Обмен услугами Джек Ритчи
        Джек Ритчи
        Обмен услугами
        —Я законопослушный гражданин и исправно плачу налоги, — заявил я высокомерно. — И когда наконец завершится ваше разрушительное вторжение в мое владение, я требую, чтобы все было приведено в прежний вид.
        —Полноте, не стоит беспокоиться об этом, мистер Уоррен, — ответил сержант уголовной полиции Литтлер. — Муниципальные службы наведут здесь идеальный порядок.
        Он улыбнулся.
        —В любом случае, найдем мы что-нибудь или нет.
        Он намекал, естественно, на тело моей жены.
        До сего времени они его не нашли.
        —Вам предстоит немало работы, сержант. Ваши люди практически перелопатили мой сад. Лужайка походит на вспаханное поле. Вы, очевидно, намереваетесь разобрать дом по кирпичику: в данный момент я вижу, как полицейские спускаются в подвал с отбойным молотком.
        Мы сидели на кухне, и Литтлер пил свой кофе маленькими глоточками. Он все еще лучился уверенностью.
        —Полная площадь Соединенных Штатов равна 9518376 квадратным километрам, включая водную поверхность.
        Литтлер, несомненно, выучил эту цифру наизусть именно для таких ситуаций.
        —А Гавайи и Аляска тоже включены? — спросил я леденцовым голосом.
        Он не позволил выбить себя из седла.
        —Думаю, мы можем их опустить. Итак, я повторяю, полная площадь поверхности Соединенных Штатов равняется 9518376 квадратным километрам. Сюда входят горы и равнины, города и сельские местности, пустыни и озера. И тем не менее, когда кто-нибудь убивает жену, то непременно закапывает ее в собственном саду.
        Конечно, это самое надежное место, подумал я. Если закопать жену в лесу, то наверняка, на нее наткнется какой-нибудь бездельник скаут, разыскивающий по кустам свои стрелы.
        Литтлер снова улыбнулся.
        —Каковы размеры вашего участка?
        —Двадцать на пятьдесят метров. Вы отдаете себе отчет, что я потратил годы работы, прежде чем земля в моем саду стала плодородной? Ваши люди перерыли всю почву, и повсюду теперь выпирают пятна глины.
        Прошло уже два часа, а Литтлер продолжал выглядеть таким же уверенным в своей победе, как и вначале.
        —Я сильно боюсь, мистер Уоррен, что вскоре у вас появятся другие неотложные заботы, помимо возделывания вашего сада.
        Через окно кухни я видел оборотную сторону участка. Под наблюдением полиции восемь или десять муниципальных служащих тщательно перекапывали землю параллельными траншеями.
        Литтлер наблюдал за ними.
        —Мы очень педантичны. Мы проведем анализ сажи в каминной трубе, мы просеем золу в вашей печи.
        —Моя печь работает на солярке.
        Я снова налил кофе.
        —Я не убивал жену. Я действительно не знаю, где она находится.
        Литтлер взял сахар.
        —Как вы объясняете ее отсутствие?
        —Я ничего не объясняю. Эмилия собрала ночью свой чемодан и покинула меня. Вы, наверное, заметили, что некоторые ее вещи отсутствуют.
        —Откуда мне знать, что именно принадлежало ей?
        Литтлер бросил взгляд на фотографию моей жены, которую я ему дал.
        —Не хочу вас обидеть, но почему вы на ней женились?
        —По любви, разумеется.
        Нелепость подобного утверждения была столь очевидна, что даже сержант не смог этому поверить.
        —Ваша жена была застрахована на десять тысяч долларов, не так ли? И наследуете ей вы?
        —Да.
        Страховка, конечно же, сыграла не последнюю роль в ее ликвидации, но это не было главным мотивом. Я избавился от Эмилии по той простой причине, что больше уже не мог ее выносить.
        Я не хочу сказать, что женясь на ней, находился под воздействием неистовой страсти. Это не в моей натуре. Думаю, если я решился испить радостей супружеской жизни, то скорее из-за того, что не смог устоять перед чувством панургической вины, рано или поздно порождаемой затянувшимся холостячеством.
        Эмилия и я были служащими Маршалл Пэйпер Продактс Компани, я главным бухгалтером, она прилежной машинисткой, бедной и без особых перспектив на замужество.
        Она была незаметной, молчаливой и замкнутой. Желанием принарядиться не отличалась, ее разговоры никогда не поднимались выше замечаний о погоде, а умственная гимнастика ограничивалась неежедневным разгадыванием кроссвордов.
        Короче, она была идеальной супругой для человека, считающего брак скорее полюбовной сделкой, чем романтическим приключением.
        Но удивительно как, утвердившись в браке, незаметная, молчаливая и замкнутая женщина может превратиться в решительную мегеру.
        Она могла бы, по крайней мере, испытывать ко мне чувство определенной признательности.
        —Как вы ладили друг с другом?
        Как комоды. Но я сказал:
        —У нас были свои маленькие разногласия, но разве это не общий удел?
        Однако сержант, похоже, располагал более подробной информацией.
        —По словам ваших соседей, вы ссорились не переставая.
        Под соседями он, надо полагать, разумел Фреда и Вильму Триберов. Поскольку мой участок угловой, их дом единственный был мне соседним.
        Сомнительно, чтобы Эмилию можно было услышать в следующем владении, у Моррисонов. Хотя исключить нельзя. Набирая вес, она набирала и голос.
        —Триберы слышали, как вы бранились с женой каждый вечер.
        —Только когда сами переставали скандалить. И неправда, что они слышали нас обоих. Я никогда не повышаю голос.
        —Последний раз вашу жену видели живой в пятницу вечером, когда она возвращалась домой.
        Да, она вернулась из магазина самообслуживания с замороженными блюдами и мороженым. Это почти единственная ее уступка кулинарному искусству. Завтрак я готовил себе сам, ланч устраивал в кафетерии Клуба, а вечером был выбор — приготовить обед самостоятельно или провести сорок минут в переполненном ресторане.
        —Это последний раз, когда ее видели другие, — сказал я. — Я же видел ее в последний раз, когда мы легли спать. Проснувшись утром, я обнаружил, что она собрала свой чемодан и ушла.
        В подвале отбойный молоток принялся взламывать бетонный пол. Происходило это с таким грохотом, что я был вынужден закрыть заднюю дверь.
        —И кто же видел Эмилию в последний раз, я имею в виду, помимо меня?
        —Мистер и миссис Триберы.
        Существовало определенное сходство между Вильмой Трибер и Эмилией. Обе стали сильными женщинами, амазонками по духу и карлицами по уму. Фред Трибер был маленького роста, с вечно слезящимися глазами, то ли от рождения, то ли от своего брака. Но он прилично играл в шахматы и выказывал восхищение той твердостью характера, которой обладал я и которая у него отсутствовала.
        —В полночь пятницы Фред слышал нечеловеческий крик из вашего дома.
        —Нечеловеческий?
        —Это его собственное определение.
        —Фред Трибер лгун, — заявил я категорически. — А его жена, надо полагать, тоже слышала?
        —Нет, у нее очень крепкий сон.
        —А этот, так называемый, нечеловеческий крик разбудил Моррисонов?
        —Нет, они так и спали. К тому же, их дом далеко от вашего. Дом Триберов всего лишь в пяти метрах.
        Литтлер набил трубку табаком.
        —Фред Трибер хотел было разбудить жену, но потом передумал. У нее, похоже, плохой характер. Однако заснуть уже не смог. И около двух ночи услышал шум в вашем саду. Он подошел к окну и увидел, как вы в лунном свете копаете яму. На этот раз он решился разбудить жену. И они наблюдали за вами уже вдвоем.
        —Грязные шпионы. Значит, вам это известно с их точки зрения?
        —Да. Зачем вы взяли такой большой ящик?
        —Какой сумел найти. Но по размерам ему все же далеко до гроба.
        —Миссис Трибер размышляла об этом весь субботний день, и когда вы сказали ей, что ваша жена в отъезде и будет отсутствовать довольно долго, она в конце концов решила, что вы… мм… придали телу жены более компактную форму и зарыли в саду.
        Я налил себе еще чашечку кофе.
        —Прекрасно, и что же вы раскопали?
        Литтлер не сразу преодолел смущение.
        —Дохлую кошку.
        Я кивнул головой.
        —Таким образом, я обвиняюсь в погребении кошки?
        Он улыбнулся.
        —Вы очень скрытны, мистер Уоррен. Поначалу вы утверждали, что вообще ничего и никогда не закапывали.
        —Я думал, это не по вашей части.
        —А когда мы обнаружили кошку, вы заявили, что она умерла естественной смертью.
        —Мне так показалось.
        —Кошка принадлежала вашей жене, кто-то размозжил ей череп. Это трудно не заметить.
        —Я не имею привычки осматривать кошачьи трупы.
        Он медленно выпустил облако табачного дыма.
        —По моей версии, убив жену, вы убили и ее кошку. Возможно, потому что ее присутствие напоминало вам о ней. Или же кошка видела, как вы избавляетесь от тела жены, и вы боялись, как бы она нас не привела…
        —Полноте, сержант, — сказал я.
        Его лицо покрылось краской.
        —Но такие случаи известны, животные рыли землю в том месте, где закопан хозяин, или хозяйка. Главным образом, собаки, я знаю. Но почему бы и не кошки?
        И я об этом подумал в свое время. Почему бы и не кошки?
        Литтлер прислушался к отбойному молотку.
        —Когда нам сообщают, что кто-то исчез, первым делом мы распространяем описание примет через Бюро пропавших. Потом ждем. Почти всегда, спустя неделю-другую, исчезнувший возвращается домой. В основном, когда кончаются деньги.
        —Тогда какого дьявола вам бы не действовать так же и в этом случае? Я убежден, что Эмилия вернется через несколько дней. Я знаю, у нее не более сотни долларов, а заработать себе на жизнь, боюсь, у нее не получится.
        Он слегка обнажил зубы.
        —Поскольку в данном случае мы имеем исчезнувшую супругу, человека, слышавшего крик, и двух свидетелей загадочных похорон в саду при лунном свете, перед нами все признаки преступления. И мы не можем позволить себе ждать.
        Как, впрочем, и я. В конце концов, тело Эмилии не будет сохраняться вечно. По этой причине я и убил кошку, а затем постарался, чтобы меня видели закапывающим ящик. Но я сказал кисло-сладким голосом:
        —И вы решительно хватаетесь за лопаты и кирки и устраиваете погром во владении добропорядочного обывателя? Предупреждаю, я подам на вас в суд, если хоть одна ветка, камень, кирпич или ком земли не будут возвращены точно на свое место.
        Литтлер ничуть не смешался.
        —А кроме того, на ковре вашей гостиной пятно крови.
        —Это моя собственная кровь, я вам уже говорил. Я случайно разбил стакан и поранил руку.
        Я снова показал ему порез, уже начинающий затягиваться.
        Это не произвело на него никакого впечатления.
        —Алиби для объяснения пятна, — сказал он. — Вы это сделали специально.
        Конечно, специально. Но это пятно на ковре понадобилось мне на случай, если обстоятельств будет недостаточно, чтобы направить полицию по тому следу, по которому я хотел ее пустить.
        Я заметил Фреда Трибера, облокотившегося о разделительный забор и наблюдавшего, как люди Литтлера предаются разорению моего сада.
        Я поднялся.
        —Пойду поговорю с тем типом.
        Литтлер последовал за мной.
        Между грудами камней и кучами земли я пробрался к забору.
        —И это называется быть хорошим соседом?
        Фред сглотнул слюну.
        —Поверь, Альберт, я не хотел причинять тебе неприятности. Я не считаю, что ты действительно мог это сделать, но ты же знаешь Вильму и ее воображение.
        Я метнул в него разъяренный взгляд.
        —Больше ни одной партии в шахматы.
        Я повернулся к Литтлеру.
        —Что позволяет вам быть столь уверенным, что именно здесь я избавился от тела жены?
        —Ваша машина. В пятницу в пять тридцать пополудни вы заехали на станцию техобслуживания на Муррей Стрит. Вы попросили сменить масло в двигателе. Служащий приклеил на торец дверцы обычную этикетку, указывающую дату исполнения работы и показания спидометра. С того времени ваша машина прошла один километр триста метров. Это как раз расстояние от станции до вашего жилища.
        Он улыбнулся.
        —Другими словами, вы поехали прямо домой. В субботу вы не работаете, сегодня воскресенье. С пятницы ваш автомобиль не двигался.
        Я очень надеялся, что полиция заметит эту этикетку. В противном случае пришлось бы тем или иным способом привлекать к ней внимание. Я холодно поджал губы.
        —А вы не рассматривали такой вариант, что я просто отнес ее на ближайший пустырь и закопал там?
        Литтлер снисходительно усмехнулся.
        —Ближайший пустырь находится в сорока кварталах отсюда. Трудно представить, чтобы вам удалось незаметно пронести ее тело по улицам даже ночью.
        Трибер отвел глаза от группы людей, суетящихся на моем цветнике.
        —Слушай, Альберт, твои далии все равно выкопаны, может, обменяешь несколько своих Гордон Пинк на мои Эмбер Голиаф?
        Я повернулся и большими шагами направился к дому.
        Минул полдень, и мало-помалу, по мере того как Литтлер принимал доклады своих людей, его лицо теряло уверенность.
        День заканчивался, в половине седьмого в подвале затих отбойный молоток.
        В кухню вошел некий сержант Шилтон. Он выглядел уставшим, голодным и разочарованным, его брюки были заляпаны глиной.
        —Внизу ничего нет. Совершенно ничего.
        Литтлер сжал зубы на мундштуке своей трубки.
        —Вы уверены? Вы везде искали?
        —Даю голову на отсечение, — сказал Шилтон. — Если бы тело было в доме, мы бы непременно его нашли. Люди снаружи тоже закончили.
        Литтлер одарил меня злобным взглядом.
        —Я знаю, что вы убили вашу жену, я это чувствую.
        Человек нормального умственного развития, вынужденный прибегать к инстинкту, всегда вызывает жалость. Но в данном случае он не ошибался.
        —Я, пожалуй, приготовлю себе печень с маленькими луковичками. Несколько лет уже не ел ее, — сказал я весело.
        В заднюю дверь кухни вошел полицейский.
        —Сержант, я только что говорил с тем типом, Трибером, который живет по соседству.
        —И что? — спросил Литтлер с нетерпением.
        —Он рассказал, что у мистера Уоррена есть загородный дом где-то у озера в округе Байрон.
        Я выронил пакет с печенью, который вытаскивал из холодильника. Чертов идиот Трибер с его болтливостью!
        Глаза Литтлера расширились. Его настроение мигом переменилось, и он ухмыльнулся.
        —Ага! Они всегда закапывают их в своих владениях.
        Вероятно, я побледнел.
        —Вы не тронете ни пяди той земли. Я потратил две тысячи долларов на мелиорацию, и у меня нет никакого желания увидеть ее разоренной вашими вандалами.
        Литтлер засмеялся.
        —Шилтон, разыщите мне прожекторы и скажите людям собирать инструмент.
        Он повернулся ко мне.
        —А теперь не поведаете ли нам, где находится ваше укромное жилище?
        —Я категорически отказываюсь говорить. Вы прекрасно знаете, что ни в каком случае я не мог туда добраться. Счетчик моей машины показывает, что она не покидала гаража с пятницы.
        Он отмел это соображение.
        —Вы могли подделать показания. Ну, так где же этот загородный дом?
        Я скрестил руки на груди.
        —Я отказываюсь отвечать.
        Литтлер улыбнулся.
        —Нет смысла тянуть время. Если вы, конечно же, не намереваетесь пробраться туда, откопать ее и перепрятать в другое место.
        —Ничего подобного я и не держу в мыслях. Тем не менее, я собираюсь прибегнуть к моим конституционным правам на молчание.
        Литтлер воспользовался моим телефоном, чтобы спешно соотнестись с графством Байрон, и получасом спустя уже располагал точным адресом моего загородного дома.
        —Теперь послушайте меня, — сказал я, когда он дал отдых телефонной трубке. — Не надейтесь, что вам удастся привести то место в такое же состояние, как этот дом. Я немедленно звоню мэру и прошу, чтобы вас отозвали.
        Литтлер пребывал в превосходном расположении духа и разве что не потирал руки.
        —Шилтон, пошлите завтра сюда бригаду, чтобы привести все в порядок.
        Я проводил Литтлера до двери.
        —Каждый цветок, каждую травинку, иначе я вызову своего адвоката.
        В этот вечер я съел печенку с маленькими луковичками без особого аппетита.
        Около полдвенадцатого я услышал стук в заднюю дверь и пошел открывать.
        Вид у Фреда Трибера был виноватым.
        —Мне очень жаль.
        —Какой черт дернул тебя сказать о загородном доме?
        —В разговоре вырвалось.
        Я не сдержал злости.
        —Они все разворотят. А я там такой газон вырастил.
        Я мог бы дать полный ход гневу, но все же взял себя в руки.
        —Твоя жена спит?
        Фред кивнул головой.
        —Раньше завтрашнего утра не проснется. Как обычно.
        Я взял пальто и шляпу, и мы направились к подвалу Фреда.
        Тело Эмилии хранилось в прохладном закутке, завернутое в брезент. Лучшего места для временного тайника не найти. Вильма спускалась туда только в дни стирки.
        Фред помог мне донести Эмилию до моего дома, и мы спустили ее в подвал, который больше походил теперь на полигон после танкового сражения.
        Мы бросили Эмилию в самую глубокую яму и навалили сверху добрых полметра земли и мусора. Для моего замысла этого было достаточно.
        Фред выглядел несколько обеспокоенным.
        —Ты уверен, что они ее не обнаружат?
        —Абсолютно. Самое надежное место то, которое уже осмотрели. Завтра вернется бригада. Они завалят ямы и восстановят бетонное покрытие.
        Мы поднялись в кухню.
        —А мне в самом деле необходимо ждать целый год? — жалобно спросил Фред.
        —Конечно. Не стоит играть с подозрениями. Через двенадцать месяцев ты можешь спокойно убить свою жену, и я буду держать ее в моем подвале, пока они не кончат перерывать твой дом.
        Фред вздохнул.
        —Мне еще долго придется терпеть Вильму. Но мы бросали монету, все честно, ты выиграл.
        Он кашлянул.
        —Ты говорил не всерьез, Альберт?
        —Не всерьез о чем?
        —Что никогда больше не будешь играть со мной в шахматы.
        При мысли о том, чем занимается сейчас полиция в моем загородном доме, мне очень хотелось ответить, что это правда.
        Но у него был такой жалобный и раскаивающийся вид, что я вздохнул и сказал:
        —Я пошутил.
        Лицо Фреда расплылось в улыбке.
        —Я иду за доской.

Перевод с английского: Иван Логинов