возить, подумал капитан. Пираты такие лодки не используют. Если это приманка, то радар бы засек что-нибудь. Сейчас же море вокруг было пустынно на многие мили вокруг.
        Яхта застопорила ход и стала медленно приближаться к лодке. Капитан вместе со своим матросом спустились на палубу. В лодке было двое рыбаков, по виду йеменцев - различить точнее Монти не мог. Одеты они были только в короткие холщовые штаны. В лодке, кроме куска рваной сети, не было абсолютно ничего.
        Пассажиры вышли на палубу встретить спасенных аборигенов. Один из рыбаков - тот, что махал рукой, - не мог стоять, и его посадили на палубу. Молодой еще человек смотрел затуманенным взором и жалко улыбался, пока на борт поднимали его товарища, невысокого мужчину с повязкой, закрывающей один глаз. Второй выглядел гораздо старше и мог вполне быть отцом или старшим братом первого рыбака.
        Пока Филиппе бегал за водой, чтобы напоить спасенных рыбаков, синьор Луиджи обратился к младшему из них:
        - Ты говоришь по-английски, мой друг?
        - Да, немного говорю, - радостно закивал парень головой.
        - Хорошо. Вы теперь в безопасности. Вас напоят и накормят, а потом доставят к берегу.
        - Спасибо, белый господин, - заискивающе заговорил парень, - вы так добры.
        - Не стоит об этом говорить. Это долг всех цивилизованных людей. Вашу лодку мы возьмем на буксир и доставим вместе с вами на берег.
        На палубе появился матрос Филиппе и стюард с подносом, на котором находились наспех сделанные бутерброды и напитки. Они стали возиться около второго рыбака, стараясь привести его в чувство. К рыбаку обратился капитан. Лицо моряка было хмурым и задумчивым в отличие от всех остальных, находящихся на палубе.
        - Что с вами случилось, откуда вы? Мне нужно знать, чтобы сообщить об этом местным властям.
        - Эль-Ихван, - ответил юноша, - нас унесло ночью, когда заглох мотор лодки. Мы двое суток не ели. Вчера у нас кончилась вода. Несколько судов прошло мимо, но нас не заметили.
        - Эль-Ихван? Что это? - спросил Луиджи своего капитана.
        - Это арабское наименование островов Бротерс к юго-западу от Сокотра, - пояснил Монти.
        - Прекрасно! Если уж мы идем этим архипелагом, то нам не составит труда чуть изменить курс и зайти на этот Эль-Ихван. Мы далеко от него?
        - Примерно восемьдесят пять миль.
        - Ну, это совсем пустяки! А насколько, по-вашему, Карло, опасны эти воды?
        - Здесь не очень опасно. Тут много туристических прогулочных судов и яхт. В архипелаге есть база пограничных катеров, которые патрулируют эти воды.
        - Ну и чудесно. Меняйте курс, капитан, доставим этих несчастных домой. Ведь это наш морской долг, не так ли?
        С этими словами синьор Луиджи увел своих прекрасных спутниц, оставив Антонио и Филиппе заниматься спасенными рыбаками. Капитан отправился в рубку исполнять приказ хозяина. Старания итальянцев не прошли даром. Вскоре второй рыбак открыл глаза и отстранил рукой от лица флакон с нашатырем. Он принялся озираться по сторонам и что-то шептать на своем языке.
        - Вот теперь все в полном порядке, - удовлетворенно заметил стюард, - теперь их можно перевести куда-нибудь в более удобное место.
        Антонио поднялся с корточек с довольным видом и оглянулся на молодого рыбака. Тот прямо на его глазах задрал широкую грязную штанину. Стюард с изумлением увидел, что к внутренней стороне икры рыбака скотчем было приклеено что-то вроде кобуры, из которой торчала рукоятка пистолета. Пистолет мгновенно оказался в руке молодого человека. Антонио удивленно и непонимающе обернулся к Филиппе, но тот уже стоял под дулом пистолета, который держал второй спасенный рыбак.
        Спасенные, лица которых резко перестали быть идиотски-радостными и заискивающими, схватили стюарда и матроса за воротники и, приставив стволы пистолетов под подбородки, мгновенно прижали к стене. Теперь всю компанию не было видно из рубки.
        - Один звук - и мы стреляем, - четко по-английски сказал молодой рыбак злым шепотом. - Будете молчать, и все останутся живы. Вы хотите смерти своих хозяев?
        Пленники отчаянно замотали головами. Их тут же положили на палубу вдоль стены лицом вниз. Один из рыбаков остался с ними, а второй бросился в рубку. Капитан Монти как раз собрался связаться с береговой охраной и сообщить о спасении рыбаков. Неожиданно черная рука протянулась из-за его спины и выключила передатчик. Капитан от неожиданности отпрянул в сторону, но, увидев направленное на него дуло пистолета, счел полезным не шевелиться.
        - Не делайте резких движений, капитан, - проговорил спасенный рыбак с самоуверенной усмешкой на лице. - Любая попытка сообщить о нападении, и вы умрете. После этого умрут и пассажиры. Так что сопротивляться не советую.
        - Кто ты такой, черт бы тебя взял, - скрипя зубами от бешенства, спросил капитан. - Что тебе нужно?
        - Что за наивные вопросы, капитан, - с упреком заметил рыбак. - Естественно, мы пираты и естественно, хотим вас ограбить. Если нет других вопросов, прошу вас пройти вот в эту дверь. Это, если не ошибаюсь, ваша каюта?
        Рубка и в самом деле соединялась дверью с капитанской каютой для удобства управления судном. Рыбак завел капитана внутрь и велел лечь на кровать. Затем он крепко, но не перетягивая кровеносных сосудов, связал руки и ноги капитана разорванной на полосы простыней. Дверь закрылась, в замочной скважине повернулся ключ, и все затихло. Капитан остался лежать наедине с чувством стыда.
        Синьор Луиджи вместе со своими спутницами сидели в кают-компании в купальных костюмах и с полотенцами на плечах и собирались уже подняться на верхнюю палубу позагорать. Все обсуждали недавнее происшествие со спасением рыбаков. Луиджи расписывал те красивые места, которые они смогут увидеть на острове Сокотра, раз уж судьба их сюда забросила. Синьор Паголетти, занимаясь туристическим бизнесом, знал историю этого региона, его культуру и многие местные достопримечательности.
        Дверь перед итальянцами распахнулась, и в кают-компанию вошли те самые рыбаки, которые только что находились в беспомощном состоянии на палубе. В их руках были пистолеты, направленные на пассажиров. Луиджи понял, что их провели, как детей, но не мог не оценить прекрасной актерской игры этих черномазых негодяев.
        - Советую не делать резких движений, - строго проговорил по-английски молодой пират, целясь Луиджи прямо в лицо. - Медленно, очень медленно положите полотенца и сядьте на диван, все трое.
        Побледневшие итальянцы молча уселись, как им было приказано. Их мысли лихорадочно метались, рисуя различные картины от возможного спасения капитаном, который вот-вот придет на помощь своим хозяевам, до жестокой расправы и окровавленных трупов слуг на палубе.
        - Ваша команда связана и заперта по каютам, - снова заговорил пират, как бы поняв мысли своих жертв, - сигнала бедствия никто передать не успел. Ваши жизни зависят только от вашего благоразумия. Это понятно?
        - Кто вы такие? - наконец выдавил из себя итальянец.
        - Что за странные вопросы вы все время задаете, - со вздохом сказал молодой пират и уселся на диван напротив своих пленников, - вы что, на Луне живете? Мы сомалийские пираты. Меня зовут Шариф. Я намерен задержать вас до момента получения за вас троих хорошего выкупа. Ваше судно я тоже забираю. Думаю, что выручу за него очень неплохие деньги.
        Луиджи опустил бледное лицо, не зная, как себя вести в этой ситуации. Его жена разрыдалась, и бизнесмену пришлось обнять ее за плечи и успокаивать. Только вторая черноволосая девушка с блестящими черными глазами пристально рассматривала пиратов без тени страха или уныния.
        - Значит, вы нас просто обманули! - неожиданно сказала она резким от возмущения голосом.
        - Конечно, - добродушно согласился молодой пират, который, судя по всему, был в этой паре старшим. - Зачем нам обстреливать судно, чтобы заставить остановиться? Стрелять в такую красоту просто жалко. А еще это уменьшит ее продажную стоимость.
        - Как это подло - сыграть на лучших человеческих чувствах, на жалости и сострадании!
        - Зато как ловко все получилось, - самодовольно ответил пират. - Каждый зарабатывает деньги, как умеет.
        - Вы их не зарабатываете, а просто отнимаете у честных людей! - крикнула девушка.
        - Вы считаете, что это не работа? - искренне удивился пират. - Вы считаете, что это так легко? Извините! Это, между прочим, очень тяжелый и неблагодарный труд. А насчет денег - у вас их так много, что несколькими миллионами больше, несколькими меньше… Это никак не повлияет на ваше благосостояние. К тому же яхта наверняка застрахована. Что вы теряете? А вот бедные сомалийцы приобретают очень многое. Так что давайте не будем спорить на эту тему.
        Девушка хотела что-то еще возразить, но Луиджи схватил ее за руку, прося замолчать. По его мнению, не стоило раздражать пиратов. Убедившись, что вопросов больше нет, Шариф вместе со своим напарником отвели пассажиров в одну из кают и заперли дверь. В большинстве помещений этой яхты были не иллюминаторы, а широкие квадратные окна. Пираты еще раз предупредили, что все попытки освободиться или подать сигнал бедствия будут караться смертью. Пассажиры уселись в каюте, молча глядя друг на друга. Через несколько минут они услышали, как заработали моторы и яхта стала разворачиваться, ложась на другой курс.
        - Боже, что с нами будет? - всхлипнула Анна. - Куда они нас везут?
        - Наверное, в Сомали, - пожал плечами Луиджи, - посадят в какой-нибудь сарай и будут требовать денег.
        - В яму, - буркнула Пьетра.
        - Что? - не понял Луиджи.
        - Я говорю, в яму. В Африке обожают держать пленников в ямах. Это даже в государственных тюрьмах некоторых стран практикуется.
        - Нас убьют! - снова зарыдала Анна. - Луиджи, я боюсь!
        - Успокойся, дорогая, этого не произойдет. Они не станут нас убивать, пока мы нужны им как заложники. Иначе они не получат выкупа.
        - Значит, они убьют нас потом, когда получат выкуп.
        - Эти не убьют, - бодрым голосом возразила подруга, - сомалийцы практически никогда и никого не убивают. Тут можно положиться на их обещание. Вот если бы нас захватили малайские пираты, то…
        - Ах, оставь, пожалуйста, Пьетра! Снова ты за свои рассуждения, - сквозь слезы попросила подруга. - Это вооруженные бандиты, и все. Твоя статистика меня не убеждает. Вдруг мы окажемся исключением из правил.
        - Девочки, не ссорьтесь, - сказал Луиджи, - у меня есть один план.
        - Напасть на них? - оживилась Пьетра.
        - С ума сошла? Какие нападения? - отмахнулся Луиджи. - Они же вооружены, а мы нет. Мой план состоит в том, чтобы не дать увезти нас в Сомали. Если они клюнут на мое предложение, то у нас будет шанс выпутаться из этой истории без потерь.
        На ходовом мостике Фарах уверенно крутил штурвал, а Шариф занимался тем, что отключал электронную систему опознавания судна. Юноша был восхищен оснащением яхты. Не всякое судно имело столько электроники и автоматики на борту. Довольные пираты вели похищенную яхту на встречу со своими катерами. День сложился очень удачно.
        Шариф не сразу понял, что за звук раздался на панели управления. Наконец до него дошло, что это зуммер внутренней связи. На пульте были обычные обозначения кнопок. Шариф нажал кнопку громкой связи.
        - Капитан слушает, - весело отозвался молодой пират и подмигнул своему другу.
        - Послушайте, Шариф, - послышался мужской голос пленника из динамика на пульте, - мне нужно с вами поговорить.
        - О чем?
        - У меня есть серьезное предложение к вам, и я хочу его обсудить.
        Шариф спустился в каюту и открыл дверь. Сосредоточенный хозяин яхты ходил по каюте из угла в угол, его жена с красными от слез глазами лежала, свернувшись калачиком на постели. Вторая девушка не выглядела напуганной или удрученной. Шарифу она очень понравилась своей храбростью. Чем-то эта итальянка напоминала ему Асю. Только Ася была русая, с серыми глазами. Но в моменты крайнего возбуждения в них плясали такие же чертики. Девушка заметила, что пират пристально смотрит на нее, и окатила его черной волной негодования своих глаз. Шариф чуть улыбнулся и отвел взгляд.
        - Так о чем вы хотели поговорить? - спросил он хозяина яхты, когда они вдвоем покинули каюту и перешли в кают-компанию.
        - Я хотел обсудить с вами условия нашего освобождения.
        - Ну, об этом еще рано говорить, - махнул рукой Шариф, развалившись в кресле. - Вот когда вернемся на мою базу, тогда все и обсудим.
        - Уверяю вас, что сейчас самое время. Боюсь, вы не все учли. Может быть, новый взгляд на ситуацию несколько изменит ваши планы.
        - Чего же я не учел? - насторожился Шариф. - Только учтите, что вам меня не обмануть всякими сказками.
        - Никаких сказок. Скажите, Шариф, вы часто видите такие яхты, как эта?
        - Согласен, нечасто. Ваша яхта просто великолепна. Во сколько она вам обошлась?
        - Это не важно. Важно другое: то, что вы эту яхту не сможете продать.
        - Почему? - удивился Шариф.
        - Потому что эта яхта особенная, сделана на заказ. Это произведение инженерного искусства. Таких больше нет. Практически нет. Она вошла в каталоги, о ней говорили в средствах массовой информации. Она слишком заметна, и ее знают многие ценители и специалисты. Продать эту яхту вам не удастся точно так же, как, скажем, ворованную
«Джоконду» Леонардо да Винчи.
        - А если…
        - Никаких «если» здесь быть не может, - перебил итальянец Шарифа. - Учтите, что я оказываю вам услугу, предупреждая об этом. Стоит только вам распространить информацию об этой яхте, дать ее описание или появиться на ней где-то в районе более цивилизованном, вы сразу же попадете в поле зрения Интерпола или каких-нибудь других спецслужб.
        - И что же вы в связи с этим мне предлагаете? - с ухмылкой спросил Шариф, который стал догадываться, что итальянец, скорее всего, не блефует, а говорит истинные вещи.
        - Я предлагаю обсудить еще и выкуп. Сколько вы хотите получить за свободу всех находящихся на борту судна людей?
        - Я готов был назвать очень большую сумму, - ответил Шариф, - я даже уверен, что вы ее заплатите. Но я человек скромный и не хочу подрывать ваш бизнес такими непомерными затратами.
        - Разумно, - согласился итальянец с улыбкой, - доить своих клиентов вы предпочитаете постепенно. Да и канители меньше. Так сколько?
        - Думаю, что достаточно будет одного миллиона долларов США.
        - Хорошо, пусть будет один миллион. Не скажу, что это для меня пустяки, но я согласен. Я хотел обсудить в большей степени как раз форму передачи вам выкупа. Если мы прибудем к вам в Сомали, то срок передачи денег может затянуться. Меня же беспокоит состояние женщин, а одна из них - моя жена. Я не могу допустить, чтобы их страдания продлились хоть на один лишний час. А вас, я думаю, заинтересует вариант быстрого получения наличных денег.
        - И в чем же этот вариант заключается?
        - Мы плывем вместе с вами в Малайзию. Я схожу на берег, оставляя под ваше честное слово женщин и слуг у вас в заложниках. Обналичиваю в банках необходимую сумму. В крайнем случае, нахожу ее у своих деловых партнеров и возвращаюсь к вам. После этого вы нас освобождаете и покидаете яхту.
        - А через час оказываюсь в руках местной полиции, - с усмешкой продолжил Шариф мысль итальянца.
        - Я даю вам честное слово, что не буду обращаться в полицию и вообще не буду делать каких-либо заявлений. При условии, конечно, цивилизованного отношения к нам. Сравните сроки: в несколько недель у вас в Сомали и один день в Малайзии. Есть разница? А если курьер с выкупом попадет в руки других пиратов? А если какому-то дураку-полицейскому вздумается организовать наше освобождение и в перестрелке пострадают женщины? Да мало ли что может произойти. Я же предлагаю вам вариант, когда у меня все будет под контролем, и я буду полностью уверен в безопасности всей акции.
        - Да, но тогда ситуация не будет под моим контролем.
        - У вас в заложниках будут женщины и мои слуги. Не забывайте, что одна из этих женщин - моя жена. А она мне дороже всего на свете. Решайте! Меняем курс - и в Малайзию!
        - Я подумаю, - задумчиво сказал Шариф.
        Отправив итальянца в его комфортабельную камеру, Шариф поднялся на мостик к Фараху и передал почти дословно весь разговор с пленником. Фарах согласился, что в этом предложении есть смысл. Не надо сторожить пленников, кормить их. А вдруг с ними что-нибудь в самом деле случится. Пойдет слава по побережью, что Шариф убивает заложников. Нагрянет какое-нибудь спецподразделение для освобождения. Волновало больше всего другое: мысленно он уже согласился на вариант с Малайзией, но его смущал слишком большой риск попасть в руки полиции.
        - Зря боишься, Шариф, я тебе вот что скажу. Бывал я и в Малайзии, и в Индонезии. Знаю эти страны. Мы потеряемся там, если будет нужно, и никто нас не найдет. А как устроить передачу денег и возвращение заложников, придумаем на месте.
        - То есть ты согласен идти в Малайзию? - спросил Шариф, чтобы не было никаких недомолвок.
        - Обеими руками «за».
        Через два часа яхта приняла на борт десятерых людей Шарифа, ожидавших судно в условленном месте. Резиновые быстроходные лодки были тихо подняты на борт, а остальным рассказали об изменившихся планах. Шариф снова спустился в каюту к пленникам и дал итальянцу свое согласие, но не удержался и пригрозил, что в случае обмана убьет заложников. Яхта изменила курс и двинулась на восток.
        Глава 4
        Ближе к вечеру снова раздался звонок. Итальянец потребовал, чтобы женщинам разрешили принять душ и переодеться. Для этого нужно было проводить их за личными вещами в их каюты. Шариф вздохнул и отправился вниз к неугомонным пленникам. Он не послал кого-нибудь из своих людей только потому, что еще раз хотел взглянуть в черные глубокие глаза итальянской девушки. В них хотелось смотреть бесконечно, даже если они полыхали гневом и возмущением.
        Открыв дверь каюты, где были заперты пленники, Шариф ткнул пальцем в сторону Пьетры и коротко приказал:
        - Ты первая, остальные потом.
        Девушка нахмурилась, переглянулась со своими друзьями и двинулась за Шарифом. Он шел за итальянкой и любовался ее стройной фигурой и бронзовым загаром. Кудряшки темных волос смешно подпрыгивали при каждом шаге. Шарифу захотелось подойти и понюхать ее волосы. Они, наверное, пахли морем и солнцем. Юноша улыбнулся своим мыслям.
        Пьетра как будто почувствовала мысли пирата и резко обернулась. Она успела уловить его затуманенный мечтательный взгляд. В глазах итальянки вспыхнула угроза.
        - Ну, что ты на меня уставился? - выпалила Пьетра, отступив на шаг. - Если что задумал - берегись! Я скорее убью себя…
        Шариф остановился и расхохотался. Ну точно дикая кошка, пришло ему в голову сравнение. Черные глаза еще раз полыхнули гневом, и девушка пошла в сторону своей каюты. Вся ее походка выражала возмущение. В каюте девушки Шариф уселся в кресло, наблюдая, как она роется в шкафчике с одеждой. Собрав необходимое, Пьетра повернулась к пирату.
        - Я запрусь! И не вздумай даже попытаться вломиться в душевую! - предупредила она.
        Пока девушка плескалась под душем, Шариф никак не мог отогнать видение. Стройное загорелое тело под струями воды. Капельки сбегают по плавному изящному изгибу бедра, по груди с темным соском, который стал твердым от прохладной воды. Легкие мурашки выступили на атласной гладкой коже. Шариф нахмурился и стал разглядывать каюту. Аккуратно заправленная постель, наверное, хранила тепло и запах ее тела. На столе в беспорядке лежали книги и журналы. Приоткрыта дверца шкафчика. Шариф увидел на полу легкий тонкий сиреневый шарфик. Он поднялся и взял его в руки. Невесомая ткань раньше обвивала эту гибкую шею или поддерживала эти вьющиеся волосы. Вот даже волосок остался.
        Шум воды в душевой прекратился. Шариф обернулся и быстро спрятал шарф в карман. Девушка вышла в легких светлых брючках и короткой футболке-топе, обтягивающей высокую упругую грудь. На лице девушки было написано блаженство. Она увидела улыбку на его лице и снова нахмурилась.
        - Почему ты все время хмуришься? - неожиданно вырвалось у Шарифа помимо воли. - Тебе это совсем не идет.
        - Ты что, издеваешься? - возмущенно спросила девушка, перестав вытирать волосы. - По-твоему, я должна прыгать от радости и хохотать?
        - Зачем же хохотать, - смущенно сказал Шариф, - но и делать такое зверское лицо необязательно. Ничего с вами не случится. Я же обещал.
        - А я знаю, чего стоят твои обещания? Пират влезает в чужую жизнь, забирается своими грязными лапами в наши карманы и еще просит, чтобы при этом ограбленные им люди улыбались. Да ты просто… садист какой-то!
        - Ты чего раскричалась? - теперь уже возмутился Шариф. - Почему это грязные? Даже если и грязные, я в этом, что ли, виноват? Вы тут путешествуете, сытые, довольные; а знаете, как живет мой народ? Попробуй представить себя на его месте.
        - Я виновата в бедах твоего народа? - подбоченясь, спросила итальянка. - Иди со своим правительством разбирайся, почему оно не заботится о своем народе. Ишь, герой нашелся! Нападать на беззащитных женщин легче всего!
        - Не надо переворачивать все с ног на голову. При чем тут женщины? Я захватил судно богача, с которого хочу получить выкуп. Я же не знал, что здесь есть женщины. К твоему сведению, в нас очень часто стреляют. И не только из автоматов. А вы, беззащитные, не обеднеете, если заплатите нам выкуп. Это будет вашим вкладом. Слишком вы там у себя в Европе роскошно живете, когда половина Африки голодает. Поэтому, кстати, и голодает, что вы шибко сытые. Вам до нас нет никакого дела. А я хочу, чтобы вы поделились с моим народом лишь частью того, что имеете. Много вас таких, кто плавает в наших водах, загрязняет и грабит наши недра, ловит нашу рыбу. При всем при этом еще и делаете вид, что нас не замечаете! Так вот, я вам о себе и напомнил!
        - Ну надо же! Какую философию развел! А знаешь, сколько человек работает на Луиджи? Скольким людям он платит зарплату? Знаешь, сколько ему приходится работать, чтобы иметь такие деньги и иметь возможность давать рабочие места, кормить семьи людей, которые на него работают?
        Шариф с Пьетрой почти уже кричали друг на друга, отстаивая каждый свою точку зрения. Неожиданно сомалиец замолчал, залюбовавшись этой смуглой фурией. Пьетра стояла перед ним, отчаянно жестикулируя, глаза ее горели дьявольским огнем, а щеки раскраснелись еще больше. Высокая грудь вздымалась от дыхания и возбуждения спором. Шариф неожиданно спокойным голосом сказал:
        - Все равно ты не поймешь, чего с тобой спорить. Богатая девочка, живешь на всем готовом. Сама в жизни еще ни цента не заработала, а туда же, споришь со мной.
        - Между прочим, я работаю, - возмутилась девушка, забыв об осторожности. Она стала говорить то, чего говорить пирату никак не стоило. - У меня есть профессия, которой я училась. Я не живу на всем готовом, а зарабатываю на жизнь своим трудом. Да, мой отец богат, он мне помогал на первых порах: оплатил образование, купил квартиру. Но сейчас меня никто не содержит. Я живу на то, что зарабатываю сама как журналистка.
        Наконец до Пьетры дошло, что она сболтнула лишнего. Заявлять пирату, что она - дочь богатого папаши, не стоило. Это грозило еще одним выкупом, лично за нее. Но сомалиец никак не отреагировал на ее слова. Он смотрел на девушку каким-то странным взглядом, потом поднялся и сказал:
        - Хватит болтать, пошли. А то другие ждут.
        Пьетра двинулась следом за ним, стиснув зубы. Она решила, что Шариф специально не подал вида, что узнал о ее богатом отце. Но он обязательно выдвинет новые условия выкупа. Черт меня дернул за язык, со злостью подумала девушка. Когда они проходили через кают-компанию, она приняла неожиданное решение. Их ведь всего двое на корабле, этих пиратов. Оглушить сейчас этого сопливого главаря-философа, освободить мужчин, а потом связать второго. Как все просто!
        Девушка посмотрела по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. На глаза ей попался только большой мельхиоровый поднос с позолоченными завитками узора по краям. Пьетра схватила его и со всего размаха опустила на голову Шарифа. Звонкий звук удара разнесся по помещению. Пират вскрикнул и схватился за голову. В этот момент распахнулись двери, и на пороге, к большому изумлению Пьетры, появились еще двое. Откуда они взялись, сколько их еще на корабле? Девушка бросилась бежать, но цепкие руки схватили ее, а один из сомалийцев замахнулся прикладом.
        - Не трогать! - послышался строгий повелительный окрик. - Оставьте ее, ничего страшного.
        Вырывающаяся Пьетра обернулась на голос. Шариф стоял, потирая ушибленную голову. На его лице была веселая улыбка. Приказав увести девушку к остальным пленникам, Шариф вышел на палубу. Его разбирал смех. Вот ведь бешеная девчонка, качал он головой, трогая набухающую шишку. Дикая кошка!
        К вечеру пришлось круто изменить курс. На радарах показалось два судна. Пираты вели яхту стороной от караванных путей, намереваясь подойти к берегу в его пустынной части. Появившиеся на радаре суда могли быть полицейскими или военными патрульными катерами. Шариф решил переждать в открытом море в нейтральных водах.
        Яхту удерживали на месте малым ходом, чтобы ее не снесло в сторону. Шариф с Фарахом сидели в кают-компании и смотрели телевизор. В новостях каналов, которые были доступны в этой части океана, никакой информации о похищении итальянской яхты не прозвучало. Шариф потягивал холодный фруктовый сок и щелкал пультом с канала на канал. Неожиданно он попал на документальный фильм, который шел на индонезийском языке. Судя по всему, фильм был посвящен терроризму и борьбе с ним. Шариф не понимал текста, который читал диктор, но и так все было ясно. Показывали хронику террористических актов, захвата заложников и освобождения их силами спецназа.
        Шариф нахмурился. В одном сюжете показывали, как спецназовцы штурмуют жилое здание, потом как нейтрализовали террористов, захвативших самолет. Кажется, Фараху пришла в голову та же мысль, что и его боссу.
        - Слушай, Шариф, - тихо сказал пират, - а что, если итальянец, когда мы его выпустим на берегу, пойдет не за деньгами, а в полицию? Посмотри, как они умеют это делать. Если на судно нападет какое-нибудь подготовленное спецподразделение…
        - Пожалуй, будет большая стрельба. Думаешь, итальянец рискнет жизнью своей жены и слуг? Ты готов убить их на самом деле, Фарах?
        - Тогда нас точно будут считать обыкновенными бандитами, - вместо ответа сказал Фарах. - Как-то мы о таком варианте и не подумали. А итальянец наверняка подумал. Поэтому и потащил нас в Малайзию.
        - Да, - задумчиво проговорил Шариф, - если нас обложит спецназ, тогда нам в любом случае не уйти. С живыми заложниками, мертвыми или вообще без них. Купился я на большие деньги.
        - Может, нам высадить итальянцев на берег, а яхту угнать? - предложил Фарах. - Вернемся на ней к себе, продадим ее спокойно. Вот тебе и деньги. Без всякого риска.
        - Не сможем мы ее продать, - возразил Шариф, - итальянец мне правильно все объяснил. Таких яхт больше нет, потому что она строилась по индивидуальному проекту. Стоит нам только заикнуться о ней, как сразу на нас сорвутся все спецслужбы мира. Да и покупать никто не бросится, потому что она заметная и будет находиться в розыске. И яхту заберут для возврата своему владельцу, а покупатель потеряет деньги. Вот так.
        - Что же мы теперь делать будем? Выходит, зря все это затеяли? А давай, Шариф, женщин заберем на берег, свяжемся с местными пиратами, укроемся у них и потребуем выкуп. Конечно, придется с местными поделиться, но и мы внакладе не останемся.
        - А если местные женщин убьют? Нет, Фарах, тут нужно что-то другое придумать, - задумчиво сказал Шариф, вспомнив глаза Пьетры. - Давай-ка зови наших. Попробуем перерыть всю яхту, может быть, найдем что-нибудь ценное в утешение.
        Обыск яхты занял половину ночи. Наконец, Магиба своим воровским нюхом нашел сейф хозяина, спрятанный за панелями обшивки каюты. Вскрыть его без автогена было немыслимо, да и не было на яхте подобного оборудования. Но Шариф вспомнил, что итальянец сидит в каюте в одних плавках, как и застал его пиратский захват. Молодой вожак тут же бросился перерывать одежду и мебель. Ключ оказался в ящике стола. Когда сейф открыли, то ликованию не было предела. Неосторожный итальянец держал в сейфе наличные, почти двести тысяч долларов. Но это было еще не все. В аккуратных бархатных коробочках в сейфе лежали украшения его жены. Наверняка бизнесмен предполагал светский прием, который должны были устроить его деловые партнеры. Супруга итальянца должна была блистать на приеме во всем великолепии золота и бриллиантов. Шариф не был уверен в том, что это бриллианты. Наиболее крупные камни золотых сережек и перстней наверняка были какими-нибудь другими драгоценными камнями. Но вот колье переливалось на свету дюжиной прекрасных прозрачных камешков, которые не могли не быть бриллиантами.
        - Шариф, - почему-то шепотом спросил Магиба, глядя из-за плеча друга на это великолепие, - ты представляешь себе, сколько все это может стоить? Я думаю, что доллары на фоне этого - обыкновенные бумажки.
        - Ты так думаешь?
        - Поверь профессионалу. Я знаю, в каких магазинах выставляют такие игрушки. Не раз облизывался, поглядывая на них.
        Решение пришло в голову Шарифа мгновенно. Он велел запереть сейф и положить ключи на место. Затем в каюте итальянца навели идеальный порядок, уничтожив все следы обыска. Чем позже синьор Луиджи догадается о пропаже, тем лучше.
        - Фарах, ты должен очень тихо спустить лодки на воду, - приказал Шариф, - без единого шороха. Мы уйдем, но так, чтобы наши пленники узнали об этом часа через два. Пока они поймут, что свободны, пока будут принимать меры к нашей поимке, мы должны быть уже на берегу. Быстро думай, где и как нам укрыться. Ты ведь говорил, что знаешь эти места.
        Фарах понял замысел своего босса и бросился исполнять приказание. Через час, когда все пираты были в лодках, Шариф взял несколько бутылок с напитками из холодильника и пошел в каюту пленников. Итальянцы взмолились, что умирают от голода. Молчала только Пьетра, угрюмо поглядывая на сомалийца. Шариф искренне пообещал, что пленники скоро поедят. Перед уходом он не удержался и еще раз посмотрел на прекрасную неаполитанку. Девушка встретилась с ним взглядом, и Шариф не почувствовал в нем прежней ненависти. Юноша не удержался и подмигнул Пьетре. Та фыркнула и отвернулась. Ну точно, дикая кошка, с удовольствием подумал Шариф и вышел из каюты. Он не стал запирать дверь и даже неплотно притворил ее. Юноша очень боялся, что пленники не заметят того, что в замочной скважине не щелкнул ключ.
        Катера отошли от борта яхты на веслах. Минут тридцать пираты гребли в полной тишине. Освещенное судно постепенно удалялось. Наконец Шариф велел завести моторы и идти на малых оборотах. И только отплыв достаточно далеко, катера взревели и понеслись в сторону темнеющего на востоке побережья.
        Шариф уже два дня околачивался с Фарахом в порту. Временное убежище сменили на бухту, скрытую от посторонних глаз буйными зарослями. Оставив своим людям большой запас воды и пищи, вожак искал способ, как вернуться на родину. По сути, вариант был только один - захватить судно, на котором можно пересечь Индийский океан. Оно должно быть небольшим, с маленьким экипажем и низкой осадкой. Брать его придется в нейтральных водах и быстро. Захватить большое судно могло не получиться, потому что у Шарифа не было с собой подходящих лестниц, какими они обычно пользовались. Так и придется обходиться самодельными веревочными лесенками - больше все равно ничего не было.
        Чтобы не привлекать к себе внимания, Шариф обменял часть долларов на местные рупии. Теперь они ходили и разглядывали корабли. Пока ничего подходящего не попадалось, а те небольшие суда, которые находились в порту, были местными, не приспособленными к океанскому плаванию. Шариф со своим напарником несколько раз заходили в кафе, слушали разноязычный говор, в котором часто звучал и английский.
        Прошло несколько дней в бесплодных поисках. Первым не выдержал Фарах, предложив сменить порт. Шариф отказался. Смена порта ничего, по его мнению, не даст. Нужный корабль мог появиться и завтра, и послезавтра. А в другом порту будет то же самое. Только придется отрываться от своей команды либо перевозить ее на многие сотни километров и искать новую стоянку.
        Иногда Шариф брал с собой Магибу. Его ум и острый глаз могли сослужить хорошую службу, что подтверждалось уже не раз. В этот день молодой эфиоп опять помог Шарифу, но совершенно с неожиданной стороны.
        - Шариф, не хочу тебя огорчать, - тихим голосом проговорил Магиба, когда они втроем сидели в портовом кафе, - но за нами следят какие-то люди.
        - Ты уверен?
        - Теперь уверен. Посмотри в дальний угол. Видишь, там сидит европеец с короткими волосами, а рядом с ним араб.
        - Очень неприятные лица, - подтвердил Шариф, незаметно глянув на указанных людей.
        - Я думаю, что это не полиция.
        - Почему?
        - У полицейских, даже если они кого-то пасут, совершенно другие лица, выражение другое, уж поверь мне. Те стараются не выделяться, а эти ведут себя очень самоуверенно, как хозяева.
        - А почему ты решил, что они за нами следят?
        - Потому что я их вижу уже третий раз. Два дня подряд, и вчера и сегодня. И не только в этом кафе, но и в других, и в порту тоже. Я думаю, это люди нашего ремесла или схожего. А еще скажу, что теперь они поняли, что мы заметили их слежку.
        Шариф повернул голову в сторону двух незнакомцев. Те поднялись из-за своего столика и двинулись в сторону сомалийцев. Шариф встретился с ними взглядом и понял, что те идут к нему. Араб прошел мимо, не останавливаясь, а европеец остановился у столика сомалийцев и бесцеремонно уселся на свободный стул. Шариф оглянулся. Араб устроился около входной двери кафе и, скрестив руки на груди, смотрел на него.
        - Как вам нравится здешняя природа? - осведомился европеец по-английски со странной усмешкой. - Или вам больше нравится любоваться на корабли?
        - Что вам нужно? - неприветливо спросил Шариф, начиная жалеть, что не захватил с собой оружия.
        - Только пообщаться! - ответил европеец, примирительно подняв руки. - Я иностранец, вы иностранцы, почему бы нам на досуге не обменяться мнениями?
        - С чего вы взяли, что мы иностранцы? - тем же неприветливым тоном спросил Шариф.
        - Господи, да я столько помотался по свету, что могу отличить африканцев от азиатов. К тому же у вас на лицах написано, что вы просто мечтаете вернуться домой. Еще бы, такое дельце провернули! Или все прошло неудачно, у итальянца не оказалось при себе денег?
        - Не пойму, о чем вы говорите, мистер, - пробормотал Шариф, весь поджавшись.
        Но от его собеседника не укрылась реакция молодого человека. Европеец ухмыльнулся, поняв, что не ошибся. В его планы не входило раздражать этих ребят, а тем более пугать.
        - Не важно, - отмахнулся европеец, - просто тут информация прошла по телевидению и в газетах, что у Африканского Рога на яхту итальянского миллионера напали сомалийские пираты. Потом они оставили своих заложников, судно и скрылись у берегов Индонезии в районе северо-западного побережья Суматры.
        - Нам нет до этого никакого дела, мистер, - снова сказал Шариф, прикидывая, чем может грозить эта непонятная встреча.
        - Не важно. Я просто подумал, что такие лихие ребята и опытные мореходы могли бы не спешить возвращаться домой. Климат у нас не такой засушливый, как в Сомали, люди приятные. Могли бы и погостить еще. А между делом и подработать немного. Ей-богу, дело стоящее. Глядишь, помогли бы потом этим ребятам вернуться домой без лишних хлопот.
        Сомалийцы переглянулись, но никто не проронил ни слова. Шариф подозрительно рассматривал своего собеседника, который продолжал ухмыляться.
        - Ты подумай, Шариф, - сказал европеец, поднимаясь из-за стола. - Если что, то ты можешь всегда меня здесь найти. Меня зовут Элиот.
        С этими словами Эмерсон - а это был именно он - вышел из-за стола и направился к выходу. Шариф проводил его взглядом, убедился, что араб вышел вместе с ним. Повернувшись к своим товарищам, молодой вожак спросил:
        - И как вам это все нравится?
        - Никак, - ответил Фарах, - слишком открыто и подозрительно.
        - Полиция не стала бы так действовать, - возразил Магиба. - Она во всех странах действует одинаково. Достаточно задержать нас, убедиться, что документов нет, потом предъявить для опознания итальянцам. Вот и все процедура.
        - Пожалуй, Магиба прав, - согласился Шариф.
        - Давайте не будем спешить, - посоветовал Фарах. - Я надеюсь, что на побережье найдутся люди, которые меня еще помнят. Если вы посидите в лагере и не будете высовывать носа, то я попробую кое-кого разыскать и навести справки об этом Элиоте. А сейчас нам лучше убраться отсюда.
        - И со всеми предосторожностями, - добавил Магиба. - Они могут проследить, куда мы пойдем. Можем нечаянно навести их на наш лагерь.
        Сомалийцы поднялись из-за стола и, расплатившись, вышли на улицу. В лагерь они добрались по одному и только под вечер. Утром Фарах отправился на поиски людей, которые могли помнить его по прошлым делам и которые могли бы что-то рассказать об этом загадочном европейце Элиоте.
        С Эмерсоном Сиад встретился на ежегодной международной строительной выставке в Медане. Экспоцентр гудел от сотен голосов и пестрел рекламными щитами. Собеседники брели между рядами со столиками представителей фирм, не беспокоясь, что их кто-то услышит.
        - Не слишком ли вы все упрощаете, Элиот? - спросил Сиад с сомнением. - А может, Интерпол подставил вам этих псевдосомалийцев?
        - Были такие сомнения, дорогой Сиад, честно сознаюсь. Вот если бы они на следующий день ко мне прибежали и согласились, то я бы и не сомневался.
        - Они могли прибежать не с согласием, а с наручниками, - недовольно возразил Сиад.
        - Не могли. Я здесь легально. Предъявить мне абсолютно нечего.
        - Так уж и нечего?
        - По большому счету, конечно, можно прижать меня к стене и годами доказывать мою причастность. Но Интерполу нужно не это, а выход на руководителей высшего звена. Я для них - мелкая рыбешка. Наручники мне не грозят. Но это не главное. Главное то, что Паголетти слишком заметная фигура в международном бизнесе, чтобы играть в такие игры.
        - Согласен с вами, - кивнул головой Сиад. - К тому же я знаю его в лицо. Это действительно Луиджи Паголетти, владелец сети отелей в Европе, Восточной и Юго-Восточной Азии. Ему принадлежат солидные доли во многих крупнейших туристических бюро, агентствах пассажирских перевозок.
        - Рестораны, аквапарки и так далее. Вот именно, дорогой Сиад. Если даже учесть, что полицейские протоколы липовые, а список похищенного на борту сомалийскими пиратами не соответствует действительности, то реакция потерпевшего не вызывает никаких сомнений. Я видел их лица не только по телевизору. Вы бы видели, какую истерику закатывала синьора Паголетти. Но больше всего меня убедило то, что эти ушлые ребята быстро бросились наводить обо мне справки. Хорошо, что я предвидел это и расставил сети. Один из помощников этого Шарифа некий Фарах одно время промышлял в этих местах. У него остались кое-какие связи, и он ими воспользовался. Так что это настоящие сомалийские пираты. То, что нам и нужно.
        - Что ж, это весьма удачно, - согласился, наконец, Сиад. - Они засветились с этой яхтой, теперь есть на кого отвлечь внимание. Поздравляю вас, Элиот. Продолжайте с ними работать и готовьте первую операцию. И еще. Сомалийцы плохо знают местные условия. Постарайтесь, чтобы они не попали в руки полиции.
        Глава 5
        Остатки опасений, которые еще были у Шарифа, развеялись. Сухогруз с бокситами шел прямиком в гавань, где пираты устроили свой лагерь. Элиот не обманул. Все произошло очень быстро. Шариф со своими людьми поднялся на борт судна, когда рубка была изрешечена пулями. Отключив связь и систему опознавания, Шариф подал сигнал. Индонезийцы поднялись в рубку и повели захваченное судно.
        - А ты молодец, сомалиец, - похвалил Эмерсон, когда Шариф присоединился к нему в катере. - Лихо работаешь. Эта руда стоит очень дорого, так что местное население скажет тебе очень большое спасибо. Скоро рыбакам будет что есть. Мы тоже заботимся о грамотном природопользовании и благосостоянии народа. А все, кто плавает здесь, должны вносить плату за проход через наши воды.
        - Вы не собираетесь брать выкуп? - понял Шариф.
        - Спокойно, парень, - ответил Эмерсон, похлопав Шарифа по плечу. - Груз стоит гораздо больше, чем судовладелец сможет заплатить за свое судно и команду. Однажды он нас уже надул. Так что теперь он лишится судна и груза. А выкуп за команду он все равно заплатит. Пусть знает, что шутки с нами плохи.
        - Это понятно, - согласился Шариф, - только, когда мы впервые встретились…
        - Конечно, я помню наш разговор, - перебил сомалийца Эмерсон, - но иногда приходится заниматься и такими вещами. Ты не представляешь, сколько денег уходит на подкуп должностных лиц, полиции и все такое. Здесь тебе не Сомали. Малайзия, Индонезия - сейчас активно развивающиеся государства. Армия и полиция у них прекрасно оснащены и обучены. Так что наше дело здесь связано с большим риском. Это ты тоже учитывай. А цели наши чисты, можешь не сомневаться, брат.
        Шариф пожал плечами и промолчал. Англичанин говорил разумные вещи, но какой-то червячок сомнений все же шевелился и не давал покоя. Посоветоваться, просто поговорить о своих сомнениях Шарифу было не с кем. И Магиба, и Фарах, наиболее близкие ему люди, с кем он мог откровенно говорить о том, что у него на душе, его не понимали и не поймут. Их интересовали только деньги, а каким способом они добыты, помощников мало волновало. Конечно, сомалийцы гордились тем, что не убивали своих пленников, не обращались с ними жестоко. Это был своего рода кодекс чести. Судовладельцы могли быть уверены, что при соблюдении ими требований пиратов заложникам ничего не грозит. Даже самим судовладельцам и собственникам грузов особой беды не грозило. Суда и грузы были застрахованы, страховые компании компенсируют потери. Внакладе никто не останется. Но здесь, в Юго-Восточной Азии, все было иначе. Любой намек на неповиновение, любая заминка судовладельцев с выплатой выкупа карались весьма жестоко. Фарах знал случаи, когда заложников убивали, несмотря на то, что выкуп за них был заплачен.
        Если верить Эмерсону, то его люди были не такими. Это другие пираты вели себя так жестоко. Когда Шариф ссылался на телевизионные передачи и статьи в газетах, говорил англичанину, что за последние годы в Юго-Восточной Азии пропало без вести около тридцати моряков с захваченных пиратами судов, неизвестна также судьба четырех кораблей, Эмерсон пожимал плечами и отвечал, что, возможно, журналисты слишком нагнетают обстановку.
        Примерно через неделю Эмерсон привез Шарифу деньги.
        - Держи, - сказал англичанин, передавая сомалийцу пакет с деньгами, - это доля твоих людей. Здесь даже больше, чем я тебе обещал за захват судна.
        - Это что, премия? - удивился Шариф.
        - Нет, аванс. Думаю, ты не откажешь мне в помощи. Уж больно местная полиция плотно села на хвост моим людям, а рисковать не хочется. Тебя здесь не знают, вот я и решил, что ты можешь помочь.
        - Что я должен сделать?
        - Сущий пустяк. Переправить в порт грузовик с товаром. Двести килограммов груза с поддельными документами. Его загрузят на судно, которое я тебе назову. Документы хорошие, и тебе ничего не грозит, даже если тебя остановит полиция. Просто за моими людьми могут следить, и тогда груз попадет в руки властей.
        - Что за груз?
        - Кое-какая аппаратура. Все упаковано в ящики, но только обращаться с ними нужно осторожно, а то повредите содержимое. Согласись, что такие деньги за пустяковую работу - это хорошо.
        В данном случае Эмерсон нисколько не кривил душой. Англичанин в самом деле не хотел рисковать. Груз был очень важен и мог пролить свет на его деятельность. Стоило только полиции заподозрить, кто стоит за этим грузом, и его хозяева Эмерсону этого не простят.
        По совету англичанина Шариф не взял с собой никакого оружия. Грузовик с водителем подошел в назначенное место к частным складам на окраине города. Сомалиец ждал его с Магибой, Фарахом и еще двумя своими земляками. После того, как груз будет сдан на судно, Шариф хотел опять потолкаться в порту и присмотреться к кораблям. Его не оставляло желание вернуться на родину, хотя бо?льшая часть пиратов хотела продолжать сотрудничество с англичанином. Тот хорошо платил сомалийцам за их работу.
        Люди Эмерсона шустро грузили ящики в машину. Деревянные ящики были небольшими, но тяжелыми. На них красовались яркие наклейки. Шарифу показалось, что последние ящики, которые грузили в кузов индонезийцы, были намного легче, чем все остальные, но он не придал этому значения. Наконец англичанин передал сопровождающим документы на провоз и передачу товара.
        - Запомни, Шариф, - напутствовал Эмерсон юношу, - документы хорошие. Если вас остановит полиция, не бойся. Можешь даже разрешить вскрыть пару ящиков и показать содержимое. Только если вас будут задерживать - запомни, если только вас будут задерживать и попытаются арестовать машину, - только тогда вы должны все бросить и бежать. Если уж случится так, что вас поймают, то ни в коем случае вы не должны упоминать меня или кого-то из нас. Вас просто наняли как грузчиков. Всплывет, что вы здесь находитесь незаконно, отделаетесь всего лишь тюрьмой, откуда я вас в любом случае вытащу. Проговоритесь о связи со мной - и сам Аллах вас не спасет.
        Эмерсон говорил правду. Он собирался вытаскивать сомалийцев из тюрьмы и отправлять на родину в случае провала. Правда, именно в том случае, если они не проболтаются о нем. Шариф со своими людьми был ему еще очень нужен. В противном случае он собирался сделать так, чтобы сомалийцы вообще никогда не вышли из тюрьмы. Живыми.
        Шариф уселся в кабину с сопроводительными документами, а его люди забрались в кузов. Путь в грузовой порт занял около четырех часов. Машину остановили только один раз перед самым въездом на территорию порта, но Шариф почувствовал волнение, какого давно не испытывал. В чужой стране, без оружия и знания языка он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. То ли дело в море, когда есть возможность уйти от преследования в любую сторону с помощью мощных катеров.
        Шарифу не пришлось вступать в дискуссии и общаться с полицейскими. Документы предъявлял водитель-индонезиец. Он же разговаривал в порту с вахтенным помощником нужного судна. Когда ящики уже поднимали на борт сухогруза, к Шарифу подошел Магиба.
        - Прости, Шариф, - помявшись немного, сказал эфиоп, - не удержался. Во всем виновато мое воровское прошлое.
        - Ты что, украл что-нибудь? - насторожился Шариф.
        - Нет, что ты! - отмахнулся Магиба. - Я только посмотрел, что в этих ящиках.
        - Руки тебе оторвать, - прошипел Шариф. - А если сейчас заметят, что ящики вскрывались?
        - Не заметят, я все сделал чисто. Дело не в этом. Там взрывчатка. Фарах это точно определил.
        - Взрывчатка?
        - Ну да. Несколько крайних ящиков были действительно с какими-то приборами, манометрами и всякой такой же ерундой. Но в остальных была взрывчатка.
        - Ну и что, - сказал Шариф, - продали кому-то взрывчатку, и что же в этом такого?
        Магиба только пожал плечами и отошел. Шариф смотрел на ящики, которые грузились на судно, а в душе у него появилось какое-то нехорошее предчувствие. Он не мог понять, почему этот факт его стал беспокоить.
        Прошло еще несколько дней. Шариф дважды выходил со своими людьми в море. Задания, которые ему давал англичанин, были непонятными, зато простыми. Сомалийцы похитили два буксира и отвели их на базу индонезийцев. Эмерсон ответил на вопрос Шарифа очень просто: буксиры нужны для того, чтобы проще было разворачивать, заводить и выводить захваченные суда из бухты. Ответ убедил сомалийца.
        Вечером Шариф, который жил на базе индонезийцев, сидел в отведенной ему комнате перед телевизором. Он откровенно скучал по своим землякам, но Эмерсон сказал, что тот всегда должен быть под рукой, а остальным лучше находиться рядом с катерами в своем временном лагере. Шарифу было немного стыдно, что его земляки сейчас испытывают большие неудобства, в то время как он находится в практически комфортабельных условиях. Утешал себя он тем, что они добровольно решили задержаться в Индонезии. Шариф пытался убедить своих людей вернуться домой, ссылаясь на то, что семьи волнуются и могут посчитать своих мужчин погибшими. Но деньги затмили здравый смысл, и пираты категорически не хотели так быстро возвращаться. Самое неприятное было в том, что их поддерживали Фарах и Магиба.
        Неожиданно в новостях стали рассказывать о террористическом акте, проведенном в Адене. На экране возникло изображение борта американского военного корабля, развороченного страшным взрывом на уровне ватерлинии. По словам ведущего новостей, двое террористов подогнали к борту военного корабля и взорвали маленький катер, который был начинен взрывчаткой. При взрыве погибло семнадцать моряков, десятки человек получили ранения. Никак в войну не наиграются, подумал Шариф. Чего они добиваются этими акциями? Сомалиец поморщился и вышел на улицу.
        В центре бухты Шариф увидел несколько лодок. Эмерсон с помощью инструктора тренировал своих людей в подводном плавании. Через некоторое время лодки приблизились к берегу. Погружения продолжались, но теперь уже около пирса и борта захваченного сухогруза. Шариф некоторое время наблюдал за занятиями. Он кое-что понимал в этом деле. В Находке, когда Шариф учился в мореходном училище, он посещал занятия по подводному плаванию и освоил акваланг.
        Когда занятия закончились и пловцы стали расходиться, Шариф увидел, что инструктор, оказывается, все время находится под конвоем. Это поразило сомалийца, и он решил подойти ближе.
        - Этого слишком мало! - возмущался инструктор, хмуро глядя на Эмерсона. - Ваших людей нужно обучить приемам медленного подъема с больших глубин. Это же просто опасно. Вы знаете, что такое кессонная болезнь?
        - Вас это не касается, - отрезал англичанин, - я сказал - только владение аквалангом, навыки погружения и передвижения под водой с ориентированием. Все.
        - Значит, я готовлю смертников? - с угрюмой усмешкой спросил инструктор.
        - Вас это не касается, - снова отрезал Эмерсон, смерив инструктора взглядом, и приказал двоим вооруженным пиратам: - Уведите его.
        Шарифу удалось вовремя свернуть за угол. Он посчитал, что лучше англичанину не знать, что его сомалийский друг все слышал. Почему Шариф так решил, он пока и сам не мог понять. Но ему так показалось.
        Через час Эмерсон сам нашел Шарифа. Он обнял молодого человека за плечи и пошел рядом.
        - Завтра ты мне будешь нужен, Шариф. Только один, без твоих людей.
        - Один? - удивился Шариф. - Зачем я вам один?
        - Все очень просто, - улыбнулся англичанин, - я же вижу, что тебе здесь тоскливо, что тебя тянет на родину. Не ровен час, заявишь, что уходишь. Вот я и пытаюсь с пользой провести отпущенное Аллахом время нашей дружбы. Я хочу, чтобы ты поучил моих людей управлению большими судами. У тебя ведь есть такие навыки, не правда ли?
        Шариф понял, что до англичанина дошли слухи о его русском прошлом и учебе в мореходном училище. Он поморщился, но ничего изменить уже было нельзя.
        - Вообще-то у меня есть кое-какая подготовка судового механика, - ответил он. - О штурманском деле и судовождении я только имею общие представления, не больше.
        - Ну-ну, не скромничай, Шариф. Ты окажешь мне большую услугу. И, естественно, не бесплатно.
        - Хорошо, Элиот, - согласился Шариф. - Как вы хотите это организовать? Будете выводить в море захваченное судно, которое стоит в бухте?
        - К чему такие сложности, мой юный друг? Мы просто захватим судно в проливе, проведем его некоторое время, а потом уйдем. Вот и все. Настоящее большое судно.
        Танкер-химовоз «Дэви Мэдрим» шел своим курсом вдоль побережья Суматры. Появившиеся катера открыли бешеный огонь по судну с обоих бортов. Эмерсон собрал для этой операции около пятидесяти человек. Более того, Шариф удивился тому, что всех бойцов англичанин одел в какую-то полувоенную форму. Часть людей были в черных масках с прорезями для глаз, носа и рта. Это было необычно. Раньше Шариф в таких операциях с англичанином не участвовал. Он решил поинтересоваться этим позже. А сейчас, сидя в одном из катеров, который держался чуть в стороне, сомалиец наблюдал за действиями пиратов.
        Капитан, наконец, понял, что попытка уйти от пиратов ничего не даст, и застопорил ход. Люди Эмерсона дружно взобрались на борт и рассыпались по судну. Шариф услышал по рации команду подниматься на танкер и велел рулевому приблизиться к захваченному судну.
        Моряков на палубе не было. Наверное, Эмерсон загнал всех во внутренние помещения. В рубке, куда поднялся Шариф, кроме англичанина, было только трое пиратов. Шариф стал показывать, где и как отключается электроника системы опознавания судов, передатчик. Затем стал объяснять и показывать, как ведется судно, какие приборы для этого нужны и как ими пользоваться. Пираты Эмерсона поочередно вставали к управлению, пробовали менять и возвращаться на курс. Судя по всему, выбранные для обучения пираты кое-что умели и знали. Прошло около часа, прежде чем Эмерсон приказал заканчивать тренировку.
        - Все, пора уходить! Этого достаточно.
        - Элиот, я не уверен… - начал было возражать Шариф.
        - Я сказал - достаточно! - жестко ответил англичанин. - Я убедился, что мои люди имеют определенные навыки. Они не будут водить суда через океан.
        - Куда же? - насторожился Шариф, несколько ошарашенный стальными нотками в голосе Эмерсона.
        - Ты задаешь слишком много вопросов, парень! Быстро в катер! Скоро здесь будут патрульные корабли.
        Шариф быстро сбежал по трапу на палубу. Он успел заметить, как в один из катеров спустились двое моряков танкера: кажется, капитан и старший помощник. Значит, англичанин решил устроить не только тренировку, но и подзаработать на заложниках. Танкер медленно дрейфовал, когда катера понеслись к берегу.
        На берегу Шариф снова попробовал завести разговор с англичанином.
        - Может быть, ты мне все же объяснишь, Элиот, что все это значит? - потребовал он. - Я не люблю участвовать в делах, не понимая целей и не зная последствий. К чему весь этот маскарад? Зачем так много людей?
        - Другие вопросы будут, или это все? - холодно спросил Эмерсон.
        - Будут, - заносчиво заявил Шариф. - Ты взял заложников. Будет ли моя доля в выкупе за них, помимо оплаты моей услуги по тренировке судовождения?
        - Отвечу тебе по порядку, - процедил сквозь зубы Эмерсон, - ты сделал то, о чем тебя просили. Тебе заплатят ровно столько, сколько обещали за твою услугу. Остальное - не твое дело. Маскарад нужен для того, чтобы все подумали, что на судно напали экстремисты из местных патриотических движений этого региона. Какие-нибудь повстанцы Абу Сайяфа, Асех, Джемайя Исламах или «морские тигры Тамилы». Эти двое - не заложники, а свидетели. Никакого выкупа за них я требовать не собираюсь. Мне не нужно, чтобы кто-то догадался о целях этого нападения.
        - Ты их убьешь? - с ужасом спросил Шариф.
        - Эти люди исчезнут без следа. А ты перестанешь лезть в наши дела! - рявкнул англичанин.
        - Ты не посмеешь!
        - Не я. Аллах решает, чему суждено случиться, а чему нет, - холодно и презрительно ответил Эмерсон. - Пусть смерть этих двоих неверных послужит нашим священным целям. Или ты, мусульманин, будешь их защищать?
        - Я… - не нашелся, что ответить, Шариф, путаясь в мыслях и эмоциях.
        - Да, я вижу, что ты не молишься Аллаху, не соблюдаешь то, что предписывает Коран, - более мягко заговорил Эмерсон. - Это плохо. Даже я, европеец, и то поверил в великого Аллаха, признал его единым и всемогущим богом. Тебе должно быть стыдно, Шариф. Задумайся об этом, пока прощение еще возможно. Только не забудь, что и твои руки, вместе с моими, обагрены кровью неверных.
        Эмерсон круто повернулся и ушел, оставив Шарифа одного. Молодого сомалийца переполняли смятение вперемешку с бешенством. Последнее замечание Эмерсона ему крайне не понравилось. Шариф не знал, что ему делать. Сегодня он увидел истинное лицо англичанина. За всеми этими недомолвками, секретами и поступками чувствовалось что-то другое, опасное и страшное. Только сейчас Шариф ощутил всем своим нутром, что англичанин не тот, за кого себя выдает. Это не тот человек, каким он казался раньше. Сомалиец понял, что Эмерсон мог убить, не моргнув глазом. Какая-то страшная ледяная жестокость сквозила в нем. А сам Шариф оказался повинным во всех жертвах, которыми сопровождались его совместные с Эмерсоном налеты.
        Сиад прибыл на базу Эмерсона поздно вечером. Англичанин был в приподнятом настроении.
        - О! Сам Омар Аль Фарук осчастливил нас своим визитом!
        - Прошу вас, Элиот, даже наедине называть меня Сиадом.
        - Хорошо, хорошо, Сиад, - согласился Эмерсон. - Только здесь мы в полной безопасности и без лишних ушей.
        - И тем не менее! Не забывайте об участи нашего несчастного Хамбали, который попал в руки Интерпола. Мы с вами не последние люди в организации, чтобы надеяться, что за деньги или иными способами нам удастся выбраться из-под стражи.
        - Хорошо, прошу прощения. Пройдемте ко мне. Вы ведь хотите узнать, как идут приготовления?
        - Да, Элиот. Меня интересует степень готовности.
        Эмерсон и его гость прошли в дом, где жил англичанин и который являлся его штабом в этом скрытой от посторонних глаз бухте.
        - Как вы знаете, Сиад, акция по отвлечению внимания от этого региона проведена успешно.
        - Вы имеете в виду взрыв американского корабля в Адене?
        - Конечно. Эта ваша блестящая идея выполнена. Сейчас мы здесь имеем десять похищенных буксиров, которые рассредоточены во всех местах предполагаемого проведения акции. У троих моих людей есть достаточные навыки, чтобы завести большое судно в порт и направить его в сторону берега. Как запасной вариант подготовлены десять пловцов, которые могут провести диверсии с использованием взрывных зарядов на судах, которые уже стоят у пирсов в портах.
        - Попутное отвлечение внимания проводили?
        - Конечно, уважаемый Сиад. Я помню ваши наставления. Часть наиболее заметных и непонятных для наших врагов операций мы проводили, одевшись так, как обычно одеваются повстанцы в Юго-Восточной Азии. Боюсь, что Куала-Лумпур собьется с ног и сломает голову, выясняя причастность различных группировок к этим операциям.
        - Очень хорошо, Элиот. А как ваши сомалийцы?
        - Сомалийцы свое дело сделали. Их предводитель Шариф оказался покладистым парнем, но несколько наивным. Кроме того, его люди очень любят деньги, а я оказался щедрым работодателем.
        - Ничего удивительного, учитывая обстановку в Сомали. Рыбаки там сейчас очень бедствуют. Так как вы намерены поступить с сомалийцами? Надеюсь, не думаете их всех ликвидировать как свидетелей?
        - Ни в коем случае, уважаемый Сиад. Они не привыкли к большой крови там у себя в Африке. Здесь они так запачкались при участии в наших акциях, что им лучше молчать об этих делах. Я об этом Шарифу уже намекал. Я считаю, что от них нужно как можно быстрее избавляться и помочь им добраться на родину. После того, как они уйдут, мы известим спецслужбы через нашу агентуру, что все происходившее здесь было делом их рук, свернем все активные действия вплоть до проведения акции.
        - Инструктор вам еще нужен?
        - Уже не нужен. Я собираюсь его на днях отпустить.
        - Что?! - страшно удивился Сиад. - Как отпустить? После того, как он видел все, что здесь проводилось?
        - Вот именно, - хитро улыбаясь, ответил Эмерсон. - После того, как он все это видел.
        - Простите?..
        - Видите ли, Сиад, он представления не имеет о том, в какой части острова находится. Его везли сюда с курорта Сабах больше суток и с завязанными глазами. За все время, что он здесь находился, некоторые мои люди произносили в его присутствии специально подготовленные фразы. Вся информация, которую он получил, говорит только об одном, о том, что он находился в руках повстанцев Абу Сайяфа. А еще он знает, что у нас участвовали в акциях сомалийцы. Так что инструктору обязательно должен удаться побег. Уж я за этим прослежу лично.
        - Хм, вы меня поражаете, Элиот. У вас определенный талант лисьих ходов.
        - За это меня и ценит наш Учитель, Сиад.
        Шариф твердо решил больше не идти на поводу у своих людей и срочно возвращаться домой. Что-то ему не нравилось в этом англичанине и сильно пугало. Столько денег, сколько удалось заработать за время своего последнего путешествия, пираты еще ни разу домой не привозили. Хватит, решил Шариф, больше я не дам себя уговорить. С этим настроем он и отправился во временный лагерь своих сомалийцев.
        Глава 6
        Эмерсон считал Шарифа достаточно «привязанным» материальной заинтересованностью. Поэтому сомалиец мог приходить и уходить по своим делам когда угодно. Его не охраняли, так как в этом пустынном месте ничто ему и не угрожало. Даже если Шариф отправлялся в город, где его могла задержать полиция, Эмерсон не особенно беспокоился. Сомалийцу не было никакого смысла выдавать своего работодателя, усугубляя вину перед властями. Если он промолчит в полиции о своих пиратских делах, то максимум, что ему грозит, - обвинение в нелегальном въезде в страну.
        Когда Шариф, измученный сомнениями, поздно вечером отправился к своим землякам, то случайно услышал несколько фраз, брошенных охранниками Эмерсона. Те говорили о каком-то большом начальстве, которое приехало к их боссу. Они связывали с этим приездом начало больших дел и сулили немыслимые кары неверным. Шариф насторожился. Если уже охранники знают, о чем идет речь, то становится понятным, что от самого Шарифа тщательно скрывали настоящую правду. Чтобы развеять все сомнения, он решил сам во всем убедиться.
        Неслышно ступая и пользуясь абсолютной темнотой, царящей в лагере, Шариф двинулся к дому англичанина. Под ногой хрустнул камушек. В тишине этот звук был ясно слышен. Безусловно, его услышали и охранники, стоявшие у входа в дом. Они вдруг перестали разговаривать и прислушались. Шариф стиснул зубы от злости на себя. Быстро сняв сандалии, он босиком сделал несколько шагов и присел у стены дома.
        Спасло юношу только то, что он присел у самого угла дома. Появившийся с фонариком охранник непроизвольно сделал пару лишних шагов и остановился почти около притаившегося Шарифа. Луч света скользнул по дальней стене дома, по траве и кустам. Слишком они здесь расслабились в безопасности, понял Шариф, иначе бы охранник сейчас не вел себя так беспечно. Бояться Шарифу было нечего. Даже если его заметил охранник, то можно было сказать, что в сандалию попал камушек, и он присел, чтобы его достать. Возможно, стали бы подозревать, что Шариф пытался подслушать, но за это не убивают. Возможно, что перестали бы доверять, и все. Хотя доверять ему здесь никто и не собирался.
        Охранник ушел. Шариф выдержал несколько минут, сидя на корточках, а затем бесшумно двинулся вдоль стены искать место, где можно было услышать, о чем говорит англичанин со своим гостем. Того, что он услышал, ему было достаточно, чтобы понять свою роль во всех последних событиях после приезда на Суматру. Остался только один вопрос: кто же они такие, эти Эмерсон и Сиад? Что они готовят? А в том, что готовится что-то ужасное, Шариф теперь не сомневался.
        Дождавшись утра, чтобы не вызывать лишних подозрений, капитан отправился к своим людям. Его встретили радостные возгласы измученных бездельем пиратов. Засыпав своего предводителя вопросами, сомалийцы окружили Шарифа в надежде, что он пришел с новостями о новом деле. Услышав подробный рассказ своего молодого вожака, они попритихли. Ввязываться в теракты неизвестных фанатиков никто не хотел. Здесь пахло большой кровью и бедой. Сомалийцы хотели только грабить суда и получать выкуп, но убивать - вот так просто и в большом количестве - ни в чем не повинных людей они не собирались.
        - Что будем делать, Шариф? - спросил за всех Фарах на правах старшего.
        - Решение может быть только одно - уходить отсюда домой, - ответил тот. - Причем уходить срочно. Если нас схватят вместе с ними, то никакому суду не докажешь, что мы ничего не знали и ничего не делали.
        - Тем более что делали! - пробурчал Магиба.
        - Вот именно, - согласился Шариф. - Но торопиться тоже не следует. Уходить нужно осторожно. Поступим следующим образом. Я вернусь к англичанину и понаблюдаю. Возможно, подвернется удачный момент для бегства. Например, когда все будут на какой-нибудь операции. А вы вдвоем, - Шариф кивнул Фараху и Магибе, - отправляйтесь в порт и ищите судно, которое мы могли бы захватить в море и дойти на нем до Африканского Рога. Если найдете, то сразу уйдем.
        Шариф специально не сказал обо всех своих планах, зная, что его люди их не одобрят. Он не мог оставаться в стороне, когда готовилось чудовищное преступление. В том, что готовился крупный террористический акт с использованием танкера-химовоза или нефтевоза, юноша уже не сомневался. Перед его глазами стояли кадры, которые сняли журналисты в Адене после взрыва катера у борта американского военного корабля. Что будет, если террористы взорвут химовоз в каком-нибудь порту? Сколько страшных жертв тогда будет и какие последствия ждут побережье… Даже те, кто не пострадает от взрыва напрямую, получат отравления; погибнет рыба и все живое на сотни миль вокруг. Этого он допустить не мог.
        План Шарифа был простой. Он понимал, что полиция и спецслужбы ему не поверят. Кто он такой? Сомалийский пират, который прибыл нелегально в Индонезию с преступными целями. А вот если Шариф подкрепит свои показания свидетельством инструктора, которого здесь удерживают насильно и заставляют обучать террористов спускаться на глубину, - это будет совсем другое дело.
        На следующий день Эмерсон куда-то уехал с самого утра. Шариф решил воспользоваться его отсутствием, чтобы поговорить с инструктором. Судя по всему, охранники, приставленные к нему, не получили никаких указаний по поводу контактов с другими. Шариф подошел к инструктору, когда тот возился в хижине, где его держали, с аквалангами. Охранник у дверей равнодушно скользнул взглядом по сомалийцу и не остановил его. Шариф был союзником, и об этом все знали. Более того, все думали, что сомалиец пользуется особым доверием босса. Если он идет в хижину пленного инструктора, значит, так и надо.
        Шариф вошел внутрь. Инструктор даже не повернулся в его сторону, продолжая возиться с проверкой аквалангов. Сомалиец постоял некоторое время, затем присел рядом.
        - Как вас зовут? - тихо спросил он.
        - Это имеет какое-то значение? - буркнул в ответ инструктор.
        - Имеет, - ответил Шариф. - Для того, что я собираюсь сделать.
        - Чи Хен, - ответил инструктор, бросив свое занятие и уставившись на сомалийца. - И что же вы собираетесь сделать?
        - Сначала скажите, Чи Хен, как вы представляете свою дальнейшую судьбу?
        - Я не думаю, что меня когда-нибудь отсюда выпустят, - горько усмехнулся инструктор. - Точнее, выпустят, но в мое последнее погружение. На дно.
        - Я тоже так думаю, - согласился Шариф. - Особенно зная о том, что они готовят.
        - А разве вы не один из них? - удивился Чи Хен. - Что вам от меня нужно?
        - Выслушайте меня внимательно. Я расскажу вам все, что знаю, потому что очень хочу, чтобы вы мне поверили.
        И Шариф вкратце рассказал малайцу историю своего появления на Суматре. Как, приняв Эмерсона и его людей за обычных пиратов, стал участвовать в их нападениях на суда. Как учил управлять их большим судном. Рассказал и о том, что ему удалось подслушать ночью у хижины.
        - Я нисколько не сомневался в их целях, - ответил инструктор, пожав плечами. - Ничего нового вы мне не сказали. Зачем вы вообще затеяли весь этот разговор?
        - Я хочу, чтобы вы мне поверили, - снова стал Шариф убеждать малайца, - хочу помочь вам сбежать. А еще я надеюсь с вашей помощью предотвратить предстоящее преступление.
        - Понятно. Боитесь, что вам в полиции не поверят, потому что вы сами пират и преступник.
        - Да, я пират, но не убийца! - возмутился Шариф таким пренебрежением со стороны инструктора.
        - Ладно-ладно, - остановил Чи Хен сомалийца, - пусть будет так. Я готов поверить вам, потому что у меня нет другого выхода. Что же касается полиции, то я обратился бы туда в любом случае. Правда, то, что вы мне рассказали, здорово им поможет. С этим я согласен. Но как вы хотите мне помочь? Как отсюда выбраться? Где я вообще нахожусь?
        - Это Суматра.
        - Ого! Теперь понятно. Ясно, что меня здесь никто искать не станет.
        - Послушайте, Чи Хен. Вам нужно будет самому выбраться из лагеря. Если я помогу вам бежать, в случае неудачи мы погибнем оба. Но если вы сбежите один, то дальше я выведу вас из джунглей, а затем помогу добраться до ближайшего населенного пункта, где вы будете под защитой местных властей. Давайте сделаем вот что…
        Шариф стал излагать свой план, который ему казался самым выполнимым на текущий момент. Бежать он предлагал под утро, когда охранник у дверей будет изнемогать от желания закрыть глаза хоть на минуту. Но для того, чтобы покинуть хижину, нужен лаз с противоположной стороны от двери. Чтобы его подготовить, инструктор должен отвлечь часового у входа.
        Договорившись обо всем, Шариф вышел из хижины и двинулся по лагерю ленивым шагом бездельника. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он вернулся к хижине с другой стороны. Шариф ясно слышал голос инструктора, который просил помочь ему заправить баллоны. Послышалась возня у входа, затем шипение сжатого воздуха. Проверив, что теперь его никто не услышит, Шариф присел и стал проламывать лаз в нижней части стены. Солому и листья, которые он вытащил из стены, Шариф приложил сверху, чтобы дыра не бросалась в глаза. Теперь ночью Чи Хен сможет просто отодвинуть их в сторону и ползком выбраться из хижины. Осталось дождаться ночи.
        - Все, здесь мы с вами расстанемся, - сказал Шариф, направляя катер к берегу. - Дальше пойдете прямо через эти холмы вон в том направлении. Здесь недалеко. Запомните, Чи Хен, если вам поверят, то встречаемся через три дня на базаре около минарета. Будьте, пожалуйста, один. Убедите полицейских, что вам нужно быть обязательно одному. Расскажете, что у вас получилось и будут ли приниматься какие-то меры. Я готов рассказать о местонахождении лагеря террористов, о других тайных стоянках похищенных судов. Но сначала я должен встретиться с вами и выслушать вас. Хорошо?
        - Договорились, Шариф, - ответил инструктор, - я буду очень убедительным. Я постараюсь убедить полицию, что вы хотите помочь, но в обмен на собственную безопасность и возможность беспрепятственно покинуть страну.
        Чи Хен ушел в указанном направлении, и скоро его фигура исчезла в темноте. Шариф некоторое время посидел в катере, раздумывая о том, правильно ли поступает. Он рисковал сейчас не только собой, но и всеми своими людьми. Имел ли он на это право?.. Если индонезийская полиция захочет их схватить, то избежать этого будет практически невозможно. Оставалось надеяться только на здравый смысл властей. В противном случае сомалийцев ждет много лет тюрьмы вдали от дома. А родные и близкие так и не будут знать, что они живы.
        Шариф завел мотор и двинулся в сторону нового лагеря своих пиратов, о котором не знал Эмерсон. Он не предполагал, что Элиоту уже доложили, что малайский инструктор благополучно сбежал. Через день выяснилось, что и сомалийцы тоже исчезли. Эмерсон ухмыльнулся с удовлетворением. Пусть теперь сами выбираются, они ему больше не нужны. Связать побег инструктора и исчезновение сомалийцев не мог даже хитроумный Элиот Эмерсон. Не удалось англичанину раскусить молодого пирата, просчитать его мысли до конца. Эта ошибка террориста помогла Шарифу и его товарищам спастись от неизбежной смерти. Если бы Эмерсон решил убрать их как свидетелей, то при его опыте и коварстве это удалось бы ему очень легко.
        В лагере Шариф все же рассказал Магибе и Фараху о своих планах. Оба, не сговариваясь, сразу же стали попрекать своего молодого вожака. У них не было доверия к полиции. Оба считали, что Шариф попадет в ловушку и погубит всю свою команду.
        - Как вы не понимаете, что ставки очень велики! - горячился Шариф, доказывая свою правоту. - Я не могу даже представить себе такого идиота, который бы кинулся нас ловить вместо того, чтобы предотвратить страшную экологическую катастрофу и гибель огромного количества людей. Не только все это предотвратить, но и поймать главарей этих террористов.
        - А кто им мешает схватить и их, и нас? - резонно спросил Фарах.
        - Ну, не могут же они быть такими бесчестными, что, пообещав нам свободу в обмен на информацию и обещание незамедлительно покинуть страну, предать нас, - возмутился Шариф. - Подтверди, Магиба, что полиция очень часто идет на такие сделки. Это же в порядке вещей.
        - Вообще-то Шариф прав, - нехотя согласился Магиба, - ничего необычного в такой ситуации нет. Но бывают на свете и неблагодарные дураки. Я бы не стал утверждать на сто процентов, что нас не схватят.
        - Ладно, соглашусь с вами, - махнул рукой Фарах. - Единственное, что меня успокаивает, это то, что никто не знает расположения этого лагеря. Да и мелководье вокруг, так что незаметно военные и полицейские суда сюда не доберутся.
        Пьетра гнала свой ярко-красный «Феррари» с максимальной скоростью, с которой можно было двигаться в этот час по Виа Партенопе - 40 километров в час. Поглядывая на часы, девушка нервно покусывала губы. Наконец пробка начала рассасываться, и Пьетра надавила на педаль акселератора.
        Отец Пьетры Антонио Сарто, крупный издатель и владелец нескольких популярных журналов, пригласил дочь на деловую встречу, которая проводилась на открытой террасе одного из самых шикарных ресторанов Неаполя «Карузо Руф Гарден».
        Ресторан находился на крыше «Гранд Отель Везувио» - одного из немногих неаполитанских отелей, расположенных на берегу Неаполитанского залива. Его окружали исторические памятники, роскошные магазины, резиденции и посольства. Отсюда открывался прекрасный вид на залив, Везувий и на замок «Дель Ово».

«Внутреннее убранство отеля и комфортабельные номера сочетают элегантную роскошь и современные технологии. Интерьеры представлены в классическом стиле и выдержаны в теплых, спокойных тонах, с паркетными полами, украшенными дорогими коврами, антикварной мебелью, тяжелыми драпировками и изысканной живописью».
        Пьетра любила свой город и прекрасно знала его историю. Ее, тогда еще студентку факультета журналистики с хорошим знанием английского языка, много раз приглашали для работы над туристическими буклетами. Пьетра хорошо знала и историю этого отеля. Его посетителями были такие известные люди, как королева Швеции Виктория, Ги де Мопассан, Оскар Уайльд и Энрико Карузо, который называл отель своим
«неаполитанским домом». Во время Второй мировой войны отель был разрушен, но спустя два года силами талантливых архитекторов восстановлен. Во время этой реконструкции к нему было добавлено еще два этажа. В домашнем архиве семьи Сарто хранились фотографии открытия нового «Везувия» 26 апреля 1950 года. Отец Пьетры, тогда молодой талантливый журналист, освещал это знаменитое для города событие. Первыми гостями после реконструкции были президент Италии, князь Ренье из Монако, король Швеции, Джина Лоллобриджида, Эрол Флинн.
        Название ресторана «Карузо Руф Гарден» было выбрано из уважения к «золотому голосу Италии». Неаполь пользовался особой любовью знаменитого тенора. Свое первое представление тогда еще никому не известный Карузо дал вечером 30 декабря 1901 года в великолепном неаполитанском театре Сан-Карло. Шла опера «Эликсир любви». Увы, тогда публика не оценила по достоинству талант молодого певца. С тех пор он поклялся никогда не выступать в своем родном городе. Но любовь к Неаполю вновь заставляла его возвращаться сюда. Другая страсть Карузо заключалась в том, что он, любя вкусно поесть, предпочитал неаполитанскую кухню. По его мнению, она незамысловатая, но отличается отменным вкусом. Он даже активно помогал лучшим итальянским поварам обосноваться в Нью-Йорке, в «Маленькой Италии», и открыть свое дело.
        Ветер трепал легкий шарфик на шее Пьетры. Девушка любила свой маленький двухместный кабриолет, который отец подарил ей в честь окончания университета. Правда, она поклялась, что не примет больше ни одного подарка. Независимая не только в суждениях, но и в поведении Пьетра намеревалась добиться в жизни всего сама, своим талантом, а не протекцией отца. Приглашение на деловую встречу она получила от отца, но ее инициаторами были как раз его деловые партнеры. Речь будет идти о новом медиапроекте, в котором Пьетра Сарто должна была участвовать как ведущий специалист. Проект был комплексный. Он предполагал освещение политических событий и ситуации на северо-востоке Африки, в пределах территории, которая некогда входила в сферу геополитических интересов Италии. Кроме того, заказная часть проекта Рима и европейских деловых кругов предполагала обширные культурологические исследования. Целью этой части проекта было привлечение инвестиций в экономику региона и особенно в развитие туризма. Финансисты видели большое будущее за развитием инфраструктуры туризма в Северо-Восточной Африке.
        Пьетра должна была возглавить направление, связанное с экономикой и политологией. Все присутствующие уже знали о приключениях девушки во время похищения яхты
«Анна». Большой интерес вызвали две статьи журналистки, посвященные психологии сомалийских пиратов и социально-экономическим предпосылкам современного пиратства.
        - А вот и наша путешественница! - воскликнул отец, когда Пьетра, запихивая свой легкомысленный шарфик в сумочку, почти вбежала на террасу ресторана.
        Солидные мужчины, медиамагнаты и финансисты из Рима поднялись и с вежливыми полупоклонами пожали руку юной журналистке.
        Шариф долго думал о том, как безопаснее для себя провести встречу с представителем Интерпола, но ничего особенного не придумал. «Неопытен я в таких делах», - с сожалением подумал сомалиец. Махнув рукой на все предосторожности и решив, что всего не предусмотришь, он согласился на вариант встречи, который ему предложили. Это была база туристов-дайверов на восточном побережье острова Симллуэ, в водах которого было много кораллов.
        Сотрудник Интерпола оказался улыбчивым молодым человеком лет тридцати. По внешности он не был индонезийцем или малайцем - скорее всего, имел арабские корни. Представился интерполовец Банджупом.
        - Здравствуйте, Шариф, - с улыбкой поздоровался он, протягивая для приветствия обе руки и пожимая ими руку сомалийца, - я думал, что вы так никогда и не решитесь на эту встречу. Почему вы так подозрительны?
        - Жизнь заставляет, - сухо ответил Шариф, который чувствовал себя очень неуютно.
        Он предполагал, что сотрудник Интерпола будет суровым мужчиной с резким голосом и подозрительным взглядом. Общительность Банджупа располагала, и это сильно смущало Шарифа. Он не знал, как себя вести: то ли расплываться в жизнерадостной улыбке и начинать хлопать собеседника по плечу, то ли держать дистанцию и не идти на сближение.
        - Я понимаю, - согласился Банджуп. - Так сказать, профессия накладывает отпечаток.
        - Что вы знаете о моей профессии? - сразу насупился Шариф.
        - Да практически все, - с улыбкой ответил интерполовец. - Это же моя профессия. Пойдемте, посидим где-нибудь в кафе за столиком, а то торчим здесь как два памятника. Мы ведь туристов изображаем, а они едят или бегают.
        Молодые люди устроились за крайним столиком около самой балюстрады. Банджуп со знанием дела стал диктовать заказ подскочившему официанту, ничуть не заботясь о вкусах своего собеседника. Весело подмигнув сомалийцу, он заявил:
        - Люблю вкусно поесть, особенно за казенный счет. Сами понимаете, что наша встреча предполагает определенное финансирование со стороны моего ведомства. Так что не стесняйтесь. - Неожиданно лицо интерполовца стало серьезным, как будто ему не очень хотелось говорить в этом туристическом раю о делах. - Мы очень благодарны вам, Шариф, за то, что вы посчитали возможным встретиться. Уверяю вас, что информация, которую вы захотите сообщить, останется полностью конфиденциальной и анонимной. Мы не собираемся вас подставлять или наносить вам иной вред. Мое руководство согласилось закрыть глаза на род ваших занятий. Это и понятно, ведь то, чем занимаетесь вы, - детская шалость по сравнению с тем, что могут сделать террористы «Аль-Каиды».
        - «Аль-Каиды»? - удивился Шариф. - Значит, это им я умудрился попасться на удочку?
        - Увы, - развел руками Банджуп, - но в этом нет ничего удивительного. Действуют они очень хитро и замысловато. Если бы все было так просто, то их давно бы уже удалось нейтрализовать. Мы сразу заподозрили, что это не местные повстанцы или экстремисты исламистского толка. Похищенный инструктор много слышал всяких намеков на принадлежность Эмерсона со своей бандой к той или иной группировке. Я думаю, это делалось специально. Подозрительным было то, что малаец не слышал никаких идейных догм и философских суждений. А они не удержались бы от своих проповедей, будь они кем-то другим, а не «Аль-Каидой». Кстати, я хочу поблагодарить вас от имени моего руководства за спасение Чи Хена.
        - Это был корыстный поступок, - сознался Шариф, который все же попал под обаяние Банджупа и стал вести себя гораздо свободнее. - Во-первых, я боялся, что без свидетельства инструктора вы мне не поверите. А во-вторых, без связи с вами я рискую не только не выбраться отсюда, но и погубить своих людей. Эмерсон не будет стесняться в методах, если захочет убрать свидетеля.
        - Что ж, разумно. Это, кстати, характеризует вас как умного и дальновидного человека.
        - Да уж, дальновидного.
        - Если вы имеете в виду то, что попались на уловку террористов, не отчаивайтесь. И более опытные люди ловятся на их удочку. Это их стиль работы, который вырабатывался и шлифовался десятилетиями. Если не сказать столетиями. Исламистский экстремизм имеет очень давнюю историю. Он только приспосабливается к новым условиям, но продолжает существовать. Но давайте вернемся к нашему Элиоту Эмерсону и Сиаду, которого вы видели. Расскажите, пожалуйста, подробно обо всем, что видели.
        Шариф начал рассказывать, особенно нажимая на период своего знакомства с Эмерсоном. Ему хотелось подчеркнуть еще раз, что во все это он вляпался исключительно по своей неопытности, из-за дьявольской хитрости террористов. Банджуп несколько раз останавливал рассказ своего собеседника и просил подробнее описать внешность того или иного человека. Когда же Шариф стал описывать Сиада, то интерполовец нахмурился.
        - Да, Шариф, - пробормотал Банджуп, - все серьезнее, чем можно было подумать. Этот Сиад не кто иной, как Омар Аль Фарук, представитель «Аль-Каиды» в Юго-Восточной Азии. Честно говоря, я думал, что мы ошибаемся. Значит, вы правы. Готовится серьезный теракт с танкером. Хорошо, если только нефть, а если химическое загрязнение?..
        Шариф договорился с интерполовцем, что через два дня они встретятся в другом месте и сомалиец передаст карты с нанесенными на них местами стоянок похищенных судов и лагеря Эмерсона. Банджуп пообещал, что будут срочно приняты меры во всех крупных портах Индонезии по охране танкеров, усилится патрулирование акватории портов и густонаселенных побережий страны.
        Глава 7
        - Поверь мне, Шариф, - продолжал настаивать Магиба, - что так просто ты теперь от них не отвяжешься. Они постараются посадить тебя на крючок.
        - По-моему, ты перегибаешь, - ответил тот, раздраженный подозрительностью друга. - Я же тебе говорю, он ничего не требовал взамен. Интерпол получил от меня такой подарок, что готов расцеловать в обе щеки.
        - Не знаю, не знаю! Может быть, этот Банджуп какой-то и особенный, но у него есть начальство, которому он подчиняется. Ты думаешь, что он пошел на встречу с тобой без санкции руководства? Да они там сутки все взвешивали и просчитывали: как построить разговор с тобой, как вести себя во время него и все такое прочее.
        - Уходить надо, вот что я вам обоим скажу, - проворчал одноглазый Фарах и стукнул кулаком по коленке. - Мы и так здесь уже слишком задержались. За это время мы столько заработали, что меня сейчас беспокоит только одно - как все это не потерять и добраться домой.
        - Фарах прав, - поддержал пирата эфиоп, - нужно уматывать, пока тебя не обложили слежкой. Как только поймут, что ты насторожился и замышляешь побег, сразу же и обложат. Фарах уже и судно приглядел в порту, которое идет в Средиземное море через Суэц. Небольшой греческий траулер под названием «Синий кит».
        Шариф ничего не ответил. Сидел, угрюмо глядя в землю, и размышлял над словами друзей. Не прислушиваться к их советам он уже не мог. Понимал, что оба во многих вопросах намного опытнее его. К тому же при упоминании о судне Шарифу нестерпимо захотелось домой. Он устал прятаться. Действительно, того, что он сообщил Интерполу, достаточно, чтобы предотвратить теракт. Не собирается же он лично участвовать в операции по обезвреживанию Эмерсона и Сиада! При своем характере Шариф физически не мог долго находиться в ситуации, когда развитие событий от него не зависело. Он чувствовал себя как тигр, посаженный в клетку. Причем не выращенный в неволе, а недавно пойманный. Ему хотелось метаться, грызть прутья и вцепиться клыками в руку, которая приносит ему еду. Сейчас у него было примерно такое же настроение. Кто-то разыгрывал спектакль с Шарифом в главной роли, но со сценарием не ознакомил.
        - Хорошо, я согласен! - зло заявил Шариф, вскочив на ноги. - Чтобы довести дело до конца, я все же передам в Интерпол обещанные карты. И не отговаривайте меня. Не забывайте, что нам страшны не только спецслужбы, но и террористы. Чем быстрее у Интерпола будут карты, тем быстрее они обезвредят Эмерсона. Это значит, что одним врагом будет меньше. Я же постараюсь выглядеть достаточно простодушным, чтобы никто не заподозрил, что мы готовы в любой момент удрать из страны.
        - Тогда я пошел готовить катера и людей? - оживился Фарах, радостно сверкнув единственным глазом. - «Синий кит» уходит завтра на рассвете.
        - Когда у тебя назначена встреча? - поинтересовался Магиба.
        - Завтра утром.
        - Я пойду с тобой.
        - Нет, друг, я пойду один, - ответил Шариф и покачал головой. - Это мое дело, и незачем рисковать двоим. Готовьте катера и на двух из них уходите ночью в море. Один катер оставьте здесь. После встречи я вас догоню. Если в четыре меня не будет, уходите домой.
        Катер, который имел в виду Шариф, велев его оставить, был одним из местных трофеев. Легкое скоростное судно предназначалось для преследования браконьеров на мелководье, а не для путешествия по океану. Суденышко было легким и очень маневренным, имело низкую осадку и мощный мотор. На спокойной воде оно развивало скорость до шестидесяти узлов. Единственным его недостатком была как раз легкость корпуса. При волнении моря в три-четыре балла катер терял остойчивость и начинал так сильно подпрыгивать, что мог в любой момент перевернуться.
        В пять часов утра Шариф был уже близко от назначенного места. Это место выбирал Фарах. Он когда-то бывал здесь и даже в свое время удирал от полиции со своими товарищами. Это был участок грунтовой дороги метрах в ста от шоссе. Дорога вела в сторону побережья, где когда-то существовала рыбацкая деревня с удобной глубокой бухтой; но теперь проехать по ней дальше чем на двести метров было нельзя. Для легенды, по которой сомалийцы укрывались в этой заброшенной и заросшей бухте, место встречи подходило как нельзя лучше. Но катер, который ждал Шарифа, находился совсем в другом месте, на краю мангровых болот.
        Шариф шел по старой дороге к месту встречи. В этот день он сменил легкие льняные брюки и удобные сандалии на брюки из плотной ткани, заправленные в высокие армейские ботинки со шнуровкой. Сомалиец надеялся, что его переодевание останется не замеченным для интерполовцев. Острый слух и зрение не обманули пирата. В джунглях были люди. Тишина тропического леса с его ароматами не скрывала, а, наоборот, выдавала присутствие чужаков. Легкий ветерок донес до Шарифа запах мужского пота, кожаных ремней и оружейного масла. Легкий шелест шагов, хруст ветки отчетливо указывали направление, откуда велось наблюдение. Значит, меня обманывают, подумал Шариф, и Магиба прав, как всегда. Наверняка Интерпол прочесал здесь все до самого берега, и само побережье тоже. Или они только начали? Скорее всего, только начали. Ночью в джунглях далеко не уйдешь, тем более, если хочешь пробраться незаметно.
        Сомалиец шел спокойным шагом, стараясь не крутить головой по сторонам. Он прикидывал, сколько времени нужно бойцам спецназа, чтобы добраться до побережья и убедиться, что там нет и следов пиратов. Потом им нужно еще вернуться назад и доложить, что Шариф пришел не из лагеря, как предполагалось, а высадился с лодки в неизвестной части побережья. Возможности захватить всех пиратов нет! Но раз Интерпол привел с собой бойцов спецназа, это не встреча агента. А самого Шарифа, скорее всего, уже не выпустят из своих рук.
        Пират ухмыльнулся. Еще в Находке во время учебы в мореходном училище он слышал фразу, которую приписывали кому-то из древних: «Предупрежден - значит вооружен». Они-то не знают, что я догадался об их планах. Значит, нужно усыпить их бдительность и пытаться бежать. Спецназ спецназом, а в джунглях бегать надо уметь. Вряд ли Интерпол привлек какое-то армейское подразделение, специально обученное действиям в джунглях. Такие подразделения наверняка есть в индонезийской армии и полиции, но привлекать их - значит поставить под угрозу всю секретность операции. Нет уж, Интерпол, скорее всего, просто собрал своих сотрудников и послал их в джунгли. Крутой спецназовец, курящий в джунглях при выслеживании опасного объекта? Запах сигареты Шариф ощущал отчетливо, и это его успокоило. Шансы сбежать у него еще есть.
        В тропических джунглях даже днем стоят сумерки. Плотная листва многоярусных деревьев практически не пропускает прямые солнечные лучи. По рассеянному свету у крон деревьев на высоте сорока-шестидесяти метров можно определить, какое время суток, но не в какой точке находится солнце. Свет фар Шариф увидел издалека. На дороге стояли три легковых автомобиля с включенными габаритными огнями. Шариф разглядел около машин три силуэта. Размеренным шагом, стараясь ничем не выдать охватившее его волнение, юноша двинулся к машинам.
        Рядом с Банджупом Шариф увидел еще двоих: европейца и индонезийца. Второй, скорее всего, был или из местной полиции, или из местного отделения Интерпола. А вот европеец уж точно из центрального офиса.
        - Принес карты? - холодно вместо приветствия спросил европеец.
        Не отвечая, Шариф пристально смотрел в глаза Банджупу. Тот правильно понял этот взгляд и решительно вмешался.
        - Шариф, все идет в рамках нашей договоренности, - быстро заговорил он, - просто операция переходит в новую фазу.
        - Тихо, тихо, приятель, - остановил европеец своего молодого коллегу, - ты как будто оправдываешься перед ним.
        - Конечно, - сказал Шариф, - ведь мы договаривались, что встречаемся только вдвоем.
        Он не стал говорить, что заметил других вооруженных людей в джунглях, а продолжал разыгрывать простодушие и прямолинейность.
        - Ситуация действительно изменилась, - примирительно сказал европеец, - но тебя это не должно беспокоить. Секретность никоим образом не нарушена. Ты принес карты или нет?
        - Да, принес, - ответил Шариф, вынимая из-за пояса свернутые листы. - Здесь все отмечено, как я и обещал.
        Сомалиец обратил внимание, что европеец, не разворачивая карт, бросил их на сиденье автомашины.
        - Я хотел дать кое-какие пояснения, - добавил Шариф, видя, что интерполовцы и не собираются смотреть карты.
        - Обязательно дашь, - согласился с усмешкой европеец. - Не думаешь же ты, что мы будем разбираться в твоих каракулях? Ты поедешь с нами.
        - Как с вами? - спросил Шариф, стараясь сделать свой голос равнодушным, хотя внутри у него все сжалось от нехороших подозрений.
        - А так! Поедешь и дашь показания по всей форме. Ты, кажется, против? Может, передумал выдавать своих дружков?
        - Они мне не дружки! - яростно выдохнул Шариф, у которого эмоции взяли верх над здравым смыслом.
        Но та запальчивость, с которой у сомалийца вырвалась эта фраза, вполне могла сойти за выражение ненависти к террористам. Или как минимум старание показать свою непричастность к их делам.
        - Сомалийцы никого не убивают! Да, мы грабим проходящие в наших водах иностранные суда, но не больше. А эти негодяи хотят уничтожить сотни и тысячи людей, чтобы доказать какую-то очередную глупость. Если их акция удастся, то на всем побережье не останется ничего живого! - Шариф даже задохнулся от возмущения, почти выкрикивая слова. - Я с вами сотрудничаю не из-за страха или чувства вины. Я хочу очистить землю, неважно чью - сомалийскую, индонезийскую или какую другую - от этих гадов, для которых нет ничего святого!
        - Ух ты, какой энтузиазм! - воскликнул европеец с ухмылкой. Стоящий рядом индонезиец поспешно засмеялся. Серьезным оставался только Банджуп, но он не смотрел на Шарифа, - заложив руки за спину, смотрел в сторону, нервно покусывая губу.
        - У этой ненависти есть свои причины, - более спокойно ответил Шариф. - Я готов ехать с вами и дать показания.
        Сомалиец уже наметил план своих действий. Здесь все было ясно и без дальнейших объяснений. Интерпол не выпустит его из своих рук, пока не выжмет всей информации. Возможно, Шарифа будут заставлять выступить свидетелем на суде, а может быть, и внедряться в ряды террористов. Ясно было и то, что Банджуп не одобряет действий своих старших коллег. Возможно, европеец был его начальником.
        Сейчас главным было то, что Шариф не слышал и не чувствовал других людей вокруг. Скорее всего, никого больше и не было. Те, кого сомалиец заметил, идя на встречу, шли в сторону побережья, чтобы выяснить, есть ли там другие сомалийцы. Еще и понаблюдали за самим Шарифом: идет он один или ведет за собой вооруженных помощников. Выяснив, что опасности нет, бойцы ушли в сторону берега, и раньше, чем через час, они не вернутся.
        Самым опасным был этот европеец. Банджуп, хоть и был морально на стороне Шарифа, но чувство долга заставит его встать на сторону своего шефа. Третий, индонезиец, скорее всего, какой-то местный начальник. Он больше похож на полицейского чиновника, чем на матерого оперативника. Все это пронеслось в голове сомалийца мгновенно.
        - Садись, - приказал европеец и ткнул пальцем в сторону стоящей рядом машины.
        Шариф с готовностью прошел мимо европейца и взялся за ручку задней двери. Интерполовец стоял почти вплотную, на расстоянии вытянутой руки, но признаков тревоги на его лице или в его движениях не было. Значит, он не ждет от Шарифа никаких сюрпризов. Сомалиец нажал ручку, и когда она начала поддаваться, резко распахнул дверцу. Сильный удар нижнего края двери пришелся интерполовцу по голени чуть ниже колена. Шариф тут же бросился в сторону и, обогнув машину, исчез в зарослях.
        Сзади раздавались вопли европейца, получившего очень болезненный удар, который, скорее всего, не даст ему возможности преследовать Шарифа. Один за другим ударили два пистолетных выстрела. Одна из пуль пролетела очень близко от головы Шарифа. Юноша постарался ступать потише и низко пригнулся к земле. Старый друг Фарах хорошо подготовил его к таким передрягам. Шариф в отличие от интерполовцев был готов к характеру растительности этой местности. Здесь вьющиеся деревья-паразиты и лианы были не такими густыми. Если иметь небольшой навык, то на бегу несложно вовремя разворачиваться боком, проскальзывая в узкие бреши. А еще нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о мощные змееподобные корни больших деревьев. Вряд ли интерполовцы были готовы к особенностям такого способа передвижения в отличие от Шарифа.
        Тем не менее, за спиной слышался шум преследования. Еще дважды звучали выстрелы, но пули уходили далеко в сторону. Шариф старательно осматривался по сторонам, насколько позволяло освещение. Он не хотел пропустить звериные тропы, о которых его предупреждал Фарах. Шариф должен был пересечь несколько таких троп, которые вели на северо-запад к водопою на небольшой реке. Наконец он увидел то, что искал. Трава здесь была не такая густая, причем заметно, что частично она вытоптана и смята. На влажной земле пара отпечатков копыт дикой свиньи - вот, пожалуй, и все признаки, по которым можно определить звериную тропу. Если ты никогда не видел, что это такое, и если ты специально не ищешь ее, то шансов отличить обычную поверхность земли в тропическом лесу от звериной тропы ничтожны.
        Теперь Шариф стал двигаться с большей скоростью, за что был благодарен местному зверью. Они на своем пути к водопою выбирали места, где трава была не такой густой, где лианы и другие вьющиеся растения спускались не так низко к земле. Теперь все зависело от внимательности. Шариф вовремя нагибался, иногда очень низко, а порой и вставая на четвереньки.
        Постепенно лес стал светлее. Наверное, солнце было уже высоко, а может быть, растительность здесь была по какой-то причине не такая густая. Шариф бежал уже минут тридцать и стал заметно задыхаться. «Хорошо, что я веду здоровый образ жизни, - с иронией подумал он. - Но кто же меня так упорно преследует? Неужели я трахнул дверью европейца недостаточно сильно? Может, Банджуп? Не друг он мне, даже если и симпатизирует, и с ним индонезиец, хотя он наверняка трус по натуре».
        Шариф начал выдыхаться, а звуки преследования все не исчезали. Наконец сомалиец споткнулся и рухнул на землю со всего размаха, оцарапав в кровь ладони. Чертыхнувшись, он стал подниматься на ноги, когда в глаза ему бросилась одна особенность. Трава перед ним на небольшом квадратном участке была не такая зеленая, как везде. Этот участок почвы был слишком правильной формы, чтобы быть случайностью или игрой природных сил. Шариф сел на корточки и потрогал ладонью траву. Почва пружинила под руками. Так и есть! Это же замаскированная тонкими ветками и пучками травы яма-ловушка.
        Юноша осторожно раздвинул траву и заглянул вниз. Ого! На дне ямы он увидел несколько острых кольев. «Ого! - подумал Шариф, похолодев. - Еще бы чуть-чуть…» Аккуратно прикрыв яму травой, Шариф перешагнул ее и побежал дальше, теперь глядя под ноги с удвоенным вниманием.
        Минут через десять за спиной раздался отчаянный мужской вопль. Шариф сразу узнал его по тембру голоса. Это был европеец. Примерно так он заорал, когда Шариф въехал ему дверью по ноге, только немного тише. Отлично, значит, один из преследователей, причем самый опасный, попался в яму-ловушку. Похоже, что он сильно покалечился. Значит, преследование остановлено. Не бросят же его товарищи в джунглях в таком состоянии.
        Шариф сразу же сбавил скорость и пошел просто быстрым шагом. Он был мокрым от пота с головы до ног. Проклятая мошкара лезла в глаза, нос и рот. Над головой постоянно что-то жужжало и кусало за шею. А еще сильно хотелось пить. «Где же эта река, - с нетерпением думал Шариф. - Куда же она пропала?» Неожиданно буйные заросли стали кончаться. Под ногами появилась более каменистая почва, а высокие деревья стали реже. Сразу стало больше солнца. Шариф петлял среди высокого кустарника. Река рядом. Юноша почувствовал это по появившейся в воздухе свежести - по контрасту с прелыми и влажными запахами джунглей. В воздухе чувствовалась уже другая влага. Шариф прибавил шаг и почти сразу оказался на берегу. Река была узенькой и неглубокой. Прозрачные струи огибали камни и тихо струились между ними. На воде играли солнечные блики, а меж камней мелькала мелкая рыбешка.
        Прежде чем броситься пить, Шариф немного постоял прислушиваясь. Кажется, погоня и в самом деле прекратилась. Как поступит Интерпол, пытался размышлять он, напившись и растянувшись на камнях, чтобы немного восстановить силы. Скоро свяжутся с полицией, передадут приметы сомалийца, предложат перекрыть все подходы к населенным пунктам и дорогам. «Что это я фантазирую? - усмехнулся Шариф. - Как это они перекроют? Неужели из-за одного меня снимут все наличные полицейские силы? Даже этого не хватит, чтобы оцепить плотным кольцом все города и поселки. Прочесывать джунгли тоже не станут, потому что это просто невозможно. Как же они будут действовать? Остается только патрулирование всех мест, где я могу появиться. Но это значит, что патрулироваться будет и прибрежная акватория. Катер они не заметят, он хорошо замаскирован. А подойти к нему с берега сложно, если не знаешь дороги. Они ее как раз и не знают. Они вообще не знают о катере. Думают, что высадили меня свои пираты, а потом ушли. Ладно, во всяком случае, к дорогам приближаться не стоит и отсюда надо уходить».
        Шариф поднялся и шагнул в воду. Он шел по руслу реки, которая петляла, но вела как раз в нужном направлении - на северо-запад. Ему предстояло сделать большой крюк через джунгли, чтобы опять выйти на побережье, где был спрятан катер. В этот раз он не боялся заблудиться. Компас в кармане брюк давал определенную надежду. По крайней мере, не придется плутать несколько дней.
        Часа через три стал давать знать голод. Выйдя на берег, Шариф разулся, чтобы просушить обувь и носки. Вода в реке уже достигала ему до колен, можно было попробовать наловить рыбы. Может, в этом месте есть даже крупная. Какой-то шум в кустах за спиной привлек внимание Шарифа. «Не хватало мне еще какого-нибудь леопарда», - подумал он, вспомнив свое первое путешествие через африканскую саванну, когда большая кошка продержала его всю ночь на дереве. Шариф быстро обулся и нащупал в кармане большой складной нож. «Лезвие в пятнадцать сантиметров не спасет от хищника, но, может, стоит срезать хоть какую-то палку и заострить ее конец?» - думал Шариф, озираясь по сторонам.
        Звук послышался снова, но юноше показалось, что появился еще и топот маленьких ног. Решив рискнуть, Шариф осторожно двинулся в заросли. При его приближении шум усилился; теперь, правда, к нему добавилось еще и что-то похожее на хрюканье. Так и есть: в ловушку, которую установили местные охотники, попалась дикая свинья. Увидев человека, животное стало метаться и яростно верещать.
        Ловушка была простой петлей, изготовленной из свитых тонких кожаных полосок. Петля захлестнула заднюю ногу свиньи. Шариф вспомнил, что на его родине свинину не едят. Это запрещено Кораном. Юноша не был атеистом, но и не отличался особой набожностью. Он не отрицал бога; честно говоря, даже верил в него. Но почему-то никогда не молился и не соблюдал мусульманских обрядов. В детстве, когда жил с отцом, тогда все было по правилам, но жизнь в России все изменила. Кстати, в России Шариф свинину ел, и она ему нравилась. После возвращения на родину, чтобы не будоражить общественное мнение, пришлось придерживаться общепринятых правил мусульманского мира.
        Шариф смотрел на потенциальную еду, которая металась среди тонких стволов деревьев. Кто об этом узнает? Да и речь сейчас идет, по большому счету, о спасении жизни. Разве ради этого не все средства хороши? Ладно, Аллах меня простит, решил Шариф и вытащил свой нож. Однако все оказалось не так уж и просто. Свинья не давала возможности подойти к ней. Опасаясь ее клыков и острых зубов, Шариф несколько раз отскакивал в самый последний момент. Ни одна из попыток подобраться к свинье сбоку пока не удавалась. Примерно метровый ремень давал ей возможность маневрировать между деревьями и держать человека на расстоянии.
        Мысль дать свинье возможность метаться и нападать, чтобы она бегала вокруг ближайшего дерева и наматывала на него ремень, сначала показалась хорошей. Но скоро Шариф понял, что это может продлиться до ночи. Скорее всего, он устанет бегать вокруг свиньи быстрее, чем она сама. Пришлось рисковать. Очередная попытка, наверное, двадцатая по счету, наконец увенчалась успехом. Шариф прыгнул и свалил свинью на бок, придавив ее своим телом.
        После нескольких ударов ножом по горлу фонтаном ударила кровь. Шариф продолжал лежать на свинье, ожидая, когда она перестанет дергаться. Руки и лицо его были все в крови, футболка на груди тоже пропиталась кровью свиньи. «Красив я сейчас, - подумал Шариф, - ничего не скажешь. Как дикарь из каменного века».
        Когда свинья затихла, Шариф отнес тушу к реке и первым делом умылся. Сняв футболку, застирал ее как мог и повесил сушиться. Вскоре на берегу затрещал костер. Обработанная свиная нога, подвешенная на крючкообразный сук, висела над костром. Шариф, исходя слюной, сидел рядом и переворачивал мясо над огнем. Ждать, когда нога прожарится целиком, было очень долго, поэтому юноша срезал верхние прожаренные пласты и ел, пока остальное готовилось.
        Наевшись, Шариф с сожалением посмотрел на свиную тушу. Жалко бросать столько мяса. Если и была возможность взять часть с собой, то все равно свинина испортилась бы за несколько часов. Эту особенность свиного мяса Шариф знал. Расточительность, конечно, но другого выхода все равно нет. Да и туша не пропадет. Обязательно набегут большие и маленькие хищники, и к утру от свиньи останутся только косточки.
        Отдохнув немного, Шариф снова поел, чтобы надолго запастись силами. Когда еще удастся поесть - неизвестно. Он должен сначала добраться до берега и найти свой катер. Даже если обойдется без приключений и катер окажется на месте, нужно время, чтобы найти своих. Потом - на поиск «Синего кита» и его штурм. И только тогда, возможно, удастся снова поесть. В лучшем случае это часов восемь. Не забыть бы еще о сроке - шестнадцать ноль-ноль, до которого пираты будут ждать Шарифа.
        Этот вариант тоже оговаривался с Магибой и Фарахом. В катере, который оставил себе Шариф, были оружие и деньги. Этого хватит, чтобы прожить какое-то время в Индонезии, но рано или поздно нужно будет каким-то образом возвращаться назад, в Сомали. Эту проблему Шариф решил оставить на потом.
        Умывшись и вдоволь напившись, молодой сомалиец достал свой компас. Он стал вспоминать свой путь и направление до этого места на реке от грунтовой дороги, где состоялась встреча с Интерполом, потом путь вдоль реки и направление ее течения. Определив азимут, который был более или менее вероятным, Шариф поднялся на ноги. Если он не ошибался, то до того места на берегу, где был спрятан катер, было километров десять по прямой. В джунглях быстро передвигаться невозможно. Максимум, на что можно рассчитывать, это на скорость пять километров в час - спокойный шаг пешехода по ровной местности. Значит, примерно два часа. Если с запасом, то три.
        Шариф посмотрел на часы. Было десять часов утра. Если он в час дня выйдет на берег, осмотрится, а в два часа дня выйдет в море на катере? Часа два ему нужно, чтобы выйти в точку встречи, которую они назначили. Это уже четыре часа. Предел! В запасе у него не было ни одной лишней минуты. Шариф вздохнул и нырнул в джунгли с мыслью, что вся эта затея с Интерполом была чистейшей воды аферой, которая может обойтись ему слишком дорого.
        Через два с небольшим часа Шариф подходил к побережью. Он ясно слышал шелест накатывающихся на берег волн и соленый запах. Теперь все было просто. Если он сейчас уткнется в мангровые заросли, то нужно повернуть налево вдоль берега. Катер оставлен в южной части мангровых болот. Если удастся выйти на чистый берег, то мангры останутся справа, и повернуть нужно направо. Третьего варианта не было. Заросли тянулись вдоль побережья в этом месте больше чем на сотню километров. Обойти их с севера Шариф никак не сможет.
        Еще минут тридцать ушло на бег в южном направлении, пока не показался большой увитый вьюнком валун. Это был ориентир. Радостный Шариф осторожно вошел в воду. Спотыкаясь о корни деревьев, он брел по пояс в воде к берегу. Заросли здесь были не очень широкими, всего метров пятьдесят. Вот уже виден катер, накрытый куском зелено-бурой маскировочной сети. Взобравшись на борт, Шариф упал в изнеможении, успев только глянуть на часы. Стрелка замерла на тринадцати сорока.
        Отдыхать и расслабляться времени не было. Отвязав шкот, сомалиец не стал сбрасывать маскировочную сеть. Если покажутся патрульные катера, можно надеяться, что его не заметят. Отталкиваясь веслом, Шариф стал выводить свое судно на чистую воду, не забывая прислушиваться и поглядывать по сторонам. Все, можно заводить мотор. Если точно выйти к месту встречи, то времени нужно меньше часа. Со скоростью до шестидесяти узлов, то есть около ста километров в час, он за это время отмахает миль пятьдесят-шестьдесят. В запасе на поиски своих, если их отнесло течением или они немного ошиблись с направлением, еще около часа. Шариф завел мотор и стал выводить катер на курс.
        Глава 8
        Фарах сидел на носу катера и поглядывал на экран радара. Прибор был слабенький и охватывал зону всего в несколько миль. По его расчетам, «Синий кит» должен быть уже в море. Если пираты в течение часа возьмут курс на северо-запад, его еще можно перехватить. Территориальные воды Индонезии остались позади, а значит, практически нет опасности столкнуться с военными судами. Вся надежда была только на возвращение Шарифа. Очень не хотелось возвращаться без него. Надо будет смотреть в глаза своих соплеменников и объяснять, как они его бросили. Фарах покосился на Магибу, который стоял рядом с ним в полный рост и, не доверяя прибору, разглядывал горизонт в бинокль.
        Пираты готовы были уже принять хоть какое-то решение, лишь бы не изнывать от безделья. Ждать больше было нельзя. Нужно было идти искать либо Шарифа, либо
«Синий кит». Оба объекта появились на радаре одновременно. Фарах почему-то сразу понял, что маленькая точка на экране - это Шариф. Большой точкой мог быть нужный корабль. По крайней мере, Фарах так и думал. Он приказал заводить моторы и стал складывать антенну радара.
        Теперь уже и Магиба различал в бинокль на спокойной морской глади брызги от разрезаемых легким скоростным катером волн. Никто не кричал и не радовался, боясь вспугнуть удачу. Все напряженно ждали, когда катер подойдет ближе. Фарах вел свои суда навстречу. Через несколько минут друзья встретились. Пока пираты, придерживая борт катера своего вожака, уравнивали скорость, Магиба уже перевалился внутрь и бросился обнимать сомалийца.
        - Я знал, что ты выберешься! - кричал он в восторге. - Что ты их всех проведешь, как малых детей.
        К воплям эфиопа добавились восторженные вопли остальных пиратов. Вопросы сыпались со всех сторон, всем хотелось срочно узнать, как их вожаку удалось избавиться от Интерпола и уйти в море. Пришлось Шарифу коротко рассказывать.
        - Тебе, Фарах, спасибо. Если бы ты выбрал другое место встречи, я бы сто раз заблудился в джунглях и до сих пор плутал бы там.
        - У тебя кровь на одежде, - ткнул пальцем Магиба в пятно на футболке, которое Шариф толком не застирал в реке. - Ты убил кого-нибудь из них?
        Шариф замялся. Все его пираты - люди верующие, свято чтящие законы ислама. Заявить сейчас, что он лакомился свининой, было бы величайшим кощунством. Сомалиец решил, что небольшая ложь во благо не будет большим грехом. Стоит все же отнестись с уважением к вере соплеменников.
        - Повезло с дичью, - отмахнулся Шариф, - детеныш лани попался в капкан местных охотников, а я его нашел раньше. Вот и пришлось второпях пообедать.
        - Я же говорю, что он везучий! - заявил с удовлетворением Магиба.
        - Да здравствует Шариф! Слава Шарифу! - вопили пираты, потрясая оружием.
        Все были до того рады счастливому возвращению своего вожака, что забыли о судне, на котором собирались вернуться на родину. Вожаку пришлось напомнить им об этом. Сделав строгое лицо, Шариф стал распоряжаться. Определив порядок действий своих людей и поведение в непредвиденных случаях, он приказал заводить моторы и идти в сторону судна.
        Шариф - единственный, кто знал, что судно, появившееся на радаре, в самом деле было «Синий кит». Получилось так, что, пройдя необходимое расстояние на катере от берега, он первым делом наткнулся на большое судно и разглядел в бинокль надпись на борту. Тогда он засомневался: стоит ли идти искать своих или подождать их рядом с судном, зная, что рано или поздно они придут к нему сами. Но Шариф сгорал от нетерпения. Проведя слишком утомительные и напряженные последние сутки, он не хотел ждать ни минуты. Тогда сомалиец и принял решение пройти немного на юго-восток, в том направлении, где его должны были ждать. И он не ошибся.
        Дальше все происходило, как обычно. Шариф приказал вести непрерывный огонь: нужно было остановить судно как можно быстрее. Какой-нибудь индонезийский военный корабль мог находиться совсем рядом. Потерянные двадцать-тридцать минут могли привести к печальным последствиям.
        Шариф приказал открыть огонь по палубе «Синего кита». Чтобы намерения пиратов выглядели для капитана сейнера более убедительными, Шариф приказал выпустить туда две гранаты из ручного гранатомета. Видя, как судно набирает ход, пытаясь уйти от пиратов, юноша успел подумать, что сейнер какой-то странный. На его палубе виднелись остатки демонтированных лебедок, не видно было и уложенных валиков сетей вдоль бортов. Да и скорость, которую стал набирать «Синий кит», его несколько смутила. Вместо двадцатиузлового хода, с которым он шел до сих пор, быстро набрал чуть ли не все тридцать. Такой скорости Шариф у рыболовецких судов никогда не видел.
        Но уйти от пиратов даже с такой скоростью «Синему киту» не удавалось. Катера крутились около него, поливая палубу и рубку шквалом свинца. Еще две гранаты разорвались на палубе, одна из них разворотила якорную лебедку. Наконец капитан понял всю тщетность попыток уйти. Может быть, он связался с береговой охраной, и те сообщили, что помощь быстро подойти не сможет.

«Синий кит» застопорил ход, и пираты бросили свои катера к бортам. Взлетели вверх легкие дюралевые лестницы, и вооруженные люди стали карабкаться на борт сейнера. Шариф тоже подошел на своем суденышке к борту. Бросив одному из рулевых конец швартового троса, он полез на борт. Фарах уже хозяйничал в рубке, щелкая тумблерами и отсоединяя разъемы, как ему это показывал в свое время Шариф.
        Капитан и рулевой с напряженными лицами стояли у стены, подняв вверх руки. Шариф подошел к капитану, но не успел открыть рта, как на палубе поднялся шум голосов и топот ног. Юноша выглянул в дверь рубки. На палубе пираты сгоняли в кучу четырех мужчин и двух женщин. Эти люди не выглядели рыбаками. Как собственно и сам капитан. Странное судно, подумал Шариф и спросил капитана:
        - Что за судно, куда направляетесь?
        - Это некоммерческое судно, вы совершенно напрасно напали на нас, - угрюмо заговорил капитан.
        - Я ничего не делаю напрасно! - оборвал капитана Шариф. - Повторяю вопрос.
        - Это частное судно, можно сказать, научно-исследовательское. Идет в южную Европу.
        - Отлично, - усмехнулся Шариф, обрадовавшись, что все идет по плану. - Вас запрут в каютах, будут поить и кормить. Если вы не будете нам мешать или делать попыток к бегству, то никто не пострадает. В противном случае я вышвырну за борт без всякого сожаления любого из вас. Вам понятно?
        Капитан молча кивнул головой. Шариф приказал увести команду и запереть по каютам, предварительно убедившись, что в каютах нет никаких средств связи или оружия. Управление судном взяли пираты. Включив систему опознания и связь, Шариф позвал Магибу, который умел читать и писать по-английски, и углубился в изучение бортового журнала. На всякий случай ему необходимо было знать позывные, фамилию капитана и кое-что еще, чтобы можно было выдавать себя за мирное судно. Шариф помнил, что капитан мог успеть послать сигнал бедствия. Фараха он послал за ключами и велел ему осмотреть капитанскую каюту, особенно сейф с судовыми документами.
        За пару часов Шариф познакомился с судном, бумагами, наладил вахтенное дежурство и решил, что пора поесть и отдохнуть. Заодно стоило разобраться с учеными. Что это за частное научно-исследовательское судно с такой скоростью хода? Выйдя на палубу, Шариф послал двух своих людей на камбуз, а сам стал осматривать палубу. От лебедок действительно остались только вертикальные стойки. Никаких сетей или клетей на палубе тоже не было. Никаких признаков рыболовецкого ремесла. Даже запах рыбы на палубе не ощущался. Обычно рыболовецкое судно можно узнать по одной только застарелой вони, от которой не избавиться никакими уборками.
        Шариф прошел на корму, убедился, что катера хорошо идут за судном на буксире. Невольно он засмотрелся на море. Дышалось хорошо. Наверное, еще и оттого, что все волнения в чужой стране остались позади. Сейчас же все было привычно. Радовало еще и то, что через каких-то восемь-двенадцать дней, если ничего не случится и позволит погода, он будет уже дома. Шариф вспомнил про свой строящийся дом на побережье. За эти недели его отсутствия работы могли остановиться. Более того, подрядчик мог подумать, что Шариф погиб. Не разворовали бы там все, подумал юноша.
        Помечтав немного о новом доме и о том, как он будет в нем жить, Шариф спустился в жилую часть судна. Ему сразу бросилась в глаза нестандартная внутренняя планировка. Более того, внутреннюю часть судна переделывали совсем недавно. Несколько четырехместных кают, довольно вместительная кают-компания… Одно помещение его очень заинтересовало. Это была какая-то лаборатория, насколько понял Шариф, химическая. «Интересно, - подумал он, - чем они здесь занимались? Что это вообще за судно?» Но со стороны камбуза потянуло вкусными запахами, и Шариф решил отложить выяснения. Он понял, что смертельно проголодался за сегодняшний день.
        - Как вас зовут, капитан? - спросил Шариф, развалившись на мягком диване, нехарактерном для рыбацкого судна.
        - Босар Онакис, - ответил капитан, переминаясь перед пиратом с ноги на ногу. - Я грек. Могу я узнать, куда вы ведете мое судно?
        - Что это за судно и чем занимаются люди на его борту? - снова спросил Шариф, проигнорировав вопрос капитана. - Я увидел здесь даже лабораторию.
        - Об этом вам лучше спросить не меня, - ответил угрюмо капитан. - Мое дело курс держать и за машинами следить. А куда вести судно и зачем, решают другие люди.
        - И кто же?
        - Вы заперли их в каютах, вот и допытывайтесь у них.
        Шариф усмехнулся и велел увести капитана. Трудно попрекать моряка за такую неприветливость. Мало радости попасться пиратам. Он ведь представляет, что их может ожидать. Тем более что все произошло у берегов Индонезии. Здешние пираты не отличаются излишней щепетильностью.
        Пират, который увел капитана, вернулся в некотором недоумении.
        - Шариф, там женщина требует, чтобы ей разрешили встретиться с тобой.
        - Зачем? Чего она хочет?
        - Она не говорит, - пожал плечами пират, - требует, чтобы ее привели к тебе.
        - Ладно, приведи, - кивнул Шариф.
        Невысокая женщина лет сорока с очень энергичным лицом предстала перед Шарифом. Она нервно стискивала пальцы и пылала решимостью.
        - Вы здесь главный? - требовательным голосом спросила она Шарифа и, не дождавшись ответа, затараторила: - Я хочу знать, кто вы такие? По какому праву нас задержали и что намерены с нами делать? Предупреждаю, что никакого выкупа за нас вы не получите, потому что здесь собрались частные лица, никаких ценностей на борту нет.
        - Вы так много всего наговорили, что я не знаю, на какой вопрос отвечать сначала, - с усмешкой заметил Шариф.
        - Начните по порядку, - с неприязнью в голосе предложила женщина.
        - Хорошо, - рассмеялся Шариф. - Я здесь главный. Мы сомалийские пираты и захватили это судно потому, что оно нам нужно. Считаю, что этого будет достаточно.
        - Ах, сомалийские! Далековато вы забрались, - прокомментировала женщина. Глаза ее сузились в щелочки то ли от презрения к пиратам, то ли от напряженной работы мысли. - Так какова же цель этого нападения и что вы намерены сделать с экипажем и пассажирами?
        - Цель очень простая. Нам нужно судно, чтобы добраться до северо-восточного побережья Африки. С вами со всеми ничего страшного не случится, можете не бояться. Как только судно перестанет быть мне нужным, я отпущу вас и покину борт. Если вы все будете вести себя так, как я хочу, никто не пострадает.
        В глазах женщины появилось некоторое облегчение.
        - А теперь скажите мне вы, - потребовал Шариф, - кто вы такие и что это за рыболовецкое судно, не предназначенное для ловли рыбы и с химлабораторией на борту?
        - А какое вам до этого дело, если судно нужно вам только как транспорт и вы собираетесь нас отпустить?
        - Вот видите, вы уже начинаете вести себя не так, как я хочу, - укоризненно заметил Шариф с напускной свирепостью, - начинаете сами себе создавать проблемы.
        Женщина мгновенно напряглась, в ее глазах на долю секунды мелькнула растерянность. Но она быстро овладела собой. Шариф все это заметил, мысленно похвалив храбрую женщину.
        - Хорошо, я отвечу. Мы здесь представляем общественную организацию, которая называется Гринпис…
        - Гринпис! - не удержался Шариф от восклицания, чуть не подскочив на диване.
        - Вам знакомо это название? - настороженно спросила женщина, не зная, чего ожидать от такой неожиданной реакции пирата.
        Не исключено, что у сомалийцев есть основания ненавидеть эту организацию. Мало ли что с этим названием у них связано? Вдруг какое-то судно Гринписа оказало слишком активное сопротивление при пиратском налете и кто-то из пиратов погиб при этом. Может, даже кто-то из близких этого главаря.
        - Да, - ответил Шариф, все еще глядя на женщину возбужденными глазами, - я слышал о вашей организации. Вы занимаетесь охраной природы.
        - Послушайте, - несколько замялась женщина, видимо, приняв какое-то решение, - вы не находите, что мы странно с вами разговариваем? Может быть, перейдем все же на имена? И вы, наконец, предложите мне сесть?
        - Конечно, садитесь, - разрешил Шариф, в глазах которого женщина, к своему удовлетворению, прочитала живой интерес.
        - Меня зовут Элизабет ван Бок, я руководитель этой экспедиции. А как мне называть вас?
        - Меня зовут Шариф. А что это за экспедиция?
        - Видите ли, Шариф, - покачала головой женщина, - у вас несколько неправильное представление о деятельности нашей большой, я бы сказала, всемирной, организации, которая объединяет на общественных началах сотни тысяч энтузиастов. Наша цель - привлечь внимание общественности, руководства государств, организаций, прессы к проблемам экологического характера. Мы объединяем всех тех людей нашей планеты, кого беспокоит состояние окружающей среды. Мы боремся против варварского отношения к природе, бездумного расходования ее невосполнимых ресурсов.
        Элизабет ван Бок была не просто функционером Гринписа, она была талантливым ученым и великолепным организатором. Вся ее неукротимая энергия нашла выход в этом движении, которому она посвятила свою жизнь. Элизабет была идеологом движения, генератором новых идей не только в популяризации науки, но и в активной борьбе за свои идеалы. В этом молодом пирате, судя по той реакции, которую уловила Элизабет, по тому, как он жадно ее слушал, она увидела своего сторонника и потенциального горячего приверженца. Истоки этой реакции ей тоже были понятны. Развивая эту тему, женщина преследовала две цели: во-первых, обезопасить своих товарищей, участь которых была непредсказуема и непонятна. Во-вторых, завербовать нового члена организации, возможности которого были весьма велики.
        Элизабет рассуждала здраво. Если этот Шариф стал не просто лидером пиратской группировки, а лидером успешным, то он, несомненно, обладает организаторскими способностями, может влиять на окружающих людей. Ну, и еще, что тоже было немаловажно, имел неплохие материальные возможности для содействия ее организации. А если учесть то, как Шариф жадно слушал Элизабет, то не исключено, что в его лице Гринпис может получить горячего сторонника.
        - Вы ведь в прошлом рыбак, не так ли? - продолжала Элизабет обработку пирата. - Кому, как не вам, понятно, какой ущерб наносят природе те, кто варварски относится к водным и рыбным ресурсам. Возьмите хотя бы промысел рыбы и морских животных. Никого не волнует, что в результате беспланового, ненаучного подхода к этому вопросу огромное количество ценных и уникальных морских животных исчезло с лица земли или находится на грани вымирания. Антропогенная нагрузка на прибрежные экосистемы только за последние десятилетия возросла настолько, что естественный природный потенциал самовосстановления экосистемы оказался нарушенным. Во многих регионах нашей планеты ситуация близка к критической.
        Шариф был ошарашен напором женщины, ее горячностью и обилием специальной терминологии, которая добавляла, чисто психологически, веры в то, что говорила ему Элизабет. Юноша был даже не в состоянии задавать вопросы.
        - Сейчас наше судно, которое вы так бесцеремонно захватили, - продолжала Элизабет, - возвращается из экспедиции в Южно-Китайское море. Там сложилось очень опасное положение. Загрязнение нефтепродуктами акваторий портов превышает все предельно допустимые концентрации. Более того, мы постоянно получаем сигналы о том, что очень часто недобросовестные капитаны и судовладельцы совершают то, что иначе, чем преступлением, и не назовешь. Нефтеналивные суда после разгрузки должны заходить в специальные доки и промывать танки. Но это, видите ли, слишком большие для них расходы. Капитаны уходят подальше от портов и промывают танки, сбрасывая грязь прямо в море. Иногда они не утруждают себя и тем, чтобы уйти подальше от берегов. Вы знаете, что одна капля нефти создает пленку на поверхности воды площадью в несколько квадратных метров? Помимо того, что это страшный яд для всего живого, пленка не пропускает воздух, мешая кислородному и микробиологическому обмену. Она влияет и на физико-химические процессы. А ведь танкеры сбрасывают тонны нефтепродуктов. Мы сейчас везем данные лабораторных исследований, сведения
о судах-нарушителях, включая и видеозаписи их действий.
        - Невероятно, - выдавил из себя пораженный Шариф.
        Элизабет, рассказывая молодому пирату о существующих проблемах, специально приводила факты и проблемы, которые были ему близки и понятны. Она понимала, что убедить его фантастическими и малопонятными заявлениями будет трудно. Проще было открыть глаза бывшему сомалийскому рыбаку на то, с чем он сам сталкивался в своей жизни по роду «деятельности».
        - И это еще не все. Эти нефтяные пятна движутся и переносятся океаническими течениями, попадая в те районы земли, которые очень далеки от мест этих катастроф. Вы ведь моряк, вы представляете себе схему течений в Юго-Восточной Азии. Представьте себе, что нефть, пролитая или сброшенная в океан у берегов Индонезии, в течение всего лишь каких-то недель достигнет берегов Индии и Африки. Гибнут морские птицы, рыба, морские и прибрежные животные. А водоросли и микроорганизмы - это же все то, что создает условия для органической жизни в шельфовой зоне, самой богатой и насыщенной биомассой части Мирового океана. И все это находится под страшной угрозой. Я уже не говорю об изрытых и опустошенных недрах материков. Есть еще и животные, которых на земле остались считаные сотни, десятки и единицы. Но варвары современной цивилизации губят не только природу, они тем самым губят и себя, и своих детей. Вся эта отрава попадает в человеческий организм, накапливается там, вызывая хромосомные изменения, различные ужасные мутации.
        - Я сожалею, Элизабет, - выговорил, наконец, смущенный Шариф, - что мне пришлось захватить ваше судно. У меня действительно не было иного выхода. Мы случайно оказались в Индонезии. Подождите, не перебивайте. Я очень рад, что на свете есть такие люди, как вы и ваши товарищи. То, чем вы занимаетесь, это все очень важно и нужно. Тем более что занимаетесь вы этим по собственной инициативе. Вас ведь никто не заставляет это делать, правда?
        Шариф поймал взгляд женщины. В нем было столько понимания и расположения, что юноше вдруг стало легко и свободно. Он стал говорить так, как будто говорил со старым другом.
        - Я, конечно, пират. Понятно, что весь мир смотрит на нас как на преступников. Но нас надо и понять.
        - Милый Шариф, - сказала Элизабет материнским тоном и глядя на пирата почти с нежностью, - я прекрасно знаю, что толкает сомалийцев на занятие пиратством, вы мне можете это даже не объяснять. В этом нет вашей вины.
        - Я не об этом, Элизабет, - отмахнулся Шариф, - а о том, какие цели преследую именно я. Речь сейчас не идет о других пиратах с нашего побережья. Я, возможно, пошел бы работать грузчиком, нанялся за гроши на иностранное судно матросом. Но меня унижает как человека, как сомалийца, то, что, пользуясь разрухой и беспорядками в нашей стране, другие грабят то, что осталось. У наших берегов вылавливают рыбу, загрязняют воду. Самое главное - то, что сытым европейцам и американцам нет до нас никакого дела. Я хочу отнять небольшую часть их богатств и отдать сомалийцам, чтобы им было чем кормить детей.
        Шариф так разгорячился своей речью, что вскочил с дивана и стал ходить по кают-компании, сжимая от возбуждения руки. Он не замечал, с какой иронией и с каким снисхождением смотрела на него Элизабет. Она вдруг поднялась на ноги и шагнула к Шарифу.
        - Так примкните к нам, - сказала женщина, протягивая пирату руку, - вы можете сделать намного больше, чем любой из нас. Давайте работать вместе и спасать этот мир.
        - Я к вам? - с детской улыбкой на лице и с надеждой в голосе спросил Шариф. - А что вы имеете в виду?
        - Вы не волнуйтесь. Дела хватит всем. Каждый может внести свой вклад.
        Глава 9
        Деревня готовилась к большому празднику. Мужчины, наконец, вернулись живыми и здоровыми. Многие уже начали оплакивать своих отцов и сыновей. В котлах кипела баранина, пеклись лепешки, девушки готовились к праздничным танцам.
        Шариф, едва ему удалось избавиться от объятий и отложить рассказы о своих странствиях, направился к своему строящемуся дому. Работы за недели его отсутствия не сдвинулись с места. Подрядчик Обаб суетился вокруг хозяина, пытаясь разобраться в его настроении, и врал самым бессовестным образом.
        - Вы не должны беспокоиться, господин Туни! Если вы решили, что работы приостановлены только потому, что я подумал, будто вы погибли, то вы, господин Туни, ошибаетесь. У меня и в мыслях не было, что такой человек мог погибнуть вот так запросто. Все побережье беспокоилось из-за вашего длительного отсутствия, но никто не сомневался, что вы скоро вернетесь. Уверяю вас, господин Туни, что задержка вызвана чисто техническими причинами. Были некоторые сложности с доставкой материалов, кое-какие вопросы пришлось урегулировать с местными властями. Но это все за счет моих комиссионных, я же обещал, что решу все вопросы и оформлю строительство надлежащим образом. Вы же помните, господин Туни, что пожелали построить свой дом, не имея документов на земельный участок и разрешения на строительство…
        - Послушайте, Обаб, - перебил подрядчика Шариф, который, казалось, пребывал совершенно в другом измерении и не слушал своего собеседника.
        Строитель насторожился и весь превратился во внимание.
        - Достаньте мне старинные книжные шкафы, - задумчиво попросил Шариф, глядя на свой дом каким-то затуманенным взором.
        - Шкафы? - не понял Обаб. - Но мы же с вами согласовали весь интерьер внутренних помещений, там никаких шкафов не было предусмотрено.
        - Да, старинные книжные шкафы. Кабинет будет одновременно и библиотекой. И интерьер будет старинный. А шкафы должны быть обязательно старыми, темного дерева, с потертым мебельным лаком и медными кармашками для табличек.
        - Медные кармашки… - пробормотал Обаб, который уже совсем ничего не понимал.
        Подрядчик решил, что его заказчик в своих путешествиях слегка тронулся умом, и не знал, как с ним себя вести. А на Шарифа просто накатили воспоминания и тоска по дому дяди Саши в российском городе Находка. Он вспомнил, как зимними вечерами они сидели с Асей, забравшись с ногами в кресла, и разговаривали. Это был кабинет и библиотека дяди Саши. Там стояли старинные книжные шкафы, которым было лет по пятьдесят, если не все сто. Они были громоздкими и какими-то уютными. Книги стояли в строгом порядке, и на их корешках отражался свет торшера. Там всегда пахло мебелью, кожей дивана и кресел. А еще там пахло табаком, который курил дядя Саша. На стене висели большой блестящий барометр и старинный медный секстант. Там незримо витала память о дальних плаваниях и морских приключениях. Это был мир старого капитана, мир романтический, суровый, но добрый.
        Шариф хотел такой же кабинет, в котором он мог бы спрятаться от всего мира и погрузиться в воспоминания. За все свои двадцать с лишним лет, которые Шариф прожил на свете, у него только там, у дяди Саши, было чувство дома. Дома в самом его сокровенном смысле. Куда хотелось бы возвращаться, где тепло и уютно. Дом, который был его маленьким мирком, его крепостью и любовью. Шариф хотел повторить то, чего повторить было невозможно. В этот мир он мечтал привести ту единственную девушку, которая будет этого достойна, которая оценит и поймет все это… Это уже не будет Ася. Ася осталась в глубине его памяти, как частичка туманного детства со своей ностальгией и легкой болью.
        У Шарифа не было книг. Более того, тех книг, которые были у дяди Саши, он не найдет в Сомали ни за какие деньги. Но юноша верил, что может встретить в море русских моряков и попросить их привезти ему такие книги, когда они снова пойдут через Аденский залив. Он заплатит им за это деньги, много денег, потому что мечта всегда стоит очень дорого. Он даже будет охранять русских моряков в этих водах, чтобы на них не напали другие пираты. Еще лучше! Он напишет что-то вроде охранной грамоты для русских моряков, чтобы они предъявляли ее, когда на них нападут пираты. Никто на побережье не посмеет причинить вред русским морякам, потому что он, Шариф Туни, им этого не позволит.
        Шариф расплатился с таксистом и посмотрел на номер дома. Это было здесь. Ради такой встречи юноша решил одеться по-европейски. Ему хотелось не столько щегольнуть и показать свою цивилизованность, сколько отдать дань уважения делу, в котором он собирался участвовать. Светло-кремовый летний костюм сидел на фигуре Шарифа как влитой, дорогая белая рубашка и красный галстук оттеняли обветренное лицо, придавая юноше солидности и уверенности. Коричневые ботинки из мягкой кожи с плетением немного жали - или Шариф привык к более свободной обуви? Но сейчас эти неудобства доставляли ему даже наслаждение.
        - О-о! Вы Шариф Туни? - вышел из-за стола навстречу высокий и крепкий молодой человек лет тридцати с небольшим. Был он белобрыс, с такими же светлыми ресницами и бровями. - Рад с вами познакомиться. Меня зовут Том Тернер, я представляю Гринпис здесь, в северо-восточной части континента.
        Шариф пожал руку европейцу и не удержался от улыбки, хотя собирался провести встречу серьезно, как и подобает грозе морей и хозяину своей части побережья. Но удержаться от улыбки он не смог в ответ на какую-то мальчишескую улыбку Тернера.
        - А вы здесь народный герой! - продолжил собеседник, приглашая сомалийца жестом присаживаться.
        - Ну уж и герой, - смутился Шариф, располагаясь в большом кресле напротив Тернера.
        - Не удивляйтесь. Мы немного навели о вас справки. Оказывается, вы легендарная личность! Да еще и умудрились пожить в России.
        - Это совсем недолго, в детстве, - махнул рукой Шариф.
        - Не относитесь к этому факту вашей биографии так пренебрежительно, - улыбнулся Тернер, - это вас выгодно отличает от других пиратов с побережья. Вам не чужда цивилизованность, вы получили определенное специальное образование, прикоснулись, так сказать, к европейской культуре. Мне очень приятно, что такой человек, как вы, Туни, не остались в стороне от мировых проблем. Кстати, вы не против, если мы будем общаться немного проще, без всяких официальностей? Нам ведь предстоит вместе много работать. Давайте перейдем на «ты» и обращение по именам.
        - Согласен, - ответил Шариф, которому было приятно, что такой человек, важная персона в Гринписе, предлагает ему дружеское общение.
        - Ну и отлично! Тогда давай перейдем к делу. Элизабет ван Бок, с которой ты познакомился недавно, рассказала нам о тебе много интересного. Я это говорю к тому, что тебе, Шариф, нет нужды снова передавать мне слово в слово твои взгляды на проблему и освещать твое мировоззрение. Я, можно сказать, в курсе. А мне, надеюсь, не стоит повторять рассказ Элизабет. Вы ведь с ней долго общались во время плавания.
        - Да, я знаю, чем вы занимаетесь и какие методы используете.
        - Могу тебя порадовать, Шариф. Вчера я по телефону рассказал о тебе как о новом волонтере моему африканскому шефу, руководителю Международной группы по охране окружающей среды Гринпис. Это великий человек, его зовут Куми Найду. Есть предположение, что он скоро возглавит всю нашу организацию.
        - Я о нем не слышал, - несколько смущенно ответил Шариф. - Он африканец?
        - Да, это южноафриканский общественный деятель, активный борец за права человека. После борьбы с апартеидом в Южной Африке в 70-х и 80-х годах Найду развернул глобальную кампанию по борьбе с нищетой и защите прав человека. В последнее время он возглавлял кампанию по защите климата, которая объединила экологические и религиозные группы по защите прав человека, профсоюзы и ученых. С того времени, как в Канаде, в Ванкувере, в 1971 году Дэвид МакТаггарт основал наше движение, это одна из немногих личностей такого масштаба в наших рядах. Я вас обязательно познакомлю, Шариф.
        - Спасибо, конечно, но я все же хотел бы поговорить о своей роли.
        - Нам предстоит, Шариф, еще выработать взаимоприемлемую схему нашего сотрудничества. Видишь ли, в твоем положении, извини, пирата, есть как свои плюсы, так и минусы. Тут не все так просто.
        - Понимаю, - согласился Шариф, - сотрудничество с пиратами может бросить тень на вашу организацию. Можешь говорить это прямо, Том, и не бойся меня обидеть. Но ведь совершенно необязательно кому-то знать, что вы со мной сотрудничаете. Надеюсь, ты понял, что я ваш идейный сторонник, меня не интересуют слава и публичность.
        - Понимаю, Шариф. Я рад, что ты заострил на этом внимание.
        Шариф смотрел, как Том мучительно подбирает слова и пытается сформулировать свою мысль. Этому парню явно неудобно было сказать прямо, что пираты могут помочь Гринпису деньгами. Элизабет хорошо все объяснила. Гринпис никогда не принимал пожертвований от организаций, правительств и бизнеса, стремясь к финансовой независимости. Первое, что пришло в голову Шарифу, когда они беседовали с Элизабет на борту «Синего кита», это то, что он может помочь Гринпису как минимум деньгами. Он готов был делать это от чистого сердца.
        - Том, я вижу, что ты не знаешь, как это сказать. Давай я скажу сам. Я очень хочу вам помогать. Пока вы думаете, как меня можно еще привлечь к вашей работе, я буду помогать вам деньгами.
        - Спасибо тебе, Шариф! - с широкой улыбкой поблагодарил Тернер. - Мне, правда, было неудобно говорить об этом. Спасибо, что ты первый заговорил об этом. Мы в самом деле остро нуждаемся в деньгах. Я даже готов помочь их тебе зарабатывать, чтобы это уж совсем не было благотворительностью.
        - Помочь мне? - удивился Шариф.
        - Ну да. Есть ряд организаций, которые настолько открыто и нагло пренебрегают общечеловеческими ценностями, что их просто необходимо проучить. К тому же это весьма богатые организации. Я могу вовремя тебе сообщать о прохождении их судов, уведомлять о характере грузов и тому подобное. Я даже готов предоставить тебе кое-какие самые современные средства навигации. Только у меня к тебе одна маленькая личная просьба, - замялся Тернер.
        - Говори, Том, - подтолкнул его Шариф, - раз уж я к вам пришел сам, то ты можешь мною располагать. У тебя личные проблемы? С деньгами?
        - Ты с ума сошел, Шариф, - шутливо возмутился Тернер. - Разве я стал бы об этом говорить? У нас не принято мешать личное и общественное. Просьба несколько иного характера. Я попрошу тебя держать в тайне наше соглашение относительно судов, о которых я буду тебе сообщать. Не думаю, что мое руководство одобрит такое сотрудничество. Тем более Куми Найду.
        - Конечно, я выполню твою просьбу, хотя и не согласен, что от руководства нужно это скрывать. Будем считать, что мы договорились.
        - Отлично, Шариф, я знал, что ты замечательный парень! Теперь мне хотелось бы обсудить еще один момент. Видишь ли, ты - наш сторонник, это понятно. И готов помогать нам всеми доступными для тебя способами. Но если привлекать тебя к нашим акциям, то пойдут ли за тобой твои люди? Не думаю, что все они такие наши горячие сторонники. Честно скажу, что мы заинтересованы в том, чтобы ты участвовал в некоторых акциях вместе со своей командой. Нам нужен ваш мореходный опыт, опыт управления скоростными судами в сложной обстановке.
        - Тут ты, конечно, прав, - согласился Шариф, - и моих ребят трудно за это винить. Да, их интересуют только деньги. Если я предложу им какое-нибудь дельце задаром, то они меня, конечно, поднимут на смех.
        - Вот-вот, я об этом и хотел поговорить. А если мы будем им за это платить? Пусть не столько, сколько вы можете выручить от своих набегов, но ведь и у вас бывают неудачные времена. Например, что-то вроде производственного простоя, когда вы вынуждены сидеть на берегу? А тут предлагают оплачиваемую работу. И риска никакого, даже оружие брать не нужно. Скажем, не допустить погрузку или блокировать выход из порта какого-нибудь судна, или остановить его в море. Все это будет сниматься на видео и показываться по телевидению.
        - Хм, это интересно, - задумчиво сказал Шариф, - что-то вроде оплачиваемого развлечения… Может быть. Пожалуй, под это дело я могу потренировать своих молодых бойцов. Страшно их вести в море сразу, без подготовки. В море, Том, всякое случается.
        - Вот видишь, как все удачно складывается, - оживился Тернер и с удовольствием потер руки. - Полное совпадение интересов.
        Турецкое китобойное судно направлялось в южную часть Индийского океана. После захода в Аден - последний порт, в котором пополнялись запасы пресной воды, топлива и продуктов для экипажа, - капитан направил судно обычным курсом. Но не прошло и четырех часов, как на выходе из Аденского залива впереди по курсу китобойца появился небольшой корабль. Вахтенный помощник хорошо видел незнакомое судно, которое дрейфовало в море. Он вызвал радиста.
        - Сообщение о бедствии поступало в эфир?
        - Нет, никаких сообщений не было, а что?
        - По курсу дрейфующее судно. Запроси йеменскую береговую охрану; может, им сообщали о поломке и запросили помощь. Может быть, они «SOS» и не давали.
        - Сейчас запрошу. А может, это пираты?
        - Великовато судно для пиратского. Может, они сами только что подверглись нападению пиратов.
        Пока радист запрашивал сведения, китобоец подошел к неизвестному судну на расстояние не более двух миль. В бинокль хорошо было видно, что на нем нет никаких флагов или других опознавательных признаков. «Летучий голландец» какой-то, подумал вахтенный помощник и решил, что пора сообщать капитану.
        Не получив никаких подтверждений от йеменцев и поставив их в известность о нахождении странного судна, китобой стал подходить к нему на малом ходу. Неожиданно на «летучем голландце» заработали моторы. Это было хорошо видно по тому, как вспенилась вода за кормой. Неизвестный развернулся правым бортом к китобою и преградить ему путь.
        - Что за чертовщина! - опешил вахтенный помощник. - Лево руля, еще лево руля! Очумели они там, что ли?
        На борту неизвестного судна оказалась хорошо заметная надпись «Гринпис». Проклиная всех на свете, вахтенный повел китобой в обход неизвестного с кормы. «Летучий голландец» тут же начал маневрировать в ответ, пытаясь перекрыть путь китобою. Вахтенный похвалил себя, что вовремя перешел на малый ход. Работая машинами и рулями, китобой развернулся почти под прямым углом к своему прежнему курсу, но инерция все еще несла его на судно «защитников природы».
        Когда капитан вбежал в рубку, китобой уже вышел из опасного положения. Столкновения удалось избежать. Моряки понимали, что гринписовский корабль не стал бы доводить дело до тарана, но нервы все равно были напряжены до предела. Маневры были настолько опасными, что шутка «зеленых» вполне могла закончиться тем, что оба судна получили бы пробоины и затонули.
        Капитан приказал связаться с береговой охраной Йемена и сообщить о происшествии. Самое умное, что можно было предпринять китобойцу, это застопорить ход и не рисковать своим судном. Гринписовец воспринял поведение китобоя как должное. Круто положив руль, он пошел на сближение бортами. Люди на борту «летучего голландца» в прорезиненных костюмах с капюшонами на голове суетились с какими-то механизмами. Зловещего вида трубы разворачивались в сторону турецкого китобоя. Капитан, страшно ругаясь, приказал своему экипажу готовить водометы противопожарной системы.
        - Смотрите! - крикнул вахтенный, показывая на судно Гринписа.
        Суетящиеся на палубе китобойца матросы тоже замерли от неожиданности. С палубы морского хулигана медленно поднимался яркий воздушный шар, изготовленный в форме стилизованного кита в стиле диснеевских мультфильмов. Кит поднимался над мачтами, разворачиваясь на слабом ветру. Шар поднимался все выше и выше, уносимый в сторону.
        - Эту бы энергию да в мирных целях! - проворчал капитан. - Уроды, блин, зеленые!
        Послышались хлопки. С гринписовского судна в сторону китобойца полетели по высокой дуге какие-то белые пакеты. Падая на палубу, они разрывались, разбрасывая в разные стороны цветное жидкое месиво. Один из пакетов попал в стекло ходовой рубки. Ярко-красные потеки украсили надстройку, борт, разлетались по палубе. Моряки, включив водометы, пытались попасть мощными струями воды в людей, которые суетились на гринписовском судне около своих метательных труб. Пакеты стали лететь реже, но по палубе китобойца распространилась ужасная вонь. Наконец «летучий голландец» отвалил в сторону, дав издевательский протяжный гудок. На его палубе прыгали и кричали люди в капюшонах.
        - Что за чертовщина, - закрывая нос и рот платком, ворчал капитан, пытаясь пробраться по палубе, чуть не попав в вонючую стекающую жижу.
        - Очень похоже на протухшее месиво из китовых внутренностей. Да еще и с каким-то красителем, - ответил боцман, пытаясь тряпкой стереть с рук краску. - Не оттирается, мерзость. Всю палубу изгадили!
        - Всем большую приборку! - приказал капитан, злой, как тысяча чертей. Он представил, как сейчас выглядит китобоец со стороны в радужных кляксах, стекающих по надстройкам и бортам. Вонь на палубе стояла неимоверная.
        Несколько часов вся команда пыталась соскоблить и отмыть краситель, которым гринписовские хулиганы забросали китобоец. Судно смогли привести в некоторый порядок, но от вони избавиться полностью не удалось. Но на этом злоключения судна не закончились. Выскочившие, казалось, из ниоткуда катера понеслись к китобойцу. По металлу переборок и по палубе застучали пули. Спустя секунду до моряков донесся стук пулеметных очередей, донесенных ветром. Два катера пошли наперерез китобою, пронеслись под самым носом. В них стояли сомалийцы с автоматами в руках. Они кричали и махали руками. Несколько пуль попали в рубку и разбили переднее стекло. Китобоец остановил машины.
        Шариф поднялся на борт, когда его пираты уже вовсю орудовали на китобойце. Ощутив остатки вони, он с усмешкой представил себе, что здесь творилось, когда падали и рвались пакеты. Подбежавший Фарах показал мешок, в который сложили всю судовую документацию. Шариф удовлетворенно кивнул. Его задачей, после налета судна Гринпис, было не только ограбить китобоев, но создать им дальнейшие проблемы. Пираты собрали абсолютно все бумаги, включая личные документы экипажа. Шариф ухмылялся. Теперь китобоям надолго запомнится уничтожение морских великанов.
        Двое пиратов подбежали к Шарифу и доложили, что все готово. Юноша отдал приказ уходить и направился к борту. Помимо сбора обычной добычи в виде судовой кассы, личных денег и вещей экипажа, пираты устроили китобоям еще один сюрприз. Когда катера отошли от борта судна, на корме раздался хлопок. В воздух поднялся клуб черно-седого дыма. Шариф увидел, как по палубе побежали моряки. Главарь пиратов усмехнулся. В этот раз рейс промысловиков не удался. Небольшим зарядом взрывчатки пираты повредили кормовую лебедку, которая предназначалась для поднятия на борт китовых туш.
        Когда капитану доложили о повреждении, первая пришедшая ему в голову мысль была о согласованности действий Гринписа и сомалийских пиратов. Какого черта сомалийцам понадобилось взрывать лебедку? Только для того, чтобы помешать работе судна во время китового промысла?
        - Шариф, это мальчишество! - поморщился Тернер. - Зачем ты взорвал лебедку? Это же сразу наведет моряков на мысль о том, что мы действовали заодно.
        - Но прямых доказательств все равно нет. Мало ли кто чего подумает, - возразил Шариф.
        - Прошу тебя, Шариф, - поморщился Тернер, - ты ставишь под удар прежде всего меня.
        - Хорошо, - согласился Шариф со вздохом, - больше не буду применять никаких несанкционированных действий.
        Жаль, подумал он, что Том не оценил его шутки. Ведь этим маленьким взрывом пираты спасли от гибели вполне конкретных китов. Вся шумиха с обстрелом китобойца подкрашенным фаршем из китовых внутренностей, заснятая на видеокамеру, кроме имиджа Гринписа, никакой пользы не принесла. А вот пираты просто остановили судно, заставив его возвращаться и ремонтироваться.
        - У меня еще один сюрприз для тебя, Том, - с улыбкой сказал Шариф, - мои ребята пригнали на днях танкер с дизельным топливом. В переговоры мы уже вступили по своим каналам. Ждем ответа и согласия на выкуп.
        - А сколько это может занять времени?
        - Не знаю, - пожал плечами Шариф, - может, месяц, может, два. Иногда и дольше.
        - Жаль, сейчас очень нужны деньги. А быстрее никак не получится?
        - Было пару раз, когда все закончилось за три недели. Но тогда речь шла о маленькой сумме, а сейчас я запросил полтора миллиона долларов.
        - Может быть, тебе изменить требования, чтобы хозяева заплатили быстрее?
        - Нет, Том, этого делать нельзя. Мы никогда не меняем своих требований. Стоит это сделать только раз - и появится, как говорят юристы, прецедент. Потом плательщики будут все время давить на это и всячески сбивать сумму выкупа. Сейчас же все знают, что цена не уменьшится, и разговор на эту тему даже не ведется. Единственную лазейку, которую я себе оставил, так это жесткий срок выкупа за судно. Если собственники вовремя не заплатят, то я могу реализовать топливо и сам.
        - Слушай, Шариф, - загорелся Тернер, - хочешь, я найду тебе покупателя на дизельное топливо?
        - Найди, - равнодушно пожал плечами сомалиец, - время еще есть. Я дал срок три недели.
        - Давай раньше, а! - продолжал настаивать Тернер. - Ну черт с ними, с этими хозяевами. Ты что, не имеешь права обмануть? Ты же пират, Шариф!
        - Тихо, Том, - нахмурившись, осадил Шариф собеседника. - Да, я пират, но и у меня есть свой кодекс чести. Может быть, ты судишь обо мне по другим, только я не такой, как все. Учти это!
        Тернер понял, что несколько переборщил, но он в самом деле хотел поторопить Шарифа с деньгами. Тот же вовремя спохватился. Раздражаться и упрекать Тернера ему не стоило. Что это я разгорячился, подумал сомалиец, пытаясь успокоиться. Я обещал ему помогать деньгами, вот он и торопит. А то, что я пират, так это он правильно заметил. И нечего на это обижаться. Еще совсем недавно я гордился этим. Такое ощущение, что Тернер меня унизил.
        - Хорошо, Том, - сказал Шариф примирительно, - я понял, что тебе очень нужны деньги. Сколько и для чего? Что ты запланировал такого срочного?
        - Видишь ли, Шариф, дня через два в порт приходит судно с грузом радиоактивных отходов. Точнее, мы подозреваем, что с таким грузом. Сам понимаешь, что все держится в тайне. Если это тот груз, о котором мы думаем, то кто-то решил за очень хорошие деньги захоронить его в Сомали. Мы готовим большую акцию. Для пикетирования я наберу энтузиастов среди студентов и старших школьников. Но я хочу еще блокировать судовые краны, а для этого мне нужны альпинисты. Вот этим ребятам, которым предстоит с помощью своего снаряжения попасть на борт и ограничить доступ к крановому оборудованию, нужно заплатить. Понадобится человек десять, а возьмут они за такую работу не меньше тысячи долларов каждый. Понимаешь?
        - Радиоактивные отходы? - задумчиво повторил Шариф. - Это очень серьезно. Ладно, Том, не беспокойся. Я привезу тебе деньги прямо сегодня. Можешь планировать свою акцию. Только ты мне скажи: что будет, если они все равно разгрузят и вывезут из порта свой груз?
        - Думаю, что не рискнут. Мы привлечем прессу, и не только в Сомали. Мы такой шум поднимем, что будь спокоен, вся общественность будет в курсе. Самое главное, что никто из политиков не захочет засвечиваться в такой афере. Рано или поздно наступят очередные выборы, тогда им все и припомнят.
        Шариф решил устроить себе маленький цивилизованный отпуск. После того, как Тернер убедил его, что главарю пиратов не стоит появляться в порту, где Гринпис будет проводить свою акцию против ввоза в страну радиоактивных отходов, он решил понаблюдать за развитием событий другим способом. Сняв гостиничный номер в шикарном отеле, он несколько дней посещал тренажерный зал, турецкую баню и массажиста. Каждый вечер Шариф проводил в бассейне, а в промежутках между всеми этими занятиями для услады тела он торчал в номере у телевизора. Стол в номере ломился от обилия фруктов. Шариф решил перепробовать все фрукты и напитки, какие только мог заказать в городе.
        Прошло уже четыре дня, и Шариф начал скучать от однообразия жизни. Он угробил уйму денег, но так и не дождался обещанного репортажа в новостях об акции Гринписа. Наконец не выдержав, Шариф позвонил Тернеру.
        - Алло, Том! Как твои дела?
        - Привет, Шариф! У меня все нормально, а что? Почему ты звонишь, что-то случилось?
        - Скорее, наоборот. Ничего не случилось. Том, я провел несколько дней перед телевизором, и мой зад стал квадратным, как раз по форме кресла. Слушай, где же репортаж о твоей акции в порту?
        - Э-э, понимаешь, Шариф… собственно говоря, в порту акции как таковой не было.
        - Что, все оказалось напрасным, и тебе не понадобились мои деньги?
        - Ну почему - напрасным? - всполошился Тернер. - Совсем не напрасным. Понимаешь, судно не дошло до порта. Мы, как бы это сказать точнее, перехватили его в море на судах. Акция, конечно же, прошла, только в море.
        - А репортаж? Телевидение отказалось показать вашу съемку?
        - Понимаешь, такое несчастье случилось, - опять замялся Тернер, - мы все сняли, как и собирались. Только… э-э, непредвиденная случайность. Оператор случайно упал в воду и утопил видеокамеру. Ты же представляешь, как это бывает, когда пытаешься остановить судно в море?
        - Жаль, - разочарованно пробормотал Шариф, - значит, все труды напрасны.
        - Что ты, Шариф, - воскликнул Тернер со странным энтузиазмом, - самое главное мы сделали. Судно ведь не вошло в порт.
        - Войдет в другой. Портов много.
        - Не думаю, - с нервным смешком возразил Тернер, - они теперь поняли, что мы все знаем. Не рискнут они ввозить в Сомали радиоактивные отходы. Мы уже разослали сообщения всем заинтересованным организациям в стране, даже в крупные профсоюзы.
        - Ну ладно. Если ты думаешь, что у вас все получилось, тогда хорошо, - со вздохом сказал Шариф. - Если что - звони.
        Шарифу это все показалось странным. Он, конечно, понимал, что, не имея опыта и не зная особенностей политической жизни, трудно представить себе результаты той акции, которая получилась у Тернера. Возможно, они и отстояли страну от очередной порции отравы.
        Пиратские катера курсировали в нужном квадрате с самого утра. Шариф еще позавчера получил сообщение о прохождении судна с российским экипажем на борту. Юноша не находил себе места. Если бы позволяла площадь, он бы сейчас нервно ходил из угла в угол. Но в катере не особенно походишь, поэтому Шариф ограничился тем, что сидел и грыз ногти. Впервые в своей пиратской жизни он ждал иностранное судно не для того, чтобы отнять деньги, а, наоборот, чтобы самому отдать их морякам.
        Несмотря на то, что до завершения строительства и отделки его дома на побережье было еще далеко, Шариф решил поторопиться со своей идеей. Он понимал, что ее реализация займет очень много времени - месяцы, полгода, а то и год. Шариф решил попросить российских моряков, чтобы они привезли ему книг на русском языке. Причем не современных книг, а тех, что издавались в так называемые советские времена. Ему нравились приключенческие книги на русском языке: Фенимор Купер, Стивенсон, Джек Лондон, Майн Рид. Именно на русском, потому что в английском варианте эти книги теряли всю свою притягательность и романтизм. Нравились ему книги о Великой Отечественной войне. Ну и, конечно, же, классики русской литературы. Очень хотелось Шарифу, чтобы моряки привезли ему Александра Грина, Беляева, Мухину-Петринскую. Запомнилась ему тогда, в Находке, тоненькая синяя книжка Валерия Алексеева «Седьмое желание» о школьниках.
        Список был большой. Шариф понимал наивность своей затеи. И дело было даже не в деньгах - а он собирался передать морякам довольно большую сумму на приобретение книг и на оплату их трудов. Ему не хотелось думать, что в ответ на его просьбу раздастся смех и шутки моряков. В глубине души Шариф все же верил, что в России много таких людей, как дядя Саша, которые обязательно помогли бы ему.

«Как странно, - думал Шариф, - еще несколько лет назад я почти не вспоминал Россию. Разве только Асю и дядю Сашу, да еще иногда бабушку Настю в деревне. Других забот хватало, пока я метался по Сомали и соседним странам. То убегаешь, то догоняешь… Может, другие проблемы были, то ли я взрослеть стал».
        Размышляя в покачивающемся на волнах катере, Шариф не учел другого. Он не подумал о том, как ему встретиться и поговорить с русскими моряками. С этой проблемой он столкнулся, когда дозорный с биноклем увидел нужное судно. Шариф уже собрался дать команду заводить моторы и двигаться наперерез кораблю, но тут же сел и схватился за голову. «Какой же я идиот», - думал он в полном отчаянии.
        Неожиданная и неразрешимая проблема встала перед Шарифом во весь свой гигантский рост: как остановить судно? Обычная пиратская тактика здесь была до такой степени неуместна, что Шариф пришел в полное отчаяние. Мечты в одно мгновение превратились в ничто. Приказав остальным катерам оставаться на месте и оставив при себе только одного рулевого без оружия, Шариф погнал легкое суденышко вперед.
        С сухогруза катер наверняка давно заметили. Неизвестно, что подумали в ходовой рубке, увидев одинокий катер, мчавшийся наперерез судну, но хода не сбавили. Шариф встал в полный рост и стал махать в отчаянии руками, пытаясь привлечь внимание русских моряков и прося жестами остановить судно. Сухогруз продолжал идти своим курсом, не обращая внимания на одинокий катер. Или, наоборот, видя на экране радара в паре миль южнее еще несколько точек, которые могли также оказаться катерами. Они же мне не верят, боятся, что это пиратская уловка, с ожесточением подумал Шариф. Они ведь знают, в каких опасных водах идут.
        Шариф стоял в катере и с мольбой в глазах смотрел на проходящее мимо судно. Около ограждения борта около самой судовой надстройки сухогруза стояли двое моряков. Они стали махать Шарифу и что-то кричать. Ветер относил звуки и заглушал их рокотом судовых машин. Шариф не разбирал слов, но по выражению лиц и смеху понял, что кричат что-то оскорбительное. Потом он вспомнил кое-что из чисто мужской русской жестикуляции, которой воспользовались моряки на борту проходящего судна. Шариф опустился на деревянную лавку в катере и уткнулся лицом в согнутые локти. На его глаза навернулись слезы. Обида, отчаяние, безысходность… Самое главное - безысходность. Самое страшное и мучительное ощущение, которое не сравнимо ни с какими физическими муками. Как тогда с Асей, когда он узнал, что она умерла. Все, можешь кричать, биться головой о стену, крушить мебель, но ничего изменить уже нельзя.
        Друзья устали ждать. Когда прошло уже больше часа, остальные катера подошли к суденышку Шарифа. Магиба стоял в одном из них и смотрел на друга. Ничего не говоря, он перепрыгнул через борт и обнял Шарифа за плечи.
        - Отвергли, - сказал он странное слово, которое казалось старомодным и неуместным. Но это только поначалу. Потом Шариф осознал точность формулировки: именно отвергли, именно отверженный от русских, от детства.
        - Понимаешь, они даже не остановились, - сказал Шариф, - они смеялись и издевались.
        - Естественно, они же подумали, что это ловушка пиратов или непонятная выходка местных дикарей.
        - На что я надеялся? - с тоской снова заговорил Шариф. - Как все это было глупо, по-детски.
        - Знаешь, Шариф, - тихо сказал Магиба, - я не буду тебя утешать, потому что не умею говорить таких слов. Если бы ты с самого начала рассказал, то я бы тебя отговорил. Но ты не хотел пускать друга так глубоко в свою душу.
        - Прости, я думал, что ты не поймешь или будешь смеяться, - пробормотал Шариф.
        - Эх, ты, пират, - вздохнул Магиба и потрепал Шарифа по плечу. - Ладно, есть у меня одно средство. Если я скажу, что твоя мечта выполнима? Причем выполнима так легко, что ты этого даже не подозреваешь.
        Шариф поднял на Магибу глаза и недоуменно уставился на друга. Его взгляд бегал по лицу эфиопа с такой надеждой, что тому стоило очень больших усилий, чтобы не рассмеяться. Магиба понимал, что это обидит друга, поэтому применил другой способ сыронизировать.
        - Что мне будет, если я скажу тебе, что ты дурак, а потом скажу, как нужно поступить? - поинтересовался эфиоп с самым невинным видом.
        - За первое - пару раз по шее, а за второе - я твой вечный должник!
        - Грубый ты, - изображая негодование, заявил Магиба. - И как я только с тобой дружу столько лет? Наверное, из-за денег!
        - Магиба, я тебе сейчас утоплю, если ты не перестанешь валять дурака!
        - Ладно, говорю, - притворно взмолился эфиоп, продолжая дурачиться. - Тебе всего лишь нужно узнать, когда и в какой порт нашей страны прибудет русское судно или судно с русским экипажем. Потом поехать туда, познакомиться с земляками, рассказать свою историю и попросить их о помощи. Все!
        Шариф несколько секунд стоял, как будто его хватил столбняк. Он был настолько поражен простотой способа, который почему-то не пришел ему в голову. Вот что значит умная голова. Магиба, хотя и был ровесником Шарифа, но обладал несравненно более богатым жизненным опытом. Шариф попытался решить проблему все так же по-пиратски, а, оказывается, к ней нужно было подходить совсем с другой стороны.
        - Магиба! - заорал Шариф таким голосом, что пираты на соседних лодках повскакивали на ноги и схватились за оружие.
        От избытка чувств и переполнявшего его восторга Шариф бросился к эфиопу с объятиями с таким пылом, что оба не удержались и рухнули в воду. Пираты столпились у бортов, не зная, что предпринять. Их главарь орал во весь голос от восторга, который можно было принять и за приступ бешенства. Он не выпускал из своих объятий Магибу и продолжал его радостно тискать, то всплывая на поверхность, то погружаясь с головой в воду. Эфиоп, продолжая дурачиться, тоже орал, требуя спасти его от ополоумевшего головореза.
        Глава 10
        Клеток на борту танзанийского судна было восемь. Пожилой бородатый сопровождающий заламывал руки, стоя рядом с Шарифом.
        - Как вы не понимаете, вы же такие же африканцы, как и я. Если вы заберете все деньги, то животных будет не на что кормить. Вы представляете, что с ними будет? Им ведь плыть до Европы.
        - Зря беспокоишься, старик, - ухмыльнулся Шариф и похлопал сопровождающего по плечу, - животные никуда не поплывут.
        - Как не поплывут?! - изумился старик, в ужасе отшатнувшись от пирата. - Вы хотите их убить?
        - Мы выпустим их в родную саванну, - ответил Шариф со смехом, - так больше пользы будет всем. Животные будут бегать по траве, а европейцы, которые уж очень захотят на них посмотреть, приедут сюда. Так что скажи спасибо, что мы способствуем развитию туризма и повышаем доходы страны.
        Шариф еще раз хлопнул старика по плечу и отошел, доставая спутниковый телефон. Магиба должен был нанять несколько грузовиков и автокран для погрузки клеток.
        Когда Тернер сообщил Шарифу о судне, перевозившем пойманных животных в европейские зоопарки, он сразу принял другое решение. Тернер предлагал организовать демонстрацию протеста прямо в море силами пиратов, которые должны были разыграть активистов Гринписа. У Тома в этой части побережья не было людей, которые могли бы взяться за эту акцию.
        Шариф согласился, но для себя уже решил, что поступит по-своему. Ему не очень нравилось, что Тернер занимается размахиванием плакатами вместо того, чтобы принимать более действенные меры. Слишком пассивная роль Гринписа в северо-восточной Африке раздражала юношу. Он решил захватить судно и выпустить животных на свободу. Пусть об этом никто не узнает, зато Шариф выполнит то, что ему подсказывает сердце. Он здраво рассудил, что денег на судне достаточно, ведь животных нужно кормить во время длительного плавания.
        На самом деле денег оказалось не так уж и много, но Шарифа это не очень расстроило. Его пираты были довольны и веселы. Несколько дней назад Шариф получил выкуп за экипаж танкера, а дизельное топливо помог продать Тернер. Цена была не очень высокой, но, учитывая проданный объем, сделка оказалась весьма прибыльной. Правда, пронырливый Магиба намекнул Шарифу, что функционер Гринписа хорошо нагрел на этой сделке руки. Юноша только отмахнулся. Он уже догадывался и сам о нечистоплотности Тернера - слишком много проходило через его руки неподотчетных сумм, особенно передаваемых Шарифом…
        Когда клетки были поставлены на землю, Шариф распорядился первыми выпускать антилоп и бородавочников. Под крики и улюлюканье пиратов животные бросились удирать в саванну. Оставались две клетки: одна - с молодой львицей и вторая - с самцом леопарда. Тут уже требовалась осторожность. Хищники были раздражены и напуганы.
        Пираты забрались в грузовики. Шариф взялся за веревку, которую заранее прикрепили к задвижке, запиравшей дверцу клетки леопарда. Стукнул металл, и дверца со скрипом открылась. Леопард продолжал лежать, косясь на людей своими желтыми глазами. Он взрыкивал, постоянно облизываясь. Первый признак нервного состояния хищной кошки - обильное слюнотечение - удерживал людей в машинах. Леопард не хотел выходить и только осматривался по сторонам.
        - Может, выстрелами выгоним? - предложил Фарах.
        - Надо палкой сквозь прутья потыкать, - посоветовал кто-то из-за спины, и его тут же со смехом стали подталкивать к краю борта.
        Леопард, наконец, рывком поднялся на ноги и, злобно оглядываясь на людей, выскользнул из клетки наружу. Хищник сделал несколько шагов, оглядываясь по сторонам и как бы проверяя - не ловушка ли это коварных людей. Затем он стремительно бросился в сторону саванны. Длинный пятнистый хвост зверя извивался на бегу, как хлыст. Вскоре за кустами, где скрылся леопард, взлетела, громко хлопая крыльями, потревоженная птица.
        Шариф приложил бинокль к глазам и стал смотреть в ту сторону, куда убежал хищник.
        - Гордый зверь, - заметил он негромко, - с достоинством пошел. Не удирает что есть мочи. Давайте выпускать львицу. Этот теперь уже далеко.
        Следующая веревка натянулась и вытащила металлическую задвижку на клетке львицы. Хищница, которая бросалась на решетку и без остановки ходила из угла в угол по своей клетке, на мгновение уставилась на образовавшийся проход. Она не стала долго размышлять, как это делал леопард - осторожный и хитрый зверь. Львица сразу же одним прыжком выбросила себя наружу. Она остановилась, повернувшись в сторону людей всем туловищем, и страшный рык огласил окрестности. Смех в кузовах грузовиков сразу стих. Многие пираты стали поднимать на всякий случай оружие, боясь, что разъяренный хищник может броситься на своих обидчиков.
        Львица некоторое время озиралась по сторонам, нюхая воздух, потом рыкнула еще раз и двинулась в сторону от машин. По пути она несколько раз оглядывалась, оглашая саванну грозным рычанием. Шариф подумал, что хищница наверняка затаила обиду на людей, а может быть, просто запоминала их, чтобы обходить в следующий раз далеко стороной. Иди, царица природы, усмехнулся про себя Шариф, сегодня тебе повезло, хоть ты этого и не поняла. Следующая встреча с людьми может окончиться для тебя гораздо хуже.
        Шариф был доволен. Он сделал, как ему казалось, большое и важное дело. Больше, чем могут себе позволить люди из Гринписа. Он свободен в своем выборе способов и средств, а они нет. Удача последних недель поднимала настроение молодого пирата, вселяла уверенность, что все теперь в его жизни будет хорошо. Дом почти достроен, остались сущие мелочи. Даже мебель уже завезена, правда, стоит еще нераспакованная. Может быть, подумать теперь и о хозяйке этого дома. Какой она должна быть?
        Нельзя сказать, что Шариф думал о женитьбе всерьез, но все же думал. Возможно, дело было всего лишь в гормонах. Молодое здоровое тело требовало женщину, но Шариф думал, что он просто увлекающаяся натура. Он не вел монашеский образ жизни, иногда даже заглядывал к молодым вдовушкам в своей и соседних деревнях, где его хорошо знали. Но домашнего уюта без присутствия милой и нежной девушки он не представлял.
        Шариф все реже вспоминал Асю. Она в его памяти не была женщиной, которую он мог бы желать в сексуальном смысле. Ася осталась какой-то несбывшейся сказочной мечтой, чем-то непорочно светлым и далеким. Иногда Шариф вспоминал других женщин, но никто из случайных партнерш не подходил для роли хранительницы домашнего очага. Часто молодой пират вспоминал и смуглую итальянку Пьетру. Ее темные карие глаза отражали все оттенки настроения и эмоций. Они то полыхали ненавистью, то резали презрением, как сталью. А какие чертики плясали в них, когда девушка хохотала! Несколько раз, во время вынужденного совместного плавания, Шариф ловил на себе и задумчивый, даже, как ему показалось, нежный взгляд итальянки. Тогда ее темные глаза наполнялись необъяснимой теплотой и делались очень глубокими, как южное ночное небо.
        Но Шариф вспоминал не только девичьи глаза. Стройная фигурка девушки, высокая грудь, гладкие колени, когда Шариф думал о них, затуманивали его взор. Он чувствовал, что дыхание его учащается, а сердце бьется быстро и гулко.
        Несмотря на то, что музыка грохотала на весь двор, а столы ломились от блюд, гости Шарифа чувствовали себя несколько скованно. Его пираты не привыкли к таким приемам, их смущал европейский костюм главаря, роскошная дорогая мебель и посуда. Вокруг столов суетились нанятые для обслуживания торжества официанты в белых сюртуках и таких же перчатках. Музыканты в национальных костюмах импровизировали на народные и арабские темы. Все это было слишком впечатляющим для простых рыбаков, которым и надеть-то на это торжество было особенно нечего. Деньги у них, конечно, имелись, но одеваться они не умели, да и не понимали в этом ничего.
        Несколько предводителей соседних кланов выделялись более изысканными костюмами и степенным поведением. Многие привезли с собой жен и дочерей. Женщины ослепляли обилием золотых украшений и скрашивали некоторую скованность большинства гостей веселым смехом. Вокруг Шарифа суетился и хитрый Обаб, который уже в течение нескольких часов не уставал получать поздравления. Его стараниями и талантом был воздвигнут такой прекрасный дом, оформлены такие изысканные интерьеры! Подрядчик млел от удовольствия, бегая глазками по сторонам. Он понимал, что сделал себе прекрасную рекламу, и надеялся на новые заказы из пиратской среды. Здесь не скупились на вознаграждения и не утруждали себя проверкой правильности смет и счетов.
        Тернер извинялся как мог, но приехать отказался. В конце концов Шариф решил, что действительно не стоит афишировать свои тесные отношения с Гринписом, если он действительно хочет принести пользу в этой области. Зато были представители из местной администрации и полиции, которые считали необходимым поддерживать хорошие, если уж не приятельские, отношения с местными пиратскими кланами. Шариф в их глазах был одним из перспективных народных лидеров на этом участке побережья.
        - Позвольте вам представить, уважаемый господин Туни, журналиста из Могадишо, - с улыбкой сказал маленький и худой, как подросток, представитель местной администрации, господин Гобул.
        Шариф обернулся и увидел молодого улыбающегося сомалийца. Тот протянул руку.
        - Меня зовут Амид, - представился молодой человек.
        - Очень рад гостю, - ответил Шариф, пожимая руку, - вы собираетесь писать в свою газету о нашем торжестве? Стоит ли писать о пиратах?
        - Нет-нет, господин Туни, - поспешил возразить журналист, - писать о пиратах в наше время дело неблагодарное. Во-первых, у нас здесь это не опубликуют, а за границей опубликуют только в том случае, если я добавлю море крови, насилия и злодейства. А во-вторых, я занят совершенно другим делом.
        - И чем же, если не секрет? - удивился Шариф.
        - Видите ли, я работаю в международной европейской группе по проблемам Северной Африки.
        - И эти проблемы вы нашли здесь?
        - Нет, что вы. Здесь я оказался случайно и по инициативе уважаемого Гобула. А что касается «здесь», то особенных проблем у ваших земляков я что-то не вижу.
        Шариф, за всей своей напускной важностью и строгостью, был польщен тем, что на вечеринку, посвященную его новоселью, пожаловал столичный журналист. Юноша и до этого читал всевозможные статьи о жизни на побережье, о пиратах. Он понимал, что никто с этим, по крайней мере, сейчас ничего поделать не может: ни правительство, ни международные силы. Даже если этот Амид напишет о грандиозном празднике в новом доме одного из пиратских лидеров, то это абсолютно никому не повредит. Наоборот, здесь, на побережье, многие порадуются. Тем не менее, Шариф решил побеседовать с журналистом, отдавая тем самым дань вежливости.
        - Позвольте узнать, в чем же состоит задача вашей международной группы? - спросил он журналиста, когда они с бокалами уселись на небольшой диванчик, установленный в уютном остекленном эркере.
        - Это группа по комплексному изучению ситуации в Северо-Восточной Африке. Мы проводим не только исследования в области социологии и культурологии. У нас работают профессиональные экономисты, медики, педагоги, политологи. Ну, конечно, и журналисты. Цель одна - объективно оценить социально-экономическую ситуацию в странах этого региона. А затем предложить, - возможно, что и ЮНЕСКО - свой прогноз, свое видение разрешения ситуации.
        - За вами стоит какое-то общественное движение?
        - Нет, господин Туни. Скорее, за нами стоит бизнес.
        - Интересно, - удивился Шариф, - бизнес заинтересован в таких исследованиях?
        - В конечном счете, заинтересован. Мы можем определить и оценить возможность инвестирования иностранного капитала в конкретные области экономики, оценить ресурсы региона. Я имею в виду, конечно, не природные ресурсы, а трудовые. Объем и распределение в зависимости от квалификации трудовых ресурсов.
        - Что ж, это очень интересно. Желаю вам успехов в вашей работе, Амид. А пока отдыхайте, веселитесь. Вы мой гость, а у меня сегодня большой праздник.
        В сомалийском офисе Пьетры дым стоял коромыслом в прямом и переносном смысле слова - накурено было до такой степени, что вентиляция здания не справлялась с такой задымленностью. Пьетра шутливо попрекала своих коллег и предостерегала, что может сработать автоматическая система пожаротушения. На самом деле она не мешала работать своей команде придирками и созданием сложностей бытового характера. Если набрали курящих сотрудников, то терпи курение на рабочем месте. Им так лучше думается, так они работоспособнее. Пьетра не одобряла, когда в офисах отводят места для курения или запрещают курить совсем. Она считала, что это не метод. Точнее, это способ самовыражения руководителя, который идет вразрез с общей пользой дела. Она ограничилась тем, что развела курящих и некурящих сотрудников по разным помещениям.
        - Пьетра, посмотри, что нам прислали! - ворвался к боссу Жан, молодой французский журналист.
        - Жан, выйди, постучи, потом войдешь снова, - изобразила строгость Пьетра, пытаясь хоть в шутливой форме поддерживать зачатки дисциплины в команде.
        - Что? - не понял Жан, посмотрев на Пьетру такими глазами, как будто она стала ему рассказывать о погоде на Марсе.
        - Я говорю, что ты забыл постучать и спросить разрешения, когда входишь в кабинет к своему начальнику.
        - Пьетра, отстань! - отмахнулся журналист. - Следующий раз я обязательно постучу, даже два раза. И за этот случай тоже. Ты посмотри, что нам прислали!
        Отпихнув босса плечом, Жан схватил «мышку» ее компьютера и полез открывать собственную электронную почту, приговаривая: «Ты только посмотри на это! Такого мы еще не видели! Это же надо, до чего докатился прогресс и каковы плоды современного воспитания и образования! Даже в Африке».
        Пьетра с удивлением стала наблюдать за событиями на борту какого-то судна, снятые, видимо, любительской камерой. Сначала съемка шла из ходовой рубки. Были видны маленькие быстроходные лодки, которые неслись наперерез судну. В этих лодках сидели чернокожие люди, и они были вооружены. Пиратское нападение, догадалась девушка. Что же в нем было интересного, кроме факта пиратского нападения? Жан был не из начинающих журналистов, он остро чувствовал суть событий и варианты их дальнейшего развития. Был у него особый нюх на интересное и сенсационное.
        На атакуемом судне началось какое-то смятение. Кажется, экипаж запаниковал. Естественно, подумала Пьетра, пиратское нападение - это тебе не хулиганы в вечернем парке. Здесь дело не ограничится ударом по морде, здесь можно провести долгие месяцы в сырой яме в ожидании, пока сердобольные боссы не заплатят за тебя выкуп. А можно запросто и пулю поймать, вон какая стрельба началась. Видно было, как полетели разбитые пулями стекла ходовой рубки, и оператор нырнул куда-то вниз, спасаясь от обстрела. Изображение на экране заскакало, мелькали чьи-то ноги, пол рубки.
        Жан с удовлетворением сопел за спиной Пьетры, наслаждаясь своим журналистским триумфом. Скорее всего он уже видел свой репортаж на телевидении. Сюжет, скорее всего, не имел прямого отношения к задачам группы Пьетры, но журналисты всегда остаются журналистами. Это был, так сказать, побочный продукт. И в этом сюжете следовало ожидать чего-то неординарного, раз Жан так им заинтересовался и прибежал к своему боссу. Пьетра не задавала вопросов, собираясь досмотреть все до конца и составить свое собственное мнение.
        На экране показались сами пираты. Наверное, капитан все же остановил судно, чтобы остановить обстрел. Ясно, что, не видя возможности уйти от преследования, он решил не подвергать свою команду и судно смертельной опасности. Пираты могли потопить судно. Кажется, и такое бывало.
        Дальше изображение затемнилось, но камера, очевидно, не выключалась. Оператор или накрыл ее чем-то, пряча от пиратов, или спрятал под одеждой. Мелькнуло еще несколько секунд съемки. Теперь она велась урывками с палубы. На борту все еще были пираты. У входа в ходовую рубку торчал вооруженный человек. Вот он повернулся, и стала видна повязка на одном глазу. Одноглазый корсар, подумала Пьетра, как в старинных романах или комиксах. Не хватает еще деревянной ноги у кого-нибудь из пиратов и крюка вместо кисти руки у главаря.
        Стоп! Пьетра неожиданно вспомнила о пиратах, которые напали на яхту «Анна», когда девушка путешествовала с друзьями в Малайзию. У этого симпатичного парня Шарифа в команде тоже был одноглазый пират. И эти ребята тоже были сомалийцами. Пьетра уже научилась немного различать признаки этнической принадлежности северных африканцев. А вон тот, обратила внимание Пьетра, не сомалиец. Скорее всего, эфиоп. Трудно объяснить это словами, не будучи специалистом-антропологом, но эфиопы все же несколько отличались от кушутов, населяющих северное Сомали. Интересно, а не банда ли Шарифа снята сейчас во время нападения на судно?
        Пьетра вспоминала молодого пирата с некоторой симпатией. Он, конечно, пират и преступник с точки зрения международного законодательства; впрочем, и сомалийского тоже. Но, с другой стороны, было в Шарифе что-то наивное и детское, что как-то оправдывало его занятие. Эта его интересная философия, какое-то «робингудство». К тому же Шариф не был злодеем. Пьетра достаточно много общалась с молодым пиратом во время плавания на захваченной «Анне» и успела понять, что Шариф всячески избегал убийств и жестокости во время своих налетов. Он даже гордился каким-то своим кодексом чести, верности данному слову. Если верить ему, то он никогда не нарушал своих обещаний, когда ставил условия выкупа судов и команд. Благородный пират! Практически современный сомалийский вариант капитана Блада. Может, у него где-то на побережье есть и неразделенная любовь. Интересно было бы выяснить, нет ли в биографии Шарифа чего-то подобного, что толкнуло к пиратству и героя Рафаэля Сабатини.
        Теперь на экране появилось изображение клеток с животными, установленных прямо на палубе захваченного судна. Несколько пиратов столпились около них. Пожилой африканец что-то объясняет пиратам, активно жестикулируя перед клеткой с леопардом. Вот двое пиратов схватили африканца и потащили к клетке, а третий взялся за задвижку дверцы. Сердце Пьетры сжалось от ужаса. Неужели они затолкают несчастного в клетку с хищником? Старик начал вырываться, и пираты его тут же выпустили. Было видно, как они хохочут и весело хлопают себя ладонями по бедрам. Старик убегал по палубе, и его никто не преследовал. Значит, пошутили, мерзавцы! Ничего себе шуточки…
        Теперь на экране показался берег какой-то бухты. На нем стояло несколько грузовиков с открытыми бортами и автокран. Около машин прыгал и махал руками черный человек. Даже с такого расстояния было видно, как он скалит свои белые зубы. Они четко выделялись на его черном лице. Пьетра сразу узнала этого человека. Этот точно был эфиопом, она помнила его на борту «Анны». Один из ближайших друзей Шарифа, отличавшийся неуемной веселостью и зубоскальством. Кажется, его звали Магиба. Пьетра тогда часто видела его вместе с Шарифом.
        Дальше началось самое интересное. Клетки с животными стали сгружать с судна на берег, потом грузить на машины. И тут Пьетра увидела Шарифа. Он руководил работами со знанием дела. Теперь все понятно. Кто еще, кроме Шарифа, мог заниматься грабежом судна, перевозившего животных? Наверняка они предназначались для отправки в европейские зоопарки, а этот странный сомалийский юноша решил отпустить их на свободу. Другого объяснения происходящему Пьетра просто не могла найти. К тому же в памяти были еще ярки впечатления от бесед с этим неординарным пиратом.
        Пьетра тогда пыталась понять Шарифа, понять, осознает ли он себя преступником, причем международным преступником. Тогда-то юноша и раскрыл перед девушкой свою собственную философию, сотканную из очевидно выстраданных представлений о добре, зле и социальной справедливости. Ничего нового Шариф, конечно, не изобрел, не ему тягаться с титанами-мыслителями различных эпох. Но сам факт, что юноша устремился в свою собственную одиночную войну против всех, против мировой несправедливости, был примечательным.
        - Вы понимаете, Шариф, - пыталась объяснить юноше прописные истины гуманизма Пьетра, - что творить добро методами зла - это безнравственно. Вы хотите помочь своим землякам, накормить нищих и голодных. Но вы это делаете, унижая и терроризируя других людей, которых считаете богатыми. Вы сами расставили акценты и назначили виновных и ответственных в несправедливости этого мира. Творя добро для одних, вы приносите зло другим.
        - Всего лишь немного добра с помощью небольшого зла, - возразил тогда Шариф, - причем тот небольшой объем добра, который я приношу одним людям, - для них единственное спасение. То же небольшое зло, которое я приношу тем, кого граблю, выглядит еще меньшим, если учесть ту мизерность вреда, который они от этого имеют. Все дело в пропорциях. Большое добро за меньшее зло.
        Пьетра пыталась доказать Шарифу, что добро всегда остается добром, а зло - злом. И только так, независимо от масштабов. Вот тогда сомалийский юноша, полуграмотный, как считала итальянская журналистка, поразил ее. Шариф неожиданно заявил, что не существует абсолютного добра и абсолютного зла. Эти понятия весьма относительны, причем относительны, прежде всего, друг друга. Не может быть только одно добро. Добро для одного всегда является злом для другого, и наоборот. Он предложил Пьетре придумать хоть один добрый поступок, который бы не носил признаки зла. Из этого он сделал вывод, что когда ты решил творить добро, то не нужно оглядываться на возможное зло, которое окажется его последствием. Реши для себя, что важнее в данной ситуации, чего ты дашь миру - добра или зла - и тогда действуй.
        Я для себя решил, убежденно заявил тогда Шариф. В моих поступках больше добра, им я переступаю через неизбежное зло. Кроме того, нельзя сидеть на диване и творить добро. Так о нем можно лишь мечтать. А добро, как сказал один хороший русский поэт Станислав Куняев… тут Шариф неожиданно процитировал по-русски:
        Добро должно быть с кулаками,
        Добро суровым быть должно,
        Чтобы летела шерсть клоками
        Со всех, кто лезет на добро…
        Затем он перевел сказанное на английский язык потрясенной Пьетре. Пассивное добро - это не добро, а скорее зло. Знаете почему? Потому что человек, который не творит добро, не борется со злом. А тот, кто не борется со злом, тем самым разрешает ему существовать, твориться на земле. А еще Шариф видел зло не только в социальной несправедливости в мире, но в том, что другие расхищают и уничтожают природные ресурсы его страны, и не только его. Он видел зло во всех, кто посягает на эти ресурсы, считая, что распоряжаться ими должны только те люди, которые живут среди этой природы. Рыба и воды - рыбакам, пастбища - пастухам и так далее.
        Тут уж Пьетре с трудом удалось сдержаться от смеха.
        - Шариф! - воскликнула девушка. - Вы знакомы с русской поэзией? Откуда? И где вам привили коммунистические убеждения?
        - Почему коммунистические? - удивился Шариф. - Разве я сказал, что против частной собственности?
        - Ну хорошо, тогда социалистические. Вы состоите в партии социалистов?
        - Никто мне ничего не прививал, - нахмурился Шариф. - Это мои убеждения, личные. Я пришел к ним сам, без чьей-либо помощи.
        - К сожалению, так не бывает в современном мире, - вздохнула Пьетра, - человек окружен информационным полем, даже если он его не замечает. Те или иные мысли, если они отвечают внутреннему настрою человека, могут признаваться своими собственными. Но они навеяны той информацией, которая нас окружает. Радио, телевидение, литература, средства массовой информации, просто высказывания людей в вашем присутствии. Просто вам это очень близко…

…Жан стоял гордый, скрестив руки на груди.
        - Ну что? Прав я или нет? Каков сюжетик, а?
        - Где ты его раздобыл? - спросила Пьетра, очнувшись от своих воспоминаний о Шарифе.
        - Привез наш парень из Могадишо. У помощника капитана оказалась с собой камера, и он попытался снять нападение пиратов. Когда выяснилось, что полицию эти кадры не интересуют и она не собирается заниматься расследованием и опознанием преступников, этот хитрый парень предложил запись журналистам.
        - Так это Амид привез, - догадалась Пьетра, имея в виду сомалийского журналиста, который был прикреплен к ее группе в рамках программы.
        - Он, - подтвердил Жан и развел руками. - Амид отвалил за эту запись пятьдесят долларов, и ты должна ему компенсировать эти затраты.
        - И ты, конечно же, пообещал ему, что я это сделаю.
        - Но ты же это сделаешь? - не столько спросил, сколько заявил утвердительно Жан.
        - Ладно, черт с тобой! - сказала Пьетра, глядя на француза убийственным взглядом. - Если бы ты не был ценным сотрудником, я давно бы придушила тебя собственными руками.
        - Виноват, босс! - военным голосом воскликнул журналист, вытянувшись по стойке
«смирно» и преданно глядя в глаза Пьетры. - Исправлюсь, босс! Никогда не повторится, босс!
        - Иди, клоун, - хмыкнула Пьетра.
        - И ценный сотрудник, - поспешно добавил тот.
        - Ценный, ценный… Амид сейчас в офисе?
        - Так точно, босс! - доложил Жан, приложив два пальца к виску. - Прикажете позвать, босс?
        Пьетра швырнула во француза картонной папкой для бумаг, и он, прыснув от смеха, выбежал из кабинета. Светлые головы, профессионалы, каких поискать, подумала Пьетра с улыбкой, но дурачатся, как дети. Но к другой обстановке девушка и не привыкла. Даже когда она работала стажером у отца и когда начала работать самостоятельно, в редакциях всегда царил именно такой дух и такая атмосфера. Пьетра считала, что так и должно быть в этой среде.
        Амид был еще в офисе. Он не виделся с Пьетрой больше месяца, и ему было чем с ней поделиться. Но первый вопрос, который ему задала девушка, был вопрос о видеозаписи пиратского нападения. Ничего нового Амид ей не рассказал, лишь подтвердив все то, что уже рассказал до этого Жан. Запись показалась сомалийцу любопытной, потому что с действиями пиратов такого рода он еще не сталкивался. Запись давала основания взглянуть на пиратство как социальное явление уже под другим углом зрения. Только этим она его и заинтересовала. Помимо обычных наблюдений в социально-экономической области, которыми Амид поделился с Пьетрой, он рассказал и о свежих новостях из пиратской жизни.
        - В Европе бытует мнение, что все сомалийские пираты прожигают награбленные деньги, - рассказывал Амид, - но находятся и предприимчивые главари, которые инвестируют их в торговлю «котом» и в более цивилизованный бизнес.
        - «Кот» - это наркотик? - спросила Пьетра, которая уже слышала о чем-то подобном.
        - Да, наркотик, запрещенный во многих западных странах. Вообще это цветущее растение Восточной Африки и Аравийского полуострова. Предполагают, что оно было завезено туда из Эфиопии. Употребляют его преимущественно мужчины. Его жуют до появления состояния, схожего с приемом слабых амфетаминов.
        - И что, такой большой спрос?
        - Солидный, - подтвердил Амид. - Некий Сийад Мохаммед рассказал мне, что солидный выкуп в 750 тысяч долларов за одно немецкое судно, который они недавно получили, все своей шайкой договорились вложить в торговлю «котом». Он не скрывает, что здесь у нас его запасы в последнее время уменьшились, и он закупил партию в Кении. Вкладывая деньги в бизнес, в том числе и в торговлю наркотиками, местные пираты обогащаются заметно больше и не скрывают источников своих доходов.
        - Да, я знаю, - согласилась Пьетра, - мы проводили негласный опрос в Гароуэ и Босасо. Большинство населения говорят, что личности пиратов, особенно их главарей, им хорошо известны.
        - Еще бы не известны, - усмехнулся Амид, - когда на побережье вырастают роскошные виллы пиратских боссов, а сами они, не скрываясь, разъезжают по городу в дорогих автомашинах и заводят большие гаремы. Знаете, чья свадьба была самой шикарной в Гароуэ в этом году? Пирата Джама Шино. Несколько сотен гостей!
        - Ого, - не удержалась от восклицания Пьетра. - А невеста знает о его занятии?
        - Естественно, знает так же, как и первая жена и двое его детей. Знаете, что он мне заявил? «Местные девушки нас не боятся. Они нас любят, потому что у нас много денег. На самом деле они мечтают выйти замуж за пирата!»
        - Если так пойдет дальше, то бывшие пираты скоро приберут к рукам всю местную промышленность, как это было в России в период перестройки. Тогда в бизнесе поднялись именно бывшие бандиты, рэкетиры. Здесь уже происходит нечто подобное. Банды угрожают местным властям и платят за свою безнаказанность. А те, в свою очередь, пытаются с пиратами дружить, видя в этом возможность личного обогащения. Здесь законы и до этого нарушались на каждом шагу, а что теперь будет?
        - Трудно сказать, - грустно ответил Амид. - С этой проблемой быстро не справиться. Все ведь началось, когда военные со своим дурацким переворотом свергли правительство Баре и в стране воцарился хаос. А сейчас пиратство достигло беспрецедентных масштабов. Эксперты считают, что уровень пиратов растет, они становятся все смелее. Если раньше нападали с ножами и пистолетами, то теперь с автоматами, пулеметами и гранатометами. Они уже накопили определенный опыт и замахиваются на большие корабли. Естественно, растут и суммы выкупов. Действуют они с каждым днем все умнее и изощреннее.
        - Ничего, Амид, - попыталась Пьетра подбодрить сомалийца, - не сегодня завтра Совет Безопасности ООН примет резолюцию о борьбе с пиратством международными силами.
        - А что это даст? Ну, разрешат вход военным судам различных стран в территориальные воды Сомали, и что? На каждую квадратную милю не поставишь военное судно и каждый сухогруз не отконвоируешь. Так эту проблему не решить. Единственная помощь может быть только от военных конвоев судов, доставляющих грузы в рамках Продовольственной программы ООН. Но останется проблема с расхищением этих грузов уже на материке. Кстати, - сказал Амид, чтобы сменить горькую для себя тему глобального масштаба на местную и курьезную, - на днях один из знакомых чиновников пригласил меня на новоселье. Естественно, пирата.
        - Тоже шикарный особняк?
        - Шикарный, но не в этом дело. Собственно, молодой парень двадцати с небольшим лет, но его так уважают земляки и местные чиновники… Видимо, очень поворотливый и талантливый юноша. Никого не боится, ни от кого не таится. Но самое интересное - это его философия. Он считает, что делает благое дело для сомалийцев. Остальные хоть признавали себя бандитами, а этот считает себя чуть ли не патриотом.
        - Его случайно не Шарифом зовут? - вырвалось у Пьетры.
        - Д-да, Шариф Туни, - удивленно подтвердил Амид. - А вы его откуда знаете?
        - Представьте себе, познакомилась.
        Пьетра рассказала сомалийцу историю своего знакомства с Шарифом во время захвата яхты «Анна». Не удержалась и от того, чтобы не поделиться своими впечатлениями о философии молодого пирата. Пьетра попыталась скрыть свою симпатию к этому молодому человеку и рассказывала обо всем со злой иронией. Возможно, еще и потому, что она злилась сама на себя из-за этой возникшей непонятной симпатии к Шарифу.
        - Вы не поверите, Амид, но на этой записи, которую вы привезли, как раз запечатлен именно Шариф Туни во время своей очередной операции.
        - Вы узнали его?
        - Узнала. Узнала и кое-кого из его людей. Странный он все же парень.
        - Действительно, странный. Дались ему эти антилопы и хищники! У него что, вся банда такая странная? Рядовым пиратам-то какая выгода от того, что они захватили и выпустили животных?
        - Не знаю, - задумчиво ответила Пьетра, - может, они его сильно уважают, что готовы на все ради него. А может быть, они там все подобрались такие же чокнутые, как и он сам.
        Глава 11
        Пьетра очень долго думала и ломала голову, как преподнести своим сотрудникам свой повышенный интерес к отдельно взятому, пусть и своеобразному, пирату. Ей очень хотелось встретиться с Шарифом еще раз. Она и сама себе не признавалась в том, что ее в нем привлекает. Он, конечно, был нетипичным явлением, скорее уж исключением из общих правил. Беседовать с Шарифом было безумно интересно. Он поражал неожиданной осведомленностью в самых разных областях - и в то же время оставался жутким дилетантом в самых обычных вопросах. Он был одновременно и сильным лидером, и инфантильным большим ребенком.
        С помощью своих сотрудников и используя местные связи, Пьетре удалось организовать слежку с целью выяснить, когда Шариф появится в городе. Сегодня утром ей сообщили, что «Мерседес» пирата направился в порт. В порту Шариф направился к российскому судну, о чем-то поговорил с вахтенным матросом. Потом его встретил помощник капитана и проводил на судно. У русских Шариф находился уже пятый час.
        Пьетра срочно выехала в порт, бросив все свои дела в офисе. Недалеко от причала она увидела черный «Мерседес» Шарифа. Пройдя вдоль пришвартованных судов, она нашла и российское судно. Пьетра не знала, зачем приехала в порт и что будет делать дальше. Выбрав наблюдательный пункт за стоявшим в стороне автопогрузчиком, девушка принялась ждать.
        Шариф показался на палубе минут через пятнадцать. Пьетра за это время успела четырежды сменить свою позицию. В порту все находилось в постоянном движении. Ездили погрузчики, перемещались грузы, сигналили портовые краны. Девушка мешала и у всех путалась под ногами. В какой-то момент Пьетре показалось, что она стала чуть ли не центром внимания всего порта, столько ей пришлось выслушать ругани в свой адрес.
        Пират в сандалиях на босу ногу, в легких светлых брюках и рубашке весело сбежал по трапу. Он повернулся и помахал рукой русским морякам, которые его провожали. Интересно, подумала Пьетра, что это за связь такая между сомалийским пиратом и русскими моряками? Прямо друзья! Шариф, не глядя по сторонам и пребывая в прекрасном настроении, сел в машину и выехал из порта. Пьетра еле успела вскочить в свой автомобиль и нагнать Шарифа.

«Мерседес», однако, не свернул в сторону города, а поехал вдоль побережья. Через пару километров Шариф остановился возле небольшого кафе на заправочной станции. Пьетра не стала глушить двигатель своей машины, чтобы не задохнуться внутри без кондиционера, достала фотоаппарат с мощным телескопическим объективом и стала рассматривать Шарифа сквозь тонированное стекло своего автомобиля.
        Шариф по-хозяйски прошел на веранду под матерчатым цветным навесом и, поздоровавшись за руку, уселся за столик к какому-то европейцу. Пьетра не видела лица белого, потому что он сидел спиной к ней, но было что-то знакомое в осанке, фигуре и особенно в белобрысом затылке.
        Мужчины некоторое время о чем-то разговаривали. Белобрысый продолжал есть, а Шариф, развалившись в плетеном кресле, потягивал прохладительный напиток. Затем сомалиец полез в задний карман брюк, достал объемистый бумажник и извлек оттуда пачку долларов - как показалось Пьетре, купюры были стодолларовые. Европеец сразу же накрыл пачку газетой. Под эту же газету направилась еще одна такая же пачка, извлеченная из кармана брюк Шарифа.
        Ого, подумала Пьетра, кому это мой приятель платит такие деньги и за что? Может быть, речь идет о какой-то покупке? Белобрысый повернулся, чтобы подозвать официантку, и Пьетра сразу его узнала. Это был Тернер, скандально известный функционер Гринписа. Вот это сюрпризы, удивилась Пьетра, причем второй сюрприз за утро. Сначала непонятная связь Шарифа с русскими моряками, теперь - с функционером Гринписа. Или с самой организацией? Может быть, Тернер был заказчиком того освобождения животных, которое снято на видео? Но тогда он должен был платить Шарифу. Хотя Тернер не может иметь отношения к этой странной акции пиратов, он так не работает. Ему нужен ажиотаж и шумиха вокруг того, что он делает. Тогда их связывает что-то другое. Но что?
        Пока Шариф сидел в кафе, Пьетра размышляла об увиденном. Итак, русские моряки. В разговоре Шариф щегольнул знанием русской поэзии, а также имеет какие-то представления о философии и истории. Он знает о деятельности Гринписа, причем не просто знает, а имеет хорошее представление. Это тоже было ясно из тех длительных бесед, которые он вел с Пьетрой не так давно на «Анне». Интересно, круг замкнулся? Русские моряки - Гринпис. Нет, это слишком большая натяжка; информированность и странная грамотность пирата могли иметь разные источники. Источники? Русские. Что его связывает с русскими? Связь с ними и осведомленность в области культуры. Может, он когда-то плавал на русских судах - он же разбирается в судовых машинах и механизмах. Судя по всему, в судовождении тоже. Но он слишком молод для этого. Есть ли сейчас на флоте юнги? Этого Пьетра не знала, но чувствовала, что ответ где-то рядом.
        А Гринпис? Может быть, ему кто-то подробно рассказал об этой международной организации? Ведь его собственные убеждения и философия наивны. Он не принял чужую, а сформировал свою собственную. Отсюда и наивность. Значит, в Гринписе его должно интересовать сходство целей и методы их достижения. Хотя методы Гринписа - публичные акции и выступления, рассчитанные на реакцию общественности. Методы пиратов вообще и Шарифа в частности, если учесть последнюю видеозапись, более тайные, не афишируемые. Может, тайная помощь Гринпису? Но Тернер не такой дурак, чтобы афишировать связь с пиратами, тем более официально привлекать их к деятельности организации. Может, тайно привлекает? А зачем ему тайные действия, если вся его работа должна быть по определению максимально открытой? Ну-ка, думай, журналистка, говорила себе девушка. Тайная связь, деньги от пирата гринписовцу, схожесть целей и различие методов, осведомленность Шарифа о Гринписе. Что-то есть! Гринпис - организация общественная, которая не принимает пожертвований от организаций и бизнеса. Только от частных лиц. От кого? От тех, кто разделяет убеждения,
кто хочет помочь их делу. Шариф разделяет, хочет помочь, но участвовать лично не может. Значит, деньги - пожертвование, причем тайное, чтобы не засветить эту связь между ними.
        Ах, Тернер! Сильно рискует парень, руководство может ему не простить такой скандальной связи, если она всплывет, думала Пьетра и щелкала затвором фотоаппарата. А если учесть, что Тернер не дурак, то ради чего такой риск? Только ради себя самого. Значит, не все деньги расходует на дело, значит, обманывает всех и часть присваивает. А на такой риск человек может пойти только тогда, когда не боится, что его выгонят. Надеется обеспечить себе будущее - значит, пожертвования Шарифа очень большие. Эта цепочка разнообразных «значит» очень понравилась Пьетре. Она, как ей показалось, добралась до истины. В том числе и до другой истины, которая гласила, что Шарифа цинично используют и обманывают. Доят, как корову. Да, Шариф, теленок ты, хоть и пират!
        Построив себе шикарный дом, дом своей мечты, Шариф столкнулся с тем, что решение одной проблемы тянет за собой другие, о которых он и не предполагал. Взяв жить в свой новый дом старика Юсуфа с женой, Шариф хотел только отблагодарить этим людей, которые предоставляли ему свой кров в последние годы, когда он вернулся из России. Чтобы старики не скучали, Фатиме юноша поручил поддержание порядка в доме, а старому рыбаку - уход за двором. Но что мог сделать Юсуф, кроме как полить разбитые цветники и газоны? Вся эта красота требовала профессионального ухода. Эту проблему надо было как-то решать. Далее дочь одного из рыбаков деревни Шарифа, работавшая в кафе в городе, осталась не у дел. Кафе закрылось, а вакансий в других не предвиделось. Девушка была грамотная и бойкая. Шариф предложил ей работать у него и послал учиться в город на курсы ландшафтных дизайнеров. Девушка согласилась на это предложение с большой радостью, которую разделяли и ее родители. Они уже видели в своих мечтах завязавшиеся серьезные отношения дочери с Шарифом и ждали, что молодой пират возьмет ее в жены в самое ближайшее время.
        Вторая проблема решаться никак не хотела. То, что умела готовить старая Фатима, было скучной и непритязательной пищей из ограниченного круга продуктов, которыми она располагала всю жизнь. Приготовить что-нибудь изысканное и разнообразное, тем более для гостей, которых Шариф собирался часто принимать, она не могла. Для роли домашнего повара никто из жителей деревни не подходил. Ехать на побережье из города хорошие повара не собирались по той причине, что были уже при деле. Плохой повар Шарифу не был нужен, а научиться поварскому делу было сложнее, чем садовническому. Промаявшись пару месяцев, Шариф понял, что повар обойдется ему очень дорого. Дороже, чем ездить три раза в день за сотню километров в ресторан.
        Пока Шарифа выручало то, что у него постоянно оказывались дела за пределами деревни. Он даже в море стал выходить реже, поручая операции своим помощникам. Его дело было в сборе информации и обеспечении своих людей всем необходимым. Лишь потом, в случае удачи, Шариф занимался выкупами или продажей захваченного товара. Для этого ему пришлось купить небольшой моторный баркас. Очень часто оказывалось более удобным перегрузить небольшой и выгодный груз с захваченного судна, чем тащить его целиком в свою тайную гавань и держать там под охраной судно и экипаж.

…Шариф вернулся домой поздно. Уставший и пропыленный, он вышел из машины и потянулся. Кондиционер в машине - дело, конечно, хорошее, но Шариф никак не мог к нему привыкнуть. Ему хотелось ощущать на своем лице встречный ветер и степные запахи. Ему нравилось, как ветер задувает за воротник рубашки и треплет волосы на голове. Из-за этого ему пришлось мириться с пыльным салоном и неумением старого Юсуфа вытереть пыль.
        Фатима, которая после переезда в дом Шарифа стала уже не такой сварливой, встретила хозяина на пороге.
        - К тебе днем приезжала молодая и красивая гостья, Шариф, - стала рассказывать с укором женщина, - почему ты не предупредил, как с ней себя вести? Я уговаривала ее остаться, но она отказалась.
        - Какая девушка? - удивился Шариф. - На чем она приезжала?
        - Девушка белая, только смуглая или загорелая. Молодая и очень красивая, глаза так и блестели. Расскажи нам, старикам, кто это такая? Может быть, ты все же решил привести в дом молодую хозяйку?
        - Фатима, - взмолился Шариф, - перестань тараторить. Расскажи толком. На чем она приезжала, что говорила или спрашивала?
        - На машине, на чем же еще, - обиделась старуха, - не на осле же! Я ведь рассказываю, что девушка молодая и очень красивая. На чем она еще могла приезжать к такому красивому и богатому юноше, как ты?
        - Хорошо, а дальше? - обреченно спросил Шариф, отчаявшись переспорить старуху.
        - Она подъехала на красивой машине, как и подобает красивой девушке, которая приехала к такому мужчине, как ты.
        Шариф со стоном вздохнул, но удержался от ремарок, зная, что Фатима быстрее расскажет все, если ее не перебивать.
        - Она спросила, здесь ли живет Шариф Туни. Я ответила, что это и так видно. Кто же еще у нас на побережье может жить в таком большом и красивом доме, как не наш уважаемый Шариф, да пошлет ему Аллах многие годы жизни за его доброту.
        Шариф стиснул зубы, сложил руки на груди и уселся на капот. Рассказ мог затянуться на неопределенное время.
        - Тогда девушка спросила о том, где ты сейчас можешь быть. Я ответила, что у такого человека, как Шариф, всегда очень много дел, что наш Шариф очень занятой человек. Я, конечно, предложила девушке пройти в дом, отдохнуть с дороги и дождаться тебя, но она отказалась.
        - Она сказала, как ее зовут и зачем она приезжала? - не выдержал Шариф.
        - Нет, не сказала. Я спрашивала ее, но она не ответила. Странная девушка! Если она хотела с тобой встретиться, то должна была предупредить об этом. Она даже не сказала, когда приедет снова…
        Шариф вздохнул и пошел в дом. Никакой интересной информации больше от Фатимы он не надеялся получить. Но кто же это была такая и что ей нужно? Если по делу, то так не приезжают. А если без дела, то у Шарифа не было таких знакомых девушек. Собственно, у него и девушек-то знакомых не было, тем более умеющих ездить на машинах. Пока Шариф поднимался в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться к ужину, Фатима шла следом и все никак не могла замолчать, сетуя на то, что девушка не стала ждать такого мужчину, как Шариф, и не сказала, когда ее ждать снова.
        Неожиданно молодой человек уловил, что Фатима несколько отклонилась от темы восхваления хозяина и рассказывает о какой-то картинке, которую оставила незнакомка. Странные подарки принято дарить у белых, считала она. Маленький красивый листок бумаги не повесишь на стену. Дарить нужно большую картину, чтобы она украшала комнату и позволяла вспоминать того, кто ее подарил.
        Шариф так резко остановился, что Фатима врезалась в него всем своим дородным телом.
        - Что за картинка? - спросил он старуху строгим голосом, но отчитывать ее за то, что она сразу не передала, что оставила девушка, не стал. Бесполезно!
        - Так вот, - ответила Фатима, протягивая Шарифу небольшой картонный прямоугольник.
        Шариф никогда до этого не видел визитных карточек, но английская надпись «Пьетра Сарто» сразу же бросилась ему в глаза. Сердце в груди у юноши сильно забилось, а кровь прилила к лицу. Он с плохо скрываемым смущением глянул на старуху и тут же отвернулся.
        Пьетра! Вот это сюрприз. Но как она здесь оказалась? Мыслей, что итальянская журналистка могла приезжать на его поиски, чтобы как-то привлечь к ответственности за разбойное нападение на яхту, у Шарифа даже не возникло. Возникшие когда-то симпатии к этой девушке всколыхнулись в груди юноши с новой силой. Не отдавая себе отчета в том, что он широко и глупо улыбается, Шариф смотрел на карточку. До него не сразу дошло, что под фамилией девушки стояли номера телефонов.
        Шариф проснулся рано. Первая же мысль была о карточке Пьетры. Шариф посмотрел на часы - всего лишь семь. Звонить в такую рань он не хотел. Юноша с наслаждением принял душ и позавтракал. Он все делал не спеша, растягивая удовольствие. Вот-вот наступит миг, когда он возьмет трубку, наберет номер и услышит ее голос. Приятно было сознавать, что девушка не будет мучительно вспоминать звонящего ей человека и не бросит трубку из-за того, что ей неприятно разговаривать с тем, кто когда-то похитил ее вместе с судном. Пьетра сама его искала, а это значит, что с ней удастся поговорить. А потом еще и встретиться. Они будут сидеть напротив за столиком ресторана. Шариф будет смотреть ей в глаза и слушать ее глубокий грудной голос. По-английски Пьетра говорила правильно, но артикуляция была немного странной и от этого такой милой. О глазах Шариф вообще боялся думать. Эти темно-карие глаза отражали самые мельчайшие оттенки эмоций, какие только испытывала их хозяйка. А когда свет был как раз напротив ее лица, то в этих глазах скакали маленькие огненные чертики. Надо будет обязательно заказать ужин при свечах,
решил Шариф. Чтобы свеча стояла перед ней, тогда ее глаза будут искриться от света живого огня.
        Терпения Шарифу хватило лишь до половины десятого утра. Сначала телефон Пьетры был занят. Только после третьей попытки Шариф услышал длинные гудки. Наконец он услышал ее голос.
        Ужина при свечах не получилось, потому что вечером Пьетра должна была уезжать на несколько дней. Она предложила встретиться в небольшом кафе в городе, она назвала адрес и предупредила, что очень голодна. Шарифу показалось, что по телефону голос Пьетры звучал несколько напряженно. В голову ему пришла мысль, что девушка могла быть в опасности и ищет у него защиты. Мнение окружающих, что Шариф стал народным героем, было юноше таким близким, что он уже сам в этом не сомневался. Он полагал естественным, что те, кто попал в беду, могут, если не должны, обращаться к нему за помощью.
        Шариф явился в кафе чуть ли не за полчаса до назначенного времени. Неожиданно он понял, что не имеет никакого представления о вкусах и пристрастиях Пьетры. Однако у Шарифа хватило сообразительности на то, что иностранцы вряд ли будут стремиться заказывать свои национальные блюда. Вполне естественно, приехав за границу, пробовать местную кухню.
        Шариф заказал все, на что у него хватило фантазии, и стал с нетерпением ждать Пьетру. Он даже и предположить не мог, что девушка тоже явилась на тридцать минут раньше и все это время наблюдала за его поведением. Журналистка гадала, какая реакция будет на ее появление.
        - Здравствуйте, Пьетра, - радостно воскликнул Шариф, вскочив из-за стола с такой поспешностью, что чуть не опрокинул посуду.
        Девушка чуть улыбнулась и протянула пирату руку, как это было принято в Италии. Убедившись в результате своих наблюдений, что Шариф рад их встрече и ждал ее с нетерпением, Пьетра выработала определенный стиль поведения. Это был сдерживающе-привлекающий стиль. С одной стороны, девушка как бы давала понять, что рада видеть юношу, а с другой, пыталась держать дистанцию в отношениях. Обычно это мучит и распаляет мужчин, что в данном случае было весьма полезно журналистке. В таком состоянии мужчины плохо себя контролируют, и работать с ними гораздо проще. Только нужно знать меру.
        - Я так рад вас видеть, Пьетра! - взволнованно заговорил Шариф. - Как вы здесь очутились?
        - По делам, Шариф, по делам. Вы не забыли, что я по профессии журналист?
        - Вы будете писать о нашей стране? А как вы меня нашли? Вам хотелось со мной встретиться просто так или по делу? - с тайной, но плохо скрываемой надеждой засыпал девушку вопросами Шариф.
        - Буду, Шариф, - ответила Пьетра с мягкой теплой улыбкой, - буду писать о вашей стране. А нашла я вас очень просто, но это профессиональный секрет.
        - Но для чего? - не удержался Шариф от повторного вопроса.
        - Хотелось пообщаться. Мы ведь расстались с вами не врагами, правда?
        - Мне хотелось бы на это надеяться.
        - Вы очень интересный человек, Шариф. А еще у меня накопилось к вам множество вопросов.
        - Задавайте, - с улыбкой ответил Шариф, не столько разрешив, сколько потребовав.
        Юноша несколько успокоился, услышав то, на что надеялся. Встреча была из-за него лично, а не по каким-то другим причинам. Ему стало хорошо и легко. Откинувшись на спинку кресла, Шариф рассматривал Пьетру с довольным видом. Он чувствовал себя счастливым. Все прошлое ушло так далеко, что вспоминалось как прочитанная в детстве книга. Россия, Находка, Эритрея, драка в тюрьме, побег, Кения, сожженные трупы, привязанные к дереву, беззащитная девочка-подросток в растерзанном платье перед пьяным похотливым мужчиной…
        Всего этого как будто и не было. Или было, но не с ним. Перед Пьетрой сидел большой наивный мальчик и млел от того, что на него обратила внимание красивая девочка. А ведь это был один из известных и удачливых морских разбойников.
        - Помните, Шариф, на яхте вы мне цитировали одного русского поэта? Тогда вы не ответили, откуда у вас такие познания в русской литературе?
        Шариф только улыбнулся в ответ, полагая, что вопрос еще не завершен.
        - И тут я узнаю, что у вас какие-то прямо-таки дружеские отношения с русскими моряками. Скажите, что вас связывает с Россией?
        - Детство, - коротко ответил Шариф с грустной улыбкой.
        - Детство? Ваше детство прошло в России?
        - Да, меня в детстве спасли русские моряки и привезли в Россию. Я там жил некоторое время и даже учился.
        - Так вот откуда взялись эти социалистические убеждения! Это вас там ими накачали?
        - Никто меня там не накачивал никакими убеждениями, кроме убеждений добра и человечности, - возразил Шариф, и тут по его лицу пробежала легкая тень каких-то не совсем приятных воспоминаний. - Были, правда, и другие учителя, но это не главное.
        - И почему же вы вернулись? Здесь вас ждала семья, или там не понравилось?
        - Какой-то журналистский допрос. Вы собираетесь писать обо мне книгу или…
        - Или, Шариф, - перебила его Пьетра, немного смутившись. - Мне просто интересно, откуда в Сомали взялся такой необычный человек, как ты… простите, как вы.
        - Может, нам правда перейти на «ты», - предложил Шариф и покраснел.
        - Хорошо, - согласилась Пьетра, - так будет проще.
        - Вернулся я сюда только потому, что был там чужим. При всем хорошем, что я там видел, включая и хорошее отношение к себе. Я был там иностранцем.
        - А как же ты стал пиратом? Это уж совсем непонятно, тем более после общения с русскими. Насколько я себе их представляю, это не та нация, которая плодит разбойников. Скорее уж, действительно, поэтов и мыслителей.
        И тогда Шарифа, что называется, прорвало. Он стал рассказывать свою жизнь с того момента, как вернулся на побережье, не имея ни своей хижины, ни средств к существованию. Единственной возможностью выжить в то время было примкнуть к пиратской шайке. Пьетра жадно слушала Шарифа, жалея, что не предвидела такого поворота в разговоре и не приготовила диктофон. Редкостная удача - когда самый настоящий сомалийский пират изливает тебе душу.
        - Но теперь, когда ты разбогател, почему бы тебе не остановиться, не заняться другим мирным и доходным делом?
        - Я, кажется, тебе уже рассказывал, еще тогда на яхте, - посерьезнел Шариф. - Я могу защитить своих земляков и свое побережье от чужаков, которые грабят наши воды. Я могу дать моим землякам пищу, в которой они нуждаются и которую им не даст никто, в том числе и вы, сытые итальянцы.
        - Сытые, - укоризненно повторила Пьетра, полыхнув знакомым темным огнем своих глаз, - а знаешь ли ты, сколько пришлось работать моему отцу, чтобы стать сытым? Это заслуга его энергии и таланта - заработать немного денег и организовать на них свое дело. Голодать и ночевать в офисе, но отдавать последние силы и деньги бизнесу, чтобы он развивался, своим работникам, чтобы удержать их, чтобы они не голодали.
        - Ты как будто упрекаешь меня, - вскинул брови Шариф, - тем, что я разбойник, а вот твой дорогой отец не пошел в море грабить.
        - А хоть бы и так!
        - Ты считаешь, что у меня нет никаких других талантов? Я, по-твоему, могу только взять в руки автомат, выйти в море и грабить моряков?
        - А разве ты доказал обратное? - запальчиво спросила Пьетра.
        - Значит, ты хотела встретиться со мной, чтобы лишний раз напомнить мне, что я пират и разбойник?
        Пьетра вытаращила на Шарифа глаза, не понимая, серьезно он говорит или шутит. Случайно или умышленно у этого странного парня вырвалась фраза, почти слово в слово повторившая ту, что в свое время писатель Сабатини вложил в уста своего героя, капитана Блада. Эта ситуация вызвала в ней какой-то непонятный восторг. Девушка не удержалась и расхохоталась в полный голос. Слишком поздно Пьетра сообразила, что Шариф воспримет ее смех неправильно.
        - Значит, ты решила встретиться со мной только для того, чтобы лишний раз убедиться, что я все еще пират, - горько сказал Шариф. - Вы, европейцы, привыкли всех мерить по своей мерке. Все должны думать и поступать, как вы. Я должен был стать скотоводом или банкиром, потому что тебе так кажется правильным. А до того, что у меня на душе, тебе нет дела!
        - Шариф, ты неправильно меня понял, - попыталась Пьетра исправить положение.
        - Вам всем нет дела до того, что у нас на душе, - продолжал говорить Шариф, пропустив мимо ушей замечание девушки. Он почти уже кричал, но без злобы, а лишь в полном отчаянии. - Вам всем нет до нас дела. Мы для вас дикари. Вас удивляет, что нам знакома русская поэзия, что сомалиец учился в русском мореходном училище. Вы приезжаете сюда, как в зоопарк, а мы для вас как обезьяны! Можно дать банан, а можно и подразнить.
        - Шариф, что ты говоришь? - со слезами на глазах воскликнула Пьетра, но Шариф на нее уже не смотрел. Вытащив из кармана несколько банкнот, он швырнул их на стол и поднялся.
        - Прости, Пьетра. Я понимаю, что ты журналист. Твоя работа - развлекать своих сытых хозяев, которые платят тебе за развлекательные статьи про Африку. Но я не обезьяна, и не стоит писать сюжеты о мотивах моего поведения.
        Шариф быстрым шагом вышел из кафе. Перед глазами его все двоилось, а в горле стоял комок горечи и обиды. Такая красивая и такая жестокая… «Мерседес» взревел мотором и, рванувшись с места, понесся в сторону побережья. С удивлением Шариф обнаружил, что по его щеке пробежала слезинка.
        Страдать и ломать в отчаянии руки было не в характере Шарифа. Даже в такие минуты организм требовал движения, будто сопротивляясь унынию и разъедающей душу горечи. Некоторое время после возвращения из города и встречи с Пьетрой он лежал на постели, уткнувшись лицом в подушку. Но кипевшая в душе буря подняла его на ноги. Шариф спустился в подвал и несколько часов изнурял себя на тренажерах, затем несколько раз пересек свой небольшой бассейн энергичным брассом. Вконец усталый и мокрый, он плюхнулся в кресло и стал думать. Пришли ясность мысли и трезвость суждений.
        Пьетра, в общем-то, в чем-то была права, думал Шариф. Он окружил себя роскошью, стал ощущать в себе что-то величественное. Стал воспринимать как должное восхваления и лесть в свой адрес, ему это даже нравилось. Нравилось чувствовать себя героем, нужным и любимым окружающими его людьми. Собственно идеи, которые толкнули его к занятию пиратством, постепенно стали отходить на второй план, заполняя передний план собственной значимостью и величием.
        Что же мне делать? Может быть, я и есть разодетая самодовольная обезьяна. Или я просто бестолковый мечтатель, приносящий пользу лишь в своих фантазиях? Но ведь это не так. Все мои люди и их семьи сыты, обуты, одеты. В тех деревнях, откуда родом мои помощники, - мир и благополучие. Но смог ли я достичь чего-то для своей страны? А смогу ли я дать что-то стране - или только своим деревням? Это что же, думал Шариф, Пьетра толкает меня на организацию оппозиции существующему правительству, свержение чужой власти и установление моей? Хотя нет, она об этом как раз и не говорила. Она намекала на то, что, заработав деньги беззаконным путем, я должен теперь заниматься мирным и законным делом. Но тогда я должен бросить пиратство, и к моим берегам снова пойдут чужие суда, чтобы ловить нашу рыбу. Я буду сидеть в городе в офисе, а мимо моих берегов будут плавать суда сытых европейцев и американцев. Нет, Пьетра, не смогу я сидеть в мирном офисе. Я должен брать дань с тех, кто сыт и богат, и отдавать это беднякам. Те, кто не хочет видеть нищеты Африки и помочь ей, должны за это платить. Международные организации
думают, что они делают достаточно, что привозят нам немного продуктов, которые здесь же и разворовывают. Если они так думают, то я думаю по-другому. И действовать я буду по-другому. Так, как считаю нужным.
        На следующее утро к дому Шарифа подъехал пыльный и разбитый пикап, груженный какими-то пустыми ящиками. Совсем юный шофер, размазывая пот по пыльному лицу, держал в руках большой пакет. Когда Шариф спустился в холл, мальчик передал ему пакет и добавил:
        - Это просили передать, чтобы вы обязательно прочитали.
        Получив щедрые чаевые, паренек убежал к своей машине, и его разбитый пикап вскоре скрылся за холмами. Шариф распечатал пакет и уставился на его содержимое. Это была пачка бумаг с напечатанным на русском языке текстом. На титульном листе крупными буквами виднелась надпись: «Рафаэль Сабатини. Одиссея капитана Блада». Ниже размашистым, но аккуратным почерком было приписано: «Шариф, прости меня, если можешь. Постарайся понять и поверить, что я смеялась, не думая тебя обидеть, а от горького сходства с тем, о чем ты здесь прочтешь. Я была неправа и признаю это. Наверное, я в самом деле не имела права даже намека делать на упрек, я - которая не испытала на себе, что такое голод и нищета».
        Шариф вернулся к себе в кабинет, швырнул в угол полотенце и забрался с ногами в большое, стилизованное под старину кресло. Он включил торшер и стал читать. Он даже представить себе не мог, как Пьетра смогла раздобыть через Интернет русский вариант этой книги. Но на самом деле все было гораздо сложнее. Созвонившись со своей подругой Анной Паголетти, Пьетра попросила найти у букинистов или в библиотеке эту книгу на русском языке. Анна нашла, отсканировала все страницы текста вместе с иллюстрациями и переправила Пьетре по электронной почте. И только спустя два дня журналистка, распечатав текст на принтере, отправила Шарифу книгу с посыльным.
        Читая захватывающий сюжет, Шариф все больше и больше находил сходства в своем образе мыслей с героем книги. По своей юношеской наивности он полагал, что главное - несчастная любовь, а не трагизм ситуации, в результате которой любовь стала несчастной. Когда же он дошел до того места в тексте, где Арабелла Бишоп назвала Блада вором и пиратом, на глаза юноши навернулись слезы.
        Будучи талантливой журналисткой, Пьетра все же не имела достаточного жизненного опыта. Реакция Шарифа оказалась совершенно противоположной той, которой она ожидала. Юноша стал даже находить в себе портретное сходство с героем, которого писатель описывал как очень смуглого. Иногда его из-за этой природной смуглости и южного загара обзывали даже «черномазым мошенником». Прочитав книгу, Шариф стал грезить новой встречей с Пьетрой. Намек на героиню книги он воспринял как надежду на чувства девушки к нему, и это затмило все остальные мысли.
        Пьетра приехала сама и без предупреждения. Шариф сидел дома, забросив все свои дела, и пребывал в мечтах. Даже неожиданное появление журналистки он воспринял как часть своей мечты, которую путал с реальностью. Сейчас в его голове было только одно: романтический герой - он - ждет встречи с прекрасной возлюбленной.
        С виноватым видом Пьетра бросилась к Шарифу.
        - Ты простил меня, Шариф? - взмолилась девушка. - Ты понял, что все это было глупым совпадением? Я очень хорошо к тебе отношусь и совсем не презираю тебя.
        - Я знаю это, Пьетра, - ответил Шариф и осмелился поднести руку и прикоснуться к волосам девушки. - Мне всегда хотелось узнать, какие они на ощупь.
        Пьетра смутилась и опустила глаза.
        - Я очень виновата перед тобой, Шариф, - снова заговорила она, - ты столько пережил в свои годы. Никто не смеет упрекать тебя, а уж тем более я.
        - Забудем об этом, - ответил Шариф, которого очень волновало то, что Пьетра стоит так близко от него. Ему страшно хотелось не только прикоснуться рукой к ее волосам, но понюхать их, зарыться в них лицом. Они, наверно, пахнут солнцем и морем.
        - Нет, правда, - оживилась девушка, почувствовав первый успех. - Я всего лишь хотела сказать, что, возможно, не стоит всю жизнь посвящать пиратству. Ведь и капитан Блад в конце концов бросил это занятие, когда представился случай.
        - Пьетра, - примирительно ответил Шариф, - не начинай снова этот разговор. Капитану Бладу подарили пост губернатора. Если бы мне подарили такой пост, то я тоже бросил бы свое грязное, как ты считаешь, занятие. Тогда бы я смог сделать больше, чем делаю сейчас.
        - Но ведь есть и другие способы, - обрадовалась Пьетра, постаравшись пропустить мимо ушей выражение «грязное занятие». - Зачем ждать таких подарков, когда есть и другие пути достичь того же самого?
        - Ты так ничего и не поняла, - сокрушенно заметил Шариф и опустил голову, - ты забыла, какие цели я перед собой поставил. Ни один губернатор не сможет делать того, что я сейчас делаю. Почему все женщины такие упрямые и глупые?
        - И ты называешь меня глупой? - возмутилась Пьетра. - Ты, который…
        - Ну, договаривай, - возмущенно велел Шариф, - «ты вор и пират»! Ты это хотела сказать?
        - Ты дурак! - закричала Пьетра. - Разве можно жить книжными судьбами? Я хотела только объяснить тебе этой книгой, что понимаю тебя.
        - Сама дура! Потому что тебе только кажется, что ты меня понимаешь. На самом деле ты понимаешь только себя и ценишь только свою точку зрения!
        - Я дура? - воскликнула Пьетра, которая стала похожа на маленький черный ураган, со своими разметавшимися волосами и разгоряченными щеками. - Да ты…
        Договорить девушка не успела. Шариф, глядевший на нее негодующим и в то же время восхищенным взглядом, вдруг привлек Пьетру к себе и закрыл ее рот неумелым и страстным поцелуем. Попытки вырваться из объятий юноши ни к чему не привели, кулачки несколько раз ударили по его плечам, а затем разжались. Губы девушки вдруг стали податливыми и мягкими. Шариф тонул в их влаге, ощущая ищущий язык девушки. Ее тело вдруг стало таким горячим и оказалось плотно прижатым к его телу. Шариф схватил Пьетру плотнее в свои объятия, и оба вдруг пошатнулись, потеряв равновесие. Мягкая поверхность массивного кожаного дивана мягко приняла два тела…